Мастер по случаю. Мемуары о работе в колледже бесплатное чтение

История 1. Страшное матерное слово

Кораблю, чтобы остаться у берега, нужен якорь. Иначе приливная волна может унести его и разбить о камни, каким бы большим он ни был. Человеку во время бурных волн невзгод, как и кораблю, иногда тоже нужен какой-то якорь. Тот, который удержит его в жизни. Таким якорем для меня однажды стала работа мастером производственного обучения в колледже.

После того как я 1 сентября 2019 года устроилась работать мастером производственного обучения в колледж химических технологий, в моём словаре появилось страшное матерное слово из трёх букв – «КХТ».

До этого я не использовала такие слова в своей речи.

Как только я пришла на работу, мой непосредственный руководитель провела со мной инструктаж. За полчаса она успела наговорить так много всего, что мне стало страшно… Прошло несколько лет, и большую часть сказанного я уже забыла. Но одно я помню, будто это было вчера:

– Что бы ни происходило, – в какой-то момент сказала она, – у нас в КХТ ни в коем случае нельзя материться! Это запрещено.

– Я не матерюсь, – робко ответила я.

– Ну это ты ещё со сварщиками не работала, – заметила старший мастер. – Они тебя быстро научат.

И ведь действительно научили. От широты своей души, не иначе.

Как я вообще туда попала? Мне бы и в страшном сне не приснилось, что я буду мастером у группы юных сварщиков в училище. Ой, простите, в колледже. Да ещё продержусь там целых три года – до самого выпуска группы. Это я-то, интроверт-невротик?!! Хм, что за… странная фантазия?!

А началось всё с того, что мне несказанно повезло…

Предыстория

Супер! Наконец-то повезло! – подумала я, когда в конце декабря 2018 года моему сыну дали квоту на бесплатное прохождение МРТ в нашем городе. Врачи если и давали заветный талончик, то часто приходилось ехать в другой город.

Талон на МРТ я тщетно выпрашивала у врача уже 3 года, с тех пор как в 10 лет эндокринолог назначила моему сыну МРТ головного мозга. Конечно, магнитно-резонансную томографию можно было сделать и в коммерческой клинике. Но стоимость этого обследования на тот момент составляла почти половину моей зарплаты, поэтому платно мы его делать не планировали.

Моя зарплата после вычета всех налогов была чуть выше прожиточного минимума. У мужа зарплата была аж в 2 раза больше, поэтому совместного дохода нам хватало только на еду, коммунальные платежи, лекарства и оплату городского транспорта. Одежду муж себе покупал в магазинах секонд-хенд со скидкой от 70%. Себе я одежду не покупала: у меня с матерью был общий размер. Вещи для сына я обычно брала в благотворительной организации, и это было совсем непросто. Туда только отнести старые вещи легко, а вот попробуй взять… Однако это уже отдельная история.

И вот неожиданно такой приятный сюрприз к Новому году! Прямо подарок от Деда Мороза.

К назначенному времени мы прибыли в частную клинику. Чистое светлое помещение, запах свежести и никакой очереди. Сына проводили на обследование. Ждала я не слишком долго, минут через сорок он вернулся. Ещё минут десять мы ждали распечатку результатов. Наконец вынесли снимки и заключение. Шелестя довольно тонкими листами – на качестве бумаги здесь почему-то сэкономили – я быстро просматривала текст. Взгляд зацепился за слово «новообразование».

– Это что, у него опухоль? – заторможено спросила я медсестру.

– Со снимками обратитесь к своему специалисту. Врач объяснит вам всё и назначит лечение, – равнодушно сказала она.

Посмотрев на меня, она смягчилась и добавила:

– Да вы не волнуйтесь, опухоль-то крошечная, милипизерная такая, всего полтора сантиметра. Совершенно нет причин для беспокойства.

К детскому неврологу можно было попасть, получив талон у педиатра. Несколько талонов на приём выдавались в начале каждого месяца. Желающих было много, и талоны разбирали быстро – в течение двух-трёх дней. В конце месяца, как сейчас, талонов уже не было. На платный приём денег перед Новым годом было откровенно жаль. Поняв, что в ближайшее время к специалисту я не попаду, решила погуглить диагноз сына.

– Ок, Гугл. Что такое «глиома»?

Как обычно, появилось множество ссылок, а внизу – рубрика «похожие запросы». Чтобы получить более точный ответ, иногда стоит переформулировать запрос. Просматриваю варианты, обнаруживаю запрос – «Сколько живут с глиомой?». А вот это уже интересно.

Открываю ссылку, читаю: «В настоящее время пациенты с глиомой живут до 5 лет. Такой длительный срок жизни обусловлен развитием современной науки и техники… Бла-бла-бла… и так далее и тому подобное…»

– Чё?!! Ему же только 13 лет. Мой сын, получается, в лучшем случае доживёт только до 18? Ааааа!

Статью я прочла несколько раз, но так и не смогла понять, по какой причине люди с глиомой не живут дольше пяти лет. Такая неопределённость вселяла надежду. Но впоследствии ни один врач – ни невролог, ни нейрохирург, ни онколог не сказали мне, что с моим сыном всё будет в порядке. Скорее, наоборот. Наши медики обычно настроены решительно: врач сказал – в морг, значит, в морг. Перестраховщики.

Под Новый год мне позвонил отец из реанимации: с ним случился инфаркт. Счастье, что выжил. Обычно мы не общались, но ему в больнице срочно понадобился хотя бы минимальный набор пациента: посуда и тапочки. Его привезли из района на скорой помощи с одним полисом. Я быстро собрала всё необходимое. Пришлось занять тарелку на работе, чтобы успеть в больницу в часы посещения. От помощи коллеги потеплело на душе – до этого у нас не складывались отношения.

В палату реанимации меня пропустили беспрепятственно. Отец лежал на кровати: худющий, весь какой-то скрюченный, с кожей воскового цвета. Пуловер на нём с неожиданным разрезом сбоку покрывали пятна запекшейся крови. Видимо, врачи «неотложки» подключали аппарат для реанимации, не тратя время на раздевание. Мы с отцом никогда не были эмоционально близки, но в тот момент мне стало сильно «не по себе».

Увидев меня, он обрадовался и слабо улыбнулся.

– Здравствуй. Где твоя жена? – спросила я у него. Отец не ответил.

Около тридцати лет назад мой отец развёлся с моей матерью и женился на любовнице. Брак по любви продлился несколько лет и стоил ему жилья. В итоге отцу пришлось переехать жить из города в соседний посёлок. Тем не менее, устав жить один, в 60 лет он снова женился, и снова по любви.

С трудом разговорив отца, я узнала: его жена ещё осенью уехала в Москву проходить медицинское обследование. Возвращаться в посёлок городского типа, где жил мой отец, она не торопилась. Известие об инфаркте супруга тоже не сильно повлияло на её планы. Хотя она всё же пообещала моему отцу по телефону, что приедет после новогодних праздников.

Время посещения больного в реанимации ограничено. Я ушла, пообещав отцу прийти к нему завтра. Мои новогодние праздники разнообразились походами к отцу в больницу. Начинался 2019 год просто превосходно.

Однако всё было не так уж и плохо. Никто ведь пока не умер.

После новогодних праздников мне всё же удалось попасть к неврологу. Выяснилось: никаких лекарств моему сыну не назначат, потому что лечения в его случае не существует – заболевание генетическое (сейчас это очень модно). Пока нужно всего лишь проходить МРТ несколько раз в год. И показывать результаты нейрохирургу, конечно же.

Если опухоль продолжит расти, потребуется операция на головном мозге. Последствия такой операции непредсказуемы: человек может стать "овощем". Ведь никто не гарантирует нормальную работу мозга и нервной системы после хирургического вмешательства. Но если не сделать эту операцию вовремя, опухоль продолжит давить на мозг, и мой сын, скорее всего, станет инвалидом или умрет.

На приём к нейрохирургу нужно было ехать в Республиканский медицинский центр. Делать МРТ требовалось там же, чтобы снимки остались в базе клиники. Хорошая новость: по направлению от нейрохирурга МРТ делают бесплатно. Деньги будут нужны только на дорогу до города Казань и обратно. А это раза в три меньше стоимости МРТ с контрастом у нас в городе. Плохая новость: перед МРТ каждый раз нужно почти неделю сдавать анализы и мне, и сыну – по документам нас «кладут в больницу».

На моей работе не так давно произошла реорганизация. На кафедре я осталась единственным сотрудником на полную ставку: с 8 до 17 часов пять дней в неделю. Отпрашиваться куда-либо с работы каждый раз было той ещё нервотрёпкой. Поход в поликлинику с ребёнком, по мнению начальства, не являлся уважительной причиной. Немного лояльнее относились, если к врачу нужно было мне самой. Видимо, выглядела я доходягой.

Перед каждым обследованием в Казани я с ужасом думала: как же мы будем сдавать все эти анализы? Если какого-то анализа не будет хватать, МРТ делать не станут. Там и так каждый день длинная очередь – люди едут со всей Республики.

В общем, как новый год начался, так он и продолжился: с посещением различных больниц, нервотрёпками и подарками Деда Мороза в виде бесплатных МРТ.

Первое же обследование в Казани показало, что опухоль за 3 месяца выросла на пол сантиметра. Зная, что обхват головы человека снаружи в среднем около 59 см, понимаешь, что места под черепом не так уж и много.

Участковый невролог посмотрела снимки, и они ей не понравились. Не то что бы они мне самой нравились – что хорошего в выросшей опухоли? Но, конечно, я поинтересовалась, в чём же дело? Оказывается, в центре опухоли было уплотнение. И сейчас это уплотнение оформилось в своеобразный «скелет», окрепло и подросло. Логично предположить, что скоро опухоль ускорит свой рост, наращивая на этот «скелет» объём. Время до операции пошло.

В конце весны мой муж неожиданно остался без работы. Хозяин закусочной, в которой муж работал поваром, вдруг всё бросил и уехал в другой город. Закусочная закрылась. Зарплаты в ближайшем будущем не предвиделось. Поскольку жили мы в основном на зарплату мужа, стало понятно, что придётся залезать в сбережения.

У нас в жилищном кооперативе «Триумф – НК» лежал небольшой вклад под хороший процент (мы откладывали деньги на отпуск). Каждый год летом мы его забирали и уезжали на юг. Осенью снова вносили минимальную сумму, и до весны подкладывали деньги. На отпуск хватало. В прошлом году большая часть вклада осталась нетронутой. Расходы на отпуск были меньше – муж с нами на юг не поехал.

– В этом году придётся забрать деньги без процентов. Срок-то не вышел, – пожаловалась я мужу по дороге в офис «Триумфа».

– Ну, что поделаешь? Деньги-то нужны. Вам скоро снова в Казань ехать, – мрачно заметил муж.

– В Казань-то много не нужно, на дорогу уйдёт не больше трёх тысяч. А вот летом нам всем троим в Москву надо будет поехать – на консультацию к генетику и генетический анализ крови сделать сыну. Хорошо если анализ бесплатно сделают, как обещали. А если платить заставят? Он не меньше тридцати тысяч стоит, а то и пятьдесят. Генетические анализы вообще дорогие, а тем более в Москве…Ещё где-то ночевать надо будет. Туда-обратно за день вряд ли успеем, даже на самолёте. Значит, ещё нужны будут деньги на хостел и на дорогу до Москвы туда и обратно на троих.

– А мне зачем ехать? Вдвоём поедете, вот и сэкономим.

– Ты – носитель заболевания, врач захочет тебя осмотреть, расспросить. Ты там нужен будешь.

За размышлениями незаметно дошли до места. В офисе «Триумф –НК» было необычно многолюдно. К трём сотрудницам вели длинные очереди. Пожилые люди переоформляли вклады на второй срок: им обещали более выгодный процент. Семьи пайщиков ожидали консультаций по вариантам жилья. Но большинство людей пришли, чтобы закрыть вклад и забрать свои деньги.

Примерно через час ожидания в общий зал вышла директор «Триумф – НК» Анисимова – женщина лет пятидесяти пяти с тщательно уложенной залакированной причёской – и объявила:

– В настоящее время все средства кооператива «Триумф-НК» вложены в жилищный фонд, свободные деньги появятся только после продажи квартир пайщикам. Сейчас вы можете продлить договор или открыть новый вклад под более выгодный процент. Надеюсь на понимание.

– Хорошо, спасибо, – сказал мой муж. А очередь загудела, и люди толпой обступили Анисимову, ещё на что-то надеясь.

– Пошли отсюда! – предложила я. – Как говорится, встретимся в суде.

Высказывание в стиле: «денег нет, но вы держитесь» обычно не предполагает других вариантов. Стало ясно, что денег в ближайшие несколько месяцев не предвидится.

В то время я не умела скандалить. Не сказала бы, что и сейчас умею. Но раньше я вообще считала, что скандалить, а тем более прилюдно – недопустимо. А мой муж с окружающими всегда старался быть «хорошим». «Плохой» в нашей семье обычно была я. Кому-то ведь нужно было отстаивать интересы семьи.

Мне удалось записаться на бесплатную консультацию к юристу. От него я узнала, что вкладчики подают в суд на жилищный кооператив «Триумф – НК» еще с прошлого года. Надеяться, что в кооперативе нам добровольно отдадут деньги уже давно не стоит.

Однако и в суд мы сейчас подать не могли. Услуги юриста по подготовке документов для суда, услуги адвоката в суде и сами судебные издержки стоят денег, которых у нас нет. Мда. С судом я, похоже, погорячилась.

Теперь и консультации врачей в Казани и Москве становились для нас проблемой. Моей зарплаты хватало, чтобы оплатить все коммунальные услуги, городской транспорт и школьное питание сыну. На еду денег уже не оставалось. После потери работы муж время от времени находил подработку. На эти деньги мы и питались. Деньги были небольшие, и доход был непостоянный. Оставалось порадоваться, что хоть у меня была постоянная работа. Хотя бы выселение из квартиры нам не грозило.

Ворох мелких проблем на фоне неизменно плохих новостей постепенно «давил» на психику. До этого жизнь была стабильной, привычной, более-менее удобно устроенной за много лет. Теперь она, казалось, пошла трещинами, и рассыпалась песком, куда ни ткни.

В какой-то момент у меня пропало желание жить. Словно что-то резко выключилось внутри. Мне стало всё глубоко безразлично. Я переходила улицу на «красный» свет, не замечая светофора, и не обращая внимания на сигналы машин. К счастью, пешеходных переходов со светофорами на моём пути обычно не было. На автомате ходила на работу, и даже что-то там делала. Что я делала дома, не помню. Скорее всего лежала, и смотрела в потолок. Где-то умудрилась подхватить вирус, и не лечилась, естественно. Мне было всё равно.

Ковида тогда ещё не было, поэтому в пневмонию заболевание перешло только месяца через полтора. Да я бы и тогда к врачу не пошла, но у меня что-то стало болеть в груди. Особенно ночью. Несильно, но спать я не могла. А утром надо было как-то идти на работу, и весь день работать с документами (в то время я фактически была документоведом). В общем, промучившись пару ночей, я все же пошла в поликлинику. Боль я переношу довольно плохо, даже небольшую.

Дежурная врач сразу отправила на рентген, и через час готовый снимок показал пневмонию. Средняя такая пневмония, даже не двусторонняя. Где-то четверть лёгкого поражено. Очень странно. Обычно при пневмонии ничего не болит. По ощущениям я думала, что у меня там уже воспаление сердца началось.

Врач объяснила: боль у меня из-за того, что нервы в грудине воспалились от пневмонии. И это очень хорошо. Иначе я бы ещё долго ничего не чувствовала, а потом стало бы слишком поздно.

Умереть можно от любой пневмонии: не только от атипичной или ковидной.

В больницу я ложиться пока отказалась, и врач назначила анализы и антибиотики. На повторный снимок и приём меня записали через три дня, чтобы не пропустить ухудшение болезни.

Наконец-то я дома! Пока никого нет, можно спокойно подумать. Я ведь почти подошла к точке невозврата. Вопрос: я действительно хочу умереть прямо сейчас? Если да, то это уже легко устроить. Достаточно просто и дальше не лечиться.

Конечно, если я умру, болезнь сына станет уже не моей проблемой. А чьей проблемой она станет? Кто будет ездить с сыном на приём к врачам в Казань и делать МРТ каждые три месяца? Туда ещё записаться надо за два месяца до приёма и кучу анализов сдать. Мой муж, который обычно ничем подобным не занимался?

Если муж всё же ходил с сыном в поликлинику, то с трудом объяснялся с врачами. Часто он просто звонил мне и передавал врачам трубку. Сейчас он пока не работает. А когда будет работать как всегда по четырнадцать часов каждый день, кроме воскресенья? Он сможет всем этим заниматься? Вряд ли.

Ну тогда, наверное, это сможет делать моя мать – пожилая женщина, убитая горем? Совсем не смешно. А ведь если упустить момент, не удалить опухоль, когда она сильно вырастет, мой сын станет «овощем» или умрёт.

Нужно как-то «завязывать» с этими играми в самоубийство. Сын ведь пока жив. Знать бы ещё, как это сделать…

Для начала нужно вылечиться. Я сходила в аптеку. Антибиотики оказались недорогими, и таблетки я купила. А вот в успехе этого лечения уверена совсем не была. Я давно не принимала антибиотики: на многие из них мой организм просто не реагирует. При серьёзных заболеваниях положено сдавать анализ на чувствительность к препаратам. Однако их просто назначают методом «научного тыка». И меняют так же, не проверяя, если антибиотик не подошёл. При мне одному ребёнку в больнице раза четыре так меняли лекарство. Не знаю, чем закончилось дело, нас с сыном тогда выписали.

Дома я старалась всегда держать запас интерферона и бактериофага на один курс. Сын, как и я, с антибиотиками с детства «не дружит».

