Незнаев и его друзья бесплатное чтение

Книга 1. Черная муха и Дед Мороз

Глава 1. В которой я познакомлю вас со своими сказочными друзьями

Антресолькин просил начать именно с него. Поэтому, выполняю обещание. А теперь поехали…

В одной довольно сказочной стране и в еще более сказочном городе жили-были совсем вроде бы уже не дети, но до конца не повзрослевшие взрослые. Исключительно сказочные. Их было много и все они, вне всяких сомнений, были разными, со своими совершенно уникальными особенностями и качествами. Но все они мои друзья.

Наверное, будет нелишне представиться читателю. Меня зовут Незнаев. Главное мое увлечение – сказки. Вы, наверное, сразу улыбнетесь, вроде бы уже взрослый малый, а читает сказки. Не читаю, а придумываю. Не то, чтобы, конечно, я их совсем уж придумываю. Со сказочными героями априори происходят сказочные события, но, я кое-что добавляю и от себя. Чуть-чуть. Иногда немного больше.

Так уж получилось, что все мои друзья живут со мной в одном доме. Поэтому мы еще и соседи. А у всяких соседей, а тем более если они еще и являются друзьями, принято ходить друг к другу в гости. Поэтому не удивляйтесь тому, что очень часто разные истории с нашими героями будут случаться, когда они будут находиться у кого-то в гостях, или же просто где-то встречаться друг с другом.

Пожалуй, начнем с карточного шулера Знаева. Нет, ну вообще-то, он гениальный математик, составляющий и использующий в различных областях жизни сложные формулы. Он умел применять их не только в своей работе, но и в своем хобби. Это я уж так назвал его карточным шулером. Можно сказать, любя. Карточные игры – его хобби, в котором он поставил себе задачу дойти до совершенства. Это так, чтобы, даже не раздав карты игрокам, сразу посчитать очки. Поэтому Знаев усиленно трудился над сложнейшей формулой – заранее рассчитывать состав карт для каждого игрока с учетом особенностей каждого, статистики предыдущих игр и даже настроения играющих. Вот, представьте себе, один из игроков перемешивает карты и уже собирается начать раздачу. В этот момент Знаев жестом руки останавливает сдающего и сразу расписывает результат кона без всякой раздачи.

Дружная пара Газопроводов и Дюймовочкина. Она работала медсестрой. Лечила всех подряд: от людей до зверей; от больных до не совсем больных и даже вполне здоровых. Каждый день она практиковала на Газопроводове новую, исключительно особую повязку, так что возвращаясь с работы, Газопроводов примерял на себя новый модный вариант из бинтов. Например, повязку на голову, так, что напоминал забинтованную мумию с отверстиями только для глаз и рта. Или же мог весь вечер проскакать по квартире на одной ноге, опираясь на кусок арматуры, так как другая нога у него была плотно забинтована. Надо отдать ему должное, эти эксперименты над собой он переносил вполне стоически, регулярно выдвигая только одно условие: «Сначала поем».

Сам Газопроводов трудился в газовой сфере. Он в свое время запатентовал уникальный проект по извлечению газа из газированной воды и пуску его по трубам. Газопроводов был настолько увлечен своим делом, что покупал газированную воду в огромных количествах, а если вдруг замечал, что Дюймовочкина, припрятав в укромное место бутылочку минеральной воды, украдкой сделала из нее глоток, то подобно коршуну несся по направлению места совершаемого преступления с блестевшими глазами. Поняв, что разоблачена, Дюймовочкина смущенно протягивала ему недопитую бутылочку со словами: «Я только глоточек».

Все у них было хорошо. За исключением одного. Она не просто любила животных, а еще и тащила их в квартиру с неснижаемой скоростью наполнения так, что у них давно сложился настоящий зоопарк. Газопроводов же этих самых животных просто терпеть не мог. Не мог, но терпел. Из-за Дюймовочкиной. Про их домашний зоопарк речь пойдет ниже.

Больше всего на свете Несмеян-Пивасиков, всегда не просто следившим за своей внешностью, но и отчасти восхищавшимся ею, любил пиво. Да, нет, пожалуй, любил – это как-то совсем не описывало механизм их партнерских взаимоотношений. Он не просто пил его всегда и много. Пивасиков постоянно пополнял запасы. Как только в холодильнике, который был битком забит пивными банками и бутылками, освобождалось небольшое место, Несмеян сразу бежал в магазин для того, чтобы его заполнить. А бывало, ночью проснется, дурной сон приснился, пивом забыл затариться, ворочается, ворочается, ну никак не спится, дай, думает, проверю, как там обстановка в холодильнике. Откроет, ложная тревога, улыбнется и спокойно снова засыпает.

По жизни Несмеян работал варщиком. Возможно, читатель сделает предположение, что автор просто допустил ошибку, не написав впереди его профессии букву «с», и что он наверняка был никаким не варщиком, а сварщиком. Нет, здесь никакой ошибки не было. Несмеян был именно варщиком. Он варил дома в огромных ведрах и тазах модные джинсы и продавал их.

Его соседа звали Крохоборов. Он работал буфетчиком в соседней забегаловке. Крохоборов заслуженно считался самым вредным жителем дома. Он приходил на работу ровно к восьми, а уходил ровно в пять, так как считал, что нечего баловать начальство его драгоценным личным временем, за которое ему никто не собирался доплачивать.

Стоя за прилавком, Крохоборов всегда смотрел исподлобья на любого посетителя, ожидая в каждом увидеть потенциального мошенника. Продавая очередной пирожок или чебурек, Крохоборов, во-первых, протягивал самые несвежие из имевшихся, так свежие он всегда успел бы сбыть, а несвежие еще, чего доброго, потом могли вычесть у него из зарплаты. Во-вторых, тщательнейшим образом пересчитывал все до последней монеты, ворча себе под нос, что ему приходится иметь дело с такой мелочью. Пересчитывал всякий раз дважды, причем между пересчетами, традиционно бросал взгляд на посетителя, пытаясь воздействовать на него психологически, посмотреть на его реакцию. Если тот решил его обмануть и обсчитать, ведь тогда недополученную монету его начальство с огромной радостью бы вычло из его зарплаты. Такого, правда, за все время работы ни разу не случалось, но Крохоборов всякий раз опасался этого.

В подъезде дома, в котором он жил, Крохоборов всегда выключал свет на лестничной площадке. И делал он это вовсе не от бескорыстия, а ровно наоборот, так как не горел желанием платить дополнительные деньги за чужую расточительность в доме. Одним прыжком он обычно оказывался у выключателя. И поругивал про себя неизвестного раздолбая, оставившего свет включенным. В то время, как он, Крохоборов, вкалывал на своей работе, перерабатывая и утрачивая свое здоровье, которое, с высокой долей вероятности, потом предстояло восстанавливать, покупая дорогие лекарства. А работа у него была сложной и материально ответственной. Затем шел к своей квартире в полной темноте, иногда спотыкаясь и натыкаясь на что-нибудь.

В своей квартире свет Крохоборов включал ровно тогда и ровно настолько, сколько это требовалось, чтобы совершить какое-то действие. Например, доставая из холодильника котлету, он включал свет только в тот самый момент, когда клал ее на сковородку, чтобы не промахнуться мимо нее. Затем тут же свет оказывался погашенным, так как Крохоборову вполне было достаточно свечения горевшего огня на газовой плите. Он обычно вечерами сидел в своей квартире в полной темноте, неважно, где в тот момент находился: на кухне; в зале или в спальне.

Если вдруг к нему заходил Несмеян (а больше, собственно говоря, никто его и не посещал), то для Крохоборова это превращалось в настоящее испытание. Зайдет, бывало, Несмеян, сразу свет в прихожей включит, чтобы на себя в зеркало посмотреть – порадоваться. Крохоборов пулей к нему – свет выключать. Зайдут на кухню, Несмеян сразу свет включать, чтобы пиво открыть, Крохоборов – бегом выключать за ним. Несмеян на ощупь пытается стул отыскать, чтобы сесть, и падает иной раз. А Крохоборов глаза уже натренировал, в темноте как кошка все видит.

Пьют они в темноте пиво, Несмеяном принесенное, а Крохоборов, давай его поучать, что живет тот слишком уж на широкую ногу, все время со включенным светом. Телевизор даже смотрит, который Крохоборов сам себе позволял только у Несмеяна дома смотреть.

Мылся Крохоборов в спортивном зале, куда ему на работе абонемент оплатили. Не оплатили бы – Крохоборов туда в жизни не ходил бы, да и не мылся бы совсем. Когда домоуправление проверяло раз в месяц показания счетчиков Крохоборова, то приходили даже их друзья и родственники, и отдельные жильцы – на бесплатный вечер юмора. У Крохоборова каждый месяц были практически одни и те же показания, а уж если ему приходилось цифру на конце на единицу прибавить, так сразу было видно, что это показание писалось сильно дрожавшей рукой.

Недельный цикл гипнотизера Пятницына, самым естественным образом делился на две неравных части. Это, собственно, пятница и остальная неделя. Хотя, надо отдать должное, гипнотизер Пятницын гипнозом занимался каждый день. Просто именно в пятницу у него был, скажем так, немного иной гипноз. Но для того, чтобы поддерживать себя в форме это было чрезвычайно необходимо. Традиционно пятница была для него выходным днем, так как одни клиенты, которым надо было срочно загипнотизироваться, приглашали его в будни. Причем, Пятницына подчас ставили в крайне затруднительное положение: вот сиди дома и жди – вдруг кому срочно нужен гипноз. Не так, чтобы постоянно занят, но и совершенно не свободен. Тем, кому это надо было не срочно, а по плану – выбирали выходные. Поэтому с течением времени Пятницын решил установить именно в пятницу положенный выходной. Он ждал его с вечера четверга, старался наполнить каждую минуту пятницы чем-то ярким и начинал сильно тосковать, когда стрелки часов приближали этот день к окончанию. Перелистывая настенный календарь на следующий месяц, Пятницын прежде всего обводил красным фломастером все пятницы, и иногда очень огорчался, если в каком-то месяце пятниц не хватало, так как первое число попадало на субботу. А уж если первый день приходился на пятницу – гипнотизер Пятницын был вне себя от счастья.

Очень занятый Командировкин не вылезал из командировок. Нет, конечно, было время, когда он отправлялся в них пусть и регулярно, но хотя бы последовательно. Но впоследствии в этом аспекте для него наступил если не полный хаос, то, по крайней мере все это подверглось масштабной трансформации. Теперь командировки практически полностью поглотили его жизнь. Он практически всегда был именно в них. Только вернется было, тут же собирается в новую. У него было всего три состояния: только вернулся из командировки; уехал в командировку; собирался в командировку. Хотя, в связи с тем, что интенсивность командировок у Командировкина с каждым годом пропорционально увеличивалась, то первое и третье состояние постепенно трансформировались в то, что из командировки он еще не успел вернуться, а уже уехал в следующую. Но так как Командировкин был человеком с большим добрым сердцем, то он никогда не отказывался помочь кому-то из друзей, обязательно встретиться и решить какой-то вопрос. Вся беда была в том, что в это время он все равно находился в очередной командировке.

Веселый Антресолькин был самым большим человеком, проживавшем в доме. Его квартира была двухэтажной потому, что с его ростом ему трудно было помещаться на стандартной жилплощади. Он вообще мечтал в детстве быть военным. Десантником или, к примеру, танкистом. Но, когда военком посмотрел на него в полный рост и мысленно оценил возможности военной промышленности, не говоря уже о уже действующих моделях военной техники, то, пошептавшись с представителями медицинской комиссии, которая предварительно выставила ему по всем параметрам «годен», извлек из нагрудного кармана дорогую авторучку и, вздохнув, протянул главному медику, чуть заметно кивнув. И главный медик аккуратно везде пририсовал «не». После чего военком, широко улыбаясь, торжественно вручил Антресолькину «белый билет». С тех пор Антресолькин решил заняться установкой антресолей и полок. И если кому-то необходимо было достать с дерева кошку или поменять лампочку, не разыскивая лестницу, то добрый Антресолькин всегда приходил на помощь.

Для теплотехника Тепловича самым важным в жизни было тепло. Во всех его проявлениях. Он всегда ходил в теплом шарфе. Пиво пил только теплое. На работе он имел дело исключительно с теплотехникой. Если ему, как грамотному специалисту, пытались подсунуть какую-нибудь морозильную установку, он наотрез отказывался работать с ней. Дома он всегда поддерживал температуру, про которую Антресолькин, обливаясь потом уже с порога, говорил: «Нет, Теплович, это не тепло и даже не очень тепло, это, обалдеть, как жарко!» Но Тепловича это совершенно не смущало. В его квартире окна всегда были проклеены, шпингалеты выверчены, а помимо батарей, которые словно гигантская паутина опоясывали все стены, были установлены дополнительные масляные радиаторы, которые всегда были включены. В каждой комнате были установлены температурные датчики, которые Теплович регулярно самостоятельно проверял.

Однажды в котельной была авария, отопление не выключили, но немного снизили температуру. Для Тепловича это был настоящий шок. Он тут же побежал в магазин для того, чтобы купить дополнительные радиаторы, и набросал жалобу в домоуправление.

Эту самую жалобу он сразу вручил редактору домовой стенгазеты Правдорубову. Вообще-то Теплович всегда критиковал Правдорубова за его неуемное желание выискивать недостатки в работе домоуправления, самостоятельно расследовать их и писать на эту тему разоблачительные статьи. Теплович не видел в этом никакой положительной перспективы, напротив полагая, что это может привести к перебоям с подачей тепла в дом, что для него было крайне чувствительным. Но на этот раз, в порыве возмущения передал свою жалобу Правдорубову, который сразу просиял и бросился обнимать своего друга. Он совершенно не ожидал, что тот когда-нибудь обратиться к нему за помощью по его непосредственной работе и был несказанно счастлив получить такую просьбу.

Правдорубов, который занимал должность редактора стенгазеты, в которой он числился в одиночестве, тем не менее, соблюдая все формальности, ежегодно проводил собрания редакции. На них под протокол, который сам же и вел, проводилось голосование открытым способом за или против утверждения полномочий редактора на следующий срок. Так как голосование проходило на безальтернативной основе честный человек Правдорубов далеко не всегда сразу голосовал за себя, иной раз он специально проговаривал вслух замечания по работе редакции за истекший год. Концентрировался на опечатках в текстах статей, допущенных орфографических и смысловых ошибках, недостаточной остроте публикуемых материалов. Мог задуматься и нарочно воздержаться от голосования или же проголосовать против, демонстративно отвернувшись в ожидании, что сейчас начнется оживленная дискуссия, и его переубедят остаться редактором на новый срок. Но каждый раз находились контраргументы, заключавшиеся в том, что работа редакции была не так безнадежна, что благодаря острым статьям удалось отстоять коммунальные тарифы на прежнем уровне. Что домоуправление пыталось воздействовать на редакцию разными путями: и прямым – через срывание его наклеенных на этажах экземпляров газеты и косвенным – настраивая против него жильцов дома. А именно это свидетельствовало о том, что работа стенгазеты была крайне важной и результативной. И Правдорубов, немного поворчав, соглашался остаться редактором на новый срок.

Винофил Шатров работал неподалеку в пункте приема винных бутылок, расположенном в тентовом шатре. Как истинный эксперт и дегустатор Шатров всегда носил в своей сумке декантер, а иногда и парочку. Нет, конечно, Шатров был вовсе не из тех, что пьют на работе или в любом другом месте на постоянной основе. Это был своеобразный символ, инструмент, ритуальный предмет. Ну, как шпага для мушкетера. Ведь вы же не сможете представить себе мушкетера без шпаги, не так ли? Вот настоящий профессионал в винной области, по глубокому убеждению, Шатрова, обязан был всегда быть при «шпаге», то есть при декантере. Принимая от посетителей пустые винные бутылки, Шатров неспешно брал каждую в руки и начинал ласково пошлепывать ладонью, начиная с донышка, потом поднимаясь все выше и выше. И наконец, завершив процедуру тактильного воздействия, переходил к обонятельному этапу. Держа бутылку так, чтобы ее горлышко находилось на расстоянии примерно двадцати-двадцати пяти сантиметров от его носа, он нежно потряхивал бутылку, вдыхая остатки винного аромата и стараясь по запаху определить не только сорт вина, но и его возраст и даже примерную оценку на специализированном винофильском сайте.

Счетовод Аналитиков больше всего на свете мечтал стать бухгалтером. Обладая аналитическим складом ума, он понимал, что пока не дорос еще до этой высокой должности, да и место в их конторе никак не освобождалось. Всякий раз перед тем, как лечь спать, он задумчиво смотрел в потолок и представлял, как в один прекрасный день станет бухгалтером, и от этой мысли ему виделись исключительно позитивные сны. В них он приходил к себе в контору, по привычке брал в руки счеты, а в этот самый момент в комнату входил директор. И, демонстративно ему подмигивая, доставал откуда-то из-за спины не совсем новый, но вполне еще рабочий калькулятор на солнечных батареях, у которого западали всего две кнопки. И когда дрожащими руками Аналитиков брал в свои руки калькулятор, сияя и краснея, директор вдруг извлекал из заднего кармана брюк удостоверение бухгалтера с обложкой ядовито-желтого цвета и вручал Аналитикову.

Главным в жизни огородника Капуслова был его собственный огород. Жил он там, можно сказать, круглогодично: с весны до поздней осени очно в своем загородном домике с огородом и баней; а в остальное время – мысленно, скучая по нему у себя в квартире. Все теплое время квартира его пустовала, а когда сезон наконец заканчивался и Капуслов возвращался домой, то пустовать начинало в его душе. Только на свежем воздухе и на своих любимых капустных и морковных грядках он ощущал себя полноценным человеком.

Как только урожай был полностью собран, а огород был подготовлен к зимнему периоду, Капуслов начинал подготовку к новому сезону. Залезая с головой в компьютер, Капуслов тщательно подбирал новые виды семян, читая многочисленные отзывы от других огородников и обязательно оставляя свои комментарии под уже опробованными вариантами. Закончив с семенами, он переходил к выбору новых тазиков для своей бани, и советам по подготовке правильных веников. Так коротал он каждое межсезонье и буквально считал дни до того момента, когда можно будет начать выращивать новую рассаду.

Модный парикмахер Стрижкин следовал моде во всех ее проявлениях. Во-первых, в городе он делал самые модные прически и стрижки. Во-вторых, сам всегда был с иголочки одетым, следил за модными тенденциями и всегда был, что называется, в тренде. От него всегда благоухало самым модным парфюмом. Для того, чтобы попасть на стрижку именно к нему, люди записывались примерно за полгода. И, всякий раз после того, как имел дело с разросшейся в разных направлениях копной давно нестриженных волос, он вздыхал и приступал к работе, советуя в следующий раз не затягивать так со стрижкой. Если же клиент в ожидании следующей стрижки у самого модного парикмахера, коротая время, обращался к другому мастеру, то, попав потом к Стрижкину, получал опять же глубокий вздох, означавший, что выбор предыдущего мастера был явно неудачным. А то, как искусно он орудовал ножницами и электрической машинкой, напевая приятным голосом очередную песенку, привлекало в парикмахерскую посетителей. Ведь они жаждали если уж не постричься, так как их очередь еще не подошла, то хотя бы посмотреть увлекательное шоу.

Кинолог Погуляев с детства интересовался кино. Ходил в фотокружок, потом учился снимать ролики. Поэтому в тот момент, когда необходимо было сделать окончательный выбор будущей профессии, Погуляев, ни минуты не сомневаясь, подал документы для того, чтобы стать кинологом. Некоторые сомнения насчет того, туда ли сдал документы, правда, все же возникли у него еще на этапе вступительных испытаний. Особенно, когда надо было преодолеть полосу препятствий на собачей площадке, держа за воображаемый поводок воображаемую собаку. Но Погуляев резонно допустил, что этот навык может быть весьма ценен для будущей карьеры в кино. Вполне в этой же парадигме уложилось для него следующее испытание, когда он, переодетый в нарушителя границы, больше похожего на современного бомжа, пытался преодолеть тридцать метров до ближайшего забора после того, как на него спустили шесть овчарок. В общем, Погуляев был несколько обескуражен в тот момент, когда, успешно сдав вступительные экзамены, довольно быстро понял, что попал немного не туда.

Погуляева больше всего о его работе любил расспрашивать самый медленный таксист в городе Кимычев, который в свободное от работы время увлекался домашней кулинарией. И характерные особенности собак, с которыми имел дело кинолог Погуляев, его крайне интересовали. Конечно, связываться с овчарками Кимычев несколько побаивался, и все просил Погуляева сообщить ему, если вдруг к ним поступит партия болонок, а еще лучше маленьких гладкошерстных собачек, возни с которыми априори должно было быть поменьше.

Сам Кимычев имел репутацию самого старательного, но при этом самого медленного таксиста в городе. Когда, заказав себе такси в приложении, клиент получал информацию о том, что до искомой точки можно было бы добраться, к примеру, за двадцать минут, он с удовлетворением подтверждал заказ. Но вдруг после подтверждения его ожидал сюрприз – к нему должен был ехать именно Кимычев, а потому время поездки сразу же увеличивалось по программе вдвое. Дело в том, что, зная нюансы профессиональной деятельности Кимычева, приложение по вызову такси автоматически корректировало время исполнения заказа. И многие клиенты при этом тяжело вздыхали, понимая, что поездку уже отменить нельзя, а с Кимычевым быстро точно не получится.

Кимычев, несмотря на значительное увеличение подъезда в приложении после того, как заказ попадал к нему, еще умудрялся каждый раз это самое время увеличить. Тем, что, во-первых, не доверяя современным навигаторам, получив заказ, сразу останавливался в положенном месте, и начинал искать первоначальную точку маршрута на карте. Она, как правило, всегда лежала в бардачке под целой кучей документов: страховок за несколько лет; медицинских справок; счетов за коммунальные услуги; чека за купленный лет десять назад пылесос и т.д. Так как Кимычев все привык делать основательно, то можете себе представить реакцию клиента, ожидавшего заказ, но еще ни разу в своей жизни не ездившего с ним. Так вот, внимательно изучив карту, Кимычев, не спеша поправив зеркала и огромный картуз на голове, которая слегка возвышалась над рулем этим самым картузом, отправлялся по искомому адресу. При этом на всякий случай притормаживая на каждом светофоре и по пути улыбаясь обгонявшим его водителям.

Доезжая до клиента, Кимычев всегда проявлял вежливость и внимательность. Невзирая на явно раздраженное выражение лица клиента, он всегда старался одарить его искренней улыбкой. Замечая, что клиент в каком-то возбужденном состоянии начинал дергать ручку задней двери, Кимычев, добавляя своей улыбке еще больше тепла, всегда старался выйти из машины для того, чтобы самому открыть клиенту дверь. Но всякий раз, открывая водительскую дверь, забывал, что пристегнут. Поэтому не в силах выйти из машины, основательно отстегивал ремень, открывал дверь и, еще более дружелюбно улыбаясь, шел к зеленевшему от гнева клиенту, пытаясь открыть заднюю дверь. В этот момент выяснялось, что, как всегда, он забыл отключить блокировку. Поэтому, одарив клиента очередной улыбкой, Кимычев возвращался к водительской двери, и нажимал антиблокировочную кнопку. После чего возвращался к будущему пассажиру, который, услышав характерный щелчок, в нервном раздражении прыгал на заднее сиденье. Кимычев спокойно подходил к задней двери, открывал ее, снова улыбаясь клиенту, потом захлопывал, убедившись в том, что дверь действительно закрылась, и утиной походкой направлялся на свое место.

После этого он исключительно любезно здоровался с уже багровевшим клиентом и уточнял их маршрут. На гневное замечание клиента относительно того, что эта информация уже имелась пятнадцать или более минут назад в приложении, Кимычев спокойно замечал, что современные технологии так ненадежны, и что не лишним будет узнать у клиента лично. Потом Кимычев опять лез в бардачок за картой, улыбаясь в зеркало заднего вида белевшему клиенту, который почему-то уже был в полной уверенности в том, что если бы пошел пешком, то уже минут пять, как был бы на месте. Отыскав наконец место на карте, и при этом не переставая улыбаться, Кимычев обычно поворачивался к уже белому, как молоко, клиенту, и приветливым тоном говорил: «Добро пожаловать на борт! Хотите анекдот с бородой».

Спустя какое-то время все постоянные клиенты сервиса такси уже знали Кимычева, и это самое знание, с кем они будут иметь дело жестко разделяло их на три группы. Первых брала оторопь, когда в приложении такси под инициализацией водителя у них высвечивалась широко улыбающаяся голова со скрещенными руками; вторые – тут же начинали делать звонки, что, по не зависящим от них обстоятельствам вынуждены будут задержаться; третьи – наоборот, были рады, что к ним едет именно Кимычев. Да им суждено было опоздать, но зато они в очередной раз услышат анекдот с бородой и с гарантией доедут до места. Как говорится, тише едешь, дальше будешь.

Почтальон-конокрад Пастушков учился своему довольно редкому ремеслу у знакомых цыган. Обучение шло вполне себе неплохо, если не брать в расчет некоторые проблемы, которых при детальном анализе можно было выявить три. Первая заключалась в том, что в современном мире довольно непросто было найти свободного коня для его кражи – пойди их еще поищи, чтобы украсть. Вторая состояла в том, что, ну, допустим, потратил ты несколько месяцев для того, чтобы где-то найти коня, и даже украл его, но тогда вопрос – а для чего он тебе нужен, что с ним делать??? Ну, и третья – ладно, с грехом пополам решил, что с этим самым украденным конем делать, ну или же просто оставил этот вопрос без какого-либо ответа для себя, но куда его потом запихнуть. В квартире же его не будешь держать. Домоуправление не позволит, или Правдорубов критическими заметками замучает. А Крохоборов же вообще житья не даст. Во все инстанции будет жаловаться, что с таким безответственным и расточительным контингентом ему в одном доме приходится проживать вопреки собственного желания, так еще и коней по квартирам распределяют. Вот, допустим, войдет Крохоборов в подъезд и по традиции свет сразу выключит, а потом вляпается кое во что, так как лошади могут и в подъезде навалять. Поэтому, несмотря на то, что Пастушков прошел курс обучения у цыган на конокрада и даже получил именной сертификат по его окончанию, решил пока коня не красть, а поработать почтальоном.

Бригадир водопроводчиков Братанов был очень серьезным человеком со своими бестолковыми, как он считал, подчиненными, которые вечно то инструмент забудут, то с похмелья придут на работу, то что-нибудь не то отвинтят, то наоборот, что-то лишнее привинтят. Поэтому Братанов держал их в строгости и ежемесячно устраивал им экзамены по школьным предметам, так как считал, что водопроводчик должен обладать широким кругозором и постоянно совершенствовать свои навыки. Его подчиненные не очень понимали, для чего им совершенствовать навыки в заполнении контурных карт из школьной программы для седьмого класса или прыжках в высоту. Ведь все, что они заполняли на своей непосредственной работе, были наряды на работу и запись в журнале заявок, а вместо высоты, им приходилось прыгать вниз, то есть в канализационный колодец, но ослушаться своего строго начальника не могли.

Зато со своими друзьями Братанов был душой компании. И спеть, и сплясать, и покурить, и шлепнуть, и истории из своих трудовых будней рассказать, проблем для него не составляло.

О еще одном моем друге речь пойдет в следующей главе, так как на знакомство с ним меньше главы потратить не удастся. Это был никто иной, как Дядя Лёня.

Глава 2. В которой речь идет о Дяде Лёня, который живет в подвале

Я полагаю, что самые внимательные и придирчивые читатели сразу же обратили внимание на то, что все предыдущие герои фигурируют с фамилиями, и вдруг речь заходит о новом персонаже, который назван по имени. Возможно, сразу закрадываются определенные сомнения. Вот, что уж, не могли и ему фамилию какую-нибудь определить?! Или же надо и всех остальных по имени называть.

Поэтому для того, чтобы сразу ответить на все возможные вопросы и замечания, скажу, что и у Дяди Лёни была своя фамилия. И ею он вполне был доволен и даже где-то гордился. Вот только проблема заключалась в том, что, по его мнению, для такого важного и солидного человека как он, фамилия была недостаточно важной и солидной. Поэтому, оказывая ему почтение, все называли его просто, Дядя Лёня.

Да, понимаю законное нетерпение читателей, а с фамилией-то что не так? С фамилией все было в порядке. Дядя Лёня носил фамилию Шлепанцев. Круглый год он носил на ногах шлепанцы. Обязательно на белый носок. Зимой, чтобы не замерзнуть, он поверх обычных носков надевал шерстяные. Дядя Лёня придерживался твердого убеждения, что шлепанцы являются идеальной обувью. Так как нога в них не потела, была достаточно подвижна. И плюс ко всему, они легко снимались и надевались, не надо было мучиться со шнурками, липучками и застежками.

Было довольно забавно наблюдать со стороны за тем, как Дядя Лёня поднимался из своего «бункера» на поверхность зимой в тот момент, когда выпало много снега, а дворники еще не успели почистить дорожки. Дядя Лёня высовывал свою голову из-за лестницы, которая вела в цоколь, подобно перископу подводной лодки, внимательно осматривая, куда именно ему можно наступить, чтобы не промочить ноги. Если с сугробами все было совсем плохо, Дядя Лёня, повертев своим перископом с двумя круглыми иллюминаторами и двумя круглыми ушами-колесиками, глядя на которые у любого возникало навязчивое желание их немного покрутить и посмотреть, что произойдет дальше, недовольно кряхтя спускался в свое убежище.

Если же теоретическая возможность выйти, несильно намочив ноги, все-таки существовала, а необходимость доминировала над предполагаемыми потерями, Дядя Лёня, снова кряхтя, начинал вымерять свой единственно правильный путь. Стараясь повыше поднимать каждую ногу. При этом, перед тем как окончательно наступить, словно сапер аккуратно ощупывал подошвой шлепанца, не ошибся ли он. Прохожие, хорошо его знавшие, улыбаясь говорили примерно следующее: «Да, жирку Дядя Лёня маловато нагулял, до весны лапы не хватило». Или «Дядя Лёня, давай на руках, береги шлепанцы!» Ну, и третий вариант, «Дядя Лёня, не валяй дурака, Кимычеву доставку закажи, к ужину подвезет!»

Допускаю, что у читателей может сложиться несколько неверное впечатление о нашем герое. Раз он круглый ход ходит в шлепанцах, резонно посчитать, что он на редкость закаленный человек, какой-то морж или физкультурник. На самом деле, Дядя Лёня совсем не закалялся и не был моржом, регулярно болел. Причем сразу начинал пить антибиотики, даже не заморачиваясь, так как был убежден, что только они были способны вылечить его от любого заболевания. И уж тем более, не был никаким физкультурником. К примеру, расстояние, которое мог прошагать на лыжах, измерялось исключительно в метрах. Ну, максимум десятках метров, после прохождения которых он обычно, сдвигая кепку на бок и вытирая пот со лба, выдыхал: «Все, приехал. Чаю!»

Дядя Лёня, если не принимать в расчет шлепанцы, всегда тепло одевался, почти не уступая теплолюбивому Тепловичу. Убежденный, что только теплая одежда может защитить его от того, чтобы заболеть, надевал самую теплую куртку, теплые ватные штаны. И весной, когда большинство уже снимали свитера и кофты, Дядя Лёня продолжал носить свою теплую одежду. И только когда становилось совсем жарко, он наконец переодевался. И, завидев его в обновленном виде, соседи говорили: «Да, теперь уж точно лето наступило».

Вот с головным убором было сложнее. Голова, которой Дядя Лёня очень гордился, как и всем, что было у него, была большая. Нет, не подумайте, не настолько большая, чтобы он выглядел подобно головастику – небольшого роста и с огромной головой. Но Дядя Лёня, подчеркивая, что у него очень большая, а потому, само собой разумеется, страшно умная, голова. Говорил всем, что, к большому сожалению, на нее практически ничего не налезает, поэтому круглый год он носил шерстяную темно-серую кепку с большим козырьком.

