Идя долиной смертной тени бесплатное чтение

Глава 1

Комендант Теодор Божич закончил вечерний обход постов и уже раскурил свою законную сигарету, когда совсем рядом прогремел первый взрыв. Свет и звук ударили не хуже кувалды. Оглушённый, полуослепший Теодор рефлекторно, как на учениях, прикрыл голову и откатился в сторону, не столько услышав, сколько кожей ощутив новые взрывы – три, не то четыре – и дрожь земли.

Успел испугаться: база рушится!.. Но в следующий момент кто-то вцепился Теду в плечо железной хваткой, дёрнул вверх, и даже сквозь плавающие перед глазами чёрные пятна комендант увидел, что стены стоят. А вот ворота – огромный слоёный пирог из металла – медленно ползли по направляющим, открывая вид на ярко освещённое пространство перед ними.

– Какого хрена!.. – рявкнул было Божич, дернувшись в ту сторону, но сам себя не услышал, как не слышал грохота воротных механизмов, воя электропривода, двигающего створу… и рёва мотора грузовика.

Дмитрий Максимов, чьими стараниями Тед и удерживал сейчас вертикальное положение, дёрнул своего командира назад как раз вовремя, чтобы не попасть под колёса огромного, неповоротливого бензовоза, завершившего разворот.

Набирая скорость, тяжёлый, оборудованный сетками, шипами на литых дисках и остро отточенным скотосбрасывателем тягач ударил по глазам людей дальним светом, торжествующе просигналил и вылетел в раскрытые ворота. Тянущиеся за ним две цистерны с бензином, только утром пригнанные из Города, – основная и прицеп – тяжело качнулись на вираже, зацепив створу так, что от последовавшего гула у Теодора завибрировали кости. Кто-то из бойцов попытался выстрелить вслед, но дурака вовремя ударили по руке, и короткая очередь ушла не в цистерну с горючкой, а в землю, выбив несколько фонтанчиков пыли и бетонного крошева.

У ворот и на стоянке продолжали суетиться бойцы, но уже было ясно – сколько диверсантов ни было, они все скрылись вместе с бензовозом. С их, ковчега, чёртовым бензовозом!..

Божич выругался, будто издалека услышав собственное хриплое карканье, пошатнулся, и Максимов понимающе подставил своё плечо.

– Ворота закрыть! Раненых в медотсек, базу прочесать, режим полной боевой! – рявкнул Тед, развернувшись всем корпусом к бойцам: крутить головой было больно. И чуть тише добавил: – узнаю, кто впустил этих мразей – шею сверну!

Бежавший мимо боец споткнулся и побледнел.

Теодор как раз дописывал последнее распоряжение – о возобновлении комендантского часа для всех жителей базы, когда раздался стук, и в кабинет прошёл высокий сухощавый мужчина в полевой лейтенантской форме. Несмотря на выдавшуюся бурной ночь, его короткие тёмные волосы были аккуратно зачёсаны, а сухое, будто из камня вырезанное лицо – гладко выбрито.

– Ну, рассказывай, что выяснил плохого? – мрачно поприветствовал комендант своего заместителя, отодвигая бумаги.

С момента атаки прошло уже несколько часов. Теодор побывал в медотсеке, получил от Ленской обезбол и дежурный нагоняй, наотрез отказался «немного полежать» и сбежал разгребать образовавшийся бардак. Поправить свёрнутую тягачом с направляющих створу и закрыть ворота, заменить попавших в медотсек дозорных, разогнать по баракам гражданских, накрутить хвосты бойцам… Наводить порядок и гонять подчинённых у Божича выходило куда лучше, чем вести расследования и допросы, так что сомнительное удовольствие выяснять «кто виноват» он оставил своим первым заместителям – лейтенантам Максимову и Лему.

– Судя по твоему лицу, самые плохие вести у тебя, – плотно прикрыв дверь и сев на стул для посетителей, мрачно хмыкнул Макс. Позывной «сел» на Максимова так прочно, что Дмитрием, а тем более Димой, его не называли даже друзья.

Тед скривился.

– А то ты не понимаешь… Эти твари увели у нас две – две! – полных цистерны топлива! Считай, десять тысяч литров, половина которого – отличный дизель. Мы только вчера его привезли, потеряли бойца! И я молчу про тягач в полном обвесе, который мы полгода доводили до ума!.. – Комендант сжал кулаки. Не усидев, вскочил из-за стола и зашагал от стены к стене. – Сейчас у нас в остатке около пяти тысяч литров бензака и три тысячи литров дизеля. Каждые два дня мы тратим почти полсотни на выезды к АЭС-ке, и не ездить не можем – персонал надо кормить и сменять, хоть трава не расти…

Тед на секунду замолчал, задыхаясь от ярости, грохнул по столу кулаком и заорал:

– Я понимаю, почему Цитадель до сих пор зомбари не съели – у них совсем не осталось мозгов! Сперва радостно спихнули на нас заботу о станции, раз уж сами от реки питаются, а теперь этот налёт – они что, думают, реактор без присмотра просто остановится?! Или надеются, что их пронесёт, если станция жахнет?! Да мы тут все мертвякам позавидуем!

Максимов, которому всё это объяснять не требовалось, терпеливо молчал – Божича он тоже знал превосходно. А Тед, выплеснув злость, перевёл дыхание и продолжил:

– Рейды в Город тоже не отменишь, нам нужна прорва всего. С каждым разом на них нужно всё больше топлива – ближние районы мы давно выгребли. На дворе август, впереди сбор урожая, а это комбайны, грузовики, сопровождение… да даже если выгнать на поле гражданских с серпами и граблями, их же на чём-то надо везти туда и возвращать с зерном обратно! Мы и так экономим каждую каплю топлива, сокращать расходы просто некуда.

Макс вздохнул и, чуть подавшись вперёд, с нажимом сказал:

– Серб, успокойся. – Обращение по позывному он использовал редко, а потому Теодор невольно остановился и развернулся к другу всем корпусом. – Прямо сейчас никто не умирает, и пешком ходить в Город не придётся. У нас есть ещё один тягач на ходу и, что важнее, разведанный Венькиными ребятами маршрут к заправке.

– На которой в основном хранился девяносто пятый.

– Ну да, он подпрокис, но это лучше чем ничего, согласись? Так что выживем, куда мы денемся.

Теодор зарычал.

– Что ещё важнее, – продолжил Макс, – на эту заправку Цитадель точно не сунется, слишком далеко для них. Даже с учётом украденного топлива…

– Так это были котовские ублюдки?! – взревел Тед. Впился в Макса взглядом: – Вам удалось кого-то взять?!

– Нет, – скривился тот. – Но на стоянке рядом с тем местом, где был тягач, эти уроды оставили надпись «Спасибо за бензин!» и подпись…

– …Гном, – мрачно закончил за него Тед.

– Ты уже видел?

– Догадался. Только этот псих стал бы тратить время на трогательные послания. Клянусь, поймаю урода – придушу голыми руками! И тех, кто его с прихвостнями пустил!

– А вот тут есть проблема, – сообщили от порога. Божич вскинул вопросительный взгляд на вошедшего. Вениамин Лем длинный, кудрявый, темноглазый и носатый, словно живой стереотип о собственной нации, в ответ развёл руками: – Их никто не впускал.

– Брешут.

– Вы таки думаете, комендант, шо кто-то решится на посочинять, когда я так ласково спрашиваю? – трагически заломил широкую бровь Венька. Закрыл за собой дверь, прислонившись к ней спиной, и уже серьёзно продолжил: – Я вывернул наизнанку всех, кто мог хоть что-то видеть, Тед. И все говорят одно и тоже: диверсантов было трое, без опознавательных знаков… хотя Гнома, разумеется, узнал каждый, они не входили через служебные ходы, не перелезали через Стену, а весь транспорт на въезде мы досматриваем сам знаешь, как – мышь не проскочит.

– Тогда откуда они взялись, с парашютом спрыгнули? – раздражённо сощурился Максимов.

– Да лучше бы с парашютом, – без улыбки отозвался Лем. – Потому что все, кто хоть что-то видел, утверждают, что они вышли из центрального корпуса нашей базы.

***

Тягач, басовито рокоча мотором, мчался сквозь темноту по пустой трассе. Тьму разгонял только ближний свет фар, да изредка – сияние половинки луны, мелькавшей между рваных облаков, стремительно бегущих по небу.

Они ехали уже не меньше получаса, и Дениса Иванцова наконец начало отпускать нервное напряжение, заставлявшее судорожно сжимать пальцы на оружии и вслушиваться сквозь шум мотора в ожидании погони и стрельбы.

Протяжно, с усилием выдохнув, Иванцов поставил на предохранитель и отложил калаш и нажал на кнопку на двери. Как ни странно, кнопка сработала, и стекло с жужжанием поехало вниз. В салон ворвался поток встречного воздуха, неся с собой пряный смолистый запах сосен и влажное дыхание недавнего дождя. Издалека донёсся отрывистый крик ночной птицы.

– Это ты здорово придумал, Пятачок! – хрипловато хохотнул Саня Горняк, не отрывая, впрочем взгляда от дороги. Вцепившийся в здоровенное рулевое колесо низкорослый щуплый парень смотрелся почти комично… если бы не жуткие шрамы, напоминающие грубый набросок песочных часов на всё лицо и придающие ему сходство с маньяком из какого-нибудь ужастика. – А то вы так потеете от страха, что в кабине дышать нечем!

– Завались, Гном, – беззлобно огрызнулся Артур Фишер, сидевший между Горняком и Иванцовым. – Сам-то не лучше…

Горняк только дёрнул лицом, а Артур, выудив из разгрузки флягу с водой, сделал несколько больших глотков, передал фляжку Денису и с нервным смешком добавил:

– Чёрт, я был уверен, что там нас и положат… Спереть тягач! Из-под носа у Головокрута! Ты долбанутый, Гном, я отвечаю!

– Ну ведь сработало же, ха? А то скучал этот тягач на стоянке, такой одинокий! – ухмыльнулся тот, но Денис даже со своего места видел слипшиеся от пота волосы на висках Гнома.

«Долбанутый – это мягко сказано», – подумалось Иванцову.

– Интересно, где Ковчег взял такую тачку? – сказал он вслух, решив не развивать тему. – Практически новый, считай…

– Где бы ни взял, теперь он наш! – перебил Фишер. Поёрзал, устраиваясь удобнее, с фырканьем добавил: – Но вони, конечно, будет…

– Ты про Ковчег или про наших? – хмыкнул Денис.

– Про всех! У Божича на Гнома и так зуб…

– С меня же размером! – Горняк ухмыльнулся, в сумраке кабины блеснули оскаленные в злой усмешке зубы.

– Ага, точняк, – Артур снова полез в разгрузку, добыл откуда-то из недр несколько завернутых в бумагу полосок вяленого мяса, откусил и потому продолжил немного невнятно: – Теперь вам и вовсе лучше не пересекаться: Серб открутит тебе голову вместо «здрасьте» и будет долго пинать труп.

– Ну хоть пинать, а не трахать, и то хлеб!

– Саня, блин! На, – Фишер сунул Гному под нос кусок солонины, и тот с готовностью впился в подношение зубами, – иногда лучше жевать, чем говорить, особенно тебе!

– Шпашиба.

– Спасибо, Артур, – с намёком поддакнул Иванцов, получил свою долю мяса и уточнил: – Ну с Ковчегом понятно, я бы тоже не порадовался, а с нашими-то что? Думаешь, Котей заплачет от жалости к Сербу?

Гном и Арти дружно захохотали: в Цитадели даже самые дремучие и глухие гражданские были в курсе «нежной любви» коменданта Котова к главе Ковчега. А комендантские друзья, сидевшие сейчас в кабине тягача, отлично знали и о причинах питаемой Котовым ненависти.

– Да не, – отсмеявшись, ответил Фишер. – Комендант нам только спасибо скажет. А вот драный Лось…

Арти сделал многозначительную паузу, Гном с мрачным смешком высвистел первые ноты похоронного марша, а Денис скрипнул зубами и остервенело вгрызся в жёсткую полоску остро-солёного мяса.

Лосём за глаза называли заместителя коменданта Евгения Андреева с позывным «Лиса». Здоровенный черноглазый и черноволосый мужик с явной примесью кавказской крови на лису совсем не походил, зато на грёбаного параноидального садиста, жаждущего власти – очень даже. А у Дениса к нему и вовсе были личные счёты…

– Человек на дороге! – отвлёкшись от злых мыслей, дёрнулся Иванцов: взгляд выцепил мелькнувший в свете фар тёмный силуэт.

Тягач прибавил скорость и вильнул, людей в кабине тряхнуло, будто на кочке.

– Минус зомбарь, – сообщил Гном и погладил приборную панель: – Эх, хорош зверь!

Сумрак и шрамы превратили его ухмылку в жутковатую гримасу, и Денис, вздрогнув, отвёл взгляд, снова принялся старательно жевать, не чувствуя вкуса. Пять лет Эпидемии, а он так и не привык, что люди… не всегда люди.

А вот Фишера такие заморочки не мучили: дожевав свой кусок и запив его водой из фляги, он откинулся на сиденье и мечтательно вздохнул:

– К этому бы мясцу да пивка… Жаль, фабричное все прокисло давно, а та сивуха, которую Валерка варит, и на пиво-то не похожа.

– Ещё скажи – вина красного да бабу рыжую, – фыркнул Горняк.

– Да под Валеркино пойло и ты сгодишься! – хохотнул Арти и попытался взъерошить короткий медный «бобрик» на его голове, но Гном увернулся, не то ухмыльнувшись, не то показав зубы:

– Не мешай рулить, блондинка кудрявая!

– У меня бутылка вискаря есть в заначке, – Денис в отличие от Арти помнил, что трогать Горняка руками чревато потасовкой, и предпочёл отвлечь товарищей на что-то поприятнее. – Доедем до базы, надо будет обмыть наш успех.

– Это точно! – тут же забыв про «блондинку», возликовал Фишер. – Эх, а ведь раньше можно было и в клуб сгонять после успешного задания… Все девки моими были!

– Сейчас в клуб тоже можно сгонять, – фыркнул Иванцов, – только вряд ли тебе там понравится. Музыки никакой, и публика какая-то дохлая.

Гном хохотнул, расслабляя плечи, зато нахмурился Фишер.

– Ну, тебе-то разницы никакой, – чуть обиженно сказал он, – ты и до всего этого нечасто в клубы ходил, хотя мы с Котеем тебя сколько раз звали!

– У меня семья… была, – буркнул Денис, невольно отодвинувшись от друга. Разрядил атмосферу, блин!.. – Если ты не забыл.

– Давайте вы потом поворкуете, мальчики, – вовремя вмешался Гном, – а то сейчас Добрый тебя покусает, Арти, и хрен ты докажешь, что это не зомби был… Меня не бить, я за рулём!

Денис с Артуром посопели, сверля взглядами коротко стриженый затылок, но настрой собачиться и правда пропал.

– Знаешь, Гном, – больше для порядка проворчал Денис, – я иногда поражаюсь, как ты вообще выжил. Неужели за пять лет никто не пытался скормить тебя мертвякам?

Гном помедлил буквально секунду, но Иванцов мог бы поклясться: непринужденный тон стоил парню немалых усилий.

– Ты не представляешь, малыш, сколько было желающих! Да я несъедобный оказался.

– Неужто ты даже коллег-ментов достал? – фыркнул Арти.

– Ну не всем же быть такими неразлучными душками-друзяшками, как вам! – огрызнулся Горняк, сгорбившись над рулём.

В кабине повисла напряжённая тишина.

О чём думали попутчики, бог весть, Дениса же в который раз одолело любопытство (и немного совесть): они с Фишером и Котовым были не только друзьями, но и сослуживцами, начинавшими в одном взводе. А вот Горняк, хоть и были они знакомы уже больше четырёх лет, оставался в их компании немного чужаком. То шутит и веселится, как свой в доску, то замыкается, а о прошлом вообще молчит, как рыба – кем он был до Эпидемии и кто так разукрасил ему рожу, до сих пор оставалось тайной. Разве что Котей, возможно, знал, да тоже молчал.

– Блин, если бы не эти чертовы зомбаки, сейчас взяли бы пива и махнули на озеро… – внезапно выдал Арти. Вот ведь беспечальный человек! – Тут недалеко есть одно. Раньше было немного загаженным, но сейчас там мусорить некому, сами понимаете, все живые попрятались. А там дно песчаное, пологое, лес шумит, птички поют, рыба плещет – в общем, чудо, а не место. Устроили бы там привал, развели костер, спели что-нибудь душевное под гитарку…

– Ага, «изгиб гитары жёлтой», – подсказал Иванцов.

В глубине души он был благодарен Фишеру: молчать становилось невыносимо, а злиться на этого человека-ретривера всё равно невозможно даже Гному, вон, тоже заухмылялся.

– Ну что за бардовщина сразу? – оскорбился Арти. – Рок какой-нибудь бы слабали… Да я хоть щас спеть могу!

– Серьёзно? – делано изумился Горняк. – Ты знаешь больше одной песни и клубных битов?

– Иди ты!

– Ладно, ладно, извини! Так что за песня? Весёлая?

– Не то чтобы… зато как раз нам сейчас подходит, пока едем.

Гном фыркнул, но всё же проворчал почти дружелюбно:

– Ну давай, Челентаныч, жги. Главное, чтоб не про похороны!

Арти показа ему средний палец, прокашлялся и, отстукивая на коленке ритм, запел:

– И то, что было, набело откроется потом.

Мой рок-н-ролл – это не цель и даже не средство,

Не новое, а заново один и об одном:

Дорога мой дом и для любви это не место.

Денис, не удержавшись, подхватил припев, а вот Гном упрямо хранил молчание, уставившись на дорогу. Присоединился лишь раз, не столько пропев, сколько прошептав пару строчек:

– …И, не способный на покой, я знак подам тебе рукой,

Прощаясь с тобой, как будто с легендой…

Голос его при этом звучал так, будто кто-то держал Гнома за горло, а пальцы, сжимавшие руль, побелели.

– Знаешь, Арти, – сказал он, когда Фишер, допевавший из чистого упрямства, умолк, – в следующий раз пусть Добрый выбирает песню, у него с этим делом получше будет. Просил же не про похороны.

Денис, оттянув внезапно начавший давить ворот куртки, потёр давно изгладившуюся полоску от кольца на безымянном пальце.

– Пошёл ты, – буркнул Фишер, не глядя на друзей.

Оставшийся путь до базы они проехали в молчании.

***

– Повтори.

Боец – молоденький рядовой, вчерашний кадет, имени которого Андреев не помнил, – втянул голову в плечи.

– Приказано доложить: старший лейтенант Фишер, старший лейтенант Иванцов и младший лейтенант Горняк возвращаются с диверсионно-разведывательной миссии. Они взяли тягач и две цистерны топлива. Прибудут через десять-пятнадцать минут.

Андреев выругался сквозь зубы и, взмахом руки отпустив бойца, зашагал к воротам. Когда он планировал эту операцию, когда настаивал, что никому из рядовых бойцов доверить это задание ну никак нельзя, Евген был практически уверен, что эти ублюдки сгинут там. Ну, хотя бы это уродливый карлик, Гном!..

На широком разворотном круге перед воротами было пусто – часовые, как им и положено, торчали наверху. Ну надо же, Котей не считает нужным лично встретить своих вшивых героев?

– Глазам не верю, как ты за них переживаешь, оказывается! Аж вперёд меня прискакал, Лисонька.

Лёгок на помине!

– Я переживаю за всех людей на этой базе, комендант, я ведь за них в ответе, – медовым голосом отозвался Андреев.

Обернувшись, демонстративно окинул подошедшего коменданта осуждающим взглядом с ног до головы – не то, чтобы это занимало много времени: рыжий выскочка хоть и не уступал Евгену шириной плеч, ростом не особенно вышел. Добившись, чтобы квадратную веснушчатую рожу перекосило, Андреев улыбнулся-оскалился:

– А вот ты, я смотрю, не переживал. Всё кутишь и сибаритствуешь?

Котов, помятый и явно не сомкнувший глаз, несмотря на поздний час, не менее демонстративно взмахнул полой шёлкового халата «под леопарда», накинутого поверх форменных штанов и растянутой футболки, погладил бархатный чёрный воротник:

– Я комендант, мне можно! А ты завидуй молча.

Андреев раздражённо вдохнул через нос, собираясь ответить, но его прервал высокий неприятно-ласковый голос:

– Мальчики, умерьте свой пыл, всё равно все гандоны у меня и подсчитаны!

– Медведев! – вызверился Евген.

– Коля, блин! – в голос с ним возмутился Котов.

Неслышно подошедший главврач ангельски улыбнулся, склонив набок белокурую голову. Поразительно говноротая сука под маской святой невинности!

– Ну вот видите, – ещё ласковее сказал он, – всего одна милая шутка, и вы уже забыли о разногласиях.

– Ещё одна такая «милая шутка», и Андреев тебя побьёт, – буркнул Котов. – А я буду держать!

– Меня нельзя бить, я врач. Причём злопамятный.

– Ничего, я готов рискнуть, – прищурился Евген, но развить тему не успел: часовые на воротах оживились, забегали.

– Едут!

Комендант и его заместитель отошли в сторону и замерли в напряжённом ожидании, Медведев взялся за рацию – маломощную гражданскую, для связи внутри базы – и вполголоса подбодрил своих, видимо, придремавших подчинённых обещанием звездюлей. Не дай бог, раненые или укушенные…

Неспешно вползший в проём ворот тягач был огромным – особенно с прицепленными цистернами и в сравнении с привычными, приписанными к базе «Уралами» и УАЗами. Они, конечно, куда вездеходнее, но меньше. Да и оборудовали ковчеговские этот тягач весьма неплохо – наваренные решётки на окнах, шипастые диски на колёсах, наточенный скотоотбрасыватель…

– Ну что, каков, а? Хорош? – фамильярно хлопнув Евгена по плечу, поинтересовался подошедший Котей. Судя по широкой ухмылке, он мало не писался от восторга, как тупая псина. – Глаз не отвести, ага?

Его чёртовы друзья-диверсанты сейчас проходили первичный осмотр у Медведева, хохоча и зубоскаля на весь двор: два рослых, похожих как братья, блондина – кудрявый Фишер и аккуратно зачёсанный Иванцов – и тощий коротышка Горняк. Задрипанные всадники Апокалипсиса – впрочем, и апокалипсис будет такой же, местечкового масштаба.

– Это катастрофа, – ровно, потому что иначе сорвался бы на крик, ответил Андреев. – Твои придурки должны были просто проверить лаз. Выяснить, куда он ведёт. Возможно, собрать ещё какой-то информации. И тихо-тихо уйти! А они?!

– Женёк, ты что, упал? – с искренним непониманием уставился на него Котов. – Они сделали даже больше – они притащили такую добычу!

– Серёжа, – с нажимом сказал Андреев: Котов ненавидел эту форму своего имени также, как Евген – форму «Женёк». – Это ты упал. Головой на бетон. Они засветились! Хуже того, они ограбили Ковчег! Ты понимаешь, что Божич будет мстить? И руки у него теперь развязаны – мы первые взяли чужую добычу!

– Серб? – фыркнул комендант. – Этот старикан никогда не пойдёт на открытый конфликт, у него кишка тонка.

Андреев зарычал. Коменданта Ковчега, угрюмого рослого и жилистого мужика с ранней сединой и тяжёлым, как сквозь прицел, взглядом, он видел всего пару раз, но запомнил надолго. Особенно вторую встречу, прошедшую на расстоянии кулака. А рука у Божича была тяжёлой.

– Этому «старикану» всего сорок, но дело даже не в этом! У него в полтора раза больше людей, его база изначально была лучше укомплектована, а главное – он охрененно мстительный. И своего предшественника он, если помнишь, лично придушил!

– Ну и что ты предлагаешь – вернуть ему тягач с извинениями? – неожиданно трезвым и злым тоном поинтересовался Котов, глядя на Евгена исподлобья. – Вот поэтому тебя, Лось, здесь и не любят – сам жизнью обиженный и другим радоваться не даёшь.

– Да срал я на эту вашу любовь! Твоих придурков на гауптвахту надо за нарушение приказа, а ты их сейчас героями выставишь. Только этот их героизм нам всем таким боком…

– Комендант! – отважно и безмозгло перебив Андреева, вклинился между ними давешний боец. – Разрешите доложить!

– Чего тебе?

– Радист сообщает: Ковчег запрашивает сеанс связи!

Андреев зло захохотал.

– Комендант Цитадели Сергей Котов на связи.

В радиорубке и так было тесно – оборудование, столы, радист, который не имел права покинуть помещение даже сейчас, – но всё равно, помимо коменданта и его заместителя, сюда впёрлись и «герои дня», и главврач. Спасибо, бойца-с-дурными-вестями с собой не приволокли!

– Говорит комендант Ковчега Теодор Божич, – судя по громкости голоса, Серб или тоже попал под «шумки», или был дико зол… или и то, и другое. – Ваши люди вторглись на территорию нашей базы и забрали наш тягач. Я требую урегулирования этого… происшествия.

– С чего вы взяли, что это были наши люди? – фальшиво удивился Котов. – Может, это были «гастролёры»? А вы сразу требовать!

– Котей, не усугубляй! – тихо, но внятно прошипел Гном, и Андреев в кои-то веки с ним согласился, но совет явно пропал втуне.

– Котов. – Божич сделал паузу, не то собираясь с мыслью, не то отыскивая цензурные выражения. – Твоих придурков невозможно не узнать, это раз. Они оставили нам трогательное послание с подписью, это два.

Котов невольно обернулся на Гнома, а Андреев, чувствуя, что снова закипает, наоборот отвернулся. Тупой мудак! Ну почему его не пристрелили ковчеговские?!

– …Поэтому, – всё так же с расстановкой, будто забивая гвозди, продолжал Божич, – я по-хорошему советую тебе, Котов, вернуть тягач и цистерны. Извинения можешь оставить себе.

Это невольное попадание, похоже, зацепило Котова куда сильнее, чем предыдущее «требую», потому что он растянул губы в злой усмешке и подался вперёд, к микрофону, почти пропев:

– А то что? Что ты мне сделаешь, дедуля?..

Андреев стиснул зубы, офицеры, толпившиеся позади, и притулившийся в углу радист охнули дружным греческим хором, а Гном полузадушенно просипел «Серый!..» но снова был проигнорирован.

– Знаешь, как говорят, Серб? «Было ваше – стало наше». Так что никакого «вашего» тягача уже нет.

– То есть на то, что этот бензак стоил нам жизни бойца, тебе наплевать, – полуутвердительно проговорил Божич, и тон его Андрееву совсем не понравился.

– Ну что поделать, приятель? На войне как на войне, – ухмыльнулся Котов.

На несколько секунд в эфире образовалась тишина, нарушаемая только тихим шорохом помех. Потом Божич проговорил чуть тише, но внятнее, словно наклонился к самому микрофону:

– Как на войне, говоришь, Котов? Что ж. Значит – война.

Станция пронзительно пискнула, оповещая, что связь прервана, но ещё на несколько ударов сердца в комнате повисло тяжёлое молчание. Потом Гном, вместе с остальными таращившийся на приёмник, зло, с присвистом выдохнул и вышел, хлопнув дверь. Оставшиеся офицеры запереглядывались.

– Молодец! – Андреев, отпихнув плечом с дороги Фишера, шагнул к коменданту, схватил его за руку обеими руками и с преувеличенным энтузиазмом потряс. – Умница!

– Пошёл ты!

Вырвав руку, Котов вскочил и выбежал прочь, а Евген проводил его взглядом и криво ухмыльнулся: что ж, по крайней мере, теперь плохо не только ему.

Глава 2

В офицерскую Божич вошёл в уже, мягко говоря, дурном настроении: бессонная ночь ещё никому радости жизни не прибавляла, а тут ещё и бойцы Ольку опять из виду потеряли! Дочь, конечно, всегда любила лазать по закоулкам базы в поисках «интересненького», но ведь семнадцать лет девке, надо же и головой думать, нет? Вот теперь притащат её за ухо…

На рабочем месте коменданта ждала стопка бумаг на рассмотрение и подпись, но вся с жёлтыми и синими «флажками», и Тед малодушно отодвинул её в сторону. Подумав, снял ветровку, в которой ходил по летнему времени (совсем без куртки было всё же несолидно) и бросил на стул. Вытащив из шкафчика банку растворимого кофе, разболтал в принесённом из столовой кипятке сразу две ложки, но отпить не успел.

– Старший лейтенант Лем, старший лейтенант Максимов и младший лейтенант Мишин для совещания по вашему приказанию прибыли! – голосом лихим и придурковатым сообщили от двери.

– Доктор, не толпись в дверях, – посоветовал знакомый бас, и в помещение боком, отодвинув в сторону Лема, протиснулся Василий Мишин – невысокий крепыш с вроде добродушным, но цепким взглядом из-под шапки буро-каштановых волос. – Доброе утро, комендант!

– Утро. Василь, Макс, Веня, – отозвался Тед, кивая входящим офицерам, и удивлённо приподнял бровь при виде четвёртого вошедшего. – А это ещё что за… кхм, гость с солнечного Юга?

Конечно, если сравнивать с временами до Эпидемии, людей на базе Ковчега жило всего ничего: чуть меньше четырёх тысяч человек, считая детей, и большинство из них Божич даже знал… ну, хотя бы в лицо. Но вот этого конкретного – низкорослого, тощего и лопоухого не то армянина, не то азербайджанца – Тед не припоминал.

– Па-апрашу, я нэ просто гость! – воинственно выставив вперёд короткую бороду, задрал нос «не просто гость». – Я вообшэ-то специалист високого класса, эм-гэ-тэ-у имени Баумана с красным дыпломом кончал!

– Сядь посиди, – с многозначительно-ласковой улыбочкой посоветовал ему Лем и пояснил уже для Божича: – Это Алисан Мамедов или просто Бауман, наш технический гений и секретное оружие против Цитадели.

Бауман плюхнулся на стул у стены в напряжённо-развязной позе, Макс и Мишин молча заняли свои места за столом. Стоять остался только Лем, который, судя по его нелюбви к сидению, явно имел в роду лошадей.

– А, так Мамедов – это ты? Наслышан… – пробормотал Тед и наконец отхлебнул кофе. Остывший и без молока, но он хотя бы есть, утешил себя Тед. Окинул взглядом шёлковую красную рубашку, художественно драные джинсы, обтягивающие кривоватые ноги, новенькие мокасины, и заключил: – Вижу, премий тебе мало, на стороне шабашишь, Бауман?

– Толко в свободное врэмя! – тут же парировал тот. – А что нэльзя, да? Или мнэ в линялых тряпках ходить, как… э…

– Бойцы? – с усмешкой подсказал Тед.

– Как гражданскиэ лэнтяи!

– Ладно, на этот раз выкрутился. Венька, – повернувшись к Лему, комендант стёр с лица усмешку, – пояснишь?

– Охотно, – кивнул тот и прошёлся из стороны в сторону, собираясь с мыслями. – Вчерашнее… происшествие…

– Акт грабежа, – обманчиво бесстрастно подал голос Макс.

– Как скажешь. В общем, это было нарушение негласного правила, которому и мы, и Цитадель следовали все пять лет: не лезть на чужую территорию и не зариться на чужую добычу. А раз они нарушили, то и нам можно… немного.

– Вот только мы не знаем, как они попали на нашу базу, – с нажимом проговорил Божич, обведя тяжёлым взглядом своих офицеров, – и повторить трюк не сможем, верно?

– Комендант, мы уже заканчиваем прочёсывать Ковчег. Если где-то есть лаз – его найдут, – прохладно отозвался Максимов. – Лаз или крысу.

– И в Цитадель мы не полезем, – добавил Лем, – мы же не такие долбанутые придурки, как Гном!

Тед скрипнул зубами при упоминании чёртова урода, но молча кивнул, поощряя продолжать.

– Смотри, рейды в Город и мы, и цитаделевские организуем по одной схеме. Разведчики, – Лем, оных и возглавлявший, коротко шутовски поклонился, – ищут «вкусные» точки, проверяют, нет ли на пути мертвячьих гнёзд. И только потом, через несколько часов или даже на следующий день, выдвигается большой отряд, так?

– Ну и? – поторопил его Божич.

– Разведка – дело непростое, затратное… – Венька, напротив, никуда не спешил. – Бензин потрать, время потрать, от зомбарей, если попадутся, ещё отбиться надо. Сам рейд, впрочем, даже хуже: там же и грузовики, и бойцы не пешком идут… а представляешь: приехал отряд на место, а там пусто?

Мишин, возглавлявший вторую штурмовую роту, явно представил и аж закряхтел. Макс, командовавший первой ротой, тоже скривился, как от кислого. Тед на провокацию не поддался – отхлебнул ещё кофе и ровно проговорил:

– Ближе к теме, Веня.

Лем выразительно вздохнул и закруглился:

– Да куда ближе? Вот для того, чтобы организовать Цитадели такую радость на похохотать, нам и нужен наш гениальный Бауман!

– Да! – радостно подтвердил Мамедов, явно уставший от чужого невнимания и собственного молчания. – Я спэциалист по бэспроводным связям!

– И по безбрачным тоже, – как бы в сторону, но вполне отчётливо пробормотал Василь, но Тед предпочёл его пока проигнорировать.

– И что же ты нам предлагаешь сделать с беспроводной связью? – уточнил он у Баумана. – Цитаделевский хабар по вай-фаю скачать?

– Ну, скачать – нэт, а вот подсмотрэть, куда вражины намылились – очень даже да! – расплылся в самодовольной усмешке «спэциалист». – Я вэдь прэмии не только на рубашки тратил, я пару таких птычек собрал, м-мах! Почти час лэтают, сорок кэмэ делают на одном заряде, и поводок почти в киломэтр!

Лем одобрительно похлопал Баумана по плечу, шагнул к пришпиленной на стену карте Города и принялся объяснять:

– Смотри, Цитадель здесь, северо-северо-восток Города, на том берегу Смородины. За добычей ездят в основном в северо-западные районы. Если оборудовать пару скрытых наблюдательных пунктов вот тут и тут, то с баумановскими «птычками» мы сможем…

Божич, поначалу слушавший весьма скептически, постепенно начал кивать и наперегонки с Максом и Василем выискивать в лемовском плане слабые места. А значит, вопрос «пробовать ли вообще?» был решён.

Ну, держитесь, гады цитадельские!

***

Боец с благой вестью – худой, ещё по-жеребячьи нескладный парень в болтающейся форме – выловил коменданта на выходе из штабного крыла.

– Капитан Божич, нашли! – переводя дыхание сообщил он и, поймав в ответ хмурый взгляд, поспешно уточнил: – Олю нашли. С ней всё в порядке.

– Где? – поинтересовался Тед, чувствуя, как отступает подспудно сидевшее в глубине напряжение. Конечно, все на базе знали его дочь, но мало ли кому что в голову стукнет…

– З-за пределами базы.

– Где?!

– Какая-то поляна с северной стороны от нашей стены, примерно два километра, – явно борясь с желанием втянуть голову в плечи, сообщил рядовой. Сглотнул и добавил: – А ещё там рядом нашли «козла»… то есть, УАЗ-внедорожник. Судя по номерам, цитаделевский.

Теодор вскинул руку, приказывая бойцу помолчать, закрыл глаза и медленно, сквозь зубы вдохнул и выдохнул.

– Олю к врачам, – отрывисто выговорил он, не открывая глаз. Кивнул на жалобное «Уже!», и продолжил: – «Козла» осмотреть и перегнать на базу, на поляне оставить скрытый пост наблюдения. Выполнять.

– Так точно!

Боец нервно козырнул, развернулся и припустил к выходу с похвальной скоростью. Тед проводил его невидящим взглядом, сделал ещё один медленный вдох и быстрым шагом – не бегом! – направился туда же: медотсек (тогда ещё звавшийся медсанбатом) занимал отдельный корпус на базе ещё до Эпидемии и, несмотря на нынешнюю тесноту, менять это никто не собирался. Если вдруг среди больных попадётся заражённый… О том, что таковой может оказаться его единственная дочь, Теодор старался не думать.

Путь до медотсека всё же оказался слишком долгим для нервов коменданта, так что дежурившему у входа сержанту он лишь мельком кивнул, без стука ворвавшись в просторное помещение, пахнущее стерильностью и лекарствами. Этот запах был Теду по душе – ведь в иные дни тут смердело кровью и смертью.

За рабочим столом со включённым компьютером никого не было, как и на кушетке для первичного осмотра, однако из-за ширмы, отгораживающей часть помещения доносились знакомые голоса. Слов было не разобрать, но от ровного тона, которым говорила Катерина, на Теда накатило такое облегчение, что пришлось прислониться к ближайшему шкафу, чтобы не сесть прямо на пол.

– У меня пациент, выйдите и ждите, пока позову! – явно услышав его возню, с дежурным раздражением сообщила из-за ширмы Ленская.

– Кать, это я.

– Капитан, – голос главврача чуть смягчился, а из-за ширмы на миг показалось худое скуластое лицо с тонкими губами, обрамленное аккуратно собранными тёмными волосами с ниточками ранней седины. – Сядь в коридоре, подожди, я почти закончила.

Несмотря нелюбезный посыл вон из кабинета, Божич в ответ только хмыкнул и вышел. Во-первых, врачи в их время – священная корова, с ними не спорят. Особенно с Катериной Матвеевной Ленской, которая вот уже пятнадцать лет железной рукой правила в этом «храме здоровья», невзирая ни на какие потрясения и зомби-апокалипсисы. А во-вторых, если с Олей было что-то не так, Катерина сказала бы сразу – не из чёрствости, а как раз, чтобы не мотать родственникам пациента нервы.

Через пятнадцать минут, когда Тед почти просверлил в двери дыру, а стоящий рядом с дежурный боец окончательно извёлся от присутствия высокого начальства, Ленская выглянула из кабинета и жестом поманила коменданта внутрь.

– Забирай свою гулёну. Девчонка в рубашке родилась – ни царапины, только на запястье синяк где-то посадила… Фух, а я схожу хоть чаю себе налью, жара такая!

Божич благодарно улыбнулся направившейся к выходу женщине и шагнул было за ширму, но тут же попятился: Оля возилась с застёжкой джинсов, и небольшую, но уже оформившуюся грудь прикрывали только длинные светлые волосы, а вот футболка с какой-то мультяшкой и лифчик в жизнерадостные цветочки ещё лежали на стуле.