При первых признаках простуды я сразу капала интерферон, и болезнь быстро отступала. Но бывало, что капли не помогали. Болезнь продолжала развиваться. Тогда приходилось долечиваться бактериофагом. Препарат был дорогим, но очень эффективным.

Сейчас часть пустого места в холодильнике занимали лекарства. Удобно иметь запасы! Покупаешь, когда есть деньги. Применяешь, когда понадобится. Итак, всё необходимое для лечения у меня есть. Но поможет ли?

Все верующие знают простую истину: лечит врач, но исцеляет только бог. «На тя, Господи, уповах, да не постыжуся вовек…» – сказано в псалме Давида. Пришла пора просить о помощи Бога.

Обычно мне очень тяжело просить о чём-то других. Даже Бога. Особенно Бога.

Бог и так даёт всё, что тебе нужно. В конце-концов, он дал тебе разум, чтобы ты мог сам решать свои проблемы. И если ты просишь о чём-то особенном, то берёшь на себя дополнительные обязательства. Очень часто выполнять их настолько нелегко, что проще обойтись без излишеств.

Но сейчас мне позарез, как воздух, нужна была уверенность в моём выздоровлении. Я уже слишком долго посылаю сигналы, что не хочу жить. А Бог всё же часто даёт человеку желаемое.

Два дня я интенсивно лечилась, а в перерывах читала вслух всевозможные молитвы из молитвослова. Даже те, которые раньше казались мне унизительными. На третий день я пошла в поликлинику делать контрольный снимок лёгких.

Мрачные мысли одолевали меня, пока я ждала описания снимка после рентгена.

В больницу ложиться не хотелось. Если госпитализируют, придётся лишний раз напрягать своих близких – в больнице всё время что-то нужно. Да и вообще, я терпеть не могу больницы: слишком часто лежала в них с маленьким сыном.

Наконец, мне выдали описание снимка. Читала я его уже по дороге к кабинету врача. На пол пути остановилась посреди коридора, собираясь с мыслями. В глубине души, после стольких усилий и лекарств я ожидала улучшения. Пусть даже небольшого. Но, конечно, я надеялась, что затемнение сектора лёгкого сократится вдвое, или даже до сегмента. А тут…

На снимке лёгкие были чистыми, как будто пневмонии никогда и не было.

Я никогда не слышала о том, чтобы от пневмонии вылечивались за три дня. С детьми, которые лежали с моим маленьким сыном в больнице, такого точно ни разу не произошло. Это же настоящее чудо!

Однако врачи к чудесам относятся очень просто. Терапевт написала в карточке: «Пневмония не подтвердилась. Острый бронхит.» Ну, разумеется. До этого пневмония на снимке была, сейчас её там нет. Какой из этого нужно сделать вывод? Правильно, это была галлюцинация!

С трудом долечившись за несколько дней, на которые врач открыла мне больничный, я вышла на работу. Всё равно скоро отпуск.

И в Казань, и в Москву для обследования сына мы всё же съездили. В отпуске. В Москву, как и собирались, поехали всей семьёй. Деньги нам на дорогу дала моя мать.

Главной проблемой у нас было – где остановиться. Потому что даже на хостел денег уже не было. Какие могут быть варианты? Можно остановиться у друзей, родственников или знакомых. Друзей и знакомых у нас в Москве не было. Однако в Туле жила сестра моей матери, тётя Эмма. От Москвы до Тулы можно доехать на автобусе часов за пять. Ещё чуть дальше, в Тульской области, жили мои родственники со стороны отца. Я не общалась с ними уже больше двадцати лет.

Моя мать часто общалась со своей сестрой. У них были очень тёплые отношения. Мы поздравляли друг друга на праздники. Каждый год хотя бы раз мама старалась приезжать к ней в гости.

– Конечно, остановитесь у тёти Эммы, – уверяла меня мама. – Мы же родные люди.

Тем же вечером моя мама ей позвонила. Тётин ответ неприятно маму удивил. Тётя Эмма была категорически против нашего ночлега у неё. Заночевать после визита к врачу в Москве нам было по-прежнему негде.

Мои тёти со стороны отца были старше меня примерно лет на пятнадцать. За своё детство я им жутко надоела – так они мне говорили. Их заставляли со мной нянчиться каждое лето, примерно с моих пяти лет. Меня просто оставляли на месяц у бабушки, а потом забирали. Когда я подросла, чтобы понимать, они постоянно говорили мне гадости о моей матери. Часто грозили высказать моей маме всё, что они о ней думают. Однако почему-то никогда не высказывали. С подросткового возраста я просто перестала там появляться. Мне бы и в голову не пришло просить кого-нибудь из них о ночлеге.

В детстве я дружила с кузиной со стороны отца. Постоянно приходила к ней, когда приезжала в Северо-Задонск. А приезжала я туда каждое лето до начала 90-х.

Мы не помогли ей, когда она с девятилетним братом остались сиротами. Кузине было 18, но работы с нормальной зарплатой у неё не было. Как и надёжной профессии. Она недавно закончила музыкальное училище.

Вообще-то о помощи нас тогда никто и не просил. Потому что помочь нам в то время было нечем. Родители развелись, и отец в моей жизни не появлялся. Шли 90-е годы. Маме зарплату то не платили, то вообще увольняли с работы. Я училась на дневном отделении в институте, и не работала. Зарплату мало где платили. А там, где платили, я работать не собиралась: проституция всё же не выход из положения.

Хотя о помощи кузина нас и не просила, но всё же надеялась. Говорят, отец на поминках младшего брата разливался соловьем:

– Я не оставлю племянников в беде, – обещал он.

Болтун. Что ему племянники? Ему и до дочери не было дела.

На свою свадьбу через несколько лет кузина меня звать не стала. И я поняла, что обиду она всё-таки затаила. Вряд ли теперь, спустя 25 лет она захочет меня у себя видеть. Тем более не одну, а с мужем и сыном.

Неожиданно для себя, я ей позвонила. Удивительно, но кузина обрадовалась моему звонку. Сказала, что было бы хорошо увидеться. И согласилась принять нашу семью у себя дома на несколько дней.

Итак, в нужный день мы прибыли в Москву, и у нас всё получилось! Врач с нами побеседовала. И генетический анализ сыну сделали бесплатно, как и обещали. После обеда мы уже катились в гости к кузине.

Получается, можно было попасть к врачу и успеть вернуться обратно поздним вечерним поездом, без ночёвки в Москве. Опытные люди, видимо, так и делают. Но мы уже напросились в гости к кузине, и она нас ждёт. К тому же у меня появились грандиозные планы: я решила навестить всех своих родственников в Тульской области. Всех, кто захочет нас видеть, конечно. Это не так сложно, как может показаться. Родные отца и матери живут в двух соседних городках. Ну и тётя Эмма живёт в Туле. К ней мы тоже заедем на обратном пути.

Поездка вышла очень удачной. Кузина приняла нас душевно. С родственниками мы встретились, многие были рады меня снова увидеть. Были и те, кто не захотел встретиться. Однако большинство с удовольствием приглашали нас в гости. Те самые тёти, которым я надоела в детстве, предлагали нам у них переночевать. А тётя Эмма дала нам денег на обратную дорогу.

Всё детство, лет с пяти мой сын мечтал побывать на Красной площади в Москве. Его мечта исполнилась только сейчас. Зато теперь он мог сравнить между собой два Кремля: Московский и Тульский. Мы побывали и тут, и там.

Моя коллега, мастер группы Сварщиков, как-то при мне рассказывала своей группе о преимуществах профессии «Сварщик».

– Профессия «Сварщик» позволяет путешествовать, – утверждала она. И это было одним из главных достоинств профессии в её изложении. Таким же привлекательным, как высокая зарплата профессионального сварщика.

Болезнь моего сына не только вынудила нас путешествовать, но и потребовала возобновить отношения с нашими родственниками.

После отпуска я с новыми силами вышла на работу. С утра пошла к начальству узнать, что нужно срочно сделать. Меня же долго не было.

– Директор собирается уволить весь вспомогательный персонал на кафедрах, – «обрадовала» меня заведующая нашей кафедрой. – Документоведов, инженеров, лаборантов… – всех. Для экономии бюджета директор решил оставить на кафедрах одних преподавателей. К концу августа никого из сотрудников тут уже не будет, – добавила она. – У Вас есть месяц, чтобы передать имущество кафедры и найти себе другую работу.

В то время я отвечала за оборудование кафедры на сумму около полумиллиона рублей. Интерактивная доска, компьютеры и прочая техника – общий список был на несколько страниц. Это имущество я только передавать весь месяц буду.

Почти так оно и вышло. Чёртова бюрократия!

И вот, представьте себе такую картину:

Денег у нас нет.

Мой муж до сих пор безработный.

Отведённый мне месяц заканчивается, меня скоро уволят.

А я работу не ищу, и не собираюсь. Мне по-прежнему всё глубоко безразлично.

Красота! И тут мне снова повезло…

Директор института хорошо понимал: сотрудников возмутят массовые увольнения. Многие будут жаловаться. Поэтому он договорился с директором колледжа химических технологий о трудоустройстве «лишних» для ВУЗа сотрудников.

В КХТ как раз была большая текучесть кадров. Не хватало мастеров производственного обучения различных специальностей. Директор КХТ только обрадовался возможности пополнить количество мастеров в колледже.

Мне даже не пришлось ничего делать. Я только распечатала и отдала обновлённое резюме заведующей кафедрой. Затем его уже без моего участия передали в колледж химических технологий.

Через несколько дней меня пригласили на собеседование. Оно прошло довольно формально, так как меня уже брали на работу мастером.

– У вас есть дети? – поинтересовалась заместитель директора, проводившая собеседование.

– У меня только один ребенок: сын, ему почти 14 лет, – ответила я.

– Прекрасно! – обрадовалась зам. директора. – Значит, педагогический опыт работы с подростками у Вас имеется.

Дальше мне просто долго объясняли, какие обязанности у мастера производственного обучения, как мне их выполнять, и озвучили график работы.

Официально меня приняли на работу с 1 сентября. До этого требовалось пройти обширный медосмотр и сдать экзамен по санитарным нормам для учебных заведений.

Несмотря на то, что я ещё не работала в КХТ, мне настоятельно рекомендовали посещать все планерки мастеров и присутствовать на педагогическом совете перед началом учебного года. Я сидела там, не понимая большую часть выступлений. Отдельные слова были мне, конечно, понятны, но общий смысл почему-то ускользал.

Первый рабочий день в моей памяти почти не сохранился. Я помню только классный час в своей группе, хотя его в основном проводила классный руководитель. Первые две недели прошли как в тумане. И тут я вдруг поняла одну очень простую вещь. Пока я лихорадочно размышляю:

Что сказать родителям на собрании?

Кого назначить старостой группы?

И о других таких же срочных и важных делах…

Всё это время я вовсе не думаю о том, что же буду делать, если мой сын умрёт.

Когда я это поняла, ко мне пришло озарение. За какие-то последние полгода (ну или чуть больше) произошло почти всё, чего я боялась многие даже не годы, а десятки лет.

Потери работы я боялась лет с восемнадцати, когда у меня ещё и работы-то не было. Страх остаться совсем без денег у меня с того же возраста. Тревога за близких, боязнь, что кто-то из них вдруг тяжело заболеет, скорее всего, вообще у меня в крови.

Я так сильно боялась каждого из этих событий! Думала, что, наверное, умру, если что-нибудь подобное со мной всё же произойдёт. Но вот со мной случилось почти всё, чего я так боялась, а я по-прежнему жива. И даже почти здорова. Как же так? Удивительно…

– Совсем не круто так реагировать на трудности, – скажет кто-нибудь из вас. И это правда. Я тоже это знаю.

Однако реальность часто отличается от идеала. В своей жизни я встречала многих людей. Некоторые впадали в депрессию только от одного из подобных событий. И это не были слабохарактерные люди. Среди них были и руководители.

Мою бывшую начальницу, заведующую лабораториями, собирались уволить сразу после её пенсионного дня рождения. Когда она об этом узнала, неделю сидела в кабинете, глядя в одну точку. А после начала чудить. И в результате её действий наша кафедра утратила почти половину своего имущества.

Заведующая нашей кафедрой после операции на сердце несколько месяцев не выходила из дома. Не потому, что это было необходимо. Она просто боялась, что ей станет хуже. По-моему, она так и не появилась на работе, пока её не уволили. Точно сказать не могу, меня там уже не было.

Некоторые мои знакомые, чьи деньги тоже лежали в жилищном кооперативе «Триумф – НК», несколько месяцев буквально оплакивали их потерю. Вернуть деньги назад смогли лишь очень немногие. И суд, и полиция тут оказались бессильны.

Наверное, где-то живут особенно стойкие люди. Они улыбаются, когда им на голову падает кирпич, и идут дальше. К сожалению, а может и к счастью, с такими людьми я не знакома.

История 2. Внутри КХТ

«Мы научились штопать паруса

И затыкать пробоины телами»

В.С. Высоцкий

Обычно я не сразу вникаю во что-то новое. В КХТ новым для меня было почти всё. До работы в КХТ у меня не было смартфона. Лишних денег на покупку смартфона, а главное, на ежемесячную оплату интернета у нас не было. Я не была зарегистрирована в соц. сетях. Всё это было мне не нужно. Не особенно умея пользоваться интернетом, я превосходно обходилась без него.

Однако в первые же дни работы в КХТ нам объявили:

– Если у вас мобильный телефон без интернета, вам придётся приобрести смартфон. И зарегистрироваться в WhatsApp и в Вконтакте. Вести работу с группой после занятий, общаться с родителями вы будете в основном в соц. сетях.

Как выяснилось позже, наше начальство тоже предпочитало работать в WhatsApp. Из нескольких групп WhatsApp потоком шли сообщения с ценными указаниями и различными объявлениями сотрудников – рабочими и не очень:

«Доброе утро, уважаемые коллеги. Выводим группы на уборку территории» – вот уж действительно, «доброе»

«Кураторы собирают студентов, которые поют» – куда их собирать, и где их взять?

«Уважаемые кураторы! Прошу освободить ребят из рок-группы на репетицию!! Благодарю.

СЕГОДНЯ ОНИ УПОРНО ГОТОВЯТСЯ К ЗАВТРАШНЕМУ ДНЮ»

«Уважаемые кураторы! Отправьте, пожалуйста, в актовый зал старост и ещё 2 активиста» – кого бы отправить?

«Свежее мясо, нарубим, доставим до подъезда. 400 руб. за кг. Тел. 8***-***-**-**

Продают родители студента»

«Уважаемые кураторы, высылаю методику выявления обучающихся с отклонениями в поведении. Прошу ознакомиться и взять в работу»

«В столовой оставили дамскую сумочку. Представитель МЧС сумочку осмотрел и оставил на вахте».

«Среда – последний день для сотрудников» – почему последний? Ах, да! Выдают новые банковские карты.

И так далее, и тому подобное.

Пользователем социальных сетей я стала недавно, и находилась в лёгком ступоре. Не понимала, что необходимо сделать срочно, что можно отложить и выполнить позже. А что и вовсе можно проигнорировать.

Спросить совета мне было не у кого: все вокруг были очень заняты. Поначалу я всё же пыталась что-то уточнить у коллег – мастеров. Коллеги смотрели на меня странно, и на мои робкие вопросы не отвечали.

У каждого нового мастера приказом был назначен наставник. Моя официальная наставница при мне всё время что-то печатала за рабочим столом с отсутствующим видом. В остальное время она либо вела учебную практику у одной из своих групп, либо ездила на завод к другой своей группе – контролировать, как студенты ходят на производственную практику.

Обычно она охотно отвечала на мои вопросы. Однако лишний раз отвлекать наставницу от дел мне было совестно. Она была слишком загружена работой.

Всё сразу делать невозможно. Поэтому мне приходилось выбирать, и часто мой выбор был не самым лучшим. Это становилось ясно каждый раз после слов заведующей отделением: "Алина Алексеевна, почему вы до сих пор не сдали мне такой-то документ?"

В рабочем кабинете мастеров, как в классе, в три ряда стояли столы. За каждым из них сидела мастер. Всего в так называемой «комнате мастеров», размером с учительскую, сидело человек пятнадцать. Мастера постоянно с кем-то разговаривали: болтали друг с другом; по телефону беседовали с родителями или отчитывали своих подопечных. К некоторым в кабинет приходили их дети – студенты или личные. Мастера в шутку называли своих детей личными, а студентов – общественными детьми.

– На что ты рассчитывал, сбегая с последнего урока? – неподалёку, например, орала в телефон одна из мастеров – низкорослая и полноватая крашеная блондинка. – Думал, что я до завтра умру, что-ли?!

Я с трудом могла сосредоточиться на работе с документами. Многие мастера решали эту проблему просто: надевали наушники и включали музыку на максимум. Но мне даже само ощущение толпы вокруг мешало погрузиться в работу. Моё подсознание, видимо, считало такую обстановку угрозой. Я постоянно не успевала что-то сделать до конца рабочего дня. Поэтому часто доделывала документы после работы. В этом я была не одинока. В нашей комнате мастеров, как в Японии, в то время считалось дурным тоном уходить с работы вовремя.

Девиз КХТ для мастеров был таким: «Мастер производственного обучения должен уметь делать ВСЁ!». На то он и Мастер. Если же мастер чего-то делать не умеет, то обязан этому научиться. И быстро!

Только за первый год работы в КХТ я научилась множеству вещей:

•      сваривать металл ручной дуговой сваркой,

•      проводить конференции в Zoom,

•      писать статьи для публикаций в специальных сборниках,

•      и даже шить одноразовые маски.

А уборка территории колледжа от снега – это вообще отдельная тема для рассказа.

Уже с сентября в КХТ традиционно начинались «недели ПЦК». Что такое «ПЦК», объяснять не буду (сама понимала с трудом). Суть в том, что разные мастера производственного обучения одного отдела (например, металлообработки) проводили открытые уроки или мастер-классы по учебной практике. Все остальные мастера были обязаны на них присутствовать. Считалось, что так проводится обучение мастеров и обмен опытом.

