Девушки Хлопушки бесплатное чтение

Глава 1

На дворе был 1925 год.

Экономика Соединенных Штатов переживала феноменальный рост. Рост ВВП на душу населения привел к уменьшению бедных и росту среднего класса. Революция в сфере производства стала шагом к развитию промышленности, уменьшению рабочего дня и увеличению свободного времени.

Искусство получило стремительное развитие. Золотой век Голливуда блестел всеми красками черно-белого экрана, а джазовая музыка звучала из каждого бара, где до утра отплясывали ряженые люди.

Мода пестрела яркими тканями и сверкала бисером и стеклярусом, а девушки массово отказывались от тяжелых причесок в пользу легких стрижек.

Сухой закон породил мафию и нелегальный рынок торговли алкоголем, сигаретами и другими диковинными и порой запрещенными вещами.

До Черного четверга оставалось

204 недели и 3 дня…

По помпезному коридору гостиницы LondonHouse Chicago вышагивала довольная девушка в очень тонком золотистом платье. Она довольно напевала какую-то новую песню Френка Синатры и иногда пританцовывала модный нынче чарльстон. В ее небольшой сумочке уже лежала неплохая сумма денег, которую она несла к себе домой, чтобы радоваться деньгам и после тратить их только на себя и свою свободу.

Только вот ее танец не мог долго продолжаться и уже в фойе ее встретила обезумевшая от злости дама с белой лисьей шубке и отвратительном коричневом клоше, купленном в самом дешевом и безвкусном шляпном салоне Чикаго. Она замахнулась не менее безвкусной плетеной сумкой и попыталась ударить девушку, в которой мигом узнали любимую натурщицу своего мужа. Женские крики моментально оглушил всех случайных зрителей, которые просто отдыхали на бархатных диванчиках. По полу уже катилась россыпь жемчуга, а совсем не несчастная девушка с огненными рыжими волосами бежала от злой дамочки, сверкая модными накладными целлулоидными каблучками от известной фирмы.

Она выбежала из здания отеля и попыталсь увернутся от летящей в нее помады в метталическом футляре. У входа ее уже ждала яркая Lancia Lambda ярко красного цвета. Совершенно новенькая итальянская машинка. Это был подарок одного известного Чикагского художника итальянского фотохудожника. Густава Готти, который делал самые красивые фотопортреты и писал удивительные картины, используя поталь и перламутровые краски. Его любимой музой была Джесси. Она же Джессика Кроу, прекрасная муза, которая часто появлялась на фотографиях и картинах разных местных художниках.

Это была довольно молодая девушка лет 24 со светлыми короткими волосами, которые красиво обрамляли ее лицо. Как и подобает настоящеей флеппер, она носила ярко голубой клош, украшенный зеленым цветком и черными бусинами и стеклярусом. Поверх платья у нее было накинуто пальто в восточном стиле, украшенное мехом черной лисицы и тем же стеклярусом. Вообще Джесси любила все блестящие. Поэтому почти всегда носила на шее нитку из сверкающего бисера и множество колец, каждое из которых ей дарили многочисленные поклонники. Миссиз Кроу была воплощением моды начала 20-х: она демонстративно отказывалась от стягивающего корсета, что перетягивал талию в пользу бондажа, она носила чулки, которые спускала до колен, рисовала на оголенных коленях цветы, либо просто румянила их, чтобы подчеркнуть наготу. Она даже позволяла себе не всегда застегивать заклепки на туфлях. Ну и конечно же, всегда подводила глаза яркими тенями, а губы очерчивала по модному лекалу "Губки Купидона"

Ее подругой была Кики. Она же Клара Эва-Мария Фишман. Девица с огненной копной волос, которые каждое утро беспорядочно торчали на ее голове. И которые приходилось постоянно приглаживать руками и укладывать сладкой водой, либо воском. Кики была до жути похожа на модную тогда актрису – Клару Боу, чем часто пользовалась. Она даже как-то в кабаре выдала себя за звезду, но после небольшого скандала просто сбежала и даже не извинилась. Она вообще никогда не извинялась и была довольно вспыльчивой дамочкой. Но это не мешало другим людям ей восхищаться. Ведь Кики была слишком хороша, чтобы быть просто обычной девушкой. Она была второй Чикагской музой и любимой гостьей на мероприятиях.

И как раз после одного такого мероприятия она отправилась на свою привычную работу – в небольшой номер гостиницы LondonHouse Chicago, который известный художник Эрих Зимс снимал для фотосессий. Ведь только в этом номере была самая роскошная ванная с французской плиткой в стиле Рококо. Именно там фотограф снимал ее в старинном французском платье и ворохе жемчуга. Кадры могли получится шикарными, но ревнивая женушка Меган не терпела женщин рядом со своим мужем и уничтожила пленку. А на девушку объявила охоту, чтобы проучить чертовку и показать другим пример.

Только сейчас Кики об этом не подозревала и уносилась от злой женщины на тачке своей подруги.

– Джесси, ты меня прямо спасла от этой стервы, – довольно выдохнула Кики, когда машина уже свернула за угол дома.

– Чем же ты ей насолила?

– Да для муженька ее позировала. В ванне, в платье, в ткане, пару раз в вазах и цветах. А ей он никогда цветы не дарил. Она не умеет принимать подарки и быть красивой. Вон, в шубе и то чудно смотрится. Никакой грации. Будто на вешалку повесили, чтобы не мялось. И сверху шапку глупую, а не шляпу.

– Мда, жалко мужика. А ведь выставлялся уже в нескольких галереях. Но с музами беда. Всех жена погнала.

Девушки засмеялись от рифмы. Да, обстановку разрядить получилось. Это Джесси умела отлично. Не зря получила с горем пополам образование по литературному профилю. Хоть и не была лучшей студенткой, но все же словом владела. Когда-то она грезила о карьере журналистки, а потом и политика, но после поняла, что это не вяжется с тусовочной жизнью и просто стала поэтессой. А вот Кики была превосходной артисткой ревю в одном из театров Чикаго. Поэтому и была обожаема публикой и многими видными художниками. однажды ее даже пригласили в кино. Правда на роль второго плана и лишь ради одного танца. Но после того случая она начала грезить о карьере актрисы кино, только вот из Чикаго давно уехали все видные кино деятели. Ведь центром производства был Голливуд. И немного Нью-Йорк со своей странной кухней. Но до них было далеко. А родной Чикаго он тут. Всегда под боком.

– А ты как провела ночь? – Кики достала из сумочки сигарету и решила закурить перед утренним кофе.

– А я просто спала в своей квартирке.

– Серьезно? После всей тусовки ты пошла домой спать?

– Да, решила посвятить вечер себе…

– Отшила кого-то?

– Да, опять Жак приставал. Испортил настроение и я пошла запивать тоску сухим белым вином. С жареными гребешками, которые сама же приготовила.

– Забываю, что ты умеешь готовить. Может зайдем попить кофе? Давай в Мистический Салон. Заодно карты напрокат возьмем.

– С раннего утра? Карты? Ну ты даешь, красотка.

В Мистическое Салон они обычно заходили только после 5 вчера. Когда душа требовала развлечений потустороннего толка. Либо надо было срочно спросить у карт, на какую вечеринку им стоит идти. Но в этот раз решили там позавтракать.

Уже через 20 минут они сидели и раскладывали колоду Уэйта под чашечку ароматного кофе.

– Джесси, погадай мне, а я пока поем. Ничего не ела с самого обеда. Вчерашнего, – Кики была так голодна, что выбрала себе на завтрак любимую курицу с вафлями и яйцо с тостом.

Джесси была не прочь погадать. Она обожала это дело и мастерски принялась тасовать колоду:

– Так, карта императрица. Ну это ты. Королева жизни, правительница мира и вообще самая лучшая женщина. Так… Император, перевернутый. Ну это какой-то мужчина трус, который казался императором, а на деле либо никто, либо предатель.

– Таких слишком много, – Кики откусила кусочек вафли и следом отправила в рот кусочек курицы.

– Далее тройка мечей. Предательство, измена, ложь. Шестерка мечей – окончание этой полосы жизни. Резкие перемены, возможно путешествие, – Джесси мастерски вынимала карты и клала прямо на стол, накрывая их друг дружкой. – Рыцарь – у тебя будет защитник, либо тот, кто окажет помощь. И это будет мужчина. Шестерка кубков указывает на то, что ты сменишь род деятельности.

– Ох, надеюсь не из-за мужчины. Я не хочу отказывать от своей жизни артистки ревю, – Кики ловко сняла мясо с плечевой кости и начала жевать его.