Ей почти восемнадцать, в очередной раз осознал Тед, бездумно скользя взглядом по полустёртым надписям под кнопками автоклава. Уже почти взрослая. Ещё полгода-год, и можно замуж отдавать… При одной мысли об этом Тед невольно стиснул кулаки: никакого замуж! Оле требуется особый присмотр, и ни один придурок на базе не сможет его обеспечить!..

– Папа? – позвала Оля, выходя из-за ширмы, и ойкнула от неожиданности, когда отец порывисто прижал её к себе. – Пап, ты чего?.. Что-то случилось? Все какие-то очень странные сегодня.

Теодор чуть отстранился, непонимающе заглянув дочери в лицо. Она ответила ему ясным взглядом больших голубых глаз и робко улыбнулась.

– Кто все?

– Ну все. Солдатики, теть Катя, ты…

– Оль! – Тед прервал её, с трудом сдержав всколыхнувшееся раздражение: ну как она не понимает!.. – Ты вышла за Стену, тебя целое утро искали всей базой, конечно мы будем странно себя вести! Мы же беспокоились!

– Пап, а зачем меня искать всё утро? – удивлённо нахмурилась девушка, отступив на шаг. – Меня в кладовке какие-то бойцы заперли!

Теодор ошарашенно посмотрел на неё. Что за чушь, кто мог запереть в кладовке комендантскую дочь? С другой стороны, Оля, конечно, давно воспринимала реальность не совсем… не так, как остальные люди, но раньше все её фантазии касались только огромных призрачных «цветочков», которые дочь видела то там, то сям. Так что…

– Кто тебя запер? Ты их знаешь по именам? Они… сделали что-то ещё?

Одним из самых потаенных и ужасных его страхов было то, что над дочерью могут надругаться, а она просто не поймёт, что происходит, и не сможет дать отпор. Так что последний вопрос Тед с трудом выдавил сквозь сжавшееся горло.

– Накричали и за руку схватили сильно, вот! – девушка капризно оттопырила нижнюю губу и продемонстрировала отцу тонкое запястье с небольшим свежим синяком. – Откуда у нас столько новых солдат? И все такие нервные, грубые!

Тед потряс головой, отгоняя страшную мысль, что Олю… с Олей всё-таки случилось что-то нехорошее, вызвав рецидив её помешательства.

– О чём ты говоришь? В Ковчеге очень давно не появлялось новых людей, уже полгода, не меньше… – Божич запнулся, осенённый ужасной мыслью, медленно выговорил, глядя дочери в глаза: – Скажи, а не было ли среди них человека со шрамами на лице?

Оля отрицательно замотала головой, сдула упавшую на глаза прядь и полезла искать по карманам резинку. Тед, как раз для таких случаев всегда таскавший в куртке запас, машинально выудил и протянул ей сразу две пластиковых разноцветных пружинки.

– Не, пап, – благодарно кивнув и принявшись на ощупь крутить два низких хвостика, сказала Оля. – Я знаю, вы ищете человека со шрамами, но это был точно не он. У тех солдат была наша форма, только новая. И у тебя тоже, кстати. Зачем ты опять переоделся в эти штаны? Они же выцвели совсем!

Тед терпеливо вздохнул. Никакой «новой формы» у него не было – за пять лет вся форменная одежда разошлась по рукам и приобрела одинаково потёрто-застиранный вид. Да и видеть его Оля сегодня не могла – с утра он ушёл на построение, потом тренировка, завтрак и совещание… Но опыт говорил ему, что спорить с дочерью, когда она так уверенно что-то говорит, бесполезно.

– И где же ты меня видела? Что я там делал?

– Во дворе. Я увидела там цветок… ну, ты знаешь, тот большой, белый, который иногда цветёт у нас на полигоне. Подошла поздороваться с ним, а там раз – и людей набежало! И ты стоял, держал на руках какую-то девочку, – в голосе Оли прорезались ревнивые нотки. – Такую… светленькую, красивую. Ты её обнимал! А когда я попыталась к тебе подойти, меня схватили эти грубияны-солдаты, долго спрашивали, кто я, как попала на базу, а потом заперли в кладовке!

– А кто тебя выпустил? – приказав себе пока не искать в её словах логику, ровно спросил Божич. – Эти же солдаты? Или кто-то из гражданских?

– Меня никто не выпускал, пап, – тоном «что за глупости ты говоришь!» отозвалась Оля. Затянула резинку на втором хвостике, отбросила волосы за спину и подняла на отца укоризненный взгляд. – Я кричала, стучала, требовала, чтобы позвали тебя, но они не открывали. Ты их обязательно накажи, пап, нельзя же так просто людей где попало запирать!

– Непременно накажу… но ты расскажи уже, как из кладовки выбралась? И как за Стену вышла?

– Так там проход есть, в стенке. Я к ней прислонилась, чтобы отдохнуть, постояла немного, а потом раз – и проход открылся. И я ушла на полянку.

– На полянку? – непонимающе переспросил Тед. – На которой тебя нашли?

– Ну да.

– Но она же за стеной! В двух километрах! А кладовка – любая – мало не в центре базы!

– Так я по коридору прошла, – терпеливо, словно это Тед не отражал реальность, пояснила Оля. – А уже на полянке меня нашли Лёша Кольцов и Саша Тимохин, и привели сюда.

Тед некоторое время растерянно молчал, пытаясь уложить весь этот бред в голове.

– Ла-адно… и всё же, как выглядели те, кто тебя запер? Можешь описать?

– Ну, пап! Обычные бойцы, только форма новая. А! Там был один такой – весь белый, как Помпончик, мой кролик, помнишь его? Только глаза не красные, а светлые-светлые! Как же его звали? Я нашивку только мельком видела – то ли Симонов, то ли Миронов, простая такая фамилия.

Кажется, Оля говорила ещё что-то, но Тед уже не слышал. Покрывшись холодным потом, он вспоминал альбиноса Смирнова, который действительно служил на этой базе… вот только четыре года назад парень погиб в Городе.

Оля что, видела призрака? Или провалилась в прошлое?.. Да нет, бред бредовый! Смирнова она, наверное, видела мельком и запомнила из-за необычной внешности, а теперь у неё просто вновь начались галлюцинации. И приступ лунатизма тоже, раз вышла за пределы Ковчега… ага, сквозь Стену.

– Пап? – прервал заполошный бег мыслей голос Оли. – Так я пойду? А то есть хочется, я с этими дураками невоспитанными обед пропустила.

– Д-да, милая, сходи на кухню, там тебе отложили порцию, – с трудом совладав с голосом, отозвался Теодор. – За дверью дежурный, пусть он тебя проводит, скажи – я приказал.

– Как скажете, комендант! – Оля скорчила недовольную гримаску, но спорить не стала, явно разглядев что-то в выражении отцовского лица. – До вечера, пап!

– До вечера, – кивнул тот, провожая девушку взглядом.

Он собирался дождаться Ленскую и выяснить, почему дочери снова стало хуже. И всё же проверить кладовки.

***

Теодор миновал внутренний двор, скупо отвечая на приветствия встречных бойцов и гражданских, спешащих по своим делам, проверил часовых, расставленных возле ангаров с тяжёлой техникой и вооружением (никаких больше машин на открытой стоянке!), и вышел на тренировочную площадку.

Макс в этот час обычно бывал именно там, если не сопровождал рейд, и сегодняшний день не стал исключением – заместителя Теодор нашёл на стрельбище. Поставив ноги на ширину плеч и приняв идеальную стойку, лейтенант Максимов разряжал обойму, расстреливая находящуюся на порядочном расстоянии мишень.

Что ж, могли себе позволить – с тех пор, как, первый и последний раз объединив силы с Цитаделью в вынужденном перемирии, зачистили от зомби и разграбили патронный завод. Утащили и поделили не только запасы готовых боеприпасов, но и станки, и сырьë – в процессе зачистки и вывоза Тед потерял девятнадцать человек, получил по морде от цитаделевского зама (не оставшись, впрочем, в долгу) и сорвал спину, но возможность не беспокоиться о патронах того стоила.

Макс стрелял почти не целясь, с обманчивой небрежностью, но пули ложились в цель кучно и оставляли на месте головы силуэта лишь ошмётки бумаги. Тед, только что от Ленской, в очередной раз невольно отметил сходство своего заместителя и главного медика – те же аккуратно зачесанные назад темные волосы, тот же волевой подбородок, тот же строгий взгляд светло-серых глаз. И та же незаменимость на своем месте.

Дождавшись щелчка затвора, когда магазин пистолета опустел, Божич подошёл к Максу.

– Ещё раунд или ты закончил? Есть разговор.

– Закончил, – кивнул Макс, аккуратно ставя оружие на предохранитель и убирая в кобуру. – Слышал, твою дочку нашли за Стеной?

– Она чистая, – сухо отрезал Тед.

Макс кивнул, принимая ответ как должное, развернулся и зашагал в сторону штаба, вежливо приотстав от коменданта на полшага.

– Повезло ей… Я говорил с бойцами, которые видели Олю последними, перед пропажей. Уверяют, что она буквально растворилась в воздухе, – в голосе Макса прозвучало едва заметное недоумение пополам с презрением, а Божич невольно покачал головой: когда Макс успел? И что Тед бы делал без него и Веньки?.. – Только моргнули, а она как сквозь землю провалилась.

– Скорее всего, шмыгнула куда-то между ангаров, – сказал он вслух.

– Это было на полигоне, – сказал Максимов, будто не услышав. – Ольга пропала прямо посреди полигона. Ни зданий, ни ящиков, ни техники рядом не было. Некуда шмыгнуть.

У Теда засосало под ложечкой. Слова Оли, потом разговор с Катериной, теперь это…

– К чему ты клонишь?

Макс вздохнул и, остановившись на краю дорожки, повернулся к Теду и мрачно уставился на друга:

– К тому, что мне очень не нравится, когда посреди базы испаряются девушки и материализуются ублюдки с вражеской базы. Что рассказала Оля?

– Говорит, что прошла по какому-то коридору, начинающемуся из карцера, – ещё более мрачно отозвался Тед. – А перед этим просто шла-шла и наткнулась на покойного Смирнова. Который и засунул её в ту кладовку.

Максвелл нервно хмыкнул:

– Тед, прости, но…

– Катерина говорит, у Оли нет рецидива. По всем тестам она сейчас в лучшем состоянии за всё время.

– Катя не психиатр, – сочувственно положив руку Теду на плечо, выговорил Макс. – А в кладовках у нас никакого лаза в коридор, тем более ведущего за пределы базы, нет. Мы с ребятами заглянули в каждый угол, простучали все стены. Венька с Василем изучили все планы базы, какие могли найти. Нету лаза.

Божич раздражённо выдохнул.

– Макс, ты лучше многих знаешь: я никогда не закрывал глаза на то, что моя дочь… не вполне нормальная. И будь у нас только её слова про мифический коридор и покойников, я бы первый сказал, что она бредит. Но у нас есть её пропажа посреди полигона – заметь, о ней мне ты же и рассказал! – и появившиеся из ниоткуда диверсанты.

– Серб… – Сочувствие во взгляде Максимова сменилось беспокойством и жалостью. – Я понимаю, ты устал, за последние дни столько всего навалилось…. но прошу, не говори, что и ты уверовал в этот бред про призраков, телепорты и андронный коллайдер, разрушающий мир!

Тед возмущённо уставился на Макса. Разумеется, он был в курсе страшных баек, ходивших среди бойцов и гражданских – про встречи с теми, кого давно не было в живых, про ходоков, свернувших не туда и оказавшихся в чёртовой дали или вовсе на живой мирной улице, будто не знающей про царящий в мире апокалипсис, про безжизненные пустыри и провалы на месте дороги, гектаров леса или даже какого-нибудь посёлка. Истории эти рассказывали те, кто попал на базу издалека, не из Города, но их было немало, и временами в бессонные ночи даже Божич задумывался – а только ли это выдумки и бред людей, попавших в жернова чудовищной реальности?.. Но верить в это при свете дня? Прикладывать к безопасности Ковчега?

– Макс, ты мой друг и старший офицер, но за такие предположения я тебе в зубы дам! Разумеется, у всего происходящего есть нормальное, рациональное объяснение, просто нельзя отбрасывать какие-то факты, если они не вписываются в твою картину мира.

– Вот именно. Тед, я думаю, всё проще: у нас на базе завелась «крыса», которая сперва помогла цитаделевским пробраться сюда, а потом отвлекла бойцов чем-нибудь таким, чём они боятся признаться, и выпустила за ворота твою дочь, скорее всего, чтоб ты отвлекся на её поиски, а может, просто из желания навредить. Оле одной за воротами не выжить, сам знаешь.

– Знаю, и наверняка ты прав. Но всё же, Макс… давай ещё раз проверим кладовки, карцер – у нас, конечно, не средневековый замок, но вдруг где-то есть тайный ход?

Максимов закатил глаза, но кивнул:

– Если тебе от этого станет спокойней.

Глава 3

Денис ненавидел ждать. А уж дожидаться известий, не зная, какими они будут…

Каждый рейд в Город был той ещё лотереей – вернутся все, кто уезжал, и с богатой добычей? Или с добычей, но не все? Или, столкнувшись с кочующей стаей зомби, не вернутся вовсе? А может, многообещающая точка окажется пустышкой, не стоящей потраченного бензина?

Иванцов до боли и солоноватого привкуса на языке закусил изнутри щёку, отгоняя дурные мысли, и в сотый, наверное, раз покосился на сидящего напротив Лося.

В штабе, как неформально назывался этот вытянутый кабинет с выкрашенными до середины в казённый оливковый цвет стенами, зарешеченными окнами, архивными шкафами, забитыми помимо бумаг всякой мелочёвкой, и длинным, составленным из нескольких офисных, столом в центре, было тихо и душно. Один из немногих имеющихся на базе кондиционеров накрылся ещё в прошлом году, а приволочь из Города новый так и не дошли руки – всегда находились более важные грузы.

Впрочем, Денис не жаловался бы, сиди он тут один или даже в компании всех старших офицеров – кроме одного, шуршавшего бумагами на расстоянии руки. Чёртова теснота! Будь у них база размером хотя бы с Ковчег, ему не пришлось бы корпеть над своими недельными отчётами в комнате для совещаний, да ещё и нос к носу с этим ублюдком, который… из-за которого… Денис стиснул зубы и попытался переключиться обратно на отчёт, но цифры перед глазами расплылись от накатившей застарелой ненависти.

Ну почему Андреев до сих пор не за Стеной?.. Хотя бы не разжалован из замкоменданта и главы разведчиков в сраные свинопасы?! В Цитадели, кажется, не было ни одного человека, который относился бы к Лосю с симпатией – даже «прикормленные» им сержанты и старшины из числа разведчиков, даже его подпевала Сахарчук!.. Этот и вовсе плевал бы Андрееву вслед, если б не боялся его до усрачки. А уж старшие офицеры и вовсе поголовно принимались скрипеть зубами при одном упоминании замкоменданта: у каждого из них, кроме, может, демонстративно держащего нейтралитет главврача, был на ублюдка не зуб даже – медвежий клык.

И казалось бы, что может быть проще: единогласным офицерским решением отнять у Андреева нашивки, а если кто-то из бойцов попытается возбухнуть, скрутить и разжаловать. Всё! Но нет, комендант Котов матерился, трясся от злости, выкуривал по полпачки сигарет после каждого совещания – и упорно обрубал любые разговоры об отстранении Лося. Хотел бы Денис знать, чем именно тот держит Котова за яйца…

– Лейтенант Иванцов, вы не могли бы перестать так сопеть и трясти головой? – изысканно-вежливым и оттого особенно оскорбительным тоном вмешался в мрачные размышления Андреев, впрочем, тут же смазав впечатление следующей фразой: – Если замучили вши, идите в медотсек.

«Щас ты у меня в медотсек отправишься!» – зло подумал Денис, но озвучивать такое было все же перебором, а придумывать ядовитые ответы на ходу, как Гном, языком которого можно было бриться, он не умел.

Так что вслух Денис отгавкнулся лишь банальным «Тебя не спросил!» и бессмысленно уставился в бумаги, но сосредоточиться на них не успел. Из коридора донеслись топот, чей-то неразборчивый, но очень злой рык, перебивающий узнаваемый торопливый хрипловатый тенорок помянутого Гнома… а в следующий момент дверь штаба распахнулась – по ощущениям, с ноги, – грохнула в стену и перекосилась.

Денис и Лось, не сговариваясь, вскочили на ноги, уходя с линии возможного выстрела, но на пороге воздвигся не вооруженный враг, а Сергей Котов – лохматый, без фуражки и кителя, в мятой, криво заправленной в форменные штаны футболке. Лицо коменданта было багровым и перекошенным от гнева, на шее вздулись жилы.

– Андр-реев! – прорычал он, остановив яростный взгляд на своём заместителе. – Предатель, крыса гнойная!

– Котов, ты долбанулся с такими заявами? – моментально вызверился в ответ Лось.

Внутри у Дениса всколыхнулась тёмная радость – «Наконец-то козла прищучат!», но разумная его часть вынуждена была согласиться: Котей был явно не в себе.

– Комендант, давайте немного успокоимся и…

– Добрый, под стражу его! – страшным голосом приказал комендант, не отводя от Андреева взгляда.

Денис нерешительно развернулся к «арестанту», сомневаясь и в правильности, и в своей способности скрутить Андреева.

– Добрый, стой и не дёргайся, – прежде чем кто-то успел ещё что-то сказать, вмешался Гном, протиснувшись в кабинет между Котовым и дверным косяком. – И ты, Ло… Лиса, тоже!

– Саня, ты охренел?! – развернулся к тощему лейтенанту Котов.

– А то что? – одновременно с ним рыкнул Андреев: Гном всегда действовал на него как красная тряпка на быка.

– А то перережу всех к грёбаной матери! Заткнулись оба! – злобно рявкнул Горняк, выхватывая откуда-то из складок одежды здоровенный охотничий нож.

С этим ножом он, тощий, в мешком висящей на нём форме, агрессивно пригнувшийся, выглядел нелепо и страшно одновременно – Денис как-то разом вспомнил все слухи о том, откуда у Горняка на лице такие шрамы, и невольно сглотнул сухим горлом.

– Что. Мать вашу. Здесь происходит? – с явным усилием взяв себя в руки, раздельно выговорил Андреев.

Котов с презрением покосился на нож Гнома, но всë же длинно, яростно выдохнул через нос и процедил:

– Арти вышел на связь. Они едут на базу. Пустые.

Денис снова закусил щёку, не зная, как относиться к его словам: пустые, да. Но живые же?..

– Печально, – ядовито отозвался Андреев. – Но при чём здесь я, если твой дружок жопорукий?

– Ты особо-то не выпендривайся, – сипло осадил его Гном. – Пустые они потому, что на точке, которую выбирали твои ребята, их ждали нихрена хабара и трогательное послание от Ковчега!

– Послание?

– «Спасибо за разведку», – выплюнул Котов. – И подпись – Серб.

Взгляды всех присутствующих скрестились на Андрееве, сам лейтенант замер с деревянно выпрямленной спиной и сжатыми кулаками.

– Котов, – медленно выдавил он после долгого молчания, – я, по-твоему, совсем дурак?

– Да!

– Котей.

Гном качнул ножом, Котов ответил ему злым взглядом, но замолчал. Андреев выдержал паузу и почти вкрадчиво продолжил:

– Подумай головой. Если бы мне – с какого угодно перепуга – пришло в голову спутаться с Сербом… а я, напомню, пока ещё живу на одной с тобой базе, я и мои ребята получаем свою долю от добычи, лечимся в одном с тобой медотсеке. И эти сраные колёса, за которыми поехал твой… – он запнулся, будто подбирая слово поцензурнее, и с отвращением продолжил, – Фишер, нужны нам не меньше, чем всем остальным. Так вот. Если бы я решил переметнуться, то уж точно договорился бы не палиться так тупо!

– Тогда нахрена эта надпись вообще?!

– Чтоб нас стравить, деби… капитан! – не то вспомнив о субординации, не то решив не провоцировать и так взвинченного Котова, в последний момент поправился Лось. – Божич, похоже, не шутил про «войну»!

Денис невольно покосился на Гнома и наткнулся на встречный взгляд: оба явно думали об одном. Ночь, крики, рокот мотора тягача – и пьяный от азарта Горняк, выводящий на бетоне парковки обломком кирпича…

– «Спасибо за бензин», – пробормотал Иванцов, вроде бы негромко, но Андреев, чёрт слухатый, тут же развернулся к нему и обвиняюще наставил палец:

– И кстати, если уж кто и мог без проблем сговориться с Сербом, так это твои дружки, которые почти ночь проторчали в Ковчеге!

– Что?.. – опешил от такого выверта Денис, а Котов оскалился:

– Женёк, ты берега-то не теряй! По чьей наводке они туда отправились, не напомнишь? И кто настаивал, чтобы шли только старшие офицеры?

– Специально, чтоб на нас нынешний провал свалить, – мрачно поддакнул Иванцов.

– Так, парни, брейк! – между комендантом и его замом снова вклинился Гном, даже не подумав убрать нож. – Раз уж линчевание на месте, слава богу, не состоялось, и вы начали мериться длиной, толщиной и волосатостью, давайте промотаем этот этап и перейдём к сути. Как Ковчег узнал, куда мы планируем идти в рейд? Разведчики по Городу с музыкой и фейерверками ходят или на точке транспаранты вешают?

– Без понятия, но я выясню, – мрачно пообещал Андреев. – И при следующей разведке мои парни пристрелят ковчеговскую гниду, сколько бы патронов на это ни ушло.

***

– Князь – сопровождению. Переулок Кузьмина – есть движение, – сообщила встроенная рация «Тигра».

Денис, и без того не расслаблявшийся с самого выезда с базы, подался вперёд, вглядываясь сквозь лобовое стекло, машинально нашёл взглядом едущего метрах в двадцати впереди «разведчика» – потёртый, зато резвый «бобик» с наваренной поверх брезентовой крыши решёткой из стальных полос.

– Добрый – Князю. Мертвяки? – уточнил Денис, коротко зажав кнопку рации.

– Князь – Доброму. Да чёрт их разберёт, что-то мелькнуло вдалеке, несколько силуэтов. Может, собаки… Свернуть, проверить?

– Добрый – Князю. Не суйся. Если это собаки, то сами не полезут, а если стая, пусть лучше она на конвой вылетит, чем на вас.

– Принял, – флегматично согласился Князь.

– Добрый – сопровождению. Повышенная готовность, возможно стая.

Конвойные сержанты в несколько голосов подтвердили готовность, и на общей волне снова наступила напряжённая тишина, лишь подчёркнутая грохотом моторов и хрустом растрескавшегося асфальта под колёсами. Иванцов, сжимая автомат и сканируя взглядом печальный пейзаж.

С одной стороны, за пять лет основные «маршруты», ведущие в Город с севера и востока, рейдеры обеих военных баз успели подрасчистить от брошенных автомобилей, обломков зданий, обвалившихся по тем или иным причинам, и крупногабаритного мусора. С другой – улицы медленно, но неумолимо захватывала природа: во все стороны растопыривались разросшиеся кусты, нависали сверху ветви деревьев, через асфальт пробивались их корни и сорная трава, а в заброшенных домах и переулках плодились кошки, вороны, крысиные и собачьи стаи, осваивали брошенные людьми территории лесные твари – от всякой мелочи, вроде мышей и птичек, до оленей и лис. Говорят, пару раз в черте города даже медведей видели…

Рейд, два грузовика-«Урала» и четыре сопровождающих «Тигра», успел почти целиком миновать подозрительный переулок, когда рация внезапно ожила, каркнув голосом кого-то из сержантов:

– Зомби! Слева по ходу штук десять!

– Кто под атакой? – рыкнул Денис – Шубин, сидевший за рулём их «Тигра», затормозил и выкрутил руль, вставая боком к движению, так резко, что Иванцова чувствительно приложило плечом в дверь, а сзади на четыре голоса выматерились бойцы. – Шуба, ты озверел?

– Виноват!..

– «Тигр-3» облепили, второй их отбивает! – сквозь стрëкот автоматов отчиталась рация. – Твою мать, мертвяки на грузак полезли!

– Из переулка ещё прут!

Чертыхнувшись – грузовику зомбари могли и дверь выдернуть, – Денис щёлкнул предохранителем автомата и развернулся в салон:

– Парни, на выход! Близко не подходить, стрелять наверняка!

Стая, выскочившая на них, была явно из бродячих: сравнительно мелкая, всего-то десятка три особей, и все – длинноногие тощие «гончие» в жалких обрывках тряпья, бывшего когда-то одеждой. Осёдлые стаи больше и разномастнее, и шмот у них сохранялся лучше…

С другой стороны, лучше уж полсотни «овец» пусть даже в компании с «гориллами», чем тридцать «гончих» – злых, подвижных и быстрых, по которым ещё хрен попадёшь, тем более – через узкие круглые бойницы в дверях. Хорошо хоть, мозгов у «гончих» как у муравья, бросаются на ближайшую цель, включая бронированные машины с людьми внутри, так что есть шанс перестрелять издали. Лишь бы никого не цапнули…

– Их кто-то спугнул и совсем недавно, зуб даю.

Князь пинком перевернул одно из тел и с отвращением на лице принялся его разглядывать: вытянутая тощая тварь с перекрученными, похожими на верёвки мускулами и грязной сероватой кожей, которая перемежалась резиноподобными зеленовато-бурыми рубцами на месте прижизненных ран, похоже, когда-то была подростком. От лица выстрел, убивший тварь, правда, оставил лишь чёрно-бурое месиво с желтоватыми осколками костей, но и к лучшему – на белёсые, как варёные яйца, буркала с точкой зрачка и выщеренные в вечном оскале зубы Денис давно насмотрелся до тошноты.

– С чего ты взял? – буркнул он, с неохотой следя, как бойцы оттаскивают мертвяков с дороги и сваливают в кучу вперемешку с тут же подобранными досками и сухими ветками: сожгут на обратном пути.

– С того, что, когда я здесь с андреевскими парнями ехал, тут было полно живности, а звери, сам знаешь, эту погань не больше нашего любят. Ну и у этого вон, дырка в боку – свежая, но не совсем, так что это не наша работа.

Иванцов неохотно глянул туда, куда указывал Вадим: действительно, там, где у людей печень, у зомбаря имелась рана – чёрная в середине, но с краёв уже начавшая затягиваться зеленоватой плёнкой.

Помолчав, Денис тяжело вздохнул:

– Походу, тот «жирный хозмаг и аптека рядом с ним», не считая прочих мелких магазинчиков, тоже встретят нас пустыми полками и красивой надписью через трафарет.

– Добрый, я тебе зуб даю – не было ковчеговских рядом! – с жаром заявил Князь.

– Такими темпами ты без зубов останешься.

– Да блин! Я разведчикам тоже не доверяю и не говорю, что они чисты, но в этот раз они по совести всё проверяли, коробку патронов извели, зверья перестреляли кучу… Не было никого!

– Зомби с востока пришли, заметь. А с той стороны у нас уже года четыре стрелять могут только ребята Серба. – Денис взглянул в разочарованное лицо Вадима и смягчился: – Ну, всегда есть шанс, что стая пришла издалека. Давай оттащим этого урода в общую кучу и поедем проверять. Я могу и ошибаться.

– Это да, ты известный пессимист, – криво ухмыльнулся Князь.

Без дополнительных понуканий ухватил мертвяка за руки, Денис взялся за грязные, похожие уже скорее на копыта, пятки, и они потащили.

Полчаса спустя потрёпанные, но целые бойцы тщательно отмыли руки водой с разведённым в ней спиртом (не без пары глотков внутрь «для дезинфекции»), загрузились в машины и двинулись дальше. Впрочем, далеко ехать не пришлось: миновать выцветший, но всё ещё читаемый щит «Белогорску 745 лет! С днём рождения, любимый город!», свернуть на перекрёстке на юг – и на месте.

…Пока бойцы с матюками осматривали вынесенный мало не под ноль хозмаг, бегло проверяли соседние магазинчики, судя по виду, разграбленные еще в первые дни Эпидемии, Денис, которого накрыло каким-то неестественным, отрешённым спокойствием, неспешно вернулся в «Тигр-1». Пощёлкал переключателями бортовой рации, настраиваясь на нужную волну, дождался, пока на том конце дежурный позовёт коменданта.

– Рейд – Цитадели. Точка пуста. Ковчег опередил нас совсем немного – надпись на стене ещё липкая. Мне жаль, Котей…

– Ну и хер с ним, – неожиданно бодро и зло отозвалась рация голосом Котова. – Мне тут подкинули совершенно чумовую цель для рейда – Ковчег на говно изойдёт, когда узнает!.. Тащи свой зад домой, Добрый, нас ждут великие дела!

– Уже выдвигаемся. Конец связи, – отозвался Денис.

Нервно потёр безымянный палец там, где когда-то было кольцо. Конечно, хорошо, что Котов в этот раз не впал в неистовство, но… как бы эта чумовая цель им не вышла боком!

***

– Приятное зрелище, да? – не оборачиваясь, спросил Макс у подошедшего коменданта. – Особенно, если знать, что всë это не досталось Цитадели.

– Согласен.

Тед встал рядом, заложив руки за спину и чуть расставив ноги, словно принимал парад. Некоторое время понаблюдал за шустрой организованной суетой бойцов и складских, разгружающих всего один, зато четырëхосный грузовик. Медикаменты, перевязочные, всякие хозяйственные расходники, а также масса мелких, но приятных «сувениров», которые бойцы наверняка распихали по карманам, пока проверяли территорию – лишь бы не забыли, что половина этих сувениров должна пойти в общий «котëл»…

– Жаль только, что весь этот хабар никак, кроме душевного удовлетворения, не компенсирует потерю тягача с дизелем, – вздохнул Тед вслух. – Скорее наоборот, столько на рейды потрачено!

– Не печалься, Иван-царевич, – с ухмылкой в голосе сказали сзади. – Я тебе помогу!

– Веня, а кто следит за контрабандой? – слегка нахмурился Макс, поворачиваясь к Лему, но тот отмахнулся:

– А, я туда Машу поставил.

– Что ещë за Машу? – опешил Теодор. – Венька, ты охренел, своих пассий пихать на такие задачи?!

– И кстати, Катерина в курсе? Про Машу, – с неодобрительным прищуром добавил Максимов.

– Блин, мужики, вы совсем что ли? – неподдельно возмутился Лем. – Машу я следить поставил! Дикую! Серб, ты мне сам на неë указал, типа, хорошо себя проявила при атаке диверсантов, приставь, Доктор, её к делу! Вот я и приставляю потихоньку. Если справится, мы ей физуху подтянем и в отряд возьмём младшим сержантом!

Макс вскинул брови:

– Тед, ты серьёзно? Бабу в разведчики?

– А у нас дохрена людей, можем харчами перебирать? – нарочито удивился Теодор. – Эта, хм, дикая Маша…

– Маша Дикая, – хмуро поправил Лем. – Фамилие у неё такое.

– Рад за неё. Так вот, эта Маша может стать неплохим сержантом: соображает быстро, гражданских сорганизовала хорошо, голос командный. А что баба – ну так у всех свои недостатки.

– В декрет уйдёт… – протянул Макс.

– Лишь бы не на тот свет! – начиная раздражаться, рявкнул Тед. – Развели базар – «хочу ли я, могу ли я, говно ли я», надо будет, и офицером её сделаю! Лучше бы про бензак подумали, которого больше не становится!

– Ой-вей, – вскидывая ладони, дурашливым тоном воскликнул Вениамин, – спокойно, капитан, без пены! Я ведь за того для и покинул свой пост, шоб вы были довольны через мои новости.

– Что за новости? Только без клоунады.

– Тед, ты говоришь обидно!

– Лейтенант Лем.

– Ладно, ладно… в общем, Бауман у нас оказался азартным парнем и, закончив слежку за цитаделевскими, повёл свою «птичку» на базу не по прямой, а дал кругаля. Так сказать, чтобы видами полюбоваться.

– Было бы чем, – буркнул Макс.

Его, похоже, покоробило не то решение коменданта с Машей, не его же окрик, но в этот раз Тед предпочёл проигнорировать нежные чувства товарища, сосредоточившись на докладе Лема.

– И?

– Ну и углядел, что большая заправка рядом с «Мегой» стоит явно никем не трах… не тронутая. Дизеля там, конечно, не то чтобы много, но достаточно, чтобы рискнуть, да и бензак лишним не будет.

Божич нахмурился, соображая:

– «Мега», «Мега»… это на шоссе Энтузиастов, что ли?

– Именно.

– Чёрт, это ж почти центр Города! Да ещё и на границе с цитаделевскими угодьями…

– Зато и для них – на границе с нами, – вкрадчиво отметил Лем. – Так что они и сами туда не особо рвутся, да и после наших цыганских фокусов им явно не до дальних рейдов. Пусть поищут что-то поближе к дому, хе-хе!

Тед покосился на бойцов у склада – погрузка уже завершалась, и парни один за другим «отваливались» к дальней стене покурить.

Да уж, Бауман, собравший из говна и веток – то есть, из притащенных из Города почти рандомных запчастей, два впечатляющих по характеристикам дрона, был просто бриллиантовой находкой. Всего шестеро бойцов: двое на засидке недалеко от вражеской базы, четверо – на охрану Мамедова по дороге к телебашне и назад, – и вот уже Ковчег получил возможность отслеживать не только когда Цитадель соберётся на рейд, но и в подробностях увидеть и заснять, куда именно. А также – по какому маршруту, где по пути засели стаи, чем в итоге можно поживиться, и всё это без риска для своих…

– Предлагаю закругляться с низведением Цитадели, – хмуро сказал Божич. Достал из кармана сигарету, но не закурил, просто принялся мять в пальцах. – Котов и его офицеры, конечно, мудак на мудаке, но его гражданским надо что-то жрать и чем-то лечиться.

– Серб, ты серьёзно?!

– Абсолютно. Сделайте перерыв на два-три их рейда. Заодно наведите порядок у себя в запасах, инвентаризацию проведите… Потом можно будет ещё разок-другой напомнить о себе, чтобы не думали, что победили, и хорош.

– А заправка? – спросил Макс таким тоном, что Теодору не удалось определить – хочет лейтенант, чтобы этот рискованный рейд запретили или наоборот?

– Вот заправкой в этом перерыве и займёмся, – окончательно решил Тед и принялся упихивать сигарету обратно в пачку. – Я сам поведу рейд. Венька, зови Баумана, будем сверху смотреть, что там в окрестностях творится.

Глава 4

На «военный совет» офицеров Цитадели, назначенный на семь утра, Денис пришёл одним из последних. Вчерашний «пустой» рейд, даром, что закончился раньше запланированного, вымотал Иванцова неимоверно, а сверх того – остаток дня и вечер, проведённые в тяжёлом напряжённом ожидании вызова от коменданта… которого так и не последовало. В итоге Денис до поздней ночи мерил шагами свой бокс, а утром с трудом продрал глаза.

То, что внутри идёт жаркий спор, Иванцов услышал ещё с улицы – окна в кабинете были открыты настежь, и можно было без труда различить злой и весёлый одновременно голос коменданта, хриплую скороговорку Гнома, смех Фишера и басовито-неразборчивый, как гул трансформатора, бубнёж Андреева.

Внутри Денис увидел всех четверых, горячо спорящих над потрёпанной картой Города. И судя по раскрасневшемуся недовольному лицу Гнома, обсуждение уже балансировало на грани вульгарного мордобоя.

– А я ещё раз говорю, Котей, соваться в эту задницу!.. – как раз сипел Горняк, когда Денис шагнул через порог и отдал честь:

– Старший лейтенант Иванцов по вашему приказу…

– Добрый, уймись, не на параде! – прервал его Котов, не оборачиваясь. Махнул рукой, подзывая к столу: – Иди сюда. У нас тут наклёвывается нечто совершенно чумовое!

– У нас тут наклевывается самоубийство, – мрачно буркнул Гном – Может, хоть тебе удастся убедить этих дятлов в том, что они окончательно шизанулись, а?..

– Полегче на поворотах, недомерок! – прошипел Лось, нависнув над Гномом. – Пока вообще не вылетел отсюда!

Комендант небрежно оттёр Гнома плечом в сторону и со злым прищуром уставился в лицо своему заму:

– Андреев! Своих офицеров заведи сперва, а потом их выгонять будешь!

– Этот, с позволения сказать, офицер – сопляк, лейтенант без году неделю, у которого даже борода не растёт толком, а он уже лезет во взрослые разговоры! Кто нас с Ковчегом стравил?!

– А кто вообще организовал ту сраную вылазку?!

– Кхм-кхм! – воспользовавшись секундной паузой, пока Андреев вдыхал для ответной претензии, прокашлялся Денис. – А в чём суть спора?

– Новая цель для рейда, – отозвался Артур. Он развалился на стуле с таким видом, словно отчаянно жалел об отсутствии ведра с попкорном и молчал явно, чтобы не испортить себе «шоу». – Комендант предлагает грабануть одну жирную заправку, Ло… Лиса тоже за, а Гном кочевряжится.

– Потому что эта грёбаная заправка у грёбаного торгового центра! – бешено заорал Горняк, потрясая кулаками над головой. – Там прорва народу полегла в первые дни и там же переродилась! И теперь там стопроцентно сраный зомбариный улей!..

– Саня.

Котов произнёс всего одно слово, но видимо, что-то было в его тоне или взгляде, которым он наградил Гнома, потому что тот внезапно замолчал. Опустил руки, как-то весь обмякнув, буркнул: «Да долбитесь как хотите!» и, демонстративно повернувшись спиной, ушёл к окну курить. Котов лишь вздохнул, но никак не прокомментировал этот демарш, развернувшись к карте.

Иванцов невольно поджал губы: ладно, Лось: он неизвестно, чем, но явно давил на коменданта, а Гному-то почему сходят с рук такие фокусы? Мелкий, некрасивый чужак, попавший в офицеры только произволом Котея – ну и ещё за свои навыки обращения со взрывчаткой, но это было вторично. И при этом был в большей «милости» и доверии у коменданта, чем его друзья, непонятно почему! Ну не верить же грязным намёкам Сахарчука и Андреева на неуставные отношения этих двоих? Котов всегда был тем ещё ходоком по бабам, только после женитьбы и остепенился…

Встряхнув головой, чтобы отогнать посторонние мысли, Денис шагнул к столу и, глядя на карту, как можно ровнее уточнил:

– А зачем нам заправка? Мы же из Ковчега как раз топливо и приволокли. Нам бы таблеток взять, да и расходники строительные кончаются.

– А ещё ребята говорят, гондонов маловато, – весело добавил Фишер, – и бабам неплохо бы тряпок каких приволочь. Кстати, у меня тут на днях история приключилась с одной девицей из прачечной, я не рассказывал?..