Для меня это было знакомством со всеми профессиями, которым обучали в нашем колледже. Мне вдруг по-новому открылся индустриальный мир. Он оказался неожиданно привлекательным, динамичным и очень мужским. Некоторые группы, как и моя группа Сварщиков, состояли только из юношей.

История 3. Самый голодный

Как куратор, я должна была каждый день сопровождать свою группу в столовую. Я наивно представляла себе это так: в нужное время после окончания пары я зайду в класс за группой. И мы все вместе пойдём в столовую.

Второго сентября с утра мне пришло сообщение от моего студента, Филимонова Эдуарда. «Когда мы будем кушать?» – интересовался он. Ни «здрасьте», ни «до свидания». Я опешила, но время обеда ему написала.

Перед обедом я зашла в класс, но моей группы там уже не было. Зато в общем чате с группой появились сообщения:

– Кря, где столовка?

– ХЗ

Я поспешила в столовую. В коридоре возле неё аппетитно пахло макаронами с сосисками. Столовую легко можно было найти по запаху. Часть моей группы уже была там, остальные подошли при мне.

Такое повторялось ещё пару раз. Все эти дни Эдик Филимонов с утра обращался ко мне с одним и тем же вопросом: «Когда мы будем кушать?» И до меня «дошло»: группа меня перед обедом в столовой ждать в классе не собирается, и не будет.

Я стала с утра отправлять в чат с группой время обеда. А перед их обедом спускалась в столовую и ждала группу там. Филимонов, естественно, мне писать сразу перестал.

Как-то я рассказала эту историю своей матери, и мы посмеялись. На втором курсе, по просьбе заведующей отделением, все мастера сфотографировались со своей группой. Одну фотографию я принесла домой.

– Смотри, какие у меня симпатичные студенты! – похвасталась я маме. Она посмотрела на меня недоумённо. Незнакомые подростки ей были неинтересны. И тут она что-то вспомнила.

– А где среди них тот, самый голодный? – спросила она у меня.

Подростки часто стремятся к независимости и самостоятельности. Они считают себя взрослыми людьми, раз уже окончили школу и поступили в колледж. И с их стремлением к независимости не всегда нужно бороться. А лучше даже использовать эту потребность. Мне стоило в первый учебный день с самого утра объявить группе: «Подождите меня в классе после такого-то урока. В первый раз мы все вместе пойдём в столовую. Потом будете ходить туда сами. Без мастера вас всё равно на обед не пропустят».

Питание в колледже для обучающихся рабочим профессиям – бесплатное. За завтрак и обед студентов платит наше государство. В бухгалтерии колледжа велся строгий учет порций. От кураторов требовалось сопровождать свою группу на обед и следить за ней в столовой. Без мастера или классного руководителя студентов на обед обычно не пускали.

У юношей, как правило, быстрый обмен веществ и всегда хороший аппетит. Многие не ходили на завтрак, предпочитая подольше поспать: завтрак начинался в 7 30. Кто-то постоянно опаздывал на занятия. Не у всех занятия начинались с восьми утра. Поэтому питание в колледже у многих получалось одноразовым.

Не все наедались одной порцией, а занятия обычно длились долго. И очень часто во всех группах находились желающие пообедать ещё раз. Даже в этой довольно строгой системе студенты находили лазейки. И обедали повторно.

Как-то в очереди в столовой среди мальчишек своей группы я обнаружила незнакомого паренька.

– Из какой Вы группы? – спросила я у него.

– Сварщики, первый курс, – нагло заявил он.

– Что?!! – возмутилась я. Своих к этому времени я уже успела запомнить.

– Ты дурак, что-ли? – засмеялся рядом Марат. Видимо, это был его приятель. – Это же мой мастер!

Однажды дежурный по столовой мастер поймала двух таких нарушителей из моей группы и устроила скандал. Одногруппники над ними посмеялись.

– Что же вы номер своей группы-то назвали? – поучал горе-нарушителей кто-то из моих. – Надо было сказать, что вы из другой группы! А мастер той группы сказала бы, что у неё таких нет.

Наверное, как куратор группы, я должна была провести классный час. И долго объяснять группе, что так поступать нехорошо. Но я этого делать не стала. Только осторожно поговорила с матерью одного из нарушителей. Посоветовала давать сыну деньги на покупку выпечки. С родителями другого я связаться так и не смогла: все телефоны были недоступны.

Эти юноши были из многодетных семей. Я не знала, могли ли они поесть сразу, когда возвращались домой из колледжа.

В моей группе многие были из малообеспеченных семей. А у некоторых были такие родители, что хотелось материться, узнавая о них подробности. И это при том, что я не матерюсь.

Конечно, нельзя съедать не свои порции. А выбрасывать в отходы несъеденное или уносить домой – можно? Что бы там не говорили, я уверена, повара всегда готовили с запасом.

История 4. Принц в изгнании

Я всё ещё не рассказала о своей группе, потому что собиралась с духом. Я была мастером и фактически куратором группы сварщиков первого курса. В ней были только юноши, ровно 25 человек. Это была самая слабая в учёбе группа из набора этого года. Многие преподаватели так о них отзывались. Даже слесари учились чуть лучше, хотя обычно бывает наоборот.

У сварщиков и слесарей в КХТ традиционно самый низкий проходной балл. На эти специальности часто поступают «троечники» со всех школ города и района. А также те, кто не смог поступить на какую-то другую, более престижную специальность в КХТ.

Целенаправленно идут обучаться сварке немногие. В моей группе таких было всего трое. Остальные двадцать два попали туда случайно, как и я. У них не было абсолютно никакой мотивации к обучению. Можно сказать, что большинство, как и я, были неудачниками. Они и вели себя соответственно: совершенно незаинтересованно.

Мои подопечные студенты были недисциплинированными, своенравными, немного (а иногда и много) безалаберными. Они активно возмущались по любому поводу и без. И всегда, всегда гнули свою линию.

Вот, например, опаздывает Чернов на занятия. Он за три года так и не начал приходить вовремя. Он даже на защиту диплома опоздал!

Или, к примеру, Шахамир Садриев на третьем курсе почти постоянно прогуливал производственную практику. Он жаловался, что просто не может заставить себя встать рано утром. За это его могли отчислить из колледжа. А с общим образованием устроиться на хорошо оплачиваемую работу очень сложно. Однако Шахамира это не беспокоило.

С точки зрения взрослого человека, это, конечно, выглядит глупо. Ведь они рискуют остаться без среднего образования. Я честно пыталась до группы это донести. Мне казалось, если бы они поняли, как это важно, то изменили бы свое отношение к учебе.

Я часто обращалась к родителям, просила заведующих отделениями и даже свою наставницу поговорить с моей группой. Но разговоров хватало ненадолго. Мои студенты продолжали вести себя как им удобно, хоть ты тресни! Это была просто ужасная, кошмарная группа!

В общем, это была обычная группа сварщиков.

Типичная докладная преподавателя на мою группу:

Директору ГАПОУ «КХТ»

Тухватуллину Р.Р.

преподавателя иностранного языка

(совместителя)

Хабировой Г.М.

докладная.

Довожу до Вашего сведения, что студенты 1 курса группы сварщиков на занятиях по английскому языку ведут себя отвратительно, ругаются матом, на мои замечания не реагируют.

Студенты постоянно «сидят» в телефонах и не выполняют задания, а именно:

Чернов С.

Рамилевич Р.

Михердов Д.

Филимонов Э.

Куряев М.

Дзюбин А.

Баринов Г.

Прошу принять меры.

Однако в глубине души я завидовала такой способности противостоять внешним обстоятельствам, что бы ни происходило. Мне самой такого качества очень не хватало.

А ещё мои «общественные дети» были энергичными, достаточно сообразительными, чтобы не влезать в неприятности вроде привода в полицию. Понимали с полуслова, когда дело касалось их интересов. И на первом курсе они пока ещё были весёлыми. Такими живыми… С ними никогда никому не было скучно. Ни мне, ни преподавателям.

Для меня это была самая замечательная группа! Ведь это была МОЯ группа.

Однако, даже в такой по-бунтарски настроенной группе, примерно треть студентов обычно выполняли требования колледжа. Ещё часть студентов не сразу, но смогли всё же к ним приспособиться. Одного из таких студентов я запомнила уже в первые дни.

Симпатичный, но нескладный светловолосый подросток с гордым видом оскорблённого достоинства восседал на подоконнике в коридоре. Ну – вылитый принц в изгнании. «Это – будущая проблема» – поняла я. Проблему звали Богдан Пичугов. И он меня не разочаровал. Как потом я узнала из беседы с родителями, Богдана «попросили» из престижной гимназии за недостаточно хороший для этой гимназии уровень учёбы.

А скорее всего за «длинный язык» – как поняла я позже. В колледже он аргументированно возмущался по малейшему поводу. Со слов Богдана, задушевные беседы с директором гимназии были его любимым и довольно частым развлечением. Богдан обладал хорошо развитой речью и широким, хоть и поверхностным кругозором. Разговаривать, при желании, он мог очень долго. Не помогло даже то, что мать Богдана работала в этой же гимназии.

В первое время Богдан опаздывал на занятия в колледже – не мог рассчитать время на дорогу до нового места учёбы. Худощавый и спортивный на вид, двигался он как-то слишком расхлябанно. И это показалось мне очень знакомым. В раннем детстве у моего сына были неврологические проблемы. Длительным интенсивным лечением их удалось снять. А до этого мой сын ходил и стоял так же расслабленно и немного неуклюже. И даже садился очень похоже – плюхался на стул всем своим весом, как мешок с мукой.

Перед общим родительским собранием мне удалось поговорить с отцом Богдана.

– Вы знаете, что Богдану нужна консультация невролога? – огорошила его я. – Понимаете, одно дело, если Вы это знаете, но мне не хотите говорить. Но совсем другое, если Вы не в курсе. Ведь Богдану через два года в армию.

Мне удалось привлечь его внимание. Мы коротко переговорили. А в выходной я встретилась с обоими родителями Богдана для обстоятельного разговора. Я объяснила, почему Богдану стоит сходить к неврологу, расспросила о его учебе в школе. И, наконец, поговорила об опозданиях на занятия. С его мамой мы договорились: я сразу ей сообщаю о каждом опоздании Богдана или пропуске им занятий.

Богдану взяли талон к неврологу. На приёме невролог обнаружила небольшое смещение позвонков после спортивной травмы (Богдан с детства занимался различными видами спорта) и назначила ему массаж.

Если честно, меня это потрясло. Я была поражена, что родители Богдана прислушались к моему совету. Это такая редкость, когда от тебя не отмахиваются.

Расхлябанность движений у Богдана постепенно прошла. Мне показалось, что даже его неразборчивый почерк немного улучшился. Мы с матерью Богдана переписывались почти ежедневно. Однажды Богдан залез в мамин телефон и прочитал всю нашу переписку.

На мой взгляд, Богдан и его мама часто нарушали личные границы друг друга. Мама могла спокойно взять вещи или документы из его сумки или сложить туда что-то, на её взгляд, необходимое. Богдан же читал её личную переписку. Меня это удивляло, ведь мой сын всегда очень ревностно относился к своим границам. В последний раз я заглядывала к нему в портфель, когда он ещё учился в начальной школе. А в свою комнату он меня пускает далеко не всегда. Хотя там стоит шкаф с нашими с мужем вещами.

Размер истории нашего чата Богдана шокировал.

– Почему Вы меня так не любите? – эмоционально вопрошал он. – Это потому, что я отказываюсь становиться старостой?

– Да я Вас просто обожаю! – рассмеялась я.

К студентам, как к своим, так и к чужим, я обращалась на «Вы» в течение первых двух с половиной лет. Позже я узнала, что по этому поводу надо мной подшучивал почти весь колледж. Заведующая отделением как-то сказала на собрании родителям моих студентов:

– Алина Алексеевна обращается на «Вы» ко всем в группе. Она хочет показать, какая она вежливая, чтобы научить этому ваших детей.

Она ошибалась: я вовсе не собиралась ничего никому показывать. Причина была в другом. Мои "общественные дети" постоянно нарушали мои личные границы. И даже не просто нарушали: они их вообще не замечали. Я – интроверт, и к такому тесному контакту не привыкла. Обращение на "Вы" было моей слабой попыткой держать дистанцию.

Наше с Богданом противостояние, небольшое сначала, постепенно усиливалось. К середине второго курса оно почти перешло в рукопашную. Это не говорит обо мне хорошо как о педагоге. Для ссоры всегда нужны двое. Но из песни слово не выкинешь. Однако к концу второго курса мы оба поостыли. А Богдан по факту стал почти идеальным студентом. Он довольно быстро учился на своих ошибках. Это очень редкое качество, на самом деле.

И в начале третьего курса наше противостояние сошло на нет. Мы практически перестали общаться, а я жалела об этом. Мне не хватало ежедневных подколок Богдана. Они были очень смешными.

История 5. Как Вам не стыдно, Алина Алексеевна!

Но не только Богдан смешил меня почти каждый день. Маятник моей нервной системы вдруг резко качнулся в другую сторону. Смешным для меня сейчас становился любой пустяк. Очень часто я просто не могла удержаться от смеха. Только представьте себе: заведующая отделением при мне грозно отчитывает моих студентов – прогульщиков. И тут я вдруг начинаю громко хохотать. Уж очень непривычные для меня выражения она иногда выбирала.

Например, мой студент Махмут к середине осени понял, что не хочет учиться в колледже. Он решил забрать документы. Заведующая отделением была против.

– Ты что думаешь? Тут тебе проходной двор? Захотел – пришёл, захотел – ушёл?!! – возмущалась она.

Я засмеялась. «Проходной двор». Забавно.

– Выйдите отсюда, Алина Алексеевна! Вернётесь, когда возьмёте себя в руки! – меня, как школьницу, выгнали из кабинета.

Как-то я, как обычно, проводила перемену с группой перед уроком литературы. Перемена давно окончилась, а преподавателя всё ещё не было. Литературу у моих вела пожилая, но бодрая женщина лет шестидесяти. Минут через пятнадцать урока я решила ей позвонить.

– Кому Вы звоните? – загалдела группа. – Не надо никого беспокоить!

Но я их, естественно, слушать не стала. На звонок ответили:

– Алло?

– Здравствуйте. Моя группа Вас ждёт в кабинете литературы. Вы подойдёте?

– Как это ждёт?!! – возмутилась преподаватель. – У них же сегодня нет литературы!

– А Вы расписание посмотрите, – посоветовала я.

Минутная пауза.

– Я минут через двадцать подъеду на такси, – пообещала она.

Разговор шёл по громкой связи, ребята всё слышали.

– Ну зачем Вы ей позвонили? – заныли они. – Мы бы и так тут посидели!

Честно говоря, понять их было можно. Уроки литературы (когда им не показывали фильмы) часто были для них скучными.

Наконец, подошла преподаватель. Оказалось, учебная часть изменила вечером расписание занятий. Они иногда так делают. А она смотрела расписание днём, как обычно. И про изменения в расписании не знала.

– Представляете? – возбуждённо рассказывала она.

Группа с интересом её слушала.

– Я ни сном, ни духом. Поставила в духовку запекать мясо… А тут звонит Алина Алексеевна, и говорит, что у вас – урок!

После этих слов почти двадцать пар глаз воззрились на меня осуждающе.

– Как Вам не стыдно, Алина Алексеевна! – укоризненно выразил общее мнение Станислав Чернов. – Так издеваться над пожилым человеком!

Тут я не выдержала: рассмеялась и вышла из класса. Сюрреализм! Полное искажение реальности! Человек на работу опаздывает, а мне ещё и стыдно должно быть!

Моё состояние «навеселе» в конце-концов заметили и дома.

– Мне кажется, ты никогда так много не смеялась. Рада, что тебе так весело! – с удивлённой укоризной, и даже с какой-то лёгкой обидой сказала однажды мне мама.

Но весело мне вовсе не было. В конце сентября на мою электронную почту пришёл уточнённый диагноз сына. По сути, ничего не изменилось. Однако определённость немного успокоила.

История 6. Трудно быть старостой

Навещать свою группу требовалось на каждой перемене. Мастера обычно находились в классе до начала урока. В начале урока они сообщали преподавателю, кого из группы нет и по какой причине. А также отмечали в своём табеле посещаемость. Считалось, что этим должен заниматься староста группы. Но со старостой в группе у меня вышла полная засада.

Я понятия не имела, кто из студентов моей группы сможет быть старостой. Достоверной информации об их характерах у меня не было – на школьные характеристики тут опираться не стоило. Видением любого человека «насквозь», в отличие от других педагогов, я не обладала. Действовать «методом тыка»? Как-то ненадёжно…

И тут я вспомнила: моя наставница жила с одним из моих студентов, Дзюбиным Андреем, в одном доме. Она знала его с детства, и была знакома с его родителями. Не так давно она мне об этом рассказывала. Дождавшись удобного момента, я спросила у неё:

– Как Вы думаете, Андрей сможет быть старостой группы?

Наставница на секунду задумалась, и ответила:

– Да, пожалуй, сможет.

И я назначила Дзюбина старостой группы. Как оказалось, Андрей действительно был лидером. Но – неформальным. На первом же после этого дежурстве он отказался убирать территорию. Не царское это дело! Но если так поступает староста, другие убирать территорию тоже не станут.

Перед этим у группы был урок физкультуры. Учитель физкультуры наставила двоек всем, кто пришёл без формы. И не одну, а по пять каждому! Любимое число, наверное. На перемене группа шумела.

– Физручка совсем оборзела! – громко заявил Андрей при всех.

Я поняла, что старосту придётся менять.

На перемене я отозвала Андрея в сторону.

– Андрей, староста группы не имеет права плохо отзываться об учителях! – сразу перешла я к делу (с мужчинами лучше говорить коротко и по-существу).

