Лунный камень бесплатное чтение

Глава 1. Света

Это уже слишком.

Я прихожу в себя зарёванная, в углу комнаты, без одежды. Та жалкими клочьями валяется на полу. Я что, совсем обезумела от боли ночью?

Всхлипываю, вспоминая, что за ад со мной творился. Я металась, царапала себя, в буквальном смысле выла, сгибалась в самых разных позах, ломая себе кости. А ещё был дикий жар. Он и сейчас есть. Да и кости ломит, хотя уже ощутимо меньше, чем ночью.

Страшно даже подумать, что это за чертовщина и откуда. Ни одна болезнь на ум не приходит. Вместо этого в голове мелькают страшилки в стиле фильма «Шесть демонов Эмили Роуз». Тот ещё кошмар, в общем. Эту девушку так же разрывало, когда она была одержима.

Умом понимаю, что я – всё ещё я, да и вчера было так. Но что-то звериное я определённо чувствовала…

Ну вот, слёзы всё-таки катятся из глаз, и я беспомощно шмыгаю носом. Так, всё, надо успокоиться. Пока я тут в запертой комнате с ума сходила и вырубалась, утро успело настать. А то и день вообще. Конечно, папа уже вернулся с дежурства.

И мне стоит обсудить это всё с ним. Сверхъестественного не существует. Даже самые сложные и странные явления можно объяснить. Если не смогу сама – сможет он. Сколько ещё я буду скрывать от него своё состояние?

Открываю шкаф и беру оттуда первую попавшуюся одежду. Зелёная растянутая кофта – домашняя, подаренная кем-то из дальних родственников, плохо знающих мой размер. На ноги надеваю лосины. Что ж, в этом всём следы моих вчерашних терзаний самой себя не видны. Хорошо хоть лицо не трогала…

Вздрагиваю так, что чуть не падаю. Чудом стою на месте, потому что пол плывёт под ногами, а сердце пропускает удар. Оказывается, я и шкаф царапала. Причём так… Нечеловечески совсем. Следы ногтей широкие и мощные. Я будто пальцы очень сильно расставила и орудовала изо всех сил, причём почему-то четырьмя. Как ещё руку не сломала?

Поддаюсь неожиданному порыву и прикладываю руку к тем самым следам…Как ни стараюсь, неудобно. А когда умудряюсь расположить пальцы так, чтобы они повторяли ногтями эти следы, чуть не лишаюсь их от таких растяжек. Да и следы слишком широкие для моих ногтей. Может, я не по одному разу в одно и то же место долбила?

Уже совсем мало что соображаю. Только и оглядываюсь вокруг… Такие же следы на изголовье моей кровати. На некоторых участках стола. Опрокинуты книги, порвано постельное бельё, исцарапано жалюзи на окне. Видимо, это было единственным, что спасло пластик от нападения. Не сомневаюсь, что в таком непонятном состоянии я пыталась выбраться на улицу через окно и стала бы долбить в него.

Может, это психоз? Мне надо показаться психиатру? Просто недомогание не приводит ко всей этой жести.

Задержав дыхание, закрываю глаза. Позволяю буре внутри на некоторое время заполнить меня всю. Страх, паника, тревога, даже злость… Мне требуется несколько секунд, чтобы заставить себя хоть немного успокоиться. И сразу как наконец чувствую это, решительно выхожу из комнаты.

Папа и вправду уже дома. Чистит оружие… Да, он полицейский, но иногда мне кажется, что не только. Неоднократно замечала, что отец что-то скрывает от меня…

Впрочем, сейчас не до его тайн. Я пришла рассказать о своих.

– Пап, со мной что-то не так, – прочистив горло, начинаю сразу с сути.

Он недобро ухмыляется, бросая на меня почти презрительный взгляд.

– Это уж точно.

Сглатываю ком, стараясь игнорировать не особо скрытое оскорбление. После смерти мамы папа совсем угрюмым стал, почти даже враждебным. Никак не покидает ощущение, что винит меня в чём-то. Мне было тринадцать, когда её не стало. Сейчас восемнадцать.

– Мне надо обследоваться у врача, – решительно сообщаю. – Я вся горю и кости ломит.

– Это называется грипп, – насмешливо бросает папа, но его взгляд становится более пристальным. Почти въедливым.

Интуитивно чувствую – отец всё-таки настораживается.

– Не думаю. Это что-то гораздо более страшное, – тогда увереннее продолжаю. – Со мной происходит что-то странное. Я… Мне хочется выть от боли, в буквальном смысле. Не узнаю саму себя. Лихорадка, жар, и всё по нарастающей. Каждое полнолуние.

И это я ещё умалчиваю про все подробности ночи. Пользуюсь тем, что ко мне в комнату папа даже не заходит. Вряд ли когда-нибудь увидит этот погром… Даже если прибираться буду громко.

– Почему молчала раньше? – не сразу снова заговаривает папа.

Причём не просто спрашивает – мрачно так, сурово. Ко второму уже привыкла, но первое немного неожиданно. Чуть ли не надрыв в его голосе слышу.

А удивления там нет. У меня что, по наследству болезнь какая-то? Вроде бы мама умерла от нападения дикого зверя. Которого папа потом пристрелил. Крупный волк был.

– Думала, просто метеозависимая, – вздохнув, говорю как есть. Я и про связь своего состояния с полнолунием не сразу уловила, да и долгое время не хотела замечать, что со мной что-то не так. Отрицала всё, придумывала причины. – Но это действительно усиливается, причём в геометрической прогрессии, до невыносимого. Вчера я чуть не умерла, – резким движением оголяю руки, запрещая себе сомнения. Я уже не в той ситуации, чтобы что-то скрывать. Показываю папе: – Вот. Расцарапала себя, пока ты был на дежурстве. Хотела скорую вызвать, но потеряла сознание, не помню, что было. А когда очнулась, лежала голой с синяками и царапинами по всему телу. Видимо, порвала одежду в бреду.

Папа смотрит на мои раны на руке. Внимательно, чуть ли не замерев. А потом вдруг замахивается и яростно бьёт меня по щеке.

Обжигает мгновенно. Аж слёзы из глаз. А ещё я пошатываюсь сильно, и лишь каким-то чудом умудряюсь устоять на ногах. Меня бьёт крупной нервной дрожью.

Раньше отец меня не бил. Да, несколько раз от него исходила настоящая злость ко мне, почти угрожающая, но ударов не было. Даже замахов не было.

– Ты… – от обиды еле выговариваю, захлёбываясь рвущимся рыданием. – Ты…

– Я, я, – передразнивает без раскаяния. – О таких вещах заранее говорить надо.

Это у него так типа волнение за меня проявлялось? Испугался моих слов о состоянии и ран? Отличный способ выразить своё беспокойство, ничего не скажешь.

Шмыгаю носом, глотая слёзы. А папа на меня больше даже не смотрит – идёт к комоду, открывает верхний ящик, вытаскивает оттуда что-то. Толком не различаю, что – я вообще не представляю, как умудряюсь спокойно стоять. В этой дурацкой кофте уже чуть ли не печёт. Раны тоже ноют, да и кости не перестают о себе знать. Ещё и щёку жжёт, словно отец продолжает по ней бить. До сих пор чувствую его удар, и от этого раздрай ещё и на душе.

Папа ведь совсем не выглядит виноватым… Скорее меня таковой считает. Понятное дело, что извиниться ему и в голову не придёт.

Хотя, кажется, всё-таки приходит. Правда, довольно оригинальным способом. Он протягивает мне довольно красивый кулон с переливающим голубоватым камнем. Завораживающим таким, что не сразу понимаю, что беспрерывно уставляюсь именно на него.

А ещё всем телом странно тянусь в его сторону. Будто магнит какой-то… Хотя вроде бы равнодушна к украшениям.

Да и папа настойчивее протягивает:

– На, надень.

– Подарок после пощёчины? – всё-таки сохраняю разум, отстраняясь. – С мамой ты вёл себя так же?

Да, я слышала их ссоры, как бы ни пытались от меня скрыть. Про рукоприкладство, конечно, не знаю, но папа определённо в последние дни сильно злился на маму. Кричал так, что мне страшно было. И это они ещё пытались от меня скрыть такие ссоры…

Причём мама не повышала тон. Не удивлюсь, если она боялась мужа. Я и сама папу немного побаиваюсь…

Он и сейчас зол. Мои вопросы ему ощутимо не по душе. Дышит шумно, взглядом уничтожает. Исходящие от него волны ярости почти с ног сбивают.

– Ударишь ещё раз? – непонятно зачем продолжаю огрызаться, как будто даже подначиваю.

– Надень чёртов кулон и заткнись, – рявкает в ответ.

Дёргаюсь как от удара. Второго уже, получается. Сомнительный способ дарить подарки… Хотя как раз это папа никогда не умел.

Беру кулон, и меня мгновенно чуть ли не обволакивает каким-то приятным ощущением по телу. Странно… Но не собираюсь вникать. Хочу демонстративно выбросить подарок папы прямо при нём.

Вот только он сразу улавливает моё намерение и становится передо мной. Нависает угрожающе.

– Только попробуй… – в его голосе отчётливое предупреждение. Пугающее. Так говорят с врагами, а не с дочерями. – Надела. Быстро, – его приказы настолько жёсткие, что я машинально подчиняюсь.

Слишком уж боюсь. Беспомощна перед ним, уязвима и ранена. Уже не вывожу.

Трясущимися руками надеваю кулон, готовая унизительно расплакаться…Только вот вместо этого замираю, не понимая. Обида отступает на задний план. На переднем – удивление. Даже шок.

Жара больше нет. Кости тоже не ломит совсем. Да и раны не болят… Наоборот, по всему телу лёгкость. И приятное чувство, которое обволакивало, когда взяла кулон; усиливается в разы.

Странно это… Мне кажется? Совпадение, что мне внезапно стало легче?

С опаской смотрю на папу, который как раз совсем не кажется удивлённым.

– Что по самочувствию? – нетерпеливо спрашивает.

– Уже легче, спасибо что интересуешься, – язвительно выдаю, решив не связывать его вопрос с кулоном.

Сначала подарок подарил, теперь заботу изображает. И всё это после удара. И всё это неумело.

– Сними кулон, – вдруг заявляет папа.

Озадаченно хмурюсь. Достало теряться во всём происходящем, а ведь делаю это с самой ночи.

– Так мне носить или снять? – иронично интересуюсь, припоминая ему, что некоторое время назад велел мне заткнуться и надеть.

– Сними и опиши самочувствие, – игнорирует мой тон папа, твёрдо настаивая на своём.

Сердце пропускает удар. Описать самочувствие? То есть мне не кажется?..

Снимаю без лишних напоминаний. Сама хочу разобраться. Я ведь не верю в сверхъестественное. Но как тогда объяснить, что стоит мне снять и отложить кулон, как неприятные ощущения возвращаются? Да ещё и увеличиваются как будто – видимо, на контрасте с той лёгкостью, что была. Тело ломит до резкой боли, жар переполняет, сердце моментально ускоряет темп.

– Я не понимаю… Он…

– Волшебный, да, – просто заявляет папа, перебивая меня. Как будто о чём-то обыденном говорит. – Исцеляет от боли. Носи его постоянно.

Сглатываю ком, но снова надеваю кулон. Если бы он мог исцелять не только от физической боли…

Мы ведь с папой словно совсем чужие друг другу. Он всегда груб со мной, одно моё существование ему ощутимо в тягость. Притом съехать, когда пыталась, не дал.

Сердце колет от понимания, что я никогда и ничем не изменю сложившийся расклад. Волшебный кулон… Круто, конечно, хоть и верится с трудом. Но разве от его наличия стоит забить на непонятное нечто, происходящее со мной? Мне теперь просто носить кулон и даже не обследоваться у врача?

Судя по всему, отец считает именно так. Для него эта тема явно закрыта.

– А у тебя такой есть? – спрашиваю, надевая кулон.

Как-то странно будет, если при всей враждебности отца он это чудодейственное украшение именно мне отдаёт. Хотя такие свойства любому пригодятся. Кому-то более ценному для него, например.

– Не нуждаюсь, – презрительно выдавливает отец. Как будто даже с осуждением за то, что нуждаюсь я.

Мнусь у порога, не зная, что дальше. Всё-таки настоять на обследовании у врача? Ладно, это я сама могу организовать, временно сниму кулон и схожу в клинику.

Поблагодарить? И тянет с одной стороны, с другой – обида никуда не девается даже от такого щедрого и волшебного подарка. К тому же папа сидит весь такой хмурый и враждебный, уже совсем на меня не настроенный. Оружие чистить продолжает. Вряд ли чего-то ещё от меня ждёт. Бросает лишь быстрый взгляд – почти с отвращением.

