Ловец сбежавших невест бесплатное чтение

Константин Фрес

Ловец сбежавших невест

Глава 1. Неиспользованный железнодорожный билет

О каких все-таки глупостях думаешь, когда ночью под проливным дождем, не оглядываясь, бежишь сквозь мрак, через жуткий Вдовий лес, по самой скользкой дорожке в мире! Прочь из родного дома, прочь из привычной жизни, прочь от беззаботного прошлого и… навязанного ужасного брака. Прочь, прочь!

Дождь хлещет, ветер воет, луны не видно. Унылые черные деревья перемежаются с не менее унылыми надгробиями и памятниками, выражающими вселенскую скорбь. Под насквозь промоченными ногами чавкает и хлюпает, привидения не всегда успевают утащить свои призрачные саваны из-под каблучков моих новеньких красных ботинок,  шляпка раскисла, мокрая вуаль колотит по щекам, а я почему-то думаю о носе сэра Перси.

У него чудовищный нос.                  

Самый уродливый нос в мире.

Огромный, с волосатыми ноздрями. С ноздрями больше, чем ноздри у матушкиных мулов.

Но мулы хотя бы милые. У них бархатные мягкие губы, и любого мула я была б не прочь поцеловать. А сэра Перси, наверное, и собственная матушка перед сном целовала с содроганием, и тайком сплевывала в сторону.

Сэр Перси, за которого, к слову, меня хотели выдать, в отличие от мулов совсем не мил. Хотя нечто лошадиное в его чертах есть. То ли длинные зубы, которые он радостно скалит, улыбаясь, то ли скуластое худое лицо. Он и головой мотает, как самый упрямый мул, когда ржет, ой… то есть, смеется.

А еще он рыжий, как таракан. У него лохматые бакенбарды и белесые ресницы. Конечно, он знатен и богат, он граф, но никакие богатства не заставят меня стать графиней Сильверспун, пусть даже эта фамилия и обещает немыслимые блага!

Как было не сбежать от такого?! Непременно нужно было сбежать.

Я - Анжелика Сеймур, и я - беглая невеста.

Побег невесты накануне свадьбы - дело неслыханное. Хотя почему неслыханное, если вот уже много веков подряд невесты бегут - и магия их подери, ловят далеко не всех! Говорят, есть целая гильдия отчаянных людей, готовых предоставить беглянкам магическое убежище, и таким счастливицам удается исчезнуть навсегда и начать новую жизнь где-то далеко, где никто их не опознает и не выдаст насильно за кого попало.

Те же из невест, что попались… ох, не хотела бы я попасться, не хотела! Их ловят специальные ловцы, заковывают в магические кандалы и доставляют домой. И кандалы эти не снимаются вплоть до самой свадьбы и первой брачной ночи! Чтоб невеста снова не задала стрекача.

А потом бежать уже не куда…

Супруг может оказаться очень строг и злопамятен, и за побег и попытку его опозорить может вычерпать магический дар досуха. И несчастная невеста на долгое время останется магически глухой и слепой - ни дать, ни взять, калека.

Но даже страх перед таким зверским наказанием - ничто в сравнении с ужасом, который я испытываю, представляя первую брачную ночь и радостного длиннозубого сэра Перси на пороге моей спальни, в ночной рубашке до пят, в ночном колпаке и со свечой в руках.

Шлеп, шлеп! Шлепают его тапки в моем воображении. Шлеп, шлеп! Молодой муж будет целовать тебя! Шлеп, шлеп! И никуда не деться. Шлеп, шлеп! Придется смириться и терпеть.

Просто мороз по коже!

В моем воображении новобрачный сэр Перси рисовался просто приведением, символизирующим дух моего умершего счастья…

Как жить после побега дальше, на что - я не знала. Не знала ничего, кроме того, что некий человек встретит меня в поезде на пути в Лонгброк и поможет. Все мои надежды были возложены на этого самого человека, которого я не видела, не знала, и который должен был опознать меня сам.

Сэр Перси, конечно, поцеловал меня и потискал в углу потемнее, напугав до полусмерти и получив за это пощечину, но даже его слюнявые лошадиные поцелуи, воняющие табаком, не выбили из моей головы остатки ума. В моем ридикюле было припрятано несколько золотых монет и кое-какие мои побрякушки, что можно продать потом. На первое время должно хватить.

Несмотря на нетерпеливые домогательства сэра Перси, жаждущего уже зажечь свою свечу и исполнить супружеские обязанности, проделав надо мной все те мерзости,  о которых шепотом говорят замужние дамы, я ни за что, ни за что не осмелилась бы бежать, потому что меня сразу поймали бы и вернули б обратно.

Но мне повезло; блюстители порядка, если и присматриваются пристальней к девушкам без провожатых, то высматривают не меня. Они высматривают не мои золотые волосы и не мои зеленые глаза.

Они ищут совсем другую сбежавшую невесту.

Потому что все газеты пестрят огромными скандальными заголовками и фотографиями изящной черноволосой девушки с фарфорово-белой кожей и светло-голубыми глазами, распахнутыми так широко и доверчиво, что от этой хрупкой нежной особы точно не ожидаешь никакого подвоха.

Иностранная принцесса, невеста Гемато-Короля, сбежала в одну ночь со мной. И, конечно, если и есть в газетах что-то о моем неблаговидном поступке, то информация эта потонула под кучей статей и фотографиями строптивой и коварной кандидатки в королевы.

Я ее понимала.

Глядя в ее удивленно распахнутые, такие чистые, как весеннее небо, глаза, я понимала, что ей до дрожи страшно быть рядом с грозным и страшным Гемато-Королем. Их брак - всего лишь политическая договоренность, международная игра, условие, при котором война между нашими королевствами не начнется никогда. Она - такая же юная, как и я, и тоже, наверняка, мечтает о любви и счастье, а не о том, как бы усесться на трон рядом с незнакомым пугающим человеком.

Гемато-Король… а что король? Кто вообще его видел, кто знает, как он выглядит?

На троне сидит широкий, наверное, как шкаф, робот огромного роста, облаченный в синий королевский мундир и громоздкие металлические блестящие доспехи. Голова его скрыта шлемом; руки одеты в перчатки. Люди узнают о том, что там, под металлом и натянутым под него мундиром, сменился правитель лишь из газет с некрологом.

Король умер - да здравствует новый Король!

Молодой Гемато-Король на троне всего пару лет, и уже ему подыскали невесту, иностранку с титулом. Настоящую принцессу, которую готовили быть королевой с самого рождения. Она должна была быть готова к тому, что ее муж будет не так уж хорош собой и, вероятно, не молод, но зато в короне.

Но, как оказалось, кое к чему готовой быть невозможно…

Бежать, бежать, бежать до самого Лонгброка!

Именно там магическая гильдия, что поможет мне.

****

Сразу за Вдовьим Лесом была станция; и на поезд я успела, хотя к тому времени, как я влетела на перрон, он уже разводил пары.

В вагоне было, слава магии, хорошо натоплено и совсем немноголюдно. Я успела себя привести в порядок, просушить вуаль и волосы магическими вспышками еще до того, как поезд тронулся и пошли продавцы билетов.

Напротив меня сидел скучнейший долговязый длинноногий тип, то ли простуженный, то ли сонный. Он то и дело зевал, осматривался по сторонам и снова утыкался носом в грудь. И на меня он посмотрел одним глазом и тоже скучно зевнул, на всякий случай спрятав ноги в огромных ботинках под сидение. У меня от сердца отлегло; значит, я не вызываю подозрений.

Немного дальше, впереди меня, сидел еще какой-то человек, в скучном  темно-сером, отливающим синим металлическим цветом, костюме с двумя рядами пуговиц. Наверняка госслужащий.

И совсем рядом, тоже безразлично посматривая в окно, в белоснежной сутане из самого тонкого, самого дорогого сукна, сидел священник. От его снежной белизны, казалось, в вагоне становится светлее. У него были ослепительно-белые, чуть волнистые волосы, белоснежная кожа, белее, чем его сутана, и красные глаза.

«Альбинос», - подумала я, не замечая, что засматриваюсь на молодого священника совершенно неприлично.  Несмотря на красные глаза, мужчина был очень привлекателен. Он не походил на пышущих здоровьем крепких спортсменов с румяными щеками, но, тем не менее, что-то в нем было этакое притягательное, что нельзя было глаз отвести. У него были тонкие, правильные, красивые черты лица и на удивление натруженные, крепкие руки, смиренно сложенные на коленях.

Пока я его рассматривала, поезд тронулся, и ко мне подошел продавец билетов.

Это была старая бабка. Такую ожидаешь увидеть на углу, где она просит милостыню, но никак не на службе у Короля. Она была одета во что-то невообразимое, и поверх всего закутана в шаль, словно жирная рыба в густую сеть.

В ее беззубом рту была зажата погасшая трубка, один глаз на орехово-темном лице зажмурен, зато второй раскрыт маниакально, почти лез из орбиты. Престранный персонаж.

- Изволите билет? - гаркнула она. - Экспресс или?..

- Ах, да, - я, наконец, смогла оторваться от созерцания чудесного альбиноса, который просто завораживал своей белизной и тонкой, породистой красотой, и полезла за деньгами. - Мне… мне, пожалуй, экспресс. До Лонгброка, пожалуйста.

Только сейчас вспомнила наставления таинственного доброжелателя, который указал мне, куда бежать: в поезде надобно купить именно золотой билет экспресса. Он стоит очень дорого, но зато в пункт назначения я попаду очень быстро. Остальные, кто не пожелал раскошелиться, протрясутся  в вагоне на трое суток дольше. Я же могла пробить билет в компостере в любой момент, и магия поезда тотчас же перенесла бы меня на нужную мне станцию.

Чуть не забыла!

Наверное, меня там ждали бы, а я б ехала целую неделю!

Старуха гаденько посмотрела на меня своим вытаращенным глазом и небрежно оторвала золотой билетик.

- Раз, два, три, - бормотала она, - пять, шесть, семь!

И подала билет мне, в обмен на золотую монету.

- Просто приложи его к стене, - вдруг таинственно шепнула она и, как ни в чем не бывало, пошла дальше.

У меня сердце в пятки ушло.

Вот оно!

Бабка не Гемато-Королю служит, а той самой гильдии! И она сразу во мне увидела сбежавшую невесту! Ах! Неужто меня так просто раскрыть?! Или, может, ей были переданы мои приметы?!

Стало ужасно неуютно. Мне казалось, что теперь на меня пялятся все - и посапывающий сосед, и священник-альбинос, неспешно набивающий трубку, и даже тот пассажир, что сидел далеко впереди.

Я хотела неторопливо высушить платье как следует и привести себя в порядок, прежде чем выйти в Лонгброке, но сейчас мне очень захотелось закончить путешествие сию минуту.

Старуха ушла, а я с сильно бившимся сердцем подскочила на ноги. Компостер был расположен у последнего места у самых дверей, я шла к нему, все ускоряя шаг, и вдруг обнаружила, что мой дремлющий сосед идет следом за мной, буквально бежит, догоняя.

А впереди меня, незамеченная ранее, идет девушка в лиловом темном платье, слишком дорогом и изящном, чтобы в нем кататься в поездах. Незнакомка спешила так же, как и я, и у нее за манжетой предательски поблескивал золотой билетик…

Что?!

Девушка обернулась. На меня глянули огромные тревожные голубые глаза, и я вскрикнула, разглядев под вуалью знакомое мне по многочисленным снимкам в газетах лицо.

- Ваше Высочество!?.. - выдохнула я, почему-то пытаясь ухватить ее за руку.

Наверное, нервы мои сдали, и я хотела найти поддержки у нее, у такой же, как я, сбежавшей невесты. Хотя это, несомненно, было очень глупо.

Принцесса моему вниманию совсем не обрадовалась, скорее наоборот. Она оттолкнула меня и рванула к компостеру с такой скоростью, будто она была спортсменкой на беговой дорожке. Сзади на меня налетел мой сосед, подхватив и не позволив мне упасть, а затем поезд дернулся - то принцесса прокомпостировала свой билетик, - и нас, всех троих, выбросило каким-то магическим чудом на станцию, до которой у нее был куплен билет.

- Ваше Высочество, стойте! - прокричал мужчина, отпихивая меня в сторону. - Именем Короля, стойте!

Я отлетела, как мяч, пребольно треснувшись о стену. Принцесса убегала, а следом за ней несся на длинных тощих ногах мой нечаянный сосед по месту в поезде, оказавшийся то ли слишком удачливым, то ли слишком невнимательным агентом Короля. Накрыл сразу двух сбежавших невест - редкое везение для такого болвана, быстрее которого бегает даже девчонка в длинной юбке с турнюром!

Принцесса снова обернулась, мелькнули ее голубые глаза, а из-за поворота выступил негодяй! 

То, что он негодяй, я поняла сразу по его ужасному, хитрому и порочному лицу и своему желанию тотчас же упасть в обморок.

Он пропустил принцессу мимо, а потом заслонил ее собой и вытянул вперед руку с волшебной палочкой, наставив ее на догоняющего принцессу агента.

Это  был наверняка один из тех людей, что работают в таинственной гильдии. Он помогал удирающей принцессе, да только помощь его была полна зла. Он не спешил тратить свою иссякающую магию, он не открывал  порталы, где оба они с принцессой могли скрыться. Нет; он берег свои силы. Ведь убить человека намного менее энергозатратно, чем раскрыть портал в другой части света, не так ли?

У негодяя были злые, темные, узко прищуренные глаза и черные блестящие усы с круто завитыми кончиками. Его кривые ноги в модных полосатых штанах крепко стояли на платформе, он тряхнул рукой с зажатой в ней палочкой, и незадачливого агента словно молнией прошило!

Агент ахнул, ухватился за пробитую грудь и едва не упал, но погони не остановил. Еле перебирая своими несуразно длинными ногами, он шел на усмехающегося негодяя, и я вдруг поняла, что он, хоть и пошатывается и обессилен, а закрывает собой меня! Раненный, прячет меня за своей спиной, чтобы негодяй не попал нечаянно или нарочно!

Хотя, конечно, агент наверняка знает, что я сбежавшая невеста, и достойна наказания, а не такой мужественной защиты…

- Мерзавец! - воскликнула я со слезами на глазах. - Как вы посмели поднять руку на агента Короля?!

Мерзавец, разумеется, мне не ответил. Он вел дуэль, а в дуэли нельзя отвлекаться на всяких истеричных девиц.

Меж тем слабеющий агент выхватил - нет, нет, не палочку, - револьвер. Странное устройство, которое и не пахло магией, но умело плеваться огнем не хуже инквизиторской сандаловой палочки. Оно  удобно легло в руку агента, и…

Нет, он не выстрелил. Не успел.

Вспышка волшебной палочки мерзавца снова прошила агента, и он закричал от боли. От магического удара посыпались пуговицы, распахнулся его форменный пиджак, и выпало наполовину обгоревшее удостоверение. Револьвер из его ослабевшей руки выкатился прямо мне под ноги, и я ухватила его яростно, не понимая, что делаю.

Третьей магической вспышкой негодяй скинул несчастного агента прямо под колеса пронесшегося мимо магического экспресса, и крик погибшего пронесся по всему темному тоннелю.

- Мерзавец! - выкрикнула я, сжимая обеими руками рукоять, все еще хранящую тепло рук погибшего. Пальцы сами нашли спусковой крючок, и я нажала на него. Я жала и жала, оглохнув от грохота, который разносился по станции, а негодяй напротив меня странно дергался, словно кукла на веревочках.

Чик!

При очередном нажатии револьвер вдруг тихо щелкнул, и я поняла, что странная магия его иссякла. А негодяй, покачиваясь на своих кривых ногах, стоит и смотрит на меня бессмысленными глазами.

Затем он качнулся сильнее и завалился вперед, рухнул с шумом, как тяжелый кулек с мукой, а я, рыдая, уселась прямо на каменный пол, прислонившись к стене, поблескивающей золотой мозаикой, словно змея - чешуей.

- Отличный выстрел, мисс. Король гордился бы вами и вашей службой!

Чей-то ободряющий голос раздался над моей головой, на плечо легла узкая, но сильная белоснежная ладонь. Белая сутана задела мое плечо и мимо меня, к  поверженному мерзавцу, прошел тот самый священник, на которого я глазела в вагоне.

А вслед за ним по перрону почти вприпрыжку бежал тот, которого я приняла за госслужащего, в серой форме с блестящими пуговицами.

И оба они были здесь, где, по идее, их быть не должно! Я не думаю, что у них оказались золотые билеты до этой странной станции, больше похожей на подземный переход. Скорее всего, у них были такие же удостоверения, как у погибшего агента. Эти удостоверения позволяют пройти куда угодно.

Ну, великолепно! Только я могла убегать из-под венца и усесться в вагон, битком набитый полицией и королевскими агентами!

А ведь они сейчас спросят, кто я и откуда. Как меня зовут. Как истинные джентльмены, они просто обязаны сопроводить меня до  дома, чтобы я еще раз не влипла в переделку! И что мне ответить им?!

Обгоревшее удостоверение геройски павшего агента попало мне под руку, я машинально раскрыла его.

Энди Мак Алистер, прочитала я.

Его звали Энди, моего незадачливого, но отважного героя. Он спас меня от выстрела, и, может быть, спасет еще раз?

«А что, - подумала вдруг я, - если мне сказать, что я и есть агент Энди Мак Алистер? Он погиб, но, кажется, подарил мне еще один шанс на спасение? Новое имя, новая жизнь, служба - это лучше, чем побег неизвестно куда!»

Меж тем альбинос, оглядев поверженного мной мерзавца, вернулся и помог мне встать.

- Вы всадили в него три пули, мисс, - произнес он, бережно поддерживая меня под локоток. - Две - прямо в сердце. Где вы научились так отлично стрелять?

- Не знаю, - промямлила я. - Это от природы…

Священник осторожно вынул из моих судорожно сжатых рук обгоревшее удостоверение.

- Это ваше? - спросил он. - Он выстрелил в вас первый? Однако, вы очень ловки и удачливы, если он не попал!

Ага, вот и первая нестыковка! Я - всего лишь слабая девушка, а мерзавец - наверняка ему стрелять не  в первой. Как он мог промахнуться?! Этот вопрос я читала в глазах альбиноса. Он хмурил белесые брови, он явно мне не доверял!

- Я выставила его вперед, - слабым голоском ответила я, протягивая руку вперед и изображая то, как могла бы прикрываться удостоверением. - И он попал точно в него…

- А где тот человек, что следовал за вами? - допытывался меж тем въедливый священник.

- Он бросился защищать меня, и негодяй скинул его под поезд!

- Проклятье, - выругался священник с таким смаком, что, казалось, у него сейчас кожа с губ сойдет - вот такое грязное это было ругательство. - Убил человека… Не перед чем не остановятся! Это очень, очень плохо!

- Энди Мак Алистер? - переспросил меж тем подоспевший агент с серой униформе, рассматривая обгоревшее удостоверение. - Тайный агент Короля?! Ах, как это умно - прислать к нам на помощь из департамента тайного сыска женщину, чтоб найти убежавшую невесту! Конечно, поэтому вы смогли подобраться к Ее Высочеству так близко! От женщины-то она не ожидала такой прыти!

Подобраться?.. Ах, так они не видели ее. На ней лежали защитные чары, и пока я ее не коснулась - они не видели ее. И Энди погнался именно за мной, а потом вдруг увидел рыбку пожирнее… Ах, Энди! Мне искренне жаль тебя! Это мой необдуманный поступок привел тебя к такому печальному финалу!.. Сердце мое рвалось от раскаяния и боли. Очень хотелось заплакать, но отчего-то я не могла. Страх быть разоблаченной был гораздо сильнее, чем переживания за Энди.

- Я старалась, - промямлила я, закатив глаза и сделав вид, что мне срочно нужно упасть в обморок, но священник-альбинос не дал мне этого сделать.

- Энди, вам придется позабыть о ваших дамских штучках, - внезапно жестко произнес он, вздергивая меня в воздух. - Никаких обмороков, Энди! Дело серьезное! И если вас рекомендовали, как лучшего помощника детектива, потрудитесь быть им!

- Да полно, - великодушно промолвил второй, в серой униформе. - Мисс только что стреляла. Убила человека. И на ее глазах убили человека. От этого кому угодно сделается дурно. Позвольте, я помогу!

Агент подступил ближе ко мне, и его рука крепко обняла мою талию. Чуткие пальцы ухватили меня за запястье, и я с ужасом почувствовала, как они нащупывают мой пульс. Словно неведомое темное зло отыскивает спрятавшуюся от него жизнь…

Ужас этот рванул по сосудам вверх, в голову, а затем острой ледышкой нырнул в сердце. Он кольнул там сильно-сильно, и я вдруг мгновенно успокоилась. Дыхание выровнялось, стало морозным и мятным, словно я задремала и проснулась на скамье в зимнем парке.

- Лучше вам? - с вежливой улыбкой произнес агент.

- О, да, - прошептала я, заглядывая ему в лицо и млея, будто тонкий морозный сон все еще продолжается. Я чуть не упала в настоящий обморок, но его пальцы все еще считали мой пульс, и от этого магического прикосновения сознание мое будто вымораживалось от всего ненужного и пустячного, и становилось кристально-ясным. Как лед на самом чистом озере.

Агент, что вылечил меня, был не очень высок, не отличался атлетическим сложением. Скорее, он был изящен и по-юношески строен. Хрупкая, больная, аристократическая красота... В полутьме станции его лицо светилось завораживающей, поистине фарфоровой белизной, кожа была бледна и прозрачна, а падающие на плечи волосы - иссиня-черными.

- О-о-о, - прошептала я, завороженная видением. Мне показалось, что ангел, полустертый Светом, склонился надо мной и простер свои черные крылья.

Казалось, что мой лекарь очень юн, наверное, моих лет. По крайней мере, все черты его лица были свежими, не тронутыми  и не испорченными дыханием старости. Свежие губы, яркие брови, тонкий красивый нос, ласковый взгляд синих глубоких глаз…

Да только в глазах этих, на самом дне, застыла древняя-древняя мудрость, многовековая усталость, подернутая патиной. И юношески яркие сочные губы в приветливой улыбке обнажали весьма острые, красивые и блестящие, клыки.

«Вампир?! - промелькнуло у меня в голове - и тотчас выморозилось, отбросило лишние эмоции, и остались одни только факты. - Разве эти существа еще есть в королевстве?! Впрочем, у кого им искать поддержки и понимания, кроме Гемато-Короля?»

Вампир еще раз ослепительно улыбнулся, отпуская меня из своих цепких объятий и церемонно поклонился, сняв  головы черный котелок. Очень странный тип. Выглядит несуразно, словно сто лет пролежал в склепе, а потом проснулся, натянул первое, что попалось под руку, и рванул ловить беглянку… Я снова заглянула в его глаза, и в них увидела ответ на свои многочисленные вопросы.

Магическое существо, обладающее уникальным даром чуять людей на расстоянии. Настоящий Ловец, который когда-то забросил свою профессию, а теперь его снова вызвали из многовекового сна, чтобы он поймал самую важную, самую высокопоставленную беглую невесту…

- Итак, Энди, - произнес он, - вы поможете мне поймать удравшую невесту и сохранить честь Гемато-Короля и мир между нашими двумя странами?

Глава 2. Грязный дом

- Г-готова, - произнесла я дрожащим голосом.

А что мне оставалось делать?! Только отыгрывать  роль до конца. Этого ловца наняли, чтобы поймать определенную невесту, а за мою поимку ему не платили. Поэтому на меня он и внимания своего не обратит, а я, сдружившись и сработавшись с ним, могу устроить свою судьбу весьма недурно. Хм, стать агентом Короля… очень уважаемая профессия.

- Для девушки это очень смелый шаг - пойти  работать в полицию, - меж тем ненавязчиво произнес альбинос. Вот же какой подозрительный! Его внимание было приковано ко мне. Интересно, почему он меня подозревает? У меня ведь и пистолет, и удостоверение… - Надеюсь, вы не из тех девушек, что против браков?..

Ах, какие тонкие намеки!

- Нет, нет, - поспешно ответила я. - Я не против браков.

Я против одного конкретного брака -  себя с сэром Перси. Остальные браки мне весьма нравятся.

- Тогда вы должны поклясться, что не расскажете никому о том, что сейчас услышите, - потребовал Ловец. - Это государственная тайна.

Еще не легче! Удрать от своих мелких проблем - и влипнуть в государственную тайну! Это только я умею!..

- Позвольте представиться, - меж тем галантно произнес Ловец. - Генри. Так неловко вышло, мы не знакомы, а я позволил себе некоторые вольности…

Он припал к ручке, а я ахнула, подспудно ожидая укуса. Но ничего такого не произошло; вампир держал себя в руках так же надежно, как если б он был мертв. И при этом, кажется, он не испытывал никаких неудобств… Научился жить без крови? Какая магия иссушила в нем неумирающую жажду?!

- Тристан, - в свою очередь представился священник. Голос у него был сильным, звучным, но вот доброжелательности в нем как не бывало; интересно, зачем он так недоверчив ко мне? Не любит женщин? Ему запрещено жениться? Считает меня сосудом греха?!

- Итак, Энди, - меж тем продолжил Ловец, аккуратно взяв меня под руку. - Извините, нам надо спешить. Но дорогой я вам все расскажу! Введу в курс дела, так сказать! Ваша помощь, ваша удачливость и таланты будут мне очень, очень кстати!

Всей компанией мы ринулись вслед за сбежавшей невестой Короля. Стены странной подземной станции таинственно сверкали в свете тусклых старых фонарей, и лишь коснувшись рукой стены, я поняла, что это такое блестит.

Золотые билетики.

Сверху и донизу, почти весь перрон украшала не мозаика - золотые билеты сбежавших невест! О, сколько же бедняжек решилось удрать из-под венца!

- Да, да, много, - пробормотал сквозь зубы Генри, будто угадывая мои мысли. - Слишком многим девушкам морочили головы, обещая лучшую жизнь, а на деле обманывая их.

- Но зачем? - испуганно вскрикнула я. - Обманывая?!

- Из бедняжек просто выкачивали магию, - угодливо и гадко подсказал священник, следующий за нами.

- Магия умирает, - повторила я слышанную многократно фразу, уже, кажется, въевшуюся мне в разум. - На смену ей приходит наука и не магические, но удивительные вещи. Вот даже паровоз скоро будет тянуть один лишь пар, а не магия!

В ответ на банальность, которую я произнесла, священник рассмеялся, а Генри - Ловец, - лишь покачал головой.

- Нет-нет-нет, - ответил он. - Магия не умирает и никуда не исчезает. Кто научил вас этой глупости?! Так говорят только кумушки в салонах… А вы - агент  Его Величества.

- Но согласитесь, - желчно ответила я, - магии становится все меньше! И единственный способ ее как-то возродить - это заключить выгодный магический брак! И родить магически одаренное потомство!

Эти слова я тоже слышала в салоне. Их повторяют те самые дамы, что одобряют мой брак с  сэром Перси… Конечно, сами они уже стары, им слюнявый осел в постели, на всю жизнь, не грозит!

- Соглашусь, - ответил Генри. - Магии становится все меньше, ибо ее крадут. Воруют. Многократно сцеживают у беглых невест. Магия перестает циркулировать в людях, скапливается где-то в тайном резервуаре. Ее становится меньше в людях - но не становится меньше в общем. Невозможно истребить то, что является материей мира и связывает воедино все, что нас окружает и что нас породило.

- И тот сильнее, - подал свой недоброжелательный голос священник, - у кого магии больше, и у кого резервуар вместительнее. Ну, или у кого сильных магов в королевстве больше.

- Вот поэтому Гемато-Король и хотел жениться, - со вздохом произнес Генри.

- У него есть такой резервуар? Он хотел поместить магию в наследников и возродить магию? - воскликнула я. - Ах, как интересно!

Я мигом позабыла об опасности, даже бдительный священник не смущал меня. Вот это интрига! Становилось все понятнее, отчего сбежала невеста… Наверное, Гемато-Король  ей не понравился совсем, напугал, или оказался чертовски неприятен. А ей предстояло от него родить как минимум дюжину ребятишек. И ей пункт, верно, был особо оговорен в контракте. Ах, бедняжка…

- О, вас по праву называют самым сообразительным детективом, мисс Мак Алистер! - похвалил меня Генри. - Но вы же понимаете, что как бы Ее Высочество не относилась к Гемато-Королю, ей придется выйти за него замуж, ибо это дело государственной важности и острейшая  необходимость, а не прихоть жестокого тирана, пожелавшего себе в жены красавицу?

- Я понимаю, - прошептала я, скромно опуская глаза и краснея. Вот я же тоже могла выйти замуж за Перси и нарожать кучу магически одаренных детишек! Таков мой верноподданнический долг! В этом мое служение Королю!

А вместо этого я удрала…

Ну что ж, надеюсь, моя помощь в поимке королевской невесты немного загладит мою вину… и мне не придется возвращаться к сэру Перси.

Да он страшнее смерти, если честно! И дети от него родятся такие же ужасные. Рыжие, длиннолицые и зубастые. Зачем обрекать невинных ангелочков на такое безрадостное существование?!

Меж тем мы миновали долгий черный коридор, по которому убегала невеста, и всей компанией вывалились под нещадный дождь.

Если б я не садилась в магический экспресс, я могла бы поклясться, что мы снова оказались во Вдовьем Лесу с той лишь разницей, что выкинуло нас на другом его краю. Печальные памятники, промокшие до самого нутра тоскливые привидения, и скользкая дорожка… Отчего сбежавшие невесты выбирают такой унылый путь к счастью?..

Не говоря ни слова, Генри опустился на колено прямо в лужу, по которой нещадно хлестал дождь, и коснулся ее растопыренными пальцами. Внезапно повеяло буквально-таки могильным холодом, и небо разъяснилось. Разошлись тучи, выкатилась на небо луна, свежая, не закопченная паровозным дымом. По земле, потрескивая, пробежал холодок, на лужицах намерзли тонкие ледяные пластины, и я увидела, как цепочка следов, поблескивающая в свете луны льдом и виляющая меж надгробьями, потянулась вон от станции.

Вот это магия! Это вам не палочкой размахивать!

- Быстрее, - велел  Генри, поднимаясь. - Следы еще свежи. Мы сможем догнать ее!

Мне ужасно захотелось быть полезной этой компании. Дар Генри казался мне великим, священник… хм, и он был полезен своей въедливой недоверчивостью, а я? Что я могла, кроме как выслушать их размышления и восхититься их умением и мужеством?!

Разве что стрелять, но и то - пули у меня кончились.

Нет, в самом деле - что должен делать и как себя должен вести помощник детектива?

Как вел бы себя Энди?..

Право же, не знаю. Однако, кое-что мне в голову все же пришло.

Кроме золота и побрякушек в моем ридикюле был еще волшебный мешочек. Он собирал все вещи в округе, похожие друг на друга. Ну, например, круглые красивые камешки - если ему велеть. Или шпильки - очень удобно, если рассыплешь.

Или бусы…

Были на Ее Высочестве бусы? Могли они рассыпаться?

«Интересно, а почему я так подумала?» - подумала я, задыхаясь то быстрого бега.

Да потому что услышала стук раскатившихся бусин по перрону!

Несколько ниток белого жемчуга были на ее шейке. На запястье был жемчужный браслет, скрепленный серебряным замком. И когда я ее схватила за руку, она рванула вперед… может, и Энди успел ее коснуться. Да только бусы рассыпались. И если сейчас велеть мешочку позвать их, он и саму принцессу может притащить, если она вовремя не избавится от ниток бус на шее!

Я вытащила мешочек - он такой хорошенький, синий, бархатный, с вышитой золотой монограммой, - и швырнула его вперед, крепко обмотав вокруг запястья его завязки. Мешок шлепнулся тяжелой жабой на камень и даже басовито заквакал, радуясь свободе. И бусинам, которых в темноте было рассыпано немало.

Он запрыгал по кустам, хватая бархатным складчатым ртом добычу, и я неслась за ним, как самый настоящий детектив по следу с собакой!  А что? Преследовать беглянку и одновременно собирать улики - это не каждый сможет! Влекомая вперед волшебным мешком, я далеко позади себя оставила и Генри, и священника. Так что у меня были все шансы ухватить беглянку первой!

И нет, не было у меня с ней никакой солидарности! Как можно не исполнить свой долг! Как можно предать Короля и поставить на грань войны обе наших страны? Это вам не от сэра Перси удрать!

Впереди, в мертвенном свете луны, показался дом! Огромный особняк, мрачный и черный. В нем светилось всего несколько окон, и свет их был зловещ.

- Стой! - велела я мешочку, совершенно запыхавшись. Он нехотя остановился и подполз толстой жабой ко мне, волоча тяжелое пузо. - Дай сюда! Выплюнь!

Мешок поднатужился и изверг из своего мягкого нутра, выстланного алым шелком, горсть жемчуга. Пистолет был пуст, но я при помощи магии и некоторых усилий натолкала ему в барабан бусин. Заряженное оружие придало мне уверенности в себе. Может, никого и не убьет, зато наделает шуму!

- Ищи! - велела я послушному мешку, и он снова радостно заскакал по мокрой дорожке.

Позади я слышала топот священника и Генри, а впереди… кто-то с ругательствами избавлялся от драгоценностей.

- Ни с места! - дерзко выкрикнула я и выстрелила в темноту. Погоня так меня раззадорила, что я не сразу сообразила, в кого я палю. А когда сообразила - было уже поздно. Жемчужина с визгом врезалась во что-то металлическое, и невеста Короля закричала от ужаса. Она выронила какой-то предмет - в темноте я его плохо разглядела, - и с ненавистью выругалась.

Такого я от принцессы не ожидала!  Мало того, что ее родной язык груб, как лай собаки, так еще и в выражениях она не стеснялась!

Это была самая неприличная собака из всех, которых я слышала.

Затем принцесса выхватила волшебную палочку, одним взмахом сотворила слабенький портал, и исчезла в голубом вихре. Очень интересно. А зачем же она пользуется экспрессом, рискуя быть пойманной, если может телепортироваться в любую точку?! Не очень далеко, конечно, судя по ее магии, но все же?!

Меж тем мешочек допрыгал до того места, где была только что принцесса, и засопел с вожделением, словно отыскал самую красивую, самую безупречную бусину.

- Энди! - прокричал Генри, спеша ко мне со всех ног. - Энди, бегите!

Почему это?! Что не так?!

Мешок с вожделением обнюхивал что-то черное, круглое, с тлеющей искрой.

- Энди! Бегите!! Спасайтесь, Энди!

Прежде, чем я успела сообразить, что это такое, и насколько это может быть опасно, мешок подпрыгнул и наделся алым атласным ртом на эту огромную, черную бусину. Он дрыгался, вертелся, крутил толстым животом, в котором побрякивали жемчуга, и его добыча медленно исчезала в его прожорливой пасти.

Бах!

От приглушенного звука взрыва подскочил, как ошпаренный, Генри, священник снова выругался, а я… Я стояла и держала на поводке хнычущий мешочек, отплевывающийся осколками раздробленных бусин и гарью.

- Вы ее уничтожили, Энди! - прокричал Генри восторженно. - Бомбу! Невеста Короля хотела взорвать весь дом, уже и фитиль подожгла! Ах, как вовремя вы велели вашему мешку ее проглотить!

- Ах, да, - слабым голосом произнесла я, чувствуя дурноту. Мешочек сидел в жухлой траве, хныкал и жаловался на разошедшийся шов. Что ж, мы оба получили урок на всю жизнь. Не все то бусина, что круглое…

- Надо же, как изобретательно вы применяете свои дамские штучки! - восхитился Генри. - Подумать только, спасти все от взрыва при помощи простого жадного мешочка, какой найдется в любом доме! Какая вы находчивая! Нет, я определенно верю, что вы лучший агент!

- Здесь, вероятно, их логово, - произнес священник, игнорируя его восторги и оглядывая дом, полускрытый черными ветвями кустарника. - Тех, кто морочит головы девушкам. Надо быть осторожнее… Быть может, там кто-то притаился?

Под порывами ледяного ветра  мы обогнули дом и с трудом нашли вход. Над крыльцом, поскрипывая, висел мутный фонарь, освещая ступени и дверь, крепкую и надежную, как в хранилище банка.

Священник ударил в нее ладонью, но что толку стучать, если все равно не откроют? Он снова выругался, а вот Генри не стал упрашивать хозяев этого места, чтобы они впустили его и сдались.

Он всего лишь положил свою руку на мокрый от дождя косяк, и по крашеному дереву побежали с треском морозные узоры. Дверь похрустывала и поскрипывала, леденея. Скоро холод добрался до замка и тот лопнул, разорванный морозом. Генри легко толкнул дверь - она отворилась, и Ловец шагнул в темный холл, по длинному лунному, мертвенно-белому квадрату на полу.

Мне сразу же не понравилось это место. В скудном свете фонаря, который священник снял у входа, я с трудом разглядывала обстановку этого дома, но она казалась мне вульгарной и кричащей, как закулисье дешевого цирка. Крашеные перья, яркие обивки мебели, позолота, карты, рваные дамские печатки… И запах. Тут стоял приторный, отвратительный, тошнотворный запах, запах пота, запах горячих немытых тел… и интимный, насыщенный интимный запах - тоже.

- Публичный дом! - произнес священник с отвращением.

Однако, откуда священнику известно, каково в публичных домах?!

Генри встряхнул пальцем, холодный синий огонек сорвался с его ногтя и прыгнул во тьму, отыскивая фитиль свечи. Он нашел свечу быстро, и запрыгал с канделябра на канделябр, наполняя комнату призрачный голубоватым светом.

А там!..

Я даже закричала, кинувшись Генри на шею безо всякой опаски, позабыв о смертоносной магии, заключенной в его руках.  О его вампирских клыках я тоже не думала и накрепко зажмурилась, потому что увиденное был в сотню раз хуже, чем в лавке мясника. Лучше умереть, будучи насквозь прошитой его могильным холодом, чем это…

Девушки.

Полностью обнаженные девушки.

С кляпами во ртах.

Прикованные к стенам железными кандалами и ошейниками. С серыми изможденными лицами. С потухшими, почти неживыми глазами. С задранным вверх и разведенными в разные стороны ногами. Так, что все интимное, все стыдное просто было выставлено напоказ.

Одна была приколочена высоко, над каминной полкой. И любой джентльмен, которому вздумалось бы подойти к огню, обсушиться и погреться, мог видеть прямо перед своим лицом это. И потрогать, думаю, тоже мог. И не только.

Он мог сделать все, что ему вздумается. И затолкать в бедняжку все, что ему хочется - вся каминная полка была уставлена всякими бесстыжими предметами.

Девушка, прикованная к стене, молчала. Она только втягивала воздух часто-часто, сжимала зубами изгрызенный кляп и всхлипывала. Ее лицо совершенно распухло от слез, и магии в ней не было ни капли. Ведь все, чтобы отнять у нее магию, с ней было проделано неоднократно, насильно, грязно и страшно.

Магия пресвятая! Это ведь и я могла оказаться на месте этих девушек! Это такую судьбу мне готовили те, кто продал мне этот золотой билет! Эта страшная старушенция, глядевшая на меня хитрым прищуренным взглядом - она знала, куда меня утащат ее сообщники, и что со мной сделают…

Они знали, они все знала, и все равно хотели сделать о мной это…

- Магия пресвятая! - вскричал священник гневно и яростно.

Его крик перерос в мощный рев, всколыхнувший воздух и сбивший холодное пламя со свечей. Ярко-белый свет залил, ослепив, всю комнату, весь дом, и последнее, что я увидела, были распростертые в благословении белоснежные крылья…

Ну, отлично! Священник не просто священник - он еще и Инквизитор. И, судя по силе, не самого низкого ранга. А скорее, наоборот - очень высокого. Только я, убегая, могла напороться разом на пару Ловцов и Инквизитора, который имел полное право наложить на меня суровое наказание за побег!..

Впрочем, увидев то, что творится в этом поганом доме, я готова была принять любое наказание из его рук. И вели он мне сейчас громовым голосом - покайся и выйди замуж за сэра Перси! - я б вышла.

Но ничего такого он не велел.

Свет его, подобно утреннему туману, рассеивался, утекал, и когда я насмелилась раскрыть глаза, ничего страшного в комнате уже не было. Был тусклый свет, были грязные, дешевые, обшарпанные обои с облезлой фальшивой позолотой, была потертая мебель и поломанные перья.

И девушки в длинных белых рубашках из самого простого полотна.

Инквизитор освободил всех разом, одним взмахом своих крыльев. Несчастные были спасены из постыдного рабства, аккуратно расчесаны, свежеумыты, одеты, усыплены и уложены рядком на вытертом ковре. Спеша защитить их,  Инквизитор разыскал какой-то плед, брошенный на диване, и накрыл их, сонных, скрывая от посторонних глаз. Точнее, от нас с Генри. Он не хотел, чтобы даже мы их видели. Не хотел, чтобы запомнили их черты. Не хотел, чтобы в нашей памяти отпечатался их позор и унижение.

- Надо вызвать сюда полицейских и лекарей, - произнес Инквизитор, покончив с хлопотами. - Их всех надо отправить по домам. Я… м-м-м… очистил их и уничтожил их память. Они будут думать, что их заставляли работать, били и плохо кормили. Это все, что я мог сделать для них.

- И этого не мало, - ответил дрожащим от злости голосом Генри. - О, добраться бы до мерзавцев, что делают такие вещи!..

- Представляю, - хриплым голосом произнесла я, кое-как высвобождаясь из объятий Генри, который, к слову, отпустил меня неохотно, - в каком смятении была Ее Высочество, увидев это… Не потому ли она хотела все это взорвать?

- Смятение?! - яростно выдохнул гневный, прекрасный белоснежный Инквизитор. - Да это меньшее из наказаний, которое ей положено! Вы что, не поняли до сих пор? Она шпионка! И она с ними, с этими негодяями! С теми, кто помогает скрыться беглым невестам - и вы видели, куда именно исчезают эти девушки! Вот почему после побега их никто и никогда не видел! Какая девица после этого осмелится взглянуть в глаза знакомым, даже если вырвется из этого ужаса?! Вот зачем она хотела все взорвать - уничтожить улики! Следы их злодеяния!

- О-о-о, - протянула я, пораженная в самое сердце жестокостью и коварством этой молодой и красивой принцессы. - Но зачем… я не понимаю вовсе… я не понимаю ничего! Зачем же она приняла предложение Гемато-Короля?  Зачем она сбежала, если могла под покровительством Гемато-Короля творить всякое?.. Кто мог бы заподозрить Королеву в связях с мерзавцами?

- Ну, это-то как раз просто, - ответил Генри. - Приняла предложение, чтоб сбежать. Это же международный скандал! Оскорбление нашему Королю! И обеспокоенность родных невесты! И если в определенный срок эта девица не отправится принудительно, под конвоем, домой - или под венец с Королем, - то, вероятно, быть войне. Журналисты в погоне за наживой уже растащили эту новость по всем газетам, ее отец уже требует объяснений… словом, нам надо поторопиться.

- Война из-за какой-то злобной девчонки! - выкрикнула я,  терзая ридикюль.

- Не из-за девчонки, а из-за принцессы крови, - подсказал Инквизитор. - Сердце ее черно, как колодец с ядовитыми змеями, и черство, глухо к чужим страданиям. Но я не могу не восхититься ее самоотверженностью. Принцесса - и такая отчаянная, жестокая и смелая авантюристка.

- Принцесса, - повторила я, потирая лоб рукой. - Принцесса… Отчего же она не возвращается домой, коль сбежала? Она может создавать порталы, я видела!

- Значит, она еще не выполнила своего задания, - резонно заметил Генри.

Что-то снова показалось мне весьма странным. Принцесса… я вспомнила ее голубые глаза и нежный румянец на фарфоровой коже… Ее ровную спину, королевскую осанку, роскошное дорожное платье, которому позавидовали бы все модницы столицы… и ее волшебную палочку.

Можно научиться величественно двигаться, можно уложить красиво косы и надеть на шею жемчуг, но кое от каких привычек не избавиться просто так!

- Господа, - потрясенно  произнесла я. - Господа, но это не принцесса! Я готова поклясться, господа, что ее волшебная палочка висит у нее на запястье на ленточке, а должна - как у всякой приличной дамы! - на цепочке на талии! Когда она открывала портал, я видела, как она сжала кулак, по привычке ухватив палочку, которую привыкла носить всегда под рукой!

- Невозможно, - ответил Генри, потрясенный до глубины души. - Невозможно, слышите, вы!.. Я не ошибаюсь; я не могу ошибиться! Это та самая девушка, которая прибыла во дворец под именем принцессы Хлои! Я держал в руках предметы, которыми она пользовалась - именно эта дама представлена Гемато-Королю, как его невеста!

- Тогда все еще хуже, - произнес Инквизитор. - Тогда это спланированная диверсия.

***

Глава 3. Команда

Оставаться в грязном доме мы не могли. Даже после того, как его очистил Инквизитор - нет. Слишком ужасны и омерзительны были воспоминания.

В темноте и слякоти, уставшие и промерзшие, мы глубоко ночью явились в гостиницу, где для нас были забронированы номера.

- Однако, Энди, - слегка смущенный, произнес Генри, раскрывая передо мной дверь в номер,  - я не рассчитывал, что в помощь мне пришлют девушку, поэтому наш номер один на двоих… потом мы что-нибудь непременно придумаем. Но эту ночь нам придется провести вместе, то есть… простите… я лягу на диване, в общей комнате, а вы можете занять спальню, конечно…

Он ужасно мило смущался. И вообще, для вампира он был очень мил. Старомоден? Пожалуй. Казалось, он выбрался из своего склепа и еще не освоился, как следует, в современном мире. На меня, например, он смотрел с интересом и с нескрываемым восторгом. Конечно, я не знала, был ли этот восторг эстетического или… гастрономического характера, но приятнее думать, что Генри находит меня симпатичной, а не вкусной.

- Вы очень привлекательны, Энди, - вдруг произнес Генри, разрешив все мои сомнения, и лучезарно улыбнулся.

От его улыбки у меня голова закружилась.

Да, меня звали не Энди, да, я понимала, что передо мной вампир, самое коварное и опасное существо в мире, да, я знала, что его магическая привлекательность сродни ярким цветам и сладким ароматам плотоядного цветка, привлекающего жертву. Но поделать с собой ничего не могла. Когда он смотрел на меня, в его зрачках разгоралась полная луна, и имя - Энди, - звучало в его устах так сладко, так маняще, так медово-дурманяще… так и хотелось сделать шаг вперед… к нему… в его объятья…

Энди… Моя Энди… Иди ко мне, Энди…

Я с трудом стряхнула это сладостное, манящее наваждение и поспешила убраться от Генри подальше… как можно дальше… по другую сторону стола… чтобы не терять его из виду… и чтобы он не терял из виду меня…

«О, кошмар! - подумала я. - Тянет, как магнитом! Если он прикажет мне вспороть себе вены, вспорю?!»

Но никаких таких опасных приказаний Генри не собирался отдавать. Ему вообще было не до меня. Несмотря на то, что он щедро расточал на меня свое обаяние, я видела - ему что-то нездоровится. Руки его заметно дрожали, на фарфоровой бледной коже высокого лба выступил пот, губы то и дело подрагивали в болезненной гримасе. Он распаковал свои вещи, доставленные в заранее заказанный номер, раньше, чем я, и с видимым нетерпением извлек из саквояжа какие-то ампулы и шприц.

- Что это? - спросила я.

- Лекарство, - ответил Генри, неловко и неумело закатывая рукав своей сорочки. - То, что делает меня человеком.

- А что будет, если не вколоть? Или не успеть? - спросила я, чувствуя, как холодок страха бежит по моей спине.

- Тогда я стану чудовищем, - ответил Генри, ослепительно улыбнувшись и снова поймав влекущим горящим  взглядом мои глаза. - Или погибну.

Голодным взглядом.

Генри очень хотел кушать. И голод его был обращен не к булке со свежим маслом. Генри отчаянно хотел моей крови.

Ох.

Только я могла удрать от страшного, как грехи старой проститутки, сэра Перси и попасть в компанию с вампиром!  С ума сойти можно! У меня от напряжения и страха все поджилки тряслись. Но как-то придется с этим жить…

Ампул с лекарством у него было совсем немного. Это означало, что времени у нас в обрез - Генри в королевском дворце поставили очень жесткие условия. И ему придется постараться, чтобы самому остаться в живых… Странно то, что Король решил выпустить на волю такое создание, как Генри. Разве вампир не представляет собой опасность для всех окружающих?

Меж тем, совершенно без стука, в номер наш ввалился Инквизитор.

Сбросив свою ослепительно-белую сутану, оставшись одетым как обычный человек - в штаны и рубашку, поверх которой был надет жилет с карманными часами на серебряной цепочке, - он как-то разом утратил свой строгий и смиренный вид и сделался на удивление непростым, опасным человеком. Теперь, глядя в его тонкое, безусловно, породистое лицо, я отчего-то прекрасно  поняла, чем именно мог заниматься этот человек в публичном доме…

Инквизитор принес три бокала на высоких ножках и бутылку вина. Его глаза были усталые, обведены темными кругами, которые на белоснежной коже были видны особенно хорошо. Белоснежная шевелюра его была растрепана, будто он некоторое время сидел, запустив в волосы пальцы. Но в целом, кажется, Инквизитор держал себя в руках.

- Нам всем это просто необходимо, - прокомментировал он свой поступок. - Позвольте, я помогу?

Этот вопрос он адресовал Генри, который неумело возился со своими инъекциями.

- О, конечно, - Генри даже обрадовался его помощи.

У Инквизитора неплохо вышло быть медсестрой. Он умело уколол и, глядя как в шприце вспухает облачко крови, смешиваясь с лекарством, недовольно  поморщился:

- Ужасный век, - сказал он. - Ужасная погода, ужасные паровозы, ужасный дым, грязный дождь… неудивительно, что все болеют. Инъекции анальгина делают так же часто, как пьют чай. У всех болят головы. Младенцы похожи на бледные цветы. Ужасный век!

Генри не ответил. Но мне было видно, как вместе с лекарством в него вливается какая-то необычная магия. Кожа его уже не светилась так ярко, из черт пропадало невероятное,  колдовское обаяние, и тело его, напряжённое, словно сжатая пружина, расслаблялось.

Все это время, видимо, Генри удерживал себя от трансформации усилием воли. Лекарство усыпляло в нем кровавого хищника, и  меня уже не тянуло к Генри с такой неумолимой силой. Погасла его слепящая острозубая улыбка, и Генри стал вполне обычным молодым человеком. Красивым, да, но обычным. Уставшим и бледным.

«Это он прекратил звать жертву, - сообразила я. - Значит, он все же испытывает ко мне гастрономический интерес…»

- Выпьем! - меж тем скомандовал Инквизитор, отложив опустевший шприц и сполоснув руки. Пациент его медленно приходил в себя, болезненный пот испарился с его висков, а значит, операцию можно было считать весьма успешной. - Нам действительно все это очень надо. Энди, не отказывайтесь. Вы, конечно, здорово меня удивили своей отвагой, но даже вам, с вашими  стальными нервами и твердой рукой, необходимо сейчас расслабиться и забыться.

Я и не смогла бы сопротивляться, и слова бы не пискнула, если б даже он влил в меня силой всю бутылку.

Меж тем Инквизитор решительно плеснул в бокал себе, налил мне - достаточно много, - и покосился на Генри.

- Вам?.. - произнес он вопросительно.

- Пожалуй, - ответил Генри, с любопытством разглядывая рубиново-красную жидкость. - Давно не пробовал вина.

Как давно - он не уточнил, но видимо, очень, если рассматривал и принюхивался к напитку так, словно не пробовал его никогда.

От первого же глотка у меня в голове зашумело, отпустило до боли сведенные плечи. Я тотчас почувствовала себя свободнее настолько, что уселась раскованнее, вытряхнула из ридикюля свой пострадавший в погоне мешочек и принялась зашивать его.

- А что, Генри, - язык мой от вина развязался, - вы родились вампиром?

Ни в жизни бы не задала такой бестактный вопрос! Но он уже давно вертелся у меня на развязанном вином языке, да и когда еще увидишь живого вампира? Хотелось узнать о нем все, и как можно подробнее!

- Ох, нет, конечно, - ответил Генри. От вина его щеки зарозовели, глаза заблестели, и в целом, кажется, вкус напитка ему пришелся по душе. Он рассматривал красную жидкость на свет, принюхивался к ней, а его улыбающиеся губы от вина были кроваво-красными и блестящими, как лакированные. Очень легко было представить, как он ими припадает к шее жертвы и дарит последний, самый сладкий и самый больной, поцелуй…

Невероятно красивый, романтичный, эротичный и невероятно страшный образ нарисовался в моей голове, и я потрясла головой, прогоняя его. Так, совершенно недопустимо думать о постороннем мужчине в таком ключе!

- Я родился вполне обычным человеком, - ответил Генри. Видно было, что он тоже опьянел, и мои вопросы еще не смущали. - Но, видите ли, какая штука… Мой род был очень древним, очень. Видно, что-то пошло не так…

- Близкородственные браки, - подсказал угодливый Инквизитор, снова разливая вино по бокалам. Генри кивнул:

- И это тоже. Словом, не было ни одной смертельной болезни, которой не болели бы мои предки, а затем и сестры с братьями. Они умирали в сравнительно молодом возрасте, женщины - лишившись всех сил в родах. А род надо было бы продолжить. И потому решено было обратиться к вампирам. Только так можно было продлить мою жизнь и остановить для меня время в том возрасте, когда мне едва минуло двадцать лет. Вечно молодой; вечно живущий.

- Кем решено? - тут же влез священник. - Полагаю, все ваши родные к тому времени были мертвы?

- Мной, - ослепительно улыбаясь, ответил Генри, глядя ему прямо в глаза. В его ласковом взгляде, обращенном к Инквизитору, воедино слились хищная ярость, присущая кровавым убийцам, древняя мудрость и стальная воля. - Мной было решено. Порой, чтобы остаться в выигрыше, надо принимать нестандартные решения.

- Сколько вам лет, Генри? - поинтересовался Инквизитор со смешком.

- Триста примерно, - с тем же смешком ответил Генри, свежий, хрупкий и юный, как мальчик. - И я не самый древний вампир, что на сегодняшний день существует в королевстве.

- О! - воскликнула я. - О! Есть и еще?!

- И куда больше, чем вы думаете, - ответил Генри просто. - Ведь те, что сделали мне прививку, - он усмехнулся, - не подверглись никакому преследованию.

- При Гемато-Короле, Повелителе Крови, они, наверное, живут привольнее, - развязно заметил Инквизитор, с удовольствием допивая вино.

Чем больше он пил, тем больше благочестивый образ  него слезал, словно фальшивая позолота с дешевых обоев. Все больше в его чертах проступало чего-то другого, непокорного, опасного, дерзкого. На его белоснежные щеки лег алый яркий румянец, губы так же разгорелись, как и у вампира, в алых глазах появилось что-то такое, отчего я стыдилась смотреть в них. Взгляды и улыбки его становились все откровеннее, и я с удивлением вдруг поняла, что священник-то совсем молодой мужчина, притом отменный самец, покачественнее и посильнее многих…

Ох, и престранный же священник! Распутник и развратник - вот что я думала о нем сейчас, глядя, с каким живым интересом он меня разглядывает, вовсе не скрывая своих нескромных взглядов.

Да простят меня его святые крылья. Это все вино, а не я.

- Вовсе нет, - возразил Генри. - Гемато-Короли правят давно, разве вы заметили при них разгул вампиров? Этого не будет, и допустить этого нельзя, и Гемато-Король это понимает. Не то вампиры выкосят все население.

- Вы нелестно отзываетесь о своих сородичах, - ядовито заметил Инквизитор, одним глотком приканчивая вино в бокале. - А ведь они подарили вам… долголетие да и саму возможность существования.

- Жизнь, - угодливо подсказал Инквизитору Генри. О, эти двое стоят друг друга! - Они подарили мне жизнь, я жив, мое сердце бьется, и я не мертвец, как это принято считать в расхожих глупых сказках. Но я, в отличие от моих сородичей, - в тон ему ответил Генри, - не в полной мере вампир. Я очищаю свою кровь от их… безумия. Я добровольно отказываюсь от охоты на людей и от приятных бонусов, которые дает человеческая кровь.

- А есть и бонусы? - встряла я, и тут же пожалела, потому что хмельные глаза Генри глянули на меня, и я снова ощутила тягу. Влечение к нему, зов, который шептал и звал: приди ко мне! Иди… иди ко мне!

- Конечно, есть, - очень ласково, очень нежно, и очень страшно произнес Генри, так, что меня начало клонить в сладкий сон, и при этом сделалось невероятно жутко. - А как же вы думали, милая Энди! Древнейшая в мире магия, опасная, отточенная веками - и без приятных бонусов носителю?

Весь мир перестал для меня существовать, остались одни лишь его глаза, и я словно впала в транс, глядя в них. Мне показалось, что синие зрачки менялись, как рисунок из стекол в калейдоскопе, становились то темнее, то светлее, и я слышала лишь его голос:

- Вы себе не представляете, какую силу может обрести вампир, искупавшись в крови девственниц! А женщина-вампир становится так прекрасна, что затмевает собой всех красавиц. Но главное - сила.

***

Я вдруг почувствовала, как меня рывком кинуло к Генри, словно он потянул невидимую веревку. Миг - и я оказалась с ним лицом к лицу, мои губы - рядом с его лаковыми, сладкими от вина губами.

От Генри пахло мятой и еще какой-то свежей травой. Он смеялся, заглядывая мне в глаза, словно пытаясь на дне их рассмотреть мою душу, заметавшуюся в ужасе, словно попавшая в западню птичка. Я покорялась его взгляду, сила его зова была так велика, что я поднялась в воздух, и, кажется, от пола даже оторвались кончики моих ботинок.

Он силой своего зова заставил меня левитировать! Направлял своей магией - мою! Не взмахивая палочкой, не касаясь меня вовсе!

- А ведь я не пил живой, девственной крови очень, очень давно, - шепнул он. Его губы были так близко, что я едва не поцеловала их, покоряясь его воле, его нескромной шалости. - А представьте силу тех, кому удастся окунуться в такую ванну?

- Ох!

Я пришла в себя так же неожиданно, как и подчинилась зову вампира, и обрушилась вниз, потому что ноги мои меня не слушались. Так бы и упала, если б Инквизитор не поймал меня, крепко сжав ладонями мою талию.

- Попалась, - вкрадчиво произнес он, удерживая меня от падения.

Поймал - и рассмеялся, увидев мое смущение.

Улыбка у него была… влекущая. Он смотрел на меня из-под полуприкрытых век, на щеках его играли обаятельные ямочки, а руки его чуть поглаживали мое тело.

Ничего предосудительного он не сделал, и не позволил себе вольностей, как Генри, но в его крепких руках я остро почувствовала себя женщиной. Не набором качеств, приличествующих девушке, а живой женщиной. Почувствовала свое тело, по которому волной разнесся жар, чувствовала тепло ладоней Инквизитора, услышала свое дыхание, биение собственного сердца. Мне было стыдно до ужаса и одновременно приятны его внимание и его прикосновения.

И влек он меня к себе не как вампир - не силой магического зова, а силой своих рук, прижимая к себе, к своему неожиданно крепкому, сильному, тренированному телу, будто отлитому из металла. Чем таким занимается Инквизитор, чтоб быть в такой прекрасной физической форме?!

- Сию минуту пустите, - выпалила я отчего-то шепотом, словно боялась, что кто-то нас увидит в этой ситуации, и… и… и мне станет еще стыднее. - Не то я выстрелю! Мне хватит духа!

- Ни секунды в этом не сомневался! Два раза в сердце? - рассмеялся Инквизитор, но руки все же разжал. - Не бойтесь, мисс, я не беру приличных девушек силой.

Брать девушек силой! Это же надо такое придумать! Стыд, словно кипяток, опалил мои нервы, когда я представила… ох, совершенно нечаянно представила, как Инквизитор роняет меня на стол и придавливает сверху тяжестью своего сильного и гибкого тела, а его красные губы прижимаются к моим…

Ох уж эти мужчины!                    

Интересно, почему дома я не испытывала ничего подобного? Нет,  к сэру Пери понятно, его слюнявые поцелуи кого угодно отвратят, но остальные-то молодые люди?! Никто не казался мне таким вот опасным и развратным, как эти двое…

И таки же желанным…

Да во всем нашем городишке во всех мужчинах не наберется эротизма и с ноготь мизинца святого Инквизитора!

- А неприличных? - фыркнула я, отстранившись и нащупывая пистолет. Он очень удобно вписался за ремешком, стягивающим мою талию. Словно тут всегда и был.

- Бывало, - честно признался бесстыжий Инквизитор. От подобного признания я снова вспыхнула так, что, казалось, сейчас щеки лопнут от стыда. Он что, нарочно дразнит меня?! Провоцирует?!

- Как можно священнику вести себя таким образом?! - поразилась я.

- Главе Ордена, - поправил меня Инквизитор назидательно, указав на свою руку, на пальце которой поблескивал перстень. - Первый среди Равных. Разве не должен я нести людям любовь и наказание?..

Ох, какой бесстыжий! Как-то странно он трактует понятия любовь и наказание!..

- Однако, Генри, - произнес Инквизитор, отстранившись от меня и принимая вид приличный, сосредоточенный и серьезный, - а что вы скажете о возможности того, что беглые невесты отправляются не только в публичные дома, но и на стол вампирам?

Генри, до того преспокойно смакующий вино, поперхнулся и внимательно глянул на Инквизитора.

- Ну, каким-то образом диаспора вампиров все еще существует, хотя я давненько не слышал о кровавых преступлениях с обескровленными бледными трупами, - заметил Инквизитор.

- У них есть лицензии на охоту в королевских лесах на крупную дичь, - ответил Генри не очень уверенно.

- Но это не отменяет того факта, что именно человеческая кровь дает им силу, а не что-то иное, - упорствовал Инквизитор.

- У них, - мучительно, словно признаваясь в чем-то постыдном, почти выкрикнул Генри, - есть исключительное право казнить приговоренных преступников! Под бдительным наблюдением судьи, обвинителя и адвоката они… выпивают жертву досуха. Врач констатирует смерть, тело уничтожается. Сжигается в мертвом пламени до серого пепла.

- Ах, вот даже как… Но согласитесь - этого мало. Что там достается каждому? По наперстку! По глотку! Существование на грани голода. Не вампиры ли утаскивают удравших невест в свое логово, для своих ванн? Немного больше силы - и вот усилиями вампиров созревает очередное магическое существо…. Вот и мисс Мак Алистер говорит, что принцесса-то поддельная. А я не знаю ни единого существа, кроме вампирских куколок, которые мастерски бы притворялись людьми так, что невозможно отличить. Они ведь умеют натягивать какую угодно личину, не так ли, Генри?

Генри поморщился, отставил бокал.

- Ну, - нерешительно произнес он, - вообще, да. Но куколки почти безвольны, они слепые исполнители… Они могут только принять нужный облик и сделать то, чему их научат. А мастерски убегать… притворяться принцессой, вести беседы и плести интриги…

- Тогда это может быть почти созревшая куколка, - настаивал священник. - Почти вампир.

- И что же вы предлагаете? - просил Генри.

Священник налил себе вина и выпил его залпом. Щеки его заалели, как прозрачные лепестки мака, в красных глазах промелькнуло одержимое выражение.

- Может, - произнес он вкрадчиво, - наведаться к ним в гости и обо всем расспросить? Если они в этом замешаны, мы наверняка сможем там найти ту, что выдает себя за невесту короля, вернуть ее во дворец и отдать на милость Гемато-Короля…

Глава 4. Подземный замок

- Да вы с ума сошли! - вскричала я, услыхав, куда клонит Инквизитор. - Идти к вампирам! Не к одному, не  двум - к ВАМПИРАМ!!! В их логово! Вы пьяны!

- Разве что немного, - ответил Инквизитор мне небрежно, не отрывая взгляда от Генри.  Казалось, он нарочно подначивает вампира, нарочно сомневается в его храбрости и в его верности Королю.- Ну, так что, Генри? Хватит у вас духу, чтобы навестить родственников?

- У меня-то хватит, - заметил Генри, притворяясь  задумчивым и озабоченным. - А вот у вас… Это не так безопасно, как вам кажется. Даже с учетом вашей силы, Ваше Святейшество. Со всем моим уважением.

- Их там много? - деловито осведомился Инквизитор, игнорируя намеки Генри. Кажется, он был более чем уверен в себе и в своих силах. Хвастун!

- Полагаю, немало, - улыбнулся Генри. - И я бы предпочел, чтобы мы - если, конечно, спустимся к ним, - начали бы с дипломатии и разговоров, а не с драки, на которую вы почему-то настроены.

- Что значит - если? Мы конечно спустимся к вампирам, - ответил Инквизитор, игнорируя замечания Генри о драке. - Если вы боитесь нападения, то я могу идти за вами тайно. И тогда вам ничего не будет угрожать. Вас примут как родного!

- Тогда я пойду с вами! - встряла я. Кажется, вино и мой разум не пощадило. О, что я творю!.. - Я не могу отпустить вас одних на такое опасное дело!..

Инквизитор и вампир, до того задиристо стоящие лицом к лицу и едва ли не пихающиеся грудь в грудь, с изумлением перевели свои взгляды на меня.

- Но Энди, - осторожно произнес Инквизитор. - Это действительно опасно!

- Ну и что с того! - храбрилась я. - Вы, кажется, забываете, что я - помощница Ловца. Меня Департамент прислал! Я должна быть рядом с Генри! Я должна сделать это, чтобы защитить всех девушек от ужасной судьбы! А вот вы каким боком причастны к расследованию, и почему мы должны вас слушаться - не понятно!

Генри, выслушав мою горячечную речь, лишь рассмеялся, а Инквизитор недовольно поморщился.

- Однако, это бунт, Инквизитор, - произнес Генри.

- Никакого почтения в нынешних девицах! А потом такие вот бегут из-под венца, - пробурчал он недовольно, даже не подозревая, как он недалек от истины. - Думая, что сами могут управлять своей жизнью и справиться со всеми неприятностями… Я к этому расследованию причастен уж тем, что являюсь главой Ордена Инквизиторов, и мне не нравится то, что происходит в королевстве! Я сам решил расследовать это дело, во имя и на благо Гемато-Короля.

- Еще один все решает сам! - сварливо заметила я. - Один решает стать вампиром, чтоб выжить, второй - сует нос в королевские дела, никого не спросив! А женщинам в самостоятельности вы оба отказываете.

- Энди, - мягко сказал Генри, шагнув к столу и, словно фокусник из рукава, выставил на нем в рядок несколько серебряных пуль. - Ваша твердая рука нам действительно может понадобиться. Только вам придется свой револьвер заряжать вот этими патронами. И вылазка наша действительно очень опасна.

Я опустила взгляд на те пули, что тонкие нервные пальцы Генри по одной выставляли передо мной. На каждой из них, на округлой серебряной глади, был незатейливо прорезан крест, чернеющий на светлом серебре.

- Разрывные, - пояснил Генри, увидев мое удивление. - Распускаются, словно серебряные розы, и урон наносят нешуточный. Вы уверены в том, что вам надо идти с нами?

Я лишь кивнула.

Само провидение, верно, выписало мне билет вернее золотого, что сейчас был спрятан за манжетой моего платья. Оно, это магическое провидение, перед моим лицом развернуло красочную картину с возможными последствиями моего поступка, со страданиями и ужасами, которых я избежала чудом, и я чувствовала свой долг.

Долг перед теми, к кому магия была не так благосклонна, и кого не уберегла от рук негодяев.

Я должна была найти мерзавцев и покарать! А потом, вероятно, выйти замуж за Перси. В наше неспокойное время даже Королю непросто, так отчего я должна оставаться в стороне и не вносить свой посильный вклад в общее дело процветания государства?!

Перси, конечно, страшный, но все говорят, что он добряк. Я искренне попрошу у него прощения и, надеюсь, он меня простит.

- В случае опасности, - видя мою решимость, произнес Генри, - тотчас же стреляйте. Возьмите много пуль, насыпьте в карман. Если метнуть такую, как камешек, то вампиру все равно не поздоровится.

- Так мы идем или нет? - вклинился нетерпеливый священник, лихо надвигая на свои белоснежные кудри котелок Генри. Вид у Его Святейшества при этом был отчаянный, как у головореза и разбойника. -  Настало время для решительных действий!

***

Куда мог завести нас вампир для встречи с другими вампирами?

Разумеется, на кладбище! В темноте, в тумане, который скрывал все предметы на расстоянии двух шагов, мы крались между крестов и надгробий.

- Вампиры обитают в могилах? - с неудовольствием произнесла я, в очередной раз поскользнувшись на могильных плитах. Генри поморщился, явно не в восторге от моей глупости:

- Как вы себе это представляете? Разве можно жить в норе размером пару шагов на пять?

- Откуда я знаю! - ответила я. - Но ведь зачем-то же вы привели нас сюда.

- Не могилы раскапывать, - лаконично ответил Генри, и их тумана прямо перед нами выступили каменные темные стены склепа. Его щегольская тросточка пару раз стукнула по стене склепа, будто Генри хотел удостовериться в ее крепости, и вампир остановился.

- Старый королевский склеп?! - выкрикнула я, отшатнувшись.

Склеп был действительно стар, так стар, что даже почетного караула у его дверей больше не выставляли. Цветы в каменных вазах у входа давно увяли, их приносили от случая к случаю, потому что память о почившем монархе тоже потихоньку засыпала.

- Конечно, - ответил Генри. - Вампиры, несмотря на свою опасную сущность, очень тонкие ценители прекрасного. Они не могут жить нигде, только в замке.

- В замке? Откуда замок в склепе? - удивилась я.

- Погодите, - посмеиваясь, ответил Генри, - вы еще не так удивитесь.

Он раскрыл двери склепа, и Инквизитор туда первым просочился, как бледное приведение. Глаза его горели как рдеющие угли. Генри же эта поспешность была смешна; он нарочно задержался у входа в склеп, чтобы посмотреть, как Инквизитор будет метаться внутри - как ищейка, потерявшая след.

- Все намного проще, Инквизитор, - произнес он, когда священник обследовал все уголки, чуть ли не обнюхал все щели и даже к саркофагу с телом покойного короля отнесся с подозрением. - Как в любой приличный дом, нужно всего лишь постучаться или позвонить. Но прежде, чем мы войдем туда, обещайте мне, что вы пойдете тайно, и не станете попусту раскрывать ваши крылья с благословением. Вампирам священные слова режут уши.

- Я бы и глотки им перерезал, - преувеличенно вежливо ответил Инквизитор, - но обещаю, что буду держать себя в руках. Вы, кстати, сделали то, ради чего подставили шею под укус вампира? Оставили потомство, Генри? Продолжили род?

- Нет, - беспечно ответил Генри, обходя саркофаг покойного Короля. - Как-то не встретил достойной девушки.

- Тогда постарайтесь сохранить себя, - агрессивно произнес Инквизитор, и, на миг распахнув свои белоснежные слепящие крылья, обнял ими себя и исчез!

Генри лишь хмыкнул, оглядев место, где только что стоял Инквизитор. Затем он подошел к изящной статуе ангела, преклонившего колени, и лишь тронул колокольчик, свисающий на нитке старых четок. Звона я не услышала, но зато стена склепа дрогнула и ушла вниз, открыв перед нами ход вниз.

- Подземный замок, - подсказал Генри, увидев мое изумление. - Все привыкли, что в замки лестницы ведут вверх. А этот расположен под землей. Позволите, мисс?

И Генри, церемонно подав мне руку, переступил порог прибежища вампиров. Я без слов последовала за ним.

И это действительно был  замок!           

Мраморная роскошная лестница уходила далеко вниз, под землю. По обе ее стороны вспыхивали свечи, истекающие янтарным воском, стоило нам сделать шаг на ступень ниже.  Наверху, над нашими головами, загорались люстры, и с писком по потолку расползались какие-то белесые, странные существа.

- Куколки, - как бы между прочим произнес Генри, указав на целую груду копошащихся на потолке бледных тел. Это были омерзительные голые создания, белые, с полупрозрачными кожистыми крыльями, пронизанными сосудами. Они собирались в стаи, прижимались друг к другу, словно пытались согреться или найти защиту. - Вампиры такие, каковыми их рождают матери.

- Что!? - вскричала я, с ужасом осматривая жмущихся друг к другу омерзительных созданий. - И вы мне только сейчас об этом говорите?! Они же сейчас…

- Ничего они вам не сделают, - парировал Генри, крепко ухватив меня за руку и удерживая, чтоб я не вырвалась и не сбежала тотчас же. - У них нет клыков, они не могут вас укусить. Они беспомощны и слабы. Даже не понимают, что происходит. Чего вы так испугались?

- Как - чего?! - возмутилась я. - Вам когда-нибудь приходилось спускаться к существам, которые смотрят на вас, как на обед?!

- Однажды довелось, - посмеиваясь, ответил Генри.

