Разбить стёкла теплицы. Книга 1. Поколение Китеж. Опыт построения сообщества. Ваш приёмный ребёнок бесплатное чтение

Серия «Школа для каждого – школа для всех»

Идея серии предложена А.Г. Асмоловым, зав. кафедрой психологии личности МГУ им. М.В. Ломоносова, академиком РАО

Фотографии автора, Владислава Терентьева, Сергея Шибаева, а также педагогов посёлков Китеж и Орион.

© Д.В. Морозов, 2024

© ООО «Образовательные проекты», 2024

Предисловие

Проект «Китеж» как сообщество персональных ритмов

Перед нами одна из книг Дмитрия Морозова. Эта книга называется «Поколение Китеж».

Какова мотивация поисков Дмитрия Морозова, посвящённых поддержке детей, оказавшихся в трудных жизненных ситуациях?

Глубоко убеждён, что его идеи представляют собой не только педагогический проект, но и выражают ключевую миссию современной культурной антропологии. Напомню, что культурная антропология уже который век ищет решение вопроса о том, что же представляет собой жизнь сообща в эволюции природы и общества?

Проиллюстрирую это на ряде примеров. Один из философов и антропологов Бруно Латур не случайно назвал свою книгу «Пересборка социального… »[1]. В качестве краеугольного камня этой «пересборки» он берёт концепцию французского исследователя Лорана Тевено о социологии как «науке о жизни сообща».

Схожие вопросы волнуют и Ролана Барта, одного из создателей философии постмодернизма. В 1970-е годы в университете «Коллеж де Франс» он прочёл цикл лекций, объединённых в книге «Как жить вместе: романтические симуляции некоторых пространств повседневности»[2]. В этой монографии Ролан Барт вводит понятие, раскрывающее специфику жизни сообща – «идиорритмия». Барт напоминает, что «идиорритмией» назывался образ жизни монахов на горе Афон, живущих по отдельности, но сохраняющих зависимость от монастыря. Монахи устраивают жизнь по личному усмотрению, но совместно участвуют в богослужениях; они сохраняют автономию, но являются членами сообщества; они одиноки – и одновременно включены в общую жизнь. Слово «идиорритмия» может быть переведено как жизнь собственным ритмом; оно принадлежит религиозному словарю, но отсылает к любого рода сообществам, в которых мог бы найти себе место персональный ритм каждого.

Рискну предположить, что дизайн подобных сообществ конструируется в различных проектах Дмитрия Морозова.

Вдохновлённый легендой о граде Китеже, Дмитрий Морозов проектирует именно такую общину, в которой бы у каждого человека сохранялся свой персональный ритм. В этой общине открывается возможность обретения себя и трудных детей, и не побоюсь подобной характеристики, трудных родителей. Дети и родители совместно нащупывают свой персональный ритм к тому, чтобы их совместная жизнь стала жизнью, открывающей и детям, и их семьям дорогу в культуру человеческого достоинства.

В своих поисках Дмитрий Морозов не одинок. Его понимание сущности терапевтических сообществ, служащих исцелению болезненных трансформаций личности, созвучно исследованию такого гуманиста и педагога, как Жан Ванье.

Совсем недавно вышла книга Жана Ванье «Жизнь в общине»[3] (эта книга переиздана издательством «Вера и свет»). Другое название книги Ванье говорит само за себя: «Community and growth» – сообщество и рост.

Напомню, что Жан Ванье, один из плеяды французских исследователей жизни сообща взрослых и детей с проблемами в развитии, является автором социального проектирования такой формы общин-поселений, в которые входят особые дети, их родители и друзья родителей, ассистенты и волонтёры. Он назвал эти формы сообществ ёмким библейским названием «Ковчег».

Легенды о «Ковчеге» и «Китеже» имеют меж собой ценностную связь. Лейтмотив этих легенд – история спасения человечества от различных природных и социальных катастроф. И Жан Ванье, и Дмитрий Морозов создают антропологические проекты, позволяющие детям найти пути к социальной и личностной интеграции в современную жизнь, а не остаться запертыми за стенами тех или иных «теплиц», спецучреждений и интернатов.

