Препод бесплатное чтение

© Курзанцев Александр Олегович, 2024

Пролог

– Ох, гравитация, бессердечная ты сволочь, – простонал я, лёжа на чём-то твёрдом.

После вчерашней попойки на день преподавателя высшей школы состояние было, – лучше умереть чем так жить. Вся наша кафедра истории безбожно накидалась водки, и даже Светлана Сергеевна, миниатюрная и похожая на подростка лаборант, лихо закидывала стакан за стаканом и порывалась станцевать на столе.

Голова трещала, во рту была великая сушь как в Долине Смерти и ещё, почему-то, онемели и совершенно не чувствовались руки, словно я их напрочь отлежал.

Воспоминания тоже возвращались какими-то урывками. Помню только, что до дома меня тащили две наши старшие преподавательницы: Нина Владимировна и Евгения Константиновна. Обе дамы лет сорока, были вполне ещё ого-го, по крайней мере, их оценивающие взгляды я ловил на себе постоянно и такое внимание мне, – тридцатилетнему, отчасти даже льстило. В конце-концов, не женат и даже не в отношениях, имею право. А то что дамы на десяток лет постарше, только добавляло перчинки.

– Профессор, профессор, – откуда-то послышался испуганный юношеский голосок.

– Ох, – снова простонал я.

Попробовал пошевелиться, но не преуспел. Голос неизвестного был мне незнаком, но, судя по источаемым им эмоциям страха и тревоги, меня он знал. Правда чрезмерно мне льстил, называя профессором, я-то был всего-навсего доцентом, кандидатом исторических наук.

С трудом приоткрыв глаза, я уставился на склонившегося надо мной паренька, по виду явного студента младших курсов, пожаловался, борясь с стрелявшей в голову болью:

– Что-то я рук не чувствую.

– А их нет, профессор, – губы паренька затряслись, а глаза наполнились слезами.

«Как нет?! – мысленно ахнул я, преодолевая тошноту, повернул голову, кося глаза, сначала вправо, а потом влево, и действительно, увидел только обрубки плеч, с начисто отсутствующими руками, – и правда, нет».

Сама эта мысль, внезапно, не вызвала во мне особой паники. Видимо, отсутствие болевых ощущений, которые, по идее, должны были присутствовать, как никак, обе конечности как отрезало, сказывалось. Скорее было какое-то удивление на пополам с растерянностью. Вроде же просто на кафедре бухали, что такого могло произойти? По дороге, что-ли под поезд попал? Так вроде от института до дома, нигде железной дороги нет.

Тут, внезапно, тишина вокруг словно рухнула, и, разом стало шумно. Кто-то визжал по девчачьи высоким тонким голосом, кто-то ругался, чей-то властный баритон раздавал указания.

– Расступитесь, расступитесь! – послышался мужской голос, лицо паренька сдвинулось в сторону и в поле зрения возникло морщинистое лицо весьма немолодого гражданина, однако, с ясными, я бы даже сказал, пронзительными ярко-синими глазами.

– Так, – произнесло это лицо, осмотрев меня, – он жив, это уже радует.

Повернувшись куда-то в сторону, спросило:

– Что произошло?

– Я, мы… – послышался заикающийся голос давешнего паренька, – магический опыт…

– Всё понятно, – вздохнул неизвестный, – ладно, потом разберёмся, а пока профессора надо в лазарет.

Я было вознамерился сказать, что я никакой не профессор, но, внезапно, сам же резко захлопнул приоткрывшийся было рот. Просто потому, что если уже два человека говорят одно и тоже, то это уже не случайность, а закономерность. Как говаривал мой товарищ с кафедры философии:

– Прежде чем что-то спросить, дважды подумай, что хочешь услышать в ответ.

А я с этим ещё сам не определился.

Тут моё тело, будто подхватил тёплый поток воздуха, приподнявший на метр от пола, слегка стиснув с боков, не давая пошевелиться. Затем моя обездвиженная тушка поплыла куда-то плавно перемещаясь.

– Куда вперёд ногами-то?! – раздалось чьё-то раздраженно-возмущённое шипение.

Моё движение тут же остановилось, тело повернулось на сто восемьдесят градусов и дальше мы уже двигались как положено.

Мимо меня проплыл дверной проём, я успел заметить массивную деревянную дверь с фигурной бронзовой ручкой, затем мы оказались в коридоре. Смотреть я мог только вверх, да немного косить в стороны, но и этого оказалось достаточно, чтобы понять, что я точно не в своём родном Гуманитарном институте НГУ. Да и на другие известные мне ВУЗы увиденное походило мало. Просто потому, что нигде в коридорах я не видел на потолке столь искусно выполненной росписи. Вернее, иногда видел, но не в коридорах, а в актовых залах старых советских институтов, но там больше на тематику социалистического строительства, партии и дружбы народов было, а тут картины сплошь фэнтезийной направленности: драконы, рыцари, прекрасные дамы, всевозможные маги хлещущие молниями направо и налево. Что-то там было, в стилистике, от работ Бориса Вальхео, что-то от Луиса Ройо, а что-то и напоминало нашего Анри. Весьма необычно, надо сказать.

Отсутствие рук и неподвижность мыслить мне не мешали, и чем дольше я размышлял, тем больше понимал, что и мир вокруг меня, мягко говоря, не совсем родной. Информации до ужаса не хватало, но по фразам и действиям вокруг своей тушки, уже можно было сделать вывод, что в этом мире, как минимум, присутствует магия. И я нахожусь не в своём родном теле, а какого-то профессора. Тут же замелькали в памяти сотни прочитанных книг о попаданцах. Правда, те всё больше Камазом в дальний путь отправлялись, а не как я, от пьянки. Впрочем, может меня пьяного как раз Камазом и того, по дороге домой? Если так, то впору диссертацию писать, на тему: Историческая роль Камского автомобильного завода в освоении параллельных миров.

– Потерпите, профессор, – снова появилось лицо старца, – скоро будем в лазарете, а затем вырастим вам новые руки, лучше прежних.

«Тут и такое лечат?! – настроение сразу скакнуло на пару пунктов вверх, а затем я снова крепко задумался, – то что я не местный, меня вычислят, пусть не сразу, но достаточно скоро, как поймут, что я вообще не ориентируюсь в местных реалиях. А это фиаско, с перспективой попасть на допрос к каким-нибудь магам ментала, которые, возможно, тут тоже имеются. И такой результат меня не устраивает совершенно. А значит что? Значит надо бить на опережение. Зачем ждать, когда они меня раскусят? Надо сразу самому имитировать амнезию. Насколько помню, много в каких книжках прокатывало».

– Где я? Кто я? – решившись, произнёс я и удивлённо захлопал ресницами, отчего лицо моего собеседника сначала нахмурилось, а затем посмурнело.

– Мда, всё тяжелее чем я думал, – старик поскрёб узловатыми пальцами подбородок, затем, снова взглянув своими пронзительными глазами, ободряюще произнёс, – ну ничего, и это лечится тоже. За пару суток мы с профессором ботанологии зелье возвращения памяти изготовим. Так что, профессор, вспомните всё, даже то, о чём хотели бы забыть.

Тут мужчина слегка хохотнул, а я напрягся. Кто его знает, что там это зелье наворотит. Вот только поздно откручивать назад. Слово не воробей. И даже не капитан Джек Воробей.

Внезапно накатила такая усталость, вкупе с обострившейся от тяжких дум мигренью, что я прикрыл глаза и с лёгким ожесточением подумал:

«А, будь что будет. В конце-концов, переродился один раз, перерождусь во второй, делов-то».

Глава 1

– Профессор, рада вас видеть в полном здравии, – ректор академии, уважаемая магесса Сильвия дер Нодерляйн, элегантно поднялась с кресла, приветствуя меня, застывшего на пороге ректорского кабинета.

Подойдя, она подхватила меня под локоток и почти насильно усадила в кресло напротив себя.

– Ну, рассказывайте, Вольдемар, – вернувшись за стол, улыбнулась она, сверкнув очками в тонкой оправе, – как себя чувствуете, как настроение, как готовность вновь приступить к обучению студентов?

– А вы как думаете, – пробурчал я, – три декады проваляться в госпитале, с растущими руками, мучаясь мигренями от этого зелья памяти. Какое тут уж будет настроение.

В ответ магесса сочувственно покивала.

Угораздило же вляпаться. Особенно с зельем. Нет, Вольдемаром Локарисом оно меня не сделало, я продолжал себя идентифицировать как Сергеева Константина Игоревича, но наша личность – это совокупность наших: памяти, характера и биохимических процессов физического тела. А память у меня теперь была двойная. Хочешь не хочешь, а почувствуешь себя другим человеком. Да и тело было Вольдемара, и даже чуточку его скверного характера мне передалось.

Понятное дело, всё это поводом для радости не служило.

– Ну ничего, – примирительно произнесла женщина, – главное, что всё хорошо закончилось, и вы вновь сможете заняться любимым делом.

Любимым, как же. Вольдемар терпеть не мог студентов. Собственно, они отвечали ему тем же. Но, положа руку на сердце, я не мог слишком сильно его в этом винить.

Унылое детство никому не нужного сироты, проведённое за книгами. Издевательства подростков в школе и на улице, затем проснувшийся магический дар было вселил надежду на проблеск светлого будущего впереди, но в магической академии, в которую он поступил, гнобить другие студенты принялись его как бы не сильнее. Он не был сильным магом, и одиночество, и желание поменьше пересекаться с обидчиками, приводило его всегда в то место, где можно было не бояться нападок – большую библиотеку академии. Там он и проводил всё свободное от занятий время, всё больше и больше увлекаясь магической литературой. Поэтому, когда пришел срок выпускаться, впечатляющей магической мощи он экзаменационной коллегии не показал, но поразил всех своим глубоким пониманием теории магии и магических дисциплин. После чего коллегия единодушно приняла решении об оставлении его в академии для работы со студентами уже в качестве помощника преподавателя.

Он прекрасно понимал, что академия, это его единственный шанс хоть на какое-то признание и уважение, поэтому молча предложение коллегии принял и стал медленно, но верно, подниматься по карьерной лестнице, пока не стал профессором магии. К сожалению, в плане магического таланта, он оставался всё тем же посредственным магом.

– Конечно, – я кивнул, с серьёзным лицом, – все декады только об этом и мечтал.

– Замечательно, – просияла та, – как только вы три года назад перевелись к нам в академию Анкарна, я сразу почувствовала в вас фаната своего дела.

Анкарн это было название города, который академия вот уже более тысячи лет осчастливливала своим присутствием. Судя по воспоминаниям Вольдемара, не все жители такое соседство любили, но понимали, что без академии это был бы заштатный портовый городишко, каких десятки по всему побережью.

– А ведь ваши студенты вас заждались, – улыбнулась Сильвия, – соскучились по родному преподавателю.

– Да? – с сомнением подёргал я себя за бороду, – неужели?

Насколько я помнил, Вольдемара они ненавидели стойкой ненавистью, за желчный характер и едкие, язвительные комментарии по любому поводу, а также за полнейшую беспощадность в плане выставления оценок. С чего уж тут им было соскучиться?

Тряхнув длинной неопрятной гривой волос, за время в госпитале ещё сильнее отросшей и вновь ожесточённо дёрнув бороду, я пообещал себе при первой возможности сбрить всё это безобразие, так надоевшее здесь. В этом я, всё таки, оставался больше Константином, чем Вольдемаром, для которого такое состояние волос на лице и голове было нормой.

– Соскучились, соскучились, – закивала головой ректор, – тем более вы им сделаете сюрприз, ведь никто точно не знал, сколько вы проведёте в больнице, поэтому никаких сроков им не сообщалось, как и сведений о вашем состоянии, поэтому, думаю, когда вы завтра появитесь на занятии, они приятно удивятся.

– Не сомневаюсь, – подавив, лезшую непрошенно, глумливую ухмылку, ответил я.

Удивятся, не то слово, вот только вряд ли приятно.

– Что ж, Вольдемар, – Нодерляйн вновь встала из-за стола, – завтра жду вас тут.

– Ах да, – остановила она меня, с милой улыбкой, – когда пойдёте, не забудьте подойти к моему секретарю, вам там надо будет решить небольшие финансовые вопросы.

Я вспомнил, что жил, в арендованной квартире в городе, за которую прошлые декады, ввиду известных обстоятельств, совсем не платил аренду и уточнил:

– Вы, наверное, об аренде квартиры?

– И о ней тоже, – покивала женщина, – мы конечно, со своей стороны сделали всё возможное, всё же вы наш сотрудник, пострадавший во время учебного процесса. Но секретарь вам объяснит подробнее, он должен был нужные бумаги составить.

Раскланявшись, с ней, я вышел из кабинета и направился к секретарскому столу, за которым сидел тот самый бородатый старец, что левитировал меня в лазарет и готовил зелье воспоминаний. Но теперь-то я вспомнил, что звали его магистр Калистратис. Было у него и имя, – Рихад. У Вольдемара, почему-то никогда не возникало вопроса, почему такой явно не молодой и весьма могущественный маг, а звание магистра за красивые глаза не дают, сидит на секретарской должности. А вот я, облокотившись о высокую стойку, задумался.

Локарис отработал в Анкарне три года, переведясь из другой магической академии, и ректор с секретарём уже были на своих местах. Почувствовав в этом всём какую-то тайну, мне немедленно захотелось узнать подробности, но я сдержался, не хотелось, ненароком, наступить на какую-нибудь больную мозоль.

– Мессир Рихад, – произнёс я, – ещё раз хотел сказать спасибо за вашу помощь, если бы не вы…

Я сделал долгую паузу, чтобы тот сам представил, чтобы со мной было, если бы не он.

Магистр добродушно хмыкнул, провел пальцем по длинным свисающим усам.

– Ну а как иначе, Вольдемар, вы же наш преподаватель. Как, кстати, у вас с воспоминаниями?

– Всё отлично, – покивал я, – как и обещали, вспомнил всё.

Тут Калистратис оглядел меня критическим взглядом и покачал головой:

– Да, время идет, а питание в нашем лазарете в лучшую сторону не меняется, пока лежали, сколько потеряли?

– Да, килограмм пятнадцать, – хмыкнул я.

