След Скорпиона бесплатное чтение

Глава I. Первый день

Стояла невыносимая июльская жара. Огромные железные ворота медленно закрывались, закрывая для меня на долгое время все мирские радости по ту сторону. Тогда, оглянувшись на эти ворота и таявшую полоску свободы между ними, становившуюся всё тоньше и тоньше и, наконец, совсем исчезнувшую, я ещё не представлял, как долог и тяжёл будет мой путь обратно.

Наша колонна продолжала своё движение к плацу, и мне пришлось повернуть голову вперёд, что бы не сбивать шаг, и не мешать идущим сзади. Наконец, мы добрались до большой асфальтированной площадки несколько сотен метров в длину и ширину, именуемую «плацем». На плацу уже выстроились с десяток таких же, как наша, групп, ожидавших дальнейшей команды.

– Взвоооод! В колонну по три, становись! – крикнул старший по колонне и мы, неуклюже, словно пингвины, переминаясь с ноги на ногу, попытались выстроиться по ранжиру в три шеренги. Когда этот манёвр был успешно завершён, раздалась следующая команда.

– Ровняяяяйсь! Смиррррно!

Стараясь изо всех сил, мы вытянулись в струнку, подняли вверх подбородки, прижали руки к туловищу и молча таращась на середину плаца, ожидали указания на дальнейшие действия со стороны группы людей в штатском, которые и были главными на этом празднике жизни.

Наконец, один из офицеров отделился от остальных и направился к нам. Он был худощав, невысокого роста, и несмотря на изнуряющую июльскую жару, при полном «параде» в кителе с несколькими наградными медалями. Голову его венчала фуражка с сильно загнутым верхом и ярко блестевшей на солнце кокарде.

По рядам пронёсся шёпот «Юрматов, Юрматов…». Да, это действительно был начальник училища полковник Юрматов. Много разных слухов ходило о нём, о его жесткости, бескомпромиссности, строгости. И подавляющее число курсантов и офицеров его боялись. Может быть, так и должно быть в военном деле? Подчинённые должны побаиваться своего командира? Тогда я ещё не задумывался над этим вопросом. Я старался вообще меньше о чём-то думать.

– Товарищи курсанты! Поздравляю вас с зачислением на первый курс нашего высшего военного технического училища! – громко поздравил всех офицер.

Согласно устава, после этих слов должно было прозвучать троекратное «УРА!», но поскольку для нас военная жизнь только начиналась и это был лишь её первый день, по нашим нестройным рядам пронеслось лишь какое то подобие угугуканья, которое выражало всеобщее одобрение и радость.

Юрматов говорил долго. О нашем воинском долге, о чести офицеров и о внутреннем распорядке, действующем на территории училища. Мы стояли по стойке «смирно», под изнурительными солнечными лучами, а он всё говорил и говорил…

Затем полковник позвал к себе высокого офицера, стоявшего поодаль. Вышагивая строевым шагом тот подошёл к военачальнику, приложил руку к фуражке, которая была задрана ещё выше, чем у полковника, и что-то быстро неразборчиво прокричал. До меня лишь долетели обрывки фраз похожие на «…по Вашему приказанию прибыл…».

– Товарищи курсанты! – вновь обратился Юрматов к нам, после громкой команды «Вольно!»

– Представляю вашего командира роты, начальника первого курса нашего училища капитана Колесникова!

Над плацем повисла гробовая тишина. Капитан стоял в своём парадном мундире и пристально смотрел на нас. Его лицо с высоким лбом и выдающимся вперёд подбородком напоминало в профиль полумесяц. А высоко задранная фуражка, с переливающийся на солнце кокардой, придавала ему вид грозного немецкого офицера времён второй мировой. Словно всем своим видом он показывал нам, что ничего хорошего ждать от него, по крайней мере, в ближайшем будущем не придётся. Осознавая это, мы молча стояли, потупив взгляды, не решаясь даже перешёптываться.

После небольшой паузы опять последовала речь, но не столь продолжительная, как у предыдущего оратора, что не могло нас не радовать, так как мы стояли на солнцепёке уже более часа.

Колесников нам сообщил, что теперь мы будем называться не иначе, как курсом. Курс будет состоять из двух рот, а каждая рота из четырёх взводов.

Старшиной курса был назначен Раис Якубов, поступивший вместе с нами, но уже прошедший армию, действующий сержант милиции, которому необходимо было получить офицерское образование. Он был сухопар, подтянут, с громким голосом, неплохой армейской выучкой и завышенной самооценкой. Не стеснялся как словесного, так и физического воздействия на подчинённых, особенно учитывая тот факт, что был он на порядок старше многих из нас и физически сильнее. В общем, Раис умел командовать и знал, как держать подчинённых в «ежовых рукавицах». Иногда неуклюже подшучивал, обзывал и если, был особенно зол, применял силу. В общем, обычный армейский командир. Раис, в свою очередь, назначил себе заместителей, также из милиции. Заместителя старшины по строевой части – Эмила, и заместителя по хозяйственной части – Алана.

Старшине, мы должны были подчиняться беспрекословно, и его заместителям тоже. А ещё мы должны были слушаться заместителей командира взводов и командиров отделений. Взвод, к которому был прикреплён я, возглавил Руслан – серьёзный, спокойный парень. Также, как и наши старшины, прошедший армейскую службу. С Русланом, можно сказать, нам крупно повезло, он не старался возвысить себя перед нами или как—то выделиться, что являлось отличительной чертой других командиров.

*

После торжественного построения, первым делом, нам необходимо было перетащить разобранные детали металлических кроватей в казарму, что бы было на чём спать. Казарма находилась прямо напротив столовой училища (что по моему мнению, являлось очень важным фактором для первокурсника, проходившего КМБ).

Согласно сценарию известного армейского афоризма «Копать от меня и до обеда», наше перетаскивание кроватей затянулось в аккурат до обеденного перерыва. В армейской службе распорядок дня дело святое. Обед – значит обед. Поэтому пришлось всё бросить и бегом строиться на плацу.

Первыми, (как и полагается по святому армейскому закону) отправились к накрытым столам курсанты второго курса, а мы, стоя на плацу, грелись на солнышке и ожидали наших «старших» товарищей по оружию. Наконец-то раздалась команда Раиса:

– В колонну по одному повзводно в столовую шаго-о-о-ом мммарш!

Раис стоял уже в центре зала и следил за тем, чтобы столы занимались строго в определённой последовательности, и мы садились согласно очерёдности.

Отобедав, мы выстроились на плацу в ожидании дальнейших указаний. Не спеша, к нам подошёл сам Колесников.

– Ровняйсcccь-cмирно! – скомандовал Раис при приближении капитана.

– Вольно! – крикнул тот и, посовещавшись с Раисом громко сказал.

– Товарищи курсанты! До вечера вы все должны быть переобуты и одеты в военную форму! «Гражданку» сдадите каптёрщику! У вас уже есть каптёрщик? – задав вопрос, он испытующе посмотрел на Раиса.

– Никак нет, товарищ капитан! – запинаясь сказал старшина. —Ещё не успели…

– Утвердите каптёрщика! Пусть получит новые комплекты белья, камуфляжи, сапоги. И что бы завтра я это разноцветный зоопарк не видел! – громко сказал офицер и кивнул в сторону нас.

И действительно, одетые в «гражданку», мы выглядели достаточно пёстро.

***

В тот день обмундирование мы так и не получили. Произошла какая-то накладка с поставками на военном складе. В итоге всем объявили, что форма будет выдана только в конце августа, перед началом учёбы. Это означало, что КМБ (курс молодого бойца) нам придётся проходить в «гражданке». С одной стороны, это было хорошо – в тяжёлых условиях прохождения КМБ мы не испортим форму и наденем её новенькую уже на период обучения. С другой стороны, камуфляж был намного прочнее той одежды, которую мы носили, материал практически не рвался. Результат ношения одной и той же одежды в течении месяца, в тяжёлых полевых условиях привёл к тому, что к окончанию срока прохождения КМБ, некоторые курсанты ходили в откровенных лохмотьях, как святые дервиши средневековья.

Первый день прохождения моей службы казался невыносимо долгим. Я валился с ног от усталости и уже не верил, что этот день когда-нибудь закончится. Но вот, после очередного построения на плацу, нам была отдана команда «Отбой!».

Метрах в ста от плаца, прямо напротив столовой, были растянуты две большие палатки. На данное время они и являлись нашим временным убежищем. В самой палатке стоял очень специфичный запах, который чем-то напоминал запах свежей соломы.

У входа был выставлен караул из дневальных. Суточный наряд заступал из расчёта десяти человек, включая дежурного по роте или по курсу. Дежурные по роте выбирались из числа командиров отделений, носивших лычки младших сержантов. Дневальные целые сутки стояли посменно у «тумбочки» на входе в казарму, а дежурный по роте, следил за соблюдением распорядка дня и чистотой в казарме. Несколько человек из суточного наряда отправлялась в столовую. На территории училища не было роты обслуживания, как правило, состоящей из солдат, поэтому все хозяйственные работы выполняли мы сами. Наряд по столовой чистил овощи, резал мясо, хлеб, мыл посуду, отмывал помещения столовой, помогал дневальным накрывать на столы, в общем выполнял всю тяжёлую, грязную работу. Повара, которые были из числа вольнонаёмных (не офицеры) лиц, руководили всем процессом, и были ответственны непосредственно за приготовление пищи.

Помощником повара, как правило, назначался курсант третьего курса, который был призван руководить всем процессом. Являясь уже фактически выпускниками, третьекурсники, по праву считались «стариками» или «дедушками» по отношению ко второму курсу, которых называли «черпаками». «Духи» – это мы, ходили под «черпаками» и «дедами», «черпаки» ходили под «дедами», а деды не ходили ни под кем и наслаждались своим положением.

«Дедовщина» процветала здесь повсюду и являлась нормой жизни. Все её прелести нам довелось ощутить уже в первый же день, когда заснувшие глубокой ночью тяжёлым сном после, долгого изнуряющего дня, мы недосчитались доброй половины личных вещей. Жаловаться кому-либо было абсолютно бесполезно. Соответственно и обижаться не имело никакого смысла на наших старших собратьев, так это грозило серьёзными последствиями.

В казарме специфический запах соломы, который уже на следующий день смешался с запахом не свежих носков и запревшей одежды, усиливался с каждым днём. Говоря простым языком, «духан» стоял ещё тот, от чего становилось понятно истинное значение слова «дух».

Свалившись замертво на свою недавно собранную кровать, я моментально заснул, даже не успев возрадоваться тому, что наконец-то принял горизонтальное положение. Тогда я ещё не знал, что первый день моей армейской жизни был просто приятным времяпровождением по сравнению с тем, что меня ожидало в дальнейшем…

***

Второй день казался ещё тяжелее первого. После завтрака, выстроившись на плацу, нас проинформировали о том, что теперь ежедневно с утра будут проводиться строевые учения. В течение долгих часов, мы маршировали на солнцепёке, отрабатывая различные элементы строевой подготовки. Занятия проводил лично капитан Колесников, прятавшийся от солнца под сенью раскидистого платана. Каждые несколько часов объявлялись пятиминутные перерывы, тогда возле умывальника сразу же выстраивалась гигантская очередь.

В один из таких перерывов, я, отойдя в сторону, достал сигарету и закурил. Спустя мгновение, раздался громкий крик старшины:

– Стройся!

Спеша к месту построения, я попытался уже выбросить сигарету, интенсивно затягиваясь. Но неожиданно передо мной, словно из-под земли, вырос человек в форме.

– Товарищ курсант! – громко обратился он.

Это был капитан Белинский. Курсанты прозвали его «свиньёй» за поразительное внешнее сходство с этим животным. Он был толст, обрюзг, с красным заплывшим от жира лицом и маленькими бесцветными глазками. Короткую толстую шею венчала голова с пучком редких волос песочного цвета.

На лице и шее офицера выступили капельки пота и он, достав из кармана платок и смахнув их, пристально посмотрел на меня. В его взгляде были одновременно и презрение, и ненависть, и пренебрежение.

– Товарищ курсант! – повторил Белинский.

Я подошёл к офицеру и встал перед ним по стойке «смирно».

– Курсант Кравец по Вашему приказанию прибыл!

– К пустой голове руку не прикладывают! – сказал офицер и продолжил. – Ты разве не знаешь, что курить можно только в специально отведённых для этого местах?

– Я же не на плацу… – попытался возразить я.

– Молчать! – заорал Белинский. – Какой взвод? Какая рота?

– Четвёртый взвод, первая рота, товарищ старший лейтенант… – запинаясь сказал я.

Белинский подошёл ко мне ближе, почти вплотную.

– Я не расслышал, повтори ещё раз. – вполголоса сказал он.

– Четвёртый взвод, первая рота, товарищ старший лейтенант! – твёрже отчеканил я.

– Ты что! В звании меня понизил? Погон моих не видишь?

И тут я понял, что оплошал. Внимательно посмотрев на его замасленные погоны, я разглядел на каждом из них по четыре маленьких тусклых капитанских звёздочки.

– Упор лёжа принять! – скомандовал Белинский.

Я быстро опустился на землю и впёрся руками в асфальт ощущая ладонями, насколько он был горяч. Моя кожа буквально приклеилась к раскалённой поверхности. Подняв глаза, я посмотрел вперёд и увидел, что асфальт под лучами палящего солнца был почти красного цвета, плавящегося в сплошном туманном мареве. «Красный асфальт!» мелькнуло у меня в голове. И в тот же момент я услышал оглушительный окрик Белинского.

– Слишком медленно, товарищ курсант! Пробуем заново. Упор лёжа принять! Раз… два… три…

Громкий голос капитана-свина становился всё тише и тише:

– Тридцать девять… сорок… сорок один…

Я почувствовал, что от нестерпимой боли в ладонях, теряю сознание. В ушах стоял шум, в глазах всё плыло в красном тумане…

Шатаясь, я поднялся на ноги и попытался устоять по стойке «смирно». Когда Белинский удалился, я легкой трусцой направился в сторону плаца. Посмотрев на свои руки, я обнаружил, что кожа на ладонях вздулась, превратившись в один сплошной пузырь. Неожиданно, почувствовав себя плохо, я прислонился к стене и закрыл глаза.

– Ты что тут делаешь?

Открыв глаза, я увидел прямо перед собой фигуру Руслана.

– У меня, по-моему, солнечный удар, – тихо сказал я, – и ещё во что!

Я показал ему свои руки.

Посмотрев на мои ладони, Руслан поморщился и отвернулся.

– Как это ты?

– Да… – отмахнулся я. – Капитан один, заставил отжиматься прямо на асфальте, за то, что курил в неположенном месте.

– Ясно! Где санчасть знаешь?

– Знаю.

– Иди в санчасть. Пусть тебе повязку сделают и таблетки дадут от солнечного удара. Потом, мне доложишь, что и как!

*

Санчасть располагалась на первом этаже четырёхэтажного здания, находящегося в дальнем углу территории училища. Само здание было без отделки, даже кое-где стёкол в рамах не было, а вокруг видимо, в недалёком прошлом, велись какие-то строительные работы, всё было перекопано, к лестнице главного входа, где был частично уложен мрамор, преграждала путь верёвка с одиноко висевшей на ней табличкой, которая гласила: «Проход закрыт. Обход с обратной стороны здания». Я прошёл вдоль торцевой стены, взирая на окружающий меня хаос. Повсюду были разбросаны кирпичи, мраморные плиты, вёдра с затвердевшим цементом внутри, штыковые и совковые лопаты, ломы и другой строительный скарб. Складывалось впечатление, что строители, находящиеся на данном объекте, словно напугавшись чего-то, побросали всё и пустились наутёк.

У входа в санчасть меня встретил невысокий стриженый на лысо курсант с прыщавым лицом и маленькими сверкающими глазками. Он посмотрел снизу вверх, словно оценивая.

– Чего пришёл? – спросил меня «черпак». – Поработать захотелось?

Я молча показал свои руки. Саид, так звали курсанта, брезгливо поморщился и показал пальцем на дверь в конце коридора.

– Иди туда. Фельдшер там.

Я поспешил в указанное место, по дороге успев разглядеть несколько плакатов, которые являлись атрибутом любой поликлиники. Плакаты информировали об опасности заражением гриппа, желтухой, дизентерией и других вирусных инфекций. На одном из них, в словах не хватало нескольких букв, которые, видимо, отклеились от времени. Это не могло меня не развеселить. В слове «содержимое» отсутствовала буква «с», и в итоге красовалось «одержимое». Где-то не хватало нескольких цифр, но я уже не стал обращать на это внимание и терять время. Ручка двери, напротив которой я стоял, легко поддалась.

– Здравствуйте! – поздоровался я, войдя в кабинет.

За столом в белом халате сидела женщина и разглядывала какой-то журнал. Она подняла из-под очков на меня глаза.

– Что случилось?

Я молча показал свои ладони. Сквозь маленькие дырочки образовавшихся пузырей сочилась жидкость и капала на пол.

– Где же это так тебя угораздило? – спросила женщина, вставая в направлении стеклянного шкафа с медикаментами.

– Физкультурой занимался на асфальте. – ответил я.

– Кто-то из офицеров заставил? Ох уж эти звери! Издеваются над людьми – а нам потом разгребай! Садись!

Фельдшер указала мне на кушетку, стоявшую возле стены.

Я повиновался.

– Вытяни руки вперёд и положи на колени, а я сначала промою раны.

Покорно положив руки ладонями вверх, я облокотился на стену, глаза мои закрылись.

Спустя некоторое время, я пришёл в себя от того, что кто-то меня тряс за плечо.

– Ты что заснул что ли?

– Извините доктор – я не специально, устал сильно.

– Понимаю, – спокойно сказала фельдшер. В её голосе прозвучали нотки сострадания.

– Ну всё, можно идти. Завтра придёшь на перевязку.

Я посмотрел на свои ладони. Они были плотно забинтованы. Боль почти исчезла.

– Спасибо, Вам. – поблагодарил я. – А ещё, я хотел сказать, что у меня, по-моему, был солнечный удар…

– Если бы у тебя был солнечный удар, ты бы так спокойно уже не сидел. И сам бы в санчасть не пришёл. Но в любом случае, возьми и выпей вот эту таблетку.

С этими словами, она подошла к шкафу, достала, какую-то пилюлю и протянула мне.

– Если станет хуже, обязательно приходи сюда, договорились?

– Договорились. Спасибо Вам!

Я положил таблетку в рот, поднялся с кушетки и направился к двери.

*

– Ты где был? – спросил меня Диман, выходя из столовой после обеда.

