Я встретил тебя во сне бесплатное чтение

Пролог

Недавно Дмитрий справил семнадцатый день рождения, закончил десятый класс и было с радостью встретил летние каникулы. Но последние две недели были для него очень странными. Ему снились необычные сны, в которых он осознавал, что это сон и даже успевал оглядеться. Но только его изумление успокаивалось, как он тут же пробуждался.

Он где-то читал, что можно как-то научиться осознанными сновидениям. Но ведь этому как-то надо научиться, и он не был уверен, что то, что он испытывал было то, чему те люди учились.

В самих же снах, до осознавания, не было ничего необычного. Самые обычные сны: ерунда или бессмыслица, скачущие сцены, что-то навеянное тем, что произошло в тот день или недавно, или давно, и прочее, прочее. Большая часть, а иногда и всё, что Дмитрий видел во сне, улетучивалась при пробуждении или в первые минуты бодрствования. А то, что оставалось – смазывалось, и вскоре забывалось. Но та минута, в которой Дмитрий себя осознавал, застревала в голове как реальное воспоминание.

Но и было кое-что ещё – Дмитрий не видел, но чувствовал, как за ним кто-то наблюдает, и это вселяло странный страх; но, если он и успевал оглянуться, осмотреться – никогда никого не видел. Из-за этих снов он стал рассеянным, но хорошо, что сейчас июнь и летние каникулы, и это никак не отражалось на его учёбе.

Сейчас же – поздним утром – Дмитрий сидит в своей небольшой комнате, на полу и в свете из окна, в первом подвернувшемся ежедневнике описывает её, и всё что произошло.

Глава 1 – Встреча

Этим днём, до важной ночи, Дмитрий не делал ничего особенного, в основном бездельничал. Но он чувствовал себя странно, неуютно в своём теле – это чувство росло и крепло эти две недели, и сейчас в нём было что-то сродни предчувствию.

Опустилась ночь. Пока в городке Зелемир царила темнота и тишина, Дмитрий лежал в своей комнате на кровати и смотрел в потолок; он ощущал странное волнение, но всё же закрыл веки и попытался расслабиться. За окном дул слабый ветер – шуршал листвой кустарников и рябины, которые росли под окном. Окно было открыто на половину и смесь: ночного света и фонарей с автостоянки – падала на пустой подоконник и пол с ковром, но остальная комната тонула в черноте и едва ли что можно было рассмотреть. Шторы-то были тёмные и плотные.

В какой-то момент все мысли и волнения растворились, и осели на дно. Дмитрий будто моргнул и, открыв обратно веки, он понял, что сидит на краю кровати, но другой.

Было светло и тепло. Дмитрий хорошо знал это место – это домик в деревне у бабушки по папиной линии; и это был как кусочек из детства, но размытый, рассеянный. Однако Дмитрий пока этого не понимал – он был как во сне. Он сидел на кровати, на которой спал, когда гостил здесь. Он вроде бы видел привычные предметы, но и в то же время они были размытыми, отдалёнными. Он вертел головой – и предметы передвигались, путались или менялись местами, а что-то добавлялось или убиралось; но он не находил это странным.

За окном ярко светило солнце, а от слабого ветра покачивались короткие белые занавески с рюшками. Дмитрий обрадовался, что сможет пойти погулять и встал. Справа он увидел себя в зеркале. Оно было таким каким он его помнил: громоздкое, старое, но в хорошем состоянии и покрытое толстым слоем лака.

И в первую секунду Дмитрий подумал, что это его старший брат, но только ниже на полголовы. Но это был не он. Они очень похожи – те же чёрные волосы, похожие короткие стрижки, похожие черты лица, а прямые носы, перескочив отца, достались им от деда. И, пожалуй, единственное, что досталось братьям от папы это серые глаза, так как остальную внешность они взяли от другого дедушки – уже по маминой линии.

Дмитрий понял, что это он и очень удивился, увидев себя подростком, то есть настоящим, а не ребёнком. Он был не в домашней одежде, а в том, в чём ходил эти последние две недели в реальном мире. Тёмные джинсы, чёрные кроссовки, белые носки, белая свободная футболка с принтом – как мазок, а рисунок на подобии граффити, изображал: горы, солнце, оранжево-розовое небо, несколько облаков, а с верху была надпись «Rise». Сейчас это была его любимая футболка; и поверх на нём была надета лёгкая и свободная джинсовка цвета хаки.

Дмитрий почувствовал, как реальность покачнулась, как булькнула, но, прежде чем она заползла в голову, его взгляд остановился на кроссовках – и его пронзил детский страх.

«Я в обуви! В помещении! На ковре! Бабушка меня убьёт!», – взрывались предложения в его голове.

Дмитрий развернулся и было шагнул в сторону открытой двери, которая вела в гостиную, но, сделав два шага, замер. Он что-то почувствовал – оно обволакивало тело и оседало внутри. И в этот момент в него ударила реальность, хотя ощущалось так словно рассекла.

Дмитрий вспомнил, что бабушка умерла четыре года назад; вспомнил: похороны, гроб, могильную плиту и её улыбающуюся на фото. Оно было цветным, а вот у дедушки, рядом с которым её похоронили, чёрно-белым. И Дмитрий вспомнил, что в последний раз они навещали их могилы этой весной, когда растаял снег. Это были печальные глотки реальности.