Он ступал по ступеням величественно, словно король, ведущий за руку свою даму сердца перед многочисленной публикой. Медленно и прекрасно. Неспешно, чтобы черные мерзкие глазки на белесых уродливых лицах нас могли рассмотреть. Чтобы всем показать свою силу, свое бесстрашие, себя - с ног до головы.

И я, собрав в кулак всю свою волю и храбрость, следовала за ним, чувствуя, что погружаюсь во тьму, все глубже и глубже, словно в болото.

- Раньше отцу и матери показывали свою избранницу! А теперь первую попавшуюся девицу! Это ужасно символично - и так подходит нашему бессовестному веку, не так ли!

От страха, спускаясь по лестнице, я зажмурила глаза, признаюсь; а когда услышала этот истеричный и бессовестный голос, обозвавший меня первой попавшейся девицей, я распахнула их, словно по мановению волшебной палочки. И вот уже не было никакой долгой лестницы под ногами, а был залитый светом многочисленных люстр роскошный зал впереди, и натертый до блеска пол. А вместо жалких куколок на потолке, в страхе жмущихся друг к другу - сухой старик, раздетый в шелка, словно самый модный франт, выписывающий церемонные поклоны.

***

- Добро пожаловать в ночной подземный Де Камине, юная мисс, - проскрипел этот старик, извиваясь передо мной в поклонах, как цирковой акробат и сверлящий меня голодным взглядом. Зубы его были темные, кривые, желтые, но ужасно опасные. - Так называется мой дом, наш семейный замок. Правда, он прекрасен?

- Правда, - подтвердил Генри вместо меня, встав между мной и кривляющимся престарелым франтом. Я же смолчала, рассматривая зал с раскрытым ртом.

Ничего прекраснее я не видела - как и ничего ужаснее. Мраморный подземный дворец был убран шелками, тонкими и пестрыми, как крылья умирающей бабочки. Фонтаны шелестели безвкусной, какой-то мертвой водой. Мебель - обитые шелком диваны, кресла, резные столики с мертвыми засушенными цветами в вазах - все тонкое и изящное, творения старых мастеров.

И женщины, вероятно вампиры - напудренные, завитые и разодетые в пестрые платья красавицы с причудливыми колье или воротничками на шеях… чтоб скрыть рваные, старые, незаживающие черные раны. Они выступали из полумрака, неся в руках горящие свечи, словно заблудшие души в потустороннем мире, и было это жутко и величественно.

Дамы смотрели на меня враждебно, фыркали насмешливо, осматривая мой корсаж, перетянутый кожаными ремнями. Этим теням прошлого, разодетым в платья и наряды минувшего века, я казалась некрасивой и простой, как грубая крестьянка.

Ножки их были обуты в изящные шелковые туфли, дамы-вампиры приближаясь невесомо и бесшумно, даже не шелестя роскошными пышными юбками. Их прекрасные глаза горели, будто эти красавицы увидели какое-то невероятное сокровище. И сокровищем этим была я - полная крови и живая. Вкусная и манящая…

- Зачем ты явился, неудачный эксперимент, - проскрипел старец, снова невпопад кланяясь почему-то мне.

- Чтобы спросить кое о чем, жалкий проказник, - в тон ему ответил язвительный Генри. - Мне показалось, или вы нарушили договоренность?..

- Договоренность? - подозрительно переспросил кривляющийся вампир.

Он производил странное впечатление. С одной стороны, он вел себя как клоун. Лицо его было набелено пудрой и нарумянено дорогими румянами, на щеке приклеена мушка. Тело его вихлялось, как на шарнирах, на плешивой голове был надет красивый парик с золотистыми волосами. Жалкий старый шут.

С другой стороны, он был одет богаче короля! На его тощих узловатых пальцах были надеты перстни огромной ценности и невероятной красоты! Камзол его - старомодный, прошлого века, - был расшит жемчугом и светлым шелком, а на ногах натянуты самые тонкие и красивые чулки. Он все время кланялся, выписывая причудливые кренделя ногами, обутыми в туфли с шикарными бантами, и я и глазом не успела моргнуть, как он подобрался совсем близко и задел подол моего платья, отвешивая очередной церемонный поклон.

- Ну-ка, в сторону, подальше от меня, - процедила я, выхватив из-за пояса револьвер в тишине мертвого зала взведя с щелчком курок своего пистолета, целясь прямо в страшный, красный рот. - Или я вышибу вам мозги, сударь. И я не промахнусь, будьте уверены!

Вмиг его деланное гостеприимство испарилось, он оскалился и зашипел на меня разинутой злобной клыкастой пастью. Бледная маска из пудры потрескалась, кусочки его макияжа посыпались, как осколки, открывая под собой неживого цвета кожу…

- Шире рот, господин кровосос, - все так же нахально и смело произнесла я, делая вид бесстрашный и непоколебимый, хотя от ужаса у меня колени подгибались. - И я вернее вышибу ваши  старые зубы вместе с мозгами! Как вам серебро, по вкусу?

- Она может, - подтвердил Генри беспечно. - Эта дама со мной. Она не предназначена вам на ужин. Так что прочь все. Не то я не ручаюсь за себя.

- Подлое отродье… О чем ты хотел спросить? - съежившись, сгорбившись, рявкнул вампир, откатившись клубком разноцветных тряпок от меня.

- Не одна ли из ваших дочерей нацепила личину королевской невесты и разгуливает наверху, - ответил Генри. - Вот о чем я  хотел спросить. Но не у тебя, а у твоего хозяина. Твои слова стоят дешевле камней на дороге. Так что иди и позови его.

Тот, кого Генри называл проказником, оскалился.

- Ты разве забыл, - тихо, с издевкой, произнес он, жестом указывая на вампирш и отскакивая, чтобы Генри мог хорошенько их рассмотреть, - своих названых сестер? Все они здесь. Какая из них тебя заинтересовала?

- Я говорю не об этих прогнивших насквозь старухах, - весьма грубо ответил Генри. - Девица весьма точно скопировала принцессу. А мы-то с тобой знаем, что только куколки могут копировать внешность людей так хорошо.

Паясничающий старик собирался что-то едкое ответить Генри, но не успел.

- Куколка? - произнес кто-то голосом, полным величия и внутреннего достоинства. - Ты говоришь, что я смог вырастить хитроумную дочь, которая, не обладая магией иной, кроме мимикрии, водит за нос всех королевских ищеек, и ждешь, что я выдам ее тебе? Да ты, видно, совсем ума лишился, моя фатальная ошибка, мой неудачный, блудный сын, осквернивший гнездо…

- И тебе долгих лет жизни, Князь Полуночи, - язвительно ответил Генри, стаскивая со своей головы поношенный черный котелок и отвешивая такой же клоунский поклон, в каких до этого перед нами изгибался вампирский шут. - Рад тебя видеть, несмотря на твою враждебность неуважение. Послать шута встречать меня… ай, ай!

Я чуть не села на зад, разом позабыв о своих угрозах расстрелять вампиров, увидев того, кого Генри признал как хозяина дома и назвал Князем Полночи! Вот это был настоящий король, полный достоинства, силы и власти!

Князь Полуночи был очень высок, атлетичен и статен, настоящий великан! Бледный, как все вампиры, но ему это даже шло. Намного представительнее вечно юного Генри, зрелый и красивый породистый мужчина. Его черные волосы блестели и крупными кольцами ниспадали на плечи, на светлое, бледное золото шитья его костюма. Ногти его были отполированы до блеска, туфли пошиты по самой последней парижской моде!

А в руке его был бокал. Старинный хрустальный бокал на золоченой ножке, с чем-то густым, темным, почти черным. Но когда Князь сделал глоток, смакуя странный напиток, я увидела, что жидкость в бокале не черного, а красного-красного цвета… густая и еще теплая… еще не свернувшаяся кровь, от которой губы Князя блестели и тоже были ярко-красными.

И улыбка. Сводящая с ума слепящая улыбка вампира. Я готова была упасть в обморок от острого желания тотчас разодрать себе грудь ногтями и подарить свое сердце Князю, если б Генри не поднес к моему лицу платок, остро пахнущий чесноком!

- Убийца-каторжник, полагаю? - невинно поинтересовался Генри, кивнув на бокал, который Князь Полуночи держал в длинных наманикюренных пальцах изящно, с известной грацией. - Не самый аппетитный фрукт в этом королевстве. Ни за что не стал бы брать это в рот… Надеюсь, я не сильно помешал казни?

- У меня нет той, что ты ищешь, - свысока глядя на нас, слишком серых и ничтожных в сравнении с его сияющей неувядающей красотой, ответил Князь Полуночи, игнорируя издевательский вопрос Генри о содержимом его бокала. - А если б была, то вряд ли я ее тебе выдал… Таки редкие бриллианты надо беречь, холить и лелеять.

Князь Полуночи говорил с Генри свысока, с явным презрением, всем своим видом показывая, что аудиенция окончена, и мне даже стало стыдно и обидно за Ловца. Но не Генри; он, несмотря на пренебрежение, которое демонстрировал к нему вампир, стыда не испытывал, улыбался во весь рот, и принял весьма фривольную позу, небрежно опираясь на свою тросточку.

- А если я сейчас обыщу Де Камине? - произнес он. - Ты же знаешь, у меня есть такие полномочия. Я имею право перевернуть любой дом и любой склеп во владеньях Гемато-Короля, если это поможет следствию. И твой замок - не исключение. Ты такой же подданный, как и все. На тебя не распространяются никакие привилегии.

Князь Полуночи с яростью обернулся к Генри; он был так зол, что старый разряженный шут в испуге шмыгнул в сторону, а вампирши разразились ужасным шипением, словно их черные души  вырывали из их старых тел.

- Как смеешь ты, - прошипел и Князь, обнажая страшные клыки, - угрожать мне?! После того, как я подарил тебе возможность жить вечно, ты, неблагодарный червяк, говоришь, что имеешь права прийти ко мне в дом и все тут перевернуть?

- Да, - нахально улыбаясь, подтвердил Генри. - А что тут такого? Мы заключили договор. И мне кажется, ты его нарушаешь, если твоя куколка разгуливает вне стен твоего замка. Значит, я имею полное право ее арестовать. Не так ли?

- Почему ты… такой?! - яростно выдохнул Князь Полуночи. - Почему ты неблагодарен?! Почему для тебя ничто не значат узы, связывающие нас?! Почему ты отказываешься служить семье, которая помогает биться твоему сердцу!? Мы приняли тебя в свою семью! Я ожидал от тебя великих дел, - Князь картинно развел руками, - но ты ничем не заявил о себе миру!

- Так в этом, - усмехаясь, ответил Генри, щуря синие глаза и все так же небрежно опираясь на палку, - и есть мое самое большое завоевание. Разве нет?

- Ничтожество! - яростно прорычал вампир, некрасиво разевая зубастый ужасный рот. Ой, а вот этого делать было не надо! Когда вампиры забывают о расточении своего обаяния, они становятся ужасно уродливыми.

- А ты думал, - подленько хихикнул Генри в страшное, зубастое лицо Князя Полуночи, все так же небрежно опираясь на свою тросточку, - что я после обращения стал бы тебе служить и помог тебе погрузить весь мир во мрак? Ты мечтал выйти на поверхность, застроить все королевство склепами и каждый день обедать новым, свежим человеком, даже без привкуса тюремных кандалов? Что ж, я не оправдал твоих надежд. Резонный повод разочароваться во мне. Так что там с куколкой?

- Я же сказал, - прошипел яростно Князь Полуночи, - что у меня нет той, что ты ищешь!

- А в бокале что? - так же быстро спросил Генри, делая шаг вперед, и о чудо! Этот сиятельный великан, гордо именующий себя Князем, отшатнулся от Генри в испуге. - Неужто я действительно поспел к казни? Это не запас, не добыча в королевском лесу, это свежая кровь? Не желаешь поделиться? Ничего, я как-нибудь потерплю привкус тюремного смрада. Ну, что же ты так жаден? Дай мне бокал!

Грозный голос Генри разнесся по залу, отдавшись эхом ото всех стен, и Князь Полуночи отступил еще на шаг, а его дети - разряженные дамы и жуткий старикашка, - зашипели жутко, защищая его.

- Дай сюда сейчас же, - прорычал Генри, яростно и страшно сверкая покрасневшими глазами, наступая на Князя. - Ты что, заманил в свою нору кого-то? Юную девственницу? Ты пьешь ее уже долго, и поэтому у тебя достаточно магии, чтоб созрела куколка?! Дай сюда бокал!

Рев Генри, визг старика, вздумавшего вцепиться мне клыками в ногу, и крик Князя слились воедино.

А еще мой выстрел.

Я пальнула не глядя, отвернув лицо, зажмурив глаза, но снова попала - одна из вампирш упала и корчилась на полу, разорванная серебряной пулей.

Старик тоже верещал, вертясь волчком. Вместо моей ноги в зубы ему попалась ловко подставленная трость Генри, и клыки его, скрежетнув по дереву, выкрошились черно-желтыми обломками.

- Осина, - пояснил мне Генри, демонстрируя поцарапанную зубами вампира трость. - Отличный выстрел, Энди!

Меж тем Князь Полуночи терял всяческий человеческий облик. Лицо его становилось белой маской какой-то неведомой красноглазой твари, черные волосы превращались в жесткую гриву, рвущуюся на ветру, отполированные ногти превращались в когти… грифона?!

- Попробуй, отними! - проревело чудовище, величественное, прекрасное и жуткое, поднимая кубок с кровью высоко над головой. Его смрадное дыхание превращалось в дымные черные ленты, вырывающиеся из могучего птичьего клюва, глаза вспыхнули адским огнем.

Вмиг зал погрузился во тьму, наполненный рваными черными лентами. Стало так тихо и темно, что я слышала свое испуганное частое дыхание и потрескивание застывающей воды в фонтанах. Во мраке притаились чудовища; я слышала нечеловеческий скрежет, потрескивание, словно в коробке с жуками, хихиканье, и чувствовала, как они движутся, приближаясь ко мне…

Князь Полуночи, все так же удерживая кубок высоко над головой, чтобы Генри не достал, отвел другую руку в сторону. В когтях ажурным огненным полукругом возник призрачный серп. Его словно нарисовало пламя на чернильной темноте, в которую погружался зал.

С ревом и воем, в отчаянном броске Князь Полуночи замахнулся этим серпом на Генри, вспарывая тьму, из которой во вспышке пламени проступали страшные лики его детей. Я увидела их всего на миг, но этого хватило, чтоб прицелиться и трижды выстрелить. Судя по визгам, две пули достигли цели.

Но вот удар Князя цели не достиг. В тот же миг, как он замахнулся, за спиной Генри распахнулись величественно ослепительно-белые крылья Инквизитора в святом благословении. Князь Полуночи взвыл, когда свет опалил его лицо, грудь, ранил глаза, и мрак был повержен, начал рассыпаться серой пылью.

- Это, по-вашему, дипломатия?! - гневно прокричал Инквизитор Генри, напрягая все свои силы и направляя свою магию на то, чтобы рассеять черноту и отогнать от нас визжащих, ранящихся о его святой свет вампиров. - Надо было сразу с драки начинать!  По крайней мере, был бы эффект неожиданности!

- Как умею, так и веду переговоры! - прокричал в ответ язвительный Генри.

- Тристан Пилигрим! - провыло чудовище с ненавистью. - Жив, грешный Инквизитор, святоша с темной душой!

- Я привык доделывать свою работу и отдавать долги, - огрызнулся Инквизитор, в лице которого появилось что-то одержимое, прочное, демоническое. - Даже самые старинные! Я не умру прежде, чем утащу тебя в могилу!

Инквизитор, приняв на свои крылья первый удар тьмы, отшвырнул Генри себе за спину весьма непочтительно, и прыжком занял его место. Черный старинный узкий инквизиторский меч его бесстрашно и со зловещим лязгом скрестился с серпом Князя Полуночи, и стало совершенно понятно, чем таким занимается Инквизитор, чтобы оставаться в прекрасной физической форме.

Это, наверное, должен был быть эпичный бой - бой раненного чудовища и отважного воина Света, - но быстрее узкого клинка Инквизитора и огненного серпа Князя Полуночи была темная гибкая тень, которая выскочила из мрака за спиной вампира.

Я выстрелила на движение, но промахнулась; вспышка от выстрела осветила на миг девицу, черной пантерой напрыгнувшей на плечи Инквизитору - вот же дерзость! - оттуда - на грудь Князю Полуночи, оттолкнув его далеко от Инквизитора и Генри, и затем выше - по поднятой высоко руке вампира, цепляясь когтями, словно кошка в кору дерева.

От боли и неожиданности Князь Полуночи вскрикнул, махнул неловко своим оружием, но тщетно. Черная тень достигла вожделенной цели и припала жадными губами к черной вязкой жидкости.

- Тварь! - вскричал Князь Полуночи яростно. Кровь, дарующая силу вампирам, исчезла в один миг в жадной глотке нахалки.

Отчаянно он пытался скинуть с себя куколку. Упал на пол и разбился опустошенный кубок, а маленькая черная тень точь-в-точь как кошка цеплялась за вампира, понимая, что когда она окажется на полу, вампир пристукнет ее своим серпом.

Завизжав отчаяннее тонущей кошки, это существо оттолкнулось от истерзанной руки Князя и с криком кинулось ему прямо в лицо, отталкивая еще дальше от нас, от остолбеневшего в изумлении Инквизитора, от Генри и от меня. Стальные когти ее скрежетнули по клюву грифона, кроша его, нахально и дерзко рванули веко на огненном глазу, разодрали лицо. Раны были серьезные, и вряд ли вампиру удастся вернуть свою красоту…

- Куколка! - взревел Инквизитор, отходя от шока, рванув вперед и отпихнув вопящего Князя Полуночи.

Этот странный святоша, этот хитрец, каким-то особым чутьем угадал, что фальшивая принцесса - именно куколка, и поэтому нас потащил к вампирам! Но, кажется, он ошибся семьей, к которой принадлежит эта скользкая девица…

Тьма, в которую спрыгнуло гибкое кошачье тело, ответила гадким, пакостным хихиканьем. Чудовище нахально облизнуло окровавленные кошачьи усы, мигнуло страшными алыми глазами, и ускользнуло так же быстро, как ящерица с солнцепека.

Князь Полуночи, теряя свой грозный вид, роняя перья, превращающиеся в ничто, выл и плакал от злости и бессилия. Глубокая черная рана словно расколола его лицо надвое, глаз едва не вываливался из поврежденной глазницы,  и вампир стыдливо прикрывал его ладонью.

- Ты!.. - яростно выкрикнул он,  тыча в сторону Генри. - Маленький нечестивец! Это ты притащил в мой дом это!.. Эту дрянь! Эту грязь, эту предательницу!

Я совершенно ничего не понимала. Если это не его куколка, то чего же это она предательница?..

Но прояснять все эти вопросы было некогда. Князь Полуночи взревел, превращаясь в мерзкого монстра, из души его вырвалась такая тьма, что, казалось, воздух кричит вороньими голосами и хриплыми смешками самых лютых демонов.

Бесформенный рот вампира оскалился желтыми, старыми, но очень острыми зубами, он втянул в себя воздух и выдохнул синим пламенем прямо в меня, в то самое место, на котором я стояла. И тут бы и пришел мне конец, если б Генри ловко не сдернул меня из-под смертельного дыхания Князя, а Инквизитор не закрыл нас собой, распахнув шире крылья и бросившись прямо под пламя.

- Что происходит?!

Я ничего и понять не успела, как мы с Генри уже неслись по темным залам подземного замка, позади нас, раскаленный, сиял белый крест - то Инквизитор, заслонив рукой лицо, принимал на себя всю пламенную ярость от короля вампиров, -  а вслед за нами, по пятам, неслось синее страшное пламя, сумевшее вырваться из-под белоснежных крыльев Инквизитора.

- Мы что, бросим его там!? Одного!? Погибать?!- проорала я. Мне казалось, что носки моих ботинок не касаются пола, и Генри тащит меня по воздуху, словно воздушный шар.

- Инквизитору не страшен гнев Князя! - проорал Генри, задыхаясь от быстрого бега. - А нам несдобровать! Быстрее, быстрее!

Но все, что я могла сделать - это перебирать ногами в воздухе.

Огонь катился за нами, как живой, яростный зверь. Он карабкался по стенам, страшными когтями комкая роскошные шелковые обои и портьеры, охватывал люстры, заставляя свечи янтарными слезами проливаться на ковры и сгорать до черного пепла, прыгал по мебели, превращая лакированное дерево и шикарную обивку в уродливые черные головешки.

Он хватал меня за подол, и я принялась прибивать его своим верным мешочком, желая только одного - чтобы мешок пожрал все пламя, как до этого слопал бомбу. Но магическое пламя - это даже не взрывчатка. Я видела, как мешок разевает свою бархатную пасть, но огня было слишком, слишком много…

На Генри загорелся его котелок. Вампир одним взмахом его откинул прочь, а бушующее пламя поглотило шляпу в один миг.

Подол моего платья тоже полыхнул, и Генри, заметив это, на бегу ухватил его одной рукой и рывком лишил меня юбки.

- Мама! - заверещала я, семеня следом за вампиром в одних панталонах.

Следом за моим платьем в огнь полетел и сюртук Генри, и почти сразу же - его жилет и сорочка. От жара на моих ботинках лопнули и расползлись шнурки, и я избавилась от обуви, дрыгнув ногами.

- Мы сгорим! - верещала я. - Генри, это конец! Куда мы бежим, Генри, выхода нет!

- Есть! - рявкнул он.

Словом, спасения мы достигли в престранном виде, и я бы даже сказала - в постыдном. В совершенно голом, если быть точнее, Генри - с тростью, а я - размахивая пистолетом и разбухшим от адского пламени мешком.

Генри привел меня, как ни странно, не наверх, а в самый низ замка, в склеп, где стоял каменный саркофаг. Толком оглядеться я не успела: Генри плечом поддел крышку и буквально швырнул меня в каменный гроб, на выцветшие, осыпающиеся от старости голубые шелка. Не успела я и пискнуть, как он свалился рядом со мной, и с трудом вернул тяжелую каменную крышку на место.

Пламя налетело на саркофаг с гудением и воем, захлестнуло его своими голубыми лепестками, рекой огня омыло его, как волна омывает разбитый корабль. А мы с Генри в ужасе прижались друг к другу, глядя, как в щель между неплотно подогнанными камнями, словно дымные пальцы черного призрака, рвутся жуткие синие лепестки огня.

Вскоре все стихло.

Огонь, оббежав весь склеп, не смог нас найти, и ушел куда-то, пожирая все на своем пути. А мы с Генри, переведя дух и кое-как придя в себя, сообразили, что лежим в гробу в весьма развратной позе, словно любовники, совершенно голышом, прижатые тяжелой каменной крышкой, и одежды, чтобы прикрыть наш срам, нету! Ни клочка!

-  О, - только и смогла сказать я. Генри, тяжело дыша после бега и проделанной работы с крышкой каменного саркофага, шумно сопел, подрагивая, прижимаясь ко мне, и что-то жесткое упиралось мне в область как раз между целомудренно сжатых ног.

- Прощу прощения, Энди, - вежливо произнес Генри, утыкаясь носом мне в шею. - Но иного способа избежать смерти не было. Вероятно, если б мы смогли бежать быстрее, то остались хотя бы в белье, но вышло так, как вышло.

Он неловко пошевелился, жесткий неудобный предмет снова настойчиво ткнулся мне меж ног.

- Генри, - несчастным, дрожащим голоском проблеяла я, погибая от стыда и желая только одного - умереть сию секунду. Тем более, что гроб уже есть. Самое подходящее место. - Уберите вашу трость, пожалуйста.

Генри завозился, больно толкаясь коленками, и мне пришлось чуточку разжать ноги. Сразу стало удобнее, Генри устроился как нельзя лучше, но вот этот предмет… он назойливо давил там, где и касаться не стоило бы!

- Генри…

- Прошу прощения, Энди, - пропыхтел Генри, краснея до корней волос, - но это не трость. Просто вы такая привлекательная юная леди, что я не мог не выразить свой восторг.

- Генри! Чем это таким вы в меня тычете?! - воскликнула я, подозревая неладное.

- Вам лучше не знать, Энди, - мучительно краснея и кусая губы, произнес смущенный Генри.

- О, - в полном замешательстве произнесла я.

 - Энди, - произнес несчастным голосом Генри. - Вы же на службе у Короля. А служба подразумевает трудности и лишения, - он снова завозился, твердое и упругое снова ткнулось между моих ног, и я почувствовала, как волна непонятного восторга и тепла сжала мое тело, поднимаясь от живота вверх, в груди, выбивая напрочь дыхание и останавливая сердце. Да, да! Мне показалось, что сердце в моей груди замерло, когда Генри, устроившись с максимальным комфортом, вдруг положил мне на бедро теплую ладонь.

- Смелее обнимайте меня ногами, - хрипло пробормотал Генри, сопя, как паровоз, разводящий пары. -  Мы никому не скажем об этой… м-м-м… пикантной ситуации. Ради Короля можно и потерпеть.

- Да, ради Короля, - повторила я как заклинание, зажмурившись и списывая все происходящее на долг. Я должна терпеть лишения и неудобства… тем более, что неудобства такие приятные…

Мы обняли друг друга, сплелись, как две лозы, растущие тесно-тесно, сразу отыскалось место для рук и ног, и стало совсем не тесно в гробу, предназначенном для одного… Так, стоп! Прочь, бессовестный и романтический момент -  а он был более чем романтическим, потому что Генри сопел мне в шею и аккуратно приглаживал мои волосы, лезущие ему в лицо.   

-  Генри! - изумленно выдохнула я,  осматривая наше каменное убежище, чтобы как-то отвлечься от стыдного момента, - но это же гроб, Генри! Как вы догадались, что он тут есть?! А вдруг бы тут кто-то был?!

-  Никого бы тут не было, - ответил Генри. - Потому, что это мой… гхм…. гроб.  Я тут спал.

Ну, с точки зрения комфорта, он неплохо тут был устроен! Когда-то… Мягкое шелковое ложе, подушка в тонких кружевах…

Меж тем Генри стал как-то особенно беспокоен. Он думал, я не замечаю, но его нервные, но очень осторожные телодвижения, осторожные поглаживания моих раскрытых бедер его бедрами было не заметить трудно. И этот жесткий предмет… гхм… конечно, я уже догадалась, что это такое, и обмирала от страха и смущения,  он упирался мне прямо… гхм… в то место, где отчего-то ныло и пульсировало так, словно сердце решило перебраться жить в мои панталоны.

- Что такое, Генри? - спросила я. Вампир еще немного  повозился, и я заметила, что его спина под моими ладонями дрожит мелкой дрожью.

- Ох, Энди, - потерянно и смущенно пробормотал Генри. - Поймите меня правильно… У меня с девушками очень, очень скромный опыт… да и не было давно…

- Но вам же триста лет, Генри! - изумилась я. - Вы вечно молоды и очень хороши собой! Как так вышло?! Вы могли бы выбрать любую девушку, укусить ее и  сделать вечно юной, как и вы!

- Ну… - неопределенно протянул он, вкрадчиво обнимая меня за талию, прижимая к себе и осторожно поглаживая - вот же черт! - этим самым жестким предметом там, в ноющем и мокром горячем месте. - Я не очень этого хотел. Скажем так, я много времени провел взаперти, и у меня было… м-м-м… много работы. И хорошеньких девушек так близко я не видел уже… давненько, словом. А вы, Энди… я нахожу вас очень привлекательной.

- В каком смысле? - деловито осведомилась я. - Раз уж мы с вами стали… настолько близки и откровенны, я хотела бы спросить у вас напрямую: вы считаете меня привлекательной в гастрономическом плане?

- Что? - удивленно переспросил Генри. - В гастрономическом? О, нет, вовсе нет! Вы же видели, как я делаю инъекцию. Я безопасен. Я вовсе не хочу отведать вашей крови и могу держать себя в руках, даже… кусая вас.          

Последние слова шелковой бабочкой сорвались с его юношески-ярких губ, он вдруг припал ими к моей шее, и я шумно ахнула,  ощутив и поцелуй, и сладкий, томящий, нежный укус.

Его клыки чуть прижали сильно бьющуюся жилку на моей шее, с такой нежностью и страстью, что я задрожала вся, не в силах сдержать рвущийся из моей души стыдливый восторг. Наверное, от этого прикосновения не лопнул бы и мыльный пузырь, таким тонким и осторожным оно было. Сердце мое под ладонью вампира колотилось все сильнее, и он, пальцами ощутив мой жар, мое возбуждение, отстранился от моей шеи и в полутьме отыскал своими губами мои губы.

Не знаю, что он там говорил о небольшом опыте с девушками, но от его поцелуя у меня, кажется, кудри расплелись. Магия всемогущая, если б так умел целоваться сэр Перси, я б простила ему его нелепый вид и помчалась бы за него замуж, теряя свадебные туфли!

Но сэр Перси целоваться не умел.

Более того, мне казалось, что он своими слюнявыми лошадиными губами - да простят меня все лошади королевства! - напрочь отбил у меня всякую тягу к подобного рода ласкам. Прикасаться к человеку ртом!? Благодарю покорно, но нет!

А с Генри все было иначе.

Его губы были приятные и нежные, теплые, и вытворяли такое, что я сама привлекла его к себе, постанывая, и сама потерлась о жесткий предмет, потому что там, внизу, ныло и требовало прикосновений совсем уж невыносимо!

Генри запустил руку в мои волосы, мягко вжался в мое тело, запустил язык в мой рот, и это было так развратно и чувствительно, что я заскулила, прося пощады.

Голая.

Лежу голая под возбужденным мужчиной.

Под красивым мужчиной. Под мужчиной, умеющим целоваться, под мужчиной, чье тело казалось мне таким привлекательным… наощупь.

В гробу!!!

Но эти доводы возмущенного и шокированного разума тонули в прелести головокружительного  поцелуя, который я тотчас же назначила первым в своей жизни! Все остальные, все прочие, что со мной случались - это не в счет, потому что я даже не понимала, зачем они нужны, и кому они интересны, эти слюнявые причмокивания.

Теперь вот поняла…

Крышка саркофага, скрежеща о камни, медленно отодвинулась прочь, и мы с Генри отпрянули друг от друга так быстро, и так далеко, как только смогли.

Мои привыкшие к темноте глаза пребольно резанул яркий свет. Над собой я увидела белоснежное лицо Инквизитора, украшенное залихватскими черными усами, нарисованными жирной черной сажей. В руке его был обычный масляный фонарь, который светил не то, чтобы сильно ярко, но мои глаза его свет резал нещадно. Неодобрительно глянув на голую задницу Генри, удобно разместившуюся между моими голыми бедрами - о, стыд! - Инквизитор строго хмыкнул, но ничего не сказал, а лишь бросил нам в саркофаг кучу тряпья.

- Одевайтесь, - сухо скомандовал он.

Глава 5. Претензии к вампирам

Несмотря на то, что Инквизитор нас застал в очень пикантной ситуации, отношение его к Генри отчего-то только улучшилось, да и на мои ноги бесстыдник посматривал с явным интересом. Вещи, что он принес, пропахли гарью, но в целом были весьма неплохи и даже изящны. Генри теперь был разодет как франт, а застежки моего алого, в черных узорах, корсажа были похожи на пистолетные курки.

- Замок пуст, - сообщил нам Инквизитор. - Огонь выгнал отсюда всех обитателей. Князь Полуночи бежал, и куколка - тоже.

- Как вы отыскали нас, Тристан? - спросил Генри.

- По вашим следам, - ответил Инквизитор. - По обгоревшим вещам и серебряным пулям, рассыпавшимся из карманов Энди. Идемте, соберем их. Я их не трогал; оставил, как след, как крошки, которые должны были помочь выбраться Гензелю и Гретель из чащи.

Где Инквизитор раздобыл нам - и самому себе, кстати, - гардероб, оставалось тайной. Полагаю, что украл на чужих бельевых веревках. Но я не хотела ни уточнять, ни осуждать его за это, поспешно натягивая чужие белоснежные панталоны с кружевами.

- Однако, я что-то не заметил в вас особой привязанности к вашему… м-м-м… семейству. Ни почтения, ни благодарности, ни любви, - голос Инквизитора был благостный, он и сам взирал на Генри, словно тот был любимым сыном из всей его паствы. - Ни желания служить им.

Генри, оправляя на плечах красивый, горчичного цвета жилет из самого дорого материала, с блестящими пуговками в два ряда, только хмыкнул неодобрительно.

- Откуда ж взяться всем этим добрым чувствам в моей душе,  - ответил он довольно ядовито, явно намекая на недоверчивость Инквизитора, - если все мои отношения с этим семейством были основаны на лжи?

- Как так? - удивился Инквизитор. Генри, натягивая сюртук, который, к слову, сел на него как влитой, только щурил насмешливо глаза. - Вы же сказали, что неизлечимо болели, и потому заключили сделку, позволившую вам выжить? Чем, к слову, вы болели, Генри?

- Ах, Инквизитор, - посмеиваясь, ответил вампир, - вы так быстро записываете людей в негодяи, ничего о них толком не зная… кажется, я умирал от саркомы. Не припомню точно. Но ощущения были не из приятных. Поэтому действовать надо было решительно, болезнь сжирала меня просто невероятно быстро.

- О-о, - протянула я. - И вы тогда спустились к вампирам?

- Да, - лаконично ответил Генри. - По той самой лестнице, по которой мы спускались с вами, Энди.

- А какие гарантии были, что они вас не обманут и не сожрут до смерти? - поинтересовался Инквизитор. -  Весьма опрометчивый шаг!

- Мне терять было нечего, - ответил Генри. - Я составил завещание, очень подробное и точное, нотариус заверил его. Наутро меня полагали найти уже мертвым; поэтому я пошел к вампирам без страха.

- Но козырь в рукаве все же был? - спросил подозрительный Инквизитор. Генри кивнул:

- Конечно. Я же решился на это не в раз, я долго обдумывал то, как буду жить в ипостаси вампира, если кровососы меня пощадят и не выпьют досуха. Так вот, у меня был друг, очень близкий, очень дорогой мне друг…

- Женщина, конечно? - отчего-то ревниво произнесла я. Генри с Инквизитором неодобрительно глянули на меня, и мне пришлось прикусить язык. Разумеется, тот факт, что мы с Генри целовались в его гробу, еще не давало мне повода думать, что между нами есть какие-то особенные отношения…  и прав у меня на Генри тоже не было никаких… о, магия пресвятая, а ведь так хотелось иметь эти права!   

- Нет, с чего вы взяли? - удивился Генри. - Вовсе не женщина, а действительно добрый друг. Ученый. Врач. Он поддерживал во мне еле теплящуюся жизнь и ставил какие-то опыты, чтобы потом удержать меня от кровавого безумия вампиров. Он придумывал много штук, очень полезных, чтобы потом, когда вампирская магия излечит меня от  болезни, вернуть меня снова к человеческому образу. Вот, кстати, вакцина - это он ее разработал. Я изготавливаю ее по его рецептам, но придумал ее он. Он поддерживал меня и ободрял; он обещал, что не отвернется от меня, когда… ну, вы понимаете.

- Когда вы озвереете и его станете считать обедом, - подсказал Инквизитор.  

Мы неспешно брели по темным залам, и я время от времени нагибалась, чтобы подобрать серебряную пулю, сверкнувшую в свете фонаря Инквизитора.

- Да, - ответил Генри. - Думаю, у него все получилось бы. Он все-таки был блестящим ученым, гениальным. Но Князь Полуночи не мог допустить, чтобы его дар достался мне просто так, без страданий. Кроме денег, что я заплатил ему, он хотел получить и меня - всего, целиком, - и отравить мою душу.  Он хотел, чтобы я служил и помогал ему.

- А вы этого не хотели, даже обратившись в вампира, Генри? - спросила я.

- Я просто не мог этого допустить! - горячо выкрикнул он. - И потому сбежал, едва вампиры отпоили меня кровью и вернули мне силы и здоровье. Формально, договоренности были соблюдены. Я заплатил им и уговорил не высовываться на поверхность. Они меня вылечили.

- Ага, - произнес Инквизитор. - Не ваших ли рук дело эти казни каторжников, убийц и негодяев путем искусывания вампирами? Это ваша плата? Это часть договора?

Генри лишь кивнул.

- Именно. И вот я являюсь домой - и поспеваю к похоронам моего замечательного, моего молодого и гениального друга, - с горечью произнес Генри. - Его лаборатория разгромлена, разработки, предназначенные для меня, погублены. Сам он зарезан и ограблен. Полиция бездействует, составляет какие-то странные версии о том, что убийцы прилетели в ночи на воздушном шаре, но я-то знал, чьих это рук дело! Я ощутил себя пойманным в хитроумную ловушку. Я был вне себя от горя и ярости. И все больше и больше хотел крови; голод вампиров ощущается намного острее, чем человеческое желание поесть. Это как огонь, сжигающий изнутри; он тлеет под кожей, горит в каждой вене, и это так больно, что согласиться вцепиться зубами в шейку хорошенькой барышне так же легко, как легко горящему еретику согласиться покинуть костер.

- Словом, вы кого-то покусали, - подытожил Инквизитор. Генри кинул:

- Конечно. Иначе б я не смог успокоиться и ввести  себе первую инъекцию.

- Ввел, и? - продолжал свой беспристрастный допрос Инквизитор.

- И ужаснулся, - горько ответил Генри. - Я был пойман, я думал, что все просчитал, но все же попался в очень простую ловушку, и мой друг погиб из-за меня! Раскаянию моему не было предела!

- И вы отомстили, - подсказал инквизитор. Генри снова кивнул:

- О, разумеется. С вампирским чутьем это было совсем не сложно - опознать запах того, кто побил лабораторную посуду и настряпал своих неряшливых, грязных следов на бумагах покойного. Я настиг его через сутки после своего побега и похорон друга. Он даже укусил меня, приняв за человека, -  Генри отчего-то рассмеялся, и проницательный Инквизитор снова кивнул головой.

- И вы через укус поделили с ним  вашу сыворотку, - подсказал он.

-  Да, - ответил Генри. - Я оторвал его от семьи, лишил его возможности позвать на помощь  остальных вампиров и пожаловаться Князю, дав отведать сыворотки вместе с моей кровью. На несколько минут он стал простым человеком; даже самого ничтожного магического дара он был лишен.

- Не нужно кровавых подробностей, с нами дамы, - сказал Инквизитор. - Энди, да что вы возитесь в золе сами, пустите свой мешок, и он вам махом соберет все пули разом! 

- Ах, в самом деле, - отозвалась я.

На самом деле то, что я искала, было вовсе не пулей, а золотым билетом на экспресс. И я нашла его, под горсткой золы и кусочком обгоревшей материи. Мигом сунула я его за корсаж, поглубже, чтоб беседующие мужчины не заметили. А вдруг пригодится?

- Я оторвал ему голову, - просто сказал Генри. - И выместил на нем все мое зло, всю боль и  досаду. Но прежде, чем отдать душу нечистой магии, он признался, что убить моего друга велел ему Князь, чтобы я не ускользнул из его рук. Князю чуждо понятие «честь», и обмануть ему так же просто, как ярмарочному воришке. 

- Нужно было думать, - фыркнул насмешливо Инквизитор, - что вампиры, заполучив вас в свои лапы, так просто дадут вам уйти.

- У вас, святой отец, - небрежно заметила я, - как будто тоже к  ним какие-то претензии?

- О да, - оживленно ответил Инквизитор, - эти претензии я вспоминаю, всякий раз глядя в зеркало. Видя свои глаза, свои белые волосы.

- Чем вам не милы ваши белые волосы? - удивилась я, и Инквизитор рассмеялся, показав не менее белые зубы:

-  Я же альбинос, - снисходительно пояснил он. - Разве не видно?

- О, это видно с первого взгляда, - заверила я его. - И что же?                              

- О-о, - вкрадчиво протянул Инквизитор. Глаза его разгорелись недобрым светом, ярче глаз вампиров. - В свое время это причинило мне массу неудобств.

- Вот как? - удивилась я. Инквизитор неодобрительно посмотрел на меня:

- Энди, вы пытаетесь льстить мне, - строго произнес он, - или в самом деле не видите проблемы?

Я покраснела. Правда, вряд ли в полумраке, едва разогнанном его фонарем, Инквизитор это увидел.

- Словом, - нехотя признался Инквизитор, - моя история до ужаса похожа на историю Генри с той лишь разницей, что совершил ошибку не я, а мои ближайшие родственники. Тоже… весьма родовитое семейство.

- О-о-о, - протянула я. - И кто же ваши родственники?

- Король, - ядовито ответил Инквизитор.

- Гемато-Король?! - изумленная, вскричала я, и Инквизитор расхохотался:

- Да что вы, - с нехорошим удовлетворением произнес он. - Я родился так давно, что о Гемато-Королях тогда и не слышали. И я не принц, я бастард.

Генри смотрел на Инквизитора. Казалось, он готов был потереть глаза кулаками.

- Тристан Инквизитор?! - переспросил он осторожно, и Инквизитор церемонно поклонился ему.

- Тристан Пилигрим, Первый, - поправил он. - Вижу, вы знаете обо мне кое-что.

- Да даже я знаю! - выкрикнула я, изумленная. - Нет, невероятно! Тот самый Тристан?!.. Вы - легенда, вы - мятежный, нелюбимый, упрямый бастард, заставивший Короля-отца целовать вам руки?! Невероятно!

- Да, - потрясенный, вторил мне  Генри. - Имя вашего… гхм… отца осталось в веках. Как и ваше. И ваше повторяют чаще…

- А вот моей матери - нет, - задумчиво произнес Тристан. - А ведь он любил ее. И она любила его…

- И что же? - бестактно, с любопытством влез Генри. Тристан снова неодобрительно покосился на него:

- Вы бы должны знать, - едко произнес он, - что Король был на удивление здоровым человеком и прожил до девяноста лет, и жил бы и дольше, если б не вздумал объездить строптивого жеребца и не свернул себе шею. Матушка моя тоже отличалась отменным здоровьем; по крайней мере, помню я ее как высокую, сильную женщину. У нее, помимо меня, было еще два королевских бастарда, две старших сестры, и обе они были… - Тристан запнулся, язык его не смог произнести слово «нормальные», заклеймив себя - ненормальным. - Здоровыми.  Я это хотел сказать. Они были совершено здоровы. Король был рад этим детям, и даже подарил матери драгоценности красоты необычайной. Зеленые завораживающие камни в платине.  А вот я уже родился таким, каким вы меня видите. Порченным. Мать долго хворала, но оправилась. Ее недуг приписали моему странному виду. Мол, ребенок-призрак вытянул из нее все силы.

- Какая дикость! - возмущенный, воскликнул Генри, изо всех сил старясь поддержать и ободрить Тристана.

- Меня отослали, - не вдаваясь в подробности своего детства, продолжил Тристан. - Долгое время я матери не видел, и увидел лишь перед ее смертным часом. Я уже был Инквизитором, не позвать меня было бы оскорблением. На смертном одре я увидел изможденную болезнями иссохшую старушку, хотя прошло всего-то лет четырнадцать. Не могла она так стремительно состариться! Не могли силы ее утечь в никуда! И детей после меня не родилось; все они погибали до положенного срока и покидали чрево матери. Я был лишь началом; вероятно, пострадал меньше всех.

- А вампиры причем? - встряла я.                                

- Притом, - ответил Тристан, - что я провел свое расследование. Двенадцать маленьких могил моих нерожденных - скинутых на разных сроках, - братьев и сестер - это много, это очень много! И сгоревшая в горячке мать… Признаки болезни, так или иначе, проявлялись у многих ее слуг, и более всех - у тех, что имели доступ в ее сокровищницу. Я перебрал все - и нашел его, колье. С зелеными магически красивыми камнями. Они так шли к глазам моей матушки…

- И что?!  - выкрикнул Генри, опередив меня.

- Оно было отравлено, мой друг, - печально и горько усмехнулся Тристан. - Камни… в них была заключена какая-то злая сила. От их призрачного света болела моя мать и умирали ее дети. Я разузнал у Короля, кто ему преподнес эту вещицу. Он указал на вампиров, - Тристан оскалился страшно, неприятно, хотя ему самому, наверное, казалось, что он улыбается. - Оно предназначалось Королеве.

- Но Король любил вашу матушку, - эхом повторил за ним Генри.

- Да, - небрежно и кровожадно ответил Тристан, - и вместо Королевы подарил колье моей матери. Отравитель немного ошибся, но не ушел от наказания. Я явился к нему как разгневанный сын, а не как Инквизитор, и Князь насмехался надо мной, не чувствуя опасности. Он подтвердил все мои подозрения и поймал своей печенью мой кинжал. На память об этой драке он мне тоже оставил шрам,  почти под самым сердцем. Но его оружие лишь слегка оцарапало мне кожу, а вот я всадил в него клинок по самую рукоять. Надеюсь, ему было очень больно.

- О, не сомневайтесь! - ответил Генри горячо, с большим уважением. - Еще как больно. Но, к сожалению, не смертельно. Вампиры очень быстро восстанавливаются, если, конечно, не вбить им кол в сердце. Или голову отрубить. Надо было отрубить ему голову!

Тристан посмотрел на Генри преувеличенно внимательно.

- Тогда беды бы обошли вас стороной… М-да… Надеюсь, - произнес он, - вы поняли суть всего этого, Генри. Вампиры - в частности Князь Полуночи, - и были причиной угасания моей матери и причиной смерти ее детей. То, что произошло с вами… на вашем месте, я бы поискал под матрасами, не завалялся ли там перстенек с чарующим зеленым камешком, или сережки, долгое время украшающие ушки вашей родственницы, бабки. Отравить, лишить человека надежды на выздоровление, а потом дать новую жизнь и потребовать служить им - вот в чем смысл их интриг. С вами у них почти удалось; но вы оказались крепки духом и смогли сказать «нет». А у кого-то могло б и не получиться.

- Это заслуживает уважения, - горячо произнесла я, глядя Генри в его невообразимые синие глаза. - Ваше «нет» стоит дорого! О, да!

Вампир очень смутился, краснея от моей похвалы. Ему, несомненно, было приятно мое восхищение. Но вида он снова не подал, по крайней мере, ни словом. Ни жестом не ответил  на мой горячий восторг.

- Отчего вы сразу подумали, что фальшивая принцесса - это вампирская куколка? - поинтересовался Генри у Тристана.

- Потому, - ответил Тристан, - что Князь не отказался от своих попыток подмять под себя Короля. Атаки на королевскую особу продолжаются. Вырастить, выпестовать очередное оружие - женщину. Подослать Гемато-Королю эту идеальную куколку… прелестную и обворожительную…  Энди, - обратился Тристан ко мне, - вы же испытали на себе силу притяжения вампиров? Каково оно? Возможно ли устоять?

Не знаю, что он имел в виду, нашу встречу с Князем, или наш с Генри поцелуй в гробу, да только я едва не сгорела со стыда! Объятья Генри, его ласки, его жадные сладкие поцелуи тотчас всплыли в моей памяти, и мне показалось, что толстые, мохнатые, шелковые ночные мотыльки, нашедшие пристанище в саркофаге и напуганные нами, снова машут крыльями и бьются, запутавшись в моих волосах и над головой…

- Невозможно, - шепнула я, мельком глянув на Генри. Он ответил мне таким же пламенным взглядом, сжав губы в узкую полоску. Наверняка, мотыльки шуршали и в его мыслях и видениях…

Тристан сделал вид, что не заметил наших взглядов, моей сладкой истомы и порывистого движения Генри, который, казалось, хотел кинуться ко мне и снова запустить ладонь в мои волосы… или мне это казалось?..

Тристан согласно кивнул:

- Да, невозможно, - подтвердил он с таким видом, будто лекцию читал. - Гемато-Король… о нем ничего не известно наверняка. О нем итак ходят слухи, что он нездоров, и что его власть над кровью - всего лишь искусно придуманная легенда. Девицу подсовывают Королю…

-  … и оказывается, - с недобрым удовлетворением в голосе продолжил Генри,  - что власть и сила Короля - не выдумка. И у вампиров нет никаких шансов подчинить себе Короля, уповая лишь на ее вампирское обаяние.

Тристан и Генри обменялись многозначительными взглядами.

-  Да, - произнес Тристан, - теперь я это вижу. Понимаю. Я ошибся; конечно, Князь не делал этого, это не его куколка. И во всем его замке я не нашел ни единой ванны с кровью девственниц. Это не он затеял эту интригу.

- Но как же нам найти того, кто совершил эту атаку на Гемато-Короля? - спросила я. - Как подобраться к негодяю? И вот еще королевская невеста - она замешана во всем этом или же она несчастная жертва?

- Непременно замешана, - произнес небрежно Тристан. - Таково мое мнение!

- Выход только один, - ответил мой храбрый Генри. - Найти хоть одну сбежавшую невесту. Боюсь, куколку отыскать нам так просто не получится. Она испила крови, а значит, будет отсыпаться и превращаться в полноценного вампира. Забьется глубже под землю. А простая беглянка… Она выведет нас к негодяям, которые обещали ей свободу от нежеланного брака!

- Ну, Генри, пришло время вам продемонстрировать свой талант Ловца в полной мере! - произнес Тристан, потирая руки. - Вперед!

Глава 6. Лавка искусных магических подделок

Генри очень волновался.

Улучив момент, когда внимание Инквизитора было чем-то отвлечено, он вплотную подошел ко мне, склонился, и жарко зашептал на ушко, обнимая за талию:

- Энди, дальнейшие наши поиски могут быть очень опасны, очень! Мы полезем в самое пекло, прямо в лапы негодяям. И вы, такая смелая, такая отчаянная, можете пострадать… Нет, только не обижайтесь! Я не хочу вас ничем обидеть, вы очень хороший агент, и стреляете отлично. Ваш верный револьвер нас выручал, и не раз, но… но я знаю, как вы любите быть впереди, и как вы бесстрашны. А что за враг таится в темноте - я не знаю, и чем он может быть опасен - тоже мне не известно. Мне ужасна сама мысль о том, что кто-то может причинить вам вред, а я могу не успеть вас закрыть, защитить… С некоторых пор я все врем думаю о том, что вы, такая хрупкая и нежная, ввязались в очень опасную игру. И это не дает мне покоя. Может, вы останетесь в гостинице, подождете нас с Тристаном? 

Вот тут-то мне и следовало во всем признаться! Но от слов Генри, от его трогательной заботы, от его чувств, которые он неумело скрывал, я плавилась, как кусочек масла на солнцепеке!

Да, да, сказать Генри и Его Святейшеству, что беглая невеста - это я, и выступить приманкой для мерзавцев, обманывающих девушек, но… я не смогла.

- Нет, Генри, - чуть слышно произнесла я, млея в его объятьях. - Вы тоже можете пострадать, и я… я не хочу быть далеко в тот миг, когда вы страдаете. Я умру, если узнаю, что вы… что вас… что вы пострадали, а я вам ничем не помогла!

- Тогда обещайте мне, милая Энди, - произнес Генри пылко, - что не станете бросаться в самую гущу событий. Берегите себя, Энди.

- Это я вам могу обещать, - шепнула я. - Я буду беречь себя всеми силами всемогущего пара и магии, и револьвер мой будет наготове, но если вам будет угрожать опасность, я не стану отсиживаться за спиной Тристана! Я выйду на вашу защиту!

Генри ничего не ответил на мою пылкую речь. Он лишь кротко улыбнулся, мой застенчивый, старомодный и самый странный в мире вампир, и, пожав мне руку, нехотя выпустил меня из своих объятий, которые были совсем недолгими, но такими сладостными!

Нет, не подумайте, я не напугалась! Отнюдь! Я жаждала пожертвовать собой больше прежнего, но прекрасно понимала, что мне не позволят подставить грудь под выстрел. Тристан и Генри закроют меня собой, вытащат из пекла, словом, геройски погибнуть мне не дадут, а сами вполне могут пострадать.

А сразу после того, как поймают негодяя, они отошлют меня к сэру Перси. Замуж. Никаких допросов и тайн, никаких преследований и приключений. Замуж. Точка.

Нет, намерение выйти за него во мне тоже было твердо, не думайте, что я из тех, кто меняет свои решения по сто раз на дню! Я прониклась заботами Гемато-Короля, и торжественно поклялась исполнить свой долг перед ним, но… только чуточку позже.

Была одна веская причина, отчего я не раскрылась тотчас.

Я не могла так скоро оставить моего милого Генри - теперь я точно могла сказать, что меня влечет к нему с невероятной силой. И его, кажется, ко мне - тоже. Он то и дело посматривал в мою сторону и совершенно очаровательно смущался.

Сердце мое рвалось на части.

Конечно, сэру Перси должна достаться благочестивая жена. Не запятнавшая свою репутацию и честь больше, чем я это уже сделала. Но отчего-то я не могла здесь и сейчас отказаться от счастья ненароком встретиться взглядом с синими ласковыми глазами Генри и ощутить его руку на своей руке!

А вот забраться в кабину дирижабля - могла, хотя, конечно, никогда не летала на таких.

Это был полицейский дирижабль, на котором стражи порядка обычно патрулировали город.  Горячий воздух наполнял огромный воздушный шар, поступая из печки в кабине. Поэтому было довольно жарко, но Тристан уверил меня, что когда мы поднимемся в небо, будет скорее прохладно, чем душно.

Итак, огонь в печи пылал - неутомимый Инквизитор кинул туда пару лопат угля, - механизмы, отлаженные и хорошо смазанные, даже не скрипели, винты вращались, а мы на дирижабле ракетой уходили ввысь, в светлеющее ночное небо, над шпилями и крышами накрытого ночной мглой города.

Ловить таких, как я.

Интересно, как это Ловцы и полиция это делает?.. В самом деле, как они чуют невест-беглянок? Отчего-то Инквизитор даже не сомневался, что в городе сыщется парочка удравших. Тоже чуял?

Генри и Инквизитор в полицейском участке затребовали все необходимое для ловли обычной невесты. Тристан обвешался с ног до головы какими-то таинственными бутылочками с чем-то мутным, странным. Генри же потребовал записи о показаниях магического невестомера - да, да! Вы не ослышались, прибор так и назывался!

- Три невесты в бегах, - довольный, проговорил он, ознакомившись с записями в журнале. - Все три долгое время находятся в городе. И одна из них очень близко!

«Вы даже не представляете, насколько близко, - мрачно подумала я. - Вторая - это, верно, королевская невеста-куколка, а третья, бедняжка… впрочем, если мы успеем ее спасти от позорной участи, это будет прекрасно».

В дирижабле оба - и Генри, и Инквизитор, - нацепили очки, защищающие их глаза от пыли и угольной гари, и Генри едва ли не вывалился в них наружу из иллюминатора, а Инквизитор достал одну из своих бутылочек и влил содержимое в некую колбу на приборной доске. И почти тотчас же фонарь, болтающийся на носу нашей кабины, замигал, вспыхнул золотым светом, и фонари внизу, стоящие вдоль улиц, замигали, отвечая ему таинственными отблесками.

- Сейчас всем беглым невестам придется несладко, - зловеще пообещал Инквизитор. Ого, вот так дела! И что я почувствую?! Раскроюсь прямо здесь?!

Перемигивающиеся фонари вели нас, Генри выкрикивал, куда править, Инквизитор вращал штурвал,  а я тряслась, томясь в неведении.

Была и еще одна вещь, которая могла выдать меня с головой: я совершенно не понимала, как работают все эти ухищрения, а как агент, наверное, должна была бы знать?! Поэтому я рот боялась открыть, чтобы себя не выдать каким-нибудь глупым вопросом. Лучше  понять самой, как это работает, приглядываясь к тому, что делает Генри.

Меж тем на улицах города под переблескивающимися фонарями стали видны цепочки золотых следов, оставленных ножками беглых невест. И моими ногами - тоже. Держу пари, что большинство тех следов, что видел Генри, были оставлены именно мной. Следы появлялись на улицах,  бежали куда-то (предполагаю, что на кладбище, в логово вампиров), и выследить невесту по ним было легче легкого.

- Посмотрите, Тристан, - воскликнул Генри, указывая пальцем вниз, на брусчатку. - Какая смелая девица! Она разгуливала прямо в центре города, какая дерзость! И возле нашей гостиницы тоже, представляете?! Мы могли ее видеть!

«И даже здоровались с ней поутру», - ядовито подумала я.

- Наша гостиница - одна из самых лучших в городе, - заметил Инквизитор. - Вероятно, беглая невеста не из простых смертных? Маркиза, может?

«Ага, - так же язвительно подумала я. - Будущая леди Сильверспун, супруга сэра Перси с лошадиным лицом!»

Но шутки шутками, а мне очень не хотелось бы, чтобы Генри понял, что я не та, за кого себя выдаю. Я молилась магии и всемогущему пару, чтобы та, третья невеста, попалась ему на глаза хотя бы краешком своего следа.

Но, похоже, Генри видел только мои следы. Еще и Инквизитор подливал масла в огонь, фигурально выражаясь. Он все время добавлял в фонарь то странное вещество, что заставляло фонарь мерцать таинственным золотым светом, и - вот странное дело! - ноги мои начали замерзать.

Мне казалось, что стою я босиком на льду, а в уши мне шепчут: «Иди… иди сюда!»

Я со страхом взглянула на Генри, высунувшегося из иллюминатора. Его черные, как вороново крыло, локоны развевались по ветру, губы что-то шептали. Ну, точно. Это он призывал меня. Если б я не знала этого, я бы начала метаться по комнате - в этот поздний час я точно была бы в своей спальне, - и попытаться согреться.

Холод все сильнее сковывал мои ноги, подбираясь к коленям, и тоской наполнял мою кровь, отравляя всякое биение сердца. Вспомнив, как Генри разом заморозил все вокруг, я почувствовала почти отчаяние, потому что смертельная прохлада уже касалась моего сердца. Ее уже не унять было обычной горячей грелкой, ледяные уколы становились болезненны, и я все больше ощущала уныние, такое сильное, какого раньше не испытывала никогда. Страх и сомнение начали терзать меня, болезненный жар коснулся лба.

Вы когда-нибудь отправлялись на экзамены, не выучив ничего?

Вот такое это было чувство!

Как будто стоишь перед экзаменационным столом, на котором веером разложена твоя судьба в виде билетов, и знаешь, что все эти двери к спасению для тебя закрыты.

И самое легкое и простое решение - этот тотчас шагнуть навстречу гибели! Пусть все дурное случится разом, но не тянется так долго мучительное ожидание! Сердце мое оледенело, я почти сдалась. Магия Генри довела меня до того, что я едва не кинулась к нему на шею с криком и слезами, с признаниями и раскаянием.

- Какая невероятно сильная, смелая девушка, - восхитился Генри. - Я чувствую, что поймал ее, она терпит мою магию, но не идет на зов! Невероятная сила воли! Или невероятная причина, почему она убежала? Что ж там за жених такой, что свадьба с ним страшнее смерти?!

- А другие? - поинтересовался Инквизитор, подливая в колбу очередную порцию зелья. - Другие невесты?

- Куколка, видимо, впала в спячку, у нее иммунитет к моей магии, - ответил Генри. - А третья… пока не чувствую ее присутствия.

- Ловите, Генри, ловите! - скомандовал Инквизитор. - Выстудите ей всю кровь! Пусть бежит без оглядки! И поторопитесь, чернила заканчиваются. Если вы не вынудите хоть одну невесту выйти на свет фонарей, нам придется вернуться ни с чем обратно. А чернила эти весьма дорогие и редкие, я скупил в участке весь запас и отвалил много денег!

Меня уже трясло ото льда, который медленно тек по моим жилам. Я незаметно придвинулась к пылающей печке и коснулась ее нагретой задвижки. Я хотела согреться; но мой холод выстудил ее, и, кажется, наш дирижабль пошел вниз, а тепла во мне не прибавилось ни на каплю!

Но было одно  маленькое «но», теплое и бьющееся, как испуганная пташка в руке: моя симпатия к Генри. Я понимала, что если сейчас сдамся, подчинюсь его магии, то потеряю его навсегда. Навечно. Никогда не увижу, не поговорю. Никогда не встречусь взглядом. Никогда не почувствую его поцелуй на своей коже, магию его поцелуя на своих губах…

Вот та причина, что помогала мне не сдаваться! Вот на чем держалось мое сопротивление!

И я терпела, отогреваясь об это неугасающее чувство, трясясь от холода и чувствуя, как смерть касается моего сердца ледяными безжалостными ладонями.

Вскоре мои страдания и мое терпение были вознаграждены; Генри отыскал среди путанных дорожек моих следов чьи-то другие, и его колдовство схлынуло, ставив мне невероятное облегчение и дрожащие колени. Жар от печки вдруг навалился, да так, что кожу припекло, и я отодвинулась от пылающего огня подальше.

- Ага, - радостно крикнул Генри, - попалась! Эта не такая стойкая, отозвалась тотчас!

Генри снова высунулся в иллюминатор едва не по пояс и повторил зов. Ласковый и страшный, как голос смерти. Мостовая заблестела золотыми следами - магические чернила печатали их светом фонарей очень ярко и четко, так, что стало ясно, что следы совсем свежие.

- Вон она! - меж тем выкрикнул Генри. - Бежит в направлении к темным кварталам! Видите те черные железные ворота и кирпичную старую стену? За ними поворот на улицу Тертых Грошей, это очень опасное место! Кто знает, что там за делишки творятся, в вечном сером тумане!

- Сумасшедшая девчонка! - сквозь сжатые зубы ругнулся Инквизитор, руля в указанном Генри направлении. - Да не бывает таких страшных женихов, чтобы от них бежать на самое дно, с его ужасными обитателями, и искать помощи у мошенников!

«Хе-хе-хе, - зловеще подумала я, переводя дух и отирая со лба болезненный пот, - это вы еще сэра Перси не видели! Очень хотела бы я узнать, господин Инквизитор, как бы вы отнеслись к тому, чтобы вас, такого беленького, чистенького, с вашими белоснежными зубами и розовыми губами,  вздумала б поцеловать старшая конопатая сестра сэра Перси. Лицом-то они схожи как две капли воды, вот только зубы у нее длиннее и желтее, и даже немного чернее, потому что она тайком курит трубку с самым крепким табаком и сплевывает вонючие слюни на землю! Думаю, вы б от этой красотки бежали быстрее бедняжки-невесты!»

***

- Скорее, скорее за ней! - закричала я. - Давайте же поймаем ее и спасем от ужасной участи… Тристан, вы же видели, что эти негодяи делают с невинными девушками! Отчего вы медлите?!

Тристан глянул на меня, в его алых глазах был ад.

- Немного терпения, Энди, - сквозь зубы процедил он. - Нужно немного потерпеть. Мне очень жаль, но она должна выступить в качестве наживки. Генри порядком ее напугал, она запаниковала и решилась на тот поступок, для которого у нее долго не хватало духа. Она сейчас мчится в логово мерзавцев, что заморочили ей голову. Если мы схватим ее раньше времени, мерзавцы ускользнут из наших рук, и все их злодеяния будут безнаказанными.

- О, как же ей сейчас страшно! - воскликнула я, страдая за незнакомую мне девушку.

- Это вынужденная мера, - ответил Инквизитор. - Но возьмите себя в руки, Энди, и достаньте ваш верный пистолет. Наверное, он вам пригодится…

Лететь над опасным кварталом на полицейском дирижабле было бы опрометчивым решением. Нас могла заметить и невеста, и злоумышленники. И тогда все усилия насмарку. Поэтому Тристан принял решение приземлиться неподалеку от того места, куда стремилась беглянка, а дальше продолжить погоню уже по мостовым, запятнанным золотыми следами.

И это мне тоже не понравилось! Потому что треклятый фонарь слабо, но все еще светил, и мои ноги тоже будут оставлять золотые следы. И надо быть очень крупным идиотом, чтобы этого не заметить!

Однако, на мое счастье, волшебные чернила в колбе быстро кончались. К тому моменту, когда Генри подал мне руку, помогая выскочить из кабины, золотой свет фонарей погас, и моя нога успела оставить лишь один отпечаток, самый краешек носка ботинка. Но тот был скрыт моей длинной юбкой, и вскоре погас вместе с фонарем.

В кромешной тьме, в липком тумане, ступая так тихо, как только возможно, мы крались за беглянкой. Я слышала испуганный стук ее каблучков по мостовой, ее частое хриплое дыхание, перья на ее шляпке качались в серой плывущей мгле.

Мы бы упустили ее, не заметили б, если бы ей вздумалось свернуть куда-то в подворотню, но на наше счастье у меня был мой верный волшебный мешок. Я пустила его по следу, тайком велев ему собирать все золотые билетики на магический экспресс, точно такие же, как мой, который я спрятала поглубже в корсаж, и что же вы думаете?! Он тотчас кинулся за девушкой, урча от вожделения! Он мечтал раздобыть ее билет, чтобы прожевать его своими бархатными губами и поглотить своим туго набитым всякой всячиной животом!

«Пора уже дать ему имя, - думала я, изо всех сил удерживая прыгающий мешок, натягивая завязки. - Все-таки, он уже чуточку больше, чем просто вещь. Бобби? Отличное имя, короткое и плотное, как мой мешок!»

Итак, Бобби шел по следу, и скоро мы очутились перед дверями какой-то лавки, на единственном на всей улице освещенном пятачке. Фонарь болтался и скрипел, светлое пятно моталось туда-сюда, освещая то истоптанную золотыми следами мостовую, то зеленую дверь и стену. Порядком полинявшая, облезшая вывеска над пыльной застекленной витриной гласила: «Самые волшебные вещи практически даром!»

- Дурной знак, - сквозь зубы процедил Тристан. - Даром - это слово как сыр в мышеловке! Энди, могу я попросить вас о помощи?

- Конечно, все, что в моих силах! - ответила я.

- Войдите первой, - просто сказал Тристан, жестом пресекая возражения Генри. - Сделайте вид, что верите в вывеску. Скажите, что хотите что-нибудь купить. Например, помаду, делающую губы больше и выразительнее. Вон она, в витрине стоит. Словом, отвлеките внимание хозяев лавки. Девушка не вызовет таких опасений, как пара джентльменов. А мы войдем следом, но с другого входа. Окружим мерзавцев, так сказать.

- Купить? - мрачно переспросил Генри. - Среди ночи?

- Уже почти утро, - парировал Тристан.

- О, господа, не спорьте! - оживленно ответила я. - Я скажу, что у меня сегодня важный день, а я не готова к нему категорически! А недорогие самозавивающие щипцы - это то, что надо!

Словом, первой в этот притон шагнула именно я.

Колокольчик звякнул над дверями, я кое-как протиснулась между стеллажами, заваленными всяким пыльным хламом, и впереди увидела прилавок, зареванную девушку и… старуху!

Эту бабку, что вручила мне билет, я бы узнала из тысячи. Темное лицо, хитро прищуренный глаз, драная шаль на плечах. Она глянула на меня, и, видимо, не узнала, или не разглядела впотьмах.

- Что надо, - прокаркала она омерзительным голосом. - Лавка закрыта, еще слишком  рано!

- Умоляю, дело жизни и смерти! - пропищала я трагично, слезно и не своим голосом. - Я с утра должна быть готова! Придет жених! А у меня ни щипцов, ни помады, ни…

Я так слезно просила, или же причина, придуманная мной, показалась старухе такой веской, что она подумала, что не сможет меня вытолкать прочь, не подняв при этом ненужного подозрительного шума. Она лишь досадливо вздохнула и махнула рукой в сторону:

- Подождите там! У меня важное дело!

Я деликатно хмыкнула, отступила подальше от прилавка и сделала вид, что ищу в витрине то, что мне надо, а сама вся обратилась в слух. Мешок мой рвался с поводка и рычал, и старуха прикрикнула, чтоб я не смела спускать с поводка своего сопливого мопса.

Девушка у прилавка плакала.

Это была вовсе не герцогиня и не маркиза, одета бедно, но чистенько. По всему видно, что это девушка из приличной семьи. Видимо, ее выдавали замуж за богатого человека, чтобы поправить свое положение. А она за этого человека отчаянно не хотела…

Приглядевшись, я увидела на прилавке потускневший золотой билет, и поняла, что он испорчен.

Он выглядел так, словно промок. Полинял, позолота облезла и облупилась. Видимо, беглая невеста использовала его, как ей велели, да только билет-то наверняка был отпечатан здесь же, в этой лавке магических подделок, и он подвел ее.

 - Кто же вам виноват, - шипела злобная старуха, тараща один глаз, - что вы не умеете пользоваться волшебными вещами?! Вы же его испортили, сломали! А у меня больше таких билетов нет! Вы хоть понимаете, какая это редкость?!

- Я сделала все, как вы велели, - рыдала бедняжка, утирая нос платком в крупную клетку. - Для меня этот билет стоил целое состояние!..

- Еще бы, - ядовито ответила старуха, - он так и стоит! Думаете, мне он даром достался?!

«Думаю, да, - зло подумала я, нащупывая свой, точно такой же фальшивый билет из плотного картона. - Почти даром, если не считать пяти медных монеток, потраченных на закупку материалов для его изготовления. Немного золотой бумаги, немного картона и клея, и самое  простое заклятье, чтобы контролер не смог распознать подделку с первого взгляда! А потом, при попытке прокомпостировать билет, он оп - и сгорает. Девушку, верно, высадили прямо на той станции, на которой она села? Или на другой - но не в пункте назначения? Раз - и она оторвана от друзей, вдалеке от дома, осталась одна, без денег, без поддержки и защиты. Ловко же вы обрабатываете ваших жертв!»

- Что же мне делать? - плакала несчастная. - Я не могу, не могу вернуться домой! Он убьет меня, убьет!

- От меня-то чего вы хотите? - уже раздраженно ответила старуха.

- Но вы обещали мне помочь! Вы клялись, что ваша помощь бескорыстна и от чистого сердца! Но ваша бескорыстность стоила мне очень дорого, да еще и деньги потрачены впустую! - яростно наступала на старуху девушка. - Верните деньги или исполните ваши обязательства!

- Вы не понимаете, дорогуша, - прошипела зловредная старуха. - Это не я, это вы мне должны.

- Что?! - вскричала девушка, перепуганная насмерть.

- Вы испортили билет, который я вам дала, -  каркала злобно старуха, ухватывая весьма ловко девушку за руку своей клешней, словно капканом. У меня даже сердце замерло от ужаса, словно это меня поймали в ловушку. - Вы не прибыли в назначенное место, где вас ждало спасение! Вы потревожили массу людей, которые держали специально для вас транспорт, еду, одежду и документы, они рисковали своей свободой - и все зря! Кто за это заплатит, а?

- Но я не знала… вы же… - лепетала испуганная девушка, а зловредная старуха тащила ее к себе, через прилавок, за руку, словно лебедкой, и я уже видела сверкание кандалов, какими несчастных прибивают к стенам в публичных домах!

- Вы и вам подобные, - с неожиданной яростью прорычала старуха, - имеют все! Вы живете за чужой счет, не задумываясь о том, кто за ваше благополучие платит, и вам важны только ваши капризы!

- Какие капризы, Рональд бил меня! - выкрикнула девушка слезно. - Он избивал меня каждый день, и это же самое ждало меня после свадьбы!

У меня сердце зашлось от ужаса и жалости к несчастной. Вот у кого по-настоящему ужасный жених! Я сбежала от рыжих бакенбард сэра Перси, а она - от кулаков жестокого тирана! И  попала в еще большую беду! Что ж это за проклятье такое!

И как на грех, не видно ни Генри, ни Тристана, спешащих освободить бедняжку! Где ж они ходят, почему так долго готовятся?! Видит всемогущая магия, я не выдержу и сама нападу на эту старую бородавочную мерзавку, чтобы освободить ее обманутую жертву!

- Зато он платил бы за твою еду, одежду и кров! - мерзко расхохоталась старуха. Звонко щелкнули наручники, девушка оглушительно закричала. - Ничто в этой жизни не достается даром, за все надо платить! А теперь, никчемное, бесполезное, трусливое и ленивое существо, ты сама будешь платить за свое содержание!

- Но я…

- Не умеешь работать? Даже не сомневаюсь, - гнусно смеялась старуха. - Но руки тебе не понадобятся. Зачем колоть их иголкой, починяя чье-то белье, или шипами роз, копошась в чьем-то саду? Заплатишь телом своим. Джентльмены бывают охочи до молоденьких барышень.

- Нет! - заверещала несчастная так отчаянно и горько, что кровь застыла у меня в жилах от боли и страха, которые я ощутила вместе с этой девушкой.

Я не вынесла и бросилась вперед, готовая всадить старухе пулю промеж глаз, но на плечо мое легла сильная ладонь, останавливая меня и остужая горячие эмоции.

Мягкие черные локоны коснулись моего плеча, повеяло прохладой, запахло морозной свежестью и мятой, и сквозь опустившееся на меня неестественное спокойствие я услышала ласковые слова Генри, железным обручем до боли сдавившие мне голову:

- Отпустите Бобби, Энди. Сделайте вид, что он сорвался с поводка.