Ладно… Не буду больше напрягать его своим присутствием. Тем более что мне ещё надо переварить факт существования чего-то мистического.

*********

Кулон действительно действует. Как бы я ни пыталась отрицать, объяснить это чем-то, приплести тут медицину и найти объяснение – нет смысла отрицать очевидное. Я слишком уж чувствую воздействие, и далеко не обычное.

Продолжаю думать об этом даже сейчас, на паре. Больше не снимаю его и не надеваю обратно, как делала это вчера весь день, пытаясь понять, насколько у меня запущенное состояние без него и насколько он действует.

Состояние вроде бы не ухудшалось. Но с кулоном однозначно было легче.

Мне впервые как будто нет дела до преподавателя и людей вокруг – я спокойно слегка поднимаю кулон и фоткаю его, чтобы пробить в поиске по картинке. Мне надо хоть что-то обо всём этом узнать. Потому что всё, что происходит в моей жизни в последнее время настолько странно, что просто не выдерживаю уже.

Сегодня я сижу с самым нелюдимым парнем нашей группы – Димой Рыковым. Замкнутый, себе на уме. Очень сомневаюсь, что он вообще обращает внимание на мои действия. Я специально подсела именно к нему – на последнюю парту. Не хочу, чтобы препод обратил внимания. Знаю, что последняя парта от этого не так уж спасает, но мне такой небольшой защиты достаточно. Потому что в целом почти безразлично, заметит или нет.

Поиск выдаёт однозначный ответ: мой кулон – это лунный камень. И да, кто-то связывает его с магией, но в основном в плане контроля над эмоциями или способности видеть будущее. Экстрасенсорика, в общем.

Собираюсь уже пролистнуть это всё, но стопорю себя. Учитывая, что со мной происходило, не стоит исключать даже самые абсурдные варианты.

Вздохнув, листаю медленнее, скользя взглядом по всему увиденному и ища самую подходящую зацепку. И как раз именно в этот момент случайно брошенный взгляд на правый баннер заставляет меня замереть. Выглядит как реклама для тех, кто пробивает такую информацию, как я. Но слова на баннере… Там ведь только одно предложение. Пусть и довольно длинное.

«Лунный камень помогает заглушить в себе оборотня, снимает способность оборачиваться и чувствовать волка в себе».

В памяти тут же всплывают следы от скорее когтей животного, чем от моих ногтей. Я ведь ещё и выла… И если уж честно, не в первое полнолуние чувствовала в себе что-то звериное.

Цепенею. Не мигаю и едва дышу, уставившись на баннер. Не могу отвести взгляд. Думать о том, что это не просто бред и жутко, и волнительно. Я что… Оборотень?

Да ну. Их ведь не существует.

Как и камней, способных исцелять… Как и болезней, проявляющихся явным сверхъестественным способом.

Онемевшими пальцами кликаю по баннеру.

Попадаю на какой-то странный сайт. Называется «Оборотни и всё, что вам нужно знать о них». Ниже пояснение, что сайт для тех, кто чувствует в себе зверя, но не знает, что это такое и что с этим делать. А также для тех, кто уже знает, что он оборотень, но отбился от стаи. Или для проклятых, изгоев… В общем, для любого, кому нужна помощь. Любого, кто при этом не человек.

Хмурюсь. Больше всего поражает то, как легко я верю всем этим словам. И не просто верю – надежду возлагаю. Серьёзно, мне как будто легче становится, что я не одна.

Начинаю лазать по удобным кнопочкам на сайте. Быстро нахожу нужные.

Я могу бесконечно уверять себя, что да ну, это всё бред больного человека, начитавшегося мифов. Ну или ради сомнительного прикола создавшего этот сайт.

Но бессмысленно отрицать перед собой – всё прочитанное мной чертовски подходит под моё состояние. Включая и описание первого оборота… Оно настолько совпадает с моими недавними мучениями, что застываю от ужаса. Наверное, даже не моргаю, изучая информацию. Превращаюсь в неживую статую. И только пальцы сами собой шевелятся, на автомате листая.

Обычно оборотни с первых лет жизни чувствуют в себе зверя, оборачиваться начинают тоже почти сразу по полнолуниям. Есть лишь два исключения: укушенные, беты и полукровки.

Укушенные – те, кто был человеком, но пережил нападение оборотня. Укус альфы неминуемо приводит к обращению, беты – под сомнением, может привести, может нет. Тут уже зависит от организма человека.

Беты – рождённые оборотнями волки с неярко выраженной звериной сущностью. Тоже обращаются каждое полнолуние и в целом даже похожи на альф, но силы, импульсивности и властности в них меньше. Гармонично сочетают в себе звериное и людское, концентрация примерно пятьдесят на пятьдесят.

Полукровки – те, кто рождён от человека и оборотня. Могут как стать оборотнями, так и оставаться людьми. Общее с укушенными в том, что проявляется это всё в любом случае далеко не сразу. Обычно с наступлением совершеннолетия. Прогрессирует с каждым новым полнолунием.

– Ты во всё это веришь? – неожиданно слышу тихий вопрос и, чуть не задохнувшись, выныриваю в реальность.

Дима смотрит серьёзно, пристально. И как давно он читал со мной?..

– Просто скучно слушать лекцию, – неуверенно отвечаю, не понимая, с чего это вдруг нелюдимый Рыков проявляет такой интерес. Ещё и в экран ко мне смотрел…

– На тебе лунный камень, – мне кажется, или Дима возражает?

Холодок пробегает по коже: я вдруг чётко понимаю, что он мне не верит. А потом в голову приходит дурацкая мысль, что Рыков – вполне подходящая для оборотней фамилия, говорящая такая. Издаю нервный смешок.

Но смотрю на уже вроде бы знакомого парня словно новыми глазами. Диковатая внешность… Растрёпанные длинные тёмные волосы – до плеч. Довольно крепкое тело, хоть и одежда мешковатая, но это видно. Глаза… Мне кажется, или радужка на них чуть отливает жёлтым?

Моя жизнь в последнее время напоминает какой-то сон… Не успеваю оправиться от одного потрясения, как тут же новое открытие, ничуть не уступающее.

Глупо не могу отвести взгляд от Димы. И ведь ответ на его вопрос сам собой приходит на ум. Да, я верю… Похоже, и вправду верю в то, что вычитала там.

Получается, что я оборотень. Судя по всему, полукровка, хоть и не представляю, каким это образом. Папа уж точно не похож на оборотня, да и я не раз видела его во время полнолуний до того, как начала на них реагировать. Когда мама ещё была жива, мы гуляли ночью… Помню эти мгновения. Я ещё пыталась сфоткать полную луну, а папа говорил, что мой телефон не потянет качественное изображение ночью. И обещал, что в следующий раз возьмём с собой специальный фотоаппарат и штатив.

Следующего раза не произошло… Это, наверное, был один из последних моментов безмятежной счастливой жизни. Потом папа с мамой стали часто ссориться, а затем случилась та самая трагедия, которая окончательно сломала его.

И сейчас я думаю об этом скорее хладнокровно, потому что куда больше занимает тот факт, что не только папа в то полнолуние вёл себя как обычный человек, но и мама тоже. В кого тогда я унаследовала ген? Или кто-то из них бета, а они могут реагировать не на каждую полную луну? Надо будет почитать потом о них.

Не только я всё это время в задумчивости беспрерывно смотрю на Диму, но и он меня. Изучающе скользит взглядом то по мне, то по кулону. При этом не повторяет ни своего вопроса, ни утверждения про лунный камень. Не настаивает на ответе?

Но ведь ждёт его. Чувствую это…

– А ты веришь? – решаюсь спросить. Почему-то совсем тихо.

– Веришь, – со странной ухмылкой повторяет Дима, и его новый взгляд на меня пробивает до мурашек. Есть что-то тревожное в нём. – Увы, нет, я не верю. Знаю. Это всё правда.

В другое время я решила бы, что этот парень просто чудак и не стоит так уж слушать его. Но точно не сегодня…

Я ведь боюсь собак. И чтобы самой превращаться… Ещё и в волка?

Со словами Димы в меня окончательно вбивается осознание всего этого ужаса. Крепко сжимаю кулон на себе. Он помогает глушить во мне оборотня… Я и спала сегодня в нём, и всегда теперь носить буду. Может, так получится хотя бы попытаться продолжать жить человеческой жизнью.

Это, конечно, решено, но как можно больше ответов мне всё равно нужно. И раз папа знает про лунный камень, раз он был у нашей семьи – папа может объяснить мне многое. Но вряд ли захочет… Иначе не соврал бы мне про «волшебство кулона, исцеляющее от болезней».

Вспоминаю ярость папы, когда я описала своё состояние, и холодею. Он ненавидит оборотней. И, возможно, не без причины?

Если и папа, и мама люди, а я полукровка… Может, отец у меня и другой? Я ведь чувствую, насколько чужим папа стал после смерти мамы. Смерть, кстати, от дикого зверя была…

Вопросов становится только больше. И, видимо, если я могу получить хоть какие-то ответы, то либо на сайте, либо у Димы.

Пробегаюсь взглядом по кабинету, подмечая, что никто не обращает на нас внимание. Включая и преподавателя. Кто-то ещё переговаривается во время лекции, но ему пофигу. Лишь бы дочитать материал и уйти.

– Откуда ты знаешь? – тогда спрашиваю шёпотом.

– Это долгая и неприятная история, – морщится Дима. – Давай после лекции расскажу.

Киваю, тут же отворачиваюсь. Не по себе от всего этого. От того, как легко верю в, в общем-то дикую и страшную реальность. И реальность ли? Мурашки пробегают по коже. Сколько всего ещё существует в этом мире? И как такое возможно?..

Я ведь совсем к другому привыкла. К тому, что люди – это люди, а волки – это волки. Пусть и дурацкая формулировка, но куда адекватнее того, что вырисовывается сейчас.

Остаток лекции тянется мучительно долго. Меня успевает кидать от отрицания до любопытства, от паники до почти даже воодушевления.

И, наверное, я бы в итоге попыталась замять, будто ничего не было, но Дима решает за нас обоих. Стоит только преподу выйти, а остальным засобираться, обращается ко мне:

– Твой кулон… Откуда он?

– Мне папа подарил, – автоматически отвечаю, прикасаясь к шее. Камень на мне. Хотя куда бы делся?

Прохладный такой. И всё же его по-особенному приятно касаться.

– Это большая редкость, – задумчиво заявляет однокурсник. – Многие считают, что таких камней уже почти нет. Я имею в виду натуральных, не просто лунным камнем называющихся, а реально с частичками луны. Но раз он тебе помогает, то настоящий. Да я и сам чувствую воздействие, даже когда просто рядом сижу. Кто твой папа?

– Просто полицейский, – растерянно сообщаю. Вообще-то думала, что я буду вопросы задавать и ответы получать, а не наоборот. – Ты обещал рассказать, откуда ты знаешь, что… Ну… Оборотни существуют.

Еле договорила последнее. Озвучить этот вывод как-то даже тревожно, а ещё откуда-то появляется что-то вроде страха даже перед тем же Димой. Это что… Он действительно в волка может превратиться? В любой момент или только по полнолуниям?

– Я бы ни за что не поверил, что это так, не увидев собственными глазами, – после небольшой паузы, чуть скривившись, выдаёт он. – Год назад познакомился с девушкой. Вернее она со мной познакомилась, ну, при поступлении в универ.

Хм, начало вполне себе безобидное. Вот только Дима ощутимо мрачнеет. И серьёзность его взгляда ковыряет что-то внутри.

Сглатываю. Из подсознания уже, крадучись, выбирается понимание – сейчас он расскажет мне о том, как его жизнь резко переменилась. И расскажет именно потому, что нечто подобное ждёт и меня.

– Это было странное знакомство, – поймав мой взгляд, продолжает Дима. – Она смотрела списки абитуриентов и заметила мою фамилию. Заинтересовалась. Реально, оглядываясь назад, мне кажется, что её куда больше пёрло от моей фамилии, чем от меня. Захотела её себе, наверное. Решила, что будет прикольно для оборотня, ну или не знаю, что там у неё в башке было.

Молчу. Просто не знаю, что и сказать. Его девушка была оборотнем. Хотя почему была? Возможно, и есть сейчас. Как, судя по всему, и я.

Последнее просто сводит с ума. Пока толком и переварить не получается.

– Она ни на кого не похожа, – снова нарушает паузу именно Дима. – Горячая, эмоциональная, живая такая. Голову вскружила мне враз. Мы встречались, а потом…

Он криво усмехается, сжимает челюсть. А глаза полыхают чем-то звериным.

