НЕживое поколение бесплатное чтение

Я спрашиваю: о чём люди – с самых пелёнок – молились, мечтали, мучились? О том, чтобы кто-нибудь раз навсегда сказал им, что такое счастье – и потом приковал их к этому счастью на цепь.

Е. Замятин, «Мы»

ЭПИЛОГ

После Третьей мировой войны мир пришёл в упадок. Вымерли многие биологические виды, наступил голод, люди перестали развиваться. Наступил нравственный и производственный апокалипсис. Человечество спасалось с помощью образовавшихся мелких поселений и искало возможность найти связь со Вселенной. Прошло сто лет, и во главе всемирного общества был ребёнок-философ. Это высшая форма проявления мудрости, которая воплотилась в эпохе будущего.

В прошлом веке человечество покорили социальные сети, в которых люди обменивались мемами (картинками со смешными подписями), короткими видео, имеющими или чаще не имеющими какой-либо смысл или логику. Дети отошли от понятия «развитие» и чаще стали уделять время развлечению, а работа в сфере медиа бизнеса вовлекала даже самых маленьких граждан. Так и появилась огромная пропасть между реальностью и тем, что было написано в школьных учебниках или проговаривалось в телевизионных новостях. У такого поколения просто не могло существовать будущего. Или так только казалось «нормальным» людям.

Вскоре медийный кризис перерос в новую форму: дети всё чаще стали ненавидеть взрослых, сбегать от них, обособляться и зарабатывать самостоятельно. Обычный первоклассник уже знал тренды интернета, где можно заработать миллион, продавая только свои идеи и как пользоваться монтажом. Всё это привело к ускоренной эмансипации детей от родителей, и ребёнок стал возвышаться в обществе, поскольку породил новое течение. «Дети – единственные источники мудрости и истины», – так гласила главная заповедь. Границы морали начали стираться, рамки человеческих норм постепенно исчезали; уже не было важно, какой ты религии, каких взглядов, возраста и нации: люди обращали внимание только на то, какие интересные идеи ты можешь внести в общество. С этого началась гонка за жизнь внутри интернета.

ГЛАВА 1

Дэвид Ворд – обычный семнадцатилетний парень. Он, как и все современные дети, снимает видео в социальные сети, разбирается в популярных трендах и занимается робототехникой со своими друзьями. Получив образование в интернате для одарённых детей, который оканчивает каждый человек в 14 лет, Дэвид решил, что будет искать своё место в жизни и, возможно, как и его отец, будет работать на известную корпорацию «Заслон». Эта крупная компания дала жизнь новой эре и начала «обустраивать» новый мир, чтобы всё было приспособлено к технологичному прогрессу и кибернетике будущего. Множество взрослых работали на это предприятие, поскольку нужно было поднимать человечество на новый этап и развиваться вместе с подростками, всезнающими и просветлёнными.

С родителями Дэвид не был особенно близок. Именно поэтому ещё в интернате он стал называть себя не Давидом, как назвали его отец и мать, а Дэвидом. С этого началась его эмансипация. К тому же его фамилия служила своеобразным псевдонимом; юноша научился писать стихи, обучаясь сценическому мастерству в интернате. Его настоящая фамилия – Воронич. Однако Дэвид не хотел быть порождением своих родителей, потому как он – индивидуальность, отдельная личность с особенными чертами и способностями. Где-то в глубине души он был уверен и убеждал себя, что не принадлежит своим родителям. Да и в современной развитой цивилизации всё строилось по принципу «Всё для детей». На истории рассказывали, как родители сами возвышали детей, приносили их в этот мир, увеличивая свою популяцию, но в информационной войне многие взрослые погибли, поэтому дети остались предоставлены сами себе. Так и стало принято считать, что именно младшее поколение построило новый мир.