Глава 7. Самая обиженная невеста

Волшебный мешок, огрызаясь и тяжело плюхаясь круглым пузом по полу, черной молнией метнулся вперед, и старуха оглушительно заверещала:

- Уберите собаку, я же просила  - держите ваше сопливое чудовище на привязи!

Она тряслась, будто перед ней был не мопс (как она думала), а самое жуткое существо в мире, как минимум демон из преисподней. По-видимому, старуха боялась собак как смерти, и в этом был наш огромный плюс.

Откуда Генри узнал об этом?! Выудил из ее мыслей?! Однако, его магия безгранична, в таком случае!

Бобби с глухим бафканьем, прыжками, неумолимо приближался к прилавку, и нервы старухи, так и не рассмотревшей ее маленького, но грозного врага, не вынесли. С громким криком она кинулась в сторону, выпустив из рук цепочку, сковывающую кандалы, которые она нацепила на девушку. Бобби, виляя мягкими уголками, как лапками, протиснулся в щель под прилавком, и почти тотчас же что-то с грохотом упало. На пол, к ногам девушки, золотой рекой хлынули ненастоящие золотые билеты.

- Редкость, говорите?! - ахнула та, наклоняясь и протягивая к золотому вороху скованные руки. - Больше нет!?

- Мерзкая собака! - каркала старуха из темного угла. Ее ломало и корежило, как черта от святой воды.  - Уберите, уберите ее сейчас же!

Девушка спешно набивала карманы фальшивыми билетами, и жадность старухи оказалась сильнее ее страха. Она черной тенью подбежала к девушке, и почти тотчас же беглую невесту, как кусочек сыра из-под носа крысы, оттащили прочь, а старуху встретил острый кончик черного старинного меча Инквизитора, уткнувшись ей прямо в грудь.

- Так-так-так, - проговорил Тристан, испепеляя подлую женщину горящим взглядом и отирая мокрый лоб. - Кто это у нас тут обманывает девиц, обещая им златые горы?!

Я не слышала, как они с Генри проникли в лавку.

Особенно меня напугала мертвенная холодность, что исходила от Генри, что касалась моих чувств и вымораживала их. Неужто Генри, этот непостижимый древний Ловец, может подчинять себе черную пустоту, что открывается магам за вытянувшейся тенью на освещённой дорожке?! Неужто они с Тристаном прошли вслед за мной через черную магию?!

Тристан - он нечестивец; несмотря на белые крылья, он воспользуется любой возможностью, еще и в зубы даст любому, кто укажет ему на то, что методы его не святы. Это ясно, как божий день. Но Генри?! Неужто он так глубоко погряз во мраке, что черная магия ему так же открыта, как все прочие приемы?!

Не может быть… даже если он вампир - не может этого быть!

Девушка, поняв, что она в руках Ловцов, забилась и заплакала, а затем без сил просто уселась на пол, утирая нос кулаками с зажатыми в них золотыми фальшивками. Ее надежды на свободу рухнули, и она содрогалась от рыданий и ужаса, понимая, что ее вернут обратно, домой, к тирану-жениху.

Генри, добрейший и благороднейший из всех ныне живущих вампиров, вынырнул из тени стеллажей. Ему было невыразимо жаль девицу, к тому же он испытывал некое подобие раскаяния и стыда за методы лова, примененные к ней.

Генри присел рядом с девушкой, взял ее за руку. Его чуткие пальцы коснулись кандалов, и те лопнули со стеклянным звоном от его морозного прикосновения.

- Дорогая, не плачьте, - поспешил он утешить девицу. - Мисс, ну, успокойтесь же!  Ах, какая горькая судьба!.. Почему вы не обратились за помощью к Королю, зачем доверились мошенникам?! Король ваша защита от жестокого мира, а не прохвосты с фальшивками! Вернетесь домой… вот, держите, - он раздобыл в кармане книжицу в роскошном синем переплете с тиснением. - Я вам выпишу справку… скажете, что ваша помолвка аннулирована королевскими службами. А вашему жениху смело заявите, что если он коснется вас хоть пальцем, за ним явлюсь я лично и выпью его досуха!

Девушка всхлипывала с облегчением и смеялась.

Мой мешок, туго набитый золотыми билетами, вскарабкался ей на колени и принялся лакомиться позолоченными картонками из ее карманов, и старуха, рассмотрев, что за существо ее напугало, вдруг расслабилась. Жуткий страх, что душил ее, теперь отступил, и она рассмеялась внезапно молодым голосом, подальше уходя от направленного на нее меча.

Тристан нахмурился.

- Грешный святоша, - меж тем произнесла старуха невероятно пленительным, нежнейшим голосом. - Вот мы и встретились, не так ли? И не я за тобой бегаю, белоснежный ангел, а ты за мной!

Тристан с проклятьем в великолепном выпаде пронзил старухину грудь своим черным мечом, но она не умерла. Ее фальшивая личина, как сдувшийся рваный шар, сползла с нее, темной тряпочкой упала к ногам, а перед нами оказалась совсем другая женщина, сколь прекрасная, столь же и ужасная.

- Вот кто у нас спрятался за купленной фальшивой душой, - процедил Тристан  сквозь зубы, отступая. - Фальшивой, как вся ты, насквозь!

Его соперницей была молодая стройная женщина, одетая по-мужски - в высокие узкие сапоги для верховой езды, в бриджи, белую рубашку и черный кожаный корсет, порядком потертый и старый.

Она грубо расхохоталась, блестя зубами, откинув светловолосую голову. Белокурые пружинки круто навитых очаровательных кудряшек прыгали по ее плечам, по белым рукавам блузы. Ее глаза были изумительного голубого цвета, и я очень удивилась, подумав, зачем такой очаровательной девушке все это надо, и откуда в ее сердце столько злобы.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍А потом она повернулась ко мне лицом…

- Святой горячий пар! - проверещала я, леденея от ужаса.

Левая половина лица этой женщины была красивая и совершенна, а вот правая… жутчайшее алое месиво из старых грубых шрамов, отсутствие губ, оскаленные почерневшие, словно облизанные огнем зубы, лысый череп… и механическая рука.

Шестеренки ее вращались с еле слышным скрипом. Железные скелетированные пальцы с ненавистью сжимались и разжимались. Глаза, который старуха вечно жмурила, не было совсем.  Девица эта выглядела так, словно ее окунули в адовое пламя правым боком, и оно опалило ее, прожгло не только тело, но и до души добралось, и коснулось ее своим смрадным жаром.

- Тристан, - протянула она нежно и яростно, перебирая своим железными пальцами, похожими на поршни в моторе,  - как я скучала по тебе! А ты? Скучал ты?

- Офелия! - с ненавистью выплюнул он. - Только твой покалеченный, изуродованный разум мог выдумать такое! Как же я раньше не догадался...

Какое нежное имя - и какая страшная личина! Просто мороз по коже от такого сочетания!

- Верно, ты спрятался за стеной стыда и лжи. Ты думал, что твои подвиги никогда не всплывут, и навсегда окажутся безнаказанны, - притворно вздохнула она. - Но за все надо платить, Тристан Пилигрим, - нежно произнесла жуткая девица, похохатывая, наслаждаясь замешательством Инквизитора. - И за свои грехи - тоже.

- В твоих грехах, - отчетливо произнес Тристан, - и в своих бедах виновата лишь ты сама. Зло, что ты сотворила, лишь на твоей совести. И никакая боль не оправдает их. А твои желания, Офелия... никто не обязан давать тебе то, что тебе хочется, только  потому, что ты этого желаешь.Смирись уже с тем, что кроме твоих желаний в этом мире существует еще и чужая воля. Я не пирожное с кремом, которе можно просто взять и сожрать!

- А вот это очень жаль, Тристан, - промурлыколо это чудовище, улыбаясь нежно уцелевшей половинкой губ. - Очень жаль...

Единственный уцелевший глаз этой девицы был обращен к Тристану, и выражение его было полубезумно, одержимо. Такое, словно половину своей сгоревшей в пламени ада души она отдала Инквизитору, подарила, как драгоценную побрякушку на память. А вторую вручила демонам. И теперь они, разрывая,  тянут ее в разные стороны, желая завладеть целым.

Нервы мои не выдержали, и я, выхватив револьвер, выстрелила в это скалящееся, веселящееся чудовище, но женщина эта провела рукой, и пуля моя провалилась в черное облако, которое было рассеяно в воздухе ее пальцами.

Черное-черное, как ее пустая глазница. Как самое глубокое безумие. Пожирающая все магическая пустота…

***

- Ты должен был достаться мне, Тристан Пилигрим, - произнесло это жуткое чудовище с неистовой, одержимой силой, и ее голубой глаз расширился так, что казалось - еще немного, и он просто выкатится из черепа. - Ты был предназначен мне, Первый Инквизитор!

От ее слов меня словно подхватило ветром времени и окунуло куда-то глубоко в далекие, давно минувшие события. Я будто наяву увидела эту странную, не подходящую друг другу пару - наряженную в шелка и кружева гордую капризную красавицу, чья красота тогда, давно, была ослепительна и нежна, и белоснежного неприступного Инквизитора в строгой сутане.

Он упрямо качал головой, сжимая рукоять своего черного узкого меча. Его ноги в пыльных потрепанных сапогах делали шаг назад, и строптивый Инквизитор уходил, растворялся в свете, залившем галерею. Его белоснежная сутана заметала его следы, а покинутая им девушка оставалась в одиночестве - оплакивать свою несбывшуюся любовь.

Отказался любить ее…

Тот, кто, казалось, был не прочь закрутить страстный роман с любой приглянувшейся ему девушкой, именно эту - красивую, юную и нежную, - обошел своим вниманием. Ее красота не смогла разжечь в его душе ни единого нежного чувства.

И это было унизительно, обидно и горько. Настолько горько, что любовь перерождалась в ненависть, а желание поцелуев и ласк - в желание мстить…

- Ангелы не принадлежат никому, - мстительно, явно цитируя чьи-то слова, ответил Тристан, словно тот, давний спор, который затеяли эти двое, все еще не окончен и важен. - Я никому и ничего не должен. А то, что какие-то люди предназначали меня тебе, мне не интересно.

- Какие-то люди?! - заорала искалеченная девушка, трясясь от бессильной злобы. - Какие-то?! Сам Король приказал тебе взять меня в жены!..

Тристан гордо вздернул голову, в его алых глазах промелькнуло пренебрежение, по губам скользнула едкая усмешка.

- Я выше Короля, - дерзко и высокомерно огрызнулся он. - И его приказы, равно как и твои желания, меня не касаются!

Страшилище тоже гордо вздернуло изуродованную голову. Упрямством она Тристану не уступала! Черты ее исказило тонкое, неприятное выражение, не сулящее ничего хорошего нам.

- Ну, раз ты так строптив, - ответила она музыкальным нежным голосом, - то расхлебывай последствия своей строптивости! Но я всегда добиваюсь своего: ты покоришься мне, Тристан Пилигрим, ты будешь послушно шествовать со мной рядом, даже если на поводке.

- Для этого ты собираешь магию?! - поразился Тристан. Казалось, в его голове не укладывалось, как это можно погубить столько народу для того, чтобы из магии этих несчастных свить крепкую веревку, чтобы привязать его одного. - Все это время  ты всего лишь вязала крепкий поводок для меня?!

Девушка не ответила.

С ее пальцев сорвалось дымное, черное облако магии - ни дать, ни взять, чернила каракатицы! - и поплыло по воздуху. Черная крупица коснулась белоснежных волос Тристана, и он вдруг зарычал, начал увеличиваться в размерах, раздался в плечах. Затрещала одежда, полопались швы, сквозь них полез белый медвежий мех…

- Пресвятая магия! - заверещала я, понимая, что Тристан под действием нечистой магии обращается в чудовищного белого медведя, и сам он с этой ситуацией не справится.

Понял это и Генри и со всей отпущенной ему прытью отпрянул от разливающейся по воздуху магии. Она была черна, чернее закопченного донышка котелка самой злой ведьмы, и портила  все, к чему прикасалась. Страшно подумать, что станет с Генри, если его коснется лишь крупинка… Он же перекусает нас всех до смерти!

Револьвер мой, словно сам по себе, снова выстрелил пару раз, и я клянусь - обе пули я бы точно всадила в уцелевший глаз этой жуткой женщины, но тьма поглотила их прямо перед ее лицом, и чудовище расхохоталось, показав горячую глотку и все зубы разом.

- Не выйдет победить меня, милочка! - произнесла она небрежно, послав еще черной магии в мою сторону.

Генри храбро ринулся в бой.

Оставив забившуюся в испуге девицу, он кинулся к Тристану, стремительно обращающемуся в белого медведя, и плечом с разбега сбил его с ног. Тристан без чувств отлетел к моим ногам, а Генри, подобрав его черный меч, встал против льющегося черного зла.

- Вы знаете заклинание, приводящее в чувства? - прокричал он, отмахиваясь инквизиторским мечом от черной магии. - Прочтите его Тристану, иначе нам не вытащить его отсюда в таким виде! Он слишком большой! Шевелитесь, быть может, мы успеем отступить!

Знала ли я это заклинание?! Ну, разумеется!

Выпустив из рук пистолет, я нашарила на талии цепочку с волшебной палочкой и несмело коснулась ею шерсти медведя. Торопливо шепча слова заклятья, я видела, как Тристан снова обретает человеческий вид, но это было так медленно, так медленно!

Генри рубился смело и ловко, отсекая тянущиеся к нему черные дымные щупальца, меч звенел, словно вампир рубил крепкое дерево. Но и его усилия были очень малы в сравнении с тем, какая мгла начала окутывать все вокруг. Под потолком плавала огромная дымная туча, темнота заполняла собой все углы, прорастала в стены блестящими черными жилами, сковывала воедино предметы, превращая их в куски зла. Генри отступал, размахивая мечом. Он вырубал совсем крохотное пространство, но этого было достаточно, чтоб мгла не касалась нас…

В этом абсолютном черном месиве невозможно было остаться невредимым. Магия тянулась к Генри, хлестала его по плечам, по лицу, и с каждым ее прикосновением он становился все бледнее, его красивое лицо делалось все свирепее и ужаснее, отрастали клыки, жаждущие крови, но Генри не сдавался. Он изо всех сил сопротивлялся своему превращению в вампира и продолжал яростно хлестать мечом змеящиеся черные дымные щупальца, защищая нас и Тристана, который, превратившись в медведя, мог наделать много бед.

Правда, долго он не продержался бы, и я уже молилась всем святым силам, готовая встретить свою смерть, от черной магии ли или от укуса разъяренного, оголодавшего вампира, как вдруг помощь пришла, откуда не ждали.

Мой мешок, мой славный храбрец Бобби, вскарабкавшись на загривок медведя-Тристана, оценил обстановку и решил действовать. Басовито откашлявшись, он вдруг отчетливо и громко произнес:

- Гав! - и тьма, наполняющая  комнату, испуганно съежилась!

- Гав, гав! - не унимался мешок, подпрыгивая на Тристане, топча ему шею, лапами упираясь в белые волосы. - Гав, гав, гав!

Мешок-победитель на холке поверженного белого медведя смотрелся весьма комично, и я бы даже рассмеялась, если б все это не было так страшно.

Офелия, это обгоревшее чудовище, заверещала с перепугу, и мгла отдернула свои дымные лапы, которые тянула к лицу Генри. Тот, дрожа, отступил прочь, чтобы лишний раз не касаться зла и не поддаваться искушению. Хотя, видит Бог, храбрый вампир держался из последних сил. Он уже принюхивался, его алые глаза отыскивали нас с беглянкой, и Генри то и дело непроизвольно облизывался.

Мешок скакал, вилял жопкой и лаял, очень искусно подражая собаке, и Офелия, чей иррациональный страх перед этими животными был просто паническим, с криком вскарабкалась на стол. Ее черная магия больше не тянулась к нам, Офелия будто бы затягивала ее в себя, и пятилась, испуганно пятилась от наседающего на нее мешка.

- Уберите, - хрипела она, как ненормальная.

Кусочек ее черноты коснулся волшебного мешка, но стало только хуже. Мешок обернулся вдруг в почти настоящего пса - толстого, приземистого, похожего на бульдога со складчатой бархатной мордой. Он захлебывался от лая, его красная глотка жаждала крови, и Офелия, которая с легкостью могла убить нас троих, с воплем подскочила на столе и одним прыжком оказалась у стены за прилавком.

Она рывком убрала деревянную панель и юркнула в открывшийся лаз, и дымное зло, что она испускало, словно шлейф, уползло за ней, протискиваясь в щели.

Генри устало выронил инквизиторский меч, переводя дух. Тристан медленно возвращался к жизни, с каждым мигом все больше становясь похожим на человека, а мешок радостно вилял жопкой,  гордясь собой.

- Бобби, ты мой хороший! - воскликнула я, схватив нашего спасителя и страстно обнимая его толстые бархатные бока.

- Это очень дурно,- сказал, наконец, Генри, все еще кровожадно облизываясь, - что в ее недобрых руках сосредоточено столько магии! Ваша старая знакомая, Тристан?

- Очень старая, - съязвил Инквизитор, усаживаясь на полу. - Капризная, жестокая и злая…

- Вы обесчестили и не женились на ней? - тихо спросила я. Тристан искоса глянул на меня, оправляя, как можно, испорченную одежду.

- Я и пальцем к ней не прикоснулся бы! - яростно выдохнул он, словно до сих пор сопротивлялся навязанному браку.  - Некоторые вещи просто нельзя трогать руками.

- Это ваше дело, конечно, - произнес Генри, игнорируя яростный тон Тристана, - но может, вы оставите свой праведный гнев и сделаете мне инъекцию? Не то я вам всем перегрызу глотки, господа.

Саквояж с железной коробкой со шприцами нашелся на борту дирижабля, и Тристан оказал первую помощь Генри - или, если быть точнее, нам всем, ибо Генри уже рычал и рвался нас всех перекусать. Спасенная девица, которую мы взялись проводить до станции, чтоб посадить на поезд до дома, дрожала от ужаса.

После инъекции Генри утих, упал в кресло пилота и перевел дух, остывая, отирая бледнеющие губы платком. Он искусал их до крови, пытаясь сдержаться, не напасть на нас и при этом утолить свою жажду. Поистине, сильный мужчина! Я не могла не восторгаться его упорству, с каким он отказывался от самого легкого пути - стать вампиром и покориться своему магическому естеству. Намного труднее ему было оставаться человеком, но он упорно им оставался.

Кровавая жажда отступила, выпустила его из своих цепких когтей, взгляд его  сделался из безумного виноватым и больным.

- Зачем вы так непочтительно о даме, - укорил Тристана Генри.

Инквизитор, явно смущенный и пристыженный тем, что давняя нелюбовь его так легко уделала, молча складывал медицинские принадлежности в коробку, кроя свою бывшую невесту последними словами и пряча от нас взгляд.

- Она того заслуживает, - рявкнул он. - Демоны ее отымей, сколько ж магии она собрала! Черной магии - а в такой чудовищный черный цвет магию могут перекрасить только вампиры! Снова вампиры… как же нам совладать с нею, с мощью, что заключена в ее руках?!

- Сделаем ловушку для магии, только-то и делов, - беспечно отозвался Генри, внимательно рассматривая пристыженного Тристана.

- Ловушку?! - вскинулся Тристан. - Ловушка для магии, мощнейший артефакт, для вас «всего-то»?! А у вас есть и такие полномочия?! И разрешение на такие манипуляции? - ядовито поинтересовался он.

- Конечно, - подтвердил Генри, самодовольно ухмыляясь. - Иначе я бы не сопротивлялся там, с вашим мечом в руках. Какой смысл сопротивляться, если все равно проиграешь? А с ловушкой есть шанс и выиграть… Так а что с ней случилось? Почему она… такая? Не хотите рассказать? Очень любопытно.

- Хотите, чтоб я покаялся в своих грехах?  - грубо ответил Тристан. - Но я не виноват! То, как она выглядит - это плод ее капризного, эгоистичного нрава, просто истинное лицо проступило, чтобы никого не вводили в заблуждение ее прекрасные черты.

- Нет, я просто спрашиваю, - произнес Генри. - Из любопытства. Люблю старинные романтические истории.

- В этой истории нет романтики, - зло ответил Тристан.

- И все же? - не отступал Генри. Я удивилась его бестактной настойчивости; с чего бы Генри так интересоваться чужими сердечными делами?

Однако, к моему величайшему удивлению, Тристан подчинился его просьбе и любопытство его удовлетворил.

- Это было давно, - глухо произнес он. - Тот год… он был прекрасным! Казалось, все чернокнижники и нечестивцы-некроманты решили раскаяться и не творить больше черных дел. Я наслаждался летом; и даже с Королем мы как будто бы примирились и относились друг к другу… более дружественно. Мой вид не смущал и не оскорблял его, моей белизне кланялись, меня принимали не как нечисть, не как призрак, но как защитника. Это было приятно.

Я часто был зван в королевский дворец. В его прохладных галереях, оплетённых цветущей зеленью, я частенько засиживался с гитарой, напевая песни, и мне казалось, что для моей мятежной души небо наконец-то послало кусочек рая.

А она… Офелия, - ее имя Тристан произнес с ненавистью и гадливостью, - была дочерью первого министра. Красавица графиня, она поражала своей красотой с первого взгляда - и своей злобой с первого слова. Ангельская внешность досталась демону! Она могла пнуть слугу; могла прилюдно отвесить оплеуху придворной даме, посмевшей затмить ее наряд. Могла просто по-скотски изрыгнуть ругательство, похабное и злобное. Если остальные нечестивцы и злодеи как-то прикрывали свои пороки масками добродетели, то эта не стеснялась никого, и я не знаю, что хуже. Она полагала, что ее богатство, ее положение в обществе и ее красота позволяют ей вести себя как угодно.

- И она подумала, что вы полюбите ее, - вставил свое слово Генри. Тристан метнул на него яростный взгляд.

- Она подумала, - веско сказал он, - что я должен принадлежать ей. Обо мне тогда говорили всякое, - уклончиво произнес Тристан.

- То, что Первый Инквизитор любвеобилен и весьма тонкий ценитель женской красоты, - поддакнул Генри.

- И это тоже, - застенчиво согласился Тристан. - Но в основном говорили, что я - старший королевский сын, и что достаточно крепок, несмотря на странную внешность, так что запросто могу претендовать и на трон.  Офелия, полагаю, не прочь была попробовать стать королевой; она решила меня очаровать подумала, что мне нравятся дерзкие девушки.

- Разве это не так? - наивно удивилась я. Инквизитор кивнул:

- Конечно, так. Но то, что Офелия принимала за дерзость, было мерзостью. Она без обиняков объяснила, что ей от меня нужно - позвала в свою постель тотчас же, едва нас познакомили.

- Однако! - воскликнул Генри.

- Она была бесстыдна и привыкла получать все, что пожелает. И мужчин - тоже. Я, разумеется, ответил ей отказом. Тогда, после череды неудачных женских хитростей - о да, этот монстр решил меня соблазнить! - она пошла иным путем. Потребовала у отца решить ее проблему. Первый министр напел в уши Королю, что это был бы политически выгодный брак. И Король даже вспомнил, что я его сын!

- Но вы все равно отказали Офелии? - в полном восторге воскликнула я, сжимая руки  у груди.

- Я не вещь и не игрушка, - сурово заметил Инквизитор. - Нельзя так просто захотеть, и завладеть мной, моими мыслями, моими чувствами. Особенно это невозможно по приказу. Я отказал Офелии весьма прямо и весьма грубо. Я назвал все причины, по которым мы не могли быть вместе. Я прошелся по ее дрянному воспитанию и не менее дурному характеру. Не пощадил и ее репутацию - она была при дворе дурна. Мне не нужна была бесстыдная потаскуха в роли законной жены. Для любовницы эта дама была слишком груба, словно не в приличной семье воспитывалась, а  среди каторжников, отбывающих наказание за убийство. А у меня нет и не было никакого желания провести хоть какую-то часть своей жизни в такой сомнительной компании.

- Вы все это сказали девушке?! - поразился Генри. - Неудивительно, что она теперь хочет вас убить.

- О да, еще как хотела! - усмехнулся Тристан. - В тот год, в то лето я обрел ту, которую, кажется, люблю до сих пор, несмотря на то, что ее давно с нами нет…

- А говорите, нет романтики! - поддразнил его Генри.

- Офелия узнала это. Думаю, она здорово бесилась от злости, понимая, что место, на которое метила она, заняла другая, не такая красивая, но достойная девушка. И тогда Офелия объявила, что тоже уходит в Инквизиторы - чтобы быть поближе к нам.

- И вы ее приняли?

- Нет; но ведь она могла существовать отдельно от Ордена? Столица услышала о ней; о ее громких победах над страшными некромантами и злобными чернокнижниками. Я же был склонен думать, что эти блестящие победы не что иное, как искусные инсценировки. При ее-то деньгах и возможностях! Изредка мы встречались, и она целовала мне руку, как главе Ордена, и кротко благодарила за то, что я указал ей на ее пороки и помог ей встать на путь исправления… Ха! Более гнусной и изощренной лжи я не слыхивал!

- Вы уверены? - с сомнением спросил Генри. - Вероятно, она,  правда, хотела исправиться, а вы ей не поверили, вот она и…

- …решила заманить меня в смертельную ловушку? - усмехнулся Тристан. - Однажды я получил от нее письмо, в котором было назначено время и место схватки с чернокнижниками. Срочно! Сию минуту!  Она просила о помощи. Место действительно было опасное; туда мог сунуться только безумец - или такая вот мошенница, вступившая в сговор с негодяями. Но тогда мне почему-то показалось, что она, в попытке привлечь мое внимание, действительно отчаянно сунулась в одиночку в логово мерзавцев.

- Вы не могли не пойти, - поддакнул Генри.

- Да; в душе моей все-таки жило некое мягкосердечное сострадание, и как бы ни была дурна эта девица, как бы она не сквернословила, я не мог допустить, чтобы она погибла, пытаясь заполучить мое расположение. Глупец!

- Тщеславный, - подсказал угодливый Генри.

- Ритуал, что она описала, действительно готовы были провести; я пришел в этот квартал, и между крохотных домишек я видел кипящие котлы. Кипящие лавой и серой, добытой в сердце преисподней! Тут собирались принести жертву демонам, тем, которых сотворила сама черная магия. Чернокнижников, некромантов и вампиров там было очень много; все они хотели отхлебнуть по глоточку от силы, что прольется, когда жертву изжарят в адском пламени.

- О, так вы ее в котел макнули?! - радостно спросил Генри. Тристан неодобрительно посмотрел на него.

- Она явилась в блеске и дыме, подобная самой яростной и коварной демонице, - ответил он. - И вызвала меня на дуэль. На деревянном помосте, над котлами, куда меня выманили ее дружки, я должен был драться за свою жизнь, и небо должно было нас рассудить.

- Глупая, - подытожил Генри.

- И тщеславная, - мстительно заметила я. Тристан кивнул.

- Из ее хвастливой издевательской речи, которую она произнесла не столько для меня, сколько для собравшейся там нечисти, я понял, что она меня, Инквизитора, Первого прочила в жертву, чтобы как следует услужить преисподней и получить от нее  мощь. Нечистыми чарами они погасили мое благословение, и я остался во тьме как простой человек, слабый и заплутавший. Я мог надеяться только на свои руки и на свой меч. Негодяи, нападавшие на меня, падали в котлы без счета, а она смеялась.

- То есть, вы, отбиваясь от врагов, невольно совершали жертвоприношение!? - воскликнул догадливый Генри. Тристан снова кивнул.

- Да. Тьме все равно, кого поглотить. Когда Офелии показалось, что магии, струящейся из котлов, у нее собралось достаточно, она напала на меня сама. И это была действительно страшная темная мощь!

- Но не на того напала! - ликуя, воскликнула я. Тристан недобро, криво усмехнулся.

- Разумеется, - процедил он сквозь зубы. - Я был намного опытнее нее в плане подраться, хоть и производил впечатление человека, который не способен дать даме оплеуху. Но она же напала не на мальчика со шпагой, а на Инквизитора. На Первого. В магической тьме, которая отняла мои крылья, я, хоть и стал просто человеком, все же душой оставался Инквизитором, а она - она была глупой, самонадеянной девчонкой. Видела же, как я уничтожаю ее помощников, и тщеславно думала, что ей удастся справиться со мной? Нечестивица, преступница, свершающая свои черные дела во славу преисподней… И я просто выполнил мою работу. Я без жалости пронзил ее мечом, прямо в голову, в глаз, пробив череп  насквозь, и столкнул в кипящую лаву. Хотя, надо признать, в поединке она здорово меня потрепала и отсекла мне ногу - да, пришлось потом с ней повозиться.

- Окунул ее в котел! - восхитился Генри.

- Да не окунул, - ответил Тристан, - а скинул, макнул по самую маковку.

- Но она выглядит обваренной только наполовину, - с сомнением заметила я.

- Естественно, - ответил Тристан. - Половиной своего тела она расплатилась перед Тьмой. Половину тела и жизнь ей демоны вернули за верное служение. Но это было потом; это я узнал много позже. Она выжила, благодаря силе, что дала ей демоническая тьма, и сколотила какую-то банду. Слухи о ней всплывали то там, то сям, но лично мы не встречались ни разу. Только однажды - когда люди меня собирались закопать, - она пришла посмотреть на это. Смеялась и кричала, что мы еще встретимся… М-да…

- А собак она почему так боится? - спросила я, погладив Бобби. Тристан задумчиво посмотрел на мой мешочек, пожал плечами.

- Этого я не знаю, - ответил он. - Спросите у нее самой при случае.

***

Глава 8. Минутная слабость Инквизитора

- Но ради удовлетворения своих пошлых, грязных желаний она заварила эту кашу?! Не верю! - горячо воскликнул Тристан. - Не слишком ли много злодеяний для того, чтобы отомстить за мои оскорбительные слова?

Генри неопределенно пожал плечами.

- Люди совершают порой чудовищные поступки, чтоб скрыть маленькую шалость, - неопределенно ответил он. - После купания в котле это уже не ваша знакомая, а демон. Откуда вам  знать, что у нее теперь творится в голове?

- Получила то, что заслужила! - безо всякого сожаления заявила я. - Нам теперь главное - правильно организовать погоню за сбежавшим чудовищем! Вы же видели, где она скрылась? Там наверняка есть подземный ход!

- За Офелией, - строго поправил Тристан. Мне показалось на миг, что наш ершистый, суровый Инквизитор, своими руками отправивший Офелию в преисподнюю, очень жалеет о таком страшном конце красавицы, и оттого в своей душе хранит ее имя - словно высеченное на гранитном надгробии. Впрочем, это, наверное, мне лишь показалось… - Генри, вы обещали нам магическую ловушку. Ради пресвятой магии, скажите, что вы не солгали! Скажите, что вам достаточно знаний и полномочий ее изготовить! Скажите, что вы бравировали, не хвалились попусту! Сделайте ее, Генри, иначе нам удачи не видать!..

- Я сделаю, - твердо уверил его Генри. - Не сомневайтесь! А вы?..

- Я доставлю девушку домой, - сухо ответил Тристан, кивнув на беглую невесту, о присутствии которой мы все позабыли, разоткровенничавшись. - И приставлю к ней пару полицейских покрепче. Ее надо защитить и от негодяев, и ее жениха.

- У вас доброе сердце, господин Инквизитор, - музыкально произнесла девушка, сделав легкий изящный реверанс. Прилично воспитана, надо же!

Тристан искоса глянул на нее.

 - Мое сердце черно, как пересохший колодец, - огрызнулся он. - Я просто действую в интересах Гемато-короля. Его подданные должны быть защищены ото всех бед, и неважно кем - нечестивцем-инквизитором или бравыми блюстителями порядка.

- У того, у кого крылья белы, черного сердца быть не может, - смиренно ответила девушка, скромно опуская глаза. Определенно, если б не ее отчаянный плач, если б не ее история, я б подумала, что сейчас она издевается над Тристаном, нарочно дразнит его, нахваливая и восторгаясь им.

- Я воин, - упорствовал Тристан, - не святоша. Свое право благословлять я получил, убив кучу негодяев.

- Негодяев, - с очень понятным выражением повторила девушка, глядя на Тристана какими-то подозрительно веселыми глазами. - Не обворовал, не отнял последнее, не лишил доброго горожанина крова и жизни. Разве можно это сбрасывать со счетов?

Тристана передернуло; странно, но наш бравый Инквизитор не любил, когда его хвалят, пусть даже и заслужено. Или его смущало, что девушка его нахваливает? Расслышал что-то крамольное в ее словах?

- Ужасный век, - пробурчал Тристан, исподлобья с неприязнью глядя на девушку. - Достоинством считается уж то, что ты никого не прирезал в темном переулке!

- Не многие могут этим похвастаться, - сладенько и добродетельно отозвалась девушка, скромно потупив глазки. - Бюргеры - и те хранят скелеты в шкафах.

- Слишком много слов! - огрызнулся Тристан. - Энди, дайте-ка мне ваш револьвер. Чую, он мне понадобится!

- Вы будете следить, чтобы я еще разок не убежала? - ротик девушки округлился в деланном изумлении. - Будете держать меня на мушке? Я произвожу такое страшное впечатление?

- Достаточно того, - буркнул Тристан, - что вы бегаете очень быстро. И совершаете опрометчивые поступки!

- Я не буду, честное слово, - поклялась девчонка, делая честные глаза. Я сразу узнала это выражение лица - так говорят те, кто врет, и знает, что сделает наоборот точно. Намается Тристан с этой девицей…

- Держите, Тристан, - великодушно произнесла я, вкладывая в его протянутую ладонь револьвер. - Только верните его мне потом, не потеряйте!

- Инквизитор - потерять оружие? - снова сделала невинное, удивленное и глуповатое лицо девчонка. - Такого быть не может!

Магия пресвятая! Белоснежный Тристан от гнева  запылал до самых бровей, словно скромная девушка, которую кавалер прихватил в темном углу за бочок! Казалось, ему нравилось выглядеть грозным, неприступным и важным, а тут какая-то деревенская девчонка не трепещет перед ним, а откровенно дразнит его!

- Закиньте нас с Энди в лавку негодяев, - попросил Генри. - А сами летите себе спокойно с этой девушкой до ее дома. Мы же пока поищем все необходимое для ловушки.

- Но там одни подделки, Генри! - удивилась я. Он покосился на меня:

- На каждую подделку пошло хоть немного, но самой первосортной магии.

- Вы и магию можете собирать?! - изумился Тристан, и Генри  лишь кивнул ему. - Ну, знаете…

Впрочем, уточнять, что его так возмутило, Тристан не стал. Он направил дирижабль по заданному маршруту, исполнять вновь утверждённый план.

***

Нас с Генри, как и было решено, Тристан оставил у лавки, а сам на дирижабле набрал высоту, дабы отвезти девушку в ее дом. Он все время хмуро посматривал на нее через плечо, но девица сидела смирно, и не пыталась выкинуть нечто такое.

Хотя что может выкинуть хрупкая юная девушка на высоте птичьего полета, над крышами и шпилями города?!..

- Ну, - произнес Тристан, стоило ему подняться как можно выше, - говорите, куда править? Где ваш дом?

- Там, - девушка чуть слышно вздохнула, кивнув в туманную даль. Там, за городом, за серой блестящей лентой реки, в зеленом тумане молодых весенних листьев  притаились домики фермеров.

- Ты выросла на ферме? - чтобы чем-то заполнить неловко повисшую паузу, произнес Тристан.

- Да, - тихо ответила девушка. - Наш род знатный, но захудалый. Прабабка еще была богата, а дальше… Словом, пришлось заняться фермерством.

Тристан хмыкнул.

- Это вы не захотели работать на земле, - неприязненно спросил он, - или ваши родители, раз вздумали выдать вас замуж за человека, который всю жизнь ставил бы синяки? И стоило бы это тех денег, что он дал бы вашей семье? И побег - не сильно ли рискованный шаг для девицы? Чем вы себе на жизнь зарабатывать собрались? На что собирались существовать?

Видно, эти слова были бестактны и грубы, девушка гневно кинула пылающий взгляд на Тристана, ее губы сжались в узкую белую полоску.

- А ты, гордый королевский сын, - звенящим от злой гордости, произнесла она внезапно окрепшим, уверенным голосом, - что же не захотел тихо жить в покое в поместье, которое тебе подарил Король, и какую цену ты заплатил за свой сан Инквизитора? Не тебе мне морали читать, грешник Пилигрим.

- Что?! - удивленно воскликнул Тристан, обернувшись - и тотчас был сбит с ног сильным толчком молодого, тренированного тела. Девица, словно плащ, сорвала волшебную, ненастоящую, благочестивую оболочку, и Тристан, прижатый к полу весом ее тела, над собой увидел отчаянно рыжую, кудрявую девицу с глазами цвета молодой виноградной листвы, с яркими красными губами и с лицом, исцелованным солнцем, в веснушках. Ее ало-огненные волосы крутыми кудряшками горели в лучах занимающегося утра.

Скромное платье, модные башмачки - все исчезло; девица была одета в мужскую одежду, словно разбойник - в неприметный темный костюм и высокие старые сапоги. Талию ее перехватывал широкий крепкий ремень, и на нем болтались ножны от ножа, который сейчас крепко прижимался к белоснежной коже Инквизитора.

- Так и знал, что тут не все чисто, - прохрипел Тристан, когда девица, посмеиваясь уже совершенно по-злодейски, прижала к его горлу нож крепче, не позволяя Инквизитору и пальцем шевельнуть. - Невеста… королевская беглая невеста!

- Тихо, тихо, тихо, Первый, - шипела она, обнажая в страшной и прекрасной улыбке великолепные зубы, и Тристан едва не застонал от досады. Клыки девицы, острые и крупные, были явно не человеческие; они росли, все еще росли, что для человека не свойственно. - Не пытайся достать оружие, дареный револьвер, и крылья не распускай. Ты можешь потерять оружие,  а я обещала, что ты вернешь его владелице.

- Дитя зла! - ругнулся Тристан, багровея от стыда и досады. - Вампирская куколка! Сосуд греха, выкормыш черной магии!

- Ой, ой, - хихикнула девица, сгребая горстью непослушную гриву алых волос. - Так-таки и зла?! А сам ты, Инквизитор, - она с усмешкой отогнула ворот своего одеяния и вынула иглу, огромную и острую, с небольшим отрывком нитки, - не темной ли магией был возвращен к жизни?

Тристан глянул на иглу - и затих, расслабившись, всматриваясь в яркое лицо посмеивающейся вампирши.

- Понимаешь теперь, кто я? - спросила девица, возвращая иглу на место. - Заочно мы знакомы, да. Прабабка, дремля у камина, любила рассказывать, как ты умело наказываешь юных невинных грешниц; и какой красивый и ровный, искусный шов она вывела на твоей белоснежной груди в благодарность за наказание, направившее ее к свету… напротив твоего горячего, храброго, благородного сердца, красавец Тристан Пилигрим. Вот отсюда, - девица коснулась пальцами груди Тристана, на которой под одеждой был тонкий, как волос, ровный шов, - и до сих пор, - девица провела вниз, до самого живота. - Прабабка прадеда не так часто вспоминала, как тебя. Чем ты так поразил ее, не расскажешь?

- Что тебе надо, погибели дочь, - огрызнулся пристыженный Тристан. - Ты же понимаешь, что я ненавижу вампиров, и даже родство с… моей давней знакомой тебе не поможет! Я убью тебя, стоит мне только подняться!

- Нет, нет, нет, - посмеиваясь, ответила рыжая красотка. - Ты ничего не знаешь обо мне, Тристан Пилигрим, а я о тебе знаю все.  Поэтому я взываю к твоему сердцу, к твоей защите. Ты же не убиваешь порядочных бюргеров, не так ли? Ты даже Князя Полуночи не убил, я видела. Ты всего лишь благословил его; а уж как ему с этим жить - это не твои проблемы, так?

- Это ты - порядочный бюргер?! - возмутился Тристан, и вампирша снова рассмеялась, оседлав его и устраиваясь поудобнее.

- А почему нет? - произнесла она удивленным голосом. - Да, я вампирша. Будущая вампирша; срок еще не подошел, я еще не умею охотиться, так что считай - я невинна. Просто заплутавшее в ночи дитя, которому надо указать путь к свету… Нет, нет, не тем указателем, который ты обычно вытаскиваешь из штанов и демонстрируешь неискушенным девушкам! Мне нужна твоя настоящая помощь.

- Ты из себя корчила королевскую невесту! - рыкнул злой Тристан. - Это преступление!

- А меня заставили, - тотчас же, с готовностью,  ответила девушка. -  Запугали. Вот об этом я с тобой и хотела поговорить, Тристан Пилигрим. Я хочу обменять свою свободу и жизнь на информацию о негодяях, затеявших эту игру. И вампиры тут не причем, Тристан Пилигрим, - она усмехнулась, снова показывая вампирские клыки, склонилась над злобно сопящим Тристаном и нежно, осторожно, удивительно соблазнительно прихватила белоснежными зубами его губу, да так, что у него дыхание остановилось. Поцелуй этот, хищный и сладкий, длился всего одно краткое  мгновение, но Тристану показалось - миновала весна, и лето принесло свои ароматы и тепло, наполнившее его тело жизнью и силой. - Я знаю, тебе навязчивые девушки не нравятся, но прости - не смогла удержаться. Прабабка утверждала, что на вкус твои поцелуи слаще персиков. Интересно было попробовать.

- Говори, что хотела, и убирайся, - хрипнул Тристан, и вампирша снова рассмеялась, приглаживая свою непослушную рыжую копну волос, которые падали на лицо Тристану.

- Тристан, вампиры не причем, - музыкальным голосом, подражая голосу девицы, чей образ она сшила волшебной иглой и натянула на себя, пропела вампирша. - Князь Полуночи слишком ленивый и глупый. Подсунуть ядовитые сережки твоей матери он еще мог, но ту кашу, что заварили сейчас, не он выдумал. Это твой грех, Тристан. Твой и Офелии.

- Офелия причем?

- Офелия сговорилась с настоящей невестой Короля, - ответила вампирша. - Много-много-много магии нужно было собрать и влить в невесту, чтоб она убила Гемато-Короля. Могущественного, защищенного своей броней. Расколоть магической атакой броню, пробить магией его сердце.

- Зачем им это?

- Затем, Тристан, - вампирша снова склонилась над Тристаном, и он ощутил сладость ее мятного дыхания, почуял, как она манит его, заставляя почувствовать к себе симпатию, растворился в ее звучном голосе, - что Король - твой родственник. Ты последний претендент на трон, Тристан.  Я знаю только эту часть плана, а что дальше - мне неведомо.

- Дьявольское небо! - выругался Тристан, словно позабыв, что его жизни нож угрожает. - Я зато знаю, зачем!.. Вот же яйца Сатаны! О, небеса, за что?! За что?!..

- Я оказалась рядом с Королем; но, сам понимаешь, кто он таков, - вампирша снова расхохоталась, - у меня не было ни единого шанса подобраться к нему, чтоб убить. Если б я его попыталась атаковать, я бы погибла на месте. Поэтому я предпочла бежать.

Сама невеста так рисковать не хотела. О, она та еще негодяйка! Король… она никогда не думала о нем, как о посредственном маге. Она опасается его; к тому же, природа его силы, его власти над кровью живых существ ей не понятна. Поэтому была выбрана я…

- Тебе заплатили? - усмехнулся Тристан презрительно.

- Нет, меня пытали, - в тон ему, издеваясь, ответила девушка. - Меня поймали и особо не интересовались моим мнением. На меня надели украшения с серебром. Серебряные нити под жемчугами. Эта ваша Энди, - девушка вдруг громко расхохоталась, - порвала их. И я стала свободна. Там, на станции, я просто хотела убежать.

- И взорвать дом с несчастными жертвами! - взревел Тристан, порываясь встать, но девица снова уложила его на пол, прижав лезвие к горлу крепче.

- Не дом, - назидательно произнесла она, - а портал за собой. Чтоб меня никто не догнал.

- А к Офелии ты зачем явилась? Ты же знаешь, что там все подделка.

Глаза девушки остановились, веселье исчезло из них. Они подернулись пеленой слез, стали мудрыми-мудрыми, и девушка, вздохнув, произнесла:

- Я надеялась раздобыть много билетов, по одному на станцию - я бы потихоньку выбралась отсюда. Я жить хочу, Тристан Пилигрим. Поэтому я выдам тебе, где их поганое гнездо, а ты…ты отпустишь меня. Просто отпустишь, Тристан Пилигрим, - она снова рассмеялась, потешаясь над поверженным Инквизитором. -  Свою невинность на прощение я обменивать не стану. Достаточно с тебя и моих знаний.

- Ты могла бы попытаться выполнить задание Офелии и остаться живой, - резонно заметил Тристан, злясь. Язык девчонки был острее ее клыков, и Инквизитор страдал оттого, что не может вцепиться в ее горло тотчас же. Девушка лишь качнула головой.

- Не могла. Король слишком силен. Заговорщики не могли и предположить, что он силен настолько. Они собрали целый дом магии, представляешь? Целый замок! Они здорово подготовились, и у них есть все шансы победить. Теперь, конечно, королевской невесте самой придется выступить против Короля. И она сделает это!

- Говори, - хрипло ответил Тристан. - Где они прячутся?

- Сначала поклянись, что отпустишь, - велела вампирша.

Тристан яростно скрипнул зубами.

- Клянись! - повторила она.

- Хорошо, - проворчал Тристан.

Вампирша рассмеялась, глядя, как Инквизитор корчится от злости.

- Знаешь, где Белый Дом?

- Старый замок Офелии? - уточнил Тристан. Девушка кивнула:

- Он. Все эти годы она сносила магию туда. Там ее так много, и она так черна, что даже мне там не по себе. Они пропускали ее через мое сердце, чтоб сделать ее черной. Это чертовски больно и очень страшно. Там ты найдешь и Офелию, и королевскую невесту. И миссия твоя будет завершена.

Ее голос звучал, словно самая прекрасная колыбельная, и Тристан на миг прикрыл глаза, убаюканный и завороженный этим голосом. На губах его снова расцвел нежный, осторожный, хищный укус, вампирский поцелуй, и Тристан даже успел обнять стан девушки, на миг прижавшейся к нему.

Когда же он раскрыл глаза, рядом никого не было, а дверь дирижабля раскрыта. Он подскочил и кинулся посмотреть, куда делась девица - и увидел ее, карабкающуюся по обвязке воздушного шара.

Ни мгновение не сомневаясь, он выхватил револьвер и прицелился в ненавистную вампиршу. В это исчадие ада. В чудовище, одно из тех, по чьей вине умерла его мать. Прищурив один глаз, он держал на мушке рыжеволосую вампиршу, и… не мог нажать на курок. Палец его взмок, стал скользить по теплому металлу, и Тристан и с ненавистью откинул оружие в угол, яростно утирая губы, все еще хранящие тепло летних поцелуев. Девушка обернулась; ветер трепал ее волосы, она увидела, что Тристан не  смог выстрелить в нее и рассмеялась. Еще миг - и она скрылась из виду, и стрелять было не по ком.

Тристан запустил руки в свои волосы, затем спрятал разгоряченное лицо в ладонях. Почему не выстрелил - он не знал.

- Да будь оно все проклято! - прорычал он.

Глава 9. Серебряная ложка

Тристана терзало  ровно два чувства: досада и стыд. Стыд за то, что он, повидавший на своем веку немало разных противников, так легко подпустил к себе вампиршу, и досада оттого, что не смог ее уничтожить. Ее рыжие волосы вспыхивали в его памяти, словно пожар на рассветном небе, и Тристан крепче сжимал губы, чтобы ругательства не вздумали вырваться из его души.

Ну, какова!

- Смела касаться меня теми же самыми губами, которыми вылакала всю кровь из кубка Князя Полуночи! - рычал Тристан, яростно вращая колесо штурвала. - Кровь каторжника, грязного отребья!

Было и еще кое-что.

Тристан со стыдом вспоминал, что его удержал нож, простой нож, приставленный к горлу! Его! Того, кто в своем стремлении выиграть партию у негодяев, собственное сердце вынул и обманом всучил Гильдии Ротозеев! Раньше бы он без раздумий поднялся - даже если б это нож вспорол ему горло и перерезал голосовые связки, навсегда лишив его возможности говорить и изрыгать ругательства. Даже если б нож пустил ему кровь и вся белая сутана оказалась испачканной.

Неужто испугался за свою жизнь? За свой голос? За свою пролитую кровь, за уродующий шею шрам?

…Или не захотел сражаться с девчонкой, чьи волосы теперь тревожили его воображение?..

Рыжие, кудрявые волосы и темно-зеленые, как виноградная листва, глаза…

Тристан тряхнул головой, прогоняя ласковое летнее видение. Перед ним замаячил опасный квартал, лавка с подделками и разбросанными по полу золотыми билетами… и свет, горящий за пыльными стеклами лавки.

Утром.

Когда совсем расцвело.

«Генри и Энди вряд ли были так неосторожны, - подумал Тристан, правя к удобной для посадки площадке, - чтоб зажигать в лавке свет и что-то искать там слишком явно… Если они это сделали, то они крупные идиоты. Если это сделали не они…магия святая, сделай так, чтобы я прибыл вовремя, и не опоздал!»

Еще у дверей лавки Тристан услышал, что там происходит что-то странное. Слышалась отчаянная возня, грохот упавшей мебели, характерный треск рвущихся бумаг… Драка? Тристан не стал долго размышлять и жрать, он просто обнял себя крыльями, скрываясь от посторонних глаз, и проделал трюк, которому научил его Генри незадолго до этого.

Если смотреть в замочную скважину особым взглядом, она становится огромной, черной, как грохочущий тоннель, и ее можно миновать в пару торопливых шагов, проникая в дом незаметно для его обитателей.

Внутри лавки точно все было перевернуто. Запыленные полки были сорваны и скинуты на пол, фальшивое барахло валялось и хрустело под ногами. Три невнятных типа с неприметными лицами и в костюмах, ужасно похожих на костюм Генри, - Ловцы, вероятно, - перерывали все вокруг, едва ли не принюхиваясь к каждой вытащенной на свет божий бумажке.

Следов Генри и Энди не было - ни крови, ни клочка одежды, ничего, - из чего Тристан сделал вывод, что негодяи не застали их здесь и не нашли место, где они скрылись. Панель на стене стояла на месте, и, кажется, порядком зачарованная, поэтому все поиски Ловцов были тщетны.

Скорее всего, это Генри постарался. Он наверняка не хотел, чтобы кто-то случайный и любопытный сунул туда нос и последовал за ними с Энди.

Посреди всего этого разгрома, возвышаясь как столб, стоял довольный толстый рыжий господин в блестящем цилиндре. Его рыжие свиные глазки благостно взирали на разрушительные итоги гнусного обыска, длинные зубы грызли мундштук трубки, а рыжие бакенбарды торчали из-под цилиндра как засохшие кусты.

Разумеется, это был сэр Перси Сильверспун собственной персоной. Тристан - не стыдливая невеста; в отличие от Анжелики, он разглядел в почтенном рыжем, высоком сэре и его недюжинную силу, и его недобрую самоуверенность, с которой тот отдал приказ разворошить и разграбить чужое имущество, и его немаленький магически потенциал.

Волшебная палочка со множеством магических уровней висела у того на цепочке, рядом с часами.

Такие палочки - старые, из белого мертвого дерева, отполированные множеством прикосновений рук, потемневшие от времени и недобрых дел, что ими творили, - Тристан в свое время видел в изобилии и прекрасно понимал, что под магическую вспышку такой палочки лучше не попадать вовсе.

«Два раза быть битым в один и тот же день - это много, это чересчур много, - посмеиваясь, подумал Тристан, распахивая свои крылья и становясь видимым. - Поэтому постараемся выиграть хотя бы эту заварушку!»

Все-таки, Ловцы - это очень опасные существа, это Тристан понял, сделав всего шаг. Он попался тотчас же, кто-то из Ловцов среагировал на опасность мгновенно, и все тело Тристана пронзила страшная ледяная боль, словно на него накинули рыбачью сеть, промороженную на полюсе добрых полвека.

Второй шаг - и Тристану показалось, что у него крошатся пальцы, которыми он ухватывает свое оружие.

Третий - казалось, замерзла вся кровь, и воздух в легких стал твердым, сама смерть коснулась костлявой рукой сердца, но Тристан закончил бросок. Он оказался за спиной сэра Перси, замерзающей рукой перехватив его за редкие рыжие волосы, сбив с него цилиндр, а второй завел свой черный меч под жирные складки подбородков рыжего, поближе к уязвимому горлу.

- Как думаешь, - прошипел он обмороженным горлом, склоняясь к уху Перси, чтобы тот смог расслышать и разобрать все слова, -  твои Ловцы смогут разжать мои мертвые пальцы, чтобы освободить меня?..

- Убейте его! - взвизгнул Перси, срываясь на задушенный злой визг, и Ловцы снова ринулись в  атаку. Совершенно невзирая, кто перед ними… Перси хорошо заплатил им, да и влияние он имеет немаленькое. Кого б ни убили в богом забытой лавке - Перси думал, что вывернется, оправдается тем, что судьи оценят угрозу, нависшую над его драгоценной персоной…

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Боль - это хорошо, боль отрезвляет и лишает иллюзий. Боль привычна; Тристан даже не задумывался, а не повредят ли его промерзающему телу резкие движения. Одним пинком в грудь он отправил полетать сунувшегося первым Ловца, неуловимо-быстрым взмахом эстока перечеркнул грудь второго, и взмахом развернувшихся крыльев откинул третьего Ловца, прежде чем вернуть черный меч обратно, под неисчислимые жирные подбородки сэра Перси. Тотчас же стало легко; магия Ловцов схлынула, и Тристан с удовольствием глотнул воздуха, от нехватки которого у него уже гремело в ушах.

- Инквизитор! - вскричал раненный в грудь Ловец и, превозмогая боль, почтительно опустился на колено. Видимо, ему деньги не все мозги отключили, и это славно.

- О да, Инквизитор, -  зловеще, как ехидное привидение, зашептал Тристан в рыжее волосатое ухо сэра Перси. - Слуга пресветлой магии, если вам будет угодно! Кто ж еще может вынести троих Ловцов, вцепившихся в душу… А вы, нечестивцы, забрались в чужой дом, перевернули здесь все, да еще и собирались меня убить! Убирайтесь вон сейчас же, да живее, пока я не передумал. Не то никакое заступничество вас не спасет! Ну, живо!

Ловцы молча подчинились ему, и скоро в лавке стало тихо, пусто и темно.

Тристан с остервенением отшвырнул сэра Перси от себя, крутнув его сильной рукой так, чтоб толстяк, опешивший и напуганный, встал лицом к лицу с ним, с Инквизитором.

Увидев, кто перед ним, сэр Перси сделался на миг так же бледен, как Тристан, но  почти сразу же сумел взять себя в руки и нацепил невозмутимую маску.

- Господин Инквизитор! - пропищал он противным высоким голосом кастрата. - Надо же, какая встреча!

- Сэр Персиваль Сильверспун, - в тон ему ответил язвительный Тристан. - Вот это сюрприз! Так я могу узнать, что это вы тут затеяли?

Перси оглянулся, обвел плоды разрушительной деятельности Ловцов взмахом руки.

- Как - что? - мягко произнес он. - Разумеется, ловим беглую невесту. Мою беглую невесту, - подчеркнул он. - Мисс Анжелику Сеймур.

- Ну, они-то понятно, - посмеиваясь, ответил Тристан. - Ловцы. А вы здесь зачем? Зачем самому стараться и носиться по ночам по заброшенным домам? Это неприлично, да и не безопасно.

- Чтобы немедленно жениться на ней, - как можно приятнее и обходительнее ответил сэр Перси. - Современные девицы, знаете ли, взбалмошны и капризны, особенно избалованные и красивые. Сами не знают, чего хотят. А им просто нужна сильная рука, как породистой лошади, чтоб направить, - сэр Перси недобро, звучно шлепнул о ладонь перчатками, и Тристан поморщился, припоминая историю и слезы лже-невесты перед старухой. Да, этот Перси вполне мог бы и отдубасить свою невесту за побег. - У меня, однако, тот же вопрос: какого черта вы, Инквизитор, делаете в этом логове?!

- Так же, как и вы, ловлю беглых невест, - мягко ответил Тристан, - только более высокого ранга и  происхождения… если вы понимаете, о чем я. Вы же читаете газеты? Ну так вот, я уже выяснил, что за всеми преступлениями стоит одна и та же шайка негодяев. Но эта информация секретна, и, так как в деле замешана честь дамы, намного более знатной и важной, чем вы, я бы посоветовал уйти с моего пути, не путаться под ногами. Когда я арестую - или убью, - всех нечестивцев, я отошлю всех невест по домам.  Идите домой, Перси, и там ждите свою строптивую розу с шипами. Полейте ей грядку, что ли, чтобы ей было веселее возвращаться в родные пенаты.

- Черта с два! Эта проныра снова удерет! Поэтому я должен сам ее найти поскорее и жениться!

- И это не может подождать? - насмешливо произнес Тристан. - Ваше бракосочетание?

Рыжие глаза сэра Перси блеснули жестоко, и Тристан шестым чувством почуял, что тут что-то не так.

- Не может, - ответил Перси сухо и холодно. - А если она снова заупрямится? Что тогда?

- Так женитесь на другой, - беспечно ответил Тристан. - Мало ли девиц в округе? Девица вас не любит, это же очевидно. Зачем ее заставлять?

Губы сэра Перси превратились в узкую полоску, словно щель в почтовом ящике.

- Мне не нужна другая, - процедил он злобно. - В эту прекрасную… розу я вложил очень и очень много! Поэтому она дорога мне так, как ни одна женщина!

- Все розы, произрастающие на земле Гемато-короля, - поддразнил Перси язвительный Тристан, - принадлежат прежде всего ему. Боюсь, дорогой, со мной в паре работает очень талантливый, очень сильный и очень влиятельный Ловец. Король наградил его невероятнейшими полномочиями. Я сам видел, как он, купившись на слезливую жалобную историю, выписывал одной девице королевскую охранную грамоту. Теперь ее законный жених должен будет отступиться от нее. И брак не состоится. Так как бы и вам, Перси, не пришлось у Короля выпрашивать вашу невесту.

- Да зачем Королю какая-то безвестная девка! - выкрикнул Перси, теряя самообладание.

- Вы же говорили - она невероятно хороша собой!

- Хороша, но совсем не знатна! Просто хорошенькая мордашка, сэр! Стоит ли она королевских забот?!

Тристан насмешливо фыркнул. Он неторопливо поднял перевернутый плетеный стул, уселся на него и закинул ноги в потрепанных сапогах как можно выше - на краешек опрокинутого стеллажа. Само по себе дело неслыханное, поведение, насквозь пропитанное неуважением к сэру Перси, который и припомнить-то не мог случая, когда в его присутствии кто-то сидел вот так вольготно, развалившись. Впрочем, Инквизитору это делать было можно, как и задавать неловкие, неприятные вопросы.

- Какая страсть! - восхитился язвительный Тристан. - Какое завидное упорство! А невеста знает, что вы настолько неравнодушны к ней?

- Конечно, знает, - зло процедил Перси, испепеляя Тристана взглядом, - но не ценит.

- Наверное, я вас разочарую, - произнес Тристан, картинно разведя руками, - но всех беглых невест я буквально вчера лично освободил от… гхм… рук нечистоплотных людей, что… гхм… пытались их в рабство забрать. А одну даже увез, - Тристан запнулся на миг, - к ее дому. Вероятно, вы не увидите своей невесты тут, нет.

- Вранье! - снова взорвался визгом и слюнными брызгами сэр Перси. - Мои Ловцы уверяли меня, что она отошла отсюда не более пяти минут назад, и мы искали лаз, в который она ускользнула!

Сердце Тристана кольнули недобрые предчувствия, неясные, как собирающаяся гроза вдалеке, на горизонте летнего сияющего неба, но такие же беспокойные, как крики стрижей над рекой.

- А можно ли взглянуть на предмет вашей страсти? - насмешливо поинтересовался Тристан. - Очень интересно, за какими такими свежими розами бегают такие почтенные джентльмены, как вы, Персиваль. Заодним я бы сказал вам, видел ли я эту девушку среди пойманных невест или нет.

- Извольте! - сэр Перси будто только этого и ждал. Он выхватил из-за пазухи плотный конверт и почти кинул его Тристану в руки. Тот, все так же насмешливо фыркая, неспешно открыл конверт и достал плотный бумажный прямоугольник.

С фотографии на него глянули знакомые милые глаза, и у Тристана глаз задрыгался, пока он изучал улыбку той, что сам называл Энди…

Беглая невеста все это время крутилась вокруг них, ловцов! И Генри даже приманивал ее своим изуверским способом там, в дирижабле - и она вынесла! Невероятная девушка, невероятная…

«Да что ж за незадача такая, с этими невестами! - едва не плача, подумал Тристан. - Что за девицы такие, что обводят нас вокруг пальца?! Ужасный век, ужасные нравы!»

Однако, среди этого потока мыслей, полных досады и истерического смеха, рвущегося наружу, Тристан вдруг увидел и рациональное зерно.

- Милая, - хладнокровно произнес он, небрежно возвращая Перси фотокарточку. - Но не настолько, чтобы за ней гоняться, сломя голову. Вы, Перси!.. Такой важной фамилии отпрыск!

Перси тотчас насторожился.

- Самая первая красавица в нашем городе! -  огрызнулся он. - А чем вам моя фамилия не мила?

- Всем мила, сэр Перси с Серебряной Ложечкой во Рту, - ответил Тристан, ухмыляясь. - Только сдается мне, что ложечку в ваш рот поместили при помощи проклятой темной магии, м-м-м? Госпожа Удача не из тех дам, что замечены в постоянстве, и насилие она не любит, а вы так громко заявляете о родстве с нею, буквально ее фамилией называетесь! 

- Мои предки ответили за свои злодеяния! - взвизгнул своим кастрированным голосом сэр Перси. - В те самые темные времена, о которых вы сейчас вспоминаете, Инквизитор! Мы давным-давно приличная и уважаемая, - сэр Перси сделал многозначительную паузу, - семья. Имеем вес в обществе! Да-с!

- Так-то оно так, - посмеиваясь, ответил Тристан, - только сдается мне, что тут не все чисто с вашей скоропостижной женитьбой, Персиваль.  Вы что-то там упоминали о том, как возделывали грядки?.. О вложенных силах в эту девицу?.. Потрудитесь объяснить, что вы имели в виду. Не то вы ее не получите, нет.

- Так вы видели ее?! - снова взвизгнул кастратным фальцетом Перси.

- Так же близко, как вас сейчас, - небрежно ответил Тристан.

- Верните мне ее!

- Не могу, - так же нахально и так же беспечно ответил Тристан. - Она сейчас на службе  у Гемато-Короля. Она нужна ему. Поэтому вы с вашими притязаниями и с вашим половым нетерпением должны постоять в сторонке и подождать, - Тристан насмешливо оглядел разъяренного Перси. - Кстати, вы можете и не дождаться. Если она хорошо выполнит свою работу, Ловец может выписать ей полное освобождение от вас и ваших притязаний… конечно, если не вскроются какие-нибудь особые обстоятельства…

- Так что же делать?! - взвыл незадачливый жених.

- Для начала рассказать мне, зачем вам именно эта невеста? Ну же, Перси, смелее! Мне нужны особые обстоятельства! Я в своей жизни слышал столько историй о мошенничестве, что меня сложно удивить, смутить и возмутить. Что вы натворили с этой девицей? Неужто серебро в вашем рту растаяло, и вы принялись за старое? Неужто посмели нечистой магией коснуться девушки? Ай-ай, а ее семья знает? О таком грубом и противозаконном вмешательстве?! Магия пресвятая, да что они с вами сделают! Они подадут в суд, выиграют его - и обдерут вас до нитки! Вы останетесь в одних трусах, Перси!

Рыжий джентльмен молча отирал взмокшую рыжую шею платком. Бакенбарды его дрыгались не хуже глаза Тристана.

- Она особенная, эта Анжелика, - наконец, хрипло проговорил он. - У нее особый дар.

Тристан кивнул.

- То есть, вы все же коснулись ее нечистой магией, - с нехорошим удовлетворением произнес он. Перси отчаянно замотал рыжей головой:

- Нет, нет, вовсе нет! - затараторил он. - Разве б я посмел!..

- Ну, что-то с ней проделать вы явно посмели, - заметил язвительный Тристан.

- Посмел, но совсем все наоборот! Не черной магией, нет, сэр, а светлой! Самой светлой из всех!

Тристан даже дышать перестал и весь подался вперед. В глазах его забрезжило понимание.

- Вы что, Перси, - ошеломленно проговорил он, - вы прорастили в этой Анжелике свою серебряную ложку?!

Перси отчаянно кивнул.

- Вы так правы, господин Инквизитор, - произнес он. - Серебро в моем рту растаяло. Госпожа Удача нашла способ, как от нашего семейства отвернуться. Матушка бросала пасьянс, и всегда карты показывали удачный брак! Только он должен был спасти нас. Вроде искупления, сэр. Вроде прощения, полученного у Удачи. Но только кто ж так просто от нее откажется?..

- Ах, прохвост…

- Эту старую серебряную ложечку, сэр, я всегда хранил ее в комоде, запертую надежнее, чем фамильные бриллианты…

- И что же?

- Да ничего, сэр, - Перси снова отер взмокший лоб. - Я ведь очень богат, сэр. Очень. Я думал - любая за меня пойдет.

- И вы, тщеславный вы сукин сын, размешали чай этой ложечкой первой красавице города -Анжелике?!

- Я всем мешал, сэр, - ответил удрученный Перси. - Начал с герцогинь. Я думал - она прорастет в ком-то из них, и я тотчас женюсь. Оставлю удачу в семье. Пусть не мне везет, так жене, и детям!

Тристан мог только молчать. Ничего другого у него не получалось.

- И вот я мешал, - продолжал сэр Перси, - размешивал чай всем, поговаривал, что жениться хочу, и  все с таким интересом относились к этой новости, что прокола быть не должно было! А потом появилась эта Анжелика, - Перси выговорил ее имя почти с яростью. -  Она, конечно, хорошенькая, но я бы никогда не сделал ей предложения! Никогда!

- Почему? - искренне удивился Тристан.

- Безродная, - брезгливо поморщился Перси. - Приданого кот наплакал. Домишко крохотный.

- Невыгодная партия, - подсказал Тристан.

Перси кивнул.

- И вот вообразите мое изумление, - несчастным голосом продолжил Перси, - когда я ее угостил чаем. Я не собирался ей ничего размешивать! - он снова заверещал, как кабанчик, почуявший неладное под своим хвостом. - Но как-то так вышло, что именно эта ложка подвернулась мне под руку! Кажется, пришло письмо от герцогини, она со мной флиртовала, и я слишком торопился его открыть… и не посмотрел, что за ложку я схватил! А схватил я ее, наверное, по инерции. Я же всем ее предлагал! Руки сами потянулись, пока я изучал все эти вензелечки на конверте! Что эта Анжелика? Она просто собиралась всучить мне какие-то луковицы редких тюльпанов, которые разводит ее мамаша! То ли продавала она их, то ли  просто хотела подарить…

- Но вы заплатили, конечно, огромную сумму? - глаза Тристана смеялись, он прижимал к губам пальцы, чтобы не расхохотаться несчастному Перси в лицо. Перси был безутешен.

- Пять тысяч! - заверещал он снова, как резаный, багровея всем лицом.  -  Пять тысяч вместо пяти серебряных! Я не там поставил чертову точку! И лишний ноль нарисовал в чековой книжке…

Тристан молчал. Плечи его тряслись от беззвучного хохота.

- А когда я дочитал это чертово письмо и выпроводил девчонку, я увидел ее чашку, сэр! Чашку с серебряной ложкой! С моей серебряной ложкой! - выл Перси. - Она была черная, словно ею размешивал свой дрянной чай старый чахоточник! И в ней была дырка! В моей серебряной ложке!

Тристан  утирал катящиеся градом  от смеха слезы.

- Госпожа Удача, - простонал он, - выбрала Анжелику.

- Это была моя ложка, - прошипел Перси с яростью. - Моя! Я по ошибке ей отдал мою ложку! Я должен был вернуть ее себе, а эта мерзавка удрала из-под венца!!!

Глава 10. Невероятные приключения

А мы с Генри тем временем влипали в самые невероятные приключения!

Пока Тристан отвозил домой спасенную невесту, мы с Генри осторожно обыскивали лавку фальшивок в поисках того, из чего можно было сделать магическую ловушку.  Из чего она делалась? Право же, я не знала. А вот Генри, кажется, знает все! Впрочем, чему удивляться, он живет триста лет…

- Собирайте золотые билетики, Энди, - велел он мне, осматривая лавку.  У него в руках была какая-то странная птичья клетка, слишком маленькая для попугая, и старая кофемолка. - Вот на этой кофемолке вы будете их молоть. Используем их магию в целом!

Я молча подчинилась.

Золотой картон, измельченный в кофемолке, превращался в золотую пыль. Кофемолка, конечно, тоже была магической подделкой; обычная магическая кофемолка измолола бы все, даже слиток золота, а у этой едва хватило сил, чтобы справиться с билетами.

Пока я ими занималась, сам Генри занимался своей клеткой. Он оклеил ее билетиками, и она стала похожей на огромную золотую еловую шишку, топорщащуюся чешуйками. Приспособил каким-то образом длинную палку, чтобы удобнее было протягивать ловушку далеко впереди себя, и прикрепил к дверце шнур, чтобы захлопнуть ее, когда магия окажется внутри.

Молотые мной билеты он ссыпал в саму клетку, как приманку. Наверное, будь я магией, я бы с удовольствием прыгнула б на эту золотую приманку…

Все то время, что мы работали, Генри словно избегал на меня смотреть. Обычно кидающий такие пылкие взгляды, сейчас он стал робким и нерешительным. Вот они, мужчины!.. Это было так обидно и досадно, что я все губы искусала со злости. Но первой говорить о чувствах девушке неприлично, поэтому я молчала и, сопя, подсыпала золотой крошки в клетку.

Долго моего сурового обиженного пыхтения Генри не вынес. Он глянул на меня несчастными глазами и глубоко вздохнул, отчего облачко истолчённых в пыль билетов взлетело над столом, и произнес дрожащим голосом:

- Ох, Энди!..

- Что, - тотчас же отозвалась я. Слишком поспешно. Слишком сурово. От моей жестокости у Генри губы дрогнули, и он стал еще более милым. Небеса пресвятые, как можно быть таким трогательно-хорошим, оставаясь вампиром?! За один его горький взгляд я готова была простить ему и его нерешительность, и его… трусость? Иначе как объяснить то, что она начал меня избегать?!

- Вы сердитесь, - убитым голосом ответил Генри. - Я вижу, вы же сердитесь! И мне это так невыносимо!

- Конечно, я сержусь, - ответила я так же горестно, как он вздыхал. - После всего того, что между нами было!.. Вы!.. Получили очень много от меня, да, Генри! И  теперь избегаете меня!

- Да я поэтому и избегаю, - несчастным голосом воскликнул он, - что вы меня раздразнили, вы зацепили меня, Энди, распалили, а я не получил главного! А так хочется…

Последние слова он выдохнул мне прямо в ухо, откидывая локоны с моей шеи и почти касаясь губами кожи. Как он так быстро преодолел расстояние между нами - я не знала, не успела увидеть, но тотчас же пожалела о своей глупой нескромности. Все время забываю, с кем имею дело! Вот это напросилась так напросилась…

- Энди, - шептал он, сгребая меня в охапку и усаживая на прилавок, да так умело, что я и опомниться не успела, как уже оказалась в его объятьях и поняла, что попалась, что напросилась на то, к чему не готова! - Энди, вы чертовски привлекательны! Так привлекательны, словно во всем мире нет девушки красивее! Если бы не черная магия, которая меня касалась и которая без следов не проходит, я бы никогда не отважился вам это сказать… но я дико хочу вас, Энди. Прямо сейчас. Прямо здесь.

- Что! - пискнула я, попытавшись сжать колени, но тщетно - Генри уже удобно и прочно устроился между ними,  умело задирая на мне юбку и поглаживая мои ноги в новообретенных чужих кружевных панталонах.

- Я всего лишь хочу сказать, - стеснительно произнес Генри, умело расшнуровывая мой корсет, - вот же дьявол! - и стыдливо краснея, - что темная магия - она же будит в душах людей то бессовестное, что давно похоронено и забыто… Вот и во мне она разбудила то, чем я был до того, как добровольно отрекся от  мира… Поэтому я тщательно сторонился вас, Энди, чтобы не позволить себе многого… Но больше терпеть у меня сил нет.

- Вы были бабником, Генри?! Ходоком?! Развратником?!

Его синие ласковые глаза сияли ярче драгоценных сапфиров, и я не заметила, как получила первый поцелуй, заглушивший мой вскрик, когда ладонь этого бесстыдника скользнула по моему животу меж ног. Я забилась, дрожа и трепеща, но его пальцы уже достигли своей цели - прорези в моих панталонах, - и от этого прикосновения судорога пробежала по моему телу, дух занялся. Я забыла, как дышать, вцепившись ногтями в плечи этому бесстыжему вампиру и переживая самые прекрасные моменты в моей жизни.

