Твое злое великолепие бесплатное чтение

Глава 1

Конец осени. Легкий прохладный ветерок, предвещающий зимние стужи, слабым порывом обдувал каменные трехэтажные здания, наполняя их влажным запахом и леденящей сыростью. На улицах города, не взирая на мучающий холод, гремела восхищенная толпа, провожая горячими взглядами проходящих мимо них бесстрашных воинов, спасших их на время от неминуемой опасности.

Всем жителям священного королевства Веспон этот радостный момент запомнится надолго. Словно в сказке, сильный и добрый герой прошел через множество невзгод, преодолел дюжину испытаний ради своей возлюбленной — принцессы Розалины. И все обязательно должно закончиться свадьбой двух влюбленных, однако многие забыли, что сказки и реальность не могут пересекаться так же, как судьбы отважных героев и коварных злодеев. А всем так нравятся создавать вымышленные образы тех людей, которых они едва знают, что порою сами не замечают, как смешивают воедино свои медовые фантазии и жестокую явь.

В такой волшебной праздничной атмосфере легковерный народ встречал сильнейшего рыцаря, воевавшего за их отчаявшиеся души, побеждая любого чудовищного врага на своем пути. Редкие яркие солнечные лучи провожали полк благородных храбрецов, сопровождающего великого воина этой страны.

Каждый, даже самый необразованный житель, знал о нем. Габриэль Сервонте. Самый молодой паладин в истории, а также сильнейший синтон первого силового корпуса церкви Корлес, служителей Бога Корлес, повелевающего удачей и богатством. О его опасных приключениях слагали легенды, а о его страстной любви к Розалине писали амурные песни и весенние стихи. Вся его жизнь от начала и до конца была похожа на классическую сказку о любви. Всем своим видом, начиная от ослепительной внешности и заканчивая добродетельным характером, он был похож на живого святого. К тому же будучи синтоном, то есть человеком, способным усилить свое тело при помощи особой магии, к нему проявляли ненасытный интерес многие из аристократов, желая получить его поддержку.

Проходя мимо больших золотых ворот роскошного дворца, Габриэль напоследок энергично помахал столпившимся людям, ярко улыбаясь им, сейчас он чувствовал себя невероятно счастливым. В этот день, именно сегодня, он хочет сделать предложение своей возлюбленной и, наконец, пожениться. Он ждал более трех лет и сегодня чувствовал, что наступил тот самый момент, о котором мог только мечтать.

Внутреннее убранство королевского замка, как обычно, было полно разнообразием растительности разных сортов. От столь знакомого душного аромата редких цветов Габриэль в полной мере смог прочувствовать тот комфорт, которое дарило это место. Он неспешно направился мимо тронного зала, про себя обдумывая о том, как бы объявить отцу Розалины — королю Генриху Веспонскому — свое решение женится на его единственной дочери.

Габриэль нетерпеливо вошел в помещение, спешно проходя мимо стоящих бездвижно рыцарей, с которыми едва пересекался взглядом. Он направился прямиком в главный королевский кабинет, где король, со всей серьезностью и трудолюбием, выполнял свою тяжелую работу.

Слегка нервничая от волнения предстоящего разговора, Габриэль неосознанно слабо постучал так, что, если бы не мертвая тишина у дверей кабинета, вряд ли кто-то расслышал бы этот тонкий звук удара.

— Входите, — раздался приглушенный мужской голос, с нотками утомления.

Габриэль вошел в кабинет и сразу же осмотрелся. Вдоль стен стояли книжные шкафы с изобилием книг разных популярных жанров былых времен; прямо напротив крепкой двери с позолоченными узорами было большое панорамное окно, выходящее на прекрасный пестрый сад с интригующим названием Пекатум; недалеко от окна стоял стол из темного дерева, покрытый глянцем и переливающийся разными оттенками на лучах утреннего ноябрьского солнца. За исключением высокой бумажной горы, выстроившейся у стола короля, Габриэль чувствовал, что за время его отсутствия ничего не изменилось и это внушало некое спокойствие.

— На этот раз ты приехал намного раньше. Что ж, это к лучшему, — Генрих отложил некие бумажки, лениво поставив на них свою печать и обратил все свое редкое внимание наспех пришедшему благородному гостю.

Габриэль должен был признать, что сегодня Генрих выглядел особенно изнеможенным. Светлые короткие волосы были в беспорядке, под тусклыми зелеными глазами просели синяки от недосыпа, а само прекрасное взрослое лицо с небольшими ранними морщинами утратило былой румянец, став бледным, как у мертвеца. Сам по себе король не выглядел на свои сорок с лишним лет, он казался настолько молодым, что многие не дали бы ему и тридцати и, несмотря на свою нынешнюю неимоверную популярность у представительниц прекрасного пола, Генрих навечно оставался верен своей первой и единственной жене — Клаудии Фритч — чем вызывал уважение и удивление у знати.

— Ваше Величество, — почтительно поклонившись, Габриэль продолжил: — Ради вас и вашего великого королевства я прошел долгий путь. Я уничтожал бессчётное количество чудовищ и спасал каждого встречного на пути человека. Ради чувств принцессы Розалины и моих мужественных достижений, надеюсь, вы сможете одобрить мою просьбу о женитьбе с вашей дочерью.

Повисла неловкая пауза. Габриэль, чувствуя, как сердце начинает грохотать от напряжения, нервно сглатывает вязкую слюну.

— Я не против, — с улыбкой ответил король, взяв чашку уже остывшего приторного чая.

— Правда? — неверующе переспросил паладин, всматриваясь в мимику лица Генриха, словно пытаясь разобраться в запутанных мыслях короля.

Генрих очень сильно любит Розалину. Она его единственное дитя от любимой женщины, которое он всячески оберегал от всех вокруг. И прямо сейчас этот дотошный отец дал ему разрешение на свадьбу со своей дорогой дочерью.

— Правда-правда, — Генрих тепло посмотрел на будущего жениха дочери, видя в нем все еще несмышлёного наивного ребенка и продолжил: — Ты хороший человек. С тобой моя дочь не пропадет. Надеюсь, ты как следует о ней позаботишься.

— Конечно, Ваше Величество! — громко поклялся мужчина от нарастающих радостных эмоций.

— Однако, есть одно дело и мне нужно, чтобы ты выехал сегодня, — от резкого серьезного тона Генриха Габриэлю стало не по себе, внутри него зародилось какое-то нехорошее предчувствие: — Розалина недавно была подвергнута мощному проклятию, которое не могут снять даже лучшие священники из церкви.

— А как же святая Анфиса? Она же может развеять даже древнейшие смертоносные заклинания, — обеспокоенно спросил Габриэль, чуть ли не надрываясь с места.

— Она исчезла, пару месяцев тому назад. Бог его знает, где она сейчас, — услышав знакомое имя, Генрих на некоторое время замер, но сразу же взял себя в руки, не показав свою фатальную слабость верному подчиненному.

— Что же делать? — молодой паладин неуверенно уставился на короля в ожидании, когда тот скажет, как именно лучше поступить. Он чувствовал, как силы покидают его тело, стоило только представить измученную Розалину, лежавшую на белых простынях мягкой кровати и кричащую о помощи своим ослабшим от боли голосом, при этом выгибаясь своим пухленьким телом от невыносимых мучений, терзающих ее душу, пока она не познает на своем израненном разуме настоящий ад.

— Ей может помочь только одно. Лекарство, сделанное из сердца злой ведьмы. Сегодня же, отправляйся через Маллийский лес, прямо к заброшенному графскому замку и убей злодейку, ради спасения жизни Розалины, — несмотря на свой уставший вид, голос Генриха был тверд, в нем не было места для отказа, это не просьба, а приказ короля, которому каждый верный стране рыцарь должен беспрекословно подчиняться.

— Я вас не подведу, Ваше Величество.

Внезапное чувство тревоги вмиг захватило сознание Габриэля. Всем известно, что алуры являются сильными магами, предавшими Бога и отвернувшимися от священных учений церкви. Они также могут использовать силу, чтобы усилить свое тело или же изменить реальность, например, создавая из ничего огонь, что было просто невообразимом зрелищем, однако их душа стала безвозвратно принадлежать тьме, позволяя негативным эмоциям полностью управлять расколовшимся разумом и темными желаниями. В простом народе их звали ведьмами или же колдунами, поэтому, слушая короля, обращение к алуре в виде «ведьмы» казалось немного странным.

Габриэль спешно вышел из королевского кабинета и направился в личные покои принцессы. Добравшись до туда за несколько минут, он нетерпеливо постучал, в этот раз оглушая почти всех находящихся внутри людей от силы удара. Напуганная служанка кротко открыла дверь, напряженно вздохнув, увидев на пороге Габриэля.

— Как она? — сразу же спросил паладин, в молчаливом беспокойстве смотря на ошеломленную девушку.

Служанка, слегка прикусив бескровную губу от напряжения, перевела свой разочарованный взгляд куда-то в сторону, что казалось неестественным, и тихо прошептала:

— Ее Высочество прямо сейчас никого не принимает… это также касается сэра Габриэля.

Не дождавшись ответа, служанка быстро скрылась за дверью, вновь отделяя светлые покои Розалины от опасного внешнего мира, полным невообразимых чудовищ и лицемерных людей. Габриэль пустым взглядом уставился на белую, украшенную драгоценными алыми розами, дверь, на миг все его мысли остановились. Молча простояв с минуту возле заветной комнаты, он все же отошел от нее, с тяжелыми эмоциями, которые, как он думал, никто на свете не сможет понять.

— Сэр Габриэль? — послышался незнакомый молодой мужской голос, в котором чувствовалась некая насмешка.

Габриэль, не заметив незваного гостя, тут же напрягся, буравя свирепым взглядом незнакомого ему человека. Он был одет в черные облачения, украшенные золотыми и красными узорами, которые словно нити, тянулись от подола одежды прямо к воротнику, создавая странную мистическую атмосферу. С виду сразу же можно было сказать, что он священник из церкви Кориандра, Бога судьбы, который своими золотыми нитями управляет грешниками, восставившими против богов и нарушающие завет Кориандра.

— Да, а ты кто? — из-за беспомощности в отношении возлюбленной, вопрос Габриэля прозвучал скорее, как угроза, нежели простое любопытство.

Молодой священник загадочно улыбнулся, глубокий капюшон не позволял Сервонте более детально изучить черты лица стоящего перед ним человека, несмотря на весь свой интерес.

— Вам прямо сейчас нужно пройти очищение, — незнакомец проигнорировал вопрос, прямо обозначив цель своего обращения.

— Разве мне его не делали только два дня назад? Зачем еще одно? — недовольно спросил Габриэль, вспоминая навязчивую доброту ласковых священниц, желавших провести с ним свободное время.

Так или иначе, очищением является законное действие уполномоченного на то священника по изгнанию из тела верующего образовавшихся нечистот. Эти нечистоты получили название пургаменторум, которые вследствие длительного нахождения вызывают необратимые девиации полностью изменяющие определенные части человеческого тела.

Обычно подобную процедуру применяют к высокопоставленным аристократам, которые отчаянно хотели продлить свою жизнь, в надежде найти заветное, но никем не изведанное бессмертие. Однако, совсем недавно церковь начала оказывать подобные дорогие услуги и простым дворянам, и обычным гражданам. Конечно, было много недовольных из высшего общества, однако под натиском короля, эти возмущенные голоса стихли, сменившись холодным молчанием.

— Перед вашим уходом лучше сделать внеплановое очищение, потому что неизвестно какое время вы будете отсутствовать и сколько плановых очисток вы пропустите.

Слова молодого священника звучали разумно, но что-то в них все же напрягало, словно Габриэль собирался добровольно прыгнуть в капкан неизвестного ему двуличного злодея.

— Как, говоришь, твое имя? — с долей сомнения поинтересовался Габриэль, ища в парне подозрительные приметы, которые позволили бы ему схватить и допросить, как ему казалось, наглого обманщика.

— Господь мой дал мне имя Людвиг, — священник сложил руки вместе, приняв молитвенную позу, словно сам факт знания его имени уже являлся невероятным благословением, даже если это касалось величайшего воина королевства.

— Людвиг?.. — подобное имя никогда прежде не использовалось в церкви и сейчас слышать его было немного странно.

— Лучше нам начать очищение, прямо сейчас.

Не дожидаясь ответа, Людвиг начал проводить загадочный обряд, это заняло всего несколько секунд, однако все те бурлящие негативные эмоции, которые буквально пожирали его изнутри все это время, вмиг исчезли, оставив за собой уже привычную пустоту где-то в глубине его сердца, на секунду обратив весь его мир в темные цвета.

— Возьмите, пожалуйста, в свое путешествие небольшой подарок. Это церковный амулет, единственный в своем роде. Он поможет вам не подвергаться действию пургаменторума некоторое время.

Людвиг передал серебряный ромбовидный амулет с драгоценным камнем небесно-голубого цвета на крепкой серебристой цепочке. Было странное ощущение, что этот амулет будто бы светился изнутри, создавая таинственную атмосферу, словно непостижимая сила, которая была запечатана и навечно скрыта от любопытных людских глаз в небытии.

Рассмотрев новый аксессуар как следует, Габриэль собирался задать пару вопросов Людвигу, однако тот исчез из его поля зрения так же загадочно, как и появился.

С некой безысходностью молодой паладин сжал в руке священный амулет, вяло посмотрев на полупустой широкий коридор, украшенный декоративными элементами классического искусства.

В течение самого долгого в своей жизни часа он собрался и отправился в новое незабываемое приключение. Габриэль печально посмотрел на роскошный королевский дворец, разочаровавшись, что так и не смог встретиться со своей возлюбленной Розалиной.

Он уверенно сделал первый шаг из лучезарной страны на встречу одного из самых холодных и беспощадных лесов континента — Маллийский лес.

Глава 2

Маллийский лес. Один из самых опасных лесов континента. В своих густых зарослях, куда не может пробраться и самый маленький лучик солнца, он хранит страшных чудовищ и кровожадных зверей, которые могут обглодать человека за считанные секунды.

Габриэль, идя по заросшей тропинке вглубь мрачного снежного леса, старался оставаться начеку используя почти все оставшиеся при нем силы. Однако, как бы далеко он ни заходил, как бы сильно ни желал скорее добраться до ведьминского замка, он словно шел кругами по дремучей роще, скрывающей за своими зарослями осязаемый голод и безумную злобу здешних обитателей. Бешенный холод сразу ударил в легкие, дышать с каждой секундой становилось невыносимо, а заледеневшие пальцы рук утратили былую подвижность и чувствительность. Ужасное осознание, что его, закаленное войной, тело, может так сильно подвергаться воздействию стихийного бедствия, слегка опечалило молодого паладина, привыкшего с легкостью преодолевать любые невзгоды.

Несмотря на пугающие истории о ужасных смертях в этом кровавом лесу, на удивление Габриэля, ему на пути никто не встретился, не было ни чудовищ, ни даже обычных зверей.

Пройдя еще несколько часов, он наконец смог увидеть смутные очертания заброшенного замка. Когда он подошел, перед ним предстала еще более зловещая картина, чем то, что он себе представлял.

Над старинным сооружением повисли темные густые тучи, хоть дождя и не было, можно было услышать оглушительный грохот грома и увидеть сверкающую молнию, что тянулась от самих небес прямо к земле. Повсюду слышалось злобное карканье чернокрылых падальщиков, шумный ветер бил по ушам, сразу дезориентируя, казалось, что мозг постоянно подвергается каким-то слуховым пыткам.

Перед мрачным нетленным замком, полным тайн и запретного колдовства, находился обрыв, соединенный хлипким деревянным мостом, связанный по обе стороны хрупкой заплесневелой веревкой. Габриэль неуверенно ступил на первую заледеневшую дощечку, проверяя, сможет ли этот ломкий ненадежный мостик выдержать вес его тела и экипировки.

Услышав резкий скрипучий звук из-под ног, Габриэль на секунду засомневался, однако, собрав всю свою волю в кулак, начал аккуратно проходить по мосту, балансируя на каждом шагу, словно от любого его неверного движения зависела жизнь тысячи людей. Наконец дойдя до главных тяжелых ворот забытого графского замка, Сервонте вытащил свой меч из ножен и уже готов был исследовать оставленное всеми, даже Богом, место, однако вмиг начал задыхаться.

Недавно подаренный церковный амулет ярко засветился чистым голубым цветом, а через пару секунд дал трещину и погас, не выдержав темной энергии, переполняющей это кошмарное место.

Словно зная о прибытии незваного гостя, тяжелая дверь мрачного замка издала жуткий скрип, открывая настежь ржавые ворота. Из тьмы открывшегося прохода появилась изящная женская фигура. Она неторопливо подходила к задыхающемуся Габриэлю и остановилась в нескольких шагах от него. Паладин чувствовал изучающий взгляд ведьмы, она ходила вокруг него кругами, рассматривая со всех сторон, на секунду даже рассмеялась.

Обледенелый воздух наполнял легкие, из-за чего горло становилось больным и охрипшим, Габриэль только потянулся за сдавливающим его амулетом, как женская голая рука, не чувствующая ужаса мороза, легким движением сорвала злосчастный оберег, позволив паладину вздохнуть более спокойно, чем это было несколько мгновений назад.

Подняв обнаженный стальной клинок, Габриэль устремил его в сторону ведьмы, однако, увидев ее, застыл. Нередко в известных сказках и разных история, на которых с десяти лет рос Габриэль, ведьмы описывались костлявыми, сморщенными, коварными, уродливыми, злыми и трусливыми старухами, которые всеми силами хотели испортить жизнь в ничем неповинной прекрасной деве. Поэтому, молодой паладин не знал как по началу реагировать на полную противоположность легендам, стоящую перед ним.

Девушка, вышедшая из ведьминского замка, красива и молода, несмотря на черную кружевную фату, скрывающую большую часть черт ее очаровательного худого лица. Ониксовое атласное платье с небольшим декольте и открытыми плечами подчеркивало ее привлекательную фигуру, а бледная молочная кожа, утратившая какой-либо намек на живой оттенок, гармонично сочеталась с мрачными тонами. Из-за фаты виднелись черные, словно самая темная декабрьская ночь, волосы.

Габриэль на секунду вспомнил, как однажды придя в церковь Корлес для очередного очищения, увидел у нескольких женщин-священниц полупрозрачную фату из белой тюли, однако, их одеяния были полностью закрыты, поддерживая принцип скромности и благочестия, у девушки же, стоящей перед ним, всё было наоборот, она нарочно открывала интимные участки тела, словно насмехалась над формой служительниц церкви.

— Вы злобная ведьма графского замка? — Габриэль с сомнением посмотрел на девушку, подумав, что коварная алура использует ее для своих злых замыслов, хоть и понимает, что подобная идея — полный бред.

— Так, ты пришел за моим сердцем? — девушка проигнорировала бессмысленный вопрос Габриэля, перейдя прямо к сути; голос ее был необычайно нежным и завораживающим, заставляющим сердце трепетать даже от легкого шепота.

— Верно. Вы причинили много зла невинным людям и должны понести ответственность! — Хоть Габриэль и говорил так, на самом же деле он не мог быстро решиться на свое первое убийство, раньше он сражался с ужасными монстрами, однако сейчас нужно было убить живого человека, даже несмотря на его злобную сущность, на это было нелегко решится.

— Причинила много зла? Ха-ха, как же. Итак, отважный рыцарь, что же я такого ужасного сделала, расскажи мне, ну же! — Лилит еле сдерживала смех, голос ее был полон сарказма и насмешки, уж кому как не ей знать, что является истинным злом.

— …— Габриэль молча вдохнул ледяного обжигающего воздуха и хрипло прошептал, — король вынес этот указ, значит, вы виновны.

— Интересная логика. То есть, если обожаемый тобою король вынесет приказ о наказании случайного человека с улицы, ты также будешь ему говорить, что неважно, виновен он или нет, если на то воля короля, то он должен понести наказание?

Габриэль не нашел, что ответить на заданный ею вопрос. Если человек невиновен, то его и не будут наказывать, однако, если все же подобный приказ появится, паладин задумался, как он сможет понять виновен указанный королем человек или нет?

Почувствовав появившиеся сомнения в читаемых мыслях Габриэля, Лилит сделала навстречу к нему первый шаг, она медленно приближалась, поглаживая тонкими бескровными пальцами заледеневшую сталь меча, направленную на нее. Заметив приближение ведьмы, паладин напрягся, однако не стал бездумно атаковать. Из-за фаты не было видно острых глаз девушки, однако Габриэль чувствовал, что она его нагло рассматривает.

Лилит медленно подняла худую руку, погладив светлые золотые волосы Габриэля. Увидев, что он сопротивляется, однако не пытается насильно оттолкнуть ее, она зловеще улыбнулась своими яркими алыми губами. Отдернув кисть, Лилит отошла от Габриэля на несколько шагов.

— Итак, сэр Габриэль, вот она я, злобная ведьма Лилит, которую король приказал убить на месте. И в тоже время я твоя спасительница, — Лилит ненавязчиво посмотрела на лежащий в снегу амулет, давая понять Габриэлю, о чем она говорит. Ему вспомнился тот служитель церкви Кориандра, Людвиг, давший ему этот злополучный оберег.

— Этот служитель… Людвиг… он связан с вами? — слишком большое совпадение, что прямо перед внеплановым походом ему впервые доставили из церкви священный амулет и тем более, что тот сломался спустя несколько секунд после входа на территорию мрачного замка.

— Что ж, сэр Габриэль, — улыбаясь, начала ведьма, снова проигнорировав вопрос паладина, в такт ее голосу ветер стих, а молния еще более зловеще стала сверкать, на секунду каждый раз ослепляя прибывшего гостя, — Давайте сыграем в игру? В течении следующих пяти дней я попытаюсь переубедить тебя не убивать меня и также дам тебе то, что вылечит твою любимую принцессу Розалину. Если же у меня не получится это сделать, то на пятый день ты просто убьешь меня, обещаю, сопротивляться не буду.

Хоть Лилит и играет своей жизнью, она прекрасно знает, чем вся эта показушная сделка закончится. Идеальный план, продуманный до мелочей, начал потихоньку реализовываться и прибытие Габриэля сюда, это первый шаг на пути к ее сладкой мести.

Глава 3

— Ваше Величество, сэр Габриэль отправился в Маллийский лес около шести часов назад, скорее всего он со священником уже добрался до замка, — сказал секретарь Аркан, уважительно поклонившись строго по этикету.

— Я понял. Можешь идти, — когда верный слуга сразу же вышел за дверь, Генрих, расслабившись, устало откинулся на спинку удобного кресла, с позолоченным основанием, взгляд зацепился за портрет его любимой мертвой жены.

Встав, он немедленно отправился к тринадцатилетней картине, грустно висящей в одиночестве среди книжных полок и бесцветных стен, краска на которой уже начала тускнеть, забываясь во времени будущих поколений. Генрих нежно провел пальцами по невероятно красивому лицу Клаудии, черные волосы, небрежно убранные в пучок и яркие изумрудные глаза, настолько насыщенные, что даже лучший королевский художник не смог сразу найти подобного оттенка, приковывали все его внимание. Прислонившись лбом к портрету, он словно в прострации попытался перенять вечно спокойный и добродушный характер любви всей его жизни, однако внезапно на него нахлынули неприятные воспоминания, заставившие с головной болью отойти от картины, чуть ли не сходя с ума от прекрасного голоса, говорившего мерзкие вещи.

— Ваше Величество, — вежливо обратилась та самая служанка, что недавно разговаривала с Габриэлем, — Ее Высочество желает встретиться с вами.

— Впусти ее.

Служанка, не поднимая головы, открыла дверь, через которую сразу влетела опечаленная принцесса. Ее яркие золотые волосы красиво переливались на свету, а тусклые зеленые глаза негодующе уставились на придирчивого отца. Внешне она ничем не напоминала королеву, однако некоторые черты личности Клаудии она все же переняла.

— Итак, папа, теперь расскажешь мне, зачем нужно было врать Габриэлю? — нагло сев на место короля за королевский стол, принцесса высокомерно взглянула на отца, показывая всем своим видом, что она не уйдет без ответа.

— Чтобы проверить его. Считай, что он от меня проходит последние испытание в любви, — загадочно ответил Генрих, оторвавшись от излюбленного портрета, который, как проклятье, приковывал все его внимание к себе, — он должен уничтожить ужасного монстра в человеческом лице.

— Вот как! — Розалина по наивному улыбнулась, с ее пухленьким лицом это выглядело очень по-детски мило, даже несмотря на то, что ей совсем недавно исполнилось восемнадцать. — А мне казалось, словно ты планируешь против кого-то что-то плохое. Однако врать Габриэлю все равно как-то не очень красиво…

Король не ответил, лишь уголки его тонких губ слегка дернулись.

— Ваше Величество! Дело срочное, — Аркан без стука вбежал в главный королевский кабинет, учитывая его дотошную строгость в отношении этикета, та шокирующая новость, которую он получил несколько мгновений назад, должно быть сильно его обескуражила.

— Насколько я помню, у тебя скоро начнется урок истории, — обратился Генрих к Розалине, погладив ее по голове, — иди скорее, а то опоздаешь.

Розалина недовольно надула свои полненькие щечки, но все же не стала спорить, увидев встревоженного Аркана, являющегося для нее предметом восхищения из-за его хладнокровия и объективного подхода к каждому решаемому вопросу. Она изящно встала с кресла короля и попрощалась, оставив двух людей в одиночестве разбираться с какой-то непредвиденной серьезной проблемой.

— Что случилось? — Генрих устало потер переносицу, за последние месяцы появилось очень много проблем, самым важным из которых является восстание, и он никак не может вычислить лидера, сидящего в тени и наслаждающегося бесконечными трудностями, свалившимися на голову короля.

— На границу начали активно нападать монстры. Самое странное то, что это было стайное нападение и некоторые выжившие видели поклон монстров неизвестному существу в лесу Ист! Это просто немыслимо… — быстро проторив это, Аркан наконец смог отдышаться, его удивление было ожидаемым, даже Генрих, услышав новость, недоверчиво посмотрел на своего верного подчиненного.

— Монстры… — скрестив руки, король отрешённо посмотрел в окно прямо на пышный цветной сад, который вот-вот должен засохнуть, под натиском бушующих ветров и безжалостных морозов, из-за чего Генрих невероятно сильно ненавидел все, что связано с зимой. И хуже всего как раз и были эти нечеловеческие обитатели льда и холода.

Монстры — худшие враги всех времен и народов. Обычные люди так и называют их просто монстрами, в церкви синтоны дали им более лаконичное имя — «иммундус», то есть нечистые, а алуры зовут их просто «претегианами» — обездоленные.

— Узнай, связаны ли предатели с таким резким изменением поведения у монстров и свяжись с церковью Корлес, — решительно приказал Генрих, сев за стол, продолжая перебирать нескончаемый поток разных бумажек.

— Так точно, Ваше Величество! — Аркан сразу же вышел за дверь, оставив короля в глухой тишине тоскливого кабинета.

Глава 4

Зайдя в непроглядную тьму бесхозного замка, Габриэль почувствовал тепло, обволакивающее все его тело, что было странно, ведь небольшие трещины, пропускающие холод, все еще присутствовали.

— Куда мы идем? — он недоверчиво посмотрел на ведьму, ведущую его по мрачному коридору, прямиком в неизвестность, от чего Габриэлю было не по себе.

— Как куда? Конечно, в главную башню этого замка, только она сохранила более-менее презентабельный вид, — Лилит схватила Габриэля за руку и ускорилась, словно торопясь к чему-то очень важному.

Пройдя сквозь небольшой, заросший сухими лозами сад, паладин наконец увидел самую величайшую достопримечательность графского замка. Башня Верум. Она была похожа на темный столб, устремляющийся к небесам, из-за густых туч не было видно даже краешка крыши столь мрачного и величественного сооружения. Зайдя внутрь, перед ними предстала старинная, можно сказать полуразрушенная, винтовая лестница, бесконечно поднимающаяся вверх.

— С завтрашнего дня пойдет отсчет, так что пока можешь устроится в комнате на втором этаже. Я же проживаю на четвертом, на третьем столовая, где мы вместе будем завтракать и ужинать, ввиду некоторых обстоятельств я буду постоянно отсутствовать во время обеда, так что можешь заниматься в это время самостоятельным изучением замка, однако… — Лилит внезапно повернулась лицом к Габриэлю и с серьезным выражением лица продолжила: — тебе запрещается входить в подвальное помещение.

Габриэль лишь хмуро кивнул на замечание ведьмы, все еще раздумывая над тем, почему он просто не убьет ее? Он даже согласился на глупую сделку, лишь бы отсрочить неизбежное, но стоит ему подумать о том, чтобы убить человека, как все его тело начинает дрожать от непонятных эмоций.

Лилит не обратила особого внимания на странную нервозность гостя, она властно развернулась и неспешно ушла вверх по лестнице на свой этаж. Габриэль провожал ее взглядом и, когда звук каблуков растворился в мертвой тишине башни, он задумчиво поднялся на второй этаж, видя одну единственную черную дверь среди серых заплесневелых стен. Габриэль с заминкой вошел в комнату, ожидая увидеть грязную кровать, пыльную мебель и разных устроившихся по углам насекомых, однако все выглядело совсем по другому: пышная двухспальная кровать с чистым, недавно постеленным приятным бельем темно-синего оттенка, нетронутые элементы мебели, сверкающие чистотой и уютом, на полу постелен теплый светлый шерстяной ковер, недалеко стоял маленький кирпичный камин с дровами, а возле кровати, на прикроватной столешнице загадочно стоял букет цветов из синих роз, от которых Габриэль впал в ступор, ведь подобного сорта роз недолжно существовать. Однако больше всего его поразила изумрудного цвета свеча, замершая возле приоткрытого окна, с зажжённым фитилём, зеленое пламя которого не колыхнулось и на миллиметр, оно горело ровно, словно не было настоящим.

Осмотрев яркую по-своему домашнюю комнату, положительное впечатление о ведьме вновь стало расти. Он то никак не мог ожидать, что, придя ради убийства злодейки, в итоге будет уютненько наслаждаться ее гостеприимством, словно недавнего королевского приказа, от которого завесила жизнь его возлюбленной, никак и не было.

Габриэль присел на краешек мягкой кровати и, взъерошив свои светлые волосы, осознал, какую глупость он сейчас совершает. Если все так пойдет и дальше, то он точно не сможет убить ведьму. Хотя в его голове крутился совершенно иной вопрос: сможет ли он, воспитанный на прощении и доброте ко всему, погубить чужую жизнь ради любви?

Лилит, сидя за каменным столом, на котором аккуратно располагались письменные принадлежности, писала сообщение для своего единственного сообщника: Ворона выиграла пять цветков, орел в саду. Действуй.

Слегка встряхнув перо, она оставила несколько капель алых чернил на пожелтевшей бумаге, после, позвав к себе свою любимую чернокрылую птицу, Лилит привязала маленькую кожаную сумочку, куда спрятала записку и оберег, разрушенный несколько мгновений назад. Дав небольшую пряность птице и нежно поцеловав ее клювик, она отпустила его, чтобы ворон, преодолевая темное небо и густой туман, возвысился над всем Маллийским лесом, как король, парящий в облаках.

Ужасная гроза наконец прекратилась. Лилит, подойдя к замерзшему окну, глотнула свежего воздуха, пропахшего лесной сыростью и наступающей зимой. Она устремила свой взгляд на уже пропавшего из виду любимого питомца, вспоминая, при каких необычных обстоятельствах смогла с ним познакомится. Сделав еще один глубокий вдох, Лилит закрыла заледеневшее окно, замечая, как сильно покраснели ее пальцы от холода. Заклинание подходило к концу.

— Совсем скоро все закончится… — ведьма задумчиво посмотрела в потолок, прямо на роспись, где темный силуэт, охваченный ослепительным солнечным светом, раздавал карты с неизвестным содержанием трем женщинам и четырем мужчинам. Словно Бог, награждающий своих любимых подданных.

В столь редкое для Маллийского леса солнечное теплое утро, в разрушенном графском замке, усеянного прорастающими дикими лозами, на третьем этаже темной переливающейся на свету Башни, за один стол сели два абсолютно противоположных друг другу человека: коварная ведьма и добродетельный паладин. Каждая из сторон, словно была представителем одной из фундаментальных фракций добра и зла.

— Ешь, не стесняйся. Все здесь приготовлено из натуральных продуктов, так что можешь не волноваться, — Лилит схватила нарезанный кусочек красного яблока и сразу же положила его себе в рот, наслаждаясь сладостью любимого фрукта.

— …— Габриэль не знал, что ответить, он лишь молча налил себе в отдельную чашку бульон из целебных трав и положил в неглубокую тарелку пшеничную кашу с ароматной черной смородиной и свежей красной малиной, — Неужели обед будет… таким же? — Габриэлю стало немного неловко, ведь он прямо сейчас отнеся пренебрежительно к чужому гостеприимству, указав на маленькие порции.

— Обед, конечно, будет более сытным, однако для завтрака нужно что-нибудь легкое, поэтому я с утра пораньше всегда ем только такую пищу, — Лилит наложила и себе ягодной пшеничной каши, изыскано, с ноткой аристократизма, поедая ее ложкой за ложку, — После, пойдем, прогуляемся в сад Пекатум. Там мы начнем наш долгий пятидневный разговор.

— Сад Пекатум? — Габриэль недоверчиво посмотрел на Лилит, задумавшись, не послышалось ли ему столь знакомое название.

— Я понимаю, о чем ты думаешь. Королевский сад Пекатум… Знал ли ты, что тот королевский сад построен по подобию этого графского сада Пекатум?

— Впервые об этом слышу, — Королевский сад во дворце цвел и пах еще до того, как Габриэль заступил на службу, поговаривали, что это сквер почившей королевы Клаудии, любившей пестрые цвета и красивые пейзажи.

— Тогда поздравляю! Ты узнал что-то новое, — Лилит, как могло показаться, искренне улыбнулась, игриво хлопнув в ладоши, подражая маленькому ребенку, — а теперь идем! Пора наведаться в сад.

Она потянула Габриэля за руку, нетерпеливо выводя его из просторной ярко освещенной комнаты прямо на улицу, свежий прохладный воздух ударил в легкие, бодря своим легким морозом теплые тела двух людей. Извилистая дорога заняла меньше пяти минут от тусклой Башни до красочной долины, где, через мгновенье, перед ними предстала огромная стеклянная теплица, озаренная необычными свечами с зеленым искрящимся огнем. Войдя в внушительных размеров сооружение Габриэль сразу заметил яркие неоновые цветы, завораживающие своей демонической красотой и соблазнительным запахом.

— Красиво, да? — спросила Лилит, подходя к прекрасным синим лилиям с желтыми люминесцентными тычинками, она, не коснувшись растения, нежно провела рукой в нескольких миллиметрах от завораживающих лепестков, словно околдованная сказочной красой.

— Да… довольно необычно, — Габриэль рассматривал разнообразной формы плоды и цветки, удивляясь столь странным, диковинным и до селя не виданным обликом волшебных растений.

— Однако, к счастью или к сожалению, эти цветы являются ядовитыми. Ты должно быть уже знаешь, что чем ярче цвет, тем смертоноснее растение, животное или даже человек, — Лилит загадочно улыбнулась, отвернувшись от цветущей лилии и взглянув прямо в небесно-светлые голубые глаза. Черная кружевная фата на ее лице слегка колыхнулась от резкого поворота, благодаря чему Габриэль смог на секунду заметить нежные розовые губы девушки, от чего у него замерло дыхание.

— Что вы хотите мне сказать таким образом? — Сервонте отринул посторонние мысли, сосредоточившись лишь на нынешнем разговоре, непонятное чувство зарождалось где-то в глубине его сердца, от чего становилось некомфортно и даже в некоторой степени противно.

— Я лишь хочу показать тебе что, чем прекраснее внешность, тем более гнусная внутренность. Можно взять в пример твоего отца.

— Отца? — Габриэль не очень хорошо помнил его, все воспоминания обрывались, стоило только попытаться об этом подумать, он лишь знает, что в десять лет его забрали у так называемого отца в церковь Корлес и с того момента начался путь безумных тренировок и ужаснейших битв с иммундусами.

— Не переживай, когда-нибудь память к тебе вернется, хотя печально осознавать, что у такого красивого покорителя женских сердец так ужасно работает голова, — Лилит наиграно вздохнула, словно действительно переживала невероятную потерю того, что Габриэль забыл свое детство, да и был довольно глуп к тому же.

— А откуда вы знаете мое прошлое?

— Красивые девушки много что знают.

— Хах, разве вы не говорили, что все красивые люди ужасно токсичны, при этом, мне интересно, как вы относитесь к себе? — увидев, как Лилит уверенно, словно правда была несусветной красавицей, говорит такие неоднозначные вещи, Габриэль хотел задать ей неудобный вопрос о том, что она думает о себе.

— О, если смотреть на мое лицо, то я должно быть самая ядовитая и опасная женщина во всем мире.

— …— мужчина отказался комментировать столь высокомерные и самолюбивые слова, решив сменить тему немного в другое русло, — Вы сказали, что у меня тоже красивая внешность, вы думаете, я тоже токсичен?

— Пхаха, ты не являешься пока что никем в этом уравнении, потому что сначала должен восстановить свою внутреннюю красоту.

— Я вас не понимаю, может, это у меня слуховые галлюцинации или вы все-таки мне посоветовали обращать внимание на красивую внешность людей, а потом говорите о внутренней красоте?

— Я говорю, что все привлекательные и умные люди, довольно лицемерные, просто они могут встать на твою сторону и помогать в достижении целей или же жестоко подставить тебя и убить, так, что ты этого даже не ожидаешь. Важную роль, конечно, играют цели, однако всегда все смотрят только на лицо. Покорять людей с одного взгляда, вот в чем ценность красивой внешности, однако заставить оставаться преданным тебе до конца, это дело уже внутренней красоты, что, к сожалению, у тебя отняли, — Лилит подошла к Габриэлю еще ближе, подняв худую руку, она погладила его прекрасное лицо бледными кончиками пальцев, прежде чем ее кисть оказалась в плену чужих более сильных рук.

— Зачем вы постоянно меня трогаете? — с самой первой встречи Лилит постоянно каким-либо образом интимно касалась его, что обескураживало и в тоже время волновало.

— Просто ты мне кое-кого напоминаешь, поэтому я не смогла удержаться, — она отошла от него на некоторое приличное расстояние, удовлетворенная его внезапным порывом, и продолжила: — На самом деле я хочу, чтобы ты вернул себе свою прежнюю идеальную статеру. Вот моя цель.

— Статеру? То есть духовный баланс? — Габриэль с недоумением посмотрел на хитро улыбающуюся девушку и пытался догадаться, о чем же она думает, при этом ожидая ее ответа, но та лишь пожелала ему приятной дальнейшей прогулки и отправилась в неизвестном направлении.

Недалеко, словно гром в ясном небе, прозвенели старинные часы Башни, маленькая узорчатая стрелка указывала ровно на двенадцать, намекая на скорейший сытный обед в одиночестве.

Предоставленная еда на обед действенно выглядела очень аппетитно. Наслаждаясь солнечными лучами, прорывающихся через светлые шторы прямо в сверкающую уютом комнату, при этом блаженствуя от вкуса пряного стейка, Габриэль смог на некоторое время забыть о приказе, принцессе, даже о своем статусе паладина, единственное, что занимало его мысли, так это ведьма и ее загадочное, в некоторое время даже по-своему безумное поведение, от которого он не понимал, как ему действовать и говорить с ней дальше.

Плотно поев, он отправился на изучение этого заброшенного при необычных обстоятельствах падшего замка. Сначала он отправился в основной корпус, осматривая заросшие гостиные комнаты, поняв, что в них нет ничего существенного, Габриэль отправился искать кабинет бывшего графа этого поместья. Находился он прямо на третьем этаже, размеры этой комнаты поражали, возможно, этот кабинет ни в чем не уступал королевскому офису Генриха. Габриэль неспешно подошел к грязному изысканному столу и начал потихоньку его рассматривать, надеясь найти хоть какую-нибудь важную информацию. Зная о привычках дворян все самое ценное прятать в укромных местах, он начал осматривать ящики более детально, пока не нащупал в одной из них потайное дно, к которому требовался особый ключ.

Оставив на некоторое время, затею с грубым открытием тайника, из-за возможных неизвестных механизмов, Габриэль осмотрел комнату еще раз, зацепившись взглядом за небольшой прямоугольный кусочек стены, который казался слишком чистым для такого заброшенного места.

Лилит в это время находилась в подвале, по-новому отстроенном, пестрящем лишь белым цветом, от которого любому другому человеку стало бы не по себе. Внутри комнаты был небольшой круглый бассейн с неизвестной молочной жидкостью и плавающими золотыми причудливой формы листьями.

Без промедления сняв открытое облегающее платье и кружевную фату, она неспешно окунулась в бассейн, сдерживая вздох восторга и стон боли. Черные длинные волосы, подобно змеям, плавали на поверхности воды, создавая заметный контраст с белой жидкостью. Лилит взяла жемчужный крем, стоящий возле бортика, и принялась размазывать его по своему прекрасному лицу. С особой нежность и заботой, она наносила вещество на каждый миллиметр кожи, вдыхая сладкий аромат цветов.

Лилит была одержима красотой, она делала все возможное, чтобы оставаться очаровательной и привлекательной, даже если это было во вред здоровью.

Находясь в подобии ванны больше часа, она наконец вышла из нее, сразу же подбегая к зеркалу и рассматривая свое отражение. Бледное худое лицо с правильными чертами, розовые тонкие губы, черные невероятно длинные волосы, струящиеся водопадом к полу и глаза… яркие зеленые глаза, цвет которых никто не мог воспроизвести ни на картине ни тем более описать словами. Они были неповторимы и отличительны в своем роде.

Удовлетворенная своей ослепительной внешностью, Лилит вновь оделась в черное платье, на этот раз с разрезом с правой стороны до бедра и, конечно, не забыла про фату, которую она также несколько месяцев назад в последний раз надевала на своей некогда ненавистной работе, только та фата была иного цвета и подразумевала под собой совсем иной смысл.

Вновь скрыв свое прекрасное лицо, Лилит отправилась на третий этаж Башни, готовясь к незабываемому ужину.

Глава 5

Настал час пик. Ведьма задумчиво попивала красный напиток, по запаху напоминавший виноградный сок и, прищурившись, уставилась на пустовавшее напротив нее место. Через некоторое время послышался громкий топот сапог, быстро поднимавшихся по лестнице и затем появился и сам опоздавший на ужин гость.

— Мне стоит спрашивать, где ты гулял? — Лилит по-доброму улыбнулась, встав со своего места и подойдя к Габриэлю. Скрывая свое раздражение за преградой темной фаты, она, уже привычно подняв руку, погладила гладкую щеку совершенного лица паладина.

— Вы можете прекратить это делать? — мужчина смущено отошел от девушки и, найдя спасительную соломинку из этой неловкой ситуации, сел за стол, украшенный теми же свечами с почти неподвижным изумрудным пламенем и странными искрами, что были в саду Пекатум. — Я изучал замок, поэтому и припозднился. Прошу прощение.

— Ничего страшного! Меня порадовала твоя реакция, ты так быстро бежал сюда, надеясь прибыть вовремя, я польщена. Так что ж, ты нашел что-нибудь интересное в этом Богом забытом месте? — Лилит сделала еще один глоток прекрасного сока, скрывая свою хитрую ухмылку.

— Да так… ничего особенного. Замок почти разрушен, поэтому мало что сохранилось, — говоря это, Габриэль старался смотреть на что угодно, только не на лицо ведьмы, из-за бокала ее фата вновь приподнялась, показывая малую часть бледных утонченных черт.

— Вот как… что ж, обидно немного, но ты не сдавайся, тот, кто ищет, тот всегда найдет, а если не нашел, значит плохо искал.

— Если этого изначально не существует, то искать нечего, — возразил паладин, наливая себе ягодный морс в отдельно взятый бокал.

— Если не существует, то сделайте так чтобы существовало, разве не просто?

— Ох, прошу прощения, я зря напрягаю вас.

— Ничего подобного. Кстати, сколько тебе лет? — Лилит ненавязчиво положила свою руку на руку Габриэля, слегка сжимая ее.

— Двадцать один, — паладин убрал свою руку и серьезным тоном сказал: — Послушайте, у меня уже есть невеста, прошу вас воздержаться от каких бы то ни было прикосновений.

— Хм… во-первых, мне только восемнадцать, так что обращаться на «вы» ко мне не нужно, во-вторых, мне плевать, кто с кем помолвлен, так как на кону моя жизнь, в-третьих, я не пытаюсь тебя соблазнить, ты напоминаешь мне младшего брата, так что прошу, не выдумывай лишнего, — Лилит слегка рассмеялась в конце, из-за чего Габриэлю стало неловко, он, смущаясь, опустил голову со стыда, что не так понял собеседницу.

Ведьма с неким предвкушением наблюдала за растерянностью паладина. Базовые принципы манипуляции: заставь оппонента думать, что он ошибается в своих суждениях по поводу вас, позволив вам взять больше контроля над ним. Чем больше чувство вины и стыда, тем сильнее он будет стараться исправить свою ошибку.

— Раз уж мы разобрались с этим недоразумением, приступим к ужину? — как ни в чем небывало, Лилит наложила себе простой салат без овощей, состоящий в основном из фруктов и ягод.

— Хорошо, — Габриэль, все еще испытывая смущение, хотел поменьше разговаривать, из-за нависшей странной атмосферы, однако ведьма не предоставила ему этой возможности, сразу начав диалог, лишь только попробовала салат.

— Скажи, такое мнение обо мне у тебя сложилось из-за того, что король назвал меня злой?

— Я не могу сказать наверняка…

— Может, из-за того, что я ведьма, ты решил, что я злая? Ведь в историях их часто так описывают, да и все люди в целом тоже боятся их, считая убийцами и насильниками, — Лилит посмотрела прямо в глаза Габриэлю, а затем обиженным тоном полушепотом спросила: — Для тебя я тоже такое же зло?

— Нет, конечно! — решительно ответил Сервонте и, прежде чем ведьма успела задать еще один неудобный вопрос, он сразу ответил: — Я думаю, что вы…то есть ты по-своему хороший человек. Ты никого не убиваешь из соседних городов и ведешь, в основном, затворнический образ жизни, никому, не причиняя зла… Я не знаю причины, по которой король лично отдал такой приказ, однако, надеюсь, что вы сможете прояснить все недоразумения, которые между вами произошли.

— Не смеши меня! — хрипло произнесла Лилит, от гнева даже дрожали кончики ее пальцев, чего Габриэль не мог не заметить, — Знаешь, что больше всего меня раздражает в подобных тебе людях? Вы не мыслите своей головой! Всегда смотрите на ситуацию с позиции жертвы, думая, что «мы хорошие не виноваты, а вы злые, поэтому ваша вина»! Тем более этот король, что с толку от его короны на голове, если внутри он является настоящим чудовищем. Хочешь, я открою тебе страшную истину?

Не дождавшись, пока Габриэль отреагирует, Лилит резко встала со своего места и подошла к нему почти вплотную, ее ярость казалась почти осязаемой, душила, создавала иллюзию, что свет в комнате померк, навевая опасное чувство предстоящего кризиса, которое Сервонте обычно испытывал перед смертельной битвой с иммундусами.

Он, завороженно смотрел, как ведьма приближается к нему, затем, едва коснувшись его уха фатой, она прошептала:

— Король привел тебя убить меня, чтобы устранить угрозу, потому что, я знаю его отвратительный секрет. Сам он боится подойти ко мне близко, из-за моей силы, ты же закален, поэтому являешься для него идеальным орудием. Кровавым мечом, — горячее дыхание сладко обдувало покрасневшую мочку уха, однако слова, сказанные ею, задели его по больному.

— Не говори того, чего не знаешь! С чего ты решила, что я так сразу поверю тебе? — Габриэль рывком отстранился от нее, однако Лилит, оперившись о его стул уже успела расставить по обе стороны от него свои руки, лишая возможности сбежать.

— С того, что этот замок сам по себе является сплошным доказательством помешанности короля. Стоит тебе найти подсказку, и я расскажу тебе все более детально, а до той поры, ты будешь верить… верить, что в мире действительно все делится на «зло» и «добро». — Лилит сильнее прижалась к Габриэлю и увидев небольшую панику в его глазах, отошла и, как ни в чем не бывало, села за свое место.

— Почему не расскажешь сейчас? — от столь резких эмоций ведьмы в сторону короля, Сервонте не стал и дальше продолжать вести взрывоопасную тему, сменяя ее на что-то более дружелюбное.

— Ты, кому промыли мозги дурацкими стереотипами, не сможешь так сразу принять правду, поэтому найди ее сам, — Лилит взяла со стола ломтик молочного шоколада, созданный полвека назад известным ученым-бароном, и сразу же надкусила, разбавляя свое раздражение прекрасным пряным вкусом десерта, — Так или иначе, я хотела рассказать тебе оригинальный сценарий из пьесы о «Бедной красавице». Ты должен вдуматься и завтра утром ответить, кто из персонажей этой истории является истинным приверженцем злой стороны, а кто просто жертва. Итак, начнем…

Глава 6

Тысячу лет тому назад, когда континент еще не был поделен на три отдельных королевства, у подножья невысокого холма стояла ничем не примечательная деревушка. Хлипкие дома, домашний скот, даже ничем не выделяющиеся люди, в ней не было ничего столь примечательного, однако там однажды родилась невиданной красоты девочка. Росшая вместе с деревней маленькая сельская леди постигала дружбу и любовь, она была невероятно активной и хотела всем и каждому помочь, за что деревенские жители обожали и баловали ее.

Имя этой девочки — Сан, полностью описывающее маленькую красавицу, вечно улыбающуюся и глупо играющуюся.

Как только девочке исполнилось четырнадцать, непрерывным потоком начали приходить предложения о замужестве почти от каждого мужчины в поселке, однако Сан не отвечала ни на одно из них. Она мечтала о настоящей любви, о благополучной жизни и прекрасном ребенке. Живя изо дня в день с мыслью, что все однажды изменится, что однажды прекрасный принц увезет ее в далекие края, как обычно описываются в сказках, Сан жила, веселилась и гуляла, она еще больше начинала помогать всем, кто в ней нуждался, ведь только добрую и прекрасную девушку заберут на свадьбу с принцем. Взрослые часто потакали ее фантазиям, не замечая, как все сильнее и сильнее Сан в них погружается, на некоторые мгновенья она могла так глубоко уйти в себя, что даже не откликалась на какие-то ни было прикосновения.

В какой-то момент, один из пьяных жителей этого тихого поселка захотел воспользоваться странным состоянием Сан. Он уволок ее в старый протёкший сарай, аккуратно положил на стог сена и начал раздевать. Руки его тряслись из-за алкоголя и необузданного возбуждения, однако свои мерзкие действия он не смог завершить, так как был пойман с поличным сыном старосты деревни — Асом. Этого пьяного мужчину сразу изгнали, без права на прощение, однако именно в этот момент жители осознали, как сильно Сан начала пропадать в фантазиях.

Беспокоясь за состояние Сан, Ас решил стать ее личным другом-телохранителем, при этом питая к ней романтические чувства из-за ее невероятно красивой улыбки и невиданных ранее золотых глаз, отражавших в себе свет Солнца, при этом сама девочка не понимала странное навязчивое опекунское поведение почти от каждого жителя поселка и это вгоняло ее в тоску.

Спустя год, в деревню приехал немолодой знатный дворянин, желавший сделать Сан своей третьей молоденькой женой. Все жители были против этого, воспитывая с ранних лет девочку, они уже пропитались к ней неким родительским чувством, а сами мать и отец Сан пригрозили незваному гостю, надеясь уберечь дочь от нежеланного брака, однако, сама девушка согласилась выйти замуж за дворянина, назвав это настоящей долгожданной любовью.

Сан долго старались уговорить не ехать с этим отвратительным мужчиной в портовый город, однако она лишь махнула всем им рукой и отправилась в путешествие с новым возлюбленным.

Они сыграли громкую свадьбу, многие приходили посмотреть на прекраснейшую что ни на есть невесту, ослепляющую своей красотой Солнце и Луну. Однако жизнь в браке оказалась намного более ужасающей, чем она могла себе представить. Сан подвергалась бесчисленным издевательствам и надругательствам, как и от своего мужа, так и от других его аристократичных жен и изысканных любовниц. Единственное, в чем она их превосходила, так это во внешности, что эти знатные дамы и пытались испортить. Уничтожить ее единственную защиту.

Сан впала в депрессию. Она днями не выходила из своей комнаты, отказывалась от еды, лениво разрывала приходящие ей приглашения на чаепития и тоскливо смотрела в окно, вспоминая прекрасные былые времена в деревне, где каждый хотел ее уберечь от опасности. Особенно Ас.

Два года спустя, дворянин был жестоко убит в своей же спальной комнате, и никто не знал, связано ли это с интригами в высшем обществе или же это просто чей-то ревнивый любовник решил избавится от запасного колеса своей второй половинки. Так или иначе, Сан в свои семнадцать стала вдовой, не получившей от своего скрупулёзного мужа ни единой монетки на дальнейшую жизнь. На похоронах, она стояла в самом темном углу и молча смотрела на дорогой гроб пустым взглядом, наконец осознавая, что весь ад, который она прожила за эти два года, наконец закончился. Она свободна.

— Прошу прощение, миледи, — Сан посмотрела на ухоженного, утонченного темнокожего молодого человека с неким недоумением и, заметив замешательство собеседницы, незнакомец продолжил: — мое имя Элиот Мечест, я старший сын герцога Мечеста с запада.

— Зачем вы ко мне подошли? — голос девушки был очень тихим и осипшим, словно она впервые произнесла свои первые слова за последние два года.

— Мне показалось, что вам одиноко стоять здесь в компании угрюмых людей, — Элиот ярко улыбнулся, нежно смотря на стоящую перед ним исхудавшую красавицу.

— Вы не должны об этом переживать. Я уже привыкла, — не проявляя интереса к дальнейшему разговору, Сан резко развернулась и хотела уйти, однако ее неожиданно схватили за руку, заставив все тело дрожать от нарастающего страха быть вновь побитой.

— Давайте завтра встретимся у фонтана на главной площади. Пожалуйста, — Элиот, увидев, что Сан чувствует себя некомфортно от прикосновений, сразу же отпустил ее, выглядя при этом виноватым из-за подобного вторжения в личное пространство девушки.

— …Хорошо, — Сан согласилась.

Она сама не понимала почему дала согласие: из-за давящего одиночества или потому что этот человек так по-доброму улыбался, благодаря чему ей хотелось верить в лучшее в нем. Сан даже не могла подтвердить подлинность его личности, однако отчего-то она верила, что этот новый знакомый действительно хороший человек и что в будущем у нее наконец может появится верный друг, слушающий ее бесконечные жалобы и старые истории о временах яркого детства, о том, как она мечтает вернуться в родной поселок и встретится со семьей, за все эти два года она постоянно о них думала.

На следующий день, как и обещала, Сан отправилась встретиться с Элиотом. На этой встрече она особенно хотела выглядеть хорошо, впервые за два года она открыла свой шкаф с прекрасными шелковыми платьями разных оттенков, которые ей дарил бывший ныне покойный муж. Выбрав самое скромное, но изысканное одеяние, Сан сделала себе легкий макияж и уложила свои светлые волосы так, чтобы они не мешались. Смотря на себя в зеркало, она наконец почувствовала некую живую энергию внутри себя. Ее красота не увяла и это ее успокаивало.

Элиот также был одет в простую, но довольно утонченную одежду, выделяющую его среди простых работяг, ходящих туда обратно по площади.

— Добрый вечер! — Элиот замер, смотря на прекрасную девушку перед ним, его щеки слегка покраснели и, смутившись, он на некоторое время перевел свой взгляд в совершенно противоположную сторону, чтобы слегка успокоится.

— Неужели я плохо выгляжу?.. — увидев смущение Элиота, Сан хотела над ним немного пошутить, однако из-за ее тихого, будто от обиды, охрипшего голоса, могло показаться, что она действительно подумала о своей непривлекательности в этот момент.

— Нет, конечно! Вы сегодня невероятно обворожительны! — Элиот, чтобы доказать ценность своих слов, взял ее за руку и подвел к фонтану, там, смотря на отражение в воде, прошептал: — вы настолько красивы, что я не уверен, что смогу защитить вас от всех мужских взглядов…

Сан неловко посмотрела на водную гладь, разглядывая уже повзрослевшее лицо юной девушки, затем, переведя свой взгляд на сопровождающего ее крепкого мужчину, более детально рассматривала уже его. Хоть он не был красив, однако его добрая улыбка и нежные карие глаза полностью завоевали ее сердце, но помня свою непоправимую ошибку, за которую она расплачивалась в течении двух лет, Сан не решилась сразу говорить о своих чувствах, травмирующий опыт остался глубоким шрамом на ее истерзанной душе.

Закатное солнце романтично освещало персиковым цветом невысокие каменные здания и закрытые пустые лавочки. Среди шумной толпы людей на площади, Сан и Элиот чувствовали себя одними на этом крошечном северном континенте Глоаб. Они весело гуляли, рассказывали друг другу нелепые до безумия истории и радовались, находясь в чужом обществе. В такой атмосфере, Сан поведала, как тяжело ей жилось с мужем, как хотелось сбежать от него, всякий раз, когда видела, однако она боялась, что он приедет в ее родную деревню и создаст неприятности, как она однажды чуть не убила себя, после очередного надругательства… Все эмоции, скопившиеся после двух лет унижений, наконец могли выплеснуться на новообретенного друга.

— Успокойся… — Элиот нежно погладил Сан по плечу, стараясь хоть как-то оказать ей поддержку, — этот ублюдок сдох, так что забудь о нем. Он остался в прошлом, ты же смотри в будущее и не позволяй этому ублюдку всю жизнь быть твоей тенью, иначе ты навечно так и останешься принадлежать ему.

Сан обняла Элиота и еще сильнее расплакалась. Она знала, что должна отпустить того подонка, знала, что как только сможет его забыть она вздохнет полной грудью, наслаждаясь свободой, однако Сан не могла этого сделать. Она видела своего мужа почти везде, мертвенно бледное лицо с перерезанной глоткой презренно смотрело на нее, она не могла избавится от чувства, что скоро ее покойный муж придет за ней в мир живых, дабы захватить ее в губительный плен неизбежной смерти.

— Может… ты не хочешь поехать ко мне? Там очень спокойно и ты сможешь потихоньку восстановится! — нервно протараторил Элиот, глупо махая руками, чем вызвал смешок у Сан, — я серьезно!

— Я верю. Тебе я верю, — сказала девушка, крепко обняв юношу.

Так они провели весь день в компании друг друга. Под утро к девушке приехала простая карета, без каких-либо отличительных знаков, внутри ее уже ждал Элиот, который без каких-либо вопросов первым делом пошел помогать ей с багажом. Сан всегда чувствовала себя в безопасности, находясь рядом с ним, ее галлюцинации с мертвым мужем пропадали, и она могла почувствовать долгожданное спокойствие и умиротворение, из-за чего еще сильнее привязывалась к Элиоту.

В герцогстве ее приняли не слишком радушно, думая, что это очередная хитрая лисица, намеревающаяся воспользоваться добродушным характером их господина, однако, познакомившись с ней получше, прислуга стала общаться с ней более дружелюбно. Сан ничего не просила, она лишь тихо сидела в своей комнате, ожидая прихода Элиота и, когда он приходил, радостно встречала его, заключая в нежные женские объятия.

Спустя полгода такой жизни, Элиот сделал ей предложение и Сан без раздумья согласилась. Родители молодого Мечеста не были против этого брака, наоборот, они поддерживали сына в его стремлении сделать все возможное и невозможное, чтобы остаться вместе со своей возлюбленной. Герцог устроил пышный банкет, куда пришли аристократы почти со всего континента. Красота Сан вмиг покорила их и они намеревались поближе узнать будущую герцогиню Мечест, однако сама девушка боялась находится в чужом обществе без Элиота, постоянно вспоминая давно убитого бывшего мужа, даже спустя полгода, хоть она и смогла более менее прийти в себя, однако некий ужас, преследовавший ее словно холодная тень из преисподней, никак не хотел исчезать, напоминая о себе в самые неподходящие для этого моменты.

В самые тяжелые времена, Элиот всегда находился со своей невестой, крепко сжимая ее руку, надеясь таким образом показать ей, что никогда ее не отпустит и будет вместе с ней до конца.

Прошло еще время после свадьбы и, наконец, в герцогстве появилась радостная новость. Сан беременна. Все по этому поводу устроили большой праздник, приготовив самые вкусные блюда и подготовив самые прекрасные подарки в виде украшений, все начали встречать герцогиню из покоев кубком с фамильным гербом Мечест в котором было черное, словно чернила, вино. Это был некий обряд, будущая мать наследника, в момент беременности должна выпить угольную жидкость из фамильного кубка, чтобы ребенок появился на свет прирожденным правителем.

Несмотря на ужасный цвет, вино оказалось безвкусным, хотя Сан мерещилось, что это крепкий алкоголь или, в худшем случае, горькое лекарство.

Во время беременности Элиот навещал Сан по несколько раз за день, в любое время дня и ночи, а молодая герцогиня наслаждалась его любовью, наконец почувствовав себя по-настоящему живой и нужной. Беременность проходила хорошо, никаких негативный реакций не было, а учитывая, сколько всего за день ела Сан, слуги уже начал шутить, что ребенок родится уже пятикилограммовым!

Наконец, момент настал. Роды были очень болезненны, однако пережив их, Сан наконец смогла увидеть своего сына. Ему дали имя — Людвиг.

Из-за слабости, Сан не могла вставать некоторое время, однако именно в этот момент она начала замечать, что Элиот стал заходить к ней все реже и реже. Через некоторое время он приходил только раз в несколько дней, а когда она спрашивала об этом, он лишь отмазывался работой, что заставляло Сан чувствовать себя несчастной.

По прошествии нескольких лет, Людвиг становился все выше и выше, он выглядел старше своих сверстников из-за своего необычно большого телосложения. Сан всеми силами старалась ухаживать и лелеять его, потому что в такие времена, когда Элиот почти не приходил к ней, только Людвиг мог прогнать ее ночные кошмары далекого детства, который она все никак не могла забыть.

Сын видел тоску своей матери по отцу и, однажды, он прокрался в кабинет Элиота и увидел, как тот целовал совсем другую женщину, чем-то напоминающую Сан в молодости, когда она была самой прекрасной юной девой в портовом городе. Людвиг, не зная всех закоулков взрослой жизни, побежал обратно к своей матери и рассказал ей все, что увидел. Услышав про измену, Сан лишь холодно посмотрела в сторону кабинета мужа, а после прижала к себе свой маленький лучик счастья в этой тьме грязных людских желаний и утех.

Сан не стала рассказывать или хоть как-то подавать вид, что она знает о изменах Элиота, вся та наивная и сладкая любовь, которую она чувствовала по отношению к нему, превратилась в грязное липкое чувство, от которого нельзя было отмыться или хоть как-то пережить. Сан любила Элиота, он был единственным, кто спас ее из мыслей о бессмысленном существовании, и кто протянул ей свою руку в самые тяжелые времена. Он оставался рядом с ней в болезни и здравии и ничто, казалось, не могло разлучить их, пока не родился Людвиг. Сан понимала, что вины ребенка во всем этом не было, просто она снова неудачно доверилась не тому человеку и вновь будет нести наказание за это, однако она также хотела почувствовать приятное удовольствие от того, что она все еще является хозяйкой этого места.

До совершеннолетия Людвига, Сан никоем образом не беспокоила Элиота, чем давала ему возможность и дальше продолжать играть спектакль верного и порядочного мужа.

Вскоре, в одну из самых темных ночей портового городка, Сан, стоя над кроватью своего любимого, но в тоже время ненавистного мужа, занесла клинок и ударила в его ведущую руку. Элиот сразу проснулся и растерялся, увидев лицо вечно спокойной и добросердечной жены. Он хотел заговорить, но жесткий тканевый кляп не позволял этого сделать, однако ему и не требовалось ничего говорить, ведь Сан прекрасна знала, какой вопрос он хотел задать. За что?

— Знаешь, я тоже любила мужа в первом браке. Это была первая невинная влюблённость… — Сан перенесла кончик кинжала с раны на руке на шею, уперев его в кадык и продолжила: — Мне безумно хотелось его внимания. Что поделать, меня сильно избаловали и я часто пропадала в своих фантазиях, особенно на протяжении тех далеких двух лет. Однако ту ночь я помню очень четко, так как была в ясном уме, это было впервые, когда я так четко осознавала реальность.

Сан села рядом с Элиотом и погладила его темные шелковистые волосы, спускаясь к лицу, а позже кончиками пальцев провела по шее, словно вырисовывая на ней траекторию, как лучше нанести удар.

— И именно в тот момент мои фантазии также смешались с реальностью. Это может странно звучать для тебя, ведь ты меня не понимаешь, как и все в этом доме, — спокойный, даже по-своему нежный голос обволакивал разум Элиота, завораживая и обескураживая его, появлялось ощущение, словно прекрасная сирена своим ужасно обворожительным пением завет его в бездонную пропасть, в которой ему суждено погибнуть, не получив заветный поцелуй красавицы.

Сан, в лунном свете выглядела как опасный распускающийся цветок, выпускающий яд, дабы поймать и поглотить жертву. Ее улыбка была необычайно мягкой, словно она не собиралась убить мужа, а лишь хотела поиграть с ним во взрослую игру со связыванием.

— Знаешь, Элиот, меня всегда преследовал тот ублюдок в моих снах, даже фантазиях и я не знала, как избавится от него, пока не встретила тебя. Ты был моим спасением, моим искуплением, моей любовью, ты был словно дарован мне богом, чтобы я прожила оставшуюся жизнь лишь ради тебя. Ты — мое прощение перед убитым мною человеком.

Услышав последнее предложение, Элиот побледнел и стал сопротивляться еще яростнее. Тогда он поехал на похороны лишь по просьбе родителей из-за их деловых отношений с умершим дворянином, однако увидев Сан, ее прекрасную внешность и измученное исхудавшее лицо он вмиг влюбился, почувствовав незнакомый трепет в глубине своей черствой души. Сан прекрасно подходила на роль жены, она была тихой и спокойной, с травмированной душой, из-за чего получить ее доверие не составило труда. Наконец женившись на ней, Элиот почувствовал, что мир наполняют краски, однако после беременности, вся красота Сан начала иссекать, словно угасшие некогда величественные звезды, она становилась менее привлекательной, однако, даже несмотря на эту проблему, Элиот все равно приходил к ней, надеясь заново почувствовать былой трепет, но этого не происходило.

Позже, он завел себе любовницу, похожую на Сан, надеясь таким образом вернуть себе былые пылкие эмоции, однако все равно ничего не происходило. Из-за отсутствия давней страсти и каких бы то не было чувств, Элиот еще больше отдалился от Сан, даже не замечая ее спокойное отношение ко всему происходящему, что и привело к подобной смертельной ситуации, из которой он не сможет выбраться живым.

— Почему ты предал меня? — голос ее мог показаться холодным, однако некая печаль вскользь проскальзывала и по непонятной причине до ужаса пугала.

— Ммм! — Элиот хотел сказать, что сожалеет, что больше никогда не посмеет сделать что-то столь неуважительное по отношению к ней, однако мог лишь проглотить эти обещания, проклиная гадкий кляп и неразумную женщину.

— Шш… не стоит поднимать шум… я сама прекрасно знаю ответ на этот вопрос, — Сан интимно прижалась всем телом к Элиоту, прикладывая указательный палец к завязанному рту своего мужа.

Через мгновенье, легкий, но точный удар пришелся по горлу герцога Мечеста, от чего тот выпучил свои глаза, с недоверием осознавая, что с каждой секундой, с каждым мгновеньем жизнь начинает уходить из его тела через «брешь» на горле. Он с надеждой уставился на любимую жену, однако та не оправдала его ожиданий. Она с наслаждением улыбалась, смотря на его адские мучения и молчаливую мольбу.

На следующий день стало известно о смерти герцога Мечеста. Герцогиня весь день и всю ночь сидела у его кровати, громко оплакивая свою потерю, она была настолько опечалена, что вскоре потеряла сознание от появившейся после долгого горя физической слабости и душевной боли. Многие знатные особы и даже простые люди приходили, чтобы утешить и поддержать вновь овдовевшую девушку, надеясь хоть как-то помочь бедняжке пережить столь шокирующее печальное событие.

Старые герцог и герцогиня пытались поддержать Сан, однако та заперлась в комнате, наотрез отказываясь от еды и воды, из-за чего в большинстве случаев слугам приходилось насильно кормить ее, чтобы та не умерла с голоду.

Людвиг, услышав печальную весть, сразу вернулся в родной дом и когда Сан увидела его, наконец смогла самостоятельно встать и даже поесть. Мать и сын провели последние несколько месяцев вместе, благодаря чему герцогиня шла на поправку. Людвиг пытался узнать, кто причастен к внезапной смерти отца, однако не смел поднимать столь больную тему перед своей матерью, прекрасно помня момент, когда застукал своего недалекого папашу с другой женщиной.

Наконец, Сан смогла набрать достаточно сил, чтобы отправится к кладбищу, где в отдельном склепе было захоронено тело ее ненаглядного мужа.

Переступив порог, девушка осмотрелась. Роскошь, с которой строили это сооружение сразу бросалась в глаза: позолоченные узоры разнообразной формы, украшающие простые серые стены незатейливой комнаты, драгоценные разноцветные камни, пестрящиеся на каждом уголке приковывая все внимание любого входящего в этот склеп к ослепительному блеску на гробу, а мраморные белоснежные колоны, по-королевски стоящие и контрастирующие своей простотой с богатым ярким цветом золота и самоцветов, придавали этому месту некого мистического шарма, из-за чего казалось, что это место хранит в себе страшную тайну.

— Давно не виделись, дорогой. — Сан присела рядом с захоронением и нежно провела рукой по белому гробу, словно касаясь самого важного в ее жизни сокровища, — ты приходил мне во снах два дня назад… твой взгляд тогда переполнялся ненавистью и гневом, из-за чего я ужасно перепугалась, что не смогла заснуть и на следующий день… мне было ужасно больно видеть твое лицо, перекосившееся от черной ярости и желании убить меня незамедлительно, ведь я правда люблю тебя и видеть тебя таким в своих снах то еще наказание, однако я понимаю, что заслужила его. Я виновата перед тобой, я должна была сама проявлять инициативу и идти на встречу, а не дожидаться в герцогской комнате, пока ты придешь ко мне с еще одним ничего незначащим дорогим букетом алых роз. Я должна была хоть что-то предпринять, узнав, что ты изменяешь мне и сейчас я должна забыть, наконец, наше прошлое, что не позволяет мне спокойно жить! Однако, я просто не могу этого сделать. Я никогда не оставлю тебя в прошлом и никогда не забуду. Что ж, так или иначе, я хотела рассказать тебе сегодня и хорошие новости! Наш сын, Людвиг, возглавил армию и повел войско на восток, чтобы подавить внезапное восстание бедных рабочих. У него так много заслуг, что он стал самым завидным женихом на все континенте и смотря на него сейчас, я всегда вспоминаю тебя… Элиот, если жизнь после смерти существует, надеюсь, что в следующий жизни мы никогда не встретимся, дабы я вновь не разрушила твою жизнь своей любовью.

Глава 7

Габриэль заворожено слушал рассказ Лилит, ни на секунду не прерывая ее. Она действительно была отличным рассказчиком, смогла передать атмосферу и эмоции персонажей простыми словами, не обращаясь за помощью в научные справочники или художественную литературу, посвящённую как раз этой знаменитой пьесе.

— Завтра я буду ждать от тебя ответ на ранее заданный вопрос. — Лилит, уставшая от долгого пересказа, лениво встала из-за стола, слегка покачнувшись от внезапной слабости в ногах, благо Габриэль со своей быстрой реакцией смог проворно схватить ведьму за спину, нормализуя ее ориентацию в пространстве.

— Ты в порядке? — Сервонте случайно коснулся обнаженной части спины девушки, от чего мгновенно стеснительно покраснел и сразу же поспешно убрал руки с чужого нежного тела.

Наблюдая за некоторой неловкостью мужчины, она громко рассмеялась, отчего Габриэль на секунду остолбенел. Впервые он почувствовал, что Лилит была сама собой перед ним, не придерживаясь отстраненного и загадочного образа, от которого появлялось постоянное желание держаться как можно дальше. Ее звонкий смех задел некие тонкие струны замкнутой души паладина, это могло показаться странным, однако в данный момент она выглядела невероятно мило и очаровательно, даже если он не мог видеть ее выражения лица. На секунду, Габриэль хотел сорвать темную тяжелую фату и наконец увидеть утонченное лицо, скрывающееся за плотной тканью, но это идея пропала так же внезапно, как и появилась, не позволяя паладину осознать, чем именно послужило катализатором такой неожиданной безумной мысли.

Лилит заметив некоторое изменение в лице Сервонте, по-хитрому улыбнулась.

— Что ж, желаю вам сегодня спокойной ночи.

— А в следующие дни ты мне ничего не пожелаешь?

— В следующие дни я пожелаю тебе других благ, — Сказав это, Лилит, не оборачиваясь, поднялась на свой этаж, за которым позже последовал громкий хлопок деревянной двери.

Сервонте стоял на месте некоторое время, зачаровано смотря вслед ушедшей ведьме, после он неторопливо спустился на свой серый этаж и, не переодеваясь, лег прямо в теплую мягкую кровать, где сразу же заснул.

Следующим днем, до завтрака, когда бледное из-за тумана утреннее солнце, на редкость, вновь ярко ослепляло безоблачное небо, а глухой густой лес слегка покачивался на свободном ветру, Лилит, прихватив с собой несколько странных, но уже знакомых зеленых свеч, повела Габриэля в неизвестном направлении через сад Пекатум, заходя прямо в сердце заросшей дикой местности.

— Так ты нашел ответ на мой вопрос? — пока они шли к загадочному месту назначения, Лилит, дабы разбавить скуку, решила спросить его о выполнении недавнего вечернего задания.

— Честно признаться… — Габриэль слегка замялся, думая, как бы лучше разъяснится, при этом с некой неуверенностью поглядывая на собеседницу, — я думаю, что никто в этой истории не является злодеем.

— Почему? — девушка удовлетворенно улыбнулась, смотря на задумчивого мужчину краем глаза.

— Не знаю, как точно объяснить это чувство, однако я скорее их жалею, чем злюсь. Зная полную историю человека, как-то не очень хочется сразу кидаться словами, что он плохой, просто были обстоятельства…

— Я поняла, на самом деле на мой вопрос изначально не существовало правильного ответа, — Лилит схватила Габриэля руку и продолжила, — например, я считаю, что в этой истории каждый по-своему злодей: жители, любившие девочку, однако не удосужившиеся хоть как-то ей помочь психически, родители, позволившие своей несовершеннолетний дочери покинуть их, дворянин, обращающийся с новой женой, словно с игрушкой, Элиот, давший Сан надежду, но в итоге изменивший ей и сама героиня произведения, которая не могла попытаться помочь себе и лишь все время цеплялась за чужие дорогие штаны, надеясь на счастливую случайность хорошего конца. Я тебя спросила о таком, чтобы понять, как именно ты мыслишь, что предпочитаешь видеть в людях.

— Мне кажется ты немного переборщила… я воспринял это всерьез.

— Нет, это даже хорошо, что ты серьезен, просто ты пытаешься смотреть только на лучшее и в будущем, к сожалению, это может стать для тебя фатальной ошибкой. Однако я уважаю твое мнение, хоть оно и в корень отличается от моего. Иногда приятно видеть кого-то, кто не замечает плохой стороны у людей.

К концу диалога они уже подходили к пункту назначения. Перед ними предстала небольшая круглая беседка построенная из неестественно черных камней, а в центре мрачного сооружения стоял каменный стол, внешне похожий на алтарь, на котором неподвижно замерли красные свечи искрящиеся необычайно ярким алым огнем. Вокруг самой беседки почти в полуметре друг от друга стояли уже другие зеленые свечи, плотно прижимаясь к беседке, словно не позволяя чему-то невероятно страшному и опасному из нее выйти.

— Держи, — Лилит взяла одну из принесенных изумрудных свеч и поспешно зажгла ее, отдавая Габриэлю, — ты же никогда не видел такие свечи в церкви, да?

— А должен был? — признаться, Сервонте испытывал непомерное любопытство к этим загадочным предметам, так как алура использовала их почти везде, во время завтрака или ужина, в саду или беседке, даже когда выходила, всегда носила их с собой про запас.

— Я бы удивилась, если бы ты сказал «да».

— А что в них такого особенного?

— Что ты знаешь об очищении? — Лилит лукаво хихикнула, беря своей холодной рукой чужое горячее запястье.

— Ну, это процедура, где священник уничтожает внутренние нечистоты человека, — синтон аккуратно одернул руку, стараясь не навредить хрупкой девушке, однако ее железная хватка не позволила ему освободится из сладких пут, поэтому он, проигнорировав вцепившиеся пальцы, продолжил: — если не выводить нечистоты, то они приведут к пургаменторому, а там и стать иммундусом недалеко.

— Это то, что тебе рассказали в церкви Корлес? — хотя паладин не мог этого видеть, однако ему почему-то показалось, что ведьма саркастично приподняла брови, улыбаясь на редкость ядовитой улыбкой.

— Да, есть еще церковь Кориандра, но мне там не нравится.

— Почему?

— Такое ощущение, что все служители этой церкви — какие-то безумцы, — Вспоминая свой давний даже почти забытый поход в то место, Габриэль почувствовал что-то странное, неведомое ранее чувство распространилось от кончиков его вмиг заледеневших пальцев прямо в лихорадочно бьющееся сердце, хоть он и пытался проигнорировать это неестественное чувство, однако сегодня у него почему-то не получалось это сделать.

— На самом деле ты не так далек от истинны. Церковь Кориандра мрачна, однако она, по крайней мере, честна со своими верующими, — Лилит, схватив свечу покрепче, отпустила уже похолодевшую руку и подошла чуть ближе к траурному сооружению.

— О чем ты? — Сервонте слегка заволновался.

Утренний холодный ветер внезапно усилился, заставив резкий неизвестный порыв покачнуть легкое открытое платьице, показывая худые бледные ноги. Габриэль заворожено смотрел на Лилит, гнетущая атмосфера приятно душила, словно чарующие объятия холодной ревнивой девы, которая любовно поглаживала его тело, готовясь нанести грязный удар в спину.

Что-то подобное он уже испытывал вчера, когда ведьма уверяла его, что король приказал убить ее не из-за ее безликих злодейств, которых никто не может подтвердить, а из-за личных глупых целей.

— Нечистоты, что это такое?

— Ну… — Сервонте задумался, действительно, он никогда не узнавал, откуда вообще берутся эти нечистоты, которые приводят к такой ужасной болезни, как пургаменторум.

— Дело в том, — Лилит, не дожидаясь ответа, перебила его: — что эти нечистоты являются определенной материей. То, что я дальше скажу, является священной тайной церкви и страшным секретом алур.

Взгляд Габриэля стал серьезным, чувствуя, что следующие слова девушки изменят его жизнь навсегда.

— Все это благодаря материи. Синтоны получают свою силу от Бога, в которого они верят, в тоже время как алуры, которые предали свою веру, отрекшись от Богов, могут использовать темное колдовство благодаря обычным людям. Сами люди создают внутри своих тел определенный тип материи, в зависимости от эмоций, и накапливают их в своих телах. Если их переполняет темная материя, то они постепенно начинают терять человечность, становясь претегианами… то есть, как ты привык слышать, иммундусами. Если же человек состоит только из светлой материи, то он становится невероятно добродетельным, наивным, легко управляем. Интересно, кого же мне это напоминает?

— И? Что дальше? — Габриэль проигнорировал последний едкий полный сарказма выпад ведьмы, все его мысли были сосредоточены лишь на этом немало важном моменте.

— Как ты думаешь, то, что человек создает внутри своего тела, не подозревая об этом, пропадает просто по щелчку пальцев? Нет конечно, церковь, проводя очищение, не уничтожает нечистоты, а просто выбрасывает их из тела на улицу, где какой-нибудь другой человек может неосознанно поглотить их. Ты, наверное, думаешь, почему же церковь тогда не поместит темную материю в какое-нибудь другое место, запечатав, а я тебе отвечу, что им нужен постоянный приход и деньги, чем больше люди будут приходить к ним за избавлением от нечистот, тем больше вырастет влияние церкви, как, например, сделали в королевстве Песпэл, в которой монарх больше ничего не решает, став марионеткой высокопоставленных священнослужителей.

Затем Лилит грациозно развернулась к беседке и продолжила:

— Эта беседка получила от меня свое название: «беседка отчаяния». Сюда я приносила самую страшную и свирепую темную материю и запечатывала ее. В данный момент, эта темная материя даже обзавелась неким сознанием и с помощью нее я защищаю этот лес. Именно поэтому, когда ты брел по Маллийскому лесу, не мог встретить претегианов, просто я ими управляю, в данный момент.

— Если то, что ты говоришь правда, то тогда говоря вчера про внутреннюю красоту… — Габриэль не знал, как закончить предложение, он был невероятно шокирован той информацией, которую только что рассказала ему ведьма.

— Рождаясь, каждый содержит в себе идеальный баланс темной и светлой материи, и, на минуточку, говоря про идеальный баланс, я не имею ввиду, что там все поровну, наоборот, у каждого человека своя статера, она уникальна и индивидуальна, не бывает такого, чтобы количество светлой материи равно количеству темной, это аномально и неестественно. Однако церковь использует незнание людей, чтобы получать еще больше материи для исследований.

— Тогда, что насчет меня?

— Ну, с тобой немного тяжело прояснить ситуацию, так как до десяти лет ты подвергался неким экспериментам со стороны отца из-за чего с самого младенчества твой внутренний мир претерпел невероятные изменения, а церковь, пытаясь взять тебя под контроль, избавила от всей темной материи. Но, как мне кажется, темная материя слишком быстро вновь и вновь впитывалась в твое тело, из-за чего очищение приходилось проводить по несколько раз в неделю.

— Вот значит как… — Габриэль уставился на беседку, а точнее на то, что находилось в ней, некая злая сущность, подобно туману, кружила над алыми огнями, словно загипнотизированная кровавым ароматом свеч.

— Если ты мне не веришь, то, вернувшись, можешь сам наведаться в церковь. Не знаю, каким образом ты получишь информацию, однако там черным по белому будет написано все тоже самое, что я тебе только что рассказала. Что ж, время близится к обеду, поэтому я покину тебя первой. Приятной прогулки.

Лилит хитро улыбнулась и направилась прямиком к башне, намереваясь вновь принять молочную омолаживающую ванну.

Недалеко, башенные старинные часы вновь пробили свой час, оглушающий пронзительный звук раздался, казалось, по всему лесу, от чего недалекие птицы и мелкие животные вмиг разбежались, предвещая наступление самого страшного отрезка времени.

Сервонте в последний раз окинул беседку хмурым взглядом и, торопливо развернувшись, отправился прямо в увядший замок, крепко сжимая в руке уже погасшую свечку. Он быстро добрался до графского кабинета и открыл ящик, в котором было небольшое отверстие под неизвестный ему ключ. Слегка прощупав в руках жесткий воск, Габриэль успокоился, понимая, что прочности принесенного им предмета достаточно, чтобы создать свой уникальный ключ. Он с трудом зажег недавно потухший фитиль и поднес его к отверстию, куда проникал горячий жидкий изумрудный воск. В процессе подобного действия, мужчина подметил невероятно едкий и противный запах с некой кислинкой, заполняющий легкие и напоминающий давно прогнившее человеческое мясо, от которого так и тянуло перевернуть свой желудок вверх дном.

Для укрепления конструкции ключа, он вставил в еще незастывший воск небольшие железные проволоки, а после залил и их горячей жидкостью. Чтобы этот чудо-воск затвердел, Габриэлю пришлось прождать около часа, где он в основном изучал то самое прямоугольное пятно на стене. Наконец, схватившись за край неровного самодельного изумрудного ключа, он с неким предвкушением начал открывать заветный замок и аккуратно приподнял верхнюю крышку, наконец смог рассмотреть таинственное закрытое второе дно, таившее в себе что-то страшное.

Осмотрев новое пространство со всех сторон, все, что он мог сейчас забрать было обычным письмом.

Взяв его в руки, Сервонте удивился качеству бумаги и роскошным позолоченным узорам, выведенных на ней явно неким известным мастером своего времени. Нетерпеливо открыв ценный конверт, он грубо достал идеально сложенную бумагу и стал читать незнакомое письмо.

«Я снова пишу тебе. Почему ты не отвечаешь? Ты так сильно расстроен из-за нашей с Кристи авантюры? Так или иначе, отец, ты же понимаешь, что я не вернусь обратно, мне по душе то место, где я нахожусь сейчас, здесь тихо и спокойно. Знаю, ты очень злишься, но, прошу, дай Кристи шанс, а мне возможность и дальше жить, служа Богу.

Я слышала, что Генрих заходил к тебе и у вас был личный разговор. Должно быть от него ты узнал про нашу с Кристи ситуацию… Он попросил тебя о чем-то? Слышала, вы громко ругались из-за твоего отказа помочь ему.

Кстати, хотела поздравить тебя, ты стал дедушкой в третий раз и, как ты и мечтал, в этот раз получился внук! Возможно, когда мой сын немного повзрослеет я дам тебе его понянчить, а пока он будет вместе со мной. И сразу говорю, я не позволю тебе встретится с внучкой, надеюсь, ты это примешь.

Со всеми наилучшими пожеланиями…

— Клаудия Фритч»

Читая все еще сохранившее свой особый весенний аромат письмо, Габриэль смог почувствовать через написанные строки спокойствие и позитивность королевы, хотя поговаривают, что последние пять лет ее брака с королем были просто ужасны, полны скандалов и рукоприкладства, однако вспоминая, с какой безудержной любовью и одиночеством Генрих всматривался в единственный красочный портрет возлюбленной, язык не повернется сказать, что он плохой человек. Хотя кто знает, прожив полтора дня в этом загадочном замке, Габриэль потихоньку начал сомневаться во всем, что раньше ему было несвойственно, ведь он безоговорочно и слепо доверял каждому слову уважаемого монарха, с которым должен породниться.

— Ты пришел раньше меня? Я заинтригована, ты что-то нашел? — зайдя в хоть и немного тесную, по по-своему роскошную столовую, Лилит сразу заметила своего единственного собеседника, сидящего уже при горящих свечах и задумчиво рассматривающего бокал с синей жидкостью.

