Ревизор: возвращение в СССР 18 бесплатное чтение

Глава 1

Москва. Кабинет второго секретаря Московского городского комитета КПСС.

– Угу. Попробуй, загони их, хоть, за Можай, хоть, просто, в угол, – недовольно сказал Майоров.

– Вот что за молодёжь нынче пошла, а?! – кипятился Ганин. – Ничего не боятся! Никакого уважения к старшим! Никаких авторитетов! Это ж надо было такое, вообще, придумать: на нас чернуху собирать!

– А ведь, они не остановятся и так просто не утрутся, – заметил Майоров.

– Вот и я о том же, – задумчиво проговорил Захаров. – А молодёжь, да… Уже на пятки наступает… Предлагаю тормознуть, пока, с меховой фабрикой и обдумать, не спеша, ситуацию. Взвесить все за и против, просчитать последствия.

– Согласен, – неохотно ответил Майоров.

– Я как все, – недовольно проворчал Ганин.

***

Приехали в деревню и, первым делом, выпустили на волю пса. Он умчался сразу в кусты. Трофим и бабушка сразу закопошились по хозяйству, воду курам долить, огород и картошку проверить. Всё еле живое, засуха, бабушка расстроилась.

– Ничего, – успокаивал её Трофим. – Воды вон, нам набрали, вечером польём.

Хотелось им чем-нибудь помочь, но надо возвращаться в Москву.

***

Аэропорт в Бейруте.

– Ну, девочки, а теперь мы должны расстаться, – сделал Фирдаус печальное лицо.

– Как это? – спросила Диана и руки у неё сами, вдруг, оказались упёртыми в бёдра.

– Вот так, дорогая. Я лечу в Москву.

– А мы? – испуганно спросила Аиша.

– А вы нет, – продолжал он мариновать девчонок. – Вы полетите другим рейсом.

– Куда? – начиная ощущать подвох, сбавила тон Диана.

– К Амалю, – начал он улыбаться во весь рот, не в силах больше сохранять серьёзное выражение лица.

– В Париж? – с надеждой спросила Диана.

– В Париж, – обнял её муж и поцеловал в макушку.

– А-ааа!.. – только и смогла она выдавить из себя.

– Париж!!! – захлопала в ладошки счастливая Аиша.

– Амаль вас встретит. Пойдёмте, ваш рейс объявили, я вас провожу.

– А как же твои вещи? – опомнившись, спросила Диана, показывая на большой чемодан на колёсиках.

– Там нет ничего, что мне может понадобится в ближайшее время, – подмигнул ей муж и показал второй чемодан поменьше, который оставался у него.

– Ах ты ж, хитрый лис! – воскликнула обалдевшая Диана, припомнив, как он неожиданно предложил ей свою помощь при сборах.

Такого фортеля она от мужа никак не ожидала и посмотрела на него совсем другими глазами.

– Но это что получается, впервые мы в Париже не вместе окажемся? – дошла еще одна важная мысль до нее.

– Ты правильно говоришь – впервые, – подмигнул он ей. – Будут и следующие разы, и не один. А мне надо крепить финансы семьи. Чтобы они, как там у вас в русском языке говорится, позабыл… Не исполняли песню?

– Не пели романсы, – подсказала Диана, и надулась, – но все равно, я расстроена, что ты не едешь со мной.

– Ничего, девочки, вы и вдвоем там повеселитесь неплохо! Амаль вам все покажет и расскажет, что захотите.

***

Прилетел поздно, пока поймал такси и доехал, время уже было ближе к полуночи, но никто не спал, кроме Аришки. Меня встречали как дорогого гостя.

– Что за праздник? – удивлённо поинтересовался я.

– Виктория Францевна вчера всем рассказала, что ты в Верховном Совете работаешь, – объяснила радостная жена. – Будем отмечать твоё назначение.

– Понятно, – улыбнулся я.

– Как Эля с Трофимом добрались? – поинтересовалась Никифоровна.

– Всё хорошо, встретил, отвёз в деревню, – доложил я. – Пожаров, только, ещё больше стало, но от нас, к счастью, далеко. Кстати, Марат машину купил. Иномарку. Вартбург.

– Да? – Удивилась Галия. – Ничего себе… Как он умудрился?

– Он же в стройотряде нашем работает, – пожал я плечами, мол, я тут ни причём, – и на ЗИЛе вечером тренировки проводит. Ну и родители с деньгами помогли, не без этого. А саму машину привез новый студент МГУ, племянник профессора Нойлера, Мартин. Пару дней как приехал. Ничего такой парень, спокойный, думаю, вы с ним поладите в Москве.

– Немец этот твой Нойлер? – уточнил Егорыч.

– Немец, из ГДР. Наш немец.

– Вот времена пошли, немцы уже не с оружием на нас идут, а учиться приезжают, и машины на продажу привозят, – покачала головой Никифоровна.

– Это всё хорошо, – заметил Егорыч, берясь за бутылочку вина, – но мы отвлеклись, – он встал, налил всем вина и прокашлялся. – Паша, поздравляем тебя с новым назначением, и пьём за то, чтобы оно было не последнее!

– Ура! – закричал Родька, протягивая мне свой стакан с компотом.

– Поздравляю, – прижалась ко мне жена и поцеловала.

– Поздравляю, – сказала пани Нина.

– Верно, Андрей сказал: чтоб не последнее. Так держать! – добавила Никифоровна.

– Спасибо, – растрогался я. – Спасибо вам, – обнял я жену и поднял свой стакан.

Прекрасно посидели, что особенно приятно, теперь все в курсе и можно больше не бояться обмолвок про Кремль. Почувствовал такое облегчение от этого.

В среду просто отдыхали с женой, наелись в кафе маленьких пончиков с пудрой и карамельным соусом, а вечером ходили к пирсу. С погодой повезло, свежий ветерок, запах моря и сосен. И как я в прошлый раз на них внимания не обратил. Не зря говорят, всё познаётся в сравнении. После удушливого угара Москвы сразу восприятие поменялось.

***

г. Москва. Кабинет первого секретаря Пролетарского райкома КПСС.

– Ну так что, получилось у сыскаря раздобыть что-то еще?

– Ага! – радостно сказал Войнов. – И вы удивитесь, сколько всего!

– Так, ну давай! – нетерпеливо выхватил папку Бортко из рук Войнова. – Мне сегодня в семь часов с Захаровым встречаться…

Он начал изучать собранный материал, передавая прочитанные листы дальше по столу.

– Ну надо же… – пробормотал он, продолжая читать.

– Угу, – многозначительно ответил Войнов, уже ознакомившийся с отчётом сыскаря.

– Они совсем обалдели там, что ли? – потрясённо уставился на коллег Бортко, закончив читать и передав им последний лист. – Это ж сколько под ними предприятий?

– Я насчитал двадцать восемь, – ответил Войнов.

– И они ещё на наши нацелились? – не мог прийти в себя первый секретарь. – Жадные упыри! Нет, таких надо учить!

– Про любовницу Захарова, Михаил Жанович, обратили внимание? – спросил Сатчан, продолжая читать. – Квартира без очереди, пустяк, конечно, но как дополнительный аргумент в вашем сегодняшнем разговоре пригодится.

– Пригодится, пригодится… По отдельности может что-то выглядеть пустяком, а все вместе – уже совсем не пустяк. Это всё пригодится. Подготовьте мне отдельно список предприятий и досье на Захарова. Там, в сегодняшнем отчёте, на последнем листе, про охоту в заказниках, это тоже к досье добавьте. До кучи…

Бортко барабанил пальцами по полированному столу и его задумчивый взгляд становился всё более и более кровожадным.

– А сгруппируйте-ка мне по каждому, из команды Захарова, такое же досье, – велел он. – Пусть будут…

***

Москва. Один из ресторанов при гостинице Россия.

Бортко сразу увидел одиноко сидящего за дальним столиком Захарова и направился к нему.

Тот тоже его увидел и спокойно смотрел на приближающегося Бортко.

Не встал. Не подал руки. Не пригласил присесть за стол, автоматически отмечал Бортко. – Взгляд дерзкий и уничижительный.

Бортко сел напротив без приглашения и спокойным жестом подозвал официанта. После этого долго разглядывал меню, издеваясь над Захаровым прежде, чем сделать заказ.

– Ты совсем офигел вместе со своими комсомольцами?! – с угрозой в голосе зашипел Захаров, не подозревая ещё, что его ждёт дальше. – Вы кем там себя возомнили?! Ты думаешь, горком управы на райком не найдёт?!

– Может, и найдёт, – равнодушно ответил Бортко. – Но прежде, чем наговорите лишнего, о чём потом будете жалеть, лучше просмотрите документы в этой папочке, – и он пододвинул ему обычную папку «Дело» на завязках, в которой лежало досье на Захарова и список подконтрольных его команде предприятий.

По мере чтения Захаров краснел и откровенно злился. Дочитав до конца, он бросил папку перед Бортко, уже получившим свой чай и пирожное.

– Да я тебя сгною! Вместе с твоими щенками! – зашипел он.

– Может, и сгноите, – спокойно доел своё пирожное Ботко. – Только не забывайте, – наклонился он через стол к Захарову, – вместе сидеть будем. Ни меня, ни вас, думаю, такой расклад не устраивает. Не горячитесь сейчас, подумайте, как следует. Не забывайте, что чем выше забрались по лестнице, тем больнее лететь вниз по ступенькам. И в вашем возрасте шанса оправиться от поражения уже не будет, мы-то молодые, нам полегче. Упали и встали, да дальше пошли.

Захаров явно хотел сказать что-то дерзкое в ответ, но неожиданно передумал. Бортко удовлетворённо кивнул. Видел он такое выражение лица раньше. Оно появляется, когда гнев у человека проходит, и начинает появляться страх.

– Встретимся завтра здесь же, в это же время и продолжим разговор. До завтра, – допил свой чай Бортко, встал и ушёл, не прощаясь.

***

Москва. Квартира Фирдауса Эль Хажж.

– Всю область дымом заволокло, не то, что Москву, – жаловался Фирдаусу Ихсан, сотрудник торгпредства. – Нет никакого смысла квартиру менять.

– Да, я видел с самолёта, – кивнул Фирдаус. – Я собираюсь в Прибалтику на пару дней, может, исправится ситуация за это время.

– Сколько уже вот так живем, и все надеемся, надеемся, – печально покачал головой Ихсан, – а тут не то, что лучше, хуже только становиться…

Он попытался дозвониться до Ивлевых в надежде, что Павел ещё дома, но ответил незнакомый голос. Узнав, что Павел вернётся только через неделю, Фирдаус представился и попросил адрес Ивлевых в Паланге. После недолгого раздумья, незнакомец продиктовал ему адрес, и они попрощались.

***

Москва. Квартира второго секретаря Московского комитета КПСС.

Придя домой, Захаров сказал супруге, что устал, и голова болит, и заперся у себя в кабинете. Голова, и правда разболелась. Этот наглец Бортко довёл его сегодня до белого каления.

Хам! И спокойный такой при этом. Как они так умудряются? – ходил взад-вперёд по кабинету Захаров. – Наглость несусветная. Ещё пара лет, и эти молодые сожрут всю старую гвардию, – раздражённо думал он. – Оперились, заматерели, страх потеряли. Свои условия диктуют уже! «Подумайте, завтра продолжим разговор». Да где это видано, чтобы райком так говорил с горкомом?! Куда катится этот мир?! Подумайте…

Отступить сейчас под давлением материалов из папки Бортко? Он же верёвки из меня, тогда, будет до конца жизни вить. Посадить его после тщательного обыска? Но он же не идиот, хранить у себя такие материалы. Наверняка, они сразу же всплывут, как только Бортко арестуют. Правильно тот сказал, не тот уже у меня возраст, чтобы вставать, после того, как упал…

Денег уже собрано столько, что и самому, и детям, и внукам хватит. Может, бросить всё к чёрту? Купить инвалидность и уехать в Крым на пенсию?

Вроде бы тоже неплохой вариант. Но тоже есть нюансы… А вдруг эта папка Бортко не в те руки попадёт? Это сейчас у МВД и КГБ руки связаны, а уйдёшь со службы, никто им не помешает дело завести. Этим только дай поиздеваться над бывшим начальником, чтобы премии да повышения выбить у начальства.

Так ничего и не придумав, Захаров достал начатую бутылку коньяка и плюхнулся обессиленно в кресло.

С другой стороны, – немного расслабившись думал он, – Бортко предложил подумать. Значит, он не собирается меня топить. Значит, он собирается завтра мне что-то предложить…

***

В четверг с самого утра повёз жену к врачам в Клайпеду. Помня об их страсти к назначению различных анализов, специально поехали рано, чтобы всё сделать одним днём. Галие уже трудно давались пешие прогулки, поэтому позавтракали в ближайшем кафе после сдачи анализов, да и поехали домой.

В двенадцать мы были уже дома в Паланге. У нас уже были Шадрины. Маша развлекала Аришку. Родька с Егорычем отсыпались после утренней рыбалки. А Виктория Францевна, пани Нина и Никифоровна чистили рыбу. Вот, не ожидал, что Виктория Францевна будет этим заниматься.

– Коптить будете? – спросила Галия, тяжело усаживаясь за стол.

– А куда деваться, – нервно рассмеялась Никифоровна. – И носят, и носят…

– Что, детка, финишная прямая? – спросила Виктория Францевна, ловко орудуя ножом. – Последние два месяца самые трудные.

– Это ещё хорошо, что вы не в Москве! – услышали мы мужской голос от калитки. – У вас собаки нет?