***

Они любили устраиваться на крыше заброшенной школы. Это здание когда-то дышало детскими тайнами, надписями на школьных стенах и криками в коридорах. Подростки развлекали себя по-своему, с помощью телефонов; снимая видео, выкладывали их в социальные сети, слушали музыку, занимались паркуром. В их компании были как мальчики, так и девочки. Кэт, рыжеволосая худощавая девчонка с пирсингом в носу и в пупке, недавно окончила интернат и вернулась обратно в семью. Её привлекали домашние животные-роботы, поэтому свою жизнь она собиралась посвятить их разработке и модификации. Марк, крепкий и коренастый парень, занимался исследованием природы, которая ещё сохранилась местами на Земле, а в свободное время увлекался паркуром. Он был самым старшим в этой компании. Алекс, светловолосый худощавый парень, увлекался электроскейтбордингом и виртуальными играми. Ири, низкая и подтянутая черноволосая азиатка с подкрашенными в розовый кончиками, занималась современными стрижками, макияжем, маникюром и даже пирсингом. В скором времени она собиралась пройти курс по татуированию.

Дэвид был высоким, но широкоплечим парнем с тёмными волосами. Занимаясь паркуром, он всегда находил в себе силы жить дальше. Птицей в небо взмывали его эмоции, а ощущение непреодолимого течения жизни испарялось. Его друзья разделяли с ним его взгляды на жизнь, но каждый был сам по себе, каждый индивидуален и неповторим.

После очередной записи танцевального видео подростки столпились у планшета и начали просматривать, что у них получилось.

– По-моему, всё не то, – махнул рукой Дэвид. – Как будто что-то не то. Это уже все повторили, нужно нечто особенное.

– В том и есть смысл трендов, что все их повторяют, – ухмыльнулась Кэт.

– Нет, это навевает скуку…

Все с удивлением уставились на Дэвида. Он почесал затылок, а потом продолжил:

– Разве вам не скучно смотреть каждый день одно и то же?

– Чувак, это пранк? – манерно растягивая слова басисто проговорил Марк, по-идиотски улыбаясь.

– О, вы что… Да ну вас… – Дэвид махнул на них рукой и пошёл вдоль ската крыши, засунув руки в карманы чёрных брюк.

– Это что с ним? – Ири закатила глаза. – Опять не выпил дофамин?

Дэвид ушёл достаточно далеко от своей компании, чтобы что-либо слышать. Но нет, он не забыл выпить с утра дофаминовую добавку, которую принимали все граждане. Ему было трудно понять, что с ним происходит и почему вдруг занятие, которое приносило ему столько счастья раньше, сейчас перестало быть таким занятным. Он спустился по пожарной лестнице вниз, прошёл вдоль пустых мусорных баков. Они перестали быть нужными с тех пор, как в каждом доме установили баки для автоматической утилизации сортированного мусора. Юноша прицепил на мочки ушей чёрные капсулы и включил любимую музыку. Это приспособление поставляло звук с помощью электрических импульсов.

Начинало садиться солнце. На горизонте появились жёлто-сиреневые блики, которые отражались в огромном тёмном озере, расположенном посреди города. Дэвид поднялся на самую высокую точку, с которой было видно всё. Он сидел на прохладной земле и не думал ни о чём. Тяжело просто сидеть и смотреть на город, заполненный бликами и вспышками медиафасадов. Теперь всё это начинало казаться для него чем-то непреодолимым и тягостным. Дэвид начал переживать, что он мог заболеть или даже заразиться неизвестным вирусом. Медицина, конечно, была сверхсильна, но опасение какой-то неопределённости всё равно присутствовало. Парень решил, что он однозначно завтра же посетит психолога. Хотя, возможно, это могло продлиться и дольше, поскольку он никогда не знал наверняка, какие еще заботы могли овладеть им каждый день.

Дэвид не мог понять, почему привычные занятия перестали радовать его и приносить то счастье, которое было раньше. Хотя энергии ему хватало на обычные занятия, но всё равно ощущалась нехватка чего-то очень важного в его жизни. Как будто он растет неполноценным человеком. И вот это самое ощущение давило на него, зажимало в своих когтистых лапах, иногда впиваясь своими острыми, болезненными когтями. Он не был уверен, нормально ли ощущать то, что было в его душе сейчас. Поэтому юноша очень боялся поделиться с кем-то своими душевными переживаниями и волнениями, а в особенности пойти к специалисту. Он никогда не слышал от своих друзей или сверстниками, с которыми обучался в интернате, что они чувствуют что-то подобное.