Кем Дядя Лёня работал? Вообще Дядя Лёня с детства любил цирк и мечтал там работать. Он с юных лет готовился к нему. Даже с напарником. То есть напарницей. В свое время после школы Шлепанцев поступал в цирковое училище, но завалил экзамены. Поэтому, решил начать, что называется, с начала. То есть с гардероба.

Он устроился в цирк гардеробщиком, ловко жонглируя номерками и выполняя различные трюки по переноске меховых пальто и прохождению полосы препятствий между вешалками, надеясь, перепрыгнуть потом сразу в клоуны. Но место клоуна, к неудовольствию Дяди Лёни, никак не хотело освобождаться. Оно было занято старым и вредным клоуном, который принципиально не уходил на пенсию, чтобы туда не заскочил какой-то там гардеробщик. Поэтому Шлепанцев ждал-ждал своего часа стать самым веселым клоуном, но так и не дождался. А гардеробщиком ему быть надоело. Поэтому он плюнул на пол прямо в гардеробе и завершил свою цирковую карьеру.

Дядя Лёня решил взяться за более солидное дело. Поэтому выбор пал на сахарок. Точнее, конечно, не подумайте чего-то дурного, это был сахар. Но Дядя Лёня предпочитал ласково называть его сахарком. И если раньше он компьютером пользовался исключительно в игровых целях, например, играя за хитрого гнома в сандалиях, который был очень похожим на него самого, воровал абрикосы из тарелки, пока никто не видит, убегал от сороки, которая пыталась утащить его героя в гнездо, потом снова воровал абрикосы, то теперь все решительно изменилось. Сидя за своим компьютером почти круглые сутки, он отслеживал динамику цен на биржах, освобождение складов, транспорт, пошлины. На игры он тоже периодически отвлекался, но теперь это были исключительно стратегические. Например, как впихнуть сахар на баржу, чтобы не потопить ее, а на вторую жалко компьютерных денег.

В общем, в сахарок Дядя Лёня был погружен полностью, можно сказать, влез туда целиком, вместе с кепкой и шлепанцами. Он покупал, продавал, доставлял. Нервничал, когда не покупали. Потом нервничал, когда купили, а цена тут же выросла. Затем нервничал, от того, что не покупали, а цена продолжала снижаться. В конце концов, просто нервничал. Зная о его занятии и памятуя о его выдающейся голове, соседи даже дали ему прозвище «Сахарная голова».

Почему Дядя Лёня жил в цоколе? Очень интересный вопрос. Раньше Дядя Лёня жил, как и все, в своей квартире. Но ему было как-то неуютно там. Вот, надо допустим поработать, приходится идти из одной комнаты в другую. Захотел поесть, опять-таки, надо двигаться в сторону кухни, потом обратно. Иными словами, постоянно куда-то ходить. Вот как раз это Дядя Лёня очень не любил. Поэтому он решил, что ему надо такое помещение, чтобы все было под рукой. Ходить далеко не надо, все в доступности двух шагов. Причем, не фигурально, а именно фактически. Рабочий стол стоял бы около плиты, ванная у дивана, кровать у холодильника и т. д.

Поэтому Дядя Лёня решил переехать, а квартиру свою сдать. Но так как дом, в котором он жил, его вполне устраивал, да и переезжать далеко от друзей он не хотел, потенциальных вариантов для своего размещения он рассматривал всего два: чердак и подвал. Антресолькин, который всегда привык смотреть не снизу, а сверху, сразу стал агитировать Дядю Леню за чердак. Дюймовочкина тоже больше советовала этот вариант, полагая, что с голубями, воронами и прочими воробьями жить Дяде Лёне будет веселее и интереснее.

Теплович, напротив, напряженно воспринял эту идею. По чердаку были проложены лежаки отопительной системы, и Теплович предпочитал, чтобы все от них держались подальше. Командировкин ничего не посоветовал, но обещал, что как только вернется из очередной командировки и, при этом сразу если не уедет в следующую, то обязательно даст грамотный совет. И только винофил Шатров категорически настаивал на цоколе, так как там можно было бы оборудовать винный погребок, и именно это место для вина было оптимальным.

Один только Крохоборов ничего не советовал, а только недовольно замечал, что так как на одного жильца в доме (после сдачи Дядей Лёней своей квартиры) станет больше, ничем хорошим это обернуться не могло. Во-первых, теперь еще больше желающих будет баловаться (то есть в переводе с Крохоборовского, оставлять включенным свет на лестничных клетках). А от этого Крохоборову придется еще один рот кормить из своего кармана. Во-вторых, ладно, чердак или подвал – неважно, пусть Дядя Лёня хоть спит с включенным светом, это все равно ему платить, но как быть с лампочками на чердачной лестнице или лестнице, ведущей в подвал?! Это, получается, что опять Крохоборову мало того, что приходилось перед сном все этажи обходить, а потом в полной темноте возвращаться в свою квартиру, так ведь тогда еще и лезть наверх, или вниз спускаться по ступенькам придется?! От того, что кому-то приспичило, страдать должен именно Крохоборов?! Кроме того, Крохоборова душила жаба от того, что Дядя Лёня, сдавая свою квартиру, еще и будет на ровном месте огромные деньги заколачивать, а ему, Крохоборову, приходилось на всем экономить.

Послушав доводы друзей и ворчание Крохоборова, Дядя Лёня принял решение. В отличии от известного героя, с которым у них было много общего, Дядя Лёня летать не очень, чтобы умел, так как ни пропеллера, ни встроенного реактивного двигателя у него не было. В тот момент, когда его друзья по сложившейся годами традиции в день его рождения подбрасывали его вверх, то всякий раз отрицательный вертикальный маневр удавался ему значительно лучше, чем взлет. С трудом рассекая своим плотным фюзеляжем воздух при стартовом запуске, Дядя Лёня пыхтел, словно пытался придать движению какое-то внутреннее ускорение. Он снова и снова силился обмануть силу притяжения и силу тяжести своего личного не совсем воздушного судна. Но сила, а, скорее даже не она, а именно тяжесть всегда брала верх. А его приземление всегда сопровождалось испуганными криками принимавшим его стороне. «Штаны не порвите!» «Не уроните, как в прошлый раз!» Но традиция есть традиция. Но все же, не испытывавший недостатка в полетах на небольшой высоте и совершенно к ним не стремившийся, Дядя Лёня предпочел переселиться не наверх – на чердак, а вниз – в цоколь. С тех пор у него появилось еще одно прозвище: «Дядя Лёня, который живет в подвале».

Новоселье, после его переезда в цоколь отмечали на широкую ногу. Даже Командировкин перенес на один день внеочередную командировку. Дядя Лёня полдня закупал в буфете всевозможные угощения под хмурый взгляд Крохоборова, которого единственного не пригласили на праздник. Буфетчик, видя, что у Шлепанцева солидный список, с одной стороны, страшно завидовал, что все, что было в списке будет съедено и выпито без его участия; с другой стороны, он старался воспользоваться его обширностью в своих целях. А именно: обвесить; обсчитать и впарить самое несвежее или уже списанное.

Оставшуюся часть дня Дядя Лёня вытирал пыль, готовил, резал и накрывал на стол. Когда он представил, что потом все это надо будет убирать, мыть и расставлять по местам, он глубоко вздохнул. Но зато каждый из его друзей, приглашенных на новоселье, принес для Дяди Лёни подарок.

Антресолькин подарил Дяде Лёне две новые антресоли, которые сам же и повесил. Эти самые антресоли заполнить свой подарком – архивом номеров за всю историю существования стенгазеты в уникальном переплете из кожзаменителя солидного синего цвета с автографом редактора на внутренней стороне – предлагал Правдорубов. Но, оценив величину его подарка, Дядя Лёня решил, что он займет все пространство. Поэтому попросил пока редактора взять архив к себе на ответственное хранение. Но при этом Дядя Лёня мог бы в любой момент получить его на руки. Такой вариант очень понравился Правдорубову, которому и самому очень не хотелось расставаться со своим архивом.

Теплотехник Теплович подарил Дяде Лёне комплект теплых вещей: шарф; плед и шерстяные носки, так как считал, что в цоколе априори всегда холодно, и что подаренный им набор явно пригодится. Винофил Шатров подарил Дяде Лёне вино собственного производства в редкой бутылке из своей коллекции, но наименее ценной из всех. При этом, подарив вино, Шатров все равно попросил Шлепанцева вернуть ему эту бутылку назад после того, как тот его выпьет. Так как ему она все равно без надобности, скорее всего, он ее выкинет, а для винофила она представляла коллекционную ценность. Дядя Лёня, разумеется, согласился и сразу уточнил, не заберет ли он тогда после окончания вечера все пустые бутылки к себе или на работу, или в коллекцию. Шатров также, разумеется, кивнул головой.

Модный парикмахер Стрижкин подарил Дяде Лёне новую машинку для стрижки. На вопрос о том, что он ведь не собирался становиться парикмахером, Стрижкин резонно ответил, будешь стричь себя сам. Шлепанцев усомнился в том, что сам себя сможет постричь достаточно ровно. Парикмахер возразил, что навыки приходят с течением времени, и что, если постричься наголо – это и проще, и моднее.

Самый медленный в городе таксист Кимычев принес Дяде Лёне на новоселье часы с кукушкой. Точнее, так как кукушка была очень маленькой, то это были часы с кукушонком. Но Кимычев заверил Шлепанцева, что это ничего, как говорится, на вырост. Вот пройдет время, и кукушонок вырастет.

Огородник Капуслов подарил Дяде Лёне уникальную комнатную морковь в цветочном горшке, который Дядя Лёня хотел поставить на подоконник. Но Капуслов рассказал о том, что делать это ни в коем случае нельзя, так как там может быть сквозняк, а морковь очень теплолюбивая, поэтому надо ее к батарее поближе. Так и сделали.

Почтальон-конокрад Пастушков подарил Дяде Лёне настоящую подкову на счастья, снятую цыганами с копыта украденного ими коня. Пастушков предлагал повесить ее над диваном, но Дядя Лёня опасался, что она может его шандарахнуть, свалившись на голову, поэтому попросили Антресолькина прикрепить ее над антресолями, где оставался зазор между ними и потолком, чтобы падать ей было особо некуда.

Несмеян принес Дяде Лёне бочонок пива и килограмм копченых лещей. Все тут же было выпито (преимущественно самим Несмеяном) и съедено в качестве разминочной части. Гипнотизер Пятницын подарил Шлепанцеву сертификат на бесплатный сеанс гипноза, но Дядя Лёня очень опасался погружаться в гипнотическое состояние, поэтому про себя решил, что передарит этот сертификат кому-то другому.

Кинолог Погуляев, подарка которого Дяде Лёне больше всех ждал Кимычев, надеявшийся на то, что это будет болонка, к разочарованию самого медленного таксиста и искреннему удивлению Дяди Лёни, презентовал последнему на новоселье кожаный ошейник и поводок. Вдруг Дядя Лёня когда-нибудь заведет собаку. Ну, или в конце концов, можно было использовать эти девайсы и для иных целей.

Бригадир водопроводчиков Братанов подарил Дяде Лёне вантуз для его сантехники с удобной прорезиненной ручкой. Братанов предложил Дяде Лёне сразу опробовать ценный подарок, а для этого устроить искусственный засор и его ликвидировать. Но Дядя Лёня категорически был против подобных экспериментов, поэтому просто поставил вантуз рядом с унитазом.

Подарок Газопроводова, возможно, и выглядел банальнее, чем у остальных, тем не менее, в глазах Дяди Лёни представлялся наиболее практически полезным по сравнению с крайне необходимыми штуками, принесенными остальными. Газопроводов подарил ему бутылку хорошего виски из своего богатого бара, а Дядя Лёня сразу убрал ее в антресоль.

Дюймовочкина хотела подарить Дяде Лёне какое-то домашнее животное, но тот категорически заявил, что ни кота, ни крота ему ни в коем случае не надо. Поэтому Дюймовочкина подарила Дяде Лёне большую медицинскую аптечку со всем необходимым. Командировкин же просто вручил Дяде Лёне конверт. Новоселье же удалось на славу, тем более если судить по количеству забранных с собой пакетов с пустой стеклотарой винофилом Шатровым.

Глава 3. В которой Газопроводов пытается научить попугайчика летать, но в итоге учит его кое-чему другому

Дюймовочкина, которая очень любила животных, держала в квартире, где они проживали с Газопроводовым, как уже было сказано выше, настоящий зоопарк. Да, кого там только не было. Коллекция их животных стартовала в свое время с двух мышей-песчанок. Затем у себя в огороде Капуслов неожиданно обнаружил крота и, выбирая дальнейшую для него судьбу между штыком лопаты и Дюймовочкиной, решил подарить его последней. Последняя с радостью взяла его на воспитание и поселила у себя дома в посылочном ящике. Туда была насыпана земля, и она специально стала выращивать там картофель для того, чтобы кроту не так скучно было жить.

Далее у них появилась черепаха, главной особенностью которой было то, что ее могли «потерять» на пару месяцев после того, как она залезала под диван или кресло. Потом она наконец высовывала свою голову, щурясь от внезапно накрывшего ее глаза света, и таким образом обнаруживала себя. И Дюймовочкина с Газопроводовым вспоминали о ее существовании. Кстати, именно это качество – вот так пропадать на длительное время и не попадаться ему на глаза – Газопроводов ценил в черепахе более всего и с течением времени проникся к ней определенным уважением.

На балконе у них жил петух, который, в принципе, по убеждению Газопроводова, не был совсем уж безнадежным. В целом, он навел и впоследствии поддерживал во вверенном ему помещении относительный порядок: склевал рассыпанную давным-давно на балконе крупу; подмел крылом кое-какой мусор в углу.

Но не в пользу петуха складывались два обстоятельства. Во-первых, с течением времени он стал злоупотреблять эксплуатацией беговой дорожки, которую Газопроводов вообще-то покупал для самого себя. Во-вторых, петух с определенного момента частично утратил доверие со стороны Газопроводова из-за того, что тот стал очень как-то очень подозрительно на регулярный процесс извлечения из шкафчика на балконе заначки виски, о которой Дюймовочкиной, разумеется, не было известно. Конечно, у Газопроводова были определенные сомнения в том, что петух смог бы разоблачить его, все рассказав Дюймовочкиной. Но то, с каким нескрываемым недовольством петух смотрел на него в тот момент, когда извлекалась заначка, явно не способствовало укреплению доверия между ними.

В свою очередь, петух также имел свои веские основания не доверять Газопроводову. Он стал замечать, что, переписывая очередные показания счетчика электроэнергии, установленного на балконе, тот часто хмурил брови. Петух не очень глубоко разбирался в вопросах съемки показаний приборов, но опасался, что частое использование им беговой дорожки и выражение лица Газопроводова при проверке счетчика вполне могли иметь прямую или косвенную связь. Кроме того, не добавляли птице оптимизма и периодические проверки Газопроводовым шкафчика на балконе в тот момент, когда Дюймовочкиной не было поблизости. В ее добром сердце петух, конечно, не сомневался. Насчет же планов Газопроводова у него имелись серьезные сомнения. Так как он давно заметил, что в шкафчике стояла большая кастрюля, и, визуально примеряя ее на свое туловище, без учета головы, приходил к весьма неутешительным выводам. Это очень сильно нервировало его, а единственным отвлечением становилась беговая дорожка, интенсивность эксплуатации которой резко увеличивалась.

Потом знакомые передали Дюймовочкиной на ответственное хранение попугайчика, который летать не умел, но очень к этому стремился. Поэтому, совершая очередной шаг к освоению данного ценного навыка, бухался то в тазик с водой, получив некоторое представление, что такое дайвинг; то в сахарницу, пытаясь тут же самостоятельно откопаться за счет собственных подручных средств; то в вазочку с вареньем, в котором тут же завязал как в болоте. Поэтому, практически под страхом смерти Газопроводову категорически запрещалось оставлять какие бы то ни было емкости с жидкими, сыпучими и вязкими веществами поблизости от храброй птицы.

Но однажды Газопроводов решил проявить инициативу и навыки гениального дрессировщика. В тот момент, когда Дюймовочкиной не было дома, он решил немного подучить попугая летать.

Суть многоступенчатой системы обучения заключалась в том, что, слегка придав попугайчику вертикального ускорения, Газопроводов крикнул ему: «Лети!». Газопроводов с гордостью взглянул на, как ему показалось, страшно довольного попугая, взглядом начальника центра управления полетами после успешного запуска ракеты. Вот только уже в следующее мгновение восторг сменился почти паническим ужасом.

Возвращение с околоземной орбиты мало того, что случилось значительно быстрее предполагаемых сроков, так еще и точка приземления, как назло, оказалась в крайне труднодоступном месте. Попугайчик упал в узкое пространство между пианино и стеной и тихо, можно было бы даже сказать, без особой надежды, пропищал.

Ситуация становилась критической. Газопроводов, глубоко вздохнув, на всякий случай посмотрел в окно, убедившись, что Дюймовочкина еще не подходила к дому. Далее он, мысленно оценив примерный резерв времени, незамедлительно приступил к спасательной операции. Для начала было принято решение попробовать извлечь попугайчика путем опускания руки в узкую нишу между стеной и пианино. Но так как ниша была слишком узкой, а попугайчик находился на самом дне ущелья, данный план провалился. Попугайчик еще менее слышно пропищал.

Газопроводов решил обратиться к более нестандартным действиям. Он слегка приподнял тяжелое пианино, рассчитывая на то, что попугай сообразит, во-первых, что от него хотят; во-вторых, еще и сможет осуществить это, а именно выползти. Но то, ли инструкции, посланные невербальным способом, были не совсем корректно поняты спасаемым, то, ли его подвело отсутствие элементарных навыков ползать по-пластунски. Но факт оставался фактом, попугайчик не только не выполз из ниши, он еще каким-то образом оказался под пианино. Попугайчик чуть слышно прохрипел.

Газопроводов, перед глазами которого в этот момент калейдоскопом проносилась вся его жизнь, в ужасе представил, как крохотный попугайчик удерживал на своих хрупких плечах пианино, и уже на всякий случай начал обдумывать пути отступления. Раз попугая все равно было не спасти, необходимо было инсценировать для Дюймовочкиной случайность гибели птицы. К примеру, в их квартиру могла залететь в форточку ворона специально для того, чтобы заклевать несчастного.

Но Газопроводов, зная, как дорожила каждым животным Дюймовочкина, решил все же предпринять последнюю попытку спасти попугая. Рывком приподняв край пианино, он сунул левую ногу под инструмент, таким образом перенеся на нее всю тяжесть. А в это время носком правой стал аккуратно ощупывать пространство под инструментом для того, чтобы как-то выгрести попугайчика. Наконец даже через носок он нащупал что-то маленькое, мягкое и испуганное. Это самое, что он нашел, глубоко вздохнуло.

Находившегося в состоянии комбинированного шока, попугайчика, который теперь только вздыхал, все же извлекли на поверхность стола. Опухшая нога спасателя, хоть и болела, но уже меньше. Газопроводов решил, что в этой, вне всяких сомнений, нестандартной ситуации, необходимо было действовать подчеркнуто нестандартно. Решив, что если бы сам оказался на месте попугайчика, который еле заметно следил своими маленькими глазками за движением рук и тела Газопроводова и уже даже не вздыхал, то, пожалуй, именно это было в этот момент не просто важным, но и необходимым. Не говоря уже о том, что для самого Газопроводова это было еще более необходимым.

Он налил себе виски в стакан чуть выше середины, одним движением, глядя перед собой, осушил практически все, оставив немного на самом дне. Попугайчик, казалось, в этот момент чуть приподнял голову, пытаясь, видимо предположить, каким еще изуверским испытаниям мог быть сейчас подвергнут. Газопроводов взял чайную ложечку и, наклоняя стакан, налил в нее остатки виски. Попугайчик с нараставшим напряжением бесшумно провожал взглядом ложечку, проделывавшую короткий путь от стакана до его головы, которая была даже меньше этой самой ложки. С совершенно довольным видом Газопроводов слегка пихнул ложку по направлению к рефлекторно раскрывшемуся клювику птички и гордо сказал: «Пей, парень!»

Попугайчик, который уже видимо смирился абсолютно со всем, что с ним могли сделать, кое-как догадавшись, что обращение «парень» было адресовано именно ему, проглотил несколько живительных капель. Потом он, бросив взгляд на просто расплывшееся в улыбке лицо Газопроводова, глубоко вздохнул и глотнул еще парочку.

С тех самых пор, разом резко поднявшийся в глазах Газопроводова попугайчик стал для того если не другом, то по крайней мере, компаньоном. В виртуальном рейтинге домашних животных Газопроводова попугайчик даже оставил далеко позади себя черепаху. В итоге произошедшего попугайчик больше уже не предпринимал опрометчивых попыток научиться летать, а неспеша ходил по столу, то и дело озираясь, не слишком ли он приблизился к краю. С появлением в чувствительной близости от своего тела Газопроводова попугайчик вздрагивал и глубоко вздыхал, неотрывно наблюдая за действиями последнего. Если же Газопроводову случалось налить для себя к ужину немного алкоголя, то обязательным атрибутом становилась чайная ложечка, а попугайчик обреченно ковылял в сторону стакана, глубоко вздыхая. Газопроводов же напротив воспринимал его приближение исключительно в позитивном ключе, говоря при этом: «Этот парень не промах!»

Глава 4. В которой Командировкин неожиданно возвращается из командировки и сразу участвует в выборах

Командировкин, все свое свободное от свободного времени время, находившийся в постоянных командировках, однажды, приехав в одно довольно странное место, попал в совершенно непривычную для себя ситуацию. Во-первых, сойдя с трапа самолета, он каким-то шестым чувством почуял, что на этот раз с его командировкой могло что-то приключиться. Вы можете задать резонный вопрос, как именно почувствовал. Он ощутил это с навязчивым и неприятным запахом копченой курицы, которую, по всей видимости, пассажир с соседнего кресла, направлявшийся в командировку в тот же самый город, только что съел в аэропорту, что от них страшным образом разило. Курицей, копченостями и еще, бог знает, чем. Командировкин сразу понял – запах копченой курицы не к добру.

Во-вторых, по прилету в международный аэропорт всем командировочным необходимо было проштамповать командировочные удостоверения. В этот самый момент обычно крайне аккуратный в этих вопросах Командировкин, вдруг не по-детски напрягся. Дело в том, что всякий раз Командировкин помещал свое командировочное удостоверение в нагрудный карман одной из своих дорогих командировочных рубашек. И представьте себе весь ужас человека, месячное время нахождения в командировках которого порой превышало время календарного месяца, когда несколько раз ощупав свой нагрудный карман он не обнаружил командировочного удостоверения.

Командировкин, осуществляя поисковую процедуру четырнадцать раз, глубоко выдохнул и, хотя совершенно, не рассчитывал на успех, вдруг стал хлопать себя по карманам брюк, включая задний, в котором у него всегда находился бумажник с наличностью. Картам Командировкин не очень доверял после того, как в одной из командировок неправильный банкомат сожрал его карту. Пропустил ее через свой желудок и выдал то, что от нее осталось исключительно полосками.

Итак, Командировкин, который уже несколько месяцев находился в непрерывных командировках без возвращения домой, впервые в жизни осознал, что, пожалуй, с командировками не худо бы и завязать, хотя бы на какое-то время. Тем более, он вспомнил еще про один недобрый знак. Ему приснился сон, как он проходил процедуру предполетной проверки в одном аэропорту. Сняв часы и ремень, он спокойно шагнул в зону металлодетектора. Раздался характерный звон. Улыбнувшись, Командировкин снял крест с цепочкой и шагнул туда снова. Опять сигнал. Командировкин снял туфли на плоской подошве. Все равно звенело. Тогда он последовательно снимал рубашку с металлическими пуговицами, льняные брюки с металлической ширинкой. И всякий раз раздавался сигнал.

Командировкин, которому даже во сне было уже не смешно, стоя в одних трусах и носках согласился проехать по ленте, по транспортеру самолично. Для него нашли самый большой контейнер, куда он с трудом, но все-таки влез, скрестив ноги ближе к подмышкам. Но когда он проезжал через черную зону с резиновыми шторками, все равно раздался сигнал. Оператор, к которому подошел раздетый Командировкин, объявил, что звенят его зубы. А это означало, что содержание металла в его имплантах превышало нормы полетной безопасности. Поэтому ему предлагалось самостоятельно вывинтить импланты и получить их после посадки для последующего вкручивания. Или же попросту не лететь.

Импланты, которые дались Командировкину с чудовищной болью и не менее страшной потерей времени для возможных командировок, теперь были положены для него на чашу весов. С потенциальной возможностью пропустить важную командировку, к которой он долго готовился. Дополнительный ужас заключался в том, что импланты, он, быть может, и выкрутил бы, но, не факт. Так, как рейс был уже скоро. Более вероятно, просто вырвал бы, а если нет, то важная командировка могла сорваться окончательно. Командировкин с яростью посмотрел в сторону оператора и принял решение. И тут же проснулся. Какое именно решение он принял, не знал даже он сам. Сон-то закончился. Но сам факт, что какое-то решение он принял, Командировкин галочкой зафиксировал в своей голове. Это периодически происходило в его снах. Что-то решил, точно решил. А что именно, было неизвестно.

Этот сон в купе с явно плохой приметой в виде запаха копченой курицы, формировал нехорошее предчувствие. Свое командировочное удостоверение он так и не нашел. Возможно, он все-таки забыл его дома, чего не случалось с ним никогда из-за его пунктуальности. Могло так сложиться, что его вытащили бы в аэропорту отлета, но такое также ранее не происходило по причине его максимального внимания к вопросам безопасности.

Итоги инцидента с утратой командировочного удостоверения и всех смягчающих обстоятельств в виде копченой курицы и странного сна были письменно подведены в небольшом транзитном помещении между входом и выходом. Командировкину было аннулировано не предъявленное по факту командировочное удостоверение и выдано предписание покинуть аэропорт в течение двенадцати часов в обратном направлении, а до этого ему надлежало находиться в транзитной зоне аэропорта размером примерно дюжину на пол дюжину шагов. Более того, ровно на месяц Командировкину ввели официальный запрет с круглой печатью на поездку в какие бы то ни было командировки.

Командировкин подобно знаменитому узнику не менее знаменитого замка, вначале, заложив руки за спину, честно пытался отмерить шаги от одной стеклянной двери до другой, вначале по горизонтали, потом по вертикали. И к своему собственному удивлению, всякий раз получал отличавшиеся друг от друга значения. Сообразив, что в данной конкретной нестандартной ситуации он имел дело не просто с математикой, но с некоторой магией, он решил в таком непростом случае высчитывать среднеарифметическое. Результат его также не удовлетворил, так как получив его, у него возникло два вопроса к самому себе: зачем мне среднеарифметическое и вообще, не сплю ли я?!

Протерев ладонями глаза и убедившись в том, что если он и спал, то, собственно говоря, не очень крепко, Командировкин с пересохшим от жажды горлом направился к вендинговому аппарату с водой. Выбрав свою любимую – минеральную с ультра-сильной газацией, он стал пытаться засунуть в аппарат купюры. Но, на его несчастье, аппарат купюры наотрез отказывался принимать. Дело начинало принимать серьезный оборот. Командировкин попробовал запихнуть в аппарат все имевшиеся у него в наличии купюры, сначала по отдельности, в порядке возрастания значения. Затем кардинальным образом сменив порядок на противоположный. Потом, плюнув на все, стал пихать в прорезь все разом, но с той же самой степенью отрицательной результативности.

Наконец, измученный жаждой и фиаско с ситуативной ликвидностью наличности, Командировкин решился-таки достать свою знаменитую склеенную из восьми полосок карту. Ее в свое время смог склеить каким-то особым герметическим клеем, применяемым в тепловом хозяйстве, на глазах изумленных друзей Теплович, причем делал это вместе с очками Правдорубова. Которые оказались разбиты после того, как редактор домовой стенгазеты, увидев во сне кошмар, что все экземпляры его газеты были сожжены в результате страшного заговора со стороны домоуправления, неожиданно слишком резко направился с кровати в сторону пола. И именно Теплович, слегка ворча на Правдорубова и попутно уточняя у Командировкина через какое количество календарных месяцев его можно ожидать с целью обсудить отдельные вопросы, заклеивал сразу два предмета.

Само собой, в тот момент максимальное внимание он уделил банковской карте Командировкина, части магнитных полос которой упорно не желали сходиться друг с другом. Но Теплович, получив от Антресолькина зажигалку ухитрился как-то их присобачить более-менее правильным образом. Потом перешел к очкам редактора Правдорубова, попутно снова отчитав его за чересчур острые статьи, ставившие под угрозу соблюдение в доме теплового режима на необходимом ему уровне. И сделал невозможное – приклеил стекла к душкам, хотя вероятность этого изначально выглядела минимальной. Теперь они были выдвинуты подобно глазам рыбы-телескопа наружу. Но скромный Правдорубов, в принципе, и такой работой остался вполне доволен.

Так вот именно теперь, когда Командировкин с устрашавшей даже его хладнокровную психику быстротой начинал утрачивать связь с реальностью от жажды, в возбуждении извлек из бумажника склеенную Тепловичем банковскую карту из восьми полосок и бережно вставил ее в отверстие. Карта, кряхтя и квакая, оставляя с каждым звуком по серьезному рубцу на сердце Командировкина, все-таки кое-как пролезла в отверстие. В тот момент, когда на крошечном экране загорелось – введите номер, в душе Командировкина все переполнилось сколь неизбежным, столь и желанным ощущением приближавшегося счастья.

В нижний отсек, нехотя, словно раздумывая над сложной головоломкой, плюхнулась бутылка минералки с самой сильной газацией, какая только была возможна и какую только Командировкин употреблял. Осушив бутылку за считанные мгновения, Командировкин пришел к весьма неутешительному выводу. Во-первых, он совершенно не напился. Во-вторых, несмотря на то, что убедился в искусстве Тепловича по восстановлению карты, был абсолютно не уверен в том, что ее магия не иссякла.

Но целостность карты при движении назад устояла. Хотя кряхтение и кваканье, как это воспринял вполне себе музыкальный слух Командировкина, несколько усилилось. Командировкин вновь вставил карту в приемник. Она, как ему показалось в этот момент, с нескрываемым неудовольствием от того, что меня сначала туда, потом сюда, затем снова туда, а про законный отдых вообще забыли, кое-как всунулась. Командировкин оплатил еще одну бутылочку воду ультра-сильной газации. Опять разом осушил ее, и снова совершенно не ощутил чувство удовлетворения мучавшей его жажды.

После этого Командировкин, снова продолжил испытывать неприятное ощущение жажды. Бегло осмотрев содержимое аппарат, он убедился, что бутылок с необходимой степенью газации больше не было. Он решил, что если все-таки карта войдет и тем более выйдет обратно, то тогда, нечего делать, возьмет негазированную воду, которую и за воду-то, собственно говоря, не считал. Карточка, скрипя, пыхтя, кашляя и квакая, с полным презрением к происходящему, протиснулась в приемник. Командировкин получил бутылку с обычной негазированной водой, и, морщась, выпил полностью. К своему огромному удивлению, тут же утолил жажду.

На всякий случай, пока его карточка окончательно не развалилась, после чего уже никакой Теплович склеить ее уже не смог бы, он купил еще пару бутылок водички без газа. Ждать-то было, ох, как долго. Он видел, как новые прилетавшие и улетавшие, со счастливыми лицами проходили по коридору вдоль его стеклянной комнаты. Командировкин же, подобно льву в клетке, усиленно ходил то в одном, то в другом направлении. Тем более, учитывая то обстоятельство, что направлений было не так, чтобы слишком много. Для того, чтобы слегка отвлечься, Командировкин решил в ожидании своего рейса, почитать новости родного города, а также конкретного дома, в котором жил.