– Она укусила меня, – заявляет зло. – Прямо во время секса. И это был ни хрена не страстный укус или типа того, а офигеть какой больный и обжигающий. И вид у неё был…

Дима осекается, но ему и нет нужды продолжать. Я примерно представляю, что он имеет в виду.

Значит, укушенный? Уже пережил первое обращение?..

И почему у меня толком не получается ничего спросить, даже сказать? Просто слушаю, будто зависнув.

Впрочем, к счастью, моему собеседнику нет дела до моей молчаливости. Он вздыхает, смотрит куда-то вдаль. Видимо, его настигают не самые приятные воспоминания.

Не вмешиваюсь в его мысли – пусть справится с ними сам. Раз уж начал говорить эту историю, в этом был смысл. Даже хорошо, что он делится с максимальными подробностями. А утешать я толком не умею, да и не знаю, надо ли оно сейчас.

– В общем, только после того как она это сделала, соизволила мне рассказать обо всём. И даже показать. Серьёзно, эта сука превратилась в грёбанного волка прямо у меня в спальне, вот так внезапно, тупо ставя перед фактом, что и меня сделала таким же.

А Дима злится. Слишком ощутимо, аж челюсть сжимает.

Могу понять, конечно… Не знаю даже, что испытывала бы на его месте. Вот так просто взять и, можно сказать, отнять целую его жизнь? Помню свои мучения по полнолуниям, особенно вчерашнее – это же просто ад какой-то.

Зачем она так поступила? Быть вместе они могли бы и без этого. Просто чтобы создать оборотня по фамилии Рыков? Если ей так понравилась его фамилия, могла бы сама её примерить в замужестве, да или просто похожую себе попросить, сейчас меняют легко.

Облизываю пересохшие губы, украдкой посматриваю на Диму. Жду, когда он более-менее успокоится. Не хочу пока его тревожить лишними расспросами.

И вот всё-таки дожидаюсь – он смотрит на меня уже более ясным взглядом, причём с лёгким интересом.

– Мне жаль, – тогда нарушаю паузу, хоть и немного не по себе, что начинаю снова с этого. Тут же добавляю: – А ты уже… Ну… Превращался?

Мой вопрос звучит чуть ли не зловеще. Мы с Димой сейчас уже не в кабинете, в коридоре, останавливаемся возле окна. На нас толком не обращают внимания – лишь кое-то из однокурсников оборачивался, уходя. Явно удивлялись, с чего я вдруг с нелюдимым Рыковым так увлечённо разговариваю. Но никто не беспокоил. Сейчас – тем более.

Хотя от этого и не становится спокойнее.

– Пока нет. Но на полнолуния реагирую, – кажется, Диме тоже не нравится придавать этой страшной реальности вес, озвучивать её. – Ещё и более вспыльчивым по жизни стал. В общем, кажется, меня не минует эта участь.

Вздыхаю, понимающе закивав. Конечно, ему не хочется. Мне тоже вот до сих пор не по себе даже от мысли о такой возможности. Хорошо, что папа подарил мне этот чудодейственный кулон…

Обхватываю его в руке.

– Мой камень помогает снять с себя оборотничество, – немного виновато говорю.

Неловко при Диме: у меня есть средство, которого гарантированно помогает. Вот только приходится признать: оно мне нужно не меньше. Глупо отпираться от реальности – я тоже оборотень.

– Жаль, что он только один, – вздыхает Рыков.

Конечно, и сам понимает, что претендовать бессмысленно. Будь из нас двоих он один оборотнем, отдала бы, не задумываясь.

– А если сделать копию? – тихо предлагаю.

Хочется как-то облегчить участь Диме. Да и вообще, может, нам подружиться?

– Тогда работали бы и остальные обычные лунные камни, – уверенно возражает он. – Твой очевидно с вкраплениями реальной луны.

Вздыхаю. Вот интересно – откуда он у папы? Может, попытаться его всё-таки разговорить?

Одна мысль об этом заставляет сердце взволнованно ускорить темп. М-да… Мне даже с нелюдимым Рыковым намного проще. И не такой уж он нелюдимый, кстати. Стал более вспыльчивым? Если честно, я в какой-то момент тоже – видимо, характерно оборотням. Но контролируемо же.

– Жаль, что я не могу тебе его давать поносить. Мне тоже в полнолуния нужно, – неохотно озвучиваю сделанный недавно вывод.

Это всё равно, что сказать: «Я – оборотень». Так же оглушительно и бесповоротно. Сглатываю тяжёлый ком, образовавшийся в горле. Не понимаю, что тут добавить и что вообще делать дальше. Просто не снимать этот кулон никогда? Особенно по ночам…

– А тебя кто укусил?

Усмехаюсь горько. Вот и он – главный вопрос, который меня беспокоит. Понятно, что я оборотень, но ни разу не понятно, каким чёртовым образом.

– В том-то и дело, что никто, – решаю не скрывать перед Димой ничего. Так уж получается, что мы всё равно заодно. – Я вообще не знала обо всём этом никогда. Папа точно не оборотень, да и мама тоже.

Скептически хмыкнув, он окидывает меня задумчивым взглядом.

– Видимо, кто-то из них тебе не родной.

Вывод, который я боялась формулировать даже в мыслях. Причём, кажется, боялась сильнее, чем осознания, что весь этот мир оборотней – правда. И что я – его часть.

Мама однозначно родная – она меня рожала, и я не думаю, что кому-то охота было подменять меня в роддоме. Хотя… Теперь совсем ничего не стоит исключать.

– Папа… – горько выдавливаю и делаю глубокий вдох. – Не может быть.

А я ведь чувствовала всегда, что скорее раздражаю его.

Непроизвольно иду к лестнице – не могу продолжать стоять на месте. Дима идёт за мной.

– Да у нас вообще много чего из разряда «не может быть» теперь, – чуть мягче, но иронично подытоживает он.

Усмехаюсь – пусть и немного натянуто. Это уж точно, наша жизнь теперь вообще как будто в параллельной Вселенной.

– И это тоже, – останавливаюсь в лестничном пролёте и засучиваю рукава. Показываю Диме царапины на руках.

– Ого… – он с интересом смотрит, внимательно вглядывается. Ну да, там борозды нехилые. Даже странно, что не болят, а вроде как даже заживают из-за кулона. – Откуда?

– Сама себя вчера ночью, было полнолуние. И одежду изодрала, – поморщившись, признаюсь и опускаю рукава, дальше иду. Так спокойнее почему-то. Судя по взгляду Димы, он ещё не сталкивался с такими проявлениями оборотничества в себе. Значит, я даже быстрее него проявляюсь. – И, кажется, я всё-таки начала обращаться в волка. По комнате были следы скорее лап и когтей. Ногтями я бы так не исцарапала стены или шкафы.

Дима идёт рядом – некоторое время молча. А потом спрашивает почти невозмутимо, будто мы о чём-то обыденном:

– А твой папа что на это?

Хм, Рыков не знает, что у меня мама умерла и я с папой одним уже довольно давно живу. Как-то не афишировала это в универе, тем более, на первом курсе мы пока. Но проявляет интерес Дима исключительно к отцу. Из-за лунного камня?

Отвечаю как есть:

– Он был на дежурстве, комнату не видел. Как могла, привела её в порядок. Он… – осекаюсь, кусаю губу. Папа ведь отчётливо яростью полыхал, когда я рассказала ему про проявления своей «болезни». Даже ударил. И с ненавистью сказал, что ему не понадобится лучный камень. С явным осуждением меня за то, что кулон нужен мне. – Он разозлился на меня, когда я описала свои симптомы оборотничества, – всё-таки признаюсь тихо.

Может, если Дима будет знать, мне будет хоть немного проще понять что-то о папе?

– Значит, скорее всего, загуляла твоя мама с каким оборотнем, от него тебя родила, – слегка озадаченно предполагает вдруг он.

Я аж чуть мимо ступеньки следующей не попадаю от таких заявлений. Не хочу даже пытаться вникать. И вообще мне всё меньше нравится идея обсуждать с Димой даже настолько личное.

Сама как-нибудь справлюсь.

– Я родилась в полноценной семье, с папой и мамой, – зачем-то возражаю, как будто мне прям надо это ему доказывать.

– Но откуда ты знаешь, кто при этом тебя зачал? – не теряется Рыков. – Вообще реально обсудить тебе это с предками?

Вздохнув, прикидываю, на что бы тему сменить. Не хочу посвящать Диму в то, насколько реально мне будет что-либо обсудить с папой или что мама уже умерла.

Неожиданно взгляд цепляется за какой-то ажиотаж на первом этаже. Чуть приподнимаюсь на цыпочках, с интересом вглядываюсь, уже почти забывая о ждущем моего ответа Рыкове.

Хм… Это запись на кружок по единоборствам. Бесплатные занятия у нас в универе. Да ещё и от какого-то крутого тренера… Щедро. Не знаю, с чего бы, но ажиотаж понятен.

– Я хочу записаться, – неожиданно даже для себя заявляю.

Вспоминается удар папы мне по щеке. Не хочу больше быть беспомощной или жалкой. Не хочу бояться. Драться с ним, конечно, не буду – но мне определённо хочется уметь за себя постоять.

– Хм, мне тоже не помешает, – решает Дима. – Неплохо бы куда-то выплёскивать растущую агрессию.

Глава 2. Алекс

Изгнать обнаглевшую Тамару из стаи было лишь частью решения скопившихся проблем. Эта сучка жестоко ошиблась, решив, что добьётся моей ревности и более серьёзного сближения с ней – терпеть не могу манипуляции. И уж тем более, когда мои волки не знают своего места.

Я им и так позволяю существовать мирной вполне человеческой жизнью, семьи заводить, работать, учиться. Помнить не только о своей звериной сущности, в общем. О ней как раз вообще забыть, пока в обществе находятся. Люди не должны знать о существовании сверхъестественного мира. Это негласное правило для всех нас: вампиров, оборотней, колдунов и прочих.

И Тамара, с которой у нас был ни к чему не обязывающий секс и не более того, сначала устроила истерику по поводу неземной любви (которая наверняка была вызвана банальным желанием занять привилегированное место в стае), а потом попросилась в универ поступить. И тут мой жёсткий косяк, что разрешил. Не подумал, что она настолько дура.

А она тотальная идиотка – прицепилась к обычному парню, укусила его. Строжайший запрет нарушила. Мне потом ныла, что охренеть как его полюбила и жизни себе без него не представляла, но звучало это жалко и даже забавно, учитывая, что недавно она подобным образом «страдала» по мне. И учитывая, что у некоторых волков и вправду были отношения с людьми, вот только те абсолютно не представляли о сущности своих половинок и уж тем более не были укушенными. Это всё можно было скрывать. А серьёзных чувств с людьми у нас особо и не бывает – волк только в волчице признать свою может, как и наоборот.

В общем, эта неуравновешенная сука много чего о себе возомнила. Реально на полном серьёзе верила, что особенная какая-то для меня, что я тут ревностью изведусь и изгонять её не буду, а своей окончательно сделаю, помечу. Максимум грубости, которую, наверное, ждала – что оттрахаю жёстко, что она очень даже любит, хоть и скрывает усиленно почему-то.

В общем, теперь на мои плечи ложится задача разобраться, что там с укушенным парнем. Тамара бета, так что может пронести.

А потому стоит быть особенно осторожным. Не стоит валиться к пареньку как снег на голову с заявлениями, что он, возможно, теперь оборотень и ему нужно стать частью стаи. К счастью, Тамара не обезумела настолько, чтобы раскрыть ему все наши секреты, включая свою сущность. Укусила во время секса, потом ушла от него, да и из универа их сбежала, только-только поступив. Всё это она выдала после достаточно жёсткого допроса, чтобы не сомневаться в правдивости ответов.

Так что в целом паренёк живёт обычной жизнью и, возможно, в том же духе будет продолжать, если его организм отторгнет оборотничество. Хрен знает, как это проходит – магия, не иначе, но у кого-то кровь принимает новые клетки, а у кого-то уничтожает.

Я довольно быстро смогу определить, схватил ли тот парень, или нет. Достаточно просто тереться рядом и пойму по первым признакам. Если да, то сначала в доверие войду, а потом постепенно подведу его к тому, что мир у него теперь новый.

Восемнадцать этому Диме Рыкову исполнилось недавно. Самое время появиться у него в универе. Вот только препода изображать из себя не тянет совсем, а приманить его заниматься единоборствами – вполне. Тем более что у паренька сейчас энергия через край хлещет, чувства все обостряются и вспыльчивость мучает, если оборотнем всё-таки становится.