Тоже оглядел свисающую мешком старую одежду.

– Лекари сказали, что это нормально, излишки массы пошли на восстановление рук.

– Нашим лекарям только дай, у них всё нормально, вместо того, чтобы усиленное питание организовать, – покачал тот головой с осуждением.

– Ну что поделать, – развёл я руками, – правда, гардероб, похоже, придётся менять.

Я вновь потеребил излишне свободную мантию.

– Да, кстати, – спохватился, вспомнив, зачем, собственно к секретарю пришел, – там госпожа ректор, сказала, что надо какие-то финансовые вопросы решить.

На госпожу ректора Калистратис едва заметно поморщился, но кивнул:

– Да, всё верно.

Он порылся в пачке бумаг, и выудил оттуда папку с моим именем на титуле. А затем зачитал:

– Итак, эти три декады, пока вы были на лечении, вам начислялось жалованье как действующему преподавателю по профессорской ставке, как если бы вы вели занятия.

Новость была неожиданно приятной, поэтому я не преминул сказать спасибо.

– Пожалуйста, это было меньшее, что мы для вас могли сделать, – ответил Калистратис, затем продолжил, – из этой суммы мы вычли стоимость аренды вашей квартиры, по обращению вашей квартиродательницы миссис Шонс.

Я кивнул, это было вполне логично и понятно.

– Также мы вычли стоимость вашего пребывания в госпитале.

А вот это уже было немножко неприятно.

– А разве госпиталь не принадлежит академии? – нахмурив лоб, уточнил я.

– Принадлежит, – утвердительно ответил магистр, – но любые медицинские услуги, кроме обязательной ежегодной проверки здоровья, – платно.

– И сколько там за три декады накапало?

Когда Калистратис показал, я только тяжело вздохнул, ещё одна стоимость аренды квартиры. Но это оказалось не всё.

– Также… – произнёс мужчина, доставая следующий лист.

– Ещё?! – не сдержав удивления, переспросил я.

– Ну как же, а кредит за зелье возвращения памяти? Очень недешёвые ингредиенты, да и сама работа квалифицированного алхимика стоит дорого, – начал перечислять Калистратис, – а магическое выращивание рук? Скажите спасибо, что нам удалось организовать для вас рассрочку, и то, при условии, что вы весь срок кредита будете продолжать преподавание в Академии.

– Ещё и рассрочка?! И разве выращивание рук не входило в стоимость пребывания в лазарете?

– Ох, – улыбнулся в бороду магистр, – а вы шутник. Конечно же выращивание рук отдельно, пребывание, это только стоимость койко-места и трёхразового питания.

– А усиленное питание тоже дополнительно считалось бы? – уточнил я, на всякий случай и не удивился, когда секретарь кивком мои догадки подтвердил, – мда, наверно лекарям, всё же, надо сказать спасибо, что в лишние траты не ввели.

И сколько я ещё должен? – мрачно поинтересовался я, – так понимаю, от моего жалования ничего и не осталось?

– О, конечно же нет, – первая фраза заставила меня схватиться за сердце, но магистр, увидев это, поспешно поправился, – то есть да… в общем, осталось. Расчёт всех выплат составили такой, чтобы у вас оставалось не менее четверти вашего жалования. Вы же должны на что-то жить. И да, казначейство Академии любезно согласилось взять на себя процедуру взимания ежедекадной оплаты вашей рассрочки, поэтому на руки будете получать жалованье уже за вычетом всех трат.

Порывшись в памяти, я вспомнил, что и алхимик, как и госпиталь тоже являлся частью Академии, поэтому казначейству оставалось только переложить деньги из одного кармана в другой. Ну а мне теперь жить на остатки, итак не впечатляющего профессорского жалования.

– И сколько на мне будет этот кредит?

– Три года.

– Три года?! – снова, против воли, вырвалось у меня изумлённо-возмущённое восклицание.

– Ну а как вы хотите, – пожал плечами Калистратис, – ингредиенты, говорю же, дорогие, и руки выращивать не так просто.

– А если я столько не отработаю?

– В случае, если вы досрочно прекратите работу в Академии, то вынуждены будете вернуть весь остаток кредита сразу.

– А если я не смогу?

Тут уже магистр несколько удивленно воззрился на меня и я, судорожно вызвав по ассоциациям нужные воспоминания, ознакомился с тем, что происходит, если маг вовремя не отдал свои долги, закашлялся и сипло произнёс:

– Вопрос снимается, я вспомнил.

– Хорошо, – успокоенно кивнул секретарь, – а то я уж было подумал, что зелье памяти не совсем качественное было.

– Кхым, – прочистил я горло, – а остаток жалованья за те декады получить можно?

– Да, конечно, – закивал магистр, быстро пошарил рукой в папке, затем выудил оттуда несколько листов и протянул мне, – подпишите и можете идти в казначейство.

Со вздохом подписав все обязательства, по согласию с выданной мне рассрочкой от Академии и необходимостью от звонка до звонка отработать весь срок, я поплелся на первый этаж замка, где в отдельном крыле сидели все административные службы.

Да, Академия здесь представляла собой здоровенный замок, обнесённый высокой стеной, с единственными воротами в них, выходящими на центральную площадь Акарна. Наверное это когда-то был замок местного правителя, но за тысячу лет прошедшие с времён обоснования тут Академии, вспомнить что за род тут правил могли лишь самые эрудированные историки.

Стоило оказаться там, как отчётливо повеяло такой родной бюрократией. Наивные мечты, что хотя бы в мире магии всё будет по другому, разбились о суровую реальность. Казначеем оказалась типичная главбух из моего мира, дородная тётка с руками толщиной в мою ногу и басовитым голосом минимум полковника, что встретила меня, совсем не ласково оглядев.

Пришлось ещё раз выслушать, какую милость оказала мне Академия, не взыскивая всю сумму сразу. Хотя она, – казначей, была против и предлагала вместо рассрочки на три года на год меня отправить в рабство, как это практиковалось ещё полтысячи лет назад. Но ректор чересчур увлекается всеми этими новомодными веяниями, с свободой личности и правами человека. И вообще человек мягкотелый, поэтому я всё ещё на свободе, вместо того чтобы усиленно отрабатывать затраченные на меня деньги.

И так далее и в таком же духе. На двадцатой минуте, пока я ждал, когда мне, наконец, отдадут причитающееся, у меня отключилось полностью восприятие и недовольное басовитое бурчание казначейши слилось в одно сплошное, монотонное, – «бу-бу-бу».

Выйдя оттуда часа через полтора, морально и физически выжатый насухо, я присел на диванчик в фойе, выдохнул, снова пересчитал с таким трудом выбитые деньги, сравнил их по памяти с обычными тратами Вольдемара и понял, что с этого дня и следующие три года, ожирение мне не грозит. Скорее наоборот, в пору в аскеты записываться будет.

С другой стороны, опыт преподавания в российском ВУЗе с зарплатой, на местные деньги ничуть не больше, имелся, поэтому в будущее я смотрел пусть с небольшим, но оптимизмом.

Но первым делом надо было что-то решить с одеждой и растительностью на лице.

От услуг заведений находившихся в непосредственной близости от Академии, я отказался едва услышав цены, там и с полной зарплатой делать было нечего, пошел в район попроще, затем ещё попроще, затем ещё, и в конце-концов, оказался в припортовой части города, где в воздухе витал солёный морской запах, к которому примешивался аромат протухшей селёдки с лёгкими нотками фекалий. Располагался он за чертой основных городских стен, и дома, в промежутке между портом и городом, построенные без какого-либо вменяемого плана, создавали целый хаос причудливо переплетающихся улочек, подворотен, тупиков…

Исходя из памяти Локариса, был он тут всего единожды, да и то, прибыв кораблём, быстро проскочил, стараясь побыстрее оказаться в старой части города.

Но благо, центральная прямая улица, ведущая от ворот к портовом управлению и далее к причалам, тут всё-таки была, и все самые респектабельные заведения тоже располагались на ней, не пришлось особо искать, да я и опасался лезть вглубь этих самых натуральных трущёб, заметить не успеешь, как сунут нож под ребро.

Первым на глаза мне попалось крепкое бревенчатое двухэтажное здание с изображением рулонов ткани и катушки ниток с иголкой на вывеске. «Явно имеет отношение к одежде», – понял я и решительно толкнул дверь во внутрь.

– Добро пожаловать в «Пафнутий и сыновья», – тут же произнёс пожилой лысеющий мужчина в жилетке поверх блузы с швейным сантиметром на шее, находившийся за стойкой внутри. Никаких стеллажей с готовой продукцией, стопок из рулонов ткани и манекенов с образцами одежды я не увидел, поэтому, на всякий случай уточнил:

– Одежду шьёте?

– В основном продаем, – дипломатично заметил тот, пробежавшись взглядом по мне, – но если господину нужен пошив, то могу посоветовать обратиться в мастерские в городе.

– Да нет, – протянул я, – мне бы что-то из готового и, желательно, подешевле.

Я ещё раз оглядел заведение, снова отмечая некоторое несоответствие тому, что ожидал увидеть.

– Ну, тогда, думаю, лучшего, чем у нас, соотношения цена-качество, вы в городе не найдёте, – без лишней скромности, заявил продавец.

И тут меня осенило.

– Э-э, а продаёте, я так понимаю, не совсем новую? – осторожно уточнил я.

– Не новую, – кивнул хозяин лавки, подтвердив мои догадки о средневековом сэкондхэнде, – но мы следим за репутацией, поэтому все вещи тщательно отстираны от крови, а порезы заштопаны. Можно сказать, почти как новые.

Он оглядел меня снова, спросил:

– Вы, я так понимаю, имеете отношение к магии?

– Самое прямое, – кивнул я, начиная понимать каким путём сюда попадает одежда.

– Тогда могу предложить несколько мантий, на выбор, – он было собирался нырнуть куда-то в дверь, за прилавком, но я его остановил, испытывая лёгкое сомнение.

– Погодите, а точно у вас будет мой размер?

Продавец оглядел меня ещё раз, намётанным взглядом. Кивнул, но затем, предложил, снимая с шеи сантиметр:

– Если хотите, могу вас обмерить, чтобы вы не сомневались.

Сказано это было тоном профессионального гробовщика, и я решил, что вполне доверяю ему и так, и попросил излишне не утруждаться.

Постояв, переминаясь с ноги на ногу, пару минут, я дождался, когда он вернется, неся в руках стопку аккуратно свёрнутых мантий разного цвета. Бросив их на прилавок, мужчина ловким движением развернул первую, тряхнул, чтобы расправились складки на ткани, и разложил во всю длину прилавка.

– Прошу, остский шелк на подкладе, снаружи крепкая хлопковая нить. Практически без повреждений, только вот здесь, сбоку, под рукавом, была пара небольших разрезов.

Он тут же показал и я рассмотрел два аккуратными стежками зашитых шовчика, сантиметра по три длиной каждый.

– Удар был нанесен специалистом своего дела, поэтому крови было минимальное количество, – меж тем, продолжал описание мантии продавец, – к тому же, сняли её с ещё тёплого трупа, можно сказать, почти с живого и эманации смерти не успели впитаться в ткань.

От таких подробностей покупать её слегка расхотелось, тем более была она какого-то, совсем не приглянувшегося мне, жёлтого цвета, и я попросил показать следующую.

– Конечно, – убрав первую, мужчина развернул передо мной уже тёмно-коричневую мантию, и тут же указал на имевшуюся на ней вышивку с правой стороны груди, представляющую собой половину защитного магического узора, выполненного из особым образом обработанных ниток.

Но когда я поинтересовался судьбой второй половины, то выяснилось, что она была насквозь прожжена магическим огнём, естественно вместе с бывшим владельцем, и поэтому эту часть просто вырезали, вшив кусок из такой же ткани.

Покивав продавцу, нахваливающему мастерство с каким мантия была отремонтирована, попросил всё-таки, показать третью, чтобы уже точно решить, что же из этого ассортимента я выберу.

– Воля ваша, – кивнул тот, и расстелил последнюю, бордового цвета.

Придирчиво рассмотрев и её, я поинтересовался:

– И какую часть меняли здесь?

– Никакую, – с лёгким превосходством ответил мужчина, – даже ни единого пореза не зашивали, ткань целёхонькая, просто в идеальном состоянии.

– И в чём подвох тогда? – нахмурил я лоб.

– Ну, – продавец замялся, – она изначально белая была, но беднягу в ней будто выжали, ни одной раны, а ткань насквозь пропитавшаяся кровью была, как не стирали, розовый оттенок никак не сходил, пришлось перекрасить. Но вы не думайте, – спохватился он, – кровь свежая была, когда снимали мантию, ещё даже дышал, упокой боги его душу.

Меня слегка от такого передёрнуло, но выбирать не приходилось, мои финансы пели романсы и я, со вздохом, согласился. Примерил и остался вполне доволен тем как сели все три. Взгляд продавца не подвёл.

– Как на вас шили, – довольно отметил тот тоже, уточнил, – может ещё чего, по мелочи? Блузы, штаны, безрукавки?

Почесав глубокомысленно затылок, я подумал и кивнул:

– А, неси.

После чего стал обладателем нескольких кальсон и рубах, обыкновенно одеваемых под мантию, а также прекрасной шелковой блузы какого-то бретёра, судя по доброму десятку заштопанных порезов, встретившего на своём пути более умелого соперника, облегающих кожаных штанов на шнуровке и кожаной же безрукавки в которой, одев её на голый торс, я стал неуловимо походить на начинающего сутенёра.

Впрочем, тут и слова-то такого не знали. Хотя проститутки были, всплыли некоторые воспоминания Вольдемара. Куда же без них, древнейшая профессия в любом из миров.

Отсыпав продавцу деньжат, я переоделся в обновки, а затем, не долго думая, продал тут же свою старую мантию, вернув небольшую часть звонкой монеты.

Как говаривал Брежнев, экономика должна быть экономной. Да и потолстеть, в ближайшие три года мне точно не светило. В общем, расстались мы с продавцом вполне довольные сделкой.

