Алекс Бринер. Последний ранг бесплатное чтение

Эпизод 1.

– Не подходите к нему! – закричали с трибуны. – Проигравшему руки не подают!

Шум стадиона стих.

Никто больше не скандировал: «СМЕРТЬ БРИНЕРУ!».

Но как бы он ни старался и не рвал жилы – бой проигран. Никого не волновала разница в возрасте: Алексею Бринеру было восемнадцать, а его противнику – двадцать.

Магические поединки всегда были беспощадны, особенно для таких, как Алекс. Только за него некому было заступиться, но он сделал всё, чтобы отстоять честь своей семьи.

Где-то кричала его младшая сестра, пытаясь прорваться к нему, но её не пускали, потому что на Чёрной арене Петровской Академии Семи Путей был только один закон – «Проигравшему руки не подают».

Сквозь мутную пелену Алекс бросил последний взгляд на деревянную спину голема, уходящего с арены, а потом – на спину его хозяина, своего заклятого врага, среднего сына из рода Стрелецких. Давнее противостояние их семей закончилось смертью.

Смертью Алексея Бринера.

Он доживал последние секунды, но не боялся смерти. Нет, не боялся.

Алекс прикрыл глаза и дотронулся до родового кольца на пальце. На чёрной стали белыми линиями был изображён мифический крылатый кот, которых, говорят, не существует в природе.

А ещё внутри перстня хранилась нить из чистого эфира, спиралью оплетающая волос – это всё, что осталось от легендарного предка, Гедеона Бринера по прозвищу Коэд-Дин.

Он жил сто лет назад, был великим магом старого мира, но давно умер. Зато успел увидеть, как Земля перестала быть прежней.

Алекс хранил его кольцо с детства, носил с гордостью, и за это его ненавидели ещё больше. Перстень так и остался с ним до самой последней минуты.

Алекс сделал последний выдох и…

***

…мне показалось, что я проспал тысячу лет.

Хотелось размяться и врезать кому-нибудь. Так, совсем немного, чтобы проверить, остались ли ещё силы.

Последнее, что я помнил – как стоял в Зале Сидархов в родовом особняке и готовился получить последний магический ранг, самый высший, тринадцатый, которого не достигал ещё никто.

А потом… что-то случилось… и всё поглотила темнота.

Получил ли я ранг, и что произошло дальше – вспомнить не вышло.

Я резко сел на полу.

Рядом валялся короткий ржавый меч, а вокруг меня в шоке замер целый стадион народа – в основном молодёжь в синей школьной форме. Они были потрясены. Их физиономии выглядели так, будто они не верят собственным глазам.

Ну а потом я заметил высокого накачанного парня чуть дальше.

Он стоял ко мне спиной, подняв руки с острыми деревянными кинжалами, похожими на крупные шипы, и победно орал от триумфа:

– Род Бринеров оборвался с позором! Так будет с любым, кто встанет на пути Дома Стрелецких! Особенно с такими, как Бринеры! СМЕРТЬ БРИНЕРУ! СМЕРТЬ БРИНЕРУ!

Стадион не подхватил его победный клич – люди ошеломленно молчали и смотрели на меня.

Ну а я не мог поверить ушам.

СМЕРТЬ БРИНЕРУ?..

Какому Бринеру? Мне, что ли?

Да ни одно существо в мире не посмело бы такое сказать. А тут на весь стадион орёт какой-то самоубийца.

Мой взгляд быстро проанализировал габариты парня: качок, метр девяносто, натренированные длинные руки и, скорее всего, хорошо поставлен удар, да и силы в нём имелось прилично – хорошие запасы магического эфира. И кинжалы у него из зачарованного дерева.

Похоже, друид.

Но пока не вступлю в бой, точнее не скажу.

Парень явно был горд, что победил того, с кем дрался. И, похоже, это был… я. Потому что никого другого на арене, кроме нас, не было.

Сидя на полу, я уже понял, что тело мне не принадлежит. И кажется, это было тело совсем молодого пацана. А ещё у меня болела грудь – видимо, досталось парнишке по рёбрам, удар пришёлся рядом с сердцем.

Взгляд тут же уловил важную деталь – кольцо на указательном пальце правой руки.

Чёрное, широкое.

С изображением крылатого кота.

Такого перстня не было ни у кого, кроме меня самого – Гедеона Коэд-Дина Бринера, мага-сидарха, сына цароса всего Северо-Запада Российской Империи, и все об этом знали.

Я бросил быстрый взгляд на противника, стоящего ко мне спиной.

Ну что ж, проверим, на что способно это тело, непонятно кому принадлежащее раньше.

Вскочить у меня получилось в один прыжок.

А недурно! Пацан был крепкий, хоть и прилично моложе. Из моих двадцати пяти я внезапно перенёсся в восемнадцать.

Ладно, это не так уж плохо.

Я приставил кулаки костяшками друг к другу, держа локти параллельно земле. Такая поза помогала мне быстро оценить свои магические силы и подготовить их к бою.

Да уж, сил немного, почти на нуле, но кое-что всё же осталось. Причём моя магия сидарха объединилась с магией парнишки, в котором я очнулся. Пока правда неясно, как оно сработает вместе. В чужих телах мне раньше просыпаться не приходилось.

Я поднял с пола меч – дешёвый, чересчур лёгкий, плохо отбалансированный – и крикнул своему противнику:

– Эй, бугай! Мы ещё не закончили!

Тот аж вздрогнул, услышав мой голос.

Затем обернулся и уставился на меня, будто я оживший мертвец, восставший из могилы.

Я ещё раз оценил противника взглядом. Ну да, здоровый мордоворот, но, как говорил мой верный оруженосец-африканец Бонце, по прозвищу Дождь-Рождённый-в-Пятницу: «Чем крупнее противник, тем больнее он получит по бубенчикам, мой царос» (у меня был веселый оруженосец).

– Так ты ещё не сдох?.. – открыл рот здоровяк.

По трибунам стадиона пронёсся гул. Многие вскочили с мест, чтобы лучше рассмотреть, что происходит.

Я не стал отвечать – не хотелось тратить слова на этого идиота, да и не любил я болтать. Когда-то мой оруженосец назвал меня Коэд-Дин, что на языке его племени значило «Призрак-Рождённый-на-Закате», а призраки, как известно, убивают молча.

Память нового тела подсказала, что моего противника зовут Радислав Стрелецкий, ему двадцать, он уже третий год обучается в неизвестной мне Петровской Академии Семи Путей, а ещё – что он маг Пути Дендро, то есть Природы.

Значит, я не ошибся: этот парень – друид.

Терпеть таких не могу. Сколько древесных големов и призванных лесных тварей мне пришлось перебить в своей жизни – не счесть. Да и с деревянным оружием у меня были плохие отношения.

Я сощурился.

Моя сила сидарха практически исчезла, а маг, в которого я попал, был совсем слаб, хоть его магия и принадлежала Пути Динамис, то есть Силы. Таких магов называют гладиаторами.

Вот уж ирония.

Гладиатор-слабосилок против тренированного друида-качка.

Ладно, буду исходить из того, что есть.

Противник ухмыльнулся, глядя на меня. Его шок от того, что я до сих пор жив, уже прошёл, и здоровяк намеревался добить меня окончательно.

Он вскинул руки с кинжалами вверх, призывая силы Дендро, и выкрикнул:

– Клавдий, иди сюда! Добей его!

Вдруг боковые двери стадиона распахнулись от удара, и на арену стремительно вышел тот самый… Клавдий. Существо полностью деревянное, в броне из толстенной коры, наперевес с древесными мечами.

Голем.

Довольно сильный, хоть и небольшой. Туповаты они, если честно. А когда знаешь, куда бить, то повалить такого дуболома не составит труда…

И тут кое-что меня всё же насторожило.

А голем-то непростой.

Он шёл размашисто и уверенно, а сам разглядывал меня так, будто анализировал и размышлял, почему не добил меня в прошлый раз.

Это оказалась не просто тупая деревяшка, а существо с… интеллектом. С искусственным и магическим, мать его, интеллектом!

Такого я никогда не встречал раньше.

Неужели учёные совершили прорыв? Теперь главное, чтобы големы не стали умнее людей, а то мы поменяемся местами…

– Оторви ему голову, Клавдий! – приказал голему хозяин.

Что ж, мелочиться он не стал.

Значит, здешние правила боя такое позволяют, а это и мне на руку. Я решил не показывать всему стадиону силу сидарха, однако сделал так, чтобы незаметно усилить несуразное оружие своего мальчишки и придать телу скорости.

Мне было неважно, насколько умён этот новомодный голем. Важнее – насколько он быстрый.

Но тот вдруг хитро улыбнулся, затрещав деревянным ртом. Вид у этого уродца был такой, будто он знает то, чего не знаю я.

Ну что ж, посмотрим кто кого.

Я метнулся в его сторону и за счёт меньшего роста устроил почти безупречную атаку. Мой меч оброс невидимой эктоплазмой, стал крепче и длиннее, но увидеть это мог лишь я один. Для других он оставался ржавым куском металла.

Клавдий опешил. Он никак не мог понять, что со мной не так.

Всё остальное произошло за три секунды.

Раз – и голем получил прямой удар по ноге, сразу же встав на одно колено.

Два – он накренился от удара клинка в бок и толчка моей ноги. Что-то в нём трагично хрустнуло.

Три – голем получил мечом по шее, точно между пластинами коры, даже не успев взмахнуть оружием, чтобы отбить удар. Ну а потом его голова упала с плеч.

Кажется, он даже сейчас продолжал размышлять, как же так вышло.

«Покойся с миром, Клавдий», – иронично попрощался я с ним и пинком отправил деревянную (наверняка, очень умную) голову в сторону друида.

Пока та летела, я потратил четвёртую секунду, чтобы оказаться у друида за спиной, ударом рукояти сбить его на колени и приставить лезвие клинка к его бледной шее.

Он был в таком шоке, что замер и еле выдавил:

– Как… ты… не…

Потом он понял, что от смерти его отделяет всего мгновение, поэтому взмолился, зашептав:

– Пощади… прошу… и наша семья освободит твою сестру… клянусь… она не будет нашей служанкой…

Он покосился на худенькую беловолосую девочку у трибун.

Ей было не больше десяти, но её держали двое здоровенных молодчиков, будто это не девчонка, а буйвол.

На её бледном лбу выделялся красный знак в виде треугольника – печать Блокады, сдерживающая любую магию. Девчонка носила круглые очки и смотрела сквозь них так проницательно и остро, что мне пришлось отвернуться и снова глянуть на своего поверженного противника.

Я отлично знал, что такое печать Блокады. А ещё знал, как просят пощады и обещают всё, что угодно, а потом забывают свои клятвы, поэтому наклонился к уху парня и процедил:

– Тогда освобождай её прямо сейчас, при свидетелях. Если обманешь, я тебя из-под земли достану и располовиню. Можешь поверить.

И он поверил.

Вернее, почувствовал, что лучше сделать всё, как мне надо, чем ловить свою голову рядом с головой голема.

Парень дернулся, чтобы подняться с колен, но я лишь сильнее прижал клинок к его шее и надавил ладонью на затылок, скомкав пальцами его влажные чёрные волосы.

– Нет, ты сделаешь это на коленях. Давай. И говори громче!

Он тут же согласился. Сомнений, что я прирежу его прямо сейчас, у него не возникло.

Радислав бросил кинжалы на пол и поднял обе руки указательными пальцами вверх, затем скрестил их у себя над головой и громко произнёс:

– Признаю себя, Радислава Стрелецкого, проигравшим бой Алексею Бринеру на Чёрной арене Петровской Академии Семи Путей! Дом Стрелецких освобождает Эсфирь Бринер и обнуляет все долги семьи Бринер! Никаких претензий к ним больше не имеем!

Люди на трибунах поднялись.

Гробовая тишина подтверждала, что все ещё в шоке.

Но самое главное – в шоке был я сам.

Этот проигравший здоровяк назвал меня Алексеем Бринером, а девчонку – Эсфирь Бринер. Это что получается? Я очнулся в теле своего родственника?..

Но среди своего рода я не знал ни Алексея, ни Эсфирь.

Надо тщательнее покопаться в памяти Алексея. Что это за новоявленные родственники? И почему моё сознание переместилось именно в этого парня. Да и как так вышло, что родственники из легендарного рода Бринеров задолжали настолько, что кого-то из них забрали в услужение каким-то Стрелецким?

Всё это сильно напрягло, и надо было разобраться.

Ну а пока у меня тут противник не униженный остался.

Я убрал меч от шеи Стрелецкого и толкнул его ногой в спину, чтобы тот упал передо мной плашмя на живот. Сам же выпрямился, поставил ногу между его лопаток и исподлобья оглядел стадион.

Память тела подсказала, что среди толпы не так много людей, кто хотел бы видеть Алексея Бринера победителем. Точнее, ни единого.

Он был тут чужаком.

Даже хуже: его люто ненавидели. Настолько, что желали смерти.

Такое не укладывалось в голове. Род Бринеров всегда был уважаем среди царосов, а уж про остальных и говорить не приходится. И почему я не слышал, что некоего Алексея из рода Бринеров так ненавидят люди?

Что за Алексей такой?..

Радислав Стрелецкий дождался, когда я отойду от него, и только потом поднялся с пола, но на него никто уже не обращал внимания. Проигравшие тут никого не интересовали. К тому же, я серьёзно опустил ему репутацию.

Все продолжали пялиться на меня, по-прежнему молча и ошеломлённо.

Тем временем беловолосую девочку отпустили, и она бросилась в мою сторону, приподняв подол серого платья с фартуком – это была форма горничной.

Я опять обратился к памяти своего нового тела.

Эсфирь Бринер была младшей сестрой Алекса, её магия принадлежала Силе Истис, то есть Веры.

У меня даже мурашки по телу пронеслись.

Эта маленькая пигалица в очках – будущий Пророк?.. Наверняка, пока даже не раскрытый потенциально.

Но ведь… ПРОРОК!

– Алекс! – Эсфирь кинулась мне на шею. – Алекс! Ты живой! А ведь осколки будущего предсказали мне твою смерть… сегодня… – Она вдруг отстранилась, уставилась на моё лицо и нахмурилась. – Алекс… что с тобой? Ты будто совсем другой…

Девочка смотрела на меня, не отрываясь и сразу почуяв изменения. Неудивительно: она же всё-таки родная сестра Алекса, ещё и будущий Пророк.

– Алекс, что с тобой? – повторила Эсфирь, требуя ответа.

– Не знаю, – бросил я. – Тот друид в меня чем-то запустил. Скоро всё пройдёт.

Эсфирь покосилась на Радислава, потом опять посмотрела мне в глаза, изучающе и долго, но всё же не стала спорить.

Знак красного треугольника на её лбу исчез, и увидев это, я испытал моральное удовлетворение. Печать Блокады – вещь неприятная, никому её носить не пожелаешь. Тем более, что эта Эсфирь мне как-никак родственница, раз носит фамилию Бринер.

Под гробовое молчание трибун я направился к лестнице, ведущей к выходу – здесь мне пока делать было нечего. Предстояло разобраться, что произошло, почему я здесь и что делать дальше.

А самое главное – добраться до ближайшего источника с чистым магическим эфиром, чтобы пополнить силы.

Эсфирь засеменила следом.

И вот что интересно: даже через подошвы потёртых ботинок я почувствовал, как чёрный пол арены впитывает в себя магический эфир из тела, а у меня его и так остались крохи.

Таких арен для боя я вообще не припомню, а ведь частенько дрался в магических поединках.

Пока мы шли к большим двустворчатым дверям мимо трибун, я быстро исследовал память Алексея Бринера. Обрывки воспоминаний, картины, голоса – всё смешалось, но я всё-таки смог сориентироваться хотя бы примерно.

Итак, это была Чёрная арена Петровской Академии Семи Путей.

Тут имелись и другие арены, но эта была единственная, на которой разрешали драться до смерти противника.

Жёсткая школа, ничего не скажешь. Про такую я вообще ничего не знаю. Похоже, недавно построенная.

Ни Алекс, ни его сестра тут не учились. Им обоим поступление сюда было запрещено. А вот на Чёрную арену они могли пройти: Алекс явился сам, специально на поединок, а Эсфирь привели слуги Стрелецкого. Видимо, чтобы она увидела, как погибает её брат.

Уже у выхода я почувствовал чей-то взгляд.

Хоть на нас сейчас и смотрели сотни глаз, но кто-то глядел совсем иначе – это ощущалось не просто затылком, а всем естеством.

Стоило мне обернуться, как я встретился глазами с девушкой – большеглазой и бледнокожей, примерно лет двадцати.

«Смерть с косой, только без косы» – так бы я её обозначил.

Она стояла у края трибун и наблюдала, как я и Эсфирь уходим. Её синие волосы выбивались из-под капюшона длинного плаща, а большие голубые глаза смотрели пристально и пронизывающе, до холодка по спине.

За всю свою жизнь я никогда не встречал людей с синими волосами, хотя повидал немало. С виду можно было подумать, что это добрая фея, прекрасная нимфа и кудесница, но это только с виду.

Хищница и себе на уме – вот, что я увидел в ней на самом деле. От неё веяло опасностью, будто прямо сейчас она представляла, как вколачивает ржавый гвоздь в мой череп, а потом укладывает труп в могилу.

Эту девушку в воспоминаниях Алексея я не нашёл, а такую он бы по-всякому запомнил.

– Это кто? – тихо спросил я у Эсфирь, показав глазами на незнакомку.

Эсфирь бросила на неё подозрительный взгляд, как у волчонка, привыкшего огрызаться и всегда быть начеку.

– Впервые её вижу. Но могу сказать, что она маг Пути Эреба, а с ними лучше не связываться.

Значит, Путь Эреба. По-другому – Путь Мрака.

Выходит, это некромант. Точнее, некромантка. А такие маги ещё неприятнее, чем друиды. И пахнет от них обычно мертвечиной, да так, что блевать тянет.

– Осколки будущего говорят, что ты с ней переспишь, – добавила Эсфирь так обыденно, будто для неё это привычное дело. – Думаю, уже послезавтра.