– Нет, ты сменишь деятельность из-за перезагрузки. Вот Паж мечей – это путешествие и обучение новому. А также знакомства. Да, перевернутая четверка пентаклей! Так и есть. И… Жрица… Ты должна слушать свой внутренний голос. И скорее всего, твое новое дело… Это что-то, что было тебе близко в прошлом. Ты уже могла встать на этот путь, но не встала. Но судьба даст тебе еще один шанс и сама приведет тебя к цели.

Кики застыла, услышав результат гадания. Да, это все звучало слишком уж хорошо и при этом волнующе. Девушка даже отложила курицу и подняла взгляд на подругу.

– Ты говоришь путешествие? Судьба даст мне еще один шанс и сама приведет меня к мечте? – Кики сверкнула зелеными глазами и посмотрела в тарелку.

У нее правда была мечта. И судьба однажды дала ей шанс ее исполнить. Самая большая мечта девушки – стать известной актрисой. Купаться в славе и деньгах, чтобы снова не оказаться в тотальной нищите.

Биография Кики была совсем не флеперской. Она выросла в семье бедных мигрантов, которые были вынуждены выживать. При этом ее мать умудрялась быть суфражисткой и регулярно бороться за права женщин на работу. Для них это был единственный шанс выжить. Ведь отец был болен и не мог работать, поэтому женщина была вынуждена тащить на себе семью. Ее большой мечтой была возможность получать столько же, сколько получают мужчины. И чтобы ее дочери тоже смогли работать на нормальной работе. А не просто быть молочницами и таскать бидоны, да бутылки. Не для этого они бежали в Америку от еще большей нищеты и преследования.

– О чем ты мечтаешь, Кики? – Джесси собрала карты в колоду и стала их мешать, смотря на подругу.

– О славе и деньгах. О чем я еще мечтаю, – отшутилась Кики и снова откусила курицу.

– Брось, мы же выросли в одном гетто.

– Тише, – шикнула на подругу Кики.

Она ненавидела говорить об этом. Да, они обе росли в одном из самых бедных районах Чикаго, но ненавидели говорить об этом, чтобы не разрушить образ прекрасной музы, которая вдохновляет людей и живет своей беззаботной жизнью.

– Оке, оке, оке… Погадаешь мне? – Джесси положила колоду подруге возле тарелки и сама взяла ложку, чтобы покушать корн-чаудер.

Кики дожевала свою курицу и вытерла жирные пальцы салфеткой, чтобы взять карты. Которые на самом деле были не самые чистые:

– Фу, а что они липкие?

– Они же собственность кафе. Хорошо, что в этот раз без разводов от кофе, – Джесси громко хлебнула любимым супчиком из кукурузы и прикрыла рот рукой. Она не ожидала, что это получится так громко.

– Ясно… Так.... Королева кубков. Счастливая жизнь, самореализация. Паж жезлов – достижение своей целей любмым путем… Королева мечей – у тебя все получится. И ты станешь успешна в своем деле. Семерка пентаклей – у тебя будут препятствия, но ты достигнешь своей цели. Семерка еще раз. На этот раз кубкой. Ты на верном жизненном пути. Ничего менять не стоит. просто иди по течению жизни. Четверка мечей – ты отшельник.

– Спасибо, – сухо ответила Джесси и прищурила глаза, смотря на подругу.

– Смерть, – Кики приложила карту к своему лицу и посмотрела на девушку поверх картона с рисунком. – Перемены.

– Ты только что сказала, что я на верном пути и у меня все стабильно. Я просто иду к цели.

– Цель одна. Меняются средства. И учитывая предыдущие карты… Это будет успех.

– Получается нас обоих ждет успех?

Джесси поднесла к губам чашку кофе и отпила немного, хитро улыбаясь.

– Получается так… Я уже жду перемен в своей жизни. Особенно, если они счастливые…

Кики отложила карты и взяла свою чашку. Она вдохновилась этим раскладом и решила действовать более решительно в своей жизни. Может быть на этот раз согласится на предложение сняться в кино. Даже, если придется ради роли покинуть Чикаго. Кики теперь готова на все ради исполнения мечты. Даже погружаться в раздумья и уронить на пол кусочек вафли.

Только вот думать ей долго не пришлось, ведь в кафе резко ворвалась банда вооруженных людей, предводителем которых была как раз дамочка в белой лисьей шубе и ужасной шляпке.

– Взять чертовку живой и в багажник! – крикнула Меган Зимс напоследок и встала прямо в проходе.

Ее люди тут же начали переполох, желая поймать Кики, которая уже успела насолить их хозяйке. Только вот рыжая чертовка ловко схватила сумку и убежала за барную стойку, в то время, как Джесси спрятала карты в свой бюстгальтер и спряталась под стол. Там то ее и нашел один бандит, злобно шипя:

– Жаль не рыжая.

– Да, я белая, – воскликнула Джесси и резко ударила нахала каблуком своей туфельки, что держала наготове и быстро вылезла из-под стола. – Меня еще никто так не оскорблял. Посмотрел прямо в декольте. Что там нашел? А точно. Таро Райдера Уэйта!

Джесси мастерски достала одну карту из колоды и бросила ее в нахала, что бежал к бару. Картонка угодила точно в бутылку с содовой, которую кто-то оставил на столе и моментально ее разбила. Один из осколков угодил прямо в глаз бандиту, который, ко всему прочему, поскользнулся на луже лавандового сиропа и упал на пол.

– Еще никто не смел нападать на мою подругу. И на меня! Нахалы! – Джесси достала еще одну карту и подожгла ее из своей карманной зажигалки, чтобы отправить прямо в спину другого бандита. Тот сразу почувствовал, что пахнет жаренным и начал бегать по кафе, туша огонь. Хозяйка же этих никчемышей уже морщила рожицу презрения к свои остолопом и была готова взять дело в свои руки. Но тут решила вмешаться Кики, которая достала откуда то ящик отличного бренди:

– Контрафактом торгуют! Вот черти! А нас не угощали!

В кафе тут же повисла гробовая тишина. Все смотрели на ящик и на Кики, которая стояла возле бара и смотрела то на Джесси, что стояла с еще одной горящей картой Таро, то на женщину в лисьей шубе, то на мужчину, который разбил стулом стекло и побежал к телефонному автомату вызывать полицию.

– Мы попали, – улыбнулась Кики и вынула одну бутылку из ящика. – Дамочка, договоримся? Ваш муж вам не изменял. Я просто его натурщица.

– Профурсетка! – Меган закричала и достала пистолет.

Выстрел всполошил всех посетителей кафе. Бутылка с дорогим алкоголем сама выскользнула из руки Кики. Девушка сглотнула и медленно отошла в сторону:

– Жена – глава мафии, а муж неудачник. Какая интересная семья.

– Если бы этот олух был умным, не водил бы профурсеток и был бы моим напарником, – дамочка перезарядила пистолет и направила его на Кики. – Почему именно ты?

– Я не покупаю шляпы в дешевых салонах. И умею носить шубы. И губы крашу красивой помадой. А вы… Такая дешевая. Даже в мехах. Вам бы пальто. Черного цвета. И бархатное платье со стеклярусом. Золотое. Не идет вам белый. Старит.

Кики нарочно издевалась над этой дамочкой, чтобы вывести ее на эмоции и воспользоваться этим. А тем временем Джесси уже подошла с горящей картой ближе к выходу, чтобы бросить картонку на штору. Дорогущий индийский хлопок вспыхнул в одно мгновение, отчего все посетители ринулись к выходу и снесли на своем пути девушку в шубе, которая упала на пол и оказалась вся в грязи. Дорогой белоснежный мех тут же окрасился в грязно черный оттенок и свалялся в еще более неприятные комья.

А след двух девиц уже и простыл. Они неслись прочь от кафе на машине, Желая уйти от погони и не впутаться в большие неприятности. И впереди их ждало только большое путешествие. Ведь в Чикаго им было нельзя оставаться. Меган Зимс была предводительницей банды ирландцев, торговавшей оружием. Это стало ясно, как только ее люди зашли в Салон и продемонстрировали всем свою отличительную черту: зеленые пистолеты и брошки в виде четырехлистного клевера. Кики и Джесси были в курсе о них. Ведь об этих головорезах ходили легенды в творческой элите. И переходить им дорогу не стоило…

Глава 2

Карты всегда знают твое будущее

Время у Кики и Джесси было ограничено. Девушки понимали, что в городе им оставаться не стоит. По крайней мере, пару недель стоит где-то переждать. Ведь связываться с Ирландцами – себе дороже. Всем известно, что это самые сильные и старейшие преступные группы в США. А тем более в Чикаго, где одновременно существовало несколько группировок, каждая из которых держала свой нелегальный бизнес и подставляла конкурентов. Либо просто убирала их. Таковы были реали торжества капитализма.