– Нет, нет. Заходите! Кто там? – приподнялась пани Нина.

Спустился с террасы посмотреть, услышав знакомый голос, и не поверил своим глазам. Я был полностью уверен, что мне послышалось, но и глаза не обманывают…

– Кого я вижу! – закричал я радостно. – Какие люди и без охраны!

– Охрану в Париж отправил, – подошёл он и мы обнялись.

– Фирдаус! – взвизгнула от радости и неожиданности Галия.

– Что ты тут делаешь? – не мог я прийти в себя от удивления.

– Навестить вас приехал, – улыбался он. – Соскучился.

Он подошёл к Галие, обнял её, я представил его женщинам. Они были потрясены и удивлены. И его внешностью, и его прикидом. Неплохо он приоделся – белый костюм, явно изо льна, голубая рубашка. Правда, алый галстук снял и нес в руке, погода совсем не та, чтобы галстуки носить.

– А Диана-то где? – спохватился я.

– Говорю же, в Париж отправил. В Москве сейчас жуть, что творится. Я там привёз вам кое-чего, пошли машину разгрузим.

– Ты что, на машине приехал? – поразился я. – Тут же расстояние какое!

– Для бешеной собаки семь километров не крюк, – хохотнул Фирдаус, демонстрируя блестящее знание русских образных выражений, и мы пошли на улицу к машине.

***

Москва. Один из ресторанов при гостинице Россия.

Бортко пришёл ровно в семь. Захаров уже сидел за столиком. Какой нетерпеливый, – подумал Бортко, – нервничает.

На этот раз Захаров встал, заметив его и протянул руку, здороваясь. Бортко пожал протянутую руку, не стал ничего заказывать и молча ждал, что скажет Захаров.

– Что вы предлагаете? – наконец, спросил тот.

– Есть два варианта, – оживился Бортко, поняв, что теперь можно поговорить конструктивно. – Первый – вы возвращаете нам типографию, больше ничего у нас не отбираете, мы расходимся и забываем друг о друге.

Сказав это, Бортко посмотрел на Захарова, ожидая его реакции. И показывая также, что контролирует ситуацию…

– А второй вариант? – спросил тот.

– Объединяем активы и работаем в одной команде. Вам, всё равно, нужны молодые, грамотные, активные люди. Они у меня есть. У нас есть уже и большой опыт управления производственными предприятиями. И мы внедряем современные методы управления, заметьте, более эффективные, – Бортко погрозил указательным пальцем для пущей убедительности, и Захаров откинулся на стуле, удивлённо глядя на него, а Бортко продолжал: – Ваши и наши связи при объединении только усилят друг друга, мы все будем в большей безопасности. И прибыль мы тоже увеличим, – сделал он контрольный в голову, опять жестикулируя. – Все будут зарабатывать больше, чем раньше.

– Мне надо подумать, – сдавленным голосом ответил Захаров.

Как?! – думал Захаров. – Как они в горкоме проспали момент, когда у них под носом появились такие зубры?

Какой вариант выбрать? Первый? Опасно… С учетом того, что собрал о нем Бортко, нельзя его упускать из виду. Никаких «расходимся». Значит, возможен только второй вариант. Объединять активы, договариваться о долях… Но как убедить остальных, что отказываться от сотрудничества неразумно?

– Вы же не только на меня материалы собрали? – спросил Захаров, пристально глядя на Бортко.

– Всё может быть, – неопределённо ответил тот.

– Дайте мне их. Так мне будет легче убедить коллег в необходимости слияния наших, как вы говорите, активов.

***

Глава 2

***

Москва. Один из ресторанов при гостинице Россия.

Бортко задумался. Понятно, что Захаров хочет прижать своих этим компроматом и держать их всех в кулаке. У них-то компромата на него не будет. По большому гамбургскому счёту, какая разница, как он заставит своих себя слушаться. Но с другой стороны, получится, что он обеспечит себе рычаги власти за наш счёт? Станет беспрекословным лидером у своих… Разве что, за исключением крыши из ЦК. Но все равно, очень приподнимется посредством этого компромата.

– Была проведена большая работа, – медленно проговорил Бортко. – И потрачено много денег… – многозначительно посмотрел он на Захарова.

– Но это же и в ваших интересах тоже, – попытался перевести стрелки тот. – Зато я смогу гарантировать, что войны не будет, а будет мирное объединение наших групп. Вы же сами именно этого хотите, и вряд ли вас устроит вариант, когда остальные в нашей группе меня не послушают и решат прибегнуть к силовым рычагам в отношении конкурентов?

– Я прекрасно понимаю, что вы собираетесь делать с этими досье на своих коллег, – улыбнулся Бортко. – Компромат на самого себя вы же не планируете им при этом показывать, я прав?

– Что вы хотите? – понял Захаров, что его планы раскусили, угрюмо глядя на него. – Какие-то дополнительные бонусы?

– Равные лично с вами права в новой команде и равные доли прибыли, – с готовностью озвучил свои условия Бортко, – уверяю вас, та власть, что вы получите над своими при помощи этих материалов, этого стоит.

– Не только со мной, – подбирая слова, медленно проговорил Захаров. – Есть ещё третий человек…

– Стельмухов-то из ЦК? – небрежно спросил Бортко, и Захаров чуть не поперхнулся, услышав эту фамилию. – На него тоже есть очень хороший материал. Надо?

– Нет, – испуганно отрезал Захаров. – Даже знать об этом ничего не хочу! Ему всех нас раздавить – как мне чай заварить. Не больше усилий потребуется.

Он нервно забарабанил по столу пальцами, принимая решение.

– Я согласен, – наконец проговорил он. – Но не от одного меня всё зависит. Дайте мне ваши досье, и я сделаю всё, что в моих силах.

– Хорошо, – испытующе всматривался в Захарова Бортко. Тот выдержал взгляд. – Завтра встречаемся здесь же. Я всё привезу.

– Договорились, – протянул ему руку Захаров. Они попрощались, и он пошёл на выход из ресторана.

***

Захаров прямо чувствовал взгляд Бортко на своей спине. Очень хотелось обернуться, но он удержался, и только покинув ресторан, позволил себе расслабиться. И уверенный в себе чиновник с прямой и гордой осанкой сразу превратился в сутулого, до смерти уставшего и испуганного человека.

Сев в ожидавшую его машину, Захаров вытер пот со лба и подумал, до чего же отчаянные эти ребята! Не побоялись на самого Стельмухова компромат собрать! Вот это хватка! Получается, что мы перестали быть для них непререкаемыми авторитетами. Мы забронзовели, а у них, понимаете ли, «современные, более эффективные методы». Похоже, и правда, пора объединять с ними усилия. Иначе сдвинут на обочину жизни и сделать ничего не успеешь.

***

Н-да, сдаёт старая гвардия, – думал Бортко, глядя вслед удаляющемуся Захарову. – Хлипковаты стали, стареют, что ли? Или они, просто, никогда не сталкивались с тем, что им кто-то снизу может возразить? Привыкли, что они для нижестоящих истина в последней инстанции. Захаров, вон, вообще, удар не держит, как будто первый раз с открытым сопротивлением столкнулся. Как хорошо, что мы не уступили и не прогнулись! А ведь могли! Еще как могли!

И он с теплотой вспомнил, как Сатчан его вдохновил не отступать, а сражаться за свое. Пашка молодец, надо его будет продвигать…

***

Аэропорт Ле Бурже недалеко от Парижа.

Диана с Аишей вышли в зону прилёта и огляделись в поисках Амаля. Но он первый увидел их, замахал руками и поспешил навстречу. Они обнялись сразу втроём. Амаль смотрел на них с нескрываемым удивлением.

– Вы похожи как сёстры! – воскликнул он.

У Дианы от объятий расстегнулась верхняя пуговка на блузке и стало видно колье…

– Это очень неосмотрительно, – сделал ей замечание Амаль.

– Ну, не в багаж же было его сдавать, – поспешно застегнула пуговку Диана, прикрывая замысловатую цепочку с тремя ромбиками разного размера с одним большим бриллиантом в центре и множеством мелких вокруг.

– Такие вещи должны хранится в сейфе, – серьёзно сказал ей шурин, наметанным глазом определив, что это не серебро, а платина и вставок там карата на два.

Ага, как же, – подумала Диана, – домой поеду, и забуду, так оно тут и останется. Да и кто его увидит под одеждой? А если даже увидит, кто поймёт, сколько оно стоит и из чего сделано? Цепочка и цепочка. Почему бы не серебряная с фианитами?

Они получили свой багаж, но понес его не Амаль. Откуда-то из толпы ловко выскочил высокий мужчина в черном костюме, и, взяв оба чемодана за обычные ручки, пошел за ними, пока они не пришли к огромному белому лимузину. Он оказался личным шофером при лимузине.

Диана никогда раньше не видела таких шикарных машин. Даже в кино. Амаль встретил их, как двух восточных принцесс. Прохожие оглядывались на них с любопытством. Амаль сел напротив них в просторном салоне, и машина тронулась.

– Раз вы в Париже впервые, покатаемся немного по городу, – сказал Амаль и достал бутылку шампанского.

У девчонок не было слов, они только восторженно попискивали обе. Шампанское оказалось невероятно вкусным. Диана заворожённо смотрела по сторонам. На Марсовом поле сделали остановку и погуляли минут двадцать, любуясь на Эйфелеву башню.

Попав, наконец, в апартаменты Амаля, Диана вышла на балкон с видом на старый город.

– Париж!.. – прошептала она, вдыхая всей грудью этот чудесный воздух свободы и любви. – Париж, – повторила она, не в силах скрыть мечтательную улыбку.

Вдруг она вспомнила про брата.

– Жаль, не смогла предупредить… Что ж поделать?.. Так получилось…

Не просить же было Фирдауса передать Павлу на словах, что им КГБ интересуется. Тогда пришлось бы и рассказывать, что она сама птичка певчая… А Пашка категорически делать это запретил. Учитывая мнение о нем родителей Фирдауса да и самого мужа, Пашка явно знает, что делает. Глупо было бы не следовать его советам.

***

Фирдаус привёз всевозможных восточных сладостей – целую большую коробку, и коньяк Мартель ВСОП.

– Там внизу, в коробке, ещё консервы. Фрукты не довёз бы по такой жаре и тряске, – развёл руками он, – сам понимаешь, тысяча километров…

Принесли вдвоём с Фирдаусом тяжелую коробку, придерживая за дно, чтоб ее содержимое не вывалилось, и поставили перед женщинами на стол. Они, пока мы ходили к машине, убрали рыбу, вымыли стол и стали готовиться к обеду.

– Принимайте подарки из солнечного Ливана, – улыбаясь, сказал я.

– О, прекрасный коньяк, – улыбнулась Виктория Францевна. – И он точно не из Ливана, а из Франции.

– Егорыч, открывай, – поставил я перед ним бутылку и предложил Галие и Маше посмотреть, что из сладостей на стол выложить.

– Давайте-ка, пообедаем сначала, – тут же засуетилась Никифоровна. – Девочки, не доставайте, пока сладкое, а то вкус перебьете.

Виктория Францевна моментально принялась вести с Фирдаусом светскую беседу.

– Не подскажите, как ливанский бизнес относится к сотрудничеству с Советским Союзом? – сделав заинтересованное лицо, спросила она.

– Небольшой фруктовый частный бизнес в лице моей семьи очень даже благосклонно, – улыбаясь, ответил ей Фирдаус.

– Понимаю, – улыбнулась ему в ответ Виктория Францевна.

Маша с Никифоровной и пани Ниной, тем временем, быстро накрыли стол и присоединились к нам, с интересом прислушиваясь к светскому разговору. Егорыч наполнил коньяком маленькие рюмочки. Опробовали. Всем понравилось. Даже Егорычу, хоть он и топорщил брови, многозначительно поглядывая на стоявшую на шкафу бутылку водки. Намекал, что она якобы лучше. Но я судил по тому, как он быстро и с охоткой налил себе вторую рюмку.

– А как ливанская молодёжь относится к обучению у нас? – продолжала расспрашивать Фирдауса Виктория Францевна. – Есть в планах посылать к нам на учёбу больше ребят?

– Есть, конечно. Вот, к примеру, у меня племянница будет поступать в этом году.

– Куда? – удивлённо спросил я.

– А куда ты посоветуешь?

– В МГУ, конечно, – как о само собой разумеющемся, ответил я. – Что-то вы затянули. Надо было давно уже заняться этим вопросом. Она хоть чуть-чуть говорит по-русски?

– Ну, немного говорит, как и я, – скромно ответил Фирдаус.

– Отлично! – был приятно удивлён я. – У вас поразительная семья! – пришлось быстренько сходить за записной книжкой. – Дам тебе телефон моего замдекана, позвони, попроси помочь с устройством племянницы.

– Сказать, что я от тебя? – тут же стал серьёзным Фирдаус.

– Я сам ей домой позвоню сегодня вечером, – ответил я.

Фирдаус понимающе кивнул.

– А как твою племянницу зовут? – заинтересовалась Галия.

– Аиша, – улыбнулся Фирдаус. – Она хорошая девушка, тебе понравится. Очень, кстати, внешне на Диану похожа.

– Где она будет жить? – спросил я. – Что с той квартирой, где вы с Дианой жили? Там поселите ее?

– Мы и будем там дальше жить, и Аиша с нами, – с провокационной улыбкой уставился на меня зять.

– Как?! Вы что, возвращаетесь в Союз? – удивился я.

– Да, буду работать в торгпредстве.

– Фух… Вот это да… А Диана?! Её же на заочное в Горном перевели, – ошарашено смотрел я на него.

