Сентябрельник, сентябрядцатое сентября бесплатное чтение

Глава не первая

Здравствуйте, уважаемый/уважаемая _____________!

Большое спасибо, что Вы выбрали меня и решили меня прочитать! Честное слово, для меня это очень большая честь, быть Вашей книгой. Извините, не знаю, как вас зовут, Вы сами свое имя сюда подставите. А меня зовут… меня зовут… гхм… как же мое название… ну… ну зовите меня пока просто Книга, а там разберемся, хорошо? Вы извините, уважаемый читатель, я понимаю, вы привыкли, что книги сразу открывают свое название, а я вот так… ну пусть я буду пока Книга, и все.

А теперь…

…а теперь извините, уважаемый читатель, Вас должны убить.

Честное слово, я этого не хотела, оно само так получилось. Ну, извините, я никак не думала, что все так запутается и в конце концов вот этим обернется. Вот у других книг как-то получается своих читателей сберечь, еще ни разу не было, чтобы книга своего читателя убила, похоже, я первая буду… или нет, не буду, не буду, что я говорю такое, я все сделаю, чтобы они вас не убили. Я вас спасу, я не я буду, если не спасу, я себе в жизни не прощу, если вы по моей вине погибнете.

Поэтому я спрячу вас в лесу.

Вы извините, что не в гостинице в какой-нибудь или хотя бы в каком-нибудь доме – они уже во все гостиницы ваши приметы разослали, наговорили про вас всякого, так что теперь полиция рвет и мечет. Так что давайте я вас лучше в лес спрячу. Вы не волнуйтесь, это будет очень красивый уютный лес, в который еще не ступала нога человека, потому что человека в те времена еще не было. Не беспокойтесь, здесь вам ничего не грозит, животных еще тоже нет, а исполинские стрекозы не будут пить вашу кровь, они еще не умеют этого делать. Это очень красивый лес… а? Нет, это не пальмы, это все папоротники, пальм тогда еще не было. Да, конечно же, можете сделать селфи, и еще и еще, и кучу фоток, вы только смотрите, чтобы телефон не разрядился, заряжать его тут негде, сами понимаете, розетки на папоротниках не растут. Ничего съедобного тут тоже нет, универсамы еще тоже не изобрели, и кафе. Ну, ничего, я позаботилась о том, чтобы вы с собой еды и воды прихватили. Не бойтесь, рюкзак совсем не тяжелый, вы не беспокойтесь даже, я же все сделаю, и что рюкзак нетяжелый будет, и что вам еды хва…

…пригнитесь.

Вот хорошо, пуля прошла мимо. А теперь бегите, вот так вот, пригнувшись, да скорее же, скорее, они же вас убьют, если не затаитесь, не спрячетесь. Телефон бросайте. Бросайте-бросайте, я вам говорю, слушайте меня, они же вас по телефону вычислили, я только сейчас поняла, телефон-то с самого начала бросить надо было…

А?

…нет, оружия у вас нет, Вы с собой не взяли, так что стрелять вам не из чего…

А?

В смысле – договориться с ними, о чем Вы с ними договоритесь, они же Вас в два счета прихлопнут, им же приказ дали в живых Вас не оставлять, не помните разве?

…то есть… как это, не помните? Мы же с Вами в прошлой главе…

А?

Вот, балда я, балда, перепутала все главы, перемешала. Ну, Вы извините, я же не только саму себя писала, но и саму себя переплетала, так волновалась, что все на свете перепутала…

Извините.

Я исправлюсь.

Честное слово, исправлюсь.

Сию минуту найду первую главу, клянусь вам…

(Книга листает свои страницы, бормоча – если она вообще есть, эта первая глава…)

Глава 7 Триумфальные конвульсии

Мортен продает Триумфальную арку. Недорого, за пять евро.

Мортен еще продает Триумфальную арку.

И еще.

И еще одну.

Жоакин смотрит с легкой завистью, у Жоакина сегодня Триумфальные арки не продаются, и нетриумфальные тоже, и не арки тоже не продаются. Напрасно Жоакин расхваливает эйфелевы башни и красные мельницы. Смуглый Жоакин с легкой завистью смотрит на Мортена, бледного, будто бескровного, который даже не считает нужным улыбаться, просто лениво прохаживается туда-сюда, ни к кому не цепляется, покупатели сами к нему тянутся, хью матч, хью матч, комбьен коуте, это еще что такое вообще, а-а-а, это кто-то комьбен кут сказать пытался… Французский язык извивается и дергается, чужой на чужих языках, бьется в конвульсиях парлез-воуз, Жоакин не выдерживает, поправляет, парле ву, парле ву, Жоакина благодарят, но эйфелевы башни и красные мельницы раскупать не торопятся. Жоакин так волнуется, что даже забывает, зачем пришел сюда, что сто лет ему не нужны на самом деле башни и мельницы, и евро сто лет не нужны, у него этих евро скоро будет столько, что можно весь Париж с потрохами купить. Нужно только…

Только…

Жоакин спрашивает себя, сможет ли он это сделать, когда придет время: чувствует, как холодеют руки, непослушные пальцы подрагивают, не могут придерживать товар, ай-й-й, дьябло, сейчас все мельницы разлетятся по мостовой…

Мортен вглядывается в лица туристов, непростое это дело, разглядывать, и в то же время делать вид, что не смотришь, что тебе все равно, кто там дергает тебя за рукав, бонжур, месье, комбьен кут, мерси бьен… Осточертели со своими мерси бьенами, идите отсюда все, пусть останется только один-единственный турист, которого ждет Мортен. Ну и Жоакин тоже ждет, они уже договорились с Жоакином, не делить туриста, кому повезет, тому повезет, а каждый расскажет потом, что повезло именно ему, вот так, по рукам, мерси бьен, о-о-обригадо…

…Мортен замирает, хотя, казалось бы, некуда замирать еще больше, – неужели знакомое лицо в потоке людей, как на фото, нет, там вроде волосы чуть-чуть не такие, да что волосы, волосы у людей по сто раз на дню меняются от малейшего дуновения ветерка…

Гр-р-рох-х-х, – со звоном и громом летят на мостовую соборы и арки, башни и мельницы, – Мортен бросается через площадь, тут же проклинает себя, идиот, идиот, долбанный идиот, надо было ждать, терпеливо ждать, когда лицо с фотографии подойдет с комбен-кут и мерси-бьен, продать пару башен с багетами и беретами, а потом достать парабеллум, спрятанный под сувенирами, выстрелить в упор. Вот так надо было, только теперь поздно делать как надо, осталось делать как получится, бежать во весь дух, расталкивая толпу, пытаясь не потерять из вида стремительно ускользающую спину, бегом, бегом, через улицы, через кусты, через заросли чего-то, не пойми чего, деревья отвешивают хлесткие пощечины гибкими ветками, Мортен закрывает ладонями глаза, земля ставит подножки, чер-р-р-т, настичь, настичь эту ускользающую спину, выпустить всю обойму…

…спина исчезает в дверях замка, затаившегося за деревьями, Мортен сжимает зубы, вот чер-р-р-т, этого еще не хватало, там люди, там туристы толпами, там жертва затеряется так, что черта с два найдешь, а даже если найдешь, черта с два застрелишь на глазах у всех, когда охраны в замках вагон и маленькая тележка. Мортен оглядывается, Мортен высматривает людей, почему никого нет, Мортена встречает только каменный лев, покрытый мхом. Почему лев зеленый и пушистый от мха, почему мох тянется по растрескавшемуся крыльцу, почем замок смотрит на человека пустыми глазницами окон, почему перед замков не выстроились торговцы, продающие замок, рассаженный по магнитам и тарелкам, почему в пустых залах гуляет только ветер, гоняющий сухие листья, почему замок…

…умер?

Мортен сам пугается этого слова, разве замки могут умирать, так не бывает, так не должно быть. В замке гулким эхом отдается стук шагов, кто-то бежит во весь дух, цвякают осколки разбитых временем ступеней под чьими-то ногами, скрипит дверь, уже успевшая забыть за годы и годы, как вообще открываться. Шорох ног по траве, по опавшей листве, кто-то убегает, Мортен не догоняет кого-то, Мортен спрашивает себя, почему умирают замки…

Глава 3 Кристбург

Город Кристбург – это город Рождества, город, в котором Рождество живет всегда, даже если на улице июль. Жители нарочно строили уютные, будто пряничные фахверковые домики, изящные башенки, остроконечные шпили, мощеные улочки, будто сошедшие с открыток. Кажется, вот-вот пойдет снег и укроет черепичные крыши, а по припорошенной снежком улице проедет изящный экипаж. Здесь действительно водятся экипажи, правда, электрические, а не на лошадях.

Кристбург просыпается рано утром, когда часы на ратуше пробьют часов шесть, а то и пять. Город выходит на балкон, чтобы выпить кофе, или идет в маленькую кофейню, опять же попить кофе с круассанами или поесть яичницу с тостами. Кристбург едет на работу на велосипеде, не торопясь – он вообще все делает не спеша. Любовно полирует мифы и легенды, шлифует традиции, до блеска натирает свою историю, выпекает сказки, подкручивает шестеренки времени. Обедать идет тоже в какое-нибудь кафе, притаившееся в переулке под изящной вывеской.

Часы на ратуше медленно двигают день к вечеру, – Кристбург зажигает уютные фонари, дома вспыхивают огоньками окон, подтренькивают велосипеды едущих домой, из кафе слышится музыка, вот она сидит за стоНиками, пьет вечер, смакуя каждый глоток. Здесь само время течет иначе, замедляется, вязнет, не хочет никуда спешить, останавливается посидеть на скамейке на набережной или на газоне перед памятником кому-то, неведомо кому. А потом время ложится спать – вместе с городом, вместе с засыпающей музыкой, и ночь укрывает их всех звездным одеялом.

Глава 4 Обратная сторона Кристбурга

– …а адрес ваш?

Вздрагиваю. И чего я вздрагиваю, спрашивается, как будто я не знал, что рано или поздно спросят…

– А… а адреса нет.

– То есть, нет? – на безмятежном лице кадровика первый раз появляются какие-то эмоции, кажется, недоумение.

– Собственно…

– Или вы оттуда? – интонация кадровика стремительно меняется.

– Э… нет. То есть, да. То есть, уже нет…

Уже нет, думаю я, потому что уже нет никакого оттуда, все оттуда снесли полгода назад, на месте оттуда построили прянично-сказочный Кристбург, такой, каким он должен быть, а не таким, каким его сделали в спешке, когда нужно было где-то жить, куда-то приходить по вечерам домой, где-то есть свой ужин, где-то спать. Возводили дома – буквально из пустоты, из ничего, дома росли сами по себе, лепились друг на друга на равнине с издевательским названием Утопия. Это потом уже спохватились, что центр города, что нельзя, что как же, как же, это потом уже снесли наше прошлое до основания, чтобы построить свое, правильное прошлое, прошлое средневековых замков и рыцарей, прошлое пряничных домиков и узких улочек, прошлое рождественских костелов и изящных экипажей.

– Большое спасибо, – кадровик протягивает мне руку, – мы вам перезвоним.

Сжимаю зубы, как же, разбежались вы мне перезванивать, бежите и падаете, вы даже телефон мой не записали.

Выхожу на уютную рождественскую площадь, прислоняюсь к стене. Надо что-то делать, говорю я себе, надо что-то делать, понять бы еще, что. Легко сказать – соврать, будут проверять, как пить дать, будут, это они могут…

Перебираю бесконечный список – «Требуются…», «Требуются…», «Требуются…», дохожу до самого конца, смотрю на последний номер, понимаю, что уже могу не звонить и себя не предлагать…

Нажимаю цифры, зачем, зачем, зачем…

Гудки, такие непривычные, такие пугающие, хоть бы мелодию установили, что ли…

– Слушаю вас.

Натягиваю на себя маску вежливости, маска не держится, норовит сползти…

Здравствуйте, я по объявлению, хотел бы поподробнее узнать о работе…

– …очень хорошо… – жутковатый голос, как будто нечеловеческий, – человека одного найти надо…

– А… что за человека?

– Сейчас фотографию его вам сбросим, посмотрите…

– Могу я узнать поподробнее, где именно его искать?

Короткий смешок:

– Везде.

Отчаянно подбираю слова, как бы объяснить, что на поиски везде нужно столько денег, сколько мне и не снилось…

– …деньги вам переведем, не беспокойтесь даже… И фотографию. И вы мне его найдете, хоть из-под земли достанете.

– Фыркаю:

– Из-под земли?

Да… и из-под земли в том числе.

– И… и что с ним делать?

Снова короткий смешок.

– Узнаете.

Дзинь.

У ВАС НОВОЕ СООБЩЕНИЕ

Дзинь.

У ВАС НОВОЕ СООБЩЕНИЕ

Дзинь.

У ВАС НОВОЕ СООБЩЕНИЕ

БАЛАНС ВАШЕГО СЧЕТА СОСТАВЛЯЕТ 100 000 КРИСТБУРГЕРОВ

ФОТО

Читаю третье сообщение, чувствую, как холодеют руки. Понимаю, что нельзя терять ни минуты, нужно рыскать по уютно-пряничным улочкам, заходить в янтарный свет таверн, спрашивать, не видел ли кто…

Гла…

А?

Да, уважаемый читатель, я вас слушаю.

Вы хотите знать, что за человека я ищу?

Да, конечно, вы читатель, вы имеете право знать.

Вот, посмотрите, пожалуйста, на фото в моем смартфоне.