– Но она действительно оборзела! – возмутился Андрей.

– В любом случае, нельзя было при всех такое говорить, – заметила я. – Староста должен быть лояльным по отношению к учителям. Я не могу Вас с таким настроем оставить старостой группы. Группе я скажу, что Вы передумали быть старостой. Без обид? – спросила у него я.

– Ну ладно, я не больно-то и хотел быть старостой. – заявил Андрей.

– Вы действительно не обиделись? – уточнила я.

– Нет, нет, всё нормально! – убеждённо ответил он.

Андрей давно привык говорить взрослым только то, что они, по его мнению, хотят услышать. К сожалению, я пока об этом не знала.

Я объявила группе, что Андрей передумал быть старостой. Поэтому срочно нужен новый староста группы.

На следующей перемене ко мне подошёл Богдан.

– Там Андрей в общем чате возмущается, – заметил он. У группы было два общих чата, как и у их родителей. Один из них был без меня. – Я, пожалуй, соглашусь быть старостой.

– Хорошо! – обрадовалась я.

Стать старостой группы я предлагала Богдану уже давно, почти с самого начала учёбы. Обычно он привлекал всеобщее внимание: высокий, симпатичный, самоуверенный, с грамотной развёрнутой речью. При внешней безалаберности, он мог думать и о других. Он незаметно оказывал покровительство самым слабым, по его мнению, одногруппникам. Я считала, что должность старосты группы ему хорошо подойдёт.

Прошла уже почти половина перемены, а я ещё не заходила в группу. Я отправилась в класс.

– Итак, кто хочет быть старостой? – спросила я у группы.

Ко мне подошёл Богдан, обнимая за плечи Махмута.

– Вот Махмут очень хочет быть старостой, – ответил Богдан за группу.

– Да, хочу! – подтвердил Махмут.

– Ещё желающие есть? – снова спросила я группу.

– Я хочу! – поднял руку Игорь Григорьев.

Ни Махмута, ни Игоря я не могла представить в роли старосты группы. С самого начала они не проявляли никакого интереса к учёбе. И я до сих пор не понимаю, зачем им нужна была эта должность. Но лучше уж Махмут, чем Игорь, – с Махмутом легче договориться. Раз уж других вариантов теперь нет, а Богдан снова ускользнул.

Я объявила группе, что старостой будет Махмут, и подумала, что на этом всё. Рано обрадовалась. С моей группой расслабляться было никак нельзя.

Уже через неделю Махмут начал пропускать занятия. То он болел две недели. То не приходил в колледж, потому что некому было остаться с его младшими братишками (Махмут из многодетной семьи). Всё это время я не могла связаться с его родителями. Телефон, указанный в личном деле, был недоступен. А сам Махмут отказывался давать мне телефоны родителей.

Староста группы, по сути, – это правая рука куратора или мастера. С хорошим старостой в группе мастер, можно сказать, отдыхает. Потому что такой староста сам:

следит за порядком в группе;

сообщает преподавателю и мастеру об отсутствующих и опоздавших;

назначает дежурных по колледжу, по столовой, и по уборке территории.

Это кажется фантастикой. Но у моей наставницы в одной из групп был такой староста. Представляете? Я даже не могла себе такое представить – никогда не отличалась настолько богатым воображением.

А ещё старосте поручают считать средний балл оценок, заполнять зачётки и термометрию.

Но я и не думала требовать многого от старосты своей группы. Староста был нужен лишь для того, чтобы носить журнал группы из кабинета в кабинет и иногда посещать общие собрания в колледже. А сейчас даже такого старосты в моей группе не было!

В один совсем не прекрасный для него день Махмут наконец появился в колледже. Справки от врача о болезни у него не было. Зато выяснилось, что всё это время он был занят подработкой (ему уже было 18 лет).

– Без обид, Махмут, – сказала я ему. – Староста в группе должен быть каждый день. А Вы, видимо, каждый день на занятия ходить не собираетесь.

– Да, я иногда не могу прийти в колледж, – согласился со мной Махмут. – По семейным обстоятельствам, – внушительно добавил он.

– Тогда я сегодня же назначаю старостой группы кого-нибудь другого. А за прогулы Вы после уроков пойдёте убирать сварочный полигон, – «обрадовала» я Махмута.

Я прошла в класс, где сидела моя группа.

– С сегодняшнего дня старостой группы будет Комаров! – объявила я. С Комаровым я договорилась об этом заранее. И только ждала появления в колледже Махмута, чтобы сообщить ему об отставке. Менять его заочно было бы подло.

После всех занятий моей группы я поджидала Махмута, чтобы отвести его к заведующему сварочной мастерской. Увидев меня, Махмут немного испугался. До этого момента он всё же не верил, что я выполню свою угрозу насчёт уборки.

Низкорослый и субтильный Махмут не привык к тяжёлой физической работе. Как ему это удалось в многодетной семье? Богдан как-то в шутку с ним боролся и случайно уронил его на пол. Хотя сам Богдан был довольно хрупкого телосложения, только чуть крупнее Махмута и ростом повыше. К счастью, Махмут тогда не пострадал.

Перед уборкой я отвела Махмута в столовую, и договорилась с дежурным мастером, чтобы его покормили. После такого Махмут перепугался ещё сильнее.

– Я тут что, до ночи буду работать? – испуганно спросил он. Я многозначительно промолчала.

Было почти три часа дня. Заведующий мастерской работает до пяти. Сомневаюсь, что ради Махмута он задержится на работе даже на пять минут.

Наконец, Махмут поел. Я отвела его к заведующему мастерской, и ушла. У меня ещё оставались незавершённые дела.

Наказывать студентов за опоздания на занятия и прогулы уроков – распространённая практика в колледже. Обычно нарушителей отправляют на дополнительные хозяйственные работы, либо они дежурят в первую очередь. Надо же как-то дать понять студентам, что опаздывать и прогуливать занятия – нехорошо.

– В КХТ, как в армии, – как-то высказался на этот счёт Стас Чернов. – Чуть что – два наряда вне очереди!

На поведение студентов, к сожалению, эти дополнительные дежурства почти никак не влияют. Опоздавших меньше не становится, а прогуливают занятия многие по-прежнему с большой охотой. Особенно когда мастера или куратора группы нет в колледже, и их родителям сообщить о прогулах некому. Но так хоть какая-то польза для колледжа от прогульщиков имеется.

Сергей Комаров, следующий после Махмута староста группы, был очень открытым и общительным юношей. Невысокого роста, но развитый и крепкий, Серёжа мог показаться мягким и покладистым. Однако на самом деле он таким не был. Внутри Комарова словно стояли весы, на которых его большой потенциал уравновешивался таким же упрямством. Талантливый, способный решать самые разнообразные задачи, Сергей обычно действовал только в своих интересах. А интересы у него очень часто менялись.

В колледже он сначала записался в танцевальный кружок и в студенческий совет. Через пару месяцев он бросил и то, и другое. И стал ходить на волейбол.

На посту старосты Комаров продержался чуть больше месяца. Потом ему это надоело, и он самоустранился. Если Комаров сказал: «нет», никакие уговоры не помогут. Всё равно, что пытаться переупрямить барана. И сейчас моей группе срочно требовался новый староста. А по колледжу поползли слухи, что я в своей группе меняю старост как перчатки.

Да, с выбором старосты группы у меня явно что-то пошло не так. На третьем курсе моя группа ввела негласный запрет на назначение старосты. Это был своего рода бойкот. Каждого, кто соглашался даже временно побыть старостой, активно осуждали. Булат, например, не продержался и месяца – не выдержал давления. Чтобы в группе хотя бы формально был староста, мне пришлось подкупить одного из моих студентов хорошими оценками по учебной практике.

Но что же делать, если староста прогуливает занятия? Ведёт себя с преподавателями некорректно? Либо вообще отказывается быть старостой? В группах рабочих специальностей такое встречается довольно часто. Терпеть такое поведение – это значит, его одобрять. Заменить старосту? Тут и поджидает ловушка, в которую я попала. Шило меняешь на мыло. Или наоборот. К тому же сделать больше одной рокировки без нежелательных последствий не выйдет – подростки очень самолюбивы. Кажется, что оптимального решения тут нет. Однако, оно существует.

Моя коллега – вполне успешный куратор группы электриков. В своей группе вместо одного старосты она назначила целую «тройку» лидеров. Один из них отвечает за журнал группы, второй – за уборку территории, третий – отмечает посещаемость. Но все проблемы в группе они решают совместно, и также вместе приходят на собрания старост колледжа. И это логично: всё делать одному действительно довольно тяжело.

А что ещё в моей ситуации можно было сделать иначе?

Сейчас мне в голову пришла крамольная мысль: «А может, не стоило мне щадить самолюбие Дзюбина Андрея». Ведь его мать и бабушка не постеснялись звонить мне по телефону и скандалить по поводу отставки Андрея с должности старосты.

Я могла просто объявить своим:

– Андрей больше не староста группы. Потому что от старосты я жду лояльности ко мне и преподавателям. Недопустимо старосте при всех ругать учителя, используя бранные слова!

Дело в том, что я фактически обманула свою группу. Сообщила, что Дзюбин передумал быть старостой. А он в общем чате без меня нелицеприятно обо мне высказывался – возмущался, что я его сняла с должности старосты группы.

На моей прошлой работе у меня была начальница, не терпевшая ложь. Сотрудников, попавшихся на вранье, она просто увольняла.

– Как я могу рассчитывать на человека, если не знаю, чего от него ожидать? – объясняла она свои действия. При этом к себе она свои требования не применяла.

Моя группа была такой же. Большинство из них не отличались правдивостью. Зато малейшую неправду они улавливали лучше, чем детектор лжи. И не прощали. Некомпетентность, например, они ещё могли простить. А вот ложь – нет. Поняла я это довольно быстро, поэтому всегда старалась разговаривать с группой максимально честно. Мне очень помогли в этом мои многолетние тренировки с предыдущей работы.

Тем не менее мои студенты иногда обвиняли меня во лжи. Понятие правды довольно относительно.

История 7. Физкультура – не проблема

Эпопея со старостами в группе началась с двоек по физкультуре. Помните? Несколько студентов моей группы пришли на урок физкультуры без формы. Ну как, несколько? Почти четверть группы! Каждый из них за это получил от физрука по пять «двоек» в одни руки.

По этому поводу днём шумела и ворчала почти вся группа. В школе многие привыкли получать по физкультуре хорошие оценки без особых усилий. Только за то, что на урок пришли.

А тут, видите ли, мало просто на занятие прийти! Нужно ещё принести с собой форму для физкультуры! Да ещё и заниматься заставляют: бегать, играть в футбол или волейбол, сдавать нормативы. Возмутительно.

С другой стороны, пять «двоек» – это действительно круто. До поступления в колледж все пользовались электронным дневником и понимали, как рассчитывается средний балл. Если у студента пять «двоек» по одному предмету, то больше «тройки» за семестр он не получит. Значит, о стипендии в следующем семестре можно забыть. И всё из-за какой-то физкультуры! Пип-пип-пип-пип…

Ребята от души повозмущались днём, а вечером передали эстафету своим родителям.

– Мой внук в школе с удовольствием ходил на уроки физкультуры. А сейчас идёт на физкультуру с неохотой, приходит из колледжа в плохом настроении, – жаловалась в общем чате бабушка Петрова Вовы.

Родительский чат состоял в основном из матерей студентов и всего двух отцов. Однако не у всех моих студентов были родители. Причём сиротой официально был только Шахамир. У остальных же по документам родители были. И даже имели родительские права, но давно ими не пользовались. В таких случаях я добавляла в родительский чат родственника, который действительно заботился о ребенке все это время, – бабушку, тетю или старшую сестру.

– Это даже незаконно! Пять двоек за одно занятие, – негодовала мама одного из моих студентов.

Стоило двоим поднять тему «двоек» по физкультуре, как остальные тоже решили поделиться своим мнением. Через полчаса родители уже договорились пойти к директору колледжа с жалобой на преподавателя. И даже выбрали представителей. Никогда больше в родительском чате я не наблюдала такой сплочённости. Эх, была бы такая активность родителей перед выпуском группы! Увы. Такое единство больше ни разу не повторилось.

Мой планшет заряжался в зале. Сама я весь вечер провела на кухне. В кухонной раковине лилась вода, шумела стиральная машина, шкворчала сковорода на плите. Над ней гудела вытяжка, унося запах жареного лука. Звуки сообщений Ватсапа из зала я почему-то не расслышала. Когда же я вышла из кухни, то застала только конец дискуссии.

Прочитав сообщения, я тут же представила себе возможное развитие событий:

Вот наступает следующая неделя, и родители моих студентов приходят к директору колледжа.

Они жалуются ему на преподавателя физкультуры, а дальше…

А дальше ничего хорошего!

Преподаватель физкультуры, на мой взгляд, очень непредсказуема и может быть злопамятной. Заменить ее у группы, вероятно, не получится. В этой ситуации директор, скорее всего, примет сторону преподавателя, а не родителей. Это можно понять: найти нового преподавателя гораздо сложнее, чем отчислить пару студентов. А занятия по физкультуре у сварщиков продолжаются до середины третьего курса. Им всем мало не покажется!

К тому же попадёт заведующей отделением. А уж она запомнит «ходоков»-родителей. Не запомнит, так запишет. Есть у неё такая привычка. И припомнит всё этим студентам при первой же возможности. Мастера рассказывали, как отчисляли студентов, у которых родители не так с директором поговорили.

Ну и мне попадёт, конечно. Что уж там говорить… В общем, меня затрясло.

Мне удалось в чате уговорить родителей не спешить с визитом к директору. Я объяснила им, что пока сама займусь решением этой проблемы. Затем я сделала скриншот беседы, где родители договорились пойти к директору колледжа и немного раньше.

На следующий день с утра я показала скриншот заведующей нашим отделением. Скриншот она быстро просмотрела, и попросила его ей переслать. На этом наша беседа закончилась. Но не закончилась эта история.

В тот же день зав. отделением побеседовала с преподавателем физкультуры в своей манере. После обеда физрук встретилась со мной, и кое-что объяснила:

– Эти «двойки», Алина Алексеевна, стоят только в моём журнале! В официальный журнал я их ставить не собираюсь. Если я там столько двоек наставлю, с меня ведь зав. отделением голову снимет!

Ну ясно, эти «двойки» она ставила для устрашения нерадивых студентов. Ещё она пообещала спокойно поговорить с моей группой. И действительно, на следующей физкультуре такая беседа состоялась. Ребята после занятия пришли умиротворённые.

– Вы поговорили с преподавателем? – спросила я у группы.

– Да! – вразнобой ответили все.

– И что-же она вам сказала? – полюбопытствовала я.

– Сказала, что ничего мы не добьёмся. Преподавателей не хватает, – ответил Марат. Остальные вслух с ним согласились.

По-моему, было сказано много чего ещё. И что-то в разговоре явно устроило мою группу. Слишком уж они были спокойными.

Я немного злилась на преподавателя физкультуры. Если она могла успешно поговорить с моей группой, почему не сделала этого раньше? Хотя бы со мной она переговорить могла?

В родительском чате я сообщила, что конфликт исчерпан. Так оно и было: после этого ни ребята, ни их родители больше никогда не поднимали вопрос о физкультуре.

Через несколько дней я представила себя на месте преподавателя. Любого преподавателя. И поняла, что моя первоначальная реакция была ошибкой. Преподаватель не может заставить студентов надевать спортивную форму на занятия, как бы ему этого ни хотелось. Педагог-предметник не может обеспечить посещение своих занятий студентами. У него нет ни телефонов студентов, ни телефонов их родителей. Только у мастеров и кураторов группы либо у заведующей отделением обычно имеются все контакты.

Однако далеко не все преподаватели готовы обратиться к мастерам или кураторам. А тем более – к зав. отделением. Для многих это означает – расписаться в собственном бессилии. Да и кураторы бывают разные.

Поэтому, распространённая тактика ответственных педагогов – «запугать» студентов с самого начала занятий. Тогда в конце предметного курса «проблемных» студентов будет гораздо меньше.

Опытные кураторы и мастера в случае конфликтов с преподавателями действуют дипломатично. К сожалению, дипломатичности во мне всегда было не больше, чем в танке.

Этот инцидент не прошёл без последствий. Некоторые преподаватели вдруг начали передо мной отчитываться, когда занятие не проводилось. Рассказывали мне, по какой причине занятие не проводится. И что их начальство, разумеется, в курсе. Мастера мне наперебой предлагали отключить комментарии в родительском чате. Некоторые из них так поступали сами.

Идея отключать в чате комментарии не нравилась мне по нескольким причинам:

во-первых, в нашей стране заявлена свобода слова. И я считаю себя не в праве мешать кому-либо высказывать своё мнение. Конечно, если это цензурно и не в грубой форме;

во-вторых, отключив комментарии, лишаешься обратной связи. В случае этого «физкультурного» скандала я бы не узнала о намерениях родителей. Они бы договорились в чате без меня. И просто пошли бы к директору. И не только для меня это стало бы неприятным сюрпризом;

в-третьих, это всё равно что признаться в том, что боишься родителей своих студентов. Либо (что ещё хуже) пренебрежительно к ним относишься. Ни то, ни другое не вызовет у родителей уважения. К такому куратору они не будут относиться серьёзно.

в-четвёртых, такой чат – «неживой». Родители не поздравят друг друга и меня с праздниками. Не зададут важные для многих вопросы. Не скажут «тёплых» слов и не поблагодарят. Конечно, всё это можно написать мне в личные сообщения. Но с таким отношением никто не захочет этого делать.

В чате со студентами куратору приходится ещё труднее. Студенты постоянно пишут всякую чепуху. Могут высказываться в грубой форме. Но отключать там комментарии тем более нельзя, потому что постоянно нужна обратная связь ото всей группы. К тому же студентам очень важен обмен информацией и общение.