Раздел новостей по его дому представлял собой эпическое поле битвы между редактором единственной независимой стенгазеты в доме, Правдорубовым и домоуправлением. Редактор упорно стоял на своей позиции, что тут и там имели место тысячи нарушений и злоупотреблений. Что свет в его собственном подъезде практически всегда был выключен (тут, конечно, можно было отдельно поблагодарить буфетчика Крохоборова). К описанию этого прилагались фото абсолютно темного пространства, в котором, по всей видимости, мог угадываться подъезд. Но больше это напоминало черные прямоугольники.

Командировкину, конечно, сложно было оценить тот ли это подъезд в силу того, что он немного забыл, как именно он выглядел, но он верил своему другу, Правдорубову. Далее, речь шла о том, что уровень подачи гиколарий тепла не вполне соответствовал грабительским счетам, за него регулярно выставляемым. Под этой статьей присутствовало сразу два фото – на одном из них грустный Теплович положил руку на батарею, а рядом стоял Антресолькин, который с улыбкой положил в свою очередь руку на плечо Тепловича. На втором фото был запечатлен Крохоборов, который в тусклом свете подогревавшихся на газовой плите двух котлет с выражением безумной ярости тыкал пальцем, с которого стекал жир, в какую-то смятую бумажку. И, еще не забыв, кто такой Крохоборов, Командировкин вполне мог допустить, что гениальный кадр, снятый редактором Правдорубовым мог означать, что содержание счета за коммунальные услуги не совсем соответствовало ожиданиям буфетчика.

При этом домоуправление предпочитало давить официальной информацией, которая абсолютно убедительно должна была подчеркивать максимальную эффективность его работы и закономерность выставляемых счетов. Кроме того, были также приведены аналитические материалы в защиту данной позиции. К примеру, короткая заметка под названием «Этой зимой неожиданно выпал снег», очень наглядно разбирала абсолютную погодную аномалию в виде выпавшего зимой снега. На борьбу с уборкой которого был героически брошен зевавший на фото дворник с лопатой со сломанным черенком. На заднем же плане отчетливо виднелась нога в шлепанце, случайно попавшая в кадр, и которая явно пыталась определить в сугробе искомый фарватер.

Далее шла восторженная заметка: «Мы экономим!», о том, как сознательные жители дома сами следили за тем, чтобы свет не горел зря, и тем самым вносят существенный и добровольный вклад в экономию общедомовых ресурсов. Под заметкой была размещена фотография, на которой чья-то рука тянулась к выключателю на лестничной клетке (и нетрудно было предположить чья именно).

Далее были размещены материалы, под названиями: «Они – вам не друзья»; «Следы финансирования их «расследований» тянутся за рубеж»; «Газета или просто мусор?!». Они явно свидетельствовали о том, что безосновательные нападки местной прессы, неправомочно считавшейся независимой, явно спонсировались из-за рубежа (а откуда же еще?!). С целью вносить раздор во взаимодействие между жителями (которые гордо именовались в статье добросовестными плательщиками коммунальных услуг) и домоуправлением, и предоставлять заведомо ложную информацию. Таким образом пытаться парализовать нормальную работу официальной структуры управления домом.

Более того, в качестве решающего аргумента было указано, что издаваемая стенгазета совершенно не пользовалась поддержкой читателей (жителей), а лишь способствовала появлению дополнительного мусора. Который необходимо было регулярно вывозить. Статья сопровождалась двумя фотографиями: на одной была целая пачка сорванных стенгазет, рядом с которой стоял зевавший дворник, и была короткая подпись – «коммунальные службы на страже от мусора». На другой был изображен улыбавшийся счетовод Аналитиков, с огромным удовольствием читавший журнал «Как стать бухгалтером». А также стояла подпись – «Плательщики коммунальных услуг предпочитают позитивные публикации!»

В общем, Командировкин не без интереса погрузился в изучение увлекательных материалов о доме, где был прописан, и почувствовал, что со своими командировками, несколько выпал из общественной повестки. И еще обратил внимание на крохотную заметку самым мелким шрифтом о том, что скоро должны были пройти выборы на освободившееся место в правлении. Дело в том, что член правления Прикарманов неожиданно для всех и особенно для себя вынужден был временно (предположительно лет на пять), но резко, сменить свое место жительства. И Командировкин, который несмотря на то, что почти всегда находился в командировках решил принять участие в выборах на освободившееся место. С благородной миссией – принести пользу всем жителям дома, раз уж все равно остался, как минимум на месяц, без командировок.

Вернувшись домой, Командировкин первым делом решил собрать предвыборный штаб. Отбор был предельно жесткий. Брали почти всех, кто изъявлял желание помочь. Разумеется, в команде Командировкина оказался редактор Правдорубов. Кроме того, туда были рекрутированы его друзья. Антресолькин, готовый поддержать Командировкина в любой его инициативе. Теплович, который, конечно, переживал, что ситуация с теплом в их подъезде могла неожиданно ухудшиться в связи с выборами, но не поддержать друга он не мог. Винофил Шатров, попросивший только выдать ему официальную справку для освобождения от работы в пункте приема винных бутылок на время избирательной кампании. И бригадир водопроводчиков Братанов, как друг и представитель рабочего класса. Звать Крохоборова, смысла не имело. Толку от него все равно было бы мало, а требований и пожеланий масса.

По Шатрову тоже все было не так уж и просто. Он сразу взял на себя функции начальника штаба и стал нарезать всем задачи. В частности, дал указание Правдорубову сделать дополнительный выпуск стенгазеты в качестве предвыборной поддержки Командировкина. Редактор Правдорубов, совершенно с этим согласный, просто попросил определенную сумму денег на бумагу, картридж. Шатров, как начальник штаба, крайне возмутился данному подходу. Это как же так, делаем, мол, общее дело, а еще и деньги платить?! С тех пор винофил Шатров называл в глаза и за глаза не взявшего ни копейки за всю свою жизнь Правдорубова законченным вымогателем.

Конечно, были и другие кандидаты в члены штаба. Например, Теплович усиленно предлагал кандидатуру счетовода Аналитикова для укрепления аналитической составляющей их работы. Но тот, как назло, купил себе платный курс «Как стать бухгалтером за месяц или хотя бы получить удовольствие». Шатров вспомнил о почтальоне-конокраде Пастушкове, который мог бы бесплатно распространять агитационные материалы в рабочее время. Но на того в тот момент в очередной раз вышли знакомые цыгане с вебинаром «Куда пристроить украденного коня. Практические советы».

Гипнотизера Пятницына уже было взяли в свой штаб, но потом он отказался, сославшись на то, что, конечно, готов всех гипнотизировать в течение всей недели, но, пятница была святым делом. Дядя Лёня отказался категорически. Он страшно остерегался быть втянутым в политику в любых ее проявлениях. А участие в предвыборном штабе кандидата в члены домоуправления считал, к тому же, дело для себя чрезвычайно опасным.

В этот момент домоуправление тоже, в свою очередь, подключилось к избирательной кампании. Изначально кандидатура Командировкина не только не вызывала отторжения, напротив, домоуправление готово было ее поддержать. Он был человеком серьезным, практически системным, при этом, постоянно отсутствовал в своих командировках, что являлось безусловным плюсом. Для того, чтобы эффективная, планомерная и правильная работа никоим образом не страдала. Но смущало остальных членов одно серьезное обстоятельство – дружба Командировкина с Правдорубовым. Настоящая дружба, которая именно по-настоящему и смущала. Поэтому после нескольких совещаний в закрытом формате было сформировано решение – поддержать на выборах другую кандидатуру.

Таковых, кроме Командировкина, изначально было две. Электрик Запойкин и Закосянов. Точную сферу деятельности последнего не знал никто. Но было только известно, что во всех вопросах за него хлопотали родственники. Изначально фаворитом числился Запойкин, но, едва началась избирательная кампания, он по сложившейся традиции, хорошенько обмыл это дело и ушел в плановый запой. Поэтому домоуправлению пришлось делать ставку за Закосянова.

В этой связи необходимо несколько слов сказать про самого Закосянова. Помимо того, что у него были влиятельные родственники, которые принимали непросто непосредственное, но и самое решающее, участие в его судьбе, его отличительной особенностью было то, что он умел закосить при любом случае и в любой ситуации. Получить освобождение в школе от уроков, откосить от службы в вооруженных силах, не попасть под раздачу на сессии, лихо восстановиться после раздачи в высшем учебном заведении, получить законный выходной на бюллетене, – это было не просто в порядке вещей. Данное умение, в свою очередь, стало его визитной карточкой и крайне ценным качеством, за которое ухватилось домоуправление.

Во-первых, было совершенно понятно, что ему совершенно до звезды вся работа домоуправления. Во-вторых, плевать он хотел на какие-то там стенгазеты и их критику. В-третьих, ему было глубоко по барабану, вообще все, что и как происходило в доме. Он знал, что его влиятельные родственники, в любом случае, если что, его не бросят. Но перспектива занять теплое и престижное начальственное место, тем не менее, ему вполне была интересна. Мало ли, рассуждал Закосянов, вдруг в нужный момент это помогло бы от чего-нибудь резко закосить, ну, и безусловно, в выдвижении его поддерживали родственники.

Кампания шла отлично. Никаких сомнений в исходе голосования не было ни у одной из трех сторон. Дело в том, что позиция Закосянова была очень простой – родственники в нужный момент подключаться и чего-то подшаманят. А ему-то зачем вкалывать?! Домоуправление в целом поддерживало такую позицию Закосянова. Лучше не лезь, без тебя сделаем. Хотя, с каждым днем ближе к голосованию члены домоуправления все отчетливее понимали, что выиграть у Командировкина им не удастся. И никакие родственники Закосянова им помочь были не в состоянии. Тогда в недрах домоуправления начал созревать коварный план.

В штабе же Командировкина напротив, не сомневались в победе. В течение всего месяца друзья активно ему помогали. Самый медленный таксист Кимычев накануне голосования в течение нескольких часов медленно курсировал вдоль всех подъездов так, как умел только он один, с агитационным баннером, закрепленным на крыше его автомобиля. Модный парикмахер Стрижкин весь месяц в обмен на получаемые деньги за модную стрижку раздавал визитки в поддержку Командировкина. Газопроводов, который попутно занялся утилизацией бутылок из-под использованной минеральной воды, на каждый пакет с пластиком также наклеивал небольшой стикер в поддержку Командировкина. Даже аполитичный Дядя Лёня иногда махал из маленького окошка цоколя своим шлепанцем, на подошве которого была фотография Командировкина.

День голосования начинался отлично. Командировкин в сопровождении Шатрова стоял в центре двора, как всегда широко и тепло всем улыбаясь. Рядом на лавочке сидел счетовод Аналитиков, который как раз дочитывал очередной номер журнала «Как стать бухгалтером» и тоже периодически улыбался потому, что солнце припекало, а мысль о том, что в один прекрасный день он все-таки станет бухгалтером наполняло его сердце нескончаемым потоком тепла. Его руки так и чесались при мысли о том, что вожделенное удостоверение бухгалтера вот-вот должно было оказаться у него в кармане. На выборы ему было, конечно, наплевать, но свой голос за Командировкина он, конечно, отдал. И, составив накануне свои аналитические таблицы, он ни минуты не сомневался в его победе.

Домоуправление в течение всего дня голосования пребывало в полном унынии. Жители дома активно голосовали за Командировкина, причем даже из других подъездов. В свой подъезд Командировкин и Шатров направили в качестве наблюдателей свои главные силы – Антресолькина, Правдорубова, Братанова и Тепловича. В общем, результаты были практически предопределены, и у домоуправления не было ни единого шанса пропихнуть Закосянова. Хотя, нет, один шанс все-таки был. Оставалось только надеяться на чудо. И, как ни странно, именно и оно произошло.

Понимая, что они безоговорочно побеждают, тем более в своем подъезде, Антресолькин, Правдорубов, Братанов и Теплович вышли с лестничной клетки первого этажа, где был установлен ящик для бюллетеней, с разными целями: Антресолькин, Братанов и Правдорубов чтобы покурить; Теплович чтобы погреться на солнышке после нахождения в холодном подъезде. В лучах заходящего солнца они вместе радовались общей победе. Сомнений не было никаких. Тем более несмотря на то, что их бросили именно на этот участок фронта – в целом ситуация по нему была наиболее прогнозируема. Находясь в благожелательном расположении духа, они планировали отправить Правдорубова закупить необходимое для банкета.

Но именно в этот момент случилось страшное. Ну, может быть, не страшное, но крайне неприятное. Надо сделать оговорку, что несмотря на то, что электрик Запойкин выбыл из избирательной гонки, он в самый неподходящий для Командировкина и его друзей момент, вышел из запоя, и был тут же рекрутирован домоуправлением на выполнение секретной миссии. И в то самое время, когда друзья стояли на улице и курили, обсуждая, как будут отмечать общую победу, все их планы нарушило роковое стечение обстоятельств. Они даже заметили, что Запойкин, непривычно толстый, видимо после запоя, прошмыгнул в подъезд, но не придали этому событию никакого значения.

Целый день голосования Крохоборов был сам не свой, периодически выглядывая наружу и каждый раз хватаясь за сердце при виде горевшего на лестничной площадке света. Ему строго-настрого было предписано в день голосования не трогать выключатели, что вгоняло его в глубокую депрессию. Он терпел из последних сил, даже отказавшись попить пива и посмотреть телевизор с Несмеяном у того в квартире.

В самый роковой момент электрик Запойкин аккуратно просочился в подъезд со своей секретной миссией. Он стал медленно на каждом этаже выключать и включать свет, создавая эффект какого-то моргания. Крохоборов, который и так находился на предпоследней стадии нервного срыва, увидев в дверной глазок, что свет не просто был включен, но еще и моргал, тут же схватился за сердце. Одно дело – из-за этих поганых выборов электричества должно было нагореть на круглую сумму – а Крохоборову потом платить. Так, теперь еще и новая напасть. Проводка могла сгореть, и, получалось, что Крохоборов снова должен был на своих плечах весь подъезд вытягивать, пока они там в какие-то выборы играли?! Нет, уж, дудки!

Крохоборов с этими мыслями выбежал из квартиры и стал последовательно на каждом этаже вынимать пробки, чтобы вообще нигде в подъезде не было света. После выборов пусть домоуправление с этим бы разбиралось. А со светом баловаться было нельзя!

Спрятавшийся за лифтом Запойкин, увидев, что Крохоборов вынул пробки и на первом этаже, подкрался к ящику для голосования, включил налобный фонарик на резинке и стал откручивать крышку. Потом достал канцелярский нож и вспорол себе штаны, доставая оттуда пачку бюллетеней. Все содержимое его штанов, ну или почти все, разом оказалось в ящике, после чего Запойкин завинтил крышку обратно.

Подсчет голосов поверг Командировкина и его друзей в шок. Победив в трех других подъездах и, ожидаемо несомнваясь в безоговорочной победе в своем, они потерпели там сокрушительное поражение. Число голосов за Закосянова по их подъезду превышало в несколько раз число жителей не только подъезда, но и дома. Так неожиданно и бесславно закончилась избирательная компания Командировкина.

Глава 5. В которой рассказывается история не очень хорошей квартиры Дяди Лёни

Пока Командировкин прежде, чем снова уехать в очередную командировку, неудачно поучаствовал в избирательной кампании, а Газопроводов обучил попугайчика кое-каким фокусам, Дядя Лёня был серьезно погружен в решение куда более насущных и важных вопросов. Во-первых, на его левом шлёпанце оторвался хлястик после внештатной ситуации, о которой мы поговорим ниже, что для Дяди Лёни было крайне неприятным событием.

Во-вторых, Дядя Лёня отравился, скорее всего, не совсем свежими пирожками из буфета. Покупая которые, он отвлекся на пролетавшую в окне ворону, а Крохоборов, сверкнув взглядом коршуна, достал, по всей видимости, совсем просроченное из-под прилавка из своей особой заначки.

И Дядя Лёня мало того, что промучился с животом три дня, так еще и стал ловить себя на мысли, что стал все время смотреть в одну точку. Вот садился так на диван как-то бочком и смотрел перед собой на муху, которая залетела к нему в подвал. И вроде бы надо подняться и прихлопнуть ее стенгазетой, которая лежала у него на столе, а он все смотрел и смотрел на эту муху. Пока последняя, переходя в стадию окончательной наглости, не стала садиться Дяде Лёне на нос. Отчего он вздрагивал и, слегка покрутив этим самым носом против часовой стрелки, тем самым кое-как отлепив муху от волос в носу, опять начинал смотреть в одну точку.

Но, в конце концов, живот немного отпустило, а тщательное изучение конкретной координаты в пространстве тоже в какой-то степени принесло ему пользу. Дядя Лёня обратил внимание на то, что в том самой точке, в которую он часами смотрел, и где поблизости ползала черная муха, кляксу вишневого варенья в виде небольшой лодочки. Причем после многочасового изучения данного квадрата стало ясно, что это пятно появилось не вчера. И что муха, прочесывавшая пространство в этих координатах в свободное от попыток сесть на нос Дяде Лёне время, облюбовала это место не зря.

Но так как, даже с выздоровевшим животом привычка смотреть в одну точку Дядю Лёню отпустила не сразу, то он еще какое-то время внимательно изучал пятно в виде лодочки, стараясь определить, какой конкретно модели она могла соответствовать. И периодически, подобно дрессированному тюленю крутил своим носом против часовой стрелки в тот момент, когда муха переставала заниматься засахаренным вареньем и упорно старалась добраться до вожделенных волосиков в этом самом носу.

Первым делом после того, как Дядю Лёню отпустила странная привычка смотреть в одну точку, он, бросил оценивающий взгляд, на, мягко говоря, не совсем толстую стенгазету. Понимая, что это не вариант, он снял с ноги шлепанец. А потом с силой хлопнул им по тому месту на столе, где было варенье, и которое в очередной раз окучивала черная муха.

В результате хлопка сложился следующий расклад. У шлепанца отлетел хлястик, более того, он оказался в липкой жиже вишневого варенья. Стол не утратил пятна в виде лодочки, которая теперь все-таки изменила свою форму, но зато утратил свой краешек. Дядя Лёня, совершая хлопок, получил болезненную отдачу в свою пухлую ладонь, отчего она немного распухла. Стоявшая на столе тарелка с холодными недоеденными и покрытыми жиром свиными купатами пошла трещинами. Из-за чего застывший в ней жир оказался на столе по соседству с кляксой из варенья, по всей видимости, желая много что обсудить между собой. Черная муха осталась невредимой, поднявшись к потолку и явно намереваясь жестоко мстить Дяде Лёне, подбирая наиболее удобный момент, чтобы продолжить терроризировать волосы в его носу.

Шлепанцев после произошедшего оказался в не самом бодром расположении духа. С видом полководца, которому только что нанесли крайне чувствительное поражение, стал производить беглый осмотр поля бедствия. Периодически он периферийным зрением поглядывал на черную муху, словно желая определить, планировала ли она осуществить очередной налет на его нос или же просто тихо ржала над его неудачей, ползая по потолку.

Кое-как удерживая пальцами в носке шлепанец без хлястика, и слегка дуя на ушибленную ладонь, Дядя Лёня, бросил еще один взгляд на потолок. Пытаясь оценить, скорее не вероятность, а примерное время предполагаемого авианалета, глубоко вздохнул и побрел за тряпкой. По пути он отправил треснутую тарелку со всем прекрасно пахнувшим содержимым в мусорное ведро. И пошел открывать форточку.

Но в конце концов, несмотря на обрушившиеся на него неприятности, Дядя Лёня стоически примотал хлястик изолентой к шлепанцу. И, продолжая то и дело поднимать голову наверх, поглядывая на потолок, пошел писать платное объявление в стенгазету о сдаче в наем его свободной квартиры, которая уже почти месяц пустовала. Учитывая то, что у него все никак не складывалось с арендаторами, квартиру Дяди Лёни за глаза злые языки окрестили «не очень хорошей».

Вот это, а не всякие «игрушки в политику», типа выборов в домоуправление, как раз было серьезной проблемой. Так как денежки не капали с потолка, напротив, а оплачивать коммунальные услуги ему, само собой, регулярно приходилось. Да, показания счетчиков в пустовавшей квартире по большей части оставались неизменными, что вызывало жгучую зависть у буфетчика Крохоборова, который несмотря на свою тотальную экономию никак не мог опередить Дядю Лёню по показателям счетчиков с его пустой квартирой. Но за тепло и общедомовые услуги все равно необходимо было платить.

Вообще квартира Дяди Лёни пустовала далеко не всегда. Одно время ее снимал для себя электрик Запойкин. В этой квартире ему очень комфортно было уходить в запой. Он даже как-то выложил селфи в социальных сетях, где его голова на боку с одним подмигивавшим глазом и идиотской ухмылкой находилась на столе, окруженная лесом бутылок, с подписью: «Ну, все, я пошел!»

Там же было выложено еще одно фото. Где к подмигавшему глазу Запойкина тянулся, было другой глаз вместе с физиономией, на которой он находился. Но, видимо, в момент снимка что-то произошло. Так, как и глаз, и физиономию в целом, закрыл собой некий неопознанный летательный объект странной формы. Но при этом уверенно двигавшийся в сторону камеры на телефоне.

Это был известный любитель покашлять и стрельнуть сигареты Кашлюнков из соседнего дома. Дядя Лёня всегда старался обходить его стороной. Для того, чтобы, не приведи бог, он его чем-то не заразил во время своего постоянного кашля. А он действительно сопровождал его перманентно. Чем занимался Кашлюнков было неясно. Но ежедневно он терся около их подъезда с целью стрельнуть сигарету. А потом курил и кашлял. Кашлял и курил.

Чем больше, он курил, тем больше кашлял. С течением времени, Кашлюнков, чтобы далеко не ходить кашлять, стал делать это в обществе своего друга Запойкина в квартире Дяди Лёни. Кашлять и курить. Особо не стесняясь. Порой не открывая форточку.

Это позитивно воздействовало на находившегося в состоянии глубокого запоя Запойкина. Во-первых, рядом был надежный приятель. Который, случись что серьезное, мог и стакан поднести. Предварительно его наполнив, почти до краев. А это было важно. Руку менять никак не полагалось.

И постоянный кашель Кашлюнкова не давал Запойкину опуститься на слишком опасную глубину. Он словно дайвер ощущал постоянные колебания где-то наверху. И постоянный живительный приток никотина вместо кислорода.

Но после того, как Дядя Лёня посетил с внезапной инспекцией сданную Запойкину жилплощадь, увиденное его, явно не обрадовало. Помимо большого количества стеклотары, предназначенной для сдачи в пункт, где работал винофил Шатров, более всего Дядю Лёню неприятно удивили три головы, Каждая из них покоилась на своем обрывке газеты, плотно усыпанных рыбьей чешуей. При этом две головы были почти симметрично повернуты друг к другу: голова вяленого леща, оторванная от уже съеденного туловища, и, собственно, голова электрика Запойкина, ни от какого тела не оторванная, но тем не менее подававшая еще меньше признаков жизни, чем ее соседка с выпученными засохшими глазами. Третья голова, обложенная окурками, некоторые признаки жизни все же подавала. При том, что лежала почти поперек. Периодически кашляя, от чего рыбная чешуя разлеталась по всей квартире.

После того, как договор на сдачу квартиры с Запойкиным был моментально расторгнут по обоюдному согласию. Подтвержденному неуверенным кивком головы последнего и уверенным – со стороны головы леща, едва не упавшей на пол. Далее голова и туловище Запойкина вместе были вынесены из квартиры вместе с остатками леща и стеклотарой. Кашлюнков, под шумок стряхнув окурки на пол, чтобы никто не видел, продолжая кашлять поспешил покинуть квартиру, в которой так хорошо кашлялось и курилось, на своих ногах.

Далее была проведена генеральная уборка, И Дядя Лёня сдал свою свободную квартиру валютному спекулянту Объегоркину. В отличии от электрика Запойкина, Объегоркин, конечно, не употреблял. По крайней мере, в сопоставимых объемах. Но у Дяди Лёни возникла проблема иного порядка. В его квартире стали собираться крайне сомнительные личности, приходившие к Объегоркину продать или купить валюту. Причем, если Объегоркина тоже сложно было назвать чересчур приятным человеком, то вот посещавшие его квартиру типы, которые были постоянными клиента валютного спекулянта, Дядю Лёню совершенно не радовали. От слова совсем.

К примеру, досрочно освободившийся из колонии всегда хмурый Бандюганов со страшными золотыми зубами. Или же долгое время временно не работавший, да и не особо к этому стремившийся, Тунеядцев. Или имевший проплаченную по серой схеме точку на рынке наперсточник Прикарманов.

Дядя Лёня не понимал всех нюансов бизнеса, которым занимался Объегоркин. Объяснить, для чего каждый день необходимо было собирать компанию своих солидных партнеров для бесконечной покупки и продажи валюты, он сам себе не мог. При этом соседи всегда жаловались на то, что в очередной раз, придя туда как на работу, они опять кричали друг на друга во время совершения сделки.

Нет, конечно, Шлепанцев понимал, что иногда могло понадобиться немного валюты в качестве накопления или же поездки за рубеж. Или же, напротив, для осуществления какой-то дорогостоящей покупки напротив надо было продать какую-то часть валютных накоплений. Но вот для чего каждый день в одном и том же составе продавать и покупать валюту, – это его очень большая и очень умная голова никак не могла постичь. В общем, после истечения месяца Дядя Лёня договор с Объегоркиным, несмотря на претензии со стороны валютного спекулянта решил больше не продлевать. А также обещания пожаловаться на него, куда следует, от Тунеядцева; попытки как-то договориться, предпринятых Прикармановым; и очень хмурый взгляд Бандюганова, который напрягал более всего.

Следующим жильцом в не очень хорошей квартире стал пенсионер Минималкин. Дядя Лёня изначально очень сильно сомневался в его способности оплачивать полный размер арендной платы. Тем не менее, получив исключительные заверения от пенсионера, что это вообще для него никакая не проблема, все же подписал договор. С первого же дня, как пенсионер Минималкин вселился в квартиру Дяди Лёни, каждый день он спускался в цоколь и пытался уговорить Дядю Лёню серьезно снизить цену договора.

Цитадель в виде попытки отстоять первоначальный размер платы Дядя Лёня сдал примерно через две недели, плюнув и надеясь, что, хотя бы избавится от ежедневных визитов и нудных уговоров своего квартиранта. Но, закрепив в дополнительном соглашении к договору тридцатипроцентную скидку, Дядя Лёня отнюдь не лишился удовольствия в виде визитов пенсионера Минималкина. Тот, взяв первый рубеж, на следующий же день снова спустился к своему арендодателю в цоколь для того, чтобы уговорить его продолжить снижение ежемесячной платы. В итоге, по окончании месяца договор и с ним был расторгнут.

После того, как съехал Пенсионер Минималкин, в не очень хорошей квартире поселились два гастарбайтера из Центральной Азии, работавшие на стройке, Рахатлукумов и Чурчхелов. Снимать квартиру самостоятельно каждый из них позволить себе не мог. Поэтому решили арендовать в складчину. Взяв залог за два месяца вперед, Дядя Леня подписал с ними договор.

Вообще, сказать по правде, новые жильцы были очень улыбчивыми и вежливыми, они сразу же произвели приятное впечатление практически на всех жителей дома. За исключением буфетчика Крохоборова, который с очень большим подозрением отнесся к их появлению в доме, не доверяя им и все время ожидая от них подвоха. И даже то, что гастарбайтеры, пытаясь заслужить доверие Крохоборова, при его появлении сразу старались выключать свет в подъезде, не способствовало сильному росту их авторитета в его глазах. Он продолжал относиться к ним с бессознательным подозрением.

Рахатлукумов и Чурчхелов в свободное от работы время всегда старались чем-то приятно удивить или порадовать своих соседей. Например, для Антресолькина, Братанова и Тепловича они приготовили шашлыки во дворе дома. Купили у Несмеяна-Пивасикова несколько пар вареных джинсов. Газопроводову в качестве презента преподнесли ящик минералки. Самому медленному таксисту Кимычеву вместо его картуза подарили тюбетейку. Дяде Лёне вручили пару сандалий без пятки.

Даже к Крохоборову они регулярно приходили в буфет, покупая пирожки и вермишель быстрого приготовления. Крохоборов, особенно тщательно пересчитывал принимаемую от не перестававших вежливо улыбаться гастарбайтеров мелочь и доставал самую несвежую продукцию из своих особых запасов.

В общем, добрые соседские отношения укреплялись, все шло хорошо. Если не брать в расчет буфетчика Крохоборова, постоянно писавшего жалобы в домоуправление и стенгазету, а также высказывал всяческие претензии в адрес Дяди Лени из-за самого факта их появления в доме. Но на это никто не обращал какого-либо внимания. До одного момента.

В тот день Рахатлукумов и Чурчхелов получили на стройке премию. По этому случаю они решили приготовить плов. И пригласить домой, проживавшую в соседнем доме, известную в округе особу, Минометкину. Скажем так, социальная ответственность для которой не была какой-то догмой. С тем, чтобы в приятной обстановке покушать вместе плов, а затем перейти к десерту.

И вот Крохоборов, тоже желавший когда-нибудь пригласить Минометкину, но жалевший на это денег, увидел, как два гастарбайтера в компании с ней стояли перед лифтом, более того, явно намереваясь им воспользоваться. Крохоборов уже несколько лет себе не позволял даже думать подниматься на лифте, так как это могло привести к незапланированным расходам на электричество. К тому же, Минометкина демонстративно включила свет на лестничной клетке, так как ей, видите ли, было темновато. Буфетчик, буквально застыл как вкопанный на месте с открытым ртом, даже машинально не выключив свет, чего с ним давно не случалось.

Два гастарбайтера, почтительно кланяясь и улыбаясь, вместе с Минометкиной, слегка презрительно ухмыльнувшейся в адрес Крохоборова, проследовали в открывшуюся кабинку лифта. Для Крохоборова представшую в виде сказочной пещеры Али Бабы. После этого двери сказочной пещеры закрылись, и компания удалилась на встречу волшебных яств различного свойства. А продолжавший как вкопанный стоять со своим открытым ртом ошарашенный Крохоборов остался снаружи.

Придя немного в себя и первым делом выключив свет на лестничной клетке, Крохоборов, ощутил себя в тот момент самым несчастным человеком в мире или, по крайне мере, в их доме. С грустью он стал медленно подниматься по лестнице к себе домой, попутно выключая на каждой площадке свет. У себя в квартире, в полной темноте, сидя на табуретке, Крохоборов напряженно смотрел в сторону холодильника, где его устало ожидали две вчерашние котлеты.

Тем не менее, прерывать их унылое ожидание именно в этот момент Крохоборов не стал, на время утратив аппетит. Хотя до того, как произошла их роковая встреча у дверей сказочной пещеры Али Бабы, весьма стремился на встречу с этими самыми котлетами. Теперь же думать о чем-либо ином, кроме как о волшебной пещере с двумя бездельниками и принцессой из сказочной страны был не в состоянии. Буфетчик представлял, как наслаждаясь пловом и всем остальным, эта счастливая компания с интересом проводит время вместе, а Крохоборов должен был коротать вечер в обществе двух скучавших котлет в полной темноте.

И впервые он сильно пожалел, что не выделил необходимую сумму из сэкономленных денег на то, чтобы самому пригласить в гости Минометкину покушать котлет и даже угостить по случаю припасенной для праздника сарделькой. И в конце концов можно было и свет ненадолго включить. Мысль, показавшаяся Крохоборову настолько дерзкой, сразу привела к тому, что у него снова прихватило внизу живота. И мстительный Крохоборов, посчитавший, нечестным расклад, что кому-то плов и принцесса из сказочной страны, а кому-то вчерашние котлеты, решил ситуацию резко исправить.