Дмитрий медленно выдохнул и распрямил плечи. Та же комната, разве что стала чётче в предметах, но с изменениями, которых не было в реальности – в реальности уже и дома-то не было. Дмитрий осознал, что это сон с ясностью ума. И он уже ожидал, что сейчас пробудится. Но… этого не произошло. И он растерялся ещё больше.

За окном чирикали пташки, в дали лаяла собака и кукарекал петух, а в низу – на первом этаже – что-то скрипнуло: не то пол, не то мебель. Для Дмитрия всё ощущалось крайне странно. Он чувствовал тело как в реальности, но немножко онемевшим – будто кожа покрылась тонкой корочкой, которая притупляла ощущения; и даже одежда на теле ощущалась иначе, тяжелее.

Понимая, что пробуждение ему не грозит, Дмитрий намеревался собраться с мыслями, обдумать ситуацию и решить, что делать. Но раздались звуки, которые в миг пустили мурашки по коже, а желудок сжался; и если бы Дмитрий был котом, то его шерсть встала бы дыбом.

Это были звуки скрежета – как несколько туповатых ножей проезжали по деревянному полу; и в повторяющихся звуках распознавались шаги. Они стали тише – кто-то шёл по ковру в гостиной и приближался к Дмитрию.

Он овладел собой, бросился к дери и захлопнул её, но успел заметить нечто высокое и чёрное. Это только усилило страх и панику. Он опрокинул тумбу на высоких ножках с книгами у двери, а сам бросился к окну. Он подумал, что если сон будет соответствовать реальному воспоминанию, то это должен быть второй этаж.

Дмитрий вынырнул в солнечный летний день и, моргая, привыкал к свету. К счастью, как и в реальности (но в прошлом) под окном был узкий выступ, а затем – скат крыши над верандой. Сзади раздался грохот и Дмитрий, не оборачиваясь, перепрыгнул через подоконник – он оказался на скате, проехался боком и едва не упал, спрыгнул с края и в кусты. А на верху послышался треск выломанной двери.

Дмитрий бежал через дворик, не то по грядкам, не то просто по земле – он не видел чёткости ни в чём, кроме забора и открытой калитки. Но за забором, вместо привычной деревни, был лес стройных сосен. В моменте Дмитрий не думал об этой странности, а думал, как бы удрать от того, кого ещё и толком не увидел.

Позади с грохотом и треском распахнулась входная дверь, хотя звучало так что её вырвали. Слышался скрежет по дереву крыльца, скрип ступеней. Дмитрий выбежал за пределы участка дома и бросился к соснам – он бежал по пустырю и лес казался недосягаемым. За спиной он услышал дыхание, или скорее его подобие, и обернулся. На него неслось существо, которое выглядело как вервольф из какого-нибудь фильма или игры.

У вервольфа имелась чёрная шерсть, тело было подобно человеку, но вместо рук и стоп – когтистые лапы; голова была волчья и косматая; глаза были чёрные, а клыкастая пасть – раскрыта. Вервольф мог передвигаться на задних лапах подобно человеку, но бежал на четырёх как странная смесь человека и волка.

От увиденного Дмитрий обомлел, ноги подогнулись, но он не остановил бега. Однако через пару метров, как по закону любого ужастика, он споткнулся и повалился на бок. Он так и не достиг сосен; и он не понимал почему ему казалось, что там его спасение, ведь среди деревьев от вервольфа не укрыться. Но ощущение, что там находится спасение было ярким и отчётливым.

От страха Дмитрий не мог совладать ни с мыслями, ни с телом. Всё что он сделал это перевернулся на спину и отползал; он пытался подняться, и не мог отвести взгляда от вервольфа. Зверь перестал бежать и наступал на жертву на задних лапах подобно человеку; взрывал когтями землю, а в чёрных глазах промелькнула победа.

В голове Дмитрия был кавардак. Он думал о том, что ему не спастись, хотя надежда ещё была. Он помнил, что это сон и что это нереальность; но и в то же время помнил, что он осознаёт, что это сон. И оттого он не понимал – реальна ли эта угроза.

Сон или нет, но всё выглядело и ощущалось как реальность. Страх был реален. И инстинкты Дмитрия видимо решили, что нет – ещё не время сдаваться. Он был готов вскочить на ноги, бежать или даже попытаться сражаться. Хотя мощь тела зверя, когтей и клыков говорили, что схватка будет проигрышной и быстрой. Дмитрий был спортивный и не слабый, но он был всего лишь человек.

Вдруг – вервольф прыгнул и оказался у ног Дмитрия; нависал и давил. Он терял чёткость, шерсть стала казаться не шерстью, а чем-то дымным, но плотным; и задней мыслью Дмитрий успел подумать, что от вервольфа на него должна была падать тень.

Странный, и уже менее реалистичный, но ещё пугающий, вервольф начал наклоняться к Дмитрию. А он боковым зрением заметил корягу, которой казалось несколько секунд там не было. И инстинкты сработали моментально – он схватил корягу, с размаху ударил недо-вервольфа по голове так что тот отшатнулся; вскочил и побежал в лес.

Дмитрий бежал через сосновый лес и обернулся, чтобы посмотреть через плечо – погони он не увидел, но знал, что чёрное существо, похожее на вервольфа, где-то там. И как при смене картинок, солнечность сменилась на серость. Дмитрий вернул голову и ему понадобилось пара секунд, чтобы понять, что он бежит не среди сосен, а среди книг. Точнее между двух линий стеллажей из тёмного дерева; а вместо почвы с травой, лопухами и папоротниками, был старый линолеум.