- Что вы дел… - выдохнула я, но Генри весьма ловко закрыл мой рот поцелуем, запустил свой язык мне в рот, а его пальцы нащупали какую-то точку там, на моем теле, и погладили ее так, что в животе моем словно второе сердце забилось, запульсировало наслаждением, и влага из меня брызнула потоком, стыд-то какой!

- Разве в этом есть какие-нибудь сомнения? - прошептал Генри, укладывая меня на прилавок. Под своей головой я ощутила его мягкий сюртук, под лопатками - россыпь фальшивых билетов, на своем голом животе - его ладонь. - В том, что я был развратником? Вы же сами говорили, что я хорош собой. Так вот, давно, очень давно я этим бессовестно пользовался…

- А как же ваши разговоры о небольшом опыте с девушками?! Вы лжец! - воскликнула я, млея под его умелыми поцелуями и запуская пальцы в его черные шелковые волосы.

- Между моим опытом и нынешними годами был очень большой перерыв, - просопел он мне в грудь, часто дыша от возбуждения и поглаживая мои бедра так вкрадчиво и так ласково, что я сама следовала за его рукой, лишь бы не прерывать эту чудесную нежную ласку. - И я уже почти не помню, как это - любить женщину…

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍- Лжец! - всхлипнула я, отвечая на его поцелуи, извиваясь и приникая к нему всем телом крепко, чтобы у него не осталось никаких сомнений в том, что и я желаю его всей душой.

Генри целовал и ласкал меня, извлекая из одежды, как ядрышко орешка из скорлупки - осторожно и умело. Раньше я думала, что это должно быть стыдно - оказаться голышом в руках мужчины. С сэром Перси точно так и было бы; я бы умерла от стыда, если б он касался меня там, где касались длинные, чуткие, нежные пальцы Генри. 

- Генри, - пискнула я испуганно, когда он придавил меня всем весом к прилавку, а его живот прижался к моему, и нечто твердое, как ручка его трости, ткнулось меж моих дрожащих бедер. - Я не… я-а-а…

- Понимаю, Энди, - ответил он тихо и снова поцеловал меня, измучил, истомил долгим и сладким поцелуем, вливая в мою кровь еще больше возбуждения и желания, до жалких поскуливаний. Я сжимала бедра, вся напрягаясь, желая его, едва не крича от непереносимой жажды любви. - Все будет хорошо… и сладко…

Первую боль и вскрик он стер ласковыми прикосновениями, мягкими поглаживаниями, теплыми ладонями стискивая мои бедра.

- Ах-х-х-х, - шумно выдохнула я, ощущая его в себе.

Генри словно подменили. Вместе со своей строгой и скромной одеждой Ловца он словно стащил с себя все стыдливое, неловкое и неуверенное. Он точно знал, как стоит коснуться, и как приласкать, чтобы слезы катились от счастья и блаженства, а не от боли и стыда. Генри был силен, невероятно, неожиданно силен; он удерживал мои трясущиеся колени разведенными, ритмично двигаясь меж ними, и это было одновременно невероятно властно и невероятно развратно.

Он был настойчив; в жизни б не достало у меня духу перенести то, что подступало к моему горлу вместе с горящим в теле желанием. Видят небеса, я бы отступила, сжала ноги и не допустила, но он… он не позволял мне отстраняться. Он брал меня сильнее, настойчивее, жестче, и я кричала, чувствуя, как невыразимое наслаждение сводит меня с ума.

Он двигался мягко и плавно, лаская меня всем своим телом. Видит бог - я проваливалась в небытие, в невероятное блаженство, в безумие, в сказку, в мечту, растаявшая в его ласке, в его поцелуях, в его жадности. Он острыми клыками покусывал мою шею, и я вскрикивала, когда острое чувство опасности перемешивалось с  наслаждением, от которого я кричала во все горло.

Генри, бессовестный враль, искусный и опытный любовник, уничтожил меня; уничтожил все мое существо, живущее до этого дня, и создал иное, соткал его из чувственного наслаждения, из сладких поцелуев, из стонов, передающихся из губ в губы. Он подчинил меня себе, присвоил себе мое тело, он с ним вытворял все, что ему вздумывалось, ласкал ртом такие места, о которых и думать стыдно, и каждый раз заставлял меня кричать от наслаждения.

- Энди, - шептал он, снова находя мои губы и целуя их сладко, страстно и нежно, - ради всего святого, прогоните меня! Не то мы здесь еще неделю проведем, в наслаждении и безумстве. Я готов, я не против и годы провести в ваших объятьях, но тут не место… и не время… и  королевская невеста… о, Энди… позже, когда мы с ней разберемся, я велю нас на год закрыть в башне…

- Генри, - дрожа всем телом, как раненное животное, бормотала я, - идите прочь…

Но его мои жалкие стоны лишь распаляли, он зверел. Обеими руками он обхватывал мои бедра и яростно толкался вперед, пока я не начинала кричать во все горло от непереносимого наслаждения.

- Вы моя, Энди, - шептал он, укрощая мое тело своими сильными руками. - Навечно моя! Всегда!

И спорить мне с ним совсем не хотелось…

**

Генри был не только хорошим любовником, но и очень внимательным кавалером. Одеться он мне помог, застегнув на спине все до единой крохотные пуговки и нежно поцеловав меня в спину ровно столько раз, сколько пуговиц насчитали его ловкие пальцы.

Ах, какой мошенник, какой ласковый лжец, какой искусный любовник!.. Казалось, ему доставляет огромное удовольствие мучить меня, томить долгими сладкими поцелуями, от которых у меня голова кругом шла, мять и тискать, словно цветок меж пальцев, чтобы раскрыть все нотки его аромата! Генри упивался наслаждением - и своим, и моим, - и с каждым мигом делался все ярче, все живее, все смелее и… опаснее. И вместе с тем все желаннее и прекраснее. Я отчетливо поняла, что без памяти влюблена в Генри, с которым и знакома-то всего пару дней! Я готова была навечно остаться Энди, агентом, чтобы работать с ним в паре по поимке невест, чтобы видеть его каждый день, чтобы чувствовать его рядом!..

Когда он обнимал меня за плечи, даже мысли раскаяния не кружили мою сумасшедшую голову. Я, невеста сэра Перси, изменила ему. Я отдалась другому. И этого уже не исправить; нет, магия моя вся при мне осталась, Генри не тронул ни капли, не наложил чар, чтобы забрать ее в миг, когда я не могла себя контролировать от чувств, бьющих через край. Он хотел и взял только меня, только мое тело, только мою любовь, и это воодушевляло еще больше! Он мог бы опустошить меня, обокрасть, забрать то, что берут все мужчины, получившие власть над женщиной, но не сделал этого. Кажется, он просто позабыл об этом, утонув в… любви ко мне?..

Хотелось бы верить!

- Энди, - шепнул он, привлекая меня к себе, прижимаясь щекой к моим волосам и осторожно целуя их. - Вы пробудили меня ото сна, Энди, вы вдохнули в меня новую жизнь! Сколько сил, сколько желаний теперь у меня!

Я краснела, пряча лицо, потому что точно знала причину его бодрости.

Кровь.

Девственная.

Конечно, с ванной, полной этой драгоценной жидкости, не сравнить, но тоже кое-что. Генри буквально расцвел. И если раньше он был красивым вампиром, то теперь он сделался ослепительным. Чертовски привлекательным, загадочным и таинственным, как волшебный сон.

Напоследок он прижал меня у камина, в самом теплом углу, наставил торопливых поцелуев, нескромно лаская сквозь тонкую блузку грудь, и я едва не задохнулась от страсти, с которой он желал меня еще раз…

Но к логическому завершению его страстные ласки не пришли потому, что в камине зашебуршало, посыпалась зола и уголь, и Генри припечатал меня всем телом к стене, пряча под собой и зажимая ладонью мне рот.

Кто-то полз по дымоходу, осторожно, то и дело надолго останавливаясь и прислушиваясь к звукам извне. Мы с Генри буквально слились воедино и замерли, превратившись в две неподвижные статуи. Только глаза у него засветились чарующим светом, как самый синий лед, подсвеченный синим вампирским пламенем…

Пока неизвестный полз - а это было ужасно долго, - я вдруг подумала, зачем бы это кому бы то ни было обворовывать эту лавку? Конечно, район тут не самый безопасный, полно жуликов и карманников, но ведь все они должны быть в курсе, что тут все фальшивое! Кому охота рисковать своей шеей ради фальшивок?!

«А не значит ли это, - ошеломленная, подумала я, - что он ищет что-то настоящее?! По-настоящему драгоценное? Что-то, что было у Офелии, о чем все знали, и что она не смогла забрать? Интересно, слуга это ее или вор?»

Похоже, Генри пришел к такому же выводу. Он распустил вампирскую маскировку, словно защитный кокон - кожистый, серый, как гранит, -  и обнял этой магией себя и меня. Оба мы стали похожи на густую тень за камином, на пыль и паутину, на старый, забытый сверток. Идеальная маскировка!

В камине отчаянно загрохотало, уголь сыпался уже непрерывным потоком, потому  что тело, до того карабкающееся осторожно, сейчас обрушилось и летело вниз. Шмяк! В очаг свалился какой-то мелкий человечек, то ли карлик, то ли гном, в полутьме не разобрать. Рассвет еле занялся, но лучи света с трудом пробивались сквозь пыльные мутные стекла.

Минуту лазутчик хныкал и бранился, видимо, повредил себе что-то или ушибся, выпав на каменный пол. Затем, вдоволь начесавшись, этот противный крысеныш, поводив впотьмах своим длинным носом, шумно принюхался и бросился к прилавку.

Там он с грохотом, не особо скрываясь, но явно спеша, начал выдергивать ящички, скидывать с полок припрятанный товар, какие-то бухгалтерские книги. Он искал что-то определенное, видимо, небольшое,  потому что рассматривал каждую мелочь, перебирал блестящие монетки и безделушки. Но все было не то.

Наконец этот странный мелкий человечек как будто нашел искомое.

Я поняла это по тому, какой радостный вопль он издал - ну, словно гундосый  слон высморкался.

- Нафел! - задыхаясь, как чахоточник в жарком бреду, шепеляво шептал он, вытягивая из-под прилавка какой-то странный предмет. - Нафел!

Что-то вроде то ли крохотного чемодана, то ли не слишком большого саквояжа. Да, точно - чемоданчик! Да такой ладненький, такой милый, что мне тотчас захотелось заиметь себе такой. Нарядный, но не слишком новый, из блестящей коричневой кожи крокодила, все еще слегка пахнущей вишневыми горькими косточками.

Ручка у него была гладенькая, изящная, будто выточенная из волокнистого крепкого дерева, покрытого желтовато-коричневым лаком.

Его легкая поношенность сглаживала слишком острые углы и придавала чемодану вид приятный и округлый. Ремни, перетягивающие его, скрипели, и это был очень приятный, добротный и уютный скрип хорошей, нужной вещи.

Все эти ремешки были сплошь  с серебристыми красивыми застежками, которые делал, наверное, очень искусный ювелир,  и в довершении всего  чемодан был перетянут крест-накрест звонкими цепочками, оберегающими содержимое от воров.

Что и говорить - стильная и красивая магическая штука! Не дешевая подделка, нет. Кто будет превращать в фальшивку вещь, которая стоит баснословных денег?

…А внутри он наверняка выстлан крепким светлым шелком. И каждая вещь, будь то маникюрные щипчики или дневник в таком же роскошном переплете, наверняка лежала в своем гнезде.

Противный крысеныш с сухим шелестом потер свои огромные ладони, нащупал на поясе волшебную палочку. Прочистил горло кашлем и выплюнул какое-то заковыристое заклинание, ткнув палкой в замочек в виде головы единорога на чемодане.

Ага, как бы ни так!

Видимо, в чемодане хранилась действительно ценная вещь, потому что тот так плюнул в ответ защитной магией, что карлика откинуло мощной вспышкой, и он с воплем улетел в камин, где его и прихватил Генри, заломив его жилистую ручонку с зажатой в ней волшебной палочкой.

- Зажгите свет Энди, - велел он мне, справляясь с вопящим и извивающимся в его руках мелким гадом. - Посмотрим на наш улов!

Я махнула своей волшебной палочкой и зажгла свечи на каминной полке.

В руках Генри действительно был какой-то карлик, и лицо его, старое, носатое, перемазанное сажей, было мне отчего-то смутно знакомым.

- Ба-а, - протянул Генри, встряхивая своего пленника за шкирку, как нагадившего кота, - какие люди! Узнаете, Энди?

- Шут?! - выдохнула я, встретившись глазами  с ненавидящим взглядом карлика.

- Верный слуга Его Княжеского Полуночного Высочества, - насмешливо произнес Генри, крутя мелкого вампира так и этак, рассматривая его скромное одеяние, на которое он сменил свое роскошное раззолоченное вампирское тряпье. - Наш пострел везде поспел! Не сгорел, не пострадал даже!  Малыш Карл, ты зачем тут? Что ты хочешь раздобыть в этом красивом ящичке? Я вижу, что ты весьма недурно ориентируешься в чужой лавке. Интересно, почему бы? Зачем тебе сокровища красотки Офелии? И что это за сокровища? Деньги? Драгоценности? Что? Не хочешь говорить?

Теперь я поняла, почему карлик так странно хрюкал и сопел. Зубы его, покрошенные осиновой тростью Генри, еще не выросли заново, язык распух, и говорить ему было непросто.

- Нильгальдяй Генриф, - слюняво сопел карлик, дрыгая тощими ногами и пытаясь пнуть Генри прямо в живот. - Нельнальвифу! Скольколь труфдоф,  и все насмальрку!

- Что он говорит? - переспросила я осторожно.

- Он говорит, - перевел мне Генри нечленораздельную речь карлика, - что очень сожалеет, что когда-то помогал делать меня вампиром. Не смотрите на его жалкую внешность, Энди, на самом деле он очень умный и очень грамотный маг. Он знает такие заклятья, знания которых сделало бы честь любому профессору. Вот только вместе с талантом природа наградила его редкой пронырливостью. Такие знания - и такая склонность к воровству! Так что в чемодане, Карл?

Вампир злобно сопели на вопрос не ответил.

- Но чемодан он открыть не смог, - заметила я.

- Это оттого, - отозвался Генри, между делом связывая карлика, чтоб тот не сбежал, - что он ужасно шепелявит. Поэтому некоторые слова просто не может выговорить правильно. А без правильного произношения это совсем другое заклинание. Но в целом, он был на верном пути.  Отойдите от чемодана, Энди. Сейчас я его вскрою.

Я отскочила от чемодана подальше.

Генри аккуратно уложил его на прилавок, бегло осмотрел. Ему волшебная палочка была не нужна; он лишь коснулся пальцами змеек-цепей, немного нараспев читая заклятье, и те ожили и серебряными петлями расползлись в разные стороны.

Чуткие пальцы Генри легли на замочек чемодана, поглаживая. Пара слов - и тот щелкнул, отпираясь.

- Единорог встал на дыбы, - заметил Генри, с видом победителя глядя на карлика.

Самодовольно усмехнувшись, он легким движением откинул крышку чемодана - и отскочил с криком, потому что он был все-таки вампир, а в чемодане лежали очень священные вещи.

На бледно-бежевом шелке, как я и предполагала, каждый в своем гнезде, собранном из изящных шелковых складок, лежали магические талисманы, много. Серебро, кости, драгоценные камни, выточенные из хрусталя сувениры. Все в своей ячейке. Все аккуратно уложено. Все перехвачено цепочками-змейками. Каждая вещь запиралась и открывалась своим заклятьем.

- Череп соболя с агатовыми глазами, смотрите! - воскликнула я, оглядывая эту диковинную коллекцию. - Вот так раз! И Серебряный Пес! Какая редкость! Это, вроде как, защита от демонов?!

- О да, - прошептал Генри, отойдя от испуга и боязливо заглядывая в чемодан. - Амулеты от демонов… Магия пресвятая, сколько их! И всякие разные! И кольцо с дымными синими камнями…

- Разве они  работают? - удивилась я. - То есть, конечно, я слышала о черепах, например, которые вроде как отгоняли злых духов, но это же были суеверия? Разве нет?

- Еще как работают, - ответил Генри, дрожащей рукой коснувшись маленькой серебряной фигурки собачки, прелестного бассета длиной в половину моего пальца. Та вдруг ожила и попыталась укусить Генри за палец. - Только они страшны более тяжкому злу, чем я.

- Генри, - изумленная, произнесла я, - но если эти амулеты есть здесь, значит, существует и тот, от кого они защищают!

- И это очень плохо, Энди, - глухо ответил Генри. - Очень.

**

Найденный красивый чемоданчик с артефактами, которыми точно собирались воспользоваться, очень разозлил Генри. Шутка ли - демон на свободе! И имя его хозяйке чемодана было известно; оно было записано на серебряных бусинах, нанизанных на тонкий серебряный плетеный браслетик.

- Не читайте, Энди, не надо! - вскрикнул Генри болезненно и отчаянно, когда я только притронулась к светлому плетению серебра.

Впрочем, я и не собиралась это читать. Ни в коем случае. Мне вдруг сделалось так страшно, будто я оказалась в чужом, незнакомом мире, полном опасностей.

- Наденьте его на руку, Энди, - отерев пот со лба, выдохнул Генри, кое-как переведя дух, - но никогда не читайте его имени! Скорее всего, из всех вещей это самый сильный амулет. Знаете, как он работает?

- Нет, - слабым голосом ответила я, с трудом трясущимися пальцами застегивая на запястье серебряный замочек.

  - Бусины; они двигаются по этому серебряному шнурку, по кругу. Вам достаточно последние бусины передвинуть вперед, к началу имени, чтобы его переврать, разорвать. И тогда демон будет не властен над вами.

Нет, серьезно!? В наш век пара и прогресса - демоны?! Невероятно!

Бусин всего было шесть. И первая была в виде плода граната. Последняя, самая маленькая, здорово напоминала сундучок, чемодан, в котором мы нашли эти амулеты. Та-а-ак… все просто чудовищно.

За свой страх, за невероятную опасность Генри, обычно такой мягкосердечный и добродушный, сурово спросил с карлика-вампира, как следует встряхнув его за шкирку.

- Это что ж такое, - шипел он злобно, показывая вампирские клыки. - Нет ничего святого в твоей прогнившей, старой душонке?! Я вижу - ты точно знал, что в этом чемодане! Ты охотился за ним? Ты знал, что демон разгуливает на свободе, и молчал?! Ни слова ни Князю, ни… ни единой живой душе?! Зачем ты полез сюда? Рассчитывал забрать артефакты, забиться в щель поглубже и отсидеться, пока демон растаскивает весь мир по песчинкам?!

- А фы фы инафе постуфил? - прошепелявил карлик с ненавистью.

- Я никогда не опустился бы до воровства! - прогремел Генри гневно, величественно и грозно, потрясая мелкого мошенника, как рваную тряпку.

- Ну, яфно-поняфно, - согласился карлик, явно издеваясь над Генри. - Благорофные гофпода не форуют! Они тофко офманыфаюф. Обефяют флуфить ферой и прафдой, а фами фбегают!

- Молчи! - страшным голосом рыкнул вампир-Генри. - Или я тебе шею сверну! Твои мысли касательно моего поведения никому не интересны! Поэтому отвечать будешь только на те вопросы, что я задам! Ясно?! Итак, я не спрашиваю, зачем ты собирался украсть эти амулеты. Это очевидно и так. Ты собирался отобрать себе самые сильные, а остальные продать, когда демон заявил бы о себе. Вопрос в другом: как ты, могильный ты червяк, узнал о том, что они тут есть?! Как ты узнал о чемодане?

Генри очень злился; видно было, что он жаждет выколотить своей осиновой тростью бессмертную душу из тела противного вампира. И уже даже прицеливается ею по тощей заднице брыкающегося пленника. Пара хороших ударов - и вампир в его руках рассыплется в прах, кожа высохнет, как старый пергамент, и кости рассыплются по полу.

- Ай, ай, я фсе фкафу! - заверещал он, увидев в руке у Генри знакомую уже осиновую трость.

- Ты следил за Офелией, за этим монстром?! Откуда ты узнал, что у нее есть это сокровище?

- Так я фе флуфу у нее! Флуфу!

- Что он говорит? - переспросила я раздраженно.

- Он говорит, что работает на нее, - перевел Генри.

- Я каффир!

- Он ее кассир. Продает за гроши ее подделки. О, вот это поворот! А Князь знает о твоих подработках на стороне?

- А фто Княфю за дело до моиф пофработок? - окрысился карлик. - Он фанят только фобой, ты фе знаефь! Он и лифней крофью не пофелицца! А я хофю жить! И жить хорофо! Пофему бы мне не пофработать?

- Я не могу это слушать! - вспылила я. Мне казалось, что у этого мерзкого Карла помимо его переломанных зубов во рту словно гладкий камешек был. И он перекатывал его языком туда-сюда, чтобы мы не заметили.

Стоп, что?

Камешек?

Идеально круглый, гладенький, отполированный искусным ювелиром, крепкий и красный, как язык противного вампира.

- Генри, у него еще какой-то амулет! - закричала я, тыча в сторону карлика пальцем. - Во рту, Генри! 

Генри нахмурился. Карлик успел сжать губы, но и Генри успел заметить кровавый блеск камешка.

- Дай  сюда сейчас же, - произнес он, поднося свою красивую, холеную ладонь к слюнявому рту Карла. То сжал губы и надул щеки, отрицательно мотая головой. - Сейчас же! Не заставляй меня делать то, чего я не хочу! Ты же знаешь, я не люблю насилия. Но ради королевства и безопасности я пойду на все.

- Дайте ему хороший подзатыльник, Генри, - язвительно произнесла я.

- Дай сюда!

- Фет!

- Ах, так… Энди, отвернитесь. Тут сцена не для дамских глаз!

Я молча повиновалась, хотя, кажется, сама была бы не прочь как следует врезать этому карлику.

Сначала за моей спиной слышалась какая-то возня и визг, словно Генри мучил собаку, а потом карлик вдруг завопил не своим голосом, и, обернувшись, я в ужасе увидела, что Генри с несвойственной ему жестокостью просто вывернул вампиру челюсть.

- А-а-а! - верещал маленький мерзавец. Его рот был разинут до ушей и не закрывался, глазки сверкали злобой и страхом. А на испачканной его слюнями ладони Генри лежал великолепный алый гранат, волшебный камень, в чьей зловещей багровой мгле что-то шевелилось, двигалось и плавало какое-то изображение, страшный облик…

У меня голова закружилась, когда в камне мне  почудилось изображение разломанного спелого граната, с блестящими глянцевыми зернами, таким манящими и наверняка вкусными…и ядовитыми.

- Демонова кровь! - выдохнул Генри, бледнея так, будто душа его еще вчера отлетела к небесам. - Я глупец! Этот мерзавец, этот подхалим и прохвост - он не Офелии служит, и даже не Князю Полуночи! Он служит всем - и только Демону! Всем успевает поклониться, всюду подслушать и пронюхать, чтобы потом пересказать своему хозяину из преисподней!

- Что?! - испуганно повторяла я, зачарованная страшными видениями роскошного отравленного плода. - Что!?

- Он наверняка за Офелией следил! - прогремел Генри гневно, зажимая в руке камень - знак принадлежности к свите Демона. - Да и за нами тоже! Не забывайте, Энди - нас здесь быть не должно! Этот мерзавец собрался дождаться удобного момента, выкрасть артефакты и отнести их - нет, не продать! -  своему хозяину! Не для Офелии же он старался, прихватив с собой этот знак, - Генри покрутил алым камнем перед ненавидящими глазками карлика. - Нет, он собирался потом прямиком в логово своего хозяина, так?

Карлик ответил  злым мычанием и получил хорошую зуботычину от Генри, отчего его нижняя челюсть лязгнула и вернулась на прежнее место.

- Добродетельный Генрих, - с ненавистью прошипел карлик, с остервенением пытаясь выбраться из пут, коими Генри его опутал как бабочку - коконом. Надо же! От вывиха челюсти, который устроил ему Генри, у него и дикция исправилась! Генри впору бы открыть свой логопедический кабинет! «Пара затрещин - и вы оратор, искуснее Цицерона!» - Глупый, наивный идеалист! Ты думаешь, что сможешь победить? Думаешь, сможешь переломить все через колено? О, это у вас семейное -  глупость, упрямство и гордыня! Да только ты никогда не найдешь дом моего хозяина! А значит, и удар нанести не сможешь!

- Ничего, - хладнокровно ответил Генри, неспешно засучивая рукава. - Я не найду, конечно, но ты же мне поможешь?

- Никогда! - яростно прокричал карлик, извиваясь, как нерадивая гусеница, запутавшаяся в шелковой нити.

- Прямо сейчас,- недобро ответил Генри, поглядывая за окно. - Или ты скажешь, или я вынужден буду применить силу.

- Неужто ручки запачкаешь? - спросил карлик и адски расхохотался.

- О нет, - так же спокойно, и так же зловеще ответил Генри. - Мои руки останутся все так же чисты. А вот ты пожалеешь о том, что  столь подл и строптив… Потому что целеустремленность, и даже некая ожесточенная фанатичность в достижении цели тоже присуща нашему семейству!

И Генри, ни слова больше не говоря и не тратя времени на угрозы и запугивания, ухватил подлого Карла и протащил его к пыльному серому окну.

- Вот для кого тут создан полумрак, - прорычал Генри, пятерней мазнув по грязному стеклу. - Но мы сейчас устроим тебе солнечную ванну!

- Не-е-ет! - заверещал Карл. До него, наконец, дошло, что шутки кончились и дело плохо, и он задрыгался, перепуганный. Да только Генри в нужный момент оказался очень решителен.  Он ухватил руку Карла и решительно вытянул ее под первые утренние солнечные лучи.

- К…какого хрена, мать твою! - заверещал, закурлыкал карлик нецензурно, извиваясь и корчась. Я зажала уши руками, и в следующую минуту наблюдала, как он беззвучно шевелит своей то и дело отлетающей челюстью, а рука его со скрюченными пальцами становится каменной.

Когда она окаменела примерно по локоть, Генри аккуратно изъял его из-под солнечных лучей, а я разжала уши.

Карлик, выпучив глаза на алом от боли лице, визжал каким-то куриным задыхающимся голосом. Он лежал на пыльном подоконнике, тяжко дыша, и здорово походил на курицу, изменившую петуху со страусом, и теперь в этом крупно раскаивающуюся.

Таких решительных и коварных действий от совестливого, благородного Генри он точно не ожидал.

- Ахгр-р-р, - сипел он своим разинутым ртом с отваливающейся челюстью. - Ахгр-р-р!

- Где логово демона, малыш Карл, - почти ласково произнес Генри, но с такой угрозой в голосе, что позавидовал и Тристан. - Говори.

- Думаешь, ты сильнее и страшнее моего господина?! - проверещал Карл  отважно. Интересно, он правда такой смелый, или просто гнева демона боится больше Генри?! - Никогда, слышишь ты, никог…

Генри не стал слушать его речь, а просто рывком усадил его спиной к солнцу, как поросеночка поближе к жару.

Я снова зажала уши покрепче, и наблюдала, как каменеет спина Карла, как вихляется его челюсть и как выпучиваются глаза на его красной, раздувающейся голове.

- Агрха, ха, ха, - выл несчастный, когда я разжала уши, а Генри ловко выдернул его из-под лучей солнца.

- Ну же, не геройствуй, - почти ласково произнёс Генри, разглядывая окаменевшую спину и задницу нашего свежеиспечённого поросеночка. - Я-то знаю, как это больно. До сих пор помню свою вынужденную прогулку под солнцем… Мизинца на левой ноге у меня так и нет. Отпал где-то, окаменев. Это было больно - когда все суставы на ходу лопаются и текут кровью.

- Мстительный сукин сын, - провыл Карл, рыдая.

- Ага, - весело ответил Генри. - Я помню, ты смеялся над моей попыткой бежать. Так что там с логовом?

Карл совершенно определенно боялся мести демона, предать которого Генри его заставлял. Он корчился и кусал губы, но молчал.

- Ну-у, - протянул Генри, оглядывая критически страдальца, - места на тебе еще много, а солнце становится все жарче… Кстати, все хотел спросить: а не туда ли удрала Офелия? Конечно, может, у нее и есть целый чемодан с амулетами, но это не означает, что она не с ним заодно!

- Он живет в Выбеленной Хижине! - проверещал Карл, багровея до самых бровей, когда Генри за ногу потащил его к свету. - Над Масляным озером,  в Вечном лесу!

- Чушь какая! - выкрикнула я. - Масляное озеро, это же сказка! Легенда! Попасть туда невозможно, разве что демон сам позовет и пустит! Это в страшных книжках с картинками написано! Только детей этим пугать!

- Он и пустил ее! Пустил! - выл Карл, глядя, как солнечный луч опаливает нежные волоски на его тощей ножке со спущенными чулками. - Она же провела ритуал! Вызвала его! Что, просто так у нее половина туловища мясом не покрыта?!

Мы с Генри переглянулись.

- А это то, о чем говорил Тристан, - произнес Генри. - Она же проводила ритуал.

Я за голову схватилась.

- Но демон, Генри!.. Хорошо, я допущу, что существует демон, и давным-давно был проведен ритуал, но сила пресвятая - демону маловато просто жить, просто есть на завтрак овсянку и пить аспирин от головной боли! Ему нужна…

- …Магия, - закончил вместо меня Генри. - Много магии. И поэтому они,  эти засранцы, эти его слуги, обманывают невест и как-то выкачивают из них магию. Но как?.. И как ее доставляют до дома демона?

Мой личный билетик, спрятанный в корсаж, вдруг обжег меня до боли, и я вскрикнула, вспоминая станцию, где разыгралась трагедия с выстрелами.

- Генри! - воскликнула я. - Вы помните станцию, Генри?! Все ее стены покрыты этими золотыми билетиками! Она устроена точь-в-точь как ваша ловушка, Генри! Невесты, которых вытряхивает на станциях из экспресса из-за того, что билет фальшивый, попадают в эту ловушку, и магия из них утекает! 

- Утекает по рельсам, - медленно произнес Генри.

- Неужто демон - Гемато-Король?! - закричала я в ужасе. Генри лишь отрицательно качнул головой:

- Милая Энди, - произнес он медленно. - Владелец магических экспрессов вовсе не Король. Но вы так умны и так догадливы… что я, кажется, знаю, где живет демон, и как туда попасть.

Мы оба замолчали, потрясенные, и настала звенящая тишина. Только пылинки плясали в солнечном луче между нами.

- Черт! - завопил Генри, глянув на Карла. - Передержали!

Он кинулся к окну, задернул плотную штору, и накинул на дымящегося Карла свой сюртук.

На каменного дымящегося Карла.

Он испекся целиком, застыл, весь скрючившись, вытаращив глаза и оскалив зубы на отваливающейся челюсти, превратился в уродливую горгулью.

- Ах, какая жалость! - воскликнула я. - Превратился в камень! А мы еще не все у него узнали!

- Узнаем потом, - ответил Генри, сбивая своей одеждой жар с камня. - Когда отойдет.

- Так он не умер? - удивилась я.

- Еще чего! Вполне жив. Только если мы его тут оставим, он очухается и удерет. А с собой тащить этот сомнительной красоты памятник у меня нет никакого желания, - проворчал Генри. - А еще ловушка и чемодан… Как все это тащить, ума не приложу.

- Я знаю! - ответила я. - Бобби, фас! Взять этого Карла, ату его!

Бобби нехотя выполз из-за прилавка. Он был сыт, полон всякой всячины, и есть камни не хотел. Его складчатый алый рот нехотя, очень медленно, наделся на одну каменную ногу, потом на другую. Мешок повздыхал, пооглядывался в надежде, что его остановят и отменят такое суровое задание, но не дождался. Поэтому поглощение Карла хоть и медленно, но продолжилось.

- Э-э-э, - протянул Генри неопределенно, - а ваш Бобби его не потеряет, если, скажем, его попросить выплюнуть что-то другое?

- Нет, конечно, - ответила я. - А что вы хотите попросить его выплюнуть и зачем?

- Скоро узнаете, - неопределенно ответил Генри. - Давайте оставим Тристану послание, где мы и куда пошли, и в путь!

Глава 11. Амулет первый. Собачка

Я не понимала, зачем это Генри вдруг сорвался и помчался, сломя голову, вон из лавки, не дождавшись Тристана. Впрочем, Тристану он оставил послание, начертив его углем из камина прямо на стене. Странные письмена кончились каким-то замысловатым знаком, хорошенько разглядев который я поняла, что это личная подпись Генри.

Еще он пририсовал зачем-то восьмерку. Но потом тщательно ее закрасил.

Мальчишечьи игры!..

И вот мы бежим по темному тоннелю, который скрывался за деревянной панелью на стене в лавке Офелии. Я не чувствую под собой ног; стены тоннеля блестят, как сырые стены угольной шахты. Под ногами - шпалы, вросшие от старости в породу, и отполированные до блеска колесами тачек и дрезин рельсы.

- А куда мы бежим… Генри… - выдохнула я, задыхаясь на ходу. - И почему… без Тристана… он же специалист по нечисти…

Впервые я задумалась над серьезностью его работы. Сражаться с демонами! Карать тех, кто взывает к преисподней! Это намного важнее удравшей королевской невесты, что поставила на грань войны наше государство, раз Ловец Генри первым делом решил защититься от демона?!

А Тристан всю свою долгую жизнь занимается тем, что отлавливает эту нечисть. Своими белоснежными руками давит волосатые шеи бесов. Закалывает шпагой особо рьяных ведьмаков. Он сам сказал - он воин, не святоша. Поневоле зауважаешь его!

Я несла свой мешочек и магическую ловушку, Генри - трость и чемодан с артефактами. Казалось бы, невелика ноша, но отчего-то я едва дышала.

- Справимся сами! - прокричал мне Генри на бегу. - Главное - разрушить его ловушку! Чтобы он не набирал силы!

И все же я б дождалась Тристана…

Генри оказался прав: кротовая нора, где скрылась Офелия, вывела нас прямо к станции, и Генри просто взвыл в отчаянии, глядя, как проносятся по позолоченному подземелью экспрессы, и как искрящаяся магия бежит по рельсам под стук колес.

- Да вы только гляньте - они сцеживают магию со всех! - взвыл Генри в отчаянии, грозя вслед улетевшему экспрессу тростью. - Но ничего! Недолго вам осталось!..

Золоченые билетики, порядком потемневшие от времени, зловеще трепетали на стенах. Конечно, столько ободрать, сорвать было нереально, но у Генри точно был какой-то план. Для начала он долго и подробно изучал расписание поездов, проходящих на этой станции, и  экспрессов, и обычных, и высчитывал ту ускользающую, крохотную минутку, когда на станции не должно было быть ни единого поездов.

- Через четверть часа, Энди, - сказал он, наконец, отирая пот со лба, - ровно на три минуты станция будет свободна. За это время мы должны будем уничтожить все эти билеты на стенах. Уничтожить его ловушку, разорвать эту цепь,  артерию, питающую его! Тогда магия перестанет течь к нему по рельсам. И он перестанет набирать свою силу…

- Но как мы сделаем это,  Генри? - осторожно спросила я.

- Энди, - уверенным, окрепшим голосом произнес Генри. - Мне нужен будет ваш мешок. После того, как я с ним поработаю, он станет пустым и плоским. И съест еще пару-тройку Карлов с удовольствием. Верьте мне, Энди!

А у меня был выбор?!

В одном из боковых тоннелей деятельный Генри отыскал вагон, крохотную кабинку на  четыре места, для служителей станции, которые на этом игрушечном транспорте должны были ехать от станции к станции и чинить поломки.

- Отличная кабинка! - похвалил Генри, похлопав вагон, выкрашенный какой-то светлой краской, облупившейся от времени. Он вытолкал его почти на главную линию и махнул мне, нелепо топчущейся на перроне, как жертве опоздания. - Идите скорее сюда, Энди!

Я спешно перебралась через рельсы - и вовремя: мчался на всех парах поезд, окутывая рельсы плотным облаком пара.

- Через минуту и двадцать восемь секунд пойдет экспресс, - сказал Генри, втаскивая меня по ступенькам в крохотную кабинку. - Мы должны стартовать прямо перед ним.

- Зачем?! - испуганно спросила я. - И как?!

- Затем, чтобы он вместе с магией вытолкнул нас в нужном направлении, - ответил Генри. - В гости к демону!

- Да вы авантюрист! - перепуганная и заинтригованная, воскликнула я.

- Не без этого, - согласился Генри. - Когда засидишься на одном месте, так и тянет прогуляться!

- Но стартуем-то мы как?!

- А ваш мешок, Энди? Он при вас? Дайте мне его скорее!

Вдалеке, в темноте тоннеля, слышались агрессивные гудки  приближающегося магического экспресса. Тусклые фонари под сводами станции закачались, задребезжали, и Генри, выскочив из вагона с моим мешком, уверенно уперся в него плечом, выкатывая на основной путь.

- Генри! -  в страхе воскликнула я, едва не по пояс высовываясь из окна. Экспресс, словно мифический злобный зверь, трубил и выл все ближе, гремя колесами, и мне было до смерти страшно выкатываться в одиночестве, в крохотном полудетском вагончике, ему под колеса.

Они стучали громче копыт всадников-завоевателей. Они гремели зловеще, как обвал в горах.

- Генри!

Пачкая свой красивый горчичный жилет, он налег на вагон плечом сильнее, и тот потихоньку выкатывался, медленно ехал вдоль перрона.

…Я слышала, как дребезжат стекла в окнах вагона от приближающейся неминуемой беды…

Генри, наконец, заскочил в медленно набирающий скорость  вагон через дверь в торце, и у меня мелькнула мысль, что мы погибнем вдвоем, в объятьях друг друга… И вот что  я вам скажу - это нихрена не утешает!

- Генри!!!

Из темного зева тоннеля уже неслось рычание, вой и грохот, и Генри, стиснув мой мешок, встряхнул его над рельсами. Его голос разнесся громом над станцией, и мешок отчаянно рыгнул золотыми билетами прямо на рельсы.

- Генри, мы сейчас умрем! - проорала я, вцепляясь в отчаянии в сидение и расставляя ноги пошире, чтоб меня не сразу снесло ударом… наивная!

Однако, Генри и не думал погибать.

Напротив - судя по его виду, он собирался жить долго и счастливо. Глаза его горели, волосы развевались. Он ухватил сомлевший от его властных рук мешок за верхнюю бархатную губу и за раздутую жопку, выкрикнул что-то громовым голосом и плеснул, словно воду из ведра, под колеса гудящему экспрессу, сопящему парами, как сказочный дракон.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Огнем.

Синим вампирским пламенем, которого мешок наглотался предостаточно, когда мы убегали, и я желала, чтобы он сожрал весь бушующий ад.

Экспресс вылетел из темноты, окутанный паром и магией, гладкий, как яйцо, врезался в свет, и его тут же облизнули синие языки магического пламени. Экспресс ворвался в него, в самое полымя, и огонь с гудением и грохотом рванул вверх, по стенам, слизывая золотую чешую билетиков.

Магия, объятая  вампирским огнем, взорвалась, наш вагончик толкнуло взрывом так, что мне едва руки не оторвало, которыми я намертво вцепилась в сидения, а Генри уселся на пол и чуть не выпал в дверь, прямо в огонь.

Наш вагон летел ракетой среди золотых взрывов и голубых лепестков пламени. Магия искрилась, оплетая рельсы, и колеса нашего вагона, все набирающего скорость, давили ее и уничтожали, как ядовитых змей.

- Генри! Вышло! - прокричала я, видя, как наш вагон несется не по той линии, где скрылся магический экспресс, а по какой-то другой.

- Конечно! - прокричал мне Генри в ответ, поднимаясь. Позади нас полыхала станция, вампирский огонь слизывал все, до последней бумажки, и огромная магическая ловушка демона, работающая, может, уже сто лет, рассыпалась на моих глазах искрами и переставала питать его магией…

Скоро, очень скоро стало ясно, что тоннель, по которому мчался наш вагон, был не совсем обычным. Сначала это была шахта, ведущая куда-то вглубь земли, а потом раз - и мы выкатились на открытую местность, на небольшую лесистую долину, зажатую меж  высоких гор. Тоннель, по которому мы ехали, будто бы прошивал одну из этих гор насквозь, а рельсы заканчивались буквально  через десяток метров.

- О небо, - пробормотала я, смущенная. - Где мы?

- Полагаю, в Вечном лесу, - ответил Генри. - Где-то около логова демона.

- Как-то мне неспокойно. Надо было дождаться Тристана! Как он нас найдет теперь?

- Ба! Да это его родные места. Он тут каждый камешек знает. Где-то тут, в лесу, должен быть и его старый Инквизиторий. Я написал о том, что мы отправляемся к Масляному озеру - думаю, он точнее нас с вами знает, где это.

- Вечный лес? Масляное озеро? - удивилась я. - А… где мы находимся? То есть, я хотела спросить - что это за город был, где мы сняли гостиницу?..

- Лонгброк, конечно, - ответил Генри. - Все дороги негодяев ведут в Лонгброк.

Местечко это было мрачное.

Сразу было видно, что солнце тут нечастый гость, земля почти голая, а деревья, что растут в белесом тумане, изломаны мукой, тоской по теплу и свету.

Сразу около железнодорожного тупика, заросшего черным голым кустарником, была приколочена к железному столбу табличка с названием этого странного местечка - Железный город. И столб с табличкой был странный, будто собранный из первых попавшихся кусков металла, шестеренок, пружин, обломков труб и клепанных листов.

Но все это было тщательнейшим образом подогнано, собрано, соединено вместе, в цельную конструкцию, да так, что и иголку в шов невозможно было б воткнуть!

- Гак-так-так, - промолвил Генри, коснувшись одного латунного светлого колесика, явно раздобытого в старом часовом механизме. Вот странное дело - оно закрутилось, цепляя собой другое зубчатое колесико, и столб удивительным образом ожил, задвигался. Теперь он походил на тощего господина, который снимал перед нами в приветственном жесте шляпу. - Не здешние ли умельцы починили руку Офелии?

- Вероятно, здешние, - ответила я дрожащим голосом, глядя, как откланявшийся нам механический господин водворяет на место свой цилиндр, прижимает руки к бокам, вытягивает металлические тонкие пальцы из металлических стержней и снова становится просто столбом.

Генри глянул на меня.

- Энди, а ведь здесь может быть опасно, - промолвил он вдруг. - Я знаю, что вы отважный агент, и ваша преданность Королю не вызывает у меня сомнения, но…

- Но? - подхватила я.

- Но я вдруг подумал, что это место, эта заварушка не для вас, - в красивых глазах  Генри появилась тоска. Пользуясь тем, что нас окружали лишь черные голые деревья, словно призраки, прячущиеся в тумане, он со страстью привлек меня к себе, обнял крепко-крепко, осторожно смахнул с моего лица спутанные волосинки, бьющиеся на ветру и заглянул в глаза, в самую душу, так нежно и с такой любовь, что на миг я позабыла, как дышать. -  Я только обрел вас, Энди, и не могу потерять! А этот демон… Судя по всему, он ужасно силен. Ужасно. И я не хотел бы, чтобы его нечистая магия вам повредила. Может. Пока не поздно, вы вернетесь? По рельсам, обратно на станцию? Тут идти не так уж  далеко, порядка одной мили…

- Вы думаете, Генри, - произнесла я, отойдя от его невероятной вампирской магии, - что я могу  вас потерять? Вы думаете, что для меня эта потеря будет мелкой и ничего не значащей?..

Я легко коснулась губами его ладони, ласкающей мне лицо, и Генри вздрогнул словно от удара молнии, затрясся, как лист на ветру.

- О, Энди, - пробормотал он, млея от моей пустячной ласки. - Милая, прекрасная, дорогая Энди! Если б я смел, я сейчас же произнес бы главные в моей жизни слова и умолял бы вас о… взаимности, - его голос дрогнул. - Но впереди много ужасного, много опасной работы, и я не имею права связывать вас обещаниями и клятвами перед предстоящими ужасами… Но охранять-то вас я обязан. Просто обязан! Я пожил много; конечно, мою жизнь не назовешь насыщенной событиями, и для меня все это - вагон, огонь на станции, экспресс - всего лишь игра, забава, щекочущая мне нервы. А вам, Энди, было страшно. И будет еще страшнее! Поэтому я…

- Молчите, Генри, - произнесла я, зажимая ему ладонью рот. - Молчите! Да, мне было страшно. Но одного вас я не отпущу никуда. Потому что разлука с вами страшнее!

- Милая Энди!

Мы почти поцеловались.

Нагруженные багажом - правда, мешочек стал намного легче и меньше, - в обнимку с противовампирской тростью и ловушкой на длинной палке, среди искореженных  деревьев, в жутком тумане, из которого доносились кровожадные похрустывания, крики птиц прочие неприятные и противные звуки, мы в прекрасном, светлом порыве прильнули друг к другу, почти признавшись в любви! Да что там - Генри практически сделал мне предложение! И я практически дала ему согласие!

Это ли не счастье?!

Но спокойно поцеловаться нам не дали.

Из чемодана, найденного в лавке Офелии, раздалось грозное рычание, лай, словно там пряталась такса, и мы разом отпрыгнули друг от друга, уронив чемодан.

Теперь он стоял на земле, усыпанной сухими листьями, и подпрыгивал от вырывающейся из него… собаки?!

- Откуда там собака, Энди?! - изумленный, выкрикнул Генри.

- Это вы у меня спрашиваете? - изумилась я. - Вы же его несли!

Собака в чемодане надрывалась, будто почуяв поблизости лису, и лес вокруг нас наполнился шорохами и далеким воем.

- Энди! - воскликнул Генри. - Да ведь это амулет! Серебряная собака! Она учуяла что-то!

- Она учуяла что-то очень плохое! - взвизгнула я. - Бежим!

Генри не надо было два раза  приглашать. Он рванул с места так, что будь он жеребцом на скачках, я бы сказала, что он фаворит. В одной руке у него были трость и чемодан; в другой - моя намертво зажатая рука. Генри бежал, как чемпион-спринтер и волочил меня за собой. И будь нашими противниками люди, им бы нипочем его не догнать.

Но преследовали нас не люди…

Из жуткого тумана раздалась призывная песня кровожадных тварей, жаждущих отведать нашей крови. Засверкали красные глаза, задышали, выпуская клубы пара, алые смрадные горячие глотки.

Чемодан в руках Генри разрывался от лая, отгоняя и пугая наших  таинственных недоброжелателей, мы неслись, не разбирая дороги, и я удивлялась, как в этом молочно-призрачном месиве мы не налетели на дерево и не убились насмерть. Видимо, вампирское зрение Генри справлялось с колдовским туманом.

- Если бы мы, - пропыхтел на ходу Генри, - прислушивались… внимательнее к чемодану… то побежали бы сразу прочь! И могли бы спастись…

- А так не сможем?! - проверещала я, волочась за ним, как воздушный змей на веревочке. - Генри, вы просто мастер сообщать неприятные новости!

- Ох, Энди, - пропыхтел Генри убитым голосом. - Мы могли бы спастись… если бы… вы доверяли мне!

- Но я вам доверяю, Генри! - изумленная, ничего не понимающая, ответила я.

- Тогда, - прокричал он, лавируя меж причудливо изогнутых стволов, - позвольте мне укусить вас.

- Что!? Обратить в вампира?! - в ужасе я попыталась остановиться, упершись ботинками в землю покрепче6, но Генри встряхнул меня, словно простыню перед тем, как повешать ее на веревку, и земля снова уплыла из-под моих ног, а я снова ощутила себя летящей вслед за Генри.

Крови?! Укусить?! Неужто он говорил все эти нежные слова, чтобы усыпить мою бдительность. Втереться в доверие, и просто выпить меня досуха, когда я ему поверю и сопротивляться не буду?! Неужто?!..

- Ни в коем случае! - проорал он. - Пару глотков не сделают вас вампиром, а мне придадут силы! Ну же, решайтесь! 

А с другой стороны, думала я, если б хотел, давно бы искусал во всех интересующих его местах! И в данной ситуации терять мне явно нечего - не загрызет Генри, так неведомые твари, что гонятся за нами, сожрут.

- Черт с вами! - проорала я отчаянно, словно в омут с головой бросаясь. - Кусайте!

Как прекратился этот отчаянный и безумный бег - я и не заметила. Да только лес, бегущий со мною, вдруг резко встал, завертелся перед глазами, и меня опрокинуло на спину, в сильные объятья Генри, и он молниеносно, не говоря ни слова, припал губами к моей оголенной, беспомощно подставленной ему шее, и куснул.

Магия пресвятая!

Боль, на миг вспыхнувшая на моей коже, пролилась в самое сердце невероятной сладостью, ломающей, болезненной, нездоровой, но такой соблазнительно прекрасной, что я со вздохом удовлетворения запустила пальцы в черные волосы Генри и привлекла его к себе плотнее.

Чтобы он не отрывался, целовал и пил меня. Чтобы дарил эту долгую, длящуюся вечность, страшную, смертельную ласку. Мне показалось, что в тот недолгий миг, когда Генри делал первый глоток моей крови, остановился весь мир, и мое сердце замерло вместе с ним. Над моим запрокинутым лицом в сером небе застыли встревоженные погоней черные птицы, вздох, проливающий кислород в мою грудь, был тягучим и шумным. Я слышала только его, а весь остальной мир будто смолк, отступил, замер.

- Еще, Генри, еще, - простонала я, блаженствуя, чувствуя, как его губы, целуя мою ранку, снова раскрываются и нажимают на кожу снова, выдавливая живительную порцию крови.

Моего гранатового сока.

От второго вампирского поцелуя ноги мои ослабли, я обмякла вся, повиснув в руках Генри как безвольная тряпочка. Томящее наслаждение с болью вместе наполняло мои сосуды, оплетало каждый палец, вожделением прорастало в губы, которые теперь лихорадочно горели. Я видела, как откуда-то сверху вдруг посыпались снежинки - видимо, с волос Генри, обретающего страшную силу, - и одна из них, кружась, вертясь в прозрачном воздухе, упала мне, изумленной, на зрачок.

Я видела, как неспешно таяли на моем горячем, живом глазу ее тонкие ледяные лучики. Долго-долго. Бесконечно долго.

И от покоя, что воцарился в этом неподвижном, тихом мире, мне очень захотелось уснуть, не дожидаясь окончания волшебного и губительного поцелуя, который мне дарил Генри.

А затем он вдруг отшвырнул меня, и мир рывком, резко, ожил и загомонил на разные голоса.

И я, барахтаясь в палой листве, поняла, что вампирский бесконечный поцелуй был молниеносен и длился - да-да! - всего лишь миг, пока таяла снежинка, попавшая мне в глаз.

А Генри не солгал; он сделал ровно два глотка и отпустил меня. Закрыл от нападающих собой, обернувшись ко мне спиной.

И это был уже не совсем Генри.

Ровно как и Князь Полуночи, Генри обернулся в грифона. В огромного могучего зверя с тяжелым клювом, с недобрым взглядом орла и с телом льва.

И с ослепительно-черными, отливающими драгоценной синевой, крыльями - да только одно из них было переломано и сложено на спине, а вторым он яростно хлопал, поднимая целый ураган и сбивая нападающих с ног.

Псов.

Адских гончих,  черных доберманов, умных и яростных служителей демонов! Собак, похихикивающих жуткими человеческими голосами, рассматривающих нас - своих жертв, - с садистским любопытством.

- Пресвятая магия! - завопила я, подбирая ноги и натягивая на коленки юбку, как будто это чем-то могло помочь. - Да как же их много!

И кажется, Генри был со мной абсолютно согласен.

Десятки алых гранатовых глаз смотрели на нас из тумана. Собаки выли и скулили в нетерпении, мечась вокруг. Я ухватила лающий чемодан и крепко его обняла, зажмурившись. Лай серебряной собаки отгонял от меня адских гончих, но надолго ли?..

Было бы крыло Генри цело, мы бы просто улетели. Это я сообразила, лихорадочно подбирая его трость, ловушку, брошенный сюртук. А еще я поняла, что сейчас. Полный сил, Генри может убежать - и ни один пес не догонит его.

Но Генри, ощетинив загривок, клекотал злобно, собираясь дать бой исчадиям ада, чтобы защитить меня. И в этом был весь он - мягкий, добрый, славный и милый Генри, в минуту опасности становящийся жестким и решительным. Беспощадным и не умеющим раскаиваться.

Один из псов насмелился; прижался всем телом к земле, чтоб сильнее толкнуться, и одним броском послал свое сильное. Лоснящееся черное тело вперед, на Генри.

Но огромная когтистая лапа грифона распорола воздух и вместе с ним - собачье тело, обратив его в стайку черных крупинок, в черный дым, мгновенно растворившийся в сером тумане.

Что?! Магия? Это ведь магия, не так ли?!

Я не знала, откуда у меня взялись силы, которые Генри выпил из меня вместе с кровью, но я отбросила спасительный чемодан и встала на слабые ноги, ухватив ловушку, смастеренную Генри. Еще один пес бросился на грифона, еще одна черная дымная душа отлетела из собачьего тела, и я, отчаянно протянув ловушку к черному дыму, изо всех сил дернула за шнурок, отворяя дверцу.

Золотые билетики все разом встопорщились, золотая пыль запереливалась, маня. И черный дым всосался в клетку. Работает! Шнурок вырвался из моих рук, ловушка с щелканьем захлопнулась, поймав магию. Но тут Генри снова отправил на небо песью злую душу, и я снова дернула шнурок, зловеще щелкая ловушкой. И она меня не подвела.

Псы налетали на Генри подвое,  по трое, зубами вцеплялись в его шкуру, пытались добраться до горла, но он лапами бил их, ударами крыла переламывал их тела надвое, и ловушка втягивала их темные магические души. Она стала тяжела; внутри нее что-то перекатывалось, звякало, словно драгоценные камни в кармане, и мне было все тяжелее и тяжелее удерживать ее. Ладони мои вспотели и скользили по древку, об грубый шнурок я до крови стерла пальцы, но Генри не отступал - и я тоже, хотя плечи мои ломило от напряжения.

Я знала совершенно  точно, что если бы я не ловила черную магию, она бы возвращалась обратно, в теле новых собак, и тогда конца врагам не было бы. А так я их уменьшала, уменьшала, уменьшала!..

- А-а-а! - заверещала я, когда собаки стаей накинулись на Генри и завалили-таки его в сухие листья. Яростная грызня, вой, рычание взлетели до небес, и от них вздрогнул лес. Они сцепились насмерть; те из псов, что не кинулись на Генри, стали окружать меня, и я могла лишь отмахиваться тяжелой ловушкой и отступать к лающему чемодану. Пожалуй, только лай серебряной собаки не позволял адским псам напасть и растерзать меня.

- Небо, смилуйся! - кричала я в полном ужасе. - Магия пресвятая, спаси!

И - о, чудо! - небо ответило на мои молитвы тотчас!

С серых облаков полился белоснежный свет, испепеляющий черных псов. Свистнули белоснежные крылья в святом благословении, и в самую гущу драки  свалился Тристан, молчаливый, зловещий, величественный и прекрасный.

Его черный эсток деловито уничтожал порождений темной магии вернее когтей Генри. Он ухватывал остервеневших псов, вцепляющихся в Генри зубами, за ноги. Поднимал в воздухи пронзал своим мечом. И темная магия, породившая адских гончих, испарялась и темными чешуйками скатывалась с белоснежной ткани его сутаны.

Пару взмахов его крыльев было достаточно, чтоб разогнать особо ретивых псов; последних он провожал пинками под зад, отвешивая их безо всякой жалости под короткие собачьи хвосты своими поношенными сапогами.

- Ваша милость, - воскликнула я, в последний раз щелкнув ловушкой, - как вы вовремя!

И рухнула, как подкошенная, в обморок, на замолчавший чемодан..

***

Тристан, вернув меч в ножны, склонился над грифоном, лежащим без движения. Бегло осмотрев крыло Генри, он лишь покачал головой, ничего не сказал. Склонившись над ним, возложил руку на голову грифона и большим пальцем прочертил знак благословения на его лбу.

От этого священного прикосновения  образ грифона сполз с Генри, и он остался лежащим на земле в своем собственном теле.

- Вставайте, - произнес Тристан, помогая израненному Генри сесть. - У вас кровь.

Генри, дрожа от боли и усталости, кое-как уселся на черной земле, ладонью отер разодранную щеку.

- Вампиры быстро восстанавливаются, - хрипло сказал он. - Полчаса - и все зарастет.

Тристан глянул в сторону, где в обнимку с драгоценным чемоданом лежала я. Но помочь мне прийти в себя не спешил. Видимо, разговор, который он хотел завести с Генри, был не для моих ушей…

- Что с вашим крылом? - невинно поинтересовался Тристан, будто сейчас это было самым важным. Генри покосился на него:

- Я не однажды пытался бежать от вампиров, - сухо объяснил он. - Крыло они мне сломали за очередную попытку. Они знают толк в переломах!

Тристана этот ответ как будто удовлетворил.

- Если желаете, - подчеркнуто вежливо произнес он, - я вам его сращу как надо. Потом.- Было бы неплохо, - грубовато ответил Генри.

Тристан снова  покосился на меня. Мертвенная бледность, рана на шее, сочащаяся кровью - у него не оставалось сомнений в причине моего обморока.

- Девушка, - произнес Тристан, - вы что, укусили ее?

- Да, - просто и кратко ответил Генри. - Иначе у нас не было и шанса отбиться. Бросить Энди и спастись самому… я бы не посмел так сделать.

- Она станет вампиром? - уточнил Тристан.

- Нет, - ответил Генри немного зло, раздосадованный вопросами Тристана. - Я могу держать себя в руках, черт вас дери! Я отпил всего два глотка! Я не желал бы себе судьбы вампира - так неужто я смог бы сделать такое с этой девушкой?! Мне просто нужны были силы! Я смог бы остановиться в любом случае! Я умею говорить «нет» всем и всему, и своим желаниям - тоже!

Тристан смолчал, щуря глаза, как сытый хитрый кот.

- А вы, оказывается, бесшабашный авантюрист, Ваше Гемато-Величество, - произнес, наконец, Тристан - и преувеличенно-вежливо поклонился, - Генрих Восьмой… Он же Седьмой, он же - Шестой. Я ничего не путаю?

На красивом юном лице Генри не дрогнул ни один мускул. Он медленно поднял взгляд синих прекрасных глаз на Тристана, и его губы изогнулись жестко и даже жестоко.

- Какая честь! - произнес он с холодком. - Инквизитор Тристан Пилигрим, королевский сын, кланяется мне!.. Нет, вы ничего не путаете. Я - Генрих Восьмой. Как вы догадались?

- Конечно, кланяюсь, - в тон ему ответил Тристан. О, эти двое стоили друг друга! Наверное, глядя на собеседника, каждый из них ловил себя на мысли, что смотрится в зеркало. - Ваша стойкость, ваша решительность, ваше умение принимать мгновенно нестандартные решения вызывают во мне чувство восхищения. Неподдельное. Браво, браво!

А догадываться я начал практически сразу. Вы показались мне наделенным слишком большими полномочиями. Раздавать охранные грамоты девицам от имени Короля - это очень дерзко, даже для Ловца высокого уровня. А вы назвались простым служащим. Плюс ваш большой магический потенциал. Плюс умение смастерить вполне рабочую магическую ловушку - за такие умения в королевстве людям раньше рубили головы. Только Король вправе отнимать магию. Ну, и некоторые фамильные черты… Вы младше меня, наверное, всего-то на сотню лет? Чуть меньше, чуть больше. Мы в очень близком родстве. Я, скажем, прихожусь вам... дядюшкой. Время эти черты не стерло. Ну, и предательская восьмерка в подписи на оставленном мне послании… Впрочем, и без нее все было ясно.

- Вы очень проницательны, Инквизитор, - произнес Генри, поднимаясь и отряхивая одежду от преставших к ней листьев. - Но я бы посоветовал вас хранить эту тайну. Пока. Особенно от этой девушки, - он кивнул на Энди. Глаза Тристана засмеялись, Инквизитор прикусил губу.

- Неужто, - произнес он, - вы нашли ту, с которой можно оставить потомство и продолжить свой древний и очень знатный род?

Генри вздернул брови, свысока глянул на Тристана, мастерски изображая на лице вежливое злое недоумение и недовольство, и тот снова чинно поклонился Королю, скрывая свою улыбку.

- Да, Ваше Гемато-Величество, - ответил он покорно. - Восхищаюсь вами! Вырваться из плена вампиров - и добровольно усадить себя на триста лет практически в склеп…

- Только я сам властен распоряжаться своей свободой и несвобой, - огрызнулся Король, и Тристан еще ниже склонил беловолосую голову.

- Какая знакомая упрямость, - произнес он. - Да, фамильные черты сильны и нестираемы…

- Вы о моем дурном характере хотели поговорить? - высокомерно осведомился Генрих. Он словно ощетинился как еж, отгородившись от мира стеной высокомерной холодности. «Я - Король!» теперь лезло из него изо всех щелей. И Тристан, наконец, перестав его дразнить, лишь отрицательно мотнул головой.

- Нет, Ваше Величество, - смиренно произнёс он. - Я хотел бы поговорить о том, почему сбежала ваша невеста.

- Потому что хотела меня убить, - дразнясь и кривляясь, изображая Тристана, протянул противным голоском Генри. - Это я и без вас знаю!

- Не все знаете, - не сдержался Тристан, тоже заблеяв таким же противным голоском.

Тут оба они замолчали, глянули друг на друга - и расхохотались. Стало совершенно понятно, что из этого поединка победителем не выйдет никто. Да, Король и Инквизитор стоили друг друга!

- А теперь к делу, - отсмеявшись, продолжил Тристан. - Ваше Величество... Генрих, мы с вами родственники. Это знает все королевство - и теперь знают за его пределами. Из-за родства со мной на вас затеяли покушение. Офелия… видимо, подкупила эту чертову принцессу чем-то - вы же знаете, их род хоть и знатен, но совсем небогат. К тому же, говорят, она премерзкая, алчная, злобная особа.  Думаю, она согласилась стать наживкой для вас за очень скромную плату.

- И зачем же?

- Если вас устранят, Генрих, первым наследником на трон буду я, - вкрадчиво ответил Тристан.

- И тогда снова придется устранять вас? Или очаровывать?

Тристан не ответил на этот едкий выпад, задумчиво опустив глаза.

- Вероятно, не нужно будет меня ни очаровывать, ни устранять. Дело в том, что я… обручен.

- Что?! - воскликнул Генри, изумленный. - Вы?! Как?! С кем?!

Тристан снова потупил взор.

- Помните, я вам рассказывал о том, как Офелия заполучила такую непривлекательную внешность? Так вот, ритуал-то был проведен. Им она связывала нас накрепко, магией сшивала наши жизни. Я обручен с ней этой магией, и разорвать связь невероятно трудно. Почти невозможно. После того, как она убила бы меня, моя душа была бы ею пленена, и она превратила бы меня в своего ручного питомца. В вещь. В игрушку. Вон, в мешок, как у Ан… у Энди. Но на мое счастье, я победил. И ей, вместо моей души, пришлось выторговывать у демонов свою душу и свою жизнь.

Но обручение никуда не делось. Она перед магией - моя супруга… Моя половина; часть моей плоти и крови. Я влюблялся, - честно и прямо признался Тристан, - и у меня есть дети, но никогда я не был женат. И не только потому, что мне не хотелось этого. А потому, что это невозможно. Магия не одобритни один союз, пока жива Офелия. Магия уничтожит ту, что я пожелаю назвать женой.

Генрих присвистнул.

- Однако, крепко ты влип, упрямый сын короля, - произнес он, рассматривая Тристана так. будто впервые видел его. - Святоша, обрученный с демоном?! Черной магией?!

- О да, - печально подтвердил Тристан. - И если вас убьют, Ваше Гемато-Величество, а я сяду на трон - наследников-то у вас нет? - то угадайте, кто будет законной королевой?

- Страшно представить, - произнес Король.

***

Ловушка, которой я орудовала, была тяжела даже для тренированных рук Инквизитора. Внутри нее перекатывалось и гремело что-то, и Тристан цокнул языком, поднимая ее с земли и аккуратно поворачивая верх дверцей, чтобы не просыпать ничего на землю.

- Невероятная удача, - пробормотал Тристан, открывая дверцу и заглядывая внутрь. - Генри - вы же разрешите мне вас так называть? - ваша Энди наловила просто невероятное количество магии. Каков обычно процент добычи улетающей магии? Вы ведь делали ловушки раньше, вы же должны знать?

Генри пожал плечами.

- Процентов тридцать, - ответил он неопределенно.

- А тут сто из ста! - Инквизитор встряхнул ловушку, драгоценные камни внутри не загремели, переговариваясь трескучими голосами. - И вся магия чистенькая, как вишенки, ошпаренные кипятком! Энди ее не только поймала - она еще и мастерски поменял ее цвет. Смотрите - священные дымные камни.

- Может, будете так добры и дадите мне горсть? Они сейчас Энди нужны.

Генри присел рядом со мной, поднял мою голову. Ранка на моей шее больше не кровоточила, и Генри прикрыл ее ладонью, чтобы она не вводила его в искушение.

Инквизитор же молча исполнил просьбу Генри, запустил руку в ловушку и раздобыл там горсть меленьким, как семена подсолнуха, синих дымных камешков - то, во что превратилась магия. Генри, в свою очередь, посыпал этими камешками мою рану, немного всыпал в мои раскрытые губы, втер в кожу на шее, затирая свой укус

От магии, которой он щедро меня оделил, я очнулась - и уселась на земле с криком. Бой с псами ада все еще стоял у меня перед глазами. Мне казалось, что с момента моего беспамятства всего миг прошел, и воздух все еще звенит от собачьего рыка.

- Тише, Энди. Тише, - пробормотал Генри, обнимая меня и целуя в висок. - Все кончено. Инквизитор спас нас. Подоспел в самый последний момент. Все хорошо!

Тристан хмыкнул, косясь на нас с Генри.

- Думаю, вы б и без меня управились, - загадочно произнес он. - Ваш пистолет, Энди. Я его сохранил и возвращаю вам. Вам он нужнее.

Я все еще мало что понимала, но мои руки сразу же сжали теплую рукоять, палец нащупал спусковой крючок так привычно, словно я стреляла с детства и мишени научилась поражать быстрее, чем ходить.

- Мы приличный кусок магии у демона отщипнули, - радостно оповестил меня Генри, заботливо устраивая мою голову на своем плече. - Мало ему потери станции-ловушки, так вы ему почти всех собак извели.

- Это разве много? - слабым голосом спросила я. Тристан вместо ответа открыл дверцу клетки, и лавина синих дымных камешков хлынула к моим ногам.

- Это прилично, Энди, - твердо уверил меня он. -  Любой маг даст вам много золота, чтоб только завладеть этим сокровищем.

- Раз Энди это добыла, то и владеть ей, - уверенно сказал Генри.

Он поколдовал над синими сверкающими зернами камешков и они собрались в ажурное подобие блестящей пелерины. Ее он и набросил на мои плечи. Словно собранная искусным ювелиром, она драгоценной сеткой покрывала мои плечи, грудь, спину до самых лопаток, и, ощущая ее тяжесть, я невольно  подумала, что сейчас я - самая богатая невеста Лонгброка. Да что там Лонгброк - мой городишко можно купить с потрохами!

Может, если я не стану тратить ее бездумно, мне удастся откупиться от сэра Перси?..

- Вы можете отщипывать от нее камешки в любой момент, - сказал Генри. - Когда вам нужно.

«Чем меньше отщипну, тем больше достанется Перси. И вероятность того, что он меня отпустит, увеличится», - подумала я.

Но камешков осталось еще много. Слишком много.

- Вероятно, вам лучше поглотить эту магию, Генри,  - глядя на кучу магии меж нами троими, произнес Тристан.

- Не могу, - ответил Генри. - Не имею права. Кто знает, что будет впереди. Вдруг мне снова придется обратиться в вампира. Хотите драться с неконтролируемым чудовищем?

- Тогда отдадим ее собаке, - сказал Тристан. - У вас там чемодан лает на весь лес. Артефакты можно подзаряжать и использовать как хранилища.

Оставшуюся магию, всю до зернышка, я собрала в горсть, а Тристан, аккуратно открыв чемодан, вынул из него лающий амулет.

- Что, Генри, - произнес он, осматривая серебряную фигурку со всех сторон, -  не желаете ли обзавестись питомцем?

- Благодарю, но нет, - ответил тот поспешно. - У меня слишком… беспокойная жизнь. А живые существа - это ответственность.

- Хорошо. Тогда просто используем его как хранилище.

Собака в моих ладонях чавкала и сопела, поедая кристаллы. Она как будто бы увеличилась в размерах, но не критично, должна была влезть обратно в свое гнездо в чемодане.

- К слову, - заметил Тристан, - а как вы намеревались спастись? То есть, не хочу показаться нескромным, но если б я не подоспел - то что дальше?

- Энди проредила врагов, - процедил Генри. - Все равно я б отбился. А затем на плечо ее - и в город. Даже если б псы за нами погнались, думаю, горожанам не очень понравилось бы, что у них по улицам бегают адские сущности. А пара-другая хороших магов сыщется даже в такой глуши.

- Вы рассчитывали найти поддержку в городе? - уточнил Тристан с таким выражением лица, будто Генри рассказал ему невероятно фантастическую историю. - Н-да… все же хорошо, что я прибыл вовремя. В этих местах, Генри, вы не найдете себе помощи и защиты.

- Почему? - спросил Генри.

- Потому что Железный городок - это место, где собрались все нечестивцы с самыми черными душами, - ответил Тристан со знанием дела. - Любого бери - и у любого сыщется скелет в шкафу. Любого можно выпороть без суда и следствия - и этот любой будет знать, за что, и радоваться, что дешево отделался. Думаю, вряд ли они б открыли стрельбу по адским псам. Скорее, по вам, чтобы собаки поскорее получили желаемое и убрались прочь.

- И этих людей вы защищаете и оберегаете, Инквизитор?!

- Иначе зло прорастет в них еще глубже, - ответил Тристан. - Ну, давайте уже двинемся в город, искать этого таинственного демона?

- Вы обещали мне крыло починить, - напомнил Генри. - Если вы это сделаете, я, пожалуй, доставлю вас туда очень быстро.

Тристан прикрыл на миг глаза, покачал головой.

- Глава Ордена, - горько сказал он. - Верхом на вампире!.. Неслыханно! Давайте ваше крыло.

При ближайшем рассмотрении оказалось, что крыло Генри не столько искалечено и переломано, сколько… скреплено серебряными скобами, как попало, жестоко и неудобно.

- И они триста лет вас беспокоят? - удивился Инквизитор, пачкая пальцы в крови Генри и выколупывая скобы из-под жестких перьев грифона.

- Поначалу очень болело, - признался Генри, вздыхая с неимоверным облегчением и распуская высвобожденное крыло, - а потом привык…

- Кто же вам загнал эти скобы? - спросил Тристан. - Вампиры касаться серебра вряд ли могли…

- Они  позвали какого-то мастера, - пояснил Генри. - Престранный тип; вместо глаза - выдвигающаяся телескопическая трубка, пальцы - механические, больше похожие на инструментарий часовщика или какого-нибудь ювелира. Когда он ломал мне крыло, он все смеялся, говорил, что сам себе руку пилой отпилил бы, чтобы заменить ее на механический точный инструмент. И обзывал меня плаксивой девчонкой…

Генри замолк, вспоминая те жуткие времена, а у меня мороз по коже пробежал - что ж ему пришлось пережить! Сколько страданий и боли!

А вот Тристан снова увидел рациональное зерно в рассказе Генри.

- Не слишком ли много механических рук в этой истории, - произнес он задумчиво. - Офелия, вы под инструментом мастера с механической рукой… похоже, тут в тугой узел завязано всего несколько человеческих судеб.

Глава 12. Тристан и Изольда

Демон, чье имя было Де`Вард,  жил в Танцующей Хижине над Масляным озером.

Раньше этот тихий, заброшенный белый дом носил название Выбеленная Хижина, потому что сильно обветшал. Его стены были кое-как, грубо и небрежно, побелены известью, и жизнь в нем теплилась еле-еле. Иногда из труб вился дымок - то топили камины, чтоб стены дома не отсырели и окончательно не разрушились, -  а ночами в нем горело золотое оконце, отражающееся в темной воде.

Но иногда, когда меж гор, окружающих дом, проникали лучи солнца, озеро горело золотым светом, за что и получило прозвище Масляное, а сам дом был словно изящный белый храм.

Когда-то он был красив и богат и звался - Белым домом.