Мне не стоило никакого труда выставить всё так, будто я дофига востребованный известный тренер, о котором точно слышали – Алексей Федотов. Имя и фамилия реальные, хоть и вправду довольно избитые и запросто могли быть типа на слуху. Пусть и по жизни меня чаще называют просто Алексом.

И вот теперь я стою чуть поодаль и вижу, как к оборотню моей стаи записываются желающие потренироваться у меня. Довольно много желающих, кстати. Но пофигу, не проблема. Проведу несколько занятий – восемь обещал руководству. Этого хватит, чтобы и понять насчёт Рыкова, и доверие в нём вызвать, почву подготовить.

Хм… Прищуриваюсь. Дима собирается записываться. Это удачно, хоть и предсказуемо. Но кто это с ним? Девчонка?

Секция у нас по умолчанию мужская. Мы даже обозначать это особо нигде не стали, девушки и не претендовали. А тут эта…

Мой оборотень там препирается с ней, а эта пигалица настаивает. Рассматриваю – блондинка, укутанная в свитер, джинсы обычные, на лице почти нет косметики, если не считать того, что с ресницами что-то делала. Но даже если нарастила, то не такими искусственными опахалами выглядят, как у некоторых. Гармонично смотрятся. И вообще довольно миленькая. Что тут забыла?

Решаю вмешаться. Быстро преодолеваю расстояние и вырисовываюсь перед записывающимися.

– Я без неё не пойду, – в этот же момент заявляет Рыков. – Либо записывайте нас вместе, либо ни одного.

Вижу, что Игорь (оборотень моей стаи) колеблется, что делать. Нам, конечно, важен Дима, но ни к чему это ему демонстрировать.

– Это жёсткий силовой спорт, – заявляю бесстрастно. – Записались одни парни. На тренировках щадить никого не буду. Уверена, что тебе это нужно? – перевожу взгляд именно на девушку, в глаза ей впиваюсь своими.

Красивые, кстати, глаза. Голубовато синие. Даже почти с фиолетовым отливом. Завораживают. Но… Странная реакция у моего волка. Мечется, чует что-то неладное. Напрягаюсь всем телом. Ни на кого пока так не реагировал никогда. Тем более, из людей.

А она человек. Улавливаю это наверняка.

– Уверена, – твёрдо отвечает девчонка. – Я не боюсь сложностей.

Ух смелая какая. Знала бы, во что ввязывается.

– Ну ладно, – неожиданно для себя соглашаюсь. По крайней мере, это будет забавно. Хоть какое-то развлечение среди навалившихся хлопот. – Записывай обоих, – это уже Игорю.

********

Полнолуние было совсем недавно. Буквально вчера. Значит, следующее только через месяц примерно. Всё это время я тусоваться в универе в роли тренера не собираюсь. Восемь занятий, чтобы понаблюдать за Рыковым, узнать его лучше, мягко подвести к новой сущности в случае чего. Потом забираю к себе в стаю. Следующее полнолуние встретит под моим контролем. Учиться тут больше не будет – новый ведь совсем оборотень, пусть сначала научится совладать с собой, потом уже может вливаться в общество.

Решаю последние организационные моменты, закрываю сбор. Делаю это уже один – Игоря отпустил отдохнуть. Дима Рыков теперь с нами, остальное неважно.

Выхожу из универа ближе к вечеру. Как ни странно, вижу, что во дворе Света сидит, в телефоне ковыряется. Ждёт своего… друга? Кто там ей мой возможный новый оборотень, интересно? Судя по данным с записей, они однокурсники. Оба на первом курсе. Обоим восемнадцать.

Мне бы мимо пройти, но неожиданно решаю к ней. А то темнеет уже, а тоненькая девичья одинокая фигурка смотрится тут слишком уязвимо. Мало ли что. Даже руководящий состав универа по большей части разошёлся уже.

– Кого-то ждёшь? – спрашиваю, потому что Света почти не реагирует на моё приближение.

И только от голоса вздрагивает, чуть на месте забавно не подпрыгивает, поднимает на меня растерянный взгляд.

Красивые всё-таки глаза. Залипательные. И сама она хороша, только малолетка. И человек. Не стоит соваться.

Не стоит вообще даже думать о том, что это можно сделать.

– Нет, – наконец, осмысливает она мой вопрос и выдаёт ответ. – Просто увлеклась чтением.

Вот уж точно увлеклась. Словно в другом мире была, ничего не замечая вокруг. Лёгкая мишень.

Если даже освоит единоборства на безупречном уровне – не помогут ни хрена, пока такая отрешённая. И часто она так в себя уходит? Даже интересно, что там такого читала.

Но интерес этот лишний, а потому просто подмечаю бесстрастно:

– Действительно увлеклась. Поздно уже. Не замёрзла тут сидеть?

– Не так уж, – отвечает явно ещё чем-то загруженная девчонка, но плечами характерно ёжится.

Чёрт, а Света интригует. В мужской спорт записалась, с Рыковым тусуется, сидит тут почти в темноте читает что-то…. И волк мой на неё странно реагирует.

Совпадение? Всё это?

Прищуриваю взгляд, но предлагаю обыденно и почти мягко:

– Давай подвезу до дома.

Света наконец поднимается со скамейке, осматривается зачем-то по сторонам и возражает нерешительно:

– Не стоит, – рассматривает меня открыто, задумчиво, но без особого интереса.

Даже задевает слегка – обычно такие малолеточки мною восхищаются. Как раз такой возраст, когда на внешность ещё западают, а у меня с ней более чем порядок. Но Света не кажется впечатлённой.

– Я же тренер ваш, мне можно доверять, – зачем-то убеждаю, хотя мог уже развернуться и уйти.

Ну или проконтролировать, чтобы в какой-нибудь транспорт села, раз уж такой ответственный.

Света вздыхает, смотрит на телефон – видимо, время проверяет, ещё раз по сторонам и вдруг сдаётся:

– Хорошо, спасибо.

Странно как-то: чуть облегчением не накрывает от этого её безразличного согласия. А ещё по-дурацки залипаю на хрупкой чуть дрожащей фигурке. Ключицы ощутимо выпирают, грудь совсем небольшая, и вообще девчонка на вид скорее угловатый подросток, чем сформировавшаяся женщина.

Так какого чёрта меня чуть ли не кроет? А у моего волка просыпается странное и дикое желание ближе подойти, затянуться её запахом. Разобрать, что там за нотки. Сирень? Приятное что-то, головокружительное.

Вот уж не замечал в себе прежде влечения к малолеткам, да ещё и человеческим.

– Надень, – спохватываюсь, снимаю с себя куртку и ей предлагаю.

Как ни странно, Света не мнётся и не говорит всякую чушь про неуместность, а реально берёт мою куртку. Что ж, девчонка молодец – если ей что-то надо, не выделывается, принимает помощь.

Странно, что я вообще подмечаю такую мелочь, ну да хрен бы с этим.

– Ого… – слышу тихое изумлённое. – Горячая.

Да твою ж… И как я умудрился забыть о такой немаловажной детали, как отличие в температурах человеческого тела и тела оборотня?

Такое ощущение, что уровень моей беспечности просто зашкаливает рядом с этой девчонкой. Что мне вообще-то совсем не свойственно.

– Ну… – ухмыляюсь скромно. – Нагрел слегка.

Вид Светы, осторожно надевающей мою куртку, почему-то впечатывается куда-то в сознание чуть ли не с размаху. Возбуждает и умиляет одновременно. Так-с, кажется, мне тупо не хватает секса в последнее время за всеми этими навалившимися делами.

– Не болеешь? – настороженно спрашивает девчонка. И тут же смущённо и поспешно исправляется: – Ой, простите. Не болеете?

Странно и необъяснимо, но услышав от неё «ты», другое больше не хочу. Такое оно лёгкое было, душевное даже.

– Ко мне лучше на «ты», – решаю, пусть тогда и другие ребята так обращаются на тренировках, пофигу как-то. Да и Рыкову может на пользу пойти. – Просто по жизни температура чуть выше, чем у других людей, – успокаиваю, чтобы не думала, что заражать её каким-нибудь гриппом или тому подобным собираюсь.

Она, конечно, общается с Рыковым, но вряд ли в курсе мира оборотней. Дима и сам не знает.

– Зато тепло, – она плотнее запахивается, почти кутается в моей куртке и, чёрт возьми, лучше бы этого не делала. Странно я на такое реагирую. Ладно бы просто возбуждением, но в сердце по-дурацки щемит ни с того ни с сего. – Где там твоя машина?

Хм, а она довольно легко обратно на «ты» переходит, без колебаний. Ещё и подкалывает слегка этим «зато». Занятная девчонка. Решительная, смелая, но в то же время себе на уме.

И красивая.

Так, всё, хватит. Просто до дома подвезу и всё. А потом сразу найду подходящий вариант для животного секса, который выбьет из дурной башки все лишние мысли.

– Идём, – бросаю ей, ведя на парковку.

Через несколько минут мы уже сидим в машине и, чёрт возьми, кажется мои дела совсем плохи. Потому что теперь, когда мы совсем рядом, а Света чуть ли не утопает в моей куртке, обнимая себя руками, желание хотя бы коснуться к ней всё тело простреливает. Нет смысла отрицать – я испытываю к этой девчонке влечение. И острое. Не поддающееся ни контролю, ни осмыслению.

Глава 3. Света

Алексей Федотов, значит? Отчество не помню. Хотя нужно ли оно, учитывая, что тренер попросил обращаться к нему на «ты»?

Не знаю, сколько ему лет – наверное, примерно тридцать. Не мои восемнадцать, конечно, но в любом случае и не отцовские сорок восемь. А потому перейти на неформальное общение было довольно легко…

Пока мы не оказываемся в одной машине, сидя довольно близко и совсем наедине. Теперь мне не то что говорить «ты» Алексею не по себе, но вообще что-либо ему говорить.

Слишком уж накаляется всё. Тренер почти не смотрит на меня, тоже ничего не говорит, но я буквальной каждой клеточкой чувствую притяжение между нами. Неожиданное, но такое яркое и пронзительное, что не считаться невозможно просто.

С меня срывается прерывистый вздох. И готова поклясться, что ответом ему служит едва слышный сдавленный рык.

Сердце ускоряет темп. Алексей по-прежнему на меня не смотрит и уже начинает выезжать из парковки, сосредоточенный вроде бы только на этом… Но в том-то и дело, что только вроде бы. Прям чувствую, что в мыслях у него совсем другое.

И у меня какого-то чёрта тоже. Украдкой разглядываю его. Красив, если объективно, причём на редкость. Шатен, причём скорее светлый, чем тёмный – никогда люди с таким цветом волос мне особо не запоминались, но об этом мужчине такого точно не скажешь. Я ведь когда его в самый первый раз увидела, чуть ли не засмущалась по-дурацки, почти забыв об открытиях и проблемах сегодняшнего дня.

Потом, конечно, они с головой захватили, и Алексей будто перестал для меня существовать, не воспринимался никак. До этих пор…

Но лицо у него и вправду привлекательное, причём по-особенному, по-мужски. Подбородок, который называют волевым, ровная линия скул, уверенный взгляд. Глаза, кстати, тоже интересного цвета… Голубовато серые, вроде бы холодные оттенки, но так и не скажешь. На ком угодно, только не на нём. Губы…

Впрочем, от них я отвожу взгляд почти сразу. Успеваю только заметить, что красиво очерченные. Теперь взгляд блуждает и по всему телу. Подмечаю в меру широкий разворот плеч и хорошее сложение. Неудивительно, раз спортсмен крутого уровня. Одежда на удивление стильная – наручные часы и небрежно расстегнутая на пару верхних пуговиц рубашка явно дорогие. Да и чёрные джинсы тоже не отстают…

Сглатываю, заметив, что бугор в районе ширинки довольно внушительный. Чёрт… Это вообще нормально – всё то, что между нами сейчас творится?

Надеюсь, Алексей хотя бы не заметил мои разглядывания. Так увлёкся дорогой, что не обратил внимания. Только куда там – я этого не чувствую. Ещё и ухмыляется неожиданно, хотя скорее невесело.

– Ты так и не сказала адрес, – обращается ко мне чуть хрипло. – А нам вот-вот на шоссе выезжать, там развилка и нужно выбрать путь.

Почему-то дрожу от его чуть более низкого, чем обычно, голоса. Странная слабость в коленях – откуда она?

Непонятный у него взгляд. Нечитаемый. Быстрый. Только атмосфера вокруг почему-то ещё сильнее накаляется.