Единственно, на выходе из лавки, было поднявшееся настроение мне подпортили, потому что стоило двери захлопнуться за моей спиной, как по улице, разбрызгивая во все стороны грязь из под больших колёс, пронеслась богато украшенная карета, понукаемая стоявшим на козлах кучером, и меня обдало с ног до головы вонючей жижой, под обидное ржание сидевших в карете юношей и девушек.

– Сволочи! – выругался в сердцах я и погрозил им вслед кулаком.

Но куда-там, они и не подумали остановиться, несясь на всех парах и вскоре скрывшись за поворотом.

– И здесь мажоры на дорогих тачках, – сплюнул я, оглядывая ещё минуту назад чистую мантию.

Память услужливо подкинула формулу заклятия, которое должно было убрать загрязнение, но я, со вздохом, этот вариант отмёл, потому что, пусть грязная, но она была хотя бы целой. А что с ней могло произойти после моих экспериментов с магией, не взялся бы предсказать ни один провидец. Потому что с нею у меня всё было не то что плохо, а очень плохо.

Ещё раз послав в спину неизвестным пару проклятий, я поплёлся по улице дальше, искать брадобрея.

Глава 2

Гладко выбритый, подстриженный и от этого какой-то даже помолодевший, я поскорее распрощался с портовым районом и, ориентируясь по памяти, направил свои стопы в Новый город, большой район разросшийся за пределами городской стены на северо-западе Анкарна. Именно там Вольдемар снимал квартиру.

Что Верхний, что Нижний город, слишком кусались ценами на жильё, рассчитанное на богатеньких приезжих студентов. Когда-то на месте Нижнего города располагался порт, но с момента, как в городе появилась Академия, бывший портовый район полностью перестроили, сами доки вынесли за стены вместе с причалами, а берег превратили в красивую каменную набережную, по которой полюбили неспешно фланировать дамы с господами, а студенты после занятий распивать вино со студентками.

Ну а Новый город был, соответственно, для всех остальных, не могущих похвастаться хорошей родословной и тугим кошельком.

Стоило мне постучать в крепкую, обитую железными полосами дверь двухэтажного дома, плотно зажатого с обеих сторон соседними, как та распахнулась, и в проёме показалось сморщенное и недовольное лицо хозяйки.

– Чего надо? – грубовато произнесла та, видно не признав во мне, побритом и похудевшем, своего постояльца, но я вежливо заулыбался и произнёс:

– Миссис Шонс, это я, Вольдемар.

– Вольдемар? – та недоверчиво оглядела меня, подозрительно прищурившись, прошлась взглядом по грязной мантии, добавила с сомнением, – неужто вылечили?

– Вылечили, – кивнул я, – вот, вернулся, снова буду жить у вас.

– Ишь ты, – забурчала та неприязненно, – жить он будет. А негде у меня жить, занято.

– Как занято? – опешил я.

– А вот так!

Старуха попыталась было захлопнуть дверь прямо перед моим носом, но я не сплоховал и подставил плечо. Надавил, заставляя отступить ту внутрь. Сам зашел следом.

– Стражу позову! – визгливо вскрикнула та.

– Зови, – кивнул я, – а уж я страже расскажу, как меня не пускают в квартиру, которую я своевременно и в полном объёме оплачивал.

– Тебя не было три декады!

– Который, по вашему обращению, за меня оплачивала Академия, – вновь ответил я, – хотите чтобы с магистратом госпожа ректор связалась и поинтересовалась почему миссис Шонс обманом выманила деньги за аренду?

– Нахал, наглец! – видя шаткость собственной позиции, старуха немедленно перешла на оскорбления.

– Ничего подобного, – отмахнулся я от потока брани, – пока я плачу деньги, выселить меня не получится.

Миновав хозяйку, я уверенно пошел к лестнице на второй этаж, который, собственно и представлял собой съёмную квартиру из пары комнат и небольшого коридорчика с окном. Одна из комнат служила мне спальней, а вторая была кабинетом.

Поднявшись, вставил ключ в замок, отпер, не слушая очередные вопли за спиной, и с удовольствием закрыл дверь за собой, разом отсекая почти весь нездоровый шум.

– Так-то лучше, – довольно произнёс, демонстративно отряхнув ладони, правда, тут же чуть не споткнулся о какие-то тюки и мешки при входе. Присмотревшись, в этой же куче распознал собственный сундук, который всегда стоял в кабинете и пару чемоданов, что я хранил под кроватью в спальне.

– Вот ушлая старуха, – чертыхнулся я, – никак вещи мои сбагрить собралась.

Прихватив оба чемодана, подошел к двери спальни. Опускать поклажу и открывать дверь рукой было лень, поэтому я просто пинком распахнул её, вваливаясь внутрь и мстительно бросая чемоданы на пол. Специально погромче, чтобы миссис Шонс было лучше слышно.

Грохнуло знатно, как никак углы были отделаны металлом на клёпках и сразу за этим раздался резкий женский вскрик. Вот только кричала не бабка внизу, крик раздался прямо в комнате, заставив меня в ступоре замереть. А затем я увидел, как с кровати на меня всё расширяющимися глазами смотрит молодая девушка в одном полупрозрачном пеньюаре.

– А-а! – испуганно заголосила она, судорожно натягивая на себя одеяло и прижимаясь к высокой спинке кровати, – не подходи! Не подходи!

Она судорожно дёрнулась к прикроватной тумбочке, что-то там нашаривая, затем выставила перед собой бляху на цепочке, в которой я узнал студенческий жетон родной Академии.

– Я учусь в Академии! – нервно произнесла девушка, попыталась предать голосу угрожающие нотки, – и даже умею колдовать!

Отойдя от первого шока, я присмотрелся к ней и, внезапно, узнал одну из учениц Вольдемара. Вспомнив фамилию, спросил:

– Виолар? Альтина? Ты чего здесь забыла?

– Ой, – слабым голосом произнесла она, – Чёрный плащ, то есть, я хотела сказать, профессор Локарис? Я вас не узнала. А вы… вы… вы уже выздоровели?

– Выздоровел, – ответил я, невольно хмыкнув, от того, что она напомнила прозвище Вольдемара, за вечно чёрные одежды прозванного студентами Чёрным плащом, – но ты не ответила, чего здесь забыла?

Первый шок прошел и у неё, и, продолжая кутаться в одеяло, та неуверенно ответила:

– Я тут живу. А вы зачем сюда?

– Я сюда, потому что это моя квартира.

– Но это невозможно, – тихо произнесла Альтина, поняв по моему виду, что я не шучу, – я живу здесь уже три декады…

– Который я провалялся в госпитале, – кивнул я.

– И заплатила хозяйке за две гекаты вперёд… – ещё тише, чуть не плача, произнесла девушка, – она сказала, что квартира свободна.

– И вас даже не насторожили мои вещи?

– Миссис Шонс сказала, что это от бывшего постояльца, с которым случилось несчастье. Я думала, она имеет в виду, что он умер, поэтому просто убрала их в коридор. Мне даже в голову не пришло, что это были вы.

– Ну не плачь, – принялся успокаивать я её, – ничего, на самом деле, страшного не произошло.

– Но как быть? У меня нет больше денег чтобы снять другую квартиру.

Я увидел, что Альтина закусила губу в растерянности, а глаза наполнились слезами. Невольно пожалел студентку. Не было в ней той уверенности в себе и стойкости, что присуща подросткам, рано вкусившим самостоятельности. Скорее всего до поступления в академию она жила в семье, где ей не приходилось думать о заработке или помощи родителям. Росла этаким комнатным растением.

Родители, вероятно, опасаясь необоснованных трат, заставляли оплачивать жильё заранее сразу на полгода, чтобы у дочери было меньше проблем. И только жадность старухи Шонс сыграла с ней злую шутку.

– Так, только без слёз, – решительно пресёк я попытку девушки разреветься, – сейчас всё решим. Ты давай, пока оденься, а я пойду позову хозяйку.

Выйдя из спальни, я прикрыл дверь, давая Альтине возможность спокойно привести себя в порядок, а сам, пройдя к лестнице, громко крикнул вниз, на первый этаж, где было подозрительно тихо:

– Миссис Шонс, будьте любезны, подойдите-ка к нам.

Постояв с минуту, и не слыша шевелений в ответ, я прокашлялся и повторил уже громче:

– Миссис Шонс, или вы добровольно придёте сюда, или я вас принудительно поведу в магистрат.

– Иду я, иду, – раздалось сварливое карканье и, злобно позыркивая на меня левым глазом, старуха возникла у лестницы и стала тяжело подниматься наверх, поминутно кряхтя и всем видом показывая как ей тяжело.

Очередная игра. Видел я, как она лихо в маршрутную телегу заскакивала, расталкивая всех, успевая на ходу собачиться с другими такими же бабками, как и она направляющимися утром на городской рынок.

Вот тоже, средневековый городской транспорт, оказывается. Длинная телега, с рядами скамеек и кучер с парой коней в упряжке. Мест на двадцать, если сидя, но в часы пик на эту телегу и тридцать, и больше залазило. Проезд медяк. Лошади у кучера давно приученные по маршруту сами ходить, а он только сидит, да с кнутом в руках зорко одним глазом назад поглядывает, – пассажиров считает. Если кто безбилетником или на ходу заскочить решил, под шумок, ловко только кнутом щёлкнет, и хитреца с телеги сдувает как ветром.

Хозяйка тем временем доползла до второго этажа и остановилась в коридоре.

– Что же вы стоите, – любезно произнёс я, – давайте вот, хотя бы в кабинет пройдем.

В этот момент из спальни показалась Виолар в униформе академии и решительно направилась к нам. Глаза у неё были сухи, а губы поджаты, и весь вид говорил о боевом настрое, без боя она явно сдаваться не собиралась.

Я одобрительно качнул головой, такой девушка нравилась мне больше.

Стол с креслом в кабинете стоял всё там же, поэтому, показав Альтине на кресло, сам я присел на краешек стола, скрестив на груди руки. После чего мы оба стали сверлить взглядами миссис Шонс.

– Ну чего! – не выдержала та, – не ожидала я, что тебя так быстро вылечат. Сказали, что тебе руки под корень оторвало, наново их делать, а это же долго, наверное год, а может и вовсе, а ты вон, через три декады уже, нарисовался.

– Ага, – покивал я, – и разом испортил вам такой замечательный гешефт. Оплата за квартиру в двойном размере. И с мисс Виолар и с Академии за меня.

– Я женщина старая, небогатая, – принялась тут же давить на жалость бабка, сменив тон, – каждая медяшка на счету. Знаете сколько в магистрате за дом сейчас налога дерут? Чуть ли не в убыток себе сдаю, практически даром…

Я зевнул, затем вздохнул и произнёс:

– И не стыдно старой женщине врать? В общем, возвращаете мисс Виолар всю сумму, что получили вперёд и, так и быть, я забываю об этом инциденте и не иду в магистрат и к начальнику городской стражи.

– Нечего возвращать, – буркнула та, – кончились они уже.

Можно было бы попытаться уличить её во лжи снова, но я, почему-то сразу поверил, что действительно бабка куда-то всё спустила. Да и не было ей резона сейчас врать, мои угрозы магистратом и стражей были не пустыми, а вполне реальными и она это понимала.

– Как, кончились? – трагическим голосом произнесла, заново теряя всю решимость, Альтина.

– Обыкновенно, – обведя взгляд, ответила бабка, – взяли и кончились.

– Но это же такие деньги?! – воскликнула, вскакивая, бедная девица, с нервным румянцем на щеках.

– Чему ты удивляешься, – произнёс я, сложив руки на груди, – в большом городе масса способов махом спустить любую сумму денег.

Я порылся в памяти Вольдемара и перечислил то, что он об этом знал.

– Петушиные бои, собачьи бега, кулачные бои, в конце-концов любовница… – тут я посмотрел на старуху и поправился, – любовник.

– А если и так, тебе-то какая разница? – резко вспылила бабка, и я понял, что последним своим предположением попал не в бровь, а в глаз.

Альтина от этого покраснела ещё больше, теперь уже от смущения.

– Уже никакой, – произнёс я, покосился, на упавшую обратно в кресло Виолар, принялся рассуждать вслух, – значит ситуация у нас следующая, есть одна квартира, оплаченная ещё больше чем на полторы гекаты, и два постояльца, которые, по причине недостатка средств, подобрать себе другое жильё не в состоянии…

– А вы? – с некоторой надеждой посмотрела на меня девушка, но я отрицательно покачал головой:

– Мне, за мои руки ещё три года расплачиваться, я вообще на мели.

– И что делать?

– Что делать, что делать, – повторил я за ней, – жить в ней вместе. Другого не остается.

– Н-но как, я, с м-мужчиной, да ещё с вами?! – начала заикаться резко побледневшая студентка, – я не могу, я из приличной семьи, вы… вы же преподаватель, как вы можете предлагать такое?!

– Я же не спать тебе со мной предлагаю, – возведя очи к потолку, терпеливо принялся объяснять я, – здесь две комнаты, врежем в дверь каждой ещё по замку, и будет как бы две отдельные маленькие квартирки.

Тут я снова посмотрел на бабку, спросил холодно:

– Миссис Шонс, надеюсь, вы не возражаете?

– Не возражаю, – быстро ответила та, слегка взбодрившаяся от осознания того, что вопрос некоторым образом разрешился, и её не потащат на правёж к главе города.

– Сильно не радуйтесь, – тут же одёрнул её, – раз оплату ещё за почти две гекаты вы уже получили, то до истечения этого срока больше не получите ни монеты.

– Да как, да что?! – ту тут же распёрло от возмущения, глаза выпучились, а рот было попытался раскрыться, чтобы вновь извергнуть на меня поток отборной брани, но я тут же ласково уточнил:

– К начальнику стражи идём?

И бабка мгновенно сдулась обратно.

– Вас двое, значит платить должны двое, – всё-таки попыталась она качнуть права, но я вновь её оборвал:

– Квартира по документам одна, значит и заплачено за одну, а сколько в ней проживает жильцов, один или два, это уже к делу не относится.

Позыркав на меня ещё, старуха, однако, смолчала, а затем, скривившись как от зубной боли, проскрипела:

– Как хотите, будь по-вашему.

– Вот и славно, – заулыбался я, – раз все вопросы решены, то вы можете идти дальше заниматься своими делами.

