Извращённые умы бесплатное чтение

«Трудно поверить в правду, когда вы понимаете,

что сами солгали бы на месте другого…»

‒ Они сходят с ума.

‒ Они уже сошли, только не понимают этого…

Глава 1

Двадцатые годы двадцатого века. Инспектор Бэйтс открыл дверь своего нового кабинета и вошёл. Тяжело вздохнув, он подошёл к письменному столу, на котором были аккуратно сложены папки, стояла подставка для ручек и карандашей, а также лежал закрытый чистый блокнот. Вновь вздохнув, Энтони вспомнил свой прошлый рабочий кабинет. На том старом, потрескавшемся столе всегда царил беспорядок, куча бумаг и папок, кривые стопки с книгами, журналами, письмами и прочей рабочей суетой. Здесь всё было для него ново, непривычно, неудобно, желанием работать Энтони не обладал. Его рвение и энтузиазм угасли после прошлых событий, из-за которых его, собственно, и перевели в другое Управление.

Вспоминать он не любил, но приходилось. Пока жива память ‒ жив и тот, кто на самом деле почил.

Инспектор присел за стол и взглянул на стопку папок, в дверь постучали и вошли. Это был младший констебль ‒ новый помощник Бэйтса.

‒ Инспектор, вот ещё старые нераскрытые дела из хранилища, которые мне велели вам передать, ‒ сообщил молодой человек низенького роста, держа в руках документы.

Энтони глубоко вздохнул. Пришлось натянуть легкую улыбку и показать положить папки на край стола.

‒ Начальник решил сразу и с головой меня засыпать делами, которые его подчиненные оказались не в силах раскрыть… ‒ с ноткой недовольства и иронии произнёс Бэйтс.

Констебль был прост и пожал плечами.

‒ Не могу знать, сэр, я здесь работаю недавно.

Инспектор сгустил брови. Отношение вышестоящих ему весьма не нравилось, мало того, что его заставляют заниматься старьём, так ещё и дали в помощники худосочного новичка, который явно знает мало и плохо соображает, у него нет опыта. «Как ты папки только донёс, столь тяжёлые…» ‒ про себя сыронизировал инспектор. А вот пиджачок на констебле был маловат ему, это придавало ещё больше нелепости. «Неужели нельзя было найти одежду по размеру… Ты ведь не дворник, а служитель закона», ‒ вновь про себя подумал Бэйтс. У служителя закона были короткие волосы, чёлочка мило, а для кого-то смехотворно торчала.

‒ Меня зовут Питер Маунтэйнбеттер, сэр, ‒ представился юноша. ‒ Но все меня называют просто Пит.

‒ Замечательно, просто Пит. А то я бы сломал язык о твою фамилию, ‒ с недовольным лицом сыронизировал инспектор.

Констебль не подал виду, его не задели слова непростого инспектора. Однако юноша сразу, как только увидел начальника, ощутил его уязвление и неудовлетворение. Напряжение витало вокруг.

Энтони чихнул из-за пыли на старых папках, затем резко отодвинул неудобный, жёсткий стул и встал.

‒ Разбери пока эту макулатуру, а я схожу выпью чаю… ‒ сказал с равнодушием он.

‒ О! ‒ оживился Пит. ‒ Наша Изола заваривает отличный чай, она и вам сделает, ‒ сказал юноша, улыбаясь.

‒ Замечательно, ‒ сухо ответил инспектор, вслед вышел.

Изола была принята в Управление на должность ассистентки, а точнее, она просто прислуживала констеблям, в особенности главе. Разносила чаи, печенья, пирожки, шоколад, убирала со столов, протирала пыль, приносила и уносила то, что у нее просили. В общем, работник на все руки.

Когда ее увидел инспектор, то подумал, что даме лет так пятьдесят или больше. Изола носила на голове целый муравейник: у нее была объёмная прическа. На глазах обильно лежала синяя краска, на губах ‒ розовая, а на всём лице ‒ белая пудра. Честно говоря, Энтони не ожидал увидеть пугало прямо у себя на работе.

Ассистентка всех подряд несла по коридору поднос с чайными принадлежностями кому-то из служителей закона. Энтони вдруг произнёс:

‒ Вы чья-то родственница?

Дама остановилась рядом и недоумённо хлопала глазами, а краска ее осыпалась на щёки.

‒ Почему вы так решили, инспектор? ‒ уточнила она, уже зная сего джентльмена. Хотя джентльменом его назвать пока было трудно. Вопрос показался неуместным.

‒ Ну… потому что в Управлении не работают женщины, а если вы здесь, значит, вас кто-то пристроил… ‒ прямолинейно выдал Бэйтс.

‒ Пристроил… ‒ поразилась Изола.

Слова ее задели, стало обидно. Дама извинилась и прошла дальше, не дав ответа.

‒ Вообще-то я хотел сказать, что в Управление не берут старух, ‒ сам себе пробормотал инспектор. ‒ Возможно, твой талант оценили бы в другом месте…

Ему самому недавно стукнуло сорок. Уже не молод, но ещё не стар… пожалуй, это был самый бестолковый возраст. В бороду лезла седина, в тело полнота, хоть и обладал Энтони ладной фигурой и приличным ростом. А сединки все до единой сбривал с лица. Разум ещё не осознавал о стремительном приближении старости и не принимал сей факт. Казалось, он ещё на всё горазд и полон сил, как в молодости. Даже вспомнились погони за преступниками, когда Энтони ловко преодолевал любые преграды и перепрыгивал заборы.

Но если седину на лице можно убрать, то лезущие короткие, торчащие сединки в голове уже никуда не денешь. Волосы его были черные, на их фоне седина бросалась в глаза, во всяком случае, Бэйтсу так казалось, поэтому он усердно укладывал волосы, разделяя пробором так, чтобы не было видно белые волоски, будь они неладны. Вместе с сединой никуда не денешься и от морщин, которые всё больше покрывали лицо инспектора и громче всех кричали о его возрасте, усталости и о жизненном богатом опыте. В этом он даже слегка позавидовал молодому Питу, лицо того было гладкое белое, точно отшлифованная фарфоровая кастрюлька.

Вместо чаепития инспектор направился на выход. У дверей за столом располагался дежурный. Он поприветствовал новоприбывшего служителя.

‒ Уже здоровались утром… для твоей должности у тебя слишком короткая память, ‒ вдруг выдал Бэйтс и резко открыл парадные двери.

Дежурный разомкнул уста, но ничего не ответил, да и не успели бы ‒ инспектор буквально вылетел.

На крыльце он глубоко вдохнул свежего воздуха после утреннего дождя. Наконец приходило успокоение. Энтони был словно зажат тисками в присутствии новых лиц и коллег, ему не удавалось расслабиться, он больше не умел доверять и не хотел. Но понимал, что его ждёт трудное время.

Он отошёл к углу здания и закурил. Некогда недовольный и колкий взгляд превратился в понурый. Инспектор провожал глазами быстро плывущие по небу облака и тучки, устремил взор вбок и вдруг случайно нечто заметил. Он решил подойти ближе.

Неподалеку стояло дерево с пышной кроной. На стволе была приклеена листовка, уголок отошёл и трепыхался на ветру. Судя по выцветшим краскам, листовка была старой. На ней изображен ребёнок, а выше едва виднелось слово «Пропал». Энтони понял, что это объявление о розыске. Его привлекла открытая улыбка мальчугана в забавных круглых очках. На снимке он держал в руках нечто похожее на награду. В глазах его на момент съёмки царило бесконечное счастье, он сиял.

Это притянуло инспектора. Он даже сам улыбнулся, глядя на ребенка. А вот информация заинтересовала и побеспокоила.

Выкинув окурок, Бэйтс спешно вернулся в Управление.

Пит надумал самовольничать, покуда инспектор ушел, и уселся за его стол, разбирая дела. Внезапно дверь резко раскрылась. Констебль от испуга и неожиданности подскочил, а стул упал.

‒ Прошу простить, сэр, я просто случайно присел… я просто разбирал… ‒ тревожно заговорил Пит, будучи уверенным в негодовании инспектора.

Однако тот не повел и ухом и не взглянул. Он принялся суетливо перебирать папки.

Пит какое-то время молча наблюдал, а затем насмелился спросить:

‒ А что вы ищете, инспектор?

Бэйтс не думал, что новичок обладает нужной ему информацией и впервые его недооценил. Когда Энтони сказал о листовке на дереве возле здания, юноша тотчас дернулся с места и полез под стол. Это слегка удивило инспектора.

‒ Простите, я случайно уронил пару папок, когда вы вошли… ‒ сообщил Пит, подняв одну из них.

Он ее подал. Инспектор принял и открыл. Внутри были документы по делу и прикреплена фотография ‒ та же самая, что и на дереве. Это был цветной снимок мальчика в очках. Инспектор разглядел, что он держал в руках награду в виде статуэтки, изображающей человека с книгой. В деле было сказано, что мальчика зовут Тим Левингтон, ему было семь лет на момент исчезновения, которое произошло три года назад. Ребёнок отправился в школу для мальчиков, но в ней так и не появился.

Бегая сосредоточенным взором по тексту, нахмуренный Бэйтс вдруг отвлекся и сам себе произнёс:

‒ Знакомая фамилия… не тот ли это Левингтон…

Внезапно вмешался оживлённый Пит, желая показать себя с толковой стороны.

‒ Сэр Левингтон ‒ известный промышленник, он владеет фабрикой и ювелирным салоном, ‒ выдал бодрым тоном юноша.

Инспектор направил на помощника задумчивый взгляд. Его вновь приятно удивил сотрудник.

‒ Точно… ‒ согласился Энтони.

В таком разе у него возникло ещё больше вопросов.

‒ Пропавший ребёнок ‒ сын богатого человека. Как такое вышло, что его до сих пор не нашли? ‒ стал рассуждать Бэйтс.

Пит смекнул, что инспектор подумывает о причастности самого отца к случившемуся с мальчиком, ведь иначе богатей поднял бы на уши весь город.

‒ Я читал об этом деле, сэр, ‒ решил поделиться Пит. ‒ Сэр Левингтон, безусловно, требовал от служителей закона найти его сына и следил за ходом событий, однако он очень занятой человек. Полагаю, в какой-то момент сэр просто устал или же потерял надежду…

‒ Бездарные работники не смогли раскрыть дело даже промышленника, ‒ сказал и усмехнулся Бэйтс.

Он увидел в деле имя инспектора, который вёл расследование. Ныне это его первый начальник, теперь тот инспектор ‒ старший.

‒ Он не раскрыл столь важное дело, но его повысили… чудеса… ‒ сыронизировал Бэйтс, на подсознании не доверяя сему человеку и не воспринимая его в качестве начальника. К тому же старший был младше по возрасту.

Коли новичок оказывался не так глуп и бездарен, как подозревал Энтони, и все-таки обладал разной информацией, он решил уточнить, за что же повысили выскочку.

‒ Сэра Престона повысили за раскрытие дела о краже в ювелирном салоне сэра Левингтона, ‒ пояснил Пит.

‒ Хм, любопытная связь с промышленником… ‒ произнёс в подозрительности Бэйтс.

Пит хотел кивнуть, но не рискнул и сделал вид, будто просто пошевелился.

Бэйтс ещё раз посмотрел в голубые ясные глаза пропавшего ребёнка и решительно сказал:

‒ Я возьмусь за это дело.

Но Пит вдруг забеспокоился, его хлопотливость сразу взялась во внимание. Инспектор намекнул ему поведать о мыслях.

‒ Сэр, старший инспектор велел передать вам, чтобы вы в первую очередь взяли дела государственной важности…

‒ Это какие же? ‒ в сомнении уточнил Бэйтс.

С его разрешения Пит указал на несколько папок. В первой было дело судьи ‒ ему кто-то присылал анонимки с угрозами. Во второй папке находилось дело лорда ‒ ему по ночам звонят домой и молчат или хрипло дышат.

Бэйтсу стало забавно, последовал ироничный смех.

‒ И эти вздохи в трубку телефонного аппарата или какие-то записки являются государственной важностью?.. ‒ вроде как уточнил сам с собой Энтони, продолжая ухмыляться. ‒ Да будет старшему выскочке известно, что таким людям, как судьи, всегда кто-нибудь пытается угрожать, наверняка он кого-то осудил, чьи родственники не согласны и обижены, взял взятку и теперь получает за это приветы… ‒ деловито, с нотками пренебрежения рассуждал инспектор. ‒ Ну а с появлением такого аппарата, как телефонный, всевозможные звонки поступают едва ли не всем, может, это звонит лорду другой лорд, который его ненавидит… они там в своей Палате лордов все одинаковые.

Бросив на стол папки, инспектор заявил:

‒ Я беру дело об исчезновении ребенка. Человеческая жизнь важнее каких-то звонков…

Сказав это, Бэйтс вдруг вновь вспомнил прошлое, перед глазами показалась картинка падающего человека. Он зажмурился, потряс головой и резко открыл глаза, дабы прогнать неладные воспоминания.

Подошёл Пит и осторожно поинтересовался:

‒ Сэр, вам нехорошо? Может, воды?

Инспектор не мог показать свою слабость перед младшим сотрудником и новичком. Он быстро пришёл в себя, надел маску важности и вновь заявил:

‒ Моё решение о взятии дела окончательное.

Пит взволновался.

‒ А что же… что же мы скажем сэру Престону? ‒ побаивался он вспыльчивого старшего инспектора, ныне зазнайку ввиду его положения и приближённости к главному начальнику.

Вздохнув, Бэйтс не стал одёргивать юношу за сказанное «мы», ибо нет никаких «мы», есть только инспектор и младший констебль. Он ответил:

‒ Ничего не скажем. Пусть думает, что я веду нужные ему дела…

Пит свернул губы в кольцо в молчаливом удивлении и опасливости, вслед тяжело сглотнул слюну.

Глава 2

Инспектор без промедлений сел в свой чёрный автомобиль и отправился по адресу семьи Левингтон. Они проживали в роскошном особняке подальше от городской суеты. Дом с колоннами впрямь изумил Бэйтса. Ему о таком только мечтать. Он считал, что в подобных домах обитают те, кто заработали деньги либо нечестным путём, либо за счёт рабского труда. Ворота стояли открытыми, автомобиль заехал на территорию особняка, проехал по дороге вдоль насаждений и остановился неподалеку от крыльца.

Бэйтс вышел и огляделся. По центру располагался фонтан и беломраморная статуя, приятно шумела водичка. Вокруг были раскинуты клумбы с цветами и кустарники. Дальше угла дома виднелись хозяйственные постройки, под навесом стоял дорогой автомобиль голубого цвета. Инспектор испытывал слабость к красивым автомобилям, ему захотелось подойти ближе и провести ладонью по гладкому капоту.

Его внимание отвлёк голос. Высокие парадные двери открыла служанка, судя по ее фартуку и чепцу. Женщина зрелого возраста спросила незваного гостя о цели визита.

Бэйтс сделал шаги в сторону крыльца и громко ответил:

‒ Я ‒ инспектор и буду расследовать дело о пропаже сына мистера Левингтона. Я бы хотел с ним поговорить.

Служанка удивилась. Бэйтс сразу заметил ее реакцию. Пока она мешкала, в дверях появилась дама. Судя по внешнему виду, кто-то из членов семьи. На ней было приталенное длинное черное платье с декольте. Фигурой она обладала плотной, но с привлекательными формами, а пышный бюст вовсе бросился в глаза инспектору.

Дама спустилась с крыльца и подошла ближе. Ее волнистые волосы рыжего оттенка пушились и колыхались от ветерка, частью собранные в прическу и украшенные гребнем с черным жемчугом. Также жемчужные бусы Бэйтс заметил на ее шее ‒ нить тянулась до самого декольте и утопала в ложбинке. Признаться, дама показалась весьма интересной и красивой. Обладала мягкими чертами округлого лица. На губах ее аккуратно лежала красная краска, не то, что у престарелой Изолы, ‒ размазанная вокруг рта.