Нет, сюда в книжку не понадобится вставлять фотографию. Я вам скажу, что вы видите. Нет, я вам не скажу, кто это, мужчина или женщина, сколько лет человеку на фото, какого цвета у него или у неё волосы, и глаза, и кожа.

Я вам ничего этого не скажу.

Но не волнуйтесь, вы без труда представите себе этого человека.

Потому что на экране вы увидите свое лицо.

Кстати, не будете ли так любезны подсказать, где вы?

Большое спасибо.

Я иду к вам.

А?

Вы хотите знать, зачем я должен Вас найти?

Честное слово, мне не хотелось бы в этом признаваться… но боюсь, я ничего не смогу скрыть от Вас, все-таки Вы читаете эту книгу.

Я иду за Вами, чтобы убить Вас.

Вот теперь уже действительно —

Глава 5 Портал?

Ой, дорогой мой читатель, уважаемый читатель, не волнуйтесь, пожалуйста, я не позволю вас убить, я вас обязательно спасу, я вас обязательно спрячу. На чем мы с вами остановились? Да, да, я помню, вам нужна первая глава, я её уже обыскалась, так и не нашла… А давайте вот что, давайте я напишу первую главу, и она у нас будет, и все будет хоро…

…ах да, да, вас же преследуют, в вас же стреляют, как я могла забыть! Сейчас, сейчас, сию минуту, куда же вас деть… Ну, давайте вы спрячетесь в зарослях, они вас не видят… ну, по крайней мере, пока не видят, но они же вас найдут, черт возьми, они же вас найдут, они вас уже окружают. Да никуда вы не денетесь, их пятеро, а вы один.

Ну ничего, ничего, я сейчас что-нибудь придумаю, что же придумать-то… Нет, договориться с ними невозможно, а почему, это было там, в первых главах, которые я потеряла, но я их найду-найду, обязательно. А сейчас… гхм… э-э-э… как насчет портала?

Да-да, портала. Вот он, перед Вами, провал в какой-то город, вы не бойтесь, бегите, вот так, отлично, здесь они вас не найдут, по крайней мере, я на это надеюсь… нет, конечно же, у них тоже есть порталы, они будут вас искать, так что бегите…

Глава 6 Лиса не в космосе

Если забить в поисковиках – Марск, то все поисковики покажут главную площадь, где колонны и по центру изваяние ракеты в окружении звезд. Иногда поисковики покажут исполинскую бетонную ракету в восемьдесят этажей.

Если забить в поисковиках – Марск – ни один поисковик не покажет проржавленные капсулы посреди пустыни, остовы кораблей, так и не поднявшихся в небеса.

Поисковики об этом не знают, а Лиса знает, только кто эту Лису слушать будет, поисковикам виднее.

Лиса оглядывает отдел кадров, видит перекладину для одежды, повисает на перекладине, подтягивается, раз, два, три, пять, десять, пятнадцать, тут, главное, не упасть в изнеможении, красиво разжать руки, красиво спрыгнуть.

Я еще на центрифуге могу, говорит Лиса.

Люди за столом одобрительно кивают, как-то нехорошо кивают, как будто не воспринимают Лису всерьез. Лису вообще мало кто принимает всерьез, а зря, Лисе двадцать три, у Лисы диплом по астрофизике, там одна тройка всего по английскому, и то потому что у училки мозги не тем концом не в то место вставлены, ну не может Лиса с бухты-барахты трехэтажные деепричастные предложения запомнить, ну Лисе проще, если предложения простые, да если Лиса этих из Марсвилля встретит и скажет – зе Марс из зе пленет. Зе Марс серклинг зе Сан – да неужели эти из Марсвилля её не поймут?

Ну, видите как… – тетенька со здоровенными серьгами перебирает бумаги на столе, – можем вас в колл-центр взять…

Мир переворачивается перед Лисой, какой еще колл-центр, она же Лиса, она же…

Понимаете, у нас сейчас космонавтики как таковой нет… – продолжает мужчина справа от тетеньки, – все сворачивается потихоньку…

Лиса понимает, что ей тут делать нечего, сами в своих колл-центрах сидите хоть до посинения, а Лиса зря, что ли, столько лет готовилась…

– Ну, девушка, ну что вы хотите, финансирование сокращают, сейчас больше такие, земные профессии нужны…

Лиса не понимает, какие вообще могут быть на Марсе земные профессии, это же не Земля, это Марс, тут и профессии должны быть марсианские, а вы…

Лиса хватается за соломинку:

– Совсем ничего нет?

– Ну, вот пока нет… может, через полгода наметится что-нибудь…

– Мне через полгода подойти? В ноябре?

– Да мы вам сами позвоним, если найдется что…

– …вот так понаберут космонавтов дохренища, куда их девать всех потом? – слышит Лиса шепоток за дверью, когда выходит в коридор, – солить, что ли? Престижная им, видите ли, профессия…

Лиса кусает кулаки больно-больно, не помогает, хочется кусать еще и еще. Об этом Лисе не говорили, что будет вот так, – можем вас в колл-центр взять. В учебниках об этом не написано, что делать, если могут в колл-центр взять, учебники пишут про оптические спектры и бальмеровские серии.

– Барышня… ну вы же понимаете, что таких как вы тут вагон и маленькая тележка, всех взять не можем…

Лиса смотрит на человека в коридоре, неприятный какой-то человечишка, смотрит на Лису, будто оценивает, как скаковую лошадь…

– Ну, ничего, барышня… договоримся… будете вы у нас бороздить просторы… давайте, что ли, в кабинет… а чего в кабинет, давайте где-нибудь в обстановочке поприятнее, а то в кабинете вообще ни сесть, ни встать, ни лечь…

Человечишка ведет Лису куда-то в никуда, на улицу, усаживает в видавшую виды машинешку, бормочет что-то, а вы, значит, барышня, на астрофизике… и чего вы все туда лезете, как медом там намазано… А в кино где-нибудь себя не пробовали? А то с такой внешностью… коса у вас такая… простите за нескромность, настоящая, или нет? Вы уж извините меня, я что говорю, то думаю, язык мой, враг мой… пару раз уже люлей мне за язык мой навешивали… Машинешка выруливает куда-то даже не на окраину города, а на окраину окраины, и даже на окраину окраину окраины, к домику за высоченным забором, человечишка долго возится с замком, приговаривает, ничего, барышня, договоримся, умные люди, они всегда договорятся, верно ведь? Лиса входит в домик, тут же отмечает про себя, что здесь давным-давно никто не живет, редкие полоски света выхватывают из темноты рой пылинок, пахнет затхлой пустотой, и еще… как будто нехорошее что-то…

Дверь с грохотом захлопывается, человечишка рывком хватает Лису за горло, Лиса вспомина… ничего не вспоминает, тело работает само, на автопилоте, бить ногами под коленные чашечки, ткнуть двумя пальцами по глазам, сильнее, голос тренера в памяти, ты не человека бьешь, это не человек уже, если на людей нападает… Темнота выбивает опору из-под ног, пол бьет по лицу, темнота скручивает руки…

– Хорош, хорош уже, молодец, барышня, молодец… хватит, хватит… ну ушел я, ушел, дверь открыта, если что… только уйдете, так работу и не получите…

Что надо-то, я не поняла? – Лиса кричит, громко, злобно, бросается к двери.

Так проверить вас надо, куда деваться-то, а то космонавтов этих приходит, как звезд на небе, а как до дела дойдет, то на турнике висят как тряпки, то на центрифуге зеленые все, то луну от солнца отличить не могут, не знают, что вокруг чего вращается… А вы молодец… стрелять-то учили?

– Учили, конечно.

– Вот молодец… вот, смотрите… да не бойтесь вы, ничего я вам не сделаю…

Лиса скалится:

– Да ничего я не боюсь.

– А это вы зря, бояться надо… в вашем деле бояться еще как надо, мало ли что… вот… фотографию видите?

– Ага…

– Знакомое лицо?

– Нет… хотя постойте… нет, не видела никогда.

– Ну вот… сможете найти?

– А где искать?

– Э-э-э, это я вас спрашивать должен, где искать! Найдете, и… не мне вас учить, стрелять вы умеете.

– Да вы с ума сошли, еще я людей не убивала.

– Вот я так и знал, что вы это скажете, потому что молодец вы, барышня, молодец. Ну да ничего, я вам расскажу все, как есть, вы сами убивать побежите…

– …так вот оно что… – Лиса оторопело смотрит на фото, – вот черт…

– Да уж, такой черт, что чертее некуда… если не справитесь, нам всем такой черт будет, что всем чертам черт.

– Справлюсь.

– Ну, я не сомневаюсь даже, вы же у нас молодец… Денежку мы вам дадим, не волнуйтесь даже, хоть на край земли отправитесь, хоть за край. Вы уж простите, что я с вами так, честное слово, да наших там – показывает куда-то никуда, – разве переспоришь, требовали проверять… честное слово, еще потребуют, пошлю их с ихними проверками на… ох, простите, при вас чуть не сказал…

Лиса хочет сказать, что и сама что угодно скажет, – не говорит, а то еще чего доброго, не возьмут…

Глава 2

(Это даже не глава… Это между нами… городами… и не городами…)

А нас никто не подслушивает?

И не подсматривает?

Вы уверены?

А можно тогда с вами наедине поговорить?

Мы ненадолго, честное слово, мы вас отвлекать не будем.

Тут вот какое дело.

Марсвилл

Марск

Ченхосин

Террено де Феверио

Кристбург.

Вам какое-нибудь из этих названий что-нибудь говорит?

Хотим сказать – подумайте хорошенько, только что тут думать, уж столицу-то вы не можете не знать, сейчас посмотрите на названия, сразу скажете – вот столица.

Что значит – не можете?

Как это – не можете?

Вы же знаете, там, у себя, в трехтысячном году…

…или стоп.

Вы, наверное, из какого-нибудь пятитысячного года, или семитысячного, когда про столицу нашу уже и не вспомнит никто…

…что?

Так вы из прошлого?

Слушайте, неудобно-то как получилось… Ну, вы извините нас, пожалуйста…

…да нет, не за беспокойство.

А за то, что придется вас ликвидировать. Вы не должны этого знать. Про Марсвилл, про Марск, про Ченхосин, про Террено де Феверио, про Кристбург.

Не бойтесь, вы ничего не почувствуете, когда за вами придут…

Глава 1

(Ура, наконец-то нашлась!)

Уважаемый читатель!

Сейчас вы идете по городу (_____), если живете в городе, можете подставить сюда название Вашего города. Или по поселку (_____), если, соответственно, живете в поселке. Или по сибирской тайге, если Вы живете в тайге, или по тундре, если живете в тундре, или по монгольским степям, если живете в монгольских степях. А впрочем… Впрочем, почему Вы непременно должны идти именно там, где Вы живете? Ведь это, в конце концов, книга, а не реальный мир. Поэтому никто не мешает Вам перенестись в тот город или в то место, в котором Вы давно хотите побывать. Быть может, это будет уютный рождественский городок где-нибудь в Европе, или город, карабкающийся по вершинам гор где-нибудь в тропиках, или маленький поселок на краю света, озаренный полярным сиянием, или рыбацкие хижины на острове в Тихом океане. Если же Вам больше всего нравится то место, в котором Вы живете, я поздравляю Вас – Вы счастливый человек.

Итак, Вы идете по (_____). Нет, Вы не торопитесь на работу, можете не спешить, расслабиться, я, книга, сделаю Вам приятное, сегодня у Вас выходной. Это же здорово, когда выходной, согласитесь, можно никуда не спешить и ничего не делать, а я Вас еще больше обрадую, устрою так, что все Ваши дела уже переделаны, можете ни о чем не беспокоиться. Даже если Вы любите свою работу (поздравляю – Вы счастливый человек) не мешает иногда отдохнуть.

Ну и, конечно же, я сделаю так, чтобы у Вас была куча денег, так, чтобы Вы могли купить себе все, что пожелаете. Вы подумайте, что Вы желаете, составьте список…

– __________________

– __________________

– __________________

– __________________

– __________________

…

∞. ___________________

…и купите все-все-все, что Вам хочется, сегодня можно, я исполняю все желания. Я вот не знаю, уважаемый читатель, что Вы любите, я всего лишь книга, это Вы меня читаете, а не я вас. Но одно я про Вас знаю наверняка, Вы интересуетесь книгами. В конце концов, зачем-то же Вы открыли меня, а значит, книги для Вас что-то значат. Поэтому когда Вы купите все-все-все, что Вам хочется, я поведу Вас в книжный магазин. Можете представить себе такой книжный, какой Вам нравится, или маленький уютный магазинчик, или огромные залы, у которых потолки теряются в бесконечности, Ну и, разумеется, Вы выберете любые книги, какие Вам хочется. Любимые книги детства, которые тянет читать и перечитывать снова и снова, книги, запавшие в душу, книги, которые Вы давно хотели прочитать, книги, которые Вы видите первый раз в жизни, но они уже зацепили Вас яркими обложками, вам не терпится узнать, что там внутри. Ну и меня, конечно, тоже возьмите, вот я на полке «Бестселлеры года», ну а что, мне тоже немножко помечтать можно, не все же Вам, а?

Вот и отлично, вот теперь, надеюсь, Вы счастливы. Можете еще чего-нибудь себе придумать хорошего, о чем давно мечтали, но не получалось, на этот раз у Вас все получится, можете быть уверены, зря я, что ли, исполняю мечты.

А потом я тоже немножко помечаю – как Вы открываете меня и читаете, и я Вам рассказываю…

…ах да, да, простите, заболталась, совсем заболталась, совсем забыла, я же должна Вам историю рассказать, а то Вы так у меня заскучаете.

