Сонам бесплатное чтение

Пролог

Листья, подчиняясь переменчивым прихотям ветра, исполняли свой причудливый осенний танец: то неслись по улице с ужасной скоростью, заставляя редких прохожих прикрывать лицо руками, то, подхваченные вихрем, стаей взмывали к низкому, свинцово-серому небу, чтобы спустя пару мгновений, начать медленно опадать на булыжную мостовую.

Дворник с пышными усами и бакенбардами, делавшими его чрезвычайно похожим на министра лёгкой промышленности прошлого века, опираясь подбородком на черенок метлы, изредка попыхивал трубкой и лениво наблюдал за происходящим. На его красном, обветренном лице, отчётливо читалось удовлетворение, от созерцаемой им картины (да и вряд ли сыщется хоть кто-то в целом свете, кому придётся не по нраву то обстоятельство, что, порученную тебе работу, делает кто-то другой, пусть это даже просто ветер).

– Доброго вам дня, любезный! – вклиниваясь в шелестящее буйство, послышался позади чей-то приятный баритон.

Дворник, нехотя оторвавшись от своего «занятия», обернулся. Прямо у него за спиной стоял высокий молодой человек, лет двадцати пяти, в черном пальто и в такой же чёрной шляпе, пожалуй, немного более широкополой, чем это было бы необходимо, особенно если принять в расчёт немного болезненную худобу его лица (не чрезмерную, но всё же довольно заметную). В руке он держал кожаный портфель – такие пользуются особой любовью у коммивояжеров, за их поразительную вместительность и ещё более впечатляющую живучесть.

Его ботинки были отполированы до той степени зеркальности, когда беглый взгляд на них создаёт обманчивое впечатление, что их как раз-таки не мешало бы хорошенько почистить. Лишь приглядевшись внимательнее, приходило понимание того, что ни вакса, ни сапожная щётка этой обуви совсем не нужны – просто в них с поразительной чёткостью отражалось хмурое осеннее небо.

– Сэр…, – дворник, не вынимая трубки изо рта, слегка дотронулся кончиками пальцев до куцей полы своего, видавшего виды, потёртого «котелка». Сделано это было тем самым особенным выверенным движением, после которого даже у предвзятого собеседника не возникало ни малейшего подозрения о неуважении к своей персоне, но и без фальшивого подобострастия, с коим люди из более низких сословий зачастую общаются с представителями знатного рода или служебного положения, превышающего своё собственное.

– Вы не могли бы мне помочь? – с надеждой в голосе спросил молодой человек, придерживая шляпу рукой, чтобы она не стала достоянием разгулявшегося ветра.

– Чем смогу, сэр, – слегка кивнул головой дворник и трубка, без участия рук, перекочевала в противоположный уголок рта.

– Благодарю вас, – кивнул молодой человек. – Дело в том, что я вот уже битый час прочёсываю окрестности в поисках нужного мне адреса, но пока…, – он обречённо пожал плечами, – никаких результатов.

– Думаю, сэр, я как раз тот, кто вам нужен, – деловито согласился дворник, – я работаю здесь уже достаточно времени, чтобы говорить о том, что знаю эту часть Лондона как свои пять пальцев. – Что за адрес?

– Вот здорово! – искренне обрадовался молодой человек, – само Провидение направило меня в этот переулок, чтобы я встретил вас и мои мучения, наконец, закончились! Вот! – он протянул своему «спасителю» визитку с адресом.

«Ричмонд-парк, 5», – прочитал про себя дворник и вернул визитку обратно.

– Вы знаете, где это находится? – с надеждой спросил молодой человек, принимая обратно визитку.

– Знаю, – кивнул дворник, выпуская изо рта облачко табачного дыма.

– Ну так и что? – С надеждой спросил молодой человек, – Поможете?

– Помочь-то я помогу, – дворник растерянно почесал затылок, – но я, право, в замешательстве, сэр. Похоже – это чья-то неудачная шутка. Кем бы он ни был.

– Это ещё почему? – удивился молодой человек.

– Как бы вам сказать, сэр, – дворник задумчиво пригладил ладонью свои шикарные усы, – дом с таким адресом действительно есть, но…

– Но… – бровь молодого человека вопросительно выгнулась в ожидании продолжения.

– … но, похоже, в нём давно-давно никто не живёт, – развёл руками дворник, – я работаю здесь уже почитай восьмой год, – он перешёл на шёпот и слегка наклонился к молодому человеку, – и я ни разу не видел, чтобы кто-нибудь туда заходил или выходил оттуда. Ни единого раза в окнах этого дома не загорался свет, ни разу не открывалась дверь, ни разу я не видел, чтобы из трубы этого дома шёл дым.

Дворник замолчал, с интересом изучая реакцию собеседника.

– Вот как?! – озадаченно нахмурился тот, – но идти всё же придётся, поскольку я уж всё равно здесь, да и вряд ли можно назвать шутником того, кто меня сюда пригласил. Так вы покажете, где этот дом, любезный?

– Конечно, сэр! – с готовностью ответил дворник, – и даже более того – я вас к нему провожу. Прошу за мной.

Он подхватил метлу и широкими шагами направился вглубь парка, раскуривая на ходу почти потухшую трубку.

– Здесь недалеко, сэр, – заверил дворник, едва поспевающего за ним, молодого человека, – сразу вон за тем поворотом, в глубине парка и будет тот самый дом, что вы ищете. Вообще-то, – продолжал разглагольствовать он, – в этой части парка всегда безлюдно. Оно и понятно – больно уж здесь мрачно. По правде говоря, у меня самого от этого места мурашки по коже. А я-то уж не робкого десятка, сэр! Я не хвастаюсь, честное слово! Подтвердить мои слова могли бы примерно с полсотни немцев, которых я лично, – дворник переложил метлу в подмышку и демонстративно потряс здоровенными лапищами, – вот этими самыми руками…

– На каком корабле служили? – неожиданно спросил незнакомец.

– Эсминец «Вехемент», Первая Мировая, – гордо заявил дворник, но тут же застыл на месте и, подозрительно прищурившись, спросил, – но как вы узнали, что я…

– Это было совсем не трудно, дружище, – усмехнулся молодой человек, – только слепой не распознает в тебе моряка, хотя, пожалуй, и он бы тебя довольно быстро раскусил…

– Кто? – непонимающе нахмурился дворник.

– Слепой! – засмеялся молодой человек, – позвольте представиться, сэр, – он подал дворнику руку, – Чарльз Стоун. Лейтенант-коммандер Британского Королевского флота. В отставке, – и, усмехнувшись. добавил, – Вторая Мировая.

Обескураженный дворник машинально пожал протянутую руку.

– Тим Брикс. – Пробормотал он растерянно. – Старшина Британского Королевского флота. Тоже, конечно, в отставке.

– Ну, вот и познакомились, – улыбнулся Стоун, отпуская руку Брикса, – а теперь, старшина, продолжим путь. Иначе, есть все шансы опоздать, а я смерть как не люблю опаздывать.

– Да мы, в общем-то, уже пришли, – буркнул Брикс и указал в сторону тропинки, теряющейся в дебрях разросшегося парка, – футов1 триста и вы на месте.

– Отлично! – воскликнул Стоун, мельком взглянув на часы, – тогда я вполне успеваю. Ну, Тим, – он опять протянул руку, – спасибо вам и… всего доброго!

– И вам, сэр! – пробормотал Брикс, растерянно отвечая на рукопожатие.

Стоун круто развернулся на одних каблуках и энергично зашагал по тропинке, беспечно, размахивая своим портфелем.

Брикс некоторое время наблюдал за новым знакомым, пока тот совсем не скрылся в густых зарослях кустарника.

«Надо же – лейтенант-коммандер…, – мысленно удивился он, – хотя, надо признать: хватка у него что надо – морская!», – он внимательно осмотрел свою правую ладонь, словно на ней должны были остаться следы недавнего рукопожатия.

«Чёрт возьми! – спохватился Брикс, – я же не спросил, где он служил! Вот дубина неотёсанная! Ну ничего! Сейчас я всё исправлю!»

Он опрометью бросился по тропинке, намереваясь побыстрее нагнать своего нового знакомого. Однако, занятие это оказалось не из лёгких – ветки цеплялись за одежду и больно хлестали по лицу, то и дело норовя расцарапать его в кровь или того хуже – выколоть глаза. Но, так или иначе, через некоторое время заросли понемногу начали редеть и уже достаточно скоро, хоть и не без потерь (разодранный рукав и пара глубоких ссадин на щеке), Брикс достиг края небольшой поляны.

Посреди неё располагался небольшой двухэтажный дом из серого унылого камня, обнесённый невысоким забором из толстых железных прутьев, заканчивающихся заострёнными наконечниками на манер средневековых копий.

Сама же поляна, будто специально спрятанная чьей-то рукой от посторонних глаз, была обнесена стеной из деревьев и, уже упомянутых кустов, столь плотной, что разглядеть снаружи и её саму, и располагавшееся здесь строение, не представлялось возможным.

Брикс, в стремительно сгущающихся осенних сумерках, нашёл взглядом фигуру Стоуна и, уже совсем было, собрался окликнуть его, но осёкся, заметив, что тот уже подошёл вплотную к забору.

«Ну, ну, – снисходительно усмехнулся он, – посмотрим, что будет дальше».

Стоун, тем временем, безрезультатно поискав шнур звонка, пожал плечами и, взявшись за ручку, потянул створку на себя.

«Хе-хе, – опять усмехнулся Брикс, отметив, что калитка не поддалась, – я же говорил, что там никого нет, господин лейтенант!»

Однако, злорадство его продолжалось недолго, потому что Стоун тут же толкнул калитку от себя и та, слегка скрипнув, открылась. Войдя во двор, Стоун решительно направился к входным дверям дома и громко постучал.

Тут же, словно его кто-то заранее поджидал, над дверью вспыхнул яркий свет, и она бесшумно открылась, приглашая посетителя войти. Стоун, немного потоптавшись на пороге, прошёл в дом. Так же беззвучно дверь закрылась, свет погас.

Всё действо заняло не более минуты и, опоздай Брикс к его началу хоть немного – никого он бы здесь не застал, а увидел бы привычную его глазу картину: всего лишь заброшенный дом на мрачной поляне.

«Вот тебе и раз! – подумал Брикс, озадаченно почёсывая затылок, – стало быть, ошибочка вышла: всё же кто-то там обитает!»

Однако, выяснять кто же этот таинственный «кто-то», да и вообще хоть как-нибудь разбираться со всей этой странной историей старый моряк отнюдь не собирался, ибо одна из множества благодетелей, коими ему довелось овладеть во время службы на флоте, звучала примерно так: «не суй нос в чужие дела». Поэтому Брикс, в очередной раз раскурив потухшую трубку, неторопливо зашагал в обратный путь, мысленно сокрушаясь о порванном рукаве и о впустую потраченном времени. Рукав, конечно, было особенно жаль – куртка была почти новая.

Глава 1

Он совсем не удивился (хотя и сам не понял почему), когда двери ему открыл не дворецкий в смокинге, а здоровенный охранник в форме матроса королевского флота, да ещё и с кобурой на поясе.

– Чарльз Стоун? – бесстрастно уточнил он, сверившись с записями в графике, висевшем на стене.

Стоун кивнул.

– Входите, – голос «дворецкого», похоже, был начисто лишён возможности менять тембр и интонацию на какие-либо другие, кроме металлически-монохромных, – если у вас при себе есть оружие – прошу его сдать.

– Наше оружие слово…, – буркнул в ответ Стоун.

– Сэр…, – охранник мгновенно начал излучать угрозу, хотя ни выражение его лица, ни голос совершенно не изменились.

– Нет у меня никакого оружия, – сдался Стоун, мысленно ругая себя за неудачную шутку.

– Портфель оставьте здесь, – охранник указал на небольшой столик возле входа, – прямо по коридору, за углом увидите лестницу. Спускайтесь. Вас ожидают.

Стоун оставил свою ношу там, где ему указали, и послушно поплёлся дальше по коридору. За углом действительно обнаружились ступени, ведущие куда-то вниз. Стоун, придерживаясь рукой за стену начал осторожный спуск – ступени были достаточно крутыми, а вот с освещением было не очень: допотопные газовые рожки́ с этой задачей справлялись лишь в меру своих сил. Тем не менее, через пару минут Стоун уже стоял в самом низу, на площадке перед массивной металлической дверью. Собственно говоря, и дверью-то её назвать язык не поворачивался – даже внешне она тянула тонны на полторы, и Стоун был склонен полагать, что он несколько принизил её достоинства.