С Димой Крестовым мы учились с первого класса и вместе поступили в военное училище. Одним словом, знали друг друга, как облупленные. Распределили нас в разные взводы, поэтому виделись мы теперь не так уж часто. Дима был довольно своеобразным и сложным для моего понимания человеком.

– Да-а, тут один офицер попался, заставил меня отжиматься, сказал, что курить на плацу запрещается. Хотя до плаца ещё пятьдесят метров было. – объяснил я.

– А ты что, не знал, что ли, что курить можно только в курилке?

– Нет. Не знал.

– Уже второй день здесь, а до сих пор этого не знаешь…

Глава II. Условие Хозяина

Миша, изредка поглядывал в зеркало заднего вида, в котором отражалось нахмуренное лицо его начальника, всё время старавшегося отвести свой взор куда-то вдаль. Обычно, когда они выезжали за город и дорога была долгой, Юрматов был очень разговорчив, всё время рассказывал какие-то интересные истории из своего прошлого, но только не в этот раз. Они уже больше часа тряслись по загородному шоссе и за всё это время он не проронил ни звука.

«Плохо дело!» сокрушался про себя водитель. «На нём лица нет! Не к добру это!»

По обе стороны дороги пробегали невысокие холмы, кое-где поросшие бурьяном и диким виноградником. Иногда попадались хлопковые плантации и облагороженные сады персика и миндаля. Вдали, на кукурузных полях, тянувшихся к самому горизонту, словно муравьи, согнувшись в три погибели, обмотанные кусками плотной ткани, чтобы хоть как-то защититься от палящего солнца, копошились люди. Холмы становились всё выше, а их склоны всё круче. Хлопковые и кукурузные поля попадались всё реже. А сады миндаля и персика сменили редкие рощицы тополя и алчи. Дорога пьяной змеёй извивалась то вправо, то влево, а затем, устремилась резко вверх, и вскоре, машина уже неслась по горному серпантину.

Юрматов, высунул голову из окна, и впервые за долгое время, обратился к водителю:

– Ветер крепчает. Будет гроза, наверное. Поторопись, нам нужно успеть вернуться до этого времени.

Миша, обрадовавшись тому, что с ним наконец-то заговорили, бодро кивнул головой:

– Есть! Товарищ полковник!

Машина понеслась быстрее и только изредка слышался скрип тормозов на крутых виражах серпантина.

– Не надо лихачить! – остудил его пыл Юрматов.

В течение каких-то десяти минут вокруг каменными стенами выросли горные гряды, устремившие свои седые вершины прямо в небо, где их обволокло облачной ватой. Ветер усиливался и стало заметно прохладнее.

Спустя полчаса машина уже выехала на горный серпантин, который тянулся вдоль озера ослепительно голубого цвета, лежащего у подножия долины. Обогнув его по периметру, Миша притормозил и свернул налево. Это дорога вела вниз в долину к Голубому озеру. Чем ниже они спускались, тем тише становился ветер, а лучи полуденного солнца припекали всё жарче. Наконец машина свернула с дороги в сторону ослепительно белого особняка, стоявшего у подножия поросшей можжевельником горы, прямо на берегу озера.

– Останови здесь! – скомандовал Юрматов, когда они подъехали на расстояние метров пятидесяти от дома. – Дальше я сам!

Миша послушно остановился. Полковник, поспешно вылез из машины и окутанный клубами поднятой из-под колёс пыли, направился к Дому. Плечи его были опущены, тело ссутулилось, а ноги заплетались при каждом шаге. Казалось, что он вот-вот упадёт. Складывалось впечатление того, что он всем своим существом не хочет идти к этому дому, но словно какая-то магическая сила, против воли, завлекает его всё дальше и дальше.

Остановившись у высоких железных ворот, он нажал на кнопку.

– Кто там? – раздался электронный голос.

– Полковник Юрматов! Мне назначено.

Через несколько секунд дверь в воротах приоткрылась.

– Проходите!

Офицер шагнул внутрь и оказался лицом к лицу с высоким бритым наголо охранником со штампованным невозмутимым лицом и крепко взбитой спортивной фигурой.

– Возьмите карточку! – протянув кусок пластика произнёс он. – Она Вам понадобится, чтобы пройти к дому.

– А! Новые правила! – ухмыльнулся Юрматов. – И как давно это у вас?

Охранник никак не прореагировал на этот вопрос. А лишь по заранее выученному скрипту спросил:

– Как пройти в дом знаете?

– Знаю. – сухо ответил Юрматов, поморщившись от одной мысли о том, что ему сейчас предстоит встреча с Хозяином Дома.

– На всякий случай, я Вам напомню. Пройдёте прямо через сад. Затем повернёте направо. Вдоль стены дома метров пятьдесят. Дальше, пройдёте через турникет с помощью этой карты. У входа в дом Вас встретят.

– Спасибо.

Юрматов, нехотя, громко шаркая ногами, побрёл по вымощенной красным кирпичом дорожке вдоль сада криво ствольных фиговых деревьев.

У входа в дом его уже поджидал молодой распорядитель во всём белом, демонстрирующий своей ослепительной улыбкой ровные лошадиные зубы.

– Добрый день! Прошу, входите!

Юрматов еле заметно кивнул ему в знак приветствия и зашагал вверх по мраморной лестнице. Для себя он отметил, что это был уже другой распорядитель, нежели тот, который встречал в прошлый его приезд.

Пройдя внутренние покои, офицер оказался в большом светлом зале, стены которого были увешаны дорогими персидскими коврами, а пол устлан шерабадскими паласами. Распорядитель вырос словно из-под земли.

– Хозяин будет ожидать Вас на террасе! Прошу Вас!

Полковник, криво ухмыльнулся. Он знал расположение в доме намного лучше этого резвого паренька. Повернувшись на сто восемьдесят градусов и даже не посмотрев в сторону распорядителя, он быстрым шагом направился к террасе.

Терраса представляла собой большую площадку с белыми колоннами и мраморным белым полом. В центре стоял длинный стол покрытый ослепительно белой скатертью. Стол ломился от всевозможных явст и напитков. Чего здесь только не было десятки разновидностей мясных блюд, всевозможные салаты, фрукты, сладости, дорогие португальские вина, настоящий халкабадский коньяк, свежевыжатые соки.

Юрматов даже не взглянув на всё это великолепие медленно подошёл к резным перилам и посмотрел вниз. Прямо под ним плескались кристально чистые воды Голубого озера. И даже отсюда, с высоты несколько десятков метров можно было разглядеть рыбёшек, резвящихся на мелководье. С обеих сторон, прямо к озеру подступали рощи высоких серебристых тополей и шум листвы под порывами свежего ветра вторил всплеску волн, плескавшихся о берег.

– Добро пожаловать! – услышал офицер громкий голос за своей спиной. Полковник стремительно обернулся и увидел прямо перед собой улыбающегося хозяина этого дома. Как и всегда он был очень изысканно одет. Ослепительно белый костюм с накрахмаленным атласным платочком в нагрудном кармане, белая рубашка, белый галстук и белые блестящие туфли. Этот белый наряд дополняла белая шляпа, с загнутыми полями.

– Хозяин! – притворно воскликнул Юрматов и в несколько прыжков приблизившись к нему, протянул обе руки в знак приветствия.

Тот в свою очередь протянул свою руку для рукопожатия.

– Рад видеть тебя, дорогой! – сдержанно сказал он. – Присаживайся!

С этими словами Хозяин опустился на плетёное кресло.

– Угощайся, ешь, пей, дорога неблизкая была.

– Благодарю! – деликатно отказался офицер.

– Ну тогда хотя бы чаю!

– Ну чаю, пожалуй, можно.

Хозяин подозвал к себе распорядителя.

– Принеси нам чаю!

Когда тот удалился, Хозяин пристально посмотрел на Юрматова, сидевшего напротив.

– Ну, как дела!? Что нового в Городе?

– Да-а, – протянул Юрматов. – что там может быть нового? Всё та же суета, мышиная возня!

– Сам-то как?

– Работаем потихоньку.

– Значит, всё хорошо?

– Ну-у, не совсем.

– Я так и знал. – ухмыльнулся Хозяин. – Значит есть проблемы? Просто так ты бы вряд ли приехал…

Его лицо с благородными правильными аристократичными чертами было открыто и невозмутимо. Он сидел прямо напротив Юрматова и смотрел на него в упор своим пристальным немигающим взглядом. Тот, в свою очередь, опустил голову и потупил взгляд.

– Ну, давай выкладывай! – напирал Хозяин и его тёмно-вишнёвые глаза запылали, словно два маленьких огонька.

В этот момент распорядитель принёс поднос с чаем. Юрматов, выждав гроссмейстерскую паузу, отхлебнул из своей чашки и уже приготовился говорить, как поперхнувшись отчаянно закашлялся.

– Знаю, что в последнее время дела у тебя не важнецки! – придвинувшись поближе, похлопал по спине своего гостя Хозяин.

– Да! – выдавил откашлявшийся офицер. Несколько несчастных случаев за последние три года…

– Наслышан.

– Несколько курсантов покончили жизнь самоубийством… Один офицер пропал по невыясненным пока обстоятельствам.

– Но ведь в армии всё может быть! Условия армейской жизни не сахар… Ведь следствие не установило чьей-либо вины?

– Да, со следствием удалось договориться. Но чего это мне стоило!

Юрматов вытер пот платком, градом катившийся по его лицу.

– А за последнее время проверяющих стало в разы больше! Мне кажется, в Министерстве под меня копают…

На минуту воцарилась пауза. Юрматов первым её нарушил.

– Я приехал за помощью, Хозяин. Мне необходимо чтобы от меня отстали раз и навсегда!

– А если ещё что-нибудь произойдёт? – хитро прищурив глаза спросил его собеседник.

Полковник задрал голову и воздев вверх руки зашептал слова молитвы, обращаясь к Всевышнему.

– Я всё сделаю для того, чтобы этого не повторилось. Обещаю! – ответил он.

– Дорогой, мой! – вкрадчиво, почти шёпотом обратился к нему Хозяин. – Ты забыл, сколько я тебе помогал до этого? Чтобы тебя заметили в Министерстве, чтобы ты занял этот пост?

– Да, я всё помню. И я очень благодарен Вам! – горячо воскликнул офицер. – Вы не представляете, как я Вам благодарен! И прошу, в последний раз, помогите мне! Моя мечта и цель в жизни – попасть в Министерство и возглавить его! Остался один шаг, и я не хочу, чтобы что-то стояло на моём пути!

– Ты очень честолюбив! – улыбнулся Хозяин. – Но всему есть предел, дорогой мой друг. Где-то ты и сам должен себя проявить. И сейчас этот момент настал. Если ты преодолеешь, эти трудности, ты будешь достоин того, чтобы я поговорил о твоём назначении в Министерстве. Ведь ты сам понимаешь, как мне будет тяжело это сделать…

В этот момент, Хозяин повернул голову и посмотрел в сторону портрета, висевшего у него на стене.

– Дедушка в последнее время очень несговорчив… Очень…

Юрматов с трепетом посмотрел на портрет, а затем, закрыв лицо руками, сполз со своего кресла, упав на колени перед Хозяином.

– Прошу помогите! – прошептал он.

– Ну! Так совсем не годится! Что ещё это такое с тобой происходит?! Встань немедленно! – схватив его за руки и усаживая в кресло, сурово сказал Хозяин.

– Я готов на любые условия! – поднявшись с колен, продолжал взывать к нему офицер.

– Хорошо. Моё условие будет следующим. – вкрадчиво начал Хозяин. – Ты что-нибудь слышал о макиавеллизме?

Юрматов ответил не сразу. В течение нескольких минут он напряжённо думал, тщательно перелистывая терабайты своей памяти.

– Да. Наука о восприятии информации людьми. Психология. Только не понимаю, при чём здесь это?

Его собеседник, словно не замечая ответного вопроса, продолжал.

– Совершенно, верно. Это один из способов управления людьми путем создания иллюзий или условий для контролирования поведения. Это воздействие направлено на психические структуры человека, осуществляется скрытно и ставит своей задачей изменение мнений, побуждений и целей людей в нужном некоторой группе людей направлении. Человек, ставший объектом манипуляции, совершает «спонтанные» действия, не соответствующие его первоначальному плану. При этом он полагает, что его поведение совершенно свободно, и он САМ выбирает, что и как ему делать…

– Я не совсем понимаю… – робко прервал его повествование Юрматов.

– Ха! – усмехнулся Хозяин. – Тебе незачем что-либо понимать. Ты просил, чтобы я тебе помог, ведь так?

– Да.

– Я ответил, что тебе помогу, правильно?

– Совершенно верно!

– Но, при одном условии.

– Так и было. И готов его выслушать!

Офицер соскочил со своего кресла. Глаза его горели.

– Каково условие? Я готов его выслушать!

Хозяин неторопливо поднялся со своего кресла, подошёл к столу, взял из корзины с фруктами большую красно-жёлтую грушу, и несколько секунд с интересом её разглядывал.

– «Made in Ukraine» – прочитал он на этикетке и откусил кусок сочного ароматного плода. – Хорошие груши растут в Украине! – причмокивая, воскликнул он.

Юрматов молча смотрел на него, не понимая, что происходит.

– В своё время в Киеве, в 1971 году был снят очень интересный научно-популярный фильм. Но не про груши конечно же! – Хозяин залился раскатистым смехом. – Фильм назывался «Я и другие. Манипуляции сознанием людей». Он содержал психологические эксперименты на детях, подростках и взрослых, раскрывая механизмы работы человеческого сознания, психологии, характера и личности в целом. Тебе нравятся научно-популярные фильмы? Вот я их очень люблю.

– Да… но…

– Какое отношение это имеет к нашему разговору, ты опять хотел спросить? Отвечу так. Никакого. А быть может и самое прямое.

– Не совсем понимаю, Хозяин, о чём Вы…

Хозяин отставил в сторону грушу, взял со стола золотой портсигар и, достав большую ароматную сигару, шепнул в самое ухо Юрматову:

– Садись поудобнее!

Тот послушно опустился на кресло.

– У тебя есть парочка надёжных людей, на которых ты бы мог положиться? Желательно, чтобы это были твои подчинённые.

– Да, конечно. – последовал незамедлительный ответ. – Я же руководитель, и возникают моменты, когда мне просто необходимо на кого-то положиться.

– Отлично. Тогда слушай моё условие!

***

Юрматов грузно плюхнулся на заднее сидение машины и громко хлопнул дверцой.

– Поехали! – скомандовал он Мише.

Тот с опаской посмотрев в зеркало заднего вида на своего хозяина, который был мрачнее тучи, повернул ключ зажигания.

Когда они уже выехали на трассу, офицер с грустью посмотрел на Голубое озеро, оставшееся позади внизу и тяжело вздохнул. Было видно, что условие, которое он принял от Хозяина, ради того, чтобы спасти собственную шкуру, было для него равноценно гибели. Но согласие своё он уже дал и нужно было действовать. Очень быстро действовать.

Глава III. Спасение

На дневном построении Колесников, сразу же подозвал Раиса, который, получив указания, повернулся к нам:

– Командиры взводов ко мне!

Когда Руслан вернулся после разговора со старшиной, он только лишь сухо бросил:

– С завтрашнего дня начнутся хозработы!

– А где? – поинтересовался Пони.

– Вон в той недостроенной казарме. – с этими словами командир махнул рукой в сторону здания, в котором я был полчаса назад. – Необходимо завершить все отделочные работы до сентября!

После команды «Отбой» занятия продолжились. Только уже не по строевой подготовке. Мы отрабатывали навык одеваться и раздеваться за сорок пять секунд. Тот взвод, личный состав которого укладывался в данный норматив – отправлялся на законный отдых. Остальные продолжали упражнения. Нашему взводу повезло меньше всего. Хоть мы и старались, как могли скинуть одним махом всю одежду, находился кто-нибудь один, из-за кого приходилось начинать всё сначала.

– Четвёртый взвод, тормоза! – кричал полусонный Раис. – Вы что спать не хотите, что ли?

Наконец, так и не добившись от нас ожидаемого результата, Раис махнул рукой и сказал:

– Всё, отбой! Завтра продолжим! Четвёртый взвод теперь вы официальные «залётчики» и будете за это наказаны!

Уставшие и обессилившие, мы ещё не в полной мере отдавали себе отчёт в том, что обозначает слово «залётчик». Но по интонации старшины можно было догадаться, что оно не сулит ничего хорошего. И в этом мы смогли убедиться уже на следующий день.

Получив право на законный отдых, я еле добрёл до своей кровати. «Что будет завтра?» Мои веки сами собой закрылись, и тяжёлый глубокий сон, словно болотная топь поглотил меня в считанные секунды.

***

После завтрака мы сразу же выдвинулись к месту проведения хозяйственных работ. Капитан лично сопровождал нас к этому объекту.

За сутки ничего не поменялось. Всё так же были раскиданы строительные материалы и инвентарь, везде горы мусора и куски затвердевшего бетона.

Каждый взвод стал выполнять свою задачу, распределив её выполнение по отделениям. Для начала, необходимо было собрать весь строительный мусор и вынести его на мусоросборник, этим и занялся первый взвод. Кроме этого, необходимо было подобрать строительный инвентарь и определить его пригодность для дальнейшей эксплуатации, что также являлось задачей первого взвода. Нам же было поручено выкопать большой котлован, глубиной три метра, шириной пять и длиной десять метров для замены участка неисправных коммуникаций на новые. По всему периметру участка торчали вбитые в землю деревянные колышки, между ними была протянута красная лента. Сделано это было для того, чтобы обозначить точные границы территории, где требовалась замена проржавевших труб. Разбившись на отделения и получив совковые и штыковые лопаты, мы принялись за дело. Второй, третий, пятый, шестой и седьмой взводы были направлены внутрь здания, с целью расчистки помещений от строительного мусора.

Работать с забинтованными руками я не мог, поэтому сразу же отпросился у Руслана в санчасть на перевязку. Мазь, которой мне обработали волдыри в предыдущий день, была поистине волшебной. Раны практически затянулись и высохли, покрывшись твёрдой коркой, которая правда жутко зудела.

– Ну, посмотрим, что там у нас!

Сказала фельдшер и раскрыла повязки.

– По-моему не плохо! – констатировала она и принялась обильно смазывать мне раны мазью.

– А как называется эта мазь? – спросил я.

– Вишневского… А что?

– Да нет, ничего. Просто хорошо помогает.

Вернувшись обратно, я увидел, что ничего не изменилось. Ребята без особого энтузиазма скребли лопатами сухую твёрдую, как бетон землю.