— Все еще ничего особенного, — Габриэль перевел свой взгляд на пришедшую ведьму и с неким безразличием вновь осмотрел ее, почувствовав сильный довольно дурманящий аромат, исходящий от ее тела.

— Я рада, пока ты хоть что-то находишь, — присев напротив Сервонте, Лилит, грациозно покачнувшись, взяла тарелку с аппетитным стейком, налив себе в хрустальный бокал опьяняющую алую жидкость.

— Ты нарочно спряталась в замке Фритч? — спросил Габриэль, теряя интерес к пряной и свежей еде, концентрируя все свое внимание на девушке, сидящей перед ним.

С помощью письма нетрудно догадаться, чей это был замок в прошлом и даже если до сих пор не известно, что послужило причиной столь внезапной смерти всей семьи Фритч, нельзя отрицать тот факт, что ведьма, возможно, с самого начала планировала показать ему это место. И также по этой причине Генрих столь взволновано и поспешно отнесся к приказу о быстрой казни Лилит, кажется, он действительно что-то скрывает и это что-то является чем-то невероятно важным и в тоже время связанным со семьей Фритч.

— Ты прав! Во-первых, хотелось оправдать свое имя, а во-вторых, мне нравится злить того ублюдка в короне! — девушка задорно улыбнулась, размахивая золотыми вилкой и ножом так, словно управляла неким невидимым оркестром.

— Однако, что же случилось в конце концов с семьей Фритч? — паладин проигнорировал грубое высказывание в отношении короля, переходя прямо к интересующему его вопросу.

— Еще рано. Ты еще недостаточно подготовлен к этому разговору, так что давай сменим тему. Помнишь, о чем мы с тобой говорили утром?

— О темной материи.

— Верно. Тогда продолжим. Как я уже говорила ранее, если темная материя полностью вытесняет светлую материю из человеческого тела, то тот теряет свою былую человечность и становится претегианом, ну, или же иммундусом, как считает церковь.

— А чем различаются эти понятия?

— Церковь Корлес считает монстрами людей, погрязших в скверне своих негативных отвратительных эмоций, чем и вызывают пургаменторум, а подобные мне алуры верят, что люди лишились самих себя в погоне за несбыточными мечтами, из-за чего переполняющие их чувства уничтожили в них самое ценное — человечность, поэтому для нас они обездоленные.

— А как именно темная материя появляется в наших телах и почему не все способны ею управлять?

— Должна сразу уточнить, что посредством эмоций выделяется только темная материя, но это не значит, что она какая-то плохая, наоборот, она очень полезна для человека, если находится в правильном количестве и обязательно контролируется светлой материей. Темная материя — это некая сила человеческого тела, выходящая из-под контроля из-за сильных эмоций, возрастающая с течением времени, признаюсь, еще не выяснили конкретной причины синтеза подобной силы в наших телах, многие эксперименты с материей приводят к смерти пациента. Светлая материя — это сила, с которой человек рождается и умирает, ее возможно вытеснить из тела также, как и темную материю, можно сказать, что показатель светлой материи — показатель человечности. И, на самом деле почти каждый человек может использовать силу материи, однако не все об этом знают и не каждый может справится с дальнейшими последствиями.

— Последствиями? Какими?

— Они не сильно отличаются, в основном просто у алур при использовании чужой материи его собственная темная материя увеличивается по мере использования какого-то заклинания, из-за чего каждый, кто хоть раз использует темную материю может лишиться своей личности, став претегианами, без какой-либо подготовки. Синтоны защищены силой Богов, так что им это не так страшно.

— А что насчет тебя?

— О, если ты имеешь ввиду беседку отчаяния, то я контролирую ту материю при помощи свечей.

Габриэль взглянул на одну из зажжённых свеч, освещающих своим изумрудным пламенем роскошное убранство комнаты.

— А из чего сделаны эти свечи? — не мог не полюбопытствовать мужчина, вспоминая ужасный запах горячего воска, которого сейчас не ощущал.

— Хм, зеленые из трупов претегианов, а красные из крови, в основном я использую кровь недавно умерших от старости людей, чтобы как-то насытить моего стража.

— Стража?

— Конечно стража. Эта темная сущность в беседке охраняет меня и весь Маллийский лес, поэтому я позволила ему принять столь почетное звание.

— Вот как. — Габриэль почувствовал какое-то противное чувство, поднимающееся вверх с его живота к горлу, словно какой-то ужасно кислый комок, который невозможно выплюнуть, лишь с горечью проглотить.

— Что ж, сегодняшний ужин подходит к концу. Желаю тебе остаться в добром здравии. — Лилит первая встала из-за стола и направилась к выходу из столовой и, не оборачиваясь, отправилась на свой этаж в сопровождении оглушающих звуков ее каблуков.

Сервонте просидел еще несколько минут на месте, о чем-то размышляя, как, внезапно, он встал также резко встал и отправился в свою временную обитель. Пройдя чуть дальше, за занавесками была еще одна тоненькая деревянная дверь, он без труда зашел туда и увидел довольно симпатичную ванную комнату, лишь холодный каменный пол неприятно колол стопы. Быстро приняв необходимые процедуры, он лег спать, с неким предвкушением, ощущаемым на кончике языка. Казалось, завтрашний день будет особенно интригующим.

Глава 8

— Ваше Высочество, вставайте, — Ариель, новая служанка принцессы, с неким волнением, осторожно пыталась добудиться до Розалины.

— Ах, Ариель, почему так рано? — девушка, которую наглым образом потревожили, недовольно буркнула, раздосадовано смотря на поспевшую к ней подчиненную.

Неуклюже пристав с кровати, принцесса привычно взглянула на свое отражение в большом двухметровом зеркале, стоявшем напротив кровати. Еще раз обведя взглядом дряблые руки и полный складок живот, Розалина с ненавистью уставилась на свое отвратительное тело, не в силах заставить себя хоть что-то предпринять, чтобы выглядеть менее смехотворно.

— Ваше Высочество, вы сегодня прекрасно выглядите! — с восхищенным вздохом произнесла Ариель, выбирая наряд для нового дня ее госпожи.

— Позови Джуд.

— Как прикажите! — Ариель, мгновенно опечалившись, вышла из светлых покоев, не забыв прибраться и на смену ей пришла служанка лет пятидесяти со строгой прической в виде пучка и холодным взглядом, скрывающимся за оправой черных очков.

— Джуд! — в голосе принцессы слышалась грусть и беспокойство, она быстро подбежала к давней служанке и обняла ее крепко-крепко, выплескивая все скопившиеся в себе эмоции. — Джуд! Я так больше не могу! Уже прошло два дня, что, если с Габриэлем что-то случилось? Если он ранен или…или…

Розалина не решалась продолжать говорить, прекрасно понимая, что шанс смерти возлюбленного довольно мал, однако сама мысль о мертвом бездыханном теле, найденного где-то в глубине мрачного темного, кишащего монстрами, леса, наводила на нее дикий ужас, заставляя кровь стынуть в жилах.

— Ваше Высочество, успокойтесь… — Джуд нежно гладила дрожащую спину, пытаясь своими ласковыми и любящими движениями успокоить напуганную девушку, — вы же прекрасно знаете, насколько силен сэр Габриэль и как он вами дорожит. Я уверена, ради вас и нашей страны, он победит зло и, вернувшись, сыграет с вами свадьбу. Просто будьте чуточку терпеливы.

Розалина еще некоторое время прижималась к Джуд, чувствуя спокойный слабый запах, окутывающий женщину, заменившую ей мать.

— Почитай сказку. Ту самую, про красивую принцессу, храброго рыцаря и злобную ведьму, — девушка ребячливо присела на кровать, укутавшись в теплое мягкое одеяло, которое словно некая крепость, защищала ее от тягости внешнего мира.

— Ваше Высочество, вы же читали ее только несколько дней назад.

Джуд демонстративно высказалась о устаревшей книжке, но все равно с доброй, почти ангельской улыбкой, достала потертую рукопись. Присев рядом с уже повзрослевшим ребенком, который еще не научился мыслить реалистично, женщина проворно открыла первую главу, привычно почти наизусть начала зачитывать небольшой, но невероятно трогательный рассказ.

— Джуд… — Розалина перебила свою служанку и с отчаянием, которое не должна испытывать любимая дочь короля, схватила дрожащей рукой тонкую кисть воспитательницы, — Папа снова что-то задумал… после смерти мамы он то и дело, что подозрительно чем-то занят и я думаю, что он делает что-то очень плохое. Если он окажется злодеем, как в сказке, тогда у него будет несчастный конец, но я не хочу этого.

— Ваше Высочество, вы слишком много думаете, — Джуд успокаивающе погладила прекрасные блондинистые волнистые волосы девушки, при этом скрывая нарастающее восторг от того, как наивно мыслит ее единственная госпожа.

— Нет! Папа стал другим, у меня постоянное ощущение, что он больше не видит во мне свою дочь! Просто выполняет свою родительскую обязанность! Он использует меня, чтобы привлечь Габриэля на свою сторону! — Розалина, не сдержавшись, перешла на крик, схватив порвавшееся одеяло со всей силою и вновь спрятавшись, отделяясь от всего в мире, — Я просто хочу, чтобы Габриэль приехал как можно скорее… тогда я сразу покину это место…

Джуд молча выслушивала растерянную девушку, не знавшую, как сильно на самом деле ее отец дорожит ей, все время спрашивает о ней, а когда она приходит, даже мимолетно улыбается, что является редкостью.

— Ваше Высочество, я уверена, что ваши предположения ошибочны. Просто поговорите с Его Величеством. Он ваш отец, поэтому не стоит избегать прямых разговоров.

— Джуд, ты просто не понимаешь. Никто не может меня понять, — Розалина полностью укрылась в одеяле, будто потеряв последний лучик надежды на хоть какую-то возможность достучаться до верной, но не слишком проницательной служанки, — принеси мне клубничный торт. Я голодная.

— Ваше Высочество, пожалуйста, спуститесь вниз и позавтракайте приготовленных королевским шеф-поваром легких блюд. Уверяю, их вкус божественен.

— Ты меня плохо расслышала? Я приказала тебе подготовить мне клубничный тортик и принести в мои покои. Живо!

— Как скажете, Ваше Высочество.

Джуд неловко вышла из просторной комнаты принцессы и, убрав обратно в пучок выступающую прядь каштановых волос, отправилась на кухню, про себя размышляя, что сегодня принцесса куда более капризна, чем когда бы то ни было.

Глава 9

Габриэль, встав на морозном рассвете, быстро собрался и отправился в уже полюбившееся ему место. Позавтракав в спокойной атмосфере, Лилит позвала его прогуляться за пределы графского замка, где царит осязаемый холод и господствует немереная кровожадность холодных стихий.

Темные, почти забытые, тучи вновь напомнили о себе, стоило им только покинуть прекрасные теплые края заброшенного поместья и отправится, через тот самый хлипкий, невероятно старый и до ужаса заплесневелый мост на другую сторону, в Маллийский лес, в котором их уже поджидают дикие голодные звери.

— Скажи, пожалуйста, зачем мы вышли на подобную прогулку? — Габриэль с сомнением осматривал густые черные заросли странно кривых деревьев, порождающие зловещее предчувствие.

— Я хотела показать тебе живого претегиана, как он живет в лесу и как взаимодействует с другими животными этого леса и так далее.

— И зачем мне это?

— Ты же только и делал, что убивал их, думая, что это просто монстры, не способные на мыслительную деятельность, которые только и делают, что нападают на людей. Я хочу показать их с другой точки зрения, с научной.

Слушая Лилит, Габриэль внезапно припомнил один особо красочный и запомнившийся момент встречи с иммундусами: горящий город с невысокими зданиями, жители в страхе убегавшие со всех ног от леса, забыв про своих родственников, детей, возлюбленных, их желание выжить перебило любые иные возможные чувства к близким, заставляя их отступать все дальше и дальше от палящих сооружений, не оборачиваясь на знакомые крики и проглатывая внезапно полившиеся слезы. Высокие, под три метра роста, ужасно худые серые человекоподобные чудовища неспешно выходили из лесной рощи, их длинные костлявые руки, покрытые фиолетовыми пятнами, без какого-либо намека на мышцы, тянулись к раненным лежащим в агонии людям, чьи глаза преисполнились бессильным отчаянием и безумным страхом. Длинные черные когти легко кромсали живые тела, впитывая чужую истошную боль. Монстры неуклюже, словно не владея с собственным телом, тянули руку к широко распахнутому беззубому рту, пробуя своим длинным треугольным черным языком багряную жидкость, довольно щурясь своими огромными глазами без век. Это была одна из самых ранних битв Габриэля в начале его карьеры и самая ужасная. Кровь была повсюду, тела разных людей от детей до стариков скопились у входа в лес, а еще живых людей чудовища медленно, но уперто тащили в темную кровавую рощу, повидавший разных невообразимых ужасов.

— Это просто монстры, обязательно ли нам на них смотреть? Может вернемся и поговорим в…

Не успел Габриэль закончить свое предложение, как в далеке послышался грубый насмешливый мужской голос.

— Ничего личного, Ганс, просто тебе не нужно было действовать на нервы короля, — лысый с крупным телосложением мужчина держал в своей руке неизвестный свиток, на котором поблескивала печать, однако с такого дальнего расстояния было невозможно хоть что-либо детально рассмотреть.

— Я служил Его Величеству верой и правдой, так что он не мог издать подобный приказ, — нервно в тишине произнес рыцарь, в сверкающих серебряных доспехах, с острыми скулами и прекрасно очерченным лицом. Ганс обнажил сверкающий при свете факелов меч и направил его в сторону недоброжелателей.

— Уж прости, Ганс. На то воля короля. Насколько мне известно, ты спутался с кем-то из плохой компашки и решил помочь восстанию, что очень печалит, как никак, а ведь целых пять лет прикрывали друг другу спины. Так что с этого дня, властью, данной мне королем Генрихом Веспонским, я снимаю тебя с звания рыцаря и ты умрешь, будучи простым простолюдином, а не как воин на поле боя.

— Не делай этого, Арон. Его Величество не стоит того, чтобы служить ему.

— Почему? — с усмешкой спросил мужчина, неспешно вытащив из кожаной сумки дешевую дурно пахнущую сигарету.

— Я, как бывший слуга семьи Фритч, не позволю столь низменному и гнусному человеку править страной. Это выше моего терпения, — Ганс, без раздумий, быстро атаковал, не дав возможности противникам схватится за свои мечи, убив двух, не успевших среагировать, рыцарей одним чистым взмахом меча.

За это время Арон и его оставшиеся подчиненные успели встать в стойку и подготовится к нападению предателя, однако тот, улыбнувшись редкой ненавистной улыбкой, стоял на месте, словно дожидаясь чего-то.

В это же время, Лилит и Габриэль, спрятавшись в густых дремучих зарослях леса, наблюдали за всем происходящим.

— Ганс, которого я помнил, был добрым и великодушным рыцарем. Он бы никогда не смешался с восставшими… — паладин ошеломленно наблюдал за возникшей ситуацией, не веря своим глазам.

Как-то раз он, Ганс и Арон отправились вместе на поле боя и оба этих человека проявили свои героические и мужественные стороны, побеждая отвратительных иммундусов и спасая раненых людей, однако то, с каким хладнокровием они готовились отнять жизнь друг друга расстроило Габриэля. Где-то в глубине своей души он почувствовал поднимающееся чувство, от которого ему самому хотелось убить этих двоих предателей, посмевших лгать, использовать и… посмевших посягнуть на святую рыцарскую честь.

— Все люди носят маски, даже сейчас эти двое еще не раскрыли свои настоящие мысли. Чем меньше враг знает о тебе, тем дольше ты проживешь, при каждом человеке, неважно, будь то союзник или враг, они надевали маски добрых героев, никогда никому не позволяя узнать их достаточно близко. В каком-то смысле их можно назвать родственными душами в одержимости всегда выглядеть идеально в глазах посторонних, — Лилит расслаблено прислонилась к темному стволу кривого дерева и, благодаря своей темной одежде, могла незаметно подглядывать в сторону незваных гостей, даже особо не прячась.

— Ты приложила к этому руку? — хоть голос Габриэля был тих и спокоен, в нем чувствовалась угроза, помешанная с нарастающим гневом.

Внезапное желание прогуляться за пределами замка и так сразу наткнуться на подобную сцену с предательством, кто мог подумать, что это простое совпадение?

— Единственное, к чему я приложила руку, это место событий. Все что ты видишь — по-настоящему.

У Лилит мурашки прошли по коже, стоило ей искоса посмотреть на безумный взгляд Габриэля, который в темноте кровавого леса с невозмутимым выражением лица, казался более зловещим и ужасающим, чем какой бы то ни был озверевший монстр.

— Ты же не лжешь мне? — холодный тон, вкупе с пронзительным убийственным взглядом, заставил тело ведьмы покрыться холодным потом, ее дыхание участилось, а сердце тревожно забилось, сейчас, впервые с момента знакомства с паладином, она почувствовала, что ее жизнь в опасности.

— Не лгу.

Лилит каждым миллиметром своей кожи чувствовала блуждающей по ней липкий взгляд Габриэля. Предположив, что сейчас тело и разум проходят восстановление с помощью окружающей темной материи, из-за чего его эмоции нестабильны, девушка решила воспользоваться моментом, чтобы шокировать стоящего перед ней мужчину. Чтобы заставить его при воспоминании о сцене предательства чувствовать не отвращение или же сдерживаемый гнев от того, что она позволила ему это увидеть, а мучительную неловкость, из-за чего потом ему не захочется связать Ганса и Арона с Лилит.

Глубоко вздохнув, решившись на отважный первый шаг, девушка, пряча свой коварный замысел за хитрой улыбкой, подошла и толкнула на землю паладина, при чем он никак и не сопротивлялся, словно желая увидеть, что же ведьма решит сделать дальше, убить или же…

Однако прежде, чем он смог хоть что-то осмыслить, Габриэль почувствовал, как Лилит рывком забралась на него, сев на напряженный пресс и, ловко подхватив его лицо, резко приблизилась, быстро сокращая и так небольшую дистанцию.

Поцелуй…

Мужчина в ступоре смотрел на, казалось, обезумевшую девушку, но от чего-то, сил оттолкнуть ее у него не оказалось, поэтому он отдался редким взрывным чувствам, которые штормом начали выметать потусторонние мысли о короле, принцессе, долге, предательстве…

Губы ведьмы были очень мягкими, но в тоже время ужасно холодными, а поцелуй нес в себе некую сладость, ощущался привкус молочного шоколада, которым, видимо, совсем недавно позавтракала девушка, и, хотя появилось некое несвойственное ему желание углубить поцелуй, наплевав на скорый брак, он не мог этого сделать из-за небольшой тканевой преграды между ними. Подняв руку, Габриэль надеялся снять мешающую ему черную фату, однако к этому моменту Лилит уже встала, и рука мужчины поймала лишь заледеневший воздух. Ее горячее дыхание все еще оставалось мимолетным воспоминанием на его охладевших губах, как признак того, что все действительно произошло в реальности, а не в каких-то странных запретных иллюзиях вызывающие злые желания.

— Смотри, кажется сейчас произойдет кое-что интересное! — ведьма, как ни в чем не бывало, продолжила и дальше подглядывать за все еще стоявшими, как ей казалось, в смешной стойке людьми, в то время как Габриэль шокировано замер на месте, смотря в одну единственную точку.

Прежде, чем паладин успел хоть что-то сказать, из леса послышались нечленораздельные звуки, похожие на хрипы и стоны. Внезапно, из самой густой части вышла тощая длинная фигура, безумными широкими глазами рассматривая стоящих перед ним людей, словно смотря на очень вкусную долгожданную пищу. Принюхиваясь, существо лениво подняло худую костлявую руку и потянулось к еще теплому мертвому телу, набирая в свою ладонь небольшое количество алой жидкости и поднося к широко раскрытому от уха до уха рту, с наслаждением проглатывая эликсир жизни.

— Ты, черт возьми, действительно привел иммундуса?! — в ужасе крикнул Арон, еще сильнее прячась за спинами подчиненных.

— Нет, иммундус сам пришел на запах вашего страха, — насмешливо парировал Ганс, хватая в руки лежащий возле него в испачканном чужой кровью снегу простой меч недавно убитого рыцаря, и, прицеливаясь, кидает его со всей силы в сторону группы, разваливая их строй.

— Удачно вам сбежать! — саркастично попрощался Ганс, быстро убегая в глубину леса в известном только ему направлении.

Габриэль хотел последовать за ним и наконец выяснить, что происходит. Что за восстание? Оно началось, когда он отсутствовал? Тогда почему его никто не предупредил на этот счет? Что происходит с королем? Почему все, кто связан с семьей Фритч так ненавидят Генриха? Что королева Клаудия имела ввиду в том письме? Кто такая Кристи и что за авантюра произошла между ней и покойной королевой? Эти и еще множество других вопросов крутились в голове паладина и пока единственной, кто давал ему хоть какие-то ответы является ведьмой, которую приказано убить в срочном порядке.

Только надрываясь с места, надеясь преследовать предателя, Габриэль почувствовал, как женская тонкая рука остановила его, крепко схватив за плечо.

— Он знает этот лес лучше тебя. Тебе за ним не угнаться. Не забывай, что Маллийский лес также известен как лабиринт мертвецов, кладбищенская роща.

Мужчина вмиг остановился и ожесточено посмотрел на бледную руку, сжимавшую его напряженное от происходящего и затвердевшее от холода тело. Раньше бы он попытался избежать прикосновений ведьмы из-за своей верности Розалине, однако сейчас в нем больше нарастало чувство неловкости и смущения, чем отвращения.

Увидев покрасневшие мочки ушей, Лилит облегченно вздохнула, поняв, что избежала возможной катастрофы.

— Лучше посмотри на оставшихся рыцарей. Они почти все убиты, осталось только забрать некоторые вещи и можно уходить, — алура указала в сторону уже полумертвых рыцарей, в отчаянии и боли кричавших разные проклятья и клявшиеся отомстить наглому предателю даже после смерти.

Иммундус наносил удары все быстрее и быстрее, пока, наконец, не ранил Арона по ноге, заставив того от адской агонии согнуться, сдерживая мучительный крик.

— Черт возьми! Черт! Будь ты проклят, Ганс! Ты и твой чертов покровитель! Будьте прокляты! — проревел Арон, заметив, как его силуэт накрывает чья-то огромная худая тень.

С безудержным страхом в глазах, он поднял взгляд на склонившегося над ним бледнолицего чудовища, который своим уродским беззубым ртом, казалось, поедал какой-то очень аппетитный, но невидимый для посторонних глаз деликатес, исходящий от тела Арона. Затем, иммундус схватил рыцаря на раненую ногу и потащил во тьму проклятого леса, из которой мужчине больше никогда не выбраться, навеки став его частью.

— Возьми сумки, может ты найдешь в них что-то полезное для себя, — Лилит, оставшейся у зарослей, не хотелось выходить на заляпанное кровью поле и пачкаться в чужой телесной жидкости, поэтому она поручила это дело Габриэлю.

Паладин как раз сам и хотел все забрать, особенно свиток, мелькавший перед его глазами с самого начала представления.

Без тени смущения взяв все, что было возможно с недавно дышащих тел, они отправились обратно в замок. Молчаливо идя по заросшей снежной тропинке, никто из них не хотел начинать какой-либо разговор первым, Лилит слишком устала, чтобы хоть о чем-то говорить, а Габриэль все время размышлял о свитке и что он будет делать, если король действительно со всем этим связан.

— Скоро начнется обед, так что я первой покину тебя.

Девушка вновь в обеденное время отправилась заниматься неизвестными подозрительными, как казалось Габриэлю, делами, оставляя весь шокирующий груз разных эмоций и пережитого на плечах добродетельного паладина.

Вновь послышался звон уже надоевших часов башни.

Глава 10

Золотая печать на свитке действительно принадлежала королевской семье. Пожелтевшая бумага, потертая в некоторых местах и капли черных чернил, оставшихся на краях, создавали ощущения срочности, словно письмо написали впопыхах, лишь атласная темно-синяя лента была достаточно гламурной и роскошной, чтобы величественно выделятся на, казалось, изношенной старой бумаге.

Габриэль осторожными движениями, оттягивая каждую секунду, развязывался нежную скользящую между пальцев ленту, кожей ощущая таявшую мокрую ткань. Он с особой аккуратностью развернул хрупкую бумагу и начал читать королевский приказ:

«Именем короля королевства Веспон, Генриха Веспенского, издан указ № 122 «о лишении права занимать рыцарскую должность и звание воина в королевстве Веспон». С 30 ноября 1003 года по Песпэлонскому календарю Ганс, занимавший рыцарскую должность при дворе во втором отделении розыскной группы спонсируемого герцогом Шутте и имевшим звание воина среднего ранга лишается прав на лицензию рыцаря, а также приговаривается к казни. Данный указ был одобрен и подписан Народным Веспонским Кругом».

Читая содержание, мужчина не мог не нахмурится. Он никогда в своей жизни не видел, чтобы король, прославленный своей мягкой натурой и безудержной любовью к народу, издал указ о казни вместо того, чтобы заключить на пожизненный срок, что могло сохранить грешную жизнь предателя. Мгновенно богоподобный образ Генриха упал в глазах Габриэля. Он с гневом сжал бумагу и отбросил ее в дальнюю часть комнаты, надеясь больше никогда впредь не видеть ни единой буквы этого указа перед своими глазами.

В тоже время Лилит, принимая свою любимую молочную ванну не могла не задуматься. Она подготовилась к тому, что Габриэль бросится защищать рыцарей от претегиана, однако, наперекор тому, что она планировала, он просто сидел рядом с ней, смотря на нарастающее кровавое безумие. Вряд ли Габриэль просто разволновался из-за едва уловимого поцелуя, может темная материя все еще продолжает восполнятся в его теле?

Если бы это был обычный человек, прошедший через очищение, то одного дня в Маллийском лесу было бы достаточно, чтобы он полностью восстановил свою статеру и вернул бы себе свой былой разум, однако Габриэль давно перешел через эту черту. Он продолжает поглощать материю вне зависимости, есть ли свечи или нет и это до чертиков пугает.

Сами по себе зеленые свечи стабилизируют темную материю в замке, которая извращенным способом изменилась из-за тайного сокровища отвратительного короля. Именно благодаря им графский замок все еще может сохранять некое призрачное подобие тепла, а башня чистоту и уют.

Выйдя из маленького белого бассейна, Лилит взяла зеленую травяную мазь и начала медленно размазывать ее по своим черным длинным волосам, попутно припоминая как ее ныне покойная мать также разглаживала каждую прядь, стараясь аккуратно, с нежностью, распределять на каждый миллиметр волос особую смесь из разных целебных трав и ягод. Ее мать всегда была несправедливо строга к ней, но все же любила ее красоту. Поначалу Лилит ненавидела свою мать, что ценит в ней только милое лицо, однако вскоре после ее смерти, уже сама внезапно начала ухаживать за собой, уделяя этому процессу большую часть своего свободного времени.

Можно сказать, что это стало ее паранойей, ненавистной привычкой… проклятием. Каждый раз, стараясь хоть немного уменьшить косметические процедуры Лилит накрывал приступ, ей казалось, что все ее тело медленно, но верно покрывается язвами, постепенно превращаясь в претегиан, из-за чего ее детская привычка стала страшной зависимостью, от которой просто невозможно избавиться.

— В этот раз ты снова пришел раньше меня, что-то случилось? — открыв крепкую деревяную дверь в роскошную столовую, Лилит сразу заметила одиноко сидящего мужчину, с трудом поедающего свой алый стейк, и не могла не улыбнуться.

— На самом деле сегодня я никуда не ходил, мне нужно было поразмышлять о том, что случилось утром, — спокойно произнес Габриэль, все еще смотря на аппетитное жареное мясо, лежащее на белой фарфоровой тарелке.

— Давай тогда расскажи, к каким мыслям ты в итоге пришел? — девушка поспешно уселась напротив, хватая мужчину за руку и ребячески притягивая его к себе.

— Скажи, когда статера возвращается могут… могут ли так же чувства к кому-то тоже изменится?

— Конечно! Когда преобладает только светлая материя, человеку очень легко навязать некоторые глубокие чувства, которые на самом деле он не испытывает, однако после восстановления эффект гипноза ослабевает и пропадает, из-за чего очень часто люди дезориентируются в своих эмоциях.

— Были еще люди? Кто? — услышав, что его случай не первый, Габриэль преисполнился надеждой, он хотел больше узнать, что с ним происходит и когда наконец пропадут ужасные, порою жестокие, мысли и желания, вырывающиеся из глубин его нечестивого сердца.

— В церкви Корлеса некоторые священнослужители проходили через это, например, я помню только Артеса Вилехса. А в церкви Кориандра там почти каждый второй участвовал в подобной, так скажем, процедуре.

— Если я верну себе полное равновесие, то тогда больше ничего не буду чувствовать?

— Какой дурачек, — Лилит хитро хихикнула, — конечно будешь, думаешь люди с идеальной статерой ничего не испытывают? Все что навязано исчезнет, а все, что ты выберешь станет твоим. Если таково твое решение, твой выбор, появившееся не под влиянием кого-то, тогда эти чувства останутся с тобой до конца, в ином случае тебе придется распрощается с ними и чем раньше ты это примешь, тем лучше.

Смотря в бездонные голубые глаза с заострёнными уголками, Лилит не могла не вздыхать, наблюдая за прекрасными острыми чертами лица, прямым длинным носом, бледными от холода тонкими губами и завидными длинными ресницами.

— Слушай, я извиняюсь, если мои слова сейчас прозвучат грубо, однако, как ты думаешь, по какой причине король прислал тебя убить меня?

— Откуда мне знать?

— А я скажу, я также связана с семьей Фритч, а он хочет навеки скрыть секрет внезапного уничтожения этой семьи, так как причастен к нему.

— В каком смысле?

— Все, что произошло после внезапной смерти королевы Клаудии являлось печальным началом страшной трагедии великого рода Фритч. Король Генрих использовал королевское сокровище чтобы уничтожить дом Фритч до основания. Те счастливцы, что смогли избежать подобной участи сейчас присоединились к восставшим, в том числе и я.

— Почему король после смерти королевы напал на Фритч, семью королевы? — немного подумав, Габриэль решил сразу не задавать вопрос о том, почему сама ведьма призналась о своем участии в восстании, здесь все и так понятно. Его заманили сюда, чтобы получить время и провести какой-то трюк, что позже должно привести к перевороту, а также по возможности, сделать так, чтобы он не воевал за короля, в лучшем случае помог им с восстанием.

— Это ты должен спросить у того идиотского короля. Если будешь получать ответы только от меня, начнешь рано или поздно сомневаться в правдивости моих слов. Так или иначе тебе осталось два дня до встречи с королем, так что особо не скучай по нему, кто-кто, а он этого меньше всех достоин.

Глава 11

Габриэль долго не мог заснуть, все время размышляя о тех трех днях, прошедших в мгновенье ока. Он думал о Лилит, письме, свитке, однако его мысли всегда возвращались к ведьме, загадочно скрывающей свое лицо за темной фатой. Она — одна из предателей королевства, которые при обнаружении должны быть убиты на месте, однако паладин не мог не вспомнить возможную причину, по которой ведьма так одержима местью, связанную с печально известной семьей Фритч. Все в этом доме было похоже на загадку, начиная с зашарпанных стен внешнего замка, заканчивая приятным внутренним убранством черной башни Верум.

Габриэль неосознанно схватил со стола письмо и пробежался глазами по приятным строчкам, написанных с безграничной любовью дорогому человеку. Взгляд мужчины зацепился за часть предложения, где написано о том, что граф Фритч станет дедушкой в третий раз. Насколько он знает, у графа было два ребенка: дочь Клаудия и сын Киллиан, причем первая старше своего брата на восемь лет, когда было написано письмо, Клаудии было двадцать три, а Киллиану пятнадцать, в таком юном возрасте он не мог иметь детей. К тому же, всем известно, что у королевы есть одна единственная дочь, рожденная в браке с королем — Розалина, тогда откуда появились еще два ребенка, последний из которых явно сын, судя по письму? Связано ли это с внезапным уничтожением всего рода Фритч?

Пребывая в своих мыслях, Габриэль слегка привстал с мягкой кровати и взглянул через решетчатое окно в сторону мрачного замка, над которым медленно, обволакивая каждый полуразрушенный временем камушек, струился чистый белый туман, оставляя на виду небольшие темные участки сломанной крыши.

Ночь была по-своему яркая, луна освещала все пространство одними мягкими белоснежными лучами, окутывая кровавый лес в свои холодные бездушные объятья. Мужчина вдохнул свежего воздуха и спокойно выдохнул. Он безразлично уставился на представший перед ним, трогающий душу каждого, пейзаж и с неуловимой жестокостью нежно провел кончиками пальцев по черным железным решеткам, прежний яркий голубой оттенок прекрасных глаз потемнел, став похожим на ночной синий цвет, предвещающим нечто жуткое и опасное.

Вновь вспомнилось выделяющееся светлое прямоугольное пятно на стене. Габриэль решил, что завтра он точно узнает, что именно там скрывается.

Лилит, первой придя в освещенную ярким солнечным светом столовую, сразу села за уже накрытый стол и начала терпеливо ждать скорого прихода Габриэля. Тот, в отрезке пяти минут, следом зашел в помещение, сегодня он казался немного иным, со своим непривычным безразличным выражением лица с неким непреодолимым дьявольским очарованием, от которого девушка на миг завороженно застыла, смотря прямо в потемневшие глаза мужчины, влекущие своей опасной и в какой-то степени соблазнительной изюминкой.

— С тобой все хорошо? Как ты себя чувствуешь? — Лилит привстала с удобного кожаного кресла и поспешно подошла к Габриэлю, внимательно осматривая его с ног до головы.

Она предположила, что возможной причиной такой аномалии является то, что он спал без зажжённых свечей, из-за чего процесс поглощения темной материи мог возрасти в невероятном темпе и повлечь более сильные изменения, доведя дело до заболевания пургаменторумом.

— Все в порядке, чувствую себя как обычно, — паладин искренне удивился такой редкой заботе ведьмы, до этого ее волновали только разговоры и в словах внимания чувствовалась игривость, присущая ее легкомысленному характеру.

— Вчера, перед сном, ты потушил свечи? — не унималась Лилит, грубо хватая его за руки и проверяя наличие темной материи в теле, к несчастью, какой бы сильной она не была, было невозможно провести очищение, не получив согласия собеседника, что иногда являлось неразрешимой проблемой церквей и алур.

Габриэль неуверенно уставился на их соединенные пальцы рук, чувствуя кожей стекающий холодный пот, появившейся от невольного волнения за его безопасность. Девушка проворно, словно годами тренированная, начала с серьезным выражением лица осматривать его тело, касаясь твердой мускулистой груди, затем шустро коснувшись открытой крепкой шеи, пока не дошла по пространства между бровями. Лилит, погруженная в процесс анализа состояния тела Габриэля, не заметила прикованного к ней зловещего взгляда, в котором прорастали некие темные запретные мысли, которых даже сам паладин, символ чести и достоинства, не мог разгадать.

— Кажется я по привычке потушил их, сам того не заметив. Прости.

Убедившись, что с Габриэлем все в порядке, что его самоконтроль и сознание не подвержены пагубному воздействию слишком большего количества поглощенной темной материи, Лилит, успокоившись, присела за свое место, подав жест рукой мужчине присоединится к ней.

— Давай быстренько позавтракаем и я покажу тебе еще одно интересное место.

— Что за место? — расслаблено спросил Габриэль, беспомощно улыбнувшись.

— Я отведу тебя на вершину башни.

— И что там?

— Как говорится, лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать.

На протяжении всего завтрака алура пристально наблюдала за паладином, стараясь приметить любое аномальное движение либо какой-то резкий скачок, давший бы ей сигнал немедленно приступать к решительным действиям, однако все прошло более чем гладко, позволив девушке на секунду успокоится.

— Тебе лучше взять меня за руку. Подъем на верх башни намного опаснее, чем прогулка по Маллийскому лесу, — непривычно серьезно сказала ведьма, протягивая свою бледную тонкую ладонь мужчине с легкой настойчивостью, не принимая отказа.

Габриэль не отказал Лилит и нежно взял протянутую мягкую руку, с любопытством наблюдая, как девушка, грациозно развернувшись, направилась по винтовой лестнице прямо вверх.

Пьянящий влажный запах с душистым мхом и засохшими лозами наполнял легкие, покалывая их, создавая чувство странной непонятно откуда взявшейся эйфории. Поднимаясь все выше эхо становилось неприлично громким, например, звук маленьких капель дождевой воды, мелодично ударяющейся об старый пол, скрипы и стоны темной башни, создающей мистическую атмосферу и звук их ритмичных шагов, настолько резкий и оглушительный, словно они были единственными людьми на этой погрязшей в войне земле.

Приятно сощурив глаза, Габриэль наслаждался атмосферой древнего замка и теплом, хранящимся в скрепленных руках двух противоположных друг другу людей.

Светлые серые тона стен слегка контрастировали с изумрудным цветом зажжённых свеч, выделяющиеся своей красочностью каждую десятку ступеней. Наконец поднявшись до самого верхнего этажа башни, перед ними предстала неестественно выделяющаяся белая дверь, окруженная невероятным количеством разных видов лоз, некоторые из которых имели зеленый живой оттенок, несмотря на давящий внешний холод и скорую безжалостную зиму.

Лилит отпустила руку Габриэля, по непонятной причине расстроив его, и, впервые используя силу темной материи перед паладином, начала открывать загадочную дверь. Вокруг ведьмы стало подниматься черное облако, напоминающее летучий дым, интимно прижимающийся к каждой клеточке женского тела, кружась на кончиках ее тонких пальцев, а затем коснувшись и самой двери, толкая ее с неким неосознанным усилием.

Войдя в круглое помещение, в самом центре перед ними стоял каменный стол. Он был маленьким, около полуметра в длину и ширину, потрескавшаяся ножка старинного стола покрывалась неизвестными вырезанными символами, светящиеся изнутри камня голубоватым оттенком, а на самой поверхности древней конструкции находилась неуклюже вырезанная небольшая ямка, в которой плескалась черная, словно чернила, вода, сопровождаемая постоянно выделяющимся полупрозрачным светлым паром, растворяющегося в воздухе спустя несколько секунд.

— Перед тобой сейчас водное зеркало. Это один из самых мощных артефактов алур, потому что никто кроме нас не может пользоваться этим предметом, — Лилит нежно провела по краям серого стола и встала по ту сторону от Габриэля, наблюдая за его реакцией на это прекрасное, наполненное тьмой, место.

Наперекор тому, что она ожидала, мужчина лишь беглым взглядом осмотрел полу пустующую комнату, прежде чем сосредоточить все свое внимание на следующих словах ведьмы.

— Ты иногда задавался вопросом, как именно я смогла вычислить твое точное время пребывание к этому замку? Не сидела же я под дверью в ожидании тебя. Как могла следить за королем и его свитой, всегда отражая их нападения? — с толикой нежности спросила девушка, проводя рукой по шершавой поверхности стола, не касаясь черной плотной жидкости, — это зеркало показывает настоящее и прошлое, однако есть ограничение: использовать зеркало возможно только в тот момент, когда кто-то упоминает твое имя и неважно, было ли это в мыслях или же вслух, в письме или языком жестов. Моя любимая птичка накаркала мне, что после стольких дней отсутствия король и принцесса очень забеспокоились, так давай я покажу тебе, что сейчас происходит у них, в королевском дворце.

Лилит легким движением руки коснулась темной бурлящей жидкости, мелкая дрожь воды и небольшие волны начали толкаться в хрупкие стенки стола, загадочные руны засветились неестественно красным оттенком, а водная гладь превратилась в некую завесу, картинку, на которой были четко видны на удивление здоровая принцесса и ее верная служанка.

Глава 12

— Джуд! — Розалина, одетая в пышное зеленое кружевное платье, с хлопком закрыла недавно принесенную книгу по истории.

— Я вас слушаю, Ваше Высочество, — молниеносно ответила служанка, слегка поклонившись.

— Я хочу встретится с папой… — принцесса отвела взгляд, словно пытаясь спрясться от смущения произнесенных слов.

— Я провожу вас, — Джуд радостно улыбнулась.

Розалине казалось, что она шла целую вечность, светлые стены сплошь давили, из-за чего она не решалась поднять своего взгляда, могла лишь молча продолжать идти, надеясь именно в этот день в этот момент выяснить всю правду. Если она сейчас этого не сделает, если сейчас не поговорит с отцом, то никогда не сможет узнать, что же действительно произошло с Габриэлем и в какое новое опасное приключение он отправился.

— Ваше Высочество, Его Величество вас ожидает, — бездушно проинформировал слуга, чем немного напугал юную девушку.

Выдохнув, Розалина начала считать в уме до десяти, пытаясь таким простым методом успокоить себя и свое разбушевавшееся воображение.

— Как у тебя дела? — привычным безразличным тоном спросил Генрих, не отрывая своего уставшего взгляда от представленной горы документов.

— Насчет Габриэля… папа, я хочу знать, где сейчас Габриэль! — взяв себя в руки, попросила Розалина, все время смотря в пол.

Король поднял свои заспанные глаза прямо на свою дочь и, заметив ее нервозность, отложил стопку бумаг на край стола, полностью сосредотачивая свой взгляд на принцессе.

— Тебе не о чем переживать. Он скоро вернется, и ты с ним поженишься.

— Я бы охотнее поверила в твои слова, если бы до этого ты не заставил бы меня обмануть его! — злобно подметила Розалина, на секунду потеряв над собой контроль, однако поняв, что она натворила, поспешно добавила: — Я не имею ввиду, что сомневаюсь в тебе, однако меня просто расстраивает вся эта ситуация. Так что не пойми неправильно…

— Розалина, — спокойно позвал Генрих, чем напугал девушку еще больше, настолько, что та вся задрожала.

— Папа, я же говорю правду. Ты использовал меня, чтобы одурачить Габриэля и теперь он уже как четыре дня не возвращается с того места, куда ты его отправил. Пожалуйста, я прошу тебя, направь ему помощь, отряд рыцарей, например…

Чем больше Розалина говорила, тем тише становился ее голос, пока он не стал еле различимым шепотом. В этой наставшей гробовой тишине, в которой лишь тиканье часов облегчало бушующие эмоции принцессы, король, не отрываясь смотрел на дочь, вновь убеждаясь в ее малой схожести со своей родной матерью, отчего испытывал небывалое облегчение.

— Прекрати, Розалина. Я прекрасно знаю, что с ним все в порядке, а вот ты, насколько мне стало известно, прогуляла несколько уроков по этикету, из-за чего я получил довольно длинное жалобное письмо от мадам Лагунье. Иди и извинись перед ней. Сейчас же.

В подтверждении своих слов, Генрих бросил конверт, в котором со всеми деталями была расписана жалоба учительницы, при том, что она писала достаточно мелким подчерком.

— Папа, она унижает меня. Говорит, что из меня не получится достойная принцесса из-за… моего тела, — последние пару слов Розалина буквально выдавила из себя, так как тема ее пышных объемов являлась довольно болезненной, из-за чего у нее развился страх заводить друзей и уж тем более женихов, за исключением Габриэля.

— Тебя везде так или иначе будут обсуждать, так как ты дочь короля! Лучше привыкни к этому сейчас, чтобы потом не чувствовать еще большую сильную боль.

— Вечно ты говоришь терпеть! Но у меня уже просто не хватает сил на это! Почему все люди замечают во мне только плохие стороны, что я толстая или прогуливаю уроки этикета?! Почему никто не похвалит меня за то, что мои знания истории сравнялись уровнем профессора?! Почему все люди, а особенно ты, папа, так любите выделять только зло? Если все время выделять в человеке только плохие качества, на вас потом будут смотреть в похожем ключе. Так что, пожалуйста, хотя бы в этот раз, удовлетворите мою просьбу и отправьте рыцарей к Габриэлю! — под конец Розалина заплакала и, сказав все что хотела, выбежала из королевского кабинета на всех парах, чуть ли не сбивая по пути работающих слуг.

Джуд в шоке осталась стоять в дверях у кабинета, неловко посматривая на редкое обескураженное выражение лица Генриха, явно не ожидавшего такого внезапного взрыва эмоций у своей дочери.

— Кажется я слегка переборщил, — король нервно засмеялся, убирая со лба мешающие светлые локоны.

— Ваше Величество, не принимайте близко к сердцу. Ее Высочество просто очень переживает за безопасность сэра Габриэля, так как она не смогла его увидеть несколько дней назад, а до этого его путешествие заняло полгода. Она очень волнуется, — Джуд спокойно попыталась разрядить ситуацию, понимая, что позже ей еще предстоит разговорить принцессу по поводу вышесказанного.

— Ничего. Я понимаю. Я тоже был когда-то таким, когда влюбился в Клаудию, доставлял много неприятностей своим родителям и в итоге смог сыграть свадьбу, — на последнем слове лицо Генриха стало суровым, словно от какого-то неприятного воспоминания, — Господи, я действительно самый худший отец. Мне всегда казалось, что я могу ей дать все, что она захочет…

— Сейчас Ее Высочество желает лишь благополучного возвращения сэра Габриэля.

— Конечно я и сам желаю его возвращения, учитывая, что он попросил руки моей дочери. С ним Розалина будет счастлива, я в этом уверен, в отличии от меня, человека, пропавшего во тьме прошлого, ее спасти может лишь тот, кто смотрит в будущее, и я надеюсь, что все в итоге останется таким, каким я ожидаю видеть.

— Ваше Величество! — вновь без стука в кабинет врывается Аркан, задыхаясь на каждом шаге.

— В последнее время видимо много шокирующих новостей, раз ты забываешь про правила этикета, — со смешком сказал Генрих наспех пришедшему помощнику, затем он посмотрел на Джуд, приказным тоном говоря: — если у тебя больше ничего нет, тогда покинь кабинет.

Служанка лишь молча поклонилась и вышла за дверь, оставляя двух мужчин разбираться с некой важной проблемой.

— Что случилось на этот раз? — угрюмо спросил Генрих, потирая массажными движениями переносицу.

— Ваше Величество, пришло две новости и все они плохие, — Аркан нервно перебирал бумажки, не осмеливаясь взглянуть в глаза разъяренному королю.

— Начни с самой плохой.

— Священника, что должен был отправится в Маллийский лес вместе с сэром Габриэлем, нашли мертвым на краю столицы, судя по степени разложения, он пролежал там около трех-пяти дней, но это еще уточняется. Так или иначе, сэр Габриэль…

— Отправился к ведьме без поддержки, — продолжил Генрих, схватив ближайшую чашку и со всей дури кинув ее в стену. Когда разговор хоть как-либо касался Лилит, обычно хладнокровный король приходил в бешенство и разбрасывался всем, что только под руку попадет.

— Ваше Величество…

— Это очень плохо. Когда Габриэль вернется, он, под влиянием этой сучки, вернет себе статеру и в этом случае я не буду уверен, что Розалина останется счастлива с этим протрезвевшим паладином.

— Однако, Ваше Величество, невозможно же было вечно держать его на привязи, рано или поздно, это должно было случится, — Аркан не понимал, почему король и вся верхушка церкви Корлес так одержимы постоянным очищением Габриэля.

Разве вернуть себе идеальный баланс и стать нормальным человеком не лучше, чем быть легко управляемой марионеткой? Он судил по своему собственному опыту, так как в детстве ему пришлось пережить принудительное очищение от одной сумасшедшей, благо его верная подруга помогла ему вернуть свою статеру.

— Ты не понимаешь. Я сам руководил операцией по штурму дома барона Айрона, отца Габриэля, и то, что я видел, лучше не видеть никому на свете. Такое никак не передать словами, этот ублюдок, Олтер Айрон, вытворял ужасные, безумные вещи. Так или иначе подготовь отряд священников и рыцарей. Когда Габриэль вернется нужно заставить его немедленно пройти через очищение.

— Вас понял и вот еще. Группа сэра Арона пропала в Маллийском лесу при исполнении указа № 122, так и не удалось узнать, был ли Ганс казнен.

— Пока обозначь их, как пропавшие без вести и оставь описательные портреты во всех городах, расположенных рядом с Маллийским лесом.

Внезапно Генрих встал и направился к выходу из кабинета.

— Эм, Ваше Величество, вы куда? — с неким удивлением спросил Аркан, записав наставления.

— Я провинился, пойду еще раз поговорю с Розалиной, — не оборачиваясь, бросил король.

— Провинился? — с недоумением переспросил Аркан, смотря в пустоту вмиг застывшего кабинета.

Генрих быстрыми шагами дошел до светлой ярко украшенной двери и ласково, стараясь не напугать, постучал в дверь. Ариель, открывшая дверь, в шоке уставилась на пришедшего проведать принцессу отца, напрочь забыв о строгих правилах и о необходимом поклоне.

— Ты?.. — Генрих, прищурившись, уставился на невоспитанную служанку.

— Прошу прощение, Ваше Величество! — Ариель поспешно поклонилась настолько низко, что почти создавала прямой угол, что, к счастью, проигнорировал внезапно пришедший гость.

— Выметайся.

— Так точно, Ваше Величество! — не сказав ни слова больше, юная служанка выбежала из комнаты со скоростью света и спряталась за ближайшим поворотом, пытаясь осмыслить произошедшее.

Войдя в комнату, Генрих заметил клубок одеяла, из которого выглядывало покрасневшее от слез пухленькое лицо.

— Папа? Зачем ты сюда пришел? — хриплым тонким голосом спросила Розалина, сильнее укутываясь в мягкое теплое одеяло.

— Послушай, Рози, цветочек мой, — когда Генрих назвал ее детское миленькое прозвище, которое часто использовала ее мать, Розалина на секунду замерла, от неожиданности, — я понимаю, что не всегда был хорошим королем и тем более отцом для тебя, однако прошу, в этот раз, позволь мне все закончить до конца и позже ты сможешь уехать из этого замка куда пожелаешь, вместе с Габриэлем.

— Правда? — принцесса удивленно моргала, словно пытаясь проснуться от внезапно пришедшего сказочного сна, — то есть я не унаследую трон, смогу быть свободной вместе с Габриэлем?

— Да, просто позволь мне все решить для тебя. Как только зло исчезнет, ты станешь по-настоящему счастлива.

— Спасибо, папочка! Спасибо, спасибо, спасибо тебе большое! — Розалина крепко обняла отца, так сильно, как только ей позволяло ее тело.

— Эх, цветочек, ты так выросла, пора бы и тебе начать дальше расти уже не в оранжерее. И если тебя кто-то будет обижать, можешь в тот же момент отдать приказ о казни этого человека, за унижение достоинства королевской семьи!

— Я до такого не дойду!

— Понимаю, цветочек.

— Я уже не маленькая! Так что прекрати называть меня цветочком, мне они даже не нравятся, — Розалина смущено надула свои пухленькие щеки, отворачиваясь в другую сторону.

Генрих радостно заулыбался. Он действительно любил Розалину, она была его дочкой, кровью и плотью, хоть и родилась при необычных обстоятельствах, он никогда не позволял перейти своей ненависти границы и срываться на бедной девочке. Из тех двоих детей, что у него были, король любил свою дочурку больше всех, в то время как сыну намеревался отдать трон из-за сковывающего его чувства вины и страха перед Клаудией, несправедливо убитой и брошенной в маленькой подвальной комнате храма Корлес.

— Ваше Величество, — Аркан слегка постучал в приоткрытую дверь и элегантно зашел, не забыв поклониться королевским персонам. Помощник беглым взглядом посмотрел на короля и кивнул ему.

— Понял, — Генрих поднялся с мягкой кровати и, поцеловав мягкую щеку девушки, ушел вместе с Арканом обратно в заставленный документами кабинет.

— Ваше Величество, завещание готово, кто станет приемником? — помощник был весьма удивлен, так как после получения новой информации о предателях, что посмели поднять восстание, король внезапно запросил подобный документ, что не могло не настораживать.

— Мой сын, Людвиг Веспонский. — спокойно ответил Генрих, заходя в свой кабинет и сразу с ходу беря стопку бумаг и утонченное золотое перо.

— Сын? У королевы был еще один ребенок?

— Это сложно объяснить, однако трон должен перейти к нему.

— Ваше Величество, неужели вы снова думаете… о том, как покончить с собой? — такое внезапное пожертвование в виде завещания, которое Генрих, будучи в трезвом уме не совершил бы, настораживало. Как-то Аркан слышал от старших, что когда-то, в тридцать с лишним лет он внезапно начал резать себе запястья и искать любые другие быстрые попытки самоубийства. До конца не было понятно, что послужило этому, ведь в то время его жена все еще была жива.

— Не говори того, чего не знаешь Аркан. Твоя цель — служить монарху, когда сменится поколение, ты, без приказа, не имеешь права что-то обо мне искать или же тем более пытаться помешать, — Генрих угрюмо уставился на помощника, холодный властный тон и убийственный взгляд сразу выветрили из головы Аркана незаданные взрывоопасные вопросы, к примеру, что именно произошло между ведьмой и королем, которые никогда в жизни не пересекались.

— И-итак, отряды будут собраны к сегодняшнему вечеру. Будут еще распоряжения касательно возвращения сэра Габриэля?

— Передай, что в случае чего, если Габриэль откажется выполнять распоряжения священника, без капли сожалений и былой дружбы всем нужно приготовится атаковать его и убить так, чтоб даже из могилы встать не смог.

— Ваше Величество?.. — Аркану на секунду показалось, что он плохо расслышал слова короля, напугавшие его до чертиков.

— Он единственный родной сын барона Айрона и его папаша давал ему все самое лучшее. Если Габриэля после восстановления статеры невозможно обуздать, значит нужно уничтожить. В ином случае в будущем мы пожалеем, что не сделали этого.

Глава 13

В темной комнате на самом верху башни, окруженной черными тучами и вечной мерзлотой, стояли мужчина и женщина, увлеченно смотрящие на последнюю исчезающую картинку в темном отражении плотной чернильной жидкости. Спертый влажный воздух, ранее освежавший разум и тело, начал невыносимо душить, из-за чего дыхание стало легким и учащенным.

— Габриэль… — в этот раз Лилит, впервые позвав мужчину по имени, без обращения в виде «сэр», с зловещей улыбкой, что просвечивалась даже через черную фату, нежно взяла его за руку, однако тот вырвался из ее хватки и молча ушел.

Ведьма не пыталась его догнать, приподняв уголки тонких нежно розовых губ еще чуть выше, она в одиночестве стояла перед каменным столом, с предвкушением ожидая предстоящего ужина.

Паладин с молниеносной скоростью спустился с башни и направился в сад, он все время думал о той сцене, где король с холодной жестокостью, невзирая на его прошлые заслуги, приказал казнить его. И хоть было много моментов, вызывающих сомнения в подлинности волшебного зеркала, Габриэль все же верил Лилит, не из-за их быстро растущих дружеских отношений, а из-за факта, что ведьма не будет его обманывать особенно с той информацией, что она показала через зеркало, так как ее легко можно проверить и она понимает, что обманув, рискует поплатиться за это своей жизнью.

— …П-паладин… — раздался хриплый нечеловеческий голос откуда-то спереди.

Габриэль осмотрелся и заметил знакомую беседку отчаяния, в которой до сих пор кружится летучее черное облако. Похоже задумавшись, он не заметил, как дошел до местной жуткой достопримечательности.

— …Га-Габри-эль…с-сюда… — вновь раздался невероятно ломкий дрожащий чудовищный тон.

Темные злые тучи и холодный утренний ветер вернули трезвость ума, позволив мужчине с точностью определить место, откуда его звал мрачный голос. Беседка. Паладин с сомнением посмотрел на парящее над алыми свечами облако, прежде чем подошел к сооружению чуть ближе, остановившись возле зеленой, в этот раз приятно пахнущей, свечи, которая даже под гнетом ужасных ветров все еще ровно отсвечивала изумрудным оттенком маленький круглый участок вокруг себя.

— …Б-ближе… — звук действительно доносился из странной субстанции, что не могло не удивлять.

Габриэль помнил, что Лилит как-то говорила о том, что это облако обрело сознание, после сбора большого количества темной материи с столичных городов рядом с знаменитой церковью Корлес. Однако кто бы мог подумать, что это нечто также может говорить, при этом у него нет рта или физической формы, через что можно было издавать хоть какие-то звуки. Это казалось таким фантастичным и по-своему страшным явлением, мужчина уверен, что, если бы кто-то из высших священнослужителей узнал бы о существовании подобной разумной материи, они бы мигом организовали священный поход на башню ведьмы, намереваясь отобрать ценный ресурс.

— Ты разговариваешь. Почему я тебя не слышал рядом с Лилит? — Габриэль мог еще два дня тому назад осознать невероятную природу этого места, однако он не придал тому моменту внимания, из-за чего почувствовал некое сожаление.

— …Лилит сильная… святая служительница… она… мешает… контролирует меня… — звук, если хорошо прислушаться, больше напоминал мужской старческий голос, говорящий с некоторыми запинками, будто ребенок, учивший составлять слова в предложения и эти два противоположных друг по другу момента слегка дезориентировали, не позволяя сразу вникнуть в суть предложения.

Услышав слова «Лилит сильная священно служительница», Габриэль на секунду потерял дар речи, однако сразу же обдумал это и пришел к выводу, что это вполне логично и объясняет множество доселе крутившихся в голове вопросов. Даже ее странная одежда, с похожей на церковную фатой, и аристократичное поведение являлись признаками принадлежности к высшим кругам церкви. Стало понятно, откуда она столько знает о ней, темной и светлой материи и легендах. Она действительно раньше принадлежала церкви. Однако почему Лилит ушла из родного места и спряталась в башне, планируя восстание против короля? Нет, вопрос не в этом. Как именно Лилит связана с семьей Фритч, если она не могла с ними пересечься в церкви?

— Лилит… кто она? — единственное, что Габриэль знал о ней было то, что она является опасной алурой, новой хозяйкой бесхозного замка и информатором, знающим многое и хранящая неоценимое количество секретов. И только к концу их пятидневного времяпровождения он наконец узнал малую частичку ее прошлого и то, большинство из этого Лилит сама ему рассказала: о ее ненависти к монарху, о соучастии в восстании, о том, что она связана со семьей Фритч… только сейчас, в этот момент Габриэль наконец сам смог найти хоть что-то и был несказанно этому рад, однако он хотел узнать больше. Он хотел знать о ней все.

— Лилит…сильная…святая…Анфиса…

— Святая Анфиса? — высшая священнослужительница церкви Корлес, пропавшая, по словам короля, пару месяцев назад, она и есть Лилит!

Это шокирующая информация сразу впилась в сознание Габриэля. Это просто невозможно. Мужчина отказывался верить в это. Хоть он никогда не видел Анфису, о ней всегда говорили в исключительно положительном смысле, никто бы не посмел связать ее с злой ведьмой, живущей в одном из самых опасных лесах континента.

— Позже нужно будет это проверить, — полушепотом сам себе обозначил Габриэль, намереваясь во время обеда заглянуть в комнату Лилит, чтобы наконец разобраться, обманывает ли его это непонятное дымящееся существо или нет.

— Зайди… к нам… быстрее… время… близится… обед… — вновь обрывистая речь прервала размышления мужчины, обратив на себя внимание.

— Зачем? — Габриэль инстинктивно хотел схватится за твердую рукоять стального гладкого меча, чтобы успокоиться, однако вспомнил, что забыл его сегодня взять с собой, в итоге оставив его у прикроватной столешницы с не засыхающим букетом синих роз.

— Быстрее… пока нет… обеда… — существо казалось очень взволнованным.

Габриэль решился рискнуть, взяв лежащую у беседки изумрудную свечу, он подошел к темному облаку. Вблизи это нечто напоминало скопившееся стадо маленьких черных кругленьких мух, конечно без раздражающего жужжащего звука, оно просто окружило Габриэля, без намерения атаковать и с мольбой попросило потушить искрящуюся свечу. Мужчина посмотрел на яркое зеленое пламя, прежде чем легким движением руки потушить фитиль, погрузив и без того мрачную беседку в еще более глубокую тьму, которая постепенно заполняла собой новое пространство, особенно возле мужчины. Неизвестные потусторонние звуки из лесной чащи стали звучать еще громче, почти оглушительно, однако паладин даже не обратил на это внимание. Перед его взором материя начала медленно расщепляться и, казалось, испаряться в воздухе, вся пелена перед его глазами потемнела, не позволяя отчетливо проследить весь процесс. Габриэль, словно заколдованный, молча стоял на месте, наблюдая, как нечто странное и очень даже жуткое понемногу начинает исчезать.

Внезапный оглушительный звон часов башни вразумил синтона и тот поспешно вышел из беседки, не забыв с помощью другой свечи зажечь потухший фитиль и поставить ее на законное место, откуда он ее забрал.

Еще раз взглянув на темного стража, Габриэль в удивлении приподнял брови с невозмутимом выражением лица, видя, что существо стало на одну десятую меньше, чем было до этого. Он не понимал, что именно происходит, проверив свое состояние, мужчина чувствовал себя вполне неплохо, однако все равно его не покидало некое странное предчувствие какой-то близости с этим летучим нечеловеческим объектом.

После необычной прогулки, Габриэль поспешил обратно в башню, вспоминая недавний оглушительный звон часов. Обеденное время. В эти моменты Лилит вечно куда-то пропадает, значит есть высокая вероятность в удачном обыске ее загадочной комнаты.

Быстро добравшись до третьего этажа, паладин беглым взглядом осмотрел столовую, в которой уже пахло невероятно аппетитным говяжьим стейком в особом кисло-сладком соусе с бокальчиком терпкого сладкого красного вина. В голову прокрались сомнения, он никогда не видел, чтобы кто-то посторонний находился в этом Богом забытом месте, помимо их с ведьмой, а она, будучи высококлассной особой, явно не привыкла работать на кухне, тогда, откуда появляется вся эта еда?

Хоть мужчине и хотелось узнать об этой загадке чуть больше подробностей, однако прямо сейчас у него не было на это времени. Побежав вверх по заросшей лестнице, он, наконец, увидел черную неприступную дверь. Попытавшись осторожно открыть ее, Габриэль на секунду замер, поняв, что она была открыта и, несмотря на свою показную массивность, легко поддавалась, открывая внутреннее скромное убранство комнаты, полностью отличающееся от предоставленной ему роскошной спальни. Маленькая одноместная кровать с тонким одеялом и хлопковой подушкой, каменный стол, с такими же странными высеченными символами, однако в этот раз не светящимися, обычный хлипкий деревянный стул, при каждом порыве ветра издававший мерзкие скрипы и маленький двухметровый темный шкаф, в котором аккуратно развешаны комплекты разных черных платьев с индивидуальной для каждой из них обсидиановой фатой. Вся комната сочетала в себе серость и бедность, чувствовалось, как хозяйка этого мест хотела сохранить какие-то давние воспоминания, которых у столь сильной священницы просто не должно было быть.

Приступив к осмотру темно-серого стола, Габриэль сразу начал рыскать по ящикам, открывавшимся с огромным усилием. В одном из них он нашел небольшую железную коробочку, с вырезанным изящным узором с умопомрачительной лесной детализацией, открыв ее, он увидел маленький, с ноготок, ключик, сделанный из какого-то алого драгоценного камня, похожего на редкий красный рубин. Осознав, от чего он, паладин поспешно схватил малюсенький предмет и аккуратно положил его себе в карман.

Дальше, он осматривал холодный каменный пол, в основном возле кровати, на предмет каких-то тайников и, к счастью, нашел один. Прямо под кроватью, подвинув маленький непримечательный серый кирпич, он увидел за ним небольшое пространство, в котором находился помятый клочок бумаги, явно забытый своей хозяйкой в этом маленьком тайничке. Достав еще свежий пергамент, он с трудом разобрал в самом конце письма пару предложений: «И не переживай, мы многого добились, наша месть скоро свершится. Только прошу, не торопись раньше времени и дождись меня там.»

В конце листа красными чернилами было подписано имя Лилит. Габриэль стал более уверенным в своей внезапной догадке, однако пока не стал делать поспешных выводов, он быстро привел комнату в свой первозданный вид и спокойно вышел, обозначив следующей целью своего пребывания затхлый графский кабинет.

Глава 14

Стоя прямо напротив прямоугольного пятна, Габриэль уже перетрогал его верх и поперек, наконец найдя ели заметную трехмиллиметровую скважину для драгоценного ключа, которою легко можно было принять за маленькую царапину, особенно учитывая древний вид забытого дворца. Надежно схватив драгоценный предмет двумя пальцами, мужчина осторожно вел его в щель, пока не почувствовал преграду. Осторожными движениями он повернул ключ и старый механизм с громкими и мерзкими звуками начал открывать, похожее на сейф, пространство. Шире открыв едва отворившуюся дверь, Габриэль сразу неосознанно вдохнул пыльного сухого воздуха, от чего неудержимо закашлял.

Закрыв нос и рот рукой, синтон быстро достал все, что только можно, из маленького тайника, позже поспешно закрыв его, тем самым освобождаясь от ужасно смердящего запаха, исходящего из уже недоступного места.

Наконец, Габриэль смог взглянуть на то, что он проворно схватил из злополучного пространства. Два тканевых старых гобелена, на которых была изображена семейная линия всей семьи Фритч. Первая ткань была вышита в 976 году, мужчина сразу посмотрел на самое молодое поколение того времени и увидел кое-что интересное. У графа Фритча оказывается было три ребенка, две сестры-близняшки, судя по одной дате рождения, Клаудия и Кристина, и младший сын Киллиан. Во втором гобелене 986 года Кристина больше не рассматривалась как член семьи, здесь показывалось только два ребенка графа: Клаудия и Киллиан.

Собрав воедино всю информацию из слухов, письма, даже отношения короля, паладин предположил, что Кристина была изгнана из семьи, пока по неизвестной для него причине, однако что-то случилось и в итоге Клаудия проживала свою жизнь в церкви, вместо сестры, пока однажды обо всем не узнал граф через… короля. Однако у монарха только в последние пять лет брака начались плохие отношения с Клаудией, а во времена, когда было написано письмо, они считались одной из самых любящий и счастливых пар на континенте, их история полная любви вдохновляла многих известных писателей и гениальных поэтов. Что, черт возьми, происходит с этой семьей на самом деле?

Габриэль с гневом, из-за непонимания ситуации, сжал ткань, случайно порвав ее. На секунду он попытался очистить свой разум от посторонних мыслей, начиная припоминать момент, когда он заходил в комнату ведьмы. Мгновенно ехидная ухмылка украсила перекосившееся лицо паладина. И как он сразу не догадался? Лилит нарочно оставила дверь своей комнаты открытой, чтобы он проник туда, достал ключ и открыл тайник, из которого узнал бы один из главных секретов дома Фритч, таким образом более глубоко понимая конфликт между исчезнувшей семьей и нынешним монархом. Все было заранее спланировано, он постоянно играл по ее правилам, сам того не ведая, однако скоро настанет черед поменяться ролями, и тогда он сплошь отыграется за эти манипуляции.

Хоть Габриэль и понимал, что Лилит не хотела причинять ему вреда из-за его полезности в решении ее вопросов, его внутреннее нутро все равно жаждало некой расправы, придумать которой пока не выходило и он оставил эту идею на потом, к тому моменту когда их пятидневный срок закончится, то есть уже к завтрашнему дню.

Время действительно быстро пролетает. Совсем недавно Габриэль держал свой верный закаленный кровью претегианов меч у тонкой белой шеи коварной алуры, однако это все обернулось таким образом, что в итоге мужчина не был уверен, что когда-либо сможет еще раз приставить к ее горлу клинок и с былой уверенностью в правильности своих действий оборвать чужую человеческую жизнь, даже если она принадлежала плохому человеку.

Сегодня последний день, потому что завтра все закончится.

Габриэль направился в теплую уютную столовую. На столе стейк уже остыл, однако все равно казался невероятно аппетитным, странно что мелкие противные насекомые не добрались до него быстрее мужчины, учитывая его достаточно долгое отсутствие.

Откусив маленький кусочек, паладин откинулся на кожаную спинку мягкого кресла, неспешно пережевывая еду и размышляя о том, что ему делать завтра, когда перед ним предстанет выбор, которого он всеми силами старался избежать.

Глава 15

Лилит молча продолжала смотреть в зеркало, все это время наблюдая за тем, как паладин проникает в ее комнату, которую она нарочно оставила открытой, как он достает рубиновый ключ, специально для него оставленный в убого сделанной серебряной шкатулке для аксессуаров, однако ее больше всего взволновало то, что он что-то нашел под ее кроватью и, к несчастью, сама она не могла понять, что было в его сжатой в кулак руке, что он такого нашел, вызвавшее едва уловимую улыбку.

Когда девушка готовила свою комнату, она предварительно убрала из всех тайников письма и другие важные документы, о которых Габриэлю знать не положено, однако видимо какой-то листочек все же выпал и, не заметив пропажи, она не стала что-либо повторно проверять, тем самым неосознанно позволив мужчине получить неизвестную информацию о ее возможных предстоящих планах.

Паника захлестнула ее с головой, к сожалению, она больше не могла следить за Габриэлем, все же у водного зеркала больше ограничений, чем она назвала ему, поэтому в спешке Лилит вновь вернулась в свою комнату и осмотрела пространство под кроватью, припоминая, что держала там разные письма со своим дорогим и неповторимым сообщником.

Раздался гулкий звон часов башни и девушка, с невероятной скоростью, забыв обо всем на свете, отправилась в презренный подвал, который уже на протяжении долгого времени считался ее единственным убежищем. Проводя одни и те же надоевшие косметические процедуры, от которых устало как тело, так и душа, Лилит чувствовала некую пустоту внутри себя, и ей хотелось верить, что поддержание красоты позволит ей и дальше сохранять иллюзию счастливого времяпровождения, как было в далеком детстве, до смерти строгой, ненавистной, но все же в некоторой степени любимой матери и самой прекрасной амбициозной тети, ставшей примером для подражания. Однако в итоге она просто ходит по извилистому кругу, из которого невозможно выбраться. Сколько усилий не прилагай, кого бы не проси о помощи, никто не сможет помочь, а уж тем более она сама себе. Вечное проклятие и страшная мука, что будут преследовать ее до самой смерти.

Даже несмотря на всю свою ненависть к этой отвратительной привычке, Лилит не винила свою мать в заложении подобной зависимости в глубине ее тогда еще незрелого сознания и несправедливого воспитании по отношению к ней, в котором главным предметом их обсуждений всегда являлся идеал красоты, ведь теперь ее лицо могло стать настоящим оружием по привлечению важных шишек, что могли думать лишь малой частью скрытого места. Единственное, за что она невзлюбила свою родную мать, так это за раскрытие всех секретов всего за несколько минут до того, как ее голова покатилась от резкого взмаха меча короля. За то, что заставила проживать день за днем с навязчивыми мыслями о мести и жестокой расправы над обидчиками. За то, что вмешала в королевские интриги с самого рождения. Она не была ужасной матерью, даже не являлась в какой-то степени плохим человеком, просто была по-своему слишком глупа и наивна, за что ей пришлось заплатить своей жизнью. И будь воля Лилит она бы предпочла все же оборвать жизнь матери своими собственными руками, но, к счастью, прошлое не изменишь, из-за чего жить будущем становится тяжело.

И теперь, спустя долгое количество лет, выросшие дети, наблюдавшие за кровавой казнью через маленькую щель шкафа, готовы на все, лишь бы отомстить за косвенно убитую королем родную душу, а не только за мать.

Глава 16

Ужин. Прекрасное романтическое время для любой встречающейся парочки, как может показаться, но не если говорить о известной злой ведьме и восхваляемом всеми добром паладине. Они молча сидели друг напротив друга, стараясь не выдавать на своем лице даже мизерную часть лишних эмоций, делая вид, что все в порядке, как и должно было быть.

— Я бы хотел для начала кое-что уточнить, — неожиданно начал Габриэль, грациозно вытирая испачкавшиеся уголки рта нежным хлопковым платком, — Мне продолжать обращаться к тебе как к ведьме или как к ее святейшестве Анфисе?

— … — девушка в шоке уставилась на мужчину, будучи не готова к подобному раскрытию ее личности. Она слегка замялась и, болезненно прикусив губу, ответила: — Лучше, как к ведьме, так как сейчас я ведьма графского замка, а не святая Корлеса.

— Вот как.

Габриэль не стал задаваться вопросами, как делал это раньше, лишь тихонько кивнул на ее незамысловатый ответ, явно им удовлетворенный, от чего Лилит почувствовала, как еще до этого странная атмосфера приобрела совсем сумасшедшие нотки, в итоге словно поменяв двух сидящих напротив друг друга людей ролями.

— Есть ли что-то, что ты еще хочешь узнать? — надеясь разбавить неловкую тишину, Лилит первой нарушила молчание, предоставляя Габриэлю возможность задать один единственный вопрос, на который она честно ответит.

— Да, есть, — словно только этого и дожидаясь, мужчина сразу заинтересованно улыбнулся, приподнимая хрупкий бокал с алой ягодной жидкостью, — История твоего конфликта с королем. Расскажи мне о нем.

Он слегка отпил свежего сока, не сводя испепеляющего взгляда с незримого лица ведьмы. Если за ней не наблюдать, она попытается схитрить, что он просто не мог позволить.

— Хорошо, я расскажу. Взамен и ты мне скажи, после ухода с верхнего этажа башни, ты где-то контактировал с осязаемой темной материей? — возможно, это было просто ее предчувствие, хотя нет, она абсолютно уверена, что после этого небольшого обеденного перерыва Габриэль неуловимым образом преобразился, теперь его не так легко прочесть, как при их первой личной встрече и он даже начинает замышлять нечто, что могло бы в итоге пойти ей в убыток.

— Нет, конечно. Я сразу отправился в замок, после более детального осмотра башни, — даже не поведя взглядом, солгал Габриэль, ослепляя своей доброй лучезарной улыбкой.

Лилит лишь нахмурилась, но ничего не ответила по этому поводу. Она точно знала, что он врет, по нему сразу все видно, за эти несколько дней она хорошо изучила его, даже его «почерневшее я», и поэтому если бы он действительно ей сейчас говорил правду, то не использовал бы такую искреннюю улыбку для столь обычного обоснования своих походов.

Факт того, что Габриэль наконец дошел до той стадии, что начал обманывать, хоть и неуклюже, но все же пытался не мог ее не порадовать. Это был прогресс, настоящий прогресс с момента его прихода в холодный лес. Поэтому Лилит не стала раскрывать столь заметную ложь мужчины, лишь насмешливо хмыкнув, принялась обдумывать с чего бы начать рассказ своего детства.

Габриэль все это время внимательно наблюдал за девушкой и заметив даже через черную плотную фату очертания ее высокомерной усмешки, он сразу понял, что Лилит догадалась о его откровенной лжи. На самом деле мужчина особенно и не пытался скрыть факт своего обмана, ему нужна лишь реакция ведьмы на порочную попытку ее обдурить и, как ожидалось, она осталась полностью довольна им, позволив ему полностью подтвердить теорию о том, что хитрая ведьма пытается использовать его едва восстановившуюся статеру против короля. Вновь она пытается им вертеть ради удачного восстания, однако стоит ли ему прямо сейчас оборвать все эти надежды, тем самым, не позволяя собою пользоваться? Нет, у этой коварной женщины наверняка припрятан запасной план на случай подобного. Тогда может притаится и выждать подходящего случая, чтобы нанести внезапный сокрушительный удар? Это куда более лучше.

Смотря на ангельскую внешность Габриэля, Лилит и не подозревала, какие темные отвратительные мысли крутились в его голове. Глупая наивная улыбка и любопытные темно-синие глаза навевали приятную дружелюбную атмосферу, словно внезапно появившийся близкий друг, готовый выслушивать все твои жалобы и притирания, однако, к сожалению, она не могла позволить себе слишком большой вольности по отношению к нему. Есть что-то, что лучше держать в секрете до благоприятных времен.

— Начну с того, что моя мать на момент моего рождения была низшей священницей в церкви Корлес, а отец высококлассным священником, который в пьяном угаре решил взять мою прелестную матушку силой. Знаешь, что у всех в высоких кругах церкви нет детей, потому что их стерилизуют определенным заклинанием, так вот, этот священник не ожидал, что после той постыдной ночи моя мать забеременеет и родит девочку, то есть меня. Поначалу он отказывался верить в родство, но позже, с помощью определенных методов церкви, убедился, что я его дочь. Однако он не был похож на всех остальных ублюдков-отцов, которые пытались избавится от последствий интрижки, отец всячески помогал мне, обучал, приносил сладости, когда мама не видела, мы даже разыграли сценку, где я помогаю ему и за это он взял меня под опеку, чтобы остальные священнослужители не задавали лишних вопросов. Хоть они служат Богу, но язык их действительно тот еще враг, способный оклеветать всех и вся. Позже у меня появился маленький братик, внезапно и явно не от священника, однако отцу было все равно на второго ребенка, все свое внимание он уделял мне и моим первоклассным способностям. Я жила достаточно счастливо, мечтала стать сильнейшей священницей, чтобы помогать отцу в его нелегком деле, с матерью у меня были, так скажем, не очень хорошие отношения и я часто старалась меньше с ней контактировать. Однако все изменилось в один день. Самый ненавистный для меня и моего младшего брата. Мама внезапно вернулась и со слезами начала рассказывать о своей первой любви, погубившей ее жизнь. Она спрятала нас в тесном шкафу, через щель которого я и мой брат наблюдали как король, с его свитой пришли в нашу маленькую комнату, явно в ней не умещаясь, и о чем-то громко спорили, когда внезапно блеснуло остриё и голова моей матери покатилась по полу. Я все это видела. Брату я успела прикрыть глаза, но он все равно заметил взмах меча, отнявшего жизнь у родного человека. Мы смотрели, как она умирает и вспоминали ее последнее желание о будущей мести, в которой ее дети должны принять участие.

Лилит схватила бокал и залпом выпила ягодный прохладный сок, усмехаясь тому, что в холодную зиму она попивает напитки со льдом. История действительно правдива. Просто есть кое-что, что она не договорила, однако все равно, каждое из сказанных слов направленно на одну цель, заставить Габриэля посочувствовать ей.

— Это же не конец? — с надеждой спросил мужчина, подсаживаясь ближе к девушке, проявляя все свое любопытство и интерес к данной истории из ее детства.

— Нет. Дальше идет самое бесящее, так что готовься. Это как раз случилось пару месяцев назад, наконец заняв долгожданный пост высококлассной священницы и прославившись как «святая Анфиса» я хотела использовать ресурсы церкви для своей мести. Однако однажды король прислал мне приглашение на чаепитие, где были только мы вдвоем. Придя, мы немного побеседовали, я сквозь скрежет зубов польстила ему, а этот ублюдок в короне… в общем когда-то там он увидел меня без фаты и сказал, что хочет сделать своей тайной любовницей. Ты этого не знаешь, но я достаточно сильно похожа на почившую королеву. В общем, я отказалась, он разозлился на меня, я разозлилась на него, он пригрозил мне тобой, а я ему его дочерью и незаконнорождённым сыном. В итоге меня все это так сильно взбесило, что я ушла из сковывающей меня церкви и направилась сюда, в башню, где король скрывал свой грязный секрет, связанный с семьей Фритч. Я готовилась к твоему приходу, так как понимала, как сильно трясутся поджилки короля при виде этого места. И вот мы здесь, сидим и обсуждаем мое прошлое, после нескольких приятных дней общего времяпровождения.

— Тебе тяжело пришлось. — слушая ее, Габриэль заметил неоднозначные нотки жгучего разочарования, палящей ненависти и глубокой обиды в, казалось, вечно спокойном, даже местами игривом, голосе.

— Уже ничего не поделать, все это в прошлом. Мне остается выполнить последнюю просьбу матери и… В общем, думаю на сегодня можно закончить. Я сильно вымоталась. Завтра утром встретимся за завтраком, без дальнейшей прогулки.

Иными словами — конец. Завтра утром настанет эпилог их коротких пятидневных отношений, ставшими нечто большим, чем просто содержательными разговорами.

Габриэль с сомнением посмотрел на уходящую одинокую женскую спину. Лилит определенно неплохой человек, убив ее, он точно будет до скончания дней мучиться несправедливостью ее смерти и возможности выбора в тот момент некого альтернативного варианта, как раз того, что она ему предоставила, просто взять лекарство и уйти. Но и король Генрих, которого мужчина знал с самого детства и даже видел в нем подобие Бога, никогда не казался настолько низменным, чтобы планировать убийство известного паладина, который вскоре должен был жениться на его собственной любимой дочери.

Все запуталось в один большой клубок, при этом каждая из нитей спутавшегося узла находилась в руках Генриха и Лилит. Габриэль понимал, что делать поспешные решения, имея информацию только от одного источника — глупо и несуразно, поэтому он решил докопаться до истины в этот раз со стороны короля.

Глава 17

Лилит в это прохладное зимнее утро впервые оделась как можно теплее. Ледяной влажный воздух горячо обдувал ее легкие, заставляя мелкую дрожь пройти от кончиков обсидиановых волос, до бледных пальцев ног. Она холодными покрасневшими руками уверенно схватила флакон с фиолетовой жидкостью, пахнущей сладким виноградом, и увесистый не очень длинный кинжал, с тонким серебристым лезвием, на котором написаны ведьминские иероглифы.

Пораньше придя в уже освещенную свечами комнату, она взяла золотистый поднос и положила на них два предмета, грациозно украшая пустующее пространство голубыми розами и разнообразными маленькими ягодами. Как обычно, Лилит хотела сделать эстетически прекрасную картину, чтобы Габриэль запомнил эти пять дней до конца своей жизни, особенно неестественные голубые розы, что были выращены за последние два месяца специально для него. Это символ его преображения. Она нарочно позволила ему с первых дней любоваться этими дикими и никому не подвластными цветами, чтобы, стоя перед выбором, увеличить шансы взять гладкий блестящий на свету флакон, нежели орудие смерти.

Спрятав поднос под простой белой тканью, Лилит села за свое место, провожая взглядом пышный утренний завтрак, который впервые за несколько лет она смогла с кем-то разделить, пусть даже этот кто-то и был совершенно незнакомым для нее человеком.

Погода в этот день действительно поразила своей свирепостью: гулкие ветра, ужасный ледяной град и страшная близкая молния, что тянулась с самих небес к верхушкам деревьев, опаляя и сжигая их дотла, навевала природный животный страх перед абсолютной силой природы. Поистине великолепная, но в тоже время до чертиков жуткая картина, особенно если понимаешь, что обычно в такую погоду все местные обитатели дикого леса, проснулись от своей дремы и принялись искать аппетитную пищу, блуждая по огромным зарослям хищных территорий.

Наконец, ожидаемый собеседник вошел в готичный мрачный зал, иногда освещаемой яркими вспышками молний.

— Доброе утро, — ласково поприветствовала Лилит, с иронией наблюдая за «хорошим» видом из окна.

— Доброе.

Впервые за эти несколько дней они поприветствовали друг друга, оба чувствовали себя неловко в этот момент, при этом не понимая почему. Тяжелая тишина порочно душила, словно жаждущий крови призрак, схвативший за горло и начавший с силой сдавливать его в тиски. Девушка проглотила неприятный ком, отдававший мерзкой кислинкой, и тяжело вздохнула, привлекая внимание мужчины.

— Это наш последний завтрак, — с улыбкой, за которой оставался след грусти, сказала Лилит, смотря прямо в глаза Габриэля, затем, легким движением руки, резко убрала ткань с приготовленного ею украшенного подноса, наблюдая за удивленным вздохом мужчины, — Теперь выбирай.

— Даже для начала не поговоришь со мной?.. — смотря на внезапно открывшийся прямоугольный сервизный поднос, он слегка поджал губы, однако все еще сохранял спокойное выражение лица.

— В этом нет необходимости. Ты уже все решил и тянуть время не стоит. Если выберешь лекарство, то ты все равно всегда сможешь сюда вернуться, чтобы поговорить, в ином случае мне ничего не останется, кроме как сожалеть, что я не убила тебя раньше, когда у меня были возможности, — Лилит вздернула плечами и покачала головой, словно показывая, что на этом ее полномочия действительно закончились. Нотки печали, что раньше прослеживались в ее голосе сменились на привычную игривость и опасную ребячливость, она с самодовольной ухмылкой готовилась встретить возможную смерть, неосознанно покорив своим легкомыслием спутавшиеся в клубок мысли мужчины.

Он заворожено смотрел на нее, вмиг очарованный ее змеиным характером. Во рту мгновенно пересохло, дыхание стало поверхностным, а сердце стучало в бешенном ритме, словно вот-вот выпрыгнет за ребра, звук казался настолько громким, что Габриэль забеспокоился, услышит ли его хитрая ведьма, сидящая прямо напротив в такой небрежной манере, словно ей нет до него никакого дела.

Придя в себя, паладин поспешно взял небольшой флакон с лекарством, размером с мужскую ладонь, и отчаянно попытался уйти, спасаясь бегством, однако вспомнив, что это их последний день и в будущем король может не предоставить ему призрачной возможности встретится с ней, он резко развернулся и направился прямиком к девушке. Лилит заволновалась, думая, что он решил и лекарство забрать и ее заколоть, однако это вразрез отличалось от его следующих действий. С особой нежностью и мягкостью, он крепко обнял ее, прижимая холодное стройное тело к себе.

Не смотря на внешнюю морозность бледной кожи, он чувствовал ее горячее дыхание у своего уха, чувствовал легкое напряжение, небольшую дрожь, застывшие движения. Он слишком хорошо ее ощущал и это сводило с ума, связывая разум крепкой нитью, конец у которой находился в тонких пальцах коварной злодейки и это было нечто, что отличалось от той наивной романтичной любви к Розалине, которую он испытывал до прихода в это место. С Лилит всегда все по-другому. Он чувствует себя обезумевшим рядом с ней, странное, до селя не переживаемая эмоция превращала его из благоразумного добродетельного паладина в сумасшедшего параноидального монстра, заставляя внутренне изнывать от недостатка прикосновений и ласк по отношению к девушке, крепко зажатой в его объятьях.

— Ох, отпусти, я же задохнусь! — с победной улыбкой произнесла Лилит, вмиг отстраняясь от прощальных объятий мужчины.

Хоть Габриэль из-за поглощающей свет фаты не мог этого видеть, однако он был уверен, что сейчас она вновь изучает его, проверяет своим хищным взглядом каждую клеточку его тела, от чего он не мог не сглотнуть.

— Я пойду, — паладин почувствовал, что если он останется, то может произойти непоправимое, поэтому в спешке вышел из башни, а позже и из замка.