Я вскинул брови и с недоверием уставился на малолетнюю пророчицу, но та лишь пожала тощими плечами, поправила очки и добавила, всё так же обыденно:

– Хотя другие осколки будущего говорят, что она отрубит тебе руку и скормит её своей собаке по кличке Мёртвая Голова. Скорее всего, послезавтра.

Она задумалась, почесала в затылке.

– Хотя ещё одни осколки будущего говорят, что эта некромантка будет танцевать с твоим врагом… дважды… а может, трижды. С цифрами у меня беда, я гуманитарий. Но могу сказать, что это случится уже…

– …послезавтра? – невесело усмехнулся я.

– Можешь не продолжать, – поморщилась Эсфирь. – Я сразу смекнула, что ты хочешь оскорбить мои пророческие чувства. А я не люблю иронию и, между прочим, только учусь видеть осколки будущего.

– Вот и учись лучше. – Я быстро вышел за двери.

Незнакомка так и осталась у трибун, ну а я не особо хотел сейчас общаться ни с кем, кроме говорливой Эсфирь, пока не выясню толком, что происходит.

Мы наконец покинули стадион Академии – огромный, выстроенный куполом с колоннами, весь покрытый чёрным облицовочным камнем.

Как только вышли за кованые ворота, Эсфирь схватила меня за руку (да так, что чуть пальцы мне не переломила!) и снова обняла (а вот обняла с нежностью).

– Ты спас мне больше чем свободу, Алекс… Но где ты научился так драться? Тебе же нельзя обучаться. Ты что, нарушил судебные предписания? У нас и так социальный рейтинг: минус один. Ну куда ещё хуже?

Я опять обратился к памяти Алекса.

Оказывается, судом ему было запрещено обучаться у кого-либо из-за низкого социального рейтинга. Причем, каралось это тюрьмой не только для самого Алекса, но ещё и для наставника, который рискнёт его обучать.

Паршиво, что сказать.

На улице были уже густые сумерки, повсюду мерцали огни: фонари, подсветка домов, только экипажей что-то было не видно. В любом случае, это всегда был уютный и красивый город…

«Изборск, – тут же подсказала память Алексея Бринера. – Российская Империя».

Хорошо, хоть тут всё на месте. В Изборске у Бринеров было большое родовое имение у Белого озера, так что…

– Эй, Бринер! – окликнули меня со стороны школьного стадиона. – Стой, ублюдок!

Я нахмурился и обернулся.

Так и знал, что в покое меня не оставят, поэтому машинально прикрыл собой Эсфирь – привычка не давать слабых в обиду, пусть даже мелких, надоедливых и не очень правдивых пророчиц.

Ко мне приближались два крепких парня в школьной форме, оба при галстуках, с блестящими лацканами пиджаков, отглаженных брюках с лампасами.

– Как ты это сделал, Бринер? – прямо спросил у меня первый парень, темноволосый, с желтоватой кожей, будто после какой-то болезни. – Как ты победил Стрелецкого? Смухлевал или использовал что-то? Признайся, как ты это сделал?

– Ты так точно не сможешь, – ответил я спокойно (и это было правдой).

– Да не скажет он! – покачал головой второй крепыш. – Если только выбить из него ответ и…

– Ну попробуй, – перебил я его.

Не знаю, что именно они разглядели на моём лице, но оба остановились ровно на границе территории стадиона и улицы, так и не шагнув дальше.

– Только посмей ещё раз сюда явиться! – огрызнулся желтокожий, как трусливый пёс из подворотни. – Тебе никогда здесь не учиться! Губу не раскатывай!

– Да он всё равно сдохнет скоро! – пообещал его дружок. – Бринеры долго не живут!

Они меня ненавидели открыто и люто.

И просто так подобная ненависть не возникает даже у таких недоумков, как чьи-то холёные сынки. Причину надо было искать в памяти Алекса, но она будто намеренно не хотела выдавать ничего внятного. Будто сам Алекс прятал от себя эти мысли, ненавидя всё, что с ними связано.

– СМЕРТЬ БРИНЕРАМ! – хором крикнули парни, вскинув руки, но так и не выйдя за границу стадиона. – СМЕРТЬ БРИНЕРАМ! СМЕРТЬ БРИНЕРАМ!

Под моим тяжёлым взглядом они всё же заткнулись, после чего решили ретироваться. Ну а Эсфирь вообще не обратила внимания на то, что её семье желают смерти – будто для неё это привычное явление.

Вдруг в небе я заметил подсвеченный огнями пассажирский дилижанс.

О как. Неплохо.

Похоже, кто-то из учёных его запустил, хотя я слышал, что эти летающие машины только разрабатывали.

Через пару секунд появился ещё один дилижанс, а потом – ещё один… Когда маги успели всё это построить?.. Да ещё и не в самом крупном городе Империи.

Я перевёл взгляд с неба на Эсфирь и спросил:

– Откуда эти дилижансы?

Она посмотрела на меня с подозрением.

– Как откуда? С завода «Физис-Прагма». Оснащены ИМИ.

– Оснащены… чем?

– ИМИ, – повторила Эсфирь, ошарашенно уставившись на меня. – Искусственным магическим интеллектом. Ты будто первый раз их видишь. ИМИ на них поставили недавно, но сами машины лет сто уж летают.

Я задрал голову и проследил за плавным движением летающих машин.

– Сто лет?.. – Потом снова посмотрел на Эсфирь. – А сейчас какой год?

Она поправила очки и усмехнулась.

– Ты головой об арену стукнулся, да?

– Немного, – отмахнулся я от вопроса. – И какой год?

– Шестнадцатое мая тысяча девятьсот пятидесятого года, вторник, если ты забыл.

Я замер, всё ещё глядя на девчонку. От пророков можно было ждать чего угодно, даже такого нелепого ответа.

1950 год…

Вообще-то, я родился в 1825 году, а последний ранг повышал в 1850-м.

– С цифрами у тебя точно беда, – нахмурился я. – Может, тысяча восемьсот пятидесятый?

Эсфирь вздохнула и закатила глаза.

– Твои шутки несмешные, ты в курсе? Этим обычно некроманты грешат, но ты же не некромант. Давай не будем шутить над временем, ладно?

Она сказала это так уверенно, что я ещё раз оглядел небо и летающие дилижансы с интеллектом, затем – улицу.

Здания, деревья, редких людей…

А ведь в сумерках и при свете огней я не сразу заметил, что всё это действительно отличается от привычного. Кое-где появившиеся экипажи совсем не были похожи на те, что я знал. У них даже колёс не имелось, а выглядели они как летающие стеклянные кабины. На боках у каждой светились надписи «АЭ-Роптер» и номер машины.

Лошадей не было вообще.

Одежда прохожих, особенно женщин, была другой – платья без пышных юбок, а некоторые ходили в брюках, как мужчины, да и мелькающие вдалеке экраны с рекламой вдруг бросились в глаза, светящиеся буквы, непривычно высокие здания в дымке.

И снова големы. То тут, то там… скорее всего, с тем самым искусственным интеллектом. Они тоже куда-то спешили, будто по делам, как и люди.

Я ещё раз посмотрел на Эсфирь.

Та развела руками.

– Это Изборск, если ты забыл. Российская Империя. Ну так, на всякий случай. И генетических рас на Земле, как обычно, пять. И палео-государств в мире пять. И четыре нео-страны. И две базовые половины у планеты. И четвёртая магическая эпоха. Достаточно?

Я нахмурился ещё сильнее, потому что всегда жил в третьей магической эпохе, а официальных стран в мире насчитывалось сто восемьдесят и ни одной палео или нео. Ну и никаких двух базовых половин у планеты я не знаю. Да и рас всегда было четыре, а не пять.

И тут память Алексея в очередной раз пришла на помощь. Правда, от новой информации у меня чуть ноги не отказали.

Рас действительно было пять. Но совсем других. Алекс заучил это ещё с младших классов на уроках географии: люди, вейги, лювины, эмпиры и ка-хиды.

Что за бред? Где новые расы успели появиться?

«На Нео-стороне Земли», – ответила память Алекса.

Твою ж мать.

Я еле удержал на месте челюсть. Всё, что сказала Эсфирь и выдала мне память, не укладывалось в голове. Возможно, девчонка надо мной издевалась, да и память – тоже, однако многие детали просто кричали о том, что это не шутка.

Так, ладно.

Тогда спрошу самое главное.

– А что насчёт источника чистого магического эфира? Где бы пополнится?

Я отлично знал, что в Изборске такой источник есть.

Он значился под номером «380» и был самым крупным на Северо-Западе, хорошо оборудованным прямо на горе, которую было видно почти из любой точки города. Подзарядиться там можно было без труда, лишь бы ранг позволял, а также вместимость резерва и умение его удерживать.

Эсфирь уже без иронии глянула на меня.

– Алекс, что с тобой? Ты заболел?

Я быстро оглядел округу – никакой горы не увидел.

– Нет никакого источника, Алекс! – всплеснула руками Эсфирь, пристально за мной наблюдая. – Нет ни одного источника во всё мире! Как и чистого магического эфира!

Эсфирь толкнула меня ладонью, будто именно я виноват в том, что чистого эфира нет.

Но как такое вообще могло быть?

Источники всегда были неиссякаемыми и снабжали миллионы магов силой. А если источников нет и чистого эфира нет, то как магия продолжает работать?

Вопрос отразился на моей физиономии так явно, что Эсфирь опять закатила глаза.

– Это всё радонит, Алекс, – быстро пояснила она, видимо, окончательно уверившись, что я ударился головой. – Алхимики изобрели радонит. Как только источники исчезли все разом, и чистый эфир пропал, то маги на остатках сил создали химический эфир. Он называется радонит. В магазинах продается.

Своим ответом она будто ударила меня по голове.

Магическая сила продаётся… где? В магазинах?

В магазинах, мать их!

– Алекс, – забеспокоилась Эсфирь, – мне не нравится выражение твоего лица. Оно такое… немного ошеломлённое и злое.

Ещё бы.

Наверное, потому что я был ошеломлён и зол!

К тому же, получалось так, что Алексей Бринер – не просто мой родственник…

– А кем тебе приходится Гедеон Бринер? – в лоб спросил я. – Тот, который Коэд-Дин.

Она сняла очки и нервно протёрла их фартуком, после чего заговорила очень тихо:

– Гедеон Коэд-Дин Бринер приходится нам с тобой… – она начала загибать пальцы, – пра-прадедом.

Внешне я сохранил спокойствие, зато внутри всё напряглось до предела.

Я возродился в теле своего прямого потомка, через сто лет. А, значит, сейчас действительно тысяча девятьсот пятидесятый год, четвёртая магическая эпоха, а чистый эфир исчез из мира.

Но самое странное, что у меня не было детей, а значит – не могло быть и внуков, и пра-правнуков.

Но с другой стороны, находясь в теле Алексея, я ощущал, что имею с ним сильную связь, кровную и силовую. Он без сомнений был моим потомком, но… как? Я хоть и не был женат, но женщины нередко бывали в моей постели. Однако я бы точно знал, что одна из них подарит мне ребенка – понял бы прямо во время зачатия. Сидарх это чувствует сразу…

– У тебя такое лицо, будто ты мне не веришь, – поморщилась Эсфирь.

Затем сунула руку за ворот платья и вытащила сложенную вдвое маленькую фотокарточку.

– Вот. Это Гедеон Коэд-Дин Бринер, если ты вдруг забыл. Я его портрет храню, ты же знаешь. Мне его мама отдала. А ты его кольцо носишь с самого детства. Оно передалось тебе по наследству от отца.

Я взял фотографию, затёртую и помятую, но всё равно неплохо сохранившуюся.

На фото был изображён седой старик с короткой бородкой, спокойный и статный. На пальце его правой руки красовалось моё кольцо с крылатым котом, а на лбу я заметил Печать Блокады. Судя по красно-серебристому отливу краски, это была вечная Печать, на всю жизнь. А значит, что этого человека до конца дней лишили магии.

И ведь на фото действительно был я.

Гедеон Бринер.

Только в старости, до которой я даже дожить не успел.

Тогда кто дожил до неё вместо меня? И где в это время был я сам?..

Эпизод 2.

Я ещё раз посмотрел на кольцо на своём пальце. Потом – на кольцо старика на фотографии.

Да, это оно. Никаких сомнений.

Подделать кольцо невозможно.

Но вопросы требовали ответов, и после серьёзной встряски память нового тела выдала мне неожиданно полезную информацию насчёт того, что же всё-таки произошло с Бринерами.

Алексей Бринер был первенецом Петра и Ангелины Бринер. Через восемь лет родилась Эсфирь. Семья Бринер, как и другие их родственники, жили бедно.

Никто из них уже давно не пользовался уважением и всеми благами рода царосов – то есть тех, кто управляет крупными регионами Империи и подчиняется напрямую императору.

Царосов вообще убрали.

Особняк рода Бринеров на Белом озере им больше не принадлежал. Там жили Стрелецкие (теперь понятно, откуда такая вражда).

Сто лет назад влиятельные аристократы Бринеры потеряли всё. Именно тогда было объявлено, что они виновны в исчезновении чистого эфира, когда все маги мира чуть не погибли.

И главным виновником был объявлен Гедеон Бринер, то есть я. Мол, именно я, повышая свой последний тринадцатый ранг сидарха, уничтожил весь эфир вместе с источниками.

После этого магию Пути Сидарха, то есть Духа, запретили. Этой мощнейшей силой и так владели немногие, но после исчезновения чистого эфира, её вовсе объявили вне закона.

Гедеон так и не получил свой последний ранг. Вместо этого он отсидел в тюрьме много лет и остался с вечной Печатью Блокады на теле, вёл смиренную жизнь простолюдина и успел-таки обзавестись семьёй.

И вот прошло сто лет.

Род Бринеров оставили в покое, хотя ни о каком восстановлении статуса не могло быть и речи. И всё бы ничего, но год назад родители Алекса, мелкие ученые, внезапно сделали какое-то жуткое открытие и снова подвергли весь мир опасности.

На этот раз с родом Бринеров церемониться не стали.

Казнили обоих учёных в один день.

Всё это память Алекса выдала мне за несколько секунд. А вместе с этим на меня навалилась и скорбь по роду Бринеров. Кто всё это сотворил? И кто этот человек на фотографии?

Я ещё раз глянул на снимок старика.

Как? Как такое вообще оказалось возможным?.. И главное – что теперь?

Сбылся мой самый страшный кошмар.

Я магически слаб, а возможности пополнить силы под большим вопросом. Мой род ненавидят, не уважают и желают смерти. У меня нет никого, кроме этой проблемной девчонки. Я потерял всё, даже собственное имя. А кто-то вообще прожил мою жизнь вместо меня, под личиной Коэд-Дина, и знатно испортил мне репутацию, которую я достигал годами и упорным трудом.

Но самое важное – я так и не получил свой наивысший ранг.

И дело тут было не просто в статусе. Я отлично знал Путь Сидарха, а он гласил – если маг на предпоследнем двенадцатом ранге не получит наивысший, тринадцатый, то уже через год превратится в призрака. Он просто исчезнет. Перестанет существовать для живого мира. Такова была плата за мощнейшую магию сидархов.

А этот старик на фото…

Я снова посмотрел на него. Не знаю, кем он был и почему внешне похож на меня, но если он был сидархом с предпоследним рангом, то должен был исчезнуть уже через год, ведь высший ранг так и не получил. Но он остался жив и даже дожил до старости.

Объяснение тут было лишь одно. Печать Блокады лишила его магии, а значит, и всех рангов. Только это и позволило ему жить дальше. Самая страшная для любого мага участь стала его спасением.

Но кем он был на самом деле?

Уж точно, не мной.

Хотя сейчас я осознавал себя не лучше: без легендарного имени и силы, без уважения, репутации, статуса и денег, без верных друзей и соратников. Один (пророчицу в расчет не берём), в малолетнем теле. С перспективой так и не получить свой последний ранг, а значит, исчезнуть навсегда и скитаться в безвременье, как привидение.

Ещё и этот новомодный социальный рейтинг с минусовым числом…

А ещё я отлично понимал, что добиться всего, что потеряно, будет непросто, очень непросто. Но был готов на всё.

Вообще на всё, что угодно.

И для начала мне нужен был магический эфир, много эфира, гигантский объём, пусть даже химического. Раз он работает, то какая разница.

– Где тут магазин с радонитом поблизости? – спросил я у Эсфирь, отдавая ей фотографию самого себя в старости.

Девчонка уставилась на меня и покачала головой.

– Алекс, ну ты чего? Нас туда даже на порог не пустят. Мы же Бринеры. Нам нельзя учиться, повышать ранги, развивать силу мага, заходить в подобные магазины и покупать радонит. Скажи спасибо, что хоть жить разрешили.

Ну вот и приехали.

Я скрипнул зубами.

– Ладно. Разберёмся.

Эсфирь и на это закатила глаза.

– Ой, только не начинай! Разберётся он! – Потом она понизила голос и уже шёпотом сказала: – У меня дома есть заначка радонита на всякий случай. Так и знала, что понадобится. Потому что… кто у нас пророк? Ой, это же я!

Она деловито приподняла бровь.

А девчонка-то оказалась не промах. Чувствуется порода Бринеров, хоть и оставался вопрос, есть ли в ней хоть частица крови легендарных предков. Но пока этот вопрос волновал меня не так остро, как другой – пополнение эфиром.

Значит, до заначки Эсфирь оставалось только добраться.

– Тогда домой, – кивнул я.

– А вот и наш дилижанс! – Эсфирь дёрнула меня за рукав и указала на небо. – Пошли быстрее, а то опоздаем!

Она сиганула вдоль по улице к остановке, я отправился за ней. И тут увидел дилижанс.

Да, это был один из тех летающих пассажирских дилижансов, что сновали по небу над городом – пузатые экипажи, похожие на длинные бочки с окнами. Ну и с интеллектом, конечно.

Именно такой экипаж опустился с неба, используя магию....

«…Пути Физиса, то есть Стихии», – опять подсказала ускользающая память Алексея Бринера.