Замечу, что интернат – это, прежде всего, форма «защиты» взрослых от детей, которые вызывают у них смущение, возмущение и испуг. Порой интернаты превращаются в клетки, загоны, отгораживающие мир детей от мира взрослых. Эти «клетки» бывают жёсткими. Могут быть они и комфортными, подобными теплице.

И не случайно Дмитрий Морозов создаёт антропологические проекты, нацеленные на то, чтобы разбить стёкла теплицы. Все эти проекты о сообществах, в которых особые дети, взрывные дети, нестандартные, раненые судьбой дети – получили бы шанс на полноценный жизненный путь.

На мой взгляд антропологический проект «Китеж» позволяет создать идиорритмию – персональный ритм жизни внутри общины, благодаря которой люди получают для себя силу, надежду, возможность чувствовать себя достойными людьми.

Если вы хотите понять, что представляет собой антропология будущего, вглядитесь в ту антропологию настоящего, которую раскрывает нам Дмитрий Морозов. Будем верить, что проект «Китеж» не постигнет судьба Атлантиды. Образ Китежа символизирует нам не путь к гибели, а путь к спасению от нашествия варваров в любые времена, в том числе и в нашем XXI веке. Уверен, что антропологический проект Дмитрия Морозова уже помог и ещё не раз поможет многим семьям, детям и родителям не только пережить нашествие варваров нашего времени, но повторюсь, стать жителями культуры достоинства.

Александр Асмолов,

заведующий кафедрой психологии личности МГУ,

директор Школы антропологии будущего РАНХиГС,

академик РАО

Вступление

В современных фильмах (за редким исключением) не показано, как герой становится героем. Он как бы уже обладает всеми качествами супермена. Это опасная иллюзия. Ребёнок думает: или я уже такой… (и нет повода напрягаться) – или не такой (и, значит, нет для меня пути стать таким…).

А вся жизнь человека – это как раз о том, как набирать необходимые качества и развивать свои слабые стороны. Опыт и испытания делают нас сильнее. Любящие родители и должны готовить к испытаниям, воспитывать привычку делать усилия, напрягаться.

Раньше бы многие сказали: надо заставлять делать усилия.

Но мой опыт наблюдений за детьми последние тридцать лет свидетельствует – наши современные дети явно лишены добродетели безоговорочного послушания. Они не принимают команд, поданных без душевного тепла. Они считывают отношения родителей и обижаются на их недостаточную включённость.

Это новое. Мы такими не были.

Во все времена родители жаловались на то, что их дети не такие, какими должны быть. Эти жалобы сами по себе не новы. Ново то, что в наше время дети сами предъявляют претензии своим родителям, требуют, чтобы родители стали более отзывчивыми и объясняли мир, а не командовали!

Почти каждый, повзрослев, понимает, что в детстве его неправильно воспитывали. Об этом не принято говорить, но ощущение смутной обиды или «недосдачи» от родителей живёт почти в каждом. Живёт и действует, как вирус, подхваченный в раннем детстве.

Постоянная неудовлетворённость своим бытием и есть отражение продолжающегося действия эволюционных сил. Да, да, человек не свободен от этих природных, биологических, глубинных, витальных сил. Из их кипения где-то в глубинах сознания рождаются импульсы, желания, реакции. Эти силы, действующие на каждого из нас, мы, по аналогии с компьютерной реальностью, можем назвать программами.

Я бы сказал так: научить ребёнка видеть и понимать эти силы, сделать его, насколько возможно, не рабом, а хозяином «программ», проявляющихся в современной жизни, и есть главная задача воспитания.

Поэтому в современном информационном обществе нет одной универсальной методики воспитания.

Но это не значит, что можно вообще не воспитывать. Или нет, не так…

В нашем обществе многие родители не понимают, что воспитывать – это означает готовить к жизни. Они пытаются просто сделать ребёнка послушным или удобным!

Мы не всегда можем понять наших детей, потому что они находятся в постоянном развитии. Нам надо принять факт, что на детей, помимо наших наставлений, влияет человеческое общество, генетическая память, планеты и звёзды, весь мир.