Ни звонка, ни ещё какого-либо устройства для вызова он, сколько ни искал, не нашёл и уже совсем было собрался (заранее сокрушаясь об ушибленных костяшках) постучаться, как вдруг дверь, издав едва слышное шипение, медленно поползла внутрь.

Яркий свет, хлынувший в образовавшуюся щель, заставил Стоуна зажмуриться и опустить голову. Дождавшись, когда проём станет достаточно широким, чтобы в него без труда мог пройти взрослый человек, он шагнул внутрь и буквально застыл от удивления. Мало того, что он оказался в просторном, залитым ярким светом, помещении с белоснежными стенами и высоченным потолком, так ещё и перед ним стоял тот же самый охранник, что встречал его на входе.

– Чарльз Стоун? – уточнил он уже знакомым металлическим голосом.

Стоун кивнул.

– Проходите! – охранник отступил в сторону и указал на дверь в конце помещения, – Вас ожидают.

«Близнецы, наверное, – подумал Стоун, – вон как похожи – что две капли воды. Даже текст одинаковый выдают».

Не успел он взяться за ручку двери, как она распахнулась, и перед ним предстал невысокий, розовощёкий, упитанный мужчина с обширной залысиной.

– А-а-а, – широко улыбнулся он, сияя от счастья, – мистер Стоун, полагаю? – не дожидаясь ответа, он схватил Стоуна за руку и затащил его в кабинет, – а мы тут уже вас заждались. Прямо, честно сказать, извелись уже совсем, – радостно тараторил он, не останавливаясь ни на секунду, – уже, думаем: ни случилось ли чего? Ну, в конце концов, вы здесь, а остальное неважно!

Стоун, понимая, что всяческое сопротивление бесполезно, обречённо последовал за напористым толстяком, едва успевая оглядываться по сторонам. Кабинет был просторным, без роскоши, но со вкусом и по-деловому обставлен: по периметру расположились книжные шкафы из морёного дуба, у дальней стены стоял большой письменный стол, заваленный какими-то бумагами, по левой стороне располагался камин, выполненный в лучших британских традициях (неброский, но чопорный), у правой же стены, на некотором удалении от стола расположился огромный, выше человеческого роста, глобус, сплошь испещрённый какими-то линиями и непонятными значками. Рядом с глобусом, спиной к входу, стоял долговязый человек в строгом черном костюме и задумчиво что-то разглядывал на его округлом боку.

– Джеймс! – вскричал толстяк, – Джеймс, посмотри, кого я привёл!

Человек-в-чёрном неспешно обернулся и Стоун понял, что, то, что он ошибочно принял за гражданский костюм, таковым вовсе не является – перед ним стоял адмирал. Ошибиться, в общем-то, было немудрено – форма для высших чинов шилась на заказ из самого дорогого сукна, а золотые нашивки на рукавах, указывающие на звание, со входа заметить было затруднительно, потому как руки офицера были скрещены на груди.

Адмирал мельком, из-под нахмуренных бровей, окинул визитёра изучающим взглядом и негромко произнёс:

– Добрый вечер, мистер Стоун. Прошу вас, проходите, присаживайтесь.

Он махнул рукой по направлению к столу и сам неспешным шагом направился туда же.

– Мистер Стоун, – осторожно начал адмирал, как только все расселись по местам, – не буду ходить вокруг, да около и сразу перейду к делу. Я бы хотел предложить вам вернуться на военную службу.

– Вряд ли это возможно, – натянуто улыбнулся Стоун, – видите ли, у меня уже есть работа, да и по натуре своей, я очень далёк от военной службы.

– Ну, положим, никакой работы у вас теперь нет, – сухо заметил адмирал, протягивая Стоуну листок бумаги, – как видите, приказ о вашем увольнении подписан ещё вчера, а что касается военной службы, то мне кажется вы кривите душой, мистер Стоун: за три с небольшим года дослужиться до лейтенанта-коммандера – по меньшей мере непросто. Ваши заслуги в военной аналитике весьма…, – он осёкся, – нет, не так. Правильней будет сказать: чрезвычайно впечатляют, а ваша работа высоко оценивается командованием, в частности адмиралом П., и у меня нет оснований ему не доверять. Тем более, что подобных заявлений я от него ранее никогда не слышал.

– Это очень странно, – усмехнулся Стоун, возвращая адмиралу бланк приказа, – особенно если учесть, что адмирал П. хотел отдать меня под трибунал. И, без всяких сомнений, он бы именно так и сделал, – Стоун тяжело вздохнул, – если бы не случай. Так что мои заслуги – явное преувеличение, – отмахнувшись, продолжил Стоун, – лично я их отношу к обыкновенному везению. К превратностям судьбы, если хотите. А она – дама весьма своенравная и испытывать ее терпение дальше – у меня нет ни малейшего желания. Да! – Стоун всё больше распалялся, – Была война! И у меня, и в мыслях не было размышлять о своём истинном предназначении и уж тем более о моих предпочтениях – я молча надел форму и взял оружие в руки. Теперь, – он слегка наклонился к собеседнику и пожал плечами, – когда война закончилась…

– Вот оно в чем дело! – ухмыльнулся адмирал и в свою очередь тоже подался вперёд, – А что, если я скажу, мистер Стоун, что она вовсе не закончилась…

– Как это? – нахмурился Стоун.

– Я и так сказал вам больше, чем мог, – адмирал откинулся на спинку стула и с силой растёр лицо ладонями, – в общем, вы, мистер Стоун, не торопитесь, подумайте пока, а завтра утром мы вернёмся к нашему разговору.

В комнате повисла неловкая пауза, прерываемая лишь натужным сопением толстяка, о котором оба собеседника уже и думать забыли.

– Нет, – обронил Стоун после недолгого раздумья, – не будем ждать до завтра. – Он поднял глаза на адмирала. – Я согласен. Тем более, что я почти уверен, что от уговоров, вы в скором времени перейдёте к чему-то более убедительному. Как вышло, например, с работой…

– Не без этого, – как-то уж подозрительно быстро согласился адмирал. – Что же, – неожиданно подытожил он, – я верил, что именно этим всё и закончится. – Он извлёк из-под бумажных завалов красную кожаную папку и придвинул её к Стоуну.

– Что это? – спросил Стоун.

– Подписка о неразглашении государственной тайны, – ответил адмирал, – сущие формальности.

– Я уже такую подписывал, – усмехнулся Стоун, отодвигая папку обратно адмиралу, – поищите в своих архивах.

– Такую, – лицо адмирала неуловимо изменилось и его взгляд в буквальном смысле стал осязаемо колючим, – не подписывали.

Стоун поёжился, но всё же взял папку в руки и осторожно, будто сапёр на задании, открыл её.

– Там в конце, – уточнил адмирал, – последний абзац.

«… также я ознакомлен с тем, что в случае возникновения чрезвычайных обстоятельств, во избежание разглашения государственной тайны, ко мне могут быть применены любые меры воздействия, вплоть до крайних». – Прочёл Стоун, и в который раз поднял недоумённый взгляд на адмирала.

– Я же сказал, что война не закончилась, – пожал плечами тот, – а на войне как на войне.

Его разместили в старом, но довольно сносном отеле где-то на окраине Лондона, вдали от шума улиц и городской суеты.

Стоун неплохо ориентировался в столице, но несмотря на это, определить в какой её части он конкретно сейчас находится – никак не получалось.

Вчера вечером, сразу после разговора с адмиралом, Тоби (тот самый розовощёкий толстяк) сопроводил его в гараж, расположенном ещё на два этажа ниже, чем кабинет, в котором проходила беседа, усадил в машину и попрощался с ним до утра.

Затем его долго (точно больше часа) куда-то везли, пока, наконец, не доставили сюда – в этот отель.

Запомнить дорогу и оценить местные пейзажи, максимально не затронутые городской цивилизацией (насколько это вообще возможно в наше время), в пути не вышло – темнело рано, да и шторы в машине были из плотной портьерной ткани.

Зато утром, Стоун в полной мере смог насладиться местными красотами и до того был очарован открывшейся его взору картиной, что долгое время просто молча стоял у окна с чашкой горячего кофе, пока тот безнаказанно остывал.

Хоровод из красных, жёлтых и бурых листьев кружил по небольшой, не по-осеннему зеленой лужайке перед отелем. Казалось, будто невидимый художник, обмакнув кисти в банки с красками, небрежно взмахнул ими, хаотично разбрызгивая разноцветные капли по холсту.

Буйство осенних красок, едва ли уступающих по красоте летним и значительно превосходящих их по палитре, невольно захватывало, заставляя забыть обо всём на свете и просто любоваться завораживающей красотой увядающей природы, не имея при этом ни единой мысли в голове.

Требовательный стук в дверь заставил Стоуна вернуться в реальность, навязчиво напоминая, что он здесь не на отдыхе.

– Войдите, – выкрикнул он, не отрываясь от окна.

Дверь открылась и в номер кто-то вошёл.

– Мистер Стоун, машина ожидает вас внизу.

– Иду, – кивнул Стоун, не оборачиваясь, – уже иду.

Хлопнула дверь, оставляя его опять наедине с самим собой.

Стоун ещё раз грустно вздохнул, посмотрел на чашку безнадёжно остывшего кофе, пожал плечами, одним махом влил в себя содержимое и направился к выходу, прихватив на ходу своё пальто и шляпу.

Перед входом его ожидал антрацитно-черный «Бристоль400», чем Стоун был несколько озадачен, поскольку считал, что их передвижение должно привлекать внимание хотя бы чуть меньшее, чем восторженные взгляды прохожих.

Однако, на этом сюрпризы сегодняшнего дня не закончились и едва он успел занять место рядом с водителем, как автомобиль, взревев словно раненый зверь, рванул с места с такой скоростью, что Стоуна впечатало в сиденье, а дверь со всего маха захлопнулась сама собой, не забыв при этом весьма ощутимо стукнуть его по непредусмотрительно оттопыренному локтю.

– Мы куда-то опаздываем? – раздражённо спросил Стоун, потирая ушибленное место.

Водитель (впрочем, как и ожидалось) не стал утруждать себя ответом, а потому Стоун, насупившись, молча уставился в окно.

Хоть и езда, мягко говоря, не располагала внимательному изучению окрестностей (водитель, видимо, твёрдо решил их угробить), Стоун всё же отметил, что дорога, которой они двигались сегодня и дорога, которой они ехали вчера – абсолютно разные: вчера петляли, будто старались замести следы или уйти от погони, сегодня же напротив – они свернули всего раз от отеля на основную дорогу и далее (вот уже, без малого, мили как три), ехали всё время прямо.

Тем не менее, кое-как привыкнув к бешеной скорости, Стоун сумел-таки слегка расслабиться и даже заставил себя отпустить поручень, в который он судорожно, до побелевших костяшек, вцепился ещё в самом начале поездки.

Водитель словно только этого и ждал, чтобы выкинуть очередной безумный фортель: совершенно никак не предупредив о готовящейся провокации, он резко крутанул руль влево и машина, послушная его воле, нырнула с дороги в кювет. Внутри у Стоуна всё оборвалось, он зажмурился, приготовившись к сокрушительному удару, но… его не последовало. Вместо этого они продолжали ехать, как ни в чём не бывало и что удивительно – дорога будто бы даже стала значительно лучше: кочки и прочие неровности совсем пропали, и теперь машина неслась, лишь плавно покачиваясь на рессорах. Всё ещё не веря в то, что он до сих пор жив, Стоун осторожно открыл глаза – теперь они ехали в почти в полной темноте (тот свет, что давали ходовые огни Бристоля можно было в расчёт не брать) и судя по всему находились гораздо ниже уровня земли.

«Тоннель, – догадался Стоун, – интересно, почему мы едем в темноте? И сколько ещё, чёрт возьми, будет продолжаться эта поездка?!»

Тотчас, словно внимая его справедливым претензиям, вспыхнул свет: сотни мощных ламп, по обеим стенам тоннеля, разгораясь с каждой секундой всё ярче и ярче, сходились в перспективе, образовывая сияющую белую точку.

– Долго нам ещё ехать? – Стоун повернулся к водителю, на этот раз твёрдо вознамерившись добиться от него хоть какого-то ответа.

– Одна минута, – ответил тот, не отрываясь от дороги.

В подтверждение его слов автомобиль начал медленно снижать скорость и очень скоро остановился.

– Мы на месте? – озираясь по сторонам, спросил Стоун, – Что дальше?

– Вам туда, – водитель указал на узкий темный коридор, примыкающий к тоннелю с правой стороны, – поторопитесь. У нас не принято опаздывать.

– Туда? – нахмурился Стоун, вглядываясь в чернильную темноту коридора, – Не похоже, чтобы меня там кто-то ждал.