Рандомный скриншот беседы в чате:

08.15

Я: Сегодня информатики не будет. Приходите к третьей паре

09.28

Ответ Богдана на моё сообщение: Ляяяяяяя

Сагдеев: Ахахах

Вова Петров: Хвхвхвххвхв

Несколько улыбающихся смайликов от Ильи Малахова

Мой ответ Богдану: А это обязательно в общей группе писать надо было? Чтобы я прочитала?!!

Группа смеющихся смайлов от Сагдеева

Богдан Пичугов: Эмоции, уж извините

Я: Сдержанность – лучшее мужское качество

12.11

Чернов: Во сколько кушаем, ребзя?

Волков: В 2 уж

У Рамилевича Рустема к концу первого курса я насчитала 207 часов прогулов (статистику по группе требовали на отделении). Невысокий, светловолосый и миловидный, он старался выглядеть брутально, когда всё же появлялся в колледже: носил на голое тело светлую футболку-поло без пуговиц и дырявые джинсы. В вырезе поло красиво курчавились тёмные (как ни странно) завитки, короткие рукава обтягивали развитые бицепсы. Из-под рукавов выглядывал сложный чернильный узор татуировок. Выглядывал вначале стыдливо – совсем чуть-чуть. Но раз от раза (с каждым новым заработком Рустема) орнамент растекался по рукам. И к концу 3-го курса уже уверенно оплетал обе руки Рустема до запястьев.

Хорошее физическое развитие сочеталось у Рустема с уравновешенным характером. На любую агрессию со стороны он отвечал шуткой и умело уходил от конфликта. Мне нравилось его тонкое чувство юмора. К тому же, в отличие от большинства одногруппников, он никогда не грубил ни мне, ни педагогам.

– К сожалению, уж, не все ребята грубят! А, может быть, к счастью? – задумалась моя наставница, когда я рассказала ей о Рустеме.

Мне тоже было о чём задуматься – при таких злостных прогулах бесконфликтности Рустема было недостаточно, чтобы оставить его в колледже. В начале второго курса у Рустема было семь задолженностей по предметам, и я уже мысленно с ним прощалась.

Однако Рустем всегда с удовольствием читал сообщения в общем со мной чате группы.

– У нас такая весёлая группа! – восхищался он. Может быть, это стало одной из причин, повлиявших на его настрой. Причин, благодаря которым Рустем всё-таки окончил колледж.

Ещё одним из последствий «физкультурного скандала» для меня стало обострение язвы желудка. С этого момента до конца учебного года меня постоянно мучили боли в животе. Лекарства, спазмолитики и обезболивающие из-за постоянного нервного напряжения практически не помогали.

Причина большинства моих проблем с группой крылась в моей неуверенности в себе как в мастере группы. Вы когда-нибудь пробовали вести учебную практику по сварке в колледже:

не зная теории предмета;

не имея практических навыков сварки;

почти не имея опыта преподавания и педагогического образования?

Попробуйте. Если у вас есть склонность к мазохизму, вам точно понравится!

Конечно, многие мастера приходят работать в колледж с «нуля». Однако некоторые из них остаются работать только на полгода. Остальные приходят осознанно и с опытом. Кто-то преподавал, кто-то работал на производстве. У кого-то было педагогическое образование и талант к воспитанию детей. У меня же из этого опыта не было почти ничего. Только осознание, что каждая человеческая жизнь – драгоценна.

Кроме того, я не чувствовала за своей спиной никакой поддержки. Как выяснилось, я не могла полагаться на родителей своих студентов. Вместо того чтобы проверить, берет ли сын спортивную форму на занятие (а расписание занятий я отправляла родителям в чат каждый день), они тут жаловаться собрались директору на преподавателя физкультуры. Спасибо, что не президенту.

Моей наставнице было не до меня. От начальства я старалась держаться как можно дальше, чтобы избежать неприятностей. Общение с непосредственным руководством обычно не приносило мне ничего хорошего. Коллеги относились ко мне в основном равнодушно, хотя некоторые – с незаметной неприязнью.

Потом ситуация немного улучшилась, но в течение первого года работы у меня сохранялось стойкое ощущение: я одна против враждебного мира.

После первого года работы отношения с начальством наладились. Я начала получать реальную помощь в своей работе. Но к тому времени благоприятный период контакта с группой был упущен безвозвратно. Ребята уже «отбились от рук». И «прибить их обратно» даже совместными усилиями теперь не получалось.

История 8. Находчив при любых обстоятельствах

На самом деле ситуация с родителями была не такой, как мне казалось. Просто мне уже всё виделось только в «чёрном» цвете. К директору тогда собиралось пойти всего несколько человек, чьи дети были теми ещё разгильдяями, если честно. А большинство в родительском чате были ответственными и заботливыми взрослыми.

Примерно две трети родителей студентов моей группы сразу читали мои сообщения в общем чате, и тут же реагировали на замечания. Узнав, что их сына нет на занятиях, они звонили ему сами. Безо всяких моих звонков и просьб. Это стало особенно заметно на втором и третьем курсах.

На втором курсе всего две трети студентов группы регулярно посещали занятия. Ситуация улучшилась только после внепланового родительского собрания. Но на третьем курсе всё повторилось снова. Моя группа была, наверное, рекордсменом колледжа по внеплановым родительским собраниям.

Однако у меня были и такие студенты, с родственниками которых я общалась почти каждый день. Уж слишком шустрые это были подростки. Или наоборот, слишком ленивые, безразличные к учёбе… Это как посмотреть.

Садриев Шахамир, полноватый, но симпатичный юноша – брюнет с пышной шевелюрой и выразительными глазами под густыми ресницами, на первом курсе обычно приходил в колледж в костюме и белой рубашке. Он всегда очень следил за своим внешним видом. Выглядел Шахамир солидно, держался важно, и никогда никуда не спешил. За это одногруппники прозвали его «депутатом».

Но благополучным Шахамир только казался: последние несколько лет он рос без отца и матери в многодетной семье. Его родственникам требовалось ежегодно подтверждать опекунство. Для этого Шахамир каждый год проходил медосмотр (мне рассказала б этом его старшая сестра). Чтобы пойти в поликлинику, Шахамир отпрашивался с уроков. После нескольких таких пропусков я потребовала у него скриншоты записей к врачам. Шахамир послушно присылал мне фото талонов.

Недели через две его сосед по парте и приятель Балашов Василий сообщил мне, что записан к врачу. Высокий, слегка худощавый, с чистой кожей лица, жизнерадостный и энергичный как всегда – на вид Вася был совершенно здоров.

– У меня хроническое заболевание, – пояснил он, заметив мой недоумённый взгляд.

– А какое именно? – поинтересовалась я.

– Что-то с ногами. Название сложное, не помню, – замялся Вася.

Медицинские термины, действительно, запомнить сложно. Если ты не медик, конечно. И талон к врачу Василий мне прислал. До этого он и не отпрашивался никогда с занятий. Нехотя, я всё же его отпустила. Однако что-то меня настораживало. Жизнерадостный вид Васи, что-ли? О хроническом заболевании Балашова я осторожно расспросила его мать в личном чате.

– У моего сына нет хронических заболеваний! – ответила она.

Так я и думала! Василий просто решил прогулять уроки. А с чего бы, интересно? Ведь это на него совсем не похоже…

Вася младше своих одногруппников на год. По сравнению с большинством из них по развитию он пока ещё ребёнок. И довольно примерный студент. До этого раза Василий занятия не пропускал. И даже в колледж обычно всегда приходил вовремя. Кто-то его явно «научил плохому»! Кто же это мог быть?

Я позвонила сестре Шахамира. Из разговора стало ясно: медосмотр Шахамир прошёл ещё две недели назад. Всё это время он просто сбегал с уроков. Шахамир специально записывался на «Госуслугах» к врачам в нужную ему дату и время, чтобы показать мне талон.

Вася, видимо, две недели завидовал Шахамиру. И тоже решил такое провернуть. Подвела его нехватка опыта.

Мне стало интересно, какие же занятия Шахамир прогулял. Оказалось, только математику. Восемь последних пар. В середине семестра по всем предметам делается контрольный срез. Преподаватели выставляют предварительные оценки. Оценку по математике Шахамиру не поставили. Для «зачёта» ему пришлось выполнить несколько контрольных работ.

А я сделала для себя вывод: если студент отпрашивается с занятий, нужно сразу же звонить его родителям. Независимо от причин и личности студента. Даже самые примерные студенты иногда прогуливают занятия. В моей группе, например, не было ни одного студента, не прогулявшего хотя бы пару уроков за три года.

У Балашова опыта «побегов» с занятий и дежурств пока ещё было мало. А вот многие его одногруппники пришли в колледж уже подготовленными. Одним из таких, возможно, был Арсен Арсеньев.

Высокий, физически развитый и временами довольно энергичный Арсен на первых парах обессиленно стекал со стула на парту, и лежал на ней с полуприкрытыми глазами. На замечания преподавателя он лишь вяло огрызался. Объяснение темы занятия Арсен обычно выслушивал апатично, но иногда оживлялся и радовал группу меткими комментариями. Вероятно, Арсен много двигался и вообще активно тратил энергию вне колледжа, поэтому сильно от этого утомлялся.

Как-то раз за опоздание на занятия я отправила Арсена подметать крыльцо колледжа. Для этого пришлось самой добыть ему метлу. Инвентаря для уборки на все группы не хватало. Часто приходилось выпрашивать или даже отнимать его у кого-нибудь. Пока я искала метлу, Арсен исчез. Я лихорадочно стала искать его номер в последних звонках.

Конечно, если студент сбежал, вернуть его обычно невозможно. Но позвонить ему нужно. Хотя бы, чтобы высказать всё, что ты о нём думаешь. А ещё сообщить, что его ждёт за то, что он сбежал. Пусть предвкушает. И это вовсе не пустое запугивание. Скорее, обещание.

Наконец, я догадалась воспользоваться поисковиком. Тот выдал мне номер на фамилию «Арсеньев». Ответили мне сразу. Уже это само по себе было странно. Но я нервничала, и внимания на это не обратила.

– Вы где? – возбуждённо спросила я.

– Я на работе, – ошарашенно ответил мне мужской голос.

– На какой ещё работе, Арсен?!! – сразу возмутилась я. – Я Вас здесь на крыльце жду!

– Понятно, – сказал голос из телефона и отключился.

А я наконец-то поняла, кому только что позвонила. На родительское собрание в начале учебного года приходил отец Арсена. И я записала его телефон просто под фамилией «Арсеньев». Сейчас я набрала номер не Арсена, а его отца! Неловко как-то получилось… Я стала искать номер Арсена. Набрав его, услышала:

– Я буду через пять минут.

Минут через десять Арсен действительно подошёл к крыльцу колледжа.

– Я же не сбежал, я только в пекарню ходил! – объяснил он. – Что Вы сразу отцу звоните?!

В начале учебного года все мастера изучают личные дела своих студентов. В том числе и школьные характеристики. В характеристике Арсена я тогда обнаружила загадочную фразу. В описании его личных качеств было сказано: «находчив при любых обстоятельствах». Что именно хотела этим сказать классный руководитель Арсена, мне стало ясно только сейчас.

После этого случая я поняла, что отец Арсена строго его контролирует. И это может здорово облегчить мне работу с Арсеном. Так и вышло. В более сложных ситуациях с Арсеном я обращалась за помощью к его отцу. Проблема обычно решалась моментально.

С отцами общаться намного проще. В отличие от женщин, мужчины обычно более рациональны и немногословны. Например, с матерью студента разговор может занять полчаса. А вот с его отцом та же беседа продлится не больше пяти минут.

Нужно только:

кратко сформулировать проблему;

сказать, чего именно ты ждёшь от отца студента;

пояснить, почему это важно.

Результат обычно достигается сразу. И часто именно тот, который необходим.

Мне очень повезло с отцом Арсена. Однажды он решил посетить занятие учебной практики. Оказалось, что он был опытным сварщиком-аргонщиком. И в один прекрасный день он провёл мастер-класс по сварке аргоном для студентов моей группы. Я так благодарна ему за это!

В начале учебного года мастеру или куратору стоит поближе познакомиться с родителями своих студентов. Их опыт и знания могут быть очень полезными.

История 9. Студенты бывают разные…

В тот день я пригласила в колледж поговорить родителей Махмута Шакирова. Он окончательно решил бросить учёбу. Уже почти месяц Махмут не появлялся в колледже. Пришлось задержаться часа на два или чуть больше после окончания рабочего дня. За окном уже совсем стемнело. У моей группы давно окончились занятия, и все ушли домой. А я сидела, и ждала: когда же придут родители Махмута.

Вдруг ко мне подошла до сих пор незнакомая мне мастер, приятная темноволосая женщина чуть старше меня.

– Здравствуйте, мне сказали, что Вы мастер группы сварщиков первого курса, – сказала она.

– Да, это я, – удивлённо подтвердила я.

– Я мастер группы слесарей третьего курса, Марина Николаевна, – представилась она. – Ваш студент, Волков Вячеслав, ушёл в чужой куртке. В его куртке остался студенческий билет. Позвоните ему, пожалуйста. Пусть срочно вернёт куртку!

– Перепутал куртки, наверное, – предположила я. – Они похожи?

– Одинаковые. Но у моего студента куртка на два размера больше, – ответила Марина Николаевна. – Он сказал мне, что у него в кармане куртки лежат тысяча рублей и проездной. Поэтому он сейчас нервничает. Парень немного скандальный. Пусть Ваш Волков не задерживается. Я со своим студентом буду внизу, в гардеробе, – добавила она, и ушла.

А я стала звонить Волкову. Не дозвонившись ему, позвонила его матери. На звонок ответили.

– Здравствуйте, Вячеслав случайно надел чужую куртку, – сразу перешла я к делу. – Я сейчас до него не могу дозвониться. Передайте ему, пожалуйста: пусть срочно вернётся в колледж и отдаст куртку.

– А зачем ему сейчас возвращаться? – удивилась мать. – Уже темно. Вот завтра с утра он придёт в колледж, и оставит куртку в гардеробе, – спокойно продолжила она, а затем отсоединилась.

Я позвонила ей снова. Телефон был недоступен. Я стала звонить Славе Волкову. Снова и снова я набирала его номер. Наконец, он мне ответил. Я сообщила ему, что он надел чужую куртку. Слава удивился. Но возвращаться обратно в колледж, чтобы вернуть куртку, он не собирался.

Тогда я ему объяснила, что это куртка третьекурсника. В ней проездной и деньги. А владелец куртки, похоже, агрессивный. И знает, что куртку взял именно Вячеслав Волков. Потому что в кармане куртки Славы остался студенческий билет. Слава тут же передумал.

– Только я через час подойду, – пообещал Волков. – Пешком пойду. Денег на проезд нет.

– Там же проездной в куртке! Вы же можете по нему проехать, – предложила я.

– Нет уж! – отказался Слава. – Я в карман не полезу! – закончил он разговор.

Я спустилась в гардероб предупредить Марину Николаевну, что Волков появится только через час.

Гардероб находился в подвале. Но типичного подвального запаха (затхлости или сырости) там не было. Подвал регулярно проветривался: дверь запасного выхода часто открывали. Из гардероба к производственному корпусу и обратно циркулировал поток студентов. Да и куртки после холода улицы вначале пахли морозной свежестью.

Прямоугольный коридорчик перед гардеробом тускло освещала голая электрическая лампочка. В этом небольшом холле невозмутимо стояла Марина Николаевна. Там же я увидела её студента, у которого «увели» куртку. Рослый подросток с неопрятной шевелюрой стремительно ходил из угла в угол, напоминая тигра в клетке. Разве что не рычал. Гардеробщицы заметно нервничали. Самая смелая уговаривала его успокоиться и остановиться. Мастер третьекурсников-слесарей между тем была совершенно спокойна. Прямо – скалистый остров посреди бушующего океана. Я бы ей даже залюбовалась, но мне уже стало как-то очень «не по-себе».

Марина Николаевна не совсем точно выразилась. Её студент вовсе не был «немного скандальным». Выглядел он сейчас совершенно неадекватным.

Я сообщила им, что Волков подойдёт только через час, так как живёт довольно далеко. Затем подошла к «тигру».

– Не беспокойтесь, это хороший парень, просто «летящий». Он в куртке ничего не брал, – пояснила я.

Молчание. Я отошла к стене, и тоже стала ждать Волкова.

Вскоре подошли одеваться ещё слесари-третьекурсники. На выходе они прощались с Мариной Николаевной.

– Почему у тебя такая лёгкая куртка? – спросила Марина Николаевна у своего студента, выходящего из гардероба.

– Тёплая порвалась, когда я от полицейских убегал – при задержании. Через неделю суд будет, я одного из них ударил, – довольно объяснил он.

– Ты, похоже, этим гордишься?! – возмутилась его мастер.

– Да нет, конечно, – скромно ответил он, попрощался и ушёл.

Вот тут мне уже стало страшно. Представляю, какими буйными могут оказаться друзья этого нервного «тигра». В такой-то группе… К сожалению, моё воображение не к месту разыгралось.

Я написала Славе Волкову в WhatsApp: «Парень очень агрессивный. Не вступайте с ним в спор, что бы он ни говорил». Я опасалась, что Слава проигнорирует мой совет. На первом курсе, да и потом тоже, почти никто из моей группы не воспринимал меня всерьёз с первого раза. Но Волков всё понял сразу. Тогда ещё, на первом курсе, он был одним из самых адекватных моих студентов.

Больше ничего примечательного не случилось. С уходом студентов как будто отключили звук. Тишина ощущалась непривычно, даже как-то чужеродно. Тягостное ожидание длилось, как мне казалось, несколько часов. А на деле – минут сорок, не больше. Наконец, Слава пришёл.

Энергичный, раскрасневшийся с улицы, он сразу направился к теперь уже одиноко стоявшему третьекурснику и подал ему руку для рукопожатия. Тот заметно успокоился, пожал ему руку, но всё же возмущённо спросил:

– Как ты мог не заметить, что куртка большая, когда одевался?