Когда-то…

Но потом его будто бы вовсе забросили, белые стены стали сначала серыми. Затем коричневыми, цвета трухлявого дерева. Стекла его окон оказались побитыми. В стенах термиты прогрызли дыры. Двери скрипели, лестницы ходили ходуном. И иногда, в самую глухую ночную тишь, было слышно, как кто-то поднимается по скрипучим трухлявым ступенькам. Шаги эти, тяжелые, медленные, гремели звонко по иссохшим доскам, а весь дом шатался и трясся, словно старая голубятня, словно скворечник на высокой палке.

Казалось, каждая доска визжит и трясется, стараясь вырваться из-под этих тяжелых шагов, и гвозди вылетают из рассохшихся дырок.

Но внутри танцующей хижины все было совсем не так, как казалось снаружи. Никакого тлена и запустения, никаких битых стекол и гуляющего по углам ветра. Дорогие ковры выстилали длинные полутемные коридоры, плачущие янтарными слезами свечи горели в торжественной душной темноте, поблескивали тонкие венецианские зеркала в золоченых рамах и портьеры пахли духами и пылью.

Де`Вард любил роскошь.

Он сидел на низенькой скамеечке, оббитой бархатом, и любовался собой в зеркало.

На демоне был надет роскошный шелковый китайский халат с драконами и цветами,  а голову его покрывал черный шелковый платок, повязанный так, что его можно было принять за длинные блестящие волосы.

Тонкими, неестественно белыми пальцами с длинными острыми когтями Де`Вард  из тёплого, недавно подтаявшего свечного воска, лепил себе лицо.

Он отщипывал его длинными ногтями по маленькому кусочку, зажимал, словно журавль клювом свою добычу, и помещал на то место, которое хотел изменить. Растопырив пальцы, подушечками приглаживал, приминал воск, выравнивал до идеальной, почти зеркальной гладкости, и, оглядев плоды своих трудов, отщипывал новый кусочек.

Де`Вард был искусным лепщиком, и художником неплохим. Лицо его - несомненно, неживое, похожее на кукольное, - однако ж было интересно и вылеплено неплохо.

Миндалевидные восточные глаза, тонкие, полупрозрачные веки, красивый нос, чувственный рот, рельефные надбровные дуги, аккуратный подбородок, в  равной степени подошедший бы и мужчине, и женщине.

Широкой кистью Де`Вард наносил на восковые щеки румяна, оживляя вылепленную маску, оттенял веки, и с каждой секундой казалось - еще немного, и ненастоящее лицо оживет. Де`Вард откровенно любовался отражающимся в зеркале китайским императором, и удовлетворенные вздохи то и дело вырывались из его груди.

Но довести до совершенства этот утонченный облик ему не дали. Тявкая и цокая по ступеням когтями, адские псы наполнили Танцующую Хижину, и Де`Вард с рычанием подскочил на ноги, когтями полосуя и сдирая воск с лица. Под ним была непроглядная красноглазая тьма, густая и черная, как само небытие. И человек - а адские псы пригнали к хозяину человека, - в ужасе упал на колени и несколько шагов прополз на коленях, стирая об ковер свои модные полосатые штаны и прижимая цилиндр к груди.

- Ва-а-ашество, -  не зная, как обратиться к страшному демону, проблеял сэр Перси, ибо это был именно он, - прошу покорно меня простить за беспокойство…

Демон молчал, комкая в ладони воск. Светлый, желтоватый, от красок тот стал грязным, и демон в досаде швырнул его об пол, чем немало напугал вздрогнувшего Перси.

- Что тебе нужно в моих краях, - прошептал демон нечеловеческим голосом, шелестящим, как сыплющийся песок. - Что ты здесь ищешь? У тебя нет ни печати моей, ни моего пропуска… ты что, бессмертный?!

- Вашество! - мгновенно жарко и страстно зашептал сэр Перси, подобострастно кланяясь  и все еще ползая на коленях. - Разве б я посмел!.. Преклоняюсь перед вашей силой и великолепием, Вашество! Разрешите все объяснить!

Перси был далеко не дурак, и даже наоборот - весьма умен. Своим хитрым, некогда очень удачливым нутром он почуял, что выказывать свой страх демону нельзя. Страх распаляет животную ярость; страх отвращает. В страхе, как в зеркале, отражается уродство того, кого боятся. А вот симпатия… Перси точно знал, что доброжелательная улыбка демону понравится. Так, словно Перси ничего дурного не видит в том, что рядом с ним разгуливает демон.

Перси не был великим магом, и героем не был. Храбрецом тоже никогда не слыл, и даже не пытался. Поэтому сразиться с демоном - ищите дураков! А вот служить… Перси как-то сразу понял, что демону надо именно служить. Искренне и преданно. Восторгая им и раскрывая перед ним свою душу, как на ладони.

Тогда есть шанс прожить подольше.

- Говори, смертный, - величественно велел Демон, польщенный тем, как умело сэр Перси пресмыкается у его ног.

- Невеста, Вашество, - радостно улыбаясь, произнес сэр Перси. - Глупая девчонка, сбежала из-под венца! А куда бегут все невесты? В ваши ручки же!

- Откуда ты знаешь об этом? - протянул демон, щуря алые глаза,  пылающие во мраке.

- Так как же, Вашество! - еще сильнее обрадовался сэр Перси, улыбаясь, как сытый лягушонок. - Ловцы привели меня сюда! В ваши земли! Сказали - она здесь где-то . 

- Странно, - протянул демон. - Мне твоя девица не нужна. Мне достаточно ее магии. Тело можешь забрать себе.

Тут сэр Перси подобострастно завозился, сделав пыльными коленками какое-то замысловатое па.

- Ловцы сказали, - осторожно произнес он, - что девчонка не лишена магии… то есть, она цела. А мне очень, очень хотелось бы, - умоляюще проскулил сэр Перси, - чтоб и магия при ней осталась! А? Ну, кому нужна девчонка без магии? А вам, при вашей силе, зачем ее жалкая капелька? Отдайте ее мне! А я для вас все…

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍- Болван! - выкрикнул демон. - Не могла она сюда пройти с магией! Это невозможно! Всех беглых невест выдаивают досуха! И до моих владений она не дошла бы!

Не обращая больше внимания на Перси, Де`Вард кинулся в покои, с треском отворил двери.

Посередине огромного зала, выточенная из горного прозрачного хрусталя, на постаменте была установлена запаянная колба в врезанной в нее золоченой крышечкой- невероятное, неслыханное сокровище, такое огромное, что вползший на карачках следом за демоном Перси едва не подавился собственным языком.

В ней, переливаясь перламутром, плескалась магия, много, так много, что колбу не смог бы поднять ни один силач в мире. Но вот незадача - перламутр не прибавлялся. Не капал больше в океан нежными звенящими каплями из-под крышки.

С криком Де`Вард кинулся к своему сокровищу, заскреб когтистыми лапами по стеклу, потряс колбу, похлопал по крышке - все тщетно. Магия не лилась. Ни капли.

- Они сломали мою ловушку! - проорал Де`Вард в ярости, заламывая руки, рассекая когтями воздух, топая ногами. - Они ограбили меня!

- Негодяи! - подхватил Перси, не зная, впрочем, о ком идет речь и радуясь, что демон не может выдоить досуха Анжелику тут же. - Подонки! Воры!

Демон быстро повернул своей ужасное лицо, укрытое мраком, к Перси и с ненавистью уставился на него.

- А зачем твоя невеста, - прошипел он, - идет сюда? Странное направление для путешествий она выбрала!

- Так откуда ж мне знать! - залопотал Перси. - Откуда ж мне знать, Вашество! Да только Инквизитор, - интимно понизив голос, продолжил он, - Тристан Пилигрим, на мое требование выдать мне беглянку, как и положено по закону, ответил, что невеста моя на службе у Короля! А с чего бы ей быть на службе? Она никогда там не состояла! Простая цветочница, Вашество! Хорошенькая, но совершенно обычная! А?! Отдайте ее мне! Ну, а я для вас все!

- Служба у Короля, говоришь, - потянул Демон недобро. - А что Королю от меня понадобилось?.. Да и знает ли Король обо мне? А если знает, то…

- Вашество, вам бы поберечься! - тотчас нашелся заботливый Перси. - Не к добру это, если Гемато-Король правда вами заинтересовался!

- Что это за Гемато-Король такой, - протянул демон, не слушая причитания Перси. - Откуда они  взялись, эти Гемато-Короли, и что за власть в их крови? Или это только слухи, легенда, а? Как думаешь?

Перси, не поднимаясь с колен, с жаром закивал головой.

- Никаких слухов, Вашество! - затараторил он. - Все чистая правда! Огромная, огромная власть! Магия! Силища! Я персона в королевстве не последняя, - тут Перси приосанился. - Я был зван ко двору, и присутствовал лично на празднике. Я видел Короля, и чувствовал его, - Перси зябко передернул плечами, словно воспоминания о празднике были крайне неприятными. - Это такое ощущение, будто кишки из тебя вынимают. А он всего лишь голову в мою сторону повернул и посмотрел.

- Вот оно что, - бормотал демон, поглаживая подбородок в задумчивости. - Думаешь, Король серьезный соперник?

Перси мужественно зажмурился.

- Я мог бы сказать «нет» из уважения к Вашеству, - храбро сказал он. - Но не скажу этого, чтобы вы не были введены мной в заблуждение и не были повержены… побиты… Он очень серьезный соперник, Вашество. Сильный и хитрый. Хитростью от него так и веет!

Демон, ступая очень неслышно, приблизился к Перси, и у того мигом вспотел лоб. Крупные капли взмокли на разгоряченных щеках, когда совсем рядом с собой Перси увидел алые, полные огня и злобы, глаза, и услышал тихое, похожее на дуновение ветра над мертвой пустыней, дыхание.

Демон почувствовал страх Перси; ощутил его заискивающееся желание выслужиться, и жажда поиграть со слабым человеком, помучить его, наполнило черное сердце Де`Варда.

-  Да, ты прав. Не обманываешь меня. И это правильно. Ты так заботлив, - промурлыкал демон, принюхиваясь к Перси так, словно хотел острыми зубами вырвать клок мяса пожирнее из его тела и сожрать его, кровоточащий, не жуя, заглатывая огромные куски плоти. - Так много рассказал бы мне, если б я чего о короле не знал… Интересно, кого ты больше боишься, меня или своего Короля, м-м-м?

- Вас, конечно, Вашество, - мгновенно выдал нужный ответ Перси.

- А мне показалось - Короля, - ревниво и нежно прошептал демон, почти касаясь волосатого уха Перси зубами. - Это так непочтительно…

У Де`Варда был длинный, тонкий, змеиный язык. Перси увидел его боковым зрением. Дрожащий, ощупывающий воздух, улавливающий мельчайшие частицы его, Перси, запаха.

- Ты такой жирный, - мечтательно протянул демон страстным шепотом на ухо Перси, умирающему от ужаса, - такой потный…  как сочащийся влагой кусок свежего лосося… это очень аппетитно… Но ты не ответил на мой вопрос!

- Да что вы, Вашество, - преувеличенно бодро вскричал Перси, словно висельник, на шее у которого уже затягивают веревку, и который все еще рассчитывает откупиться от палача шутками. - Конечно, вас я боюсь больше! Не сомневайтесь!  - верещал Перси. Самообладание изменило ему, и он трясся весь, как холодец.

Впрочем, и Де`Варду скоро наскучил его страх. В любой другой день демон поиграл бы больше, но сейчас его тревожило то, что произошло с его магией, и почему она перестала стекаться в его колбу.

- Значит, - отстранившись от трясущегося перси, произнес демон, - твоя невеста на королевскую службу поступила? И сказал тебе о том?..

- Инквизитор, Вашество! - образованный, что острые зубы далеки от его шеи. - Тристан Пилигрим!

- Вероятно, они вдвоем с вашей беглой невестой, - медленно произнес демон, - решили открыть сезон охота на меня! Служба Королю, хм… знает ли он, что девушки ради него идут на такие жертвы, буквально на преступления, за которые платят дорого, очень дорого?

- Почему вы так решили, Вашество? - тут же подобострастно спросил Перси, тщательно отыгрывая внимательную аудиторию перед демоном. - Может, у них совершенно другие заботы?

- Другие? - насмешливо фыркнул Де`Вард. - И магия моя иссякла, потому что у них другие заботы? Не-ет. Я чувствую, они оба сюда идут, чтобы лишить меня жизни и моих прекрасных планов…

- Ну, Инквизитор-то вам не страшен, - уверенно заявил Перси. Демон покачал головой, осуждающе зацокал языком:

- Да неужто? - насмешливо произнес он. - Инквизитор Тристан… он дерется так одержимо, что кажется - он и сам в могилу готов лечь, лишь бы утащить тебя с собой… в Преисподней его имя повторяют с ненавистью и с мукой. Многих он отправил домой, пленил и навечно оставил в Аду. Даже тех, кто мог бы жить тихо. Он не оставляет шансов, слишком фанатичный и слишком свирепый, этот болезненный, проклятый, бледный королевский сын… и ты говоришь - он не опасен? Нет, мы иначе поступим….

Де`Вард взял колокольчик со столика и позвонил. Так обычно подзывают прислугу, охрану, дворецкого, словом, того, кто может решить твои нужды.

Но на зов демона вошел вовсе не дворецкий. Двери распахнулись, и в зал вошла девушка, в платье изящном, но недорогом. Даже, скорее, в бедном. Платьице цветочницы Анжелки-Энди было немногим дешевле, и уж во много раз изящнее.

Пожалуй, чем могла похвастаться вошедшая, так это статью, черными косами и фарфоровой кожей. Ее голубые глаза смотрели испуганно и с горечью, нервные пальцы то и дело сжимали волшебную палочку, висящую на цепочке на талии.

- Ваше Высочество, - церемонно поклонился вошедшей демон. - Прелестны, как всегда! Вот, Персиваль, взгляните: на эту наживку мы будем ловить наших непрошенных гостей. Вот за кем они охотятся. Да, да; я украл у Гемато-Короля его очаровательную невесту, - Де`Вард склонился над ручкой бледной, как смерть, принцессы и церемонно поцеловал ее пальцы. - И, вероятно, он заметил подмену… Поэтому и послал по ее следу Инквизитора - без лишнего шума уладить это дело.

- Так все газеты пестрят заметками о том, что королевская невеста бежала! - выпалил крайне удивленный Перси. - Удрала ваша подмена! Вы не читаете газет? Шума-то более чем достаточно!

- Вот как? - холодно процедил демон. - Да как она осмелилась… маленькая дрянь! Не убита, и не раскрыта - просто убежала, посмела испортить всю мою тонкую игру! Ничтожество… рыжая наглая девка… она поплатится за свою дерзость, и ее вампирская природа ей не поможет!

- Кто, Вашество? - удивленно произнес Перси.

- Та, которой мы подменили принцессу… Я думал, у нее не хватит духу, я думал - она усвоила уроки поняла, что я могу с ней сделать за неповиновение… но ничего; так даже лучше… теперь ваш выход, Ваше Высочество!

Но принцесса отчего-то приняла его поклон как издевку и зарыдала. Ее плач вспорхнул бабочкой под свод зала, но  она тотчас же его задушила, зажав рот рукой. Рыдания стали не слышны. И демон сделал вид, что он не слышал истерики и слез принцессы. А Перси на мгновение стало жаль принцессу, такую юную и свежую. Оказаться в  лапах демона!.. Но жалел он ее ровно до тех пор, пока она не раскрыла рот.

- Вы обещали мне! - выкрикнула принцесса с ужасным акцентом, отвратительно злым и стервозным голосом, взяв себя в руки и прекратив плакать. - Вы обещали мне, что я не стану участвовать в ваших играх! Не стану приманкой для этого монстра, Короля, и от ваших рук не пострадаю. Вы денег мне обещали! И что же? Где они? Ни монетки я не получила за свои услуги! И вот вы зовете меня! Инквизитор идет по моему следу - а что может сделать Инквизитор, кроме как наказать меня?!

Де`Вард тяжко вздохнул, потер глаза рукой. Он не хотел слышать ни слез, не упреков. И в то же время ему было все равно. По-настоящему равнодушно, безразлично. А Перси, внимательно наблюдающему эту сцену, на миг показалось, нет, в самом деле, всего лишь показалось, что принцесса в демона влюблена и страдает от его безразличия.

Влюблена так, как влюбляются хорошенькие, но стервозные и очень дурные, злые барышни.

Она следовала взглядом за каждым жестом Демона; она любовалась линиями его тела, скрытого широкими шелковыми одеждами, она упивалась его властностью и жестокостью, желая и мечтая получить из его рук милость. Она хотела быть избранной; равной этому существу, которое могло одним пальцем убить любого. Ей неважно было, как выглядит его лицо, скрытое магическим мраком; она хотела от него не красоты и не любви, а власти.

Принцесса краснела и бледнела, сжимая кулачки и злясь, в чертах ее то и дело проскальзывала лютая злоба, и Перси вдруг ужасно обрадовался, что эта барышня, скорее всего, никогда не станет его королевой.

Гемато-Король… А что Король? Он, конечно, странный. Он неповоротлив, потому что зачем-то таскает на себе эти чудовищные, старые железные доспехи. Он, скорее всего, уродлив - раз лица своего не показывает, - и это  уродство, скорее всего, наследственное, раз уж три подряд Гемато-Короля скрывают лицо. Но он добр и милосерден; Перси не припомнил ни единого случая, чтоб Король воспользовался своей властью для того, чтобы кому-то прищемить хвост побольнее.

А эта девица наверняка мстительна и злопамятна. Сидя на троне, она могла бы и требовать от Короля наказаний тем из  подданных, кем она недовольна. Просто так.

А вот демон - демон другое дело. Он, конечно, был  хлипковат, но сила демонов ведь не в мускулах, не так ли? Зато он изящен и красиво одевается. А еще, конечно, богат и магически могуч. И невероятно жесток. Его ярость была остра, как струя ледяной воды, льющейся на горячее тело.

Но демон - вот же незадача! - был к принцессе абсолютно холоден.

Жесток, далек и недоступен.

Кто его знает, зачем он пришел в этот мир, но только в его планы не входило. Кто знает, какая дьявольская музыка играла в его душе, сопровождая ее падение все ниже и ниже. Кто знает, какая старая история жгла его, требовала отмщения. Да только за этим всем он не видел принцессу и ее чувства к себе.

- Вы устроите бал, Ваше Высочество, - грубо, резко и безапелляционно проговорил демон, обходя хнычущую принцессу кругом, чуть касаясь ее кончиками пальцев. Эти волшебные касания расцветали шелками и кружевами, переливались драгоценными камнями, которыми магия расшивала новое - дорогое и прекрасное, - платье принцессы. - Здесь. В этом доме. Не волнуйтесь - к приходу гостей он будет выглядеть подобающе. Вы будете на виду у всех. Будете радоваться своей свободе и посмеиваться над королем. И тогда придет Инквизитор… и я его убью.

Каждое слово, сказанное демоном, дышало смертью, но принцесса этого не замечала. Охая и ахая от радости, она оглаживала свою тонкую талию, затянутую в корсет, перебирала тонкими пальчиками кружева с блистающей в них золоченой нитью, пересчитывала камешки и жемчужинки, россыпью украшающие ее наряд, и ей абсолютно не было дела до того, что Де`Вард собирается кого-то убить.

***

В Железный город мы добрались без приключений. Он был совсем рядом. И грифон-Генри бегал быстро. Он не рискнул пока лететь, не уверенный, что крыло, столько лет просуществовавшее скованным, не подведет его.

Могучим страшным зверем он мчался по прозрачному серому лесу, в один прыжок, распуская крылья, преодолевая редкие овраги, встречающиеся на его дороге. Впереди, в ядовитом тумане, что рождался где-то над рекой, около которой дышали жаром кузни, стали вырисовываться домики и узкие улочки городишки, и тогда Генри остановился, а Тристан и я слезли с его спины.

Пробежка пошла Генри на пользу, да и освобождение крыла - тоже.  Наверное, и кровь, которую он у меня выпил, здорово ему помогла. Но, так или иначе, а обернувшийся снова в человека Генри был хорош собой невероятно. Румянец лег на его белоснежные щеки, темные брови, искусно выписанные самым умелым художником в мире - природой, -  стали как будто еще темнее, из ярких, как самые дорогие сапфиры, глаз исчезло кроткое выражение. Теперь взгляд этих глаз мог пронзить до самого сердца, и когда Генри лишь глянул на меня мельком, все мое существо застонало от невероятного блаженства, от него, что рождала мысль о том, что я ему принадлежу.

Далеко впереди нас, в тумане, клочья которого рвал ветер, показалась девичья фигурка, спешащая куда-то в  такой ранний час, и Генри буквально прикипел к ней взглядом. Умом я понимала, что девица сия, скорее всего, интересует его как представительница-аборигенка.  Дорогу спросить, уточнить что-то.

Но сердце мое заныло, стоило только мне увидеть, как девица, до того резво бегущая по мостовой, вдруг замерла и оступилась, едва не упав, увидев Генри, встретившись с ним взглядом.

Зато Инквизитор вдруг невероятно взбодрился и кинулся вперед, к девице, застывшей в нерешительности впереди.

- Ваша знакомая, Инквизитор? - крикнул ему вслед Генри, но Тристан только отмахнулся.

***

Эту девицу Тристан не спутал бы ни с какой иной; ее рыжие кудри все еще волновали его воображение, и он безошибочно угадал, кто перед ним, по оттенку локона, выбившегося из-под благонравного кружевного белого чепчика.

- Какого демона, юная любительница персиков, - прошипел он, ухватив девушку и утаскивая ее с глаз своих спутников за ближайший уголок. - Я же отпустил вас!.. Вы хотите, чтобы мне начали задавать ненужные вопросы?! Или вы хотите, чтобы я все-таки убил вас? Да, это разумно; я обычно дарю смерть милосердно и быстро!

- Ой, ой, ой, господин Инквизитор, - прошипела в ответ рыжая чертовка, вцепляясь ногтями в крепкие плечи Тристана, накалывая до боли его кожу сквозь тонкую ткань его сутаны. - Будто бы вам впервой выворачиться и врать! Могли бы и солгать… ради памяти моей прабабушки!

На девушке было прелестное светло-зеленое, почти белое платье, чуть темнее на сгибах ткани и в складках. И девушка - юная и милая, в своем чепчике, прикрывающем огненно-рыжие волосы, - показалась Тристану похожей на садовую свежую белую розу.

А еще от девушки пахло прекрасными духами, чуть заметно, нежно. Аромат почти выветрился, но его тонкий шлейф почему-то напомнил Тристану его прекрасное, беззаботное лето в сонной тишине королевского дворца, и настоящую любовь, которая затмила собой все - даже неприятности и беды,  принесенные Офелией.

От этого аромата, чем-то смутно ему знакомого, Тристан потерял голову мгновенно, будто духи эти варила самая искусная ведьма, и добавила в них щепочку безумия и прекрасных воспоминаний. И эти рыжие кудри… одна магия знает, отчего они казались ему самыми прекрасными в мире, отчего глаза цвета прекрасного лета поразили его сердце.

Он прижал девушку к стене, не отдавая себе отчета в том, где он, с кем он и что делает, лицом, губами прижался к ее шейке, зажмурившись и вдыхая сладкий запах. Ему показалось, что старинная дворцовая прохлада коснулась его разгоряченного лица, и ветер принес аромат зелени, обвивающей дворцовые решетки.

- Иди-ка сюда, маленькая грешница, - рыкнул Тристан, вздергивая девушку вверх и усаживая ее себе на колено, ловко просунув его меж ее ног. - Испытываешь судьбу? Дразнишься?! Я же велел тебе держаться от меня подальше! Твоя прабабка не говорила тебе, что я очень опасен? Сейчас я так накормлю тебя персиками, чтобы неповадно было в другой раз  меня дразнить!

- Говорила, - пискнула девица, изрядно помятая руками Инквизитора и даже покрасневшая от стыда. - Еще как говорила, что вы человек опасный и бессовестный! Но только, ваша милость, я же не просто так! Я не кокетничать с вами пришла! И ваши персики, уж будьте добры, ешьте сами! Вампиры персиков не едят! Тут у меня проблемка одна, а кроме вас мне обратиться не к кому! Вы же защитник рода человеческого, вы обязаны мне помочь!

Она решительно зажала губы Тристана ладошкой, чтоб не смел лезть к ней целоваться, и торопливо  расстегнула рядок пуговок на груди, куда Тристан тотчас попытался нырнуть носом.

Но девица так же решительно оттолкнула его физиономию, оттянула расстегнутый ворот, демонстрируя ему черный грубый ошейник.

-  Я думала - сбежала, - сказала она. - Но не тут-то было… Демонова власть проявилась в виде этого.

- О, какая знакомая вещь, - просопел Тристан. - Помню, сам носил такую, иногда. Так ты хочешь, чтоб я снял с тебя это?

-  Очень на это рассчитываю! - перехватывая его бессовестные руки, которые поглаживали и тискали ее всюду, где хотели. - Не то  демон меня притянет за этот ошейник, как блудливую собаку, и обломает палку о мои бока…  Ваша милость, я бы попросила, чтобы наши с вами отношения остались в рамках деловых… Вы можете это сделать? Снять его?

- Это по-деловому ты меня кусала? - уточнил Тристан, все-таки добираясь до ее груди и утыкаясь носом в ароматную мягкую ложбинку. - Прямо в губы. Я бы не сказал, что это мне не понравилось. Да, пожалуй, могу.

- Ваша-а-а ми-и-илость, - делая большие страшные глаза, прошипела девушка. - Я-то всего лишь пошутила! А вы, как я посмотрю, настроены решительно?! Вы же не терпите вампиров! Так к чему эта месть? Будьте великодушны! Простите деревенской девчонке ее маленькую шалость. Я сделала это из любопытства! Всего-то хотела поцеловать королевского сына. Все девочки мечтают об этом. Это, считай, детский каприз!

-  Так поэтому тебя надо примерно наказать! Чтоб больше не было таких желаний. Ты же хочешь, чтоб я кое-что сделал для тебя, - сопел Тристан, обнимая девицу более чем страстно. - Так сделай кое-что для меня.

- Что же?

- Не брыкайся минутку.

Девушка замерла, удивленная его просьбой - и тотчас же забилась в его руках, получив самый откровенный и самый бессовестный поцелуй в ее жизни. Инквизитор целовал ее долго, очень долго, запустив пальцы в ее пышные рыжие волосы и язык - в ее рот, удерживая ее легкое стройное тело на сгибе своей руки, целовал так, что губы ее разгорелись от стыдливости - так откровенны были его ласки.

- М-м-м, сладкая какая!

Он поцеловал ее, потрясенную и смущенную, не сопротивляющуюся, за ушком, и с легким звоном ошейник разомкнулся и упал на землю, а Инквизитор наступил на него каблуком, словно на ядовитого скорпиона.

Тристан снова приподнял повыше обмякшее, бессильное тело девушки и опять поцеловал ее в губы, яркие и блестящие, чуть касаясь, лаская нежно и тонко, как самый умелый любовник.

- Ну что, - нехотя разжимая руки и выпуская из объятий девицу, которая, казалось, была потрясена до глубины души, - не обманула прабабка? Слаще персиков? Я старался, чтоб тебе понравилось.

Девушка, испепеляя Тристана яростным взглядом, яростно утерла губы, чуть припухшие, горящие огнем, а Тристан, глядя бессовестным взглядом в ее раскрасневшееся лицо,  нарочито медленно и сладко облизнулся - и ослепительно улыбнулся, делая невинные глаза.

- О-о-ох, ваша милость, - дрожащим от обиды и смущения голосом, произнесла девушка. - Вот вы какой, значит, капризный сын короля! Избалованный, считающий, что все кругом ему принадлежит!

- Ага, - промолвил Тристан, поднимая ошейнике и протягивая его девице, - то есть, когда ту же самую шутку проворачиваешь ты - это не ты избалованная девчонка?

- Ваши шутки обиднее моих! - в ярости воскликнула девица, топнув ногой.

- Это почему же?

- Потому что! Потому что! - в запальчивости выкрикнула девушка, сердясь еще больше и чуть не плача. - Я действительно, может, исполнила свою мечту! Я и думать не думала, что вы будете мне мстить за это! И что посмеете!.. А еще Инквизитор!

- Я тоже исполнил свою мечту, - парировал Тристан. - Мстить тебе? Ни в коем случае. Ты удивишься, но я тоже все еще способен кое-что чувствовать… Губы девчонки… аромат ее кожи… способен оценить ее юность и красоту…Такая свежая и невинная…в таком красивом платье…

Слова эти словно загипнотизировали девушку, и она очнулась только тогда, когда ладони Тристана снова скользнули по ее спине, по лопаткам, и он уже сама, покорно, опустила голову ему на плечо и приняла очередной его поцелуй.

- Значит, говоришь, исполнила невинную девичью мечту? Ох уж эти бабки, дремлющие в тепле возле камина! Именно там и рождаются девичьи мечты - из сказок бабок… Как вышло так, что ты стала вампиром?

В голосе его проскользнула досада.

Несмотря на то, что Тристан смотрел на девушку вполне доброжелательно, этот вопрос, а еще больше - тон, каким он был задан, -  ранили ее в самую душу, и она яростно оттолкнула его руки, вырвалась из его объятий, мгновенно превратившись во взбешенную фурию, показывающую острые зубы.

- Ой, ой, ой, господин Инквизитор! - выпалила она гневно. - Что такого в том, что я - вампир? Сам Король не преследует нас и следит, чтобы мы жили на равных с другими людьми, а для вас, Тристан Пилигрим, вампиры - существа недостойные? Вы слишком хороши для меня, королевский бастард? Или я для вас слишком плоха, королевский сын?

- Я не Король, - высокомерно заметил Тристан, которому злые слова девицы пришлись не по вкусу. - Я выше него. И если мне захочется - я и сейчас могу протянуть ему руку, и он почтительно встанет передо мной на колено и поцелует ее. Поэтому да, я привередлив, я привык к самому лучшему, и очень разборчив в девицах. А ты, мечтая о том, как бы попробовать меня на вкус, должна была бы прежде всего думать о том, что я - не подарок, и уж тем более не принц из девичьей мечты.

- Не слишком ли много вы о себе вообразили, господин Инквизитор?! - со смехом выкрикнула девушка, отступая от Тристана еще дальше. - Мечтать о вас? И в мыслях не было! Мне всего лишь было любопытно, что такого этакого в вас нашла прабабка! И я вижу, - ядовито подвела итог девица, - что скорее всего, она  под конец жизни просто выжила из ума! И ее воспоминания перемешались с ее мечтами и сказками! И правда не имеет ничего общего с ее словами!

- Ах, вот как, - с улыбкой ответил Тристан. Слова девицы задели его, в глубине его алых глаз промелькнуло недоброе выражение, но он мастерски скрыл свое желание тотчас же наброситься на строптивую девчонку и доказать ей, что она не права. - Ну, основного-то блюда ты как раз не попробовала. Так что…

- Ой, да бросьте! - ответила со смехом девица. -  Все вы, мужчины, одинаковы! И ваши «основные блюда» различаются только скоростью приготовления! А ингредиенты-то одни и те же!

- О ля-ля, - весело ответил Тристан. - Сколько знаний о мужчинах и о блюдах, что они могут предложить! Не оттого ли, что вы - шеф-повар? Как много бланманже вы взбили?

От этого оскорбительного намека лицо девушки прямо-таки пошло красными пятнами.

- Что! - выкрикнула она, замахиваясь на Тристана. - Как вы смеете меня оскорблять! Я вовсе не!..

Но он не позволил ей коснуться себя, не дал влепить себе пощечину, хотя и полагал, что заслужил ее. Перехватив руку девушки и рывком привлекая к себе, он глянул в ее искаженное яростью лицо страшными, злыми глазами.

- Давайте прекратим эту бессмысленную пикировку, - процедил он холодно. От гнева ноздри его тонкого, породистого носа яростно трепетали, а розовые губы сжались в узкую белую полоску. - Мне абсолютно безразлично ваше прошлое и ваши… гхм… кулинарные таланты, а равно и количество поваров на вашей кухне. Давайте по делу: если я вам так не интересен, то куда это вы собрались в такую рань, вырядившись в ваше лучшее платье?

- Да уж не вас приветствовать, Тристан Пилигрим! - саля вампирские клыки, с ненавистью прорычала девица. 

- Конечно, не за этим! - передразнил ее Тристан. - Только нечаянно вы повстречали того, кто с вас ошейник может снять. Кстати, как снял, так и надеть могу.

- Не посмеете!

- Отчего же? Говорите, демон на вас сердит?..

- Хорошо, хорошо, я скажу! - выкрикнула девушка. - Я шла к модистке, чтобы успеть заказать ей платье!

- Платье? - переспросил озадаченный и сбитый с толку Тристан.

- А, так вы не знаете, - небрежно ответила девушка. - В Танцующей  хижине обещают дать бал, и весь город приглашен.

- Что?.. - все так же недоумевая, переспросил Тристан. - У вас ошейник демона на шее, а вы думаете о бале и о новом платье?.. Серьезно?..

- Не надо закатывать ваши неподражаемые глазки, господин Инквизитор, и думать обо мне, что я распоследняя глупая курица, которой желание покрасоваться важнее собственной жизни! - прошипела девушка, яростно высвобождая руку из цепких пальцев Инквизитора. - Я хотела бы бежать со всех ног отсюда, да только это приглашение не из тех, от которых можно отказаться! Я же говорила вам о доме, полном магии? Так вот это он собирает гостей. Белый дом; то самое место, где меня держали и пытали. Там и обитает ваша старая знакомая, которая очень хотела отведать вашего бланманже, - язвительно расхохоталась девица. - Офелия. И демон там; и он тянул меня к себе за этот проклятый ошейник так, что временами в глазах от удушья темнело. А сейчас вот что-то отпустил; ну, я и подумала, что могу его задобрить, если явлюсь на его зов сама, нарядная, словно на великий праздник.

- Демон устраивает праздник, и город пойдет на него? - изумился Тристан.

- Это я знаю, кто на самом деле там обитает, - огрызнулась девушка. - Может, еще кто из нечисти. А официально на бал приглашает та самая беглая принцесса.

- Что! - выкрикнул Тристан. - Неслыханная наглость!

- Вот с нее и спрашивайте за грехи, - буркнула бойкая девица, выворачиваясь из рук Тристана. - А мне теперь вовсе незачем там показываться!

И она со всех ног рванула по улице, стуча по брусчатке каблуками новеньких туфель.

- Эй! - крикнул вслед ей Тристан. - А как тебя звать, маленькая грешница?

- Изольда, - донес до него ветер ее веселый голосок.

- Вампир, дитя ночи, как ты можешь без вреда для себя разгуливать при свете дня?!

Изольда обернулась; ее алые губы привлекательно сложились в лукавую улыбку, и Тристан снова облизнулся, вспоминая их на вкус.

- Вы видите солнце, ваша милость? - со смехом крикнула девушка. - Тут его никогда не бывает! Вечная ночь и вечные серые сумерки!

***

Тристан вернулся к нам один и на взводе.

- Какая прелестная юная вампирша, Инквизитор, - щуря синие прекрасные глаза, произнёс Генри. - Нет, право - очень хорошенькая. Надеюсь, вы не пристукнули ее в праведном гневе?

- А стоило бы, - сварливо ответил Тристан.

Он действительно вел себя престранно, то почесывал кончик носа, то поглаживал подозрительно яркие губы. На щеках его лежал густой румянец, очень хорошо видный на его белоснежной коже.

- И чем это вы там с нею так долго занимались, - казалось, Генри нарочно дразнит Инквизитора.

- Ничем предосудительным, - тотчас же отозвался Тристан.

- Да?

- Да! Девушка эта, если желаете, мой агент. Рассказала много интересного. Например то, что королевская беглая принцесса настолько дерзкая особа, что сзывает людей на бал в честь ее прибытия в этот город. И бал этот будет в интересующем нас доме.

- Какая нахальная, откровенная приманка! - удивился Генри наглости врагов.

Тристан кивнул:

- Именно. Ее Высочество выставляют нам в качестве наживки. И ловить нас будут прямо на балу - не думаю, что кого-то сильно будет волновать, а не пострадают ли в этой заварушке приглашенные люди.

- Какие полезные у вас агенты! Ну вот, а вы говорили,  что не любите вампиров! А они так лояльны к вам, и помогают!

Тристан снова с досадой поморщился. Сдается мне, что эта вампирша куснула нашего бравого рыцаря, и куда сильнее поразила его, чем вампиры поражают свои жертвы, метя им клыками шею.

- И что предлагаете? - спросила я. - Ведь совершенно понятно, что нас там будут поджидать. А не пойти мы не можем, ведь, в конце концов, принцесса и есть наша цель.

- Мы пойдем обязательно, - твердо ответил Тристан. - Только не с парадного входа, где нас будут выглядывать, а с черного.

- Вот как?  - удивился Генри. - Есть черный ход, и вы думаете, что хозяева дома о нем не знают и не станут сторожить и его тоже?

- Хозяева знают, - ответил Тристан, - но вряд ли осмелятся сунуться туда.

 Это почему же? - вклинилась я в разговор.

- Потому, мисс, - веско ответил Тристан, - что черный ход этого замечательного дома - это Лабиринт Судьбы. Желаете ее узнать и получить тотчас в руки? Тогда вам стоит только ошибиться дверью. И с вами может произойти то, что, вероятно, могло бы подождать еще несколько лет. Я имею в виду, несчастный случай, безвременная смерть…

- Я посмотрю, вы оптимист, - заметил Генри. - Судьба может быть и весьма хорошей.

- Может, - согласился Тристан. - Но раньше времени ее никто знать не хочет.

- О ужас, - произнесла я. - Вы уверены, что стоит вообще так рисковать?!

- Не волнуйтесь, Энди. Я ходил этим лабиринтом неоднократно. Я хорошо знаю путь.

- Зачем вы шастали по этому ужасному дому?! - удивилась я.

- Затем, что это дом Офелии, - отрезал Тристан. - А после ее… кончины демоны резвились там как у себя дома. Не переживайте; я смогу провести вас по лабиринту. Только держитесь меня!

Глава 13. "Легкий путь" Инквизитора

- Прежде, чем идти туда, предлагаю вооружиться как следует амулетами от демона! - сказала я. - Не зря же их у нас целый чемодан!

- Я, так и быть, возьму себе пса, - сказал Генри. - Думаю, я переживу его укусы, и, может быть, даже усмирю его. Быть может, еще и переменю свое мнение насчет домашних питомцев. А вы, Тристан, что возьмете?

Я без лишних слов распахнула перед ним чемодан, и Тристан задумчиво посмотрел на раздобытые нами сокровища.

- Пожалуй, остановлю свой выбор на этом, - он, явно хвалясь свей силой и умением, не стал читать заклятий, а щелчком сшиб защитные цепочки и взял из шелкового ложа массивный серебряный перстень с кроваво-красным рубином.  Это старинное украшение здорово походило на морскую черепаху, так и сверкающую мелкими, как капельки росы, бриллиантами. - Очень хорош для главы  Ордена.

- Солидно, - похвалил Генри. - А вы, Энди?

- А мне достаточно, - сказала я.

Браслет на моей руке… как бы я не вертела его, бусины отчетливо складывали выгравированные на них буквы в одно и то же слово, и я, нет-нет, да посматривая на них, невольно читала имя демона, и оно грохотало в моей голове, как гром в горах.

Как бы я не двигала бусины, все равно при первом же движении руки они складывались снова в это чертово имя!

Да, а демон силен, раз я никак не могу его победить - хотя бы в такой мелочи…

- Возьмите череп соболя, Энди, - серьезно посоветовал мне Тристан. - От самого демона у вас чудесная защита - браслет, а вот от его слуг первое дело череп. Он усмирит самых рьяных.

Я послушалась его. Сжав в ладони круглый лакированный затылок зверя, я почувствовала себя спокойнее.

…Тристан повел нас не по улицам города, и это, верно, было очень верным решением. На улицах нас не ждало ничего хорошего. Жители вряд ли были бы к нам приветливы. Те из них, что встречались нам на пути, были похожи на серые тени, на призраков, скользящих в тумане. Лица их были хмуры; и инквизиторское одеяние Тристана им не нравилось.

Наверное, они думали, что он явился за кем-то из них, а потому скалили зубы, и если б Генри не скалился в ответ, нас с Инквизитором, думаю, ждала бы не одна драка, и даже не две.

Поэтому мы, перебравшись через крутой мостик над бойким ручьем, старательно изображающим из себя бурную реку, спустились к  берегу, и Инквизитор церемонно поклонился нам, приветствуя в своем хваленом лабиринте:

- Добро пожаловать в Ад! - сказал он.

Вдоль ручья бежала дорожка, почти затянутая травой, а впереди маячили створки ворот, словно бы старых кладбищенских. И никакого забора. Тропка вела прямо к ним, и, дойдя до их черных, покосившихся створок, Инквизитор встал и тяжко вздохнул, потерев рукой усталые глаза:

- Никогда не открывают, - произнес он.

На воротах висел замок.

Обычный черный навесной замок.

Его дужка была продета в звенья цепи, цепь обвивала прутья сворок.

- Ну  и что же, - опасливо заметила я. - Пусть себе стоят, забора-то нет! Просто обойдем их.

- Вы не понимаете, Энди, -  мягко ответил Тристан. - Чтобы попасть куда-то, нужно войти в дверь, которая ведет в это место. А дверь вот она - закрытая.

Он еще раз вздохнул, с неохотой встряхнул плечами, словно перед дракой, и что есть мочи наподдал по замку ногой, метя подкованным железной набойкой каблуком по дужке.

Потом еще и еще.

- Этак вы до вечера будете колотить, - сказал Генри, не без интереса наблюдая рутинную работу Инквизитора. - Тут бы камень потяжелее…

Я оглянулась - камней вокруг не было. Вероятно, Инквизитор за свои многочисленные походы извел их все, разбил в прах.

- Энди, - оживился вдруг Генри. - А помните, ваш мешок съел этого окаменевшего мерзавца? Можете вы его вытряхнуть оттуда?

- Ну, разумеется, могу, - с сомнением в голосе ответила я. - Но не слишком ли это жестоко - применять его в качестве тарана?

- А мои ноги вам не жалко? - встрял Инквизитор.

- Вы очень милосердны, Энди, - улыбнувшись, произнес Генри. - Какое… прекрасное качество. Не часто в девушках его отыщешь. Но не переживайте за него. Каменное тело ничего не чувствует, если, конечно, не пытаться разгибать ноги и руки. Думаю, его голова - это отличный булыжник! Он и не заметит, что послужил доброму делу.

Сказано - сделано. Бобби с удовольствием исторг из своего бархатного нутра  каменную горгулью. На вид несчастный Кар был каменнее прежнего.

- О, отличная штука! - похвалил Инквизитор. - Годится! Берем его!

Мужчины подняли беднягу Карла и развернули его макушкой к замку.

Наверное, он был тяжелый - Инквизитор, держащий его за протянутые скрюченные руки, даже покраснел и оступился, чуть не наступив на полу своей белоснежной сутаны, а Генри с непривычки таскать тяжести крякнул, ухватив Карла за ноги.

Они отступили от ворот на несколько шагов, а потом разом помчались вперед - не то, чтобы быстро, но постепенно набирая скорость.

БАМ!!!

Голова Карла врезалась в замок, и хлипкие воротца едва не завалились в сочную густую траву. Но замок остался цел, и Инквизитор с Генри отступили, пыхтя и сопя.

- Еще разок, - пропыхтел Инквизитор, отступая на заплетающихся ногах назад.

- Тяжелый какой, - выдохнул Генри.

В этот миг мне их было жальче больше Карла. Но они снова разогнались и второй раз долбанули макушкой окаменевшего вампира в замок.

БАМ!!

- Кажется, разбили звено цепи, - просопел Инквизитор, багровея.

- Может, перевернуть его? - еле дыша от тяжести, предположил Генри. - Зад-то у него поувесистее будет.

- Можно, - ответил Инквизитор.

Карла они бросили в траву и некоторое время стояли над ним, тяжел дыша, согнувшись в три погибели, упершись ладонями в колени. Генри прятал кровоточащие пальцы, которые он натер об тяжкую горгулью с непривычки тотчас же.

- Ну, взяли? - спросил Инквизитор, отдышавшись и немного отдохнув.

- Да, пожалуй, - ответил Генри.Они перевернули Карла так, что теперь его зад воинственно смотрел на замок, отошли еще на пару шагов от ворот,  а затем бросились вперед каким-то диким галопом.

БАМ!!!!!!!

От удара разлетелись звенья цепи, распался замок и распахнулись створки ворот, а так же осыпалась окалина с головы Карла и тот заорал страшным голосом:

- А-а-а-а!

Генри и Тристан, влетев в ворота с Карлом наперевес, пробежали еще несколько шагов по инерции и выронили его в траву.

Я, потрясенная выражением безысходности, запечатленным в отчаянно вытаращенных глазах вампира, так и застыла на месте.

- Генри, - выдохнула я, стоило мне немного отойти от потрясения. - Он ВСЕ ЧУВСТВОВАЛ! Вы обманули меня, Генри!

- Разумеется, - ответил он, тяжко дыша и согнувшись над каменным телом, завалившимся в траву. - Своей ложью я усыпил вашу бдительность и совесть. Иначе вы бы нам его не отдали, и мы бы провозились тут до ночи.

- Это ложь во спасение, - назидательно проговорил Тристан.

- Подонок! Убийца! - верещал карлик, у которого ожила только голова. Он дико вращал глазами и страдал. Его каменный зад густо испещряли трещины.

- Я злопамятный, - напомнил Генри. - Теперь ты знаешь, мелкий мерзавец, каково это - когда ломается каменное тело.

- Думаю, он вполне наказан, - заметил Инквизитор, осмотрев треснувший зад Карла. - Даже я так не расписывал грешников, а мне приходилось пороть чернокнижников, и не розгами, нет - мечом. И смею заверить, что они очень страдали, получая эту инквизиторскую милость из моих рук. А тут… надо освободит его, Генри. Он искупил свои грехи.

- Я его не держу, - пожал плечами тот. - Пусть идет, куда хочет.

- А, тем лучше! Оставим его тут; пусть полежит в травке, отойдет. А мы тем временем продолжим свой путь.

- Я это запомню! - злобно верещал Карл. - Я припомню вам все! Вы ответите!..

Инквизитор, который до сих пор был благостен и миролюбив, вдруг озлился; одним прыжком он подскочил к вампиру, и его тонкий черный меч нащупал горло поверженного негодяя.

- Что, - прошипел Тристан, и глаза его сделались еще краснее - и еще страшнее. - Что я слышу, нечестивец? Ты угрожаешь мне?! Мне ты собрался мстить?! - черный меч скользнул неуловимее жала змеи, и острое лезвие коснулось шеи Карла. - Шея-то у тебя не каменная. Ты же понимаешь, что я тебе ее враз перерублю, если таковое желание у меня будет, не так ли? Так что замолчи и будь благодарен за то, что я милую тебя и оставляю тебе твою жизнь.

- Да, ваша светлость, - проблеял мигом посмирневший Карл.

- То-то же, - Тристан вернул в ножны свой черный меч и отвернулся от затихшего страдальца. - Идемте; нам нужно до темноты дойти до ближайшего постоялого двора, чтоб заночевать не в чистом поле. В Лабиринте это не очень удачная мысль.

- Постоялый двор в Аду? - удивилась я.                                      

- Что ж такого? И через Ад ходят по своим делам путешественники, - ответил Тристан.

***

Ад - странное место, господа. Там много огня, говорят, но нам пришлось путешествовать в кромешной душной тьме, которую изредка озаряли дымные чадящие факелы, кое-как приделанные к стенам.

К каким стенам, спросите вы?

К стенам домов, разумеется, которые так близко стояли друг к другу, что улица меж ними была чрезвычайно узка. Как раз для одного человека, чтоб протиснуться меж каменными стенами. Из окон соседних домов можно было передать друг другу что-нибудь, будь то кувшин или полотенце, да только вот окна были накрепко закрыты. К чему раскрывать их, если солнца все равно нет? Да и свечи нынче дороги; отчего это бездельники-соседи должны пользоваться светом, который они дают?!

- Действительно, лабиринт, - пробормотала я робко, пробираясь вослед за Тристаном, который двигался уверенно и быстро. - А отчего вы, Тристан, отпустили Карла? При вашей нелюбви к вампирам…

-  Я посчитал его достаточно наказанным, - пояснил он.

- Святая магия! - воскликнула я. - Но вы же не можете не знать, что она начнет пакостить, едва только сможет шевелить ногами с известной скоростью?

- Конечно, знаю, - так же спокойно, словно объясняя ребенку прописную истину, ответил Инквизитор. - Но карать того, кто рассчитался за старые прегрешения и новых не совершил, весьма несправедливо. Этак мне пришлось бы поубивать абсолютно всех людей. Превентивно. 

Мы петляли меж домов, и одному небу было известно, как Инквизитор ориентируется в этой кромешной тьме. И, судя по звукам, что раздавались вокруг нас, вел он нас очень правильно; никто не вынырнул из-за угла и не попытался всадить в нас нож, никто, хохоча и адски воя, не пытался выпить нашу кровь, хотя, кажется, за высокими заборами только этим и занимались… Невидимые и безумные.

Наконец, я поняла, как Тристан ориентируется: на стенах были мелом грубо нарисованы путеводные стрелки. Белоснежное одеяние Инквизитора словно испускало свет, и стрелки эти становились виднее.

- Это вы нарисовали их, Тристан?

Инквизитор обернулся ко мне.

- Конечно, я, - ответил он. - Собственными пальцами, стерев их о стены до крови. Это не мел, это моя кожа, Энди.

- Святая магия! Это сколько ж надо было блуждать здесь, и сколько вытерпеть боли?!

- У меня было много времени, и я никуда не торопился…

Такое фанатичное служение пугало, но и вызывало неподдельное уважение. Безусловно, Тристан - фанатик, но в Инквизиторы другие и не идут, кажется…

Стрелки вывели нас в относительно светлое место, на небольшую площадь, хорошо освещенную, но так же тесно окруженную домами. Меж ними в разные стороны, как тонкие солнечные лучи, нарисованные ребенком, растягивались еще улицы - ходы на все четыре стороны. И даже на восемь. И отчего-то эти восемь вариантов, этот перекресток восьми дорог меня очень напугал.

Куда идти, блуждая в темноте, не видя подсказок Тристана?..

Можно бродить веками и не выйти никуда.

- У вас очень храброе сердце, Тристан, - сказала я, содрогаясь. Я ощутила на миг отчаяние и безысходность старого и больного человека, измученного болезнями, голодом и жаждой, потерявшегося в лабиринте, и мне стало очень жутко.

- Я знаю, Энди, - ответил мне Тристан безо всякого кокетства. Думаю, ему говорили это неоднократно…

Меж тем на площади Тристан высмотрел одно местечко, наиболее хорошо освещенное. Там стоял домик, добротный, ладный, даже уютный. Над ним, как мне показалось, иногда все же восходило солнце, потому что под окнами бы разбит палисадник, и в нем цвели самые настоящие розы.

Дом этот освещен был весьма хорошо, хозяева не поскупились на факелы, фонари; думаю, любая заблудшая душа потянулась бы к этому теплому свету, отогреть у камина озябшие руки!

- А вот и пристанище, - сказал Тристан. - Сильно же оно изменилось за последние сто лет! Видно, у нынешнего хозяина поистине добрая душа, если он смог сюда приманить милость небес. Но достаточно болтовни; скорее идем туда, не то скоро свет погаснет, и здесь будет очень неспокойно! 

Рысью мы бросились к спасительному свету, но, видимо, где-то слишком поторопились, или напротив - опоздали, и на черном, закопченном адским пламенем небе погасла последняя тусклая звезда,  потому что  на нашем пути вдруг, как из-под земли, вынырнули две каменные статуи, высокие, да еще и на постаментах. Судя по каменным изящным телам это были женщины, молодые и стройные. Судя по лицам - кровожадные жуткие демоницы. Глаза их были закрыты, но даже это не вселяло в мою душу ни единой капли уверенности, что эти создания не причинят нам вреда.

- Какие формы! - меж тем восторженно, несмотря на грозные изогнутые сабли, зажатые в каменных руках,  вскричал Генри. - Какое изящество! Выточить из камня каждую складку платья, каждый ноготок, даже сосок под платьем - это ли не искусство?

- Генри?! - укоризненно одернула его я. Отчего-то его восхищение чужими… гхм… грудями и особенно их сосками показалось довольно легкомысленным и довольно обидным. Что у нас, своих грудей для восторга недостаточно?!

Надо отдать должное - Генри тотчас же уловил мой ревнивый посыл.

- Энди, поверьте: во мне говорит всего лишь любопытство и чистый восторг эстета. После долгих лет заточения увидеть мир, рассмотреть все его прелести - это кому угодно вскружит голову. Но обещаю, клянусь вам - когда кончится эта миссия, я не дам вам ни единого повода для ревности.

А Тристан ничего не сказал; в отличите от нас, он был бдителен, и его черный меч врезался в камень, едва мы с Генри прекратили выяснять свои отношения.

Проклятые статуи, они появились тут не просто так! Стоило Тристану сделать шаг к ним, как их глаза тотчас же раскрылись, полыхнув лавой.

С легким треском на веках появились глубокие складки, выкрошенные камни посыпались вниз. С каменным хрустом разогнулись сведенные вместе руки, сжимающие каменные клинки. И мы с Генри, увлеченные выяснением отношений, рисковали бы остаться без голов, если б не быстрый меч Тристана.

Статуя наклонилась - с пояса ее посыпались крупные булыжники, на месте разломов алым закипела лава, - и каменный меч свистнул в воздухе, но меч Тристана был быстрее.

Он вонзился в локтевой сустав, там, где кипела скрепляющая согнутую руку лава, и разом отсек  вооруженную руку. Мы с Генри запоздало присели, прикрывая головы, а Тристан даже не обернулся, поигрывая черным острым мечом и ожидая, когда его магические противники обнаружат еще уязвимые места в своей каменной плоти.

- Это, по-вашему, легкий путь?! - вскричал Генри, до глубины души оскорбленный тем, что предмет его восхищения чуть не снес ему голову.

- А что вы хотели, - огрызнулся Тристан. - Я же Инквизитор. Для меня это рутинная работа.

- Тристан, милый! - заверещала я, сжимая череп соболя трясущимися руками. - А почему они нападают?! У нас же амулеты!

- Это слуги Ада. И они на своей территории. Что им наши амулеты! Может, слегка неприятно, и все. Этих чудовищ вы соболем не отпугнете!

Меж тем статуи, треща лопающимися камнями и гремя, спрыгнули со своих пьедесталов и с недобрыми намерениями направились к Тристану. Из нас троих они посчитали именно его самым опасным - или самым недружелюбным.

Вспышкой белой молнии Тристан метался между каменными истуканами, отсекая части их тел, вонзая свой меч в лавовые прослойки между камнями. Грохот и лязг слились в жуткую адскую симфонию. Маленький в сравнении с каменными неповоротливыми статуями, ловкий и верткий, он отталкивался от их тел и взбегал вверх, словно по руинам здания, по неверным стенам, крошащимся под ногами, уворачиваясь от пролетающих над ним каменных клинков.

Одна, другая, третья рука отсечена, и сами монстры порядком потрепаны и покромсаны ударами черного меча, который, как мне теперь казалось, был стойким и твердым, как дух Инквизитора! Улучив момент и вонзив клинок под колено каменному стражу, Тристан заставил это чудовище упасть на колени перед ним, отчего земля загудела у нас под ногами. Черный меч коварно скользнул в кроваво-красную, раскаленную трещину в каменной груди, и коснулся огненного сердца, гася адское пламя и магическую жизнь в каменном истукане.

Страшно размахнувшись, Тристан напоследок снес огромную каменную голову у второй поверженной статуи, и та огромным валуном запрыгала к нам, потушив свои огненные глаза.

- Ну, - хладнокровно произнес Тристан, смахнув белоснежную прядь со взмокшего лба, - как-то так. А вы волновались.

- Это невероятно! - вскричал восторженный Генри, с видом победителя поставив ногу на нос отсеченной головы. - О вас говорили, что вы не самый искусный фехтовальщик, но я смотрю на все это и думаю - а каковы же тогда лучшие?!

- Это всего лишь плод тренировок, - ответил Тристан, явно польщенный. - Были и пошустрее меня бойцы…

Но не успел он как следует насладиться своим триумфом, как неугомонные статуи вдруг зашевелились. Вспыхнули каменные глаза. С хрустом начали отрастать руки, а голова стала отращивать новое тело.

- Ого, - проговорил Генри, отступая от шевелящейся головы. - Это так и надо?

- Вообще-то, нет! - прокричал Тристан, отскакивая от оживающей статуи. - Какого черта?! Раньше они быстро унимались и не двигались!

Неугомонный Инквизитор снова схватился за меч, но тут не выдержали нервы у меня: не понимая, что  делаю, я выхватила пистолет и выстрелила в оживающую голову. Пуля попала прямо в пылающий глаз, и голова мгновенно разлетелась на целую груду неживых каменных осколков. 

То же самое я проделала с другими каменными истуканами, и они рассыпались у наших ног тихими холодными обломками.

- Серебряные пули, - сказал Тристан, изумленный. - Впрочем, можно было и так…

Но наше счастье длилось недолго; каждый камень вдруг озарился алым и закипел лавой, словно адским клеем, который собирался склеить воедино этих неугомонных стражей. Увидев это. Тристан ухватил меня за руку  и заорал:

- Бежим!

И это был самый разумный выход.

Мы неслись к теплым огням постоялого двора, вопя и взывая к помощи.

Генри своей трость вышибал из-под наших ног оживающие булыжники, грохот и шум стоял такой, что, наверное, во всем Аду было слышно. Это привлекло внимание владельца гостиницы. Деревянные ставни раскрылись, и в окне замаячили подозрительно знакомые рыжие кудри…

- Да чтоб вам провалиться, Ваша Милость! - заверещала вампирша, схватившись за голову. - Вы преследуете меня, что ли?! Не пущу вас! Пусть загрызут стражи, поделом вам будет!

Тристан отвечать ей не стал; выудив из кармана тяжелый, брякающий золотом кошелек, он швырнул его прямо в раскрытое окно, и я услышала, как золото рассыпалось и зазвенело по полу.

- Прими плату или верни! - прокричал заклятье коварный Инквизитор. Чтобы вернуть все до единой монеты, вампирше пришлось бы ползать  по полу и отыскивать все до единой раскатившиеся монеты. Даже если у нее есть мешочек, как у меня Бобби - это заняло бы некоторое время. А так - плата была внесена, и двери перед нами распахивались сами собой, несмотря на то, что хозяйка негодовала и приюта давать нам не желала.

Мы ворвались в холл этого самого замечательного во всем Аду дома и Генри с грохотом закрыл дверь. Темнота, вой и ужас остались там, снаружи. Здесь же все было тихо и спокойно - ну, разве что хозяйка в роскошном зеленом парчовом халате с золотой вышивкой слишком громко спускалась сверху, капая воском с горящих свеч на свое богатое и изящное домашнее одеяние.

- Вы что, следите за мной?! - кричала она гневно. - Вы меня преследуете, Тристан Пилигрим?! А кто дал вам на это право?! Я девушка приличная и серьезная, мне ваших ухаживаний не надо!

- О ля-ля! - весело вскричал Генри, сверкая хитрющими веселыми глазами. - Тристан, вы что, правда следите за этой девушкой?! Не ее ли прекрасные локоны причина того, что мы попали в Ад?! Нет, в самом деле, это очень романтично - спуститься в Ад в поисках возлюбл…

- Я эту девицу вижу третий раз в жизни, - неуважительно перебил Тристан. - И я не припомню, чтобы расспрашивал у нее, где она живет.

- С каких пор, - звонким голосом воскликнула девица, уперев руки в боки и заливаясь краской гнева, - грешникам надо говорить Инквизиторам свой адрес, чтобы те их отыскали?! А как же знаменитое инквизиторское чутье?!

- Вот да, - поддакнул неугомонный Генри. Кажется, разворачивающаяся у него на глазах романтическая история приводила его просто в неимоверный восторг. Вот что значит триста лет сидеть взаперти! В восторг приводят самые разные мелочи и обыденные вещи.

Тристан на обвинения не ответил, хмуро окинув Генри неодобрительным взглядом. И я почему-то подумала, что эти двое, Генри и вамприша, недалеки от истины…

- Нам нужны комнаты и ужин, - холодно и с достоинством произнес Тристан, проходя к окну и усаживаясь за стол, накрытый грубой полотняной скатертью. Он завалился на лавку, небрежно вытянув на ней ноги в пыльных сапогах, и у вампирши просто глаз задергался от его нахальства.

- Мест нет! - злобно прошипела сердитая вампирша.

- Прими плату или верни, - повторил неумолимый Тристан. - Там денег на десять комнат и королевский ужин. И не нужно врать про то, что нет комнат. Гостиница пуста; иначе б здесь уже была попойка или добрая драка.

- Лучше сдать комнату заблудшей душе или призраку за горсть пыли, чем нахальному, самовлюбленному, лицемерному  святоше! - выкрикнула вампирша, никак не желая подчиняться Тристану.

Тристан и ухом не повел.

- Прими плату или верни, - как заведенный, повторил он, явно довольный, что этих простых слов вполне довольно, чтоб обуздать нрав строптивой девицы.

Вампирша даже зарычала от злости. Вернуть плату - это означало бы, что она всю ночь должна была бы проползать по полу в поисках монет, провалившихся, скажем, в щели в полу. Оттуда их и волшебному мешку достать трудно.

- За десять комнат! Не нужны мне ваши подачки! - рявкнула она. - Я честная девушка! Я зарабатываю на жизнь, не обирая постояльцев!

- А я богатый клиент, - огрызнулся Тристан. - И щедро плачу чаевые. Так получу я сегодня свой ужин и немного вина? Я устал, я голоден. Я валюсь с ног. Умираю от усталости.

- Мы с Энди можем разделить одну комнату на двоих, - быстро сказал Генри. - И  поужинаем мы там же. Будьте добры, жаркое.

Тристан покосился на Генри, но ничего не сказал. Вампирша, казалось, сейчас отдаст душу черным небесам от злости.

- Сию секунду будет сделано! - с ненавистью проорала девица, подхватывая полы длинного роскошного халата и с топотом устремляясь вверх по лестнице. - Следуйте за мной, господа!

Вернулась к Тристану она не скоро,  для начала устроив на ночлег нас с Генри и предложив нам на ужин холодной телятины. Но по той скорости, с которой молоденькая вампирша готовила нам  постель, взбивала подушки и сервировала стол, я почему-то заподозрила, что ее гнев - ни что иное, как замаскированное волнение и полное смятение чувств.

Она действительно не говорила Тристану, где ее искать. И он действительно мог не искать с ней встречи нарочно. Но место, место - Лабиринт Судьбы, - говорило само за себя.

Девица хотела сию минуту оставить наши подушки, пойти к Тристану и остаться с ним наедине, и я отослала ее как можно скорее, заявив, что сама обо всем позабочусь.

Тристану, в отличие от нас, Изольда приготовила горячий ужин, расстаралась. Ворча и поливая маслом над жарко пылающим огнем благоухающую специями и ароматными травами курицу, она убеждала себя, что этими приготовлениями она просто заставляет уставшего Тристана ждать дольше и страдать от голода.

Впрочем, Тристан не сильно-то и страдал; когда хозяйка спустилась к нему, в холл, с горячим ужином, его за столом она не обнаружила. А вот откупоренную бутылку вина - да. И початый бокал с алой жидкость тоже.

Двери были открыты нараспашку, что было как минимум небезопасно и обозначало что один из оплативших вышел наружу. В панике Изольда покидала столовые приборы и еду на стол и в пару прыжков оказалась на своем наблюдательном пункте - на балконе.

Тристан оказался там, где она и думала - у дверей, во внутреннем дворике, настраивая чью-то забытую давно гитару.

- Что… - от волнения у Изольды потемнело в глазах, дыхание перехватило в груди, и она прижала ладонью сильно бьющееся сердце. - Что это вы такое делаете?! Вы сумасшедший?!

- Я? Собираюсь петь серенаду, - объяснил Тристан. Струны под его пальцами звенели задумчиво и нежно, и Изольда с изумлением подумала, что даже предположить не могла, что этот старый, видавший виды инструмент может петь так прекрасно.

- Кому?! - зашипела она разъяренно, ревниво тиская пальцами перильца. - Никого нет кругом, кроме приведений и адских тварей! А ваша Энди, - тут вампирша даже фыркнула, выражая свое презрение легкомысленности этой девицы, - спит с вашим другом, да, да!

- Я знаю, - беспечно ответил Тристан. - Но причем тут Энди? Я вам собрался петь.

Дыхание во второй раз покинуло грудь девушки, оставив ее безголосой.

- Мне?.. - дрожащим голосом произнесла  она, когда способность говорить вернулась к ней. - Да вы с ума сошли! Войдите в дом! Зачем вы держите двери открытыми?! Если вам себя не жаль, то пожалейте хотя бы своих спутников!

- Что вы так всполошились, - с лукавой улыбкой ответил Тристан, склоняясь над инструментом. - Я же здесь, я же защищаю вход. В конце концов, я одолжил у Энди ее пистолет.

В доказательства своих слов он вытащил его из-за пояса и выстрелил разрывной серебряной пулей в какое-то черное чудовище, подкрадывающееся к нему из мрака. От звука выстрела Изольда вздрогнула, а Тристан невозмутимо вернул пистолет на место и снова склонился над гитарой.

- Прекратите этот фарс! - выкрикнула девушка, нервно наблюдая за тем, как крадется еще одна тень.

- Я ухаживаю за вами, между прочим, - укоризненно произнес Тристан. - Никакого почтения! В былые времена считалось большой честью, если я, Тристан Пилигрим, Инквизитор, пел кому-то серенаду. А теперь… грубый век!

- Если действительно хотите сделать мне приятное, - после очередного выстрела взвизгнула измученная волнением вампирша, вертясь, как грешник на вертеле, - то войдите в дом! Просто закройте двери! Вы думаете, мне компания этих монстров приятна?!

- Да что вы так переживаете. Если они убьют меня, двери закроются сами собой, - отозвался Тристан снизу, наигрывая какую-то незамысловатую мелодичную песенку.

- Я не хочу, чтобы вас убили под моими окнами, Тристан Пилигрим!

- А, вот это уже похоже на любезное приглашение войти!

- Надутый, самоуверенный индюк! - сердито топнула ногой Изольда. - Высокомерный королевский сын! Думаете, если споете пару сладкоречивых песенок, и для вас распахнут объятья? Позволят влезть в окно спальни?

- Думаю, да, - беспечно отозвался снизу Тристан. - Ход ваших мыслей мне очень нравится!

- И много окон вам покорилось?  - фыркнула ревниво Изольда.

- Осечек не было, - ответил Тристан, бодро поднимаясь со скамьи. Кажется, у него кончились патроны, а монстры у Ада - нет. Поэтому Тристан поспешил забрать свою гитару, и уже через миг внизу хлопнула дверь.

Изольда, тщательно скрывая дрожь рук, спешно спустилась к Тристану и замерла,  удивленно и чуточку испуганно хлопая глазами. Инквизитор стоял перед ней, протягивая ей аккуратно срезанную белую розу. Удирая, сделать он этого не мог - значит, позаботился об этом заранее.

- Цветы? - выдохнула девушка. Глаза ее метались с цветка на Тристана. Казалось, что Тристан из себя вырвал кусочек белизны и дарит ей, Изольде. - Мне?..

- Вам, - галантно ответил Тристан. - Вернемся к нашему разговору? Так как вышло, что вы вампир?

Изольда недобро покосилась на него, но смолчала. Так же молча она преодолела несколько ступеней, что разделяли ее с Тристаном, вынула из его рук цветок и оглянулась в поисках подходящего сосуда, чтобы пристроить нежданный подарок от Инквизитора.

- Мой отец был вампиром, - сказала она грубовато, с вызовом, устраивая розу в стеклянном кувшине. - Мать любила его, несмотря на людское осуждение. Он сделал ее своею и такой, как он сам. У них родилась я. Я наполовину человек; отец так захотел. Сказал - чтобы у меня был шанс  получить прощение.

- А! - произнес Тристан. - Почему же тогда - любила?

- Потому что пришел их час, - так же грубо и неприветливо ответила девушка. - Отец кормил семью…

- …Другими семьями, - подсказал Тристан.

- …И за ним пришли, - грубо продолжала девушка, сверкая сердитыми глазами из-под рыжих насупленных бровей. - Такие, как вы.

- Мать спаслась? - поинтересовался Тристан.

- Нет; она предпочла пойти в Ад вслед за ним, - ответила Изольда. - С тех пор они блуждают где-то здесь.

Изольда обернулась - и отпрянула, спиной встретив нагретую камином стену, потому что Тристан неслышно и незаметно оказался рядом, так близко, что теперь его нос почти касался ее носа.

- Ты не очень похожа на нее, - заключил Тристан. Его руки сжали бока девушки, и как бы она не старалась их оттолкнуть - все тщетно.

- Вы знали мою мать! - яростно воскликнула она, но Тристан лишь мягко и спокойно мотнул головой:

- Нет. Я сужу по твоим словам; она однажды сказала «да» и осталась верна этому слову вечно, а вот ты…

- А я не такая дура, как она, только и всего, -  прорычала Изольда, колотя по рукам Тристана, которые обнимали ее все смелее, все полнее. - Умереть - что ж, невелика потеря! Я много лет вижу это место, я к нему привыкла; а вот поверить красивому подлецу и потом долго, долго жить с рассыпавшейся в прах душой - этого я не хочу!

Бессовестные руки Тристана, наконец-то, нашли лазейку, и Изольда вскрикнула, ощутив его горячие ладони на своих голых бедрах. Тристан вжался в ее тело, припечатав ее к теплой стене, и девушка замолкла, дыша с ним одним воздухом.

- Вы что, - дрожащим голосом пробормотала она, ощущая его возбуждение непривычно близко, - вы правда сюда пришли, чтобы увидеть, найти меня?...

Тристан смолчал; он прикрыл глаза и зарылся лицом в ее ароматные рыжие волосы, все так же прижимаясь к ней и подрагивая от напряжения. Затем мягко, осторожно двинулся, потираясь о животик девушки, максимально понятно обозначая свои намерения, и она ахнула, обнаружив себя припертой к стенке, поднятой в воздух, с разведенными ногами.

Дышать стало жарко, потому что разгоряченные губы оказались близко-близко. Обхватив Тристана за плечи, обвив его ногами, обутыми в прелестные туфельки с меховыми помпонами, девушка приникла к его губам, страстно целуя Инквизитора и постанывая от разгоревшегося в ее крови безумия. 

- Персик мой сладкий, - пробормотала она, ощущая его ласковые ладони на своих ягодицах.

Тристан и тут смолчал, только тело его задрожало от скрываемого смеха.

Он целовал и поглаживал девушку, удерживая ее на весу, погрузив ее в жар, распаляя осторожными прикосновениями и легкими поцелуями, которые только сильнее раздразнили ее горячие губы.

А потом он поудобнее перехватил ее, и девушка ахнула и невероятно широко раскрыла свои зеленые глаза, трепеща и подрагивая под ним, запустив коготки в его белоснежные волосы.

- О, - простонала она, закатывая глаза, - блаженство…

Тристан двигался медленно, мягко, осторожно, лаская девушку всем телом. Сколь страстны и ненасытны были его губы, мучающие Изольду голодными жаркими поцелуями, столько нежно было его тело. В его мягких, плавных движениях было больше откровенности, чем в иных словах. Девушка и подумать не могла, что порывистый и стремительный Тристан может двигаться так бережно и ласково. Вжимаясь в раскрытые бедра девушки, он заставлял ее миг трепетать и видеть в наслаждении звезды, а затем отстранялся, выпуская ее из объятий пьянящего удовольствия. И снова приникал, начиная игру сначала.

- Мой Пилигрим, - бормотала она, блаженно откинувшись и подставляя под его поцелуи шею, - вот я и дождалась тебя…

***

- У тебя самый красивый нос в мире, - сказала Тристану совершенно очарованная Изольда, когда смогла говорить. Она любовно провела по вышеупомянутому носу пальчиком, потом скользнула по светлым, крепко сжатым губам, и эти губы прихватили ее палец, поцеловали мягкую подушечку.

Тристан вынес и этот комплимент, умудрившись не расхохотаться во все горло. В постели вампиши было тепло, уютно,  чистое белье шуршало и приятно пахло, словно сушили его не в Аду, а на залитом солнцем лугу, и они устроились под пышным одеялом, тесно прижавшись друг к другу и переплетя горячие руки.

…Сразу после страстного свидания у камина он сгреб в охапку сомлевшую девушку и на руках отнес ее по лестнице наверх. Отыскав ее комнату, пинком раскрыв дверь, Тристан затащил свою добычу в свое теперь гнездышко, и бросил на постель.

Нетерпеливо, словно упаковку на подарке, он стащил с девушки ее шуршащий парчовый халат, расстегнул свой строгий высокий ворот, движением плеч скинул свою белую сутану.