– Копать можешь? – спросил Руслан вытирая пот со лба.

Я отрицательно покачал головой.

– Пока нет. Ещё несколько дней и заживёт. Тогда смогу.

– Наверное, специально это сделал, чтобы не работать!

– Это произошло ещё до того, когда нам объявили о хозработе. – парировал я.

– Тогда будешь носить нам питьевую воду и следить за вещами.

Я кивнул головой в знак согласия.

– Руслан, а почему второго курса не видно? – спросил я.

– У них своя работа, они красят мебель в учебном корпусе. Да и вообще, здесь не их участок. Давай-ка, меньше разговоров – больше дела! – сказал Руслан с силой втыкая лопату в сухую землю. – Сходи, раздобудь несколько чистых баклажек, наполни их водой и принеси сюда. Если всю воду выпьют – принесёшь ещё. Короче говоря, баклажки не должны оставаться порожними. Понятно?

Я приносил наполненные водой баклажки к месту, где работал наш взвод, а затем, когда они становились пустыми, возвращался к умывальнику, находившемуся в другом конце территории, наполняя их заново. Эта процедура продолжалась много раз, и я даже сначала попробовал вести статистику, сколько «рейсов» я совершил, но затем, сбившись со счёта, махнул на это рукой.

Земля была чрезмерно сухая, и дело продвигалось очень медленно. К обеду глубина котлована составляла не более двадцати сантиметров.

Перед обедом было объявлено свободное время минут на пятнадцать, чтобы все успели умыться и привести себя в порядок. Повзводно наш курс отправился к умывальнику, где, раздевшись по пояс курсанты устроили долгожданные «водные процедуры».

Дождавшись своей очереди, я подошёл к струйке ледяной воды, подставил голову под живящую влагу, и простоял так несколько секунд, наслаждаясь жизнью. Внезапно, кто-то сильно толкнул меня.

– Давай быстрее! Чего так долго? – с этими словами долговязый Барлас занял моё место, наполняя ладони водой.

Некоторое время я простоял в оцепенении, не в состоянии вымолвить ни слова.

– Что смотришь? – зло спросил Барлас, поворачиваясь ко мне. – Дай умыться тем, кто работал сегодня. Ты всё равно ничего не делал!

С этими словами он отошёл от умывальника и рассмеялся мне прямо в лицо. Я сделал шаг вперёд и схватил его руку.

Мы смотрели друг на друг полными ненависти глазами.

– Отпусти! – выдёргивая руку сказал Барлас. – Идём!

Мы обошли территорию заднего двора и оказались возле учебной спортивной башни. Зайдя в неё и поднявшись по внутренней лестнице на четвёртый этаж, мы оказались на большой межлестничной площадке.

– Подходящее место! – сказал Барлас и широко расставив ноги, занял позу боксёра, одной рукой прикрывая лицо, а другую немного выставив вперёд, чтобы атаковать.

– Ну что же, здесь так здесь! – согласился я и без предупреждения нанёс Барласу удар в челюсть.

Мой оппонент успел отойти в сторону и поставить блок рукой. Кулак только слегка чиркнул его по лицу. Барлас тоже попытался нанести ответный удар, но я успел увернуться. Несколько минут мы кружили по площадке лицом к лицу, периодически обмениваясь ударами. Затем, вцепившись в горло друг другу, покатились по полу. Я попытался прижать Барласа к полу и сделать захват, но мне это не удалось. Я даже не ожидал, что в этом долговязом «рыхловатом» парне может оказаться столько силы. Он выскользнул из-под меня, словно уж и, опёршись одной рукой о пол, другой изо всех сил стал сдавливать мне горло. Несколько секунд я пытался сбросить его с себя и освободиться, обхватив шею Барласа обеими руками. Но его стальная хватка была непоколебима. Он словно не замечал моих ударов, и всё сильнее стискивал руками мне горло. Я почувствовал головокружение, всё поплыло перед моими глазами, словно в тумане. Я кричал что-то, но сам уже не слышал своего голоса. Тёмная пелена неотвратимо заволакивала мои глаза. В ушах стоял невыносимый шум.

Внезапно я почувствовал, что хватка ослабла, а затем Барлас и вовсе отпустил моё горло. В доли секунды сознание вернулось ко мне. Я увидел гримасу на его лице – он корчился от боли.

– Падла! – прошипел он, держась одной рукой за область паха.

Стараясь вырваться из его стальных объятий, и дёргая ногами во все стороны я видимо, незаметно для себя, нанёс ему туда очень сильный удар.

Используя секундную заминку соперника, я собрал последние силы и совершил резкий рывок, пытаясь сбросить с себя эту тяжёлую тушу. Не ожидая такого манёвра с моей стороны, он попытался сохранить равновесие поднимая вверх руки, но это только придало ему обратное ускорение. Развивая успех, я вскочил во весь рост, одновременно сталкивая Барласа с себя. Взмахнув руками и подлетев в воздух, он практически совершил сальто назад, приземлившись на подоконник открытого проёма окна башни и, потеряв равновесие, рухнул вниз. До окна было метра два, но мне хватило несколько долей секунды, чтобы, выкинув вперёд словно шпагу руку, ухватить Барласа за воротник. Не знаю, из какого материала была сшита его одежда, но она выдержала. Он повис на собственной рубашке, воротник которой я крепко сжимал в своей руке.

Наши взгляды встретились. Ещё недавно заклятые враги, готовые разорвать друг друга в клочья, а теперь, когда один висел на волоске от гибели, а другой пытался его вытащить, глаза Барласа смотрели на меня с последней надеждой.

– Ухватись рукой вон за то перекрытие рядом с тобой, – выдавил почти шёпотом я.

Барлас протянул руку и ухватился за перекрытие.

– А теперь ногой встань на карниз, который внизу! – ещё тише произнёс я.

Выставив ногу в сторону, он упёрся ступней в карниз. Я почувствовал облегчение, но продолжал судорожно сжимать воротник.

– Попробуй развернуться. Тебе спиной не вылезти.

– Я не смогу, – дрожащим голосом сказал Барлас.

– Другого выхода нет.

– Попробую…

Он продвинул опорную ногу вдоль карниза, свободную руку завёл назад и ухватился ею за перекрытие. Затем, резко на сто восемьдесят градусов развернувшись на носке ноги, оказался лицом к стене.

– Ну вот! Теперь, давай руку, – сказал я, отпуская воротник его рубашки, который я всё это время сжимал мёртвой хваткой.

Я схватил его руку и попытался потянуть, что есть силы – но безуспешно. Он был достаточно тяжёл.

– Ты помогай себе тоже, одному мне тебя не вытащить! – крикнул я.

Барлас оторвал руку от перекрытия и попытался ухватиться за подоконник. В этот момент его нога соскользнула с карниза, и он опять повис на моей руке. Я услышал хруст суставов, не выдерживающих огромной нагрузки, но руки не разжал. Барлас попытался ухватиться за подоконник свободной рукой, но у него это не получилось. Я почувствовал, что мои пальцы разжимаются и ладонь Барласа выскальзывает из моей руки. Рискуя, упасть я перевесился через подоконник и из последних сил ухватил Барласа второй рукой. Не найдя возможности за что-нибудь зацепиться ногами, я стал медленно соскальзывать вслед за Барласом вниз…

Внезапно, Барлас снова стал предпринимать какие-то усилия. Медленно поднимаясь наверх, он втолкнул меня обратно. Я оказался снова по ту сторону окна и упёрся ногами в пол. Над подоконником показалась сначала голова Барласа, потом шея, плечи… Схватив его обеими руки я и изо всех потянул на себя. Наконец, Барлас закинул ногу на подоконник и перевалился внутрь башни. Оказавшись внутри, он облокотился о стену и грузно повалился на пол. Пролежав так несколько секунд, он отрешённо смотрел куда-то вдаль. «У него шок!» подумал я и вслух произнёс:

– Пошли, сейчас начнётся построение! Заметят, что нас нет!

Он поднял глаза и что-то прошептал.

– Не понял. Что ты сказал?

Вместо ответа, Барлас с трудом поднялся и пошатываясь направился к лестнице. В этот момент я посмотрел на свои ладони. Бинты слетели, из ран сочились ручейки крови. Между тем, в моей голове всё вертелась одна и та же мысль «Я только что спас жизнь человеку – остальное не важно!»

Между тем «спасённый» спускался вниз по лестнице.

– Эй, стой! – крикнул я. – Ладно, я не прошу меня благодарить! Но ты хотя бы помоги мне руки перебинтовать, видишь, что теперь с ними!

Я поднял бинты, валяющиеся на полу и, спустившись вниз по лестнице к Барласу протянул ему свои ладони. Поморщившись от вида крови он всё-таки, как мог обмотал меня бинтами. Затем, мы выбежали из башни и помчались вдоль забора к плацу, стараясь, что бы нас никто не заметил. На плацу уже шло построение.

– А ты вовремя сориентировался, когда мы вдвоём с тобой повисли! – крикнул я на бегу Барласу.

– Что ты имеешь в виду? – не понимая прокричал тот.

– Ну, когда ты втолкнул меня обратно в окно и сам потом выбрался.

– А я думал, что это ты меня потянул…

– Да ладно шутить-то! Меня толкало снизу, это я точно помню, – перекрикивая шум ветра возразил я.

– А меня наоборот, что-то тянуло наверх.

Последние слова Барласа растворились в порыве ветра. И единственное, что я услышал, было слово «наоборот». Но и этого было достаточно для понимания того, что произошло что-то необычное.

Нам удалось проскользнуть в строй не замеченными. Проверка только началась. Старшина выкрикивал поочерёдно фамилии, а в ответ неслось разноголосое «Я!».

За обедом мы оказались с Барласом за одним столом.

– Так значит, ты сам ничего не предпринимал? – ещё раз переспросил я.

– Я уже ничего не помню, но, по-моему – нет! – неуверенно ответил Барлас. И положив мне руку на плечо, добавил:

– Спасибо, брат, что вытащил!

– Не за что… – недоуменно прошептал я, подумав: «Что же произошло на самом-то деле?..»

***

После обеденного построения мне удалось незаметно улизнуть в санчасть, что бы сделать перевязку. Фельдшер была жутко не довольна увиденным, когда я ей показал свои ладони, и всё допытывалась у меня, что произошло и почему мои руки в таком ужасном состоянии. Но перевязку всё-таки сделала.

Как обычно, до вечера мы занимались строевой подготовкой, и поскольку у меня были перемотаны руки, а не ноги, Руслан сказал, что маршировать мне не только можно, но и нужно.

После изнурительных занятий, к вечеру, мы уже еле таскали ноги. Солнце ещё не скрылось за горизонтом, и было довольно-таки светло, а мои глаза уже слипались от усталости, и я готов был пожертвовать ужином, ради самого короткого, но сладостного сна. Но отдохнуть в ближайшее время мне так и не было суждено.

Наконец дождавшись короткого перерыва, мы с Диманом уселись на бордюре возле курилки, чтобы поделиться событиями прошедшего дня.

– Чем занимались сегодня? – спросил я.

– Да мусор таскали из здания на улицу.

– О! Тебе повезло, не на солнцепёке был. А мы весь день яму копали.

– Ну да, повезло! – ухмыльнулся Диман. – Ты внутри был??? Пыль стояла столбом! Дышать невозможно! А мы без противогазов… Я думал – сдохну!

– Кто тебе противогаз-то даст!? – засмеялся я. – Это же армия! Ты думаешь, тебе при каждой уборке противогаз будут выписывать?

Он хотел мне что-то возразить на это, но поперхнулся и залился сухим непрекращающимся кашлем. Мне сразу стало не до смеха. Его лицо побагровело, вены на шее вздулись, а он всё кашлял и кашлял.

– Не пойду туда больше… – прохрипел он, закрывая лицо руками.

– Обратной дороги, всё равно уже нет… – вздохнул я.

Несколько минут мы сидели молча. Я первым нарушил тишину.

– Ты с нашего взвода Барласа знаешь?

– Нет, а что?

– Я сегодня подрался с ним. Но не это главное.

Я поведал Диману событиях, произошедших в спортивной башне. Выслушав до конца, он недоверчиво посмотрел на меня:

– И ты действительно думаешь, что произошло что-то сверхъестественное?

Крестова очень сложно было заставить поверить во что-то.

– Я пока ничего не могу утверждать. Просто констатирую факт того, что произошло. Даже если предположить, что нас обоих вытащил непосредственно Барлас, то, как он смог это сделать, если сам повис на моих руках? Опоры у него под ногами не было никакой. А что бы совершить такой толчок, и вытащить и себя и меня, нужна хорошая опора и очень, очень мощные ноги.

– Ладно. – махнул рукой Диман. – Не забивай всякой ерундой голову. Пошли! Вечерняя поверка скоро начнётся.

Мы встали и направились в сторону плаца, каждый к своему взводу.

По окончании вечерней поверки нам пришлось вспомнить загадочное слово «залётчик», которым старшина Раис пригрозил вчера. Закончив выкрикивать фамилии, он захлопнул свою книгу и крикнул:

– Отбой!

А потом добавил:

– Четвёртый взвод остаётся. За невыполнение норматива вчера вечером, будете продолжать упражнения по строевой подготовке всю ночь. Взвооод, ровняяйсь, смирррно! Правое плечо шагооом, марш!

Жутко хотелось спать и ноги подкашивались от усталости, но мы маршировали и маршировали по плацу в ночи…

IV. Новые друзья

Потянулись унылые дни суровой армейской жизни, которые были похоже один на другой. В первую половину дня – хозработа, а всю вторую отработка на плаце навыков строевой подготовки. Волдыри на моих ладонях зажили, и я уже вместе со всеми ковырял сухую землю лопатой, не питая никакой надежды на то, что когда-нибудь мы всё-таки выкопаем траншею заданных размеров.

Шёл десятый день моего пребывания в стенах новой жизни. Хозработа наша продвигалась очень медленно. Глубина выкопанной ямы составляла только полметра. Остальные взводы уже выполнили всю работу и были переброшены на другие участки. Диман, вместе со своими, работал на крыше, расчищая её от мусора и укладывая битум. Работа у них тоже была не из лёгких. Они на верёвках, прямо на крышу, поднимали огромные куски битума и рулоны рубероида, жгли смолу в больших железных чанах, а потом заливали под палящим солнцем эту огнедышащую смесь на уложенные в ряд полосы рубероида. Спускаясь с крыши, чёрные от копоти и дыма, словно кочегары, они первым делом бежали на водопой к умывальнику, жадно припадая к струям живительной влаги, пытаясь напиться, словно на всю оставшуюся жизнь.

– Сегодня твоя очередь идти в наряд. Сможешь? – обратился ко мне Руслан, внимательно посматривая на мои уже зажившие ладони.

– Да, – ответил я.– Всё зажило и я в полном порядке.

– Тогда сегодня пойдёшь от нашего взвода именно ты.

– А куда? – спросил я. – Дневальным или в столовую?

– Это уже Раис решать будет.

– Понял.

«Хоть бы в столовую!». Подумал я. В столовой имелась возможность наесться до сыты, кроме этого, наряд жил по своему внутреннему расписанию, определяемому дежурным, и не привлекался ни на какие построения, хозработы и учения по строевой подготовки. После окончания хозработы, дождавшись своей очереди, мы одной общей шеренгой отправились в столовую.

Сегодняшний обед заполнился нам надолго. Старшина явно был не в духе, и мы сразу же почувствовали это на собственной шкуре.

– Курс садись! – скомандовал Раис, когда все заняли места за столами.

– Раздатчики приёма пищи встать! Приступить к раздаче пищи!

Сидевшие строго по середине курсанты встали и принялись суетливо раздавать ложки и кружки находившимся рядом за столом однополчанам.

– Раздатчики приёма пищи сесть! Приступить к приёму пищи!

Словно саранча мы накинулись на постный суп и синюю от недостатка масла перловку. Через несколько секунд Раис громко крикнул:

– Приятного аппетита!

В ответ раздалось обязательное:

– Взаимно!

Но старшина не унимался.

– Не слышу! – громко сказал он из-за своего столика, который стоял в углу зала. Раис обедал там вместе со своими двумя заместителями. Этот стол всегда накрывался с особой тщательностью.

– Не слышу! – ещё громче повторил Раис.

– Взаимно! – что есть мочи прокричал весь курс.

Эта перекличка продолжалась несколько раз, и вдруг Раис встал, демонстративно швырнув свою ложку на пол.

– Встать! Выходи строиться! – скомандовал он.

Мы покорно встали и, по пути хватая со стола куски чёрного хлеба и распихивая их по карманам, направились вереницей на выход.

– Сам-то, наверное, успел наесться! – недовольно перешёптывались некоторые.

– Да он каждый день, в столовой жрёт, пока мы на солнцепёке маршируем! И после отбоя набивает брюхо жареным мясом! – также шёпотом вторили им другие.

– Разговорчики в строю! – рявкнул Раис, подходя к центру плаца. – Курс, стройся!

Выстроившись «повзводно», мы стояли унылые и голодные тайком вытаскивая куски хлеба из карманов и давясь запихивали их в рот, стараясь сразу проглотить не прожёвывая, чтобы не навлечь гнев старшины.

– На сегодня обед отменяется! – громко объявил старшина. – И так теперь будет всегда, пока вы не научитесь громко и ясно отвечать на мои вопросы. Всем понятно?

В ответ раздалось унылое «Да!».

– Я не слышу! – повторил старшина.

– Да! – заорали мы.

– Курс! Разойдись! В общую колонну по три становись! Шагом марш!

После двух часов занятий по строевой подготовке был объявлен десятиминутный перерыв. Я первым подбежал к умывальнику, достал оставшуюся в моём кармане краюху хлеба и жадно откусив кусок, глотнул ледяной воды. Крестов стоял неподалёку и тоже жевал.

– Сегодня иду в наряд. – заметив его объявил я.

– А куда? В столовую? – поинтересовался Диман.

– Если бы! – мечтательно сказал я. – Пока ещё не знаю. Ты же видел, что людей всегда Раис распределяет.

– Ну да. – согласился Диман.

– Если буду в столовой, что-нибудь тебе пожрать ночью принесу.

– А хлеб с маслом и с сахаром принести сможешь? – спросил Диман и глаза его загорелись.

– Постараюсь! – не уверенно произнёс я.

– Хочешь с Лапаевым познакомлю? – неожиданно спросил Крестов.

– А кто это?

– Мы с ним в одном взводе. А ты уже с кем-нибудь познакомился?

– Только с Барласом, да ещё так с несколькими. – отмахнулся я.