Стоило ей покинуть кабинет и громко хлопнуть дверью на лестницу, как я с чувством выдохнул и утёр ладонью выступивший на лбу пот, посмотрев на девушку, произнёс:

– Какая хитрая и жадная женщина, палец в рот не клади, по локоть норовит откусить. Кругом не права, а поди же ты, всё что-то выгадать пыталась.

– Может зря так с ней жёстко? – тихо спросила Альтина, погружённая в тяжкие думы, судя по наморщенному лбу и взгляду в пол.

– С ней только так и надо, советую подобному научиться, пригодится в жизни, – поучительно произнёс я.

С минуту поглядел на продолжающую сидеть сама в себе девушку, затем подошел, присел, чтобы оказаться с ней на одном уровне, заглянул в глаза, ободряюще улыбнулся:

– Не переживай сильно, всё будет хорошо. Знаю, что сейчас всё кажется сложным, самостоятельная жизнь она всегда по началу такая, но уверяю тебя, любые проблемы можно решить, главное найти это решение.

Она слабо улыбнулась в ответ, произнесла тихо:

– Спасибо.

Затем вскинулась, глядя мне в глаза и добавила:

– Профессор, я не думала, что вы, вот такой. Раньше вы были совсем другим.

– Склочным и неуживчивым? – улыбнулся я, поднялся, произнёс, – иногда люди меняются. Ну что, пожалуй надо распределить наши вещи.

Следующий час, я активно перетаскивал своё барахло из коридора в бывший кабинет, а Альтина забирала оттуда часть своих ученических принадлежностей. Пришлось, конечно, провести некоторую перестановку, чтобы освободить у одной стены место под будущую кровать, но в целом, было ничуть не хуже, чем в институтской общаге, вполне адекватные квадратов пятнадцать на глаз. Сам, будучи студентом в такой жил, ещё и с двумя другими парнями, затем в аспирантуре когда, уже один, но в точно такой же. Так что психологического дискомфорта по поводу уменьшения жилплощади, не испытывал.

Вообще, конечно, интересно было сравнивать впечатления меня самого и Вольдемара прежнего, то, что для него было абсолютно нормальным, для меня было диким и наоборот. Иногда возникала некоторая даже двойственность восприятия, но, благо, вроде шизофренией не пахло, и раздвоения личности я не ощущал.

Вот и сейчас, воспоминания прошлого владельца тела, однозначно намекали, что вот так, в одной квартире с молодой девицей, это верх бесстыдства, и её репутация будет немедленно опорочена таким соседством. А я же, с позиции человека двадцать первого века, ничего такого в этом не видел. Комнаты разные, двери на замке, на честь и достоинство не покушаюсь, поэтому повода для беспокойства нет.

Сама Виолар, к слову, с таким положением вроде бы смирилась и больше вопросов не задавала, правда и смотреть прямо на меня не решалась, всё время уводя взгляд в сторону.

Когда, наконец, основное разгребли и, порядком уставшие, присели на стулья, я вспомнил ещё об одном аспекте, мною не озвученном, но который необходимо было обязательно упомянуть. Возможно девушка и сама успела об этом подумать, но, в силу природной скромности не решалась заговорить первой.

– Альтина, – позвал я её по имени, привлекая внимание.

– Да? – она наконец посмотрела на меня прямо.

– Будет неправильным, – произнёс я, с лёгким прищуром глядя на студентку, – что за две гекаты фактически оплатила полностью ты, хотя мы тут живём уже вдвоём, будет честно, если половину этой суммы заплачу я.

– Но миссис Шонс всё равно мне даже половину не вернёт.

– Она нет, буду возвращать я, – запустив руку в кошель в кармане мантии, я достал горсть монет и, отсчитав половину стоимости декадной аренды, протянул Виолар, – вот, держи. Сразу за все гекаты отдать не смогу, поэтому подекадно буду тебе возвращать.

– Что вы, не стоило, – она для проформы чутка поломалась, но деньги взяла.

На секунду замерла, задумчиво разглядывая монеты в ладони, а затем быстро убрала, вновь отводя взгляд.

– Ладно, – отряхнув ладони, я встал и сообщил, – а теперь пойду порешаю с хозяйкой насчёт кровати и замков.

Глава 3

Вход на территорию Академии охраняли два призрачных великана в мощных доспехах, которые внезапно появлялись с двух сторон, стоило войти по арку гостеприимно распахнутых ворот. На преподавателей и студентов, у которых был ученический амулет, они только хмуро косились, но если только кто-то чужой пробовал попасть сюда без соответствующего пропуска, то один из великанов тут же отвешивал наглецу совсем не иллюзорный пинок, и того выносило наружу словно выстрелом из пушки. Правда, срабатывало заложенное под площадью защитное заклинание, и вопящее тело не расшибалась о булыжники, а только чувствительно по ним прокатывалась, отделавшись синяками и ссадинами. Иногда переломами, но это уже если конкретно не повезло.

У меня амулет был всегда с собой, поэтому я махнул охранникам ладонью и прошёл во двор, где булыжник мостовой тут же сменился идеально ровным зелёным газоном.

Прямо скажем, территория тут была большая, но правильными формами похвастаться не могла. Посередине возвышалась громада замка, с парой высоких дозорных башен на противоположных углах и квадратной башней донжона поднимавшейся ещё выше.

Перед зданием академии было, собственно, большое поле треугольной формы. Только газон и больше ничего. Студенты любили между занятиями тут раскладываться на травке, разбившись на компании. Кто-то штудировал учебники, кто-то перекусывал принесённой с собой едой, если не мог или не хотел дотерпеть до обеда.

Слева от здания располагалась вторая прямоугольная площадка, представлявшая почти лабиринт из деревьев и кустарников. Множество представителей растительного мира тут росли не только ради эстетического удовольствия, но и как источник алхимических ингредиентов. Были и теплицы, с оранжереями, в ведении местных ботаников.

И последняя, оставалась, на этот раз, прямоугольная площадка, справа от здания, частично перекрытая донжоном, где в углу у стены располагалось здание бывших казарм, а теперь вотчина преподавателей боевой и физической подготовки, а сама площадка была тренировочным полигоном. Не для заклинаний, конечно, для отработки магических плетений использовался обширный и хорошо защищённый подвал Академии.

Времени до начала занятий оставалось совсем немного, можно было даже сказать, что они уже начались. Но встав с утра, и увидев с каким затаённым предвкушением, бабка подаёт завтрак, я немедленно от него отказался и побежал столоваться в ближайшую харчевню. Моя соседка не завтракала вообще, поэтому ушла в академию раньше, ну а я, получается, опоздал.

Впрочем, преподаватели не опаздывают, они задерживаются.

Я быстро взбежал по ступенькам широкого крыльца, вошел в опустевшее фойе и, ведомый памятью Вольдемара, направился в аудиторию, где меня ждала, ещё не подозревающий об этом, моя группа «А1».

Единичка, сразу за буквой, в обозначении группы, означала курс, так что тянуть мне этих оболтусов, надо будет ещё два с половиной года, пока они не окончат третий курс и не пойдут помиру, то есть по миру, ища свой магический путь.

А всего групп на курсе было четыре, – А, Б, В и Г.

И вновь взгляд приковывали расписные потолки, совсем не характерные для средневековья, яркие, тщательно прорисованные. Не натуралистичные, где любовно вырисована каждая мышца и всё предельно анатомично, как в нашу эпоху Возрождения, а именно что ближе к современным мне авторам, пишущим в фэнтези стиле.

Мягкий ковёр, километрами устилающий пол длинных каменных коридоров, приглушал шаги и эхо почти не гуляло под арочными сводами за счёт него и тяжёлых портьер на стенах.

Коснувшись складок плотной ткани, я заглянул туда и увидел небольшую нишу в стене, в которой было бы так удобно прятаться. Возможно, когда-то здесь стояла тайная стража, призванная обеспечивать покой господина. Хотя, возможно, там просто когда-то стоял горшок, в который мог сходить, если приспичит, любой житель замка или гость. В ту доакадемскую пору, когда город ещё не знал центральной канализации.

Шум и гам за дверью аудитории я услышал задолго до того как к ней подошел.

Расслабились, студенты, расслабились, раньше, как мне подсказывала память, сидели тише воды, ниже травы. Пикнуть лишний раз боялись, зная мстительный нрав и хорошую память Локариса.

Бесшумно распахнув дверь, я почти тут же уткнулся в спину кривляющегося парня, что изображал какую-то пантомиму, веселя всю остальную группу. Был он весьма крупных габаритов, почти полностью перекрывая как проход, так и обзор.

Внезапно он вскинул вверх руки, вставая на цыпочки и нарочито басом прогудел, вызвав новый взрыв хохота:

– Я, – чёрный плащ!

«Меня пародирует», – понял я.

Протянув руку, крепко взял студента за плечо, почувствовал, как он вздрогнул, мгновенно застывая на месте и произнёс ласковым тоном:

– А почему гуляем по аудитории после звонка?

– Ай! – фальцетом взвизгнул тот, оборачиваясь.

Увидев меня, тут же закатил глаза, и рухнул на пол в глубоком обмороке.

– Мама, Чёрный плащ!.. – послышался чей-то испуганный шёпот.

– Бороду сбрили… – прошептал ещё кто-то.

– И постригли…

– И похудел, похудел как.

– Ой мама, что будет?! – запричитал в углу женский голосок.

Тяжело вздохнув, репутация предшественника мне аукаться будет ещё долго, я распорядился, ткнув пальцем в тело на полу:

– Так, этого уберите на место.

Прошел к учительскому столу на возвышении, рядом с доской, уселся, и раскрыв журнал, принялся проводить перекличку по списку.

Механически слушая, как студенты откликаются на разные голоса, вдруг вычленил особенно тихое и боязливое, – «Я».

Оторвавшись от журнала, уставился на втянувшего голову в плечи студента и тут же узнал того, по чьей вине Локарису оторвало руки. Под моим пристальным взором, он стал потихоньку съеживаться и сползать под парту.

Когда над столешницей оставались только его испуганные глаза, я произнёс:

– Ботлер, а ну замри. Сядь нормально.

Тот обречённо уселся на стул обратно.

– Бари, напомни мне, в следующий раз к тебе, когда будешь магический эксперимент проводить, не подходить, – веско произнёс я.

– Х-хорошо, профессор, – чуть заикаясь, мелко закивал тот.

– Ладно, следующий…

Закончив перекличку, я посмотрел на сидевшую на первой парте старосту группы:

– Полдарк, Силлана, сейчас занятие по основам магии, ну ка напомни, какие темы проходили в моё отсутствие?

– Значение аспекта Копьеносца на формирование заклинаний стихии воды, – бодро оттараторила та, подскочив.

– Хорошо, а ещё?

Та тут же сникла, затем, стараясь не глядеть мне в глаза, тихо произнесла:

– Больше ничего.

– Как так? – брови мои удивлённо взлетели вверх, – а заменяющий меня преподаватель разве больше ничего вам не задавал?

– Нет, профессор, профессор Олдвен, каждый раз, приходя, задавал нам только эту тему. Мы говорили, что уже её проходили, но он только отмахивался и уходил.

– Старый маразматик, – пробурчал я еле слышно, вспомнив о ком она говорит.

Баргас Олдвен был замшелым грибом, проработавшим в Академии чёртову прорву лет и временами впадавший в маразм. Держали его только за обширнейшие знания и заслуги в области изучения теоретической магии. Группы на постоянной основе ему уже не поручали, а использовали вот так, на подмену, и для занятий по теормагу со студентами желающими пройти углубленный курс.

– Ну ладно, раз вы все декады изучали аспект Копьеносца, то значит для вас не будет сложностей рассказать основные принципы формирования заклинаний с ним. Садись, Полдарк.

Закинув ногу на ногу, я вновь расположил перед собой журнал и, ведя пальцем по фамилиям, стал неторопливо говорить:

– А к доске пойдёт… пойдёт к доске…

В аудитории тут же стало максимально тихо. Так тихо, что стало слышно, как под кем-то нервно поскрипывает стул и стучат чьи-то неплотно сомкнутые зубы.

Посмотрев, на дружно уткнувшиеся в парту лбы, я только вздохнул. Вот вроде средневековье, где, по идее, более раннее взросление, к семнадцати годам это уже взрослые люди, в браке, да ещё и с ребёнком, зачастую. А тут словно пятиклашки себя ведут.

Впрочем, к детям с магическим даром здесь относились по-другому, чем к обычным. И инфантилизм в таком возрасте был вполне понятен в силу определённого потакания личинкам будущих магов. А ну как будешь его в чёрном теле держать и строжиться над ним, а он отучится, вернется, и будет тебя самого магией по дому гонять. Такие рассуждения родителей я вполне понимал. Плюс маг это почётно.

Обдумав всё это, я решил быть к ним помягче, всё-таки, я-прошлый, их чересчур застращал.

Тут взгляд мой упал на давешнего клоуна, рухнувшего при мне в обморок. За парту его усадили и он, вроде как, даже успел прийти в себя, опасливо лупая на меня глазами.

– К доске пойдёт, – Маршуш! – ткнул я в него пальцем, решив дать возможность исправить впечатление о себе.

Но тот, вдруг, снова закатил глаза и стёк под стол.

– Да что ты такой впечатлительный! – ругнулся с досадой я, повёл пальцем вправо, по боязливо пригибавшимся головам, – тогда Русавр.

Названный мною студент, тут же всполошенно вскинулся и, по примеру предыдущего, стал имитировать обморок, со стуком завалившись со стула на пол.

– Неубедительно, Авсан, – прокомментировал я, посмотрев на валяющегося на полу парня, – я видел как ты подставил руку, при падении. В следующий раз старайся лучше. А пока вставай и иди к доске.

Тот со вздохом поднялся и поплелся ко мне.

– Итак, расскажи нам, как аспект Копьеносца влияет на формирование заклинаний стихии воды.

Авсан немного помялся, а затем медленно произнёс:

– Аспект Копьеносца влияет на формирование заклинаний стихии воды.

После чего вновь замолчал.

– Да, в самом вопросе всегда есть половина ответа, – терпеливо кивнул я, – но ты не сказал вторую половину, как он влияет.