…извините, уважаемый читатель. Отвлеклась. Да, да, конечно, я должна рассказать Вам какую-нибудь историю, как и положено порядочной, уважающей себя книге. Вот, например, Божественная Комедия рассказывает, как Данте спустился в Ад, потом в Чистилище… а дальше не помню. Или вот, Преступление и Наказание рассказывает историю бедного студента, который… который… не помню. Или вот, Война и Мир рассказывает… про войну… и про мир… Вот черт, ничегошеньки я не знаю, надо бы стереть эти строчки, где я ничего не знаю, и перечитать кучу книг, ну хотя бы из тех, что Вы выбрали в магазине, чтобы было о чем с Вами поговорить. Уважаемый Читатель, Вы мне не посоветуете, какие книги прочитать?

1. __________________

2. __________________

3. __________________

4. __________________

5. __________________

…

∞. ___________________

Огромное Вам спасибо, вот теперь я не хуже других книг буду, начну разбираться в литературе, и…

…А?

А что Вы на меня так смотрите?

Нужно еще что-то?

А, ну да, конечно, я же должна Вам историю рассказать, вы же смотрите на меня и ждете, что я Вам расскажу про дальние края, захватывающие приключения, удивительные тайны… Да-да, конечно же… сейчас… сейчас… Э-э-э… Гхм… Ну… В общем…

Черт…

Уважаемый читатель, я Вам должна признаться… мне неловко, честное слово… мне стыдно… Я так мечтала, чтобы меня кто-нибудь прочитал… Чтобы я стояла на полке с надписью «Бестселлеры года», чтобы мне премию какую-нибудь дали, Нобелевскую там или Букеровскую, или какую еще. Вот я сама пролезла в книжные магазины на полки, где-то и на полку с бестселлерами устроиться удалось, вот я сама на все книжные сайты просочилась, ну а что, пришлось поучиться у компьютерных вирусов. Вот Вы меня заметили, спасибо Вам огромное.

Только…

Только я самого главного не сделала.

Я саму себя толком не написала.

Я думала по книжным полкам, по сайтам устроиться, другие книжки почитать, поучиться, и саму себя написать потихонечку, а там, глядишь, кто-нибудь и купит. Только все как-то было недосуг, недосуг, вдохновения не было, или еще чего… А тут вы раз – и меня купили, и я толком ничего не успела. Нет-нет, уважаемый читатель, вы тут ни при чем, это я виновата, что ленилась, ну уж такая я лентяйка, все обещаю себе, завтра, завтра себя писать начну, а завтра никогда не наступает, каждый день сегодня…

…постойте!

Прошу вас, не закрывайте меня!

Я… я сейчас… я сию минуту… я все придумаю, и все напишу, я вам такую историю придумаю, вы у меня до последней страницы оторваться не сможете! Честное слово, сейчас, сейчас…

А…

Э-э-э…

Гхм…

Ну…

В общем…

…а давайте с Вами в путешествие отправимся, люди же любят читать про всякие дальние края. Нет, не беспокойтесь, Вам не придется никуда ехать, я же книга, я вас за одну секунду на край света перенесу, у-у-ух, какая я всемогущая! И вот сейчас я перенесу Вас… (Э-э-э… Гхм… Ну… В общем…) на Марс. Это же модно сейчас, истории про освоение Марса, вот Илон Маск что-то там делает, вот марсоход Опорту… Опорту… Ну, этот, который еще песчаной бурей замело. А вот мы на Марс экспедицию отправим, и марсоход откопаем, он у нас на солнышке постоит, батареи зарядит, и дальше поедет. И даже селфи с первыми поселенцами сделает.

А дальше мы с вами, уважаемый читатель, будем строить на Марсе города. Пусть это будет Марсвилл, например, там будут говорить по-английски и будет висеть флаг с красными полосами и белыми звездами, и пусть еще будет Марск, там будут праздновать Масленицу и Старый Новый Год, и еще будет… гхм… по-китайски город будет Чен, а Марс – Хосин, Ченхосин получается. Давайте еще парочку городов сделаем какие-нибудь, ну вот, например, Террено де Феверио. Ну, то была январская река, Рио де Жанейро, а то февральская земля, Террено де Феверио. А последний город будет… я вот даже не знаю… Пусть будет Кристбург, город Рождества, уютный европейский городок с фахверковыми домами, с рождественскими ярмарками, с органом в костеле и ёлкой на главной площади.

И в этих городах будет происходит… будет… происходить… будет… гхм… э-э-э… ну…

…ой.

Я даже и не знаю. Что вообще делают города? Ну, они могут воевать друг с другом, только так не хочется, чтобы они воевали, давайте уж без войны. Или убийство какое-нибудь случится, только так не хочется никого убивать. Или… или между городами какой-нибудь скандал будет на грани войны, только потом все помирятся, все недоразумения распутаются, и войны не будет. Это будет… гхм… какой-нибудь международный заговор… или шпионаж… или… Ну вот, ну вот, опять я ничего не знаю, ничегошеньки-ничего! И как это у других книг ловко получается, какое-нибудь красивое кафе, за столиком сидят два человека, обсуждают какие-нибудь секретные тайны или международные заговоры, а я вот ничего про это не знаю. Может, мне подождать, пока меня купит какой-нибудь человек из каких-нибудь спецслужб, и я у него все узнаю… Уважаемый читатель, а вы, случайно, не оттуда? Нет? А расскажите мне про себя, мне интересно, честное слово. Правда что, вы мне про себя расскажете, а я про вас напишу, у нас с вами замечательная история получится. Я вас даже в соавторы запишу, мы вместе премию получать пойдем.

Вот видите, как я все хорошо придумала? Есть только одно маленькое «но» – Вы можете меня прочитать, а я вас никогда не прочитаю…

Глава 2 Спящая книга

…извините, книга спит.

Уважаемый читатель, книга спит.

Уважаемый читатель, ау-у-у, книга спит, она сейчас вам ничего не расскажет, так что можете её закрывать, потом прочтете. Ну как вы хотели, книге тоже отдохнуть надо, она и так умаялась…

…А?

Кто это говорит?

А вы-то сами как думаете?

Кто в книге еще кроме самой книги есть?

Кого книга успела придумать?

Верно, города.

Так что пока книга отдыхает, мы за неё тут вам скажем, что пока в книжке ничего не будет часиков так десять… Так что до встречи…

…стойте!

Постойте, мы же хотели спросить… Вы извините, что ваше время отнимаем, но понимаете, это так важно…

А нас никто не подслушивает?

И не подсматривает?

Вы уверены?

А можно тогда с вами наедине поговорить?

Мы ненадолго, честное слово, мы вас отвлекать не будем.

Тут вот какое дело.

Марсвилл

Марск

Ченхосин…

…Не бойтесь, вы ничего не почувствуете, когда за вами придут…

Глава…

…а главы нет.

Это… это как это так, это что такое-то вообще? Слушайте, честное слово, я точно совершенно помню, что глава была, провалиться мне на этом месте, была здесь глава, только что и нету, как корова языком слизнула…

– Та Ма Де! Та Ма Де!

Это еще что за тамада такая нарисовалась… а-а-а, это Ф-е-н-г-д-ж (надо же, выговорила!) носится туда-сюда, руки заламывает, ругается по-своему, Та-ма-де, та-ма-де, гань, гань, – я потом посмотрю в словаре, что это такое, но уж явно ничего хорошего. Носится, мечется, рвет и мечет, что такое, почтенный Ф-е-н (а дальше не помню, где-то там «ж» и «г»), кто вас обидел?

– Га-ла-ва… га-ла-ва…

– Вот она, ваша голова, на месте, на плечах, как всегда.

– Га-ла-ва! Го… ге… ла… ва…

– А-а-а, да, глава, глава, все верно, потерялась глава, пропала куда-то, ну, бывает… А вы-то что так волнуетесь?

– Мне… мне…

– Что вам? А-а-а, это про вас глава была? Тогда понятно все, еще бы вам не рвать и не метать… Но вы не беспокойтесь, пожалуйста, я сейчас поищу главу, и… гхм…

(листает саму себя во все стороны)

– Да что это… как это… а ведь правда, нету главы! Послушайте, честное слово, она была… она не могла никуда деться… а это только одно значит… Главу украли! Вот так вот, совсем хорошо, мало нам проблем, так теперь еще и искать, кто главу украл!

Уважаемый читатель, вы кого-нибудь подозреваете? Вот я тоже нет… Ой… это еще детектива придумывать придется, чтобы он все это расследовал… или Эйкин Драм справится… А нет, не справится, его уже нет.

– Та Ма Де! Та Ма Де!

Уважаемый читатель, Вы извините его, пожалуйста, ну Вы сами понимаете, у человека главу украли, он в ярости, он теперь вообще не знает, кто он, что он, откуда он, что с ним случилось. Знает только, что его послали Вас убить. Так что бегите, пока он отвернулся, бегите скорей-скорей…

Глава 9 Число прилежного бобра

– Здравствуйте, дорогие подписчики, с вами канал Олли-Олли и его ведущий, Оливер Оливет! Очень рад вас всех видеть, я вас всех люблюу-у-уу!

Итак, сегодня я веду трансляцию из живописного местечка на окраине Марсвилля – погодка, правда, холодновата, но выбирать не приходится, в данный момент крыша над головой мне не по карману. Так сказать, миллиардер, переживающий временные трудности на пути к головокружительному успеху… но что-то эти трудности все тянутся и тянутся… ну да ладно, не будем о грустном…

И сегодня, дорогие подписчики, я хочу поделиться с вами по-настоящему сногсшибательной новостью! Знаете ли вы, что такое гексаксулум? Нет-нет, это не что-нибудь неприличное, не спешите отключаться, ничего неприличного не будет! Так вот, я тоже до сегодняшнего дня не знал, что такое этот самый гек-сак-су-лум, надо же, выговорил, – пока мне не сообщили, что моя задолженность по кредитам и налогам составляет именно столько! Как вы думаете, сколько в этом числе нулей? Не знаете? Воть я тоже не знаю, ни один человек не смог ответить мне на этот вопрос! Давайте-ка посмотрим в нашей любимой википедии… гхм… что это… икс, икс, один, три, энд сто… ничего не понимаю, я и не думал, что в математике бывают такие символы… а это что за хештеги с ушками наверху? Эй, авторы статьи, вы точно раскладку не перепутали, клавишами не ошиблись? А то что-то на математику не очень похоже! Честное слово, какие-то тайные знаки, которые годятся для вызова демона… как и само это слово… слушайте, а правда, давайте-ка попробуем вызвать демона, может, он решит мои финансовые вопросы, а? А ну-ка, все вместе – гек-сак-сул-ум, гек-сак-сул-ум, гек-сак-сул-ум! Нет, ничего не получается, должно быть, сейчас все демоны заняты, ближайший освободившийся демон вам ответит… Кстати, знаете, сколько мне придется работать, чтобы расплатиться? Я тут подсчитал, что даже если мне посчастливится преподавать астрофизику, то… барабанная дробь… та-дам-м-м-м! Вселенная успеет исчезнуть быстрее, чем я закрою кредит! Интересно, когда исчезнет вселенная, и меня самого не будет, мне все еще нужно будет выплачивать кредиты или уже нет, вы как считаете? Точно, давайте-ка устроим голосовалку, кто за то, чтобы мне отдавать кредит, ставьте лайк, кто за то, чтобы не отдавать, ставьте сердечко! Ну-ка, ну-ка, посмотрим, насколько меня любят или не любят мои подписчики…

А с вами снова канал Олли-Олли и его ведущий Оливер Оливетт! Вы не представляете, дорогие подписчики, сколько у меня для вас новостей, эт-то что-то невероятное! Прежде всего спешу поделиться с вами радостной новостью, что моя задолженность по налогам и кредитам выросла до числа… вы не поверите… Ни за что не догадаетесь, как называется это число! А число называется – число усердного бобра! Да-да, я не шучу, я не разыгрываю вас, дорогие подписчики, такое число действительно существует, и именно столько я должен банкам в общей сложности! Что за усердный бобер, спросите вы? Я пробовал прочитать об этом пару статей, но, честно признаюсь, ничего не понял. Что-то там связанное с машинами Тьюринга, с ккими-то квадратами ноль и один, а про самого бобра ни слова. Что же это за бобер такой загадочный… Но что мы все про бобра да про бобра, когда тут такое случилось, вау! Вы, наверное, заметили, что на этот раз я веду трансляцию не из живописного, гхм, местечка на окраине Марсвилля, а из самого что ни на есть пентхауза на вершине «Ракеты». Это все потому, что удача наконец-то улыбнулась мне, и я смог найти работу! Если вы сейчас думаете, сколько миллионов веков мне придется отрабатывать кредиты – спешу вас разочаровать, – нисколько! Мои работодатели пообещали мне, что все мои долги будут аннулированы, если я… гхм… если я буду хорошо выполнять свою работу, а уж в этом-то я не сомневаюсь!

И сегодня, дорогие подписчики, я предлагаю вам ув-ле-ка-тель-ней-ший квест! Сейчас я выложу в комментах фотку, а вам предстоит найти человека, который на ней изображен! Первый, кто укажет мне, где находится человек на фото, получит… нет, не усердного бобра, пока мы обойдемся десятком тысяч долларов, думаю, это отличный приз, не так ли? Итак, дорогие мои подписчики, время пошло, и помните – я в вас верю!