В удивлении и растерянности, Дмитрий остановился. Он стоял с несколько секунд и были слышны только: его дыхание, которое восстанавливалось, и глухое тиканье часов. Он вышел на открытое пространство и понял, где он. В детской библиотеке.

Это был серый пасмурный день, скорее всего сентябрь. Из больших окон падал тусклый и унылый свет. Библиотека выглядела как Дмитрий её и запомнил. Небольшая, с невзрачным линолеумом, с тёмной стойкой у стены с карточками читателей с той стороны и пустым стулом для библиотекаря; со стеллажами заполненные книгами, с тёмными табличками над стеллажами, надписи которых едва можно было прочесть: фантастика, классика, детективы и т.д. Перед стойкой стояло два небольших соединённых стола на которых лежали новинки, но не все книги и журналы были новыми – они были кем-то отданные. В библиотеке был приглушённый свет и, несмотря на плохое освещение из окон, работало всего несколько ламп, две из которых тихо гудели.

В последний раз Дмитрий был здесь лет в тринадцать, потом у него был период нечтения, а сейчас он был записан во взрослой библиотеке, которая находится в другом здании, в другой части городка. Но ему кажется, что даже сейчас, в реальности, детская библиотека выглядит примерно так же, разве что новинки периодически меняются.

В библиотеке стояла тишина, что было привычно. Но в обычный день были слышны: тихие шаги по линолеуму, скрип стула библиотекаря, шоркающие шаги поднимающегося в коридоре, шелест книг или журналов; кто-нибудь кашлянет, кто-нибудь шмыгнёт, кто-нибудь тихо чихнёт или вздохнёт. Но сейчас в библиотеке действительно было тихо, так как никого не было; и только настенные часы, висящие над стойкой, тикали. Тик-так, тик-так, тик-так.

Дмитрий огляделся; он чувствовал себя странно, неуютно, что-то было не так. Он начал волноваться, и снова подумал, или даже понадеялся, что вот-вот проснётся. Но нет, не пробудился. Телом он ощущал себя более собой, настоящим – как в реальности; но не полностью. Он был растерян так как не знал, что делать; не знал, как объяснить себе происходящее. Он попытался собраться – выдохнул и решил пройтись между стеллажами, в надежде найти объяснение.

Странности начали происходить сразу же. Пока Дмитрий шёл, он услышал тихий шёпот, но совсем не тот, который слышишь в библиотеке. Этот пускал мурашки по коже и заставлял нервничать. Дмитрий продолжал идти между стеллажами с русской классикой, но называния на корешках смазывались или отсутствовали, иногда проскальзывали знакомые имена, но тут же исчезали. Наверное, если на его месте сейчас был бы библиотекарь, то почти все названия и авторы были бы на месте.

Вдруг! Впереди, перед окном и между стеллажами проскользнуло что-то или кто-то – как чёрная тень человека. Дмитрий замер, а сердце бешено застучало. Он пытался понять в опасности ли он, но это каждый раз сводилось к тому, что это сон и к вопросу, а реальна ли для него опасность здесь, учитывая, что он лежит в кровати? У него не было ответов, и это только взращивало тревогу и опасения.

Дмитрию хотелось проснуться, но и в то же время понять, разобраться. И поэтому он продолжил идти. Он был осторожен, бдителен; и, не поворачивая головы, посматривал по сторонам и прислушивался. Со всех сторон раздавались перешёптывания как шелест старых страниц, иногда над рядами книг через узкую линию Дмитрий видел, как в соседних рядах стеллажей проскальзывали чёрные тени.

Дмитрий дошёл до большого окна с деревянной рамой. Снаружи моросил дождик, были видны берёзы, фонарный столб, асфальтированная дорожка, а за ней стояло небольшое кирпичное здание. Ничего необычного, ничего примечательного. И этот унылый, обыденный пейзаж Дмитрия даже заземлил, успокоил, но и на пару секунд он забыл о потенциальной опасности.

Послышался скрип пола под линолеумом. Дмитрий оцепенел, а внутри всё похолодело. Он спиной чувствовал, что за ним кто-то стоит. Тот, кто вызывает страх; тот чей взгляд он чувствовал эти две недели в минуту осознавания, но никогда не видел. Этот некто выдохнул намеренно громко. Дмитрий вышел из оцепенения и в ужасе развернулся. Перед ним стояла тень как от человека, но трёхмерная, плотная, и, кажется, мужского пола. Дмитрий рассмотрел лицо – скорее очертания более чёрным на чёрном, но без чёткости.

Существо улыбнулось, как в приветствии, и двинулось на Дмитрия, а он в страхе и изумлении попятился, споткнулся и спиной полетел на окно. Окна в библиотеке были старые, а оттого не очень-то прочные – об этом Дмитрий успел подумать несмотря на ситуацию. Но оно не разбилось.

Дмитрий наткнулся спиной на стекло и, в замедлении момента, начал падать сквозь него как через застывшую гладь воды. Горизонт переменился, и то, что было перед Дмитрием переместилось вверх. Выпадая из окна, он бы всё равно падал вниз, но он падал не как из окна что с боку в стоячем обычном здании, а с верху – как будто здание перевернули параллельно земле. Дмитрий пожелал спасения, или лучше – пробуждения. Падение резко ускорилось, и удар отдался яркой вспышкой, но не было боли в теле, лишь потемнело в глазах на несколько секунд.