– Ну и что? Пусть учится, какая разница?

– Большая разница, – хмыкнул я. – На заочном на год дольше учиться. По-хорошему бы её, конечно, на дневное обратно перевести. Это отцу надо позвонить, узнать, как быстро он сможет вернуть её обратно. Ну, сходим сегодня, сразу всем и позвоним. А ты, вообще, на сколько с нами?

– Пару дней, может, побуду, – ответил Фирдаус. – Работа в Москве ждёт.

– А ты, мил человек, как к рыбалке относишься? – прищурившись, спросил его Егорыч, наливая по второй.

– Не знаю, не пробовал, – пожал плечами Фирдаус.

– О! Мы такое место знаем! – обрадовано воскликнул Родька.

Никифоровна и пани Нина многозначительно переглянулись между собой.

После обеда добрались до вкусняшек, что Фирдаус привёз. Всё перепробовали и понадкусывали. Так смешно было за Родькой наблюдать, поначалу глаза горят, а попробует, разочарование сразу на лице. Обёртки невероятно яркие и красивые, кажется, что там что-то волшебное должно быть, а пробует, халва как халва. Вполне себе привычное угощение.

Маша с Викторией Францевной к себе в пансионат засобирались, обещали вечером прийти и прогуляться с нами и Фирдаусом к пирсу.

– Мы вам всё здесь покажем, – обещала ему Виктория Францевна.

Галия тоже притомилась за день и пошла прилегла. Никифоровна Аришку пошла укладывать. Родька ей в этом помогал.

Пани Нина убирала со стола. Хотели помочь ей с Фирдаусом, но она только полотенцем на нас махнула. Ну мы и остались втроем с Фирдаусом и Егорычем пропустить ещё по одной.

Когда Егорыч пошёл отдыхать, и мы остались с Фирдаусом одни, он, вдруг, заговорил полушепотом:

– Заявки на патенты поданы, приоритет уже за нами, – доложил он. – Пока будут оформляться все формальности, отец просил определиться с производством. Ты как партнёр должен участвовать в решении таких вопросов. Ну и есть надежда, что что-то толковое и подскажешь. Вот где, как считаешь, нам лучше производство открыть?

– Так, – задумался я. – Главное не в США, там сейчас наркотики очень распространены, и рабочая сила никакая. Качество готовых товаров очень низкое, никак не соотносится с высокой стоимостью рабочей силы. Можно в Корее или Японии, – там дешевая рабочая сила, дисциплина и трудолюбие. – Только, там есть свои нюансы, во главе над рабочими надо обязательно ставить корейца или японца, соответственно. Белого они уважать не будут, дисциплина резко упадет, как и качество, их свой должен гонять. И нужно негласно контролировать этого японца или корейца, причем тоже жестко. Можно СП создать с дзайбацу или корпорацией местной, Мицубиси, например. Дальше… Если Европа, то Италия, но Северная, там мафии поменьше и культура труда выше, из-за того, что немцев много, а зарплаты еще низкие, по меркам богатой Западной Европы. Чем ближе к Австрии и Швейцарии, тем локация предпочтительней.

Фирдаус записывал за мной. Потом спросил:

– СССР точно не подходит?

– Советский Союз не подходит по множеству причин. Но для нас достаточно и той, что патент будет оформлен на Павла Ивлева. При этом мы с тобой родственники, а ты явно будешь задействован на производстве. Это как дважды два сложить будет понятно, что я автор патента, и ко мне сразу возникнет вопрос, почему я в СССР не запатентовал эту идею? А если завод будет за рубежом, то всем плевать. Никто не догадается.

– Ну, а если выбирать из тех стран, что ты назвал, что, на твой взгляд, предпочтительней? – спросил Фирдаус, согласно кивнув.

– Италия, наверно… В тесной связи со спецификой нашей продукции. Мы собираемся выпускать не просто нужную вещь, а модную нужную вещь. Во всеобщем представлении – Италия и Франция тесно ассоциируются с модой. Будут намного лучше раскупать, чем то, что сделано в Корее или Японии. Да и репутация сейчас у корейского и японского так себе. Желтая сборка и все такое. С модными вещами эти страны точно не ассоциируются.

– Понял… – продолжал записывать он. – По ассортименту что?

– Тут надо начать, и смотреть, что будет в каких пропорциях продаваться. Но размерно модельный ряд и цветовую палитру надо иметь очень разнообразную. Потребитель это любит. Начать, разумеется, с основных цветов: черный, белый, синий. Потом можно добавить клетку, но такую, знаешь, как шотландка. В любом случае – логотип компании должен быть большой, заметный, красивый, как элемент дизайна. Вещи сами себя будут рекламировать.

– Вот! Кстати, о рекламе, что посоветуешь?

– Можно задействовать неявно самые крупные мировые авиакомпании. У них есть форма для пилотов и стюардесс. Вот, под цвет этой формы подбирать и присылать им по паре десятков чемоданов в подарок. Они вам руки целовать будут, потому что замучились уже таскать свои чемоданы туда-сюда из рейса в рейс. И представь, у одних есть такой чемодан, а у других нет? Либо авиакомпания закупит на всех. Либо пилоты и стюардессы будут сами за свой счёт заказывать, когда их коллеги распробуют и расхвалят. Это уже сразу какой заказ огромный.

Фирдаус смотрел на меня, открыв рот.

– А сколько таких авиакомпаний? – продолжал я. – А теперь представь, сколько миллионов человек в аэропортах увидит красавиц стюардесс и доблестных пилотов с нашими чемоданами! Ведь стюардессы и пилоты – это особая каста. На них, когда они идут, в любом аэропорту все тут же вниманию обращают. И новые чемоданчики сразу же заметят. Начнут искать такие же. Большинство девушек мечтает выглядеть так же, как красивая стюардесса, большинство мужчин восхищается профессией пилота. Подражание будет хорошо продавать…

– Да уж! – хохотнул Фирдаус.

– Это что касается массовости охвата. Также можно послать подарок телезвездам или кинозвездам, по чемодану нейтрального оттенка. Опять же, яркий бренд чтоб заметен был, чтобы выглядело стильно и элегантно. Знаменитости постоянно везде летают, оценят колесики. А за ними и все остальные. А ещё можно договориться с голливудскими студиями, чтобы рекламировали наш товар.

– Это как? – удивился Фирдаус.

– Ну, пусть на большом экране кто-то пройдётся с нашим чемоданом. Тот же Бельмондо или Ален Делон, Софи Лорен. А потом камера крупно покажет логотип нашей компании. За это, конечно, придётся заплатить и немало, особенно, если главный герой, в ответственный по сюжету момент, будет пять минут держать в кадре наш чемодан. Лежать за ним, и отстреливаться от врагов, к примеру.

Фирдаус покатился со смеху.

– Что ты смеёшься? – улыбнулся я. – Сработает на ура, будь уверен!

Он отсмеялся и сказал:

– Потому и смеюсь, что согласен и уже предвкушаю результат…

Затем продолжил записывать.

– Кстати, нашей продукцией может быть не обязательно чемодан, – задумался я. – Это может быть большая спортивная сумка. Знаешь, хоккеисты с такими ходят? Только колесики приделать. Ее можно будет возить.

– Точно! – воскликнул Фирдаус и поспешно записал в свой конспект эту мысль.

– Знаешь, какая у меня ещё идея возникла? – посмотрел я на него. – На одни чемоданы ставку делать рискованно. Нужна дополнительная продукция. К примеру, прибор, замаскированный под наручные часы, допустим, или авторучку. Детектор жучков. Понимаешь, о чём я? У всех прослушивающих устройств, насколько я понимаю, принцип действия один и тот же? Тут, конечно, со специалистом надо проконсультироваться. Но этот прибор будет востребован, точно тебе говорю.

– Он обязательно должен быть такой маленький? – уточнил Фирдаус, поспешно конспектируя за мной.

– Это удобно. Но, для начала, хотя бы такой, чтобы в рабочем портфеле поместился, не привлекая внимания. Чтобы я пришел на переговоры, включил его, быстро проверил результат и понял, можно тут говорить откровенно или нет.

– Думаешь, настолько это нужно? – хмыкнул Фирдаус.

– Бизнесменам нелегко вести дела. В том числе и потому, что уверенности нет, что тебя не слушают, когда щекотливые моменты обсуждаешь. Кому взятку дать, чтобы заказ сделали, кто готов купить партию товара, а кто нет. А был бы такой приборчик, жизнь стала бы гораздо проще. Поверь мне, большой бизнес такую продукцию очень даже оценит. Лишние уши при большой сделке на несколько миллионов долларов могут часть ее участников разорить. Дешевле заплатить нашей компании десять тысяч долларов за такое устройство в портфеле, и спать спокойно.

– Согласен, – кивнул Фирдаус, очень задумчиво посмотрев на меня.

– И ещё одна просьба лично для меня. Привези мне калькулятор. Только не карманный, а нормальный, настольный, – показал я размеры. – Чтоб кнопки были под мужской палец.

– А их трудно делать? – спросил он.

Я улыбнулся. Вон он как на бизнес нацелен… Это хорошо.

– Да кто их знает? Но думаю, нам не стоит распыляться. Чтобы любое производство запустить, нужно колоссальное количество энергии. Раскрутить этот маховик первоначально очень тяжело. Это потом он сам по инерции крутиться, только подталкивай его слегка периодически и всё само работает. Эти две идеи – чемоданы на колесиках и детектор жучков – гарантированно будут очень даже востребованы, и принесут нам много денег. Раскрутим эти производства, встретимся, поговорим, раскрутим новые. Предложу тебе много чего на выбор.

– Это да, – согласно кивнул головой Фирдаус. – Ну, что? Вроде всё спросил? – пролистал он свои записи. – Ты когда в Москву?

– В воскресенье должен вернуться.

– А ты когда билеты брал? Я хотел на самолёте, но куда там!..

– Да нет у меня никаких билетов, я по удостоверению летаю. Стоя всю дорогу! – рассмеялся я.

– Что за удостоверение? – заинтересовался Фирдаус.

Пришлось показать. Он долго его разглядывал и крутил в руках.

– Кремль??? У тебя проблем не будет из-за того, что сестра замуж за иностранца вышла? – серьёзно спросил он.

Молодец, очень хорошо вписался за пять лет учебы в наши реалии…

– Она сначала вышла, а только потом, при трудоустройстве, меня КГБ всего вдоль и поперёк проверило, – подмигнул ему я. – Если у них, в самом начале, не возникло к тебе вопросов, значит, уже и не возникнет.

Проснулась Аришка, за ней встал Родька, а потом и все остальные. Последней поднялась Галия.

– Ты как? – обратил я внимание, что она за живот держится.

– Да малой в футбол играет… – пошутила она.

Подошёл и обнял жену сзади, обхватив ладонями живот.

– И правда, – почувствовал я несколько ощутимых толчков. – Эй, – похлопал я по животу, – давай не хулигань, матери уже всю печень отбил.

Фирдаус наблюдал за нами с ошалелой улыбкой на лице. Поймав мой взгляд, он спохватился.

– Так о чём я? – стукнул он себя по лбу. – Хочешь, поехали со мной на машине в Москву?

– Ну а что? – взглянул я на жену. – Можно. Будем меняться за рулём. В субботу тогда поедем, да?

– Хорошо, – охотно согласился Фирдаус.

Вскоре пришли Маша и Виктория Францевна. Мы все вместе пошли в сторону пирса, заглянув по дороге на переговорный пункт. Сделал пару звонков Эмме Эдуардовне и отцу. Сказать, что отец удивился, это ничего не сказать. Только недавно свои связи задействовал, чтобы Диану на заочку перевести, а теперь ему придется по тем же кабинетам бегать и просить, чтобы снова на стационар вернули. Кто-то может и заподозрить, что у него крыша поехала, так что я понимал его негодование. А добил я его сообщением, что Фирдаус сейчас со мной в Паланге, а Диана в Париже.

Когда добрались до аттракционов, предложил жене не идти дальше, она и так запыхалась. Мы остались ждать всех в кафе, а Шадрины повели Фирдауса дальше смотреть закат.

Глава 3

***

Смоленская область. Колхоз «Ленинский путь».

Чем ближе окончание отпуска, тем больше крепло убеждение Лины, что надо возвращаться в Москву. Ну не её всё это! Деревенский дом без удобств, ферма, порядки эти цыганские… Всё что она делает, всё не то, всё не так… Свекровь психует, кричит, что ей перед людьми за неё стыдно. Лина молчала, молчала, а потом сорвалась. Такого свекрови наговорила, что Миша потом извинялся перед матерью, но та все равно не разговаривает с ней, с Линой, до сих пор.

А свекровь-язва ещё и подначивала его, мол, женщина у тебя распустилась, ремня хорошего требует. Лина уже имела возможность убедиться, что цыганские мужчины могут себе позволить распустить руки в адрес своей женщины. Не то, чтобы это поощрялось, но и не осуждалось.

Миша, конечно, в Москве её пальцем бы не тронул, но ему всё труднее и труднее сопротивляться местным обычаям и правилам. Рано или поздно он сорвётся. Особенно, если лишнего выпьет. А это может случиться в любой момент, ни одного дня нет такого, чтобы она от него запаха алкоголя не почувствовала. Он все еще свадьбу празднует с каждым встречным-поперечным. Когда уже эта свадьба была-то?

И какой смысл сидеть и ждать? Всё только усугубляется с каждым днём и надежды, что станет лучше, нет никакой. Лина ещё накануне стянула у мужа десятку на дорогу. Всю ночь промаялась, так и не смогла уснуть, всё смотрела на спящего рядом мужа… Как ни жаль ей было с ним расставаться, но надо уезжать. Дальше будет только хуже. Для всех.