Денис терпеливо вздохнул, а Андреев заскрипел зубами: манеру Арти вставлять в разговор истории о себе, к месту и не очень, он терпеть не мог. Впрочем, в этот раз слушать очередную байку не пришлось – Гном, успевший усесться на подоконник, пнул Фишера в колено, заставив умолкнуть, зато заговорил комендант.

– Бензак лишним не бывает. Да и на последние два рейда мы изрядно потратились, правда, Женёк? – Котей зубасто ухмыльнулся, но взгляд так и остался холодный и злой, делая его похожим на рыжую акулу.

– Правда, Серёжа, – не менее акульей улыбкой ответил ему Андреев. Тычок он предпочёл проигнорировать. – Вопрос лишь в том, кем из друзей ты готов пожертвовать, отправив его за этим самым бензаком.

– Ну почему сразу пожертвовать? – потирая колено, снова подал голос Артур. – Во-первых, мы сами готовы поехать, верно, Добрый?

Денис неопределённо мотнул головой, но Арти хватило и этого, и он продолжил:

– Вот видишь, Лиса! Во-вторых, кто сказал, что мы там помрём? В Ковчеге же всё получилось!

– Ты головой подумай! – вместо Андреева буркнул Гном. От курева его голос сделался ещё более хриплым, напоминая карканье. – Почему, как ты думаешь, за пять лет Ковчег не слил оттуда всё до капли, хотя им до этой заправки не дальше нашего? Да потому, что соваться туда себе дороже!..

– Либо потому, что Серб сраный перестраховщик, – раздражённо зыркнув на Гнома, заявил Котов. – Он и за вами тремя погоню не послал, лишь бы не рисковать!

Гном зарычал, мечась из угла в угол, и Денис мог его понять: временами Котей был поразительно упёртым бараном.

– Горняк, уймись, – с отвращением выплюнул Андреев. – Истеришь, как баба! Мы тут, знаешь, не в бирюльки играем.

Гном резко остановился, махнул рукой, останавливая оскорблённо подавшегося вперёд Котова и уже открывшего рот Арти. Зло прошипел:

– Я, по крайней мере, не лезу в самую глубокую задницу только для того, чтобы доказать, что я мужик… и покруче Серба, – бросив короткий взгляд на коменданта, закончил он. – Но если вам так хочется сдохнуть, кто я такой, чтобы вам мешать? Добрый, сделаешь одолжение?

– Какое? – машинально уточнил Денис.

– Когда меня укусят зомби – пристрели.

– Ой, да что ты начинаешь? – Котов, раздражённый и явно утомлённый этим спором, закатил глаза. – Нормально всё будет! Мы профессионалы или как? Мы этих мертвяков уже сотни завалили!

– Серый!.. – застонал Гном, но его прервал стук двери.

– Что за драка, шума нет? – поинтересовался вошедший главврач, поправляя волосы. – Простите за задержку, был срочный пациент.

– Что-то серьёзное? – равнодушно уточнил замкоменданта.

– Нет, всего лишь очередная профи, – сладко улыбнулся ему Медведев, но глаза у него сделались злые. – Всего-то пара швов!

Фишер заскрипел зубами, Денису даже пришлось положить руку ему на плечо, чтобы не вздумал лезть в бутылку.

– Ты ничего не пропустил, – буркнул Котов, будто не услышав последней пары реплик. —Сядь и мотай на ус. Надеюсь, что обойдётся, но твои подчинённые должны быть готовы на всякий случай. Итак, товарищи офицеры, закончили базар… Гном, закончили, я сказал! Рейд состоится, это не обсуждается. Остались детали.

– В таком случае нафига ты нас собрал узким кругом? – скривился Лось. – Тут нужны мои разведчики, которые местность знают получше вас всех.

– Потому что знал, что вы устроите сцену! Да и ты тоже разведчик, разве нет? Поправишь меня, если что… как ты это всегда делаешь. Так что давайте, пока в общих чертах накидаю план, вы его обмозгуете, а потом пригласим младших офицеров для детальной проработки.

Он решительно развернулся к карте на столе и принялся объяснять, тыча пальцем в бумагу с такой яростью, что Иванцов невольно забеспокоился за её сохранность.

– Значит так. Заправка стоит рядом с ТЦ на шоссе Энтузиастов. На северо-востоке там река, с юго-запада территорию огибает дорожная развязка с мостом через реку с одной стороны и выездом в центр с другой. За рекой начинаются территории Ковчега, значит, нам придётся пробираться через центр. В принципе, большая часть путей нам знакома, можно пройти через третий и седьмой квадраты, тогда центр захватим только краем. Эти сектора почти пустые, если особо не шуметь, можно проскочить без проблем…

Денис слушал выкладки Котова и не мог избавиться от дурнотного предощущения беды. Нет, про дорогу до «Меги» Котей всё говорил правильно: если сделать небольшой крюк, держась ближе к парку и офисным кварталам, в которых не было ни еды, ни мест для сна, из-за чего они опустели в первые даже не дни – часы Эпидемии, то можно проскочить довольно спокойно. Ну нагрянет одна-две кочевых стаи, не страшно. Но вот сам торговый центр…

Зомбари по неясным причинам питали странную тягу к тем местам, где они переродились. Чаще всего «гнёзда» осёдлых мертвячьих стай располагались там же, где выжившие пытались устроить убежище, но не преуспели в защите или привели заражённого. Что говорить про торговые центры! Просторные закрывающиеся наглухо здания с массой еды и разнообразных вещей внутри привлекали людей как свет лампы – мотыльков. Тупых гражданских мотыльков, со смесью жалости и раздражения подумал Денис. «Мега» не стала исключением: в первые дни после начала Эпидемии торговый центр стал укрытием для сотен людей. Они забаррикадировались в здоровенном двухэтажном комплексе, отказавшись открывать даже военным, но вирус всё равно проник внутрь, и меньше чем за три дня торговый центр вымер… в каком-то смысле. Цитаделевские предпочитали не приближаться к этому рассаднику мертвечины, так что сказать точно, насколько активны засевшие там зомби, было сложно. Хорошо хоть, что выходы из «Меги» дополнительно заколотили ещё в первые недели, когда обнаружили, что убежище заражено. Так что твари если и выбирались оттуда, то поодиночке и через узкие лазы. Вот только прошло пять лет, и если во время их рейда запоры и баррикады не выдержат напора голодных тварей…

– Все свободны, в двенадцать жду с подчинёнными в большом зале на детальный разбор операции, – закончил комендант свою речь. – Медведь, ты можешь не приходить.

– Да уж, я и так уже представляю размер предстоящего трындеца, – мрачно отозвался главврач. – Пойду подготовлю своих. Морально.

Он резко развернулся и вышел. Денис покачал головой: всё же, как ни старались они держаться, а за пять лет дисциплина просела капитально, вон и Медведь уже командиров мало не нахрен посылает, а что с ним сделаешь? Врач…

– Добрый, Гном, Арти, задержитесь, – велел Котов.

– Так и сказал бы, мол, «Лиса, выйди, нам с девочками посекретничать надо», – фыркнул Андреев, но тянуть время не стал и покинул штаб, демонстративно-аккуратно прикрыв за собой дверь.

Комендант, вяло оскалившись, показал своему заму вслед неприличный жест, а Гном, который за всё время выступления капитана Котова не издал ни звука, вскинул бровь:

– Я даже не смею надеяться, что ты внезапно передумал. Что ещё, Серый?

– Объявление благодарности, Саня, – хмыкнул Котей, роясь за пазухой. – Я ведь так толком и не наградил вас за вылазку в Ковчег.

– Мы получили по блоку сигарет и пачке патронов, – напомнил Денис.

– Ай, это всё не то! – отмахнулся Котов. Злость, горевшая в нём с самого утра будто угасла, и теперь голос капитана звучал странно-печально: – Я тут просто подумал… Вы ведь могли не вернуться.

Гном фыркнул, но промолчал, наверняка, как и Денис, подумав, что как-то поздновато Котей задумался об этом.

– И нечего тут сопеть! Да, я знаю, что мы всегда ходим по краю, но эта вылазка… в общем, я подумал, что жить надо здесь и сейчас. Гном, Добрый, я знаю, что билеты к бабам вас не особо порадуют, так что могу выписать вам разрешение на любой ништяк со склада. Хоть бухло, хоть техника, хоть новый шмот. Чего душа попросит.

Денис подавил тяжёлый вздох. Он услугами профи или, если называть вещи своими именами, проституток, действительно предпочитал не пользоваться – не потому что женщин не любил, но та, единственная, которую он хотел бы видеть в своей постели и жизни, носило обручальное кольцо… и фамилию «Андреева». А ништяка под названием «развод или смерть замкоменданта» на складе не водилось.

– А я, что, – наигранно жалобно протянул Артур, – ништяк не заслужил? Меня и билетик к девочке бы порадовал, честно!

– А ты… – Котов усмехнулся и жестом фокусника выдернул из-за пазухи открытку. Полуголых девиц на ней, как на билетах к профи, не было. Только белые розы и от руки выведенное поверх них «Поздравляем со свадьбой!». – А тебе жениться пора.

Артур широко распахнул глаза и ошарашенно замолчал.

– К… капитан, – наконец смог вымолвить Артур, неверяще глядя на открытку. – Я могу выбрать любую? Совсем любую?..

– Ну почти, – поджав углы рта, отозвался Котов. – Всё как обычно: нельзя жениться на профи и тех, кто уже замужем. Все остальные – на здоровье. Тебе, кажется, девица из прачечной нравилась, нет?

Арти будто погас и решительно протянул цветастую картонку обратно.

– Не, Котей, извини, я не могу это взять. Мне так не надо.

– Арти, ты дурак или да? – в сердцах воскликнул Котов. – Пять лет уже одно и то же! По тебе половина баб сохнет, а ты всё с Марго волыну тянешь, и ей, и себе жизни не даёшь! Ну нельзя, понимаешь? Иначе такой бардак начнётся!..

– Ага, потому что Андреев не велит, верно? – зло отозвался Фишер.

Котов покраснел – сразу всем лицом, как умеют только рыжие.

– Потому что она мужика прирезала!

Фишер оскалился:

– Это всё равно не повод меня с другой под венец волочь!

– Женись, придурок, может, хоть поосторожнее станешь!

Артур зло ухмыльнулся:

– Тебе не помогло.

– Тогда уж скорее Горняка женить надо, – не удержавшись, добавил Денис. – Вот кому осторожности не завозили.

– Вот только меня не впутывайте в это!

– Сейчас не про Горняка речь! – рявкнул Котов. – Арти, ты жениться будешь или нет?

– Нет. Ни сейчас, ни потом, пока Андреева зомбари не сожрут!..

Котов яростно засопел, как бык при виде красной тряпки, но удержался. Закрыл глаза, выровнял дыхание и почти спокойно проговорил:

– Что ж, значит, придётся ещё подождать. Потому что в этот рейд он не пойдёт.

– Что? Ты отправишь нас одних?! – изумился Гном.

Денис тоже нахмурился: если у Андреева и были какие-то достоинства, то это навык командира и боевой опыт, которые были им ой, как нужны в завтрашней безумной вылазке.

– Нет. – Котов окончательно овладел собой и теперь говорил жёстко и сухо. – Рейд поведу я. Не хочу, чтобы вы с Андреевым сорвали операцию, пытаясь убить друг друга.

Гном издал такой звук, будто его душили.

– Серый… ты с ума сошёл?! Отстрани лучше Арти тогда! – выдохнул он.

– Считаешь, что я справлюсь хуже? – рыкнул Котов.

– Считаю, что ты слишком любишь геройствовать! А Евген – мудак, но осторожный и опытный! Мы без него там все поляжем!

– Я. Веду. Рейд. Точка. Вопросы?

Гном стиснул зубы, явно борясь с желанием обматерить Котова, а когда заговорил, его голос звучал абсолютно безжизненно:

– Нет, капитан. Разрешите идти? Проверю готовность машины.

Комендант отрывисто кивнул, и Горняк быстрым шагом покинул помещение.

– Я тоже пойду, кэп. Награду можешь оставить себе, – подал голос Арти, и Денис шагнул к нему, молча присоединяясь к другу.

Котов устало буркнул «Идите» и отвернулся. Победителем он не выглядел.

***

Гнома они нашли довольно быстро – как и предположил Арти, после такой грандиозной ссоры тот отправился в медотсек: если не считать собственно коменданта, из всего населения базы друзьями Горняка можно было назвать только главврача Медведева и двух его медсестёр – Алису Костровскую и Яну Рысеву. Именно эти трое выхаживали тот тощий полутруп с гноящимися ранами на лице, которым был Гном, когда попал в Цитадель. Видимо, тогда и подружились.

Впрочем, сейчас в ординаторской никого из медработников не было, зато была Марго. Профи начинали свою «работу» часов с восьми вечера, так что сейчас женщина была одета в обычные джинсы и мешковатую футболку без рисунка, скрывавшую соблазнительные изгибы, а волнистые чёрные волосы с красными и фиолетовыми прядями были собраны в простую косу.

Гном сидел на табуретке у самого окна и нервно курил, а Марго что-то быстро говорила ему, оглаживая по плечам и сочувственно качая головой. При виде этой идиллической картины Фишер, и без того раздраконенный дурацкой комендантской «наградой», помрачнел ещё сильнее. Впрочем, Горняк им тоже не обрадовался: скривился, с силой вдавил окурок в пустую пепельницу и тут же полез в карман за новой сигаретой. А вот Марго улыбнулась парням – ласково, хоть и слегка провокационно, – и поднялась навстречу.

– Привет, мальчики, – проворковала она, заключив каждого в объятья.

– А ты чего не с детишками? – уточнил Денис, машинально одёргивая форму: рядом с Марго, даже когда она была в таком, «нерабочем» виде, невольно хотелось подтянуться и вообще выглядеть получше. Даже ему.

– У меня в саду выходной, слава богу, – закатила глаза Марго и прильнула к Арти на грудь. – Дети, конечно, цветы жизни, но уж больно подвижные!

Мужчины с готовностью рассмеялись над немудрёной шуткой, а Марго нахмурив аккуратные брови, продолжила уже другим тоном:

– Саня мне рассказал, что у вас намечается опасное дело…

– Саня выразился иначе – «самоубийственная жопа», – мрачно поправил Гном, зажимая сигарету зубами. – Так что поспеши взять билетик к Марго, Арти, другого случая может не быть.

– По-моему, приятель, ты сгущаешь краски, – не дав Фишеру что-нибудь ляпнуть, поспешно сказал Денис. – Конечно, вылазка в центр – это не увеселительная прогулка, но…

– Что – «но»? – резко отозвался Гном, глядя исподлобья. Глаза у него были тоскливые и злые. – Забыл, сколько человек жило в Белогорске до Эпидемии? Четыре миллиона! Четыре! Не считая пригородов! А мы лезем к одному из самых здоровенных мертвячьих гнёзд… так ещё и Котов лично возглавляет это самоубийство, в смысле, операцию…

Он застонал и принялся тереть лицо ладонями.

– Да ладно тебе, Гномяра, – ворчливо, но куда более благодушно – возможно, потому что сейчас к нему прижималась Марго, – отозвался Артур. – Кэп – отличный командир, и если он за что-то берется, то делает это на совесть.

– Он отличный командир, только без царя в голове! Когда надо прискакать, дать всем по башке и умчаться, он хорош! – рявкнул Горняк. – А тут нужно действовать по плану и тихо!

– Ну хорошо, – зло сказал Иванцов. – Давай все вместе отправимся в Город, ляжем там и лапки сложим, пусть нас зомбари едят! А что, всё равно же всё пропало, чего трепыхаться?

– Денис прав, милый, – мягко сказала Марго, дотянувшись и взъерошив короткие волосы Гнома. Арти ревниво насупился и прижал женщину к себе крепче. – Не стоит себя заранее хоронить. Уверена, вы со всем справитесь и вернётесь живыми и здоровыми.

– Арти, кстати, получил свадебный билет, – невпопад сказал Горняк и тряхнул головой, сбрасывая руку женщины.

Марго приглушенно ахнула, прижав пальцы к губам, затем, повернувшись к Фишеру, улыбнулась – будто через силу:

– П-поздравляю… а кто счастливая избранница?

Артур метнул на Гнома злой взгляд и буркнул:

– Никто, я его сдал. Мне же нельзя… ну…

– Жениться на профи? Да, жаль. – очень ровно сказала Марго, будто не о ней шла речь. Добавила делано непринуждённым, весёлым тоном: – Простите, мальчики, вы мне все нравитесь, но я бы предпочла всё же остановиться на ком-то одном.

Денис отвёл взгляд: в своё время всё, на что хватило их совместного влияния – Арти, Котея и самого Дениса – это выбить Маргарите статус «элитной» профи, к которой могли ходить только старшие офицеры и лучшие из бойцов. И как знать, не лишится ли она этой привилегии, если кто-то из них погибнет…

Гном криво ухмыльнулся и, отвернувшись к окну, глубоко затянулся, так что сигарета разом укоротилась почти до фильтра, а Фишер, прижав Марго к себе так, что у неё, кажется, что-то хрустнуло, мрачно проговорил:

– Ничего, в этот раз он не поедет, но рано или поздно Андреев сдохнет, а я посмеюсь. Тогда и правила можно будет поменять!

– Не сомневаюсь, милый, – проворковала Марго, погладив парня по щеке.

Во только, хоть Денис и не мог похвастаться умением по интонации угадывать, что на душе у говорящего, сейчас он готов был поклясться: Марго полностью разделяет мрачные предчувствия Гнома.

Маргарита

К исходу третьего дня сильнее всего Маргариту Андресян мучили не страх – он притупился, и не отчаяние – ему, напротив, не давала разрастись надежда, что всё ещё как-то образуется, а отвращение. Разумеется, были и усталость, и голод, и боль от многочисленных синяков и ссадин, но отвращение перекрывало всё.

Город смердел. Гарью палёной резины, тяжёлой вонью горелого мяса, кровью и тем, что остаётся, когда посреди толпы из человека вырывают внутренности – содержимым кишок и рвотой тех, кто это увидел.

Город горел и тонул одновременно. Горели дома и машины, горели трупы, пламя жадно, с грохотом и адским жаром пожирало автозаправку – и вяло, давясь водой из прорванной поливочной системы, жевало ещё недавно роскошно цветущий сквер имени Гагарина. По улицам текла вода вперемешку с помойными стоками, на углу проспекта Комсомольцев и улицы Вишневского фонтаном бил кипяток из перебитого водовода. В грязных ручьях тут и там тянулись кровавые полосы, вода несла мусор и грязь, волокла тельца мелких животных и птиц, попавших под шальную пулю или под лапу одного из… тех мертвых, и обтекала трупы людей и собак, грязными кучами лежащие повсюду.

Город кричал и выл на разные голоса. Надрывались автомобильные сигналки, надрывно хрипели сирены полиции и пожарных, ещё пытающихся хоть что-то сделать в царящем хаосе, то и дело что-то взрывалось или рушилось, доносилась отрывочная стрельба, рыдали и вопили люди… Где-то в завалах, недалеко от очередного временного убежища, найденного девушкой в разорённом продуктовом магазинчике, долго, пронзительно выла собака с перебитым хребтом, пока вой не оборвался коротким болезненным взвизгом и затем – утробным влажным чавканьем.

Марго затряслась, судорожно обхватив сама себя за плечи. Это кончится, это обязательно кончится – во всех фильмах рано или поздно приходила помощь, и все были спасены…

Со стороны разбитой витрины внезапно донеслись хруст стекла и шорох шагов – шаркающих, неровных, будто кто-то шёл в сторону девушки через осколки и мусор, пошатываясь и волоча ноги. Марго зажала сама себе рот рукой, давя всхлип ужаса. Мёртвый? Или?.. Она уже успела убедиться – к счастью, не на собственном опыте, видела со стороны – что живые люди могли быть куда хуже плотоядных мертвецов. Те, по крайней мере, просто убивали.

Шарканье и хруст приближались. Марго не решалась выглянуть из своего укрытия за поваленным вендинговым автоматом, но отчаянно напрягла слух. Шорох подошв по кафелю, стеклянный хруст… влажный хлопок раздавленного пакета с мороженой фасолью – их там целую гору кто-то раскидал… и – нет, не дыхание, сиплое прерывистое клокотание, выдающее мертвеца: не то принюхивался, не то пытался дышать по старой памяти.

Марго сжала зубы и на несколько секунд зажмурилась, собираясь с силами. Как же она устала… Мертвяк с гулким стуком врезался в препятствие – видели такие, как он, явно паршиво – и девушка, вздрогнув всем телом, рванула в противоположную сторону, помогая себе руками. В последний момент спохватилась, дернулась назад, за сумкой… это её и сгубило. Мертвец видел, может, и плохо, но на звук или запах живой жертвы рванул безошибочно и стремительно, вцепившись в плечо Маргариты кургузой лапищей, с обгрызенными на одну-две фаланги пальцами. Девушка завизжала, не в силах отвести взгляда от тянущейся к ней хари с выщеренными зубами и дырой вместо носа, забилась, удачно попав ногой в плечо и отбросив тварь на шаг назад. При всей своей нечеловеческой силе, удержать её остатками пальцев мертвец не смог, а вот второго пинка будто и не заметил, снова рванул вперёд, компенсируя неуклюжесть скоростью. Марго, чудом увернувшись, с отчаянным подвыванием спиной вперёд поползла прочь – подняться на ослабевшие ноги у неё не выходило. Мир шатался, а коридор зрения схлопнулся до тёмного бесформенного чудовища, с утробным влажным клокотанием лезущего через преграду: последнего, что она увидит, перед мучительной смертью…

– Получи, мразь!

Голова мертвяка мотнулась от удара, с мерзким хрустом проломившего кость. Прежде чем тварь опомнилась, следующий удар орудия – теперь Маргарита рассмотрела, что это был топор, обычный старый дачный топор, – обрушился чуть ниже, на шею, разом разворотив её до середины. Мертвец дёрнулся ещё пару раз и затих.

– Смотри, почти безголовый Ник получился! – сказал кто-то.

– Девку проверь, юморист хренов! – отозвался «лесоруб». – И жрачку собери.

– …Я не… меня не кусали… – непослушными губами выговорила Марго.

Неловко утерев глаза, всмотрелась в своих спасителей: мужчина лет тридцати пяти, коренастый, светловолосый и светлоглазый, с лицом типичного работяги, и парень-подросток, не то старший школьник, не то студент младших курсов, тощий, с длинными разноцветными волосами и весь в пирсинге. Вроде, нормальные, не из тех, которые… каких она видела…

– Все вы так говорите, а потом на людей бросаться начинаете, – проворчал мужик, но вроде беззлобно. А когда его спутник, бесцеремонно вертевший и щупавший девушку со всех сторон, кивнул: «Чисто!» и вовсе улыбнулся, пусть и кривовато: – Ладно, вроде в порядке… Ты одна или с кем-то?

– С… я одна, – в последний момент передумав врать, ответила Марго.

– Тогда с нами пошли, если хочешь жить! – пафосно выдал подросток, но тут же получил подзатыльник.

– Как ты задрал меня со своими цитатками, кто бы знал! – раздражённо буркнул мужик, повернулся к Марго и добавил другим, ворчливым, но почти дружелюбным тоном: – Но ты и правда, того… айда с нами. Одной опасно, тут или зомбари сожрут, или люди убьют нах… рен. Мертвяков-то всё больше, и конца-краю этому не видно. Говорят, военные собирают выживших куда-то, но чо-то не верю я в их доброту, как бы не расстреливать везли! Так что надо нам самим о себе позаботиться, верно?

– А с вами – это с кем?.. – пробормотала Марго, подтянув к себе сумку и прижав её к груди. У неё там документы, еда кой-какая, вода, нож – сумку терять было никак нельзя!

– С выжившими. Мы тут живём неподалёку… ну, жили. У нас дом нормальный, дружный. Сразу, как началась заварушка, в чате скооперировались, ну, кто быстро поверил. У нас дом старый, советский, с бомбоубежищем, мы там прячемся ночью, а днём вот, за жратвой выходим.

– И за другими людьми, – добавил подросток. – Ну, чем нас больше, тем лучше же, верно? Отбиться проще, и вообще…

Маргарита покосилась на труп – теперь уже окончательно неживой – лежащий поперёк поваленного торгового автомата. Рослый мужчина в когда-то недешёвом, а теперь изодранном в лохмотья костюме, испачканном кровью, грязью и чем-то зеленовато-бурым. Обгрызенные руки, развороченный череп… девушка содрогнулась. Если бы не эти двое, она бы не отбилась. Даже будь у неё топор или даже дробовик – не отбилась бы. Она одна, измученная, усталая, не спавшая толком уже несколько суток. А там убежище, люди…

– Ну, если не погоните, буду рада. Я Марго, кстати, – растянув дрожащие губы в улыбке, сказала она, и мужик ухмыльнулся в ответ так, что у девушки что-то неприятно сжалось в животе:

– Отлично, Марго. Тогда помогай еду собирать!

***

Дверь подвала в очередной раз вздрогнула от удара снаружи, и Марго сжалась в комок на «своём» одеяле, подтянув к груди колени. В темноте рядом кто-то тоскливо выругался, в дальнем углу женщины на два голоса успокаивали ревущего трёхлетку. «Убежище» оказалось тесноватым подвалом, пропахшим плесенью и канализацией, а «мы» – полутора десятками разновозрастных мужчин и женщин, да ещё четырьмя детьми от грудничка до пятиклассницы. В подвале было душно и тесно, матрасы и одеяла, притащенные из квартир, валялись прямо на полу – не то земляном, не то неимоверно грязном бетонном, в одном углу исходило вонью «отхожее» ведро с крышкой, в другом, под присмотром хмурого дядьки с молотком и здоровенным выкидным ножом, лежала собранная провизия и вода в бутылках, которые распределял всё тот же дядька, исходя из своих представлений о справедливости… но хуже всего было не это. Уже вторые сутки вокруг подвала, превратившегося в западню, бродили зомби, не позволяя людям и носу высунуть наружу. Мертвяков в городе становилось всё больше с каждым днём, они сожрали всех, до кого дотянулись – людей, собак, кошек, крыс и голубей, и теперь бросались на каждый звук. С наступлением ночи у них и вовсе будто втрое прибывало сил и злости, и они, раз обнаружив место, откуда пахнет добычей, теперь с самого заката бились в запертые и заваленные изнутри всевозможным хламом двери, а живые – молились, чтобы баррикады выдержали…

– Эй! – сказала темнота рядом голосом Вадима, того самого, что привёл её сюда. – Привет, красотка, не спишь?

Марго неопределённо промычала в ответ. Вадим её нервировал: до того, как мертвые нашли их укрытие, он будто забыл про свою «протеже», но когда они оказались взаперти, вспомнил – и начал отираться рядом, заводил бессмысленные разговоры, несмешно шутил… Марго пыталась отмалчиваться, но куда спрячешься от него в этой тесноте?

– Слушай, красотка, я тут подумал, – продолжал Вадим, ничуть не смущённый её скупым ответом. Напротив, придвинулся ближе, дыша на неё запахом давно не чищеных зубов и спирта – где только взял?.. – Нам, походу, крышка. Мертвяки нас отсюда выковырнут… Так может, напоследок, мы с тобой того-этого? Ты тёлка ничо такая, симпатичная, хоть порадуем друг друга.

– Т-ты с ума сошёл? – прошипела Марго, отодвигаясь к самой стене. – У меня, вообще-то, жених есть!..

– Чего? Ты дура, что ли? – Кажется, мужчина даже не разозлился, настолько изумившись причине отказа. – Жених твой давно снаружи бегает и зубы скалит!

Вадим хохотнул и, нащупав в темноте бедро девушки, принялся собственнически жамкать её за ягодицу. Маргарита задёргалась, пытаясь скинуть его руку.

– Он в Ереване! И мои родители тоже! Когда нас приедут спасать, они тоже приедут! Хватит, перестань, мне нельзя до свадьбы!..

– Ой, а то я не знаю вашей «кавказской девственности»! Ну хочешь, не в лохматенькую, а в очко постучусь, как ты привыкла? – глумливо хохотнул Вадим, сжал пальцы сильнее и дёрнул девушку к себе, навалился, распалённо забормотал: – Только думаешь, в Ереване по-другому? Эта хрень по всему миру началась, во всех городах… никто за нами не приедет, так чего ломаться?.. А ты мне вообще должна, я ж тебя спас, забыла, что ли…

Его руки шарили по всему телу девушки, задирая одежду, до боли сжимая грудь, бока, бёдра, и паника накатывала волнами – с каждой бесплодной попыткой вывернуться, оттолкнуть насильника, нашарить сумку, но та была где-то далеко, в темноте, и никто не поможет, а ей больно и страшно, и нечем дышать, а тварь, навалившаяся сверху уже давит коленом между ног и слюнявит лицо в чудовищной пародии на поцелуй…

– Ах ты тварь! – взвыл Вадим, отшатываясь. На лицо Марго плеснуло тёплым и липким. – Кусаешься?!

…Марго не поняла, от кого получила первую оплеуху – такую сильную, что все-таки упала ничком, разбив нос и лоб. В рту сделалось солоно, закружилась голова, а уже в следующий момент на неё посыпались новые удары. Её били ногами и руками, практически молча, матерясь лишь тогда, когда промахивались в темноте, заряжая в стену или теряя равновесие. Кусаешься? Значит зомби, мразь, скрывшая укус мертвяка!..

Скрючившаяся, прикрывающая голову руками Марго жалела лишь об одном: никто не догадался схватиться за топор или нож и сократить её муки… А потом снаружи донеслись выстрелы, отрывистые крики-приказы – настолько нежданные, что толпа, озверело терзавшая в темноте свою жертву, замерла, жадно прислушиваясь, а потом завопила, призывая на помощь живых.

Про Маргариту забыли тут же.

***

– Ну привет, малышка. – Больничная койка скрипнула под весом присевшего на край бойца, тонко запахло сигаретным дымом и стиральным порошком. Приятно. – Как самочувствие?

Маргарита открыла глаза и попыталась улыбнуться гостю. Красивый – она и не знала, что среди военных бывают такие красивые! – кудрявый блондин с яркими серыми глазами и правильными чертами лица, был тем, кто вынес её из подвала. Сама девушка уже толком ничего не соображала от боли и подступающего забытья, но Жанна, одна из сестёр по несчастью, охотно просветила: и как лейтенант её вынес, и как выяснял, не заражённая ли Марго и кто её так отделал, и как под свою ответственность забрал с остальными на базу… Была ли сама Жанна среди тех, кто бил, она не говорила – а Маргарита не спрашивала.

– Терпимо. Голова ещё болит, но доктор сказал – это просто сотрясение, пройдёт, – ответила девушка Артуру.

Её жениха тоже звали Артур. Только он был совсем другим – темноволосым, темноглазым, как положено выбранному родителями жениху-армянину. И, наверное, он уже не был живым.

– Это хорошо, – лучезарно улыбнулся Артур. – Наш Медведь спец, каких мало, раз сказал, что пройдёт – значит точно пройдёт!

Марго ещё раз через силу улыбнулась и отвела взгляд. Её постель была отгорожена с двух сторон ширмами, но в ногах ширмы не было, и она могла видеть второй ряд таких же коек у противоположной стены, выкрашенной светло-бежевой краской. В помещении царила приятная прохлада, так не похожая на тёмную духоту подвала, и тишина – совсем не такая, как напряжённое молчание в убежище. В этой странной больничной плате было практически безлюдно, хотя с утра здесь сновали, громко переговариваясь и отдавая непонятные распоряжения, врачи. Марго вновь посмотрела на гостя и задала вопрос, мучивший её с тех самых пор, как она впервые открыла здесь глаза:

– Что это за место? Это же не какая-то городская больница, верно?..

– Вообще-то информация строго засекречена, – Артур широко улыбнулся и подмигнул Маргарите, – но принимая во внимание изменившиеся обстоятельства… в общем, это Объект-275, секретная военная база. Бывшая секретная… короче, теперь мы её называем просто Цитадель.

– Цитадель? – переспросила Марго, недоумённо нахмурив брови.

– Ага. Это комендант Котей… Котов придумал. Он здесь главный. Теперь.

– Не понимаю, – девушка сморщилась, борясь с подступающими слезами. – Вы же армия, вы нас приехали спасать! Зачем военная база?.. Да ещё секретная? И… и названия ей придумывать?

Артур провел ладонью по лбу, собираясь с мыслями. Похоже, он далеко не впервые отвечал на этот вопрос, но ответ ему по-прежнему не нравится.

– В общем, – наконец вздохнул он, – дело такое… Мы остались сами по себе.

До Марго не сразу дошло, какой смысл он вкладывал в эти слова. То есть, она догадывалась, подозревала, но как можно поверить в такое до конца?!

– Артур, – наконец выдавила она. – Ты хочешь сказать, что не только у нас происходит… такое?..

Лейтенант помрачнел и отрицательно покачал головой.

– По всей планете. Ну, насколько мы успели получить известия, прежде чем сеть рухнула.

– Это… это вирус какой-то? Из лабораторий? – прошептала Марго. – Это американцы?

– Чёрт его знает, малышка. – Артур неловко развёл руками. – Может, вирус, а может, ещё какая дрянь… Только у амеров, вроде как, та же хрень началась чуть ли не раньше нашего.

– Но ведь что-то можно сделать? Учёные, спецслужбы… власти ведь уже работают над… ну, над решением?

Артур закусил губу и тяжело вздохнул.

– Нет никаких больше властей, спецслужб и учёных. Ну, то есть, кто-то может и выжил, но вряд ли многие – там, судя по всему, тоже пропустили заражённых, а потом пропала связь…

Марго вжалась в подушку, не веря своим ушам. Этого быть не может! Это значит, что всё, творившееся в подвале, весь ад, который она своими глазами видела на улицах Белогорска – только начало?

– И что, нам никто не поможет? Мы обречены?.. – она даже не сразу поняла, что последний вопрос задала вслух.

Артур тут же вновь улыбнулся – широко, ярко, как абсолютно уверенный человек:

– Ну уж нет! Мы так просто мертвякам не дадимся! У нас на базе есть, где жить, вокруг Цитадели – бетонные стены в пять метров толщиной и высотой почти двенадцать. Зомби сюда не добраться, а уж пропускной режиму нас ого-го какой! Белому дому и не снилось!

Девушка слабо улыбнулась.

– Значит, вы дезертиры?

– Я бы сказал, последний оплот цивилизации, – несколько натянуто, но всё же хохотнул Арти.

– А… – вопросов было столько, что Марго не знала, какой задать первым. – А как вы нас нашли? Ну, я имею в виду меня и других… людей.

– Так мы ходим же в Город, – неожиданно в голосе Артура прорезались стальные нотки, и Марго поняла: он знает, кто её бил. И, возможно, из-за кого. – Ищем выживших. Приводим сюда. И другие подразделения так делают. Точно знаю, парни с военной базы, что при АЭС, тоже ездят в город, ищут…

– И что дальше? – с неожиданной даже для себя горечью спросила Маргарита. – Возвращаться-то некуда!

– Ну, значит, будем строить жизнь заново, – улыбнулся Артур. – Не ложиться же и не помирать? Еды пока хватает, разместить найдём где, потом… придумаем что-нибудь. Да и вообще – перебьём зомбарей и обратно заселим землю!

– А, так вот вам зачем на базе женщины, – с горечью отозвалась Марго. – Землю заселять!

– Женщины нам на базе затем же, зачем и мужчины, и старики с детьми – потому что мы не можем живых людей бросить, – нахмурившись, совершенно серьёзно отозвался лейтенант. – Мы офицеры, нас такому не учили. А за себя не бойся – я прослежу, чтобы тебя не обидели.

И глядя в его открытое, красивое лицо, Марго отчаянно захотелось ему поверить.

***

Он пришёл на третью ночь, как какой-нибудь упырь или злой дух из страшной сказки.

Навалился на спящую, зажал рот замотанной в ткань ладонью, сжал коленями дёргающиеся под тонким одеялом ноги.

– Что, не ждала, сучка? – выдохнул хриплым голосом на ухо. – Думала, нового ёбаря найдёшь, и всё? Сбегу, поджав хвост?

Марго замерла, скованная ужасом, тяжело дыша. Это просто сон, просто кошмарный сон… она сейчас проснётся одна в палате, или даже вообще дома, и никакого зомбапока…

– «Жени-их, до свадьбы нельзя-я», – тонким голосом передразнил Вадим. Не убирая руки с её рта, неловко завозился всем телом: Марго даже не сразу поняла, что он пытается сделать. – А как только появился мужик посмазливее, всё? Ноги врозь? Или ты на его офицерскую пайку повелась?

До девушки наконец дошло, что Вадим пытался задрать повыше одеяло – и ему это даже почти удалось – и снова забилась всем телом.

– А ну лежи смирно, сука! – хрипло прорычал он, дергая завязки на её больничных штанах. Горячечно, но складно, явно заранее не на один раз прокрутив в голове злые мысли, зашептал: – Из-за тебя, потаскухи, он мне по морде настучал и в уборщики отправил! Но ничего, я тебя сейчас трахну и всем скажу, что ты моя баба… просто дура капризная. А ты, сука, подтвердишь… или я приду снова! А если и упрёшься, он на тебя всё равно больше даже не плюнет – зачем ему порченая?..

Кажется, Вадим говорил что-то ещё. Кажется, он даже успел раздвинуть ей ноги и сунуть пальцы внутрь.

Или нет.

Потому что дёргающаяся и изворачивающаяся изо всех сил Марго почти случайно нащупала под подушкой то, что спрятала туда ещё в первый день. Нащупала, сжала и ударила.

Вадим взвыл, разжав руки, а Марго ударила снова. И снова. И снова.

***

Маргарита сидела на стуле рядом со своей койкой и смотрела в пол.

Пол был чистым и мокрым, без единого красного пятнышка. И сменённая, включая матрас, койка – тоже. И руки Марго после часа в душе были чистыми и бледными, со сморщившимися от воды подушечками пальцев и синеватым следом от успокаивающего укола. И нож, лежащий посреди застеленной койки, как молчаливый свидетель и обвинитель, блестел отмытым лезвием.

Только в носу стоял железистый запах свежей крови – никакому табаку и хлорке не перебить.

– И что мне прикажешь с ней делать, Фишер? – скрестив на груди руки и неприязненно посмотрев на Марго, мрачно уронил старший лейтенант Андреев: они все представились ей по всей форме, и девушка даже честно запомнила имена. А звание у всех было одно. – Простить и отпустить?

– Он пытался её изнасиловать! – сказал из-за спины Артур.