Выход? Нам стоит научиться принимать своего ребёнка не как проблему, не как «объект воспитания», но как часть потока эволюции.

Мы должны признать, что живём в постоянно изменяющемся мире, поэтому лучше и детей учить принимать мир как поток.

Им нужно полюбить изменения в себе и в окружающей реальности, а для этого надо отказаться от присущего нам инстинкта хватать и удерживать.

Мир посылает нам не проблемы, а творческие задачи, проблемами они становятся, если мы не принимаем реальность изменений.

Каждая историческая эпоха предъявляла свои требования к способам воспитания.

Все дети от рождения наделены различными «программами», разным уровнем ощущения цели собственной жизни и различным запасом энергии для её осуществления. Но вот какие из этих способностей будут востребованы и получат дальнейшее развитие, воплощаясь в судьбе, зависит от окружающей среды. А именно в наше время окружающая среда предоставляет детям бесконечное разнообразие программ или «образцов поведения».

В этом и состоит главное принципиальное отличие нашего нового времени от всех предыдущих эпох.

И если мы принимаем эту рабочую гипотезу, то становится понятным, почему именно сейчас в нашем обществе каким-то чудом сосуществуют совершенно разные культурно-исторические взгляды на отношение к детям. Иными словами, разные слои населения и воспитывают по-разному.

Мне за шестьдесят.

Больше половины прожитого на земле срока я занимался тем, что учил детей выходить из конфликтов с родителями, справляться с подростковыми кризисами, пробуждал творческие и познавательные способности.

Годы жизни и работы с детьми, вполне благополучными, проблемными и детьми, оставшимися без попечения родителей, убедили меня, что никакой компьютер не может точно предсказать результат того или иного педагогического воздействия. Очень часто один и тот же метод приводит к прямо противоположным результатам.

У ребёнка, перекормленного родительской любовью, любое «внушение» вызывает протест, а установка границ – желание их нарушить.

Для одного похвала – стимул к новым свершениям, для другого – повод расслабиться и «сесть на шею».

Тот, кто был обделён вниманием, радуется даже «взбучке» – как свидетельству родительского интереса.

В этой книге я пишу только о том, что сам пережил, осознал, воплотил, пишу и об ошибках, и о заблуждениях.

Я призываю вас не верить мне на слово, иначе моя книга станет для вас просто ещё одной концепцией. Давайте попытаемся проверить всё на личном опыте, то есть выйти из плоскости формальных рассуждений и пережить то, что я буду рассказывать. Станьте исследователем, станьте творцом собственного опыта!

Могу сразу признаться, что у меня пока нет ответов на многие вопросы, поднятые на этих страницах. Но я их ищу, и я знаю других людей, которые задаются этими вопросами и тоже ищут.

Я искал ответы в своих книгах «Поколение Китеж», «Разбить стёкла теплицы» и «Техника безопасности для родителей детей Нового времени».

Две части книги «Поколение Китеж» были написаны как подведение первых итогов нашего десятилетнего (в 1990-х годах) опыта создания, строительства и развития Китежа – общества-поселения для семей с приёмными детьми-сиротами в Калужской области. Главы той книги включены в эту почти без изменений, хотя жизнь в «Китеже» продолжается и развивается, по модели «Китежа» создано ещё одно подобное поселение приёмных семей – «Орион»; но наблюдения, итоги, выводы того первого десятилетия представляются мне самоценными вне зависимости от дальнейшего опыта, переосмысления, развития судеб участников нашего дела.

Десятилетием позже была издана книга «Разбить стёкла теплицы», обращённая уже к «обычным» родителям «обычных» детей; разговор в ней ведётся о вполне привычных вопросах, но многие ответы на них связаны с нашим опытом выхода из сверхтрудных ситуаций в отношениях с детьми-сиротами. (Название книги в ожидающемся втором издании – «Воспитание для реального мира».)

Недавнее дополнение – «Техника педагогической безопасности. Словарь для родителей» (в «Словарь» вошли и некоторые фрагменты из «Техники безопасности для родителей нового времени»). «Словарь» продолжает обсуждение вопросов и тезисов из первых двух книг, в чём-то их уточняя, показывает обстоятельства дела несколько с иной стороны и позволяет начинать чтение без всякой последовательности, с любого ключевого слова.

