Милый Гектор бесплатное чтение

1. В желтой жаркой Африке

– Да, месье, отъезд на экскурсию назначен на девять часов утра. Обед предусмотрен в кафе на берегу водопада. Стоимость обеда включена в стоимость экскурсии. Хорошо. Мы вас разбудим в семь тридцать.

Дежурный администратор повесил трубку и посмотрел на вставленные в стену большие циферблаты. Их было пять, над ними висели таблички: «Париж», «Лондон», «Франкфурт», «Токио», «Нью-Йорк», но все они показывали местное время: одиннадцать часов тридцать минут. До полуночи оставалось полчаса.

Он подозвал сонную служащую:

– Можешь идти отдыхать, Клемане. Сегодня клиентов больше не будет. Но далеко не уходи.

На нем был аккуратный голубой костюм – цвета отеля – и голубой галстук. На Клемане – коротенькое, выше колен, платьице, тоже голубого цвета.

– Спасибо, месье Жанвье, – ответила Клемане и быстро исчезла.

В это время в холле появились четыре человека: один европеец и трое местных.

Немолодого европейца можно было даже назвать стариком: грузен и седоволос, в тропическом костюме цвета кофе с молоком, светлой рубашке и коричневом галстуке. В руках он держал портфель.

Сопровождавшие его африканцы были хорошо сложены и одеты в одинаковые белые рубашки. Жанвье заметил на рубашке каждого какой-то странный знак, а под ним слово «Аврора» и без труда догадался: ребята из какой-нибудь охранной организации, в последнее время таких развелось много. Работать они не мешали, даже иногда помогали.

Вошедшие сели в кресла, начали о чем-то говорить. Точнее, говорил европеец, остальные его слушали.

Потом европеец встал и подошел к Жанвье:

– Бар работает всю ночь?

– Да, месье.

– Как туда пройти?

– Около лифтов поверните налево и пройдите по коридору. Вы увидите надпись на двери: «Бар «Гермес».

Кивком головы старик поблагодарил Жанвье и направился к бару. Со своими спутниками он не простился.

В баре было настолько темно, что старик сначала смог различить только миниатюрные свечи на столиках и аляповатую лампу в виде пальмы. Потом кингконговских габаритов бармена и людей за столиками.

Через несколько минут, окончательно осмотревшись, он решительно двинулся к столику, за которым сидел мужчина лет пятидесяти в малиновой рубашке с короткими рукавами, на руке – большие и, вероятно, очень дорогие часы. На столике перед ним стояли три пустых стакана, четвертый он держал в руке. Скорее всего, пил он виски: его обычно подают в таких широких стаканах.

– Ржавцев? Ростислав Романович?

Сидевший за столиком не пошевелился. Старик настойчиво повторил:

– Ржавцев? Ростислав Романович?

Сидевший за столиком ответил, не поднимая головы:

– Да. Ржавцев Ростислав Романович. И что теперь?

– Заведующий консульским отделом русского посольства Индейкин Петр Васильевич.

Сидевший за столиком наконец поднял голову:

– Индейкин, говорите?

– Индейкин.

– Богата фамилиями земля Российская.

– Я могу присесть?

Человек, которого старик назвал Ржавцевым, утвердительно кивнул. Старик сел за столик, попытался поставить портфель на стол, но не нашел места и оставил его в руках.

– И что вам нужно от меня в столь поздний час, человек с фамилией Индейкин?

– Я хочу задать вам несколько вопросов.

– Вы выбрали неудачное время, господин Индейкин. Сегодня я занят. Сегодня у меня деловая встреча.

– Уже первый час ночи.

– Бог Гермес, покровитель дельцов и путников, был, увы, не в ладах с богом Хроносом, покровителем времени. Впрочем, – он посмотрел на свои часы, – я не могу не отметить, что и вы не в ладах с Хроносом. Кроме того, я не обязан отвечать на ваши вопросы. Я давно уже не гражданин России, и, думаю, в посольстве это хорошо известно.

Индейкин немного смутился:

– Дело в том, что я служу в русском посольстве не здесь. Не в этой стране.

В первый раз сидящий за столом выразил заинтересованность:

– И где же вы служите?

– Скажем так, в одной европейской стране.

– И прилетели сюда, чтобы полюбоваться африканской экзотикой? Похвально. Что вас интересует? Флора? Фауна? Я могу вам порекомендовать гида. Он говорит по-русски. Хотя вы дипломат и знаете кучу иностранных языков.

– Спасибо. Но я прилетел сюда специально ради вас.

– Вы мне льстите. Вы сотрудник разведки?

– Я сотрудник консульского отдела. Постановка вопросов, имеющих личный неполитический характер, а также регистрация ответов на них возлагается на сотрудника консульского отдела. Коим я и являюсь.