Преодолевая хлипкий замороженный мост, он уверенными широкими шагами наступал на жутко скрипящие заплесневелые дощечки, забыв, как в первый раз осторожно, стараясь не делать лишних движений, беспокойно шел по раскачиваемой ветром линии. Сейчас же, в условиях бурных штормов и болезненного града, с безграничным спокойствием он следовал вперед, в королевский дворец в центре столицы Поспен. Навстречу королю и той правде, что его ожидает за золотыми воротами, а также навстречу Розалине, к которой более не испытывал былых детских романтических чувств.

Глава 18

Лилит через арочное гротескное окно наблюдала, как уверенным шагом Габриэль покидает ее мрачную обитель, однако зловещее предчувствие все никак ее не покидало. Что-то непредвиденное определено обещало произойти в будущем.

Слегка приподняв темный край фаты, открывая часть своего бескровного личика, девушка вдали увидела на всех парах мчащегося к ней своего любимого таинственного ворона, летящего сквозь ледяной град и пронизывающие ветра. Широко раскрыв окно, Лилит приняла в мягкие объятия птицу, не обращая внимание на внезапный порывистый холод и увесистые кусочки льда, падающих с небес и попадающих в открытое ею окно.

Поспешно закрыв его, ведьма схватила шелковую ткань и легкими движениями начала вытирать промокшие перья ворона, при этом ловко открыв кожаную сумочку на птичьем теле и достав оттуда маленькую записку, вместе с новым прототипом артефакта от церкви Корлес в виде браслета.

Быстро раскрыв послание, она негромко его прочла:

«Навозник узнал, что крест мертв, так что орлу стоит подготовится. Также на окраинах групповые нападения монстров определенно стали более последовательны и изворотливы, по этой причине надеюсь на ближайшей неделе встретится с тобой и обсудить наш план по этому внезапному вопросу.

Л.»

Лилит серьезно нахмурилась, к счастью, Габриэль узнал про планы короля до того, как отправится обратно в столицу, однако действительно ли все пройдет как надо? Им ужасно не хватает времени, и она и так задержала паладина настолько, насколько могла.

— За неделю. Мы должны все закончить за одну неделю, — с безразличием прошептала девушка, беря в руки написанное ею письмо и спрятала его в маленьком темном кармашке сумки, — послушай меня, мой сладкий птенчик, это твой последний перелет в такую погоду, обещаю.

Взяв со стола кусочек приготовленной говядины, она позволила мощному клюву птицы с легкостью забрать предоставленную еду и с удовольствием насытится принесенными яствами.

— Ты такой молодец, кушай побольше. Когда прилетишь обратно, я позволю тебе лениться целыми днями на пролет, — слегка пригладив мягкие обсидиановые перья, Лилит на секунду нежно улыбнулась, однако вмиг ее лицо приобрело прежнее холодное выражение лица, — осталось лишь немного потерпеть…

Глава 19

Габриэль, втайне, никого не уведомляя, наконец вернулся обратно в солнечную столицу Поспен. Несмотря на наступившее начало зимы, в этом вечно жизнерадостном и шумном городе нельзя было заметить и крупицы блестящего снега, который он совсем недавно наблюдал в темных густых зарослях чудовищного леса среди странно изгибающихся деревьев.

Идти сразу в королевский двор Габриэль не планировал, для начала ему хотелось заглянуть в церковь Корлес, чтобы окончательно убедится в словах Лилит о темной и светлой материи.

Прикрывая тело серой накидкой с глубоким капюшоном, мужчина, не привлекая лишнего внимания, шел по улицам, рассматривая живописную картину светлых непримечательных дней простого люда, не знавшего страха битвы с претегианами. Все, счастливо улыбаясь, ходили по оживленным улицам, где недалеко на специальном инструменте, сделанного в виде полу шара из керамики с небольшими вырезанными дырочками, играл бедный молодой музыкант, тарабаня по незнакомому Габриэлю предмету. В такт ритму, пришедший послушать мелодию старик своим хриплым низким голосом начал подпевать песню на незнакомом языке. Оценивая их внешний вид, у паладина появилось предположение, что они из королевства Броал, славящегося обилием кровожадных тварей, из-за чего почти каждый горожанин в этой свирепой стране имел необычайную силу и опыт в охоте на монстров.

Габриэль на мгновение отвлекся, припоминая, что Ганс был родом из этой могучей державы, однако по какой именно причине перебрался в ненавистную для всех броалцев столицу Поспен остается загадкой.

Проходя мимо людного рынка, паладин наконец добрался до высоких синих ворот, переливающихся на свету интересным радужным оттенком. Он остановился прямо перед ними, рассматривая поодаль светло-серое здание церкви с элементами классицизма, сверкающих в солнечных лучах молочной окраской. Двое стражников, облаченные в простую белую тунику с деревяными укреплениями на руках и вооруженные рыцарскими рапирами с необычайно тонкими, но прочными лезвиями и достаточно большой непримечательной синей рукояткой с белой дешевой кисточкой, стойко стояли выпрямив спины ни разу не шелохнувшись под гнетом мороза и легкого порывистого ветра. Смотря на распространившееся по всему королевству оружие, Габриэль вскользь припомнил, как однажды увидел в руках короля похожую рапиру, только тот был длиннее, острее и прочнее, а рукоять украшал яркий королевский синий сапфир в шесть каратов с дорогой шелковой васильковой кисточкой, которым Генрих очень хорошо орудовал, будучи с детства обученным традиционному фехтованию.

Уходя из поля зрения бдительных стражников, паладин решил дождаться темноты в ближайшей таверне, которая находилась на углу улицы, а заодно и собрать информацию, подслушивая пьяных людей.

Заказав наобум слабоалкогольный напиток из небольшого меню, Габриэль краем глаза рассмотрел окружавших его посетителей, в основном мужчин, без умолку болтающих о своих бытовых проблемах. Через некоторое время один из них с грохотом ударил стакан о крепкий деревянный стол и визгливо вскрикнул:

— Восстание грядет, братцы! — выпив залпом одним глотком опаляющий крепкий алкоголь, мужчина более спокойным тоном продолжил: — Друг у меня есть при королевском дворе, и он мне поведал, что скоро, в ближайший месяц грядет переворот, а король не только ничего не предпринимает, так еще и не собирается разбираться с проблемой проклятым наплывом монстров на границах королевства! — мужчина потер свой вздутый огромный живот и слегка срыгнул, поправляя распутавшиеся длинные волосы.

— С чего бы королю сидеть сложа руки? — спросил менее пьяный худощавый паренек, внешне выглядящий лет на шестнадцать.

— А мне откуда знать? Может он испугался? Мне лишь рассказали, что вместо того, чтобы ловить предателей, он пишет завещание, — с перекосившимся выражением лица ответил мужчина, заляпанным грязным рукавом вытирая толстые губы.

— Странно все это… — с ужасом прошептал наивный юноша, переводя свой взгляд на нетронутый железный стакан с ароматной крепкой жидкостью. Импульсивно схватив его, юноша одним большим глотком опустошил содержимое, мгновенно покраснев.

— Вот это по-нашему! Забей на короля, со времен смерти своей королевы он уже перестал что-либо делать для нас, простых людей. Кто знает, что у него в голове? — весело прокричал мужчина, поднимая другой наполненный бокал и делая из него небольшой глоточек, пробуя предоставленный алкоголь на вкус.

Габриэль долго сидел, выслушивая разные разговоры приходящих и уходящих людей, пока не стемнело. Оплатив свой счет, он вышел из таверны и направился прямиком к служебному входу церкви, выглядящему менее величественно и гламурно, чем главные ворота. Используя прошлые свои приходы на святую землю, паладин без труда обманул стоящего на входе стражника. Схватив ближайшего к себе священнослужителя, он стащил с него одежду и переоделся в нее, волосы он предварительно испачкал грязью, перекрашивая их из холодного блонда в темный каштановый оттенок. Опустив голову и устремив свой взгляд прямо в землю, Габриэль неторопливо направился к единственному месту, где может хранится нужная ему информация. В архив.

Архив находился на третьем этаже, изначально его хотели построить в подвале, однако влажный спертый воздух портил записи, из-за чего пришлось в срочном порядке находить новое место для хранения бумаг.

Проходя мимо опустевших коридоров, в которых редко можно было заметить патрулирующих рыцарей, Габриэль с заминкой нашел нужную дверь, в самом конце безлюдного коридора, не освещенного факелами или хотя бы небольшими свечами. Зайдя в комнату, перед ним предстал старинный вид на огромное количество книжных шкафов с разными старобытными рукописями и письменами. К счастью, система обозначения годов помогла паладину, блуждающему сквозь высокие темные стеллажи, как сквозь бесконечный лабиринт, найти последние нужные записи с новейшими исследованиями обо всем, что включало церковь Корлес.

Беглым взглядом просматривая названия рукописей и кратко прочитав несколько теоретических книг Второго Белого корпуса, он нашел одну статью, с очень интригующим названием: «Идол темной материи». В ней сначала объяснялись простые формы использования темной материи на теле человека, в принципе, описано все то, что ему разъясняла Лилит. Осознав, что высший круг церкви действительно намеренно использует темную материю на людях, да еще и экспериментирует над ними, Габриэль почувствовал укол ненависти к самому себе, за свою былую наивность и слепоту. Пролистнув еще пару страниц, он увидел, как автор рукописи описывает, что идол темной материи, по сути является человеком, потерявшим человечность, но сохранившим свой прежнюю неотличимую нормально выглядящую внешность, то есть не превратившись в претегиана. И в основном источником информацией для данной научной статьи являются исследования барона Айрона, бывшего ученного, приговоренного к казни через повешенье.

Барон Айрон…

Габриэлю казалось, что он где-то уже слышал это бросающее в дрожь от гнева имя.

Услышав шум, возле входной двери, мужчина быстро убрал на место все взятые с полки рукописи и спрятался за стеллажом, наблюдая, как в архив входят два стражника с обнаженной рапирой.

— Воришка, тебе лучше выйти, если не хочешь быть приговоренным к казни! — прокричал первый вошедший мужчина, лет сорока, с небольшой темной бородкой.

— Ты совершил смертный грех! Нападение на слугу Бога, приравнивается к неуважению церкви Корлес и самого Бога Корлес! Покайся, пока не поздно! — с злостью крикнул второй стражник, более молодой, внешне казался слишком юным и неопытным в обращении с оружием, однако его хватка была крепка, а стойка безупречна.

На секунду Габриэлю стало интересно, как бы отреагировали эти люди, если бы узнали, что предполагаемый «воришка», на самом деле является тем, кого церковь ценит сильнее, чем других даже самых богатых и влиятельный благотворителей со всего континента? Однако, конечно же, проверять эту мысль он не стал. Бесшумно выпрыгнув в открытое арочное окно с третьего этажа и приземлившись без каких-либо повреждений, Габриэль побрел к укромному месту возле высокого решетчатого забора и забрал спрятанные возле него вещи. Вышел он также через служебный вход, не привлекая внимание уставшего от долгого дежурства стражника.

Даже несмотря на то, что внутри него теперь также преобладает темная материя, Габриэль не чувствовал каких-либо особых уменьшений своих сверх физических способностей. Хоть он и не может управлять по своему желанию этой новой в его теле материей, однако и каких-либо ухудшений от нее определенно ждать не стоит.

Проходя по все еще осветленным улицам с ярко горящими фонарями, которые в основном старые люди зажигают, используя длинную палку, чтобы дотянуться до фитиля и поджечь его, Габриэль вздохнул пропахшего табаком воздуха, вспоминая чистый морозный ветер, продувающий его с головы до ног, когда он был в Маллийском лесу.

Зайдя в небольшой двухэтажный трактир, провонявший дешевой выпивкой и смердящим потом, мужчина быстро расплатился за одну ночь и ушел в предоставленную маленькую комнатушку с деревянной тесной бочкой в виде корыта с уже налитой едва теплой водой, в которой плавала всякая неизвестная дрянь. Габриэль не собирался полностью умываться в этой отвратной воде, лишь смыл засохшую грязь с светлых волос, после тщательно вытирая голову тканью, убирая возможные остатки с промокших прядей.

Выдохнув после тяжелого дня, Габриэль присел на край кровати, не намереваясь на нее ложится, опасаясь неизвестных следов возможного похабства на этом месте.

Этой ночью, он планирует вновь пробраться на запретную территорию, только в этот раз, он отправится в королевский дворец, прямо в кабинет короля, и он докопается до правды из уст Генриха, даже если тот поставил целый наряд рыцарей на входе в его главную обитель.

Глава 20

Глубокой беззвёздной ночью, когда все столичные жители крепко заснули, а город, все еще горящий яркими огнями фонарей, совсем опустел, оставив целые улицы тихими и спокойными, прозрачная сияющая луна освещала молчаливый дворец, утопающий в блеске золота и огня. Морозный принизывающий ветер обдувал все тело, освежая и освобождая от всех насущных мыслей, позволяя увянуть в том невыразимом удовольствии, что дарит мертвая тишина и бесконечный холод.

Пробравшись в королевский двор, Габриэль сперва понаблюдал за рыцарями, заметив, что их стало с десяток раз больше, чем когда он приходил пять дней назад и были заметны даже священники, прогуливавшиеся легкой походкой, не подозревая, что тот, кого они должны были окружить и впоследствии насильно очистить прячется прямо у них под носом.

В этот раз, используя свои сверх силы, Габриэль запрыгнул на второй этаж и, отыскав одно единственное открытое окно, без шума спрятался внутри. Осмотрев просторную серую комнату, он догадался, что это место ночлега прислуги, которой, почему-то нигде не видно. Приоткрыв засов двери и через щель убедившись, что никого нет, паладин вышел и отправился по уже наизусть выученному пути прямо в сердце этого романского здания — королевский главный кабинет.

По пути то и дело встречались патрулирующие солдаты, однако, будучи простыми людьми, они не могли легко обнаружить Габриэля, использующего свои способности, чтобы сделать свое присутствие менее заметным, почти превратив его в призрака дворца.

Высокий потолок, поддерживаемый винтажными колоннами, был изрисован разными ленточными узорами, отливающие золотистым оттенком, белые жемчужные стены, на которых то и дело появлялись старинные настенные фрески и величайшие живописные картины былых времен, украшавших пустое пространство коридора, по пути к центральному месту, сказочно висели без единой пылинки, словно ожидая, когда прошедший мимо дурак взглянет на нее, растворяясь в просторах и гениальности мира художника. Все выглядело чрезвычайно блестяще, но в меру роскошно, не вызывая нелепого отвращения от слишком большого количества невообразимых драгоценностей искусства.

Раньше это место всегда неким образом давило на Габриэля, заставляя властью и богатством уважать хозяина этого места, однако сейчас все иначе. Он стал совсем другим.

Наконец дойдя до главного кабинета, мужчина тихо обезвредил четырех стоящих на охране рыцарей и сложил их бессознательные тела в отдельную комнату для похода в туалет.

Габриэль уже хотел зайти и устроить допрос с пристрастием, однако остановился, услышав, что король сейчас в кабинете не один. Если судить по голосу, то это должно быть старая служанка Розалины — Джуд.

— Ваше Величество, принцесса очень волнуется и просит вас отправить войска на помощь сэру Габриэлю, — голос женщины был сдавленным, но достаточно громким и уверенным, чтобы дойти до ушей короля.

— Этого не требуется. Он должен со всем справится в одиночку.

— Прошу прощения за грубый вопрос, но почему вы не хотите отправить хоть кого-то, чтобы помочь сэру Габриэлю? — Джуд сдержано улыбнулась, намереваясь помочь своей наивной принцессе из-за некоторых своих целей, поэтому не решалась сразу отступать от назначенной задачи без серьезной на то причины.

— Ты, наверное, не знаешь, но сила алур уникальна в своем роде, — сказал Генрих, но подумав, что этого недостаточно, продолжил: — Они способны влиять на разум человека, одурманивать, очаровывать и отуплять. Однако это при условии, что выбранный человек слабее их. Эта ведьма одна из сильнейших в своем роде, так что справится с ее заклинаниями может лишь Габриэль, который сильнее ее в разы.

— Странно, что с подобной силой она не напала на вас, используя ваших же людей.

— Везде есть ограничения. Если бы она действительно была такой аномально сильной, ее сама природа и уничтожила бы.

— Так или иначе, Ваше Величество, чем дольше сэр Габриэль отсутствует, тем хуже чувствует себя принцесса, — беспомощно произнесла служанка, понимая, что никоем образом не может повлиять на решение короля.

— Я понимаю. И я правда постараюсь сделать все, что в моих силах, чтобы защитить ее и для этого мне нужно расправится с ведьмой, — Генрих, судя по едва проскальзывающим глухим ударам, играл в шахматы вместе с Джуд, ставя ту в неловкое положение.

— Вы снова выиграли, Ваше Величество, — спокойно поздравила Джуд, без каких-либо эмоций в голосе.

— Если бы в жизни можно было так легко побеждать, мне жилось бы легче.

— На то она и жизнь, что вы никак не можете предсказать следующий ход, как в настольных шахматах, так как не видите расстановки противника.

— И это меня жутко раздражает, — король откинулся на спинку мягкого кресла, слегка разминая затекшую шею.

— … — служанка хотела спросить еще о чем-то, дабы разбавить душащую тишину, мгновенно ее взгляд зацепился за старый, но в полной мере ослепляющий портрет королевы, — Ваше Величество, вам настолько нравится этот уже поблекший портрет? Есть так много других портретов королевы, зачем же вам все время держать его подле себя?

— Ты не понимаешь. Там изображена Клаудия, мне не хватит духу убрать этот портрет с глаз. Ведь она все ещё живёт в моем сердце, даже по прошествии стольких лет…

Генрих до безумия любил почившую королеву, несмотря на нескончаемые ссоры, которые они разделяли за последние пять лет брака.

Портрет выглядел невероятно чистым, однако к несчастью, краска начала выцветать, вызывая неприятный эффект пелены перед глазами, из-за чего изящный силуэт Клаудии несколько расплылся на фоне ярких цветов ею любимого сада Пекатум.

— Ваше Величество, на других портретах также изображена королева Клаудия… — Джуд знала о сумасшедшей одержимости Генриха этой картиной почившей жены, так как часто видела его темные чувства по отношению к Клаудии в первые года начала их знакомства. Конечно, он любит ее настолько сильно, что до сих пор не может до конца осознать факт ее смерти, однако она чувствовала, что король смотрит на портрет возлюбленной не с благоговением или скорбью, а с чувством противной вины и страха, заставляющей его безжизненно склонять голову перед ее портретом, в знак вечного преклонения.

— … — Генрих тяжело вздохнул, уставший от вечных расспросов служанки, и холодным угрюмым взглядом посмотрел в сторону сидящей напротив него женщины, — Уходи, сейчас же.

Джуд, поняв, что зашла слишком далеко, мигом встала с удобного бархатного кресла и, смиренно поклонившись, быстрым шагом вышла из кабинета, в котором, ледяная атмосфера неприятно колола, а внезапно замерзший воздух заставил табун мурашек нескончаемым потоком бегать по дрожащему телу. Слишком сильно погруженная в свои мысли, она не заметила внезапной пропажи стражников, идя прямиком в личные покои принцессы, дабы помочь ей спокойно уснуть, вновь давая пустое обещание о том, что сэр Габриэль скоро вернется.

Когда король наконец остался наедине с самим собой, Габриэль бесстрастно направился прямиком к высокой бордовой двери с позолоченными узорами, словно не он был тем, кого все рыцари и священнослужители с судорожным вдохом ожидали у главных ворот королевского дворца.

Громко постучавшись, без лишних переживаний, как в его последний визит, Габриэль услышал уставшее «Входите», и легким движением руки открыл тяжелую крепкую дверь.

Стоило Генриху поднять измученный взгляд, как он неверующе вытаращился на Габриэля, размышляя, не очередная дурная галлюцинация ли перед ним сейчас находится.

— Приветствую вас, Ваше Величество! — с легким поклоном поприветствовал мужчина, далее подходя к королю ближе и ставя перед ним, на шахматную доску, флакон с вязкой лекарственной жидкостью, — я нашел лекарство от недуга принцессы.

— Что?.. Лекарство? — все еще пребывая в апатичном шоке, Генрих краем глаза взглянул на небольшую изысканную склянку с фиолетовым неизвестным содержимым и вмиг, придя в себя, гневно спросил: — это «лекарство» тебе дала та ведьма?

Король так сильно рассердился, что невооруженным глазом можно было заметить сильно вздувшиеся от гнева вены. Он силой перевернул небольшой столик, однако стеклянная бутылочка не разбилась от столь резкого удара, лишь откатилась в угол комнаты, отсвечивая приятным голубовато-сиреневым оттенком.

— Да, — невзирая на явное бешенство короля, он спокойно ответил на заданный им же вопрос, словно Габриэля его гнев никоем образом не касался.

— Тебя не встретили у ворот? — наконец успокоившись, заметил немаловажную деталь Генрих, властно смотря на разочаровавшего его подчиненного.

— Я пробрался сюда не через ворота. Мне не хотелось, чтобы меня окружили и заставили согласится на очищение, в ином случае уничтожили бы.

Лицо короля мгновенно побледнело, осознав, что имеет ввиду Габриэль. Затем он сел за свое место за изысканно сделанным блестящим рабочим столом и молча уставился на стоящего перед ним паладина, в глазах которого не видел былого уважения, вечной преданности и юношеской наивности, лишь непоколебимое хладнокровие и крайнюю недоверчивость к нему и его словам.

— Послушай, я не знаю, что наплела тебе эта сумасшедшая, однако все не так, как ты думаешь.

— Она рассказала мне правду о темной и светлой материи, записи экспериментов которой я так же нашел в архивах церкви Корлес. Также поведала истину так называемого очищения, показала настоящее положение дел во дворце и прошептала ваш главный страшный секрет, связанный с семьей Фритч. Теперь может вы мне расскажите, в каком из пунктов она мне соврала? — Габриэль неспешно подошел к бархатному бордовому креслу и присел в него, наблюдая как Генрих всеми силами безуспешно старается скрыть свою панику, прячущуюся за вечно равнодушным выражением лица.

— Габриэль, я понимаю, как это все выглядит, однако и ты послушай меня. Все мои старания и усилия направлены лишь на счастливое будущее Розалины, твоей невесты, между прочем! Я хочу, чтобы вы оба жили в спокойствии как можно дальше от дворца, поэтому умалчивал о некоторых секретах, переживая, что в будущем на мою дочь могут напасть. Признаю, последствия очищения ужасны, однако я ничего не могу с этим сделать, только церковь имеет право на подобные решения. И насчет твоего уничтожения… ты не видел того, чего видел я и не понимаешь последствия экспериментов барона Айрона, ты — его идеальный продукт, и если ты станешь «завершенным» экспериментом, как он с самого начала и планировал, то просто сметешь тысячи невинных жизней с лица нашего северного континента Глоаб, оставаясь внешне человеком, но внутри став монстром.

— А насчет рода Фритч? — в этом вопросе Габриэль больше всего был заинтересован, так как будоражащее его существо любопытство о начале вражды между Лилит и Генрихом ужасно изнывало, прося узнать, что произошло на самом деле, мужчина не мог ничего с этим поделать, удовлетворяя внезапный инстинктивный порыв.

— … — лицо короля вмиг потемнело от гнева, однако, до скрежета сжав зубы, продолжил сдавленным разъяренным тоном: — Я влюбился в одну из дочерей графа, когда мне было только двадцать три года, а ей восемнадцать лет. Будучи вечно спокойной, смотря при этом на жизнь с позитивом, Клаудия хотела всеми силами стать свободной от своей семьи и однажды, ей это удалось, — Генрих взглянул на роскошный портрет, индивидуально висящий прямо возле его стола и, успокоившись, продолжил: — Она поменялась местами со своей изгнанной сестрой-близнецом и начала свою жизнь в качестве низшей священницы в церкви Корлес. Я, даже не подозревая этого, женился не на своей возлюбленной, а на ее хитрой сестрице, нагло ворующий ангельский образ Клаудии. Кристина с самого рождения была довольна изобретательна в интригах, кроме того случая, по которому ее изгнали из рода Фритч. Спустя пять лет, я случайно увидел ее записи, полностью не соответствовавшие характеру Клаудии и понял, что они меня обманули. Я тайно встретился с Клаудией, и она мне все рассказала. Я ее очень сильно любил, мне она казалась родственной душой, понимающей все тягости моей жизни без лишних слов, из-за чего я просто не мог не простить ее. Мы начали тайно встречаться и у нее от меня родился сын, имя которому дали Людвиг, — припоминая те редкие теплые деньки, когда он, она и их месячный сын сидели в маленькой бедной церковной комнате, весело смеялись и игрались друг с другом, Генрих на секунду утратил над собой контроль, предаваясь счастливым воспоминаниям и неосознанно выболтав лишние детали.

— Людвиг?.. — Габриэль с низкой интонацией повторил услышанное имя, припоминая священника церкви Кориандра, что дал ему злополучный амулет, чуть не лишивший его жизни. Слишком большое совпадение, чтобы быть обманом.

— Я жил счастливо, даже если мне приходилось постоянно скрываться от глаз Кристины, когда я ходил к Клаудии, или беспрерывно следить за ней, чтобы не умереть от наличия яда в еде. В такие моменты я не жаловался. Молился, лишь бы Клаудия была рядом со мной.

— Но в итоге вы уничтожили всю ее родную семью, — саркастично уточнил Габриэль, прерывая приятную фантазию короля.

— Потому что спустя три года эта «любящая» семья убила Клаудию в ее собственной маленькой комнатке, используя моих рыцарей и наняв актера, что притворился бы мной. Моим слугам пришлось в срочном порядке подавлять начинающееся слухи, в то время как я потерял какою-либо волю к жизни и не хотел больше соприкасаться с внешним миром. В следующие пять лет моя ненависть к Кристине, после смерти Клаудии, достигла своего пика, и я не мог сдержать ее внутри. Эта сука заняла чужое место и захотела королевской власти, я был ужасно взбешен. Однако Розалина спасла меня, эта нежная милая девочка, сделавшая из разорванных мною бумаг прекрасный цветок, который я до сих пор храню, вывела меня из печали и позволила найти новый смысл жизни. Все мои усилия направленны лишь на помощь моему цветочку и ее сводному брату Людвигу, и я никогда никого не поставлю выше своих детей. Эта та правда, которую ты хотел услышать.

Габриэль, слушая эту историю, слегка приподнял уголки рта в изумленной улыбке, догадавшись о кое-чьем очень важном секрете. Увидев странное выражение лица паладина, Генрих незаметно потянулся рукой к прячущемуся под его столом кинжалу с редким змеиным ядом на лезвии.

— То есть в такт мести ты позже убил все семью и использовал даже мощнейший артефакт по уничтожению их родового графского замка! Понятно. Однако есть кое-что, что меня очень интересует. Был ли у Клаудии ребенок до встречи с тобой? — встав с кресла, спросил Габриэль, смотря прямо в глаза королю сверху вниз, что являлось крайним проявлением невежливости по отношению к правящему монарху.

— Зачем тебе это? — Генрих проигнорировал дерзость синтона, положив ладонь на гладкую рукоятку острейшего на всем континенте извилистого кинжала.

— Просто ответь мне.

— Насколько я знаю, у нее была дочь, однако она отказалась мне ее показывать, говоря, что ее родной отец часто забирает ее на тренировки в церковь.

Услышав тихий неблагозвучный ответ короля, лицо Габриэля просияло, и невероятно теплая нежная улыбка застыла на его губах.

— Ох, как же я мог забыть! — паладин посмотрел в сторону портрета королевы и продолжил: — Анфиса как-то упомянула, что вы хотели сделать из нее свою любовницу, из-за ее похожести с вашей женой. Это так?

Хоть на его лице все еще сияла добрая располагающая к себе улыбка, тон был холодным, пронизывающим воздух и каждую клеточку тела Генриха, несущий в себе намек на убийство.

— Так она тебе все рассказала. Признаю, что сделал ей предложение, однако не такого рода. Я лишь хотел проводить с ней те же свидания, что были у меня с Клаудией в той маленькой комнатке. Ты этого никогда не поймешь, когда после смерти любимого человека встречаешь ее вылитую копию на городских улицах, перестаешь задумываться хоть о чем-то, просто внушаешь самому себе, что именно Клаудия прошла там, не другая похожая девица, а именно она. Я надеялся с помощью Анфисы, наконец, избавится от призрака Клаудии, все время приходящей ко мне по ночам в страшных кошмарах, однако эта мерзавка использовала на мне силу темной материи, и когда я очнулся, стоял над телами убитых мною людей, при этом ничего не помня, в то время как чертова ведьма, сидящая в благородном белом платье, которое ей недозволенно носить, пригрозила, что заставит моих детей сойти с ума от невыразимого желания умереть, после чего скрылась в графском замке Фритч. Собрав достаточно весомые доказательства, я убедился, что она дочь моей покойной возлюбленной. Однако это ведьма скорее пошла вся в свою тетку, такая же коварная и эгоистичная, никоем образом не похожа на свою прекрасную мать.

— Я понял, спасибо за приятный диалог, — Габриэль резко развернулся и направился в сторону выхода, однако его остановил гневный возглас короля.

— Ты собираешься пойти обратно к этой стерве?! А как же моя дочь, твоя невеста?!

— Я разрываю помолвку, — спокойно бросил паладин, не оборачиваясь на потусторонний шум.

— Ты думаешь, что свадьбу с одним из членов королевской семьи так просто можно разорвать? — разъяренно прокричал Генрих, бросив случайную книгу, надеясь попасть прямо по тупой голове паладина.

— Это уже не моя проблема, а ваша. Разве вы недостаточно эксплуатировали меня все эти годы, почему бы вам сейчас, пока я спокойно прошу, не отпустить меня на свободу добровольно? — уклонившись от летящей в него болезненно толстой книги, спросил Габриэль, наконец повернувшись к королю лицом, пытаясь выдавить тяжелым давлением нужный ему ответ.

— Потому что Анфиса все равно скоро умрет от рук рыцарей, — вкрадчиво ответил Генрих, блефуя, пряча ядовитый кинжал за рукавами молочной рубашки.

— Что ты сказал? — голос паладина мгновенно охрип от сдерживаемых негативных эмоций, а взгляд стал особенно глубоким и пронизывающим, подобно темным омутам.

— Ты все прекрасно слышал, Габриэль. Скоро будет собран особый отряд рыцарей, в котором будут исключительно синтоны из силового корпуса церкви и первое отделение из шестого взвода королевских рыцарей синтонов. Поэтому я советую тебе остаться здесь, проведай Розалину, она целыми днями думала о тебе, — хоть Генрих и говорил так, на деле он дожидался сбора стражи у своего кабинета, готовых схватить проникшего в королевский дворец наглого паладина. Как только они проведут очищение, все вновь встанет на свои места.

— Простите, Ваше Величество, но я не могу этого позволить.

— Почему? — внезапно Генрих почувствовал сильную пульсирующую боль в районе груди, он посмотрел вниз и увидел рыцарскую рапиру, тонкое лезвие которого вонзилось его прямо меж ребер, наверняка задев и сердце, — Что? Почему?.. — от горячего мучительного чувства, все мысли короля разлетелись, словно потеряв связь с реальностью.

Поддерживая падающее тело с помощью деревянного стола, он уставился мутным взглядом в глаза предателя, на удивление заметив неконтролируемые знакомые эмоции: безмолвное отчаяние, страх потери чего-то дорого и полное падение во тьму.

— Кажется, я все-таки на секунду понял, что ты тогда чувствовал, — прошептал Габриэль, элегантным движением вынимая меч из груди короля, который мгновенно после этого упал на пол.

Кровь хлестала в разные стороны, привычный запах железа наполнил тихую комнату, создавая некое экстравагантное чувство красоты в сознании мужчины.

— П-па-па… — послышался тоненький женский голос, обернувшись, Габриэль заметил свою бывшую возлюбленную — Розалину — одетую в простую белую ночнушку с теплым меховым пледом на плечах. Дрожа от переполняющего ее тело страха перед человеком с знакомым любимым лицом, однако внезапно изменившимся страшным характером, она не могла пошевелится, не могла сделать выбор, убежать от смерти, оставив дорогого отца на явную погибель или все же чем-то попытаться помочь, при этом самой подставляясь под смертельный удар.

— Розалина… уходи!.. — Генрих представить себе не мог, сколько минут за дверью стояла его дочь, подслушивая их разговор, однако не это его сейчас беспокоило, а возможный смертельный взмах в сторону его единственного смысла жизни.

— Папа!.. — более громко позвала Розалина, на глазах у которой не прекращаемым потоком покатились слезы, из-за чьей пелены она не могла разглядеть хоть что-либо дальше метра от себя.

— Розалина, — ледяной тон голоса, который она никогда прежде не слышала от своего любимого Габриэля заставил застыть ее на месте, не решаясь предпринять хоть какие-то попытки к бегству, — с этого момента, между нами, все кончено. В будущем заботься о себе сама и, если я когда-нибудь узнаю, что ты замышляешь причинить вред Анфисе, — он поднял переливающуюся белоснежным оттенком рапиру, острый окровавленный край которого направил прямиком к нежному горлу юной девушки, — я убью тебя этим же самым клинком, которым погубил и твоего отца.

Далее Габриэль, не оборачиваясь, вышел из кабинета, растворяясь в огромных коридорах романского дворца, будто кровожадный призрак в пелене тумана. Принцесса мгновенно подбежала к своему отцу, схватив плед и начав давить на рану, дабы хоть как-то остановить кровотечение.

— Кто-нибудь! На помощь, скорее! — Розалина прокричала так громко, что мгновенно сорвала голос, а уши от оглушительного звука неприятно звенели, однако дальние звуки наспех идущих шагов не остался не замеченным. Она облегченно выдохнула и посмотрела на Генриха, с ужасом осознавая, что тот уже начинает терять сознание.

— Нет, папуль! Смотри на меня… СМОТРИ НА МЕНЯ! — истерично хлопая по щекам отца, надеясь через боль привести его в чувство, проревела девушка, на что он только рассмеялся, — Не смейся! Это не смешно! Это крайне не смешно!!!

— Розалина…я хотел умереть после твоего отъезда из дворца, жаль…у меня не получилось… ты теперь за этим наблюдаешь… мне ужасно неловко… — в бреду, Генрих начал озвучивать свои мысли, до конца не осознавая, действительно перед ним иллюзия или нет, однако напоследок, он хотел бы выговорится и, конечно, напомнить своей любимой наивной дочери, что это не ее вина, — послушай, Рози… я очень хочу, чтобы ты была счастлива… если есть то, что приносит тебе удовольствие, начни этим заниматься и наслаждайся… не становись моим подобием, я ужасный человек, пропавший в желании умереть уже как десять лет… так что… именно благодаря тебе я дожил до своих лет и… в том… что произошло нет твоей вины… ты ведь у меня самая лучшая, кто бы что ни говорил, помни мои слова… цветочек Рози…

— Не смей отключаться! — голос Розалины стал тихим и тяжелым из-за жгучего горького комка в горле, который невозможно сглотнуть, лишь с ужасом раз за разом пробуя вкус противной скорби, забыть которую больше не представляется возможным. — Проснись, ну же!

Девушка в суматохе наклонилась, игнорируя запачканные в родной крови неумелые руки и прислонилась ухом к груди короля, слыша звенящую тишину. В внезапном приступе, она начала делать массаж сердца, при этом поддерживая испачканный зеленый плед на ужасной сквозной ране. Она много раз видела, как священники использовали этот способ при крайней необходимости, поэтому попыталась повторить, но ее слабые руки не могли сделать даже одно нормальное сдавливание грудной клетки.

— Нет… это невозможно… Нет… нет… нет-нет-нет-нет-нет-нет… НЕТ! Пожалуйста! Прошу тебя, открой глаза! Умоляю! Пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста… Ну же, открой! Молю! ПОЖАЛУЙСТА! НЕ ОСТАВЛЯЙ МЕНЯ! УМОЛЯЮ! ОТКРОЙ! ГЛАЗА! Пожалуйста…

Розалина уткнулась лицом в быстро остывающее тело отца, не в силах и дальше продолжать былые действия. Она истошно закричала, рыдая, не покидая ни на мгновенье Генриха.

— Ваше Высочество, позвольте, — нервно попросил случайный стражник, хватая девушку и оттаскивая ее от тела короля.

— Он не мертв! Он еще жив! — внушила себе принцесса, вырываясь из чужих объятий, — Он жив! Спасите его! ПОЖАЛУЙСТА, СПАСИТЕ ЕГО!

— Выведи принцессу и приведи к ней священника, — сурово прошептал капитан подоспевшего отряда, лет сорока, с темными коротко подстриженными волосами, в бордовом начищенном кителе и брюках с золотыми лампасами. Он, подходя к телу короля, проворно, с бывалым опытом, оказывал первую помощь в пределах его умений, пока через несколько минут не прибыл врач и священник.

— Мертв. Король погиб, — мрачно с придыханием возгласил врач, священник тихим кивком подтвердил его слова, создавая цельную минуту молчания и в тоже время раздумий, как черт возьми они позволили этому случится?!

Глава 21

Габриэль спокойно шел обратно в башню Верум, задумавшись. Он никак не мог забыть теплые брызги крови, стекающие по его лицу, сильный пряный запах железа, пропитавший все его тело, и умирающего человека, бездвижно с улыбкой встречающего белый небесный свет, за которым спряталась коварная тень неминуемой смерти. Раньше он всегда думал, что никогда не сможет убить живого человека, в жизни которого явно больше добрых дел, чем плохих, однако стоило королю только упомянуть о смерти девушки, к которой синтон питал неясные чувства, как безудержный гнев и страх одиночества вмиг подчинили себе его разум, заставив импульсивно избавится от будущей смертельной проблемы ради Лилит. И самое ужасное из этого всего то, что даже после убийства близкого человека, он не почувствовал ни сожаление, ни печали, ни что-либо еще. Пустота постепенно заполняла собой все его нутро, заставляя инстинктивно желать идти дальше вглубь леса к единственной девушке, что может вновь воспалить в нем былую страсть и эмоции.

По пути у него как раз появилось время обдумать те пять дней, во время которых он поведал очень многое. Казалось, такой маленький срок, однако он принес в его жизнь кардинальные изменения.

Наконец весь пазл сложился в его голове, позволив взглянуть на месть Лилит под другим углом. Как не сложно догадаться, Лилит и Людвиг родные брат и сестра, одна выходила в свет в церкви, набирая власть и силу, нужную им для восстания, в то время как другой, оставаясь в тени, мог позволить себе куда большее. Однако есть немаловажная деталь, которую стоит уточнить, где они берут такое астрономическое количество олбана, денежной валюты богачей, хватающей им на организацию восстания и подавление монархической власти?

На время Габриэль решил отложить этот любопытный вопрос, сосредоточившись исключительно на былых днях. Сразу пришло на ум, как Лилит с первых же дней активно пыталась идти с ним на контакт, постоянно неловко касаясь его, оправдывая это похожестью паладина с ее младшим братом. В те времена его слишком смущало вспоминать странные действия девушки из-за чего он не мог с точностью проанализировать ее интимные прикосновения, но не сейчас. Мужчина осознал, что алура таким образом удачно им манипулировала, сначала инициативно вступая с ним в контакт, после, к концу их срока, снижая количество прикосновений до минимума, тем самым порождая в нем невинное чувство испытываемой невыносимой вины, без какой-либо причины, а также разрушительное желание вновь сблизится с ней, сделав первый шаг.

Ей и не приходилось использовать свои заклинания, простыми словами и хитрыми движениями она полностью поглотила его разум, при этом ни разу не обманывая его и не ведя по ложному пути. Это было странно и запутанно, но только они могли понять связь, промелькнувшую между ними в такие моменты. Что-то волшебное, от чего не хочется убегать, лишь сильнее впутываться в столь сладкое амурное чувство.

Глубже входя в неясную долину корявых деревьев, скрывшихся за пеленой вязкого молочно-серого тумана, Габриэль ощутил небывалый холод, пробирающий до костей, однако упрямо продолжил идти в глубь замерзших зарослей, покрытых темной листвой, что не падает, даже при близком дыхании тяжелой зимы. Из-за этого лес становился с каждым новым шагом темнее, а матово-белая завеса, напоминавшая плотную вуаль, не позволяла видеть дальше своего носа, вынуждая мужчину доверится своим ощущениям и идти в направлении, в котором чувствовалась подавляющая темная материя.

Глава 22

Лилит, сидя в объемном жемчужном бассейне, все также отдыхая в белоснежной плотной жидкости для выведения токсинов из тела, с наслаждением выдыхала горячий пар в до жути замерзшей подвальной комнате. Все тело девушки неосознанно дрожало, вызывая онемение от кончиков пальцев до кожи головы, почувствовав легкое головокружение, алура резко встала и вышла из начавшего леденеть водоема, попутно накидывая бархатисто-черный халат на свое покрасневшие от озноба тело.

Из-за легкого окоченения, Лилит не могла с былой проворностью рук завязать свой халат, оставив висеть его на слабом узле, открывающем глубокое декольте на верхней части тела. Встав перед зеркалом, девушка с легкой злостью посмотрела на свое отражение, выражая негодование от того, что даже в такое ужасное морозное утро она никак не может противится бедственной привычке по косметическим процедурам, которую вдолбила в ее детскую голову неотступная мать.

Поднимаясь легкими шагами наверх в знакомую башню, Лилит попыталась попутно расчесать покрасневшими пальцами небольшой колтун, образовавшийся в ее обсидиановых волосах. После нескольких попыток, она оставила эту затею на некоторое время, до тех пор, пока не отогреется в тонком хлопковом одеяле на изношенном белом матрасе. Не сказать, что она не могла пойти в комнату, которую раньше отдала Габриэлю или же просто купить всего самого необходимого, для Лилит ее комната — вечное напоминание о том, что она должна сделать, во славу имени своей покойной матери, в ином случае, ей приходится сталкиваться с ней в самых ужасных кошмарах, в которых ее полностью поглощает кромешная тьма, даря свои холодные объятья, из которых просто невозможно выбраться, как бы сильно ты не кричала и не пыталась освободится. В борьбе с ней ты проиграешь и останешься в ее плену. Навсегда.

Поднимаясь по жестким каменным ступеням босыми, потерявшими чувствительность, ногами, Лилит молча открыла тайный проход, через который зашла в свою маленькую обитель, и морально уставшая, вышла из появившегося перехода, неторопливо разминая закоченевшие пальцы с силой стараясь сжать их в один кулак, на что изящная кисть только слегка задрожала, от неудачных упрямых попыток девушки.

— Значит, вот ты какая… — раздался тихий бархатный голос с легкой хрипотой и задорным смехом, сказанный с безграничной нежностью, от которой сразу теряешь контроль над своими мыслями, пытаясь осознать реальность происходящего.

Лилит застыла на месте, смотря в одну точку перед собой, не веря своим ушам. Спустя некоторое время, она все же медленно обернулась, выясняя, не галлюцинация ли пришла к ней, из-за ее небольшого обморожения. Она в удивлении приподняла брови и уже открыла посиневшие тонкие губы, чтобы хоть что-то сказать, однако все слова застряли противным комом в горле, от чего начало невыносимо зудеть и она легонько кашлянула.

Габриэль с тем же интересом рассматривал Лилит, впервые увидев ее без фаты и, хотя он уже привык к ее через-чур открытым траурным платьям, однако этот тонкий, едва ли что прикрывающий халат, вывел смятение мужчины на новый уровень. Гладкие мокрые черные волосы, водопадом падающие на аристократичные женские плечи, обводя их в своем дьявольском великолепии, выделяли хрупкую белую фигуру на фоне темных эпатажных стен, создавая по истине неповторимую картину злобной соблазнительницы, питающейся живыми сердцами и заставляя невинные души пасть в смертный грех, полностью отдав свою мнимую свободу и свои девственные мысли единственной женщине, которые эти же нелепые мечты безжалостно разобьет на их изумленных глазах, при этом сладко нашептывая пустые слова о вечной любви. Ее хитрая улыбка, в которой чувствуется мистическое очарование, неосознанные возбуждающие покачивания тела, вызывающие непреодолимое желание схватить манящую сердцеедку, заключив ее в крепкие объятья, и насыщенные изумрудные глаза, настолько яркие, что от них просто невозможно оторваться, заставляя поддаваться жадности вечно смотреть в них, никогда не выпуская из виду.

— Какими судьбами, Габриэль? Пришел просто поговорить или исполнить приказ короля? — Лилит совсем не смущалась своего полуобнаженного тела, продолжая прежним игривым тоном дразнить хмурого мужчину напротив.

— Я пришел поговорить, однако это можно отложить до лучших времен, — ласково улыбнувшись, ответил синтон, снимая с плеч жгучий теплый меховой плащ и легким движением накидывая его на дрожащие плечи, едва похлопав по ним.

— Спасибо, но не стоило, у меня в комнате также есть, чем накрыться, — с уверенным смешком выпалила Лилит, но от греющего подарка отказываться не стала, сильнее укутываясь в жалованную ей одежду.

— Вспоминая те дни, когда начинало холодать, а ты одевалась лишь в открытые наряды, я сомневаюсь, что в твоем гардеробе есть хоть что-то, что спасет тебя от зимы, кроме моего плаща, — рассмеялся Габриэль, однако увидев краем глаза покрасневшие босые стопы, весь былой задорный пыл вмиг исчез, сменившись нарастающим негодованием.

Заметив внезапное изменение в лице мужчины, Лилит проследила за его взглядом и посмотрела на свои оголенные ноги, которые, из-за холода, она частично перестала чувствовать, до конца не воспринимая это как важную проблему. В детстве ей часто приходилось так переживать зимы по указанию матери, поэтому сейчас, привыкшая к подобной гулкой боли, она стала пассивно терпеть ее, а после и вовсе не замечать, направляя все свое внимание в другое русло.

— Ох, это… — не успела Лилит закончить, как ее подхватили на руки, унося на второй этаж, в ту самую комнату, которую она в последнюю очередь хотела посетить.

Уложив девушку на мягкую теплую кровать, паладин присел рядом с ней на колено, кончиками пальцев изучая уже посиневшие стопы ног.

— Нельзя сразу твои ноги погружать в горячую воду. Сначала разогреем их с помощью одеял, а потом можно будет и камин разогреть и воды вскипятить, — полушепотом проинструктировал Габриэль, смотря куда-то в сторону, словно находясь в некой прострации, от чего Лилит задумалась, он сейчас это ей говорил или сам себе дал указания?

— Хах, неловко вышло. Раз так, то позабудьтесь обо мне как следует, сэр Габриэль, — наклонившись к нему достаточно близко, интимно прошептала алура, через мгновенье сразу отстраняясь, пряча свое тело от макушек до пят в массивном тяжелом одеяле, слегка выглянув из которого она сразу заметила неубранный букет синих роз, расцветших в беспредельно прекрасный сапфировый оттенок в самый холодный сезон года.

Рассматривая привлекательный букет, Лилит не заметила, как провалилась в глубокий сон, а вместе с ним и в мучительный кошмар, в котором ее встретит родная мать, вновь безжалостно толкая пережить каторжное сожаление в своей беспомощности и ненависти по отношению к королю, заставив проснуться и вновь перелечь в бедную промерзшую комнатку, в которой ей суждено остаться жить всю свою жизнь, до скончания веков или же пока ужасное проклятье не смоется долгожданным чудом под названием время.

Глава 23

— Ваше Высочество, вы точно хотите туда войти? — нервно спросила Джуд, в спешке еле поспевая за мчащейся к королевскому кабинету, месту преступления, принцессой, которая ни слова не проронила после пережитого.

Розалина хмуро уставилась покрасневшими от слез глазами на высокие роскошные двери, украшенные искусными узорами великих мастеров. Сделав глубокий вдох, она, затаив дыхание, толкнула их, открывая своему виду слишком скромный для короля кабинет. Воспоминания былой ночи волной нахлынули на принцессу, заставив девушку беспокойно дрожать от ужаса произошедшего.

Идя дальше, вглубь кабинета, Розалина вспоминала, как ее дорогой возлюбленный хладнокровно всадил клинок в грудь ошарашенного отца, как он же зловеще пригрозил ей, его будущей невесте, что если она посмеет тронуть пропавшую святую, то он придет за ней, вспоминала предсмертные слова отца счастливо отправляющийся на тот свет, чтобы встретить свою жену Клаудию. Принцесса до ноющей боли прикусила нижнюю пухлую губу, надеясь таким образом вразумить себя, а также заставить прекратить лить слезы понапрасну.

Она верила, что Габриэль находится под злыми чарами ведьмы, с которой шел сражаться несколько дней назад, и что только истинная любовь поможет преодолеть все невзгоды, что так внезапно свалились им на головы. Подобная наивная надежда предавала ей сил, чтобы двигаться дальше, она начала искать любую информацию, что могла бы ей помочь, например, куда именно уходил Габриэль? Где живет та ведьма, злом одурманившая разум возлюбленного?

Розалина на секунду уставилась на прекрасный портрет, уже начавший терять былые яркие краски, и легонько коснулась его, очерчивая пальцами неровную поверхность полотна. Затем, ведомая некому чувству, она сняла его со стены и перевернула, увидев за рамой небольшой ониксовый конверт, скрепленный золотой королевской печатью. Письмо было явно старым и потертым, словно его по несколько раз доставали, но при этом не решались открыть, крепко сжимая в руках, выливая на него свои избыточные эмоции. Девушка с легким благоговением взяла черный пленительный конверт и, с гулким звуком бьющегося сердца, открыла его, доставая небольшой клочок пожелтевшей неровной бумаги, на котором написано печальное стихотворение.

«С тобой знаком я был недолго,

Но ты влюбила всех в мираж.

Весною позднюю на тропах,

Танцуя там, где был шалаш.

И в холод осени печальной

Ты вдруг попросишь у меня

Любви волшебной, уникальной,

Что дать тебе могу лишь я.

И вновь метель, зима вернулась

Ты грустно сядешь у окна,

Увидишь церковь, улыбнулась,

Забыв про все, чем ты жила.

Моей дорогой возлюбленной, Клаудии Фритч

От Генриха Веспонского»

Розалина, читая немного неуклюжее неритмичное стихотворение не могла не заплакать, вновь вспоминая последние мгновенья отца, что так спешил на тот свет, надеясь увидеться с любовью всей его жизни. Она мешковато присела на колени, склонив голову и выставив руки в молитвенном жесте, одну на сердце, второй крепко сжимая письмо. В церкви Корлес принято молиться за тех, кто дорог и если у вас есть ценная вещь покинувшего землю человека, который, если верить священным писаниям, отправится прямиком на остров Богов, самый южный в мире неразгаданный остров, высадиться на который еще никто не смел. Отсчитывая от восьмидесяти восьми секунд до нуля, девушка наконец встала и побрела в свою комнату, однако по пути ее перехватил герцог Шутте, вместе со своим единственным наследником Нестором Шутте.

— Приветствую вас, Ваше Высочество, — уверенным басистым тоном поприветствовал мужчина лет сорока, с темными иссиня-черными волосами и светло-серыми, почти белыми, глазами, так ярко выделяющихся на их темной форме.

— Не стоит, герцог. Что привело вас сюда? — ломким уставшим голосом спросила девушка, сильнее прижимая заветное письмо к своему сердцу.

— Прошу вас выслушать, Ваше Высочество, это касается вашего будущего, — с намеком на уединение, попросил старший Шутте, подозрительно осматривая столпившихся вокруг них слуг во дворце.

— Конечно, пройдемте за мной, — принцесса, заметив настороженность герцога, сильно забеспокоилась, однако старалась держаться отдаленно равнодушной, подражая в этом своему отцу.

Наконец оставшись в приемной комнате втроем, с шикарным сервизом и десертами, мужчина протянул несколько потрепанных листовок, частично измазанных в грязи.

— Совсем недавно, Ваше Высочество, по всей столице развесили эти листовки, — со сдерживаемым гневом в голосе продолжил герцог, — раньше группа восстания действовала тайно, однако сейчас, когда король мертв, а указанный им наследник отсутствует, вы должны взойти на престол и усмирить эту бурю.

— Я? Но ведь я не гожусь для этого… — неловко произнесла Розалина, рассматривая отвратные листовки, ставящие под сомнение королевские честь и достоинство, явно провокационного характера.

— Ваше Высочество, сейчас это неважно. Главное, чтобы в ближайшее время хоть кто-то занял трон, пока аристократы не начали наживаться на внутреннем переполохе, — герцог высокомерно посмотрел на и так измученную принцессу и, смягчив взгляд, сказал: — Знаю, вам пришлось нелегко после всего. Вам даже приходится разбираться с такой гегемонией в королевстве и тем более вас будут критиковать, что вы женщина на троне, однако я и мой сын будем поддерживать вас, во время вашего правления. Прошу вас, Ваше Высочество, станьте королевой!

— Я… а наследник? Кого отец избрал наследником? — с дурным предчувствием спросила Розалина, уводя взгляд с мужчины на чашку чая.

— Ваш родной брат, Людвиг Веспонский.

— Брат?! — от неожиданности девушка чуть не выронила фарфоровую чашку с горячим напитком.

— Я, как и многие другие, не знают, почему Его Величество скрывал рождение своего сына от народа и тем более от аристократов. Многое из жизни короля покрыто пеленой, поэтому мы мало что знаем. Однако так или иначе, восстание может скоро попытаться атаковать королевский дворец, поэтому, Ваше Высочество, вы нам нужны на троне, чтобы подавить это буйство.

— Я вряд ли справлюсь…

— Ваше Высочество, — послышался строгий юношеский голос, который своим очарованием вводил людей в подобие гипноза, — сейчас вы единственная поддержка простого народа. Мало кто из аристократов захотят помочь вам в эти темные времена, наследник неизвестно где, а сэр Габриэль исчез в Маллийских лесах, вы единственная, кто может спасти королевство.

— Маллийский лес?.. — шепотом переспросила девушка, заинтересовано взглянув на юношу восемнадцати лет, — Тогда у меня есть просьба. Я хочу узнать, есть ли в Маллийсом лесу какие-то ведьминские сооружения, так же мне нужна информация о святой Анфисе и о том, как снимаются злые чары с людей.

— Хорошо, — не дав ответить сыну, пообещал герцог, заинтересовано поглядывая на принцессу, размышляя, о чем же она так беспокоится и что слышала в эту злопамятную ночь до внезапной гибели короля, — Коронация состоится через четыре дня. Знаю, очень маленький срок на подготовку, однако после преодоления такого ужасного периода вы можете устроить себе прием пороскошнее. Сейчас Ваше Высочество займет позицию королевы на временной основе, но если наследник так и не явится, то через три месяца вы станете полноправной правительницей. Я и мой сын будем прислуживать вам все это время, Ваше Высочество.

Глава 24

Темный лес, с высокими вышками, что, казалось, устремлялись в пустоту неба, покрытого ночной серой пеленой, едва качались на безжизненном ветру, издавая гулкие тихие скрипы, скрывающие за собой ужас сотен убитых людей. Лилит, в белом закрытом платье с белоснежной плотной фатой, шла по закоулкам этого страшного места, привыкнув к кромешной тьме и безудержным взглядам кровожадных обитателей, неготовых сделать первый шаг навстречу святой фигуре. Внезапно, в середине леса, между стволами двух прямых деревьев, появилась матовая красная дверь, привлекающая внимание своим ярким оттенком в этой поблекшей глуши. Без промедления схватив золотую дверную ручку, она потянула ее на себя и увидела простую бедную комнатку, с заплесневелой мебелью и обшарпанными стенами, по полу иногда пробегали противные живучие существа, которых девушка в детстве очень сильно боялась, отказываясь возвращаться домой до тех пор, пока эти насекомые не пропадут с маминой помощью.

Войдя в прекрасно знакомые апартаменты, Лилит с замершим дыханием наблюдала за исхудавшей маленькой фигурой, укутавшейся в тонкое дырявое одеяло от сквозного холода зимы. Женщина, лет двадцати пяти, никак не выглядела на свой возраст, казалось, она была в разы старше, однако девушка запомнила ее именно такой. Отстраненной. Холодной. Строгой. Лилит смотря на нее всегда испытывала смешанные чувства любви и ненависти, однако никогда не позволяла своей матери увидеть хоть небольшой их отблеск в своих глазах, скрывая все за суровым выражением лица.

— Изначально, я мечтала не о такой свободной от аристократизма жизни, — начала она, смотря в окно, на бушующую метель, разрушающей все на своем пути.

— Ты уже мне это рассказывала, мама, — Лилит знает, как начинается этот кошмар и как он заканчивается, однако несмотря на это ей по-прежнему больно разговаривать с ней и видеть ее, еще больнее будет, когда ее матушка начнет валить вину на нее, показывая, какую катастрофу навлекла на нее родная дочь.

— Вот как. Однако тебе это повторить не помешает, ведь пока я раз за разом переживаю суровую зиму ты теплишься в мягкой кровати, забывая обо мне, — женщина повернулась своим бледным лицом в сторону дочери и продолжила, — Лилит, ты родилась в холоде зимы, в ней же и должна жить и умереть, прямо как я. На большее ты не имеешь право, ты этого не достойна.

— Конечно, матушка, — Лилит пропустила последние слова мимо ушей, так как считала себя более чем достойной. Она стала высокопоставленной священницей в церкви Корлес, переманила Габриэля, подготовила восстание, даже король когда-то желал ее, если она недостойна, то в этом мире просто не существует кого-то, кто мог быть достойным по разметкам беспощадной матери.

— А ты все такая же лицемерная, подлая скотина, — бранила Клаудия, смотря своими потухшими темно-зелеными глазами прямо в глаза Лилит, даже несмотря на тканевую преграду, — Я, как и всегда, поучу тебя, как нужно вести разговор со старшими.

— Ха-ха, давай попробуй, — алура с детства являлась той еще бунтаркой, особенно если это касалось наказов матери, — я святая, а ты просто низшая священница, так что не имеешь такой власти, чтобы мне приказывать.

— Ты права, однако почему-то мы все время возвращаемся сюда и это не я тебя зову, а ты молишь меня, просишь наказать за то, что сотворила со мной, не правда ли, мой ядовитый цветочек? — Клаудия зловеще улыбнулась, продолжая, — давай же посмотрим, какую боль ты сможешь вытерпеть на этот раз.

Девушка плотно сжала губы, ожидая, когда последует мучительная жгучая пытка, которая, подобно настоящей, прожжёт все ее тело, начнет узурпировать и господствовать над ее разумом.

— Хм, этого я не ожидала, — тихо прошептала женщина, растворяясь в туманной пелене.

Лилит с низким стоном открыла глаза, увидев над собой буквально в нескольких сантиметрах Габриэля, что с любопытным выражением лица всматривался в ее изумленные заспанные глаза. Из-за слишком близкого контакта, она чувствовала его согревающее ее кожу дыхание, легко касавшееся порозовевших губ, горячую упругую кожу верхней обнаженной части тела, видимо, когда она спала, он решил раздеться и даже уже разогрел камин. Его силуэт заслонял ей весь вид, куда бы не упал ее быстро бегающий в волнении взгляд, он все равно приземлялся на какую-то часть обнаженного накаченного тела, покрытого страшными глубокими рубцами.

— Эм, Габриэль, что ты делаешь? — голос ее звучал тихо и смущенно, выставляя явную неосведомленность действий алуры к подобным эротичным ситуациям сразу после ужасного кошмара.

— Я увидел, что ты ворочалась и кривила лицо, будто тебе причиняют боль. Мне казалось, что если я обниму тебя, то ты это почувствуешь и сможешь преодолеть то, что тебя так сильно беспокоило во сне, — с ангельской улыбкой, соблазнительно прошептал Габриэль, ни капельки не чувствуя неловкости в их позе.

— Вот как. Я помню, ты пришел поговорить, может этим и займемся? — невинно улыбнувшись, девушка вернула себе самообладание, она, в присущей ей дразнящей манере, начала нагло прикасаться к мужчине, якобы желая оттолкнуть, на деле же обведя пальцами каждую мышцу крепкого тела, наслаждаясь легкими содроганиями от ее касаний.

— Конечно.

К счастью, в комнате есть небольшой столик, с двумя темными кожаным креслами друг напротив друг. Не стесняясь полуобнаженных тел собеседника, оба заняли свое место в молчаливом соглашении, не прерывая зрительного контакта.

— Я слушаю, что случилось? — Лилит уже ожидала услышать, как король, в ярости, вышвырнул ее зелье куда-нибудь в окно и устроил большой скандал, в центре которого был Габриэль.

— Так получилось…в общем, король мертв.

— Что? — девушке на секунду показалось, что у нее слуховые галлюцинации, в шоке замерев, смотря прямо в заговорщицкие глаза мужчины.

— Я убил его, — с теплой улыбкой произнес Сервонте, словно говорил не о смерти самого главного врага всей ее жизни, а о погоде.

Слушая признание Габриэля, Лилит подумала, что он хочет ее обмануть или по крайней мере отвлечь от истинной цели, но эту информацию очень легко проверить, действительно он бы стал врать о подобном? Девушка решила про себя, что отправит еще одно письмо Людвигу, дабы удостовериться в истинности сказанного паладином слов. Однако, если это окажется правдой, то что тогда ей делать? Лилит испытывала странное чувство негодования, от такой легкой гибели заклятого врага, в душе все же надеясь, что тот жив и она могла бы свести с ним свои счеты. Никому бы не хотелось, чтобы тот, кому ты желал мучительной смерти вместо этого получил легкую гибель, и алуру лишь радовало, что это произошло от руки его собственного доверенного подчиненного. Однако даже несмотря на внезапное убийство короля, ее месть еще не завершилась. Преступник, спланировавший все это все еще ходит где-то по этой прогнившей земле.

— Вот как. И по какой же причине, если не секрет? — игриво спросила девушка, приблизившись к мужчине чуть ближе. Она понимала, что своим полу распахнутым халатом и томным выражением лица вводила его в смущение, однако лучше так, чем безуспешно выклянчивать нужную информацию.

— Я расскажу тебе, если ты согласишься на одно мое условие, — несмотря на покрасневшие мочки ушей, явно свидетельствующие о его взбудораженных чувствах, он оставался непреклонным, заставив уже девушку войти в неловкое положение.

— Это же не что-то грязное? — хитро прищурившись, спросила алура, отпрянув назад на удобную массажную спинку кресла, слегка вздергивая плечами, пытаясь найти удобное положение.

— Нет, конечно. Так, каков твой ответ?

— Хорошо, я соглашусь. А теперь быстро расскажи мне причину, по которой ты убил короля? — в нетерпении, все тело девушки до дрожжи напряглось, никак не расслабляясь в уютном кресле.

— Хм, причина… — Габриэль нарочно растягивал этот момент, не из-за какого-то тайного страха перед критикой, а из-за навязчивого желания получать все больше внимания от девушки, сидящей напротив него, — Дело в том, что король хотел выслать группу синтонов из церкви и дворца, дабы полностью тебя уничтожить.

— И?

— Мне не хотелось тебя потерять, поэтому я и убил его.

— …— Лилит в ступоре уставилась на Габриэля, надеясь, что он шутит, но увидев в его темных глазах лишь чистосердечную искренность, впала в культурный шок. Что за дурацкая причина? Кому вообще взбредет в голову убивать своего монарха по причине, что тот хочет уничтожить засевшую в лесу алуру?

Девушка начала сомневаться в здравомыслии мужчины. Конечно, она понимала, что есть в этом зловещем изменении и ее вина, когда она позволила спокойно восстанавливать статеру, но темная материя не отупляет, наоборот, открывает глаза на жестокий мир! Как так возможно, чтобы по такой сомнительной причине убивать короля…

— Знаешь, Габриэль, я действительно тобой поражаюсь! — в безудержном смехе воскликнула Лилит, вытирая с глаз выступившие слезы.

Подумать только! Если этот ублюдок действительно погиб по такой смешной причине от руки лояльного кукольного подчиненного, то она просто обязана поднять его на смех перед своими союзниками! Они должно быть сильно удивятся!

— Неужели за эти пять дней я тебе настолько сильно понравилась? — с широкой улыбкой спросила алура, все еще не отойдя от воображаемой сцены, где за круглым столом, за которым сидели исключительно строгие скучные люди она, со всей присущей ей скромностью, рассказывает этот анекдот своим коллегам, которые лишь ошарашенно уставились на нее, словно на какую-то сумасшедшую.

— Понравилась… это неправильное выражение, — Габриэль легонько склонил, пряча в собственной тени ужасно злые помыслы, а затем с прежней добродушной улыбкой, продолжил: — Я влюбился в тебя.

Лилит вновь застыла, всматриваясь в правильные привлекательные черты мужчины. Чтобы ей, ненавистной всеми алуре, признался паладин, являющийся эталоном мягкосердечности и верности, при этом будучи помолвленным с принцессой, казалось чем-то невероятным и чересчур фантастичным, чтобы поверить.

Люди привыкли верить в нереалистичные сказки, а потом накладывать их шаблон на реальных людей, тем самым создавая общество, полностью застрявшем в собственных медовых иллюзиях, из которых они никак не хотят выбираться. Однако сейчас она, как клишированная злодейка-ведьма из любой подобной любовной сказки вместо того, чтобы сгинуть в конце своей истории, влюбляет в себя доброго героя, который, кажется, сильно изменился от сильной концентрации темной материи в его теле и стал в разы опаснее, чем это должно было быть изначально. Однако эта ситуация даже лучше. Раньше они планировали просто мирно убрать Габриэля, надеясь, что после услышанной правды он не будет вмешиваться, конечно, так же подготовившись к альтернативному варианту. Но если сильнейший синтон в церкви и самый влиятельный паладин в королевстве, поможет им в их восстании, недовольство народа поубавится, так как авторитет Габриэля все же превышает почившего короля.

— Не влюбится в меня после лицезрения моей красоты просто невозможно, — самолюбиво произнесла Лилит, прикладывая горячую ладонь к щеке, злорадно хихикая.

— Так или иначе, выслушай теперь мою просьбу, — прошептал Габриэль, вставая с места и подходя к девушке, интимно прижимаясь к ней, но все же сохраняя безопасную дистанцию, — Я дал тебе пять дней, чтобы переубедить меня. Теперь ты должна отдать их обратно мне, чтобы в этот раз я доказал тебе искренность и пылкость моих чувств.

— Раз я уже согласилась, то ничего не поделаешь. Тогда давай начнем с завтрашнего дня, также будем видеться утром и вечером… — не успела она договорить, как мужчина безжалостно перебил ее.

— Нет, я хочу видеться с тобой на постоянной основе.

— Это немного… ты, можно сказать, грубо врываешься в чужое личное пространство.

— Но мы же друг другу не чужие, к тому же раз это мои дни, значит я устанавливаю свои правила. Когда ты их устанавливала, я подчинялся, так и ты, сделай тоже самое.

— Ох, ладно.

Лилит не хотела спорить с ним, все равно это лишь на пять дней и за это время она сможет развеяться и вдоволь повеселится. Однако ее не покидала плохое предчувствие, кричащее ей со всех сторон, что прямо сейчас она сама себя закрыла в ловушке.

Глава 25

На самом краю королевства Веспон, в маленькой ничем не примечательной деревушке, праздновалась местная свадьба. Несмотря на темное холодное время, яркие огни небольшого поселка ослепительно освещали бедные улицы, позволяя каждому увидеть проходившую мимо дряхлых деревянных домов невесту в грязном желтом платье с букетом из цветов с обочины. Ее взволнованное лицо пряталось под дырявой вонючей тряпкой, создающей видимость солнечной фаты, сквозь которую она еле разбирала дорогу, по которой шла.

Проходившие мимо уставшие после тяжелого дня люди громко свистели и поздравляли молодую избранницу, последовав за ней, желая увидеть, какая пара решилась впервые за несколько лет провести свадебный ритуал в таком ужасно опасном месте.

Невеста подошла к дому давно живущего в деревни калеки и легонько постучалась, боясь слишком громким звуком потревожить других обитателей данного жилища. По ту сторону раздался тихий шум, а затем вышел мужчина в серой маске, белом костюме, явно взятым с помойки из-за едва отстиранных пятен и несоответствия размера с телом жениха, за его спиной развивался белоснежный плащ, являющийся простым дешевым покрывалом, что выглядело крайне нелепо, однако никто не смел смеяться над таким важным событием в жизни молодоженов.

При проведении свадебных церемоний под именем Бога Корлеса, нужно внешне соответствовать его любимым драгоценностям, Солнцу и Луне. Женщина, подобна ослепительной яркой звезде, должна пышно нарядится в золотистое платье, скрывая свое лицо полупрозрачной желтой фатой, символизирующей солнечные лучи, окутывающие этот бренный мир в жаркие объятья юной девы, затмевающей своим сиянием всех грешных людей, мечтающих разок коснуться прекрасного создания. Мужчина же, являясь олицетворением защиты и спокойствия, должен быть одет по подобию столь прекрасного небесного тела в белые тона, обязательно в жемчужной маске и полупрозрачным молочным плащом, похожим на нежный лунный поток, что вечно будет следовать за вновь восходящим Солнцем. Конечно, в идеале, подобная церемония проводится в момент, когда Солнце и Луна соприкасаются при рассвете, в такое время свадьба считается благословленной не только на удачный брак, но и на все другие радостные супружеские блага, однако не у всех простых людей есть возможность так тщательно подготовится к такому событию из-за отсутствия денег.

— Дорогой… — хрипло прошептала женщина, беря рукой грязную грубоватую ладонь мужчины, при этом сладко напевая те самые свадебные композиции известных музыкантов, которые она подслушала на чужой богатой свадьбе аристократов.

— …— жених не прерывал волнительный момент, позволяя женщине целиком и полностью впасть в сахарную фантазию, словно они — высокопоставленные люди, что только и ждут своего часа оставить след на изысканной статуэтке ангелов о их действенной счастливой женитьбе.

Однако они могли позволить себе лишь небольшой кусочек камня, из которого грубо было вырезано некое подобие высшего существа, олицетворяющего любовь и долголетие. Дойдя до маленькой церквушки, они оба дали обет, порезав свои руки ножами в форме Солнца и Луны, излив алой жидкости в единственный чистый полупрозрачный сосуд. Легкий матово-белый пар покрыл леденящую поверхность крови, словно колдуя связывающие узы между пришедшими людьми. Через некоторое время, священник достал две чистые чаши: высокую золотую с символом Солнца и плоскую серебренную с символом Луны. Читая шепотом на неизвестном языке странные заклинания, старый священник двумя руками схватил сосуд, поднял его над головой, а позже отпустил и поровну вылил потемневшей черной безвкусной жидкости в обе чаши.

— Пейте и станьте единым целым, — воскликнул старик, указывая на фиалы.

Молодожены вместе схватили их и, не колеблясь, выпили вязкой жидкости, позже отдав их обратно священнику. Через некоторое время они оба проверили область под ключицами и воодушевились, увидев там в самом центре алый узорчатый рисунок в виде соединенных Солнца и Луны, размер знака был очень маленьким, показывая, что они не получили сильного благословения с небес на этот брак. Хоть это и было ожидаемо, однако горький привкус разочарования все еще ощущался во рту, проглатываемом их скрытые надежды и мечты.

— Что ж, теперь идем домой, — ласково прошептал новоиспеченный муж, беря свою ненаглядную, пусть и не очень привлекательную, жену за руки, выводя ее из маленького священного сооружения, не забыв прихватить с собой грубую статуэтку, теперь являющейся символом и доказательством их вечной любви.

— ААА! Помогите! М-монстры атакуют нашу деревню! — прокричал, что есть сил молодой стражник, пробегая по оживленной улице с заплаканными глазами покидая родную деревню, сбегая от неминуемой гибели в лице иммундусов, бросив своих добродушных товарищей безуспешно бороться с внезапным нашествием.

— Монстры?.. — ошарашенно переспросил у самого себя мужчина, не веря своим ушам.

Посмотрев в сторону простого хвойного леса, он заметил высокие тощие фигуры, вначале напоминавшие стволы деревьев, однако видя, как они медленно, но упрямо идут в их сторону, надеясь сытно наесться, муж схватил свою перепуганную жену и побежал в противоположную сторону, надеясь выбежать из этого места до того, как их настигнут монстры. Заметив на горизонте маленькие деревяные ворота деревни, они чуть было не заплакали от счастья, однако вскоре, увиденное заставило их замереть от страха и переполнившегося отчаяния.

Прямо перед воротами лежал уже мертвый стражник, который совсем недавно кричал на всю округу, предупреждая о наплыве монстров, при этом не исполняя своих обязанностей, бесстыдно сбегая от опасности. Однако смотреть, как тело столь молодого, пусть и не очень хорошего, отчаявшегося человека разбирают по органам, постепенно поглощая внутренности мальца, становилось невыносимо тошно, от чего женщина не сдержалась и выблевала весь свой несытный обед прямо в кусты рядом с ними. Претегианы заметили их, смотря своими выпученными безумными глазами, словно всерьез обдумывая, убивать ли их сейчас или же это сделать потом.

— Смирно! — скомандовал молодой юношеский голос и вмиг, начавшие движения в сторону добычи монстры остановились и не смели ничего дальше делать без указаний загадочно появившейся темной фигуры.

Неизвестный человек скрывал свое лицо черной накидкой, не позволяющей хоть как-то рассмотреть его живописную внешность, однако тона его голоса было достаточным, чтобы молодожены осознали, что этот мужчина в разы опаснее всех этих чудовищ.

— Их заберите с собой, остальных убейте, — холодно вынес приговор незнакомец, с веселой улыбкой наблюдая за дрожащей на земле парой, которая с крайним унынием и безудержным страхом уставились на него, не позволяя себе вымолвить в его присутствии и слова, — Вам, должно быть интересно, почему я оставил вас в живых?

Женщина инстинктивно кивнула, сильнее скрываясь в крепких объятьях любимого мужа, вытирая свои слезы грязной тряпкой, мечтая, чтобы все это наконец закончилось.

— Все очень просто. Нам нужна еда и даже если мы перебьем всю деревню, есть другие члены семьи, что нуждаются в пище, так что мы просто принесем им свежую тушку, чтобы позволить отведать хоть немного теплого мяса, — его голос казался ребячливым, а характер с детскими наклонностями, из-за чего осознавать происходящее всерьез становилось трудно, однако услышав ответ, пара не могла не напрячься.

Через несколько минут, незнакомец, сделав простой жест рукой, подал сигнал иммундусам, которые схватили молодоженов за ноги и, не смотря на все их сопротивление, медленно утаскивали в лес, глушащий отчаянные крики зашедших не по своей воле людей. На пропахшей кровью земле остались явные следы сопротивления заложников, вцепившихся в землю настолько сильно, что, должно быть, содрали всю кожу, при этом не обращая внимание на боль. Незнакомец оглянулся на горящую пропахшую дымом деревню и едва заметно улыбнулся. Поправив глубокий капюшон своими тонкими черными кончиками пальцев, при этом имея совершенно бледный мертвый цвет кожи, сквозь которую можно видеть даже синие вздутые вены, он направился обратно в лес, напевая ту самую незнакомую ему мелодию, что совсем недавно предвкушающее пела женщина по дороге в церковь.

Глава 26

Следующим утром, когда редкое декабрьское солнце только начало освещать своим ослепительным сиянием темные верхушки деревьев, растворяющиеся в белоснежной мгле, крупная черная птица летела, прорываясь через холодный щекочущий ветер, на всех парах хлопая крыльями, надеясь, наконец, долететь до любимой нежной хозяйки. Приземлившись у окна второго этажа, ворон своим крепким клювом громко постучал по стеклу, надеясь привлечь внимание спящей девушки, однако внезапно, открыв створки, хрупкое птичье тельце схватила мокрая мужская рука. Габриэль, лениво вытирая хлопковым полотенцем мокрые блондинистые волосы, рассматривал схваченную птицу, увидев на ней небольшую черную сумку, которую тяжело было заметить на довольно крупном пернатом теле.

Несмотря на болезненное пощипывание сильным клювом ворона, мужчина все же открыл сумку и увидел небольшой кусочек бумаги, на которой красными чернилами было написано короткое сообщение, предназначенное Лилит: «Происходит много чего странного. Навозник умер при сомнительных обстоятельствах, росток внезапно объявил о своем цветении, а на границах монстры перебили всех жителей. Надеюсь, встретиться с тобой через два-три дня.

Л.»

Прочитав письмо, Габриэль с силой сжал его в кулаке настолько, что костяшки тонких пальцев побелели, выражая неконтролируемую зависть по отношению к неизвестному возможному другу хитрой возлюбленной, однако его лицо оставалось холодным и безучастным, не показывая терзаемых в сердце эмоций. Он чувствовал, как тело нагревается от редкого противного чувства, из-за которого хотелось моментально собрать вещи и пойти искать загадочного автора послания, чтобы разобраться с ним раз и навсегда. Конечно, мужчина понимал, что прямо сейчас он страшно ревнует к незнакомцу, которого ни разу в жизни не видел, однако одна единственная мысль о том, что этот человек может также, как и он, наслаждаться красотами изящного тела Лилит выводила его из себя, заставляя хотеть убить гаденыша навеки вечные.

— Что-то случилось? — сонно спросила девушка, потирая своим тонким запястьем заспанные красные глаза, едва приоткрывая их.

Выглядела она по-дьявольски соблазнительно и волшебно. Ее шелковый халат слегка развязался, показывая еще более пикантные виды, которые сводили людей с ума, однако, несмотря на это, все интимные участки все еще прикрывались тонким слоем ткани, но одно неосторожное движение обещало в полной мере показать очарование женского тела, что не могло не задеть Габриэля. Он, прикрыв потемневшие глаза рукой, повернулся в совершенно другую сторону, пытаясь успокоить быстро бьющееся сердце, при этом поджав губы от притаившегося в самой глубине его души желания, которое подобно змее все сильнее и сильнее отравляло его, заставляя быть еще более зависимым от единственного во всем мире противоядия в лице сидящей на кровати полуобнаженной проницательной девушки, которая наверняка наслаждается его амурными мучениями. От одной фантазии того, что Лилит, своими холодными бледными пальцами начнет трогать его или же кокетничать с сексуальным подтекстом, он мгновенно напрягся всем телом, почувствовав вмиг появившуюся болезненную эрекцию, благо скрытую за широкими штанами.

— Итак, не хочешь рассказать, что за шум был? — за время, пока Габриэль стоял спиной к Лилит у уже закрытого окна, она успела подкрасться к нему и, увидев покрасневшие мочки ушей, встала на цыпочки и провокационно ласковым шепотом выдыхала сладкие слова прямо в горячее ухо мужчины.

Габриэль на мгновенье замер, прежде чем резко повернуться в сторону Лилит, инстинктивно пытаясь встретить ее тонкие хитрые уста со своими в бешенном ритме, однако она лишь проворно уклонилась от порывистого поцелуя, отходя от мужского точенного тела на несколько шагов. Девушка поправила свою одежду, видя в обезумевших глазах мужчины небольшое разочарование, и злобно хихикнула, радуясь своему удачному издевательству над влюбленным в нее паладином.

— Так ты ответишь на мой вопрос? — вновь повторила Лилит, с легким смешком.

— Просто какая-то птица прилетала и долбилась в окно, — Габриэль еще сильнее сжал бумажку, прежде чем с небывалым самоконтролем, он поднял ее перед глазами алуры и спросил: — Кто это прислал?

Девушка, ошеломленная, вмиг приблизилась к мужчине, пытаясь вырвать из его сильных рук важную информацию, но тот лишь поднял ее высоко над головой, заставляя Лилит недовольно скрестить руки, смотря прямо в яростные синие глаза.

— Ого, теперь ты наглым образом врываешься в мое личное пространство?

— Насколько я помню, со мной ты тоже безопасную дистанцию не сильно соблюдала. Так, кто это написал? — перебил ее Габриэль, пристально рассматривая обеспокоенное выражение лица Лилит. Та, еле приподняв уголки своих губ, сделала еще один шаг навстречу ему и интимно прошептала:

— Обязательно ли тебе это знать?

— Нет, — в отличии от того, что планировала ведьма, паладин вновь лучезарно улыбнулся своей фирменной добродушной улыбкой, что подобно солнцу, грело холодный лед, возведенный перед сердцами людей. Взгляд его был нежным и теплым, а горячее дыхание источало сладкий запах любимой молочной сладости, которую на миг хотелось распробовать.

— Что?.. — девушка удивленно приподняла брови, в неверии пытаясь проанализировать, где она допустила ошибку.

— Пойдем завтракать.

Уже достаточно изучив поведение Лилит и ее окружение, Габриэль предположил, кто мог быть ее маленьким сообщником, конечно, это брат, Людвиг, который будучи в столице информирует девушку по важным новостям, при этом плетя свои интриги между восстанием, королевской семьей и аристократами. Однако вопрос, где именно они получают такую мощную финансовую поддержку олбанов остается загадкой, явно, что кто-то из знати помогает им, но вот кто?.. Возможно, если бы он успел поговорить с Гансом, то смог бы узнать наверняка все те ответы на интересующие его вопросы.

Лилит молча пошла вслед за ним, обдумывая внезапные неконтролируемые перемены настроения Габриэля, от чего становилось не по себе. Если такой неуправляемый мужчина, влюбленный в нее, при этом хорошо напитавшись темной материей, останется с ней, то она абсолютно точно превратиться из хозяйки падшего графского замка Фритч в пленницу собственной башни. Даже если его силы очень пригодились бы в восстании, стабилизируя восхождение Людвига на трон, то цена за использование этого оружия повергала в ужас от будущей расплаты, которую с нее будут взымать до конца дней.

Перед тем, как выйти из своей комнаты, Габриэль подхватил Лилит на руки, не позволяя ей вновь босыми нежными ногами ходить по обледеневшему каменному полу. Девушка слегка удивилась столь резкому действию мужчины, но не стала сопротивляться, принимая забытое тепло чужого тела в этом зимнем аду. Войдя в столовую, он усадил ее за стол, позволив на мгновенье расслабиться на привычном удобном месте, и, схватив свое тяжелое роскошное кресло, сел рядом с алурой, кладя ее бледные стопы на свои твердые коленки, поражаясь гладкостью и упругостью ее кожи. Он снял с своего тела рубашку и нежными движениями завернул утонченные женские ноги в простую тонкую ткань, при этом поддерживая ее одной рукой, надеясь передать жар своего тела через кожу прямиком в организм Лилит, тем самым для себя невинно пометив ее, как свою женщину.

— Так… чем ты занимался после ухода из замка? — смущенно спросила девушка, чувствуя мягкое покалывание от замерзших пальцев ног.

Впервые она не могла контролировать свои ранее спокойные эмоции, от чего-то вся эта ситуация казалась ей в крайность неловкой, поэтому она решилась по-быстрому сменить тему, пока эти соблазнительные заботливые движения не привили к непоправимым последствиям. Габриэль, пристально уставившись на Лилит, не мог не заметить столь ярких алых щек, горящих от стеснения, так и ждущих, чтобы их кто-нибудь укусил, попробовав на вкус. Мужчина сглотнул вязкую слюну, удовлетворенно усмехнувшись, видеть ведьму со столь очаровательным выражением лица было тем еще испытанием на прочность силы воли, которую хотелось послать куда подальше, вмиг поддаваясь темным сокровенным желаниям и безумному малахольному соблазну.

— О, я сходил в церковь Корлес и поискал в архивах подтверждение той информации, что ты мне предоставила, позже тайно пробрался в королевский дворец и, поговорив с королем, убил его, из-за его желания навредить тебе, — Габриэль говорил это в настолько незамысловатой и легкомысленной форме, словно это не он устроил переполох в королевстве, внезапно оборвав жизнь монарха.

— И что именно ты читал в архивах? Там просто есть ужасно старые записи с устаревшим содержимым.

— Немного теоретических книг синтонов Второго Белого корпуса, а также мне попалась статья барона Айрона «Идол темной материи».

— Статья барона? — удивленно переспросила девушка, в задумчивом жесте приложив указательный палец к губам и смотря в одну единственную точку на накрытом столе.

— Что-то не так? — обеспокоено спросил мужчина, внезапно начиная легкими приятными движениями массажировать спрятанные под столом женские стопы.

— Ничего такого, просто, насколько мне известно, этот человек довольно знаменитый ученый. В плохом смысле, конечно. Как-то мне довелось услышать, что он ставит опыты над детьми, пытаясь доказать существование идола темной материи. По мне так, это все ерунда, потому что нельзя создать то, что не было задумано природой, иначе это станет чем-то аномальным и все начнут на это охоту.

— Вот значит как…

— На время забудь об этом. Не хочется мне сейчас обсуждать дела твоего отца. Лучше, наконец, отдай мне записку, — девушка высокомерным тоном, словно отдавая приказ, попросила вернуть ей долгожданное письмо, протягивая руку, не принимая никаких отказов от мужчины.

— Ха-ха, хорошо, — вложив помятый листок в хрупкую белоснежную ладонь, Габриэль заинтересовано наблюдал, за появившейся легкой улыбкой, после сменившейся хмурым недовольным взглядом, при этом милым приподниманием тонких бровей, — И что там сказано?

— Что ж, король действительно мертв. Принцесса готовится к коронации, а нападение претегианов становится все более ухищренным и настойчивым. Это меня, как раз таки, немного беспокоит.

Лилит задумчиво взяла тарелку с пышными пряными блинами, залитыми растаявшим сладким шоколадом и, галантно пользуясь столовыми приборами, отрезала небольшой кусочек вкусного десерта, отправив его прямиком в рот, наслаждаясь приятным послевкусием. Габриэль все это время, не отводя потемневших синих глаз, наблюдал за аппетитным поглощением лакомой еды и, заметив заляпавшийся в шоколаде уголок тонких губ, который девушка уже собиралась вытереть салфеткой, он молниеносно приблизился к ней, слизывая горячим алым языком деликатесную сладость. Лилит на секунду застыла, пытаясь осознать, что только что произошло, в то время как сам виновник ее недоумения вновь облизал ее нежные сладкие уста, вкушая желанный, но в тоже время запретный плод.

— Десерт перед тобой, тебе не обязательно лезть ко мне, чтобы его попробовать, — язвительно прошептала девушка, слегка отстраняясь от синтона, делая вид, что не поняла истинную причину внезапного порыва.

— Мы оба знаем, какой именно десерт я на самом деле хочу съесть, — также тихим сексуальным баритоном ответил мужчина.

Лилит нервно приподняла уголки губ, гадая, когда этот бывший добродетельный паладин превратился в такого пошлого уверенного мужчину. Она проигнорировала явный флирт собеседника, продолжая наслаждаться стоящими ароматными яствами.

Некоторое время они также вместе пили чай, наслаждаясь шутливой беседой, пока не прогремел колокол башни, намекающий на скорый обед. Девушка поспешно встала со своего места, нехотя отправляясь в знакомую белую обитель, но ее резко схватили за руку, заставляя упасть в чужие жаркие объятья.