Он тут же сообщил о страшном преступлении участковому Пофигистову, только что бросившему в стакан со свежим, всего лишь второй раз использованным, пакетиком чая два кубика сахара. По словам Крохоборова, именно в это самое время, когда участковый даже не развернул обертку от леденца, творилось ужасное. Два гастарбайтера, имевших проблемы, в чем буфетчик не сомневался ни секунду, не только с документами, но и с законом в целом, проводили время в компании с особой не с самой высокой социальной ответственностью. Приятное общество которой вне всяких сомнений было оплачено из нелегальных доходов.

Пофигостову совершенно не хотелось поднимать со своего стула в отделении область, расположенную ниже поясницы. Тем не менее, он отодвинул в сторону стакан с горячим чаем, в котором дважды использованный пакетик старался выжать из себя все возможное и невозможное. Участковый подумал с минуту и принял решение.

Во-первых, он отлично знал Крохоборова, который если уж прицепился, ни за что не отстанет со своими жалобами. Во-вторых, перспектива полного изъятия в качестве вещественных доказательств суммы, полученной преступным путем, и перенаправления ее на благое дело, в частности, приобретение нового спиннинга, также выглядела заманчивой.

Пофигистов, решив, что приглашение понятых, это излишняя бюрократическая процедура в этой конкретной ситуации, оформил соответствующий протокол на чистой стороне какого-то старого формуляра и произвел полное изъятие суммы, полученной преступным путем. Причем изымать уже пришлось у крайне недовольной Минометкиной, к которой эти самые нелегальные доходы успели ненадолго перекочевать в сумочку. Но и у почтительно улыбавшимся гастарбайтерам также пришлось вывернуть карманы и сдать все, что в них оставалось. Поэтому, пересчитывая полную сумму собранных вещественных доказательств, Пофигостов резонно предположил, что новые блесна теперь вполне могли составить компанию спиннингу. А если бы плов с этими преступниками кушал и директор стройки, на которой эти проходимцы работали, то и резиновая лодка с витрины обрела бы наконец своего владельца.

Подводя черту под произошедшим можно было отметить, что итоговые результаты порадовали всех по-разному. Крохоборов получил моральное удовлетворение от совершенной им мести. Участковый Пофигистов приобрел в рыболовном магазине новые спиннинг и блесна, про которые давно мечтал. Два улыбчивых гастарбайтера, несмотря на то, уже, к счастью для себя, успели хорошо провести время в приятной компании Минометкиной, получили срочное предписание направиться в сторону своей родной страны. Минометкина, успевшая не только покушать плов, но и в целом, что называется, составить компанию, кроме этого самого плова и весьма сомнительного удовольствия, не получила ничего. Дядя Лёня же получил свою квартиру без квартирантов, но с остатками плова в кастрюле, который не успели доесть гастарбайтеры и Минометкина, а также изымавший вещественные доказательства участковый Пофигистов.

Глава 6. В которой счетовод Аналитиков достает из воды бутылку с джинном, но при этом проводит ночь на улице

Предыдущей ночью счетовод Аналитиков спал крайне плохо. Во-первых, он по недоразумению забыл оформить очередную подписку на журнал «Как стать бухгалтером», и теперь мог не получить несколько номеров. Это обстоятельство приводило его в уныние. Он почувствовал, что из-за своей внезапной и не свойственной ему забывчивости сбился с выбранного пути. А ведь в ведь в ближайшем номере должна была выйти новая методика бухгалтерских упражнений с повторением основных проводок, сидя на стуле, стоя на нем, держа его в руках с прямой спиной и выполняя «пистолетик» поочередно на каждой ноге со стулом в руках. Эти упражнения улучшали бухгалтерские способности и приводили к укреплению мышц.

Кроме того, в новом номере должно было быть размещено продолжение приключений веселого бухгалтера Проводкина, который всегда попадал в забавные ситуации, но с помощью своей находчивости и отличной бухгалтерской подготовки неизменно выходил победителем. И Аналитиков ждал с особым предвкушением новую, ранее анонсированную, главу. В ней веселый бухгалтер Проводкин должен был противостоять коварным иностранным силам, пытавшимся с помощью своих чудовищных санкций обрушить нашу систему бухгалтерского учета. И только веселый Проводкин, ежедневно делавший бухгалтерскую зарядку и знавший наизусть все сто основных проводок, был в состоянии разрушить их страшные планы.

И возможный пропуск новых приключений становился для счетовода серьезнейшим ударом. Ведь он во всем старался походить на своего кумира. Каждый свой день он начинал с веселой бухгалтерской зарядки, включавшей в себя километровый бег вокруг стула; особую бухгалтерскую растяжку в нарукавниках; стойку на лопатках с повторением основных проводок про себя.

Во-вторых, Аналитиков, находясь накануне в подавленном состоянии из-за неоформленной вовремя подписки, случайно купил просроченную сметану. Он планировал сварить свои любимые пельмени с аналитическими ребусами на обратной стороне пачки. И, разумеется, со сметаной.

Дело в том, что счетовод Аналитиков, являясь человеком аналитического склада ума, всегда аккуратно проверял срок годности, а также содержание жира и данные о среднем количестве микроорганизмов в баночке. Накануне же, находясь в скверном расположении духа, покупая в буфете сметану, невольно позволил Крохоборову провести себя, получив продукт с истекшим сроком годности. И Аналитиков, когда он дома в ужасе обнаружил, что уже два дня, как продукт был просрочен, очень разозлился и на себя, и на Крохоборова. Но все-таки, долго принюхиваясь и рассматривая белую массу, махнул рукой и рискнул положить ее на аналитические пельмени.

Осторожно обкусывая с краев каждую пельмешку, Аналитиков пытался с помощью вкусовых рецепторов определить, все ли так страшно со сметаной. Но, доев всю тарелку до конца, так и не смог точно ответить себе на этот непростой вопрос. После этого он в течение остатка вечера прислушивался к своему организму, с целью уловить какие-либо необратимые процессы, что называется, на дальних подступах. В какой-то момент счетовод действительно стал ощущать, что с животом не все в порядке. И это также сказывалось на его плохом сне.

Для того, чтобы как-то отвлечься от угнетавших его мыслей, счетовод Аналитиков, так как наступил выходной день, решил отправиться на речку и искупаться. Все-таки, он старался придерживаться теории, высказанной в одном из номеров веселым Проводкиным, что все живое вылезло из жидкости. Особенно бухгалтерия. Соорудив себе из стенгазеты шляпу и повесив на резиночке ключ от квартиры на шею, Аналитиков вышел из дома.

Дойдя до берега речки, он увидел там своего соседа, винофила Шатрова, судорожно бегавшего по берегу. Периодически он заходил по пояс в воду и куда-то напряженно всматривался. То ли вглубь, то ли в ширь водной глади. По отчаянию на его лице не оставалось никаких сомнений в том, что случилось нечто серьезное.

Оказалось, что Шатрову, в его очередную смену в пункте приема стеклотары на глаза попалась редкая бутылка из-под джина. Тонкое обоняние винофила сразу уловило какой-то уникальный запах, исходивший со дна и стенок бутылки. Для того, чтобы точно зафиксировать аромат, он даже приготовил себе растворимый кофе. Хорошенько вобрал в себя его аромат, а потом даже выпил его. И аромат со стенок бутылки действительно заиграл новым красками.

Плюс ко всему сама форма бутылки, чуть игриво вогнутая сверху, но при этом брутально утолщенная снизу, произвела на Шатрова колоссальный эффект. Для того, чтобы оценить масштаб этого воздействия, достаточно представить себе, что талантливому, но начинающему, художнику после тысячи рисунков одной и той же вазы, вдруг показали натюрморт. С виноградом, грушами и баклажаном. Увиденное тотчас же разорвало бы в клочья устоявшееся мировоззрение.

Эта бутылка вполне могла стать одной из жемчужин в его коллекции. Поэтому, несмотря на то что джинн уже из нее, видимо, окончательно выполз и отправился по своим делам, Шатров выкупил сам у себя бутылку и понес ее домой. Нес он ее, точно хрустальную вазу, обернув двумя номерами стенгазеты.

Дома он около часа мучительно терзался, надо ли ее было мыть. Конечно, для коллекции требовалась определенная гигиеническая обработка. Но запах… Он все же решился. Но напоследок, прощаясь с тонким ароматом, решил, как следует его понюхать. Чтобы постараться запомнить.

Потом он бережно отмыл бутылку жестким ершиком и стал упорно изучать ее возможное происхождение, а также принадлежность к определенной, явно коллекционной партии. Информации было явно недостаточно. У аналогов были либо недостаточно развита вогнутая игривость наверху, либо с брутальностью внизу имелись очевидные проблемы.

Несколько дней подряд он, буквально, не расставался со своим сокровищем. Брал ее с собой на работу, чтобы разнообразить ее досуг. И для возможности ее общения со своими сородичами. Спал с ней рядом, бережно пристраивая ее узкое и благородное горлышко поудобнее на подушке. И именно ей он желал доброго утра.

А в выходной день он налил в нее минералку и отправился на речку. Чтобы совместно получить полезные ультрафиолетовые лучи. Причем, купаться, даже у самого берега, Шатров не очень любил. Боялся, что мог утонуть. Если бы что-то вдруг произошло. Огромная и внезапная речная волна величиной с дом. Или старый сом размером с крокодила вдруг решил бы незаметно проползти по дну поближе к винофилу и утащить его под свою любимую корягу. Мало ли что могло произойти, когда ты по пояс в воде.

И в тот самый момент, когда романтик Шатров с наслаждением наблюдал, как лучи солнца, как ему казалось, придавали бутылке какой-то особый жемчужный блеск, сзади к нему подошел электрик Запойкин. Последний спустил весь аванс, можно сказать вхолостую, то есть выпить – выпил, но как следует не утолил жажду. Но получив ожидаемую головную боль, шатался по окрестностям с целью добыть что-то для того, чтобы справиться с похмельем.

Приметив, что Шатров крутит и вертит в руках бутылку, определенно напоминавшую водочную и, самое главное, наполненную до краев, Запойкин решил, что или сейчас, или через час будет хуже. В общем, решился на отчаянный поступок. Он осторожно подкрался из-за кустов к Шатрову и выхватил у него из рук бутылку.

Опорожнив ее содержимое из горла в течение нескольких мгновений на глазах абсолютно оцепеневшего Шатрова, Запойкин, также близкий к состоянию оцепенения, замер. До его придавленного тяжелым похмельем мозга дошло, что ему явно подсунули что-то не то, на что он изначально рассчитывал. Посмотрев выпученными глазами на Шатрова, потом на пустую бутылку, немного покачиваясь, Запойкин машинально швырнул предмет, интерес к которому был резко утрачен, далеко в воду.

Шатров, совершенно не ожидавший подобной подлости, бросился сначала в воду, потом с кулаками на Запойкина, затем снова в воду. Пока винофил метался с минуту, находившейся в состоянии глубокого похмелья, но сообразивший, что не только выпил, но и выбросил что-то не то, электрик поспешил поскорее сбежать с места преступления.

Не являясь, мягко говоря, большим специалистом по нырянию, винофил Шатров, был страшно обрадован, когда на берегу появился счетовод Аналитиков. Услышав историю про бутылку джина, где ни джина, ни джиннов никаких уже не было, но была огромная надежда на его помощь в глазах Шатрова, Аналитиков на минуту задумался. И попытался представить, как в данной конкретной ситуации поступил бы веселый и находчивый бухгалтер Проводкин. Глубоко вздохнул и стал снимать с себя одежду.

Раздевшись до плавок, Аналитиков, получив примерные координаты того, где могла находиться ценная бутылка, от Шатрова, который просто махнул рукой в сторону реки, счетовод начал нырять. Довольно долго его попытки найти бутылку были совершенно безрезультатны. Выловив пару консервных банок, старый ботинок с отклеенной подошвой, детское ведерко для песочницы, канцелярский нож и прочие полезные вещи, Аналитиков наконец заметил на дне то, что могло быть той самой бутылкой.

Выудив ее из ила на поверхность на глазах счастливого Шатрова и с минуту покрутив ее в руках, Аналитиков, конечно, искренне удивился, в чем именно могла состоять ее потенциальная ценность. На его скромный взгляд, это была бутылка из-под какого-то дешевого портвейна или водки примерно того же калибра. Вот, если бы там действительно был джинн…

Аналитиков закрыл глаза и представил, что он действительно извлек из водных глубин бутылку с настоящим джинном, который мог исполнить три его желания. А так как, судя по всему, винофила Шатрова даже в этом случае интересовало бы не то, что было бы заключено внутри сосуда, а непосредственно сосуд, то его содержимое становилось заслуженной добычей Аналитикова. А, значит, ему полагались те самые три желания…

А чтобы он загадал джинну? Ну, первым делом, конечно, чтобы с его магической силой он помог бы счетоводу Аналитикову все-таки успеть оформить подписку на журнал «Как стать бухгалтером» вовремя. И Аналитиков мысленно щелкнул пальцами, как бы подтверждая, что желание исполнено. И он представил, как листает номер с бухгалтерско-физической гимнастикой у стола, как читает о новых приключениях веселого бухгалтера Проводкина, в одиночку спасающего всех наших бухгалтеров от коварных происков из-за рубежа.

Второе желание. Ну, тут еще было проще. Несколько номеров назад в журнале среди подписчиков разыгрывался суперприз, который Аналитиков просто мечтал выиграть, но он достался кому-то другому. Это был целый набор: новый калькулятор; ветровка с капюшоном; футболка и кепка с символикой журнала. Каждый будущий бухгалтер отчаянно стремился завладеть этими сокровищами. И он щелкнул пальцами. Конечно, мысленно.

А что же пожелать в третий раз? Вот это был вопрос вопросов. Аналитиков отчаянно перебирал в голове, что еще можно было пожелать. И он вспомнил, как участковый Пофигистов хвастался новым спиннингом с блеснами, приобретенные им недавно в рыболовном отделе, и на который Аналитиков и сам давно заглядывался. Щелк…

И вот в этот момент счетовод сильно расстроился и даже крайне обозлился на самого себя. Ну какой спиннинг?! Какие блесна?! Ведь можно было пожелать наконец стать бухгалтером! И Аналитиков мысленно хлопнул себя по лбу. Точнее, он подумал, что мысленно, а вообще-то врезал себе по лбу по-настоящему, причем этой самой бутылкой с несуществующим джинном.

Винофил Шатров вздрогнул, видимо, опасаясь, что Аналитиков, который только что казался для него лучшим другом, еще, чего доброго, расколошматит бутылку себе о голову. Внимательного взгляда в сторону крепкого лба счетовода было достаточно, чтобы сделать не самый утешительный вывод – о такой почти хрустальная бутылка могла запросто разбиться. А после многочисленных ныряний у Аналитикова, по всей видимости, слегка помутнел рассудок. Поэтому Шатров резко выдернул свое сокровище из лап этого спятившего дайвера, буркнул себе под нос что-то, видимо, означавшее благодарность, и зашагал по направлению к берегу, попутно разглядывая бутылку, не появилось ли на ней трещин и сколов.

На лбу Аналитикова сколов и трещин, также вроде бы не появилось, но зато выскочила здоровенная и весьма болезненная шишка. Тем не менее, он уже было хотел выйти из воды, как вдруг, одна страшная мысль ударила его, точно, молния. Ключ от его квартиры, обычно висевший на шее, отсутствовал. Как, впрочем, отсутствовала и резинка. Счетовод Аналитиков в ужасе бросил взгляд вокруг и несмотря на то, что уже продрог, снова стал нырять.

Нырял он до того момента, пока окончательно не стемнело. Поняв, что невидимый джинн не только не помог оформить подписку на журнал, не вручил ему набор призов и никак не подсобил со спиннингом, но он еще и забрал его ключ вместе с резинкой. И, если потеря резинки представлялась в общем-то поправимой, то вот ключа…

Наспех вытершись полотенцем, счетовод Аналитиков, который не только замерз, практически раздавленный этим крайне неприятным раскладом, к тому же жутко устал. Поэтому решил заказать такси через приложение. Служба такси сразу приняла заказ. Но через несколько секунд время как по волшебству джинна, забравшего его ключ для каких-то своих тайных целей, увеличилось на пятьдесят минут.

Да, нет, джинн в данном конкретном случае был совершенно не причём. Вместо синего лика из знаменитого мультфильма на экране появилась аватарка широко улыбавшегося Кимычева в тюбетейке и со скрещенными руками. Отдавая себе отчет с кем именно ему предстояло иметь дело, Аналитиков резонно предположил, что пятьдесят дополнительных минут могли не стать окончательным пределом. И в этот самый момент зарядка на телефоне окончательно сдохла. Поэтому Аналитикову ничего не оставалось, как возвращаться домой пешком.

Дойдя до дома, в котором он проживал, счетовод Аналитиков мысленно разделил всех соседей на разные группы. В первую входили те, кто потенциально мог его приютить на ночь. Ко второй относились те, кто приютить, конечно, мог, но не без вопросов. Третья группа включала одного человека. К Крохоборову Аналитиков решил не обращаться.

Однако, судьба стала вносить свои не самые приятные коррективы. Антресолькин в компании с Тепловичем, Правдорубовым, Братановым и Шатровым (последнему надо было снять стресс) решили провести уикенд за городом. Почтальон-конокрад Пастушков был на семинаре у цыган по интересовавшей его тематике. Командировкин, само собой находился в очередной командировке. Остальные представители первой группы также отсутствовали по разным причинам. Или, по крайней мере, не отвечали на звонок по домофону.

Делать было нечего, Аналитиков приступил к работе со второй группой. Она была, конечно, не такой многочисленной, как первая. Поэтому после нескольких звонков счетовод решил стучаться в цоколь к Дяде Лёне. Произведя мгновенный анализ, насколько сильно необходимо было стучать в железную дверь Шлепанцева, Аналитиков отмел самый тихий стук, так как Дядя Лёня обычно спал очень крепко, и самый громкий, так как Дядя Лёня несмотря на то, что спал крепко, вполне мог при такой громкости крепко испугаться. Поэтому путем исключения была выбрана средняя форма стука в дверь. Аналитиков постучал.

Дядя Лёня в течение часа перед тем, как лечь спать, воевал с уже прочно прописавшейся в его цоколе черной мухой. Последняя после того, как пятна от вишневого варенья и жира от свиных купат были вытерты тряпкой, полностью перегруппировала свое внимание на другую цель. И этот ее новый ориентир вынуждал Дядю Лёню постоянно нервничать и ожидать атаки на свой нос абсолютно в любой момент. Он даже стал ловить себя на мысли, что теперь ни сочные купаты, ни жареная картошечка, ни даже десерт его особо не радовали. Эту противную, невероятно черную и волосатую муху просто каким-то неосязаемым магнитом тянуло к нему. Точнее, ей почему-то очень хотелось залезть ему в нос.

Шлепанцеву пришлось внимательно, насколько это было возможно, осмотреть внутреннюю поверхность ноздрей в зеркале. Он все пытался понять, что именно могло так привлекать муху. Он даже попробовал выдернуть из носа несколько волосков. Но это было больно, и к тому же он стал чихать. Отчего муха с еще большим остервенением пыталась атаковать его.

Дядя Лёня каждый прием пищи теперь сопровождал тем, что как один белый медвежонок, все время закрывал себе нос левой лапой, то есть рукой. Все внимание во время трапезы Дядя Лёня тратил исключительно на два обстоятельства: прикрыть волосики в носу своей ручной системой противовоздушной обороны и с помощью двух круглых окуляров, постоянно менявших фокусировку, следить за положением черной мухи. Которая все время терла свои передние мохнатые лапки, что еще сильнее нервировало Шлепанцева.

В общем, если подводить под этим определенную черту, Дядя Лёня стал довольно нервным из-за мухи. Но это было не самое страшное. Пару раз у дверей своего логова Шлепанцев замечал околачивавшихся поблизости Тунеядцева и, самое главное, Бандюганова, вечно хмурый взгляд которого он не мог забыть. И, однажды, когда Дядя Лёня возвращался из буфета, в руках у стоявшего около подъезда с характерным для него хмурым видом Бандюганова что-то блеснуло. Дядя Лёня однозначно понял, что это был нож. И что его все-таки собирались зарезать. Простояв у угла дома около часа, пока бывшие посетители мини-валютной биржи в его квартире не докурили и не ушли, потом еще час для проверки, и еще один на всякий случай, Дядя Лёня вернулся домой.

Дядю Лёню стали мучить кошмары. Во сне он явственно видел, как Бандюганов, аккуратно проникнув в прямоугольное окошко цоколя, уже доставал что-то блестящее из своего кармана, чтобы его зарезать. Шлепанцев в холодном поту проснулся. Он тут же вспомнил, что почтальон-конокрад Пастушков в свое время отправлял ему ссылку на семинар у цыган по борьбе с форточниками «Хочешь победить форточника, думай, как он, делай с ним, лезь быстрее него». Найдя соответствующую ссылку, Дядя Лёня купил курс и стал обучаться таинственному и древнему искусству форточников.

Обучение шло тяжело. Едва, не сломав пару ребер после попыток аккуратно выпасть из форточки, Дядя Лёня получил несколько эффектных фото своей филейной части, торчавшей кверху ногами из форточки в социальных сетях. Поэтому, плюнув на дальнейшее познание древнего искусства форточников, Шлепанцев перешел к тактике смешанной обороны.

Проблем было несколько. Бандюганов, давно не появлялся у подъезда, но при этом, его хмурый взгляд постоянно снился Дяде Лёне по ночам. Размер форточки. Точнее, ее несоответствие размерам фюзеляжа самого Шлепанцева. Далее шла проблема прописавшейся в его цоколе черной мухи, методично ходившей по потолку и не дававшей ему покоя.

При всех этих исходных обстоятельствах Дядя Лёня, разумеется, даже после стука в дверь средней силы от счетовода Аналитикова, не мог слегка не вздрогнуть. В голос. Он уже не первую ночь ожидал того, что к нему в цоколь попробует влезть Бандюганов, и ничего хорошего эта теплая встреча не сулила.

Причем, громкость стука в данном случае лишь еще больше насторожила Дядю Лёню. В его голове рисовались картины, одна мрачнее другой. И речь могла уже идти о том, что, придя со своими подельниками, Бандюганов не только зарежет его, но и потенциально сделает еще хуже. Что именно он мог сделать хуже было не совсем ясно. Но, то, что именно хуже, сомнений не было.

Так вот, услышав стук в дверь, Дядя Лёня вздрогнул в голос так, что ложка в стакане, которой он перемешивал сахар, каким-то удивительным образом подпрыгнула, но потом опять плюхнулась в стакан. Шлепанцев представил, что перво-наперво Бандюганов, а сомнений не было, что это был именно он, будет перерезать ему больной живот в двух местах крест-накрест. Чтобы было больнее. Или же сперва возьмется за только что выздоровевшее горло. Или сразу попробует выковырять ножом его храброе, но перепуганное, сердце.

Страшная мысль о том, что его собственное сердце будут выковыривать, подобно персиковой косточке, вынудила Дядю Лёню принять несколько инстинктивных решений. Во-первых, ослабить контроль за мухой на потолке. Во-вторых, с головой укрыться одеялом, чтобы оказаться незаметным. В-третьих, крепко сжать в руках недавно поточенный карандаш с целью возможной самообороны.

Аналитиков, слышавший явный крик после первого стука, постучался немного сильнее. Дядя Лёня представил, как Бандюганов, заранее достав нож, и, пытаясь сделать нелегкий выбор, как именно он его зарежет, самодовольно и зловеще ухмылялся. В этот самый момент продрогший и подавленный Аналитиков только передергивал плечами от холода и отчаяния.

Счетовод еще раз постучал. На этот раз уже кулаком. Дядя Лёня, крепко сжимая карандаш, и слегка приоткрыв одеяло, бросил взгляд на потолок. Муха, спавшая за мгновение до этого, заметив, что Дядя Лёня приспустил одеяло, тут же ехидно стала потирать свои мохнатые лапки. И волосы в носу Дяди Лёни сразу стали дыбом.

Причем, у Дяди Лёни не было ни малейших сомнений в том, что муха и Бандюганов действовали в связке. Но что делать именно с Бандюгановым? С мухой, несмотря на ее маниакальную тягу к волосам в его носу и постоянные атаки, он худо-бедно научился жить в одном помещении. А вот досрочно освободившийся из колонии Бандюганов, в этот самый момент, готовый своими кулачищами вынести его железную дверь, представлял для Дяди Лёни куда большую опасность.

Да, это был вопрос вопросов. Несмотря на то, что Дядя Лёня усилил дверные замки и научился прыгать в форточку, не ломая ребра сразу, ситуация все равно выглядела критической. Шлепанцев на всякий случай еще раз решил притвориться спящим, с головой закутавшись в одеяло. Стук стал еще громче. Сомнений в том, что его дверь сейчас сломает Бандюганов, а потом, сверкая острым ножом, приступит к процессу выковыривания из него чего-то вместо косточки, уже не оставалось.

Бросив заключительный взгляд на подручную Бандюганова, черную муху, в предвкушении потиравшую свои лапки, Дядя Лёня, вскочил на ноги и с криком «Мама, режут!» выпрыгнул в форточку. Ребра он, к счастью, не сломал, но ударился своей умной квадратной головой о землю и отключился.

Счетовод Аналитиков, который явно слышал какие-то звуки за дверью, а потом еще и истошный крик откуда-то, совершенно с другой стороны, решил оставить попытки стучаться к Дяде Лёне. И встать на самую короткую красную дорожку, которая в данном конкретном случае, скорее напоминала красный половичок. Где при сохранении рисков потенциальная выгода выглядела даже не сомнительной, а призрачной. Он набрал на домофоне номер квартиры Крохоборова.

Крохоборов, который как обычно просидев в полной темноте очередной увлекательный вечер в своей квартире, при этом не доел до конца одну из двух котлет. Дело в том, что он по ошибке достал их для себя не из той заначки. Вместо самых свежих, самые несвежие. И теперь ворочался с боку на бок, переживая из-за того, что сам себя обманул, и от того, что плюхалось в его животе.

Более того, Крохоборов вспомнил про ехидную, как ему тогда показалось, ухмылку Минометкиной в тот момент, когда она входила в двери сказочной пещеры с двумя проходимцами из Центральной Азии, которым в карман упала незаслуженная премия. И сложно даже было сказать, что именно стало решающей причиной покалыванию в животе. Эта самая ехидная ухмылка Минометкиной. Раздиравшая его на части дилемма, стоило ли часть сэкономленных денег потратить на вечер с Минометкиной, без плова, конечно, но с котлетами и сардельками или нет. Либо же те самые несвежие котлеты, червем вгрызашиеся в стенки его желудка.

К тому же, находясь в непонятном состоянии Крохоборову стало казаться, что он слышит какой-то голос. Он не смог его идентифицировать, то ли какой-то условный Запойкин закричал с пьяна, то ли кот, которому наступили на хвост или на что-то более ценное, вдруг заголосил. Это было неважно. Крохоборову, которому и так не спалось, спать расхотелось совсем.

И вдруг раздался звонок домофона. Крохоборов подскочил на кровати. Даже, учитывая, что на улице какому-то коту что-то прищемили, и что он уже не спал, получить столь поздний звонок в домофон – это было крайне неожиданное событие. Как каждый житель подъезда он считал, что последнему, кому надо было звонить в домофон, был Крохоборов; так и последний решительно придерживался того же мнения. Что звонить ему не надо. Ведь сразу расходовалось электричество. Он и не отключал домофон только потому, что ему никто по нему уже давно не звонил. А тут вдруг. И этот дурацкий кот.

Окна в квартире Крохоборова выходили не во двор, а на противоположную сторону. Поэтому, выглянув в окно, он не увидел счетовода Аналитикова. Зато заметил какую-то фигуру, беспомощно лежавшую у кустов, периодически хаотично поднимавшую руки и левую ногу. Никаких сомнений в том, что это электрик Запойкин у Крохоборова не было. Его только смутило, что этот шутник как-то очень быстро проделал весь фокус от звонка в домофон до перемещения на другую сторону дома и падению около кустов. Крохоборов, прекрасно осведомленный обо всех талантах Запойкина, тем не менее все-таки усомнился в том, что тот в своем привычном виде способен был совершить этот трюк за столь непродолжительное время.

В домофон снова позвонили. Крохоборов еще раз, бросив взгляд в окно, на занимавшееся отдельным видом гимнастики беспомощное тело, задал себе прямой и весьма неожиданный вопрос. Но при всем при этом страшный. А закрыл ли он холодильник в буфете, откуда он по ошибке достал те самые несвежие котлеты, которые сам же и съел. Вот как открывал дверцу, он отчетливо помнил. А чтобы закрыть ее…

У Крохоборова резко кольнуло в боку. Он понял, что за ним пришли. Нет, звонил ему явно не напившийся и валявшийся у кустов Запойкин, нет, здесь дело обстояло намного серьезнее. Заведующий буфета обнаружил, что дверца холодильника не закрыта. А это привело к огромному расходу электричества, выходу из строя самого агрегата и гибели его содержимого. Это были такие суммы, что всех накоплений Крохоборова, даже с учетом отказа от вечера с Принцессой из сказочной страны, все равно не хватило бы для покрытия ущерба. У Крохоборова заныло в левой части груди.

Не оставалось никаких сомнений в том, что заведующий буфета вместе с участковым Пофигистовым решили заявиться к нему в квартиру. Для того, чтобы прямо в квартире. Принудить компенсировать потери, оштрафовать и тут же уволить. А, не исключено, что и захотят посадить его, так как стоимость продуктов, ремонта холодильника и электроэнергии, в глазах Крохоборова выглядело целым состоянием.

Домофон снова залился трелью. Крохоборов одновременно схватился одной рукой за сердце, другой – за бок. В это мгновение он понял, что если позвонят еще раз, то рук у него уже точно не хватит. Сообразив, что определить, дома ли он, вряд ли представлялось возможным, так как свет в его квартире никогда не горел, наилучшим выходом он посчитал притвориться, что его просто не было дома. А утром он запланировал сбегать в буфет, попробовав свалить на кого-то или же вообще испортить провод от холодильника, чтобы все это было списано на неисправность техники. Главной задачей было дотянуть до утра. Но если звонки в домофон продолжились бы, то, учитывая болевые ощущения в двух частях тела, до этого самого утра он мог и не дотянуть.

Крохоборов отлично знал, как вывинчивать пробки в подъезде и отключать домофон, чему научил его электрик Запойкин, совершавший, по убеждению буфетчика, в это время свои странные упражнения. Прокравшись к искомому щитку, Крохоборов отключил домофон и отправился спать.

Точнее, спать до конца ночи он, конечно, уже не мог, мысленно стараясь подсчитать, общую стоимость товара в незакрытом холодильнике. Примерная сумма всякий раз корректировалась. Но, как назло, исключительно в большую сторону. Так как Крохоборов то и дело вспоминал то дополнительные котлеты, то новые две баночки сметаны, то, что-то еще. И каждая новая дополнительная котлета, всплывавшая в его памяти, отзывалась покалыванием то в боку, то в сердце.

Аналитиков, совершенно отчаявшись, найти себе хоть какой-то приют на ночь, кроме лавочки у подъезда, лег на эту самую лавочку, предварительно сняв ботинки с ортопедическими стельками. Он натянул себе рубашку на голову, чтобы та меньше мерзла, и положил под нее ладони. После чего усталый и опустошенный счетовод попытался уснуть.

Но, как ни странно, сделать это на лавочке оказалось не так просто. Плюс ко всему прочему кот на обратной стороне дома, которому что-то отдавили, продолжал то и дело издавать душераздирающие стоны. Счетовод даже стал ловить себя на мысли, что в этих самых кошачьих стонах ему порой мерещились отдельные человеческие слова, иногда нецензурные. Но он списывал это на свои многочисленные погружения, которые по всей видимости сказались на его восприятии. Конечно, таинственный джинн, похитивший его ключ на резинке, также не вполне вписывался в его представления о чем-то вполне себе естественном, но вот говорящий, точнее, ругавшийся, кот – это был уже перебор.