Его руки лежали на плечах Маргариты, тяжёлые, как бетонная плита.

– Но не изнасиловал.

– А по-твоему, ей надо было подождать, пока он закончит, а потом отбиваться?! – неприятно изумился лейтенант Иванцов. – Андреев, это чистая самооборона!

– А вот я слышал, что этот… Вадим был её парнем. Привёл в убежище, еду таскал. Может, ей после сотрясения просто моча в голову ударила? Или решила сменить его на кого-то поперспективнее? – лейтенант с неприкрытым намёком уставился поверх плеча Марго на Артура.

– У меня жених в Ереване… – разлепив сухие губы, вяло выговорила девушка.

– Кому это мешало! – желчно отозвался Андреев.

– Лейтенант! – сквозь зубы прервал его Артур. – Голословные обвинения…

– Хорошо, тогда вернёмся к фактам. Ты видел, как она мужика отделала? Я, грешным делом, подумал, что он осколочную гранату на спор сожрал! И это ты называешь самообороной?

– Когда человек в состоянии аффекта, – вмешался молчаливо подпиравший стену доктор Медведев, – он может ещё и не такое сделать. А она явно была…

– Лейтенант, ты у нас кто, хирург? Вот и копайся в кишках, а не в мозгах! – рявкнул, резко развернувшись к нему, Андреев. – Она невменяема и опасна для окружающих! А ну как ещё на кого кинется?

Марго медленно моргнула.

«Может, он прав? – пришла ей в голову вялая мысль. – Вот сейчас укол закончится, и…»

Она представила себе, как берёт нож и втыкает его Андрееву в шею. Кровь выплёскивается наружу покатым тёмно-красным фонтанчиком – как вишнёвый сок, только настоящий, не из пакета. Лейтенант хрипит, дёргается, пытается зажать дыру своими здоровенными лапищами, но бордовый сок пробивается между пальцами, а Марго опять заносит нож и…

Сверху раздался голос Фишера, девушка вздрогнула, резко вернувшись к реальности, и с ужасом уставилась на Андреева – злого и совершенно целого, в чистой форме цвета хаки и кипенно-белой футболке.

– Я готов взять её на поруки, лейтенант! – сказал Артур. – Уверен, она просто защищалась. А даже если… если она не вполне здорова, то ей можно помочь. Или просто присмотреть.

Иванцов и доктор согласно закивали, но Андреев, напротив, скривился.

– И на что нам сумасшедшая девица? Она будет жрать, тратить ресурсы, а пользы ноль? Или прикажешь приставить её к какому-нибудь делу и потом трястись, не задушит ли она половой тряпкой очередного придурка, который косо на неё посмотрит?

– Андреев… – начал было Иванцов, но тот не дал себя перебить.

– У нас не богадельня! Мы не знаем, будет ли, что жрать зимой – и дотянем ли мы вообще до зимы! Так что или человек приносит пользу, или валит нахрен с базы… или давайте пристрелим её, чтоб не мучилась!

Марго вздрогнула и опустила взгляд, опасаясь, что жестокий офицер прочтёт по её лицу, какие картины с новой силой встали перед внутренним взглядом. Поймёт, насколько он прав.

Много, много вишнёвого сока…

– Ну давай тогда всех детей и стариков выкинем! – рявкнул в бешенстве доктор Медведев. – Они же тоже бесполезны!

– Или тебя, лейтенант, – с глухой злобой добавил Фишер, до боли сжав плечи Марго. – А то от тебя пока один вред!

– Без меня вы все точно сдохнете. Вот, хоть у коменданта спроси, если… когда он вернётся из города, – с мерзкой ухмылкой отозвался Андреев. Перевёл взгляд на Маргариту и продолжил: – А что до детей и стариков, так первые ещё вырастут, а вторые могут не руками, так головой работать. А эта… ты кем работала?

– Студентка… пятый курс, – не глядя ему в лицо, ответила девушка. – Журналистика…

– Ясно, бесполезная. Уж прости, Фишер, но баба, которая нихрена не умеет и которой опасно давать в руки даже вилку, годится лишь для одной цели – напряжение бойцам снимать. Главное ножи убирать подальше.

– Даже не смей, ты!.. – рыкнул Артур, подавшись вперёд.

– Я согласна.

В комнате воцарилась тишина, все мужчины – даже Андреев – изумлённо уставились на Марго, кажется, не веря собственному слуху. Потом Артур отмер, грохнулся на колени перед ней, заглянул в опущенное лицо.

– Марго, малышка, ты чего? – почти жалобно просипел он. – Ты не понимаешь, это же он так, в порядке бреда, мы сейчас всё решим…

Маргарита качнула головой. Влажные волосы, выскользнув из-за уха, свесились волнистой тёмной шторой, отгораживая её от чистого, непонимающего взгляда парня.

Она сумасшедшая. Она убила мужчину, который её спас – пусть он был… грубым и неприятным, но… не переломилась бы она от одного раза, так?.. Или надо было сразу сказать, что она не… а она пользовалась его помощью, улыбалась ему. А он был на взводе, сейчас все на взводе! А она его убила, и теперь хочет убить ещё одного. Или даже не одного. Ну, может, кроме Артура…

Марго зажмурилась, давя вскипающие под веками слёзы. Она уже убийца. И слабачка. Потому что всё равно хочет жить – хоть как-то, хоть плохо… а её пристрелят за убийство, или выгонят наружу, и там будут зомби, или другие выжившие, как те, в подвале, и ещё голод, холод, болезни, грязь. А тут есть еда, и вода, и электричество, и пол, вымытый с хлоркой, и Артур… и среди других мужиков, которых можно потерпеть, да, просто потерпеть, он наверное будет к ней приходить, а у него такой добрый взгляд – может, он не перестанет смотреть на неё так, даже если она будет терпеть других мужиков, и…

– Я понимаю. Я согласна, – почти беззвучно выговорила она, сжимая в кулаки лежащие на коленях руки. – Не выгоняйте, пожалуйста…

– Да она просто в шоке, нельзя её слушать! – взвыл доктор, вцепляясь себе в волосы. – Андреев!

– Слово сказано, – со смесью отвращения и злорадства веско сказал заместитель коменданта. – Долечивай её, Медведь, а там поставим на довольствие, выделим бокс для проживания и… не только.

– ТЫ! – взревел Артур, вскакивая на ноги и хватая Андреева за грудки. – Я тебя сейчас!..

– Ну давай, нападай, – не шевельнув и пальцем, ответил лейтенант и растянул губы в страшной, лишённой намёка на веселье ухмылке. – Это же самое важное сейчас – кто именно будет трахать смазливую девочку, которую ты видишь третий раз в жизни и может, больше не увидишь, сдохнув в городе! Не людей спасти, не взять под контроль поехавшее от страха стадо, не жрачки добыть, в конце концов – а это! Девка и то быстрее сообразила, как устроен наш новый мир!

– Вернётся Котей, и…

Андреев оскалился и одним движением стряхнул руки Фишера:

– Пусть сперва вернётся. А до тех пор – я здесь главный. Конец базару.

***

…Комендант Котов вернулся из Города спустя сутки и, узнав о решении своего заместителя, пришел в ярость. Но, даже в бешенстве потрясая кулаками и брызжа слюной в адрес зама, так и не отменил жестокий и скоропалительный приказ Андреева. Потому что в одном тот был прав: порядок на базе и безопасность людей были важнее борьбы за власть, судьбы отдельно взятой девицы и даже справедливости.

Первого клиента Марго приняла через сорок один день.

Глава 5

Дурные предчувствия не оставляли Дениса до самого утра старта, которое наступило слишком быстро. И дело не в субъективных ощущениях: ну не готовят рейд такой сложности за два дня! Но Котов будто ослеп и оглох от ярости, как бык, утыканный пиками на корриде: не смертельные, но болезненные и унизительные «уколы» Ковчега и чёртова заправка, так не вовремя возникшая в поле зрения, как красная тряпка… Увы, ни попытки друзей поговорить, ни мрачное глухое молчание Гнома, ни язвительно-логичные доводы Андреева не помогли, скорее, наоборот.

И теперь Иванцов сидел в столовой, жевал осточертевшую яичницу с овсяной кашей – единственный источник белка, имеющийся в достатке и зерно, растущее где угодно, чуть не на голом камне – и не чувствовал вкуса. Доедать пришлось через силу: как бы ни тошнило от однообразной еды, голод – не лучшая альтернатива, да и лишний повод оттянуть неизбежное присоединение к подготовке… Ничего, вчера он всё уже проверил и все указания раздал, а Князь и сам прекрасно справится с последними приготовлениями.

С отвращением проглотив последнюю ложку, Денис оттолкнул от себя поднос и, наплевав на неодобрительный взгляд дежурной подавальщицы, торопливо зашагал к ангарам на точку сбора.

Огромная бетонная площадка, предназначенная для разгрузки и ремонта бронированной техники, обычно пустовала, но сейчас здесь было яблоку негде упасть: три тягача – трофейный из Ковчега и два «родных», – да десяток «Тигров» и «Волков»: конвойных бронеавтомобилей разной степени «толщины». Был ещё лёгкий разведывательный «козлик», вокруг которого сейчас кружили сразу трое бойцов, придирчиво пробуя на крепость наваренные сверху решётки… И это не говоря про две полуроты солдат, денисовскую и артуровскую, которые проверяли автомобили, заглядывая под бронированные капоты и стуча носками берцев по шинам, перебирали снаряжение и оружие, общались, курили или просто отдыхали в тени: начало сентября, а солнце жарило по-июльски. Тщательно вымытая техника блестела в его лучах, производя впечатление мощи и непоколебимой уверенности в себе… наверное. Денис почему-то такого не ощущал.

Комендант уже тоже был на месте: пристально следил за приготовлениями, то и дело о чём-то заговаривая с бойцами и техниками. Чуть потрепанная фуражка была лихо заломлена на затылок, зеркальные очки-авиаторы – любимая «цацка» Котова, – съехали на кончик носа из-за стремительных резких движений, и если бы не некоторая бледность, можно было подумать, что капитан ни на йоту не сомневается успехе.

– Опаздываешь, Добрый, – хрипло хмыкнули сзади. – Построение закончилось без тебя… и Фишера. Ну да, мы же не в рейд, мы же на пикник собираемся, верно?

Денис обернулся к Гному и невольно вздрогнул: парень выглядел хуже некуда. Бог бы с ними, со шрамами, но и без того худой как щепка Горняк за пару суток осунулся, как раковый больной, а чёрные круги под глазами и подрагивающие губы лишь укрепляли это впечатление.

– Паршиво выглядишь.

– Да ладно? А зеркало с утра Аполлона показывало! – вяло оскалился Гном. Сунул руки в карманы великоватой ему формы мало не по локти, покачался с носков на пятки, проворчал: – Полночи в карты пялился. Такое чувство, что что-то я упустил…

Денис, тоже мучившийся от похожего ощущения, только вздохнул.

– Курить хочу – осатанеть можно. Составишь компанию? – после довольно долгого молчания внезапно сказал Гном, глядя в сторону.

Похоже, сегодня даже ему было настолько не по себе, что требовалась компания…

Денис коротко кивнул, и они пошли прочь от тягачей, к двум из которых уже прицепили цистерны. Горняк хранил скорбное молчание, которое нарушил, лишь когда они оказались достаточно далеко от каравана.

– Ладно, давай о хорошем, – хмыкнул он, с наслаждением затягиваясь и выпуская дым через ноздри. – Уже выбрал, какой ништяк со склада получить?

– Нет. Я думаю завтра сходить, как вернёмся и отоспимся. Сейчас башка не варит.

– Та же хрень… – Гном широко зевнул и немного невнятно добавил, внезапно сменив тему: – А Арти у Марго ночевал, жених недоделанный.

– Без билета? – нахмурился Денис. – Им же влетит, мама не горюй!

Горняк фыркнул:

– Как будто наш Ромео об этом думает!.. А Марго у нас в принципе королева драмы, это ж будет новый повод красиво пострадать!

Иванцов раздражённо выдохнул – временами цинизм Гнома был просто омерзителен! – но сказать ничего не успел: Горняк приветственно махнул сигаретой, и Денис, обернувшись, увидел Артура, идущего под руку с Марго.

– Да вы бунтари, я смотрю! – Со смесью неодобрения и восхищения качнул головой Гном. – Арти, ты хочешь, чтобы Лось её вые… вымочил и высушил? Нафига ты девушку к каравану приволок?

Иванцов согласно нахмурился, аккуратно потушив сигарету о стену над мусоркой и убрав окурок в пачку. Браться за оружие, заниматься техникой для рейдов да и просто приближаться к территории с техникой, арсеналом и бензином женщинам было запрещено. Это не говоря о том, что профи строго возбранялось демонстрировать сколько-нибудь близкие отношения с клиентами, а Марго вообще должна была сейчас следить за детьми. Да и Фишер, по-хорошему, должен был не амуры крутить, а своих бойцов гонять…

– Едва ли у Андреева что-то получится, – с ядовитой улыбкой парировала Марго, потягиваясь всем телом. – До восьми вечера я занята с детьми, трогать меня нельзя. А к тому времени вы уже вернетесь, и ему придётся уступить трон нашему доброму императору, в смысле коменданту.

Арти хохотнул, а Денис поджал губы.

– Лейтенант Фишер тоже получит выговор, Марго, – напомнил он скучным голосом. – Он опоздал к построению и проверке техники перед операцией.

Марго вскинула подбородок и недобро прищурилась, но её опередил Арти:

– Уж чья бы корова мычала, Добрый! Сам-то где прохлаждался?

– Да как всегда, – буркнул Гном ядовито, – на Леночку любовался издали!

– Ну конечно, давайте вы все перед самым рейдом разругаетесь! – не дав Денису даже придумать ответ, всплеснула руками Маргарита и обвела всех троих таким взглядом, что Арти потупился, Гном будто в смущении кашлянул и принялся сосредоточенно тушить сигарету о край урны, а Денис, удивляясь сам себе, не удержался – отвёл взгляд, ощутив что-то похожее на стыд.

– Ладно, Добрый, не держи зла, – проворчал Горняк, – я на нервах какой день, сам понимаешь… Да и с построением сержанты отлично справились, а иначе зачем они нужны?

– И вообще, Арти так давно ко мне не заглядывал, я просто не смогла его отпустить сразу и не уследила за временем, – проворковала Марго, лукаво улыбнувшись – будто и не было этого пронизывающего взгляда. – Я так соскучилась!

– Ничего, вернусь – выбью из Котея билет на целую ночь! Или на две…. во, абонемент! – выпалил Фишер и сам первым заржал над своей шуткой.

Денис неуверенно хохотнул, впрочем, почти сразу оборвав смех: в отличие от Арти он заметил, как Гном и Марго обменялись тоскливыми взглядами – настолько короткими, что легко было решить, что ему показалось.

«Я обдумаю это потом», – решительно сказал он себе.

***

Андреевские ребята, как ни неприятно это было признавать, действительно отлично поработали. Выбранные ими улицы были почти идеально пусты: ни завалов, ни брошенных автомобилей, ни стай – так, несколько одиночных «гончих» да крупная собачья стая, которую разогнали просто гудками… Но Котову всё равно казалось что рейд еле тащится, и он нетерпеливо ёрзал в удобном пассажирском кресле тягача – чёртов Ковчег, где они, всё-таки, достали такую машину?! – выбивал дробь на приборной панели, хрустел костяшками пальцев.

Гном бесился, вцепившись в руль так, будто представлял на его месте чью-то шею, но молчал. И это Котея тяготило: обычно они с Саней с большим удовольствием чесали языки, и вообще… а тут даже на жару и духоту не жалуется.

Смотреть в сторону, хм, друга и командира Гном также избегал. Сразу, как скомандовали отправление, занял своё место за рулем флагмана и спрятал глаза за широкими чёрными очками. То есть, очки и правда были нужны – ещё почти по-летнему яркое солнце то и дело выныривало из-за вершин горной цепи, пытаясь ослепить, а небо было таким синим, что резало глаза. Да и река, вдоль которой пролегал их путь немалую часть времени, тоже бликовала, а в домах по сторонам окна ещё не все были разбиты и запылены… интересно, вот эту витрину кто протёр – гастролёры-выжившие, кто-то из бойцов в прошлых рейдах или какой-то зверь тёрся?..

Котов поймал себя на том, что думает о чём угодно, кроме предстоящей операции, решительно выдохнул и заставил себя собраться. Значит, действовать быстро, тихо, к зданию «Меги» не приближаться – благо, заправка из соображений пожарной безопасности, стояла метрах в полутораста от крайней точки торгового центра. Маловато, конечно, но уж что есть.

Пшикнула рация и сообщила голосом Фишера:

– Арти – Флагману. Прошли седьмой квадрат, видим «Мегу».

Котов вздохнул: идея посадить одного из друзей (и старших офицеров!) в «разведчика» ему мягко говоря, не нравилась, но Андреев потребовал, чтобы в настолько опасный рейд его бойца сопровождали не меньше троих штурмовиков. Фишер на это, естественно, заявил, что настоящий командир, если уж беспокоится за безопасность бойца, то не отправит его туда, куда не рискнёт пойти сам. Дальше Арти и Лося пришлось разнимать, но слово было сказано. И если Андреев оставался на базе с полным правом – приказ коменданта! – то Арти, не желая уронить своей чести, лично полез в «козла» вместе с парой своих гавриков покрепче.

– Котей – Арти, – переключив рацию на вещание, сказал Котов, – притормозите и дайте конвою вас догнать, не лезьте в пекло поперёк батьки. Котей – всем: вперёд не гнать, моторы на низкие обороты. Идём тихо и не шуршим сандалями, ребята!

Гном было хмыкнул, но тут же поджал губы, и Котов вновь мимолётно поморщился: что за бабья манера наказывать молчанием!.. Ладно, пусть его. Вернутся – и можно будет разобраться.

Рекламные щиты, почётным караулом окружающие торговый центр, выцвели, отчего счастливо лыбящиеся рекламные люди превратились в синюшных облезлых призраков и производили тягостное впечатление. Особенно на фоне разросшихся, всё ещё зелёных деревьев и кустов и зарослей мальв, пламенеющих на месте бывших клумб… Возможно, в том виновато было тягостное молчание в кабине тягача, или дурные предчувствия, или слишком яркие цветы на обочинах, но неладное Котов заметил только когда из рации прозвучал негромкий и мрачный голос Арти:

– Котей, у нас проблема.

Приподнявшись с сиденья, капитан вгляделся вперёд и почувствовал, как яростно зачастил пульс, а кровь прилила к лицу.

– Какого хрена? – процедил он сквозь зубы.

Вокруг заправки – ржавый бело-красный козырёк, торговый павильон с выбитыми окнами, облупившиеся красные цилиндры по горло утопленных в землю хранилищ – царило деловое оживление, а со стороны противоположного въезда на территорию торгового центра торчали два тягача с четырьмя разномастными цистернами и массивные хищные туши бронеавтомобилей. Котов зажмурился и тряхнул головой не в силах поверить своим глазам, а Гном внезапно запрокинул голову и истерически захохотал.

Судя по тому, что Котов мог рассмотреть, конкуренты приехали часа на два раньше: техники в сопровождении вооруженных бойцов сновали по заправке, следя за работой насосов, гонящих топливо в цистерны. На крыше одного из тягачей, топтался боец с биноклем и автоматом на ремне. Сейчас он смотрел в сторону цитаделевского каравана и что-то говорил в поднесённую ко рту рацию.

Гном всё ещё нервно подхихикивал, и этот звук неимоверно бесил, до кровавой пелены перед глазами. Опять, мать твою, опять! Три рейда в убыток из-за этих гондонов, и они снова встают поперёк дороги!..

– Ковчег! – с ненавистью выцедил Котов, сжимая кулаки. – Как?! Какого хрена они здесь, почему сейчас?! Я их ща лично разнесу всех!..

– Серый, – резко посерьёзнев и прервав смех, проговорил Горняк. – Это не зомбари, это люди, военные, и они до зубов вооружены. Они тут уже окопались. Давай не будем лезть в бутылку…

У Котова от ярости потемнело в глазах.

Не лезть в бутылку?! Отступить и позволить этим обмудкам забрать их топливо?! Он зарычал и рванул из крепления рацию: это его рейд, это его колонка, и никакие уроды Божича не имеют права здесь хозяйничать!

– Котей – всем! Полная боевая готовность, – прорычал он, так сжимая пальцы, что пластиковый корпус захрустел. – Конвой-один, конвой-два, пропустите флагман вперёд.

Гном побледнел так, что буроватые старые шрамы показались багровыми открытыми ранами.

– Серый, ты долбанулся?! – сипло выдохнул он, до белых пальцев сжав руль. – Зомбари, Ковчег с оружием и бензоколонка! Ты хочешь сгореть, поймать пулю или быть сожранным?

Как ни странно, этот полный ужаса шёпот слегка отрезвил Котея: уж кто-кто, а Гном трусом не был… Котов стиснул зубы. Ладно!

– Сразу стрелять не начну. Сперва… поговорим, – процедил он. – Рули вперёд, я сказал. На малом ходу.

Горняк вздохнул и плавно, как хрустальный, тронул с места тягач. Комендант, сплюнув в окно кислую слюну, нашарил в бардачке початую пачку бинтов и на вытянутой руке выставил наружу рыхлый ворох белых лент. Конвойные бронеавтомобили, повинуясь приказу, раздались в стороны, пропуская тягач, и двинулись следом с небольшим отставанием.

Ковчеговские, по всей видимости, поняли их манёвры правильно: оружия, за которое схватились при появлении чужого каравана, не убрали, но целиться перестали. А техники – Котов скрипнул зубами – и не думали прервать работу, перекачивая в цистерны содержимое хранилищ…

Когда до чужого флагмана с вывешенной в ответ условно-белой (а если точнее – пятнисто-серой) тряпицей оставалось метров пять, Котов сквозь зубы приказал Гному тормознуть и высунулся в открытую дверь, подняв руку с оттопыренным пальцем (увы, не средним, могли не так понять): «рации на первую волну».

– Комендант Котов, Цитадель. С кем говорю? – мрачно представился он в квакнувшую на приём рацию.

Дверь вражеского тягача распахнулась, и Котей не схватился за оружие только потому, что Гном до боли впился ему в ногу твёрдыми, как гвозди, пальцами: эту будто топором вырубленную рожу, полуседую башку и жилистую фигуру он знал даже слишком хорошо, знал – и люто ненавидел. И провальные рейды были самой ничтожной из причин…

В отличие от Котова, Серб снял очки, и под его прямым неприязненным взглядом становилось не по себе даже бесстрашному коменданту Цитадели.

– Комендант Божич, – тем не менее, осклабившись, негромко и ядовито сказал Котей в рацию. – Не ожидал вас здесь увидеть. И ваш сброд тоже.

– Аналогично, комендант Котов, – подчеркнуто ровно ответил Серб.

– Что, решили прогуляться в центр? Погодка располагает? Или решили, что всегда вперёд нас успевать будете, шакалы?

– Вот уж не тебе в позу вставать, – прохладно отозвался Божич. – Как ты там остроумно заметил в начале августа? «На войне как на войне»? Ну так и не скули теперь.

Котов сжал челюсти так, что заломило в висках, сдёрнул свободной рукой очки и с ненавистью посмотрел на техников, продолжающих как ни в чём не бывало выполнять свою работу.

– Последнее китайское предупреждение, Серб, – чужим, страшным голосом сказал он, не обращая внимания на боль в ноге там, где в неё впивались пальцы Гнома. – У тебя десять минут, чтобы собрать своих недоносков и свалить отсюда нахрен. Иначе я прикажу открыть по вам огонь, а там уж… кому повезёт!

Божич презрительно хмыкнул. Рация доносила не только его голос, но и невнятное бормотание ковчеговских на фоне, но Котов не стал даже пытаться разобрать, что там эти будущие покойники говорят.

– Ты этого не сделаешь. – Голос Серба был негромким и спокойным. Самоуверенная мразь!.. – Во-первых, вы и сами пришли за этим бензином, и не будете рисковать его сжечь. Во-вторых, ты не мясник, ты не станешь без надобности убивать живых. А сейчас надобности нет.

Котов обнажил зубы в злой усмешке. Серб морали ему читать вздумал? Ну-ну… Странное ощущение: ярость, пылающая внутри, достигла предела и теперь будто перегорала в какое-то нездоровое возбуждение. Мир сделался кристально ясным и одновременно нереальным, и ни слова, ни действия Серба уже не имели значения: Котей уже решил, что именно он сделает. Как – пока не знал, придумает, но… но нужно было что-то отвечать, эту сцену ещё нужно было доиграть по прежним правилам, и Котов поднёс рацию к губам:

– Это наш бензин. Либо ничей.

– А это, – явно начиная злиться, резким тоном отозвался Божич, – наш тягач. Так что встречное предложение: вы с водителем выметаетесь из кабины нахрен и оставляете нам то, что украли из Ковчега!

Котов терпеливо дождался окончания фразы, не вслушиваясь в её смысл, равнодушно проговорил:

– Десять минут, Серб, потом пеняйте на себя.

И нырнул обратно в кабину, переключив рацию на внутреннюю волну.

– Котей – всем. Отходим на двадцать пять метров. Боевую готовность не снимать.

Гном недоверчиво глянул на капитана, но промолчал и, заведя мотор, принялся сдавать задом. Кто-то из бойцов подавал ему сигналы, высунувшись в люк конвойного «Тигра». Перегруппировка заняла всего пару минут, и всё это время Котов не отводил взгляда от ковчеговских, так что мог уверенно сказать: Серб забил на предупреждение, явно посчитав его пустым сотрясением воздуха. Сам виноват.

Отвернувшись от окна, капитан уставился на наручные часы – старые, механические, принадлежавшие отчиму… Секундная стрелка у них не бежала ровно, как у более новых моделей с электронным моторчиком, а перескакивала с деления на деление, и в такт ей в ушах размеренно бился пульс, отдавая в виски. Голос Горняка, нарушивший молчание, донёсся сквозь этот гул будто издалека:

– Серый, может, поедем? Чего стоять?

Три минуты. Ударить от реки? Или лучше от центра?

– Серый. Ты меня слышишь?

Полторы минуты. А если… но нужен автомат. Их караван ближе к зданию, но у Ковчега – насосы, цистерны открыты, техники и бойцы не в машинах…

– Серый… – в голосе Горняка зазвучало отчаяние, но и оно лишь царапнуло поверху, не дойдя до сознания. – Серёжа, я тебя умоляю, скомандуй возвращение!

Десять секунд. Пять. Одна… всё.

Котов распахнул дверь и спрыгнул на потрескавшийся асфальт – Гном попытался было схватить капитана за куртку, но не удержал. Тот, в несколько прыжков добравшись до «козла», рванул на себя дверь, потребовал:

– Швец, автомат мне, Арти, прикрой. Остальным машины не покидать, это приказ!

Кажется, андреевский прихвостень пытался что-то вякнуть, но Арти ткнул его локтем, цыкнул на Швеца, вцепившегося было в ремень своей «АК-шки», а сам рванул наружу. Котов развернулся и, на ходу накинув ремень автомата на шею, побежал в сторону «Меги».

Грохот пульса в ушах ускорился, слился в непрерывный гул, громада гипермаркета приближалась рывками, будто сознание мигало, не успевая за ним, сзади неслись чьи-то крики и, кажется, даже выстрелы, но Котей уже видел свою цель – среди заколоченных дверей и заваленных мусорными баррикадами окон отлично были видны железные двери грузового хода и ржавый велосипедный трос с замком, намотанный на грубо наваренные скобы…

Может, Цитадель и уедет ни с чем, но ублюдки из Ковчега – не уедут вовсе!

Котов остановился за несколько метров, как в тире, вскинул автомат и высадил весь магазин практически в одну точку. На несколько мгновений вокруг наступила оглушительная после грохота выстрелов тишина, потом одна из створок пронзительно скрипнула, открываясь…

Он бежал назад, размахивал руками, сигналя своим – отступаем! – а сознание снова мигало, вспышками стробоскопа выхватывая какие-то куски реальности: грохот автоматов сразу с двух сторон, белое лицо Сани-Гнома за рулём тягача, мат и выстрелы Фишера по левую руку. И – смерть, преследовавшая их по пятам.

Он не оборачивался, не хватало споткнуться и упасть. Котей и так знал, что мог бы увидеть: волна тварей, рвущихся наружу из складских дверей «Меги» – стремительные узкотелые «гончие», медлительные мощные «гориллы», жмущиеся позади одутловатые «овцы». Белые буркала, длинные, ничем не прикрываемые зубы, серые от грязи лохмотья. И никаких звуков, кроме топота ороговевших лап по асфальту: зомби не дышат и потому не рычат.

Со стороны заправки неслась непрерывная пальба, и Котов на бегу торжествующе оскалился не хуже зомбаря – а нечего было ставить машины со стороны торгового центра! За своих он не боялся: они все по машинам, сейчас подхватят его с Арти и только их и видели, а вот Ковчег завязнет. Ну а через пару дней можно будет вернуться сюда и слить остатки топлива… Хорошо бы Серба сожрали!

…А потом Фишер споткнулся.

Котов развернулся на бегу, едва не полетев кубарем. Почти не целясь, нажал на курок пистолета, который давно держал наготове – и ещё, и ещё, пока не опустел магазин. Сбоку и сзади тоже кто-то стрелял, несколько бойцов бежали к ним, нарушив последний приказ коменданта, на Котея с драконьим рёвом гудка надвигался тягач с распахнутой дверью кабины, а Гном, вцепившийся в руль одной рукой, тянул к Котею вторую и что-то беззвучно кричал, широко распахивая рот… Арти поднимался медленно-медленно, как во сне, припадал на неестественно подвёрнутую ногу, медленно вёл стволом автомата в сторону зомбарей, Они были всё ближе и ближе в Фишеру, а потом вдруг оказались совсем рядом и сразу три «гончих» повисли на Арти как волки, впиваясь зубами куда попало…

За пять лет Котей так и не смог привыкнуть к этому звуку – крику живого, которого рвут на части мертвецы. А они рвали, выгрызали куски плоти зубами, выдирали нечеловечески сильными пальцами, заливая себя и всё вокруг тёмной, почти чёрной кровью.

Котов зарычал и в каком-то тупом остервенении снова вскинул пистолет, бессмысленно давя на курок, но в следующий момент его ударило волной воздуха – визжащий тормозами тягач пролетел в полуметре от него, и Гном, не дожидаясь полной остановки, вцепился в капитанский ворот, с невозможной, нечеловеческой силой вздёрнул в кабину. Котов брыкнулся, не столько помогая ему, сколько отпинываясь от чересчур резвого мертвяка, захлопнул дверь, едва не оставшись без пальцев, а тягач уже разворачивался, рискуя потерять цистерну, и чёрт с ней, всё равно пустая… Главное, что остальные машины тоже разворачивались прочь, пусть и облепленные тварями, а автоматчики строчили без остановки, не жалея припасов, давая тяжёлым тягачам набрать скорость. Котов застонал сквозь зубы, увидев, как увешанный зомбарями «Волк» с приоткрытой дверью дернулся и встал, как вкопанный. В рации зашипело, загрохотало, перекрывая чьи-то ещё команды и ругань. А затем – снова чёртовы крики.

Гном вцепился в руль, глядя прямо перед собой. Его бескровные губы подрагивали. Машины набирали скорость, покидая наводнённое мертвецами сердце Города.

***

Только когда Город окончательно скрылся за деревьями, Котов наконец поднёс рацию к губам. Руки дрожали, как у пьяницы, в груди было пусто и холодно:

– Котей – всем… стоп колонна. Доложите о потерях.

С минуту, пока машины тормозили, в эфире стояла тишина, потом вразнобой зазвучало:

– Конвой-пять – потерь нет.

– Конвой-шесть. Нет потерь.

– Тягач-два. Потерь нет.

– Тягач-три, все целы.

– Конвой-два. Капитан, у нас… – голос дрогнул, – у нас заражённый. Рядовой Серый… Денис Серегин.

Котов устало опустил веки.

– Действуйте по инструкции, – приказал он безжизненным тоном.

Из рации донёсся отчаянный возглас, но оборвался со щелчком – Конвой-два отключил рацию. Сзади через окна донёсся одиночный выстрел.

– Конвой-четыре. У нас потерь нет, но… конвой-три потерян в полном составе.

Гном издал сдавленный звук, похожий на предсмертный хрип, и Котов невольно метнулся к нему взглядом, но тот сидел прямой и бледный, закрыв глаза и зажав рот ладонью.

– Конвой-один, все целы, – после паузы хмуро продолжили отчёт.

– Разведчик-один, – последним прозвучал надтреснутый голос Швеца. – Один заражённый, Гадя… то есть, младший лейтенант Михаил Гладких, и один погибший…

Он запнулся, а когда заговорил снова, Котов шёпотом закончил вместе с ним:

– …погибший – старший лейтенант Артур Фишер.

Глава 6

Окна Тедова кабинета смотрели на кладбище.

Правильнее было бы называть это место «колумбарий», но Божич не любил это слово, ассоциировавшееся не то с баром, не то с клумбой. Так или иначе, могил на базе, по понятной причине, не было – только сложенные из кирпича стены с козырьками и маленькими квадратными нишами. Часть была пуста, заполненные же ячейки закрывали разномастные – металлические, деревянные, глиняные, даже каменные – заглушки с именами и датами: последняя дань живых мертвым, вместо привычных памятников… Сами стены тоже были такой данью. Не имея возможности хоронить близких, как положено, ковчеговские без колебаний рискнули жизнью, потратили уйму сил, чтобы привезти из заражённого Города кирпичи и сложить из них эти… сооружения вместо прежних грубо сваренных из железного лома стеллажей. А крематорий на базе и так уже был.

И теперь Теодор Божич, комендант Ковчега, стоял у окна своего кабинета, глядя на стены колумбария, в вечернем сумраке похожие на странную шахматную доску: более светлые пустые квадраты, более тёмные – заполненные…

Вчера прибавилось сразу девять тёмных.

– Тед, прекращай туда пялиться и скрипеть зубами, – раздражённо сказал сзади вошедший без стука Макс. – Ты сейчас их до корней сотрëшь, а у нас стоматолога нормального нет.

– Ты, смотрю, шутки шутишь? – мрачно отозвался Божич, отворачиваясь от окна.

– А что прикажешь делать – плакать? Это не первые погибшие бойцы и, как бы мы ни хотели иного – не последние!

Тед оскалился:

– Вот только раньше наши бойцы гибли из-за наших ошибок, из-за обстоятельств непреодолимой силы, из-за собственной глупости, в конце концов! А не потому, что тупорылому ублюдку Котову моча ударила в голову и он решил разворошить мертвячий улей!..

– Комендант, таки из коридора слышно, как сильно вы хотите полюбить своего коллегу-коменданта руками за крепкое горло, – вклинившись на Тедовом вдохе, с характерными интонациями сообщил от дверей Лем. Маячивший за его спиной Мишин сочувственно нахмурился. – Глубоко разделяю ваш порыв, но давайте убавим накал, пока наши бойцы не побежали радовать вас через штурм чужой базы!

– Вень, не надо, – сквозь зубы буркнул Божич. – А то сейчас сам… побегу радоваться через штурм.

Лем со вздохом тряхнул головой и сел на ближайший стул, благо, в кабинете коменданта их было достаточно – совещаться узким кругом Тед предпочитал здесь, а не в офицерской.

– Ну, ты хотя бы перестал реветь, как раненый буйвол, – нормальным голосом сказал Венька, встретил злобный взгляд друга и с досадой продолжил: – Тед, я серьёзно! Ребята после вчерашнего и так на взводе…

– Сложно их не понять, – процедил Макс, пристроившийся на стуле в углу между окном и шкафом.

– Кто бы спорил! Но это же не повод убиваться об чужую стену?

– Не, так-то есть у нас в запасниках пара игрушек, которые для рейдов мощноваты, – прогудел Василь, хлопнув Лема по плечу так, что того слегка перекосило. – Если знать, куда бить, можно даже в нашей стене сквозную дыру проковырять, а у них, насколько я знаю, заборчик потоньше будет…

– Правильно! Зачем убиваться об стену, когда можно убиться о целый гарнизон внутри! – раздражённо вскинул на него взгляд Лем и снова тряхнул головой, отбрасывая волосы с лица.

«Надо бы ему сказать, чтобы постригся, – машинально отметил про себя Тед, за время их короткой перепалки успевший худо-бедно взять себя в руки, – оброс опять, как пудель…»

– Хорош собачиться, – сказал он вслух негромко, но таким тоном, что умолкли и Венька с Василем, и Макс, уже открывший рот для какой-то реплики. – Ни об стену, ни обо что-либо ещё мы убиваться, разумеется, не будем. Мы вообще…

Он сделал глубокий вдох и на миг прикрыл глаза: гневному чудовищу внутри принятое решение категорически не нравилось, вот только его никто не спрашивал. Справившись с собой, Тед медленно, весомо продолжил:

– Мы вообще не будем больше приближаться к Цитадели. Ни к базе. Ни к их людям. Ни к их рейдовым маршрутам. Пока они сами не встают у нас на пути – Цитадели не существует.

На несколько долгих секунд в кабинете повисла тишина, а затем Макс кашлянул и с неодобрением уточнил:

– Серб… ты серьёзно? Ты же понимаешь: Котов тут же решит, что мы испугались и примется борзеть!

– Хрен с ним, с Котовым! – отмахнулся Лем. – Наши собственные бойцы решат, что у офицеров кишка тонка, и хорошо, если просто пойдут мстить своими силами, а не бунтовать!..

– Ну, своих ребят я, положим, удержу, уж не знаю, как ты, – ядовито возразил ему Макс, вскочив и принявшись расхаживать взад-вперёд. – Но вот что мы будем делать, если эти ублюдки начнут залезать на нашу территорию? Патрули мертвякам на радость пускать или забор строить?

– Что я слышу, ты боишься их, что ли? – всплеснул руками Лем. – А ты уверен, что сможешь один удержать всю свою роту?..

Ну хватит!

– Я вам не мешаю? – ядовито поинтересовался Божич, не дав Максу ответить. – Может, нам с Василем выйти, чтобы вы могли уединиться? Кстати, Вась! Ты-то чего молчишь? Как считаешь, что хуже – бунт или нападение Цитадели?

– Злой комендант Ковчега, – буркнул Мишин, глянув исподлобья. – И вообще, я блюду субординацию и приказы командира не оспариваю.

