Зеркальный коридор подсознания бесплатное чтение

Как любить себя?

– А как это – любить себя? – спрашивают меня клиентки на занятиях. Торопливые, тревожные, недовольные собой. Давно плюнувшие на себя.

– Начать с любви к своему телу, – говорю я, и повисает минута молчания. Клиентка переваривает услышанное. Действительно ли я сказала такую… "глупость"? Банальщину? Отговорку?

– Как я полюблю свой жиробас? – осторожно переспрашивает клиентка. Она надеется, что это была шутка.

Нет. Я серьезна. И я продолжаю.

– Любовь – это нечто, что не зависит ни от чего. Как мать любит своего ребенка? Какой любви мы искали от матери в детстве? – говорю им я. – Любовь – это забота, нежность, когда тебе в ответ улыбаются, потому что с тобой хорошо. Начните с простой вещи – разрешите себе ради удовольствия не только сладкое, и лучше не сладкое.

Разрешите себе удовольствие ощущений, прикосновений, неги, чистоты, гибкости. Просто сделайте для себя эти ощущения заметными, погружайтесь в них. Тело – это ощущения. Начните простые движения, самые простые движения и вникайте в них, погружайте себя целиком в ощущения движений.

В каждую клеточку своего тела отправьте свое внимание и найдите там наслаждение. Нельзя любить себя, не любя свое тело.

В этой книге будут такие короткие заметки. Или не такие заметки. Она похожа на лоскутное одеяло.

Итак, о любви к себе. Когда я опубликовала эту идею в соцсети, мне сразу начали отвечать, делиться своим отношением к своему телу. И почти все говорили правильные вещи, что нужно не стесняться себя, нужно гонять себя в спортзал, нужно прилагать усилия, чтобы себя улучшить.

Но никто не говорил о другой форме принятия себя. О наслаждении быть. Об умении сосредоточиться на ощущении бытия, наслаждаться бытием. Прикосновение ветра, струи душа, просто лежать на спине и наслаждаться покоем. Петь, когда просится песня, петь, когда в горле рыдания. Наслаждаться фактом своего существования. Просто процессом.

А все остальное – форма тела, его процессы – это уже потом. Это можно сравнить с тем, как мать учит ребенка ходить. Так же заботливо, так же нежно, так же неторопливо.

Самое главное в любви к своему телу – это благодарность ему, признание права тела на ощущение умиротворенности, наслаждения и уравновешенности.

Когда у нас что-то не получается, мы тут же падаем в тревогу. Нам кажется, что тревога нам поможет решить проблему. Но все проблемы, все ответы на вопросы я находила, когда начинала заниматься формой тай-цзы или упражнениями.

Мой опыт, и не только мой, говорит о том, что как только ты попадаешь в тревогу, не спеши решать задачу, сначала верни телу его комфорт. Верни дыхание, верни удовольствие быть. Это звучит парадоксально, но именно в состоянии сосредоточенности на своих движениях мозг лучше всего решает сложные жизненные вопросы. Просто вы не мешаете в этот момент вашему мозгу найти правильный ответ.

Вы водите машину?

Знакома вам история, когда на дороге сложная ситуация, а вас кто-то хватает за руку, кричит от страха, нагоняет панику? Что вам хочется сделать с таким пассажиром? Правильно. И я вас понимаю.

Но! Когда вы мечетесь в панике, пытаясь лихорадочно принять решение по сложному вопросу, вы становитесь для себя таким же паникером-пассажиром.

Очень редко бывают ситуации, которые надо решать тотчас. И они, как правило, решаются инстинктивно:

– отдернуть руку от горячего

– отпрыгнуть от машины

– схватить падающего ребенка

– и т.д.

Но в рутине жизни чаще всего не бывает проблем, которые нужно решать сию секунду. Чаще всего их невозможно решить быстро. А, стало быть, их и не надо решать быстро. Не надо идти за чувством:

– тревоги

– вины

– стыда

– страха

– и т.п.

Как правило, эти эмоции преувеличены, потому что обращаются к прошлому опыту. К прошлому опыту неудачи, страха, позора…

Давайте подумаем – так ли важно нам испытывать весь этот эмоциональный трэш? Может быть, это не только бесполезно, но и вредно?

Чего хорошего, когда ты, не в силах дышать, не в силах заплакать, мечешься тигром по клетке? Это что-то меняет? Как правило, такие метания сопровождаются оценочными суждениями, оцениванием себя – "а хорош ли я?", "а можно ли мне?", "я опять опозорился!", "я ничтожество" и т.д.

Но давайте отложим это в сторону и просто займемся растяжкой. Или еще проще – просто начнем прыгать и танцевать под музыку. С каждым движением, с каждой асаной тревога уходит, потому что мы не думаем о ней, не выращиваем ее.

И чудо – ничего не становится хуже. Даже как-то все устраивается. Как-то потихоньку все начинает устраиваться. Приходят на память полезные телефонные номера, сайты, вспоминаются умения. И все не так плохо. Все уже не так плохо. И даже хорошо!

Потому что хорошо все, что дает возможность жить без тревоги.

Как интересно мы перешли от слова "любовь" к слову "тревога". Правда? А почему? Потому что тревога всегда связана с самооценкой, а самооценка – враг любви.

Очень простая вещь. Если вы живы, то вы что-то сделаете, и все станет лучше. А если вы уже не живы, то вам все равно. Мы все умрем, но не прямо сейчас. Мы никогда не знаем срока. Хотя я видела людей, которые чувствовали. Но они становились бесстрашнее, как будто чувствовали, что скоро можно будет сбросить ношу ответственности. И в это время им хотелось узнать правду. Ту правду о других, от которой они отворачивались всю жизнь, потому что боялись за свою репутацию, статус, доминирование.