– Он влияет… – студент принялся судорожно таращить глаза на остальных, пытаясь углядеть какую-нибудь подсказку от одногруппников.

– Ну-у, как он влияет?

Тут, видимо, кто-то что-то показал и он неуверенно произнёс, осторожно косясь на меня:

– Он, растёт?

– Кто растёт? – благожелательно улыбнулся я.

– Аспект? – предположил Авсан.

– А если подумать? – продолжая улыбаться, попытался подтолкнуть я студента к правильному ответу.

– Не растёт? – боязливо переспросил парень.

– А если ещё подумать? Что растёт, ты правильно сказал, но не аспект, а что?

Тот сглотнул, а затем, предположил:

– Заклинание?

Терпение начало потихоньку испаряться, но я вспомнил данное самому себе обещание быть с ними помягче, поэтому только покачал головой и мягко заметил:

– Ну как заклинание может расти? Рост, это изменение какой-о характеристики заклинания, какого-то параметра. Какие ты знаешь параметры заклинания?

– П-параметры заклинания? – Авсан вновь принялся шарить взглядом по аудитории и я, со вздохом, понял, что занятие будет долгим.

Вечером, почти вся группа «А1», не сговариваясь, собралась за углом здания академии. У многих в глазах читалось отчаяние, а лица были серыми от усталости. Несколько минут они подавленно молчали, пока Ботлер, оглядев остальных, первым не произнёс коротко и ёмко:

– Это звиздец.

После чего остальных буквально прорвало.

– Я так не могу, – запричитала одна из девушек, – он постоянно спрашивает, и спрашивает, и спрашивает. Как я столько запомню?!

– И держит до последнего у доски, не отпускает, всё вопросики каверзные свои задаёт, – добавила староста.

– А улыбка, видели, как он улыбается? – мрачно сплюнул на землю ещё один студент, – так и читается наслаждение, с каким он смотрит на наши мучения.

– А я вам говорил, что это зелье воспоминаний опасное, – вклинился другой, – родители рассказывали, что знали одного, который тоже его пил.

– И что?

– А то! Там действительно вспоминаешь всё. Все обиды, всю злость и ненависть накопившиеся за жизнь. Всё переживаешь, как будто это случилось вчера. Отец говорил, негативные эмоции самые яркие. Вот и представьте, что если раньше он просто нас не любил, то теперь искренне ненавидит.

– Ой, я боюсь, – запричитала девушка.

– Поздно бояться, – мрачно ответили ей.

– Погодите, но он же ни одного плохого слова не сказал, ни разу никого не обругал даже, – неуверенно произнесла Альтина, смотря на одногруппников.

– Вот это и пугает больше всего, – мрачно ответил ей Бари, – уж лучше бы отругал, чем так.

– О, а как он тебе сказал, чтобы ты ему напомнил к тебе не приближаться. Аж мороз по коже. Словно ты для него всё, – не существуешь. Словно ты уже мёртв…

Все дружно посмотрели на угрюмо нахохлившегося Ботлера.

– Ага, – вклинился в разговор Маршуш, – я тоже, как почувствовал его ледяную руку на себе и этот голос, такой спокойный, услышал, чуть штаны не обмочил. Как седой не стал, не понимаю. Меня буквально парализовало. Я отца, когда он за мной с топором пьяный гонялся в детстве, меньше боялся.

– Ох, не повезло тебе, – произнёс сочувственно Авсан, положив ему ладонь на плечо, – прямо с порога так влететь. Будешь у него теперь любимой женой.

– Что ты меня пугаешь?! – фальцетом вскрикнул то, сбрасывая ладонь с плеча, – думаешь я этого не боюсь?! Ещё как боюсь!

– Бедный, – погладила его по руке одна из студенток.

Сочувственный взгляды скрестились на Маршуше и тот, не выдержав, заплакал, закрыв лицо ладонями и сгорбившись.

– Может ректору пожалуемся? – с надеждой произнёс кто-то.

– И что ты ей скажешь? Что он нам просто вопросы задавал, улыбался и ласково разговаривал?

Все вновь замолчали, мрачно обдумывая перспективы.

– И что, вот так терпеть издевательства?! – взорвался Ботлер.

– А ты знаешь способ их прекратить?

Способа никто не знал, поэтому, постояв ещё немного, все принялись уныло идти к выходу в город.

Дождавшись, как все уйдут, я для проформы подождал ещё с полчаса, а затем деятельно принялся за работу. Сдвинув все парты к стенам, освободил пространство по центру и, глубоко вдохнув, с силой провёл ладонями по лицу.

– Ну, пора учиться колдовать.

Как оказалось, несмотря на доставшуюся память, сотворять заклинания также как Вольдемар, у меня, почему-то не получалось. И первые мои попытки на этом поприще привели к самому настоящему фиаско. Благо, рядом не оказалось свидетелей, но дальнейшие эксперименты пришлось отложить до более подходящего времени и места.

И опустевшая академия подходила для этого как нельзя лучше.

Хотел было уже, вывернув особым образом ладони, начать читать первое заклинание, но, спохватился и снял, бережно положив на парты, мантию, оставаясь в кальсонах и свободной рубахе. Сапоги тоже снял, поставив в уголок, а то в прошлый раз, один из комплектов одежды, доставшийся мне по наследству, скоропостижно пришёл в негодность, под действием моих неумелых потуг в сотворении заклинаний. И ведь вроде делал всё по инструкции, повторяя движения и слова по памяти Вольдемара, но что-то пошло не так, и лохмотья, образовавшиеся на мне, были годны только в помойку и восстановлению не подлежали.

Чуть поёжившись от холодного камня пола, по которому ступал босыми ногами, я вновь вытянул руки, закрутил левой ладонью круг и пропел:

– Свет свечи!

Это было простейшее заклинание освещения, которое должно было сформировать над моей головой шарик света.

Но, вместо положительного результата, снова что-то сухо треснуло в воздухе, искрануло, и рукава рубахи разлетелись хлопьями ткани, оставив руки голыми по плечи.

– Да что ты будешь делать! – в сердцах рявкнул я.

Хорошо ещё страдала только одежда, личная магия нанести вреда телу не могла согласно пятого закона Магии.

– Может надо по грубее? – я вновь, прокашлявшись, выполнил пасы руками и рявкнул: – Свет свечи!

Не вышло, только верх рубахи также превратился в труху и нижняя, уцелевшая часть, скользнув вниз, по ногам, опала на пол.

– Да что я делаю не так?!

Спустя ещё десяток попыток, последние остатки одежды на мне были уничтожены окончательно, и остался стоять я посреди аудитории голый и злой, упорно не понимая, где же я совершаю ошибку.

– Вольдемар?!

Удивлённый женский голос, за спиной, застал меня врасплох, что я чуть было не обернулся всем телом. Удержался, оставшись стоять как был, только повернул голову, оглядываясь через плечо.

– Латиния? Что вы тут делаете?

Это была ещё одна преподаватель академии, коллега Вольдемара, тёмноволосая красотка с зелёными глазами, застывшая в дверях класса. Она была одета не в привычную, по воспоминаниям, мантию, а в платье с глубоким декольте. На руках были тонкие, белые длинные перчатки, а ноги украшали переливающиеся, словно хрустальные, туфельки. Вылитая Золушка собравшаяся на бал.

– Забежала попроведать, перед приёмом в магистрате, хотела справиться о настроении, узнав, что вы вернулись…

– Настроение у меня отличное, – произнёс я, продолжая стоять к ней спиной.

– Я вижу, – внезапно хмыкнула она, – однако удивили вы меня, Вольдемар, удивили. Не ожидала. Но всё-таки, вы почему голый?

– Работаю с магическими потоками. А это лучше всего делать без помех со стороны одежды, – тут же соврал я.

Ну как, – соврал. Магические потоки-то вещь реально существующая. Вот только обычная одежда тут особой роли не играет, хлопок и шерсть не взаимодействуют с магическим полем мага. Вот если бы на мне была одета металлическая броня, тут да, помеха известная. Но пусть считает, это просто эксцентричной прихотью с моей стороны. Не говорить же ей, что у меня просто не получается колдовать.

– М-м… – пожевала та губами, затем с сомнением произнесла, – понятно. Но, надеюсь, в присутствии студентов вы не…

– Нет конечно, – я решил перестать стоять посреди класса как греческий статуй, стараясь двигаться естественно и непринуждённо, подошел к партам на которых лежала брошенная мантия, после чего развернулся, присаживаясь на столешницу и, одновременно, элегантным движением набрасывая мантию на нижнюю часть туловища.

– Со студентами я занимаюсь исключительно в одежде, – заверил я коллегу.

– Это хорошо, – улыбнулась Латиния, оценивающе пробежавшись глазами по моему, оставшемуся обнажённым торсу, – да, кстати, вам идёт ваш новый облик. Сразу помолодели.

– Спасибо, – я вежливо кивнул девушке, но заметил, – прошу простить, но мне хотелось бы продолжить свою работу.

– Да, конечно, – та немедленно заторопилась, – всего хорошего, Вольдемар, увидимся завтра.

Подождав, когда она выйдет и плотно закроет за собой дверь, я вздохнул, пробурчал:

– Ходят, мешают тут всякие.

После чего поднялся, и снова пошел на середину помещения, нужно было тренироваться дальше.

Глава 4

Анкарн, в котором мне повезло появиться, был вольным городом на юге Орнийской империи, самого большого государства на континенте. Впрочем, не настолько большого, чтобы презрительно посматривать на остальных, всего лишь вдвое, по площади, что, при наличии на континенте ещё почти двух десятков других, не давало значимого преимущества.

Континент, на котором все они располагались, назывался – Яол и был единственным на планете. По крайней мере, о других ничего известно не было.

Статус вольного города Анкарн получил аккурат с появлением в нём Академии. И связано это было… А вот с чем оно было связано, Вольдемар не знал и не особо интересовался, что для меня было большим упущением.

А ещё, прямо по центру континента, на площади вдвое большей чем Орнийская империя, располагалось большое белое пятно вечной мерзлоты, идущее с самого дальнего севера, от океана, скованного льдом и опускающегося почти до местных субтропиков. Называлось оно много как, и Большой белой пустыней, и Ледяной пустошью, и даже Мёртвыми землями.

А всё потому, что когда-то там располагались центральные земли бывшей единой Империи, после магического катаклизма, превратившиеся в сплошное поле снега и льда. Ну а то, что от Империи осталось, превратилось в сегодняшние царства, королевства и Орнийскую империю, никакой, правда, правопреемницей старой империи не считающуюся.

Показалось забавным, что даже тут не обошлось без магического катаклизма. Видимо, кто-то из магов древности когда-то не удержался и бахнул. А может это была и не война, а очередной одарённый просто опрометчиво влез туда, куда лезть не стоило. О причинах произошедшего ничего толком известно не было, все, кто что-то знал, остались там, под многометровой толщей льда.

Нынешние маги, периодически, снаряжали экспедиции, пытаясь раскопать хоть что-то из древнего наследия, но возвращались из подобных походов не многие.

Зайдя на кафедру общей магии, я сразу увидел Баргаса Олдвена, того самого впадавшего временами в маразм профессора магии, что замещал меня на время болезни.

– О, дорогой Вольдемарус! – седой сухенький старичок, в силу возраста отошедший от работы в качестве куратора студенческой группы, и преподававший исключительно факультатив по теории магии, тут же радушно меня обнял.

«Ну хоть не Вольдемортус», – подумал я, тоже вежливо приобнимая заслуженного работника магического образования.

– Помолодели, постройнели, – произнёс тот, с улыбкой меня оглядывая, – прямо завидую. И мантия, какой шикарный цвет!

Он потрогал ткань, присмотрелся к фасону.

– Ба, да это алалийская работа, только у них так, по особому, прошивают швы. Признавайтесь коллега, почём такую приобрели?

– О, – я натянуто улыбнулся, – досталась совершенно случайно, за смешные деньги.

– Понимаю, – покивал старый профессор, – опять какой-нибудь горе-путешественник вещи распродавал, чтобы оплатить поездку на корабле.

– Вроде того.

Профессор был человеком слегка назойливым, но безобидным. Насколько это возможно для весьма сильного мага приличного возраста с начинающейся деменцией.

Только в академии он преподавал больше ста лет, а уж чем занимался до неё, про то ходило немало слухов, поэтому я подобное поведение воспринимал вполне снисходительно.

Пока это было больше поводом для смешков, но когда слабоумие поразит его окончательно, он станет попросту опасен для окружающих.

Я понадеялся, что наступит это ещё не скоро.

– Кстати, профессор, – подцепил я за локоток уже его, – у меня тут к вам вопрос, как к большому знатоку теормага.

– Конечно, конечно, – оживился тот, – помочь коллеге мой святой долг.

– Столкнулся с интересным случаем, не так давно, – принялся описывать я, увлекая того к столу в углу помещения, – мужчина, несомненно одарённый, и раньше мог колдовать без каких-либо проблем, но внезапно, после некоего инцидента, с процессом воплощения заклинаний произошёл сбой, и теперь вместо ожидаемого результата получается хаотичный выбор магии вокруг тела, просто разрушающий одежду. Несколько применений магии и он остаётся буквально голый.

– Голый?! – Баргас сморщившись, ехидно захихикал, – забавно, забавно!

– Нам с вами, профессор, – вежливо улыбнулся я в ответ, – но не этому бедняге.

– Мда, – тот посерьезнел, задумчиво огладил подбородок, – действительно, этому вашему знакомому явно не до смеха.

На секунду задумавшись, старик неуверенно произнёс:

– Пожалуй, в своей практике ничего подобного не припоминаю, хотя, знаете, есть такое ощущение, что где-то, что-то подобное или читал или слышал от кого-то. Можно было бы подумать о наложенном проклятье, но те могут скорее лишить магии, чем дать такой эффект. Если только это было какое-то неправильное проклятье, давшее неправильный эффект? Знаете что, батенька, – Баргас крепко взял меня за руку, – тут не получится сходу определить причину, поэтому надобно применить метод абдукции.

– Какой, какой метод? – переспросил я, – может дедукции?