– Не заметил, – развёл руками Слава.

Ребята обменялись куртками. «Пострадавший» убедился, что все его вещи на месте, и инцидент был исчерпан. Мы с Волковым попрощались и поднялись наверх. Меня как-то «потряхивало». Я проводила Вячеслава до выхода, и попросила его прислать мне СМС, когда он доберётся до дома. Слава пообещал мне это сделать, попрощался и ушёл.

А я вспомнила, что родители Махмута так и не пришли, и вряд ли теперь придут. Но сейчас меня это уже не волновало. Не пришли, и ладно. Я оделась, и тоже отправилась домой. Завтра меня ожидал новый рабочий день. И до конца рабочей недели было ещё очень далеко.

Обещание Слава выполнил, СМС из дома прислал. Постепенно я успокоилась.

Студенты иногда по-ошибке надевают чужие куртки. В конце второго курса уже мой студент, Дзюбин Андрей, после занятий не обнаружил в раздевалке своей куртки. Чужую куртку он надевать не стал, и отправился домой в чём был. За окном в три часа дня ярко светило солнце, на деревьях чирикали птицы. Стояла довольно тёплая погода – шла весна. Дзюбин даже не чихнул ни разу. На следующий день куртку вернули.

Студенты, надевшие по рассеянности чужие куртки, обычно не возвращают их в тот же день. Им просто лень идти обратно в колледж. Однако для владельца куртки это – потрясение. Он-то думает, что куртку у него украли. А это большие и незапланированные траты на новую куртку. И проблема, как добраться домой. Студент Марины Николаевны просто запаниковал. Представьте себя на его месте:

чужая куртка ему мала, да и не каждый человек согласится надеть чужую одежду. А на улице холодно – уже даже слегка подморозило;

заплатить за такси, да и за автобус ему нечем: деньги остались в куртке вместе с проездным билетом;

живёт он далеко от колледжа, раз уж потратился на проездной;

и неизвестно: каким манером добраться домой без вреда для здоровья, и вернут ли кровные деньги, проездной и единственную куртку обратно.

Я бы наверняка запаниковала. Ему попросту повезло, что Волков оставил в своей куртке студенческий билет. Благодаря этому, его мастер и смогла меня отыскать.

Если бы не помощь Марины Николаевны, всё закончилось бы для него гораздо хуже. Вероятно, он и не понял, насколько его наставница повлияла на исход ситуации. Многое осознаёшь только спустя годы или десятилетия. Да и понимание приходит не ко всем.

История 10. Гороскопы против характеристик

В понедельник на занятие к группе я подошла чуть позже обычного. Математика у моих шла уже минут пять.

– Опаздываете, Алина Алексеевна, – заметил Дзюбин Денис. – Два дежурства в столовой вне очереди!

– Я и так с каждой подгруппой в столовой дежурю, – засмеялась я. – И я не опаздываю, а задерживаюсь. Имею право: это не мой урок.

Многие кураторы приходили на первый урок спустя 10–15 минут после начала. Сразу было видно, кто из студентов пропускает занятия. Но мне такой метод не подходил. Я уже немного узнала свою группу и поняла: если я буду приходить на 10 минут позже, то мои студенты начнут опаздывать на полчаса. Не меньше.

Я решила отметить отсутствующих по личному табелю преподавателя. И группа не отвлекается от урока, и уйду побыстрее. На списке группы возле каждой фамилии еле виднелась какая-то надпись карандашом. Присмотревшись, различила: «Ов., тел., вод., стр., бл., дев…». После «дев.» сообразила: это же знаки Зодиака! Возле фамилии каждого студента моей группы стоял знак его Зодиака!

Мне бы такая идея даже в голову не пришла. Но стало любопытно: кто есть кто в группе по знаку зодиака? Посмотрев, я поняла: это действительно многое объясняет. Оказалось, что в группе целых восемь близнецов! Это же треть группы! То-то мне с группой так весело…

Разумеется, все люди уникальны. Характер человека не всегда соответствует его знаку Зодиака. Но когда у вас совсем нет информации о характере студента, и общие сведения – хорошее подспорье. Нельзя же полагаться только на школьные характеристики. В них почти все мои студенты описываются как «белые и пушистые». Кроме Марселя Куряева, почему-то. В школьной характеристике Марсель выглядит настоящим криминальным элементом.

Марсель Куряев приехал учиться в КХТ из другого города. Примерно пятая часть студентов КХТ – иногородние (а точнее – сельские) студенты. Колледж предоставляет им общежитие.

Низкорослый, худощавый, подвижный и слишком общительный на уроках Марсель с первого взгляда вызывал желание его опекать. И не у меня одной. Классный руководитель моей группы часто угощала Марселя то конфеткой, то яблоком.

– Жалко мне всех общажных! – говорила мне при этом она.

Марсель молча складывал гостинец в пакет. На занятиях почти до ноября его единственная общая тетрадка тонко пахла яблоком.

Сабитов Булат в начале учебного года сел рядом с Марселем. И пообещал мне, что будет защищать Марселя от нападок сокурсников. На первом курсе Булат прилежно посещал тренажёрный зал, жертвуя иногда последней парой. Литературой, например. Или Родным языком. С занятий Булат самовольно не уходил – всегда отпрашивался у преподавателя. Он считал себя сильным не зря: в рослом Булате поместилось бы два таких Марселя, стоящих друг на друге. Булат в одиночку мог убрать снег с территории нашей группы! Хотя обычно её чистили от снега пять человек.

На второй, более пристальный взгляд, все уже понимали: Марсель слегка хитроват – немного «себе на уме», однако совершенно безобиден. И уж, конечно, он вовсе не был тем злодеем, каким описывался в этой своей школьной характеристике.

Через год Марсель занял и не вернул деньги на поездку домой у меня, классного руководителя и вахтёра общежития (возвращать ему было, видимо, нечем).

– Школьная характеристика Марселя Куряева, оказывается, реалистичная! – осенило меня. – Криминал-то бывает разным!

Однако реалистичных школьных характеристик было мало. В основном все они расписывали достоинства моих студентов. А я почему-то чаще имела дело с их недостатками. А в описаниях характеров знаков Зодиака можно узнать как о недостатках, так и о достоинствах каждого.

История 11. Издержки педагогики

Пятница в колледже у моей группы, как и понедельник, тоже началась с математики. Преподавателем математики я втайне восхищалась. Худощавая темноволосая женщина средних лет, приятная в общении и слегка ироничная, она обычно держалась непринуждённо. И не боялась прослыть эксцентричной. Ей легко удавалось ладить даже с «трудными» подростками. Хотя, по-моему, «лёгких» подростков не существует в принципе. «Трудным» или «лёгким» подростком был, к примеру, Станислав Чернов?

Стасу Чернову на первом курсе дуговая сварка давалась легко, без усилий. Высокий и широкоплечий, он с детства занимался футболом. Развитые мышцы, чёткая и уверенная координация движений превращали для него сварку в забаву. В секции Чернов привык переодеваться на людях. Обладая хорошей фигурой, своего тела он не стеснялся. Мог раздеться до пояса, если ему становилось жарко.

Как-то старший мастер увидела его в такой момент. Она вполне культурно, однако очень эмоционально высказала Чернову всё, что об этом думает. Чернов обиделся, и потом долго возмущался: поговорить он любил. Однако замечание старшего мастера проигнорировал. И продолжал вести себя так, как ему было удобно.

Как-то раз на перемене Чернов встал коленями на скамейку и почти лёг на парту, что-то разглядывая в своём телефоне. При этом его филейная часть возвышалась над партой во всей красе. Я глянула, и на минуту зависла в размышлениях: нужно ли ему сделать замечание по этому поводу. А если нужно, то как? Тут подошла преподаватель математики и просто сказала: «Чернов, убери красоту!». Я засмеялась. Чернов озадаченно посмотрел на нас и сел. Больше в такой позе я его не видела.

Сделать замечание спокойно и коротко, чтобы студент понял и не обиделся – «высший пилотаж».

После математики все перешли в кабинет Русского языка и Литературы. И точно в таком порядке по расписанию сегодня у моей группы там были пары.

 В колледже, как и в институте, одно занятие состоит из двух школьных уроков. Без перемены между ними. Такой сдвоенный урок в просторечии все называют «парой». Обычно у первокурсников по три – четыре пары каждый день с понедельника по субботу. В конце семестра бывает и по пять пар. После основных занятий проводится консультация по какому-нибудь предмету.

Помню, из-за посещения этих консультаций у меня с группой были постоянные скандалы. Мои студенты очень хотели посещать эти консультации, а я их туда не пускала. Шутка. Несмешная, конечно. Но когда из двадцати пяти студентов группы на консультацию приходит только пять человек, смеяться совсем не хочется.

Перемену между русским языком и литературой я провела вместе с группой. Как обычно, все занимались своими делами. В основном «сидели в телефонах». Неподалёку флегматичный и как всегда, совершенно невозмутимый на вид Ильмир Амиров всю перемену увлечённо играл на телефоне в какую-то командную игру.

 Прозвенел звонок на урок, Ильмир отложил телефон в сторону. И вдруг понял, что уже давно хочет в туалет. Он, естественно, поднял руку и спросил:

– Можно выйти?

– Нет. Нельзя! – ответила ему преподаватель литературы. – Вчера на педсовете директор запретил отпускать студентов в туалет во время занятий!

«Вот вы – говорит, – студентов с урока в туалет отпускаете, а они там вейп «парят» и снюсом «закидываются» (то есть курят электронные сигареты и употребляют специфические никотиновые пастилки с побочным эффектом)».

Преподаватель положила перед собой потрёпанный учебник литературы и продолжила:

– На прошлой неделе Пичугов на уроке отпросился у меня выйти. А сам не в туалет пошёл, а в коридоре по телефону разговаривал! И тут как раз мимо директор с заведующей отделением проходили. Директор Пичугова в коридоре увидел и спросил, почему тот не на уроке. Богдан заявил им, что отпросился выйти с литературы. Так меня потом заведующая отделением к себе вызвала, и выволочку мне устроила! – «Почему – спрашивает, – Пичугов во время Вашего урока в коридоре околачивается? Вместо того чтобы на занятии сидеть?!»

– Так что, Амиров, в туалет пойдёшь, только если мастер тебя согласится проводить. Под её ответственность! – наконец закончила она.

– Я провожу, – быстро согласилась я. Видно же, что человек в туалет хочет. Как бы конфуза ни случилось.

Слова директора в пересказе преподавателя меня не впечатлили. Здравый смысл подсказывает: студенты в туалетах «парят» и «закидываются» не только во время занятий. Да на каждой перемене все туалеты колледжа превращаются в кальянные! Ведь желающих заходить с проверкой в мужские туалеты среди кураторов – женщин до сих пор не нашлось. Хотя заместитель директора по учебной работе в то время активно продвигала эту идею.

– Проводит, ещё и подержит, – проворчала преподаватель литературы.

Группа взорвалась смехом. Это же шестнадцатилетние подростки с живым воображением! Они моментально представили себе эту картину и сейчас вовсю веселились. Некоторые даже повалились на парты от смеха. Ильмир под шумок давно метнулся в туалет. А я стояла, как оплёванная.  И не знала, как реагировать. Тётке шестьдесят лет! Что тут скажешь? Интересно, для неё такие высказывания – норма, или она сама даже не поняла, что сказала?

– А что это вы все смеётесь? – удивлённо спросила преподаватель литературы у группы.

– Представили, как мастер у Ильмира член держит, – честно ответил Чернов.

Станислав Чернов был простоват, и интеллектом не блистал. Хотя глупым он вовсе не был. Видимо, его растущий организм основные ресурсы тратил на физическое развитие. А на умственное уже шло то, что оставалось.

– Не стоит об этом думать, – спокойно посоветовала я Чернову, а фактически всей группе. – Я ведь могу и обидеться, –  многозначительно добавила я.

В первый год работы у меня не было какого-то алгоритма поведения в разных ситуациях. Поэтому я часто вела себя импульсивно. Мои студенты пока не знали, чего от меня можно ожидать.

Смех довольно быстро стих. Преподаватель решительно открыла многострадальный учебник литературы на нужной странице, и с нажимом сказала, обращаясь к студентам:

– Записываем тему сегодняшнего занятия: «Любовь в поэзии Серебряного века»!

Я молча вышла.

Понимаю, современные подростки – совсем не подарки. У многих преподавателей возникают проблемы с их поведением на занятиях. Однако некоторые преподаватели решают эти проблемы, грубя студентам или унижая их. Но «проблемные» студенты такое обращение терпеть не согласны. И часто тоже «в долгу» не остаются. При этом студенты с развитой фантазией не опускаются до банального «посыла на три буквы». Нет, они действуют иначе: тоньше, изобретательней. И очень часто остаются безнаказанными.

История 12. В КХТ материться нельзя

Я спокойно пила чай в комнате мастеров, сидя прямо за рабочим столом. В это время у моей группы шла вторая пара. Я уже позвонила всем опоздавшим и дождалась их прихода на первое занятие. Связалась с родителями отсутствующих студентов. И уже точно знала, кто из моих подопечных не придёт на занятия сегодня и по какой причине. Поэтому у меня было минут пятнадцать, чтобы немного отдохнуть. Потом придётся продолжить работу с документами.

Обычно мастера пили чай в «комнате приёма пищи». Однако я предпочитала пить чай в одиночестве. А за рабочим столом на моё личное пространство в пределах столешницы никто не претендовал.

Я не отпила из чашки и половины горячего напитка, как мне пришло сообщение по WhatsApp:

«Помогите Фанису. Он у кабинета нашего стоит» – писал мой студент, Марс Ахметшин.

«Чем?» – поинтересовалась я.

«Он к Вам должен был пойти объяснительную писать. Выгнали его» – ответил Марс.

«Я в комнате мастеров. Пусть подходит» – предложила я.

«Он сказал, что не пойдёт. Сами придите, разберитесь. Что он в коридоре будет стоять?» – возразил Марс.

«Он тот ещё хулиган. Пусть постоит» – пошутила я.

«Кто, Фанис?» – удивился Марс.

«Ну да» – ответила я Марсу.

«Обалдеть!» – пришло мне в ответ.

И больше от него сообщений не поступало.

Честно говоря, я подумала, что Марс надо мной подшучивает. Не то чтобы он часто так шутил со мной… Но это было так удивительно, что я ему не поверила.

Самигуллин Фанис – застенчивый, немного робкий, но крепкий и сильный юноша среднего роста, – был самым примерным студентом моей группы. Он никогда не прогуливал занятия и всегда приходил на них вовремя. Обычно помогал мне, когда я его просила. Никогда не грубил ни мне, ни преподавателям. И уж, конечно, при взрослых никогда не матерился. У меня не хватало фантазии представить причину, по которой Фаниса могли выгнать с урока.

 В этой подгруппе занятия по английскому языку вела приятная молодая женщина. Спокойная и уравновешенная, она никогда не выгоняла моих студентов с занятий. Студенты в подгруппе Фаниса были довольно смирными и обычно не доставляли проблем педагогам. Избыточной энергией и фантазией они не отличались. На занятиях сидели тихо, занимались своими делами или спали.

То, что Фаниса выгнали с английского, было не просто удивительно. Это было фантастически невероятно!

Как если бы инопланетяне приземлились на летающей тарелке возле нашего колледжа, и начали подметать крыльцо. Где бы они мётлы взяли, интересно?

Однако, чем гадать, пошутил Марс или нет, лучше подойти на урок английского и узнать. Я поднялась на пятый этаж. В коридоре возле кабинета английского языка действительно обнаружился смущённый и растерянный Фанис.

– Неужели действительно с английского выгнали? – спросила я у него. Фанис кивнул.

– А почему ко мне не подошли? – поинтересовалась я. Фанис опустил голову и ничего не ответил.

– Ну пошли объяснительную писать! – скомандовала я, и мы отправились в комнату мастеров.

В «мастерской» (как называли студенты кабинет мастеров) я посадила Фаниса за свободный стол, и дала ему чистый лист бумаги.

– За что выгнали-то? – полюбопытствовала я.

– За мат при преподавателе, – вздохнул Фанис.

– Как это, за мат? – изумилась я. – Вы же не материтесь, Фанис!

Выяснилось: в начале урока Арсеньев и Волков баловались и мешали Фанису писать. Он не выдержал и послал их матом. Тон голоса у Фаниса низкий, почти бас. Мат прозвучал громко. Преподаватель оскорбилась, и выгнала его с урока.

Ребята специально вывели его из себя. Они бы никогда не стали ругаться при преподавателе. Понимали, что это не приведёт ни к чему хорошему. Фанис тоже знал это, но не смог сдержаться…

Фанис написал объяснительную записку, и мы отправились на урок английского языка.

«Англичанка» явно злилась. Такой сердитой я ещё никогда её не видела. Когда мы вошли в класс, она сразу же начала высказывать мне всё, что думала о поведении Фаниса на её уроке. А также о поведении моей группы на всех её занятиях. Почему-то она не находила в этом ничего хорошего. Кто бы сомневался.

– Ещё Фанис мне тут будет материться! – возмущалась она. Понять её тоже было можно. Трудно вести занятия, если на них даже самые тихие студенты группы хулиганят.

Я заверила её, что это была случайность, и такого больше не повторится. Фанис извинился, и ему, наконец, разрешили вернуться на своё место. До конца занятия оставалось пятнадцать минут.

Коллеги – мастера часто говорили мне:

– Что ты всё время со своими нянчишься?! Пусть они решают свои проблемы самостоятельно!

Но вся беда в том, что мои студенты (не буду говорить про других) не делали этого, потому что:

Не умели. Большинство подростков не знает, как правильно действовать при конфликте с преподавателем. Им нужно хотя бы один раз это показать.

Не заинтересованы в этом. Студенты не хотят возвращаться к учёбе. Большинство их не огорчается, когда выгоняют с урока, а радуется внеплановой перемене.