Девушка, оробев, смотрела, как он избавляется от одежды. Одно дело - осторожная ласка у камина, хотя и непривычная, но нежная и деликатная, и совсем другое - одержимая, ничем не сдерживаемая страсть, жар тел, не разделенных даже одеждой.

- Не обидь меня, королевский сын, - стыдливо прошептала она, когда Тристан опустился на нее, и его белоснежная ладонь прижалась к разгоряченной щеке девушки. - У меня сердце останавливается, когда ты так смотришь…

- Не бойся, - ответил Тристан, снова сладко, томно вжимаясь в ее тело, пылая от нетерпения. - Это всего лишь любовь. Не смерть.

Отчаянно, словно бросаясь в пропасть с закрытыми глазами, девушка поцеловала его,  зажмурившись, и он ответил ей осторожной, нежной лаской, стараясь не вспугнуть девушку, чье сердце билось часто, как у перепуганной птички. Тристан оторвался от ее дрожащих губ и несколько раз осторожно поцеловал ее грудь, часто вздымающуюся от волнения и страха, словно желая успокоить испуганное сердце и пролить в него нежность своими поцелуями.

Девушка, трепеща, покорялась его ласкам, хотя щеки ее пылали от стыдливого румянца, когда ладонь Тристана, следуя за его бессовестным взглядом, ласкала ее белоснежную грудь с яркими розовыми ягодками сосков, ее мягкий  нежный животик, лобок меж стыдливо сжатыми бедрами. Ее тонкая кожа, острые пуговки сосков ласкали его возбужденные губы так же, как его поцелуи ласкали ее.

С каждым мигом он все полнее овладевал ее телом - взглядом, горячими ласками, поцелуями, - и стыдливость горячей волной обжигала девушку, вздрагивающую с каждым поцелуем, с каждым прикосновением. Обняв ее бедра, Тристан уткнулся лицом в ее живот, упиваясь ее ароматом, запахом желания и чистого, здорового тела, и девушка вздрогнула, ощутив поцелуй, полный обожания и преклонения, там, на лобке, меж крепко сжатых бедер.

- Ох, - только и смогла произнести она, чувствуя его пальцы, осторожно сжимающие мякоть ее нежных бедер, разводящие ее ноги в разные стороны.

Тристан снова накрыл ее собой, неумолимо, быстро, хищно, запечатал протестующий рот поцелуем и овладел ею вновь - нетерпеливо, жадно, жестко.

Мягкие толчки укачивали ее, словно волны в бурном море. Наслаждение, которого раньше Изольда не знала, наливало ее тело, прорастало в каждой его клеточке. Девушка прикрывала глаза, отдаваясь во власть ласкающего ее мужчины, ноготками ранила белую кожу Тристана, чертя ярко-красные полосы на его плечах и спине, закусывала губы, душа в груди рвущиеся стоны, и тогда Тристан целовал ее, заставлял приоткрыть разгоряченный рот, криками выдать терзающее ее удовольствие.

Он сжимал ее нежную плоть, тискал нетерпеливыми руками, мерно двигался меж обнимающими его ногами, пил ее крики и стоны, безжалостно добавляя еще страсти в бушующий пожар, и девушка в изнеможении кричала и билась, но это была любовь, не смерть.

И страх отступал, отставляя место блаженству.

- …Ну, и кто из нас вампир? Ты выпил меня досуха, - пробормотала девушка, ласкаясь к Тристану, носом потираясь о его нос. Его пальцы легкими прикосновения считали веснушки на ее плече, и Изольда рассмеялась, снова глянув в его лицо.

- Твои силы скоро восстановятся, - ответил Тристан, - и можно будет повторить.

Ресницы девушки дрогнули, она крепче прижалась к Тристану, спрятала лицо на его груди, тихо засопела, и он понял, что сейчас последует очень важный вопрос, каких ему, наверное, задавали очень много.

- Тристан, - тихо и робко произнесла Изольда. - Ты же понял, что ты - это мечта моя? С самой ранней юности, только-только ощутив себя взрослой, я мечтала только о тебе. Прабабкина сказка сделалась для меня смыслом жизни, я просыпалась и засыпала с твоим именем на устах… Кажется, каждая черта в тебе мне знакома, я представляла тебя сотни тысяч раз, и взгляд твой преследовал меня во сне… Ты и сам ведь почувствовал, как тебя ко мне тянет? Скажи, Тристан… ты женишься на мне? - тут Изольда занервничала, заторопилась, прижалась к нему сильнее, будто испугавшись, что сейчас он встанет и покинет ее навсегда. - Ты для меня спустился в Ад, а я для тебя готова его покинуть! Тот демон, что пропускал через меня свою магию, вычерпал все нечистое и черное из моей души, выскреб ее до бела. Она теперь прозрачна, как стеклышко, и бела, как твоя кожа! Что тебе королевская невеста? За нею идет Ловец и эта его Энди. Вот и пусть они сами этим занимаются - и Офелией, и демоном, и беглянкой. А мы с тобой могли бы жить там, наверху, под солнцем! Ну, конечно, ты не смог бы со мной прогуливаться по парку с утра, даже если б купил мне самый плотный кружевной зонтик, но ведь не это самое главное?

Тристан  вздохнул и крепче обнял ее плечо, уложил ее рыжую головку себе на грудь, прижал девушку к своему сердцу.

- Признаться, - произнес он после долгой томительной паузы, - я бы этого хотел…

- Но?! - почуяв неладное, тотчас подскочила Изольда.

- Но я обручен магией с другой, - ответил Тристан.

Ярость исказила хорошенькое личико девушки. Она взбрыкнула, отталкивая Тристана, колотя кулачками по его белоснежной груди.

- Да чтоб ты провалился на мосту через  адскую реку, Тристан Пилигрим! - проорала она, извиваясь, дрыгаясь и отчаянно сопротивляясь рукам Тристана, пытающимся ее скрутить и усмирить. - Чтоб демон тебя утащил за ногу! Для этого в твоей груди бьется сердце храбреца - чтобы ты мог преспокойно девушкам говорить «нет», обманув и подарив надежду!? Вот я ду-у-ура! Знала же, что тебе  верить нельзя! О, магия всемогущая, это мне наказание за мои грехи! Почему я вообще подумала, что ты тоже ждешь меня и ищешь встречи со мной?! Пусти меня, мерзавец! Не смей раскрывать свой лживый рот! И слушать не хочу, какая ведьма твоя невеста и как ты страдаешь, а потому ищешь утешения в моих объятьях!

- Но она действительно ведьма, - парировал Тристан, завалив сопротивляющуюся девушку в подушки и справляясь с ее руками, то и дело норовящими залепить ему пощечину. - Просто беда с вами, с честными девушками, вечно вы все портите разговорами о замужестве.

- Ах ты, негодяй!..

- Помолчи минутку и послушай меня, глупая девчонка.

Тристан силой завел руки Изольды над ее головой, прижал их там и нарочно смачно чмокнул ее во вздымающуюся грудь, прихватив чувствительно, до боли,  губами соски, мстя за неприятные слова, что она сказала.

- Я действительно хочу жениться на тебе, - спокойно продолжил Тристан, когда девушка, устав брыкаться, унялась, тяжело дыша и сверля его сверкающим взглядом, полным ненависти. - Странное дело; раньше я ни о ком не думал в таком ключе, и мое магическое обручение ничего не значило для меня.

- Лжец! - выкрикнула Изольда яростно. - Кем бы ни была твоя невеста, она давно сошла бы в могилу! Только ты умеешь черпать из магии силу, поддерживающую вечную молодость в тебе!

- Она тоже, - ответил Тристан, встряхивая девушку и призывая ее к порядку. - Выслушай меня! Моя нареченная невеста - это же Офелия. Ты должна помнить, я же при тебе рассказывал о ритуале, что она провела! Провела и заплатила за него жизнями тех, кого я убил, защищаясь. Она хотела этого - чтобы я ей принадлежал.

Изольда затихла, изумленно раскрыв рот и позабыв о сопротивлении.

- И что же теперь, Тристан? - тихо спросила она. Он освободил ее руки, и она обвила его плечи, прижалась лбом к его лбу, словно пытаясь прочесть его мысли.

- Теперь… - вздохнул он, снова устраиваясь с нею рядом. - Теперь уже нужно довести это дело  до конца. Отправить Офелию и демона обратно в преисподнюю, где им и место. Только тогда я буду свободен.

- И тогда ты женишься на мне?

Услышав этот вопрос, Тристан не вынес - расхохотался.

- Тут бы ноги живым унести, - отсмеявшись, ответил он, обнимая и тиская соблазнительное тело своей возлюбленной. - Но если останусь жив - то да. Я буду весь в твоем распоряжении!

***

- Энди…

Генри, коварный соблазнитель, притаившийся хищник, грифон, обретший крылья… сила била в нем через край. Видимо, скобы, уродовавшие его крыло, были нацеплены на него не просто из желания помучить строптивого новообращенного вампира. Видно, они как-то сдерживали его вампирскую магию, и природную, что дана была ему предками.

Теперь же ничего не удерживало  его; он,  конечно, поставил себе очередную инъекцию, чтобы не желать моей крови, но теперь даже инъекция не погасила его прекрасный темный огонь, что горел в его сердце.

После ужина он потянулся с грацией сытого огромного животного, довольно щуря глаза.

Стрельба на улице стихла - видимо, Инквизитор наигрался с пистолетом и угомонился, - а вот жуткие адские звуки - нет. Пожалуй, пару раз я точно едва не подавилась, слыша, как ревет и вздыхает, словно раненный слон, проходящее мимо нашего убежища адское чудовище.

И тогда хлипкие ставни казались слишком ненадежной защитой, хотя я все время повторяла себе, что, вероятно, существует какой-то нерушимый договор, коли уж эта гостиница стоит тут сотни лет.

- Вы боитесь, Энди? Вам неприятны эти звуки?

Сам Генри как будто бы не испытывал никаких неудобств, и мне думалось, что Инквизитор зря переживал и зря не попросил у него помощи. Генри,  который смотрел на мир такими любопытными глазами, усмирил бы чудовищные статуи в один миг…

- Хотите, чтоб было тише?

- Если можно, пожалуйста…

Генри, видимо, считал, что можно.

- Дайте мне горстку камешков с вашей пелерины, если вам не трудно.

Я поспешила исполнить его просьбу.

Небрежно пересыпая камешки из ладони в ладонь, будто отделяя их от невидимого песка, Генри неспешно подошел к окну. За ним, в кромешной тьме, кто-то кого-то с хрустом поедал. Слышались вопли заблудших душ, вынужденных наблюдать этот ужас, и грешников,  в ужасе ожидающих своей очереди на поедание.

Генри небрежно толкнул створку ставни кажущейся белоснежной в  этой адской темноте ладонью, и я с содроганием увидела того, кто пожирал в ночи несчастных.

Не зря же гостиница выходила  окнами на площадь; прямо  под ними примостился адский палач, чтобы вершить свой жуткий суд.

Это было огромное, неповоротливое, толстое создание, воняющее, как потное животное. Глаза его горели в прорезях красного колпака, огромный, как старый утес, черный каменный загривок порос чахлыми кривыми деревцами.

В одной руке этот монстр держал топор, в другой - встрепанного, перепуганного некроманта в дорогих старинных одеждах. Встреть я его на улице - и подумала б, что это маркиз какой-нибудь.

Некромант, словно баранья нога, лежал на огромном пне, изрубленном вдоль и поперек,  и отчаянно взмахивал черной волшебной палочкой. В другой руке у него был зажат обломок черного меча. Палач же изготавливался разрубить его на куски.

Наверное, это и есть справедливость, но почему-то меня эта сцена не вдохновляла.

Генри меж тем бесстрашно высунулся едва не по пояс из окна, и потянуло холодом. Я видела, как его магия бежит по земле, сковывая ее морозом, видела, как настывают ледяные пластины, обездвиживающие некроманта и руку с топором, занесенную над ним.

- Пошел вон! - гаркнул на всю площадь Генри, и его голос металлическим скрежещущим эхом отразился от каждой стены, словно Генри в рупор кричал, и палач с трудом опустил заиндевевшую руку.

- Слушаюсь, Король Тьмы, - пробасил он густым голосом, стаскивая с головы колпак и кланяясь Генри. Растрепанный, вмерзший в кровавый лед некромант на плахе корчился и дышал так, будто легкие его были полны крови. Но он был рад вмешательству Генри; и когда кровавое чудовище с топором исчезло, некромант замер, словно провалившись в спасительный обморок.

Генри, не говоря больше ни слова, подкинул вверх камешки магии, и они яркими белыми звездами засияли в черном небе.

- Тихо чтобы тут было! - сурово велел Генри, распахивая окно пошире и задергивая занавесями звездный свет.

Однако!

Генри обернулся ко мне; свет сделал его лицо немного мягче, но  лишь немного. Его вызывающая, порочная красота резанула мое сердце как грани алмаза - тонкое стекло, и я испытала непреодолимое желание поклониться ему, опустить лицо к самым его ногам, и умолять о пощаде.

Он смотрел на меня тяжелым взглядом исподлобья, порочно, и я понимала, что пропала, что готова продать ему свою душу за самую скромную плату.

- Ах, вот отчего вас Князь Полуночи не любит, - пробормотала я. - Ваш титул посерьезнее будет….

- И поэтому - тоже, - с улыбкой ответил Генри, подходя ко мне вплотную. - Он просто знает, что я сильнее него. Обращая меня, он сильно рисковал; и риск его не оправдался.

Ему, казалось, не нужно касаться застежек на моей одежде - они сами расстегивались под его взглядом. Я чувствовала, как наливаются жарким стыдливым румянцем мои щеки, когда под чуткими пальцами Генри раскрылся мой корсет, моя защитная скорлупка, оставившая меня в руках Генри совершенно беззащитной.

- Может, закроем окно, - пискнула я, когда Генри склонился надо мной и поцеловал в шею, в то самое место, где двумя точками был обозначен его давешний укус.

- Зачем? - удивился Генри, неторопливо стаскивая с моих плеч тонкую белую рубашечку, сминая в ладони кружева и атласные нежно-розовые тонкие ленточки. - Призраки не посмеют заглянуть сюда.

- И все же страшно, - шепнула я, когда Генри отыскал мои губы своими.

- Самое страшное и опасное существо, - промолвил Генри, скидывая на пол свой щегольской жилет и сорочку вслед за ним, - Король Тьмы, тут, рядом с вами. А вы просите закрыть окно?..

- Только не говорите, что вы перешли на сторону зла и разврата, - умоляюще шептала я, ощущая, что Генри несет меня, и опускает в постель, в чистое белье, в мягкую перину.

- Я остался тем же, кем и был, Энди, - отвечал Генри, бесстыдник Генри, стаскивая с меня панталоны и целуя мои колени так невинно и трепетно, что я на миг забылась, не допуская и мысли, что он может задумать что-то неприличное и бессовестное.

Но он задумал.

Как только белье мое соскользнуло с меня, мои ноги - о, стыд! - оказались на плечах бессовестного Генри, и я почувствовала, как он целует меня там, где и думать стыдно, тревожит языком так, что все тело мое свело судорогой. Смотрит туда, куда джентльмену смотреть просто недопустимо, разглаживает пальцами и трогает языком!

Мама!

- Генри! - заверещала я, поднимаясь на локтях и умирая от стыда. В этой развратной позе, в поведении Генри, в его откровенной ласке было много бесстыдства, которое острыми иглами накалывало щеки и прижигало нестерпимым блаженством местечко, которое - о, стыд! - Генри лизал и целовал. Стыд жег меня, как кипяток рака, опущенного в кастрюлю, но больше обжигали его поцелуи - до судорог, до криков, которыми я щедро награждала моего бессовестного мучителя.

- Генри, - проскулила я, с ужасом наблюдая, что он вытворяет с моим телом. Ответом мне была его ладонь, властно легшая на мой трясущийся живот и прижавшая меня крепче к его ласкающим губам. Непередаваемое наслаждение, перемешанное со стыдом, ударило в мою голову, затопило мой разум, и я упала в постель, комкая простыню, извиваясь, изо всех сил стараясь совладать с накатывающим наслаждением.

Но чем больше я сопротивлялась, тем сильнее оно овладевало мною, и я… вела себя совершенно непотребно. Своими собственными руками я прижимала изо всех сил ладонь Генри к своему пылающему естеству, отвечая на его поцелуи, которые были - небеса святые, простите меня! - совершенно развратными.

Но я словно с ума сошла;  и это безумие сделало меня просто развратницей.

Я покорно легла так, как велели мне сильные руки Генри, сама развела колени и прижалась к нему животом, грудью в едином порыве, когда он снова овладел моим телом.

- Генри, - хрипло произнесла я, нетерпеливо извиваясь, закрыв свои бесстыжие глаза, - Генри, укусите меня! Как тогда, в лесу! Укусите…

- Что!? - Генри на миг замер, даже приподнявшись надо мной, бессовестной соблазнительницей. - Укусить, Энди?! Вы шутите?

- Генри, - прошептала я жарко, облизнув губы, жаждущие его поцелуев. - Это такое непередаваемое удовольствие… укусите! Я хочу этого…

- Энди, - я почувствовала, как все его тело задрожало, борясь с адовым искушением. - Не просите меня об этом… это слишком сладко, слишком желанно, чтобы я мог сказать вам «нет»…

- Но вы же всегда можете остановиться, Генри, - не унималась я. - Укусите!

Генри даже зарычал, словно пес, которого дрессируют, показывая лакомство, которое ему нельзя.

- Энди, - склоняясь надо мной, прошептал Генри, исцеловывая мою шею, прикусывая тонкую кожу, заставляя меня ахать от боли и испуга - и сладостного предвкушения. - Ради всего святого, не искушайте! После моего второго укуса тьма может коснуться вас, и вы можете стать такой же, как я…

- Королевой Тьмы? - промурлыкала я, развратно выгибая поясницу, обнимая Генри коленями так призывно и соблазнительно, как только могла. Что за бес в меня вселился, зачем я это просила?! Не знаю; да только Генри не вынес вида моей шеи, подставленной ему, с соблазнительно бьющейся жилкой.

Он укусил.

Его клыки, словно острые клинки, прокусили мою кожу почти мгновенно и безболезненно, и в кровь мою полилось невероятное наслаждение, такое же, каким меня Генри одаривал, сжимая в объятьях и занимаясь со мной любовью.

Бесконечное наслаждение.

Вечное.

Длящееся от начала времен и до конца света.

Стирающее границы разума, впускающее в меня восхитительную, бархатную тьму взамен каждой капли крови. Генри сделал лишь один глоток и затер мою рану горячим языком, а я уже была готова умереть от наслаждения, содрогаясь под Генри всем телом, извиваясь и крича от блаженства.

На миг я стала такой же, как он.

Я слышала жажду крови в своем сердце; я терпела жуткий голод и пытку, терзающую все тело, чувствовала, как режутся острые клыки. И в этом черном, непроглядном мраке ласки Генри, его прикосновения, поцелуи и резкие, беспощадные движения казались мне острее и ослепительнее. Я сливалась воедино с ним и ощущала его удовольствие как свое. А он упивался моим наслаждением.

Вспышка ослепительно-белого восторга  уничтожала меня, вампиршу, вернув в мое грешное тело человеческую душу. Генри все еще ласкал и целовал меня, так же ослепленный безумием страсти и переполненный силой, какой у него давно не было, а я ощущала, как все мое тело пульсирует удовольствием - живое, горячее, полное крови…

- Энди, - прошептал Генри, заговаривая мои раны, затирая их губами и языком, - вы знаете, что вы просто невероятно везучая? После этого укуса вы обязаны были стать вампиром. Но вы, хвала небесам… никогда больше не просите меня об этом!

Генри спрятал свое лицо на моей груди, часто-часто целуя, благодаря за подаренное наслаждение и кровь, что я подарила ему.

- Почему?.. - пробормотала я. Откровенно говоря, в данный момент мне было все равно. Страсть  забрала все мои силы, превращение и пик наслаждения, который я пережила в ипостаси вампира, сделали меня слабой настолько, что я и пошевелиться не могла.

- Просто не просите, Энди! Не нужно… Тьма никому не приносила счастья и мы с вами не исключения. У нее много сладких приманок,  но под розовой оберткой всегда таится черный яд. Мы были непростительно неосторожны, Энди! Непростительно!

- Это того стоило, Генри, - ответила я, разморенная и уставшая. - Стоило. Это было непередаваемо хорошо. И вы теперь еще сильнее.

Глава 14. Сюрпризы Лабиринта

Не знаю, как мне удалось задремать. Все-таки, вокруг был Ад. И окно открыто. И хотя Генри мог повелевать этими адскими чудовищами, все равно было как-то неспокойно.

Да еще эти стоны со всех сторон…

Сначала я думала, что это негодяй-некромант очухался и оттаял от плахи, и теперь пытается вымолить себе у Генри заступничество. Одно слово Короля Тьмы - а Ад отпустит любого, на кого тот укажет пальцем. Вот этот мерзавец и ноет…

Так, стоп! А откуда мне это известно?!

Окончательно проснувшись, я уселась на постели, хлопая глазами.

Генри сопел рядом, уткнувшись в подушку. О, небо, какая милая картина! Ад за окном молчал, как ему и было приказано, а я… я была просто переполнена знаниями о Тьме, которые хлынули в меня потоком после укуса Генри. Все-таки, вампиром я не стала, но немного Тьмы задержалось во мне, поделившись своими секретами.

Например, про некроманта я точно знала, что он маркиз, и Тристан бы с удовольствием понаблюдал за его казнями, потому что при жизни у них были какие-то счеты.

Знала я и то, что даже если б двери в этой гостинице были распахнуты настежь, ни одна ползучая адская тварь не посмела бы войти к нам из уважения к Генри. Парадокс! Но самый совестливый, самый добрый и милосердный вампир на свете в Аду считался неприкосновенной и очень значимой фигурой.

А еще я знала, что по гостинице, превращенной ночью в призрачный пугающий дом, кто-то ходит. Кто-то, кто хочет найти выход и удрать. Удрать из Ада, из той страшной жизни, которую влачит.

«Анжелика! - раздался мучительный долгий стон, и я чуть с кровати не упала. - Помоги мне! Помоги…»

Стон стих, а сердце мое так и прыгало в груди!

«Помоги мне, Анжелика…»

Я потрясла Генри за плечо, но он и не думал просыпаться. Его сон был глубок и неестественен, и я поняла, что тот, кто меня зовет, хочет поговорить именно со мной. Рассчитывает, что именно я пойму и помогу. Вслушиваясь в стоны и всхлипы, я поняла, что зовет меня женщина, наверняка обиженная мужчинами! Вот почему она не хочет, чтоб наш разговор слышал Генри - она просто ему не доверяет.

«Скорее, Анжелика! Время на исходе…»

Я с трудом отыскала на полу свои ботинки, подхватила на столе канделябр со свечами. Во Тьме свечи горели синим холодным пламенем, едва разгоняющем сумрак, и все вокруг казалось ненастоящим, пугающим, призрачным и зловещим.

«Иди на голос, Анжелика! Иди за мной!»

Я слышала, как по коридору от меня удаляется топоток маленьких ножек, и спешила за ним изо всех сил… глупая девчонка в ночной рубашке, со свечой и без оружия!

Очень  скоро я поняла, что нахожусь уже не в гостинице вампирши, а в каком-то старинном и очень богатом доме. Под ногами моими скрипели рассохшиеся полы гостиницы, а перед глазами отчего-то был богатый интерьер, которого вампирша себе позволить не могла. Темная магия раскрывала передо мной свои тайны, показывала какое-то совсем  другое место!

Свечи мои, трепеща холодным пламенем, отражались в зеркалах, полных мрака и таинственного сияния. Словно во сне, видела я на стенах потемневшие от времени шелковые обои и позолоту. Какие-то неясные тени метались передо мной. Присмотревшись, я поняла, что это призраки хозяев и слуг дома, давным-давно ушедших. Они были разодеты в старинные дорогие одежды, они носились по коридору, жили, стряхивали пыль, заглядывали в комнаты, веселились, готовились к праздникам, возвращались с балов и с зимних прогулок.

Они жили там, в далеком прошлом, в воспоминаниях, отражениями магии, а я видела только их бледные тени, память о них. Картины совершенно безобидные и обыденные. Но вместе с тем не лишенные адского ужаса, когда понимаешь, что всего этого уже нет - ни людей, ни одежд, ни праздников.

- Не правда ли, жутко? - раздался спокойный, но дрожащий голос.

Спокойствие того, кто привык к каждодневным пыткам.

- Он держит меня здесь, - продолжил это же голос, идущий непонятно откуда, - в воспоминаниях. Я могу каждый день начинать с завтрака с моей семьей, но они не видят меня и не слышат. Я не могу к ним прикоснуться, не могу поговорить и пожаловаться. Никто меня не утешит; никто не  поддержит советом. И приходится жить так - как кукла в картонном кукольном домике. Ничего настоящего нет. Повторяющиеся из раза в раз разговоры. Не меняющиеся, не стареющие  лица. И я… словно любимая игрушка.

- Зачем он так делает? - безотчетно произнесла я, крутясь на одном месте и отгоняя сгущающийся вокруг меня мрак своими пылающими неживым светом свечами.

- Он хотел бы обладать мной, - тихо, пронзительно-жалобно ответил голос и так грустно вздохнул, что всколыхнулись. Словно от сквозняка, портьеры, и я, наконец, увидела, откуда голос исходил.

Огромное зеркало, от пола и до потолка, в массивной темной раме. Во мраке оно выглядело, как портал в другой мир. Куда-то глубже Ада...

И в этом зеркале я с содроганием увидела себя - бледный испуганный призрак со свечами в дрожащей руке. Лицо мое было мертво и изукрашено черными отметинами смерти. Глаза ввалились, на щеках виднелись черные потеки, будто приходилось мне плакать смолой, а за спиной моей, черный и зловещий, виднелся силуэт безжалостного кукловода.

Мне вдруг стало холодно, так холодно и жутко, что я и вдоха не могла сделать, хотя слышала свой захлебывающийся ужасом голос, будто выныриваю из темной проруби, а вдохнуть не могу. Холодом сковало грудь, скрутило ноги и руки. И кто-то дергает их за веревочки, а отражение повторяет за мной в точности… Или это я за ним повторяю?!

Скорее всего, я.

Против воли я подняла руку повыше, против воли провела ладонью по волосам.

И заплаканный призрак делал так же, только кисти ее рук безвольно свисали, подчиняясь веревкам, которые крутили и дергали совершенно беспардонно.

- Что тебе нужно?! - в панике вскричала я, не подчиняясь очередному приказу нити. Нить на запястье натянулась и порвалась с громким щелчком, и отражение отслоилось от меня. Теперь я видела - это совсем не я отражалась в зеркале. Монстр лишь был похож на меня…

- Помоги мне, - зашипело из зеркала, и в его растрескавшуюся гладь с той, с другой стороны, изо всех сих врезался кто-то.

Человек.

Девушка.

Хоть я и отшатнулась от зеркала в испуге, с криком, я хорошенько рассмотрела тонкие ладони и узкие запястья, на которые были надеты золотые браслеты. От них тянулись эти мерзкие веревки, заставляющие пленницу жить так, как ей велят.

А еще я рассмотрела лицо, хорошенькое женское  лицо, половина из которого была искажена отчаянием, а половина - спокойна и нежива, как фарфоровая кукольная маска.

Девушка за стеклянной гладью шумно дышала - точно так же, как я, словно только что вынырнула из ледяной полыньи, - и дрожала всем телом.

- Ну, помоги мне, - порычала она зло, со слезами в голосе, взглядом буквально обыскивая меня. - Где твой пистолет?! Разбей… разбей это проклятое стекло! Я чувствую, - она принюхалась шумно, - у тебя мой чемодан. С амулетами. Мне нужен хоть один из них, чтобы освободиться от его власти! Я ведь собирала их для себя. Чтобы хоть иногда чувствовать себя в безопасности.

Тряслись и прыгали, как пружинки, ее круто завитые золотые волосы, губы дергались, все тело, затянутое в корсет и облаченное в светлое шелковое платье, украшенное вышивкой, ходило ходуном, будто несчастную на миг перестали  поджаривать на жестоком огне.

- Офелия?! - выкрикнула я в ужасе.

- Спаси-и-и, - в муке тянула она, царапая ногтями стекло изнутри. - Я заперта тут… я пленница у этого безумного демона. Спаси-и-и…

От ее прикосновений все зеркало покрывалось какими-то неряшливыми жирными полосами, и я в ужасе поняла, что это слазит с ее механической руки воск, который налепили на железяки, стараясь придать руке видимость человеческой мягкой плоти. Отслоились и красивые розовые накладные ноготки, и железная конечность шкрябала по стеклу громко и отвратительно.

То же самое было и с лицом.

Это не паралич и не маска - это разукрашенный воск закрывал ее голый череп, чтобы придать обгоревшей Офелии привлекательный вид. Изумительно точно и искусно вылепленное лицо. Фальшивое, неживое.

Золотые украшения, прекрасное платье, заботливо накрученные волосы - Офелия выглядела так, будто она и в самом деле любимая кукла. Старая, потрепанная, истертая и грязная, изломанная, обгоревшая, но любимая. Починенная с любовью подручными средствами, отмытая кое-как и одетая в новое роскошное платьице, прикрывающее раны и  металлическое тело. Но никаким воском и никакими красками было не скрыть ее увечий…

Жалкая пародия на былую красоту.

Отчего-то ее неволя и ее отчаянная попытка воззвать хоть к кому-нибудь ранили  меня в самое сердце. Мне стало нестерпимо жаль ее, да так, что я со своей стороны прильнула к зеркалу, колотя его кулаками. Но, несмотря на то, что трещины испещряли его поверхность, оно было крепко как гранит и не поддавалось. Вот когда я пожалела, что со мной нет моего верного пистолета!

- Что он делает с тобой? - крикнула я, увидев, как в глазу Офелии отражается мука и боль. Второй глаз был стеклянным, спокойный и яркий. Он смотрел в никуда, не выражал ничего, и это было особенно жутко на фоне ее страданий. - Зачем ты ему?!

- Де`В…

- Не произноси его имени! - вскричала я. - Не то он услышит и придет сюда!

- Он говорит, что любит, - в ужасе прошептала Офелия, вся трясясь. - Он говорит, что мной одержим, и не проживет ни дня без меня, но его любовь мучает и жжет, словно огонь! Он не дал мне умереть, это верно. Но так же верно и то, что он приделал мне половину тела, заклепал его железными раскаленными заклепками, вгоняя их в живую, чувствующую плоть!! Тысячу раз я хотела умереть под молотком беспощадного мастера. Миллион раз я хотела умереть, глядя потом на себя, изуродованную и собранную из железяк, в зеркало! А он не видит моего уродства; он дарит мне духи и цветы, как любимой девушке, он украшает мое истерзанное, изломанное тело и завивает мне волосы, но только я не игрушка и не вещь, чтобы можно было мной пользоваться! Я живой человек, я не могу принадлежать кому-то и улыбаться по команде! А он видит во мне только  кудряшки, голубые глаза и тонкую талию. Он украшает меня золотом, словно дикарь - своего идола, но все идолы мертвы, мертвы!

Невольно я усмехнулась; какая злая ирония! Эти же самые слова говорил Тристан, бросал их в ее изуродованное лицо, не желая покориться, и теперь она повторяет их. Отведала той самой пилюли, которой пыталась потчевать Тристана, и ужаснулась тому, как это больно и страшно - когда тобой распоряжается другой человек, даже самый искренний и преданный поклонник…

Но при этом свои притязания к Тристану она не оставила. Вот странно. Так долго страдать, познать, каково это - и все равно эгоистично требовать себе власти над другим человеком! То, что она считала недопустимым по отношению к себе, по отношению к Тристану ей казалось вполне нормальным. Видимо, это оттого, что что-то в ее душе умерло бесповоротно.

Я отступила от зеркала, и впервые за время нашего с ней разговора испугалось, что оно разобьется.

Вмиг ее взгляд сделался лютым, злобным.

- Так не поможешь?  - зло осклабилась она. - Не выпустишь, не освободишь меня отсюда?

- Ты будешь делать не меньшее зло, чем пленивший тебя демон, - ответила я.

- Ты хочешь, - быстро произнесла Офелия, - чтоб я раскаялась? Я раскаиваюсь! Я вела себя глупо. Я больше не стану этого делать. Это все демон! Он заставлял меня, поверь!

- Нет, не демон, - ответила я, отступая еще дальше от стекла с бьющейся за ним Офелией. - Ты сама сказала - амулеты спасали тебя от демона. Ты сама хочешь завладеть Тристаном точно так же, как демон тобой владеет. А будь у тебя власть, ты б еще наделала много бед.

- Ты не понимаешь! - орала Офелия, колотя по зеркалу железным кулаком. - Ты не понимаешь!

Волшебное зеркало начало похрустывать, подаваясь. Тьма заклубилась за спиной Офелии, и на миг мне показалось, что кто-то ужасный и безжалостный, сотканный из самого страшного зла, склонился над ее плечом, с интересом поглядев на меня, и нити натянулись, подчиняя себе Офелию.

Гулкие удары, словно колотили кайлом по ледяному куполу, разносились по коридору, я отступала в ужасе подальше от бьющегося монстра, и закричала, как безумная, когда кто-то ухватил меня за руку.

- А-а-а-а! - вопила я, потрясая подсвечником и норовя им тюкнуть того, кто меня держал.

Но побить этого индивидуума мне не удалось; он ловко и умело перехватил мою руку, угрожающую ему побоями, и я, обернувшись, с громаднейшим облегчением увидела впотьмах белое лицо Тристана  и его алые, сердито сверкающие глаза.

- Вы с ума сошли, Энди?! - прокричал он, оттаскивая с того места, на котором я стояла, будто подо мной сию минуту мог открыться люк, и я б провалилась демоны знают куда. - Я же предупреждал - не входить ни в какие двери!

- Я и не входила, - пролепетала я, рассматривая Тристана и краснея.

Ибо он был точно оттуда же, откуда и я - из постели. Босой, разлохмаченный и почти голый, если не считать наспех натянутых штанов.

- Как это не входили! - огрызнулся он, - если я своими глазами видел портал!

- Он сам тут появился, - оправдывалась я, оглядываясь на то самое место, где еще недавно был роскошный коридор и зеркало.  Теперь там был тупичок с кладовкой, и пол под моими ногами был рассохшийся, скрипучий, какой и должен быть пол в недорогой гостинице. - Меня кто-то позвал…

- И вы пошли?! - ужаснулся Тристан, запуская руки в волосы. - Ох, Энди… вы невероятно, просто невероятно везучая! Если некроманты об этом узнают, ваши ножки и ручки будут разобраны на талисманы, как кроличьи лапки… Но ради пресветлой магии - думайте впредь, прежде чем делать! Как можно быть такой неосторожной?!

На ругань инквизитора выскочили и Генри с вампиршей. К чести Генри надо заметить, что он был почти одет, а вампирша натянула свой нарядный халат, так что ничьи нежные чувства, кроме моих, не пострадали.

- Что тут происходит? - спросил Генри, слегка недовольный тем, что мы с Тристаном, не одетые - о, стыдоба, я в ночной рубашке! - выясняем отношения.

- Темная магия,  - с ненавистью выплюнул Тристан. - Кто-то пытался открыть портал, и Энди унесло бы черт знает куда!

- Невозможно! - выкрикнула вампирша, яростно топнув ножкой. - Моя гостиница - честное место, Договор в ней нерушим! - она ткнула пальцем в стену, где в лакированной рамке, словно диплом юриста в кабинете, висел свод правил. - Сказано же - никто из адских тварей не имеет права переступать порог и трогать заплативших, ибо они свою защиту оплатили!

- Значит,  - очень недобро сказал Генри, - это не адская тварь, а кто-то живой и очень ловкой пробрался сюда непрошенным гостем и устроил тут ловушку… Я же сказал - прочь всем! Кто посмел ослушаться и нарушить мой покой?!

Голос его изменился, стал жутким, инфернальным и загрохотал так, что стены затряслись. Синее пламя на моих свечах вспыхнуло, взлетело до потолка, отчего наши тени вытянулись и заплясали по стенам. И в темном углу, прячась за ведром и метлой, притулился Карл, маленький негодник Карл, противный вампир с разбитым задом!

- Вот кто притащил сюда осколок зеркала! - прокричала вампирша, указывая на выпавший у Карла из рукава кусок магического стекла. - Вот чем он смог открыть портал!

- Точно! - вторила я ей. - Зеркало там было треснувшее! Куска не хватало! Я же говорила, - вскричала я, - что он будет пакостить, и что его надо было прибить на месте!

- Мерзавец, - зашипел Генри. Его синие глаза вспыхнули потусторонним светом, по черным волосам промчались голубые потрескивающие морозом искры. Казалось, Генри вырос до потолка, заполнив собой весь коридор. - Ты разве не слышал, что я велел? Не нарушать мой покой! Я сказал это очень громко! Так почему ты здесь? Кто внушил тебе мысль, что можно игнорировать мои слова и мои приказы, Князь Полуночи? Так вот зря вы так думаете! Я научу вас почтению…

Карл, повизгивая, прятался за веником от наступающего Генри.

- Он сказал, - прорыдал подлый Карл, стараясь разжалобить нас слезами, - что только создания нечистых земель вам подчиняются, Король Тьмы!

- Король Тьмы?! - изумленно протянула вампирша, и глаза ее стали круглыми, как две изумрудные пуговицы. - Сам Король Тьмы?!  О-о-о, ваша милость, простите, что без должного почтения к вам…

И она присела в скромном реверансе, склонив рыжеволосую головку.

- А ты и поверил, - поддакнул Генри, наступая на трясущегося Карла. - Не стоит делать вид, что ты глупее, чем есть на самом деле.

Тут вдруг карлик завозился еще отчаяннее, так, что ведро задребезжало, а у Генри в кармане раздался характерный заливистый лай.

- Осторожнее, Генри! - прокричал Инквизитор, но и он не успел бы ничего сделать.

Жуткие кандалы, зубастые капканы с длинными шипами  наподобие тех, которые Тристан недавно вытащил из крыла Генри, мелькнули в воздухе, выброшенные рукой Карла. Видно, это был его последний шанс избавиться от нас. Кандалы зло щелкали зубами, и мне отчетливо представилось, как они разрывают плоть и калечат, дробя кости своими зубами.

Вероятно, так и случилось бы с нами, но тут или Князь Полуночи просчитался, или просто обманул мелкого прохвоста. Генри на лету поймал эту жуткую вещицу и его пальцы с хрустом и скрежетом стиснули зубастые кандалы, сминая их и превращая в кусок бесформенного металла.

- Никогда не думал, - зло произнес Генри, испепеляя верещащего Карла сияющим взглядом, - что однажды мне придется воспользоваться властью, дарованной мне Адом!

- Ваша милость! - взвилась вампирша - вот же неугомонная и шустрая какая! - А можно, раз уж вы все равно хотите покарать его, поменять нас местами?! Я еще не выходила на охоту, в самом деле, ваша милость, и никого не кусала! Я невинна! И даже черноту магии негодяи у меня из сердца вычерпали, я чиста!

Генри перевел на нее внимательный взгляд, и вампирша тотчас снова присела в реверансе, изображая почтение и трепет:

- Вы же имеете власть, - лепетала она, - вы можете любого одним словом своим освободить их Ада, передав его грехи другому… Не надо убивать этого проныру! Просто закрепите его на мое место. Пусть будет привязан к этому дому, - она обернулась к карлику, подперев руками бока и закричала на него, яростно сверкая глазами: - И тогда он узнает, этот сморчок, почему нельзя в постоялые дворы делать магические порталы и обижать постояльцев! 

- И то верно, - вдруг легко согласился Генри. - Тем более, что за этот портал владелец - то есть ты, - сейчас должна будешь ответить перед Палачами?

- Да, ваша милость, - яростно выкрикнула вампирша. - Не уследила за своим домом, нарушила правила и договор - получи розог сполна! Уж они-то умеют вытряхнуть душу и пересчитать все ребра!

- Пусть тогда он сам рассчитается с ними за свою проделку, - кивнул головой Генри. - Бумагу мне!

- Изольда, ваша милость! - подсказала вампирша. - Изольда Ладингтон мое имя!

Карл заверещал, как будто к пяткам его приложили серебряные пятачки, но это помогло мало. Тристан, одной рукой подтягивая штаны, второй ухватил вампира за шкирку, следя, чтоб тот не удрал. Все вместе мы прошли к конторке вампирши, за которой та вела свои дела, и там Генри, не прибегая ни к какой магии, пером и чернилами на обычном листе бумаги написал следующее:

«Я, Король Тьмы, волей своей изымаю из Лабиринта девицу Изольду Ладингтон и отпускаю ее в мир, под солнце. Ее грехи и обязанности будет отбывать Карл, посмевший нарушить Правила. Его оставляю на месте ее и прикрепляю до момента искупления грехов без права на помилование».

И подписался красивой королевской подписью.

- Смотри же, девица Изольда, - сказал Генри, аккуратно складывая листок бумаги и вертя его в свете камина. Изольда, казалось, превратилась в неживую статую. Лицо ее было бледно и испугано, она заметно волновалась, то ли от того, что теперь жизнь ее должна была измениться, то ли оттого, что боялась, что Генри передумает. - Ты теперь будешь обычным человеком. Никакой крови; никакой охоты и никаких крыльев.

- Не больно-то и хотелось, - пробормотала вампирша, и Генри, не говоря больше ни слова, кинул бумагу в огонь.

Вмиг пламя окрасилось в алый цвет и рвануло вверх по трубе, гудя, раскидывая искры.

- Дело сделано, - прогудело в трубе пламя зловещим голосом.

Карл взвыл. Призрачная цепь закрепилась само собой на его лодыжке, и верткий карлик изогнулся, пробуя ее на зуб, но даже свежеотросшие вампирские клыки не могли ее одолеть. Он рыдал и рвал звенья, но дело его было плохо: цепь накрепко приковала его к конторке, и имя его было вписано во все правила, висящие на стенках в рамочках.

Генри подошел к обмершей от волнения девушке и церемонно поцеловал ее руку.

- Ну, мисс, - произнес он, глянув в ее перепуганные глаза, - отныне вам тут не место. Инквизитор, - он обернулся к Тристану, - не проводите ли девицу наверх?

- С превеликим удовольствием, - ответил Тристан, пошевелив босыми пальцами на ногах и внимательно посмотрел на них. - Только сапоги надену. А вы без меня не уходите!

- Да куда же мы  уйдем, - улыбнулся Генри. - У нас есть дело поважнее - приготовиться к приему в доме, где нас поджидают!

Тристан с девицей ушли, пожалуй, чересчур поспешно. Ноющий карлик, вереща и рыдая, носился вокруг конторки, время от времени дергая свою цепь и сокрушаясь насчет адских розог, которые вот-вот получит, а я…

А меня меж тем посетила очередная безумная идея!

- Генри, - таинственно прошептала я, прижимаясь к его плечу и стараясь, чтоб никто случайно не подслушал мои слова, - а вы когда-нибудь прежде спускались в Ад?!

- Что?! - удивился он. - Нет, конечно! Зачем?

- А о своем титуле Короля Тьмы, - продолжала я, игнорируя  его вопрос, - вы когда узнали? Здесь, сегодня?

Генри поморщился. Видимо, тема была весьма щекотлива.

- Нет, - честно признался он. - Видите ли, Энди… Я об этом знал и раньше, потому как... э-э-э... мой магический потенциал весьма велик. Да и Князь Полуночи… он соблазнял меня именно тем, что я буду не последнее лицо в Темной Магии, что я могу тут властвовать и повелевать всеми… но вы же понимаете… что он обманул меня.

- Я сейчас вам о другом толкую! - все так же таинственно шептала я. - Генри,  вы действительно не понимаете? Вы своей волей любого можете изъять отсюда, и себя - в том числе!

Генри, до которого эта крамольная мысль дошла не сразу, даже остановился, раскрыв рот.

- Вы можете, - продолжала я, вдохновленная его молчаливым согласием, - написать точно такую же бумагу, снимающую с вас все полномочия Короля Тьмы! Понимаете? Отречься! Потом Тристан просто проводит вас домой так же, как Изольду, охраняя, и вы свободны, Генри!

Генри даже замер на миг, пораженный моими словами.

- Так просто, - произнес он, наконец. - Просто сжечь в камине слова отречения…

- Да! - выкрикнула я, невероятно счастливая, что смогла помочь ему. Я же видела, как он мается, как страдает, не желая примириться с тем, что его насильно записали в армию адептов темной магии. - Прямо сейчас! И Тристан выведет вас отсюда, Генри, как совершенно чистого, светлого и невинного, как в день рождения! Ну же!

Искушение было слишком велико - вернуться к конторке, отпихнуть ногой хнычущего Карла, одним росчерком изменить свою судьбу, но Генри сдержался. Он обнял меня за плечи и несколько раз горячо поцеловал, безмолвно благодаря за указанный ему способ спастись. Но…

- Нет, Энди, - произнес он с трудом, сглотнув ком, мешающий ему дышать, высекающий слезы бессилья на глазах. - Это отличный план, но нет. Не сейчас.

- Но отчего, Генри?! - изумленная, вскричала я. Он ласково взглянул на меня, в синих его глазах сияло нежное, ласковое обожание.

- Милая Энди, - с чувством произнес он, касаясь моей щеки ладонью так, будто всю эту нежность он хотел подарить мне, чтобы я прочувствовала ее всей душой. - Я не знаю, как и благодарить вас. Это действительно выход, и я им действительно воспользуюсь. Но не теперь. Не сегодня.

- А когда же, Генри?! - вскричала я. - И отчего не сейчас?

- Не забывайте, Энди, - голос Генри стал строгим, - зачем мы здесь. Мы ловим невесту Короля. И забрели в своих поисках в Ад. А здесь мой высокий темный титул нам только на руку. Здесь я полезнее как Король Тьмы, нежели чем безвестный Ловец. К тому же, - глаза его смеялись, отчего Генри сделался только еще красивее, - мы, кажется, собираемся на бал?

- На бал к демону! - резонно напомнила я. - Не велика честь, плясать на его паркете! И он обойдется. Примет у себя не Короля, а простого ловца!

- Не все ли равно, к кому мы идем? - лукаво произнес Генри. - Дело ведь не в нем, а в вас.  Неужто вам не хочется пойти туда с настоящим Королем? Рука об руку? Чтобы все смотрели на вас и завидовали?

Картина, нарисованная Генри, была так заманчива, что я замолкла, оборвав на полуслове свою горячечную речь в поддержку мгновенного отречения от тьмы.

- Красивое платье, - меж тем ворковал искуситель-Генри, и глаза его смеялись и сверкали, как сапфиры. - Самые лучшие украшения, что только может себе вообразить человеческий разум… и статный спутник - разве не мечта?

- Но Генри, - протянула я, - а где ж мы их возьмем!?

Я оглядела мое краденное Тристаном одеяние. Оно было неплохо и модно, но вовсе не годилось для бала.

- Энди, у вас же магии целая куча. Той самой, что вы наловили моей ловушкой. Неужто не поделитесь со старым боевым товарищем? - неодобрительно произнес Генри.

- О, Генри… я просто не подумала о ней… А разве ее можно тратить? Разве не положено ее, раздобытую в бою, вернуть в казну Его Величества?

Я говорила правильные слова; я говорила о том, как следовало бы поступить верно. Но все мое существо верещало: «Бал, бал, бал!». И я даже перестала дышать, глядя, как Генри сурово сводит брови и делает вид, что размышляет.

Вот же негодяй! Нарочно меня дразнит!

Он решил все с самого начала, но, наверное, ему нравилось наблюдать на моем лице умоляющее выражение и абсолютное счастье, когда он, наконец, сказал:

- Энди, но мы ведь используем эту магию на благо общему делу! Мы сами ее добыли, так неужто мы не можем ею воспользоваться в трудный момент?!

- О, Генри! - заверещала я, позабыв обо всем на свете, об опасностях и о том, что мы идем в логово коварного жестокого демона. - А можно, я сама наколдую себе платье?!

***

От Генри я ожидала старомодных жабо, воротников, панталонов из телесного цвета атласа, и бархатного великолепия, в каком щеголял Князь Полуночи. Но Генри - вот удивительно! - оторвав горсть магических камешков от моей магической пелерины, облачился во вполне современный военный мундир ослепительно-белого цвета, севший на него как влитой, с золотыми пуговицами и золочеными эполетами на погонах. Довершала образ обычная черная бархатная полумаска. Генри рассматривал себя в зеркале, и, как будто, был очень собой доволен.

Чудо как хорошо был Генри в этом одеянии! Сразу стали видны и его гордая стать, и его величественность! И эти черные, рассыпавшиеся по плечам волосы! Какой загадочный и соблазнительный образ! Настоящий волшебный принц из девичьей мечты, только короны не хватает! Боюсь, любая девушка будет от него в восторге, и я с ума сойду, отгоняя от него поклонниц…

- Ах, Генри! - мне оставалось только всплеснуть руками. - Как же вам идет! Я-то ожидала от вас чего-то старомодного, старинного, а у вас, оказывается, отменный вкус для того, кто просидел взаперти триста лет! Но как же мы возьмем с собой это великолепие? Как незаметно переоденемся? По Аду в таким виде ходить…

- Ах, сразу видно - вы мало балов посещали, - снисходительно произнес Генри, рассматривая себя в зеркало и стряхивая с рукава какую-то невидимую пушинку. - Когда надо мгновенно переменить наряды…

- Можно подумать, - едко заметила я, - вы, сидя взаперти, часто это делали?

Генри только рассмеялся.

- Да случалось, - уклончиво ответил он. - Однако, вам, как агенту короля, это умение просто необходимо. Да и вообще, - туманно продолжил он, - пригодится. Вы читали сказку про Золушку, Энди?

- Ну, конечно, - недоумевая, ответила я.

- А где хранились ее волшебные наряды? - подсказывал Генри.

- Дарила Фея-крестная?

- Нет, это другая сказка, - поморщился он. - Я же намекаю: небольшой предмет, который можно положить в карман, например, и способный закрываться. Откроешь - вот тебе и платье.

- Орешек?!

- Да, именно. Магический наряд достаточно поместить в орех, а потом просто его раскрыть. Интересно, есть в этой гостинице орехи?..

Ответить на этот вопрос ему смогла вампирша - о, простите, уже не вампирша! - заглянув к нам в комнату вслед за вошедшим Тристаном.

Тристан очень критически оглядел Генри с головы до ног, затем зачем-то глянул на меня, но опять ничего не сказал.

- Ваша милость! - протараторила она, делая огромные круглые глаза. - Ох, и идет же вам парадное платье! Только зачем же вам орех, это ненадежно, да и мусору от него в кармане не оберешься! Медальон! Вот отличный выход!

- И то верно, - обрадовалась я. - Медальон решит все проблемы! А вам, Тристан, наколдовать что-нибудь красивое?

- Я итак очень красивый, - сухо ответил Тристан, поправляя ворот своей сутаны.

- Это бесспорно, - согласилась я, - но не находите ли вы, что священник привлечет много внимания на балу среди демонов?..

Тристан поморщился.

- Ну, наколдуйте что-нибудь подходящее, - разрешил он неохотно. - Оставьте в моей комнате, я вернусь и примерю, - а затем, высунувшись из двери в коридор, крикнул: - И попробуй только стащить мою одежду, мелкий плут, и продать ее! За это тебе отсчитают розог намного больше!

Меж тем я, вспоминая все модные журналы, что видела в последнее время, так и этак меняла на себе волшебное платье и крутилась перед зеркалом. Н-да, кто б мог подумать, что быть модисткой - такое сложное ремесло…

- Нет-нет-нет, - скороговоркой протрещала Изольда, глядя на мои попытки сотворить наряд, - все нужно не так! В этом сезоне самый модный цвет - глубокий синий! О, смотрите, как он вам к лицу! И юбка тут нужна не такая; чуточку пошире. Еще шире… еще! Рукава долой совсем! Плечи оголить! Чуточку ниже. Ниже!!! Еще ниже!

- Милая моя, но я же так выпаду из этого платья! - багровея до корней волос, заметила я, когда декольте стало таким глубоким, что в нем утонул бы и самый огромный корабль современности.

- А мне нравится, - сказал Генри в полном восторге.

- А вот здесь, - категорично заявила Изольда, ткнув в платье пальцем, - непременно должны быть медальоны. Попробуйте серебро или светлое золото. Ну, отлично же! А на шею - черную бархотку с золотым сердцем!

- Не слишком ли броско? - с сомнением заметила я, вертясь перед зеркалом в темно-синем платье с роскошной вышивкой серебром по подолу и на корсаже.

- Идете на бал с королем и хотите быть серой мышкой? - всплеснула руками Изольда. Генри и Тристан тревожно переглянулись, но я не придала значения их тайным взглядам. - Ах, вот мне бы хоть глазком глянуть! Давно не была на балах.

Тут у Тристана приключился нервный тик. Этот простодушный взгляд мечтательных зеленых глаз Изольды и наивные желания, высказанные очень узнаваемым тоном, были ему знакомы. Если б она сейчас добавила «ваша милость» и посмотрела просяще и восторженно на Тристана, он мог бы поклясться, что перед ним во плоти стоит его давняя знакомая, Ветта.

- Нет, в самом деле, - деловито продолжала Изольда, присаживаясь у моей юбки и что-то там наметывая огромной иглой, хотя, сдается мне, волшебное платье не нуждалось в доработке! - Такая важная госпожа, почти королева - и без камеристки! Да даже без служанки - стыд какой! Этого никто не поймет. И все осудят. Ну, - оглядев дело рук своих, произнесла она, поднимаясь, - готово; теперь просто поместите этот наряд в медальон, и когда вы его откроете, платье окажется на вас. Это иголка у меня такая волшебная, - пояснила она, демонстрируя мне свою иглу. - Сшивает все, что угодно.

- Нет-нет-нет, - поспешил вставить свое веское словцо забеспокоившийся Тристан, мгновенно раскусывая девичью хитрость. - Этого только не хватало! Не забывай - ты теперь просто человек! Защититься не сможешь! В логово демонов?! Ты с ума сошла?! Давно ли они тебя мучили и пытали?! Совсем забыла? К тому же, ты такая приметная, твои рыжие волосы не спутаешь ни с каким другими!

- Так ваша милость, - поспешила ответить Изольда, и тут у Тристана задрыгался второй глаз. - Я о том и говорю, что мне ничто не угрожает! Я же буду просто горожанкой! Под маской! Кому интересна девица, просто пришедшая на бал? Я ведь не вампир больше, какой с меня прок? Мне не угрожает ничто! Даже если меня разоблачат - ну, что я за цель? Кто захочет отомстить мне и раскрыться, упустив вас? А так бы я пригодилась, обязательно пригодилась! И одним глазком посмотрела бы на бал…

- Вот же неистребимая порода! - простонал Тристан, глядя в глаза своей возлюбленной и видя простодушный взгляд хитрой Ветты, которая умело прикидывалась дурочкой.

Пока Тристан и Изольда препирались, выясняя, кто из них хитрее, я краем уха услышала топоток быстрых ног в коридоре… Что?! Снова этот Карл наушничает?! Ничему его жизнь не учит?!

Как была, в новом красивом платье, я кинулась к дверям и выскочила в коридор, и одним только краешком глаза успела заметить толстый зад карлика и его нарядную туфлю, скрывающуюся за поворотом. На другом конце коридора, у конторки, к которой его приковал Генри, горела зажженная чьими-то недобрыми руками черная магическая свеча, с помощью которой негодник освободился.

- Окаянный Ганс*! - рявкнул разъяренный Генри так, что, казалось, каждый камешек в кладке вздрогнул и подпрыгнул, и вся гостиница перебралась по кирпичику, стряхнув вековую пыль. - Да он никак не уймется!

Не долго думая, я подхватила на руки Бобби и швырнула его вперед, вслед за удирающим Карлом, мысленно поливая вампира самыми недобрыми словами.

- Взять мерзавца, Бобби! - исступленно кричала я, наградив несчастного карлика самыми нелестными эпитетами, какие только могли прийти мне на ум. - Этого скользкого, наглого, подлого, хитрого кровопийцу, этого толстозадого проныру, этого самонадеянного осла!..

Бобби, скользя короткими бархатными уголками-лапками по полу, едва справился с заносом на повороте и мужественно нырнул за угол, откуда тотчас же раздался ужасный крик, возня и грызня. И все стихло, будто ничего и не было.

- Догнал, - определил Тристан, недобро посмеиваясь. - Какая полезная штука - эти мешки! Энди, вы открываете мне глаза на давно знакомые вещи!

Генри, пылая праведным гневом, со всех ног бросился за Бобби.

…Доблестный мешочек лежал на спине сразу за углом, томно раскинув лапки, распустив завязки и сыто рыгая. Несомненно, кого-то он догнал, потому что из его бархатной пасти торчала нога какого-то джентльмена в лаковом дорогом ботинке и в шерстяных брюках хорошего качества. Время от времени джентльмен ею шевелил, и тогда Бобби лениво, явно не желая отпускать свою добычу, втягивал ногу  в себя, как слишком длинную и слишком толстую макаронину. Живот Бобби был подозрительно вздут. Рядом с ним лежал черный высокий цилиндр с синей атласной лентой. Где-то я его определенно видела…

- Но позвольте, - произнесла я, с удивлением разглядывая, как нога, отчаянно извиваясь и дрыгаясь, медленно исчезает в прожорливом мешке. - Это же не Карл! Бобби, где ты взял этого господина?! А вдруг это постоялец?! Ничего себе, встреча!

- Никакой это не постоялец, - снисходительно ответил Тристан, неторопливо подходя к месту разыгравшейся трагедии. - Как бы он прошел ночью в этих местах? Это, скорее, пособник, - ядовито и громко произнес он, специально для того, чтоб плененный мешком услыхал его слова, - тот, кто вместе с Карлом осмелился противиться вашей воле, Ваше Величество! Думаю, мешок сожрал их вдвоем. Видите, какой он толстый?  Как прикажете наказать виновных?

Тут он важно заложил руки за спину и отвесил легкий поклон Генри. Его глаза смеялись, он рассматривал лакированный ботинок, который Бобби втягивал в себя, как спагетти под сырным соусом, и мне казалось, что Инквизитор в этом самом ботинке опознал своего грешного знакомого, и потому над ним издевается.

Ботинок отчаянно забился в последней надежде вырваться, но Бобби его с присвистом втянул и аккуратно сложил завязочки - чинно, словно руки на животе.

- Бобби, ты самый замечательный мешок в мире! - похвалила его я.

- На самом деле сбежать - это очень плохое решение, - хладнокровно произнес Генри. - Можно убежать из гостиницы, но нельзя убежать от магии. Твой долг перед палачами растет, Карл!

- Хорошо, что вы поймали их, Энди, этих шпионов и наушников, - сказал меж тем Тристан. - Значит, некому будет рассказать нашим противникам о том, что мы идем с черного хода. И описать то, как мы выглядеть будем, своему хозяину они не смогут.

- А далеко ли еще идти, Тристан? - спросила я. - Мне что-то совсем не нравятся эти приключения.

- Уже не так далеко, Энди, - ответил он. - Нужно только выйти на площадь и отыскать мои метки…

- Да зачем же, ваша милость, - коварно проворковала Изольда, - зачем бродить по аду, когда у вас есть черная свеча и кусочек зеркала? Это зеркальце на конторке осталось, там его бросил этот толстозадый мошенник, я отсюда вижу! Стоит только капнуть черным воском на эту стекляшку, и прочитать заклятье, ну, знаете, из тех, что при вас, ваша милость, читать не стоит, и бродить не надо, магия сама перенесет вас в тот дом!

Тристан неодобрительно глянул на Изольду, но та сделала самое невинное лицо, какое только могла.

- Грешница, - произнес Тристан, насилу сдерживаясь, чтобы не прикрыть глаза и не хлопнуть себя по лбу звонко, всем своим видом изображая раскаяние. - Черная свеча, черная магия! Заклятье демонов! И ты мне, Инквизитору, предлагаешь этим воспользоваться?!

Но Изольда одарила его просто-таки сияющей улыбкой, способной растопить самое чёрствое сердце, и защебетала, как птичка на ветке:

- Ну и что с того, ваша милость! Это же не для вреда и не для баловства, а ради общего блага! Никому худа с того не будет - разве что демону, когда вы до него доберетесь!

Тристан судорожно сглотнул и зачем-то оттянул тесный ворот своей сутаны, словно воздуха ему не хватало. Судя по всему, эта хитрая, пронырливая девица здорово пугала его тем, как мастерски ей удается им вертеть.

Тристан был выше Короля; но только Изольда, даже не угрожая, не шантажируя и не принуждая его, могла  сделать так, чтоб он слушался ее и делал ровно так, как она говорит.

- Здорово ты влип, королевский сын, - посмеиваясь, произнес Генри, наблюдая на лице Тристана всю эту гамму чувств.

- Ну, так что там с этими свечами, - нетерпеливо спросила я. - Действительно так безопаснее и быстрее, или  пойдем в Ад!?

- Хорошо, - тяжко вздохнув, произнес Тристан, на миг зажмурив свои алые глаза. - Будь по-вашему. Но я сам прочитаю это чертово заклятье! Не смей пачкать свой рот нечистыми словами, женщина!

- Как пожелаете, ваша милость, - скромно потупив глазки, прощебетала Изольда, притворяясь покорной. Какой, однако, блестящий талант укротителя у этой рыжей! М-да, еще годик знакомства, и Тристан у нее с рук есть будет…

Для начала мы собрали все, что нам необходимо было, все наши вещи, пелеринку из магии, ловушку, трость Генри, чемодан с артефактами и спрятали в медальонах наши парадные вещи. Груженые, как рыбаки, собравшиеся на берег озера ловить сомов, мы переглянулись.

- И как со всем этим добром быть? - с неудовольствием спросил Генри. - Конечно, можно вырядиться в какой угодно костюм, но если я стану потрясать ловушкой над головами у всех, это будет очень заметно. И очень подозрительно.

- А в мешок? - я покосилась на Бобби. Он потирал вздутое пузико завязками и благостно улыбался.

- А если негодяи завладеют нашим добром? - тотчас же ответил Генри. - Я не знаю, по каким законам они там существуют, в твоем мешке, вероятно, каждый сидит в своей складке, как блоха. Но я не хочу, чтобы у них было и полшанса добраться до наших артефактов.

- Ваш мешок, - встряла рыженькая Изольда, - он ведь самый обычный, мисс, то есть, я хочу сказать - вы не накладывали на него каких-то особых чар? Потому что я раньше не слышала, чтоб мешки пожирали людей. Так-то можно заставить любой мешок притащить тебе любого господина, хоть с края света…

Ее зеленые глаза сделались невероятно мечтательными, и Тристан поперхнулся, мигом нарисовав себе ближайшую перспективу на будущее.

- Да нет на нем никаких особых чар, - ответила я, подозрительно рассматривая Бобби. - Этот мешок я сшила сама, и уже давненько!

- Тогда, может, - предложила Изольда, - мой мешок вам подойдет, чтобы в него сложить все, что в ваш класть нельзя?

- Что ж, это мысль, - согласилась я.

Изольда притащила мешок, сшитый из  парчи, такой же блестящий и яркий, как все ее вещи, и он с присвистом проглотил все, что отягощало нас.

- Итак, к путешествию все готово! - подытожил Генри.

В холле меж тем Инквизитор со знанием дела и известным тщанием вывел круг, сплошь заполненный символами  и заклятьями. Он, пожалуй, знал все эти черные хитрости получше иных чернокнижников. Опыт, однако.

- Ну, вставайте в круг, - велел он, отряхивая руки от крошек мела. - Я вас направлю прямиком в особняк Офелии!

Черный воск полился на зеркальный осколок; Тристан что-то бормотал себе мерно под нос, и вокруг очерченной им окружности начали завихряться смерчи, отгораживая нас от реальности. Нарастал шум; ветер трепал одежду, и Тристану пришлось  повысить голос, чтобы слова, которые он произносил, были четкими и ясными.

Свеча плакала воском все сильнее, на зеркальной глади уже ничего не отражалось, а вихрь, закручивающийся вокруг нас, был все плотнее, и теперь, думаю, просто так сквозь него и руку было не просунуть - он  согнул бы ее, или, чего доброго, сломал.

Но кое-что было намного крепче руки из плоти и крови - это острая шпага, разрезавшая стену из вихря и кольнувшая в центр защищенного им круга. Изольда оглушительно заверещала, потому что шпага метила прямо в нее и не проколола ее насквозь только чудом, порвав, однако, юбку.

А вот Инквизитор сориентировался мигом.

Его черный клинок отбил первое нападение, да так мощно, что разорвал, приподняв, как многослойный занавес, магический вихрь, и я увидела, как атакующий нас злодей кубарем покатился в темный угол, а затем Тристан плечом с усилием раздвинул плотный поток магического вихря и ступил вон из  круга, навстречу атакующему.

- Тристан! - заверещала Изольда, рванув за ним, но Генри ухватил ее поперек туловища и крепко прижал к себе, бьющуюся и плачущую. У Инквизитора достало сил преодолеть волшебный поток, а у нее могло и не хватить. И вихрь унес бы ее в неизвестном на правлении.

Но это ее не останавливало; она все равно рвалась к нему, протягивала руки и плакала. Тристан лишь мельком оглянулся на нее.

- Я сберегу ее! - прокричал Генри Тристану, перекрывая гул и вой.

- В конце концов, - выкрикнул Тристан, обращаясь к своей Изольде, - у тебя есть твой волшебный мешок!

И он, не теряя больше ни секунда, набросился на атакующего, точнее атакующую, потому что за плотным слоем магического вихря четко угадывалась ее темная, угловатая, механическая фигура, пыхтящая паром при каждом движении.

- Я убью ее! - рычала эта полумеханическая кукла, наступая на Тристана. - Я убью любую женщину, которую ты полюбишь!

- А так же всех кошечек, щенков и утят, что мне приглянутся? - насмешливо поинтересовался Тристан. Он заложил одну руку за спину и обернулся к Офелии в пол-оборота, выставив вперед черный инквизиторский клинок, выцеливая свою соперницу. Его движения были точны и кратки, а Офелия, безумно блестя глазами, кидалась, размахивая своей шпагой хаотично, и черное лезвие кринка Тристана не ранило ее лишь чудом - оттого, что ее механическая рука могла размахивать шпагой без устали и долго.

- Раз, - сказал Генри, изо всех сил сжимая рыдающую Изольду.

Вихрь стал плотнее настолько, что за ним уже было не видно дерущихся.

- Два, - сказал Генри, и вой вихря заглушил звон клинков и издевательский хохот Тристана.

- Ты так и не научилась драться за все это время, - подытожил он, подловив Офелию на неудачном выпаде и наступая на ее шпагу, отчего клинок ее опасно изогнулся.

- Три! - выкрикнул Генри, и воющий поток подхватил нас и потащил в дом  демона.

***

*Имя Ганс в данном контексте употреблено в качестве "шут".

Глава 15. Незнакомец с серебряным догом

Шпага Офелии с громким треском, подобным пистолетному выстрелу, переломилась под ногой Тристана, и чудовищная кукла, творение рук и злой воли Де`Варда, отпрянула от Инквизитора.

В полумраке старой гостиницы она нарочно держалась к Тристану той стороной тела, которая принадлежала человеку. Свою железную часть лица, плечо, собранное из кусочков жести, металлических пластин и шестеренок, она как можно тщательнее прятала в полумраке. Она изо всех сил старалась, чтобы Тристан увидел в ней ту прекрасную и избалованную девушку, какой она была когда-то, а не искалеченное несчастное существо с воспаленной кожей, нещадно пробитой железными скобами.

Ее движения, сопровождающиеся механическими звуками и скрежетом, были неверными, неуверенными. Офелия походила на испуганную и растерянную девчонку, у которой отняли опасную железяку, которой она яростно и неумело размахивала, и только.

Тристан с неудовольствием поморщился; черная свеча догорела, кусок зеркала был испорчен, и теперь ему до цели придется добираться своим ходом, блуждая по лабиринту. И все из-за этой навязчивой девицы!

- Чтоб тебе провалиться в преисподнюю! - ругнулся он.

- Давай, - произнесла Офелия дрожащим голосом, полным страха. - Отправь меня туда. Убей меня, Тристан, Инквизитор, Первый. Убей, и покончим с этим. Давай, придуши меня. Я вижу, у тебя руки чешутся.

- У меня чешется клинок, в сердце тебе вонзить, - ответил Тристан. - Но все же я - Инквизитор, не убийца. Я не могу тебя убить просто так, не предложив покаяния. Все же ты человек. Покайся, и уйдешь с миром.

- Человек, - произнесла Офелия, как зачарованная. - Человеком меня давно никто не называл. Я вещь, игрушка для пленившего меня монстра…

Внезапно она одним прыжком приблизилась к Тристану, упала перед ним на колени и обхватила его руками, крепко, зарылась изуродованным лицом в белоснежную сутану.

От этого страстного, неуловимого броска Тристан уклониться не успел, и будь у Офелии нож в рукаве, то пришлось бы худо Инквизитору. Но ножа не было; это он понял прежде, чем занес над ней свой черный меч.

- Тристан, - простонала Офелия, так же страстно обнимая его и вдыхая запах, исходивший от его одежды. - Сколько лет прошло, все давно изменилось, а ты все тот же! От тебя так же пахнет закатным солнцем, прохладой дворцовых галерей и цветущей зеленью! Ты такой… такой… рядом с тобой мне кажется, что не было всего этого, не было нашей дуэли, не было боли, и все это лишь дурной сон! И мне надо всего лишь проснуться, чтобы все это прекратилось!

- Это была не дуэль, - ответил Тристан, - это было хорошо спланированное убийство.

Он попытался оттолкнуть от себя впившуюся в него Офелию, он она держалась крепко. На нее словно снова снизошло безумие, одержимость, и она принялась целовать Тристана - полы его белоснежного одеяния, его колени, его сапоги.

- Прекрати, Офелия! - прорычал он, стараясь оттолкнуть от себя цепляющиеся за его одежду руки. - К чему это все?!

- Тристан, - голосом нежного, разомлевшего на жаре ангела пропела Офелия, поднимая заплаканное лицо вверх. Из ее уцелевшего глаза текли потоки слез, мертвый же глаз был ал и безумен. - Тристан, столько лет прошло! Ты был просто строптивым мальчишкой, который что-то хотел доказать всему свету, но теперь такой надобности нет! Мы многое пережили, мы теперь не те! И ты давно уже не глупый юнец, который говорит «нет» лишь из желания кому-то насолить.

- Тогда я могу сказать, - упрямо  ответил Тристан, - что время надо мной не властно.

- Я знаю, ты отказал мне потому, что подумал - все скажут, что я заставила тебя, тебя, которого и Король не мог принудить ни к чему! Но теперь-то, теперь! После всего, пережитого тобой, разве тебе нужно это упрямство? Разве кому-то сейчас придет в голову указывать на тебя пальцем? Нет! Подумай еще раз, Тристан! Может, нам попробовать?.. снова?..

У Тристана от изумления брови взлетели вверх.

- Что? - очень осторожно произнес он. - Офелия, не хочу тебе лишнюю боль причинять и напоминать кое о чем, но, по-моему, ты стала еще более безумна. Как ты собираешься меня избавить от отвращения к твоим искромсанным губам? Как прикажешь ложиться в постель с… паровой машиной? Какое «снова», безумная?

- Ты о моей внешности? - рассмеялась Офелия. Смех ее был так же безумен, как и одержимый взгляд. - О, какая же это мелочь! Ты же знаешь, ты не можешь не знать, что я собирала магию. Много магии! Сам король не может похвастаться таким количеством магии! Ее хватит настолько, чтобы создать для нас с тобой уголок, свой кусочек рая. Надолго, Тристан! На столько, на сколько ты захочешь. 

Офелия поднялась, провела над лицом рукой, и с серебристым перезвоном магия украсила ее прежней красотой, которая до сих пор жила только в воспоминаниях Тристана.

На него снова смотрели прекрасные голубые глаза изнеженной в прохладе старинного замка девушки. Ветер снова перебирал ее золотые волосы, завитые мелкими кудряшками, и запах, тот самый запах королевского плюща, обвивающего решетки, коснулся обоняния Тристана.