– Абдукции, – повторил профессор, – дедукцию можно применять только после абдукции, когда мы имеем уже несколько более или менее вероятных предпосылок, чтобы определить наиболее верную из них.

– И тогда мы найдём причину! – закивал я.

– Нет, – сурово взглянул мне в глаза старик, – тогда мы применим индукцию, и вот уже она и приведёт нас к истине. Как говаривал мой учитель, основатель этого метода, – кратчайший путь к раскрытию любой тайны, это, – абдукция, дедукция и индукция! Все вместе и именно в такой последовательности.

Я ещё раз вспомнил всё, что читал из рассказов Конан Дойля, но ни про абдукцию, ни про индукцию там ничего не было. Видимо Шерлок Холмс как то справлялся одной дедукцией. Было ли это признаком ограниченности, что он попросту не знал про два других метода или же наоборот, признаком остроты ума, справлявшегося всего одним инструментом вместо трёх, я определить не смог.

– Умный был человек, – вздохнув, произнёс профессор, отведя взгляд, – жаль прожил недолго.

– А что с ним произошло?

– Слишком углубился в такие тайны, в которые углубляться не следовало. Помню его последнии слова, когда он умирал у меня на руках…

– Какие? – заинтересовался я.

– Надо было остановиться на дедукции… – пожевав губами, процитировал по памяти Баргас.

И я понял, что, скорее всего, Шерлок Холмс был умным малым.

– В общем, мой дорогой друг, – подытожил старый профессор, – сначала внимательнейшим образом следует изучить как ваш знакомый формирует заклинание, и на каком этапе идет сбой. Ну и освежить, заодно, в нашей библиотеке знания по магическому дару, его формированию и функционированию. Насколько помню, вы к нам из Герцогства Устволса прибыли, академия там помоложе нашей будет, может что и новенькое для себя найдёте.

Это, кстати, Баргас хорошо напомнил. В библиотеке Анкарнской академии и правда могли быть ранее не читанные мною авторы. Иные древние магические книги в академиях охраняли куда тщательней, чем местных королей и уж точно не горели желанием обмениваться ими с другими, – конкурирующими академиями. Большинство книг, к тому же, были в единственном экземпляре и размножать и копировать их никто не спешил, наличие таких эксклюзивов весьма серьёзно поднимало статус учебного заведения.

До рекламы в стиле: – «Только у нас и больше нигде, подлинные труды великого магистра Дормидония Позорского, спешите поступать к нам!» – тут ещё не додумались, но в семьях потомственных волшебников, большинства знати и просто людей с деньгами, стремящихся своим одарённым чадам дать не просто образование, но чуть большие шансы устроится на тёплое место по окончании, об этом были прекрасно осведомлены.

В этой части материка круче академии Анкарна никого не было. На другом краю континента, конечно была ещё академия в Итонии, тоже весьма на слуху, но там была своя специфика. Вольдемар не слишком был в курсе, в чём там была основная загвоздка, он-то, как одарённый из бедной семьи, попал исключительно туда куда определило государство, ему не до выбора было, но разговоры помнил, что Итонийская академия странная.

Сегодня первым шло занятие по практической подготовке студентов, на котором они должны были пробовать применить на практике теоретические знания в формировании начальных стихийных заклинаний.

Как и все практикумы подобного рода, проводились они в обширных подвалах академии, с укреплёнными различными защитными заклинаниями стенами.

Стоило мне зайти, как кучкующиеся студенты тут же растеклись по стенам, пряча от меня глаза.

«Чёртов предшественник, запугал народ, что смотреть на преподавателя боятся», – вновь про себя посетовал я.

Поэтому, вновь доброжелательно улыбнувшись, поприветствовал группу:

– Здравствуйте, студенты.

– Здравствуйте, профессор, – прозвучало нестройным хором.

– Что-то вы как-то слабенько, не завтракали что-ли? Ну, давайте. Здравствуйте, студенты!

– Здравствуйте, профессор!

В этот раз было погромче, но кто-то дал «петуха», да и в целом голоса были скорее нервными, чем воодушевлёнными и я бросил попытки их слегка взбодрить.

«Пусть сначала подзабудут меня прошлого, – решил я, – тогда и начнём их потихоньку растормашивать, а то все нерешительные, рот лишний раз боятся раскрыть».

Тут как раз прозвенел звонок и, встав по центру комнаты, я напомнил тему занятия.

– Итак, сегодня мы будем учиться первым стихийным заклинаниям.

Благо, теорию я знал отлично, и помнил как проводились предыдущие подобные занятия. Одно слегка напрягало, что на практике я сам показать ничего не мог. Пришлось выкручиваться.

– Но, для того, чтобы вы лучше усвоили материал, показывать я ничего не буду, буду только контролировать правильность выполнения вами действий по управлению стихиями.

Студенты как-то странно переглянулись между собой, но я списал это на удивление от изменения порядка проведения занятий.

Вообще, конечно, стиль преподавания надо было в корне менять, не только Вольдемаров, а всей академии. Работа со студентами была минимальна. Лекцию отчитали, разок показали как надо делать и всё. Ну может задали пару вопросов, на которые ответили студенты посообразительней и на этом функцию преподавателя посчитали исполненной.

А потом ещё кто-то удивляется, что больше половины выпускников магов толком ничего не умеют и колдуют как попало.

Я же решил подход этот поменять. Если раньше Вольдемар просто показывал, как надо выполнять то или иное заклинание и уходил, оставляя студентов одних, оставшееся занятие практиковаться самим, то теперь я был намерен внимательно следить кто как и что делает, до самого звонка на перемену.

– Для начала повторим теорию. Кто мне скажет, что общего в формировании начальных стихийных заклинаний, независимо от стихии?

Я отошел чуть назад, чтобы видеть всех. Но вместо леса рук, на которые, после прошлого занятия, втайне надеялся, увидел только проступившее на лицах отчаяние.

Похоже, мой вчерашний посыл, что теория это девяносто процентов успеха, только лишь подкрепляемая практикой, но не заменяющая её, пропал втуне.

– Полдарк, – нашел я старосту взглядом, – ну давай, спасай положение.

Та сделала неуверенный шажок вперёд, и пробормотала, не поднимая головы:

– Простите, профессор, но я не знаю.

– Ну как же? – я всмотрелся в остальных, но те только ёжились, да старались спрятаться друг за друга, – друзья, так дело не пойдёт. Давайте включайтесь, начинайте думать. Ну? Никто не помнит? Ладно, подскажу. Все начальные заклинания стихий, формируются через контакт с… с чем? Ну же, вспоминайте! Маршуш… стоп, только не падай в обморок снова, вы, двое, поддержите его. Карнуол, да, ты, тоже не знаешь?

Я подёргал вразнобой ещё студентов, но все как один трясли отрицательно головами. Наконец я остановил взгляд на своей соседке, – Альтине.

– Виолар, ты же умная девушка, давай, подумай немного, с чем нужен контакт?

– Может, с физическим воплощением стихии? – неуверенно предположила та и я тут же громко хлопнул в ладоши:

– Бинго, мисс Виолар получает большой и жирный плюсик. Правильно, контакт с чем-то воплощающим стихию. Проще всего заклинания земли и воздуха, эти стихии в любой момент под рукой. Посложнее с водой, но хватит даже небольшой емкости с нею, а тяжелее всего с огнём, его, сначала, надо как-то зажечь. Впрочем, всё необходимое тут есть, поэтому давайте по порядку, начиная с воздуха и заканчивая огнём.

Расставив всех в несколько рядов, в шахматном порядке, чтобы не мешали друг другу, я заставил их выполнять простейшие манипуляции со средой, как это указывалось в книге магистра стихийной магии, Валериуса Папасского, а сам отошёл к стене, сложив руки на груди и внимательно наблюдая за их потугами.

Ну что сказать. Делали они кто во что горазд, совершенно не улавливая суть процесса.

Начал ходить по рядам и исправлять явные ошибки. Но, почему-то, результат от этого был строго обратный, после моих указаний, они начинали ошибаться ещё чаще.

Вновь накатило сильное раздражение, явный отголосок бывшей личности Вольдемара, но я заставил себя успокоиться, вновь отойдя к стене. Отвернувшись от студентов, сделал несколько глубоких вдохов, а затем, вновь натянув на лицо улыбку, повернулся.

– Ой! – вскрикнул испуганный девичий голос, что-то с силой хлопнуло, и в мою сторону полетела упругая волна спрессованного воздуха.

– Твою мать! – только и успел крикнуть я, на одних рефлексах падая на пол и закрывая голову руками.

Повезло, сырое, но весьма мощное заклинание стихии воздуха, только взлохматило волосы на затылке, лизнув краем по одежде. В помещении мгновенно наступила полная тишина.

Поднявшись, я невозмутимо отряхнулся, после чего посмотрел на бледную как мел студентку и благожелательным тоном произнёс:

– Неплохо, мисс Тулин, весьма неплохо. Только постарайтесь, сформировав заклинание, никуда его не кидать, а спокойно развеять. Ну-с, а теперь я жду подобного результата и от остальных.

– Нет, вы видели, видели? – горячился Маршуш, когда группа вновь собралась после занятий за углом Академии, – он же вообще не стал ничего показывать! Мы должны, понимаете-ли, сами разобраться. Да на кой мне эта теория вообще сдалась?!

– Я понял, – присев на корточки, как-то отрешённо заявил Ботлер, – он просто хочет нас завалить. Загрузить своей теорией так, чтобы мы не сдали итоговый практический экзамен.

– И ведь как всё делает, – зло усмехнулся ещё один студент, – с улыбочкой, вежливо, чтобы никто не подкопался. Даже когда его Таниса чуть не приголубила заклинанием, как ни в чём ни бывало, поднялся и даже похвалил её. Вот вы слышали когда-нибудь, чтобы он хоть кого-то хвалил? Я, – нет.

Несколько голосов тоже подтвердили, что на их памяти это впервые.

– Но, может, он, всё таки, поменялся? – вновь робко подала голос Виолар.

– Ха-ха, – имитировал ненатурально смех Авсан, – насмешила. Или это плюсик от него на тебя так подействовал? Смотри, не обманись, всё это лишь игра с его стороны.

– А если написать родителям? – предложила вдруг Полдарк, – не может же быть, что никто не найдёт укорот на Чёрного плаща?

Все переглянулись, затем одна из студенток, вышла вперёд и негромко произнесла:

– Я могу написать.

– А кто у тебя они, богатые купцы, или, быть может дворяне? – тут же подошла к ней с вопросом староста.

– Папа, – король, – с некоторым смущением произнесла та, после чего все ошарашенно переглянулись.

– Так ты принцесса? – вылупив на неё глаза, произнёс Авсан.

Та, чуть покраснев, кивнула.

– Королевство у нас только одно, – задумчиво произнёс Бари.

– Да, я принцесса Тингланда, – кивнула девушка, – правда, младшая из семи дочерей короля, но всё равно.

– А чего молчала? – влез любопытный Маршуш.

– Не хотела особого отношения.

– Ну и отлично, – потёрла ладони Полдарк, – королевство союзник империи, так что, думаю, просьбу принцессы без внимания не оставят.

В этот раз группа «А1» покидала территорию академии в приподнятом настроении. Пусть маленькая, но надежда на спасение от злобного препода начала вырисовываться.

Глава 5

Снова задержавшись допоздна в академии, сначала в библиотеке, а затем опять пытаясь обуздать доставшуюся по наследству магию, я спешил по опустевшим улицам обратно в Новый город, и нет, нет, но подмечал насколько изменила быт магия.

В какой-то мере, она тут сыграла ту роль, которая в нашей истории принадлежала электричеству. Но если у нас постепенное изучение и открытие новых видов электричества послужило толчком для развития науки и техники и дальнейшим открытиям, то здесь магия вывела быт в обществе на определённый уровень и на этом всё и остановилось, – на причудливом смешении средневековья и викторианской эпохи.

Улицы освещались магическими фонарями, по дорогам ездил общественный транспорт, пусть и представленный многоместными телегами на конной тяге, существовала централизованная система подземной канализации, с подключением к каждому дому в городе, кроме совсем уж стихийно застроенных окраин, имелся даже некий магический аналог кинотеатра, помимо классических театров с обычными актёрами. Искусство было развито весьма хорошо, совсем не характерно для средневековья, и вместе с тем, здесь было ярко выраженное феодальное общество, со всеми его прелестями, в виде крепостных крестьян, практикующегося рабства, рыцарями, и их рыцарскими турнирами и прочим варварством. Оружие тут тоже особо не развивалось, в основном был традиционный для средневековья холодняк, луки и арбалеты.

Но с оружием я понимал почему, – магия. Любое оружие можно было магией усилить, дело было лишь в цене. Хочешь стрелы, пробивающие броню? Плати. Хочешь броню, непробиваемую стрелами? Тоже плати. Здесь извечное соперничество брони и оружия шло исключительно в плоскости, кто больше заплатит магам. Стрелы за тысячу золотых пробьют броню стоимостью в восемьсот, но уже броня за тысячу двести, позволит на такие стрелы плевать свысока. Понятное дело, что в выигрыше, от этой ситуации, всегда оставались маги.

Собственно и Анкарн, хоть и находился на территории Империи, но статус имел вольного города тоже благодаря им.

Мимо прогрохотала, скрипя рессорами, по брусчатке очередная маршрутка, как я их привычно для себя называл, водила которой свистом и криками погонял бедных лошадей. В специальное гнездо на борту телеги был воткнут флажок белого цвета, сигнализирующий, что маршрутка возвращается домой, а не идет по маршруту.

Впрочем, в моей ситуации мне было жалко даже медяка, на проезд. К тому же, пешие прогулки были полезны для здоровья. Как успокаивал себя я.

На воротах стражник лениво посмотрел на мой жетон сотрудника Академии, и нехотя отпер калитку в запираемых на ночь воротах Старого города. Впрочем, отсюда туда выйти можно было почти в любое время суток беспрепятственно. Вот обратно пускали уже не всегда и не всех.

До квартиры в доме миссис Шонс оставалось ещё далеко, как вдруг:

– Помогите, помогите! – раздался задыхающйся женский голос из тёмной узкой подворотни, заставив меня затормозить.