В это самое время к дому подходил кинолог Погуляев с двумя дрессированными овчарками. Хотя, если одна была действительно вполне дрессированная, то вторую Погуляев никак не мог обучить уму-разуму. Ее необходимо было использовать для рекламы собачьих строгих ошейников, потому от нее требовались максимальные послушание и покладистость. Овчарка же эта, использовавшаяся прежде в качестве дублера на съемках фильма о нарушителях государственной границы, упорно продолжала практически в каждом встречном видеть этих самых нарушителей.

Еще издалека завидев кота, издававшего человеческие стоны и занимавшегося странной гимнастикой, эта самая овчарка сразу напряглась. Кот, который по факту больше походил на нарушителя, опрокинутого пограничниками или иными обстоятельствами непреодолимой силы, чем на кота, сразу не понравился собаке. И если другая овчарка совершенно индифферентно продолжала свой путь слева от Погуляева, то овчарка справа с приближением к дому начала звереть. Кинолог Погуляев вначале не обратил на это внимание. Он тоже слышал какие-то непонятные звуки, но не придавал им особенной важности. Но у самого дома кинолог почувствовал, как правый поводок вытянулся в струну. У самых кустов рядом с домом Погуляев заметил очень крупного кота, размахивавшего своими лапами.

В это время кот, который был Дядей Лёней, уловив одним местом незримые сигналы опасности, прекратил гимнастические упражнения и стоны, попытавшись перевернуться на живот. Это ему удалось, но не совсем, а точнее, совсем не с первой попытки. Данное обстоятельство дополнительно напрягло овчарку, которая резко дернулась и сорвалась с поводка.

Дядя Лёня в этот самый момент, увидев ужасного волкодава, буквально летевшего на него, понял, что Бандюганов решил затравить его собаками. Шлепанцев тут же пришел в себя и стремглав побежал к подъезду, где был вход в его цоколь. У самого подъезда он заметил, что кто-то лежит на лавочке, явно ожидая его появления, не сомневаясь, что это и есть Бандюганов, Дядя Лёня внезапно осознал, что окружен. Овчарка, принявшая Дядю Лёню за помесь нарушителя государственной границы и кота, рванула к подъезду, надеясь, если уж пошла такая пьянка, рассчитаться с обоими, с нарушителем и котом разом.

Счетовод, который так и не уснул из-за кота, оравшего человеческим голосом, из-за того, что ему что-то прижали, вдруг увидел этого самого кота. С нечеловеческими криками «Мама, режут и кусают!» неподалеку от своей лавочки. Аналитиков вскочил, первым делом попытавшись надеть свои ботинки с ортопедическими стельками. Сразу распознать Дядю Лёню он не смог, поэтому подумал, что это даже не человек, а какой-то призрак, неизвестно откуда взявшийся. В халате и шлепанцах на носок.

Овчарка, сорвавшаяся с поводка Погуляева, резко влетела во двор, где обнаружила в панике убегавшего кота-нарушителя и еще одного нарушителя, который на ее глазах быстро натягивал свои ботинки. Кот-нарушитель, пытаясь рухнуть куда-то вниз, ниже уровня подъезда, собственно, туда и рухнул с каким-то странным возгласом, смысл которого овчарка поняла не совсем. Другой нарушитель же, кое-как нацепив ботинки с ортопедическими стельками, успел в отличии от собаки этот самый возглас кота-призрака услышать – «Рвут!»

Овчарка внезапно потеряла всякий интерес к тому, кто свалился по ступенькам в цоколь, и теперь все свое агрессивное внимание сосредоточила на нарушителе с лавочки. В это же самое время, нарушитель, он же счетовод Аналитиков, поняв, что теперь он один на один со страшным зверем, зигзагами побежал в сторону соседнего детского садика. Овчарка приняла вызов и последовала за счетоводом.

Несколько раз пасть собаки с острыми зубами оказывалась в сантиметре от щиколотки в джинсах и ботинках с ортопедическими стельками. Дальше был забор. Счетовод Аналитиков, ни разу не выигрывавший хотя бы одну медаль по легкой атлетике, совершил невероятный кульбит и перемахнул каким-то неведомым образом через этот самый забор. Овчарка, сорвавшаяся с поводка, бросила исключительно дружелюбный взгляд абсолютными злыми глазами в сторону забора, но затем успокоилась и дала себя спокойно зацепить на карабин поводка, посчитав свою миссию в целом выполненной.

Счетовод Аналитиков переждал всю оставшуюся часть ночи под защитой забора на веранде детского садика. Все как следует обдумав, он решил, что проклятие джинна наконец снято. С огромным трудом перелез обратно через забор и с наступлением утра первым делом занялся новым ключом.

Кинолог Погуляев, с одной стороны, убедился, что с овчаркой на правом поводке дело обстояло даже хуже, чем он первоначально полагал. С другой стороны, ее возвращение к нему после хаотичного побега свидетельствовало о том, что небольшой шанс сделать из нее человека, то есть, послушную собаку, все же был.

Буфетчик Крохоборов, рано утром сбегав в буфет и убедившись, что и дверца холодильника была закрыта, и ни заведующий, ни участковый Пофигистов ему не звонили, успокоился. Более того, в отместку за доставленные ему волнения и хлопоты, прихватил домой пачку котлет, по документам списав их как просроченные.

Дядя Лёня, скатившись со ступенек цоколя, все-таки ушиб бок, но зато успокоился, что его не зарезали и не разорвали собаками. Он отчетливо понимал, что Бандюганов был настроен крайне серьезно, и ему необходимо стараться проявлять еще большую бдительность.

Глава 7. В которой в подъезд вселяется тетя Крохоборова с очень больной головой, и появляется таинственная стиральная машинка

В не очень хорошую квартиру Дяди Лёни въехала новая жительница. Это была двоюродная тетя Крохоборова с очень больной головой. Самым главным условием заключения договора для нее было то, чтобы вокруг не было никакого шума. Вообще. Потому, что у нее всегда очень сильно болела голова, и любой шум ей был категорически противопоказан.

Перед тем, как оформить договор, тетя Крохоборова лично сходила в домоуправление и потребовала полный список жильцов подъезда. Особенно ее интересовали соседи по лестничной клетке и, кто жили над ней и под ней. На всех этажах. Она обвела их имена особым красным маркером, что должно было означать, что все они теперь на особом контроле.

Нельзя было сказать, что тетя с очень больной головой вела себя как-то вызывающе и агрессивно, как раз, напротив. Она тихо говорила, часто вздыхала, а на ее несчастном лице всегда было такое выражение, что все, глядя на нее, понимали, ей очень больно.

Изучая договор аренды, тетя Крохоборова очень тяжело вздыхала, читая каждый абзац, и поминутно добавляя, что ее очень больная голова нуждается в полной тишине. А ставя непосредственную подпись, она вздохнула так тяжело, что Дядя Лёня почувствовал, что его собственная голова тоже начала побаливать.

Крохоборов, абсолютно не отличавшийся большой любовью к родственникам, не испытывал никакой радости от того, что с ним в одном подъезде будет проживать его двоюродная тетя. Про ее тему с очень больной головой ему было хорошо известно. Поэтому он нервничал от того, что тетя будет приставать к нему со своими вечными вопросами.

У самого Крохоборова какое-то время назад появилась навязчивая идея потратить часть денег на вечер кулинарной щедрости с Минометкиной. На котором стол должен был по сути ломиться от яств, в его собственном понимании. Там вполне могли оказаться не только самые свежие котлеты, но даже отдельные колбасные изделия, полутвердый сыр, отложенный им в буфете для этого торжественного случая и маленькая бутылочка коньяка или же бутылка водки.

Насчет последней позиции у него оставались определенные сомнения. От замысла купить вина расчетливый Крохоборов вначале отказался, так как считал, что его употребление может растянуть первую часть вечера. С одной стороны, это привело бы к значительному сокращению запасов его немногочисленных деликатесов. С другой стороны, отодвигало бы вторую и главную часть вечера, ради которой, собственно говоря, все и задумывалось.

Конечно, бутылка коньяка выглядела солиднее бутылки водки. Но, при этом, значительно дороже. А быть слишком расточительным Крохоборов не привык. Поэтому в качестве альтернативы пузырю водки он рассматривал исключительно сопоставимую с первым по стоимости небольшую бутылочку коньяка. Но у буфетчика не было уверенности, что столь незначительный объем был необходимым образом подготовить Принцессу из Сказочной страны к решающей фазе вечера. Ей могло банально не хватить. А купить сразу две бутылочки он был психологически не готов.

Но надо было хорошо знать Крохоборова. Принципиально решив двигаться в сторону осуществления своего масштабного проекта, он тем не менее не собирался тратить на это часть уже скопленных денег. Крохоборов решил, что правильнее будет на Минометкину потратить дополнительно заработанные средства.

Поэтому, засучив рукава, Крохоборов включился в работу с удвоенной энергией. Теперь купить у него в буфете что-то более-менее свежее вообще не представлялось возможным. Крохоборов впихивал просроченные пирожки, сметану, котлеты. При этом перестал практически совсем пробивать чеки в кассовом аппарате, ссылаясь на его неисправность. Соответственно списание просроченных продуктов по документам шло ускоренными темпами, активно пополняя его кубышку для приглашения Минометкиной.

Дядя Лёня, из памяти которого еще не до конца выветрились регулярные визиты к нему пенсионера Минималкина, теперь получил отличный повод кое-что вспомнить. Нет, тетя Крохоборова, конечно, не спускалась к нему каждый день в цоколь и не жаловалась на высокую арендную плату. Но всякий раз, встречая ее в подъезде или на улице, Дядя Лёня получал многочисленные вздохи и жалобы на то, что он очень плохо следил за шумом в подъезде. Где сдавал свою квартиру, зарабатывая немалые деньги, а, сам, проживая в подвале, в полной тишине, совершенно не заботился о своей квартирантке, которая мучилась от головной боли.

Иной раз тетя Крохоборова, встречая Дядю Лёню не говорила вообще ничего, но вздыхала так тяжело, а ее лицо было столь несчастно, что слова уже казались лишними. С течением времени, не работавший в направлении борьбы с шумом в подъезде и, более того, не имевший ни малейшего понятия, каким образом он мог это вообще делать, Шлепанцев всеми силами пытался избежать случайной встречи со своей квартиранткой. Для того, чтобы не видеть ее несчастное лицо с ее главным вопросом и не слышать глубокие вздохи.

Нет, Дядя Лёня не был совсем уж бессердечным. Он вполне допускал, что существовали люди, которые считали, что у них болела голова. В принципе, она действительно могла болеть. И даже очень. Но, во-первых, он не понимал, причем здесь он. Во-вторых, ему самому с определенного момента начало казаться, что теперь и у него болела голова после каждой встречи с тетей Крохоборова.

Вообще Дядя Лёня всякий раз, собираясь выйти на улицу, стал регулярно выполнять один и тот же набор действий, совсем скоро оформившийся для него в систему. Поднимаясь со стула или дивана, первым делам он бросал взгляд на потолок. Пытаясь определить, где находилась в этот момент черная муха, и угадать ее примерные планы на ближайшую минуту. Затем залезал на подоконник, заглядывая в форточку – нет ли поблизости хмурого Бандюганова. Далее он тихо, затаив дыхание, чтобы не обнаружить себя, скользил в своих шлепанцах по направлению к входной двери. И аккуратно заглядывал в глазок. У тети с очень больной головой была привычка – периодически стоять перед его дверью с бесконечно несчастным лицом и поджидать. С целью опять на что-то пожаловаться и повздыхать. Если тети Крохоборова не было видно поблизости, Дядя Лёня аккуратно, буквально на цыпочках, пробирался по ступенькам наверх в надежде не попасться на глаза квартирантке перед подъездом.

Как-то раз Дядя Лёня возвращался домой из буфета, где приходилось тратить время и нервы, буквально выгрызая из лап Крохоборова не совсем уж просроченные продукты. А требование чека Крохоборов вообще воспринимал как личное оскорбление с крайне недовольной гримасой. И на обратном пути встретил квартирантку, словно нарочно поджидавшую его у подъезда со своим вечно несчастным лицом. Разумеется, с глубокими вздохами Шлепанцеву в очередной раз были высказаны многочисленные жалобы на шум, справляться с которым он отчего-то не спешил. Дядя Лёня, уже сидя дома с разболевшейся головой, тоже начинал глубоко вздыхать, находясь в совершеннейшем ужасе от того, что эта ерунда могла быть еще и заразной.

И вот однажды в семь утра в дверь цоколя Дяди Лёни раздался слабый, но настойчивый стук. Шлепанцеву в это время снился кошмар. В нем Бандюганов со своими ужасными волкодавами и черной мухой преследовал его. Дядя Лёня всякий раз в последний момент чудом выскальзывал из его волосатых лап. Сначала гипнотизёр Пятницын загипнотизировал его преследователей. Они замерли как вкопанные, включая зависшую в воздухе черную муху. К сожалению, всего лишь на одну минуту. Но этого времени хватило Дяде Лёне для того, чтобы вскочить верхом на коня, украденного специально для этого случая почтальоном-конокрадом Пастушковым.

Дядя Лёня, пришпоривая коня своими шлепанцами, надетыми на носок, пытался оторваться от преследователей. Но и те тоже не дремали. Они буквально летели за ним, кто в переносном, а кто и в прямом смысле. Конь просто выдохся, но добрый Командировкин прямо из командировки вызвал в этот момент для Дяди Лёни машину.

Дядя Леня прыгнул в подъехавшее такси, чтобы умчать на ней подальше от опасности. Но тут он, бросив взгляд на водительское кресло, увидел улыбавшееся лицо в тюбетейке. И в ужасе понял, что это самый медленный таксист Кимычев. И когда улыбающийся Кимычев аккуратно пристегивал ремень безопасности, поправлял зеркала и собирался достать из бардачка карту, банда в полном составе настигла Шлепанцева. В дверь автомобиля кто-то постучал…

Дядя Лёня от испытанного во сне шока в холодном поту едва не навернулся с дивана и первым делом глубоко выдохнул. Далее, он посмотрел на потолок, по которому сразу заползала черная муха, явно в нетерпении ожидавшая его пробуждения. И только затем он услышал, что в дверь постучали. Только не машины и не во сне, а в его логово, и вполне себе наяву.

Дядя Лёня вздрогнул, бросив теперь взгляд на часы с кукушонком, которые ему на новоселье подарил самый медленный таксист Кимычев, так сказать, на вырост, семь часов… Бандюганов…

Стук не прекращался. Его громкость, если и повысилась, то ненамного, но резко возросла интенсивность. Конечно, тень прагматичной мысли о том, что такой как Бандюганов, скорее всего, просто вышиб дверь, а не стучался бы как ботаник, посетила мозг Шлепанцева. Но, как говорится, а вдруг…

Стук не прекращался. И деваться действительно было некуда. Дядя Леня, конечно, посмотрел в сторону форточки, но у него тут же заныл бок, напомнив о ночном происшествии со сворой собак. Да и муха, как ему показалось, заспешила вдруг в аналогичном направлении, намереваясь, видимо, выполнить распоряжение Бандюганова и отрезать Дяде Лёне возможный путь отступления.

Рука Дяди Лёни стала механически ощупывать стол с целью схватить какое-то оружие. Но кроме половины палки копченой колбасы ничего схватить не удалось. Под беспрерывный, но какой-то сдавленный, стук Дядя Лёня тихо подошел к двери и перед тем, как заглянуть в глазок, тихо выдавил: «Кто это?»

Перед его дверью стоял не Бандюганов, что в принципе само по себе было хорошей новостью. А вот плохой новостью было то, что на этом месте стояла тетя Крохоборова. И даже в глазок Дядя Лёня заметил, что лицо у нее было еще более несчастное, нежели обычно. Конечно, если бы у Дяди Лёни имелась какая-то альтернатива тому, чтобы открыть дверь, он, не думая о других возможных негативных последствиях, вне всяких сомнений, выбрал бы ее. Но, к сожалению, у него ее действительно не было.

Дядя Лёня открыл дверь. И сразу раздался глубокий вздох. Такой глубокий, что Дядя Лёня сам захотел вздохнуть поглубже, но удержался.

– Ведь я предупреждала, что у меня очень больная голова, и мне нужны тишина и покой, – еще раз глубоко вздохнув, несчастным голосом произнесла тетя Крохоборова. Эту информацию Дядя Лёня где-то уже слышал и довольно немало раз. – И вот теперь, когда у меня наступил период, когда голова болит особенно сильно. Ведь в квартире, за которую я плачу аренду, в два часа ночи слышно стиральную машинку. И при этом грохот такой, что стены дрожат. А голова болит так сильно, что надо вызывать скорую помощь. И так продолжается уже три ночи подряд!

Дядя Лёня, несмотря на приснившийся кошмар, с каждой минутой соображал все лучше. Если речь идет о машинке в той квартире, где она имела несчастье проживать, на его голову, то, конечно, все было объяснимо. Вполне можно было сделать предположение о том, что из-за своей очень больной головы тетя Крохоборова сама же ее регулярно и заводила на два часа ночи. Потом забывала. А теперь претензии, что вполне укладывалось в привычную для нее логику, адресовала ему. Но, почему-то эта версия показалась Дядя Лёне не очень правдоподобной.

Тетя Крохоборова при этом тихим и несчастным голосом настаивала на проверке всех квартир, расположенных над арендуемой ей, и даже под ней. Причем с обязательным участием Дяди Лёни. Более того, немедленно, так сказать, по горячим следам. А то, ее и без того очень больная голова могла заболеть так, что все это должно было окончиться совсем плачевно.

Дядя Лёня, как разумный человек, понимал, что его отказ не приведет ровно ни к чему, по крайней мере, ни к чему хорошему для него. А увильнуть от такой дурацкой процедуры не удастся, и чтобы совсем плачевно не было ему самому, пошел одеваться.

Среди потенциальных подозреваемых оказались четверо. Но, конечно, для Дяди Лёни самой вероятной подозреваемой являлась очень больная голова тети Крохоборова, в сравнении с которой, у остальных шансов было немного, даже если их рассматривать всех вместе взятых. Ну, тем не менее, первоначальный круг был очерчен.

Проживавший в соседней квартире самый медленный таксист Кимычев; имевший квартиру этажом ниже винофил Шатров; размещавшийся через два этажа сверху редактор стенгазеты Правдорубов; ну и, включенный туда больше для галочки, счетовод Аналитиков, который жил на три этажа выше. Прописанный сверху от не очень хорошей квартиры Дяди Лёни Командировкин в круг подозреваемых не мог быть включен априори, потому что давно находился в очередной командировке.

Первым делом, чтобы лишний раз не спускаться, Дядя Лёня и тетя Крохоборова позвонили в квартиру Шатрова. Но им никто не открыл. Смены в пункте приема винных бутылок начинались с шести утра, поэтому Шатров наверняка был уже на работе. Да, и сказать по правде, Шлепанцев подозревал винофила менее всего. Тому, по его глубокому убеждению, вряд ли было какое-то дело до ночных стирок. Он все носился со своими бутылками, которые в стиральную машинку вряд ли догадался бы запихнуть. Скорее всего, купал он их вручную.

Далее следственная комиссия заглянула к самому медленному таксисту Кимычеву. Тот не сразу открыл дверь, так как по пути с кухни вспомнил, что не изучил до конца телевизионную программу на следующий день. Поэтому решил быстренько, как умел только он один, восполнить пробел, так сказать по пути. В конце концов Кимычев все же, как всегда, с широкой улыбкой открыл наконец входную дверь. Перед ним стояла очень несчастная соседка, которая с порога тяжело вздохнула, и Дядя Лёня, зеленый от злости. Так как усиленно тер указательный палец, который начал болеть от напряженной работы с дверным звонком.

Кимычев любезно пригласил к себе, рассказал, что процесс стирки белья у него находился в разгаре, то есть сегодня вечером он как раз собирался отсортировать белье, чтобы завтра установить соответствующий таймер на послезавтра. В общем, Кимычев как-то слишком молниеносно, что вообще с его личностью не очень соотносилось, выпал из числа подозреваемых.

Далее они отправились к редактору стенгазеты Правдорубову. В его квартире, как обычно, был почти идеальный порядок. В том смысле, как его понимал сам Правдорубов. На столе и на полу валялось куча бумаги, листы ватмана, карандаши (в основном все сломанные), маркеры без крышек, ручки, тюбики клея (все открытые) какие-то вырезки из журналов, и много всего такого же необходимого. Вдоль стены пластами располагался, как сам его Правдорубов с гордостью именовал, «архив».

На самом деле, Дяде Лёне это казалось похожим на пункт приема макулатуры. Там стояли, лежали друг на друге, иногда были небрежно навалены сверху так, что было удивительно, как это газетная Пизанская башня еще не рухнула, подборки стенгазет за все время ее существования. И самым удивительным для Дяди Лёни было то, что эти самые предыдущие выпуски хранились не в одном экземпляре, а в десятках, иногда сотнях.

Но у Правдорубова была своя логика. Он считал, что одного экземпляра мало. Ведь если делать на единственном образце необходимые рабочие пометки, то чистого варианта для архива больше не останется. А вдруг когда-нибудь потребуется тот же самый номер для того, чтобы опять с ним поработать, делая на нем сноски?! И это, не говоря о том, что в любой момент кто-то может обратиться в архив редакции за этим самым, конкретным номером.

Дядя Лёня, конечно, не разделял мнение своего друга о том, что этих самых желающих обратиться в архив когда-либо могло быть слишком много. У него лично всегда дома лежали номера стенгазеты, иногда он читал какие-то статьи, но в большей степени разгадывал сканворды на последней полосе. А так, как Правдорубов лично бросал зачем-то по пять экземпляров в почтовый ящик каждому в доме, то и у Дяди Лёни в его цокольной студии вполне можно было открывать филиал такого архива, так как идти сдавать макулатуру ему было лень.

Ну, и кроме того, редактору Правдорубову было откровенно жаль свои творения так бездарно отправлять на вторсырье. Он хотел сохранить это, в том числе и для благодарных потомков. В интересе которых к его архиву он не сомневался.

Правдорубов как раз в момент их появления в фартуке жарил яичницу и одновременно занимался редактированием нового выпуска на кухонном столе. Порядок на котором качественно мало отличался от того, что царил на рабочем столе, ну разве только все было чуть менее масштабно.

Редактор объяснил гостям, что стиральной машинки у него нет. Что приобрести ее, конечно, следовало бы, но он весь был погружен в работу над новым номер стенгазеты, в котором должно было выйти очередное разоблачение деятельности домоуправления. Дядя Лёня слышал об этих громких расследованиях регулярно, но предпочитал политическим статьям (а он считал любой критический материал политикой) что-нибудь смешное или разгадывание сканвордов.

А пока Правдорубов стирал белье в тазике. Покупать который ему, к счастью, не пришлось. Так как масштабы бизнеса по варке джинсов у Несмеяна увеличивались, то самый небольшой из тазов, занятых на его домашнем производстве, был любезно передан редактору.

Счетовод Аналитиков перед появлением у двери его квартиры Дяди Лёни и тети Крохоборова выполнял традиционную комплексную бухгалтерскую гимнастику, совмещенную с завтраком. Основным принципом этого мероприятия являлось обязательное выполнение одного упражнения перед очередной ложкой манной каши. Причем, в зависимости от интенсивности, количество ложек могло варьироваться.

Так, пробежав километр вокруг стула, Аналитиков, согласно методике, утвержденной ведущими бухгалтерскими экспертами в области лечебной физкультуры, сразу проглотил целых пять ложек каши. А вот, к примеру, после стойки на лопатках, ему досталось всего лишь две. Но зато потом, пройдя на руках от стены до стены и обратно, повторяя в уме самые важные бухгалтерские проводки, Аналитиков получил право съесть целых восемь ложек каши подряд.

Добив кашу до конца приседаниями на одной ноге, счетовод решил перечитать любимую главу из приключений веселого бухгалтера Проводкина. О том, как его любимый герой принес огромную пользу нашей стране, спекулируя на валютных биржах не совсем дружественных стран. Проводкин последовательно продавал один рубль и покупал сто на всех биржевых площадках. Опытные эксперты и брокеры сразу увидели в этом инновационную стратегию. Этот парень что-то знает, решили они и бросились покупать рубли. В связи с чем курс рубля несмотря на все негативные тренды пошел вверх. И он мог вырасти еще выше. Но Проводкину позвонили из Главной Федеральной Бухгалтерии и попросили приостановить данные валютные спекуляции в интересах государства. Так как дальнейшее повышение курса национальной валюты негативно сказывалось на бюджете. При этом он был представлен к государственной награде, Ордену За Заслуги перед Бухгалтерией Второй Степени.

Аналитиков всегда восхищался удивительной способностью веселого бухгалтера Проводкина всегда выходить сухим из воды, пользуясь своими сильными качествами и отменной бухгалтерской подготовкой. К сожалению, в журнале «Как стать бухгалтером» не было иллюстраций к приключениям Проводкина. Но счетоводу он представлялся настоящим суперменом. К тому же, увешанному орденами и медалями.

Проводя инспекцию в квартире Аналитикова, комиссия пришла к следующим выводам: стиральная машинка у счетовода была; более того, через день включалась в пять утра. Но при этом, ее хозяин продемонстрировал распечатки режима ее работы, распечатанные через принтер, со всеми корреляциями и тому подобным. Дяде Лёне было вполне достаточно всех этих выкладок для того, чтобы сразу завершить расследование. Тете Крохоборова – не совсем. Но после традиционного бухгалтерского чаепития с сушками, она в целом, согласилась с тем, что Аналитиков, скорее всего, не при чем.

Подводя предварительные итоги расследования, Дядя Лёня неутешительно резюмировал под глубокий вздох тети Крохоборова, что тайна стиральной машинки оставалась пока нераскрытой. Но теперь в нем самом проснулся инстинкт следопыта. Ему теперь было принципиально разгадать эту тайну…

Глава 8. В которой Крохоборов нарушает свои принципы, но невольно помогает следопыту в шлепанцах раскрыть зловещую тайну

В последние дни Дядя Лёня стал ловить себя на мысли, что снова начал смотреть в одну точку. И ни позитивные новости с рынка сахарного песка, ни скорое поступление новых шлепанцев с модными якорями на хлястиках, которые он заказал через интернет, не могли отвлечь его от гнетущих мыслей. Он практически перестал выходить из цоколя, так как очень боялся встретить случайно поджидавшую его тетю Крохоборова с очень больной головой. Да и мысли о том, что Бандюганов с его хмурым взглядом, сворой страшных собак и острой финкой, явно не способствовали желанию выбираться из своего укрытия.

Помимо выбора шлепанцев, находясь, в экстремальных для себя условиях, он освоил заказ еды через интернет. Проблема, однако, заключалась в том, что его цоколь-студию брался обслуживать только буфет, где работал Крохоборов. Поэтому рассчитывать на поставку оттуда свежих продуктов было по меньшей мере наивно. И это несмотря на рекламную картинку, на которой был слоган – «Свежие деликатесы – пулей!» и зловеще подмигивавшая физиономия Крохоборова.

Набор деликатесов из этого буфета в виде несколько раз размороженных котлет; сметаны с вечно предельным сроком годности; сыра, скорее, полезного в качестве орудия самообороны; импортной колбасы с замазанной этикеткой; и иных таких же прекрасных продуктов – был для Дяди Лёни отлично известен. Кроме того, в том, что Крохоборов, обычно оформлявший доставку даже из имевшегося набора условно свежих деликатесов впихнет самое несвежее, можно было не сомневаться. Ко всему прочему, выражение «пулей», учитывая, что на доставке подрабатывал самый медленный таксист Кимычев, также представлялось по меньшей мере спорным. Но иных вариантов у Дяди Лёни не было.

Черная муха на потолке перестала совершать авианалеты к его носу. Но зато теперь постоянно прогуливалась вперед-назад по столу мимо той самой точки, куда был устремлен взгляд Дяди Лёни. Насчет изменения ее поведения Дядя Лёня сделал ровно два предположения: либо муха напряженно ожидает появления своего старшего товарища Бандюганова; либо замышляет какую-то более мерзкую пакость, чем лезть ему в нос. И оба варианта едва ли могли добавить Шлепанцеву оптимизма.

В это самое время Крохоборов сидел у себя в квартире и пересчитывал дрожавшими руками денежки. Заработанные им на своих махинациях в буфете для осуществления давней мечты, пригласить наконец к себе в квартиру Принцессу из сказочной страны Минометкину. С целью провести волшебный вечер при свече (наполовину прогоревшей), которая в единственном экземпляре обнаружилась у него в шкафу. Купюры были максимально крупные и наименее изношенные, так как всю мелочь и смятые банкноты из своей дополнительной заначки он поменял в кассе буфета. Почему-то он решил, что, если Минометкиной протянуть мешочек с монетками и засаленными мелкими купюрами, общая эффективность ее участия в их волшебной встрече могла несколько снизиться.

Более того, он много раздумывал о том, как бы эту самую эффективность участия Принцессы из сказочной страны, наоборот, увеличить. И Крохоборов, решился на почти невероятное для себя, абсолютно нарушая свои незыблемые принципы. Он согласился пойти на радикальное увеличение ассортимента на столе для волшебного вечера. Помимо предполагавшихся котлет, полутвердого сыра, он решился разнообразить линейку колбасных изделий, едва ли не вдвое, а также (от чего его буквально трясло) купить немного фруктов. С тем, чтобы максимально утыкать тарелочку, и даже (от чего его непросто трясло, а бросало в жар) купить бутылку вина, что совершенно не вписывалось в его первоначальный бюджетный и оперативный планы. Но все это укладывалось в его концепцию, что эффективность участия в вечере Минометкиной могла достичь максимальной точки.

Да, для выполнения этого дерзкого замысла Крохоборов даже, глубоко вздыхая подобно своей тете с очень больной головой, полез в самый дальний угол шкафа. Там под стопочкой из трех пар новых носков, которые являлись абсолютно стратегическим резервом, лежали, свернутые семейные трусы, в которые была зашита его основная заначка. И, смахнув выступившую по этому случаю слезу, он зубами разорвал нитки и достал две дополнительные купюры. Выудив банкноты, он бережно погладил их как котят и, смахнув с них две слезинки, положил к волшебной заначке в кулек из стенгазеты, которую выпускал Правдорубов. Для того, чтобы окончательно удивить Минометкину, Крохоборов решил посоветоваться с винофилом Шатровым относительно выбора оптимального вина, самого лучшего из самых дешевых или самого дешевого из самых лучших, что для Крохоборова было примерно одно и то же.

Тетя Крохоборова с очень больной головой тем временем в тревожном ожидании следующей страшной ночи с ужасной стиральной машинкой дополнительно мучилась в режиме реального времени. Стоя у окна и глубоко вздыхая, она смотрела, как на противоположном конце улицы бригада водопроводчиков под руководством своего бригадира Братанова что-то ковыряет в канализационном люке, получая от своего старшего громкие указания. И это зрелище лишь усиливало ее тревогу и головную боль, так как она переживала за то, что мало ли они там что могли устроить. А потом обязательно будет авария, отключат воду, будут проблемы с канализацией. Ведь этим водопроводчикам только дай что-то прикрутить или привернуть, они обязательно сделают все не так. И наверняка с утра уже приняли, что тем более не могло не сказаться на результатах их работы. Вот лучше всего, по ее мнению, было ничего не трогать, никуда не лазить и ничего не крутить. Для спокойствия жильцов. Более того, еле доносившиеся громкие указания бригадира Братанова, еще больше усиливали ее головную боль.

Но бригадир водопроводчиков Братанов придерживался абсолютно противоположного подхода. Крутить и вертеть надо было обязательно. Другое дело, все-таки, по мнению Братанова, было крутить и вертеть исключительно в нужную сторону. Для того, чтобы не получилось, как в прошлый раз.

Этому нехитрому правилу бригадира научил его наставник. Главное правило которого гласило: крутить и вертеть можно, важно не перекручивать и не переверчивать. Чтобы не как в прошлый раз. Братанов взял это правило себе на вооружение. Он не знал, что именно случилось в тот самый прошлый раз с его наставником, руки которого были обварены, но, видимо, что-то не то. Поэтому от правила нельзя было отходить ни на шаг.

