Ученик гималайского мастера. Автобиография йога бесплатное чтение

© The author, 2010

© Оформление. ООО «Издательство „Эксмо“», 2024

Посвящается моему Гуру, без которого я мог бы пропасть.

О книге

Эта книга рассказывает духовную историю «из грязи да в князи» о молодом человеке из штата Керала Индии, который самоотверженно, искренне и целеустремленно эволюционировал в живущего ныне йога Шри М. В этом увлекательном путешествии в Гималаи Шри М делится с читателями простыми словами, проникновенными знаниями философии Упанишад из его личного опыта и глубокого духовного понимания, давая читателям уникальную пищу для размышления. Одним из интригующих фактов этой истории является то, что Шри М родился мусульманином Мумтазом Али Ханом.

Благодарность

Глубокую благодарность выражаю друзьям, без чьей помощи этой книги бы не было.

Кайзеру Карачивале, кто старательно и с большой осторожностью разбирал мою рукопись, превращая ее в доступную для чтения. Баладжи и Сридару, кто с самого начала самоотверженно и эффективно взял на себя ответственность за издание и бизнес-аспекты.

Шобе Редди, кто с самого начала отвечала за все фотографии, создавая фотоархивы, несмотря на мое нежелание заниматься этим, с большим вниманием и преданностью помогала мне разбираться в фотографиях, которые Вы здесь найдете. Моему сыну Рошану и моей подруге Радхе Махендру за особенную помощь в выборе фотографий и подготовке макета.

Виджаю Баскару, кто управлял работой в офисе. И всем моим дорогим друзьям, желающим знать все мои тайные и неизвестные стороны жизни, что побудило меня к написанию этой книги.

Спасибо всем и вся.

Шри М

Предисловие

Прежде чем я возьму Вас с собой в это авантюрное путешествие от южного побережья Индии к снежным высотам мистических Гималаев и обратно, во время которого Вы встретитесь с экстраординарными личностями и разделите со мной необычный и невероятный опыт, я хотел бы сказать несколько слов, которые объяснят всё должным образом.

До сих пор я хранил в тайне большинство близких моему сердцу описанных в этой книге событий, не открывая их даже моим самым дорогим друзьям, убедившим меня поделиться чем-то большим, чем просто намеком на то, что скрыто в глубинах моего сознания.

Почему я был таким скрытным в этих вопросах? Почему сейчас хочу поделиться этим? Позвольте мне ответить.

Мой учитель Бабаджи подал мне зеленый сигнал только через два года после того, как намекнул, что в какой-то момент я начну писать автобиографию. Но и после этого более шести месяцев я провел в размышлениях прежде, чем неохотно начал писать. На это было две причины.

Одна из них – это мой страх, что искренний духовный искатель, пойманный фантазиями увлекательной саги, может пропустить практические и необходимые аспекты духовного пути.

Другая причина – это то, что критически настроенный читатель, считая некоторые части повествования невероятно странными, может отклонить всю книгу как небылицу.

Однако для написания этой автобиографии присутствовали веские аргументы.

Во-первых, мне пришло в голову, что моим долгом было описать то, что я испытал, и оставить в незначительном меньшинстве скептически настроенных читателей. Стесняясь рассказать свою историю целиком, я был несправедлив к большинству читателей.

Во-вторых, после «Автобиографии йога» Свами Йогананды было написано очень мало духовных биографий. Их авторы были недоступны для обсуждения или их уже не было в живых. Кроме того, Свами Йогананда не проводил много времени в Гималаях. Поэтому я подумал, что было бы важно рассказать о моем пережитом опыте в Гималаях. В то же время я готов и доступен обсуждать его с читателями.

В-третьих, я хотел доказать, что великие учителя, такие как Бабаджи и Шри Гуру, молча «за кулисами» влияют на ход духовной эволюции, хотя мало кто знает об их существовании.

Обращаюсь к читателям, чтобы они игнорировали те части, которые покажутся им слишком фантастическими, и читали остальное так, чтобы не пропустить великое учение Шри Гуру Бабаджи. О моем Гуру я хочу сказать словами Свами Вивекананды, произнесенными о своем Гуру: «Частица пыли от его священных ног могла создать тысячи Вивекананд».

Замените «Вивекананда» на «M» и поймете, что я имею в виду.

Итак, дорогие читатели, пойдемте со мной в это чудесное путешествие, и пусть помогут Вам благословения Великих Мастеров.

Мой Гуру Шри Махешварнатх Бабаджи

«Делай все просто и честно. Ничего не усложняй. Живи в мире, как все остальные. Величие никогда не рекламируется. Кто будет рядом, обнаружат это сами. Будь примером для своих друзей и соратников. Так ты сможешь жить в этом мире счастливо и в то же время в потоке с изобилием энергии и бесконечного сознания».

– Бабаджи —

Мой Парам Гуру Шри Гуру Бабаджи

«Слово „Брахман“ происходит от корня „брх“, что означает „расширяться“. Это бесконечное расширение внутренней реальности. Большинство людей ошибаются, принимая этот процесс за внешний. Это недоразумение является причиной страданий. Обучай технике Крийи тех, кого считаешь готовыми. Возможно, их сознание станет многомерным».

– Шри Гуру —

1

Начало

Сорок лет назад в пещере Вьяса в Гималаях, находящейся недалеко от Бадринатха близ индо-тибетской границы, сидел 19-летний молодой человек. Он был родом из Кералы – самого южного штата Индии. Юноша находился в состоянии глубокой медитации. В те дни мало кто из молодежи мог направиться в Гималаи для медитации. Но этот случай был невероятным еще и потому, что тот молодой человек не был даже рожден индусом.

Как тот юноша стал йогом и каким образом ему открылся таинственный и завораживающий мир невообразимой силы и величия, – это история моей жизни. Ведь тем молодым человеком был я.

Но позвольте начать с самого начала. Давайте вместе как можно скорее отправимся в обитель вечных снегов. Там, среди покрытых льдом гималайских вершин, жил мой друг, философ и наставник – мой дорогой Учитель, благодаря доброте и милости которого я научился возноситься в высшие измерения сознания.

Слова не могут передать великолепие этих сфер, но слова – единственные инструменты в нашем распоряжении. Итак, друзья, давайте начнем наше путешествие с прогулки по густому лесу, с разговоров о чудесных видах, нежно покачивающихся ярких цветах, сладкоголосых птицах, бурной реке, высоких молчаливых деревьях и прочем подобном, пока, повернувшись, мы внезапно не очутимся перед величественной белизной заснеженных Гималаев и не потеряем дар речи от удивления. Разве древние Риши не пели: Яд ваача на аббхйутхитхам (Сила и величие, которые даже невозможно описать словами).

Я так же, как и вы, жажду встретиться лицом к лицу с Парвати, скромной дочерью Химавана, властелина гор. Но прежде чем мы начнем восхождение, необходимо собрать и упаковать несколько необходимых вещей. Я сделаю это, не теряя времени, и буду придерживаться самого необходимого.

Итак, я родился в Тируванантапураме, «городе Господа Вишну, который спит на змее Ананта Шеше». Тривандрум, как его переименовали британцы, правившие Индией, это прибрежный город, столица штата Керала, в южной части Индии. В 1948 году Керала была больше похожа на заросшую деревню с холмами, реками и обильной зеленью.