По виду ее Бэйтс сразу подметил озабоченность и печаль. Дама немедленно спросила:

‒ Вы что-нибудь узнали о нашем сыне?

Стало понятно, что это жена сэра Левингтона и мать мальчика. Слегка обескураженный инспектор, сам не понимая, чем именно, со звуком чмока резко разомкнул уста и ответил:

‒ Пока нет, мэм, но я обязательно узнаю.

Затем он представился и сообщил, что его недавно перевели в Управление. Дама кивнула и приветливо ответила:

‒ Меня зовут Терри Левингтон. Прошу, пройдёмте в дом, ‒ пригласила она, мягко указав рукой в сторону крыльца.

Пара вошла. Терри попросила служанку принести гостю чаю и домашнего печенья. Та приняла веление и удалилась. В сей момент Бэйтс в изумлении рассматривал дом. Впереди располагалась широкая лестница, уходящая далеко наверх, она примыкала к стене справа от гостя. По этой же стене были двери и овальный проём, туда ушла служанка, значит, это столовая, а за ней ‒ кухня. Гостиная находилась слева. Возле лестницы красовалась ещё одна мраморная статуя в виде женщины с лирой в руках. С потолка спускалась многоярусная хрустальная люстра, словно в театре.

Инспектор вошёл вслед за хозяйкой в гостиную, которая была обставлена с особым шиком и размахом. Мебель из красного или тикового дерева, изящные софы и кресла, стеклянные столики и фигурные фарфоровые стойки для горшков с цветами или бронзовых часов. На одном из столиков стояла серебряная пепельница, рядом лежал портсигар. Несмотря на электричество в доме, кое-где стояли громоздкие роскошные канделябры.

Бэйтс и не думал, что Терри настолько внимательна. Она уловила интерес гостя и вдруг сказала:

‒ Канделябры семнадцатого века ‒ наследие моего мужа. Мы не смогли от них избавиться, это память и искусство.

Инспектору стало немного не по себе от того, что его мысли прочитала собеседница.

‒ Конечно. Вы абсолютно правы. С появлением всё новых вещей, с развитием промышленности мы стали забывать о культуре прошлого, о своих предках… ‒ желанно поддержал он. Хотя на самом деле у самого такой роскоши из прошлого не было.

Гость занял софу, напротив в такую же села Терри и взяла портсигар.

‒ Вы не против? ‒ уважительно спросила она.

‒ Что вы, нет конечно.

Дама закурила. И вдруг рука с сигаретой начала потрясываться, а дым выходил изо рта отрывисто. Она была встревожена.

‒ Я закурила, потому что это хотя бы немного помогает успокоиться, ‒ решила пояснить дама. ‒ Когда речь заходит о сыне, то мне каждый раз больно и плохо… ‒ говорила она, иногда поджимая губы, а порой тяжело вздыхая. На глаза наворачивались слёзы.

Подняв трагичный взор на гостя, Терри попросила поведать всё, что знает или даже просто о чём думает инспектор касаемо ее сына.

‒ Я понимаю вашу боль, я тоже отец, ‒ первое ответил Энтони, вспомнив свою дочь. ‒ Пока что я не знаю, что думать, возможно, вы поможете мне. Прошло три года, и расследование почему-то остановилось…

‒ Оно не остановилось! ‒ вдруг в эмоциональном порыве громко выдала Терри. ‒ Кто вам такое сказал? Мы до сих пор ждём ответов от служителей закона и ждём своего сына.

‒ Простите, я должен был высказаться иначе… Я имел в виду, что расследование затянулось, ‒ исправился Бэйтс и не стал озвучивать, по чьей вине дело застопорилось, какая выскочка не смогла ничего толком выяснить.

Дама выдохнула и несколько раз нервно затянулась. Инспектор добавил:

‒ Я прочитал дело, но пока не смог за что-либо зацепиться. Расскажите мне о том страшном дне, когда пропал ваш сын. Может, у вас есть какие-то похожие вещи на те, что были на ребенке в день исчезновения? ‒ спросил инспектор.

Терри тотчас поднялась и направилась к камину. Взяв фотографию, она вернулась и показала инспектору.

‒ Вот такой пиджачок серого цвета был на нашем сыне в тот день, ‒ поведала миссис Левингтон.

Бэйтс увидел на груди нашивку красного цвета в виде круга, в котором вышито имя «Тим». Это был именной пиджак. Дама поделилась, что у некоторых детей есть такая школьная форма. На снимке мальчуган широко улыбался, сложив ручки вместе, точно прилежный ученик. Терри вновь затянулась, медленно выдыхая дым в лёгком прищуре и погружаясь в воспоминания.

‒ То утро было обычным… Ничто не предвещало беды. Тимми, мы его только так называем, всегда просыпался сам, сам умывался и чистил зубы. Он был очень собранным, послушным и милым мальчиком. Наша служанка Агнес, которая вас встретила, как обычно, подготовила обеды в школу для детей, у нас ещё есть старшая дочь Моргана. Дети собрались, их повёз наш водитель. Первой он высаживал Моргану, так как ее школа ближе, а затем Тимми неподалёку от школы для мальчиков возле церкви. Автомобилям школа не разрешала подъезжать, дабы не было запахов от выхлопных газов и грязи, а также они берегли территорию вокруг, выложенную хрупкой плиткой, она могла сломаться от тяжести транспорта. Школа эта старинная, была открыта ещё в восемнадцатом веке, там консервативные устои и не особо приветствуется развитие промышленности.

Терри говорила, а инспектор думал, достав из кармана пиджака смятый блокнот и карандаш. Он вежливо прервал ее и задал вопросы:

‒ Кто заведует школой Тимми и кто особенно против промышленности?

Дама быстро сообразила и дала ответы:

‒ Она под патронажем религиозного ордена, в ордене главенствует архиепископ. Школой же заведовал и до сих пор заведует лорд Малкольм, он же член Палаты. Он же устанавливает правила.

Бэйтс размышлял и вспомнил дело «государственной важности» о телефонных звонках. Фамилия того лорда была именно эта.

‒ Но такая школа должна быть некоммерческой, от нее не может получать прибыль член Палаты лордов… ‒ рассудил инспектор.

‒ Верно, ‒ тотчас поддержала Терри и даже немного взбодрилась. ‒ На бумаге и словах всё так и есть, но слухи ходят, что далеко не все пожертвования идут на развитие школы… ‒ намекнула она весьма прямо о воровстве денег, вероятно, этим самым лордом. ‒ Официально школой занимается супруга лорда Малкольма, но все знают, что это для отвода глаз…

Бэйтс не зря решил, что сия дама может ему помочь и на многое пролить свет. Он не ошибся. Его тоже посетила бодрость. Мать, потерявшая ребенка, готова на всё и уже ничего не боится.

‒ Ваш супруг знаком с данным лордом? ‒ в прищуре уточнил инспектор.

‒ Да, знаком. И не просто знаком, они являются недругами как раз из-за промышленности. Лорд ратовал в своей Палате за закрытие фабрики Леопольда, якобы фабрика засоряет окружающую среду. Но на самом деле лорд был просто зол на моего мужа, потому как Леопольд не взял его ни в соучредители, ни в помощники. Лорд хотел доставлять на фабрику приобретенную каким-то подпольным путём кожу.

Бэйтса всё больше удивляли рассказы. Первой пометкой в блокноте стал лорд Малкольм ‒ подозреваемый.

‒ Как вы думаете, эта неприязнь между лордом и вашим супругом могла перерасти в нечто большее?

Терри сразу поняла, к чему клонит инспектор.

‒ Могла… ‒ произнесла она, кивнув. ‒ Все знают нрав лорда, он мстительный человек. Сначала он подкупил мужчину, дабы тот подал в суд на Леопольда из-за фабрики, а затем пытался подкупить судью, чтобы тот вынес решение в пользу него. Леопольду удалось откупиться, выплатив большую сумму денег, а некоторые узнали о подкупе человека. Я уверена, что ненависть лорда возросла и уже перешла в нечто личное…

‒ Лорд мог сделать что-то с вашим сыном с целью сурово наказать отца Тимми? ‒ напрямую спросил Бэйтс.

Терри резво затушила сигарету. Слёзы всё-таки потекли из ее глаз. Быстро смахивая капли, дама ответила:

‒ Мог. Он один из главных подозреваемых для нас. Однако прошлый инспектор так не посчитал и не захотел вмешивать в дело многоуважаемого человека.

Показались эмоции злости и неприязни, вероятно, к обоим мужчинам.

‒ Вы сказали, он один из главных подозреваемых… а кто ещё, по вашему мнению? ‒ ухватился за ниточку и уточнил Бэйтс.

‒ Одна семья, у которой сын ходил в школу вместе с Тимми, ‒ охотно поделилась Терри. ‒ Странная парочка, утверждали, что живут в поместье, пытались показаться богатыми. Но потом выяснилось, что никакие они не богатые, а даже наоборот, их сына выгнали из школы за нападение на Тимми из-за полученной им награды. Их сын, как и они, считал, что награду заслужил именно он.

Инспектор вспомнил снимок Тимми со статуэткой в руках. Он уточнил, Терри с улыбкой поделилась:

‒ Именно эта награда за лучшее стихотворение о своей семье. С наградой шёл и денежный приз, который, собственно, волновал ту семейку больше всего.

Инспектор поражался всё больше. В блокноте он намеревался отметить ещё одних подозреваемых и спросил их имена.

‒ Их фамилия была выдумана, вернее, они назвали школе фамилию одной солидной дамы ‒ леди Вайолет Фрай. Папаша мальчика назвался ее племянником. Настоящую их фамилию я не знаю и прошлый инспектор не узнал. А зовут их Стивен и Дебора.

Бэйтс всё записал и далее спросил:

‒ Вы думаете, их мотивом была месть Тимми или же всем вам?

Выражение лица Терри вновь приобрело неприязнь.

‒ Мы думаем, тут два варианта: месть или похищение с целью продажи нашего ребенка…

Слова огорошили инспектора, едва не выпал карандаш. Он попросил рассказать подробнее о продаже. Терри глубоко вздохнула, ее грудь заколыхалась, рука поправила бусы, застрявшие в ложбинке. Бэйтс это видел, но старался не глядеть, куда не надо.

‒ До нас доходил слух, что эта парочка почти сразу после пропажи Тимми вдруг купила себе большой дом, на который у них денег точно не было. Откуда они могли взять такие деньги? Эта Дебора обмолвилась бывшей хозяйке дома, что они удачно кое-кого продали… та подумала на ферму со скотом или свиньями, что угодно, но не на человека. А вот мы сразу подумали о самом страшном… Ведь их сынок однажды сказал Тимми, что тот скоро исчезнет.

Бэйтс был шокирован. В том числе тем, что за три года его нынешний начальник Престон так и не выяснил правду. Терри поведала, что семейка отказалась общаться с констеблями, а вскоре унесла ноги и след их простыл. Бэйтс сделал пометки.

Служанка принесла чай и печенье. Обслужила пару и намеревалась выйти.

‒ А что вы думаете о пропаже Тимми? ‒ внезапно спросил ее инспектор.

Терри перебирала рукой зёрна бус на шее и подняла взгляд на служанку. Агнес повернулась, было видно ее волнение и робость.

‒ Я даже не знаю, сэр. Об этом трудно говорить, Тимми был очень добрым мальчиком, я не могу представить, что за такой монстр мог ему навредить и обидеть… Простите, сэр.

Терри отпустила встревоженную и горестную служанку.

‒ Агнес работает у нас много лет, мы ей доверяем. Она хороший человек и очень ранима, она даже несколько раз падала в обморок, когда речь заходила о пропаже Тимми, ‒ поведала хозяйка, вздохнув. ‒ Она точно не может быть замешана, ‒ заключила дама.

‒ Не скажите… ‒ вдруг произнёс не столь доверчивый Бэйтс. ‒ За свою службу я повидал разных людей, некоторые умеют маскироваться и изображать горе, нагло лгать прямо в глаза. Я бы не скидывал со счетов никого, миссис Левингтон, ‒ посоветовал он.

Терри задумалась, а затем ответила:

‒ Я понимаю, инспектор. Но моему супругу не понравится, если я или вы начнём подозревать Агнес, Леопольд ее любит как родную мать.

Бэйтс прищурился. Он смекнул, что служанку не желает вмешивать не Терри, а ее муж. Каждая деталь, каждое слово или намёк были важны и могли к чему-то привести, поэтому инспектор пока не вычеркнул из списка подозреваемых ни служанку, ни отца Тимми. Однако Терри он ничего об этом не сказал.

‒ А что же водитель, который отвозил Тимми в школу в то утро? Могу я с ним поговорить? ‒ далее поинтересовался инспектор.

Терри вновь тяжело вздохнула.

‒ Водитель уволился после того, как на него напал мой муж. Это случилось, когда он только узнал о пропаже нашего сына. Леопольд не смог сдержать эмоций… ‒ поведала дама.

‒ То есть водитель был подозреваемым? ‒ уточнил Бэйтс.

‒ Был. Однако Леопольд понял, что он непричастен, ведь в то утро после школы водитель должен был поехать на станцию техобслуживания для проверки автомобиля ‒ в нем что-то стучало. Работники станции подтвердили, что водитель находился там очень долго, поломка оказалась серьёзной.

Инспектор кивнул и сделал пометку. Возле слова «водитель» он всё-таки поставил знак вопроса.

‒ Могу я взглянуть на комнату Тимми? ‒ далее попросил Бэйтс.

‒ О, конечно. Мы ничего там не трогали, всё осталось так, как было. Это помогает нам верить в возвращение нашего сына, ‒ ответила Терри, быстро опустив голову и потирая пальцами щёки, дабы остановить слёзы.

Времени на чаепитие не было, вечерело, и инспектор направился наверх за хозяйкой. В лестничном пролёте его привлекла маска, располагающаяся на подставке, а подставка на пьедестале.

‒ Это некое искусство? ‒ решил полюбопытствовать он.

‒ Эту маску подарил Леопольду друг, он привёз ее из Африки, ‒ поведала Терри.

Маска была тёмного цвета, прорезаны глаза и рот, вокруг изображены неизвестные символы. Инспектор наклонился ближе и увидел, что маска сделана из соединения и переплетения тонких верёвочек, между ними были деревянные вставки, а сверху она покрыта коричневой краской.

‒ Весьма любопытно… ‒ вымолвил инспектор.

Терри улыбнулась.

‒ Мой муж коллекционирует странные вещи, он собирает маски со всего мира. Воодушевившись, он и сам стал пробовать изготавливать вещи из верёвок и дерева. Правда резьба по дереву ему не особо даётся… ‒ слегка усмехнулась дама.

Бэйтс вдруг вспомнил, что не уточнил, где же был в то утро пропажи Тимми сам мистер Левингтон и где находится сейчас.

‒ Он часто уезжал раньше детей, в то утро так и случилось. А сейчас мой труженик либо на фабрике, либо в ювелирном салоне. Он возвращается домой в разное время, порой поздно… ‒ пояснила Терри.

Бэйтс сделал в голове пометку о разъездах и поздних приходах главы семьи. Жена его не контролировала и не проверяла, видимо, полностью доверяя, а значит, у сэра было много личного времени.

Из одного из коридоров донесся истошный крик. Это очень озадачило инспектора. Терри затушевалась. Она показала на коридор справа и указала на комнату Тимми, а сама намеревалась пойти туда, откуда был голос.

‒ Это наш старший сын Эндрю, он болен и передвигается в инвалидном кресле, ‒ вынужденно пояснила дама, было видно ее нежелание делиться о таком.