Знаете? Самая доминирующая история, когда вам вообще наплевать, кто доминирует. Вы просто делаете правильные поступки, а остальное вас не волнует. Это, наверное, просветление. Или независимость. Или любовь?

Научитесь не торопить себя, любить свою лень, наслаждаться всей своей физиологией. Вот просто точно так же, как кот или собака. Расправьте лоб и улыбнитесь. Просто направьте внимание на внешние уголки глаз. Начинайте каждый день с этой практики. Чаще потягивайтесь, начните практиковать йогу или тай-цзы. С наслаждением. Наслаждайтесь не только едой. Как только источником наслаждения становится тело, его ощущения, так голод, вызванный тревогой или скукой, станет все реже появляться в вашей реальности.

Почему женщины не уходят от мужей-абьюзеров?

Что здесь? "Почему я не могу уйти от абьюзера?" "Почему я не могу выбрать между любовью и ненавистью?" Как это сделать технически и перестать сходить с ума.

Когда я предлагаю обсудить проблемы клиентки, ее потребности, ее реальный запрос к реальности внешней и внутренней, она снова начинает рассказывать о кознях, планах мести и концепциях личности. Часто ко мне на консалтинг приходят женщины в том периоде развода, когда их уже начали убивать морально, но еще не бросили как шлак. Они говорят, что любят мужа и что хотят ему отомстить. Но особенно, конечно, отомстить любовнице или – цам.

Поскольку мозг клиенток в этом состоянии возбужден и наполнен фантазиями, которые являются:

– оправданием реальности

– гиперболизацией реальности

– компенсацией реальности,

когнитивные способности снижены, я рекомендую обратиться к психиатру и получить рецепт на АД, так как гиперактивация фантазийной зоны спровоцирована тревогой и депрессией.

Клиентка что-то чувствует, но никаких серьезных фактов у нее нет, она начинает додумывать, выстраивать концепции. В чем-то она попадает в реальность, но в деталях обычно выстраивается деменцеподобный устрашающий бред, который толкает клиентку на необдуманные эмоциональные поступки.

Чтобы принять взвешенное логичное решение, направленное в будущее, а не раскопки прошлого и незавершенных обидных гештальтов, мозг должен успокоиться. Но как успокоиться, если круглыми сутками в голове крутится одна мысль – и эта мысль не про себя, а про него или про них.

На вопрос "Если вы его любите, как же вы хотите ему так жестоко отомстить?" она отвечает "Я надеюсь, что он поймет!" Этот ответ приходит не сразу, потому что это уже прогресс. Это первый шаг от желания изменить других к попытке понять себя, свое состояние и потребности.

Если вы чувствуете, что вы в таком состоянии, что вам отозвалось, немедленно обращайтесь к специалисту. Очень редко удается остановить мысленный и речевой поток самостоятельно. Подсознательно жертва ищет собеседника, чтобы отразить, проверить при его помощи логику своих построений, но при малейшей попытке отрицать эти построения, жертва начинает агрессивно защищать свое "дитя".

По первости клиенткам кажется, что они могут что-то сделать, чтобы все вернуть, потому что они продолжают отношения не с реальным человеком, а с тем образом, который они восприняли в начале отношений. Именно этот образ считается реальным партнером. Отрицательные качества партнера вычитаются в отдельную суррогатную личность – она может быть результатом порчи, колдовства соперницы, какого-то помешательства партнера.

Иногда клиентка пытается понять, что она сделала не так. Но поскольку в ее поступках всегда есть какая-то жертвенность (из моей коллекции это, как правило, изначально отношения неравные, когда мужчина манипуляцией заманивает женщину в отношения ради своих преференций), естественно клиентка испытывает праведный гнев и возмущение.

Такое состояние подсознательно заставляет клиентку расщепить своего партнера на две воображаемые персоны:

– образ изначальный, который спровоцировал влюбленность, был приятен и комфортен,

– образ предателя-агрессора, от которого надо спасти того первоначального (тоже фантазийный), которого она полюбила.

Вот почему она одновременно любит и хочет убить, отомстить за свои страдания.

Таким способом мозг теряет свой ресурс, захваченный драматургией фантазий. Как следствие, социально неприемлемое поведение, которое может грозить в самых тяжелых случаях госпитализацией вследствие агрессии или суицидальных поступков.

Сознание оказывается в состоянии буриданова осла. На одной стороне оказывается идеализированный образ, волшебное прошлое и мечты, на другой сторона практика – абьюз, равнодушие, жестокость. Тело говорит о приятном прошлом, которое создавал партнер, а логика и оценки говорят о собственной глупости и наивности. И вот это зависание между выбором – поступить по логике или поступить по эмоциям – создает стрессовую ситуацию, когда муки выбора настолько сильны, что жертва ищет обезболивания: алкоголь, дурацкие поступки, агрессия, самоагрессия.

И, конечно, все это становится дополнительным поводом для обвинения жертвы в психической ненормальности. Чтобы принять решение, рассчитывая только на логику, трезвую оценку реальности: алкоголик не бросит пить (вероятность 90%), нарцисс-психопат не перестанет пренебрегать и унижать (вероятность 99%). Надо остудить эмоции.