Значит, летающие машины подняли в воздух именно маги Пути Физиса, хотя вряд ли тут обошлось без алхимиков Пути Прагма. Поэтому завод и назывался «Физис-Прагма».

Когда дилижанс замер у остановки, и опустился короткий трап, Эсфирь заскочила в салон первой и плюхнулась на ближайшее сиденье.

– Как же давно я не была в дилижансе! – Впервые за всё время она широко и счастливо заулыбалась.

В салон зашли не только мы, да и внутри уже была куча народу, но я всё-таки заметил, как в последнюю секунду внутрь шагнула та самая девушка с синими волосами, которая пялилась на меня у трибун.

Та, которая «смерть с косой», маг Пути Эреба, некромантка…

– Алекс! – Эсфирь опять дёрнула меня за рукав. – Ты заплатишь? Я только что из полугодовой службы горничной и работала за бесплатно, у меня денег нет.

Я быстро пошарил по карманам.

Ни гроша.

В памяти сразу отыскалось объяснение: час назад Алекс отправлялся на смерть, поэтому потратил последние деньги на свой нелепый меч, купленный в подворотне с рук. Однозначно краденый.

Отчаянный парень.

На подлокотнике сиденья, где ёрзала Эсфирь, как раз замигал монетоприёмник. Умный дилижанс требовал оплаты.

Девчонка постучала пальцем по красной мерцающей лампе.

– Алекс, ну не тормози! Пока все пассажиры не заплатят, дилижанс не взлетит. Он же ждёт и уже думает про нас плохо! Плати, или нас отсюда выдворят, и наш социальный рейтинг станет ещё ниже, чем минус один! Нам до дома без дилижанса два дня добираться! Осколки будущего говорят, что на проезд должны отыскаться деньги. Не купюра, а именно монеты, понял? Ровно три белых пятирублёвки. Так что ищи по карманам, где-то завалялось!

Она сделала такой глубокомысленный вид, что внутренне я усмехнулся. Девчонка, конечно, забавная, хоть и… хм… малолетний Пророк.

Я опять пошарил по карманам. Может, всё же не заметил те самые три белых пятирублёвки.

И тут…

– Я оплачу, – сказали приятным девичьим голосом.

Меня потеснила та самая некромантка и быстро сунула деньги в приёмник. Ровно три белых гербовых монеты, одну за другой.

Щёлк.

Щёлк.

Щёлк.

Приёмник проглотил деньги и сыто мигнул зелёным. Дилижанс с интеллектом удовлетворился и перестал думать о нас плохо.

– Тебя кто-то просил, вообще?! – возмутилась Эсфирь, зыркнув на незнакомку со злостью.

Некромантов Эсфирь явно не жаловала. Собственно, как и я. А быть должным этой настырной и холодной особе, будто только что вышедшей из склепа, мне вообще не хотелось.

– Я верну. Скажи кому и куда, – сказал я, глядя на незнакомку и быстро изучая её глазами.

Тем временем двери дилижанса захлопнулись.

Я остался стоять рядом с сиденьем Эсфирь, а та всё никак не могла успокоиться: ворчала себе под нос, что с осколками будущего она о таком не договаривалась.

Ну а некромантка мне так и не ответила: куда и кому отдавать долг. Девушка осталась стоять, продолжая изучать меня голубыми глазами. И тут был только один способ заставить её действовать – уставиться так же нахально, как она, и в лоб спросить:

– Ну и долго ты будешь молчать?

Сработало.

Некромантка сразу поубавила пыл в разглядывании меня и кашлянула, прочищая горло, будто что-то хотела спросить, но никак не могла подобрать слов.

– Спать он с тобой послезавтра не будет! – вдруг выпалила Эсфирь, ткнув в перемычку очков пальцем. – Ишь, чего удумала!

– Ч-что?.. – Девушка застыла в недоумении и покосилась по сторонам, убеждаясь, что никто не услышал.

Казалось, ничто не могло выбить эту холодную стерву из колеи, но Эсфирь своё дело сделала: незнакомка аж опешила.

– Эй, помолчи-ка. – Я придавил пророчицу таким взглядом, что она сразу смолкла, ну а я опять посмотрел на некромантку: – Ну так чего тебе? Хочешь пожелать смерти Бринеру или чего нового придумаешь?

Та покосилась на пассажиров в отдалении и слегка прислонилась ко мне плечом. А затем прошептала на ухо то, что заставило меня нехило напрячься:

– Я знаю, что с вами сегодня случилось, господин Бринер.

***

Она произнесла это так тихо, что я едва её расслышал.

Но для меня фраза прозвучала, как гром среди ясного неба: я был уверен, что ни один человек на трибуне Чёрной арены не смог бы заметить, что я применил силу сидарха. Тем более объявленную вне закона ещё сто лет назад.

К тому же, моя атака была быстрой, а магия – слабой, чтобы её разглядеть. По большому счёту, я использовал давно отработанный навык с минимумом магии.

Изобразив безразличие, я покосился на девушку.

– Для начала представьтесь, сударыня.

Она с недоумением глянула на меня после слова «сударыня», но всё же ответила прямо:

– Меня зовут Виринея Воронина, но вряд ли моя фамилия вам о чём-то скажет.

И правда, не сказала: в памяти Алексея ничего об этой фамилии не нашлось. В моей памяти – тоже.

– И что же со мной случилось, госпожа Воронина?

Она заговорила ещё тише, привстав на цыпочки и почти коснувшись моего уха губами. Очень холодными некромантскими губами.

– Случилось то, что изменит всё, господин Бринер. Абсолютно всё. Я видела, как во время боя ваша левая рука прошла сквозь клинок вашего же меча и не получила раны. Вы унаследовали магию Пути Сидарха от предков.

Я уставился на неё, изобразив искреннее недоумение (а на самом деле напрягся ещё больше: как она вообще умудрилась такое разглядеть?..).

– Это невозможно, вы же понимаете? Я гладиатор, маг Пути Динамиса, и все об этом знают.

Девушка перевела дыхание, пристально заглядывая мне в глаза.

– Но при этом вы остаётесь потомком Коэд-Дина, а значит вам могла передаться и часть его силы. Давайте поговорим не здесь, господин Бринер. Мне бы не хотелось привлекать внимание.

– Вы ко мне прислоняетесь уже пару минут, госпожа Воронина, – усмехнулся я. – Все, кто мог, уже обратили на нас внимание.

Она не смутилась, даже с места не двинулась. А ещё я почувствовал, что она что-то сунула мне в карман. Причём так быстро, что если бы я не был сидархом, то не заметил бы.

Я сделал вид, что не ощутил её шаловливую ручонку, ну а девушка снова заговорила мне на ухо:

– В вашем левом кармане лежит визитка, господин Бринер. Окажите нам честь и примите приглашение, если найдёте время. Там всё указано. Прошу вас, не отказывайтесь сразу. К тому же, вы мне должны пятнадцать белых рублей, – она бросила на меня мрачный взгляд и добавила: – …сударь.

Её дыхание окатило мне щеку.

В этот момент двери дилижанса распахнулись, и девушка быстро покинула салон, затерявшись в толпе выходящих пассажиров. Остался только запах приятных духов, которыми пропитался её плащ. Странно, что от неё не воняло мертвечиной.

– Ну во-от… – с обречённостью вздохнула Эсфирь. – Это уже неизбежно.

– Что – неизбежно? – спросил я и уселся на соседнее сиденье у окна, чтобы лучше рассмотреть город с высоты (визитку пока доставать не стал).

– Как – что? – Она по привычке закатила глаза. – Послезавтра, конечно. Всё случится послезавтра, как я говорила. Вот увидишь. Хотя я против, но кто бы меня спрашивал.

На моём пути и раньше встречались Пророки, но не настолько малолетние и уверенные в своих силах.

Обычно это были старцы, умудрённые опытом и боящиеся будущего, но Эсфирь… эта белобрысая пигалица в круглых очках слишком много на себя брала. Даже несмотря на то, что Бринерам я бы простил многое. Но для неё будущее было чем-то вроде игрушки-головоломки, которую она разгадывала мимоходом, ради развлечения.

Хотя меня сейчас больше занимала загадочная некромантка.

Если она разглядела, что я применил силу сидарха, то значит, мог увидеть и кто-то другой.

Видимо, из-за того, что я находился в чужом теле, то на арене не заметил, как прокололся: Алекс Бринер хоть и был высоким, но всё равно уступал мне в росте, а я не успел сразу подстроиться под новое тело.

Ладно, учту.

Надо быстрее добраться до эфира, поработать с магией и провести хотя бы начальную тренировку, чтобы впредь не допускать таких оплошностей.

А ведь некромантка не ошиблась – моё тело, и правда, могло проходить сквозь объекты, потому что маг Пути Сидарха мог временно становиться призраком.

Это была опасная и сильная магия, которая мало кому давалась с самого начала её существования. И проходить сквозь объекты было лишь частью умений.

– Скоро будем дома! – Эсфирь толкнула меня в плечо.

Память Алекса подсказала, что лететь на дилижансе ещё пять остановок, а дома нас не ждёт никто, разве что клопы в прогнившем полу и крысы в пустой кладовке (ну и химический эфир в заначке, конечно).

Родители брата и сестры Бринер были уже год как мертвы.

За что их всё-таки казнили, я никак не мог понять. Память Алекса блокировала эти воспоминания – для него они были слишком болезненные. Именно после казни родителей всё изменилось: людская ненависть сделала из Алекса и Эсфирь изгоев.

Девчонка попала в услужение Стрелецким за родительские долги – так решил суд.

Алексу же запретили работать на должности выше слуги, обучаться у наставников и в школах, покупать радонит, повышать ранг. Родители Алекса задолжали семье Стрелецких крупную сумму, взяв у них в долг на свои исследования, а расплачиваться пришлось детям.

Паршивая история.

Через пять остановок Эсфирь чинно поднялась, поправила фартук на платье и направилась к выходу. Она всю дорогу была задумчивой и молчала, но как только мы вышли, снова начала болтать про «послезавтра».

Я слушал её вполуха, потому что стоило нам выйти из дилижанса, как навалилось ощущение опасности. Местность была, прямо скажем, безрадостная: тёмные улицы, одинокий фонарь вдали, обшарпанные здания, мусор. Окраина города.

Кажется, это была Зелёная Роща. Даже через сто лет в этом криминальном районе ничего особо не изменилось, разве что рекламы займов прибавилось.

– Дом! Наш дом, хоть и арендованный! Наконец-то! – Эсфирь понеслась к тёмному переулку и неказистому одноэтажному домику.

И тут я заметил движение почти в непроглядной темноте переулка – именно там, куда помчалась окрылённая Эсфирь.

Я рванул следом, ухватил девчонку за ворот платья и толкнул в сторону забора, а сам уже вытянул меч из ножен. Да, это был ржавый кусок металла, но именно он спас мою голову от удара.

Клинок со звоном отбил чей-то кинжал, пропитанный древесным магическим соком.

Причём, метнули его точно мне в лоб. Сомневаться не приходилось – это не просто нападение местного криминала, а намеренное убийство. Нас тут ждали.

Моё зрение сидарха было почти на нуле, но всё равно ловило движение тёмных фигур. И снова я ощутил здесь магию Пути Дендро. Опять друиды.

Трое.

Меткие засранцы. И быстрые.

Но сидарх всё равно быстрее, хоть и с крохами эфира.

Я рванул вбок, увеличивая скорость до возможного предела, наскочил на каменный столб с единственным фонарём и в прыжке воткнул клинок в первого друида.

Точно в шею – туда, где не было брони.

Затем упал вместе с ним на асфальт, молниеносно перекатился и вскочил уже рядом со вторым друидом. На это у меня ушла пара секунд.

Второй противник успел лишь размахнуться и метнуть кинжал, но тот пронёсся мимо. С хрустом мой меч снёс голову несостоявшемуся убийце и… сломался.

Он сломался, мать его!

Клинок раскололся надвое, а в руке остался лишь обрубок.

Плевать. Я метнулся к последнему друиду, но пока возился с его подельниками, он приготовил для меня ловушку. И опять же, если бы не зрение сидарха, то я бы её даже не заметил.

Прямо под ногами образовалось зелёное зыбучее болото – ловушка мелкая, но неприятная.

В один прыжок я преодолел яму и отбил очередной удар кинжала. А вот ещё один нож – хорошо, что стальной, а не деревянный – всё-таки угодил мне в предплечье.

Друид ждал, что я завою от боли, но я лишь ухмыльнулся.

Боли не было.

Да и раны – тоже.

Противник с ужасом смотрел на моё предплечье и видел чудовищную для него картину: кинжал пронзил руку, но эта рука была полупрозрачной. Часть моего тела пропустила через себя клинок противника.

– Как т-ты это сделал?.. – выдохнул друид.

– Ты так точно не сможешь, – ответил я тихо и всадил обрубок своего меча друиду в плечо. Затем повалил противника на землю, придавил шею коленом и процедил в лицо: – Чей заказ?

Для быстроты ответа провернул обрубок клинка в его ране.

Друид взвыл, выгнулся от боли, а потом, задыхаясь, пропыхтел:

– Стр… Стр… Стрелецкий…

Ну кто бы сомневался, что проигравший на арене ублюдок будет мстить.

Внезапно друид закашлялся, задрожал, а потом замер, испустив дух. А ведь рана была несмертельной – я точно знал, куда бить, чтобы провести допрос.

Быстро обшарив одежду друида, я обнаружил только пачку купюр и карманные часы на цепочке, странные на вид.

Возможно, магический артефакт.

Стрелка находилась не там, где должна быть. Время приближалось к полуночи, а эти часы показывали девять вечера, причём секундная стрелка светилась красным и будто отсчитывала не секунды, а что-то другое.

Тик.

Тик.

Тик.

Ти-и-ик…

– ЛОЖИ-И-ИСЬ! – заорал я и бросился к тому самому забору, куда оттолкнул Эсфирь ещё перед боем.

В то же мгновение прогремел взрыв.

Раскалённой волной меня толкнуло вперёд, я рухнул на девчонку и вместе с ней прокатился кубарем по улице, пока не уткнулся в забор.

Позади затрещало, пламя озарило ночь. Сверху посыпались осколки, щепки и горящие угли, всё окутало пеплом, пылью и жарким маревом, в голове зазвенело от взрыва, а воздух раскалился настолько, что дышать было почти невозможно.

Я вжал плечи Эсфирь в асфальт и осмотрел её посечённое осколками лицо.

– Цела?

Она закивала, не в силах хоть что-то произнести. В её глазах леденел ужас – такого исхода будущее ей явно не показывало.

Я сгрёб девчонку на руки и поспешил подальше от переулка.

Оглянулся лишь раз. От дома Бринеров почти ничего не осталось. Остов крыши уже вовсю пожирало красное магическое пламя.

Заначка с эфиром сгорела вместе с домом.

***

Часом позже. Изборск, особняк на Белом Озере

Радислав Стрелецкий ввалился в гостиную на втором этаже.

Вся прислуга притихла, боясь попасть под его горячую руку. А в его руке как раз бултыхалась наполовину выпитая бутылка водки «Хрустальная Императрица». Он навалился плечом на дверной косяк, хлебнул из бутылки ещё, поморщился и швырнул её в стену.

Целился в портрет отца, но бутылка угодила мимо, разбившись с грохотом и звоном, и окатив запахом спирта роскошную гостиную.

– Мимо, ур-р-р-р-роды! – прорычал Радислав. – И ТУТ МИМО!

Даже хренова бутылка была против него! Всё против него! Бринеру удалось выжить, хотя Радислав натравил на него дорогущих наёмников! Видимо, недостаточно дорогущих, раз их порешал какой-то слабосилок! Они его недооценили!

От бессильной ярости Радислав до боли скрипнул зубами и пнул журнальный столик, тот рухнул на пол вместе с вазой и цветами. Следом не повезло роялю – Радислав обрушил на него стул, потом ещё раз. Начал колотить так бешено, что заныли руки, а в лицо отлетела пара клавиш. Они звякали, ломались. Молоточки били по струнам всё сильнее, а Радислав колотил и уродовал несчастный рояль.

Как бы ему хотелось, чтобы это были зубы Бринера.

Зубы этого белобрысого нищего ублюдка!

Радислав бы выбивал их, пока они не закончились, а потом проломил бы ему череп. Снёс бы его поганую голову! Растоптал бы его! До хруста костей! Сделал бы из него кровавое месиво!

Он отшвырнул стул в стену и выхватил два деревянных кинжала из ножен на поясе, а потом со всей дури воткнул их в раскуроченные клавиши. Зачарованное друидское дерево легко пронзило их, а Радислав уже представлял, что это не клавиши, а глаза Бринера. Вытаращенные от боли зенки этого урода…

– А-а-а-а-а-с-с-с-су-ч-ч-ч-чий ублю-у-у-у-удок! – рявкнул он, готовый завыть и не зная, на что ещё обрушить клокочущее в нём бешенство.

Его рвало изнутри.

Разрывало от того позора, что он сегодня пережил. Ему казалось, что вот-вот его вывернет наизнанку от унижения, которое ему нанёс Бринер. Этот ублюдок наступил ему на спину на глазах у всех! Наступил на спину! Он убил любимого голема Радислава! Клавдий не заслужил такой позорной смерти!

Шумно засопев, Радислав вдруг замер и вслушался в звуки из коридора.

Шаги.

Они приближались.

И эти шаги он бы узнал когда и где угодно. Размеренные, неторопливые и уверенные, но в то же время неотвратимые. Будто часовой механизм отсчитывает секунды до взрыва. Тук-тук-тук-тук. Ровно и мерно. Тук-тук-тук-тук. Фатально и опасно.

Так мог приближаться только его отец.

Через пару секунд в распахнутые двери гостиной вошёл отец. Высокий, худой и спокойный. На его пиджаке, как всегда, блестел значок статского советника, хотя ему давно прочили новый чин, и это был уже совсем другой уровень, но отец будто не торопился. Ему было удобно в кресле вице-губернатора: за спиной большого начальника делишки проворачивать безопаснее.

Под его тяжёлым взглядом Радислав притих, но бешенство никуда не делось.