Бэйтс не подал виду и просто кивнул. Терри поспешила к больному сыну, а гость направился к коридору. По пути он представил крутую лестницу, по которой поднялся, и подумал, каким же образом они спускают большое инвалидное кресло вниз? В стене холла он обнаружил квадратное отверстие. Подойдя ближе, Энтони увидел, что это кухонный подъёмник. Он о таких слышал, но ещё не встречал. Любопытство заставило открыть дверцу и заглянуть. Вниз тянулся трос, тележка находилась на первом этаже. Закрыв дверцу, инспектор направился до спальни Тимми.

Это была настоящая детская с множеством игрушек. На кровати сидел мягкий зайчик, видимо, любимая игрушка мальчика. На камине стояла литературная награда, из-за которой на Тимми напал сын обманщиков и подозреваемых. Сей факт весьма огорчал Бэйтса. Там же стояла семейная фотография, на которой Тимми, Терри, Моргана, мистер Левингтон и их больной сын Эндрю в инвалидном кресле. Тимми сидел между родителями, рука отца лежала на спинке софы, а рука матери заботливо обнимала сынишку. Дочь располагалась возле Терри, держа сложенные руки на бёдрах, а инвалидное кресло стояло со стороны отца, близ софы. Шире всех улыбался Тимми. Но и у Терри была красивая белоснежная улыбка, Бэйтс вновь задержал на ней внимание. Шею ее украшало колье вместо бус, декольте было скромнее.

На письменном столе лежали книги, в подставках стояли цветные карандаши, инспектор увидел записную книжку и заглянул в нее. Умный и талантливый ребёнок в свои семь лет уже прекрасно писал и сочинял стихи. Бэйтса тронуло стихотворение о природе.

‒ И вправду, что может быть чудеснее тёплого солнечного дня, когда по небу бегут белые облака… ‒ произнёс Энтони, повторив строчку из написанного. ‒ Ты был жизнерадостным ребёнком и хотел жить, но кто-то решил иначе… ‒ с печалью добавил он.

Бэйтс полистал блокнотик, увидел стихи о семье, природе, о тиграх и медведях, которые живут в новом зоопарке, затем вернул на стол. Он стал рассматривать книги. В одной из них среди листов была вложена свёрнутая бумажка. Инспектор развернул. Там был рисунок лягушки, глаза ее раскрашены красным карандашом. Среди книг была поэзия и наука, ботаника и зоология. В другой книге Бэйтс нашёл бумажку с рисунком белого цветка. Он не узнал, что это за растение и решил забрать рисунок. Также он взял и рисунок лягушки, пока не до конца понимая для чего.

Случайно задев краем пиджака блокнот, инспектор его уронил и поспешил поднять. Записная книжка упала и открылась задним форзацем. Бэйтс присел и уже было взял, но вдруг кое-что заметил зорким глазом. Показалось, что последние страницы блокнота аккуратно удалены. Последней записью являлся стишок, вновь о чудесах природы.

‒ Гром стучит в небе, словно кулак в двери… ‒ прочитал инспектор строчку, которая его озадачила.

Неожиданно вошла Терри. Бэйтс ее на сразу заметил, а когда поднял взор, то даже вздрогнул.

‒ Простите, не хотела напугать, я увидела, что вы читаете стихи сына, и сама задумалась, вспоминая разные строки… Они прекрасны, не правда ли? ‒ сказала Терри с печальной улыбкой.

Инспектор встал вместе с блокнотом.

‒ Воистину прекрасны… у вашего сына явный талант, ‒ ответил Бэйтс, не подавая виду.

Выйдя из-за стола, инспектор решил спросить:

‒ Тимми умел рисовать?

Терри спокойно пошевелила головой, словно в мысленном рассуждении.

‒ Он иногда рисовал, как все дети, но среди его рисунков не было ничего необычного, ему всё же лучше давалась поэзия…

Бэйтс вспомнил про увлечения мистера Левингтона. Как сказала дама, ему резьба по дереву не особо давалась. Он почему-то решил пока ничего не говорить о найденных рисунках в книгах.

‒ А что он всё-таки любил рисовать? ‒ поинтересовался настойчивый инспектор.

Терри улыбнулась и спокойно подошла к шкафу. Оттуда она достала несколько рисунков и показала. Там были изображены солнце, облака, тучи и дождик, деревья и не очень удачная попытка изображения дома. У Тимми не получилась архитектура, но для его возраста это совершенно нормально, Бэйтс не удивился. Скорее его слегка удивила разница в качестве этих рисунков с теми двумя, найденными в книгах. Здесь были обычные альбомные листы, а те нарисованы на кусочке от листа.

‒ Это всё? Все его рисунки? ‒ уточнил инспектор.

‒ Не все, большую часть Тимми оставлял в школе, они часто занимались рисованием на уроках.

Бэйтс в понимании кивнул.

‒ А кто такой Саймон? В одном стихотворении Тимми его упомянул, написав, что они вместе собирали ягоду…

‒ Это соседский мальчик. Сын четы Браунинг. Однако мы были вынуждены запретить общение… ‒ отвечала слегка обеспокоившаяся Терри, как вдруг в комнату вошли.

Это была Моргана ‒ дочь. Она выглядела очень взволнованной, глаза округлены.

‒ Мама, что случилось? Нашли Тимми?! ‒ торопливо спросила она. Даже порозовели щеки.

Терри попросила дочь успокоиться и представила инспектора, поведав, что пока новостей нет, но обязательно будут. Сей инспектор сделает всё возможное, он вызвал у нее доверие и новую надежду. Бэйтс улыбнулся на лестные слова.

Моргана выдохнула, восстанавливая дыхание.

‒ Агнес сказала, что у нас гость из Управления, и я сразу побежала сюда, ‒ сообщила девушка.

Она была юна, лет шестнадцати. Если Тимми был внешне схож с Терри, то Моргана выглядела совсем по-другому. У нее трапециевидное лицо с острым массивным подбородком, короткий и при этом широкий нос, как перевернутый прямоугольник. Губы казались тонкими на фоне лица и выраженных скул, а глаза не обладали выразительностью. У Терри были голубые глаза, как и у Тимми, а у дочери ‒ темно-карие. Волосы прямые и жиденькие, собранные в маленький пучочек, цвет их варьировался от коричневого до чёрного. На дневном свету виднелся шоколадный блеск. Уши ее слегка торчали в верхней части. В целом преобладали мужские черты, грубоватые, но в силу юности нельзя сказать, что Моргана совсем непривлекательная, скорее без шарма и очарования, в отличие от матери.

‒ Я услышала, ты говорила о Браунингах… Ты рассказала инспектору? ‒ настойчиво спросила юная.

Бэйтс перевёл внимание на Терри и приготовился слушать.

‒ Не успела… ‒ ответила дочери мать, вслед обратила взор на Бэйтса и поведала: ‒ Мы запретили Тимми дружить с Саймоном из-за его отца. У них и без того в доме часто происходили скандалы, а потом мы вовсе узнали, что мама Саймона подала в суд на мужа и утверждала, что он приставал к сыну… Судья вынес решение в пользу матери, они развелись, а отец получил запретительный указ на встречи с сыном. Он не имеет право подходить к нему и к дому.

Бэйтс округлил глаза.

‒ Но почему тогда он не был в вашем списке основных подозреваемых? ‒ не мог не спросить инспектор.

‒ Кто вам такое сказал… ‒ тотчас опровергла Терри. ‒ Был и есть. У меня голова пошла кругом, когда вы приехали вот так внезапно, а потом вы захотели увидеть спальню Тимми, я растерялась и сильно занервничала из-за вашего визита спустя три года тишины… ‒ начала объяснять дама, выказывая и горесть, и разом возмущение в сторону давящего на нее инспектора.

Видя, что матери стало плохо, ее обняла Моргана.

‒ Прошу, инспектор, не нужно наседать, мы все пережили и переживаем огромное горе, особенно мама… ‒ упрекнула его девушка сдержанным тоном.

Бэйтс уже понял, что сказал лишнее и повел себя некорректно, поэтому сразу принес извинения. Немаленький список подозреваемых собирался у инспектора.

‒ Думаю, мне пора. Благодарю вас за приём и за всю важную информацию, ‒ сказал далее Бэйтс. ‒ Перед уходом он вдруг спросил: ‒ Могу я взять ненадолго записную книжку Тимми? Я ее вскоре верну.

Терри не очень понимала, зачем ему она, однако позволила. Она выглядела уставшей и эмоционально истощённой, потому попросила дочь проводить инспектора, а сама пожелала посидеть в тишине в комнате сына.

У двери Бэйтс ещё раз извинился, затем вышел.

Моргана спускалась впереди, Энтони обратил внимание на ее смелую одежду ‒ на ней были брюки. Такое сейчас женщины носили, однако на столь юной леди он видел это впервые.

Шагая мимо маски в лестничном пролёте, инспектор вновь на нее взглянул. Внизу Моргана сказала:

‒ Записную книжку Тимми уже просмотрел прошлый инспектор, но ничего не нашёл…

‒ Тогда я тем более должен ее взять, ‒ иронично ответил Бэйтс, намекая на плохую работу прошлого сотрудника. ‒ А брал ли Тимми книжку в школу? ‒ напросился вопрос.

‒ Братишка часто брал ее с собой, чтобы успеть записать строки, которые могли прийти к нему в мысли в любой момент, ‒ улыбчиво ответила юная.

Моргана не спеша провела взглядом снизу вверх по инспектору. Ее действие его слегка смутило. Вслед она улыбнулась и, пристально глядя ему в глаза, добавила:

‒ Я надеюсь, вам удастся то, что не удалось другим.

Бэйтс почувствовал наложенную на него ответственность, будто на плечи взвалили тяжелый груз. Или же он сам себя загрузил, когда перешагнул порог этого дома.

Моргана открыла для него дверь и проводила затаённым взглядом. Инспектор вышел, дверь закрылась, а он повернулся, озадаченно размышляя. Юная, похоже, была не так проста, как показалась сначала. Бэйтс пошёл до автомобиля и посмотрел в сторону навеса, где стоял голубой автомобиль. Теперь рядом появился ещё один побольше, с четырьмя дверьми, темно-зеленого цвета. Бэйтс понял, что на этом транспорте привезли Моргану, а значит, у семьи есть как минимум ещё один автомобиль у главы.

‒ Красиво жить не запретишь… ‒ вымолвил с ноткой зависти к наличию таких вещей инспектор, затем занял своё водительское место.

Глава 3

Энтони приехал домой. Он и его семья недавно приобрели дом в этой местности из-за перевода в новое Управление. Им пришлось продать свой родной дом, в котором они прожили с момента свадьбы.

Супруга Энтони Фиби занималась хозяйством и обустройством, а их дочь Амелия пошла в новую школу, ей остался последний год перед тем, как поступить в высшее учебное заведение. Юная мечтала учиться в королевской консерватории и стать знаменитой скрипачкой.

В доме было тихо, тускло горели бра, освещая холл. Энтони повесил пиджак на стоячую вешалку у дверей и направился наверх. Он заглянул в спальню дочери ‒ она уснула на кровати прямо со скрипкой. Отец улыбнулся. Затем он пришёл в общую спальню. Фиби уже спала, но услышала возвращение мужа. Повернувшись, она привстала, зажгла свет и начала спрашивать, как прошёл первый день.

‒ Очень устал. Потом расскажу, когда пройдёт хотя бы неделя. Пока что, как ты и говорила, меня все раздражают… ‒ ответил и усмехнулся над собой Энтони.

Фиби улыбнулась, однако ей не было весело, она очень переживала за супруга, за его работу, репутацию и много остальное. Она не была рада переезду, но ничего не высказывала и никогда не осуждала Энтони. В последнее время они стали меньше разговаривать и что-то обсуждать, нежели раньше. Обделённая вниманием, порой Фиби ощущала себя одинокой и в сердце несчастливой. Энтони потушил свет.

Ранним утром он отправился в Управление. Ленивые служители закона не торопились на службу, в здании было тихо. И только слышно шебаршение в кабинете инспектора. Войдя, Бэйтс увидел, как Изола прибирает вокруг. Заметив инспектора, который был к ней груб, женщина остановила работу и хотела выйти. Энтони вдруг обратился к ней по имени.

‒ Я хочу извиниться за свои слова в ваш адрес, я повёл себя ужасно… ‒ вымолвил с лёгкой робостью он.

Извиняться инспектор не привык, не приходилось, кроме нескольких раз. Например, перед матерью, у которой убили дочь, а Бэйтс не успел ее спасти.

Изола зла не держала и улыбнулась в ответ, а затем вышла.

Инспектор занял рабочее место, положил на стол записную книжку Тимми, рисунки и папку с его делом. Вновь изучая материалы, он обнаружил нестыковки. Терри сказала, что та парочка лгунов Стивен и Дебора отказались разговаривать с констеблями, однако в деле указано, что допрос не принёс результатов, инспектор Престон намеревался вернуться в их дом с разрешением на обыск, но после этого их след простыл. Бэйтс верил словам Терри, а вот выскочке не доверял.

‒ Нарочно написал, что провёл допрос, чтобы с тебя не спросили за невыполненную работу… ‒ произнёс недовольный Энтони. ‒ Упустил негодяев…

В дверь постучал и заглянул ранняя пташка Пит.

‒ Сэр, доброе утро, Изола спрашивает, желаете ли вы крепкого чаю? ‒ бодрячком спросил он.

Энтони понял, что Изола приняла его извинения. Ему даже стало легче.

‒ Потом… а пока иди сюда, ‒ ответил инспектор, поманив рукой.

Готовый слушать и помогать, Пит взял второй стул и присел с другой стороны стола.

‒ Вы что-то узнали? ‒ нетерпеливо поинтересовался юноша.

Глаза его горели, переполнял энтузиазм, как когда-то молодого Энтони. Инспектор подал ему записную книжку, открытую на последней странице, и сказал:

‒ Посмотри внимательно, увидишь ли ты, что листы были удалены в конце блокнота, или же мне почудилось и это такой переплёт…

Пит поднёс книжку к лицу и принялся рассматривать. Показалось, он не может понять и не скажет точно. Но внезапно юноша подскочил с места. От его движений инспектор вздрогнул.

‒ Перестань так подпрыгивать! ‒ укорил он.

Пит извинился, а вслед обошёл стол и указал на ящик в нём.

‒ Там есть лупа, я вчера нашёл, сэр, ‒ поведал юноша.

Бэйтсу не пришлось по нраву самоволие подчинённого. Он открыл ящик и достал. Пит вооружился лупой и вновь рассмотрел книжку.

‒ Есть! ‒ оживлённо сказал он. ‒ Я заметил в самом низу оставшуюся малюсенькую часть от листа. Однозначно могу поведать, что здесь были ещё страницы, но их очень аккуратно убрали, даже не знаю, с помощью чего… Острое лезвие какое-то или тонкие ножницы…

Находка как обрадовала, так и озаботила инспектора. Он сам взял лупу и убедился, заметив ту саму частицу от листа.

‒ Кому понадобилось убирать страницы? ‒ задался вопросом Бэйтс. ‒ Мог ли смышлёный семилетний ребёнок сделать это сам? Или это сделал школьный недруг? И связано ли это вообще с тем, что случилось с ним?..

Вопросов стало много. Пит зашевелил плечами, вроде как пожимая.

‒ Вам удалось поговорить с мистером Левингтоном? ‒ вместо ответов, уточнил Пит и тем самым дал инспектору повод вновь задуматься.

В его блокноте отец Тимми негласно числился подозреваемым.

‒ Пока нет, его не было дома. Зато я много чего узнал от матушки мальчика.

Бэйтс предупредил, что все разговоры по делу Тимми должны оставаться в секрете. Он возложил на констебля надежды и решил попробовать доверять. Юноша забавно показал, будто закрывает рот на ключ, а его выкидывает в окно.