Тишина без единого звука, прохлада. Дмитрий лежал на спине, как на чём-то гладком, но твёрдо-упругом; ему не было больно, но было неприятно в спине и голове. Он открыл веки – и чернота. Ничего не понимая, он сел. Перед ним была чернота, под ним, над ним – везде; и он сидел на черноте как на плотном воздухе, по странному упругому, но гладкому как плитка пола без швов.

Справа Дмитрий заметил тусклый сероватый свет и поднялся. Там был островок в черноте, накрытый прозрачным куполом – как кусочек мира, или как продвинутая технология, которая бы генерировала симуляцию, вдруг оборвалась здесь и дальше ничего не было. И Дмитрий был в этом ничего. Под тем куполом, смазавшись как от толщи воды, был тот же пасмурный день, моросил дождик и стояла детская двухэтажная библиотека голубо-зелёного цвета, с белыми колоннами на крыльце, которые подпирали козырёк над массивной дверью. Библиотека не была перевёрнута, стояла как обычно. Рядом были: дорожка, берёзы, то кирпичное здание. По другую сторону находилась стоянка и жилые пятиэтажные дома, но они размывались в дымке мороси, серости и из-за стены купола.

Дмитрий не понимал, как его выплюнуло сюда – в ничего. Даже если бы библиотека каким-то образом наклонилась, его бы выплюнуло на соседнее здание – кирпичное. Ничего не понимая, Дмитрий осмотрелся, но только он повернулся как замер в удивлении. Везде была чернота, но только напротив его островка, был иной: солнечный, тёплый; под куполом и то, что было в нём тоже было размыто. Со своего места, Дмитрий не мог ничего разглядеть, как бы не всматривался.

Дмитрий посмотрел на свой купол – подумал; вернул взгляд на соседский – что-то в нём манило, звало. И он пошёл к нему.

Шаги были беззвучные, некомфортные и каждый шаг через стопу отдавался с неприятной мягкостью в горло и под язык. Дмитрий приблизился к соседскому островку и встал перед стеной купола как из плотной воды – она размывала то, что находилось внутри; но виднелись: голубое небо, белые пятна, а в низу росла зелень.

Поморщившись, Дмитрий с осторожностью коснулся стены – рука, чувствуя скользящую прохладу, прошла сквозь; вернув руку, он её осмотрел – она была невредима, и она была суха. Собравшись, он задержал дыхание, невольно зажмурился и шагнул через стену. На долю секунды его обволокла та же скользящая прохлада, и затем опала.

Выдыхая, Дмитрий раскрыл веки. Здесь было солнечно, тепло, но не жарко. Он оказался в высокой траве и лопухах, а перед ним росли кусты, но что-то виднелось за ними – что-то цветное.

Дмитрий пробрался через зелень и вышел на обширную поляну, густо поросшую цветами. Яркое голубое небо с редкими облаками, летнее солнце, а цветы дышали жизнью; кое-где парили бабочки, кое-где жужжали пчёлки. И чуть повернув голову левее, Дмитрий увидел её.

Светлая тёплая кожа, рыжие густые прямые волосы – подстрижены под каре без чёлки; средний рост, среднее телосложение, стройная и подтянутая; округлое милое лицо, средний рот и чуть пухлые губы, аккуратный нос и россыпь веснушек. Она была в голубых джинсах с завышенной талией, с подгибами штанин в два оборота и с чёрным ремнём; в коричневых ботинках на шнуровке; в футболке сиреневого цвета – она была заправлена в джинсы; а поверх была надета расстёгнутая рубашка фиолетового цвета, с кармашками на груди, рукава были закатаны до локтей, а длина прикрывала попу.

Она стояла среди цветов. Её лицо выглядело добрым, светлым; и она была ниже Дмитрия почти на голову. Дул слабый и тёплый порыв ветра – развевал её рыжие волосы, развевал края фиолетовой рубашки, качал траву и цветы, и некоторые из них летали как пух, превращая увиденное Дмитрием во что-то сказочное и сюрреалистичное, но прекрасное. Она, прикрыв веки, наслаждалась моментом. А Дмитрий замер – очарованный, удивлённый; и в его груди закружился тёплый цветочный водоворот. В этот момент происходящее действительно выглядело как сон: яркий, солнечный; тот, что не забывается по утру, или тот, что не хочешь забыть по утру. И Дмитрий не мог понять – она часть сна, хоть и осознаваемого, или же… Нет, это было таким безумием допустить эту странную мысль.

Порыв ветра успокоился и всё затихало, а издали доносился щебет пташек, которые обитали на деревьях, растущих на краю поляны. Рядом жужжала пчела и пролетела стрекоза. А бабочки запорхали без ветренных помех.

Незнакомка почувствовала, что здесь кто-то есть, что этот кто-то смотрит на неё. С её лица сошла лёгкость, улыбчивость. Она открыла веки и устремила взгляд светло-зелёных глаз на Дмитрия. Она изумилась, а в глазах промелькнули странное смятение и что-то, что Дмитрий не понял; и она явно чего-то ожидала.

Дмитрий замер, растерялся и забыл, как говорить. И чего бы незнакомка не ожидала от него, она этого не получила – в глазах как тень проскользнули: разочарование, печаль; и она стала выглядеть так что сейчас либо сорвётся с места и убежит, либо кинется на незваного гостя в атаку как защитница своей территории.