Я родился 6 ноября 1948 года в эмигрантской семье патанов, чьи предки приехали в Кералу в качестве наемников и вступили в войско тогдашнего махараджи Траванкора, могущественного Мартанда Вармы.

Эта история, если использовать идиоматическое выражение, «из грязи в князи», но в другом контексте – о том, как обычный мальчик достигает гималайских высот расширенного сознания благодаря искренности, целенаправленному вниманию, готовности рисковать и нежеланию признавать неудачи.

Конечно, был еще один фактор, который я считаю наиболее важным. Наставничество и благословение великого Учителя, чья непостижимая любовь и сострадание помогли мне совершить это путешествие в неизведанное для меня пространство. Учитель, который никогда не ограничивал мою свободу задавать вопросы, никогда не вел меня за руку слишком долго, чтобы я не стал ленивым и зависимым, и прощал все мои недостатки и необдуманные ответы. Смогу ли я когда-нибудь забыть этого великого человека – отца, мать, учителя и дорогого друга в одном лице?

Было ли это состраданием, которое привело его в мою жизнь, когда мне едва исполнилось девять лет, или это была связь, выходящая за рамки земной жизни? Это вы сможете решить сами после того, как мой рассказ будет завершен.

Бабаджи, как я называл своего учителя, часто говорил: «Все должно быть простым и ясным. Никакой напыщенной чепухи. Живи в мире, как все. Величие никогда не афишируется. Те, кто приблизятся, поймут все сами. Подавай своим друзьям и соратникам пример того, как можно жить в этом мире счастливо и в то же время быть в потоке изобилия энергии и великолепия безграничного сознания».

Не могу не упомянуть некоторые события, которые происходили со мной до того судьбоносного дня, когда Учитель вошел в мою жизнь через шесть месяцев после моего девятого дня рождения.

(1) С самого рождения у меня появилась привычка скрещивать одну ногу с другой. Вы увидите эту позу на моей первой фотографии, сделанной всего через два месяца после моего рождения. Позднее я обнаружил, что классическая поза йогов, сидящих со скрещенными ногами, была для меня самым удобным положением. И сегодня, куда бы я ни пошел, я люблю сидеть, скрестив ноги. Даже на стуле за обедом, если, конечно, хозяева не возражают.

(2) С пяти с половиной лет до примерно десяти я страдал от повторяющихся ужасных кошмаров. Около полуночи я видел во сне гигантского получеловека-монстра с острыми длинными клыками и когтями, похожего на танцора Катхакали, который пытался схватить меня и унести. Я кричал и во сне вскакивал и выбегал из дома. В моих видениях монстр преследовал, и я кричал: «Я должен уйти туда». Однако ни разу видениям не удалось догнать меня.

Мои родители выбегали за мной, но только мой отец мог вывести меня из трансового состояния, громко выкрикивая мне в уши мое имя. Были испробованы различные лекарства, в том числе ношение талисманов, но безрезультатно. Кошмары окончательно исчезли только после моей первой встречи с Учителем. Мне потребовалось много лет, чтобы понять, от чего я бегу и куда хочу идти.

(3) Моя бабушка по материнской линии, исповедующая суфизм, увлекала меня рассказами о суфиях. Ее любимым рассказом (и моим тоже) была история жизни суфийского святого Пира Мохаммеда Сахиба, который жил сто лет назад в маленькой деревушке под названием Такали в бывшем королевстве Траванкор. Как и известный святой из Бенареса Кабир Дас, Такали Пир Мохаммед Сахиб также был ткачом. Работая на ручном ткацком станке, он пел на тамильском языке песни о набожности и мистической проницательности. Эти песни, известные как «Паадал», до сих пор популярны среди некоторых суфийских групп в штате Тамилнад. С возрастом суфий ослеп, и не мог обходиться без помощи мальчика, своего ученика.

Бабушка любила повторять, а я любил слушать про один случай из жизни этого суфийского святого. Узнав, что на юге Индии живет святой, к нему пришли два арабских доктора богословия. Удовлетворившись ученой беседой, они выразили удивление, что Пир Мохаммед Сахиб не собирается совершить паломничество в священный город Мекку. А ведь каждый здоровый мусульманин должен был совершить хадж в рамках своих религиозных обязанностей. Святой Такали объяснил свой отказ от паломничества, заявив, что он слеп и не может совершить столь далекое путешествие. К тому же, настаивал святой, он уже был свидетелем паломничества и что Мекку можно увидеть прямо там, где он жил.

Для арабских гостей такое объяснение звучало как богохульство, но они сочли это бредом сумасшедшего. Однако Пир Мохаммед Сахиб настаивал на своем утверждении. Он приказал своему ученику принести старый глиняный горшок для воды и попросил арабских богословов посмотреть в воду. Изумленные гости увидели в горшке с водой весь путь паломничества в Мекку и, чудо из чудес, увидели себя, обходящих Каабу в сопровождении слепого святого ткача. Арабы пали к ногам Пира Мохаммеда Сахиба и попросили разрешения стать его учениками.

Рядом с могилой этого святого находится и могила одного из моих предков по отцовской линии. Он был учеником святого Такали.

(4) В возрасте от пяти до девяти лет я познакомился с индуизмом и христианством. Даже в том возрасте я начал замечать, насколько предвзято люди, принадлежащие к одной религии, относятся к другим верованиям. Например, моя бабушка, которая в экстазе рассказывала о мусульманских святых, ненавидела индуизм и индуистских богов. Она предупредила меня, чтобы я с осторожностью относился к еде в домах наших соседей-индуистов, опасаясь, что эта пища может быть подношением индуистским богам, которых бабушка считала нечестивыми. Она часто называла индусов идолопоклонниками и считала, что приход ислама – лучшее, что когда-либо происходило с человечеством. Хорошим мусульманам гарантировано место на Небесах.

Меня отправили в элитную английскую среднюю школу, которой управляли монахини одного из христианских орденов. Здесь нас хотя и не заставляли, но поощряли креститься, когда мы проходили мимо часовни и грота Девы Марии. А заодно и учили многим христианским гимнам. Мне нравилось бородатое доброе лицо Иисуса Христа в образе пастыря, изображенного на развешанных повсюду картинах. Но я был удивлен, слыша, как одна из монахинь поучала нас, что мусульмане поклоняются солнцу, а индуисты молятся нечистой силе.

Наши соседи все были индуистами, и, посещая их дома, я был очарован огромным разнообразием богов, которым они поклонялись. Я всегда задавался вопросом, почему женщина из ортодоксального брахманского дома так привечала меня и любила кормить сладостями, в то время как бабушка запрещала мне есть их. Конечно, с другой стороны, были соседи-индуисты, которые с нетерпением ждали вкусного бирияни из баранины, которое моя мама готовила и раздавала нашим соседям наирам во время Рамазана и Бакри Ид. Что касается меня, то я больше любил идли, самбар и традиционную малаяльскую вегетарианскую еду, подаваемую на свежих банановых листьях.