Чемодан брать не стала. Вездесущие цыганята моментально засекли бы её и доложили взрослым. А как те отреагируют, одному богу известно. Может, у них тут показательная порка на площади за побег полагается. Лине совсем не хотелось это проверять. Она собрала самые дорогие вещи в пару сумок, чтобы не привлекать к себе лишнего внимания, под одну длинную цыганскую юбку надела обычную, блузку прикрыла шалью и поспешила на утренний автобус до Вязьмы, пока все вокруг озабочены началом нового трудового дня.

***

Паланга.

Егорыч, Родька и Фирдаус собирались уже домой. Настроение было замечательное, рыбалка удалась, а Фирдаус получил массу удовольствия совершенно неожиданно для себя.

– А раньше здесь по соседству была Восточная Пруссия, – посмотрев вдоль берега, вдруг проговорил Егорыч. – Эх, сколько народу там полегло в войну, братцы!.. В сорок пятом нам наступать надо. А ни карт, ни разведданных… Наши разведгруппы забрасывали в тыл врага… Сколько наших ребят тут осталось!.. Какие хлопцы золотые в землю легли!

– Деда, расскажи! – потребовал Родька.

– Пока мы на своей земле воевали, мы в каждой избе могли помощи попросить и нам её охотно оказывали. А Восточная Пруссия – это немецкая земля. И это был настоящий враг. Ох, пруссаки нас не любили. Каждый крестьянин в поле враг.

– Что, даже гражданские? – удивлённо спросил Фирдаус.

– В каждой семье кто-то на фронте побывал. Они все прекрасно знали, какие зверства на нашей земле фашисты творили. Они прекрасно понимали, что мы имеем полное право с ними не церемониться. А самое главное, у них у всех славянские рабы были, с которыми они обращались хуже, чем со скотиной.

– Серьёзно? – удивился Фирдаус.

– Знаешь, сколько народу они в Германию угнали? Миллионы! И всех в рабы пристроили, – грустно глянул на него старый. – А на оккупированной территории тоже не сахар – чуть что не так – в концлагерь. Немцы, в том числе и гражданские, понимали, что придётся за всё это отвечать и защищались изо всех сил. Наши разведчики могли рассчитывать только на себя. Работать приходилось скрытно. Только собирать разведданные и наводить авиацию. Но всё равно, почти все там и остались, – глядя за горизонт, вспоминал Егорыч. – Тысячи разведчиков тут полегло. Больше двух тысяч забросили в тыл к врагу, девяносто процентов из них погибло… Точные цифры узнал уже после победы… Причем опытнейшие солдаты были, некоторые из них всю войну прошли, и выжили. Пока здесь не пошли в разведку. А почему так – спрятаться негде! У них на каждом хуторе телефон, болот мало, леса нет, в нашем понимании, чтобы был дремучий, а то, что у них лесом зовется, все равно что наши парки. На квадраты просеками разбиты. Везде патрули. Радиопеленгаторы. При малейшем подозрении квадрат блокируют и прочёсывают с собаками…

– Страшно было? – заглядывая деду в глаза, спросил Родька.

– Очень, – грустно улыбнулся старый.

– Как же вам удалось выбраться? – спросил Фирдаус, давно догадавшись, что Егорыч лично через всё это прошёл.

– В кустах залёг при облаве, – наморщив лоб, сказал он. – Метрах в двух мимо меня фрицы прошли. Как тебя их видел. Собаки у них были, но табак очень хорошо от них помогал. Понюхает собака следы, табаком обсыпанные, и все, долго уже по следу идти не в состоянии.

– У-уух! – передёрнуло Родьку от ужаса.

***

В пятницу проснулся позже всех. Видимо, накопилась усталость в организме. Гончаровы вчера уговорили Фирдауса остаться у нас и с утра съездить на его машине на разведку в какое-то место, где, как они предполагают, должно быть море рыбы. Пусть развлекаются. И для Фирдауса разнообразие. Вдруг ему рыбалка понравится?

Ближе к одиннадцати подтянулись Шадрины. Маша предложила Галие чуть-чуть пройтись, пошёл с ними, хотелось больше времени с женой провести, завтра уже уезжать. В понедельник у меня начнётся гастроль по Подмосковью, последняя за это лето и, надеюсь, вообще. Надо будет ещё с Ионовым об этом поговорить. Взять и резко отказаться, конечно, можно. Но, вдруг, я ему там какую-нибудь статистику сильно испорчу? Надо будет сделать так, чтобы он успел к новым условиям работы со мной подготовиться.

Вечером ходили звонить в поликлинику в Клайпеду. Всё у нас хорошо. Следующая явка к врачу через две недели. А следующая уже в Москве будет.

***

Париж.

Аиша прекрасно говорила по-французски. Слишком хорошо. Девочкам, даже, замечание в парке сделала продавец мороженного.

– Так никто не говорит, как вы, – объясняла она. – Так только дикторы по телевизору говорят, когда новости читают.

Девушки не поняли её претензий.

– Это надо прожить тут, хотя бы полгода, – объяснил Амаль, когда они ему пожаловались, – чтобы понять, о чём она вам сказала. Ничего, не расстраивайтесь, по вам же видно, что вы иностранки, вам можно.

Ну по Аише, действительно, видно, что она иностранка, – обиженно подумала Диана. – А я-то чем от француженок отличаюсь?

***

Москва. Один из ресторанов при гостинице Россия.

Как и договаривались, Бортко принёс копии материалов на всё окружение Захарова и на него самого. Он специально велел убрать из отчёта по Ганину прямые данные о том, что он крысятничал у своих же и что это он сдал все их расклады.

Мало ли что, – подумал Бортко. – Ганин ещё может пригодиться. А если Захарову сказать всё, как есть, вряд ли Ганин на своём месте усидит.

Однако Захаров, просмотрев все материалы тут же в ресторане, выделил именно досье Ганина и прочёл его несколько раз. По его лицу Бортко понял, что Захаров и сам обо всём догадался.

– Вот, паскуда! – зло прошипел Захаров, небрежно швырнув отчёт на Ганина сверху на общую папку.

– Что-то не так? – прикинулся валенком Бортко, наблюдая, как у Захарова на виске вздулась вена и желваки заиграли.

– Я эту крысу самого за Можай загоню!

– Тихо-тихо! – оглянулся по сторонам Бортко. – Главное, не принимать поспешных решений.

– И что я, по-вашему, должен делать? Молча утереться?!

– Нет. Зачем же? – начал спокойным тоном увещевать его Бортко. – Но надо сделать всё грамотно. Не спешите. Не рубите с плеча. Если ваш человек напортачил, он своё получит. Надо только подумать хорошенько, каким образом. Чтоб общему делу не навредить.

– Хорошо, хорошо. Я всё понял, – недовольно взглянул на него Захаров.

– Давайте вы пока добивайтесь слияния, как и планировали, – спокойно продолжал Бортко. – А потом все вместе подумаем, как лучше поступить. Одна голова хорошо, а две лучше.

***

В субботу с утра пораньше мы выехали с Фирдаусом в Москву, хотели приехать засветло. Ночью, да ещё в дыму, ехать очень тяжело.

Фирдаус в поездку собрался по-взрослому. Как опытный советский гражданин. Сзади в салоне у него стояли две двадцатилитровых канистры. Он заправил полный бак и канистры ещё накануне. Всю дорогу в салоне «Волги» пахло бензином, но это самый замечательный запах, когда ты едешь и не знаешь, когда встретится следующая заправка. Имей ты хоть целую стопку талонов на топливо, она ничем тебе не поможет в чистом поле.

Пробили мы колесо. Как же без этого? У Фирдауса оказалась с собой аптечка для ремонта колёс. Но он решил поставить запаску и мы поехали дальше. Поэкспериментировать с сырой резиной и вспомнить, как это делается, в этот раз мне не удалось. А ведь реально захотелось, ностальгия так и поперла…

***

Москва. Сауна в спортивно-оздоровительном комплексе одного из промышленных предприятий Пролетарского района.

– Ну, рассказывай, Михаил Жанович, как всё прошло вчера? – с нетерпением смотрел на Бортко Войнов.

– Да нормально прошло, в целом… Вот только Захаров догадался, что Ганин крысятничает у него под носом. И как смог понять, вроде бы все, что на эту тему, порезали. Но он так взбесился. Как бы башку тому не открутил.

– А нам-то что? – удивился Пахомов. – Открутит и открутит. Меньше народу, больше кислороду.

– Не скажи, Иван Николаевич, – возразил ему Ригалёв. – Ссориться с человеком, у которого на тебя есть все расклады? Это идиотом надо быть. А если этот крысёныш гадить начнёт?

– Вот-вот, я так сразу и подумал, – усмехнулся Бортко.

– И что делать? – недоумённо оглядел присутствующих Сатчан. – Пусть крысятничает дальше? Нам всю информацию слил, и другим сольет потом на нас.

– Нет, конечно, – задумчиво посмотрел на него Бортко. – Но Захаров, кстати, тоже задал этот вопрос. Он жаждет крови. Надо подсказать ему, как наказать крысу, но так, чтобы общее дело не пострадало. Я обещал ему подумать… Так что, думаем все, товарищи!

***

Смоленская область. Колхоз «Ленинский путь».

– И что, ты так и спустишь ей это? – возмущённо спрашивала Земфира у Миши.

– Мам, ну этого следовало ожидать, – с абсолютно бесцветной интонацией ответил ей сын. – Ну, где она, и где наш колхоз. Она начальником у себя в Москве была.

– Вот именно! Где Москва и где мы?! Нам тут жить! С таким позором!

– Ну, каким позором, мам?

– От тебя жена сбежала! Как ты будешь людям в глаза смотреть?

– А что я должен делать?

– За волосы её и домой!

– Нет мам, с ней так нельзя.

– Подумайте, краля какая! Со всеми можно, а с ней нельзя?! Завтра же поезжай в Москву! И привези жену домой! Не позорься!

– Да как я её привезу, если она не хочет?

– Ты мужчина или кто?! – захлебнулась от возмущения Земфира. – Завтра чтобы привез её! Где это видано, чтобы женщина так себя вела?! Возьми пару парней с собой, если сам боишься не справиться!

***

Дорога растянулась. И ехали не очень быстро. Дороги, мягко сказать, не идеальные, особо не разгонишься. И несколько раз приходилось незапланированные остановки делать, когда видели, что на обочине кто-то голосует. Один раз продали одному бедолаге бензин из одной из наших канистр. Вроде, мужик сам виноват, не рассчитал топлива, крутись, теперь, как хочешь. Но у него в салоне жена с маленьким ребёнком. Ну, что уже воспитывать? Он себя и так уже наказал.

Раз остановились, помогли другому мужику завестись с толкача. У бедолаги стартер полетел. И вроде новый совсем Москвич…

В общем, доехали. Фирдаус был очень доволен.

– Когда я один за рулём сидел, ещё дольше ехал, – ответил он на моё замечание, что получилось по времени дольше, чем я думал. – Останавливаться приходилось на отдых.

Он поехал к себе, а я завалился спать и даже не слышал, как наши из Паланги звонили, чтобы узнать, как мы добрались. Хорошо и Миша, и Марат уже дома были, поговорили там за меня. Галия велела им меня не будить с дороги. Приятно, заботиться…

В воскресенье едва дождался десяти часов, чтобы спозаранку человеку не звонить, и набрал председателя ГСК.

– Ну, давай, подходи в гаражи, – предложил он, и я, разумеется, сразу и отправился. Заинтриговал он меня конкретно.В чем же там вопрос?

– Слушай, – протянул он мне руку, и немедленно и ошарашил, – тут такое дело, хозяйка твоя, Апраксина, померла в июне.

– Ё-моё! – воскликнул я. – А я все не пойму, куда она пропала?! Жаль старушку… И что мне теперь? Освобождать гараж?

– Да подожди ты, – зашептал Георгич. – От Генки Апраксина никакого толку. Он взносы на благоустройство платить не будет, у него денег отродясь не было, на старушкины жил. Будет мне тут пьянствовать, ещё пожар устроит. Не пожар, так вертеп, всех алкоголиков с района мне здесь соберёт. Ещё и гаражи обчищать начнут. Я вот что думаю. Давай твою кандидатуру на общем собрании предложу? Ты серьёзный человек, аккуратный, ответственный. Я же вижу! Скажу это всё на общем собрании. Что ты вступительный взнос заплатишь и долги Апраксиной погасишь.

– И сколько денег надо будет? – спросил я.

– Сейчас давай пятьсот, – хитро прищурился председатель. – И после собрания тысячу восемьсот вступительный взнос, двенадцать рублей за ремонт дороги и потом ежегодные членские взносы.

– И когда собрание?

– Каждую третью субботу сентября у нас собрания. Раз в год.

– Мне тысячу восемьсот двенадцать рублей прямо на собрание уже надо принести?

– Да нет. Пусть уж сначала проголосуют. Вряд ли кто-то против будет, я тебя представлю собранию в самом лучшем виде. Но мало ли, какая гнида волну поднимет…

– Ну, понял, – задумчиво ответил я. – Пятьсот на следующей неделе с меня. Спасибо!

– Я знал, что ты не откажешься! – улыбнулся Георгич.