Дмитрий заволновался. Он ощущал себя так будто без спроса вошёл в чужой дом, и его хозяйка теперь смотрит на него с недовольством, укором, и так точно он её обидел.

– И что это интересно ты здесь делаешь? – спросила она приятным, но недовольным голосом. Теперь она хмурилась, она возмущалась, она злилась на него, но эта злоба удавалась ей с трудом; и она точно не собиралась убегать. – Тебе… Тебе здесь не место. Кыш!

– Эм-м, прости, – сказал Дмитрий. – Я не… Эм-м…

– Нет, нет, – сказала она и скрестила руки на груди. – Никаких извинений. Это моё место, не твоё. Кыш! Иди обратно к себе. И не возвращайся!

– Ко мне? – озадачился Дмитрий. Она явно понимала больше, чем он.

Она махнула рукой. Дмитрий обернулся и посмотрел на стену купола, за которым была чернота ничего. Но она была размытая, как за толщей воды, отражающей солнце. И Дмитрий не мог увидеть то, что было «его местом».

– Давай, давай, – сказала незнакомка.

Он вернул на неё взгляд. Она приподняла руку и отвела в сторону – взмахнула кистью и как по волшебству в воздухе возникла клюшка. И Дмитрий не знал, что его удивило больше – то, что что-то появилось из воздуха или то, что это была клюшка.

– Эй, – отступая, сказал он. А она наступала на него. – Я же просто…

– Это моё место! Ты… Ты не можешь просто взять и войти в моё пространство! Уходи!

– Прости, я не знал.

– Прощаю, – сказала она с холодом в голосе, и остановилась.

Она упёрлась концом клюшки в землю, будто стояла с посохом; выглядела менее враждебной, но прохладной, и ещё недовольной. Снова подул ветер – снова развевал её рыжее каре, трепетал рубашкой, раскачивал траву и множество цветов, какие-то летали и парили как листочки, а среди них терялись бабочки, которые не боролись с ветром, а отдались ему точно доверившись.

Порыв успокоился, и она, потеряв терпение, кивнула за спину Дмитрия, веля уходить. Он понимал, что должен уйти, но ему так не хотелось, и у него было столько вопросов. Но он не мог спорить, или скорее был слишком растерян, чтобы попытаться сказать что-то внятное. Он шагнул и оказался боком к стене купола, за которым уже была чернота и его место виднелось размытым серой дымкой пятном.

По ту сторону проскользнула тень, как в детской библиотеке. Дмитрий отскочил больше от неожиданности, нежели страха. Он повернул лицо к незнакомке, ожидая увидеть тревогу или даже страх, и получить какое-то объяснение, хоть что-то; и разрешение остаться в безопасности, рядом с ней. Но тень её не напугала; она увидела лицо нежеланного гостя и поняла.

– Тебе не о чем беспокоиться, – сказала она. – Тени жутковатые, но ты просто шугни их, и они убегут.

– То есть они безопасны?

– Ну, да.

– Но что они такое? И что вообще происходит?

Она посмотрела на Дмитрия с озадаченностью, интересом.

– Я…, – было начала она. – Нет. Давай, уходи! Это моё место, и оно не для чужаков. Возвращайся к себе!

Она взяла клюшку обеими руками и ею вытолкнула Дмитрия за пределы своего места. Он пытался что-то сказать: «Постой…», «Подожди…», «Да я же…», «Я хочу спросить…». Но вот он оказался в черноте ничего, снова.

Она стояла по ту сторону с клюшкой будто с магическим посохом, но размытая. Дмитрий не хотел уходить, он хотел поговорить, столько всего спросить, но она почему-то не хотела, и он не понимал почему. Ему ничего не оставалось как вернуться обратно – это всяко лучше, чем стоять в странной черноте. Он думал, что там всё осмыслит и решит, что делать. Он уже знал, что вернётся сюда, к ней, и может она будет более дружелюбная. Он очень надеялся на это, и уже не сомневался, что она, как и он реальна, что было куда безумнее странно-осознанного сна, которой всё больше казался его подобием – скорее что-то между сном и реальностью.

Дмитрий видел своё место – пасмурное, серое. Ему нравилось ходить в библиотеку, но лучше был бы домик в деревне, за исключением странного недо-вервольфа. Дмитрий был бы не прочь увидеть бабушку, хоть и во сне. Он так скучает по ней. Он помнил, что, когда умерла его бабушка, он отчётливо почувствовал, как закончилось детство.

Пока Дмитрий шёл до своего места, он думал о происходящем, пытался сам ответить на свои вопросы – безуспешно. Но он начал соединять странного недо-вервольфа и ту Тень с улыбкой – связаны ли они? Вызывали страх они одинаково. И он со странностью осознал, что они чувствовались им одинаково. Хотя незнакомка не упомянула, могут ли эти Тени принимать какой-то облик, или же не успела упомянуть.

Дмитрий не дошёл до своего места. Из черноты, как из пола выросла та Тень из детской библиотеки. Его сердце забилось быстрее; он смотрел на Тень, она на него. Она вызвала страх; и Дмитрий знал, что на чёрном овале находится лицо, но сейчас он его не видел.

– Кыш! – неуверенно шикнул Дмитрий.

Тень не пошевелилась.

– Кыш! – увереннее выкрикнул он; и странное глухое эхо разнеслось во все стороны.