Но Тете Крохоборова не было известно правило наставника Братанова. И для того, чтобы как-то снизить свою тревогу, она решила спуститься в цоколь к Дяде Лёне, которого она несколько дней уже не видела. Несмотря на то, что ежедневно стояла подолгу у входа в цоколь, ожидая его появления для того, чтобы опять заставить того заняться проблемой ужасной стиральной машинки. Она спустилась по лестнице и, встав у двери жилища Дяди Лёни и глубоко вздохнув, постучала в нее.

Дядя Лёня, который продолжал до этого мгновения напряженно смотреть в одну точку, через которую время от времени прохаживалась муха. Но от резкого стука в дверь вздрогнул так, что даже муха, в последние часы ощущавшая себя полноправной хозяйкой помещения, резко отлетела в сторону, потом села на потолок и стала зловеще поглядывать на Дядю Лёню. Последний, в свою очередь, перестал смотреть в одну точку и на цыпочках, что было делать весьма неудобно в шлепанцах, стал красться в сторону двери. Он понимал, что, скорее всего, это или Бандюганов пришел всадить ему наконец финку под ребро, или тетя Крохоборова со своей дурацкой проблемой, от которой и у него теперь была головная боль.

Заглянув в глазок, он убедился, что предчувствие его не обмануло. Да, второй вариант на вскидку выглядел лучше первого. С другой стороны, если на чашу весов было положить длительность мучений (а то, что его сейчас собирались опять долго мучить, он и не сомневался), то первоначальный ответ не выглядел столь уж однозначным. Финка под ребро выглядела не сильно хуже бесконечной головной боли.

Первой мыслью Дяди Лёни было притвориться, как всегда, что его не было дома. Но, как назло, от долго смотрения в одну точку у него внезапно зачесался нос, и он непроизвольно чихнул. Да так сильно, что даже муха покинула на какое-то время потолок, однако, сделав круг, вернулась обратно, смотря в сторону Дяди Лёни еще более зловеще. Поняв, что раскрыт, Дядя Лёня открыл дверь.

Его квартирантка, лицо которой было даже еще несчастнее, чем обычно, сразу сделала приветственный глубокий вздох. После чего сообщила Дяде Лёне, что ее голова болела теперь еще сильнее, а вместо того, чтобы заниматься ее вопросом Дядя Лёня прятался от нее. Ко всему прочему, наплевательски относился к тому, что происходило вокруг дома, в котором он так ловко сдал ей свою квартиру.

Дядя Лёня упрек в ловкости при этой самой сдаче трактовал сам для себя в направлении, прямо противоположном тому, в чем его обвиняли. Считая себя круглым лопухом, нажившим себе проблем на ровном месте. Тем не менее пропустил за несколько мгновений через свою большую голову огромный поток предположений, что там могло произойти вне стен дома. Что, в конечном счете, могло вызвать в очень больной голове тети Крохоборова вполне явный ассоциативный ряд, полностью подтверждавший именно его вину в этом.

Хорошо представляя уже, с кем ему приходилось иметь дело, он стал предполагать, что это могло быть, буквально, что угодно. От всемирного потопа до пожара в соседнем городе, дым от которого тетя Крохоборова, можно было не сомневаться, в полной мере почувствовала. Ну, и с виновником этих событий все было предельно ясно. Разумеется, он, Дядя Лёня, ловко сдавший ей свою не очень хорошую квартиру.

Услышав от тети Крохоборова, что речь все-таки шла о том, что Братанов со своей бригадой водопроводчиков что-то чинили в канализационном колодце, Дядя Лёня пришел к выводу, что, собственно говоря, все было не так плохо. Потом он вспомнил о том, что они так и не попали в квартиру винофила Шатрова. Конечно, вероятность того, что именно в ней работала по ночам загадочная стиральная машинка, которая доставляла столько страданий лишь одному человеку, была минимальной. Но на радостях от того, что на него все же не повесили всемирный потоп, Дядя Лёня предложил на всякий случай подняться к Шатрову.

Одновременно с ними к квартире Шатрова подошел Крохоборов. Дело в том, что в перед волшебным вечером в компании с Принцессой из Сказочной страны, ему требовался совет по вину. А заодно он хотел выклянчить на один вечер декантер, само наличие которого на столе в мыслях Крохоборова делало ужин при свече еще более волшебным, что вполне могло сказаться на конечных дивидендах. А так как Крохоборов уже и так, нарушив свой главный принцип – экономить на всем, и замыслил пир небывалого для себя масштаба, то наличие декантера просто превращалось в вишенку на торте. Или в случае буфетчика, пупырышек на котлете, вполне себе съедобный.

Крохоборов, подойдя к двери Шатрова и позвонив в нее, с помощью натренированного в буфете бокового зрения заметил, что к ней же направлялись Дядя Лёня и его тетя с очень больной головой. Он тут же изобразил на лице такую сдавленную улыбку, означавшую несказанную радость от такой неожиданной и приятной встречи.

Что касается, Шлепанцева, Крохоборов резонно предположил, что тот мог высказать претензии за те самые, не слишком, мягко говоря, свежие продукты, отправленные им по его заказазу. От своей тети он мог ожидать весь поток вздохов и каких-то выдуманных в ее голове проблем, мысль о вовлечении в решение которых вызывала у Крохоборова плохо скрываемое раздражение.

Шатров открыл дверь и, увидев на ее пороге столь обширную делегацию, как-то виновато потупил взгляд. Дядя Лёня, сразу выхватив нечто странное в реакции винофила, укрепился в мысли о том, что, возможно, его не зря оторвали от взгляда в одну точку. Тетя Крохоборова сразу глубоко вздохнула, выполняя первоначальную артиллерийскую подготовку и давая одновременно понять, насколько ей плохо.

Крохоборов был уверен в том, что в отличии от этих двоих, он-то как раз пришел к винофилу по делу. И ему крайне не хотелось выяснений о том, зачем именно он приходил к Шатрову. Все могли заинтересоваться вопросом, по какому-такому случаю он решил купить вино и взять декантер. Уж не разбогател ли он?! И каким это, интересно, способом. Далее об этом могло узнать домоуправление, которое стало бы регулярно проверять его счетчики (которые он давно не менял).

И руководство буфета наверняка не стало бы отсиживаться в стороне. Потом могло всплыть, что он купил полутвердый сыр и колбасные изделия в ассортименте. Последнее обстоятельство привело бы к проверке его махинаций в буфете, что в итоге могло толкнуть его туда, откуда не так давно освободился Бандюганов. А отправиться в столь увлекательную и длительную туристическую поездку Крохоборов совсем не хотел. Поэтому он, видя, что эти двое пришли явно по какому-то своему делу, решил повременить с вопросом по выбору вина и декантеру и притвориться членом общей делегации.

Дядя Лёня с места в карьер объяснил Шатрову суть вопроса, что сейчас будет проведена проверка в его квартире по конкретному поводу в присутствии двух понятых в лице Крохоборова и его тети. Более того, любые воспрепятствования проведению следственных действий могли привести лишь к ухудшению его положения, так как в этом случае придется обратиться к участковому Пофигистову.

Шатров, еще более виновато потупив взгляд, вдруг вспомнил, как участковый Пофигистов вслух мечтал после долгожданного и несколько спонтанного приобретения спиннинга с новыми блеснами, еще и о приобретении резиновой лодки, и решил сразу сдаться. Он проводил их в ванную, где у него стояли сразу две стиральные машинки и два бака. Оказалось, в одной статье по виноделию в домашних условиях квартиры он вычитал экспериментальную технологию улучшения вкусовых качеств вина путем регулярной прогонки его через стиральную машинку на режиме полоскания. От этого, по словам автора статьи, даже самое дешевое вино можно было за месяц перевести в разряд элитных марок. Поэтому каждую ночь (технология настаивала на том, что вину лучше проходить эту процедуру именно в ночное время) содержимое двух баков через шланги закачивалось в стиральные машинки, и по окончании процесса выливалось обратно в баки.

Шатров пообещал договориться с бригадиром водопроводчиков Братановым, перенести все оборудование к нему. Тетя Крохоборова вздохнула, но уже значительно слабее, что означало, что она в принципе удовлетворена. Дядя Лёня почувствовал себя гениальным следопытом. А Крохоборов, оставшись, по его словам, для получения письменного обязательства от Шатрова выполнить обещание, когда ушли два других члена делегации, поставил ультиматум винофилу – декантер на неделю и две бутылки вина из бака за обещание молчать и не сообщать участковому Пофигистову. Шатров вздохнул и пошел в кладовую за декантером и за двумя наименее ценными бутылками из своей коллекции.

Глава 9. В которой Газопроводову прилетают неприятности от животных, но зато он спасает самое ценное из своего бара

Газопроводов давно решил попытаться выстроить отношения с петухом, жившим у них на балконе, в деловом стиле. С учетом взаимных интересов. Перед ним стояла непростая задача как-то объяснить петуху, что именно он от него ожидал, на что был готов взамен, а чего делать было нельзя.

Газопроводов, крайне дорожил шкафчиком на балконе, где за большой кастрюлей у него всегда стояла заначка виски, о существовании которой не догадывалась Дюймовочкина. В качестве средства коммуникации был выбран язык жестов. С его помощью он старался договориться с петухом о том, что в обмен на отсутствие претензий по поводу использования беговой дорожки, в разумных пределах, конечно, тайна существования заначки останется между ними.

Понимая, что петух все-таки, как никак птица, он решил, приучать его к данному соглашению постепенно, но регулярно. Приходя на балкон, Газопроводов показывал указательным пальцем сначала на беговую дорожку, потом на петуха; затем широко расставлял две ладони и резким движением скрещивал руки, что означало – много использовать дорожку нельзя. Затем сужал расстояние между ладонями вдвое и поднимал большой палец правой руки вверх, что символизировало, что немного можно.

Дальше Газопроводов подходил к шкафчику, доставал большую кастрюлю, извлекал стоявшую за ней бутылку виски. Потом показывал указательным пальцем в сторону шкафчика, затем на петуха и резким движением проводил горизонтальной ладонью примерно на уровне подбородка, что должно подразумевало молчание про заначку. И в самом конце опять поднимал вверх большой палец. Эти жесты Газопроводов, как опытный дрессировщик, почти научивший летать попугайчика, не совсем, зато приучивший к другому, повторял с петухом в течение недели. Он был убежден в абсолютной гениальности собственной методики и в ожидании блестящих результатов.

В свою очередь, петух обратил внимание на то, что Газопроводов резко изменил свой стиль поведения. И в каждом взмахе его рук видел все более нараставшую для него смертельную угрозу. А регулярность этого лишь усиливало нервозность у птицы.

Само собой, петух трактовал эти взмахи несколько иначе, нежели пытался объяснить ему Газопроводов. Движение пальцем в сторону беговой дорожки петух понял однозначно: дорожкой больше пользоваться нельзя ни при каких обстоятельствах. Единственный вариант – втихаря. Поэтому всю неделю старался заглядывать с балкона через окно в зал, дома ли Газопроводов. И включал тренажер исключительно в его отсутствии.

Насчет тычка пальцем в свою сторону особых сомнений у петуха не было – все, участь его была предрешена. И это предполагалось не в какой-то отдаленной перспективе, а в самое ближайшее время. Далее шло самое страшное, о чем он, в принципе, догадывался раньше. Все-таки большая кастрюля. Ему предстояло быть сваренным именно в ней. Следующий жест не оставлял надежд – сначала ему должны были отрезать голову. Для того, чтобы разместить в кастрюле. Голову и тушку. Большой палец вверх лишь подтверждал предыдущие жесты. Суп из его тушки и головы должен был быть очень вкусным. Что, по всей видимости, выглядело неплохо. Но у птицы при этом по непонятной причине разом пропал аппетит.

Петух с каждым днем видел все более довольное и хищное лицо Газопроводова, очень похожее на коршуна, однажды показанное ему в книге Дюймовочкиной, когда ему плохо спалось. Он не знал, для чего Дюймовочкина акцентировала его внимание именно на этой картинке. Но в целом эффект возымел действие. Остаток ночи он, забившись в угол балкона, провел в полной тревоге в ожидании появления страшной птицы с очень хищным взглядом. Как на той картинке.

И с каждым новым визитом Газопроводова на балкон с его дурацкой, но при этом агрессивной, жестикуляцией, петух понимал, что час страшной расправы над ним стремительно приближался. А подчеркнуто навязчивая демонстрация этой жуткой кастрюли, которую всякий раз ставили все ближе к нему, заставляла его дрожать все сильнее. Газопроводов же был уверен в том, что петух прекрасно все понял, и заначка надежно защищена. Более того, ему показалось, что и насчет использования беговой дорожки петух явно сделал правильные выводы.

Последний, отчетливо понимая, что каждый день для него вполне мог стать последним, решил форсировать события и срочно просить защиты у Дюймовочкиной. Поэтому, когда она вернулась домой, а Газопроводов был еще на работе, петух с жалостливым видом подбежал к Дюймовочкиной и, аккуратно потянув ее за краешек юбки, стал увлекать за собой в сторону балкона.

Дюймовочкина, которая очень любила животных и прекрасно понимала их, вдруг вспомнила, что забыла насыпать петуху свежего зерна, из-за чего тот так проголодался, что впервые за долгое время решился покинуть балкон. Петух же явно указывал на шкафчик, где она раньше действительно хранила различные корма для животных. Но после того, как петух окончательно обжился на балконе, ей было неудобно беспокоить его. Петух, приведя Дюймовочкину к шкафчику, кивнул в сторону дверцы. Дюймовочкина открыла ее, петух при этом вздрогнул, когда перед его взглядом предстала зловещая большая кастрюля.

Дюймовочкина, обратив внимание на то, что петух о чем-то старался ей сообщить, при этом сразу заметила, что за кастрюлей находилось что-то еще, и что петух явно именно на это как раз и намекал. Вынув большую кастрюлю (при этом петух снова вздрогнул), она обнаружила заначку виски, о которой ей, разумеется, не было известно. И оставшийся в бутылке объем свидетельствовал о том, что из нее явно выпивали прежде. Причем, неоднократно.

Итогом всей этой истории стало следующее: Газопроводов в страшной обиде на предательство со стороны петуха и полное развенчание его методов дрессуры получил выговор от Дюймовочкиной. Более того, лишился тайного места для заначки, зато приобрел категорический запрет визитов на балкон.

Петуху достался в полное распоряжение балкон вместе с беговой дорожкой, плюс, он добился того, что Газопроводов больше туда не шастал. Но не добился главной цели – большая кастрюля, мысль о которой не покидала его сознание, продолжала оставаться в шкафчике. Кроме того, зловещие жесты рук Газопроводова со скрещенными руками и закрытыми глазами, теперь уже из окна в зале, могли свидетельствовать о том, что все-таки перед тем, как отправить его в кастрюлю, ему предстояло провести какое-то время в морозилке. Переключившись на новый проект по газификации с помощью своей запатентованной технологии, Газопроводов несколько отвлекся. И более того, заначка теперь была у него в багажнике машины.

Однажды Газопроводов решил прихлопнуть стенгазетой комара на потолке. Но внезапный окрик Дюймовочкиной привел к тому, что он, к большому сожалению, промахнулся. Однако удар по потолку был такой сильный, что даже закачалась люстра, а комар без чувств упал на кровать. Дюймовочкина тут же взяла его под опеку и обязалась вылечить от перенесенного им шока. Газопроводову же строго настрого запретила так обращаться с несчастными животными. Последний, потирая шишку от укуса комара на руке, под ухмылку последнего, который на ладони Дюймовочкиной тут же пришел в себя, с раздражением смотрел в сторону маленького хищника.

Впоследствии в ходе реабилитационного периода комар был окружен уходом и заботой. Для того, чтобы обеспечить ему регулярное питание и загладить свою вину, Дюймовочкина обязала Газопроводова самолично кормить комара. Из пальца. Газопроводов поначалу категорически отказывался от того, чтобы еще отдавать этой заразе свою кровь. Но Дюймовочкина заняла принципиальную позицию – то есть, как стенгазетой – это нормально; как полстакана виски с ужином – это тоже неплохо; а вот отдать капельку крови, чтобы покормить попавшее в сложное положение животное – это никак?!

Газопроводов, понимая, что совершил уже одну серьезную ошибку, что не попал тогда этой гадине точно в лоб, отдавал себе отчет и в другом, утратить право наливать себе виски на ужин, терять он не хотел. Поэтому, скрипя зубами согласился на страшную экзекуцию. Тем более, будучи уверенным в том, что этот самострельщик процесс своего выздоровления станет принципиально затягивать.

Газопроводов ткнул большим пальцем в сторону комара, последний отшатнулся, предполагая, что сейчас ему что-то могут и оторвать, причем, хоботок из этого возможного перечня, был еще не самой большой потерей. Дюймовочкина сразу сделала Газопроводову замечание, что комар его и так боялся, а он ему под нос сунул такую громадину, что надо нежно, мизинчик. Делать было нечего, Газопроводов, отвернувшись, сунул по направлению к комару мизинец.

Комар привередливо поморщился и нехотя поковылял к мизинцу, внутри себя зловеще торжествуя. А потом со всей дури всадил шип прямо в сгиб верхней фаланги. Газопроводов чуть не подпрыгнул от неожиданно резкой боли, на что тут же получил укор со стороны Дюймовочкиной, вот как стенгазетой хлопать, он первый, а тут уж и потерпеть не может. Комар, отползая в сторону с чрезвычайно обиженным видом, внутри себя торжествовал еще больше.

Газопроводов, у которого на мизинце выскочила шишка от укуса этого маленького людоеда, стиснув зубы, отправился на работу. Когда же он пришел домой, в дверях его уже встречали Дюймовочкина с комаром на руке, который нагло ухмылялся. Газопроводов, удивление на лице, которого моментально переросло в тревогу, получил тут же замечание от Дюймовочкиной, что слишком задержался, а малышу давно пора кушать.

Газопроводов, совершенно обескураженный, заметил, что он уже кормил это безжалостное чудовище, но тут же получил ответ по поводу себя самого, что ест не менее трех раз в день, а по выходным виски, кроме ужина, и в обед мог шлепнуть. Газопроводов вздохнул и протянул другой мизинец. Комар долго прохаживался по новой площадке, откровенно издеваясь над ее хозяином и увеличивая тягостное время ожидания худшего. И в один, самый неподходящий, момент всадил шип ближе к ногтю.

Газопроводов, пальцы которого в течение практически бесконечного периода реабилитации комара были в шишках, каждый день спрашивал Дюймовочкину, не пора ли признать этого монстра абсолютно здоровым. С тем, чтобы выбросить его в форточку, если ему не предоставят возможность прихлопнуть его ладонью или смыть в унитаз. Но всякий раз получал ответ, что психологические травмы быстро не лечатся.

Еще одним новым животным в их квартире стал веселый сверчок, которого Дюймовочкиной подарил огородник Капуслов, проживавший в его бане за печкой. Сверчка поместили в большой спичечный коробок, куда Дюймовочкина положила свернутый кусочек салфетки, чтобы ему было мягче. Сверчок в целом был абсолютно безобидный, всякий раз, когда его доставали из коробка для того, чтобы он размял косточки и попрыгал в коробке из-под обуви, постоянно улыбался и подмигивал.

С появлением сверчка и явным улучшением самочувствия комара, который только прикидывался тяжело больным, сам же толстел, напиваясь крови явно про запас, в голове Газопроводова стал созревать план. По мере того, как комар, нарочно напившись крови так, что надувался словно шарик и потом с трудом шестью ногами ковылял в сторону руки Дюймовочкиной, Газопроводов, улыбаясь сквозь зубы, обдумывал план, как разом решить проблему шишек на своих пальцах и ладонях.

И он стал уговаривать Дюймовочкину подселить комара в коробок к сверчку с тем, чтобы им обоим жить было, как говорится, вместе веселее. Не только шагать, когда их выпускали из коробка. Но и спать, рассказывая друг другу веселые истории. Дюймовочкина возражала, опасаясь, что они могли что-нибудь не поделить, и, тогда как минимум одному из них могло быть худо.

Газопроводов, про себя, разумеется, надеясь не на минимальный, а на самый максимальный результат возможной ссоры между насекомыми, уверял Дюймовочкину, что наоборот, сверчок такой веселый, что и комара сможет насмешить, рассказав тому забавные истории, и они быстро станут лучшими друзьями. У Дюймовочкиной на этот счет были серьезные сомнения, но она обещала подумать. Но все эти мысли и предполагаемые варианты затмили обстоятельства, что произошли в их квартире сразу после описываемых событий.

Однажды Газопроводов, приехавший домой на обед в разгар рабочего дня, под присмотром петуха, наблюдавшего за ним через окно с балкона, подогрел себе суп и курицу. И вдруг раздался шум и треск. Газопроводов в ужасе обернулся. В кухонном шкафчике у окна, исполнявшем функцию бара, происходило нечто очень страшное, и Газопроводов, отложив, недоеденную курицу, буквально прыгнул к нему.

Шкафчик при этом словно ходил ходуном. Газопроводов открыл дверцы, и одного его беглого взгляда было достаточно, чтобы понять, что все его бутылки с крепким алкоголем со всех верхних полок падали друг на друга потому, что нечто, как маленькое землетрясение, приводило их в хаотическое состояние снизу. На самой нижней полке находились бутылки вина Дюймовочкиной, что, само собой, представлялось менее значительным объектом спасения.

И Газопроводова в эту минуту совершенно не волновало, что именно дребезжало в дымоходе, основание которого находилось внутри бара. Главное было спасти содержимое, точнее, так как ситуация зашла слишком далеко, хотя бы его основную часть на верхних полках. С нижних исключительно по возможности.

Ринувшись в сторону бара, поддерживая руками, плечами, корпусом, большим пальцем правой ноги и всем остальным – полки с драгоценным спиртным, Газопроводов умудрился щекой набрать гипнотизера Пятницына для того, чтобы он срочно помог ему избежать катастрофы. Последний прибежал к двери Дюймовочкиной и Газопроводова достаточно быстро. Но силой гипноза не смог открыть дверь. Газопроводов, находясь в отчаянном положении, мысленно провернул в голове всех животных, кто потенциально мог открыть дверь. Вариантов не было. За исключением петуха.

Газопроводов, оставив на огневую точку в баре практически все, кроме головы, эту самую голову высунул по направлению к балкону и с несчастным выражением лица посмотрел в сторону наблюдавшего за ним оттуда петуха. Далее он стал усиленно мигать левым глазом, дергая головой в сторону входной двери. Петух, не понимая, в чем дело, тем не менее сообразил, что Газопроводову что-то от него срочно было необходимо.

Робко выйдя с балкона, петух обратил внимание на то, что в кухонном шкафу, в котором Газопроводов хранил много штук, похожих на ту, что стояла в свое время за большой кастрюлей на балконе, и судя по грохоту, с ними явно что-то происходило не то. При этом сверхактивные сигналы, исходившие от головы Газопроводова (особенно от ее левой части), явно указывали на входную дверь.

Гипнотизер Пятницын, искренне удивленный, что дверь в квартиру Газопроводова и Дюймовочкиной ему открыл петух, тем не менее вбежал на кухню, увидев просто фантасмагорическую картину, как Газопроводов всем, чем только мог, удерживал лавину из бутылок, которая готова была вот-вот обрушиться на него. При этом бутылки с нижней полки уже или упали на пол или разбились прямо в баре. Не теряя драгоценных мгновений, Пятницын загипнотизировал бар, но предупредил Газопроводова, что у них не больше минуты.

Газопроводов четыре секунды потратил на то, чтобы разогнуться. Все остальное время они с Пятницыным спасали его бутылки из бара. К счастью, ни одна из бутылок с крепким алкоголем из запасов Газопроводова не пострадала. И это было, вне всяких сомнений, главным и исключительно позитивным результатом. При этом ни одна из бутылок вина Дюймовочкиной не выжила. Но, в конце концов, ни одна катастрофа не могла обойтись без последствий.

Но что-то в дымоходе продолжало биться о стенки. Газопроводов аккуратно открутил отвод. Внутри оказалась чайка, которая, по непонятной причине попала туда. Птица, оказавшись в руках гипнотизера, как-то сразу успокоилась и о чем-то тихо крякнула. Пятницын расплылся в улыбке. А Газопроводов, пожав крыло петуху за помощь, пошел за ведром и тряпкой.

У пришедшей вскоре домой Дюймовочкиной первоначально, конечно, возникли вопросы относительно того, как так получилось, что все ее бутылки разбились, а у Газопроводова не пострадало ни одной. Но, глядя на такую красивую птичку, которая мило и безмятежно закрывала свои глазки, Дюймовочкина совершенно перестала думать о каких-то мелочах в виде разбитых бутылок. С тех пор чайка тоже поселилась у них дома.

Эти события оставили у обитавших в той же самой квартире животных совершенно разные впечатления. Кроту было глубоко все равно, он все никак не мог вырыть картофелину, которая плотно приросла корнями к стенке. Черепаха несколько удивилась тому, что ее появление после очередного двухмесячного отсутствия под кроватью не вызвало сколько-нибудь серьезного интереса. Мыши вообще были не в курсе того, что в зоопарке пополнение.

Попугайчик стал мысленно искать необходимый уголок на столе, чтобы его никто не уволок, так как размеры новой птицы, поселившейся по соседству, не внушали ему излишнего оптимизма. К петуху-то он привык, считая, что этому ненормальному, кроме его беговой дорожки вообще ничего было не надо.

Последний несколько дней не использовал правое крыло при включении беговой дорожки, нажимая на кнопку левым так, как дорожил рукопожатием Газопроводова. Он был убежден в том, что между ними заключено перемирие, снимавшее все ограничения на использование им любимой беговой дорожки. Но петух при этом ждал еще и дополнительного шага от своего нынешнего партнера – убрать наконец с балкона страшную большую кастрюлю.

Сверчок, когда теперь открывали коробок, улыбался все больше виновато, чем весело, глядя в сторону чайки, которая тоже поглядывала в его сторону. Комар тут же посчитал себя выздоровевшим и самостоятельно попросился разделить жилплощадь со сверчком от греха подальше. И из коробка без особого повода не вылезал.

Дюймовочкина же с огромным удовольствием и заботой ухаживала за чайкой, что, конечно, едва ли радовало Газопроводова. Но то, что, это был тот случай, по крайней мере, который избавил его от ежедневных пыток с укусами комара, все-таки настраивало его на оптимистический лад.

Глава 10. В которой Крохоборов создает службу доставки, а Минометкина неожиданно для себя получает совсем не то, что заказала

Необходимо было отдавать себе отчет в том, что буфетчик Крохоборов, мечтая о визите принцессы из сказочной страны и прикладывая поистине невероятные усилия по выжиманию из клиентов средств для реализации своего проекта, тем не менее не решался связаться с Минометкиной напрямую и обозначить в лоб свои намерения. Нет, он, конечно, хотел. Даже ежедневно тренировался с телефоном в руке перед зеркалом в полной темноте. Но его репетиции все как-то не слишком удавались. То он начинал заикаться, то ржать подобно коню, то забывал слова, то вспоминал слова, но не совсем те.

Он, подобно великому древнему оратору тренировал речь, заготовленную для Минометкиной, периодически набивая свой рот разными предметами. Иногда это была зубная паста, иногда кусок хозяйственного мыла, иногда самое сакральное для него, котлеты. Но результаты тренировок были не ахти. То ли от того, что он предъявлял к самому себе завышенные требования. То ли от того, что представлял в темном зеркале лукавый взгляд Минометкиной, моментально деморализовавший его, то ли просто от того, что страшно боялся облажаться, и, к тому же считал, что в его случае это, скорее всего, неизбежно.

Крохоборов всячески планировал избежать ажиотажа по случаю приглашения им Минометкиной. Он не сомневался, что как только соседям стало бы это известно, весть разлетелась бы по всему району. Более того, он страшно опасался того, что в буфете по этому случаю могла быть внеочередная проверка его амбарной книги. А домоуправление ежемесячно самостоятельно снимало бы показания счетчиков в его квартире, раз он так разбогател. Поэтому буфетчик решил обстряпать это дело как-то поделикатнее.

В один из дней угощенный Несмеяном половиной банки очень вкусного и холодного пива под ароматную закуску из хвостика воблы, он на радостях решился на прямой звонок принцессе из сказочной страны. Буфетчик впервые за долгое время даже проникся к себе в этот момент уважением. Взяв телефон в руки, он решительно шагнул по направлению кухни, где у него в это время, как раз, разогревались на плите котлеты, и под газовое свечение было удобнее набирать номер.

Но, по всей видимости, полбанки пива начали испаряться в его голове слишком быстро. И при наборе номера Минометкиной руки Крохоборова предательски задрожали. Более того, нажимая на последние цифры, он ощутил, как у него еще и застучали зубы. В тот момент, когда он услышал усталое «Але», его верхняя челюсть подобно скоростному лифту, резко улетела вниз, прищемив ему язык. От чего он на полметра подпрыгнул на месте и подобно подсолнечному маслу, заливаемому на раскаленную сковородку, прошипел: «Ашшваххфф!»

Голос на другом конце телефонной линии в несколько переспросил несколько более недовольно: «Але, не слышу». Крохоборов, приземлившись на пол, большим пальцем ноги, высунувшимся через дыру в носке, на ощупь нажал на сброс звонка.

Налив из крана треть стакана холодной воды, Крохоборов засунул туда язык, которым поболтал внутри стакана, точно миксером. Далее Буфетчик снова взял в руки телефон. Значительно менее решительно, чем в предыдущий раз. Когда он уверенно дрожавшими пальцами набрал наконец номер принцессы из сказочной страны, параллельно бултыхая языком в стакане, то, услышал уже совсем недовольный голос: «Але, кто это? Вас не слышно», моментально выхватил язык из стакана и отправил его сразу же на передовую:

– Круглосуточная доставка, – истончившимся разом голосом пропищал Крохоборов.

– Я ничего не заказывала, вы ошиблись номером, – устало произнесла Минометкина. – Впрочем, давайте шампусика и сушечки. Записывайте адрес…

Крохоборов, едва не выронив из рук телефон от гордости за самого себя, стал рыскать в темноте кухни, куда бы и чем записать адрес Минометкиной. Бумагу, на которой можно было это зафиксировать, он на ощупь обнаружил на подоконнике – там была стопка стенгазет редактора Правдорубова, используемых буфетчиком обычно для завертывания котлет. А вот чем записывать…

У Крохоборова раньше там же на подоконнике лежала ручка, которой он иногда обводил на настенном календаре, вырванном из той же стенгазеты, дни ожидаемого привоза свежих котлет. Потом она сломалась, и он какое-то время писал стержнем, извлеченным из нее. Но потом чернила стали заканчиваться, и он хранил стержень на батарее, так как слышал где-то, что так можно размягчить чернила. В конце концов размягчать было уже нечего, и кроме характерного царапания стержень наотрез отказывался производить какие бы то ни было иные действия.

Впоследствии у Крохоборова появился желтый фломастер со сломанным колпачком, который забыл у него Правдорубов, самолично принеся как-то буфетчику несколько свежих номеров своей стенгазеты. Но фломастер как-то сломал сам Крохоборов, пытаясь с его помощью отковырять от стенок морозилки, со всех сторон окруженные налипшим льдом котлеты.

Но в конце концов у Крохоборова появился огрызок карандаша, ранее используемый Дядей Лёней для отгадывания ребусов и сканвордов, и, к счастью для Крохоборова, забытый Шлепанцевым на столике в буфете, где он работал. И этот огрызок должен был находиться где-то между солонкой и сахарницей. Однако, стоило обратить внимание на то, что в указанных географических координатах находилась самая темная зона на кухне. И даже для ежедневно проходивших специальную ночную подготовку глаз Крохоборова найти там огрызок карандаша представлялось нелегкой задачей.