– Вам следует поторопиться, – упрямо повторил водитель бесстрастным голосом.

Мысленно выругавшись, Стоун покинул салон, не забыв напоследок от души хлопнуть дверцей, в стремлении хоть как-то насолить «гонщику». Машина тут же, взревев мотором, умчалась куда-то дальше в тоннель, оставив его совершенно одного.

Стоун проводил взглядом, стремительно уменьшающиеся с каждой секундой красные точки ходовых огней «Бристоля» и, вздохнув, обратил своё внимание на тёмный коридор, где, по утверждению водителя, его уже давно ждали.

Отметая в сторону все сомнения, лампы в тоннеле разом потухли, а в коридоре, напротив – вспыхнул яркий свет, явно приглашая проследовать в него.

– Присаживайтесь, мистер Стоун, – адмирал указал на стул напротив себя, – как устроились?

– Можно было бы сказать, что неплохо, – буркнул Стоун, – но не скажу.

– Что-то не так? – адмирал, прищурившись, уставился на собеседника.

– Кроме того, что ваш водитель явно имеет твёрдые намерения покончить с собой, – Стоун, скопировав адмирала, откинулся на спинку стула и точно также, прищурившись, посмотрел ему прямо в глаза, – ничего. Особенно если отбросить в сторону тот факт, что я, в отличие от него – на тот свет, – он указал пальцем вверх, – пока не собираюсь.

– Не судите его строго. – усмехнулся адмирал, – Просто он должен уложиться в норматив. А он, надо заметить, весьма жёсткий.

– Ладно, – примирительно вздохнул Стоун, – забыли. Может, теперь уже перейдём к причине моего здесь нахождения? А то я уже весь сгораю от нетерпения.

Адмирал, не обратив ни малейшего внимания на сарказм собеседника, поднял и тут же опустил трубку телефона, стоявшего на столе.

Дверь, ведущая в приемную, почти сразу же открылась, и в кабинет, с грудой каких-то бумаг, пыхтя от натуги, ввалился Тоби.

– Доброе утро, господа! – Тоби мимоходом кивнул Стоуну, одновременно опуская на край стола свою неподъёмную ношу. – Ты позволишь, Джеймс? – он обвёл жестом стол адмирала.

Тот кивнул и молча покинул свое место, предоставив в распоряжение Тоби всю рабочую поверхность.

– Итак, господа, – спросил Тоби, не прекращая раскладывать бумаги, – с чего начнём?

– С самого начала, – задумчиво обронил адмирал, наблюдая за приготовлениями Тоби.

– Но мистеру Стоуну может быть не очень интересно слушать всю историю с самого начала, – попытался возразить Тоби.

– Тем захватывающей она покажется ему в конце, – сухо парировал адмирал. – Приступай уже.

– Ладно, – Тоби кивнул, соглашаясь, – тогда начнём, пожалуй. Итак, – начал он, – речь пойдёт о Кригсмарине2. Вернее, об одном из её столпов – подводных силах. – Тоби обратился к столу и поднял довольно толстую брошюру, показывая её Стоуну, – узнаёте?

– А должен? – прищурился Стоун, тщетно пытаясь разглядеть название документа.

– Это ваш доклад о составе подводных сил Германии на конец войны.

Стоун кивнул.

– Помимо боевого состава, – Тоби пролистнул документ веером, – вы также провели краткий анализ безвозвратных потерь подводных сил Германии вплоть до начала 1945 года.

– Официально задокументированных боевых потерь, – уточнил Стоун.

– Всё правильно, – кивнул Тоби, – также, в докладе вами допущены предположения о намеренной фальсификации немецким командованием, фактов гибели некоторых подводных лодок. И предположения эти, – Тоби сделал многозначительную паузу, – в дальнейшем полностью подтвердились!

«Ну надо же! Кто бы мог подумать!», – язвительно подумал Стоун, но вслух сказал, – Это лишь говорит о том, что здравому смыслу иногда стоит доверять больше, чем чьему-то авторитетному мнению. Оно тоже может быть ошибочным.

– И вы, мой друг, лишний раз это доказали! – с жаром воскликнул Тоби.

– Ну хорошо, – устало согласился Стоун, – доказал и доказал. От меня-то вы чего хотите?

– Запаситесь терпением, мистер Стоун, – улыбнулся Тоби, – если вы помните, Джей…, прошу прощения – адмирал, – поспешно исправился он, – настоял, чтобы я изложил всю историю с самого начала. Так вот! – Тоби платком промокнул вспотевшую лысину, – К началу Второй Мировой войны у немцев было всего 57 подводных лодок, что является цифрой достаточно скромной и вряд ли позволило бы говорить о подводных силах Германии, хотя бы, с уважением. Тем не менее, как нам всем уже известно, это было только начало. За годы Второй Мировой войны немецкая промышленность построила и ввела в строй больше тысячи подводных лодок. Если точнее, – он заглянул в какой-то документ, лежавший на столе, – тысяча девяносто девять. Итого, – Тоби опять сверился с текстом, – немецкие подводные силы насчитывали тысячу сто пятьдесят шесть подводных лодок. А если сюда прибавить ещё и трофейные, а также построенные на иностранных верфях, то и того больше. И вот это уже позволяло рассчитывать на нечто большее, чем просто уважение. Значительно большее. Я бы назвал это, как-нибудь по-другому, – Тоби театрально закатил глаза, «подыскивая» нужное слово, – например, вполне бы подошёл УЖАС. – Докладчик остановился, обводя немногочисленных присутствующих взглядом. – Но так или иначе, с Божьей помощью или без неё, союзникам всё же удалось переломить ситуацию в свою пользу и подводный флот Германии канул в Лету. Забавный, кстати, каламбур получился! – Тоби хохотнул, но заметив на себе осуждающий взгляд адмирала, поспешил продолжить «лекцию», – Всего же, за время боевых действий, было потоплено 754 подводных лодки. Кроме того, незадолго до капитуляции Германии, в конце апреля, на флот от руководства Третьего Рейха поступает приказ об экстренном затоплении всего, что еще находилось на плаву. Во исполнение этого приказа были затоплены, в том числе, и 238 подводных лодок3. Позже, под натиском наступающих со всех сторон войск союзников, капитулировали ещё 154 лодки. – Тоби завертел головой в поисках графина с водой и, заприметив его на журнальном столике, направился туда, – Путём нехитрых математических вычислений, – он налил себе полный стакан воды, залпом осушил его и направился обратно к слушателям, – мы приходим к математическому же неравенству: по меньшей мере, с десяток боевых единиц пропали, словно их и не было! Никаких донесений, ни единого упоминания в сводках, ни-че-го! Конечно, можно было бы предположить, что они тоже где-то затонули и гибель их не зафиксирована, но как показала практика – это не так! Да и бог бы с ними, с этими лодками скажете вы – пропали и пропали! Может, на них просто сбежали те, кому есть, чего бояться, сбежали и спрятались, дрожа от страха! Кто знает? – Лицо Тоби приняло, крайне озабоченное выражение, – Но вот ведь в чем дело, мистер Стоун, одним побегом, если он и имел место быть, дело не ограничилось и тому есть яркое свидетельство.

А именно: не далее, чем две недели назад, пилот бразильских ВВС, выполняя учебно-тренировочный полёт на гидросамолёте в пределах своих территориальных вод, заприметил в волнах до боли знакомый пенный след, – Тоби сделал многозначительную паузу, – Шноркель4, мистер Стоун! Перепутать этот след с чем-либо другим, с его слов – совершенно невозможно, и я склонен ему доверять – пилот он, как оказалось, опытный.

Дальше – больше! Пилот доложил по радиосвязи об обнаруженной им подводной лодке и получил указание продолжить наблюдение. Очень скоро выяснилось, что лодка курсирует здесь не ради праздного любопытства: она охотилась! Небольшое рыбацкое судно в этот раз стало её целью. Заприметив на горизонте рыбацкий сейнер, лодка выполнила боевой разворот и пошла на сближение. Подойдя на расстояние, с которого просто невозможно промахнуться, она дала залп из носового торпедного аппарата. Пилот кричал в эфир, желая хоть как-то привлечь внимание бедолаг, но увы – тщетно. Столб воды, взметнувшийся у левого борта «рыбака» красноречиво подтвердил, что торпеда попала в цель.

Пилот бросился на выручку, попутно доложив на берег о происшествии. Посадив самолёт на воду он принялся спасать людей. Однако, не успел последний моряк с злополучного сейнера выбраться из воды, как море забурлило и над поверхностью показалась рубка немецкой подводной лодки.

Взлететь с таким грузом самолёт ни за что бы не смог, никакого оружия, кроме, разве что, табельного пистолета, на его борту не было, поэтому пилот принял единственно правильное в этой ситуации решение: приказал одному из спасенных моряков стрелять в рубку подводной лодки, а сам завёл двигатель и принялся что есть духу удирать от фашистов как мог – вплавь.

Опуская подробности, скажу: на лодке, заслышав рев самолётного двигателя и рикошеты пуль от обшивки, видимо решили судьбу не искушать и поспешили ретироваться на глубину, все моряки с торпедированного сейнера остались живы и здоровы, а эсминец, подоспевший на помощь часом позже, естественно никаких следов таинственной лодки не нашёл, хоть и проявил при этом изрядное рвение, израсходовав десяток-другой глубинных бомб…, – Тоби внезапно замолчал, о чём-то задумавшись.

– Действительно – захватывающе, – вздохнул Стоун, нарушая затянувшуюся паузу, – вам бы книги писать, Тоби. У вас отлично получается.

– В самом деле?! – встрепенулся тот, – Вы в самом деле так считаете?

Стоун, едва скрывая улыбку, кивнул.

– Вы не поверите, мистер Стоун, – раскрасневшись от волнения, затараторил Тоби, – до войны я работал в «Таймс». Верите ли: у меня была своя колонка!

– Тоби! – одёрнул адмирал несостоявшегося «писателя».

– Да-да…, – осёкся тот, с сожалением отпуская будоражащие воспоминания, – на чём я остановился?

– На бомбах, – напомнил Стоун.

– На бомбах… – Тоби натужно наморщил лоб, – ах да… На бомбах! Так вот! Эсминец остался ни с чем – подлодка ушла безнаказанно! Но самое удивительное в этой истории вовсе не то, что где-то в океане до сих блуждает немецкая подводная лодка, продолжающая свою бессмысленную войну. Удивительно другое…

Стоун выжидательно уставился на рассказчика. От снисходительной ухмылки и скучающего вида не осталось и следа. Сомнений не было: рассказ действительно заинтересовал его.

– Её бортовой номер Ю-977! – выпалил, наконец, Тоби, – Именно такой номер был указан на её рубке и это в один голос утверждают все свидетели тех событий.

– И что же в этом такого удивительного? – непонимающе нахмурился Стоун.

– Всё бы ничего. – Загадочно улыбнулся Тоби. – Сам по себе номер как номер, но дело в том, что ещё в августе, немецкая подводная лодка именно с ТАКИМ номером прибыла в Мар-дель-Плата5. Прибыла и сдалась на милость аргентинским властям, где и по сей день находится.

– Может рыбаки напутали что-нибудь? – обронил Стоун, – Всё же они находились на волоске от смерти… со страху и не такое привидится!

– А вот с этим, мистер Стоун, – неожиданно вмешался адмирал, – вам и предстоит разобраться. Именно для этого вы здесь.

Глава 2

Архив, вопреки утверждениям Тоби, не показался Стоуну очень уж большим. Нет, конечно, здесь было много всяких документов, но они по большей части были совершенно бесполезны. Лишь некоторые из них содержали те незначительные обрывки данных, которые, в конце концов, всё же позволили Стоуну составить общую картину, которая, впрочем, не только ничего не разъяснила, но и наоборот – прибавила вопросов в этой странной истории.

«Итак, – размышлял он, – подведём итоги. Первое: командир подводной лодки Ю-977, некий Хайнц Шаффер, долгое время вместе со своим экипажем отсиживается в Киле6, что на фоне кровопролитных боёв в Атлантике и острой нехватки сил и средств, само по себе, является фактом, мягко говоря, подозрительным.

Второе: в апреле 45-го, 977-я всё же выходит на задание, но досрочно завершает его и, сославшись на неисправность шноркеля, прибывает в Хортен.

Затем: в конце апреля лодка совершает переход в Кристиансанн7, где Шаффера застаёт приказ «Регенбоген», отданный самим Карлом Дёницом8. По неизвестной причине приказ остаётся неисполненным. Вместо этого 2 мая Шаффер получает новое боевое задание: Ла-Манш! Зачем?! Зачем отправлять лодку в боевой поход всего за несколько дней до окончания войны?!