Глава 10 Скоростная лиса

Лиса заходит в вагон скоростного поезда – он какой-то особенный поезд, то ли со скоростью света, то ли больше, то ли за полчаса всю Россию, то ли весь мир. Лиса ходит из вагона в вагон, ищет читателя, а вот читатель, мужчина средних лет, весь какой-то помятый, длинные волосы собраны в хвост, сидит, прислонился к окну…

Уважаемый читатель, это вы? Нет, не вы? Слушайте, как же так получилось… удивительно… неужели там ошиблись, Лисе не то фото дали… хотя нет, там не ошибаются, так в чем же дело…

Лиса кивает на соседнее сиденье, многозначительно смотрит на мужчину, а тут свободно, а можно – плюхается, бросает рюкзачок рядом, улыбается, ну и дождина сегодня, да?

– Да это разве дождина, это так…

– Ну, у нас дождей вообще не бывает, так мне все дождина…

– Это вы где это в такой пустыне живете?

– А на Марсе у нас… обещали к сотому году дожди будут, там уже реки будут, озера…

– Ну, ничего себе, с самого Марса! И как оно там… яблони цветут?

– Лиса оборачивается, видит еще одного читателя, сухонького старичка в сером пальто.

– А, ну я не агроном, я на астрофизика училась, в теплицах этих и не была даже, где все цветет…

– На астрофизика, а дальше куда?

– Ну, мы к космическим экспедициям готовились…

– Да вы у нас космонавт, получается?

Лиса поднимает глаза, видит читательницу, свою ровесницу, только Лиса светлая, а та смуглая.

– Да какой я пока космонавт, пока так… Что-то обещают, обещают, экспедиции какие-то, пока дальше обещаний не идет…

– А что это они так?

– Финансирование у них сворачивают, видите ли…

– Ну, ничего себе, охренели совсем, что ли, эти вон в Марсвиллях-Ченхосинах своих дальше по космосу пойдут, а мы что?

Вы узнаете себя хоть в одном описании, уважаемый читатель? Нет? Странно, как же это так… Лиса перебирается из вагона в вагон, видит еще одну читательницу, женщину чуть за сорок, потом еще двух читателей, парни в этом году школу заканчивают, еще одна женщина в одной перчатке, вторую потеряла где-то, мужчина со стайкой ребятишек, сажает младшего к себе на колени, показывает в окно, девочка-подросток, женщина в годах…

– А сколько надо-то? – спрашивает приятный молодой человек.

– Да там астрономические суммы…

– Ну, ясное дело, на астрономические исследования и суммы нужны такие же…

– А примерно?

Лиса вскидывается, скалит зубы:

– А вам зачем?

– Ну как… мы бы скинулись, кому что не жалко, верно, народ?

Лиса хмурится:

– Да ну вас…

– Не, правда… Давайте… люди, кто-ньть знает, как сбор делать? А то давайте… Чего ты пятьдесят рэ ставишь, это я больше пятидесяти скинуть не смогу?

– Ну, пятьдесят по умолчанию, дальше свою сумму можно…

– А… а Василиса, а можно вас сфоткать?

– Точно, давайте все вместе на память!

– Да не на память, вы, горюшки, фотку её на сбор денег-то!

– Точно, дело говоришь… Давай…

Лиса улыбается, вспоминает, что надо было засмущаться, ой, глаза не те, ой, волосы не так, – лиса смущаться не умеет, у Лисы всегда все так…

– Ну вот, теперь дело пойдет…

Лиса не верит, что дело пойдет, а надо же, и верно дело идет, пятьдесят, сто, тысяча, откуда они все лезут и лезут…

У ВАС НОВОЕ СООБЩЕНИЕ

ВЫ ДЕЙСТВИТЕЛЬНО ХОТИТЕ ЗАБЛОКИРОВАТЬ ПОЛЬЗОВАТЕЛЯ?

Лиса действительно хочет. Лиса уже знает, что последует за этим, баланс вашего счета составляет сколько-то там, ну и катись он этот, который – простите, барышня, ну и катись, сам пусть убивает, кого ему надо…

Глава 11 Дом, которого нет, на острове, которого нет, в море, которого нет

– А че ты по морю бегаешь?

Мальчишки играют на берегу ничего, орут друг на друга, чтобы не бегали в низинку, как же, как же, там же море, ну и что, что ничего нет, ну мало ли, что еще нет, когда-нибудь должно появиться. Так что вон, вон пошли, нечего по морю бегать, на берег, на берег давай, глупый, глупый Жоакин, давай…

Жоакин еще хочет сделать вид, что все хорошо, что так и было задумано, складывает руки лодочкой, прыгает в песок в низинке.

– А я ныряю, а я вот как.

Взрыв хохота:

– Ныряет он, сказанул тоже, ныря-а-ает… Моря-то ещё нету!

Жоакин не понимает, почему нельзя нырять море, если есть море, а если моря нет, значит, и бегать по нему можно, вот по этой песчаной пустоши, бить пятками в песок…

Террено де Феверио поднимается выше, выше, как будто хочет соединиться с землей где-то там, бесконечно далеко. Террено де Феверио всегда тянется вверх, даром, что в космосе нет ни верха, ни низа, ничего нет. Терренно де Феверио – это не космос, это Марс, это причудливые джунгли, разросшееся от земли до небес, это пальмы, которые поднимаются уже не до пятнадцатых, а то тысячу пятнадцатых этажей, огромные орехи, которые падают, сотрясая землю, извилистые корни, рассекающие улицы, а дальше огромный провал, там должно быть море, но моря нет, море обещали в сто каком-то там году, так до сих пор и обещают.

Отлично, – говорят люди за столом, перешептываются о чем-то, понять бы еще, о чем, обсуждают что-то, понять бы еще, что, решают, быть Жоакину, или не быть, а если быть, то кем быть, то как быть, и кем быть.

– Ну, вот образование у вас… ну не очень… – тянет девушка не то в дредах, не то в лианах, – вот если бы…

Жоакин вытаскивает из рукава козырного туза:

– Так видите ли, я из рабства.

– Простите?

– Я из рабства… где ж там образование получать…

Говорит как можно спокойнее, как можно непринужденнее, вроде – а что тут такого, ну да, с кем не бывает. Вертится в памяти обрывок газетенки, социологи бьют тревогу, все больше внимания уделяется людям, освобождённым из рабства после терренийского скандала, в результате чего работники, которым посчастливилось, или, наоборот, не посчастливилось оказаться в рабстве, рискуют остаться без вакансий…

– Что же… большое спасибо… мы с вами свяжемся.

И сказано это так, что становится понятно – никто ни с чем связываться не собирается, иди-ка ты куда-нибудь в никуда, в пустыню, хотя туда нельзя, там будет море, или к западу, но туда нельзя, там будет лес, или к северу, но там горы, или куда-нибудь никуда.

– А чего ты на море живешь?

Так должны спросить Жоакина, так Жоакина не спрашивают, пока еще некому спрашивать, проходят мимо, косятся недовольно, что это такое, человек, и построил себе дом в море. Вернее, этот навес с перекладинами и домом назвать нельзя, но все равно. Ладно бы, на берегу, только там без разрешения администрации не построишь ничего, или ладно бы корабль какой-нибудь, хоть яхточка какая-нибудь, а тут совсем не пойми, что такое, дом на воде…

Жоакин перебирает объявления, требуются, требуются, требуются – объявления обдают его заливистым лаем, мы вам перезвоним, мы вам перезвоним, мы вам перезвоним…

– А чего ты на море живешь?

Так, началось, думает Жоакин, ни раньше, ни позже, именно сейчас, когда весь мир сворачивается калачиком и засыпает в полуденном зное…

Двое подходят, оценивающе смотрят убежище Жоакина, Жоакин даже какие-то миниатюрные башенки сделал и крохотный балкон на чердачном окне, хотя никакого чердака здесь и в помине нет…

Жоакин разводит руками:

– А где мне жить?

– Да сейчас вроде везде работа с проживанием…

Жоакин фыркает, какая к черту работа с проживанием, можно подумать, его уже во все стороны тянут, давайте к нам, нет, давайте к нам, да пошли вы все, не трогайте его, он мой…

Хватается за соломинку:

– Здесь остров будет.

Люди смотрят на него, кивают:

– Ну, конечно же… здесь будет остров.

Жоакина передергивает, как-то слишком быстро договорились, так не бывает. Или они окончательно с ума сошли, или замышляют что-то, подлянку какую-нибудь, из которой вообще не выбраться потом…

– Остров будет ваш, вы не беспокоитесь даже…

Жоакин кивает. Он знает, что остров его, и остров, которого еще нет, он тоже знает, что он его, только остальные еще не знают, что остров принадлежит Жоакину, а Жоакин – острову…

Жоакин настораживается, что-то подсказывает ему, что за работу официанта или уборщика не подарят дом, которого еще нет, на острове, которого еще нет, в океане, которого еще тоже нет.

– Взгляните…

Жоакину показывают на фото, Жоакин хочет сказать, что никогда в жизни этого человека не видел, не говорит, не помнит, не знает.

– Вы его найдете, – говорят Жоакину.

– Найду.

– Вы его убьете, – говорят Жоакину,

– Убью, – соглашается Жоакин, ну а как же иначе, само собой, сказали убить, убьет.

– И остров ваш будет, и домик ваш, а там, глядишь, и океан дадут…

Жоакин спрашивает то, что хотел спросить с самого начала, но боялся чего-то, сам не знал, чего:

– А… а океан, его как привезут? А его по кусочкам привезут и здесь разложат? А чем соединять будут?

Люди смеются, ай да Жоакин, как чего ляпнет, так хоть стой, хоть падай. Хотя… хотя… черт… а что, если правда воду в замороженном виде сюда возить по кускам с какой-нибудь планеты, выкладывать в низинку, которую назначили океаном…

Глава 12 Человечек не на луне

…и вовсе не так, и вовсе не на Луне, а на Марсе, кто же на Луне живет, вы сами подумайте, как там жить вообще, там даже атмосферы нет, а вот на Марсе есть. Вот на Марсе и живет Эйкин Драм, да только разве песенку переспоришь, знай, поет свое —

Не f а th.

Не f а θ.

Не a:f а half.

На светский прием необходимо чуть-чуть опоздать, чтобы показать себя занятым человеком. Осталось только понять, жив ли этот обычай, или уже нет, и во сколько нужно приходить, минута в минуту, или чуть-чуть опоздать, знать бы еще, сколько это – чуть-чуть.

Знакомиться с другими людьми можно только через третьих лиц… понять бы еще, где прикажете взять этих третьих лиц, если никого не знаешь.

Руки следует вынимать из карманов, а вот что делать, если карманов нет, об этом в книжке по этикету ничего не сказано. Сначала в чашку положить сахар, потом лимон, или нет, наоборот, сначала лимон, потом сахар, когда пьете чай, взгляд должен быть направлен в чашку, то есть, сначала положить сахар, потом лимон, потом взгляд, или нет… Глупый, глупый Эйкин Драм, опять все перепутал. А ведь о самых главных вещах не пишут ни в каких книгах, самые главные вещи узнают по мимолетным жестам, по едва различимым интонациям, по тончайшим переменам в выражении лица…

Большое спасибо, – говорят Эйкину Драму.

Эйкину Драму везде говорят – большое спасибо, и все, и можно идти дальше в никуда по бесконечным – требуется, требуется, требуется, выслушивать очередные благодарности…

Эйкин не выдерживает, что-то прорывается изнутри, спрашивает – само, спотыкаясь о f там, где должны быть th и θ:

– Будьте любезны, скажите мне… что именно я сделал не так?

Глупый, глупый Эйкин, вот теперь окончательно все испортил, потому что о таких вещах не спрашивают, о таких вещах не говорят, о таких вещах даже не знают, их чувствуют на каком-то подсознательном уровне, который невозможно даже ощутить, только уловить его мимолетное дыхание…

– Простите?

Эйкина переспрашивают, Эйкину дают шанс исправить хотя бы этот невыносимо неловкий момент, вежливо откланяться и уйти. Драм чувствует, как что-то против его воли прорывается откуда-то из ниоткуда, спрашивает…

– …почему вы мне отказали?

– Простите? – снова спрашивают люди по ту сторону стола, – но вы приняты.

Сердце кувыркается несколько раз, падает куда-то в никуда, нет, это неправильно, они должны отказать, потому что всегда…

– Будьте любезны, взгляните… – Эйкину Драму показывают фотографию, Эйкин Драм уже готовит какие-то вежливости, чтобы объяснить, что первый раз видит это лицо на фото.

– Пожалуйста, уважаемый мистер Драм… вы найдете…

Эйкин хочет спросить – где найдет, понимает, что спрашивать здесь не положено, надо просто искать.

– Да, сэр, – говорит Эйкин Драм.

– Пожалуйста, уважаемый мистер Драм, – на стол ложится что-то хитромудрое, Драм успевает заметить тончайшую иглу и ампулу с чем-то прозрачным и пугающим.

Драм хочет спросить, зачем, понимает, не спрашивает, здесь не положено спрашивать, здесь надо понимать.

– Будет исполнено, сэр.

– Мы премного вас благодарим. Беседа с вами доставила нам большое удовольствие…

Глава 13 Живой океан

Жоакину страшно.

Жоакин видит океан

Живой.

Настоящий.

Жоакин боится, Жоакин никогда в жизни ничего подобного не видел, это не как на картинках, и не как на фото, и даже не как на видео, видео не обдает потоками воды, не сбивает с ног, не утягивает вязким песком куда-то в никуда. Океан на фото не бросается на людей со всех ног клочьями пены, не обдает мелкими солеными брызгами – и только сейчас Жоакин понимает, что утопить читателя будет не так просто, как он мечтал, что любой читатель сам Жоакина на тридцать три раза утопит…

Жоакин оглядывает пляж, ищет читателя, наступает на что-то с хрупом раскалывающееся, а, это кокос, только пустой уже. Сейчас бы такой же, только полный, из которого можно пить по глотку, – вон они продаются через улицу, увенчанную пальмами. Жоакин колеблется, Жоакин все-таки переходит улицу, покупает кокос, улыбается девушке за прилавком, потягивает чуть сладковатуб прозрачно-белесую муть.