Дмитрию показалось, или не показалось, но Тень усмехнулась – и у него волосы встали дыбом. А Тень, покачиваясь как лист, двинулась на него. Дмитрий ахнул, растерялся и, не зная, как себя защитить, чем защитить, и, желая спасения, бросился бежать.

Только он развернулся и в шаге врезался во что-то светлое, но прохладное. Это не было его местом, так как он знал, что до него ещё не дошёл. И это не было её местом, так как он знал, что отошёл уже значительно. Это было иное место, и оно появилось из ниоткуда. И не раздумывая, чувствуя, что это шанс на спасение, Дмитрий шагнул через стену – как через барьер.

Щурясь от солнечного света, Дмитрий встал. Линолеум, вспученный в углу. Выбеленный потолок. Стены больше половины были выкрашены в бледно-голубой, а верхняя треть – выбелена. Простые, вытянутые и невзрачные лампы тянулись по белёному потолку. Справа находились старые окна с белыми, во многих местах облупившимися, рамами – утеплённые и заклеенные белыми лентами по щелям. Старые батареи под окнами были покрашены на уже, наверное, сотый слой краски. Слева на одинаковом расстоянии находились деревянные, выкрашенные в бело-бежевый, двери с табличками, но слова были размыты. Это был длинный коридор, и очевидно какой-то школы. Впереди коридор упирался в дверь и виднелся поворот направо.

Дмитрий не знал, чья это школа; это была не его школа. До этого два места были взяты из его головы, или даже скорее воспоминаний. Та цветочная поляна была её местом. А о черноте ничего Дмитрий даже думать не хотел.

Растерянный Дмитрий стоял в коридоре тихой школы – будто бы сейчас уроки и у всех классов контрольные; и был рад что спасся. Он знал, что один, но всё равно обернулся. Там высилась широкая рама-проход; справа находилась дверь, но ведущая не класс, а в какой-то кабинет; слева был поворот; а спереди коридор уводил через ещё одну раму-проход прямо и упирался в иную дверь. И там царила полутемнота. Но справа падал рассеянный свет, значит там был коридор, и там были окна.

Дмитрию почему-то не нравилась та полутень. Да было видно стены, даже угол, но всё же. Он прошёл к ближайшему окну и выглянул. Там в снегу тонул внутренний двор и крыльцо школы. У крыльца виднелись первые ступени, заснеженная крыша козырька, который подпирали две толстые колонны, но двери не было видно. Обширный дворик в объятиях школы был очищен от сугробов, которые теперь примыкали к стенам. Впереди росли голые деревья, дальше пролегала пешеходная дорожка, низкий заборчик, а за ним – дорога; а за ней – пятиэтажный жилой дом. Снег устилал каждый внешний подоконник видимых окон; светило яркое солнце и отражалось от снега, но оно было холодное, а небо хоть и чистое, но тускловатое.

Зима, тишина урока, и даже витали запахи воспоминания той атмосферы, но которую Дмитрий не мог ни уловить, ни описать, но ощущалось так словно он вернулся обратно в начальную школу, в детство. И это несмотря на то, что эта школа была не его, и скорее всего не его детство.

Дмитрий отошёл от окна. Он не знал, что делать, и начал думать о том, как ему проснуться. Очевидное и тривиальное пришло ему в голову – ущипнуть себя. Он ущипнул – он это почувствовал, понял, что чувствует тело уже вполне обычно, а не как в начале, вот только не пробудился. Тогда он подумал, чтобы зайти в класс, но не стал.

«Вдруг я там увижу детей и учительницу?», – подумал он. Потому что школа больше не ощущалась пустой.

Дмитрий решил пройтись и подумать о том, как проснуться, хотя в основном думал о рыжей незнакомке. Он не знал, почему он решил, что теперь в безопасности. Да и разве его незнакомка не сказала, что эти Тени не опасны?

И только он об этом подумал, только он приблизился к раме-проходу, как перед ним – там в полутемноте – в полу создался чёрный густой водоворот и из него начала вырастать та самая Тень. Дмитрий ахнул и побежал – сначала прямо на неё, но он тут же свернул влево. Он увидел тупик с тремя дверями. На одной была табличка со смазанным словом, но рядом был нарисован символ женского туалета. Дверь справа имела толстое стекло в половину, и Дмитрий увидел, что за ней находилась лестничная площадка: одна лестница, примыкая к стене, вела вверх, а другая – вниз.

Дмитрий, словно идя на таран, боднул дверь – оказался на лестничной площадке и бегом спускался, держась за старые, наклоняющееся от веса перила, которые были покрашены в несколько слоёв голубой краски. Они были гладкими, но встречались бугорки, ощущать которые Дмитрий на подобным перилах в детстве не любил, но сейчас ему было всё равно.

Дмитрий пролетел первый пролёт – лестничная площадка с батарей и небольшим окном, и затем новая лестница. И там была дверь со стеклом в половину, как и предыдущая. Но Дмитрий увидел, что если повернуть направо – то там, в полутемноте есть тупик и двустворчатая дверь, а судя по красноватому знаку со смазанным не то словом, не то символом это был пожарный выход.

Дмитрий бросился к этой двери, но она оказалась заперта. Он услышал шум на верху – как кто-то врезался в дверь. По телу Дмитрия прошла волна страха, и он бросился к двери со стеклом в половину, за которой виднелся кусочек коридора и два окна, а за ними – белый искрящийся снег.