– Неполитический характер, вы сказали?

– Неполитический.

– Это утешает. Я не люблю фильмы про шпионов. Завтра утром я буду в вашем распоряжении.

– К сожалению, завтра утром я должен улетать.

– Могу только посочувствовать. Я действительно жду одного человека.

– Но, может быть, до его прихода вы найдете время ответить на несколько вопросов?

– О чем эти вопросы?

– Речь пойдет о событиях, произошедших в 1986 году.

– Удивили! Вы, случаем, не архивный работник?

– Я сотрудник консульского отдела, но документы, которыми я располагаю, взяты из архива.

– И что же стряслось в 1986 году? Вероятно, нечто ужасное?

– В 1986 году вы отправились в туристическую поездку в Бельгию. И домой не вернулись. В те годы это не приветствовалось.

– Время было другое, люди были другие.

– Почему вы не вернулись?

– Мне очень понравился Антверпен.

– Я вас понимаю. Антверпен, город тюльпанов…

Ржавцев согласно кивнул головой:

– Город тюльпанов.

– И гранильщиков бриллиантов.

Упоминание о бриллиантах Ржавцеву не понравилось. Он усмехнулся:

– Не о бриллиантах я думал тогда. Только о хлебе насущном.

– И вы нашли этот хлеб?

– Мне повезло. Я выиграл в лотерею.

– Вы выиграли в лотерею в Бельгии?

– В Бельгии.

Индейкин развел руками:

– Постойте, Ростислав Романович. В Бельгии лотереи запрещены королевским указом.

– Верно. Жил я в Бельгии, а в лотерею выиграл во Франции. Это рядом.

Индейкин согласился:

– Это действительно рядом. Много выиграли?

– Много.

– Так много, что в самый раз было заинтересоваться бриллиантами?

– Бриллиантами, говорите? Был я как-то раз в гостях, еще в Москве, у сослуживца, а там знакомый его жены, ювелир. Старый, как Мафусаил. Арон Фомич. Представляете себе, Арон – и Фомич! Что-то библейское. Этот Арон Фомич сказал тогда: «Камушки – они от дьявола, от бога только золото».

– И вы принялись коллекционировать золотые вещи?

– Нет. Я стал путешествовать. Сначала в Финляндию, потом…

Индейкин снова поправил:

– В Чехию. Сначала в Чехию. Тогда еще Чехословакию.

Это уточнение тоже не понравилось Ржавцеву. Он усмехнулся:

– Верно, верно.

– Вы очень рисковали, Ростислав Романович. Чехословакия была в ту пору социалистической страной, вас могли выдать.

– А я смелый. Могли выдать. Но не выдали. Пробыл я там недолго. А потом решил окончательно перебраться сюда, в Африку. Тут теперь моя родина: пальмы, песчаные пляжи, теплый океан… А все, что было до этого, – так, необязательное прошлое. Живу тихо. Единственное, чем увлекаюсь… – он показал на пустой стакан: – Это у меня национальное. Хотите, я вам закажу?

– Может быть, потом.

– Хорошо. Я готов ответить на все ваши вопросы, господин… простите, не знаю вашего воинского звания…

– Я заведующий консульским отделом.

– Хорошо. Задавайте ваши вопросы, заведующий консульским отделом. Только учтите: с памятью у меня туговато. Двадцать лет – не один день…

2. Дело об угнанной машине

– Знали ли вы гражданина Таганкина Михаила Семеновича?

Ржавцев удивился:

– Можно ли не знать человека, с которым одиннадцать лет просидел в одном кабинете, как за одной партой! Да, знал. Мы с ним вместе работали в одной конторе с очень длинным названием. Позвольте, я вспомню: НИИ «Союзстройметаллургпроект» – вот ведь, не забыл!

– Известно ли вам, что у гражданина Таганкина имелся автомобиль?

– Да, известно. ВАЗ-21011. Но не говорите, что вы явились в этот бар на ночь глядя только для того, чтобы узнать, была ли у Миши Таганкина машина.

– Известно ли вам, что машина Таганкина была угнана в день вашего отъезда из Москвы?

Ржавцев карикатурно поднял руки:

– Подумать только! Какой-то негодяй приурочил злодеяние ко дню моего отъезда. Нет, не знал. Надеюсь, вы меня не подозреваете? Я улетел из Москвы на самолете, а не на ворованной машине.

Индейкин оставался серьезным:

– Вы не можете припомнить, когда видели гражданина Таганкина в последний раз?

– За день до отъезда. В ресторане «Метрополь». Выпивали. Есть, знаете ли, у нашего народа такая традиция – выпивают на дорогу.

– Вы были вдвоем?

– Присутствовал третий, некто Барсуков Николай Антонович. Словом, традиционное «на троих». Вы помните, что такое «на троих»?