Назло этим ощущениям я заставляю себя как можно увереннее ответить. Вот только у меня не просто квартира, как у большинства из моей группы, если не всех. Мы с папой живём скорее в коттедже, причём достаточно уединённом. Ближе к лесу.

От этого немного не по себе перед Алексеем. Сама даже не знаю, почему. Вот уж никогда не было дела до мнения посторонних.

– У тебя там дача? – озадаченно спрашивает он.

Хм, судя по всему, тренер в курсе как примерно выглядит и где находится место расположения нашего с папой коттеджа.

Не то чтобы я стесняюсь необычности нашего жилья, но Алексей спрашивает с таким недоумением, что аж задевает. Хмурюсь и отвечаю почти с вызовом:

– Нет, постоянное место жительства.

И ни разу мы с папой не отшельники. Просто ему комфортнее вокруг природы, а не людей. С какой стати это вообще считается чем-то невероятным?

– И каково? – Алексей не обращает внимания на мой тон, интересуется с любопытством.

– Всё отлично. Интернет проходит. Все удобства тоже есть, – спокойно перечисляю всё то, что, скорее всего, его особенно интересует.

По сути у нас так же всё, как у многих других. Только куда просторнее, чем в квартире. Ну и да, город со всеми благами цивилизации далековато… До ближайшего магазина приходится на автобусе ехать. Да и до универа тоже – сначала на автобусе, потом немного на метро. До остановки немало идти пешком, минут так двадцать. Но меня всё это не особо напрягает, как, например, некоторые другие детали…

– Лес там диковатый, – неожиданно называет Алексей одну из них.

Вздыхаю, глядя на то, как сменяется пейзажи за окном. Город уже загорается огнями… Ещё чуть-чуть – и заедем на красивый мост.

– Папа любит охотиться, – неохотно признаюсь, не глядя на Алексея.

Сама не знаю, зачем вообще ему говорить. Могла бы и не комментировать его заявление. Или сказать о другом – например, что мы ограждены очень прочным и высоким каменным забором, который никому из зверей не преодолеть.

Зато тренер в комментариях не стесняется:

– Сомнительное занятие, – его голос звучит почти жёстко, и я машинально поворачиваюсь к нему. Не знаю, что за выражение у меня на лице, но Алексей смягчается: – Извини. Просто не понимаю тех, кто убивает ради развлечения.

Я в общем-то тоже, но не спешу кивать, принимая его объяснение. Конечно, мне и самой много чего в папе напрягает, но выслушивать что-либо в его адрес от чужих не собираюсь.

Тем более что довольно странно получать такие замечания от человека, посвятившего себя насильственному спорту. Хотя с другой стороны, спорт – это дисциплина, так же, как сила – это ответственность…

– Думаю, он не ради развлечения это делает, – всё-таки развиваю тему почти без эмоций.

– А ради чего? – скептически интересуется Алексей, при этом не пропуская нужный поворот. – Пропитания?

Это что, издёвка над тем, что мы как бы вне цивилизации живём? Типа может и питаемся как древние люди, добывая себе мясо охотой?

– Нет, – хмурюсь. – Некоторые животные опасны.

– Мало какое животное нападает просто так.

Да что ж его эта тема так волнует? Нет, конечно, я понимаю его из гуманистических соображений, но вот уж не думала, что у меня тренер из гринписовцев будет. Конечно, это скорее политическая организация, многие заявления которой сомнительны и легко разбиваются аргументами, но обычно именно её представители настолько упёрты.

– На маму напало.

Виснет небольшая пауза, прерываемая лишь шумом дорог. Кажется, Алексей не ожидал такого заявления. Хотя что там он – я сама не ожидала, что скажу ему об этом, причём почти легко.

Не то чтобы это всегда секретом было… Но мы с папой не распространялись. Я так вообще никому ещё не говорила.

– Кто? – чуть мягче спрашивает Алексей.

– Волк, – тихо выдавливаю.

А смысл теперь скрывать? Вот только шумный вздох тренера неожиданно заставляет напрячься. Неожиданно пронзает ощущением, что это не просто вопросы для поддержания разговора. И что ответ его напрягает слегка.

И вдруг вспоминаю, что теперь ничего исключать нельзя. Мир не такой, каким привыкла его воспринимать. Оборотни есть. И оказаться ими могут кто угодно…

Даже тот, кто совершенно не похож, как этот Алексей. Но всё же… Не знаю, может, у меня подозрительность развилась, но мысли о горячей куртке настойчиво лезут в голову.

Да, Алексей не почувствовал влияние лунного камня, как Дима, хотя сидит не менее рядом. Но это необязательно значит, что наш тренер просто человек. Это лишь значит, что если он не оборотень, то не просто один из стаи. Альфа.

И если уж честно, как раз это ему очень даже подходит.

Не знаю, насколько уместны мои подозрения, но одно вдруг становится понятным наверняка – лунный камень стоит скрывать. Не разгуливать с ним вот так напоказ, а прятать под одежду. Если он так манит оборотней, то мало ли что… Не хочу его потерять.

Хорошо, что на мне сейчас куртка Алексея – она позволяет как можно незаметнее, нырнув под неё одной рукой, взять камень и засунуть себе под кофту. Днём тренер явно не обратил внимания на мой кулон, но сейчас бросает на меня более внимательные взгляды.

– Напал в том лесу, который у вас возле дома? – через паузу возобновляет тему Алексей.

– Нет, но какая разница? Он напал, и папа его убил, – чуть подёргиваю плечами.

Учитывая мои недавние размышления об оборотнях, становится ещё более не по себе поддерживать этот разговор. Хочется понять, что именно Алексей пытается выяснить. Не покидает ощущение, что не только то, о чём спрашивает.

М-да, кажется, я слишком начиталась всяких материалов о новом мире.

– Спас твою маму? – уточняет Алексей снова почти мягко.

– Не успел, – вздыхаю. – Выследил волка потом.

– И как он нашёл этого конкретного? Среди волков вычислить подозреваемого сложновато, – Алексей ещё и ухмыляется, чем аж бесит.

Ещё и это слово «подозреваемый»… Папа полицейский, этот термин для него настолько привычный, что тоже воспринимается как дополнительная насмешка. Кажется, тренер не верит, что отец у меня не просто охотником стал, а лишь на тех, кто действительно нападает и опасен.

Кстати… А на волков ли? Или оборотней?

Неожиданная мысль. Но яркая и сбивающая дыхание. Ведь это вполне возможно… Папа явно в курсе оборотней. И откуда-то у меня есть этот ген.

– Не знаю, – довольно резко отвечаю, когда Алексей чуть задерживает на меня взгляд, явно намекая, что уже долго молчу. Как будто я вообще обязана отвечать. – К чему эти вопросы?

– Извини, – кажется, до него всё-таки доходит, что не стоит лезть не в своё дело, потому что говорит вполне искренне, с осознанием. – Пытаюсь отвлечься, а тема вполне располагает.

– Отвлечься от дороги? – язвлю зачем-то.

Ведь не то чтобы злюсь. Сама не знаю, почему вдруг хочется в штыки с ним говорить.

– От тебя, – слышу неожиданный ответ, причём сказанный чуть ниже, с такой особенной интонацией, что аж сердце ускоряет темп.

И сразу возвращается та самая накалённая атмосфера между нами, которая мешала дышать ещё совсем недавно. Теперь меня даже куртка его жжёт, хотя до этого скорее согревала приятно. А сейчас такое ощущение, что это не она на моих плечах и окутывает тело, а руки Алексея. И это кажется неуместным… Наглым. Интимным даже.

А ещё и бугор в его штанах вспоминается. Нет, глаза, только не надо опять туда смотреть…

– В смысле? – поспешно разрезаю многозначительную паузу.

Только вот нашла, что спросить, блин. Потому что Алексея, похоже, вообще мало что смущает, прямолинеен дальше некуда:

– Ты взрослая девушка, Света. Наверняка понимаешь, какое влияние оказываешь на мужчин, – ухмыляется, покачав головой. И вдруг вполне серьёзно спрашивает: – Может, тебе не стоит у меня тренироваться?

Какая-то часть меня хочет трусливо ухватиться за это предложение – ведь чувствую же, что не беспочвенное оно. И без признаний Алексея это ухватываю. А сердце взволнованно усиливает темп, отбивая предупреждающие об опасности удары чуть ли не в висках.

Мне, наверное, вправду не стоит испытывать судьбу. И тренера тоже. Глупо отрицать, что я чувствую, что невольно подвергаю его испытанию вот прям сейчас.

Удивительное, конечно, притяжение. Даже не думала, что бывает такое явное.

– Если вы не можете справиться с тем, какое влияние я на вас оказываю, то грош вам цена как тренеру, – сглотнув, отчуждённо возражаю.

Сама не знаю, почему упрямлюсь. Так уж мне надо тренироваться именно у него? По видеоурокам могла бы. Или Диму Рыкова попросить отдельно со мной заниматься. Он ведь всё равно к Алексею ходить будет.

Который усмехается моему заявлению, причём чуть ли не ласково как-то. Хотя я вроде как резко ответила.

– Справедливо, – серьёзно соглашается со мной тренер. – Только мы были на «ты», помнишь?

Мне кажется, или он как-то по-другому со мной стал говорить? Не то чтобы более мягко… Более тепло, что ли. Сама не знаю, откуда такое ощущение. Вроде бы ничего такого не говорит – а чувственностью какой-то обволакивает.

Совершенно неуместной, конечно же. Будто мы близкими вот так внезапно стали.

– Были, – резко осаживаю. – После ваших откровений не стоит.

Себя не узнаю – вроде бы совершенно не привыкла так дерзко с кем-либо говорить. Тем более со взрослым мужчиной, один взгляд которого заставляет кипеть кровь.

Он задумчиво кивает моим словам, как-то загадочно улыбаясь. Но хотя бы не спорит. А потом и на дорогу отвлекается.

И я постепенно расслабляюсь. Всё-таки Алексей – меньшая из моих проблем. Да и не сказать, чтобы такая уж проблема. Судя по его реакциям на мою резкость, сам всё понимает. Контролировать себя будет. И я с ним о лишнем думать не должна. Уверена, смогу переключиться. Меня так повело от всего сразу: усталости, куртки этой тёплой, заботы своеобразной.

Но вот мы уже тормозим воле моего дома, и я распрощаюсь с тренером. А потом и забуду всю эту поездочку. И без того есть о чём думать.

– Кажется, твой папа дома, – немного настороженно бросает вдруг Алексей.

Он смотрит вперёд чуть прищуренным взглядом, и я следую его примеру, почему-то похолодев. Да, папа не просто дома – нам навстречу идёт.

Причём широкими разъяренными шагами. Да, меня прежде не подвозили мужчины до дома, но что за несдержанность? Или он просто задолбался меня ждать? Не поверю, что волновался. Я и прежде поздно возвращалась, бывало. А ему никогда не было особого дела. И потом, сегодня тоже не звонил – ни одного пропущенного от него.

– И, кажется, ему не нравится, что я не одна, – со вздохом только и подмечаю.

Ладно уж, потом будем разбираться с отцом, что ему не так. В конце концов, папа за меня особо не беспокоился до того, как мне лунный камень отдал, заподозрив во мне оборотня. Может, теперь у нас во всём изменения будут?

Вздрагиваю, когда Алексей вдруг довольно резко выходит из машины навстречу папе.

Глава 4. Алекс

Вот так открытие. Папаша девчонки, которую хочу почти до безумия – охотник на оборотней. Причём хорошо мне знакомый. Сталкивались пару раз…

В своё время я пытался решить с ним вопрос мирно. Моя стая никак не вредит людям – да и не только моя, если уж честно. Да, среди волков есть и своевольные, не справляющиеся со своей сущностью или пользующиеся ею. Но такие случаи скорее исключения. В общем, наивно думал убедить всех известных мне охотников в бессмысленности их задания. Кое с кем даже вышло, но не с папашкой Светы. У того прям дикая ненависть ко мне подобным.

Учитывая слова девчонки, в целом объяснимая. Уж не знаю, какой именно волк – из чьей стаи – убил её мать, но это точно был оборотень. Теперь понятно. Да и без того догадывался, что причины у этого упёртого типа примерно такие. Кажется, его зовут Василий. Не так уж уверен.

Немало нервов он треплет нам своими попытками достать… К счастью, никого из моих ещё не убил, но в том-то и дело, что пытался столько раз, что «ещё» тут вполне актуально. Да, я пока действовал против него исключительно защитой своих волков, но что уж скрывать, – всё чаще думал решить проблему куда более радикально. Да, нарушу тем самым своё правило не убивать людей, но кто уж ему виноват, что так нарывается.