Девушки успели лишь заехать к себе домой и бросить в чемоданы самые важные вещи: украшения, туфли и деньги. Много денег, которые они хранили в совершенно непредсказуемых местах: внутренних подкладах шляп, в туфлях, стопках с нижним бельем, книгах, радиоприемнике, где имелся для этого потайной отсек, в банке с китайским чаем и под зернами колумбийского кофе и конечно же подушках. Все это было перетряхано и выпотрошено ради зеленых бумажек, которые были перепрятаны в не менее необычные места: корсетные бандажи, бюстгальтеры, под чулочную подвязку на теле, в секретный карман на шляпе. Ну и конечно же в чемодан и шкатулки с украшениями, которые тоже можно было продать при необходимости.

На сборы они потратили не более часа и тут же выбежали из дома, чтобы скорее покинуть город. Только вот возле выхода Джесси уже ждал ее поклонник Густав Готти с большим букетом розовых роз, которые напоминали ему красоту его любимой музы.

– Милая Джесси. Я вам признателен за вашу красоту. Благодаря вашим совершенным чертам лица мои работы принял музей современного искусства. Скоро у меня выставка. И я хотел бы пригласить вас на открытие.

– С радостью приму ваше предложение. И буду гостьей на вашем открытие. Когда выставка? – Джесси бросила чемодан в машину и приняла букет.

– Через 3 недели. Ровно через три недели я открою свою лучшую выставку. Для меня честь перерезать ленточку в самом модном музее Чикаго. С вами, милая леди.

– Ах, Густав, я рада за вас. Обязательно приду на открытие, но сначала мне надо скрыться от ирландской мафии, – Джесси заметно погрустнела. Она была рада принять это предложение, но ей надо было уезжать.

– Ох, когда ты успела им перейти дорогу? И что им надо от тебя?

– Моя подруга перешла дорогу их хозяйке. А я свою подругу не брошу. Да и сама успела замочить парочку мафиозников, пока мы спасались. Так что в Чикаго нам не стоит оставаться. Мы переждем пару недель в другом месте. Пока не знаем, где. Но я обязательно вернусь к открытию выставки.

– Джесси, я могу попросить помощи у итальянской мафии. Они помогут вам скрыться и решить проблему с ирландцами, – Густав был готов помочь всем своей любимой музе.

– Густав, я польщена вашим благородством. Но не могу принять помощь от другой мафии. Даже, если у вас там связи.

Джесси знала о связи Густава с итальянской мафии. Сам он не был участником, но активно помогал им. И делал это неспроста. Господин Готти был итальянцем и всячески поддерживал своих земляков. Как и они поддерживали его тягу к искусству.

– Миледи, я всего лишь хочу помочь вам…

Густав был искренен в своих словах. Ему на самом деле хотелось помочь своей музе. Ведь он питал к ней самые теплые чувства. И тяжело вздохнул, услышав отказ, смотря вдаль, где уже заметил характерные зеленые машины, которые выехали из-за угла.

– Немедленно уезжайте! Я их задержу.

Джесси обернулась и увидела машины. Она сразу сообразила, что пахнет жаренным, и бросила в машину последний чемодан. Кики прыгнула следом на пассажирское сиденье и на прощанье отправила воздушный поцелуй прекрасному мужчине, который хотел им помочь.

И Густав правда был готов на все, ради помощи Джессике. Он не боясь вышел на дорогу и достал пистолет из внутреннего кармана своего пиджака. Мужчина был полон решимости, чтобы остановить ирландцев и дать возможность девушкам просто уехать из города. А после, обязательно придет к Сандро и попросит у него помощи. Тем более, что итальянцы не любили ирландцев из-за конкуренции на рынке нелегального алкоголя.

Густав Готти был превосходным стрелком. Он был уверен, что сможет в одиночку разобраться с тремя машинами мафиозников. И даже смог выпустить 5 выстрелов, прежде чем ответная пуля прилетела в его грудь. Он умер на месте, под крики толпы, сжимая в кармане своих брюк маленькую коробочку с помолвочным кольцом для Джесси, которое не успел подарить. Но он смог защитить свою любимую и выиграть время, ведь на выстрелы очень быстро приехали полицейские, которые погнались за мафиозниками и стали перекрывать улицу, чтобы разобраться с этой перестрелкой.

Джесси и Кики успели выехать из города и через час уже разбили привал прямо на берегу озера Мичиган. Девушки достали из багажника бутылку с красным вином и по очереди стали ее пить прямо из горла, читая утреннюю газету. Там писали об очередном баре, где торговали контрафактным коньяком и бренди. Писали об убийстве в черном квартале, что было обыденностью. О новом богаче с Уолл Стрит. И о том, как продавщица мороженного стала владелицей фабрики этого холодного десерта.

– Ну Чикаго как всегда живет своей жизнью. Скучно порой читать новости, – Кики закрыла газету и отпила немного вина из бутылки. – Хорошее. Откуда оно?

– Густав угостил. Итальянское. Вроде из Неаполя, – Джесси взяла газету и сразу открыла ее на последнем развороте, где печатали информацию о вечеринках и новых любопытных местах. Она уже успела прочесть утренние вести и не нуждалась в повторном потреблении информации.

– Он прямо балует тебя. Машину подарил, вино подгоняет, цветы, выставку тебе посвящает. Неужто влюбился?

– Брось. Он просто итальянец. Такой… Любвеобильный. Итальянские мужчины – они очень пылкие, страстные, но не такие жгучие, как испанцы. Итальянцы более… Нежные, несмотря на страсть. Чуткие и такие джентльмены. Это их язык любви. Может показаться, что он тебя любит. Но на самом деле для него это лишь игра.

– Ты влюбилась? – Кики не унималась и даже подмигнула подруге.

– Я приняла его любовь ко мне. Но не думаю, что это зайдет дальше выставок и фотографий. Либо картин. Любовь его и вдохновляет. В противном случае он занимается саморазрушением. До нашей встречи он много пил и любил гонять по городу на запрещенной скорости.

– Неплохо.

Кики перевела взгляд на озеро. Оно было как всегда прекрасно. Не зря Мичиган вдохновляло многих художников на картины, стихи и фотографии. Это было правда величественное и прекрасное озеро. Сама Кики как-то вдохновилась им и поставила танец, показывающий его спокойствие и ярость бушующих четырехметровых волн во время шторма.

– О, Кики, смотри, в Нью-Йорке будет выставка Дадаистов. Совсем скоро. Приедут художники из Франции и привезут свои работы. Будет много известных личностей. И много иностранцев.

Кики отвлеклась от раздумий и повернулась к подруге, которая читала газету:

– Ты хочешь приехать на выставку?

– Ну а что? Все равно надо где-то спрятаться. Думаю, Нью-Йорк идеальный вариант. Далеко и там нас почти никто не знает.

– Пха, почти.

Кики засмеялась, вспоминая о том, как однажды приехала в этот город на фотосессию и как ее впечатлил масштаб небоскребов. Это было действительно удивительное место. Но совершенно пустое, в отличие от Чикаго, который был в сердце юной музы.

– Ну что? Едим? Развлечемся. А там и скандал утихнет. И мы вернемся прямо к открытию выставки Густава Готти. Как тебе? – Джесси убрала газету в сторону.

– Я только за. Люблю подобное движение в жизни и авантюры. Вино еще осталось?

– Немного.

– Выпьем же за наше путешествие до Нью-Йорка? – Кики взяла в руки бутылку и подняла ее, а затем отпила немного.

– Выпьем.

Джесси приняла бутылку из рук подруги и отпила немного терпкого вина. Она была рада предстоящему путешествию и тому, что совсем скоро проведет время очень весело. Только вот она не знала, что Густав Готти был уже мертв. И что это будет его посмертная выставка, в память о художнике, который мог стать великим и изменить мир искусства. Но умер от пули прямо в центре Чикаго.

– По дороге заедем на заправку. Бензина нам не хватит до Нью-Йорка. Да и ночлег неплохо бы найти. Придорожный мотель нам в помощь, – Джесси ловко закинула пустую бутылку прямо в озеро.

– Отлично. Выдвигаемся. Завтрашнюю ночь встретим в городе небоскребов.

Кики поправила свои кудри и посмотрела на газету. Как удачно, что она успела прихватить ее. Иначе бы им пришлось ехать в ближайший мелкий и скучный городок, чтобы там переждать время. А в Нью-Йорке хотя бы есть веселье и ночная творческая жизнь.

Глава 3

Танцуй, пока ноги могут тебя держать

Ближе к ночи, Кики и Джесси решили остановиться в придорожном мотеле «Беласко,»‎ что в 20 километрах от Кливленда. Ехать в сам город им уже не хотелось. Они были уставшие и желали отдохнуть с дороги, поесть чего-то, кроме печенья и сухих пирожков с мясом, которые приобрели на одной из заправок.