– Помню. Вы много выпили?

– Одну бутылку водки. Пили мы с Барсуковым. Таганкин, если за рулем, даже ромовую бабу ни-ни.

– В котором часу расстались?

– Около девяти… Таганкин без машины – это противоестественно. Санчо Панса без осла.

– Машина была возвращена владельцу на следующий день.

Ржавцев снова карикатурно поднял руки:

– Просто рождественская сказка! Андерсен. И вы прилетели сюда, чтобы поделиться со мной радостью?

– У вас были права на управление автомобилем?

– У меня не было водительских прав. Получил только в Бельгии.

– И управлять машиной вы не умели?

– Не умел. А что, вы действительно считаете, что я мог угнать машину перед отлетом?

– Вы не будете возражать, если я вас ознакомлю с показаниями Таганкина Михаила Семеновича, которые он дал следователю третьего декабря 1986 года?

– Даже интересно.

Старик поднял с пола портфель, вытащил оттуда iPad.

Ржавцев обрадовался:

– Мы посмотрим кино?

– В какой-то степени.

Ржавцев помог гостю раздвинуть стаканы на столе, и тот поставил компьютер на середину стола таким образом, чтобы экран был виден обоим.

На экране возник человек в обтягивающем свитере светло-серого цвета. В руках он держал солидные очки.

– Ба! – обрадовался Ржавцев. – Мишка! Помню я его свитер. Он говорил, что заплатил за него огромные деньги. И не врал.

– Да, – подтвердил Индейкин. – Это Таганкин Михаил Семенович. Это запись допроса, сделанная третьего декабря 1986 года.

Голос за кадром отчеканил:

– Таганкин Михаил Семенович. Третье декабря 1986 года. 14 часов 35 минут.

3. Допрос Таганкина

Следователь. Имя, фамилия, где работаете, семейное положение, где проживаете?

Таганкин. Таганкин Михаил Семенович. 1953 года рождения. Старший инженер конструкторского бюро НИИ «Союзстройметаллургпроект». Женат. Проживаю: Большой Калитниковский, дом 8, квартира 34.

Следователь. Знали ли вы Ржавцева Ростислава Романовича?

Таганкин. Знал. Мы с ним вместе работали в КБ. Больше десяти лет.

Следователь. Когда вы видели Ржавцева в последний раз?

Таганкин. За день до его отлета за границу. Мы провели вечер в ресторане «Метрополь». Желали ему всего хорошего. Вы скажете: не так желали. Увы!

Следователь. Вашу машину угнали на следующий день?

Таганкин. Я проснулся утром, спустился во двор, где обычно стояла моя машина. Там ее не было.

Следователь. Не видите ли вы какой-либо связи между угоном вашей машины и отъездом Ржавцева за границу?

Таганкин. Не вижу. Ведь не на моей же машине он уехал туда… Простите, я неудачно пошутил…

Следователь. Вы кого-нибудь подозреваете?

Таганкин. Никого.

Следователь. У вас имелось противоугонное устройство?

Таганкин. Имелось, даже два. Но, как видите, не помогли. Моя жена говорит, что можно получить насморк и когда ходишь в кашне, и когда ходишь без кашне. Но без кашне опасность получить насморк больше. Так и с противоугонными устройствами, даже самыми надежными.

Следователь. Заказывали ли вы когда-нибудь новые ключи, теряли ли вы старые?

Таганкин. Новых ключей никогда не заказывал, старые не терял. Из двух пар, прилагаемых к машине, одна всегда при мне, другая дома.

Следователь. Какой был пробег у вашей машины перед тем, как ее угнали?

Таганкин. Могу рассчитать точно. В воскресенье я гудком отметил двадцать тысяч пробега. С понедельника по четверг ездил только на работу и один раз в ресторан «Метрополь». Таким образом, на счетчике должно было быть около двадцати тысяч ста пятидесяти километров.

Следователь. Какой был пробег после того, как вам вер' нули машину?

Таганкин. Когда мне вернули машину, счетчик показывал двадцать тысяч четыреста восемьдесят километров. Триста восемьдесят километров за одну ночь… Много!

Следователь. Ваша жена могла ездить куда-нибудь ночью?

Таганкин. У нее нет прав. И водить машину она не умеет.

Следователь. А не ездили ли куда-нибудь вы сами и потом скрыли поездку от жены?

Таганкин. Если вы мне докажете, что у меня есть причина куда-то ночью ехать за шестьсот километров, я начну лучше о себе думать.

Следователь. Вы подозреваете кого-нибудь из своих знакомых?

Таганкин. Никого. Среди моих друзей нет никого, кто помчался бы на край света за подвесками французской королевы. К тому же во Франции уже нет королев. Простите, я опять неудачно пошутил. Вы не обиделись?