Однако нерешённый сразу конфликт между студентом и педагогом-предметником может затянуться. Один раз выгонят с урока, потом второй, третий… и студент по этому предмету уже не аттестован. Оценок-то нет! Поэтому студентам (особенно первокурсникам) в случае конфликтов с преподавателями необходима помощь мастера или куратора.

Фанис при мне и преподавателях никогда не сквернословил. Исключение только подтверждает правило. Но вот две трети группы матюгались, как сварщики. Не обращая внимания на то, где они, и кто перед ними. Лучше б они так специальность освоили, как мат!

С этим нужно было что-то делать. На первом курсе я объявила группе, что за мат буду ставить в угол. Ребята посмеялись, но стали осторожнее в выражениях. На всякий случай. Пару студентов я в угол всё же поставила. Один из них, Герман Баринов, обижался на меня до конца третьего курса. О чём-то договориться с ним было очень сложно. Буквально всё он воспринимал с недоверием или даже враждебно.

Худощавый и невысокий, но при этом очень подвижный и энергичный Герман Баринов частенько что-то эмоционально и горячо обсуждал с одногруппниками. Сильные эмоции подростки обычно выражают нецензурно. Герман иногда просто не мог удержаться от мата. Эмоций в нём было слишком много для его комплекции. Они внезапно переполняли его и переливались через край.

На первом курсе Герман, вспылив, даже подрался с кем-то прямо на занятии спец. предметника. К его счастью, это была рассудительная, сдержанная женщина пятидесяти с лишним лет, опытный педагог. Она отнеслась к происшествию снисходительно (особенно по меркам КХТ): отругала обоих, и продолжила занятие.

Спец. предметник – это преподаватель, ведущий занятия по теоретической части специальности. А всем, что касается освоения навыков специальности, занимается мастер производственного обучения. Поэтому мастер и спец. предметник – это главные педагоги для студента. Конфликт с любым из них может окончиться для студента отчислением.

Скоро мои студенты поняли, что физически я с ними не справлюсь. Становиться в угол они отказывались, а заставить я их не могла. Как-то я полчаса гонялась за Комаровым по спортзалу, пытаясь хотя бы его догнать. Не получилось. И я поняла, что нужно менять тактику.

– При мне не материться! – объявила я группе. – Я не желаю от вас это выслушивать! Если вам самим нравится поливать друг друга грязью – это ваши проблемы. Но меня от этого избавьте, пожалуйста!

– А кто Вы такая?! – тут же возмутился Комаров. – Вы такой же человек, как и все! Значит, при Вас тоже можно материться!

– Я ваш мастер, – ответила я ему. – И нахожусь при вас, исполняя свои обязанности! К тому же законом запрещено материться в общественных местах. А колледж – как раз общественное место!

Что мне нравилось в моей группе: какие-то важные вещи ребята понимали быстро. Иногда даже с полуслова. Так что мои слова они приняли к сведению. И тут же начали усиленно сопротивляться. Каждый – в меру своей фантазии.

Если вдруг в группе звучал мат, кто-нибудь, чаще всего Дзюбин, строгим голосом говорил:

– А ну, без мата, парни!

– Да, давайте без мата! – присоединялся к нему его приятель, Михердов Дамир.

И все вместе весело смеялись.

Иногда, под настроение, студенты декламировали детские стишки, звучащие как мат. Про ёлки с облетевшими иголками, и другие. Самые интеллектуальные из группы знакомили меня с творчеством Сергея Есенина. Зачитывали мне вслух его стихи с ненормативной лексикой.

Оставалось лишь радоваться, что моим студентам нравится творчество Есенина. И, кстати, не только ненормативного содержания.

Филимонов Эдуард, невысокий худощавый брюнет, красноречивый и артистичный, обладал прекрасной памятью. Прогуливая больше половины занятий, в конце семестра он без труда сдавал почти все зачёты. На литературном конкурсе колледжа Эдик читал наизусть одно из стихотворений Сергея Есенина. Он так проникновенно говорил о том, как умеет любить хулиган, словно о себе рассказывал.

Среди всего колледжа Филимонов занял третье место. Лично я бы ему первое присвоила! К сожалению, меня в комиссию не включили.

Мат в группе всё же перешёл на нелегальное положение, хотя мои студенты иногда наглели. На третьем курсе мне даже пришлось объявить:

– За мат и бранные слова в общем чате я буду из него исключать!

Меня не приняли всерьёз.

– Подумаешь, и без чата обойдёмся!

Несколько человек за мат или грубость я действительно удалила из общего чата. На пару-тройку дней, в воспитательных целях.

В эти дни неожиданно изменилось расписание занятий. Предупредили об этом только кураторов. Я написала об изменениях в общем чате группы. Отдельным сообщением этим студентам я писать не стала.

Они пришли в колледж с утра, но занятий не было. До начала пар пришлось ждать больше часа. После этого случая многим в группе расхотелось ругаться в общем чате со мной.

На самом деле, я ещё довольно лояльно относилась к нецензурной лексике своих студентов. Особенно на фоне других мастеров и преподавателей. Всё же это были мои, хоть и «общественные» дети. Но, возможно, мои действия постороннему человеку покажутся дикостью. Примерно, как в частушке: «Девушка красивая лежит в кустах нагой…

Другой бы – изнасиловал, а я лишь – пнул ногой»

Народное творчество

Всё же сначала я старалась найти подход к каждому моему студенту. А «чужие» мастера реагировали на мат в их присутствии совсем иначе.

Как-то раз заведующая отделением вызвала меня к себе. В первые полгода моей работы это происходило настолько часто, что вернее будет так: «Сегодня зав. отделением, как обычно, вызвала меня к себе в кабинет для очередного внепланового разговора, потому что Пичугов и Комаров… либо Пичугов или Комаров… (на месте многоточий нужно вставить актуальный креатив Богдана или Сергея)».

Так вот, в этот раз меня вызвали из-за Комарова. Он матюгнулся при дежурном мастере. Студенческий билет, что-ли, ему доставать было лень? Не помню.

Сергей Комаров был почему-то убеждён, что материться не только можно, но и нужно. Открытый и темпераментный, он никогда не стеснялся в выражении своих эмоций. К тому же обычно утром Комаров приходил в колледж в плохом настроении. Уже учась на третьем курсе, он однажды со злости пнул ногой пропускную систему колледжа. Это заметил зам. директора по учебно-воспитательной работе, и Сергея тогда чуть не отчислили.

Сейчас его ожидали всего лишь неприятности. Дежурный мастер была у заведующей отделением на хорошем счету. Она попросила зав. отделением так наказать Комарова за мат, чтоб ему впредь неповадно было. Заведующая в качестве наказания потребовала от Комарова после всех занятий почистить от снега территорию, закреплённую за нашей группой. И извиниться за мат перед дежурным мастером. Комаров согласился. Мы с Серёжей вышли из кабинета зав. отделением и отправились к дежурному мастеру.

В холле колледжа уже почти не было студентов. Все разошлись на занятия. Посреди коридора за партой монументально возвышалась дежурная мастер. Темноволосая молодая полная женщина, ростом чуть выше среднего, держалась так, что казалась гораздо выше и объёмней. Плечи расправлены, подбородок приподнят, а все выпуклости спереди, итак рельефные, устремлялись вперёд.

Комаров подошёл к ней извиняться, я встала поодаль. Даже сидя, дежурная мастер возвышалась над маленьким и худым (так казалось в сравнении с ней) Серёжей.

– Ещё раз при мне выматеришься, я тебе палец сломаю! – предупредила она Комарова. Прозвучало это очень убедительно. Такая как она, действительно, сломает.

– А может, тебе его сейчас сломать? – ласково спросила она.

– Да нет, не стоит, – мягко возразил Комаров.

– Давай, всё же, сломаю! – уже настойчивее предложила дежурная мастер.

– Не надо! – твёрдо ответил Комаров.

Ещё пару минут между ними шёл торг. Но, в конце-концов, каждый остался при своём. Комаров – при целых пальцах, дежурная мастер – с открытым предложением. Сергей ушёл на урок. А дежурная мастер обратилась ко мне, до этого скромно стоявшей в сторонке:

– Если он при мне материться будет, я ему действительно палец сломаю, учтите!

– А мне-то что? – недоумённо поинтересовалась я. – Это же Вам с полицией объясняться придётся, не мне!

Дежурная мастер скривилась. А чего она от меня ожидала, интересно? Что я упаду перед ней на колени, и стану умолять её не ломать пальцы моему Комарову? Пфф. Понты корявые! Кто ей пальцы-то студентам ломать позволит?! На дворе, слава Богу, уже не 90-е годы!

После нашей короткой беседы она почему-то разозлилась на меня. К счастью, виделись мы редко. Но когда мы всё же пересекались, она всегда находила причину сделать мне замечание. Особенно в присутствии начальства. Однако в эту игру можно играть вдвоём. После пары таких ситуаций и я не упускала случая ответить ей тем же. Возможности у меня для этого имелись.

Комарову я позволила убрать территорию, не дожидаясь конца занятий. И даже сама отпросила его у преподавателя литературы с последней пары. Нашу территорию чистили от снега обычно пять человек. Комарову предстояло убрать там весь снег в одиночку. А пришёл он сегодня в колледж без шапки и перчаток. Перчатки-то я ему дала: защитные хлопковые. Но вот мужской шапки у меня не было.

Комаров пошёл убирать снег без шапки, и возился там полтора часа. Вечером Серёжа написал мне, что у него поднялась температура. Поэтому завтра в колледж он не придёт, а уедет в родной посёлок лечиться. Появился Комаров в колледже только через неделю.

Как вы думаете, этот случай что-то изменил в его отношении к мату? Совершенно верно, изменил! Материться Комаров стал ещё больше. Особенно перед уборкой. Перед любой уборкой: не только территории, и не только от снега.

История 13. Немного о спецодежде

Заканчивался ноябрь. Требовалось проверить, все ли студенты в группе купили спецодежду. После новогодних каникул у них начиналась учебная практика в сварочной мастерской. На первом курсе для неё выделялся один день в неделю.

В течение всего дня группа была занята только учебной практикой. Она делилась на две подгруппы: первая подгруппа работала с 8 утра до обеда, а вторая – с обеда до 16:30. Для занятий в сварочной мастерской студентам требовалась защитная спецодежда профессиональных сварщиков.

Увы, но профессиональные учебные заведения давно уже сами не закупают спецодежду. И тем более не выдают её бесплатно. Родителям студентов приходится покупать её самим. Спецодежда студентов колледжа должна быть единой и строгой. Как школьная форма. Украшает её лишь логотип колледжа. Поэтому для большинства студентов спецодежду заказывают на местной швейной фабрике.

Однако студенты-сварщики – это исключение из правил. Специальная одежда им нужна не для того, чтобы просто постоять возле оборудования или покрасоваться за партой. Сварщику спецодежда нужна для интенсивной работы. А работа у сварщика опасная. Во время сварки металлов возможны:

травмы – ушибы и порезы при сборке и сварке изделий;

тепловые ожоги почти всех частей тела, и особенно рук;

ожоги глаз от светового и ультрафиолетового излучения;

удар электрического тока.

Поэтому спецодежда сварщика должна обеспечивать его безопасность:

защиту от брызг кипящего жидкого металла и шлака на близком расстоянии;

защиту от искр и жара раскалённых металлических заготовок;

и даже защиту от вспышки пламени.

Костюм сварщика и рукавицы должны обеспечивать хозяину защиту от тепловых ожогов и порезов. Специальная маска должна защитить глаза. Специальная обувь – защитить ноги от падения тяжёлых предметов и ожогов. А также изолировать, по-возможности, от действия электрического тока.

Поэтому студенты – сварщики всегда покупали себе спецодежду в специализированных магазинчиках на рынке. Ведь качественную спецодежду сварщика не шьют на обычной швейной фабрике. Для неё не используют привычные нам ткани, даже если они очень прочные.

Спецодежду шьют из замши и брезента с огнезащитной пропиткой. И при этом новая спецодежда сварщика выглядит стильно. По крайней мере, мои студенты в ней смотрелись великолепно. Дополняют экипировку длинные красные краги – специальные замшевые перчатки.

Спецодежду в группе купили почти все. Не купили только Шакиров Махмут и Ахметшин Марс. Махмут уже больше месяца не появлялся в колледже. В конце семестра его собирались отчислить. Было непонятно, почему спецодежду до сих пор не купил Марс. Он же попросил деньги на спецодежду у отца.

Об этом я узнала от самого отца Марса. В тот момент, когда он пришёл ко мне в кабинет мастеров с вопросом:

– Почему колледж требует от родителей студентов покупать спецодежду? «Какой хороший вопрос» – про себя восхитилась я. – «Скорее всего потому, что спецодежда нужна студентам для учебной практики. А колледж её покупать не будет». И вот теперь мне нужно было объяснить всё это отцу Марса в вежливой и доступной форме. С этим я, конечно же, справилась.

Родители Марса давно развелись. Отец Марса, очень пожилой с виду, тем не менее, держался довольно бодро. Разница в возрасте между ним и бывшей женой составляла примерно десять лет. Марс был его третьим сыном, последним и самым поздним ребёнком в семье.

Пока я объясняла, для чего его сыну нужна спецодежда, отец Марса внимательно меня слушал. А потом вдруг начал мне жаловаться: на Марса, на бывшую жену – мать Марса, на жизнь. За какие-то полчаса я многое узнала о семье Марса. И сейчас чувствовала себя почти что их близкой родственницей.

– Пенсионер я давно, дочка, живу в посёлке. Каждый месяц Марс просит у меня полторы тысячи рублей на питание в колледже. – А теперь ещё и спецодежду надо покупать, – расстроенно досадовал отец Марса. – Ну, раз уж надо, куплю. В субботу приеду, сходим с Марсом на рынок, – устало закончил он.

– Спецодежда Марсу действительно нужна срочно, – подтвердила я. – А вот на питание деньги можете Марсу не давать. Питание в колледже бесплатное.

Так и договорились. Отец Марса давно ушёл, а разговор с ним всё ещё не давал мне покоя. За два месяца Марс получил от отца три тысячи рублей. На что он их потратил, интересно? Я поделилась своими смутными подозрениями с наставницей.

– Пригласи в колледж мать этого студента, – посоветовала она мне. – Вдруг он на эти деньги купил наркотики? Поговорите с ней, пусть она расспросит сына, на что он потратил деньги.

Я решила прислушаться к совету опытного мастера. И позвала мать Марса в колледж поговорить.

Мать Марса пришла ко мне в комнату мастеров на следующий день. Она тоже была далеко не молодой женщиной. До пенсии ей оставалось меньше пяти лет. Однако она сохранила хорошую фигуру, была подтянутой и ухоженной. Я рассказала ей, что ко мне приходил отец Марса. И передала его слова о том, что Марс просил каждый месяц деньги на питание.

– Всё время он так: ходит и жалуется всем, кому может! – неожиданно зло сказала мать Марса. – Когда мы развелись, Марс ещё маленький был. Я осталась одна с тремя детьми, а муж не помогал совсем! Вы что, на стороне мужчин?! – спросила она, испытующе глядя на меня.

Похоже, родители Марса почему-то решили назначить меня судьёй в своём конфликте.

– Вообще-то мы сейчас говорим о Марсе, – напомнила я собеседнице. – Вы знаете, на что он потратил эти три тысячи рублей?

– На «вкусняшки» он их потратил, – после паузы ответила мать Марса. – Кока-колу покупал, гамбургеры всякие.

– Это хорошо, что Вы в курсе трат Марса! Такие моменты важно контролировать! – сказала я с энтузиазмом, которого совсем не испытывала. Я сомневалась, что Марс потратил эти деньги на еду. Полторы тысячи в месяц на фастфуд потратить, конечно, можно. Но зачем?

– Тогда будем на связи, – решила я закончить разговор. – Ваш бывший муж обещал купить Марсу спецодежду в эти выходные. Держите меня в курсе, пожалуйста.

– Конечно! – легко согласилась мать Марса. – Одного ребёнка воспитываем!

Попрощавшись, она ушла. Теперь оставалось ждать покупки отцом Марса спецодежды.

В субботу Марс отпросился с занятий покупать спецодежду. Его отец специально для этого приехал к нему в колледж из своего посёлка. Марс с отцом отправились на рынок, и я немного расслабилась. В понедельник спецодежда в группе будет у всех. И я, наконец-то, смогу отчитаться перед старшим мастером.

За домашними делами воскресенье пролетело незаметно. И понедельник, как всегда, наступил слишком быстро. С утра, сразу после обычного визита к группе, я позвонила матери Марса. Нужно уточнить: купили ли Марсу за выходные спецодежду?

– Спецодежды у Марса по-прежнему нет! – ответила на мой вопрос мать Марса.

– Почему? – удивилась я. – Не смогли подобрать подходящую на рынке?

– Ну почему же не смогли? В субботу мой бывший муж спецодежду Марсу купил. А в воскресенье приехал, и забрал её у Марса.

– Как это забрал? – поразилась я. – Почему?

– Ну вот, такой у него характер! – с досадой сказала мать Марса и отсоединилась.

Мда… Группа по-прежнему не готова к учебной практике. Мой отчёт перед начальством откладывается. И теперь уже на неопределённый срок.

А если серьёзно, то я недоумевала: зачем покупать спецодежду, чтобы потом забрать её себе? Какой в этом смысл? Ведь отцу Марса спецодежда сварщика не нужна, да и размеры у них с Марсом разные.

Но хватит гадать! Я позвоню отцу Марса и узнаю причину такого странного поступка. В нашу прошлую встречу мы обменялись номерами телефонов.

Я набрала номер отца Марса. На звонок он ответил быстро.

– Здравствуйте. Я разговаривала сегодня с матерью Марса, – перешла я сразу к делу. – Она мне сказала, что Вы вчера забрали обратно спецодежду, которую купили Марсу. Вы что творите?