‒ Я ‒ могила, сэр. Я вас не подведу, ‒ ответил он.

Бэйтс принял к сведению, кивнув. Он поделился разговором с миссис Левингтон и ее дочерью. Пит очень внимательно выслушал, порой прищуривался, а порой выпучивал глаза, когда речь заходила о подозреваемых.

‒ Итак, мне нужно, чтобы ты принёс мне дело этого самого отца Саймона ‒ друга Тимми, хочу взглянуть, а затем попробуй узнать адрес дома, который купила семейка якобы по фамилии Фрай ‒ Стивен и Дебора, ‒ дал указания инспектор.

Пит заёрзал на стуле. Эмоции переполняли.

‒ Я слышал про историю в той школе с фамилией леди Вайолет Фрай. На тех обманщиков у нас ничего нет, они нигде не числятся.

Инспектор в задумчивости прищурился, постукивая пальцами по столу.

‒ Но почему-то они использовали именно фамилию леди Вайолет… Значит, они ее могли с какой-то стороны знать… ‒ рассудил он.

Пит согласно закивал.

‒ А быть может, использовали ее, потому что леди одинока… ‒ добавил юноша.

Бэйтс вдруг оживился.

‒ Мне нужен адрес этой леди! ‒ воскликнул он.

Пит сей информацией обладал и поделился. Энтони немедленно направился на выход.

Он подъехал к особняку дамы и постучал в двери. Открыла служанка и после того, как Бэйтс представился, впустила его.

‒ Миледи сейчас в гостиной, ‒ произнесла служанка и проводила гостя.

Там она обратилась к хозяйке и сообщила, что инспектор приехал насчет Стивена и Деборы. Дама сидела в кресле у камина, укрытая покрывалом, и велела подозвать гостя.

Инспектор поприветствовал даму пожилого возраста и присел в кресло рядом. Вид ее был слабый и болезненный, судя по всему, возраст и пережитые эмоции давали о себе знать.

‒ Леди Вайолет, скажите, пожалуйста, вы знали тех людей? Вы их где-то встречали? ‒ сразу начал с насущных вопросов Бэйтс.

Хрипло вздохнув, дама произнесла:

‒ Она была такой милой, во всем помогала мне, даже мыла меня…

‒ Вы про Дебору?

Леди кивнула, голова ее постоянно слегка покачивалась, как и потрясывались руки в громоздких драгоценных кольцах. Инспектор также заметил на ее ушах роскошные серьги с синими камнями, что оттянули мочки. Даже в моменты хвори богатая леди оставалась собой.

‒ Дебора устроилась ко мне сиделкой, она пришла с рекомендацией от преподобного, у меня не было повода не доверять, ‒ поведала леди.

‒ Как звучало ее полное имя в рекомендации? ‒ тут же уточнил озабоченный Бэйтс.

‒ Я не помню, инспектор… ‒ ответила леди Фрай и вновь хрипло вздохнула, казалось, ей не хватает воздуха, хоть и все окна были открыты.

‒ У вас осталась эта бумага? Могу я взглянуть? ‒ не унывал Бэйтс.

Леди отрицательно покачала головой. Энтони уже было расстроился, но вдруг дама добавила:

‒ Она забрала ее вместе с моей брошью и моим колье…

Инспектор округлил глаза.

‒ Вы обращались в полицию по этому поводу?

‒ Я позвонила инспектору Престону, он обещал разобраться. Но, к сожалению, у меня не было доказательств… Я даже не сразу обнаружила, что украшения пропали, поэтому утверждать ничего не могу.

‒ Дайте угадаю… Престон так ничего и не раскрыл… ‒ в недовольстве сыронизировал Бэйтс. А позади услышал звук ‒ входная дверь скрипнула. Показалось, за ней некто прячется. Скорее всего, служанка. Это подметил инспектор.

‒ Я даже не узнавала, мне больше не нужно столько драгоценностей, я всё равно скоро умру, ‒ произнесла леди.

Ее уже мало что волновало. Инспектор понял, что от нее толку не будет и вознамерился уйти. Встав, он обратил внимание на фотографии на камине. Зоркий глаз уловил снимок сей леди в более раннем возрасте, на груди красовалась громоздкая брошь в виде бантика.

‒ Не эту ли брошь украла сиделка? ‒ уточнил он, указав рукой на снимок.

‒ Именно эту ‒ бриллиантовую. Она стоит огромных денег, мне ее когда-то подарила герцогиня Сорфлок.

‒ А украденное колье есть на этих снимках?

Леди отрицательно покачала головой. Но добавила:

‒ Его легко распознать по центральной декорации в виде рубиновой розы.

И уже шагнув от кресла, Бэйтс вновь вернулся и всё же поинтересовался:

‒ Про исчезновение Тима Левингтона вам ничего неизвестно?

Леди покашляла в подол покрывала, затем вдруг ответила:

‒ Дебора как-то сказала, что ее ребенку не дали литературную награду и присвоили ее другому ‒ из очень богатой семьи. Она назвала фамилию. Я знаю Леопольда Левингтона, он, как и его отец, сколачивает капитал на простых смертных, таких, как Стивен…

Инспектор взволновался и вновь присел на край кресла, попросив уточнить про Стивена ‒ супруга Деборы.

‒ Она говорила, что ее муж работал на фабрике Левингтона, хозяин частенько задерживал оплату и заставлял работать больше положенного, а ещё Стивен выполнял для него тёмную работу ‒ ездил закупать контрабандную кожу, ‒ огорошила речью леди.

«Ничего себе! Да там связь будет покрепче, нежели знает Терри, причём о собственном муже…» ‒ с удивлением подумал Бэйтс.

‒ И покинула вас Дебора три года назад, верно? ‒ заключил инспектор.

Леди кивнула. Бэйтс встал и перед уходом спросил последнее ‒ имя преподобного, который написал рекомендательное письмо. Когда он вышел в холл, то увидел неподалеку служанку. Это определённо она подслушивала у гостиной. Возникла мысль, что вором мог быть кто-то другой из дома, а не Дебора. Ведь Терри поделилась, что Дебора сказала при покупке дома о продаже кого-то, а не чего-то… И почему тогда она не украла больше, а только два украшения?.. Мыслей было очень много.

Инспектор отправился к тому преподобному по адресу, данному леди. Это была церковь Святой Марии. Но каково было его удивление узнать, что рядом располагается школа Тимми.

Бэйтс заметил за деревьями крышу школьного здания, церковь находилась левее, и он направился к ней. Двери стояли закрытыми, но не запертыми. Внутри никого не видно, царила тишина, лишь горели свечи возле центрального распятия и статуи Девы Марии. Энтони не был особо верующим, скорее его даже отталкивали идеи и наставления, что несли люди в подобных «заведениях». Присутствовало внутреннее недоверие.

Пока он рассматривал вокруг, открылась одна из дверей. Внезапно раздался возглас. Это появился служитель церкви, судя по его одеянию. Он нёс в руках зажжённые свечи и испугался, увидев человека. Реакция смутила Бэйтса, здесь ведь церковь, двери которой открыты всегда.

Служитель поставил свечи и обратил взор на пришедшего.

‒ Служба и исповедь уже закончились. Вы опоздали, сэр. Могу я вам ещё чем-то помочь? ‒ заговорил он, уже будто бы изначально недовольно, судя по всему, пропуском службы.

Бэйтс подметил его настрой, это пришлось не по нраву, и он сразу ответил:

‒ Можете. Я служитель закона, а не прихожанин. Мне нужно задать вам вопросы.

Речь инспектора прозвучала уверенно и с настойчивостью, намекая служителю церкви приспустить пыл. Он так и сделал. Натянул улыбку и сказал:

‒ О, я вас понял, сэр. Какие у вас ко мне вопросы?

Бэйтс доставал из кармана пиджака свой мятый блокнот, пока за этим наблюдал собеседник. А сам же инспектор ненароком наблюдал за ним ‒ исподлобья. Он уловил на его запястье странный красный след, напоминающий кровь. Показалось, священник нечто заподозрил и тотчас опустил руки, прикрыв запястья, до этого держав их вместе на весу.

‒ Преподобный Томсон ‒ это, случайно, не вы? ‒ спросил Бэйтс.

‒ Именно я. И не случайно, ‒ ответил таким образом служитель церкви.

Вероятно, ему инспектор не приглянулся. Самому же преподобному было не больше сорока. Бэйтс тонко ощущал витающее напряжение, преподобный даже стоял, точно вкопанная статуя. Последовала лёгкая ухмылка, затем Энтони задал вопросы:

‒ У меня есть информация, что вы три года назад дали рекомендательное письмо женщине по имени Дебора, которая направлялась работать в дом леди Вайолет Фрай. Это так? Вы помните Дебору?

Внезапно преподобный занервничал, пытаясь скрыть состояние и спрятав ладони за черную сутану. Бэйтс также обратил внимание, что одежда на священнике верхняя, носимая вне богослужений. А значит, он мог куда-то собраться уйти. Эту тонкость инспектор познал ещё в детстве, когда родители водили его на службы.

‒ Я жду ответа, преподобный, ‒ напомнил Бэйтс.

Служитель произнёс «кхм», вслед осведомил:

‒ Простите, но я не выдаю никаких рекомендательных писем, это не по моей части. Скорее всего, произошла какая-то ошибка…

Инспектор кивнул, однако не доверял.

‒ Среди прихожан была женщина с таким именем? У неё ещё был муж по имени Стивен, ‒ уточнил далее он.

‒ Не припомню таких имен, инспектор.

Очевидное нежелание идти на контакт доказывало Бэйтсу, что преподобный темнит. Он не стал настаивать или продолжать задавать вопросы, а вместо всего ‒ попрощался.

Однако сам затаился за углом церкви и решил подождать. Преподобный запер парадные двери. Бэйтс смекнул о втором выходе и направился к другому углу здания. Оттуда он выглянул и увидел, как открылась дверь. Преподобный вышел, посматривая по сторонам, и куда-то поспешил. За ним последовал инспектор.

Преподобный прошмыгнул в школу через заднюю дверь. Это и удивило, и разом было ожидаемо. Бэйтс догадывался, что существует некая связь со школой Тимми. Пришлось затаиться.

Вскоре преподобный вышел и направился не назад, а пошёл ещё куда-то, спотыкаясь из-за длинного одеяния и волнения.

Бэйтс решил проследить дальше. Путь привёл к некоему дому. По виду жилище было обычное, небогатое. Преподобный постучал три раза, ему открыли, и он вошёл. Инспектор не стал ждать и поспешил туда, куда давно хотел ‒ в школу.

Встретив пару ребят в коридоре, он спросил у них, как пройти к кабинету заведующего. Они объяснили. Бэйтс постучал в нужную дверь, однако последовала тишина. Оглядевшись, он насмелился приоткрыть и заглянуть. Внутри никого не было. А вот сам кабинет обставлен, словно дорогая гостиная, а не рабочее место в школе. На столике возле соф даже стояла бутылка виски и два стакана.

‒ Надо же… как интересно… ‒ произнёс озадаченный Бэйтс.

На письменном столе находилось много бумаг, папок, книг, листы неаккуратно валялись даже под столом.

‒ Похоже, будто заведующий устроил здесь пьянку… ‒ не довольствовался инспектор.

Позади раздался голос.

‒ Вы что-то хотели? ‒ громко спросила дама.

Бэйтс резко повернулся, отпустив ручку приоткрытой двери.

‒ Простите, мэм, я из Управления, хотел бы задать пару вопросов…

Первым делом дама поправила:

‒ Я ‒ леди Оливия Малкольм.

Инспектор исправился. Дорого одетая в бархатное платье и увенчанная изумрудами дама прошла мимо незваного гостя в кабинет, затем пригласила его. Бэйтс понимал, что перед ним супруга лорда Малкольма, о котором говорила Терри.

‒ Не желаете? ‒ вдруг предложила леди угоститься гостю виски.

Бэйтс метнул взгляд на бутылку, мимолетно вспомнив, как пил беспробудно около десяти дней после убийства девочки, перед матерью которой извинялся.

‒ Я не пью, леди, тем более на службе, ‒ твёрдо ответил он.

‒ Понимаю. Но в силу того, что некоторые посетители нашей школы пропускают по стаканчику, я решила предложить и вам. Признаться, мне очень не нравится, что такое повелось здесь, но у богатых свои причуды… ‒ пояснительно ответила дама.

«Любопытно, какие же причуды у твоего мужа…» ‒ подумал Бэйтс, а вслух уточнил:

‒ И кто же здесь пропустил стаканчики?

‒ Приезжал один из родителей ученика и привозил своего друга, у которого сын готовится к школе и они выбирают, в какую лучше отправить.

Инспектор в понимании кивнул. Но беспорядок на столе его продолжал смущать. Выпили и потанцевали? Какие ещё причуды у этих богатых?

‒ Леди Оливия, я бы хотел спросить, какое было отношение у учеников и взрослых к пропавшему три года назад Тимми Левингтону, ‒ произнёс инспектор.

Леди на вдохе моргнула, это показало ее осведомлённость и неравнодушие к услышанному.

‒ Кроме единичного случая драки между ребятами, ничего плохого не было. К Тиму Левингтону относились так же, как к другим ученикам, ‒ пояснила она сдержанным тоном, даже сухим.

И это смутило Бэйтса. Как только леди услышала имя, то показала озабоченность, однако дала ответ уже без этой эмоции. А значит, у нее есть ещё какая-то информация, которая не для ушей инспектора, и по-настоящему волнует ее не сам ребёнок.

‒ Вы, верно, говорите о потасовке с сыном Деборы и Стивена, которые присвоили чужую фамилию. Что вы о них знаете?

Леди вздохнула, не размыкая губ, затем ответила:

‒ Да, собственно, ничего… Мы ‒ школа, мы не наводим справки о родословной родителей и не лезем к ним домой. Они привели к нам ребёнка, наша школа принимает всех детей, вы, верно, знаете, что она бесплатная. Поэтому в школьных документах они числились, как Дебора и Стивен Фрай, пока мы не узнали об их лжи.

Похоже, леди пыталась ненароком бросать в инспектора колкости, используя в речи его слова, как например ‒ верно. Бэйтс не подавал виду и спросил далее:

‒ Как вы узнали о лжи?

‒ В школу прислали анонимное письмо, в котором рассказали. Узнать правду нам помог преподобный из церкви рядом, его прихожанкой когда-то была леди Вайолет Фрай. Он побеседовал с ней, и она подтвердила, что у нее нет племянника по имени Стивен.

Бэйтс убедился, что преподобный солгал ему и теперь ясно, что он так или иначе замешан.

‒ И вы отчислили их сына за это? ‒ уточнил инспектор.

‒ Нет. За потасовку с Тимом Левингтоном. Собственно, эти события произошли одно за другим.

‒ Если бы вы отчислили их сына раньше за этот обман, то потасовки можно было избежать… ‒ в прищуре добавил Бэйтс, ощущая некий подвох.

Леди не понравилось сказанное инспектором, который возомнил себя очень умным и лезет не в свои дела.

‒ Инспектор, ‒ выдавила из себя леди Оливия, аж свело ее скулы. ‒ Мы ‒ школа, мы заботимся в первую очередь о детях, а не их родителях. Эта ложь не касалась ребёнка, в отличие от драки.

‒ Конечно. Я понимаю, ‒ вынужденно подыграл Бэйтс. ‒ Леди Оливия, могу я взглянуть на класс, где проходили уроки у Тимми? Для моего успокоения…

‒ Конечно. Я понимаю. Я объясню вам, где его класс, и уж простите, не пойду с вами, у меня много работы, ‒ крайне неискренне ответила леди с тяжелой, натянутой приветливостью.