Индейкин нажал на кнопку, экран погас. Он хотел что-то спросить, но Ржавцев его опередил:

– А ведь он прав. Во Франции уже нет королев.

Индейкин согласился:

– Действительно, во Франции уже нет королев. Как вы можете объяснить тот факт, что автомашина, принадлежавшая гражданину Таганкину М. С., прошла в ту ночь шестьсот тридцать километров?

Ржавцев подсчитал:

– Шесть кругов по кольцевой дороге.

– А если рассмотреть такое предположение: лицо, похитившее автомашину, использовало ее для того, чтобы добраться куда-нибудь без посторонних глаз, с кем-то встретиться и вернуться?

– Не очень хитроумное, но достаточно очевидное предположение. Автомашина прошла, как сказал Таганкин, триста восемьдесят километров. Поэтому искомый пункт должен находиться… – Ржавцев вынул из кармана машинку и начал считать: – Триста восемьдесят разделить на два получается сто девяносто. Не высшая математика!

– Согласен. Не высшая математика.

– И сыскали такое место?

– Канузино. Сто пятьдесят километров по Варшавскому шоссе.

– Канузино! Не слышал.

– Автомашина гражданина Таганкина была найдена у метро «Пражская» в Чертаново. У вас были знакомые, которые жили в Чертаново?

– Да. Барсуков.

– Это тот, с которым вы были в ресторане?

– Он самый.

– Если не возражаете, я ознакомлю вас с показаниями Барсукова Николая Антоновича, которые он дал следователю восьмого декабря 1986 года.

– Не возражаю. Барсуков – личность малоприятная, но посмотреть на него во время допроса любопытно.

Индейкин снова поколдовал с компьютером, и на экране возник человек в поношенной кожаной куртке. Глаза у него бегали, он заискивающе улыбался.

Ржавцев одобрительно кивнул головой:

– Барсук. Точно Барсук. Наверное, две ночи не спал со страху. Ишь как сжался!

Голос следователя:

– Барсуков Николай Антонович. Восьмое декабря 1986 года. 10 часов 35 минут.

4. Допрос Барсукова

Следователь. Имя, фамилия, где работаете, семейное положение, где проживаете?

Барсуков. Барсуков Николай Антонович. 1947 года рождения. Старший инженер конструкторского бюро НИИ «Союзстройметаллургпроект». Разведен. Проживаю: Большая Чертановская, дом 67, квартира 4.

Следователь. Знали ли вы Ржавцева Ростислава Романовича?

Барсуков. Да. Знал. Не то чтобы близко, но знал.

Следователь. Он с вами делился планами о побеге за границу?

Барсуков. Он со мной ничем не делился. Скрытный он был.

Следователь. Вы были председателем месткома?

Барсуков. Был.

Следователь. Идали Ржавцеву характеристику для поездки за границу.

Барсуков. Так на вид он неплохой мужик был. В долг давал. На субботники ходил. А что внутри не такой, так проморгали. Нея один, все бюро проморгало.

Следователь. Вы участвовали в проводах Ржавцева за границу?

Барсуков. Да, участвовал. Меня пригласили, я пришел. Отказаться не мог. Как же я откажусь – потом говорить начнут.

Следователь. Значит, участвовали?

Барсуков. Да. Но участвовал не один. В ресторане был еще некто Таганкин, Михаил Семенович. Запишите: Таганкин Михаил Семенович, 1953 года рождения.

Следователь. В каком ресторане?

Барсуков. В «Метрополе». Я вообще-то по ресторанам не хожу, но тут такой случай…

Следователь. Кто оплатил счет?

Барсуков. Ржавцев.

Следователь. Выпили много?

Барсуков. Нет. И отметьте: пил крепкое спиртное, то есть водку, я один. Таганкин – он, когда за рулем, не пьет.

Следователь. А Ржавцев?

Барсуков. Не пил. Счет оплатил, столько деньжищ на чаевые отвалил, а сам ни полрюмки.

Следователь. Ржавцев никогда не пил?

Барсуков. Вообще-то спиртное он потреблял. А тогда в ресторане… Не пил. Мне бы обратить внимание, сообщить кому следует. Не пьет: может, чего задумал?

Следователь. Знаете ли вы, что у гражданина Таганкина украли машину?

Барсуков. Знаю. Ине огорчился. Пусть узнает, как простые люди на трамвае ездят.

Следователь. Кто мог украсть у него ключи?

Барсуков. Любой. Он как начнет чепуху молоть, не то что ключи, подштанники снять можно.

Следователь. Кто, по вашему мнению, мог украсть машину?