— Куда это ты собралась?

— У меня свои дела в это время.

— Тогда ничего серьезного не случится, если я составлю тебе компанию.

Лилит недовольно скривила лицо, выражая явную неприязнь к его словам. Она хотела оттолкнуть мускулистое соблазнительное тело, однако ее вмиг решительно подхватили, закидывая на твердое мужское плечо.

— Я уже говорил тебе. На эти пять дней я устанавливаю свои правила и в них я указал, что мы должны быть вместе все это время. Так что лучше скажи сразу, куда собираешься идти.

— … Иди на первый этаж, — тихо буркнула девушка, пряча угрюмое лицо в мрачной тени его спины.

Удовлетворенно хмыкнув, Габриэль повел Лилит на первый этаж, где, под ее руководством, он открыл тайный затхлый проход, открывающий вид на темный влажный коридор, пропитанный запахом мха и сладкого меда. Мужчина удивился столь неестественному пряному аромату, однако не стал ничего спрашивать, входя в отрывшееся пространство, тускло освещаемой изумрудным пламенем едва израсходованных свечей. Ступая дальше вниз по потрескавшейся лестнице, синтон внезапно увидел белый свет, сразу ослепивший его, заставив на некоторое время остановиться, чтобы привыкнуть к странному свечению. Войдя в белоснежную комнату с объемным, наполненным загадочной молочной жидкостью, бассейном, Габриэль с интересом осматривал открывшиеся привлекательные апартаменты, приметив лежащие на простой столешнице гламурные ониксовые одеяния, явно принадлежащие единственной хозяйке этого скрытого ото всех места.

— Я думал у тебя здесь какая-то подземная лаборатория, в которой ты проводишь свои эксперименты с материей, а оказалось, что это просто купальня. К чему тогда вся эта замкнутость и загадочность? — опустив алуру, Габриэль начал обходить простую небольшую комнату, ничем не отличающуюся от других, за исключением по истине огромного бассейна.

— Просто это место очень важно для меня, поэтому я стараюсь делать так, чтобы как можно меньше людей о нем знали, — Лилит провела рукой по жемчужной глади целебной жидкости, проверяя ее плотность и удостоверившись, что сквозь нее ничего не видно, воспользовалась отвлеченным внимание паладина.

Она ловкими движениями сняла с себя мягкий халат и быстро погрузилась в ледяную воду бассейна, унимая внезапно появившуюся дрожь. Габриэль, прибывая в восторге от такой чести видеть в воочию сокровенный секрет девушки, не сразу осознал, что она погрузилась в неизвестную жидкость, точно непрозрачную, не позволяющую увидеть сквозь нее хоть какие-то участки заманчивого тела. От резкого холода, кожа Лилит слегка покраснела, заставив ее почувствовать онемение, проходящие по всему ее телу, целительные свойства вещества проникали сквозь поры, очищая молодой организм и излечивая от всех возможных недугов. В полной мере расслабившись настолько, насколько ей позволяла нынешняя ситуация, она оперлась о бортики бассейна, запрокидывая голову, при этом прикрывая уставшие от белого цвета глаза.

— Эта вода такая холодная… выбирайся оттуда скорее, — обеспокоено попросил Габриэль, подхватывая девушку за плечи, однако та резким рывком вырвалась, отплывая к середине бассейна.

— Не мешай. Я должна посидеть тут по крайней мере полчаса, — хмуро ответила Лилит, закатывая глаза от внезапно появившегося раздражения.

— Почему?

— Это сложно объяснить. Просто сделай так, как я прошу.

— Хм… я понял.

Алура, подумав, что наконец решила этот довольно деликатный для нее вопрос, вновь пристроилась у бортика, кладя на него свою голову и вдумчиво всматриваясь в одну точку. Видя столь редкое безразличное выражение лица девушки, Габриэль предположил, что ей вовсе не нравится эта ненормальная обеденная процедура, хоть и причины он и не знал. Желая немного освежить девушку, он, с хитрым оскалом, разделся и также погрузился в непонятную лекарственную жидкость, сразу почувствовав жжение, появляющееся в его теле.

— Знаешь, что король сказал о тебе? — надеясь развеселить Лилит напоминанием о короле и его комичной кончине, начал мужчина, рассматривая худую спину плавающей напротив него в нескольких метрах девушки.

— Что-то определенно нехорошее. Скорее всего он себя оправдал, а меня выставил сумасшедшей.

— Ты права, — Габриэль вкратце пересказал все то, что Генрих ранее упоминал о ведьме перед самой смертью, слушая его, девушка звонко рассмеялась со зловещим выражением лица.

— Этот ублюдок действительно знает, как отбелить себя, при этом не солгав и не договорив всей правды.

— Тогда, что же он недосказал?

Глава 27

— Он действительно не хотел видеть во мне любовницу в сексуальном плане, однако это нужно было, чтобы убить меня. Я уже упоминала, он помешан на уничтожении рода Фритч. Все, кто хоть каплей крови связан с этой семьей, должны быть убиты, как он считал.

— И все же причина слишком простая, чтобы желать смерти всей семье, — протараторил Габриэль, с любопытством рассматривая мягкие на вид длинные волосы.

— Иногда людям не нужны веские причины для проявления своей диктаторской власти. Король любил Клаудию и ее смерть хоть и была простой причиной, не заслуживающей такой сильной реакции, она стала катализатором, позволившим королю в полной мере, насладится местью, — девушка, грациозно развернувшись, посмотрела прямо в сверкающие темные глаза и продолжила, — Тебе, как и многим другим, может показаться странным, что только из-за убийства Кристиной Клаудии, он решил отомстить всей семье Фритч, однако для него, любое упоминание этого дома являлось негласным табу, по его мнению, они были убийцами, не заслуживающими права на жизнь, даже если это молодое поколение, не познавшее на себе всю ту боль и жестокость реальности. Если он принадлежит Фритч, ему плевать, кого убивать.

— До чего только может довести любовь…

— Не согласна. Генрих скорее был одержим Клаудией и ее образом в последствии. Даже если он думал, что делает все во имя любви, на самом деле он просто проявлял свою мерзкую собственность по отношению к ней. Неужели ты думаешь, что Клаудия просто так сбежала в церковь, поменявшись со своей сестрой-близнецом? Он слишком сильно душил ее и по прошествии пяти лет, когда они встретились вновь, она наивно подумала, что он изменился, однако это наглая чушь. Я уверенна, что Генрих убил Клаудию, чтобы почувствовать вкус власти над ней, при этом уничтожая всех близких ей людей, конечно, подделав свое алиби и доказательства невиновности.

— Раньше, я бы никогда о таком не задумался. Все же даже близкие люди могут оказаться незнакомцами. Как жаль.

— Просто в соответствии с тем, с кем ведется разговор выбирается своя модель поведения, ты мог его отлично знать с одной стороны, в то же время как другие видят в нем совсем другое. Так что не стоит зацикливаться на этом.

— А что насчет тебя?

— Бессмысленный вопрос, ты знаешь, что я лишь хотела спасти свою жизнь. Ни больше ни меньше, — тон ее голоса казался холодным, однако, если внимательно прислушаться, можно было заметить нотки неуверенности вкупе с сладкой ложью.

— Ты права. Я знаю, чего ты хотела, — сделав акцент на последнем предложении, Габриэль, до того, как Лилит успела бы что-то спросить, перевел тему: — так ты расскажешь мне, зачем пренебрегаешь обедом ради ванных процедур в такой мороз?

— Из-за раздражающей привычки, от которой я не могу избавиться, — устало прошептала девушка, чуть глубже погружаясь в воды бассейна, словно пытаясь скрыться от исследующего ее взгляда мужчины.

— Почему не можешь?

— Это давняя привычка, от которой не так просто избавится, даже чужая помощь разных специалистов безуспешна.

— Раз все так плохо, дай мне шанс попробовать вылечить тебя! Все равно хуже уже не будет, — воодушевленно воскликнул синтон, выходя из бассейна и наспех одевая на мокрое тело тонкую одежду.

— Это заранее провальная идея, — депрессивно буркнула Лилит, позже глубоко вдохнув приторного аромата и, по-злодейски ухмыльнувшись, все таки согласилась на предложение мужчины.

Пока он отвернулся к стене, сдерживая свою желание мельком взглянуть на чужое нагое тело, девушка быстро накинула на себя свой теплый халат, сразу подбегая к Габриэлю, показывая, чтобы он отнес ее обратно в комнату. Раз он первый это предложил, а для нее это было удобно, алура не отказывалась от такого использования этого ворвавшегося в ее жизнь мужчины. С удовольствием подхватив ее, он, как можно медленнее поднимался вверх по лестнице, наслаждаясь романтичным моментом, пока не добрался до комнаты второго этажа.

— В столовой уже накрыт ужин. Принеси его сюда, — удобно устроившись на мягкой кровати, на которой впервые в жизни могла насладиться теплом, попросила Лилит, не намереваясь и пальцем шевелить после принятия ледяной ванны.

Габриэль легонько кивнул и направился с подносом наверх, через несколько минут спустившись вместе с наполненными разнообразными яствами, от одного запаха которых уже чувствовался безумный голод и звенящая пустота внутри живота.

— Кстати, всегда хотел узнать, кто накрывает стол? Я никого не видел, помимо нас, — с любопытством спросил мужчина, положив поднос на небольшой столик.

— Мне выдают артефакт в виде браслета из церкви Корлес с уже заготовленной едой. Его могут привязать только к одному месту, из-за чего в стратегических целях он бесполезен, но для домашнего уюта сойдет, — приподнявшись на ароматный запах отбивного стейка, произнесла Лилит, сев за стол и сразу отправляя в рот деликатесный кусочек.

— Довольно интересная вещица. Помнится, перед походом к тебе, мне также выдали церковный амулет, что должен был помочь от заболевания пургаменторума, однако он душил меня и позже рассыпался в щепки, — явно намекая, произнес Габриэль, садясь напротив девушки.

— Из-за особой извращенности темной материи в этом месте твой амулет не выдержал напора и причинил вред тебе.

— Однако его мне дал твой сообщник, разве он не знал об этой особенности? — прежде, чем Лилит успела ответить на вопрос, он продолжил, — ты хотела воспользоваться мной и даже до сих пор строишь интриги со мной в главной роли. Ты, должно быть, догадывалась, что я подозреваю тебя, однако продолжала манипулировать, потому что тебе это выгодно. Я тебя не виню, как никак, а мы знакомы около пяти дней, и ты хоть и имеешь обо мне какое-то представление основываясь на собранной информации, однако не знаешь меня достаточно лично, из-за чего колеблешься, отвечать на мои чувства или нет. Ты эгоистка и, как оказалось, мне нравятся эгоистки, использующие других людям себе во благо. Поэтому у тебя нет выбора. Я выгоден для тебя, так что ты ответишь на мои чувства, и я дождусь этого момента. Клянусь.

Глава 28

Разинув рот, пытаясь вставить свои несколько слов в ошеломляющую тираду Габриэля, Лилит не сразу отреагировала, когда он, приблизившись к ней достаточно близко, поцеловал ее, выражая в этом действии все свои неистовые и глубокие чувства. В прошлой раз, во время прогулки за границу замка, он не смог полностью распробовать запретный плод из-за тканевой преграды и собственных, сдерживающих его, убеждений, однако сейчас, полностью освободившись от гнета лживой веры, он смог прочувствовать, как ранее неведомые ему взгляды на мир вмиг расширяются, полностью охватив его разум.

Поцелуй был глубоким и страстным, в нем смешались желания двух людей к тому, что им всегда запрещалось под угрозой наказания, это чувство казалось волшебным и мимолетным, но в тоже время греховным и длящимся века. Однако при этом, несмотря на их общее неистовое желание, они преследовали совершенно разные цели, Лилит хотела удовлетворить свои потребности из-за преследовавшего ее образа святой Анфисы, не позволяющей как-либо проявлять больше симпатии к одному человеку из-за принципа беспристрастности в церкви Корлес. В тоже время Габриэль думал воспользоваться данной ситуацией, чтобы еще сильнее привязать к себе эту игривую ведьму, что вечно прочерчивает между ними четкую линию, которую никоем образом не позволяет перейти, став даже на малюсенький миллиметр ближе к ней настоящей.

Чувствуя тяжелое дыхание друг друга, они не могли не замереть на секунду, всматриваясь в покрасневшее лицо, что стояло прямо напротив. Девушка, чувствуя легкое возбуждение, слегка прикусила губу, через боль стараясь вразумить себя, однако сделала только хуже, позволив внезапно появившемуся жгучему чувству стать еще горячее, заполнив ее сознание пошлыми образами.

— Лилит… — позвал Габриэль, тяжело вздохнув, ощущая на кончике носа приятный сладкий аромат женского тела после плавания в целебной жидкости из подвала.

— Ч-что?.. — слегка заикнувшись из-за смущения от осознания, что она всерьез подумала о сексе с Габриэлем, ответила Лилит, вскоре вернув свое спокойствие после небольшого счета в уме.

— Ты сейчас подумала о чем-то непристойном? — саркастично спросил мужчина, заправляя выпавшую шелковую прядь обратно за порозовевшее ушко.

— Ты прав, я подумала о кое-чем очень непристойном, — с привычной насмешливой усмешкой ответила Лилит. Ее способность моментально возвращаться в спокойное состояние после неожиданных событий или же извращенных мыслей действительно поражала воображенье.

— Надеюсь, твои мысли связанны со мной, — прошептал Габриэль, опуская свою руку с прелестных чувствительных ушей к тонкой белой шее, еще несколько мгновений спустя уже мягкими движениями очерчивая изгиб плеча.

— Как знать, я ведь не только с тобой пыталась строить отношения.

— А с кем еще? — на секунду все тело мужчины замерло, прежде чем продолжить изучение чужого тела с более властной и собственнической манерой.

— Это в прошлом, так что не столь важно.

— Важно. Кто это?

— Хм, один из рыцарей из моего корпуса. Он был, довольно красив и при этом послушен, жаль только, что его жадность не знала границ.

— Жадность?

— Он хотел от меня больше, чем я могла ему дать из-за чего я его бросила, а он стал навязываться даже при посторонних. Я не могла допустить возможности распространения слухов, поэтому вынесла ему обвинение в преступлении против высших священников и отправила на самую дальнюю от столицы границу, которая часто подвергается нападениям претегианов.

— Как жестоко.

— Не я жестокая, а мир, который взрастил нас такими. С детства нам внушали сомнительную мораль, которой многие до сих пор придерживаются и теперь, когда я перестала быть марионеткой в руках монарха, я обрела свободу. Когда знаешь, что значит заключение и тотальный контроль начинаешь ценить свежий воздух и выбор, не ограничивающийся двумя-тремя пунктами.

Лилит легким движением оттолкнула от себя Габриэля, ложась в кровать, выбирая удобную позу для сна. Она поманила его пальцем, приглашая прилечь рядом с ней, чтобы вместе погрузиться в глубокий крепкий сон.

— И ты не хочешь у меня ничего спросить? — поддаваясь соблазну, спросил синтон, также обустроившись на мягкой кровати.

— Если что-то захочу узнать, обязательно спрошу, однако даже без моих вопросов, ты всегда рассказываешь все о своей жизни. Так что даже не знаю, чем еще интересоваться.

— Например, любимое хобби или какой цвет мне нравится.

— И какой же цвет тебе нравится?

— … — Габриэль выдержал паузу, прежде чем с улыбкой бархатным тоном сказать: — зеленый.

Глава 29

Лилит, внезапно почувствовав нечто странное, вмиг открыла глаза, приняв сидячее положение и нервно всматриваясь в окно на верхушки темного леса, таящего под своими ветвями густой запах крови. От ее резких действий проснулся и Габриэль с недоумением наблюдая за странным поведениям девушки.

— Что такое? — приглушено спросил синтон, нежно поглаживая тонкую женскую руку.

— Кто-то атаковал границы Маллийского леса. Не уверенна что это люди, скорее претегианы. Как странно, — она мигом встала с кровати и, поспешно одевшись, сказала: — я проверю, что там, а ты пока оставайся в пределах замка. И заранее отвечаю, я могу справиться с претегианами. Они — носители темной материи, того, чем я хорошо управляю.

Через пару минут ее и след простыл. Габриэль, беспокоясь за нее, также быстро собрался и отправился на поиски, к несчастью, не увенчавшиеся успехом. Сколько бы раз он не пытался выйти за пределы замка, его останавливал загадочный невидимый барьер, созданный из свеч, что оставила ведьма. Синтон решил поменять схему действия и отправился в беседку отчаяния, которая в прошлый раз странным образом звала его, а он послушно последовал ее воле, будто одержимый. Войдя в нее, он вмиг почувствовал, как знакомая темная энергия начала обвивать его тело, заставляя полностью утонуть во тьме.

Лилит в тоже время наблюдала за неестественной шокирующей картиной. Впервые в жизни она видела, чтобы монстры сражались друг против друга, причем захватчики явно проигрывали бой из-за маленького количества. Злобно рыкнув, они пристально уставились на проживающих в лесу претегианов, прежде чем тихо уйти, словно намереваясь сотворить еще одну облаву в будущем.

— Я должна рассказать об этом Людвигу, — прошептала Лилит, скрываясь в темноте кривых деревьев.

День длинный, а ей нужно проверить еще три участка, в которых буйствовала темная материя. Чувство от этих поединков было настолько непередаваемо болезненным, что ей захотелось скорее пройти пытки, чем ощущать кожей колебания материи.

— Черт, будьте вы прокляты, нарушители спокойствия! — гневно процедила девушка, хватаясь за грудь, восстанавливая тяжелое от нагрузок дыхание.

Глава 30

После целого дня бесконечных беготней по лесу, Лилит вымучено легла на теплую кроватку и с наслаждением прикрыла глаза, не задумываясь, где же в такое позднее время пропадает Габриэль, что его до сих пор нет ни в замке, ни в башне. Так-то она хотела вернуться еще к обеду, однако внезапное исчезновение стража заставило ее заметно понервничать и еще несколько раз обойти лес, пытаясь найти хоть какую-то зацепку, куда могла скрыться эта разумная темная материя. В итоге устав от такого беспокойной прогулки, она решила выяснить все на следующий день через зеркало или другие алурские артефакты.

Девушка довольно быстро заснула, вновь погружаясь в привычный кошмар. Обедневшая разрушенная комнатка, погруженная в холод зимы, казалась слишком светлой и одинокой, затрагивая давно забытые чувства. Лилит судорожно вздохнула, вновь рассматривая закрытое белое платье. На ее шее, в виде ожерелья, появился символ церкви Корлес, выдаваемый каждому высшему священнику, наподобие алмазной монеты с выграненным на нем именем Бога на древнем языке. Потеребив меж пальцев знакомый предмет, она медленно обвела взглядом комнату, ища уже знакомую себе фигуру женщину, которую она любила и в тоже время ненавидела.

В прошлом, во сне у нее никогда не появлялось это ожерелье, так как мать считала ее недостойной, однако сейчас, смотря на драгоценный аксессуар, странное тревожное чувство захлестнуло ее с ног до головы.

— Наконец мы с тобой встретились, — хрипло прошептала внезапно появившаяся на кровати Клаудия, — мне пришлось долго ждать твоего следующего прихода.

На ее шее впервые виднелся алый глубокий порез, из которого непрерывно вытекала кровь, словно из какого-то бесконечного источника. Темная жидкость лилась настолько интенсивно, что спустя несколько секунд весь пол был покрыт ею, не позволяя увидеть потрескавшиеся деревяшки, через которые, по сути, должна вытекать эта плотная субстанция.

— Сегодня ты выглядишь особенно ужасно, — с насмешкой прокомментировала Лилит, снимая белую фату, кидая ее в дальний угол комнаты, где она за секунды из чистого белоснежного цвета превратилась в дурной кровавый оттенок.

— Тц, говоришь так со своей матерью. Ты просто отвратительна. Стоило уделять твоему воспитанию больше внимания. Бедный святой отец, своей добротой погубил твое будущее, ему стоило жестче тебя воспитывать, — толи из-за раны или же из-за внезапного неестественного изменения сюжета кошмара, голос Клаудии казался очень хриплым, отдаленно напоминающий мужской, харкающие звуки и постоянный кровавый кашель сопровождали ее, создавая и без того зловещую картину.

— Что же так на тебя повлияло… — прежде чем Лилит договорила, в мгновенье голова Клаудии упала с плеч и, слегка покатившись в сторону девушки, при этом пачкаясь собственной кровью, безумно рассмеялась.

Смех был сумасшедшим и непрерывным, как и улыбка, что тянулась от уха до уха. Вмиг, из все еще стоящего обезглавленного тела начала еще сильнее сочится кровь, заполняя маленькую комнатку липкой жидкостью. Через несколько мгновений кровь доходила уже по щиколотки девушке, от чего та, остепенившись, бросилась бежать, однако вечно трухлявая слабая дверь словно превратилась в бетонную стену, не позволяющей хоть как-то воздействовать на нее, тем более открыть. Недовольно цокнув, Лилит невольно взглянула на упавшую голову, заметив, что та почти полностью затерялась в море крови, в какой-то момент напоминающей ей бассейн.

— А-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха, это место — твоя тюрьма! Никогда не забывай об этом, мой ядовитый цветочек! Никогда не забывай о том, что ты сделала со мной!

Громко завизжала Клаудия, прежде чем комната погрузилась во мрак.

Лилит резко вскочила в кровати, заметив, что уже посветлело и настало утро, она облегченно выдохнула и легла обратно в теплую постель, накрываясь плотным одеялом. Впервые за все свою жизнь, ей приснился подобный кошмар, в котором ее собственная мать вновь повторяет свою сцену смерти. Столько крови… Лилит вмиг вспомнила тот момент, когда ей было всего восемь, когда она с застывшим от страха выражением лица наблюдала, как Генрих собственной персоной отсек голову ее матери. Алура точно не помнила, о чем они говорили, однако это было и не важно, смерть этой женщины стала началом ее ада.

Глава 31

Как бы сильно Лилит не мечтала весь оставшийся день провести в мягкой кроватке, жестокая реальность все равно заставляла ее подниматься, чтобы с утра пораньше заняться кучей внезапно навалившихся дел. Вначале нужно было найти пропавшего прошлым днем стража, который исчез из своей тюрьмы мистическим образом.

— Ты уже проснулась!

Услышав знакомый нежный голос, девушка вначале почувствовала себя немного виноватой, вчера она оставила его, заставив, по сути, пропустить один день, что могло оказаться для него довольно неприятным моментом, однако почувствовав от него странную не принадлежащую ему энергию, застыла, медленно поворачиваясь в его сторону. Габриэль, с легкой улыбкой на лице, держал серебристый поднос с ароматным завтраком и ягодными закусками, казалось, он ничем не отличался от себя прошлого, однако Лилит сразу заметила разницу. Резко встав с кровати, она направилась прямо к нему и, прикоснувшись к его лицу, подтвердила свои догадки. Он действительно поглотил разумную темную материю, такое абсурдное количество, что любой на его месте мигом бы заболел пургаменторумом, став претегианом.

— Это просто невозможно, — прошептала алура, вновь и вновь проверяя состояние мужчины.

— Что не так?

Габриэль положил поднос на стол, чтобы случайно не уронить его, и всмотрелся в обеспокоенное выражение лица девушки. Он бы соврал, если бы сказал, что не был счастлив в данный момент, видя взволнованность Лилит из-за него. Обычно она скупа на эмоции и пытается показывать себя более самоуверенной, нежели слабой, но это был как раз таки один из тех моментов, когда он мог лицезреть ее настоящие чувства.

— Ты даже не представляешь, что наделал, — беспомощно прошептала девушка, присаживаясь в кресло, словно лишилась всяких сил.

— Тогда объясни мне.

— Ты предал свою веру, став алуром. Я тебе уже говорила, синтоны получают свою силу от Бога, в то время как алуры от людей и тот страж, которого ты поглотил, был плотным сгустком разумной темной материи, собранной с людей! То есть сейчас, лишившись защиты Бога, ты наиболее подвержен пургаменторуму, если не будешь равномерно использовать свои силы, при этом не теряя светлой материи.

— И что в этом такого? — Габриэль, предвещая долгий разговор, присел напротив Лилит, все так же спокойно воспринимая все то, что она совсем недавно нервно выдала.

— Что в этом такого? Я скажу тебе что! Синтон может стать алуром, но алур никогда не сможет стать синтоном! Впредь в церкви ты больше никогда не сможешь работать паладином, как прежде. Разве вам это не объясняли?

— Не припоминаю…

— Так, теперь отвечай, что ты вчера делал в беседке отчаяния и как ты поглотил эту темную материю? — Лилит была обеспокоена пропажей стража, если его не будет, она не сможет также ловко управлять всеми претегианами в лесу, как делала это раньше.

— Ничего особенного. После твоего внезапного ухода, я хотел помочь тебе, однако меня не пускал барьер, вот я и решил прогуляться. Наткнулся на беседку, зашел и через мгновенье твой страж начал растворяться в воздухе. Я сам не знаю, как так вышло.

Подозрительно прищурившись, Лилит с ног до головы осмотрела Габриэля, ища какие-либо призрачные признаки обмана. Заметив изучающий его взгляд, мужчины еще шире улыбнулся, показывая себя во всей красе, словно и не собирался ничего скрывать. Он запоздало припомнил, что ему говорила в тот день девушка о страже, полностью осознав одну немаловажную вещь, от которой он не мог не рассмеяться.

— Не переживай, Лилит, если тебе понадобиться сила стража, то я могу ее использовать. Даже позволительно сказать, что я стал новым стражем Маллийского леса.

Услышав это, девушка вмиг шокировано замерла, смотря в темные задорные глаза мужчины. Это действительно конец. Теперь сделка о пяти днях стала не более чем формальностью. Обладая силой стража, Габриэль в будущем определенно станет неотъемлемой частью ее жизни, так как она живет в месте, которое теперь находится под его полным контролем. Бежать бессмысленно, так как он наверняка уже знает о роли Людвига и тот будет под его прицелом, если она внезапно исчезнет. Если посмотреть на ситуацию с другой стороны, более позитивной, то она получила сильного союзника, который точно поможет в завоевании трона, к тому же он вполне заботливый, так что несмотря на круглосуточный контроль, провести с ним остаток жизни не так уж и плохо, понимая, что эта жизнь будет размеренной и спокойной.

— Вот как. Я учту это.

Молча размышляя о возможном будущем, Лилит принялась завтракать, пряча свои мысли за пеленой спокойствия. Габриэль не был плохим выбором для нее, однако больше всего смущали определенные отклонения в нем из-за темной материи, которые могли привести к неизвестным последствиям. Кто знает, может в будущем он устанет от нее и убьет также хладнокровно, как поступил с Генрихом, в таком случае никто не сможет за нее отомстить, даже брат. Идти на такой риск крайне сложно, однако выбора все равно не было.

— Не переживай, ведь я никогда не дам тебя в обиду.

— Запомни свои слова.

Позавтракав, Лилит спешно направилась на свой четвертый этаж, намереваясь написать письмо Людвигу. Она хотела отправиться в столицу, поэтому нужно было, чтобы к моменту ее приезда вся возможная информация о претегианах на границе уже лежала на столе перед ее глазами.

— Лети ко мне, Од, — хоть имя чернокрылой птицы казалось слишком коротким и некрасивым, однако оно все равно очень ей нравилось, была некая сила и твердость, тянущимся в этом звуке.

Ворон подлетел, смотря своими умными глазами-бусинками на очередную бумажную записку, уже расправив свои гладкие обсидиановые крылья. Надев на птицу черную кожаную сумку, в которой уже было спрятано небольшое сообщение, она с легкостью открыла окно, позволив взрослому ворону вновь покорить ветер и пленить небеса. Грозный холодный ураган раздувал заледеневшую росу в разные стороны, гром и молнии сопровождали темную неприветливую картину громким грохотом и периодичным падением ярких разрядов к верхушкам корявых деревьев.

— Что за птица? — внезапно спросил Габриэль, рассматривая вдали исчезающего ворона, перенёсшего множество бурь и морозов этого беспощадного места.

— Ох, это Од, ворон. Очень умный ворон, — нежно улыбнувшись, похвалила девушка, закрывая настежь открытое окно.

— Не тот ли ворон, что стучался в окно?

— Он.

— Хм, а откуда он у тебя? Насколько я знаю, этих птиц в королевстве не сильно приветствуют, так как их присутствие означает, что неподалеку поселился иммундус.

— Хах, мы познакомились, когда я ушла из столицы в Маллийский лес. Я чуть не заплутала в этом похожем на кладбище месте, а Од провел меня к замку, — Лилит отошла от окна и, остановившись перед Габриэлем, продолжила, — для меня он «луч света», прямо как и его имя, так что прошу в следующий раз отнестись к нему поласковее, потому что Од очень чувствителен к чужим эмоциям и, поверь мне, ты не захочешь иметь во врагах столь злопамятную птицу.

— Я понял.

— Хорошо. Завтра днем начнется коронация принцессы, так что этой ночью я планирую вернуться в столицу. Ты пойдешь со мной или подождешь меня здесь? — даже несмотря на наличие выбора, Лилит была уверенна, что Габриэль последует за ней, она ни капельки в нем не сомневалась, когда дело касалось ее сопровождения.

— Я пойду с тобой, но есть кое-что, что я хочу уточнить, — его голос казался более низким и хриплым, с нотками эротизма, словно он вот-вот сделает что-то непристойное, — тебе нужна моя помощь в завоевании трона, верно?

— И что же ты за нее попросишь? — Лилит не могла не догадаться, что Габриэль на самом деле планирует что-то получить от нее посредством предоставления помощи. Ничего просто так с неба не падает, а даже если упало, то если подберете, не заметите, как оказались в ловушке. Это правило жизни, которое уже смогла на себе прочувствовать девушка.

— «Одну ночь», — мужчина поднял указательный палец перед лицом Лилит и ласково прошептал, — к тому же вчера ты оставила меня в этом замке, из-за чего я потерял один день.

— Мы можем просто прибавить еще один, к чему такие сложности?

— Мне не нужен еще один день, мне нужна «одна ночь».

— Габриэль, давай сразу расставим все по местам, — с серьезным выражением лица сказала Лилит, не отводя пристального взгляда от Габриэля, — Я раньше упоминала, что высшие священники лишаются возможности иметь детей, а я раньше была святой Анфисой в церкви Корлес, так что подарить тебе ребенка и продолжить род точно не смогу, поэтому если ты гонишься за обычной семейной жизнью, то это не ко мне. И усыновить тоже не получиться, так как мне в принципе не нравятся дети. Итак, тебя все еще все устраивает?

— Конечно меня все устраивает!

— Даже если тебя лишают права выбора?

— Знаешь, когда я влюбился в тебя, то сразу понял, что никогда не смогу больше выбирать, что ты станешь моей тюрьмой, но я вовсе не против, если в этой тюрьме окажешься и ты, — мужчина погладил гладкую холодную кожу щеки, прежде чем несильно ущипнуть ее, рассматривая слегка покрасневшее место.

— Какой странный способ донести: «Я люблю тебя, поэтому позволяю себя ограничивать, но под ограничения попадешь и ты» … неужели все влюбляясь превращаются в поэтов? — Лилит расслабилась и игриво усмехнулась, издеваясь над признанием Габриэля.

— Кстати, я впервые слышу, чтобы священников стерилизовали подобным образом, — прошептал Габриэль, неприлично сократив дистанцию так, что он мог ловить каждое теплое дыхание, покидающее уста девушки.

— Все проходят подобное при достижении совершеннолетия, поэтому я понятия не имею, почему тебя решили не трогать. Возможно, это связано с твоей шаткой статерой.

— Все может быть, — загадочно прищурился мужчина, коварно улыбаясь.

Он молча обвел пальцами контуры лица девушки, прежде чем кончиками коснуться тонких розовых губ. Слегка наклонившись к ней, он, сначала, нежно прикоснулся к ее устам, вдыхая чужое теплое дыхание, прежде чем более напористо поцеловать ее, любовно прикусывая нижнюю губу и оттягивая ее, слушая ускорившееся смущенное дыхание девушки. Лилит из-под ресниц посмотрела в потемневшие хищные глаза Габриэля, чувствуя, как в безумном ритме начинает стучать ее сердце, и резко потянулась к нему, отвечая на страстный поцелуй.

Она понимала, что возможно совершает ошибку, доверившись человеку, который убил уважаемого им же монарха без тени сомнений, однако он сделал это ради ее защиты. Как бы далеко он не зашел ясно одно, он привязался к ней, и она ни за что не позволит кому-то развязать этот амурный узел. Он любит ее, а она нуждается в нем. Даже если в итоге она не полюбит его, это будет уже не важно, потому что ей все равно никогда не удастся покинуть его.

Габриэль подхватил девушку за талию, позволив ей обхватить свой торс ногами, и, не прерывая развратных ласк, направился в сторону кровати, аккуратно располагая девушку на тонком холодном одеяле.

— Может перейдем в мою комнату? — хриплым сексуальным голосом прошептал мужчина, вновь подхватывая девушку на руки, при этом нежно целуя ее щеки.

— Ох, в таком случае отнеси меня, — голос девушки казался достаточно уверенным и саркастичным, однако паладин видел покрасневшие от неловкости мочки ушей и чувствовал небольшую дрожь от накатываемого удовольствия, от чего не мог не засмеяться.

Кто бы мог подумать, что обычно бесстыдная Лилит может также смущаться некоторых эротичных вещей.

Он подхватил ее на руки и понес вниз, на второй этаж, где, грубо открыв ногой дверь, зашел внутрь и, положив девушку на мягкую кровать, направился к окну, чтобы закрыть шторы, полностью погружая комнату во тьму.

— И зачем ты это сделал? — дыхание Лилит было поверхностным, из-за чего ее голос был немного осипшим, что еще больше возбуждало.

— Для атмосферы, — Габриэль поспешно подошел к ней и, нависая над ее телом, вновь глубоко поцеловал, распутно проводя руками по всем женским изгибам, все еще скрытыми под черным платьем.

Удобная теплая постель расслабляла напряженное тело девушки и та, обхватив мужчину за шею, углубила поцелуй, поглаживая холодными кончиками пальцев крепкие широкие плечи. В темной комнате, где отчетливо раздавались влажные непристойные звуки, они оба в какой-то момент почувствовали смущение, просто слушая чужие стоны. В таком тихом месте такие эротичные звуки казались чрезвычайно громкими, что еще больше возбуждало, позволяя им переходить к более решительным действиям.

Лилит взяла инициативу на себя и первой сняла рубашку с мускулистого тела Габриэля, словно призывая его к более смелым действиям. Мужчина игриво засмеялся и, опустившись чуть ниже ее лица, облизал небольшой участок бледной шеи, чувствуя мелкую дрожь девушки на кончике алого языка. На изгибе шеи он, довольно ухмыльнувшись, сильнее прижался к ее коже и одержимо засосал.

— Ах, — Лилит внезапно издала приглушенный стон, хватая голову Габриэля и сильнее прижимая к своему телу, приказывая повторить недавнее развратное действие.

Габриэль, похотливо усмехнувшись, слегка прикусил нежную кожу, вновь оставив на ней свой алый след и, приблизившись обратно к сладострастным губам Лилит, вновь припал к ним, вбирая чужое сбивчивое дыхание.

Лилит чувствовала, как чужеродный жар появляется в ее теле, затрагивая каждый нерв и участок кожи, доставляя еще больше удовольствия. Ее разгоряченное тело извивалось на холодных простынях, преследуя спасительную прохладу, которая должна бы унять горящий огонь, что, не переставая сжигал ее здравомыслие, позволяя отдаться в объятья похоти и разврата. Вновь издав громкий затяжной стон, она откинула голову назад, надеясь отдышаться, при этом чувствуя всем телом легкое покалывание на шее, что спускалось все ниже и ниже, вызывая неопределимое чувство восторга. Мягкие прикосновения прекратились, стоило им дойти до мешающего ласкам платья. Пропустив руки под ее спину, Габриэль попытался снять блокирующую ослепительные виды одежду, с наслаждением вдыхая приятный сладкий аромат, кружащийся над телом игривой красавицы. Тени в закрытой комнате, казалось, ожили, и в такт страсти двух людей начали исполнять свой пылкий танец, предвещающий еще больше пошлости и необъятного азарта.

Габриэль долго справлялся в темноте с каркасом платья, пытаясь его снять, однако услышав издевательский смешок Лилит на секунду замер, прежде чем злобно порвать ее одежду, заглушая недовольные возгласы жарким поцелуем, в котором их языки запутывались, а тела интимно прижимались друг другу так близко, что их можно было принять за одно целое.

Постепенно воздух в комнате становился все более жгучим и колючим, от чего дышать становилось тяжелее, однако несмотря на это, они все также продолжали исследовать тела друг друга, не прерывая поцелуя. Для Лилит остальной мир словно перестал существовать, гремящие звуки за окном с каждым разом только сильнее будоражили, позволяя с новым бедственным грохотом сильнее впиваться в чужое тело. Каждое легкое касание к обнаженной коже вызывало некий зуд и прилив тепла где-то внизу живота. Чувствуя себя обезумевшей от этих сексуальных ласк, она рывком оттолкнула Габриэля от себя, позже вновь нежно притянула и, уткнувшись лицом в его шею, так сильно укусила его, что почувствовала неприятный вкус железа, распространяющийся во рту.

Габриэль лишь весело рассмеялся на милую выходку Лилит. Чувство боли, пульсирующей на его шеи, только усилила и так обжигающее желание, которое болезненным образом отзывалось у него в груди. Он, начав действовать более грубо, прижался к ней и, быстро сняв с себя штаны, обнажил затвердевшую плоть, что слегка потерлась о бедро алуры. Хоть для нее это и не было первым опытом, она все равно ощущала нервозность и растерянность, замечая горячий орган, который вот-вот должен войти в нее.

Габриэль, чувствуя нетерпение, все же смог проявить некое благоразумие и, прежде чем войти в девушку, подхватил ее за талию и приподнял ее таз, позволяя своим длинным мозолистым пальцам исследовать влажное местечко. Лилит вновь застонала и слегка задрожала, пытаясь привыкнуть к внезапному приятному действию. Чужие умелые пальцы резко вышли и игриво обвели контуры клитора, прежде чем с силой нажать на него. Девушка вздрогнула и издала громкий звук наслаждения, пошевелив тазом, показывая всем своим видом продолжать мучительные сердцу ласки.

— Тебе нравится? — бархатным шепотом спросил Габриэль, вновь запуская пальцы в возбужденную плоть.

— Ах… очень приятно, — приглушенно ответила Лилит, пытаясь разглядеть в кромешной тьме улыбчивые глаза мужчины.

Почувствовав расслабленное состояние девушки, Габриэль запустил еще два пальца, нежно разглаживая внутренние стенки, при этом ища ту сам точку, которая доставила бы самое сильное удовольствие. По прошествии нескольких минут, он конец нашел ее. Судорожный громкий вдох и легкая дрожь ее тела дала ему понять, что он нашел то, что ищет.

— Ох, Габриэль… — слышать, как его имя с таким трепетом и вожделением покидало ее уста было невероятно приятно, мужчина удовлетворенно хмыкнул и прижался к ней еще ближе, ловя ее дыхание своим ртом.

Лилит, чувствуя незнакомый сердцу жар от Габриэля, не могла не улыбнуться, наконец разморозив привыкшее к холоду тело. Она понимала, что делает все это ради своих интересов и даже если она не любит Габриэля, она все равно не хотела его отпускать.

В это время Габриэль, почувствовав, что время пришло, слегка сковал движения девушки, позже начиная потихоньку входить в нее, позволяя привыкнуть к внезапным инородным ощущениям. Лилит громко ахнула, впиваясь острыми ногтями в накаченные руки мужчины, который с легкостью сдержал ее потуги расцарапать его тело. Пару секунд он ждал, пока девушка вновь расслабиться, прежде чем начать двигаться дальше. Дойдя до конца, он легонько поцеловал сжатые губы девушки, начав медленно толкаться. Лилит обвила его талию своими тонкими ногами, подстраиваясь под нарастающий темп. Чувство наполненности и чего-то горячего обрушилось на нее, заставив желать большего, возможно, это простое сиюминутное помутнение рассудка, может это что-то более серьезное, однако алура понимала, что прямо сейчас она хочет, чтобы мужчина над ней поделился своим теплом еще больше, чтобы вошел в нее еще глубже, прорываясь сквозь заледеневшую стену, прямо в мечтающее о весне сердце.

Глава 32

К вечеру Лилит молча смотрела в потолок, лениво иногда переворачиваясь с одного бока на другой. Мышцы неприятно зудели, от чего не хотелось никоем образом двигаться, словно мертвец, застыть в одном положении, позабыв про все обязанности и грядущие грандиозные планы, однако старая привычка дала о себе знать. Неконтролируемое желание встать и пойти в подвал вмиг охватило ее разум, заставив с хмурым лицом подняться, и на дрожащих ногах идти прямо к намеченной цели.

Ощущая боль во всем теле, Лилит не могла не вспомнить те несколько часов, прошедшие, словно, в мгновение ока, где она предалась страсти и собственному греховному чувству. В первый раз с тем самым рыцарем был довольно отвратителен, не прошло и десяти минут, как они закончили. В тот момент она и поняла, что ему неприятно заниматься этим с ней. Так как высокопоставленные священники не могут иметь детей, они довольно раскованы в сексуальном плане, так что юношеский интерес Лилит к этой теме в прошлом действительно был обоснован из-за чего она позволила этому рыцарю заняться с ней сексом. Однако осознав истинные замыслы этого ублюдка, тут же использовала все свои связи и власть, чтобы избавиться от него. Как раз в тот день она слегка разочаровалась в таких интимных отношениях, думая, что такой ужасный опыт — норма среди всех.

Немного опираясь о стену, Лилит продолжала идти к своему тайному месту, бесконечно спускаясь по лестнице, глубоко задумавшись о втором невероятном опыте. Габриэль и правда постарался, пытаясь сделать ей приятно, за что она была благодарна в некоторой степени, однако смотря на свои дрожащие ноги и чувствуя неописуемую усталость во всем теле, она не могла не вздохнуть, также тайно проклиная его. Прямо перед их выходом из графского замка он ее полностью вымотал, из-за чего она не была уверенна, что доберется до рассвета в столицу.

С трудом добравшись до подвальной комнаты, Лилит в удивлении раскрыла рот, чувствуя непривычную теплую температуру в этом вечно холодном месте. Она осмотрелась и заметила явно самодельную печь из сырых неровных камней, покрытых какой-то грязью, выполняющей функцию глины. Колючий жар вместе с молочным паром покидали кривую трубу, наполняя комнату запахом горьких трав и свежей сырости, что казалось, немного неестественным.

— Как тебе? — неожиданно спросил Габриэль, стоя прямо за спиной Лилит, держа в руках небольшую стопку дров.

— Ты… ты сам все это сделал? — несмотря на очевидный ответ, девушка все равно не могла не задать столь странного вопроса. Ее ошеломило серьезное намерение мужчины в помощи таких тривиальных женских штучек, как обустройство ванной.

— Раз я решил тебе помочь, то должен отвечать за свои слова до конца. Конечно, я понимаю, что ты так скоро не избавишься от такой давней привычки, поэтому решил сначала хотя бы сделать более комфортные условия, иначе боюсь, что ты скончаешься от переохлаждения.

— Не переживай по этому поводу. Я закалена, как-никак долгое время приходилось использовать такую ледяную воду, — Лилит притронулась к теплой воде, едва заметно улыбнувшись благодарной улыбкой.

— Тогда почему ты до этого не поставила себе сюда нормальную печь? — не унимался Габриэль, сбросив груз у стены.

— Просто в детстве никакой другой воды мне не давали. А когда позже я пыталась как-то провести время более приятно, меня ночью, в кошмарах, постигала расплата от матери.

— Расскажешь о ней? — медленно присев рядом с Лилит, спросил Габриэль, заключая чужое тело в крепкие горячие объятья, от которых она расслабилась, уткнувшись лицом в мужскую грудь.

— Тут почти нечего рассказывать. Я нежеланный ребенок, поэтому со мной мать всегда была очень строгой, я бы даже сказала по несправедливому предвзятой и единственное, что ей во мне нравилось, это красивое лицо, что напоминало ее в молодости. Иногда я размышляю, что она оставила меня в живых просто потому, что хотела даже после своей смерти приходить к семье и возлюбленному в моем лице. Жаль, она не знала, что после ее смерти, вся семья в итоге прекратит свое существование. Я бы посмотрела бы на ее скривленное выражение лица в этот момент.

— Кажется, Клаудия все же была не настолько хорошим человеком, каким ее все описывают, — шепотом поддержал Габриэль, помогая Лилит осторожно окунуться в бассейн, прямо в халате, который она, увлекаясь разговором, забыла снять.

— Ох, я и забыла, что ты уже в курсе всей моей родословной. На самом деле Клаудия действительно была доброй и спокойной, однако лишь по отношению к другим, при мне она всегда оставалась холодной и сдержанной, ядовитой и страшной. Поэтому мне больше нравилась тетя Кристина, пусть ее и изгнали, однако лишь из-за того, что она оскорбила некоторую группу аристократичных детишек, что издевались втихаря над ней. Из-за отсутствия доказательств, никто не встал на ее сторону, однако даже в такие моменты она не сдалась и в итоге стала королевой. Просто вспомни все то, что подарила «королева Клаудия» простому люду, как много нововведений она одобрила, с помощью интриг ограничила власть церкви Корлес в Веспоне, не позволив ей полностью поглотить страну, как, например, в Песпэле. Кристина — настоящий герой народа, который должен восхваляться, а не сидящая в четырех стенах Клаудия, которая решила просто сбежать, подвергнувшись тем же издевательствам, что и сестра.

— Учитывая все то, что ты сказала, почему ты в таком случае вообще решила отомстить королю, раз питала неприязнь к матери?

— Честно говоря, я мщу за мать только, чтобы она не приходила ко мне во снах, однако на самом деле мне больше хочется отомстить за Кристину. Когда Генрих убил Клаудию, он не догадывался, что она уже была отравлена Кристиной. Лишь спустя пять лет, найдя об этом записи в комнате жены, он сошел с ума. Насколько мне известно, он даже начал резать себе вены, в тот момент я впервые испугалась его помешанности. Генрих был страшным собственником, он даже предпочел контролировать смерть возлюбленной, прикрываясь любовью и, узнав о том, что Кристина сама почти убила Клаудию, рассердился и сам убил ее, подстроив, как смерть от болезни.

Лилит откинула голову на бортик бассейна и с тяжестью в сердце вдохнула надоевшего травяного аромата. Каждый раз проводя косметические процедуры она лишь мечтает, чтобы все это поскорее закончилось. Раньше каждое мгновенье в этом старом подвале вселяло в нее ужас и беспомощность, однако сейчас, чувствуя не только поддержку, но и искреннюю любовь, отчего-то она была уверена, что излечится от своего недуга — прямо как в тех детских сказках, что временами она в церкви воровала и читала перед сном пухленькому маленькому Людвигу. В те детские года он был смертельно миленьким и при этом ужасно умным, и именно благодаря своему интеллекту он, уже в пятнадцать лет, скоро успешно возглавит восстание, а в недалеком будущем и страну.

— А как же именно твоя тетушка смогла отравить твою мать?

— Я помогла ей, — хитро улыбнувшись, сказала Лилит, переведя свой взгляд с унылого потолка на прекрасного мужчину, — я отравила свою мать, поэтому, чувствуя двойную ответственность, более скрупулёзно отношусь к свершению мести.

— И поэтому Генрих также вдвойне хотел причинить тебе боль.

— Именно. Однако я ни о чем не жалею.

— Как жестоко, а меня отравить, случаем, не собираешься? — саркастично спросил Габриэль, подплыв к девушке чуть ближе и хватая ее за талию.

— Только если ты предашь меня или же если твоя техника ухудшиться, — в такой же шутливой манере ответила Лилит, притягивая мужчину за шею к себе, однако останавливаясь всего в нескольких сантиметрах от его лица, — я ядовитый цветок.

— Тогда мне ничего не остается, кроме как выработать иммунитет к твоим ядам, — Габриэль, ласково шепча непривычный флирт, уже хотел приблизиться и вновь завладеть хитрыми алыми губами, как его внезапно оттолкнули.

— Нам лучше сейчас уже собираться и потихоньку выходить из замка, все-таки завтра коронация и мы не должны ее пропустить. Точнее ты, ведь, вполне возможно, что это будет твой последний шанс встретиться со своей бывшей возлюбленной Розалиной, — весело пролепетала Лилит, выходя из бассейна, — и также единственная возможность уговорить ее сдаться без лишнего кровопролития.

Холодный ночной воздух обжигал легкие, а темные ветви страшных деревьев то и дело цеплялись за теплую одежду, царапая и оставляя следы на ней. Лилит и Габриэль покинули замок полный кошмаров и отправились в столицу, дабы сорвать единственной принцессе ее грандиозную коронацию.

Глава 33

Розалина, молча встав с утра пораньше, мельком взглянула на чистое сиреневое небо и яркое только встающее солнце. Отголоски разных птичьих щебетаний донеслись до ее ушей, однако она лишь апатично задвинула тяжелые шторы, погружая свою всегда светлую комнату в непривычный мрак. Сегодня ее коронация. День, который она явно не захочет когда-нибудь в будущем еще раз вспоминать. Она даже не успела прийти в себя после смерти любимого отца, а теперь должна занять его место.

Устало вздохнув, Розалина присела в обрамленное бархатом кресло и уставилась в пустоту, вспоминая последние несчастливые дни ее жизни. Было невозможно описать словами ее ненависть к незнакомой ей святой Анфисе и доброму Габриэлю, перевернувшего ее жизнь с ног на голову. Она пыталась убедить себя, что ее возлюбленный просто попал под чары ведьмы, что стоит ей его поцеловать и он обретет над собой контроль и они, преодолев все невзгоды и несчастья, победят злодейку, зажив счастливо. Но где-то глубоко внутри, она понимала, что все это бред, что счастливого конца, как бывает в сказках, у нее не будет, просто ей было слишком больно и тяжело признать реальность.

— Ваше Высочество, — легкий стук в дверь и знакомый женский голос, который принцессы узнает из тысячи.

— Заходи, Джуд, — слабо позвала Розалина, обращая свое внимание на пришедшую дорогую служанку.

— Ваше Высочество, — Джуд было неловко разговаривать с такой равнодушной ко всему госпожой, так как боялась случайно задеть тонкие струны, на которых еле-еле держится поломанная детская психика совсем юной девушки, — уже нужно начинать приготовления.

— Хорошо.

Джуд промолчала о явных огромных мешках под глазами принцессы, которая с того самого дня видит одни кошмары, и, схватив потрепанную любимую сказку, показала ее ей, намекая, что она могла бы почитать для нее историю перед коронацией.

— Джуд, избавься от этой книги. Видеть ее больше не желаю.

Несмотря на слабость в голосе девушки, ее тон был твердым и полным разочарования, при простом взгляде на обманувшую все ее ожидания книгу. Джуд удивленно посмотрела на Розалину, прежде чем убрать с ее глаз детскую сказку, положив ее в самый дальний уголок комнаты.

— Джуд, — тихо позвала девушка, с трудом поднимая свой взгляд на служанку.

— Слушаю вас, Ваше Высочество.

— Мне страшно. Вдруг ты, герцог и другие тоже умрут, как папа. А если я стану королевой, и за моей головой тоже будут охотиться…

— Ваше высочество, не переживайте! Герцог Шутте обязательно защитит вас, будьте уверенны!

— Моего отца тоже усилено охраняли, но почему-то сейчас он лежит в королевском склепе, забыв о жизни и отправившись на небеса! — истерично прокричала Розалина, резко вставая из-за стола, угрюмо смотря в напуганные глаза Джуд.

— Ваше Высочество… — печально процедила сквозь крепко сжатые зубы служанка, переводя свой нервный взгляд в пол.

— Прошу простить, Ваше Высочество, — грубо войдя в чужие покои, пролепетала молодая служанка, безразлично окинув измученную принцессу взглядом, — по рекомендациям герцога Шутте были подготовлены платья и украшения к предстоящей коронации. Пожалуйста, выберете, что вам понравится, Ваше Высочество.

Розалина с подозрением оглядела наглую служанку, всматриваясь в утонченные черты лица, вызывающие зависть глубоко в ее сердце. Она всегда мечтала похудеть и приобрести изящное хрупкое тело, не такое, которое у нее есть сейчас, толстое и неприглядное глазу. Раньше, она старалась не замечать этого недостатка, игнорируя косые взгляды и замечания, однако в этот момент она чувствовала сильный взрыв эмоций глубоко в душе. Ей не хотелось больше сдерживаться и не замечать этих нахальных взглядов, давняя мысль о том, чтобы поставить их всех на место сейчас заиграла особенно яркими красками. Успокоившись, Розалина с несвойственным ей гневным выражением лица, подошла к удивленной служанке и ударила ее по щеке со всей силой.

— В-ваше Вы-высочество… — в шоке прошептала девушка, падая на пол и вытаращившись на безумную принцессу.

— Да как ты смеешь таким взглядом смотреть на меня! Замышляешь что-то за моей спиной?! Измену планируешь?! — Розалина, смотря на перепуганную служанку, вспоминала сцену, в которой Габриэль пронзает ее отца его же благородной рапирой. Генриха предал тот, кому он безоговорочно доверял, в таком случае какова вероятность, что она не закончит также?

— Ваше Высочество, как вам эти сережки? — спокойно спросила Джуд, привлекая внимание принцессы к изящным длинным сережкам с фиолетовой кисточкой и рубиновым камнем в виде солнца.

— Пойдет, тогда подбери к ним ожерелье, а платье пусть будет вон то, алое, — указав на простое кружевное платьице, приказала принцесса и ушла в ванную комнату, вслед за ней поспешила Джуд, грозно уставившись на избитую служанку.

Глава 34

Лилит и Габриэль за несколько часов до рассвета добрались до столицы, где алура, используя свои знания и смекалку, провела мужчину до церкви Корлес, обходя уставших стражников, которые начинали дремать каждые пару минут.

Холодный ночной воздух спокойно плыл по пустынным улицам вдоль каменных, похожих на крепости, домов. Прямо у черного входа в церковь, в тени деревьев, они увидели мужской силуэт, в тишине стоящий и рассматривающий траурное беззвездное небо.

— Людвиг, — тихо позвала Лилит, привлекая внимание стоящего юноши к себе.

— Давно не виделись, Лилит. Как погляжу, ты все так же не утрачиваешь своего очарования, — с небольшой издевкой поприветствовал Людвиг и заключил старшую сестру в крепкие объятья.

Габриэль, всматриваясь в лицо подростка, удивился, так как он был очень похож на почившего Генриха, те же золотые короткие волосы, властный, подстать монарху, взгляд и душащая влиянием аура, совсем неотличимая от неукротимых государей, лишь его глаза отличались от устоявшегося в его голове образа короля, они были такие же как и у сестры: яркие, насыщенные зеленым цветом, прищурившееся в хитрый взгляд, сулящий неприятности всем недругам. Заметив Габриэля, Людвиг тут же отпустил сестру и подошел к неожиданному гостю, протягивая руку для знакомства.

— Помню, в первый раз наша встреча была довольно короткой. Позволь мне это исправить. Мое имя Людвиг Веспонский, законный наследник престола, а также независимый алур, — видя, что мужчина напротив него не собирался пожимать ему руку, он лишь шире улыбнулся и слегка покачал кистью, жалуясь, — у меня сейчас рука отвалиться! Неужели так сложно просто поздороваться?

Паладин некоторое время молчал, отрешенно рассматривая юношу, прежде чем все-таки пожать ему руку.

— Моя сестра действительно великолепна, раз смогла тебя соблазнить. Хотя этого и стоило ожидать от девушки, что имеет характер ворчливой бабки, которая будет на всех скоростях искать хоть какого-то молоденького партнера.

— Людвиг! — Лилит, схватив глупо улыбающегося братца за грудки, сдерживала растущее желание ударить его по умной головке, чтоб больше не разыгрывал фокусов.

— Ах, помогите, сэр Габриэль! Лилит сошла с ума! Думаю, ей нужен отдельный отдых в комнате, а вас я попрошу остаться со мной немного подольше. У меня есть парочка вопросов к вам, — несмотря на нежную улыбку на совсем юном лице, чувствовалось легкое напряжение под этой ангельской маской.

— Я тогда пойду первой, — поняв, что надоедливый братец решил начать переговоры, Лилит сразу отступила к входу в церковь, перед этим, насмехаясь, сказав, — Людвиг, несмотря на свой возраст, ты выглядишь таким старым. Вместо того, чтобы думать о моем уме, лучше подумай о своей увядающей молодости, иначе, я переживаю, что через неделю тебя действительно можно будет принять за того ублюдка!

— Не переживай, сестра. Моя детская кожа и ангельская натура навечно останутся такими же ослепительными, как и моя внешность, — также на прощание бросил Людвиг, помахав уходящей во тьму церкви девушке.

— Итак, о чем ты хотел поговорить? — спросил Габриэль, рассматривая необычного юношу. Эта пара брата и сестры действительно были похожи характером и способами манипулирования людьми.

— О, у тебя довольно приятный голос, если хочешь завоевать Лилит, советую это использовать, так как у нее есть на это фетиш, — ребячливо сказал Людвиг, обескураживая своим детским видом, однако его коварные лисьи глаза, полные злобного мрака, казались чрезвычайно проницательными, не позволяя потусторонним смотреть на этого юнца с высока.

— Что ты хочешь, чтобы я сделал?

— Как хорошо, что тебе не нужно объяснять столь тривиальные вещи с самого начала. А сейчас, сэр Габриэль, давайте на чистоту. Я хочу, чтобы вы помогли мне с восстанием, взамен, я готов предоставить вам любую имеющуюся информацию, наградить особыми привилегиями и, самое главное, помочь вам с Лилит.

Людвиг мог и без Габриэля успешно поднять восстание и захватить трон, но для более положительной реакции простого народа на это действие нужно пригласить особого героя, которому все доверяют. Добродетельный паладин, известный на всю страну своей праведностью и при этом питающий чувства к его сестре, также славящейся как святая Анфиса, был действительно самым идеальным вариантом из имеющихся. Чтобы улучшить отношения с будущими подданными, Людвиг должен с самого начала произвести на них самое лучшее и в тоже время ошеломляющее впечатление. После, раскрыв грехи предыдущего короля, он укрепит мнение народа в своем величии и справедливости, при этом отомстив за ныне забытую семью Фритч.

— И чем именно ты можешь помочь моим с Лилит отношениям?

— Я могу рассказать о нашем детстве, показать отчеты врачей, что до этого пытались вылечить ее, также дать пару десятков советов, как ее вывести из себя… хм, а еще познакомить вас с ее настоящим отцом, который по сей день работает в этой церкви, — Людвиг задумчиво склонил голову на бок, при этом из-под светлых ресниц рассматривая Габриэля, в такт его движению, длинная зеленая сережка с ярким изумрудом у основания, также слегка покачнулась, отражая глянцевой поверхностью слабые полупрозрачные лучи одинокой тусклой луны.

— В таком случае, когда выдвигаемся? — без колебаний согласился паладин, осматривая все еще пустынную улицу.

— Прямо сейчас. Не переживайте, сестра в курсе, что вы сегодня припозднитесь к ней, она сама будет занята кое-какими бумажками, — сказал Людвиг, улыбнувшись, словно все шло в точности по его плану, и слегка свистнул, подавая сигнал священнику, который вышел из маленькой улочки между домов находившейся прямо напротив них и, судя по его робе, являлся низшим служителем в церковной иерархии. Почтительно склонив голову, священник передал им поводья от двух крепких белоснежных жеребцов и тут же убежал в церковь, — Коронация начнется на рассвете. Когда принцесса в тронном зале начнет произносить клятву, мы начнем действовать. Заранее предупреждаю, я не хочу причинить вреда Розалине, мне нужна корона, а не ее страдания, так что прошу, не убивайте ее.

— Я и не собирался. Кстати, насчет короны, ты упоминал, что являешься полноценным законным наследником трона, зачем же поднимать восстание? — Габриэль не мог не выразить сомнения по этому поводу, ненависть к уже мертвому Генриху являлась слишком простой и неразумной причиной для такой масштабной и ненужной работы.

— Ты не понимаешь, в восстании намного больше плюсов, чем минусов. Например, один из них состоит в том, что моя позиция будет сильной и неприкосновенной по сравнению с прошлым королем, как среди знати, так и простого люда. Благодаря огромной поддержке от моих сообщников, сестры и тебя, меня примут на трон с распростертыми объятьями и при этом я покажу себя как стратег, который может привести страну к светлому будущему. То, что я перечислил, лишь самая малость той выгоды, что я получу. К минусам можно отнести лишь небольшую смуту в начале моего правления, однако я уверен, что смогу ее подавить за несколько месяцев, и возможное вмешательство других стран в наш суверенитет и внутреннюю политику, но и за этим я также пристально наблюдаю.

— То есть, ты поднимаешь восстание не ради мести?

— Ха, в основном на мести зациклена Лилит, я же считаю, что как будущему монарху мне следует отделять разум от эмоций. Если слишком сильно углубляться в ненависть и гнев, то ничего хорошего ждать не стоит, отрицательные эмоции могут стать смертельными для людей. Ты же слышал о пургаменторуме? Он появляется от слишком большого скапливания темной материи, а темная материя — это в большей степени отрицательные эмоции, если говорить про алур. С синтонами немного сложнее, а у обычных людей любая сильная эмоция может создать материю. Поэтому я ради собственного блага освободился от этих мрачных чувств после кончины короля, мне казалось, что сестра поступит также, но, как я вижу, отголоски прошлого все еще преследуют ее в кошмарах.

— Кошмарах?

— Да. В кошмарах, где она раз за разом встречается с мамой и страдает, — мрачно ответил Людвиг, ловко забираясь на скакуна, — кстати, то, что я сказал раньше будет тебе авансом перед работой. Так что надеюсь на твою полную поддержку, будущий зятек.

Глава 35

— Рад видеть вас, Ваше Высочество, — радостно поприветствовал герцог Шутте, плавно сделав реверанс, также поцеловав полненькую руку принцессы, — коронация начнется через час. Уже прибыли представители всех герцогских семей и высшие священники из первого и второго корпуса церкви Корлес, так что милостиво прошу вас выйти и поприветствовать каждого из них. Прошу прощение за грубость, но связи вам бы пригодились, Ваше Высочество.

— Хорошо, веди, — хоть Розалина и пыталась казаться равнодушной, нервозность и волнение все равно проскальзывали на ее болезненно бледном лице.

Герцог взял девушку под руку и провел в масштабный красочный зал с зеркальным потолком и маленькими яркими сферами, вместо люстр. Розалина на мгновение охнула, взглянув на бесконечное количество пребывающих людей, легкая дрожь пробила ее тело, заставив сильнее сжать чужое крепкое плечо. Заметив ее состояние, герцог позвал своего сына.

— Нестор, сопровождай принцессу до конца коронации. Вы к тому же ровесники, вам будет о чем поговорить.

— Как скажите, отец, — юноша почтительно кивнул и взял Розалину за руку, нежно массируя кончики ее пальцев, ослабляя пробившую ее сильную дрожь, — Ваше Высочество, скажите мне, если вам станет неприятно.

— Хорошо, — тихо прошептала Розалина, в смущении отворачиваясь от прекрасных серых глаз, наполненных чистотой и теплом, совсем противоположные тому холодному мрачному взгляду Габриэля, окропленного отцовской кровью и с непривычным равнодушием угрожающей ей.

Время пролетело быстро, настал момент коронации. В соответствии со своими титулами все высадились перед небольшим алтарем, на который из большого панорамного окна падал утренний ослепительный свет солнца. Принцесса поднялась к алтарю, восемь высших священников уже ждали ее, смотрели своими маленькими ехидными глазами при этом тепло улыбаясь.

— Приветствую, Ваше Высочество. Я Ронан, высший священник церкви Корлес, синтон первого ранга, сегодня я проведу вашу коронацию, — сказал невысокий старичок, с теплым взглядом доброго дедушки.

— Мне сначала предстоит выступить с речью, — более-менее подавив свою неуверенность, с легкой дрожью в голосе произнесла девушка, поворачиваясь к собравшейся знати лицом, при этом сглатывая горький комок. Внезапный страх прорвался в ее душу, и она не смогла выдавить и слова, смотря в ядовитые насмешливые взгляды, сопровождаемые саркастичными тихими замечаниями, что едва долетали до ее покрасневших от стыда ушей.

— Я… — Розалина уже хотела хоть что-то сказать, как внезапный грохот заставил ее вмиг проглотить все то, на что ушла почти половина ее смелости.

— Не двигаться! Прибыл истинный законный наследник, согласно завещанию Генриха Веспонского, Людвиг Веспонский!

В зал вошел молодой привлекательный юноша в сопровождении своих людей, рядом с ним стоял всеми известный Габриэль Сервонте, явно поддерживающий молодого монарха своим присутствием. Дворяне ошарашенно глядели на лицо Людвига, видя в нем вылитого почившего короля, а Розалина, нервно перебирая меж пальцев ткань платья, со сложными эмоциями наблюдала за бывшим возлюбленным. Она тысячу раз представляла себе их воссоединение и теперь, когда они наконец встретились, она даже не представляла, с чего ей начать говорить. Он буквально на последней их встрече угрожал ей и убил ее отца, заставил всю жизнь перевернуться с ног на голову, познать ужас, отчаяние и ненависть, разъедающую душу и разбивающее сердце.

— Благослови нас Корлес, что происходит? — шокировано прошептал стоящий в стороне дрожащий священник, держащий ритуальные предметы.

— Я, Людвиг Веспонский, пришел, чтобы забрать то, что по праву наследования должно принадлежать мне! Стража, схватить принцессу Розалину, — холодный уверенный голос эхом прошелся по залу, заставив все неподвижно застыть, пока принцессу хватали за руки, силой подводя к юноше.

— Я никогда не признаю такого как ты своим братом, тем более королем! — в гневе прокричала Розалина, однако в нынешней ситуации она выглядела скорее глупо, нежели храбро.

— Хорошо, не признавай. Мне хватает того, что отец признал меня своим наследником, ты была лишь заменой, так что не думай о себе многое. Здесь у тебя нет никакой власти.

Людвиг безжалостно прервал Розалину, равнодушно наблюдая за подкатываемой к ней истерике. Он глумливо улыбнулся, прищурив лисьи зеленые глаза, так сильно похожие на всегда добрые глаза матери, от чего девушка почувствовала дымящуюся в груди зависть. Переведя полный гнева взгляд на Габриэля, принцесса резко высвободилась из хватки рыцарей и, подлетев к паладину, схватила его прекрасное лицо и поцеловала. У нее не было выбора, кроме как поверить детским сказкам, отчаяние захлестнуло ее с головой, заставив совершить необдуманное и глупое действие, однако Розалина верила, что сможет освободить от злых пут своего любимого мужчину.

— Габриэль… — отстранившись от паладина, хрипло прошептала принцесса, чувствуя подступающие слезы.

Все изумлено смотрели на то, как Розалина, словно обезумев от горя, подлетела к народному герою и прилюдно приставала к нему. Изумленные вдохи и недовольные перешептывания наполнили только недавно молчаливый зал, Людвиг, нахмурившись, уставился на Габриэля, намекая своим зловещим взглядом на то, что если он сейчас не разберется с этой проблемой, то получит от него за измену Лилит.

— Ваше Высочество, что вы себе позволяете? — страшным леденящим тоном спросил Габриэль, с силой хватая схватившую его женскую руку.

— Га-Габриэль… ты… ты не вернулся? Я надеялась… что злые чары спадут, — Розалина вся дрожала от переполняющего ее страха, перемешенного с отчаянием. Единственный человек, на которого она возлагала все свои надежды отвернулся от нее, жестоко толкнув в бездонную пропасть мрака и ненависти.

— Уж прости, принцесска, но сэр Габриэль собирается женится на святой Анфисе, — вмешался Людвиг, хватая Розалину и уводя ее подальше от паладина, — лучше тебе молча следовать за стражниками в свои покои, пока я не закончу коронацию.

Рыцари окружили принцессу и вывели ее из зала, на миг вновь воцарилась тишина. Юноша облегчено вздохнул, он почувствовал убийственное намерение Габриэля к Розалине, поэтому поспешил вывести ее, пока не произошла еще одна трагедия.

— Что ж, продолжим коронацию, — Людвиг поднялся к алтарю и незаметно подмигнул Ронану, тот лишь беспомощно улыбнулся, словно наблюдал за капризным легкомысленным ребенком.

Габриэль молча встал у алтаря, похожего на каменный гроб, и незаинтересованно оглядел зал, заметив, что почти все смотрели на него и шептались, наверняка обсуждая слова принца о его женитьбе с Анфисой. Многие дворяне знали, что обручение с высшим священником церкви Корлес — плохой выбор, так как невозможно будет завести потомство, которое является самой важной причиной брака. Габриэль терпеливо игнорировал косые взгляды, отвлекаясь от реальности мыслями о ждущей его девушке, которая в тишине комнаты лениво будет читать разные научные бумаги, в надежде помочь любимому брату справится с проблемой наплыва претегианов.

— Именем Господа нашего, Корлес, церковь объявляет принца Людвига Веспонского новым королем королевства Веспон. Пусть утреннее южное солнце проложит вам путь, а северная жемчужная луна направит к вершине. Да славится имя Людвига II сквозь века!

Все в зале заворожено смотрели как на шелковистые светлые волосы была возложена громоздкая, наполненная редкими драгоценностями, корона. Вмиг люди зашумели и зааплодировали, поднимая бокалы с счастливой улыбкой, в душе начиная придумывать разные интриги. Зная темные секреты каждого присутствующего в зале аристократа, Людвиг ухмыльнулся, готовясь к будущим хитростям этих зазнавшихся людей.

Габриэль, слушая речь священника Ронана, вспомнил, что скоро пройдут два месяца божественного восхождения, называющегося пхоникс. В это время солнце и луна изменяют свою траекторию и вместо востока, солнце начинает вставать с юга, тоже самое и с луной, такое явление происходит каждые восемь лет и длится в течении восьми недель восьми дней и восьми часов, после чего они вновь возвращаются на свою привычную траекторию, поэтому цифра восемь является особенной для церкви Корлес. Конечно, во время пхоникса происходит множество необъяснимых погодных явлений, которые могут забрать целую половину человечества, однако благодаря силе материи и тем, кто могут ей управлять, до нынешнего момента мало кто погибал в этих катастрофах.

Габриэль, вспоминая об этом, не мог не припомнить затхлый графский замок, рушащийся прямо на глазах. Будет тяжело, если они решат переждать пхоникс в таком месте, пусть там и так вечная мерзлота и ужасные бури.

Глава 36

Розалина с трудом шла по коридорам, в сопровождении предавших корону рыцарей. Боясь увидеть насмешку в лицах слуг, она опустила голову, с силой сжав губы, подавляя возникшее чувство беспомощности и ненависти к самой себе. Если бы она занималась фехтованием или не позволила бы Габриэля пойти в тот чертов лес, все могло быть иначе, если бы она поступила по-другому, то ее отец был бы жив и сидел бы с ней у окна, смеша ее своими историями, даже если они казались немного грустными.

— Ваше Высочество, вам сюда, — сказал рыцарь, открывая перед ней незнакомый ей тайный проход.

Прежде чем она успела спросить, ее толкнули внутрь неизвестного коридора, закрыв за ней дверь, не оставив иного выбора, кроме как идти вперед, в неизвестность. Розалина, держась за стену, шла вглубь темного заброшенного места, наполненного запахом мерзкой тухлятины, пока не увидела небольшой свет прямо в нескольких десятках метрах от нее. Сорвавшись с места, она побежала к нему, при этом звонко разрыдавшись, не в силах сдерживать бурное разочарование от того унижения и боли, которое совсем недавно пришлось пережить, сходя с ума.

Наконец, добравшись до цели, она увидела перед собой подозрительного мужчину, одетого в черный плащ, скрывающий все его тело и лицо. Без лишних слов незнакомец схватил Розалину и повел ее к повозке, запряженной двумя крепки лошадками.

— Кто ты?! Что происходит?! Отпусти меня, немедленно! — в ужасе закричала девушка, пытаясь вырваться из жесткой хватки мужчины.

— Ваше Высочество, не доставляйте себе и мне лишних проблем. Если вы будете и дальше привлекать внимание, я просто вас вырублю, — раздался низкий хриплый голос мужчины с нотками раздражения, однако увидев полное слез девичье лицо, смягчился и прошептал, — мы не хотим причинять вам вреда, наоборот, желаем помочь. Просто следуйте за мной, и я доставлю вас в безопасное место.

Розалина кивнула, осознав, что у нее нет выбора. Она не может вернуться во дворец, а если попробует сбежать этот, похожий на наемника, человек тут же поймает ее и, в лучшем случае, свяжет.

— Как… как я могу к вам обращаться?

— Можете звать меня Гансом, но вряд ли мы после этой поездки увидимся, так что лучше не запоминайте моего имени.

— Хорошо… эм… Ганс, а куда мы поедем?

— Я же говорил, в безопасное место.

Розалина больше не осмелилась спрашивать, сдерживая терзающие ее ум вопросы. Она молча села в закрытую неудобную повозку и с тяжестью вдохнула пыльного воздуха от чего не сдержавшись, закашляла. Холодный сухой ветер продувался сквозь небольшие щели бедного транспорта, заставляя девушку дрожать от наплывшего чувства дискомфорта и мороза. По-тихому подвинувшись к отверстию все ближе и ближе, она посмотрела в него, видя, как они уже проезжают в лесу, минув ворота в столицу. Задержав дыхание от накатившего чувства страха и ожидания гибели, она остолбенела и, на секунду, потеряла связь с реальностью, постоянно внушая себе успокоиться. Сама мысль о том, что этот день может стать ее последним стал неким катализатором, позволив в безумии начать передвигаться по повозке, в надежде отыскать хоть что-нибудь, что могло бы ей помочь отковырять доски, так как своим полным жира телом она не смогла бы сломать их и тем более противостоять тем, кто мог бы сопровождать ее.

Внезапно, в стенку повозки что-то ударилось, от чего Розалина непроизвольно закричала и забилась в угол, внимательно вслушиваясь во внешний шум сражения рядом с ней. Через пару минут повозку открыли и в нее зашел невысокий юноша, он неторопливо обвел взглядом пространство, прежде чем уставился на девушку, с явным восторгом осматривая ее тело.

— Ха-ха, в этот раз улов более сытным будет, — весело пропел юноша, схватив с немереной силой руку девушки, которая уже посинела после других сжимавших ее рук, и потянул на выход.

В оцепенении смотря в одну точку, Розалина чувствовала, что не могла пошевелить и пальцем под давлением чужой худощавой руки. Она уставилась на почерневшие кончики пальцев, напоминавшие заразную чуму, тянувшиеся словно нити от темных фаланг до руки, после оплетая в своем потустороннем завораживающем узоре бледное лицо юноши. Она впервые видела настолько необычную внешность, светлые пепельные волосы, серые жемчужные глаза, острые черты лица с выступающими скулами и темно-синие губы, скривившиеся в беззаботную дурашливою улыбку. Он был по-своему прекрасен и изящен, но в тоже время опасен и непредсказуем.

— Кто ты?.. — шепотом спросила Розалина, боясь разозлить безумного разбойника.

— Человек! А может и нет… я не знаю, кто я, но мой брат должен знать, жаль только, что я сам не знаю, где он находится, — несмотря на свой более-менее зрелый возраст, юноша разговаривал детским неразборчивым слогом, из-за чего создавалось ощущение, что его легко ввести в заблуждение.

— Тогда, можешь отпустить меня?.. Клянусь именем Корлеса, что никому ничего не расскажу! — в отчаянии спросила Розалина, выдавив из себя неискреннюю улыбку.

— Я не могу. Если отпущу, то моя семья умрет с голода, — сразу отказался юноша, таща девушку в лес.

— Я могу пожертвовать им редкие драгоценности! Также предложить врачебную помощь и осмотр у священника! — не сдавалась Розалина, схватив юношу за край плаща.

— Им все это не нужно, потому что все люди при виде них начинают сразу доставать оружие и причинять им боль. Моя семья давно перестала верить в их мягкосердечность и понимание, решив присвоить себе леса и также кошмарить зашедших в это место путников. Подобные тебе существа стали причиной их несчастий, так почему я должен помогать тебе, их врагу, за пустые слова и обещания?

— Что же это за семья такая? — в шоке прошептала девушка, уже смирившись со своей участью и еле тащась позади таинственного незнакомца.

— Они очень добрые, каждый заботиться о другом члене семьи, среди нас нет принципа, что тот, кто добывал, получает большую часть еды, наоборот, ее получают те, кто не может охотиться. И при этом мало кто пытается избежать охоты или же притвориться больным, потому что в семье все искренни друг с другом.

— Ты должно быть очень счастлив иметь такую семью? — Розалина не могла не вспомнить своего отца, такого доброго и веселого человека, который даже несмотря на всю свою строгость и равнодушие всегда уделял ей свои самые драгоценные занятые минуты, чтобы уложить ее в постель, обязательно прочитав перед сном занимательную историю или скучную классику.

— Конечно, я очень рад! Было бы замечательно, если бы они умели говорить, однако, к несчастью, я так и не нашел способ вновь вернуть им голоса.

— Что ты имеешь ввиду… — Розалина, с подозрением подняв голову, уже хотела задать конкретный вопрос, однако вмиг застыла, побледнев от страха.

Перед ней находилась небольшая группа претегианов, их было чуть меньше двадцати, однако смотря на эти длинные, сливающиеся с лесом, силуэты, создавалась иллюзия, что сейчас из-за каждого столба выйдет по еще одному существу, заполняя своими фигурами темную немую глушь мертвой рощи. Розалина повернулась к незнакомцу, желая предупредить его и быстрее сбежать от этих страшных чудовищ, однако она лишь в изумлении открыла рот, с ноткой недоверия смотря в счастливые сощуренные глаза.

— Вы уже закончили? Судя по всему, добыть пищу так и не смогли, зато я смог! Видите! А вы еще не хотели брать меня с собой! Я лучше всех вас вместе взятых! — юноша, подобно ребенку, нахваливал себя, что со стороны выглядело и мило, и странно.

— Э-это твоя семья? — с дрожью в голосе спросила Розалина, вцепившись в края платья со всей силой.

— Верно! Они очень хорошие! Пусть и не такие умные как я, но все же очень заботливые. Они растили меня с десяти лет, кормили, воровали для меня игрушки из соседних деревень, все, чтобы я не пожелал, они выполняли в мгновенье ока!

Розалина почувствовала себя опустошенной, она не могла понять, каким невезением нужно обладать, чтобы все в итоге скатилось к этому ужасному моменту. Этот день действительно станет для нее последним. Девушка отрешенно опустила голову, рассматривая испачканное платье, порванное в нескольких местах, и почувствовала некое сожаление. Если бы она знала, что сегодня умрет, надела бы, похожую на предсмертную одежду отца, форму, чтобы до конца следовать за ним и встретиться со своей семьей на небесах.

Глава 37

Лилит, сидя в темном углу заброшенной библиотеки, с тусклой свечой в руке рассматривала старые пожелтевшие рукописи десятилетней давности. Проводя по мягким корешкам тонкими пальчиками, она вытащила несколько статей по экспериментам над иммундусами, а также оригинальную работу барона Айрона «Идол темной материи». С интересом всматриваясь в аккуратный каллиграфический подчерк, Лилит со странным чувством любопытства открыла первую главу, пробежав глазами по введению.

Забрав из безлюдного места все то, что могло бы ей пригодится в изучении странного поведении претегианов, она нетерпеливо покинула библиотеку, вернувшись в свою комнату. Сев за стол, Лилит разложила статьи, однако ее взгляд так или иначе цеплялся за работу барона Айрона, которая своим таинственным роковым очарованием и секретной информацией приковывала к себе ее внимание. Девушка схватила статью и нетерпеливо открыла ее, при этом держа под рукой чистые листы бумаги с пером и чернилами для важных заметок. Начиная читать, она не могла не восхититься и в тоже время ужаснуться одержимостью барона Айрона наукой. Каждый опыт, физиологическое и психологическое состояние подопытного детально прописан и все это наглядно фиксировалось по точным датам в течении шести месяцев.

«16 марта 991 год

Утром, за десять минут до рассвета, я вновь отправил № 3, № 6 и № 7 в комнату с еще более концентрированной темной материей, при этом введя в их организм свою новую сыворотку. Если они продержаться на несколько секунд дольше и не сразу превратятся в претегианов, то это будет полномасштабный успех, которого даже не видели на Энрике. Благодаря моим предыдущим экспериментам, я смог доказать, что материю нельзя уничтожить, она может менять форму, но не исчезает полностью, так что уверенность в верности моих опытов вновь возросла.

Вечером, за час до заката, я проверил комнаты. Как и ожидалось, № 3 и № 7 не смогли выдержать концентрации в связи со слабым телом и скончались, по прошествии пары часов. Что касается № 6, то он эволюционировал, стал ближе всех к образу идола, однако его психологическая сторона беспокоит, вполне вероятно, что из-за слишком сильного шока и боли во время процедуры он получил ментальные проблемы, начав вести себя как ребенок. № 6 всегда отличался своим скромным и закрытым характером, но после эксперимента, он стал больше открываться, много разговаривать с ровесниками и даже придумал несколько игр для потехи. К тому же он приглянулся моему любимому нулю, так что я решил также вознаградить его именем».

Лилит ошеломленно уставилась на строчки, не веря своим глазам. Барон Айрон родом с южного континента Энрика… было невозможно вообразить, как он смог добраться до северного континента Глоаб, ведь, по сути, этот материк отделяет особый барьер, созданный из частиц разных видов материи, которые до конца еще не были изучены, но этот человек смог прорваться сквозь него и обустроиться на совершенно чужой земле. Если церковь знала об этом, то вполне возможно, что барон все еще жив и находится под строгим надзором, так как тот, кто узнает тайну преодоления этого барьера станет главной силой континента Глоаб.

Смочив сухие губы слюной, Лилит с еще большим рвением жаждала поглотить все то, что было описано в этой статье, однако из-за недостатка времени, ей пришлось ускориться и пропустить около месяца, чтобы скорее узнать конечный результат эксперимента.

«1 мая 991 год

Ноль и № 6 хорошо ладят друг с другом. Я был не против, так как из всех моих подопытных детей они единственные выжили и приблизились к силе идола. Нулю я даю самые лучшие и проверенные сыворотки, однако особых изменений нет, от чего странное ощущение, что я пропускаю что-то из виду. Ни внешних, ни других физических или психологических изменений нет, в отличии от него, тело № 6 преобразовалось, ногти начали чернеть, а темная материя вместе с кровью стала бежать по венам, делая их темнее. В то время, у нуля нет никаких из вышеперечисленных симптомов.

3 мая 991 год

Я ошибался. Как оказалось, изменения все-таки есть, просто я не сразу их заметил. У нуля повысились интеллектуальные способности, также его жестокость и бесчеловечность достигли чего-то невиданного, буквально пару минут назад, он равнодушно убил одного из своих сводных братьев. Когда я подошел, он с легкой улыбкой поприветствовал меня, словно всего мгновения назад это не он лишил жизни близкого друга. С одной стороны я беспокоюсь из-за силы монстра, которого создал, но с другой невероятно счастлив. То, что не смогли создать даже на таком прогрессивном континенте, как Энрика, я создал на захудалой земле Глоаб! Как только ноль впитает в себя огромную концентрацию темной материи и сможет управлять ею без последствий для тела, тогда он по-настоящему станет истинным идолом!

Я начал уделять ему еще больше времени. Хоть и до этого мы контактировали довольно неплохо, сейчас мне нужно наладить с ним более теплые отношения, чтобы лучше приглядывать за ним. Также, мне удалось взять у него образец крови, плотность темной материи просто невообразима и, кажется, он может поглотить еще больше. Такой объем уже давно превратил бы любого человека, тем более ребенка, в одного из ужаснейших претегианов, но с нулем другое дело, ему этого было мало. Я чувствовал, как он ждет, когда я поведу его в комнату, позволив поглотить еще больше темной материи, однако нельзя так рисковать и давать ему власть над столь ужасающей мощью. Я уверен, ноль понимает мои намерения и причину, по которой я делаю с ним подобное, но он все равно продолжает невинно смотреть на меня, улыбаясь, словно обычный ребенок.

27 мая 991 год

Постепенное наполнение нуля плотной концентрацией темной материей не принесло никаких успехов. Ничего не изменилось и он все еще не может контролировать силу. Я решил попробовать кое-что новое, очистить его тело от темной материи, после ввести новую экспериментальную сыворотку и вновь впустить темную материю. Однако все провалилось еще на этапе очищения. Хоть я и провел его, однако из тела нуля вышла лишь малая часть того, что в нем было, когда я несколько раз провел очищение, то по моим подсчетом, вышла всего-то треть. Теперь я понял, темная материя не полностью вытеснила светлую, из-за чего ноль так и не мог стать идолом, однако концентрация темной материи в его теле все равно была чудовищной.

Спустя час я обнаружил, что, лишившись столь незначительной части материи, ноль вмиг утратил былое выражение лица, будто все находится под его контролем и стал действительно вести себя как десятилетний ребенок. Похоже, что эксперименты сильно изменили его статеру, где темная материя преобладает над светлой почти в несколько тысяч раз и любое изменение этого баланса очень губительно для нуля. Так или иначе, я обнаружил занимательную вещь, из нуля никак невозможно вытеснить всю темную материю. И это меня порадовало. Все-таки, ноль — один самых продуктивных сыновей, что у меня есть, и, если он станет идолом, в научном сообществе больше никто не сможет плохо обо мне отзываться».

Читая последние строки барона, Лилит не могла не нахмурится. Раньше, она в детстве слышала, что Айрон из всех своих сыновей и дочерей больше любил родного незаконнорождённого от танцовщицы ребенка, которому давал только самые лучшие и проверенные препараты. Однако читая статью, появлялось ощущение, что ноль был просто более высококлассным подопытным, а не родной кровью. Пересилив свои жалостливые мысли по отношению к Габриэлю и его трудному детству, Лилит обратила свое внимание на загадочного № 6. Подобие идола, который так и не бы завершен.

Девушка решила наведать заброшенный особняк барона Айрона и найти недостающие фрагменты, связанные с историей и дальнейшей судьбой № 6, так как в день захвата барона всех детей, найденных в похожем на лабиринт доме, устраняли, но некоторые могли сбежать, воспользовавшись хаосом, созданным имперскими рыцарями.