В Мотеле, несмотря на неприметное местоположение, было людно. В фойе сидели мужчины в костюмах и дамы в мехах, которые о чем-то беседовали. Мимо них иногда проходила черная горничная в застиранном костюме и отдавала им странные деревянные жетоны. После чего гости уходили за стойку администратора. И только глупый человек не мог догадаться, что это был не просто мотель. Это было казино, где скорее всего торговали выпивкой и контрафактными сигарами.

Кики и Джесси попросили себе номер с душем и заказали еду, но миловидный хостес предложил им спустится в подвал и поесть там. Ведь две красивые девушки могли стать отличным украшением заведения. От таких предложений отказываться было нельзя, девушки взяли заветные жетоны и побежали наверх, чтобы переодеться и накрасится перед вечеринкой.

Спустя час они уже спешили вниз в красивых платьях зеленого и розового цвета, смеясь и предвкушая вечеринку. Ну или ужин за чей-то счет. Что тоже было неплохо. Между собой девушки мило щебетали.

– Ты собираешься играть, Кики? – Джесси поправила на ходу лямку платья и убедилась, что карты таро надежно лежат в ее хранилище всяких нужных мелочей.

– Немного. Не хочу входить в азарт и упускать последние деньги, – Кики на ходу подкрасила свои губки и ловко убрала помаду под пояс, который красиво дополнял ее платье.

Девушки подбежали к администратору и он пустил их за ширму, которая скрывала дверь в подвал. Место неприметное и подозрений не вызывало. Ведь входы в тайные бары часто скрывались совершенно разными способами.

Да дверью их ждала крутая темная лестница, которая не была освещена и приходилось ступать очень аккуратно. Ведь можно было легко оступиться и полететь кубарем вниз, ломая себе тонкие косточки, либо целлулоидные каблучки.

В самом низу дежурил конферансье в застиранной одежде и заштопанном пиджаке. Он забрал жетоны у девушек и предложил им сделать первую ставку. Но Кики отказалась и сразу стала оглядывать помещение. Оно было не самым приятным. Старые полы, стены с отвалившимися обоями, потрепанная мебель и очень низкая сцена выдавали бедность этого места. Было видно, что его владельцы не самые богатые люди. Либо они предпочитают вкладывать деньги в элитную выпивку или развлечения. Хотя, из развлечений тут была лишь черная певица и пианист за старым расстроенным инструментом.

– Чет место так себе, – Кики тихо шепнула подруге свое мнение и стала оглядывать посетителей.

Это были только мужчины в возрасте и уже с дамами. Либо молодые и горячие, которые проигрывали большие деньги. Обе категории не подходили девушкам. Таких на ужин не разведешь простым разговором. Да и не побеседуешь. Первым надо что-то большее. Последним тоже. И еще твои бабки, потому что жалание отыграться совсем задурманило их мозг.

– Пойдем к бару. Там должны быть одиночки, – Джесси показала на барную стойку.

За ней правда сидел мужчина в довольно экстравагантном фиолетовом костюме и смешных красных ботинках, к которым были приклеены голубые банты. Выглядел этот тип очень инородно. Явно был просто таким же путешественником и скорее всего свингером¹. Кики решила первой подойти к нему и заговорить:

– Молодой человек, вы тоже пришли проиграть последние деньги?

Мужчина оторвался от своего стакана с виски и посмотрел на девушку. Та ему приглянулась. Но не внешностью. А своим голосом. У Кики правда был довольно своеобразный звонкий голос, который звучал даже громче жуткого завывания певички на фоне.

– Нет, я пришел напиться, – молодой человек залпом допил виски и скорчил лицо от жгучести напитка.

– Хахаха, какой вы смешной, – Кики подперла рукой подбородок.

– Я не смешной. Я честный. Бармен. Виски мне и этой даме. Напьемся вместе. Мне так скучно одному.

– Ох, в этом мы едины.

Бармен лениво поставил на столешницу два стакана и налил в них виски. По его виду было понятно, что уже знатно устал от этой работы и держался из последних сил, чтобы не послать посетителя.

– Ох, даме предлагаете выпивку без закуски? – Кики удивленно посмотрела на мужчину и подмигнула.

– Салат цезарь даме. А мне релиш.

– С картошкой? – Бармен хмуро посмотрел на парня и закрыл бутылку дорого и хорошего виски. Все же выпивка в этом заведении была лучше местного ремонта.

– С хлебом, – отозвался мужчина и отпил немного напитка.

– Как вас зовут? – Кики взяла виски и немного отпила. Напиток правда была отличным и она довольно улыбнулась.

– Хэв Жан, буду рад знакомству.

Мужчина протянул даме руку для рукопожатия. Кики восторженно ответила ему. Ее глаза заблестели. Она обожала,когда мужчины пожимали руку даме. Это было так современно.

– Меня зовут Кики.

– Какими судьбами вы пришли в этом место, Кики?

– Мы с подругой едем в Нью-Йорк на выставку дадаистов.

– Вы любите дадаизм? – Хэв достал из кармана пиджака сигару и закурил ее.

– Нет. Но очень хочу познакомиться с художниками.

– О, думаю вам они понравятся. Я знаю одного яркого дадаиста – Марселя. Он просто сумасшедший. Весь Париж на уши поставил и такую ерунду творил. Приехал в Нью-Йорк и там творил тоже самое. Хотя и говорят, что он себя сдерживал.

– Что же он такого сделал?

– Он, в номере своего отеля, в дорогущую итальянскую ванну, вылил апельсиновый сок и залез туда голый. С беконом, который лежал венком на его голове. А его личный фотограф снял это и развесил фотографии на каждом столбе Таймсквера.

– Какой он сумасшедший. Но наверное очень талантливый, – Кики была очарована этим рассказом

– Такой талантливый, что сделал инсталляцию из сковородок в новогоднюю елку. Все сказали, что он дурак и бездарность. А он сказал, что люди не понимают современное искусство.

– Я хочу познакомится с ним…

Кики была очарована рассказом об этом удивительном художнике из Парижа. И даже представила себя в апельсиновом соке и с беконом на голове. Это должно было выглядеть просто шикарно. И совершенно не важно, если кто-то не понимает такое искусство. Ведь любое искусство важно. И любое искусство прекрасно.

– Для того, чтобы с ним познакомиться, достаточно прийти на выставку в самой необычной одежде. И выделяться из толпы. В противном случае он даже не заговорит с тобой. Марсель не приемлет обычности и однообразия. Он против устоявшихся норм общества. А его друг вообще беда. Он фотограф. Учился в Парижской художественной академии. Тоже легендарный чел. Его фотографии – это торжество отвратительного и грации. Это сюрреализм в обертке дадаизма. Он Поль Сезанн от мира фотографов. Многие девушки хотят оказаться на его пленке. Но он очень тщательно подходит к выбору дам для съемок. Ты должна быть либо совершенной, либо уродливой настолько, что от тебя будут воротить нос.

– Зачем же он снимает таких?

– Утверждает, что понятие о красоте субъективное. И что все девушки красивы.

Кики очаровали эти слова. Она и сама была нетипичных взглядов на жизнь и считала, что все люди прекрасны. И каждая изюминка человека может стать его достоинством.

– А как зовут этого фотографа? – осторожно поинтересовалась она.

– Михаель Мосс. Слышала о таком?

– Имя кажется знакомым. Но с работами не знакома.

Кики отправила в рот кусочек сочной курицы и задумалась. А почему она раньше не слышала о таком направлении в искусстве как Дадаизм? Хотя много общалась с людьми искусства и была в курсе всех направлений. Но именно это обошло ее стороной. Уж не потому ли это из-за новизны? Или из-за того, что в Штатах не популярно такое? От этих мыслей у нее только возрастал интерес к Дада и тем двух художникам, о которых говорил Хэв.

– Зря не знакомы, – мужчина тяжело вздохнул и макнул в соус релиш кусочек хлеба. Он обожал эту простую закуску, которая идеально сочеталась с виски его собственного приготовления. – Очень талантливые люди. Таких мало на свете. А эти двое… – Хэв залпом допил напиток и громко поставил на столешницу стакан. – Перевернут весь мир искусства. Они слишком гениальны, чтобы остаться забытыми, как Джозеф Кроухолл.

– А кто это? – Кики с трудом оторвалась от салата. Настолько вкусным он был.

– Великий шотландский художник анималист. Писал птиц и животных. Его работы хранятся в частных коллекциях. Те что остались… Эд, налей мне кукурузы. И даме тоже. Пусть попробует… – Мужчина хрустнул шеей и повернулся всем корпусом тела к Кики, смотря на ее миловидное личико. – Он сжигал свои работы, когда считал их несовершенными.

От такой информации Кики даже замерла к поднесенной ко рту вилкой с кусочком помидора. Для нее уничтожение работ было дикостью. Ведь это в любом случае было наследие искусства. Это были результаты труда художника. И их можно было продать при удобном случае.