– Вот, учитесь, как с командиром разговаривать! – с мрачным весельем указал на него Тед. Обвёл друзей тяжёлым взглядом и уже без намёка на улыбку продолжил: – Значит так. Что там себе думает про меня рыжий ублюдок, мне плевать, начнёт борзеть – мы ему быстро напомним, каково приходить из рейда без добычи. Впрочем, едва ли он полезет: у него на заправке старшего офицера на лоскуты порвали, Котова сейчас свои же без соли сожрут. Это раз. Если среди наших бойцов найдутся дебилы, которые так жаждут пойти войной на Цитадель, то скатертью дорога. Откроем им ворота и ещё пинка для ускорения дадим: нам здесь идиоты не нужны, так своим горячим головам и передайте. Это два. Если вы ещё помните, нам есть, чем заняться помимо стычек с соседями – уборка урожая в разгаре, на станции снова что-то требует ремонта, сентябрь на дворе, а у нас новые бараки до сих пор без крыши стоят… и так далее, и тому подобное. Это три. Я достаточно ясно выразился?

Макс сухо кивнул, отведя взгляд, а вот Лем буркнул:

– Можно подумать, не ты полчаса назад бегал тут кругами и рычал, как дракон!..

Тед длинно выдохнул.

– Ты будто первый день замужем, Доктор, – почти ровно отозвался он. – Мало ли, как я рычу и кого убить обещаю! У меня почти пять тысяч человек на базе, я, по-твоему, должен их под удар ставить в угоду своему дурному нраву?

– Ну да, если у тебя шторка падает, ты убиваешь без предварительных обещаний, – нервно фыркнул Лем.

– Венька! – возмутился Василь, а Макс, зашипев, двинул болтуну локтем в бок.

До боли сжав зубы на пару секунд, Тед зло мотнул головой:

– Можно подумать, он неправду сказал… Всё, прекратили истерить. И так уже почти отбой, а мы на месте топчемся! Василь, давай – итоги рейда, текущее положение по прочим запасам, в первую очередь, какие есть проблемы. Про станцию я уже в курсе, там плохо, но решаемо, так что дальше обсудим этот чёртов урожай, и если успеем – бараки и прочее. Вень, не вздыхай как лебедь умирающий. Я тоже терпеть не могу все эти цифры и сметы, но можно подумать, у нас есть выбор!

…Слушая отчёты, роясь вчетвером в бумагах, переругиваясь с офицерами на тему приоритетных направлений работ и сопутствующих сложностей, краем сознания Тед продолжал думать о том, что произошло на заправке. Он пока не знал как этого добьётся, но готов был поклясться: Котов дорого заплатит за свою… выходку.

***

– Давай-ка вон туда полей, на стыки, что ты осторожничаешь? Боишься, что протечёт? – прикрикнул Божич.

Стоящий на крыше рабочий покосился на ЕгорБорисыча, прораба, мнущегося рядом с комендантом внизу, получил обречённый кивок и направил струю воды из шланга на залитый битумом шов. Меньше минуты спустя из открытой настежь двери в новый барак донёсся отчётливый стук капель по полу.

Тед мрачно развернулся к побледневшему прорабу:

– Борисыч, ты охренел?

– Теодор Горын… Горанович! – Квадратное загорелое лицо оговорившегося мужчины сделалось из просто бледного каким-то синюшным. – Ой, простите, я… это ребята мои шутят, вот и прицепилось…

Божич отмахнулся. То, что среди гражданских за ним закрепилось прозвище «Горыныч» его не волновало совершенно: по крайней мере, они начали забывать про «Головокрута». А вот качество работ – очень даже волновало!

– Борисыч, ты мне какого хрена пытаешься сдать барак с текущей крышей? Что, думаешь, если самому там не жить – можно и схалявить?

– Так Теодор Го…ранович! Вы ж сами послали туда Саньку, вот он и протоптал, видимо! – возопил тот, судорожно обтерев ладонью пот с лысой, как колено, головы. – Рубероид – он же хрупкий, это ж картонка со смолой!

Тед сделал глубокий вдох, борясь с желанием просто дать прорабу в лоб.

– А у тебя там один рубероид, что ли?! Ты рассчитывал, что мы на эту крышу дышать не будем? – зло поинтересовался он вместо этого. – У нас почти три сотни детей на базе, думаешь, ни один из них не залезет наверх? А град пойдёт, что скажешь – форс-мажор?!

– Капитан Божич, разрешите обратиться!

– Не сейчас, лейтенант! – не оборачиваясь, рыкнул Тед. – Так вот…

– Капитан, это срочно, – с нажимом сказал Лем, вклиниваясь между ним и прорабом.

Тот с готовностью отступил, явно пытаясь прикрыться офицером от комендантского гнева. Выглядело это почти смешно – высокий узкий Лем и почти квадратный коротышка-Борисыч с пузцом, – но раздражённому Теду хотелось не смеяться, а кого-нибудь побить. Будет у него хоть один день, когда всё идёт по плану?!

– Отойди, Доктор, – мрачно велел он и, поймав прораба взглядом «в прицел», закончил: – Значит так, Егор. Делай что хочешь, крой крышу чем угодно, хоть собственной слюной, как ласточка, но течь она не должна. Даже если я лично там гопака спляшу! Понял?

– А материалы…

– С Мишиным договаривайся! Всё, проваливай, пока я добрый… В чём дело, Вень?

Лем проводил взглядом Борисыча, показал кулак гревшему уши Саньке (тот принялся поспешно сматывать шланг) и негромко сказал:

– Помнишь, я хотел своих новичков выгнать в поле, на практику?

– И? Кто-то убился?

– Сплюнь, блин! Нет, там другое…

Лем прихватил Теда за локоть и повлёк куда-то в сторону автопарка. Судя по активно шевелящимся бровям и прочим гримасам, он в кои-то веки не мог сходу подобрать слова.

– Венька, телись уже, – вздохнул Тед. – Мне ещё к техникам надо зайти по поводу той гравицапы для АЭС-ки, которую они клепают, в бумагах вообще конь не валялся…

– Подождут бумаги! – мрачно отозвался Лем. – В общем, я со своими парнями присосался к нашим колхозникам. Рядом с полями и место есть для наших манёвров, и лишние люди для защиты работников не лишние. И примерно в километре в сторону Города от нашей пшеничной делянки Рус нашёл кое-что очень… странное. Ты должен это увидеть сам.

Тед нахмурился.

– В километре в сторону Города? Это где овощебаза бывшая? И что там?

– Не доезжая до неё. Там… провал. Я бы сказал, что это карстовая пещера, но, во-первых, не похоже, а во-вторых…

– Во-вторых, Город стоит на гранитной плите, – договорил вместо него Тед, нахмурившись. Потом потëр подбородок и неуверенно добавил: – Но вроде как, в предгорьях карстовые поля не редкость? Так что я бы особенно не переживал.

– Серб, очнись! Какие карстовые поля? Ближайшие пещеры всю жизнь в соседней области были, в двух сотнях километров! Я точно знаю – я на контурных картах четырежды перерисовывал границы этой долбаной плиты, пока географичка не сжалилась!

– Ладно, ладно, я понял, это очень необычно! – вскинул ладони Божич. – Но я-то там зачем? Просто повесьте пару ярких меток, чтобы никто не свалился, и всë. Можно подумать, нам заняться нечем!

Лем засопел.

– Видишь ли, какая штука… Рус решил проверить, что внутри этого провала, и запулил туда сигнальную ракету. А она вылетела обратно.

– В каком смысле?

– В прямом. Предупреждая твои мудрые замечания – я в курсе, что искра сигналки не может срикошетить, и тем не менее, выглядело всё так, будто Рус попал в стену, которая отбила вспышку практически ему же в руки. Слава богу, парень увернулся.

– Так… – после некоторого размышления сказал Тед. – Давай-ка и правда взглянем на эту аномалию. И пошли кого-нибудь за Бауманом.

***

Поля, засеянные пшеницей, овсом, гречкой и картофелем, располагались на территории бывших частных фермерских хозяйств к югу от базы и востоку – от Города. Обнесённые ограждениями из колючей проволоки от диких животных, с налаженной ещё до Эпидемии системой полива, они почти не требовали присмотра, обеспечивая прибавку к рациону не только людям, но и коровам с козами, живущим при базе.

В первые месяцы было совсем не до животных – людей бы собрать, но в начале зимы Божич, возвращаясь с рейдом из Города, наткнулся в пригороде на нескольких тощих, потрёпанных скотин, выкапывавших из-под первого снега жухлую траву. Сообразив, какой ресурс пропадает, он велел бойцам переловить всех, кого найдут. Нашлось не то чтобы много – от двух крупных животноводческих ферм осталось полдюжины заморённых коров, самых неказистых, зато живучих, мелковатый злющий бык, пара овец, да два десятка коз, неплохо приспособившихся к вольной жизни на подножном корму. Одна из коров и обе овцы до весны не дотянули, но все остальные выжили и теперь, обросшие и диковатые, смешанным стадом бродили по обнесённому колючкой выгону в пределах видимости ковчеговских стен, прячась от непогоды в сараи с брезентовыми шторами вместо дверей. Приносимое микро-стадом молоко было достаточно ценной прибавкой к рациону, чтобы тратить силы на присмотр за животными, их лечение и заготовку сена, но не настолько, чтобы селить скотину в пределах и так тесной базы, как быстро плодящихся и идущих на мясо кроликов, свиней и кур. Может, позже, когда будут силы растянуть стену пошире…

Сейчас Тед не без удовольствия смотрел из окна машины на свои поля, по которым ползали пара тракторов – с какой-то самодельной приблудой для уборки картофеля и с наполовину загруженным прицепом, – и единственный, сберегаемый пуще зеницы ока, комбайн, ссыпающий зерно в кузов пятящегося следом грузовика. По периметру дежурили несколько бронемашин со скучающими бойцами и парой медбратьев покрепче. Что ж, с того момента, как рухнул весь их привычный мир, прошло пять лет, но они всё ещё… справлялись. Шатко, на троечку, без внятного понимания, что будет через год-два-десять – но справлялись.

Автомобиль – укреплённый сварными решётками трофейный цитаделевский «козлик» – миновал очередного «Тигра», свернул на узкую грунтовку между овсяным и гречишным полем и запрыгал по ухабам в сторону виднеющейся далеко впереди промзоны. Бауман, погромыхивающий на заднем сидении с техникой в обнимку, проворчал сквозь зубы что-то явно нецензурное, но вслух высказаться при коменданте не посмел. Впрочем, в данном случае Тед его бы не осудил: сам чувствовал себя горохом в маракасе.

Лихая скачка завершилась не менее лихим разворотом, поднявшим облако пыли и выбившим даже из Божича тихое незлое слово. Метрах в пяти впереди грунтовка взбегала ни небольшой подъём и, вероятно, обрывалась тем самым провалом. Во всяком случае на взгорке, правее дороги, помимо кряжистой черёмухи, торчали воткнутая в землю палка с прикрученным сверху сигнальным флажком и парочка вчерашних кадетов в форме без лычек.

– Приехали! – отвратительно бодрым тоном сообщил Лем, заглушив двигатель. – А вон и ребятки мои дежурят.

Тед выбрался из «козла», глянул на «ребяток» внимательнее и невольно скривился: одним из двоих рядовых, переминающихся с ноги на ногу в тени дерева, был Руслан Адашев – приёмный сын Макса. Здоровый восемнадцатилетний лоб, темноглазый, темноволосый, смуглый и широколицый… который уже полгода осторожно, но неотвязно ухлёстывал за Тедовой дочерью. Его товарища, тоже высокого, но худого, с по-девичьи нежным румяным лицом Божич по имени не знал, хотя и встречал на построениях.

– А кто второй? – хмуро поинтересовался Тед у Лема. – Беленький, я имею в виду.

– Лёша Соков, позывной Сойка. Потрещать любит, но в меру, и котелок варит.

Божич зашагал к флажку. Бойцы при его приближении живо подтянулись, вскинули руки к козырькам кепок, нестройным дуэтом изобразив что-то вроде «Здравжелтоваркомдант!», но комендант только рукой махнул.

– Вольно. Ну, что тут у вас за дыра образова… – увидев «дыру», Тед осёкся, едва не присвистнув: в зиявший перед ним провал – неровной формы, будто гигантской стамеской пробитый, могла без труда провалиться фура, причём хоть носом вперёд, хоть боком. Глубину определить не получалось вовсе: Божич хорошо видел тонкий, всего метра полтора, слой сухой песчанистой почвы, пронизанной корнями растений, с которого тут и там до сих пор осыпались тонкие струйки пыли и камешков, ниже примерно такой же толщины серовато-жёлтый слой глины и песка, слежавшихся до каменной твёрдости, и ещё метра два составлял слоистый красноватый гранит, обломанный неровными уступами, будто на старой горной выработке… а вот дальше всё уходило в совершенно непроглядную, какую-то неестественную темноту.

– Бауман, ну-ка глянь, – после паузы позвал Тед.

Мамедов, возившийся со своими «птичками» возле машины, резво прошуршал кедами к нему. Глянул на «пейзаж», протяжно присвистнул и уставился в провал, привстав на цыпочки и вытянув шею.

– Слушай, началник, это вот туда надо, да?.. – нервно ущипнув себя за стильно подстриженную бородку, протянул он. – А оно нам точна-точна надо? Можэт, лучше в Город мэтнёмся, дакумэнталку про зомбарэй снимэм, а?..

– Ты боишься, что ли? – изумился Божич.

Насколько он успел узнать Баумана, тот хоть и был тем ещё павлином и гедонистом, но от опасности не бегал, а бойцы, сопровождавшие его в разведки в Город, отзывались о забавном коротышке с немалым уважением.

– Нэ баюс, а здраво опасаюс! – проворчал тот. Отвернулся от провала, но тут же снова покосился туда через плечо и поёжился. – Ты, началник, что хочэш думай, мол, Алисан с ума сашол и в НЛО с прочэй ерэсью верит, а только нэхарошее это мэсто, неправильное! Я физык, я знаю, как свэт работает, и так, как тут, он работать нэ должен!

– Ну так пойди и скажи ему об этом, – буркнул Руслан, стоявший рядом и явно прислушивавшийся к чужому разговору. – Командир сказал – надо, значит, надо!

– Так, малчик! Тэбя поставили подглядыват – тагда нэ подслушывай, да? – возмутился Бауман.

– Рус. Ты здесь с лейтенантом Лемом? Вот и пойди, получи у командира новую задачу, не ходи порожняком! – Тед смерил наглого мальчишку хмурым взглядом, но Адашев, вместо того, чтобы хоть изобразить смущение, набычился в ответ. – Кругом! К лейтенанту – шагом марш!

Проводив паршивца взглядом (Сойка, не дожидаясь отдельного приглашения, урысил следом за товарищем), Божич со вздохом развернулся к Бауману.

– И что, по-твоему, может нам грозить, если туда полезем?

Тот широко развёл руками:

– Конэц свэта. Дожд из марковки. Пришэствие кайдзю. Ничэго. Аткуда я знаю? Это ж аномалыя какая-то!

Отвернувшись, Тед с отвращением принялся разглядывать провал, точнее – ровную, как стекло, границу черноты. А и правда, солнце клонится к закату, тень от верхнего края ямы падает на стенки обрыва изломанной тёмной пологой полосой, а эта тьма мало того, что абсолютно однородна, так ещё и лежит строго горизонтально… Может, это вообще что-то материальное? Выход нефти?.. Да нет, бред! Руслан же туда светилку закинул, будь это нефть, тут бы уже всё полыхало до небес. Вот, опять что-то с края просыпалось, и ничего – ни колыхания, ни бликов…

– Так, Бауман, – со вздохом проговорил Тед, – давай-ка всё же глянем, что там, внизу, для очистки совести. Уж если в ответ на сигнальную ракету никакой монстр не вылез, то и дрон к концу света тоже не приведёт. Есть у тебя фонарик какой, на «птичку» повесить?

– Ест, как нэ быть!.. – неодобрительно покачав головой, отозвался Мамедов. – Толко я, началник, туда харошую «птычку» пэрвой нэ пошлю, мнэ она дорога как памят о потрачэнных дэталях! Так что спэрва кыно будэт так сэбэ… как у братъев Лумъер, примэрно.

– Лишь бы не как у братьев Вачовски, – фыркнул подошедший Лем.

Бауман, уже присевший на корточки перед одним из прихваченных с базы дронов, с интересом поднял голову:

– А што так?

– Да вечно у них какой-то мрачняк. – Вениамин пожал плечами. – То люди в ваннах с киселём и с кабелем в затылке, то инопланетяне с вирусами, то лысая Портман…

Тед, в своё время весь этот «мрачняк» смотревший (как раз с Венькиной подачи), не удержался от смешка, но тут же строго нахмурился:

– Доктор, ты б ещё сапёру под руку шутить начал! Бауман, давай настраивай, не отвлекайся…

– Да што там дэлать, раз-раз – и полэтэла птычка! – ухмыльнулся тот.

Красуясь, перекинул какой-то переключатель на пульте, и действительно: дрон с пощёлкиванием раскрыл лопасти четырёх винтов, загудел и плавно поднялся над землёй.

– Так…

Тед против воли оглянулся вокруг, проверяя диспозицию: Бауман с пультом и планшетом притулился у переднего колеса «козлика» с ближайшей к провалу стороны, Рус и Сойка наоборот – уныло возюкали какими-то пятнистыми тряпками, размазывая пыль по капоту со стороны дороги и с завистью поглядывая на «игрушку», а вот он сам с Лемом торчали между машиной и обрывом, как два… хм… недоумка.

– Так, – повторил он. – Доктор, давай-ка мы с тобой хотя бы черёмухой прикроемся, а то и правда, мало ли что вылезет? Заодно глазами последим за происходящим внизу. Бауман, запускай по моему сигналу.

– Слушаюс.

Дрон с басовитым гудением поднялся вверх и вперёд по пологой дуге – ровно, без рывков и раскачиваний, – замер на пару секунд над краем обрыва и по сужающейся спирали заскользил вниз. Тед, не удержавшись, наполовину высунулся из-за древесного ствола, напряжённо следя за быстро уменьшающимся крестиком дрона. Надо было бинокль из машины прихватить, тупица… Впрочем, на зрение Божич не жаловался, да и с глазомером у него тоже было неплохо, а Бауман вёл «птичку» ювелирно – широкими, равномерно уменьшающимися витками, на каждом снижаясь примерно на полметра. Первый оборот, второй, третий… пятнадцатый совсем узкий, шестнадцатый – у самой границы темноты. На середине семнадцатого дрон плавно «нырнул», Мамедов тут же издал раздражённый возглас, а в следующий момент «темнота» пошла круговой волной – как поверхность воды или огромная мембрана, – и мир содрогнулся.

…Если верить наручным часам, оказавшимся прямо у Теда перед носом, он очнулся всего-то минуты через две-три после… происшествия, чем бы оно ни было. Осторожно пошевелился, стараясь не трясти головой, серьёзной боли в теле не ощутил и заворочался уже решительно, выворачиваясь из-под засыпавшего его мусора – листвы, каких-то щепок и песка. Повезло им: какой-нибудь тополь под такой ударной волной рухнул бы на горе-экспериментаторов целиком, а с черёмухи всего лишь ветки ободрало, и то не все… Что творилось в чёртовом провале, Тед не видел, но кажется, там снова было обманчиво тихо, только вот край обрыва обвалился, приблизившись ещё шага на два. Так что надо бы валить отсюда, пока не загремели вниз!

Рядом со стоном завозился Лем. Крутанув головой в его сторону, Тед качнулся (в глазах всё ещё двоилось и плыло, а в ушах звенело), но поспешно пополз к другу.

– Убери лапы, у тебя вся башка в крови! – схватив грязного, как землекоп, Веньку за локоть, приказал он. Лем вяло мотнул головой, кажется, среагировав не столько на слова, сколько на прикосновение. На лбу у него, над правым глазом, красовалась здоровенная ссадина – поверхностная, но обильно кровоточащая, из ушей тоже сочились тёмные капли. Тед повысил голос: – Тв-ваю же мать, Доктор!.. Сколько пальцев видишь?

– Мать не трогай! Пальцы… вижу, – не очень внятно, зато громко отозвался Лем. Сфокусировался на Теде и добавил уже увереннее, но всё ещё почти крича: – У тебя щепки в волосах! Как рога торчат!

Тед машинально потянулся к «рогам» и зашипел: щепки, похоже, торчали не столько в волосах, сколько в голове. Дёргать их наощупь Тед не стал – только хуже сделает, вместо этого заставил себя сесть и оглядеться. Так, «козёл» был на месте, почти невредимый, только стёкла все вылетели; у переднего колеса на четвереньках стоял Бауман и, кажется, блевал; из-за капота машины показалась чернявая голова Руса – встретившись взглядом с Тедом, парень явно облегчённо выдохнул, что-то сказал в сторону, и двинулся в сторону командиров, напряжённо озираясь и косясь в сторону провала. Его белобрысый товарищ двинулся следом, довольно грамотно прикрывая Русу спину.

Теда пошатывало – ёперс коперный, вторая контузия за полтора месяца! – но на ноги он поднялся сам и даже помог рядовым отволочь Лема к подоспевшему со стороны полей патрульному «Тигру». Убедился, что Рус с Сойкой почти не пострадали (пара царапин от вылетевших стёкол не в счёт), поручил подоспевшему Перцу, то есть, сержанту Лаврину, с его бойцами оказать помощь Лему и Мамедову, собрать остатки техники и оттащить всё и всех подальше от клятой ямы, и хотел уже малодушно пристроиться в салоне бронеавтомобиля, но сквозь подступающий туман в голове внезапно пробился Сойка и, выставив колесом узкую грудь, звонко заявил:

– Капитан Божич, разрешите обратиться!

В затылок будто вбили гвоздь, заставив Теда хватануть ртом воздух, но он всё же сделал над собой усилие, тоже выпрямился и почти нормальным голосом ответил:

– Разрешаю.

– Капитан… кажется, за нами следят.

– Кто? – буркнул Божич, мысленно дал себе по башке за идиотский вопрос и поправился: – Откуда следят? Как определил?

Сойка неожиданно неуверенно нахохлился и совсем по-пацаньи шмыгнул носом, но тут же опомнился, снова вытянувшись во фрунт.

– С юга, метров пятьсот. Там деревья – не роща, так, недоразумение…

– Ветрозащитная полоса.

– Д-да… в общем, я заметил – там что-то бликовало. Не постоянно, пару раз всего, ещё и блик двойной, словно…

– …от бинокля, – мрачно кивнул Тед.

– Капитан! Разрешите метнуться проверить?

Божич поперхнулся: сперва от совершенно неуставного «метнуться» – чему их Венька только учит?! – потом от идиотизма идеи.

– Одному?! Не разрешаю!

– Не одному, с Русом…

– Всё равно нет!

Парень моргнул и изломил брови трагическим «домиком». Тед тяжко вздохнул: ведь тайком же побежит, придурок! И сухо растолковал:

– Идти вдвоём против абсолютно неизвестного противника – несусветная глупость, боец. Если он сильнее, вы погибнете без пользы, если слабее – он успеет скрыться. Так что иди к Лаврину под начало, сейчас уберёмся подальше от этой срани… кхм, аномалии, отправим раненых на базу, а подозрительные кусты пусть следопыты проверяют!

– Я могу помочь! Я же видел, где, то есть, зафиксировал точку… – Сойка осёкся под тяжёлым взглядом Божича, которого уже начинало мутить и подкручивать, и упавшим голосом договорил: – Есть поступить в распоряжение сержанта Лаврина!

После чего четко, по-строевому развернулся и поспешно затерялся среди бойцов: кажется, сюда подоспела ещё пара бортов. Тед только вздохнул: злиться на излишнее рвение бойца не получалось, сам таким был… Но вот командиров, бросивших работников в поле практически без прикрытия, он сейчас вздёрнет! И никакая контузия его не остановит.

***

Собирать совещание по поводу ЧП пришлось в палате у Лема. Удержать на больничной койке контуженого (по её словам – во всех смыслах) коменданта Катерина не могла, то уж на собственного мужа, получившего не только контузию, но и разрыв перепонок, её власти вполне хватало.

– М-да, сходили, блин, за хлебушком! – мрачно усмехнулся Макс, оглядев друзей: один лежачий и с ватными тампонами в ушах, второй обритый мало не налысо и с заклеенной хирургическим пластырем головой, словно после ампутации рогов. – Удалось хоть понять, что произошло?

Более деликатный Василь закашлялся в кулак, Лем тоже фыркнул на шутку: слышал он сейчас паршиво, но по губам читал довольно неплохо. А вот Тед лишь скривился:

– Чертовщина, вот что. До границы той странной темноты всё было, как обычно, ну, если по записи смотреть, а стоило её пересечь, у Баумана пропал сигнал, а в следующий момент рвануло.

– Что рвануло? – въедливо уточнил Макс.

– Да откуда я знаю! – рявкнул Тед. Вскочив, пометался по тесной комнатке из стороны в сторону, проворчал тоном ниже: – Извини. Ты требуешь ответов, которых у меня нет даже близко! Оно просто… ударило. Как ударная волна от взрыва, только без взрыва. Бойцы говорят, тряхнуло аж до дальнего края полей.

– Серб, поворачивайся ко мне лицом, когда говоришь! – громко сказал Лем. – Я же временно глухой!

– А, чего ты там не слышал, – махнул рукой Тед, но развернулся. – Ещё и наблюдатели эти…

– Какие наблюдатели? – нахмурился Макс.

– Мой боец заметил! – с гордостью сообщил Венька, так, что услышали, наверное и в коридоре. Сидящий ближе всех Мишин поморщился и демонстративно потëр ухо, но Лем величественно его проигнорировал, даже не попытавшись понизить голос. – Кто-то сидел с биноклем недалеко от дороги, там до провала метров семьсот по прямой, причём через пустырь.

Максимов сощурился:

– Кто-то?

– Вряд ли Цитадель, – покачал головой Тед, – они верхом не ездят, а на месте той засидки нашли отчëтливые следы подкованной лошади.

– И не только следы, – захихикал Лем, заставив заподозрить, что он до сих пор не отошёл от лекарств. Впрочем, Венька практически тут же посерьёзнел: – К сожалению, куда поехал всадник, мы не знаем: он по кратчайшему пути выскочил на Сибирское шоссе, а там асфальт, и всё – дырка свись…

– Может гастролёры какие-то? – почти с надеждой уточнил Василь. – С Сибирского в Цитадель добираться – это крюк даже для бешеной собаки, а других постоянных групп в округе нет…

Макс раздражённо отмахнулся:

– Это не главная проблема. Что делать со взрывной ямой? Шутки-шутками, но наших раненых джигитов могло и убить прямо там – а ведь это был просто дрон! А если туда упадёт человек? Ударной волной до Ковчега добьёт?

– Что делать, что делать… Огородить подступы, лучше всего – колючкой, – вздохнул Тед, тяжело опустившись на край Венькиной кровати. – Вась, у нас «егоза» ещё осталась?

– Метров пятнадцать.

– Мало… ладно, основные подходы перекроем ей, а остальное обычной затянем. И предупреждающие знаки пострашнее намалевать.

– О, это можно Руслану поручить, – фыркнул Макс. – Этот балбес вечно монстров карябает на всём подряд, все тетради вечно в страхолюдных рожах были. Заодно можно не бояться, что сам в яму полезет: видел уже, чем это может кончиться.

Тед поморщился, но кивнул.

– Хорошо. Макс, тогда возьми этот вопрос под свой контроль. Василь, по материалам сам понимаешь: колючка, гвозди для заграждений, краска, топливо… С урожаем у нас как?

– Пока выглядит неплохо. Пшеницы в среднем с площади выходит чуть меньше, чем в прошлом году, но не критично, зато картошки даже больше – повезло с той отравой от жуков, которую на складах нашли. Работаем, короче.

– Ага, я видел, – Тед хмыкнул. – Я, кстати, там твоим сержантам пистонов навставлял. Ещё не пожаловались?

– На тебя? Хотел бы я на такого придурка посмотреть! – зычно рассмеялся Лем, а Мишин, согласно хохотнув, добавил:

– За что хоть вставил? А то, может, я сам им добавлю.

– Помчались чуть не всем конвоем смотреть, что у нас там жахнуло, а уборочную команду оставили без присмотра. Спасибо, зомбари в сторону ферм давно не забредают…

– А что им тут жрать? – развёл руками Василь.

– Ну это же не повод терять бдительность!

– Да согласен… Ладно, если больше срочных вопросов нет, я пойду?

Тед попытался машинальным жестом взъерошить волосы, наткнулся на короткий колючий ёжик с «проплешинами» пластырей и скривился.

– Да вопросов-то всегда вагон с тележкой, – вздохнул он, – только у меня уже башка квадратная, да и у вас, думаю, не лучше. Так что вали домой, Вась, поцелуй Лизу с Машенькой от нас.

– А как же Данька? – продемонстрировав внезапно прорезавшийся слух, притворно возмутился Лем. – Что, если он пацан, так его и целовать не надо?

– Твоему крестнику уже семь, если ты забыл, он взрослый мужик, какие поцелуи! – Макс поднялся с соседней, незастеленной койки и со стоном прогнулся в пояснице. – Ох, а я, по ощущениям, вообще уже пень трухлявый. Но что поделать, посты обходить всё равно придётся. А потом тоже пойду… проверю, чем мои придурки занимаются.

– Вот потому они тебя папкой и не зовут, что ты их придурками честишь и целовать отказываешься! – с шутливой укоризной заметил Василь, уже взявшийся за ручку двери.

– Они меня папкой не зовут, потому что я им просто опекун! – пробурчал разом посмурневший Максимов. – Иди уже, отец года…

Они вышли, продолжая вполголоса переругиваться. Тед, проводив их взглядом, не удержался и проворчал:

– Всё же Мишин временами такой… медведь косолапый!

– Ничего, – выдернув из ушей затычки, фыркнул Вениамин совершенно нормальным голосом. – Максу полезно, чтоб его периодически подбадривали электричеством. А то тухнуть начинает.

– Доктор, блин, и что это был за театр одного актёра?!

– Ну подумаешь, чуть-чуть преувеличил… А иначе эти два зануды смогли бы нормально сосредоточиться на делах и проторчали тут до полуночи! – Венька переложил подушку повыше и со вздохом удовлетворения на неё откинулся. – Ладно я – я лежу и могу в любой момент притвориться спящим, а ты себя видел?

– В десятый раз про рога уже не смешно, Вень! – закипая, процедил Божич. – И вообще эти щепки только кожу повредили, ничего мне от пары швов не сделается…

– Да я не про это вообще, придурок! Ты, блин, уже на свежего зомбака похож – злой, зелёный и шатаешься! Зря Катюшка тебя не стало дожимать, полежал бы в отдельной палате, может, выспался в кои-то веки…

– Да какое тут спать, когда вокруг хрень творится!

– Она уже шестой год творится, – зло рубанул рукой воздух Лем. – Уж не развалится база денёк-другой без твоего личного присмотра! Нахрена мы сержантов с младлеями кормим – чтоб ты всю работу за них делал?

– Ой, да иди ты…

Тед устало махнул рукой и ссутулился, уперевшись локтями в колени. Немного посидел, собираясь с мыслями – была у него одна смутная идея, но скептик-Макс её бы вряд ли одобрил…

– Раз уж ты не настолько умирающий лебедь, как изображаешь, – проворчал наконец Божич, – то у меня для тебя будет задание. Не то чтобы секретное, но особо афишировать тоже не надо.

– Ви меня таки интригуете, комендант…

– Не сбивай, я правда уже с трудом соображаю! В общем, Вень, сам понимаешь: то, что произошло сегодня – это не просто ЧП, это аномалия, как точно отметил Бауман. И, судя по регулярно доходящим до меня байкам про… всякое, она не первая.

– Ну, слухами земля полнится, – пробормотал Лем, неопределённо поведя рукой.

– Вот и собери эти слухи в одну кучу. Найди тех, кто что-то такое видел – или утверждает, что видел, и вытряси из них всё. Что, где, при каких обстоятельствах… ну, сам знаешь.

– Знаю. А дальше?

– А дальше видно будет. Или не будет, но мы хотя бы попытаемся.

– Ладно, сделаем, – кивнул Венька, потёр сизый от щетины подбородок и легкомысленно протянул: – Интересно, если я сгоняю в сортир побриться, меня Катюшка насмерть убьёт или только покалечит?..

– Я бы не рисковал, – усмехнулся Тед, вставая и направляясь к двери. – Ладно, поправляйся, симулянт, а я и правда, что ли, пойду спать… ох!

– Простите, я к дяде Вене спешу! – хихикнув, звонко сообщил солнечно-рыжий пацан, на полном ходу влетевший Теду в живот лбом. Вскинул голову и, испуганно расширив глаза, пролепетал совсем иным тоном: – Ой, комендант…

– Привет, Данила, – вздохнул Божич. – Ты чего один по базе бродишь в такое время?

– Он не один, Тедечка! Я просто – уф! – уже не могу за этим пострелом угнаться! – жизнерадостно выпалила вместо мальчика запыхавшаяся Лиза – столь же рыжая, что и сын, миниатюрная женщина в цветастом летнем платье. Так и не скажешь, что у неё уже трое детей… – Простите, что так поздно, мальчики, столько работы сейчас на кухне, все эти заготовки, и обычную еду никто не отменял, да и дома надо чего-ничего сделать, но Данька отказывался ложиться, пока не навестит крёстного…

Тед, привычно не вслушиваясь в поток её необязательной болтовни, доброжелательно улыбался и кивал, а дождавшись паузы, вежливо сообщил:

– Рад был повидаться, Лиз, но меня ещё ждут дела, так что не буду вам мешать. Веня, до завтра.

Лем, поймав его прощальный взгляд, одними губами проартикулировал «Предатель!», но Тед, не дрогнув, покинул палату.

Он как раз прикурил вторую сигарету, стоя в тени у крыльца медотсека, когда входная дверь скрипнула (Тед едва успел прикрыть огонёк ладонью), и мимо прошли продолжающие о чём-то щебетать между собой Лиза с сыном. Меньше минуты спустя дверь качнулась второй раз, выпуская Лема. Тед нашарил в кармане полупустую пачку и молча протянул её другу, который безошибочно отыскал Божича, не иначе как по запаху.

– Укатали мышку крутые норки… – сообщил Венька, прикуривая. Помолчал, сделал пару глубоких затяжек, кашлянул и сдавленным, каким-то не своим голосом пробурчал: – Не понимаю, как Василь с ней живёт, это ж… неиссякаемый поток красноречия! И дети такие же!

– Он зато молчун, – пожал плечами Тед. – Уж наверное, привык – они с восемнадцати же вместе.

– Да знаю я, – фыркнул Венька. – Но я бы так не смог. Хотя Катюшка и жалеет, что детей всё нет…

Божич тоже затянулся, не чувствуя вкуса, и принялся тщательно, аккуратно тушить сигарету о железную часть перил.

Мишин был среди жителей Ковчега редким везунчиком: когда всё началось, он успел вывезти из Города и жену, и детей, тогда ещё только двоих, и тёщу. Даже кота прихватил. Тому же Лему повезло чуть меньше: холостяк, единственный сын, он успел забрать мать и бабку (последняя, правда, умерла через год, но хотя бы не в зубах у зомби). Отец Лема… ну, может и выживал где-то ещё, бог весть.

А вот Максимов, или сам Божич…

– Моя Маринка тоже болтушка. Была, – зачем-то сказал он, и сам поразился тому, как ровно прозвучал его голос. – И младшенькие.

– Тед, я…

– Да всё нормально, Вень, – сказал Божич, сам себе почти поверив. – Что ж теперь, до скончания веков вокруг этих тем на цырлах ходить? Знаешь, как моя бабка говорила: перемелется – мука будет.

Венька засопел. Рука с сигаретой у него внезапно затряслась так, что горящий кончик отломился, быстро гаснущим метеором упав под ноги.

– Твою ж… Перемелется, ага. Только у тебя, Серб, там чёртова мельница, походу: мелет и мелет, и конца не видать! – хрипло сказал он. Зло швырнул окурок в мусорку, не попал, наклонился поднять, но едва не упал, схватившись одной рукой за перила, второй – за голову. – Ч-чёрт…

Тед со вздохом присел на корточки (наклоняться ему и самому было… некомфортно) и отправил злосчастный окурок по назначению.

– Иди спать, Вень, – сказал он, глядя снизу вверх. – Поздно уже.

Теодор

– …Масштабы эпидемии поражают, – тревожно-бодрой репортёрской скороговоркой вещала девица на экране телевизора в малой комнате отдыха, оккупированной сейчас четырьмя офицерами. – Состояние больных ухудшается с каждым днём. Распространение эпидемии приостановилось – новых случаев не было уже двое суток. Однако официальных заявлений об источнике столь массового заражения до сих пор получить не удалось, как и прогнозов – не ждёт ли нас новая волна. Врачи обходятся уже знакомыми всем рекомендациями: носить маски, дезинфицировать руки, мыть продукты и кипятить воду перед употреблением. Напомним, первыми признаками «нового бешенства» являются повышение температуры, боль в мышцах, тошнота, тревожность и раздражительность…

– Выруби ты это, – с досадой сказал Макс, и Тед, отвлёкшись от репортажа, удивлённо глянул на друга. – Всё равно ничего по сути дела не скажут, только душу травить!

– Экий вы, батенька, пессимист! – хмыкнул Венька, задумчиво черкавший что-то в растрёпанном блокноте понтовой перьевой ручкой. Именно за эту ручку (а также любовь к солёному юмору) он и получил в своё время сперва погоняло «доктор Фрейд», а потом и позывной «Доктор». – Ковидлу, помнится, тоже поначалу все боялись до усрачки, а сейчас даже обязательную вакцинацию отменили. И с этой дрянью тоже так будет, зуб даю.

– Ты только забыл уточнить, сколько народа от той «ковидлы» умерло! – Макс набычился, глядя на Лема со злым прищуром: обвинений в трусости он не терпел. – Причём это была мутация какого-то не сильно опасного вируса. А тут новый вид бешенства, при том, что и от старого помирали только так! Ещё и заражение будто из ниоткуда… А у меня жена беременная.

– Ну вот с этого и стоило начинать! – примирительно развёл руками Лем.

Божич только вздохнул: у него жена беременной не была, но, во-первых, она врач, то есть опять в зоне риска, а во-вторых, у них трое детей, что ничуть не добавляет спокойствия. Особенно, когда сам ты сидишь сиднем на закрытой военной базе. Пусть и с увольнительными. Сколько их – один, два в неделю?