Дальше, ещё интересней: через неделю, сразу после известия о капитуляции Германии, Шаффер принимает решение двигаться не куда-нибудь, а в Аргентину! И это без навигационных карт!

В итоге боевой поход, рассчитанный, от силы на две недели, растягивается на три с половиной месяца! По самым грубым расчётам, даже в условиях жёсткой экономии, топлива и провианта не хватило бы и на половину этого срока. Однако, это не помешало лодке, совершив трехмесячный переход, прибыть в Мар-дель-Плата, чтобы затем сдаться в плен аргентинским властям.

И, наконец, главное: спустя два месяца после сдачи Ю-977 в плен, неизвестная подводная лодка, рискуя быть обнаруженной (что в её ситуации более чем нежелательно), зачем-то торпедирует у берегов Бразилии небольшое рыбацкое судно, а затем ещё и предпринимает попытку всплытия! Рыбаки успевают заметить её бортовой номер – Ю-977… Вроде, пока всё…

Негусто, но хотя бы направление дальнейшего движения ясно, а это уже что-то», – Стоун удивлённо огляделся вокруг: он сам не заметил, как оказался в приёмной адмирала, более того – он совершенно не помнил, как покинул архивное хранилище и поднялся на этаж выше. Пожав плечами, он решительно постучал в дверь и, не дожидаясь приглашения, вошёл.

В кабинете было адски накурено, сам адмирал сидел за столом с дымящейся сигаретой в зубах и, зарывшись в какие-то бумаги, что-то внимательно разглядывал через лупу. Рядом с ним, по левую руку расположилась большая пепельница в форме черепахи. Судя по количеству окурков, адмирал находился здесь уже довольно давно и работа, в которую он был всецело погружён, была очень напряжённой.

Стоун тактично кашлянул, стараясь привлечь внимание хозяина кабинета.

Адмирал, не поднимая головы, из-под бровей мельком взглянул на него и, ничего не говоря, указал на стул напротив себя.

– Слушаю вас, мистер Стоун, – адмирал критически осмотрел перегруженную черепаху в поисках места куда было бы можно пристроить очередной окурок.

– Я закончил, господин адмирал. – обронил Стоун, отмечая как удивлённо изогнулась бровь собеседника, – Здесь закончил. – Уточнил он.

– Что-то уж больно быстро, – недоверчиво поморщился адмирал, – Тоби сказал, что изучение архивных записей займёт у вас не меньше месяца.

– Тоби ошибся, – пожал плечами Стоун, – что в общем то неудивительно – ведь он не мог знать о моих способностях.

– Каких, если не секрет?

– Я быстро читаю, – самым обыденным тоном ответил Стоун, – если быть совсем точным – чертовски быстро. Знаю, знаю, – обречённо вздохнул Стоун, видя на лице адмирала отчётливо читающийся скепсис, – вы, видимо, хотите посмотреть, что подразумевается под словами «чертовски быстро»?

Адмирал, откинувшись на спинку кресла, кивнул.

– Для прочтения, к примеру, вот этого…, – Стоун приподнявшись над стулом, указал на довольно объёмный документ, лежавший на краю стола, – мне достаточно полутора минут. Кроме того, прочитанное единожды, остаётся в моей памяти навсегда. Вы позволите?

С молчаливого согласия адмирала, всё так же сидевшего с недоверчивым видом, Стоун взял со стола толстую (не меньше чем листов двести – двести пятьдесят) пачку бумаги, испещренную мелким машинописным текстом и, внимательно вглядываясь в содержимое, принялся пролистывать документ (так, обычно, ребёнок ищет в скучной взрослой книге хоть какие-нибудь картинки).

Ближе к концу документа он на секунду задержался и, осуждающе покачав головой, продолжил «чтение».

Затем он вернул документ на прежнее место и уставился на адмирала с совершенно невозмутимым видом.

– Всё? – недоверчиво спросил адмирал.

– Да, – со скучающим видом кивнул Стоун, – это разведсводка о некоторых особенностях Маньчжурской операции9. Кстати, машинистка, печатавшая доклад, на 212 странице допустила ошибку: вместо «безоткатных орудий» напечатала что-то похожее на «без отзыва орудий».

Адмирал осторожно придвинул к себе документ и принялся просматривать его содержимое. Повторяя недавние действия Стоуна, он задержался ближе к концу доклада (видимо проверил его утверждение насчёт ошибки), затем, с совершенно ошарашенным видом, закрыл его и поднял изумлённый взгляд на собеседника.

– Как вы это делаете? – подозрительно прищурившись, спросил он.

– Не знаю, – пожал плечами Стоун, – само по себе как-то получается.

В кабинете повисла неловкая пауза.

– Полезная способность, – адмирал взял со стола портсигар и, достав из него сигарету, принялся разминать её между пальцев, – Чертовски полезная…

– Так вот, – не обращая внимания на реплику собеседника, продолжил Стоун, – теперь, когда мы разобрались с моей техникой чтения, я хотел бы вам сообщить, что для дальнейшего расследования мне понадобится уехать.

– Далеко? – спросил адмирал, с интересом разглядывая забитую до краёв пепельницу.

– Для начала в Германию, – ответил Стоун, – если точнее – в Нюрнберг. Хочу побеседовать с Хайнцом Шаффером.

– Кто это? – рассеяно спросил адмирал, с явным сожалением на лице убирая сигарету обратно в портсигар.

– Это командир Ю-977. Той самой, что сейчас в Мар-дель-Плата, – ответил Стоун, – Видите ли, в официальных отчетах много нестыковок и странностей, которые я хотел бы прояснить. Да и вообще, мне кажется, что он попросту врёт. Ну, или, как минимум, чего-то недоговаривает. Затем, – продолжил он, – когда я соберу достаточно сведений, мне надо встретиться с господином Дёницем. Если кто и способен приподнять завесу тайны о подводных лодках Третьего Рейха, то это, наверняка он.

– Дёниц сейчас тоже в Нюрнберге…, – отвлечённо, будто бы невзначай, обронил адмирал, – ожидает приговора.

– Да, – продолжил Стоун, – и ещё! Мне понадобится рекомендательное письмо. За подписью кого-нибудь важного. Времена теперь неспокойные и люди, в связи с этим, крайне несговорчивы.

– За это не переживайте, – заверил адмирал, – вам будет оказано содействие на самом высоком уровне. Завтра получите дипломатический паспорт. Вылетаете послезавтра.

Протяжная, отвратительно резонирующая со всём телом, вибрирующая волна, кольцом охватившая фюзеляж самолёта, медленно прокатилась от носа до хвоста самолёта, начисто отметая сон. Собственно, и сном-то назвать это можно было с натяжкой – скорей, это было забытье, потому как салон ДиСи-310 удобствами похвастаться не мог: грубые деревянные лавки, идущие вдоль бортов, были максимально возможно удалены от самого понятия «комфорт». Не дожидаясь пока вторая волна вибрации снова доберётся до него, Стоун сел на скамье и выглянул в иллюминатор. Не увидев ничего, кроме молочно-белой пелены, он сладко зевнул и потянулся, разминая затёкшие конечности. С неприятным хлопком заложенность в ушах исчезла, возводя мерное гудение двигателей на одну октаву выше.

Дверь в кабину пилотов приоткрылась и в салон заглянул молодой парень с весёлыми карими глазами.

– Скоро садимся, – выкрикнул он, зачем-то указывая большим пальцем вниз, – внизу сильный боковой ветер. Потрясёт немного.

Стоун кивнул в ответ, будто от его согласия что-то зависело. Пилот улыбнулся и скрылся в кабине, оставляя его опять наедине с самим собой.

Самолёт, в подтверждение слов пилота, ощутимо тряхнуло, заставив своего единственного пассажира судорожно вцепиться в скамью. Они вынырнули (по ощущениям было бы правильней сказать – вывалились) из плотной облачной завесы и в салоне сразу стало гораздо светлее. Стоун с интересом взглянул в иллюминатор, ожидая обозреть город с высоты птичьего полёта. Однако, его желаниям не суждено было сбыться, потому что практически сразу самолёт стукнулся шасси о землю (надо заметить – слишком сильно для того, чтобы сердце, ёкнув, застучало быстрее обычного). Самолет ещё раз немного подпрыгнув, затем уже уверенно встал на в бетонку всеми своими тремя колёсами и уже без всяких сюрпризов покатился по взлётно-посадочной полосе, замедляясь с каждой секундой под реверсивный рев лопастей.

Вырулив на небольшую обособленную стоянку, стальная птица замерла, вздрагивая всем телом под мощными порывами ветра.

Пропеллеры ещё продолжали по инерции лениво вращаться, а из кабины пилотов уже выскочил тот самый молодой лётчик и принялся открывать крышку грузового люка, насвистывая какую-то незнакомую мелодию. Закончив, наконец, возиться с капризным люком, пилот достал из-под скамьи металлическую стремянку и выставил её на улицу.

– Экипаж Дуглас ДиСи-3 рад приветствовать вас, сэр, в городе Нюрнберг и желает вам приятного времяпрепровождения в этом, некогда чудесном, немецком городе. – Шуточно доложил он, не прекращая улыбаться.

Стоун угрюмо кивнул в ответ и спустился по стремянке на землю.

«Холод собачий, – подумал он, запахивая поплотнее пальто, – ну хоть дождя нет – и то хорошо».

– Мистер Стоун! – окликнули его откуда-то сзади.

Стоун обернулся: прислонившись к фюзеляжу, ближе к хвосту самолёта, стоял и курил человек. Он был в коротком, чуть ниже середины бедра, коричневом кашемировом пальто и черной шляпе. Воротник на пальто был приподнят, хотя сделано это было скорей с пижонскими целями (от пронизывающего ледяного ветра, гуляющего по аэродрому это действо никак не могло спасти), на руках были тонкие кожаные перчатки, также не отвечающие погодным реалиям как, собственно, и чёрные лакированные ботинки на тонкой кожаной подошве. Вообще, даже беглого взгляда на него было достаточно, чтобы определить в нем заядлого франта, эдакого денди, что на фоне картины общей разрухи, выглядело несколько неуместно.

Человек щелчком пальцев отшвырнул окурок и двинулся по направлению к Стоуну.

– Добрый день, мистер Стоун, – он протянул руку, – Хью Даллес – атташе британского консульства в Германии.

– Чарльз Стоун, – Стоун ответил Даллесу крепким рукопожатием, – Рад знакомству.

– Прошу за мной, – Даллес сделал рукой едва заметный приглашающий жест.

Они обошли самолёт кругом, где их ждал черный «Мерседес».

– Только прошу вас, мистер Даллес, – сказал Стоун, садясь в машину, – не надо гнать сломя голову. Не терплю быстрой езды. Или у вас тоже норматив?

– Что? – непонимающе уставился на него Даллес, – какой ещё норматив?

– Это я так…, – отмахнулся Стоун, – не обращайте внимания…

Даллес пожал плечами и завел двигатель.

– Консульство разместилось в бомбоубежище под зданием бывшей администрации. – Сказал он выезжая на дорогу, примыкающую к взлётно-посадочной полосе. – Там же поселили и вас. Не беспокойтесь: условия вполне себе сносные.

– Я и не беспокоюсь, – пожал плечами Стоун, – вам сообщили о моих планах? – неожиданно спросил он.

– В общих чертах.

– Хорошо, – кивнул Стоун, – тогда я хотел бы начать как можно скорей. Я хотел бы прямо сейчас встретиться с Хайнцем Шаффером, – уточнил он, – видя, как вопросительно изогнулась бровь его попутчика.

– А-а-а! Вы об этом! – безрадостно улыбнулся Даллес, – Боюсь, мне придётся вас разочаровать. Шаффер находится под арестом в американском секторе. Ваша встреча состоится только завтра в 10 утра по местному времени. Так сказал наш американский коллега.

– А Дёниц? – не отставал Стоун.

– Тут дела обстоят несколько хуже, – вздохнул Даллес, – он содержится в русском секторе. И с ним вы сможете встретиться только через неделю.

– Как через неделю?! – округлил глаза Стоун, – Но почему?!

– В вашей ситуации, вообще ошибочно само наличие всяческих вопросов, мистер Стоун. Когда имеешь дело с русскими, правильней будет улыбнуться и искренне поблагодарить: спасибо, мол, что всего лишь через неделю!

– Это чёрт знает что! – выругался Стоун, – Сумасшедший дом, какой-то!

– Браво, мистер Стоун, – усмехнулся Даллес, сворачивая с дороги в подворотню – похоже, вы не успев прибыть, уже уловили самую суть здесь происходящего! – «Мерседес» остановился возле полуразрушенного кирпичного здания, – Вот мы и на месте! Видите – синяя дверь, а рядом с ней часовой? – Даллес ткнул пальцем в левый угол развалин, – это вход в бомбоубежище и по совместительству – в Нюрнбергское отделение нашего консульства, – проходите, располагайтесь.