Но чем больше жертва простила, вытерпела от своего абьюзера, тем более жалко ей своей вложенной в отношения энергии. Она должна получить результат своего труда. И только когда она убеждается, что все средства бесполезны: чем больше она терпит, тем больнее ее бьют, только тогда, когда она уже ни на что не годится (униженная, истощенная, обесточенная) до нее может дойти, что вся эта возня для нее не просто пустое, но и опасное занятие.

Но, как правило, в этот момент организм уже испорчен кортизолом и дурным образом жизни. И это требует методичного и мощного воздействия, как психологического, так и фармакологического. Истощенные железы могут выйти из строя: надпочечники, щитовидка, поджелудочная и желчный пузырь.

Лучше всего результаты дает практика благодарения в сочетании с фармой, как минимум – витамины и минеральные добавки, как максимум антидепрессанты, а так же практика расслабления тела через голосовые практики, йогу и арт-терапию. Хороши любые занятие, которые дают дофамин и не вредят здоровью. Только тогда, когда уровень кортизола приведен к здоровой величине, жертва вдруг понимает, что все очарование абьюзера состояло в ее жертве, азарте, обиде.

Приняв вызов от абьюзера, жертва увлечена соревнованием с плохой стороной абьюзера за владение его хорошей, благотворной стороной. И только выйдя из этого соревнования, она может вернуть себе способность объективно оценивать реальность.

Программы подсознания

Однажды мы очень долго занимались с одной клиенткой, которая очень боялась обращаться к людям с каким-то вопросом, за какой-то помощью. Она рассказывала, что в минуты отчаяния или проблем у нее буквально перехватывало горло, начиналась тахикардия и паника.

Зная за собой это свойство, она постоянно искала кого-то, кто мог бы сделать первый шаг вместо нее. Однажды она докатилась до того, что оказавшись в Париже, на улице галерей около Помпиду, она просила начинать переговоры с галеристами парня, который ни слова не понимал по-французски. Тогда это был ее бойфренд, которого она взяла с собой, чтобы прикрываться им в таких ситуациях. Когда кто-то с нею был рядом, она производила впечатление умной адекватной девушки.

Но как только оставалась одна, начиналась тотальная паника. Так же она рассказала, что в трудные моменты жизни, когда надо было попросить помощь у родителей, у друзей, на нее так же накатывал стыд, страх и паника, и она старалась выбираться сама. Например, когда ей предложили в 90-х гг. вступить в Союз художников РФ, ей надо было нарисовать два пейзажа для выставки в Манеже, и корка члена СХ была бы у нее в кармане. А это – участие в крутых выставках, тусовка, связи, бесплатные музеи и… Чем черт не шутит… Своя мастерская.

И всего-то девушке надо было позвонить матери и сказать: "Мама! Мне нужны деньги – купить холст и краски, мне предлагают вступить в СХ, а я только что заплатила за аренду квартиры, и мне даже не на что есть". Увы, в 90-е гг. часто было так у многих – то пан, то пропал.

"Почему ты не позвонила маме или отцу?" – спросила я у клиентки. Она задумалась: "Меня душил стыд. Мне очень не нравилось, как строили жизнь мои родители. Они были бедные, хотя отец занимался наукой, работал в НИИ, а мама преподавала рисование в школе. Но на всех школьных вечеринках я вечно была самая бедная. И мне было стыдно, что я не могу сама справиться с жизнью. Если я такая умная, то почему я не умею обойтись без родителей?"

"Но ты же понимаешь, что из-за какого-то бессмысленного стыда ты лишила себя важной перспективы? Неужели стыд был так важен? Давай поищем что-то более важное, чем просто "стыдно попросить денег, потому что я облажалась". Ведь это твои родители – о каком соперничестве идет речь? Разве они хотели соперничать? Родители – это те, кто хочет успеха детям. Это было не так?"

"Да. Сейчас я понимаю, что мне надо было переступить стыд, тогда я не потеряла бы кучу времени, – соглашается клиентка. – Но сколько себя помню, я все самые трудные вопросы оставалась решать сама. Так было и в детстве, и в школе, ну и потом. Когда мне кто-то вдруг помогал, это были или чужие, или друзья, но никак не родители".

"А ты можешь вспомнить, когда это случилось впервые? Когда случилось первый раз, что тебе пришлось в трудную минуту выбираться одной? Почему?"

Клиентка вздохнула, помолчала, потом начала рассказ: "Знаете, у меня в жизни был эпизод, который оставил у меня неизгладимое впечатление. Я до сих пор вижу его очень ярко. Иногда он видится мне так ярко, как сон, который приснился прямо сегодня утром. Как-то раз мы гостили у родственников в деревне, там была речка, лес, поле. Все очень интересно для ребенка. На речке мы купались, и я была счастлива.

Но была там одна сложность – речка раздваивалась на два рукава, надо было не перепутать изгиб, потому что на одном рукаве был хороший песчаный откос и небольшой пляжик, на втором склон целиком состоял из глины. Там ходили на водопой коровы.

Я все утро клянчила у мамы, чтобы мы пошли купаться, и наконец-то уговорила. Я была так рада, что побежала к реке бегом, вперед нее и скинув платье, стремглав кинулась вниз по склону, склон был подсохший, и я поняла, что попала в ловушку, только оказавшись внизу, по колено в вязкой густой глине, которая неумолимо засасывала меня в коричневатую глубину лесной реки.

Меня охватил ужас, я стала выбираться назад, но глина тащила меня вниз. Холод воды уже коснулся моих бедер, когда я усидела наверху мою красивую маму. "Мама! Помоги мне!" – крикнула я, но мама остановилась и сказала сердито: "Давай, вылезай скорее!" Сейчас я понимаю, что она хотела просто научить меня самостоятельности, полагая своим взрослым умом, что не такая большая проблема вырваться из глины. Возможно, для взрослого это и не было проблемой, но мой мозг кипел от ужаса.