Моим первым важным знакомством с индуистскими и религиозными практиками, помимо лицезрения изображений богов, которым поклоняются в маленьких частных святилищах в домах наших соседей, стало шествие киртан, которое одним воскресным утром неожиданно появилось на дороге перед нашим домом. Я сидел возле кухни, безуспешно пытаясь собрать механическую игрушку, которую я разобрал, чтобы увидеть, как она работает, когда проникающий в душу ритм ударов мриданга, сопровождаемый нежным звоном цимбал, полностью завладел моим вниманием.

Я отбросил игрушку и, как был, в одних только шортах, побежал к воротам, мое сердце бешено колотилось. Я увидел странное зрелище. На дороге пели и танцевали четверо мужчин средних лет. Все, кроме одного, были одеты в желтые дхоти, обернутые вокруг нижней части тела. Исключение составлял высокий, светлый и красивый мужчина с распущенной бородой и длинными волосами, на шее которого висела гирлянда из ослепительно белых цветов. На нем был только тонкий каупин цвета охры, который едва прикрывал его бедра.

Все четверо были босы. У одного на шее висел мриданг, и когда он, закрыв глаза, отбивал ритм обеими руками, то периодически прерывался и разражался восторженным смехом. Другой, казалось, был полностью поглощен игрой на крошечных цимбалах и качал головой из стороны в сторону. Третий ходил от дома к дому, собирая фрукты, овощи, рис, а иногда и деньги, которые с большим уважением предлагали некоторые из наших соседей, стоявших у своих ворот.

Четвертый – высокий красивый бородатый мужчина, казался лидером группы. Он руководил хором, а когда танцевал и пел «Харе Рама, Харе Рама…» в четком ритме мриданга и цимбал, то закрывал глаза, и слезы текли по его щекам. Он был в каком-то полубессознательном состоянии. Некоторые из соседей, которых я видел, подходили к нему и падали ниц у его ног.

Я ощутил, что мое сердце наполнилось необъяснимым счастьем, и я помню, что тоже начал смеяться. Затем я забежал в дом и нашел монету, какого достоинства, сейчас не помню, и побежал обратно к воротам, перешел через дорогу и бросил монету в небольшую сумку, которую собиратель подношений держал в руке. Именно тогда я услышал, как меня зовет бабушка. Когда я поспешил обратно, чувствуя себя виноватым за то, что, возможно, сделал что-то, чего не следовало делать, я обернулся, чтобы в последний раз взглянуть на странного, почти обнаженного мужчину, танцующего на улице. Его глаза открылись, и, прежде чем я вошел в дом, наши взгляды на короткое время пересеклись. Процессия двинулась дальше. Музыка медленно затихла, и воцарилась странная тишина. Моя бабушка не одобрила то, что я сделал, но меня отпустили, дав несколько религиозных советов. Много лет спустя я узнал, что тем человеком, которого я видел в восторженном экстазе, был Свами Абхедананда, который жил в ашраме недалеко от того места, где я жил. Уже будучи студентом колледжа, я провел немало приятных встреч с ним, но об этом поговорим позже.

(5) Примерно в это же время дядя моей матери по материнской линии, который увлекался фотографией, взял меня на фестиваль Аратте в Восточном форте. Старый форт был построен махараджами вокруг большого храма Ананта Падманабхи Свами, их божества-покровителя. Как я упоминал ранее, первоначальное название города Тривандрам – Тируванантапурам происходит от имени этого божества, которое описывается как «тот, из пупка которого растет лотос». Каждый год территорию храма украшают фестонами, цветами, огнями и весь индуистский пантеон представлен в виде статуй богов в натуральную величину или даже больших размеров, дополненных красочными костюмами и украшениями. Когда я смотрел на башни Гопурам древнего храма, что-то, казалось, шевельнулось у меня в районе пупка, и меня охватило непреодолимое желание войти внутрь, хотя в возрасте шести лет я понятия не имел, что находится внутри храма. Дядя моей матери сказал, что нас не пустят, потому что мы не исповедуем индуистскую религию.

Я отчетливо помню, как он указал на белую вывеску и прочитал на малаялам и английском: «Для неиндусов вход воспрещен». Различие между двумя общинами, состоящими из одних и тех же людей, сильно озадачило меня. В то время у меня не было выбора, кроме как принять поражение и вернуться ни с чем. Мог ли я тогда знать, что с течением времени и по мере взросления я увижу ужасные проявления розни религиозных общин, к которым привели людей религиозные фанатики?

Дядя моей матери подарил мне мятные конфеты, чтобы подбодрить меня, и отвел к южным воротам здания Центрального секретариата. Там, недалеко от входа, лежал на раскладушке полноватый мужчина с седеющими волосами и небритым, но приятным лицом. Из всей одежды на нем была только керальская мунду, которая покрывала нижнюю часть его тела. Он мягко заговорил со мной, пожал руку и дал мне конфетку. Он сказал, что был рад меня видеть и что мне идут мои красные шорты.

Позднее я узнал, что это был ветеран коммунистического движения А. К. Гопалан, который в то время участвовал в голодовке до смерти против правительства Конгресса. Дядя моей матери, придерживавшийся левых взглядов, пригласил меня навестить коммунистического лидера, которого он очень уважал. Возможно, в мягких глазах г-на Гопалана или в его вежливых манерах общения была какая-то магия, которая впоследствии, в годы учебы в колледже, привлекла меня к Карлу Марксу и его работе «Капитал».

(6) Говоря о магии, я также отчетливо помню те волшебные моменты, когда, сидя вечерами на заднем дворе своего дома, я глядел на облака. В моем воображении они казались снежными пиками, которые еще предстояло исследовать. Много позже, когда я увидел изображение Гималаев в одном фотоальбоме, я сказал себе: «Разве я не видел их раньше в облаках, которыми любовался, сидя на заднем дворе своего дома, когда мне едва исполнилось шесть лет?»

В завершение этой главы я хочу поведать об истории, которую мой Учитель рассказал мне, когда я сидел с ним в тихом месте на берегу реки Бхагиратхи, которая сбегала серпантином по склонам Гималаев. Я думаю, что об этом уместно сказать сейчас, прежде чем мы перейдем к следующей главе этого путешествия. Но прежде всего я хотел бы повторить то, что сказал мне Учитель: «Делай свои собственные выводы из истории, которую я собираюсь тебе рассказать, но не будь в этом слишком поспешен».

За знаменитым храмом Бадринатх, священной гималайской святыней, которая находится на высоте почти 4 тысяч метров над уровнем моря, есть несколько больших и маленьких пещер, расположенных на вершинах почти недоступных скал. Храм открыт для паломников только в летние месяцы. В остальное время года этот район недоступен из-за глубокого снега. Даже священники намбудири из Кералы, которые служат священниками со времен Шанкарачарьи (святого, который отремонтировал храм сотни лет назад и сам был из Кералы), спускаются в деревню Джоши Матт и ждут следующего сезона паломничества. Лишь несколько необычных существ продолжают жить и медитировать в пещерах даже зимой.