– А почему он их считал несовершенными?

– Был зациклен на совершенстве и том, как должна выглядеть картина. И забыл о том, что это его прямое наследие.

Эта история показалась Кики грустной и она ее запила парой глотков кукурузного виски. И он был правда восхитителен. Сладковатый, с карамельными нотками и чем-то особенным. Чем-то, что приятно обволакивало горло и оставляло приятное послевкусие.

– Это особый сорт бурбона?

– Это кукурузный виски с ванилью. Мой личный рецепт. Такой виски больше никто не делает.

Тут-то Кики и поняла, кто ее угощал ужином и мило беседовал. Этот мужчина – Хэв Жан – был владельцем этого заведения. Владельцем нелегального казино с черными артистами на сцене и погребом элитного алкоголя.

– Это ваше место? – Она наклонилась к мужчине и тихо шепнула ему на ухо.

Хэв Жан улыбнулся кивнул. Он не любил распространяться об этом, чтобы не накликать беду. Но эта девица оказалась очень умной и сразу догадалась.

– А ты флеппер?

– Вы догадливы.

– Подаришь мне танец за гостеприимство, королева огненная хлопушка²

– За хороший виски подарю.

Хэв поднялся на ноги и снова хрустнул шеей, чтобы она не болела после танца. Он был готов танцевать прямо возле бара, но решил пройти прямо в центр залы, напротив сцены, чтобы привлечь внимание к себе и прекрасной Кики. Девушка же следовала за ним и оглядывала толпу. Все застыли в прекрасном ожидании, пока Хэв не поднял руку и не крикнул:

– Повеселее и поживее. Мы не на похоронах партии шотландского Бурбона низкого качества.

Пианист резко опустил руки на клавиши и стал быстро бить по ним, извлекая рандомную мажорную музыку. Удивительно, оказалось, что этот непримечательный черный молодой человек, был талантливым пианистом и мог хорошо играть даже на расстроенном инструменте. Публика сразу же оживилась и стала просить новые порции алкоголя. Ну а прямо возле сцены задорно отплясывала пара: мужчина в ярком костюме и с характерной зализанной прической и девушка в зеленом платье с огненно рыжими волосами. Они не стеснялись в движениях и были настолько раскрепощены, что перестали думать о людях, что на них смотрели. Танцоры полностью слились с музыкой и в такт отбивали громкими стуками каблуков, пока Хэв ловко не подхватил Кики и не подбросил вверх под улюлюканье толпы. Музыка закончилась и Кики довольно улыбнулась. Она давно так задорно не танцевала. Тем более в компании такого мужчины.

Ну а Джесси все это время просто тихо сидела за самым неприметным столиком и кушала запеченное мясо с картошкой и фасолью. Она решила не общаться сегодня с кем-то из гостей, просто покушать вкусной еды и выпить вкуснейшего кукурузного виски, который действительно оказался шикарным. И сильно отличался от ее любимого бурбона, ярким и насыщенным карамельным вкусом. Наверняка хозяин этого места знал толк в алкоголе. И скорее всего был шотландцем. Ведь они знали толк в этом напитке. Не то что ирландцы, которые в Чикаго предпочитали устранять конкурентов и приторговывать еще и оружием в обход законов. А еще они делали ужасно некачественный ячневый виски, который пах тухлой травой.

Уже ближе к утру девушки вернулись в свой номер и упали прямо в кровать после этой непредвиденной вечеринки. Им дико хотелось спать, ведь впереди их ждала дорога до города небоскребов. До самого Нью-Йорка.

1. Свингер (Swinger)– от английского слова Swing – название модного танца под джазовую музыку. В американской культуре словом Swinger называли людей, которые танцевали этот танец и выглядели ультра современно и модно. Они были людьми нового времени – яркие, позитивные и любившие наслаждаться жизнью. Они воплощали собой дух эпохи Ревущих двадцатых.

2. Королева огненная хлопушка– (Fire Flapper Queen) – на американском сленге слово Queen в 20е годы прошлого использовалось в значении красивой и сильной девушки, которая была подобна богине. Flapper – это название эмансипированной девушки.

Глава 4

Искусство должно восхищать.

Его не обязательно понимать.

Жизнь в Нью-Йорке кипела, словно вода для пасты в огромной алюминиевой кастрюле в местном итальянском ресторане. Там-то и решили позавтракать двое мужчин в чересчур яркой одежде.

Первый был одет в нетипичный лавандовый пиджак и узкие брюки, которые отсылали на самые последние Парижские тренды. На нем была рубашка белого цвета и черный галстук с заметным серебряным узором. Эта вышивка в японском стиле, которую художник сам выполнил после посещения выставки гравюр эпохи Эдо в Лувре. Он был настолько раскрепощен, что даже в помещении не снимал довольно широкополую для мужчины шляпу и иногда гремел золотым индийским браслетом и золотого металла. Его волосы были слишком длинны для американца, но почетны для француза. Они едва касались острых плеч и красиво вились возле лица. Весь его внешний вид кричал о том, что он чужестранец и что ему было бы органично находится в Версале, нежеле среди бетонных джунглей и черных пиджаков местных банкиров.

Второй мужчина был одет не так вычурно. Но все равно странновато для американца. На нем был коричневый костюм с широкими брюками и желтая рубашка. А вместо галстука огромный красный бант, украшенный изящной брошью. Его волосы, по обычаю зализаны и были куда короче, чем у его друга. А на указательном пальце правой руке красовалась печатка с ярким красным камнем. Никто не знает, было ли это реальное фамильное украшение его семьи. Либо просто ерунда, купленная у мастера в темном закоулке.

Эти были знаменитые французские художники Марсель Франсуа Тибо Нарсис Маршал и Михаель Мария Мосс. Но публике они были известны как Марсель Маршал и Миха Мосс. И прямо сейчас они, впервые за долгое время, ели на земле, без отвратительного покачивания, что было на корабле. И ели довольно вкусную пасту и капучино. Хотя Миха и предпочел кофе без молока и просто овощную пасту с луком. Но вот Марсель не хотел упускать возможности попробовать "американскую пасту"– спагетти с беконом, жареным яйцом и сыром. Настоящий итальянец бы упал в обморок от такого блюда. Но Марсель был французом и любил разные странные изыски. А еще любил странные сочетания. И не только в еде.

– Как думаешь, а тут есть французский ресторан? – он отправил в рот кусочек бекона и сморщил нос от его солености. Все же американский бекон был слишком насыщенным для него. Не то что нежная грудинка с дижонской горчицей.

– Есть, но он тебе не понравится. Там подают жареный тартар, – Миха отправлял в рот маленькие кусочки и мог свободно говорить с набитым ртом. Хоть и корил себя за эту привычку, которая осталась у него детства.

– Извращенцы. Совсем обезумели.

– А может они как мы? Дадаисты и им плевать на то, что о них подумают?

– А я не подумаю. Я сделаю.

Марсель положил приборы в тарелку и наклонился к Михаелю, чтобы тихо шепнуть ему, исключая посторонних слушателей:

– Я надену на себя халат из сырого бекона и заявлюсь в этот ресторан и с требованием обжарить меня.

– Ты угодишь в полицию, – Михаэль отломил кусок хлеба и отправил его в рот, начиная жевать и говорить одновременно. – Американцы не поймут твоих выкидонов.

– А плевать, понимают или нет. Я дадаист. Моя задача отрицать признанные каноны и показывать то, что должно шокировать. Искусство не имеет рамок или правил. Если я хочу сделать яркий мазок в виде мясного халата, я его сделаю.

Марсель уселся на своем место и снял с себя шляпу, так как почувствовал, что ему внезапно стало жарко от разговора. Ему всегда становилось жарко от разговоров об искусстве. Так сильно он любил эту абстрактную и эфемерную вещь.

– Просто Штаты это не Франция. Тут другой нрав, – Миха отпил немного кофе и сморщил нос. – Американцы не умеют готовить кофе.

– Согласен. Капучино ужасен. Хочешь попробовать?

Миха вопросительно поднял бровь, смотря на Марселя. Он надеялся, что тот вспомнит о его особенности и не будет транслировать лишние вещи на публику.

– Прости, забыл… – Марсель сразу вспомнил, что Михаэль не пьет молоко и любые молочные продукты, кроме сыра, да и то не всего.

Миха Мосс не мог пить молоко из-за того, что оно вызывало у него сильные боли и позывы в туалет. Врачи всегда разводили руками и лишь говорили ему не употреблять молоко и иные продукты из него. Но вот на выдержанный сыр такой реакции не было. И Миха часто ел сыры, не понимая, почему такое происходит.

– Итак, после завтрака идем в отель. Мне надо обсудить с тобой парочку моментов касательно выставки, – Марсель поправил волосы и вернулся к поглощению своего завтрака.