Я легла на живот, чтобы не погружаться в глину. Уменьшив давление, я потихоньку вытащила ноги – одну за другой. Потом поползла, осторожно, чтобы не скатиться в реку. Достигнув более сухого места, где глина была не такой размякшей, я стала карабкаться наверх – склон был достаточно крутой – мокрое тело так и норовило с разгону улететь в воду. Я ведь была легкой, не больше пятнадцати килограмм, мне и пяти лет не было.

Когда мне удалось выбраться из пережитого ужаса на сухой солнечный берег, я ждала, что мама похвалит меня за подвиг, что она обрадуется, что я сумела спастись сама. Но мама раздраженно посмотрела на меня и сказала: "Ты вся перемазалась, пойдешь без платья". Конечно, она была права – я перемазалась, и платье пачкать не стоило. Но меня убило ее равнодушие к моему спасению. Она так и не заметила, какую жуткую историю я пережила у нее на глазах.

Я была потрясена. Конечно, мы пришли на нормальный пляж, я отмылась, наплавалась вдоволь. Но эта история не выходила у меня из головы. Я снова и снова переживала ужас глины, – мне иногда снится это в кошмарах, – и равнодушие мамы".

"И что произошло потом? Это ведь удачный опыт, вы победили. Этим можно гордиться. Разве нет?"

"Но меня не похвалили. А, значит, я могла бы и утонуть – не было бы никакой беды, – вот что я думала тогда. – Позже я подумала, что мать могла поссориться с отцом и была раздражена и просто не обратила внимания на мою детскую трагедию. Уже то, что она пошла со мной купаться, было большим одолжением с ее стороны, но я почувствовала, что я покинута. Что я одинока и никому не нужна. И что я должна справляться с такими вещами одна, что это не угроза, просто я слабачка, мне надо быть сильнее. И не пачкаться".

"А вы не пробовали поговорить с матерью тогда? Спросить, почему она не помогла вам?"

"Нет. Я все принимала как факт. Вот, не помогла, значит, так правильно. Это же мама, она знает, что делает".

"Почему вы связали эту историю и ваши актуальные проблемы?"

"Может быть, вам покажется глупым мое объяснение, но я до сих пор, когда у меня случаются сложности и надо попросить помощи, я оказываюсь внутренне на том склоне. Тем более, это был не единственный раз, когда я просила мать о помощи, но вместо помощи получала нравоучение".

Затем мы с клиенткой обсудили кое-какие детали, и я начала обдумывать, как лучше покончить с этой программой. Понятно, что с годами она научилась как-то худо-бедно обращаться с вопросами и за поддержкой к другим, но само чувство, что она все время "попадает в глину" делало ее жизнь отвратительной. Я придумала способ покончить с этим, и мы стерли программу. Но сейчас я хочу рассказать, как и почему эпизод на берегу так сильно подействовал на мою клиентку, и почему я так ценю свои занятия кинематографом.

Метафора – это язык сновидений, метафора – это язык кино, метафора – это язык общения с подсознанием. Если бы эта сцена была снята в кино, это могла быть метафора, как человек без помощи и поддержки убегает из концлагеря, борется против мутных интриг, пробивает сложный проект, и никто не может ему помочь, никто не понимает, что он чувствует. И много других ситуаций, когда он действует по одной и той же модели "преодолеть неодолимое на грани смерти, но всем пофиг, потому что у всех свои проблемы".

Что надо было сделать матери, если она хотела дать такой опыт дочери? Конечно, надо было не просто смотреть, а говорить: "Не бойся, если что, я помогу тебе, но я верю, что у тебя получится". Конечно, надо было хотя бы чуть ближе спуститься, чтобы была возможность протянуть руку". Протянуть руку – это образ "если что я тебе помогу, не бойся, ты не останешься одна". И уж, как минимум, надо было обрадоваться, обнять, не смотря на "испачкалась", показать, что не все равно.

А потом разобрать историю, например, так: "давай подумаем, почему так получилось?" "Потому что я перепутала берега". "А почему ты перепутала берега?" "Потому что я спешила и очень хотела скорее в воду". "Какой вывод ты сделаешь на будущее?" "Что важно быть внимательной, не спешить, а замечать важные вещи". "А что было бы, если бы ты не смогла бы справиться с берегом, а меня не было бы?" "Я бы утонула, я же не умею плавать, а течение такое сильное". "Что думаешь?" "Надо всегда быть с кем-то, кто может помочь, надо ценить тех, кто может помочь". "Все верно. Я рада, что ты правильно оценила ситуацию. В жизни такое случается."

Но этого не случилось, и девочка получила программу: "Тебе никто никогда не поможет, если ты попадешь в беду, даже и не пытайся просить – это стыдно, смотри, ты испачкалась". Не забываем, ребенку не было и пяти лет.

Все, что произошло до шести лет – это программирование на всю жизнь. Так мать, возможно, вполне заботясь о будущей самостоятельности дочери, заложила программу одиночества и отверженности. Тем более, по словам клиентки, это была не один случай. Потом мы много работали с программой "как любить себя". И, конечно, начинали с любви к телу, потому что тело – это эмоции и ощущения. Как ощущать любовь к себе, если не чувствовать в теле удовольствие и тепло?

Зеркальный коридор

Мысли приносит ветром. Вот и эту вчера принесло.