Сто лет назад один такой выдающийся йог сидел в одной из пещер, одетый лишь в хлопчатобумажную набедренную повязку, погруженный в глубокую медитацию. Он был прекрасным и красивым, с распущенными черными волосами и черной бородой. И пока его глаза были закрыты, мирная улыбка освещала его лицо, когда он наслаждался внутренней радостью единения души. Этот молодой йог, которому было всего девятнадцать лет, происходил из выдающейся семьи ведических ученых из священного города Варанаси. Его предки были учениками легендарного йога по имени Шри Гуру Бабаджи, который, как считается, поддерживал свое физическое тело в молодом состоянии на протяжении многих сотен лет, даже по сей день.

Отец этого молодого человека сам был учеником Бабаджи и отдал своего сына, когда ему исполнилось девять лет в ученики великому йогу. С тех пор он странствовал со своим Учителем, у которого не было постоянного места жительства, вдоль и поперек Гималаев. Год назад, в возрасте восемнадцати лет, он достиг уровня независимого йога и с тех пор в одиночестве бродил среди заснеженных Гималайских вершин.

Пока наш молодой йог сидел совершенно неподвижно в йогическом состоянии, называемом самадхи, перед его закрытыми глазами разворачивалась странная драма. По крутому каменистому уступу пробирался старик. Таких людей редко можно увидеть в тех местах. Старик едва вскарабкался на плоский камень перед пещерой. Его грязный зеленый тюрбан и испачканная одежда, теперь почти разорванная в клочья, четки на шее и борода, окрашенная хной, ясно указывали, что он был мусульманским факиром.

На его руках, ногах и других открытых частях тела были порезы и синяки, из ран сочилась кровь. Холодный и голодный, он был на грани срыва, но как только его взгляд упал на сидящего в пещере юного йога, болезненное выражение на его лице сменилось улыбкой, которая перешла в истерический смех. «Хвала Аллаху!» – воскликнул он и с глубоким вздохом, забыв всю свою боль и страдания, двинулся к медитирующему йогу и упал к его ногам. Затем он сделал то, что ни один индус никогда не мог бы сделать с йогом, – обнял его.

Йог, грубо выведенный из транса, открыл глаза и стряхнул с себя старика. Он высморкался, чтобы избавиться от зловония, которое исходило от измученного и истекающего кровью тела странного существа, и воскликнул в гневе: «Как ты посмел? Отойди от меня!»

Гнев, этот мощный яд, который иногда трудно контролировать даже ля риши, охватил юного йога. «Пожалуйста, господин, – умолял факир, – дайте мне возможность рассказать вам мою историю». – «Уходи, – сказал йог, – мне нужно искупаться в Алакананде и возобновить медитацию. Таким, как ты, варварам-мясоедам, здесь нет места. Убирайся прочь!»

Факир не сдавался. «Пожалуйста, послушай меня, о великий йог, я суфий и главный ученик великого суфийского мастера ордена Накшбандия. Незадолго до смерти моего учителя, шесть месяцев назад, он сказал мне: „Друг, теперь ты достиг того уровня духовных вершин, к которому я смог привести тебя. Вскоре я покину свое тело, и на данный момент нет суфийского мастера, который смог бы обучить тебя следующему, более высокому уровню. Но не волнуйся. Рядом с Бадринатхом в Гималаях живет молодой гималайский йог. Найди его и попроси о помощи“». Ты тот, о ком он говорил, и только ты можешь спасти меня сейчас.

В течение двух месяцев я терпел неисчислимые невзгоды и несчастья, прежде чем нашел тебя. Я почти умираю от истощения. Прими меня как своего ученика, и моя душа уйдет с миром. Пожалуйста, я умоляю Вас.

«Я ничего не знаю о вашем учителе или суфиях, как вы их называете. Я не получал таких наставлений, более того, я не принимаю учеников, – сказал все еще разгневанный молодой йог. – Теперь отойди с моего пути и не мешай мне искупаться в Алакананде и возобновить медитацию, которую ты так грубо прервал. Убирайся!»

«Хорошо, о великий йог, – сказал факир, – если это Ваше последнее слово, я не хочу больше оставаться в живых. Единственная мечта моей жизни разбита. Я прыгну в реку и покончу свою жизнь. Пусть Верховный Господь Вселенной ведет меня!»

«Поступай как хочешь, – твердо сказал йог, – но я ничего не могу для тебя сделать. Тебе повезло, что в гневе я не проклял тебя. Иди своей дорогой и дай мне пойти своей».

Факир попрощался, упавши перед ногами йога, и со слезами на глазах направился к реке, которая протекала несколькими метрами ниже. С молитвой на устах и уповая на милость Всевышнего, он бросился в бурные воды и погиб.

Молодой йог, уверенный в том, что поступил правильно, и не испытывая никаких угрызений совести, спустился на берег реки и, повторяя соответствующие мантры для очищения, окунулся в чрезвычайно холодные воды священной реки. Он вышел из воды и вытерся насухо своим единственным полотенцем. Сидя на камне, он поблагодарил священную реку за очищение его тела и разума. Но только он собрался вернуться в пещеру, как услышал знакомый ласковый голос своего Учителя, зовущий его: «Мадху!»

Из-за каменного уступа появился его Великий Учитель Бабаджи. И тьма приближающихся сумерек внезапно озарилась сиянием. Высокий, прекрасный, с длинными распущенными каштановыми волосами и небольшой растительностью на почти европейском лице, Бабаджи выглядел как юноша шестнадцати лет. Он не носил никаких украшений. Его хорошо сложенное мускулистое тело было, за исключением белой набедренной повязки, полностью обнажено. Он шел босиком и передвигался с величайшей грацией и достоинством. Взгляд его больших задумчивых глаз был устремлен на юного Мадху. «Какую ужасную вещь ты совершил, мой мальчик», – мягко сказал он. И мгновенно тяжесть содеянного всего несколько минут назад, обрушилась на Мадху. «Бабаджи» – все, что он смог произнести, прежде чем разрыдаться и упасть к ногам Учителя.

«Держи себя в руках, мой мальчик. Давай вернемся в твою пещеру». Они быстро поднялись наверх, вошли в пещеру и сели лицом друг к другу. «Разве я не говорил тебе всегда думать, прежде чем говорить о том, что собираешься сказать, кому и при каких обстоятельствах? Ты мог бы проявить немного больше терпения и внимательно выслушать то, что пытался сказать старик. Разве о святом человеке можно судить по его внешнему виду? Как сказал мой великий ученик Кабир, неужели ножнам придается большее значение, чем мечу? Ты обидел и причинил боль великому преданному Господа. Все плоды своих многолетних аскез ты уничтожил в мгновение ока. Минута доброты более драгоценна, чем сотня лет суровых аскез. Ты должен исправить содеянное».

К тому времени молодой ученик взял себя в руки и успокоился. «Я готов сделать все, что Вы мне скажете, мой Учитель!» – сказал он. «Что касается факира, – продолжал Бабаджи, – я позабочусь о его душе. Ты же остановил свое духовное развитие своим высокомерным поведением, и единственный способ вернуться на правильный путь – это пережить ту же или похожую боль и лишения, через которые прошел факир. Приготовься выполнить последнюю Крийю – полную кхечари мудру – и выпусти прану через Аджна-чакру. Затем мы направим твою душу к рождению в таких обстоятельствах, когда ты испытаешь такую же боль, как и та, что пережил тот бедняга. Выполни это сейчас же».

