Бесстрастный бесплатное чтение

Все события и герои вымышлены, все совпадения случайны. Суждения героев не отражают мнения автора. Поступки и решения героев не являются рекомендацией. Альтернативная современность.

Пролог

На его лице не отражалось ни единой эмоции.

Невозможно было понять, доволен ли он тем, что ему показывают. Заинтересован ли. Почему явился в женскую академию без приглашения и что задумал.

В соседнем зале за двусторонним зеркалом шло занятие. Девушки стояли в ряд в белых облегающих туниках и пуантах. Волосы собраны в пучки, лица без косметики. Преподаватель балета хлопнула в ладоши, и они продолжили занятие.

– И раз – и два – и три – потянулись – и плие! – И три – и четыре – и снова плие! Как следует стараемся! Не отлыниваем!..

Ученицы элитной женской академии происходят из лучших семей синдиката и получают разностороннее образование. Каждая имеет ценные связи в обществе и огромное приданое. За годы академии их вымуштровали на роль идеальных жен для самых влиятельных мужчин синдиката. Осталось несколько недель до выпускного бала, и тогда за этих девушек начнется матримониальная битва.

– Господин Романи, если бы мы знали, что вы приедете, устроили бы показательное выступление, – взволнованно сказала директор академии, стоя у двустороннего зеркала рядом с нежданными гостями. Отсюда они наблюдали за девушками. – Я благодарна за ваш… взнос, но больше ничего не могу вам предложить. Никаких знакомств и встреч. Официальный период сватовства начнется в мае, и у всех заинтересованных будут равные шансы. Я не могу нарушить правила, установленные Советом синдиката…

Директор академии колебалась на грани обморока. Доменико Романи – один из самых опасных и непредсказуемых мужчин западного побережья, однако и остальных ее клиентов невинными котятами не назовешь.

Доменико, казалось, не слышал и не замечал директора. Даже не смотрел в ее сторону. Руки в карманах темных брюк, расслабленная поза, тяжелый взгляд. Вроде привлекательный мужчина, но в нем ощущалась такая гнетущая сила, что рядом трудно было дышать. Он наблюдал за девушками без особого интереса. Скорее, даже с пренебрежением, как будто не он внезапно явился на остров и дал директору огромную взятку, чтобы посмотреть на выпускниц без их согласия и ведома.

Руки директора заметно дрожали, в глазах светился страх. Было непонятно, чего она боится больше, – последствий этого визита или самого Доменико.

– Что вы можете рассказать об этих красотках? – спросил второй гость по имени Орсон. Небрежно одетый, общительный, с ухмылкой на лице, он был полной противоположностью Доменико.

Вздохнув, директор взяла себя в руки.

– Эти девушки из лучших семей синдиката и станут идеальными женами. Их обучение проходило по стандартной программе, одобренной Советом синдиката. – Кашлянув, показала на брошюру, которую Доменико небрежно бросил на столик в углу. – Так как эти девушки из влиятельных семей, потребуется разрешение на брак, несмотря на их возраст…

– Сколько им? – поинтересовался Орсон.

– Либо двадцать один год, либо скоро исполнится, так что они давно уже совершеннолетние. Однако вы знаете, что по правилам синдиката будущее девушек определяет отец или другой опекун, вне зависимости от возраста.

– Я бы выбрал вон ту, с розовым цветком в волосах и роскошными ногами. Или ту, которая стоит рядом с учителем, уж очень она гибкая. Жаль нельзя выбрать несколько, а то я бы с удовольствием… – Орсон усмехнулся и подмигнул директору. Казалось, он искренне наслаждается происходящим, в отличие от его босса.

Директор проигнорировала непристойную шутку и продолжила, глядя только на Доменико.

– Девушка с цветком в волосах – это Серина. Она превосходная танцовщица, и у нее мягкий и сговорчивый характер. Ее родители испытывают финансовые затруднения, так что, возможно, вам удастся повлиять на их решение о замужестве Серины. – Войдя в свою привычную роль, директор немного успокоилась. – Или вот еще хороший вариант для вас. Девушка, которая поправляет ленты на пуантах, Нария Рунелли. Ее родители погибли, и ее судьбу определит брат. Возможно, с ним будет легче договориться. Нари приятная, покладистая, хотя это можно сказать обо всех ученицах. Они в академии с детства, поэтому из них вырастают послушные, умелые и полезные жены для лидеров синдиката.

Сказанное походило на рекламу, и Доменико поморщился. Медленно перевел на директора тяжелый, немигающий взгляд.

– Девушка, которая смотрит в окно, кто она такая?