Мы все уже давно знаем, что есть такие зеркальные нейроны. И они помогают нам зеркалить и понимать друг друга. Понимать то, что мы осознаем, и то, чего мы не осознаем.

Например, мы можем сознательно перенимать какой-то навык, подражая. Играть на гитаре, копать картошку, петь, танцевать…

И не только. Есть более тонкие вещи. Состояния, образ мыслей, готовность среагировать так или иначе. Часть того, что мы зеркалим, мы зеркалим неосознанно. И это не только зевок – так рекомендуют психологи узнавать, кто в вас тайно заинтересован. Кто готов вас бессознательно зеркалить. Собственно, это и есть заинтересованность – готовность бессознательно зеркалить.

Казалось бы: вот жестокий отец, избивал сына, унижал, ломал, бил жену. Сын ненавидит отца, но когда женится, вдруг видит однажды, что делает то же самое, что делал его отец.

Знаете? Я однажды заметила это за собой, как родилось, вспыхнуло во мне отражение отца – в момент обрушения его гнева на меня. Повод бить был копеечный, но для внутреннего ребенка отца очень болезненный.

Их было девять братьев и сестер. Родители ремня не жалели- в те поры даже не обсуждалось. И у моих родителей была иллюзия, я ее чувствовала, что они хотят найти спасение в детях.

Он ждал от меня доверия и понимания, но не понимал, что битьем доверие только уменьшается. Так действует ребенок, когда в ответ на причиненную боль, хочет ударить в ответ – показать партнеру, какую боль он испытывает от действий партнера.

Это не было желание унизить меня или сделать мне больно. Это была обида. Отец любил меня, но быть со мной во взаимопонимании ему мешали убеждения, что "женщина должна".

Однажды он поливал цветок целый месяц, когда я уехала в лагерь на море – это любовь. Потом, когда я уже закончила школу, отец перешил для меня рабочую дубленку. Он не спросил меня – хочу я или нет. Просто зима в Сибири очень холодная, а ему досталась новенькая дубленка в одной из командировок.

Мне так жалко было, что он трудился зря, что я не показала виду, что не носить мне эту дубленку. И, поблагодарив искренне, потом к родителям приходила только в этой дубленке. Ну, а потом пришло лето.

Так вот. Когда он лупил меня, я понимала про обиду. Но я была маленькой и думала, что это несправедливо пользоваться тем, что я беспомощна. И в такие моменты во мне отражался безумный ослепляющий гнев отца. И я знала, что он поселился во мне навсегда.

Потом я прочитала в учебниках, что жесткое обращение провоцирует на повторение опыта. Да. Провоцирует – в тебе скопились эти комки ярости, ты же должен их кому-то отдать. И в такие моменты это не ты. Это то, что ты отразил.

И в такие моменты ты понимаешь, что и он тоже отразил чей-то гнев. Наверное, своего отца.

От матери я так же переняла тревогу. Она была беспричинной и обессиливающей. Я отражала ее страх, боязнь потерять контроль.

В эти моменты она входила в мое тело. Сущность. Форма. Это странное состояние – ты одновременно понимаешь, что бояться и тревожиться глупо – только мозги отрубает. Но тело действует помимо твоей воли, тело копирует матрицу. Так травмы передаются от поколения к поколению. Через репринт. Оно потихоньку меняется, но много неосознанного мы получаем от прабабушки и не знаем, почему так, а не иначе.

У меня ушли годы, чтобы вычленить свои эмоции из отражений. Потери, иллюзии… Но я четко знала, что надо выйти из этого – из беспричинной тревоги и из яростного гнева. Но это же я. Я – сталкер. Я хожу в Зону. Зона – это мое бессознательное. Я уже много раз туда ходила, даже так, что могу быть проводником.

Нет. Боже упаси, никакой химии, только изучение реакций тела, связанные нарративы и модели коррекции. Актерское мастерство. Чехов гений. Оба Чеховы гении. Один нашел ружье подсознания, второй нашел внутренний жест. Внутренний жест – это лекарство, не только способ создавать музыку образа.

Иногда ко мне человек обращается "Хочу стать увереннее". Он хочет сразу. Раз и уверенный. А так не бывает. Степ бай степ. Дорога в тысячу ли. Сначала гаммы, дружок. Потом Бах. Ты не можешь стать увереннее, если не выйдешь из коридора отражений. Я нашла гаммы, методики, как через тело менять голову.

А что останется? – спросите вы. Ведь твое "Я" – это твое самое первое отражение – улыбка матери, ее голос, ее смех, ее прикосновения. Ее иллюзии. Потом уже отец. И вот тут появляется выбор. Ты первый раз понимаешь, что можно думать не как мать, а как отец.

Это удивительный опыт. И не финальный. Проходят годы, и ты отражаешь все больше других людей. А потом наступает момент, когда тебе нужно отсеять ненужное, вредное, неэффективное. Иллюзии не лечат. Они ослепляют.

Но так хочется оставаться в отряде розовых пони. Желательно до конца. Но однажды ты остаешься один на лужайке. Вокруг никого. Потому что люди не розовые пони. Люди – это люди, а пони – это детский комбинезон иллюзий.

Надо снимать его как можно скорее.

Как снова стать чистым?

Незавершенные гештальты, в которых человек пострадал, постепенно превращается в чувство вины. Не набил морду агрессору, чувствуешь вину. Почему? Потому что ощущаешь, что вредоносная программа поселилась в тебе, как вирус. И нужна таблетка.