Мы попрощались, и я поспешил домой, на ходу размышляя. Понял я, что эти пять сотен – это взятка за услугу, что он именно ко мне по поводу освободившегося гаража обратился. Уж больно он себя характерно в этот момент вел. Но мне-то что? Председатель ГСК, на то и председатель, чтобы дополнительные бонусы за свое место получать…

Что касается суммы, то меня она более чем устраивала. Пять сотен взятка, тысячу восемьсот официально. Две триста за гараж рядом с домом… Сказка просто, учитывая нынешние московские цены… Хоть бы все получилось…

Так, теперь по деньгам. Пять сотен нужно вот-вот. К счастью, это точно не было проблемой. Зарплата за июль была в пятницу, а я не получил ни на заводе, ни в обществе «Знание», ни в НИИ. Надо в понедельник теперь как-то, хотя бы, в общество «Знание» попасть. Ионов мне рублей семьсот за июль должен.

Сразу же, в свете только что произошедшего, начал пересматривать принятое решение завязывать с этими разъездами по Подмосковью с лекциями. А вот если бы поленился пару месяцев назад, и отказался, сейчас бы и денег не было на взятку, чтобы гараж получить за треть от его реальной стоимости… Правда, я еще и Марата деньгами выручил на машину, потому так и вышло, обычно-то я запасливый. Но за ним точно не заржавеет, а толковым родственникам нужно помогать. Он точно толковый, и благодарный, я в людях разбираюсь… Я его выручил уже несколько раз, и он теперь за меня в огонь и воду… Главное, чтобы в этом не было нужды. Как там китайцы говорят про пожелание, что сродни проклятию – чтобы вы жили в интересные времена. Через тринадцать лет придет к власти Горбачев, и времена начнутся такие интересные, что десантник и тренер по самбо мне точно в ближнем кругу пригодится.

Вернулся домой и почти сразу в дверь постучались. Это пришли Мартин с Гришей. Вчера так ухайдакался, что даже не спросил мужиков, где Мартин. А ему, оказывается, Гриша помог с хозяевами одной из квартир у них на пятом этаже связаться и теперь Мартин мой сосед.

– Ну, это здорово! – обрадовался я.– Молодцы какие! Ты, Гриша, прямо-таки нас выручил!

– Там, правда, квартиру надо в порядок ещё привести, – заметил Гриша, весьма довольный моей похвалой. – Там студенты жили, с виду нормальные ребята, а квартиру уделали так! Потому их хозяева и выкинули, и захотели нормального жильца.

– Ага, особенно плиту испачкали сильно, – усмехнулся Мартин. – Но ничего, отмою. И у меня ещё одна хорошая новость есть, – улыбаясь, сказал он. – Мне разрешили на самбо к Марату ходить.

– О, как! Поздравляю!

Ну, прямо день чудесных новостей. Сказать по правде, у меня камень с души свалился, что не надо искать Мартину квартиру, что обошлись без меня, да ещё с таким прекрасным результатом.

Заглянул в холодильник, парни вчера привезенной копченой рыбой все полки заложили.

– Рыбки хотите? – спросил я.

– Под пивко? – подмигнул Гриша. – А то! Конечно, хотим.

Они с Мартином засобирались до ближайшего магазина, где разливного пива можно было взять. Только дверь квартиры открыли, как из подъезда донеслись какой-то шум, мужские крики…

– Это ещё что такое? – спросил я, выходя на лестничную площадку к лифту. Мартин и Гриша за мной.

Тут раздался женский вскрик:

– Больно же! – услышали мы и опять вскрикнула женщина.

– Лина! – переглянулись мы с Гришей и оба понеслись наверх. Мартин бросился за нами.

На четвёртом этаже мы столкнулись с ней. Она убегала от троих мужчин.

– Спрячься у меня, – велел я ей, пропуская вниз. – Стоп, ромалы! Вы чего тут устроили?

То, что это цыгане, не вызывало никаких сомнений. Тем более, позади всех заметил Лининого Мишу-цыгана.

– Отойди, пацан, это не твоё дело, – воскликнул незнакомец лет сорока и навис надо мной, стоя на ступеньку выше. Он и так немаленького роста и крупного телосложения, загородил собой всю лестницу.

– Ну, здрасте, три мужика на одну женщину и не моё дело? А ничего, что это моя соседка?

– А ничего, что это моя жена? – подал, наконец, голос Миша, пытаясь выглянуть из-за спины сородича.

– А одному с женой слабо справиться? – ухмыляясь, скрестил руки на груди Гриша.

Глава 4

***

Смоленская область. Колхоз «Ленинский путь».

Проводив мужчин до автобуса, Земфира возвращалась к своему дому, громко объясняя каждому встречному, что вот, мол, поехали за беглянкой.

Она прекрасно понимала, что Лина по-доброму не вернётся. Она как белая ворона в их колхозе, слишком образованная, слишком интеллигентная. Ей кажется, что и в самом деле, нечего ей тут делать. Ну так придется возвращаться по-злому.

Спустить такую выходку Лины, ничего не предприняв, нельзя, репутация у Миши и так пострадала. Съездят мужики в Москву, привезут ее домой, а тут уж она за нее возьмется. В колхозе она работать не хочет… ну так кто хочет? Земфира, что ли, хочет? Еще не так и давно табором кочевали, каждый месяц – новое место, сердце пело. Мишка, вон, и тот эти времена помнит, что уж про нее говорить.

Земфира уж так радовалась, что Лина в её сына влюбилась, что Миша в Москве окажется, из колхоза вырвется. Рано радовалась… Жаль, конечно, что ничего у них не вышло. Сватья упёрлась, не захотела Мишу прописать, даже, временно. Да что сватья? Сестра родная, и та не прописала!

Но надо жить дальше…

Земфира подошла к своему дому и обратила внимание на почтовый ящик, набитый газетами. С этой нервотрёпкой про всё на свете забыла! – подумала она, вынимая прессу.

Вдруг из газет выпало письмо. Из Москвы. От сестры Иды.

Почуяв неладное, Земфира на ватных ногах прошла в дом и вскрыла дрожащими руками конверт. Сестра писала, что уговорила мужа. Яков разрешил временно прописать у них Мишу, но без проживания. Сестра писала, что надеется, что Лине и её матери хватит года, чтобы убедиться, что Миша хороший человек…

У Земфиры похолодело всё внутри. Она специально переговорила с парнями, которых с Мишей отправила, чтобы с Линой не церемонились. Боялась, что он сам слишком ее любит, чтобы жёстко вернуть в деревню. Не будет ли в Москве скандала, который заставит сестру передумать с этим предложением? Она давно уже оседлая, может и не понять…

Неужто она сама своему сыну дорогу в Москву перекрыла своим опрометчивым решением??? Если так, то никогда себе не простит…

***

Мишку-цыгана аж перекосило, но он не нашёлся, что ему ответить или хотел дотянуться, сначала, до обидчика.

– Отойди, пацан, – неожиданно толкнул меня старший из цыган в грудь. Вернее, попытался, не зря же я раскачивал свое тело все это время, и вспоминал на занятиях Марата то, что в свое время изучил во время службы в погранвойсках. Рука перехвачена, попадает в захват, вот только довести прием до конца невозможно на такой тесной лестничной площадке… Да еще и второй цыган кинулся на меня, вызволять своего товарища из захвата. Целился кулаком мне в лицо, да не успел. Гриша толкнул огромного цыгана, полусогнувшегося с зафиксированной мной рукой, на него, и оба сели на ступеньки. Не очень жестко, но все равно должно быть неприятно. Руку мне, конечно, пришлось выпустить, иначе я бы тоже на них сверху завалился.

Тут же снизу завизжала Лина.

Вот… женщина! Сказал же, спрятаться в квартире!

– Что тут происходит? – услышали мы снизу строгий голос Ивана.

– Наших бьют! – сквозь слёзы закричала Лина и Иван, естественно, побежал наверх.

Наши это кто? Мы? Или цыгане? – промелькнула у меня шальная мысль.

Огромный цыган подскочил, как на пружине, и снова попытался меня ударить. Физической силы у него, как у медведя, но скорость – совсем никакая. Я снова легко уклонился, и пробил левой в печень. Мне этот удар еще в армии очень хорошо поставили, а как массу тела подкачал, он, наконец, получаться стал снова хорошо.

Но выяснить, насколько хорошо я ударил, не получилось. Гриша тоже подскочил, и врезал ему кулаком в челюсть. Так что фиг его знает, какой удар сработал, но он снова на ступеньки осел. И в этот раз так скрючился, что стало ясно, сразу снова не подскочит…

В голове всплыли многочисленные фильмы про восточные единоборства, когда особо лютого и сильного плохиша хорошие корейцы или китайцы вдвоем или втроем вырубают. Никогда не думал, что буду чем-то таким же заниматься, но вот пришлось же…

Огромный цыган прислонился к стене, сидя на ступеньке, и тут мимо него протиснулся его напарник. Щелкнула выкидуха, он стоял, злобно смотрел на нас и ловко вертел в руке нож. Мелькнула мысль, что запугивает, хотел бы атаковать, уже бросился бы с ножом на нас… Но хорошо понимает последствия…

Решился бы он все же напасть с ножом, или нет, выяснить не удалось. Миша, глаза у которого стали круглыми от осознания, что творится, протиснулся мимо осевшего на ступенях гиганта, и схватил цыгана за руки сзади, с криком:

– Лекса, ты что творишь! Тут же тетя Ида живет! Нельзя так!

Ясно-понятно. Тетя тут живет, поэтому резать нас нельзя, это уже приятно. Нельзя своим проблемы доставлять, это и у нас, у славян, так же принято. А если бы тетя тут не жила? Тогда что получается – режь, пожалуйста, Лекса, друг Миша деликатно отвернется в сторону?

Лекса начал вырываться из рук Миши. Но делал это как-то картинно, не по-настоящему. Это как когда кидаются в драку с криком – держите меня семеро, но вначале убеждаются, что семеро рядом есть, и точно подраться не дадут.

– Уходите, мужики, – громко проговорил я. – Иначе вызовем милицию, здесь состав, сто процентов, будет. Вы же не хотите отправиться лет на пять в тюрьму?

На следующем лестничном пролёте, упав на колени, рыдала Лина. На щеке ее был виден свежий синяк. Рядом с ней присела на корточки Ксюша. На шум вышел Марк Евгеньевич с пятого этажа в своей тельняшке и как старший по подъезду сразу ринулся в гущу событий.

– Кто здесь безобразит? – строго спросил он, спускаясь к нам, но, увидев цыган, тут же повернулся ко мне: – Паша, что стоишь? Вызывай милицию!

– Не надо милицию! Мы уходим, – ответил так и сидевший на ступенях старший цыган. Пришел в себя. Безумно захотелось его спросить, удар в печень или в челюсть его вырубил, но я понимал, что это из-за адреналина меня колбасит, и что такие вопросы прилично воспитанные люди после драки не задают.

Лекса тут же перестал вырываться из рук Миши. Миша отпустил его. Выкидуха мгновенно куда-то исчезла.

Гигант тяжело поднялся, одним взглядом позвал за собой своих и начал спускаться вниз. Мишка и второй цыган послушно пошли за ним. Мы отошли в сторонку, давая им пройти, но и я, и Гриша бдили. Не первая в жизни драка, проигрывать всегда обидно. Можно на словах сказать, что драка все, закончена, но только лишь для того, чтобы усыпить бдительность оппонента, и снова неожиданно напасть.

Мишка спускался, глядя себе под ноги, Лину игнорировал. А она вдруг поднялась и разрыдалась ещё сильнее.

– Миша! – протянула она к нему руки, но он уклонился и поспешил вслед за своими. Вскоре внизу хлопнула входная дверь. Цыгане ушли.

– Ну, всё, всё – подошёл я к ней.

– Не тронут они тебя больше, – добавил, спускаясь к нам Гриша.

– Обязательно было их так? – закричала на Гришу Лина.

Вот тебе и спасибо. Впрочем, кто удивлен? Я удивлён? Спасая женщину, даже когда она кричит на своего парня, а тот ее бьет, нужно всегда быть готовым к тому, что вовсе не парень будет признан ей виноватым…

– Ты уж определись, – остановил я её. – Хочешь ты со своим цыганом жить или нет.

– Я в колхозе жить не хочу-уу! – разревелась опять Лина.

– Так… Давай-ка с лестницы уйдём.

Меня меньше всего волновало, чего она сейчас хочет. Меня больше заботил наш конфликт с цыганами. Сейчас-то они не рискнули с нами связываться, на нашей территории, учитывая, что тетя тут Миши живет, и при таком количестве свидетелей. А где гарантия, что они не захотят ответить в других условиях? Как там – отвертка в печень – никто не вечен…

Подтолкнул Лину к себе в квартиру, позвав взглядом за собой Гришу. Соседи начали расходиться.

– Если нужен буду, я дома, – многозначительно проговорил Иван, пропуская впереди себя в свою квартиру Ксюшу.

И только тут я заметил растерянного Мартина.

– Ну, ты чего? – улыбнулся я ему. – Всё нормально. Заходи, – махнул я ему рукой, приглашая вернуться в квартиру.

– Это нормально? – ошарашено спросил он, показывая на лестницу, где только что на его глазах развернулось наше эпическое сражение за прекрасную даму.

– Привыкай, – усмехнулся Гриша. – Но если хочешь жить скучно, мотай обратно в свою ГДР. У нас по-всякому бывает.

– Так. На чём мы остановились? – попытался я сформулировать беспокоящие меня мысли.

– Мы за пивом с Мартином собирались, – напомнил Гриша о главном.