Несколько секунд мой собеседник молчал. Наконец, он сказал:

– Послушайте-ка, мастер! От посёлка, где я живу, до вашего города больше часа езды на автобусе. Автобус ходит всего два раза в день. Какой смысл мне специально приезжать на следующий день и забирать спецодежду? Я бы просто не приезжал её покупать!

Действительно, это было логично. Вряд ли пожилой человек станет развлекаться таким образом. Да и Марс, скорее всего, не отдал бы ему спецодежду добровольно. А отобрать её у Марса силой его отец не смог бы. Марс хоть и стройный, но крепкий и высокий юноша. Попробуй-ка отбери у него что-нибудь!

Вероятно, Марс вернул спецодежду обратно на рынок. Ему для чего-то очень нужны деньги. Удивительно, что мать Марса поверила в историю, которую он рассказал. Возможно, в прошлом между ней и бывшим мужем произошло что-то неприятное. Родители Марса до сих пор не разговаривают друг с другом. А Марс сейчас использует эту напряжённость в своих интересах.

Для чего Марсу могут быть нужны деньги? На обычные расходы он бы попросил у матери. На электронные сигареты? У матери на них деньги не попросишь. Старший брат на покупку вейпа денег тоже не даст. Но тут трёх тысяч Марсу бы хватило. А для чего ему нужны деньги от продажи спецодежды? Тут у меня была только одна версия – спортивные ставки.

Больше половины студентов моей группы постоянно делали ставки в спортивных тотализаторах онлайн. Они занимались этим даже на занятиях. Преподаватель английского языка утверждала, что только в моей группе студенты такие наглые. А в других группах студенты на тотализаторе и в азартные игры не играют.

Другие студенты меня не интересовали. А заставить своих перестать делать ставки я не могла. Многие родители знали, что их дети играют на деньги. И тоже ничего не могли с этим поделать.

Один из моих студентов, Марат как-то увлёкся, и проиграл 30 000 рублей. Испугался, что долг у него придут выбивать коллекторы и несколько дней не появлялся в колледже. Потом где-то раздобыл деньги. Скорее всего, попросил у старшего брата. И опять продолжил делать ставки на тотализаторе. Но теперь был гораздо осторожнее. С Марсом, возможно, произошло нечто похожее.

Однако подтверждений, что Марс играл на деньги у меня не было. Без доказательств – это лишь домыслы. А если я выскажу их матери Марса, – то и клевета.

Поэтому я не стала высказывать свои мысли вслух. Но позже поделилась своими предположениями со старшим братом Марса. Я посоветовала ему поговорить с Марсом и узнать правду.

Хотелось бы мне сказать, что деньги Марс у отца больше не просил. Но я знаю, что и на втором курсе Марс продолжал выпрашивать деньги у отца. Хотя теперь это уже была практически мелочь.

Спецодежду через неделю Марсу купила мать. И этой спецодеждой Марс пользовался до конца третьего курса. А я, наконец, вздохнула с облегчением. Теперь моя группа была готова к учебной практике!

В любой группе без исключения мастер или куратор сталкивается с какими-то внутрисемейными конфликтами своих студентов. К этому нельзя привыкнуть. И совсем неважно – кто там прав, а кто виноват. Ведь пострадавшей стороной в них всегда оказывается ребёнок. Поэтому куратору нужно действовать только в интересах своего студента.

История 14. Практика по сварке

«Бесконечно можно смотреть на три вещи: как горит огонь, как течёт вода и как работают другие люди»

Английская поговорка.

Мастера производственного обучения – счастливые люди. Особенно они радуются во время занятий учебной практики. Ведь на её практической части приходится долго наблюдать, как работают студенты группы. Этим можно заниматься бесконечно. Поэтому работа мастера производственного обучения не может надоесть!

Но самые довольные из них – это мастера групп Сварщиков:

Во-первых, у студентов – сварщиков практической работы много больше, чем на других специальностях. И во время занятий учебной практики можно подолгу, а при желании – нескончаемо следить за их работой.

Во-вторых, можно любоваться искрами от сварочной дуги и шлифовальной машинки. Наблюдать, как постепенно краснеет металл во время сварки. И как он снова темнеет, остывая. Смотреть на это можно действительно бесконечно. Однако чаще всего некогда. К сожалению.

На занятиях каждый студент работает в отдельной кабине. Нужно зайти к каждому, и проследить, как он работает. Соблюдает ли технику безопасности? Не балуются ли ребята? Электроды студентам – не игрушка! Получается ли у студента сварной шов? У новичков шов часто не получается. Нужно каждому показать, как правильно вести электрод. Но как быть, если мастер сам этого не умеет?

Стажировку по профессии на производстве, разумеется, проходят все мастера. Обычно она длится три недели: по четыре часа в день с понедельника по пятницу.

Однако профессии сварщика невозможно обучиться за три недели. Ведь за это время необходимо освоить три вида сварки: ручную дуговую, частично механизированную и аргонодуговую. Каждый из этих видов сварки выполняется на разных сварочных установках и требует своих особых навыков.

Рассказать, как проходила моя производственная стажировка?

Я приезжала на завод с утра. Приходила в сварочный цех, переодевалась в спецодежду… И отправлялась искать кого-нибудь, кто включит мне сварочную установку. В цехе в восемь утра обычно никого не было, а включать самой установку мне запретили. Наконец, установку мне включали, и я приступала к порче электродов. То есть к тренировке ведения сварных швов на металлической пластине. Или к сварке обрезков металла в разных положениях.

Примерно через час приходил мой наставник – крепкий, высокий молодой мужчина. Мастер сварочного цеха, приятно спокойный и сосредоточенный, он мог уделить мне только полчаса своего рабочего времени (и то в лучшем случае).

Наставник обычно критически осматривал моё рукоделие. Затем при мне проводил сварной шов. Непонятными терминами объяснял мне, как нужно вести электрод. И уходил. А я продолжала медленно, но верно уничтожать электроды. К счастью, покупать мне их было не нужно. На заводе практикантов электродами обеспечивали.

Иногда ко мне подходили цеховые рабочие. Смотрели на меня, как на диковину, и с удовольствием давали мне разные рекомендации. Каждый советовал что-то своё. При этом многие из них сварщиками не были. Их мнения часто противоречили друг другу. К тому же эти объяснения звучали для меня так сложно, что я почти ничего не понимала.

Перед обедом ко мне снова подходил мой наставник. Он смотрел, что у меня получилось, и объяснял задание на следующий день. Каждый день задания становились всё сложнее. Если бы они не усложнялись, я бы не успела изучить даже основные сварные швы. Времени на практику по каждому типу сварки давалось очень мало.

В ручной дуговой сварке труднее всего сваривать «катушки». То есть соединять между собой сварным швом куски труб. При сварке труб нужно многое учесть: соосность труб, величину зазора между ними, толщину кромок и электрода, и т. д. и т. п. Сварщику приходится постоянно менять угол наклона электрода и уменьшать расстояние от электрода до сварного шва. Сварка труб – сложное искусство, оно требует много времени, тренировок и сил.

Сварной шов должен быть не только прочным, но и красивым. И это не каприз! Некрасивый шов – неровный, бугристый, с наплывами металла и вмятинами, – это брак. Если замерить ширину и высоту такого шва, станет ясно: они не соответствуют стандарту. Все размеры шва и допустимые погрешности указаны в технологической карте, с которой работает сварщик. Ведь сварщики на заводах работают только по ГОСТу.

Мне о красоте шва можно было только мечтать. Даже провар у меня получался плохой: сварка шла по поверхности. Я торопилась и неравномерно вела электрод. Несколько раз мой наставник смотрел, как я варю шов. Каждый раз он стоял надо мной и говорил:

– Медленней… медленней… медленней! Слишком быстро электрод ведёте.

В книге про Гарри Поттера при обучении трансгрессии использовалось правило трёх Н: «Нацеленность, настойчивость, неспешность». Это правило (хоть и не зная об этом) применяют и профессиональные сварщики:

Нацеленность – выбор точного места для начала сварки и зажигания дуги.

Настойчивость – без неё процесс сварки вообще невозможен.

Неспешность – сварка не терпит суеты. Поэтому сварщик-профессионал никогда не спешит.

Стажировка по сварке проходила осенью. В это время у меня как раз шло обострение язвы желудка. Воздух промышленной зоны ухудшил моё состояние. Часто на заводе мне становилось плохо, и приходилось делать получасовые перерывы. Уезжать домой раньше или прогуливать стажировку я не собиралась. Помню, я даже в выходной приехала, – когда выдалась такая возможность. Мне это не помогло, конечно. В конце стажировки мои успехи были слишком скромными.

Причину моего усердия объяснить легко: меня подгоняло самолюбие. Если я начну вести учебную практику, ничего не умея, – моя группа меня морально размажет по стенке. И неважно, что заведующий сварочной мастерской в КХТ – опытный сварщик. И сам объясняет и показывает студентам, как вести сварочные работы. Ведь мастер производственного обучения у группы – это я.

Стажировка всё же была мне полезна. Я уверенно зажигала дугу. Могла показать, как вести электрод в любом положении сварного шва. И легко отличала хороший сварной шов от плохого.

Я знаю мастеров, которые посещали стажировку по сварке всего пару раз. Они не смогли потом даже показать студентам, как зажечь дугу. Однако их это совсем не беспокоило.

В отличие от них, у меня была сильная мотивация. Мне всего лишь нужен был хороший наставник и больше времени для тренировок. Но у меня не было ни того, ни другого. Стажировки на производстве, какой она у меня была, мне не хватило, чтобы «с нуля» научиться даже минимальным навыкам сварных работ.

 У мастеров, обучающих сварщиков, безусловно, немало трудностей. Это касается и обучения профессии, и поведения студентов, и обеспечения электродами и металлом. Однако у них есть и огромное преимущество по сравнению с мастерами других специальностей: сварка нравится всем студентам, без исключения.

Ведь в сварку невозможно не влюбиться! Эта влюблённость может быть лёгкой и кратковременной. Симпатия может не перейти в серьёзную и длительную привязанность. Но вначале сварка нравится всем. Даже тем, кто пошёл учиться на сварщика лишь потому, что не хватило баллов поступить туда, куда хотелось. И такие студенты какое-то время занимаются сваркой с удовольствием. Хоть и не все готовы в этом признаться.

Сварка – это не просто сплавление металлов под дугой электроразряда. Сварка – это пленённое металлом пламя. Пленённое, но не смирившееся. Опасное и тем влекущее. Маленький костёр в металлических оковах, на который можно глядеть бесконечно долго…

Но обычно никто не смотрит: работа сварщика требует сосредоточенности и внимания. Лишь в глубине души иногда что-то откликается. И это чувство заставляет даже лентяя и прожженного циника время от времени самому браться за электрод.

История 15. Дистанционное обучение

«Никто не ждёт испанскую инквизицию!»

Британское телешоу «Испанская инквизиция»

Как и испанскую инквизицию, коронавирусную инфекцию не ждал никто. Смертельно опасная болезнь в конце зимы 2020 года начала активно поражать население множества стран. С марта 2020 года коронавирус начал захватывать и Россию. Ни лекарств, ни вакцины от этой инфекции тогда ещё не изобрели. Поэтому правительства многих стран решили временно изолировать всё население в собственных домах и квартирах. Правительство России тоже решило пойти на такие крайние меры.

С 30 марта по 11 мая в нашем регионе для всех жителей был введён режим самоизоляции. Выходить из дома можно было нечасто, ненадолго и недалеко. Только в ближайший магазин или до мусорного бака. Ездить на работу в пандемию разрешили лишь немногим. Таким сотрудникам на работе выдавали специальную справку.

Педагоги и многие другие работники с 6 апреля начали работать удалённо, прямо из дома. У студентов колледжей и ВУЗов России с 6 апреля и до конца учебного года обучение стало дистанционным.

Такой формат обучения был новым для большинства педагогов и студентов. Поэтому постоянно возникало множество проблем. Барахлил интернет, не рассчитанный на такую интенсивную нагрузку. Периодически зависали учебные сайты. У многих педагогов возникали трудности с созданием конференций в Zoom. Официально рекомендованный для дистанционного обучения школьников и студентов сервис Zoom оказался довольно неудобным в использовании.

Тем не менее, все педагоги должны были каждый день проводить онлайн-уроки во всех своих группах по расписанию. Касалось это и мастеров производственного обучения. Но как провести из дома онлайн-урок учебной практики по сварке? Это невозможно: сварочный аппарат никто в квартире обычно не держит! К тому же сварка требует съёмки специальной камерой.

У мастеров, обучающих студентов других профессий тоже почему-то дома не было промышленных установок и оборудования. Поэтому всем мастерам производственного обучения посоветовали (довольно настойчиво) приходить в колледж примерно раз или два в неделю. Для чего? Разумеется, чтобы снимать обучающие видео в учебных мастерских.

И мастера приходили в колледж, нарушая режим самоизоляции. Рискуя каждый раз каждый раз быть оштрафованными полицией. Потому что справок о том, что мастера производственного обучения обязаны приходить в колледж, никто выдавать не собирался. Руководство КХТ исполняло Постановление Министерства Образования об удалённой работе педагогов. А что мастера в колледж то и дело бегают, так это их, мастеров, личная инициатива. Соскучились по работе.

В период удалённой работы рабочий день у мастеров производственного обучения стал ненормированным. Постоянно нужно было печатать какие-то внеплановые документы: бесконечные отчёты и списки. Составлять конспекты очередного урока учебной практики, и выкладывать их на сайт. Готовить проверочные тесты к каждому занятию, и проводить онлайн-уроки в Zoom. Выяснять у преподавателей: как группа посещает онлайн-занятия и выполняет ли задания. И чтобы было совсем уж не скучно, мастерам поручили шить одноразовые маски.

Вставать приходилось так же рано, а вот студенты окончательно просыпались ближе к обеду. С десяти вечера и почти до часа ночи они активно общались в общем чате со мной. В общем, было весело.

Первое время у меня были проблемы с онлайн-занятиями. Мой интернет-провайдер не обеспечивал стабильный интернет: я часто «вылетала» из своей же Zoom – конференции. Пришлось арендовать интернет – роутер. Как только технические проблемы прекратились, я почувствовала себя уверенней. И даже иногда создавала Zoom – конференции для преподавателя литературы. По её просьбе. При этом мне приходилось присутствовать на занятиях группы по литературе и русскому языку.

Как-то раз во время урока литературы я ушла пить чай на кухню. Ноутбук с открытой конференцией остался в другой комнате. Как назло, в это время случился сбой в работе интернета. И конференция прервалась. Не подозревая об этом, я вернулась только через двадцать минут. Всё это время студенты писали мне в общем чате. Но никто почему-то мне не позвонил. Смартфон я оставила рядом с ноутбуком, но телефонный звонок могла бы услышать. Конференцию я возобновила, и решила с уроков литературы больше не отлучаться. Интернет всё же иногда сбоил.

Преподаватель литературы спустя месяц научилась самостоятельно создавать конференции. И я, наконец-то, перестала «сидеть» на уроках русского языка и литературы у своей группы. Но неожиданно, в какой-то из этих «дней сурка», по-телефону услышала её вопрос:

– Алина Алексеевна, Вы вчера не заходили на урок литературы к своей группе?

– Нет, конечно. – не задумываясь, ответила я. – Вы же меня не просили. Зачем бы мне туда заходить?

– Конечно, нет. – задумчиво повторила моя собеседница.

– А что, нужно было? – забеспокоилась я.

И вот что выяснилось: оказывается, я вчера зашла на онлайн-урок литературы к своей группе. При этом микрофон и видеокамера у меня были отключены. То есть никто меня не видел и не слышал. Посидела какое-то время на уроке, и начала материться в чате последними словами. Особенно досталось почему-то Фанису. Я написала про него множество непотребностей, и всё матом.

Преподаватель литературы с Zoom освоилась всё же недостаточно хорошо, и удалить из конференции меня не смогла. Поэтому она просто посоветовала группе меня игнорировать. И все делали вид, что ничего не происходит. Даже Фанис отвечал, как ни в чём не бывало. Не выдержав полнейшего равнодушия, я вскоре ушла сама. Единодушно было решено меня на онлайн-урок литературы больше не пускать. Раз вести себя не умею.

Разумеется, все поняли, что хулиганила на занятии вовсе не я. Но на конференции по литературе меня всё равно больше не пускали. Однако я и не собиралась их посещать. Мне и своих занятий хватало.

Хулиганство в Zoom было распространённым явлением. Многие преподаватели на это жаловались. Но так нагло на уроках хулиганы себя пока ещё не вели. Меня задело, что хулиган действовал от моего имени. Я спросила у системного администратора колледжа:

– Вы можете узнать: хулиганил ли в Zoom кто-то из группы? Я подозреваю одного из своих студентов.

– К сожалению, это технически невозможно. – дал ответ сисадмин. – Чтобы посторонние больше не заходили на Вашу конференцию, нужно поставить пароль.

– Спасибо за информацию.

Какой там ещё пароль? Тут конференции-то создавать все еле-еле научились.

Как ни странно, на онлайн-уроках русского языка и литературы «шутник» больше не хулиганил. А на своих онлайн-занятиях я просто удаляла таких «шутников» из конференции.

За всей этой суетой незаметно окончился учебный год. Группа стала меньше на двух студентов: Махмута Шакирова отчислили за неуспеваемость, а Алексея Барышева отец перевёл в другой колледж, поближе к родной деревне. Остальные либо благополучно, либо с большим трудом, но всё же перешли на второй курс.

Моему сыну удалось сделать контрольную МРТ в областном центре до пандемии. А вот результаты получилось узнать только летом. Летом стало возможным более-менее свободное перемещение между городами. Контрольный снимок неожиданно обрадовал: опухоль внезапно перестала расти. Её размер за полгода никак не изменился. Я решила не задумываться о том, что будет дальше. Будем решать проблемы по мере поступления.