– А в чем проблема сделать это сейчас? Они же нас не понимают. Мы на французском говорим.

Марсель на секунду замер и опустил вилку, чтобы оглянутся по сторонам. Все внимание и правдо было приковано к иностранцам, которые громко и активно разговаривали на своем языке.

– Ох, они смотрят прямо на нас, – тяжело и наигранно вздохнул мужчина.

– Ага… Раздеваться не смей. – Миха макнул в соус хлеб и отправил его в рот.

– Спасибо за идею.

– What a fuck!?¹ (Какого черта!?)– закричал Миха на чистом английском и резко бросил приборы в тарелку.

Марсель от неожиданности замер, а потом тихо шикнул своему другу, чтобы подстебнуть его:

– Видишь, в тебе американец еще не умер. Он прорывается наружу… – мужчина хитро прищурил глаза и хищно положил в рот кусочек бекона, не сводя взгляда с Михаеля.

– У тебя волосы в тарелке, – ответил собеседник с каменным лицом.

– Oh Fuck!²(Ох, блин!)

Марсель резко поднял голову, чтобы не пачкать свои волосы в соусе. На самом деле французом из них двоих был только месье Маршал. А вот Миха Мосс был американцем еврейского происхождения. Его родители эмигрировали в Нью-Йорк из Польши и сменили имена всем своим детям и фамилию на Мун. Так он стал Майклом Митчелом Муном. Но в 21 год он уехал в Париж, чтобы избавится от мерзких ощущений инородности своего присутвия в Америке. Михаэль вообще не любил эту страну. Не любил культуру и не любил менталитет. Поэтому все детство мечтал об эмиграции, что и сделал при первой возможности. Сразу по приезде он сменил имя в третий раз на Михаэль Мария Мосс и поступил в академию, чтобы стать художником. Там и познакомился с юным восемнадцатилетним пареньком в жутком розовом костюме и кружевном воротнике. Марсель тогда только начинал свой путь фрика и не всегда удачно одевался. Но умело шокировал людей. Он тоже был изгоем в том обществе, где было принято рисовать натюрморты и восхищаться Рококо. Поэтому и подружился с ним. Ну и еще потому что Марсель отлично говорил на английском и помогал другу учить французский, знакомя его с культурной жизнью Парижа и местными куртизанками. Тогда-то Михаэль и нашел свое место на этой земле и в этой жизни, что раньше ненавидел, но которая его привела к успеху.

В это же время по городу прогуливался невысокий мужчина в черном пальто и шляпе. Он фотографировал небоскребы и восхищался их высотой и масштабом. Вообще, Нью-Йорк был отличным городом. Футуристичным городом, коих не было ни в Веймарской республики, ни в полуродной ему Австрии. А уж тем более, узкие улочки Вены не могли сравниться с красотой широких магистралей города бурной жизни и машин.

Мужчиной с фотоаппаратом был Франк Артур Охман. Известный немецкий кинорежиссер и фотограф, который был уважаем в кругах абстракционистов и экспрессионистов. И в Нью-Йорк он прибыл вместе с Вернером Ханке – писателем и сценаристом, для создания нового мультфильма о городе будущего. И город небоскребов идеально ложился на его идею о монументальности жизни людей в 21 веке. К тому же мужчина активно готовился к личной выставке фоторабот, которая должна была состояться через полгода в Мюнхене. Если ему, конечно, разрешат выставляться с подобными фотографиями.

По своему обычаю, Франк гулял по городу и фотографировал каждый объект, что привлекал его внимания, чтобы после использовать кадр как референс. И вот после череды восхищений, он решил зайти в итальянский ресторанчик и попить там кофе с чем-то вкусным. Он часто кушал пирожные и тортики, которые были гораздо вкуснее, чем в чисто американских кондитерских. И были привычнее его вкусу. Ведь вкус европейца разительно отличался от вкуса рядового американца, выросшего на странной продуктовой вакханалии, которую жители штатов называли кухней. А европейская кухня отличалась стройностью, как гаммы Моцарта или Бетховена. Каждый вкус был подобен ноте и идеально сочетался с соседней. А вот американская была похожа на бешеный джаз, который деконструировал гармонию и плевал на старые принципы.

В ресторане его внимание привлекли двое мужчин, которые активно разговаривали на французском и обсуждали странные вещи. Франк хорошо знал этот язык и понимал их речь. Но все равно не понимал, как эти двое могли найти общий язык и вообще сидеть за одним столом. Ведь один из них активно жестикулировал почти каждое слово. И при этом манерно нанизывая пасту на вилку, закидывал ногу на ногу, вполне естественно картавил и иногда съедал звук "н". А второй говорил чисто, но без явного акцента. Словно французский не был его родным языком, но он пол жизни на нем общался и выучился до идеальности в произношении. При этом, у него иногда проскакивала чисто американская "э". И к тому же, это был спокойный мужчина, который просто слушал собеседника и иногда уворачивался от его жестов, шутил и подкалывал его, почти издеваясь. Но не переходя грань. Словно знал границы дозволенного и не стремился унизить собеседника.

Набравшись терпения Фран подошел к ним с фотоаппаратом и попросил сфотографировать на камеру:

– Молодые люди, я вижу, что вы иностранцы. И вы очень необычно выглядите в антруже Нью-Йорка. Я сам путешественник и снимаю этот город и его жителей на камеру. Но вы… Слишком инородны для этого места. Могу я запечатлеть вас? Обещаю, что отдам вам одну из фотокопий этой фотографии. Вторую же, увезу в Веймарскую республику и использую для своей фотовыставки. Вы готовы стать героями снимка? – Франк часто врал о том, что он путешественник, чтобы люди адекватно реагировали на него. Ведь представляться кинорежиссером опасно. На таких падки инфантильные девицы. А они, в свою очередь, могут докучать своим вниманием.

Марсель сразу обратил внимание на красивого немца, который говорил на французском с большим акцентом. Мужчина заправил кудрявый локон за ухо, отпил из чашки и подмигнул Михе, ожидая его ответа. Его друг моментально ответил таким же жестом и стал поправлять волосы перед съемкой. Хотя те и были зализаны воском. Огромным количеством воска, чтобы скрыть природные темные кудри.

– Мы согласны, – Марсель громко поставил чашку на стол и улыбнулся, надевая шляпу.

– Восхитительно.

Франк сразу стал настраивать аппарат и примерять глазом кадр. Он сразу понял, что перед ним либо такие же люди искусства, либо актеры. Ведь за пару секунд оба приняли очень интересные позы. Тот что в шляпе, манерно взял чашку в руку и поднес ко рту, намереваясь выпить. А второй сделал хищное лицо и собирался отправить кусок пасты в рот.

– Птичка!

Франк сделал кадр с огромной вспышкой и рядом сидящие люди поморщились и попытались спрятаться от нее. Но Французские туристы не шелохнулись и не изменили своих поз. Они были профи. Слишком профи, чтобы бояться камеры.

– Где я могу вас встретить, чтобы отдать кадр?

– На выставке Дадаистов в галерее "Линкольна"Кстати, мы Марсель Маршал и Миха Мос. Известные дадаисты. Можете указать это на снимке, – все переговоры с другими людьми, по обычаю, вел именно Марсель.

– Значит мне позировали художники. Признателен вам за соглашение в схемке. Я обязательно приму приглашение и посещу ваше мероприятие. Люблю знакомится с новым искусством. Мое имя Франк Охман, кстати.

Франк убрал камеру и пошел по своим делам. Он был рад, что запечатлел этих людей на пленку. Ведь он обожал снимать людей, хоть это и выходило у него плохо, по мнению многих людей. У Франка был врожденный астигматизм и поэтому он видел мир размыто с искажениями. Но это не мешало ему быть абстракционистом и все равно творить на благо искусства. И не только на благо искусства.

После сытного завтрака Марсель и Миха пошли гулять по городу. Они активно обсуждали выставку, объекты, которые привезли из Франции, о том, кто еще будет в галерее "Линкольн". После Марсель хотел забрать с мусорки красивое красное металлическое ведро, но друг отговорил его от этой идеи. Настырный француз все же решил вернуться и забрать этот арт-объект и наполнить его землей. Либо резаной бумагой. Либо вообще пастой с томатным соусом и сказать, что это вершина мирового искусства. А потом присмотреть на помойке еще что-то любопытное.

По пути мужчины так же активно обсуждали американок и то, как они странно сочетают цвета в своих костюмах. По их мнению, француженки одевались куда лучше и изысканнее. А еще они знали толк в аксессуарах и хорошем парфюме. А некоторые американки и вовсе были настолько измотаны работой на фабрике, что выглядели как потасканные фарфоровые куклы в несуразных шерстяных костюмах грязных цветов. Их лица были лишены макияжа, либо ограничивались красной помадой и белой пудрой. А вот духи для них были роскошью, поэтому от них пахло заводами и фабриками, но не женской красотой. По иронии судьбы, именно эти дамы ковали экономическое благополучие Америки. Но сами не могли позволить себе даже флакон одеколона с гвоздикой.