Кое-что из написанного в моих первых книгах теперь видится мне по-иному, некоторые ожидания не сбылись, а гипотезы не подтвердились. Но я живой, поэтому постоянно обновляю собственную программу, пытаясь приблизиться к истине, а не к общественному признанию.

Так сложился трёхтомник, получивший общее название «Разбить стёкла теплицы».

Ещё один важный для меня лейтмотив – предложение посмотреть на жизненные семейные ситуации одновременно в двух зеркалах: впечатлений от сегодняшних взаимоотношений наших детей с нами, взрослыми, родителями или педагогами, и рефлексии наших отношений с собственными родителями. Мне кажется, что таким образом «третье измерение» воспитания становится очень наглядным; вернее, даже не наглядным, а ощутимым, интуитивно-понятным.

• Какой мир встретит наших детей в пору их совершеннолетия?

• Ну и как воспитывать детей? И что вообще считать воспитанием?

• К каким испытаниям детей готовить? Что они сочтут успехом, к каким целям устремятся?

• Имеем ли мы право выбирать для наших детей жизненную стратегию, выписывать рецепты счастья на том основании, что мы старше?

• Знаем ли мы путь к счастью, и если даже если «да», то подходит ли этот путь нашему ребёнку?

Не надо стыдиться незатейливости подобных вопросов. Они мучают всех людей, способных мыслить.

Впрочем, теперь я совсем по-другому смотрю на такие «корябающие» вопросы, когда после тридцати лет педагогической практики осознал, что мы можем повлиять не так уж на многое.

У ребёнка от рождения есть своя программа развития, а родители и педагоги могут либо помочь ей, либо осложнить её реализацию и тем испортить жизнь ребёнку.

Окружающая среда определит, будут ли развёртываться заложенные в ребёнка таланты, найдёт ли полноценный выход его энергия. Среда, окружающая наших детей, – это, прежде всего, не квартиры и офисы, и даже не компьютеры, а общее поле сознания, в которое погружены все существующие на земле хомо сапиенсы.

Возможно, как-то так должна бы выглядеть реклама этих книг: «Вы найдёте здесь рекомендации к тому, как правильно воспитывать ваших детей "с пелёнок", год за годом развивая их волю, интеллект и чувства. А ещё читателей этой книги постараются научить видеть, что происходит в сознании детей и за счёт чего получается вступать с ними в душевный контакт».

Действительно, эти темы будут в центре внимания автора, но всё-таки отнесёмся с лёгкой иронией к слову «рекомендации»; универсальных рецептов я вам не предложу.

Любая чётко очерченная педагогическая система уже задаёт определённые узкие рамки развития, то есть наполнена ожиданиями и планами. А я бы дал условное название для набора практических приёмов воспитания ребёнка вне рамок формальных педагогических систем – метапедагогикой.

Здесь новация скорее в слове, чем в подходе. Мне идейно близка педагогика Макаренко и психология Пиаже, фантастика Ефремова и Стругацких, практический поиск академиков-исследователей Ш.А. Амонашвили и А.М. Цирульникова.

Главное, что надо осознать взрослым, – ребёнок не заготовка, у него нет заменяемых частей. Он растущее дерево.

Поэтому ремонт невозможен.

Даже в Китеже, где была создана специальная развивающая среда, мы убедились, что нельзя внешними манипуляциями переделать Образ мира растущего человека, так же, как нельзя руками выровнять кривое дерево.

«Человеческий детёныш» сам не может ни выжить, ни обучиться. Для более быстрого познания мира природа предусмотрительно дала ему родителей.

В Древней Греции говорили, что дети взрастают в нашем этосе, что в переводе означает обжитое пространство, а также судьбу, характер и даже божество-хранителя. Этос современных детей – Общее поле сознания, и оно отнюдь не безопасно.

Потоки информации оплели мир единой паутиной интернета.