– А вы? – спросил Стоун.

– А у меня ещё есть парочка неотложных дел. – Деланно грустно вздохнул Даллес, – Вечером заскочу на пару слов.

– Лицом к стене! – глухо донеслось из-за железной двери. Стоун, отвлёкшись от своих мыслей, повернулся к входу.

Громко лязгнул замок и дверь в комнату для допросов с заунывным воем открылась, заставляя затрепетать под порывами тюремных сквозняков огонёк керосиновой лампы, стоявшей на столе.

– Вперёд! – конвоир слегка подтолкнул заключённого внутрь помещения.

Стоун с интересом разглядывал вошедшего: хмурый, из-под бровей, взгляд внимательно изучает камеру и сидевшего за столом человека. С первого взгляда ясно – перед тобой кадровый офицер: всё так же в военной форме. Знаки отличия не сорваны, а аккуратно срезаны. Следит за собой – усы и борода аккуратно подстрижены, волосы расчёсаны на пробор. Лишённые шнурков ботинки начищены до блеска.

– Лицом к стене!

Арестант, заученным движением повернулся к стене, расставил ноги и наклонился, максимально высоко задирая руки, скованные наручниками за спиной.

Конвоир, сняв наручники, с немым вопросом повернулся к посетителю.

– Спасибо. – Кивнул Стоун, – вы можете подождать за дверью.

Ни малейшей эмоции не промелькнуло на лице тюремщика. Он развернулся, вышел в коридор, захлопнул дверь и закрыл замок. Как и положено – на два оборота.

Заключённый выпрямился и потирая затёкшие запястья повернулся к Стоуну лицом.

Стоун гостеприимно указал на стул напротив себя.

– Здравствуйте, – начал он, дождавшись, когда арестант усядется, – меня зовут Чарльз Стоун. Я британский атташе и у меня будет к вам несколько вопросов.

Щаффер молчал, исподлобья рассматривая Стоуна.

– Итак, – Стоун раскрыл свой портфель и достал оттуда какие-то бумаги. – Вопросы, которые вы услышите, Шаффер, наверняка покажутся вам знакомыми, и я почти уверен, что так оно и будет. Но вот что действительно будет вам в новинку, так это формат нашего общения. Итак, – Стоун положил стопку бумаг на стол и придвинул их к Шафферу. – Я буду задавать вам вопросы, а вы будете отвечать на них. Письменно. При этом совершенно нет необходимости разговаривать со мной. Можете даже не смотреть на меня. По окончании этой нехитрой процедуры мы с вами разойдёмся по своим делам: я в консульство, вы – в камеру. Идёт?

Тот вяло кивнул.

– Отлично! – энергично подытожил Стоун, – тогда, как говорится, за дело.

Шаффер нехотя взял со стола карандаш и придвинул к себе бумагу.

– Ваше полное имя и фамилия.

Шаффер, склонившись над столом, заскрипел карандашом.

– Должность и воинское звание.

– Число, месяц, год и место рождения.

Стоун говорил негромко, но четко и без запинки. Когда допрашиваемый заканчивал написание ответа, незамедлительно звучал следующий вопрос.

– Какие задачи ставились командованием на ваш последний боевой поход?

– Почему вы выбрали для сдачи в плен именно Мар-дель-Плата?

– Как вы решились на переход к берегам Аргентины без навигационных карт и с тем запасом горючего и продовольствия, которыми располагали?

– Какое вы имеете отношение к гибели бразильского крейсера «Байя»?

Шаффер старательно выводил слова, не поднимая головы.

– И последний вопрос, Шаффер, – Стоун вздохнул и откинулся на спинку стула, – Поднимался ли на борт Ю-977 кто-либо из высших чинов Германии?

Шаффер поднял глаза и некоторое время пристально разглядывал собеседника. Затем что-то быстро нацарапал на листе и, не поднимая головы, спросил:

– Это всё?

– А что? – не удержавшись, съязвил Стоун, – куда-то спешите?

Шаффер скривил губы в бессильной злобе, но промолчал.

– Ладно, – вздохнул Стоун, – у меня, действительно, всё.

– Конвой! – громко выкрикнул Шаффер.

Железная дверь, оглушающе лязгнув замком, открылась и на пороге возникла молчаливая фигура охранника.

Шаффер положил карандаш и, придвинув бумаги к Стоуну, встал из-за стола.

– Мой вам совет, господин атташе, – обронил Шаффер, пока конвоир застёгивал наручники на его запястьях. – Оставьте это дело, – он искоса взглянул на Стоуна, – только зря потеряете время.

– Вперёд! – скомандовал конвоир.

«Спасибо за совет, герр11 обер-лейтенант, – подумал Стоун, провожая взглядом Шаффера – но я сам как-нибудь разберусь».

Он ещё немного посидел, задумчиво уставившись в закрытую тюремную дверь, словно оттягивая неприятный момент, и лишь затем перевёл взгляд на стол. Там, призрачно белея в тусклом свете лампы, лежали исписанные мелким убористым почерком листы бумаги.

«Ну что же, герр обер-лейтенант, давайте одним глазком взглянем на ваши воспоминания…, – вздохнул Стоун, аккуратно придвигая стопку бумаги к себе, – пока след не остыл».

…несмотря на то, что дорога от офицерской казармы до штаба флотилии занимает от силы минут двадцать (да и то – прогулочным шагом), он уже больше часа кружил по каменистым тропкам центрального парка Кристиансанна, изредка кидая хмурые взгляды в сторону здания, в котором размещалось командование. Как бы он ни старался выглядеть и вести себя непринуждённо, всё же волнение и нервозность неизменно брали верх. Несколько раз он останавливался и судорожно выкуривал очередную сигарету, размышляя о том, что же могло послужить поводом для столь неожиданного вызова его в штаб флотилии. Оно и понятно: с самого момента назначения его командиром о нём будто начисто забыли, вынуждая томиться от безделья в то время, как его товарищи гибли на просторах Атлантики сотнями. Теперь – неожиданно вспомнили (и ощущение было, что явно не к добру).

Нет, конечно же, он готов к любому заданию, готов броситься в бой, пусть даже с превосходящими силами противника, и поступи такой приказ всего каких-нибудь пару месяцев назад – он бы не задумываясь так и сделал. Но теперь…, когда война (и это уже ясно даже полному идиоту) проиграна…

Больше того, пару дней назад осведомлённые люди шепнули, что в Верховной Ставке рождён приказ о затоплении всех судов (надводных и подводных), чтобы избавить флот от позора. Но это там, в Европе, а здесь, в Норвегии – молчок.

«Что же им, чёрт возьми, от меня надо?! – в который раз спрашивал он себя, завершая очередной круг по парку, – Так! – решительно одёрнул он себя, – Хватит хныкать, будто фройляйн 12 ! Ты офицер! Сейчас пойдёшь туда и всё узнаешь! Тем более, – он взглянул на часы, – что уже пора!»

Он твердым шагом направился к неказистому серому зданию Командования флотилии. Нарочито строго окинул взглядом вытянувшегося по струнке часового на входе в штаб. Небрежной, но всё такой же твердой походкой подошёл к дежурному офицеру, несущему службу в фойе.

– Обер-лейтенант Хайнц Шаффер, – представился он, – «Молодец! Голос не дрогнул!» – мысленно похвалил он себя. – Мне назначено на 10.

Изнывающий от скуки дежурный, одним глазом заглянул в расписание.

– Вам в 25 кабинет, – подтвердил он важно, – второй этаж направо.

Презрительно скривив губы (крыса штабная!), Шаффер кивнул и направился на второй этаж. Без труда отыскав нужную дверь, решительно постучал и, толкнув створку от себя, вошёл.

…небольшой кабинет, выполненный в унылых серых тонах. На окнах плотные портьеры, напрочь лишающие обитателей солнечного света (пусть тусклого, норвежского, но всё же). В глубине – большой письменный стол, за которым, в лучах мощной настольной лампы работает командующий. Над ним, на стене портрет фюрера…

– Обер-лейтенант цур зее Шаффер! – доложил он бесстрастным голосом, – по вашему приказу!

Командующий флотилией, немолодой уже адмирал, с совершенно седыми волосами и пронзительными серо-голубыми глазами, оторвавшись от бумаг, устало махнул рукой.

– Проходите, Хайнц (ещё одна поразительная способность командующего – несмотря на солидный возраст, всех офицеров он знает поименно), – адмирал привстал со своего кресла и протянул в приветствии руку, – присаживайтесь.

Шаффер, максимально сдержанно пожав руку командующего, сел на стул.

Адмирал, сложил бумаги, с которыми работал до прихода Шаффера, в небольшой кожаный портфель. Не торопясь застегнул его. Рассеяно оглядев стол, нашёл колпачок от своей ручки и принялся старательно завинчивать его. Покончив с этим занятием, он положил ручку в карман и встал. Шаффер, поспешно последовав его примеру, вскочил со своего места.

– Сидите, – махнул рукой командующий, – вам ещё предстоит разговор, – он мотнул головой, указывая куда-то за спину Шафферу, – бригадефюрер13 посвятит вас в детали вашего задания, которое вам, обер-лейтенант, надлежит выполнить со всей ответственностью.

Шаффер обернулся.

В самом тёмном углу комнаты, по правую сторону от входной двери стояло кресло. В нём, положив ногу на ногу, сидел человек, лицо которого было сокрыто в глубокой тени. Видно было лишь ноги, обутые в чёрные лакированные полуботинки на шнурках.

– А вы… – растерялся Шаффер.

– А я удаляюсь. Прощайте Хайнц! – Командующий направился к выходу.

– Карта, герр адмирал, – донеслось из угла (Хайнц отчетливо разобрал насмешливые нотки), – я просил у вас карту.

– Вы найдёте её на МОЁМ столе, – презрительно бросил командующий на ходу, – конечно, если вас не затруднит её там поискать!

Дверь громко хлопнула, оставив Шаффера один на один с незнакомцем, всё так же остававшемся в полумраке.

– Ох уж эти заслуженные военачальники, – сокрушённо вздохнули из угла. – Подумайте только – обиделся на то, что я попросил его покинуть кабинет. – Незнакомец, слегка скрипнув креслом, встал и вышел на свет.

Им оказался среднего роста, довольно подтянутый для своих лет, человек со светлыми, редкими волосами и такими же светлыми, будто рыбьими, глазами. Одет он был в штатский серый костюм, из недорогой шерсти, делавший его похожим на рядового работника статистического управления, всецело находящегося во власти своей рутинной, никому не нужной, работы. Не хватало только чёрных, засаленных нарукавников и очков в роговой оправе, непременно с толстенными линзами.

В общем, если коротко, то человек этот выглядел настолько обыденно-серо, что повстречав такого на улице, глазу будет не за что зацепиться и уже через секунду его образ будет невозможно восстановить в памяти, как ни старайся. Исключение составляла одна маленькая, но вместе с тем весьма яркая деталь: на нём, несмотря на то, что он находился в помещении, были кожаные перчатки, совершенно дикого, зелёного цвета.

Всё это было очень странно и никак не вязалось с тем фактом, что командующий обращался к этому человеку не иначе как «бригадефюрер» и даже вынужден был подчиняться его приказам, хоть ему это было явно не по нраву…

– Итак, – человек прошел за стол и опустился в кресло командующего, – как вы уже слышали, вам предстоит задание. Очень важное задание, обер-лейтенант. Настолько важное, что даже вы – непосредственный исполнитель, не будете полностью посвящены в его детали. Не беспокойтесь, – хмыкнул он, заметив, как нахмурился Шаффер, – полнота вашей осведомлённости ни в коей мере не повлияет на качество выполнения задачи, а вот ваша безопасность и безопасность экипажа, напротив – зависит напрямую. Иными словами, меньше знаешь – дольше живёшь. Это понятно?

Шаффер кивнул.

– Хорошо, – бригадефюрер развернул на столе карту, – тогда начнём. Завтра вы выходите на задание. Официальная цель – патрулирование Ла-Манша.

– Как завтра? – поперхнулся Шаффер, – мы не успеем подготовиться до завтра!

– А вы очень постараетесь! – грубо оборвал его бригадефюрер, – Тем более, что на Ла-Манш вы не пойдёте, а только сделаете об этом запись в журнале боевых действий… Да не делайте такое глупое лицо, обер-лейтенант! – усмехнулся он, заметив, как округлились глаза Шаффера. – Просто слушайте! Итак, – бригадефюрер закатил глаза, вспоминая на чём он остановился, – ваша цель, как я уже сказал, вовсе не Ла-Манш, ваша цель здесь! – он ткнул пальцем в карту, – Видите остров? Такой маленький, почти незаметный, неподалёку от Бергена 14 ?