- Я могу вернуть то время, - шепнула Офелия, любовно касаясь щеки Тристана нежными теплыми пальцами. - О, мой белый призрак, знаменитый порченный королевский сын! Я помню, как ты прятался в тенистых переходах замка от солнца, которое к тебе было слишком суровым! - она рассмеялась, будто мысль о том, что бесстрашный Инквизитор боится лучей солнца, была очень забавной. - Хочешь, прямо сейчас вернемся то время? В те закаты, в то лето? Я сохранила его в памяти до мельчайших деталей, даже твою любимую скамейку я помню, ту, что поставили специально для тебя за стеной зелени. Я за ней пряталась, слушая, как ты поешь серенады своей мечте. Ты был так откровенен и так нежен, когда думал, что тебя никто не слышит и не видит! Твоими устами пела сама страстная и дерзкая юность и любовь, Тристан! Я не могла не полюбить тебя, и это чувство было не игрой и не притворством. Оно настоящее. Я ведь до сих пор люблю тебя! Все ценили в тебе твою белоснежную угрожающую святость и фанатичную силу духа, а я видела в тебе человека. Как ты сейчас его во мне увидел. Я тайком пробиралась в твои покои, чтобы в твоей спальне за тобой подсматривать. Твоя неземная белизна меня очаровывала, и твоя несгибаемая сила - тоже. Стальное лебяжье перо… Какой ты был странный! Я знаю, чего ты всегда боялся - одиночества и отверженности, - и я готова была дать тебе то, чего ты так желал: мою вечную любовь. Я никогда не покинула бы тебя. Это я хотела тебе предложить.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍- Но ты предложила мне это слишком… неправильно, - тихо ответил Тристан. Его белоснежная ладонь накрыла ее пальцы, на миг  прижала к щеке. - Ты предложила это мне так, как предлагают развлечение случайному любовнику, на один раз, за пару монет.

- Нет, нет, нет, - торопливо ответила Офелия. - Ах, как глупа я была! Знала же, что с тобой нельзя так говорить, нельзя насмехаться и быть непочтительной, ведь горделивое высокомерие - это твоя любимая маска, но… характер мой тоже не переделать, как и твой.

- И вот к чему это привело, - хрипло произнес Тристан, с сожалением оглядывая Офелию. - Вместо красивой юной девушки - безумный обгоревший полутруп.

Он не отталкивал девушку и не пытался отгородиться от нее гордым молчанием, и Офелии на миг показалось, что Тристан тянется к ней, желая отведать ее ласки.  Она снова рассмеялась, на ее губах заблестели перламутровые искорки, в глазах промелькнули слезы.

- Тристан, - нежно произнесла она. - Я могу все исправить. Я могу все вернуть! Повернуть время вспять. Хочешь? Я для тебя сделаю все. Верну всех людей, что были тебе дороги. Король будет говорить с тобой и попросит прощения и твоей любви, вы с ним будете играть в шахматы и пить вино, а по ночам я буду ждать тебя, Тристан! Я обещаю, что вычерпаю до дна твою страсть и твои силы, ведь в моем сердце так много желания любить тебя! И это будет не мороком, не наваждением, это будет настоящим! Теплая податливая живая плоть… Ты же знаешь, я была красива, я была первой красавицей! Мужчины сходили с ума, увидев меня обнаженной! Художники не могли передать моей прелести! Я терпела эту жуткую, больную, изуродованную  оболочку столько лет, не залечивала мои раны магией лишь для того, чтобы снова иметь возможность сделать тебе предложение! Я не хочу тратить ни капли только лишь на себя. Мне одной это не нужно; я мертва. Но если ты согласишься, я оживу. Подумай, Тристан! Ты спасешь меня. Ты оживишь человека, избавишь от страданий. И сам… сам получишь такую любовь, о какой и не мечтал!

Тристан оглянулся.

Тени его счастливого лета манили его. Ему казалось, что он ощущает вкус молодого вина на своих губах, и королевский отеческий ласковый взгляд обжигал его душу. Но…

- Но дело не только в непочтительном предложении, - произнес Тристан, отстраняя от своего лица ее ласковую ладонь. - Вероятно, я бы пережил и это, если б хотел. Дело в том, что ты опоздала, Офелия. Тогда - ты опоздала. Я уже был влюблен, и эта женщина была дорога мне долгое время. И сейчас ты тоже опоздала. Другая дерзкая девчонка завладела моими мыслями и моим сердцем.

Красивые черты Офелии исказились от ярости, очарование летнего вечера рассеялось, и вместе с ним и красота девушки.

Она отпрыгнула от Тристана, словно он обжег ее своими словами, оскалила зубы.

- Что? - вскричала она. - Рыжая вампирша?! И это ты мне говоришь, святоша?! А как же служение чистой магии?!

- Она не охотилась, - холодно произнес Тристан. - Она чиста. Ты сама же ее и очистила, вычерпав всю черноту из ее сердца. И после всего - она отреклась от черной магии. Да и к чему лукавить! Сердцу не прикажешь, Офелия. Ее, рыжую, нахальную, я люблю. А тебя нет. Это чувство даже не зарождалось в моем сердце по отношению к тебе. Поэтому - нет. Второй раз - нет.

- Нет? - прорычала Офелия, вся трясясь от злобы. Казалось, что ее паровое сердце забилось сильнее, щелкая поршнями, да так, что вот-вот могло взорваться. Черты живой части ее лица перекосило так, будто спазм стянул все разом мышцы, и она потеряла всяческий человеческий вид. - Нет?!

Ее голос перерос в трубный рев. Олени маралы ревут в лесной чаще тише.

- Я вижу, - провыла она, - ты хорошо подготовился ко встрече с демоном?! Что это такое на твоей руке, мерзавец?! Что это такое, я тебя спрашиваю?

Голос ее стал грубым, механическим, словно все человеческое в ней вдруг отказало, и осталось только неживое, сотворенное нечистыми руками.

Тристан бросил взгляд на свою руку - на нем сверкал перстень с крупным красным камнем, тот самый, что он выбрал в качестве оберега. Этой рукой Офелии он не касался; при всей своей массивности и красоте, перстень был мал на мужскую руку, и Инквизитор еле смог надеть его на безымянный палец левой руки.

- А что такое, моя красавица, - Тристан ловко отпрыгнул от Офелии, которую, как казалось, ярость вот-вот разорвет на куски. - Не нравится мое кольцо? С чего бы? Сдается мне, что оно только демонам не по вкусу! Ах, Офелия, Офелия! Как ты была хитрой лживой змеей, так ею и осталась!

Всю романтическую влюбленность с Офелии как ветром сдуло, осталась только безумная злость. Ее механическая рука взметнулась вверх, Офелия крепко сжала вместе металлические пальцы с остро отточенными ногтями, и они превратились в подобие заточенной лопатки, широкого и короткого клинка, который этот полумеханический монстр не преминул вонзить - нет, не в Инквизитора, тот оказался слишком юрок, - в стену, напротив того  самого места, где только что была голова Тристана.

Разлетелась штукатурка и мелкие камешки, щепки, отколовшиеся от деревянной балки. Офелия с рычанием вырвала импровизированный клинок из разбитой стены и обернулась к Инквизитору, снова нацелившему на нее свой черный клинок.

- Это такая твоя любовь?! - паясничая, притворно удивился Тристан, удерживая Офелию на почтительном расстоянии. Она рычала и рвалась вперед, но при любом ее выпаде черный  меч Инквизитора встречал ее, и ей приходилось отступать назад, чтобы не напороться на него. - После всех твоих пылких слов - вот это?! Дорогая, вы самое непостоянное существо в этом мире! С таким переменчивым характером с вами опасно иметь дело!

Своей механической рукой Офелия дралась не в пример лучше, чем шпагой, быть может потому, что могла принимать удары и на запястье, и на плечо, и легко парировать их ладонью. Из-под ее ладони, скользящей по клинку инквизитора, сыпались искры, словно она взялась заточить его оружие, и инквизитору пришлось немало постараться, чтобы не попасть под удар ее рассекающей смертоносной ладони.

- Никудышный фехтовальщик! - рычала она, раз за разом выдерживая его атаки, сшибаясь с Тристаном всем телом и выдерживая его тяжесть, потому что сама она была тяжела и сильна за счет железной половины туловища. Воюющему с нею Инквизитору казалось, что он раз за разом сшибается с несущимся на всех парах паровозом, и это было весьма непросто.

Чем окончилась бы их очередная стычка - неизвестно, да только драку их прекратили тяжкие шаги, раздавшиеся за дверями гостиницы. Тристан, кинувший взгляд на двери, ломающиеся под тяжелыми ударами, понял, что это палачи явились спросить с хозяина гостиницы за несоблюдение договора. Повезло же Карлу, что его на пару с неизвестным господином сожрал мешок! Не то мелкий пакостник сейчас верещал бы и метался, как обезьяна в клетке!

А это означало, что они могли приласкать и всех прочих, попавшихся им под руку. Мало радости терпеть ласку розгами!

И Тристан весьма неуважительно отпихнул наседающую Офелию, пнув ее крепко сапогом в механическую грудь. Раздался густой «бам!» словно ударили в адский колокол, соперница его отлетела прочь, а Тристан бросился наутек.

Он знал лучше всех других, что в Лабиринте Судьбы не стоило бы открывать никакую дверь, но времени искать собственные метки у него не было. В конце концов, судьба, таящаяся за дверями, могла быть не так уж плоха, или даже весьма благосклонна к нему.

Наугад он толкнул плечом первую попавшуюся дверь в коридоре и нырнул в неведомую темноту…

***

- Как вы могли, Ваше Темнейшество! Бросить его Милость там, одного, против этой скрежещущей кофемолки!

Стоило нам оказаться в коридорах дома Офелии, стоило волшебному вихрю стихнуть и пропасть, как разъяренная Изольда кинулась с упреками на Генри. Казалось, несмотря на свои почтительные слова - Ваше Темнейшество, - она готова напасть на него и отдубасить кулачками. Вот это любовь!

К слову, бальная зала была совсем близко; где-то за стеной слышалась музыка, шорох платьев по паркету, топот танцующих ножек… у меня даже под ложечкой засосало от волнения и предвкушения. В конце концов, на балу я не была никогда!

А вот Изольда, казалось, о бале позабыла напрочь. Единственное, что ее сейчас волновало - это Тристан, и ей больше хотелось вернуться обратно, в опасную гостиницу, лишь бы быть с ним рядом.

Но Генри остался спокоен и глух к ее яростным проклятьям и жалобным мольбам.

- Инквизитор, - веско произнес он, глядя свысока на Изольду так, что она съежилась и смолкла,  - самый опытный борец с силами зла. Он умудрялся выжить даже в Аду - что ему одна разъяренная женщина? Он непременно нас догонит. Я в это верю. Закончит с ней свои дела, и придет.

- Да уж побыстрее бы закончил!  - выкрикнула Изольда яростно. - Вы знаете, Ваше Темнейшество, что эта кастрюлеголовая - его нареченная невеста?

- Так вы беспокоитесь, что она у вас Тристана уведет? - переспросил Генри. - О, думаю, не стоит. Инквизитор славен тем, что любит красивых женщин. Таких, как вы. А этот полинялый монстр и на женщину-то мало похож. Сколько б она ему не строила.. гхм… свой глаз, это не поможет.

Но Изольду это мало успокоило. На ее лице ясно выписалось желание сию секунду бежать, искать Тристана, она даже сделала неуверенное движение в сторону, но Генри пресек это поползновение, жестко выставив свою трость перед девушкой, с такой силой треснув металлическим наконечником, что тот пронзил ковер и звонко звякнул об пол.

- Непослушание? - тем же убийственно спокойным голосом произнес Генри. - Вы забыли, что в этом месте нельзя входить ни в какие двери, потому что за ними вас может ожидать весьма ужасная судьба, и, возможно, смерть? А я обещал Тристану, что сберегу вас для него. Так что вам придется сопровождать нас с Энди, хочется вам того или нет. Извольте надеть вам наряд.

Глаза Генри страшно и сухо поблескивали, словно лед на промерзшем до дна озере, его палка угрожающе покачивалась. Несчастная девушка, шмыгая носом и оплакивая свою разлуку с любимым, дернула висящий на шее медальон и тотчас же облачилась в нежно-зеленое атласное платье, пошитое по последнему слову моды.

- А присматривать за вами, - продолжил Генри, - будет вон он.

Генри разжал ладонь; на ней, грозно подняв вверх нос и крепко упираясь серебряными лапками, стояла собачка.

- Серебряный бассет? - недоверчиво спросила я. Генри кивнул:

- Думаете, несолидно? Да, бассет больше сгодится для охоты…

- А какая собака сгодится для бала?! Я не слышала. Чтоб, например, гончие и легавые славно отплясывали вальс.

- Им и не надо, - ответил Генри. - Собака - это статусность гостя. Чем выше гость, тем больше он себе позволяет и тем больше  с ним возни.

Ни слова больше не говоря, Генри небрежно махнул рукой, роняя собачку, и в тот же миг перед нами встал огромный красавец серебряный дог с умной мордой и длинными ногами.

- Вот и будет у меня небольшая свита, - сказал Генри, аккуратно наворачивая на запястье надувшейся на него девушки серебряную цепочку-поводок. - Служанка с догом и спутница. Идеальное прикрытие! Сойду за какого-нибудь важного хвастливого графа. Ну, Энди, теперь наша очередь. Переодевайтесь!

- Но, ваше Темнейшество, согласитесь, - гудела Изольда, пытаясь на всякий случай избавиться от серебристого поводка, но то словно прирос к ее руке. - Вы подвергаете опасности жизнь вашего преданного слуги, вашего друга и брата, Тристана!

- Вот именно поэтому, - ответил Генри, надвигая на лицо черную бархатную полумаску, - Тристан и остался там. Потому что он мой преданный слуга. И помимо своих любовных интересов он помнит о главной цели нашего путешествия: мы ловим королевскую невесту. Это самое главное.

- Попадись мне эта мерзавка! - бормотала себе под нос Изольда, еще пару раз дернув поводок и обратив на себя внимание серьезного дога. - Уж я бы ей отвешала хорошенького подзатыльника! Она его заслужила, и даже больше!

- Сделайте одолжение, - ответил Генри. - Можно даже пару пощечин.

- А как мы ее заставим пойти с нами? - спросила я. - Представьте себе, как мы ее будем волочь  насильно с бала! Она наверняка станет сопротивляться.

- Велите Бобби ее съесть, - ответил Генри.

- Но  Бобби полон всякими разными джентльменами, - напомнила я. - Это неприлично - девушку сажать в сомнительную компанию нехороших мужчин. В конце концов, честь…

- Ну, так вытряхните их! - уже слегка раздраженно ответил Генри. - Выберите окно над пропастью поглубже, и выкиньте этих мерзавцев туда, они этого заслуживают.

- Генри! - поразилась я его кровожадности.

- Ну что? - вскипел он. - Я вижу, что миролюбие - это не всегда хорошо. Всякие негодяи начинают этим пользоваться. Поэтому таким господам надо время от времени преподавать хороший урок! За это недолгое время, что я провел среди обычных людей, я очень многое понял и узнал. И это пошло мне на пользу. Ну, идемте?

Он церемонно подал мне руку в белой перчатке, и мне ничего не оставалось, как вложить свои пальцы в его ладонь и последовать вместе с ним туда, к залу, полному света и музыки.

***

Конечно, я волновалась!

Я думала о том, а не слишком ли мы привлекаем внимание, не излишне ли нарядно мое платье, не слишком ли хорош Генри…

О, Генри!

С каждым мигом, что он проводил с людьми, вне своего странного заточения, в которое он усадил себя сам, он становился все увереннее, все спокойнее, и уже не походил на того наивного вампирчика, которым был вчера.

В его движениях было все больше и больше величественности и силы, и держался он так, будто все должны ему подчиняться. Одним словом, да что там словом - взглядом! - он мог заставить человека умолкнуть и подчиниться ему. И тут дело было не только в его магии, которая, несомненно, возросла от пары укусов и нескольких глотков моей крови. Дело было в его уверенности в его мужественности в готовности драться, нести ответственность за свои действия и… защищать.

Не навязчиво он накинул на мои плечи магическую пелерину, выудив ее из мешочка Изольды.

- Если что-то пойдет не так, - сказал он, мягко улыбаясь, но глаза его в прорезях полумаски были холодны и серьезны, - то эта магия вся ваша. Спасайтесь и бегите, Энди, вместе с Изольдой. О ней не забудьте - я обещал Тристану ее сберечь. Некрасиво будет, если я нарушу свое слово. Если со мной что-то случится… впрочем, я постараюсь большинство магии, собранной Офелией, уничтожить. И тогда она ослабнет. И у нее не будет времени, чтобы собрать новую магию. Вы тогда должны будете вернуться в столицу, - он вдруг порывисто обнял меня, его рука легла н мою полуобнаженную грудь, и я почувствовала, как в кружевах за корсажем он прячет крохотный листок бумаги. Хорошей, дорогой бумаги. Наверняка вырванная страничка из его записной книжки. - Дойти до королевского дворца  - эта бумага, эта записка откроет перед вами любые двери, - и все рассказать тому, кто вас примет.

- Королю? - выпалила я, и Генри снова непонятно и мягко улыбнулся.

- Даже если и Королю, - ответил он, ласково коснувшись моей щеки. - Не спасуйте, все расскажите! Тогда за нею вышлют всех придворных сильных магов, и они ее изловят.

- Генри, вы пугаете меня! - выкрикнула я, судорожно ухватив его за руки. - Вы говорите это все таким тоном, будто еще шаг - и вы умрете! А я этого допустить ну никак не могу! Вон Изольда рвется искать Тристана - а почему вы думаете, что я хуже? Я вас не оставлю! Ни за что! И если… если с вами что-то случится, то и со мной это случится тоже! Я готова протянуть вам руку, Генри, если демоны потащат вас в преисподнюю!

- Вы не удержите меня, - с улыбкой ответил Генри.

- Но попытаться можно! - горячо упорствовала я.

- Да, - радостно ответило Генри, улыбаясь. - Да! Это самое ценное! Но все же, Энди. Мне важно, чтоб вы выжили. Всем это важно. Выжили и привели подмогу.

- Но почему эти колдуны, - в отчаянии вскричала я, - и эти великие придворные маги не пришли на помощь вам сейчас, почему не они ловят Офелию, демона и эту дурочку-принцессу?!

- Потому, - ответил Генри строго, - что вы даже не представляете себе мощь, которую собрала Офелия. Придворные справиться с ней просто не смогут; а самый сильный маг - Король. Будет ли кидать Король в бой людей, зная, что они все погибнут?

- А вас?! - в отчаянии прокричала я. - Вас что, не жалко?! Вы что, такая маленькая величина, что можно вами пожертвовать?! Но у любой, даже самой крохотной величины, есть близкие люди, для которых эта величина огромна! И если ее не станет… это все равно, что из жизни вырвать все, абсолютно все! Зияющая космическая пустота!

Тут как-то странно закашлялась Изольда, прикрывая рот рукой, словно подавилась чем-то. Генри строго на нее глянул и снова перевел взгляд на меня:

- Нет, Энди, - ответил он застенчиво. - Король, разумеется, так не думает. Вспомните - я всего лишь должен был поймать королевскую невесту. Потому что я ее чую. Потому что я ее видел. Потому, что от этой поимки зависит судьба государства. Кто же знал, что все обернется… так? Мне отступать поздно; я должен сделать это - во имя всех величин, и больших, и маленьких, чтобы не развязалась война, понимаете? Это я уже решил, а не кто-то еще за меня.

Я медленно потянула с плеч магическую пелерину и, не глядя, протянула ее Изольде.

- Тогда, - твердо ответила я, глядя прямо в глаза Генри, - я тоже решила сама, а не кто-то за меня. Спасется Изольда, и подмогу привет она же! А я останусь с вами. Что бы ни случилось.

- Энди, - прошептал Генри, порывисто обнимая меня, прижимая к себе, гладя мои празднично завитые волосы ладонью и дрожа отчего-то, - Энди, какое счастье, что я вас встретил! Это просто выше всяких ожиданий! Это даже не сказка, это ожившая мечта! Но достаточно; достаточно о грустном. Давайте потанцуем! В конце концов, балы, приемы, танцы - это все тоже… очень важно. Важнее, чем вы можете подумать. Вы ведь никогда не были на балу, Энди?

- Я была, - тотчас же влезла неугомонная Изольда. - Ваше Темнейшество, я была! Я могу помочь мисс Энди освоиться!

- Ну и отлично! - просиял Генри, и мы, наконец, вступили в бальный свет и шум.

***

Боялась я совершенно напрасно; непривычно красивое платье на мне? Да тут все были разряжены в пух и прах! Жители города были весьма лояльны к демонам, как мне казалось, и на его приглашение явились один красивее другого. Генри был ослепителен - а прочие господа просто поражали своим богатством. Что его золотые эполеты? Джентльмены, собравшиеся тут, словно между собой состязались, кто из них богаче, увешав свои шеи золотыми цепями, будто каждый первый тут был титулованный граф, а каждый второй - мэр города. На их пальцах сверкали драгоценные камни всех цветов, запонки брызгали сиянием бриллиантов, пуговицы были золотыми.

И это мужчины!

А  дамы были и того пестрее.

Даже мое великолепное платье было не таким уж вызывающим в сравнении с остальными нарядами. В своем желании показать беглой принцессе и демону свое расположение и симпатию, дамы навешали себе на шею такие украшения, что мне было странно, как она не ломается от этого огромного количества камней и жемчугов.

Перья страусов трепетали на веерах и в прическах, цветы из лент украшали корсажи, и я неоднократно с благодарностью оглядывалась на Изольду, думая, что она очень кстати заставила меня не скромничать и украсить свое платье медальонами, серебром и золотом.

- Вы же позволите пригласить вас на танец, милая Энди? - произнес Генри, поглядывая на меня сверху, с хитрым прищуром. - Нужно немного осмотреться, а сделать это легче всего в танце. Вы  выглядите очень взволнованной. Никогда-никогда не танцевали?

- Танцевала, - ответила я и густо покраснела.

Наши домашние праздники, конечно, ни в какое сравнение не шли с этим великолепием, устроенным в честь беглой невесты! Не было ни натертых до блеска полов, не было огромных люстр, льющих  золотой свет на гостей, не было балюстрад, цветов и разряженных гостей!

Обычно к празднику мне шили свежее платье, украшали его немного кружевами, и мы плясали в саду веселую джигу. Вальс я танцевала только однажды; мне повезло, и на балу, который давал мэр в честь нового урожая, меня пригласил какой-то милый юноша. Я очень волновалась, очень; но даже при том, что у меня тряслись колени, я ни разу ему на ногу не наступила.

А теперь меня приглашает Генри…

Красивый, невероятно прекрасный Генри, самый высокий, самый статный, самый величественный среди всех этих разряженных в пух и прах толстосумов! Король Тьмы - гости, словно чуя его силу и власть, убирались прочь с его пути, а тот, кто не успел убраться, подобострастно сгибался в самом нижайшем поклоне.

Генри предлагал мне руку; он вывел меня в круг, и все смотрели только на нас, а девицы - они мне все завидовали, потому что мой кавалер, одетый с  таким прекрасным вкусом, был самый стройный, самый красивый, самый молодой из всех, собравшихся тут!

Ну и я ему была под стать.

Платье мое было безупречно! В меру богатое, в меру пышное. Я не заметила, когда - видимо, передавая пелерину, - но Генри успел наколдовать мне на шею ослепительнейшее бриллиантовое колье, просто сплошной свет звезд, переливающийся на моей коже нестерпимо ярким блеском, и от этого завистниц у меня поприбавилось.

Что их огромные, броские, яркие камни! Мое колье было просто произведением искусства, таким тонким и изысканным, что одна девица даже в истерике сорвала свое.

Определенно, Генри знал толк в на рядах!

- Не надо бояться, - подбодрил меня Генри, обнимая мою талию и чуть сжимая мои пальцы. - Давайте, я буду считать. Раз, два, три, раз, два три. Всего-то и надо, что попасть в такт!

Но зачем мне нужны были его подсчеты, если мне так хотелось танцевать!

Ах, казалось, я не чувствую под собой ног  и порхаю, словно бабочка! Балы - это ожившая красота, это танцы распустившихся цветов! Какие демоны, какие принцессы, какие злодеи могут быть, если играет такая прекрасная музыка и если меня ведет в танце такой кавалер! Глаза Генри сияли ярче драгоценных камней, и танцевал он превосходно. Его сильные руки увлекали меня, и я чувствовала себя лепестком пламени, стелющимся по ветру.

- А вы чудесно двигаетесь, Энди! - произнес Генри, когда мы оба закружились в танце. - Смотрите - вы попали в центр всеобщего внимания. Каждый тут был бы не прочь с вами сделать кружок по залу. И, вероятно, прошептать вам пару милых глупостей на ушко.

Это, наверное, была неправда, но мне некогда было разглядывать, сколько джентльменов тут мной увлечено. Я видела их заинтересованные взгляды, видела, как гости переговариваются между собой, обсуждая нас. Видела даже молодого человека, подбирающегося поближе к нам - видимо, он хотел улучить момент и перехватить меня у Генри. Да только мне он был совсем не интересен. Поэтому я только беспечно рассмеялась, совсем позабыв о том, зачем мы тут.

Но наше дело само нашло нас, развеяв перед моими глазами очарование бала, погасив блеск огней и затмив все вокруг. Мы с Генри едва не споткнулись и встали посреди танца, когда голос хозяйки бала нас окликнул, и сама она оказалась на нашем пути.

Принцесса, жестокая девушка с фарфоровой прозрачной кожей и пронзительно-голубыми светлыми глазами, в ослепительном платье, словно сшитом из перьев фениксов и золота, встала посередине зала, похлопывая по ладони веером.

Казалось, она вся пылает, как костер. Сверкают и переливаются камни на ее волосах, на ее шее, руках, на платье. Она могла бы затмить своим великолепием и солнце; и своей красотой меня…

- Какая чудесная пара! - с улыбкой произнесла она, рассматривая Генри. На меня она даже ни разу не глянула, не уделила мне ни секунды, не пожелала подарить мне ни единого взгляда своих прекрасных прозрачных глаз!

А вот Генри… она просто пожирала его взглядом.

Из всех ее гостей, славящих ее неблаговидный поступок, ее побег и измену Королю, Генри был явно самым красивым и самым привлекательным. Конечно, на нем была полумаска, но что она скрывала? Ни его благородства, ни его достоинства она скрыть была не в силах. Казалось, что скучающая принцесса, до сих пор нарядной птичкой перепархивающая от одной группы гостей к другой группе, вдруг увидела того, кого все девушки ее лет и ее положения ждут всю жизнь - прекрасного принца. И была мгновенно ослеплена и поражена тем, как точно он соответствует ее ожиданиям.

Она шагнула к Генри, не стесняясь абсолютно никого, не опасаясь осуждения и наплевав на молву, и протянула ему руку так естественно, будто делала это тысячи раз, и будто точно знала, что он не оттолкнет ее и не отвергнет.

Она смотрела на него глазами восторженными и совершенно счастливыми. В ее чертах выписался триумф, восторг. Вот же, словно кричал весь ее вид, вот за кого можно пойти замуж! За прекрасного юного незнакомца! Этот вариант намного лучше, чем ужасный, неповоротливый Гемато-Король, прикованный тяжестью своих странных доспехов к своему трону!

И Генри… мой славный, мой милый, мой самый чудесный в мире Генри!

Он будто тотчас позабыл обо мне! Генри вел себя так, будто и он вдруг увидел ту, что искал всю жизнь, ту, что ждал. Все его существо разом потянулось к ней. Я видела это! Это было не притворством, не игрой. Генри действительно долго ждал этой встречи. И как мне хотелось бы, чтобы это ожидание было лишь из-за того, что он хотел задать много неудобных вопросов принцессе! Как мне хотелось бы!..

Его глаза метались, разглядывая каждую черточку принцессы, будто желая сохранить ее  образ в сердце навсегда или же рассмотреть что-то, невидимое больше никому. Порок или добродетель он хотел понять,  так долго и молчаливо заглядывая в ее прекрасные глаза?

Сердце мое рвалось от ревности, когда Генри взял эту девушку за руку - осторожно, деликатно, почти торжественно, как на церемонии, - и я убеждала себя, что Ловец всего ишь играет свою роль, чтобы не вспугнуть жертву.

Но играет ли?..

Неужто этот трепет, это затаенное дыхание, это ожидание в глазах - это всего лишь игра?..

Его лицо из смеющегося и озорного сделалось напряженным, взволнованным, и оба они - сияющая принцесса и притихший, словно ошарашенный Генри, - покинули меня, направляясь в круг танцующих…

***

- Итак, - промолвил Генри, обнимая стройную талию принцессы и увлекая ее в танце.

- Итак? - повторила за ним принцесса, чуть приподнимая ровные дуги черных, как смоль, бровей.

- Вы удрали от Короля, - весело напомнил Генри девушке. - Я явился в числе последних, и поэтому не слышал причину, по которой вы это сделали. А мне, признаться, очень любопытно! Вы же наверняка говорили об этом?

- А не представитесь ли вы для начала? - шутливо произнесла принцесса. - Так неудобно вести диалог с человеком, не зная, как его зовут!

Генри задумчиво вздохнул, взглянул на потолок, словно тот мог подсказать ему нужный ответ.

- Тот, кто знает меня, зовет Генри Зимородок, - ответил он. - Невелика птица, но все равно опасна.

- Ах, Зимородок… - произнесла принцесса, явно немного разочарованная. Если б незнакомец назвал себя Ястребом или Орлом, это было б более внушительно. Но она, конечно, не видела перстень главы ордена  у Тристана - на нем тоже красовался Зимородок, искусно выточенный из золота. И потому название маленькой хищной птички ее не впечатлило.

Генри же был чудо как хорош; он притянул принцессу к себе ближе, улыбаясь так ослепительно и так обворожительно, что растаяло б и сердце древней суровой старой девы, и принцессу кинуло в жар. И потому она рассмеялась, сама не понимая причину своей веселости; сердце ее колотилось, руки, обнимающие прекрасного незнакомца в белом мундире, дрожали. Если б она не была принцессой, и если б была воспитана чуточку хуже, то она тотчас же сказала Генри, что слишком хороша для пыхтящего на троне железного увальня, и что всю жизнь она мечтала вовсе не о долге и не о чести. И не во благо чужой, незнакомой страны она хотела бы трудиться, а на свое собственное благо.

И что рядом с собой она хотела бы видеть такого, как Генри - молодого, красивого и дерзкого, и желательно при деньгах. Пусть даже он и был бы карточным шулером.

Изувеченный генетическими наследственными болячками молодой, но слабый телом Гемато-Король - пусть даже самый милосердный и мягкий, - ее пугал, и она скрипела зубами от бессилия. Принадлежать бессильному уроду? Вкладывать руку в его вялую, мягкую ладонь? Делить ложе с огромным рыхлым телом, полным воды? Заботиться о больном, бессильном и мягком - об этом принцесса думала с содроганием, с особым омерзением, - человеке, у которого не хватает воли сжать кулак на шеях своих подданных, чтоб брызнула кровь?

Слишком больной, слишком мягкий и добрый, чтобы быть выдающимся и сильным королем - так думала принцесса. Вероятно, она бы не сбежала от жестокого умирающего; она б ему вытирала болезненный пот и исполняла б его злобную волю, тешила б его казнями и наказаниями, если б он просил.

Но Гемато-Король не болел и не умирал. И не хотел чужих жизней в обмен на свою. Он просто был… таким. Неуклюжим и нелепым.

Но вслух она  ничего такого не сказала. Она взяла себя в руки очень быстро, смело и дерзко глянула в лицо Генри и ответила как можно равнодушнее, стараясь, чтобы голос ее не дрожал:

- Все просто. Деньги - Де` Вард обещал мне много денег, если я помогу ему подсунуть Королю фальшивку.

- Ба! - расстроенно протянул Генри. - Так банально! Деньги! Признаться, от вас я ждал чего-то более оригинального.

- Чего же? - со смехом поинтересовалась девушка.

- Вы молоды, красивы и своенравны, - заметил Генри. - Я бы даже сказал - избалованы сверх меры, и, судя по всему, отказа не знали ни в чем. Я ожидал услышать какую-нибудь трогательную историю о любви, когда юная и очаровательная принцесса влюбляется в кого-то… кто совсем ей не ровня… В какого-нибудь недостойного ее титула человека. И вот ее насильно хотят отдать за какого-то ужасного, нелепого, слабого, уродливого Гемато-Короля, - Генри снова лучезарно улыбнулся, - а она строптиво и бездумно сбегает. Наивная и очень своевольная девушка…

Нелестные слова принцессе не понравились, она поморщилась, слушая слова «избалована», «своенравна» в свой адрес. Но были еще предположения о ее романтической влюбленности. В ответ на эти слова принцесса громко рассмеялась, намного более грубее, чем приличествует принцессе.

- А вы романтик, - отсмеявшись, произнесла она. - И это такой наивный и трогательный романтизм! Еще немного, и я подумала бы, что вы ищете оправдание моему поступку.

- А ему не нужны никакие оправдания? - все так же прекрасно, мягко и очень соблазнительно улыбаясь, произнес Генри. От его улыбки принцесса млела, и видно было, как она бессильно откидывается на его руки, убитая наповал ее красотой и магическим обаянием.

- Не нужны, - трепеща, как его жертва,  в которую он уже вонзил свои блестящие клыки, ответила она. - Нет никого, ради кого я могла бы сказать этой размазне, этому мямле, Гемато-Королю, «нет». Вы могли бы прямо спросить, был ли у меня жених… любимый человек…

- Ваше сердце не знало любви, - с улыбкой подытожил Генри, положив руку на грудь принцессы. Этот жест был бы слишком откровенным и бессовестным, если б девушка не ощутила, что ее странный, прекрасный собеседник касается ее магией. - Оно вообще никого не любило, кроме вас самой.

- Это плохо? - холодно спросила принцесса, отбрасывая его руку, которая посмела ее коснуться так свободно и вольно.

- Не знаю, - ответил Генри. - Наверное, для отдельно взятого короля - да.

Его слова, его улыбающиеся губы, его внимательные глаза смутили девушку. Принцесса вдруг почувствовала себя обнаженной, выставленной на всеобщее обозрение. И Генри - великолепный щеголь, - первый, кто рассмотрел несовершенное, уродливое пятнышко на ее беззащитном теле.

- Да что вы знаете! - воскликнула гневно принцесса, совсем позабыв, что кружится в танце среди разряженных гостей.

- Ничего, - подтвердил Генри. - Потому и хочу узнать.

Принцесса нахмурила темные брови.

- А готовы ли вы платить за мою откровенность? - недобро спросила она. - Она стоит дорого!

- Конечно, - ответил Генри вкрадчиво. - Любая откровенность стоит дорого. Но за одну платят частицей души, а за другую - золотом. Вы какую плату предпочитаете?

- Золото, - рыкнула хищно принцесса, изрыгая это признание из себя, как спрут - чернила.

- Так говорите, - прищурив прекрасные синие глаза, - произнес Генри, демонстрируя алчной девушке кошелек с золотыми. - Я действительно не понимаю. Вы хотите золота - но у Гемато-Короля его достаточно.

- Недостаточно, чтоб окупить его уродство и его слабость! - выкрикнула принцесса, яростно сверкая глазами. - О, что за стыд! Я так красива, так родовита! Меня любой замуж взять был бы рад! А тут это… ничтожество! Сам Де` Вард в меня влюблен, он не жалеет ни магии, ни золота, а я  - я должна делить жизнь с ничтожным королем?! Нет!

- Де` Вард - это?..

- Это демон, что покровительствует мне! - выдохнула принцесса яростно, с плохо скрываемой гордостью. - Он протянул мне руку помощи, когда меня отдали этому чучелу с железной головой! Он помог мне бежать! И по мне так лучше с демоном жить! - так же пылко продолжала принцесса. - Он тоже скрывает свое лицо. Воском его покрывает, лепит разные маски, и, думаю, под ними он ужасен; но он статен, он жив, он способен взволновать кровь девушки парой своих слов!

- И золотым платьем, - поддакнул язвительный Генри. Принцесса тряхнула черноволосой головой; в нее словно бес вселился, или же вино ударило в ее голову. Остановить поток ее признаний было просто невозможно.

- И золотым платьем, - страшно и звучно подтвердила она, гордо вздернув подбородок. - Мне не интересны вещи, которые высший свет называет вещами со вкусом! Я хочу, чтобы при едином взгляда на меня все понимали, что у меня есть не вкус, а деньги! Золото! Золото - это власть! А Гемато-Король, - принцесса передернула плечами, словно ей стало внезапно зябко и неуютно, - нарядил бы меня в скучное серое, или вот в зеленое, и начал бы воспитывать во мне вкус, послушание, такт, словом все то, что воспитывают монархи в своих женах, накинув предварительно им ошейник на шейку!

- А! - глубокомысленно протянул Генри с крайне умным видом. - Кажется, я понимаю. Все эти слова, все эти оправдания скрывают одну простую истину: вы, такая смелая и дерзкая, просто боитесь его! Вы испугались. Поэтому вы бежали.

- Испугалась? - переспросила принцесса, и кровь отлила от ее лица. - Да тут любая бы напугалась!

- Что ж вас так насторожило?  - притворно удивился Генри. - Дайте угадаю: это ведь даже не вид Его Величества. Вы даже демона не боитесь. А добрейшего на свете короля…

- Знаю я эту доброту! - огрызнулась принцесса, как озлобленная собака. - Это к подданным он добр и не трогает их попусту, а я… я была рядом с ним! Я слышала, как он хрипло дышит там, за своей броней! Пыхтит, как паровоз! Еле ворочается, и сопит, словно чудовище в пещере! А еще… Вы можете смеяться, сколько вам угодно, но я знаю точно: он холоден внутри, как мертвец! Он протянул мне руку, он коснулся меня. И я ощутила его могильный холод!

- Однако, - протянул изумленный Генри.

- И холодна была не его кожа, - продолжала принцесса. - Холодно было его сердце, его мысли, его магия! Он не любил меня! И никогда не полюбил бы! Рядом с ним я чувствовала себя так, будто меня сейчас схватят, кинут в гроб и заколотят в склепе! Вот чего я испугалась.

- Это в некотором роде вас извиняет, - заметил Генри со смешком. - Но это всего лишь ваши мысли, а не поступки Короля. Не забывайте - это третий Гемато-Король на престоле. И его предшественники были женаты, разумеется. Королевы жили с ними достаточно долго, и никаких склепов…

- Но и никакого влияния! - горячо выкрикнула принцесса. - Никакого! Никакой реальной власти в их руках сосредоточено не было! Это были просто куклы, стоящие рядом с троном! Бледные, жалкие, испуганные куклы с Гемато-короной в волосах!

- Они выполняли свой долг по отношению к королю и к королевству, - напомнил Генри.

- Мне плевать, - огрызнулась принцесса. - Я сразу поняла, что этот металлический королек надает мне по рукам, если я посмею сунуть свой нос в политику, в государственные дела, или затею интригу! Он ведь мысли читает. Вы знали об этом?

- Да что вы говорите! - вскричал Генри. - Не может того быть!

- О да, - проклекотала принцесса зловеще. - Нет, не всегда. Но иногда, касаясь разума обжигающим холодным прикосновением… Вообразите себе, как ужасна и уныла жизнь с таким мужем! Даже любовника не завести. В любой момент, заподозрив, или просто пожелав узнать, чем сегодня занималась королева, он коснется, и… и все. Думаю, на этом моя жизнь бы и кончилась.

- Какой ужас! - вскричал Генри. - Это почему же?!

- Он же Гемато-Король, - с ненавистью, сквозь сжатые зубы процедила принцесса. - Вы не знаете, что это такое? Он способен касаться сердец. Он имеет власть над кровью! Он может остановить всю кровь в человеке, в сотне людей, заморозить ее в венах, и жертва его просто упадет мертвой. Как думаете, - злобно хихикнула принцесса, - что бы он сделал, если б узнал, что я спасаюсь от его уродства в объятьях другого?

- Думаю, - ответил Генри, - он бы очень разозлился, дал вам развод и выкинул из страны.

- Да черта с два! - выкрикнула девушка, торжествуя свою маленькую, странную победу над королем. - Этот урод сжал бы мое сердце, чтоб оно лопнуло в его магическом захвате!

- Какое пылкое у вас воображение, - рассмеялся Генри. - Но откуда вы все это знаете?..

- Не один ваш Король обладает магией, - огрызнулась принцесса. - Я тоже… моя семья специализируется на предсказаниях и пророчествах. Мне достаточно посмотреть на человека, чтобы понять, что за будущее его ждет. Я смотрела на Гемато-Короля; и в его будущем  видела только свои страдания и смерть!

- Еще бы, - оптимистично заметил Генри. - Если вы собирались изменять ему, еще даже не вступив с ним в брак!

- На что это вы намекаете? - недовольно процедила принцесса.

- На то, - гаденько ответил Генри, - что вам стоило бы не на Короля смотреть, а на свое отражение в зеркале, чтобы увидеть свои страдания и смерть. Не в короле дело, дорогая. В вас.

Генри продолжал сладко улыбаться; ничто не выдало в нем мыслей и чувств, охвативших его от этих откровениях принцессы, или же ему было все равно.         

А принцесса…    

Под его внимательным взглядом она вдруг почувствовала себя крайне неуютно. Может, впервые в жизни она почувствовала, что делает что-то неправильное, дурное, и что говорит все эти циничные и откровенные вещи не тому человеку. В городе, полном негодяев, хитрецов, лжецов и стяжателей, вдруг нашелся один моралист, какая ирония. И если вся публика приветствовала ее поступок и одобряла его, то странный красавец с прекрасными синими глазами - нет.

Желая прихвастнуть своей смелостью, желая в глазах незнакомца выглядеть отчаянной, дерзкой, даже жестокой, не подверженной эмоциям, делающими ее слабой и мягкосердечной, она вышла глупой, как жестокий ребенок.  

Он не видел в ней ничего, достойного его восторга, и это чувствовалось, хотя он и не произнес ни слова неодобрения, да и вообще - улыбался.

- Ну, что вы смотрите так? - уже раздраженно спросила принцесса. В голосе ее слышалась растерянность. - Осуждаете? Вы понятия не имеете, каково это - видать перед собой все свое будущее в лице одной неповоротливой развалины!

- Вы могли просто отказаться, - напомнил Генри  вкрадчиво. - На стадии сватовства.

- Могла, - гневно выдохнула принцесса. - Сегодня я  отказала бы одному вырожденцу, а завтра посватался бы второй!

- Отчего же сразу - вырожденец? - удивился Генри. - Неужто нет во всем мире достойного вас короля? Все плохи и никчемны?

- А кто?! Глупые, больные, могущие похвастаться только магией! - принцесса оборвала свою речь, понимая, что ее снова понесло куда-то не туда. Генри, заметив это, снова ей улыбнулся, и теперь она в его улыбках видела неприкрытую издевку.

- Глупость иногда присуща венценосным особам, - со смехом подтвердил Генри тихо, так, чтобы услышала одна только девушка, - но рядом с нужными людьми это очень быстро проходит. Видите - мы с вами всего лишь поговорили, а вы уже понимаете все с полуслова, с полувзгляда.

Принцесса вспыхнула, постаралась вырваться из объятий Генри, но руки у него словно из металла отлиты; и когда он хочет,  разжать его пальцы невозможно.

- Кто вы такой?! - выдохнула принцесса, в ужасе всматриваясь в его лицо.  - Вы королевский посланец?! Инквизитор? Вы не похожи на Тристана Пилигрима…     

- Вы умнеете прямо на глазах! - похвалил Генри, вцепляясь в свою жертву, как клещ. - Похож больше, чем вы думаете, - ответил он тихо и свирепо на ее испуганный вопрос, стискивая принцессу так, что она и выкрикнуть не могла. - А теперь, дорогая, давайте тихо и спокойно пройдем с вами в сторону вон той милой дамы, в красивом платье. Поверьте - я вам вреда никакого не причиню. Поэтому не стоит пытаться со мной драться.

***

Наблюдать за тем, как Генри танцует, расточая свое обаяние для этой разряженной в пух и прах дамочки, было невероятно трудно! О, какая же это мука - видеть, как он улыбается другой! Видеть, как он ее бережно обнимает и кружит в танце! Как шепчет ей на ушко какие-то милые глупости и как на ее лице отражается целая гамма чувств, от восторга до полного благоговения…

Было очень хорошо видно, что он ей нравится, и что она пытается понравиться ему, рассказывая что-то с дерзким блеском в глазах. В этот миг она походила на совсем юную девочку, признающуюся Генри в какой-то отчаянной шалости, и бунт в ее глазах определенно ей шел.

Упрямая, гордая, высокомерная, неприрученная… Сколько еще эпитетов, сколько еще описаний, вмещающих в себя и дурное, и хорошее, и высокое, и такое приземленное, можно было приписать ей? Бесчисленное количество.

И Генри ей улыбался.

Все его внимание было сосредоточено на  девушке, что смотрела в его лицо дерзкими, недобрыми блестящими глазами, и он улыбался ей так, будто перед ним была цель всей его жизни. Его мечта.

- Конечно, - выдохнула я, теребя и тиская ни в чем не повинного Бобби, некстати подвернувшегося мне под руку, - он ведь из древнего знатного рода, а она - принцесса. Что ему я! Всего лишь симпатичная девчонка, не более.

- Оу! - в изумлении воскликнула Изольда, уставившись на меня так, будто видит меня впервые. - Вы что, ревнуете Его Темнейшество?! К этой?..

- Да, еще и Темнейшество! - горько воскликнула я, усмехаясь. - Король Тьмы! Простой королевский Ловец превращается в весьма выгодную партию для такой строптивой и своенравной принцессы… и не ровню мне. А принцесса такая хорошенькая; конечно, ведет она себя прескверно, и из-за нее могут обрушиться на наш головы такие беды, но если мужчина влюблен, разве он на это посмотрит?.. Смотрите, Изольда, как они воркуют! 

Тут Изольда посмотрела на меня еще более странно, но смолчала.

Меж тем Генри, чуть запыхавшись, оживленный и взбудораженный, приблизился к нам. Его прекрасная спутница, центр внимания всех без исключения гостей, небрежно обмахивая раскрасневшееся лицо веером, после танца осталась на месте.

- Энди, - произнёс Генри  голосом заговорщика, - где там ваш мешочек? Пора вам освободить в нем место. Мы туда усадим эту прекрасную даму, и наша миссия будет считаться выполненной. Я отнесу Бобби во дворец, и заставлю его выплюнуть ее под ноги делегации ее отца!

Меж тем принцесса выглядела как-то подозрительно довольной. Она смотрела на меня явно с насмешкой, и хотя лицо ее было прикрыто веером, я просто физически чувствовала, как издевательская улыбочка ложится на ее губы! Что-то не похоже было, что она сильно опечалена своей участью! Или не знает? Генри ей не раскрылся? Не сказал, что явился арестовывать ее?

- О чем вы с ней говорили, Генри? - внезапно спросила я, не в силах побороть ревность. - Она выглядит очень довольной.

- Так, ни о чем, - отмахнулся Генри. Он все еще смотрел на свою пленительную красавицу, не сводя с нее взгляда ни на миг, и ревность куснула мое сердце еще сильнее. - Говорила в основном она. Хвалилась, - Генри усмехнулся, - как ее любит Де`Вард и о том, как он себе лицо воском облепляет.

Эти слова резанули мне душу, словно тупой нож.

Генри, конечно, не знал в деталях то, что рассказала мне Офелия, призывая ее выпустить на свободу. Не знал он и того, что Офелия маялась и страдала, говоря о навязчивой любви Де`Варда, причиняющей ей боль,  и о том, что лица из воска он лепит именно ей.

Странно; зачем эта ложь? Сказал первое, что пришло ему в голову? То, что услышал от принцессы? Или пытается убедить меня в том, что принцесса - это возлюбленная демона, грязная и порочная настолько, что он, Генри, на нее и не посмотрит?

- Энди, мешочек, - его голос вернул меня в действительность. - Мне он нужен. Поторопитесь.

Глава 16. Предсказания Лабиринта

- Вы собрались сделать глупость!

Эта Изольда начинала меня здорово нервировать, хотя бы тем, что потащилась за мной.

Серебряный дог Генри, вывалив алый язык на плечо, цокая когтями, бежал за мной, и вслед за ним на цепочке тащилась эта неутомимая маркиза! Чтоб ей пусто было!

- Не выдумывайте глупостей, - рыкнула я, глотая слезы и мчась вперед, подбирая роскошные юбки моего бального платья. - Генри велел мне освободить мешок - я просто ищу местечко, где это можно сделать. Вот, окно над пропастью повыше найду, и все…

- Осторожнее! - пищала за моей спиной Изольда. - Все-таки, это все тот же Лабиринт Судьбы! Тристан говорил, что ни одну дверь нельзя открывать! Иначе быть беде!

- Быть беде! - со смехом и слезами повторила я, оборачиваясь назад. Стоило нам с Изольдой отойти от Генри, как эта чертова принцесса тотчас же оказалась с ним рядом, все так же томно обмахиваясь веером и строя ему бесстыжие глазки. Да и он хорош! Смотрит на нее без отрыву, словно никого и ничего вокруг них не существует! - А сейчас уже разве не беда?! Посмотри, как он смотрит на нее! Словно она его солнце…

Одной магии было известно, зачем я снова и снова оборачивалась, чтобы посмотреть на Генри. На прекрасного Генри; на влюбленного Генри, чей божественный образ был безжалостно вырезан на моем сердце самым искусным и самым жестоким резчиком - любовью.

Господи, как же он прекрасен… и жесток! Как он может?! На моих глазах, после стольких признаний, после всего, что мы вместе пережили!

После того, как мы были вместе…

Генри теперь на меня не смотрел совсем. Только на нее. В его синих глазах, в его мыслях была только она. Что это, любовь с первого взгляда? Желание признания - все ж, хоть Генри  просто Ловец, а он из знатного и древнего рода.

Не знаю; да только он не удостоил меня и сколь-нибудь внятными объяснениями, да хотя бы коротенького разговора, как только ему довелось встретить эту красавицу.

Что Король… он изгонит ее, только и всего. А Генри сможет за ней последовать и жениться на ней, разумеется.

И не думаю, что она ему откажет - вон как смотрит, так и льнет к нему! Они на удивление красивая пара; оба черноволосы, оба белокожие, с пронзительным взглядом, с тонкими породистыми чертами, статные. Я в сравнении с этой принцессой - просто глупый, яркий и шумный мяч...

- Ой, да будет вам! - ворчала Изольда. - Что вы себе навыдумывали?! Он же ясно сказал - посадим ее в мешок и унесем во дворец!

- Да, - ответила я. - Поэтому мешок надо освободить…

Сердечная боль и отчаяние лишили меня способности размышлять здраво, и я действительно готова была на самые отчаянные меры. Меня не пугали ни адские палачи, ни смерть. Тристан говорил, что любая дверь может вести к смерти, к концу жизни, который должен был бы произойти лет через пятьдесят, но случится сию минуту, если открыть эту дверь.

И я решилась.

Мы с Изольдой отыскали окно, она угодливо его распахнула. Я развязала завязки на Бобби, тайком оглядываясь по сторонам Двери, полускрытые богатой портьерой, я сразу заметила. Кто знает, что за ними таилось на самом деле, может, кладовка, а может, уютная гостиная, где можно отдохнуть. Да только хозяева ее передо мной не раскрывали; я ее сама выбрала.

«Будь что будет!» - сжав зубы, отчаянно подумала я и тряхнула Бобби над пропастью.

Я думала притвориться, что перепугана, когда негодник Карл и тот, второй, неизвестный джентльмен вывалятся из мешка, заверещать, заметаться, и вроде как нечаянно удрать в ту дверь. Можно было еще прыгнуть в окно, в бушующие вокруг прибрежных острых камней волны озера, но это было бы больно, да и высоты я боюсь. Нет, лучше в дверь.

Навстречу жестокой судьбе.

Навстречу своему концу.

Но притвориться мне не удалось.

Едва Бобби рыгнул по моему велению, как вниз, в волны Масляного Озера, с ревом рухнул негодник Карл, отчаянно размахивая руками и ногами. Бобби, поднатужившись, рыгнул еще раз -и на подоконнике повис, цепляясь волосатыми ручищами и частично - ногой в полосатых модных брюках, - сэр Перси Сильверспун!

Он был зол как черт, красен от ярости и то натуги и оскален, как безумец, и я заверещала совершенно натурально, отпрыгнув от окна.

- Мерзавка! - выл Перси, карабкаясь на подоконник, сползая и снова карабкаясь.

- Я, сэр, - пролепетала я, прижимая руки к груди и теряя всякую решимость и волю к сопротивлению. Отчего-то явлением моего несостоявшегося жениха вселило в меня такой ужас, что я и пошевелиться не могла. Ловить сбежавшую невесту - и  попасться самой, какая ирония!

Дог,  привязанный к Изольде, который до сего момента вел себя прилично и тихо, втянул ноздрями черного носа воздух, с подозрением принюхиваясь к джентльмену, цепляющемуся за подоконник своими дорогими лаковыми ботинками, и вдруг басовито гавкнул, да так, что Перси, почти взобравшийся на подоконник, снова рухнул за окно. Его словно ветром сдуло; а мы с Изольдой вскрикнули в один голос.

Но Перси не упал; его обширный зад всего лишь перетянул его. Но Перси так просто не сдавался, он снова покарабкался обратно.

- Я голову тебе сейчас оторву! - проорал он в ярости, скаля зубы, и я безотчетным движением шагнула к двери и положила ладонь на дверную ручку.

- Убью-у-у-у-у! - выл он, карабкаясь.

Дог Изольды просто заходился в яростном лае, и девушка не могла с ним сладить, а потому всего лишь отступала, оттаскивая взбесившуюся собаку. Кто-то уже спешил сюда, ей на помощь, я слышала и голос Генри, и в голове моей молнией промелькнула мысль, что он, этот ласковый и совестливый лжец, конечно, не допустит моей гибели, и станет отговаривать. Но не потому, что вдруг оценит мое общество выше общества принцессы, а потому, что просто ему будет меня жаль.

Не позволит покончить с собой, чтобы этого пятна не было на его совестливой душе.

Оставит в живых, чтобы я жила и мучилась дальше! Видела его счастье и страдала!

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Что ж, освободим его от этого пятна, и от ненужных слов, которые он произнесет.

Я решительно толкнула дверь, и судьба моя с тихим скрипом отворилась передо мной…

***

Признаться, я ожидала ветра времени, что меня вмиг состарит, согнет мою спину, выбелит волосы и сведет в прах, но ничего такого не произошло. Из коридора, полного лая и криков разъяренного Перси, я просто попала в другое помещение. Прохладное и полутемное. Ночное; в нежном свете луны перед моим лицом танцевали пылинки, и тишина стояла такая, словно не было ни единого живого существа вокруг.

Я не видела абсолютно ничего. Утонув сначала в ночной темноте, а затем ослепленная лунными лучами, я видела только, что нахожусь в огромном зале, и окружают меня неясные тени. Несмело шагнула я вперед, протянув руку, чтобы хоть как-то ориентироваться в темноте, и вдруг раздался странный каменный перестук, пара высоких  теней двинулась, высекая пламя, и в неясном свете пары фонариков я в изумлении обнаружила, что стою в королевском тронном зале, прямо на алой ковровой дорожке, что ведет к трону!

Как я это поняла? Да хотя бы по королевским монограммам на стенах, по высоким потолкам с прекрасными фресками и позолоченной лепниной, по огромным окнам, застекленным самым лучшим стеклом - такие окна горожанам не по карману.

А по обеим сторонам от красной ковровой  дорожки, на которой я стояла, красивые каменные статуи юных пажей, сорвав с кудрявых голов береты с мраморными перьями, кланяются мне, освещая путь зажженными фонариками.

От осознания того, куда меня занесло, все тягостные мысли о смерти тотчас же вылетели у меня из головы, а появились другие, мечущиеся от волнения, как ошпаренные кабанчики. Почему именно в королевский дворец меня занесло?! Что говорить?! Означает ли это, что я обязательно должна предупредить Короля, рассказать ему обо всем, что с нами произошло в погоне за его невестой?!

И, может быть, мне стоит попытаться выгородить Генри, влюбленного в принцессу Генри, чтобы Король не гневался на него, ведь сердцу не прикажешь?.. Мысль о томи, что Король его накажет, казалась мне чудовищной, я с ужасом думала даже о небольшой боли, даже о тени страха, что может коснуться Генри… о, глупая дурочка! Разве так надо относиться к изменнику?!

Но ничего с собой я поделать не могла.

- Ва… Ваше Величество, - пролепетала я, трясясь вся как заяц. Гемато-Король сидел на троне, выставив вперед одну ногу и положив массивные руки на подлокотники кресла. - Ваше Величество, не сочтите за дерзость…

Король молчал и даже не двигался, и тогда я осмелилась сделать еще один шаг вперед.

Раздался еще один странный звук, каменный хруст, и пара мраморных рыцарей по обеим сторонам от дорожки церемонно поклонилась мне, припав на одно колено, сжимая руками в шипастых кольчужных перчатках свои мечи. Это были старинные фигуры, волшебные изваяния, что-то вроде личной бессмертной и неуязвимой стражи короля. Я читала о них в газетах, и фотографии видела; говорят, они двигаются только в случае, если рядом с ними в зале находится король или королева…

- Прошу вас, выслушайте меня! - рыцари не шевелились и не пытались напасть на меня, и я осмелела настолько, что миновала их и подошла к самому подножию трона.

За ним, в ночной тишине, высокие, словно колонны, искусно высеченные из гранита, шевельнулись статуи королей древности. Оба они склонили почтительно головы, приветствуя меня, и хотя все эти каменные истуканы не пытались меня тотчас же прикончить, сердце мое колотилось, как пойманная в клетку птичка.

- Ваше Величество, мы настигли вашу невесту! - выпалила я. - Мы поймали ее в Железном городе! Генри сейчас ее приведет! А я, Ваше Величество, я ваша покорная слуга, я нечаянно сюда попала…Прошу покорнейше меня простить за вторжение и за визит без приглашения… Просто Генри - он ваш Ловец, помните? - он там один. Тристан в Лабиринте потерялся; а негодяев там просто прорва! Генри говорил мне позвать на помощь, если с ним что-то случится! Но я этого ждать не хочу! Велите сейчас магов собрать и отправить ему в подмогу!

На все мои горячечные слова Король не дал ни единого ответа; зато поднялись с колен рыцари и, тяжело ступая, прошли к той двери, через которую я попала сюда, с явным намерением идти на помощь к Генри.

- И это все, Ваше Величество?! - взволнованно воскликнула я, ступив еще на шаг ближе к Королю. - Но этого мало! Там мерзавцев полон дом, Карл, и Перси, и безумная Офелия, и демон, и сама принцесса! Пошлите еще кого-нибудь! О вас говорят - вы милостивый и справедливый король! Так неужто вам нисколько не дорог Ловец, что спасает вашу честь и вашу страну от войны! Я требую, чтобы вы спасли Генри!

Не помню, как я оказалась прямо напротив Короля; теперь он, огромный, возвышался надо мной, и я бесстрашно смотрела в защитное стекло его огромного шлема, и понимала…

…что он пуст…

В изумлении я оборвала свою пылкую речь на полуслове и протянула руку к Королю. Никакой реакции; ни его каменные пажи, ни короли за его спиной даже не двинулись.

- Ваше Величество? - позвала я, касаясь его груди рукой.

И странное дело - пола его мундира оказалась натянута на металлическую дверцу, которая тотчас отскочила, открыв мне внутреннее содержимое королевских доспехов!

Взору моему открылись какие-то трубочки с циркулирующими по ним жидкостями разного цвета, какие-то вспыхивающие лампочки, рычажки и кнопки… В ужасе, потрясенная до самой глубины души,  я рассматривала это странное сооружение,  понимая, что оно пусто, что нет в нем человека, и непонятно совершенно, а существует ли на самом деле Гемато-Король, или вместо него на самом деле на троне сидит механическая кукла, которую приводит в движение любой, кто заберется внутрь.

С криком ужаса я отпрянула прочь, и бежала, пока мои пальцы не наткнулись на створки двери. Зажмурившись, я толкнула их, и…

***

За дверями - вот чудо! - меня ждал один из рыцарей. Одной магии известно, куда унесло бы меня, если б я снова прошла этой чертовой дверью, но рыцарь - он словно клинышек, встал в проходе и не позволил Лабиринту кинуть меня куда-нибудь еще, кроме того места, откуда я пришла.

Его меч, отсекая адскую магию, простирался вперед, делая безопасным мой путь, и я ступала по полу, не по магическому течению. И, шагнув прочь из королевского тронного зала, я снова оказалась в Белой хижине, да только балом там теперь и не пахло. Музыка стихла, не было видно разряженных гостей, зато здесь был Генри и принцесса.

И Изольда, еле удерживающая рвущегося с поводка дога. Он загнал сэра Перси в угол и лаял так яростно, словно и в самом деле намеревался вырвать добрый кусок мясца из его ляжки. Изольда, хитрая, изо всех сил делала вид, что удерживает собаку, но что до меня, так я думаю - она науськивала дога на Перси нарочно. Из вредности.

А еще был Тристан.

В страннейшем месте, отгороженном решеткой от зала, в который меня вывели каменные рыцари. В комнате, здорово напоминающей его личный ад - хлипкий деревянный помост над кипящими огненной лавой котлами. И двери в его чистилище удерживал второй каменный королевский рыцарь, разрубив магический поток своим каменным мечом.

- О, хвала небесам, - произнес Тристан, отирая пот со взмокшего лба. - Я думал, что тут и закопчусь дочерна! Похоже, все-таки на этих котлах моя судьба сломалась пополам, на «до» и «после». Значит, никак их не обойти. Придется завершить все здесь и сейчас.

Так что мое появление было не торопливым и испуганным, а величественным и даже  грозным. Своим необдуманным поступком, призвавшим магических слуг Короля, я спутала негодяям всю их игру; инициатива была у них отнята, они больше не могли издеваться над нами, путая наши пути и заставляя блуждать в магии. Каменные рыцари сделали больше, чем мог бы сделать любой придворный маг: они отыскали всех нас и встали этаким магическими мостиками в дверях, не позволяя больше Лабиринту не перебрасывать нас, ни разъединить.

И негодяи мимо них прошмыгнуть не могли тоже…

- Бинго, Энди! - прокричал Генри, глядя на меня с обожание и с явным облегчением. Взгляд его, обращенный ко мне, был полон нежности. - Магия пресвятая, до чего же вы удачливая! Вы привели  отличную помощь! Это же секунданты! Значит, нам предстоит честная магическая дуэль! И уж эти рыцари проследят, чтобы никто не жульничал!

Невеста Короля была рядом с ним; поднявшийся магический ветер, направленный Генри на всех присутствующих, растащивший и разогнавший гостей,  развеял морок, унес ее прекрасное платье, что напялил на нее в качестве приманки демон, да и с Генри ненастоящий белый мундир и бархатную полумаску он содрал тоже. Ловец стоял перед беглянкой в своей серой униформе, его черные волосы бились на ветру, и у принцессы, одетой в знакомое уже нам дорожное платье, на глаза наворачивались слезы отчаяния, когда она смотрела в смелое, дерзкое и прекрасное лицо Ловца.

Генри являл собой просто воплощение ее мечты: наделенный властью, такой красивый, такой величественный и порочный - да, да, порочный! Потому что за его спиной разворачивались прекрасные и сильные крылья Короля Тьмы, черные, блестящие, от взмахов которых любое темное создание падало на колени, чтоб уцелеть.

И по этой же самой причине Де`Вард, тоже подчиняющийся приказам Короля Тьмы, не мог удрать, не мог скрыться: Генри приказал ему оставаться рядом с собой, и его магический приказ повязал демона надежнее цепей.

Грешно так говорить, но вид отчаяния беглой королевской невесты теплом пролился в мою грудь, унял измученное сердце. Я даже рассмеялась, понимая, что ревновала совершенно напрасно. Разумеется, Генри смотрел на нее! Разумеется, пожирал ее взглядом! Он ведь хотел усадить ее в мешок, а как сделать это незаметно с человеком, который явно против этого, да еще и в зале, полном людей? Только загипнотизировать! Это он и делал, а я заревновала, глупая!

«Зато моя ревность помогла мне привести подмогу, - подумала я, - и это просто отлично!»

Первым не выдержал сэр Перси.

- Это безобразие! - проверещал он, заслоняясь от дога. - Я требую соблюдения моих прав! Я здесь обманутая, пострадавшая сторона! Меня облапошили, обманули, обобрали!..

Генри зло покосился на него:

- Демон обманом принудил тебя ему прислуживать? - рявкнул он, и Перси испуганно замолк. - Собака - амулет от демона. Она чует его поганый запах на тебе, рыжий прохвост...

Ни слова больше не говоря, Генри резко взмахнул в сторону Перси рукой, и магическое заклятье, заграждающее уста, шлепком полоснуло его по рыжей веснушчатой роже.  Перси замычал, тыкая пальцем в онемевшие губы, но разомкнуть их не мог.

- Твою судьбу суд решит, - бросил ему Генри. - А пока помолчи! Сегодня моя очередь карать и миловать, ответить всем по делам их… Я очень долго этого ждал!

Все это время он не сводил взгляд с темной фигуры демона, неспешно прогуливающейся перед ним. Де`Вард, темный величественный демон в разрисованной японской маске, словно размышлял, с кого начать - с Тристана или с Генри, - и я физически чувствовала его нервозность, истерику, нарастающую в его темной, порочной душе.

- Теперь вы, Ваше Высочество, - произнес Генри, переведя тяжелый взгляд на принцессу, которая в бессилии кусала губы и готова была вот-вот разрыдаться. - Я хотел как лучше. Не причиняя вам лишних неудобств, ненужного унижения и страданий. Но вы, кажется, не желаете по-доброму и все еще считаете, что с вами кто-то будет возиться с особым почтением…

Принцесса не выдержала - разрыдалась, отступая от сурового Генри.  Под ее ногами я увидела обломки ее волшебной палочки. К трагедии, что тут разыгралась, я не успела, но не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять, что принцесса попыталась атаковать  Генри, и он жесточайшим образом отбил ее атаку, демонстрируя свои серьезные намерения и превратив ее палочку в кучку щепок. А рука ее, кажется, была обожжена вспышкой его магической ярости. Девушка прятала ее за спину, но я успела увидеть обгоревшую перчатку и черные пальцы.

- Пощады! - выкрикнула принцесса слезливо. -  Я прошу пощады, милосердия! Король не мог дать вам приказ убить меня! Вы сами говорили, что он милосерден и добр, значит, нельзя меня убивать, нельзя! Вы не имеете права! Вы служите Королю, а значит, не должны ослушиваться его приказов! Он не позволил бы убить меня, нет!

Генри недобро посмотрел на девушку.

- Вот когда вспоминается о доброте Короля, - проворчал он, - хотя еще четверть часа назад вы отзывались о ней с таким пренебрежением и брезгливостью!

- Я всего лишь невинная жертва! - прокричала принцесса. - Жертва!

- Как много кругом жертв! - глубокомысленно заметил из-за решетки Тристан. - И все, как один, служили хитрому демону. А демон, конечно, их всех обманул.

-Так и есть! - яростно выкрикнула принцесса. - Он соблазнил меня! Сказал, что любит! Сказал, что ему невыносимо видеть, как я гублю свою жизнь! Он мне золота обещал!

- Какая гнусная ложь, - медленно произнес Де`Вард. Его голос битыми осколками звенел под маской, и я поняла, что он смеется. Принцесса беззащитно оглянулась на Генри.

- Чего вы ждете?! - выкрикнула она. - Не слушайте его лживые слова! Убейте его! Убейте, я буду свободна от него и готова буду последовать с вами к Гемато-Королю. Он добр; он простит меня и женится на мне. Так что вы разговариваете сейчас со своей будущей королевой! 

- Не простит, - покачал головой Генри, разглядывая принцессу, как мне показалось, брезгливо. - Энди, велите вашему мешочку съесть эту даму.

- Аргра-харг-ра-ар!  - сказал хищный Бобби, кровожадно и свирепо вырываясь у меня из рук и в прыжке надеваясь складчатым жадным ртом на голову перепуганной принцессе. Миг - и он всосал ее со свистом, вместе с турнюром и юбкой и дрыгающимися ногами в отличных, крепких и модных, ботинках. Я лишь подобрала его. Растолстевшего и сыто урчащего, и покрепче связала завязки.

Де`Вард понаблюдал за тем, как исчезает в пасти мешка его союзница, весьма флегматично, сложив руки на груди.

- Итак, Ваше Темнейшество, - произнес демон, когда стихла возня Бобби, - в чем причина того, что вы до сих пор не убили меня? К чему эти разговоры, эти объяснения? Мне совершенно плевать на справедливость или правильность ваших действий. Это вам важно покарать за дело. Мне - нет; мне вообще не важно, за что вы собираетесь меня убить.

- А я все это говорю не для вас, - огрызнулся Генри, испепеляя синим взглядом демона. - А для тех, кто со мной. Они должны знать, что действую по закону, а не по своему мстительному желанию.

Демон усмехнулся; его алые глаза в прорезях маски горели алым адским светом.

- И чего же вам от меня хочется, - протянул он, - по закону?

Генри протянул руку и ткнул пальцем перед собою:

- Сюда, - процедил он, - вызовите сию минуту сюда всех мерзавцев, причастных к моему обращению в вампира! Я знаю, у вас есть средство вытащить их через портал  к себе в любую точку мироздания, так что будьте любезны - воспользуйтесь ею.

Демон рассмеялся; заложив руки за спину, он по-прежнему мерил ногами небольшое расстояние перед разгневанным Генри, и очень походил на запертого в клетке тигра. Да так, наверное, и было. На мгновение я услышала тонкий нежный звон, словно тонкостенный стакан подпрыгивает в металлическом подстаканнике, увидела поистине адскую улыбку на устах Генри, и поняла, что демон пытается, изо всех сил пытается призвать свою магию, которую он собирал, а генри каким-то образом ее удерживает на месте, не позволяя ею воспользоваться.

- Вы предлагаете мне выдать своих помощников, своих союзников? Тех, на чью преданность я рассчитывал все это время?

- А у вас существуют какие-то моральные принципы, которые мешают это сделать? - вкрадчиво поинтересовался Генри. - Не верю! Ну же, без колебаний! Вы ставили на грань войны два государства - а теперь жалеете несколько мерзавцев?.. Подумайте; нас с Тристаном двое. Вас будет больше. Вероятно, вы сумеете от нас отбиться, освободиться…

Демон рассмеялся, раскатисто, неудержимо, весело.

- Вы совершенно не умеете врать, - заключил он. - Ну, хорошо. Мне действительно не жаль этих мошенников. Мне никого не жаль.

Демон снял с пальца кольцо, открыл его демонстративно, откинув в сторону камень на крохотных петлях, и капнул на пол первую, тягучую черную каплю.

Над полом взвился вихрь, и в самом центре его материализовался… Карл. Присевший от ужаса, втянувший голову в плечи, перепуганный Карл.

- Да что ж такое… - пробормотал раздосадованный Генри. - Снова этот окаянный карлик… Энди, снимите-ка ваш бальный наряд и возьмите на мушку этого паршивца! Да не жалейте пуль при случае.

Я исполнила его приказ молниеносно, так шустро, что испуганный визг Карла слился с щелчком взводимого курка.

- Только шевельнись, негодник, - угрожающе произнесла я. - И твоя голова разлетится как спелая тыква.

Карл, воровато озираясь, тараща в ужасе глаза, вращал круглой головой.

- Позвольте представить, - меж тем звучно и сильно произнес демон, делая шаг вперед и сдергивая с Карла плащ, словно фокусник со своего столика с волшебными принадлежностями. - Граф Уорвик! Не правда ли, хорошая порода выродилась совсем? Граф родовит и знатен, как сам Король. Его род был  почтенный и древний, но, кажется, на нем и закончился. Вместо достойнейшего графа перед вами шустрый карманник, карточный шулер, мелкий пройдоха. Свою жизнь и кровь он проиграл - ну, не повезло, с кем не бывает. За этот проигрыш он и подрядился… слегка притравить ваш род, Генри. Ничего личного. Просто ему хорошо оплатили ваше… падение. Мы рассчитывали, что болезнь, пытки и отчаяние сломают вас. Но не все породы вырождаются в мелких пакостников; и я даже рад это осознавать.

- Подсунул гадость! - выкрикнул Тристан, вцепившись в решетку и потрясая ее.  - Ну, мерзавец! Молись магии, чтоб я не добрался до тебя! Ты уйдешь без покаяния и очень страшно!

Демон отступил еще на шаг, следующая тягучая капля упала на пол, и волшебный вихрь, закрутившись, принес следующего негодяя.

- Князь Полуночи, - со смешком представил демон вампира, стоило только тому материализоваться. - Так он заставил себя величать, хотя княжеского в нем только кружева на панталонах. И, пожалуй, еще и тщеславие. Свою персону он ценит очень высоко. Поэтому сама мысль, чтобы сделать вас покорным и услужливым его весьма понравилась. Он мечтал, чтобы вы стояли перед ним на коленях и смиренно просили его о подачке в виде крови. Он говорил, что жажда вампиров сделает вас покладистым и послушным… Ах, какие мечты! Мысль пытать вас тоже пришла в его голову. Он был готов на все, лишь бы сломить ваш нрав…

- Ах ты, - выдохнул разъяренный Князь, отступая от демона. - Предатель…

- Согласился дать вам свой дар, воспитать из вас истинного вампира, но рангом пониже, - посмеиваясь, продолжал  демон. - Его гордыня не позволяла ему смириться с тем, что его титул - Князь, - бутафорский, а ваше - Король, - настоящей. Поэтому вас ожидали все эти унизительные и  болезненные метаморфозы.