Ребёнка форматирует, затачивает, лепит окружающая среда. Но эта среда сегодня – не джунгли и тигры, а айфоны, вернее, интернет и экран телевизора.

Реальное воспитание происходит в том измерении, куда методики и педагогические технологии просто не проникают.

Откуда дети набирают образы выживания?

Откуда берутся «вирусы»?

Действовать на фоне этих вопросов нас никогда не учили. Нас не учили даже ощущать его существование, так как все наши чувства устремлены в телесность, во внешний плотный мир. Наверное, если бы компьютер обрёл разум, то прежде всего ощущал бы свой корпус, особенно в том месте, где он соприкасается с другими плотными предметами, но не поверил бы, что все его способности не принадлежат ему, а скачены из интернета, который и пощупать-то нельзя.

Но сущность компьютера не в корпусе, а в софте, в программном обеспечении.

Вызовы окружающего мира побуждают искать в ответ программы выживания. Каковы вызовы, таковы и программы, которые постепенно формируют личность.

У животных в процессе эволюции под давлением внешней среды обтачивается именно физическая оболочка, у человека меняется содержание и структура сознания.

Ребёнок – это целостная и очень сложная система, даже тело! А уж сознание – точно посложнее компьютера. Образы силы и безопасности, как и реакции на страх или боль уложены у каждого в определённых связках и последовательностях. Вытащи одну деталь – и весь мир обвалится…

Человек с момента рождения (или с какого-то момента в утробном периоде) развивается не только во временных координатах и в мире физических взаимодействий, но и в третьем измерении – мире, который создан для него человеческим сознанием. В первые месяцы жизни это измерение открывается ему через тело и сознание матери. Её состояние автоматически проживается младенцем, показывая образ взаимодействия с внешним миром.

Даже лёжа в пелёнках, в колыбели, подобно мумии, «неразумное существо» сканирует окружающую реальность своим сознанием, отслеживая, например, температуру и влажность Мира-Природы. В этом сознании ещё нет адекватного восприятия своего «Я», нет оценок, нет границ между телом и миром. Но есть «сверхсознательное» чувство единства с миром.

Процесс развития человеческой личности от эмбриона до взрослой особи строится на взаимодействии огромного количества условных траекторий возможных жизненных выборов. Так складывается судьба. Для построения этих траекторий и учёта всех факторов пришлось бы использовать бесконечное число показателей.

Попытаюсь объяснить на самых примитивных примерах: для одного ребёнка драка во дворе – путь к комплексу неполноценности, для другого – стимул стать сильным. Но на психологический исход этой драки влияют такие факторы, как её причины и цель; последующая поддержка или наказание со стороны родителей; оценка любимой девушкой; соотнесение произошедшего с опытом, почерпнутым из любимой книги или телесериала. А ещё следует учесть темперамент, настроение, общий эмоциональный фон, вероятность последующего реванша – и так до бесконечности.

Чтобы учесть все факторы, влияющие на выбор жизненного пути, не хватит мощности никакой ЭВМ. Не значит ли это, что тогда мы вообще не в состоянии предсказать результат наших педагогических воздействий?

Но всё-таки часто мы это можем! Ведь говорят же про некоторых: «У него есть талант педагога, стольких в люди вывел!» Только вот другие, работающие рядом по тем же методикам, таких результатов не получают.

Неизбежный и вполне научный вывод – успешные педагоги полагаются не только на расчёт, а на интуитивное схватывание ситуации в целом.

Как правило, мы не всегда доверяем таким вспышкам интуиции, нас не приучили обращать на них внимание. Но без них, без явных и неявных тончайших связей, каналов информации, полей любви и поддержки маленькое человеческое существо оказывается неспособным развиваться как полноценная личность. И никакой формальной заботой о его социальных гарантиях, местом за школьной партой и гарантированным трёхразовым питанием не восполнить вакуума положительных эмоций, любви, ощущения своей нужности, то есть взаимосвязи с внешним миром. Я не знаю, как объяснить этот механизм, но вынужден, как практик, считаться с его проявлениями и работать в этом направлении…

Я не строю теорию, я просто привожу наблюдения. Большинство подобных наблюдений никакая наука пока официально не объяснила и не опровергла.