Шаффер, мельком взглянув на карту, опять кивнул.

– Далее, – продолжил бригадефюрер, – на острове лодку заправят горючим. До отказа, насколько это вообще возможно, загрузят продовольствием, и мы идём дальше.

– Мы?! – не выдержал Шаффер, – Кто это – «Мы»?

– Мы, обер-лейтенант, это – командир подводной лодки Ю-977 обер-лейтенант цур зее Хайнц Шаффер, – бригадефюрер загнул один палец, – ваш замечательный экипаж, – загнулся второй палец, – и я – ваш покорный слуга, – бригадефюрер показушно откланялся, – Это всё, что вам пока нужно знать. Дальнейшие инструкции – по ходу дела…

– Эй, Стоун! Очнись, чёрт тебя дери!

Стоун медленно открыл глаза. Всё было как в тумане. Кто-то сильно тряс его за плечи, отчего голова то запрокидывалась назад, то падала на грудь и сфокусироваться на лице своего «мучителя» никак не получалось. Вспыхнула болью левая, а затем и правая щека: кто-то отвесил ему пару увесистых пощёчин.

«Не надо, – вяло подумал Стоун, – перестаньте…»

Тошнило и жутко кружилась голова. Совсем как в первый раз… Давненько он не практиковался… ничего не скажешь.

События последних дней навалились, а вернее – обрушились на него слишком неожиданно. Попытки выстроить логические цепочки из той мизерной информации, и тех обрывочных свидетельств, что удавалось добыть в процессе его изысканий, совершенно его измотали.

На фоне этого, воспоминания Шаффера и без того яркие, а ещё и многократно усиленные его же эмоциями, ворвались в сознание Стоуна с галантностью несущегося на всех парах локомотива. Немудрено, что он не выдержал их натиска. Теперь не избежать вопросов. Но ничего, по этому поводу переживать не стоит: он что-нибудь придумает. Хотя, чего тут придумывать, соврёт как обычно: плохо, мол, стало – с кем не бывает? В конце концов, поверят – никуда не денутся. Впрочем, откройся даже Стоун кому-нибудь о своей особенности – всё равно никто в это не поверит. Да он и сам бы ни за что не поверил бы, не происходи это с ним лично. Для всех вполне достаточно будет его феноменальных (по общим меркам, конечно) навыков чтения, хотя, по правде сказать, в общепринятом смысле этого слова, он никогда не читал. С самого раннего детства он заметил, что стоит ему взять в руки книгу и раскрыть её, как слова и предложения с неимоверной скоростью начинали мелькать в его голове. Так что, чтобы «прочесть» какую-нибудь книгу, ему было просто достаточно пролистнуть её от начала до конца.

Поначалу, ещё в детстве, его это не на шутку пугало, и он поспешно отбрасывал в сторону книгу, но потом всё же взял себя в руки и даже научился управлять этой способностью. Правда, только с напечатанным текстом.

Совсем по-другому дела обстояли, когда ему в руки попадало нечто рукописное – тут уже речь шла не только о словах, тут на сцене начинали появляться образы.

Неважно, что было написано на бумаге (иногда слова разнились с картинками кардинально), неважно, сколько времени прошло с момента написания, неважно на каком языке были написаны слова – всё, о чём думал человек в тот момент, когда это писал, всё представало перед Стоуном, как наяву. Он словно становился незримым свидетелем этих событий. Так что материальность мыслей и эмоций возможно для кого-то и было просто красивым выражением, но только не для него.

«Интересно, сколько я проспал? – лениво подумал Стоун, – Надо будет спросить у Даллеса. Бумаги! – он вскочил с кровати, как ужаленный, – Где бумаги? Стоп! – одёрнул он себя, – Даллес! Наверняка меня сюда привёз именно он, а раз так – то и показания Шаффера тоже должны быть у него! Надо его срочно найти!» – он принялся судорожно одеваться, но тут же упал на кровать, запутавшись в штанине брюк.

Настойчивый стук в дверь заставил Стоуна вздрогнуть от неожиданности.

– О! – радостно воскликнул, вошедший в комнату Даллес, – Очнулись-таки, Стоун? Это хорошо! А то я уж приготовился получить знатную взбучку, – он перешёл на шёпот и прикрыл рот ладонью, – сами знаете от кого…

– Где мои документы? – хмуро обронил Стоун, сидя на кровати в одном исподнем, с брюками в руках.

– Хью! Дружище! – воскликнул дурным голосом Даллес, – Как же я рад тебя видеть! Спасибо, что спас мою никчемную жизнь! Если бы не ты, я бы, наверняка, окочурился в той вонючей камере!

– Документы…, – мрачный, словно грозовая туча повторил Стоун.

– Ну и нудный же ты, Стоун! – надулся Даллес, – Хоть бы спасибо сказал. На вот, – он небрежно швырнул на кровать кожаную папку, – здесь все твои бумажки. Никуда не делись!

Стоун схватил папку и сунул в неё руку.

– Спасибо, – расплылся он в счастливой улыбке.

– Да не за что, в общем-то. – Оттаял Даллес, – Что будешь делать дальше? До встречи с Дёницем ещё, без малого, пять дней…

– Как пять?! – поперхнулся Стоун.

– А сколько, по-твоему, ты спал? – хитро прищурился Даллес.

Стоун, нахмурившись, смотрел на собеседника исподлобья.

– Сейчас полдень среды, – Даллес мельком взглянул на часы и улыбнулся, – а это значит, что ты задремал всего-то на сутки, с небольшим.

– Сутки?! – вскочил с кровати Стоун, но сразу же опустился обратно, – как…?

– Как-то так, – хмыкнул Даллес, довольный произведенным эффектом, – после беседы с Шаффером тебя нашли в комнате для допросов. Ты сидел в каком-то странном оцепенении, вцепившись мёртвой хваткой в свои бумажки. Ни на что не реагировал, ничего не слышал, не видел и при этом не издавал ни звука. С трудом удалось выяснить, что ты всё же дышишь. Кое-как тебя погрузили в машину и доставили сюда. Дальше ты знаешь. Как ты себя чувствуешь, кстати? – поинтересовался Даллес.

– Нормально, вроде – растерянно кивнул Стоун, – есть только очень хочется.

– Значит – точно нормально, – обрадовался Даллес, – приглашаю перекусить. В паре кварталов отсюда есть неплохое кафе, чудом уцелевшее после бомбёжек. Там подают довольно сносную яичницу с бифштексом и…, – он наклонился поближе и перешёл на шёпот, – самый настоящий кофе. Не для всех, конечно…, но это я беру на себя. Ну, так как?

Стоун кивнул, одновременно вставая с кровати.

– Тогда я жду тебя на улице. – Даллес взялся за дверную ручку, – Только штаны не забудь надеть. Всё же по документам ты – дипломатический работник. Какой-никакой! – Хохотнул он и вышел из комнаты.

Плотный обед (а может быть и кофе) действительно помог: от головокружения и слабости не осталось и следа, и Стоун твёрдо решил продолжить изучение документов. Попросив Даллеса не беспокоить его до завтрашнего утра, он, сославшись на остаточное недомогание, вернулся к себе в номер. Устроившись поудобнее на своей кровати, Стоун немного погипнотизировал взглядом папку Даллеса, собираясь с духом и, решительно выдохнув, рывком достал из неё бумаги…

– Что там? – настороженно спросил бригадефюрер.

– Пусто, – ответил Шаффер, не отрываясь от окуляров перископа, – Лёгкое волнение и пока больше ничего.

– Насколько это вообще возможно: разглядеть небольшое судно ночью, – скептически скривился бригадефюрер, – да ещё и когда штормит?

– Я его найду. – Проговорил вполголоса Шаффер, – Если оно здесь…

– Должно уже быть здесь, – бригадефюрер не в силах совладать с нервами, встал со своего места, – надо всплыть и осмотреться!

– Тут МНЕ решать, что нам надлежит делать! – отрезал Шаффер. Он всё так же неотрывно смотрел в перископ, но движение желваков на скулах и неестественно багровая шея красноречиво свидетельствовали о волне негодования, захлестнувшей его, – Потому что именно от моих решений зависит останемся мы в живых или нет.

– Понял, – бригадефюрер примирительно поднял ладони на уровень плеч и тихо сел на место. – Молчу…

Томительно потянулись минуты ожидания. Порой казалось, что время вообще останавливалось, поигрывая на нервах (итак запредельно натянутых) более чем полусотни людей, прислушивающихся к биению своих сердец. Напряжение, кроме того, что отпечаталось на лицах всех, кто сейчас находился на борту подводной лодки, теперь стало вполне осязаемым. Рождаясь в самых потаённых уголках подлодки, оно, постепенно разрастаясь, стекалось сюда – к центральному посту, делая капитана объектом всеобщего внимания и одновременно символом надежды. Теперь только от него зависела жизнь каждого из здесь присутствующих и все, будь это матрос или офицер, понимали это без слов.

– Есть! – хрипло провозгласил Шаффер, слегка оторвавшись от окуляров, – курс норд-ост-ост, самый малый вперёд!

– Есть, самый малый вперёд! – немедленно отозвались ему в ответ, и сразу в уши хлынули привычные звуки слаженной работы экипажа: негромко зазвучали команды вахтенного офицера, щёлкали выключатели, успокаивающе гудела вентиляция.

70-и метровая стальная рыбина, с грацией акулы, слегка забирая вправо, медленно двинулась вперёд.

– Небольшой транспорт в трёх кабельтовых15 , – с каменным лицом прокомментировал Шаффер, слегка повернувшись к бригадефюреру, – сигналит что-то невнятное… «N», «B» …

– Полагаю, «NB.211»? – деловито уточнил бригадефюрер.

– Да, – подтвердил Шаффер, – Именно так. Что дальше?

– А дальше, – зло прищурился бригадефюрер, – нам следует всё же всплыть и следовать за этим транспортом. Затем, обер-лейтенант, по прибытии к месту назначения, вам следует высадить на берег шестнадцать членов экипажа. Вот их список. – он протянул Шафферу листок бумаги, сложенный вдвое, – а вместо них принять на борт десять других человек.

– Высадить? Почему именно их? – спросил Шаффер, ознакомившись со списком, – и что это за люди, которые взойдут на борт?

– Отвечу, обер-лейтенант, но лишь отчасти, – бригадефюрер лениво зевнул, – эти шестнадцать женаты, а потому – будут только рады «вашему» решению о их внезапной «демобилизации». В журнале боевых действий вы запишете, что узнав о капитуляции Германии…

– Капитуляции?! – воскликнул Шаффер, но был немедленно остановлен властным жестом.

– …в журнале боевых действий вы запишете, что провели совещание с командным составом о дальнейших своих действиях, на котором решили, что высадите на остров шестнадцать семейных членов экипажа, а сами направитесь к берегам Аргентины. Что же до личностей тех десятерых, что поднимутся на борт, то я настоятельно не рекомендую пытаться выяснить, кто же всё-таки они такие. Ибо любопытство, как известно, сгубило кошку. Надеюсь, я достаточно понятно выразился?

– Аргентина… Южная Америка…, – озадаченно пробормотал Шаффер, поглаживая затылок, – Почему Южная Америка? Это же на другом конце света…

– Да, – согласился бригадефюрер, – далековато, нечего сказать, но только там вы можете рассчитывать на то, что вас не расстреляют без суда и следствия16 . Но ближе к делу! Командуйте на всплытие. У нас впереди куча дел. Да и чего греха таить: до смерти хочется глотнуть свежего воздуха.

… ветер метко швырялся в лицо солёными брызгами – лодка шла полным ходом, играючи вспарывая волны.

Вторая часть задания прошла успешно: лодка пристала к острову (здесь оказался мастерски замаскированная стоянка), заправилась горючим, что называется – «под горловину» и запаслась провизией.