Чуть не споткнувшись, я на секунду замер, а затем бросился туда. Слишком уж жалобным был крик о помощи. Может, подумай я чуть-чуть, так, очертя голову, туда бы не ринулся, но сработали прочно вбитые ещё в юности рефлексы, буквально толкнув меня в темноту.

Естественно, никакой ждущей помощи девушки там не оказалось. А из темноты вынырнуло два тела, что с гнусным выражением лица, отрезали мне дорогу назад.

В свете луны блеснуло лезвие кинжала.

– Кошелёк или жизнь!

Из уст бандитов прозвучала до ужаса банальная фраза, всегда казавшаяся мне больше художественной выдумкой. Не думал, что её действительно говорят, грабя кого-то. Но вот пожалуйста, реальный факт на лицо.

– А где девушка? – на всякий случай уточнил я, отступив на шаг.

На что один из бандитов, достав из кармана и прислонив к горлу амулет, изменившимся на женский голосом произнёс:

– Я девушка.

После чего они оба хрипло захохотали.

Я отступил ещё на шаг, и полоска неяркого лунного света, мазнув по груди, осветила висевшую на ней бляху.

– Это маг! – разом, перестав улыбаться, нервно крикнул второй бандит, распознав жетон академии.

– Гасим его! – рявкнул второй, дёргая из кармана ещё один амулет.

А затем, прямо мне в лицо, рванула яркая магическая вспышка. Рефлекторно вскинув руки, я зажмурился, но тут, вдруг, вновь почувствовал окружившие меня хаотичные магические завихрения, точно такие же, как те, что возникали при малейшей моей попытки колдовать.

Вся одежда на мне мгновенно превратилась в труху и одновременно с этим я услышал два полных боли вскрика.

Открыв глаза, я уставился на бандитов, что баюкали обожжёные руки. Раскалившиеся до красна амулеты, валялись в луже, грязная вода в которой шипела и пузырилась.

Они, в свою очередь, расширяющимися глазами посмотрели на абсолютно голого меня и, с криками ужаса, понеслись из подворотни прочь.

Голую кожу неприятно захолодило, кроме как-то пережившего магический выброс жетона, на мне действительно не осталось ничего, и я заметался тоже, ища чем прикрыть срам, но, как назло, ничего маломальский подходящего не было, поэтому, прикрывшись спереди ладошкой, и сверкая в ночи афедроном, я рысью рванул из проулка в сторону дома, понадеявшись на малолюдность, искренне надеясь, что слишком много свидетелей моего позора не будет.

Стоявший с парой одногруппников Ботлер, сначала потёр глаза, затем посмотрел на бутылку вина в своей руке и ошарашенно произнёс:

– Э-э, я один только что видел, как вон оттуда выбежало два вопящих мужика, а следом за ними наш препод, полностью голый, и понёсся их догонять?

– Нет, – после того, как надолго присосался к горлышку бутылки, мрачно заметил второй, – мы все это видели.

Шлёпать босыми ногами по неровной брусчатке было то ещё удовольствие и очень скоро я не бежал, а прихрамывая шёл, проклиная и эту странную магию, и бандитов, и даже местных магов, за то, что за тысячу лет так и не додумались до нормального асфальта.

Тут сзади послышался дробный перестук копыт и характерные удары оббитых железными полосами колёс. Обернувшись, я увидел карету, с четвёркой лошадей, принадлежавшую, судя по не самому дешёвому исполнению, кому-то из местной знати. Тут же метнулся в сторону, стараясь скрыться в тени дома, но та, неожиданно, остановилась напротив меня, дверца раскрылась, и послышался женский голос:

– Ну же, скорее, заходите.

Помедлив секунду, я махнул рукой на возможные риски, они были явно меньше, чем нудисткая прогулка ночью по средневековому городу полному бандитов, и резво забрался в гостеприимно распахнутое нутро кареты.

Та скрипнула рессорами под моим весом, я плюхнулся на свободное сиденье, одной рукой не забывая прикрывать самое дорогое, а второй захлапывая за собой дверцу и тут же почувствовал, как мы тронулись с места. После чего, наконец, смог разглядеть даму, что так милостиво соизволила меня подвезти.

Она сидела напротив, в дорогом платье, с богато украшенной туникой поверх, пышную причёску удерживала тоненькая сеточка с жемчужинами, а сложенные на коленях ладони обтягивали белые перчатки с узорной вышивкой.

Темноглазая и темноволосая, она не была юной девушкой, хоть и выглядела молодо, во взгляде и в чертах лица проглядывала опытная и волевая женщина, привыкшая командовать.

Весьма, скажу, симпатична женщина.

Моя нагота не вызывала в ней ни капельки смущения, наоборот, она с интересом меня разглядывала.

– Прошу простить, сударыня, – наклонил я голову, – что приходится находится перед вами в таком виде. Против моей воли обстоятельства сложились так. Обычно я предпочитаю прогулки в одежде.

– Я поняла, – усмехнулась незнакомка, – увидела на вас жетон академии и сразу решила, что вам нужна помощь.

– Благодарю, – вновь склонил я голову, закинул ногу на ногу, чтобы выглядеть более прилично, представился, – Вольдемар, профессор магии.

– Злотана, графиня Честер, – в свою очередь назвала она своё имя и титул.

– Если не секрет, что с вами произошло, Вольдемар?

– О, история банальная и старая как мир. Наткнулся на парочку бандитов, – развёл я руками.

– Разве для профессора магии парочка бандитов могут представлять опасность? – дёрнула бровью женщина в некотором удивлении.

– Это произошло неожиданно и они применили какой-то магический амулёт, – со вздохом пояснил я.

И вроде и не соврал и тайну свою не выдал. Рассказывать всему свету, что у меня не получается колдовать, как-то не хотелось.

– Ужас, – покачала головой графиня, – куда смотрит городская стража?!

Впрочем, ужаснулась она только на словах, тон не изменился ни на йоту. Да и про стражу фраза была скорее дежурной. Всякому было известно, что блюдет она порядок только с Старом городе, а с приходом ночи, за пределы стен не высовывается.

– Ещё раз благодарю за помощь, – произнёс я.

– Да пустое, – отмахнулась Злотана, – тем более мой сын сам сейчас обучается в академии.

– Сын? Никогда бы не подумал, вам на вид не больше двадцати.

– Ох, вы мне льстите, – чуть покраснела та, улыбаясь.

– Ни чуть, – покачал я головой, – а на каком он курсе, если не секрет?

– На первом, – улыбнулась графиня, – в группе «А». Полгода всего прошло, а он уже жалуется вовсю.

– «А»? Так это моя группа!

Вот тут удивление графини стало неподдельным.

– Так вы тот самый Вольдемар Локарис?!

Я склонил голову:

– К вашим услугам.

– Как вас описывал Тар… я и подумать не могла, что вы такой симпатичный и галантный мужчина. Скорее рисовался образ злобного и ненавидящего всех колдуна затворника… Ой, – она прикрыла рот ладошкой, – простите, совсем не хотела вас обидеть.

– Ничего, – махнул я рукой, наклонился, доверительно прошептав, – скажу честно, такой образ я выбрал специально. Вы же знаете современных детей, совершенно не признают авторитетов, своевольничают, не слушают старших. А в деле изучения магии, ошибки стоят очень дорого. Поэтому пришлось строжиться, наказывать за каждую мелочь, приучать к дисциплине. Зато теперь, во время занятия идеальная тишина, никто не шалит, не отвлекается, все слушают преподавателя.

– А вы хитры, – произнесла Злотана одобрительно, – действительно нашим деткам не хватает твёрдой руки. Правда, последнее, на что он жаловался, что вы заставляете их очень много учить и постоянно спрашиваете.

– Послушайте, графиня, – я накрыл её ладонь своею, – всё, что я понял, за годы собственного обучения и преподавательской практики, так это то, что существующая система подготовки не идеальна. Мы не учим студентов думать, не учим понимать, как получаются те или иные вещи. Они просто заучивают порядок сотворения заклинаний, бездумно, словно дрессированные животные, зачастую не понимая, зачем нужно то или иное действие.

Я же, наоборот, хочу заставить их понимать, научить их мозги работать, чтобы они осознанно подходили к магии, которая куда сложнее, чем просто пара сотен заклинаний. Магия, это целый мир, погружаясь в который, открываешь для себя всё новые и новые удивительные вещи.

– Вольдемар…

Увидев взгляд графини брошенный на мою руку, что продолжала сжимать её ладонь, я поспешно отстранился, чуть виновато улыбнулся:

– Простите, иногда вхожу в раж и перестаю себя контролировать.

– Ничего, зато теперь я вижу, что вы ещё и умны. И будет совсем неплохо, если мой Тар тоже получит чуточку вашего ума.

– По мере моих скромных сил.

Тут я спохватился:

– Сударыня, я вас отвлекаю, а меж тем, вас наверное уже заждался граф…

– О, совсем нет, я вдова, – ответила та.

– Соболезную.

– Не стоит, – отмахнулась женщина, – граф почивает в родовой усыпальнице уже с десяток лет. Траур по нему давно окончен, да я и не любила его особо. Но вы правы, мы действительно ездим кругами, скажите где вы живёте и я вас туда доставлю.

Я продиктовал адрес и кучер, каким-то образом прекрасно меня услышавший, тут же повернул коней.

– Была рада познакомиться, – напоследок произнесла графиня, подавая мне руку и приняв ту, я, не касаясь губами, поцеловал тыльную сторону ладони.

– Взаимно, сударыня, взаимно.

Вышел из кареты, стараясь сильно своей голой задней частью не маячить перед лицом дамы, услышал лёгкий смешок, а затем голос Злотаны добавил:

– И не делайте поблажек Тару.

– Не буду, – ответил я уже в спину удаляющейся кареты.

Миссис Шонс, по всей видимости, уже планировала отправляться на боковую, дверь она открывала одетая в чепчик и плотную ночную рубаху до пола. Но стоило ей увидеть голого меня, как весь сон с неё слетел мгновенно.

Взвизгнув, она отскочила вглубь коридора.

– Тише, – шикнул я на неё, боясь, что на шум выглянет Альтина.

Перед собственной студенткой ронять авторитет своим непристойным видом не хотелось.

– Ты что это удумал, охальник?! – меж тем визгливо поинтересовалась хозяйка, – в таком виде являться? Или никак над бедной вдовой надругаться удумал?

– Это над вами, что ли? – я фыркнул, – даже не надейтесь, не для вас мой цветочек рос.

Мгновенно взлетев по лестнице, я дёрнул ручку на себя, на моё счастье оказавшуюся незапертой и только тогда у бабки, наконец, прорезался дар речи, и вслед мне понеслась отборная брань.

Плотно прикрыв за собой дверь, разом приглушившую возмущённые вопли, я на цыпочках прокрался по коридору, до окна в конце, после чего, аккуратно потянул створку вверх, вылезая через него на крышу.

Ну а как мне было ещё попасть к себе, ключ-то, тю-тю, сгинул вместе с одеждой. Благо, в комнате, в столе у меня была ещё парочка запасных.

Также тихо прополз по коньку, стараясь сильно не тревожить глиняную черепицу, затем спустился ниже, опасно свисая с края крыши, нашарил ногами выступающий подоконник, опираясь на него, кое как подцепил створку, также поднял и с облегчением скользнул к себе.

Весь этот акробатический номер дался мне ой как не просто и минут пять я просто сидел, восстанавливая дыхание и успокаивая гудевшие от напряжения мышцы.

– Всё, хватит на сегодня приключений, – пробормотал я и, достав новые кальсоны с рубахой, оделся, со вздохом отметив, что ещё один комплект одежды отправился в утиль.

А вместе с ним и одна из трёх мантий, та, что была с половиной защитного узора на груди.

– Этак, снова скоро придётся к Пафнутию бежать, а бюджет-то не резиновый.

Глава 6

Столкнувшись утром с зевающей Виолар, выходящей из своей комнаты, поздоровался, услышал в ответ тихое: – «И вам доброго утра», и уже собирался спускаться вниз, когда девушка, чуть стесняясь, меня окликнула:

– Господин профессор.

– Да?

– Вы ничего не слышали ночью? Мне показалось, что кто-то лазил по крыше.

– Не припоминаю, – быстро ответил я, – может просто ветер?

– Может, правда мне показалось, что я пару раз даже слышала какие-то ругательства.

– Это наверно у соседей ругались. Вечно они ссоры устраивают, – махнул я рукой, а сам вспомнил, как пару раз, пока полз, рискуя жизнью, по коньку, прищемил себе кожу непозволительно близко от самого дорогого.

Заторопился:

– Ладно, Альтина, увидимся в Академии.

Надо было до занятий ещё успеть позавтракать, столоваться у миссис Шонс я по прежнему опасался.

Остановившись у потемневшей от времени двери паба, я потянул на себя массивную бронзовую ручку и тут же окунулся в густую атмосферу заведения, полную запахов пива и еды.

Паб, судя по воспоминаниям Вольдемара, был неплохой. Располагался тоже в Новом городе, но возле городской стены, мне почти по пути, на улице, которая называлась, – Западной дорогой. Одна из самых широких, она была прямой как стрела и заходила в город через Зелёный посад, район проживания купцов и других богатых, но не знатных граждан. Затем доходила до стены, упираясь в неё и за стеной начиналась вновь, такая же прямая, идя до самого магистрата в центре города.

По логике вещей там напрашивались ворота, но если они когда-то и были, то их давно заложили, вместо этого чуть ниже по стене, через квартал, сделав другие ворота которые так и назывались, – Новые.

Явно тут была какая-то занимательная история, которую, к сожалению, бывший владелец моего тела не знал.

Вольдемар вообще мало интересовался светской жизнью, предпочитая круг своих интересов ограничивать Академией. И я решительно намеревался это упущение исправлять. Потому что когда ещё повезёт попасть в столь удивительное место и время.

– Господин профессор! – поприветствовал меня выглядывающий из-за стойки, низенький и пузатый владелец паба, – так рано к нам!

– Приветствую, Жильбер, – обозначил я кивок головой, – решил, что теперь не только ужинать, но и завтракать буду у вас.