— Что читаешь? — с полуулыбкой спросил Габриэль, подходя к сконцентрированной девушке.

— Ох, уже все закончилось? — неверующе спросила Лилит, смотря на еще не потемневшее небо. Слишком быстро прошло восстание и смена власти, создавая ощущение, что все на самом деле произошло во сне. Странное чувство.

— Мне не хотелось с тобой надолго расставаться, поэтому я закончил все в кратчайшие сроки, — Габриэль навис над Лилит, смотря в ее яркие глаза, при этом решив не упоминать, как ее брат объявил всем аристократам о их женитьбе. Он желал устроить ей небольшой сюрприз.

— Это хорошо. Я как раз хотела наведаться кое-куда, — Лилит торопливо встала и, схватив Габриэля за руку, потащила его в неизвестном направлении.

— И куда ты хочешь со мной отправится? — заинтересованно спросил Сервонте.

— В особняк барона Айрона, — девушка, сильнее сжала чужую ладонь, понимая, что дорога до особняка барона будет тернистой и кривой, полной всяких неестественных растительных преград, за которыми скрывались множество полных жестокости секретов, строго охраняемых церковью.

Глава 38

Розалина с тяжестью, еле идя вдоль заросших ветвей, отчаянно глядела вниз, на темную траву, напитанной разными ядовитыми веществами, так и жаждущие своими шершавыми листьям коснуться чужой кожи и отравить ее, навсегда погружая жертву в сладкий сон томящейся смерти. Через пару часов, она заметила заросший особняк, не слишком большой, но достаточно обширный, занимающий большую часть неизвестных земель. В доме виднелось еще больше претегианов, столпившихся у входа, будто ожидавших возвращение собратьев.

— А вот и мы! — весело поприветствовал юноша, вбегая прямо в объятья одного из неуклюжих монстров, с пустым выражением наблюдавшего за детским порывом.

Высокие бледные фигуры внезапно подняли свои вытянутые головы и, как один, посмотрели в сторону Розалины, которая еле сдерживала слезы, при одном взгляде на похитителей. Она столько эмоций испытала за такое маленькое количество времени, что было невозможно передать словами. Отчаяние, гнев, страх, надежда, ненависть, унижение, боль, ничтожность, слабость, глупость, одиночество. Все это ей пришлось испытать за короткие несколько дней и теперь ее жизнь возможно подходит к концу. Сегодня она точно умрет и встретится со своими родителями на небесах.

— Вау, хе-хе, подобного я точно не ожидал! — пролепетал юноша, ребячливо улыбнувшись, но в удивлении раскрыв наполненные безумием глаза.

Розалина с сомнением посмотрела на незнакомца, только сейчас заметив на его грудине между ключицами цифру 6. Он шел прямо на нее, при этом с восторгом смотря на ее шею. Девушка не могла понять, что происходит, она в смятии осматривала стоящих рядом с ней претегианов и те также своими пустыми глазницами уставились на область на ее шеи.

— Как я рад! Скоро ты станешь новым членом семьи! Ура-ура, — громко воскликнул № 6, поглаживая тонкими пальцами уже начавшие чернеть вены девушки, не подозревающей о своем скором превращении.

— Что?.. — для Розалины время словно застыло. Она ошеломленно подняла руку и погладила тот участок кожи, которого совсем недавно касались чужие пальцы, в странном танце выводя призрачные узоры на ее теле.

— В таком случае тебя не используешь ради еды… хм, тогда для начала полакомимся им!

Примерно через пару минут после его слов, один из претегианов, шатаясь, шел прямо к юноше, волоча за собой бессознательное тело мужчины, истекавшего кровью. Присмотревшись, Розалина осознала, что перед ней лежал Ганс, тот самый наемник, который вывел ее из столицы. Большую часть вины и обиды за то, что они оказались в столь плачевной ситуации, она перевела на него, чувствуя поднимающийся из ее нутра гнев и страх того, что последует дальше после столь злополучного заключения.

Без промедления, многие претегианы столпились над спавшим мужчиной, пока один из них не нацелил свой острый коготь прямо в стопу. Раздался оглушительный крик, Ганс проснулся, бегая своим измученным дрожащим взглядом по склонившимся лицам монстров, улыбающихся страданиям жертвы. Жуткое эхо крика разносилось по лесу, пугая ближайших птиц и животных, при этом казалось, словно ветви деревьев наоборот стремились еще сильнее скрыть начавшийся пир, закрывая монстров от любопытных чужих глаз своей пышной темной листвой. Вмиг все покрылось тьмой, трудно было разглядеть, что дальше бесчеловечные претегианы собрались сотворить с беспомощным телом Ганса.

Выкрикнув пару ругательств, он попытался использовать заклинания, однако ничего не вышло и другой черный коготь проткнул его руку, полностью лишив способности разумно мыслить. Внезапно, Розалина увидела, как от тела Ганса начало подниматься что-то странное, но в тоже время аппетитное. Словно волшебная пыльца, из тела мужчины выходило множество ониксовых блёсточек, привлекающих все внимание в этой мрачной кровавой местности. Девушка интуитивно сделала шаг вперед, ей казалось, что она приблизилась из любопытства, а не из голода, поэтому, утешая себя подобной приятной мыслью, она сама не осознала, как подошла ближе, на такое расстояние, что можно схватить эти блестки рукой, что она и сделала. Нечто приятное и живое начало течь в ее теле, Розалина почувствовала, как ее кровь бежит по венам, сердце стучит, а дыхание покидает тело. Никогда прежде она не чувствовала себя еще более живой, чем сейчас. Даже мысли о отце отошли на второй план, заставив ее стать полностью зависимой от столь сладкого и волнующего душу чувства.

— Вкусно, скажи же? В этот раз попался неплохой улов, а вот с прошлой деревни было не очень. Чувствовалась горечь. Неприятно, — вновь из неоткуда появился № 6, схватив Розалину за плечи и толкая ее ближе к мучающемуся Гансу, — посмотри на этого человека и запомни, все люди плохие. Они на нас постоянно охотятся, поэтому почему бы нам не сделать того же самого, ради справедливости? Люди плохие, они заставили нас страдать, так что мы решили начать активно их поедать один за одним, пока не останется никого, кроме нашей дружной семьи.

Розалина немигающее уставилась на Ганса, а позже перевела взгляд на № 6. Она не знала, как донести до его детского разума то, что все претегианы являются людьми, так что по сути они принадлежат одному виду, однако он был прав, указывая на то, что каждый день любое из государств стремится избавится от этих паразитов, несмотря на их отшельническую жизнь в лесах и поедание исключительно проходящих мимо путников и врагов, нападающих на их гнезда.

Прежде, чем она смогла ответить, она почувствовала резкую боль. Упав на землю, Розалина оперлась о нее своими похудевшими ладонями и почувствовала ужасную тошноту. Внезапный порыв и из ее рта выходит темная плотная субстанция в огромных количествах, сопровождаемая кошмарной болью, которая сравнима с сжиганием заживо.

Было и больно и страшно одновременно.

Когда это пытка наконец подошла к концу, Розалина, пошатываясь, встала и направилась в сторону растерзанного Ганса. Она не понимала, чего хотела, однако ее тело и инстинкты требовали, чтобы она подошла к нему. В несколько коротких шагов преодолев оставшееся расстояние, Розалина немигающее уставилась на Ганса, все его тело казалось чрезвычайно аппетитным, а текстура кожи напоминала оберточную бумагу, в которой спрятан волнительный подарок.

— П-принцесса? — полушепотом, чуть ли не плача, позвал Ганс, думая, что видит реалистичную иллюзию собственного воображения, — Ах, принцесса, если бы вы только не были дочерью того ублюдка, все было бы хорошо… вы были бы счастливы… король уничтожил семью Фритч. Семью, которая совершила много благих дел для народа, которая спасла множество беженцев из Броал, где была, и моя семья… если бы не твой отец… этого всего не было бы.

Розалина на секунду остановилась, вслушиваясь в речь Ганса. Она на самом деле много думала о деяниях своего отца, который с ней был ласковым, но строгим, добрым, но вредным, однако перед другими он представал как сумасшедший собственник, одержимый своей любовью.

— Я поняла, мой отец не был тем, кем я его всегда считала, — начала Розалина, при этом Ганс ошеломленно взглянул н нее, только сейчас осознав, что перед ним не плод его воображения, — однако, вы даже не пытались его выслушать! Если бы вы действительно захотели бы ему отомстить за случившиеся, то простое восстание не смогло бы утолить вашу жажду. Я считаю, это был просто повод, чтобы в дальнейшем пытать моего отца в самой глубокой тюремной камере, однако внезапное убийство короля расстроило ваши планы, и вы начали импровизировать. Теперь, когда Генрих Веспенский умер, вам некому отомстить, кроме меня, однако месть мне должна быть более мягкой. Что вы придумали? Зачем вывезли меня в лес? Это Людвиг приказал?

— Мы не хотели вас использовать для мести, лишь ради выгоды. Герцог Шутте приказал вывести вас и отправиться в дальнюю виллу Шутте, где вы бы переждали восстание. После он бы заставил вас выйти замуж за своего сына, тем самым позволив вам зачать потомка, который в будущем будет иметь королевскою родословную и сможет вести борьбу за трон.

— Герцог Шутте… — в злости прошептала Розалина, — он тоже планировал восстание?

— Он только инвестировал в замыслы Людвига, созданием плана и организацией захвата крепости, всем этим юный король занимался лично.

— Хочешь сказать, что такой сопляк смог в одиночку все спланировать? — неверующе переспросила девушка, чувствуя внутри себя зависть к интеллектуальным способностям названого брата.

— Он гений, — Ганс, в разговоре с принцессой смог передохнуть и заметить узорчатые черные линии, свидетельствующие о скором превращении в претегиана. Он аккуратно, надеясь не задеть лишние эмоциональные струны, спросил, — Принцесса, а что вы дальше будете делать? Останетесь с этими монстрами?

— Я не знаю, — она ничего не понимала, ей больше никогда в жизни не хотелось вновь ощущать ту боль и отчаяние, что она испытала за эти несколько дней, — Нестор, тоже принимал во всем это участие?

— Насколько мне известно, он не контактировал ни с кем, кроме Людвига, при организации восстания. Молодой господин предпочитает простую жизнь интригам и убийствам, однако его отец — очень амбициозный человек, которому молодой господин всегда с сыновей почестью потакает. Герцог хотел идеального сына, соответствовавшего всем его требованиям, и молодой господин делал все, чтобы оправдать его ожидания в отношении него.

— Вот как, — щеки Розалины слегка покраснели, что выглядело бы мило, если бы не ужасные черные узоры, поднимающиеся вверх по ее лицу, прямо ко рту, в уголках которого оставались остатки черной непонятной жидкости.

Ганс уставился на странное выражение лица принцессы, в котором сплелись такие разные эмоции, как легкая влюбленность и глубочайшая ненависть. Мужчина в страхе сглотнул сухую слюну и попытался встать, однако именно в этот момент он наконец почувствовал мучительную боль в руке и ноге, из-за чего обратно завалился на землю.

— Принцесса, я помог вам, рассказав сведения, составляющие королевскую тайну, так помогите и вы мне! — жалобно попросил Ганс, забыв о своей гордости, как одного из героев войны, который в течении полугода сражался в королевстве Броал с новым наплывом претегианов.

— Хорошо, я исполню твое желание, — сказала Розалина, схватив спрятанный в сапоге Ганса кинжал и перерезав ему глотку.

Тот, в неверии уставился на совершенно пустые стеклянные глаза девушки, хватаясь за горло, пытаясь тем самым хоть как-то остановить кровь, покидающее его тело, как и последние минуты жизни, утекавшие во времени бытия.

— Почему… почему я… ничего не чувствую? — Розалина уставилась на свои руки, которые только что лишили человека жизни и не могла понять, отчего она не могла почувствовать хоть какого-то самого крохотного чувства вины или ненависти к самой себе. Так не должно быть у нормального человека.

— Не надо так сразу резать еду, теперь от него не получить даже материи… — вмешался № 6, с сожалением смотря на умершего человека, при этом поучительно ругая Розалину.

Как только девушка перевела свой взгляд с юноши на мертвое тело, сразу заметила, что аппетитные темные блестки исчезли. Ее разум помутился, и новая волна тошноты накатила на нее. Она выблевала неприятную субстанцию и, словно под гипнозом, разрезала имеющимся кинжалом чужую брюшную область мертвеца, голыми руками вырывая сердце из груди. Оно все еще было теплым и мягким. Едва сдерживая неутолимый голод, она поднесла кровоточащий орган к своему рту и слегка надкусила, пробуя на вкус. Почувствовав приятное покалывание на языке вперемешку с сладкой кровью, она еще более агрессивно начала поедать его, измазав все свое лицо и руки в кровавый цвет, совершенно забыв про все правила этикета, которые она заучивала с самого детства.

— Так значит, ты станешь иммундусом! — воскликнул № 6, обнимая девушку, — мой отец говорил, что иммундусы и претегианы не одно и тоже. Претегианы, это изменившие облик, но обделенные разумом, а иммундусы, сохранившие голод, но утратившие свою человечность. Иммундусы питаются сердцами, а претегианы частями тел. Я тоже иммундус, смотри, мы похожи!

Розалина только сейчас поняла, что она поедала не прекрасный мраморный стейк, а человеческое мясо. Вскликнув, она оттолкнула от себя мертвое тело и резко встала, с бушующим гневом смотря в землю и проклиная всех, кто хоть монеткой был связан с восстанием.

Мысленно, Розалина понимала, что ее перемены настроения слишком бурные и не являются чем-то нормальным, однако несвойственные адекватному человеку желания, поднимающиеся из глубин ее нутра, заставляли ее хотеть перерезать всех встречных и испить их крови, упиваясь от извращенного чувства удовольствия.

Вспоминая те блестящие пылинки, Розалина в ужасе подумала, что совсем недавно она лично хватала и поедала боль и страх ныне мертвого Ганса.

Глава 39

К своему опасному походу Лилит подготовила самые разнообразные артефакты и амулеты, способных защитить их от внезапного нападения претегианов. Слегка поправив рукава, она отряхнула свою черную кожаную куртку и вышла из комнаты.

— Сегодня не в платье? — саркастично спросил Габриэль, обводя взглядом худощавую фигуру девушки.

— В нем будет крайне неудобно сбегать от претегианов, — также отшутилась девушка, хватая наполненную разными вещами сумку.

— Я всегда могу бежать от претегианов с тобой на руках, — Габриэль перехватил сумку у Лилит и закинул себе ее на плечо.

— Боюсь силушки не хватит.

— Хочешь проверить?

Они уставились друг на друга в молчаливом противостоянии при этом неоднозначно флиртуя. Лилит, поняв, что они сейчас просто тратят драгоценное время, первая отвела взгляд, торопя Габриэля выходить из жилища. Схватив поводья двух жеребцов, взятых у Людвига, они оседлали их и в тишине доскакали до края леса, где начинались бывшие владения барона.

Все время сверяясь с картой, Лилит и Габриэль в течении трех часов проезжали мимо высоких хвойных деревьев, приближаясь к густой пышной роще, в которой не то что тропинки, даже земли не видно за дремучей растительностью из-за чего им пришлось оставить лошадей и идти вглубь коварного леса пешком.

Лилит, имея опыт с Маллийским лесом, более проворно проходила сквозь ветви деревьев, не касаясь колючек, хитро прячущихся за изумрудной листвой, в тоже время как Габриэлю, из-за его крупного телосложения, пришлось принимать на себя большую часть вреда от силы дикой природы. В течении получаса, проходя мимо зарослей, они наконец добрались до задней стороны поместья, ранее принадлежавшего барону, а ныне ставшей заброшенной бесхозной землей.

— Как странно… — прошептала Лилит, не решаясь войти в, казалось, пустое здание.

— Ты тоже это чувствуешь? — Габриэль хмуро осмотрел особняк, припоминая некоторые забытые моменты из детства.

— Как я, алура, могла не почувствовать такую агрессивную темную материю, переполнившую весь этот дом, — с легким смешком ответила Лилит, всматриваясь в окно, едва замечая мелькавшие темные силуэты, — сколько же там претегианов…

— Если я правильно помню… да, точно. Лилит, просто доверься мне и иди следом, — сказал Габриэль, выходя из леса прямиком к дому.

Лилит, ошеломленно пошла следом, держась как можно ближе к мужчине, чем очень его радовала.

Претегианы быстро обнаружили посторонних и, столпившись у заднего входа, смотрели на них своими большими черными глазами, но почему-то не решались идти к ним, словно страшась чего-то.

— Что случилось? Что случилось? — взволнованно спросил № 6, еле как пробираясь сквозь худые фигуры.

— Абрахам, — тихо прошептал Габриэль, рассматривая знакомое лицо юноши, которое особо не изменилось с их детских времен, разве что вытянулось немного.

— Брат! — № 6 на радостях подлетел к мужчине и обнял его, ребячливо смеясь и краснея от прилива эмоций, — Давно не виделись! Я знал, что ты не забудешь мое имя. Абрахам! Абрахам! Мое имя!

— Что ты здесь делаешь? — Габриэль слегка отстранился от объятий сводного брата, прикрывая своей спиной стоявшую за ним девушку.

— Готовлюсь к нападению на людей. Брат, люди плохие, они убивали нашу семью и разрезали сородичей, я больше не хочу с этим мириться, — жалобно всхлипнул Абрахам, однако заметив постороннего человека, разозлился, — Брат, зачем ты привел человека? Хм, может, ты решил дать нам закуску?

От мысли, что ее буквально могут начать поедать заживо, Лилит вздрогнула. Она на всякий случай активировала один из защитных артефактов алур и ожидала возможного нападения, которого, к ее удивлению, не последовало.

— Нет, это член семьи, — Габриэль понял, что из-за неразвитости, интеллект Абрахама остался на уровне десятилетнего ребенка, поэтому вместо сложных объяснений дал краткий, но понятный ответ.

— Хоть я в ней и чувствую похожую материю, однако она не одного с нами вида, — с подозрением сказал № 6, рассматривая лицо незнакомки, особенно ее глаза, казавшиеся прекрасными камнями, которые он часто видел в кабинете отца.

— Это не имеет значения.

— Имеет! Я — иммундус, ты — иммундус, новая сестра — иммундус, а эта девушка — не иммундус.

Лилит в удивлении приподняла брови и вновь осмотрела Габриэля. Если бы он стал иммундусом, она бы это заметила, однако в нем нет никаких отклонений, как у того же Абрахама, бледно-синие тело которого полностью покрыто черными плавными узорами, а конечности почернели, став похожими на уголь. В тоже время Габриэль, с легким румянцем на щеках и гладкой кожей никоим образом не походил на своего брата. Это, во-первых, а во-вторых, кем была эта новая сестра-иммундус? Похищенная из деревни девушка или кто-то еще? И почему Абрахам называет себя иммундусом, а не претегианом? Есть ли какое-то различие между этими понятиями?

— Новая сестра?.. — переспросил Габриэль, слегка прищурив глаза. Он примерно догадывался, кто мог стать внезапно новым членом семьи.

— Да, она немного робкая и молчаливая, но слишком расточительная в отношении еды.

— Где она? — вмешалась Лилит, осознав, на какую карету могли напасть эти монстры и кого похитить.

— … до сих пор сидит возле еды, — Абрахам не хотел отвечать человеку, однако зная, что ее привел брат он решил на время подавить свое недовольство, чтобы позже поиздеваться над ней.

— Тогда где… еда? — с легкой запинкой спросила Лилит, выходя из-за спины Габриэля. Она поняла, что он каким-то способом мог подавлять кошмарных претегианов, сдерживая их порыв вцепиться ей в глотку и обглодать тело, поэтому более смело смогла выйти и встать рядом со своим мужчиной.

— Там, на большом дворе, — указал Абрахам, озлобленно прищурив глаза, рассматривая тело девушки.

— Поняла, идем, — поспешно сказала Лилит и, схватив Габриэля за руку и потащив его в направлении, указанном тонкой бледной рукой.

— Зачем так торопиться? — мягким полушепотом спросил Габриэль, смотря на встревоженную девушку.

— Я раньше об этом не думала, однако сейчас, когда меня посетила это мысль, я еще больше убеждаюсь в своей правоте, — протараторила Лилит, обходя здание, — учитывая, сколько всего Розалина пережила за последние несколько дней, вполне очевидно, что рано или поздно она бы заболела пургаменторумом. Но это должно было случится спустя несколько недель, однако это место наполнено чрезвычайно мощной темной материей, что могло ускорить ее трансформацию. Нам нужно как можно быстрее провести очищение, пока не стало слишком поздно.

— А алуры могут проводить очищение?

— Я тебе больше скажу, алуры намного более умело очищают человеческие тела, ведь именно из них они черпают свою силу.

Как только Лилит договорила, она увидела одинокий силуэт в алом платье, раскачивающемся на ветру. Взгляд принцессы был устремлен в пустоту, она словно выпала их жизни, оставив все свои чувства и воспоминания позади. Почерневшие вены в неясном узоре поднимались от кончиков пальцев по рукам, а область груди, где все медленнее и медленнее билось сердце, стала совсем бледной и холодной, что указывало на скорое превращение в монстра, поедающего людей.

Лилит, из соображений безопасности, приказала Габриэлю подождать ее, скрываясь с глаз Розалины, чтобы не усилить травму и не сделать еще больнее ее израненному разуму. Тот согласился и спрятался за стволом дерева, находящегося не слишком близко, но и не слишком далеко, чтобы в случае чего можно было сразу среагировать в экстренной ситуации.

Тяжело вздохнув, Лилит направилась к Розалине. Это была их первая встреча и алура чувствовала себя немного виноватой, вспоминая все то, что произошло с наивной принцессой по ее вине.

Вдалеке девушка увидела распотрошенный, расчленённый труп Ганса, который в ужасе уставился своими остекленевшими глазами в небо. Его кровь медленно стекала к траве, покрытой легким инеем бархатного снега, окрашивая ту в живой алый оттенок, при этом вспоротая грудь открывала вид на белые гладкие ребра, все еще обернутые в некоторых местах слоем красных мышц и жира. На секунду Лилит увидела, как в этом по-звериному убитом теле под кожей пошевелился небольшого размера червяк, смаковавший кровавый вкус в своем маленьком рту, жадно впиваясь в уже остывшую плоть и поедая остатки некогда великого рыцаря, известного на всю страну. Чем больше Лилит всматривалась, тем большее количество живностей она видела внутри тела Ганса, была даже змея, обустроившаяся в районе сердца, защищаемая хрупкими костями, которые теперь заменили ей дом. Весь лес словно устроил пир, каждый наслаждался кусочком, оторванного от человеческого тела, мяса.

Проглотив неприятный позыв, Лилит подошла к Розалине, остановившись в метре от нее.

— Здравствуйте, принцесса. Я являюсь странствующей алурой, можете звать меня Лилит. Простите за дерзость, могу я осмотреть вас?

Лилит сделала легкий реверанс, не отрывая своего взора от безразличного выражения лица принцессы. Та, как и ожидалась, проигнорировала ее, устремив свой пустой взгляд в землю. Алура, как можно медленнее подошла к Розалине, и взяла ее руку, проверяя состояние девушки с помощью темной материи.

— Ты… твои глаза… — прошептала Розалина, будто очнувшись ото сна, она потянула свою уже более худую руку и коснулась лица Лилит, — мама?..

Лилит на секунду вздрогнула. Она была похожа на Клаудию, но все же имела свои отличительные черты и ей больше всего не нравилось, когда ее внешность сравнивали с уже убитой матерью, однако Лилит не могла винить Розалину в этом маленьком недоразумении, поэтому просто проигнорировала то, как ее только что назвали.

— Нет, Ваше Высочества, я… незаконнорождённый ребенок младшего брата Клаудии, Киллиана. Мы с вами двоюродные сестры, — Лилит не хотела сейчас рассказывать правду девушке, у которой явно не все в порядке с психикой, поэтому посчитала лучшей тактикой пока что скрыть некоторые детали и позже откровенно поговорить обо всем.

— Сестры… у меня есть сестра… — Розалина погладила лицо Лилит, при этом вспоминая свою мать и видя нежную улыбку девушки напротив себя, она не могла не заплакать, — ты моя сестра… сестра… намного лучше, чем тот ублюдок-брат…

— Розалина… Кхм, Рози, я же могу тебя так называть? А ты взамен называй меня просто Лили, — тепло произнесла девушка, слегка обнимая принцессу.

— Наши имена созвучны с названием цветов, я — роза, а ты лилия.

Взгляд Лилит стал жестче. Кажется, словно Розалина стала маленьким ребенком и если кто-то предложит ей конфетку, то она с радостью побежит следом за этим незнакомым человеком.

— Послушай, Роза, у тебя сейчас серьезная болезнь и она может плохо на тебя повлиять. Позволь мне помочь тебе. Согласись на лечение, — мягко прошептала Лилит, поглаживая своими теплыми пальцами заледеневшие руки Розалины.

Кончики пальцев принцессы уже начали чернеть, а кожа вокруг них отсыхать, если не успеть, то верхний слой кожи просто сорвется, оставив лишь более хрупкую бледно-серую кожу, которая уже не будет по своим функциям напоминать человеческую.

— Я болею? Но я не чувствую себя плохо, — Розалина слегка наклонила голову набок и невинно хлопнула ресницами, показывая детскую сторону.

— Роза, скажи, ты чувствуешь боль, печаль, злость, хоть что-нибудь?

— Я… — словно осознав что-то, Розалина широко открыла глаза и уставилась на свои руки, — я ничего не чувствую… с того момента как убила его и до сих пор… ничего…

— Это болезнь, позволь мне вылечить тебя!

— Я… я скоро стану членом семьи, он так сказал, — Лилит посмотрела в светло-зеленые глаза девушки, видя в них странные слабые колебания неясных эмоций, захвативших разум девушки, — у меня вновь появится семья, счастливая семья. Он иммундус и я скоро стану иммудусом, претегианы немного слабы, но тоже члены семьи, которым нужна помощь, я…

— Чем иммундусы отличаются от претегианов? — Лилит сильнее сжала руку Розалины.

— Он сказал, что претегианы, это изменившие облик, но обделенные разумом, а иммундусы, сохранившие голод, но утратившие свою человечность. Мы едим сердца, а они части тел.

Лилит нахмурилась. Она уже догадалась, что Абрахам является приемным сыном барона Айрона и мог услышать об этом различии от отца. Сейчас ее больше всего волновало то, что нигде, даже в записях, которые могут смотреть исключительно высшие священники и король, не было указано, что иммундусы и претегианы — это на самом деле два разных вида. Барон Айрон прибыл с континента Энрика, где наука наверняка развита лучше, чем на этом захолустном материке, поэтому его ценность как ученного в глазах церкви выше паладина Габриэля или же святой Анфисы. Такой кусок пирога они не могли отдать, поэтому наверняка спрятали его для себя. Интеллектуальный ресурс этого человека действительно невероятен, Лилит была почти уверена, что одно его слово может изменить структуру всего континента Глоаб.

— Роза, ради семьи, согласись на лечение.

Лилит не могла больше тянуть, чем дольше Розалина откладывает лечение, тем сложнее будет вывести из ее организма лишнюю темную материю.

— Раз Лили этого просит, то я соглашусь, — с легкой улыбкой ответила принцесса. Ее волосы начали постепенно седеть, а глаза становится светлее, почти превращаясь в безжизненный серый оттенок.

— Хорошо, ты молодец.

Лилит сосредоточилась и с привычной последовательностью касалась определённых точек тела Розалины при этом произнося непонятные слова на незнакомом языке.

— Лили, мне хочется спать, — вяло произнесла принцесса, потирая уставшие глаза.

— Засыпай, Роза, а когда проснешься, надеюсь ты не вспомнишь этого кошмара, — прошептала Лилит и, схватив падающую принцессу, опустила ее на землю, — Черт, давненько я не занималась очищением, — жаловалась сама себе девушка, разминая плечи.

— Ты закончила? — спросил Габриэль, со спины обнимая Лилит и положив свой подбородок ей на макушку.

— Закончила, но одна я ее не могу отнести, придется тебе мне помочь.

— И ты даже не будешь ревновать?

— А есть к чему? Или ты нарочно будешь действовать мне на нервы, пытаясь вызвать мою ревность?

— Нет конечно, просто если бы это была не принцесса, а какой-нибудь мужчина, я, например, даже не позволил бы тебе его спасать.

— Так вот чему учат юных паладинов из первого силового корпуса, если тебе кто-то не нравится, не спасай! Я запомню, — насмешливо отшутилась Лилит, пытаясь выбраться из чужих объятий.

— А святые из белого второго корпуса не так далеко убежали от паладинов первого, втихую устраивая восстание, — легко посмеялся Габриэль, еще сильнее обнимая худое женское тело.

— О чем это ты? Что б ты знал, спланировать переворот очень трудно, так что мы определенно более умелые, нежели простачки из первого корпуса, вы только и делаете, что деретесь используя материю, а мы исцеляем и восстанавливаем.

— Зато благодаря мне царит мир во всем мире.

— О да, твои шесть месяцев беготней по границе, где ты словно сумасшедший убивал претегианов, действительно удержали мирные отношения между Веспон и Броал.

— Вот видишь, какой я великий человек, — смеясь, сказал Габриэль, устремив свой холодный взгляд на спящую принцессу и, словно что-то вспоминая, хитро улыбнулся, — кстати, все же перед очищением должны спрашивать согласия больного, перед тем как лечить его, неважно, алур это или священник, верно же?

— Об этом осведомлены все, кто имеет дело с материей. Задавая такой бессмысленный вопрос, что ты хочешь услышать?

— Я к тому, — улыбка Габриэля стала шире, когда он полушепотом спросил, — как твой брат смог провести очищение перед отъездом, не получив моего согласия?

Глава 40

— Ах, так ты об этом, — наконец поняв в какую сторону клонил Габриэль, она облегченно выдохнула, этот вопрос рано или поздно должен был прозвучать, поэтому она уже была подготовлена, — мой брат не проводил очищение, а заставил тебя почувствовать твои настоящие эмоции в тот момент. Я предполагала, что ты будешь немного растерян из-за прилива незнакомых чувств, но в итоге все прошло гладко и ты даже ничего не заметил, так как эти два заклинания, по сути, похожи, но в тоже время отличны. К тому же, мы, наоборот, хотели повысить уровень твоей темной материи, поэтому ни о каком очищении и мысли быть не могло. Считай, что мы просто устроили небольшое шоу, чтобы ты не так сильно задумывался, входя в замок Фритч.

— Вы все так детально спланировали, а что, если бы я не отправился в графский замок?

— У нас на каждую ситуацию несколько планов. Мы годами готовились к восстанию и, конечно, предусмотрели то, что ты мог отказаться от задания, заблудится, случайно встретить претегиана и умереть, мы все учли, но, к счастью, обошлось все куда лучше, чем мы изначально думали.

— Верно, ведь вы не предполагали, что я могу так внезапно перейти на вашу сторону, — смеясь, ответил Габриэль, прежде чем сделал задумчивое лицо, — кстати, раз ты упомянула претегиана, есть кое-что интересное, что я узнал у Абрахама, пока ты успокаивала принцессу.

От холодного обращения к бывшей возлюбленной Лилит была счастлива и в тоже время напугана. Она боялась, что через какое-то время Габриэль также устанет от нее, сочтет не той, которую он ждал всю жизнь и, бросив, уйдет, оставив ей еще большую рану, чем некогда ненавистная мать. Он был непредсказуем и это пугало больше всего. Габриэль ей нравился, но она еще не чувствовала той всепоглощающей любви, о которой пишут в сказках, ей нравилось его общество, забота, шутки и флирт, рядом с ним было спокойно и она чувствовала себя в безопасности, как за крепкой стеной, которая бы защищала ее от мороза зимы и гнета отголосков о том, какой именно она должна быть. И если человек, с такой великой любовью обнимавший ее спину, пропадет, она бы сошла с ума от горького чувства ненависти, перемешенной с жгучем желанием сладкой мести, и заболела бы пургоменторумом.

— И что же ты узнал? — хрипло спросила Лилит, не в силах унять появившиеся в ее голове сомнения, которые, подобно шепоту дьявола, рассказывали ей самые ужасные вещи, которые мог бы совершить Габриэль, после их «медового месяца» пылких чувств.

Заметив, что Лилит начала вести себя немного странно, Габриэль слегка сузил глаза, прежде чем приблизится к ней и поцеловать. Девушка, ошеломлённая внезапным порывом, не сразу ответила на поцелуй, но она очень четко ощутила, как ее сердце забилось быстрее от нахлынувших эмоций, отдаваемых теплой весной в груди. Ее глаза покраснели и если бы не сила воли, она бы заплакала на месте, высвобождая все свои закрытые чувства, хранящиеся за стойким ледяным замком и стальными цепями.

Не чувствуя сопротивления, Габриэль нежно провел языком по ее холодным бледным губам, прежде чем углубил поцелуй, проникая в щель между зубами. Теплое мягкое прикосновение заставило сердце девушки немного оттаять, а щечки порозоветь, она в медленном темпе ответила на ласки Габриэля, обнимая его за шею, заставляя опуститься немного ниже, чтобы сильнее прочувствовать чужой вкус. Горячие губы через простое касание, казалось, отогревали все ее тело, заставляя хотеть еще большей близости, чем у них сейчас есть.

Развратные влажные звуки не передавали той бархатной воздушной атмосферы, царящих в их сердцах в этот момент. Они оба поняли, что теперь не смогут так просто отказаться друг от друга, даже если на кону будет их собственная жизнь, хотя, казалось, не прошло и двух недель с их знакомства и, по сути, они все еще являлись простыми незнакомцами, встретившимися по воли судьбы, однако их жаркая страсть уже давно впилась в их души, заставив навечно остаться в плену друг друга.

Лилит, неловко отстранившись, перевела дыхание, смотря своими яркими глазами в потемневшие глаза Габриэля. Она ухмыльнулась, вспоминая свои недавние сомнения, ругая себя, что слишком много надумывает, ведь все действия бывшего паладина против тех, кто ему был дорог в прошлом произошли из-за нее. Ради нее, он убил короля, который растил его с самого детства. Она должна была отплатить ему тем же доверием, а не начинать сомневаться, пусть для этого и были весьма убедительные причины. Все-таки, люди более эмоциональные и нелогичные существа, так что будет вполне нормально, если она также, следую зову своего сердца, проигнорирует отголоски разума, предостерегающего ее об опасности данного выбора. Лилит хоть раз в своей жизни хотела бы совершить импульсивный поступок, без начальной планировки и детального построения будущего.

Она хотела рискнуть и попробовать действительно серьезные отношения с Габриэлем, а не простую интрижку, где каждый получает то, чего хочет.

Приняв решение, она слабо улыбнулась и отошла от Габриэля.

— Так, что ты хотел мне рассказать?

— Да так, — мужчина большим пальцем вытер остатки слюны с уголков губ, прежде чем мило улыбнуться, — оказывается, претегианы предпочитают поедать трупы на месте, а уносят они их в лес только по команде иммундуса.

— То есть иммундусы являются более высшим звеном в иерархии монстров?

— Это тоже, но вспомни другое. Когда я отправился сражаться с претегианами на фронт, они относили некоторых еще живых людей в лес. Понятное дело, что этими претегианами руководил Абрахам, но… что насчет претегианов Маллийского леса? Кто приказал тому претегиану отнести живого Арона вглубь леса? Ты же помнишь, что Абрахам не так давно пытался напасть на территорию Маллийского леса, но его отбили, кто мог это сделать? Лилит, я еще ничего не утверждаю, но, судя по всему, в Маллийском лесу есть еще один иммундус, прячущийся от остального мира, у которого наверняка не такой детский и импульсивный характер, как у Абрахама, а выжидающий и опасный.

— Если все так, как ты говоришь, нам стоит встретится с ним. Возможно, он даст нам некоторые ответы касающихся иммундусов и претегианов, а может и самого барона Айрона. Габриэль, будь морально готов, вполне возможно, что нам предстоит еще одна встреча с твоим родственником.

— Хорошо.

Глава 41

— Как скучно. Сразу, как только стало известно о восстании во главе с законным наследником, король Пэспелы, владычица Броал и главный храм Корлес сразу выслали своих людей для дипломатии, чтобы, как они говорят, поздравить меня. Слишком предсказуемо.

Людвиг, играя сам с собой в шахматы, вяло вздохнул, вспоминая недавно полученную информацию о действиях других сторон. Он ожидал, что они сделают свои первые шаги в ближайшее время, но чтобы без какой-либо предварительной подготовки прийти к нему… они либо очень в себе уверенны, либо недооценивают его из-за молодого возраста.

— Что поделать, в прошлом ныне почивший король не смел вести дела с другими странами, из-за чего дружеские отношения между ними так и не сложились. Уверенна, в связи с вашим молодым лицом, они попытаются обмануть вас, используя страстные речи и детские аргументы, — произнесла молодая девушка, сидящая напротив молодого монарха и с интересом наблюдала за его одиночной игрой, попивая игристый чай.

— С того момента, как ты узнала, что я действительно являюсь законным наследником, ты резко изменила своё обращение, начав использовать неудобное «Вы». Маргарита, не напомнишь, кто совсем недавно называл меня «наглым воришкой» и пытался поймать, чтобы пытать семь дней и ночей? — игриво спросил Людвиг, рассматривая еле сдерживаемое отвращение благородной леди.

— Не поймите меня неправильно, Ваше Величество, но я не понимаю, о чем вы говорите. Однако в мой дом действительно пробрался уродливый вор, укравший важные засекреченные документы моего отца. Мне крайне неудобно, что я посмела случайно спутать Ваше Величество с таким ничтожеством, — Маргарита зло хмыкнула, поправляя упавший локон волос бурого цвета.

Вор скопировал всю важную информацию на каком-то странном артефакте и прежде, чем она смогла его поймать, он сбежал через окно, до этого нагло поцеловав ее. Чувствуя унижение, Маргарита хотела как можно скорее поймать засранца, но тот словно испарился, не было найдено и крохи информации о том, кто он и где находится. Несколько недель спустя, когда она прогуливалась по дворцу, наглый вор вновь встретил ее и рассказал, что на самом деле он наследник престола. Разумеется, Маргарита тогда не поверила, а загадочный юноша предложил спор: если он станет королём, то она выйдет за него замуж, а если нет, то он расплатиться своей жизнью, сдавшись ей. Девушка согласилась, так как думала, что этот сумасшедший вновь где-нибудь спрячется, как только наиграется с ней, но судьба оказалась более жестокой, в итоге заставив ее преклонится перед тем, кого она совсем недавно называла «наглым воришкой».

— Да, герцог Дюпон действительно опечален, но это связано с тем, что его любимая дочурка решила выйти замуж за нового короля. Я впервые увидел такое отчаяние и нежелание на лице герцога, еле сдержался в тот момент, — вспомнил Людвиг, весело накручивая сережку с изумрудной кисточкой вокруг пальца.

— Ваше Величество, позвольте мне быть смелой и спросить, чего вы на самом деле хотите от меня через женитьбу? Я имею право это знать, — Маргарита стиснула платье под столом, выражая свой гнев от безысходности.

С самого детства каждого из аристократов учили сдерживать свои эмоции, так как истинно благородным человеком считался тот, кто мог отринуть свои чувства и переживания на задний план, чтобы использовать несгибаемый разум и холодное суждение. Маргарите пришлось познать на себе еще больше хлопот, так как изначально герцог собирался передать свои владения ей, но если она выйдет замуж и станет королевой, ему не останется ничего другого, кроме как передать все своему младшему брату, который слишком прост для интриг аристократов.

— Ты милая и красивая, к тому же образованная и умная. У тебя благородное происхождение, но ты не настолько высокомерна, чтобы хвастаться своим высоким положением. У тебя появляются самые странные нестандартные идеи по решению проблем, которые даже меня подвергают в шок. К тому же твой отец был одним из главных сторонников Кристины, когда та наращивала власть внутри дворца, поэтому не доверять тебе у меня нет причин, — Людвиг, разыграв шах и мат, посмотрел в холодные глаза девушки, которая, словно кошка, напряглась всем телом, чувствуя тошноту от ангельской улыбки юноши, что еще больше доставляло ему удовольствие, заставляя хотеть еще немного поддразнить ее, — И мне нравится, как ты пытаешься скрыть своё презрение, глядя на моё лицо.

— Сумасшедший, — тихо прошептала Маргарита, прикрывая дернувшийся в напряжении уголок рта за чашкой.

— Не переживай, первые три годы мы будем просто помолвленными, а когда оба достигнет восемнадцати лет, поженимся.

— Тц, ладно, — слушая Людвига, Маргарита перестала заставлять себя уважительно к нему относится, через слова выражая своё негодование. Раз они все равно в будущем станут парой, то можно уже с этого момента позволить ему вкусить этот неприятный плод любовных отношений.

— Ты согласилась быстрее, чем я ожидал, может, нездоровится? — притворно обеспокоенный голосом спросил Людвиг, протягивая свою руку к лбу Маргариты.

— Нормально все со мной, уймись уже!

Девушка встала и, не попрощавшись, вышла из кабинета, с трудом подавляя нарастающий в сердце гнев. Ей всего пятнадцать, поэтому неконтролируемые эмоции сложнее всего было утихомирить и успокоить несмотря на то, что она каждой клеточной своего тела мечтала побить наглого воришку.

Видя ее эмоциональную сторону, Людвиг рассмеялся, прежде чем сел за рабочий стол. Конечно, было множество плюсов от женитьбы с Маргаритой Дюпон, в том числе с помощью силы ее семьи он смог бы быстрее разобраться с внутренним недовольством крестьян и дворян с окраин и укрепил бы свою власть в столице.

Внезапно, кто-то постучал.

— Входите, — резким безразличным тоном позвал Людвиг, совершенно отличавшимся от недавнего теплого тембра рядом с Маргаритой.

— Ваше Величество, по вашему указанию предатели схвачены и проходят подготовку к стальному залу. На какую дату нам планировать начало допроса? — спросил новый, вместо уволенного Аркана, помощник Билл.

— Отложите допрос на несколько дней, а пока проводите беседы и настраивайте на скорую боль. Не могу же я смотреть один на то, как мучаются те, кто посмел предать Кристину, — Людвиг угрожающе провёл пальцами по спрятанному под столом кинжалу, находящегося в руках Генриха во время его смерти.

— Как прикажите, Ваше Величество.

Как только слуга ушел, Людвиг открыл тайный шкафчик с секретным документом, на котором было написано всего три строчки.

«Королевство Веспон — знания, королевство Броал — сила, королевство Пэспел — единство».

Сильные стороны трех королевств. В Веспоне всегда рождались многие ученные, поднявшие страну на новый уровень. На Броал часто нападали претегианы, из-за которых многим жителям пришлось обучаться борьбе и фехтованию, чтобы противостоять им. А Пэспелу объединяет религия, общая вера в Бога Корлес заставляет народ беспрекословно выполнять все указания церкви.

Людвиг улыбнулся.

Дни его правления обещали быть очень интересными и захватывающими.

Глава 42

Несмотря на чудовищную суть Абрахама, его детский темперамент позволил Лилит и Габриэлю манипулировать им и забрать Розалину обратно в столицу.

Принцесса, истощенная после стольких дней переживаний и страха, переболела пургаменторум, благодаря чему нежный румянец вновь начал появляться на впалых щеках девушки. Будучи в глубоком сне, она уже не замечала ужаса мороза в своем простом алом платье, которое должно было заиграть всеми красками на недавней коронации. Даже на кончиках ее ресниц был виден иней от снега и холода, но она продолжила безмятежно спать, не двигаясь, словно сломанная кукла.

— Как думаешь, она поправится? — спросила Лилит, с тревогой поглядывая на спокойное спящее лицо Розалины.

Какой бы бездушной и жестокой не казалась Лилит, на деле она действительно заботилась о невинных людях, особенную привязанность она чувствовала к тем, кто, как и она, испытал боль из-за близких. Вспоминая свою мать, такую безразличную и в тоже время одержимую красотой, она не могла не почувствовать ненависть и огорчение. Где-то в глубине души она все еще любила ее, потому что те дни ухаживания за ее лицом были действительно волшебны и эфемерны, словно во сне, однако когда дело не касалось ее красоты, Клаудия становилась отрешенной и даже через чур агрессивной. Из-за таких моментов, Лилит так и не смогла полностью оставить ее в прошлом, в итоге и мстя за нее, прекрасно зная, что именно она является убийцей, отравившей ее. И из-за этого Лилит каждый раз убивает себя простыми воспоминаниями о своей матери.

Кристина являлась самым важным человеком в жизни Лилит и Людвига. Она была их наставником. Так как Лилит приходилось служить в церкви, они редко встречались и Кристина в основном обучала Людвига наукам, которые пригодятся будущему королю, но когда и Лилит удавалось с ней встретится, это всегда превращалось в какое-то сказочное путешествие по мирам книг и легенд.

— Даже если поправится, она больше не будет той, кого я знал, — спокойно сказал Габриэль, с непроницаемым выражением лица таща на плече принцессу.

— Ты прав. Темная материя слишком сильно повлияла на ее тело, мне даже не хочется представлять, что будет с ее разумом. Станет ли она убийцей, упивающейся видом мертвых тел, или же лицемеркой, устраивающей хаос в обществе, в будущем, нам это предстоит узнать и, возможно, пожалеть, что мы не избавились от нее, когда была возможность.

— Материя… так много всего происходит лишь из-за того, что люди не могут ее контролировать. Если бы мы смогли подчинить себе силу материи, то что бы случилось?

— Наверное, стали бы подобиями тех Божеств, которым сами поклоняемся? Я не знаю, Габриэль. Все, что связано с материей слишком туманно, мы еще не достигли того уровня развития, чтобы уметь анализировать ее. Для нас это просто невозможно. И именно поэтому Пэспела готова на все, чтобы разговорить барона Айрона. От одной мысли, какие сведения можно было от него получить даже меня бросает в дрожь от волнения, не говоря уже о высших священников главного храма.

— Тогда не будет ли лучше его убить, нежели пытаться спасти?

— Возможно, но пока оставим этот вопрос. Мне не хочется об этом думать сейчас.

— Вечно откладывать тоже не получится.

— Я понимаю, просто… давай пойдем дальше молча.

Добравшись до лошадей, они стряхнули с них снег и поскакали обратно в столицу, размышляя каждый о своем.

По прибытии, Лилит и Габриэль отнесли Розалину в ее покои, при этом послав слугу, чтобы тот вызвал Людвига. Когда он зашел в светлые покои, отослал всех и начал рассматривать явно взволованное выражение лица дорогой сестры.

— Лилит, что случилось? Ты узнала, что зеркало кривило твое отражение, делая тебя более красивей, чем в реальности? Или Од, наконец, ущипнул тебя и улетел в теплые руки?

— Заткнись, придурок! — Лилит сжала руку в кулак, словно готовясь напасть, но при этом она не могла не испытать облегчения и легкого счастья от шутливого надоевшего тона Людвига.

— Ох, ты осмелилась оскорбить монарха! В таком случае не вини меня за жестокость, — Людвиг, с приторным гневным выражением лица, достал длинное мягкое перо и начал щекотать Лилит, пока та чуть не потеряла сознание от смеха.

— Хах… хах… ублюдок, ты хоть когда-нибудь забываешь это чертово орудие пыток? — еле дыша, опираясь на тело Габриэля, спросила Лилит, уже с более веселым взглядом, оглядывая комнату, чтобы найти какой-нибудь предмет, в качестве оружия.

— С тех пор, как мне стало восемь, я пообещал никогда не забывать свое оружие для самообороны от озабоченной сестры.

— А что именно тогда случилось? — спросил Габриэль, еле удерживая Лилит на месте, чтобы та не побежала и не схватила подушку, оставленную для принцессы.

— Эта ведьма хотела, чтобы я отдал ей книги, так как в то время мне приходилось много всего учить по ночам, из-за чего я не высыпался. Я отказался, и она использовала письменные перья, чтобы щекотать меня до тех пор, пока я не согласился отдать ей эти книги. На следующую ночь я сам уже вооружился пером и, когда она пришла, начал щекотать, но кто знал, что она не так чувствительна, как я и, в итоге, я снова проиграл. После я прочитал много книг по человеческой анатомии и нашел слабое место этой вредины. Шея. В итоге, на следующую ночь, я отбил свои книги, и она ко мне больше не лезла.

— Я ради тебя старалась, гад! — выкрикнула Лилит, угрожающе поднимая кулак.

— Мне не нужна та забота, если она идет во вред моим интересам. Ты, сестра, как никто другой должна понимать это, — более спокойно сказал Людвиг, в один миг вновь став тем самым монархом, которого обсуждают большинство людей.

— Ладно, об этом мы с тобой позже побеседуем.

Лилит рассказала Людвигу все, что знала и что увидела, она также упомянула барона Айрона и его возможное местонахождение, что не могло не заинтересовать юного монарха.

— Значит так, я организую вам поездку в Пэспелу через несколько дней, до этого момента решите все свои вопросы и остальные неотложные дела, это я говорю про Маллийский лес. Вы поедите туда под своими прославившимися именами, то есть как паладин Габриэль и святая Анфиса. Насколько я знаю, в храм не пускают обычных людей, так что ваши занимаемые в церкви Корлес должности упростят задачу по въезду в страну. Дальше я все организую, даже ваш побег, в экстренной ситуации.

— Хорошо, с эти разобрались, а что ты планируешь сделать с Розалиной?

— Отдам герцогу Шутте. Он изначально помогал с восстанием не только, чтобы отплатить долг Кристине, но чтобы и женить своего сына на королевской принцессе и получить внуков, претендующих на трон, — с абсолютно без эмоциональным лицом Людвиг посмотрел в сторону спящей девушки, не чувствуя ни капли раскаяния. Все плохое всегда случается с хорошими людьми, пора бы и молодой принцессе испытать на себе это правило жизни.

— И тебя все устраивает? — спросила Лилит с некоторыми жесткими нотками в голосе.

— Пока Розалина вновь будет пытаться доверится мужчинам, я уже обзаведусь своими детьми, которые в будущем докажут всему континенту, что они достойны стать новыми королями и королевами королевства Веспон. У меня много дел, так что я пойду первым, но перед этим хочу кое-что сказать. Лилит, как только ты вернешься с Пэспелы, я лично провожу тебя в стальной зал, где ты наконец увидишь месть предателям.

— … Хорошо.

— И Габриэль, я назначил тебе встречу с кое-кем из церкви Корлес. Как только войдешь, тебя проводят.

На этих словах, Людвиг ушел, оставив комнату в оглушительной тишине. Габриэль и Лилит вышли вместе и направились в церковь Корлес, туда, где берет начало их горькое прошлое и возможное безбожное будущее.

Глава 43

Габриэль и Лилит разминулись прямо у входа в церковь. Лилит отправилась в свою комнату, где раньше она проживала жизнь как святая, а Габриэль пошел следом за учеником, который его приведет к человеку, с которым ему, по назначению Людвига, назначена встреча.

Проходя вдоль белых стен, украшенных разными драгоценностями, сливающихся в узор, очерченных аметистовыми линиями, и разрисованных разными иконами и картинами коридор, показывающих моменты жизни Бога Корлеса, Габриэль не мог не зацепить свой взгляд за изображение, на котором Корлес принимал самые роскошные и прекрасные дары от своих верующих. Люди подавали Богу драгоценные камни, элементы искусства, изобретенные вещи и даже прекрасных юных дев, и младенцев. Все, чтобы утолить жадность Бога и получить благословение на счастливую жизнь.

— Хо-хо, были времена, когда во время свадьбы пары отдавали людей на служение Богу. В момент встречи солнца и луны на рассвете, они сбрасывали свое подношение с обрыва прямо в морской ад и получали за это еще более сильное благословение. К счастью, в королевстве Веспон теперь это запрещенный обряд, но в Пэспеле все еще проводятся такие ритуалы, — добрый старческий голос начал рассказывать историю картины, которая зацепила взгляд Габриэля. Обернувшись, мужчина увидел невысокого дедушку с простодушной улыбкой и маленькими глазами.

— Священник Ронан, давно не виделись, — поприветствовал Габриэль, вспоминая, что видел этого человека в зале для коронации. Насколько он понял, этот человек имел довольно хорошие отношения с Людвигом и, возможно, даже помогал в восстании.

— Счастье для этого старика, что вы еще помните его имя, — пошутил Ронан, прежде чем подойти к Габриэлю, не отрывая своего взгляда от картины, — смотря на эту иллюстрацию, сразу думаешь, что грешные люди ради себя любимых готовы отдать все, что угодно, от новейших технологий до собственных чад.

— Еще смешнее то, что все критикуют эгоистичность, как образ зла, поддерживая принцип милосердия, как проявление доброты, и это в доме Бога, который только и делает, что собирает себе только лучшие эксклюзивные дары, — поддержал Габриэль, вновь всматриваясь в мифическое существо, восседающее на громоздком троне и со скучающим лицом, принимавшим самые дорогие дары от смертных.

— Бог Корлес любит красоту и священники, как его преданные верующие, подражают некоторым его особенностям. В основном многие, кто служат здесь, без ума от красивых людей, от красивых произведений искусства и красивых драгоценностей, все смотрят только на оболочку, игнорируя содержание. Также и Клаудия в свое время начала сходить с ума, так как она день ото дня все увядала, в то время как Лилит становилась прекрасней.

— Так значит, вы отец Лилит, — догадался Габриэль, наконец обратив внимание на собеседника.

— Хм. Послушай, я знаю, что с десяти лет тебе внушали многое, однако не стоит верить, что если человек эгоистичен, то он уже наполовину плохой. Мы живем в таком обществе, в котором люди руководствуются принципом, что заботы о собственных интересах — это зло, но не задумываются, что, следуя этой логике само желание человека жить тоже является злом, как и человеческая жизнь сама по себе. При этом нас буквально с рождения воспитывают на той ноте, что нужно сделать все в выгоду других людей, словно жертвенные животные, которых используют и на которых паразитируют. А что насчет нас самих? Кто готов пожертвовать чем-то ради нас? Поэтому я не верю в учения Бога Корлеса и не особо лоялен церкви. Они такие сказки выдумывают, что потом многие не хотят обращать внимание на реальность.

— Слушая вас, я понимаю, что Лилит выросла такой уверенной и умной из-за вашего свободного образа мыслей и хорошего воспитания в отношении нее, — похвалил Габриэль, заметив, как губы старика поднимаются в горделивую улыбку.

— Пойдем в мой кабинет. Уверен, нам есть, что обсудить, — сказал Ронан, рукой указывая на золотую тяжелую дверь, за которой виднелось роскошно обставленное пространство с небольшим окном у стола.

— Я хотел бы подробнее узнать о ваших отношениях с Клаудией и как это позже все повлияло на Лилит.

— Ты прямолинейный, это хорошо. Начну тогда с момента моей интрижки с Клаудией. Ей было чуть больше восемнадцати, а мне за сорок. Обычная встреча во время празднества после окончания пхоникса, все выпили, в том числе и я, и начали веселится. Тебе Лилит, наверное, уже говорила, что у высших священников нет возможности завести детей, это сделано для того, чтобы священники, пользуясь своим положением, не принесли в жертву свое чадо Богу Корлесу, ради получения более сильного благословения. Поэтому я был уверен, что даже если воспользуюсь своей ситуацией и заставлю Клаудию провести со мной ночь, никаких последствий не будет, особенно от низшей служительницы. Пока не узнал, что она беременна. Я не поверил, но после тестов при помощи артефактов, мне пришлось признать, что я зачал ребенка. Еще до рождения моего дитя, я уже всем сердцем полюбил его, но Клаудия была явно против моих приходов к ней, пусть и не говорила этого в слух. Чтобы скрыть свой «позор», она переселилась в маленькую бедную комнату под очищальной, где позже, в одиночестве, без посторонней помощи, родила девочку. Я сразу, как только узнал, помчался к ней и предложил перебраться в мою комнату и официально поженится, но она отказалась. После того, как Клаудия родила, она стала странной. Если раньше она была молчаливой и грустной, то после рождения Лилит, она стала совсем незнакомым мне человеком. Холодной, расчетливой и жестокой. Я не хотел, чтобы Лилит слишком долго контактировала с Клаудией, поэтому, как мог, ограничивал их общение, забирая дочь на разные занятия. И все продолжалось до тех пор, пока Клаудию не убили на глазах ее же детей. Мне даже представить сложно, что испытала в тот момент Лилит, поэтому я, как мог, пытался помочь ей. Даже если это значит пойти против всего королевства, континента или всего мира, ради своей дочери, я готов это сделать. Я уже отжил свое, а ей пора познать что-то кроме жизни в ожидании мести.

— Вам настолько дорога Лилит? — Габриэль был немного тронут родительской любовью Ронана по отношению к своей дочери.

Сам он никогда не видел своих родителей.

С десяти лет его обучали уже как полноправного священника церкви Корлес, его воспитывали в строгости, наказывая за любое проявленное неуважение к другим или незначительное нарушение дисциплины, из-за чего его сердце охладевало ко всем, пусть он это и прятал за ангельской улыбкой. Вначале, он считал, что Розалина является тем лучиком света, который позволит ему почувствовать те самые весенние чувства и лёгкую тоску от расставаний, но потом все изменилось. Вместо доброй принцессы, ему по душе была игривая ведьма, скрывающая за маской лени и безрассудства израненное сердце. Он понял, что они были похожи. И эта похожесть совершенно противоположных людей, паладина и ведьмы, стала началом их совместной истории.

— Габриэль, ты не сможешь понять меня сейчас, так как еще слишком юн, — Ронан прищурил глаза и мягко улыбнулся, переводя свой взгляд на прячущееся за горизонт солнце, — я никогда и не мечтал о собственных детях. Мне не было позволено иметь такое счастье, потому что я слуга Бога Корлес. Однако в тот момент, когда я узнал, что у меня появится дочь… этого не описать словами. Я чувствовал, что Лилит, подарок о Богов, чувствовал, как с каждым днём наблюдая за ее ростом становлюсь все более и более живым. Раньше, когда я не боялся последствий своих интрижек, я склонял многих священниц к интимной связи. Но когда Клаудия забеременела моим ребенком, я был готов плакать от счастья. В прошлом я думал, что если бы такое произошло, я бы немедленно избавился от последствий случайной ночи, однако, как оказалось, я наоборот был рад им. Я решил больше не заниматься подобным и посвятить всего себя дочери. Моей единственной родной кровушке и единственному смыслу жизни.

— А Клаудия… как именно она относилась к Лилит? — это был один из главных вопросов, мучающих Габриэля. Лилит мстила и за мать, которую ненавидела, и за тетю, которую любила, и эта двойственность казалась слишком запутанной для него.

— Откровенно говоря, я считаю, что она ненавидела свою дочь. Лилит может утешать себя заботой Клаудии о ее красоте, но я знаю, что она никогда не видела дочь в своих глазах. Я почти уверен, что Клаудия так заботилась о лице Лилит лишь потому, что хотела отправить ее на служение Богу Корлес, чтобы получить достаточно сильное благословение для дальнейшего безбедного проживания в церкви.

— А что насчёт отношений Генриха и Клаудии? Вы знаете что-то об этом?

— Не только знаю, но и видел несколько раз! Бывший король, словно влюбленный дурак, не видел явных манипуляций со стороны Клаудии. Она им вертела как хотела.

— Совсем не похоже на то, как ее описывают остальные.

— И я о том! Клаудия сильно изменилась. Раньше она была глупенькой и стеснительной, все время молчала и смотрела в пол, а после стала жестокой, полной ненависти и злобы, она в каждом видела лишь инструмент для реализации своих планов.

— А она не могла болеть пургаменторумом? — спросил Габриэль, накладывая знакомые симптомы на то, как он взаимодействовал с темной материей.

— Все служители часто проходят очищение, особенно священники белого второго корпуса, которые и работают с темной материей, — задумчиво ответил Ронан, поглаживая белую бороду, — хотя, учитывая, что она жила под очищальной, вполне возможно, что она впитывала некоторую темную материю, быстрее набирая в организме экстремальное для статеры количество темной материи.

— А раз она после рождения Лилит стала странной, значит в это время баланс ее статеры был нарушен в перевес темной материи, — продолжил Габриэль, не отрывая пронзительного взгляда от ошеломлённых глаз старика, — и раз она стала впитывать человеческую материю, то больше не могла быть синтоном. Она стала…

— Алурой! — воскликнул Ронан, приставая с места.

— Генрих как-то упоминал при мне, что не хочет иметь дело с Лилит, так как она легко может воздействовать на разум и свести его с ума. А что если он уже когда-то проходил через подобное, но не помнил этого?

— До меня доходили слухи, что он пытался покончить с собой после того, как сам же и убил Клаудию, но я подумал, что это от его пылкой любви.

— Клаудия могла свести его с ума и, с помощью темной материи, заставить преследовать ее дочь, Лилит, — Габриэль вспомнил, как Генрих говорил, что изначально предложил Лилит встречаться лишь из-за призрака прошлого. Было ли это его способом подавить шепчущий голос мертвой возлюбленной, приказывающий делать то, чего он совсем не хотел, или действительно он просто хотел высвободить свое собственничество, сейчас они не смогут узнать.

— Но для чего ей это делать? Каков мотив? — прошептал Ронан, явно не готовый услышать такое открытие в простом разговоре.

— Кто знает, что на уме тех, чья статера испорчена, — вздохнул Габриэль, вставая с удобного кресла, — мне нужно идти и спасибо за этот информативный разговор.

— Габриэль, если тебе нужно будет с кем-то поговорить, то я всегда к твоим услугам, но, прошу, пока не рассказывай всего Лилит. Она все ещё молода и импульсивна, на избытке эмоций может натворить какую-нибудь глупость.

— Хорошо.

Выйдя из кабинета, Габриэль направился прямо к покоям святой Анфисы. У них есть максимум четыре-пять дней до их отправки в Пэспелу, а поездка до Маллийского леса занимает полдня, если идти пешком, будет лучше, если они сразу решат все вопросы и в оставшееся время проведут дни в обществе друг друга, забыв обо всем.

— Эхей, я вернулся, — весело сказал Габриэль, без стука входя в комнату, и мгновенно застыл.

Перед огромным золотым зеркалом стояла белая фигура в шелковом закрытом платье и плотной серебристой вуали, открывающей вид на нежные губы и острый подбородок. С шеи свисало тяжёлое алмазное украшение в виде ожерелья, похожее на простую монетку. Это являлось символом высшего священника церкви Корлес, так как в этом драгоценном камне хранилась капля крови с священной силой синтонов, содержащейся в ней.

— Тебя не учили стучать, прежде чем заходить в чужие покои? — огрызнулась Лилит, приподнимая уголки губ в гадкую усмешку.

— Я не думаю, что к своей любовнице должен относится как к незнакомой девушке, — парировал Габриэль, подходя ближе к Лилит.

— Думаешь, раз мы переспали разочек, то ты теперь являешься моим любовником? — полушутя заметила Лилит и мгновенно замолчала, когда увидела обезумевший взгляд Габриэля.

— А что, это не так? — несмотря на ласковую улыбку, его голос был холоден, вызывая яростное чувство внезапной опасности, подобно коварному охотнику, заманившему невинную жертву в невидимую ловушку.

— Габриэль… ах!

Лилит воскликнула, когда ее приподняли за талию и посадили на стол. Нежная улыбка Габриэля и его ядовитый взгляд заставил девушку занервничать, она внезапно пожалела, что решила немного поиздеваться над ним.

— Если одного раза недостаточно, чтобы называться любовниками, то просто сделаем это ещё раз, а потом и ещё, и ещё, пока ты не признаешь меня своим мужчиной, — Габриэль сладко нашептывал ужасные, по мнению Лилит, вещи, лёгкими ласковыми движениями проводя горячими губами по холодной шеи.

Он провел руками по женским изгибам, поднимаясь к веревкам платья, затягивающий в ужасную тесноту чужое тело. Неспешно развязывая, Габриэль открыл область шеи и, с ревностным рвением, прильнул к коже, обводя чувствительный участок языком.

— Габриэль, я же пошутила! Пошутила! — вмиг остепенилась Лилит, не желая сейчас продолжать знакомство с такой темной сущностью, живущей внутри Габриэля.

— Плохая ведьма должна быть наказана, — прошептал мужчина рядом с ее ухом, обдувая ту теплым дыханием. Знакомый жар начал подниматься по всему телу, делая ее более чувственной и возбужденной, тоска по былым любовным ласкам затмила разум, заставляя поддаваться дикому желанию, в котором хотелось утонуть, лишь бы прекратить сердечную пытку.

Ее мочка уха покраснела и зачесалась, но она не решилась поднять руку и унять ненавистный зуд.

Словно почувствовав неудобство Лилит, Габриэль слегка укусил ее мочку уха и провел языком, оставляя горячую слюну на мягком участке кожи. Девушка ахнула и слегка заерзала на месте. Возбуждение постепенно начало одолевать ее и, пока она находилась в здравом уме, Лилит хотела оттолкнуть Габриэля и наконец поговорить с ним о их следующих планах, но в итоге была поцелована в ответ на протест.

Давно забытое чувство приятного покалывания вновь прошлось по всему телу, затрагивая глубинные желания, которым так и хотелось поддаться. Места, которых касался мужчина, горячо пульсировали, все тело ослабло, не в силах противиться шаловливым действиям, затрагивающих отзывчивые к ласке участки тела, которые быстро нагревались под чужими прикосновениями.

— Габриэль…

— Что же ещё ты мне скажешь, Лилит? — голос Габриэль был тихим, но мелодичным, растягивая каждый звук в неописуемом шарме, низкий тембр был настолько сексуален, что каждая клеточка тела горела от развратных эмоций.

Слушая Габриэля, Лилит не могла не засомневаться в добродетельности паладина, создавалось ощущение, что именно мужчина перед ней является кровожадным злодеем, играющими с ее разумом, как с простой головоломкой.

Солнце зашло за горизонт, оставив лёгкие персиковые лучи, едва освещающие улицы и темное, украшенное звёздами, небо. При свете теплых тусклых свечей в роскошной комнате священного дома все казалось недопустимо порочным и греховным, жаркая атмосфера между Лилит и Габриэлем ещё сильнее накалилась, став почти осязаемой. Лёгкое движение или неловкое дыхание могло стать новым катализатором к другим извращенным действиям, которые, словно палящее пламя, заставляли гореть все тело от переизбытка чувств.

— Габриэль, я правда просто пошутила, — хрипло прошептала Лилит, слегка отодвигаясь, однако Габриэль схватил ее за талию и придвинул к себе.

Открыв рот, мужчина тут же зацепил зубами небольшой участок кожи на шее и сжал челюсть. Лилит вскрикнула, почувствовав жгучую боль, но Габриэль не отпустил ее, продолжая кусать, пока не почувствовал кровавый вкус на кончике своего языка. Удовлетворённый, он облизал оставленный им след и, наконец, отстранился.

Лилит, тяжело дыша, сразу потрогала рану, чувствуя небольшие углубления, оставленные от зубов Габриэля.

— Зачем ты это сделал? — огорчённо спросила девушка, понимая, что в ближайшее время ей придется носить платья с длинным воротником.

— Чтобы наказать тебя за такие ужасные слова, которые расстроили меня, — Габриэль погладил тонкую талию Лилит, оставив лёгкий поцелуй на ее губах, — однако когда мы вернёмся, обещаю, что у тебя больше не будет ни одной причины сомневаться в моем статусе возлюбленного.

Мужчина также хотел рассказать и о своем безнравственном желании полного обладания, однако решил повременить с этим, пока не разберётся в своих чувствах и не убедится в полной мере, что Лилит никогда не покинет его. И лучшим способом осуществить это казался очень простым, но на деле был смертельно долгим.

Габриэль облизнул нижнюю губу, в ожидании следующих дней. Пора бы и на ведьме применить все те манипуляции, которыми она так крепко привязала его к себе.

— Я поняла, — вздохнула Лилит, надувая щеки от недовольства, — а теперь расскажи, куда ты ушел?

— Встречался с Ронаном.

— И о чем вы говорили?

— В основном о тебе, а так у нас есть предположение, что Клаудия была алурой.

— Алурой? Злые Боги, а ведь действительно! Вполне возможно, что вы правы, но, чтобы это проверить, нужно будет отправится в церковь Кориандра, — тут же воодушевилась Лилит, подбегая к шкафу, выбирая темное платье.

— Зачем?

— В церкви Кориандра есть алурский гримуар, в котором записаны имена всех алур, читать которые могут только присягнувших на верность богу Кориандр послушники. Если Клаудия действительно была алурой, мы сможем увидеть ее имя в этом гримуаре и, возможно, нам даже разрешат посмотреть последние мгновенья ее жизни, — безразлично сказала Лилит, доставая из шкафа шкатулку, в котором была черно-золотая маска в виде кошачьей мордашки, — готов к маленькому путешествию?

Глава 44

Мрачная ночь с полной луной тускло освещала путь к старому потрепанному дому, окружённой странной мистической аурой, отталкивающих случайно проходящих мимо людей. Лилит и Габриэль, в темных облачениях, подошли к заброшенному месту, остановившись прямо перед ахроматической статуей в виде плачущей нимфы.

— Это здесь, — сказала девушка, надевая свою кошачью маску и черные кожаные перчатки.

Габриэль, повторяя действия Лилит, надел волчью маску, скрывающую очертания его лица, границы которой растворялись во тьме глубокого капюшона. Он также надел похожие, как у Лилит, перчатки и поправил свое вороньего цвета пальто, сбрасывая маленькие белоснежные снежинки, зацепившиеся за его одежду.

Лилит начала произносить заклинание и из ее тела постепенно выходила темная материя, которая, словно летучая пыль, поднималась и впитывалась в застывшие слезы статуи. По статуе, от места соприкосновения, начали подниматься черные узоры, которые, подобно венам, быстро распространились по всему каменному телу, особенно сконцентрировавшись в области сердца, а из глаз полились непрерывные кровавые слезы, заполняющие небольшую чашу, прижатую к груди нимфы.

Легкое землетрясение потрясло их обоих, когда статуя резко развернулась и отодвинулась, открывая подземный ход, освещенный тусклыми алыми свечами.

— И как Людвиг узнал об этом ходе? — спросил Габриэль, крепко сжимая ладонь Лилит и идя вперед в глубь неизвестности, при этом ни капли беспокойства.

— Он когда-то хотел стать членом Круга Кориандра, но передумал, как только понял, что послушники, читающие имена алур, могут быть подкуплены другими влиятельными аристократами-алурами, что могло стать для него серьезной проблемой. Он также внедрил своих шпионов, но все равно не решается лично посетить это место, — лениво ответила Лилит, улыбнувшись, — У нас тоже будет около трех-четырех дней, прежде чем мы будем разоблачены, поэтому в Песпэле нужно будет действовать быстро, пока новость до них не дошла.

— Как скажешь, ведьмочка.

Лилит проигнорировала флирт Габриэля, продолжая идти вслед за ним. К счастью, пещера оказалась короткой, и уже через несколько минут они стояли перед огромной черной дверью, украшенной золотыми линиями, напоминающими нити, которыми Кориандр обычно повелевает судьбами грешников. По обе стороны от двери замерли две глянцевые обсидиановые статуи, выглядящие как воительницы, с масками злобы и счастья соответственно. На них был надеты обтягивающие свинцово-черные доспехи, подчеркивающие плавные изгибы неживых тел. В их руках не было оружия или хоть чего-то, чем можно был атаковать в случае нападения, но, присмотревшись, можно было заметить их странные изысканные сапоги, полностью облегающие ноги, но, которые вместо каблуков, имели тонкое, однако чрезвычайно крепкое, извилистое лезвие, одним взмахом которых можно было бы перерубить десятки голов.

Статуи, завидев незнакомцев, тут же синхронно сдвинулись с места и остановились в метре от парочки. Лилит молча выпустила из своего тела темную материю, завидев которую статуи замерли, а позже, уже с некоторым уважением, несвойственным бездушным творениям, пропустили Лилит и Габриэля в роскошный золотой зал, утопающего в полумраке.

Тяжелые двери неприятно скрипели, сразу обращая внимание каждого находящегося служителя к двум ново пришедшим служителям.

Каждый в этом месте носил маску, прикрывая свое тело темным пальто с глубоким капюшоном, показывая, насколько в этом месте цениться анонимность и секретность, однако и из-за подобной безымянности многие позволяют себе лишнюю болтливость и язвительность в отношении многих известных личностей.

Осматриваясь, Лилит немного удивилась, заметив несколько человек, одетых в простую хлопковую одежду при этом никоим образом, не прикрывая своего лица. В подобном месте это казалось слишком странным и аномальным, сразу привлекая внимание и, в тоже время, ядовитые взгляды, жаждущие куска мяса ради экспериментов.

Даже несмотря на внешне спокойное сообщество, Лилит чувствовала, что каждый, находящийся в зале, странно оглядывается, и нервно осматривается, кидая мимолетные взгляды на послушников, сторожащих одну высокую, почти сливающуюся со стенами, дверь, из-за которой исходили негромкие голоса на незнакомом языке. По своему опыту в церкви, Лилит ощущала, что за дверьми происходит какое-то важное собрание, в связи с которым многие из присутствующих алур находятся в смятении, в то время как другая часть вальяжно сидела за столом, разливая алкоголь по бокалам и с улыбкой обговаривая что-то, связанное с храмом в Пэспеле. Девушка не могла расслышать ничего более конкретного, так как эти люди поставили вокруг себя плотный барьер из темной материи, не пропускающий звука и только благодаря движениям их губ, она смогла понять, о чем они говорят.

— Вы новые ученики? — спросил подошедший к ним человек в безликой белой маске, выделяющей его среди всех остальных, — Я Фокусник. Послушник Повелителя и тот, кто встречает новых алур в нашем скромном храме.

Голос человека был явно юным, казалось ему было около пятнадцати, но несмотря на это его тон был спокойным и уважительным, показывая, насколько долго он пробыл здесь, раз привык к подобным обращениям, при этом идеально соблюдая формальности приветствия.

— Мы, с моим спутником, тут впервые, так что многого не знаем. Надеюсь, вы сможете нам помочь в полной мере обустроится? — спросила Лилит хитро ухмыляясь под маской.

— Будьте уверенны, если у вас есть вопросы, на которые я имею право отвечать, то вы обязательно получите полный ответ, — безэмоционально ответил юноша, показывая им жестом следовать за ним.

— Послушай, Фокусник, насколько мне известно, все предпочитают носить маски, боясь раскрыть себя, однако как я погляжу, некоторые люди не заботятся об этом и мне интересно почему?

Лилит помнила, как сильно Людвиг настаивал на плотной маске, прикрывающей все лицо, он часто упоминал, чтобы она ни в коем случае ее не снимала, с чем девушка согласилась, ведь она также ценила анонимность, но смотря на этих, казалось бы, простолюдинов, она не могла понять, есть ли правило предписывающее маски или это просто желание служителей?

— В нашем храме есть негласное правило, если человек в маске — он хозяин, если нет — слуга.

Короткий, но понятный ответ поставил все на свои места. Лилит осознала, что люди без масок, лишь жертвы колдовства, подверженные силе разума темной материи. Проще говоря, просто рабы без воли и сознания.

Проходя мимо огромного зала с величественным потолком в виде купола, украшенным золотом, от которого у Лилит заболели глаза, она не могла не посмотреть на по-странному прекрасное и мистическое произведение искусства. В центре стояла высокая статуя мужчины, переливающаяся чистым блеском золота, в руках у которого находились золотые нити, которые, словно цепи, удерживали семерых грешников, ровно как поводок на шее. Три женщины и четверо мужчин, выполненные из обсидиана, в отчаянии хватались за облачения Божества, будто моля о прощении и снисхождении, но в итоге даже не сумев тронуть его взгляда.

Если описать это одним словом, то это было прекрасно. Ужасно завораживающим и опасно притягивающим.

— Это… Бог Кориандр? — спросила Лилит обводя взглядом совершенную статую, не в силах оторваться.

— Да. Пусть большинство присоединилось сюда лишь чтобы вступить в Круг, но есть истинные верующие Повелителя Судьбы, которые пекутся о религии и проводят мероприятия в дань уважения для него, — сказал Фокусник, прежде чем повернутся к ним и серьезно прошептать, — Вам стоит запомнить, что мы зовём Бога Кориандра Повелителем, а не божеством, потому что он считается Высшим Существом и таких не принято сравнивать с другими недостойными Богами, по типу Корлеса. Если верующие в Повелителя услышат ваше обращение к их господину как к Богу, проблем вы не оберетесь.

— Благодарю за совет. Но меня ещё интересует рисунок, нарисованный на куполе, это тот же самый момент, что запечатлено через статуи?

На куполе Кориандр, в своей высокомерной манере, давал странные карточки трем женщинам и четырем мужчинам. Точно такое же изображение было в Башне Верум в комнате Лилит, от которого у нее иногда кружилась голова. Столь неестественное совпадение казалось слишком удивительным, поэтому девушка решила узнать, что же означает это творение.

— По легендам Повелитель много веков тому назад отобрал людей, чтобы сыграть в игру. Смертные верили, что судьбу можно изменить любым незначительным действием, поэтому, чтобы доказать их неправоту, Повелитель раздал каждому из них классическую роль: герой, героиня, злодей, злодейка, сплетница, информатор и король. У каждого из ролей своя единственная концовка, причем злодей и злодейка должны умереть, сплетница и информатор изгнаны, герой и героиня зажить счастливо, а король передать престол герою. Повелитель дал им один год, чтобы каждый изменил судьбу на противоположную, вопреки установленным законам ролей. Прошло много лет в бесконечном цикле одного и того же спектакля, но у них так и не получилось доказать свою правоту и в наказание Повелитель заставил их вечно страдать, безупречно отыгрывая свои роли на протяжении веков на его собственном острове. Карты с ролями каждый год перемешивались, женские персонажи между женщинами, мужские между мужчинами, так что каждый смог познать сладость и боль от жизни героя или злодея.

— Как трагично.

Лилит не верила, что все изначально предрешено, она считала, что все можно изменить, даже ее внезапные роман с Габриэлем был чем-то, чему явно не суждено было сбыться, как у ролей злодейки и героя. Но вслух она этого произносить не стала, все же мало кто волновался о том, права она или же нет, выражая свое сомнение к предрешенному будущему. Своим мнением она лишь привлечет внимание, которого всеми силами хотела избежать.

Фокусник проводил их в отдельную комнату с высоким потолком, с которого свисала железная тяжёлая люстра, устрашающе висящая над головами пришедших людей. В центре стояла прекрасная белоснежная статуя нимфы, в одной руке держащая твердый переплет книги, а в другой золотую иголку. Глаза нимфы, в благоговении, опущены, словно поклоняясь пришедшим, она выглядела покорно и скромно.

— Несмотря на то, что ваши имена уже записаны в гримуаре, чтобы стать членом Круга, вы должны уколоть палец о иголку, — сказал Фокусник, указывая на острый блестящий конец, — как только вы станете членом Круга, вы получите свое индивидуальное имя, которое станет вашим псевдонимом в этом месте.

— Я буду первым, — впервые подал голос Габриэль, в одно мгновенье оказавшись перед статуей.

Из уколотого иглой пальца потекла алая капля крови, быстро застывшая, превратившись в красную жемчужину, скатившуюся в чашу перед нимфой. Книга засветилась, страницы быстро перелистывались, остановившись где-то в конце, имя Габриэля начало подсвечиваться и рядом с ним появилось новое слово.

«Габриэль Айрон (Сервонте) — МОНСТР»

— Монстр… — прошептал Габриэль, прищурено смотря на строчку.

— Теперь, в храме Кориандра, вашим именем будет Монстр, — сказал Фокусник и сделал многозначительную паузу, прежде чем продолжить, — обычно, псевдоним выбирается на основе особенностей личности или тела. Вы должны это понимать, знакомясь с другими или представляясь.

— Понятно, — Габриэлю было все равно, что о нем подумают люди, услышав его «имя», главное для него имело значение мнение Лилит.

— Значит, теперь моя очередь? — кокетливо обнимая Габриэля, Лилит приблизилась к статуе, коля бледный палец.

Кровь также стекла, превратившись в жемчужину и гримуар вновь засветился, быстро перелистывая страницы.

«Лилит Фритч — ИЗУМРУД»

— С этого дня зови меня Изумрудом, — сказала Лилит, при этом размышляя, что подобный псевдоним она могла получить из-за своих ярких глаз.

— Приму к сведению, — ответил Фокусник, — вы пришли сюда с определенной целью. Раз теперь вы члены Круга Кориандра, скажите напрямую, что вам нужного храма.

Фокусник знал, что никто из благородных алур не присоединится к Кругу просто так. Каждый ищет свою выгоду, поэтому подобные инциденты были нормой при приеме новичков.

— Раз вы так прямолинейны, позвольте и нам проявить свою искренность, — Лилит в предвкушении облизнула губы, — мы хотим посмотреть имя одной алуры и увидеть последние минуты ее жизни.

Фокусник хмуро уставился на новых служителей, однако маска скрывала его недовольство.

— Это не невозможно, но в этом случае я буду считать это желанием двух алур, — Фокусник подошёл к статуе и, приложив руку к книге, спросил, — Каково имя алуры?

— Клаудия Фритч.

Глава 45

Фокусник молча простоял около минуты, прежде чем отойти от шока. Впервые на его пятилетней практике кто-то захотел узнать о Клаудии Фритч, почившей королевы, любимой многими.

— Хорошо, но, если указанного вами человека не будет, будет готовы к пустой трате вашего желания, — Фокусник прошептал косноязычное заклинание и страницы книги засветились, при этом высвобождая темную материю.

Страницы переворачивались, прежде чем остановится на известном имени.

«Клаудия Фритч»

Лилит нахмурились. Оказывается, ее мать действительно была алурой. При этом страдая ранними признаками болезни пургаменторума.

— Согласно правилам Повелителя, вы увидите последние восемь минут жизни алуры.

Яркий свет озарил комнату. Стены пропали, как и грустная статуя нимфы, перед взором Габриэля и Лилит предстала простая бедная комната, с одним маленьким окном. Заплесневелые стены и тухлый воздух заставляли морщится от отвращения, а мерзкие разного вида насекомые ещё больше гадили представленную картину.

Костлявая женщина, отдаленно напоминающая Лилит, стояла на коленях и с мрачной улыбкой глядела в холодные глаза Генриха.

— Милый, ты собираешься убить меня сегодня? — хриплый мерзкий голос раздался в полупустой комнате, Клаудия с сумасшедшей одержимостью рассматривала полное красок лицо Генриха. Ее драгоценные глаза потускнели, став полные неясных темных мыслей, толкающих ее в самую глубь забвения и безумия, навсегда отгораживая сошедший с ума разум от былого благоразумия.

Казалось, что она уже не человек, со своим худым телом с выступающими костями и маниакальной улыбкой, предвещающую смерть.

Генрих слегка покачнулся и прижал свою холодную ладонь к разгоряченному лицу, словно испытывая сильную головную боль. Его взгляд помутнел, а дыхание стало прерывистым, сразу становилось понятным, что своим голосом Клаудия влияла на Генриха.

— Клаудия… я должен, — Генрих с грустью шептал, однако его дрожащий от страха голос показывал всю истину их отношений.

Он боялся ее.

— Любимый… я так тебя люблю, а ты меня любишь? — несмотря на угрозу жизни, Клаудия все также мерзко улыбалась, смотря своими остекленевшими глазами на мучения возлюбленного.

— Не говори больше ничего! Заткнись! — Генрих руками попытался приглушить женский голос, вырвавшийся прямиком из ада. Холодный пот стекал по его лицу, он смотрел на женщину, которую любил больше жизни, не видя былой застенчивости и доброты в глубине ее больших глаз.

— Дорогой, ты же будешь помнить меня вечно? Потому что даже после смерти я всегда буду рядом с тобой, как и вся семья Фритч и моя дочь, — Клаудия краем глаза посмотрела на шкаф за своей спиной, в котором прятались ее дети прежде чем подойти к Генриху и крепко обнять его, — Моя дочь вместе со всем родом Фритч должна отправится в путешествие вместе со мной. Она принадлежит мне, а не этой земле, так что как только ты меня убьешь, позаботься и о том, чтобы она сопровождала меня в загробный мир.

Клаудия мягко похлопал Генриха по спине, прежде чем отойти, с улыбкой смотря на появившиеся в уголках глаз слезы дорогого мужчины. Король схватился за рукоятку рапиры и одним быстрым и красивым движением перерезал глотку бывшей возлюбленной. Улыбка Клаудии стала ещё шире, когда ее голова упала и покатилась к шкафу, в котором пряталась маленькая Лилит, прикрывающая глаза своему брату, при этом смотря прямо на окровавленную лужу, вытекающую из обрубка головы. Девочка заметила, как уголки губ у головы начали подрагивать, ее рот открылся и из нее потекло ещё больше крови, при этом слышался отвратительный харкающий звук, словно Клаудия смеялась сквозь застрявшую во рту жидкость.

Иллюзия исчезла, а Лилит все еще смотрела в пустоту, осознавая, что только что увидела. Она застыла на месте и пришла в себя лишь через несколько минут, когда Габриэль взял ее холодную ладонь своими тёплыми пальцами, передавая забытый жар через кожу.

Лилит сжала чужие пальцы, прежде чем повернутся к Фокуснику.

— Благодарю за гостеприимство, но нам уже пора.

— Понимаю, однако, раз вы спросили про Клаудию Фритч, то, должно быть, знаете о Каталлее Фритч? — спросил Фокусник, убирая руку с книги.

— Каталлее? — Лилит нахмурились, если она правильно помнила, то эта женщина является матерью Клаудии, то есть ее собственной бабушкой.

Фокусник лишь молча показал жестом следовать за ним. Они вышли из комнаты и тут же направились по длинному проходу вглубь темного коридора, едва освещаемого факелами. Спустя несколько минут ходьбы, они дошли до огромной железной двери с высеченным на нем золотым узором.

— Это зал памяти, — сказал Фокусник, открывая тяжёлые двери.

Перед ними самой первой предстала статуя женщины в темной накидке. Ее глаза, выполненные из чистого изумруда, словно с высокомерием взирали на каждого приходящего, а строгое выражение лица заставляло ежится от внезапного холода, появившегося из ниоткуда.

— Изначально ее знали по имени Изгнанница. Она стала той, кто создал Круг Кориандра, кто принес гримуар, и кто собрал многих алур под своим началом. Она также являлась первой и единственной жрицей Повелителя на всем континенте Глоаб. После ее смерти и смерти ее семьи, Золотой Круг решил обнародовать ее личность служителям Повелителя, чтобы показать пример успешной статной дамы, заслужившей любовь нашего Господина.