Дэвид зашёл домой и громко хлопнул входной дверью. В гостиной горел приглушённый синий цвет. «Видимо, отец смотрит вечерние новости», – промелькнула мысль в голове юноши. Он прислушался: из зала действительно доносился смешанный гул голосов, передаваемых из плоского экрана. Из кухни вышла Мирра – робот-помощник. В Новом мире такие были в каждой семьей, члены которой работали на крупном предприятии или в Правительстве. Кстати, говоря о Мировом Правительстве: во главе находился ребёнок, но не простой; он представлял собой воплощение Вселенной и древней мудрости, копившейся со дня сотворения Земли и до наших дней. Говорят, что он мог лечить взглядом, предсказывать будущее конкретного человека и даже видеть все воплощения его прошлых жизней. Мировоззрение современного человечества избрало для себя астрологию, нумерологию и веру в знаки судьбы как истинные науки, а вот робототехника и кибернетика остались в прошлом. Люди давно пережили эту эпоху и сейчас только пользовались достижениями цивилизации. Религия как будто обнулилась и стала для всех общей: был общий Бог, общая идеология и общая церковь. Люди верили в равенство не только людей, но и сверхъестественных сил. Таким образом удалось избежать религиозные конфликты. Конечно, были люди, которые нарушали общепринятые нормы и правила поведения, но тогда их увозили медики куда-то лечиться или что-то вроде этого.

Дэвид прошёл на кухню, бросив Мирре, что хотел бы поужинать. Маму Дэвида не было слышно. Парень подумал, что она либо ушла сегодня на собрание, которое проходило достаточно часто в кругу любителей современной поэзии, либо занимается своими «важными» делами, что даже не может выйти и встретить своего родного сына. Хотя Дэвид и не нуждался в материнской или отцовской заботе, но сегодня чувство тоски стрельнуло в его обледенелое сердце. Ему вдруг стало как-то неуютно и грустно. Он был не уверен в том, что именно чувствует сейчас, но понимал, что этого раньше никогда с ним не случалось. Тогда парень перестал сомневаться в том, что здоров, и поход к психологу уже не казался ему странным. Было страшнее от того, что он стал что-то чувствовать по отношению к людям.

Мирра достала из электродуховки что-то наподобие запеканки, от которой исходил дымок, но приятного аромата Дэвид не почувствовал. Именно по причине отсутствия запахов еды он воспринимал её как источник сил и энергии. Парень стал медленно отправлять в рот горячую еду. Через пять минут сверху послышался какой-то шум, а затем и звуки спускающегося человека по ступенькам. Между кухней и гостиной показалась мама в молочном халате с эмблемой «Заслона», в которой она и отец работали. На голове у неё были завитки в виде цветных ракушек – бигуди, а лицо блестело перламутром. Женщина увидела своего сына и с улыбкой подмигнула ему.

– Эй, ты чего такой кислый?

– Да неважно, – Дэвид закатил глаза. – А ты почему такая весёлая и приветливая? Соизволила поинтересоваться жизнью сына?

– На самом деле я бы больше интересовалась твоей жизнью, если бы ты не был против. Ты такой колючий или даже холодный.

– Я нормальный, самый обыкновенный, – равнодушно говорил юноша, бросая на мать усталый взгляд.

– Да, все подростки нормальные, – всё так же с улыбкой отвечала мама Дэвида.

Затем она прошла к холодильнику, из которого повалил голубоватый дым, и достала газировку. С шипением банка открылась, и, когда мать сделала пару глотков, Дэвид спросил:

– Мам, вот представь, что было бы, если бы ты начала чувствовать то, чего раньше никогда не чувствовала.

– Что например? – женщина бросила на сына удивлённый взгляд, выражающий искреннее непонимание.