Инспектор вновь уловил повторение его слов, будто дама вежливо измывается. Но ему пока было не до высокомерной богачки, поэтому он попрощался и вышел.

Как только инспектор удалился, леди начала звонить. Бэйтс уловил звук телефонного аппарата.

Он нашёл класс Тимми и стал ходить вокруг школьных парт. Ему нужно было узнать, за какой именно сидел мальчик, однако спрашивать леди он не стал.

Бэйтс вернулся к тем же ребятам, которых встретил внизу, и поинтересовался у них. Двое отрицательно покачали головами, а вот третий обладал информацией и согласился показать.

Они вернулись в класс, мальчик указал на вторую парту слева, а также добавил, что в соседнем коридоре располагаются маленькие кладовые для учеников, там есть и та, которую занимал Тимми, под номером двадцать три. Бэйтс великодушно поблагодарил ребёнка за ценную информацию. Когда тот направился на выход, то вдруг повернулся и произнёс:

‒ Я всё ещё жду, что мой друг вернётся…

Инспектор был занят просмотром парты, но отвлёкся и в прищуре уточнил:

‒ Тебя зовут Саймон?

Мальчик кивнул.

‒ Ты замечал что-нибудь странное перед тем, как Тимми исчез? ‒ не мог не спросить Энтони.

Саймон ответил отрицательно.

‒ Нам запретили общаться и дружить, Тимми перевели в другой класс, я почти с ним не виделся. Но иногда мы оставляли друг для друга записки в кладовых…

‒ Когда была последняя записка от Тимми?

Мальчик задумался.

‒ Я точно не помню, недели за три до его исчезновения.

‒ Что он тебе написал тогда?

На этот вопрос Саймон встревожился. Бэйтс немедленно уловил его состояние и ожидал ответа, но в коридоре послышались голоса. Саймона звал по имени мальчик и сообщал, что за ним приехал водитель. Ребёнок так и не смог дать ответ, молча выбежав из класса. Инспектор надумал вскоре навестить его дом.

А пока он продолжил осматривать парту. Смекалка подсказала заглянуть под стол. Ближе к углу был выцарапан кривоватый крест или же крестик, понять было непросто, но изображение однозначно выглядело в виде сей фигуры. Бэйтс потрогал рисунок, определить, чем именно его выцарапали, не представлялось возможным, однако это нечто острое и тонкое. Вряд ли это ручка и тем более карандаш.

‒ Зачем Тимми это сделал… ‒ принялся пытливо рассуждать взволнованный инспектор.

В голову полезли мысли о церкви, неоднозначном преподобном, который вхож в школу, о леди Малкольм, которая также нечто скрывает, и о многом другом.

Размышляя, инспектор начал вставать и опёрся рукой о стул, который вдруг упал от натиска. А с нижней стороны сиденья тоже нечто оказалось. Энтони обнаружил выцарапанную чем-то очень тонким надпись: «Они хотят забрать». Далее могло быть ещё что-то, но остановилось на одной вертикальной царапине.

‒ Тимми не успел дописать или у него не получилось… ‒ думал вслух инспектор. ‒ Кто и что хотел забрать… его? Тимми пытался сообщить? ‒ беспокоился Энтони.

Поставив стул на место, он направился к кладовой номер двадцать три. Она стояла запертой на маленький засов. Бэйтс открыл. Внутри располагался соединённый со стеной прямоугольный предмет в виде сундука, туда дети могли складывать вещи. Кабинка была пуста. Инспектор открыл сундук, там тоже ничего не лежало. Внутрь слабо попадал дневной свет, тогда Бэйтс зажег лампу, располагающуюся на стене между кабинок. Задумчивый инспектор взялся водить ладонями по стенам внутри и ощупывать каждую часть.

Внезапно показалось, что в углу, где соединяется сундук, образовалась трещина, а в ней что-то может быть. Нужно было больше света, Бэйтс достал спички и зажег одну. Огонь позволил убедиться, что внутри расщелины выглядывает часть, судя по всему, от бумаги. Пальцы Энтони были толще и больше, чем у маленького Тимми, поэтому он не мог залезть туда и достать рукой. Суетливо обдумывая, инспектор взял спичку, но она была коротковата и тоже не доставала.

‒ Что же делать… ‒ вымолвил в озадаченности он, протерев вспотевший лоб.

Возникла мысль, и инспектор ринулся в тот же класс. На основном письменном столе стояли подставки, в одной из них находилась указка. Схватив ее, он вернулся в кабинку и полез в расщелину. Наконец удалось достать. Но это не была бумага, находкой оказался лёгкий карманный платочек из шёлка светлого окраса. В нём обнаружилась завёрнутая странная вещица.

Где-то неподалеку хлопнула дверца подобной кабинки, Бэйтс поспешил выйти. На свету у выхода из здания он глянул на найденную вещь. Ею был цветок, состоящий из пяти округлых лепестков, изготовлен из золота. На подвеску похоже не было, так как отсутствовало крепление. Просто небольшой цветок.

Недоумевающий Бэйтс убрал изделие в карман и вышел. У крыльца подметал дворник.

‒ Вы работали здесь три года назад, когда пропал ученик по имени Тим? ‒ решил спросить у него инспектор.

Пожилой, сгорбленный мужчина замедлил работу и поднял голову. Бэйтс представился, тогда дворник сказал:

‒ Я уже отвечал вашим коллегам ещё тогда ‒ три года назад. Этот мальчуган не появлялся, я бы его увидел, почти каждое утро я подметаю у парадного входа, то бишь прямо здесь.

Инспектор огляделся. Перед зданием была территория, выложенная плиткой, а вокруг деревья и кусты. Похититель ребёнка вполне мог затаиться где-то в округе.

‒ Ваши констебли проводили обыски по всем здешним кустам, но ничего не нашли, ‒ добавил старик, понимая, куда смотрит Бэйтс.

‒ Тогда лучше провести ещё раз. И они не мои констебли… ‒ ответил с лёгким недовольством инспектор, вновь вспомнив нынешнего начальника Престона.

Затем Энтони вдруг решил сказать:

‒ Значит, вы видели, кто недавно приезжал к леди Оливии, это были два мужчины…

Дворник быстро взглянул куда-то вверх, видимо, на окно кабинета леди, затем ответил:

‒ Почему два… один. Приезжал лорд ‒ ее супруг.

Услышанное весьма удивило инспектора. Получается, в кабинете всё-таки хлопнули по стаканчику супруги, и теперь стало понятно о беспорядке на столе. «Ну и ну…» ‒ закатив глаза, подумал Бэйтс о непристойном поведении якобы приличных людей прямо в храме науки.

Он направился за пределы школы к своему автомобилю. Дворник взглянул ему вслед.

Глава 4

В Управлении инспектора ожидал Пит. Бэйтс вошёл в кабинет и сразу спросил, нашёл ли он то, что от него требовалось. Констебль подскочил со стула, он был и рад, и разом обеспокоен. А значит, выполнить все требования не удалось.

‒ Сэр, у нас в Управлении нет дела на отца Саймона, все документы находятся у судьи, который и вынес решение в пользу матери, ‒ первое поведал Пит.

Его перебил Бэйтс.

‒ Почему ты не съездил в суд и не попросил эти документы… ‒ уже было возмутился он.

‒ Сэр, я решил для начала позвонить ему. Я подумал, что так будет лучше, вы сможете убить двух зайцев…

Инспектор пока пребывал в неоднозначном состоянии, больше присутствовало недовольство самодеятельностью Пита. Тот продолжал:

‒ Дело в том, что это тот судья, чьё дело вам велел взять старший инспектор, дело государственной важности… ‒ пока замолчал и тянул улыбку с сомкнутыми губами юноша. Судя по всему, ожидая похвалы. ‒ Я договорился о визите к нему домой, где вы сможете и обсудить его дело об анонимках, и получить документы по делу отца Саймона. Судью зовут сэр Маккордал, он же Лорд-судья, является главным в городском суде.

Бэйтс пристально смотрел на Пита. Тот даже встревожился. Показалось, инспектор крайне недоволен и может что-либо выкинуть. А Энтони пришла ещё одна «гениальная» идея. Вдруг быстро улыбнувшись, он произнёс:

‒ А дело о телефонных звонках поможет мне попасть в дом лорда, не привлекая лишнего внимания.

Пит вновь растянул забавную улыбку и покивал.

‒ А что же насчет адреса этих проходимцев Стивена и Деборы? ‒ вспомнил далее Бэйтс. Ему уже стало интересно, как из этой ситуации выкрутился смышлёный паренёк.

‒ Как я и говорил, в Управлении нет на них информации, даже в деле Тима Левингтона старший инспектор не указал их адрес…

‒ Не удивлён, ‒ вмешался Бэйтс.

Пит быстро кивнул и закончил:

‒ Но их адрес знает наша Изола…

Новость впрямь поразила.

‒ Откуда она знает? ‒ не мог не спросить инспектор.

‒ Ну… Изола ‒ это наши уши и глаза, она обладает очень многой информацией на самом деле. Мне она сказала, что услышала их адрес от бывшей хозяйки того дома, который они купили три года назад, когда сия дама приходила на допрос к одному из констеблей. В тот момент Изола принесла чай.

Бэйтс расплылся в ироничной улыбке и откинулся на стуле.

‒ Я же сказал, что Престон упустил парочку, поэтому не написал в деле их адрес. Он солгал, что с ними вообще была беседа…

Пит поддержал киванием.

‒ Ты молодец, ‒ всё-таки дождался юноша небольшую похвалу от начальника.

Бэйтс выложил на стол золотой цветок, найденный в школе, и поинтересовался, знает ли Пит, что это такое. Констебль внимательно посмотрел, возникла озадаченность.

‒ Хм, не знаю, сэр, но такое чувство, что я видел нечто подобное… Но не помню, где и в каком виде…

‒ Может, это из ювелирного салона Левингтона… Я даже подумал, что Тимми мог это украсть у отца… У детей такое бывает, даже у хороших, ‒ рассудил беспристрастно Бэйтс.

‒ Да, но это не похоже на ювелирные изделия, которые продает сэр. Хотя, возможно, это какая-то памятная вещица…

‒ Вещица определённо имеет некий смысл, иначе Тимми бы ее не прятал, ‒ заключил Бэйтс.

Он дал задание Питу перепроверить водителя семьи Левингтон. Найти тех рабочих станции и допросить.

‒ А вы куда? ‒ приняв веление, вдруг спросил любопытный юноша.

‒ Дел очень много… ‒ лишь ответил инспектор и вышел.

Пит бодро вздохнул, ему не терпелось приняться за дело. А вдруг он тоже найдёт важные зацепки?

Бэйтс приехал по адресу, по которому проживали Стивен и Дебора. Нельзя сказать, что его изумил дом, купленный ими на какие-либо большие вырученные деньги. Это был обычный одноэтажный дом, определённо неновый.

‒ Да, на него тоже нужны деньги, но вряд ли такие, какие бы заплатили за живого человека… ‒ рассуждал он, шагая ближе.

На территории когда-то росли цветы, а ныне всё завяло. Дверь была не заперта, внутри гулял ветер и валялись листья. Дом стоял заброшенным. В нём так и остались предметы быта и вещи, кроме одежды и обуви. Кровать стояла заправленной, будто парочка не ложилась спать, ибо вряд ли они перед побегом аккуратно ее заправили и расставили подушки. Среди других спален Энтони не нашёл детской, возможно, парочка не успела переделать какую-то комнату для их сына. Но также встал вопрос о ребёнке ‒ а их ли он на самом деле? Если учесть, что проходимец Стивен был «племянником» леди Фрай. Бэйтсу пришла идея. А пока нужно было осмотреть весь дом.

Он вернулся в самую большую спальню, будучи уверенным, что это именно хозяйская. В комодах было пусто, в шкафу тоже. За дверью располагалась гардеробная, в ней ничего кроме полок и перекладин. Бэйтс направился в ванную комнату. Здесь была оборудована раковина и кран с водопроводной водой, стояла ванна. Пол был деревянный, неподалеку от ванны скрипнула и прогнулась половица. Энтони присел и принялся ее тянуть. Ему удалось снять доску, внутри была пыль и грязь. Он пошарил рукой, однако ничего не нащупал. А вот зоркий глаз упал под ванну. Отряхнув ладони друг о друга, инспектор подлез ближе и заглянул вниз. Под ванной лежал пустой сосудик с надписью. Это было лекарство от мигрени. На этикетке также указано название фармацевтической лавки, где лекарство продавалось. Бэйтс закивал и заулыбался, понимая о нахождении важной зацепки.

Путь повёл до той самой аптеки. За прилавком никого не было. Торопливый и взбудораженный инспектор застучал по поверхности сосудиком. Наконец появился фармацевт в очках на цепочке и из-под них недовольно взглянул на настырного посетителя и его пыльную ладонь. Однако Бэйтс не дал ему возможности себя укорить и сразу назвался, а затем поставил перед ним ёмкость.

‒ Кому вы это продали? ‒ с настойчивостью спросил инспектор.

Работник надел очки повыше и взял сосудик для рассмотрения этикетки.

‒ Такое лекарство мы продаём только по назначению доктора, ибо оно очень сильное и может как помочь, как и нанести вред, ‒ поведал сначала он. ‒ Поэтому мы закупаем его мало, оно не особо популярно из-за своих, опять-таки, побочных эффектов. Однако в последнее время, уже около года, никто его не покупал, ‒ заключил аптекарь.

Инспектор уточнил, что речь идёт о трёх годах ранее, примерные месяцы с апреля по май. В апреле пропал Тимми. Работник глубоко вздохнул.

‒ Тогда я так сразу не скажу, мне нужно заглянуть в записную книжку того времени.

На этом работник ушёл в подсобное помещение. Бэйтсу пришлось запастись терпением. Вскоре фармацевт вернулся с открытым журналом и, глядя в него, поведал:

‒ Вот, в указанное вами время было совершено две покупки такого лекарства. Одно купила пожилая дама в начале апреля, а второе приобрела молодая женщина в конце того же месяца.

‒ Кто? Мне нужны данные о молодой! ‒ устав ждать, громко потребовал инспектор.

А видя медлительность работника, вдруг выхватил у него журнал и принялся смотреть сам. Фармацевт, безусловно, опешил.

‒ Ну и манеры, ну и методы у современных служителей закона… ‒ забурчал он.

Не обращая внимания, Бэйтс искал своё и наткнулся на данную запись. Но незадача… здесь не было имени, указано только то, что куплено девушкой за наличные деньги по рецепту доктора Найджела.

‒ Кто такой доктор Найджел и где его найти? ‒ бросив пыльный журнал на стол, спросил недовольный Бэйтс.

Работник чихнул, затем с ответным недовольством сказал:

‒ Доктор Найджел ‒ психиатр, соответственно, его можно найти в психиатрической больнице.

‒ О, так они ещё и психи, замечательно… ‒ сыронизировал сам с собой Бэйтс.

Он ринулся на выход и дал газу до единственной в городе психиатрической больницы на окраине. Охранник у ворот попросил предъявить документы или значок, так как на Бэйтсе не было полицейского шлема и пальто. Инспектор полез в карман пиджака.

‒ Жарко в этой тяжёлой одежде… ‒ вроде как объяснился он, показывая значок.

Охранник и сам был одет в тёплое пальто, когда на улице стояла летняя погода.

‒ Понимаю, сэр. Проходите, ‒ ответил он с улыбкой.

Бэйтсу подсказал дежурный в холле о нахождении доктора Найджела. Однако в кабинете его не оказалось. Энтони направился по коридору, прошел в другой и попал в помещение с дверьми, на которых решётчатые окошки ‒ это были палаты пациентов. Доносились различные шумы и голоса. Кто-то ревел, кто-то кашлял, другой стонал, третий кричал, будто его режут. А резало слух инспектора. «Не дай бог сюда попасть», ‒ подумал он, морща нос от всего происходящего вокруг. Одна палата оказалась открытой ‒ возле двери стоял санитар с дубинкой, а внутри были слышны разговоры.