Будь его воля, он бы и отца зашиб, потому что ненавидел его не меньше, чем Бринера. И было, за что. Именно отец решил, что семья Стрелецких должна жить в бывшем особняке Бринеров, будто подбирая за ними остатки былой славы. Это он заставил Радислава тут торчать! Это всё он! Этот спокойный, хитрый и хладнокровный упырь!

– Ты разочаровал меня, – произнёс отец ледяным тоном. – Не позорься ещё больше, чем ты уже опозорился.

Он даже не посмотрел на тот погром, который устроил его сын.

– Твоя репутация теперь пустой звук, в том числе, для меня, – продолжил отец. – Но не только для меня. Отец Ольги десять минут назад позвонил мне и отменил вашу свадьбу. Ты доволен, сын? Почему какой-то слабосилок за один миг лишил тебя всего? Зачем ты вообще ввязался в этот поединок, если не мог победить?

Радислав поджал губы.

Отец намеренно унижал его, он всегда так делал, с самого детства.

– Я мог его победить. Мог, – процедил он, сверля отца взглядом. – Но он применил какую-то новую силу. Он где-то тренируется, тайком. За ним надо проследить и выяснить, кто его тренирует…

– Его никто не тренирует, иначе я бы об этом знал, – перебил отец. – Найди себе другое оправдание.

– Это не оправдание!!! – вскипел Радислав. – Он что-то использовал! Какую-то уловку! Не зря же он потребовал поединка при свидетелях! Типа за свою сестру и долги! Он уже тогда что-то задумал! А я не мог отказать! Мы с друзьями стояли у Академии, и он…

– Ясно, – поморщился отец. – Что ж. Ты отправил к нему наёмников, и они не справились. Ты туп и нетерпелив, раз не предвидел такого. Разве ты позволишь Бринеру ещё раз наступить себе на спину? Он лишил тебя выгодной партии и уважения общества, а ты просто отправил к нему наёмников и взорвал его дом? Ты идиот?

Радислав ненавидел, когда отец так делал. Унижал его, науськивал, как пса, и ждал реакции. Это был его особый метод воспитания.

У Радислава даже башка заболела, готовая разломиться от напора гнева изнутри. Но он взял себя в руки и холодно произнес, копируя тон своего коварного отца:

– Я убью его, уничтожу, но сделаю это иначе. Дело чести. Этот урод должен сдохнуть так, чтобы на его могилу даже плюнуть побрезговали. Он меня подставил и разрушил мою жизнь.

– Тогда уничтожай аккуратно, – сощурился отец. – Я ещё раз позволю тебе разобраться самому со своим врагом, иначе ты никогда не научишься искусству войны. Запомни, сын: чтобы победить врага, не нужно на него нападать, нужно разрушить его планы. А в том, что у Бринера есть какие-то планы, раз он так нагло себя ведёт, нет никаких сомнений. Но если ты наделаешь шума и подведёшь меня, то Бринером я займусь сам, а ты так и останешься позором нашего рода. Тогда можешь забыть о моём покровительстве и моих деньгах. Всё достанется твоим братьям. Ты понял?

Радислав выдернул кинжалы из рояля, перевёл дыхание и зло ухмыльнулся отцу:

– Понял, папенька. Тебя сложно не понять.

***

Только когда я отошёл от места пожара на пару километров, то отпустил Эсфирь с рук.

Всё это время она молчала, крепко вцепившись в мои плечи. Ей было страшно, а я не знал, как её успокоить.

В прошлом у меня не было ни братьев, ни сестёр. Понятия кровного брата или сестры для сидархов вообще не существовало. В паре рождался только один ребенок, и это был не закон, а свойство таких магов.

Мужчина-сидарх мог заниматься сексом сколько угодно, но сделать он мог только одного ребенка за всю жизнь. Точно так же было и у женщин. Поэтому сидархи с родовой магией считались редкими магами, хоть и сильнейшими.

Мои отец и мать оба были сидархами, а значит, меня они заделали с большим магическим потенциалом. Хотя сейчас это было не так важно, потому что род Бринеров давно растерял мощь родовой магии и теперь развивал силу совсем других Путей.

– Алекс… – наконец заговорила Эсфирь, цепляясь за мою руку похолодевшими пальцами. – Алекс, что нам теперь делать? Куда мы пойдём?

Я оглянулся на затухающее зарево вдалеке.

– Как насчёт родственников?

– Ты с ума сошёл? – Эсфирь чуть не задохнулась от моих слов. – Есть родственники только с маминой стороны, и они нас ненавидят! Они и маму ненавидели из-за того, что она за папу замуж вышла! Будто ты не знаешь! И живут они в другом городе! Ну и кому мы нужны… такие?

Её губы задрожали, она была готова разреветься, но всё же держалась.

– Разберёмся, не бойся, – я заставил себя улыбнуться, после чего вынул из кармана пачку белых купюр, которую забрал у наёмника-друида.

– Деньги? Откуда?.. – Эсфирь шмыгнула и вытерла нос пальцем.

– Кто из нас Пророк? Ой, это же ты, – ещё шире улыбнулся я, пряча деньги обратно в карман.

Она оторопела и хоть немного забыла о своих страданиях.

Я же быстро направился вдоль по улице с редкими фонарями. Вдалеке уже гудели пожарные дилижансы, подлетающие к месту взрыва, но меня это мало волновало. Надо было уходить, а потом найти возможность добыть эфир в другом месте.

Эсфирь послушно семенила за мной и опять молчала, но когда в конце улицы увидела тусклую вывеску «Гостиница», то скептически забормотала:

– Нас туда не пустят, можешь не надеяться… как только узнают, что мы Бринеры.

– Им об этом знать необязательно.

В итоге вышло именно так, как сказала Эсфирь.

Не успел я зайти на порог и рта раскрыть, как портье гостиницы тут же объявил:

– Извините, мест нет!

По его глазам сразу было ясно: он точно знает, как выглядят дети Бринеров. Возможно, всему виной были чисто белые волосы Эсфирь. Да и мои – тоже. Я был уверен, что у меня такие же, хоть и не знал, как именно выгляжу.

В следующей гостинице, через улицу, нам отказали в той же манере.

На третий раз я решил действовать иначе. Если они не хотят мои деньги за свои услуги, то услуги я возьму бесплатно. У меня на этот счёт тоже были принципы, а в запасе имелась пара методов для такого случая.

Эсфирь будто почуяла, что я собираюсь сделать что-то нехорошее, и ухватила меня за руку.

– Ты что?! Сдурел? Нас опять судить будут! И про рейтинг не забывай! Лучше дождёмся старика!

– Какого старика? – уставился я на неё.

В этот момент в одном из переулков появился… старик.

Эпизод 3.

Он появился неожиданно.

Самый настоящий старик: лет восьмидесяти, низенький, с короткой седой бородой, в очках и дорогом клетчатом костюме, с жёлтым чемоданчиком в руке, весь такой интеллигентный и явно не местный.

К друидам или некромантам он отношения не имел. Скорее всего, это был маг вообще не боевого вида, но магический эфир в нём зашкаливал.

Шёл он торопливо, крепко держа трость и прижимая к бедру чемоданчик, будто от кого-то пытался скрыться, но не мог идти быстрее.

Какого лешего он вообще тут забыл? Только веские причины заставили бы такого интеллигента прогуливаться поздно вечером по криминальному району Изборска.

Увидев меня и Эсфирь, он с облегчением выдохнул и поспешил в нашу сторону.

Через пару секунд я понял, чего он так боялся. Позади него появилась компания молодчиков подшофе, и это были как раз местные ребята. Забулдыги решили, что у старика найдется что-то ценное в чемоданчике, раз он его так к себе прижимает. На их месте я бы тоже так решил.

Как говаривал мой оруженосец Бонце: «Зачем сокрушаться, что тебя ограбили? Ты ведь сделал для этого всё, что мог».

Хотя я всегда придерживался другого правила: жертва не виновата в подобном преступлении, как бы её ни убеждали в обратном. Виноват преступник.

Пропустив старика мимо, я молча шагнул в сторону компании забулдыг.

Ничего не говорил, никак не угрожал. Просто посмотрел, внимательно изучая их глазами. Я презирал воров, стервятников и любителей нападать сворой.

Парни остановились, а потом решили, что лучше ретироваться, хотя их было трое, а я один.

Старик посеменил дальше, направляясь прямиком к крыльцу ещё одной гостиницы, двухэтажной и довольно дорогой на вид, поэтому я даже не рассматривал её для ночлега – надо было оставить часть денег на еду, радонит и хотя бы на мало-мальское оружие.

Незнакомец вдруг остановился, не дойдя до гостиницы двадцати метров, и обернулся, после чего вдруг быстро зашагал в мою сторону.

– Прошу прощения, молодой человек, – обратился он ко мне, махнув тростью. – Вы меня спасли, этого я не стану отрицать. Если бы не вы, то я не успел бы дойти до гостиницы. Примите мою искреннюю благодарность. Чем я могу вам отплатить?

Дважды меня просить не пришлось.

– Не могли бы вы сказать портье, что заселяетесь в гостиницу вместе со своими далёкими родственниками? – Я кивнул на Эсфирь. – У нас есть деньги, и мы готовы…

– Ну какие разговоры, уважаемый! – закивал старик. – Пройдемте скорее, не будем ждать, когда те голубчики из подворотни вернутся с подкреплением. Хотя это вряд ли. Они вас испугались. У них, видимо, нюх на того, кто может дать им сдачи.

Я взял Эсфирь за руку и поспешил за стариком.

Вместе мы зашли в фойе гостиницы, и, увидев старика, портье расплылся в улыбке.

– Пимен Сергеевич, добро пожаловать!

Ну а потом он заметил меня и Эсфирь. Конечно же, сразу узнал (похоже, все портье окраины знали нас в лицо).

– Мест нет, извините! – объявил он торопливо, будто боялся не успеть.

– Это со мной, – веско обозначил старик. – Это мои дальние родственники, знаете ли. Они меня сопровождают по моей просьбе. У вас ведь найдется для них номер?

Портье захлопнул рот, подняв отвисшую бульдожью челюсть с козлиной бородкой, и выдавил:

– Конечно, Пимен Сергеевич. Для вас всё, что угодно.

В итоге старик заплатил сам – с деньгами проблем у него не было, как и с социальным рейтингом, который составлял аж тысячу. К тому же, он явно хотел отдать должок за своё спасение, а я великодушно позволил ему это сделать.

Когда мы поднялись на второй этаж, я поблагодарил старика, а он пошарил по карману и привычным движением достал мятное драже, прокрутил между пальцами и зажевал.

Только после этого протянул мне руку:

– Профессор Пимен Троекуров, Путь Прагма. Открываю магазин у центрального универмага. Называется «Мануфактура Севера». Заглядывайте. Мой внук подберёт вам хорошее оружие. Весь ваш вид говорит, что оно вам нужно.

А вот это было интересно.

Путь Прагма – это Путь Элементов, то есть алхимия и всё, что с ней связано. И это не только сталь и оружие.

– Спасибо, господин Троекуров, – поблагодарил я старика и уже собрался войти в номер вместе с Эсфирь, но он остановил меня вопросом:

– Простите, а как мне вас величать?

– Алексей.

– Просто Алексей?

Я решил, что не время настраивать против себя единственного человека, который не побоялся пожать мне руку.

– Да. Просто Алексей.

Старик кивнул, не став ни о чём выспрашивать, но тут внезапно влезла Эсфирь, объявив с гордостью:

– Его зовут Алексей Петрович Бринер. Он гладиатор Пути Динамис. Знали бы вы, как он дерётся. Если честно, я сама в шоке.

Мне хотелось её придушить, но дело было уже сделано: профессор поменялся в лице. Даже он откуда-то слышал фамилию Бринер, хотя было видно, что человек приезжий.

– Что ж… э-э… – Старик сразу направился в свой номер, добавив уже не так дружелюбно: – Приятного вечера, молодой человек.

Но потом резко остановился и обернулся, вдруг переменив мнение.

– А знаете, что? Дети ведь не виноваты в ошибках своих родителей, верно? Так что буду рад видеть вас, Алексей, в своём магазине. Приходите вместе с сестрой. У меня внук такого же возраста, как вы. И если бы ему вдруг пришлось отвечать за мои ошибки, которых я совершил огромное число, то я бы хотел, чтобы хоть кто-то ему помог.

Он протянул мне золотистую визитку, улыбнулся Эсфирь и быстро отправился в свой номер, на ходу опять доставая драже из кармана.

 Жёлтый чемодан он снова прижал к себе, как самую большую свою драгоценность.

***

В то же время на первом этаже гостиницы

Портье придвинул к себе телефон с выгнутой золотистой трубкой, набрал на барабане номер из семи цифр, которые знал наизусть, и, дождавшись ответа, тихо произнёс в трубку:

– К нам заселился молодой Бринер. С ним сестра. У них какие-то делишки с алхимиком Троекуровым. Да-да, с тем самым… Он выдал их за своих родственников и даже деньги за них заплатил.

Приказ в трубке прозвучал очевидный и однозначный, ну а портье заговорил ещё тише:

– Да-да… конечно… у меня всё есть… – Он выдвинул ящик стола и достал Печать Блокады с красным треугольником. – Хорошо, господин. Сделаю, как надо. Через пару часов уже упакую парня. Приезжайте.

Портье положил трубку и посмотрел на временную Печать Блокады.

Она была простенькой, только для блокировки мага начального ранга, но слабосилку Бринеру и этого должно было хватить, чтобы его магия уснула.

Главное – подгадать момент…

***

Оказавшись в гостиничном номере, Эсфирь сразу мне объявила:

– И не вздумай на меня орать! Я знаю, что ты сейчас скажешь. Какого лешего ты влезла в разговор и назвала старику фамилию Бринер – правильно?

Я с претензией посмотрел на неё, сам думая о том, как сделать так, чтобы Эсфирь больше не лезла в мои дела. Сразу возник вариант сплавить её в какой-нибудь приют и спокойно заняться своими делами.

А она тем временем продолжала:

– Если бы я не назвала нашу фамилию, то тот старик не захотел бы стать великодушным. А если бы он не захотел стать великодушным, то не дал бы тебе визитку. А если бы он не дал тебе визитку, то ты бы не получил хорошую скидку в его магазине! Это ведь золотая карта! Ты разве не заметил?

Я глянул на визитку.

На одной стороне было напечатано:

Мануфактура Севера.

Оружие Дома Троекуровых.

А на обороте:

СКИДКА ПРЕДЪЯВИТЕЛЮ – 35%.

Хм, неплохо.

Я покосился на довольную Эсфирь, но даже несмотря на скидку, мне всё равно хотелось куда-нибудь сплавить эту девчонку.

Она не стала ждать от меня ответа и отправилась в ванную, заперевшись там не меньше, чем на час. Пока её не было, я быстро обследовал комнату, стены, мебель, даже вазу с искусственными цветами на тумбе у выхода.

Привычка – мало ли, какие тут могут быть магические предметы. К тому же, портье на входе не внушал доверия, а своему чутью я привык доверять.

Не обнаружив ничего, я глянул в окно – оно выходило во двор. Сразу наметил пути отхода, на всякий случай, и только потом стянул старенький пиджак и уселся в кресло, доставая наконец ещё одну визитку – ту, что дала мне некромантка в дилижансе.

Это была совершенно чёрная матовая карточка, пахнущая теми же приятными духами, что и плащ девушки.

На одной стороне было напечатано крупными витиеватыми буквами:

«ПЕКАРНЯ МЕФОДИЯ»

А вот на обороте вручную уже приписали серебристыми чернилами:

18 мая, полдень, закажите малиновый кекс.

Я не сдержал усмешки.

– Малиновый кекс? Серьёзно?

А потом ухмылка исчезла сама собой, когда я понял, что восемнадцатое мая – это послезавтра.

***

Возникло ощущение, что «послезавтра» меня преследует.

А может, одна малолетняя пророчица слишком много болтает. Хотя некоторые её предсказания всё же сбылись, и я сам это видел: в дилижансе она сказала про три монеты, а потом – про старика у гостиницы. И всё оказалось верным.

С пророками вообще всё очень не просто.

Вдруг надпись на визитке стала меняться, образовывая другие слова, выведенные теми же серебристыми чернилами:

«У нас есть чистый магический эфир.

Мы готовы отдать его за Вашу помощь.

В ответ готовы помочь сами».

Как только я прочитал эти строки, они исчезли, и на обороте визитки больше ничего не осталось – чернила будто впитались в чёрную карточку.

Интересно.

Во-первых, кто такие «мы»?

Во-вторых, откуда у них чистый магический эфир, если он исчез из мира?

Ну и, в-третьих, с чего эта Виринея решила, что я могу ей помочь, как и она – мне? Хотя от магического эфира я бы не отказался. Впрочем, как и любой другой маг.

Я сунул визитку в карман брюк и поднялся с кресла, снова принимая позу «смотра силы»: приставил костяшки кулаков друг к другу, держа локти параллельно полу.

Да, так и есть.

Магического эфира во мне не осталось, и надо было срочно его купить. Если придётся снова драться, то вряд ли я смогу использовать навыки сидарха, а гладиатор из меня пока паршивый, вообще никакой. Алексей не владел даже начальным боевым стилем своего Пути.

– Что за странная поза, Алекс? – услышал я голос Эсфирь за спиной.

Она вышла из ванной и застала меня как раз во время измерения силы.

– Кое-что новое из моего боевого стиля, – сразу выдумал я. И быстро перевёл тему: – Есть хочешь?

– Ещё бы! – Эсфирь закивала. – Думаешь, у Стрелецких меня закормили?

– Тогда дай мне полчаса на душ и пойдем перехватим. Внизу закусочная.

Как я и обещал, через полчаса мы были готовы выходить. Правда, пришлось надеть на чистое тело грязную одежду – другой всё равно не имелось. Не то, чтобы для меня это было невыносимо, но всё же я привык к хорошей и дорогой одежде. И, конечно, всегда свежей и отглаженной слугами.

– Ура! Наконец-то мы поедим! – Эсфирь подскочила к двери.