Ну да, он, считай, с войны недавно вернулся. Для него цыгане с выкидухами банальщина на фоне свистящих рядом пуль в Йемене…

– Нет, я сейчас о другом, – задумчиво проговорил я. – Боюсь, что это не конец, – внимательно посмотрел я на Лину. Она тихо плакала, а после моих слов опять разрыдалась. Заметил, что у нее и на плечах расплываются синяки, тащили ее против ее воли изо всей силы, не стесняясь. Ну да, понять можно, что так сопротивлялась, кто же в колхоз из Москвы уехать добровольно захочет… Но о чем она думала, затевая эту свадьбу? Что маманька ее, достаточно жесткий человек, не устроит ей какой-нибудь вот такой сюрприз?

– У него ключи от твоей квартиры остались? – спросил я её. Она кивнула. – Надо замок менять. У меня была где-то личинка, хорошо бы подошла.

– Я боюсь туда возвращаться, – показала она запястье, где тоже уже появились синяки от мужских пальцев.

– А, кстати, чего они, вообще, припёрлись? – спросил я. – Ты что, сбежала, что ли?

Лина кивнула.

– Значит, он пришёл звать тебя назад? – догадался я. Она подтвердила, опять кивнув.

– Ладно бы, он один пришёл, – рыдала она. – Зачем он этих привёл?!

– Ну, чужая душа – потёмки, – пожал плечами я. – Мне, конечно, тоже не очень понятно, зачем, если ты собрался к собственной жене просить её вернуться, брать с собой ещё кого-то. Цветы надо было брать… Ладно. Что делать-то будем? Замок я там, – кивнул я на верх, имея в виду Линину квартиру, – поменяю. Но там такая дверь, её с полпинка вынести можно. Смысл в этой замене замка – чисто символический…

– Ладно, пусть идет ко мне пока, – вдруг сказал Гриша. – А я у Николая временно поживу, – с нажимом сказал он в ответ на мой удивлённый взгляд.

– Хорошо. Как временная мера сойдёт, – кивнул я. – Пойду, тогда, замок, пока поменяю. Лина, пойдём – вещи соберёшь.

– На сколько? – спросила она, глядя на меня несчастными глазами.

– Не знаю. Буду решать сейчас этот вопрос, – ответил я. – На неделю бери, на всякий случай. Чтоб тебе тут пока не появляться. В твоих же интересах, пойми.

– А мне что делать? – встревожено спросил Мартин.

– За пивом идти, – как о само собой разумеющемся ответил Гриша.

Мартин кивнул с серьёзным видом и начал уверенно хозяйничать у меня на кухне, собираясь. Он нашёл две трёхлитровых банки, пластмассовые крышки и сетки.

– Денег дать? – спросил его Гриша.

– Есть, – ответил немец и ушёл.

Надо же, быстро осваивается. Натренировали его уже наши, пока я ездил в Палангу. А уж когда на родину вернется, будет ему что рассказать про жизнь в СССР. Как русские с цыганами за женщину прямо в новенькой многоэтажке в центре Москвы бьются… Зачем? Ну так загадочная русская душа… немцам такое не понять. Наверное, украли из табора красивую девку, и не дают ее цыганам отбить обратно. Наверняка, в этой истории, если фантазия у него есть, обязательно появится и медведь с бутылкой водки. Интересно, какую он ему роль отведет? Смотрел и пил водку? Скалил зубы, защищая упавшего цыгана? Бродил вокруг, в поисках балалайки, чтобы обеспечить битве должное музыкальное сопровождение?

Взял у себя инструменты и коробку с замками и пошёл на шестой этаж к Лине. Пока она собиралась, подобрал личинку на один из замков у неё в двери и поменял. Дал ей ключ. Гриша отвёл её к себе и вскоре вернулся с формой на вешалке, чемоданчиком и сумкой с каким-то добром.

Вернулся Мартин с пивом.

– Мужики, рыба в холодильнике, – задумчиво сказал я, – где стаканы –знаете. Располагайтесь, как дома, я попозже к вам присоединюсь.

Не давали мне покоя мысли о цыганах. Сегодня они вынужденно отступили, но не факт, что сдались. Поднялся на восьмой этаж к артистам из Ромэна. Но мне никто не открыл. Воскресенье, они в театре, небось, если, вообще не на гастролях. Спустился к себе, написал для них записку, что жду их, как появятся дома, пусть зайдут. Оставив записку в двери, спустился к себе, но неопределённость не давала расслабиться. Оставлять ситуацию вот в таком виде посчитал опасной. Специфическая цыгане все же субкультура…

Позвонил Васе-негру. Вкратце объяснил ситуацию. Вася подтвердил мои опасения, что потерпевшие поражение цыгане опасны.

– Тем более, – продолжал Вася, – они за беглой женой приехали, понимаешь? Они считают себя в своем праве.

– Что теперь делать? Что посоветуешь?

– Давай мне адрес этого колхоза, подключу местных коллег. Надо остановить этот конфликт в зародыше.

– Поможет, что я в Кремле работаю? – поинтересовался я.

– Ты сейчас серьёзно? – озадаченно спросил он.

– Референт секретариата Президиума Верховного Совета СССР, – назвал я ему свою должность.

– Ну надо же, семимильными шагами шагаешь, – заметил Вася. – Поздравляю!

– Спасибо. Так, поможет это?

– Конечно, поможет, – усмехнулся на том конце Вася и пообещал разобраться. Заранее поблагодарил его, и мы попрощались.

Вскоре вернулись с работы Марат и наш Миша Кузнецов. Голодные, купили по дороге пельменей. Пока они их варили на всех, мы, уже немного снявшие стресс, рассказали им, что у нас случилось тут сегодня.

Часов в девять прибежал Яков с моей запиской в руках.

– Сегодня Миша приезжал, племянник Иды, – вышел я к нему из квартиры. – Не один, а с целой группой поддержки.

– Зачем? – недоумённо смотрел он на меня.

– Лина из колхоза сбежала, – развёл руками я. – Ну, не хочет она там жить.

– Ничего не понимаю! – с досадой воскликнул Яков. – Пошли поднимемся к нам.

Рассказал им с женой, как все было. Включая нож. Ида была в ужасе.

– Зачем он это сделал?! – схватилась она за голову. – Мы же уже всё решили! Живи и радуйся!..

– Только скандала на весь подъезд нам и не хватало, – недовольно проговорил Яков.

– Скажи завтра в театре, что мне к зубному срочно надо, – взмолилась Ида, глядя на мужа. – Напишу потом заявление за свой счёт на один день. Поеду к сестре разбираться. Ничего не понимаю, – растерянно добавила она, глядя на меня. – Мы же согласились Мишу у себя временно прописать, пока мать Лины не убедится, что он хороший человек.

– Да уж. Тогда ситуация вдвойне непонятная, – удивлённо подтвердил я.

Мы попрощались, и я ушёл. Я сделал всё, что мог. Ну не мог я не отреагировать на крик женщины в беде. Не такой я человек, чтобы делать вид, что моя хата с краю. Хоть и знаю, что Лина женщина достаточно специфическая, и ситуация с ней могла сложиться совсем неоднозначная…

Да и без разницы. Не побежал бы я первым, побежал бы Гриша, он тоже не такой человек. А я просто за ним пошел бы, не бросать же друга. Друг-то точно хороший, это святое.

Когда вернулся в квартиру, Миша сообщил мне, что звонил Сатчан, он ждёт моего звонка дома.

Тут же набрал его. Он попросил о встрече. Когда же этот совсем непростой день закончится? – думал я, вышагивая вдоль проспекта Мира. – Что там опять стряслось?

Оказалось, что они хотели разыграть многоходовочку, но где-то просчитались.

– Бортко не зря хотел оставить этого Ганина в тени, – объяснял их замысел Сатчан. – Это были бы наши глаза и уши, мало ли что там Захаров за нашими спинами затеет. Мы Ганина с поличным взяли на воровстве у своих же, он нам все их расклады сдал. Мы его так хорошо держали, что было жалко отпускать. Вычистили его досье, чтобы комар носа не подточил. Но Захаров по каким-то деталям, всё равно, обо всём догадался. Представляешь?

– Может, посмотрел, какое вы нашли у него имущество, прикинул дебет с кредитом, не сходится, вот и догадался, – ответил я. – А может, у него были только догадки, а в вашем досье он им подтверждение увидел.

– Ну, дело уже не в этом, – взглянул на меня Сатчан. – А в том, что Захаров рвёт и мечет, так хочет разобраться с Ганиным. Бортко уговорил его не делать, пока, резких движений, взять паузу. И дал нам всем задание подумать, что теперь делать с этой крысой.

– Да уж, никаких резких движений, – согласился я. – Месть – блюдо холодное. А если серьёзно, ты говоришь, Ганин все расклады сдал? А его коллеги об этом уже знают?

– Нет, по-моему.

– Только о том, что он у них подворовывал?

– Вроде, да.

– Во-первых. Того, кто так много обо мне знает, лично я бы держал при себе и не выпускал его из виду, так что выгонять его – не вариант, – задумчиво проговорил я. – А наказать как? – задумался я. – Доли лишить на время или насовсем. Смотря, сколько наворовал. Пусть работает за так, компенсирует потери группы и выплачивает штраф за нарушение… за нарушение корпоративной этики, – рассмеялся я собственной шутке. – Ну, не убивать же его? – уже серьёзно добавил, заметив удивлённый взгляд Сатчана.

– Нет, конечно, – поспешно согласился он.

– Если он по чуть-чуть подворовывал, можно сказать ему, что он остался без доли не навсегда, а пока не отработает, и потом, через полгодика, пустить его обратно к кормушке. Ну и, раз Захаров не знает, что Ганин уже всех их сдал, то можно его и дальше как своего стукача использовать. Рассказать ему, что вы, раз он уже член вашей команды, с огромным трудом отмазали его от страшной кары, на которой настаивали Захаров и его компания. Он вам ещё и благодарен будет.

– И от какой страшной кары? – прищурившись, глядя на меня, ждал моего ответа Сатчан. – Что можно сделать, чтобы общему делу не навредить?

– Ну как мафиози в Америке в таких случаях поступают? Ноги в таз, бетоном залили, подождали, пока схватится, и в речку. Никогда не всплывёт.

– Живьём? – болезненно скривившись, переспросил Сатчан, видимо, представив себе в красках эту картину.

– А зачем кого-то, убивая, пачкаться в крови? – улыбаясь, наблюдал я, как он реагирует на такую прозу мафиозной жизни. – А так, ну измазался где-то в бетоне. Это что, криминал?

– Мля… Ну, ты начитался, – ошалело заметил он. – Это ж кто на такое пойдёт?

– Не важно, вам же только припугнуть. Ганин, ведь, не побежит к Захарову с воплями: ты что, правда хотел на меня цементные ботинки надеть?!

– Может, и побежит, – пожал плечами Сатчан.

– Тогда, сначала Захарову предложите цементные ботинки, а потом скажите, что пошутили. И даже если Ганин к нему прибежит, Захаров будет в курсе, о чём речь и подтвердит все опасения Ганина, хотя бы для того, чтобы тому впредь неповадно было у своих воровать.

Сатчан хмыкнул, довольный. Ну, похоже, ему есть теперь, чем удивить своих. Добавим в пресную жизнь наших комсомольцев и коммунистов, сухо и бездушно занимающихся теневой экономикой, немного задора и огонька из жизни американских коллег…

Только вернулся домой, Миша доложил, что звонил Сковородка, велел передать, завтра в семь.

– Ну, в семь, так в семь, – ответил я и сел с мужиками за стол, пока они всё пиво не допили.

С понедельника начались опять гастроли. Василич повёз меня в Раменское. Начали с Прядильно-ткацкой фабрики, потом был Приборостроительный завод, явно, почтовый ящик.

***

Москва. Кабинет капитана Баранова.

Васе не составило большого труда вычислить, к какому подразделению милиции относится колхоз «Ленинский путь» Вяземского района Смоленской области. Позвонил в местное УВД, представился и напустил там страху на тамошнего дежурного.

– Вы там куда смотрите? Ваши цыгане из «Ленинского пути» пытались похитить гражданку из её собственной квартиры в центре Москвы! Сотруднику Верховного Совета пришлось лично заступаться за соседку. Ваши охламоны и на него напали! Один вообще ножом размахивал!

Вы все в своём там уме? Хотите со службы вылететь? Или, может, сесть рядом с вашими цыганами хотите? Это что за отношение к своим обязанностям? Разберитесь немедленно! Чтоб ноги их в Москве больше не было!

И не тяните… Нападение на человека, что в Кремле работает, с ножом – это уже дело, подотчётное КГБ. Скажите спасибо, что он согласился все это замять…

Кто конкретно был в Москве? А вы еще и не знаете, кто из колхозников вместо работы по столице шустрит? Михаил, мать его Земфирой кличут, некий Лекса, и с ними еще огромный такой был, не представился. Драго? Вот, знаете же их компанию, а ничего не делаете! Разобраться жестко и доложить мне о принятых мерах по профилактике! Записывайте телефон!

***

А потом мы попали на завод счётных приборов. Ещё когда ехали в Раменское, обратил внимание на название завода. Ну, думаю, попробую я там раздобыть себе, хотя бы, такой же гроб на полстола, на котором в Святославле работал в бухгалтерии механического завода. А что? Пока Фирдаус за границу съездит и привезёт мне калькулятор, мне же надо на чём-то работать.

Прямо сказал директору, что не отказался бы прикупить продукцию его завода. Он оценивающе кивнул мне головой, мол, подумаю. Но до оплаты не дошло, мне попросту подарили прямоугольный пенал. Мне его с гордостью протянул Сковородка. Мол, смотри, явно ценная сегодня добыча.