Возле своего отеля они решили выкурить по сигаре, прямо на лавочке и начали активно обсуждать одну даму, ждавшую своего кавалера. Марсель и Миха не стеснялись в своих фантазиях и обсуждали ее обнаженное тело на фоне небоскребов, совсем не зная, что эта девушка знала французский и была известной фотомоделью и художницей – Лисой Драхман. Но она решила не подходить к ним и не ругаться. А просто промолчать и дождаться своего кавалера. Она считала, что связываться с этими странными людьми – бессмысленно.

В этот же момент, к входу в отель приехала итальянская Lancia Lambda с двумя девушками, которые устало вылезли из машины и сразу привлекли внимание Михи. Он всегда обращал внимание на дам. А особенно на тех, кто не боялся выделяться.

– Марсель, посмотри, какие мадмуазели… Такие грациозные… – Миха увидел, как блондинка резко подняла чемодан над головой и подала рыженькой. – И сильные…

– Они в нашем отеле живут… Познакомимся? – Марсель зажал в зубах сигару и выпустил дым на манер Чикагского мафиозника.

– Да, но позже. Хочу посмотреть на них.

– Мы можем помочь им.

– Мы можем полюбоваться ими.

Марсель смекнул, что задумал Миха и тоже начал наблюдать, скуривая сигару и смакуя терпкий дым. За женщинами они оба любили следить. А потом знакомится с ними и приглашать поработать их натурщицами, если те были хороши собой. Хотя Миха и приглашал всех, считая, что каждая женщина хороша и уникальна. Он вообще был большим почитателем прекрасного пола. Только он не считал их слабыми, предпочитая придерживаться мнения, что каждая женщина сильная личность.

1. What a fuck!?– англ. Какого черта!?Ругательное слово.

2.Oh Fuck! – англ. Ох, блин!Ругательное слово.

Глава 5

Жизнь кипит в кастрюле с Буйабесом. А ноги снова пускаются в пляс

В отеле как всегда кипела жизнь. В фойе было очень много людей, многие из которых были не просто туристами. Это были художники, деятели искусств, джазовые исполнители, банкиры и их любовницы ну и постоянные жители столь дорого и модного места.

Кики и Джесси взяли себе большой номер с двумя спальнями и огромной ванной посреди гостинной. Зачем – пока сами не понимали, но на предложение консьержа они ответили утвердительно. Да и номер сам был идеальным: солнечным, с огромными окнами и красивейшем зеленым диваном, на котором лежали золотые подушки с бахромой в восточном стиле.

– Какое отличное место, Джесси! – Кики первым делом пошла к огромному окну, чтобы открыть его и вдохнуть теплый Нью-Йоркский воздух, который пах свежестью и немного соленым камнем. – Какой отличный город, чтобы пересидеть. Где, кстати, будет выставка Дадаистов?

– В галерее "Линкольн". Современное пространство для деятелей искусств. Там, кстати, завтра будет еще концерт электромеханической музыки. Может быть сходим послушаем?

– А что за музыка такая?

– Не знаю, какая-то новая. Говорят родом либо из Франции, либо из СССР. Хотя, мне Густав говорил, что были в Российской Империи экспериментаторы, которые хотели заставить звучать электричество.

– Звучит интересно. Сходим обязательно.

Кики повернулась к подруге, поправила свою растрепанную после путешествия прическу и пошла разбирать чемоданы да готовится к выходу в свет и люди.

– Может сегодня прогуляемся по ночному Нью-Йорку? Я слышала тут очень много джаз баров, где черные играют восхитительную музыку.

– Я не против, – Кики открыла свой чемодан с платьями и достала роскошное золотое платье с черным подъюбником, который выглядывал из-под тонкой ткани, расшитой стеклярусом.

– Это платье из салона мадам Гранской? – удивленно воскликнула Джесси и даже отложила свои любимые карты в сторону.

– Да, оно самое, – Кики приложила платье к себе.

– Оно правда так красиво, как и описывают все работы Мадам Гранской.

– Ты никогда не носила ее платьев?

– Нет… К сожалению. Не доводилось случая.

– Мне тоже… Но для фотосессии один художник подарил платье из этого салона. Не знаю, выставил ли он те фотки в продажу… Говорил открытки хотел сделать коллекционные. Хотя это уже не важно. Тот художник был ирландцем…

Кики резко погрустнела, вспоминая свои вечера в баре "Drain love"(Осушающая любовь)где собирался вечерами сок творческой интеллигенции и где можно было встретить самых невероятных людей и стать героиней и лицом их работ.

– Ты же бывала в Нью-Йорке… Какие тут самые модные места? – Джесси решила резко сменить тему, видя грусть подруги.

– Я помню только про бар "Рандеву"напротив Сити Холла. Довольно колоритное место. Но душное. Без алкоголя. Там его подпольно не продают.

– Ну что ж, может быть Нью-Йорк так хорош, что тут есть иные виды веселья на вечеринках?

– Здесь есть развлечения на любой вкус… Давай на картах сделаем расклад? Только общий. Что нас ждет в этом городе?

Джесси была рада поддержать такую идею. Она обожала делать расклады, чтобы понять, как ей лучше двигаться по жизни. И верила каждой карте, что ей выпадала. Поэтому взяла колоду и стала ее тасовать. На этот раз в ее руках была ее личная коллода осовремененных карт Уэйта. Там были изображены люди в модной яркой и блестящей одежде, распивающие алкоголь и курящие дорогие сигары. А девушки на этих изображениях были подобны божественным музам, сошедшим с древнегреческих барельефов и желающих дарить людям уверенность в счастливом и прогрессивном будущем, к которому они и вели человечество, задорно вышагивая своими тонкими ножками, украшенными чулками разных цветов и туфельками на целлулоидных каблучках.

– Итак, первая карта… Дурак – Ну это к приключениям. Влюбленные… На пороге встреча с интересными людьми. Возможен романтический интерес… Или нет? Ах, королева жезлов – это знакомство будет успешным. Приведет к чему-то хорошему. Так дальше перевернутая десятка мечей – к прибыли. Денежный успех будет. Либо известность. Так а это знакомство принесет нам… Двойку пентаклей. Хаотичность в жизни, который приведет к успеху. Как мне нравится.

Кики с интересом слушала подругу. Она обожала мистические гадания и считала, что они всегда говорят о правде и будущем. А особенно гадания из рук Джесси. Карты ее любили и всегда были честны.

– Пойдем спустимся в ресторан? Я проголодалась после путешествия и хочу отдохнуть, – Кики поправила свои кудри и подошла к зеркалу. – Ох, выгляжу не очень. Надо голову в порядок привести. И лицо. Как думаешь, румяна мне подойдут?

– Пойдут.

Кики взяла полотенце и пошла умываться и приводить в порядок свою кудрявую голову. А затем еще и готовится к походу в ресторан.

Их выбор пал на ресторан французской кухни. Он находился поблизости от их гостиницы и вечером так как раз людно. А это было хорошим показателем, что место правда хорошее. И еда там действительно оказалась шикарной и с французским колоритом и очень красивой мебелью. Как говорила Джесси – это был стиль Рококо. Хотя он больше походил на деревенский стиль с обилием рюшей и цветочками на обоях. Да и еда была особенной, домашней, почти как в детстве. В детстве Джесси. Ведь ее семья имела французские корни, хотя уже и 3 поколения жили на территории Чикаго

Кики выбрала себе рататуй и петушка в вине. Это были самые французские блюда, по ее мнению. И самые вкусные. Она всегда заказывала их в местах, где готовили французские блюда. А вот Джесси предпочка перекусить порцией Шукрута, который, к ее удивлению, был приготовлен в настоящем вине. Хотя в самом ресторане вино не подавали. Вместо него предлагали несладкий виноградный сок, который разливали в привычные бокалы для красного сухого вина.

В тоже время, за самым центральным столом сидели двое. Мужчина в роскошной леопардовой шубе из настоящего диковинного зверя и в огромной зеленой шляпе, которая идеально сочеталась с его кичевыми салатовыми бониками. Каждый жест этого молодого человека был выверен до идеала и при этом казался настолько легким, что он мог без труда держать кончиком свого столового ножа тонюсенькое перо перепелки.

Напротив же сидел мужчина в желтом костюме с жуткой коричневой рубашкой, которую он посмел расстегнуть чуть ли не до груди, демонстрируя свое презрение к нормам общества. Его манера держать приборы была уже более грубой, но в то же время изящной. Прямо как его фотографии.