– Это Ада. Она никогда особо не любила балет, однако я бы не стала ее недооценивать. Ада очень талантлива, но…

Резко развернувшись, Доменико направился к выходу.

– Подождите, господин Романи! Вы не дослушали! Ее полное имя Адаис Леоне, она дочь Андреаса Леоне, главы южной ветви синдиката. Ходят слухи, что он уже договорился о ее замужестве. Вам будет трудно добиться согласия ее отца. На вашем месте я бы выбрала девушку попроще…

Доменико остановился так внезапно, что директор чуть не врезалась ему в спину.

– Попроще? С какой стати? – В его глазах вспыхнул убийственный огонь.

Директор уже осознала свой промах. Не следовало намекать, что с его репутацией и шатким положением в синдикате Доменико далеко не лучший кандидат в женихи. С усилием сглотнула, незаметно стерла испарину со лба. Вернее, ей казалось, что она сделала это незаметно, однако Доменико Романи не зря считали самым опасным мужчиной синдиката. Он замечал все, что остальные пытались скрыть.

– Если отец Ады уже договорился о ее замужестве, то он не примет ваше предложение, – выкрутилась директор, однако хриплый голос выдал ее страх. Ходят слухи, что Доменико Романи способен убить человека щелчком пальцев, и директор очень надеялась, что он не станет демонстрировать этот свой талант на ней в отместку за неосторожные слова.

Хмыкнув, Доменико отвернулся и продолжил путь к выходу.

Директор выдохнула с облегчением.

– Я искренне хочу вам помочь! – воскликнула заискивающим тоном. – Именно поэтому я показала вам девушек, однако большего сделать не могу. И обещать ничего не вправе. Возможно, вы найдете… г-м-м… рычаги давления. Вам нужна особенная жена, чтобы закрепить ваше положение в обществе и добиться допуска в Совет синдиката…

Директор увещевала, восклицала, однако Доменико ее не слушал и шел так быстро, что вскоре она осталась далеко позади. Охрипшая и взволнованная.

Взойдя на борт моторной яхты, Доменико и Орсон покинули остров академии.

Директор нащупала в кармане чек на огромную сумму, оставленный гостем, и пожала плечами. Ему не позволят жениться на Аде, но это уже не ее проблема.

Никто другой не наслаждался бы ледяным ветром с брызгами дождя и воды залива. Никто другой не стоял бы на палубе в такой промозглый, ненастный день. Однако Доменико с удовольствием подставил лицо непогоде и, смаргивая влагу, разглядывал удалявшуюся суровую крепость, в которой обучались самые желанные девушки западного побережья. Жемчужины синдиката. Академия располагалась на небольшом острове у побережья Корстона, самого крупного города центральной ветви синдиката, и, благодаря патронажу Совета, имела некоторую независимость. А он проигнорировал все правила и запреты и явился без предупреждения.

Доменико прекрасно знал, на что так грубо намекала директор. Совет синдиката считал его опасным и ненадежным отщепенцем, предавшим великого отца, Вилема Романи, главу центральной ветви. И они отнюдь не ошибались. Вместо того, чтобы сдаться отцу в рабство и преданно заглядывать ему в рот, как и положено наследнику, Доменико выступил против Вилема и параллельно создал собственную империю. Отвоевал кусок территории у мексиканской группировки, заработал немалые средства, вложил их в недвижимость и в игорный бизнес. Самостоятельно. Независимо. Однако, чтобы достичь высшей власти и заполучить связи по всему континенту, ему необходимо стать членом Совета синдиката, а его не спешат туда приглашать. Присматриваются. Побаиваются. Не мешают, но и не делают шагов к сближению, так как его отец по-прежнему силен. И, что неудивительно, настроен против сына.

Так что директор академии права, никто из высокопоставленных папаш синдиката добровольно не отдаст Доменико свою дочь. Не то, чтобы он жаждал жениться. Скорее, наоборот. Однако союз с одной из жемчужин синдиката значительно укрепит его положение в высшем обществе, облегчит вход в Совет и снабдит бесценными связями, а заодно и наследниками.

– Не знаю, Нико, о чем ты так усиленно думаешь, но я с тобой полностью согласен! – рассмеялся Орсон. Он вообще слишком много веселился, и, если бы не годы дружбы и абсолютной преданности, Доменико бы давно от него избавился.

Не дождавшись ответа, Орсон зевнул и потянулся.

– Ты и сам знаешь, что никто добровольно не отдаст тебе дочь. Шантаж – весьма эффективный способ договориться с папашей или братом одной из жемчужин. Только скажи – и я накопаю что-нибудь интересное. Может, это и не лучшее начало брака, зато надежное. Тебя сразу примут в Совет синдиката, и ты станешь звездой общества. – Орсон насмешливо дернул бровями. – Если не хочешь тратить время на шантаж, давай похитим одну из девиц на твой выбор.