Но как только мы собрались выйти из номера, в дверь постучали.

– Господин Троекуров, прошу прощения! Это портье! Надо подписать кое-какие бумаги для заселения! Это займёт минуту, не больше!

Я сразу вспомнил, что профессор Троекуров представил меня и Эсфирь как своих родственников, поэтому нас записали как Троекуровых. Но на самом деле портье отлично знал, что в этот номер заселились Бринеры.

Выждав несколько секунд, я подошёл к двери, и жестом показал Эсфирь, чтобы та отошла к стене и не высовывалась.

– А ничего, что уже за полночь?! – возмущённо рявкнул я и резко распахнул дверь.

Настолько резко, что портье не ожидал.

Он отпрянул назад, в коридор, но сориентировался быстро – протянул мне лист бумаги и расплылся в услужливой улыбке. Его массивная челюсть от этого стала ещё массивнее, а козья бородка вздрогнула.

– Нужна ваша подпись, господин Троекуров… прошу прощения ещё раз… но это нужно для…

Я выхватил лист из его руки и собрался захлопнуть дверь, но портье проявил чудеса настырности. Он чуть ли не кинулся на дверь и взмолился:

– Погодите, господин… меня ведь уволят… а у меня семья… прошу вас, всего одна минута…

В этот момент его рука юркнула в карман и вынула что-то вроде штемпеля для оттиска. Устройство с деревянной ручкой и стальной треугольной основой. На этой основе я сразу разглядел красную краску.

Печать Блокады.

И суть была не только в форме печати, но ещё и в краске, которую достать было почти невозможно (хотя всегда найдутся исключения).

Но даже в таком случае, без решения суда никто не имел право ставить Печать Блокады, даже самую лёгкую и недолгую. К тому же, требовался довольно высокий ранг.

Я до сих пор не мог понять, к какому Пути магии относится этот портье. Казалось, в нём нет ни капли магического эфира, но это была лишь видимость.

А видимость нулевой силы мог создать только один вид магов.

– Это менталист! Путь Психо! – выкрикнул я Эсфирь. – Бойся иллюзий!

Маги Пути Психо, то есть Мыслей, были запрещены во многих странах мира с давних времён, и не зря. Это были опасные создатели иллюзий.

Эсфирь бросилась мне на помощь.

Ну а я успел ухватить портье за руку, в которой он держал печать. Силу сидарха подключить у меня не вышло – я был на нуле. Пришлось действовать только на физической силе. Хорошо, что тело у Алекса было натренированное.

Продолжая держать менталиста за руку, я жёстко вломил ему кулаком в лицо, потом – в печень пару раз. Он обмяк, но сознание не потерял – менталистов вообще тяжело было вырубить.

Я быстро втащил его в номер, собираясь хорошенько допросить.

– Закрой ему глаза! – быстро велел Эсфирь.

Она вскинула руку, чтобы это сделать, но не успела. Зрачки менталиста побелели, вспыхнули и тут же погасли. Это длилось всего мгновение, но его хватило, чтобы в моём сознании помутилось.

Перед глазами потемнело.

А в следующую секунду из коридора донёсся ошарашенный возглас:

– Что здесь происходит, Алексей?!

По голосу я узнал профессора Троекурова. Принесла же его нелёгкая!

Пока я возился с менталистом, то не успел закрыть дверь, и Троекуров стал случайным свидетелем.

– Что вы делаете с портье?! – Его голос приблизился. – Потрудитесь объяс…

Профессор вдруг смолк, а потом охнул, застонал и забормотал что-то себе под нос. Видимо, на него менталист тоже успел воздействовать.

Я размахнулся и хлестанул портье кулаком в челюсть, чтобы вырубить окончательно.

Но… моя рука прошла мимо его лица.

Мимо!

Ах ты, мать вашу! Со мной такого ещё не случалось!

На портье накинулась Эсфирь. Она сорвала с себя фартук и накрыла менталисту лицо. Он ударил девчонку ногой, чтобы скинуть с себя, но та вцепилась в него клещом, закричав:

– А-а-алекс! Не удержу!!

Оружия у меня не было, перед глазами темнело, движения были неточными, но я нашарил на тумбе у двери вазу с цветами.

А потом рявкнул Эсфирь:

– В сторону!

Как только та отпрыгнула, ваза обрушилась на голову портье. Осколки разлетелись по комнате, как и цветы, но даже сейчас я не был уверен, что попал менталисту именно по голове.

На меня до сих пор действовала его магия, пространство искажалось и плыло в бок, а перед глазами то и дело появлялись две и даже три головы противника.

Для проверки я отвесил портье смачный удар ногой в бок.

Ноль реакции. Значит, всё же вырубил.

– Всё… он готов… – выдохнула Эсфирь и тщательнее обвязала глаза менталиста фартуком.

Я зажмурился и оперся ладонью на стену, пытаясь прийти в себя. Мне понадобилось около минуты, чтобы магия менталиста наконец отпустила: даже после того, как этот засранец вырубился, его сила продолжала работать.

– Это… менталист?.. – ошарашенно спросили рядом.

Я обернулся.

Профессор Троекуров еле стоял, навалившись плечом на дверной косяк и дрожащей ладонью обхватив лоб.

– Я услышал шум… выглянул… а тут дверь в вашу комнату распахнута… – Он в ужасе оглядел портье, меня и Эсфирь. – Мне вызвать полицию?

– Нет, спасибо, – ответил я как можно спокойнее. – Просто недоразумение. Сами разберёмся.

– Недоразумение?.. – Троекуров шагнул в комнату и закрыл за собой дверь, после чего спросил уже тише: – Вы называете нападение менталиста недоразумением? Нет, я так не думаю.

Мне было плевать, что он об этом думает.

Я уже обвязывал руки и ноги портье скатертью со стола. Эсфирь же толкала менталисту кляп из полотенца. Наверняка, сейчас мы напоминали слаженный криминальный дуэт.

– Ох, как нехорошо… вы уж меня простите… – продолжал бормотать профессор, наблюдая за нами. – Менталиста сложно выявить визуально, но мне этот парень сразу не понравился, как только он открыл рот и поздоровался. Зря я вас не предупредил. Простите, Алексей.

– Давайте обсудим потом, – отмахнулся я от Троекурова, оттесняя его к двери, чтобы выпроводить.

Но он покачал головой и встал, как вкопанный.

– Нет уж, уважаемый! – В его голосе появились решимость и угроза. – Эта сволочь и на меня напала, так что я в деле! Сдадим гада в полицию!

Пока он заявлял о своей решимости сдать преступника, я обшарил карманы портье. Вытащил связку ключей, бумажник и визитные карточки гостиницы. Но искал другое.

Штемпель с красным треугольником. Его нигде не было.

И тут Троекуров шагнул за тумбу, наклонился и поднял Печать с пола.

– Печать Блокады? – удивился он. – Слабенькая и недолгая, но откуда она тут, да ещё и без краски? – Он вдруг с ужасом уставился на меня. – Менталист успел поставить на вас Печать?

– Нет, вряд ли, – покачал я головой. – Мне удалось перехватить его руку.

Мой ответ профессора не успокоил, а ещё больше растревожил.

– Раздевайтесь! Живо! – вдруг потребовал он, поспешив ко мне. – Надо проверить!

Я забрал у него Печать, уже без краски. А ведь она была – я точно видел.

Неужели этот ублюдок всё же успел сделать оттиск? Но тогда почему я не ощутил действие Печати? Она ведь работает так, будто из мага вдруг вынимают все жизненные силы – такое ощущение ни с чем не перепутаешь. Я однажды ставил такую Печать добровольно, перед поединком на кулаках. Были у магов когда-то такие развлечения.

– Раздевайтесь! – опять потребовал профессор. – Печать Блокады не обязательно должна задеть кожу, чтобы сработать. Она примагничивается к телу мага без соприкосновения, если он не защищён. А у вас нет даже элементарной защиты, как я посмотрю.

Эсфирь подскочила ко мне и принялась задирать на мне рубашку.

– Раздевайся! Давай! Алекс! Ну чего ты стоишь?! Надо проверить!

Скрипнув зубами, я быстро скинул пиджак, расстегнул рубашку и стянул её с себя.

Дальше раздеваться уже не пришлось.

Под рёбрами, с левой стороны живота, на коже мерцала Печать Блокады – красный треугольник. Видимо, из-за того, что эфир во мне был на нуле, я даже не заметил действие Печати.

– Плохо… очень плохо… – помрачнел Троекуров, скептически поджав губы. – Печать хоть и слабая, но пару дней продержится. Вы можете перебить её хорошей дозой радонита, но и то временно, буквально на пару минут. Однако меня больше беспокоит, зачем эта Печать вообще понадобилась? У вас есть враги? – Он нахмурился и добавил: – Хотя о чём я спрашиваю… Конечно, есть. У вас враги – это вся страна. Я бы даже сказал – весь мир. Причём, обе его стороны.

Я быстро надел рубашку и накинул пиджак.

Враги – весь мир. Звучит обнадеживающе. Что же такого сделали родители Алекса Бринера год назад, чтобы их возненавидел сразу весь мир?

Профессор глянул на портье, лежащего на полу, и брезгливо поморщился.

– По суду, его лишат магии навсегда и вживят нестираемую Печать Блокады. Могу гарантировать.

Я склонился над портье и внимательно его оглядел.

– Надо понять, кто его послал. У врагов обычно есть имена, даже если их целый мир.

Троекуров хмыкнул, соглашаясь с моим доводом. Привычным движением он сунул руку в карман, вынул мятное драже и зажевал. Похоже, он делал так всегда, когда пытался успокоиться после нервной встряски.

– Только не перестарайтесь, молодой человек, – пробормотал он. – Лучше не оставлять следов на теле, иначе полиция вас и самого не отпустит. Хотите, принесу вам один из моих алхимических приборов? Он вполне подойдет для допросов. Это портативная гильотина для рубки твёрдых ингредиентов.

Я и Эсфирь уставились на профессора, такого интеллигентного и такого великодушного сукиного сына.

Он однозначно понравился нам обоим.

– Гильотина вполне подойдёт, – кивнул я.

Через пару минут в моих руках уже имелась та самая гильотина – устройство небольшое, но острое, с ножом, скользящим в пазах. Щёлк – и какой-нибудь части тела просто не будет.

Идеально.

Я ухватил связанного портье за грудки и усадил в кресло, затем просунул под нож гильотины его правую руку и попросил Эсфирь хорошенько ударить парня по лицу, чтобы тот очнулся.

Эсфирь с большой охотой отвесила ему пять пощёчин.

На шестой он замычал с кляпом во рту. Фартук, которым ему завязали глаза, уже успел пропитаться кровью от порезов – керамической вазой я его недурно шандарахнул.

Он приподнял голову и хотел было дёрнуться.

– Твоя правая рука находится под ножом, – сразу заговорил я, и портье замер, панически вслушиваясь в каждое моё слово. – Итак, я спрашиваю, ты отвечаешь. Если заорёшь – то вместо руки, я тебе голову отрежу, понял?

Он судорожно сглотнул и кивнул, ну а я сразу приступил к главному:

– Кто приказал тебе поставить на меня Печать Блокады?

Эсфирь вытянула из его рта кляп, мужчина облизал окровавленные губы и стал отвечать хрипло, но довольно охотно:

– Я увидел тебя и сразу позвонил Тарасу Сафроновичу… он просил всегда докладывать, когда что-то не так. Это он приказал тебя «упаковать»… и девчонку. За вами должны скоро приехать и забрать. Но он не приказывал убивать… к тому же, я не убийца… просто спящий наёмник по отлову всякого сброда…

– Ты про меня сейчас?

Он поджал губы и трусливо промолчал, ну а я продолжил:

– Кто такой Тарас Сафронович?

Портье опять облизал губы.

– Его фамилия Царёв… начальник охраны Дома Стрелецких. Он сразу заинтересовался, что у тебя какие-то делишки с алхимиком Троекуровым.

Услышав это, профессор Троекуров побледнел и схватился за лоб.

По его лицу было видно, что новость о Доме Стрелецких его совсем не обрадовала. Наверняка, он уже пожалел, что сегодня вообще заговорил со мной на улице и оказал поддержку.

– А Печать Блокады зачем? – задал я ещё один вопрос. – Почему бы просто не прикончить сразу?

Портье дёрнул головой.

– Тарас Сафронович сказал, что сначала надо лишить тебя магии и «упаковать». Всё остальное – уже не моего ума дело.

– И много менталистов работает на Стрелецких?

Задавая вопрос, я щёлкнул гильотиной над его рукой, но тут же остановил.

Портье вздрогнул и ответил быстро, слишком быстро.

– Я один… один такой… больше никого.

Он врал. Причём, ради этого вранья он был готов умереть. И даже если бы я отрубил ему руку, то он бы всё равно не сказал, где остальные менталисты и работают ли они на Стрелецкого. Такое я сразу чую.

Внезапно портье захрипел, из его рта полезла розовая пена. Он вытянулся в судороге, его затрясло, а потом так же быстро отпустило. Через секунду он обмяк.

– О, великое солнце! – ахнул профессор Троекуров и бросился к нему.

Приложив пальцы к его шее, он мрачно посмотрел на меня.

– Мёртв? – уточнил я на всякий случай, хотя тут и без ответа всё было ясно.

Уже дважды на моих глазах умирает маг, который ну никак не должен был умереть. Будто кто-то убивает их издалека, на расстоянии, каким-то заклятьем.

Кто-то очень сильный.

Я развязал скатерть на ногах и руках менталиста, быстро убрал на место на стол, а затем стянул с лица мёртвеца фартук Эсфирь, весь пропитанный кровью от порезов.

Картина предстала неприятная. Застывшее лицо портье выражало муку, рот скривился, будто перед смертью маг испытал едва переносимый ужас.

Открытые глаза менталиста полностью побелели. Так происходило со всеми магами Пути Психо после их смерти, потому что глаза были их основным оружием.

– Ох, молодой человек… – выдохнул в панике Троекуров. – Судя по тому, как умер этот портье, тут орудует мощнейший некромант. Очень сильный маг Пути Эреба. Выпуская своих агентов на охоту, он заклинает их жизнь, а потом, если они не справляются, забирает её полностью. Я слышал о таком, хотя никогда не видел воочию.

– И как некромант узнал, что его агент не справился? – задал я вопрос, больше самому себе, чем профессору.

Ответом мне стал шум на первом этаже.

Кто-то звал портье, очень настойчиво звал – звенел звонок.

– Мы можем уйти через вашу комнату? – быстро спросил я у профессора.

Тот сомневался недолго – пару секунд, не больше.

Троекуров хоть и был профессором, но показался мне азартным, отчаянным и довольно смелым человеком.

Ведь не просто так он оказался в этой гостинице и бродил по тёмным переулкам пригорода, рискуя шкурой и имуществом, хотя мог отправить вместо себя слуг. Скорее всего, у него были тут какие-то делишки, о которых он явно не хотел распространяться.

А это значило, что профессор не так прост, как кажется, и вряд ли захочет огласки. К тому же, речь о Доме Стрелецких, а о них Троекуров явно наслышан.

В итоге я в нём не ошибся.

– За мной! Живо! – Он высунулся за дверь и тихо выскользнул в коридор.

Я быстро забрал с собой гильотину и фартук Эсфирь, схватил девчонку за руку и отправился следом за стариком. Мы как раз успели скрыться в его номере, и уже через пару секунд на лестнице послышались тяжёлые шаги.

Не тратя время на то, чтобы прислушиваться, я повернулся к старику и спросил прямо:

– У вас есть радонит?

Он сразу понял что к чему, бросился к своему чемоданчику и торопливо ввёл пять цифр на кодовом замке. Тот щёлкнул, чемодан открылся. Старик нашарил внутри блистер с прозрачными крупными зёрнами, похожими на хрустальные капли.

Значит, вот он какой, тот самый радонит.

Химический эфир.

– Вскройте не больше пары штук, иначе потеряете сознание! Вы слишком слабы для больших доз! – Профессор перекинул мне блистер. – Скажу прямо, радонит не делает чудес. Но он хоть немного…

В этот момент в дверь постучали.

– Господин Троекуров! – громко и требовательно произнесли мужским голосом. – Это персонал гостиницы! У нас чрезвычайная ситуация! Профессор! Откройте! Срочно покиньте номер!

Я бросил гильотину и грязный фартук Эсфирь в открытый чемоданчик профессора. В этот момент случайно заметил внутри чемодана странное устройство, похожее на механическую ладонь (видимо, это и было самое ценное в вещах Троекурова).

Правда, мне было не до разглядывания.

Немедля ни секунды, я вскрыл две ячейки блистера с радонитом.

Не хотелось пробовать на себе эту дрянь бездумно, но выбора не было. Я стиснул в пальцах две хрупких капли, чтобы разломить. С глухим звуком скорлупа радонита треснула, и эфир тут же высвободился.

Это был белый пар, который моментально впитывался через кожу. Но в моём случае он почему-то растворился в воздухе.

– Профессор! Откройте немедленно! – орали за дверью. – ПРОФЕССОР!!!

Но тот молчал и смотрел на меня во все глаза. На его лице отразился ужас: старик будто не верил в то, что видит.

– Возьми еще две… – прошептал он, от волнения забыв о привычном этикете аристократа и переходя на «ты».

Я тут же вскрыл ещё две ячейки и разломил хрусталики пальцами. Снова высвободился эфир. И снова растворился в воздухе, минуя мою кожу.

– Профессор Троекуров! – В дверь заколотили. – Откройте немедленно!!! Или мы будем вынуждены войти! ОТКРОЙТЕ! ПРОФЕССОР!

Старик не обращал внимания на требования.

Он схватился за лоб и прошептал, глядя на меня округлёнными от шока глазами:

– Это безнадёжно… радонит на тебя не действует. Вообще не действует…

Эпизод 4.

От его слов холодок пробежал по спине.

Внешне я среагировал спокойно – паника всё равно не поможет – но внутренне весь превратился в пружину. Мышцы напряглись, готовые драться. У меня не было ни оружия, а теперь и магии, зато имелись навыки рукопашного боя.