Уже в машине открыл пенал. В нём оказалась новенькая логарифмическая линейка. Господи, это, даже, не арифмометр. Надо получше формулировать свои запросы…

Сковородка ждал моей реакции, улыбнулся ему благодарно. Он-то без понятия, скорее всего, в чем разница…

Глава 5

Смоленская область. Колхоз «Ленинский путь».

Заместитель начальника районного УВД Матвеев и участковый инспектор Коновалов в сопровождении водителя служебного ГАЗ-69 прибыли на центральную усадьбу колхоза, где целой улицей проживали цыгане.

– Вон, в том доме Павловский живёт, – показал Коновалов на жилище цыганского барона.

Милицейский автомобиль не остался незамеченным, многочисленная цыганская детвора моментально поставила в известность взрослых. Сначала на улице показались женщины, затем подтянулось и несколько мужчин.

Майор Матвеев и капитан Коновалов вышли из машины, остановившейся возле дома барона, и ждали, пока к ним подойдёт хозяин.

– Добрый день, уважаемые, – озабоченно обратился он к милиционерам. – Чем обязаны такому вниманию? Что-то случилось?

– Случилось, Рамир, еще как случилось, – вышел вперёд участковый. – Молодцы твои – Драго Косан, Мишка Марцинкевич и с ними Лекса, думаю, Дюльтяй вчера в Москве чуть работника Кремля не зарезали.

По собравшейся вокруг толпе пронёсся ропот. Павловский побледнел и сжал челюсти.

– Это какое-то недоразумение, – проговорил он. – Вряд ли они хотели всерьёз кому-то навредить…

– Что они, вообще, в Москве забыли? – с угрозой в голосе спросил Матвеев. – Нам с утра уже из столицы звонили!

Одна из цыганок что-то зашептала барону на ухо. Участковый разобрал только «Земфира Марцинкевич».

– Это хорошо, – глядя на эту цыганку, сказал Коновалов, – что тот ответственный работник согласился замять дело. А то здесь бы уже КГБ работало… Теперь, главное, чтобы он не передумал…

– Это точно, – подтвердил майор. – А то трое этих ваших охламонов сядут лет на десять и неважно, хотели они кому-то навредить или только пошутить! А мы вместе с вами, – снял он фуражку и вытер большим мужским носовым платком, знавшим лучшие времена, лоб и шею. – Поедем обрабатывать плодородную тундру Якутии.

– Что мы можем сделать? – спросил барон, подходя к майору. Намек, в принципе, сделан прозрачный, но хотелось уточнить, правильно ли он все понял…

– Отблагодарите человека, что не стал волну из-за ваших охламонов поднимать, – ответил он. – Чтоб уже наверняка, чтоб не передумал. И кроме того, чтобы ноги ваших смутьянов никогда в Москве больше не было. И Лексы, и Мишки, и Драго… И любого другого идиота, кто по тем же делам вдруг решит Москву навестить, по которым они туда ездили…

– Всё сделаем, уважаемый, – заверил его барон. – Мое слово!

– Людей зовите ко мне, – глядя вслед удаляющемуся милицейскому газику, тихо распорядился барон, обращаясь к окружавшим его цыганкам. – И Земфиру Марцинкевич с сыном. И Драго с Лексой.

***

Париж.

Первая эйфория от города мечты у Дианы быстро прошла. Рестораны и кафе утомили, везде одно и то же, но, при этом, посещение ресторана обязывает, нужно нарядиться, и потом всё время за собой следить, красиво кушать. Но больше всего Диану смущало, когда ей не нравилась ресторанная еда. Ей, почему-то, было ужасно стыдно показать, что ей не вкусно и она сидела, давилась, но ела.

Диана решила приготовить что-нибудь сама, чтобы удивить брата Фирдауса, и повела подругу за продуктами. Они буднично ходили вдоль рядов уличного развала.

– Можно подумать, мы у нас в Святославле, – удивлялась вслух Диана. – Те же ящики, те же непонятные столики. Фрукты такие же, огурцы, помидоры…

– Ну, а что ты думала, в Париже яблоки будут другие? – улыбаясь, спросила Аиша.

– Ну, нет, – пожала плечами Диана. – Но, когда меня муж первый раз в Ливан привёз, я столько всего нового и необычного попробовала!

– На то он и Ливан, – рассмеялась Аиша. – Хочешь, вон персики возьми, – показала она на ряды консервных банок приличных размеров на витрине ближайшего магазинчика.

Диана, вдруг, с тоской вспомнила Бейрут и сама этому удивилась. Море, тёплый ласковый ветерок, терраса квартиры свёкров на верхнем этаже, огни вечернего Бейрута внизу и целый поднос необыкновенно вкусных фруктов… Диана вошла в магазинчик и купила литровую банку консервированных персиков.

Девушки купили ещё помидор, яблок. Взяли попробовать необычные белые груши. Зашли в маленькую булочную, из которой дурманяще пахло свежеиспеченным хлебом и набрали багетов.

В одной руке Диана держала сумку с помидорами и фруктами, другой она прижимала к себе банку с персиками. Они шли по узкой улочке вдоль уличного базара. Людей было не много, девчонки затарились и собирались уже возвращаться в апартаменты Амаля.

Вдруг какой-то парень дёрнул Диану за воротник блузки и стремительно побежал от них по улице.

– У тебя кровь! – вскрикнула Аиша, показывая на шею Дианы.

– Моё колье! – возмущённо крикнула она, только-только начиная чувствовать боль.

Не задумываясь ни на секунду, Диана ловким движением перехватила банку, как волейбольный мяч, и метнула вслед грабителю. Тренировки в школе не прошли даром. Попав парню в верхнюю часть спины, банка сбила его с ног и покатилась в сторону по мостовой. Диана, моментально подскочив к парню, села на него верхом всем своим весом, чтоб не убежал.

Пока она одной свободной рукой пыталась проверить кулаки грабителя в поисках своего колье, подбежала перепуганная Аиша и Диана отдала ей сумку. Двумя руками она справилась гораздо быстрее, вытянула из зажатого кулака своё колье. Тремя частями…

– Порвалось, – чуть не расплакалась она, так и сидя верхом на грабителе, и залепила ему хорошую затрещину, от которой он ещё и слегка влетел лбом в булыжную мостовую.

Решив, что с него хватит, она поднялась. Парень, не веря своему счастью, пробежал на четвереньках несколько метров, и только потом поднялся, и побежал вверх по улице, иногда в ужасе оглядываясь.

Прохожие, с интересом наблюдавшие и за ограблением, и за возвращением похищенного, дружно зааплодировали.

– Браво, мадам! Прекрасный бросок! – восхитился какой-то месье с тонкими ручками и ножками, явно не поднимавший никогда в жизни ничего тяжелее бутылки вина.

– Ну а что он? – спросила Диана возмущенно по-французски.

– У вас акцент? Вы не француженка? Откуда вы? – все не мог угомониться тонкорукий французик.

– Советский Союз! – гордо ответила девушка.

– Диана, ты была великолепна! – восхищённо сказала ей Аиша.

– Вас зовут Диана? Вы настоящая богиня охоты! Такая же красивая и сильная! – продолжил тараторить французик.

Пока расстроенная Диана рассматривала свое порванное колье, какой-то прохожий почтительно протянул ей помятую банку с персиками.

– Мерси, – кивнула ему Диана, засунула колье в лифчик и, взяв банку из рук прохожего, пошла дальше, мысленно проклиная и Париж, и парижан. Нужно срочно застирать в воду блузку, пока кровь ее не испортила… Хорошо хоть, порез был не глубокий, рана быстро заживет…

Восхищенная реакцией Дианы, Аиша с багетами в руках, как верный оруженосец, поспешила за ней.

– Неудивительно, что боши проиграли русским ту войну! Какая женщина! – восхищённо сказал вслед ей французик, и закричал громко, – Вив ля Рюсси!

***

Смоленская область. Колхоз «Ленинский путь».

Ида спешила от остановки к дому сестры, но её ещё издали заметили цыганята и направили к дому барона, где, как раз, проходил общий сход.

Ида поспешила туда с дурным предчувствием. Её встретили настороженно, пропустили прямо в центр большого сборища. Она увидела цыганского барона, а перед ним перепуганную растерянную сестру. Рядом с ней стоял Миша, понуро опустив голову.

– Что ты наделал?! – накинулась на него Ида. – Зачем? Что ты устроил в моем доме? Как мне теперь людям в глаза смотреть?

– Тише, женщина, – остановил её Павловский. – Тут более важный вопрос решается. Твоя сестра нас всех подвела. Милиция уже с утра приезжала. У нас большие проблемы. Очень большие проблемы. И виной всему этому одна глупая женщина! – показал он пальцем на Земфиру.

– Зачем? – чуть не плача, подошла к ней Ида. – Ты моё письмо получила?

– Поздно получила, – прошептала Земфира.

– Какое письмо? – ожил Миша.

– Где я писала, что Яков согласился тебя прописать у нас временно.

– Как? – потрясённо смотрел он на тётку. – Так, значит…

– Ничего не значит! – взвизгнула Ида. – С меня хватит!

– Не о том думаете! – прикрикнул на них барон. – Что теперь делать, думайте! Надо денег собрать, чтобы важного человека задобрить… Не будем жалеть денег, он троих наших на свободе оставил, это важнее… И всем остальным мог бы большие проблемы создать…

– Почему и кому они должны скидываться? – не поняла Ида. Только сейчас она обратила внимание, что рядом с Земфирой и Мишей стоят с ошалелым видом еще двое молодых мужчин, только смутно ей знакомых.

– Твой племянничек вчера на работника из Кремля напал! И еще двоих наших втянул в это дело. А Лекса, пустая голова, еще и ножичком там размахивал…

– Какого такого работника?! – в испуге воскликнула Ида.

– Такого, менты ясно все сказали! Хорошо, что он согласился замять это дело. Пока, согласился. Вот ты и отвезёшь ему деньги. И в ножки падай, чтоб не передумал!

– Хорошо, – послушно закивала Ида, лихорадочно соображая, кто же из её соседей по подъезду в Кремле работает.

Может, это Пашин друг из соседнего подъезда? – думала Ида, пока цыгане обсуждали, сколько надо собрать на откуп от кремлёвского чиновника, чтобы он точно не обиделся. – Точно. Он очень солидный и серьёзный человек, сразу видно, большой начальник.

***

Раменское не очень далеко от Москвы. Освободились мы с Василичем не то чтобы рано, но, если успеть на всех парах, можем успеть за деньгами в общество «Знание».

– Слушай, а вы зарплату получили за июль в пятницу? – спросил я.

– А то, – кивнул Сковородка.

– А я без денег, – печально проговорил я. – Может, заедем? Оттуда я сам домой доберусь, а сегодняшние подарки вам с Ионовым? А? – с надеждой посмотрел я на него.

– Как же не помочь лучшему лектору общества «Знание»? – улыбаясь, воскликнул он. – Только, позвонить надо бы Сергеичу, чтоб бухгалтершу тормознул, а то, вдруг, опоздаем минут на пять, и очень обидно будет.

Добрались до Москвы, и я набрал из первого же автомата Константина Сергеевича и объяснил ситуация. Он меня клятвенно заверил, что сам лично дождётся меня вместе с бухгалтером.

Какие жертвы, – подумал я. – С чего бы это?

Первым делом, по приезду в контору, мы получили деньги и отпустили бухгалтершу. Мне выдали за июль семьсот восемь рублей! Похоже, рано ещё бросать гастроли.

– Тут такое дело, – проговорил Ионов. – Попросили нас провести лекцию в пожарной части для пожарных и добровольцев. Для поднятия боевого духа, так сказать…

– Ну, это святое. Я и денег не возьму, – кивнул я. – Только заранее предупреждаю – никогда таким не занимался. Придётся в библиотеке посидеть, подумать, что сказать людям.

Благодарно посмотрев на меня, Ионов, понизив голос, сказал:

– Об этом не распространяются, Паш, но ситуация очень серьёзная. Тебе-то я могу сказать.

– Мы это и сами видим, – хмыкнул Сковородка.

– Ситуация катастрофическая, – тихо проговорил Ионов. – Сгорело несколько населённых пунктов…

Сковородка аж присвистнул от удивления. Да уж, об этом в газетах не писали. Я-то знаю поскольку постольку…

– Есть погибшие, – продолжал Ионов. – Люди в шоке…

– Понятно, что уж. Восхищен подвигом наших героев, и сделаю все, что смогу, – ответил я. – Хотя, по-хорошему, им психологи нужны, по катастрофам специализирующиеся. Не может один человек быть мастером по всем вопросам. Я вот до сих пор после той лекции по половому просвещению в себя прийти не могу…

– Поднять боевой дух, – развёл он руками. – Такая задача.

– А психологов тоже бы подтянуть неплохо, – с авторитетным видом кивнул Сковородка.

– Думали сначала, как в войну, артистов послать. Но потом подумали, какие ассоциации будут у людей? Какие слухи разойдутся по Москве? Словно снова столица на грани катастрофы, как осенью сорок первого… В горкоме сказали неправильно так людей пугать.

– Да уж, ассоциации не очень, – охотно согласился я.

– Вот именно… Поэтому, вот так, – развёл руками Ионов и протянул мне новый план на вторник.

Воскресенск… Ну, что ж, попробую как-то воодушевить людей. Воскресенск, так Воскресенск.

***

Москва. Кабинет второго секретаря Московского городского комитета КПСС.