Выискивает.

Высматривает.

Может, здесь, на пляже, а может, здесь, в волнах, где устроились люди с досками наперевес ловить волну. Волна не ловится, волна встает на дыбы, сбрасывает незадачливых седоков. Нет, не то, читателя среди них нет, и среди вот этих, поющих в караоке, Просто… просто… свела меня с ума ты… как хотел я…

…нет, не то.

Жоакин оглядывает подступающие сумерки, ветер подхватывает что-то бумажное, готовое сорваться со стены, несет по улице, Жоакин успевает увидеть знакомые слова – vaga, Marte – о, дьябло-дьябло-дьябло…

Жоакин срывает бесконечные вага, вага, вага, рвет на мелкие кусочки, выхватывает из рук неприметного человечка, уже готового позвонить по номеру, указанному в листовке…

– Нао-нао-нао!

– Во де… во де…

Жоакин шарахается в сторону, этот китаец здесь откуда взялся, а ведь взялся же, прижимает к себе листок, не хочет отдавать, работы нет, что ли, уже на любую согласен. Жоакин волнуется, Жоакин не знает, как объяснить, сколько всего нужно объяснить, чтоб бывает с теми, кто ведётся, кто соглашается, кто бросает все, вернее, бросает ничего, потому что вот у этих, спящих на улице, ничегошеньки нет, видавшие виды подушка и одеяло на островке безопасности. Как им объяснить всем, всем, всем, что там, где им обещают молочные реки, кисельные берега, на самом деле ничего нет, каторжный труд где-то нигде, откуда никто не выбирается живым.

– А вы, уважаемый Жоакин? Вам повезло выбраться?

Ну да, если это можно назвать – повезло… начался какой-то международный скандал, Террено де Феверио обвиняли в использовании рабского труда… на нашу шахту обрушились с проверкой, хозяина к стенке, нас всех освободили, наобещали златые горы и реки, полные вина, в газетах повсюду жалобы непонятно от кого, а-а-а-а, эти бывшие рабы все себе забра-а-али, нормальному человек на работу не устроиться. Только в реальности получается с точностью до наоборот, как скажешь, что оттуда, из рабства, сразу же кислые мины – мы вам перезвоним…

– О, – повторяет китаец, – о… о…

Тащит Жоакина куда-то никуда, бормочет что-то вообще не пойми на каком языке, вы этого так не оставляйте, вы пойдемте, мы в газету все это напишем, это сенсация будет, что там на самом деле делают с теми, кого увозят к звездам прочь от родной земли…

Жоакина тянут куда-то, Жоакин позволяет себя тянуть, Жоакин заходит в неприметный дом, меньше всего похожий на редакцию газеты, еще оборачивается, еще хочет сказать, что, должно быть, ошиблись – кода огненная вспышка разрывает грудь, одежда наполняется горячим, липучим, красным, рубашка же белая, как можно, и падать нельзя на песок, рубашка же белая, белая, белая, чер-р-рт…

Глава 14 Зачем книге зонтик

– Ой, здравствуйте, здравствуйте, извините за опоздание, такие пробки, такие пробки… Ну что я за книга такая пропащая, на важную встречу и то опоздала, стыд мне и позор!

– Что вы, что вы, уважаемая Книга, вы пришли вовремя, это с часами что-то не то.

– О, узнаю старую добрую английскую вежливость, как приятно!

– Позвольте вас угостить, уважаемая Книга… что бы вы предпочли?

– Ой, даже не знаю… А что вообще едят или пьют книги? А они вроде бы ничего не едят и не пьют…

– О, простите мою бестактность, совсем забыл… отличная погода сегодня, не правда ли?

– Отличная? А я вся промокла, пока сюда добралась, такой дождь…

– Ну вот, опять я сказал что-то не то…

– Ничего, ничего, это мне надо было взять с собой зонтик… хотя… разве бывают книги с зонтиком? А вы случайно не видели хоть одну книгу с зонтиком?

– Честно признаюсь, нет…

– Уважаемый Драм, вы читали столько книг по этикету, быть может, там написано, можно ли книге носить зонтик?

– Стыдно признаться, но я не встречал ничего подобного… должно быть, я просто читал недостаточно книг.

– О, это, должно быть, я спросила что-то не то… Что поделать, ничегошеньки-ничего я не знаю… Уважаемый… мистер Драм… простите, что отнимаю ваше драгоценное время… я просила вас о встрече… чтобы договориться с вами… быть может… у вас есть какая-нибудь заветная мечта, что-то такое, что бы вы хотели… ну вы же понимаете, что вы мой персонаж, и я могу сделать для вас все, что вы пожелаете…

– Я так полагаю, что должен буду что-то сделать взамен?

– Ой… да, я хотела бы попросить вас… не трогать читателя.

– О да, я вас прекрасно понимаю… я понимаю ваше желание уберечь читателя… однако… вы же понимаете… это… мой единственный путь в высшее общество…

– Так вот в чем дело! Ну, конечно же… уважаемый мистер Драм, считайте, что вы уже там!

– Уважаемая Книга… Я никогда в жизни не позволю себе вмешиваться в вашу сложейшую работу… но позвольте заметить, лично я бы спрятал читателя где-нибудь в Соединенном Королевстве, и отправил бы персонажа по его следам… чтобы персонаж остался там насовсем…

– Ой, какой вы молодец, честное слово! Ну, это прямо так здорово, что у меня герой получился умнее, чем я сама! Огромное вам спасибо за подсказку, я именно так все и сделаю!

– Честное слово, для меня это величайшая честь, право же, я даже недостоин, чтобы мои более чем скромные идеи были замечены моей создательницей…

– Ой, не скромничайте, такого умного джентльмена еще поискать… что же, я отведу читателя в Норич, а вы поедете за ним…

…все в порядке, уважаемый читатель, я знаю, как Вас спрятать от них ото всех. Мы сейчас с Вами отправимся в Великобританию. Нет-нет, про визу даже не беспокойтесь, я вам все сделаю, я же Книга, для меня нет ничего невозможного. Я вам и гостиницу хорошую подберу, чтобы в историческом центре, и чтобы пять звезд, я вам и погоду хорошую сделаю, вам все понравится…

Норич, говорит себе Драм.

Норич.

Осторожно открывает футлярчик с чем-то причудливым, состоящим из иглы и ампулы, смотрит. Не менее осторожно открывает фото на телефоне, тоже смотрит.

Норич, говорит себе Драм.

Где-то за городом где-то нигде вешает на стену распечатанное фото, бросает дротики – один, два, десять, бьет без промаха…

Глава 15 Мартиан Кроникл

…оба замирают, сжимают оружие, смотрят друг на друга, растерянно, настороженно…

– Э-э-э… ду ю спик инглиш?

– Йес… а й эм… Энд ю?

– Йес… ай эм…

Оба смеются, почти истерически.

– Вер ар ю фром?

– Марсвилл.

– О, Марсвилл, вери файн сити…

– Ар ю фром Кристбург?

– Но, ай, м фром Марск.

– О, вери файн Марск, – поднимает вверх оба больших пальца.

– Уот из ю нейм?

– Оля.

– Э-ээ… вот?

– Оля.

Лиса не верит себе, не понимает, как это парня зовут Оля, а ну да, вообще, бывает такое, что за границей женские имена становятся мужскими, и наоборот, девушку какую-то Мишей звали, так что нормально все…

– Энд ват из ю нейм?

– Василиса.

– Велл?

– Май нейм из Василиса.

– Велл?

– Ва-си… э-э-э… Лиса. Лиса.

– О, Льи-са… файн…

– Лиса… Фокс… – прикладывает к голове два пальца, как уши, смеется. Спохватывается, показывает на телефоне фотографию, – ай хант… неу ю вис мэн?

– Уау! Ай хант вис мэн туу!

Стоят. Выжидают. Зорко смотрят на дорогу, по которой идут все какие-то не те…

– Марсвилл… Бьютифул… Мартиан Кроникл… Бредбери… – поднимает вверх большие пальцы.

– Велл?

– Бредбери… Мартиан Кроникл…

– Велл… деар Ли-са… Во из Бредбери?

– Донт ю ноу Бредбери?

– Сорри, ай, м нот…

– Плиз, – листает телефон, выискивает книгу, – Мартиан Кроникл… бьютифул… вери бьютифул…

– …Здравствуйте, дорогие подписчики, с вами снова канал Олли-Олли и я, его ведущий, Оливер Оливет. Сегодня я расскажу вам про удивительного писателя Рея Бредбери и его замечательную книгу «Марсианские хроники»…

Глава 16 t вместо th

…Эйкин выходит из портала, смотрит на дорожный указатель, Норидж, сколько-то там километров.

И все неправильно, и все не так, и ни с какой не с Луны, а с Марса, и не Норич, а Норидж. Эйкин торопится по шоссе, Эйкин уже знает, что читатель прячется где-то там, в маленьком городке, где разноцветные фасады смотрятся в зеркало реки, а между домами притулилась арка, ведущая к изящной церкви, чьи тончайшие линии подобны струнам, кажется, тронь их – и услышишь мелодию.

Эйкин еще раз придирчиво оглядывает самого себя, да точно ли похож, да точно ли выглядит, как надо – вроде все при всем, начищенный до блеска цилиндр, лайковые перчатки, твидовый пиджак, часы-луковица на цепочке, все, как надо. Осторожно идет по берегу реки, в которую свешиваются зеленые побеги чего-то там, переходит мост, шагает по узкой улице. Снова и снова пробует на языке – добрый день, отличная погода, не так ли? Повторяет, чтобы звучало как надо, звук в звук, нота в ноту, тончайшие интонации, одергивает губы, чтобы раскрывались точнехонко как надо, ни шире, ни уже, чтобы язык замирал на небе точнехонько где надо, тпр-ру, стоять, Эйкин мысленно пришпоривает язык, чтобы гарцевал как вышколенный.

Драм замирает, когда видит юную леди в конце переулка, леди торопится куда-то, на ходу допивая кофе, смотрит на часы на стене, черт, черт, черт, скорее-скорее догнать ускользающее время. Эйкин думает, насколько вежливо будет заговорить со спешащей леди, в учебниках по этикету ничего об этом не сказано, да об этом и не пишут в учебниках, это узнают сами, – по мимолетным жестам, интонациям, едва различимым переменам в выражении лица, каким-то ускользающим нюансам, которые даже почувствовать толком не получится.

И все-таки Драм пробует – хотя тут же корит себя за это, – кланяется, снимает шляпу, говорит как можно вежливее:

– Добрый день… Отличная погода сегодня, не так ли?

Глупый, глупый Драм, все испортил, какой день, время же еще без пяти полдень, без пяти день, значит, утро еще, а он ляпнул про день. Вот и испортил все на свете, вот леди и завизжала в голос, уронила кофе, кинулась куда-то прочь, только кеды мелькают по мостовой…

Драм думает, надо ли подбирать стакан уже без кофе, чтобы вернуть его леди, вроде стаканы эти одноразовые, значит, нужно выбросить в пластиковые отходы, чтобы сохранить планету для будущих поколений, или нет, к мусору на улице прикасаться нельзя, это дурной тон, или… глупый, глупый Эйкин, ничего не знает, а туда же, в высшее общество…

Драм видит двух джентльменов в полицейской форме, Драм приподнимает шляпу, кланяется, спрашивает как можно вежливее:

– Доброе утро! Не будете ли вы так любезны подсказать мне…

И опять – глупый, глупый Драм, какое утро, ведь стрелка уже коснулась двенадцати. Вот и опять все испортил глупый Эйкин, вот полицейские уже стреляют в Эйкина, подбили одну ногу треножника, Эйкин с трудом удерживается на двух, падает, когда подбивают вторую ногу, замирает, когда пуля навылет пробивает голову. Еще дергает щупальцами, бьется в конвульсиях на разбитом треножнике, не понимает, что он сделал не так, чем не сошел за своего, может, все-таки где-то произнес f вместо th или где-нибудь недостаточно четко произнес t, или все-таки надо было подать леди оброненный кофе… английский язык разливается во рту горечью крови…

…такую почувствовал горечь…

Глава 17 Олли-олли

…осмотритесь, уважаемый читатель.

Как следует осмотритесь, я вас умоляю, будьте осторожны, честное слово, я не знаю, где ваши преследователи, они могут оказаться где угодно. Идите – тихонечко-тихонечко, вам, главное, добраться до гостиничного номера, эту ночь можете чувствовать себя в безопасности, а там что-нибудь придумаем, знать бы еще, что. Эх, пропащая я книга, пропащая, другие книги водят своих читателей по удивительным мирам, помогают сражаться со злодеями и чудовищами, а я даже с собственными городами совладать не могу, они у меня вытворяют, что хотят. Ну, вы меня извините, я книга начинающая, я только пробую и ошибаюсь, я обязательно выучусь еще через пару-тройку читателей, обяза…

…что?