Молодые люди говорили на французском, что было необычно даже для французского ресторана в центре Нью-Йорка. Поэтому на них часто поглядывали посетители, называя между собой то дикарями, то уникальными личностями. Иронично, что осуждали их как раз люди, которые были лишь на пару лет старше них самих. Ведь Марсель и Миха уже давно были солидными тридцатилетними мужчинами, которые просто выглядели сильно моложе своих лет и общепринятой нормы. И они обожали свою национальную кухню, к которой относились с трепетом, пусть для последнего она и не была такой родной.

У мужчин на столе были и рататуй, с которого они начали трапезу, и жульены, и алиго, от которого был без ума Миха и с наслаждением макал туда кусочек багета. Он любил простую, но изысканную пищу, которая имела просто невероятный вкус. Но вот Марсель был сильно не доволен американским воплощением его родной кухни. Он критиковал рататуй за слишком влажные кабачки и размокшие овощи, багет ему показался не идеально хрустящим, поданный жульен был слишком соленым, а сливочное масло к хлебной тарелке вообще было недостаточно сливочным. Алиго и вовсе было раскритиковано в пух и прах за слишком порошковый вкус. И он в очередной раз убедился, что американцы готовят пюре и какой-то пудры, а не настоящей картошки. Но верхушкой его терпения был поданный петух в вине, который на деле оказался курицей. Тогда мужчина стал ругаться на официанта и требовать шефа. Шеф пришел, но тоже оказался французом. Тогда между ними завязалась перепалка на языке национальной кухни, которую они обсуждали. Иронично, что в этот момент Миха всего лишь продолжал есть свою еду и даже подъедать с тарелки Марсели. Он понимал, что из ресторана придется убегать и поесть он больше нигде не сможет. Но вышло куда ироничнее. Шеф не выдержал оскорблений в свой адрес и вылил стакан воды на мужчину в леопардовой шубе, а после еще более резким движением бросил ему в лицо кусок багета. Такого унижения Маршал не мог вынести и просто бросил блюдо с "петухом"в мужчину. После этой выходки обоих гостей выкинули из элитного места, но Миха успел захватить парочку булочек из хлебной тарелки и предложил одну униженному другу.

– Пожуй хлеба. Вкусный в отличие от других блюд.

– Они не уважают французскую кухню. Как француз может обманывать людей и готовить курицу в вине, называя это петухом? – Марсель взял булочку и отломил маленький кусочек, чтобы отправить его в рот.

– Это Америка. Тут за деньги люди готовы все что угодно сделать. Это девиз живущих тут людей. Смекаешь?

– Ужасаюсь.

Марсель откусил от булки кусок по нормальному и сел на бордюр, широко расставляя колени. Ему уже было все равно на то, что шуба или штаны могут испачкаться. Его вечер уже был безбожно испорчен плохой едой и скандалом, который он сам и устроил. Но виноватым себя не считал. А Миха и не пытался это доказать. Знал, что бесполезно и мог только поссорится с другом, который на эмоциях мог совершить любую нелогичную вещь.

– Я хочу напиться, – Марсель доел булочку и заметил, что накрошил на свой наряд. Ему пришлось отряхнуться и вытереть рукой остатки крошек с лица.

– Сухой закон запрещает.

– Не бывает такого, чтоб алкоголя не было нигде. Тем более в таком огромном городе.

– Ты прав, но надо найти место, где есть алкоголь…

– Ты знаешь?

– Нет, но догадываюсь… Надо идти за ярко одетой дамой в блестящем платье. Наверняка она сама пойдет в такое место. И нас туда приведет.

– О, а вот и дама, – Марсель заметил на противоположной стороне улицы красивую девушку в серебристом платье и роскошной шляпке с бисерным цветком. Она куда-то спешила, судя по походке и была в приподнятом настроении.

За ней и решили пойти молодые дадаисты, только вот они делали это так настойчиво, что свернув за угол, огребли от дамы сумкой по головам и четвертак ударов по коленям от напуганной леди, которая с криками бросилась прочь от них.

– Почему ты не уточнил, что она захочет нас избить? – Марсель снял шляпу и приложился спиной к стене огромного здания.

– Скорее она приняла нас за маньяков.

– Странная леди. Мы же совсем не выглядим как маньяки.

Марсель стал обмахиваться шляпой. Ему было не очень хорошо после всего, что он пережил в этот день. Да, это было похоже на его обычный день. Но вот Нью-Йорк на него слишком сильно давил морально и поэтому мужчина был разбит. Он хотел лишь выпить крепкого вина и закусить это сыром, чтобы снова почувствовать себя лучше. Но из-за сухого закона было это сделать крайне сложно.

– Я кажется знаю, каким будет мой перформанс. Я пущу себе кровь, разолью по бокалам и предложу посетителям вместо вина. И назову это настоящим брютом, – Марсель говорил тихо и почти выдавливал слова.

– Если ты не потеряешь сознание от потери крови. Или все в обморок не упадут от твоей выходки.

– Ты с собой не привез ничего?

– Только сигары. Ты же знаешь, что тут досматривают вещи.

– Что? Они… Даже мои шахматы вскрывали? – Марсель оживился и заволновался

– Что ты провез в шахматах?

– Да так… Немного… Ну.... Японскую игрушку для взрослых.

– Что это такое? – Миха уже предугадал ответ, но все равно хотел знать, что его приятель выкинул на этот раз.

– Веер с лезвиями. Выглядит как веер. Но там лезвие выдвигается.

Миха выдохнул. Это был просто веер. А он уже подумал, что это было какое-то очередное непотребство.

– Но зачем тебе веер как оружие?

– Да так… Просто, – Марсель улыбнулся. – Дам удивлять. Там нарисованы позы из гравюр эпохи Эдо.... Ну те самые. С осьминогами.

– Ох блять, как я не удивлен, что ты притащил эту ебалу с собой через океан и еще спрятал в шахматы… – Сказал Михаэль чисто на русском.

– Я понял только то, что ты выругался, но не понял смысла слов – ответил Марсель и поднял взгляд на друга. – Переведешь?

– Твоя выходка меня не удивил. Но я поражен твоей выдумке, – сказал Миха уже на французском и более вежливо.

Мужчины еще некоторое время стояли и приходили в себя, пока не услышали ритмичный стук каблуков по брусчатке. Тогда первым к идущим дамам вышел Марсель, чтобы очаровать их своим иностранным акцентом, но оказался поражен красотой двух дам.

Одна из них была невысокой рыженькой девушкой с огромной кудрявой копной волос. Ее карие глаза были ярко подведены модными синими тенями, а губы были четко очерчены небольшим бантиком. Лицо же этой красавицы было бледным и напудренным настолько, что не было видно ее естественного оттенка кожи. Вторая дама была выше и ее лицо обрамляли прямые короткие светлые волосы. И на глазах у нее красовались темные коричневые тени, накрашенные по последней моде Чикаго.

– Мадемуазели, вы просто идеальное украшение этой ночной-вечерней улицы Нью-Йорка. Не подскажите, куда вы спешите? – Марсель нарочно заговорил первым, очаровывая их свои акцентом.

– На вечеринку, – заигрывающе сказала Кики и улыбнулась красивому иностранцу. Она была очарована его акцентом и легкой картавостью, которая присутствовала в речи страстного француза, в котором она тут же узнала того самого, что устроил разборки в ресторане.

– О, а что же это за вечеринка? Там есть алкоголь? – Марсель совсем потерял бдительность, за что получил пинок от Михи.

– Ты дурень, хватит! Тут не принято так открыто говорить об этом, – процедил он на французском и тут же заметил на себе взгляд блондинки, переключаясь на английский. – Мисс, вы выглядите чудесно.

– Ох, спасибо джентльмен, – Джесси приняла комплимент и улыбнулась.

– Ах, вечеринка… – внезапно вспомнила Кики. – Там будет алкоголь. Но еда будет ужасной. Это джазовый вечерой Черного малыша Джо. Хотите нам составить компанию.

– Конечно хотим, мадемуазель, – сказал Марсель и подал руку даме, чтобы та взяла его за руку и повела на вечеринку.

Джесси же пошла с Михой, но тот не взял ее за руку, чем показался ей немного грубым. Но в тусклом свете электрических фонарей он выглядел красавцем, так что можно было стерпеть отсутствие манер у мужчины. Ну а если он окажется хорошим танцором, то можно и стерпеть его самоличное раскуривание сигары с противным едким и густым дымом. Ведь мужчина даже не предложил ее свой случайной спутнице. В Париже такое было не принято, чтобы дама курила на ходу. Только за столом и чашечкой кофе.

Глава 6

Не надо бояться своих желаний и безумных идей!

Джазовый вечерой Черного малыша Джо – это было безумно