Барсуков. Вас интересует, кто машину угнал? Зашли бы к нам в столовую. Там на одной закуске в день по две машины уносят. Такая сейчас жизнь. Все воруют. Из канцелярии – бумагу, из столовой – перец. Все в порядке вещей. Но особо отметьте, что машину вернули. На нынешние времена не похоже…

Индейкин нажал на кнопку, экран погас.

– Что скажете? – спросил Индейкин.

– А то, что вы меня поймали. Действительно, в тот вечер я почти не пил.

– Не пили?

– Не пил. Ну и что из этого? Знаете, не каждый день бежишь с любимой Родины. Волновался. Такое нужно совершать на трезвую голову, не так ли?

Индейкин кивнул головой:

– Понимаю. Знали ли вы гражданина Гвоздева Герасима Ивановича?

– Гвоздева? Герасима Ивановича? Кто это?

– Попытайтесь вспомнить.

Ржавцев задумался. Потом удивленно развел руками:

– Ну да! Герка Гвоздь. Гвоздь. Мы с ним служили вместе. Но было это давно.

– Вы хотите послушать показания гражданина Гвоздева?

– Как его нашли?

– В военкомате сообщили номер части, где вы проходили воинскую службу. Послали запрос.

– Ну вы даете! Моих друзей по яслям, случаем, не искали?

– Гражданина Гвоздева нашли.

– И допрашивали?

– С ним беседовали.

– У вас есть запись?

– Хотите ознакомиться?

– Было бы любопытно.

И на экране возник загорелый парень с быстрыми глазенками.

– Гвоздь трезвый, – отметил Ржавцев. – Наверное, целый день до прихода к следователю не пил. Для него это подвиг. Пьяница он. Пустой человек.

Голос следователя:

– Гвоздев Герасим Иванович. Семнадцатое февраля 1987 года. 10 часов 10 минут.

5. Допрос Гвоздева

Следователь. Имя, фамилия, где работаете, семейное положение, где проживаете?

Гвоздев. Гвоздев Герасим Иванович. 1947 года рождения. Шофер. Объединение «Югтранс». Холост. Проживаю: Краснодар, Вокзальная, 34, квартира 6.

Следователь. Знали ли вы гражданина Ржавцева Ростислава Романовича?

Гвоздев. Славку Ржавого? Знал. А как же! Дружок. С таким хоть на край света.

Следователь. А он уже на краю света.

Гвоздев. Занесло его!

Следователь. Занесло. Где вы с ним познакомились?

Гвоздев. В армии. Служили вместе. Три года сапог в сапог, шинель в шинель. И марш-бросок километров двадцать, и в самоволку. Жизнь была легкая. А она вообще легкая. Это тот, кто с гирей на голове родился, к земле пригибается. Пили такое, аж страх: на кирзовый сапог пролить – прожжет. С такими петрусями флирт водили: рожа что патефон, а с ней в кино идти надо. Хотя с женским делому него по-особому. Когда «туда-сюда» – бывало. А когда еще что – ни-ни.

Следователь. Что означает «ни-ни»? Поподробнее, пожалуйста.

Гвоздев. Ржавый говорил, до армии у него девчонка была. У него с ней не получилось. Ну и загрустил. Собирался искать ее… Слушай, командир, разгадал я шараду. Там она, его белесая. Туда он за ней потянулся. Леной ее зовут, Лену ищите… Иначе никак не складывается.

Следователь. Вы считаете, что он мог уехать за границу ради встречи со своей старой знакомой?

Гвоздев. Он с виду такой, как под матрацем засиделся, а когда что, на заводскую трубу полезет… Мы с ним на полуторке в самоволку раз покатили. Сел он за баранку, погнал. А сам на таком духу… Я ему: «Ты чего в кювет рулишь?». А он на полном серьезе: «А развел рулю, а не ты?».

Следователь. У него были права?

Гвоздев. Права? Гонял как чумной, а прав так и не получил. За два дня до экзамена на полковничьей «Победе» на спор в сортир заехал. Смеху было! Вместо экзамена – на губу…

Следователь. Вы с ним встречались, переписывались?

Гвоздев. Поначалу переписывались. Потом… У каждого своя симфония. Он институт окончил. В Москве жил. А я в Краснодаре обитаю. Шоферю… Жаль бродягу. Увидите – передайте: Гвоздь велел, пусть возвращается.

Индейкин нажал кнопку, экран погас.

– Что вы скажете?

– Из ваших протоколов дружки мои выскакивают как живые.

– Вас это пугает?

– Да нет, скорее развлекает. Безмятежна душа моя. И защищена от испуга человеческого. Она благочестива и любвеобильна… Любовь, любовь…

Индейкин оборвал его:

– Простите, но я хотел бы обратить ваше внимание на тот факт, что, не имея водительских прав, вы тем не менее обладали опытом вождения автомобиля.