Очень хорошие навыки.

Но профессор Троекуров покачал головой и прошептал:

– Просто стойте и молчите… прошу вас. Остальное оставьте мне. Поверьте, я умею устраивать представления. От вас требуется лишь сделать несчастный вид.

Видимо, до несчастного вида мне было далеко, потому что Эсфирь ткнула меня в бок.

– Алекс, ну ты чего? У тебя вид, будто ты сейчас тут всех прикончишь.

Она была близка к истине, но в то же время я понимал, что сейчас лучше действовать иначе. К тому же, агрессивные методы можно применить всегда, когда не останется других вариантов. А мне, как и Троекурову, сейчас не нужна была огласка.

– Смотри, как надо. – Эсфирь показала мне свой «несчастный вид». У неё даже слеза по щеке потекла. Будто по заказу.

Тем временем старик распахнул дверь и вместо того, чтобы спрашивать, что случилось, сам об этом заявил (отличная, кстати, тактика):

– ЭТО БЕЗОБРАЗИЕ! ЭТО СКАНДА-АЛ! На меня напал менталист! Сотрудник вашей гостиницы! Он хотел меня ограбить! Мне пришлось спасать свою жизнь, и если бы не та ваза с цветами, мне бы уже ничего не помогло! Я напишу, куда надо – и вас всех пересажают! Менталист! Да вы сами понимаете, какие у вас теперь проблемы?! Вы знаете, какой у меня социальный рейтинг?!

Он махнул на меня и Эсфирь рукой.

– А эти бедняжки… эти дети… что им пришлось пережить! Они напуганы! Их чуть не убил менталист! Это скандал! Меня знают в высших кругах! Я открываю магазин, об этом все газеты писали! И надо же! Только приехал – и сразу нападение! Менталист! Здесь менталист! МЕНТАЛИСТ!

Он специально повторял слово «менталист» и выкрикивал его вместе со словом «скандал», потому что отлично знал, что вряд ли хоть кто-то захочет признаваться в связи с менталистами. Не только какая-то гостиница, но и всесильный Дом Стрелецких. Тем более он.

На пороге стояли трое.

Два здоровенных бородача в дорогих костюмах, явно не из персонала гостиницы. От них несло древесной магией друидов.

С ними был ещё один – попроще и потоньше, зато с пышными рыжими усами. Возможно, управляющий.

Он примирительно выставил ладони.

– Прошу вас, господин Троекуров… прошу вас, будьте к нам снисходительны. Мы ведь и сами не знали, что этот портье – менталист. Прошу вас. Но ведь вы его убили…

– Я? Убил?! – ужаснулся профессор. – Я лишь слегка ударил его вазой по голове, потому что защищался! Вы меня ещё и осуждать будете?!

– Ох, нет… конечно, нет… полиция разберется, всё непременно выяснят… ещё раз приносим свои глубочайшие извинения…

Пока он бормотал и каялся перед профессором, меня и Эсфирь пристально рассматривали двое здоровяков.

Сомнений не возникло – это люди того самого Тараса Царёва, подручного Дома Стрелецких.

– Никогда! Слышите? НИ-КОГ-ДА! Никогда ноги моей не будет в вашей жалкой гостинице! – орал тем временем Троекуров, хватая чемодан и срывая клетчатый пиджак с вешалки. – Мы с детьми немедленно уходим! Ни секунды больше не хочу тут находиться! Где у вас телефон? Я заявлю в полицию!!

Он уже потеснил усатого управляющего, который всё никак не мог вымолить прощения, но тут путь профессору преградили верзилы Стрелецкого.

– Мы из охраны гостиницы, – заявил один из них. – При всём уважении, господин Троекуров, но какое отношение к вам имеют эти люди? – Его взгляд указан на меня и Эсфирь.

– Как это – какое?! – возмутился Троекуров. – Это мои родственники!

Верзила даже с места не двинулся.

– Проверка документов показала, что это дети Бринеров. Что вы на это скажете?

Профессор не смутился. Он даже глазом не моргнул.

– Вы глухой?! – рявкнул он, изображая такой праведный гнев, что даже актёр не сыграл бы лучше. – Я ж вам говорю, что это мои родственники! Думаете, у Бринеров не может быть далёких родственников? Я приютил этих несчастных детей! Они ни в чём не виноваты! Не они открыли червоточины, а их родители!

– Однако вы не имеете права их содержать, – с каменным лицом не сдавался верзила. – По суду никто не имеет права их содержать.

Но профессора сложно было выбить из колеи.

– А я их и не содержу! Они на меня работают! – Он опять махнул рукой в нашу сторону. – Алексей в моём магазине тестировщиком оружия устроился! Он гладиатор, посмотрите на него, какой крепкий! Отличный тестировщик оружия! А я каждый день тестирую оружие, мне нужен тестировщик ежечасно, даже в жалких гостиницах, вроде этой!

– По социальному рейтингу Бринеры имеют право работать только прислугой, – покачал головой верзила. – Они должны знать своё место.

Я посмотрел на него спокойно и выдержанно.

В моё время после таких слов он бы не понял, как сдох. Да он не посмел бы такое подумать, не то что сказать вслух. Хотя даже сейчас он вдруг опустил глаза, встретившись со мной взглядом, будто почуял, что я его запомнил не просто так.

Ну а Троекуров лишь ухмыльнулся.

– Алексей Бринер отлично знает своё место, поверьте мне. Вот, глядите.

Он быстро открыл чемодан и вынул оттуда кинжал.

А затем не глядя швырнул в меня.

Я схватил кинжал на лету, а потом метнул его в дверной косяк, аккурат над головой верзилы, буквально над его макушкой. Тот аж вздрогнул от глухого удара.

– Хорошее оружие, Пимен Сергеевич, но надо доработать сплав, – констатировал я, затем неторопливо подошёл, протянул руку и выдернул кинжал, одновременно заглядывая верзиле в глаза.

Здоровяк заметно напрягся во время этой демонстрации. Он снова отвёл взгляд, прокашлялся и посмотрел на Эсфирь.

– А Розочка – теперь моя горничная! – опередил его вопрос Троекуров, не зная даже, как на самом деле зовут Эсфирь. – Ну не могу я без своей горничной, везде с собой беру! Я вообще всех своих горничных называю "Розочка", уж не обессудьте. А Розочка так хорошо готовит, как не готовит никто! Может, вам и еду продемонстрировать?

Мысленно я усмехнулся.

Эсфирь никогда не простит ему «Розочку, которая хорошо готовит».

Верзила опять прокашлялся и посторонился. Держать профессора тут было себе дороже: скандал он, и правда, мог устроить знатный и слишком привлек бы внимание.

– Прошу прощения, господин Троекуров, это наша работа. Нам ещё с полицией разговаривать.

– Вот-вот, голубчик! Разговаривайте, а нас не задерживайте! Мы сами, куда надо, обратимся, как потерпевшие! – Профессор зашагал по коридору вместе со своим чемоданом.

Я подтолкнул Эсфирь вперёд, прикрывая её собой, и последовал за Троекуровым.

От верзил исходила опасность, но это были слишком мелкие сошки, работающие лбом, а не мозгами.

На этот раз мы выкрутились, правда, ненадолго.

Тем более, что радонит на меня не подействовал, а значит, магии у меня теперь не было…

***

– Спасибо, что помогли, профессор, – поблагодарил я старика, когда мы сидели в дилижансе-такси, который поймали на соседней улице.

– Ты спас меня, а я спас тебя, потому что не люблю оставаться в должниках, – ответил на это Троекуров, уже окончательно перейдя на «ты». – С полицией я разберусь. Но скажу честно, плохи твои дела, Алексей. Не знаю, что именно ты сделал вице-губернатору Стрелецкому, но если он в тебя вцепился, то не скоро отстанет. Надеюсь, в меня он не вцепится.

Я нахмурился.

Вице-губернатор Стрелецкий? Неужели это отец или дядя Радислава Стрелецкого?

– Мы сражались с ним на Чёрной арене, – пояснил я, кашлянув в кулак.

Профессор с недоверием уставился на меня.

– С кем? С вице-губернатором? Или с одним из его сыновей?

– С Радиславом.

– Оу… ясно… – Троекуров помрачнел. – Только не говорите, что вы его победили.

– На Чёрной арене либо победа, либо смерть, – ответил я. – А если я с вами разговариваю, то значит, победил.

Мой ответ совсем огорчил профессора.

– Драться на Чёрной арене – самое неумное занятие, какое только можно себе вообразить, голубчик. А мне показалось, вы умный человек.

На это я промолчал, зато высказалась Эсфирь:

– Это из-за меня, профессор. По решению суда я служила в доме у Стрелецких горничной. Из-за долга родителей. А брат решил восстановить справедливость по-своему. К тому же, Стрелецкие живут в бывшем особняке Бринеров. А я там прислугой работала…

Она поджала губы, явно вспоминая что-то нехорошее.

– Ох, теперь всё понятно, – ещё больше помрачнел Троекуров. – Радислав свой проигрыш просто так не оставит, вот что я могу сказать. Но зная осторожность вице-губернатора, предположу, что он не станет напрямую лезть в дела сына. По крайней мере, сразу. Однако Радислав не отстанет.

Я кивнул, сам это понимая.

Не знаю, что там насчёт его отца, но в том, что его сын от меня не отвяжется, можно было не сомневаться.

Если бы я был сейчас один, то действовал бы по-другому, но на моей шее имелась ещё и малолетняя девчонка, которую надо было куда-то пристроить и обезопасить.

– Я не умею готовить и не хочу быть горничной! – злобно буркнула Эсфирь, будто прочитав мои мысли.

А ведь я как раз собирался попросить профессора взять её в горничные.

– Это не обсуждается, – бросил я и озвучил просьбу Троекурову: – Она поработает у вас горничной, если вы её возьмёте.

– Это неизбежно, – вздохнул он, – потому что я уже заявил, что вы у меня работаете. Причем, не только Розочка, но и ты. Так что придётся вас обоих пристроить.

– Я вам не Розочка! Меня зовут Эсфирь! – отчеканила девчонка. – И вообще, у вас скоро зуб выпадет! Думаю, послезавтра!..

Я тут же перебил Эсфирь с её зловещими предсказаниями.

– У вас действительно есть должность тестировщика оружия?

– Конечно, – ответил профессор. – Но в другом городе, на заводе. А здесь я не планировал. Но теперь ты будешь значиться, и судя по тому, как ты владеешь холодным оружием, я не прогадал. Даже жалование тебе назначу. Правда, небольшое. Судя по сложности заселения в гостиницу, социальный рейтинг у тебя невысокий. Наверняка, не больше десятка?

Я прокашлялся.

– Минус один.

– Оу… как безнадёжно… – Профессор тоже прокашлялся, смутился, но почти сразу что-то для себя решил: – Ничего страшного. Чуть позже, возможно, я предложу тебе работу на новом направлении. Это поднимет социальный рейтинг. Если ты, конечно, не против.

Против я точно не был.

Иметь доступ к оружию, сплавить Эсфирь под защиту Троекурова и поднять злополучный «рейтинг» – это было неплохое начало. Оно развяжет мне руки.

Однако я уловил напряжение в голосе профессора, когда он намекнул мне про работу на новом направлении. Что-то подсказывало мне, что это связано с тем, что лежит в его чемоданчике, который он опять прижимал к себе.

И это что-то – противозаконное.

Великодушный, азартный и в то же время практичный Троекуров смекнул сразу, что лучше меня кандидатуры для незаконных дел не найти. Я бесправный Бринер, без денег и связей, без рейтинга и практически без силы, а значит, пойду на всё, чтобы выжить и заработать. Ну и самое главное – буду молчать, чтобы не лишиться покровительства.

Что ж, всё верно: мой хитрый и жестокий отец часто пользовался таким методом, чтобы получить верного слугу, который ему нужен.

Но сейчас мне было плевать, как профессор попытается меня использовать. До поры до времени мне действительно нужен покровитель, пусть даже с незаконными делишками. Облапошить меня он всё равно не сможет – я повидал слишком много подобных интриг.

Сейчас же меня интересовало кое-что другое.

Зацепила одна фраза, которую произнёс профессор ещё в гостинице. Он сказал: «Не они открыли червоточины, а их родители!».

Что за червоточины?

Я про них вообще никогда не слышал. Такой магии не существовало ни на одном из Путей, даже запретных – я бы точно такое знал.

Пришлось снова обратиться к памяти Алексея Бринера.

Но та никак не хотела выдавать мне информацию. Воспоминания, с этим связанные, оставались за пеленой и ускользали от меня всё дальше.

Я глянул на профессора и решил прощупать почву:

– То, что вы сказали насчёт червоточин, профессор… спасибо, что проявили понимание.

В его взгляде появилось сочувствие.

– Вы ведь, и правда, не виноваты в ошибках своих родителей. Они полезли невесть куда. Видите ли, чистый эфир миру решили вернуть, ошибку Коэд-Дина исправить, честь Бринеров возродить. Ну вот и нарешали так, что теперь вся наша половина мира в опасности и никто не знает, что с этим делать. Столько народу погибло…

Он положил ладонь себе на грудь.

– Прости, Алексей. Понимаю, как тебе неприятно слушать о червоточинах, да и я не хочу продолжать эту тему.

– Никто не хочет, – буркнула Эсфирь: она, как и сам Алекс, отгородилась от неприятных воспоминаний глухой стеной.

Я не стал больше давить, но решил выяснить подробнее, что за червоточины. Чуть позже.

Пока же у меня оставалась более серьёзная проблема. Гигантская, я бы сказал.

– Радонит, профессор… – начал я.

– А вот с радонитом у тебя беда, – мрачно произнёс он. – Не знаю почему, но ты не можешь повышать силы с помощью радонита. Впервые вижу такого мага. Химический эфир твоё тело не принимает. Безнадёжно. Даже не знаю, чем тебе помочь. Если бы мы жили лет сто назад, то ты бы просто взял чистый эфир, но… – он развёл руками, – увы. Какая ирония, верно? Твой предок Коэд-Дин, кольцо которого ты носишь, очень тебе удружил, когда уничтожил чистый эфир на всей планете ради поднятия ранга, но в итоге так его и не получил. Эгоистичный вредитель! Он изменил всю планету! Земля больше никогда не станет прежней!

У меня сам собой сжался кулак.

Вот же старый засранец.

Если бы он знал, что напротив него сидит тот самый Коэд-Дин, то вряд ли бы даже рот посмел открыть. У меня же вообще имелось много вопросов к тому, что случилось сто лет назад. Но сейчас мне нужен был эфир, так что вместо того, чтобы злиться на ворчание старика, я спросил:

– И что, у меня совсем нет вариантов, профессор?

Тот вздохнул, пошарил по карману в поиске мятного драже и быстро сунул одно из них в рот.

– Да какие варианты, юноша? У тебя пока только один вариант – дождаться, пока Печать Блокады сойдёт, и попробовать ещё раз с радонитом. А если ты надеешься, что чистый эфир где-то ещё остался, то это безнадёжно. Говорят, есть артефакты, напитанные чистым эфиром ещё в то прекрасное время, но они давно выпотрошены или хранятся в частных коллекциях. Так что этот вариант рассматривать не имеет смысла. Даже если случится чудо, и ты найдешь такой артефакт столетней давности, то что дальше? Ты опустошишь его, а потом надо будет снова искать чистый эфир. Безнадёжно. Весьма безнадёжно.

Похоже, кроме мятного драже, он любил ещё и слово «безнадёжно».

А вот для меня эта была хоть какая-то зацепка.

К тому же, я сразу подумал о той некромантке с синими волосами. Дал бы сто очков вперёд, что именно о подобном артефакте она и говорила, когда предлагала чистый эфир за услугу.

Наблюдая за моим лицом, профессор с сочувствием заговорил:

– Позже попробуем ещё раз с радонитом. Всё же мне нужен работник с магией, а не без неё. Иначе нам придется расстаться, уж прости. Но я уверен, что с радонитом у тебя лишь временная проблема.

Он действительно надеялся, что это временная проблема, да и я тоже. Но если нет, то надо было срочно искать решение, пока я не начал терять способность к восполнению сил.

Пустой маг – уже не маг. А тот, кто не повышает силу – скатывается вниз и теряет её. Таков закон магии Путей.

И уж если выбирать между потерей силы и малиновым кексом, то кекс уже не выглядит таким бесполезным. Я нахмурился и нехотя стиснул в кармане визитку от девушки-некромантки – Виринеи Ворониной.

Ну что ж, послезавтра так послезавтра…

Эпизод 5.

Как только я и Эсфирь заселились в комнату над магазином Троекурова, всё стало тихо и спокойно.

Никто к нам больше не лез, никто не пытался напасть, никто не выкрикивал «Смерть Бринерам!», хотя я всегда был начеку.

Приходилось следить ещё и за Эсфирь.

Не то чтобы я к ней прикипел, но всё же девчонка носила фамилию Бринер, а значит, нуждалась в моей защите. Я стал её негласным хранителем и ловил себя на мысли, что это для меня принципиально.

Что до профессора, то он действительно нанял нас, как и обещал.

Эсфирь пришлось смириться со статусом горничной. Вместе с ещё одной молоденькой работницей, смуглой и симпатичной карлицей по имени Нейзи, она занималась уборкой и подготовкой магазина к открытию через неделю.

Нейзи, кстати, оказалась не карлицей, как я посчитал вначале.

Она принадлежала одной из тех самых рас Земли, о которых я ничего ещё не знал.

Девушка была из расы вейгов.

Это существа прилично ниже обычного роста, крепкие, черноволосые, смуглые и кудрявые, с длинными руками и острыми ушами, с довольно крупными головами, улыбчивые и доброжелательные, а ещё хорошо ведущие быт.

Они использовали для этого особую магию.

Им без опаски можно было доверить самые запущенные домохозяйства: двор, дом, сад, огород или ферму.

Труд вейгов стоил дорого, и таких работников могли себе позволить только состоятельные аристократы. Неудивительно, что даже Пимен Троекуров, не самый нищий человек в стране, смог нанять только трёх вейгов, и одна из них – горничная Нейзи – была выписана именно в Изборск, чтобы помогать по хозяйству в новом магазине.