– С Барласом? – недоумевал Диман. – Это с тем, с которым ты в башне дрался, и с которым вы чуть насмерть не разбились?

– Но в итоге-то мы теперь друзья! – парировал я. – Ладно, давай знакомь со своим Лопатовым.

– Не с Лопатовым, а Лапаевым. Идём!

Мы прошли мимо нескольких человек, стоявших небольшими группами на заднем дворе и подошли к парню, который стоял возле забора и с грустью взирал по ту сторону решёток на оживлённую улицу.

– Славка, знакомься! Это Андрюха! – представил нас Диман.

Лапаев повернул к нам свою поникшую голову с безумно грустными глазами и покорно протянул мне руку.

– Привет! – выдавил он из себя замогильным голосом.

«Да, мрачноватый субъект!» подумал я.

– Привет! – ответил я.

На долю секунды наши взгляды встретились. Его глаза были полны грусти, и было ощущение того, что он сейчас разрыдается. Да и вообще всем свои видом он напоминал мне Пьеро из детской сказки про «Буратино». Такой же унылый и меланхоличный, сутуловатый, с опущенными плечами и тихим жалобным голосом. Его волосы росли торчком, словно иголки у ёжика и это, безусловно придавало ему ещё более необычный вид.

– Ну, что делать-то будем? – спросил я.

Ответом на мои слова, прозвучал звучный голос Раиса:

– Стройся!

За несколько секунд мы сбились в общую трёх шеренговую «змейку» и бодро зашагали в направлении плаца.

***

Было около четырёх часов пополудни, когда было объявлено общее построение нашего курса. Командиры отделений подошли к Раису и протянули ему списки с фамилиями тех, кому суждено было сегодня идти в наряд. Раис стал зачитывать фамилии. Когда прозвучала моя, я вышел из строя и направился строевым шагом к группе из нескольких человек, уже стоявшей перед строем. Всего набралось двенадцать человек. Восемь должны были отправиться в столовую, остальные – дневальными по роте.

Раис подошёл к нам и стал распределять по своему усмотрению:

– Ты в эту сторону – дневальным пойдёшь. Следующий… давай тоже дневальным… А ты, амбал, в столовой пригодишься.

Подойдя ко мне, он осклабился во весь рот, демонстрируя россыпь цветных металлов и сплавов.

– Кравец- красавец! Залётчик ты наш… В столовую пойдёшь отрабатывать!

– Есть, товарищ старшина! – отрапортовал я, радуясь в душе. Когда распределение было окончено, Раис повернулся к нам лицом и громко напутствовал:

– Ровняйсь! Смирррно! А теперь шагом марш готовиться к наряду! Через полчаса построение здесь!

Радостные, что хотя бы на сутки нас ждёт избавление от муштры под палящим солнцем, хозработ и бесконечных ночных тревог, мы поспешили убраться с плаца подальше.

Первым делом я направился на задний двор, чтобы напиться вдоволь воды и умыться. Проходя мимо КПП, я обратил внимание на какое-то оживление возле ворот, видимо, к кому-то приехали родители. Поглазев несколько секунд, я махнул рукой и направился к нашему «водопою».

На обратном пути, проходя мимо гаража, я услышал странный звук. Я остановился и прислушался – ощущение было того, как будто, что-то хрустит. «Наверное сверчок какой-нибудь!» подумал я и продолжил движение. Неожиданно, под стоявшим в гараже УАЗиком, метнулась таинственная тень. Я медленно сел на корточки и украдкой посмотрел вниз. Прямо на меня, сверкая, вылупилась пара огромных глаз, словно как у лемура.

– Есть хочешь? – раздался голос обладателя лемурьих глаз.

– Хочу! – уверенно ответил я, наконец поняв кто это.

– Тогда залезай сюда, у меня печенье есть!

– А почему ты под машиной ешь? – удивился я, залезая под УАЗик.

– А что бы не налетели, как саранча. Кто-нибудь увидит – от печенья ничего не останется!

«Железная логика!» подумал я и с жадностью схватил пачку, которую протянул мне мой собеседник.

– Это к тебе родители приезжали? – спросил я.

– Да, а ты откуда знаешь?

– Я видел. Мимо проходил.

– Следил что-ли за мной?

– Ты Горкин? Лёха по моему? – поинтересовался я.

– Да. Откуда ты меня знаешь?

– Так… на построениях при перекличках все фамилии повторяют, поэтому и запомнил.

Это был Алекс Горкин или Лемур, как мы его прозвали позже.

Наевшись печений, он выудил из бесчисленных карманов своих брюк пачку сигарет и закурил.

– Что курим? – спросил я.

– «Marllboro». Будешь?

– Давай!

До этого «Marllboro» я пробовал всего один раз в жизни.

– Ну как?

– Класс! – ответил я с наслаждением затягиваясь. – А не заметят, что тебя нет в строю?

– Всё нормально. Замкомвзод в курсе.

– Отпустил что ли?

– Ну да. – вальяжно произнёс Горкин. – За две пачки сигарет. Всё в этой жизни покупается и продаётся!

Вид у него был очень важный и умный.

– А ты почему не в строю? – вопросил он.

– Сегодня иду в наряд. Нам дали полчаса свободного времени, ну типа, чтобы подготовились.

– В столовую?

– Да.

– А пожрать что-нибудь вечером сможешь достать?

«Ещё один!» подумал я вспоминая просьбу Крестова.

– Постараюсь, посмотрим на обстановку.

– Тс-с-с! – прошептал Горкин и указал пальцем в сторону.

Кто-то зашёл в гараж и направился в сторону УАЗика. Он был в высоких хромовых сапогах, которые скрипели при каждом шаге. Скорее всего, это был один из водителей, учащийся второго курса. Его курсантскую принадлежность выдавали штаны от «афганки». Офицеры такие не носили.

Обладатель хромовых сапог вплотную приблизился к УАЗику и открыл дверь. Мы затаили дыхание. Я отчётливо слышал, стук сердца Горкина, а он, скорее всего моего сердца.

«Идём, вылезем пока машина не тронулась!» попытался я донести до него мимикой. Но он отрицательно покачал головой, показывая всем своим видом, что не намерен двигаться.

Незнакомец, достал что-то из машины, захлопнул дверь и пошёл прочь из гаража. И в этот момент… Горкин чихнул. И сделал это так громко и раскатисто, что водитель от неожиданности выронил из рук какой-то предмет, завёрнутый в тряпку, который он достал из машины.

– Кто здесь!? – резко повернув голову, спросил он.

– Это мы… – с грустью смотря на Горкина ответил я и вылез на свет божий.

Горкин последовал моему примеру.

– А что под машиной делали?

– Печенье ели.

Услышав это, второкурсник долгое время раскатисто смеялся, а затем протянул руку:

– Самар.

Мы с Горкиным протянули ему свои конечности:

– Андрей.

– Алексей.

Самар стоял и смотрел на нас, всё ещё пытаясь подавить в себе, распирающий его смех. Казалось, что если бы он хотел, то разразился оглушительным громоподобным хохотом. Одет он был, в «афганку» цвета хаки, с её бесчисленными карманами по всей поверхности – прекрасная возможность рассовать в них всевозможные инструменты, особенно для человека, связанного с техникой. Лицо Самара излучало доброту, и я сразу проникся к нему расположением. Он был среднего роста, коренаст, широкоплеч, но не массивен. Выглядел он лет на двадцать пять. Довольно-таки престарелый возраст для курсанта второго курса, но задавать лишних вопросов я не хотел.

– Духи значит…

– Так точно! – подтвердил я.

В этот момент, осмелевший Горкин, открыл дверь УАЗика и заглянул внутрь.

– Хороший аппарат. Два ведущих моста, два рычага переключения. В карбюраторе жёсткий впрыск.

– А ты разбираешься в технике! – похвалил его Самар.

– Да, есть такое дело! – гордо подтвердил Горкин.

– Что, и ездить умеешь?

– А то? Хочешь, прокачу?

– Да нет. В другой раз! – рассмеялся Самар. – Для начала нужно рессору одну подтянуть, а то скрипит. Не ровен час сорвётся.

– Ну мы пошли!? – попрощался я.

– Да. Конечно. Идите. У вас, наверное, проверки каждые десять минут? Ещё заметят, что вас нет. У нас водителей отдельная казарма, возле второго КПП. Так что, будет время – заходите. Может быть, даже и прокатимся куда-нибудь.

«Похоже, что мне сегодня везёт на новых друзей!» подумал я, направляясь в сторону столовой.

– Эй! – окрикнул меня Горкин, который уже почти добежал до плаца. – Про жратву не забудь вечером!

Я махнул головой в знак согласия и продолжил свой путь.

Глава V. Наряд

В пол пятого, я стоял возле здания столовой, где уже толкалась кучка заступающих в наряд. Дверь в служебное помещение распахнулась, и к нам вышел коренастый, спортивного телосложения парень в новеньком зелёном камуфляже, расстёгнутом почти до пупка и в кепке с задвинутым назад козырьком. Круглое, похожее на блюдо лицо, с широкими скулами и глубоко посаженными зелёными глазами венчала копна русых, почти рыжих волос.

– Фаёз! – пронёсся шёпот среди заступающих в наряд курсантов.

Да, это действительно был он. Бессменный дежурный по столовой третьего курса. И хотя его сокурсники находились на каникулах, Фаёз был на своём боевом посту. Кроме Фаёза заступали ещё несколько человек, но Фаёз мог дежурить неделями и видимо ему это очень нравилось.

– Становись! – скомандовал Фаёз, спустившись с лестницы.

Мы, послушно, по пингвиньи, сбились в некое подобие строя.

– Ровняйсь! Смирррно! Правое плечо шагооом марш!

Обойдя здание с торца, мы встали в одну шеренгу с теневой стороны, возле большой тачки с полевой кухней.

– Вольно! Меня зовут Фаёз. – начал свою приветственную речь дежурный. – Вы заступите в наряд через полчаса и до этого момента должны будете принять все рабочие места у старого наряда. Наряд длится сутки до шести часов завтрашнего дня. Принимая рабочие места, особое внимание уделите чистоте. Что бы всё было вылизано и блестело, как у кота яйца. Что бы ни одной пылинки и соринки. Если что-то упустите, и примите рабочее место, с какими-то недочётами – на меня не обижайтесь, доделывать будете сами!

Ответом было гробовое молчание. Все прекрасно понимали, что ближайшие сутки будет трудно назвать самыми лучшими в нашей жизни.

– Всем всё понятно? – спросил Фаёз.

Мы обречённо протянули:

– Да-а-а…

– Если всё понятно – хорошо. Сейчас определимся, кто какие задачи будет выполнять.

И Фаёз медленно направился вдоль строя, пристально вглядываясь в лицо каждого.

– Ты и ты – будете в зале, накрывать на столы и убирать с них, ты – в хлеборезку. Ты – мясником будешь.

Указав на меня пальцем, дежурный бросил:

– Мойка!

Через пару минут все роли были распределены и Фаёз дал команду приступать к приёму наряда. Путёвку на мойку вместе со мной получил ещё один курсант. Я не знал, кто это, но помнил, что он был из первого взвода.

Фаёз распахнул дверь служебного помещения и скомандовал:

– За мной!

Мы последовали внутрь. Я сразу ощутил целый букет различных запахов от готовящегося бульона до вони прогнивших овощей и протухших яиц.

Проходя по длинному коридору, Фаёз периодически открывал двери подсобных помещений и указывал нам:

– Это хлеборезка! Кто у нас хлеборез? Давай, заходи! В овощерезку я кого назначил? Давайте оба сюда, принимайте чистоту!

В конце пути располагалась мойка. Это было достаточное большое помещение с плиточным полом, высоким потолком и стенами в кафеле с большими железными стеллажами для посуды. Прямо перед нами у стены располагались две большие металлические раковины. Перед каждой раковиной в стене было вырезано большое окно, для приёма и передачи лотков с посудой. Из помещения валил пар, было душно, как в бане, а на полу по щиколотку стояла вода. Возле каждой раковины, на перевёрнутых лотках, что бы не замочить ног, стояли мойщики, которые с унылым видом мыли подаваемую из окон посуду и складывали её в большие деревянные ящики, стоявшие прямо в воде на полу. «Живописная картина!» подумал я.

Мы недоуменно переглянулись с напарником.

– Ты первый раз в наряде? – спросил я.

– Да, а ты?

– Тоже.

– Весёлое местечко нам досталось!

– А то!

– Эй! – позвал я мойщиков.

Один из них повернулся к нам. Лицо его было красным от горячего пара, валившего из раковины, над которой он стоял.

– Мы новый наряд! – представился я. – Пришли на приём-передачу.

– Ну наконец-то! Сейчас, домоем посуду и сдадим! – был его ответ.

***

Через десять минут, я и Той, (так звали моего напарника) стояли у входа в мойку и наблюдали, как старый наряд, пытался избавиться от озера, образовавшегося в результате затора в канализации. Когда вода спала, очередь дошла до протирки полов. В этот момент заглянул Фаёз:

– Ну что, – спросил он нас с Тоем. – приняли наряд?

– Почти.

– А в чём дело?

– Они только что закончили. – ответил я и кивнул головой на вытиравших пол сокурсников.

Фаёз, не говоря не слова подскочил к мойщикам и наградил обоих пинками.

– Давайте быстрее, духи! Если через пять минут здесь не будет всё блестеть, на меня не обижайтесь!

Он вышел, многозначительно посмотрев на нас с Тоем, словно предупреждая, чтобы мы тоже не расслаблялись. После его ухода, повисла пауза. У меня было неприятное внутреннее ощущение того, что я явился причиной наказания своих же товарищей, но они молча доделали свою работу и вскоре приём-передача была закончена. Да мы уже особо и не придирались.

– Это для посуды. – указал нам Таир, на большие деревянные ящики в углу, обитые фанерой. – В эти ящики складываете уже чистую посуду, и дневальные потом приходят и забирают её. Если посуда после вашей мойки окажется грязной – получите по шее от дежурного, ну а если всё сложится особо неудачно, то и от дневальных тоже.

Это реплика не придала нам бодрости духа. Мгновение мы стояли и пялились на этого парня, невысокого роста, с большой головой и косящими глазами на выкате. Непонятного цвета волосы, спускающиеся редкими прядями и большие фаланги пальцев, придавали ему поразительное сходство со Смеголом, персонажем истории «Властелина колец».

– А сколько вообще посуды-то? – спросил его Той.

– Со всех курсов?

– Ну третьего же сейчас нет, значит только первый и второй.

– Ну я это и имел в виду. Около пятисот мисок, ложек и кружек. Короче всего по пятьсот.

Той даже присвистнул от удивления.

– Пятьсот? – переспросил он.

– Да, пятьсот на завтрак обед и ужин. Ничего, за сутки успеете всё помыть. – улыбнулся Таир.

***

Ужин по распорядку начинался в половине восьмого. До этого времени, мы с Тоем помогали в овощерезке. Небольшим помещением, заваленным всевозможными мешками с морковью, картошкой, капустой и репой заведовал весельчак Тоха. Когда мы зашли внутрь, он сидел на стуле, чистил картошку и напевал какую-то романтическую восточную мелодию.

– Проходите, дорогие! – обрадовался Тоха нашему появлению. – Вот, два стула, берите, садитесь! В углу ножи!

Работа спорилась. Тоха оказался жизнерадостным и общительным парнем. С ним было весело. Один только его внешний вид уже вызывал улыбку на лице. Казалось, что он никогда не говорит серьёзно. А только с иронией и сарказмом. Массивный длинный нос, напоминающий индюшечий и маленькие живые, глубоко посаженные бегающие глазки на вытянутом овальном лице придавали его внешности особый колорит. Казалось, что его глаза жили своей, абсолютно автономной от всего организма жизнью. Он мог говорить о каких-то серьёзных вещах, но вместе с тем, его глаза постоянно бегали, что-то выискивая, словно нарочно, сбивая собеседника с толку.

*

Около восьми часов вечера, мы наконец-то ощутили всю тяжесть работы на мойке. Дневальные собирали со столов посуду и несли нам в лотках. Мы выбрасывали содержимое лотков в раковины и старались очень быстро мыть и складывать посуду в стоявшие на стеллажах ящики, до поступления следующей партии. Слив канализации, расположенный практически в центре комнаты, достаточно быстро забивался, а вода всё прибывала и прибывала, превращая наше рабочее место в огромную глубокую лужу. Периодически, по очереди, приходилось чистить слив, уровень воды падал, но ненадолго, вода вновь начинала прибывать. Из-за отсутствия вытяжки, горячий пар, поднимавшийся с поверхности скопившейся воды, наполнял комнату, превращаясь в густой туман, в котором мы с Тоем даже не видели друг друга. Время от времени, я подскакивал, подтягивался на руках и высовывался по пояс через окно в зал, чтобы глотнуть чистого воздуха. Тем временем дневальные второго курса требовали, чтобы мыли их посуду в первую очередь и делали это очень быстро.

– Давайте духи, быстрее! – кричал маленький чернявый курсант с короткой стрижкой по имени Саид. А его напарник в этот момент пристально следил за нами, какую именно посуду мы моем. Они тщательно проверяли чистоту вымытой посуды и когда находили недостаточно чисто вымытую ложку или миску, вышвыривали их из лотка, со словами:

– Хорошенько вымой, так не пойдёт!

Иногда, одну и ту же посуду приходилось перемывать дважды, а то и трижды, так как каждый раз их что-либо не устраивало.

Наконец, по истечении несколько часов изнурительной работы, всё было вымыто и сложено в ящики. Вместе с дневальными мы пересчитали посуду, и убедившись, что после нашей мойки ничего не пропало, положили ящики в отдельные для каждой роты стальные шкафы и заперли их на замок.

Обессиленные, мы вышли из мойки, и с жадностью накинулись на нарезанные куски хлеба, стоявшие на подносе, в помещении для резки. Нам хватило всего лишь нескольких минут, что бы очистить лоток от всей хлебопекарной продукции. Нас, довольных и с набитыми животами Фаёз встретил в коридоре.

– В мойке всё закончили? – строго бросил он.

– Да! – ответили мы хором.

– Пойдём, посмотрим!

Проверив работу и удовлетворившись результатом, он сухо сказал:

– Для первого раза нормально.

Мы стояли с Тоем и переминались с ноги на ноги, в ожидании разрешения на законный отдых. Но вместо этого, прозвучало:

– Что встали? Бегом в зал! Сейчас полы драить будем!