— Красивая, — замерев, прошептала Лилит, однако после отвела взгляд, вновь вспомнив недавнее ведение.

Она убила невиновного человека. Вместо того, чтобы помочь Генриху и освободить его от прошлого, она предрешила ему жестокое будущее, в котором не было место счастью и любви, лишь мести и смерти. Чувство вины неприятно сковывало и туманило ее разум, она едва сдерживалась, чтобы не упасть, благо рядом был тот, на кого она могла опереться, не показывая своей боли и страданий.

Габриэль успокаивающе поглаживал спину Лилит, при этом не отводя взгляда от лица Каталлеи. Он уже видел портрет этой женщины раньше, когда жил в поместье барона Айрона, он помнил, как хорошо в его памяти отразились яркие изумрудные глаза и темно-зеленые волосы, совсем отличающиеся от обычной внешности людей со всех королевств. Если у броалцев темная кожа и волосы, связи с их этническим происхождением, то у той леди была нежный белый покров. Также было и с другими нациями, Каталлея отличалась от всех своей неестественно прекрасной природой, охмурившую большую часть дворян.

Она была похожа на сон. Эфемерна и аномальна. Рядом с ней чувствовалась опасность, но при этом все ее действия не были лишены благородства. Противоречие самой природы. И это казалось пугающе странным.

Габриэль сразу перевел взгляд на табличку с именем. Фритч. Его отец и эта женщина связаны невообразимым образом, который вследствии придётся распутывать, однако даже сейчас у него нет ни единой мысли, каким образом эти двое совершенно разных людей могут быть связаны.

Лилит, чувствуя приятные действия Габриэля, задумалась. Каталлея построила Башню Верум, значит, она же и оставила ту роспись в комнате, где до этого проживала девушка. С самого начала то изображение было подсказкой, кем именно являлась хозяйка того сооружения, а она просто проигнорировала это, продолжая придумывать планы по отношению к Габриэлю, что сейчас немного тревожило ее. Что ещё она могла пропустить и кем является Каталлея Фритч?

— Когда же этот ужас с семейным древом закончится? — тихо, чтобы Фокусник не услышал, пробурчала девушка, прижимаясь к своему спутнику чуть ближе.

— Я и сам не в курсе, — в отличии от Лилит, Габриэля данный исход отчего то веселил, заставляя хотеть ещё больше погрузится в интриги рода Фритч.

— Я слышу твой весёлый тон, — Лилит недовольно ущипнула Габриэля за бок, впиваясь своими длинными ногтями в чужую кожу.

— Ты делаешь мне больно, — несмотря на шалость возлюбленной, Габриэль беспомощно улыбнулся, любовно поглаживая вцепившуюся в него руку.

— Ох, — смотря, как мужчина нежно поглаживает ее ладонь, девушка криво ухмыльнулась, громко говоря, — дорогой, может уединимся, м?

— Эм… — Фокусник, казалось, застыл от смущения и через пару секунд тихо, но твердо, произнес, — в храме Повелителя не приветствуются любые формы прелюбодеяния. Если вы закончили с осмотром, я провожу вас до выхода.

Проходя обратно весь маршрут, ощущалось, словно в коридорах стало светлее, хотя, по факту, они просто привыкли к темному полумраку, охватившее все здание. Другие служители редко косили свой взгляд на них, бегая куда-то по коридорам по своим делам, в то время как рабы, подобно рыбам, уставились в пустоту, готовые к любому самому жестокому растерзанию.

— Возьмите это, — сказал Фокусник, протягивая две золотые веревки.

— Что это? — Лилит хмуро уставилась на предмет, ощущая от них слабую знакомую силу.

— Артефакты. Чтобы связаться со служителями, передать им информацию или отдать приказ Золотой Круг предусмотрел эти артефакты для связи. Ваши личные данные будут защищены, поэтому не беспокойтесь о своей анонимности, к тому же это слабые артефакты, способные передавать сообщения и только, никаких заклинаний слежения на них не наложено.

— Хм, — Лилит взяла две верёвочки, сжав в руке, чувствуя холодный прилив темной материи, — это все? В таком случае мы прощаемся.

Как только они покинули здание храма, их встретили две статуи. Они синхронно развернулись и встали на свои прежние пьедесталы, приняв разные позы, связанные с выражением маски на их лице. Лилит и Габриэль прошли через пещеру, прежде чем выйти на улицу, к статуе прекрасной нимфы.

— Ты как? — спросил Габриэль, осторожно касаясь плеча девушки.

— Хочется уйти в запой на ближайшие… лет двадцать, — Лилит печально ухмыльнулась, смотря на пустые улицы, силы покинули ее и она едва не упала, однако Габриэль вовремя поймал ее.

— Тебе нужно отдохнуть, — мужчина без труда поднял тонкое тело Лилит и пошел по направлению к ближайшей таверне, при этом не забыв убрать маски в сумку.

— Спасибо. И чтобы я делала без такого отважного рыцаря?

— Издевалась бы над братом.

— Смешно, — саркастично ответила Лилит, прежде чем посмотреть на завидное лицо Габриэля, — ты этим шуткам у этой малявки научился?

— Эта малявка возглавляет страну, в которой ты живёшь, — мужчина слегка рассмеялся, услышав обращение девушки к собственному брату.

— Тц, не напоминай о больном, мне сразу тревожно становится за простых людей, как только вспоминаю, кто теперь является их правителем.

Они оба немного посмеялись, прежде чем замолчали. Габриэль почувствовал себя лучше, увидев улыбку на лице Лилит, но он понимал, что та все ещё не оправилась от недавней иллюзии, пребывания в странном гипнотическом состоянии, словно взаправду раздумывая о смерти. Сейчас как никогда ей нужен был человек рядом, который ее выслушает, утешит и пожалеет, и Габриэль был готов стать этим человеком. Нет, он будет единственным человеком, которому Лилит по-настоящему раскроется. Тогда и она станет более зависимой от него.

Подумав об этом, настроение Габриэля приподнялась и он быстрее зашагал к ярко освещённой шумной таверне.

Глава 46

К счастью, одна комната едва освободилась сразу, как только зашёл Габриэль. Сразу оплатив за жильё на целый день, он, с Лилит на руках, отправился на второй этаж, игнорируя завистливые и смущённые взгляды, провожающие фигуры парочки.

Габриэль, опустив Лилит на стул, подошёл к кровати и, сняв с себя длинное пальто, накрыл на внешне чистое покрывало, беспокоясь, что на нём могли остаться мерзкие следы других людей.

— Я раньше никогда не замечала, что ты так дотошен, — девушка слегка помассировала свою шею, с грустью смотря в пол.

— Это не дотошность, а осторожность. Мало ли кто тут в прошлом занимался непристойностями.

— Мы же все равно должны как можно быстрее отправится в Маллийский лес, так что будет лучше сразу выдвинуться и…

— Нет, тебе нужно отдохнуть, — перебил Габриэль и, подойдя к Лилит чуть ближе, прошептал, — Если будешь сдерживать в себе все эмоции, то потом в какой-то момент можешь просто разорваться на части от боли и отчаяния и даже заболеть пургаменторумом, так что пока есть время, обдумай все и поговори со мной. Ты же знаешь, что я всегда на твоей стороне.

— Габриэль, — хрипло позвала Лилит и обняла стоявшего перед ней мужчину, тихо всхлипывая, поджимая губы.

— Я здесь, Лилит…

Мужчина нежно поглаживал девушку по волосам, в гремучем молчании слушая лишь тихий плачь и чувствуя теплую влагу на плече.

Он ее не утешал и она не просила об успокоении.

Звенящая тишина между ними стала их единственным умиротворением в этом жестоком мире.

Глава 47

С трудом открыв глаза, Розалина немигающее уставилась на знакомый потолок, чувствуя странное безмятежное чувство, словно какой-то ужасно тяжёлый груз свалился с ее плеч. Встав с кровати, она посмотрела на свое отражение в огромном овальном зеркале, сразу приметив, насколько худым и тощим стало ее тело. Если раньше, Розалина смотрела на себя с презрением, то теперь же сама не понимает, как себя воспринимать в новом облике.

Неспешно подходя к выходу из комнаты, она слегка приоткрыла дверь, сразу заметив рыцарей, стоящих у ее покоев. Рыцари также увидели принцессу и один из них в тот же момент побежал докладывать о ее пробуждении Людвигу, при этом другой, вежливо поклонившись, попросил Розалину остаться в своей комнату до тех пор, пока не прибудет король. Ей ничего не оставалось, кроме как подчинится.

Сил на злобу, проклятья, истерику больше не было. Чувство полного спокойствия овладело ее телом, лишив всех чувств, ей казалось, будто она потеряла какую-то очень важную частичку себя в потерянных воспоминаниях жестоких времён. Каждый раз, смотря на медовые сказки, аккуратно расставленных на книжных полках, Розалина чувствовала удручающую тошноту. Было невыносимо видеть даже одни корешки фанатичных историй, подаривших лишь сладкую ложь, которая в итоге вылилась в горькую реальность.

— Ты пришла в себя, я рад, — Людвиг вошёл в покои Розалины, с холодными нотками в голосе обращаясь к ней.

— Что вы, я не заслуживаю вашего внимания, Ваше Величество, — принцесса безэмоционально ответила на грубость молодого короля, что он не мог не заметить.

Людвиг уже был в курсе всей ситуации с Розалиной, поэтому предполагал некоторые негативные изменения в ее сознании, однако сейчас она выглядела скорее потерянной, нежели злобной. Но все равно нельзя исключать факта воздействия пургаменторума, вскоре, ее плохие стороны вполне могли проявить себя и, пока не стало слишком поздно, Людвигу стоит решить, каким образом ограничить Розалину, помимо ее свадьбы с сыном герцога Шутте.

— Пока ты отсутствовала, было принято решение о твоем замужестве с Нестором Шутте, вскоре ты поедешь в его особняк, — Людвиг выдержал небольшую паузу, наблюдая за выражением лица Розалины и, не увидев никаких изменений, продолжил: — Пока у тебя есть время, я могу проводить тебя до королевской усыпальницы, чтобы последний раз попрощаться на могиле отца.

— Тогда я вас побеспокою, — услышав, что она сможет последний раз простится с отцом, принцесса вмиг ожила, чуть ли не подбегая к выходу из комнаты.

Людвиг, увидев реакцию девушки, немного расслабился. Возможно, не все потеряно, и Розалина не до конца утратила свой былой позитив и мягкий характер, который окрашивал мир вокруг нее в пресную ваниль.

Они в тишине шли по коридорам, заполненным разными роскошными украшениями, радующих глаз своей красотой, пока не дошли до двери в подвальное помещение. Через некоторое время их виду предстала комната, состоящая из одних лишь золотых тонов, в центре которой стоял гроб с телом бывшего короля. Его лицо было настолько недвижным, что создавалось ощущение, что взяли какую-то куклу и натянули на нее кожу отца, оставив ее в тесном одиночестве наедине с самим собой и умершими чувствами, похороненными в глубине, ушедшей на остров Богов, души. Отчуждение, создаваемое этим спящим выражением, напрочь улетучивало ужасные мысли о смерти. Действительно прекрасен даже перед лицом собственной гибели.

Розалина осторожно подошла к телу и осмотрела его. Генрих лежал, лишенный душевных терзаний, на его губах осталась едва заметная улыбка, совсем как та, с которой он встречал свою смерть. Его прекрасное лицо застыло во времени, отныне не старея ни на один день, однако постоянно увядая, становясь все более и более впалым.

— Папа, — с грустью позвала Розалина, поглаживая мертвеца по щеке, чувствуя колючий холод, от которого глаза неприятно защипало, — я виню себя в том, что вела себя, как идиотка и часто ругалась с тобой. На самом деле я хотела многое тебе сказать, но мне никогда не хватало сил признаться об этом в слух, так что… надеюсь, сейчас, на острове Богов ты слышишь меня и все те слова, что я произнесу. Спасибо, папа, за все те чудеса, что ты бережно хранил для меня. За то, что ты оставался рядом со мной, даже когда я капризничала. Папа, ты был бы опечален, узнав, что произошло со мной после твоей смерти? Сколько улыбок и радости, горя и печали я почувствовала, делясь с тобой своими сокровенными тайнами. Лишь мысли о тебе, позволили преодолеть то тяжёлое бремя, что внезапно на меня взвалилось. Спасибо, папа… обещаю, я проживу жизнь так, чтобы ты не жалел. Я не пойду по твоему пути, а стану тем, кто показывает путь другим.

Розалина слегка запнулась и замолчала. Тихо всхлипывая, она приблизилась к отцу и обняла его, словно пытаясь передать тепло своего тела Генриху, в надежде вновь услышать заветный стук жизни, но оглушительная тишина груди ещё больше опечалила ее, заставив девушку начать ещё громче плакать. Она взяла ладонь отца и, прижав ее к своей мокрой щеке, немного успокоилась, однако холод трупа был слишком болезненным, ощущалось, что этот мороз даже еще более ужасен, нежели снежные ветра Маллийского леса. Этот холод шел изнутри Генриха, из всепоглощающей пустоты, что теперь обосновалась внутри его тела. От этого ледяного прикосновения принцесса ещё сильнее заплакала, уже не сумев сдержать скорбный крик.

— Папа, ты… ты всегда будешь в моем сердце… будь уверен, я выполню твое желание и когда настанет момент, я… я буду сопровождать тебя на острове Богов.

Осторожно опуская ладонь мужчины, Розалина нехотя отошла от гроба, подмечая каждую деталь лица Генриха. Воспоминания нахлынули на нее с новой силой. Начиная с детства и до этого момента, она видела отца радостным, злым, одиноким, спокойным, уверенным, отчаянным, а сейчас запомнила его мертвым и это было самым отвратительным чувством на свете. Кислый комок застрял в горле и его все никак не удавалось проглотить, заставляя Розалину ещё сильнее ощущать горечь при взгляде на хладный труп.

— Несмотря на то, сколько зла совершил твой отец, ты все равно будешь следовать его воле? Ты добрая или просто глупая? — с презрительным смешком спросил Людвиг, наблюдая за всей сценой, стоя у двери.

— В отличие от тебя, я понимаю, что доброта и глупость не являются чем-то плохим, — гневно ответила девушка, грубо толкая плечо Людвига своим.

— Мне плевать, что ты там понимаешь. Такая кроха, как ты, выросшая в роскоши и любви, не сможет осознать реальность за пределами воображаемой тобой сказки.

— Я уже побывала на краю смерти и прекрасно знаю, что говорю, — более спокойно ответила Розалина, прежде чем продолжить, — ты — просто обиженный жизнью мальчик, возомнивший себя вершителем судеб. Тебе завидно, что я получила ту любовь, коей ты никогда не был удостоен и никогда не будешь, ибо жизнь в качестве короля будет сулить тебе одними лишь предательствами и одиночеством. Попомни мои слова.

— Дорогая сестрица, — прошептал Людвиг, слегка наклонившись к Розалине, — я только и жду, что какой-нибудь ублюдок решится что-то против меня сделать, иначе жизнь в этом дворце была бы совсем скучной.

Юный король не шутил. Он хотел острых ощущений от занимаемой им должности, как раз из-за своего высокомерия, связанного с его гениальностью. Если бы все осталось таким однообразным, он бы сильно расстроился, что могло бы привести к непредсказуемым последствиям.

— Хм, ты действительно самый отвратительный ублюдок.

— Весь в отца.

Розалина сжала зубы, дабы в гневе не ударить по смазливому лицу короля, за неуважение к ее любимому родителю. Внезапно, вбежал рыцарь с несколько вспотевшим лицом.

— Ваше Величество, прибыл герцог Шутте.

Людвиг кивнул, однако прежде чем он успел отдать приказ, вперёд вышла Розалина, подходя к рыцарю.

— Я сама дойду до герцога, меня провожать не надо.

— Как хочешь.

Девушка ушла, в то время как юноша, оставшись в полном одиночестве в усыпальнице не мог не взглянуть на Генриха, все также безмятежно лежащем в холодном гробу.

— Ты… и как такой влюбленный дурак мог возглавить страну? Так или иначе, я выполнил свое обещание. Ты умер быстро, а Розалина никогда не узнает о твоих мучениях из-за матери. Так что живи на острове Богов спокойно и переродись каким-нибудь мелким аристократом, чтобы тебе больше никогда не пришлось повторять своей судьбы.

Людвиг припомнил, как несколько дней назад пришел к своему отцу и представился организатором восстания, потребовав от Генриха завещания на его имя. Юноша даже использовал имя Клаудии, чтобы немного надавить на короля и в итоге тот быстро уступил, выполнив просьбу сына. Вспоминая об этом сейчас, Людвиг почувствовал жалость к Генриху, однако это чувство не продлилось долго, сменившись привычной скукой и ленью.

Глава 48

На следующее утро Лилит, в полудрёме, встала с постели и оглядела простую немного пыльную комнату. Ранние солнечные лучи лёгкими прикосновениями, словно пёрышко, обводили черты ее лица, создавая вокруг нее некий священный ореол из света, завораживающий хрупкостью только что пробудившейся девушки.

Смотря на прекрасную утреннюю картину, Габриэль не мог не восхититься красотой Лилит в этот момент, которая своим дьявольским очарованием и невинной аурой, создаваемой солнцем, походила на неземную фею, прибывшую из другого мира.

— Ещё рано. Поспи немного, — сказал Габриэль, хватая руку девушки и прижимая ее к себе.

— Я вчера в церкви приняла водные процедуры. Днем мне вновь нужно будет все повторить, лучше давай быстрее со всем разберемся и вернёмся обратно, иначе… — Лилит не продолжила, однако по ее хмурому взгляду можно было понять, что в ином случае будет очень плохо и больно.

— Хорошо. Тогда давай собираться, — Габриэль несколько лениво поднялся с кровати, поднимая с покрывал свое измятое пальто, на котором прошлой ночью они так сладко спали.

— Мы не успеем, если пойдем пешком, так что давай возьмём лошадей.

— И где мы их тут найдем?

— В конюшне таверны, — Лилит хитро улыбнулась, предвещая неприятности.

— Хочешь украсть лошадей? Проказница. У меня недалеко живёт знакомый рыцарь, подожди, пока я поговорю с ним. Уверен, он не откажет в моей просьбе, — сказал Габриэль, выходя из комнаты, оставляя Лилит в одиночестве.

— Я же пошутила, дурак, — пробурчала девушка, смотря на карету, в которую садились разные люди, а рядом, была повозка с двумя достаточно крупными лошадьми благородной породы.

Она хотела использовать репутацию Габриэля в качестве паладина и свою в качестве святой Анфисы, чтобы позаимствовать на некоторое время этих лошадей, при этом щедро заплатив, но, в итоге все вышло по-другому и ей не оставалось ничего другого, кроме как ждать в закрытой комнате, отгораживающей ее от холодного воздуха и морозной стужи.

Через некоторое время Габриэль пришел обратно. Беря за руку Лилит, они вместе отправились на улицу, где их ждали две строптивые лошадки.

— А твой знакомый позволил тебе забрать довольно хороших кобыл, — восхищенно прокомментировала девушка, поглаживая короткую шёрстку животного.

— В одном столкновении с претегианами он чуть не погиб. Я помог ему выжить, но он остался инвалидом на всю жизнь и решил прожить свой остаток спокойно в мирном месте. Я иногда к нему захаживал, но после полугодового похода с последующей «охотой на ведьму», у меня совсем не было времени узнать о его самочувствии, к счастью, сейчас выдалась возможность, — с лёгкой ностальгией, Габриэль вспомнил былые времена, помогая Лилит забраться в седло.

— Тогда позже познакомь меня с ним. Я все равно хочу поблагодарить его за помощь, — редкая искренняя улыбка украсила спрятанное в глубине капюшона лицо девушки.

В такое смутное время, когда люди готовы ради себя подставлять своих близких, не жалея их чистосердечных чувств и совместных воспоминаний, и использовать простодушных людей, пытающихся сделать бренный мир лучше, подобные, казалось незначительные, действия способны растрогать сердце обычно осторожной алуры. Искренность должна возвращаться добротой, а злоба — карой.

— Попробую тебя с ним познакомить, однако он яростный противник всего, что связано с алурством, так что не советую его провоцировать своим появлением. Даже меня, своего спасителя, он заподозрил в предательстве Бога и чуть ли не силком заставил молится, чтобы проверить мою силу, к счастью, я смог избежать этого, но с тобой подобного чуда может не случится, — Габриэль оседлал другую лошадь и крепко схватил поводья, обернув их вокруг ладоней пару раз.

— Если его пригласят во дворец, сомневаюсь, что он посмеет меня хоть к чему-то принуждать, особенно на глазах Людвига, — усмехнулась Лилит, подавая сигнал, и лошадь тронулась, неспешно идя по забитой шумной улице.

— Он не посмеет, а вот твой брат что-нибудь да учудит, — Габриэль поспешно последовал за ней.

Морозный ветер приятным порывом обдувал тела двух людей, расслабляя их и очаровывая своей тихой песней, в которой слышалось лишь лёгкое завывание и шелест листьев, казалось, даже чрезвычайно громкие голоса людей были подавлены утренним потоком чистого воздуха, таящего в себе намек на приближающуюся бурю. Свежо и приятно. Не слишком холодно, но и не жарко, в столицу еще не пришел ужас ледяных покровов Маллийского леса, где снежные бури и громоздкие тучи навеки застыли прямо над кладбищенской рощей, словно вырисованные на застарелой картине.

Наконец покинув горящий жизнью город, Лилит и Габриэль постепенно набирали скорость, молча скача на своих лошадях в пустынную глушь покинутых зарослей.

По пути им попалась заброшенная деревня, каждый из домов которой хранил в себе такое малахольное чувство обиды, что можно было беззаветно проникнуться холодной темной материей, заполняющую собой все пространство маленького городка. Место, когда-то принадлежащее людям, стало неприятно спокойным и безжалостным, не приветствуя своим морозным очарованием прибывших незваных гостей.

В этом окраине было так бесчеловечно холодно, что казалось мерзнет и душа, лишаясь жизненного тепла, медленно превращая мягкое тело в окоченевший труп, что лишь внешне напоминал бы когда-то дышащего человека.

— А ведь эта деревня совсем близко к столице… — Лилит осмотрела окрестности, чтобы убедиться, что поблизости нет ни одного претегиана.

— Сейчас довольно проблемная ситуация на границе из-за наплыва претегианов, так что нет ничего удивительного, что все стремятся в защищённую столицу, бросая свои родные поселки, — Габриэль не раз за свое путешествие видел подобные бесхозные дома, почти утратившие свой блеск, став жалкими пародиями самих себя, гнилыми и поломанными, поэтому его не удивила столь одинокая атмосфера, нависшая как ледяное облако, сдавливая легкие в тиски от глубокого чувства раскаленной печали.

— Не удивлюсь, если подобными брошенными местами пользуются алуры из Круга. Это идеальное место для экспериментов, безлюдное и подпитываемое. Материя хоть и не слишком плотная, но достаточно чистая, словно созданная самой природой, — Лилит чуть замедлилась, рассматривая каждый дом, и усмехнулась, — хотя учитывая, сколько невинных душ тут было погублено, неудивительно, что сила, напитавшая эту землю, столь… плодородна, — на секунду девушка ртом вдохнула ледяного воздуха, словно пробуя на вкус темную материю, скопившуюся в этом безжизненном месте.

— Ладно, идём вперёд. Нам предстоит решить ещё очень много важных дел, — Габриэль погладил Лилит по спине, после, с небольшой издёвкой, шлёпнул ее по лодыжке и быстро ускакал в лес.

— Ублюдок, ну погоди у меня, — несмотря на угрожающие слова, на лице девушки расцвела озорная улыбка.

Глава 49

Маллийский лес. В этом месте сохранилось столько воспоминаний, как приятных, так и чрезвычайно одиноких, что казалось, будто вся последующая судьба Лилит переменилась лишь из-за одного присутствия этой кладбищенской рощи в ее жизни, которая когда-то принадлежала древнему роду Фритч.

Все такие же корявые черные деревья приветствовали своей бездонной тьмой старых друзей, поглощая весь испускаемый ими свет, намекая на вечное забвения в глухом к страданиям лесу. Пройдя чуть глубже по тропинке, Лилит остановилась и спустилась с лошади, немного неуверенно вступая на землю после столь изматывающей поездки. Габриэль последовал ее примеру, но в отличии от нее, он крепко устоял на ногах, моментально привязав поводья лошади к ближайшей ветке.

— Давненько мне не приходилось кататься верхом, — угрюмо прошептала девушка, разминая спину, наклоняясь то вперёд, то назад.

— Я в принципе удивлен, что ты когда-то практиковала верховую езду, — Габриэль схватил поводья лошади Лилит и также привязал ее недалеко от своей.

— Еще когда я была маленькой, отец обучил меня этому. Он верил, что лучше знать всего по-немногу, чтобы уметь выпутываться из опасных ситуаций, однако когда я приобрела статус святой, мне категорично запретили самовольно заниматься верховой ездой, так как это могло повредить моему здоровью и испортить текстуру кожи. Служители Корлес безумно лелеют красоту, так что подобный расклад был недопустим.

— Даже с огрубевшей кожей ты была бы прекрасна.

— Тц, я это и без тебя знаю! — Лилит высокомерно поправила волосы, прищурив лисьи глаза, — итак, теперь, тебе нужно найти предполагаемое место обитания иммундуса. Вперёд и с песней.

— Ты хочешь, чтобы я его нашел? — Габриэль хитро улыбнулся, — а взамен подаришь поцелуй?

— Дорогой, это будет зависеть от твоего поведения и моего настроения, — сладко прошептала девушка, обдувая своим горячим дыханием губы мужчины.

— В таком случае, моя дорогая, я сделаю так, чтобы твое настроение было на высоте вне зависимости от моего повеления, — несмотря на порочный соблазн, Габриэль лишь ухмыльнулся.

— Ну давай, раз теперь ты страж Маллийского леса, продемонстрируй же мне свои новые способности.

Мужчина отошёл от девушки на несколько шагов и сконцентрировался. Звон ветра, шелест листьев, хруст снега, все чувства вмиг обострились, позволяя фиксировать каждый звук, видеть каждый невесомый порыв, чувствовать малейшее изменение в лесу. Постепенно, темная материя из его тела начала выходить, поднимаясь в воздух и распространяясь по всей территории, изучая всякий пенек и всякое деревце, встречающееся на пути. Постепенно, он ощутил странную силу недалеко от графского замка. Эта сила резко оборвала поиск Габриэля, нанеся небольшой урон по нему самому.

— Кажется, этот иммундус не особо любит гостей. Он использовал темную материю, чтобы насильно прервать мой поиск.

— Значит умеет использовать материю… хм… даже Абрахам, будучи иммундусом, не мог в полной мере сознательно использовать силу темной материи, ты обладаешь силой стража, следовательно тот, кто тебя отбил является не просто иммундусом. Я подозреваю, что он так же не является твоим сводным братом или сестрой, возможно, мы наткнулись на опасную фигуру, — Лилит хотела ещё высказать несколько предположений, однако внезапный знакомый звук полета заставил ее замереть, удивлённо всматриваясь в темное, покрытое тучами, небо.

Через несколько секунд на горизонте стал виден ворон, летящий в объятья девушки со всей скоростью, присущему птичьему телу. Лилит нежно обняла Ода и погладила его мокрые черные перья.

— Что ты здесь делаешь? — девушка ласково обвела клювик двумя пальцами.

Од несильно ущипнул Лилит за палец и, взмахивая крыльями, начал вести ее в сторону графского замка.

— Похоже, он хочет нам что-то показать, — Лилит схватила Габриэля за руку, и они направились по уже знакомой тропинке к заброшенному зданию.

Прошло немного времени, прежде чем они добрались до странной пещеры. Од кружил вокруг нее, то и дело иногда пощипывая руки Габриэля, чтобы тот спустился вниз. Вблизи этого места можно было заметить бессчётное количество воронов, сливающихся с тьмой Маллийского леса, с ее листвой и корнями, однако постоянные каркающие звуки долгим эхом проносились над верхушками деревьев, словно миллионы птиц накрыли своими перьями ветви, сливаясь с темной природой.

— Вороны всегда следуют за претегианами. За их трупным запахом, что приносит несчастья, — Лилит неосознанно процитировала строку из статьи о связи воронов и монстров, чувствуя обескураживающее давление от умных птиц.

Пещера находилась прямо в земле и, если бы не Од, они бы никогда не заметили покрытое зарослями бездонное место, покрытое тьмой и ужасом. Лилит сглотнула вязкую слюну, чувствуя, что еще никогда в жизни ей не приходилось так сильно нервничать перед лицом пугающей неизвестности, как сейчас. С самого детства ее приучали к порядку действий, по которому была распланирована вся ее жизнь без рисков и смертей, однако сейчас, буквально стоя на краю бездны, она чувствовала, как вся ее былая уверенность и высокомерие покинули тело, оставляя лишь глупую храбрость и пагубное любопытство.

— Габриэль, ты идёшь вперёд, — Лилит тут же схватила руку мужчины, бесстыдно скрываясь за его спиной.

— Хах, хорошо, — Габриэль, используя корни деревьев, спустился в пещеру, постоянно оглядываясь и всматриваясь в тьму холодного места, — все чисто, спускайся.

Лилит, повторив за Габриэлем, спустилась и сразу осмотрелась. Она чувствовала очень плотный сгусток темной материи в глубине пещеры и лишь могла догадываться, что ее ждёт впереди.

Сделав первый шаг навстречу бесконечно тьме, скрывающей за своим покровом тлящееся тайны леса, Лилит и Габриэль сразу услышали мерзкий хрип с последующим животным чавканьем. Этот звук они оба не раз слышали, поэтому вмиг узнали его. Претегиан.

Габриэль обнажил клинок и, используя темную материю, смог разобрать контуры пещеры и даже немного осветлить их для себя. Лилит не умела использовать силы для укрепления и усиления собственного тела, поэтому могла лишь с злостью сжать зелёные свечи в сумке и доверится опыту Габриэля, как самого умелого воина в убийстве монстров.

Габриэль приблизился к претегиану, пока тот был занят поеданием неизвестной туши и, взмахнув клинком, намеревался отрубить чистым движением голову монстра, однако его удар отбили, заставив ещё сильнее напрячься.

Лилит, почувствовав изменение в обстановке, молниеносно зажгла свечу и обездвижила каждого находящегося от нее монстра в радиусе 5 метров. Изумрудный свет осветил пещеру, играя бликами на влажных каменных стенах, претегиан, который по волшебной случайности избежал смерти, поедал останки Арона, скосив свои огромный глаза на Габриэля. Недалеко от него находился другой мужчина и несмотря на то, что внешность его была неразборчива в этом тусклом свете зеленой свечи, Лилит все равно смогла сразу разобрать под длинной грязной челкой такие же яркие изумрудные глаза, как и у нее.

— Ты… ты кто такой? — не удержалась девушка, глотками хватая воздух. Недавнее травмирующее воспоминание о осознании несправедливости убийства Генриха вмиг охватило ее тело, заставив поддаться мелкой дрожи от дымящейся злости и обиды.

— … — мужчина всматривался в потрясенный глаза Лилит, явно не так сильно удивляясь их общему родственному признаку, — я Киллиан Фритч. Наконец выдалась возможность встретится с тобой, племянница.

Глава 50

Розалина, приехав на земли герцогства Шутте, не проронила ни слово, брезгуя общаться и с самим герцогом, и с его сыном. Она все утро разглядывала свое похудевшее тело в зеркале, иногда касаясь гладкого отражения, словно пытаясь найти оболочку, искажавшую ее фигуру.

С самого детства она чувствовала себя неполноценной из-за лишнего веса и лишь отец любил ее такой, какой она была, даже когда она сама презирала свой полный складок живот и пухлые щеки, но теперь, получив то, о чем она так долго грезила, Розалина могла лишь с удушающей пустотой глядеть на стройную талию и очерченный овал лица. Больше не было свиноподобной принцессы, но появилась прекрасная пленница.

Девушка выглянула в окно, ее виду сразу же предстали маленькие белые хлопушки, опускающиеся с небес так небрежно, словно их рассыпают ангелы, не сведущие о мирской жизни. Она слегка улыбнулась, но эта мимолётная улыбка пропала, стоило только увидеть снаряженных в доспехи рыцарей, что без устали занимались даже в самый морозной день.

Смотря на тонкие серебристые рапиры, Розалина возбуждённо облизала губы.

Хоть отец и наказал перед смертью не быть такой, каким был он, но девушка все равно хотела разделить с ним хоть одну черту, которая связывала бы их даже после смерти. И фехтование казалось ей идеальным занятием.

Она устала быть слабой, врать самой себе и полагаться на других.

Розалина решила, что должна что-то менять. Нет, она обязательно изменится. Больше не будет той слабой девушки, по ночам читавшей сказки и верящей в поцелуй любви. Не будет неуверенной принцессы, которая, столкнувшись со смертью отца, могла лишь горько проливать слезы, без шанса на кровавую месть. В этот момент Розалина приняла решение. Отныне, она прощается со своим прошлым, со слабостью и болью, что пережила.

Она не знала, стало ли заболевание пургаменторумом той причиной, послужившей ее полному изменению, или же ужасы баронского поместья так сильно повлияли на хрупкую психику, сделав более жестокой к самой себе. Это было неважно. Сейчас, она хочет открыть новую главу своей жизни и стать тем, кем поистине будут восхищаться люди, как она когда-то восхищалась вымышленными героями.

— Хэй, — позвала Розалина, и по ее зову сразу же пришли две служанки, молча склонившие головы, — я хочу обучится фехтованию, подготовьте все для этого.

Служанки удивлённо переглянулись и также молча ушли, одна по поручению, а другая докладывать о случившемся герцогу.

Герцог нахмурился, ему претила мысль о том, что женщина держит в руках ружье, однако учитывая нынешнее положение Розалины и ее травму, связанную со смертью отца, он, со скрежетом зубов, дал свое согласие на странное увлечение принцессы.

Нестор, будучи более благосклонным к Розалине, вызвался обучить ее, надеясь провести с ней немного больше времени и наладить едва созданные, по контракту, отношения, в которых принцесса была лишь разменной пешкой, что немного удручало молодого герцога, привыкшего с уважением, относится даже к простым рабочим. В первый день их совместных тренировок, он пытался по максимуму помочь ей с разминкой и удержанием в руках тренировочного меча.

— Ты ненавидишь меня? — хриплым шепотом спросил Нестор после окончания выматывающего занятия.

— …— Розалина, скосив взгляд, спокойно посмотрела в ожидающие ответа серые глаза юноши, столь чистые, что она не могла не вспомнить праведный взгляд Габриэля, когда он прощался с ней для полугодового путешествия по границам королевства, — Я не ненавижу тебя. По сути, ты не сделал ничего, за что я должна была бы тебя ненавидеть, — девушка на секунду запнулась и, отведя взгляд, продолжила, — но я никогда не забуду, что твоя семья косвенно причастна к смерти моего отца. Даже если я стала не более, чем удачной разменной монетой, тебе лучше заранее смириться с тем, что, став твоей женой, я не буду просто сидеть дома, ожидая твоего долгожданного возвращения и желая получить несбыточную ласку. И, надеюсь, что после рождения наследников, мы пойдем разными дорогами, потому что я собираюсь себя посвятить рыцарству.

Розалина не могла знать, какие именно злодеяния совершил ее отец, однако ей все равно было бы плевать на это. Дабы очистить грехи отца и оправдать его имя, она готова пожертвовать своим будущим, став тем, кем она никогда не мечтала быть в прошлом, но желает быть в настоящем.

— Розалина… — Нестор задумчиво склонил голову и подошел к ней на пару шагов ближе, — я даже не могу себе представить, через какие ужасы тебе прошлось пройти и какие кошмарные ситуации видеть наяву, я не могу предположить, как именно тебе удается все еще сохранять спокойствие несмотря на всю сложившуюся ситуацию, но я вижу, что ты парализована идеей прожить остаток лет вместо короля Генриха. Возможно, ты сейчас подумаешь, что я эгоист и лицемер, но позволь дать тебе совет. Не стоит нести груз прошлого на своих плечах, оставь родителям все их разборки, не влезай в это грязное поле. Хочешь заниматься рыцарством? Отлично, я буду лично тебя обучать, но только в том случае если это то, чем ты по-настоящему увлекаешься, Розалина Веспонская, а не то, чем ты пытаешься прикрыть кровоточащую рану, надеясь на ее заживление. Я дам тебе время подумать… если захочешь еще о чем-то поговорить или излить свои чувства, то мои двери всегда для тебя открыты.

Нестор, улыбнувшись напоследок, ушел с плаца, оставляя девушку раздумывать в одиночестве. Все слова юноши попали прямо в больную точку ее сердца, заставив замереть на некоторое время от непонятных, постоянно приходящих в голову, мыслей.

Сжав крепче рукоятку деревянного меча, Розалина стиснула зубы и со всей силы ударила по соломенному манекену, сделанному специально для нее. Неконтролируемый гнев от непонятных для нее эмоций выплеснулся через грубый взмах орудия, оставившего небольшой след на мягком пугале. Слова Нестора имели смысл, но ей не нравилось, что он был прав. Она хотела помочь отцу, а высказывания юноши подбили ее желание, заставив ее еще больше страдать от скрываемого осуждения самой себя за то, что посмела на секунду поверить в очередную ложь человека, использующего ее для рождения наследников, претендующих на трон. Даже если это был чистосердечный совет, Розалина просто не смогла бы отпустить так легко дорогого человека, который всю жизнь лелеял ее, как зеницу ока, поэтому, если эта цель все-таки окажется для нее вредоносной, она бы все равно верила, что пока делает это ради благого дела, остальное ничего не стоит, даже если на кону стоит ее собственная жизнь.

Розалина была уверена, что будь здесь Аркан или Джуд, они бы поддержали ее идею и помогли бы в эту трудную минуту.

Кстати, интересно, а где они сейчас?

Глава 51

— Киллиан Фритч? Разве он не был убит во время нападения на графский замок? — шокировано спросила Лилит так, что по ее тону было не понятно, задала она этот вопрос предполагаемому родственнику или же самой себе.

— Как грубо, я стою перед тобой во плоти, а ты говоришь это так, словно я актер, удачно притворившийся аристократом, — несмотря на явную придирку, Киллиан все еще мягко улыбался, всматриваясь в родные глаза девушки, которые он с давних пор не мог лицезреть.

— От чего-то мне кажется, что ты уже знал о существовании племянницы, — Габриэль угрожающе направил кончик рапиры в глотку Киллиана, не отводя своего грозного взгляда.

— Это из-за того, что слуги доложили мне о присутствии странной девушки, что внешне напоминает меня, — Киллиан, ни капли не беспокоясь о оружии у горла, целящейся в его жизненно важную точку, продолжил спокойно вести диалог, словно приветствовал старых знакомых, а не потенциальных врагов.

— Слуги? — переспросила Лилит, придя в себя от внезапного шока, вновь вернув хитрое выражение лица. Она обвела взглядом претегиана, прежде чем с ухмылкой предположить, — Эти претегианы… это же бывшие слуги семьи Фритч, которые считаются убитыми во время нападения?

— Как и ожидалось от моей племянницы! Во время нападения, искаженная темная материя в графском замке не могла не повлиять на всех ее обитателей настолько, что большая их часть превратилась в претегианов. Со временем их сознание возвращалось, и они даже начали узнавать меня, поэтому я решил направлять их, отдавая свои команды.

— А почему ты стал… иммундусом, а не претегианом, как все остальные?

— Кто знает? При жизни я был алуром, может в этом причина? Либо дело в нашей родословной? — Киллиан загадочно улыбнулся, схватив кончик рапиры двумя тонкими пальцами, на которых не виднелось никаких черных пятен, как было у Абрахама.

С виду он казался совершенно обычным человеком.

— Что ты имеешь ввиду говоря о родословной? — спросила Лилит с настойчивым тоном, не принимающим отказа.

— …— Киллиан снял золотое ожерелье со своей шеи и, убрав от себя край рыцарского меча, подошел и передал его Лилит, — Каталлея приплыла с западного континента Иентрин. Я часто слышал от нее истории с той земли, где женщины готовы убивать за красоту собственных тел. Она позволяла Клаудии и Кристине впитывать эти истории, заставляя их также ценить собственной лицо, чуть ли не доводя до паранойи. Клаудия поддавалась влиянию матери, в то время как Кристина всячески пыталась отстоять свою позицию. Когда случился конфликт Кристины с другими детьми-аристократами, мама с счастливой улыбкой выгнала Кристину из дому, предрекая ей бедную жизнь, в итоге только перед лицом неминуемой гибели узнав, что ее дочери поменялись ролями.

Слушая рассказ Киллиана, Лилит открыла ожерелье, в котором был спрятан небольшой кусочек пожелтевшей ткани. Достав, она постепенно разворачивала его, открывая своему взору поблекший семейный портрет, где Клаудия и Кристина все еще молоды и дружны. Они действительно в детстве внешне были похожи как две капли воды, но их характеры отличались, словно неба и земля.

Клаудия в подростковом возрасте хотела спокойно прожить свою жизнь, без вмешательств других людей, а тем более родителей, в пределы ее личных границ, однако стресс от изнасилования и извращение темной материи превратили ее из простой девушки в лицемерную сучку, таящую в глубине своего сердца страшную обиду из детства, которую в последующем она выливала на Лилит, преследуя ее даже после смерти в самых темных кошмарах невинного сердца. Она стала по-настоящему безумной, заботящейся лишь о себе, женщиной, которая в отместку позволила вылиться своей спрятанной глубоко в почерневшей душе злости и ненависти, преобразуя все эти негативные чувства в ядовитое проклятье, преследующее род Фритч в лице Генриха.

Кристина же была ее полной противоположностью. С самого детства ее бунтарский характер бесил Каталлею, заставляя все время наказывать собственную дочь за любую мелкую провинность, однако даже под таким свирепым гнетом она не сдалась, продолжая поступать по-своему. Когда ее изгнали из графства, она не рыдала. Кристина взяла себя в руки в столь сложную минуту своей жизни и договорилась с Клаудией о подмене ролей, на что та, естественно, согласилась. Со своим властным и упрямым характером, она смогла много добиться, пускай и под чужим именем, однако ее заслуги все еще невозможно было отрицать. Со своими твердыми убеждениями и добродетельной отвагой, она буквально встала с колен, чтобы доказать всему миру и самой себе, что она, Кристина Фритч, как никто другой заслуживает короны и места под солнцем!

Засмотревшись, Лилит не заметила, как приблизился Габриэль, также рассматривая портрет. Его взгляд сразу же зацепился за знакомое женское лицо, которое он видел в особняки барона Айрона в молодом возрасте. Каталлея Фритч.

Эта женщина прибыла с западного континента Иентрин, в тоже время как Олтер Айрон прибыл с южного континента Энрика. Они оба преодолели барьер материи, охватывающий весь материк Глоаб, который не позволяет хоть кому-нибудь покинуть эту бедную землю. Габриэлю было плевать, по какой конкретной причине эти двое покинули свои родные края, приехав на совершенно чужую территорию, скрывая свои личности и свое прошлое. Его больше всего волновало то, что в будущем это может привести к проблемам, которых хотелось бы избежать.

— Киллиан… — Габриэль выдержал секундную паузу, серьезно смотря в искрящиеся глаза мужчины, — Ты знаешь барона Айрона?

— …— Киллиан мерзко ухмыльнулся, при упоминании этого имени, — знаю этого ученого. Мать часто позволяла мне видеться с ним, а после катастрофы с родом Фритч, он даже иногда приходил поболтать со мной.

— Разве он не был казнен? — с сомнением спросил Габриэль. На самом деле своим вопросом он хотел спровоцировать Киллиана на желанный ответ, но тот, словно предвидя подобную ситуацию, лишь громко фыркнул.

— Он меня предупреждал о тебе и попросил передать послание, когда все-таки сможешь найти это логово. Он сказал передать тебе это дословно: «Я жду тебя с твоей прелестной спутницей в самой глубокой части тюрьмы Урут Дьявольского Ущелья. Тебе стоит поторопиться, пока я не потерял интерес».

— Как он смог с тобой общаться, если он… — Лилит нахмурилась, для нее подобная сила казалась слишком могущественной и за гранью обыденности, к которой она давно привыкла.

— Мы многого не знаем о материи. Не забывай, племянница, что знания континента Глоаб, по сравнению с другими материками, слишком поверхностны, так что неудивительно, что люди из-за морей могут делать то, о чем мы не можем себе вообразить.

— Но все равно, должны же быть хоть какие-то ограничения.

— Племянница, скоро полдень, тебе стоит поторопиться обратно, — Киллиан щелкнул пальцами и претегиан, словно приученный, схватив наполовину обглоданное тело, ушел в темную глубь пещеры, издавая мерзкие кряхтящие звуки.

— Ты и об этом знаешь?.. — Лилит едва ли улыбнулась, вспомнив про приближающийся мучительный час.

Киллиан кивнул и, попрощавшись, отправился в бездну вслед за претегианом. Зеленый огонек свечи, который ранее ни разу не колыхнулся, внезапно погас, оставив, итак, безумно мрачное пространство в еще более тесной темноте, от холода которого сразу бросало в дрожь, заставляя забывать о всех насущных делах, сосредотачиваясь лишь на этом колючем чувстве, от которого глаза неприятно щипало, а сердце быстрее колотило.

— Уходим, — Габриэль подхватил девушку за талию и повел ее к выходу, помогая сначала ей вылезти, позже выбираясь вслед за ней.

— Габриэль, слышишь?.. — Лилит, вздрогнув, тихо прошептала, — часы пробили.

Девушка в смятении посмотрела на свои руки, которые, как ей казалось, стали более сухими и жесткими, все тело словно превращалось в труп, ее движения стали более скованными и неуверенными. Лилит схватилась за свое лицо и, дрожа, присела на корточки, пряча свою «изуродованную» кожу за стеной из ладоней.

— Лилит, дай мне посмотреть…

— Нет! — перебила девушка, сильнее вжимаясь в собственные руки.

— Лилит…

— Неси меня так! — вновь не дала договорить алура, отказываясь сотрудничать.

— Ты задолжала мне поцелуй, помнишь?

— Ты серьезно хочешь поговорить об этом сейчас?!

— Сейчас самый лучший момент.

— Габриэль, просто быстрее доставь меня в столицу и…

Прежде, чем Лилит успела договорить, Габриэль развел ее руки и, на секунду замерев, всматриваясь в ее покрасневшие глаза, приблизился и легко коснулся чужих губ. Вначале он нежно прижимался к устам девушки, прежде чем более настойчиво углубить поцелуй, пытаясь отвлечь Лилит от посторонних вредящих ей мыслей, которые Габриэль мечтал когда-нибудь подавить, навечно оставив в глубокой яме, к которой алура никогда не прикоснется в своих воспоминаниях.

Холодные зимний ветер обдувал их разгоряченные тела, касаясь небрежным порывом обнаженной кожи, от чего у Лилит шли мурашки и, в слепом рывке, она попыталась вырваться из теплых объятий, однако ее лишь сильнее прижали, не оставив иного выбора, кроме как принимать горячие ласки. Габриэль отпустил одну из ее рук и зафиксировал затылок, не позволяя Лилит разъединить поцелуй поворотом головы или еще какими-нибудь хитростями. Их языки переплелись, влажные звуки отдавались непристойным эхом в глухом лесу, от чего атмосфера между ними становилась все более и более страстной.

Габриэль время от времени двигал головой, меняя угол, чтобы проскользнуть языком чуть глубже, действуя скользко и эротично, заставляя Лилит едва ли не задыхаться от подобного настырного акта. Иногда он до крови покусывал губы девушки, позже вновь глубоко целуя, словно кровопийца, вбирающий каждую каплю крови, смешанную со слюной.

Он чувствовал себя ужасно, видя настолько зависимую от красоты Лилит, которая сходит с ума от желания поддерживать уготованный Клаудией график косметических процедур.

В собственном безумии, он желал, чтобы эта девушка так же по сумасшедшему зависела от него, а не от какого-то процесса купания.

Несмотря на невозмутимое выражение лица, легкое раздражение начало подниматься в его сердце, заставляя его стучать в бешенном ритме. Дабы заглушить пронзительный звук, Габриэль сильнее впился в губы Лилит, сдирая их в кровь, чувствуя на языке пряный вкус железа, от которого неопалимое холодом возбуждение стало ощущаться еще сильнее и отчетливее.

Лилит, в свою очередь, не понимала причины столь внезапного агрессивного поцелуя, из-за которого ее губы так сильно онемели, что она едва ли могла их чувствовать. Сколько бы она не пыталась оттолкнуть Габриэля, чтобы взять для себя простую передышку, у нее ничего не получалось, создавая впечатление, будто она столкнулась с каменной стеной, что не сдвинуть, не поранить невозможно.

На секунду Габриэль все-таки оторвался от нее, однако еще не хотел выпускать из объятий. Его разгоряченное дыхание касалось ее заалевших, то ли от крови, то ли от грубого поцелуя, губ.

— Ты прекрасна, — безумие в глазах Габриэля стало еще более выраженным, но его голос был необычайно нежен и сладок. — Не нужно прятаться от меня, я приму тебя любой, какой бы ты не стала.

Несмотря на романтичность слов, Габриэль в этот момент представлялся больше дикарем, нежели поэтом. Лилит, хоть и пребывала в шоке от внезапного поцелуя, но все же смогла уловить некую сумасшедшую изюминку, проскользнувшую в этот миг в глазах мужчины. Пусть она и хотела проанализировать ненормальное действие Габриэля и разобраться, что послужило спусковым крючком, дабы избежать его в будущем, но мерзкое чувство зуда накрыло ее тело новой волной. Казалось, словно тело постепенно начало покрываться язвами, гнить изнутри и увядать посекундно.

— Вези меня в столицу, — прошептала дрожащими губами Лилит, прикрывая лицо капюшоном так сильно, что даже малейшего участка кожи не было видно.

— Хорошо.

Глава 52

Габриэль по нескольку раз взмахивал поводьями, заставляя строптивую лошадку гнать на высокой скорости обратно в столицу, при этом бережно поддерживая девушку в своих руках.

Лилит тяжело дышала, ее разум мутился, при этом легкая дрожь не покидала измученного тела. В этот момент весь лик хитроумной уверенной в себе ведьмы пропал, обнажив израненную уязвимую душу, которая в очередном припадке с силой вцепилась в одежду Габриэля, прижимаясь к заветному теплу, оберегающему ее от безжалостного холода.

Габриэль молчаливо взглянул на Лилит, после вновь переведя взгляд на дорогу. На секунду он утратил над собой контроль из-за раздражения, вызванного тем, что ситуация не находилась под его полным контролем. Еще в детстве он привык делать все в соответствии со своим планом, чтобы максимально осторожно сближаться с людьми, а теперь из-за банальной ревности, он чуть ли не сошел с ума. Если бы его отец сейчас увидел его в таком рассеянном состоянии, он наверняка бы посмеялся над ним.

Через несколько часов непрерывной езды, они добрались до церкви Корлес, где, подхватив Лилит на руки, он бегом отправился в купальню, по пути раздавая инструкции низшим служительницам. Ворвавшись в ванную, Габриэлю сразу же предстала простая бежевая комната, сделанная из каменных плит, где в центре находилось углубленная яма, похожая на маленький бассейн в башне, заполненная теплой водой, от которой шел матово-белый пар и чувствовался резкий травяной запах.

Опустив девушку, Габриэль сразу направился к ванне и опустил в нее руку, проверяя воду. Чувство жжения не последовало, как было в ванне башни, наоборот, легкое покалывание прошлось по коже, расслабляя тело.

— Тут все нормально, раздевайся.

— Выйди… — Лилит сильнее прятала лицо в глубине капюшона, все еще дрожа, даже в таком душном помещении.

— Лилит, я уже видел тебя голой, так что можешь не стесняться, — полушутя сказал Габриэль, плавными движениями снимая плащ с девушки.

— Я не стесняюсь, просто…

— Успокойся и вдохни побольше воздуха, — перебил Габриэль, приглаживая спутавшиеся волосы Лилит, — смотри, ванна прямо перед тобой. Теплая и полезная. Идеальная для твоих косметических процедур.

Лилит завороженно посмотрела на гладь воды затуманенным взглядом. Она поспешно начала снимать с себя одежду и начала подходить к ванне, при этом взяв из кармана сумки странный маленький мешочек с неизвестным содержимым. Когда Лилит дошла до края, она осторожно коснулась воды бледной стопой, прежде чем полностью погрузится. Взяв мешочек, она достала оттуда золотые листья и рассыпала их вокруг себя, наконец полностью расслабляясь в приятном чувстве комфорта и тепла.

— Что это такое? — спросил Габриэль, с интересом беря один из листиков и осматривая его, сразу вспоминая, что видел их в молочно-белом бассейне башни Верум.

— Особый сорт листьев Квилз, они омолаживают кожу и поддерживают красоту. Насколько мне известно, все священнослужители Корлес принимают ванну с ними, — с чистым удовольствием от чувства омовения, прошептала Лилит, прикрывая глаза.

— Разве они золотые?

— В саду Пекатум растет особый сорт королевских Квилз, где в прошлом моя мать также собирала эти листья для своего купания и приучила меня их использовать.

Габриэль промолчал, как только Лилит упомянула Клаудию. Уже достаточно изучив характер этой женщины, он полагал, что она не стала бы просто так приучать свою дочь к пользованию ванны с одним и тем же сортом неизвестного растения. И причина, послужившая столь травмирующей привычке, может быть заложена в этих ничем не примечательных листьях, с виду кажущиеся отдельным элементом искусства.

Убрав лист в нагрудный карман, Габриэль опустил руку в воду, вновь проверяя ее. Внезапно, на его лице проскользнуло гневное выражение лица, когда он почувствовал легкое жжение, которое в прошлый раз принял за слишком низкую температуру воды. Теперь он окончательно убедился, что с этими листьями что-то не так!

— А ты не хочешь использовать проверенный сорт Квилз?

— Не думаю, что его эффект сравнится с эффектом королевского Квилза.

— Чтобы избавится от привычки, стоит начать что-то менять, так почему бы не сменить листья?

— Я пыталась, но у меня никогда не получалось этого сделать. Другие врачи, которые пытались помочь мне, тоже не могли заставить меня отказаться от старого и перейти к новому. Это бесполезно, — с тяжелым выдохом прошептала Лилит, задумчиво смотря в потолок, вспоминая былые деньки.

— Но ты уже сделала прогресс. Теперь ты не так сильно опасаешься теплой воды.

— Это потому, что ты рядом. Если бы… если бы не твоя поддержка во время кошмаров, то я бы не стала продолжать купаться в теплой воде, так что сегодня тебе стоит быть готовым спать под моим боком и оберегать мои сны, — Лилит посмотрела своим нежным взглядом прямо в несколько смущенные глаза Габриэль, издевательски улыбаясь, наслаждаясь его растерянным выражением лица. В этот момент к ней вновь вернулась ее привычная хулиганская черта и она вновь почувствовала, как покинутые силы возвращаются к ней последовательными волнами, от которых ненароком забылся недавний пугающий припадок.

— В таком случае, я каждую ночь, на протяжении всей своей жизни, буду защищать тебя от кошмаров, а днем оберегать от холода, — Габриэль слегка поджал губы и уверенно смотря прямо в прищуренные глаза девушки, давая вечную клятву и признаваясь в пылких чувствах одновременно.

— Как поэтично, а ведь совсем недавно ты так безумно целовал меня в лесу мертвецов, зато сейчас мило стесняешься, не зная, куда деть взгляд, — несмотря на насмешливую шутку, подтекст в этом предложении был так же ясен, как безоблачное небо.

— Тогда я просто очень торопился получить свой приз, — мужчина неловко почесал затылок, однако Лилит смогла заметить обезумевший взгляд, направленный на ее все еще не зажившие от ран губы, хоть и продлилось это всего секунду, она очень четко прочувствовала всем своим естеством сводящую с ума опасность, которая притаилась глубоко внутри сердца мужчины.

Лилит сделала вид, что ничего не видела и отвернулась от Габриэля. Теплая жгучая жидкость в безудержном танце вызывала зуд на ее коже, от чего девушка с трудом стиснула зубы, не проронив ни одного недовольного звука, давшего бы понять мужчине, что с водой не все в порядке.

— Кстати, ты не знаешь, в церкви есть травник? — внезапно спросил Габриэль, забирая испачканную одежду Лилит.

— Ох, насколько мне известно, он в основном проводит время в подвальном помещении. Ты сразу узнаешь вход, у дверей будет расти обилие разных трав. Но будь внимателен, этот дед очень любит подсовывать всякое гостям в кружки.

— Не беспокойся, меня не так просто одурачить, — Габриэль нежно улыбнулся, однако его взгляд, который какое-то время назад был пустым, наполнился порочным вожделением перемешанный с одержимой влюбленностью, однако Лилит, к несчастью, так и не смогла этого увидеть.

Мил снаружи, однако гнил внутри.

Габриэль вышел из купальни и, передав одежду служительнице, отправился по указанному месту, едва ли не переходя на бег. Он хотел в точности убедится в своей правоте по поводу этих странных листьев. Если это действительно то, о чем он думает, то необходимо срочно отобрать все имеющиеся королевские Квилз из рук Лилит.

Как только мужчина покинул ванную, девушка сдавлено вздохнула, грустно пиная пальцами золотые листья, заставляя те плыть в противоположную от нее сторону.

Разумеется, она не была дурой и прекрасно понимала, зачем и для чего Габриэль расспрашивал ее о травнике, однако больше всего ее беспокоила реакция, которая последовала бы за открывшейся тайной, которую Лилит ранее всегда скрывала ото всех, даже от Людвига.

Она никогда не могла отпустить преследовавшую ее тень прошлого, которая уже накинула трупную петлю на ее горло в ожидании момента, когда лучше всего начать душить. Лилит понимала, что ее одержимость тем, что уже давно стоило отпустить и забыть, просто ненормально, но она ничего не могла с этим поделать, лишь закрыть глаза и продолжать мучаться в собственном кошмаре, у которого нет выхода.

Глава 53

Во дворце с утра все еще стоял шум и гам из-за приехавшей делегации из Броал, Пэспелы и главного храма Корлес. Людвиг, в соответствующей золотой форме и тяжелой короне, с интересом наблюдал за прибывшими людьми, сразу подмечая любую малейшую деталь в их движениях и одежде.

— Приветствуем, Ваше Величество Людвиг II. Я представитель короля Пэспелы — святого Аввронзия фон Пэсп — Антонио Лукренц, приехал поздравить вас с унаследованием короны и, в качестве подарков прошу принять наши символические драгоценности, благословенные Богом Корлесом, — торжественно воскликнул мужчина лет сорока, аккуратно одетый, с приятной внешностью, но его заостренный нос с горбинкой напоминал Людвигу притаившуюся крысу, что и ждет отобрать сыр из чужих рук.

— Поездка, должно быть, утомила вас. Я выделил для вас некоторые комнаты во дворце, надеюсь, вы сможете в них отдохнуть до званного вечера, — с абсолютным спокойствием Людвиг дал распоряжение одному из своих рыцарей, при этом слегка подмигнув ему. Рыцарь, без слов внемля словам монарха, с еще большей осторожностью осмотрел делегацию из Пэспелы. Подойдя к ним, он, в соответствии с этикетом представился и попросил их проследовать за ним, при этом тайно изучая складки их одежд и вид их сумок.

Антонио слегка нахмурился подобному, не свойственному для ребенка, спокойствию. Стиснув зубы, он посмотрел в изумрудные глаза Людвига, на миг замерев, от столь яркого и прекрасного цвета, поражающего воображение, однако он не позволил ни единой изумленной мысли отобразится на его лице, все еще поддерживая образ элегантности и хладнокровия.

В Пэспеле, когда мужчина спит с кем-то, кто младше его в несколько раз, это не считается непростительным преступлением или каким-нибудь сексуальным домогательством. Политика священнослужителей, которая позволяет им заниматься непотребством даже при наличии святого знака, получила одобрение дворян, тем самым позволяя им переходить на более извращенные действия в сексе. Сейчас, встретить в Пэспеле дворянина лет сорока, который интересуется особыми развлечениями в постели, или старую вдову, подобравшую молоденького подростка, совершенно нормально, что в корень отличается от сексуальных утех в Веспоне, где все еще чистота девы сохраняется до первой брачной ночи.

Зная все это, Людвиг хотел воспользоваться этой слабовольной падкостью на красивых людей. Улыбнувшись, он, покрутив меж пальцев шахматного белого короля и нежно прижал его к губам.

— Ваше Величество, прибыла делегация из королевства Броал. Сама владычица возглавляет ее, — тихо прошептал наспех подошедший слуга, поглядывая на все еще не открывшуюся дверь.

— Как интересно. Что же эта дикарка опять может замышлять?.. — сам себя спросил Людвиг, вновь приковывая взгляд к мраморной фигуре.

Броал довольно интересная страна. Она закрыта для посещения иностранных граждан, но при этом часто любит появляться на обширных вечеринках других королевств.

Суровая зима, намного более безжалостная, нежели мороз Маллийского леса, была обычным климатом в том месте, поэтому снежные ветра в столице Поспен казались им утренним весенним ветерком, не стоящих даже внимания. Как самая северная страна с самыми большими территориями в отличии от Пэспелы и Веспон, Броал являлся доминирующей силой на всем континенте Глоаб, с которым стоило с осторожностью связываться и производить сделки.

Тяжелые двери вновь отворились, впуская новых людей, которые на фоне снаряженных в доспехи рыцарей, все равно выглядели чрезвычайно громадными из-за своей развитой мускулатуры. Их одежда была наполовину открыта, показывая всем рельефные мышцы с бронзовой гладкой кожей, на которую периодически поглядывали стоящие по углам служанки. Возглавляла этих людей худая, но высокая женщина, с рыжими лохматыми волосами и объемными мышцами рук, выглядывающих из-под плаща, сделанного из меха какого-то редкого зверя. На ее голове была надета корона из очищенных белых костей черепа, напоминающего волка, без каких-либо посторонних украшений в виде драгоценностей или узоров. Женщина выглядела воинственно и дико.

— Весьма рад приветствовать в своем дворце вас, Владычица Броал. Слышал, что вы открыли новый сорт растений, который может цвести даже в самую холодную зиму, примите мои искренние поздравления, — несмотря на то, что владычица старше его на два десятка лет, Людвиг мог все еще сохранять безмятежное выражение лица, словно он разговаривает не с сильнейшим бойцом Броал, а с простой незнакомкой.

— Благодарю, Ваше Величество. Я, Владычица Броал, Анта Бра, приехала, чтобы поздравить молодого монарха Веспон и принести ему в качестве дара тело бурого волка, на которого я лично охотилась, — Анта едва улыбнулась, смотря в глаза Людвигу.

Этот малец не так прост. Именно он прислал ей место обитания того самого сорта растения, который позволил бы Броал не сильно зависеть от других стран в плане торговли провизией, но то, на какие условия он заставил ее согласится ради этой независимости было невозможно описать словами.

Анта нисколько не смутилась, что ею манипулировал этот ребенок, который даже не достиг совершеннолетия. Она годами взбиралась по трупам своих соотечественников, чтобы стать полноправной владычицей и столь очевидные приемы манипуляции не могли пройти мимо ее острых, как мечи, глаз. В Броал все еще действовала дикарская система выбора владыки, а именно спарринги, где проигравший не получает ничего, а победитель — все, поэтому она никогда не придавала значению негласным интригам, лишь агрессия могла породить в ней ответную агрессию.

— Раз это подарок самой Владычицы, я не посмею не принять его. Для вас и ваших спутников были подготовлены комнаты, прошу вас проследовать за ним и отдохнуть.

— В таком случае встретимся вечером, Ваше Величество, — Анта улыбнулась еще шире, уходя за снаряженным рыцарем в другую часть дворца.

— Прекраснейший Корлес, кажется, с званного вечера меня не отпустят до самого утра! — Людвиг театрально вздохнул, приложив руку ко лбу.

Секретарь короля, Билл, сделал вид, что не видел детского поведения своего монарха, предоставив ему документы, отправленные Лилит по поводу ее подозрений о иммундусе, притаившимся в Маллийских лесах.

Быстро пробежавшись глазами по тексту, Людвиг нахмурил брови, просчитывая, как бы он мог воспользоваться столь опасной информацией. Его глаза слегка прищурились, а хитрая улыбка скрасила юношеское лицо.

— После приема гостей подготовь ворона и бумагу с пером. И не забудь принести красные чернила, — проинструктировал король, пряча бумажки в внутреннем кармане одежд.

— Понял вас, Ваше Величество.

— Прибыл высший священнослужитель пэспеленского храма Корлес — Маттео Курц, — вновь раздался пронзительный голос, объявляющего ново прибывшего гостя.

— Рад встретится с вами, Ваше Величество. Пусть ваша красота станет вашей силой, данной богом Корлесом, — нудно поприветствовал священник, смотря своими сощуренными глазами в глаза короля, втайне оценивая его красоту, которая, по факту, была самой смертоносной из всех, что он когда-либо видел.

Если бы Людвиг все-таки решил бы посвятить себя Богу Корлес, то определенно получил бы просто ужасающе сильное благословение, соизмеримое с его красотой, даже несмотря на то, что в его чертах все еще проскальзывала детская невинность. Стоило Маттео представить внешность уже повзрослевшего короля, как он напрягся всем телом, словно увидел нечто смертоносное.

— Что такое, священник Маттео? Что-то не так с моим лицом? — Людвиг непонимающе улыбнулся, в уме прекрасно осознавая, что именно стало причиной растерянности стоявшего перед ним служителя.

— Ничего подобного, Ваше Величество. Ваша красота так пленительна, что все предложенные нами дары просто слепнут на вашем фоне, — с легким смущением от стыда, пробурчал Маттео, показывая рукой принесенные подарки.

Людвиг лишь негромко фыркнул на очевидный комплимент.

Как и ожидалось от служителей церкви Корлес, первое, на что они смотрят — это лицо, остальное для них просто не имеет значения.

— Вас проводят по гостевым комнатам. Уверен, что после долгой дороги вы захотите расслабиться в тихом месте, особенно перед званным вечером.

— Благодарю, Ваше Величество. Надеюсь на скорую встречу с вами, у храма есть заманчивое предложение для Вашего Величества.

— Все вопросы, помимо сведений особой важности, можно отложить до завтрашнего утра.

— Как прикажете, Ваше Величество.

Людвиг слегка кивнул и вперед вышел рыцарь, без лишнего волнения попросивший следовать группу людей за ним к назначенным комнатам. Когда зал опустел, юный монарх поднялся с, гигантского по сравнению с ним, трона и молча ушел в свой кабинет, по пути раздумывая о чем-то очень важном.

— Может… секретный взвод?.. — с сомнением прошептал Людвиг, всматриваясь в заполненные стражей коридоры, стоявшие недвижно, подобно неодушевленным статуям, лишенным самого ценного. Души.

Глава 54

Габриэлю не долго пришлось искать травника. Как только он спустился в подвал, буквально первая дверь справа сразу приковала его взгляд, представляя завораживающий вид усыпанной разными растениями стены, от которой пахло освежающей сыростью и пряным мхом. Завлекающий аромат нежной орхидеи чувствовался даже по ту сторону двери, от чего мрачность и духота данного места казалась слишком сюрреалистичной и неестественной.

Габриэль легким, но твердым движением постучал по металлическому объекту, не отводя пронзительного взгляда от едва подрагивающей дверной ручки.

— К-кто?.. — очень тихий старческий шепот послышался из-за чуть приоткрытой двери.

— Синтон первого силового корпуса церкви Корлес, также получивший звание паладина, Габриэль Сервонте, — холодным тоном представился Габриэль, сразу хватая край двери, чтобы ее не могли в случае чего захлопнуть, закрывшись в комнате, подобной крепости.

— Э-это, а… а зачем я в-вам? — едва унимая дрожь, с запинками спросил травник, еще упорнее сжимая капюшон запачканной в почве расы.

— Я хочу, чтобы ты осмотрел для меня кое-какие листья и ответил на парочку вопросов по поводу них.

Травник взглянул своими уставшими глазами в решительное выражение лица Габриэля и, не имея иного выхода, пригласил его внутрь комнаты, в которой горела одна единственная маленькая свеча, обещавшая с каждой секундой вот-вот погаснуть. Убранство комнаты сплошняком завалено разными бумажками, мешками с землей и разными растениями в банках. Едкие запахи цветов сразу ударяли по обонянию так, что любой человек, не привыкшей к столь концентрированным ароматам, сразу дезориентировался и впадал в ступор на короткое время, привыкая к изменившемуся воздуху.

— Так какие листья нужно осмотреть? — уже без былой кроткости спросил старик, убирая со стола лишние принадлежности, освобождая небольшое пространство для исследования.

Габриэль молча вытащил королевский Квилз из кармана, сразу отдавая в мозолистые любопытные руки. Старик сначала прощупал пальцами форму и плотность листьев, прежде чем взять свечу и более детально изучить редкое растение. Шепотом он проговаривал несколько теорий уже более радостным тоном и, в спешке схватив лупу, поднес ее к растению и искрящимися глазами вновь принялся изучать бедный листок.

— Королевский Квилз… определенно королевский Квилз! — с судорожным вдохом прошептал старик, не отрывая взгляда от листа.

— Редкое растение?

— Не просто редкое! Его во всем королевстве можно найти разве что в глубине Маллийского леса и то не точно, так как мало кто мог вживую задокументировать ареол обитания этих капризных растений.

— Мне это не интересно, скажи вот что, если принимать регулярные ванные процедуры с этими листьями, может быть какой-то негативный эффект или что-то подобное?

— Конечно! Королевские Квилз часто называют наркотиком юности, в Пэспеле есть много священнослужителей, которые грешат в его использовании, однако это растение вызывает пагубную зависимость сразу после принятие во внутрь, либо же через водные процедуры, когда ядовитая жидкость растворяется в воде и после проникает в кожу, вызывая зуд. К счастью, яд королевских Квилз не является смертельным, но его влияние на тело и рассудок человека нельзя приуменьшать, — старик, выговорив все, что знал, потянулся за книжкой, стоявшей у мешка с землей, быстро перелистывая пожелтевшие, мокрые от сырости, страницы. Удивительно, но даже в таком полутемном месте он мог прекрасно видеть текст и вчитываться в него.

— Тогда как избавить человека от зависимости? — Габриэль, подтвердив свою теорию, сращу перешел к вопросу, который беспокоил его больше всего.

— Это будет не просто, но я могу попробовать помочь. Кто именно страдает зависимостью? — с доброй улыбкой спросил старик, наконец обратив внимание на мужчину.

— Хах, слушай сюда, — Габриэль приблизился к старику, прижимая к его горлу маленький нож, служивший для перерезки веревок и других мелких деталей, — сегодня ты не видел и не получал от меня королевский Квилз. Также ты не должен и дальше думать о том, кто является зависимым. Твое дело — помочь мне, ответив на вопрос, и предоставить информацию. Если я узнаю, что ты хочешь передать хоть какой-либо звук о сегодняшней встрече вышестоящим, — Габриэль еще сильнее вжал в чужое горло нож, чувствуя, как кадык старика скачет вверх-вниз, — я убью тебя настолько жестоко, что никакая дворовая собака не посмеет взглянуть на ту кучу мусора, в которую ты превратишься, как только я с тобой закончу.

Глаза старика задрожали, а его губы крепко сжались в прямую линию. Он опустил взгляд, не отрываясь смотря на поблескивающий острый край ножа, давившего на его горло, от чего по всему телу проходила мелкая дрожь, а пострадавшая область с каждой секундой болела все сильнее и сильнее. Когда старик, уже не имея сил стоять, собирался упасть, Габриэль отошел от него, давая напуганному травнику вновь вдохнуть полной грудью душного аромата растений, от которого тот в рванном приступе начал кашлять, чуть ли не задыхаясь, хватая край стола, дабы удержать хрупкое равновесие ослабшего тела.

Пока старик в полусогнутом состоянии, вздрагивая, держался за свое горло, Габриэль использовал силу темной материи и прицепил к телу травника спящее заклинание, активирующееся при определенных условиях. Если этот мужчина захочет хоть как-нибудь начать действовать за его спиной, то паладин в ту же секунду лишит его той никчемной жизни, за которую он с таким отчаянием хватается до сих пор.

— Надеюсь, мы друг друга поняли, — Габриэль еще раз осмотрел старика и, прежде чем уйти, сказал, — в следующий раз, когда я приду, ты должен будешь предоставить мне методы лечения от этой зависимости, а также подготовить еще кое-какую подделку. Если попытаешь схитрить — умрешь. Не забывай, что ты не один единственный травник на всем континенте, к которому я могу обратиться, так что и за любые попытки обмана тебе придется расплачиваться сполна.

С самого утра мелкий снег падал с мягких облаков, едва пропуская сквозь создаваемый ими белый дождь солнечные лучи, освещающие своими нежными касаниями шумные улицы столицы. Погода располагала к хорошему настроению, выглядывая в окно, сразу становилось тепло и уютно, несмотря на холодное время года.

— Вам следует уже сегодня выезжать в Пэспелу, пока главный хранитель не заметил вашего осквернения в кодексе синтонов, — Ронан, предупреждающе смотря на лениво лежащую дочь, не мог не вздохнуть, вспоминая былые дни, когда еще совсем юная девочка, вечно сбегающая от матери и прячущаяся в его кабинете, каждый раз под столом весело смеялась, прикрывая маленькой ладошкой рот при одном взгляде на сердитое выражение лица женщины.

— Главный хранитель обычно проверяет кодекс два раза за полгода или перед и после пхоникса, так что время еще есть, — устало сказала Лилит, завернувшись в одеяло.

— Не забывай, что тебе с Габриэлем придется потратить полдня на дорогу, — Ронан схватил край одеяла и потянул на себя, сразу встречая упрямое сопротивление со стороны дочери, которая, по-видимому, решила до конца отстаивать злосчастную ткань. — Что случилось? Сегодня ты странно себя ведешь.

Лилит лишь молча сжала губы и все-таки отпустила одеяло. Она беззвучно подошла к огромному шкафу и достала оттуда белое закрытое платье с глубокой плотной фатой. Слегка сжав мягкую ткань в руках, она повернулась и посмотрела на отца.

— Выйди, пожалуйста.

Ронан немигающее уставился на Лилит и, прищурившись, кивнул, выходя из комнаты.

Оставшись в полном одиночестве, девушка еще раз взглянула на священное одеяние, прежде чем с полностью непроницаемым лицом одеть его. Движения ее рук были проворными, Лилит с детства умела сама себя наряжать, хотя, по факту, высшим священнослужителям переодеваться помогают слуги. Если бы какой-нибудь из аристократов узнал, что святая Анфиса не пользуется услугами служанок, то тотчас поднял бы ее на смех. Ведь по истине благородная женщина не опустится до того, чтобы выполнять работу прислуги, так считала вся знать королевства.

Лилит, переодевшись, устремила свой взор на золотистые листья, отражающие своей поверхностью едва уловимый солнечный свет из окон. Смотря на них, девушка не могла не вспомнить недавний разговор с Габриэлем. Когда он узнает и отберет королевские Квилз из ее рук, она сойдет с ума от кошмаров и преследующих ее галлюцинаций. Еще в те времена, когда Ронан активно искал лекаря или травника, чтобы помочь ей излечиться, все дали один и тот же ответ: «Она впитала в себя слишком много яда, от такого так просто не избавится. Почти невозможно излечится». И Лилит смирилась с этим, ведь ей не было дела до своего здоровья, когда дело касалось мести.

Бессмысленной мести, которая стоила невинной жизни.

Она всегда думала, что как только все свершится, все кошмары забудутся, все недуги пройдут и она заживет счастливо, но в итоге все это оказалось сплошным самообманом. Ничего не прошло, ничего не забыто и она несчастна. Сможет ли такая злодейка, как она, отыскать свой счастливый финал? Или ей все же суждено навечно остаться в небытии собственный несбыточных мечт и недостойных желаний.

— Лилит, — мужской голос с нежностью позвал Лилит, выводя ее из запутанных негативных мыслей прямо к яркому белому свету, олицетворяющему сладкое чувство, едва отдающееся быстрым стуком сердца в груди.

— Ох, Габриэль, как сходил? — Лилит улыбнулась, подмечая обеспокоенное выражение лица Габриэля.

— Ты же уже знаешь, так? — мужчина не отводил взгляда от девушки. Он не был дураком, поэтому прекрасно понимал, что Лилит указала ему, где искать травника, при этом сама точно осознавая, что за этим последует. Габриэлю даже не нужно было ничего объяснять, Лилит сама достала маленький мешочек и передала в его руки.

— Ты, конечно, тоже можешь попробовать помочь мне таким образом, вот только в тот момент, когда ты увидишь последствия, наконец осознаешь, что все твои действия напрасны, — с грустной улыбкой прошептала Лилит, сразу отворачиваясь, как только передала предмет мужчине.

— Уверен, то, что я придумал, определенно сможет помочь тебе.

— Даже если это говоришь ты, я все равно не поверю в этот метод лечения.

— Тебе главное верить в меня.

Габриэль подошел к Лилит и обнял ее сзади, обхватывая тонкие плечи твердыми руками, прижимая к себе хрупкое тело. Почувствовав тепло, Лилит вначале удивилась, однако после ее лицо украсило привычное хитрое выражение с легкой ухмылкой и веселым фырканьем.

— Хорошо, Габриэль, твоя взяла. Я постараюсь принять твою помощь со всей душой, однако в случае неудачи просто оставь все, как есть.

Лилит развернулась в объятьях Габриэля, смотря прямо в его потемневшие синие глаза и чувствуя незнакомый трепет, граничащий с искренним любопытством и забытым чувством доверия, от чего по кошачьи сощурилась. Габриэль, завороженно смотря на столь яркие глаза забыл обо всех вопросах, которые до недавнего момента бесконечно крутились в его голове. Он положил ладони на румяные щеки девушки, медленно приближаясь к ее лицу, уже предвкушая пряный вкус чужих губ на языке, когда позади них послышался смущенный кашель.

— Я, конечно, все понимаю, но у вас мало времени, — сказал Ронан, скрывая покрасневшие щеки строгим тоном.

— А ты чего смущаешься? Ты делал вещи и похуже, например, священница из первого корпуса рассказала…

— Лилит! — перебил Ронан, переходя на крик. Он чувствовал себя слишком неловко, когда о его прошлых «приключениях» рассказывала его же дочь, едва достигшая совершеннолетнего возраста.

— Хе-хе, папа, о чем ты подумал? Я хотела рассказать, как священница из первого корпуса подняла алмазную монету, которую ты, в пьяном угаре, потерял.

— Ах, ты, маленькая мошенница! — несмотря на поддразнивание дочери, Ронан не казался злым или радостным, ведь Лилит с самого детства любила так над ним подшучивать, из-за чего у него выработался определенный иммунитет к ее подколам.

— Вся в тебя, — Лилит по-детски показала язык и, взяв Габриэля за руку, вышла из комнаты, не забыв попрощаться с отцом.

— Вырастил на свою голову, — с легким смешком, прошептал Ронан и, последний раз взглянув на комнату, ушел, закрыв ее.

Глава 55

Розалина, встав с утра пораньше, сразу отправилась на плац, чувствуя странное волнение, сковывающее грудь и спутывающее мысли. В непривычной хлопковой рубашке и обтягивающих кожаных штанах она ощущала себя некомфортно и нелепо. До этого ей никогда в жизни не приходилось носить подобную одежду и чувство накатываемого стыда собиралось в ее сердце, но его пересиливала железная воля, воспламеняющаяся от мимолетного воспоминания об отце.

Сделав разминку, она взяла в руки тренировочный меч и подошла к соломенному манекену, повторяя один и тот же взмах снова и снова. Для девушки, что никогда до этого не брала в руки ничего тяжелее книги, такое энергозатратное упражнение вскоре отдавалось глухой болью во всех мышцах, из-за чего голова становилась все тяжелее, а тело — слабее. Пот пропитал рубашку в то время, как холодный ветер внезапным порывом морозил горячее тело Розалины, вызывая нетерпимый зуд. Мерзкие мурашки прошлись по ее коже, но несмотря на погоду и свое состояние, она не позволила себе ленится, вновь поднимая дрожащими руками внезапно потяжелевший меч и вставая в стойку, пытаясь сделать новый взмах, однако ее колени внезапно подогнулись, и она упала.

Момент падения казался бесконечным. Розалина ощущала, словно в эти секунды распадается весь держащий ее на позитиве смысл продолжать изнуряющий труд, ведь стать кем-то более могущественным, подобно отцу, у нее не получится в любом случае, так как она женщина и тем более пленница. Встав на колени, она, опираясь на меч, с подрагивающими плечами громко дышала, вспоминая теплые летние дни, когда посещала королевский плац, в котором часто любил практиковаться Генрих со своей уникальной рыцарской рапирой. Как он, заметив ее, нежно улыбался, показывая невероятные трюки с мечом, от которых у нее сжималось сердце, то ли от страха, то ли от волнения.

В глазах больно защипало, а горький ком недвижно застрял в горле, заставляя девушку склонить голову, чтобы спрятать внезапно появившуюся в сердце боль. По щеке скатилось нечто мокрое, быстро упавшее на землю, успевшее застыть в воздухе, превращаясь в маленькую снежинку, спрятавшуюся в испачканном поле плаца.

— Папа… папа… — шептала она, задыхаясь от слез. Розалина хотела громко закричать, но с трудом сдержалась, прикусив губу. Она смотрела в землю и миллионы слов и тысячи речей прокручивались в ее голове, однако единственное, что слетело с ее губ, оказалось простой просьбой, направленной человеку, так рано покинувшему ее, — Подожди меня там, хорошо? Просто… просто подожди меня. Как ты всегда меня ждал до этого.

Говоря это, Розалина вспоминала дворец, в котором не так много чего изменилось со времен смерти Генриха, тот же сад, те же стены, такие же комнаты, но отныне там всегда будет не хватать одного единственного человека. Без этого человека дворец из сказочного рая превратится в холодный ад, утративший все то тепло и любовь, которую с такой дотошностью ранее собирал король для своей единственной дочери.

Беспощадный ветер раздувал снег по полю, от чего Розалине вспомнился момент празднования дня рождения отца, не любившего большие вечера в свою честь, из-за чего ему приходилось быстро сбегать и подолгу прятаться в саду, встречая новый день среди любимых женою растений.

— Папа, мне тебя не хватает… — вновь прошептала девушка, но никто не откликнулся.

Отец, который посвятил ей всю свою жизнь больше не придет и не посмотрит на нее, не поднимет голову и не встретит с теплыми объятьями. Во век он останется захоронен глубоко под дворцом, под тем самым местом, где он распрощался с жизнью, засыпая беспробудным сном, в котором встретится со своей возлюбленной.

Розалина судорожно вздохнула. Одинокая мысль никак не хотела покидать ее.

Теперь, на всем белом свете у нее больше никого не осталось.

Никого.

Глава 56

Тяжелые тучи серым покровом закрыли ясное небо и яркое солнце, оставляя всю столицу в холодной тени скорби по прошлому королю и растерянности по отношению к новому. Все еще многие не могли принять информацию о том, что Генрих являлся гнусным убийцей, уничтожившим весь род Фритч, знаменитый своими благими деяниями по отношению к сиротам и бедным людям.

Во время всех этих бурных обсуждений, белая карета проезжала по оживленным улицам, где народ все еще, едва переводя дыхание, сплетничал о недавно приезжавших делегациях из разных стран. В этой карете молча сидели двое представителей церкви Корлеса из Веспона, каждый из которых размышлял о своем, вспоминая былые скоротечные дни.

Внезапно, Лилит отвернулась от вида знакомых пейзажей и взглянула из-под белой фаты на безэмоциональное лицо Габриэля.

— Когда приедем обратно, я собираюсь навестить могилу Генриха. Ты пойдешь со мной? — с слабой улыбкой спросила девушка, неотрывно следя за каждым движением мужчины, словно в них ища ответ на свой вопрос.

В этот раз она не называла Генриха «ублюдком» и другими низкими ругательствами. Осознание бессмысленной смерти прошлого короля никак не выходило из ее головы, Лилит надеялась последний раз встретится с ним и, наконец, отпустить все то, что так сильно гложет ее в заледеневшем сердце.

Габриэль слегка приподнял брови, после несколько скованно рассмеялся, словно пытаясь скрыть смущение от какой-то мысли.

— Что? — Лилит, нахмурив брови, недовольно буркнула, хватая мужчину за руку.

— Ничего. С радостью пойду с тобой к его могиле, — скосив взгляд в другую сторону от Лилит, сказал Габриэль, однако веселые нотки все еще присутствовали в его голосе несмотря на то, что он пытался их скрыть.

Сейчас, он действительно выглядел как добродетельный святой паладин, создающий вокруг себя яркий ореол из света, озаряющий всех людей простой вежливой улыбкой и магнетическим взглядом. Глядя на него, неосознанно вспоминаешь два противоположных друг другу слова, характеризующую его противоречивую красоту. Благочестивый и порочный.

— Я же от тебя не отстану, — прошептала девушка и, внезапно, к ней пришла интересная идея. Она хитро улыбнулась, нарочито кокетливым тоном говоря, — Габриэль, расскажи-ка мне, над чем ты смеялся?

Лилит придвинулась к нему чуть ближе, кладя руку на его грудь, с силой поглаживая участок кожи, скрытой за одеждой, другой рукой она ущипнула его за подбородок, после хватая его за волосы на затылке, заставляя опустить голову и смотреть ей прямо в глаза, спрятанные за плотной фатой. Горячее дыхание коснулось ее лица сквозь ткань, она чувствовала, как часто начала вздыматься грудь мужчины, как неосознанно он пытался склониться к ее губам, чтобы заплестись с ними в страстном танце, она все это чувствовала. Его возбужденный взгляд пробегал по телу девушки, но та осталась совершенно спокойна.

— Ответишь? — шепотом спросила Лилит, прижимаясь тканью фаты к уху мужчины, подразнивая его кожу своим теплым дыханием и легким неуловимым поцелуем.

— Соблазняешь меня? — хрипло спросил Габриэль, приобняв талию девушку, сдерживая желания снять ненавистную фату и поцеловать ее.

— Сначала ответь на мой вопрос, — Лилит проигнорировала вопрос Габриэля, показывая своими действиями свою власть над ситуацией.

— … Мне просто непривычно видеть тебя в такой закрытой одежде, — с легким румянцем на щеках, ответил мужчина, прижимая к себе слабую фигуру.

— И все?

— А должно быть что-то еще?