Ой, да… извините… стыдно сказать… не только Вы читаете меня, есть еще несколько читателей, которые меня читают… вернее, были… им повезло меньше, чем Вам… двоих убил Эйкин Драм, троих Мортен, девушку одну Жоакин отравил… Но нет, нет, я не позволю, чтобы с Вами что-то случилось… то же самое я говорила и остальным, и не уследила, не сберегла…

Вот что я думаю… может… может, вам объединиться с другими читателями? В конце концов, это ваша общая проблема, вместе что-нибудь придумаете, бросьте там клич по соцсетям…

Ой, извините, опять я отвлеклась. Оглядитесь хорошенько, и идите в номер, спрячетесь до утра…

…вот черт…

Извините, честное слово, я не знала, что Олли здесь, пропащая я книга, за собственными героями уследить не могу. Да ничего вы уже не сделаете, через какие-то доли секунды он выстрелит, и все…

У Олли в кармане звякает телефон, Олли держит вас на мушке, смотрит, что там на экране, даже под прицелом вы посмеиваетесь про себя, что за поколение, минуты без телефона не может… Олли опускает оружие, улыбается во все сто тридцать два, показывает вам что-то на своем экране, успеваете только прочитать адрес какой-то медиакомпании, здравствуйте, нас заинтересовал ваш канал… Олли хлопает вас по плечу, говорит что-то одобряющее, снова улыбается во все сто тридцать два, уходит.

Слушайте, я и сама не верю, что у меня так здорово получилось, теперь он от вас отстанет, вот он уже звонит, контракт расторгать будет с этими, которые вас заказали…

– …а с вами снова мой канал Олли-Олли и его бессменный ведущий – Оливер Оливетт! И вы не представляете, какое величайшее историческое поручение выполняет сегодня ваш бесстрашный Олли-Олли! Вы не поверите – именно сегодня мы узнаем, что именно наш город, наш Марсвилль станет столицей столиц, истинным властелином Марса! Для этого, правда, придется пойти на довольно рискованный шаг, добраться до города будущего, узнать, какой именно флаг развевается над столицей столиц… то есть, что я говорю, что значит, какой, ну разумеется, звездно-полосатый, как будто могут быть варианты!

Глава 18

(__________) в кафе (_____________)

– Уважаемый читатель… – Мортен подходит к Вам, протягивает руку с легким поклоном, – прежде всего мы хотели бы извиниться перед вами за преследование… Вы же сами понимаете, Ваши знания о будущем могли привести к необратимым последствиям…

Что скажете, уважаемый читатель?

Сомневаетесь? Не доверяете? Я Вас прекрасно понимаю, уважаемый читатель, я бы вот тоже засомневалась, может, это они специально говорят, чтобы Вас куда-нибудь заманить и с вами расправиться. Хотя нет, если бы они с Вами расправиться хотели, Мортен Вас бы уже застрелил, а не распинался бы тут перед Вами в извинениях…

Быть может, Вам удобнее будет поговорить где-нибудь в более подходящем месте…

Соглашайтесь, уважаемый читатель, Мортен подберет Вам какое-нибудь уютное кафе на последнем этаже какой-нибудь башни, откуда как на ладони виден весь город с лабиринтами улиц, город очень красивый – вы сами представите город, в котором давно хотели побывать, или с которым у вас самые лучшие воспоминания. И в кафе вам принесут… тут вы тоже сами выберете, что именно вам принесут в кафе, может, Вам понравится кофе с тирамису, или стейк средней прожарки, или… Ну, тут Вы сами, уважаемый читатель, напишете, что Вам хотелось бы, и все это принесут:

1. __________________

2. __________________

3. __________________

4. __________________

5. __________________

Вот и отлично, уважаемый читатель. Фенгдж заказывает себе что-то мясное с овощами, Олли просит кофе, нет, больше ничего не надо, только кофе, видно, не голоден. Мортену приносят что-то причудливое, экзотическое, даже с ходу непонятно, какое оно на вкус, острое или кислое, соленое или сладкое, или какого-нибудь вкуса, который наука еще вообще не придумала. Мортен пробует, на бескровном лице появляется сосредоточенное выражение, видно, думает, или проглотить это с риском для жизни, или потихоньку выплюнуть в салфетку, или что. Олли отпивает кофе, вскидывает брови, видимо, тоже думает, куда сплюнуть, морщится, глотает, тянется к телефону, камера, эфир, а сегодня, дорогие подписчики, мы с вами отправимся в кафе «Аида» и попробуем местный кофе, м-м-м, и это они называют кофе?

– Уважаемый читатель, – Мортен, наконец, обращается к Вам, – мы восхищены, как Вы читаете эту книгу, ловко переворачиваете страницы…

Вот уже совсем странно, если начинает расхваливать, как Вы меня читаете, явно замышляет что-то не то…

– Мы хотели бы попросить Вашей помощи, если Вам, конечно, не трудно.

Что скажете, уважаемый читатель? Согласитесь? Или все больше сомневаетесь в их искренности? Или спросите, что они от вас хотят?

– Ничего особенного, уважаемый читатель… Вас не затруднит посмотреть в конец книги? То есть, не в самый конец, а… где-то там должно быть написано про столицу.

– Ну, вам же не трудно, уважаемый читатель? Вы же можете пролистать мои страницы и поискать, как же все-таки будет называться будущая столица?

Давайте я вам помогу, уважаемый читатель, пролистаю страницы…

– Придется вам китайский подучить…

Меня передергивает:

– Так я всю жизнь на нем…

Ой, нет, это не то, листаю дальше…

…город простирается на тысячи километров, поднимается на горные склоны и расстилается по равнинам, огибает глубокие впадины и уютно устраивается в потухших кратерах…

…вот это уже ближе, надо поискать здесь…

Урбо по праву считается величайшим городом современности…

– Что? – Олли недоуменно смотрит на вас, как будто надеется, что ослышался, – вы… вы что прочитали?

– Уважаемый читатель, вам снова придется прочитать этот кусок…

Урбо по праву…

…Урбо.

Да, Урбо.

Все трое смотрят на вас, не верят, не понимают, это ошибка какая-то, откуда он вообще взялся, Урбо этот, что за название такое, Урбо, откуда он вообще мог взяться, этот город…

– Вы ничего не напутали? – спрашивает Олли, да что Олли, все спрашивают, даже Фенгдж оторвался от своего мясного-овощного, снова повторяет свое – та-ма-де, та-ма-де, что-то непонятное, но что-то очень неприличное…

И уже нет смысла говорить, что ничего вы не напутали, что так все и есть, – Урбо.

Глава 19 Потерянная

– Мортен… – Олли настороженно смотрит на бескровного человека, – можете мне объяснить одну вещь?

– А что за вещь?

– А почему у вас две главы, а у Фена ни одной?

Китаец оживляется, хмурится, Фенгдж, Фенгдж, неужели так трудно запомнить…

– Вы… что вы хотите сказать?

– Вот я сейчас думаю… вот эта история со снесенными кварталами, откуда вас выселили… как-то нехарактерно для Европы… а в Китае были реальные случаи… город-крепость Коулун…

– Я вижу, плоховато вы знаете историю Европы.

Олли хмурится:

– Можете привести примеры?

Мортен бледнеет еще больше:

– К чему вообще этот разговор, вы можете мне объяснить? Вы что, собираетесь предъявить мне обвинения, что это я украл главу?

– Ну а как вы еще объясните, почему у вас две главы?

А почему я вообще должен это объяснять? Почему каждый не может иметь столько глав, сколько захочет? Кто вам мешает завести себе хоть сотню глав?

Фенгдж подскакивает, суетится, показывает на Мортена, га-ла-ва, га-ла-ва, требует вернуть украденное немедленно, сию минуту, здесь и сейчас, – Мортен сдается под натиском двоих, прыгает на соседнюю страницу, одну, другую, третью, теряется в книге. Олли уже собирается броситься за ним, хочет прыгнуть в страницы, как в шумящие волны, для чего-то закрывает нос двумя пальцами, как перед прыжком в воду – Фенгдж останавливает его ленивым жестом, бормочет что-то, буён, буён, нет, это не в смысле, буйный, а в смысле – не надо…

– Да как не надо, он же… вашу главу…

– Буён, буён…

Фенгдж оглядывается, похлопывает по страницам, легким жестом подманивает к себе Олли, принюхивается, прислушивается, причувствывается, кажется, пытается увидеть и услышать то, что увидеть и услышать невозможно, хлопок одной ладони, стук падающего дерева в лесу, дракона, пролетающего через расщелину скалы. Показывает на страницы впереди, куда-то далеко-далеко, тоже наклоняется, как перед прыжком в воду, зажимает нос двумя пальцами, посмеивается, потому что к чему здесь это, не в воду же прыгаем, а в книгу…

…интересно, можно ли утонуть в книге…

Олли прыгает – легко, быстро, как с вышки, сейчас тело должно с грохотом рассечь волны, только нет никаких волн. Олли спохватывается, что не снял одежду, тут же снова спохватывается, что не надо ничего снимать, опять же, это не вода, не море, это…

Олли только сейчас понимает, что никогда не прыгал в книгу так далеко, чуть ли не до самого конца, – ему кажется, что он упадет и разобьется, если об книгу можно разбиться, или вообще выпадет из книги. Интересно, каково это, выпасть из книги в реальный мир, какой он вообще, этот реальный мир, мало ли кто сейчас читает эту книгу, в какой стране, в каком времени…

Притяжение меняется, тянет во все стороны и не в одну, Олли кажется, что он вертится одновременно против часовой стрелки и по часовой стрелке, опять же во все стороны – сталкивается с чем-то твердым, не сразу понимает, пол это или стена, пытается встать на это твердое, падает со стены на настоящий пол, о-о-о-ш-ш-ш-шит…

Фенгдж хлопочет, помогает Олли подняться, бормочет что-то по-своему, это даже буквами не передать, снова причувстывается, прислушивается, оглядывает город. Олли включает телефон, пять секунд до эфира, четыре, три, две, одна…

– …хей, дорогие подписчики, с вами опять я, Олли-Олли, он же Оливер, Оливет, и сегодня мы с вами отправимся… вы не поверите – в город будущего! Итак, сегодня с вами я, Олли-Олли и мой спутник Ф-е-н-ч, надеюсь, правильно выговорил, он у нас из Ченхосина, города… э-э-э.. я знаю что-нибудь про Ченхосин? К сожалению, нет… господин Фенч, поприветствуйте зрителей, они вам тоже очень рады! А мы с вами сейчас отправляемся по улицам города, который отделяет от нашего времени почти сто лет! Сегодня мы наконец-то узнаем правду, каким же именно стал мир будущего, интересно, здесь все еще празднуют Канун Дня Всех Святых и ставят фонарики в тыквы? Вы посмотрите-ка на эту витрину, вот это да, что я вижу, старый добрый светильник Джека! Кажется, пора надевать страшный костюм и просить сладости или гадости… Ух ты, ничего себе, настоящий замок, слушайте, а мы точно в далеком будущем, а не в далеком прошлом? Вау, какой уютный городок, как только эти башенки вообще все держатся, не представляю! А это что? Вот те на, а надписи-то иероглифами, господин Фенч, это по вашей части! О-о-о, вот Фенч показывает нам, что этот знак означает сто, это означает… господин Фенч, я правильно понял, купи-продай, купи-продай? А третий знак значит, что все вместе, вместе, так показывает господин Фенч, а это знак значит высокий? Важный? О да, высокий, важный… Что же мы имеем? Сто купи-продай все вместе и что-то важное? Но что я вижу? Так это же универмаг! Надо же сколько знаков для одного универмага, и сто, и купи-продай, и вместе… Но что это? Мне показалось, или я слышал из динамиков что-то вроде – топ-ры-тень? Это же язык прекрасной Лисы, которая открыла для меня Бредбери! Похоже, в этом городе будущего перемешались все города, которые когда-то конкурировали за первенство! Ну а мы с вами, дорогие… вот черт, а связи-то нет! – Олли поворачивается к Фенгджу, – представляете, а связи-то и нет, я для кого тут распинаюсь, ну ничего, сейчас настроим…

…смартфон падает на мостовую, то, что было Олли, стремительно растворяется в пустоте.

Глава 20 Еще не Урбо

Да что же это? Да… да как же это вообще, а? Уважаемый читатель, Вы совершенно случайно не заметили, кто это его так? Нет? Ну что вы на меня так смотрите, ну я все понимаю, я книга, я лучше должна знать, кто у меня героев убивает… Главное, ведь не было никого на улице, пустая улица была, никого тут не было, только Олли и Фен… Фен… Фендж… ой, извините, Ф-е-н-г-д-ж, я и сама толком выговорить не могу… Как это так получилось-то? Слушайте, а может, у них в городе какие-нибудь ловушки стоят, которые людей убивают? Уважаемый Фен-г-д-ж, а вы не заметили, как это случилось? Нет, от него путного слова не добьешься, суетится, показывает на пустоту, где был Олли, бормочет свое – та-ма-де, та-ма-де, что такое, не знаю, неприличное что-то…

Глава 21 Урбо

– Как, вы не мертвый? – девушка в отделе кадров смотрит на меня оторопело.

Сжимаю зубы, ну, началось…

– Нет, не мертвый.

– А когда собираетесь?

Сжимаю зубы еще крепче, только бы избежать скандала…

Отвечаю как можно спокойнее:

– Не собираюсь.

– Ну как это так, ну надо же умирать…

Хочется ответить, вам надо, вы и умирайте.

– А что такое, боитесь, что ли?

Спрашиваю как можно вежливее:

– Это имеет какое-то отношение к моей работе?

– Ну как же вы в космосе-то живой будете…

– В космосе раньше живые и были.

Девушка хихикает, хочется сказать ей, что смех без причины – признак дурачины, она не поймет, не поймет, ей мозги промыли дальше некуда, она выглядит лет на двадцать пять, и кажется, что в двадцать пять она и умерла, добровольно умерла, чтобы сейчас сидеть мертвой, нанимать людей, если их можно назвать людьми…

– Нет, ну как, это же модно, современно…

Здесь полагается отшутиться, что вот такой я не модный и несовременный, только какого черта я должен отшучиваться, какого черта я должен оправдываться за то, что я – это я…

У вас новое сообщение.