Ощущение грязи было настолько сильным, что я тут же и заболела корью. И отболела весь срок, от звонка до звонка. И да. Мне было очень стыдно. Нет, не перед мамой и не перед папой, а перед собой. Объясню, на чем я базируюсь. Внутри каждого из нас живет некая живая капсула – наш внутренний хороший и беззащитный младенец. И вот его мы должны защищать, но не всегда мы в состоянии – иногда мы слабее, иногда ситуация такова, что нет выбора и мы немножко приносим в жертву нашего младенчика.

Ну, как все равно, что ты идешь по улице с ребенком, и десять хулиганов его отлупили, а ты не смог его защитить. Потом тебя уговаривают "прости-отпусти", а ты не можешь. Ну вот не можешь – обосрался перед собой-младенчиком.

Потом ты с психологом прорабатываешь, с шаманом, за бутылкой рыдаешь подруге, но выхода нет. Даже если ты обнулишь насильника, это не изменит того, что это было.

И что-то в твоем мире безвозвратно меняется. В такие моменты мир отчуждается от тебя. Твой любимый розовый куст обрезает чужой мужик. И клубнику с твоей грядки съедает чужая жадная тетка. И твой внутренний ребенок спрашивает – ну как ты мог? А тебе нечего ответить. И отомстить ты, конечно, хочешь именно за это, за то, что малыша обидели, а ты не смог.

Я вот помню, в детском саду нам ставили прививку от кори, я убежала, конечно же, но чуть позже воспитательница обманула меня – пообещала конфету и отвела в медкабинет, а там мне впаяли дозу в задницу, а конфеты не дали.

Следует ли из этого, что стыд равен вине и слабости? Равен ли стыд и унижение тому, что тебя объективировали? Что ты разрешил сделать себя вещью? Утратил самость на какое-то время.

Но если мы споткнулись о камень и упали, сломали ногу, мы же не чувствуем себя униженными. Почему? Потому что в камне нет субьектности. Даже собаке мы не даем субьектности. Мы относимся к этому, как к неудачной ситуации. Как к стихийному бедствию. В этом нет потери лица. Почему человек делает нас грязными? Потому что мы – отражение друг друга. Мы принимаем других как часть себя. Мы словно вместе с насильником совершаем преступление над собой.

Как же нам поступить, когда мы попали в ситуацию насилия, когда мы потеряли лицо, мы словно теряем чистоту, словно внутрь нас входит темнота, грязь?

Постоять под душем? Ну да. Преступники часто смывают кровь с рук годами. А жертвы? Жертве проще забыть, что она была жертвой, но всегда найдется история, когда вдруг это вернется, и кто-то посмотрит на жертву так, как будто знает его тайну. И тут снова откроется затянувшаяся рана.

Как удалить эту заразу, эту опухоль из себя? Вероятно, тут не обойтись без практики овеществления. Вашу травму, обиду, ненависть нужно удалить из тела, как опухоль или заразу. Зажгите свечку и выдыхайте травму из того места, где чувствуете ее.

Так же можете нарисовать образ травмирующей ситуации и сжечь.

Еще один вариант – выдохнуть травму в кусок глины, в камень, в пластилин или в деревянную фигурку, которую вы вырежете самостоятельно. И закопать или бросить в реку.

«Мать сыра земля, забери мое зло, схорони, на виноватого оберни. А я теперь чист(а), как белый лист». Или: «Отец-огонь, сожги мое зло, преврати в мою силу, дай мне добра в мире». Или: «Вода-вода, теки далеко, унеси мое зло. А мне сделай легко, и на место зла положи силу».

Во все эти действия вы должны вложить максимум своего чувства. Обычно это работает.

Поясню для скептиков. Конечно, в этом есть элемент шаманства. Дело в том, что у нас есть вторая сигнальная система. И это не только слова, это и образы. Когда мы смотрим кино, картины, читаем книги, смотрим сны, мы видим образы. И вот эти образы для нас имеют силу реальности.

Мы можем завершить незавершенный гештальт, пережив мистерию, метафорическую ситуацию, которая передает суть вашей проблемы. Такой образ истории, который наилучшим образом передает проблему ситуации, которая с вами случилась. В нашем подсознании травмой остается не сама ситуация, а ее образ.

Именно этот образ сцеплен с эмоцией, с оценкой ситуации и с эмоциональными последствиями происшествия. Визуализировав травматичную историю, овеществив ее, мы выходим на разговор с подсознанием. Я провела массу таких опытов сама с собой, и мне это всегда помогало. Это так же помогало и тем, кто хотел пройти этот опыт, как попытку убрать травмирующую эмоцию или ненужную реакцию, закрепившуюся в результате травмы.

Не могу раскрывать всех своих историй, завершающих гештальт. Они все уникальны и созданы специально для каждого клиента. Это мистерия одного актера и его прошлого. Его овеществленного прошлого. В этом главное – действие и суть истории.

Анна Каренина и сепарация от родителей

Или вот Анна Каренина. Чего ее довело до паровоза? Вронский тут вообще не при чем. После эйфории всегда депрессия. На избыток счастья тоже нужны силы. Но, как говорил один мой знакомый, у человека только две руки.

Был "медовый месяц", голубки ворковали, не замечали, как паста из тюбика постепенно выдавливалась и однажды закончилась. Новизна, удивление закончились, а с ними и дофамин. Медовый месяц закончился – отдохнуть бы, жить на высокой ноте, даже в наслаждении – выматывающее занятие. Ну и пошло – грязные тарелки, треники с коленками – расслабиться-то как-то надо. И вот бесит. Один расслабляется, в второго бесит. И тут оба вторые.