Мы перелезли через окно мойки и очутились в зале. Следить за чистотой здесь были призваны два человека, но, по-видимому, они не справлялись с таким объёмом работы. Площадь была очень большой, зал разделялся на две большие секции, в которых могли одновременно принимать пищу два курса, и каждом помещении располагалось по 30 больших столов на десять человек, которые были выставлены рядами. Наряд, отвечающий за чистоту зала, успел к этому времени только помыть столы. Полы же были ужасно грязными и нуждались в тщательной уборке.

Фаёз приказал мне с Тоем набирать воду в большой двадцатилитровый бидон из-под молока, добавлять туда противопожарной пены, тащить его в зал и там выливать воду прямо на пол. Мы не считали, сколько раз мы опорожняли этот бидон, но в итоге уровень воды в зале составлял уже несколько сантиметров. Далее, нам четверым, было велено драить пол, собирая мыльную воду тряпками.

Закончили мы уже далеко за полночь. Пол блестел, столы и скамейки были расставлены по местам. Качаясь от усталости, я отправился к выходу, вслед за остальными. Но уже на пороге меня остановил голос Фаёза:

– Ты куда пошёл? Я ещё не отпускал. Шагом марш в овощерезку – там картошку привезли, на завтра чистить надо!

Почти весь наряд по столовой собрался в овощерезке. Сидели кто на чём придётся. Кто на стуле, кто на перевёрнутом ящике, а кто на куче картофельной шелухи. Были собраны все ножи с кухни.

– Быстрее закончите – быстрее пойдёте спать. На сегодня больше работы нет! – сказал Фаёз, захлопнул дверь и повернул ключ в замочной скважине.

Нас было много, но картошки было ещё больше, целых пять мешков. Чистили как могли, из последних сил, практически вырубая прямоугольные болванки из мякоти несколькими взмахами ножа. Около часа ночи дверь распахнулась и на пороге в сопровождении Фаёза появился дежурный офицер, который совершал обход территории.

– Это кто так чистит? – возмутился он указывая пальцем на гору практически одинаковых картофельных обрубков. – Вы дома также картошку чистите?

Он подошёл ближе, взял один картофельный обрубок в руку.

– Это что?! – заорал дежурный. Он поднёс картофелину к самому носу Фаёза.

– Ты видишь, что это? – повторил свой вопрос офицер.

Фаёз посмотрел на нас. Его взгляд не предвещал ничего хорошего.

– Разберёмся, товарищ дежурный! – был его лаконичный ответ.

– Через полчаса приду, проверю. Вся картошка должна быть почищена надлежащим образом. Если не успеете закончить – до утра будете драить плац зубными щётками. Понятно?

Раздалось унылое «Да!».

Фаёз, взяв под руку дежурного, удалился вместе с ним, о чём – то нашёптывая ему в ухо. Мы слышали лишь, как они расхохотались, когда захлопнулась дверь. Нам ничего не оставалось, как продолжать свою работу, но теперь мы старались очень тонко срезать кожуру.

Спустя десять минут дверь распахнулась вновь. Но теперь на пороге был уже один Фаёз. Он подошёл к нам, взял горсть очищенной картошки, и видимо удовлетворённый нашей работой, направился к двери.

– Давайте быстрее, время уже начало второго. И аккуратней чистите, а то опять придёт – проверит. А у меня для него водки уже не осталось! Всю выжрал, собака!

Наши с Фаёзом взгляды встретились. Я понимающе кивнул головой и принялся за работу.

Неожиданно за окном послышались звуки какого-то копошения. Я попытался вглядеться сквозь решётку в кромешную тьму. Ничего не было видно. Я продолжил свою работу.

– Эй! – раздалось по ту сторону решётки.

Я повернул голову.

– Кто там?

Из темноты на меня смотрела пара больших широко раскрытых глаз.

– Это я, Лёха.

– Горкин, ты что ли?

– Да.

– Ты чего не спишь, поздно уже?

– Да мы только закончили яму копать.

– Какую яму?

– Яму полметра глубиной и полметра в диаметре. На плацу нашли чей-то окурок, подняли весь курс по тревоге, сказали, что нужно этот окурок «похоронить».

– Ну и как?

– Да так! Похоронили. Вон все руки в мозолях от лопаты.

– А что, не по очереди копали?

– По очереди. Но у меня лучше всех получалось.

– Понятно. А здесь тебе что надо?

– Дай поесть. Умираю, жрать хочется.

– Да… ты, конечно, вовремя… – протянул я и почесал затылок. – Подожди минут десять, мы закрыты сейчас. Дверь откроют, как только мы закончим. Но уже немного осталось. Нас выпустят, я что-нибудь найду и позову тебя, идёт?

– Идёт! Я здесь неподалёку буду тебя ждать.

И широко раскрытые лемурьи глаза скрылись в темноте душной летней ночи.

Спустя четверть часа упорной работы, с картошкой было покончено. Тоха постучал в дверь и позвал Фаёза. Тот словно стоял и ждал этого момента за дверью. Ключ в замке мгновенно повернулся и на пороге, словно джин из бутылки, появился Фаёз.

– Закончили?

– Да! – кивнул головой Тоха.

– А почему шелуху в мешки не убрали и полы не помыли?

– Я сам это сделаю. Пусть остальные выйдут, они мне будут только мешать.

– Хорошо. Можете идти спать. Завтра все должны быть здесь к семи часам.

Я быстро шмыгнул на кухню, схватил краюху хлеба и направился к выходу. Выйдя наружу, я обошёл здание столовой и остановился со стороны окна в овощерезку.

– Лёха! – позвал я.

Ответом была тишина.

– Эй! – повторил я, откусывая кусок хлеба.

Никто не отвечал. Я прислушался. Откуда-то сбоку доносилось приглушённое посапывание. Я сделал несколько шагов и вглядевшись в кромешную мглу, рассмотрел силуэт возле стены. Увиденное заставило меня улыбнуться. Горкин стоял, облокотившись о стену и мирно спал! Как слон, стоя. Ну надо же! Ничего подобного я никогда не видел и потянул его за рукав. Никакой реакции. Сопение перешло в громкий храп.

– Лёха!

Горкин продолжал свой мирный сон. Мне потребовалось несколько минут на то, чтобы растолкать его и разбудить. Наконец он открыл глаза.

– Ты чего? – спросил он.

– Ты же сам просил что-нибудь поесть.

– Когда?

Я понял, что спросонья он ничего не помнит.

– Держи! – сказал я и протянул ему кусок хлеба. – Я пошёл спать. Бывай!

Горкин провожал меня взглядом несколько секунд, а затем с жадностью набросился на хлеб.

«Время почти два!» подумал я. Фаёз сказал, что мы должны быть в семь. Итого на сон пять часов. Неплохо! А в казарме подъём в шесть. Всё равно не дадут поспать, даже наряду…» В этот момент у меня мелькнула мысль. В складской пристройке столовой я видел сегодня целую кучу наваленных деревянных лотков из-под хлеба. Если их сложить штабелями и постараться устроиться поудобней – можно неплохо провести ночь. Дверь пристройки была открыта. Я зашёл внутрь и чиркнул зажигалкой, чтобы осмотреться. Куча лотков были навалены в углу. Быстро соорудив на ощупь нечто, напоминающее кровать и положив под голову сиденье от стула, валявшееся рядом, я лёг и закрыл глаза.

Сон мой был тяжёлым. Всё время снилось одно и то же. Я шёл по длинному тёмному коридору. Практически ничего не было видно, и мне приходилось даже водить впереди руками, чтобы двигаться дальше. Внезапно в глубине появлялся слабый мерцающий свет. Я шёл на свет. Всё дальше и дальше. Наконец я различил чей-то силуэт. В ушах был слышан шёпот «Помоги мне, помоги мне!» Силуэт сначала приблизился ко мне, но потом отпрянул в сторону. Я двигался следом. Силуэт направлялся к стене, которая раздвигалась, образуя узкий проход и исчезал в нём. Я изо-всех сил пытался успеть. Что бы войти следом, но проход сразу же смыкался передо мной. Там, где был проход, проступала надпись «Освободи!». Я периодически просыпался в холодном поту, тяжело дыша. И осознав то, что это всего лишь сон, засыпал вновь. В очередной раз, проснувшись и открыв глаза, я внезапно ощутил чьё-то присутствие рядом. Я прислушался. Было тихо. Лишь снаружи доносился слабый шелест сверчков. Но у меня было устойчивое ощущение того, что кто-то есть в помещении. Стараясь почти не дышать, я вглядывался в кромешную тьму, пытаясь разглядеть хоть что-нибудь. Дверь была немного приоткрыта (она не закрывалась полностью) и сквозь узенькую щёлку лился слабый поток серебряного лунного света. Но его было недостаточно, чтобы различить какие-либо предметы внутри. В какой-то момент мне показалось, что узенькая полоска света иссякла, словно её заслонил кто-то. Я практически перестал дышать, замерев в оцепенении. Затем свет заструился вновь. Продолжалось это несколько раз. Мой сон как рукой сняло, но встать и посмотреть, что происходит, я не решался. Смирившись со своим страхом, я лежал и терпеливо ждал, когда же придёт время рассвета и пугающая темнота ночи отступит. Так продолжалось несколько минут, пока всё-таки накопившаяся за весь день усталость не взяла своё. Тяжёлые веки опустились, и я опять погрузился в состояние сна.

Меня разбудили отдалённые звуки голосов, доносившиеся с плаца. Я открыл глаза. Сквозь приоткрытую дверь пробивались лучи восходящего солнца. Я поднялся со своего ложа, ощутив боль и ломоту во всём теле, словно меня всю ночь дубасили палками. «Это было не самым лучшим решением – спать на лотках из-под хлеба» подумал я. Подойдя к двери, я приоткрыл её и выглянул наружу. Яркий свет солнца, совершающего свой обыденный путь к зениту, ослепил мне глаза, заставив на мгновенье зажмуриться. Приятная утренняя прохлада окутывала своей живительной силой. Я огляделся. Вдалеке виднелись фигуры курсантов, бегающих по плацу. «Время утренней зарядки. Значит сейчас около семи. Пора возвращаться в столовую». Вернувшись, к своему ложу, я разбросал лотки в разные стороны, что бы никто не обнаружил моей «кровати», и направился к выходу. Внезапно, перед дверью, я споткнулся и чуть не упал. Посмотрев вниз, я увидел под ногами несколько булыжников. Как будто, кто-то специально разбросал их на моём пути, чтобы я растянулся и расквасил себе нос. Чертыхнувшись, я подумал: «Странно. Ровно минуту назад их здесь не было. Ведь я уже ходил к двери… Да… Что-то здесь не так…». Но самое необычайное ждало меня впереди. Созерцая лежащие на полу камни, я вдруг почувствовал, что кто касается моих волос. Резко закинув голову, я увидел, как сверху, прямо на меня, падают конфетти. Я отскочил в сторону и стряхнул их с головы. «Звёздный дождь» прекратился. Я поднял несколько разноцветных бумажек. Это были цифры, небольшого размера, очень похожие на конфетти. Я присел на корточки, чиркнул зажигалкой и подобрал всё, что лежало на полу. Четыре зелёные двойки, одна синяя тройка. Две красные четвёрки. «Интересно…» подумал я. «У каждой цифры свой цвет! Что бы это значило…» Возможно, мои ночные видения были нечто большим, чем сон. Кто-то был здесь… А может этот кто-то, всё ещё рядом? Ведь послание появилось только сейчас. Животный страх пришёл на смену оцепенению и вскочив на ноги и распахнув со скрипом дверь, я бросился бежать по направлению к столовой, сжимая в кулаке горстку странных разноцветных бумажек.

***

Сегодняшний наш с Тоем день в качестве мойщиков, ничем не отличался от предыдущего – горы грязной посуды, полноводное озеро под ногами, пар, валивший отовсюду и орущие дневальные, призывающие нас включить темп и работать быстрее, при этом, не забывая о чистоте. Время наряда текло медленно, казалось, что оно никогда не кончится, работы было очень много, и не успев справиться с одним, мы с Тоем, под чутким напутствующим взором Фаёза брались за другое. Единственный и безусловный плюс был в том, что мы были всегда сыты. В еде нас никто не ограничивал, да и не мог ограничивать. Еда была повсюду. Непосредственно в кухне, где стояли вместительные электрические чаны для варки и огромные электрические плиты для жарки и подогрева пищи. В овощерезке, в хлеборезке, в морозильной камере, везде была еда. Еда может быть не для искушённого гурмана, но для нас, вечно голодных курсантов, свежие овощи, хлеб, масло с сахаром, а если повезёт – и кусок варёного мяса, были в самый раз. В обед, Тоха, вообще всем сделал подарок. В большом казане он нажарил картошки с луком, много картошки, так много, что хватило всем, и мы насладились этим поистине «царским» для нас обедом.

Время от времени, меня посещали воспоминания о сегодняшней ночи. Перед глазами то и дело, пролетали бесконечным дождём разноцветные конфетти. Я старался отогнать от себя эти назойливые мысли, но вопросы, на которые я сам себе не мог дать никакого ответа, так и лезли в голову. Что это за послание? Если оно адресовано мне, то почему таким странным образом? В конце концов, для себя я решил, что это было чьей-то искусно обыгранной шуткой. Скорее всего, это кто-то из тех. кого я знаю. И ночью, тоже надо мной подшутили они. Ведь Горкин видел, куда я пошёл на ночлег. Он мог проследить за мной и устроить это кино. Решено, поговорю с Горкиным после наряда и выведу его на чистую воду!

И всё-таки это время настало. Время, когда из-за двери появились две довольные рожицы нового наряда по мойке, и не решаясь пробираться к нам вплавь по напольному озерцу, щедро одаривающему всех окружающих облаками пара, хором крикнули:

– Эй! Старый наряд! Когда сдавать будете?

А Той, деловито повернув голову, бросил им в ответ:

– Скоро. Ждите там в коридоре, мы вас позовём!

***

Мы сидели после ужина в курилке и наслаждались долгожданными минутами отдыха. Пусть их было всего пятнадцать, этих самых минут, перед изнуряющими занятиями по строевой подготовке, но они были такими сладостными, что казались вечностью.

Диман обсуждал с Горкиным минувшую ночь, когда весь курс подняли по тревоге, а мы с Лапаевым обменивались пустыми, ничего не значащими фразами:

– Ну как там в наряде? – наконец спросил меня Славик. – Много работы?

– Я вчера только в два часа ночи освободился.

– Я тоже хочу в наряд. Устал каждый день лопатой махать и маршировать на солнцепёке… – вздохнул Лапаев. – Согласен, быть в наряде хоть до двух, хоть до трёх ночи. Даже готов вообще не спать!

– Ну так скажи своему замкомвзводу…

– Я сказал.

– И что?

– Говорит, что все по графику, моя очередь, только через неделю.

– Гм… – задумался я. – А ты стань залётчиком и Раис сам тебя туда направит. Несколько человек из тех, кто были в наряде со мной попали в столовую именно по этой причине.

– Это идея! – оживился Лапаев. – Интересно, что бы такое сделать?

– Даже не знаю. Придумай что-нибудь. Напряги фантазию.

Лапаев несколько секунд сидел молча, очевидно прокручивая варианты возможных нарушений.

– Самоволка! – воскликнул он с воодушевлением Архимеда произнёсшего: «Эврика!».

– Тоже вариант. Только конечно опасный. Как бы потом хуже не было…

– Да опасный, но – верный! – заключил Славик. – Может быть, потом целую неделю из наряда вылезать не буду!

– Целую неделю? А не загнёшься? – недоверчиво спросил я.

– Нет! – твёрдо ответил Лапаев, и тут же вкрадчиво спросил:

– Пойдёшь со мной? Я же здешний, местный. Скучно не будет. Домой ко мне сбегаем, поедим досыта, искупаемся в человеческих условиях, видик посмотрим. Пойдёшь?

– Нет, брат. Давай без меня. Я лучше потерплю.

Лапаев с тем же вопросом обратился к Диману с Горкиным:

– Пацаны, кто со мной в самоволку завтра?

Но Горкин с Диманом, по всей видимости, не горели желанием разделить грандиозные планы Лапаева и отрицательно замотали головами.

Я воспользовался моментом, когда Лёха подсел поближе, и пихнул его в плечо:

– А здорово ты меня разыграл этой ночью!

Горкин с недоумением уставился на меня своими большими лемурьими глазами:

– Это ты про что!?

– Ну ты же выследил, куда я пошёл, а потом спрятался в темноте, когда я заснул и разыграл меня.

– Ты что, больной? Я умирал, как хотел спать. Делать мне больше нечего, как среди ночи тебя караулить и пугать. Ты когда ушёл, я еле добрёл до казармы, и даже не помню, как заснул. Утром обнаружил что, даже одежду забыл снять.

Мне стало не по себе. Или он меня разыгрывает, или…

– Я тебе не верю… – ухмыльнулся я.

Но Горкин посмотрел на меня своим безвинным проникновенным взглядом, и я поверил, что он не врёт. Почти поверил. В двух словах я рассказал ему о странностях, которые имели место быть сегодняшней ночью и утром. Горкин только пожал плечами:

– Бывает… – заключил он. – Всему есть научное объяснение. Это, скорее всего, какое-то магнитное излучение поля земли. Вот я в позапрошлом году, когда был в доме отдыха в горах…

– Лёха! – осёк его я. – Это никакое не магнитное излучение. Это реальность…

Диман отвлёкся от своей дискуссии с Лапаевым и встрял в наш разговор:

– Что там ещё за излучение такое?

– Он говорит, что видел Нечто. – объяснил Горкин кивая в мою сторону.

– Сам ты Нечто! – обиделся я. – Я видел ночью странный сон, кошмар какой-то, а потом на полу было вот это. Я разжал кулак, явив всеобщему взору разноцветные цифры.

Диман посмотрел на меня взглядом врача психиатрической лечебницы.

– Цифры говоришь… – задумчиво произнёс он.

И добавил:

– Странное что-то с тобой происходит. Сначала вас с Барласом кто-то из башни вытащил, когда вы чуть не упали. Теперь ещё какая-то чертовщина…

Я прервал его тираду:

– Есть какие-нибудь соображения, относительно того, что у меня в руке?

– Ну-ка дай, посмотрю поближе! – попросил Диман.

Я протянул ему цифры. Он несколько минут их разглядывал:

– Четыре зелёные двойки, одна синяя тройка. Две красные четвёрки…

– Это понятно! – перебил его Горкин. – Есть какие-нибудь идеи на этот счёт?

– Нет.

– Ну, так давай сюда – не задерживай людей!