Бэйтс приблизился, услышав имя нужного ему доктора. Когда санитар обратил на него внимание, инспектор показал ему значок. Тот остался на месте и молчал. В палате находилась женщина с седыми лохматыми волосами, в сорочке. Возраст ее было трудно определить, но на вид ближе к пожилому. Неудивительно, в таком месте быстро состаришься.

‒ Я хочу выйти, я не больна! ‒ кричала пациентка, привязанная к кровати.

Медсестра держала ее руку, засучив рукав, а доктор, склонившись, ставил укол.

‒ Сейчас вам полегчает, миссис Мортон, ‒ произнесла сестра.

Женщина быстро перестала брыкаться, кричать и вертеть головой ‒ лекарство подействовало.

Доктор встал и повернулся, увидев незваного гостя.

‒ Что происходит?! Почему здесь посторонние? ‒ тотчас возмутился он.

Санитар пояснил, что это инспектор из Управления. Бэйтс добавил, что пришёл именно к доктору. Психиатр скорее отдал шприц сестре и велел закрыть дверь, а сам поспешил на выход. В коридоре он спросил о визите, но крики пациентов ужасно раздражали и мешали Бэйтсу сосредоточиться. Он попросил поговорить в спокойном месте. Тогда доктор повёл его в свой кабинет.

Там он первым делом открыл окно и принялся вдыхать свежий воздух. Инспектору тоже не помешало бы ветерка. Но время не ждало.

‒ Доктор Найджел, мне нужно, чтобы вы рассказали о вашей пациентке по имени Дебора. Вот сосуд от лекарства, которое вы ей выписывали три года назад, ‒ показал в руке Бэйтс.

Доктор почему-то не спешил поворачиваться, будто обдумывал. Затем закрыл окно и сделал шаги ближе.

‒ Я редко назначаю такое лекарство, ‒ первое вымолвил он, удерживая спокойствие.

‒ В таком разе вы наверняка помните своих пациентов, кому его назначали. Дебора… ‒ добавил и вроде как поторопил Бэйтс.

Мистер Найджел вдруг засуетился, стал трогать рукой то лоб, то нос, то шею. Его хлопотливость или вовсе нервозность смутили инспектора. Похоже, доктору самому не помешают лекарства.

‒ У нее было много проблем, мигрень лишь одна из них. Это лекарство ещё обладает успокаивающим эффектом и помогает заснуть, а значит, забыть о травмирующем прошлом, ‒ поведал доктор.

Инспектор в заинтересованности попросил рассказать подробнее.

‒ Я вообще-то не имею права разглашать врачебную тайну, ‒ попытался упираться доктор.

‒ А я вообще-то имею право вас арестовать по подозрению, например, в раздаче неположенных рецептов или вовсе в пособничестве пациентке, которая замешана в разных преступлениях… ‒ заявил Бэйтс, не давая спуску. ‒ Мне нужна вся информация. Я жду, ‒ добавил он после угроз.

Доктор открыл ящик стола, однако снова закрыл. Он не рискнул взять оттуда нечто желаемое. Давление инспектора его напрягало, пришлось говорить.

‒ Дебора попала к нам ещё подростком. Она была в состоянии сильного шока, эмоционально измождена и напугана. Она пережила насилие, но идти на контакт никак не хотела, всё твердила, что мы не сможем ей помочь и никто ничего не сделает… Я понял, что ее подвергали насилию много раз и где-то держали. Единственное, что она рассказала, это о своей матери, которая за деньги отдала ее некоему мужчине.

Бэйтс тихо и тяжело вздохнул. Такого поворота событий он не ожидал. Доктор продолжал:

‒ Она попала к нам в чудном кукольном платье, гольфах и красных сказочных туфельках, будто бы из нее сделали игрушку… Я с таким столкнулся впервые, как и мои коллеги. Несмотря на наши усилия, она так и не рассказала, где была и что видела там, она только всё твердила про какие-то террариумы со змеями и лягушками. Судя по всему, это ее пугало. Она пробыла у нас немало времени и вышла отсюда уже взрослой. Я не видел в ней угрозу обществу или себе и поэтому после совещания с коллегами выписал ее.

Бэйтс внимательно выслушал. Рассказ поверг в шок.

‒ И ещё… ‒ перебил его думы доктор. ‒ Она не Дебора, ее звали Мэй, она придумала для себя новое имя, в которое вложила силу. Новое имя, как новая жизнь без оглядки на прошлое. Взять себе другое имя было моим советом, это одна из практик лечения посттравматического синдрома, если человек уже не может принять самого себя с именем, данным при рождении. Мэй ее назвала мать, которая стала ее врагом и обидчиком.

Бэйтс наконец начал понимать о неуловимости Деборы. Он уточнил про ее документы, доктор поведал, что в Городском Совете оставалось ее свидетельство о рождении с настоящим именем.

‒ Деборы не существует, но есть Мэй… ‒ вымолвил инспектор. ‒ Вы знаете, где она может быть сейчас?

Доктор поднял на Бэйтса печальный взгляд.

‒ Не знаю. Но может знать ее свекровь… ‒ произнёс он без желания делиться столь тонким и неэтичным, по его мнению.

‒ То есть мать Стивена ‒ мужа Деборы? ‒ уточнил инспектор.

Доктор кивнул и вдруг добавил то, что огорошило Бэйтса ещё больше.

‒ Она находится здесь. Вы ее только что видели в палате…

Бэйтс даже пошатнулся. В голове промелькнула картинка той седой женщины и послышалась фамилия, по которой к ней обратилась сестра.

‒ Стивен навещал мать, здесь он и встретил Дебору… ‒ добавил доктор. ‒ Последний раз я его видел как раз три года назад в мае, он внёс приличную сумму на содержание матери и сказал, что они с Деборой вынуждены уехать, он не знает, когда вновь сможет прийти.

‒ Хм, ‒ усомнился Бэйтс. ‒ Стивен вам хорошо заплатил, но вы держите его мать привязанной к кровати…

Доктор вздохнул.

‒ У его матери маниакальное желание убить себя, поэтому по-другому мы не можем ее держать… ‒ пояснил он с ноткой недовольства.

‒ Значит, Дебора носит фамилию мужа ‒ Мортон. Вряд ли она под девичьей фамилией, коли ненавидит мать, ‒ заключил инспектор, а затем попросил попробовать поговорить с миссис Мортон.

Однако сейчас это было невозможно, ведь ей вкололи сильное успокоительное, и пациентка уснула. Инспектор велел доктору разузнать позже, сам же направился на выход. Внезапно доктор его окликнул, вслед сообщил:

‒ Стивен тоже взял себе новое имя, чтобы поддержать Дебору. На самом деле его зовут Колин.

Инспектор уже ожидал любого подвоха, поэтому принял новость без особого удивления. Но поблагодарил доктора за откровенный разговор и помощь. Как только он ушёл, доктор скорее достал из ящика бутылочку настойки и отпил.

Наступил вечер. Энтони вернулся домой. Фиби и Амелия уже поужинали, не дождавшись его. На столе осталась еда в тарелке, закрытая крышкой. Энтони взглянул ‒ еда была холодная. В столовой появилась Фиби.

‒ Ты обещал приехать сегодня раньше, ‒ сказала спокойно она.

‒ Прости, было много работы. Сейчас какое-то время я буду очень занят, я расследую исчезновение ребенка, ‒ пояснил Энтони, ощущая неловкость, но не вину.

Фиби вспомнила прошлое, когда ее муж расследовал исчезновение девочки, а потом запил. Она понимала, что для него такого рода дело является крайне важным, однако ее страшило будущее, как всё повернётся и что снова ожидает их семью.

‒ Амелия ждала тебя, чтобы поделиться о первом дне в новой школе, хотела рассказать о новой подруге… ‒ вместо прочего добавила Фиби.

‒ О, это здорово, что уже в первый день она смогла подружиться. Наша дочь замечательная, дружелюбная и веселая… Уверен, что всё будет хорошо. Тебе не нужно переживать о переезде и новой школе, ‒ ответил и вроде как поддержал Энтони, но супруге этого не хватило, показалось суховатым.

‒ Я разогрею еду, ‒ перевела тему Фиби.

‒ Не нужно, иди спать, я поем холодное, ‒ в убеждении сказал Энтони и отвернулся, присаживаясь за стол.

Супруга уже уходила, добавив последнее:

‒ В чайнике должен быть всё ещё тёплый чай…

Глава 5

В назначенный судьёй час новым днём инспектор отправился в его дом, как и договорился Пит. Лежебока любил поспать, поэтому назначил встречу в десять часов. Бэйтс не мог просто сидеть дома и отправился раньше. Ему пришлось подождать, походить вокруг автомобиля и выкурить сигарет.

Ровно в десять он подошёл к закрытым воротам.

‒ Отлично! И как я должен зайти?.. ‒ возмутился он.

Из кустов некто появился, от неожиданности Бэйтс вздрогнул. «Что-то я стал слишком пугливым», ‒ подумал он и вспомнил лекарство доктора Найджела, которое помогает успокоиться. У ворот показался охранник, видимо, отходил по нужде. Он открыл ключом замок и снял цепь.

‒ Входите, сэр Маккордал вас ожидает, ‒ сказал работник.

Инспектор направился к красивому трёхэтажному дому, не хуже, чем у семьи Левингтон. Парадные двери стояли закрытыми. Он вновь оказался вынужден ждать.

Понимая, что ему никто не собирается открывать, Бэйтс поднялся на крыльцо и постучал сам. Ленивый судья его уже заранее начал раздражать. Наконец дверь открыл лакей в сюртуке и пригласил гостя.

‒ Прошу, пройдёмте в столовую, сэр. Лорд-судья сейчас завтракает, ‒ произнёс лакей.

Инспектор раздул от недовольства ноздри, но молча пошёл. Увидев гостя, очень упитанный судья тяжело и нехотя поднялся с мягкого стула с высокой спинкой. Остальные же стулья обладали обычной спинкой. Сразу видно, какого о себе мнения хозяин не только дома, но и человеческих судеб.

‒ Присаживайтесь, инспектор, ‒ предложил судья, прожёвывая пищу.

Бэйтс натянул легкую улыбку и присел справа от хозяина дома. Он задел рукавом пиджака стол и заметил, как подцепил частицу каши, что вылетела из тарелки судьи. Край рукава немного испачкался. И это ужасно раздражило инспектора, стало брезгливо и противно. Весь вид пузатого старика с огромной блестящей лысиной был противный. Опустив руку, Бэйтс скорее завёл разговор, дабы скорее же его закончить.

‒ Лорд-судья, согласно вашему разговору с констеблем, вы можете дать мне дело отца мальчика Саймона ‒ мистера Браунинга…

‒ Да, да… ‒ ответил, чавкая, Маккордал.

Он велел лакею принести папку.

‒ Но только я не могу его вам отдать, посмотрите здесь, ‒ поставил условие сэр.

‒ Я думал его забрать в Управление и там изучить, а потом вернуть… ‒ хотел было переубедить Бэйтс, но судья его тотчас перебил, махнув мясистой ладошкой.

‒ Нет! ‒ на повышенном тоне заявил он. ‒ Там нечего изучать такому, как вы, констеблю. Я ‒ главный судья в этом городе, я ‒ высшая инстанция, и я принял единственное верное решение, за мной ничего изучать и проверять не надо, ‒ потеряв былое приветствие, сказал брюзгливый сэр.

Бэйтс понимал, что он назвал его просто констеблем нарочно, дабы указать место. Очень хотелось одёрнуть ещё одного выскочку и дать леща по сытой морде, но пришлось держать себя в руках и терпеть.

Лакей положил рядом с гостем папку. Инспектор взглянул на жадно поедающего кашу судью вроде как для разрешения открыть.

‒ Читайте, ‒ произнёс Маккордал и из его рта выпала мокрая крошка хлеба.

Бэйтсу стало трудно дышать, едва не стошнило прямо тут. Он суетливо открыл папку, там было всего два листа. Миссис Элис Браунинг заявила на супруга, мистера Роджера Браунинга, обвинив его в непотребстве в сторону их общего сына Саймона. Миссис Браунинг привела суду в качестве доказательства найденное в кармане мужа нижнее бельё ребёнка. Она написала, что очень напугана, как и ее сын, и просит защиты от мужа, а также разрешение на развод. В качестве компенсации дама попросила у суда оставить ей с сыном дом, автомобили и перевести на ее банковский счет солидную сумму от доходов мистера Браунинга, который занимается виноделием. В свою очередь она не будет требовать суда над мужем и не придаст огласке случившееся.

На второй странице было написано от имени судьи. Он принял все требования миссис Браунинг, мистер Браунинг получит запретительный указ, который будет запрещать ему видеть сына и подходить к дому, а также к самой миссис Браунинг. В случае если мистер нарушит указ, то над ним начнётся суд по делу о растлении малолетнего сына.

Прочитав, Бэйтс сразу подумал о странном доказательстве в виде нижнего белья мальчика. Ведь то, что оно лежало в кармане одежды отца Саймона, видела только дама, исходя из материалов дела. Инспектора отвлёк судья.

‒ Что там насчет моего заявления об анонимных записках?

Как бы ни хотелось, но Бэйтсу пришлось проявить интерес. Лакей принёс все сохранённые записки. Инспектор сразу решил, что это, скорее всего, писал мистер Браунинг, ведь его лишили всего, за исключением деятельности.

‒ А отец мальчика согласился на все условия и не оспаривал? ‒ вдруг спросил инспектор.

Судья посмеялся, хрюкая носом.

‒ А кто его спрашивал! Обвинение в столь тяжком преступлении привело бы его к пожизненному заключению в сырой темнице или вовсе к казни… ‒ заявил он.

Будучи представителем закона, инспектор не смог промолчать и, как можно сдержаннее, напомнил:

‒ Ведь ещё с девятнадцатого века у нас существует список преступлений, за которые положена казнь…

Это крайне не пришлось по нраву важному судье. Негромко, но напоказ он бросил ложку на стол и ответил:

‒ Вам не стоит забываться, констебль, а также забывать о полномочиях и возможностях Палаты лордов, судов и высшего духовенства… когда того требует дело…

Показалось, судья даже пригрозил, что лишь больше разозлило Бэйтса. Он развернул первую анонимку. Дело тотчас осложнилось ‒ текст был напечатан на машинке.

‒ Когда пришла первая записка? ‒ уточнил Бэйтс.

Видимо, судья уже не помнил, но за всем обязан был следить лакей.

‒ Четыре года назад в октябре, сэр, ‒ ответил слуга.

Инспектор и не ожидал, что так давно, он не изучал дело судьи.

‒ И как часто записки приходили? До сих пор?

‒ Они приходили в абсолютно разное время и разные дни, с разной периодичностью, сэр. Было затишье, но не так давно записка снова пришла.

Бэйтс попросил дать ему новую записку. Стиль текста не поменялся, слова и фразы повторялись, а значит, это пишет всё тот же человек. Что в первой, что в последней было написано, что судья продажный, лживый человек, с чёрной душой, его ждёт страшный суд после смерти, его ждёт страшная и мучительная смерть за содеянное. Пусть судья ходит и оглядывается, потому что возмездие идёт за ним по пятам и никогда не отпустит.

Признаться, инспектору даже понравились угрозы такому, как Маккордал. Хоть кто-то нарушает сытую и беззаботную жизнь властного богача, который определённо нечто натворил, коли человек столь усердно его преследует.

‒ Сэр Маккордал, а вы можете предположить, кто бы это мог быть? ‒ не питая надежд на правду, решил спросить инспектор.