— Нет, просто необычно, что ты так счастлив только от того, что увидел меня в одеянии святой Анфисы.

Габриэль лишь молча улыбнулся. Он приподнял ее длинную фату и наклонился чуть ниже, с силой впиваясь в тонкие губы Лилит. Та что-то промычала, но за влажными пошлыми звуками было невозможно разобрать, что именно хотела сказать девушка, она могла лишь вцепиться в одежду мужчины, пытаясь таким образом дать Габриэлю сигнал, но тот ни в какую не хотел с ней сотрудничать.

Задыхаясь от такого напора, Лилит внутренне поругала Габриэля, однако он продолжил сплетать их уста, углубляя поцелуй под разными углами с такой чудовищной силой, что у нее онемели губы, а на языке чувствовался привкус крови, только непонятно чьей, ее или его.

Шум остального мира затих, они чувствовали лишь друг друга, словно никого больше не существовало на этом свете. Неописуемое ощущение полного понимания, перемешанное с извращенным желанием тотального контроля, захлестнуло Габриэля с головы до ног, от чего-то сразу вспомнилось, как еще в детские годы он, с полным безразличием влиял на судьбы других братьев и сестер. В те годы он мог решать, жить им или умереть, и, несмотря на подобную власть, мужчина всегда холодно выбирал человека наугад, но теперь все не так. Он стал слишком эмоционально зависим от Лилит: от ее хитрой натуры, скрывающей израненную душу, от милого кокетства, затрагивающей каждую тонкую струну его души, от таинственного прошлого, которое она до сих пор не может отпустить. Все это слишком сильно цепляло его, заставляя идти у нее на поводу, в то же время, как он желал сделать ее полностью зависимой от него, как и она когда-то сделала это с ним.

Габриэль прижал Лилит ближе к своему телу, неотрывно впиваясь в заалевшие от бесчеловечного напора губы. Та, недовольно замычав, принялась щипать его в разных участках тела, выказывая свое болезненное сопротивление действиям Габриэля.

Меньше всего хотелось, отправляясь в другую страну, получить явные свидетельства плотских утех перед встречей с высшими священниками главного пэспеленского храма Корлес. Даже если в Пэспеле уже привыкли к разврату и открытости, все равно нужно знать меру и не показываться на публику в порочном образе, дабы не запятнать имя храма Корлеса, иначе может последовать серьезное телесное наказание.

В карете становилось невыносимо душно, ворот закрытого платья душил девушку, заставляя ту почти что задыхаться от, вытягивающего весь воздух, поцелуя и толстой ткани, сдавливающей горло. Осознав, что атмосфера накаляется и становится более возбуждающей, Лилит прильнула к губам Габриэля, отвечая на пылкий поцелуй, обескураживая на секунду своими действиями мужчину, и с силой прикусило его нижнюю губу так, что на ней остался четкий красный след с слегка кровоточащей раной.

— Будет тебе уроком! — взглянув на капающую с уголка губ кровь, прошептала Лилит, — ты где-то по дороге потерял мозги? Понимаешь же, что мы отправляемся в опасное место, из которого не факт, что выберемся целыми и невредимыми! Тебе стоит стать серьезнее, по крайней мере сейчас, а потом делай, что хочешь.

Габриэль молча уставился на сжатые алые губы и нахмуренные брови девушки, было видно, как она сдерживала себя, чтобы не ударить его и не оставить еще какой-нибудь двусмысленный след на его теле. Такое поведение немного позабавило мужчину, и он издал легкий смешок, за который получил испепеляющий взгляд от девушки.

— Хорошо, сегодня я отступлю.

Лилит проигнорировала подтекст Габриэля и, вновь одев фату, уставилась на картину за окном, в которой иногда глазам попадались и другие проезжавшие мимо кареты или повозки. Ее фигура, казалось, застыла в темно-сером мире, полном беззакония и крови; живой оттенок кожи пропадал, стоило им все ближе и ближе подъезжать к столице королевства Пэспел — Оэт.

Казалось, время растянулось до невозможности, минуты казались часами, а часы — годами. Мерзлая земля, по которой они ехали, сделалась до невозможности холмистой, так, что каждый раз проезжая по снегу, не видимый глазу сугроб либо яма сразу заставляли карету трястись, из-за чего Лилит начало подташнивать. Она привыкла с самого детства к спокойной езде, а позже, став святой Анфисой и вовсе необходимость куда-либо выезжать отпадала, благодаря чему сейчас она чувствовала непомерную слабость во всем теле от не прекращаемых кочек по пути.

— Если тебе слишком плохо, можешь облокотиться на меня, — Габриэль быстрыми движениями подсел чуть ближе к Лилит, подставляя ей свое плечо.

— В таком случае… — Лилит мельком взглянула на нахмуренные брови Габриэля, слабо улыбнувшись.

Такая забота делала ее очень довольной в глубине сердца. Она, осмотрев Габриэля, прикрыла рот дрожащей рукой, кусая указательный палец, и легла головой на его колени, немного шевелясь из стороны в сторону, чтобы принять удобное положения. Тошнота, наконец, отступила и она с наслаждением прикрыла глаза, ощущая кончиком носа свежий запах леса и холодного снега, который до этого притупился из-за головокружения.

Габриэль же, застыв, глупо уставился на лежащую на его коленях девушку, чувствуя накатываемое тепло в том месте, которого она неосознанно касалась. Вмиг, его лицо озарила вымученная улыбка, словно он прямо сейчас проходит болезненную пытку, которую не мог остановить по своей воле, наоборот, надеясь на еще большее мучение и наказание.

Время шло медленно, картинки за окном вообще не сменялись, из-за чего создавалось ощущение, будто они просто стояли на месте без единого движения и так прошла их дорога в несколько часов молчаливой езды, пока, наконец, на горизонте не стал виден высокий купол храма, сделанного из белого мрамора. Пэспела — самая южная страна на континенте, поэтому здешний климат, несмотря на проливные морозы, оставался теплым и комфортным, что является полной противоположностью Броал — самой северной страны с ужасающей зимней стихией.

— Лилит, вставай. Мы приехали, — ласково позвал Габриэль, с легким напором будя, заснувшую на его коленях, девушку.

Та с легким недовольством отрыла глаза и, что-то буркнув под нос, встала с его колен, ленивыми движениями поправляя измятую одежду. Смотря на полусонное состояние Лилит, Габриэль не смог сдержать веселой улыбки от неуклюжести некоторых движений, очевидно, онемевших конечностей.

— Бедный Корлес, этот город точно такой, каким я всегда его представляла, — тихо выругалась девушка, смотря на дома, выстраивающиеся по высоте, с самих окраин были низкие одноэтажные дома, но чем ближе они приближались к храму, тем более высокими становились постройки, вплоть до шестого этажа.

Позже, перед их глазами предстало огромное по своей величине и высоте здание абсолютно белого цвета, острые концы которого, казалось, терялись в серых облаках. На фоне такого сооружения невольно представляешь себя муравьем перед гигантом. Через некоторое время карета остановилась прямо перед величавыми железными воротами, от которых чувствовалась плотная мощь темной материи. Лилит и Габриэль, выйдя из кареты, сразу заметили приближавшегося к ним красивого мужчину средних лет. Он дружелюбно улыбнулся и открыл ворота.

— Приветствую вас, святая Анфиса и паладин Габриэль. Я Ацио — старший ученик его святейшества Божественного Учителя Авраама фон Курц. Я отвечаю за ваш комфорт в нашем храме. Прошу за мной, — мужчина обвел быстрым взглядом тело Лилит и, прищурившись, позвал их за собой.

Лилит и Габриэль сразу заметили этот похабный взгляд, от которого у девушки прошлись мурашки, а у мужчины вздулись вены на крепко сжатых кулаках.

— Эм, Ацио, ты, наверное, уже знаешь, что мы приехали с определённой целью, — начала Лилит, в уме обдумывая, что такого мог понаписать Людвиг, чтобы позволить им столь беспрепятственно войти в храм.

— Конечно! Сейчас мало, кто не знает о вашей помолвке. Не переживайте, святая Анфиса, мы уже подготовили все для церемонии, в том числе и символ ангела, — Ацио с трепетом взял нежную ладонь Лилит в руки и поцеловал ее.

Габриэль, видя всю эту картину, вежливо улыбнулся, скрывая за этим выражением глубокий гнев, едва сдерживаемый общей целью. Посмотрев в сторону Габриэля, Ацио саркастично ухмыльнулся.

— Прошу, не поймите меня неправильно. Вы луна этой солнечной девы и я лишь хотел выразить свое восхищение ее безликой красотой, — сказал Ацио и вновь продолжил свой путь к вратам храма, медленно открывая их, показывая внутреннее полупустое пространство, украшенное разными драгоценностями, увешанными на белых стенах.

Проходящие мимо священники и свяшенницы тут же обратили на них полное порочного соблазна внимание. Неторопливо, одна из девушек начала подходить к Габриэлю, показывая в своей ходьбе каждый плавный изгиб и гибкость своего тела.

— Приветствую, паладин, — девушка слегка поклонилась; ее мелодичный голос, словно подчиняя, нарочито с низкой хрипотой, отбивался звонким эхом от высоких потолков, — Я София, претендентка на святую Пэспелы. Было бы просто замечательно, если бы мы могли с вами поговорить в более приватной обстановке.

Из-за фаты, ее лица не было видно, но Габриэля это особо не волновало. Он перевел свое внимание на Лилит, даже сквозь преграду из ткани чувствуя ее злобный взгляд, от которого у мужчины в сердце зародилось манящее чувство бешенного удовольствия. Понимая, что Лилит ревнует, Габриэль не смел больше ее провоцировать. Он нежно приобнял алуру на глазах у всех, довольно щурясь от вмиг побелевших лиц мужчин, которые до этого неотрывно пялились на худое изящное тело святой.

— Прошу прощения, но без разрешения своей невесты, я не собираюсь видится с кем-либо наедине. Тоже самое касается и ее, — громко сказал Габриэль, при этом смотря в глаза Софии, словно объясняя все это ей, а не всем собравшимся священникам в зале.

Лилит, от такого заявления, в шоке открыла рот, не зная, что сказать. Это ситуация оказалась для нее слишком смущающей, она не привыкла, что является невестой Габриэля, однако быстро вернув себе самообладание, она, с хитрой улыбкой на губах, плотно прижалась к мужскому телу.

— Бог наш Корлес, что же молодая кандидатка хочет узнать у моего суженного? — приглушенно спросила Лилит кокетливым тоном, слушая который у всех появилось желание побаловать очаровательную соблазнительницу, отдавая ей все самое ценное, что они когда-либо могли иметь в своей жизни.

— Святая Анфиса, у меня вопрос личного характера, если объявлю его всем, он перестанет быть личным, вы так не считаете? — София нисколько не смутилась непрямого отказа Габриэля и атаке Лилит. За всю свою недолгую жизнь, она видела много развратников, с которыми быстро находила общий язык и праведников, которых развращала своим чувственным телом и беспрецедентным опытом в сексуальных утехах.

— Раз я невеста Габриэля, я имею право знать о его личных делах, скажи же, дорогой? — Лилит легонько ущипнула Габриэля за поясницу, другой рукой слегка коснувшись губ под фатой.

Увидев это действие, мужчина широко улыбнулся. Он понял посланный ему намек. Слегка склонив голову, Габриэль коснулся рукой своих губ, акцентируя на них внимание и каждый находящийся в этом месте сразу заметил оставленный красный след с запекшейся кровью. Разумеется, все знали откуда могла появится такая рана, только в пылу страсти!

— Дорогая, кажется, мои губы все еще немного болят, может, поухаживаешь за ними? — спросил Габриэль с невинным выражением лица, словно не понимая двойного подтекста сказанной им просьбы.

— Конечно, — Лилит позабавила нелепость столько странной причины уйти подальше от людей, но она могла лишь продолжать разыгрывать представление, еле сдерживая смех от абсурдности ситуации.

— Я отведу вас в ваши покои, — с небольшой твердостью сказал Ацио, холодно взглянув на руку, обнимавшую талию Лилит.

— Будьте добры, — Лилит сдержанно посмотрела на Ацио, чувствуя, как рука Габриэля сильнее прижала ее к своему телу.

Габриэль негодующе уставился темным взглядом в спину идущего впереди него мужчины, провожающего их до комнаты на чуть ли не самом высоком этаже храма. Чтобы немного утешить своего возлюбленного, девушка взяла руку Габриэля и сплела их пальцы, на что мужчина, конечно же, обратил внимание и его темные глаза немного посветлели, а улыбка стала чуть более нежной.

Глава 57

Проходя мимо одной из комнат, полностью сделанной из толстого монолитного стекла, Лилит увидела сидящих в ряд беременных женщин, сложивших исхудавшие руки у сердца и прикрывших заспанные глаза, про себя шепча бесконечные молитвы Богу Корлесу, дабы тот даровал их чадам неземную красоту и могущественное благословение. На секунду девушка задумалась, стояла ли ее мать точно также, сложив руки в благочестивом жесте и покорно склонив голову? Желала ли она под стеклянным потолком услышать глас божий, дарующий ее дочери то, о чем сама так долго грезила?

Отвернувшись от вида застывших фигур, Лилит молча прошла следом за Ацио, прогоняя из головы внезапно появившийся образ. Через несколько минут, они дошли до массивных железных дверей, за которым открывался завораживающий вид на роскошную комнату. Бегло оглядев бело-золотые тона стен и мебели, внезапно, взгляд Лилит приковала к себе небольшая, но очень хорошо сконструированная статуя ангела, выполненная из чистого золота, который ярко блестел, даже когда на него не попадали лучи палящего солнца.

— Так как паладин Габриэль внес множество вкладов в борьбу против монстров, церковь решила сделать ему небольшой презент и подарить одну из самых лучший символов любви и вечности. Дата свадьбы и вся подготовка к ней проходит гладко, через неделю вы уже станете женатой парой! — Ацио неестественно улыбнулся, отворачиваясь от Лилит и с неким презрением смотря в глаза Габриэлю, что тот, естественно, заметил.

Лилит с подозрением посмотрела на Ацио, задумавшись. Этот человек буквально с самой первой минуты странно на нее смотрел и намерено выражал недовольство по отношению к Габриэлю, словно… ревнуя. Звучит странно, но она чувствовала, что этот священник, вполне возможно, знает ее, вот только она ни его имя раньше не слышала, ни его лица никогда прежде не видела. Это определенно была их первая встреча, но легкое ощущение дежавю спутывало мысли в клубок, заставляя сомневаться в собственном благоразумии и памяти.

Что-то определенно скрыто за этой маской вежливости священника…

— Благодарю за подарок, в таком случае прошу вас покинуть наши с невестой покои. Мы хотим поговорить наедине, — Габриэль с абсолютным равнодушием специально сделал упор на слово «наедине» дразня и провоцируя стоящего перед ним мужчину, у которого сразу же скривилось лицо и вздулись вены на руках после слов паладина.

— В таком случае оставляю вас, но долго не затягивайте, мне придется вновь вас побеспокоить по рабочим вопросам организации и проведения свадьбы, — Ацио быстро вышел, с грохотом закрыв дверь.

Когда он разворачивался, Габриэль успел увидеть крайнее ревностное и завистливое выражение его лица.

— Ты знаешь этого ублюдка? — не выдержал он, обращаясь к Лилит.

— Честно, впервые вижу, но все же кажется, что он знает меня, — девушка ловким движением сняла фату, бросив сомнительный взгляд на дверь.

— Тут не кажется, он точно тебя знает, — Габриэль проанализировал все действия Ацио, начиная с того момента, как они приехали в храм Корлес.

Ацио сразу начал лезть к Лилит несмотря на то, что это была их первая встреча. Конечно, факт определенной порочной открытости в Пэспеле остается неизменным, но поведение Ацио кардинально отличалось от простого влечения или же интереса. Он выглядел так, словно Лилит его невеста, что ухаживает за другим мужчиной. От этого осознания, Габриэль прищурил свои потемневшие глаза, задумчиво смотря на дверь. Даже если внешне он казался спокойным, то внутренне он на самом деле был на пределе, сдерживаясь, чтобы не пойти вслед за «проводником» и не прирезать его где-нибудь по дороге обратно.

— Забудь, мы здесь не для этого. Помнишь, что сказал Киллиан? Он ждет нас в самой глубокой части тюрьмы Урут внутри Дьявольского Ущелья. Нам нужно поторопиться и успеть все до свадьбы.

— Неужели так торопишься ее провести? — с улыбкой спросил Габриэль, отрывая свой зловещий взгляд от двери.

— Скорее избежать. Не забывай, мы с тобой более не являемся синтонами, так что свадьба по традициям Бога Корлеса нам не подарит благословения, лишь породит у других сомнения в нашей вере, а этого лучше избежать, — Лилит тяжело вздохнула.

У них очень мало времени и возможностей; как за неделю получится пробраться в самую охраняемую тюрьму Урут, чтобы встретится с тем, кого храм нещадно скрывает, так, что даже объявила его казненным, обманув тем самым прошлого короля Генриха? Уже по этим действиям понятно, насколько верхушка печется об этом человеке.

— Для начала предлагаю вот что. Воспользуемся подготовкой к свадьбе, чтобы позволить другим людям попасть в храм, тем самым, когда станет известно о вторжении в тюрьму, первыми начнут проверять людей, не принадлежащих храму. Это мой план, его, конечно, нужно подкорректировать, но, мне кажется, что он вполне сгодится.

— Конечно, вот только ты не учла тот факт, что в тюрьму возможно попасть только с помощью алмазного ключа, а он у каждого высшего священника индивидуальный. Даже если украдем у кого-то, сразу же станет понятно, что произошло и подозревать уже начнут не только людей, не принадлежащих церкви, но и недавно приехавших священников и высокопоставленных гостей. Понимаешь?

— Тогда создадим фальшивку? — с саркастичным смешком спросила Лилит.

— Если ты знаешь кого-то, кто способен создать алмазный ключ, то вперед!

Алмазный ключ. Лилит неосознанно дотронулась до алмазной монетки на своей шее, который хранил в себе частицу ее силы, застывшую в виде красного пятна, напоминающего кровь. У каждого особого либо высшего священника есть эта вещь, символизирующая их непревзойдённый статус внутри церкви, что дает некоторые привилегии и, в то же время, ограничения. Как святая из Веспона, она смогла получить на руки столь драгоценный предмет, в тоже время Габриэль, как паладин, не получил подобного и, конечно, причина этого скрыта в его родстве с Айроном и постоянном очищении, из-за которого храм усомнился в квалификации Габриэля на право обладания таким беспрецедентным символом.

— Ладно, обдумаем вопрос о ключе позже, вначале давай сделаем храм более шумным, ты согласен?

— Будет отлично тайно позволить некоторым из алур в Пэспеле проникнуть в храм и, когда засекут проникновение, они станут первыми подозреваемыми, а мы за это время сможем сбежать.

— И лучше бы сбежать до дня свадьбы.

Обговорив детали, Лилит и Габриэль вышли как раз в тот момент, когда в комнату уже собирался постучаться Ацио, сразу замерев с удивленным выражением при виде них. Он, прищурив свои лисьи глаза, оглядел пару и заметно повеселел, не найдя каких-либо примечательных алых следов на их телах.

— Ацио, мы как раз обсуждали предстоящую свадьбу, — начала Лилит, загородив своим телом фигуру Габриэля, заранее избегая любых конфликтов, — нам бы хотелось пригласить еще нескольких людей и рабочих, чтобы все прошло идеально.

— Будьте уверены, храм и так приложил огромные усилия и ресурсов в это мероприятие, — Ацио с неприкрытым вожделением взирал на девушку, смягчая тон, дабы казаться более притягательным.

— Этого недостаточно. Свадьба бывает раз в жизни, поэтому лучше быть основательно подготовленным ко всем неожиданным ситуациям, — Лилит как могла игнорировала все намеки Ацио, от начала и до конца, не изменив улыбающегося выражения лица.

— Прошу прощения, ничем не могу помочь, — Ацио покачал головой, несмотря на теплый взгляд, жесткие нотки в голосе показывали твердость в отказе, из-за чего Лилит немного напряглась.

— А зачем вы к нам пришли? — обратился Габриэль, приобняв девушку за плечи.

— Священник Ронан прибыл в храм, чтобы помочь в приготовлении к свадьбе. Он попросил уведомить вас встретиться с ним в хрустальной арке и, желательно, поскорее, — от чего-то взгляд Ацио стал вялым, словно он говорил о чем-то чрезвычайно мерзком.

Лилит на секунду опешила от столь резкой смены разных эмоций на лице служителя, что не сразу вникла в суть сказанного. Она некоторое время стояла в ступоре, прежде чем взять руку Габриэля и молча отправится на выход. Ацио не окликал их, он только странно посмотрел на сцепленные пальцы рук Лилит и Габриэля, прежде чем пойти в противоположную от них сторону.

Хрустальная арка является одной из самых прекраснейших достопримечательностей королевства Пэспела, много легенд были связанны с этим величественным сооружением, хранившим в своем отражении переливающуюся красоту и неземную хрупкость. Одного взгляда на стеклянное строение хватало, чтобы быть ослепленным до конца жизни.

Арка переливалась сине-фиолетовыми тонами, выглядя так, словно сплошняком состояла из одних драгоценностей, а так как Бог Корлес являлся покровителем богатства, постепенно, у людей сложилось впечатление, что, находясь под Хрустальной аркой можно получить хорошее благословение или же подавляющее могущество, из-за чего высшие священники запретили входить в это место без специального разрешения. Это решение стимулировало низших служителей к изучению священных наук и пробудило в них чувство соперничества, так как разрешения могут получить лишь три ученика каждые пять лет.

Лилит вспомнила, как когда-то давно, читая об этом месте, она мечтала прийти и самой лично осмотреть хрустальные стенки, в которых, казалось, переливался ослепительный огонек, навечно запертый внутри стеклянной гробницы. Подойдя чуть ближе к арке, она увидела знакомую фигуру и ускорилась, надеясь как можно быстрее добраться до непредсказуемого отца.

— Рад видеть тебя. Хорошо поживала? — Ронан с доброй старческой улыбкой поприветствовал дочь, игнорируя ее холодный взгляд, который чувствовался даже за завесой фаты.

— Не очень, прилип тут один… тип, — смотря в спокойные, как омут озера, глаза, Лилит не нашла способа более деликатно поругать отца, из-за чего гневно стиснула зубы, шепча: — а ты сюда зачем явился?

— Вы с Габриэлем еще юны и не понимаете всего ужаса интриг взрослых. Так или иначе, я помогу вам с чем бы то ни было, только расскажите мне, где именно объект вашего поиска? — твердость голоса Ронана сразу дала понять, что просто так он от них не отстанет, пока не получит желаемого, поэтому Лилит, не особо раздумывая, согласилась.

Ронан являлся тем самым человеком, которому она доверяла больше всего на свете. Он всегда по-особенному относился к ней, с дотошностью опекал от любых угроз и строго поучал, когда дело касалось жизни, но при этом всегда безумно баловал и заботился, как никто другой в этом мире. Она знала, что даже если небо рухнет, а земля треснет, ее отец останется стоять с ней плечом к плечу, прикрывая ее своим старым телом от любых возникших угроз, при этом все еще находя в себе силы сладко утешать ее. Поэтому Лилит верила каждому действию и слову Ронана, так как он единственный, кто никогда не предаст ее.

— В тюрьме Урут в глубине Дьявольского ущелья.

— Очень труднодоступное место даже для меня, — Ронан нахмурился, очевидно не ожидая услышать из уст дочери название столь грешного места, — Вам пригодится алмазный ключ… где бы его достать?..

Ронан начал разговаривать сам с собой, подмечая мелкие детали, на которые Лилит и Габриэль вначале не обратили внимание. Старик иногда хмурился, после тяжело вздохнул и взглянул на них глубоким взглядом, от которого девушка от чего-то занервничала и уголки ее губ непроизвольно поднялись в странную усмешку.

— Есть у меня некоторые соображения, но вначале я должен собрать информацию, так что встретимся позже, — когда Ронан уже собирался развернуться и уйти, он внезапно остановился и с веселыми искорками посмотрел на Лилит, — кстати, ты же не прибила того парня?

— Что? — Лилит выгнула бровь, сразу понимая, что Ронан имел ввиду Ацио, но она не до конца осознавала, зачем ей его прибивать.

— Мне казалось, что ты до смерти ненавидишь его.

— Ацио? Я же с ним впервые в жизни встретилась.

— Хо? — Ронан заинтересованно погладил свою бороду, легкий намек на осознание и лукавство промелькнуло в его глазах, — а имя Акацио Ливрей тебе о чем-нибудь говорит? Лилит, теряешь хватку. Он просто отрастил волосы, немного похудел и сократил имя, а ты его даже не смогла узнать.

На минуту повисла леденящая тишина. Лилит сжала руки в кулаки и ее лицо стало совершенно непроницаемым за холодной маской отчуждения и злости. Заметив реакцию девушки, Габриэль уже хотел спросить, кем именно приходился этот человек его возлюбленной, когда сама она быстро подошла к нему вплотную, прижимаясь холодной тканью фаты к его уху.

— Акацио являлся моим первым любовником. Я тебе о нем рассказывала в башне, — тон Лилит стал необычайно холодным. Она до сих пор не забыла, как этот человек использовал ее. Как взбирался вверх, таща ее вниз.

О да, она очень злопамятна. Когда девушка отправила этого ублюдка на границу, она надеялась, что тот сдох мучительной смертью, из-за чего выкинула из головы все былые воспоминания о совместном времяпровождении, но, как оказалось, он, как таракан, оказался слишком живучим. Он даже после всего смеет смотреть на нее таким взглядом… подумав об этом, Лилит затошнило. Слишком мерзко. Слишком грязно.

Если этот ублюдок так и не осознал, что лучше держаться от нее подальше, она с превеликим удовольствием еще сильнее испортит его мирную храмовую жизнь. И далеко ходить не надо, ведь воспользоваться таким «знакомым» в стенах здания, которого они собирались разграбить казалось замечательной идеей.

— Лилит, не позволяй эмоциям взять верх над разумом, иначе сильно пожалеешь, — почувствовав злобу Лилит, Ронан взял ее за руку, — ты должна оценить ситуацию. Сейчас у Ацио есть покровитель в лице его Божественного Учителя — Авраама фон Курц — поэтому не пытайся им вертеть, сейчас он не тот, кем был в церкви в Веспоне.

— Тогда что мне делать?

— Сначала подождите меня, у меня запланирована встреча с Божественным Учителем. После, мы все детально обговорим, но до этого времени не смей действовать беспечно.

— Хорошо.

Глава 58

Людвиг, молча просматривая вновь поступившие отчеты о нападении претегианов на приближенные к столице поселения, нахмурился, задумчиво уставившись в пустоту тяжелым взглядом. Он прекрасно знал о существовании Абрахама и его группы «последователей», что до крайности ненавидели людей и желали отомстить им за смерть тех, кто являлся их семьей. В обычной ситуации подросток посочувствовал бы их нелегкой судьбе, но сейчас, будучи королем, он должен учитывать интересы королевства и не проявлять излишних эмоций, которые могли стать пагубными для него и его людей.

Нескончаемый поток жалоб от знати и простых людей начал поступать на его стол. Большинство желали воспользоваться его молодым возрастом для укрепления собственной власти, другие же искренне хотели получить поддержку монарха в критический момент их жизни и его задача, как короля, состоит в том, чтобы вынести на обозрение наиболее острые вопросы в обществе и обсудить с Народным Веспонским Кругом — сокращенно НВК — дальнейшие планы по этому поводу.

Внезапно, громкий стук в дверь прервал размышления Людвига. Он, недолго думая, позвал человека, побеспокоившего его, сразу замечая странно яркий алый цвет волос, присущий исключительно Биллу — его секретарю.

— Ваше Величество. Маттео Курц желает встретиться с вами, — Билл покорно склонил голову, не выражая каких-либо эмоций на своем лице.

— Думаешь, из-за шевеления алур в Песпэле? — Людвиг едва улыбнулся.

Мало кто об этом знал, но Билл также являлся незаконнорождённым ребенком бывшего владыки Броал, который обесчестил женщину, приехавшую из Веспона, прямо перед своей смертью от нынешней владыки — Анты, которая является его биологической сестрой. Билл родился уже в столице Поспен, но семья женщины сразу же от него отказалась, боясь его бунтарской, свойственной всем броалцам, натуры. Однако Билл, в отличии от своих родственником, с самого детства стремился к книгам, а не мечам, в итоге позволив себе стать одним из незначительных ученых в королевстве. Если бы Людвиг не нашел его и не забрал с собой, он бы так и остался в гнилых трущобах проводить бессмысленные эксперименты, получая незначительную зарплату и питаясь чуть ли не воздухом.

И причина, по которой Людвиг иногда интересовался мнением Билла по некоторым политическим вопросам, состояла как раз таки в его непревзойдённом таланте понимать людей, что было весьма полезно.

— Да. Это идеальный повод, чтобы позаимствовать наших людей против алур, тем самым создав для себя пушечное мясо, защищающее их со всех сторон, в то время как мы ослабнем, подобно раненому льву под глазами пантеры. Метод заимствованного ножа. К тому же, так как вы только вступили на пост, вам не выгодно сразу же отказывать в помощи храму, и они это понимают. Ваше положение среди людей все еще смутно и, если храм в это время примет против вас шаги, это создаст большие проблемы, которые могут привести к еще одному восстанию.

— Угроза без прямого текста, — Людвиг ожидал подобного, как только принял решение о восстании, и все же было неприятно осознавать, что ему смеют угрожать подобным образом, — наши имперские взвода все еще проходят чистку, герцог Шутте более не собирается как-либо помогать мне, ведь он получил все, что хотел, а герцог Дюпон даже не позволит мне смотреть в сторону своих войск, пока я не женюсь на его дочери. Храм действительно хочет выжить последние соки из Веспона. Ха.

— Ваше Величество, разве ваша сестра сейчас не находится в храме? Мы могли бы воспользоваться этим.

— Проблема в том, что Божественный Учитель тоже не идиот. Габриэль поддержал меня во время восстания и при этом помолвлен со святой Анфисой, разумеется, он будет подозревать их в каком-то заговоре и будет тщательно следить за их передвижениями. Как я могу использовать их, так и он может угрожать мне ими. Это заранее провальное решение, мне нужно будет подумать, а пока позови его.

Билл кивнул и вышел из кабинета. В следующую секунду вошел Маттео в вычурном костюме, полным разным дорогих драгоценностей и украшений, явно желая выделится перед глазами короля. Людвиг проигнорировал столь дерзкое одеяние в таком строгом месте, как кабинет, и вежливо улыбнулся. Внезапно, он вспомнил популярную в церкви пословицу: «Святой своей красотой и своим богатством украшает порог любого дома», от которой ему стало смешно, но он не показал какого-либо веселья на своем лице.

— Насколько я помню, священнослужитель Маттео, наша встреча должна была состояться позже. Что же привело вас в мой кабинет в такое время? — задал вопрос Людвиг, уже зная на него ответ, но все еще прикидываясь дурачком.

— Ваше Величество, я, как представитель храма, приехал не только вас поздравить, на самом деле мы нуждаемся в вашей помощи, — Маттео подчеркнул «вашей помощи», делая акцент и, прищурив глаза, продолжил, — вы, должно быть, знаете, насколько служители церкви презирают отвернувшихся от Бога алур, наживающихся на простых людях и использующих их жизни в качестве разменной монеты для творения своего колдовства. Столь мерзкие и безбожные создания смеют планировать заговор против нашего храма, который помог бесчисленным количествам людей спастись от рук не именуемой гибели и поддерживал мир на границах государств. Поэтому я прошу вас выделить людей, чтобы очистить нашу столицу — Оэт — от этих варваров! — пламенная речь вырвалась из уст Маттео, вместе с его горящим взглядом сложно не поверить, что он действительно так старается ради общего благополучия, а не ради выгоды для собственного храма.

— Я рассмотрю этот вопрос чуть позже, — Людвиг отпил маленький глоток остывшего чая, не изменив своего выражения лица после столь длинной речи Маттео.

— Буду ждать вашего положительного ответа, Ваше Величество, — Маттео поклонился и вышел из кабинета.

Услышав слова мужчины, молодой король не мог не улыбнуться. Обычно в такие моменты говорят «надеюсь на ваш положительный ответ», однако этот служитель на прощание сказал «буду ждать», прекрасно зная, что Людвиг не сможет отказаться от этого предложения, только если он не дурак. Подобное высокомерие жутко злило, но он не срывался. Король прекрасно знал, что раз у него нет выбора, стоит в таком случае принять предложение с более выгодными условиями. Так или иначе его сестра со своим любовником поставят на уши священников проникновением на запретную территорию и этим можно воспользоваться в пользу алур.

— Неужели вы думаете, что только вы умеете заимствовать нож для убийства свиньи? — прошептал Людвиг, злобно ухмыляясь.

Если его люди будут в городе, то им особо не попадет от алур, которые смогут напрямую совершить нападение на храм, используя свадьбу Лилит и Габриэля в качестве прикрытия для маскировки. Он прекрасно знал, что его сестра, должно быть, тоже планирует свалить вину за проникновение в тюрьму на напавших, тем самым очистив свое имя, но Людвиг хочет не этого. Он хочет, чтобы Лилит и Габриэль взяли на себя всю ответственность за халатность, позволившую врагам войти в священное место, только таким образом он добьется изначальной цели, которая поддерживала его, когда он стал королем.

Пора бы разрушить отношения между Лилит и церковью.

Глава 59

В полностью осветленной стеклянной беседке с золотым каркасом, сидели Ронан и Авраам, с дружелюбными улыбками пьющими ароматный чай.

— Хм, помнишь те времена, когда это место только-только начинало строится? — начал Ронан, задумчиво рассматривая украшающие сооружение растения и радующие глаза красоты природы.

— Это было так давно, что лишь смутно могу припомнить пустующую площадку, где часто наказывали озорников и прогульщиков, — Авраам невольно засмеялся, вспомнив несколько смешных ситуаций в этом месте. Его улыбка казалась слаще меда, а глаза ярче солнца, смотря на его лицо, сразу осознаешь, почему он считается Божественным Учителем, получившим самое сильное благословение от Корлеса.

— Да ладно тебе, хоть ты и младше меня на десять лет, но не можешь вспомнить, как сам был наказан в этом месте, когда нахамил святому учителю, что тот слишком скучно рассказывает о светлой материи? — Ронан легонько погладил свою бороду, наблюдая за слегка смущенным выражением лица другого человека.

— Я ничего не мог поделать. Этот урок — самый худший в моей жизни, разве я виноват, что тот учитель рассказывал так бездушно, от чего я едва не заснул, вот и хотел немного помочь ему «оживиться»? На самом деле всем в то время было глубоко плевать на мое мнение по поводу проведения уроков, из-за чего я и получил наказание. Иногда людям не нужен даже повод, чтобы уничтожить другого человека, и я лично убедился в этом, видя, насколько гнилыми стали высшие священники моего храма. Изначально, мы должны были нести в этот мир справедливость и роскошь, красоту и благословение, а теперь все скатилось к чертовой коррупции. Я хочу преподать им урок и показать, что деньги не равны роскоши и красоте. Красота велика, а роскошь могущественна, это олицетворения человека, его внутреннего мира, а деньги — подлая жадность, сжигающая всех обманчивой красотой и роскошью, в тоже время, не являясь ими!

— Вижу, гнев твой велик, раз ты посмел даже упомянуть «черта», — Ронан, слушая беспокойства Авраама, не мог не посочувствовать ему на секунду, ведь когда-то давно они неплохо дружили, до того дня, когда ему пришлось уехать в Веспон, для контроля тамошней церкви.

— Легенда о одном из великих существ, Князе тьме, хоть и не актуальна, но не столь забыта, чтобы не упоминать ее. Ты же сам знаешь о этих легендах, да? Пять великих существ, что живут за горизонтом моря, за непроницаемым барьером, которые контролирует этот мир, находясь на острове Богов. Если бы не записи барона, мы бы никогда не узнали о их существовании: Повелитель Судьбы, Царица Наук, Владыка Спокойствия, Королева Пустоты и Князь Тьмы. Никому ничего о них не известно.

— Разве алуры не подчиняются Повелителю Судьбы? — Ронан сделал еще один глоток чая, не сводя задумчивого взгляда с Авраама. Тема, которой они коснулись, слишком опасна для них, учитывая, что люди с других континентов настолько могущественны, что могут взмахом руки решить судьбы всех трех государств, включая его жителей, и это больше всего пугало. Неизвестность, откуда ждать атаки, и невозможность себе ее представить. От подобных размышлений Ронан чувствовал, что резко поседел лет на двадцать.

— Являются, но по сути они не его служители. Алуры берут материю от людей, а не от своего Повелителя, значит, они просто не могут быть истинными последователями. Это существо просто использует их в своих целях, чтобы нападать на наши церкви и из-за этого в большей степени я и не доволен алурами. Они просто тупые и меркантильные люди, позволяющие себя использовать, в надежде обзавестись хорошими связями.

Ронан внимательно наблюдал за другом, видя его насквозь. Другие были бы тронуты его мыслями, но только не старый священник, повидавший много интриг в Веспоне. Он ясно видел, что Авраам действительно заботится о храме и считает служителей своей семьей, вот только на самом деле он ненавидит алур во много раз больше, чем заявил. Его ненависть настолько глубока, что он не побрезгал бы использовать любые доступные средства для их уничтожения, тоже самое касалось и священников, погрязших в коррупции. Авраам хочет вырезать эту больную рану с помощью алур, которые вот-вот собираются напасть на храм.

— Авраам, давай отложим этот вопрос, на самом деле, у меня есть для тебя одно заманчивое предложение, — Ронан коварно улыбнулся, прикрывая свои губы чашкой чая.

— Я слушаю.

Глава 60

Лилит сгорблено сидела на огромном диване в своих покоях, каждые пару минут поднося к губам онемевшую руку, вцепляясь зубами в уже покрасневшую от многочисленных укусов кожу пальцев. Ситуация была не из приятных, сколько раз она не думала об этом, но у них с Габриэлем слишком маленький шанс успешно достигнуть цели, в лучшем случае оставшись в живых. Храм никогда не позволит предателям, а тем более синтонам, ставшими алурами, уйти целыми за стены священного места, их будут преследовать годами, если не десятилетиями.

— Спокойно, уверен, что отец что-нибудь придумает, — Габриэль и сам прекрасно знал о жестокости храма к последователям Кориандра, но все еще пытался приободрить сидящую в оцепенении девушку, погруженную в собственные мысли.

Не было ничего удивительного, что она так растерялась от возможной смерти перед свадьбой. За эти несколько дней она узнала слишком многое, что смогло пошатнуть ее всегда уверенную натуру, от чего весь прилив негативных чувств неведомым образом стал овладевать телом юной девы и она никак не могла воспротивиться ему.

— Хорошо, — Лилит сделала глубокий вдох и выпрямилась. Она хотела бы пошутить, чтобы немного разбавить обстановку, но ужасные образы вновь впились в разум, заставив девушку поспешно сомкнуть губы, глотая появившийся горький комок с печальной кислинкой.

— Иди ко мне, — Габриэль знал о ситуации Лилит, поэтому хотел бросить все силы, чтобы помочь ей справится с появившимся кризисом.

Он медленно протянул руку, снимая презренную фату и смотря в глаза девушки, словно пытаясь найти разрешение на последующие действия. Лилит не отвергала его, она нуждалась в ком-то, кто мог ее поддержать, поэтому не отказывалась от столь нежного проявления любви мужчины, от чего легкое чувство вины болезненно за пульсировало в ее сердце.

Она изначально сблизилась с ним, чтобы использовать, а теперь стала зависимой от того чувства сладкой заботы, что он к ней проявляет. Лилит прекрасно понимала, что Габриэль многое сделал для того, чтобы она чувствовала себя комфортно рядом с ним, буквально жертвуя личным пространством, но в то время ей казалось, что ее сердце достаточно холодно и непроницаемо, чтобы игнорировать явно высказанные через действия чувства мужчины, за которыми скрывалась злодейская одержимость. К удивлению, стена ее сердца оказалась более хрупкой, чем она могла себе представить и, когда она не ожидала, Габриэль начал вызывать легкий трепет глубоко в потемневшей душе. Это чувство, подобно весеннему ветерку, освежало и расслабляло. Если раньше она считала себя одинокой птицей в церковной клетке, то теперь, вместе с Габриэлем, ей казалось, что она наконец сможет расправить свои сломанные крылья и взлететь еще выше, бросая вызов и небу, и земле.

Габриэль горячим дыханием коснулся ее губ, заставив на секунду задрожать от ожидания. Лилит действительно хотела забыться на какое-то время, поэтому она резким движением протянула руку к воротнику мужчины и, грубо схватив его, притянула к себе, смело целуя чужие, обжигающие душу, губы.

Одной из ярких черт ее характера была игривость. Когда все просто ужасно, эта черта неким образом позволяет ей выйти из ситуации с полным спокойствием в душе. Может показаться непонятным, как подобное может считаться чем-то полезным? Вот только в ситуации «бей или беги», у нее также появляется вариант «соблазнить», и она инстинктивно тянется к этому варианту, как к тому, что может ей помочь в опасности, ведь, как-никак, подобная черта появилась из-за уроков сексуального воспитания среди священниц, где Лилит попалась довольно опытная «проститутка» с десятилетним стажем работы учителем. До этого, помимо смерти матери, мало что так сильно задевало уверенную позицию девушки, но за последние несколько дней, осознание смерти невиновного человека, секреты рода Фритч, опасность, подстерегающая на каждом шагу… все это огромным комком скопилось, заставив Лилит прибегнуть к запасному варианту, чтобы просто почувствовать себя лучше, ощутить вкус власти над кем-то и насладиться уверенностью, сквозящей в своих действиях.

Но также не маловажную роль сыграл во всем этом Ацио, который сразу испортил настроение Лилит своим появлением, из-за чего весь комок из негатива стал еще более плотным и болезненным, что еще сильнее повлияло на нее, от чего ей уже было не в терпёж избавится от мерзкого зуда, вызванного воспоминаниями о былом раздражении и печали после расставания с этим ублюдком.

Щекочущее чувство чужого едва уловимого дыхание немного успокоило Лилит и та, с прежним игривым огоньком в глазах, соблазнительно провела языком по сжатым от напряжения губам, оставляя на них мокрый след. Габриэль дышал через раз, словно опасаясь как-либо отпугнуть девушку от продолжения столь приятных действий. Он не отводил взгляда, пристально смотря в глаза Лилит, едва не обезумев от чистого изумрудного оттенка с кошачьей хитростью, который завораживал его, заставляя вечно клясться в страстной любви.

Лилит перевела свой взгляд на покрасневшие уши мужчины и прищурилась. С грацией, присущи аристократам, она властным движением сильнее притянула к себе Габриэля, однако за этим действием чувствовалось и все то одиночество, и страх, что она так долго прятала в глубине своей души. Габриэлю нравилась и эта беспомощность, в отношении самых близких людей, и слепое наваждение, позволяющее ей на секунду оторваться от реальности, и погрузится в свой собственный мир, где она бы почувствовала себя в полной безопасности. Ее игривость вперемешку с уверенностью создавало приятный контраст с тем, что она на самом деле чувствовала внутри, но, Габриэль плевать хотел на все эти противоречия, наоборот, по его мнению, они делали из нее более таинственную и недосягаемую личность, образ которой хотелось запечатлеть на всех полотнах континента.

И он любил этот контраст, это противоречие, со всеми прелестями и недостатками.

Он сходил с ума от хитрой улыбки и сочувствующего сердца, которые навеки оказались запечатлены в глубине его сокровенных воспоминаний.

Он желал провести весь остаток жизни вместе с, умирающей от одиночества, злодейкой в качестве поверженного ее красотой героя.

Разные эмоции перемешались, но стало ясно одно. Каждый из них чувствовал определенную зависимость от другого человека. Лилит хотела наконец почувствовать безопасность, а Габриэль избавится от пустоты, вызванного корыстным враньем, которому он верил большую часть своей жизни. Для него алура оказалась единственным во всем мире человеком, который решил рассказать правду, даже если все это произошло из-за ее эгоистичных целей. Она стала тем проводником, что вел его через непроглядный туман, выводя к знакомой тьме, давно притаившейся в его сердце и впитавшейся в его кости, и похожую тьму он ощущал от нее. Несмотря на то, что они должны сражаться друг против друга, это неведомое мрачное и холодное, но в тоже время комфортное и близкое чувство стало новым катализатором для их взаимной неглубокой симпатии, которая позже вылилась в слепую влюбленность.

Габриэль ответил на объятья Лилит, полностью потворствуя ее власти, желая сделать ее немного более счастливой и расслабленной. Осторожное едва уловимое соприкосновение губ вылилось в пылкий глубокий поцелуй, от которого мутился разум и спутывались мысли. Что-то горячее и чувственное зародилось внутри их сердец, заставив их тела нагреваться от пьянящего ощущения единства друг с другом, и этот неистовый огонь сжигал любые здравые мысли о прекращении ранее начатых действий.

— Подожди, ты уверена, что хочешь этого сейчас? — Габриэль, впервые за все время их отношений, немного оттолкнул Лилит, когда она сама держалась за его объятья и это не из-за того, что он сомневается или что опасность храма не позволяла им свободно вздохнуть, просто ему хотелось точно убедится в том, что девушка сейчас действует не от безысходности, а от собственного чувства симпатии, позволяющей ей доверить ему все самое сокровенное, вместе с собственным телом.

— Дорогой, — Лилит ядовито скривила губы, — а ты бы не хотел?

Габриэль молча улыбнулся, вновь приблизившись к девушке, настойчиво пробуя на вкус сладкие лживые уста, которыми он никак не мог насытиться. Резкая смена позиций и вот, на огромном диване лежали изнывающие от похотливого желания силуэты, не покидающие друг друга, постоянно неловко снимавшие промокшую от пота одежду и скидывающие мешавшие им подушки. Габриэль прикусил мочку уха Лилит, слушая, как замирает ее дыхание, стоило лишь приложить немного усилий, облизывая покрасневшее место, после, он спустился ниже, к изгибу шеи, подцепляя зубами горячий участок кожи и с влажным звуком покусывая его. В это время его руки скользили по талии девушки, нежно очерчивая нездоровую худобу, прежде чем с небольшой силой ущипнуть мягкую область бедра, от чего Лилит резко скривилась, выгибая спину навстречу Габриэлю.

— Черт, не щипай меня так сильно! — задыхалась алура, схватив чужую развратную руку.

Габриэль рассмеялся, видя недовольство на лице Лилит, и принялся еще более заботливо поглаживать пострадавший место, при этом оставляя следы на тонкой ключице. Девушка вперемешку с болью испытывала небывалое удовольствие, которое никогда до этого не могла прочувствовать в компании Ацио, от чего разрастающаяся похоть легко захватила ее разум, заставив множество эротичных картинок из учебников сексуального воспитания пробежаться перед глазами. Редкое смущенное выражение появилось на ее лице, а легкая краснота украсила бледные щеки в спело-розовый цвет.

Разумеется, мужчина заметил небольшую заминку девушки. Он вновь приблизился к ее лицу и поцеловал поалевшие губы, кусая и вновь облизывая их, чувствуя мелкую дрожь удовольствия, которое не могло скрыть ее тело. Лилит обняла Габриэля, вцепившись ногтями в твердую кожу спины, ощущая, как нечто липкое начинает стекать с кончиков ее пальцев. Габриэль тихо застонал, прежде чем вновь впиться в сладострастные губы, поглаживая руками груди девушки.

В прошлой раз он пропустил эту область, так как спешил стать с ней единым целым из-за их скорой поездки в столицу, но сейчас у него есть время, чтобы досконально изучить две небольшие груди, отсвечивающиеся светлым, незапятнанным краснотой, цветом.

При легком прикосновении к правому соску, Лилит заметно напряглась, едва вдыхая разгорячённого воздуха, которого явно на них двоих не хватало. Габриэль коварно улыбнулся, когда опустился ниже, выдыхая на другую грудь колючее дыхание, от которого у девушки пробежал поток чистого удовольствия, который заполнил каждую клеточку ее тела, заставляя с трепещущей любовью ожидать последующих ласк. Мужчина, словно прочитав ее мысли, начал действовать еще более настойчиво. Он сжал одну из грудей, свободной рукой поспешно снимая штаны, освобождая болезненную эрекцию.

Хоть Лилит и не могла видеть, что именно делал Габриэль из-за все еще прижатого к ней тела, но чувствовала все его действия. Ожидание казалось бесконечным и легкое ощущение разгорячённого органа на бедре вновь заставило девушку на мгновенье растеряется, но, быстро взяв себя в руки, она проследила рукой по его спине прямо к ногам, дотрагиваясь кончиками пальцев до эрегированного члена. Горячий.

Тихо выдохнув, Габриэль сжал зубы и сильнее уткнулся в ложбинку между грудями девушки, словно пряча свое смущение от ее зорких глаз. Лилит хрипло рассмеялась на его выходку и, как ее учили, начала медленно двигать рукой, ощущая на коже сбивчивое дыхание мужчины, от чего чувство внутреннего восторга начало прорастаться, а желание поддразнить Габриэля разгорелось с новой силой. Она любовно обводила пальцами эрекцию, при этом нежно поглаживая его полу влажные волосы и трепетно шепча грязные слова, услышав кто другой мог подумать, что она является известной бордельной шлюхой, охмурившей множество мужчин.

Слушая все это, Габриэль стиснул зубы, не сводя потемневшего взгляда с соблазнительной улыбки девушки. Она, словно ночная фея любви, одним своим видом могла заворожить кого угодно, ее повелительные жесты в скупе с очаровательными изгибами тела заставляли любого мужчину преклонить колени от неутолимого желания, словно пребывая под глубоким гипнозом от злодейского шарма сердцеедки, играющейся чувствами простых смертных. Габриэль особенно сильно хотел подчинить себе такую Лилит, от которой чувствовалась твердость, власть и харизма в действиях и решениях.

Ухмыльнувшись, он резко схватил руки девушки и, фиксируя их над ее головой, дотронулся длинными пальцами до теплого местечка, которое постепенно напитывалось влагой. Лилит слегка задрожала, нахмурившись. Кажется, ей не очень понравилось то, что Габриэль отнял ее доминирующую позицию, однако она все равно ничего не стала говорить, полностью отдаваясь приятным ощущениям, в которых иногда прослеживалась легкая боль.

Немного поиграв с клитором девушки, Габриэль, наслушавшись тихих стонов, медленно вставил в нее мозолистый палец, двигая им в разных направлениях, ища чувствительное место, доставляющее больше всего удовольствия. Лилит сразу отреагировала на эти движения, пытаясь сжать бедра то ли чтобы прочувствовать все сильнее, то ли чтобы обездвижить руку мужчины на некоторое время. Вот только Габриэль не собирался так быстро останавливаться, чтобы дать Лилит передышку. Он своим торсом шире раздвинул ей ноги, почти прижавшись членом к ее немного набухшему клитору. Мурашки прошлись по ее телу, стоило только ощутить нагретое мужское естество прямо рядом с ее вагиной, как всепоглощающее желание нахлынуло на нее с головой. Сейчас Лилит, словно опьяненная теми яркими эмоциями и развратными ощущениями, что испытала, рывком высвободила свои руки из чужого плена и, обвив шею мужчины, упрямо потянула его на себя, встречая его губы в жарком поцелуе.

На секунду Габриэль ошеломленно смотрел на явно сошедшую с ума девушку, прежде чем счастливо прищурится, переводя горящий взгляд на закрытые глаза Лилит, втайне надеясь вновь увидеть прекрасный изумрудный оттенок. Он торопливо ответил на поцелуй, состязаясь в страстном танце за право доминировать, действуя грубо и настойчиво, не давая никаких поблажек задыхающейся девушке.

До этого светлая и просторная комната, потихоньку погрузилась в вечерний полумрак, оглушительная тишина прерывалась влажными ненасытными звуками и жестким хриплым дыханием, которое они едва успевали переводить. Несмотря на всю мягкость и объемность дивана, Габриэль все равно приподнял Лилит с него и, не прерывая ласк, уложил ее на кровать, нависая сверху и вновь беря в плен глубокого поцелуя ее уста. Казалось, в этот момент все для них утратило значение, они хотели лишь чувствовать друг друга в этом жестоком, полном интриг, мире, где кровь льется реками, а лицемеры упиваются бедняками. Столь сладкое и в то же время горькое чувство переполняющейся пустоты, наконец, откинуто, позволив им стать новой твердой опорой друг для друга, что никогда не сломится и будет стоять до конца.

Столь невыразимое в словах чувство оживило Габриэля, и он начал еще более старательно ухаживать за Лилит.

Он протолкнул второй палец, чувствуя, как внутренние стенки плотно сжались вокруг него, от чего он не мог не вздохнуть из-за возбуждения, при этом нежно потирая чувствительное место, целуя уже покрасневшую от всего разврата шею Лилит. Покрасневшие щеки и губы стали похожи на спелую вишню и Габриэлю вновь захотелось укусить ее, чтобы еще раз ощутить приятное покалывание на языке от чужого дыхания и пьянящего аромата.

Лилит, уже полностью уставшая, не представляла, как именно сможет выдержать последующие еще больше изматывающие действия Габриэля. Она глубоко вдохнула, надеясь, что прохладный воздух освежит ее мысли, но, как и в прошлый раз в башне, все вновь вернулось к тому, что ее жажда похоти разрослась в невиданных масштабах. Лилит вновь хотела взять ситуацию в свои руки и наконец утолить желание тела, однако Габриэль делал все как можно медленнее, наслаждаясь каждым моментом и каждым смущенным выражением лица Лилит, которое теперь навеки запечатлено в его памяти. Сжав ее ладонь, он осторожно вставил третий палец, чувствуя, что более не может протолкнуться глубже и, нахмурившись, начал медленно растопыривать пальцы, дабы расширить немного проход, в который вскоре, он жестко ворвется.

— Хей, притормози немного! Ты все делаешь не так! — Лилит взвизгнула. От чего-то, сегодняшний секс казался слишком эмоциональным и интимным, вызывающий слишком много теплых ощущений и неизведанного удовольствия.

— Я же вижу, что тебе это нравится, — Габриэль зацепил зубами нижнюю губу девушки, легонько пососав ее, нежно отпуская.

— Тогда ты должен видеть и мое недовольное лицо? — саркастично сказала Лилит, резко сжимая губы, когда почувствовала внезапное движение пальцев внутри нее.

— Не понимаю, о чем ты. Я вижу в твоих глазах только утопающее в похоти желание обладать мной, чему я, конечно, очень рад. — мужчина рассмеялся, приближаясь к девушке и в безумном порыве целуя израненные губы. За этим легкомысленным поступком скрывались все те сложные эмоции, которые он не мог произнести вслух, ибо не обладал столь ярким красноречием, поэтому пытался показать все через действия, надеясь, что таким образом сможет достучаться до чужого сердца.

Еще с раннего детства он мало говорил, но много слушал, поэтому столь заевшаяся вещь, как молчаливое выполнение приказов стало чем-то обыденным. При короле Генрихе, его слова не принимали в расчет, заставляя следовать ранее заданному плану, даже полугодовая охота на монстров стало способом, с помощью которого Генрих пытался наладить контакт с владычицей Броал для собственных политических идей, но в итоге пришел к своему трагичному концу. Только Лилит решилась поменяться ролями, рассказав пьесу «Бедная красавица» и желая услышать его мнение на этот счет. Он должен признать, что в тот момент сильно волновался и не знал, куда себя деть и что говорить, даже ответив на вопрос девушки, он все еще не до конца убедился в правильности своего ответа, когда она внезапно сказала ему, что правильного ответа не было изначально… Возможно, именно тот момент стал переломным в его жизни, когда его привычный образ стал таять, как толстый лед под жарким солнцем.

— Черт, заткнись и действуй легче! — охрипший голос едва выговаривал внятные звуки, но в них чувствовалась твердость и жесткость. Глаза Лилит покраснели, но слез не было, что немного раздразнило Габриэля, заставив его хотеть еще немного поиздеваться над девушкой, как когда-то она издевалась над ним.

— Сладкая, я уже и так достаточно нежен. — мужчина медленно вытащил промокшие три пальца и удобно устроился между ее ног.

— Тц, — чтобы сохранить хоть какие-то остатки своего уважения, Лилит проигнорировала столь мерзкий флирт Габриэля, однако прежде чем она успела морально подготовится, в нее сразу вошли, не оставив иного выбора, кроме как негромко ахнуть, сжавшись в чужих объятьях.

Слыша собственный надрывной голос, девушка вначале ошеломленно застыла, а после нахмурилась, прожигая горящим взглядом Габриэля. За секунду, она по-кошачьи прищурилась и с милой улыбкой приблизилась к мужчине, обнимая его за шею, целуя область рядом с кадыком, прежде чем со всей силой укусить его, пытаясь таким образом преподать ему урок, что не стоит ее дразнить. Из-за баловства в роли святой, она уже привыкла к раскладу, что может поиздеваться над кем-то, но этот кто-то не может издеваться над ней.

Чувствуя слабую боль, Габриэль лишь весело хмыкнул и начал толкаться, сбивая с Лилит всю игривую спесь. Девушка невольно откинулась назад, царапая спину мужчину в попытках удержаться на месте, однако сильный натиск вновь откинул ее на мягкие покровы кровати, заставив съежится на промокшей от пота ткани.

— Что-то сейчас не слышатся твоего недовольства, я же хорошо выполняю все действия? — Габриэль, насмешливо улыбаясь, начал ускорять темп, ловя ртом тихие вздохи Лилит.

— Очень хорошо, настолько, что я даже не страшусь твоего убийства, — Лилит, несмотря на ужасные слова, сладко поцеловала чужие губы, обводя их языком в влажном узоре, — а я хорошо справилась? Хотя, учитывая, что у меня и до этого была практика, справилась я наверняка лучше тебя!

Любое упоминание Ацио могло разозлить девушку до обморока, даже если былые чувства уже остыли, однако сейчас ей больше хотелось довести этого мужчину до срыва крайне неблагоразумными высказываниями, чтобы почувствовать отнятую власть. Габриэль кристально чисто видел, к чему вела Лилит, поэтому лишь молча улыбнулся, начав более жестко врываться в ее тело. Лилит оцепенела, когда ее рот начали покидать уже не тихие стоны. Она схватилась за края кровати, выгибаясь всем телом навстречу движениям Габриэля, чувствуя себя полностью подавленной.

— Глупо так дерзко выставлять себя, будучи в таком невыгодном положении. — Габриэль припал к тонким губам девушки, страстно целуя и покусывая их до онемения.

— Попытаться стоило… — протараторила Лилит, когда выдалась едва уловимая возможность спокойно вздохнуть, но это мгновенье прошло слишком быстро и ее вновь поцеловали.

Влажные звуки развратно отталкивались эхом от стен комнаты. В этом полу мрачном месте, где два силуэта слились воедино, казалось, что любой прошедший невзначай человек мог услышать животную страсть, доносившуюся из-за дверей комнаты, в которой, упиваясь друг другом, прятались два человека, полностью погрузившись в мир похоти и любви.

Глава 61

Лежа на белоснежной кровати, Лилит, едва приоткрыв глаза, сразу вспомнила прошлую ночь, точнее вечер, в который они с Габриэлем вновь занялись сексом. В этот раз все произошедшее было слишком интенсивным и беспорядочным, она впервые в жизни испытала такое блаженство после полового акта, который раньше презирала из-за бывшего любовника, что теперь не знала, куда себя девать, ведь каждая мысль и воспоминание стало заполняться порочными образами.

— Моя дорогая, ты проснулась? — Габриэль, выйдя из ванной, тут же подошел к девушке, не забыв покрасоваться оставленными ею алыми следами, — смотри, из-за тебя мне придется ближайшие дни ходить с высоким воротником. — улыбаясь, Габриэль обвел пальцами следы зубов на шее, едва дотрагиваясь до них.

Несмотря на высказанные в обвинительном тоне слова, его выражение лица говорило о крайне приподнятом настроении, что выражалось и через глупую улыбку, от которой у Лилит внезапно начала кружится голова.

— Да мне как-то все равно, я ведь тоже по твоей милости должна буду прикрываться. Так, а какое сейчас время? — девушка слегка нахмурилась, когда попыталась встать, чтобы раздвинуть закрытые шторы, но отказалась от этой идеи, чувствуя непривычную боль в области таза.

— Вот-вот наступит рассвет. — Габриэль развернулся к шторам и легким взмахом руки раздвинул их, позволяя первым утренним лучам пробраться в комнату, освещая разбросанные в разные стороны одежды и подушки.

— Надеюсь, отец уже поговорил с Божественным Учителем, — Лилит схватила белый халат, лежащий прямо у кровати и ловкими движениями надела его, поправляя появившиеся складки.

— Уверен, что поговорил.

— Так или иначе, мы должны подготовится. Судя по всему, Людвиг с отцом что-то планируют, при этом не желают извещать нас о плане. — Лилит погладила подбородок, поспешно садясь в кресло, так как долго стоять совершенно не имела сил.

— Это из-за того, что твой отец внезапно приехал в храм? — Габриэль сел напротив Лилит, убирая со стола выброшенную им в порыве страсти рубашку.

— О, ты тоже про это подумал? — девушка хитро прищурилась, — так или иначе, чтобы отец или Людвиг не запланировали, это должно быть тем, что поможет нам в сложившейся ситуации. Думаю, что разговор отца с Божественным Учителем также связан с их планом, поэтому я не планирую вмешиваться, но меня беспокоит то, что они никоем образом не стали предупреждать нас… это странно.

— Может в этом плане есть что-то, что нам не понравится?

— Это пока догадки. Мы не можем быть уверенны, пока не услышим ответа у них самих. Ладно, забудь на время. Я вот что вспомнила, помнишь наш визит в церковь Кориандра?

— Да.

— Некоторые служащие говорили про храм Корлеса. Вполне возможно, что среди алур планируется что-то очень масштабное и нам лучше всего этому поспособствовать. Золотые веревки все еще у тебя? — Лилит бросила быстрый взгляд на сумку Габриэля, припоминая, что именно ее он брал в ту церковь.

— Еще даже не вынимал.

Габриэль лениво встал и, порывшись в кармане сумки, достал оттуда две тонкие, отливающие золотом, нити. При свете солнечным лучей их сияние становилось похожим на божественное проявление, которому обычные люди привыкли поклонятся.

— Нам нужно связаться с алурам в Пэспеле. Если мы сможем помочь им в их плане, они автоматически помогут нам в нашем и лучше сделать все как можно быстрее.

— Но перед этим мне хочется кое-что спросить у одного человека. — приглушенно сказал Габриэль, вмиг приблизившись к Лилит, — расскажи мне, как проходит набор священников в храм?

— Что? — девушка ошеломленно открыла рот, прежде чем задумчиво прикрыть глаза, — да ладно, ты думаешь, что Золотой Круг впихнул какого-то алура в церковь и сделал его информатором?

— Не обязательно алура. — Габриэль коварно улыбнулся, когда прижал Лилит к креслу.

— Хм, милый, если что-то знаешь, скажи мне по секрету. Обещаю, что это останется только между нами. — зная, что у Габриэля лучше всего выбивать информацию через соблазнение, она беззастенчиво использовала мягкий полушепот, эротично двигая тонкими пальцами по груди мужчины.

— Маленькая проказница. Хорошо. Ты же помнишь о моих способностях стража и силе иммундуса? Одной из них является особое видение темной материи. Ты, как и другие алуры могут ее лишь чувствовать, в то время как я ее вижу.

— Что за чушь ты говоришь? А как же материя из беседки и другая людская?

— Ты можешь ее видеть из-за слишком сильной плотности, мне же хватит небольшого кусочка.

— Значит, ты хочешь сказать, что в храме Корлес действительно есть человек, который является алуром или взаимодействует с ними?

— Нет, эти люди не являются алурами. Это синтоны. Синтоны, с которыми мы уже имели честь познакомится и которые занимают весьма высокие поста в храме.

— Ты шутишь? Кто это?

— Прежде чем я скажу, мне нужно поговорить с кое-кем, так как я нахожу ее действия весьма странными и, вполне возможно, она как-то связана с теми синтонами.

— И кто это?

— Претендентка на должность пэспеленской святой Корлеса — София.

Лилит нахмурилась, обдумывая эту мысль, однако внезапная головная боль прервала все ее раздумья, заставив согнуться от невыносимо колкого чувства в глубине сердца. Стиснув зубы, девушка с трудом подавила рвущийся из легких вопль, едва успевая вытирать льющийся ручьем пот руками.

— Ванна… — только и могла прошипеть Лилит, схватив край халата Габриэля.

Тот, к счастью, быстро среагировал, словно ожидая этого. Он поднял девушку на руки и отнес в соседнюю комнату, где сам совсем недавно принимал водные процедуры. Из-за особого сооружения, ванная, похожий на маленький бассейн в полу, уже наполнилась чистой водой. Не теряя времени, Габриэль сразу окунул девушку в горячую воду, разбрызгивая легкими движениями прозрачные капли на лицо Лилит, пытаясь привести ее в чувство.

— Квилз… отдай мне их, — Лилит схватила руку Габриэля и с силой сжала ее, твердо приказывая исполнить желаемое.

— Нет. — Габриэль сурово посмотрел на девушку, отказывая ей, но освобождать руку из мертвой хватки не стал, позволяя ей таким образом выплеснуть скопившееся внутри негодование и печаль от неизлечимой зависимости.

— Габриэль, я понимаю, что ты хочешь мне помочь, но уже поздно. Мое тело настолько сильно привыкло к постоянной стимуляции этих листьев, что теперь я просто жить без них не могу! Конечно, возможно когда-то в будущем я смогу сделать первый шаг в освобождении себя от этого кошмара, а пока прошу, просто сделай так, как я сказала. Сейчас не время и не место для подобных споров, когда все закончится, я позволю тебе попробовать свой собственный метод моего лечения, но пока побереги его до спокойных деньков. Пожалуйста. — Лилит говорила сдавлено и тихо, если бы не гробовая тишина, то Габриэль не смог расслышать и пятой части того, что она сказала.

Осознав, всю серьезность, он взял золотые листья и раскинул их по периметру ванны, при этом в сердце имея злые помыслы. Листья в его руках не являлись Королевскими Квилз, они лишь качественная подделка, которую он забрал у травника специально для Лилит и цель подобного была проста. Он хотел прояснить для себя, действительно ли девушка зависима от Квилз физически или же психическая травма детства играет с ней злую шутку, позволяя думать, что она жить не может без этого растения?

— Так, что там со встречей с Софией? — успокоившись, спросила Лилит, мельком посматривая на свои руки и облегченно вздыхая, видя привычный бледный оттенок вместо грязного черного.

— Мне показалось странным то, как именно она подошла и заговорила с нами. Ни для кого не секрет новость о том, что мы женимся, однако случаи, когда высшие священники из разных корпусов решили связать себя узами брака, столь редки, что их можно пересчитать по пальцам одной руки. И в такое важное, и для храма, и для королевств событие, она решила поухаживать за женихом? Если она действительно является претенденткой в святые, то не должна быть настолько глупой, чтобы не заметить столь очевидного факта, именно поэтому я думаю, что она сделала это намеренно. Но вот с какой целью?

— Значит, ты хочешь с ней встретится только по этой причине?

— Конечно.

— Послушай, — Лилит громко вздохнула, нахмурившись, — она является пока просто претенденткой в святые, а среди претенденток существует негласное соревнование за завоевание спонсоров для себя, особенно тех, кто занимает в храме высокое положение, чтобы увеличить шансы своего избрания. В ход идет все что угодно, от шантажа до секса, претендентки очень жестки в этом плане. К счастью, мне помог отец, но здесь девушки пользуются своей красотой, как рыночным продуктом, что очень прискорбно. Они плетут грязные интриги против соперниц, используя власть и репутацию своих спонсоров, чтобы скрыть все негативные последствия. Именно поэтому я не считаю, что за флиртом Софии к тебе стояла какая-то благородная цель или что-то вроде того. Внутренние распри храма Корлес намного более жестоки и нам лучше в них не лезть.

— Все еще что-то не сходится. Следуя твоим словам, разве не лучше ей было застать меня в одиночестве? Но она на глазах у стольких людей соблазняла меня, не слишком это похоже на поиск спонсора.

— Может она просто сумасшедшая? — Лилит покачала головой, прикрыв глаза. — Не забывай, Габриэль, пэспеленский храм в принципе более мерзкое собрание клубка змей, в отличии от веспонской церкви. Тут священникам все еще разрешено приносить новорожденных в жертву, а высшие священнослужители грешат разными непостоянными связями, в результате которых у них имеется множество незаконнорождённых детей, которых они с радостью скинут со скалы во имя своего Бога. Менталитет этих людей сильнее развращен, в отличии от жителей Веспона, они привыкли к пошлости и красоте. Секс для них — все равно что альтернативная валюта, которая также зависит от внешности. Бог Корлес повелевает богатством, а все что дорого для него автоматически красиво и верующие, следуя принципам своего любимого Бога, также переняли этот аспект и вознесли его как заповедь Корлеса. Красота человека — благословение Бога, определяющую его силу, вот так считается в храме. Попадая в храм, женщинам приходится носить непроницаемую фату, дабы их красота служила лишь Корлесу, в то время как мужчинам позволено больше и из-за этого большее количество женщин постепенно становятся алурами, выбирая между красотой и свободой последнее.

— Как это сделала ты.

— У меня был мотив, а у них есть лишь этот выбор. Вскоре, из-за слишком сильного контроля, храм падет в кризис, ибо женщины в наше время предпочитают жить счастливо, а не «правильно». Они выбирают алурство и преследуются храмом, сбегая на землю чужой страны, где церковь не столь сильна, а именно в Веспон. Я уверенна, что в ближайшем будущем Людвиг воспользуется всей этой ситуацией, заставив храм отступить и полностью разрушит церкви Корлеса на территории своего королевства.

— Людвиг уже сделал многое за столь короткое время. Позволь уточнить, ведь даже само восстание спланировано для того, чтобы избавится от шпионов других стран. Ведь так? — Габриэль, немного утомленный разговором, сел на край бассейна рядом с Лилит.

— Это, конечно, главная причина, но были еще и другие. Давай не будем вмешиваться в политику, честно, я ее не очень понимаю, — девушка, почувствовав привычный зуд по телу, расслабилась, едва заметно улыбнувшись, — вскоре мы должны будем встретится с моим отцом и узнать, что делать дальше. Если мы сможем использовать вражду между храмом Корлеса и церковью Кориандра, то так будет даже лучше, в ином случае придется что-нибудь придумать.

— Тогда, может завтра ночью выйдем на прогулку к церкви Кориандра?

— Я тоже об этом думаю, но меня беспокоит то, что в церкви могут оказаться шпионы Божественного Учителя. Давай пока сделаем так, ты поговоришь с Софией и попытаешься вычислить шпионов Кориандра через нее, а я отправлюсь в алурскую церковь и узнаю некоторую информацию по предстоящему нападению. Если получится, то попробую сдвинуть срок на день свадьбы.

— Будет жаль портит момент нашего бракосочетания, но ничего не поделать. В будущем я это компенсирую.

— Не говори ерунды, лучше пока собирайся к отцу, я вскоре последую за тобой.

Габриэль вышел из ванны, в то время как Лилит на мгновенье прикрыла глаза, чувствуя, как небрежно касаются ее кожи маленькие листочки. Она с недоверием посмотрела на уже закрывшуюся дверь, прежде чем взять в руки Квилз, начав переминать его пальцами. Ощущая непривычную поверхность, Лилит слегка поддела зубами кусочек листа, пробуя языком вкус, к которому она с детства боялась прикоснуться.

— Хах, — легкий смешок покинул ее уста, а глаза злобно прищурились, — я то думала, чего он так быстро согласился с моей просьбой… будь я хоть немного невнимательна, то не заметила бы такой маленькой детали.

На самом деле врачи, пытавшиеся вылечить Лилит от укоренившейся в ее костях зависимости, уже не впервые пользовались подобным способом обмануть ее. В те времена она с одного взгляда могла понять, что не так с ванной или с самим растением, однако после отказа от лечения она потихоньку начала расслабляться и, если бы не ее внимательность, она определенно не заметила бы этой подмены. Хотя ей очень хотелось просто закрыть на эту ситуацию глаза, позабыв о подделке, кружащейся на водной глади. Но Лилит не могла этого сделать. Теперь зная, что в воде находятся ненастоящие Квилз, зуд, который до этого блаженным потоком охватывал ее тело, стал казаться чем-то чужеродным и мерзким. Она не могла не оттолкнуть в отвращении несколько листьев, что плотно прижались к ее нагому телу.

Стоя за дверью, Габриэль подслушивал тихие ворчания Лилит, задумчиво поглаживая подбородок. Его острый взгляд переместился на белые одежды святой, которые девушке вскоре предстоит вновь на себя надеть, словно тяжелый груз. С ничего не выражающим лицом, Габриэль отошел от дверей ванной, подходя к закрытому платью и приподнимая один из рукавов. Он долго смотрел на него, прежде чем, прищурившись, слегка поднять рукав к лицу, ощущая свежий аромат листвы и ягод.

— Так вот, где твои оковы, — беззвучно прошептал сам себе мужчина, едва касаясь губами мягкой ткани, чувствуя на кончике носа знакомый запах Маллийского леса.

Глава 62

С течением времени в Веспоне становилось все холоднее и холоднее, а морозы суровее и злее, из-за чего Розалина не могла находится на улице более получаса, учитывая свое слабое телосложение. В результате ухудшения погоды, герцог поставил четкое условие, что он позволит ей и дальше заниматься только в случае, если она будет следовать всем приказам своего учителя, а именно Нестора. Несмотря на свои противоречивые чувства, Розалина согласилась на это условие, хотя бы потому, что Нестор оказался единственным человеком в особняке, кто сочувствовал и жалел ее. Пусть такие мерзкие чувства она отныне терпеть не могла, но все же не стала из-за маленькой проблемы начинать ссору, в которой заведомо окажется виноватой.

Остальное свободное от тренировок время Розалина старалась по максимуму проводить в библиотеке, гладя корешки книг, на которые она раньше и не взглянула бы. Стеллажи казались поистине бесконечными, напоминающими лабиринт, от чего девушка не могла не усмехнуться столь беспорядочной расстановке, учитывая статус главы дома.

За сегодняшний день она успела прочитать лишь одну довольно толстую книгу «Война в людях», повествующую о настоящих причинах тех воин, что когда-либо существовали на материке Глоаб в течении тысячелетия. Конечно, самая первая битва упоминается 1003 года назад, когда континент разделился на три государства и королевство Веспон возглавил молодой Людвиг I, который погасил восстание крестьян, заслужив звание кровавого полководца благодаря своей жестокости и равнодушию. И именно с момента разделения королевство Пэспел решило начать новую эру, объявив всем о святом пэспелонском календаре, который вследствие был принят каждым из трех королей. Если бы не это внезапное обнуление веков, то сейчас шел бы 1503 год.

Розалина положила тяжелую книгу на полку, долго всматриваясь в ее корешок. Она вспомнила, что в те времена Жадный Король Глоаб хотел получить больше, чем люди могли ему предоставить. Крестьяне больше не могли этого терпеть и подняли восстание, но в итоге все кончилось крахом для них. Их подавили. Тогда, ради защиты континента три герцога объединили свои силы и свергли Жадного Короля, что высасывал все соки из страны. Они поделили территорию и стали ею править в качестве новых королей. Чем-то напоминало сказки, которые Розалина еще с малого детства начала читать. Герои, спасшие страну, избавив ее от ненавистного злодея. Будь здесь еще любовная линия, и Розалина действительно бы подумала, что читает мыльный рассказ.

— На сегодня стоит закончить, — прошептала девушка, поправляя рубашку.

С момента, когда она примерила мужской костюм, она более не хотела возвращаться к платьям и этикету. Теперь ее сердце пылало от малой мысли о фехтовании и мече. Она не знала точно, был ли это ее способ подражать отцу или же недавний стресс настолько переменил ее, однако она больше никогда не думала возвращаться к той слабой наивной дурочке, плачущей от любой несправедливости и прячущейся под одеяло в ожидании чьих-то объятий.

Настал момент показать те черты, что она унаследовала от отца, даже если уже слишком поздно.

Розалина схватила книгу с набором разных статей барона Айрона «О людях и их материи» и начала медленно идти вдоль стеллажей по выученному наизусть лабиринту к выходу, за которым будет ожидать лишь одиночество и тоска. Проходя мимо еще одного поворота, Розалина заметила знакомый силуэт у одной из полок.

Фигура этого человека навечно отпечаталась в сознании девушки, так как она никогда в жизни, узрев его труп, не могла его забыть. Отец.

Вокруг него словно появился ореол из солнечных лучей, он мягко улыбался, смотря прямо в изумленные глаза дочери, будто пытаясь ей что-то сказать на безмолвном языке мертвецов. Розалина уставилась на фигуру, замерев, как статуя. Она вновь и вновь бегала глазами по румяной коже отца, даже на расстоянии чувствуя передаваемое им тепло.

В этот момент все мысли остановились. До этого девушке казалось, что при любом подвернувшимся случае увидится с отцом она полностью изольет ему всю душу, расскажет о своих переживаниях и боли, о судорогах от тренировок и головокружении от книг. Но в голове было пусто. Все, что она могла сделать, это уставится на прекрасное лицо Генриха, все также милостиво улыбающегося ей, словно понимал все ее обиды и принимал всю ее ярость.

Внезапно, иллюзия зашевелилась и при свете комнаты он становился все прозрачнее и светлее, вот-вот собираясь исчезнуть. До того, как его образ растворился в стеллажах с книгами, его рука коснулась одного определенного корешка, и Розалина даже пикнуть не успела, как иллюзия испарилась, оставив за собой лишь неприятное чувство горькой печали. Она уставилась на опустошенное место, где совсем недавно стоял ее отец, и, нерешительными шагами, подошла к нему, обращая внимание на корешок, которого совсем недавно коснулась родная рука.

Пьеса «Бедная красавица» особенно ярко выделялась из всех других кожаных книг. По поверьям, эту пьесу написал известный музыкант, который хотел на века сохранить истинную историю любви родителей первого короля Веспона — Людвига I, а именно Сан и Элиота, простой девушки и герцога запада. На самом деле вся королевская семья Веспона принадлежит этому древнему роду герцогской семьи Мечеста, одной из семей-воителей, свергнувших Жадного Короля и установивших мир на землях всего континента на ближайшую сотню лет.

Розалина взяла книгу, пролистывая пожелтевшие страницы, медленно погружаясь в мир того времени. Она поняла, почему «отец» дал ей знак, указав на эту пьесу. Розалина была похожа на Сан: с детства жила в сказке, не слушая никого, чуть не вышла замуж за того, с кем более полугода не виделась, в итоге он стал мертв для ее сердца после сцены в кабинете, и новые неясные чувства к герцогскому сыну, граничащие со страхом и восторгом. Пусть для Сан судьба сложилась более жестоким способом, нежели чем для Розалины, но все равно очевидное сходство заставило девушку напрячься от терзаемых душу эмоций, которые постоянными волнами накатывали на нее, когда она вновь и вновь перечитывала последние пару строк.

А что, если она также убьет любимого из-за сумасшедшей ревности и боли?

Нестор появился в ее жизни очень вовремя, в момент, когда она не была сама собой, чувствовала себя виноватой и едва сдерживалась от резкого тычка ножом себе в сердце. В самый тяжелый и в самый страшный момент своей жизни, Розалина вновь обрела некую надежду и веру в людей, она всегда зависела от окружающих, поэтому за секунду превратится в решительную женщину с властным характером у нее уж точно не получится. И когда она узнала о планах герцога и о стороне Нестора, она все еще подсознательно тянулась к нему, пытаясь таким способом заполнить недостающий осколок разбитого сердца. Сейчас, Розалина точно уверенна, что не влюблена в Нестора, но испытывает к нему определенный романтический интерес, который когда-то давно чувствовала к Габриэлю, за его доброту и непредвзятость к ее тогда еще толстому телу.

Молча присев в углу между стеллажами, Розалина уставилась на обложку книги с изображением хрупкой девушки, что аккуратно вытирает платком скатившиеся, словно бусины, слезы. Смотря на эту картинку, первое, что приходит на ум слово «Ангел», но лишь открыв книгу понимаешь, что внутри зарыт дьявол.

— Ты в порядке? — приглушенный мужской голос донесся до ее ушей легким эхом.

— Что? — Розалина подняла уставшие от чтения глаза, широко распахнув их, когда увидела перед собой Нестора, — ты что тут делаешь? — голос девушки предательски дрогнул и она вмиг опустила голову.

— Уже поздно, а тебя не было в комнате… — Нестор не стал продолжать, заметив побледневшее лицо девушки.

Он, без лишних вопросов, поднял ее на руки и направился прямиком на выход из книжного лабиринта.

— Что ты делаешь? — хмуро уставившись на обнимавшие ее руки, Розалина попыталась освободится, но оказалась лишь сильнее прижата к чужому телу.

— Я доведу тебя до комнаты. И не могла бы ты больше не оставаться в такой легкой одежде в таком холодном помещении?

— Отстань, я сама решу, в чем мне ходить.

— Ладно, — Нестор тяжело вздохнул, — просто береги себя. Этого достаточно.

Розалина приподняла бровь, не ожидая, что парень перед ней так быстро сдастся. Немного подумав, она поняла, что по своей натуре Нестор довольно мягкосердечный, особенно к слабым людям, которые нуждаются в нем. Розалина в этот момент для себя подчеркнула, что неспособность этого парня отказать ей в чем-то выглядела слишком мило.

— Я постараюсь сберечь себя как можно более надежно.

Глава 63

Холодные ветра постепенно заполняли жилые улицы столицы. Жители негодующе запирались в домах, не выпуская своих детей играть с друзьями на улице со снегом, дабы мерзлота диких лесов не забрала жизни их невинных чад.

Смотря на бесконечный снежный дождь, Людвиг в одиночестве переставляла шахматные фигуры так, словно играл сам с собой на грозную ставку.

Перед его глазами мелькал портрет матери, который он все никак не может снять со стены, видимо, Генрих наглухо прибил раму, чтобы не позволить ни одному вторженцу забрать самое ценное творение в своем кабинете. Вместе с тем, смотря в лицо Клаудии, Людвиг вспоминал совсем другого человека — Кристину. Он знал, что Лилит считает свою тетю эталоном для подражания, великой королевой, которая сочетала в себе ум, красоту и амбиции. Вот только эти два яблока упали друг от друга не так далеко, как кажется на первый взгляд.

Как раз таки безумные амбиции Кристины позволили ей занять место королевы, но ее жажда власти оказалась просто не утоляемой. Людвиг точно не мог знать, было ли это связанно с тем, что в детстве из-за собственной беспомощности ее выгнали из семьи Фритч или из-за бедной жизни, которую она прожила в течении шести лет, до того, как поменяться местами с Клаудией. Но факт остается фактом, Кристина оказалась во много раз хуже Клаудии. Она убивала любого, у кого был хоть малейший намек в неверности или халтуре, и сейчас просто невозможно сосчитать, сколько невинных жизней она забрала у людей, которые просто хотели прожить обычную жизнь слуги. Если что-то вызывало ее неудовлетворение, она сразу от этого избавлялась и всегда делала это, используя чужие руки, сохраняя свой собственный достойный образ в народе.

И точно такой же жестокости Кристина обучала Людвига, как своего главного преемника. К Лилит она относилась более мягко, как оказалось для того, чтобы с помощью ничего не сведущего ребенка, который страдает от тирании матери, избавится от главной угрозы для своего положения — Клаудии. И все бы прошло безупречно, если бы шпионы не начали портить Розалину, заранее подставив Кристину перед королем, позволив ему «случайным» образом прочитать «ее» записи. Смертельный приговор не заставил себя долго ждать. Генрих убил Кристину и после, все еще пребывая под гипнозом Клаудии, расправился со всей остальной семьей Фритч, оставив лишь единственный отпечаток их существования в истории.

— Шах и мат. — скучающе прошептал юноша, повалив короля на доску.

Многие из шпионов схвачены, а те, кто пытался сбежать — убиты. Однако одному все-таки удалось избежать его ловушек, которые он специально обезвредил, и скрыться на территории другой страны. Аркан — секретарь прошлого короля, который на самом деле являлся шпионом из Пэспелы. В действительности даже сам Людвиг, просматривая личное дело Аркана вновь и вновь никогда бы не догадался, что он является крысой, подосланный другой стороной, но реальность преподнесла ему весьма неутешительные сюрпризы. Если бы не ситуация с Кристиной, он бы никогда не задумался о истинной личности Аркана, что можно считать за великое чудо.

— Интересно, как король Пэспелы отреагирует на такой ход. — Людвиг предвкушал эту встречу, иначе не отпустил бы этого маленького шпиона в родной край, — жду с нетерпением, святой Аввронзий фон Пэсп.

Глава 64

Собравшись и плотно закутавшись в одежды, дабы никто не заметил алых следов на коже, Лилит и Габриэль спешили навестить Ронана, который, в свою очередь, расслаблялся, играя партию другую шахмат с молодой священницей.

Когда они вошли, старик с угрюмом видом смотрел на доску, сверля тяжелым взглядом мраморные фигуры, бегая глазами по расстановке. Он глубоко вдохнул и дрожащей рукой взял ладью, неуверенно переставляя ее. Девушка очаровательно рассмеялась и переместила свою королеву.

— Шах и мат, — искорки веселья так и чувствовались в тоне ее голоса, от чего Ронан еще сильнее приуныл.

— Давай еще раз!

— Это уже шестая партия, а вы все не можете продержаться против меня дольше семи ходов.

— В этот раз я точно выиграю!

Видя столь нелепый спор всегда спокойного отца, Лилит недовольно прищурилась, всматриваясь в черты девушки, ощущая что-то знакомое в ней.

— О, святая Анфиса! Я как раз вас ждал. — Ронан дружелюбно улыбнулся, — это кандидатка в святые — София. Она хотела поговорить с паладином Габриэлем, но нигде не могла его найти, вот и обратилась ко мне за помощью. Я попросил сыграть ее со мной партию в шахматы, пока мы ждем вас, но даже спустя шесть раундов мне не удалось у нее выиграть ни разу!

Видимо пребывая в хорошем настроении, Ронан стал очень разговорчивым, едва сдерживая за фасадом спокойствия детскую энергию.

— Прошу прощения, что так сильно доставляю неудобства. Так, сэр Габриэль, не хотите ли вы уединится со мной для разговора? — София, казалось, не испытывала и тени смущения за двусмысленность своих слов, словно с давних пор привыкнув к этому.