– Ну, не знаю, ощущение чего-то странного… Ну, тревогу, там… грусть какую-нибудь.

– Ты что-то начал чувствовать?

– О, что? Нет, мам! Я это так, чисто теоретически…

– То есть ты хочешь знать, что бы я стала делать в таком случае?

– Ну да. Знаешь, просто интересно, куда попадают люди, если в них пробуждаются какие-либо чувства. Я знаю, что чувства – удел слабых. Я хорошо помню, чему нас учили в интернате.

– Наверное, я постаралась не чувствовать грусть, поспать даже. Знаешь, во время сна все мысли и эмоции исчезают. Но вообще обычно идут к психологу. Он делает выводы о твоём состоянии, и лечишься ты или на дому, или в спецбольнице.

– А ты знаешь кого-нибудь, кто попал в эту самую спецбольницу?

– Ой, да много ли таких психов!

– Психов? Почему сразу психов?

–Обществом такие люди признаны невменяемыми и даже социально опасными.

– Понятно… – Дэвид протянул последнее слово и уставился в свою полупустую тарелку, раздумывая над словами матери.

– Если тебе кажется, что ты становишься ненормальным, – мама подошла к сыну сзади и приобняла его за плечо, – то тебе только кажется. Доедай и иди наверх, поспи, и все чувства как рукой снимет.

Дэвид последовал совету матери и, доев свою запеканку, отправился наверх. Он лежал на кровати и смотрел на проекцию космоса, которая передвигалась по потолку его комнаты. Парень старался выбросить все мысли, чувства и эмоции из головы. Но тут же вспомнил прикосновения матери. Ему показалось, что это то самое чувство, какого ему недоставало. Стало как-то неприятно от этого, но в то же самое время ему показалось, что этот жест, это прикосновение было самым необычным, что случалось в его жизни. Еще никто так не прикасался к нему.

Находясь в своих раздумьях и обращая внимание на то, как плавают звезды над ним, он начал засыпать, его глаза постепенно смыкались. А затем пришел сладкий сон. Как обычно, он видел, как летает на ракете, касается руками далеких сияющих звезд. Затем он боролся с инопланетянами из других галактик. И вдруг резко он – это уже не он, а взрослый мужчина с грубоватыми чертами лица. Кожа испещрена мелкими морщинами и буграми. На его теле прослеживаются раны, царапины и шрамы. У него очень странная одежда: тёмная с множеством различных цепочек, ремней, пуговицами и молниями. А в руках он держит автомат. Черный автомат, который переливается под светом огней. Этот мужчина что-то защищает и иногда даже выстреливает из ружья. Его глаза полны боли и жестокости. И этот мужчина он – Дэвид Ворд.

ГЛАВА 2

Первые утренние лучи начали пробиваться сквозь плоские занавески. Несмотря на то, что вовсю палило солнце, холодный ветер все равно давал ощущение некоторой прохлады. Дэвид проснулся с неприятным чувством разбитой головы, и что-то внутри у него было не в порядке. Ему казалось, будто бы сейчас с ним происходит что-то не совсем похожее на него. За ночь он сильно вспотел. И от липкого тела ему становилось неприятно. Он медленно поднялся, посмотрел по сторонам. Обратил внимание на окно. А затем поплелся в душ.

Внизу его встретил робот помощник и тихая пустота во всем доме. Вероятнее всего, отец уже давным-давно был на работе, а мама… А вот где мама, Дэвида беспокоила больше всего. И от этого беспокойства ему стало удивительно. Раньше он никогда не задумывался о том, где и когда находятся его родители. Ему казалось, что он существует отдельно от них. И они являются просто сожителями, которые не интересуются жизнью друг друга. Его вполне устраивало такое существование так же, как и других подростков. Дети, живя вместе со своими родителями, никогда не задумывались о том, откуда берутся деньги, как много их нужно и хватает ли им, потому как эта забота была всегда на плечах родителей. Это им нужно было в первую очередь думать о том, как прокормить своего ребенка. Они только знали, что когда-нибудь вырастут и тоже будут работать, как и их родители. И так продолжалась из года в год. Постоянный круговорот жизни на планете.