«Ваше желание всегда было для меня законом, Бабаджи, и я сделаю это немедленно, но у меня есть последнее желание».

«Скажи мне, сын мой», – сказал Бабаджи.

Прерывающимся от глубокого волнения голосом, сложив руки в молитве, молодой ученик попросил: «Учитель, я люблю Вас всем своим сердцем. Пообещайте, что Вы не отпустите меня, что будете следить за мной и не позволите мне быть унесенным водоворотом мирских мыслей и забот. Я прошу Вас, пожалуйста, пообещайте, что Вы будете присматривать за мной и вернете меня вновь к своим благословенным стопам».

«Это я обещаю, – сказал Великий Учитель. Его блестящие глаза источали нежное сострадание, – мой лучший ученик Махешварнатх, которого ты еще не встречал, довольно рано появится в твоей следующей жизни. Он станет твоим проводником. В какой-то момент в твоей будущей жизни ты увидишь и меня и мы будем снова беседовать, как и сейчас. А теперь поспеши, наступает подходящее время».

К тому времени солнце село, и красивая серебристая луна вышла из облаков, чтобы стать свидетелем священного действа, которое должно будет произойти. Молодой ученик со слезами на глазах вновь простерся у ног своего опекуна. Бабаджи протянул правую руку, положил ее на голову юноши, благословил его и мгновенно растворился в ночи. Мадху, оставшись в одиночестве, сел в позу лотоса, сделал несколько глубоких вдохов, выполнил кхечари мудру, которая принудительно останавливает процесс дыхания, и, сосредоточившись на центре между бровями, покинул свое тело.

Это конец истории, которую рассказал мне мой Учитель Махешварнатх.

2

Визит гималайского Мастера

Сейчас пришло время рассказать вам, как мой Гуру связался со мной очень необычным способом.

В то время мне было чуть больше девяти лет. Мы с отцом, мамой, моей младшей сестрой и бабушкой по материнской линии жили в большом доме на улице Амбужавиласам в районе Ванчиюр. Это место было довольно тихим, несмотря на проходившую недалеко главную магистраль. За дом под названием «Паливиду» мой отец платил аренду 40 рупий в месяц, в те времена это считалось весьма существенно. Между входной дверью и воротами, выходящими на дорогу, было очень мало места. Но наш двор был довольно просторным, около 2000 квадратных метров. Там росли многочисленные кокосы, джекфруты и различные цветущие деревья и кустарники. Моя мама держала во дворе кур. Было очень интересно наблюдать, как они передвигаются вместе со своими птенцами, окрашенными в розовый цвет для безопасности и защиты от коршунов. Также у нас было несколько коз.

Мой отец, помимо работы строительным подрядчиком, занимался бизнесом, связанным с макулатурой. На заднем дворе был сооружен большой сарай для хранения мешков с макулатурой печатных изданий. Это было нашим с сестрой любимым местом. Здесь мы с сестрой, которая младше меня на два с половиной года, играли в прятки или просто сидели на мешках, придумывая с большим удовольствием новые слова и бессмысленные рифмы.

Глиняная стена, окружавшая внутренний двор, была очень низкой, порядка одного метра в высоту. В центре двора из веток старого джекфрута были сделаны крепкие качели, на которых мы очень любили проводить время. Часто к нам присоединялись соседские дети, легко заходя во двор через низкий забор. В дальнем углу двора был еще один большой и довольно старый джекфрут. Именно под тем деревом и произошла встреча, полностью изменившая мою жизнь.

Мы с сестрой ходили в школу Holy Angel's Convent. Она находилась в пешей доступности. Обычно, вернувшись после школы домой, мы мыли руки, ели что-нибудь легкое и затем играли во дворе до заката. На закате мы, как положено, умывались, мыли руки и ноги и с нашей бабушкой молились на арабском языке и языке урду. После этого выполняли домашнее задание, ужинали, иногда слушали несколько арабских историй или историй из жизни моей бабушки и затем шли спать.

В тот день моя сестра, более прилежная, чем я (неудивительно, что она стала высоким чиновником, играла меньше времени, чем обычно, и раньше ушла домой. Я один бродил по внутреннему двору, ничего особо не делая. Уже смеркалось. Свет стал мягко-золотисто-желтым.

Я подумал, что тоже пора идти и, возможно, дома на кухне есть что-нибудь перекусить, и направился к дому. Однако по непонятным причинам, которые не могу объяснить по сей день, я вернулся и пошел к большому джекфруту в дальнем конце двора. Кто-то стоял под деревом, жестом показывая, чтобы я подошел к нему.

Вместо того чтобы убежать, в моем сердце возникло странное желание подойти ближе к незнакомцу. Я совсем не чувствовал страха, что очень меня удивило. Подойдя ближе, я увидел светлого хорошо сложенного незнакомца высокого роста. Он был босиком, его мускулистое тело было обернуто куском белой ткани вокруг талии, достигающей чуть выше колен.

Я был заинтригован этим странным человеком с густыми светло-коричневыми спутанными длинными волосами, собранными на макушке в большой узел, похожий на высокую шляпу. В его ушах были большие, вероятно, медные, серьги. В правой руке он держал черный полированный горшок для воды. Самой поразительной его особенностью были его блестящие глаза: большие коричневато-черные, переполненные любовью и нежностью. Он без всяких колебаний положил свою правую руку на мою голову и добрым голосом сказал на хинди: «Куч яд ая?» Что означает «Ты помнишь что-нибудь?».

Несмотря на то что моя семья в течение нескольких поколений жила в штате Керала, мы говорили на своеобразном диалекте урду, известном как дакини, очень похожим на хинди. Поэтому я прекрасно понял его слова и ответил: «Най».

Он убрал руку с моей головы и погладил меня в центре груди, произнеся: «Бад мейн малум хо джаега. Аб вапос гар джао (Ты поймешь позже. Сейчас иди домой)».

До сих пор я не понял, что он пытался мне сказать, но мгновенно повиновался и быстро вернулся домой. Дома я почувствовал, что после его прикосновения появилась легкость в области сердца. Зайдя в дом, я обернулся, чтобы последний раз увидеть незнакомца под джекфрутом, но там уже никого не было. Стемнело. С большим волнением я прибежал на кухню, желая поделиться этим приключением с мамой и сестрой. Из кухни доносился прекрасный аромат. Моя мама готовила на ужин карри с креветками. Открыв рот, чтобы начать свой рассказ, я не смог произнести ни одного слова, как будто кто-то или что-то держало мои голосовые связки. Я попробовал еще раз и сдался, тяжело дышав.

– Ты запыхался, что случилось? – спросила мама. – Слишком быстро бежал?

– Да, – ответил я, осознав что не могу сейчас рассказать об этом странном эпизоде.

Несколько раз я пытался поделиться этой историей, но мне так и не удалось этого сделать. Убежденный в том, что неизвестная сила не дает мне это сделать, я бросил все попытки. Потребовалось десять лет, прежде чем я смог говорить об этом с кем-либо. Первым человеком, с кем я мог обсудить это, был тот незнакомец под джекфрутом, мой гуру, которого я встретил при совершенно иных обстоятельствах в Гималаях, где я официально стал его учеником. Но об этом позже.