Доменико поморщился. Только визгов и скандалов похищенной и крайне избалованной девицы ему и не хватало.

– Не нравятся мои идеи? Тогда остается надеяться, что одна из жемчужин свалится тебе в руки. – Фыркнув, Орсон похлопал Доменико по плечу.

Глава 1

Несколько недель спустя

Ада

Угрюмые воды залива плещутся у берега. Брюхатые тучи давят непогодой. Мало кому придет в голову выехать на побережье при такой погоде, поэтому расположенные вдоль берега элитные дачи пустуют. Только охрана закрытого поселка то и дело объезжает периметр.

Сижу в раскладном кресле на стылой по зиме веранде. Вдали едва заметны очертания острова академии. Сколько себя помню, мечтала оттуда сбежать. Днем. Ночью. В снах и наяву. И вот, свершилось. До сих пор не верю, что решилась и смогла.

Поднявшись, направляюсь к кромке берега. Поддеваю ботинком ледяной песок, бросаю в воду камешек. Собрав кучу веток, прикрываю спрятанную в зарослях лодку. Старую, весельную, однако выбора не было, ведь звуки мотора привлекли бы ненужное внимание при побеге.

Чтобы тайно достать лодку, потребовались масса усилий и треть моих сбережений. В академии охранников больше, чем учениц, и сбежать оттуда непросто. Да и надо знать, куда бежишь и к кому, чтобы тебя не выследили и не предали. Мне бы не удалось скрыться, если бы не помощь подруги. Нария дала мне ключ от родительской дачи и предложила воспользоваться хранящейся здесь одеждой. Ее родители погибли два года назад при столкновении синдиката с мексиканскими группировками, а брат дачей почти не пользуется, уж точно не зимой. Так что меня здесь не потревожат. Самой-то Нарии бежать незачем, она хочет замуж, да и брат ее в обиду не даст, не выдаст за какого-нибудь маньяка, не спрашивая ее согласия.

А вот меня… Страшно представить, какие сюрпризы готовит отец. Кому отдаст или продаст, как предаст…

Мой отец, Андреас Леоне – глава южной ветви синдиката. Его территория включает большую часть Калифорнии и Аризоны, и его власть безмерна. Он один из самых жестоких, аморальных и грубых мужчин синдиката. Даже в отношении меня. Особенно в отношении меня. Для него я козырная карта, часть арсенала в политической игре, возможность укрепить связь с другой ветвью синдиката и ничего более. В последний раз я видела отца на рождественском балу академии. Он уделил мне не более минуты. Критически оглядел мой внешний вид и прищурился.

– Тебе надо похудеть. Помни, ты Адаис Леоне, поэтому должна выглядеть идеальней всех.

После этого меня почти не кормили до февраля. К слову, лишнего веса во мне было не больше килограмма.

Мой брат такой же, как отец, а то и хуже. Его всегда раздражал сам факт моего существования. Мама умерла десять лет назад. Остальные родственники подчиняются отцу. Поэтому мое будущее холодное и одинокое, несмотря на наличие так называемой родни.

Из-за этого я и сбежала. Ради свободы, ради будущего. Собиралась дождаться весны, однако несколько недель назад преподавателя балета вызвали в коридор, и она вернулась взволнованной и велела нам стараться изо всех сил. Это могло означать только одно: в академию нагрянул некто важный, и ему позволили за нами наблюдать. Наличие двусторонних зеркал в залах не было для нас тайной.

Казалось, я ощущаю взгляд нежданного посетителя, пронизывающий, как осенний ветер на побережье. Попыталась стряхнуть это неприятное ощущение, однако после того дня стала ловить на себе странные взгляды учителей и директора. Не иначе как отец решил выдать меня замуж сразу после выпускного, и будущий жених нагрянул на меня посмотреть. Кто он? Даже подумать страшно. В синдикате хороших мужчин нет.

Вот я и сбежала раньше задуманного. Выбралась с острова ночью, еле догребла до дачи родителей Нарии. Окоченела за несколько часов пути, руки-ноги еле двигались. Долго отогревалась в душе, потом натянула найденные в доме джинсы и старый жакет. Если бы не помощь Нарии, пришлось бы прятаться в лесу и ночевать на холодной земле. А так все удобства под рукой. Дом шикарный, хотя в нем и заметен запах сырости, влажное ожидание лета. В кухонных шкафчиках нашлись консервы, крупы, сахар, кофе.

Говорю же, повезло.