Пошли наезды – то не так, это не так. А причина одна – эндорфины в избытке истощают. Нельзя в состоянии звенящей струны жить. Но это ж надо институт закончить, чтобы понять. А когда человек чувствует дискомфорт, истощенность, он начинает придумывать почему, и это почему оказывается виной партнера. Придуманной виной.

"Еще вчера нам было так хорошо, а сегодня ты меня больше не восхищаешь. Придумай что-нибудь! Верни нам то счастье, ту эйфорию!" А партнер не может. У него только две руки. И больше он унести не может.

В общем, Карениной бы таблеток от депрессии. Так-то ведь все прекрасно по факту у нее было. Даже муж Каренин разрешил флиртовать, но только не публично. Увы. Чувства – это материя неосознаваемая в мегабольшинстве случаев. И управлять ими могут очень редкие люди. И это не норма. Норма быть захваченным чувством, хотя книги и учат нас, что неплохо бы подключать голову. Но голова нам же все это и придумывает.

Как это связано с сепарацией от родителей? Боюсь, что самым прямым образом. Наше детство – мощная привязка эмоциональная и ментальная. Это люди, которые лепили нашу личность от первого дня. Конечно, было у нас и что-то свое – гены, которые смешавшись, дали нечто третье – не маму и не папу. Плюс то время и место, где мы родились. Поэтому мы и разные во многом.

Но, все-таки, мать имеет самую мощную власть над ребенком. Ее эмоции, ее слова, голос. Это неосознаваемо. Это созависимость. По крайней мере, так она формируется у созависимой или любящей пары – когда голос любовника начинает звучать в голове, как материнский, когда любовники становятся отражением друг друга, когда своя воля начинает уступать воле партнера.

Разорвать связь с партнером так же тяжело, как разорвать связь с матерью. Соблазн чувствовать то же, что и мама (партнер) велик. Ведь именно сходство чувств создает самую эйфоричную близость. Когда один не отличается от другого.

Дети вырастают и начинают искать свои нарративы и формы, где чувствовать, где пренебрегать чувством – это личный опыт. Подросток переживает в полной мере проблему выбора – мои оценки-чувства-решения или мамы-папы?

Но, пережив бурное вступление во взрослость, человек не отделяется полностью от родителей. И, если с отцом, это больше про уважение младшего к старшему товарищу, то мама – это эмоции, подсознание и необъяснимое – вина, защищенность или счастье. Человек-мама может вызывать боль и стыд, а тело-мама вызывает покой, защищенность, радость. Так бывает.

Так же и прошлый любовник, с которым вы расстались ментально (умом понимаете, что хватит, дальше опасно или бессмысленно), но телесно вы еще так сильно чувствуете друг друга. Иногда мы не можем преодолеть это расщепление – неспособность выйти из телесной (эмоциональной зависимости), понимая, что мы не должны больше быть вместе, потому что надо жить свою жизнь.

И вот мы в тысячный раз, повинуясь эмоции, задаем себе один и тот же вопрос: "Ну, почему? Я же не хочу!" Да, ты не хочешь, а тело хочет. И ты гоняешь и гоняешь по кругу вопросы те же самые. "Я чувствую вину, Почему я чувствую вину? Что я не сделал(а)? Я живу иначе, разве это преступление?" Но вина и желание близости (эмоциональной или телесной) сильнее, чем разум.

И вот это бесконечное кружение по одним и тем же фразам отнимает массу сил, которые можно применить с пользой для своей жизни и даже для жизни родителей, с которыми не любовь, а созависимость, – в той мере, которая по силам сегодня. Любовь освобождает, дает силу быть собой, а созависимость обессиливает, требует отказаться от себя.

Почему злятся на родителей? Разве мы злимся на пассажиров плацкарта? Если только достанет вонючую колбасу, водку и грязные носки. Да, если храпеть будет, как трактор и разговорами пьяными доставать. Но когда мы уходим в другое купе, нас не настигает чувство вины.

Но с другой стороны, мы ведь и не должны ничего чужим пассажирам, они ведь не покупали нам в детстве игрушки. Но с другой стороны, они нас и не рожали – кормить-поить не обязаны. Так почему мы злимся на родителей? Потому что они не ведут себя так, как мы хотим? Или потому что они нас невольно заставляют вести себя так, как они хотят?

Когда мы смотрим на человека, мы видим его в прошлом, настоящем и будущем. Мы помним его, каким он был, и это вносит свои корреляции в настоящее. Мы предполагаем, каким человек будет в будущем, когда планируем быть с ним. Чтобы воспринимать его объективно, его нужно видеть сейчас и здесь. А для этого нужно отделиться от него.

Почему у многих это вечное чувство вины, стыда и покорности? Почему, по слову матери или отца, люди готовы спрыгнуть с крыши? Или назло матери и отцу, не умея отделиться от них, от их греховного, злого, подавляющего, ненавидя себя за невозможность удерживать свое "Я" целостным.

Вот почему. Когда вы смотрите на них, вы смотрите на них не из взрослого, который сейчас, а из ребенка, который был тогда. И чем сильнее они вас программировали и доминировали над вами тогда, тем крепче это в вас засело. Вы не сейчас виноваты, как и тогда. И вы и тогда не были виноваты, просто тогда вы так чувствовали.

Я понимаю, почему вы сейчас прыгаете туда, обратно, в ребенка. Потому что если вы туда не прыгнете, вы можете увидеть, что наконец-то вас больше не связывает боль, стыд, вина и ваше будущее неудачника. А что вас тогда связывает? Ничего! – вы боитесь, что услышите внутри себя это слово "ничего". Но вы ведь не пробовали посмотреть на них из сегодня. Они все равно говорят: "Надень шапку!", "Учитель всегда прав", "У тебя ничего не получится!"