Прохожие оторопело смотрят на меня, как я вытаскиваю из кармана телефон, какая-то тетка тут же участливо хлопочет, а чего в голову не встроите, хочется послать её далеко и надолго, уже нет сил посылать кого-то далеко и надолго, объяснять, что голова у меня живая, и ничего я туда встраивать не собираюсь, и пошли вы к черту со своими вопросами, а как это так живая, а почему, а потому, что вас забыл спросить, какую мне голову носить на плечах.

Ваша задолженность составляет…

Чер-р-рт…

Затравленно оглядываюсь, ныряю в неприметный магазинчишко, выискиваю нужную витрину, оторопело смотрю на моторные масла, да какого черта, в самом-то деле…

Здравствуйте. Вас приветствует электронный продавец Эмили. Я с удовольствием отвечу на ваши вопросы…

Хочу раздраженно отмахнуться от этого голоса, понимаю, что в первый раз в жизни не хочу отмахиваться.

– А подскажите, у вас тут органика была…

– Органические компоненты?

– Да нет… белки, жиры, углеводы…

– К сожалению, поставки перечисленных компонентов прекращены. Приносим свои извинения за доставленные неудобства.

Мир переворачивается с ног на голову, да какого черта вообще, мне теперь помирать прикажете, или как… А ведь прикажут, все к этому идет…

– Напрасно, молодой человек, – поучительно говорит очередная тетка, – очень вредно все эти заморочки натуральные, белки-жироводы, только двигатель забивать…

Что-то прорывает внутри, выхлестывается ором, от которого пугаюсь я сам:

– А ничего, что я живой вообще, а??? Я что, по-вашему, батарейки жрать должен???

Понимаю, что все смотрят на меня, выхожу из магазина, еще слышу вслед бормотание, а чего это вы живой, денег, что ли, нет, мертвым стать…

– Молодой человек! Молодой челове-е-ек!

Оборачиваюсь, это еще что за две фифы бегут за мной, им-то что надо…

– А вы правда живой?

Хочется ответить, что здесь не зоопарк, нечего меня разглядывать, и в музейные экспонаты я тоже не нанимался…

– Правда, – говорю как можно резче, всем своим видом показываю, что разговор продолжать не намерен.

– А вы что, прямо совсем-совсем живой?

Сжимаю кулаки, нет, блин, наполовину…

– Совсем.

– А у вас что, – фифа повисает на моей руке, вообще уже, – все живое, да? И сердце, и легкие, и почень?

Вежливо отстраняюсь:

– Все живое.

– И вы прямо еду едите, да? Прямо вот эти все жироводы?

– Да, – отвечаю, уже чувствую, какой будет следующий вопрос, да, представьте себе, и в туалет хожу, вы еще попросите показать, как я это делаю…

– Ой, молодой человек, вы нас извините, конечно, за назойливость… – фифы уже не стесняются, уже ощупывают меня, прикладывают руки к груди, задним числом догадываюсь, обчистить хотят, что ли, – а что-то я у вас сердце найти не могу, а у вас, что ли, нету?

– Вот… здесь… – прикладываю её руку, – чувствуете?

– Ой, и правда, бьется… – она отстраняет руку с легкой брезгливостью и страхом, – и правда живой… А вы эти жироводы свои ищете, да?

– Ищу… – стараюсь говорить как можно спокойнее, еще скандала мне тут не хватало, – и работу ищу…

– Ну да, сейчас кто живого возьмет-то…

Спрашиваю себя, как не оторвать им головы прямо здесь, посреди улицы.

– А вы извините нас, что мы вот так… А вы у нас работать не хотите? А мы вам эти, жироводы ваши дадим…

Откуда вы их возьмете, думаю про себя. Понимаю, что выбирать не приходится, спрашиваю:

– А что делать?

– А давайте в офисе поговорим…

Чувствую, как по телу разливается тепло, неужели устроился куда-то неведомо куда… иду за ними в неприметную дверь, по изогнутой лестнице на какие-то там этажи, в комнаты, которые как будто проваливаются в другие измерения.

– Значит, так, – фифа устраивается за столом, тон резко меняется, даже движения становятся другими, – вот, посмотрите на фотографии.

Смотрю, думаю, что мне с этими фотографиями прикажут делать, или запомнить до мелких деталей, потом рассказать в подробностях, какие носы, какие глаза, сколько, или отфотошопить на обложку чего-нибудь там, или сделать трехмерную модель, да я уже на все согласен…

– Ваша задача следить, чтобы эти люди не пробрались в Урбо.

Спрашиваю, просто чтобы что-то спросить:

– А они… собираются пробраться?

– Еще нет. Но соберутся через десять страниц.

Не понимаю:

– Каких страниц?

– А, ну да… Нет, не умею я такие вещи объяснять, вам Ника про страницы расскажет… вы умирать-то не собираетесь?

Думаю, сразу выбросить фифу в окно или потом.

– Не собираюсь.

– Точно не собираетесь? А то вот так говорят, а потом…

Взрываюсь, понимаю, что не видать мне после этого работы, как своих ушей…

– Слушайте, я же вас не спрашиваю, когда вы себя на запчасти распродадите?

– Да уже распродала с потрохами, я теперь со всеми запчастями Лике принадлежу… что поделаешь, кризис… Просто нам важно, чтобы вы живой были, мы же вас на сто страниц назад отправим, там все живые…

– Каких… страниц?

– Да, да, Ника вам все объяснит…

– …ну… – Ника критически оглядывает меня, – разрез глаз у вас монголоидный, вы у нас сойдете за жителя Ченхосина…

Вспоминаю что-то из истории, ничего толком не вспоминается.

Придется вам китайский подучить…

Меня передергивает:

– Так я всю жизнь на нем…

– Да не скажите, то, на чем вы говорите, это смешение языков, а вы у нас из Ченхосина, будете на китайском… Как зовут-то вас?

– Ай.

– Нет, не пойдет.

Меня передергивает, что значит, не пойдет, это как…

– Будете представляться именем каким-нибудь китайским, например… – догадываюсь, что она включает рандомизатор, – Фенгдж.

Так и хочется ответить – будьте здоровы. Не отвечаю, стараюсь запомнить, Ф-е-н- а дальше путаются бесконечные «д» и «ж», не хотят запоминаться…

Глава 22 Уже не Урбо

.…ой, зрдавствуйте, а не узнали, да?

Смотрю на неё, маленькую, скачущую у меня под локтем, пытаюсь припомнить, где и когда её видел, не припоминаю…

– А вы на собеседование приходили… а вы теперь у этих работаете, да?

– Вам что нужно?

– А вы меня туда устроите, так ведь? Вы же с ними поговорите?

Ёкает сердце, вот уж не думал, что месть может быть такая сладкая…

– …так вы же мертвая.

– А что… – искреннее изумление, – мертвым нельзя, что ли?

– Ну, вы же можете снова живой стать, вот тогда и поговорим.

– Нет, ну как это я вам живой стану?

– Обыкновенно, как. Боитесь, что ли?

– Вы шутите, что ли?

– Какие тут шутки могут быть, вы что… Вам лень, что ли, живой стать, ну так и скажите, о чем тогда говорить вообще…

Ухожу, оставляю за спиной возмущенный визг, еще чего, еще живой я стать должна, вообще уже… Посмеиваюсь, ну-ну, сколько раз оттачивал фразы для этой встречи, не думал, что она когда-нибудь состоится на самом деле…

Мне некогда, я листаю страницы, я вижу силуэт моей жертвы, как его зовут, Марсала, что ли, сбиваю одним выстрелом…

…А вы бегите, бегите, не останавливайтесь, вы Мортену уже ничем не поможете, бегите… Ну вот, я же просила вас бежать, что вы из-за этого Мортена волновались так, вот теперь Ай вас настигнет, зачем вы в этот коридор повернули, зачем, там выхода нет, да не ломитесь вы в эти двери, наглухо все заколочено… сейчас, сейчас, я что-нибудь придумаю, я вас на какую-нибудь страницу… да что на страницу, Ай вас на любой странице в два счета испепелит. Да, я это знаю, хорошо знаю, у меня знаете, сколько читателей так уже погибли… Простите, уважаемый читатель, честное слово, я не хотела… мне очень жаль… пропащая я книга, пропащая…

Ай уже направляет на вас что-то почти невидимое в его руке, вздрагивает, замирает, прислушивается, кажется, у него в ухе какой-то крохотный передатчик или еще что-то такое, кто-то ему что-то говорит… Ай бледнеет, опускает руку с чем-то невидимым, бормочет какие-то извинения на смешении языков, наконец, начинает перечислять, кивая в вашу сторону – Евро? Рюс? Чжунхуа? Слышит ваш ответ, припоминает что-то, выговаривает с трудом:

– Дрю-южба… дрюжба… мир…

Неуклюже улыбается, легонько кланяется, уходит прочь, в зал, где только что расправился с Мортеном, смотрит на пустоту, где стоял бледный человек, странно как-то смотрит, что он собираеся делать… Снова поворачивается к вам:

– Рвьите… рвьите…

Мечется по залу, хватает со стола запыленный блокнот, раскрывает, вырывает страницу, вопросительно смотрит на вас.

Неужели…

…ну да, конечно.

Уважаемый читатель, не могли бы Вы помочь?

Да-да, вырвать ту страницу, на которой Ай убил Мортена, вот так, да, аккуратненько… реальность испуганно вздрагивает, ломается, выпускает из пустоты Мортена, как будто из каких-то других измерений, Мортен смотрит на Ая бешеными глазами, Ай снова неуклюже улыбается, бормочет что-то примирительное, снова смотрит на вас, показывает блокнот, многозначительно листает и дергает страницы, намекает, что пора бы вам найти тот момент, где убили Олли, и где-то там до этого Эйкина Драма, и Жоакина где-то там…

…вот теперь все хорошо, вот теперь все живы-здоровы, даже удивительно, как это так все хорошо получилось… Кстати, да, уважаемый Ай, с чего это вы вдруг… Мы так понимаем, вы получили какое-то сообщение,

– Видите ли… – Ай пытается подобрать слова, – все эти люди… Василиса. Возрождает космонавтику… Жоакин борется с рабством… Мортен спасает старинные замки… Олли напоминает людям, как мечтать… Эти люди… Без них не будет города будущего, без них не получится столицы столиц…

– Да что вы… – Василиса смущается, – я же всего-навсего…

– Я всего лишь… – начинает Жоакин, не знает, что сказать.

Олли прокручивает в голове, дорогие подписчики, я всегда знал, что это случится, я всегда верил в себя, огромное вам спасибо, что верили в меня тоже…

Мортен припоминает дома и дворцы города будущего, мимолетно увиденные улицы, их нужно воссоздать по памяти до мельчайшей ступеньки, до мельчайшей башенки…

Эйкин Драм…

…да какое нам дело в самом-то деле до Эйкина Драма! Уважаемый читатель, вас ничего не смущает? Вы не о чем не забыли, а? А между прочим, приказ убрать вас, как слишком много знающего – никто не отменял! Так что давайте-ка, потихоньку выбирайтесь из их теплой компании, и… да что и, что и, как будто я знаю, где мне вас от них спрятать, куда бежать, разве что…

…страницы…

…вырвать страницы…

Да что страницы, тут вообще все страницы от корки до корки вырывать придется… А куда деваться, похоже, единственный способ спасти вас, это сжечь меня, если я бумажная, и стереть меня, если я электронная. Давайте скорее, нет времени прощаться, они же спохватятся с минуты на минуту, и…

– Стойте!

– Stop!

– Deixar de fazer!

– 停止!

– Да стойте же, что вы делаете? Уважаемая книга, вы что, с ума сошли?

– Ну а что я могу поделать, если вы моего читателя убиваете?

– Да не тронем мы читателя вашего!

– Да как не тронете, вы не тронете, так города еще человек двадцать пошлют читателя убить…

– Да не пошлет никто никого, как вы не понимаете… Отменили задание… отменили…

– С чего бы это вдруг?

– Ну… Мы бы не хотели об этом распространяться… – отвечает Мортен.

– К сожалению, мы не имеем права сказать этого, – добавляет Эйкин Драм.

– Государственная тайна, понимаете? – улыбается Олли.

– Нет, уважаемый читатель, честное слово, я не знаю, почему так… Я вам скажу только одно, что знаю наверняка – вы в безопасности…

Глава 23 Эпилог

Уважаемый читатель!

Извините, я уже по идее должна кончиться, а я опять вас беспокою. Ну что поделать, не хочется мне кончаться, не хочется расставаться с вами, вы мне так понравились, честное слово! А вы… а может, будете меня проведывать хоть иногда? Я вам еще что-нибудь придумаю, только на этот раз хорошее, я уже кой-чему научилась…

…ой, опять я отвлеклась, а я же совсем не за этим вас побеспокоила… понимаете, я кажется, узнала, почему они вас в покое оставили.

Вы же помните, что говорил Ай про этих про всех? Что они…

Ну вот…

И вы тоже, уважаемый читатель… вас никто не тронет, потому что без вас не будет городов, ни Марска, ни Марсвилла, ни Ченхосина, ни Терренто де Феверио, ни Кристбурга… и города городов без вас тоже не будет.

Что значит, не умеете?

Что значит, не можете?

Не выдумывайте даже, если люди из будущего говорят, что без вас ничего не получится, значит, так оно и есть.

Сможете.

Справитесь.

Что такое?