– Обладал. Опыт был, а прав не дали. Такая тогда была жизнь: у одних был опыт, у других – права. Одно мне невдомек: зачем бороздить города и веси, отыскивать меня в моем бананово-лимонном раю? Неужто только затем, чтобы выяснить, кто ездил на какой-то машине в какое-то Канузино много лет назад?

– Вы уже четыре раза сказали мне неправду.

– Четыре? Почему четыре? Два. Сказал, что пил в тот вечер, и сказал, что не умел управлять машиной. Ну и что?

– Вы сказали, что выиграли в лотерею в Бельгии и что первой страной, которую вы посетили после отъезда в Бельгию, была Финляндия.

– Но все это не криминал!

– Не криминал. Знали ли вы Крышкину Антонину Матвеевну?

Ржавцев не сомневался:

– Нет, не знал.

– Странно, странно. Это ваша учительница литературы. Неужели забыли?

Ржавцев удивился:

– И впрямь! Антонина Матвеевна! Забыл. Столько прошло времени! Плохо я помню менторов юных дней моих. И воспоминаниями себя не утруждаю.

Индейкин снова оборвал его:

– Тем не менее вы интересовались Крышкиной Антониной Матвеевной.

– Разве что в общих чертах…

– Нет, не в общих. У нас есть запись беседы с гражданкой Константинопольской Зоей Ильиничной.

Индейкин снова включил компьютер, и на экране возникла худая особа в очках, в нелепой серой кофте с красным платком и в джинсах.

– Вот уж кого слушать – воз терпенья надо набраться, – зло прокомментировал Ржавцев. – Мымра ученая! Пугало огородное.

Голос следователя:

– Константинопольская Зоя Ильинична. Двадцать пятое февраля 1987 года. 16 часов 10 минут.

6. Допрос Константинопольской 3. И

Следователь. Имя, фамилия, где работаете, семейное положение, где проживаете?

Константинопольская. Константинопольская Зоя Ильинична. Работаю в Институте истории Академии наук. Кандидат филологических наук. Разведена. Проживаю: улица Сивцев Вражек, дом 11, квартира 10. Сколько лет? Родилась в 1955 году.

Следователь. Знали ли вы гражданина Ржавцева Ростислава Романовича?

Константинопольская. Да, знала. Приятный парень. Немного робок. Появился в прошлом году в начале апреля. Пришел ко мне в институт. Я пишу докторскую «Влияние кельтских наречий на семантику ранних славян».

Следователь. Его интересовали ваши работы?

Константинопольская. Нет, кельтские наречия его не интересовали. Он сказал, что ищет адреса своих школьных учителей. Случайно увидел где-то мою фамилию… У меня редкая фамилия. Я дальняя родственница шахматиста Константинопольского. И нас, Константинопольских, в Москве почти не осталось. Но вот в Киеве…

Следователь. Пожалуйста, о Ржавцеве.

Константинопольская. Да, о Ржавцеве. Он случайно увидел где-то мою фамилию и догадался, что я дочь его учительницы географии. Пришел ко мне в институт, сказал, что ищет адреса своих школьных учителей. Адресов знакомых моей покойной матери я в институте не держу. Пришлось приглашать его домой. Я незнакомых мужчин домой не приглашаю, но в этом случае…

Следователь. Кем он интересовался?

Константинопольская. Разными учителями. Историком Зайчиковым, к примеру. Мама рассказывала о нем: он за ней ухаживал. Потом его посадили. Про учительницу литературы Крышкину тоже спрашивал. Эту я помню: она приезжала мать хоронить. Учительница литературы, а культурный уровень прискорбен. Я ее спросила, любит ли она Бодлера, а она посоветовала мне читать Кольцова. Представляете?

Мне – Кольцова! «Раззудись, плечо, размахнись, рука». Посмотрите на меня и скажите: что во мне может раззудеться?

Следователь. Давайте вернемся к Ржавцеву. Как вы можете его охарактеризовать?

Константинопольская. Он был очень любезен.

Следователь. Как это понимать?

Константинопольская. Он очень мило смеялся над тем, что у меня длинная фамилия. Действительно, у меня длинная фамилия. Мой бывший муж звался Тыква Нестор Иванович. Менять фамилию я, естественно, не стала, ибо получалось «Кандидат филологических наук Зоя Тыква». А двойная еще хуже: «Зоя Тыква-Константинопольская».

Следователь. Что было дальше?

Константинопольская. Он записал координаты всех учителей, что, кстати, характеризует его с положительной стороны, и стал прощаться. Прощался вежливо и нерешительно. Смотрел на меня, как неандерталец на мамонта: со страхом, но с желанием съесть. Этот пол теперь сильный только в индийских фильмах. Уж я-то знаю. Нет, сама я индийские фильмы не смотрю, они концептуально примитивны.