После инцидента под джекфрутом моя личность претерпела глубокие изменения, хотя внешне я выглядел как обычный мальчик этого возраста. Внутри меня возникла тайная жизнь одновременно с обычной деятельностью повседневной жизни. Началось внутреннее путешествие. И первым признаком этого было то, что я начал медитировать, даже не зная слова «медитация».

Несмотря на то, что я понимал, что не могу ни с кем разделить свой необыкновенный опыт, образ тех любящих глаз никогда не покидал мое сердце. Однажды ночью, как обычно, я уснул рядом с мамой и сестрой, думая о том человеке с добрым взглядом. Как правило, я очень крепко спал, и чтобы меня разбудить, нужно было приложить много усилий. Но в ту ночь все было по-другому.

Около полуночи я вдруг проснулся и почувствовал очень приятное состояние в центре груди. Как будто кто-то щекотал мое сердце мягким перышком. Ощущение начало медленно двигаться вверх по спине. Я хотел сесть, но почувствовал, что моя мама может проснуться и спросить меня о том, что происходит. Поэтому я продолжал лежать с закрытыми глазами и пытался направить внимание внутрь. Сначала появились любящие глаза, потом исчезли, и на их месте возник прохладный серебристый свет, который прошел по моей спине и наполнил мое сердце. Если бы я знал тогда, что такое оргазм, я бы назвал это приятное состояние – оргазмом сердца, но без каких-либо сексуальных коннотаций. В то время я был еще слишком молод, чтобы делать эти сравнения. Все, что я мог понять, это блаженное чувство, которое опьяняло меня. Не знаю, как долго оно продолжалось, это был мой первый опыт транса. Голос мамы разбудил меня: «Вставай, сынок, пора готовиться в школу».

После нескольких мягких толчков я открыл глаза и сел. В один миг все исчезло: и блаженство, и свет, и покалывание. Я пошел умываться, завтракать, одеваться и готовиться к школе. Но добрые глаза постоянно преследовали меня.

С тех пор каждую ночь медитация продолжалась. У меня были необычные переживания, о которых я должен рассказать Вам. Но более важным было то, что в мою жизнь стали входить святые люди и развитые души, а также по воле провидения в мои руки стали попадать книги, которые я должен был прочесть.

3

Гаятри-мантра

Начнем с первого моего экстраординарного события. Кроме моих близких, моей мамы и бабушки, никто не заметил никаких изменений во мне. Я стал более интровертным, чем раньше, и мама часто замечала, что я сидел или стоял под джекфрутом, ничего не делая, глядя в небо. Она говорила, что во сне я иногда говорю на странном языке. Тем не менее она с облегчением заметила, что я больше не страдаю от той странной болезни, крича во сне и убегая из дома, которую упоминал в первой главе. Тот монстр, пытавшийся схватить и унести меня, исчез без следа после встречи с незнакомцем. Я часто просил свою бабушку, чтобы она рассказывала мне о святых и суфиях, и когда в ее запасе больше не было новых историй, я не возражал против повторения старых.

Во время ночных медитаций я был очень счастлив и часто путешествовал во сне. Мои сны стали яркими и подробными. Некоторые из них уже забыты, но некоторые оставили глубокий след в моем уме и указали на важные события, произошедшие на моем духовном пути. Одно из них сбылось через три месяца после встречи у джекфрута.

В одном сне я видел красивую зеленую долину, окруженную со всех сторон высокими заснеженные горами. У подножия одного из пиков находилась пещера. Из пещеры раздавалось мелодичное пение на языке, который я не мог понять. Тем не менее, эти звуки казались мне знакомыми. Я подошел к пещере и заглянул внутрь. Пещера была довольно большой. В центре пещеры в очаге горел огонь с оранжевым пламенем, прыгающим от горящих дров. На возвышении в конце пещеры лицом ко мне и огню сидел средних лет бородатый мужчина с длинными темными волосами. Нижняя часть его тела была покрыта своего рода коричневой древесной корой, и хлопковая нить была перекинута через грудь. Он пел и за ним повторяли мальчики, такие же длинноволосые и одетые в подобную одежду с нитью на груди. Мальчики сидели перед ним полукругом. Увлекшись пением, я стал подражать им вслух. Пение резко прекратилось. Человек на возвышении перевел взгляд на меня: «Иди сюда, молодой человек».

Я удивился, что прекрасно понимал его, хотя он говорил на другом языке. Когда я вошел внутрь пещеры, все мальчики повернулись и посмотрели на меня. Я смутился, что у меня короткие волосы и что был одет в шорты и майку. Мальчики начали шептаться и хихикать.

– Стоп! – крикнул мужчина, мальчики замолчали, и он продолжил, повернувшись ко мне. – Пой.

Запинаясь, я запел, осознавая, что пою неправильно.

– Стоп! – крикнул учитель. – Ты забыл, как надо правильно петь. Вернись домой и узнай, как надо это делать.

Прежде чем я хотел спросить, мой сон исчез и послышался голос моей мамы:

«Вставай, вставай».

Под глубоким впечатлением от этого сна я проснулся. Было воскресенье, и я был счастлив, потому что не надо было идти в школу, и я мог бродить вокруг двора, или рисовать, или возиться со старыми часами и со старыми часами и другими вещами на чердаке. После завтрака с вкусными блинами Апам, картофельным карри и омлетом я сидел в большом тростниковом кресле в зале и думал, чем дальше заняться.

Один угол зала мой отец использовал под свой офис. Там стоял большой стол, изготовленный из палисандра. Ящик стола всегда был закрыт на ключ. Мои глаза блуждали по этому столу, и я заметил ключ, торчащий из замка.

«Возможно, ящик не заперт», – подумал я. Мне всегда было интересно, что там внутри. Это была моя единственная возможность. Рано утром отец ушел на медицинское обследование, и ящик просто манил меня.

В один миг я оказался в кресле моего отца, играя с ключом. Ящик открылся, и я заглянул внутрь. Там были разнообразные файлы, толстые книги с расчетами, счета, печати и штампы, прекрасная старая авторучка «Паркер» и несколько превосходных карандашей. Оглядываясь вокруг, я убедился, что никто меня не видел, и стал копаться глубже, обнаружив под толстыми файлами две книги. Одна из них была маленькая оранжевая книга «Джапа-Йога и Гаятри». Другая хорошо иллюстрированная книга по йоге с фотографиями человека, выполняющего гимнастические упражнения. Позже я узнал автора маленькой книги, это был хорошо известный преподаватель Веданты Свами Чинмаянанда. Эти книги очаровали меня, и я был просто обязан найти способ присвоить их, надеясь, что мой отец не заметит пропажу.

Сейчас я должен рассказать немного о моем отце. Кроме того, что он был строительным подрядчиком, его главными интересами были бодибилдинг, Каларипаятту, индийская философия и кинематография. Он окончил Малаяльский литературный университет в штате Керала по специальности «индийская философия». Постоянно интересуясь этой темой, он посещал лекции по Веданте и другим смежным сферам. Он не был открыто религиозен и не демонстрировал свои исламские корни. Два раза в год он ходил в мечеть Джума Масджид на собрания во время праздников Рамадан и Курбан-Байрам. Но в общем он был беспечным человеком, никогда не пропускающим ни один фильм, и, прежде чем начать практиковать йогу, был заядлым курильщиком. Раньше, до практики йоги, он просыпался рано утром и энергично занимался физическими упражнениями в течение полутора часов. Иногда он будил меня и обучал нескольким простым упражнениям.