Лилит незаметно дернула Габриэля за одежду и кивнула ему. Раньше она не была уверенна в предположении Габриэля, но теперь действительно поведение Софии вызывает определенные вопросы, на которых стоит найти ответ.

— Конечно, пройдемте в соседнюю комнату.

София резко встала из-за стола и пошла вслед за мужчиной, бросив легкий взгляд на Лилит, от чего та слегка нахмурилась.

— Сыграешь со мной? — еле сдерживая внутреннюю мольбу, спросил старик, пододвигая к Лилит черные фигуры.

— Ха, хорошо.

— Что ты хотела? — резко холодный тон Габриэль на секунду удивил девушку, прежде чем она вернула себе самообладание.

— Учитывая, что твоя невеста святая, ты должен понимать, что те, кто имеет хоть единственную возможность стать святым, не являются обычными синтонами. Я говорю о том, что ты просто до омерзения воняешь людской материей, но при этом ты не алур. Не пойми неправильно, просто мой нос способен распознавать ароматы людей и материи, и твой запах больше приближен к иммундусам. Если бы не это, я действительно обманулась бы твоей человеческой оболочной. Не хочешь рассказать, что ты такое?

— Говори прямо.

— Габриэль, если ты не хочешь проблем, выполни одну мою просьбу. Это будет для тебя не сложно, а мне приятно. Конечно, взамен я также дам тебе то, что соответствует ценности моей просьбы. Выбор за тобой.

— Что за просьба?

— Ничего особенного, тебе лишь нужно в день своей свадьбы ослабить кое-где охрану.

— Вот значит как, — Габриэль улыбнулся, однако его глаза по прежнему оставались холодными, лишенными всяких эмоций, — София, в таком случае могу спросить и тебя, зачем ты провела алуров в храм?

— Что?

— Ты права. Я не алур и не синтон, я более ужасный монстр, чем ты можешь себе представить. Раз ты заметила это, то и я смог заметить твою сильную связь с алурами, что совсем недавно окружали тебя. Ты планируешь восстание простив храма?

Девушка на секунду опешила, она привыкла, что мужчины почти сразу соглашались с ее требованиями хотя бы для того, чтобы попросить взамен что-то извращенное от нее. Даже если официально в храме она не достигла совершеннолетия и по сути являлась ребенком, в этой развратной стране мало кого волновал молодой возраст и моральные ограничения, если говорить по существу, то многие дети уже имеют особый сексуальный опыт с людьми на несколько десятков лет старше них. Поэтому, даже если Габриэль приехал из Веспона, София была уверенна, что он ничем не отличался от тех мужчин, которые провожали ее горячим взглядом. Вернее сказать, что она до этого никогда в своей жизни не видела ни одного мужчину, который был бы верен своей женщине, сразу отказавшись от ухаживаний более молодой и опытной девушки.

— Что ж, я недооценила тебя. Но наши статусы все еще различаются, как думаешь, поверят простому паладину или же кандидатке в святые, которая при этом еще и является дочерью Божественного Учителя?

— Не важно, кому поверят, я успею убить тебя до того, как ты откроешь рот. Но если тебе очень хочется, могу лишь сказать, что мой родитель также является человеком чрезвычайно значимым для храма. И выбирая между мной и тобой, выберут меня.

София скрестила руки, облокотившись о стену. Она долгим взглядом смотрела на Габриэля, прежде чем медленно произнести.

— Я хочу быть искренней с тобой, так как ты действительно очень силен, а быть врагом того, кто сильнее тебя — глупость. Прошу прощения за все слова, что я до этого произнесла, но… не отрицай также, что ты являешься одним из последователей Кориандра, тебя слишком сильно выдает этот гниющий запах. Я, как и другие, просто хочу отстоять свои права у храма, вот и все. Часто мне приходится насильно заставлять кого-то помочь мне, так как мало кто соглашается добровольно, но взамен на преданность я всегда удовлетворяю их ответные просьбы. Надеюсь, ты поймешь и не обидишься на мою прошлую угрозу.

Габриэль видел, что в этот раз София действительно искренна с ним. К тому же то, как быстро она изменила модель поведения, подстраиваясь под сильного оппонента, доказывало, насколько опытной и хитрой в переговорах она являлась.

— Но мне интересно, почему же синтон, к тому же ребенок Божественного Учителя, собирается вместе с алурами напасть на храм, который контролирует его отец?

— Божественный Учитель делит всех людей на полезных и бесполезных. Тоже самое касается его детей. Я просто незаконнорожденный ребенок, которому повезло родится с красивым лицом и талантом к контролю материи. Я полезна для него, поэтому он вырвал меня из обычной жизни с матерью, убрав из моей жизни дворовых друзей и заставив надеть священное одеяние. Я его за отца то даже не считаю. Мне будет больше в радость увидеть отчаянное выражение лица, когда я хорошенько обчищу его «дом».

София говорила тихим безэмоциональным тоном так, будто она рассказывает чью-то чужую историю, а не собственный горький опыт. В шестнадцать лет ей пришлось научиться многому, чтобы просто выжить и, смотря на нее, Габриэль не мог не вспомнить Лилит с ее одержимостью мести Генриху.

— Я тебя понял, но мне нужно время подумать.

— Я приду к тебе завтра за ответом, который, надеюсь, меня порадует.

София вышла из комнаты и сразу ушла по своим делам, через некоторое время вошла Лилит. Приподняв фату, она немигающее уставилась на Габриэля, ожидая его дальнейшего отчета. Габриэль посмотрел на соблазнительную фигуру девушки, что скрывала за плотной тканью чистоты грязные следы прошлого дня и не мог не улыбнуться. Он подошел к девушке и, приобняв ее, кратко пересказал все, что только что озвучивалось в стенах запертой комнаты.

— Они наверняка планировали восстание за день перед пхониксом, но, благодаря нашей внезапной свадьбе, решили передвинуть дату на неделю раньше. — Лилит слегка оттолкнула Габриэля, чувствуя боль в мышцах.

— Что будем делать? Одного ослабления охраны мало, чтобы помочь им полностью разрушить внутренний строй храма.

— Скажи ей, что мы воспользуемся нашей свадьбой, чтобы пригласить побольше рабочих для установки всех декораций. Тогда она сможет пропустить через ворота еще несколько своих людей.

— Планируешь к концу спихнуть всю вину на нее?

— Раз она это спланировала, то у нее должен быть план на этот случай. Идеальный подозреваемый, который удовлетворит аппетит Божественного Учителя. Кто-то из королевского дворца.

— Состроить легенду, что король Пэспелы решил выйти из тени и вновь обрести власть на своей территории?

— Я бы так и сделала, будь на ее месте. Кто еще будет более подходящим кандидатом для подозрений, если не униженный враг, что во тьме всеми силами противостоит тому, кто контролирует его на свету?

— Но не думаю, что Божественный Учитель настолько глуп, чтобы не понять, кто действительно за этим стоит.

— А ему и не важно. Он будет в плюсе, если будет доказательство вмешательства дворца. И после того, как он укрепит еще сильнее свою власть в Пэспеле, он сможет расправиться с настоящими обидчиками, посмевшими напасть на его храм.

В пустынном тронном зале в дальней части у стены на золотом троне восседал старый мужчина, просматривающий отчет пришедшего наспех шпиона. Он медленно скользил взглядом по знакомым буквам, складывающимся в неприятные для восприятия предложения. Наконец, мужчина медленно кивнул и посмотрел на слугу.

— Пусть ты и сбежал, но твоя сообщница все еще находится в руках короля Веспона. Так скажи мне, как я должен поступить с тобой за допущение данной оплошности? М? Аркан? — монотонный голос мужчины выражал скрытую злость и разочарование, от чего слуга еще больше задрожал.

— Ваш слуга глуп и не смеет вмешиваться в решения Вашего Величества. — Аркан чуть ли не стучал лбом по каменному полу, выражая свое глубочайшее раскаяние.

— Ты глуп, это правда. У тебя была простая цель, сделать принцессу Розалину полностью зависимой от вас с Джуд, чтобы в будущем позволить ей выйти замуж за моего второго ребенка, а теперь посмотри, что стало.

Аввронзий тяжело вздохнул и вновь смерил недовольным взглядом стоящего на коленях слугу. Он давно грезил о том, чтобы наконец вернуть в Пэспелу былую власть монарха, где Авраам не сможет им манипулировать, однако все сложилось не так, как планировалось. Весь план по лишению Розалины собственного чувства достоинства и прививание ей комплекса неполноценности должен был закончится коронацией принцессы и последующей ее женитьбой на его втором сыне, тогда, Аввронзий смог бы получить в свои руки силы королевства Веспон и полностью подавить доминирующий во всем храм.

— Ваше Величество…

— Аркан, ты же понимаешь, что твой побег не результат твоих способностей?

— Что вы имеете ввиду?

— Я к тому, что король нарочно отпустил тебя. Эта малявка, не прожившая и треть от моей жизни, посмела играться мной, послав тебя обратно. Тогда я также должен отправить ему, в качестве любезности, небольшой презент.

По щелчку пальцев, рыцари, бездвижно стоящие по краям стен, вышли вперед и обнажили мечи.

— Ваше Величество, я!..

— Так как на протяжении последних лет ты верно служил мне, я подарю тебе безболезненную смерть.

Не успел Аркан сказать что-то против, как почувствовал резкий порыв воздуха и легкое онемение где-то в груди. Он опустил голову и увидел пропитанный его кровью серебряный конец острия, отсвечивающий блеск золотых стен. В замешательстве, он поднял руку и дотронулся до колющего оружия, прежде чем без сил упасть обратно на пол, вновь ударяясь кровавым лбом о твердую поверхность.

— Тело отвезите королю Веспона и скажите, что для короля Пэспелы является честью помочь молодому монарху в поисках шпионов на своей территории.

Предупреждение, прикрытое дружеской заботой между главами стран.

Глава 65

Лилит и Габриэль разминулись, уходя каждый по своим делам. Лилит отправилась в церковь Кориандра, а Габриэль пошел разбираться с подготовкой к свадьбе.

Собрав все необходимые вещи, девушка спрятала золотую маску на дне сумки и, проскользнув с помощью своих сил через, отвлеченных шумом рабочих, стражников, она направилась в ближайший переулок, далее используя веревку, как ориентир к скрытому месту.

Темный плащ развевался позади ее спины, пока она наспех прикрывала лицо капюшоном, придерживая его, дабы морозный ветер своим давящим порывом не смог его снять. Дорога до церкви заняла где-то около получаса и, когда девушка подошла к статуе нимфы на пустынной улице, она не могла не взглянуть на прикрытые глаза каменной леди, что прижимала к своей груди клубок нити. Лилит взяла свою веревку и, впитывая в нее темную материю, протянула нимфе. Та, почувствовав родную энергию, слегка затряслась, прежде чем клубок в ее руке резко из каменной безделушки превратился в драгоценное золото. Внезапный порыв ветра на секунду обескуражил девушку, заставив ее в спешке надеть маску, все еще придерживая капюшон руками. Земля перед статуей прогнулась, пока не стала видна темная лестница, словно ведущая в глубокую бездну человеческого греха.

Спускаясь, Лилит осторожно прицепила веревку к запястью и вскоре увидела черную металлическую дверь с золотыми узорами, напоминающую вход в веспонскую церковь Кориандра. Две каменные воительницы, внешне безоружные, стояли по обе стороны от двери, не сдвигаясь и на сантиметр при приближении неизвестного человека. Девушка спокойно прошла внутрь церкви, иногда поглядывая на стражниц в ожидании их поспешной атаки, но, в итоге, те так и остались безжизненно стоять в молчаливом ожидании.

Зал оказался очень похожим на тот, что она видела в Веспоне. Особых отличий не было, за исключением того, что в пэспеленской церкви нет алурского гримуара, однако это легко объясняется тем, что Каталлея, как жрица Повелителя, жила в Веспоне и изначально только она могла в полной мере раскрыть силу гримуара, поэтому даже после ее смерти Золотым Кругом решено оставить такой ценный артефакт там, где до него не дотянутся руки храма Корлеса, что, конечно, повлекло за собой недовольство алур из Пэспелы.

Проходя мимо длинных коридоров, Лилит то и дело натыкалась на бесстыдных людей, что не стеснялись прелюбодействовать почти ну всех на глазах. Громкие стоны раздавались из полузакрытых комнат и немного оттенённых углов, где можно увидеть два сплетенных между собой силуэта, погруженных в минутную страсть и разврат. Золотой свет их масок иногда поблескивал в темноте, и Лилит задумалась, была ли анонимность той причиной, по которой эти последователи смели так пошло заниматься сексом в стенах церкви Бога, которому сами же и поклоняются? То, что их никто не может узнать в этом месте позволило в полной мере почувствовать вкус опасной любви и рискнуть тайной личности, пребывая в наслаждении от постоянного возбуждения безнаказанности.

Лилит презрительно посмотрела на вновь появившуюся в поле зрения парочку, быстрым шагом проходя мимо них. Пэспела действительно страна, полная разврата. От лицемерных синтонов до подлых алур, все являются рабами удовольствия и похоти.

Спустя некоторое время она дошла до основного корпуса, где проживали исключительно послушники, принадлежащие Золотому Кругу.

— Могу я вам чем-то помочь? — спросила невысокая девица с сломанной клоунской маской, сквозь которую был виден шрам на щеке.

— Мне бы хотелось встретится с кем-то, принадлежащим верхушке Золотого Круга, — Лилит хитро улыбнулась, — передайте, что информация, которой я располагаю, может помочь им в скором «мероприятии».

Девушка молча смерила Лилит взглядом, прежде чем уйти, перекидываясь парой слов с другими послушниками.

Настал долгожданный день, прогремевший на все три государства, как гром среди ясного неба. Святая Анфиса и паладин Габриэль из Веспона собирались поженится!

По священным обычаям, они должны скрепить свой брак кровью и нарисовать друг другу сердечные кольца во время восхода, когда луна и солнце встретятся вместе, освещая и благословляя данный союз. Уже с глубокой ночи священники пировали. Лилит и Габриэль, как виновники торжества, сидели на тронах и взирали на шумных и пьяных людей сверху вниз.

— Такое ощущение, что я ждал этого дня целую вечность, — прошептал Габриэль, поправляя свой белый мундир, украшенный всевозможными драгоценностями, и приподнимая маску, чтобы глотнуть крепкого вина из кубка.

— И это говорит тот, кто знаком со мной меньше месяца. — фыркнула Лилит, краем глаза поглядывая в сторону Софии.

— Зато впереди у нас будут десятилетия, чтобы познакомится как следует.

— Я думаю, что уже через несколько недель устану от твоего знакомого присутствия.

— В таком случае, мне придется сделать так, чтобы у тебя не было ни времени, ни сил задумываться о такой ерунде.

— Даже спрашивать не хочу, что ты такого извращенного напридумывал в своей голове, раз решил лишить меня и сил, и времени.

— В храме Пэспелы оказалось очень много книг по особым техникам совместного времяпровождения мужчины и женщины.

— Эти книги плохо на тебя влияют.

— Быть такого не может.

— Сама в шоке.

Резкий звук барабанов привлек внимание людей и те, в полу бессознательном состоянии, посмотрели на небольшую группу людей, идущих по центру зала прямо к священному столу, за которым сидели важные люди из верхушки храма. Для всех этот ритмичный грохот означал только одно — наступление рассвета. Лилит и Габриэль переглянулись. Сейчас настанет тот самый момент, к которому они без продыху день и ночь готовились.

— Внимание! Нападение на восточные двери храма! — выкрикнул рыцарь, наспех прибежавший в зал.

Однако внезапно, некоторые люди в зале обнажили клинки и убили пришедшего рыцаря, вызвав полный хаос внутри здания. «Оборотни» начали жестоко кромсать служителей, пока те, в смятении, пытались построить хоть какой-то функциональный строй и отразить внезапное нападение. В пьяном состоянии у священников это получалось не слишком хорошо, что дало шанс для алур, позволив им обрубить еще несколько десятков жизней без единого слова.

Лилит и Габриэль скрылись в коридорах, убегая от кровавой вечеринки, устроенной безжалостными последователями Кориандра. Девушка спряталась в одной из комнат и быстро сняла пышное золотое платье, под которым скрылся черный обтягивающий костюм, явно более удобный, нежели тяжелый свадебный наряд. Надев поверх лица небольшую маску, чтобы скрыть сияющие глаза, она вышла, встречаясь с ошеломленным взглядом мужчины.

— Идем. — Лилит потянула Габриэля, однако тот хмуро уставился на очерчиваемые плавные изгибы, которые непроизвольно хотелось ущипнуть. Слишком возбуждающе.

Габриэль стянул с себя китель и накинул его на плечи Лилит. Та прищурено взглянула на него и, усмехнувшись, отправилась дальше по коридору вглубь темных проходов, пока не достигла извилистой лестницы вниз.

— Внизу определенно будут как минимум два святых рыцаря и три святых учителя. Я приготовила несколько заклинаний, если ты все-таки не справишься с ними, так что можешь за меня не беспокоится.

— Вау, а вы, однако, умеете удивлять! — внезапный возглас привлек внимание Лилит и Габриэля и те, приняв боевую стойку, тут же осмотрели пришедшего гостя.

— София, — Габриэль убрал руку от рукоятки меча, все еще не сводя взгляда с внезапной гости, — какими судьбами?

— В тюрьме Урут находятся много алур, среди которых есть мои хорошие друзья. Но мне не понятно, зачем в это место направляетесь вы?

— По своим причинам.

София и Габриэль уставились друг на друга в тихом противостоянии. Она умна, и поэтому прекрасно понимала, что эта парочка использовала ее и ее план атаки на храм для своих целей. София стала для них удобным инструментом, и это раздражало сильнее всего, но она ничего не могла поделать, все-таки, они временные союзники.

— Раз у нас один путь, почему бы не объединить силы? — спросила София, обращаясь уже к девушке.

— С радостью.

Лилит не отказывалась от лишней пары рук. Раз одной из целей Софии является освобождение алур из тюрьмы, значит она наверняка уже продумала все те кризисные моменты, на которых часто застревала Лилит, при разработке плана. Раз эта кандидатка сама попросилась в помощники, будет просто кощунством не воспользоваться ее познаниями в территории и защитных механизмах, о которых сама Лилит могла не знать.

— Что ж, тогда прошу за мной! — София прошла мимо Габриэля и, схватив девушку за руку, повела ее в глубь подвала, — только не спасайте всех подряд, ведь в эту темницу сажают не только простых алур, но и просто сумасшедших и обезумевших монстров. Я имею ввиду людей.

Глава 66

Коридоры веяли мертвым холодом и поганым запахом гнилья, которое сдавливало горло своим мерзким послевкусием. Троица продолжала идти вглубь тьмы, проходя разные преграды и обезвреживая ловушки, от чего Лилит не могла не нарадоваться своему мудрому решению позволить Софии возглавить их спуск вниз. Все проходило относительно гладко, однако, чем глубже они спускались, тем осторожнее им следовало быть. Тюрьму Урут охраняют не простые священные рыцари, а безжалостные палачи, способные лишить жизни любого, не моргнув и глазом. Эти стражники знают разные способы причинения бесконечной боли и не раз применяли свои знания на практике среди преступников. Чтобы стать рыцарем врат тюрьмы Урут, человек должен отказаться от жалости и сочувствия и действовать в точности как черствая статуя, как при церкви Кориандра — без эмоций.

— Совсем скоро мы подойдем к воротам. Там будут стоять два священных рыцаря, а за вратами четыре святых учителя. Будьте готовы, что в этой битве мы можем лишиться жизни, — прошептала София, медленно проходя вдоль стены, почти прижимаясь к ней.

— На этот случай у нас есть план. — Лилит улыбнулась в своей привычной манере.

Как никак, не зря ей дали прозвище ужаснейшей ведьмы графского замка, пока рыцари слабее нее, она сможет заколдовать их и ввести в заблуждение, все же, единственным знакомым человеком, который оказался устойчивым перед ее чарами, являлся Габриэль, остальные не могли сравниться и с песчинкой ее силы. Единственное, что не нравилось Лилит в ее колдовстве, это сильная отдача, которая буквально пожирает ее тело. Если бы отец не спасал ее так часто от этой самой отдачи, она бы давно превратилась в претегиана или иммундуса и стала бы пожирать людей, утратив все человеческое.

— Чтобы все сработало, вам нужно вывести их из равновесия. Чем сильнее эмоции, которые они испытывают, тем легче мне будет их обезвредить. — Лилит покружила темную материю вокруг пальцев, смотря из-за угла на двух застывших громил, — используйте что угодно: слова, боль или угрозы… до тех пор, пока вы сможете вызвать у них хоть какие-то колебания, я опустошу их души.

Габриэль и София кивнули. Они тихо обговорили друг с другом свою стратегию нападения и решительно смерили взглядом ничего не подозревающих рыцарей.

София вышла из укрытия и начала медленно подходить к воротам, рыцари, заметив ее, схватились за рукоятки мечей, но заметив алмазную монету, застыли. Девушка легким движением сняла с себя подвеску, давая ее одному из мужчин, и, пока тот шел класть предмет на особый алтарь, атаковала небольшим кинжалом. Рыцарь успел увернуться, однако от резкого взмаха осталась небольшая царапина на его руке.

Они быстро осознали, что кандидатка собралась сделать и приняли стойку, начав поочередно нападать на девушку. В этот момент вмешался Габриэль, чистым ударом отрубив руку одному из рыцарей. Тот, несмотря на мучительную боль, лишь поджал губы и отошел назад, давая возможность своему напарнику вести бой, пока он сам будет восстанавливаться. Он потянулся к веревке особого колокола, извещающего всех синтонов о проникновении в тюрьму, но прежде, чем смог потянуть за нее, ощутил странное покалывание в своем сердце. Рыцарь непонимающе уставился вниз и сразу заметил маленькую черную точку, рядом с ним. Из этой точки выделялась какая-то летучая пыль, от которой щемило грудь и путались мысли.

— Что за?.. — не успел договорить потерявший руку рыцарь, как внезапно лишился сознания и с ощутимым грохотом упал на пол.

Другой рыцарь не отвлекался от драки, хоть и слышал недавнее падение своего товарища. Он понял, что у этих людей есть еще один помощник в тени, поэтому, отбив меч Габриэля, он отступил на несколько шагов и, со всей силой, сломал ворота в тюрьму. Он сделал это не чтобы упростить задачу для нападавших, а для того, чтобы святые учителя прибыли на шум и помогли ему в сражении с сильными врагами.

— Черт, нам следует поторопиться! — София использовала темную материю, замедлив движения рыцаря.

Так как она все еще являлась синтоном, то темная материя, которую она использовала, принадлежала Богу Корлесу, и она не так сильно страдала от нее последствий, в отличии от Лилит, которая едва выдерживала подступающую тошноту.

Алуры хоть и не так защищены от пургаменторума, как синтоны, однако они намного сильнее, когда дело касается заклинаний.

Рыцарь заметил, что его ловкие движения стали замедляться под загадочным натиском, словно сам воздух потяжелел и не давал ему двигаться. Рыцарь также использовал силу темной материи и освободил себя от невидимых пут, он достал из потаенного кармана маленький нож и кинул его в Софию хитрым броском. Девушка еще ничего не успела осознать, но почувствовала, как легкая боль поразила ее в плечо. Она уставилась на торчащий маленький нож и, стиснув зубы, достала его с болезненным стоном.

Так как рыцарь смог обезвредить на время Софию, она стал более агрессивным в атаках на Габриэля, но его все время отбивали, словно он был каким-то новичком на плацу.

— Хах, слабак. — Габриэль ядовито ухмыльнулся, начиная своей рапирой вырисовывать красивый узор в воздухе.

Подобная техника владения мечом — очень плавная, но в тоже время доминирующая — заставила рыцаря поменять тактику и, вместо нападения, он ушел в оборону, едва поспевая блокировать точечные удары Габриэля.

Сказанные ранее слова никоем образом не затронули душевного спокойствия рыцаря, на своей практике, он слышал слова и похуже. Лилит поняла, что если продолжать в том же духе, то они потеряют очень много драгоценного времени. Она вышла из укрытия и, подбежав к Софии, что-то прошептала ей на ухо, от чего девушка лишь легонько кивнула, смотря своим пронзительным взглядом на рыцаря.

Заметив действия Лилит, у него появилось плохое предчувствие. Рыцарь хотел потянуть время как мог и поэтому оставался особенно настороженным в отношении двух девушек, однако то, что произошло дальше, он никогда не мог себе представить. София сняла фату, открыв поистине неписанную красоту своего лица и начала медленно идти в сторону рыцаря. Заметив движения девушки, Габриэль остановился и отступил.

София шла с гордо поднятой головой, ее лицо побледнело от нанесенной раны, но она не позволила боли охватить ее разум. Ее золотые волосы распустились, а глубокие синие глаза неотступно наблюдали за каждым движением рыцаря. Она использовала силу материи и заставила его замереть на мгновенье, но не для того, чтобы нанести удар клинком. Подойдя достаточно близко, София интимно приблизилась и притянула лицо застывшего от магии рыцаря, целуя его. Ее сексуальный опыт оставался довольно многообразным, одним соприкосновением губ она могла одурманить любого мужчину в своем поле зрения.

Почувствовав колебания, Лилит тут же применила свои заклинания. Она вновь создала из темной материи точку сжатия и отправила ее прямо к сердцу рыцаря, слишком поздно заметившего подлую атаку. Он через пару секунд рухнул без чувств, оставив после себя поднимающуюся от грохота пыль.

— Это было близко. — прошептала София, осматривая спящего рыцаря, — Так вот как вблизи ощущаются заклинания алур.

— Нам стоит поторопиться, скоро прибудут святые учителя.

Лилит осмотрела рану Софии, почувствовав облегчение, когда увидела целые вены и невредимую кость.

— Сможешь вылечить с оставшейся силой?

— Да, это не столь серьезная рана, чтобы переживать по ее поводу.

Лилит и София переглянулись, улыбнувшись друг другу. Алура поняла, что, смотря на красоту девушки, ее благословение должно быть действительно впечатляющим, следовательно и сила достаточно могущественной.

— Так, куда вам надо? — спросила кандидатка, немного оправившись.

Лилит и Габриэль переглянулись.

— В Дьявольское Ущелье. — ответил Габриэль.

— Ого, тот, за кем вы пришли действительно особая фигура. Дьявольское Ущелье на самом нижнем этаже, глубоко под землей. Я буду следовать за вами только до четвертого этажа, так как дальше содержаться лишь мерзлотные ублюдки.

— Нам этого хватит, а сколько всего этажей в тюрьме?

— Восемь.

Продолжая спуск, они наткнулись на двух святых учителей, с которыми быстро смогли разобраться, пользуясь устроенными Лилит ловушками и их общей силой. На самом четвертом этаже они заметили оставшихся учителей и также расправились с ними, пытаясь как можно скорее пробраться сквозь преграду и, наконец, спустится на самый низший этаж.

София кратко с ними попрощалась и, с особенной ловкостью, принялась открывать некоторые из клеток, выпуская изнеможденных, похожих на скелеты, людей. Лилит и Габриэль не могли долго задерживаться, они спускались вниз по лестнице, чуть ли не перепрыгивая по несколько ступеней, пока не достигли намеченной цели. Открыв массивную дверь, перед ними предстала довольно мрачная и печальная картина.

Всего на восьмом этаже насчитывалось три клетки, в каждой из которой находился человек. В первой мужчина, казалось, уже давно умер, однако странные отдушины его тела и легкая судорога указывали на обратное. Рядом с дверью клетки лежала собачья миска, в которой валялось дурно пахнущее мясо, а совсем рядом, в тарелке, едва различимым мутным блеском, переливалась вода от света факелов.

Во второй камере, уставившись в пустоту стены, сидел молоденький паренек. Он что-то про себя шептал и едва посмеивался от своих собственных мыслей, его камера также, как и первая, была наполнена смрадом и грязью.

В третьей все разительно отличалось. Внешне, клетка оказалась намного более чистой, в отличии от комнат «соседей» и даже присутствовал стол, на котором аккуратно располагались столовые приборы. Кровать, с достаточно мягкой обивкой и вода для умывания. Этот заключенный сразу выделялся и становилось понятно неравнодушное отношение храма к нему.

Подойдя ближе, Габриэль пригляделся к мужчине, несмотря на отросшие черные волосы и щетину, он сразу признал в этом человеке своего отца, знаменитого барона Олтера Айрона, ученого, устроившего огромный прыжок в науке для каждой из стран, особенно для Веспона. Его лукавые обсидиановые глаза взирали на каждого с высокомерием и презрением, однако сейчас в нем больше читалось любопытство и волнение, свойственное озорному ребенку, что хочет познать все вокруг себя.

— Ха-ха, сынок, мы так давно не виделись! Ты так вырос! — барон весело посмеялся, обводя изучающим взглядом угрюмого Габриэля.

— Да, давно.

— Вижу, тебя сопровождает прекрасная юная леди. Неужели даже в твое жестокое сердце может прийти весна?

— Заткнись.

— Хе-хе, что ж, полагаю после такого долгого путешествия, у вас есть вопросы ко мне. Задавайте их быстрее, пока есть время и возможность! — Айрон разминал мышцы, готовясь скоро выйти за решетку и вновь почувствовать вкус свободы.

— Барьер… как пересечь его? — вмешалась Лилит, делая маленький шаг навстречу барону.

— Барьер, — он ухмыльнулся, — уж прости, деточка, но этого я сказать не могу.

— Как ты связан с Каталлеей Фритч? — в этот раз вопрос вышел с уст Габриэля, заставляя Лилит в шоке повернуться и уставится на него.

Она на некоторое время лишилась дара речи. Каким образом ее давно погибшая бабушка могла быть связанной с безумным бароном?

— Мы с ней вместе прибыли на Глоаб. Я с Энрика, она с Иентрин, ей пришлось покинуть собственную семью и материк, чтобы выжить.

— Поэтому Изгнанница?.. — полушепотом спросила Лилит, вспоминая небольшую экскурсию по церкви Кориандра.

— Точно. А ты скорее всего ее внучка Лилит, я прав?

— Откуда вам обо мне известно?

— Я многое знаю, но тебя выдали твои глаза.

Лилит прикоснулась к маске, все еще чувствуя легкий холод кончиками пальцев.

— На мне маска, цвет глаз не видно. — с подозрением произнесла девушка твердым тоном.

— Твоя бабушка была из необычной семьи. В таких семьях глаза подобны драгоценностям и в них есть особая материя, которую еще не изучили на Глоаб. Пусть я не вижу твоих глаз, но я чувствую эту материю и могу только по ней определить, кем ты являешься. Похожую особенность я так же хотел присвоить идолу, когда создавал его, — барон повернулся в сторону сына, коварно прищурившись, — жаль, что эксперимент провалился, но я был как нельзя близок к его завершению.

— Вы имеете ввиду идола темной материи из вашей статьи?

— Идол — это олицетворение всего самого порочного, что может существовать в человеке и, в то же время, чего он может лишиться. Человек, без человеческих чувств. Монстр, в милой обертке. Несмотря на все приложенные усилие, эксперимент не удался. Очень жаль.

Лилит и Габриэль промолчали на его последнее слова, ведь они, наоборот, испытывали некоторое облегчение и восторг от провальной попытки Айрона.

— Насчет монстров… мне хотелось узнать, Габриэль, он правда является иммундусом? — с легким волнением спросила Лилит.

— Определенно, учитывая, сколько он впитал в себя людской темной материи. Но не переживай особо, иммундусы имеют свою классификацию среди таких заграничных ученых, как я, и Габриэль определенно имеет возможность контролировать собственный голод и чудовищные инстинкты. Он не отличается от других людей ни мыслями, ни внешностью, за исключением его перекошенной статеры и мерзких желаний.

— Мерзких желаний? Точно, вы же с детства его напитывали людской материей, верно? Так как же он смог стать синтоном в церкви и даже дослужиться до звания паладина? Синтон может стать алуром, но не наоборот — это принцип, который заложили такие же ученные, как вы! Объясните мне по-человечески!

— Хах, дитя, у Габриэля был свой покровитель, который позволял ему находится под его защитой некоторое время и это не Бог Корлес. Не только он существует на дальнем острове Богов.

— И кто это?

— Даже не знаю. Может, Беон — Бог морей? Или Азур — Бог знаний? Или кто-то из других Богов: Ласа — Бога земли, Галатеи — Богини красоты, Улана — Бога охоты или Юстаны — Богини смерти?

— Эти Боги?..

Лилит не успела сформировать свой вопрос, как внезапный звонкого звук удара рядом с ними заставил ее с Габриэлем напрячься. Они быстро встали в стойку, но заметили лишь бьющегося о решетки паренька в соседней камере. Когда Лилит облегченно выдохнула, она повернулась и хотела освободить Айрона, чтобы, наконец, покинуть тюрьму, но перед ее взглядом предстала совершенно пустая клетка, при чем с все еще закрытой дверью.

Лилит повернулась к Габриэлю, чтобы предупредить его, но застыла, смотря широко распахнутыми глазами на глубокую рану на руке мужчины, из которой, вскоре, быстро побежала кровь. Барон легким движением придавил сына к полу и начал собирать кровь Габриэля в колбу, после бережно закупоривая ее.

— Неужели вы думали, что я позвал вас просто поболтать? Детишки, вы такие наивные, вам стоит в будущем быть более осторожными и не попадаться на хитрые планы взрослых дядек и тетек.

Сказав это, вокруг него завертелась темная материя и он исчез, словно растворившись в воздухе и слившись с ним. Это было чем-то, о чем Лилит никогда не смела вообразить, сила, идущая за пределами разумного. На секунду ей показалось, что перед ней предстало великое Божество.

— Ты в порядке? — быстро придя в себя, Лилит потянулась к Габриэлю, помогая ему встать на ноги.

— Чертов ублюдок и в этот раз спланировал все заранее.

Девушка не ответила. Сам факт того, как проворно Олтер покинул клетку и обезвредил за считанные секунды Габриэля, одного из самых сильнейших людей на континенте, ясно показывал его способность сбежать из храма в любой удобный для него момент, но он специально заманил их сюда. Лилит поняла, что основная его цель заключалась в получение крови Габриэля, но не могло же это быть его единственным мотивом? У девушки разболелась голова от размышлений.

Смотря на все еще кровоточащую рану, Лилит подошла к кровати барона и, резким рывком сняв простыню, разорвала ее и взяла маленький длинный кусочек. Подойдя к Габриэлю, она осторожными движениями обмотала его рану, сразу заметив, как белоснежная ткань пропиталась багровой жидкостью.

— Так вкусно пахнет! — вновь забился парень в клетке, ударяясь головой о стальные решетки снова и снова, снова и снова, находясь в неадекватном состоянии.

Такой обезумевший и страшный взгляд Лилит впервые в своей жизни встретила. Он казался отчаявшимся и бешенным, полностью пропавшем в забвении собственной злобной иллюзии, в которой таился маниакальный блеск. Подобно животному, парень высунул язык и начал двигать им в странных кругообразных движениях, словно пытаясь впитать кровавый запах через рот.

— Хе-хе, давненько я не ел человечину! Я так соскучился, дай мне попробовать, быстрее!

Лилит с отвращением поморщилась, скривив лицо. Сначала у нее был интерес к тому, какие именно заключенные попадают на самый нижний этаж, однако этот интерес быстро погас, после слов парня. Ей более не хотелось продолжать знакомство с такой стороной человеческой души.

— Не уходи, пожалуйста! Возьми меня с собой!

— С чего бы? — хрипло спросила девушка, едва сдерживая отвращение.

— Тогда убей! Я более не могу жить с этим неутомляемым голодом!

— Что?

— Я проживал недалеко от храма и ничем не отличался от других людей, — внезапно начал свой рассказ молодой преступник, едва ли не плача, — моя семья, как и все, очень одержима красотой, однако это неудивительно, учитывая, в какой стране мы жили и живем до сих пор! Моей младшей сестре посчастливилось стать храмовницей и через несколько лет встретившись с ней, родители так сильно были очарованы ее лицом и мощным благословением, что захотели слиться с этой красотой воедино. Буквально! Они приковали ее к столу и начали расчленять еще живую, пить ее кровь и есть ее мясо, надеясь получить через «еду» все то, чего они не смогли достичь самостоятельно. В то время я был слишком молод и не понимал их. Они подсунули мне плоть собственной сестры и заставили съесть ее! Я послушался. Однако распробовав, более не смог есть нормальную пищу и тогда я начал помогать родителям заманивать других прекрасных храмовниц в наш дом, где их убивали. Я… я не мог остановится. Их вкус оказался настолько сладок, что любой другой деликатес казался мне мусором.

Лилит молча слушала историю, которую протараторил парень, и почувствовала тошноту.

Данное Богом Корлесом благословение красоты, являющееся даром в понимании многих, зачастую является страшных проклятием, привлекающим столь низменных существ, утративших благоразумие в погоне за силой. Подобную страшную участь, быть съеденным живьем, Лилит не пожелала бы и самому лютому своему врагу. Неудивительно, что синтоны, в основном женщины, постепенно отвергают свою веру, становясь алурами. Возможность быть убитой стала для них тем толчком, что послужила решительным изменениям в их мировоззрении.

В свое время Людвиг правильно предвидел: храм Корлес постепенно будет лишаться своих верующих и ослабевать.

— Заткнись. — не в силах выносить эту словесную пытку, Лилит сквозь стиснутые зубы выплюнула единственное слово, которое она могла произнести в этой ситуации.

Габриэль, повернувшись к парню, сделал резкий выпад и проткнул рапирой его сердце, с совершенно непроницаемым лицо наблюдая за умирающей грязной жизнью. Он сделал это не из-за просьбы молодого преступника, а из-за того, что он видел и слышал их разговор с бароном. Этот человек мог раскрыть их церкви, а это то, чего им хотелось избежать в любом случае. Тело парня на мгновенье застыло и, когда Габриэль вынул окровавленный клинок, он упал, задыхаясь в собственной луже крови, при этом едва посмеиваясь, словно вся сложившаяся перед ним ситуация превратилась в одну сплошную комедию с ним в главной роли.

— Идем.

Габриэль подхватил Лилит за руку, и они вместе покинули восьмой этаж.

Глава 67

На следующий день всем жителям Пэспелы стало известно о нападении и проникновении в храм Корлеса в день свадьбы святой Анфисы и паладина Габриэля. Их шок невозможно описать словами! Весь народ принялся в гневе проклинать злостных нарушителей порядка, словно это их дом грабили и их детей убивали. По улицам священной столицы то и дело можно было услышать недовольные перешептывания между жителями, распускающими на слух еще более кровавые сплетни по недавнему празднику.

Сразу после восхода солнца, Лилит и Габриэля вызвал к себе Божественный Учитель, не уточнив причины столь раннего прихода. Девушка спокойно шла, гордо приподняв подбородок, но внутри себя нервничала из-за предстоящей встречи. Она пыталась убедить себя в том, что Божественный Учитель лишь хочет выразить им свои соболезнования и предложить перенести свадьбу на другое время, однако плохое предчувствие трубило ей, что все будет не так хорошо, как хотелось верить.

— Дальше я вас подожду здесь, — прошептал осипшим голосом Ацио, едва ли скрывая взволнованную улыбку.

Под его глазами прослеживались темные круги, если бы не вчерашнее нападение, то Лилит бы решила, что он с горя всю ночь проплакал из-за ее свадьбы с другим мужчиной.

— Хорошо, — кивнула девушка, идя под руку с Габриэлем в Божественный зал.

На стенах этого места, словно цветы, росли полупрозрачные кристаллы, заполнившие собой большую часть светлого пространства. В центре стоял мужчина с длинными светлыми волосами и ледяными серыми глазами. Действительно, смотря на его внешность, не удивляешься, почему именно он стал главой храма — Божественным Учителем. С легкой грацией Авраам присел на единственный, напоминавший трон, стул и с нескрываемым высокомерием взирал на них, словно ему известны все секреты их недавней вылазки.

— Паладин Габриэль и святая Анфиса… вы очень знамениты в Веспоне, особенно четко ваши имена упоминались в восстании против прошлого короля Генриха. — ровным тоном начал Авраам, не отводя от них изучающего взгляда. — А теперь свадьба и внезапное нападение алур прямо в один день, думаете, я не могу сложить эти факты?

— Конечно нет, Ваше Святейшество. — Габриэль прищурился.

Он был уверен, что Божественный Учитель пока ничего им смертельного не вынесет, даже если и знал некоторые моменты их участия в восстании. Ему легче сейчас обвинить короля Пэспелы, а потом переключиться на короля Людвига, используя Габриэля и Лилит как пешек, в этой сложной борьбе умов. Но ведь и Людвиг не глуп, и он прекрасно понимал, чем должно было закончиться это празднество перед тем, как отправил их сюда. Габриэль предполагал, что тот уже подготовил все самые необходимые меры, чтобы освободить их от мести храма.

— Вот как. — Авраам слегка улыбнулся, но его глаза все еще пристально наблюдали за пришедшими «синтонами», как за мерзкими грызунами, — святая Анфиса и паладин Габриэль, из-за вашей неосмотрительности и халатности в планировании собственной свадьбы, которую вы настояли организовать сами, в храм проникли заклятые враги синтонов — алуры, убившие бесчисленное количество братьев и сестер из верхнего кольца храма. В связи со всем этим, я выношу приказ о вашем отлучении от храма Корлес. Отныне, вы не имеете право использовать имя храма Корлеса и звания, что были вам жалованы храмом. Все ваши привилегии аннулируются, а достижения будут стерты из истории храма. На этом все. Покиньте храм как можно быстрее.

Лилит и Габриэль внимательно слушали Авраама, не смея прервать его, и на мгновенье застыли, стоило им услышать о собственном изгнании. Отлучение является позором для любого синтона, это даже более жестокое наказание, чем казнь на месте, однако Лилит была довольна этим результатом. Можно сказать, что это один из наилучших желаемых исходов, что она могла себе представить. После отлучения, даже если позже они узнают, что Лилит и Габриэль являются алурами, то у них не будет столь сильной негативной реакции, как если бы они продолжали служить, при этом являясь теми заклятыми врагами храма.

Девушка ухмыльнулась. Она чувствовала, что именно в этом и состоял план ее отца и Людвига, особенно вспоминая тот день, когда Ронан зачем-то встречался с Авраамом.

— Как прикажите. — Лилит схватила Габриэля за руку, перед этим успев сделать легкий реверанс Божественному Учителю, и ушла из зала.

Она торопилась, словно боялась отклика Авраама с его последующим изменением их наказания, но этого не произошло. Чуть не выбив дверь, Лилит вылетела в коридор и отправилась в свою комнату — собирать вещи.

— Черт, я действительно сильно испугалась, — девушка пыталась отдышаться после столь стремительной «пробежки» по храму, она скосила глаза на Габриэля и, видя его расслабленную позу у створки двери, ее лицо приобрело легкий румянец, но не от смущения. — Хе-хе, ты вообще, что ли не волновался с самого начала? Только я одна чувствовала себя в опасности?

— Я просто верил в план твоего брата и отца. Они бы точно не дали тебя в обиду. — пояснил Габриэль, чувствуя на себе пронзительный взгляд девушки.

— Знаю, я тоже хотела в это верить, но… чувство, когда твоя жизнь зависит от другого человека, даже если это твой родственник, немного… удручает. Это, должно быть, самое ужасное ощущение за всю мою жизнь. Понимаешь, я после всей этой ситуации никоим образом не захочу гадать: «справился ли мой брат с возникшей проблемой или я действительно сегодня умру?», мне просто теперь хочется пожить немного для себя и избавится от всей той усталости, которая скопилась за последние лет десять…

— Понял, не нервничай ты так. Теперь мы свободны и больше нет никаких планов у верхушки на нас. Мы сможем, наконец, уделить время друг другу.

— Нет, осталось одно незаконченное дело. Мне нужно самой встретится в тюрьме с предательницей и увидеть ее страдания, а после… хочу посетить могилу Генриха.

— Хорошо, тогда выдвигаемся?

— Да.

Авраам с предвкушением ожидал своего следующего гостя, нетерпеливо стуча пальцами по подлокотнику. Через несколько минут к нему вошли несколько рыцарей, тащивший за собой хрупкое девичье тело, израненное и слабое. Золотые волосы стали похожи на грязную швабру, наполненную колтунами, а большие голубые глаза смотрели на Божественного Учителя со злобой и ненавистью всего мира.

— Думала, раз на твоей стороне алуры, то я не смогу до тебя добраться? М? София? — без особой интонации начал Авраам, смотря на собственную дочь с редкой жестокостью.

— Мне плевать, главное, я смогла немного подбить твою корону и мне этого достаточно. — ее хриплый голос иногда надламывался и переходил в шепот, но даже так ее мог услышать каждый находящийся в помещении человек.

— Не боишься умереть? — Авраам прищурился и тон его стал более угрожающим.

— Пха, если мне и суждено сегодня умереть, то я умру достойно и красиво, даже если буду гнить в земле! В отличии от тебя, ублюдок.

Божественный Учитель устало вздохнул и потер виски. Он подозвал к себе ближайшего рыцаря и, забрав из его ножен меч, медленно направил серебристое острие к шее дочери, смотря в ее решительные глаза и запоминая насмешливую ухмылку.

— Да будет так.

Взмах меча рассек воздух и на полу заблестели алые искры, хранящие в себе недавнее тепло живой души. София, будто не чувствуя боли, потрогала горло, ощущая пальцами горячую жидкость, и начала задыхаться. Она последний раз взглянула в глаза бездушного отца, прежде чем упасть, смотря своим остекленевшим взглядом на приближающуюся к ней чью-то обувь. Звуки на фоне стихли, и темнота накрыла мир. Сознание неторопливо покинуло ее, оставив на щеке едва заметный мокрый след от испытанного ужаса и боли.

— Повесьте ее тело перед воротами храма. Пусть все, кто посмеют помыслить о предательстве, подумают дважды, прежде чем совершить его. — приказал Авраам, вытирая забрызганное кровью лицо белым платком. — а тела жертв унесите алхимику, он знает, что с ними нужно делать. Через три дня также снимите тело Софии и отнесите ему.

— Есть, Ваше Святейшество! — хором прокричали рыцари и, схватив мертвое тело за ноги, потащили его к воротам.

От молодого преступника из восьмого нижнего этажа Авраам узнал, что, поедая тела синтонов, он мог усилить свое благословение. Честно признаться, он заинтересовался таким способом наращивания силы, однако есть человеческое мясо для этого ему не хотелось. Он тайно предложил работу одному алхимику, известному своими извращенными исследованиями, и объяснил ему основной концепт своей идеи. Создать эликсиры из тел бывших синтонов, которые содержали бы в себе силу божьего благословения, т. е. это была бы концентрированная темная материя, данная Богом Корлесом.

Чтобы удостоверится в эффекте эликсира, Авраам позволяет алхимику экспериментировать на заключенных с нижних этажей, в основном на седьмом, так как там сидят в основном синтоны, пойманные на взятке, коррупции и т. д.

К сожалению, положительных результатов еще нет, однако Авраам верил в успех своей идеи, так как живое ее подтверждение сидело на восьмом этаже. И если все удастся, то он сможет еще больше укрепиться в титуле Божественного Учителя.

— Ваше Святейшество, из церкви Корлес в Веспоне пришла посылка на ваше имя от высшего священнослужителя Ронана. — сказал невысокий синтон, уставившись в пол.

— Принеси мне.

— Как прикажете.

Авраам расплылся в легкой улыбке. Еще несколько дней назад, он встречался с Ронаном, просто чтобы вспомнить былые дни, но тот хотел заключить с ним сделку. В обмен на жизни Габриэля и Лилит, он отдаст ему записи барона Айрона с неизвестными технологиями, которые еще не смогли расшифровать в Веспоне. Столь выгодная сделка привлекла его внимание, и он согласился. Сам по себе барон в тюрьме даже рта не открывал после многочисленных пыток или добродушного пряника, он молча сидел в своей камере, словно лишившись голоса. Подобное очень огорчало Авраама, но теперь, получив записи Айрона, он наконец почувствовал, что продвинулся еще на шаг к разгадке преодоления барьера из материи, что окутывает весь континент. Как только он добьется своего, то станет самым влиятельным на Глоаб человеком, перед которым все монархи должны склонять голову в благоговении.

Темный лес, загороженный серостью тумана, казался особенно зловещим и холодным. Под непроницаемым покровом листвы чувствовалась безликая пустота, трогающая души людей своим омертвелым касанием, затягивая их в сладкий омут запретных чудес. Могло показаться, что за ровным строем темных стволов таилась некая загадка, спрятанная далеким предком или хитрым предателем.

Смотря на одни и те же виды из окна, Лилит не могла не почувствовать себя немного сонной. После той эмоциональной встряски, что она почувствовала с утра пораньше, девушка всегда оставалась слишком напряженной, даже когда они уже отъехали на добрый десяток километров от великанского храма. Легкая дремота все никак не хотела уходить и, увидев ее состояние, Габриэль подсел рядом с Лилит и положил ее голову себе на ноги.

— Давай, спи. Как только подъедем, я разбужу тебя, — ласково промолвил мужчина, поглаживая руку девушки, при этом осторожно снимая ее фату.

Так как уже они не принадлежали храму, то и ношение формы теперь не является их обязанностью, как священных синтонов. Далее, они вольны одеваться и выражаться так, как сами того захотят.

Однако не это больше всего беспокоило Габриэля в такое время. В связи с приближением самого смертоносного проявления божественной воли — пхоникса — уже сейчас можно было прочувствовать нотки назревающего природного хаоса, что обещал в полной мере показать разрушительную силу града и смерчей. Уже через неделю этот континент вновь познает на себе мощь неукротимой стихии.

Поездка заняла немного больше времени, чем когда они ехали в храм. Проезжая мимо ворот в столицу, Габриэль осторожным движением начал будить Лилит, касаясь ее щеки тыльной стороной ладони.

— Мы прибыли, — хрипло прошептал мужчина, приблизившись к уху девушки, нарочно обдувая его своим дыханием.

— Хм…

Лилит медленно встала и легонько потерла глаза, пытаясь избавиться от неприятного онемения по всему телу. Все-таки сон в карете в неудобной позе сулил последствиями и теперь ей приходилось трясущимися руками разминать ноги и туловище.

— Тебе помочь? — Габриэль обвел фигуру Лилит изучающим взглядом, на что та лишь хмыкнула.

— Сама справлюсь.

— Жаль.

— А мне нет.

Габриэль посмотрел ей в глаза, видя озорные искорки привычной ребячливости, и не мог не улыбнуться. Он подхватил талию девушки и поволок ее обратно к себе в объятья, терпя болезненные пощипывания на руках.

— Хватит, синяки же появятся. — беспомощно прошептал мужчина с громким выдохом.

— Будет тебе уроком, что не стоит так внезапно меня хватать.

Лилит отцепилась от Габриэля и уселась рядом с ним, продолжая поправлять свою одежду.

— А где моя фата? — спросила девушка, хмуро уставившись на сдерживаемый смех мужчины.

— Вот, держи.

Через некоторое время они, наконец, достигли ворот дворца, от которого все еще чувствовался душный аромат цветов, заполнивший собой весь ближайший периметр. Проходя мимо знакомых стен, Лилит и Габриэль быстро дошли до королевского кабинета, где их уже ожидал Людвиг.

На его столе выстроился целый столб, из разных бумажек и книг, но на самом лице юного короля не чувствовалась и кроха усталости, наоборот, счастливая улыбка украшала его румяное лицо. Он, с привычным радушием, поприветствовал их и предложил присесть, чем парочка беззастенчиво воспользовалась. Лилит детально рассказала брату все, с чем столкнулась в храме, начиная от первой минуты приезда и последним мгновеньем встречи с Авраамом.

— В общем, ситуацию я понял, вы хорошо справились. Однако совсем недавно мне пришла информация от шпиона из храма, я думал сказать вам об этом позже, но будет лучше, если вы раньше об этом узнаете от меня, чем от кого-то незнакомца. Кандидатка в святые пэспеленского храма Корлеса, София фон Курц, семнадцатый ребенок Божественного Учителя, была казнена за предательство веры Бога Корлеса, а также за богохульскую связь с алурами, и сейчас ее тело повешено на воротах храма, как напоминание всем синтонам, чем карается нарушение внутренних устоев и правил. Соболезную, хотя и знаю, что вы не так близко знакомы.

— Бедняжка, — Лилит посочувствовала Софии.

Этой молодой девушке пришлось с самого детства расстаться с близкими, вести себя так, как она не хотела и подчиняться тому, кого она ненавидела. София храбро шла против всех синтонов, будучи одной из них, ее желание подорвать авторитет отца прожигал ее страх перед смертью, Лилит от чего-то казалось, что последние секунды жизни София встретила с гордо поднятой головой, даже несмотря на свой молодой шестнадцатилетний возраст.

— Не то слово, но она помогла алурам с проникновением в храм, уверен, те придумают, как отомстить за смерть своего товарища. — Людвиг уже по проверенным источникам знал, что большинство алур, в особенности женщины, готовят собственный план по уменьшению престижа храма. Он намеревался им помочь, чтобы собрать «плоды» для себя.

— Надеюсь, что алуры знакомы с понятием «товарищества».

Лилит приходила в церковь Кориандра всего два раза и за все эти два раза она не видела той сплоченности и близости, какие присущие настоящим друзьям или, хотя бы, знакомым. Вместо этого там всегда стояла мрачная атмосфера, словно тебя в любой момент могут схватить из-за угла и сделать новым объектом каких-то бесчеловечных экспериментов.

— Не переживай об этом. Лучше отвлекись на что-нибудь другое. Например, на пыточную в стальном зале. — припеваючи произнес Людвиг, вставая с кресла, — я жду этого около двух недель. Наконец мы увидим собственными глазами страдания того, кто предал Кристину.

— А что со вторым?

— Я его отпустил, но на то есть причины. Да и вернули его все равно неживым, так что забудь.

— Вновь твои эти игры разумов с другими стариками. Хоть вы примерно и одного возраста, но ты должен знать, что издеваться над теми, кто слабее тебя — очень плохо.

— Только ты могла оскорбить и похвалить меня в одном предложении. К тому же я моложе тебя, значит ли это, что ты еще большая старушка, чем я?

— Не неси чушь, время для меня остановилось в тот момент, когда мне исполнилось восемнадцать.

— Ох, я совсем забыл поздравить тебя! Как же я мог забыть, что в первый день зимы у моей дорогой, непревзойдённой, наилучшей и наиумнейшей сестрицы настал момент, когда она постарела на еще один год!

— Заткнись. Просто заткнись, пока я тебя в гроб не засунула.

— У Лилит недавно был день рождения? — вмешался Габриэль, удивленно смотря на скривившееся в «страхе» от угроз сестры лицо Людвига.

— А, тогда же действовала эта ваша сделка-пятидневка. Лилит в то время пыталась всеми силами переманить тебя, чтобы упростить наше восстание, так что она даже сама забыла про свой день рождения. Уверен, если бы я не напомнил ей об этом сегодня, она бы продолжала отмалчиваться, ведь обычно этот день организует Ронан, а тут такая сложная ситуация в стране… в общем, и он и я как-то пропустили этот момент между строк и решили в будущем отпраздновать по полной.

— Не нужно отмечать, раз уже прошло. В следующий раз встретим мой день рожденья вместе, а сейчас не вижу в этом смысла, — пробурчала Лилит, останавливая невысказанные слова Людвига испепеляющим взглядом.

— Ладно.

Людвиг быстро согласился, но пока его сестра не видела, он подмигнул Габриэлю, давая намек поговорить об этом позже. Через некоторое время они подошли к дальней двери грязной тюрьмы, которая привела бы их в особую пыточную.

Комната, в темно-серых тонах, заставляла пришедших по не своей воле людей чувствовать душащее давление с угасающей надеждой на спасение. Само по себе пространство разделено на две части, отделенной железной решеткой, пока они с рыцарями сидели в оттененной полумраком части комнаты, по ту сторону от них во всей красе виднелись разнообразные вычурные сооружения и поделки, с виду не похожие на орудия пыток.

Это всем известный стальной зал — самое ужасное место для всех преступников, ибо тут для палачей не существует определения сочувствия и жалости, они с извращённым удовольствием наблюдают за потугами жертв сбежать от них или избежать боли в сладком предвкушении освобождения, которого никогда не дождутся. Палачи с особой любовью и заботой ухаживают за орудиями пыток, пробуя все более бесчеловечные способы для их применения на людях.

— Пока что Джуд подготавливали лишь психологически, так что вид ее разминающихся косточек вы сможете узреть во всей красе. — с легкой улыбкой сказал Людвиг, садясь на одно из заранее подготовленных кресел.

— Твои шутки в данной ситуации просто отвратительны. — прошипела Лилит с ядовитой ухмылкой, садясь рядом со своим братцем.

— А в чем Джуд виновата? — Габриэль, как лицо, что совсем недавно к ним присоединилось, не знал многих обстоятельств и целей их восстания.

Лилит вкратце объяснила ему причину, по которой они преследовали Джуд и Аркана, Габриэль же не перебивал и внимательно слушал ее, вспоминая некоторые моменты собственного взаимодействия с бывшим секретарем и служанкой.

— И вы уверены, что она совершила такое? — не мог не спросить мужчина, сравнивая образ Джуд из воспоминаний и из рассказа Лилит.

— Ты сейчас сам все увидишь и услышишь, ведь скоро начнется ее официальный допрос. — Людвиг махнул рукой и в комнату привели измученную женщину, что сразу яростно посмотрела на них, не скрывая своей звериной ненависти.

— Сучье отродье!

Глава 68

Джуд ругнулась так громко, что у Лилит на секунду зазвенело в ушах. Она равнодушно уставилась на скрипящую зубами женщину, чувствуя нарастающий трепет от предвкушаемой мести. Ей не терпелось увидеть страдания предательницы, чтобы убедится в ее немом отчаянии и безутешной боли перед родственниками той, кого она безжалостно подставила.

— Смотрю, до этого ты жила припеваючи, раз у тебя есть мужество оскорбить короля в лицо будучи заключенной под стражу! — Людвиг коварно улыбнулся, словно ребенок, задумавший подпакостить недругам.

— Сын шлюхи! Я не сделала ничего, за что меня могли бы задержать!

— Ты прямо сейчас оскорбляешь меня, этого уже достаточно, чтобы казнить тебя на месте.

— Такого выродка, как ты, не должно было вообще существовать! Принцесса Розалина — истинная наследница Генриха и будущая королева Веспона, а ты! Ты лишь блядкая малолетка, занявшая чужое место! — лицо Джуд покраснело, а тело тряслось. Тяжело дыша, она прикусила нижнюю губу, словно пытаясь сдержать вырывающуюся из горла ругань, и пристально рассматривала лицо Людвига в тени, словно готовясь в любой удобный момент подпрыгнуть и вцепиться в его шею.

— Начнем допрос. Ответь мне, Джуд, по какой причине ты предала Кристину?

— Тц.

Джуд с презрением цокнула, явно отказываясь сотрудничать с Людвигом. Тот не сердился, лишь тихо кивнул палачу, на что тот, с видимым волнением и воодушевлением, подошел к шкафу и открыл его. Взяв неподалёку стул и цепи, палач, сдерживая безумно вырывающуюся женщину, привязал ее руки к подлокотникам, а ноги к ножкам стула. Он вновь подошел к шкафу и достал оттуда небольшую коробочку, положив ее на стол, находящийся позади Джуд, и медленно погладил деревянную поверхность, повернувшись к королю, будто пытаясь окончательно убедится в применении подобных методов допроса. Служанка не могла видеть, что достал палач из шкафа, но чувствовала каждой клеточкой своего тела, что чтобы там не было, это очень больно.

— Дам тебе еще один шанс. По какой причине ты предала Кристину?

— …

В этот раз женщина даже не потрудилась ответить, она просто молча уставилась на Людвига, иногда перемещая свой злобный взгляд на Лилит, но, когда заметила Габриэля, ее глаза загорелись, как у верующего, увидевшего своего Бога. Джуд, казалось, вот-вот расплачется, нежно смотря на вдали сидящего мужчину, не замечая его холодности.

— Сэр Габриэль! Помогите мне! Меня оклеветали!

Джуд со всей искренностью пыталась докричаться до бывшего паладина, не зная, что тот уже не являлся тем несмышлёным рыцарем, которого она помнила.

Когда убили Генриха, Розалина оказалась единственным свидетелем этого преступления, однако пытаясь оправдать Габриэля, она никому не осмелилась рассказать о том, что видела в том злополучном королевском кабинете. Также во время восстания, Людвиг проинформировал своих людей, чтобы те, первым делом пленили предателей, прежде чем начать убивать шпионов, поэтому, когда Джуд схватили, она так и не узнала, что Габриэль присоединился к восстанию и помог им. После почти двух неделей моральных издевательств палачей, она почти сошла с ума от удушья и, увидев перед собой того, кто мог бы спасти ее от всех имеющихся бед, она, без зазрения совести, обратилась к нему, до конца не осознав, что единственная надежда оказалась еще одной пропастью в пучину мук и страданий.

— Ответьте на вопрос.

Услышав холодный тон Габриэля, Джуд начала догадываться, что он тоже пришел сюда как зритель, который хочет насладится видом умирающей в сожалениях предательницы. Она крепко сжала зубы, нервно смотря в пол, размышляя, в какой момент все пошло наперекосяк?

— Похоже, вы не оставляете мне другого выбора. — Людвиг лениво махнул рукой, давай знак палачу.

Тот ловко открыл шкатулку, в которой аккуратными рядами лежали серебряные иглы, отличающиеся по размеру. Схватив руку Джуд, палач поднес среднюю иглу к ее ногтю, начиная медленно вводить его под пластину, от чего женщина истошно закричала. Холодный пот лился с ее лица и пропитал одежду, Джуд поджала дрожащие губы, со страхом смотря на окровавленный краешек ногтя, из которого теперь виднелся небольшой серебристый конец.

— И это только разминка перед тем, что ожидает тебя в скором времени, если ты откажешься сотрудничать. Для чего причинять себе страдания, пытаясь скрыть информацию, которую я рано или поздно узнаю? — с саркастичной улыбкой промолвил Людвиг, высокомерно взирая на широко распахнутые глаза женщины.

— Я… ничего не скажу!

— Кого ты вообще пытаешься защитить? Король Генрих мертв, Розалина лишена права занимать престол из-за ее женитьбы с сыном герцога, Аркан мертв, а король Пэспелы так и хочет избавится от лишнего болтливого рта. Тебе негде спрятаться и некуда убежать. Разве не проще, наконец, отпустить со своей души этот тяжкий груз?

— Сучье отродье…

— Я тебя понял. — Людвиг перевел взгляд на палача, — продолжай.

Палач, схватив более крупную иглу, окунул ее в соленой воде, прежде чем надавить на невредимую руку Джуд и ввести иглу под ноготь среднего пальца. Кожа легко поддавалась, и маленькие капельки крови начали стекать, падая на пол, соль неприятно воздействовала на рану, заставляя служанку чувствовать еще больше боли, чем было прежде. После продолжительного крика, ее голос охрип, а дыхание стало тяжелым, она до крови прикусила губу, стараясь держать себя в привычном боевом духе, однако ощущение горения в пальцах не проходило и ее уверенность исчезала с каждой новой секундой испытываемой боли.

— У меня не так много времени. Переходи к концовке.

Палач на секунду остановился и посмотрел на Людвига, убеждаясь, не послышалась ли ему. Обычно, боль должна идти по нарастающей, чтобы заключенный, привыкший уже к одному уровню боли, сразу познал следующий и мучился, при этом не потеряв сознание и не умерев от шока. Палач быстро перебрал в уме подходящие идеи по пыткам и, вспомнив, тут же подозвал своих помощников, что вынесли странное сооружение в виде горизонтальной пятиконечной звезды. Обессиленную Джуд насильно привязали к каждой из сторон, тем самым заставив ее принять позу звездочки. Палач связал друг с другом бедро и голень женщины и разрезал лоскутки юбки, показывая всем ее нижнюю часть тела в обнаженном виде.

При виде подобного похабства, Джуд залилась краской, до скрежета стиснув зубы, ей казалось, что ее сейчас будут насиловать, поэтому она морально начала готовится к этому стыду, но ничего не последовало.

Палач что-то шепнул на ухо своему помощнику и тот, быстро кивнул, отправился в другое помещение, вынося оттуда несколько горшков. В первом оказался калл, во втором моча, в третьем странная субстанция темно-бордового цвета, чем-то напоминавшее мясо. Все это вместе пахло просто отвратительно.

— Что это? — спросил Людвиг, нахмурив брови.

— Кхм, Ваше Величество, вы недавно дали нам труп бывшего секретаря Аркана. Это он, просто мы его немного распилили и смяли, чтобы получить прогнившее мясо. — несмотря на ужасные действия, которые он недавно так уверенно совершал, его голос сейчас казался растерянным и боязливым, что никак не соответствовало образу кровожадного палача.

— Понял, продолжай.

Даже если Людвиг внешне сохранял спокойствие, Лилит все равно заметила скрываемое отвращение от услышанного объяснения. На самом деле даже ее передернуло, что уж говорить о младшем брате, которого все баловали с самого детства.

Взяв стальной конус, палач подошел к Джуд и вставил его в ее влагалище, создавая тем самым «коридор» к ее внутренним органам. Помощник в это время успел сбегать за еще одной коробкой, в которой четко слышалось трещания насекомых. Палач встал перед Джуд, показывая на все четыре предмета, словно давая ей право выбора, что поместить в нее первым.

— Стойте! Я скажу! — осознав всю серьезность ситуации, Джуд резко проглотила всю свою гордость и непоколебимость, позволив страху и отчаянию поглотить все ее сознание и запутать мысли. — Это я! Когда Кристину в детстве обвинили в оскорблении аристократов и изгнали из семьи… за всем этим стояла я! Я просто хотела поставить ее на место, чтобы не смела задирать нос, но она дала мне отпор. Я была молодой и глупой, ясно?! Если бы Кристина узнала бы, что я работаю няней ее дочери, она бы не оставила меня в живых, у меня не было выбора!

Услышав признание Джуд, Лилит наконец поняла, почему она так хотела избавится от Кристины. Все даже проще, чем она думала; Джуд, как служанка, боялась мести Кристины, королевы. Зная ее жестокий нрав и одержимость властью, Джуд спешила обезопасить себя, связавшись с шпионом из Пэспелы и именно тогда они спланировали смерть Кристины. Все шло в точности по их плану, за исключением появления Людвига, который обрубил все источники информации во дворце.

— Хорошо, второй вопрос. Кто распространил информацию перед восстанием о завещании Генриха? — спокойно спросил Людвиг, прокручивая шахматную фигуру между пальцев.

— Аркан! Это он сделал! Он хотел с помощью народа заставить прошлого короля отказаться от идеи «ухода в отставку» после передачи короны. Он не хотел потерять столь важную марионетку с первоклассной информацией!

У каждого короля свой отдельный секретарь. Если сменяется поколение королей, то меняется и секретарь для каждого из них. Поэтому неудивительно, что Аркан пытался всеми силами оставить Генриха у трона, плетя за его спиной интриги и взаимодействуя с королем Пэспелы.

— Итак, последний вопрос. В чем именно заключался ваш план с Розалиной?

— Что?..

— Я спрашиваю, для чего именно вы планировали воспользоваться принцессой Розалиной?

Джуд замолчала. Этот план готовился в течении нескольких лет, и служанка прекрасно знала, что сам король Пэспелы лично наблюдает за результатами ее работы. Если она расскажет Людвигу правду, то даже умерев, Аввронзий достанет ее из могилы, а потом отправит в необетованную землю ее и ее семью, расплачиваться за совершенные грехи.

— Ваше Величество, я просто следовала указаниям. Умоляю, сжальтесь! — Джуд не могла рассказать правды и попыталась давить на жалость и прощение, чтобы вызвать сочувствие.

Горькие слезы начали течь по ее лицу, пока она с печалью смотрела в холодные глаза Людвига, не дрогнувшие под ее искренним раскаянием. Юный король посмотрел на палача и тот, смекнув, тут же надел перчатки и маску, подходя к первому горшку с каллам. Взяв лопаткой вонючие отходы, он подошел к стальному конусу и начал грубо пихать их в влагалище женщины.

— Нет! Пожалуйста, остановите это!

Чувствуя в себе мягкое мерзкое наполнение, Джуд, окончательно обезумев, начала метаться из стороны в сторону, пытаясь хоть как-то помешать совершению столь грязной процедуры. Однако это оказалось лишь началом ада. После того, как палач разобрался с первым горшком, он сразу подошел к коробке и открыл ее, явив свету огромных гадких тараканов. Без промедления, палач поднес насекомых к конусу и те, следуя за запахом, неуверенно вошли в стальной предмет.

Отвращение Джуд просто невозможно описать словами. Чувствуя внутри своего тела маленький топот этих мерзких созданий, она молила Бога, чтобы тот наконец просто убил ее и прекратил эти страдания.

Подойдя к третьему горшку, палач взял фаршированное нечто и тут же размазал его по лицу Джуд, после заставив ее открыть рот и проглотить все то месиво, что совсем недавно держал в руках. Женщина не выдержала и ее начало тошнить, но палач успел закрыть ей рот, заставив проглотить подступающую блевотину. На языке Джуд все еще ощущался привкус тухлого мяса с запёкшейся кровью, а также кислинка из подступающих блевотных порывов.

— Теперь ты готова говорить? Палач даже не начал использовать настоящие орудия пыток, а ты еле как выдерживаешь все это.

Людвиг уже не мог выносить смрада комнаты, поэтому пытался как можно скорее развязать язык Джуд, чтобы та наконец прекратила себя мучить и послушно рассказала ему то, что он желает услышать. Вся эта пытка планировалась лишь для того, чтобы вызвать у нее страх и отвращение, пока что самых болезненных опасных орудий она на себе еще не испытывала. К тому же Людвиг видел, как тяжело Лилит находится в этой комнате и смотреть на все происходящее, он хотел, наконец, закончить всю эту историю и позволить сестре уйти с оставленным позади нее грузом прошлого.

— Расскажу, — сипло прошептала Джуд, едва сдерживая проклятья, — король Пэспелы приказал воспитать Розалину наивной и зависимой от других дурочкой, чтобы после коронации женить ее на своем втором сыне. Это все, что я знаю, пожалуйста, поверьте!

Громкие хныканья и рыдания заполнили тихое пространство. Людвиг, понимая, что большего не услышит, встал и посмотрел на палача. Он легким движением провел по горлу, молча приказывая убить шумную служанку, на что палач лишь кротко поклонился, провожая взглядом невысокую фигуру.

Лилит и Габриэль сразу встали вслед за Людвигом и вышли из стального зала с крайним отвращением на лице.

— Черт, после всего этого я должна помыться. — пожаловалась Лилит, однако сцена с Джуд все еще преследовала ее, заставляя интуитивно содрогаться и проверять свои одеяния на наличие насекомых.

— Не только ты, вообще все. Даже если мы вышли, запах всего того… в общем мы плохо пахнем, — буркнул Людвиг, пытаясь дышать исключительно ртом.

— Тогда я с Габриэлем тебя покину, нам предстоит поход в еще одно местечко.

— Держи, как только дойдешь до усыпальницы, используй эти ключи.

— Как ты понял, что я иду навещать Генриха?

— Ты моя сестра, я знаю тебя, как облупленную.

После слов Людвига, Лилит весело расхохоталась, вытирая выступившие слезы с уголков глаз. Она взяла ключи, продолжая нежно улыбаться своему брату.

— Убери это глупое выражение лица, меня от него бросает в дрожь. — саркастично протараторил Людвиг, быстро убегая, скрываясь с глаз застывшей от гнева сестры.

— Серьезно, нужно же ему испортить такой момент, — не смотря на замечание, она улыбалась редкой счастливой улыбкой. — Идем? — спросила Лилит уже у Габриэля.

— Идем.

После того, как Лилит и Габриэль заново привели себя в порядок, умывшись и одевшись в чистые белые одежды, они направились в королевскую усыпальницу, молча обдумывая разные воспоминания, связанные мертвецом.

Стоя перед высокой золотой дверью, девушка в спешке потянулась за ключами, открывая тяжелый с виду замок. Легко поддавшись манипуляциям, дверь открылась, представляя шикарный вид на роскошные апартаменты, чем-то напоминающие гротескный зал из церкви Кориандра. Лилит осторожно подошла к телу Генриха, обводя взглядом впалое лицо, утратившее былую красоту и румяность, и не могла не улыбнуться. Однако эта улыбка не от радости, а от печали, что скрывала за собой вину и душевную боль. Девушке даже сейчас тяжело представить, что чувствовал Генрих в тот миг перед смертью, когда его предал самый верный «пес», которого он держал на коротком поводке. Она понимала, что тот своими собственническими чувствами сам создал трагедию своей жизни, даже если его любовь искренна, та одержимость Клаудией еще до ее смерти уже выходила за рамки разумного. Если бы Генрих просто смог отпустить те чувства пылкой страсти, он никогда бы не страдал так, как в те десять лет одинокой жизни, когда корил себя в смерти двух своих женщин: невинной возлюбленной и волевой жены.

Но Лилит также не пыталась оправдать и свои поступки. Она зациклилась на мести из-за собственной матери и утратила большую часть своей воли, когда дело коснулось ее. Если бы она смогла раньше осознать все безумие Клаудии, может тогда Генрих остался бы жив и счастливо бы проводил время с Розалиной даже после восстания.

Но это «если» теперь никогда не сбудется и думать об этом сейчас слишком поздно. Лучшее время для изменений упущено по наивной глупости Лилит.

Девушка провела рукой над лицом Генриха, благословляя на добрый путь на остров Богов. Это единственное, что могла сделать такая алура, как она, лишившаяся титула и благословения Бога Корлеса.

— Ты как себя чувствуешь? — Габриэль осторожно взял руку Лилит, проверяя ее внутреннюю статеру, готовясь в любой момент поглотить излишки темной материи.

— Все хорошо, это даже не заклинание, просто… прощальный подарок. Сходишь со мной в одно место?

— Конечно.

Видя потухший взгляд Лилит, Габриэль примерно догадывался, куда она собиралась его привести и от этого осознания он чувствовал, что сейчас как-никогда она нуждается в его поддержке и заботе.

— Тогда идем, прямо в церковь Корлес.

Добравшись до знакомого белоснежного здания, Лилит, используя силу темной материи, минула охрану, загипнотизировав их, и провела Габриэля в скрытое помещение под очищальной. Длинные, пропахшие сыростью и плесенью, коридоры казались девушке бесконечными. Она неосознанно крепко вцепилась в руку Габриэля, продолжая идти вглубь темноты, пока перед ее взором не возникла знакомая алая дверь, немного выцветшая за долгое время.

— Это произошло здесь? — тихо спросил он, ласково поглаживая заледеневшие пальцы девушки.

— Да.

В этом месте холод проникал через одежду прямо в кости, замораживая каждую живую клеточку тела, заставляя чувствовать колкое онемение в конечностях. Лилит нахмурилась. Она уже давно знакома с этим бесконечным морозом, накрывающим разум постоянными волнами и заставляющим съеживаться в углу в надежде сохранить единственный кусочек тепла в укромном месте.

— Это место ни капельки не изменилось, — Лилит обвела взглядом простую кровать, стол и стул, столовые приборы, пока ее взгляд не остановился на шкафе.

В детстве, этот шкаф казался по истине огромным, вмещающим двух детей, отдельным замком, а сейчас он был ненамного выше уже повзрослевшей Лилит. Воспоминания того дня поспешно нахлынули, заставляя ее чуть ли не упасть на пол, благо Габриэль вовремя ее подхватил. Опустив взгляд, Лилит сразу заметила темное пятно, заполнившее собой одну треть комнаты, и запомнившиеся сцены из кошмаров начали накладываться на реальность.

Казалось, призрачная фигура ее матери все еще сидела на кровати, с изнеможденным исхудавшим видом, безжизненно смотря вниз. Будто что-то почувствовав, Клаудия подняла свои потухшие глаза и уставилась на Лилит, молча обводя ее фигуру.

У Лилит замерло дыхание от какого-то мучительного ожидания близкой расправы, она не смела отводить взгляд от матери, пристально следя за каждым ее действием. Думая, что она вот-вот сойдет с ума от отчаяния, Лилит почувствовала легкое теплое касание к своей шее. Скосив глаза, она увидела, как Габриэль, в своей привычной манере, прокладывает дорожку поцелуев, нежных и мягких. Мрачная и жесткая атмосфера мгновенно затерялась на заднем фоне, даже напряжение Лилит спало от столь глупой, но милой, выходки Габриэля.

— Ты закончила? — спросил он, все еще поддерживая ее за талию, дабы та опять не упала.

— Да… — Лилит еще раз взглянула на свою мать и заметила цепи на ее руках и ногах, в то время как на ней эти оковы разбились, — я закончила.

Ты продолжаешь жить прошлым, однако я выберу будущее. Прощай, мама…

Когда Лилит и Габриэль развернулись и вышли из комнаты, призрачная фигура Клаудии слегка улыбнулась и молча исчезла, а само помещение, словно утратив былую обиду прошлой хозяйки, стало ярче и теплее, пропуская через занавес окон редкий солнечный воздух.

В собственном кабинете Людвиг, просматривая документы, тяжело вздохнул и выдал приказ.

— Билл, закрой границы и отправься в церковь, также проследи за шпионами, чтобы никто из них не разрушил защитные благословения и заклинания. Мы должны тщательно подготовится к предстоящему пхониксу.

— Как прикажете, Ваше Величество.

Глава 69

Стоя напротив графского замка Фритч перед обрывом, барон Айрон достал из сумки маленький железный предмет. Повозившись с ним немного, мужчина включил его и перед его глазами предстала голограмма Высшего Существа, которому он поклоняется — Царица Наук!

— Почему так медленно? — ленивый голос слышался от полупрозрачной фигуры.

Айрон осмотрел ее: все та же растрепанная прическа, из которой несколько светлых прядей неаккуратно падали на плечи, облаченные в белый халат, зоркие острые глаза и уставшее выражение лица. Барон предположил, что Царица только закончила какую-то тяжелую работу, потребовавшей от нее большое количество живой материи.

— Со всем уважением, моя Царица, мне пришлось ждать, пока мой сын подрастет.

— Понятно. А ты виделся с новым жрецом Повелителя Судьбы? Его имя… — Царица немного покопалась в коммуникаторе, ища информацию, и улыбнулась, — Артес Вилехс, бывший синтон силового корпуса церкви Корлес, но теперь он жрец Повелителя Судьбы и послушник в церкви Кориандра под псевдонимом Фокусник. Раз он пришел на смену Каталлее, то должен обладать некоторыми талантами.

— Видел его, хороший малый. Несмотря на молодой возраст, он идеально выполнил свою задачу и показал им ту сцену прошлого Клаудии. Я даже позволил ему услышать фразу, которую вы так любите говорить алурам: «все прошло согласно повелению Кориандра».

— Смеешь дразнить меня, наглый хост? — Царица прищурила глаза, сделав атмосферу вокруг более холодной и колкой.

— Наглый я только с вами, моя Царица! У меня, кстати, есть образец крови Габриэля, благодаря которому я намного продвинусь в исследованиях Идола. — протараторил Айрон, не обратив внимание на недовольство Высшего Существа, ведь он знал, что она не убьет его по такой смешной причине.

— Надеюсь, это стоило моего покровительства для твоего сына в течении почти одиннадцати лет.

— Стоило.

— В таком случае, отправляйся на континент Иентрин. Там Кориандр планирует низвергнуть Корлеса, уничтожив веру его служителей. Здесь его жрец с нынешним королем Веспона сможет избавится от влияния Корлеса на Глоаб и твоя помощь не потребуется. Без веры обычный Бог будет низвергнут в небытии.

— Моя Царица, я — ваш верующий, ваш хост, буду подчинятся вашим приказам!

— Прекрати подхалимничать и отправляйся.

— Вас понял.

Связь прервалась, и высокая фигура женщины пропала из виду. Барон убрал металлический предмет обратно в сумку, при этом идя к подвесному мосту над обрывом, соединяющим Маллийский лес и графство Фритч. Дойдя до середины моста, он остановился и, посмотрев вниз на окутываемую туманом бездну, без страха прыгнул в нее, растворяясь в пелене молочного дыма.

Через некоторое время, из-под мглы показалось странное транспортное средство. Это была летающая машина, используемая многими на континенте Энрика. Айрон ловкими движениями включил систему и, настроив скорость и переключившись в режим «невидимости», взлетел. Он быстро пролетел страны, продолжая двигаться на юг и, когда перед его глазами появился барьер, подключил ракету с мертвой материей, пробивая дыру в толстой темно-синей стене.

Барон изначально планировал двигаться к искусственному острому Энрика, созданному в виде мини версии самого континента Энрика, находящемуся прямо между материками и служащему остановкой и транспортировкой в них, однако из-за приказа Царицы Наук, ему пришлось поменять маршрут и сразу отправится в Иентрин, где его ждут новые интриги королей и Богов.

Теперь Кориандр решил по серьезному взяться за Перстень Сопротивления — союз Богов, что смеют противостоять Высшим Существам — а для этого необходимо искоренить ту веру, благодаря которой они до сих пор обладают бессмертием.

Глава 70

3 месяца спустя

Смотря на привычный белый горизонт, Лилит заметила легкую зеленушку, выглядывающую из-под толстого слоя снега. Весна незаметно начала подступать к порогу каждого дома, едва касаясь утренним воздухом замерзших окон.

Пхоник оставил после себя много разрушенных деревень и лесов, лишь Маллийский лес смог противостоять непокорной стихии, гордо пережидая два месяца постоянных смерчей. Столица осталась нетронутой, благодаря сплочённой работе синтонов и помощи алур в тени. Жители, после столь продолжительного прибывания в собственных домах без права выхода, наконец смогли открыть двери и вдохнуть свежего ледяного воздуха, чувствуя, как все напряжение спадает с их тел.

Сама же Лилит, вместе с Габриэлем, покинули столицу, как только открыли границу, и отправились в Маллийский лес, в уже полюбившееся графство Фритч.

После отлучения от храма, они утратили свои статусы святой и паладина, а для простолюдинов и аристократов это все равно, что лишиться королевского титула — самого ценного, что может иметь человек — поэтому, не желая видеть жалость или презрение этих людей, Лилит спросила у Габриэля, не хотел бы он вместе с ней вернуться в башню Верум? Тот сразу согласился. Подготовка не заняла много времени и через несколько дней после открытия границ, они ушли из столицы, сохранившей для них множество веселых воспоминаний о их приключениях.

На протяжении всех этих месяцев Габриэль пытался помочь Лилит справится с ее зависимостью от косметических процедур, но, к сожалению, ничего не помогало. Хотя один положительный результат все же был, девушка, наконец, могла купаться в теплой воде без последующих кошмаров, что уже казалось для нее невероятным чудом. Часто они вместе проводили время, читали, играли и веселились, пока им позволяла молодость и весь мир, который словно утратил все свое значение для них.

Лишь они одни, на всем белом свете, понимали друг друга, не желая расставаться и на краткий миг.

Лишь они одни…

Тем временем, в королевском кабинете, Людвиг холодно взирал на ответ о создании секретного взвода. Так как он еще давно узнал о существовании Киллиана, то не мог не воспользоваться ситуацией и не повернуть ее в свою сторону. Его дядя является иммундусом, с помощью которого он сможет остановить непрекращающиеся нападения Абрахама на других жителей, это идеальное решение проблемы из всех имеющихся, однако Киллиан тоже не оказался глупцом. Он прекрасно осознавал возможности секретного взвода и выдвинул выгодные для себя условия.

Не то, чтобы в положении Людвига их тяжело было удовлетворить, но в такое время он должен всегда стремиться минимизировать свои затраты, чтобы направить ресурсы на борьбу с храмом и королем Пэспелы. Так как эти двое уже являются непримиримыми врагами, у Людвига есть пару идей как разжечь потухший фитиль, чтобы вновь возгорелось пламя вражды и гнева между ними.

— Теперь настал мой черед делать ход, — прошептал юноша, переставив шахматную фигуру по доске так, что вражеский король попал под «мат».

В герцогстве Шутте, Розалина вновь, с утра пораньше, вышла на плац и приветливо поздоровалась со всеми тренирующимися там рыцарями. Те лишь кивнули в ответ, не смея отвлекаться от упражнений под надзором строго наставника, хотя любой мог видеть, как сильно они хотели подойти к принцессе и поговорить с ней.

Недалеко от плаца в укромном месте ее уже ожидал Нестор. Его длинные синие волосы плотно завязаны на затылке, а обычная рубашка и брюки не могли скрыть невинной внешности, за которой скрывался понимающий и добрый юноша.

— Начнем как обычно. — улыбнулся Нестор, держа в руках деревянный меч, но пока что, не отдавая его Розалине.

— Хорошо.

Принцесса начала бежать вокруг плаца. Она не могла забыть всего того, что произошло перед и во время коронации, пусть боль и прошла, но воспоминания, словно зудящий шип, в любой момент напоминали о себе через разные действия. Постепенно, Розалине начало казаться, что ее руки сцеплены оковами, концы которых держит в своих пальцах Генрих. Каждый раз терпя неудачу или проходя через муки, он появляется перед ней и бездушно смотрит в глаза, наталкивая ее на те фрагменты воспоминаний, где она бессильно держала плотный плед на его груди, пытаясь остановить каждую вытекаемую из его тела каплю крови. Но все бес толку. Он умер прямо на ее руках, а она могла лишь смотреть… смотреть и мечтать о том, чтобы он выжил и вновь игриво подшутил над ней и поругал ее.

Когда он был жив, никто не мог сравниться с его доброй улыбкой или издевательским тоном.

И хоть Розалина понимала, что эти оковы мешают ее нормальной жизни, она не смела их разорвать. Ей не хочется потерять еще один лучик, еще одну надежду, найденную после стольких дней боли и страданий. Даже если это означает, что ей все оставшиеся дни придется видеть несуществующий образ, она все равно готова к такому бытию.

Ведь это единственное, что у нее осталось и за что она может держаться.

— Внимание! Подлетаю к материку Иентрин. Координаты вышлю позже. — монотонно сообщил Айрон через коммуникатор.

— Где ты пропадал? — Царица, по ту сторону, недовольно снизила тон.

— За мной гнались парящие корабли с искусственного острова Энрикс, пришлось спрятаться на материке Клеизе, пока они не ослабили бдительность.

— Поторопись, Кориандр уже нашел себе новую жрицу в том месте, она станет нашим ключевым звеном в свержении Корлеса.

— И как же зовут эту несчастную?

— Дарайя.