– О, профессор, вы не пожалеете, моя Ванда расстарается, приготовит для вас любое блюдо в пределах наших возможностей.

«Хитрый жук, – мысленно рассмеялся я, – скорее уж любое, которое потянет мой кошелек, впрочем, он же не знает, что я крайне ограничен в средствах».

– О, Жильбер, умные люди давно сказали, человек ест чтобы жить, а не живёт чтобы есть, поэтому мои запросы будут весьма скромны, мозги не должны заплывать жиром.

– Печально слышать, профессор, – казалось даже усы мужчины как-то расстроенно обвисли, – еда это одна из тех немногих маленьких радостей, что доступны нам.

– Это радости тела, а мне больше приятны радости ума, но не будем больше об этом, тарелку каши и кружку горячего чая, пожалуйста.

Мужчина унёсся на кухню передавать заказ, а я оглядел почти пустое помещение и присел за пустующий стол возле забранного слюдой окна. Видно через него ничего не было, не слабый свет оно пропускало, в довесок к люстре под потолком слабо светившей белым магическим светом.

Мысленно ещё раз пересчитав оставшиеся деньги, я только вздохнул, по два раза в день питаться в пабе было весьма накладно, но с бабки вполне станется подсыпать слабительного какого-нибудь.

Впрочем, впадать в уныние я не собирался. Ну подумаешь, три года на четверть зарплаты жить. А ипотеку на двадцать лет примерно с такими же условиями не хотите?

И ничего, выживал же.

Удовлетворившись скромным завтраком, я вышел на улицу, щурясь от выползшего из-за крыш светила. Пропустил мимо парочку гуляющих дам, бросивших на меня оценивающие взгляды, а затем сам двинулся вслед за ними, по направлению к Новым воротам.

– Я вызываю тебя на дуэль! – вырвал меня из раздумий звонкий голос.

Подняв голову, я увидел двоих парней, прямо возле стены, что замерли друг напротив друга, напружинившись, словно ковбои перед дуэлью. Пару мгновений они бодались взглядами, а затем одновременно вскинули руки, крича каждый своё:

– Огненная дуга!

– Дыхание зимы!

Обменявшись магическими ударами, они схватились за мечи и принялись остервенело рубиться на них, оглашая громким треском окрестности.

Я огляделся, но прохожие почти никак на подобное не реагировали, видимо здесь это было в порядке вещей. Только обходили дерущихся по дуге, чтобы случайно не зацепило.

Ну а раз так, зачем буду вмешиваться я? Тем более, на вид дуэлянтам было всего лет шесть – семь, поэтому я только хмыкнул и пошел дальше, слушая как они, побросав деревянные, криво выструганные мечи, переругиваются между собой:

– Я победил!

– Нет, я победил!

– Я тебя ещё заклинанием убил!

– Да такого заклинания вообще нет!

– Это твоего нет!

Студенты ещё не успели зайти в аудиторию, скучковавшись в коридоре и что-то бурно обсуждая, когда я, вынырнув из-за поворота, жизнерадостно их поприветствовал:

– Доброе утро, группа!

Они тут же как-то диковато на меня уставились, словно увидели впервые, затем, вразнобой поздоровались. После чего, с опаской на меня косясь, стали заходить внутрь.

«Чёртова репутация, – подумал я, – такое впечатление, что с каждым днём они боятся меня всё больше. Нет, надо что-то придумать. Что-то необычное, сменить обстановку, уйти куда-то от этих стен».

И тут меня осенило, я заулыбался и в предвкушении потёр руки.

Увидевший это Маршуш отшатнулся и побледнел, но я уже, встав у доски, громко произнёс:

– Стоп, стоп, стоп! Берите сумки, сегодняшнее занятие мы будем проводить не здесь! Вставайте, вставайте, – жестами я поднял успевших усесться за парты, – идите все за мной.

– Куда это он нас ведёт? – обеспокоенно шепнула староста оказавшемуся рядом Ботлеру.

– А я почём знаю, – буркнул тот, – после вчерашнего, я уже ничего предполагать не берусь.

– Ой, мне уже страшно, – пожаловалась девушка.

– Не тебе одной…

– Давайте, давайте, бодрее, веселее! – периодически подбадривал я плетущихся за мной студентов.

Смена обстановки выбила их из колеи. Я понимал, что они сейчас растеряны, не знают чего ждать, но в этом и заключался мой план, растормошить их, вытащить из зоны комфорта, заставить раскрыться, проломить скорлупу отчуждённости между нами.

Выйдя из замка, я свернул направо, туда где между замком Академии и стеной, раскинулся большой парк.

Повёл за собой, сначала по широкой аллее вглубь, затем свернул на дорожку поуже и, наконец, привёл на поляну, со всех сторон закрытую деревьями, в самой глубине парка. На это место я натолкнулся совершенно случайно, когда, любопытства ради, решил обследовать всю имеющуюся у Академии территорию.

Подождал, пока студенты все до последнего втянутся на поляну, после чего, довольно произнёс:

– Ну вот, тут и мы никому не помешаем и нам никто.

Правда, парни и девушки, почему-то, так и остались стоять одной плотной кучкой, не решаясь расположиться на поляне.

– Ну что же вы стоите, присаживайтесь. Да, прямо на траву, здесь всем хватит места.

Я пошел к ним, но они, вместо того, чтобы распределиться по площади, начали дружно пятиться от меня, всё так же продолжая жаться друг к другу.

Я затормозил, отошел, затем попытался вновь приблизиться с другой стороны, но они опять стали римской черепахой, не размыкая строй, дружно от меня убегать.

– Ладно, – махнул я рукой, – хотите так, давайте так.

Отойдя чуть подальше, подавая пример, сам уселся, с удовольствием погладил густую поросль травы, плотным ковром покрывающую поляну.

Местные ботаники не зря ели свой хлеб, росший самостоятельно, без всякой подстрижки газон, был мягким и упругим. Почти как матрас. На таком даже спать можно было, без риска отлежать себе что-нибудь.

Опасливо глядя на меня, студенты потихоньку тоже начали присаживаться на траву, под моим внимательным взглядом.

Дождавшись, когда усядутся все, я наклонил голову, а затем спросил:

– Не догадываетесь, зачем я вас сюда привёл?

Студенты дружно помотали головами.

– Ну хоть предположить можете? Не стесняйтесь, можете озвучить любую безумную вещь, что придёт вам в голову. Не бойтесь, за пределы этой поляны не выйдет ничего.

И вновь те вздрогнули, переглянувшись.

– Ну же, – подстегнул я их, – говорите, для чего я вас здесь собрал?!

– Чтобы убить? – раздался чей-то несмелый писк из толпы.

– Изнасиловать? – следом спросил, почему-то мужской голос.

– Съесть?..

Я с укором посмотрел на произнёсшего последнее Маршуша:

– И зачем мне вас есть? У нас в Академии и так неплохо кормят.

– Значит, про убить и изнасиловать, вы не отрицаете? – выдохнула, набравшаяся смелости староста.

– Молодец, Полдарк, – улыбнулся я девушке, – наконец-то слова из вас не пришлось вытягивать клещами. А вы смотрите, хоть кто-то проявил инициативу. Так что, законный плюсик ваш, мисс. А что до ответа на ваш вопрос, то вы обычно как предпочитаете? Чтобы вас сначала убили, а потом изнасиловали? Или сначала изнасиловали, а потом убили?

– Шутка, это просто шутка! – закричал я, замахав руками, когда студенты с перекошенными от ужаса лицами стали пытаться отползти подальше от меня, прямо через кусты, окружавшие поляну по периметру, – да не собираюсь я вас ни убивать, ни насиловать.

Следующие минут десять я потратил собирая студентов обратно, проклиная себя за не вовремя вылезшее желание похохмить. Кто же знал, что они серьёзно об этом меня спрашивали. Я то это просто дурачеством посчитал.

– Ладно, – с тяжёлым вздохом, произнёс я, когда относительный порядок был восстановлен, а студенты более-менее успокоились, – шутки в сторону. Собрал я вас здесь, только для того, чтобы показать, что иногда, чтобы понять истинную суть вещей, надо стараться выходить за рамки. Барьеры в вашем мозгу, они как стены аудитории, – ограничивают вас, не дают увидеть мир за пределами её небольшого пространства. Вы считаете, что магия, это только набор заклинаний, в то время как она куда шире, но, чтобы это понять, надо сломать ту стену, что вы возвели сами в своей голове. Скажите нет, бездумному заучиванию, попробуйте понять, почему всё работает так, а не иначе и тогда магия раскроет перед вами все свои тайны…

– Может он и извращенец, – задумчиво произнесла староста, когда они, ещё с несколькими девчонками, вышли за ворота Академии, – но заставляет задуматься.

– Ты думаешь, он это серьёзно? А Бари сказал, что это очередная попытка сбить нас с толку.

– А я, почему-то, ему верю, – вклинилась в разговор Виолар, – а Бари мог и приврать, что видел его голым.

– Его видел не только Бари.

– Но они всё равно не видели, с чего всё началось.

– И что, что бы там ни было, но бегать голым, это чересчур!

– А вот и нет!

– А вот и да!

Так и не придя к единому мнению, девушки разошлись по домам.

Глава 7

И вновь меня ждала библиотека.

Занятия закончились, студенты бегом разбежались по домам, поэтому ничего не мешало продолжить мои изыскания.

Пройдя в дальнюю часть замка, я спустился ниже, и оказался в обширном полуподвальном помещении, заставленном шкафами с книгами.

При входе снова материализовались два призрачных здоровяка, грозно на меня зыркнув, но не увидев во мне постороннего, скрылись обратно. Я, честно сказать, так пока и не понял, были ли это те же стражи, что и на входе в Академию, появлявшиеся здесь просто в более компактном форм факторе, или их более мелкие братья близнецы.

– Вольдемар?

Дарина Принс, наш библиотекарь, была достаточно молодой женщиной, числившейся подружайкой мадам ректора. Их временами можно было видеть в преподавательском зале столовой, пьющими чай и мило беседующими.

Была она, хоть и приятной наружности, но весьма язвительной и вредной дамой. Правда, большинство ухажёров она отпугивала не этим, а чрезмерной учёностью. Этакий книжный червь в обманчиво красивой упаковке.

– Третий раз на этой неделе, почти рекорд. Что же вас сподвигло на такой подвиг?

– Конечно же ваша несравненная красота, мисс Дарина, – ответил я, галантно кивнув, – она как лучик света в тёмном царстве, согревает и освещает путь.

– Вашими устами, Вольдемар, да мёд бы пить, – произнесла та, уперев руки в боки.

Мне не удалось её смутить, но некоторое положительное действие слова возымели. Неприступная библиотекарша заметно смягчилась.

– Ладно, говорите, что ищите?

– Если бы я знал, – пробормотал я задумчиво, – пытаюсь решить одну проблему, но не знаю с какой стороны подступиться.

– Ну а в каком направлении, хотя бы, искать?

– Что-то по изучению магического источника и его функционированию. Желательно с самых основ.

– Эк, вас растащило, – Дарина нахмурилась, – если с основ, то могу порекомендовать «Введение в магию» Лышфофа.

– Это я читал, – предложение Принс заставило меня улыбнуться, – мне желательно что-то не для самых маленьких, а работы посерьёзней.

– Если посерьёзней, то Арабелла Кордез «Распределение манаканалов, их особенности и взаимосвязь с магической предрасположенностью».

Сказано это было с лёгкой иронией, но я, внезапно, заинтересовался. Подобного читать не доводилось, поэтому немедленно высказал желание ознакомиться.

Библиотекарь удивлённо дёрнула бровью, но больше ничего не сказала и, поманив за собой, повела куда-то вглубь стеллажей.

Как оказалось, работа была даже не в этом зале, женщина отперла дверь ведущую ещё в одно помещение, где я увидел стоявшие прямо на полу, стопки книг. Очень большого количества книг.

– Вот, – показала мне на них она, – где-то тут. Каталогизировали, каталогизировали…

– Да не выкаталогизировали, – добавил я.

– Что? – Дарина, нахмурив бровки, повернулась ко мне.

– Да так, – отмахнулся я, – присказка давняя.

– Если хотите управиться до ночи, советую присказками не увлекаться. Рекомендую искать в левой части архива, по моему, всё, что после восьмисотого года, складывали туда.

Местное летоисчисление шло от даты того самого катаклизма, после которого возникла Ледяная пустошь посреди континента. Сейчас, например, шел 1035 год после Катаклизма, или коротко 1035 г. п. К.

– Поможешь? – с надеждой взглянул я на женщину, но та только фыркнула, и с гордо поднятой головой удалилась, приговаривая что-то вроде, что делать ей больше нечего, как дышать бумажной пылью.

Делать нечего, пришлось засучить рукава и начать перебирать пыльные стопки, ища нужное. Часть книг мне была известна, являясь перепечатками работ разных авторов, что когда-то были учебным пособием для учеников. Актуальные стояли на полках в общем зале, а устаревшие пылились в запасниках, навроде этого архива.

Тут мне попалась солидная книженция по метамагическим преобразованиям для третьего курса, от неизвестного автора, какого-то Силезия Вахминского и сравнив её с тем пособием по которому учился сам Вольдемар, я внезапно понял, что том в руках будет раза этак в два толще.

– Картинок, что-ли, понапихали? – с некоторым удивлением, буркнул я, но беглое пролистывание показало, что иллюстраций тут было ничуть не больше чем в новом пособии.

Отложив учебник в сторону, чтобы потом в спокойной обстановке сравнить в чём разница, я закопался в стопки снова.

Внезапно обнаружился, неизвестно как затесавшийся среди солидных изданий, дневник ученика первого курса, некоего Саладана. Полистал и его, обнаружил, что количество дисциплин, двести лет назад, было больше. И, спрашивали за них, судя по всему, сильнее, страницы так и пестрели красными буквами «Г».

Система оценки знаний была четырехбальная, «А» – отлично, «Б» – хорошо, «В» – удовлетворительно и «Г», соответственно, неудовлетворительно.

Мало того, выяснилось, что само понятие дневника мне известно исключительно по моей земной памяти, а не Локариса. Когда учился он этого в Академиях уже не было, как не было их и у студентов моей собственной группы.