Правда, когда вижу его, беспокойно выходящего навстречу дочери; меня вдруг переклинивает. А не припугнуть ли иначе? Судя по тому, как Света рассказывала об отце, как горячо его защищала от моих даже намёков на неодобрение – отношения у них близкие. Намекну горе-охотнику, что вот уже связался с его дочкой и запросто могу её достать когда и как захочу.

Мысль простреливает так ярко, что, вопреки своим привычкам, действую сразу, толком не обдумывая. Просто выхожу из машины и направляюсь к Василию, или как его там. Он, конечно, сразу замечает. По лицу вижу – узнаёт.

Где-то в подсознании бьётся мысль, что на нас смотрит и наверняка волнуется Света, но отметаю непонятную тревогу по этому поводу. В конце концов, если она дочь своего отца, велик шанс, что как минимум знает о его делишках. И, может, не просто так тусуется с Рыковым? Подбирается к нему зачем-то?

К чёрту всё. Буду действовать только в интересах стаи.

– Что происходит? – первым спрашивает у меня Василий, плохо сдерживая негодование.

Но хотя бы сдерживая. Уже что-то.

– Просто подвёз вашу дочку, – сообщаю, стараясь тоже говорить без эмоций. Хотя один вид этого человека уже давно вызывает презрение. Ещё и обдаёт разочарованием странным, что Света его дочь. Конечно, планов на девчонку у меня не было, но всё равно как-то неприятно. – Пока просто подвёз, – многозначительно добавляю.

Я-то думал, что с момента, как мы увидели друг друга, многое и без слов понятно стало. Но Василий смотрит на меня ошеломлённо, слегка прищурившись. И такое ощущение, будто дар речи теряет.

– К чему вы клоните? – наконец сердито интересуется.

– Всё к тому же, – холодно обозначаю. – Завязывайте с потугами охотиться на кого не стоит, и я не трону её.

Василий весь подбирается. Он и в целом высокий, мощный. Хотя мне, конечно, ничем не угроза. Я и в мышцах лучше развит, и в целом куда на большее способен. Потому даже бесит эта неспособность горе-охотника успокоиться уже наконец.

– А если не завяжу? – у этого недоумка даже не хватает мозгов не нарываться.

Неужели не верит, что я всерьёз? Уверен, что говорю более чем доходчиво. Или ему в целом похер на дочку? Ей вот на него точно нет.

Мне бы при этой мысли хотя бы обернуться на машину, в которой оставил Свету, но нет. Раздражение хлещет в крови и, шагнув к Василию, угрожающе цежу:

– В таком случае я оттрахаю вашу дочь так, что она ходить нормально не сможет. Не говоря уж о том, что забеременеет. И это в лучшем случае. А потом я вообще заберу её себе и сделаю всё, чтобы вы её больше не увидели.

Я без понятия, почему сыплю именно такими угрозами, но вдруг вздрагиваю. Обжигает неожиданным присутствием Светы. Она подходит как раз в момент, когда я завершаю речь. Которая наверняка была слышна девчонке как минимум наполовину.

Блять… Совершенно теряюсь. Ощущаю себя идиотом. Смотрю только на Василия – бледного, явно не желающего описанного мной сценария и почти даже напуганного реальностью происходящего. Вот только победы ни разу не чувствую.

– Папа, пошли домой, – обращается к нему Света дрожащим голосом. Так и не решаюсь на неё посмотреть. – Пожалуйста…

М-да, не по себе даже думать, каким я мудаком выгляжу в её глазах, если она всё-таки не в курсе про оборотней и занятие своего отца. Сначала недвусмысленно даю ей понять, что хочу её и ей не стоит у меня заниматься – а потом резко и куда более грубо сообщаю её отцу, что планирую реализовать желаемое. Причём не считаясь с её мнением. Я ещё и жёстко всё это выпаливал ведь. Бескомпромиссно.

А самое стрёмное, что даже сознавая ситуацию, думаю и о другом. А именно о том, что хотелось бы заглянуть в голову Свете в момент, когда она слышала описываемые мной действия. Ведь наверняка непроизвольно представила их… Только ли ужаснулась?

– Держитесь от моей дочери подальше, – наконец выходит из оцепенения Василий. Смелеет от её присутствия. – Иначе сильно пожалеете.

Света благодарно становится к нему ближе и бросает на меня короткий взгляд. Отворачивается сразу, как я смотрю в ответ. Даже не успеваю увидеть, что в её глазах.

Ну что ж, зато на занятия ко мне она уже наверняка ходить не будет.

– Я думаю, мы друг друга поняли, – сверля Василия испытывающим взглядом, холодно подытоживаю.

Хотя, похоже, мне лишь показалось, что он вроде бы внял. Видимо, нет. И что тогда? Реально реализовать всё это? Вроде как не планировал.

Хотя просто забрать девчонку можно. Тогда, вспомнив и другие мои слова, Василий испугается за неё и может стать более сговорчивым.

– Приблизишься – сдохнешь, – в противовес моим мыслям цедит он.

Аж на «ты» перешёл. Хотя до этого всегда «вы»кал, как бы подчёркивая дистанцию.

– Пап… – Света успокаивающе касается его руки, а сама всё ещё в моей куртке, на что он явно обращает внимание. – Всё в порядке, я сама постою за себя.

Аж не по себе от того, каким яростным взглядом Василий смеряет её. Хотя, наверное, это моей куртке на девчонке посвящается.

Пока молчу. Не хочу отвечать так, как он напрашивается, при Свете. Не похоже, что девчонка что-то знает. Напуганная, растерянная, хотя упорно делает вид, что это не так.

– Иди в дом, потом поговорим, – резко бросает он ей.

Света с опаской и неуверенно делает движение в сторону двери. Как будто на самом деле не хочет сейчас вот так уходить, но и ослушаться отца не решается. Не привыкла?

– Куртку мне сначала верни, – с усмешкой обращаюсь к ней.

И сам не ожидал, что скажу это. Не то чтобы эта куртка мне больно нужна вообще… Скорее взгляд Светы на меня хочу. И чтобы подошла.

А то до сих пор внутри стрёмно ковыряет от того, что девчонка лишнее услышала.

Взгляд я всё-таки получаю. Причём уже ни разу не робкий, а возмущённый, пылающий негодованием и даже презрением. Глаза Светы аж чуть ли не фиолетовыми становятся в гневе, щёки слегка краснеют, и в целом её вид завораживает. Такая всё-таки красивая… Даже сжатые сурово губы и то не портят общую картину.

Хотя свербит где-то в груди от того, что девчонка смотрит на меня именно так. Волк во мне так вообще рычит, будто зол. Причём из нас двоих не на неё. Такими темпами и свихнуться можно. Мне, конечно, неловко перед Светой, но не настолько.

Но факт остаётся фактом: внутри всё бурлит, аж чуть ли не разрывает. При этом сохраняю спокойствие, принимая её жёсткий взгляд. И даже не вздрагиваю, когда в лицо мне летит моя же куртка. Так резко, кстати, летит, что не поймай я её, могло быть неприятно. Девчонке на моём месте – так вообще больно.

Но, к счастью, я не девчонка. И с реакцией всё в порядке: вовремя ловлю. Сначала куртку, а потом и взгляд Светы своим снова. Она всё ещё смотрит с негодованием и злостью, но те слегка притупляются удивлением. Не ждала, что сориентируюсь?

Снова неприятно колет в груди. Девчонка ведь такая непосредственность, живая, искренняя – все эмоции как на ладони. А я ей, видимо, враг теперь.

– Спасибо, – усмехаюсь мягко, давая понять, что её бунт не задевает.

И сам не знаю, зачем – не то чтобы тянет и дальше испытывать её терпение. Или её папаши уж тем более – его буравящий то её, то меня взгляд вообще игнорирую. Будто и о присутствии забываю, лишь в подсознании где-то держу.

В общем, непонятно, чего я добиваюсь – но ничего и не получается. Света не удостаивает меня больше ни взглядом, ни действиями, ни, уж тем более ответом – просто уходит. Почти даже не резко, если не считать довольно громко закрывшуюся дверь.

Ну что ж… Придётся вернуться к куда менее приятному: разговору с её папашей. Вот как такой мерзкий человек мог поучаствовать в воспроизведении на свет такой горячей и интересной девчонки?

– Ты не трогаешь стаю, я не трогаю Свету. Нормальный ведь договор, – чеканю Василию, хотя скорее устало, чем жёстко. – Или твои охотничьи амбиции важнее любви к дочери?

У него аж ноздри дёргаются. Смотрит на меня так, будто едва выносит моё присутствие, не то что разговор со мной. Хотя вообще-то не припомню, чтобы моя стая кому-то жить мешала. Откуда такая ненависть?

– Мы уедем, – ну и упорство. Я ведь как бы благополучием его дочери тут открыто угрожаю. И со всей серьёзностью причём.

Или Василий привык, что я не играю грязно? Ну так пусть обломается, не отступлю. Видел его страх – а это основа.

– Я вас найду.

Он сжимает челюсть. Кажется, не так уж сомневается, что я могу исполнить угрозу. И Света уже бросилась мне в глаза – нет смысла её прятать. Что хочу, я получаю.

И кого тоже…

– Чтобы я договорился о чём-то с тебе подобными… – выдавливает он с отвращением.

Задолбал уже брезгливого из себя строить. Знал бы, сколько возможностей прикончить его я сознательно упускал. И сколько раз в прямом смысле спасал ему жизнь, удерживая от такого шага и других.

Может, пора его просветить?

– Ты жив лишь потому, что не хочу марать об тебя руки, – как можно более доходчиво обозначаю. И зачем-то добавляю: – А теперь ещё из-за дочери. Неохота лишать такую милаху отца.

Не то чтобы я лишний раз издеваюсь над ним упоминанием интереса к Свете – и сам не знаю зачем про милаху сказал, просто на языке вертелось. Но, кажется, в тему. Василий разве что не зеленеет от злости, причём бессильной.

– Но не советую нарываться, – давлю тяжёлым взглядом. – Интересы стаи для меня превыше всего.

Василий неожиданно разворачивается и следует примеру дочери: просто идёт к двери, ни слова не сказав. Но как бы от него это вообще лишнее. Мне нужен результат. Иначе нахрена я всё это начал и девчонку напугал?

– Ты меня услышал? – сурово интересуюсь ему вслед.

– Катись ко всем чертям, псина, – неожиданно огрызается Василий, который до этого, видимо, демонстрировал чудеса терпения.

Да что с ним не так? Откуда столько упорства?

– Ты хочешь лишиться дочери?

– Я и так уже её лишился, – выдавливает он себе под нос и всё-таки берётся за дверь, пока я осмысливаю это внезапное уверенное заявление. Почти обречённое причём.

И вот как это понять? Типа с момента, как я её увидел? Или речь о чём-то другом?..

Глава 5. Света

Никак не могу переварить сегодняшний день. И открытия его невероятные, и знакомства выбивающие. Вернее, оно одно было, но настолько яркое, что в себя прийти не могу.

В голове всё ещё вертятся слова тренера о том, как он намерен со мной поступить. И ведь заявил всё это отцу! Что это вообще было? Они знакомы, или как?

Едва не задыхаюсь от горечи и чуть ли не обиды. Я ведь действительно надеялась на эти тренировки. Хотела перестать уже наконец бояться: и папу, и себя, собственную сущность. Думала, если освою какой-то боевой спорт, стану увереннее. Драться с родителем, конечно, не собиралась, но и ходить на цыпочках перед ним утомило. Унизительно это и выматывает.

Но что делать дальше? Не тренироваться же у озабоченного женоненавистника! А иначе назвать его сложно после того, что я услышала – он ведь обо мне как о вещи говорил, не имеющей собственных чувств и желаний.

– Как это понять? – заходя ко мне в комнату, сразу жёстко допытывается папа. – Почему тебя подвозит хрен пойми кто, да ещё так поздно?

– Поздно… – автоматически повторяю, пока мысленно ищу ответ под его требовательным взглядом. Прямо как в детстве. – Я задержалась в универе, а он вроде как тренер по боям без правил.

Осекаюсь, понимая, что выдаю, возможно, лишнюю информацию. Конечно, ходить я на тренировки больше не буду, разве что у Димы попрошу отдельно давать мне уроки. Но ведь собиралась, и папе вряд ли стоит об этом знать. Даже не сомневаюсь, что он не одобрит подобного.

Но папа не уделяет этому никакого внимания, сразу полыхая негодованием:

– «Вроде как тренер»? А ты в курсе, что этот твой вроде как тренер – оборотень? Я должен поверить, что случайно так совпало, что именно он тебя провожал?