С этими словами он отобрал разноцветные бумажные числа у Крестова и разложив их на ладони несколько минут молча смотрел на свой пасьянс. Затем ощупав каждую, заключил:

– Следы засохшего клея. Интересно… Да их отклеили откуда-то…

Переглянувшись, мы со Славиком одобрительно закивали головами:

– О-о-о! Молодец! Уже кое-что!

– Возможно, были приклеены к какому-то плакату… – предположил я. – Стоп! Я кажется, знаю где!

Мне сразу вспомнилось, как я проходил по коридору к санчасти несколько дней назад. Множество всевозможных плакатов на стенах… На одном не хватало букв в словах…

– Вспомнил! С плаката в санчасти!

– Так давайте, прямо сейчас сходим туда и проверим! – предложил раззадорившейся Горкин.

Минуя площадку хоздвора, мы направились к зданию казармы.

*

– Здесь! – показал я, когда мы прошли по коридору.

– Этот? – переспросил Горкин, указывая пальцем на плакат.

– Да! – внимательно вглядываясь в написанные слова подтвердил я.

– Похоже, что эти цифры отсюда… По размеру-то подходят… – заключил Славик.

– Да, точно! – подтвердил Диман, проводя пальцем по поверхности плаката.

Через несколько минут, наших примитивных «следственных действий», окончательно прояснилась принадлежность загадочных цифр.

– Откуда, они – мы выяснили. Что дальше -то делать будем? – скептически спросил Диман.

– А тут ещё нескольких букв не хватает. – констатировал я, продолжая изучать содержимое плаката.

– Не хватает «в», «о», «б» и «д». – тихо сказал Славик.

– Ещё «и» не хватает. – добавил Диман.

– И ещё двух «о» и двух «с» – вставил я.

– Может быть кто-нибудь хоть запишет эти буквы, а то забудем. – предложил Лапаев.

В руке Горкина неожиданно появилась ручка и кусок бумаги.

– Ну так что у нас в итоге? – спросил он.

– Итак, не хватает трёх «о», «и», «д», двух «с», «в», «б», «е», «з» и мягкого знака. – продиктовал я.

– Может быть ещё какие-нибудь буквы отсутствуют?

– Нет – это всё!

На некоторое время повисла пауза.

– По-моему всё предельно просто… – подумав пару минут, нарушил тишину Лёха. – «ОСВОБОДИ ЗДЕСЬ».

– Похоже, что это просьба о помощи… – предположил Славик.

– Или удачно спланированная шутка! – ухмыльнулся Диман. – Можно себе представить, сколько смеха будет, если мы расскажем кому-нибудь об этом!

– Итак, у нас есть два слова и номер, состоящий из четырёх двоек, тройки и двух четвёрок. Все цифры разного цвета. – раздумывал вслух Горкин.

– Ну буквы-то тоже разного цвета. Ведь они из разных слов. – подметил Славик.

– Ну, да, правильно. Тогда на то, что цифры разноцветные, внимания не обращаем. Просто некий номер и всё. Есть какие-нибудь идеи и соображения на сей счёт?

– У меня нет пока. – развёл руками Диман.

– Аналогично. – ответил Лапаев.

– Тогда давайте, будем думать. Этого-то нам никто не запрещает. А теперь по коням! А то пропустим всё самое интересное на плацу…

– Ты что там задумался? – пихнул меня Горкин. – На построение не идёшь что ли? Скоро проверка начнётся!

И мы поспешили на плац, направляясь каждый к своему взводу.

***

После отбоя, несмотря на накопившуюся усталость и переживания предыдущей ночи, мне не спалось. Как только я смыкал веки, возвращалось ощущение того, что рядом кто-то есть. В какой-то момент я даже уже практически заснул, но тут же проснулся в холодном поту от ощущения того, что рядом со мной кто-то стоит. Я широко открыл глаза и приподнялся на локтях, с напряжением вслушиваясь в каждый шорох. Но кроме мирного посапывания моих соседей я не смог ничего расслышать. Зато увидел. Еле заметный приглушённый свет где-то в глубине казармы. Я попытался зажмуриться на несколько секунд и вновь открыл глаза. Очень слабое, еле заметное излучение где-то, в другом конце казармы было явью.

Решив выяснить, что же там светиться, я аккуратно соскользнул со своего верхнего яруса кровати. Стараясь не задеть никаких предметов в абсолютной темноте, я продвигался всё дальше и дальше.

По мере того, как я приближался к своей цели, шаг мой замедлялся, а дыхание учащалось.

«Давай!» сказал я сам себе, когда вплотную подошёл к углу казармы. Вытянув вперёд руку, я силой стащил покрывало с кровати.

Снизу на меня с недоумением смотрела пара лемурьих глаз.

– Ты что обалдел? – воскликнул Горкин (а это был именно он!) выключая маленький фонарик.

– Ты что это делаешь? – спросил я, и не сдержавшись, расхохотался.

– А твоё какое дело? – недовольно пробурчал Лемур, и дёрнув одеяло на себя повалился на правый бок.

– Ты мне своим светом спать не давал. – давясь от смеха ответил я. – А ты что книжку под одеялом читал?

– Да, а что? – спросил Горкин, незаметно пряча какой-то увесистый том под подушку.

– Да ничего, просто спросил. Первый раз вижу такой странный способ чтения!

– Эй! – раздалось откуда-то сверху, прямо над моим ухом. – Дайте поспать! Хватит болтать уже! Завтра рано вставать!

– Ладно, Лёха! – приглушённо сказал я Горкину. – До завтра! А то сейчас всех перебудим!

– До завтра! – недовольно пробурчал Горкин, и укрылся покрывалом с головой.

Я осторожно, стараясь не задеть расставленные возле кроватей табуретки пробрался к своему месту, и запрыгнув одним махом наверх, попытался уснуть. На этот раз получилось. Всё-таки усталость взяла своё.

Глава VI. Наказание

Следующий день, как обычно начался с хозработы. Наш четвёртый взвод, как и прежде, трудился над раскопками траншеи у переднего фасада здания. Взвод Димана полностью закончил кровельные работы и был переброшен на внутреннюю отделку помещений. Второй взвод Горкина и Лапаева, вообще отправили красить парты в лекционных залах учебного корпуса в помощь второму курсу. Наши «старшие братья по оружию», видимо не справлялись собственными силами. Да и нежелательно им было перерабатывать, так как они с нашим появлением, получили почётное звание «черпаков», и теперь были заняты более важными делами. Они часами «прохлаждались» в беседке на заднем дворе или же отсыпались на мягких сидениях служебного автобуса, стоявшего под навесом в гараже, а те, что были посмелее, лазили через забор в самоволку, чтобы не забывать сладостные ощущения свободы. Лапаев также последовал их примеру, исчезнув в полдень из поля зрения своего командира. Перед этим, он подбегал ко мне и ещё раз предложил «прогуляться» на свободе.

– Ну что, идём? – дёргая меня за рукав спросил Славик.

Но я твёрдо решил никуда не идти, ведь за самоволку могло грозить очень суровое наказание.

– Нет.– решительно сказал я.– И тебе не советую! Если хочешь пойти в наряд – найди другой способ!

– Да я ж не только из-за того, чтобы в столовую попасть. На волю мне хочется… Хотя бы ненадолго. Устал я здесь от такой жизни. Да и не заметит никто. Два часа – и мы снова здесь, в строю!

– Славик, компанию я тебе не составлю. Без обид. Поговори с кем-нибудь другим.

– А-а! – махнул рукой Лапаев и бегом направился в сторону плаца.

Я лишь проводил его взглядом и вздохнул.

«Никакого наказания не боится» подумал я. «Мне бы его стальные нервы!»

С Горкиным и Крестовым мы встретились после обеда, во время перекура на заднем дворе. Они подошли в сопровождении незнакомца, которого сразу же мне и представили:

– Знакомься, это Данил Соловьёв. Он всё это время числился в нашем взводе, но появился только сегодня, потому что до этого времени жил в спортроте.

– Здорово! – поприветствовал я Данила. – Я тебя помню, ещё на сборах перед поступлением. Правда ты там был с каким-то парнем, борцом скорее всего, судя по комплекции.

– Да, со мной был мой друг. Он не поступил. – коротко ответил Соловьёв. Данил был выше среднего роста, спортивного телосложения с пружинящей походкой и плавными, выверенными движениями. Казалось, что при ходьбе он не идёт, а плывёт. Русые волосы и глубоко посаженые светло-карие глаза на овальном лице с выдающимися скулами дополнял острый ястребиный нос.

– А в спортроте почему жил всё это время? – спросил я.

– Меня, сразу забрали туда после всех вступительных экзаменов. Но вчера Юрматов решил, что все, включая и спортсменов должны пройти КМБ. Сегодня переехал в казарму.

– Ну как там в спортроте-то? У вас же отдельный коттедж с мягкими кроватями и собственными ванной и туалетом. Условия не для простых смертных. Как тебе теперь наша жизнь в палатках? Хозработы на стройке тебе как?

Данил улыбнулся.

– Ну ты сам, ответил на свой вопрос. Сравни и сразу станет всё понятно. Конечно же, в спортроте лучше. Условия жизни в казармах тяжёлые.

– А почему выбрали именно тебя в спортроту? Ведь мы тоже здесь все спортсмены. Вот я, например, в школе фехтованием занимался, Диман тоже. Мы с ним вместе в одну секцию ходили. Лёха, тоже что-то там делал… – полушутя спросил я и пихнул Горкина в плечо.

– Лёха, ты каким спортом занимался?

Горкин почесал затылок.

– Я? Много чем, баскетболом, волейболом, плаванием…

– Ну вот! – заключил я и дружески подмигнул Соловьёву. – Все мы тут спортсмены, а почему тогда в спортроту взяли именно тебя?

– Да чё ты к нему пристал? – осёк меня Диман. – Он мастер спорта по лёгкой атлетике. Поэтому его с руками и ногами туда забрали. Ты мастер? – обратился Крестов к Горкину.

– Нет. – с притворным сожалением ответил тот.

– А ты? – спросил меня Диман.

– Да пока нет…

– А вот Данил – мастер! Поэтому и в спортроту попал!

В этот момент к нам подошёл командир второго взвода Аким.

– Эй, Горкин! – позвал он.

Тот обернулся.

– Где твой друг? – спросил замкомвзвода.

– Какой друг?

– Ты что дурачка из себя строишь? Лапаев конечно же! Он же мой подчинённый ещё ко всему. Почему его нет в строю?

– Не знаю.

– Горкин, где Лапаев, я тебя спрашиваю?

Горкин замялся.

– Да здесь где-то был…

– Ты чего мне голову морочишь? – глаза сержанта стали медленно наливаться кровью. – Почему его сегодня на хозработах не было?

Горкин молчал.

– Короче, если не найдёшь в течение десяти минут Лапаева, хана и тебе и Лапаеву. Понял?

– Да.

Аким жеманно развернулся на 180 градусов и зашагал своей пружинистой походкой, широко разводя плечами.

– Я его предупреждал. – с сожалением сказал Лемур.

– Не только ты. – добавил я.

– Ну что делать-то будем? – спросил Диман. – Не лезть же нам за ним через забор на улицу! Вместе с Лапаевым залетим.

– Я могу слазить и посмотреть! – неожиданно вызвался Данил. – Я сегодня только первый день в строю, и меня никто искать не станет. А если даже и обнаружат моё отсутствие, скажу, что кое-какие вещи забыл в спортроте.

– Хорошая идея! – поддержал я Данила.

– Ну тогда до встречи, – сказал он и направился к забору.

– Подожди! – остановил его Диман. – А ты хоть знаешь, как он выглядит? Видел его хоть раз?

Данил обернулся:

– Конечно видел. Такой немного грустный, чем-то на Пьеро похож.

Мы переглянулись с Горкиным и Крестовым и рассмеялись.

– Точно! – сказал Диман.

Данил махнул рукой и исчез в зарослях можжевельника, росшего неподалёку от высокого забора, отделявшего нас от остального мира.

***

Я не видел, когда вернулся обратно Данил. У нас уже начались строевые занятия на плацу, и каждый взвод упражнялся этому искусству владения конечностями отдельно. Встретились только в курилке на пятиминутном перерыве.

– Ну, что, где Славик? – спросил я Данила.

– Да вроде бы вернулся.

– Что говорит? Где был?

– Да не знаем! – перебил меня Горкин. – Он как появился, его Аким с Раисом куда-то повели. Мы его потом не видели.

– Хана Лапаеву! – с сожалением сказал Диман.

В этот момент мы услышали командирский голос сержанта первого взвода:

– А вы что стоите, построение вас не касается что ли? Крестов, бегом в строй!

– Так только что объявили же пятиминутный перерыв! – возразил я.

– Уже отменили. Всем на построение! – отрезал замкомвзвода и направился в сторону плаца.

– То разойдись, то стройся! – недовольно пробурчал Горкин. – Даже отдохнуть толком дают!

– Терпи казак, атаманом будешь! – подначил его Диман.

Через несколько минут мы уже находились на плацу каждый в составе своего взвода. Я встал на цыпочки и пригляделся. Лапаев был в строю, на своём месте, где ему и надлежало быть.

В этот момент на плацу появился Колесников. Он подошёл к нам своей величественной походкой и встал прямо по центру. Его стальной холодный взгляд не предвещал ничего хорошего. Наконец плотно сжатые губы разомкнулись, и мы услышали громоподобный голос:

– Товарищи курсанты! Как я уже неоднократно вам говорил, дисциплина для вас превыше всего. Нет дисциплины – нет армии!

Он выдержал паузу и продолжил:

– Главное требование от вас – неукоснительное соблюдение всех норм и требований военного устава! Будете соблюдать устав – отучитесь, положенное время в стенах этого учебного заведения и выйдите отсюда с офицерскими погонами, получив соответствующий диплом. В противном случае жизнь ваша будет очень трудна, и никто не гарантирует, что вы не покинете стены училища досрочно!

Ещё одна небольшая пауза.

– Все меня поняли? – громко спросил Колесников.

Мы нестройным хором затянули «Да!».

Колесников не унимался.

– Вас плохо слышно! Все меня поняли?!

Собрав все силы, толпа из полутора сотни человек заорала «Да!».

Колесников остался удовлетворён этим ором.

– Курсант Лапаев! – громко позвал он.

Тишина. Все притихли в ожидании, что же произойдёт дальше. Но ничего не происходило.

– Курсант Лапаев! – повторил капитан.

После этих слов, справа, где находился второй взвод, последовало какое-то движение, передние колонны разомкнулись, словно удав, выпускающий жертву из своей пасти и Лапаев выскользнул из строя. Голова его было опущена, и всем своим видом он выражал понимание неотвратимости наказания, ожидающего его в скором будущем.

– Курсант Лапаев! Ко мне! – скомандовал Колесников.

Славик направился к нему, изображая некое подобие строевого шага.

– Строевым шагом! – заорал Колесников.

Лапаев, изо всех сил стараясь поднимать ноги, как можно выше, подошёл к офицеру.

– Курсант Лапаев по Вашему приказанию прибыл! – чуть слышно произнёс он.

– Что так тихо? – спросил Колесников. – Значит, по самоволкам бегать можешь, а ходить строевым шагом и рапортовать как следует, нет?

Несколько секунд Колесников смотрел на него испепеляющем взглядом, затем скомандовал:

– Налево!

Славик повернулся налево, оказавшись лицом к строю.

– За нарушение воинской дисциплины и самовольное оставление расположения военного училища, курсанту Лапаеву объявляется семь суток содержания на гауптвахте!

Голова Славика опустилась ещё ниже и практически свесилась на грудь.

– Я неясно сказал? – громко вопросил Колесников.

Лапаев поднял на него глаза и тихо ответил.

– Ясно.

– А что нужно ответить, после объявления моего приказа?

– Не знаю. – смотря прямо в холодные серые глаза капитана произнёс Славик.

– Нужно было сказать: «Есть семь суток гауптвахты, товарищ капитан!». А что бы ты ещё лучше это запомнил, мы подправим тебе причёску прямо перед строем. Всё равно на гауптвахте придётся тебя стричь наголо.

Колесников огляделся вокруг.

– Старшина! – громко позвал он.

Раис, подбежал к офицеру, и подобострастно заглянул ему в глаза, ожидая дальнейших указаний.

– Старшина! – повторил Колесников.

– Слушаю товарищ капитан!

«Слушаю и повинуюсь!» мысленно передразнил я его.

– Позовите мне непосредственного командира Лапаева!

– Сержант Мирзаев!

Фарход вышел из строя.

– Найдите станок для бритья! – обратился к нему Колесников.

Поиски заняли несколько минут. Когда замкомвзвода протянул ему «инструмент», Колесников поморщился и отрицательно покачал головой.

– Это не мне! Это Ваш подчинённый? Вот своими руками и брейте его!

– Товарищ капитан, может тазик с водой принести или мыло? – осторожно спросил Раис. – Насухо вряд ли получится!

– Может ещё парикмахера вызвать из салона? Насухо брейте! – был ответ офицера.

Фарход подошёл к Лапаеву, присматриваясь несколько секунд к его шевелюре, а затем полоснул станком по его голове.

– Макушку только брей! – скомандовал Колесников. – По краям оставь волосы! Пусть так ходит, как пугало, что бы больше не повадно было! И пусть все смеются над ним!

Несмотря на то, что Фарход был выше ростом, брить Лапаева ему было не совсем удобно. Положив руки ему на плечи, он с силой надавил. Подавленный Лапаев даже не сопротивлялся – он опустился вниз на колени, свесив голову. Фарход, продолжил своё дело, водя бритвой по макушке несчастного. Делал он это, видимо без особой осторожности, потому что вскоре струйки крови потекли с разных сторон на лицо Славика. Они сбегали с макушки быстрыми ручейками, и капали вниз, окропляя землю. Всё это время Лапаев, стоял на коленях с опущенной головой, не издав ни звука. Ни один мускул не дрогнул на его залитом кровью лице.

– А ну-ка, отойди! – сказал Колесников Фарходу, желая самолично убедиться в том, что его приказ выполнен должным образом. Он наклонился, рассматривая макушку будущего арестанта. Она была полностью выбрита, волосы торчали только широкой полосой по бокам и на затылке.

«Причёска как у Ленина» подумал я.

Удовлетворённый результатом, Колесников скомандовал.

– Встать!

Лапаев покорно поднялся с колен.

– Привести себя в порядок! Пять минут времени! Бегом марш!