Индейкин нажал на кнопку, экран погас.

– Интересовались вы, Ростислав Романович, менторами юных дней ваших!

– Была причина. Когда я учился в школе, у меня была знакомая Лена, дочь нашего историка Виталия Алексеевича Зайчикова. Эта особа сказала правильно: его арестовали. И Лена с матерью исчезли. Такое было время! А вот как-то совершенно случайно наткнулся я на редкую фамилию «Константинопольская» и подумал: не родственница ли она учительницы географии Константинопольской? Решил позвонить. Вдруг она знает что-нибудь о судьбе Лены или ее отца?! Кстати, эта та самая «белесая», о которой говорил Гвоздь.

– Но вы еще записали адрес учительницы литературы Крышкиной. Зачем?

– Не хотел, чтобы эта тыква Константинопольская догадалась, кого именно я ищу.

– И Крышкину вы все-таки навестили?

– Нет.

– Навестили, Ростислав Романович.

Ржавцев задумался или сделал вид, что задумался, потом развел руками:

– Ну конечно, навестил. Спасибо, что напомнили. Забыл. Столько времени прошло!

– Какова была цель вашего посещения Крышкиной?

– Да все та же: хотел узнать адрес Лены. Она не знала. Но хорошо меня приняла, напоила чаем, рассказывала о себе, расспрашивала об одноклассниках.

– Вы у нее были после посещения Константинопольской?

– После.

– Странная какая-то получается история. Ну посчитайте сами. Вы были у Константинопольской в начале апреля. Посетили Крышкину после беседы с ней, то есть не раньше начала апреля. И говорите, что целью этих посещений было желание узнать адрес вашей школьной подруги Елены Зайчиковой.

– Все так.

– Но к тому времени вы уже знали адрес Зайчиковой. Более того, вы с ней уже встречались. В начале марта. То есть за несколько дней до визита к Константинопольской и к Крышкиной.

Ржавцев молчал.

– Опять забыли?

Ржавцев допил содержимое бокала, потом стукнул кулаком по столу:

– Да разве такое забудешь! Дурная она стала. Зря я к ней приезжал. Зря.

Индейкин снова включил компьютер, и на экране появилась вульгарная дама лет сорока в ярком желтом платье в обтяжку.

– Она, Елена, – зло буркнул Ржавцев. – Ишь ты, разоделась! Жаба на выданье.

Голос следователя:

– Зайчикова Елена Витальевна. Двенадцатое марта 1987 года. 13 часов 35 минут.

7. Допрос Зайчиковой

Следователь. Имя, фамилия, семейное положение, где работаете, где проживаете?

Зайчикова. Зайчикова Елена Витальевна. Тридцати пяти и много более лет.

Следователь. Точнее, пожалуйста.

Зайчикова. 1953 года рождения. Замужем не была. Работаю официанткой в кафе «Глория». Проживаю: улица Марата, дом 5, квартира 8.

Следователь. Почему вы вчера не явились? Вы получили повестку?

Зайчикова. Занята была. В Большом театре выступала. Не верите? Правильно делаете. По амурным делам занятие у меня выпало. Женщина я хоть и в годах, но временно незамужняя. У вас в приемной высокий такой все сокрушался, что курю я много. Чем так курить, говорит, лучше изменять мужу. Ваша правда, отвечаю, только тут место неподходящее. Вас не будет смущать, если я закурю?

Следователь. Я хочу поговорить с вами об одном человеке.

Зайчикова. Отчего не поговорить! Это кошки мяукают, а люди разговаривают. Кто вас интересует?

Следователь. Нас интересует гражданин Ржавцев Ростислав Романович.

Зайчикова. Ржавцев? Славик? А вот про этого не расскажу. Не хочу. Это мое детство. Думаете, всегда я такая была? Все было по-другому…

Следователь. И всё-таки расскажите о том, когда и где вы с ним встречались.

Зайчикова. Случайно мы с ним встретились, на улице. Дату скажу точно: восьмого марта. Зацепка у меня на это число пришлась. Он меня сразу узнал. Я-то сама себя в зеркало не всегда узнаю. А он узнал. Зашли мы в кафе. Посидели, поговорили. После школы мы не виделись, так уж о нас позаботились. Про меня до него ничего не дошло… И начинает слова всякие хорошие говорить. Послушала я его и… «Дай, – говорю, – слово, что выполнишь». Дал. «Ну а теперь встань и уйди. И чтобы навсегда…» Не хотела я. Разные мы. Он встал и ушел. Вот и все. Он хороший парень. Больше не встречались… А зачем?

Индейкин не стал выключать компьютер, и на экране застыло злое лицо Зайчиковой.

Ржавцеву это не понравилось:

– Да выключите вы. Смотреть противно.