Уверен, вы тоже можете вспомнить случаи из жизни, указывающие на некоторые качества сознания, ещё не описанные и не понятые наукой.

…Когда я серьёзно заболел, а мама находилась за две тысячи километров на курорте в Сочи, она позвонила мне в пять утра и спросила: «Сынок, что с тобой случилось? Я не спала всю ночь!».

А ещё через несколько лет, уже в студенческие годы, я проснулся ночью в своей кровати от дикой всеохватывающей боли и лишь утром узнал, что в больнице за десять километров от меня в тот час умер мой дядя Витя.

Родители, особенно мамы, наделены от природы способностью входить в контакт с внутренней реальностью своих детей. Это интуитивное знание мы называем видением. Я многократно убеждался на практике, что эту способность можно развивать, если быть внимательным к своим реакциям на смену состояний ребёнка.

Мы можем научиться видеть в наших детях не только капризы и баловство, но и цепочки закономерных реакций, словно невидимую руку эволюции, действующую как опытный программист где-то за экраном, доступным для нашего наблюдения.

Научитесь смотреть на ребёнка из состояния интенсивного восприятия, не связанного с оценками и ожиданиями. То есть, смотрите на ребёнка здесь и сейчас, без подключения файлов памяти с родительскими программами.

Освоив простые основы самопознания, мы сможем передать детям полезную привычку разбираться в собственном внутреннем мире. Именно это спасёт их от того, чтобы превратиться в объект чужих манипуляций в будущем.

Мы не можем управлять детьми, но мы можем помочь им стать хозяевами своих желаний и реакций, а за счёт этого уже и намечается судьба.

Дмитрий Морозов

Китеж. 2000-е

Школа в Китеже

Часть первая

Опыт построения сообщества

На дне души гудит подводный Китеж —

Наш неосуществимый сон.

Максимилиан Волошин, «Китеж»

Эта книга о душах детей, обожжённых жизнью.

Душа неуничтожима, как легендарный град Китеж. Но, столкнувшись с болью, предательством, одиночеством, осиротевший ребёнок закрывается от мира. Можно сказать, что его душа уходит на недостижимую глубину, чтобы дождаться момента, когда можно будет снова вернуться к людям.

В этой части книги собран практический опыт первых пятнадцати лет работы приёмных родителей и психологов Китежа.

Наставник-утешитель. Да, они сильные противники, но ты ещё сильнее! Ты справишься!

Глава 1

(Предисловие будет потом)

Первые дети. Миша и Петя

Микроавтобус «Газель» был сработан на совесть из хорошего железа. Наверное, поэтому, ударившись о берёзу, он вспыхнул не сразу. Это дало возможность Пете и Мише выбраться и отбежать на безопасное расстояние.

Кто-то из проезжавших мимо сообщил в Китеж.

Вадим вскочил в легковую машину, забросил в неё два огнетушителя и, захватив главу нашего сообщества Сергея и даже меня (в качестве консультанта – пошутил Сергей), помчался на место происшествия. Но тушить там было уже нечего. Ребята испытали шок и просто мотались где-то в зарослях, мучаясь от страха и чувства вины. Вадим побежал в лес и, отыскав их, привёл обратно.

Мы почтили молчанием останки верного автобуса, отработавшего на русских ухабистых дорогах пять лет, и вернулись в Китеж.

Как всегда в экстренных случаях было проведено собрание, и виновники происшествия ответили на несколько неприятных вопросов.

Оба выпускника Китежа – двадцатичетырёхлетний Петя и двадцатитрёхлетний Миша – соблюдая обет честности и искренности, признались в содеянном и, как могли, объяснили мотивы. В общем, выходило, что ребята пили ночью водку, «потому что суббота», потом им захотелось покататься. Петя был официальным водителем, поэтому он открыл гараж и вывел машину. Потом родилась идея съездить в близлежащий посёлок Барятино, где даже в воскресенье в семь утра человек, знающий правильные места и правильных людей, мог раздобыть выпивку. По пути родились и более смелые идеи о том, чтобы заехать в гости к симпатичным продавщицам из магазина…

И если бы им всё это удалось, неизвестно где бы они вообще закончили свой день. Но вмешалось провидение. Колесо автобуса попало в огромную яму, появившуюся в асфальте минувшей морозной зимой. Петя не удержал руль, и русская берёза в полчеловеческого охвата приняла автобус в свои объятия.