…Да и с заразой этой, если совсем по-честному, действительно всё было крайне мутно. Первые больные появились как-то разом в большом количестве и повсюду – как сообщили в новостях (правда, уже на пятый день), пациенты с симптомами, напоминающими не то отравление, не то лихорадку, но сопровождаемые тревожными и нервными расстройствами, десятками поступали в больницы чуть ли не в каждом городе, каждой страны, на всех материках, включая Антарктиду. Поначалу эти случаи никто не связывал между собой даже в странах с высоким уровнем жизни: ну да, несколько десятков случаев на город за короткий срок, но, может, это очередная точка общепита санитарные нормы не соблюдает?.. А на второй-третий день пациенты начали массово страдать водобоязнью, галлюцинациями и приступами агрессии, заговариваться, впадать в беспамятство… Тут-то врачи и забили тревогу.

Лаборатории быстро выделили вирус, Тед даже видел в сети его компьютерную модель: этакая кривая пустотелая воронка, вроде сброшенного кошачьего когтя, усеянная ворсинками – очень похоже на вирус бешенства. И, говорят, также как он, эта зараза быстро погибала вне тела. По идее, она должна была передаваться только со слюной или кровью, но большинство заболевших никто не кусал и никаких иных ран они не получали, так что в соцсетях уже цвели теории заговора… вот только все «главные подозреваемые» и сами страдали от новой заразы, число уже заболевших исчислялось тысячами, а как их лечить, так никто и не знал. Обычные противовирусные не помогали, состояние пациентов всё ухудшалось, больницы, даже прошедшие почти двухгодичную «тренировку» на ковидной эпидемии, зашивались, а те, кто был ещё здоров, снова вынуждены были соблюдать карантинные меры…

– Твоя-то там как, Тед? – поинтересовался из своего угла Мишин, до этого вроде бы и не прислушивавшийся ни к новостям, ни к разговору. С обложки книги, которую Василь пристроил на колено разворотом вниз, печальными глазами смотрел князь Мышкин. – Не боится? А то моя мне уже плешь проела вариантами защиты от заразы – и каждый день новыми!

– Говорит, ей некогда, – усмехнулся Божич. – Их перевели на усиленное дежурство, не хуже копов. Хорошо, Ольке уже двенадцать, может за младшими присмотреть, а то и оставить было бы не на кого…

– А мы тут штаны протираем, – сумрачно прокомментировал Макс.

– Скажи спасибо, что мы там не требуемся! – фыркнул Венька, откладывая блокнот. – Если при эпидемии нужна помощь спецназа, то дело пахнет керосином!

Макс явно собирался что-то возразить или добавить, но тут на столе ожил и «поехал» на виброзвонке телефон, и лейтенант, вздрогнув, схватился за гаджет и встал:

– Жена, – чуть неловко буркнул он. – Извините, ребята. Время вечерних разговоров.

Проводив друга взглядом, Тед потёр ладонью затылок и поднялся следом:

– Пойду, что ли, тоже позвоню Маринке. Хоть пару минут поболтаем, всё поспокойнее…

***

Тед мерил коридор шагами, внутренне сжимаясь при каждом длинном гудке, и сам не мог объяснить себе, почему. Марина сейчас на дежурстве, говорил себе Божич, и вполне может не взять трубку. Ну и что? Не конец света же… Тем не менее, когда гудок прервался на середине, сменившись живым шорохом дыхания и какими-то шумами на дальнем фоне, Божич мало не обмяк от облегчения.

– Привет, медвежонок Тедди! – выговорила Марина запыхавшимся, но довольно бодрым голосом. – Я думала, у вас уже отбой?

– Привет, милая, – Божич привалился плечом к стене и прикрыл глаза, чтобы лучше сосредоточиться на голосе жены. – Уже почти, но я решил позвонить тебе перед сном…

Он помедлил, собираясь с мыслями, и добавил, стараясь, чтобы слова звучали как можно более непринужденно:

– Как проходит дежурство самого красивого врача этого города?

– Самый красивый врач этого города, кажется, вернется домой полудохлым, – с усталым смешком отозвалась Марина. – Работы столько, что нет времени даже кофе налить!

– Всё так плохо?

– Скажу тебе честно, милый, – помолчав, ответила женщина, и в голосе её внезапно прорезалось тоскливые ноты, – даже в ковид такой задницы не было. У нас уже не больница, а сплошная интенсивная терапия: почти все, кто поступил с этой дрянью, уже под ивээлками и капельницами. Я в жизни столько раз не реанимировала в сутки… одного качаешь – рядом двое отходить начинают!

Тед нахмурился.

– Тебя хоть домой отпустят со смены?

– Куда они денутся, – вздохнула Марина. – Это ладно, у нас ещё туда-сюда, а в центральной инфекционке вообще анекдот вышел… рассказать?

– Давай. – Божич кивнул, хоть жена и не могла его видеть. – Если я тебя ни от чего не отвлекаю.

– Не, у меня перекур. В общем, к ним же к первым этих «бешеных» повезли, как ты помнишь, и парочка из них, ну, из первых поступивших, того. Кончились…

Божич поперхнулся:

– Ну, знаешь, дорогая, анекдоты у тебя!

– Да ты до конца дослушай! – фыркнула Маринка, но по голосу было слышно, что слова Теда её смутили. – Это, конечно, не смешно, что пациенты умирают. Только вот потом, говорят, один из медбратьев пошёл забрать у патанатомов результаты биопсии, услышал шум из покойницкой, открыл дверь – а один из тех пациентов на него как кинется, и как давай кусаться!

– Кусаться?

– Ага! Прикинь, говорят, чуть насмерть не загрыз, хорошо, на крики кто-то из врачей подоспел, скрутили бешенца и в изолятор сунули… Но ты представляешь? Они ж его за мёртвого приняли, а он в морге отлежался и встал.

– А может, он не встал, а воскрес? – неловко пошутил Тед, перед внутренним взором которого невольно возник образ комичного гнилого зомби с вытянутыми руками. – Он там ничего не хрипел? Ну, «Мозги! Мозги-и!» например?

– Да ну тебя, дурак! – хрипловато рассмеялась Марина, заставив сердце мужчины зайтись от приступа нежности. – Подробностей не знаю, но вроде как он вообще ничего не хрипел – невменяемый был…

Она внезапно прервалась, в трубке зашуршало: скорее всего, жена по обыкновению, прижала телефон к груди, отвлёкшись на разговор с кем-то из коллег или пациентов. А через пару томительных минут ожидания из трубки снова прозвучал Маринин голос, но уже совсем по-другому, торопливо и напряжённо:

– Так, Тедди, меня тут срочно вызывают, я побежала, люблю тебя, не скучай!

– И я тебя, созвонимся! – успел выпалить Божич, прежде чем звонок оборвался.

***

Было около пяти утра, когда лежащий у изголовья телефон – простая, зато надёжная звонилка, – буквально взорвался от вибрации и громкой мелодии.

Тед, успевший забыть, что ещё позавчера, после разговора с женой, в порыве тревоги переключил его с виброрежима и выставил громкость звонка до максимума, подскочил, будто окаченный холодной водой. За тонкой стенкой офицерского закутка-бокса невнятно заворчал Макс, и Божич поспешил ткнуть в кнопку, отвечая на звонок.

– Папа! – сон как рукой сняло, стоило Теду услышать срывающийся от ужаса шёпот дочери. – Папочка, приезжай, пожалуйста!..

Тед резко сел на койке, и даже не зная ещё, что он услышит дальше, принялся торопливо натягивать одежду. Восьмилетняя Лида была очень тихим ребенком, и вряд ли стала бы беспокоить отца по пустякам.

– Лидусь? Что случилось?

– Мама… – девочка издала полный отчаяния всхлип. – Папочка, мама…

– Что? – Теда прошиб холодный пот. Неужели заразилась и потеряла сознание дома? Или случилось что-то ещё? Воображение, будто взбесившись, рисовало картины одна другой страшнее. – Что с мамой, Лида?

– Она… – Девочка всхлипнула. – Папа, она… мама сошла с ума…

Тедовы мысли, метавшиеся среди воображаемых ужасов, запнулись, он растерянно мотнул головой:

– Сошла с ума? В каком смысле, малыш?

– Она-а!.. – Лида всхлипнула в голос, но тут же снова заговорила сдавленно и глухо, будто боясь быть услышанной, – она спала долго-долго, потом посреди ночи проснулась… зашла к Димке в комнату и… и… и-и-и…

Не в силах почему-то произнести, что «и», Лида буквально захлебнулась сдавленными рыданиями, от которых Теда окатило совершенно нечеловеческим ужасом.

– Что случилось, Лида? – сжав зубы, настойчиво спросил он. – Что с Димкой и мамой?!

– Мама его за-а… загрызла, пап!.. – давясь слезами, выговорила Лида. – Насмерть загрызла! И ела его! Там везде кровь… и… и он так кричал, он так кричал, папа!

Теду показалось, что он сам сходит с ума: услышанное не укладывалось в голове, но Лида никогда не врала… то есть, не могла такое придумать, и тем более сыграть такие рыдания… В памяти внезапно всплыл позавчерашний разговор с Мариной: «как давай кусаться… чуть насмерть не загрыз», «а может, он не встал, а воскрес?» Собственная шутка больше не казалась смешной.

Божич с силой растёр лицо свободной ладонью, а затем твёрдым голосом сказал, пусть даже сам не зная, как он это осуществит:

– Я сейчас приеду, Лид. Оля с тобой?

– Н-нет, я в комнате, а она в туалет ушла и… и всё.

– Понял. Запри дверь на защёлку и никуда не выходи, хорошо? Я быстро.

– Папочка, только скорее! – Лида прошептала это едва слышно, но в её голосе звучала безумная надежда. – Она… она ходит там и…

Звонок внезапно оборвался. Тед, выругавшись в голос, трясущимися пальцами принялся тыкать в кнопки, но на экране телефона вместо «лесенки» сигнала стоял сиротливый крестик, а при попытке сделать звонок высветилось почти издевательское «Только экстренные вызовы».

Тед, уже одетый, сунул ноги в берцы и принялся судорожно шнуроваться.

Дверь бокса внезапно приоткрылась, в неё просунулась темноволосая голова Макса. В полумраке его кожа приобрела синеватый оттенок, вместо глаз и рта темнели провалы, и Божича мороз продрал по коже.

– Тед, ты чего орёшь среди ночи? – мрачно поинтересовался друг.

– Дочь звонила, – отрывисто сообщил капитан, цепляя с вешалки куртку и плечом выдавливая Макса в узкий коридор. – С женой плохо. Я в город.

– А не проще «скорую» вызвать?.. – начал было Максимов, но его прервали: хлопнув дверью, в коридор вышагнул Мишин, тоже одетый и очень мрачный.

Увидев друзей, он помрачнел ещё сильнее и как-то набычился, будто готовясь к спору:

– А, мужики. Тут такое дело… в общем, я в Белогорск. Лизка звонила, сказала, там творится лютая дичь – бродят какие-то совершенно обдолбанные уроды, бросаются на людей и жрут их заживо. А теперь ещё и связь отвалилась! В общем, как хотите, а мне их вывезти надо. Даже если мне самоволку запишут.

– Я с тобой, – кивнул Тед. – И давай быстрее, а то… предчувствие плохое.

Повторить то, что сказала ему Лида, он не смог: казалось, пока не скажешь, это ещё не совсем случилось, может, вообще дочке страшный сон приснился!

Макс, нервно переводивший взгляд с одного на другого, с какой-то обречённостью прошипел сквозь зубы:

– Вы в курсе, каких пистонов вам Брусок вставит?

– Да хрен я клал на это, жена важнее, – буркнул Василь. – Кстати, Серб, ты код от оружейного сейфа знаешь?

Божич кивнул, мысленно обругав себя: и как сам не подумал?!

– Ясно всё с вами… – мрачно подытожил Макс и неожиданно продолжил: – Ладно, не тратьте время – заводите моторы, а я за оружием схожу, там на посту один из моих сержантов стоит. И Доктора я прихвачу.

Тед был готов к тому, что наружу прорываться придётся с боем: уговаривать полковника Бруско, командующего частью, выпустить офицеров времени не было. Однако на полпути к парковке, где стояли их личные, «гражданские» автомобили, всю часть огласил вой сирены и хриплый голос:

– Внимание, это не учебная тревога! Всем подразделениям – полная боевая готовность!

Тед глухо выматерился и развернулся обратно к расположению, разрываясь между облегчением и злостью: с одной стороны, он, как командир роты, потратит, возможно, критически важные для его семьи минуты на сбор и вооружение своих бойцов… С другой стороны – Лида заперлась в комнате, Оля наверняка сообразит закрыться в туалете, так что сколько-то времени есть. А если происходит что-то реально поганое, лучше не пороть горячку, нарушая приказы…

Телефонная связь по-прежнему не работала ни у кого, так что приказы и координирующие указания поступали из «матюгальников» системы оповещения. Несмотря на это, все три приписанные к части роты, экипированные и вооружённые, были выстроены на плацу меньше, чем через двадцать минут.

На небольшой площадке-помосте у стены казармы уже стоял полковник Бруско, внешность которого – невысокий, коренастый, с квадратным чуть оплывшим лицом и коротким бобриком полуседых волос над низким лбом, – вполне соответствовала нелестному заглазному прозвищу «Брусок». Обведя построение мрачным взглядом, он поднял к губам мегафон:

– Бойцы! Вы сейчас отправляетесь в Белогорск. Местные силовики, – он едва заметно презрительно скривился, – не справляются с беспорядками. В городе толпы озверевших придурков. Бросаются на всех подряд, кусаются и убивают. Они сильны, не боятся боли, их не удаётся оглушить, а усыпляющий и слезоточивый газ не действуют. Поэтому огонь ведите на поражение.

По рядам прокатился изумлённый ропот: даже «выдрессированные» спецназовцы не могли промолчать на такой дикий приказ. Брусок скривился сильнее и раздражённо повысил голос:

– Повторяю! Бейте на поражение! Не позволяйте себя укусить! Не приближайтесь к тем, кто уже укушен! Ваша задача – навести в городе порядок и спасти тех, кого можно. Имейте в виду – мобильники не работают, и вряд ли заработают в ближайшие часы, полагайтесь только на рации.

Он помедлил пару мгновений, переглянулся с недоумевающими старшими офицерами, и неохотно закончил:

– Плана как такового нет. Действуйте по ситуации. По машинам!

***

Командирский «Тигр» и три КамАЗа, набитых бойцами, ревя моторами, мчались через пригородные частные сектора и промзоны, а Тед всё крутил в голове сказанное Бруском и мрачнел с каждой минутой. «Огонь на поражение», «действуйте по ситуации»… Похоже, те, кто отдавали приказы, сами понятия не имели, что происходит и что с этим делать. Беспорядки? Ха! Скорее – «грёбаный трындец», или даже…

– Просто какой-то зомбапок, мать его! – мрачно выплюнул сидящий за рулём Лем, пристально глядя вперёд.

Где-то вдали выли на разные голоса сирены полиции, скорой и пожарных, слышались пальба и крики, в квартале к югу, в районе складов и промзоны, что-то горело, застилая полнеба жирным желтоватым дымом. С пугающей частотой попадались заглохшие, подбитые и смятые в металлическое месиво автомобили, а ещё – мертвецы и кровь. Повсюду.

Но самым пугающим было даже не это. В своё время Тед бывал на ближнем Востоке, где и завёл первую седину, и видел… всякое. А тут…

Люди. Здесь, на краю города, их было немного, но вместо того, чтобы звать на помощь, бежать или прятаться, они равнодушно стояли, пялясь в пространство, или шатались среди царящего хаоса тяжёлой, раскачивающейся походкой, напрочь игнорируя порой совершенно чудовищные раны. Окровавленные, какие-то перекошенные, словно марионетки, управляемые неумелыми кукольниками, не знающими, как должны двигаться люди. Тед, наткнувшись на бессмысленный, белёсый взгляд одного из… этих, невольно передёрнулся всем телом. У мёртвых боевиков были такие же.

– Что же с ними за дрянь? – пробормотал Тед, поднимая стекло, чтобы отгородиться от горелой вони и тяжёлого, неприятно оседающего на языке запах крови. – Наркота или правда вирус? Вроде, особо агрессивными они не выглядят…

– Давайте не будем проверять их миролюбие на себе, – проворчал Венька, не снижая скорости.

Из-за попадающихся на дороге брошенных машин, мёртвых тел и бездумно бредущих заражённых, которых становилось всё больше, ему приходилось постоянно маневрировать и от болтанки начинало тошнить даже привычного к подобным поездкам Теда.

Словно в ответ на слова Лема, в этот момент на улице появился первый нормальный и здоровый на вид человек: невысокий, с характерной южной внешностью парень в синем рабочем комбезе выскочил откуда-то из проулков между гаражами и рванул к машине военных, размахивая руками:

– Эй! Стой! Па… падаждите!

– Венька! – отрывисто выпалил Тед, но Лем и сам только отмахнулся, вдавив в пол тормоз, едва не сбив очередного заражённого… и тут вялые, бесцельно шатавшиеся люди с мёртвыми взглядами развернулись к бегущему парню. Разом, как железная стружка к магниту. А в следующий момент стремительно рванули к нему, словно звериная стая.

Тед, и не подозревавший, что эти полутрупы вообще способны бегать, ещё только тянулся к оружию, а первая тройка уже достигла парня, набросилась кучей, вцепляясь зубами и пальцами куда попало. Несчастный не заорал – завизжал, истошно и пронзительно, и Божич, не задумываясь выстрелил, через окно, целя в плечо ближайшему заражённому. Пуля ушла левее и ниже, куда-то в район сердца – и ничего не произошло. Подстреленный псих даже не дёрнулся!

Терзаемый парень захлебнулся очередным криком и умолк, по земле стремительно растекалась тёмная лужа, заражённые – уже пятеро и новые всё бежали – терзали затихшее тело, как стая волков… Внезапно отмер Венька: вскинул свой пистолет и методично, как в тире, высадил все восемь патронов, целя по головам. И всё затихло.

– Венька, как ты… – начал Тед и замолчал, сам не зная, чем хочет закончить фразу: «как ты решился стрелять в гражданских»? «Как ты понял, что надо бить в голову»?

– Если это не грёбаный сон, – ровно сказал Лем разворачивая к Теду белое, ничего не выражающее лицо, – то мы в хреновом зомбапоке, кэп. Бей в голову, не ошибёшься.

Тед несколько долгих секунд смотрел ему в глаза, потом обвёл взглядом неподвижно и молча сидящих в салоне бойцов: четыре бледных пятна лиц с тёмными провалами расширенных глаз.

«Папочка, мама его загрызла!..»

«Действуйте по ситуации».

Что ж, значит, по ситуации.

– Серб – всем, кто меня слышит, – взявшись за рацию, жестяным голосом проговорил Божич. – К заражённым не приближаться, бить на поражение в голову. Патроны беречь. Забираем своих, а также всех здоровых, кого найдёте. Вещи не брать, только людей и дополнительный гражданский транспорт при необходимости. Если надо разделиться – меньше чем по двое не ходить, рации не выключать. Сбор на границе города, у стелы на Сибирском шоссе. Как поняли?

Несколько ударов сердца стояла тишина, а потом рация затрещала, на разные голоса подтверждая получение приказа.

– Венька, гони на юг, – закрыв глаза, сказал Тед, стараясь не обращать внимания на боль за грудиной. – Пока у меня хоть кто-то из детей ещё жив.

***

Дом, где жили Божичи – пятиэтажная хрущёвка в старом спальном районе – на первый взгляд казался совершенно спокойным. Вокруг, конечно бродило несколько «зомби», вялых и неповоротливых, пока в зоне видимости нет людей, но в самом доме было темно и тихо, в окна никто не ломился – ни снаружи, ни внутри, только что пионовый куст у первого подъезда помяли, но уж это-то не новость! Тед немного воспрял духом, позволив себе робкую надежду: может, Лиде и правда приснился страшный сон? Насмотрелась новостей, или наслушалась криков и разговоров, и…

Божич поднялся на крыльцо один: да, нарушение собственного приказа, но рядовые уже отправились на поиски живых – своих и чужих, Венька тоже поехал за матерью, и Тед себе не простит, опоздай друг из-за него. Да и уж справится он сам как-нибудь – в пистолете полная обойма, ещё две про запас под рукой… Тед сжал крепче пистолет правой рукой, а левой немного неловко выудил из кармана связку ключей, придавил «таблетку» к замку и выругался сквозь зубы: тот не работал.

Упихиваться обратно в карман ключи не хотели, и Тед со злости едва не вышвырнул их в кусты, сдержавшись титаническим усилием воли. По лестнице на родной третий этаж Божич поднимался, держа наготове пистолет, и «отрабатывая» каждый пролёт по всем правилам, но вокруг было тихо: ни людей в подъезде, из-за дверей – ни музыки, ни шагов, ни собачьего лая… слишком тихо. Настолько, что стук собственного сердца оглушал, а от каждого тёмного мазка на стене или пятна на полу в животе что-то тошнотворно сжималось. Дверь в квартиру, недавно поставленный металлический монстр с отделкой «под дерево», как он и ожидал, была заперта, но облегчения Тед не ощутил: почему-то сейчас, после показавшегося бесконечным пути по ступенькам, это вызывало не надежду на безопасное пространство внутри, а мысли о захлопнутой ловушке.

Медленно, практически беззвучно Тед вставил и провернул в замке ключ раз, другой – жена вечно ленится закрывать на четыре оборота – потянул дверь на себя… и оцепенел.

В дальнем конце длинного, кишкообразного коридора, покачиваясь, стояла Марина, одетая лишь в «спальную» майку и трусы. Её лицо, с бессмысленным мёртвым взглядом, глубокой запёкшейся ссадиной на виске и вяло разомкнутыми губами, было развёрнуто к Теду и всё целиком, как и шея, и грудь, и руки, и даже колени, выпачкано чем-то тёмным.

– Нет… – неверяще выдохнул Божич, стискивая пальцы на рукояти пистолета. – Мариш, нет…

Та, что стояла напротив, словно только по звуку голоса определив присутствие Теда, издала клокочущий хрип и рванулась вперёд, разом превращаясь из Марины – любимой, родной, надышаться не мог, смех и гнев, нежные губы и крепкие кулаки, русые косы и «никаких юбок!» – в чужеродную, чудовищную тварь, которая нацепила знакомую личину, но не знает, как двигаться в этом теле.

Натыкаясь на стены, запинаясь о разбросанную обувь, противоестественно выворачивая конечности, тварь бежала к Теду медленно, как во сне, как сквозь густой кисель. И также медленно двигались вверх руки мужчины, сжимающие оружие. Голова опустела, только бился в ушах пульс – каждый удар длиной в вечность. И всё равно она была всего в шаге, когда Тед выстрелил. Первая пуля разворотила плечо, отбросив и развернув лёгкое тело, но тварь (не Марина! Это не Марина!) даже не остановилась. Картинка плыла перед глазами как сквозь текучую воду, но тело двигалось будто само: пока где-то глубоко внутри настоящий Тед выл от ужаса и боли, капитан Божич сместил прицел чуть выше и правее и выстрелил снова. А потом переступил через затихшее тело и пошёл вперёд.

– Лиля! Оля! Дима! – позвал он, и почти не вздрогнул, когда из дверей в детскую комнату к нему рванула низкорослая тень.

Синяя пижама с самолётиками висит заскорузлыми багровыми клочьями, левая рука болтается на одном лоскуте кожи… Божич встретил тварь прицельным пинком берца в центр груди и выстрелом между белёсых бессмысленных зенок.

Это не Димка. У него умные синие глазищи, вырастет – беда девкам…

– Пап… – сиплым, сорванным голосом позвали сзади. – Папа!

Тед рывком развернулся, вскинул пистолет – и тут же опустил, встретив живой, полный отчаяния взгляд. Дверь в ванную была тоже новой, с узкой вертикальной полосой матового стекла, теперь разбитого почти ровно посредине, и вот в этой пробоине, обрамлённой трещинами и кровавыми разводами, виднелось лицо девочки, трясущейся и судорожно зажимающей себе рот.

– Оля! – выдохнул мужчина, бросившись к ней.

Отступившие было эмоции нахлынули разом, руки заходили ходуном так, что Тед не сразу сумел поймать ручку. Дёрнул, чертыхнулся и толкнул от себя, но дверь не поддалась.

– Лёлик, открой, – просипел Тед, – не хочу ломать дверь, пораню же.

Дочь закивала, всхлипывая и пытаясь провернуть защёлку непослушными пальцами, но почти сразу сдалась и осела на пол, рыдая в голос.

– Па-апа… мама… Димку!.. И Лильку…

Тед скрипнул зубами: не успел! Но вслух сказал только:

– Оль, залезь в ванну и пригнись. Буду дверь ломать.

…Уже вызволив дочь и вынеся её в подъезд, Тед заторможенно сообразил: она босая и в одной футболке. Велев ждать его, не сходя с места, он вновь шагнул в разорённую квартиру, не глядя вниз, прошагал в комнату дочерей – и споткнулся, наткнувшись взглядом на Лилю. Её тело полулежало у раскрытого и залитого тёмно-красным платяного шкафа, тонкие руки прижимались к животу, будто в попытке прикрыть рваные раны.

Божич сглотнул, не в силах ни отвести глаза, ни даже моргнуть… но тут из кармана раздалось шипение и треск, и мужчина поспешно отвернулся, одной рукой хватаясь за рацию, включая на приём, а второй сгребая с ближайшего стула ворох каких-то тряпок. Никогда больше не будет ругать Ольку, что вещи в шкаф не убирает!..

– Серб, это Доктор! Серб, как слышишь?

– Слышу, Доктор.

– Серб!.. – Несмотря на помехи, в голосе Лема отчётливо послышалось облегчение: кажется, он не был уверен, что услышит ответ. – Я забрал мать, ещё с нами Чача и Комар со своими, и трое гражданских. Готовы подхватить тебя уже через минуту. Вы готовы?

Тед закрыл глаза.

– Будем ждать на углу дома через три минуты. Конец связи.

Перед тем как выйти к Оле, Тед вынужден был ещё раз обернуться к шкафу и выстрелить в начавший шевелиться труп.

***

Максимов появился на точке сбора, назначенной у стелы на выезде, с последним грузовиком. Один.

Его бескровное, мертвецки бледное лицо не выражало ничего, а глаза неподвижно смотрели перед собой почти как у заражённых, и единственное, что показывало, что лейтенант жив – частое мелкое дыхание и быстрые движения языка, поминутно облизывающего сухие губы.

Когда Тед за локоть потянул друга за собой, в «Тигра», Максимов не сопротивлялся.

– Макс, – глухо позвал Лем, когда они выехали за пределы пригорода, видимо, не в силах выносить гнетущее молчание. – Что… там произошло? Ты можешь рассказать нам… если хочешь.

– Я не успел. Чуть-чуть, – ровно ответил Макс, но Тед понял несказанное – и содрогнулся.

До самой части больше никто не проронил ни слова.

***

На третий день зомби-апокалипсиса полковник Валерий Бруско окончательно сошёл с ума.

В первый день он пытался запретить колонне военных со спасёнными гражданскими въезд на территорию базы: приказывал разворачивать машины, требовал подчиниться, напоминал о режиме секретности и грозил трибуналом. Если бы Тед в тот момент был способен хоть к какой-то рефлексии, то испытал бы к Бруску почти благодарность: по крайней мере, этот безобразный скандал надёжно отвлёк и его, и Макса, и всех, кто потерял близких в происходящем безумии.

Поручив странно затихшую, будто припорошенную пылью Олю медикам, Божич бульдогом вцепился в полковника, отстаивая право людей остаться под защитой стен.

Потом – право получить еду, воду и первую помощь.

Потом – право разместиться в хоть сколько-то пригодных помещениях.

Потом… потом они снова ехали в город, ища среди множащихся живых мертвецов просто живых и отправляли в часть. Собирали еду, одежду и медикаменты, безжалостно разграбляя магазины и аптеки. Размещали людей, наводили порядок, успокаивали отчаянно рыдающих – и отчаянно наглеющих. Упокаивали майора Триполева, который скрыл укус, а через несколько часов умер и снова поднялся. Проверяли всех на укусы. Отправляли отряд на защиту ядерной станции: потому что если не подумать об этом сейчас, станция рванёт, и тогда они сами кончатся немногим позже электричества…

К вечеру третьего дня в «активе» у Теда были одиннадцать рейдов в город, десятки… упокоенных заражённых, три драки с чересчур нервными гражданскими и две – с бойцами. А также пять часов сна, двенадцать банок самых убойных энергетиков и звенящая, кристальная пустота в голове.

Возможно поэтому в ответ на приказ Бруско, озвученный перед ужином посреди заполненной людьми столовой, он не ответил «не понял приказа» или «вы охренели, полковник?!», а ровно-ровно уточнил:

– То есть как – вернуть людей в город?

– Очень просто! – рявкнул Брусок. – Пусть катятся по домам! Гражданским не место на секретном объекте!

Люди вокруг встревоженно загомонили, и Тед заставил себя сосредоточиться на смысле слов, выплёвываемых командиром.

– Полковник, – медленно, тщательно проговаривая, начал он, – при всём уважении, им некуда возвращаться. То, что творится в городе…

– Меня не волнует! Я получил приказ! – голос Бруско сорвался, пустив петуха.

– Приказ?!

Люди загомонили громче, кто-то заплакал, а Тед изумлённо моргнул. За прошедшее время ни сотовая связь, ни интернет так и не восстановились: устранять обрывы кабелей и поднимать рухнувшие вышки было попросту некому, а какими иными каналами могли доставить приказ – передать по радио, прислать посыльного?.. Почему тогда он не в курсе?

– Да! Приказ! – брызжа слюной, выкрикнул Бруско и взмахнул рукой с зажатым в ней длинным узким бумажным листком: – Вот! Вот здесь у меня написано: гнать всех посторонних к чёртовой матери! Всех, кто их привёз – под трибунал! Всех!!! Порядок должен быть на объекте!

Тед попытался найти разумные доводы против, но бессонная голова была пуста. А потому он просто сделал выпад, попытавшись выхватить «приказ» у полковника, однако Бруско с неожиданным проворством увернулся.

– Исполняй, капитан!!!

– Сперва покажите приказ. И того, кто его доставил! – Тед сделал ещё одну попытку забрать листок и почти преуспел: Бруско оступился, не упал, но разжал пальцы, и полоска бумаги отлетела в сторону толпы, крутясь, как кленовый «вертолётик».

Полковник попытался её поймать, не успел и, обвёдя людей вокруг налитым кровью взглядом, сжал кулаки и заорал:

– Убирайтесь прочь с моего объекта! Пока я вас всех под трибунал… на расстрел не отправил!!!

– И не отправите.

Услышав этот тонкий детский голос, пробившийся сквозь нарастающий шум в зале, Тед, даже несмотря на отупляющую усталость, ощутил, как на миг останавливается сердце.

– И в город не вернёте, – звонко добавила Оля, разглядывая бумажную полоску у себя в руках со странной, почти блаженной улыбкой. – Тут ведь пусто!

– Заткнись! – рявкнул Бруско.

– И тут пусто, и там пусто, – поднимая на него расфокусированный взгляд, продолжила девочка, покачиваясь из стороны в сторону, словно под неслышимую музыку. – Мир порвался, и в щели ветер принёс красную пыль и белые цветы. Только пыль везде, а цветы нет. И ничего уже не будет по-прежнему, потому что пыльные люди едят людей, а пыль везде…

Багровое от ярости лицо полковника внезапно побледнело, только на скулах остались нездоровые пятна.

– Заткнись! – завизжал он. – Заткнись, дрянь!!!

– Чистых людей совсем мало, и некому приходить, а ещё никто не видит цветов, а они такие краси-ивые…

Бруско зарычал, потом рванулся, налетел на Олю всем весом, вцепился ей в горло, приподняв над полом, проревел:

– ЗАКРОЙ! РОТ! ТЫ!..

А в следующий момент лишь на секунду опоздавший среагировать Божич шагнул к полковнику, обхватил ладонями его затылок и подбородок и резко повернул.

И стало тихо.

– Ой, пап… – растерянно и хрипло сказал Оля.

Бочком обошла обмякшее тело, потирая шею, на тонкой бледной коже которой уже проступали багровые пятна синяков, и Тед машинально обнял дочь. Прижал к себе, одновременно ища взглядом друзей, но натыкаясь только на бледные пятна лиц толпы вокруг.

Ослепляющая ярость схлынула так же быстро, как накатила, оставив вместо себя тошнотворное омерзение и медленно накатывающее осознание сделанного.

– Король умер – да здравствует король, – голос Лема, полный мрачного веселья разорвал напряжённое молчание, накрывшее толпу. – Что прикажете делать, капитан Божич?

Тед медленно моргнул, пытаясь свести в голове воедино только что свершившееся убийство, этот почти издевательский вопрос и робко-выжидательные взгляды гражданских. Картина не сводилась, но люди явно ждали ответа и он, прокашлявшись, ответил единственное, что пришло в голову:

– Тело убрать. Очередь на ужин не задерживаем.

По помещению прокатился облегчённо-одобрительный вздох, и Тед почти с ужасом осознал: люди действительно ждали его указаний! Они готовы исполнять этот приказ! Они действительно считают, что он теперь главный!..

– Серб, отпусти ребёнка, а? – шагнув ближе, негромко сказал Мишин. В наполнившем столовую нервно-деловитом гуле его вряд ли услышал кто-то, кроме Теда и Оли. – Ей бы в лазарет, шею обработать… Я отведу.

– Да… да, спасибо, – пробормотал Божич. Силы как-то разом кончились, но разжать руки оказалось сложнее, чем он думал. – Василь, я…

– Пойди поспи, капитан, – ровно посоветовал тот, подхватывая Олю на руки. Девочка, будто вовсе не испуганная, и не подумала сопротивляться, охотно обхватила «дядю Васю» руками за шею. – Или теперь уже майор? Полковник?

Тед содрогнулся.

– Нет!

– Комендант? – предложил сбоку Венька. – Мы же теперь типа… крепости, а ты тут главный.

– Я только что убил командира!

– Он был не в себе и угрожал безопасности людей, – холодно заметил Макс. И со странной, лишённой веселья усмешкой добавил: – Комендант, мне кажется, вполне подходящее звание.

– Вы с ума сошли!.. – пробормотал Тед, закрывая глаза рукой.

– И ты сойдёшь, если хоть немного не отдохнёшь, – настойчиво сказал Мишин. – Иди спать, Серб. Я пригляжу за девочкой.

Тед устало поднял глаза, обводя взглядом друзей, дочь, зал… Оля, после вспышки говорливости, снова впала в равнодушно-созерцательное состояние, в котором пребывала с той самой ночи. Макс смотрел равнодушно, будто не отсюда, будто его происходящее не касалось вовсе. Венька и Василь, кажется, испытывали облечение, что не им пришлось решать проблему безумного командира – а также все дальнейшие проблемы. А люди вокруг… двое рядовых уже тащили прочь тело Бруско, по-простому, без носилок, а гражданские, стараясь не смотреть на их скорбный груз, спешили поесть и уступить место следующим в очереди. Полное безумие.

– Мне… мне правда нужно… нужна передышка, – сказал Тед. – Я пойду… пойду.

Неловко взмахнул рукой и вышел прочь.

…До офицерских боксов Божич не дошёл – свернул у ангара, в который загоняли на ночь тяжёлую технику, привалился к рифлёной железной стене, и сполз по ней, как тяжелораненый. С силой потёр лицо ладонями, словно в надежде разогнать этим дурноту, и… Всё, от чего он бежал эти бесконечные три дня, всё пережитое и всё совершённое, дважды мёртвые Марина, Лиля и Димка, расфокусированный Олин взгляд, кровь на улицах, живые мертвецы и готовые пойти за убийцей испуганные живые – всё это нагнало его разом, навалилось приливной волной и раздавило.

Тед рухнул ничком, вжимаясь лбом в сухую каменистую землю, и завыл.

Глава 7

– …и таким образом, человеческие потери в рейде составили семь бойцов. Потери техники – одна единица, бронеавтомобиль «Волк». – Котов говорил намеренно монотонно, будто зачитывал список покупок, потому что позволь он себе малейшее проявление эмоций, его бы снова начало трясти от бессилия, ярости и горя. – Добычу в рейде захватить не удалось.

Андреев, занимавший стул напротив коменданта, мерзко ухмыльнулся при последних словах и даже изобразил пару хлопков, будто аплодируя. Горняк, сидящий по левую руку от Котова, сжал кулаки, и Котей украдкой глянул ему в лицо, но не смог понять – тот соболезнует коменданту или злится из-за потерь.

– Учитывая… изменившуюся обстановку в районе бывшего ТЦ «Мега», проводить повторный рейд в том направлении считаю нецелесообразным.

Сидящие вдоль стен офицеры загомонили: сегодня здесь присутствовала не только «верхушка» базы, но и командиры взводов, главврач с заместителем, подпевалы Андреева – хромой инструктор кадетов Фетисов и заведующий складами Сахарчук тоже притащились… Ухмылка Андреева стала шире. Поднявшись со своего места, он несколько раз стукнул костяшками пальцев по столу, привлекая внимание.

– Иными словами, вы признаете, что рейд обернулся провалом, капитан? – вкрадчиво спросил он.

– Да, – сквозь зубы выцедил Котов.

Андреев заложил руки за спину и качнулся с мысков на пятки.

– Я всё понимаю… У вас личные счёты к коменданту Ковчега… Да и обидно, – он издевательски наклонил голову, – прийти к важной точке и встретить там конкурентов! Но подвергать опасности себя и людей?

– Я думал, мы успеем, – буркнул Котей.

– Думали? – ядовито улыбнулся Андреев. – Наши люди мертвы. Наш броневик ржавеет в центре Города, и вряд ли нам удастся забрать его в ближайшее время. А наш бензин уехал в Ковчег.

Котов дёрнулся и сжал кулаки. Этот ублюдок! При всех офицерах!..

– А что бы сделали вы на моём месте, лейтенант? – зло поинтересовался он вслух. – Устроили бы стрельбу с людьми Божича?

– Как минимум, не стал бы связываться с мертвячьим гнездом, – без улыбки отозвался Андреев. – А если уж у вас так взыграло ретивое, что нельзя было уйти и оставить добычу тем, кто успел первым, ну так с вами был лейтенант Горняк. Которого, помнится, вы протолкнули в командование за его выдающиеся навыки… диверсий. Устроили бы Ковчегу ловушку, думаю, хотя бы один тягач удалось отбить, нет?

Котов скрипнул зубами. Проглотив очередной похабный намёк Андреева на них с Гномом – не до того сейчас! – Котей скрипуче проговорил:

– Легко рассуждать «что бы, кто бы, если бы». Вас там не было.