Тем не менее, он, решив все-таки не включать свет, чтобы ему не выставили за его использование огромный счет, наощупь направился в сторону блеснувшей в лунном свете пузатой сахарницы. По ходу продвижения он зацепил ногой табурет, отчего его телефон подобно кегле жонглера резко оказался в воздухе. Но, к счастью, последний был ловко им пойман, при оттуда донесся зевающий голос:

– Адрес записали? А ждать долго? Шампусик обязательно в ведерке. А сушечки давайте тепленькие.

Крохоборов одним прыжком, пока луна не передумала бросать свет на сахарницу, очутился у последней и нащупал огрызок карандаша. Далее, рванул к подоконнику и на самом краешке стенгазеты, свободном от многочисленных расследований, нацарапал полученную информацию.

– Ждуу, – еще раз зевнул голос в трубке, сделав максимальный акцент на букву «у» на конце, на что-то явно намекая, и отключился. На что именно, Крохоборов не совсем понял, но решил все-таки выключить конфорку, на которой заскучали две котлеты на сковородке, и для начала разобраться с заказом.

С одной стороны, сама идея этой доставки, про которую Крохоборов ни с того ни с сего брякнул, явно намекала на дополнительные финансовые вложения. С другой стороны, самого буфетчика переполняла гордость от того, что он сделал. Вот взял и сделал. И у него теперь был адрес Минометкиной. Оставалось только понять, каким образом осуществить доставку.

Крохоборов взял стенгазету, на которой записал адрес и список на доставку, и стал разбираться в том, насколько сложно было все это организовать. Дважды перечитав весь список от начала и до конца, он взял ключи от буфета и направился исполнять пожелания самой ценной клиентки на свете.

Прибежав в буфет, Крохоборов еще раз изучил список. Шампунь в буфете не продавался. Но, на его счастье, на умывальнике стоял почти полный дозатор с жидким мылом. А еще у него имелась бутылочка из-под шампуня, с выведенными на ней иностранными буквами надписью «Шампунь», которую кто-то оставил в душе спортзала, где Крохоборов иногда мылся. Он прихватил ее для того, чтобы как раз переливать туда жидкое мыло с умывальника в буфете и его использовать для банных процедур.

Да, расставаться с красивой бутылочкой с солидной иностранной надписью Крохоборову не очень хотелось, но святая необходимость выполнить заказ не оставляла выбора. Буфетчик аккуратно открутил верхнюю часть дозатора и перелил его содержимое в бутылочку из-под шампуня. Жидкое мыло убралось почти целиком, немного мыла оставалось только на самом дне.

Для чего принцессе из сказочной страны понадобился шампунь, Крохоборов, не будь дураком, догадался. Тем более, что время было вечернее, и ей наверняка понадобилось помыть голову. Вот с пониманием того, для чего шампунь необходимо было доставить именно в ведерке, оставалось загадкой. Крохоборов даже инстинктивно почесал затылок.

Версии, на этот счет, в его голове появлялись, но почему-то не выглядели хоть сколько-нибудь сочетавшимися с реальностью. Все, кроме одной. У нее засорились или протекали ванная и раковина одновременно. И для того, чтобы помыть вечером голову, она и обратилась в службу доставки, которая по счастливой случайности сама на нее вышла. Поэтому и заказала шампунь и ведро, как раз искупать свою голову и, возможно. Не только ее.

Буфетчик почувствовал, как его нос, напоминавший четверть картофелины, задергался в возбуждении от возникшей в его голове картины. Для Крохоборова возможность помыться в ведре выглядела абсолютно естественной. Ему самому в период, когда спортивный зал, куда он ходил принять иногда душ, был закрыт на ремонт, приходилось мыться в тазике. Расходовать горячую воду для него выглядело абсолютным расточительством. Поэтому он грел воду в чайнике и смешивал ее с холодной. А потом, стоя в крохотном тазике на одной ноге, как цапля, осуществлял банные процедуры.

Поэтому Крохоборов стал искать ведро. В буфете их было всего два. Одно пластиковое с небольшой трещиной – мусорное, другое – оцинкованное – для мытья полов, используемое уборщицей. Крохоборов поставил перед собой оба и задумался. В одном мирно и ароматно отдыхали испорченные продукты, отправленные туда самим же Крохоборовым, так как в контейнер ему было лень их выбрасывать. В другом на внутренних стенках разводами в стиле полотен импрессионистов въелась хлорка, которой это и ведро и приятно пахло.

Да, кейс, связанный с ведром, выглядел непростым. Буфетчик бросил еще один взгляд на трещину и растекшийся по стенкам мусор, а потом другой – на творения импрессионистов, Крохоборов все же взял себя в руки и отправился к контейнеру, после чего помыл ведро в умывальнике с помощью остатков жидкого мыла.

Вот с сушками он вообще не видел никаких проблем. У него в заначке лежал пакет со свежими сушками, который он припрятал для себя, подменив их засохшими. Конечно, мог возникнуть вопрос для чего их было доставлять теплыми, но, потрогав их, он убедился в том, что хлебные изделия в общем-то и так не были холодными. Но так как в глазах Крохоборова Минометкина безусловно была девушкой с изысканным вкусом, значит она знала в этом толк. И он молча сунул пакет с ними себе за пазуху, чтобы согреть его своей теплотой и заботой.

Далее Крохоборов пошел на то, чтобы практически прыгнуть выше собственной головы, ну или, по крайней мере подпрыгнуть так, чтобы на какое-то время покинуть расположение в собственных штанах. Он решил заказать авто доставку, удивив Минометкину солидностью своей несуществующей конторы. Для этого он стал скачивать на телефон приложение такси, которого у него никогда не было.

Введя номер своей карты, там всегда была очень незначительная, даже для Крохоборова, сумма, чтобы мошенники, которых он очень боялся, не сняли все его накопления. Стоит оговориться, что он ей вообще ни разу не пользовался, а ПИН-код был надежно зашит в его трусы. Поэтому он полез себе в трусы, чтобы аккуратно извлечь оттуда искомое.

Завершив все процедуры и получив уведомление на телефон об автоматическом списании крошечной суммы, Крохоборов тут же схватился за сердце, уверенный в том, что это дело рук мошенников, все-таки сумевших подловить его. Он стал проклинать себя за то, что вообще связался с этим приложением. Но когда несколько секунд ему пришло новое уведомление. В этот момент у Крохоборова еще сильнее кольнуло в сердце, так как он был убежден, что теперь весь его капитал с карты перекочевал на чужие счета. Но в сообщении указывалось, что деньги были успешно возвращены. Буфетчик глубоко выдохнул и принялся вводить маршрут для заказа такси.

Приложение вместе со смайликом известило о том, что среднее время подъезда такси составляло минуту, а сам маршрут – не более трех. Крохоборов, у которого уже отпустило сердце, с удовольствием смотрел на экран телефона. Но внезапно время подачи машины и всего пути значительно увеличилось. Крохоборов не верил собственным глазам. На него с экрана поглядывало широкое лицо в тюбетейке самого медленного таксиста Кимычева, неожиданно для буфетчика, принявшего заказ.

Крохоборов, которому даже в этот самый момент показалось, что Кимычев, слегка помахивал тюбетейкой, мотая головой, насупил нос. В это время в его телефоне раздался звонок от принцессы из сказочной страны, ненадолго уснувшей, но потом во сне вспомнившей о том, что сделала заказ на доставку, и, нежась под одеялом, решила напомнить о себе:

– Алеее, – был явный акцент на букву «е», – я вообще-то жду шампусик в ведерке и фруктики, то есть, тьфу, сушечки, а их все нет. Я так могу начать нервничать, а потом могу отправить вашу службу доставки в свой черный список.

– Уже спешим! – пропищал Крохоборов.

Но зная о том, что с Кимычевым быстро не выйдет, Крохоборов позвонил тому, благо у него был его номер для того, чтобы потребовать от последнего срочно исполнить заказ. Но он не дозвонился.

Кимычев, принявший заказ и, как всегда, не торопясь, приступил к его выполнению. Но внезапно заглянув еще раз в приложение, он не поверил собственным глазам, внимательно рассмотрев каменное лицо клиента с крайне недовольным взглядом. Не узнать в нем Крохоборова самый медленный таксист просто не мог.

Кимычев сначала даже потер глаза, желая удостовериться, не привиделось ли это ему. Ведь даже ему было известно, что Крохоборов никогда не пользовался не только такси, но даже лифтом. Кимычев отложил в сторону карту, извлеченную на всякий случай из бардачка, и еще раз внимательно посмотрел на данные клиента, сделавшего заказ. Ошибиться было невозможно – это было селфи Крохоборова. Другое дело, что он не только не исключал, но с большой долей вероятности предполагал, что его фото могли воспользоваться злоумышленники. То, что Крохоборов сам точно не мог заказать такси, тем более, предоставив данные своей карты, это было очевидно. Скорее бы, Луна упала на Землю, чем буфетчику могла прийти такая мысль.

Конечно, предположил Кимычев, на месте злоумышленников он не то, чтобы сто, пожалуй, и всю тысячу раз подумал бы, прежде пытаться воспользоваться профилем именно Крохоборова. Но самый медленный таксист не был злоумышленником, и ему было сложно просчитать все их коварные намерения и преступные ходы. Но при этом был абсолютно уверен в том, что эти самые злоумышленники теперь пытались провернуть аферу с заказом его машины. Поэтому Кимычев нажал на смартфоне требование о моментальной предоплате.

Крохоборов, нервничая, повторно набирал Кимычева с целью его поторопить. Он пребывал в страшном раздражении от того, что первый в его жизни заказ такси отдали именно самому медленному водителю. К тому же, Минометкина, зевая, скорее всего, в душе проклинала его, не имея возможности вымыть голову и насладиться теплыми свежими сушками. И помимо все прочего еще этот разгильдяй в тюбетейке упорно не брал трубку.

А этот самый разгильдяй в тюбетейке, изучив несколько раз антропометрические данные характерного в виде моченой груши подбородка; маленьких и крайне недоверчивых глаз; носа, напоминавшего четверть картофелины – пришел к полному подтверждению первоначального мнения. Вряд ли злоумышленников могло интересовать только фото Крохоборова. Значит, они умыкнули все его данные вместе с картой.

А это заставило самого медленного таксиста крепко задуматься. Кимычев, давно работая в такси, так до конца и не понимал, каким образом система выбирала его в качестве водителя. Он был склонен думать, что сами клиенты выбирали именно его потому, что он ответственный и аккуратный. Но дело в том, что был один секрет, который Кимычев в расчет, разумеется, не брал. У самого медленного таксиста в городе в приложении постоянно был активирован прием любого вызова, вне зависимости от расстояния до клиента. Как это получилось было неясно, Кимычев что-то там нажимал при пере подключении к системе и, видимо ввел какую-то комбинацию, установившую данную опцию. Сам того, не желая и даже не подозревая об этом. И теперь все заказы в течение рабочего дня, когда у него не было текущего вызова, автоматически перенаправлялись ему.

И вот, злоумышленники явно хотели воспользоваться его услугами бесплатно или того хуже, снять с все деньги с его карты, как у бедняги Крохоборова. Кимычев не считал себя таким уж дураком, каким считали его многие, поэтому требование о моментальной предоплате было подкреплено отменой заказа из-за неблагонадежности клиента. А когда с номера Крохоборова ему стали названивать, считавший себя не круглым идиотом Кимычев, решил ни в коем случае не отвечать на них.

Крохоборов, крайне недовольный тем, что никак не мог дозвониться до Кимычева, вдруг услышал характерный и сразу не понравившийся ему сигнал сообщения. Прочитав его, он снова схватился за сердце, но только там кольнуло сильнее прежнего. Лишь чудо удержало его от того, чтобы после прочитанного сообщения, он не упал в обморок. Вся сумма с его карты была списана, несмотря на то, что он не воспользовался услугами такси.

Ровно на минуту он присел на табурет и закрыл глаза, решив, что терять сознание лучше сидя. Когда он открыл глаза, то услышал, что ему пришло еще одно сообщение. Перед тем, как прочитать его, он с ужасом подумал о том, что мошенники каким-то образом добрались и до его запасов наличных накоплений. И теперь из полиции ему передавали эту страшную новость. От этой мысли боль сместилась куда-то в сторону левого бока.

Но в сообщении было указано, что его заказ такси отменен. Вполне возможно, думал Крохоборов, что Кимычев как-то был связан с этими злоумышленниками. Тем более, что в последнем номере стенгазеты, в которую он завернул очередную порцию котлет, был какой-то яркий заголовок про таксомоторную мафию и улыбавшееся фото Кимычева в тюбетейке. Он тогда не придал этому никакого значения, но теперь очень жалел, что не сделал над собой усилия и не прочитал статью Правдорубова.

Итак, Кимычев, не просто связанный со злоумышленниками, а, скорее всего, являвшийся их главарем, организовал операцию по снятию с его карты значительной суммы денег, причем, судя по всему, со второй попытки. Вне всяких сомнений, что сняли бы все, если бы он воспользовался советом счетовода Аналитикова – хранить все сбережения на карте. Ну, хотя бы пока не добрались до двух его заначек с честно заработанными на обсчетах средствами.

Кимычеву Крохоборов решил больше не звонить, так как опасался, что главарь и его банда через звонок каким-то образом могли навредить ему еще больше. На всякий случай он решил заблокировать номер Кимычева.

В то же самое время Кимычев, который предусмотрительно обнулил заказ мошенника, выдавшего себя за Крохоборова, на всякий случай зарезервировал еще и депозит на заказанную поездку. Подстарховавшись таким образом, он решил на всякий случай перезвонить на номер, с которого злоумышленники звонили ему, выдавая себя за Крохоборова. Но соединение всякий раз сбрасывалось, даже гудков не было. Кимычев понял, что поступил абсолютно правильно и. в свою очередь, заблокировал номер «Лже-Крохоборова».

Буфетчик, переживавший от мысли, что злоумышленники во главе с Кимычевым могли как-то добраться до его припрятанных денег и паспортных данных, был одновременно напуган и крайне удручен складывавшимися обстоятельствами. Плюс Кимычев стал его личным врагом.

В этот самый момент снова позвонила Минометкина, и Крохоборов зачем-то отчеканил:

– Круглосуточная ночная доставка круглосуточно все доставляет ночью.

– Але, – недовольно ответила Минометкина, – я чуть опять не уснула, а мне это сложно окончательно сделать без шампусика в ведерке со льдом, и что там с сушечками? Долго еще ждать курьера?

– Курьер уже выехал, то есть выбежал, то есть выпрыгнул! – запинаясь, ответил Крохоборов.

– Вы зайцев что ли в курьеры берете? – хихикнула Минометкина. – Что они у вас там прыгают?

– Виноват, исправимся. Уволим, сделаем, – отчеканил Крохоборов, вспомнив как заведующий буфетом отчитывался перед своим начальством.

– Нет, зайчиков не надо увольнять, они милые, – зевнула Минометкина. – Жду заказ.

Крохоборов, который действительно был готов выпрыгнуть из буфета в сторону дома Минометкиной, подобно зайцу, вдруг сообразил, что появилось сразу две проблемы, не обозначенные в первоначальном листе ожиданий от принцессы из сказочной страны. В мусорное ведро, в котором уже находилась бутылка из-под шампуня с красивой надписью на иностранном языке, не дававшей усомниться в том, что это действительно шампунь, необходимо было насыпать льда. Вопрос – зачем – уже был вне понимания буфетчика. Видимо, являвшаяся для него эталоном красоты Минометкина в этой самой красоте понимала значительно больше него. А, быть может, объяснение лежало на поверхности, решил Крохоборов, у нее не только засорились ванная и раковина, но и отключили холодную воду. Поэтому для того, чтобы помыть голову, ей нужны: шампунь; ведро и лед, который во время доставки растает, что и было необходимо.

Выведя такую простую и логичную формулу, Крохоборов решил, что можно, конечно, было пытаться ножом выскоблить из морозильной камеры кусочки льда. Но, во-первых, она была плотно забита продуктами, что усложняло задачу; во-вторых, это было излишне, так как принцессе из сказочной страны надо было просто вымыть голову. Поэтому Крохоборов налил в мусорное ведро до трещины холодной воды, отправив на самое дно бутылку, наполненную жидким мылом с надписью «Шампунь» иностранными буквами.

Оставался вопрос, как эффектнее упаковать сушки. Даже Крохоборов понимал, что доставлять их в смятом целлофановом пакете выглядело не совсем эстетично. Осмотрев пространство буфета в поисках потенциально соответствующей ситуации упаковке, буфетчик остановил свой взгляд на пакете из-под детского питания. На нем была изображена то ли очень взрослая мама, то ли не очень взрослая бабушка, усадившая себе на колени пухлого малышка возраста примерно второго класса. И эта самая мадам предлагала второкласснику в качестве лакомства нечто непонятное, так как изображение его стерлось, но, судя по сохранившимся круглым ободкам, отдаленно могло напоминать сушку.

Крохоборов, надев неоднократно использованную медицинскую маску, чтобы его не узнали, и капюшон своей толстовки, взял в руки ведро, с жидким мылом в бутылке из-под шампуня, мирно плававшей в холодной воде отдыхало жидкое мыло. А также пакет с сушками, с изображением, на котором тетя неопределенного возраста что-то усиленно втюхивала второкласснику. И отправился в далекий путь через два дома практически на встречу своей судьбе.

Набрав на домофоне номер квартиры Минометкиной, Крохоборов услышал привычное зевающее «Алее». Он сообщил Минометкиной, что это доставка заказа. В ответ раздалось пиликание замка, и буфетчик нырнул в подъезд. Войдя вовнутрь, он первым делом на автомате выключил свет на лестничной площадке. И тут же Крохоборов едва не навернулся со своим ведром, вылив половину воды (в основном себе на штаны). От этого, как ему почудилось, младенец-переросток на пакете, предательски захихикал.

Поднявшись на нужный этаж, он увидел перед собой ожидавшую его у открытой двери Минометкину в банном халате и с полотенцем на голове. Конечно, то, что принцесса из сказочной страны уже помыла голову, выглядело странно. Но, взяв себя в руки, он отчеканил заготовленную речь: «Доставка. Вот». И с этими словами протянул мусорное ведро с трещиной, где плюхалась в остатках воды бутылка с жидким мылом, и пакет, с тетей непонятного возраста и намерений, и младенцем, на котором давно пора было пахать, издевательски над ним смеявшихся.

– Это что???!!! – процедила сквозь зубы Минометкина в тот самый момент, когда Крохоборов в образе таинственного доставщика странных предметов уже готовился принять заслуженную порцию благодарностей. – Это что за гадость???!!! Где мои ролы и шампанское в ведерке со льдом???!!! Что это за издевательство???!!! Я завтра же напишу вам негативный отзыв!

Крохоборов, который стоял по стойке смирно, в одно мгновение получил назад ведро с жидким мылом, остатки воды в котором снова выплеснулись на то же самое место штанов, и пакет с сушками, на котором тетя и ее подопечный продолжали ржать над ним. Дверь захлопнулась перед самым его носом, и буфетчик понуро побрел домой, нервно поедая по ходу движения сушки из пакета.

Столь успешно и ярко стартовавший проект по созданию службы круглосуточной доставки бесславно прекратил свое существование. Его телефон был заблокирован Минометкиной, которая, к счастью, не поняла, кто именно доставил ей заказ. И для приглашения принцессы из сказочной страны необходимо было воспользоваться теперь иными каналами.

Глава 11. В которой Крохоборов участвует в грандиозной акции, но получает предательский удар в живот от пятой премиальной котлеты

В ожидании появления в своей квартире принцессы из сказочной страны Крохоборов был сам не свой. Проснувшись в четыре утра, он сел на кухонный табурет и романтически смотрел на восходящее солнце, аккуратно обгрызая ногти. Максимально ровно, насколько позволяли его зубы.

Конечно, в целом, по своему собственному мнению, с этой задачей буфетчик справился. И время убил, и ногти со скопившейся под ними грязью более-менее обкорнал. Но потом его взгляд упал на большой палец правой ноги, элегантно выглядывавший через дырку в носке. Мысль о том, что там тоже неплохо было бы подровнять, была довольно очевидной. Но, вместе с тем, невероятной. Крохоборов же был не йог. Ножницы у него давно заржавели, а приобретать новые для него выглядело совершенно не рачительно. Поэтому решено было переходить к десертной части вечера с Минометкиной, не снимая носков.

Продолжая приводить себя в порядок, Крохоборов решил побриться. К счастью для него самого, волосы на его лице росли крайне медленно, и все больше пучками. Поэтому с бритьем он заморачивался раз или два в месяц. Но, в связи, так сказать, с мероприятием, решился на внеочередное.

Достав из маленького и единственного шкафчика в ванной старое лезвие для бритья, он, намазав хозяйственным мылом свое лицо, стал скоблить. Вообще-то он страшно не любил это дело. Но, учитывая то обстоятельство, что ему его выбритая физиономия могла понадобиться не только для того, чтобы очаровать принцессу из сказочной страны буквально с порога, но и для некоторых иных моментов, пересилил себя.

Лезвие скользило по передней части головы Крохоборова не очень легко. Для этого на поверхности лежало несколько разумных объяснений. Во-первых, само лезвие было старым и ржавым. Во-вторых, бриться лезвием, а не станком, то еще удовольствие. В-третьих, Крохоборов, как всегда, пожалел для этого мероприятия воды, накапав на самое дно стакана. В-четвертых, кусок хозяйственного мыла (единственный в квартире), от крайне редкого использования, успевал засохнуть так, что категорически отказывался мылиться. В-пятых, буфетчик нервничал перед долгожданной встречей и вместо короткого пучка под носом, едва не срезал кончик последнего.

Кроме того, Крохоборов в процессе бритья представлял себе тот райский стол, который он планировал накрыть из честно заработанных на списании продуктов и обсчетов средств. Изобилие деликатесов, которые одновременно могли оказаться рядом, просто потрясало его воображение. От этого у него даже сбилось дыхание. Ведь он планировал порезать колбасные изделия в ассортименте, полутвердый сыр, некоторые позиции фруктов (из тех, что ему удалось списать при приемке, ловко поменяв их на просроченные), зацементировав это своими любимыми котлетами. Хотя насчет последних он немного сомневался. Но альтернативы в позиции «горячего» у него все равно не было.

И все-таки вино. Первоначально Крохоборов, исходя из корыстных соображений максимального сохранения тыловых запасов продуктов, а также ускорения перехода к десертной стадии, планировал использовать коньяк или водку. Для того, чтобы не пускать в ход все и не затягивать главное. Но, так как Шатров выдал ему очень редкое вино (винофил, конечно, слил Крохоборову в бутылку остатки всего самого дешевого, что было у него в наличии, пребывая в полной уверенности от того, что тот все равно ничего не поймет), это позволило еще и сэкономить. Плюс полу сгоревшая, но, еще наполовину целая свеча, явно добавляла ощущение романтики. И, помимо всего прочего, ее наличие на столе способствовало потенциальной экономии электричества.

Если с наполнением стола все в целом обстояло неплохо, то по другим направлениям в голове у Крохоборова неожиданно появились тревожные мысли. Один из двух декантеров оказался с отломанным горлышком. Буфетчик первоначально не обратил внимание, присутствовал ли данный дефект при передаче ему со стороны Шатрова, или же он сам обо что-то его задел. Но факт оставался фактом, Крохоборов начал переживать из-за того, что винофил мог потребовать возместить ущерб за сколотое горлышко. А это могло означать, что ему предстояло выплатить стоимость декантера целиком, от чего у Крохоборова сразу заболела голова.

Кроме того, Крохоборов, конечно, рубил в вине, как Дядя Лёня в танго, но даже он понял, отхлебнув из горла бутылки, что Шатров подсунул ему откровенное пойло. Оставалась только надежда на то, что его гостья разбиралась в вине еще хуже него. Хотя, как раз в этом он сильно сомневался.

Дальше было еще хуже. В буфете проводилась акция – Купи сто котлет – получи пять премиальных. Такой редкий шанс упустить он не мог. Но в свете колоссальных вложений в предстоящий вечер мечты Крохоборов, до блеска и дыр обглодавший пленку, в которую была обернута колбаса, вынужден был обратиться к основной заначке. Трясущимися руками он достал из-за спрятанных за тремя парами новых носков, находившихся в глубоком резерве, семейные трусы. С глубоким вздохом, снова разорвал нитку и извлек пару купюр. На котлеты. То, что предназначалось, как говорится, в качестве индивидуального подарка принцессе из сказочной страны, лежало рядом, завернутое в стенгазету.

Крохоборов, тысячу и один раз представлявший и предвосхищавший этот торжественный момент, вдруг ощутил, что в его животе начинало клокотать, и он отлично знал, что это был первый театральный звонок перед началом спектакля про нервозность. Бороться с ней он умел только единственным способом. Дрожащими руками он развернул пять драгоценных премиальных котлет из липкого целлофанового пакета, на котором зеленым маркером была выведена красивая надпись «Котлеты».

Обычно каждый прием пищи, вне зависимости от дня недели, включал для него две котлеты. И выходные, и праздничные дни вполне были выдержаны в этой же парадигме. Но пять премиальных котлет, упавшие с неба почти золотым дождем, явно обозначали то, что предстоящий вечер просто обязан был стать для него особенным.

И Крохоборов, нарушив все существовавшие в его голове традиции и правила, пожарил себе разом все пять премиальных котлет. Они так приятно шипели на сковородке, игриво сдуваясь подобно резиновым мячикам, и парочка из них, приняв более выпуклые формы с хрящиками наверху, как бы намекала на долгожданную встречу с принцессой из сказочной страны.

Крохоборов, аккуратно разложил весь свой золотой запас продовольствия по аккуратно приготовленным номерам стенгазеты, ровно по две котлеты на страницу. И стал заботливо и бережно укладывать пятьдесят небольших свертков в маленькую морозилку. Последняя с момента своего появления в квартире Крохоборова, повидав на своем длинном веку в основном одни котлеты, ахнула про себя от количества того, что в нее пытались запихнуть.

В общем, определив свои сокровища в морозилку, Крохоборов съел пять котлет. Запихивая в рот, как настоящий гурман, третью котлету целиком, Крохоборов вдруг почувствовал, что полнота мира, которую он привык видеть, явно носила осколочный характер. Так как третья котлета вошла в него явно не хуже второй и значительно основательнее первой.

Перекусив передними зубами четвертую котлету напополам максимально ровно и выковыряв внушительный кусок немного подгоревшей корки пальцем из зубов, Крохоборов вдруг почувствовал, что аппетит лишь продолжал разгораться. Теперь он, который годами во время любой трапезы ел всегда две котлеты, возжелал вкусить и пятую.

Но, к несчастью, именно эта самая пятая котлета смогла все перевернуть с ног на голову. Ее Крохоборов не просто съел. Он, подобно доберману, которого кинолог Погуляев периодически выгуливал во дворе, готовя к ответственной службе по поимке особо опасных преступников, ее просто проглотил. Но практически сразу пожалел об этом.

Проглоченная Крохоборовым котлета совершенно не принесла последнему сколько-нибудь позитивных эмоций. Но это было бы еще полбеды. Главная проблема заключалась в том, что котлета упала камнем на самое дно желудка Крохоборова, вызвав одновременно тяжесть и внезапное исчезновение каких-либо иных желаний. Кроме одного. Лечь на бок.

Котлета, сделав несколько попыток отлипнуть от стенок желудка, после машинальных похлопываний со стороны его обладателя по брюшной полости сначала справа, потом слева, все-таки окончательно зафиксировалась на самом дне его желудка, совершенно уверенно и основательно там обосновалась. При этом мысль о том, что долгожданный визит принцессы из сказочной страны в этот день, становился не так уж и желателен, впервые стала заполнять собой все свободное от котлеты пространство. И не только желудка.

Тем не менее, нарезанные колбасные изделия в ассортименте и полутвердый сыр, продолжали кое-как удерживать хрупкую психику Крохоборова на плаву. Помимо всего прочего существовал еще один пикантный момент в его начавшем метаться сознании. У него еще оставалась надежда справиться с последствиями котлетно-панической атаки. Но ему явно требовалась грамотная консультация, из серии, что, где, когда. Что именно делать с принцессой из сказочной страны. Где лучше начать изучать ее загадочную натуру. И когда намекнуть гостье, что пора от колбасных процедур переходить к другому этапу. Первым делом он обратился к Несмеян-Пивасикову.

Последний, недолго думая, попытался на пальцах и на вынутых по этому случаю пустых пивных банках, объяснить в большей степени не как надо действовать. А что, вообще надо действовать, а не жевать сопли. Понимание же как именно в таких ситуациях должно было прийти само. При этом он раскритиковал идею с вином, сообщив, что пиво и кое-что, несколько крепче, но обязательно в сочетании с первым, разом решило бы множество вопросов. Но свое пиво Несмеян предлагать не стал так, как в таком случае в его холодильнике образовалась совершенно неприглядная для глаз пустота. А, учитывая, что все пиво в магазине, он лично уже скупил, предложил перенести волшебный вечер на другой день.

Крохоборов совершенно не разделял мнения Несмеяна о том, что понимание как действовать должно было прилететь из ниоткуда. К кому-нибудь, думал буфетчик, оно, это понимание, может и прилетит, а ему, скорее всего, просто прилетит. Поэтому он решил посоветоваться еще с кем-то.

Во дворе на лавочке редактор стенгазеты Правдорубов и счетовод Аналитиков обсуждали периодические издания. Правдорубов, понятное дело, рассказывал о последнем номере своей стенгазеты, целиком посвященному коррупционным процессам в сфере такси. Где главное место занимало интервью самого медленного таксиста Кимычева. Последний абсолютно деликатно пытался дать понять, что, если и имели место кое-какие моменты, то все это было совершенно малозначительно. В частности, с небольшими замечаниями клиентов по времени их доставки до места назначения (при этом Кимычев постарался максимально витиевато обойти главную причину подобных задержек).

На основе интервью с ним Правдорубов делал весьма неутешительные оценки о положении вещей в этом экономическом секторе. Медленная подача автомобиля, длительное время поездки и завышенная плата за это удовольствие – абсолютно точно, по убеждению редактора, были связаны исключительно с коррупционными делами и злоупотреблениями. Сам факт того, с кем именно он проводил беседу, роли в статье не играл в принципе. Правдорубов сразу наметил собственную линию изложения, и, то, о чем рассказывал ему Кимычев, было уже не так важно. Кимычев, в процессе интервью смекнувший, в чей огород впоследствии может прилететь камень, старался увильнуть от какой-бы то ни было критики начальства, на что его постоянно выводил редактор. Правдорубов же, как опытный журналист-расследователь, с первых минут беседы, сформировал собственную линию изложения. После третьего абзаца уже более не нуждался в каких-бы то ни было деталях, они уже сами рождались в его голове. И он нанизывал их на шампур интервью, приправляя сочными куски необходимыми специями.

Итогом стал ошеломляющий успех статьи. Номер, в котором было опубликовано интервью, разошелся не только основным, но и дополнительным, тиражом. Правдорубов, находясь в полном восторге от своего творения, щедро распихивал в почтовые ящики по несколько экземпляров стенгазеты. Кроме того, не поленился обежать все соседние дома, проделав и там данную процедуру. После этого, встречая каждого жителя дома, редактор заводил с ним предметный разговор об этом материале.

Ощущая некоторую неловкость от того, что газета с сенсационной статьей в лучшем случае была использована для завертывания рыбы, каждый встреченный Правдорубовым житель дома считал своим долгом максимально поддержать беседу. Благо, редактор стенгазеты был в состоянии самостоятельно изложить основные тезисы, выделить наиболее важные места и сформулировать главные мысли, с которыми каждый житель дома абсолютно соглашался. Это вызывало у Правдорубова совершеннейшее понимание того, что он не просто выбрал актуальную тему, но вскрыл нарыв, крайне беспокоивший горожан. И только самый медленный таксист в городе Кимычев был недоволен. Впервые в жизни он получил официальный выговор от руководства, чего никогда с ним не происходило, даже если время на его маршруте переходило все мыслимые границы. С официальным комментарием: «крути баранку, а не болтай».