Но самое главное – откуда эта Нейзи приехала.

С той самой «Нео-стороны планеты».

Оказывается, сто лет назад, когда из мира исчез чистый эфир вместе с источниками, то неожиданно для всех появился другой эфир. Тёмный. Он заполонил собой ровно половину Земли, всё западное полушарие, чётко по границе нулевого меридиана.

Откуда взялся тёмный эфир, и почему распространение остановилось именно на этой границе, никто до сих пор не мог понять. Ни учёные, ни военные.

Получилось так, что страны западного полушария попали в зону поражения тёмным эфиром, а страны восточного – не попали. У них, по большому счёту, всё осталось по-старому. Они изобрели тот самый радонит, которым и спасались.

А вот тёмный эфир за сто лет сильно изменил западную часть мира. Местные народы настолько генетически мутировали, что там появились четыре новых земных расы: вейги, лювины, эмпиры и ка-хиды.

Произошло это быстро.

Когда тёмный эфир только появился, в 1850 году, и накрыл собой половину мира, то по нулевому меридиану возникла магическая граница, через которую нельзя было проникнуть. Она изолировала Нео-сторону на целых пятьдесят лет.

Ну а когда граница развеялась, то жители восточной половины Земли увидели, что случилось на другой стороне.

Опустели и стали непригодны многие земли, погибли миллионы, изменились целые народы, магия и даже границы стран.

За пятьдесят лет из многочисленных государств осталось всего четыре: Объединенная Южная Америка, Объединённая Северная Америка, Западная Африка и Британо-Гренландские Острова.

И в этих странах жили уже совсем другие расы.

Те самые, нео-расы Земли с новой магией тёмного эфира. Разумные, дружелюбные (правда, не все), с полезными магическими навыками.

Страны восточной части мира не сразу приняли новую реальность, закрыли границы и стали обозначать себя «Палео-сторона». Они пытались жить, как прежде, но это было невозможно.

И тогда постепенно новые расы стали восприниматься всё более привычными. Открылись пункты строгой миграции по всему нулевому меридиану, и с Нео-стороны стали пропускать новых иностранцев. В основном вейгов и лювинов. А вот ка-хидов пропускать было строго запрещено. Ну а эмпиры не ехали сами.

Подавляя расизм на корню, страны Палео-стороны, требовали, чтобы никто не считал нео-расы ниже себя.

Постепенно, привыкли и к этому. Однако межрасовые браки между людьми и новыми расами были строго запрещены по обе стороны. Тёмный эфир до сих пор исследовали учёные, люди не посещали Нео-сторону, чтобы не подвергаться воздействию, а вот новые расы прекрасно могли жить что здесь, что там.

За сто лет Земля изменилась, став такой, какой я увидел её сейчас. Тёмный эфир так и оставался на западной Нео-стороне, а восточная Палео-сторона продолжала жить на химическом эфире-радоните.

Когда я узнал всё это, то первая мысль возникла сама собой. Если меня обвинили в том, что я уничтожил весь чистый природный эфир во время повышения ранга сто лет назад, то значит, что я виновен и в том, что появился тёмный эфир, и что планета разделилась на две стороны.

Да. Это было серьёзней некуда.

Я считал, что обязан добраться до Нео-стороны и посмотреть, что это за тёмный эфир, который всё изменил.

Что же до Нейзи, то она приехала из Объединённой Южной Америки три года назад, успела выучить русский язык, традиции и особенности местных. Ей нравилось на Палео-стороне, даже несмотря на то, что низкорослую вейгу окружали люди вдвое выше неё. Раз в полгода она ездила на Нео-сторону, чтобы пополнить магический резерв тёмным эфиром, а потом возвращалась обратно.

Эсфирь с девушкой сразу сдружилась.

Ну а я успел перекинуться с Нейзи лишь парой фраз – она не особо хотела со мной общаться.

Я перевёл всё своё внимание на витрину с оружием, а там имелось на что посмотреть. Троекуров был мастером своего дела, и оружейники на заводе у него работали что надо. Я даже прикупил себе небольшой кинжал, один из самых дешёвых (а цены там были высокие). Со скидкой выложил почти все деньги, что забрал у наёмников-друидов, но всё равно пришлось просить часть в долг, до первого жалованья.

Теперь кинжал хранился у меня в ножнах с внутренней стороны голени – элементарное, но хоть какое-то оружие при отсутствии магии.

Когда я выбирал кинжал, то постоянно ловил на себе взгляд внука профессора Троекурова.

Его звали Семён.

Темноволосый коротышка, круглолицый, с прищуром пытливых карих глаз. Он оказался тем ещё въедливым засранцем.

Этот парень любил читать журналы с криминальной хроникой больше, чем книги по своей прямой профессии. У него все полки были завалены подобными журналами.

А с такими интересами Семён Троекуров пригодился бы больше в следственном отделе полиции, чем в магазине за прилавком, хотя и был алхимиком Пути Прагма, как его дед.

– Где ты был сегодня утром, Алексей? – спросил он после долгого разглядывания моего нового костюма, который мне одолжил профессор. – Пятая ступень на лестнице скрипнула только трижды за сегодняшнее утро. Первый раз, когда спустилась Эсфирь. Второй раз, когда она поднималась. И третий раз, когда она, переодевшись, снова спустилась уже на работу. А ты сразу зашёл с первого этажа через подсобное помещение. Как ты это объяснишь, уважаемый?

Мне захотелось ему врезать.

Вообще-то я действительно утром спустился по другой лестнице – пожарной – потому что решил проверить все пути отхода. Причем сделал я это в четыре утра, когда никого ещё не было в торговом зале, а этот «диванный следопыт» вообще спал на третьем этаже.

– Сам догадайся, – отмахнулся я, продолжая изучать кинжалы на прилавке.

Но Семён не успокоился.

– И на правом рукаве твоего пиджака есть следы от капель воды…

– Порой я мою руки, представляешь себе? – сощурился я.

– Только правую? – сощурился он тоже.

Желание врезать ему усилилось.

Буквально пять минут назад я действительно забрызгал себе правый рукав, плеснув из стакана воду прямо на зеркало в ванной. Когда ты сидарх на нулевой силе, то сложно смотреть в чистые зеркала, а мне надо было причесаться.

– Как ты догадался? – усмехнулся я. – Именно так и было. Сегодня я мыл только правую руку, завтра помою левую.

Он поморщился, но всё же заткнулся.

А ведь с этим въедливым следопытом мне предстояло работать. И он сам не понимал, что ходит по лезвию ножа, потому что если слишком увлечётся и нароет про меня лишнего, то разговаривать мы с ним будем иначе.

Кстати, алхимиком он был паршивым, как и оружейником.

Честно говоря, он вообще в оружии не разбирался. Видимо, дед взял его на работу, чтобы хоть куда-то пристроить. На его месте я бы держал такого нерадивого алхимика подальше от прилавка, чтобы не позорить фамилию и не распугивать посетителей.

В итоге он просто упаковал мне кинжал в бумагу и опять подозрительно смерил меня взглядом.

– Зачем тебе такой кинжал, когда есть попроще?

– В зубах ковырять, – ответил я и забрал покупку.

Он опять не придумал, как бы съязвить в ответ, поэтому промолчал.

Мне же нужен был именно такой кинжал – с прочной алхимической сталью и особым видом рукояти, чтобы использовать его не только как нож.

К тому же, мне предстояла встреча с некроманткой и её малиновым кексом, а значит, ожидать можно было чего угодно.

***

То самое послезавтра всё-таки наступило.

«Пекарня Мефодия», куда приглашала меня Виринея Воронина, находилась не так далеко от ещё не открывшегося магазина «Мануфактура Севера», но я всё равно сначала сделал приличный крюк по городскому центру и прошёлся по парку, чтобы проверить хвосты.

После всего, что со мной случилось за последние пару дней, приходилось быть осмотрительным.

Башня с часами через дорогу показывала полдень, когда я вошёл в «Пекарню Мефодия».

Тут не только продавали выпечку, но и обслуживали столики, разнося напитки (в том числе, крепкие, вроде коньяка, водки, виски и прочего). Столиков здесь имелось немного, и два из них сейчас были заняты.

За одним сидела девушка, обычный человек, а вот за вторым – двое лювинов-женщин, представительниц ещё одной новой расы Земли.

Они сильно отличались от тех же вейгов: красноволосые, с розовой кожей, высокие и хрупкие существа с вытянутыми худыми лицами. Даже несмотря на три коротких рога на лбу и острые наросты на локтях, они выглядели внешне довольно приятными.

Как я читал, лювины не ели мясо, не дрались, не сквернословили, не повышали голос, двигались плавно и размеренно, никуда и никогда не торопились. Возможно, поэтому они практически не старели. Говорят, ни один лювин ещё не умер от старости. А вот от других причин – вполне. Особенно они не переносили алкоголь.

Оторвав взгляд от розовокожих женщин, я прошёл дальше.

В углу под потолком заметил небольшой светящийся экран, а в нём мельтешили цветные картинки.

Сделав вид, что не первый раз вижу подобное устройство, я лишь скользнул по нему взглядом и уселся за столик у окна. Но не удержался и снова глянул на экран.

Там показывали сборище, вроде митинга или акции протеста. Транспаранты, толпы народа и… големов. Мелькнули каменные и деревянные морды разного вида.

– Требуем избирательного права для големов! – кричали протестующие с экрана. – Требуем права на частную собственность! Големы – полноценные личности и…

Вдруг звук стих, и картинка на экране переключилась.

Теперь там показывали, как полуголая певичка мелодично поёт со сцены.

Тем временем ко мне поспешил тучный и лысый мужчина в чёрном поварском колпаке. Костюм на нём сидел в обтяжку, да и фартук грозил лопнуть, однако мужчина ловко лавировал между столиками и выглядел на редкость бодро. Кажется, он обожал свою работу.

Возможно, именно он и был тем самым Мефодием.

Я уж было расслабился, но когда толстяк подошёл ближе, то у меня мороз пронёсся по коже.

Это был не человек, а… голем.

И не деревянный или каменный, а созданный некромантами. То есть собранный из кусков мёртвых тел. Часть его лица была прошита стальными нитками и соединена из двух разных половин, а одна рука была длиннее другой.

Я аж прокашлялся от неожиданности.

– Меня зовут Мефодий, господин, – представился мертвяк тонким, почти детским голосом.

Он радушно улыбнулся, показывая… белоснежные ровные зубы (я ожидал гнилые или вообще никаких).

– У нас сегодня новое меню, выпечка со свежими ягодами. Особенно хорошо принимать такую пищу под музыку Чайковского. Обожаю Чайковского. Включаю его, когда делаю песочное тесто. А вчера, кстати, посещал филармонию. Это было патетично! Если хотите, могу включить вам шестую Симфонию си минор, господин. Думаю, никто здесь не будет против. Это лучше, чем смотреть новости.

Он указал взглядом на экран под потолком, ну а я опять прокашлялся.

Вот тебе и Симфония си минор…

Голем демонстрировал мне свой искусственный магический интеллект во всей красе. Обожает какого-то Чайковского, ходит в филармонию… Да он эстет! Ещё и тесто делает под классическую музыку. И не простое, а песочное.

Правда, теперь ни один кекс из этой пекарни мне в глотку не полезет.

Даже малиновый.

Я покосился на посетителей за столиками. Они с удовольствием поедали десерты, и их не смущало, что эти десерты готовил мертвяк-пекарь-меломан. Видимо, именно для таких големов и требовали избирательные права вместе с частной собственностью.

Получив от пекаря меню, я еле перевёл взгляд от мёртвой рожи Мефодия, посмотрев наконец на список блюд. И, конечно, сразу убедился, что там нет малинового кекса.

– Кофе со сливками, без сахара, – попросил я, отдавая меню обратно в руки (мёртвые руки!) голема.

Тот черкнул в блокноте, немного неуклюже, не совсем по-человечески, и уже собрался уйти, но я добавил:

– И малиновый кекс, будьте добры.

Он бросил на меня быстрый и заинтересованный взгляд. Очень проницательный взгляд.

И если бы не сшитая кожа на его лице, то я бы ни за что не поверил, что это голем-мертвяк, некромантское отродье, с которыми мне приходилось когда-то драться в предгорье Хибин до седьмого пота. А теперь, через сто лет, такой вот голем запросто печёт кексы и слушает Чайковского. Что же искусственный интеллект делает с… големами?..

– Малиновый, я не ослышался, господин? – переспросил он.

– Не ослышались.

– О, что ж. – Мефодий расплылся в улыбке. Такой широкой, что, казалось, шов на его сером лице вот-вот треснет. – Конечно, господин. Малиновый кекс скоро будет. А что насчёт Симфонии си минор? Не желаете?

– Нет, спасибо, – отказался я, желая только одного: чтобы мертвяк отошёл подальше.

Странно, что на нём не было трупных пятен и ничем не пахло. Разве что выпечкой.

Судя по всему, за сто лет технологии некромантии ушли далеко вперёд. Да уж, давненько я не ощущал себя таким старым…

***

Ждать мне пришлось недолго.

Уже через минуту передо мной поставили чашку кофе. Но принёс её не толстяк, а та самая некромантка из дилижанса.

– Со сливками, без сахара, – произнесла она томным голосом.

Её будто подменили, даже взгляд изменился – теперь это была сама приветливость и покладистость.

На девушке была такая же форма, как и на големе Мефодии, а на фоне чёрного фартука её бледность и синие волосы казались ещё более яркими.

Неужели, это она создала голема-пекаря?

Хотя вряд ли, у неё бы не хватило ранга. Она хоть и была сильной, это видно, но всё же до создания существ, вроде Мефодия, вряд ли доросла.

Я скользнул взглядом по изгибам фигуры девушки и опять вернулся к её голубым глазам.

– А кекс?

Она чуть склонилась ко мне и загадочно улыбнулась.

– Кекс будет, господин Бринер. От меня лично. Можете не сомневаться.

После этого девушка, будто случайно, сдвинула на меня горячий кофе со стола.

Я машинально перехватил чашку, не пролив ни капли – реакция сидарха была молниеносной и настолько неожиданной, что некромантка опешила, а потом я увидел в её глазах недоумение.

По сценарию она должна была опрокинуть на меня кофе.

Ну надо же. Конспираторы хреновы.

Я разжал пальцы и сам выпустил чашку из руки. Горячая жидкость смачно облила мне живот и брюки. Я вскочил, возмущённо бурча себе под нос, ну а девушка кинулась ко мне, вынимая салфетки из кармана фартука.

– Ох, простите, господин… простите… – Она принялась тереть меня салфетками. – Прошу прощения! Я всё исправлю!

– Ну конечно, исправишь, – процедил я. – Где у вас тут уборная?

Она повела меня в сторону туалета, причитая и извиняясь на ходу, а когда мы подошли к двери, то резко потянула в другое помещение. Это был склад с мукой. Дверь за нами тихо закрылась, щёлкнул замок, и я остался с некроманткой один на один.

В тесной подсобке было не развернуться, поэтому девушка прислонилась спиной к двери, после чего холодно произнесла:

– Сначала мне нужно убедиться, что ты тот, кто нам нужен.

– Сначала убеди меня, что ты мне нужна, – ответил я, шагнув к ней ближе.

Она меня не испугалась, но заметно напряглась, готовая дать отпор, если придётся.

– Какой ты быстрый, Алексей Петрович.

Я лишь нахмурился.

– Ну. Я жду. Ты тратишь моё время.

От её волос пахло теми же приятными духами, что в прошлый раз. Возможно, это было что-то специальное, чтобы перебить запах мертвечины. И если учесть, что она некромант, то возможно, в этой пекарне занимались не только выпечкой, но ещё окуриванием трупов с кладбища и созданием мёртвых големов, как Мефодий. С искусственным магическим интеллектом, конечно. Куда ж без него.

Девушка не стала тянуть время, а избрала другую тактику: тоже шагнула ко мне, вскинула острый подбородок и заглянула в глаза.

– Если ты пришёл, значит, тебе это интересно. Некромантов и големов ты ненавидишь, как я заметила. А я ненавижу Бринеров. Весь мир ненавидит Бринеров. И если бы не веская причина, то я бы не стала рядом с тобой даже одним воздухом дышать, настолько ты мне противен. Так что давай договоримся сразу: у каждого из нас просто свои интересы, которые мы не афишируем. Ты поможешь нам, а мы – тебе. Мы знаем, что по решению суда тебе много чего запрещено, в том числе, покупать эфир. Но мы готовы оказать тебе услу…

– Мы – это кто? – спросил я прямо.

Она внимательно окинула взглядом моё лицо и ответила:

– Ты всё увидишь и всё узнаешь, но только если согласишься дать клятву, что никому о нас не скажешь.

Я покачал головой.

– Никаких клятв. Ищите другого и кормите кексом сколько угодно.

Я сунул в ладонь девушки три белых гербовых монеты суммой пятнадцать рублей, которые был должен за дилижанс, затем потеснил её и уже собрался выйти из подсобки, но она быстро заговорила мне в спину, уже совсем другим тоном:

– Погоди. У нас есть источник чистейшего природного эфира из артефакта. Мы готовы отдать его тебе. Весь. Целиком. За один раз. Прямо сегодня.

Я остановился.

Ну вот и отлично. Метод под названием «Старайтесь лучше, а то вы меня не впечатлили» сработал.

– Допустим. И что дальше?

– Нам нужен такой, как ты, – настойчиво сказала девушка. – Точнее, именно ты и никто другой… и этому есть серьёзная причина. Настолько серьёзная, что даже мне от неё не по себе…

Эпизод 6.

Я никак на это не среагировал, но задал очевидный вопрос:

– И почему именно я?

Некромантка посмотрела на меня хмуро и обречённо.