Обгоревшие останки «Газели» невольно наводили на мысль о великой милости Божьей… Ребята отделались испугом.

Впрочем, не только испугом. Их взрослые коллеги были так возмущены, что оба получили ультимативное требование не выезжать из Китежа, бросить пить, работать под контролем взрослых, а Петя к тому же был лишён и своих водительских прав, которыми так гордился.

Вспоминаю, как первый раз увидел Петю и его младшего брата Мишу. Наш единственный последовательный друг в то время был начальник отдела УГРО Барятинского района, которого все уважительно именовали просто Дмитрич. Он и сообщил мне, что в Барятинской школе учатся двое беспризорников. Впрочем, учиться-то как раз они отказывались. Со слов Дмитрича ситуация была следующая:

– С ними никакого сладу. Воруют, убегают от нас. Короче, или берите их к себе прямо сейчас, или мы их в детский дом отвезём в Калугу.

«Вот оно! Все колебания заканчиваются стуком судьбы в дверь. Первые дети прибыли к нам сами»[4], – с некоторым страхом подумал я. Но отказываться было нельзя. Этих братьев знало всё Барятино, а значит, если только нам что-то удастся с ними сделать, лёд неприятия будет сломан.

Я вышел на мороз заводить старый уазик – подарок тогдашнего министра обороны, решив, если не заведётся, значит, не судьба. Но машина против обыкновения завелась сразу.

Районная школа. Петю с Мишей привели в кабинет директора. Маленькие, худые, коротко стриженные, в одинаковых тренировочных костюмах.

В глазах слёзы. В диалог явно не хотят вступать. Рядом со мной директор – единственный человек в комнате, сохраняющий спокойствие и владеющий ситуацией. Ребята боялись меня, я боялся ребят, вернее выбора. Мне не хотелось быть на месте судьбы.

Выбор сделала директор.

– Дети, вот директор Китежа, Дмитрий Владимирович. Он готов вас взять в свою деревню. Если нет, мы вас отправляем в Калугу. Выбирайте сейчас.

Я попытался вмешаться и не очень уверенно сказал:

– У нас всего несколько семей, три дома. Придётся топить печку, таскать воду, учиться. Вы хотите со мной поехать?

Они посмотрели на меня глазами, полными слёз, и молча кивнули.

Я посадил их в УАЗик и покатил домой, очень гордясь собой.

В то время всё было просто: ни бумаги собирать, ни медкомиссию проходить не требовалось. Я даже не помню, на кого мы оформили наших первенцев. Нам было не до формальностей. Да и ребятам было всё равно. Похоже, все взрослые были для них тогда на одно лицо. И это лицо внушало им страх.

А надо сказать, что Китеж в 1995 году состоял из трёх домов и вагончика. В них жили человек десять будущих пап и мам, совершенно неопытных, но полных энтузиазма и светлых надежд.

Передо мной до сих пор встаёт картина тех счастливых зимних вечеров, когда дороги заносило снегом, работа заканчивалась, и наступала праздность. Телевизора у нас не было по причине бедности, поэтому мы читали стихи, пели песни и говорили на высокие темы.

Мы садились в круг, зажигали свечи. Золотые блики играли в задумчивых глазах детей. В тишине кто-то из взрослых читал свои любимые стихи. Остальные восторженно внимали. Потом завязывался разговор об искусстве, о собственном предназначении, о служении ближним и Отечеству.

Дети вокруг горящей свечи… Из каких романтических далей пришло ко мне это видение? Как далека была реальность первых лет от этого идеала!

– Петя, ты помнишь первые годы в Китеже? Чего тебе больше всего хотелось?

– Удовлетворения потребностей… В общем, курить и бегать на свободе, чтобы ко мне не лезли.