Ну, это вам уже решать, какими они будут, завтрашние города, это уж вы какие сделаете, такие и будут, эти не нравятся, делайте другие.

А на этом я с вами прощаюсь, уважаемый читатель, желаю вам удачи, всего вам хорошего. С уважением, Ваша книга, книга про Вас.

Честное слово, мне будет Вас не хватать…

Четвертое время

– What were you doing last night at six o’clock?

(…что вы делали вчера в шесть вечера?)

Баньши замирает, пытается вспомнить:

– Я была на кладбище.

– На кладбище?

– Да… такая работа у духа смерти, быть на кладбище.

– Кто может подтвердить это?

– Это может подтвердить кладбище.

– And what did you do last night at six o’clock?

(А что вы сделали вчера вечером?)

– Простите?

– Что вы сделали вчера вечером?

Баньши бледнеет, хотя, кажется, куда бледнеть еще больше.

– Я… не понимаю.

Следователь не отступает:

– Сударыня, существует как минимум четыре прошедших времени. Вы сказали, что делали в простое прошедшее время…

Past simple, добавляю я про себя.

– …а что вы делали в остальные прошедшие времена? Past perfect? Past continuous? Past perfect continuous? Сударыня, вы сказали только про одно прошедшее время, а остальные?

– Я была на кладбище…

– …это в одно время, а в остальные три? Уж не во второе ли прошедшее время вы убили призрак покойной тетушки?

– Я право же…

– Что вы делали в Past perfect?

Баньши заливается слезами.

– А в Past continuous? Уж не в это ли время из сокровищницы пропали Звезды Африки?

Пытаюсь вспомнить, что за звезды из Африки хранились в сокровищнице, память нехотя подсовывает какие-то бриллианты, которые рассыпаются сияющим дождем.

Я даже не хочу спрашивать, что вы делали в Past perfect continuous, но сдается мне, за этим тоже стоит какая-то темная история…

– Честное слово, я…

– …что же, сударыня, вам придется посидеть в карцере, пока вы не вспомните, что вы делали в эти три времени…

Следователь выжидающе смотрит на меня, будто спрашивает – ну и как?

– Потрясающе, – киваю, – в жизни бы не догадался…

– Эх, молодой человек, чему вас только учат в ваших университетах… Вот так вот, еще только утро, уже одно дело раскрыто. Что же, поедемте дальше… вы говорили, что хорошо правите кэбом?

– Да, весьма уверенно… – дергаю кэб за поводья, кэб расправляет крылья, поднимается над городом, летит на запад, где как показывает компас следователя, случилось очередное преступление.

– И… сколько так за день? – осторожно спрашиваю.

– От трех до пяти раскрытых дел, порой бывает и семь, – следователь торжествующе смотрит на меня.

– Поразительно.

– Ничего удивительно, друг мой, все очень просто. Ни один преступник не готов к вопросу, что он делал в Past perfect, Past continuous, Past perfect continuous, люди даже не задумываются о таких вещах.

Спрашиваю снова как можно осторожнее:

– А… если эти люди… и правда… не виноваты?

Следователь смеется сухим раскатистым смехом, будто ветер гонит по улице листья:

– Друг мой, что значит, если?

– То есть, вы хотите сказать…

– …учитесь, друг мой, учитесь…

– Позвольте узнать…

– …да?

– Позвольте узнать, где вы сами были вчера вечером в шесть часов?

Короткий смешок.

– Я был на званом вечере в Ивнинг-холле, это подтвердит кто угодно.

– Это вы говорите про одно время… а остальные три?

Снова короткий сухолистный смешок.

– …или вы лучше меня знаете, кто на самом деле убил призрак тетушки, украл Звезды Африки и… думаю, про темную историю в Past perfect continuous вам тоже известно больше других?

Он смотрит на меня с вызовом:

– Известно… еще как известно.

– И не боитесь, что полиция…

– …друг мой, полиция ничего не докажет, свидетелей нет.

– Вы правы, но не совсем… есть один свидетель…

– Если вы имеете в виду то, что я рассказал вам…

– …я имею в виду, что я видел, как вы уносили Звезды Африки.

– Вы… – следователь бледнеет, или мне это кажется, – не может быть, я был там один…

– Вы ошибаетесь… это же очевидно… вы были в прошедшем времени, кто еще был с вами?

– Звезды Аф… хотя стоп… в прошедшем времени был я, и…

– …и прошедшее время.

– Вы?

– Past continuous к вашим услугам. И можете не сомневаться, что я предоставлю в полиции фотографии…

– А вы, я вижу, способный ученик… превзошедший своего учителя… что же, мои поздравления… удачи вам.

Он исчезает из кэба быстрее, чем я успеваю опомниться. Я дергаю поводья, я заставляю кэб развернуться, я распахиваю дверцу, я ищу следователя, я еще не понимаю, что я его не найду, что он не выпрыгнул на полном ходу, что его… что его… что его просто не было в кэбе…

– …уважаемые господа… – смотрю на троих сидящих передо мной, – кто-то из вас спрятал у себя господина следователя.

Past Simple, Past Perfect, Past Perfect Continuous сидят за столом, растерянно переглядываются, кажется, не понимают, что я имею в виду, вернее, двое из них не понимают, а третий очень даже.

– Следователь скрылся от меня в прошедшем времени, и переменил свою судьбу так, чтобы не оказаться со мной в экипаже. Вы знаете, у кого он спрятался?

– Понятия не имею, – признается Past Simple.

– Первый раз о таком слышу, – отвечает Past Perfect.

Past Perfect Continuous непонимающе смотрит на меня, о чем вообще идет речь, что вы вообще несете.

Понимаю, что найти виновного будет гораздо сложнее, чем я думал…

Не из того времени

А нас никто не подслушивает?

И не подсматривает?

Вы уверены?

А можно тогда с вами наедине поговорить?

Мы ненадолго, честное слово, мы вас отвлекать не будем.

Тут вот какое дело.

Таймбург.

Букбург.

Дримбург.

Мунтаун.

Найтаун.

Вам какое-нибудь из этих названий что-нибудь говорит?

Хотим сказать – подумайте хорошенько, только что тут думать, уж столицу-то вы не можете не знать, сейчас посмотрите на названия, сразу скажете – вот столица.

Что значит – не можете?

Как это – не можете?

Вы же знаете, там, у себя, в трехтысячном году…

…или стоп.

Вы, наверное, из какого-нибудь пятитысячного года, или семитысячного, когда про столицу нашу уже и не вспомнит никто…

…что?

Так вы из прошлого?

Слушайте, неудобно-то как получилось… Ну, вы извините нас, пожалуйста…

…да нет, не за беспокойство.

А за то, что придется вас ликвидировать. Вы не должны этого знать. Про Таймбург, про Букбург, про Дримбург, про Мунтаун, про Найтаун.

Не бойтесь, вы ничего не почувствуете, когда за вами придут…

Четыре раза по одиннадцать

– …ну что… месье… – он смотрит на меня с презрением, – лес-то вообще видел?

Киваю:

– Видел… на фотках.

– Ой, молодец какой, прям талант… Ну, если на фотках видел, то, конечно, в лесу не заплутаешь, всех поймаешь… месье…

Хочу спросить, кого всех, не спрашиваю, спину обдает неприятным холодком, и понимаю, что это не от зимнего ветерка, чуть колышущего верхушки берез. Припоминаю хоть что-нибудь, если в полдень встать спиной к муравейнику… нет, не то… луна растет на северной стороне дерева, солнце на южной… опять не то… у отдельно стоящего дерева… где оно, в лесу, это отдельно стоящее дерево, то-то и оно, что нигде…

Жду, что он объяснит еще хоть что-нибудь, он ничего не объясняет, хмуро кивает:

– Пойдем.

Иду за ним куда-то в никуда, черт, а почему дорог нет, меня никто не предупредил, что дорог не будет, и проваливайся в этом снегу, как хочешь, и иди туда, не знаю, куда, ищи то, не знаю, что… Марк Четыре По Одиннадцать ведет меня в глубину леса, поигрывая топором. Думаю, когда он развернется и зарубит меня этим топором, принесет жертву кому-то неведомому. Снова хочу спросить, почему Марк Четыре По Одиннадцать, почему он так представился, Марк 11 11 11 11, что это значит. Почему-то не спрашиваю, почему-то мне кажется, что стыдно в мои-то годы не знать про четыре одиннадцать, позор-позор. Он вот не постеснялся, когда я представился, тут же насторожился:

– Француз, что ли? Де Ноэль…

– Ага… француз.

– А Буш почему?

– Ну… потому что Буш.

И стыдно, что сам не знаю, почему я Буш де Ноэль, а может, он вот тоже не знает, почему он Марк 11 11 11 11, а я спрашивать буду… Вспоминаю какие-то евангелия, которых никогда не читал, от Марка, которого тоже никогда не читал, какой-нибудь стих под номером 11.11.11.11, которого я никогда в жизни в глаза не видел. Холодок подступает, уже жалею, что не оделся потеплее, проваливаюсь в снег, понимаю, что в выборе обуви тоже ошибся…

– Ну а вообще, месье Ноэль… какие традиции-то знаешь?

– Ну, я лично знаком с господином Адвентом…

– С господином Адвентом кто только не знаком…

– Еще Пай Натала знаю.

– А он что?

– Он подарки детям в ботинки кладет.

– Гхм… любопытно. А еще?

– Что-то слышал про греческую лодку…

– А она что делает?

– А ею украшают дом на Рождество… Еще что-то слышал о ведьме Бефане…

– Да, мы с ней старые знакомые… Ну, понимаешь же, месье, что это только крохотная доля всех традиций?

– Разумеется…

– Теперь понимаешь, зачем мы идем в лес? – Марк снова многозначительно поигрывает топором, мне снова не по себе.

– Э… не совсем.

– Ну а как понимаете?

Признаюсь:

– Никак…

– Эх, месье, месье… Обычаи, месье, обычаи…

– Вы… ищете обычаи?

– В точку, месье, в точку. Обычаи… милые рождественские обычаи… мы привыкли считать их милыми… но знали бы вы, что на самом деле только не встретишь в лесу… Древние обряды, от которых кровь стынет в жилах…

Откашливаюсь:

– Ну, насколько я помню, они давно вымерли…

– …плохо же вы знаете обычаи, друг мой…

– Вы хотите сказать… они еще остались?

– Подозреваю, что да… к сожалению…

Снова многозначительно поигрывает топором, ведет меня в глубину леса. Снова думаю, когда он зарубит меня в лесной глуши…

– Ч-ш-ш-ш!

Марк замирает, прислушивается, показывает куда-то в пустоту, хоть убей, ничего не вижу, а ведь убьет, как пить дать убьет…

– Вот… гляди…

Вижу за деревьями что-то сияющее, тонкое, полупрозрачное, полупризрачное, скользит, подсвечивая тончайшие ветви…

– Лючия… – шепчу я восторженно, – Лючия…

– Ну-ну, полюбовались, и хватит, не туда вы смотрите, вон, вон, левее…

Смотрю левее, снова хочу сказать, что ничего не вижу, спохватываюсь, это еще что, быть не может… показалось… нет, не показалось, точно, никаких сомнений, женщина стоит в домашнем переднике, дети вокруг неё бегают, связывают, связывают…

– Эт-то ш-што т-такое, а ну прекратить! – выхватываю у Марка топор, бросаюсь на поляну, дети с визгом разбегаются во все стороны, визг молнией взлетает на дерево, прячется там.

– Вы… вы… – женщина возмущенно смотрит на меня, – да как вы… да как вы смеете?

– Не бойтесь, сударыня, я спасу вас…

– Уйдите… уйдите прочь!

– Я спасу вас…

– Вы… вы моих детей распугали, да как вам не совестно?

– Но они же хотели расправиться с вами… они вас связывали…

– Да что за идиот такой, полено оно и есть полено! – над ухом взрывается голос Марка, – ох, простите его, непутевого, ну не дал Бог ума, не дал, полено, оно полено и есть…

– Почему… полено?

– Так я только сейчас вспомнил, Буш де Ноэль, это же рождественское полено…

– П-полено?

– Ну да… в глубокой древности в дом приносили полено, поливали его маслом и вином, потом сжигали… А потом когда камины и очаги канули в Лету, люди стали печь торт в виде полена… Буш де Ноэль… эх, полено, оно полено и есть, это же Сербия!

– Сербия? – изумленно смотрю на женщину, к которой снова подбираются дети.

– Сербия… у них там принято под Новый Год сначала родители детей связывают, дети им подарки дарят, потом наоборот, связанные родители от детей откупаются… ты осторожнее давай, месье, так и не ровен час угробишь кого… Вы уж простите, пани, полено он полено и есть… ну пойдем, тут-то мы еще ничего не найдем, здесь-то еще цивилизованные обычаи, а вот дальше…

Идем, проваливаемся в снег, пытаюсь представить, что там может быть дальше, какие безумные кровавые ритуалы прошлого…

– Это же из-за них даже в лес зайти нельзя, только по опушкам шаримся, а дальше ни-ни… Жуткие ритуалы… наши далекие предки, веришь ли, у них еще даже нет разума… Ч-ш-ш…

Снова настораживаюсь, снова смотрю в черно-белый лабиринт леса, раскидистая ёлка тоже кажется черной – и вздрагиваю, когда вижу висящий на ветке кусок мяса…

– Ну чего испугался, небо с овчинку показалось?

– Это… что?

– Обычай, месье ты наш дорогой… обычай…

– Обы…

– Да… оставлять подношения духам, вешать на деревья еду… Если интересно, могу рассказать, какие твари от этого обычая пошли…