Затем было прощание с теми, для кого эта изнурительная война уже закончилась. Шестнадцать счастливчиков отправлялись по домам, но Шаффер сердцем чуял, нет, он точно знал: прикажи он им остаться – останутся не колеблясь. Да и как иначе: экипаж – это та же семья. С тем же самым набором эмоций, переживаний и чувств, что и в привычном понимании этого слова. За то недолгое время, что они провели вместе, случалось всякое: ссорились, мирились, бывало, даже дрались. Но теперь…, теперь, глядя как они обнимаются и дружески похлопывают друг друга по плечам, украдкой вытирая слёзы, приходило понимание того, что, да: так оно и есть – это семья…

По возвращению на лодку вахтенный офицер шёпотом доложил Шафферу, что за время их отсутствия на борт, в сопровождении бригадефюрера, поднялись десять «пассажиров» в гражданской одежде. У всех на головах были чёрные полотняные мешки. Шаффер кивнул – это означало, что пора приступать к третьей, заключительной части задания. Что кроется за этими словами – ему расскажет бригадефюрер. Будь он неладен…

После выхода в море, Шаффер, несмотря на недовольство «куратора» (такое прозвище «за глаза» получил бригадефюрер) позволил всей команде поочерёдно подняться на мостик и немного подышать полной грудью – им ещё не скоро доведётся это сделать. Исключение составили лишь «пассажиры» – те наотрез отказались (по крайней мере, так сказал «куратор») покидать свои отсеки. Что же, заставлять никто никого не собирается. Тем более что курильщики (а их на борту насчитывалось 15 человек) только и ждали внеочередного выхода на воздух, чтобы лишний раз затянуться табачным дымом.

Шаффер опустил бинокль и взглянул на часы.

«Пора!» – вздохнул он и направился к трапу, ведущему в стальное чрево лодки.

– Всем отсекам! – скомандовал он, появившись в центральном посту, и его слова тут же утонули в прерывистых ревуще-лающих звуках тревожной сирены, – Приготовиться к погружению!

– Вахтенный! – выкрикнул Шаффер, не отрываясь от карты, – пошлите кого-нибудь за нашим высоким гостем.

– Есть!

«Ну что же, – Шаффер с силой потёр виски, – а я пока заполню журнал».

Он открыл ящик стола и достал оттуда изрядно потрёпанную пухлую книгу и внимательно осмотрел её со всех сторон. Форзац и уголки картонной обложки пострадали больше всего – от бесчисленных манипуляций они настолько разлохматились, что на них было больно смотреть. Надпись на обложке тоже почти истёрлась и человеку несведущему о предназначении этого фолианта, было нипочём не догадаться, что же там всё-таки изначально было написано.

– Вахтенный!

– Да, капитан!

– А вот скажи мне, – угрюмо спросил Шаффер, – сколько мы уже в походе?

Даже не оборачиваясь, можно было безошибочно определить набор эмоций, отображавшихся сейчас на лице вахтенного офицера, застигнутого врасплох неожиданным вопросом.

– Э-э-э, – промычал вахтенный.

– Что? Я не расслышал. – Шаффер слегка повернул ухо к ответчику, – Не знаешь?

– Так точно, – сдался вахтенный, – не знаю…

– Плохо, – грустно вздохнул Шаффер, – очень плохо. А между тем, в походе мы без малого уже 73 суток! Из них без всплытия – 65. Понимаешь, Ганс?

Из-за спины виновато вздохнули.

– Я, конечно, не берусь ничего утверждать, – продолжал разглагольствовать Шаффер, – но мне кажется, что такими цифрами могут похвастаться, как минимум, немногие.

Опять виноватый вздох.

– И единственным, – Шаффер поднял и потряс над головой ветхой книгой, – документальным свидетельством нашего достижения, нашей, не побоюсь этого слова, – военной доблести, Ганс – является вот этот вот облезлый журнал! Знаешь, как он называется?

– Журнал боевых действий, капитан, – за спиной виновато шмыгнули носом.

– С позволения сказать…

– Так точно, – поспешно исправился вахтенный, – с позволения сказать – «Журнал боевых действий»! Разрешите привести в порядок бортовую документацию!

– Более того, – Шаффер обернулся и протянул вахтенному офицеру многострадальный журнал, – я на этом настаиваю!

– Есть! – офицер аккуратно (если не сказать – благоговейно) принял из рук капитана «документальное свидетельство военной доблести» и стремглав скрылся с ним в соседнем отсеке.

– Браво, капитан! – раздался позади голос бригадефюрера, – я всегда восхищался умением морских офицеров, одним лишь только словом, проникнуть в душу подчинённого настолько глубоко, насколько это вообще возможно. – Он подошёл к столу и присел напротив Шаффера. – Вы меня звали?

– Да, герр бригадефюрер, – кивнул тот, – до входа в нужный квадрат, – он не глядя ткнул карандашом в карту, – осталось совсем немного. Думаю, часов через пять-шесть будем на месте.

– Шесть часов? – обеспокоенно переспросил бригадефюрер, и полез в карман. Достав небольшой блокнот, принялся что-то искать в нём, – А какое сегодня число?

– По корабельному времени17 , – отозвался Шаффер, – полдень13-го июля.

– Раньше срока…, – задумчиво произнёс бригадефюрер, убирая блокнот обратно, – придётся подождать.

– Подождать? – удивился Шаффер. – Чего?

– Вы всё узнаете, – ухмыльнулся «куратор», – когда придёт время. Пока лишь могу сказать, что как только мы дойдём в нужный квадрат – придётся залечь на дно. Или как там это у вас называется?

– И долго же нам ждать? – хмуро спросил Шаффер.

– Теперь уже недолго, – ответил бригадефюрер, – если точнее – чуть меньше суток.

Шаффер протёр глаза и посмотрел на часы.

Там, наверху, скоро взойдёт солнце.

Он всегда любил встречать рассвет в море. Это совершенно незабываемое зрелище, раз от раза совершенно не похожее друг на друга. Вроде те же самые и вода, и солнце, и небо…, но нет…, каждый раз примечаешь что-то индивидуальное, что-то отличающее начало этого дня от множества других: облака – то белые и пушистые, будто перина, то чёрные и рваные несутся сломя голову к горизонту. А море? Сегодня спокойное и гладкое, будто зеркало, завтра – хмурое и мрачное, сплошь покрытое пенными барашками… Небо…, тут вообще никаких слов не хватит!

«Эээ-х! Сейчас бы наверх!»

– Доброе утро, капитан! – в центральный пост бодрым шагом вошёл бригадефюрер. Он был гладко выбрит и довольно свеж, насколько это вообще позволяли два с половиной месяца боевого похода.

«Ишь, расфуфырился…», – подумал Шаффер, кивая в ответ.

– Как обстановка? – поинтересовался бригадефюрер, присаживаясь рядом.

– Боевая, – вяло ответил Шаффер, – со вчерашнего вечера ничего не изменилось – лежим на грунте и чего-то ждём. Кстати, неплохо было бы, наконец, узнать – чего?

«Куратор» слегка замялся, почесал в затылке и, немного подумав, сказал:

– Пожалуй, уже можно, – он наклонился поближе к Шафферу, – очень скоро вы обнаружите неизвестную подводную лодку, но переживать по этому поводу не стоит – как раз её-то мы и ждём.

– Что дальше?

– А дальше, капитан, вы передаёте всех своих пассажиров, включая меня, на эту посудину и…, – бригадефюрер развёл руками и состроил «грустную» мину, – на этом наши пути расходятся.

– Неопознанный шум по правому борту! – раздался встревоженный голос дежурного акустика, – неизвестный объект!

– Вот! – улыбнулся бригадефюрер, мельком взглянув на часы. – Началось…

– Вы сказали, что это будет подводная лодка, – нахмурился Шаффер.

– Да, – кивнул бригадефюрер с загадочным видом, – Сказал…

– Акустик не опознал шумы…

– Именно поэтому, капитан, – бригадефюрер хищно оскалился, – я абсолютно спокоен. Вот если бы ваш акустик узнал шумы винтов некоей подводной лодки, я бы уже не на шутку разволновался.

– Командир! – к столу подошёл вахтенный офицер, – справа по борту неизвестный объект. Удаление – 8 кабельтовых, пеленг – 10, очень быстро приближается!

Шаффер поднял глаза на бригадефюрера. Тот, не переставая улыбаться, кивнул.

– Всем отсекам! – негромко скомандовал Шаффер, не сводя прищуренных глаз с «куратора» – Приготовиться к всплытию на перископную глубину! Носовые торпедные аппараты – к бою!

– Это ещё зачем? – забеспокоился бригадефюрер.

– На всякий случай, – бросил в ответ Шаффер, – Боевая тревога! Всплытие под перископ! – гаркнул он, уже не обращая ни малейшего внимания на высокого гостя.

В следующее мгновение лодка будто ожила. Секунду назад здесь царила дремотная атмосфера раннего утра, а сейчас градом сыпались команды и доклады, топали десятки ног, деловито сновали матросы, ловко преодолевая узкие проходы между отсеками. Вообще, глядя на всю эту картину, у всякого стороннего наблюдателя могло сложиться устойчивое впечатление, что заранее была некая договорённость и все знали, что вот-вот раздастся команда капитана, и находились в готовности к немедленным показательным действиям. И только люди осведомлённые, не понаслышке знакомые с флотским укладом жизни, снисходительно улыбнутся: никакой показухи здесь нет и быть не может. Все действительно были наготове. Как и всегда.

А иначе нельзя: костлявая, только того и ждёт, чтобы прибрать к рукам жизни нескольких десятков подводников и лишь грамотные, отточенные в ходе бесчисленных тренировок действия экипажа, да ещё, пожалуй, немного везения могут помешать ей это сделать. По меньшей мере – сегодня.

– Командир! Лодка на перископной глубине! – доложил вахтенный офицер.

Шаффер подошёл к стальной колонне перископа и уткнулся в окуляры.

– Акустик! – не отрываясь от оптики, выкрикнул он.

– Удаление 5 кабельтовых, курс и скорость прежние! Это подводная лодка! – обрадованно воскликнул акустик, – Продувает балласт! Всплывает!

– Самый малый вперёд! – скомандовал Шаффер.

– Есть, самый малый!

– 3 кабельтовых! – доложил акустик, – продув балласта прекратил!

– Стоп машина!

– Есть, стоп машина!

Шаффер застыл, вглядываясь в горизонт.

– Опять продув балласта! – отрапортовал акустик, – всплывает!

– Вижу, – пробормотал вполголоса Шаффер, – так… ещё немного… есть! – выдохнул он с облегчением, – «семёрка»!18 Отбой боевой тревоги! Убрать перископ! Всплытие! Кранцы19 и трап – по левому борту!

– Есть!

Кто-то слегка тронул Шаффера за плечо. Он обернулся – рядом стоял «куратор».

– Капитан, – вплотную приблизившись, шёпотом сказал он, – сразу после всплытия прикажите экипажу разойтись по каютам. Мне надо вывести пассажиров. Лишние глаза нам не нужны.

– Швартоваться будем мы с вами? – с нескрываемой издёвкой спросил Шаффер, – или пассажиры тоже помогут?

– Хорошо. – Пожав губы, выдавил бригадефюрер. Сколько человек для этого нужно?

– Трое, – прикинул Шаффер, – как минимум.

– Пусть так, – кивнул бригадефюрер, немного подумав, – но все остальные…

Шаффер кивнул. Подозвав вахтенного офицера, отдал соответствующие указания и направился к мостику.

…поток свежего морского воздуха подействовал на него не хуже бутылки вина, выпитой залпом: голова закружилась, в глазах потемнело, а ноги сделались ватными и едва слушались.

«Да, – подумал он, осторожно, на ощупь поднимаясь по трапу, – два месяца без всплытия – это вам не шутки». Взобравшись на мостик, и кое-как придя в себя, Шаффер поднёс бинокль к глазам.

«Что они, чёрт возьми, делают»? – нахмурился он, разглядывая загадочную подводную лодку, для встречи с которой ему пришлось пересечь океан.

А между тем на соседней «семёрке» и впрямь творилось что-то непонятное: несколько матросов в спешке укрывали рубку подводной лодки большим куском брезента. Действом этим руководил человек в белой офицерской фуражке. Скорей всего это был старпом, потому как на мостике возвышалась ещё одна фигура и принадлежала она наверняка капитану. Старпом то и дело оборачивался на приближающуюся лодку Шаффера и, отчаянно жестикулируя, подгонял своих нерадивых подчинённых, требуя, видимо, чтобы они закончили это занятие, как можно быстрее.

Шаффер, не опуская бинокля, помахал рукой, но капитан странной подводной лодки (хотя он не мог не заметить приветствие Шаффера), демонстративно отвернулся в противоположную сторону.

Внизу один за другим раздались всплески – швартовочная команда сбросила кранцы и теперь вытаскивала сходни 20 на палубу.

– Стоп машина! – скомандовал Шаффер, наблюдая как две подводные лодки медленно сближаются. Страдальчески взвизгнули кранцы, зажатые меж двух бортов, и в воздух взлетели швартовые концы.

Всего пару минут и оба судна оказались надёжно связаны друг с другом, а между бортами уложены и закреплены сходни – обе команды своё дело знали.