Теперь сижу на веранде, оглушенная удачей, и строю дальнейшие планы. Надо выбраться за пределы закрытого поселка и не попасться в лапы охране. А потом и в лапы синдиката. Мне, как наследнице Андреаса Леоне, не положено являться на территорию чужой ветви без приглашения. Так что, пока не покину земли синдиката, не будет мне покоя.

До ближайших соседей далеко. С одной стороны залив, с другой лесопарк. Элитный поселок окружен высоким забором с камерами наблюдения и несколькими пунктами охраны. Послеобеденная разведка ничем не порадовала, я не нашла места, где можно перебраться через стену, трехметровую с колючей проволокой сверху, и при этом не попасться патрулю или на камеры.

В академии скоро обнаружат мое отсутствие, однако тревогу не поднимут, ведь для их репутации побег ученицы – это большой удар. Искать меня будут люди отца. Опять же, не поднимая тревоги, чтобы не навредить репутации семьи. Для поиска на территории центральной ветви отцу придется заручиться разрешением Вилема Романи, а за это время я изменю внешность и уберусь подальше отсюда. Начну новую жизнь. Найду работу, хоть какую, мне все подойдет.

Скажу честно, я надеялась, что одна из подруг сбежит вместе со мной. Вдвоем было бы легче. Однако никто не захотел. Многие мечтали о побеге, но со временем сдались. Большинство сдаются. А может, и не сдаются, а просто забывают о свободе. Или теряют способность мечтать, ее вытесняют вдолбленные в нас правила.

Глава 2

Внезапно раздается треск ветвей. Приподнявшись, вглядываюсь в окружающий веранду лесопарк. Наверное, это олень. Или птицы с белками шуршат в кустах. Случайных прохожих здесь быть не должно. Охрана не пропустит гостей без разрешения, да и они приехали бы на машине или приплыли на лодке, и хозяева тоже.

К треску ветвей добавляются быстрые шаги и надрывное дыхание вперемешку с… плачем?

Вскочив, хватаюсь за перила веранды. Скрыться в доме успею, но следы не замести. Я не ожидала вторжения.

Теперь уже явно слышу женский плач и отрывочные слова запыхавшейся молитвы.

Навстречу мне хромает молодая женщина. Истерзанная, вся в крови. Из-под разорванной кофты виднеются покрытые синяками и царапинами руки. В спутанных волосах застряли листья и сучки. По левой руке, прижатой к ее боку, стекает кровь, капает на покрытую сосновыми иглами землю. В правой руке большой сверток, который она прижимает к груди.

– Вы ранены! Кто вы? Вам нужна помощь…

Не успеваю договорить или сойти с крыльца, как слышу ее запыхавшееся: «Нет!»

Несколько секунд она молча смотрит на меня, и постепенно отчаяние в ее глазах сменяется надеждой. Спутанные волосы не позволяют полностью разглядеть ее лицо, но я замечаю опухшую скулу и кровоподтек на лбу.

Вздохнув, она кивает, как будто принимает решение. Постанывая от боли, наклоняется и кладет сверток на землю. Ее бледное лицо застывает маской боли и отчаяния.

Я снова пытаюсь к ней подойти, но она машет рукой, не подпуская ближе. Подошвой стирает с земли свои следы, засыпает их листьями и сосновыми иглами.

– Они уже близко и не успокоятся, пока не найдут меня. Мне от них не спастись, но они не знают, что ребенок со мной, – хрипит, запахивая разодранную, окровавленную одежду. – Закройся в доме и сиди тихо! Не выходи до завтрашнего утра…

Ее голос затихает. Пошатываясь, она направляется обратно, откуда пришла. Левая рука безвольно свисает, по пальцам бегут ручейки крови, собираются на кончиках пальцев толстыми каплями. Она стирает их рваным подолом, чтобы не оставлять следы на земле.

В последний раз глянув на оставленный на земле сверток, всхлипывает.

– Позаботься о нем, как о своем собственном, умоляю тебя! А завтра отнеси на седьмой участок, там он будет в безопасности. – Незнакомка машет здоровой рукой, показывая направление. Проводит ладонью по лицу, оставляя полосы грязи и крови. Каждое слово, каждый шаг даются ей с огромным трудом. – Нико! Отнеси его к нему… – Всхлипнув, исчезает за деревьями. Идет напролом через кусты, шатаясь и плача.

Требуется несколько секунд, чтобы оттаять от шока. Из всей развернувшейся перед моими глазами сцены мое изумленное сознание вычленяет самое главное.