Из тех двух книг, которые я нашел в тот день в ящике моего отца, оранжевый буклет заинтересовал меня больше, чем книга с упражнениями. Но я решил взять обе. Закрыв ящик на ключ и убедившись, что все осталось так, как было до меня, на цыпочках я спустился вниз в спальню, положил книги в мою школьную сумку и снова вернулся в зал. Затем я коротал свое время, ожидая возможности почитать.

Вскоре после обеда я спокойно взял книгу из моей школьной сумки и побежал на задний двор. По дороге я увидел сестру, делающую домашнее задание. «У меня с ней не будет никаких проблем», – подумал я и сел под джекфрутом, открыв оранжевую книгу. Это была мантра, которую я слышал и пытался петь в моем сне. Я не мог читать «Деванагари» в оригинале, потому что в школе мы только начали изучать хинди, но так как я уже изучал английский язык, я мог легко прочитать хорошую транслитерацию на английском:

«Om bhur bhuvah suvah (Ом бхур бхува сва)

Tat Savitur Varenyam (Тат Савитур Вареньям)

Bhargo devasya dheemahi (Барго девасья дхимахи)

Dhiyo yo nah prachodayat (Дыйо йонах прачодаяат)».

Пение прошлой ночью во сне отдавалось эхом в моей голове. Я даже мог настроиться на правильный тон, высоту и интонацию. Вскоре я уже с наслаждением пел ее так же мелодично, как люди в пещере в моем сне. Находясь в уединенном тихом месте, я повторял ее. Если меня окружали люди, я повторял ее мысленно. В книге было написано, что эта мантра – молитва богу солнца для освещения интеллекта. Много лет спустя мой гуру интерпретировал эту мантру для меня, отметив, что солнце – это внутреннее «я», центр моего сознания, и что последнюю строку можно перевести более точно как «стимулируй мой интеллект».

Единственное, что привлекло мое внимание во второй книге, это поза йоги со скрещенными ногами под названием «падмасана». Во всех иллюстрированных детских книгах по истории Будда изображен в такой же позе, скрестив ноги. Мне было очень легко ее практиковать, и я тайно сидел в этой позе и представлял себя Буддой. Однажды мама увидела меня в позе падмасана на старом деревянном шкафу в кладовой.

– Кто тебя научил этому? – спросила она.

– Никто, – ответил я.

– Это йога, – сказала она и ушла.

Поскольку мой отец никогда не спрашивал меня о тех книгах, я думал, что он не обнаружил пропажу. Но больше не нуждаясь в них, я ждал момента, чтобы положить книги обратно. Эта возможность появилась, когда однажды я снова увидел ключ в замке. Вокруг никого не было, я тихо открыл ящик и с облегчением положил книги точно так же, как они лежали первоначально. Но я ошибался, что мой отец ничего не знал об этом. Однажды за завтраком, он сказал:

– Эти книги, которые ты взял из моего стола и прочитал, могут быть понятны только с помощью гуру. Ничего не практикуй без надлежащего руководства. Если хочешь заниматься йогой, ты можешь встретиться с мистером Шармой из района Ист форт. Завтра утром он собирается приехать сюда, чтобы помочь мне в моей практике йоги.

– Конечно! – взволнованно ответил я.

На следующий день я встретился с мистером Шармой, брахманом средних лет. Он с готовностью согласился учить меня йоге: – асанам и пранаямам. В течение нескольких месяцев я с легкостью выполнял упражнения. Однажды я слышал, как он сказал моему отцу: «У Вас очень хороший парень. Он далеко пойдет, если будет ежедневно практиковать».

С тех пор я практикую йогу каждый день в течение получаса, выполняя минимально определенный набор асан и пранаям. Благодаря йоге я имею хорошее здоровье, выносливость и отличное настроение.

4

Встреча с йогом Гопалой Саами

Сейчас я расскажу вам о моей неожиданной встрече с человеком, с глубоко эволюционированной душой, который жил недалеко от моего дома. К тому времени я окончил пятый класс. Поскольку школа Holy Angels' Convent не позволяла в ней находиться мальчикам после пятого класса, я был переведен в школу Model High School.

Model High School, основанная англичанином мистером Кларком, после независимости Индии перешла в руки правительства. Она была построена в стиле старой государственной английской школы из красного кирпича и гранита и имела обширную территорию. Школа для мальчиков была хорошо известна не только своими академическими знаниями, но и в областях художественного искусства, музыки, драмы и различных ремесел. Она находилась в трех-четырех километрах от моего дома. Каждый день я и большая группа мальчиков вместе ходили в школу и по дороге проводили отличное время. Двое из них были старше меня и жили в 500 метрах от моего дома. Они были братьями и принадлежали эмигрантской семье из соседнего штата Тамил Наду, говорящей на тамильском языке. Они были очень хорошими друзьями, но слишком серьезно относились к учебе. Их отец Анантанараян Пиллай был младшим чиновником полиции в отставке. Их мать Камаламма была очень приятным человеком. Старшего из братьев Мартанда Пиллайя называли Перия Тамби (старший мальчик), младшего Шивананда Пиллайя – Чинна Тамби (маленький мальчик). В дальнейшем Мартанда Пиллай был очень прилежным студентом невропатологии и стал главой отдела нейрохирургии медицинского колледжа и больницы в Тривандраме. Сейчас у него своя собственная больница под названием «Анантапури» на окраине Тривандрама. Шивананда стал главным инженером отдела электроэнергетики правительства Тамил Наду. Это очень интересно отметить, так как в то время в их доме у них не было электричества, и они выполняли домашние задания при свете керосиновых ламп.

Семья Перия Тамби и Чинна Тамби жила в маленьком доме с большой пристройкой, часть которой была преобразована в магазин, где продавались дрова. Мистер Анантанараян открыл магазин по продаже дров после выхода на пенсию, так как в те дни все использовали дрова для приготовления пищи. Первоначально и мы покупали у них дрова. Позже мы узнали, что их семья приехала из района Каньякумари штата Тамил Наду, где жил дед моей мамы, и наши семьи знали друг друга.

Наша дружба еще больше укреплялась, потому что почти каждый день я бывал в их доме, чтобы встретить Тамби и вместе с ними идти в школу. Их мать была очень добра ко мне. В то время я был очень светлым и имел пухлые щеки. До сих пор я вспоминаю, как она переживала, увидев мои красные щеки, когда я приходил к ним утром, и, поглаживая их пальцами, говорила своей дочке: «Ой, посмотри, какие красные щеки у бедного мальчика, как помидоры».

У них была большая семья. Помимо двух старших братьев был еще младший Гопал и две сестры Самала и Тхангам. Все они жили в доме вместе с родителями. Старшая сестра Шанта вышла замуж за Коласа Пиллайя и жила отдельно в городе Сучиндром. Самала работала машинисткой в частной фирме. Тхангам еще училась в колледже. Самала была замужем за двоюродным братом мистером Рамасвами. Он имел высшее математическое образование и работал в департаменте переписи правительства штата Керала. Мистер Рамасвами сыграл большую роль в моей встрече с Гопала Саами.