Вздрагиваю. Это первый раз, когда папа произнёс слово «оборотень», не притворяясь, будто их нет. Скорее всего, он сделал это на эмоциях, но мне не по себе от такой прямоты. Даже более жутко, чем когда осознала реальность сегодня днём в универе.

Напряжение накаляет воздух, когда наши взгляды сталкиваются в своеобразной схватке. Папа наверняка видит, что его слова о существовании оборотней меня не удивляют. И не похоже, что так уж жалеет о вырвавшихся вопросах. Нервно сжимаю и разжимаю пальцы… Что теперь будет?

Тот факт, что Алексей оказывается оборотнем как раз особо не удивляет. Альфа, значит… А случайно ли он у нас тренером заделаться решил?

– Я ничего об этом не знала, – стараюсь говорить мягко. – Он не отреагировал на лунный камень, вот я и потеряла бдительность. Но всё равно спрятала кулон под одеждой. Он его не видел и вряд ли вообще догадывается, что я могу быть… Тоже… – последнее говорю ещё тише, срывающимся голосом.

Ведь одно дело – подтвердить, что мы оба знаем про сверхъестественный мир, а другое – вслух обозначить себя его частью. Отцу невыносимы оборотни – уж это я точно успела понять.

Но всё равно мне придётся поговорить с ним обо всём этом… В конце концов, я ведь хочу узнать, откуда во мне этот ген. Папа – человек, мама тоже была им. Неужели меня укусили? Или…

Другое даже в мыслях сформулировать трудно. Я слишком привыкла к тому, какая у меня семья. Что папа – это папа… Пусть и не особо любящий, но зато родной.

Он молчит довольно долго, впиваясь в меня безотрывным тяжёлым взглядом. Я пытаюсь не отводить свой и спокойно дать понять, что да, знаю и про лунный камень и про свою сущность.

– Я так поняла, что он считает меня обычной девушкой, твоей дочерью, – решаюсь осторожно продолжить. – А тебя откуда-то узнал. И ты знаешь, что он оборотень.

Папа как-то злобно усмехается, но я продолжаю:

– А ещё ты охотишься на волков. Получается… на оборотней?

Давлю в себе мысль, что этот вывод в какой-то степени объясняет слова Алексея папе. Угрозы – это были именно они. Но никаких оправданий им нет. Подбираться к охотнику через его совсем недавно ставшую совершеннолетней дочь? Низость.

К тому же, мне в любом случае должно быть всё равно, какие у него там причины на что. Ведь хотя я формально тоже оборотень, по сути на стороне папы была, есть и останусь.

– Ты не оборотень, – наконец выдавливает отец, игнорируя мой вопрос. – Носи чёртов кулон и не снимай. И мы сегодня же переезжаем.

– Это не поможет, – вздыхаю я, стараясь не обращать внимания на то, как колет в груди от упорной непримиримости папы с моей сущностью. – Если он уже знает, что я твоя дочь и знает тебя, если у вас противостояние, переезд не поможет.

Папин взгляд ожесточается сильнее.

– Не припомню, чтобы спрашивал твоего мнения. Но раз уж ты его высказала, пойдём другим путём.

Что-то не так в этом его заявлении. От него обдаёт презрением, поверить в которое почему-то тяжело – после того, как папа горячо заступался за меня перед оборотнем-тренером.

Хотя, скорее всего, не просто заступался, а выплёскивал ненависть.

– Каким? – спрашиваю гораздо тише, чем хотела бы.

– Ты больше не выйдешь из этого дома никогда и никуда, – чеканит папа тоном, не терпящим возражений.

Ещё некоторое время назад я бы, скорее всего, беспомощно промолчала, но теперь… Слишком многое уже произошло. Я устала бояться. И не буду.

– Я не буду здесь сидеть в добровольном заточении, – как можно более твёрдо заявляю. – Ты, если хочешь, сиди, а я сама за себя постою.

Он смотрит с такой яростью, даже ненавистью, что мне не по себе. Может, его презрение к оборотням распространяется и на меня? Папа, конечно, и раньше не был образцом любящего и заботливого, но настолько злобно на меня ещё не смотрел.

– Если уж на то пошло, то он и наш адрес теперь знает, а потому…

– Будь так добра, не учи меня жизни, – перебивает отец. Ему словно физически противно слушать меня. – На моих руках множество спасённых жизней. Один из этих тварей убил твою мать. И если я говорю сидеть нахрен дома, то ты должна заткнуться и делать, что сказал.

Дёргаюсь, как от удара. Судорожно ловлю губами воздух.

Но даже не тон папы и его непоколебимость шарашат по сердцу. Мама…

Щемящая тоска и чувство утраты заполняют всё сознание, хотя мамы нет уже давно. И с момента, как я узнала про оборотней, конечно, догадывалась, что её смерть была не от простого животного. Но услышать об этом…

Наши взгляды впиваются друг в друга. Вижу, что отец слишком взвинчен. А с меня срывается всхлип. Почему всё настолько безнадёжно между нами? И всегда было…

– Именно поэтому я стал охотником, – кажется, папа улавливает, что у меня в мыслях много мамы сейчас. Говорит уже спокойнее, но так же жёстко и отчуждённо.

Меня чуть ли не трясёт. Как же хочется вернуться назад во времени… Не знаю даже, зачем. Что-то исправить? Спасти маму? Вовремя заметить, как стал меняться отец?

Глотаю слёзы.

– Ген оборотня не возникает просто так, – неожиданно для себя тихо говорю. – Либо через укус, либо в случае если родитель… Именно родитель, а не предок… Тоже оборотень.

Не знаю, к чему я веду. Что стоящий напротив меня человек мне не родной? Что меня когда-то укусить успели, а я даже не знаю? Я не была с мамой в момент нападения на неё, такое бы точно не забыла. Или убивший когда-то ещё и изнасиловал её, в результате чего родилась я?

Некоторое время мы молчим. Я стираю слёзы, стараясь настроиться на новый серьёзный разговор. Ведь чувствую, что у…папы?… есть ответы.

– Многовато ты знаешь, – язвительно выдавливает он. – «Вроде как тренер» поделился информацией? А ты с ним делилась?

Вздыхаю. Папа что, вообще меня не слышит в этой своей ненависти?

– Я ведь сказала, что он не знает, кто я такая и считает меня просто человеком, – устало напоминаю. – Поэтому ни он со мной не стал бы делиться, ни я с ним уж тем более. В интернете прочитала.

– И что ты ещё там прочитала? – с нажимом спрашивает отец, игнорируя мои слова про ген оборотня. Судя по всему, никто мне ничего пояснять не собирается.

– Какая разница? – вздыхаю. – Сведения про оборотней, которые ты наверняка знаешь и так, раз охотишься. Кстати… – вдруг понимаю, что должна знать: – Ты ведь убил того, кто напал на маму. Он стал твоим первым?

– Да, – на его лице мелькает злорадное удовлетворение.

И зачем этот оборотень, интересно, напал на маму? Просто захотелось?

Я, конечно, не то чтобы разбираюсь в привычках и образе жизни оборотней, но в этом как-то мало смысла. Простая женщина… Она как-то перешла ему дорогу? Или жестокость ради жестокости? Оборотни злые?

Господи, сколько же вопросов. И такое ощущение, что каждый ответ лишь провоцирует новые.

– Пап, ты ведь знаешь, почему я оборотень, – всё-таки пытаюсь. – Я же вижу, что знаешь. И ты предполагал, что я такой стану. Не просто же так откуда-то добыл лунный камень. Так скажи мне…

Сердце колотится, как бешенное. Я вижу, как меняется его лицо. Мрачнеет, ожесточается. Знает… Он точно знает.

И я с одной стороны хочу услышать, но с другой – боюсь.

– Почему я оборотень? – спрашиваю одновременно настойчиво и умоляюще.

Отец усмехается. И вдруг шагает ко мне. Ближе, ещё ближе… Почти подавляет, я даже отступать готова, но не решаюсь. К чему это сокращение дистанции?

– Я бы мог избавиться от тебя, – хрипло и грубо проговаривает он, неожиданно беря прядку моих волос и поднося к своему лицу, вдыхая запах. Вздрагиваю всем телом, цепенею. – Но ты так похожа на неё… Чертовски похожа на эту лживую шлюху, свою мать.

Неожиданность жестов и слов человека, которого привыкла считать папой, заставляет дрожать всем телом. Он… Он ведь смотрит на меня совсем не как отец на дочь. И давно, интересно, так?

Я не замечала, да и мы скорее избегали друг друга.

Отступаю на шаг, неловко отстраняя его руку.

– Мой настоящий отец – какой-то оборотень? – какого-то чёрта ещё продавливаю эту тему, пытаюсь ответы получить.

Хотя они и без того очевидны. А продолжая эту тему, я словно нарываюсь. И на что-то совершенно не безобидное…

– Он уже сдох, – чуть ли не рычит тот, кого я привыкла считать папой.

И кто совершенно чужой человек для меня. Если уж на то пошло, то и после смерти мамы он таким стал, а теперь и буквально. Хотя так было всегда – а я просто не знала.

И этот мрачный и пугающий мужчина снова наступает меня, чуть ли не в стену вжимает резким рывком.

– Раз уж ты такая любопытная, то да, я убил твоего папочку, – заявляет, обжигая тяжёлым дыханием куда-то в шею. Дёргаюсь, но меня припечатывают так, что чуть не ударяюсь затылком об стену. – И сделал бы это снова. Я ненавижу его и всех этих тварей. И ты не должна быть частью их мира.

Я уже часть этого мира, и отношусь к нему куда больше, чем к этому… Этому… А кто он вообще?

Убийца как минимум моего папы. А может, и мамы тоже? Я ведь только с его слов знаю, что на неё якобы напал какой-то волк. Хоронили в закрытом гробу. Я не видела её после смерти… А человек, которого всегда считала отцом, ещё и полицейский на хорошей должности. Запросто мог сделать так, чтобы ни у кого лишних вопросов не возникло.

Холодею. С одной стороны, все эти рассуждения – разбушевавшаяся от страха фантазия, а с другой… Ничего ведь нельзя исключать.

Впрочем, все эти мысли тут же вылетают из головы, стоит мне только почувствовать, как его руки жёстко мнут мне грудь, а губы слюнявят шею. Он ещё и затягивается моим запахом – так мерзко. Мерзко от каждого его жеста.

– Пахнешь тоже, как она, – заявляет явно бездумно, а сам руку себе на ширинку опускает, расстёгивая.

Меня колотит. Поверить не могу, что всё так. Я думала, он родной мне… Отец…

Боже, до чего же разрывает видеть его таким, слышать всё это, ощущать.

Не знаю, как я вообще набираюсь сил резко оттолкнуть его, врезав по только что расстегнувшейся ширинке. Слышу приглушённый мат, с которым этот человек корчится от боли. Бегу, как сама не своя – к двери. Буквально вылетаю оттуда и продолжаю бежать, не оглядываясь.

Кажется, в итоге я забегаю в тот самый лес, который у нас дома. Темно. Страшно, сыро и звуки словно со всех сторон самые разные. Хищные птицы, треск веток, даже шевеление в кустах – будто тут звери всякие гуляют. И ведь да, лес немаленький и много кто тут водится.

Сердце стремительно колотится по груди, вытесняя мысли о выворачивающем поведении «папы», к которому всё это время всё равно была привязана – болезненно, безнадёжно, но крепко. Теперь на переднем плане другое. Я одна в диком лесу, с собой у меня только телефон (который в кармане лежал) и на этом всё. Сумочку отложить успела где-то дома, куда теперь ни за что не вернусь.

Но что делать дальше?..

Глава 6. Алекс

Нельзя больше идти навстречу ублюдку. И не буду – до тех пор, пока не выполнит свою часть уговора. Да, знаю, что согласие мудака на тот самый уговор я не получал, но всё-таки даю ему последнюю попытку. Ради Светы. Всё же не хочется вплетать её во всё это.

Раздирает тот её яростный взгляд, как и то, что она слышала мои угрожающие слова. Ещё больше выводит мысль, что, возможно, хотя бы часть их придётся реализовать… Например, просто похитить девчонку будет достаточно – наверняка обо всём остальном Василий домыслит сам.

Но всё равно не хочется такого расклада. Помимо того, что это не в моих правилах, так ещё и волк во мне странно на всё это реагирует. Забрать её хочет, присвоить, но и чтобы сама была не против. Не обижать, не пугать, но себе взять. М-да, расклад на грани нереального, да и какого хрена такая реакция на обычную девчонку?

Разве человеческая девушка может быть истинной?..