– О ком я должна позаботиться? Эй, подождите! Куда вы?! Вам плохо, вы истекаете кровью… – Спешу вслед за женщиной, но она уже скрылась за деревьями. – Вернитесь! Я вам помогу…

Я и себе самой сейчас затрудняюсь помочь, не говоря уж о посторонних, но все равно не хочется отпускать ее, раненую, избитую, на грани обморока или чего похуже.

За моей спиной раздается писк.

На ледяных, недавно оттаявших прелых листьях и сосновых иглах лежит сверток, из которого виднеется детский кулачок. Крохотные пальчики сгибаются, разгибаются, словно рисуют в воздухе. Подхватываю ребенка на руки, кутаю в жакет. Кто эта женщина?! Положила дите на ледяную землю, бросила с незнакомкой… ничего толком не объяснила.

Могла хоть в руки мне передать ребенка… Хотя нет, она не хотела подходить к веранде, чтобы не оставлять кровавые следы. Когда уходила, шаркала, раскидывая листья, чтобы преследователи не нашли след.

А меня не подпустила близко, чтобы я не пыталась ее остановить.

Что делать?

– Гу! – раздается из свертка.

Да уж, только если «гу».

Из-под складок одеяла на меня смотрят два любопытных голубых глаза. Прижимая малыша к себе, быстро заметаю следы на песке перед крыльцом, убираю вещи с веранды. Стараюсь двигаться бесшумно и все время прислушиваюсь.

Внезапно вдали раздаются крики, мужской и женский. Спотыкаюсь от страха и спешки, прижимаю ребенка к груди и приговариваю что-то успокаивающее.

Закрывшись в доме, занавешиваю окна и прячусь за диваном, как будто это незамысловатое укрытие может нас спасти.

Жду.

Незнакомка сказала, что ребенка искать не станут, потому что не знают, что он с ней. Она смотрела на малыша полными отчаяния глазами, умоляла ему помочь. Так волнуются о собственном, горячо любимом ребенке.

Незнакомка казалась искренней, но можно ли ей доверять?

И какое мне дело до их проблем? Своих предостаточно.

Вот же, попала! А ведь всего десять минут назад благодарила судьбу за удачу.

– Га-га, – говорит мой маленький гость и улыбается, показывая четыре передних зуба, два верхних и два нижних.

Прижимаю его к себе, поглаживаю по спинке, и, к счастью, он вскоре засыпает.

Так мы и ждем, прячась за диваном. К дому никто не подходит, вокруг тихо, и моя паника постепенно рассеивается.

Незнакомка велела дождаться завтрашнего утра и отнести ребенка на седьмой участок. Как это провернуть?! Успех моего побега, да и все мое будущее зависят от того, смогу ли я остаться незамеченной и выбраться с земель синдиката. Следует избегать общения с людьми, и вот поворот: я должна отправиться на чужой участок, причем с ребенком на руках.

Верить ли незнакомке, что там ему будет безопасно?

Придется разобраться на месте. Альтернатив все равно нет. Не брать же чужого ребенка с собой? К властям пути нет, они в кармане у синдиката, глава местной полиции негласно состоит в Совете. Они сразу задержат меня, отправят к отцу, да еще и распустят слухи о случившемся, и тогда отец с братом превратят мою жизнь в кромешный ад. Охране поселка показываться нельзя по той же причине, хотя у меня и есть на всякий случай приглашение от Нарии погостить на даче. Безымянное, на имя предъявителя. Однако, если охрана позвонит ее брату, мне конец.

Телефона в доме нет. Оставить ребенка здесь и позвонить в полицию из города? Нет, не могу. Что будет с малышом, если со мной что-то случится или полиция не приедет?

Не могу оставить маленькое чудо без присмотра.

Вздохнув, щекочу пухлую детскую щечку. Малыш только проснулся, смешно морщит нос и хмурится.

– Думаю, нам пора познакомиться. Я Ада, А-да. А тебя как зовут?

Ребенок сверлит меня оценивающим взглядом, потом широко раскрывает рот.

– А-да, – выдает уверенно.

– Да, меня зовут Ада, а тебя?

– А-да! А-да!

Понятно.

Малявочке не больше годика, и пахнет от него так, что о-го-го. Аж глаза слезятся.

Разворачиваю одеяло, оттуда выпадает несколько подгузников. Очень кстати! Устраиваю малыша на стиральной машине в ванной. Расстегиваю одежду, привожу его в порядок, надеваю чистый подгузник.

Пока забочусь о нем, замечаю такое… хоть плачь.

Да я и плачу.

Малыш чистый, довольный, весело гулит, а я корчусь от боли в душе. В глазах слезы, в горле сдавленный крик.

Нас обучали уходу за детьми, ведь это обязательные знания для идеальной жены. Даже если у моих детей будут няни, я должна знать, какие указания им давать и как правильно растить будущих главу или жемчужину синдиката.