– Ничего, я наслушался очевидцев. Говорят, вы были не в себе, капитан… может, стоит сложить с себя полномочия, если ваша тонкая душевная организация не выдерживает бремени власти? – с притворной заботой посоветовал Андреев.

Котов невольно обежал взглядом собравшихся, будто ища хоть какую-то поддержку, но, казалось, среди младших офицеров предложение Андреева вызвало какой-то нездоровый ажиотаж, а старшие мрачно молчали. Даже Денис Иванцов, поджав губы, глядел куда-то сквозь своего друга. Котов судорожно сжал и разжал пальцы. Нет, сдаваться он не собирался – слишком многие пострадают, стоит Андрееву взять верх, но чем возразить…

– Мужики, знаете, я чего не пойму? – затягивающуюся паузу внезапно нарушил голос Сани Горняка. На Котова он не смотрел, но капитан всё равно ощутил прилив надежды. – В какой части пламенной речи нашего лейтенанта нужно начинать плакать?

В тесном, заполненном помещении воцарилась гробовая тишина, только Фетисов издал чуть слышный смешок, а Андреев ошарашенно уставился на Гнома, явно не зная, что отвечать.

– Ну да, говёный получился рейд, не поспоришь. – Гном, сидевший на стуле вразвалку, выпрямился, обвёл присутствующих взглядом. – Но раньше-то такого никогда не было! Мы ж из Города всегда-всегда возвращались в полном составе, а трофеев привозили – во, хоть купайся! Никто из нас не поддавался эмоциям, не совершал ошибок, ангельский сонм во плоти…

Он скорчил постно-скорбную гримасу, и ещё кто-то из офицеров, не сдержавшись, фыркнул.

– В этом рейде я потерял товарища, человека, который не раз прикрывал мне спину и кого не раз прикрывал я, – посерьезнев, продолжил Горняк без улыбки. – Но если бы не наш капитан, половина из вас тут не сидела бы уже давно, ребятки. Потому что или полегла бы в Городе, или вовсе сюда, на базу, не попала. Добрый, не напомнишь, кто из присутствующих старших офицеров был за то, чтобы пустить на базу гражданских, а кто требовал гнать всех нахер?

– На тот момент не было известно, насколько всё серьёзно, – не дав Иванцову сказать, рыкнул Андреев. – Я действовал по уставу!

– Ну а Котов – по зову души. Да, как оказалось, его душа не всегда принимает верные решения, – с кривой невесёлой усмешкой добавил Гном, – но подозреваю, потеря Арти – уже достаточно серьёзное наказание для кэпа, и теперь он будет подключать ещё и голову. Так давайте и мы тоже её подключим и не будем устраивать грызню из-за каждого провала!

Офицеры снова загомонили, но Котов с тайным облегчением различил в их бормотании скорее, согласие со словами Гнома.

– Если ты такой умный, – помолчав, далёким от доброжелательности голосом сказал Андреев, – может, сам и решишь, что нам делать теперь и как компенсировать этот, с позволения сказать, провал?

Горняк вздохнул с видом человека, вынужденного объяснять очевидное.

– Перестать ковырять одни и те же «делянки», на которых мы пасёмся уже пять лет, толкаясь задницами с Ковчегом. – Гном мрачновато улыбнулся, и в сочетании со шрамами это выражение сделало его лицо жутковатым даже для привычного Котея. – Так что я бы рекомендовал вам, лейтенант, переставать убиваться по поводу смерти Артура Фишера и остальных, собрать своих… хм, разведчиков, и разведать нам что-нибудь новенькое, скажем, к западу от обычных маршрутов.

С этими словами он небрежно похлопал ладонью по карте Города на столе. Невольно глянув на неё, Котов вынужден был согласиться: за пять лет они, на пару с заклятыми товарищами по несчастью со второй базы, “зачистили” от силы восьмую часть Белогорска. Так что по идее ещё лет двадцать можно кормиться… капитан постарался отогнать мысль, что большинство вещей, не говоря о продуктах, на такой срок хранения просто не рассчитано.

– Кстати об убивающихся по Фишеру, – с ненавистью глядя на Гнома, процедил сквозь зубы явно задетый Андреев: камень в его огород был немаленький. – Надо бы утешить его шлюху… может, мне этим заняться?

Лицо Горняка из жутковатого внезапно сделалось пугающим, настолько, что заухмылявшиеся было офицеры притихли.

– А тебе больше заняться нечем, лейтенант? И работа сделана, и жена обласкана?.. – нежно-нежно спросил Гном. – Но ты не беспокойся, я парень холостой, найду часок-другой для бедной девушки.

Лицо заместителя коменданта пошло малиновыми пятнами, но он сдержался. Демонстративно отвернувшись от Гнома, Андреев вперил тяжёлый взгляд в коменданта:

– Вы… одобряете… идею вашего… лейтенанта Горняка, капитан? – с полными отвращения и гнева паузами спросил он.

– Утверждаю, – кивнул Котов небрежно, будто так всё и задумывал.

Но позже, когда обсуждение деталей завершилось (ни Андреев, ни Горняк не сказали больше друг другу ни слова) и собравшиеся потянулись на выход, Котов, всё ещё сидящий у стола, поймал проходившего мимо Гнома за руку.

– Спасибо.

– Засунь своё «спасибо» знаешь куда? – буркнул тот, но его голос звучал куда мягче прежнего. – В следующий раз, когда решишь сделать что-то настолько же долбанутое, предупреждай заранее – я попытаюсь свалить подальше. И вообще, Котей, ты ещё не намурчал на моё прощение, понял?

– Понял, понял, – хмыкнул Котов и, не удержавшись, серьёзно добавил: – Не знаю, что бы я без тебя делал…

– Подозреваю, что всякую хрень, – буркнул Гном и пихнул командира кулаком в плечо. – Ладно, поднимай свою задницу. Ты построение объявил через десять минут, а за Андреевым не заржавеет докопаться до тебя снова, если опоздаешь.

– Копалку обломает, – фыркнул Котов, но всё же встал, поправил форму и зашагал наружу.

А уже у самого выхода, поддавшись порыву, неожиданно сгрёб Гнома в охапку и стиснул так, что тот сдавленно захрипел.

– Хорошо, что ты приш…ёл именно к нам, – с запинкой сказал капитан.

– Ага, – выдавил Горняк, – сам в восторге. Только Серый… отпусти, а? Задушишь.

В спокойном молчании, которого Котову так не хватало последние дни, они пересекли половину внутреннего двора базы и уже подходили к месту построения, когда до слуха капитан донёсся гнусавый голос, из тех, что называют «козлетоном»:

– Капитан, Котов!

Гном поморщился.

– Слушай, Серый, можно, я пойду? Я этого гондона штопаного терпеть не могу!

– Бросаешься меня наедине с этим? – Котов, вполне разделявший отношение Горняка (да и большей части базы) к идущему к ним человеку, поморщился, но взмахнул рукой, отпуская друга.

Прапорщик Сахарчук, тощий и невысокий, да ещё и сутулящийся мужичонка самого погано-алкоголического вида, тряской рысью догнал Котова, вытянулся во фрунт и коснулся пальцами пегого виска под засаленной фуражкой.

– Вольно, – неохотно буркнул комендант, с неприязнью глядя на кривоватое (челюсть ему ломали и вправили погано) лицо собеседника, заросшее неаккуратной клочковатой щетиной. Вот как можно быть настолько, хм, средоточием мерзких черт?! – Что случилось, Гни… Гриня?

Тот подобострастно улыбнулся, хотя взгляд так и остался настороженным и холодным, как у дикой крысы.

– Да вот уточнить хотел, сколько литров выпивки готовить к сегодняшнему вечеру. Всё-таки, будем за наших ребят пить. Надо, чтоб всё честь по чести…

– А мы что, охренеть успешно съездили, Гриня? Есть повод для пьянки? – раздражённо поинтересовался Котов. – По стопке на брата – помянут, и достаточно!

– Но лейтенант Андреев сказал…

– А если лейтенант Андреев так хочет напоить всех бойцов, пусть оплачивает выпивку из своего кармана! – теряя терпение, рявкнул Котей так, что Сахарчук аж присел.

– И кстати, – вкрадчиво добавил Гном, так и не ушедший, несмотря на разрешение, – какую именно выпивку ты собрался ставить, лапушка? У нас, помнится, на складе ничего приличного давно не было, а нового не привозили. Или ты что-то припрятал?

– Э… – прапорщик с неприязнью глянул на Горняка. С момента появления Гнома на базе они, мягко говоря, не ладили, вечно сцепляясь по любому поводу. – Так я того… ничего я не припрятал, я своими силами обхожусь!.. Мне лейтенант сказал «гришевки» на всех выделить…

– «Гришевки»? – переспросил Котов, непонимающе глядя на Сахарчука. – Погоди, это та отрава, которую ты гонишь у себя в бендежке и которой воняет на весь склад?

– Ну да, – поджал губы Гриня, явно оскорблённый такими эпитетами в адрес своего творения.

– «Гришевка»? – хохотнул Гном и сплюнул. – Ты ещё и назвал эту ссанину в свою честь?!

– Помнится, неделю назад кое-кто пил и не жаловался! – оскорблённо взвился прапорщик.

– Что поделать, – развел руками Горняк, с издевательской усмешкой, – на безбабье и кулачок – блондинка. Ну ты в курсе, Гриня.

– …В отличие от тебя, петушары, я женат! – хватанув ртом воздух, выпалил тот.

Посмеивавшийся Котов нахмурился: этот оскорбительный камешек был и в его огород тоже. Да что за день такой? Но прежде, чем он успел осадить зарвавшегося кладовщика, Гном с издевательской ухмылкой ответил:

– Ага. О том, как тебя гоняют обоссанными пелёнками по двору, вся база знает… Что, Валька крупновата для тебя, в уголке не прикопаешь?

Сахарчук со свистом втянул воздух сквозь зубы.

– Я сто разговорил, Арина сбежала! Комендант, уймите своего… – он запнулся, а Котов, прищурившись, «подбодрил»:

– Ну, договаривай, Гриня!

– Своего подчинённого!  – выплюнул Сахарчук. – И вообще, сколько выпивки ставить?

– Я тебе уже сказал – по стопке на брата. И нормальной, а не этой твоей… «гришевки».

– Да где ж я возьму…

– Не моя проблема. У лейтенанта Андреева попроси, – буркнул Котов и быстрым шагом пошёл прочь.

Гном, презрительно ухмыльнувшись прапорщику на прощание, двинулся следом.

***

Столовая, обычно закрывавшаяся на ночь сразу после ужина, сейчас была полна народу, а отдельные столы пришлось сдвинуть и «нарастить» деревянными щитами, чтобы вместить всех: Арти любили на базе, да и у других погибших хватало друзей и близких.

Бойцы и гражданские, мужчины и женщины… в другой день галдёж стоял бы, как на базаре, но не сегодня. А при появлении коменданта и его заместителя шум утих окончательно. Провожаемый десятками взглядов, Котов шагал, зло сунув руки в карманы и поджав губы, лицо идущего следом Андреева выражало досаду пополам с плохо сдерживаемой злостью: ему, мягко говоря, не понравилось принятое Котеем решение по наследству Фишера. Настолько, что орал он в котеевском кабинете минут пять, пока не выдохся.

«Ты не посмеешь!», «тебя твои же офицеры сожрут!» – ха!

Кто, Денис Иванцов, Гном или Коля Медведев? Из старших офицеров на базе Андреева поддерживал – и то условно, явно будучи себе на уме – разве что младлей Владимир Фетисов, но он был, во-первых, запасник-инструктор, почти не принимающий участия в управлении базой, а во-вторых, один и хромой против здоровых четверых. Ну а уж мнение всяких сержантов и прочих… прапорщиков в данном случае Котова не колыхало.

Он бы и Андрееву говорить заранее ничего не стал, если б не опасался, что, не предупреди он заместителя, то получил и вовсе невообразимый взрыв говна. А так Лось проорался, напоследок заявил, мол, «для такого у тебя кишка тонка» и вышел.

Вот сейчас и посмотрим, у кого кишка толще…

– Кэп, – сдержанно поприветствовал Гном, стоило им приблизиться к офицерскому столу, и бледно ухмыльнулся: – Гнида всё же попытался протащить свою отраву, но мы отбились. Так что поминать водкой будем. По чуть-чуть, зато нормальной!

– Отлично.

Котов прошёл за стол, заняв один из двух свободных табуретов. Увы, сидеть между друзьями ему не позволяло положение, так что Гном, Добрый и Медведь оказались по левую руку от него, а по правую мрачным троллем взгромоздился Андреев, следом – тот самый Фетисов, немногим менее массивный, чем Андреев, плечистый мужик за сорок, с пегой щёткой коротких волос и волчьим взглядом исподлобья. Тоже мрачный, но его обожжённая когда-то рожа, кажется, почти и не принимала иного выражения. А дальше…

– Андреев, – тихо, чтобы не услышали бойцы за ближайшим столом, но угрожающе процедил Котов, – ладно, Владимир, но ты не охренел своего подсоса-прапорщика за офицерский стол тащить?!

– Не моя вина, что ты отказываешься присвоить этому ценнейшему человечку офицерское звание, – елейным тоном пропел это гад. – А ведь что бы мы делали без Гриши?

– Как минимум, не вводили бы обязательный ежемесячный осмотр для баб, чтоб убедиться, что их не лупят смертным боем! – прошипел Котей.

– Не один, так другой… – Философски махнул рукой Андреев. – Что ты заводишься? Если я правильно понял тебя минут двадцать назад, ты решил пойти по пути французской революции и ввести всеобщее равенство, невзирая на статусы. Так что тебя не должен волновать прапорщик за твоим столом. Или ты всё же не решишься?.. Я так и думал.

На этот пренебрежительный тон комендант зарычал, но продолжать брехать по десятому кругу не стал: сейчас у него для ответного удара есть способ получше. И что самое приятное, в кои-то веки он, Котов, может не уступать ублюдку ради худого мира, а поступить по-мужски!..

– Друзья мои! – громко произнес он, резко встав со своего места. Дождался, когда в столовой стихнет гул, и продолжил: – Думаю, не ошибусь, если скажу, что сегодня вы не рады быть здесь, в этом зале, так же сильно, как и я… Но в таком вот мире мы теперь живём. Вчерашний рейд в Город стал последним для многих наших ребят: Дениса Серёгина – позывной «Серый», Михаила Гладких – позывной «Гадя», Антона Сапрыкина – позывной «Акробат»…

Зал отзывался вздохами и бормотанием на каждое имя, но это можно было ещё пережить. А вот когда Котей краем глаза увидел, что Гном, прикрыв глаза, беззвучно шевелит губами, по спине коменданта пробежал холодок: похоже, Горняк повторял имена оставшихся в Городе вслед за ним. И Котову потребовалось немало самообладания, чтобы продолжить говорить недрогнувшим голосом, особенно, называя последнее, десятое имя:

– …и Артура Фишера – позывной «Арти», – имя упало, как камень, и Котов на секунду замолчал, искоса глядя на бледные лица друзей. Справа кто-то прокашлялся, и комендант, собравшись, продолжил заготовленную заранее речь: – Эти люди погибли, выполняя свой долг перед базой. Я не смогу вернуть парней семьям, женам, друзьям… Но тем более не могу оставить их близких на произвол судьбы. Семьи погибших в этом рейде имеют право на долю и наследство погибших, а также получат содержание и разовую компенсацию – по пачке патронов, пятьдесят штук в каждой.

Люди сдержанно, но одобрительно зашумели: компенсацию давали не всегда и не всем. Котов же, чувствуя, как внутренности сжимаются в комок, на миг сжал зубы и продолжил, невольно повысив голос:

– Что касается лейтенанта Фишера, считающегося одиноким… Его доля не пойдёт в общий котёл. – Котей проглотил вставший в горле горький комок. – Его долю получит Марго.

Гном, охнул и зажал рот ладонью, неверяще глядя на коменданта.

– Всё имущество Артура также перейдёт к ней, – закончил Тейлор, уголком губ улыбнувшись Горняку и игнорируя медленно и зловещё поднимающегося со своего места Андреева. – Марго не была его женой, но могу сказать наверняка: Арти бы этого хотел. Если я поступлю иначе, он из меня на том свете душу вытрясет.

В зале повисла потрясённая гробовая тишина, на фоне которой голос заместителя коменданта прозвучал особенно громко:

– То есть, – стиснув плечо Котея стальной хваткой и развернув того к себе, процедил Андреев, – ты действительно намерен приравнять шлюху к вдове офицера?!

Люди загомонили, но разбирать, на чьей они стороне, сейчас было совершенно не с руки.

– Ты прекрасно знаешь, по чьей милости эта шлюха не стала его женой и вдовой, – рывком стряхнув чужую лапу с плеча, холодно проговорил Котов в ответ. – И если вы, лейтенант Андреев, посмеете ещё раз публично оспорить приказ коменданта…

Лось сжал огромные кулаки, чуть ссутулился, парадоксально будто сделавшись ещё огромнее, и оскалился в гримасе, назвать которую усмешкой можно было разве что сослепу:

– Что, отправишь меня за Стену, Котей? А не боишься, что без меня тут всё рухнет, комендант?

– Да уж поищу, кто может занять твоё место! – рявкнул Котов, прекрасно уловивший прозрачный намёк, да и кто-то из друзей уже вцепился в его локоть сзади, но как же он устал идти на поводу у этого ублюдка!.. – Уж наверное, ты подготовил себе смену на случай безвременной гибели в рейде? Или что, пошёл на принцип – после тебя хоть потоп?!

– Ты? Поищешь? – издевательски-зло хохотнул Андреев. И так почти на двадцатку сантиметров выше, теперь он ещё и выпрямился и откинул голову чуть назад, презрительно глядя на Котова сверху вниз: – Ты собственный член через раз вместо жены ищешь в своём…

– Евген! – Хриплый низкий голос Фетисова прозвучал вроде бы негромко, но замкоменданта замолк моментально, как выключенная рация. А Владимир окинул острым взглядом всех за командирским столом и продолжил вроде бы мягко, почти иронично, но Котову, даже в его раздраконенном состоянии, сделалось не по себе: – Мне кажется, господа офицеры, здесь не место и не время выяснять, кто, что и где ищет. Это поминки.

– Давайте почтим память наших погибших, – поддержал его Иванцов и поспешно, проливая на стол остро пахнущую спиртом жидкость, наполнил несколько составленных вместе рюмок. – Котей, Гном?

Котов не глядя принял рюмку, хмуро кивнул Фетисову: уж на что этот скрытный жук не вызывал у него симпатии, но сейчас его вмешательство было кстати. Повернувшись к залу, с тихим гулом наблюдавшему всю некрасивую сцену, комендант прокашялся, поднял рюмку и громко, пусть и хрипловато провозгласил:

– В память о погибших, друзья. Не чокаясь.

Вверх поднялись десятки, мало не сотни рук, сжимающие стаканы, кружки, фляжки и бутылки. Котей первым опрокинул в рот свою выпивку, проглотил, не чувствуя вкуса, и сел. Люди в зале почти одновременно повторили его движение, кто-то закашлялся, кто-то резко выдохнул, заговорил, вилки забрякали о тарелки с закуской, сбоку снова послышались всхлипы женщин.

Андреев, проглотив свою долю как воду и не став закусывать, поднялся и демонстративно отошёл в сторону, прихватив с собой Владимира. Интересно, с вялым любопытством проводил их глазами Котей, будет песочить, что влез, или благодарить? К Фетисову Лось относился странно: вроде и гонял, как подчинённого, а вроде и прислушивался… да чёрт этого ублюдка разберёт!

– Серый, – тихо позвал Денис, перегнувшись к Котову за спиной Гнома, что мрачно сгорбился над своей рюмкой. – Ты понимаешь, что это война? Андреев с Арти всегда был на ножах, и такое нарушение правил…

Котов оскалился и, яростно сверкнув глазами, процедил:

– Да мне похрен, Дэн! Я… сука, я подвёл Арти! Могу я хотя бы в память о нём поступить как нормальный?!

– Знаешь, кэп, – тихо, но выразительно подал голос Горняк, не поднимая головы, нащупал руку Котова и кротко сжал его запястье. – Ты порой изрядный придурок… но сейчас я тобой горжусь.

Котов невесело усмехнулся, но в груди у него потеплело.

– Если бы не этот упырь, Марго была бы Фишер. Я считаю, что поступил правильно.

– Если бы не этот упырь, – мрачно буркнул Иванцов, и подлил себе новую порцию. – Половина девчонок Цитадели была бы замужем за нормальными парнями, а не за уродами типа Гниды… или самого Лося.

– Не напоминай, Добрый. До сих пор мечтаю доказать, что урод-Сахарчук свою первую жену где-то здесь прикопал. Но ведь он скользкий, как жаба, его разве что за руку ловить… Да только этот дерьмоед и сам норовит кого-нибудь на горячем поймать! Шныряет по базе, вынюхивает, а потом бежит Лосю докладываться, а тот его и покрывает.

– Рука руку моет, – проворчал Медведь, до этого молча прислушивавшийся к их «военному совету». – Ничего, на каждую хитрую жопу найдётся свой…

– Не продолжай! – перебил его Гном с гримасой отвращения. – Даже в этом смысле не хочу про их жопы думать. Давайте, что ли, лучше ещё по одной разольём, а остатки я к Марго унесу. Она ж на поминки не пришла, сидит, поди, с девками у себя. Хоть так её поддержу.

Котов, которому Гном с его поддержкой куда больше пригодился бы самому, поморщился, но кивнул: раз уж начал поступать как нормальный… значит, справится и без Сани.

***

Несмотря на то, что поминки, как им и положено, закончились поздно ночью и «стопкой на брата» никто не ограничился, проснулся Котов вовремя: выучку не пропьёшь… ну, по крайней мере не с одного раза. Во рту стоял ожидаемо гадкий привкус («гришевка» на столе всё же появилась), а голова гудела, но в целом состояние было приемлемым.

Натянув штаны и борцовку, комендант задумчиво покосился на пресловутый халат, но надевать не стал: не то настроение. Просто сгрёб с тумбочки пачку сигарет и, зевая, вышел из бокса. Утренний ветерок приятно охладил мокрую от испарины кожу, а после первой затяжки жизнь и вовсе сделалась довольно сносной штукой.

К его удивлению, из соседнего бокса высунулась голова Иванцова: тот вчера, помнится, налегал на спиртное с изрядным усердием, особенно после того, как в зал заглянула слепая Леночка, искавшая за каким-то лядом своего муженька…

– Доброе утро, спящая красавица, – Котов приветственно махнул сигаретой, с лёгким неодобрением глядя на зеленоватого с похмелья старлея. – Проснись и пой! Как черепушечка после вчерашнего?

– Пошёл ты, Серый, – хрипло отозвался Иванцов, но от предложенной сигареты отказываться не стал. Эх, а ведь до Эпидемии никто из них не курил! – Твою ж… такое чувство, будто Гнида своё пойло навозом крепит.

– Ну, тебе лучше знать, ты ж вчера сколько выдул! – заухмылялся Котов, и Денис окрысился в ответ:

– На моём месте ты бы тоже пил!

Котей закатил глаза и уже собрался было ответить что-нибудь язвительное – жалеть Иванцова за три с лишним года сердечных страданий он как-то подустал, – но глянул через двор и сплюнул:

– Да мне и на своём неплохо пьётся.

Настроение резко испортилось. Нет, дело было не в рыжем веснушчатом мальчишке-четырёхлетке, что бежал через двор, распугивая залетевших искупаться в пыли воробьев. А вот женщина, что следовала за ним, то пытаясь двигаться степенно, а то сбиваясь на торопливую трусцу в попытке догнать шустрика… Ещё и подружку свою приволокла, ну чтоб ей!

– Папа-а-а-а! – отвлекая от злых мыслей, радостно завопил мальчик и с разбегу прыгнул на руки Котею.

Голова отозвалась пронзительным уколом боли в висках, но мужчина проигнорировал это, с широкой усмешкой подхватил Тимку на руки и несколько раз подбросил в воздух.

– Привет, боец! Ничего себе, каким ты здоровым стал! Скоро с меня ростом будешь!

– Ага, – мальчик обвил отцовскую шею руками и прижался щекой к его макушке. – Я вырасту и стану таким же крутым, как ты!

– Ещё круче! – Котов поднял свободную руку ладонью вверх, и мальчик с явным удовольствием ударил по ней ладонью.

– Привет, дядя Дэн!

– Привет, Тимур, – кивнул тот и тоже протянул мальчику ладонь для хлопка.

На подошедших женщин он старался не смотреть.

– Доброе утро, Серёжа, – сказала Сандра и, подтолкнув спущенного Котеем с рук сына в сторону, велела: – Тима, сходи посмотри на птичек!

Мальчик привычно и послушно отошёл в сторону и, тут же найдя какую-то палку, принялся сосредоточенно что-то рисовать в пыли, а Котей скрипнул зубами. Даже в этих простых словах жены ему послышалось лёгкое осуждение… не говоря о том, что она прекрасно знала, как его бесит, когда его зовут «Серёжей»! А ведь на вид такая скромная-посконная жёнушка – лицо открытое и спокойное-спокойное, зелёные глазки опущены долу, светлая коса до пояса, округлившийся живот почти не видно под свободным летним платьем в пол… Змеища.

И подружка её, наверняка, такая же – Ленку Андрееву, слепую беленькую скромницу-ромашку, Котей лично почти не знал, но заочно не любил и сохшего по ней Дениса категорически не понимал.

– И тебе того же, Саша, – сказал он, приобняв женщину за плечи и мазнув губами по прохладной округлой щеке. – Лена, привет.

Лена, даже в голубом сарафанчике похожая на привидение со своей светлой кожей, льняными волосами и широко раскрытыми, мутноватыми от катаракты глазами, кивнула, повернувшись чуть в сторону от коменданта. Сандра поморщилась.

– Ладно, я вас, конечно, рад видеть, но чего вас притащило с утра пораньше-то? – сказал Котов, чуть покривив душой, и вынул из пачки вторую сигарету.

– А жена не может прийти повидать мужа? – с едва заметно прорвавшимся раздражением уточнила Сандра, коротко вдохнула через нос и продолжила ровнее: – Не понимаю, почему Володя может жить со своей Алиской в одном боксе, Гриша с Валентиной – тоже, а мы с Леной вынуждены к мужьям мало не на приём записываться! Я уж не говорю про детей.

«Потому что я с ума сойду жить с тобой в одном боксе!» – зло подумал Котей, сжав сигарету зубами так, что едва не откусил фильтр, но вслух ответил иное:

– Потому что «Володя» и «Гриша» – всего лишь инструктор у молодняка и кладовщик, а мы – старшие офицеры. И к нам, в отличие от них, посетители нередко ломятся даже среди ночи с воплями и матюками. Оно тебе надо? А ребёнку?..

Сандра поджала губы: формально он был прав. Ободрённый маленькой победой Котов лениво привалился плечом к косяку и проворчал:

– Так чего хотели-то?

– Сандра просто согласилась меня немного проводить… к мужу, – подала голос Лена, и Денис, довольно успешно прикидывавшийся ветошью, вздрогнул и уронил сигарету. Котов тоже вздрогнул, но по иной причине: голос у Лены был неприятный: тихий, вкрадчивый, сладкий, как у призрачных девочек в ужастиках. – Женщины сегодня с утра детей на карьер ведут. Нашему Марку ещё рановато, конечно, но я так любила купаться раньше… вот и хотела спросить разрешения пойти с другими.

– Тоже мне, нашла проблему, – буркнул Котов. – Бери купальник да иди, что мозги-то компостировать?

– Но Евгений… – начала было Лена, но Котей, которому совершенно не улыбалось с утра пораньше общаться с её ублюдком-муженьком, прервал:

– Слушай, детка, он заместитель коменданта, дел у него по горло, а он сейчас ещё и с похмелья злой будет, как чёрт! Так что нечего его дёргать. Иди-иди, будет спрашивать – скажу, что лично разрешил. – Котов на миг осёкся: на краю сознания засвербела мыслишка, показавшаяся довольно удачной. – О, а чтоб не говорил, что я пренебрегаю твоей безопасностью, тебя Добрый проводит!

Услышав это, Иванцов подавился воздухом и закашлялся, да и обе женщины явно были ошарашены таким поворотом комендантской мысли.

– Кэп, ты чего? – просипел Денис. – Я же… она же…

Сандра осуждающе вдохнула, явно собираясь что-то сказать, но Котов не дал ей шанса, с нарочитым удивлением уточнив у друга:

– А что не так? Мне что, с одной солдатней отправлять жену заместителя коменданта? Присмотришь там, чтоб её никто даже глазом не трогал!

– У нас построение. – Иванцов, взяв себя в руки, посмотрел на него со смесью осуждения и надежды. – Мой взвод…

– Гном твой взвод построит, ему всё равно теперь фишеровских под себя забирать, вот и потренируется, пока приказ не готов… Идите уж. Заодно сам освежишься после вчерашнего.

– Ну, как скажешь, кэп. – Денис вздохнул и, коснувшись кончиками пальцев локтя Лены, добавил: – Иди пока с Сандрой, я переоденусь и догоню вас.

Сандра смерила взглядом взволнованного Иванцова, чуть порозовевшую Лену, после чего шагнула к мужу и обняла его, раздражённо и тихо выдохнув на ухо:

– Доиграешься ты с огнём, Серёжа!

– Тебя не спросил, Саша, – растянув губы в улыбке и обняв жену в ответ, также тихо отозвался Котей. И, отстранившись, громко добавил: – Тимка! Скажи папе пока-пока!

– Пока, пап! Пока, дядя Дэн! – вскинув голову от неразличимого отсюда рисунка, отозвался мальчик с явным огорчением: опять толком с отцом не пообщался…

Сандра, фыркнув, развернулась и пошла прочь, одной рукой вед за локоть Лену, а второй на ходу сжав протянутую ладошку сына.

– Знаешь, Серый, – задумчиво сказал Денис, глядя им вслед, – ты бы хоть навещал иногда семью, что ли… Понимаю, что с Сандрой у вас не ладится, но даже я иногда забываю, что она у тебя вообще есть.

Котов кивнул и, глубоко затянувшись до фильтра, буркнул себе под нос:

– Да если бы не Тимка, я и сам с радостью об этом забыл!

Глава 8

В представлении Руслана Адашева скучнее ремонта стены могло быть разве что дежурство по столовой. И то очень спорный вопрос – несмотря на искреннее отвращение, которое Рус питал к мытью посуды, в столовой можно было уболтать поваров расщедриться на лишнюю пайку, если вдруг что-то оставалось. Только вот уже почти год Руслан считался бойцом, носил оружие и ходил в рейды, а потому дежурства по кухне для него закончились. Зато, как и у всех в Ковчеге, добавилась «взрослая» гражданская работа.

Рус неплохо показал себя на «школьных» экзаменах, а на физподготовке так вообще отлично, так что мог сам выбирать, чем заниматься. Вот он и выбрал стать стенолазом: заделывать трещины в кладке, обслуживать воротный механизм, приваривать заплатки к металлическим створам. Если подучиться, можно потом механиком или строителем заделаться… Не то, чтобы Руслан мечтал уйти из бойцов на «гражданку», но, делая выбор, он полагал, что работа в подвесе снаружи Стены будет крутой… ну хотя бы интересной! Увы, пятиметровая высота очень быстро перестала вызывать хоть какие-то эмоции, пространство за Стеной отличалось от базы только большим количеством зелени, а монотонное, нудное размазывание цемента по кладке или соскребание ржавчины с ворот вызывало только желание спрыгнуть вниз без страховки и сбежать в лес, лишь бы это наконец закончилось!..

– Привет, Рус! – прерывая упаднические мысли, крикнули сверху.

Руслан, вскинул голову, прикрыв глаза ладонью от бьющего в глаза солнца: оно уже клонилось к западу, но всё ещё было слишком ярким.

– Олечка, салют! – рассмотрев, чья светловолосая голова свешивается через край стены, широко улыбнулся он в ответ и помахал ей шпателем, с помощью которого заравнивал трещины. – Что-то случилось или просто соскучилась?

На язык так и просилось добавить «котёнок», но если это услышит случившийся рядом комендант (или ему доложит кто-нибудь с чересчур длинным языком), то остаток жизни Руслан сможет называть котятами только кошачьих детей и исключительно платонически.

– Так скоро ужин, – перекинув свесившуюся и мешающую косу за спину, сообщила Оля. – Так что давай, поднимайся, пойдём в столовую вместе!

– Ща, дай мне минуту.

Рус придирчиво оглядел довольно большой участок стены, который битый час заделывал свежим цементом и выравнивал, доводя до идеального состояния. Он конечно, не слишком любил свою работу, но старался делать её как можно лучше – ещё не хватало, чтобы его считали халявщиком, который прикрывается авторитетом опекуна! – так что прежде, чем взяться за трос лебёдки, Руслан ещё пару раз шаркнул по сомнительным участкам шпателем, заравнивая бугры.

Подъём занял меньше минуты, и вскоре парень уже стоял рядом с подругой, расстегивая страховочные карабины.

– А у тебя брат проштрафился, – рассеянно наблюдая за ним и покачиваясь с мысков на пятки, сообщила Оля Адашеву. – Папа сказал.

Рус нахмурился.

– В смысле проштрафился? За что?

– Ну, не то чтобы папа мне прям рассказывал в подробностях, – сказала девушка чуть надув губы, – он просто ворчал, когда разговаривал с твоим отцом…

– Он мне не отец! – ощетинился Руслан, от злости упустив из рук ремни и тросы подвесной системы, которые пытался аккуратно намотать на деревянную дощечку-сидушку.

Чертыхнувшись, парень зло сгреб всё одной рукой в неопрятный комок и с вызовом уставился на девушку. Оля мягко улыбнулась, будто Руслан сморозил какую-то глупость, но спорить не стала.

– В общем, папа сказал дядьДиме, что Мишка с другим кадетом обижали мелких и отбирали еду, так что получили оба от папы по первое число, теперь будут убирать за свиньями, пока не поумнеют.

– Вот ведь дебил!.. – тоскливо протянул Рус, свободной рукой закинув шпатель в ведро с остатками цемента. – Макс у него уже был?

– Не знаю, – пожала плечами Оля. – Я пошла на кухню помогать, а рассказывать специально для меня никто бы не стал.

Она трагически вздохнула, зашагав следом за парнем по лестнице со Стены, и с надрывом добавила:

– Мне вообще никто ничего не рассказывает! Вот например, про аномалию вчерашнюю – все вокруг обсуждают, а стоит мне спросить что-нибудь про это, как замолкают. Я что, недостойна знать? Я же дочь коменданта, в конце концов!..

Руслан, несмотря на распиравшую его злость на братца, не смогу удержаться от смеха, так по-детски это прозвучало.

– Да они просто сами нифига не знают! – Он пренебрежительно дёрнул плечом. – Большой взрыв видели только я, Сойка и Бауман… ну и комендант с Доктором, конечно. Остальные уже потом подтянулись.

– Рус, а расскажи? – Оля заступила ему дорогу и прильнула к груди парня, заглядывая ему в глаза с умильно-просительным выражением.

Руслан, почувствовавший, как кровь приливает к щекам и, хм, не только, деликатно отстранился от подруги:

– Нас могут увидеть, красотка, и твой отец лично свернёт мне шею. Да и про аномалию, – добавил он упавшим голосом, вспомнив указания командира, – вообще-то не велено трепаться…

– Ты просто меня больше не любишь! – капризно выпалила Оля, отворачиваясь. – Раньше мы и обнимались, и ты мне всё-всё рассказывал, а теперь тебе можно ходить за Стену, и обниматься со взрослыми женщинами, и я тебе больше не нужна!

Руслан закусил губу, разрываясь между остатками здравого смысла и отчаянным желанием не сходя с этого места доказать Оле, как она не права. Да, на него обращали внимание незамужние девицы – хотелось верить, что не только из-за хабара, который он теперь мог носить из Города. И ещё он пару раз уже получал билет к профи… скорее всего потому, что Макс, их с братом опекун, полагал интерес к Оле у Руслана исключительно «кобелиным» и пытался таким образом переключить парня на других девиц.

«У неё сознание десятилетнего ребенка! Ты разве педофил? – как-то в сердцах рявкнул Макс, когда пасынка опять поймали гуляющим наедине с комендантской дочкой. – Как ты собрался с ней спать, если она не понимает, что с ней делают?!»

А Рус… ну, не то, чтобы он не собирался с Олей спать – её хрупкая, но уже вполне оформившаяся фигурка вызывала у него совершенно определённую реакцию, да и, целуясь с очередной девицей, Адашев всегда представлял себе Олю. Но в том-то и был фокус: секс он мог получить и без риска быть кастрированным руками коменданта… вот только с другими девицами это было неплохо, но не то. С Олей же Рус готов был ждать хоть её совершеннолетия, хоть её исцеления – ждать столько, сколько потребуется. Ходить за ручки, обниматься без всякого продолжения, разговаривать про всё подряд, от бытовухи до этих её невидимых цветов… но ему же и того не разрешают! Почему-то все уверены, что если он парень, то думает членом и ничем больше.

«По себе, небось, судят!» – зло подумал Рус, вслух же сказал совсем другое:

– Я люблю тебя, Оль, но ты же знаешь, как твой папа не любит, когда я тебя трогаю!

– А кто ему расскажет?

Рус невольно закатил глаза.

– Мы стоим у Стены в хозяйственном квартале, нас видят дозорные, нас видят рабочие… вон, идут сразу трое! – Парень ткнул пальцем ей за спину, поправил комок верёвок подмышкой и вздохнул: – Кстати, мне ж надо всю эту сра… хрень в кладовую закинуть, подождёшь?

– Подожду, если ты мне про аномалию расскажешь! – надув губы, пробурчала Оля.

– Ладно, ладно, уболтала… Ща закину, пойдём навестим нашего штрафника, и по дороге расскажу. Только ты сама дальше не трепись, лады?

Оля кивнула, и Рус, снова вздохнув, рысцой поспешил к кладовке для ремонтников, оборудованной у основания Стены.

По дороге к загонам, где держали свиней и кур, возникшая было между ними размолвка быстро истаяла: Руслан, хоть и начал рассказывать коротко и суховато, быстро увлёкся и принялся расписывать яркими красками и сам «бадабум», и что было до, и как после они с Сойкой помогали командирам… ну как тут удержаться, когда на тебя смотрят с таким восторгом и жадным интересом и выспрашивают все-все детали? Особенно, когда это делает лучшая девушка базы?