Дмитрий, боднув-открыв дверь, выбежал в коридор. Это тоже был тупик с тремя дверями, а через окно Дмитрий мельком увидел крыльцо главного входа сбоку, и в этот раз заметил массивную дверь. Дмитрий бросился влево – тупик с дверью; тут же вправо и снова по коридору, аналогичный тому, который был над ним, но только этот был короче, так как на половине коридора находилась рама-проход. За ней – полутень, плитка вместо линолеума, место для вахтёра, которое выглядело как будка, врастающая в стену со стеклом в половину и только с одной стороны, чтобы видеть каждого кто входил в школу. Но самой входной двери ещё не было видно.

Справа были окна и яркий, но холодный свет солнца и белизна зимы. Слева были двери, ведущие в классы; между ними что-то висело на стенах в тонких рамках. А Дмитрий из-за страха и адреналина бежал словно в замедлении. И тут слева – одна из классных дверей распахнулась, и к нему выбежала-выскочила его незнакомка. Дмитрий не сразу понял, что это она – от неожиданности вильнул к окну и врезался в подоконник и батарею под ним. И он, сжав кулаки и стиснув челюсть, уже был готов сражаться, но увидев свою незнакомку, он изумился, а страх ослаб.

Тяжело дыша, Дмитрий смотрел на неё. Решительную, но взволнованную и растерянную.

– Что-то неправильное происходит, – сказала она.

У двери, та, что у лестницы, с которой Дмитрий спустился, раздался шум. Рыжая незнакомка ахнула; она ринулась к Дмитрию, схватила за руку, и они побежали. Почему-то Дмитрий сразу же почувствовал себя спокойнее, а разум от страха, паники и растерянности прояснялся.

Дмитрий бежал за ней через солнечный холодный коридор, рыжие волосы развевались и подпрыгивали, а её рука давала тепло. Вдруг перед ними – почти перед самой рамой, за которой находилась полутень, всё смазалось – как волны ряби на пруду; и по ту сторону расплывчато виднелось что-то иное, как поле и деревья.

Незнакомка не удивилась, не медлила, и Дмитрий понял – это сделала она. Он задавался вопросами, но у него не было сомнений. И он доверился. Они в беге шагнули, больше прыгнули, и, как через портал толщиной с зеркало, ушли в другое место.

Глава 2 – Первые искорки

Это было тёплое время года с облачной погодой; и это было футбольное поле на городском стадионе. Перед прибывшими протягивались трибуны длиной с длину поля – они были просты, без крыши, а сиденьями, по сути, являлись скамейки, но без спинки, и каменные лестницы делили трибуны на сектора.

Это место было в их городке Зелемир, и Дмитрий знал, что позади них находится лесок сосен, за ним – небольшой скейтпарк, и снова лесочек, через множество тропок которого можно выйти к городскому пляжу «Чайка», или же к пешеходной дорожке, идущей вдоль дороги и домов; он знал, что справа от них растёт тот же лесок, а за ним – корт для тенниса, площадки для баскетбола и волейбола; за ними рос редкий лесок, затем – подъём на небольшие скалы и озеро; он знал, что за трибунами пролегает широкая аллея, за ней и вдоль находится спортивная площадка для детей, а рядом – поменьше, попроще, старее – для взрослых; и там дальше – снова лесок; он знал что слева стоит крупное трёхэтажное здание, в котором есть залы для спортивных игр в зимнее время года, а дальше – дорога и жилые пятиэтажные дома, которые отсюда едва видно из-за деревьев и самого здания.

Дмитрий думал, что за их спинами будет виден коридор оставленной школы, и там уже на них несётся та Тень. Он обернулся, но коридора не было; была половина поля, прорезиненная дорожка, обнимающая его, а затем тот лесок сосен.

– Ты как? – спросила спасительница. Дмитрий вернул голову и устремил на неё взгляд. Она точно получила ответ и кивнула.

Они одновременно поняли, что до сих пор держатся за руки – рассоединили и, смутившись, на пару секунд отвели взгляды в разные стороны.

– Что…? – вернул взгляд Дмитрий. – Что это вообще было? – И он снова посмотрел на место откуда они вышагнули.

– Я создала переход, и мы перешли в другое место, – со странной, старательно удерживаемой, прохладой ответила Наташа. – Идём.

И она зашагала по полю в сторону трибун. А Дмитрий в молчании пошёл следом; он пытался осмыслить то, что происходит – как-то объяснить, но он не мог этого объяснить даже осознанностью сна, это было что-то иное; и он не мог не поглядывать на свою спутницу – смотрел на её профиль и светло-зелёный глаз. И у него возникло странное ощущение, что они прежде уже встречались. Что, в целом, было правдой; ведь встречались, и совсем недавно – на её поляне. Он попытался вспомнить возникло ли это же ощущение, когда он увидел её на этой поляне и что, может быть, оно заглушилось удивлением, растерянностью, и иными эмоциями; но его мысли и анализ перебили.

– Меня Наташа зовут, – не глядя на него, сказала она в прежнем тоне. – Друзья, и не только, зовут На́та. Ты тоже можешь, если хочешь. Мне так привычнее просто.

– Дима, – представился он. – Откуда ты? Из Зелемира?

– Да, – ответила Наташа. Она помедлила, и добавила: – Ты тоже?

– Да.

– Ты в девятом?