Так вот, ни на одном из занятий не обсуждалось, что делать, когда ты скрываешься от всего мира, а тебе подкидывают малыша, у которого на ребрах отчетливо видны синюшные отпечатки пальцев. Если судить по размеру руки, то мужские. Как будто маленькое тельце сжимали изо всех сил, до синяков.

К горлу поднимается тошнота. Если за незнакомкой гонится тот, кто избил ее и обидел ребенка, то дело плохо. С таким поворотом событий мне не справиться.

Малыш хватает меня за палец и тащит его в рот. Ему весело, а мне страшно. За него, за себя. За раненую незнакомку. Одежда на ребенке брендовая, дорогая. Женщина выглядела ухоженной, обручальное кольцо с бриллиантом таких размеров, что было видно с веранды. Это, конечно, не гарантирует принадлежность к синдикату, однако подозрения вызывает. Вот и еще одна причина не обращаться к властям. Они вернут ребенка тому, кто его обидел, если тот является членом синдиката.

Вспоминаю, как, уходя, женщина воскликнула: «Нико!»

– Тебя зовут Нико, да? Привет, Нико! Ты хороший, умный мальчик…

Он фыркает, переворачивается и пытается сползти со стиральной машины. К счастью, непохоже, что он испытывает боль или неудобство. Других повреждений не видно, но лучше бы показать его врачу. И разобраться, кто это сделал, как посмел.

И наказать. Беспощадно.

Расстелив чистое одеяло поверх ковра в гостиной, сажаю мальчонку и опускаюсь рядом. Сейчас мне и нос наружу высунуть страшно, а завтра придется отнести малыша на седьмой участок к нему. Кто «он» такой? Любовник незнакомки?

Воображение услужливо рисует цепь возможных событий.

Муж узнал, что ребенок от любовника, избил ее, и она сбежала?

Пыталась добраться до любовника, который живет на седьмом участке, а муж ее преследовал?

Поняла, что не добежит, поэтому доверила ребенка мне?

Надо успокоить фантазию, все равно мои догадки ничего не стоят. Однако все это очень некстати. Мне и со своими приключениями не справиться, а тут… ребенок.

Держась за диван, мальчишка поднимается на ноги и стоит, покачиваясь. Улыбается гордо.

– Нико, иди сюда!

Он хватает пульт от телевизора и беспорядочно нажимает на кнопки.

Что-то он не особо откликается на свое имя и не спешит идти на контакт.

– Малыш, ты голодный?

– Да-да-да, – отвечает, яростно кивая, и в подтверждение сует пульт в рот.

К счастью, он не особо привередлив и с удовольствием ест кашу на сухом молоке. Никаких свежих продуктов в доме конечно же нет. Мне вообще повезло, что имеется хоть какая-то еда.

Вокруг по-прежнему тишина, и нервный клубок внутри меня постепенно рассасывается. Нико оказывается нетребовательным и жизнерадостным малышом, благодарным за малейшую крупицу внимания. Мы играем в прятки (я прячусь, а Нико хихикает), делаем самолетики из страниц старого журнала, поем детские песни. Вернее, я пою, а малыш колотит ложкой по кастрюле. Радуется и веселится всей своей распахнутой детской душой.

Невозможно представить чудовище, которое оставило синяки на тельце этого чудного малыша. Думая об этом, я прячу слезы. Не хочу, чтобы Нико их заметил. Умираю внутри от мысли, что мало чем могу ему помочь.

– Это была твоя мама? – спрашиваю и тут же хмурюсь, вспомнив, в каком состоянии была незнакомка. Где она сейчас? Что с ней случилось?

Дите бросает на меня веселый взгляд.

– Ада! – хлопает меня по руке.

– Да, я Ада. А ты Нико?

Он трется лбом о мое плечо и сопит.

Зажмурившись, клянусь себе сделать все возможное, чтобы малыш оказался в безопасности. Мои планы поставлены на паузу случившимся. Щемящим чувством, острой нуждой позаботиться о чудном малыше, жизнь которого, как и моя, тоже зависла над пропастью чужой воли.

Мы так и засыпаем в гостиной. Идеальный ребенок спит до утра, а я – урывками, то и дело подскакивая от постороннего шума. Проверяю окна, веранду, но вокруг только лес и залив. Тишина и спокойствие. Не знаю, что случилось с незнакомкой, но она хорошо замела следы, и ее преследователи о нас не узнали. Пока.

Глава 3

Когда просыпаешься с головной болью, заранее знаешь, что день хорошим не будет. Осматриваюсь – и паника хватает за горло. Где ребенок?! На ночь я устроила ему спальное место на диване и поставила вокруг стулья, чтобы не упал.