Индейкин выключил:

– Я с вами согласен. Неприятная особа. Но разрешите, я подытожу. С Зайчиковой Еленой Витальевной вы встретились восьмого марта 1986 года. И таким образом, ваши посещения Константинопольской и Крышкиной, произошедшие в апреле, мотивировать желанием найти Зайчикову нельзя.

– Убедили.

– В таком случае зачем же вы все-таки посещали Крышкину? Ведь она была последней, кого вы посетили в апреле 1986 года?

– Последней. Мне не терпится услышать ее показания.

– Это невозможно. В ночь перед вашим отъездом из СССР на нее было совершено нападение. Она скончалась.

– Значит, убийство?

– Убийство. Убийство. Скажите, Ростислав Романович, зачем вы убили Крышкину Антонину Матвеевну?

8. Только факты

Ржавцев жестом подозвал официанта. Спросил Индейкина:

– Вам что-нибудь заказать?

Тот отказался.

– А мне надо. Не каждый день обвиняют в убийстве! Причем голословно. И даже не голословно, а на основании литературного прецедента. Есть человек с инициалами Раскольникова, и есть убитая старуха, а посему местные Шерлоки сразу начинают искать топор. Вот если бы сейчас обнаружилась задушенная дама, они тут же бы арестовали бармена и стали бы его пытать, где Яго. Разве не так?

– Я всего лишь посольский дьяк. Я только собираю факты.

– А кому теперь нужны эти факты? Старуху схоронили. Книга захлопнута. Сказка на совести сказочника. Щелкунчики вернулись в свои коробки.

– В том-то и дело, что не вернулись. Понимаете, какая дальше вышла катавасия… После беседы со следователем, о которой я вам докладывал, ваша школьная подруга Зайчикова Елена сразу отправилась в Москву… Вы ей сказали, где работаете?

– Да. Но не уверен, запомнила ли.

– Запомнила. Шестого января она беседовала со следователем в Ленинграде, а уже двенадцатого приехала в Москву. Сначала пыталась встретиться с Таганкиным М. С., но он оказался в командировке, и четырнадцатого встретилась с Барсуковым Н. А.

– Вот ведь как развернулись дела! Сначала машина, которую угнали. Потом визит к Зайчиковой. Потом приписывают убийство. И что еще? Мы снова посмотрим кино?

– Посмотрим.

На экране появляется Барсуков. Он в той же поношенной кожаной куртке, сидит неподвижно, как врос в стул, поджав плечи.

– Осунулся, – прокомментировал Ржавцев. – Совсем Барсука запугали. Он милицию боится.

Голос следователя:

– Барсуков Николай Антонович. Четырнадцатое января 1987 года. 12 часов 30 минут.

9. Допрос Барсукова Николая Антоновича

Следователь. Посмотрите на эту фотографию. Узнаете ли вы эту женщину?

Барсуков. Узнаю.

Следователь. И кто это?

Барсуков. А не знаю. Стоял я около нашего института, а она подходит.

Следователь. Вы с ней раньше встречались?

Барсуков. Не встречался. Я с такими, гражданин следователь, не встречаюсь.

Следователь. Почему она к вам подошла?

Барсуков. Не знаю.

Следователь. Но она к вам подошла?

Барсуков. Подошла.

Следователь. И что сказала?

Барсуков. Спросила, как найти Ржавцева.

Следователь. И вы ей ответили?

Барсуков. Я ей ответил, но, с другой стороны…

Следователь. Постарайтесь подробнее вспомнить разговор, Николай Антонович. Память у вас хорошая?

Барсуков. Хорошая.

Следователь. Ну так рассказывайте.

Барсуков. Значит, так. Стою я около института, а она подходит и спрашивает, как найти Ржавцева. «Так ведь он уехал», – отвечаю. «Когда вернется?» – спрашивает. «Оттуда, – говорю, – гражданочка, не возвращаются». Она так и обмерла: «Помер, что ли?». Я молчу, головой киваю: вроде бы да, а вроде бы нет. А потом уклончиво: «Помереть вроде и не помер, но если и вернется, то нескоро». Она подумала чуток, потом спросила: «Его, что ли, посадили?». Я опять же молчу и головой киваю: вроде бы да, а вроде бы нет. А потом многозначительно: «Всех нас когда-нибудь посадят». Тогда она меня спросила, не дурак ли я, причем, особо отметьте, употребила не «дурак», а похожее неприличное слово на букву «м». И тогда я ей строго: «Покажите документы, гражданочка. Всякие тут ходят. Может, вы шпионка». Она меня еще раз назвала тем же неприличным словом, сказала, что я большой-большой… и ушла. Но, отметьте, я так и не выдал, где находится Ржавцев. Оскорблению подвергся, но не выдал.