Учась в Holy Angel's Convent, я преуспевал в естественных науках, истории и английском, но не проявлял интереса к математике. В новой школе Model High School учебная программа была более сложной, и у меня возникли большие трудности с математикой. Мистер Рамасвами предложил позаниматься со мной математикой больше из любви к науке, чем для получения дохода от преподавания. Трижды в неделю в вечернее время я должен был ходить на занятия в дом Пиллайя.

Однажды вечером я шел с книгами на занятие и увидел мистера Рамасвами, стоящего перед дверью. Он сказал мне, что сегодня занятия не будет из-за некоторых обстоятельств, и спросил меня, смогу ли я прийти завтра. Я согласился и обрадовался, что смогу вернуться домой и поиграть, и спросил, где Перия Тамби и Чинна Тамби. Он ответил, что они делают что-то внутри дома. Я был заинтригован. Что-то странное происходило. Из дома пошел сильный запах ладана. В это время Самала с родителями и Чинна Тамби вышли из дома, разговаривая шепотом. Я решил спросить: «Это запах благовония? Что это?» Все молча посмотрели друг на друга. И наконец, мать сказала: «Саами пришел. Ты хочешь его увидеть?»

Слово «Саами» используется для обращения к брахманам. Также это те, кто принял обет, носил черную одежду и ходил в паломничество в горы Сабари, известные как Саами или Айяппа Саами.

Я не знал, кто такие Саами, но решил в любом случае посмотреть и согласился. Мистер Анантанараян попросил подождать и вошел в дом. Через несколько минут он вернулся, разрешив войти. В центре маленькой комнаты в кресле сидел крепкий старик, его ноги лежали на соседнем стуле. Войдя в комнату, я остановился и внимательно присмотрелся. Старик был одет в полосатую сине-белую рубашку с коротким рукавом и в простую белую мунду. Его седые волосы были коротко обрезаны. Выразительное лицо с квадратной челюстью выглядело, как будто он не брился в течение некоторого времени. Белая щетина покрывала его подбородок, щеки и верхнюю губу. Все выглядело вполне обычным, кроме величественной осанки. А потом я увидел его глаза! Никогда я не видел таких.

Невольно я стал трогать на себе одежду, чтобы понять, на мне ли она, испытывая чувство как на рентгене. Эти глаза смотрели внутрь и сквозь меня, и я подумал: «Боже! Этот человек знает все мои секреты». Потом он улыбнулся и указал мне жестом «Вару» (Подойди). Голос был неожиданно мягким. Я подошел ближе и остановился, почти касаясь ручки кресла. Продолжая улыбаться, он протянул правую руку и в течение доли секунды коснулся моего лба.

Волны неописуемого блаженства поднялись от моего лба и охватили все мое тело. Это был иной опыт, отличный от того, который я испытывал ранее почти каждую ночь. Только так я могу описать этот опыт: как будто шумные волны океана вдруг успокоились, и поверхность океана стала тихой как озеро без ряби. Я не слышал никаких внешних звуков. Глубоко внутри моего ума звучало непонятное мне песнопение. Слезы потекли из моих глаз. Мне нужно было выйти и посидеть где-нибудь одному. Развернувшись, я шатаясь вышел из комнаты. Вдруг кто-то, нарушая тишину, произнес: «Поклонись и коснись его ног». Но я был уже у двери, поэтому, быстро коснувшись рукой пола и затем своей головы, как это делают все, я убежал.

Больше я никогда не видел этого человека. Помню, что бежал так быстро, что через несколько минут очутился дома. Никто не видел, как я вошел, используя проход у стены. Я поспешил к моему джекфруту и сел под ним. К тому времени блаженство утихло, но своеобразная тишина еще продолжалась некоторое время, пока не была нарушена моей мамой, которая крикнула мне:

– Что произошло? Сегодня нет занятия?

– Нет, – в ответ крикнул я.

– Иди и поешь что-нибудь.

– Иду.

Моя мать очень любила меня кормить.

На следующий день, когда я пришел на занятие, Мистер Рамасвами и остальные спрашивали меня, что вчера случилось, но я ничего не ответил. Такие секреты, подумал я, как и у влюбленных, должны храниться как золото и драгоценные алмазы в сейфе банка до определенного времени, когда они смогут принести благо другим.

От членов семьи Пиллай я узнал, что зовут его Гопала Пиллай, они уважительно называли его Гопала Саами. Много лет спустя я наткнулся на сборник его учений «Арул Можигол» (Приятные слова Мудрости), опубликованный мистером Прабу. Наугад переворачивая страницы, я остановился на первой странице, которая содержала любимые слова Гопалы Саами, которые он часто повторял: «Анандохам, Анандохам, Ачала Парохам, Ачала Парохам» (Я блаженство, я блаженство, я сосредоточен, я сосредоточен).

Гопала Пиллай родился в августе 1900 года в городе Коламкод в Южном Траванкоре. Его семья – это мать Куни Парамба Витыл Кочу Кунжамма, отец Шри Нараяна Пиллай, два старших брата и две старшие сестры. Позже семья переехала в Тируванантапурам (Тривандрам). Старший брат Шанкара Пиллай заботился о семье.

Со слов друга детства Гопалы Пиллайя Видвана Шриварахама И. В. Пиллайя, вышедшего на пенсию с должности директора школы, Гопала Пиллай в школе Fort High School был очень странным учеником. В течение долгих часов он сидел в медитации с открытыми глазами и часто был в трансе. Однажды, когда ему было двенадцать, он смотрел прямо на полуденное солнце, сидя скрестив ноги. Его спина была выгнута назад, как лук. Когда об этом сообщили его старшему брату Шанкару Пиллайю, он ответил: «Не мешайте. Пусть он делает все, что захочет». В двадцать лет он еще не окончил среднюю школу. Его мать пыталась убедить его учиться лучше, в ответ Гопала Саами сказал: «Если я захочу, я легко могу сдать экзамены, но зачем? Но я решил, что не буду работать за деньги или для получения прибыли. Кто-то будет заботиться обо мне». После этого он перестал ходить в школу.

В молодости Гопала Пиллай любил бродить в странных местах. Одно из его любимых мест – Мутатхара. До него это место часто посещали Шри Нараяна Гуру и Чатамби Свами (стр. 46 «Истории Шри Нараяна Гуру»). Путь в Мутатхару идет через яркие рисовые поля. После рисовых полей начинаются чистые белые пески пляжа с множеством дюн. Далее – глубокое синее Аравийское море, волны которого нежно накатываются на песчаные берега, хранящие морские раковины всех видов.

Его хороший друг И. В. Пиллай говорил, что он много раз путешествовал с Гопала Пиллайем в Мутатхару. Пока они шли через рисовые поля, Гопалой говорил много о Веданте. Когда они шли по песчаным дюнам, Гопала Пиллай умолкал. В течение долгого времени он сидел в позе вирасана, неподвижно с открытыми глазами. Перед выходом из транса, он произносил странные звуки рычания, иногда громко смеялся без всякой видимой причины, что пугало И. В. Пиллайя.