Судья, естественно, развёл руками.

‒ Я ‒ человек строгий, но справедливый. Если кто-то обижен на приговор, то это лишь мыльный пузырь. Вы должны найти этого негодника, который смеет такое творить… ‒ сказал он.

Бэйтс вынужденно кивнул и ответил согласием.

‒ Каким образом записки попадали к вам? ‒ далее уточнил он.

Ответил лакей:

‒ До того, как хозяин нанял охрану, записки клали прямо у парадных дверей либо в дверную щель внизу, а затем несколько записок пришло в суд, но и там усилили охрану. И вот уже после затишья новая записка пришла прямо вместе с почтальоном. Он сказал, что склеенная и подписанная печатным текстом записка была положена в почтовый ящик для писем на Квин стрит. Соответственно, почтальон не знает, кто ее принёс, но не мог не доставить по адресу, так как адресовано сэру Маккордалу. Лорд-судью знает весь город.

Бэйтс заметил кое-что на записках и попросил несколько забрать. Это судья ему благосклонно позволил. Затем инспектор попрощался на сегодня.

В кабинете его уже давно ожидал Пит. Он, как обычно, подскочил со стула и бодро поприветствовал.

‒ Я был на автомобильной станции и допросил работников, как вы велели, сэр. Двое подтвердили, что в то утро водитель семьи Левингтон прибыл к ним в восемь сорок пять. А Тима водитель отвозил в школу к восьми тридцати. У него было свободного времени пятнадцать минут, сэр, ‒ на одном дыхании отчитался констебль.

Инспектор первым делом вновь попросил Пита перестать подпрыгивать и суетиться. Он присел за стол, выложив записки для судьи. Юноша тоже занял место.

‒ Пятнадцать минут маловато для чего-либо, ‒ заключил Бэйтс.

‒ Скорее всего, сэр. Я также узнал, где теперь работает тот водитель после ухода от семьи Левингтон, ‒ приятно удивил инспектора проведённой работой Пит.

‒ И где же?

‒ Теперь он водитель лорда Малкольма.

Бэйтс резко поднял глаза на констебля.

‒ Неужто… Отомстил Левингтону, уйдя к его недругу? Или же он с самого начала был связан с лордом? ‒ в подозрительности рассуждал инспектор.

Пит тоже стал рассуждать.

‒ А что, если водитель всё-таки замешан… Если замешана школа, то и лорд. Водитель мог вовсе не высаживать Тима у школы, а поехать дальше и по пути до станции высадить ребёнка и кому-то передать…

‒ Это хорошая идея. Молодец, констебль, ‒ похвалил Бэйтс.

Пит расплылся в улыбке с сомкнутыми губами. Инспектор указал на одну и ту же букву в записках судье и сказал:

‒ «Д» нечётко пропечатана с одной стороны.

Пит внимательно поглядел и согласился.

‒ Узнай, какие здания стоят на Квин стрит, какие там есть салоны, офисы и прочее, ‒ дал новое задание Бэйтс. ‒ Записка была положена в уличный письменный ящик, а он один на весь город.

Инспектор вознамерился уйти.

‒ А вы куда? ‒ подскочив, в очередной раз спросил Пит, но быстро сообразил, что ляпнул лишнее.

В дверь постучали. Бэйтс уже был у порога и открыл. Там стояла Изола и передала, что главный констебль и старший инспектор хотели видеть мистера Бэйтса в кабинете главы. Пит взволновался, изобразив губами кольцо. Инспектор принял сообщение и поблагодарил.

Ему пришлось направиться на неприятную встречу. Кабинет начальника Управления напомнил Энтони кабинет леди в школе. Джентльмены вели беседу и курили заморские сигары. Изола им уже принесла и разлила по бокальчику вина. Увидев вошедшего Бэйтса, старший инспектор сразу замолчал и уставился. Он знал о доблестной службе и остром уме Бэйтса, а также о случившемся на его прежней работе. Сэра Престона даже радовало падение негласного соперника по должности, ведь они шли по карьерной лестнице очень близко друг к другу. И если бы его недавно не повысили, то это он был бы в подчинении у Бэйтса.

Большой начальник с большими рыжими усами, как у таракана, улыбнулся Бэйтсу. Жестикулируя рукой с сигарой, он весело сказал:

‒ Инспектор, наконец-то мы встретились! Я много слышал о тебе…

Бэйтс был вынужден вести себя вежливо и отвечать фальшивой взаимностью.

‒ Благодарю, сэр Роули, я очень рад работать под вашим руководством.

Престон произнёс ироничное «кхм», ухмылкой показывая своё недоверие сказанному.

‒ Не желаешь сигару, Бэйтс? ‒ прямо-таки услужливо предложил начальник.

Тот с натянутой улыбкой отказался. У него не было времени прохлаждаться в отличие от сих господ.

‒ Может, бокальчик красного? ‒ вмешался колкий Престон. ‒ Я слышал, ты особенный ценитель алкоголя… ‒ выдал он злую шутку, напомнив о запое.

Бэйтс с трудом держал себя в руках. Очень хотелось взять бутылку и стукнуть ею по голове мерзавца. Глядя как раз на нее, Энтони вдруг уловил название напитка. Это было Уэльское вино, а значит, почти местное. Виноделием в городе не занимались из-за неподходящего климата. Бэйтс смекнул, что единственный винодел и поставщик ‒ это мистер Браунинг, отец мальчика Саймона. К тому же в деле судьи он прочитал, что Браунинг сам родом из Уэльса.

‒ Крайне приятно получить от вас сие предложение, старший инспектор, однако я предпочитаю виски… Вы должны были об этом знать, коли слышали, что я ценитель… ‒ выдавил из себя колкий ответ Бэйтс. Он внезапно воодушевился, точно действительно пропустил стаканчик.

Престон ухмылялся, раздумывая, как же ещё словесно стукнуть по деловой морде Бэйтса. Но вмешался начальник.

‒ Констебль должен был передать тебе дела. Ты взялся за дело судьи и лорда?

Сей вопрос очень заботил сэра Роули, ибо больших шишек расстраивать нельзя, иначе можно потерять тёплое местечко. Колко бросил шутку старший инспектор:

‒ Этот констебль в детском пиджаке… ‒ закатил глаза.

Бэйтс сделал вид, что не заметил прилетевший камень в Пита.

‒ Конечно, сэр. Я уже занимаюсь делом судьи, а сейчас как раз собирался заняться делом лорда. Если вы позволите, ‒ ответил Энтони, желая как можно скорее уйти.

‒ Позволяю, ‒ ответил начальник, махнув рукой. Пепел с сигары упал на пол.

Сэр Престон же вновь ухмыльнулся. Он прекрасно понимал, что такие дела ‒ это самая настоящая пощёчина некогда высокопоставленному инспектору, резкий спуск с горы почти на дно. Бэйтс направился на выход. Ему вслед крикнул старший инспектор:

‒ Передавай от нас привет многоуважаемому лорду!

Дверь закрылась. Наедине сэр Роули указал сигарой в сторону инспектора и сказал:

‒ Не переусердствуй, Престон. Он ведь может даже с помощью таких мелких дел втереться в доверие к лорду или судье…

‒ Не переживайте об этом. Такие люди, как лорд и судья, никогда не будут дружить с таким, как Бэйтс… Они из слишком разного теста, а Бэйтс своенравный и считает себя самым умным. Такого выскочку не потерпит ни лорд, ни судья, ‒ уверенно ответил бодрый инспектор. ‒ Кстати, вы ведь идёте на благотворительный приём Лорд-председателя? Лорд и леди Малкольм там тоже будут.

‒ Куда без меня… я ещё тот благотворитель! ‒ ответил начальник, и оба засмеялись.

Бэйтс отправился переговорить с миссис Браунинг, и если удастся, то с Саймоном тоже. Проезжая по дороге, он резко затормозил и закрутил головой. Позади оказался ювелирный салон с большой вывеской «Салон Левингтона». Инспектор решил припарковать автомобиль, а затем направился по тротуару обратно.

На стеклянных витринах были выложены некоторые драгоценные изделия, камни блестели ярче солнца. Бэйтс открыл дверь, вверху зазвенел колокольчик. Внутри царила приятная, комфортная обстановка для богатых посетителей. Стояли белые софы, чайный столик, а вокруг открытые и закрытые ‒ за стеклом полки с украшениями. Из выхода появилась прилично одетая женщина молодого возраста и вежливо обратилась к посетителю. Бэйтс повернулся. На него взглянула дама и мимолетно выказала негативную эмоцию. Судя по всему, ей не понравился обычный внешний вид мужчины, намётанным глазом она сразу распознала, что это не один из посетителей салона ‒ небогатый джентльмен.

‒ Я ‒ инспектор Бэйтс, мне нужно поговорить с мистером Левингтоном. Он здесь? ‒ перешёл к делу Энтони.

По пути сюда он заметил за углом салона дорогой автомобиль светлого окраса, нечто от крем-брюле или сливок, и решил, что это должен быть транспорт хозяина.

‒ О, инспектор… ‒ сначала в удивлении произнесла дама. ‒ Да, сэр Левингтон здесь, я сейчас его приглашу, ‒ добавила она и удалилась.

Вскоре появился солидный мужчина зрелого возраста, однако приятной наружности и ладной фигуры. Его тёмные волосы не выдавали седины, как и короткая бородка, что весьма удивило Бэйтса. Волосы были зачесаны назад, высокий лоб оставался открытым. На господине красовался бархатный пиджак, выглаженные брюки и кожаные, натёртые до блеска туфли. Доносился аромат парфюма и ещё какой-то, скорее всего, масла для тела. Этакий холёный возрастной красавец поприветствовал слегка смятенного инспектора и пригласил присесть на софы.

Присев, Бэйтс заметил на мизинце господина перстень, но ещё ярче сверкали пуговицы пиджака в виде кристаллов. Бэйтс почему-то вспомнил Терри. Она женщина тоже привлекательная, но ее муж побил все рекорды. Энтони вдруг подумал, что на лице Леопольда присутствует лёгкий макияж. Показалось, подведены брови и наложен румянец, а бородка вовсе крашеная. Подобное ухаживание за собой Бэйтсу было чуждо, чересчур. Затем он мимолётно вспомнил здешнюю молодую даму, напросилось предположение, что она может быть любовницей, иначе зачем себя так прихорашивать на работу, даже если хозяин.

Думы перебил сэр и спросил о визите. Инспектор пришёл в себя и ответил:

‒ Я новый сотрудник Управления и взялся расследовать дело о вашем пропавшем сыне.

Не сказать, что Леопольда тронули слова о новом расследовании или о ребёнке. Он молча слушал.

‒ Не могли бы вы ответить на вопросы? ‒ добавил Бэйтс, почему-то ощущая себя не в своей тарелке.

‒ Конечно. Задавайте, ‒ спокойно произнёс сэр, поднеся руку к нагрудному карману.

Бэйтс наблюдал за его необычным перстнем с чёрным камнем и вдруг среди прочего тёмного ему бросился в глаза светлый платок в кармане, который Леопольд поправил. Уголок скрылся внутри, и это выглядело некрасиво, по его мнению. Инспектор увидел очень похожий платок на тот, что нашёл в расщелине в школьной кладовой Тимми.

‒ У вас превосходный вкус, сэр, ‒ вдруг выдал Бэйтс первое, пришедшее на ум.

Леопольд улыбнулся.

‒ Вы, видимо, о перстне… ‒ произнёс он в ответ.

‒ И о нём тоже. Никогда не видел таких носовых платков… ‒ добавил инспектор, стараясь не вызвать подозрений.

‒ Это не носовой, он из шёлка. Это просто карманный платок для красоты, так сказать, разбавить образ в чёрных тонах, ‒ пояснительно ответил мистер Левингтон, подёргав двумя пальцами кончик платка, при этом манерно расставив остальные пальцы веером.

‒ Наверняка и ваши дети переняли у вас столь тонкий вкус… ‒ нарочно и вынужденно подыгрывал Бэйтс.

Леопольд слегка задумался.

‒ М-м, если только Моргана, она стильная, современная дама, ‒ ответил он.

Инспектору показалось странным слово «дама» от отца в сторону совсем юной дочери. Это взялось во внимание.

‒ А Тимми? Каким был он? ‒ решил поинтересоваться далее.

Леопольд глядел вниз, о чём-то размышляя. На его омоложенном лице всё ещё не проявлялись никакие подходящие эмоции вроде скорби или печали, или боли от потери сына. Он был необычайно спокоен, как удав, и будто равнодушен, как статуя или герой картины без лица, но с маской.

‒ Сын предпочитал одиночество, любил побыть наедине, сочинял стихи или мог просто долго смотреть на природу. Она и была его лучшим другом. Но лучше всех сына знает моя супруга, она всегда была рядом с ним, но умела не мешать своим присутствием, она тонко чувствует настроение и душевное состояние… ‒ таким образом представил отец ребёнка и заодно Терри.

Инспектор вновь вспомнил эффектную даму. Он тоже подметил ее проницательность помимо прочего. А вот насчёт Тимми сложилось впечатление, что Леопольд говорил не о ребёнке, а о взрослом человеке. Мальчик определённо был развит не по годам, вероятно, поэтому он привлёк чьё-то нездоровое внимание. Вспомнив выцарапанный крест под партой, Бэйтс спросил:

‒ Были ли вы прихожанами в церкви, что рядом со школой?

‒ Нет. Я ‒ человек современных взглядов, атеист, а Терри, как верная жена, следует порядкам в нашей семье.

‒ То есть она тоже атеистка?

‒ Скажем так, она просто не ходит туда, куда не хожу я. Мы не ведём религиозных разговоров.

Речь смущала Бэйтса, даже несмотря на то, что он и сам не особо верующий. Но вот так твёрдо признавать себя атеистом ‒ звучало почему-то странно из уст сего человека. В Бога не верит, сына толком не знает, внимания, похоже, уделял мало. Или же своеобразный отец темнит, нечто скрывает за маской с крашеной бородой? Он показался инспектору чудным. «А быть может, такова современность?» ‒ подумал Бэйтс.

‒ Мистер Левингтон, ваша супруга сказала, что в то утро, когда пропал Тимми, вы уехали раньше…

Леопольд кивнул.

‒ А во сколько вы вернулись домой и где были?

Подобные вопросы должны были не понравиться сэру, однако он не отпустил спокойствия, не подал виду и ответил:

‒ Я вернулся около пяти. Для меня это раннее время, у меня всегда много дел, но мне пришлось, потому как позвонила Терри и сообщила, что сына не было в школе… Я находился на фабрике.

Инспектор в понимании кивал.

‒ Значит, после водителя первой узнала о пропаже миссис Левингтон… ‒ заключил Бэйтс.

Леопольд моргнул, но промолчал. Судя по всему, не любил лишний раз тратить свои силы и что-то уточнять.

‒ А что, по вашему мнению, могло случиться с Тимми? ‒ решил задать такой вопрос инспектор.

‒ Думаю, его давно нет в живых… ‒ вместо прочего выдал сэр.

Такой ответ не мог не задеть даже постороннего Бэйтса.

‒ Вы думаете, его убили? С какой целью? ‒ стал он спрашивать дальше.

‒ Самый свирепый зверь ‒ это человек. Он убивает, даже если не голоден… ‒ вновь выдал мистер Левингтон, чем вовсе поразил инспектора.

Однако его намёки были уловлены. Он хотел сказать, что мотивы ему неизвестны, да и мотивом может быть что-либо даже самое невероятное…

‒ Значит, у вас нет конкретных подозреваемых? ‒ надумал Бэйтс всё-таки додавить сей диалог, заодно проверить, насколько у сэра хватит терпения. На самом ли деле он такой выдержанный или притворяется.

‒ Каждый человек хотя бы раз в жизни думал об убийстве… ‒ произнёс Леопольд.