Из кухни доносится веселое бормотание. Малыш стоит, держась за табуретку, и что-то напевает. Говорят, дети часто не спят по ночам, плачут, требуют внимания, но этот мальчишка просто идеален. Хорошо спал, сам слез с дивана, сам развлекается. Никаких проблем. Кроме очевидной, конечно. В том смысле, что в данный момент малыш и есть моя самая большая проблема.

– Доброе утро, Нико!

– Ни-ко-ко-ко-ко, – отзывается, неловко оборачиваясь и плюхаясь на пол.

Чувствую себя усталой и разбитой, а ведь сегодня утром предстоит отнести мальчика на седьмой участок к нему, кем бы он ни был. Еще один незнакомец.

Как убедиться, что Нико будет там в безопасности, и при этом не выдать, кто я такая?

Вздохнув, массирую ноющие виски.

– Ада-Ада-Ада! – зовет малыш.

– Каша-каша-каша! – весело отвечаю, и он, хотя и строит недовольную рожицу, но доедает кашу без споров и почти без помощи. Сначала ложкой, потом ладошкой, а потом размазывает остатки по лицу и по без того уже далеко не чистой одежде.

Мы оба смеемся, и меня посещает опасная мысль, что я буду скучать по этому малышу.

Откуда он взялся такой замечательный?

И кто посмел причинить ему боль?

Защитный инстинкт, почти материнский, пробуждается во мне и жаждет мести. Все во мне клянется защитить этого идеального ребенка, к которому жизнь повернулась отвратной стороной. Впервые я волнуюсь не за себя саму, не за свое будущее, а за кого-то во много раз более важного.

Оставив мальчонку на ковре с парой безопасных безделушек, выхожу на разведку. Вокруг тишина. Пасмурное утро купается в заливе.

– Надеюсь, я поступаю правильно, – говорю малышу, заворачивая его в плед и подхватывая на руки.

Его вердикт уверенный и моментальный: «Гу!»

Ну, раз «гу», то…

Натянув хозяйские резиновые сапоги, иду по берегу в направлении, которое указала незнакомка. Игнорирую границы чужих владений, обхожу заборы по воде. Очень надеюсь, что на пустующем берегу нет камер наблюдения. Нария клялась, что никто из соседей не приезжает сюда зимой, и это радует. Однако хочется верить, что хозяин участка номер семь дома.

Нико вроде малыш, но тяжеленный, особенно если нести его пять километров по песку, а он норовит вырваться и пойти своим ходом. Обнимаю его крепче и напеваю колыбельную, чтобы успокоить.

Подхожу к границе очередного участка. До этого дома назывались поэтичными, красивыми именами. Зимняя вишня. Волшебный лес. Счастливый уголок. А следующий участок огорожен высоченным забором, на котором красуется железная семерка.

Малыш задремал и сопит на моем плече, от этого кажется еще тяжелее. Осторожно обхожу край забора по воде, повторяю в уме заготовленные объяснения. Попробуй докажи, что незнакомка подбросила мне ребенка… Истина порой кажется менее правдоподобной, чем ложь.

Делаю не более десяти шагов по берегу, когда навстречу выходят двое мужчин. Вооруженных.

Это неожиданно.

Я надеялась, что отцом ребенка окажется богемного вида отшельник, проводящий зиму на одинокой даче. Однако отшельники не держат личную вооруженную охрану.

«Синдикат-синдикат-синдикат», – гремит тревожный сигнал в голове.

Дурные предчувствия сковывают кожу льдом, однако с пути уже не свернешь.

Малыш просыпается, смотрит на охранников с интересом, особенно на оружие.

– Здравствуйте, – говорю подчеркнуто вежливо. – У меня есть дело к… хозяину участка.

– И какого характера это дело? – Один из мужчин демонстративно оглядывает меня с головы до ног и ухмыляется.

Неприятное начало.

Кивком показываю на мальчика.

– Мне надо поговорить с хозяином участка о Нико…

Не успеваю продолжить, меня перебивает малыш.

– Нико-Нико-Нико! – весело повторяет, улыбаясь. Вежливый ребенок решил представиться.

Мужчины реагируют очень странно. Какое-то время ошалело смотрят на малыша, потом, переглянувшись, отходят в сторону и советуются. Я слышу шепот: «Одно лицо», «никто не знал».

Потом они берут меня под руки и ведут к еле заметному за деревьями дому. Без объяснений.

Я сопротивляюсь, пятками упираюсь в песок.

– Отпустите меня! Прекратите дергать, у меня ребенок на руках!

– Иди молча!