На палубу, беспрестанно щурясь, вышел бригадефюрер. Прикрыв глаза ладонью, на манер козырька, испытующе посмотрел на капитанский мостик.

– Швартовочная команда, – выкрикнул Шаффер, поняв, чего от него хотят, – бегом на нос!

Громыхая ботинками по палубе, матросы поспешили в указанном направлении.

«Первый, – сам не понимая зачем, принялся считать Шаффер, наблюдая, как таинственные пассажиры с чёрными мешками на головах, пошатываясь, переходят по сходням на борт другой подводной лодки, – второй, третий…».

Мощным порывом ветра, совершенно неожиданно налетевшим с юга, брезентовый полог, скрывающий большую часть рубки соседней подводной лодки от посторонних глаз, на мгновение приподняло. Матросы сразу же кинулись поправлять полотно, но поздно – Шаффер успел увидеть то, что так старательно пытались от него скрыть.

«Как!? – молотом застучала в голове кровь, – как такое возможно?»

Шаффер медленно поднял глаза: сверкая в лучах восходящего солнца стёклами своих очков, на него смотрел капитан соседней подводной лодки, и взгляд этот не сулил ничего хорошего. Злоба и неприкрытая ненависть – вот что чувствовал Шаффер в этом взгляде.

Неизвестно, чем бы закончилась эта зрительная дуэль, но тут вовремя вмешался бригадефюрер:

– Всё, капитан! – махнул он рукой, стоя уже на борту другой подводной лодки, – Мы закончили!

Шаффер, совершенно не подав вида, о той буре эмоций, что бушевала у него внутри, сдержанно кивнул в ответ и, повернувшись к носовой части лодки, выкрикнул:

– Швартовочная команда! По местам!

«Неужели Тень?! – лихорадочно метались в голове мысли, – Да, черт возьми! Ты что не видел?! – злился он сам на себя, нарочито неторопливо спускаясь с мостика – Эмблема! 21 Номер! Ошибки быть не может!»

– Пошевеливайтесь! – он нарочно громко прикрикнул на матросов, чтобы его было слышно на соседней лодке. – Или прикажете вечно торчать посреди океана, как свечка на торте! Живее!

С трудом дождавшись, когда матросы наспех приберут всё имущество, Шаффер проследовал в рубку.

«Не спеши…, – успокаивал он себя, спускаясь внутрь лодки, – Нельзя, чтобы они поняли, что ты всё видел».

– Боевая тревога! – заорал он, едва его ноги коснулись пола, – Экстренное погружение!

– Так дела не делаются! – возмущался Даллес, нарезая круги по кабинету, – Как ты себе это представляешь? Дорогие наши американские друзья! Нам бы срочно нужно поговорить с заключенным… если точнее – то прямо сейчас. – Даллес повернулся к Стоуну – Так что ли?

– Тебе виднее, – «виновато» пожал плечами Стоун, – Я потому к тебе и обратился, что если кто и способен устроить эту встречу в такие сжатые сроки, то это только ты, Хью… – подкрепляя «игру» Стоун удручённо вздохнул, – жаль, что не получится…

Приём с уязвлённым тщеславием был из разряда запрещённых, но Стоун точно знал, что он сработает – такой уж Даллес был человек. Так оно и вышло: через каких-то полчаса они уже были у американского консульства, куда решительным шагом и направился Даллес, наказав Стоуну ждать его в машине.

Не прошло и десяти минут как он уже вернулся обратно и, открыв дверь «Мерседеса» со стороны Стоуна, строго произнёс:

– У тебя двадцать минут. Тебя проводят прямо в камеру к Шафферу. И чтоб никаких обмороков…

– Спасибо, Хью! – обрадованно воскликнул Стоун и сломя голову помчался в посольство.

Там его прямо на входе перехватил какой-то угрюмый человек в строгом костюме и проводил, как и было обещано Даллесом, прямо к камере Шаффера.

Что-то шепнув часовому он повернулся к Стоуну и, вполголоса, напомнил:

– Двадцать минут, – он ткнул пальцем в свои наручные часы, – ни секундой больше!

Стоун кивнул.

Человек в костюме тоже кивнул и зачем-то опять взглянул на часы.

Дверь протяжно скрипнув, распахнулась.

– Добрый день, господин Шаффер, – поздоровался Стоун, входя в камеру – Это опять я.

– Не буду врать, что я безумно рад нашей встрече, – угрюмо выдавил Шаффер, присаживаясь на койке.

– Постараюсь как-нибудь это пережить, – грубо парировал Стоун, – Не беспокойтесь – это ненадолго. У меня к вам всего один вопрос. – Он взял стул и присел напротив заключённого.

– Как вы уже точно подметили в прошлый раз, – буркнул Шаффер, – мне совершенно некуда спешить.

– И то верно, – согласился Стоун, – ну так что же? Начнём?

– Начинайте, – зевнул Шаффер, – Только на этот раз я ничего писать не буду.

– Этого и не потребуется, – Стоун откинулся на спинку стула, – что вы знаете про «тень».

Шаффер резко дёрнулся, будто получил разряд тока, и удивлённо уставился на собеседника. Тот сидел в выжидательной позе и смотрел ему прямо в глаза.

– Тень? – он судорожно сглотнул комок, подступивший к горлу, – Вы сказали «Тень»?

– Всё вы слышали…, – поморщился Стоун.

Шаффер шумно выдохнул, резко растёр ладонями лицо, встал. Не в силах совладать с эмоциями прошёлся по камере из угла в угол. Застыл на месте, что-то обдумывая. Затем резко сел на койку и, заглянув Стоуну в глаза, решительно выпалил:

– Хорошо! Я расскажу вам всё, что знаю, но откровенность за откровенность: в свою очередь вы расскажете мне, откуда вам стало об этом известно.

– Не в вашей ситуации, Шаффер, диктовать свои условия, – нахмурился Стоун, – но… всё же – по рукам! В рамках разумного, конечно…

Шаффер кивнул, соглашаясь с условиями неравноценной сделки. Некоторое время он сидел, молча уставившись в пол, собираясь с мыслями и духом.

– Впервые я услышал о «Тенях» примерно в середине 42-го, но отнёс эти истории к разряду морских баек, коими богата флотская жизнь. Однако, в дальнейшем мне пришлось кардинально изменить своё мнение. – Тихо начал он, покусывая от волнения губы. – У моего отца есть один хороший знакомый. Друг семьи. Его зовут Ганс Шнее. Его сын, Вилли, всегда был мне как брат. Мы с ним вместе со школьной скамьи. Вилли тоже командир подводной лодки, только он стал им гораздо раньше, чем я.

Шаффер замолчал, погружаясь в свои воспоминания.

Стоун вежливо кашлянул.

– Да, да, – Шаффер встряхнул головой, возвращаясь к действительности, – Извините. Тогда, в 44-м я был простым офицером Кригсмарине и был командирован в Киль. Выбравшись в город, я решил навестить Ганса. Он тогда жил в Киле. – Пояснил Шаффер, – Работал там в порту. Вот тогда-то он мне и поведал эту историю.

Как-то раз он дежурил диспетчером в ночную смену. Знаете, такая рутинная работа: отмечаешь убывающие и прибывающие суда. Определяешь места их стоянки, заносишь в журнал все данные по грузу, тоннажу и прочим моментам. Где-то под утро на выход из порта запросилась подводная лодка.

На этот счёт у администрации порта были свои строгие инструкции: военные борта выпускаются и запускаются вне всякой очереди, тип судна, его груз и маршрут запрашивать запрещено, ну, в общем – всё стандартно. Единственное, что имеет право запросить диспетчер у такого борта – это его номер. Что, собственно, Ганс и сделал в строгом соответствии со своими должностными обязанностями. Каково же было его удивление, когда он услышал по рации номер той лодки. Он чуть было не потерял дар речи: порт покидала подводная лодка, на которой его сын был командиром! Сын! Его сын был рядом, а он ничего об этом не знал! Представляете, что он тогда чувствовал? Особенно если учесть, что на тот момент они не виделись почти два года. Он несколько раз переспросил, но на другом конце твердили одно и то же! Тогда Ганс не удержался и пожелал команде, а особенно их командиру и по совместительству – его сыну Вилли, вернуться с задания целыми и невредимыми.

Затем он бросился перепроверять журналы в надежде выяснить, когда же его сын прибыл в Киль, но сколько он ни старался – ничего не нашёл. – Шаффер развёл руками и грустно усмехнулся, – Подлодка Вилли никогда не заходила в Киль! Но всё же она оттуда вышла!

– Может, старик ошибся? – предположил Стоун, – так бывает: желаемое за действительное…

– Может оно, конечно, и так, – грустно усмехнулся Шаффер, – но только через десять минут после того как Ганс выдал в эфир свои пожелания, в диспетчерской появился офицер в форме СС и, несмотря на протесты Ганса, вырвал из журнала страницу, на которой как раз была запись о подводной лодке. После чего он, строго-настрого наказав держать язык за зубами, удалился.

– Ну и зачем?! – не понял Стоун, – Зачем кому-то понадобились две подводные лодки с одинаковыми номерами?

– Видите ли, господин Стоун, – грустно усмехнулся Шаффер, – ТЕНЬ, всегда может легко исчезнуть. Достаточно лишь убрать то, что её отбрасывает. Вряд ли кому-нибудь придёт в голову искать тень от чего-то – без самого чего-то.

– Надо только чтобы все точно знали, что самого предмета больше нет! – воскликнул Стоун, осенённый внезапной догадкой.

– Через месяц после тех событий Вилли не стало. – С тихой злостью продолжил Шаффер. – Однажды ему поступил приказ идти на перехват британского конвоя. Его лодка оказалась единственной, кто успевал сделать это – все остальные были слишком далеко. Опасно, конечно, но Вилли не раздумывал ни секунды. Такой уж он был человек – настоящий воин. Однако, едва он прибыл в заданный квадрат, как сразу же был атакован британским эсминцем. Тот поджидал его! Вилли даже не успел вступить в бой, как его лодка получила критические повреждения, и он вынужден был экстренно всплыть. Лодку просто разорвали в клочья… Как вы понимаете, откуда британцы доподлинно знали о лодке в том квадрате, и почему Вилли был направлен туда в одиночку – осталось под покровом тайны. Вот почему обзавестись своей «тенью» для лодки – равносильно смерти. И дело тут вовсе не в глупых матросских суевериях.

«Теперь понятно отчего ты тогда так испугался, – подумал Стоун, задумчиво постукивая пальцами по столу, – понятно, также, и почему тебя не пустила на дно твоя же «ТЕНЬ» – просто незачем… ведь свидетелей всё равно не было…»

– Ваш черёд, – хмуро обронил Шаффер, исподлобья уставившись на собеседника.

– Что вы сказали? – встрепенулся Стоун, – Ах, да! Откуда я узнал про «тень»? Тут всё просто – мне рассказал Дёниц, – беззастенчиво соврал он.

– Дёниц? – недоверчиво переспросил Шаффер, – Гроссадмирал Карл Дёниц?

– Берите выше, – Стоун многозначительно ткнул пальцем в потолок, – Рейхсфюрер Карл Дёниц. Я встречался с ним вчера.

Глава 3

«Мерседес», распугивая редких прохожих, мчался по улицам Нюрнберга, ловко лавируя между искорёженной военной техникой и горами строительного мусора. Стоун, сидевший на переднем сиденье, хоть и вцепился, по обыкновению в поручень, молчал и недовольства не высказывал. Причина такой его необычной терпеливости была проста – они опаздывали. И не куда-нибудь, а к русским. Здесь, как уверял Даллес, никаких промашек быть просто не могло. Они должны были войти в здание тюрьмы, где русские содержали военных преступников ровно в 11 часов утра и ни минутой позже. Именно такое время было указано в ответном письме из советского консульства. В противном случае, ни о каком свидании с последним рейхсфюрером Германии не могло быть и речи. Кроме того, в письме содержался ряд обязательных условий, при соблюдении которых эта встреча вообще могла состояться.

Как-то: обязательное присутствие на мероприятии русского офицера и стенографистки, допрос должен был вестись только по-немецки, время встречи ограничивалось получасом (которое к тому же могло быть сокращено по малейшей прихоти того же присутствующего офицера), примерный перечень вопросов к Дёницу предлагалось предварительно согласовать, для чего, перечень этих самых вопросов необходимо было предоставить в консульство не позднее чем за два дня до предполагаемой встречи.

В общем, у Стоуна создалось устойчивое впечатление, что предложенный перечень обязательных требований, необходимых для встречи с Карлом Дёницем был рождён специально для достижения одной-единственной цели – добровольный отказ от этого мероприятия, или, по крайней мере – достоверно выяснить насколько сильно само по себе желание встретиться.