Теряюсь от собственной мысли. Впервые обозначив такую возможность в голове, теперь никак не могу от неё отделаться. Если бы люди могли быть истинными, я бы знал. В теме оборотней ориентируюсь едва ли не лучше всех. К тому же, разве при таком раскладе Света не должна на меня реагировать тоже?

Она, конечно, реагирует. По-всякому. Но настороженность там преобладает. Нет такого, что я наблюдал в самых разных истинных парах. И не волчица она. Я бы уж точно уловил, будь что-то иначе.

Так что нет, это просто дикое желание – бывает и такое влечение. Может, и стоит реализовать, пусть и не таким нахрапом, который её папаше обозначил.

Противоречивость собственных мыслей начинает раздражать. Захожу в лес, сбрасываю одежду. В полнолуния мы оборачиваемся без собственного желания и толком себя не контролируем: я в таких случаях запираю свою стаю в специальном подземном бункере на цепях и себя вместе с ними. А вот в любое другое время суток мы можем превращаться в волков по желанию.

И сейчас оно уж точно есть. Для человека слишком уж много разрывающих непонятных эмоций. Как зверь лучше вывезу: особенно, если пробегусь по местному лесу.

И вот я уже волк. На четырёх мощных лапах больше свободы действий, да и бег почти опустошает голову. Инстинкты обостряются…

Чувства тоже.

И среди мешанины звуков вот уже ночного леса преобладает сбившееся дыхание девчонки. Её колотящееся сердце… Нежный почти малиновый запах. Света.

Что она делает здесь? И почему в таком состоянии?

Сейчас я куда больше волк, чем человек, а для волка вопросов нет: тянет к ней, значит, надо туда. Успокоить, защитить, согреть, если понадобится. Просто рядом быть.

И даже неважно, откуда такие желания – я просто делаю. Тем более что вдруг слышу и другое: матерящегося и бегущего за ней папашу. И, кажется, у него с собой ружьё.

Совсем что ли псих? На дочку с оружием? На ней вымещал ярость после общения со мной? Как-то обидел, и поэтому она теперь такая дрожащая и напуганная?

Переполняет ярость. Я вдруг готов даже рвать.

В какие-то несколько прыжков догоняю Свету и тут же закрываю собой от приближающегося папаши. Она потрясённо прижимается к какому-то дереву, смотрит на меня безотрывно, а сердце у неё колотится с такой скоростью, что мне даже не по себе. Девчонка перепугана до смерти и, судя по тому, как не сводит с меня взгляда – боится именно меня.

Вряд ли она вообще слышит, что к ней там отец подбирается с ружьём и оскорблениями в её адрес. Зато я весь в чутьё превращаюсь, внимаю тому, где он сейчас и что делает. Даже слова его слышу. В основном там про то, что Света такая же шлюха, как и её мать.

Сомнительно. Даже очень. Сейчас, когда я в облике зверя, чувствую куда больше, чем человеком. И знаю, что девчонка ещё девственница. Неужели ей перепадает просто за то, что я до дома подвёз?

А ведь судя по её реакции на меня в облике волка – ничего она про оборотней не знает. Трясётся вся, того и гляди, сознание от страха потеряет. В то дерево уже вжалась так, что чуть не срастается. И да, я одновременно умудряюсь и обстановку контролировать, и Свету из поля зрения не упускать.

И вот уже отец девчонки приближается. Переходя на чуть ли не ласковые обращения, зовёт её. Он теперь совсем недалеко, всего какие-то метры остаются, как увидит нас. Наверняка она уже его слышит. Слышит, как он говорит, что погорячился, что не обидит и что ей одной здесь оставаться опасно. Призывает просто выйти к нему, и домой пойдут.

Напрягаюсь. Что если Света поведётся? Это я хорошо различаю фальшь в голосе мудака, а для неё он любимый папочка. И как бы ни обидел, наверняка сможет достучаться. Хотя я и не представляю, что там сделать надо было, чтобы она кинулась без всего убегать, да ещё и ночью, да ещё и в лес этот забрела…

Но девчонка боится меня и явно предана ему. Я ведь это ещё в том нашем разговоре в машине почувствовал. И теперь слышу, как Света слабо всхлипывает.

Не нахожу ничего лучше, чем мягко и осторожно приблизиться к ней. Даже разворачиваюсь так, чтобы к ней мордой быть. Папашу всё равно не упущу, с контролем полный порядок. Исключая то, что почти непреодолимо тянет к ней…

Света чуть не давится всхлипом, когда мы всё-таки сталкиваемся взглядами.

Замирает. И я вместе с ней. Не знаю, улавливает ли она, что я смотрю не как животное, а куда более осмысленно. Видит ли в моих глазах что-то знакомое? Глупая мысль. Мне ведь и не нужно, чтобы знала.

Но нужно, чтобы доверяла. И несмотря на всё ещё сильный страх, исходящий от девчонки, она смотрит уже чуть спокойнее. Добавляется любопытство, с которым рассматривает, уже даже не отвлекаясь на явно приближающегося, но ещё плутающего папашу.

Да, посмотреть есть на что. Я красивый волк – мощный, крупный, а шерсть серебристо-белая с тёмноватым отливом. И глаза почти человеческие. Голубовато-серые, для многих даже гипнотизирующие. Особенно когда я в образе волка, потому что они тут совсем выделяются.

Пытаюсь передать мягкость и дружелюбие во взгляде. Не знаю, насколько это получается, когда я волк, но уверен, опасность от меня не исходит уж точно. Да и Света, похоже, чуть расслабляется, даже моргать потихоньку начинает.

Тогда я, не сводя с неё взгляда, мягко протягиваю лапу вперёд. Ступаю на шаг. Потом, когда Света не шевелится – на ещё один.

Она прерывисто вздыхает. Но не отходит и вроде бы не так уже сильно напугана. Хотя вряд ли стоит ждать, что навстречу мне пойдёт. Могу только представить, насколько вся эта ситуация ошеломляющая для далёкой от мира оборотней девушки: обычно человек вот так постепенно приближается к зверю, давая ему привыкнуть к себе. А тут… Да ещё и хищник.

Слегка наклоняю морду, пытаясь изобразить максимально безобидный вид. А в голову уже лезут мысли, что, осмелев, Света может и погладить по шёрстке… Чуть хвостом не виляю от этой мысли – настолько заманчиво ощутить её прикосновения. Да хоть даже такие.

Хорошо хоть разум не окончательно прощается со мной, и папашу её я всё ещё контролирую. Он, кстати, удачно чуть сбивается с курса. Благо, мы со Светой сейчас особого шума не издаём. А значит, наше уединение чуть продлевается.

Света слегка разминает пальцы правой руки, будто на что-то решается. Замираю на мгновение, то ли в предвкушении, то ли не желая её пугать. А потом одобрительно киваю, прямо в обличии волка. И наплевать, что веду себя слишком не как животное. Мысль окончательно проколоться перед Светой почему-то не кажется непростительной. И неправильной тоже. В конце концов, её отец прекрасно знает правду – так дочка тоже могла бы и без меня узнать.

Она неуверенно делает ко мне шаг. От этого чуть ли не ведёт: тяга моего волка к ней уже начинает порядком напрягать. Не представляю, какими усилиями остаюсь спокойным, не мешая Свете преодолевать страхи. А они явно ещё есть.

Даже навстречу к ней не шевелюсь, настолько не хочу спугнуть. Но вот она уже подбирается… Совсем близко. Между нами даже шага нет. Не сдержавшись, наклоняюсь, чтобы уткнуться носом ей в ладонь. Слегка трусь… Пусть всё-таки погладит.

Но, кажется, это было лишним – Света испуганно отшатывается, и с меня срывается недовольный рык. Она напрягается настолько ощутимо, что, блять, в пору выть от отчаяния. Всё же хорошо шло! Куда девалась моя выдержка?

А ещё мы, кажется, всё-таки привлекли внимание её папаши. Потому что он чуть ли не из кустов ближайших выскакивает, ружьём вперёд.

– Домой, живо! – рычит на свою и без того перепуганную дочь.

Резким прыжком сбиваю его с ног. Сейчас я волк, и слишком взбешён от его тона в сторону Светы. О другом и упоминать не приходится.

Мудак подо мной вяло трепыхается, девчонка, кажется, кричит, а я угрожающе рычу. Направляю пасть к лицу недоохотника, многозначительно щёлкая зубами. Даю понять, что у него буквально один шанс поступить правильно.

И правильный вариант тут один: свалить отсюда и оставить нас со Светой в покое. Что бы там у них ни произошло, её я к нему не пущу. И не чувствую, что не прав.

Да и она не хочет к нему. В этом я уверен. Я ведь даже эмоции её улавливаю.

Сейчас их, конечно, все страх вытесняет. Паника. Отчаяние. Непонимание. Много чего.

Но мне не до того, чтобы анализировать её эмоции: мои ничуть не менее интенсивные. И только усиливаются, когда понимаю, что до глупого папаши не дошла серьёзность моих намерений даже несмотря на то, что я так его и не отпускаю. У него ненависть совсем уже неадекватной стала? Страх смерти вытесняет?

Силится поднять на меня ружьё. Мощным ударом лапы отбиваю у него. Уверен, что руку ему чуть ли не в клочья подрал. Мудак аж корчится, и я чувствую кровь.

Инстинкты зверя тут же берут вверх. Волки вообще-то не людоеды, но, блять, на кровь реагируем. Ни разу я сейчас не блещу сдержанностью. И без того бы на части разорвал ублюдка, а теперь и пахнет, как потенциальная жертва. Обостряет во мне всё звериное.

Угрожающе рыкнув, подгребаю безоружного дёргающегося мудака себе под чуть вытянутую лапу так, чтобы удобнее было действовать. А именно – до шеи пастью дотянуться. Всё во мне кричит именно о таком желании.

Напасть. Терзать. Кромсать. Убить.

И чем больше он сопротивляется, тем сильнее всё это. Инстинкты хищника, наложенные на ярость и давнее презрение – та ещё мощная штука. Едва ли что-то может меня сейчас остановить.

По крайней мере, я был уверен в этом до момента, как всё-таки почувствовал нежные руки на своей шерсти. Как обожгло. Хотя скорее наоборот. Теплее стало, приятно так, почти до трезвости. Аж замер.

А Света не просто касается – удержать пытается. Ещё и уговаривает испуганным срывающимся голосом:

– Не надо… Не надо… Пожалуйста…

Я хоть и зверь сейчас, но всё равно аж сердце сжимается. Накатывает осознанием, что чуть не убил её отца у неё же на глазах. Разрывает самыми разными эмоциями. Ярость там тоже есть. И злость даже на неё: что заступается за мудака. Умом понимаю, что отец ей и вряд ли обидел настолько сильно, чтобы это перечеркнуть. Но всё равно – волк во мне требует, чтобы Света держалась от него подальше. А ещё как будто по-дурацки ревнует.

И да, я сейчас в обличие зверя, поэтому это всё на переднем плане. Как и желание успокоить девчонку, защитить. Вот за него и хватаюсь всеми силами, чтобы окончательно не слететь с катушек.

Поворачиваю к ней морду и с требовательным рыком указываю себе на спину. Если хочет, чтобы её явно неадекватно настроенный стоять против нас папаша выжил – пусть тогда Света на меня взбирается, унесу отсюда. Убежим, пока во мне ещё есть крупицы здравого смысла, настроенные на такой вариант.

И, кажется, страх за ублюдка в девчонке возобладает над страхом передо мной. Чувствую, что она и вправду взбирается мне на спину. Осторожно, явно колеблясь и как будто даже не желая доставить мне дискомфорт, чуть ли не бережно, не давя весом. Забавная. Видит же, какой мощный зверь. Я и человеком с её весом легко справлюсь – одной рукой причём.

Даже приятно ощущать девчонку на себе. Гораздо более приятно, конечно, было бы, будь я в обличие человека, ну да ладно, это потом. Теперь я окончательно отбрасываю сомнения по поводу её возраста и других обстоятельств, по которым мы друг другу не особо подходим. Всё это затмевает одно, самое мощное и весомое: я хочу. Даже жажду. Тяга к ней дикая, и похрен даже, чем вызвана.

Внимаю тому, как Света там на мне устраивается, колеблется с тем, как удержаться. В итоге руками довольно крепко обнимает, ложась всем телом. Всё это время не даю её папаше шевельнуться лишний раз, хотя на это меня почти не хватает. Нет, задача, конечно, лёгкая – человеческие силы против моих даже на процент не сопоставимы. Но учитывая, что я офигеть как остро ощущаю, какими именно частями тела и где со мной соприкасается девчонка…