Меня толкают вперед. Ухмылки с их лиц исчезли.

Чем дальше, тем ситуация хуже.

– Нико-Нико, – повторяет малыш.

Один из охранников громко и грубо ругается. Сжав мое предплечье, дергает изо всех сил. Так, что я чуть не роняю малыша.

– Ты назвала ребенка Нико?! Думала, так ухватишь побольше? – кричит со смесью отвращения и негодования.

Я буквально вскипаю от гнева. И от страха заодно.

– О чем вы?! Я никак его не называла и не собираюсь ничего ухватывать!

Внутри меня клубок самых противоречивых и острых чувств. Громче всего вопит инстинкт самосохранения, который требует отдать ребенка охране и бежать.

Но я так не могу.

Не могу сунуть малыша в руки грубых незнакомцев. Не могу уйти, пока не увижу хозяина дома и не буду убеждена, что он позаботится об этом чудном мальчике и защитит его. Незнакомка просила отнести ребенка «к нему». Не знаю, кто «он» такой, но уж точно не один из этих неандертальцев.

Глава 4

Мы приближаемся к дому. Огромному, с колоннами, обрамляющими крыльцо. По периметру сада лес. Везде камеры. Около садовых построек несколько вооруженных мужчин и бронированная машина.

Богатых людей немало, и не все они связаны с синдикатом, однако обилие оружия вызывает подозрения.

Останавливаюсь и сильнее прижимаю ребенка к груди. Мысленно повторяю слова незнакомки, что малышу тут будет безопасно, и заставляю себя верить.

Нико кряхтит, пытается вырваться из моих рук. Его заинтересовала сияющая глянцем машина. Хлопает по нет потной ладошкой и радостно восклицает: «Би-би!».

В этот момент открывается входная дверь. На крыльцо выходит мужчина. Высокий, в джинсах и футболке, он с интересом смотрит на меня. Один из охранников что-то шепчет ему, яростно жестикулируя.

Нико обнимает меня за шею и улыбается, сияя четырьмя зубками. В отличии от меня, у него отличное настроение.

– Би-би Ада! А-да! – тычет меня пальцем в щеку.

– Ее зовут Ада, – говорят охранники.

Теперь придется назваться настоящим именем, но хоть фамилию изменю. Если спросят.

Вышедший наружу мужчина оборачивается, смотрит на кого-то внутри дома и смеется.

– Когда это ты успел завести ребенка? И никому не признался, даже мне. Сколько ему месяцев? – спрашивает, переводя взгляд на меня.

Я не успеваю сказать, что не знаю возраст ребенка, как встречаюсь взглядом с вышедшим на крыльцо хозяином дома. В том, что он здесь главный, сомнений нет. Его взгляд давит на меня, пытаясь поставить на колени.

Дыхание сбивается.

Несмотря на холодный день, между лопаток стекает капля пота.

Поле зрения сужается, остальных мужчин словно нет, и я вижу только хозяина дома, каждую деталь его внешнего вида. Черный костюм подчеркивает широкие плечи и мускулистые руки. У него короткие темные волосы. Привлекательное лицо. Совершенно бесстрастное, как ледяная маска. Гордо поднятый подбородок, расправленные плечи – осанка человека, привыкшего к власти. Рожденного с правом приказывать и пользоваться.

Хозяин дома не сводит с меня взгляда. Из его голубых глаз исходит сила, от которой не спастись. Не соскочить с крючка его взгляда. В нем ни света, ни тепла, только давление власти.

В академии были учителя и охранники мужчины. Нам устраивали совместные балы с мужской академией. Я общалась с противоположным полом, когда возвращалась в дом отца. Однако никогда не испытывала такой странной реакции на мужчину. Шок, потрясение, волнение, страх… любопытство.

Увы, эту реакцию сугубо неприятной не назовешь.

Взгляд хозяина дома медленно спускается по моему телу. Как прикосновение, будто ощупывает тело и душу.

В тот момент я сожалею, что на мне старая одежда Нарии и что волосы небрежно собраны в узел.

С ума сойти! Моя жизнь висит на волоске, а мысли заняты черт знает чем…

Запрещаю себе думать о глупостях. Надо подойти к хозяину дома, поговорить без свидетелей и во всем разобраться.

Однако малыш снова меня опережает. Весело машет мужчинам и говорит.

– Нико Ни-ко ко-ко-ко.

Вот и представились.

Хозяин дома медленно переводит взгляд на ребенка, потом снова на меня. Его лицо ничего не выражает. Совсем. Потом он разворачивается и уходит обратно в дом. Судя по тому, что остальные мужчины начинают суетиться, он отдал какие-то распоряжения, однако я их не расслышала.