– Нет, в десятом. Точнее в одиннадцатый уже перешёл. А ты?

– Девятый закончила в этом году, но в десятый не пошла. И пока не знаю, чем заняться и куда податься. В поиске так сказать.

– Что происходит? Ты ведь… ты реальная?

Взглянув на него, Наташа оттаяла и мило посмеялась; и Дмитрий невольно улыбнулся уголком губ.

– Да, вполне, – ответила она. Улыбка сошла, она снова надела прохладу, и отвела взгляд. – Так же, как и ты.

– Но… Что происходит? Как мы…? Где мы? Это ведь сон? Осознанный типа?

– Ну-у, – протянула Наташа. – Не совсем. Это как бы сон, но как бы иной. И я бы не назвала его осознанным. Или назвала бы. – Она вздохнула. – Я не знаю.

– А те Тени, ты же сказала, что они не опасны.

– Так, да, – сказала Наташа так, словно они сейчас не спаслись от одной из них. – Они мне часто встречались, но они просто проскальзывали как тени, или как призраки, я едва их видела если честно. Но некоторые из них наблюдали и могли этим надоедать, но было достаточно шикнуть и они уходили. Об этом я тебе и говорила. Но с этой… – Наташа стала серьёзной. – Я не знаю. Это было странно. Она столь… реальная. Как мы вот с тобой. И она хотела напасть. А это со мной произошло впервые.

Они пришли к трибунам. Взявшись за металлическое перила, Наташа помедлила – нахмурив брови и наморщив лоб, она устремила взгляд на Дмитрия и смотрела так будто пыталась найти какой-то ответ.

– Что ты сделал? – спросила она.

– Что? – оторопел Дмитрий. – Я? Ничего! Она просто преследует меня! И это ты кто видимо знаешь, что вообще происходит, и я надеюсь получить ответы.

– Зря надеешься, – сказала Наташа.

Они поднялись на первый ряд; Наташа села на ближайшую скамью, а Дмитрий остался стоять – боком навалился на металлическое ограждение и смотрел на свою спутницу. Она помедлила, но всё же повернула к нему лицо и подняла взгляд.

– Думаешь я всё знаю? – спросила она. – Это не так. Я сама новичок.

– Новичок? В чём?

– Ну, во всём этом. Хождение по снам, знать, что ты спишь и всё-такое прочее.

– Хождение по снам? – не понял Дмитрий. Он осмотрел пустые трибуны, футбольное поле, видимые знакомые окрестности. Было тихо, спокойно, и иногда дул слабый ветер. Но никого кроме ворон на соснах не было. – Это чей-то сон?

– А-а, не совсем. Мы бы тогда кого-нибудь видели. И что-то бы происходило и менялось. Это скорее как место для потенциального сна. Наверное.

– Наверное? – изогнул бровь Дмитрий.

Наташа вздохнула.

– Слушай, я сказала, что я новичок. Прости что ко мне не явился какой-нибудь мудрый старик с длинной бородой чтобы обучить меня всему и всё объяснить. Никто ничего мне не объяснил, я была одна. Я самоучка. Так что прости что у меня нет ответов для тебя.

– А, – растерявшись, издал Дмитрий. Он видел, что она недовольна его недовольством на отсутствие ответов, но она не была зла или раздражена.

– У меня вообще, когда всё это началось, осознанность и прочее, так меня мотало изо сна в сон как неваляшку. Позже я научилась это сдерживать, боле менее. Сейчас же я уже это контролирую. Ну, в целом.

– Что значит мотало изо сна в сон?

– То и значит. Кидало меня из сна одного человека в другой.

– То есть ты была в чужих снах?! – изумился Дмитрий.

– Так, да. Но они меня не помнят, я это знаю. Прям знаю. Я это, когда начала контролировать этот процесс, ну боле менее, я была во снах моих друзей, родителей и приятелей. И что бы я там ни делала и ни говорила, прямо с ними, они либо вообще меня не помнили, а если помнили, то это будто была не я. У меня в их глазах была другая внешность и одежда, да даже голос, скорее всего. И бывало я представала размытой, но это кто как запоминает сны. Я после посещения, разговаривала с этими людьми и невзначай спрашивала про сны. Поэтому я знаю, что они меня не запоминают. А значит и те, кого я не знаю в жизни тоже не запоминали. Пожалуй, я могу кому-то присниться по нормальному, когда я на самом деле не там, а это воображение спящего.

Дмитрий был поражён, что Наташа могла путешествовать во сны других людей, и в то же время он ощущал себя из-за этого странно, неуютно.

– То есть, это как камуфляж? – спросил он.

Наморщив лоб, Наташа смотрела на него с несколько секунд.

– Эм, вообще-то это неплохое описание, пожалуй. Но ты так говоришь, будто это мой выбор, что я надеваю на себя камуфляж. Но это не так. Оно как-то само.

– Так может, просто ты это не контролируешь.

Наташа отвела взгляд, смотрела перед собой – на футбольное поле; и задумалась.

– Но что насчёт меня? – спросил Дмитрий. – Я не скакал не по чьим снам. Я был только в своих.

– Ох, – произнесла Наташа и, отклонившись назад, опёрлась на вытянутые и отведённые за спину руки, которые упёрлись в крайнюю доску скамьи. – Слушай, я не знаю. Я же сказала, что я понимаю не больше твоего. Я не знаю, почему меня мотало по чужим снам, и я не знаю почему тебя нет.