‒ А что, если Тимми похитили не с целью убийства?

‒ Некто сделал то, о чём нельзя поболтать с людьми за чашкой чая…

Бэйтс не выдержал и вдруг усмехнулся. Чудной разговор с чудным отцом несчастного ребёнка, которого нет три года, а вместо скорби или, наоборот, надежды, сэр раздаёт ироничные выражения. Приправив усмешку лёгким кашлем, Энтони добавил:

‒ А вот у меня, как и у вашей супруги, много подозреваемых…

Бэйтс надеялся, что «горюющий» отец наконец скажет хоть слово о лорде или соседе-растлителе. Последовала речь:

‒ Лезвие Оккама…

Инспектор в непонимании прищурился. Леопольд сообразил, что сей мистер не осведомлён, а значит, неинтересен, как собеседник. Он равнодушно поделился:

‒ Это такой принцип, гласящий, что не следует множить сущее без необходимости.

Энтони уловил настроение Леопольда в свою сторону, как и его утомление. Признаться, это задевало, Бэйтсу не пришёлся по нраву притворный чудак, как он его уже прозвал. Как же любят некоторые, особенно богатые, мнить себя остроумными. Но уместно ли это, когда речь идёт о пропавшем сыне?..

‒ В таком случае соболезную вам… ‒ сыронизировал Бэйтс, хоть и вовсе не хотел, ему даже стало противно. Но коли отец считает, что сын давно мёртв, тогда что ещё тут сказать…

Теперь сложилась полная картина, почему выскочка Престон оставил дело нераскрытым. Раскрытие ограбления салона было важнее пропажи собственного сына.

Бэйтс встал, за ним спокойно поднялся Леопольд, поправляя помявшийся после сидения пиджак. Пиджак, точно у артиста театра или цирка, думал с внутренним возмущением Энтони. Появилась та же молодая дама. Левингтон попросил ее проводить инспектора, а сам направился во вход.

Бэйтс случайно повернулся влево и вдруг увидел за стеклом на бархатной подушечке брошь ‒ точно такую же, какую украла Дебора у леди Фрай. А ниже, на другой полке красовалось колье с серединкой в виде рубиновой розы, как описала леди свое второе украденное украшение. Это поразило инспектора, возникла хлопотливость.

‒ Э-э… ‒ даже позабыл он имя притворного чудака. ‒ Сэр! ‒ воскликнул вслед.

С округлёнными глазами повернулась дама. Леопольд остановился во входе. Когда он не спеша повернулся, Бэйтс указал на брошь и колье и спросил:

‒ Откуда у вас эти два украшения?

Молодая в недоумении хлопала глазами и метнула взор на хозяина.

‒ Вы не знаете? Разве вы здесь не в статусе консультанта? ‒ в прищуре, недоверчиво задал ей наводящие вопросы Бэйтс.

Дама растерялась. Послышался голос сэра.

‒ Эта брошь принадлежала ещё герцогине Кент, а затем герцогине Сорфлок, она датируется одна тысяча семьсот девяностым годом, изготовлена была известным на то время голландским ювелиром Виллемом Липпе… ‒ говорил Леопольд, но его болтовню резко перебил уже очень недовольный инспектор.

‒ Не надо мне зубы заговаривать! ‒ заявил на повышенном тоне он. ‒ Вы прекрасно поняли мой вопрос, мистер Левингтон… с вашим-то умом… ‒ добавил укоряющую колкость.

Леопольд аккуратно и будто нарочно медленно погладил свою бородку, наблюдая за кипящим инспектором, затем сделал шаг навстречу. Но продолжал молчать.

‒ Эти украшения принадлежали леди Вайолет Фрай и были у нее украдены. Вы наверняка слышали, ведь украла их Дебора, сын которой напал на вашего сына в школе, ‒ не желая тратить время, сам озвучил Бэйтс.

Поразительно, как спокойно на всё реагировал Леопольд. «Он вообще живой?» ‒ случаем подумал инспектор. Молодая дама опустила взгляд и стояла смирно, точно боялась, что Бэйтс снова обрушится на нее с расспросами. А она не настолько равнодушная.

‒ Вы столько всего сказали, инспектор, я, право, даже не знаю, на какой именно вопрос вам отвечать… и обязан ли я… ‒ произнёс наконец сэр.

Бэйтс твёрдым шагом приблизился к Левингтону и, пристально глядя в его тёмно-карие, почти чёрные, как у ворона, глаза, нарочно спокойно произнёс:

‒ Вопрос только один ‒ откуда они у вас?..

Леопольд сделал вдох и ответил:

‒ Это не секрет и не преступление, что я приобретаю разные украшения, а потом вновь продаю их… Эти появились у меня таким же образом. Предугадывая ваш следующий нарочитый вопрос, я сразу поясню, что украшения мне принесла одна дама, представившись Мэй. У неё умерла тётушка и оставила ей наследство, она предпочла продать два изделия, чтобы пожертвовать приличную сумму в школу для мальчиков. Меня это устроило. В школу, где учился Тим, многие вносили пожертвования.

Перво-наперво Бэйтс обратил внимание, что отец назвал сына не ласкательным именем, каким его называли члены семьи. Подозрения усиливались.

‒ Мэй, значит… ‒ вымолвил в задумчивости Бэйтс, помня рассказ доктора Найджела о смене имени Мэй на Дебору. ‒ И сия дама вам никого не напомнила? ‒ уже совсем не доверяя Левингтону и ожидая лжи либо остроумного ухода от ответа, спросил далее Энтони.

‒ Нет, ‒ коротко произнёс сэр. ‒ У меня много дел, вы позволите…

Бэйтсу ничего не осталось, кроме как тоже уйти. После разговора с данным человеком появился неприятный осадок. Насколько приятная и открытая Терри и насколько ей противоположность ее супруг. Это удивляло Энтони. Как они живут? Она ему полностью подчиняется? Но при всей его чудаковатости и закрытости он вроде бы не похож на мужа-тирана, как бывает в семьях. Бэйтс пока не мог понять.

Он медленно подъезжал к дому миссис Браунинг и увидел, как она наклонилась к автомобилю и заглядывала в окно, при этом игриво поднимая одну ногу или покачивая бёдрами. А в парадных дверях стоял Саймон со школьной сумкой и в школьном пиджаке. Бэйтс посмотрел на ребёнка, наблюдавшего за мамой, вслед вернул внимание к даме. Она уже заметила подъезжающего и быстро изменилась в лице. Былая улыбка сошла, возникло непонимание. Дама хлопнула по крыше автомобиля, и водитель поехал.

Бэйтс вышел и подошёл ближе, сразу представившись.

‒ Миссис Браунинг… ‒ начал говорить он, но дама поправила.

‒ Элис. Можете называть меня Элис.

Бэйтс с улыбкой кивнул. Саймон уже скрылся из виду. Ярко накрашенная, с модной короткой стрижкой, в лёгком просвечивающем платье Элис кокетливо поправила кудри и пригласила инспектора в дом.

В гостиной она взяла дамскую курительную трубку, вставила туда сигарету и зажгла.

‒ Чем я могу помочь, инспектор? ‒ с игривой улыбкой спросила она.

Вид её впрямь кричал о желании, чтобы на неё обратили внимание. Он был даже вызывающим. Не выказывая лишнего, Бэйтс стал спрашивать о бывшем муже и отце Саймона ввиду того, что идёт расследование пропажи соседского ребёнка.

‒ Тимми?! ‒ вдруг на повышенном тоне вырвалось у Элис. ‒ Эта рыжая ведьма уже давно тыкает пальцем… ‒ выдала она.

Инспектора крайне заинтриговали такие слова о Терри, он, конечно же, попросил разъяснить. Дама манерно или, лучше сказать, фривольно поправила юбку, пропустив ткань между ног, и ответила:

‒ Ещё когда мы жили с мужем и ничего не произошло, рыжая бестия вдруг запретила дружить Тимми с нашим сыном. А потом до меня стали доходить слухи, что она распустила обо мне сплетни…

Элис недоговорила, однако инспектор убедительно попросил досказать, ибо важна каждая деталь, каждое слово.

‒ Мне неудобно такое озвучивать… такое могла придумать только настоящая ведьма, ‒ упиралась дама, но всё-таки поведала: ‒ Она сказала, что я звонила ночью в их дом ее мужу, а потом я якобы перед ним нагибалась в платье, через которое видно бельё… А ещё её дочь якобы видела из своего окна меня с неким мужчиной в доме. Однако кто он и как выглядел, обе сказать не смогли, когда их спросил мой муж. Когда я пришла на беседу, рыжая вовсе не вышла, испугалась…

Бэйтс внимательно слушал, а перед его глазами всплыла картинка, как Элис только что нагибалась к окну автомобиля и явно заигрывала. У него возникли сомнения в сторону сей фривольной дамы. Дыма без огня не бывает.

‒ А можно узнать, что за автомобиль был у вашего дома? ‒ решил поинтересоваться инспектор.

‒ Мой. То есть наш с сыном. Остался от бывшего мужа. За рулём был наш водитель, он привёз Саймона из школы, ‒ пояснила дама, совершенно не понимая, в чём тут может быть подвох, или же притворяясь непонимающей…

Бэйтс вновь кивнул, имея при себе другие мысли.

‒ Значит, дружба между мальчиками прекратилась ещё до того, как вы обратились в суд?..

‒ Да.

‒ Миссис Браунинг, вернее, Элис… ‒ поправил себя инспектор, хотя называть сию почти незнакомую, да ещё и столь вызывающую даму личным именем ему было некомфортно. ‒ Вы замечали за бывшим супругом ещё какие-либо странные вещи или поведение в сторону сына, а также в сторону других?.. Помимо найденного вами белья Саймона в кармане пиджака.

‒ А разве этого мало? ‒ сначала выказала она недовольство, вслед добавила: ‒ Роджер часто проводил время с сыном, он закрывал дверь его спальни и мог часами там находиться. Когда приходил Тимми Левингтон, Роджер тоже проводил с мальчиками время. Я не раз замечала, что он обнимает чужого ребёнка уж больно крепко. Если в сторону Саймона меня это не удивляло до поры до времени, то в сторону Тимми вызвало подозрения. Об этом я никому не рассказывала, не хотела большого скандала с известной семьей Левингтон. Впрочем, скандал всё равно получился… Из-за ведьмы.

‒ А что говорил вам Саймон про отца?

‒ Ничего… Я уверена, что Роджер запугал его и запудрил ему голову. Он якобы учил его становиться настоящим сильным мужчиной, который никогда не жалуется, особенно мамочке. У них были какие-то свои мужские секреты, которые Саймон хранил и до сих пор хранит.

‒ Как вы думаете, Роджер мог навредить Тимми?

Элис суетливо затушила сигарету, отбросив трубку, и на вдохе ответила:

‒ Теперь думаю, что мог. У Роджера определённо есть какие-то наклонности…

Бэйтс в прищуре решил уточнить свои догадки:

‒ Вы имеете в виду интимную составляющую?

‒ Мне неудобно о таком говорить, инспектор, но вы правы… Когда Саймон подрос, Роджер совсем потерял ко мне интерес… Он даже ночевал в спальне сына, а не со мной. Какие ещё тут нужны доказательства.

Бэйтс вроде бы и склонялся поверить, вроде бы уже достаточно красных флажков, однако его всё равно нечто смущало.

‒ Вы показывали сына доктору? Было ли над ним насилие какого-то рода? ‒ спросил он.

‒ Слава богу, доктор не увидел следов от прямого насилия, но на теле Саймона были найдены странные отпечатки, будто от губ, понимаете?..

Бэйтс попросил сказать, как есть. Элис вздохнула, словно произвела стон, потрогала прическу и вымолвила:

‒ Засосы…

Ей стало неловко, дама поднялась с места и направилась к камину, на котором стояли фигурные сосуды с алкоголем и стаканы. Она начала наливать. Инспектор уловил, что стакана два.

‒ Простите, слишком неприятный разговор, ‒ объяснилась Элис и отпила.

Бэйтс ответил, что ничего страшного, он понимает.

‒ Вы позволите побеседовать с вашим сыном? ‒ попросил далее он.

Однако такая затея Элис не понравилась.

‒ Инспектор, я никому не позволяю допрашивать Саймона. Я не хочу, чтобы он вспоминал прошлое. Надеюсь на понимание.

Бэйтс попробовал пояснить, что хотел бы поговорить о Тимми, но и это не одобряла дама из-за случившегося между ней и рыжей ведьмой, как назвала Терри.

‒ Мы хотим держаться в стороне от всех плохих событий, тем более уже прошли года. Вам тогда лучше побеседовать с Роджером, это ведь он подозреваемый, как я понимаю…

Понимание дамы, которая больше похожа на женщину лёгкого поведения, вызвало у Бэйтса иронию. Он был вынужден попрощаться.

Когда Энтони вышел и шагнул с крыльца, откуда-то сверху раздался негромкий и неумелый свист. Он поднял голову и увидел в окне второго этажа Саймона. Мальчик вдруг нечто бросил, а следом скрылся внутри, закрыв окно.

Бэйтс огляделся, быстро подошёл и подобрал выброшенное, затем направился к автомобилю. Будучи на месте, он хотел развернуть скомканный лист, чем оказалась вещица, однако на крыльцо вышла Элис и поглядывала в его сторону. Энтони отложил листок, завёл автомобиль и поехал. За углом дома он уловил припаркованный транспорт, у которого стоял мужчина ‒ водитель и курил, будто в ожидании. Судя по всему, в ожидании отъезда инспектора.

Дом Левингтонов стоял неподалеку, и Бэйтс внезапно надумал свернуть к нему. Возле сада перед домом он заметил Моргану с юношей в инвалидном кресле. Энтони оставил автомобиль дальше и направился навстречу.

‒ Инспектор, какой сюрприз… ‒ ещё издалека громко обратилась улыбающаяся Моргана.

Бэйтс приветственно помахал рукой. Подойдя, он произнёс:

‒ Гуляете с братом…

‒ Да, я часто вывожу Эндрю подышать свежим воздухом. Братик, поздоровайся с инспектором… ‒ сказала девушка, наклонившись к нему.

Она мягко похлопывала его по плечу и указывала ладонью на гостя. У юноши не двигалась рука, застывшая на весу, голова была слегка наклонена, а рот перекошен. Глаза его казались вовсе безжизненными, смотрящими в непонятном направлении, цвет их также был мутным, каким-то серо-голубым. Эндрю что-то промычал, но вряд ли он осознавал о происходящем. Бэйтс понимал, что юноша очень болен и ничего не может делать сам, похоже, развитие его давно остановилось, хоть и являлся он самым старшим.

‒ Можно узнать, Эндрю всегда был таким или что-то случилось при жизни? ‒ насмелился задать не совсем этичный вопрос Бэйтс.

Моргана отреагировала совершенно спокойно и ответила, что брат таким родился. Инспектор кивнул с легкой улыбкой в знак понимания. Он взглянул наверх, это заметила юная и спросила, что же ищет инспектор.

‒ Да так… изумляюсь красотой вашего дома.

‒ Это да… у папочки превосходный вкус, ‒ ответила Моргана.

‒ Этот дом выбрал мистер Левингтон?

‒ Он самый. Когда родители папы умерли, он продал их особняк, потому что ему было тяжело там жить, да и особняк далеко от города. И вот мы здесь, ‒ рассказала юная.

Она казалась общительной и открытой, довольно-таки простой, но Бэйтс уже понял, что простота ей присуща не всегда, по желанию.

‒ А вон там несколько окон в моей спальне, ‒ вдруг показала Моргана на окна с зелеными портьерами на втором этаже.

Бэйтс взглянул и похвалил красивые портьеры.

‒ Зеленый ‒ мой любимый цвет, ‒ поделилась юная.