Мы хотели пробудить в двенадцатилетних беспризорниках страсть к поэзии, а они при каждом удобном случае удирали от нас, взрослых, в лес. Они не хотели нас обижать. Им просто надо было уйти от давления, покурить, поговорить о своих серьёзных проблемах…

– Меня пьяная мама побила и выгнала в новогоднюю ночь из дому.

– Отец бегал за мной с ножом, но это он по пьяни, а так я его всё равно люблю.

– Кажется, мама клала меня в ванну и забывала, когда к ней кто-то там приходил, а я была совсем маленькая, с трудом выкарабкивалась из остывшей воды.

– В пять лет я ушла из дому. Меня приютили бомжи. Заботливые были, подкармливали. Жили мы под платформой электрички.

– Я понял, что мир неуправляем, и я всё равно не могу ничего сделать со своей жизнью.

Одетый в шкуры охотник идёт по джунглям. Его чувства открыты и сосредоточены. Ноздри, раздуваясь, втягивают воздух, анализируя запахи, слух насторожен до предела – не хрустнет ли ветка под лапой хищника. Он весь направлен вовне, сканируя органами чувств окружающий мир. У него нет сторонних мыслей, ибо если они появятся, его сожрут. Он не осознаёт этой истины, но она впечатана в саму основу его сознания примером окружающих членов племени, безусловными реакциями родителей. Носителей генов романтизма и задумчивости уже сожрали. Пока в каменном веке выживают только вот такие – настороженные…

Но такими нас создала эволюция. И она не закончилась.

Петя с Мишей идут по родному посёлку, как по джунглям. Их сознание острее копья. Им некогда думать о Боге, парламенте и демократическом обществе. Им надо сосредоточить внимание на главных вопросах выживания, понять, где есть пища и нет угрозы получить по морде. Отвлечься – накликать беду. Они и не отвлекаются. На хлебозаводе загружают машину свежими булками… Как пахнет! Не забыть проверить заднюю дверь, может, удастся стащить.

Вон пьяный мужик – может обругать или отобрать последние копейки. Вот обломок кирпича.

– Я с десяти метров камнем любого пьяного собью с ног, – похвастался как-то Миша.

Петя больше помалкивал. Он был старше и уже успел понять, что помалкивать всегда безопаснее.

– Я даже в школу ходил и неплохо учился до четвёртого класса. Потом нас за воровство отправили в детприёмник. А как не воровать? Есть хотелось, а просто просить – стыдно. В детприёмнике за провинность били резиновыми дубинками. После этого, когда вернулся, я уже не мог себя заставить думать об уроках, мозги как отшибло, – вспоминал Миша через много лет.

Да не отшибло у него память, просто мир синусов и неправильных глаголов не мог втиснуться в заполненное реальной болью и страхом сознание ребёнка. Когда грохочут пушки, музы молчат. И правильно делают. Я пытался заставить его с братом полюбить стихи, а у них просто не было для этого фундамента безопасности. Удирая от меня, они эту самую безопасность и обретали. Чем больше их после этого ругали, тем больше им хотелось снова удрать, и тем дальше откладывался в их жизни момент, когда в сознании найдётся свободный уголок для поэзии.

Поэтому десять лет назад большинство приёмных родителей Китежа испытывали острое разочарование, хоть и старались скрывать его друг от друга.

Тогда в 1997 году один приёмный отец говорил мне с отчаянием: «Мы же всё для них сделали. Дома построили, из детдома забрали, кормим, учим. О себе вообще забыли, а толку ноль! Ладно, тянут сигареты из кармана. Они мой паспорт украли. Куда дели? Брагу поставили на чердаке – случайно по запаху нашёл. И ни слова благодарности».

Ну а кто из нынешних родителей втайне не надеется, что дети будут испытывать любовь и благодарность, будут внимать, стараться разделить идеалы, идти по пути… Ну хотя бы поддержат на старости лет.

Нам в Китеже потребовалось почти десять лет, чтобы полностью распрощаться с этим наивным ожиданием.

В Китеж – когда не было дороги

Китеж, 1994 г. На опыте этого дома мы учились строить