Дэвиду стало как-то скучно и даже одиноко, и быстро закинув в желудок пару тостов, которые приготовила Мирра, он схватил свой рюкзак и выбежал на залитую золотистым светом лужайку у дома. Напротив стояла пожилая соседка, Елизавета Маркова, но все называли её Элизабет. Она смотрел, как Дэвид идёт по улице, и только улыбнулась ему. Юноша никак не отреагировал, ни один мускул на его лице не дрогнул. Взрослые воспринимали этот жест вполне нормально, потому как дети не обязаны были выказывать благосклонность или приветливость всем подряд.

Через несколько минут Дэвид уже был на центральной улице, где зашёл в самую крупную кофейню города. Неоновые вывески всегда завлекали ночных посетителей, а днём маячили медиафасады. Внутри заведения висели лампы в виде объёмных треугольников, которые превращались в ромбы, а затем в пятиугольники. Барная стойка была украшена перламутровой мозаикой, а все столы подсвечивались ксеноновыми лампами. Говорят, что это место соединяло в себе всё аутентичное – от дизайна до кухни.

Дэвид заказал себе любимый кофе с грецким орехом и бананом. Он уселся за барную стойку и достал ноутбук из сумки. Парень собирался написать новое стихотворение и задумался, о чём писать. Любовь? Это тема слишком приелась. И может ли писать о любви тот, кто никогда её не испытывал. Чувства? Дэвид не мог понять, что именно он сейчас ощущает. Это была череда неопределённости и запутанности.

В моей душе угасло пламя,

В свете свеч сижу один.

Как грустно видеть свою память

В телах других мужчин.

Дэвид поморщился; ему казалось, что всё это выглядит и звучит глупо. Но всё равно решил писать дальше.

Взгляд его наполнен болью,

Страшен облик боевой,

Он не раз терял контроль

В той разведке боевой.

Парень уставился в одну точку и задумался над тем, почему же ему приснился этот мужчина. Кто он? Откуда? Было понятно одно – он не из Новой эпохи. Возможно, он жил совсем давно. Тогда Дэвид задумался: «Мужчина был в военной форме и с автоматом. Но когда была последний раз война?». Юноша закинул ноутбук обратно в сумку, так и не сохранив свою лирическую работу, забрал стаканчик кофе с собой и вышел из кофейни. Он направился прямиком в центральную библиотеку. В ней сидела толпа подростков, выпивая энергетические напитки и что-то громко обсуждая. Обычно библиотекарь не имел права что-либо предъявить детям, поэтому обязанность наводить порядки переходила в руки подрастающего поколения. Кричать, шуметь и даже бегать по библиотеке не были противозаконны. Только порча имущества считалась уголовно наказуема. Тогда библиотекарь вызывала местную полицию, а они уже могли забрать нарушителей закона в изолятор. Что с ними происходило там, Дэвид не знал, но ему говорили сверстники, что их вызывают на профилактическую беседу с высшими детьми. После выхода из изолятора дети-нарушители становятся другими – исправляются.

Дэвиду не понравилась эта компания, но он был очень терпимым, поэтому прошёл к стойке библиотекаря, не обращая внимания на шум. За стойкой сидела пожилая женщина с высокой короткой причёской пепельного оттенка. Парень попросил у неё экземпляр истории Новой эпохи.

На стол с грохотом повалилась толстая книга. Дэвид открыл её и начал листать, внимательно изучая заголовок или отрывки текста на каждой странице. Через пару минут он понял, что сконцентрироваться ему крайне сложно, поскольку шумная компания всё же мешала. Он спокойным шагом приблизился к их столу и, наклонившись над ними, произнёс: «Слушайте, ребятки, давайте потише. Я тут работаю над важным проектом, а ваша перекличка меня сильно отвлекает. Если тише не можете, то тогда у вас есть возможность выйти на улицу». Подростки не стали говорить что-то в ответ, чему Дэвид был благодарен.