– …Я ещё и знаки предупреждающие потом вешать ездил, уже вечером, прикинь?

– Один?! – восхищённо-испуганно ахнула Оля.

– Не, ну не один, конечно, – чуть подсдувшись, хмыкнул Рус и невольно сморщился, остановившись у почти символической, только чтобы свиньи не разбредались, ограды: несмотря на тщательно проводившуюся каждый день уборку, пахло в загонах, мягко говоря, так себе. – Мишин меня с Крокодилом и его группой отправил. Но это так, для перестраховки, там дорога-то к фермам наезженная, не заблудишься, да и зомбари в ту сторону почти не забредают.

– Рус… – уперев ладошки ему в грудь, сказала Оля, – а давай сгоняем туда и посмотрим?

– Чего?

– Я хочу посмотреть на эту яму, – сдвинув светлые брови, твёрдо сказала Оля. – Это важно, Рус, это правда важно!

– Ольчик, ты с ума сошла? Это же опасно!

– Но ты сам только что говорил, что мертвяки туда не ходят, а…

– Почти не ходят! – перебил Руслан, всплеснув руками. – Да и даже если б не почти, нас же никто не выпустит!

– Ты просто не хочешь мне помогать! Не понимаешь меня, совсем! Как все остальные! – Оля зло стукнула его острым кулачком по груди и, развернувшись, побежала прочь.

– Оля!..

– Я смотрю, братец, не умеешь ты обращаться с девочками, – фыркнули сзади.

– Рот закрой, красотка Мишель! – Рус, кипя раздражением, обернулся. – А то навоз вываливается, которого ты тут нажрался!

Мишка сплюнул и, приткнув лопату к столбику забора, вскинул подбородок. Если бы не пятилетняя разница в возрасте, их с Русом можно было бы принять за близнецов: та же смуглая кожа, те же черные волосы, те же чуть грубоватые черты лица – и неожиданно большие тёмно-карие глаза с по-девчачьи длинными ресницами.

– Так ты иди отсюда и не нюхай! Чего припёрся? Тоже мне сейчас будешь лекции читать, как нехорошо маленьких обижать?

– А, значит, Макс тут уже был?

– И он, и комендант ещё вчера люлей навешал, и Саня-командир мне уже рассказал, как я свой отряд позорю – тоже мне, пионер сраный!..

– Миха, ты дебил или да? – раздражённо рявкнул Рус, ударив ладонями по верхней перекладине ограды так, что пара свиней, лениво принюхивавшихся к нему через щели, с испуганным взвизгом отбежали в сторону, а лопата грохнулась плашмя. – Самый обиженный, блин, люлей ему навешали, лекцию прочитали! Если тебе жрать охота, так пойди и заработай вторую пайку, а не отбирай у мелких, как крыса! С кем ты там гоп-стопом промышлял, с Лёхой Жирным? Что я тебе про него говорил?

Подросток отвернулся и в сердцах пнул лежащую на земле лопату.

– Да похрену мне, что ты там говорил! Тебе ж на меня посрать, почему мне должно быть не пофиг?

– В смысле – на тебя посрать?!

– Ой, думаешь, я не знаю, чего ты сюда прискакал? – Мишка снова развернулся к брату, зло прищурился, уперев руки в бока. – Меня комендант наказал лично, вот ты и примчался мне хвост крутить, чтоб я тебя перед папашкой твоей девки шизанутой не позорил! А пока я чего не натворю, ты в кадетку и носа не кажешь! Макс и то больше обо мне беспокоится, а он мне не родной! А тебе плевать, жив я вообще или нет!..

Последнюю фразу мальчишка практически проорал, а в следующий момент резко отвернулся и, схватив лопату, принялся яростно и беспорядочно ею скрести по земле, явно чтобы заглушить отчаянное шмыганье носом. И этот звук настолько ошеломил Руса, что угасла даже злость – и за гоп-стоп, и за «шизанутую девку» в адрес Оли.

– Миш…

– Иди в жопу!

– Мишка, блин! – Рус вздохнул и полез через ограду в загон. Ох, придётся всё же мыться перед ужином!.. – Ну ты чего? Вовсе мне на тебя не насрать, просто сам понимаешь – у меня теперь и строевая, и рейды, и работа…

– …И девчонку обхаживать, – гнусаво закончил пацан, прекращая шкрябать, но не оборачиваясь. – Конечно, подумаешь какой-то брат!

– Мих, ну хочешь, я тебе из рейда привезу чего-нибудь?

– Нужны мне твои подачки!

– Ну, тебе не нужны – у ребят на жрачку обменяешь! На пирожки… или что ты там у малолеток отбирал? – теряя терпение, буркнул Рус.

– Пирожки. С повидлом, – тоскливо сказал Мишка, искоса глядя на брата. – Руха, мне ж теперь ещё и сладкого не положено! Пока комендант наказание не снимет, а он очень злой был!..

Руслан тяжко вздохнул и, схватив придурка за голову, притянул к себе, заставив ткнуться носом в живот.

– Сам виноват, дебила кусок. Нехрен было Лёху своего слушать! – ворчливо сказал он. – Сиди теперь без сладкого.

– Козёл! – брыкнувшись, возмутился брат, но Рус сделал вид, что не заметил его попыток вырваться, и продолжил:

– Неделю посидишь. А потом, если неделю залётов не будет, я тебе свою пайку… нет, половину пайки отдавать буду. Пока наказание не снимут. И сам ты козёл, понял?

– …Понял, – после паузы глухо отозвался Мишка. Снова дёрнулся (на этот раз Руслан его выпустил) и проворчал, глядя в сторону: – Всё, вали уже! Мне ещё этот загон дочистить надо.

– Давай-давай, свинопас, – фыркнул Рус и одним прыжком перемахнул наружу. – На ужин не опоздай!

***

В душе Рус провёл больше времени, чем планировал: похоже, надо отучаться от привычки поправлять волосы и чесать в затылке, когда работаешь с цементом… ну или хотя бы бандану надевать. Так что на ужин он двинулся довольно бодрой трусцой, ведь опоздунов в столовой не любили и не ждали, а жрать хотелось неимоверно… и совершенно не обрадовался, когда на полпути его сбил с ног выскочивший из-за поворота боец.

– Смотри куда прёшь! – рявкнул Руслан, рывком вскочив и получив ответное:

– Сам смотри, жопоглазый!

2Эх, если б не старшинские лычки у придурка, ещё и пнул бы!..» – мимолётно пожалел Рус, обивая пыль со штанов – и тут же насторожился. Если в форме, значит, на дежурстве, а если старшина бежит, а не идёт вразвалку, значит…

– У тебя понос или где-то пожар? – раздражённо крикнул он бойцу в спину: тот тоже успел подняться и, прихрамывая, поспешил дальше.

– Капитанская дочка пропала, опять! – буркнул тот в ответ и ускорился, а Руслан, успевший пробежать следом метра три, резко остановился, невольно прижав ладонью заколотившееся сердце.

Оля пропала? Как, куда? Куда её папаша смотрел?!

В голове практически зримой картинкой вспыхнул странно серьёзный взгляд светлых глаз из-под сведённых бровей.

«Я хочу посмотреть на эту яму, Русик. Это важно!»

Что ж, с вопросом «куда» разобрались, особенно если вспомнить, как Олька расспрашивала его об ориентирах по дороге, хитрюшка белобрысая! Но как она сумела выйти за Стену? Хотя в прошлый раз тоже ведь никто не сознался, что выпускал её… Впрочем, об этом Рус думал уже на бегу: если Оля просто спряталась где-то на базе и плачет, это не так страшно, даже если она нажалуется папе, и тот загонит Руса к свиньям и братцу. А вот если глупая девчонка выбралась наружу, то её надо срочно найти, и Божич должен узнать, в какую сторону посылать отряд!

Никакого «свистать всех наверх» на базе объявлено не было и для гражданских этот вечер оставался обычным и тихим, но всё равно пробиться к чёрному от усталости и злости коменданту, зловещим истуканом торчащему у входа в штаб, Русу удалось не без труда, да и то лишь потому, что курсирующие к нему и от него «ребятки» Максимова – бывшие не только штурмовиками, но и кем-то вроде полиции – через одного были Русу хорошими приятелями.

– Капитан Божич, разрешите обрат…

– Всё потом, – даже не глянув на тяжело дышащего после бега Руса, рыкнул комендант. – Я занят!

Рация в его руке то и дело издавала пищание, перемежающееся отрывистыми однотипными репликами: «склад номер пять – пусто», «прачечные – пусто», «зернохранилище – пусто».

– Я знаю, где Оля! – выпалил Руслан и тут же пожалел об этом: он не без основания считал себя храбрым, даже безбашенным бойцом, но под прожигающим взглядом Головокрута даже ему захотелось развернуться и дать дёру.

Впрочем, сбежать всё равно бы не вышло, потому что уже через мгновение комендант сжал в кулаке растянутый ворот Русовой футболки так, что тот врезался парню в горло, и прорычал:

– Что. Ты. С ней. Сделал?

– Кх-клянусь, ничего!

– Тед. – Возникший рядом, словно из-под земли, Макс ожёг пасынка взглядом, но без колебаний вклинился между ним и комендантом. – Отпусти.

Божич отчётливо скрипнул зубами, но пальцы разжал.

– Говори. Быстро.

– Она… если она не на базе, – начал Рус и, заметив опасный огонь во взгляде Божича, поспешно вскинул руки: – Я её не выпускал, клянусь! Но если она не на базе, я знаю, куда она направилась – к яме с аномалией!

– Что за бред?!

Руслан невольно метнулся взглядом по лицам опекуна и коменданта и сглотнул. Ох, как же его сейчас вздрючат!.. Но он же безбашенный Рус, так? Тогда не отступать!

– Она… в общем, слухи-то ходят, и Оля всё равно уже про это слышала, ну я и рассказал ей про аномалию, ну, что сам видел, – сбивчиво заговорил Руслан, и от взглядов, которыми его сверлили оба офицера, связности в речи не прибавлялось. – А она заявила, что ей очень надо посмотреть на яму. Типа, это офигеть, как важно. Я, конечно, сказал, что нам нельзя выходить с базы, а Оля обиделась и убежала. Но если ей удалось как-то выбраться, она точно туда отправилась – про дорогу я ей, ну, тоже рассказывал…

– Идиот, – почти одними губами выговорил Макс, прикрыв глаза ладонью.

– Да откуда я мог знать, что она сбежит!

– Павлинить меньше надо перед девкой!..

– Заткнулись оба. – Голос коменданта, оборвавший начинающуюся перепалку, был холодным и собранным. – Макс, сворачивай поиски на базе, зуб даю, она опять выскочила тем самым ходом… Поэтому найди бойца, который цитаделевского «козла» перегонял на базу, – Лем должен знать его, – пусть покажет точку, на которой машину обнаружили. Поиск начнём с неё.

– Почему оттуда?

– Будем считать, приступ интуиции. Отправь за Олей отряд, который таблички у Ямы вешал, они уже знают окрестности, и…

Руслан, нервно топчущийся на месте, не выдержал и перебил:

– Капитан Божич! Разрешите присоединиться к поиску!

– …и не заблудятся, и на рожон не полезут, – будто не услышав его, закончил комендант. А затем перевёл на Руса тяжёлый взгляд и, не меняя тона, добавил: – А если ты меня ещё раз перебьёшь, щенок, я тебе рот зашью.

Рус сглотнул.

– Виноват, товарищ командир! – сипло выговорил он, вытянувшись по стойке «смирно». – Разрешите обратиться?

– Макс, займись делом, – хмуро бросил в сторону Божич. – Поисковики должны выехать через пятнадцать минут.

Опекун прищурился, словно целясь в мишень, смерил взглядом их обоих, но всё же коротко кивнул и поспешил прочь, на ходу вынимая рацию. Комендант проводил его взглядом и развернулся к Руслану.

– Теперь ты. Нахрен ты нужен в поисковом отряде?

– Я виноват, хочу искупить…

– Искупать вину ты и в свинарнике можешь, рядом со своим братцем. Отряду ты нахрена?

Руслан сжал зубы, удерживаясь от рвущихся с языка резкостей.

– Нравится вам или нет, – набычившись и глядя Божичу в глаза, сказал он, – но мы с Олей друзья. И если она будет бояться или, ну, упрётся рогом, то к кому попало на зов не пойдёт, а ко мне – да!

Он запнулся, борясь с желанием втянуть голову в плечи, и добавил чуть тише:

– Ну и местность я знаю не хуже Крокодила с его ребятами. При поисках лишний человек не лишний.

Комендант посмотрел на Руса мрачным, изучающим взглядом, как на неведомый науке вид говорящего таракана. Смотрел долго, по ощущениям – целую вечность, а потом произнёс:

– Старт поисковой группы через… – он бросил взгляд на часы, – восемь минут. Не успеешь – будешь искупать вину в свином загоне. Пшёл отсюда!

– Тк тчн! – выпалил Руслан и рванул прочь.

***

Формально считалось, что Белогорск стоит на Западно-Сибирской равнине – предгорья Среднего Урала начинались километрах в сорока к юго-западу от пригорода. Фактически же это означало, что вокруг города – даже на северо-востоке, со стороны, где стояли обе базы –не только тянулся лес, за последние пять лет подобравшийся вплотную, но и встречались то тут, то там выходы горной породы, овраги с каменными стенами и прочие «складки местности», из-за которых Сибирское шоссе, переходящее в трассу М22, местами петляло, как пьяная змея.

Поляна, на которой месяц назад нашлась цитаделевская колымага, была из таких вот «пасынков» гор: почти незаметная возвышенность, являвшаяся, по сути, низкорослой, укрытой слоем почвы скалой, ещё в незапамятные времена раскололась и наполовину обвалилась, обнажив слоистую гранитную «начинку», выветрившуюся от времени. Обломки камня давно выгреб растущий город, и пустое место не заросло лесом только потому, что под тонким слоем серовато-рыжей земли был всё тот же камень. Добраться к этой совершенно непримечательной точке можно было только напрямую через лес, свернув с шоссе и молясь, чтобы не зацепить в темноте днищем какой-нибудь валун или рухнувшее дерево: не было даже следов того, что месяц назад тут кто-то проезжал туда-обратно.

Зажатый между двумя бойцами на заднем сиденье пресловутого «козла», Рус трясся на ухабах, бился подбородком о приклад автомата и мысленно материл сумасшедшего коменданта: с чего он взял, что его дочь будет тут, в пяти километрах от базы?! Пока они тратят время на эти гребеня…

Но, как ни странно, Олю они нашли почти сразу, стоило выйти из машины и рассредоточиться: она всего-то с километр успела пройти в сторону грунтовки, ведущей от шоссе к бывшим фермам и Яме. Правда, судя по виду исцарапанной и замёрзшей в зябких сентябрьских сумерках девчонки, ей не пришло в голову, что лес нихрена не похож на городской парк из её воспоминаний, и гулять в нём в одной футболке и джинсах – не вариант.

Во всяком случае, когда Рус (тоже ведомый чутьём, не иначе!) выскочил через подлесок прямо на неё, растерянно топтавшуюся на прогалине, Олька сперва испуганно взвизгнула, а потом бросилась навстречу, залившись слезами:

– Русик, ты всё-таки пришёл!

– Ага, пришёл, – машинально отозвался Руслан, перекинув автомат за спину и принимаясь осматривать Олю со всех сторон. – Цела? Никто не кусал?

– Только комары, – смеясь сквозь слёзы, отозвалась девушка. – Рус, я совсем-совсем не умею ходить по лесу… проводи меня к яме, пожалуйста?

Адашев, как раз начавший выпутывать из-под амуниции ветровку, чертыхнулся и изумлённо уставился на девушку:

– Оль, ты с ума сошла, какая яма? В машину и на базу, пока нас тут не съели, а твой батя там всем головы не пооткручивал!

– Но…

– Можешь обижаться на меня сколько угодно, – нахмурился Руслан, резкими движениями закутал эту сумасшедшую в свою куртку и достал рацию. – Рус – Крокодилу. Я её нашёл, повторяю: я её нашёл.

– Крокодил – Русу. Укусов нет? Где вы?

– Она цела. Где-то километр на юг от точки. Шла в сторону грунтовки.

– Стойте там и никуда не двигайтесь. – Крокодил, молодой сержант Гена Успенский, всего на пару лет старше Руса, старался говорить сурово и сухо, но облегчение в его голосе можно было пощупать руками. – Сейчас подхватим вас на колёсах.

– Вас понял, – кивнул Руслан.

Логично, не стоит им с Олей пилить по темноте через лес, чтобы потом обратно в эту же сторону возвращаться в тесном УАЗике.

– Рус, ну как ты не понимаешь… – плачущим голосом протянула девчонка, зябко прижимаясь к его груди. – Ну мне правда надо!

Парень со вздохом обнял её. Вот как с ней разговаривать? Упёрлась – «надо» и всё, и хоть трава не расти!

– Оль, ну правда, уже ночь на носу, мы одни посреди леса. Давай вернёмся, ты поговоришь об этом с коменд…

Внезапный хруст ветвей совсем рядом заставил Руса заткнуться на полуслове. Отбросив Олю за спину, парень развернулся на звук, перехватил автомат, одновременно снимая его с предохранителя, щёлкнул подствольным фонариком – и руки сработали быстрее головы, вскинув оружие к плечу и выстрелив. Рус отступил на шаг от упавшей ничком твари, прицелился, добавив контрольный в плешивую макушку, и только потом грязно выругался.

– Рус…

Сказать что-либо Оле он не успел: на поясе ожила рация.

– Крокодил – Русу, что за пальба?!

– Мертвяк, – осипшим голосом сообщил Руслан, забыв про позывные и нервно шаря лучом света по подлеску. – Пока один.

– Какой? «Шатун»?

Рус скривился, но в два прыжка добрался до трупа и пинком перевернул его. Длинные конечности, впалое пузо, длинный, покрытый зеленоватыми наслоениями псевдоплоти нос…

– Нет, – Адашев медленно поднял отяжелевшую руку с рацией к лицу, чувствуя, как встают дыбом волосы на загривке. – «Гончая», совсем голая.

Крокодил яростно выматерился, на заднем плане неразборчиво заспорили его бойцы. Где одна «гончая», там и стая, а голышом бегают бродячие, самые голодные и злые…

– Так, – обрывая гомон, повысил голос Гена. – Найди дерево потолще, займи позицию у него и жди, мы уже едем. Фонарь не гаси, всё равно они про вас в курсе, а нам вас так лучше видно. Как понял?

– Есть занять позицию и ждать.

Кое-как впихнув рацию в крепление, Рус поспешно отыскал взглядом Олю и, схватив её за руку, метнулся к ближайшей сосне.

– Из-за спины у меня не высовывайся, поняла?

Девушка дернула головой – не то кивнула, не то просто в нервной судороге, но разбираться Руслан не стал, не до того: он уже слышал приближающийся хруст мелких веток и шорох травы. Бродячие стаи в движении могли растягиваться, особенно далеко уходили передовые разведчики, но не настолько, чтобы кто-то мог безнаказанно их валить, а значит…

Новые твари – сразу две – выскочили на их прогалину с другой стороны, не там, где валялся труп первой «гончей», но напряжённый до предела Рус развернулся и принялся палить на звук ещё до того, как увидел цель. Увы, слепая стрельба не входила в число его безусловных талантов: если одного мертвяка удалось свалить исключительно удачным попаданием между глаз, то во второго Рус высадил мало не треть магазина, но добился лишь того, что тот осатанел окончательно. В два прыжка преодолев разделяющее их расстояние, тварь кинулась на Руслана, получила мощный, от души, пинок в грудину и сразу три пули в башку и затихла – как раз вовремя, чтобы он услышал, как Оля за спиной тоненько, с подвыванием вскрикнула и бросилась бежать, не разбирая дороги.

– Олька! Стой!

Она даже не обернулась на крик, и Рус вынужденно кинулся следом, пытаясь не потерять из виду бледное пятно светлых волос.

– Рус – Крокодилу! – выцарапав рацию, заорал он на бегу. – Олька психанула! Бежим на… аргх, сучий компас!.. на юго-запад!

– Да твою ж кочерыжку! – взвыли в ответ. – Лови её, Рус, и валите к грунтовке, мы подхватим. И только попробуйте сдохнуть!

Прохрипев в ответ что-то утвердительное, Руслан наддал, пытаясь нагнать Олю, но та летела вперёд на крыльях ужаса, словно не замечая ям, корней, кустов и сосновой подросли. А вот Рус то и дело цеплялся, спотыкался, почти теряя равновесие, и натыкался плечами на стволы деревьев. К тому же он то и дело оглядывался на бегу, высматривая новых преследователей, затем снова судорожно ловил взглядом мелькающую впереди светлую запятую олькиных волос, собранных в косу, и сам не знал, чего боится больше – увидеть «гончих» или потерять из виду девушку.

…А потом это случилось практически одновременно. В очередной раз мазнув фонариком за спину, Рус выхватил из темноты сразу несколько смазанных силуэтов с белёсыми бликами выпуклых глаз и едва удержался от судорожной, бессмысленной пальбы. Вместо этого наклонился, ныряя под очередную ветку, впился взглядом в несущуюся впереди, всего в нескольких метрах, Олю… и едва не взвыл, когда девушка исчезла. Не упала, не скрылась за деревом – просто исчезла!

– Оля!

Сзади почти беззвучно – лишь глухой топот ног и похрустывание веток, – неумолимо и стремительно надвигалась смерть, но Руслан словно забыл об этом. Ещё секунду назад он был уверен, что вот-вот выплюнет лёгкие, но теперь полетел вперёд огромными прыжками, беспорядочно размахивая фонарём, всматриваясь безумным взглядом в скачущие тени перед собой и истово надеясь, что Оля здесь, просто упала, скрылась за деревом… Топот и надсадное сопение за спиной внезапно прервались, Рус зачем-то вильнул в сторону – будто в бок толкнули – и промахнувшийся в атаке мертвяк, едва не задев парня, улетел вперёд. Рухнул, перекатился, пружинисто вскакивая, атаковал снова, но Руслан снова увернулся и от него, и от двух других, метнулся в сторону, в которой была и исчезла Оля, споткнулся, влетел во что-то, похожее на мокрую паутину, покатился кубарем…

…Свет прожекторов, пусть и просеянный сквозь ветви деревьев и кустов, ударил по глазам, дезориентируя, а рядом раздался испуганный, почти паникующий шёпот:

– Русик!

Рывком перевернувшись и вздёрнув себя на четвереньки, тяжело дышащий Руслан метнулся взглядом вокруг и беззвучно выругался. С одной стороны, «гончих» не было, а Оля была: держась за испачканное и, кажется, кровящее колено, жалась к дереву в шаге от него. С другой – всего в нескольких метрах от них неспешно, вразвалку шли «овцы».

Туповатые, бесформенные, как мешки с дерьмом, «овцы» были медлительнее «гончих» и слабее «горилл». Слеповатые и глуховатые, как все зомбари, они не обладали ни нюхом первых, ни чуткостью к вибрации земли и движению воздуха, как вторые… зато они были многочисленными, злющими и сбивались в стада, способные растерзать даже вооружённый отряд.

Стараясь двигаться как можно тише, Рус метнулся к Оле, практически уткнулся губами ей в ухо:

– Ни звука! Повторяй за мной.

Оля мелко закивала, не отводя взгляда от бредущего мимо стада. Руслан, не удержавшись, тоже несколько долгих секунд провожал их глазами. Твою ж кочерыжку, как сказал Генка, бежать от нескольких залётных «гончих» и влететь в миграцию! Вспомнив про своих преследователей, Рус нервно дёрнул головой, снова оглядываясь, но никого, кроме бредущих мимо «овец» не увидел. Зато его внезапно ударило осознанием факта абсолютно очевидного, но настолько фантастического, что разум просто блокировал его до этого момента.

Они с Олей под стенами Ковчега. В нескольких километрах от поляны.

Руслан тряхнул головой: если он сейчас не соберётся, то под этими стенами – как бы они тут ни оказались – их и сожрут. Неспешно переваливаясь, стадо плотоядных двуногих «овец» всё тянулось мимо, словно не имея конца. Чёрт бы их побрал! Когда зомбари такими вот толпами сбиваются и прутся невесть куда и зачем, их может и несколько тысяч собраться…

– Вставай, только тихо, – прошипел Рус Оле на ухо.

Медленно, замирая от каждого шороха, они поднялись на ноги и начали отступать от линии движения мертвяков на благословенный свет прожекторов базы. Главное – пробраться незамеченными через кусты, а дальше будет расчищенная до земли полоса контрольной зоны, где их увидят караульные… Буквально в паре шагов от края зарослей Рус, пытавшийся следить сразу и за тем, куда идти, и за мертвяками позади, зацепился за торчащий корень и с шумом рухнул сквозь кусты, подминая под себя испуганно вскрикнувшую девушку.

По веренице зомби будто прошла волна: один за другим они разворачивались на звук, принюхиваясь дырами носов, ближайшие сделали первый шаг в сторону людей, затем другой, третий… Рус сцепил зубы, молясь, чтобы чёртовы «овцы» не учуяли, не разглядели их, но Оля всхлипнула и закричала, забилась под Русланом, пытаясь отползти прочь. Пришлось вскочить и, вцепившись в Олькин локоть и припадая на правую ногу – вывих? перелом? – рвануть напролом сквозь кусты к базе.

– Эй! Эй, мы тут! – завопил он на бегу, судорожно пытаясь рассмотреть против света, есть ли кто-то над краем стены. За спиной затрещали кусты, проламываемые телами мертвяков. – Кто-нибудь! Тут Оля Божич и ОЧЕНЬ МНОГО ЗОМБИ!!!

Нога с каждым шагом болела всё сильнее, Оля посекундно спотыкалась, и целую вечность, как показалось Русу, он не слышал ничего, кроме их собственного тяжёлого дыхания и топота зомби за спиной, будто база вымерла в одночасье… А затем со Стены застрекотал автомат, через секунду к нему присоединился второй, третий, а на поясе у Руслана запищала рация, молчавшая с самого бегства через лес. Выпустив автомат, стрелять из которого одной рукой он всё равно не мог, Рус зажал кнопку.

– Рус! – Вызывающий явно видел его, потому что заговорил сразу. Кажется, это был Доктор. – Служебную дверь сейчас откроют, бегите туда!

– Где? – высипел парень.

Господи, если выживет, никогда-никогда больше не будет филонить на беге!..

– Напра… налево от вас, метров тридцать. Жмите, Рус, вас догоняют!

Оборачиваться и проверять Руслан не стал – со стоном, наклонившись вперёд, взял левее и попытался выжать из себя больше, но ноги и без того норовили подломиться. Да и Оля ничем не помогала: её приходилось практически волочь за собой, как мешок. Рыкнув, Рус, изловчился и, почти не сбавляя хода, по-волчьи перекинул девчонку через спину. Какое счастье, что это хрупкая Оля, мелькнуло в голове, а не какая-нибудь Катька Рыжова, которая даже на скудном пайке умудрилась себе задницу нажрать!..

Дверь, о которой говорил Доктор, приближалась слишком медленно, медленнее, чем таяли силы Руслана. Со Стены, не умолкая, строчили автоматы, но, кажется, их выдали каким-то криворуким мазилам, потому что зомбарей позади меньше не становилось, и оторваться от них не получалось – наоборот, Рус уже почти задыхался от мертвячьей вони, накатывавшей волнами. А потом один из зомби, кажется, всё же подстреленный мазилами со стены, вцепился Русу в ногу, и парень повалился ничком, пропахав мордой каменно-жёсткую, покрытую травяным пеплом землю. Подставить руки он не успел: отталкивал Ольку, висевшую на его плечах, чтобы девчонка не убилась. Она удачно откатилась чуть дальше, так что Руслан оказался между ней и ближайшими мертвяками.

– Беги! – плюнув песком и пеплом, рявкнул Рус. Перевернувшись, схватился за автомат и лягнул свободной ногой «овцу», всё ещё цеплявшуюся за его ботинок – к счастью, рукой, не зубами. – Беги к двери, дура!

Очередь, выпущенная практически в упор, отбросила первую тройку зомби, оказавшуюся ближе всех и дала время подняться. Оля, и не подумавшая бежать, вцепилась Русу в локоть, не столько помогая, сколько мешая, но парень ощутил мимолётный приступ глупой признательности: не бросила!.. Вдвоём им удалось отбежать ещё на несколько метров, практически прижавшись к бетонной громаде Стены, но, к сожалению, всё ещё слишком далеко от двери. Рус снова вскинул автомат, нажал на курок и услышал только сухое щёлканье: магазин опустел.

– Твою ж!..

– Руха!!! – внезапно завопили сверху знакомым голосом. – Лови!

Вскинув голову, Руслан успел увидеть, как вниз падает что-то тёмное и маленькое, выбившее фонтанчик пыли в паре метров от них с Олей, а уже в следующий момент Мишка, слишком далеко перегнувшийся через край заграждения, с воплем ухнул вниз. Рус дернулся наперерез, но разумеется не успел, и мальчишка с отвратительным влажным звуком ударился о землю в нескольких шагах. Сверху с удвоенной силой затрещали выстрелы, выкашивая приближающихся зомбарей, и под их прикрытием Руслан бросился к брату.

Мишка был жив, больше того – подвывая от боли, он уже пытался подняться, опираясь о стену. Его правая нога была неестественно вывернута, на джинсах ниже колена растекалось багровое пятно. Рус заскрипел зубами, нашёл взглядом Олю: она оказалась дальше, чем он думал и почему-то стояла на четвереньках, шаря по земле и нервно оглядываясь на наступающую мертвячью толпу. Если она не сможет идти…

– Давай на спину! – отрывисто велел Рус, припадая на колено, и Мишка без возражений обхватил брата за шею, повиснув на нём. – Капец ты лось!

– Пошёл ты! – всхлипнул брат ему в ухо, но рук не разжал.

При попытке встать правую ногу пронзило болью до самого колена, Руслан вскрикнул и пошатнулся, врезавшись плечом в стену. Заставил себя проковылять несколько шагов, с трудом увернулся от очередного мертвяка – сучьи мазилы, пропустили! – и завис, пытаясь понять, что он может сделать без патронов, с братом на руках и одной рабочей ногой… А в следующий момент зомбарь дёрнулся и повалился вперёд, демонстрируя разваленный выстрелом затылок.

– Русик!.. – позвала Оля. Голос у неё дрожал, а вот руки, сжимающие «Макаров» – нет.

Так вот, что скинул Мишка!

– К двери, – прохрипел Рус, делая шаг ей навстречу. – Быстро.

– Русик, сзади!

– Рус!

Оля и Мишка вскрикнули одновременно, и Руслан судорожно крутанулся на здоровой ноге, уже понимая, что с братом на спине и пустым магазином ничего не сможет сделать, что бы там ни увидел… Впрочем, даже будь он вооружён, бодр и здоров, едва ли бы это ему помогло: добрый десяток «овец», проявив редкую сообразительность и прыть, прорвались через огневую зону (пусть и оставили там втрое больше «товарищей»), и теперь пёрли на живых вдоль самой Стены по узкой полосе, которая не простреливалась сверху. Тут не пистолеты с автоматами, тут огнемёт нужен или пара гранат…

– Куда-а! – донёсся вопль сверху, а в следующий момент на землю рядом с оцепеневшим Русом, скулящим ему в ухо Мишкой и Олей, судорожно переводящей пистолет с одной цели на другую, обрушился кто-то ещё, в тёмной, явно офицерской форме.

Руслан подумал было, что этот кто-то тоже упал со стены, но в следующий момент человек рывком выпрямился, вскинул оружие, которое так и не выпустил из рук, и Рус не смог сдержать удивлённого возгласа. Максимов, их с Мишкой чёртов опекун, приземлившийся тут, как чёртов супермен, ополовинил приближающуюся группу мертвяков несколькими выстрелами тяжёлого штурмового автомата. Такие только у караула над воротами, он что, его отобрал?! Не дав додумать мысль, Макс развернулся к ним:

– Чего встали, придурки? К двери рысью!

Рус, отмер и рванул в нужную сторону, одной рукой придерживая так и висящего на нём Мишку, а второй вцепившись в Олин локоть. Макс следовал за ними, прикрывая спину и отстреливая подступающих зомби одного за другим.

Со стороны «технички» их – а точнее, их преследователей, – встретили автоматным огнём. На последних метрах несколько человек выбежали вперёд и, пока часть из них поливала всё вокруг свинцом, кто-то сдёрнул со спины Руслана Мишку, ещё двое подхватили под плечи самого Руса, уже еле ковылявшего и потому не сопротивляющегося, и на весу поволокли внутрь, а Олю, закинув на плечо, как куклу, тащил лично комендант Божич.

– Укусили? – этот вопрос был первым, который задал ему Макс, стоило тяжёлой сварной двери захлопнуться за последним бойцом, а бойцы сгрузили Руса на пыльную забетонированную площадку и помчались назад.

Голос у опекуна странно подрагивал, и потому, прежде чем ответить, Рус поднял голову и вгляделся. Бескровное лицо Макса было искривлено от чего-то, похожего на смесь беспокойства, злости и боли, губы подрагивали. А ещё парень заметил, что тот старается не опираться на правую ногу. Супермен, блин!..

– Чист. Только вывих или что-то типа, – сипло ответил Руслан, машинально поискал глазами Олю, но увидел только спину Божича, который, не останавливаясь, шёл прочь с дочерью на руках – вероятно, в лазарет. – У тебя-то чего с ногой… бать?

Макс ничем не выдал, что услышал последнее слово – разве что автомат, который он упёр в землю, как своеобразный короткий и чертовски опасный костыль, скрежетнул по бетону.

– Вывих. Или что-то типа, – с кривой усмешкой сказал он. – Парашют раскрыть забыл.

Рус ухмыльнулся, игнорируя вставший в горле комок.

– Ну ты даёшь! Никогда бы не подумал…

– Ну это не новость.

– Эй, в этот раз я никаких глупостей не творил!.. – возмутился (без особого, впрочем, чувства) Рус, но его перебили:

– Дима, я тебя сейчас лично убивать буду! – метров с пяти заорал смутно знакомый мужик, у которого с такого расстояния Адашев мог рассмотреть только тёмно-рыжие торчащие лохмы и широченные плечи, на которых малое не трещал криво сидящий докторский халат. – Мне будто с обычными идиотами работы мало, что ты решил лично со Стены прыгать!

– Кость, ты похороны любишь? – устало спросил Макс у подошедшего врача, а Руслан мысленно хлопнул себя по лбу: ну конечно, дядьКостя Маков, один из немногих гражданских медиков на базе и спец по «бытовым» травмам. Маков удивлённо осёкся, и Макс закончил: – Вот и я не люблю. Больше, чем прыжки с высоты.

Мужчины обменялись взглядами, будто общаясь без слов, потом Константин вздохнул и противным голосом сообщил:

– Твой младшенький сломал ногу. Правда, даже с зарёванным лицом он уже очаровал всех Катюшиных девок, паразит, так что на рентген отбыл с пирожком в зубах.

– Вот жук! – не удержавшись, восхитился Рус. – Он же наказан!

– Старшенький тоже ногу повредил. – Макс отмахнулся от пирожков и наказаний и едва не упал. – Вроде бы не покусанный.

– Да у вас это семейное, у всех троих правая! Сядь ты уже, статуя командора, я твою ногу посмотрю.

– Сначала Руслана…

– За Русланом вон, медбратья с носилками идут, ему всё равно в карантине сидеть и тест на зомби-вирус сдавать, а тебя, прыгуна, мне поручили. Сядь, говорю!

Макс злобно зыркнул на сдавленно хохотнувшего пасынка – не часто услышишь, как непогрешимого замкоменданта чихвостят, словно мальчишку-хулигана! – и Рус поспешно стёр с лица ухмылку. Тем более, что следом за неспешно трусящими медбратьями шёл комендант, которого боец Адашев после всего случившегося сегодня боялся куда больше, чем, хм… отца.

Так что Руслан и ухмыляться перестал, и подняться навстречу попытался, но окончательно разболевшаяся нога не позволила, а Божич, остановившись рядом с ним, буркнул:

– Сиди уж ровно, боец.

Тон у него был мрачный, но вроде бы не настолько, чтобы начинать выбирать прикид для свиного загона. Тем не менее, Макс и осматривающий его Константин примолкли, а Рус, пока комендант почти минуту изучал его тяжёлым пристальным взглядом, успел мысленно дважды попрощаться с военной карьерой.

– Ты научил мою дочь стрелять, – наконец проговорил Божич.

Это был не вопрос, так что Руслан не стал подтверждать или спорить.

– Она очень просила, – пожав плечами, сказал он.

Комендант помолчал, на скулах у него ходили желваки.

– Откуда твой брат взял «Макарова», ты в курсе? Ещё и заряженный.

– Видимо, спи… онерил из моих вещей в казарме, – не отводя прямого взгляда, спокойно сознался Рус. – А я принёс пистолет и патроны из Города. Доктор… лейтенант Лем в курсе, он дал разрешение.

– С Лемом я ещё поговорю, особенно о знании ТБ его бойцами, – зловеще пообещал Божич. Косо глянул на своего заместителя, качнул головой и продолжил: – Ты – в карантин. Как только главврач тебя выпустит, явишься ко мне и доложишь по всей форме обо всём, что произошло сегодня. Сразу же, тебе понятно?

Рус, которого уже начало потряхивать в ожидании окончательного приговора (а этот гад всё тянет и тянет!) не удержался и буркнул:

– Что, даже если после отбоя?

Божич вздёрнул верхнюю губу, не то оскалившись, не то усмехнувшись:

– Ты сперва вырвись у Ленской после отбоя, сосунок!.. Пока нога не заживёт, занимаешься только гражданской работой. О мере, хм, поощрения поговорим после твоего доклада. Всё ясно?

– Так точно, капитан, – машинально отозвался Руслан.

«Мера поощрения»?..

– Хорошо. Пакуйте этого инвалида, парни. Макс, отдай штурмовик, наш поисковый отряд вот-вот доедет, надо им дорогу расчистить. А ты, – уже сделав пару шагов в сторону ворот, обернулся к Русу комендант, – имей в виду. Первое: если взялся учить, учи нормально. А то Олька ведь мертвяку в спину метила, а попала куда? И второе… ещё раз узнаю, что вы остались совсем наедине, я тебе все выступающие части узлом завяжу. Уяснил?

– Так точно, капитан, уяснил, – слабым голосом повторил Руслан.

…Но до самого карантинного лазарета думал: выходит, если не совсем наедине – то комендант дал добро? Интересно, а обниматься теперь можно?

Кажется, жизнь налаживалась.