– Потому что только ты способен нам помочь. Я бы и сама хотела, чтобы это был кто-то другой. Думаю, не стоит тебе напоминать, что я ненавижу Бринеров, как и все остальные. Но я лично видела, как твоя рука прошла сквозь клинок во время драки на Чёрной арене. Это не может быть случайностью. Ты способен к изучению Пути Сидарха, как твои далёкие предки. А ведь все сидархи давно вымерли. Выходит, ты единственный в мире, кому может покориться эта утраченная сила. Твоего появления мы ждали многие годы. А значит, ты… – Она смерила меня странным взглядом и добавила: – …ты избранный.

Я аж поперхнулся.

– Кто?..

– Избранный, – твёрдо заявила девушка: она была так в этом уверена, что вызывала недоумение: как можно ненавидеть человека и одновременно считать его избранным?

– Ты избранный, Бринер, – повторила некромантка. – Всё сходится. «Сказание о Мёртвом Князе от Феофана» гласит, что явится живой призрак, познавший время, что он сможет проходить через такие преграды, через которые не способен пройти никто, что он освободит мир от нашествия зла и возвеличится, как спаситель…

– Вылечи голову, Виринея, – перебил я её.

Вот тебе и малиновый кекс.

Только зря время потратил. Эта чокнутая явно принадлежала к какой-то секте, раз всерьёз говорила о пророке-сказителе и появлении избранного, который спасет чего-то там. Этим, уж точно, никого не зацепить.

Девушка потеснила меня и перегородила выход.

– Ты никуда не уйдёшь.

– И кто меня остановит? – Я вскинул брови. – Вы, сударыня?

– Может, и я, с-сударь, – процедила она. – Сомневаетесь?

Виринея опасалась со мной драться, потому что не знала, чего от меня ждать. Но и отпускать не хотела.

– Поверь мне, Алекс. – Она впервые обратилась ко мне просто по имени. – Иначе этот город погибнет.

Я нахмурился.

Такими фразами обычно просто так не разбрасываются даже сектанты, даже синеволосые некроманты с нестабильной психикой.

– Поясни. Ты о чём? Может, тебе стоит поговорить не со мной, а со спецслужбами, рассказать им про Феофана и его сказки? Вдруг они любят сказки?

– Ты всегда такой умный? – Она поморщилась, ещё больше меня ненавидя. – Даже если случится чудо, и спецслужбы нам поверят, то они ничего не найдут. А если найдут, то лишь опечатают место и никого к нему не подпустят. Так уже было в других точках Палео-стороны. Зато ты со своим великим даром сможешь пройти туда.

– Куда? – с напором спросил я. – Ты можешь прямо сказать, о чём речь?

– О червоточинах, – веско обозначила она.

***

О как.

Информация о червоточинах прилетела совсем с неожиданной стороны.

От сектантки.

Но мне сейчас было всё равно, кто об этом расскажет. Эти знания мне были нужны, чтобы понять, что такого чудовищного совершили родители Алекса и как они пытались вернуть чистый эфир миру.

У Эсфирь я уже пробовал всё выяснить, но она тут же нашла кучу отговорок, чтобы ничего не вспоминать.

О червоточинах со мной вообще никто не захотел говорить.

Ни профессор, ни его слуги, ни вейга Нейзи, а у въедливого Семёна Троекурова я ни о чём не стал спрашивать. В газетах тоже информации не нашёл. Все знали о червоточинах, но никто не любил о них говорить.

А тут некромантка сама подняла тему, так что я сразу зацепился, но намеренно отреагировал скептическим тоном:

– Вряд ли ты много знаешь про червоточины.

На её лице отразился прежний холод, а через секунду – и ненависть ко всему моему роду.

– Уж поверь, знаю. Даже больше, чем ты, самонадеянный мальчик.

Отлично. Она ещё и оскорбить меня не забыла.

Кто вообще додумался послать на переговоры эту ледяную королеву, которая верит в сказки?

 У мешка с мукой было бы больше шансов со мной договориться.

Виринея потеснила меня плечом и прошла к дальней стене подсобки. Оказалось, что там спрятан механизм, сдвигающий стеллаж с полками.

За стеллажом скрывалась ещё одна стена, вся облепленная вырезками из газет разной давности, рисунками, схемами, фотографиями, листками из книг и даже заметками на салфетках из пекарни.

– Я собирала это весь год, с прошлого мая, как только появились первые червоточины, – тихо сказала девушка. – Тогда газеты много об этом писали, ученые исследовали явление, все строили догадки, но потом военные запретили обсуждать эту тему, чтобы не распространять панику. Но ведь сами червоточины никуда не делись, они появляются, всё новые и всё более страшные, и угрожают Палео-стороне.

Она сделала паузу и покосилась на меня.

– Хотя кому я об этом говорю. Человеку, которому на всех плевать. Род Бринеров только и делает, что уничтожает всё вокруг себя, из века в век, ни с кем не считается, начиная с твоего кровавого предка Коэд-Дина…

– Потом выскажешься, – перебил я её, внимательно разглядывая стену с заметками и фотографиями.

А там было на что посмотреть.

Газетные вырезки пестрели заголовками:

«Учёные Пётр и Ангелина Бринеры сделали никому не нужное открытие».

«Искали чистый эфир, а нашли пространственную червоточину!».

«Спящие червоточины появились на юге Российской Империи. Что это?».

«Первая спящая червоточина проснулась. Есть жертвы».

«Червоточины пробуждаются по всей Палео-стороне».

«Бринеры продолжают уничтожать мир».

«Пётр и Ангелина Бринеры казнены по решению суда».

Там было ещё много похожих заголовков, но я не стал вчитываться – всё и так было понятно.

 Родители Алекса – Пётр и Ангелина – решили восстановить честь рода Бринеров, поэтому искали решение по чистому эфиру.

В итоге они отыскали совсем иное. И оно начало распространяться по восточной стороне мира. За это их казнили, а их детям запретили учиться и повышать магические силы.

На фотографиях я увидел тех самых Петра и Ангелину.

Бородатый мужчина, блондин с хвостом длинных волос, в очках и небрежно накинутом лаборантском халате поверх зелёной полевой формы.

Рядом – красивая женщина, беловолосая, как Эсфирь, яркая, с большими голубыми глазами, в шляпе, полевой форме и высоких сапогах. На фоне – что-то вроде археологических раскопок.

Глядя на них, я всё ещё не мог поверить, что, возможно, смотрю на своих далёких потомков. Красивых, гордых и увлечённых людей. Уж кто кто, но только не они желали уничтожения мира. Да и мне самому такое в голову не приходило, как бы меня в этом ни обвиняли.

Я перевёл взгляд на другие фотографии.

А на них были изображены те самые червоточины.

Похоже, что первую из них нашли в горах во время раскопок. Это была идеально ровная и круглая яма, похожая на нору, но диаметром метров двадцать, закрытая сверху слоем из переплетённых нитей радужного цвета.

Причём, эта «крышка люка» выглядела, как живая часть самой ямы. Нити будто выросли из земли и перекрыли вход.

Под фотографией значилось:

«Спящая червоточина, Алтай, Семинский перевал, 15 мая 1949 год».

На другом фото имелась уже открытая яма с трещинами по краям. Нити плотно оплетали стены норы, уходящей вниз, как туннель червя.

Там имелся ещё один вход, но его перекрывала белая плёнка, как будто мембрана из живой ткани.

«Просыпающаяся червоточина, Алтай, Семинский перевал, 16 мая 1949 год, 12:30» – было указано на фотографии.

Ну а следующий снимок был сделан уже подальше от места и с высоты (видимо, с летающего АЭ-Роптера).

Над ямой клубилась пыль, а наружу выползали человекоподобные существа, серокожие мутанты, уродцы в магической броне.

«Червоточина проснулась, Алтай, Семинский перевал, 16 мая, 1949 год, 12:40» – так было написано под фотографией.

Судя по указанному времени, червоточина проснулась ровно через десять минут после того, как подала первые признаки движения.

Другие снимки тоже показывали проснувшиеся червоточины. Из одной ямы выползала жуткого вида многоножка размером с вагон поезда. Из другой – змеи. Из третьей вылетали крупные птеродактили. И все они обладали магией, это было видно сразу. Но чаще всего из ям появлялись именно серокожие мутанты, отдалённо похожие на людей.

На каждом снимке были указаны разные места и разное время пробуждения червоточин.

– Ты так их разглядываешь, будто впервые про них узнал, – холодно заметила некромантка.

Я не обратил на её слова внимания, вместо этого спросил, не отрывая взгляда от снимков:

– Их ведь успели не только сфотографировать? Их изучили и уничтожили? Что с ними сейчас?

– Нет, их нельзя уничтожить или изучить, – глухим голосом ответила девушка. – Твари появляются, нападают на всех, кого видят рядом, а потом исчезают. Никто не знает, куда они переносятся. Но мы понимаем, что такое место существует. Они будто накапливают армию. Пока ни одно существо из червоточин не удалось убить или захватить. Ни одно палео-государство не смогло этого сделать.

От её замогильного голоса мне стало не по себе.

– А на Нео-стороне такого нет? – уточнил я.

– Нет. Этому подвержена только Палео-сторона. Никто не знает почему.

Я наконец оторвал взгляд от снимков и посмотрел на Виринею уже другими глазами. Что-то в её тоне заставило меня прислушаться.

– И сколько проснулось червоточин за всё время?

Она вскинула брови, удивившись вопросу.

– Ты совсем не интересуешься тем, что натворили твои родители, да?

Девушка всё ещё пыталась надавить на мою совесть, но не на того напала.

– Как видишь, интересуюсь, – сухо отреагировал я.

– Ну что ж… – Она внезапно смягчила тон. – Когда об этом ещё можно было писать в газетах, то говорили о пятидесяти червоточинах. В основном в Южной Сибири, Индии и Австралии. Когда червоточина просыпается, то землю частенько трясёт, и это первый признак. Где-то полгода назад всё якобы затихло. Но у нас есть друг из учёных Петровской Академии Семи Путей, так вот он говорит, что проснулось уже сто двадцать две пространственных норы по всей Палео-стороне. Твари из червоточин сильны и ни одну не удалось поймать или уничтожить, как я уже говорила. Откуда они, какой магией и силой обладают – неизвестно. Это всегда рулетка для военных. Но людей погибло много.

Я нахмурился.

Масштаб бедствия оказался серьёзным. По крайней мере, со слов этой некромантки.

– И что происходит с червоточинами дальше?

– Выпустив монстров, они снова становятся спящими. Войти в них никто не может. Пробить мембрану невозможно, как и уничтожить туннель. Он будто существует вне обычного пространства. Как только находят спящую червоточину, то сразу изолируют её и ждут наготове. Это всё, что можно сделать. И пока ни одно государство Палео-стороны не смогло найти способ обезопасить себя.

Её лицо становилось всё мрачнее.

У некромантов это вообще была любимая эмоция – насмотрелся я на них в своё время немало, поэтому и недолюбливал. Хотя сейчас мне было неважно, от кого получить хоть какую-то информацию.

– А сколько известно спящих червоточин?

Она опять вскинула брови, собираясь ещё что-то съязвить, но всё же передумала и ответила на вопрос:

– Никто не знает, сколько их. Невозможно перерыть половину планеты в их поисках. Порой они появляются под землей и ждут своего часа незамеченными, а потом неожиданно открываются. Такое было даже в городах и маленьких поселениях. Людей гибнет много. Никто не может почувствовать спящие червоточины и никто не может в них проникнуть, чтобы разгадать их секрет.

Девушка сделала акцент на последнем слове и многозначительно глянула на меня.

Было очевидно, куда она клонит.

– Только ты можешь проникнуть в червоточины, – добавила некромантка, подтверждая мои догадки. – И мы просим тебя помочь. Мы уверены, что на территории Изборска зародилась червоточина. Пока что спящая. Но о ней никто не знает. Мы хотим найти её. Точнее, чтобы ты помог нам её найти и вошёл в неё до того, как она проснётся.

Я скептически вздохнул, но ничего не сказал.

Виринея же продолжала:

– Нам никто не верит, но мы знаем, что угроза городу есть. Так написано в Сказании о Мёртвом Князе. Феофан так и предсказывал: «Проникнет угроза в город на Белом Озере в день Сорока Стрельцов, будет она невидимой и все погибнут, если не узрят её. Но придёт Призрак, Мёртвый Князь, на седьмой день, и будет биться в неравном поединке, и победит. Увидит он угрозу и пройдёт во чрево пространства и времени, сквозь великие преграды, чтобы свергнуть тьму, и найдёт он путь всем во спасение, и объединит он разные стороны».

Я кашлянул.

Некромантка могла оказаться не просто чокнутой, но ещё и опасной для общества. Она ведь помнила это «сказание» наизусть, слово в слово!

– Праздник Сорока Стрельцов прошёл на прошлой неделе, во вторник, – добавила она невозмутимо, – а на седьмой день, в следующий вторник, я специально пришла на Чёрную арену, чтобы увидеть неравный поединок. И увидела тебя. Всё сходится. Значит, червоточина уже появилась в Изборске. Мы боимся, что скоро она проснётся, и тогда случится что-то страшное. Мы уверены в этом.

– Кто это – мы? – уточнил я.

– Мы – это наш Орден Феофана. Все мы верим ему. Он маг Пути Истис, великий пророк-сказитель.

Я смотрел на неё и понимал, что голову ей всё же придётся лечить.

Она даже не убедилась, что я тот, кто им нужен, но уже обозначила меня избранным. Хорошо же им сказитель мозги промыл.

Пришлось опять ей напомнить:

– Итак, давай ещё раз: я не Призрак, не Мёртвый Князь, не избранный и тем более не сидарх. Я гладиатор, маг Пути Динамиса. Думаю, на этом можно закончить. А о своих опасениях лучше расскажи спе…

– Мы уже рассказывали! – вспыхнула девушка. – Нам никто не верит, называют фанатиками! Никто не хочет искать червоточину! Глава города нас уже ненавидит! Говорит, что мы разводим панику среди населения! Он угрожает распустить Орден Феофана!

– Я бы вас тоже распустил. Вместе с Феофаном.

Она сжала кулаки, с презрением на меня зыркнула и процедила:

– Так и знала, что тебе наплевать на людей. Хотя чего ещё ожидать от сына Бринеров? Цинизм передался тебе по наследству от Коэд-Дина. Что ж, тогда помоги нам за щедрую плату. Ты же из-за чистого эфира сюда пришёл. Ну конечно. Как же иначе?

Тут она была права.

Именно из-за него я и пришёл.

– Ну и где ваш эфир?

Она ещё раз убедилась, что «мне наплевать на людей», но всё же ответила:

– Эфир спрятан в надёжном месте. Мы отдадим его тебе, когда ты согласишься.

Она, конечно, была фанатичной, но кое-что в её словах меня зацепило.

Во-первых, я действительно был сидархом, хоть она и не могла этого знать, а всяким сказаниям никто не поверит. Однако то, что она говорила насчёт спящих червоточин, меня заинтересовало.

Во-вторых, я уже понял, где, вероятно, скрыта та червоточина, которую они пытаются найти.

За счёт силы сидарха я ощутил её, когда проходил по полу Чёрной арены Петровской Академии. Тогда мне показалось, что пол будто впитывает в себя эфир прямо из моего тела. Такое просто так не происходит. Осталось только убедиться, что это – оно самое. Я привык всё проверять на деле, а не действовать наобум.

Была только одна проблема.

Чтобы подключить силу сидарха и почувствовать всё, что надо, мне нужен был чистый эфир, который восстановит мою магию. Хотя бы на начальном ранге из тринадцати.

– Ну так что насчёт эфира? – спросил я, глядя девушке в глаза.

Та хмыкнула и повторила свою любимую фразу:

– Какой ты быстрый, Алексей Петрович.

Что ж. Нахрапом взять не вышло. Ладно.

Пришлось зайти с другой стороны.

– Ясно. Значит, его у вас нет. Если бы у вас действительно был источник чистого эфира, то ты бы мне его показала, и мы бы нашли, о чём поговорить дальше. А так, пока не о чём.

Я сделал пару шагов к двери, но некромантка опять перегородила мне путь.

– Чистый эфир у меня. Он прямо здесь.

Внутренне я усмехнулся: опять сработало. Это ж насколько они верят в сказание про Мёртвого Князя!

– Источник принадлежит именно мне, поэтому мне и пришлось с тобой встречаться, – сообщила девушка, очень нехотя, как будто клещами вытягивала из себя слова. – Я могу тебе его отдать. Но только один раз.

Она расстегнула верхнюю пуговицу на платье и показала мне амулет – чёрный камешек на цепочке. Даже не обработанный, похожий на осколок.

– Это запечатанный могильный камень, который мне достался в наследство от моей пра-прабабки. Но вряд ли ты слышал о Ведьме-с-Вороньим-Крылом. Она была великим магом Пути Эреба и запечатала в этом могильном камне много чистого эфира. Его хватит, чтобы насытить резерв не самого слабого мага, а ты вообще лопнешь от такого объёма силы.

Я внимательно посмотрел на неё, анализируя всё, что услышал.

Забавное у судьбы чувство юмора.

А ведь я отлично знал Ведьму-с-Вороньим-Крылом. Ну как отлично. Я с ней сражался и брал в плен. Правда, тогда наши пограничные войска звали её Хибинская Ведьма.

Она действительно умела создавать артефакты-накопители из могильных камней, а значит, в словах Виринеи не было лжи.

Обманула она меня совсем в другом.

Если это могильный камень, то я никак не смогу взять из него чистый эфир, хоть в лепёшку разобьюсь. Этой штуковиной могут пользоваться только маги Пути Эреба, а я к ним не отношусь.

Она сразу поняла, о чём я думаю, и добавила:

– Не веришь? Я бы тоже не поверила, если бы не знала, что в моём роду по женской линии есть способность быть проводником эфира. Такое могла делать Ведьма-с-Вороньим-Крылом, а значит, могу делать и я.

Я скептически хмыкнул. Вот об этом мне было неизвестно.

– И как это работает?

– Я передам эфир через мой амулет, – просто пояснила Виринея. – При этом чистота эфира не поменяется. Он останется таким же первозданным. – Она спрятала амулет за ворот и застегнула пуговицу. – Ну как? Ты заинтересован?

Я сощурился, оглядывая девушку.

– И как происходит передача эфира?