Захаров никак не мог прийти в себя после очередной встречи с Бортко сегодня в ресторане. Эти молодые настолько циничны и безжалостны, что аж в дрожь бросает. Это же надо такое придумать! Человека живьём утопить. Еще и назвать эту экзекуцию «бетонные ботинки». Какая извращённая фантазия у этих комсомольцев… И как, улыбаясь, Бортко об этом спокойно говорил. Жуть! Страшный человек. Только в конце беседы рассмеялся и сказал, что пошутил, но глаза-то такие ледяные… Как же, пошутил, кто же тебе поверит… Нормальным людям, к коим Захаров относил и себя, о таком даже думать противно. Правда, что касается Ганина, его представлять себе в «бетонных ботинках» очень даже приятно.

– Заразил меня Бортко своим цинизмом, – усмехнулся Захаров. – Ираида Андреевна, – вызвал он помощницу по селектору, – Ганина ко мне!

***

Получив деньги, попрощался и с Ионовым, и со Сковородкой и поехал домой. Надо сразу с председателем ГСК расплатиться. А то на этой неделе если закручусь, забуду, потом только к сентябрю из Паланги вернусь. Никак нельзя такой шанс с гаражом упускать…

Георгич охотно согласился встретиться. Отдал ему деньги. Конечно, на свой страх и риск, но кто не рискует, тот не пьёт шампанского. Остаётся, теперь, ждать общего собрания.

Ну и, я практически был уверен, что, если дело сорвется, эти пять сотен он мне вернет. Прожженным жуликом он не выглядит. Да и прожжённый жулик выложит деньги на стол, если ткнуть ему в нос моими корочками, что уж тут про простого председателя ГСК говорить…

***

Смоленская область. Колхоз «Ленинский путь».

Цыгане долго обсуждали, сколько денег дать кремлёвскому работнику.

– Ида, ты как москвичка должна знать, сколько такого человека устроит, – обратился к ней барон.

– Не знаю, – растерялась она, – может, тысячу?

– За тысячу даже я в такой ситуации обиделся бы, – важно ответил он. – А тут такой человек! Ходит по тем же коридорам, что самого Сталина помнят. Три тысячи минимум!

– Не меньше, – послышались одобрительные возгласы почтенных ромалов.

– Так что решаем? – обратился к соплеменникам барон. – Три?

– Давайте, три, – согласился кто-то.

– Не мало? – возразил другой цыган.

– За каждого нашего охламона придётся по тысяче отдать, – проворчал старый цыган. – Что не стал сажать…

– Угу, а за беспокойство самому? – послышалось со стороны. – Три мало.

– Так что, пять? – обратился к сходу барон.

– Давайте пять, – одобрил кто-то из толпы.

– Много! – возразили с другой стороны. – Четыре нормально. По тысяче за свободу каждого из наших, и тысячу за беспокойство.

– Хорошо, четыре! – решил барон и цыгане стали расходиться по домам за деньгами.

Барон при свидетелях от имени табора выдал Иде четыре тысячи рублей для передачи пострадавшему от бестолковой цыганской троицы чиновнику из Кремля.

Её решили не отправлять своим ходом в Москву с такими-то деньгами. Посадили в машину и отправили домой в сопровождении своего же цыгана, у которого был почти новый «Москвич». Но Ида всё равно, сидя на заднем сидении, очень волновалась, прижимая к себе сумку с чужими деньгами.

Несколько часов пути показались Иде вечностью. Но зато она припомнила, что как-то видела этого высокого крепкого Пашиного друга в военной форме.

Если он офицер, то вряд ли служит в Кремле, – думала Ида. – Или такое может быть? Вроде, Паша говорил, что там ещё один сосед был во время драки…

Может, он в Кремле работает? Или все же военный… А что, если все же офицер, и он Кремль охраняет? Да, у Мавзолея всегда много военных… Наверное, он один из них… Но означает ли это, что он в Кремле работает?

Сомнения охватили Иду, стало ужасно страшно, что она отдаст деньги не тому человеку. А тот, кто простил обиду, оставшись без компенсации, вдруг решит все же пожаловаться на произошедшее кому следует… И Мишу посадят, точно посадят…

Вот, причём тут, вообще, я!? – окончательно расстроилась женщина. – Никому ничего плохого не сделала, а теперь должна за весь табор отдуваться! Надо откровенно поговорить с Павлом, он со всеми дружит, наверняка знает, кто у нас в Кремле работает, – приняла, наконец, решение Ида и немного успокоилась.

***

Дома оказался раньше всех, у парней сегодня тренировка, придут поздно. Кашеварить сегодня придётся мне. Только завязал фартук и встал к раковине чистить картошку, как раздался стук в дверь.

Это оказалась Ида Данченко. Вид у неё был очень уставший и встревоженный.

– Добрый вечер. Ну, как, съездили в колхоз? – спросил я, пропуская её в квартиру. – Что там?

Она зашла, я закрыл за ней дверь, а она уставилась на телефонный аппарат и ошарашенно замерла, как будто привидение увидела.

– Паш, – судорожно сглотнув, повернулась она ко мне, – так это же ты в Кремле, получается, работаешь! У тебя у одного во всём доме телефон есть.

– Ну, вот так случилось, – улыбнулся я, разводя руками.

– Паша, как хорошо, что я сразу к тебе зашла! – вдруг бросилась она ко мне.

– Тихо, тихо! Что такое? – озадаченно отступил я в кухню.

– Общий сход нашего табора поручил мне передать тебе это, – выложила она на стол что-то завёрнутое в красный шёлковый платок с бахромой. Свёрток был подозрительно правильной прямоугольной формы.

– Это что? – поражённо уставился я на неё. – Деньги, что ли? Зачем?

– За тем, чтобы у нас и наших охламонов не было неприятностей, – сильно волнуясь, ответила Ида.

Ничего себе, Вася их напугал, – подумал я.

– Что решили-то с Мишкой и Линой? – решил сразу уточнить главный вопрос.

– Я что, решила, что ли? Знать их не хочу! – вдруг расплакалась она. – За что мне всё это? Я-то в чём виновата?

– Ну, тихо, тихо, всё хорошо, – усадил я её за стол и поспешно поставил чайник на плиту. – Мишка, конечно, сморозил огромную глупость! Сам себе перекрыл дорогу и в Москву, и, я так понимаю, теперь и к Лине. У неё такой фингал под глазом вчера расцветал. Не каждая женщина такое простит.

– Мишка хороший парень, – вдруг начала заступаться за него Ида. – Это мать его всех взбаламутила вместо того, чтобы почтовый ящик проверить! Дура!

Налил ей чаю, сделал бутерброд с копчёной колбаской.

– Не расстраивайтесь так, – уговаривал я её. – Каждый сам кузнец своего счастья…

А сам всё думал, что же делать? Отказаться от денег?

Ида спросила, работаю ли я в Кремле? Значит, Вася сослался-таки на мою работу, чтобы жути там в таборе посильнее навести. И правильно – вот как получилось хорошо.

Так, а что произойдет, если я от денег откажусь? С точки зрения табора, я замыслю недоброе, раз по нормальным для них понятиям не готов договариваться.

Решил от денег не отказываться. Пусть, лучше, я буду в глазах цыган злой, обидчивый и злопамятный, но задобренный, чем благородный, щедрый и великодушный, но не взявший денег за обиду. Пусть, смотря на Москву, поеживаются, видя над ней взирающее на них око Саурона. Целее буду, так точно. Не нужно будет, проходя мимо кустов, прикидывать, не бросится ли оттуда кто с ножом меня резать, для окончательного решения подвисшего вопроса, надумаю я их сдавать милиции и КГБ, или нет. Мне как-то в Святославле хватило острых ощущений, когда с топором бродил, в ожидании нападения уголовников.

Иде, в качестве моральной компенсации, дал с собой копчёной камбалы пару килограммов. Уж кто-кто, а она ко всей этой истории, точно, никакого отношения не имеет. Наоборот, хотела дать шанс бестолковому племяннику.

Глава 6

***

Подмосковный город Быково.

Лине пришлось купить больничный. Не идти же на работу с синяком на лице… Участковому врачу даже объяснять ничего не надо было, Лина положила только шоколадку на стол и под шоколадкой десятку.

– Недели хватит? – спросила доктор.

Лина неопределённо пожала плечами. Откуда ей знать? Можно подумать, у неё синяки регулярно на лице появляются.

Лина позвонила на работу, предупредила, что заболела и поехала к матери в Быково. Та была на работе и очень удивилась, увидев дочь, входящую в дом культуры, где Инга Леонтьевна совмещала обязанности вахтёра и гардеробщицы.

Ещё больше Инга Леонтьевна поразилась, увидев синяк на лице дочери, когда та сняла большие солнцезащитные очки.

– Что случилось? – испугалась мать. – Муж на тебя руку поднял?

Лина расплакалась и рассказала, как всё было, показав еще и синяки на руках. Как она терпела, сколько было сил, а потом сбежала из колхоза. А Миша приехал с двумя цыганами забирать её назад и это они, а не Миша руки распускали. Но потом прибежали на шум соседи и устроили драку, избили цыган и выпроводили их прочь. Она теперь боится дома появляться.

– Пашка с третьего этажа, кстати, поменял замок в двери, – протянула Лина матери новый ключ. – Принесла наших мужиков подъездных нелегкая, только хуже всё сделали.

– Ты совсем у меня дура? – спросила Инга Леонтьевна, задумчиво глядя на дочь. – Было бы лучше, если бы соседи не вступились, и цыгане тебя в табор обратно увезли? Ты, вообще, представляешь, что дальше было бы?

– Ну, почему сразу дура? Мам! – обиделась Лина. – Ну, можно же было не лезть сразу в драку!

– Мужики из подъезда за тебя заступились, так скажи им спасибо! Могли бы и глаза отвести в сторонку, мол, ничего особенного не происходит. Цыгане со своими женщинами не церемонятся, сейчас сидела бы битая-перебитая на цепи вместе с дворовыми кобелями!

– Да что ты такое говоришь, мам?! Разве такое бывает?

– Дура ты у меня дура… Как есть. Разводись со своим цыганом.

Лина насупилась и поглядывала на мать исподлобья.

– Разводись, говорю, – настаивала мать, – если хочешь в квартире жить. Не хочешь разводиться, живите в Быково. Только пусть уж там он тоже работает, будете помогать мне выплачивать долю за кооператив в Москве, где я буду жить, а вам жилье в Быково оставлю. А хочешь, в колхоз к ненаглядному езжай. Неделя тебе определиться. И мужикам, что за тебя заступились, по бутылке водки занеси, спасибо скажи. Они тебя здорово выручили, хоть тебе мозгов и не хватает этого понять. Господи, а еще высшее образование получила и начальником работаешь! Подчиненные, небось, думают, какая же ты умная… Кто это был, вообще?

– Пашка с третьего этажа, сосед Ванин, Ваня и Гриша, – сказала присмиревшая дочка.

– А Гриша как у вас в подъезде оказался? – удивилась мать.

– Он с Пашкой дружит, – пожала плечами Лина.

– А, может, у Гриши ещё остались к тебе чувства? – с надеждой спросила мать. – Вот бы тебе за него замуж выйти! Такой мужчина… Офицер! Вот как можно было его упустить и на цыгана колхозного сменять?..

– Ну, мам, – обиделась Лина. – Никого я не меняла! Гриша ушёл от меня, ты что, забыла?

– Ладно, ладно, – примирительно ответила Инга Леонтьевна, вспомнив, как тяжело переживала дочка тот разрыв. – Уж и помечтать нельзя. Иди, пока, домой, у меня там супчик ещё остался, твой любимый.

– Я лучше в Москву поеду, – грустно улыбнулась ей Лина, не рискнув рассказать, что Гриша пустил её пожить временно к себе домой.

***

Москва. Торгпредство компании семьи Эль Хажж.

Вернувшись из Паланги, Фирдаус поспешил сообщить отцу о выполнении задания в той его части, что касалась чемоданной фабрики.

Проект «Антижучок» остался пока в подвешенном состоянии, Фирдаус так и не придумал, как иносказательно донести до отца эту идею. Понятно, что у КГБ везде свои уши и очень не хотелось говорить об этой идее в открытую. Всё равно, насколько его предупреждали на родине, в СССР все международные разговоры записываются и переводятся. Пашкина идея может утечь. Это равносильно, что сразу похоронить её. Русские патент первыми оформят и на полку положат. Правда, даже если в СССР такой прибор и сделают, то явно не для продажи. Да и кто на Западе станет покупать такое устройство из СССР? Пока что русские товары за рубежом – икра, матрешки, водка, да по чуть-чуть дешевые легковые машины… А это очень солидная техника, такое заказчик захочет получить от производителя из страны, что имеет репутацию экспортера сложной техники. Кстати, это значит, что и завод надо открывать именно в такой. Германия, Австрия, Швейцария?

Пересказав как свои все Пашины мысли по проекту «Чемодан на колёсиках», Фирдаус поинтересовался у отца, не пора ли им с Дианой вылетать в северную Италию для организации нового производства?

Вот, Диана обрадуется, – думал Фирдаус. – Лишь бы отец согласился. А там красиво, он там был однажды. Виноградники, монастыри…

– Ты, разве, занимался когда-либо производством чемоданов? – спросил его Тарек.

– Нет, – стушевался Фирдаус.

– И я нет. И никто в нашей семье этим никогда не занимался. Поэтому найдём успешного менеджера средней руки с налаженного чемоданного производства и предложим организовать для нас новое. Это будет для него шанс дорасти до директора, так что будет стараться. А ты свои задачи в Москве знаешь, – добавил отец. – Они никак не изменились. Нужны другие новинки, да сразу со всеми нюансами – где и когда запускать, как по чемоданам.