Затем, повернувшись к Раису, капитан отдал распоряжение:

– До вечера пусть со всеми занимается строевой подготовкой. А после вечерней поверки сопроводите его на гауптвахту. Там дежурный офицер Алаев. Скажите, пусть сразу его оформляет, завтра я подпишу и передам соответствующий приказ.

– Есть товарищ капитан! – сказал Раис и задумчиво посмотрел вслед Лапаеву, который побежал в сторону умывальника.

Колесников некоторое время стоял и молча смотрел на нас. От его пронизывающего пристального взгляда становилось как-то не по себе.

– Я надеюсь всем всё понятно. – громким голосом произнёс он.– Это самое мягкое наказание, которое может последовать за самовольное оставления расположения военной части! Меры, которые последуют в дальнейшем, будут намного строже!

Убедившись, что всем всё понятно, он отчеканил своим металлическим голосом:

– Ровняйсь! Смирррно! Продолжать занятия по строевой подготовке!

И развернувшись на каблуках на сто восемьдесят градусов, пошёл прочь в сторону административного корпуса.

*

Перед ужином, как обычно, было объявлено свободное время, и мы собрались на заднем дворе. Славик молчал, он был подавлен. Волосы на его макушке были гладко выбриты и теперь там зияла огромная, блестевшая на ярком солнце плешь – венец парикмахерского искусства Мирзаева Фархода. Капитан Колесников отдал распоряжение Лапаеву ходить в таком виде до вечера и побриться полностью ему было разрешено только на гауптвахте. Конечно же, такой вид, не мог не привлечь всеобщего внимание. Некоторые смотрели с жалостью, другие с насмешкой, иные просто смеялись до упаду, показывая на Лапаева пальцами. Всё это, конечно же, не добавляло нашему другу оптимизма и радости от всего окружающего.

– Да ладно, не переживай так! – пытался успокоить его Горкин.

Но Лапаев только еле заметно покачал головой в знак согласия.

– Надо было вас слушать, перед тем как лезть за забор. – с сожалением сказал он.

– Что сделано, то сделано! Семь дней не так уж и много. А мы со своей стороны тебя поддержим, передадим тебе посылку с едой. – сказал я и дружески похлопал его по плечу.

*

После вечерней поверки, Раис захлопнул свой журнал, в котором он отмечал присутствующих и, посмотрев на нас, своими маленькими злыми зелёными глазками, крикнул:

– Курсант Лапаев!

Голос из глубины строя ответил:

– Я!

– Ко мне!

Славик вышел из строя и подошёл к Раису. Старшина внимательным взглядом изучил его причёску и состроил довольную мину.

– Не брился? Правильно! На «губе» тебя побреют!

Затем повернувшись к нам, скомандовал:

– Всем отбой! Лапаев за мной!

Раис бодро зашагал в направлении, где располагался подвал с помещениями гауптвахты. Славик покорно следовал за ним.

«Ну, Лапаев, удачи тебе!» подумал я и вздохнув направился к нашей казарме.

*

Следующий день прошёл как обычно. Время текло медленно, но работа продвигалась ещё медленнее. Да и к тому же было очень душно. Небо затянуло тонкими перистыми облаками, но лучи солнца всё равно пробивались сквозь них, и создавая эффект призмы, нагревали землю с удвоенной силой. Стоял полный штиль и за весь день – ни одного дуновения ветра. С нас пот лился ручьём и работать было практически невозможно.

– Хоть бы дождичек прошёл! – в изнеможении опускаясь на корточки прохрипел Той. – Не могу больше!

Остальные тоже побросали лопаты и присели вокруг. Руслан сел вместе с нами, понимая, что заставлять обессиливших от духоты и работы людей не имеет никакого смысла. Так мы и просидели в вырытой нами на полметра яме на корточках, практически вплотную друг другу минут двадцать, пока издалека не донёсся звонкий голос одного из дневальных:

– Стройся! Обед!

Спустя час, как обычно, на пятиминутном перерыве, объявленном между занятиями по строевой подготовке, мы собрались, на заднем дворе.

– Нужно будет обязательно проведать Славика на гауптвахте! Поддержать его и пожрать что-нибудь принести! – сказал я ребятам.

– Интересно, и как ты это сделаешь? Гауптвахту охраняет второй курс во главе со старшим лейтенантом Алаевым.,А это очень серьёзно. – возразил мне Диман.

– Откуда ты знаешь, серьёзно или нет? Ты что там сидел? – не сдавался я.

– Я общался с одним второкурсником. Он сказал, что губа – очень страшная штука. Рассказывают, что несколько человек, которых туда отправили – исчезли бесследно. А ещё говорят, что один даже повесился прямо в камере.

– Тем более, нужно подбодрить Лапаева! Не бросать же его в трудную минуту!

Соловьёв и Горкин поддержали меня, и мы принялись обсуждать план осуществления этой вылазки.

– После ужина, остатки, понесут на губу. Этим занимается наряд по залу. Тогда-то его можно перехватить и под видом наряда проникнуть в камеру гауптвахты. – предложил я.

– А как мы отберём у наряда ужин для гауптвахты? – спросил Горкин.

– Силой, наверное, не получится. Будет много шума. Узнают – сами попадём на губу, только уже в качестве арестантов. Поэтому, придётся договариваться по-хорошему. – ответил я.– В любом случае, в наряде по столовой – наши. Уже легче.

– А если ничего из еды не останется, и ужин на губу не понесут? – не унимался Диман.

– Даже если ничего не останется, понесут просто хлеб с компотом.

– Хорошо, наряд я беру на себя! – вызвался Данил.

– А что ты ему скажешь? – спросил Диман.

– Придумаю что-нибудь! Ещё время есть!

– Ну тогда, решили. – подытожил я. – Ждём окончания ужина и действуем!

– А поесть-то, что ему отнесём? – спросил Горкин.

– Об этом пока ещё не подумал… – запнулся я.

Глава VII. На гауптвахте

После ужина, как и договаривались, мы решили пробраться на гауптвахту. Горкин с Диманом должны были контролировать появление наряда с ужином для арестантов недалеко от входа в столовую. Они стояли на некотором расстоянии друг от друга, и при появлении наряда, один из них должен был подать знак мне, подняв вверх руку, а я в свою очередь точно таким же способом сигнализировать Данилу, задача которого заключалась в том, чтобы перехватить у наряда поднос с содержимым. Такая своего рода живая цепь, по которой передавался понятный только нам сигнал. Далее, поднос с едой, передавался мне, и я уже должен был доставить его Славику. Перед тем как нам, встать на свои позиции, мне удалось разжиться в столовой большим куском белого хлеба, вязанкой зелёного лука, морковью и капустой.

Время шло, а наряда всё не было. Мы стояли каждый на своих позициях и с нетерпением ожидали, когда же всё-таки кто-нибудь появится. Время перерыва неумолимо таяло, и я уже засомневался, удастся ли нам успеть осуществить задуманное, или же придётся всё переносить на завтрашний день.

Неожиданно, я увидел, что вдалеке Горкин поднял руку. В ответ я поднял свою и повернулся к Данилу. Он также заметил мой сигнал и ответил. Через несколько минут я увидел приближающуюся фигуру с подносом. Спрятавшись за толстый ствол платана, я высунул голову и наблюдал за человеком с подносом, который бодро вышагивал по асфальтовой дорожке, навстречу стоявшему возле забора учебной пожарной части Данилу.

О чём они разговаривали с Данилом мне не было слышно. Но в тот момент, когда я поравнялся с ними, поднос с едой оказался в руках у нашего спортсмена.

– Держи! – протянул мне его он.

Взяв поднос, я поспешил к подвалу – время оставалась совсем немного. Как я и предполагал, весь ужин состоял из двух кусочков хлеба, половины кружки киселя и половины миски остывшего борща. Спустившись по ступенькам вниз, я оказался в длинном, плохо освещённом коридоре. В стенах было множество дверей. Некоторые были из дерева, а некоторые обиты железными листами. Что находилось за ними, рассмотреть мне не удалось, так как все были плотно закрыты. Пол был неровный и несколько раз, споткнувшись, я чуть не уронил содержимое подноса. Коридор поворачивал направо, и сразу за поворотом меня остановил голос:

– Стой! Кто идёт!

Я остановился.

– Наряд по столовой!

После секундной паузы голос спросил:

– Что здесь делаешь?

«Странно!» подумал я. «Неужели он не знает, что я здесь делаю?!»

– Несу ужин для арестанта.

Из темноты на свет вышел коренастый курсант, одетый, как и все второкурсники в афганку и стоптанные кирзовые сапоги.

– А наш ужин где?

Хотелось ответить сразу, с ходу, без раздумий. Но не получилось. Мысль о том, что меня могут не пропустить дальше с подносом, заставила немного пораскинуть мозгами.

«Интересно, им ужин приносят или они сами ходят в столовую, когда придёт смена?» За время моего пребывания в наряде, я так ни разу этого и не видел. Значит, что-то необходимо было придумать самому. Нужно было включать свою фантазию как можно быстрее. От напряжения я до боли закусил губу. Но так и не придумав ничего лучше, ответил просто:

– Я не знаю. Я первый раз в наряде. Мне сказали отнести арестанту на гауптвахту еду – вот я и несу.

– А кто там дежурный по столовой? Фаёз?

«Эх, нужно было узнать, кто сегодня дежурит!» С досады подумал я. «Всё-таки придётся обманывать.»

– Да, Фаёз.

– Точно?

– Да.

– Хорошо. Разберёмся, что к чему. Проходи!

Я пошёл дальше, крепко сжимая поднос в руках, ведь он являлся моим единственным пропуском на пути к Лапаеву. В моём распоряжении было не более пяти минут на всё про всё. Ведь если выяснится, что дежурный сегодня не Фаёз, могут возникнуть серьёзные проблемы. Коридор поворачивал направо и, через несколько метров, я оказался в большом помещении. У стены стоял письменный стол с зажжённой лампой. Войдя в помещение, я огляделся. Вокруг никого не было. Поставив поднос на стол и подойдя к двери с надписью «Дежурный» я повернул ручку. Дверь была заперта. «Ничего себе!» подумал я. «Вокруг ни души! Куда это все подевались?»

Неожиданно, я ощутил своим плечом ледяное прикосновение. Я вздрогнул и обернулся. Позади стоял невысокого роста офицер, который смотрел на меня в упор свои хищным ястребиным взглядом.

– Что надо? – спросил он.

– Ужин принёс. – ответил я медленно высвобождая плечо из ледяного объятия.

– Возьми поднос со стола.

Я подошёл к столу и взял поднос.

– В следующий раз, не ставь его туда. – прозвучал стальной голос.

– Есть, товарищ капитан! – отрапортовал я офицеру. Сомнений быть не могло, это был капитан Алаев, начальник оружейного склада и по совместительству дежурный по гарнизону. За те несколько секунд, что он стоял рядом, я смог рассмотреть его. Среднего роста, коренаст, широкоплеч, подтянут. Всё выдавало в нём бывшего спортсмена. Коротко подстриженные иссиня-чёрные волосы, овальное лицо с выдающимися скулами, прямой нос и тёмно-карие глаза, взгляд которых, словно рентгеновский луч, проходил через меня насквозь.

– Часовой! – громко позвал он, не отводя от меня глаз.

Одна из дверей отворилась, и на пороге показался курсант с автоматом через плечо.

– Проводи его! – кивнув на меня, бросил ему Алаев и растворился в полутьме коридора.

– Идём! – позвал автоматчик, подойдя к обитой железным листом двери. В верхней её части виднелось маленькое зарешеченное окошко. Часовой подошёл, и лязгнув большой связкой со всевозможными ключами, выбрал нужный, повернув его в замочной скважине.

– Заходи, ставь поднос.

Я вошёл в камеру. В нос мне ударил неприятный затхлый запах. В камере царил полумрак и было очень сыро. На стене в углу горела маленькая, закрашенная красной краской лампочка, практически не дававшая света. Вдоль стен торчали кронштейны с деревянными нарами, которые были подняты вверх. В дальнем углу, виднелся чей-то скрючившийся силуэт. Человек сидел на корточках с опущенной на колени головой.

– Славик! – позвал я и подошёл ближе, поставив поднос на пол.

– Здорово, Андрюха! – сказал он мне. Голова Славика была уже полностью выбрита наголо, и лишь многочисленные порезы на ней напоминали о вчерашней экзекуции. В бесконечно грустных глазах заблестели искорки радости. – Ты как здесь оказался?

– Ужин тебе принёс!

Обернувшись назад и убедившись, что никто не видит, я быстро достал из-за пазухи большую краюху хлеба и овощи и вывалил их на поднос.

Лапаев с жадностью накинулся на принесённую мною еду.

– Ну как ты здесь? – поинтересовался я.

– Тяжко. Очень тяжко. – набивая рот и сразу же глотая ответил Славик. – Днём можно только стоять, даже сидеть нельзя. Каждые десять – пятнадцать минут дежурный проверяет, через окно в двери. В туалет выводят три раза в сутки – утром, днём и вечером. На туалет даётся одна минута времени…

Из зарешеченного окошка двери раздался недовольный голос часового:

– Ну что, поставил поднос?

– Да! – ответил я поднимаясь во весь рост.

– А что там делаешь тогда так долго?

– Ешь! Я ещё зайду! – подмигнул я Лапаеву и направился обратно.

Часовой захлопнул за мной дверь и посмотрел на часы, висевшие на стенке.

«Время засекает!» подумал я.

По истечении трёх минут, он повернул ключ в замке и толкнув дверь, бросил мне:

– Забирай поднос!

Я подскочил к Славику.

– Успел хоть поесть?

Тот отрицательно покачал головой быстро собирая оставшиеся на подносе куски хлеба и овощи и набивая ими рот.

– Спрячь куда-нибудь! – шёпотом сказал я, собирая куски хлеба и протянув их Славику.

– Нельзя! Всё равно найдут! Они здесь проверяют! – торопливо глотая возразил он. – Всё! Уноси! Давай!

– Держись! Я завтра к тебе ещё зайду!

– Постараюсь. Хотя даже не знаю, насколько смогу здесь протянуть. Ночью практически не спал. Здесь кто-то есть. Всё ночь чьё-то дыхание, прямо над ухом. Было жутко страшно. Стучал в дверь, что бы кто-нибудь открыл, но так никто и не появился. Все стены кровью исписаны и знаки какие-то нарисованы. Раис, когда вёл меня сюда вчера, сказал, что здесь в камере повесилось несколько человек – по разным причинам. Может быть это кто-то из них?

В глазах Лапаева стоял ужас. Он вцепился в мою руку, не желая её отпускать.

– Всё это слухи, Славик! Ну, кто здесь повесится? Ведь здесь даже негде это сделать…

Я поднял глаза на потолок и увидел торчащий железный крюк. Ощущение ужаса, стоявшего в глазах Лапаева, начало медленно передаваться мне…

Словно ушат холодный воды, опрокинутый на нас обоих, раздался громоподобный рык часового:

– Ну что там копаешься? Тебе сказано было забрать поднос!

Я схватил поднос и пулей вылетел из камеры, успев бросить Лапаеву:

– Продержись ещё эту ночь. Завтра что-нибудь придумаем!

У двери я лицом к лицу столкнулся с часовым, который недовольно спросил:

– Он твой друг что-ли?

– Нет! – сиюминутно соврал я.

– А о чём это ты с ним разговаривал?

– Он спрашивал, есть ли ещё что-нибудь из еды, я сказал, что нет. Всё что есть, было на подносе.

Автоматчик недоверчиво посмотрел на меня.

– Будем считать, что я тебе поверил. Но если выясниться, что ты соврал – доложу капитану и ты будешь здесь следующим. Ты меня понял?

– Так точно! – ответил я.

– А теперь иди и сообщи своим там в столовой, чтобы стол накрыли для часовых как полагается. Нас сейчас сменят на ужин минут через десять – пятнадцать! Если мы придём, и ничего не будет сделано – головы всем поотрываем!

– Есть! – отрапортовал я и стремглав понёсся с порожним подносом по коридору обратно.

Глава VIII. Карина

– Ты что так долго возишься? – накинулись на меня мои друзья, когда я выбрался наружу.

– А что?

– Построение уже объявили.

– Ну, тогда идём. А долго меня не было? – спросил я, на бегу отдавая поднос наряду из столовой, который всё это время ждал меня вместе с остальными, бросив ему: – Спасибо, брат!

– Минут пятнадцать. – ответил семенящий за мной Горкин.

– Ну как виделся с Лапаевым? – поинтересовался Соловьёв.

– Ну да, конечно!

– Ну и как он?

– Плохо. Я думаю, семь дней не протянет.

– Заболел что ли?

– Да нет, не заболел. Условия там ужасные, да и по ночам очень жутко. Глаз не сомкнёшь. Ты же знаешь Лапаева, он сам по себе какой-то подавленный, а теперь вообще сник.

– Что будем делать? – включился в разговор Диман.

– Надо подумать. Но однозначно, что вызволить его оттуда, не в наших силах.

Мы добежали до плаца, и каждый направился к своему взводу.

*

Когда построение закончилось, я вдруг почувствовал, что кто-то потянул меня за рукав. Обернувшись, я увидел, что это был Сапа.

– Эй, к тебе пришли! – полушёпотом сказал он.

– Кто? – в недоумении спросил я и моё сердце отчаянно забилось.

– Не знаю. Но мне передали, что тебя ждут на КПП-2.

От волнения забыв его даже поблагодарить, я стремглав кинулся на контрольно-пропускной пункт. Неужели ещё кто-то помнит обо мне? Неужели связь с остальным миром для меня ещё не потеряна окончательно?

Через минуту я уже стоял перед большими железными воротами, пытаясь найти возможность, как бы мне выбраться наружу, ведь в вечернее время все свидания для курсантов были запрещены. Ну, во всяком случае, для первого курса. До вечерней проверки ещё оставалось минут двадцать. Сколько это, много или мало? В любом случае, нужно было действовать быстрее. Сжав кулаки, я решительным шагом направился к воротам.

– Стой! – послышался грубый окрик с пропускного пункта.

Я послушно остановился.

– Куда идёшь?

Я подошёл к постовому, который вальяжно стоял с автоматом наперевес и насвистывал какую-то весёлую мелодию. «Не свисти – денег не будет!» подумал и вслух произнёс:

– Ко мне пришли.

Автоматчик прекратил свист, и с важным видом продекларировал:

– В вечернее время никаких свиданий! Ты разве этого не знал, дух?

Я только набрал воздух в лёгкие, чтобы попытаться объяснить ему, что мне это очень необходимо, как вдруг неожиданно, рядом с нами, словно из-под земли, вырос ещё один второкурсник. Китель его афганки был расстёгнут наполовину, высокие офицерские хромовые сапоги блестели, а панама с загнутыми полями была надвинута на лоб, скрывая лицо.