А вы уже поняли, что учитель может быть кем угодно, даже садистом. Вы не врали, когда приходили из школы. Но теперь вам не надо плакать от обиды, что вам не верят. Не верят? Их дело.

В настоящем вы сами строите свою жизнь. Да. Иногда они позвонят, и у вас опять целый день в голове крутится весь этот абьюз, смешанный с виной и жалостью к ним: "Конечно! Лошадку-то на колесиках купили же! Да и денег посылали, когда в институте учился. Я что – свинья неблагодарная?", "Не верили, унижали, давили? Так ведь все ж родители так делают из страха перед детьми. Да и я-то хорош был. То в гудроне измажусь, то заболею. То уроки забуду сделать", – так думает ребенок, который застрял в тебе навсегда. Тебе уже 50, а тот малыш пятилетний все еще ждет внутри тебя, когда ты его спасешь и ответишь на все вопросы.

Это он сводит счеты с тиранами-родителями. Это он радуется лошадке, купленной когда-то во исполнение твоей мечты. Да. Ну и купаться еще ходили на речку, конфеты на новый год. Это все тот ребенок. И те родители. И тебя это разрывает на части.

А что теперь-то у вас общего? Они остались там, любить коммунизм и повторять свои вредные истины. А ты – здесь. Ты из здесь и сейчас делаешь им подарки иногда. Пытаешься долг отдать. Хотя у них все есть вроде. Но ты же должен как-то рассчитаться? А они не хотят. Они хотят опять жить в твоем мозгу и в своем прошлом. А в настоящем у вас – что?

Ничего. Кроме вашего общего прошлого. Но оно прошло. И вам больше не нужно смотреть на родителей из вины, стыда и униженности. Не надо смотреть на них оттуда. Посмотреть на них спокойно, из своей жизни. Не ныряйте снова туда, где вам было плохо. Вас и тогда не поддерживали, а теперь-то – тем более. Если раньше они отмахивались, то теперь даже если бы захотели, не смогут.

Просто не возвращайтесь. Посмотрите на них из сегодня, из своей самостоятельной, никак не обязанной им жизни. Жизни вопреки воспитанию, из которого вы с трудом выбрались. Вот из этой точки, из этих чувств, которые сегодня. И говорите с ними из сегодня. И помогайте из сегодня. Из вашего сегодня. Никто не обязан в одну могилу. Вы не заставляли их быть алкоголиками, садистами и нарциссами. Да. Они выросли из травмы, но это не вы их вырастили. Вам предъявят ваши дети. Или вы им? А что вы им можете предъявить? Они не просили.

Сочувствие и эмпатия

Боюсь людей, которые все делают по протоколу, по книжке. Особенно врачи без эмпатии. Не путать с сочувствием. Сколько людей из сочувствия покалечили тех, кому сочувствовали. Все, кто желал добра, но не имел эмпатии. Например, родители, которые верили, что молоко полезно, и не верили ребенку, которого тошнота предупреждала об аллергии. Бабушка, которая надевала внуку шапку, потому что ей зябко, а он бегает, ему жарко.

Эмпатия – это скорее способность мощно зеркалить, осознавать отзеркаленное. По мимике, жестам, дыханию, глазам, да просто по какому-то внутреннему умению соединиться с другим в одну форму, дополнить до целого, принять внутрь ощущения другого, инъектировать своим состоянием.

Сочувствие – это же скорее желание быть полезным другому в боли, горе, проблеме. Но если эмпатия равнодушна, потому и бывают эмпатичные психопаты. Черная эмпатия говорят – он чувствует, но не сочувствует. Не живет эмоциями и состояниями другого, грубо говоря "Я чувствую тебя, но не сопереживаю".

Сопереживатель частенько переживает свою истерическую фантазию. Например, отразив болевой сигнал от пострадавшего, сочувствующий испытывает импульс к хорошести, чувство вины, соответствию морали, да и просто дискомфорт от неприятного состояния, которое вызвано эмпатическим импульсом.

Собственно, этот эмпатический импульс обрастает фантазийной картинкой, которая побуждает что-то сделать в пользу пострадавшего. Но это скорее попытка оправдяться, успокоить свой дискомфорт. Желание помочь становится сильнее эмпатии, но оправдывает бессилие.

Как-то раз я училась у даосского мастера-врача приемам массажа. В обязательном порядке он занимался одним из видов у-шу (тайцзы входит в у-шу). Зачем? Затем, что, когда ты не чувствуешь телом, ты не можешь править тело другого. В теле важнее всего связи фасций, которые удерживают тело в равновесии (в широком смысле слова). Когда врач пытается вправить отдельную часть тела – палец, плечо, не учитывая связей всего тела, он может нанести серьезный вред.

После одного такого мне пришлось потратить больше года, чтобы спасти руку. Помогли мне иглы другого врача, причем на глазах. Хотя пострадавшим был правый локоть, врач воткнул иглу в левую руку. Правая на глазах расслабилась (вся была в гипертонусе), и пришла практически вся в норму. Осталось напряжение в лопатке, но с этим я уже работала сама при помощи упражнений тай-цзы.

Я занимаюсь как с актерами, так и с обычными людьми (цивилами) восстановлением голоса. Через голос мы можем много сделать для психики, физиологии и, как следствие, для социального статуса. Диафрагма более частый запрос, чем голос. Диафрагма удерживает в себе все обиды, несправедливости, предательства детства. Сжатая диафрагма – это как вечный удар под дых.