- Мерзавец! - яростно воскликнул Генри, и Князь полуночи, недолго думая, с воплем ярости швырнул в него горящий ком синего холодного всепожирающего огня.

В ужасе я зажмурилась, палец на спусковом крючке дрогнул и пуля, взвизгнув, чиркнула по полу, на том самом месте, где только что стоял малыш Карл, мелкий и подлый вампир.

Но раньше, чем нас достигло всепожирающее магическое пламя, раньше, чем озверевший Карл достиг меня в броске, оскалив желтые клыки, как тигр, Генри расправил свои черные крылья, сильные и здоровые, и с кончиков его пальцев хлынул мороз, такой сильный, что я мгновенно продрогла в своем легком платье, а накалившийся на морозе металл обжег мои пальцы.

Зато и Карл застыл ледяной статуей в воздухе, протянув ко мне скрюченные пальцы и касаясь пола носком лишь одной ноги. Под коркой прозрачнейшего льда его лицо было жуткое, кровожадное и злобное.

Холодное пламя с хрустом и треском превратилось в хрупкий, как застывший мыльный пузырь, шар,  упало к ногам Генри и разбилось в черепки, которые он с удовольствием раздавил ногой. Это раньше Генри его боялся; я помню, какие разрушительные последствия имел пожар в склепе вампиров! Теперь же Генри был полон сил настолько, что жар магического огня даже волосы его не опалил.

Князь Полуночи, схваченный за руки морозом, сопротивлялся магии Генри.

Он извивался, пойманный, с замершими в воздухе замерзшими руками, словно они застряли в какой-то щели, и слал новые и новые напасти на Генри.

Его заклятья отдавались гулким страшным звенящим эхом от стен и материализовывались в виде зловещих плотоядных птиц с острыми, как ножи, перьями, которые они сбрасывали на Генри, но тот лишь лениво отмахивался черными крыльями, и птицы рассыпались, как до того разбился оземь синий замороженный огонь. Князя Полуночи и Генри разделяли всего пять шагов, но их Генри проделал просто под ливнем из ножей, под градом из камней и против штормового ветра, бьющего ему прямо в лицо, отчего острые осколки металла так и норовили  посечь его глаза и щеки.

Князь очень отчаянно сопротивлялся, являя такие чудеса черной магии, что я не верила своим глазам; он был очень силен, но Генри - сильнее. Он был непоколебим, словно скала, его крылья закрывали нас от нечистых чар Князя и словно сжимали предводителя вампиров, заточали его самого в черную непроглядную мглу его злобной магии, замораживая и обездвиживая.

Последний шаг Генри делал в тишине, ступая по битым осколкам, в которые превратились все тщетные магические усилия Князя. Тот все еще дергался, но мороз уже взбегал по его ногам, сковывал все его члены, замедлял биение сердца, замораживал язык и губы, выкрикивающие заклятья, и Князь полуночи лишь мучительно простонал, когда Генри подошел к нему вплотную и с недоброй улыбкой  коснулся рукой его замерзающей, быстро леденеющей щеки.

Глаза князя были живы; в ужасе они смотрели на Генри, метались, стараясь увидеть хоть шанс, хоть полшанса освободиться - и не находили. Прикосновение Генри его заморозило так, что видно было, как под коркой льда лопается одежда и плоть под ней, и в этом холоде проявлялась вся ярость Генри.

- Жалкий, завистливый негодяй, - произнес Генри, пальцем чертя на бледном лбу противника крест. Тот тотчас почернел, налившись мертвой кровью, и Князь Полуночи замычал, понимая, куда клонит обозленный Генри. - Хотел возвыситься за мой счет? Потешался надо мной? Говоришь, слезы боли - это смешно? Нравилось отпускать по этому поводу шуточки? Нравилось издеваться над больным и беспомощным?

В глазах Князя Полуночи они и дрожали, эти самые слезы, что смешили его когда-то,  мгновенно превращаясь в мелкие ледяные капли, настывающие на ресницах.

- Но мои шутки, пожалуй, будут смешнее, -  грубо оборвал свою назидательную речь Генри и что есть сил щелкнул Князя в лоб, в черный крест.

С громким треском тот раскололся на мелкие кусочки и гладкими ледышками рассыпался к нашим ногам. Карла Генри небрежно щелкнул в затылок, зло и безжалостно, расколов и его на миллион кусков. Род несчастного графа прервался окончательно. Надо же так бесславно потерять свою жизнь!

- Однако, куда же вы направились? - этот насмешливый вопрос он адресовал демону, который, пользуясь тем, что Генри занят вампирами, рванул было удирать.

Но тот каменный рыцарь, что сторожил мой вход, не зевал; и, своим каменным мечом упираясь в грудь беглеца, он принудил его вернуться к ухмыляющемуся Генри.

Демон, подняв руки в знак того, что сдается, сделал несколько шагов обратно, глухо усмехаясь.

- Ого, - с уважением произнес он, рассматривая то, что осталось от вампиров, и этим словом выражая неподдельное восхищение мощью Генри.

- Ага, - многозначительно ответил Генри. - Вот что делают несколько глотков крови и полная свобода ото всех ваших инструментов, вживленных мне в тело и призванных меня сдерживать!

- Вы все-таки вышли на охоту, добродетельный Генри? - рассмеялся демон. - А как же совесть? Как же муки раскаяния? Я в вас их не вижу. Караете нас за подлость, а сами?..

- Это был добровольный дар! - возмущенно выкрикнула я. Демон снова усмехнулся, но грустно, насмехаясь, скорее, над собственной неудачливостью и проигрышем.

- Должен быть еще один, - тяжко проговорил Генри. - Я не вижу тут главного моего обидчика. Механика, что ломал мои крылья и ставил скобы. Выдайте его мне, и я обещаю, что смилуюсь над вами, и ваша смерть будет легка.

Демон расхохотался, всплеснул руками.

- Боюсь, вы не сможете выполнить свое опрометчиво данное мне сейчас обещание. Неужто вы не узнаете меня? - произнес он, и тонкими пальцами взялся за маску.

Казалось, у всех дыхание остановилось, да что дыхание - время замедлило свой бег, когда тонкая фарфоровая маска отделялась от лица того, кто заварил всю эту кашу.

Я услышала тонкий звук, словно о край фарфора скрежещет металл, а затем из-под головной повязки, расшитой древними символами, посыпались золотые, круто завитые кудряшки, из металлической глазницы глянул алый глаз.

И грозный демон, изящный, изысканно одетый, манерный, прекрасный и страшный одновременно, вмиг превратился в искалеченную, изуродованную девушку!

…Воображаю, как верещала бы обманутая принцесса, которая готова была целовать следы, оставленные ногами харизматичного и загадочного демона, обутыми в высокие узкие сапоги, так похожие на сапоги Тристана!

Издевательски улыбаясь, чуть склонив голову к плечу, она смотрела на нас, потрясенных ее внезапным появлением, и хриплый смех вырывался из ее механического горла.

- Офелия?! - изумленный, выкрикнул Генри, и его голос слился с голосом Тристана.

- Бесстыжая обманщица! - возмутилась я. - А так плакала, так просила помощи! Говорила - он мучает тебя! А я и поверила, дура! Хотела помочь!

Офелия лишь отрицательно качнула головой.

- Глупцы! - медленно произнесла она, отступая, но не из боязни, а чтобы мы получше рассмотрели ее. - Посмотрите-ка  внимательнее!

Чем дальше отходила от нас Офелия, тем сильнее менялись ее черты. Целая половина лица становилась металлической, а металлическая - наоборот, живой. Но черты лица были мужскими, тонкими и нервными, и волосы черные, вместо золотых кудряшек. Заклепки пронзали его воспаленную кожу точно так же, как у Офелии, левая рука была механической.

И с каждым шагом он все больше и больше напоминал Генри того безумного, жестокого человека, что издевался над ним и покалечил его крылья, что склонялся над ним в моменты болезненного бреда и заглядывал в страдающие глаза, залитые слезами, наслаждаясь мучениями.

- Целый чемодан амулетов! - издевательски произнес демон. - Неужто не поняли, что это амулеты Офелии против меня? Это не просто защищаться - это держать меня глубоко внутри этого изломанного тела. Офелия всегда хотела от меня избавиться. Мечтала освободиться; она непокорная и очень… строптивая. Вы можете проклинать ее, - демон насмешливо бросил взгляд на Тристана, затем перевел его на Генри, - и даже можете желать ее убить, но вы, Генри, живы сейчас только потому, что она не дала мне вас убить. Знали бы вы, сколько раз я подносил нож к вашему горлу! Одно движение - и моя цель была бы достигнута! Но моя рука вдруг становилась рукой Офелии, и она в ненависти била и царапала мое лицо, мое тело… Отнимала у меня волю и раз за разом уходила прочь, оставляя вас искалеченным и бессильным - но живым…

Его лицо вдруг нервно задергалось, словно  нервный тик его одолел, словно к его лицевым нервам подвели ток, и они сократили все мышцы разом.

- Неблагодарная, негодная девчонка, - страшным и ласковым голосом произнес он. - После всего того, что я сделал для нее! После того, через что я прошел!.. Магия надо мной сжалилась; она нас слила воедино. Теперь она и я - неотделимы. А она!.. Вы знаете, каково это - когда тебя предает твоя собственная рука, и лупит молотком по твоим же собственным пальцам?!

Он протянул к Генри трясущуюся живую руку, и я увидела, что у него на искалеченных пальцах все ногти слезли, суставы многие разбиты точными и безжалостными ударами молотка.

Однако, и Тристан в своей клетке сидел что-то слишком уж беспокойно. Кто знает, что он там рассмотрел, из своего заточения - демон стоял к нему спиной, чуть согнувшись, будто неведомая тяжесть давила на его плечи, и Тристан мог видеть разве что его затылок и согнутую спину.

Но на руке демона блеснуло кольцо, обычное украшение, какие носят щеголи, и Тристан выкрикнул, захлебнувшись собственным голосом, будто некто перерезал ему горло в один взмах:

- Вард?! То есть, нечисть, желающая столкнуть с трона короля и подговорившая невесту на побег - это, небо тебя разрази, малыш Вард?!

- Вы знакомы? - удивился Генри. Тристан с остервенением встряхнул решетку:

- Да, черт его дери! Да, да, да! Младший королевский сын, умудряющийся завидовать порченному королевскому бастарду! Надо было догадаться, куда ты пропал, кусок жалкого слезливого нытья!

- Еще один родственник, - подвел итог Генри. - Похоже, это очень семейное дело. Не понимаю, зачем было впутывать в это посторонних принцесс, да и вообще весь свет!

Глава 17. Фееричный финал

- Я любил Офелию!

Эти слова демон, средоточие всех бед и зла, выкрикнул с такой мукой, что скобы в крыле казались пущей безделицей.

А того, кого Тристан непочтительно называл малышом Вардом, ломало и корежило, потому что он думал о своей непокорной любви, и эти мысли причиняли ему невыносимую муку.                                         

- Я не завидовал тебе, проклятый уродливый ублюдок! - прокричал Де`Вард, потрясая железным кулаком перед лицом Тристана.  - Я всего лишь полюбил отвергнутую тобой женщину, Офелию! Одним небесам известно, что она нашла в тебе, но она не хотела даже думать обо мне! Она ходила по лезвию, она ошибалась - я ее защищал и помогал избежать беды…

- Она убивала людей и свершала черные ритуалы! - взревел Тристан, яростно потрясая решетку. - А ты помогал ей избежать правосудия! Бесхребетный сопляк! Думал вымолить себе ласковый взгляд за эти мерзкие дела?! Жалкий нытик! Она не любила никого и никогда,  и  ласково смотрела только на себя, в зеркало!

Де`Вард, трясясь мелкой дрожью, лишь отрицательно мотнул головой. Взгляд его черного глаза  стал вдруг так пронзителен и ужасен, что я вскрикнула от боли, что почувствовала в его взгляде.

- Нет, - тихо и очень зло произнес Де`Вард. - Нет. Она любила. Любила тебя, мерзавец, гладкий потаскун. По-настоящему любила и любит. Я-то знаю; я прожил с ней не одну сотню лет. Я предлагал ей трон; я предлагал ей убить Короля и стать королевой, но трон ей не нужен был… без тебя. Ничего без тебя не нужно. Только поэтому до сих пор жив Король. Только  поэтому.

В муке Де`Вард обхватил голову и застонал, закричал и безумно засмеялся, раскачиваясь из стороны в сторону, словно безнадежный больной, знающий, что от боли его не может спасти ничто в мире.

- Я же все для нее, все, - забормотал он бессвязно. - В тот день, когда она задумала тебя убить… она была на грани помешательства, она была в отчаянии… Она так страдала от твоей холодности и безразличия…

- Отчаяние - отличное оправдание для барышни, которая хочет убить Инквизитора, - сухо съязвил Тристан. - И ты, конечно, знал обо всем. И не предупредил меня. А ведь я твой брат. Я защищал и тебя от темных сил. А ты так вот запросто позволил ей совершить на меня покушение.

Де`Вард снова застонал, и мука отняла у него  последние силы. Он упал на колени, скрюченными пальцами обхватив себя за плечи, дрожа и дыша разинутым ртом, словно боль его разлилась по крови и отравила все тело.

- Я глупец, - шептал он, - да, я глупец! Я должен был предупредить, я должен был предотвратить эту страшную дуэль… Я же знал, чем все это может кончиться! Глава Ордена Инквизиторов! Черт тебя дери, Тристан Пилигрим! Почему ты кажешься таким хрупким и слабым, и почему оказываешься прочнее стали?! Ведь я смог бы сберечь ее, если б отговорил от этой затеи… Но я надеялся, - в тишине, которую наполняло лишь наше дыхание, его крик был почти как покаяние, как зов, обращенный к небесам, - я надеялся, что она убьет тебя, и на этом с ее любовью будет покончено! Да, покончено! С тобой, с ее одержимостью тобой! Со всем… и тогда я бы мог… попытаться…

Эти слова-признания Де`Вард выкрикнул особенно мучительно; эта правда жгла его много лет, но не потому, что он раскаивался перед Тристаном.

Нет.

Перед братом он не испытывал ни малейшего стыда.

- Она попросила, - глухо выдохнул Де`Вард, - и я ее подержал. Я надел маску и черные одежды. Я выступил против тебя, Тристан, на том помосте, вместе с чернокнижниками и убийцами, которых ты карал. Я сам хотел убить тебя; видят небеса, как я хотел убить тебя! За одну ее улыбку я готов был покрошить тебя на куски! Я сам выкрикивал слова заклятья, что она читала, готовясь отправить тебя в ад! Но ты оказался ловчее, проклятый белый призрак, хотя и несколько раз ранен. Вид твоей крови обманул меня; я думал, что ты ослабел, и что мне удастся справиться с тобой. Но… Вот куда делся королевский сын Вард, Тристан. Ты сам воткнул клинок в мое сердце, и рука твоя не дрожала!… Исполнил свою работу, королевский бастард, брат, Инквизитор. Покарал нечестивца.

Тристан в ужасе схватился за голову. Чудовищные признания Варда ужасали его.

- Что ж, Инквизитор, как бы плох я ни был, но это ты убил меня, не наоборот. Я не запачкал себя братоубийством. Но я любил Офелию, даже горя в огне ада, - продолжил Де`Вард. - Я молил лишь об одном: быть с ней рядом. Я отдал всего себя и душу в придачу! И магия отдала ее мне! Офелия моя! - прокричал он, страшный, встрепанный, как грязный ворон. - Я не могу ее любить, но я вижу ее каждый день, я касаюсь ее каждый день, и моя любовь питает ее жизнь! Я слышу, как бьется ее сердце, я украшаю ее так, как пожелаю, я дарю ей все  - весь мир на ладони могу  поднести! Золото, шелка, бриллианты, даже новое лицо, так похожее на живое - я все ему могу дать! И она больше никому не может принадлежать, никому!

На языке моем вертелась колкость о том, что его возлюбленная, ради которой он столько перетерпел, так и не наградила его ласковым взглядом. Ему досталась лишь ненависть, желание избавиться, интриги, затеянные против него, да удары молотка по пальцам, которые Офелия наносила своему верному влюбленному весьма щедро, и не стесняясь. Но я смолчала; что-то в этой истории пугало меня своей болезненной ненормальностью сильнее, чем  черная магия и паровоз вместе взятые.

- Магия прокляла тебя, глупец, - глухо произнес Тристан. - В вашей паре ты - демон. Ты - нечисть. А она всего лишь привязанная к тебе жертва, твоими нечистыми молитвами, твоими грешными словами. Быть навечно связанным с существом, которое истово ненавидит тебя и жаждет избавиться - даже зная, чем ты пожертвовал ради нее, - этого и врагу не пожелаешь… не то, что младшему слезливому братцу! Черт тебя дери, Вард, как тебя угораздило?! Неужто в твоей вечно ноющей душонке не нашлось места для чего-то хорошего и светлого, но зато отыскалась бездонная черная попасть для всего самого низкого и ужасного?! Ты собирался убить меня! Инквизитора! Брата! Ты готов был совершать все мерзости, на которые способен человеческий разум, ради жестокой девчонки?! Приказала б детей кидать в огонь - кинул бы? Не отвечай; я знаю, кинул бы. Я это чувствую; я слышу, как дрожит твое сердце. Ты пачкал руки кровью и думал в робкой надежде: «А вдруг это поможет?..» Твое сердце и сейчас трясется, как овечий хвост, испуганно и жалко, потому что ты думаешь сейчас: «А вдруг мне не хватило именно этого, чтобы завоевать ее?» Стоило все это, - глухо поинтересовался Тристан, - такого ужасного существования и коротенькой приставки Де к твоему новому, демоническому, имени?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍- Стоило! - сверля Тристана ненавидящим взглядом, выдохнул Де` Вард. - Она моя!

- Она никогда не была твоей, - огрызнулся жестокий Тристан.

Генри, отходя ото всех этих откровений, шевельнулся.

- Ну, что же, - произнес он тяжко, словно слова даются ему с невероятным трудом. - Ты вполне заслуживаешь и смерти, и милости. Я убью тебя быстро.

- Нет! - взвился за решеткой Тристан, вцепившись в железные прутья. - Нет, он мой! Этот грешник, этот негодяй!.. Вард, не смей принимать из его рук милостивую смерть! Ты мой, черт тебя дери! Я освобожу тебя! Смирись со смертью и покайся!

- Никогда! - выдохнул Де` Вард, и его страстный, фанатичный шепот торжественно отдался эхом ото всех стен.

Генри пожал плечами.

- Но тебе придется зайти в клетку с Инквизитором, - произнес он, - или я тебе прикажу приставить к горлу твое оружие и убить себя, и ты, как всякое адское создание, вынужден будешь меня послушать. Так что лучше честная дуэль, не так ли?

Вмиг демон оказался на ногах; в руке его сверкнула шпага. От близости нас с Генри, от наших амулетов, да его и серебряного дога, охраняющего  Изольду, черты демона постоянно менялись. Это был то измученный, истощенный и высушенный своей безответной любовью Вард, то Офелия, выглядевшая, как загнанная в угол хищная кошка.

Ее светлые кудри рассыпались в беспорядке, она в испуге жалась к стене, скаля зубы и трясясь всем телом, глядя на серебряного дога. Пес яростно рычал, трясясь всей свой лоснистой шкурой от злобы. И тогда Офелию сменял Вард, но становилось только хуже; дог заходился в лае, чуя демона, и Вард со стоном исчезал, не в силах защитить ту, что любил больше всего на свете.

А мое запястье внезапно словно обожгло. Я опустила взгляд и увидела, что на браслете бусины сложились в имя демона и жгут мою кожу. Трясущимися пальцами я перебросила одну бусину назад, имя демона рассыпалось, и Офелия застонала в муке, отворачивая изувеченное лицо от лающей собаки.

- Иди сюда, Офелия, - велел Тристан твердо, протягивая к ней свою руку. - Иди сюда. Обещаю - я прощу тебе все грехи.

- А затем убьёшь меня, да, Тристан Пилигрим? - жалко оскалилась она, в муке ступая и делая шаг в сторону его клетки. - Мои слезы, мои муки, мои страдания не разжалобят твоего каменного сердца? Даже теперь, когда ты знаешь все… ты меня не пожалеешь?.. Ты снова заставишь меня пройти по хлипким доскам над котлами? Смотри - внизу полно адских псов. Это не лава кипит, это их гладкие спины трутся друг о друга. Знаешь, как это страшно и больно, когда эти псы растаскивают тебя по кусочкам?..

Вот откуда ее странная боязнь собак!

По ее щеке стекла слеза, она отвернула голову от серебряного пса, и в душе моей родилось чудовищное чувство того, что мы - палачи, загнали и мучаем одну изувеченную, несчастную, испуганную девушку!..

Я уже готова была раскрыть рот и кричать Тристану, чтоб он смилостивился над Офелией, что с нее достаточно, но ладонь Генри легла на мое плечо, и молчание сковало мои уста.

- Иди сюда, - повторил Тристан. - Я уже жалею тебя; мне безмерно, безмерно жаль, что все так случилось, и я обещаю освободить тебя безболезненно. Мой клинок бывает милосердным и даже ласковым. Иного способа освободить тебя от демона я не знаю. Ты сама вызвала его из ада; ты сама просила его помощи и его нечистой магии. Ты часть него, Офелия.

- Будь ты проклят, жестокий святоша! - со слезами выкрикнула Офелия. Ей было страшно, но она мелкими шажками шла в эту клетку, минуя каменного рыцаря, удерживающего дверь.  - Будь проклят…

- Я уже тысячу раз тобой проклят, - глухо ответил Тристан. - Только что я узнал, что своими руками убил своего брата. Ты думаешь, я не чувствую боли и раскаяния по этому поводу?

- Я не хочу умирать! - проскулила Офелия, отчаянно мотая головой, так, что веселые кудряшки прыгали по ее плечам светлыми пружинками. - Даже такой, страшной и искалеченной - не хочу…

- Хочешь, чтобы он вечно одевал тебя, как безвольную куклу, и касался твоего лица своими пальцами? - спросил Тристан.

Вмиг лицо Офелии сменилось яростным, искаженным лицом Варда, и он взмахнул шпагой с воплем:

- Я буду касаться ее, потому что она - моя! Моя!

Яростно напал Вард на Тристана, и их клинки скрестились над кипящими лавой котлами, как когда-то давно. Его атака была сильной и стремительной и потеснила Тристана, но на руке Инквизитора блестел перстень-амулет, и вместо смертельного удара в сердце Де`Ваврд споткнулся и обратился в Офелию, которая напротив - отпрянула и постаралась убраться от Тристана, раскрасневшегося от адского пламени.

- Офелия, - увидев ее перепуганное лицо, он снова протянул ей крепкую ладонь. - Послушай меня! Не нужно драться! Не нужно быть несколько раз раненной, не нужно страха и боли, ничего этого не надо! Прошу тебя: послушай меня! Иди ко мне! Твоя смерть будет легкой и быстрой. Я почтительным поцелуем закрою твои глаза. Иди.

Офелия, рыдая, протянула ему руку, по почти тотчас же его рука сменилась рукой Де`Варда, и Тристан едва успел увернуться из-под разящего клинка и  отразить его яростный удар.

Демон сопротивлялся; амулеты жгли его своей близостью, оставляя черные ожоги на его лбу, на его скулах, на злобно искривленных губах, но он отталкивал Офелию и захватывал тело, бросался вперед, в бой, нанося Тристану удар за ударом, которые тот едва успевал парировать.

Но силы Де` Варда иссякали, и тогда вместо него в дыму и жару появлялась Офелия, а Тристан снова протягивал ей руку.

- Идем…

В какой-то миг Де`Вард выбился из сил настолько, что упал на колени, выпустил из рук шпагу, уронил голову, бессильно цепляясь рукой за шаткие перила, и его черные волосы сменились кудрями Офелии. Тристан был совсем рядом; пола его белоснежной сутаны почти касалась светловолосой головы Офелии, рука его снова была протянута к ней.

- Не бойся, Офелия. Не бойся. Я никогда не был жесток, ты же знаешь.

Ее прыгающие, трясущиеся пальцы легли в его ладонь, и он сжал их, помог ей подняться, бережно обняв за плечи.

- Не бойся, - повторил он.

Но Де`Вард вновь вырвался из черной глубины магии и с рыком  накинулся на Тристана, плечом сшиб его, повалил на хлипкие доски, и пола белой сутаны взметнулась над кипящими котлами.

- Тристан!

Изольда кричала так, что у меня уши заложила.

Теперь и она хотела прорваться в клетку, волоча за собой огромного дога, но каменный рыцарь-секундант не позволил ей войти. Дуэль должна была быть честной.

- Я убью тебя, призрак! - рычал Де`Вард, сжимая руками горло Инквизитора. Тот, не долго думая, впечатал в его лицо всю пятерню, ухватил живую плоть рукой, украшенной кольцом-амулетом, и Де`Вард заорал, потому что его плоть под пальцами Инквизитора превратилась в серую пыль.

Тристан одним толчком столкнул с себя Де`Варда, и едва успел перехватить его за руку, потому что вниз с помоста, в кипящий котел, падала уже Офелия.

Оба они повисли над лопающимися лавовыми пузырями, и лицо инквизитора было красным не только от жара, но и от натуги, потому что он не только пытался не упасть сам, но и еще и удержать Офелию.

- Тристан! - заверещала она, болтая в панике ногами. - Я боюсь их! Боюсь псов, что меня хотят разорвать! Ты слышишь их вой и рык?!

Я не слышала ничего, кроме жирного чавкания лавы,  но откуда мне знать, что творилось в голове у этой несчастной, напуганной до безумия девушки!?

- Я держу тебя, Офелия, - пропыхтел Тристан. - Я держу тебя. Не бойся.

От жара его рука была мокрой, и ее рука как на грех была живой, не механической. Он крепче сжимал пальцы, до зубовного скрежета, но чувствовал, как тяжелое тело тянет вниз, все ниже и ниже.

Но был и один плюс - кольцо, рубиновая черепаха в алмазах, была надета именно на палец той руки, которой Тристан держал Офелию, а значит, Вард не мог вернуться, не мог ее сменить и с криком утащить Тристана за собой в лаву. И это давало им шанс выжить, Тристану и Офелии. Вдвоем.

Офелия вдруг затихла, глянула вниз, затем снова на Тристана перепуганными глазами.

- Тристан, - почему-то шепотом произнесла она, раскачиваясь над пылающим адом, - а ведь у него нет ничего, чтобы предложить магии взамен меня. Нет души. Если я сейчас упаду и умру, он меня не получит. Никогда больше.

- Да, - выдохнул Тристан через силу. - Не получит.

Рубин ало-черным глазком мигал в свете пожара, и Тристан до боли сжал пальцы Офелии, стиснул их, держа ее надежнее, чем самого лучшего друга. Он не хотел ее упустить теперь, ведь не все важные слова были сказаны.

В этот миг взгляд у Офелии сделался необычайно умиротворенным, даже кротким.

- Тогда благослови меня, святоша, - произнесла она мелодичным голосом.

- Я прощаю тебя, - произнес Тристан. - Давно простил. Ты достойна покоя.

Офелия снова глянула вниз, в бушующее пламя, и подняла взгляд на держащего ее Тристана.

- Тогда это конец, - сказала она легко. - Прощай, святоша. Я любила тебя!

И она разжала руку решительно и быстро.

Ее мокрые от пота  пальцы отчего-то очень легко выскользнули из ладони Тристана, и Офелия, подняв тучу алых брызг, упала в котел, а кольцо на пальце Тристана обернулось в пепел и растаяло в горячем воздухе.

Тотчас же лава вспыхнула ярким алым огнем, поглотив тело девушки; и почти тотчас же вскипела ключом, потому что Де`Варду, демону, адское пламя было не страшно.

Тристан еле успел подняться и увернуться от летящих в разные стороны кипящих лавовых брызг, когда демон с душераздирающим визгом полез наружу, вон из адского пламени. Чудовище, не похожее ни на что, обретшее в  адовом пламени силу… Оно неуклюже хваталось за края котла, раскачивало котел, рискуя его перевернуть и залить все кругом лавой. Оно тянуло свои жуткие руки к Тристану, к шаткому деревянному помосту, и я вдруг снова почувствовала ожог на руке, окольцованной браслетом.

Я глянула на бусины - они снова составляли имя демона! И теперь я не могла их разъединить, они словно слиплись вместе. Как бы я ни крутила их, ничего не помогало! И чертов демон почти выбрался из котла. Тело его пылало и горело, все сплошь состоящее из раскаленной лавы… и помост под Тристаном начал тлеть!

Никакие амулеты тут не помогут, если демон хлебнул силы в самом сердце Ада!

Я все еще дергала этот браслет, стараясь разъединить бусины, но… ах, кто только придумывает эти волшебные вещи? Или снова мне повезло? Да только прочный серебряный шнур внезапно лопнул с высоким громким звуком, и бусины рассыпались, потерялись, да так надежно, что и Бобби теперь их было не отыскать на полу, среди битого железа и подтаявших осколков  льда…

И вместе с браслетом вдруг лопнул огромный и страшный лавовый монстр, опал в котел шлепком лавы, и потух, подернулся пеплом.

- Тристан! - снова заверещала Изольда, но теперь рыцарь ее пустил, отойдя с ее дороги. А Генри свистнул, подзывая к себе собаку, и цепочка поводка незаметно распуталась на запястье девушки.

Изольда, всхлипывая и подвывая, ворвалась в клетку, безо всякой боязни промчалась по шаткому помосту и без лишних слов повисла у Тристана на шее, и он обхватил ее и зарылся лицом в ее рыжих волосах.

- Вы все же поставили точку в этих непростых для вас отношениях, даже явив чудеса милосердия. Пожалуй, я стал больше понимать суть вашей работы, господин Инквизитор. Сохранить милосердие в сердце и желание помочь после всего… после того, как вами пройден такой долгий и трудный путь… Наверное, это мудрость?

Генри смотрел на прокопченного чумазого Тристана весьма дружелюбно и даже с толикой восхищения, и тот, подняв раскрасневшееся, испачканное сажей лицо, ответил ему сияющей белозубой улыбкой.

- Да, - тихо ответил он.  - Вы понимаете правильно. Всякий раз Инквизитор ищет что-то хорошее в себе, чтобы подарить это грешнику и простить ему грехи.       

Дом, освобожденный от присутствия демона и черной магии, сделался просто старым, скрипучим домом, и в его окна лился обычный лунный ночной свет, выхватывая из темноты позолоту и резьбу изящной мебели и всяких красивых дорогих вещиц. В спокойной тишине пели сверчки; и не было ничего страшного и опасного ни в одном темном углу.

Серебряный дог Генри бегал по опустевшим тихим залам, все обнюхивал и громко чихал  от старинной пыли и паутины, затянувшей стекла. Вслед за ним на поводке таскался несчастный безмолвный сэр Перси, которого Генри привязал к собаке то ли в качестве наказания, то ли чтоб не удрал.

И там, за окнами, за стенами дома, на летнем ветру зелеными шапками встряхивал душистый сонный заросший и дикий сад.

Генри тряхнул головой, привлек к себе меня и нарочито бодро произнес:

- Ну, невеста короля поймана. Демон, столько лет похищавший магию и невест, уничтожен. Его банда негодяев - тоже. Не пора ли нам насладиться нашим призом - магией, отнятой у этих мошенников? Она ведь тут?

- Тут, Ваше Темнейшество! - оживилась Изольда. - В этом самом доме была! В красивом зале, под замком! В огромной колбе! Я вам покажу, где это. Они пронзали мне сердце тонкими стеклянными трубками и пропускали через него всю магию, окрашивая ее в черный цвет! Кто же теперь ее обратно сможет…

- Мне кажется, я знаю, кто нам поможет с этим, - вдруг лукаво сказал Тристан. - Энди, вы не одолжите мне вашу накидку из магии?..

Немного поплутав, Изольда все-таки нас вывела к залу, двери в который были надежно заперты. Генри небрежно положил ладонь на замки, и они лопнули от его морозной магии, стылыми кусками свалились к его ногам.

Он толкнул двери, и мы с замиранием сердца вошли в зал, где на огромной подставке стояло просто невероятное сокровище - колба с золотой крышечкой, почти доверху наполненная черной магией, переливающейся жемчужным перламутром.

- Вот это сокровище! - прошептал Генри, потрясенный, обходя колбу кругом и постукивая по ней костяшками пальцев. Колба отвечала ему глухим глубоким стуком, словно лопающиеся от мороза льды. - Какая же мощь, какое невероятное могущество! И все это было просто заперто под замком… Если бы Демон этим воспользовался, если б он держал это в себе, кто знает, был бы у нас хотя бы шанс с ним сладить…

- Их было двое, - задумчиво проговорил Тристан. - И меж ними не было согласия. Они не доверяли друг другу, хотели обмануть друг друга и заставить исполнить каждый свой план. Они  так и не договорились, на что им тратить такую прорву магии и сотни лет жизни. Вард хотел магией и властью соблазнить Офелию, хотел усадить ее на трон в качестве правящей королевы, а она…

Инквизитор вдруг замолчал, с тяжким вздохом на миг прикрыл глаза. Офелия, отвергающая Варда, потратила бы магию совсем на другое. Она отвергла бы его, даже если б он стал королем. Будь магия в ее руках, она бы заколдовала дом, превратила его в старый королевский замок и в нем повернула бы время вспять. Она оживила бы старых призраков, короля и королеву, и заманила бы сюда Тристана с тем, чтобы и его околдовать и внушить ему, что он заснул, и  страшных сотен лет, прожитых им, не было. Это просто ему приснилось…

Она вернула бы лето, прохладу, зелень, и попробовала бы снова завоевать его сердце.

- Она подарила бы мне самую прекрасную и самую беспощадную иллюзию, - сказал он, наконец. - Дала бы то, что я хотел, о чем мечтал, и избавила бы от многих страданий.

- Разве это плохо? - спросил Генри. Тристан пожал плечами.

- Это было бы обманом, тащащем мое самолюбие и приглаживающим мои раны на сердце, - ответил он.  - И, вероятно, я прожил бы долгую жизнь с Офелией, счастливую жизнь. Но только смерть развеяла бы магический мираж, и умер бы я в ужасе, поняв, что все это время жил в плену иллюзий, а жизнь прошла стороной.

- Как знать, - задумчиво произнес Генри, - может, это было бы не так уж и плохо. И кто знает, не иллюзия ли наша жизнь теперь?..

Инквизитор на то не ответил. Но я прекрасно поняла его, и видела, что свою настоящую жизнь он не собирается менять ни на какую, даже на самую сладкую, иллюзию.

- Ловушку, Генри, - попросил Тристан, и из мешка Изольды была извлечена клетка, оклеенная золотыми билетиками.

Из огромной магической пелерины моей, пошептав над нею тайные заклятья, Тристан смастерил большую серебряную ложку, правда, изящную и блестящую, словно только что из ювелирной лавки.

- Вот, - вручая ее мне, проговорил он. - Откройте эту колбу и помешайте хорошенько ею магию, словно наваристую похлебку.

- Думаете, это поможет? - с сомнением спросила я, взяв у него из рук упомянутый предмет.

- Думаю, да, - ответил Тристан весело. - Но магии много, вероятно, мешать придется очень долго… Не будем вам мешать!

Последние слова он говорил скороговоркой, потому  что его неугомонная Изольда куда-то тянула его за рукав, и он улыбался во весь рот. Было видно, что им не терпелось остаться наедине, и тоже была не против побыть сейчас наедине с Генри.

Когда они ушли, Генри осторожно отпер колбу. Перламутровая магия вскипела, и у меня голова закружилась, когда я увидела, как ее много.

- Ну, Энди, смелее! - подбодрил Генри меня. - Воспользуйтесь вашей ложкой!

Я повиновалась.

Воткнув серебряную ложку в самую перламутровую гущу, я осторожно зачерпнула магию, перемешивая, и та ожила, зазвенела звездной пылью, стала прозрачна, как хрустальные нити.

- Выходит! - ликуя, воскликнула я. Генри лишь кивнул головой.

Я мешала и мешала, магия звенела, будто сотни тысяч тонких стеклянных волосков ломались о мою ложку, и Генри стоял так близко, будто хотел обнять.  Светлую и звонкую магию я черпала ложкой, как струящийся мед, и лила в подставленную ловушку, собранную Генри, и та становилась все тяжелее, все больше и все круглее.

А впереди, за окном, в свете луны, разворачивалось действо, старое, как мир. Глядя на залитую лунным светом лужайку, я даже прослезилась, чувствуя, как сердце мое сжимает мягкая лапа сладкой тоски, умиления и радости.

Изольда и Тристан убежали вовсе не миловаться по углам, как я об этом наивно и ошибочно подумала. Нет, конечно, они поцеловались - прежде, чем они пересекли залитую лунным светом лужайку и дошли до резной беседки, чтоб укрыться в ее кружевной тени, они останавливались и целовались несколько раз, одержимо и страстно, сплетая влюбленно пальцы и ласкаясь так нежно и неистово, что душа замирала, глядя на них.

Но не ласки были самым главным в их спешной отлучке; нет. Я видела, как Тристан, промочив полы своей белой сутаны в выпавшей росе, собирает в саду цветы, чтобы сплести из них венок для своей Изольды. Даже пару-тройку прекрасных лотосов он раздобыл в заросшем пруду, свесившись к воде с мраморного холодного парапета.

Его ловкие пальцы спешно заплели гибкие мокрые длинные стебли, и Тристан осторожно возложил этот венок на рыжие кудри Изольды, вдруг засмущавшейся и потупившей взор. На тонкий пальчик своей невесты он надел кольцо с тремя дымными синими камнями - мошенник! Когда только успел  стащить его из чемодана?!

Укрывшись от посторонних глаз в беседке, влюбленные встали друг напротив друга, волнуясь и держась за руки, и до меня долетела речь Тристана, быстрая, уверенная, будто он читал слова давно ему известного ритуала.

- Ах, какая волшебная ночь! - восторженно произнес Генри. - Все звезды высыпали на небо, чтобы посмотреть на это небывалое зрелище! Сегодня Тристан Пилигрим женится;  слышите, Энди?  Он сам читает слова клятвы, как священник, и сам себе отвечает, как жених. Он же глава священного Ордена. Он имеет такие полномочия.       

От этих слов слезы сами собой брызнули у меня из глаз. Было в этом что-то невероятно святое и прекрасное - то, как Тристан с готовностью связывал себя узами брака с девушкой, которая поразила его в самое сердце, с первого взгляда, с радостью читая клятвы, нарушить которые теперь ему не позволила бы магия.

И его Изольда, с травами и цветами в волосах вместо фаты, радостно смеясь, вторила его священным словам. Что платье, что украшения? Они были ей не нужны, потому что красивее всяких золотых венцов были пахучие лотосы, и лунный свет тоньше и белее любой фаты. И важнее всяких нарядов было то, что здесь и сейчас ее любимый человек обещал ей быть с нею всегда и принадлежать ей всецело.

Образы жениха и невесты, такие светлые и невесомые, отпечатались в моем разуме и в моем сердце навсегда, словно отлитые из серебра. Это было так невероятно  прекрасно и трогательно, что я не вынесла - бросила ложку в почти опустевшую колбу и разрыдалась, когда новобрачные после всех принесенных клятв нежно поцеловались и заключили друг друга в объятья.     

- Это… невероятно чудесно! - всхлипнула я, искренне завидуя их счастью и желая себе такого же.

Генри осторожно коснулся моего плеча.

- Энди, - осторожно произнес он. - Быть может, и нам тоже… пока Тристан здесь и пока он свободен от своих инквизиторских обязанностей… Словом, Энди, я много думал и решил: выходите за меня замуж, Энди! Пусть он нас обвенчает тоже! Мне не нужна никакая иная девушка, мне никто вообще не нужен, кроме вас! Я люблю вас, Энди. Я думал, что это чувство уж никогда меня не посетит, но появились вы, и я ожил. Я люблю; я живу. И жизнь моя без вас невозможна и немыслима.

Слезы умиления тотчас высохли на моих глазах, я вздрогнула, словно сердце мое разорвалось в груди, и душа отлетела прочь. Генри, мой чудесный, мой любимый Генри смотрел на меня, ожидая моего ответа,  а я чувствовала себя так, словно пол под моими ногами развезся и я лечу прямиком в Ад!

Словно кто-то безжалостный сдернул розовую пелену с моих глаз, и вместо увлекательного яркого сна и мечты суровая серая действительность навалилась на меня, отрезвляя.

Принцесса нами была поймана, приключение наше окончено. А что дальше? А дальше вот что: Перси, что слоняется здесь, расколдуется, освободится от заклятья, что наложил на него Генри, и скажет, зачем он здесь и как оказался. И этим рассказом повергнет меня в стыд, выставит мошенницей и самозванкой перед Генри!

Нет, нет! Лучше я сама все скажу! Что же делать… всем сказкам приходит конец.

- Я не могу выйти за вас, Генри! - всхлипнула я, и его рука отдернулась от меня, словно ожегшись.

- Вы отказываете мне потому, что я вампир? - произнес Генри. Губы его насмешливо изогнулись, но это была насмешка, полная боли и стыда.  - Или потому, что я - просто безвестный Ловец, обычный скромный служащий?.. Однако ж, вы ловко умеете притворяться, если это так! Я ведь поверил, что для вас это значения не имеет.

- Нет, нет, Генри! - горячо вскричала я, схватив его за руки, сжимая его ладони в своих. - Если бы только это! Если бы вы были просто вампиром,  безвестным Ловцом, скромным служащим, даже если б вы навсегда вампиром остались, не отказавшись от титула Короля Тьмы, а я так и оставалась бы  просто девушкой, однажды встретившей вас и полюбившей всей душой, то я тотчас бы ответила вам «да», не колеблясь ни на миг! Но…

- Но? - так же насмешливо произнес Генри. - Трудно выдумать препятствие, если его нет, не так ли?

- …но я сама - беглая невеста!  - отчаянно выпалила я, мучительно краснея. - Такая же преступница, как те бедняжки, которых вы ловите… И Генри, даже несмотря на это я ответила бы вам «да»! Но помолвка… тот рыжий, которого вы пленили и заставили молчать - это сэр Перси, мой жених.  Он и здесь-то оказался наверняка потому, что погнался за мной. Он очень богат и знатен, так знатен, что наверняка выкрутится, выйдет сухим из воды, даст взятку, чтоб его отпустили и помиловали, а оспорить и разорвать его помолвку в силах только Король! Я люблю вас, Генри, простого Ловца, вампира, смелого и честного, сильного и нежного, люблю больше себя, больше жизни, всей душой люблю, и я мечтала бы называться вашей Энди всю жизнь, но это невозможно!

Брови Генри удивленно взлетели вверх, он уставился на меня, словно я говорящий чайник.

- Вы - беглая невеста, Энди?! - осторожно произнес он, потрясенный.

- Анжелика, - убито поправила его я. - Анжелика Сеймур, Генри. Энди Мак Алистер - это был настоящий агент, его убил мерзавец там, на перроне, а я всего лишь подхватила его револьвер… Помните, там, в дирижабле, вы выслеживали невест и меня почувствовали? Мне было ужасно холодно, Генри, и только любовь к вам помогла мне выдержать ваши чары и не сдаться! Я думала, что если выдам себя, то никогда не увижу вас больше. И я терпела! Я должна выйти через месяц за сэра Перси Сильверспун. Если мы начнем с вами  сейчас венчаться, как полагается, да даже если нас возьмется венчать сам Тристан с мечом наголо, люди сэра Перси примчатся и просто отнимут меня у вас, и вас - у меня! Магия их приведет. И сопротивляться им мы просто не имеем права, ведь они будут действовать по закону… Если бы не это… если бы! Я навсегда готова была бы остаться Энди. Вашей Энди, Генри…

Мои щеки пылали от стыда, я боялась поднять взгляд на Генри. Я боялась увидеть на его лице отвращение и брезгливость, какие полагались мне по праву, но… подняв глаза, полные раскаяния, я увидела, что он смеется.

Его синие глаза были полны слез от смеха, он давился хохотом и смотрел на меня как на самое огромное чудо. Наверное, понять, что беглая невеста ходит у него, у Ловца, под носом, было для Генри огромным шоком. Но он смог справиться и с этим ударом судьбы.

- Ну и дела, - протянул он, отсмеявшись. - Беглая невеста! Но с этим мы что-нибудь придумаем… Ну, Энди, не плачьте! Утрите ваши слезы, милая, милая, любимая моя… Анжелика, - Генри рассмеялся снова, попробовав на вкус мое настоящее имя. - Обещаю вам - я все смогу исправить.

***

В королевский дворец меня отвел Тристан, потому что Генри отправился туда первым, в одиночестве - отдать Гемато-Королю его невесту, сидящую в моем порядком потрепанном мешке, и замолвить за меня словечко, о чем я страстно мечтала в самой глубине моего сердца.

Прекрасная Изольда тоже была звана ко двору; в конце концов, она была из рода маркизов, очень достойная партия для королевского бастарда, и Тристан не думал ее скрывать от общества.

И если сам он давным-давно не протягивал никому руку для поцелуя, чтобы получить от кого-либо свою порцию благоговейного трепета, то Изольде это действо  весьма понравилось. Ее ручку облобызали все, кто только мог, и она принимала выражение подобострастия с гордым выражением лица.

Я, наряженная в лучшее платье, какое только смогла раздобыть в столь короткий срок, в первых рядах гостей ожидала аудиенции под дверями тронного зала. Мне было ужасно душно в толпе этих разряженных господ, а еще страх и волнение подкатили комом к горлу.

Я вдруг вспомнила о пустых доспехах и мигающих в них лампочках, и с ужасом подумала о том, что Гемато-Король - это всего лишь кукла. Механизм, кивающий головой и машущий рукой. А что, если эта чертова кукла на все слова Генри помотает головой отрицательно, тем самым разрушив мою судьбу?!

Моя дурнота и бледность, возникшая по этому поводу, не укрылись от внимательных глаз Тристана; придворные рассыпались в комплиментах Изольде, она млела и таяла, с музыкальным смехом принимая их лесть, и Тристан, наряженный в новую белую сутану, подпоясанный алым широким поясом, шагнул ко мне сзади и склонился над моим плечом.

- В чем дело, Энди? - произнес он, заложив руки за спину. - На вас лица нет.

- Ох, - ответила я. Нервно оглаживая талию, стирая ладонями несуществующие складки. - Тристан… помните, я пришла с подмогой? С этими вот рыцарями?

Тристан покосился на каменных рыцарей, стоящих теперь по обе стороны от запертых дверей в тронный зал.

- Я была тут, Тристан, - продолжила я. - Лабиринт меня сюда вывел.

- Ага, - произнес Тристан отчасти удивленно.

- Да, - убито произнесла я. - Я была в тронном зале. И я видела Гемато-Короля и говорила с ним.

- И что же?

- Я стояла рядом с его доспехами, Тристан, - призналась я. - И я видела, что они пусты!

- Ну, еще б! - усмехнулся он, поразив меня своей неуместной веселостью. - То есть, - быстро поправился он, - вы же не думаете, что он не снимает доспехов и все время сидит в них? Нет, конечно. Он иногда от них освобождается.

- Вы сейчас не лжете мне, Тристан? - обеспокоенно спросила я. - То есть, Гемато-Король существует? Не пугало, не кукла вместо него сидит на троне, а?..

- Он сам, разумеется, - успокоил меня Тристан, спокойно поблескивая внимательными глазами. - Вам не о чем волноваться, Анжелика. Я знаю это совершенно точно. Вы же помните, кто я? Король мой родственник, я о нем знаю все. Все будет хорошо.

Я судорожно перевела дух, и до меня не сразу дошло, как он меня назвал, а когда дошло… Сердце мое встало, ноги сделались ватными, и дыхание замерло в груди. Я думала, что вот-вот упаду в обморок, я ничего не видела перед собой и не чуяла ног. Двери в тронный зал распахнулись передо мной, и разряженные гости Короля просто внесли меня туда, а Тристан потерялся в толпе.

И вот я увидела его снова - чудовищно огромного, железного, неповоротливого, сидящего высоко надо всеми на своем троне.

Мне казалось, что я вижу только его черный шлем - и блеск глаз за защитным стеклом.

Значит, настоящий. Значит, есть. Существует.

Во рту у меня пересохло, я оглянулась. Генри нигде не было видно; зато рядом я увидела сэра Перси, разминающего губы - черт, кажется, он обретал возможность говорить! Вот же напасть!

А прямо перед троном, на натертом до блеска паркете, прямо на розе ветров, указывающей своими длинными острыми лучами на все стороны света, стояла невеста Короля, поникшая, растрепанная и пристыженная!

Люди наполнили зал; все смотрели на принцессу с нескромным любопытством, разглядывали ее, предательницу, словно она была зверь в зоопарке, и ей было нестерпимо стыдно, словно она стояла голой перед всеми.

- Ваше Величество, - звенящим от слез голосом выкрикнула она, подняв пылающее от стыда лицо. - Я умоляю вас, сжальтесь! Пощадите! И поймите… я смалодушничала. Я побоялась связывать свою судьбу с вами, но я всего лишь слабая женщина. Вы же не покараете меня за это?! Простите, простите меня! Ах, я знаю - вы благородны и милосердны, вы выше сплетен и злословия! Вы не станете заложником слов моих врагов, которые попытаются меня очернить в ваших глазах еще больше, вы простите меня!..

И она упала перед Королем на колени, весьма картинно и экзальтированно, намного более трагично, чем стоило бы.

Отличная попытка выкрутиться, дорогуша!

На секунду я позабыла обо всем - о сэре Перси, который бубнил скороговорки за моей спиной, разминая затекший язык, о Тристане, почему-то знающем мое настоящее имя, о своем страхе перед Гемато-Королем, обо всем!

Я выступила - нет, выскочила из толпы со сдавленным вскриком, потрясая сжатыми кулаками.

- Всего лишь слабая женщина! - вскричала я яростно, наступая на ошалевшую от моей дерзости принцессу. - Вы говорите это?! Вы, отплясывающая в доме демона и хвастающаяся своей смелостью, хвастающаяся своим побегом от Короля?! Вы, поставившая на грань войны наши народы?! Вы, продавшая Короля за весьма скромную плату?! И теперь вы льете лживые слезы и взываете к состраданию и милосердию того, кому вчера желали только горя, войны и смерти?! Да что ж вы за человек такой? Что у вас вместо сердца?

- Ложь! - завопила принцесса, тотчас позабыв, что надо плакать, и подскакивая с колен очень расторопно и ловко. - Ложь, Ваше Величество! Эти люди, что меня сюда привели - они все враждебно ко мне относятся! Вы знаете, что они… затолкали меня в мешок?!

- Чем мешок плох? - огрызнулась я. - Бобби самый лучший мешок в мире!

- Видите! - заорала принцесса, тыча в меня пальцем и сгибаясь так, словно крик опустошал ее. - Видите?! Она даже не отрицает! Они сунули меня в мешок, они издевались надо мной, они!..

Гемато-Король чуть шевельнул рукой, и рядом с его троном тотчас появился лакей с подносом. Король подцепил неповоротливыми пальцами белоснежный платок, покрывающий поднос, и я увидела свой мешок, отстиранный, аккуратно заштопанный и с обновленной монограммой, сияющей золотыми нитками. Бобби был как новенький и выглядел странно… живым и довольным. Как мопс, которого накормили кексами.

Из глаз моих брызнули слезы, я даже не сразу попала по мешку рукой, когда лакей поднес мне его с вежливым поклоном.

- Благодарю вас, Ваше Величество, - прошептала я, сживая свой верный мешочек.

За спиной моей возникла какая-то возня, странные возгласы. Будь у меня глаза на спине, я бы увидела, как сэр Перси рвется вперед, расталкивая людей руками и шепелявя: «Фыслуфайте меня!»

Но выступить ему не пришлось, и едкие слова обвинений, которые непременно заставили бы меня сгореть от стыда, застряли у него в глотке, потому что на его плечо легла белоснежная сильная ладонь Тристана, с новеньким сияющим золотым кольцом на безымянном пальце.

- Только попробуй раскрыть свой рот, - очень тихо и очень грозно произнес Инквизитор, сжимая плечо Перси так, что тот присел от страха и боли, - и устроить тут скандал, паршивец. Магией клянусь - я выпущу тебе кишки и отрежу язык. Ты итак натворил немало недоброго, не находишь? На твою невесту у Его Величества свои планы, и невежливо, демон тебя отымей, высказывать ему свои пожелания касательно Анжелики. Ты не в том положении, чтоб просить. Понял?

- Моя ложка-а-а, - тихо проскулил безутешный Перси.

- Твоя жизнь, - напомнил Инквизитор, хлопнул его по плечу и белым призраком растворился в толпе.

И потому, когда я обернулась посмотреть, что там происходит, я увидела лишь заискивающуюся улыбочку Перси и его подобострастный поклон.

- Ваше Величество! - с новой силой воззвала принцесса. - Я прошу, я умоляю вас меня простить! Мой необдуманный поступок многому меня научил, на многое открыл глаза! Я многое поняла!

- Что же вы поняли, - прогудел Король низко и глухо.

- Я поняла, что за мною наблюдают сотни тысяч глаз! Я поняла, что любой мой поступок, любой мой промах могут обернуть против меня. И потому я, как королева, должна быть умна, осмотрительна и безупречна, - принцесса с достоинством вздернула точеный подбородочек и посмотрела на Гемато-Короля спокойно и серьезно. Ах, какая игра! Ей бы в балаган, в театр, где скачут, размахивая ногами в канкане, визжащие девицы! Ей цены б не было! - Молю, простите меня!

Гемато-Король посидел немного неподвижно и безмолвно. Его разряженные гости затаили дыхание, всеобщее внимание было приковано к нему в ожидании вердикта, который он вынесет.

А Гемато-Король вдруг ухватил себя одной рукой за другую, потянул металлическую массивную перчатку,  и сдернул ее, обнажив тонкую, красивую, вполне человеческую кисть.

Этого не было никогда; вообще никогда с тех пор, как Гемато-Короли сели на трон! И толпа гостей, чуть испуганная и шокированная,  отпрянула с громким «ах!», глядя, как Король, скинув перчатку на пол, спешно освобождается от второй.

Невозмутимые лакеи сновали туда-сюда возле трона, подбирая предметы металлического гардероба, которые раскидывал их Король. Они отстегнули его громоздкие сапоги, помогли ему вынуть  из них ноги, обутые в белые остроносые щегольские ботинки.  Приняли черный шлем и откинули ту самую дверцу, которая в ту ночь была открыта, и так меня напугала.

Человек, до того сидящий в доспехах Гемато-Короля, поднялся с трона, встряхнул черными волосами, красиво упавшими на его плечи, на золотые эполеты, на белоснежную ткань парадного мундира, и Генри, освободившись от доспехов,  легко сбежал к нам по нескольким ступенькам, ведущим к его трону.

- Генри! - только и смогла произнести я. Сказать, что я была поражена - значит, ничего не сказать. Я не верила своим глазам, я не могла говорить, не могла дышать, не могла осмыслить ни одну из мыслей, возникающих в моей голове.

Связать воедино изящного, статного, утонченного, самого прекрасного из вампиров и людей и неповоротливого Гемато-Короля?! Поверить, что все это время король был рядом со мною, что он меня обнимал, целовал, черт подери, занимался со мной любовью?!

…Признался мне в любви, сделал предложение?..

Словно чертик из табакерки, за спиной моей возник вездесущий Тристан; я слышала, как он посмеивается, склоняясь над моим плечом.

- Его Величество Гемато-Король Генрих Восьмой, - угодливо подсказал Инквизитор. - Он же Седьмой. Он же Шестой. Мой дорогой племянник. Человек несгибаемой воли и острого ума. Я очень горжусь им. Рекомендую.

И снова растворился, как туман над водой.

Генри - о, простите, Генрих! - поравнялся с потрясенной принцессой и остановился, едва ли не касаясь ее плечом. Он стоял к ней в полоборота, высокий, статный, красивый, и смотрел на нее свысока, с пренебрежением и весьма недружелюбно.

Она лишь открывала и закрывала беззвучно рот.

Своего странного партнера по танцам она не узнать не могла.

Такого кавалера не спутаешь ни с каким другим и не забудешь никогда! Эту стать, эти синие глаза, черные шелковые волосы, эту острозубую вампирскую улыбку, эту недосягаемую мечту… как и свои колкие, полные яда и презрения слова, отпущенные в адрес Гемато-Короля.

- Гемато-Король, - зло, твердо, с отвращением, процедил Генри, гордо вздернув голову, - не простит вас, Ваше Высочество. Он, может быть, и размазня, и ничтожество, и мягкотелый слизняк - так вы говорили,  верно? - но ему достанет духа выгнать из своего дворца с позором такую ничтожную мерзавку, как вы,  и вернуть вас на родину под конвоем, как воровку, шарлатанку или мошенницу.

- Я умоляю вас, - проскулила, еле дыша, принцесса. Вот теперь ее ужас и отчаяние были настоящими, вот теперь она упала на колени весьма по-настоящему, и вцепилась в руку Генриха с жаром, неистово. - Не гоните!.. Это конец для меня, для моей репутации, это крах!

Но Генрих, такой блестящий, такой строгий и великолепный в своем праведном гневе, безжалостно отнял у нее свою руку. Его стройное тело было словно натянутая струна, и каждое движение его было порывистым, остро отточенным, как лезвие.

- О чем же вы думали раньше, - холодно, насмешливо произнес он. - Я не верю, что вы заблуждались. Нет; вы слишком хитры для этого. Вы просто думали, что ваше злодеяние вам сойдет с рук. Вы верили в свою безнаказанность. Поэтому мне вас не жаль.

И он обошел воющую принцессу и направился ко мне.

Вот теперь его синие глаза смягчились и сияли ласково и нежно.

Когда он приблизился ко мне, мои руки сами потянулись к нему и обняли его, словно я имела на это право, словно делала это тысячи раз.

- Не вы одна, Анжелика, - озорно и тихо произнес он, обнимая меня за талию на глазах у изумленных ошарашенных придворных, - храните маленькие тайны и обманываете людей, которые вам дороги.

- Ну, знаете,- выдохнула я, совершенно не зная, что я могу сказать в этой ситуации. - Ваша ложь будет повнушительнее моей!

- Согласен, - подтвердил Генри. - Но вернемся к нашему незаконченному разговору.

Генри посерьезнел, вынул из моей руки Бобби и запустил руку в его атласное нутро.

Из мешка он вынул крохотную коробочку, и я тотчас поняла, почему так счастлив и доволен был Бобби: внутри коробочке, на белой атласной подушечке, лежало потрясающее обручальное кольцо!

- Анжелика, - громко, чтобы слышали все без исключения, - вы заставили меня почувствовать себя живым. Вы вселили в меня веру в себя, в людей, вы научили меня не бояться и любить. Вы выйдете за меня замуж, Анжелика?

Вот теперь его предложению и моему согласию точно ничто не мешало. Перси мог утереться своими связями и своими деньгами. Как бы он не жаждал на мне жениться, у Короля свою невесту он вряд ли посмеет оспорить, тем более - у короля-вампира.

Теперь это видели все.

Генри не избавился от своих клыков, и если честно, то мне это было не важно. Я не боялась его; я в него верила, и верила ему.

- О, да, Ваше Величество! - закричала я, не в силах сдерживать захлестывающие меня эмоции. - Да, мой дорогой, мой любимый Генри!

- Тогда приступим к приготовлению к свадьбе, - радостно сказал Генри, - пока Тристан не приступил к своим обязанностям инквизитора! Я непременно хочу, чтоб он нас обвенчал. Это будет очень добрый знак!

- А я, - ответил я, совершенно счастливая, - пошлю весточку своим родным… Они соберут мне самый роскошный букет к свадьбе!

- Да будет так! - торжественно ответил Генри.

Глава 18. Конец

Я ужасно волновалась перед свадьбой.

И не только потому, что все девушки волнуются в этот день. В конце концов, замуж выходят абсолютно все, а вот королевами становятся единицы!

- Ох, - только и могла повторять я, глядя на себя в зеркало, пока свадебное платье подгоняли мне по фигуре перед тем, как я выйду к народу.

А платье было чудесное.

Если бы мне не было так страшно, я бы непременно вертелась, разглядывая себя со всех сторон, радуясь переливам света на тонком, белом шелке с выбитым на нем узором, любуясь взбитой, словно морская пена, массой кружев  вокруг обнаженных плеч, игрой света в гранях бриллиантов украшений.

Шлейф моего платья был длинный, целых пять шагов в длину, и его должны были нести целых четверо пажей! А фата самая тонкая и самая дорогая, локоть - дороже всего урожая тюльпановых сортовых луковиц в саду моей матушки…

Матушка, бедная моя матушка! Как она рыдала, узнав, что я удрала из-под венца с сэром Перси, как переживала, что я ввязалась в опасную авантюру и скитаюсь теперь по свету, без защиты и помощи! И как она взвыла от радости, когда перед нашим скромным домиком остановился автомобиль из королевского гаража, с важным шофером за рулем и с королевским посланником на пассажирском сидении!

Королевский посланник привез ей много вестей, и все добрые.

Первое - это он вручил матушке мою медаль. Да, да! Генрих Восьмой пожаловал мне королевскую награду за вклад в такое опасное и трудное дело, как поимка негодяев, обманывающих девиц и сцеживающих с них магию. Эту награду я переслала матушке с тем, чтобы утешить ее и дать ей повод мной гордиться, а так же хвастаться перед соседями и рассказывать всем окрестным девчонкам о том, как это опасно - сбегать от женихов накануне свадьбы.

Куда безопаснее просто отказать неугодному жениху, и все.

Второе - посланник объявил о моей скорой свадьбе, и не абы с кем - с Гемато-Королем. Я стану королевой; и вот эта новость была поважнее медальки. Матушка грохнулась в обморок прямо посреди свежеразрыхленных грядок, да так, что стекла в теплице задребезжали, и королевские слуги засуетились, забегали, поднимая и приводя в чувства будущую королевскую тещу.

Ну а третья новость, которая повергла матушку в пучину бурного восторга - это мое желание, чтоб нашу свадьбу с Генрихом украшали только цветы, выращенные в теплицах моей матушки.

Матушка свое дело любила; а мысль о том, что вся столица будет украшена ее лилиями и нарциссами, вдохновила ее невероятно.

- Обо мне заговорит все королевство! - ликовала она.

Конечно, для нарциссов был совсем не сезон, да и для лилий было поздновато, но вместе с покаянными словами за мой побег я отослала ей увесистый мешочек с магией, и к моменту нашего бракосочетания в столицу было доставлено столько цветов белого цвета, что можно было подумать, что наступила весна.

Девушки украшали свои платья подснежниками и ландышами, джентльмены вставляли в петлицы бутоны белых роз - из этих цветов предполагалось составить букет невесты, - а матушка моя считала золотые. Пожалуй, ее первый бешеный цветочный успех радовал ее даже больше, чем то, что я буду королевой.

И это было здорово.

За всеми этими размышлениями я не заметила, как к зеркалу, перед которым меня приводили в порядок, подошел Генрих.

Он был уже готов к выходу, тщательно причесан, разодет в пух и прах - в парадный мундир с золотыми пуговицами, эполетами и аксельбантами, в брюки с лампасами, подчеркивающие его стройные ноги, и начищенные до зеркального блеска ботинки. В зеркале я видела его отражающиеся смеющиеся глаза и чарующую улыбку, от которой меня бросало в жар.

- Что такое, Анжелика? - произнес он, заметив мою нервозность и улыбнувшись мне еще шире. - Неужели выходить замуж так страшно? Все самое страшное, что могло произойти с девушкой, с вами уже случилось, разве нет?

Бессовестный Генрих намекал на то, что мы делили постель уже не раз, и не два. Бессмертный, полный сил, вечно юный, он теперь каждый вечер приходил в спальню, жадный до любви и ласк, и терзал меня чуть не до рассвета. И каждый раз его любовь была иной; то страстная и порывистая, на грани безумия, то долгая и нежная, льнущая к коже ласковым теплом.

Потом мы отсыпались до полудня, точнее, отсыпалась я, а Генрих… он поднимался раньше и занимался государственными делами. Свои старые доспехи он приказал выкинуть, и в тот же день, когда сделал мне предложение, он впервые за долгие десятилетия приказал раскрыть двери. Ведущие на балкон, и вышел к народу без шлема, скрывающего его лицо.

Красивый и молодой Король.

Синеглазый, с развевающимися черными волосами.

Улыбчивый и обаятельный настолько, что люди простили ему его вампирские клыки.

Он осмелился; он решился выйти к народу таким, какой он есть, он решился им себя показать, чтобы люди видели, кто ими управляет. Пожалуй, это был смелый поступок.

Он стоял, опершись на перила изящной балюстрады, чуть склонившись над дворцовой площадью, с любопытством рассматривая людей, выкрикивающих его имя, и радостно смеялся, приветствуя своих поданных. Ветер развевал его волосы, солнце играло бликами в его глазах, от свежего ветра на щеки его лег румянец. И не было во всем королевстве никого, кто затмил бы Гемато-Короля своей красотой!

Он и сейчас улыбался мне так же обаятельно, как и тогда. И его вампирские клыки были на месте, однако…

- Вы не станете от них избавляться, Генрих? - спросила я. - Вы передумали избавляться от титула Короля Тьмы?

Генрих перевел взгляд на свое отражение, привередливо оглядел себя, свою улыбку, поблескивающие удлиненные острые зубы.

- Невозможно, - вместо него ответил словно из-под земли вынырнувший Тристан. В последнее время он часто появлялся во дворце, разгуливал по его коридорам белым призраком, словно что-то вспоминал - или прощался, если не навсегда, то надолго. - То есть, Ваше Королевское Величество, ваш совет более чем рабочий - он единственно верный. Но вот в чем закавыка. Мы уничтожили гостиницу,  единственное безопасное место, где можно укрыться. Карла, которого сами назначили на роль хозяина, мы... гхм. Не важно. Суть в том, что туда мы с Его Королевским величеством пройдем без проблем. А вот обратно… вести по Аду беззащитного человека, Короля - это очень опасно. Очень. Я не рискну жизнью Его Величества. Потом; когда-нибудь потом, когда это будет возможно. До этого момента Генриху придется пользоваться своими чудо-инъекциями.

- Что ж, - ответила я. - Наверное, это не так уж и плохо. И даже хорошо. Все-таки, его темная сила - это тоже часть власти. Она велика…

Тристан смолчал, чуть поклонившись в знак согласия с моими словами; но все равно,  по лицу его было видно, наличие к Короле черной магии его здорово раздражает.

- Я рад, - произнес Тристан с такой кислой миной, я невольно рассмеялась, - что именно вы, Энди - о, простите, Анжелика! - станете супругой и спутницей Его Величества. Нет, в самом деле - рад. Вы очень благотворно н него влияете. Достать Короля из трехсотлетнего заточения - это дорогого стоит, правда. Я очень верю в вас, в ваш союз, в вашу любовь и в ваше благоразумие…

Тристан замолк, но разум мой за ним закончил его оборвавшуюся на полуслове речь: «Верю, но буду присматривать».

- У меня есть для вас подарок, - произнес Тристан внезапно  очень мягко, так ему несвойственно, и вынул руки из-за спины.

В его руках, в пакете из нарядной шелковистой бумаги, я с восторгом обнаружила венок - тот самый, с лотосами, что Тристан сплел для своей Изольды в ночь, когда наше невероятное приключение закончилось.

- Он не завял, не потерял ни капли своей свежести! - воскликнула я, бережно удерживая это чудо на ладонях. Тристан мягко улыбнулся:

- Это венец истинной любви, - туманно пояснил он, не вдаваясь в  подробности. - Если любовь ваша будет нежна и крепка, то в нем вы выдадите замуж еще и ваших внучек. Ну-ка…

Я склонила голову, и Тристан осторожно надел венок поверх моей фаты. Королевская бриллиантовая диадема потонула в цветах и листьях, но мне было ее не жаль.

- Пора, - произнес Тристан, чуть улыбаясь, встав между нами и подав нам руки. Именно ему предстояло вывести нас к народу, и именно ему выпала честь обвенчать Гемато-Короля на глазах у верноподданных.

Я охнула и изо всех сил вцепилась в его ладонь, сжала его пальцы, на одном из которых было надето обручальное кольцо. Как странно меняется рука, когда на нее надевают это незатейливое украшение! Сразу становится солиднее, красивее, строже… и как будто чуточку более святой, чем была до этого!

Даже у Тристана.

«Ну, если уж Тристан женился, то, наверное, все не так уж страшно!» - уговаривала я себя. Но было страшно, очень страшно! Во стократ страшнее, чем спускаться в преисподнюю к демонами вампирам!

Тристан вывел нас на балкон, и солнце ослепило меня. Толпа, заполнившая дворцовую площадь, загомонила, закричала, приветствуя нас, и сотни белых голубей рванули в небо, украшая наш праздник.

Люди долго нас приветствовали, лица их сливались в одно огромное пятно,  с высоты невозможно было разглядеть отдельных черт, но мне казалось, что я вижу всех, кто прошел по этой истории.

В первых рядах мне чудились рыжие кудри Изольды, которая смотрела на своего Тристана  влюбленными глазами, и совершенно точно знала, что он, красивый и важный священник в белоснежной сутане, с ослепительной улыбкой, фанатичный воин с мечом под полой, принадлежит только ей. Тристан, которому руки целовали даже короли, теперь целовал сам пленившую его руку - руку Изольды.

Дальше мне чудились спасенные нами невесты.

Я не рассмотрела их черт, да и не запомнила, но, думаю, они пришли на нашу свадьбу, потому что молва - ох, уж эти болтливые ясновидцы столицы! - разнесла по всему королевству, что Гемато-Король и королева освободили их из рабства лично, и лично рисковали жизнями, чтобы, наконец, покончить с этим безобразием. И они наверняка были нам за это благодарны.

Потом мне казалось, что я слышу хныканье сэра Перси, и вижу, как он, заливаясь слезами, жует полы своего парадного цилиндра.

И все они, собравшиеся здесь, на площади, видели, как Тристан читал святые слова заклятий, соединяющих нас с Генрихом навсегда, навечно, и кричали в радости, когда союз наш был заключен, и мы обменялись золотыми кольцами и поцеловались тут же, на радость всем.

От поцелуя Генриха у меня закружилась голова, словно он целовал меня впервые, словно его я еще не отведала его страсти, словно я еще не познала его. И теперь, связанная с ним клятвами, в ответ на которые я сказала «да», я чувствовала его любовь и его нежность так же ясно, как его прикосновения к моим губам.

Его сердце билось чаще при мысли обо мне. И мое сердце отвечало ему тем же самым.

А затем на площадь выкатили повозку, запряженную аж шестью белыми лошадьми, и народ заволновался еще больше, потому что в повозке, украшенной цветами и разноцветными лентами, стояла огромная хрустальная колба, а в ней - тысячи и тысячи крохотных букетиков из ландышей, подснежников, нарциссов. И к каждому букетику была прикреплена крохотная хрустальная сфера с магией!

- Что это такое, Генрих?! - вскричала я, увидев, как повозка медленно катится по площади, а люди протягивают вознице серебряные пятаки и получают по букетику с глотком чуда. - Что ты задумал!?

Генрих щурил синие глаза, глядя, как медленно пустеет сфера и как магия сверкает в руках людей.

- Та магия, Энди, - ответил он, ошибочно назвав меня полюбившимся ему именем, - что мы с вами забрали у демона… Ее ведь он собрал у народа? Я долго думал, и решил, что справедливо будет ее народу и отдать. По пятачку за каплю.

- Это очень щедрый подарок, ваше величество, - важно заметил Тристан, чуть поклонившись. - Пожалуй, такого количества в самый раз хватит, чтоб излечить пострадавших девиц, лишенных магии негодяями.

- А! - произнесла я. - Так я не ошиблась! Я действительно видела их в толпе?

- Да, Ваше Королевское Величество, - подтвердил Тристан.- Вон одна из них, видите? Та серая мышка в светлом платье. Купила букетик только что. Надеюсь, ей это поможет.

Я чуть нагнулась, рассматривая застенчивую и очень одинокую девушку, пристроившуюся у фонаря, чтобы толпа ее не затоптала. В руках ее был букетик, перевязанный светло-розовой ленточкой, шарик с магией светился в ее ладошке, и мне ужасно захотелось сделать ей что-нибудь очень приятное.

- Эй! - крикнула я сверху. Она услышала и тотчас подняла голову, будто поняла, что мой крик обращен именно к ней.

Свой роскошный и красивый букет невесты, туго перевязанный лентами и завернутый в кружева, я перенесла через перила и кинула ей прямо в руки, и толпа рассмеялась, поздравляя счастливую раскрасневшуюся девушку.

- Всего самого доброго! - прокричала я, маша ей рукой.

- Всего самого доброго, - повторил за мной и Генрих.

Самый лучший в мире Ловец сбежавших невест, поймавший свою невесту.

Конец