– Пропусти! – спокойным голосом обратился он к автоматчику.

Это был Самар! Я узнал его по голосу.

– Да, но… – неуверенно попытался возразить постовой.

– Это мой братишка. Я за него отвечаю!

Видимо это фраза являлась своеобразным паролем у «черпаков». Постовой отошёл в сторону и сухо бросил мне:

– Проходи!

Повернувшись к Самару, я искренне поблагодарил его и шагнул за ворота.

Уже смеркалось, но свет фонарного столба ярко освещал небольшую площадку возле КПП. Прямо передо мной в лучах ночного света стояла Карина. Её длинные черные волосы развевались под дуновениями приятного вечернего ветерка.

– Карина? – в недоумении спросил я.

Она ничего не ответила, а только подошла ближе с интересом разглядывая мой «прикид». По правде сказать, после продолжительных хозработ на солнцепёке и ежедневной муштры, вид у меня был не важнецкий.

– Привет! – выдавил я, с трудом сдерживая участившееся от волнения дыхание.

– Привет! – звонко произнесла она и бросилась ко мне в объятия.

От неожиданности я еле устоял на ногах, но тут же нашёл в себе силы, чтобы прижать её к себе, как можно крепче. Невероятно! Карина – самая красивая девушка нашего двора приехала ко мне сюда, в эту дыру! Невозможно поверить! Но она здесь, в моих объятиях!

– Ты рад? – спросила она, пристально смотря на меня своими зелёно-карими глазами.

От смущения, я отвёл взгляд в сторону.

– Ещё бы! Но чем я заслужил, столь приятный и неожиданный для меня визит?

Она улыбнулась и лёгкий румянец заиграл на её лице.

– Я поняла, что ты самый искренний и самый лучший! Ведь только когда человека нет рядом, начинаешь понимать, насколько он для тебя дорог!

Я горько усмехнулся.

– Да уж… Ведь до этого ты меня совсем не замечала… От ухажёров отбоя не было!

– Все они просто слизняки, бесформенный планктон, маменькины сынки! – презрительно скривив свои прекрасные губки, молвила Карина. – Ты мне часто оказывал знаки внимания, и я это прекрасно видела. Но тогда моя голова была забита всяким мусором и навязанными притворными отношениями…

Она на секунду замолчала, не отводя от меня глаз. Я молча, затаив дыхание, смотрел на неё, восхищаясь этой неземной красотой. Карина была моим идеалом. Ещё со школьной скамьи я бредил ею по ночам. Дарил цветы, сочинял стихи в её честь, а потом ранним утром исписывал ими мелом асфальтовую дорожку возле её подъезда. Провожал её из школы, неся ранец с учебниками. Ревновал, когда к ней «подкатывал» очередной кавалер. Но все мои старания были напрасны, я для неё был лишь только другом, приятелем, с которым можно лишь поболтать на отвлечённые темы.

– Прости, что не отвечала взаимностью раньше, – продолжала Карина. – но, если у тебя сейчас всё ещё остались какие-то чувства ко мне, то… то… – на мгновение она запнулась и отвела взгляд. Румянец на её щеках стал ещё ярче. – В общем… в общем… я говорю тебе: «Да!»

Эти слова яркой молнией ослепили меня и ударили прямо в сердце. В груди что-то сдавило, дыхание участилось, в горле пересохло.

– Поцелуй меня, пожалуйста! – страстно сказал она и прильнула ко мне, сжимая в объятиях. Наши губы соприкоснулись, слившись в нежном сладостном поцелуе.

– У меня голова кружится! – воскликнула Карина через несколько секунд, едва не упав и схватив меня за руку.

– У меня тоже! – вторил я, опьянённый счастьем, внезапно свалившимся на мою голову.

Несколько секунд мы стояли молча, обнявшись, не отрывая взгляд друг от друга. Я первым нарушил тишину.

– Но теперь я не смогу, как раньше встречать и провожать тебя. Во всяком случае, несколько лет, это точно. В лучшем случае двухнедельный отпуск пару раз в год… Ну есть конечно же ещё самоволка, но это тоже не так часто…

– Ничего страшного! – перебила меня Карина. – Я готова ждать тебя сколько потребуется! Год… два… три… десять! Самое главное, что я теперь знаю, что ты у меня есть! А приезжать к тебе я и сама могу. Вот как сегодня, например!

– Кстати, как ты меня нашла? Откуда ты узнала, что я здесь?

– Ну… – хитро улыбнулась она. – Если женщина чего-то сильно хочет… Она всегда этого добьётся!

– А всё же?

– Ты же сам мне много раз говорил, что собираешься поступать в военное училище.

– Да было дело, помню. Я и поступать-то сюда решил в основном из-за того, что ты мне не отвечала взаимностью. Подумал, что пропадать так, пропадать…

Карина ещё сильнее обхватила меня, нежно положив голову на мою грудь.

– Неужели всё было настолько серьёзно… Ты пошёл на всё это только ради меня.

– Представь себе, да. – немного приврал я, чувствуя, что в этот вечер у меня всё получается, как никогда. – Но, я не говорил тебе, куда именно собираюсь поступать…

– Пришлось прибегнуть к помощи твоих друзей. Уж они-то мне всё рассказали. И как называется это заведение, и где оно находится!

– Кстати, как они там?

– Да, так… – без особого интереса ответила моя собеседница. – По большей части бездельничают. Шатаются по улице. Вечерами всё также, гитара, смех, веселье…

– Артур с Али как поживают?

– О! Эти посерьёзнее. – с неподдельной иронией информировала меня Карина. – Ходят в свои спортивные секции, тренируются. А по вечерам опять тоже самое – гитара, смех, веселье.

– Да… – с завистью вздохнул я. – Как мне сейчас этого не хватает…

– Расскажи лучше, как у тебя здесь всё сложилось? Тяжело, наверное? Ты исхудал совсем, и загорел очень сильно. Наверное, целыми днями на солнцепёке?

– Да уж.. – улыбнулся я. – Это точно! Хозработы, маршировка по плацу и наряды по столовой. Вот, в принципе, вся моя жизнь…

– Ой! – всплеснула руками Карина, высвободив меня из своих объятий. – Совсем забыла! Я же покушать тебе принесла!

С этими словами она вытащила из своей сумочки маленький пластмассовый контейнер.

– Вот поешь! Или ты не голоден?

Я горько усмехнулся.

– Курсант голоден всегда! – и с этими словами, распечатал контейнер.

– О пельмешки! Как же я давно их хотел!

– Ну тогда держи ложку и вперёд!

Через пару минут я протянул Карине контейнер обратно.

– Очень вкусно, спасибо! Ты сама делала?

– А то! Забыл, как я готовлю? Я же тебя уже угощала.

И правда, несколько раз я был удостоен чести посетить её покои.

Мимолётный взгляд на часы, висевшие над КПП, заставил меня вспомнить о вечерней проверке. Взяв Карину за руку, я нежно прошептал ей в ухо:

– Мне пора…

Она с сожалением посмотрела на меня.

– Ну конечно, надо, так надо. Я всё понимаю.

– Я провожу тебя до такси.

– А тебе можно отлучаться отсюда?

– Вообще-то нет…

– Тогда не надо. До дороги недалеко. Тем более, я девочка самостоятельная уже. Представляешь, даже на работу устроилась!

– Летняя подработка?

– Ну да! Что дома зря сидеть?

– Молодец, одобряю! И куда?

– В ночной клуб, помощницей бармена. Клиентов много, соответственно платят хорошо, не жалуюсь.

– Ночной клуб… – протянул я.

– Да ладно, не парься. Это же временно. Тем более ты меня знаешь. Я на пушечный выстрел к себе никого не подпускаю…

В этот момент, раздался скрип и ворота КПП приоткрылись. Я инстинктивно отодвинул Карину в сторону, закрывая её собой. Из ворот вышел офицер и направился в сторону дороги. Но, проходя мимо, и заметив нас, он остановился, сухо спросив:

– Как фамилия?

Это был капитан Алаев.

– Курсант Кравец! – пытаясь контролировать свой голос, твёрдо ответил я.

– Курсант Кравец, свидания в вечернее время запрещены! – бросил офицер, испытующе посмотрев на меня. Затем, мельком взглянув на Карину, и не дожидаясь моего ответа, он быстро зашагал прочь, растворившись в полумраке позднего вечера.

– Очень неприятный тип! – шепнула Карина. – У вас здесь все такие?

– Почти… Но этот – в особенности.

– Мне пора! Как бы у тебя проблем из-за меня не было…

– Всё будет хорошо! Не переживай

– Ты позвонишь мне? Номер тот же.

– Конечно. Будь осторожна!

– Я скоро снова приеду. Ну, если ты не против?

– Нет, конечно! Только больше так поздно не приезжай, чтобы я не волновался!

– Хорошо, милый, до встречи!

Я поцеловал Карину на прощание, и когда она побежала к дороге, ещё несколько минут стоял возле КПП, провожая взглядом её силуэт, исчезавший в ночи.

Незаметно прошмыгнув через ворота, я стремглав бросился к нашей казарме, где всё ещё только начиналось. Видимо, Раис, отдал команду строиться буквально несколько секунд назад.

Меня переполняли чувства, и от возбуждения, я перепутал свой взвод с первым.

– Ты чего это здесь? – недоуменно спросил Диман, который стоял плечом к плечу ко мне. – Взвод перепутал, или от своих спрятался?

– Скорее всего перепутал… – улыбнулся я и уже было направился к своему взводу.

– Подожди! – остановил меня Диман. – Ты где был? Мы тебя искали с ребятами, хотели кое-что обсудить, но ты, словно сквозь землю провалился…

– А что-нибудь случилось?

– Нет, ничего особенного…

– Ко мне приходили на КПП-2. Я был там.

– И кто?

Я на секунду сделал паузу в нашем разговоре, раздумывая над тем, стоит ли Крестову рассказывать о моей посетительнице.

– Карина.

– Кто?

– У тебя проблема со слухом? Повторяю, ещё раз – Карина.

– Это та самая, за которой ты целый год волочился? Не знаю, что ты в ней нашёл! И зачем она приходила?

– Послушай Диман, – резко сказал я, понимая, что начинаю терять терпение. – Зачем я за ней волочился весь год – это уж моё личное дело! Также, моё личное дело, то – для чего она приехала сюда. И не только моё личное дело, а личное дело моё и её. Так что извини, я пошёл к своим!

Крестов только недовольно фыркнул мне вслед.

Глава IX. Освобождение

Утром, возле умывальника, мне удалось перекинуться несколькими фразами с Горкиным и Соловьёвым, которые умывались по соседству от меня.

– Мы вчера так не договорили насчёт Лапаева. – напомнил Данил и, повернувшись ко мне, продолжил:

– По твоим словам, ему там совсем тяжко…

– Да… нелегко… он долго там не продержится… Но идей нет никаких, как его вызволить. У вас есть какие-нибудь предложения?

– Нет! – хором ответили Соловьёв с Горкиным.

– Тогда будем надеяться, что произойдёт чудо, которое позволит ему выбраться оттуда.

И такое чудо произошло. Перед утренним построением, было заметно какое-то оживление среди офицеров. Дежурный по училищу, наш ротный Колесников, а также командир второго курса капитан Сайфуллин заметно суетились на плацу, что-то живо обсуждая и активно жестикулируя при этом. Затем, Колесников подозвал к себе Раиса и долго с ним совещался. Сайфуллин также отдал какие-то указания старшине второго курса Беку.

Раис, получив инструкции от Колесникова поспешил к нам.

– Замковзводы ко мне! – скомандовал старшина.

Сержанты послушно подбежали к нему. Раис что-то быстро протараторил им, периодически показывая рукой в сторону казармы и столовой. Когда указания были отданы, наши командиры вернулись каждый к своему подразделению. Руслан, подойдя к нам запыхавшимся голосом объявил:

– Завтра или послезавтра приедет начальство с министерства, поэтому через полчаса Юрматов будет делать обход. Всем себя привести в порядок. В первую очередь, должным образом заправить постель в казарме, привести в порядок содержимое тумбочки…

– А у кого нет тумбочки? – поинтересовался Барлас.

– У кого нет тумбочки, пусть ещё раз перезаправит кровать! – отрезал Руслан. – Затем, продолжил он, каптёрщик раздаст веники, нужно будет подмести плац, наша территория ближняя к казарме. Это всё нужно будет сделать быстро, в течение двадцати минут. Всем понятно?

Мы хором ответили:

– Да!

Руслан почесал затылок, пытаясь вспомнить что-то ещё.

– Ах, да! И ещё. Бритвенные принадлежности у всех есть?

И не дождавшись ответа, сам ответил на свой вопрос:

– В общем, всем привести себя в порядок. А то я смотрю, кое-кто уже несколько дней не бреется.

– А когда бриться-то? – возмутился Сапа под пристальным взглядом Руслана. – С утра хозработа, потом строевая подготовка, а после отбоя опять хозработа…

– Разговорчики в строю! – осадил его Руслан. – Другие же успевают как-то! Вне зависимости от сложности распорядка дня, курсант не должен терять своё лицо! Ты его уже потерял!

Сапа что-то пробурчал себе под нос, но вслух ничего не стал говорить.

– А теперь выполняйте приказ! Бегом марш!

Так как, времени было в обрез, мы стремглав направились к казарме. Каждый постарался с особой тщательностью осмотреть своё место, поправить покрывало и перетрясти содержимое тумбочки, чтобы Высшее руководство осталось довольно осмотром.

Когда с кроватями и тумбочками было покончено, всем было велено брать веники, сваленные кучей прямо возле казармы и подметать территорию плаца, согласно распределённых для каждого взвода участков. Тех, кто, под разными предлогами пытался задержаться в казарме, делая вид, что в сотый раз поправляет покрывало или перетряхивает тумбочку, замковзводы, во главе с Раисом выталкивали пинками наружу, прямо к сваленным кучей веникам.

– Быстрей на плац! – подгонял Раис, подняв над головой веник, словно шашку.

Пыль взвилась вверх столбом, так, что практически ничего не было видно.

– Эй! Вы что делаете! – вопил старшина, бегая между нами и размахивая своим веником. – Надо было сначала полить водой!

Через минут пятнадцать, всё было полито и подметено. Клубы пыли рассеялись. Веники были сложены в кучу возле казармы, и каптёрщик Али, назначенный на этот пост Раисом, в первый же день сборов, принялся, сопя и кряхтя, скрупулёзно подсчитывать их количество. При этом, обнаруживая, сломанные прутья, он тяжело охал и сокрушался по этому поводу, аккуратно вытаскивая их и что-то бормоча при этом себе под нос. Зычный голос Колесникова протрубил:

– Стройся!

Со стороны административного корпуса, вышагивая, к плацу приближался полковник Юрматов.

– Смирно! – почти одновременно скомандовали Колесников и Сайфуллин и развернувшись на сто восемьдесят градусов, строевым шагом направились навстречу Юрматову.

Пройдясь по плацу, он поздоровался за руку с офицерами, застывшими по «стойке смирно» и, затем, пройдя дальше, поприветствовал нас:

– Здравствуйте, товарищи курсанты!

И мы в ответ:

– Здравия желаем, товарищ полл!

– Вольно! – дал команду Юрматов.

Сайфуллин и Колесников незаметно придвинулись поближе к строю. Юрматов же, сначала подошёл к шеренгам второго курса, иногда делая какие-то замечания. Затем, судя по его виду, удовлетворённый увиденным направился к нам.

Подойдя ближе, он остановился. По правде говоря, до этого момента, я никогда не видел, как отвисает у человека челюсть. Но с Юрматовым, произошло именно это. Чем дольше он смотрел на нас, тем ниже отвисала его челюсть.

– Капитан Колесников! – обратился он.

– По Вашему приказанию прибыл! – отрапортовал тот.

– Что это за вид? – спросил полковник, указывая пальцем в сторону нас.

Колесников побагровел.

– Я ещё раз спрашиваю, что это за вид?

– В каком смысле? – дрожащим голосом спросил капитан.

На Колесникова было жалко смотреть. Он скрючился, плечи его ссутулились, губы тряслись, а руки не находили себе места, то ныряя в карманы, то прячась за спину. От его обычно грозного вида не осталось и следа.

– Ты посмотри, как выглядят твои подчинённые! У них же вид, как у бомжей! Почему до сих пор они форму не получили?

– Виноват, товарищ полковник! – оправдывался Колесников. – Но склад, пока не дал добро! Нет такого количества формы и нет всех размеров в наличии. И что бы никого не выделять, решили не выдавать никому.

– Почему я не в курсе? – прошипел начальник. – Вы что, без меня этот вопрос решили?

Колесников не решился ничего ответить.

– Вы что, хотите комиссии из министерства вот это вот показать? – перешёл Юрматов на крик, тыкая пальцем в сторону нашего разноцветного строя.

Я не мог понять, истинную причину, этой ярости, видимо состояние одежды тех, кто стоял впереди, было в очень плачевном состоянии, и это произвело особое впечатление на полковника. После трёх недель непрекращающихся хозработ, нарядов, маршбросков по ночам, внешний вид некоторых был далёк от совершенства. Это – мягко говоря. Многие и искупаться не всегда успевали, уже не говоря о том, чтобы постирать свою одежду. У них просто не было на это времени.

– Где начальник службы снабжения? – спросил Юрматов.

– Должен быть здесь. – ответил капитан Колесников.

– Отправьте за ним!

Через несколько минут, на плацу появился высокий, спортивного телосложения офицер. Это был старший лейтенант Асимов – начальник службы снабжения. Приблизившись на расстоянии нескольких метров к полковнику, он перешёл на строевой шаг, и поравнявшись с ним, громко доложил:

– По Вашему приказанию старший лейтенант Асимов прибыл!

Юрматов, сказав: «Вольно!» также пожал ему руку. Но это рукопожатие было каким-то особенным. Даже не вооружённым взглядом было заметно, что Юрматов ему симпатизирует. Как будто их связывало что-то общее.

– Где форма первого курса? Почему не выдал? – приглушённо спросил Юрматов, хотя нам всё равно было всё слышно.

– Размеров, сейчас нет на складе в таком количестве, товарищ полковник! Я ещё две недели назад дал соответствующий запрос на сороковой склад. Жду поставки. Каждый день звоню, спрашиваю. Обещают на этой неделе. А может быть даже это и к лучшему, ведь они же на хозработе постоянно! От формы бы ничего не осталось! Она за это время истрепалась бы вся!