Счетовод Аналитиков внимательно выслушал Правдорубова, одобрительно покачивая головой. Затем рассказал о новом эпизоде приключений веселого бухгалтера Проводкина, напечатанных в журнале «Как стать бухгалтером». На это раз его любимый герой отдыхал в санатории где-то на Юге, где для того, чтобы комфортно проводить свой отпуск, ежедневно требовалось заполнять множество формуляров. Хитрое и зловредное руководство санатория безусловно надеялось на то, что отдыхающим не хватит образования или терпения ежедневно оформлять кучу разных бумаг.

Но веселый бухгалтер Проводкин с пониманием и присущей ему смекалкой подошел к этой нестандартной ситуации. За два дня до своего визита он заполнил форму для получения индивидуальной клеенки (на всякий случай). Дело в том, что в этом санатории уже имелись неоднократные случаи, когда не совсем воспитанные грудные дети, отдыхавшие с еще менее воспитанными родителями, извините, делали это прямо в кровати. По белью, вопросов быть не могло. Но вот матрасы… И ладно бы только дети. Так отдельные не слишком сознательные отдыхающие, опорожнив свои мочевые пузыри после трех-четырех литров пива прямо на пляже, чувствовали, себя в общем-то лучше. Но проблема заключалась в том. Что остальные ощущали себя несколько хуже. Хотя, лужа перед лежаком без матраса едва ли могла кардинально испортить отдых.

Каждый день Проводкину приходилось за три дня вперед заполнять анкеты для получения питания на завтрак, обед и ужин. Причем, санаторий был достаточно престижным, поэтому голубцы были не менее двух раз в неделю. Плюс ко всему Проводкин был должен фиксировать тепловую карту пребывания: измерять температуру каждые пятнадцать минут. Но веселый и находчивый бухгалтер с легкостью справлялся и с этим заданием. В то время, когда остальные отдыхающие тратили свое драгоценное для замеров время у бара или в море, Проводкин, заведя себе будильник, каждые пятнадцать минут мерил температуру и отсылал показания на сайт отеля. И в итоге в отличии от всех остальных, провел свой отпуск, полностью вписавшись в высокий стандарт отдыха, ежедневно в тепле и повышенной надежности, засыпая на новой клеенке, застеленной поверх простыни, с удовольствием поедая дважды в неделю фирменные голубцы. И даже невозможность хотя бы раз искупаться в море веселого бухгалтера абсолютно не смущала, ведь регулярно измеряя свою температуру и остылая ее на сайт отеля, он за время отдыха получил намного больше, нежели загар и морское купание, а именно, уверенность и надежность.

Счетовод Аналитиков, размышляя про себя над тем, как его любимый герой моu аналитически эффективно и разнообразно выстроить свой отдых, даже немного помечтал, что однажды он, быть может, тоже отправится в такое незабываемое путешествие, где обязательно будут голубцы, ну пусть не дважды, а хотя бы раз, в неделю. Где ему выдадут новую, немного шуршащую и нежную клеенку, где будет надежный вайфай и лучший ртутный термометр. И где на исходе двухнедельного пребывания, он также, как его кумир, улыбнулся бы в сторону загорелых и измученных лиц, утомленных отдыхом, и так, невзначай, достал бы формуляр со всеми необходимыми печатями, свидетельствовавший о том, что ни одной отправки показаний своей температуры за все две недели он ни разу не пропустил.

Но наиболее интригующим моментом в этой истории оставалась его заключительная часть, предвосхищавшая события следующей главы. Веселый бухгалтер Проводкин в последний день своего пребывания в санатории познакомился с веселой бухгалтершой Забалансовой. И у них намечался перспективный курортный роман, не исключено, что с положительным сальдо.

Но их зарождавшиеся отношения должны были пройти через многочисленные тернии. После незабываемого совместного пребывания в санатории, когда в заключительный день бухгалтерша впервые решила пропустить караоке, регулярно посещаемое ей все предыдущие дни, и встретила наконец своего героя. Происки коварного аудитора Подмечалкина, явно неравнодушного к Забалансовой и путем интриг задумавшего выхватить ее из рук веселого бухгалтера Проводкина.

Крохоборов, наблюдая со стороны за беседой двух интеллектуалов в очках, думал совсем о другом. Он стал ловить себя на мысли, не рассматривая под микроскопом репутацию и имидж Минометкиной, что он даже начал ревновать ее к другим жителям дома. И тем более, к криминальным элементам. Да, что там, к криминальным! Даже к самому медленному таксисту Кимычеву, как оказалось главному криминальному авторитету. При этом совершенно спокойно продолжавшего ездить на заказы к доверчивым клиентам, явно пытаясь обобрать их с возглавляемой им шайкой неустановленных злоумышленников, и проживать в их подъезде, явно маскируясь под обычного человека.

Но Крохоборову теперь было абсолютно ясно, что под лживой улыбкой дурачка в тюбетейке скрывался безжалостный и коварный бандит, до которого признанному специалисту по криминальным делам, Бандюганову еще надо было совершить пару командировок в места, откуда он недавно вернулся. Буфетчик, потерявший практически все деньги со своей многострадальной карты после ловкой аферы, провернутой Кимычевым вместе с другими злоумышленниками, вначале решил обратиться к участковому Пофигистову.

Но однажды Крохоборов увидел, как к их подъезду подъехало такси, из которого крестный отец местного криминала Кимычев извлек едва живое тело участкового Пофигистова, совершенно не понимавшее не только куда оно приехало, но, самое главное, с какой целью. А, увидев Кимычева, вышедшего из машины и попытавшегося зафиксировать положение тела участкового максимально приближенным к вертикальному формату способом, обняло его, поменявшись с ним головными уборами, фуражку на тюбетейку. Наблюдая за этой картиной, Крохоборов пришел к неутешительному выводу, что правоохранительные органы теперь могли опираться только на криминал. Примерно, как почти безжизненное туловище все правоохранительные орган Пофигистова, если бы не удерживалось на плечах Кимычева, в прямом смысле, попросту рухнуло бы на асфальт.

А как-то Кимычев подвез к подъезду Бандюганова и, как всегда широко улыбаясь, о чем-то поговорил с ним, а потом получил от последнего дружественное похлопывание по плечу. Отчего тюбетейка (по всей видимости, уже выменянная у Пофигистова обратно на его фуражку) вертикально подпрыгнула сантиметров на тридцать, но потом благополучно приземлилась обратно, правда, полностью надвинувшись Кимычеву на глаза. Далее Бандюганов протянул криминальному королю какие-то деньги. Крохоборов отлично понимал, что речь шла о доле пахана, которым, вне всяких сомнений, являлся Кимычев.

Крохоборов, разумеется, понятия не имел о содержании статьи, написанной Правдорубовым, но отчетливо запомнил слово «мафия» в заголовке. А также фотографию довольного Кимычева в тюбетейке, на которую нечаянно капнул сок от котлеты. Ему было глубоко наплевать на все эти бесконечные расследования. Как он говорил сам себе, от того, что букв много котлет не прибавляется.

Кроме того, Крохоборова страшно мучил вопрос, куда именно отправились изъятые у него капиталы с карты от несостоявшейся поездки на такси. И даже, куда было не столь уж важно, главное, как. Как именно их вернуть назад. Потому, что он стал ловить себя на мысли, что стал значительно хуже спать. Потому, что крутил и вертел этот вопрос. Это, быть может, для кого-то деньги были маленькие. Но для буфетчика любые, даже самые маленькие деньги, были очень немаленькими. Каждая купюра, которая тем или несколько иным способом попадавшая к нему в руки, сразу становилась бесконечно родной.

Он даже плакал иногда, представляя себе засаленную, порванную в местах основных водяных знаков, купюру. В своих трудовых руках. Дрожащих. После того, как поменял ее на мелочь. Ну, и с учетом списания товара, слегка округлив. Ведь кому-то, как Бандюганову или криминальному авторитету Кимычеву она доставалась абсолютно легко. А Крохоборову приходилось много трудиться, обсчитывая и списывая товар, дабы ее заработать.

Каждый лично потраченный рубль буфетчик привык оценивать даже не за два, и не всегда за пять, а чаще всего за десять. И всякий раз пересматривая фото в социальных сетях болотных сапог Пофигистова, кусавшего их зубами, словно проверяя, действительно ли это резина, у Крохоборова кололо в сердце от понимания того, на чьи деньги они могли быть куплены.

Мучаясь от необходимости посоветоваться с кем-то что конкретно делать с Минометкиной, Крохоборов понимал, что два эти двое, блуждавших в своих мирах, явно неспособны были помочь. Один был погружен в какие-то дурацкие расследования. Второй же замучил всех своим бухгалтером Проводкиным из журнала. Крохоборов не читал ни одного выпуска. Но, наслушавшись многочисленных рассказов о нелепейших похождениях последнего, даже написал гневное письмо в журнал. В нем он попросил, чтобы в ближайшей главе Проводкин упал со своего коврика для бухгалтерской йоги куда-нибудь в пропасть и ни в коем случае не воскресал. Хотя бы полгода.

У подъезда курила компания. Точнее, курил только один. Остальные с удовольствием дышали. Это были бригадир водопроводчиков Братанов в фирменной спецовке с сигаретой во рту, а также Антресолькин, Теплович и винофил Шатров.

Они оживленно что-то обсуждали, но, увидев Крохоборова, отложили в сторону свои серьезные разговоры обо всем подряд, заулыбались и стали хитро ему подмигивать. Оказалось, что почти весь дом был в курсе его вечера с принцессой из сказочной страны.

Антресолькин что-то сказал, но Крохоборов даже не расслышал, а буркнул себе под нос и поспешил миновать эту компанию. Которая, как вариант, могла бы дать ему нужный совет, но это отнюдь не выглядело как факт. А вот вволю пошутить над ним могла вполне. Другое дело, что негативное влияние котлеты внутри его организма продолжало усугублять ситуацию.

Войдя обратно в подъезд, Крохоборов столкнулся со своей тетей, которая что-то пыталась рассказать Дяде Лёне. Причем, вздыхали сразу оба: тетя, как обычно измученная какими-то проблемами и Дядя Лёня – из-за того, что искренне не понимал, как именно он прогневал Небеса, что теперь всегда был виноват перед квартиранткой во всех катаклизмах дворового и глобального масштабов. И даже если официального предъявления ему претензий в причастности или, того хуже, организации ее злоключений не было, то уж обязанность по устранению этих самых проблем явно, априори лежала на нем.

В данный момент возникла очередная критическая ситуация. В доме напротив завелся юный любитель громкой музыки, проживавший, по словам тети Крохоборова, со своей бабушкой, а музыку включавший ровно в тот момент, когда тетя принимала свои лекарства и готовилась заслуженно отдохнуть от напряженных дел. Дядя Лёня вообще-то искренне сомневался в том, что это дело рук какого-то мальца, живущего с бабушкой. Ему в жизни не пришло бы в голову пытаться зачем-то изучить вопрос, с кем именно жил этот паренек, с бабушкой или дедушкой, он не видел в этом принципиального отличия. И вообще причем здесь Дядя Лёня? Он не являлся указанному субъекту ни дедушкой, ни тем более бабушкой. Другой дом, свое домоуправление. Ну, понятно, виноват был он, ловко сдавший своей квартирантке жилплощадь в ужасном подъезде ужасного дома, к тому же расположенного в ужасном районе с малолетними любителями громкой музыки, проживавшими с какими-то бабушками.

Увидев Крохоборова, Дядя Лёня подмигнул ему:

– Ну, что принцесса из сказочной страны должна прийти с минуты на минуту?

Глава 12. В которой Минометкина мысленно представляет себе сказочную пещеру и выбирает наиболее достойную кандидатуру на роль Али-Бабы

То, что Дядя Лёня был в курсе предстоявшего мероприятия было совершенно очевидно. Так как заход в сторону Минометкиной после несовсем удачного случая с доставкой, Крохоборов решил осуществить именно с помощью Шлепанцева. Дело в том, что в соседней с Минометкиной квартире жили две поющие ведущие. К одной из которых Дядя Лёня на какой-то вечеринке, находясь в несколько разбалансированном состоянии, так сказать, попытался подкатить. Но, во-первых, хоть убей, не помнил, к какой из них именно; во-вторых, тем более не помнил, с какой именно целью. Но тем не менее таким образом он установил контакт с обеими.

А надо отметить, что на квартире у двух поющих ведущих собиралась интересная компания. Каждый вечер к ним заходил принципиально нетрезвый гармонист Забаянов и коррумпированный участковый Пофигистов, большой ценитель игры на гармошке. Минометкина была явно не в восторге, что в соседней квартире ежедневно проходил вечер из серии «Играй, гармонь» в тот момент, когда ей необходимо было отдохнуть после работы. Но поющие ведущие периодически способствовали увеличению ее клиентской базы. И, когда, через них было передано предложение от инкогнито из хорошо знакомого ей подъезда, Минометкина начала вспоминать этих красавцев, одного за другим, пытаться предугадать, кто именно мог сделать заказ.

Двух ботаников-интеллектуалов в очках она сразу вычеркнула. Им явно было не до нее. Хотя. Конечно, если подумать… Тот в явно новых очках, что считал себя редактором стенгазеты, был, собственно говоря, хоть и наивным, но довольно отчаянным парнем. Она, конечно, едва ли рассматривала бы с ним что-то серьезное на длительной дистанции, но кое-какой материал для дальнейших статей помогла бы набросать. Другое дело, что непосредственно перед совместным изучением волшебной пещеры Минометкиной пришлось бы выслушать основные тезисы всех этих расследований, хотя некоторые из них она находила немного сексуальными.

Образ журналиста-расследователя для ориентированной на глубоко коммерческую составляющую, но не лишенную, можно сказать, человеческого начала, Минометкиной, не очень сочетался с возможностью заказывать себе шампусик и суши на ночь. А, скорее, был ближе к ситуации как в прошлый раз. Когда какой-то придурок из службы доставки, которую она так и не нашла, притащил ведро с ужасной гадостью и пакет засушенных колечек хлеба. Но при этом все-таки, что-то было в этом Правдорубове.

Его приятель-интеллектуал, Аналитиков, внушал ей меньший оптимизм. Если Правдорубову продемонстрируй какой-то новый языковой подход в лексическом аспекте, и он мог потенциально сразу увлечься, то счетовод, скорее всего, был из той породы, что вечно все перепроверял. Да, нет, этот замучил бы самого себя и ее проверками, насколько все укладывалось, с бухгалтерской точки зрения. Нет, Минометкина, конечно, была уверена в том, что абсолютное большинство проверок она бы уверенно прошла, но сами процедуры…

Одно слово «бухгалтерия» навевало на Минометкину смертельную тоску. Был у нее один раз бухгалтер. Тоже в очках. Зарплаткин. Как только она пересекла порог его квартиры, он сразу разделся, оставшись в майке, семейных трусах в полоску, бухгалтерских нарукавниках, очках в роговой оправе и коричневых носках с характерными потертостями с области большого и среднего пальцев на обеих ногах. И в тот момент, когда необходимо было срочно поднять собственный моральный фон, пусть даже и искусственным путем, Минометкиной представлялось почему-то, что буква «р» из фамилии картавившего бухгалтера Зарплаткина куда-то полетела в тар-тартары. А без нее бухгалтер Заплаткин со своими потертыми носками безуспешно тужился ознакомить ее с самыми основами бухгалтерии, периодически перебирая всей пятерней пальцев.

И если бухгалтер собственно говоря, не особо отличился, то встреча со счетоводом, помешанным, по ее сведениям, на вымышленном герое, то ли Подводкиным, то ли Подконьяковым, едва ли внушала ей больший оптимизм. Перед ее глазами практически ежедневно представал гармонист Забаянов, который весьма успешно под водку или коньяк, регулярно принимал участие в разнообразных интеллектуальных играх. Конечно, стоило отметить, что все эти интеллектуальные игры сводились к следующему: кто быстрее выпьет бутылку водки. Забаянов, всегда желавший победить, всякий раз вставал первым в очередь. Обычно бутылка заканчивалась на нем же, не успев осчастливить других участников. Когда же его торжественно выносили в горизонтальном положении физиономией вниз под сокрушительный храп, все его конкуренты тихо ему завидовали.

Хмыря, который встретил их у лифта, когда она отправилась попробовать плов и другое в компании с двумя центрально азиатскими гастарбайтерами она в расчет не брала. Там на лицо был весь комплексный подход, то есть набор комплексов. Предложить сесть девушке на диван – надо звонить маме. Красивой девушке – видимо, двоюродному дяде, который в этом больше соображал. Ах, да, белье не застелено, надо звонить жене двоюродного брата. В общем, все было очевидно.

Парень, которого она видела или с какими-то стеклянными сосудами с толстым основанием и узким горлышком, либо же черным пакетом, в котором что-то постоянно звенело, конечно, потенциально мог наладить с ней контакт. Возможно, она смогла бы расширить свои познания в винной области для того, чтобы со временем вывести свой бизнес на более высокий уровень. И сам вид этих стеклянных штук в общем-то тоже оказывал на ее настрой некоторое позитивное воздействие. Хотя, как она слышала, что у него дома, кроме этих штук было очень много стеклотары, которую он зачем-то собирал (про возможность коллекционирования Минометкина подумать не могла). Поэтому представила, как этот парень доставал пустые бутылки из мусорных контейнеров или подбирал недопитый экземпляр, оставленный рядом с лавочкой. И эта мысль очень скоро стала наводить ее на значительно более тягостные размышления.

Во-первых, для такой эстетичной (какой она сама себя находила) особы работать в условиях, когда повсюду на тебя смотрят пустые бутылки, было по меньшей мере некомфортно. И мало того, что смотрят, так еще и периодически гремят. Во-вторых, если он занимался тем, что собирал бутылки и на это, собственно говоря, жил, не тужил, то, не оставалось сомнений в том, что с денежками у него было не слишком нарядно. Минометкина представила картину, как она, устроилась в рабочем положении на диване в окружении многочисленных пакетов с бутылками, приготовленными для сдачи. И ожидала, когда хозяин этих самых пакетов отсчитает полную сумму ее гонорара монетками, а пара из них обязательно закатилась бы под диван. И он, ползая на коленях, пытался выудить их из комков пыли, периодически задевая ногами пакеты с бутылками, которые от этого гремели. После восприятия предполагаемой картины в таком виде, Минометкина стала надеяться на то, что сказочная пещера была расположена в какой-то другой квартире.

Для того, чтобы разбавить неприятные мысли чем-то более приятным, она стала перебирать наиболее подходящие для нее возможные кандидатуры. Первым она вспомнила про очень высокого мужчину, который как-то на ее глазах достал с дерева котенка, что было очень мило. Минометкина, которая сама была, как ей казалось, достаточно высокой, всегда испытывала особую симпатию к большим мужчинам. Чем занимался этот гигант она не имела понятия, но ей было интересно вообразить, куда его можно было запихнуть при его габаритах. Но ее богатой фантазии хватило только на то, чтобы засунуть его в коллеги к Бандюганову, то есть, в авторитеты широкого профиля. Конечно, Бандюганов со своим пониманием обратной стороны мира был для нее непререкаемой величиной. Но, в конце концов, этому великану тоже необходимо было с чего-то начинать криминальную карьеру. Он вполне мог со временем овладеть полезными навыками, попади он под влияние такого, как Бандюганов.

Далее в ее воображаемом списке фигурировал парень, который что-то там вроде бы варил. Что именно он варил, Минометкина была не в курсе, но знала, что варил. Налив себе стакан компота и отхлебнув немного, принцесса из сказочной страны поняла, что у этого парня в модных джинсах, компот наверняка получался намного вкуснее. Минометкина представила, как он приносит ей трехлитровую банку компота, вишневого, улыбаясь, подтверждает, что это его. Она выпивает один стакан, другой – и все под его сладострастный взгляд, занимает необходимую позу, а он в ответ: «Там еще сливовый на плите, сейчас доварю и…». И Минометкина тут же ощущает, как одновременно с тем, как этот ловелас переходит в разряд компотчиков, ее желание несколько улетучивается.

Она продолжила перебирать верхний список. Потенциально и ультрамодный парикмахер Стрижкин, и симпатичный парень с бородкой, который зачем-то ходил в шарфе даже летом, представлялись ей вполне привлекательными. Не говоря уже о том вечно отсутствующем, которого она никогда не видела, так как его никогда не было дома, но много о нем слышала. Конечно, можно было помечтать о том, что именно к моменту своего возвращения именно он и сделал заказ, и он и есть тот самый, сказочный Али-Баба. Но Минометкина понимала, что если бы действительно это был он, то вряд ли воспользовался столь кривым заходом к ней через ее поющих соседок. Стало быть, искать надо было не там.

Семью, в квартире которых был, по слухам, настоящий зоопарк, она не рассматривала. Хотя, рассуждала она, клиенты бывают разные. Подарок ему от нее или, кто знает, возможно, наоборот. Но наличие огромного количества животных в квартире ее очень смущало. Это было сродни варианту работать под надзором бутылок, но у последних хотя бы не было глаз. А тут на глазах сверчка или черепахи было как-то противоестественно. Не говоря уже про курицу, которую они зачем-то держали на балконе.

Был вариант, что ее пригласил то ли йог, то ли фокусник, то ли гипнотизер. Но гипноза она как огня боялась (мало ли, что с ней могли сделать во время сеанса), а фокусов ей хватило в свое время с одним таким же фокусником Чемодановым. Тот ей во время сеанса разные фокусы показывал: и белье ее оказывалось внезапно не на ней, а в его чемодане. А потом вообще куда-то пропало. То некоторые другие фокусы, которые изначально не были согласованы, и обычно шли в дополнительном разделе. Когда же дошло до закрытия, так сказать, финансового вопроса, тот прыгнул в свой чемодан и пропал. Один старый чемодан и остался. Ни белья, ни Чемоданова. Так что, фокусников с той поры она старалась избегать.

Исключая еще ряд потенциальных клиентов по разным причинам, Минометкина поняла, что, скорее всего, заказчик был кем-то из троих. И эта мысль ее едва ли порадовала. Тетя, которая ходила вечно с кислым лицом, но при этом как-то особенно несчастно смотревшая в ее сторону и делавшая многозначительные вздохи. Минометкина вначале не придавала этим вздохам такого значения, но теперь ситуация заставляла взглянуть на эти знаки внимания по-иному. Она даже нервно защелкала пальцами. В конце концов, если уж намечался такой поворот, то вариант с медсестрой на глазах сверчка и черепахи, и даже, извините, курицы, представлялся ей более перспективным.

Далее в этом списке из трех наиболее очевидных, шел самый медленный таксист в городе Кимычев. Этого она прекрасно знала (хотя, кто в городе его не знал). Он несколько раз подвозил ее на работу и с работы. Всякий раз ей приходилось нервно щелкать пальцами. Потому, что ей начинал названивать сгоравший от желания обсудить с ней ряд вопросов заказчик, а улыбавшийся во всю ширину лица Кимычев не спеша поправлял зеркало заднего вида или доставал какие-то карты, хотя надо было проехать всего два дома. Минометкина страшно бесилась, когда приложение в очередной раз направляло к ней именно Кимычева. И она стала предполагать, что самый медленный в городе таксист нарочно это подстраивал, так как давно на нее запал. И, каждый раз, улыбаясь ей, он прятал глаза под свою тюбетейку (на самом деле, она была ему просто велика), чтобы они не выдали его коварных намерений.

Представив, что, если заказчиком действительно выступал Кимычев, Минометкина пришла в ужас. В воображении картина их совместного вечера рисовалась ей такая, что она еще динамичнее защелкала пальцами. Она в привычной позе на диване, скорее всего, будет не просто щелкать пальцами, а беспрерывно пить вино, чтобы снять стресс. И это еще при условии, что ей его нальют. А, зная Кимычева, быть в этом уверенной она точно не могла. Да он с вином, скорее всего, провозится неизвестно сколько. Пока сообразит (после ее намека), что надо налить вина. Но надо же сбегать на кухню за бутылкой. Принести ее, но она, разумеется, окажется не охлажденной. Поэтому – опять на кухню, охлаждать вино. Затем принести охлажденное вино, но, без сомнения, не принести бокалы. Далее – притащить бокалы, но при отсутствии штопора. Потом вспомнить, что надо нарезать фруктов, а они окажутся, как назло, в багажнике его такси на стоянке. Соответственно дальше – на стоянку. Но обязательно вернуться домой, так как забыл ключи от машины. И это ладно, если не воспользуется своими знаменитыми картами, чтобы точно определить маршрут до кухни и до стоянки.

И это же только эпопея с вином. О главной части Минометкина даже старалась не думать, чтобы не портить себе настроение. Там, скорее всего, предполагалась долгая подготовительная фаза с изучением энциклопедических справочников, поход за необходимым для осуществления совместной работы средством в ближайшую аптеку потому, что представить себе то, что Кимычев все подготовит заранее, Минометкина, даже делая над собой усилие, не могла. А дальше, что называется, по расписанию. До аптеки дошел, вспомнил, что забыл деньги. Вернулся – там этого нет. Пошел в следующую, но, чтобы не ошибиться с маршрутом направился в машину, посмотреть карту, пока нашел другую аптеку, она, с большой долей вероятности, уже закрылась.

Если же каким-то чудесным образом фазы вина и подготовки закончатся тем, что Минометкину не разорвет от злости, третья фаза вне всяких сомнений должна была добить ее окончательно уже на стадии, когда Кимычев, сняв тюбетейку и положив ее на стул, потом передумает и решит остаться в тюбетейке. Затем будет медленно и аккуратно вешать на спинку стула свои брюки ровно по стрелочкам. Представлять окончательный финал всего этого представления Минометкина принципиально не стала.

Но у нее оставался еще один кандидат. По слухам, он был теневым магнатом, промышлявшим песком в каких-то космических масштабах. В голове Минометкиной рисовалась картина, как четверть или даже треть пустыни Сахара загружается на какие-то бесчисленные платформы, корабли, фуры. И куда-то вывозится. Куда? А, черт его знает. Зачем? Это еще более ей было непонятно.

Но то, что основной навар поступал в карманы немного странного парня с квадратной головой и очень круглыми ушами, и очками, это было очевидно. И еще этими дурацкими шлепанцами, которые он почему-то принципиально надевал на носки. Конечно, миллионеры, перебрасывающие песок из пустыни куда-то в другое место, могли позволить себе свой стиль. Но всякий раз при встрече бросая взгляд на то, что помещалось на ногах Дяди Лёни сильно удивлялась такому миллионеру, который предпочитал выглядеть, как пенсионер.

Еще Минометкину весьма смущал его подвал, в котором он жил. В этом аспекте у нее не было сомнений, Дядя Лёня (не зря же его звали не как нормального человека по фамилии, тем более Дядя) был практикующим БДСМ-щиком. В его подвале, вне всяких сомнений, был сосредоточен весь арсенал, связанный с данной тематикой. Конечно, Минометкина не считала себя примерной отличницей-десятиклассницей и тоже имела кое какой опыт, но очутиться в лапах профессионального маньяка в шлепанцах в мрачном подвале с всевозможными приспособлениями… Да, бог с ними, с приспособлениями. В конце концов, ничего, ко всему привыкаешь. Но она страшно боялась стать вечной пленницей человека в шлепанцах на носок.

Минометкина глубоко вздохнула и защелкала одновременно пальцами не только на руках, но и на ногах. С тревожными мыслями она устроилась в привычной позе на диване и сразу уснула.

Глава 13. В которой Принцесса из сказочной страны проводит ночь с Дядей Лёней и черной мухой, а Кимычев посвящается в цыгане

Премиальная пятая котлета, теперь давившая не только на желудок, но и на более обширную и значимую область Крохоборова, включавшую предчувствие, продолжала делать свое черное дело. Мало того, что тяжесть в животе не позволяла буфетчику не только ощущать себя полноценным индивидом, но также начинала мешать себя таковым хотя бы представлять. По этой причине Крохоборов почувствовал одновременно и головную боль, и слабость, и резь в горле и даже внезапно вскрывшиеся мозоли на пятках. В общем, говоря привычным языком, мысль о том, чтобы слиться, зародившись из его желудка, буквально, поработило его сознание и волю.

Конечно, буфетчику совершенно не хотелось, чтобы это стало объектом шуток. Но вечер, который должен был стать триумфом, двигал его куда-то не туда. Нет, ну, конечно, не сам вечер. А та самая, несчастная пятая котлета. Которая делала несчастным как раз Крохоборова…

Конечно, с другой стороны, Крохоборов радовался, что не выпил вдобавок квас. А такой вариант был вполне реален, так как Крохоборов пас бутылку кваса в течение нескольких дней для того, чтобы списать и выпить. Но на его несчастье сменщик продал этот напиток Правдорубову.

А сейчас бы Крохоборов вместе с котлетой оказались бы в более непростой обстановке. Возможно, она залегла бы на дно, как подводная лодка в ожидании того, что квас решил бы покинуть полости Крохоборова. И тогда котлета осталась бы в снова одиночестве, наблюдая из желудка буфетчика за тем, как ее квас непрерывным потоком устремляется в городской коллектор.

Но, это, как говорится, было бы далеко не факт. Крохоборов как-то видел рекламу котлет по телевизору со слоганом: «Наши котлеты не тонут!» Заинтересовавшись таким удивительным и, самое главное, вне всяких сомнений, полезным свойством полуфабрикатов, Крохоборов купил пару штук этой марки для проведения эксперимента. Несмотря на их более высокую стоимость. И вот, придя домой, и налив таз воды, он решил спустить два судна, состоявших из свиного фарша и некоторых других компонентов, написанных на упаковке в четыре строчки мелким шрифтом.

Но к его изумлению котлеты не только утонули, но даже и не думали всплывать, прочно застряв на самом дне таза. И никакие водолазные работы с помощью ножа, и вилки не смогли не только привести их к подъему на поверхность, но более того, обрекли на полную катастрофу. Корпуса обоих судов развалились на составные части, из которых они были сконструированы. Из этих компонентов доминировал отнюдь не свиной фарш, а иные составляющие, чья природа буфетчику была неизвестной, а читать мелкий шрифт на упаковке ему было лень.

Либо же, доводя до конца мысль о внезапной встрече премиальной котлеты с бутылкой кваса, существовала вероятность, они могли совместно покинуть его нутро. Вот только вряд ли это принесло бы это полное освобождение Крохоборову. И буфетчику надолго зависнуть в одном конкретном месте в квартире.

В общем, Крохоборову стало предельно ясно, что к встрече он не готов. Да, он потратился на колбасные изделия в ассортименте и полутвердый сыр (не говоря уже о фруктах). Но в нынешних условиях он решил, что в конце концов можно было попробовать впарить покупателям все то, что в это время прело на его столе в нарезанном виде.

Другое дело, что капитуляция не могла быть почетной, если весь подъезд впоследствии будет ржать над ним, а Минометкина сочтет его пустозвоном и слабаком. Поэтому Крохоборов решил соскочить не просто так, а по уважительной причине.

В школе он одно время посещал кружок самодеятельности. И однажды даже получил ответственную роль Таракана в спектакле «Муха-Цокотуха». Поэтому, сделав какой-то неуверенный шаг в сторону, он театрально схватился одной рукой за голову, а другой – за сердце и прошептал:

– Живот…

И с этими словами столь же картинно стал валиться на бок в надежде на то, что Дядя Лёня его подхватит. Последний, которому нельзя поднимать ничего тяжелее килограмма после того, как однажды неудачно поднял диван, совершенно не оценил театральной премьеры в исполнении буфетчика и остался стоять на месте как вкопанный.

Крохоборов, бросивший все фишки на спасительное красное в виде румяных щек Дяди Лёни, в течение короткого падения на бок вдруг краем глаза понял, что невидимое казино стало играть против него. И вот-вот должно было выпасть черное. И он приготовился к тому, что шмякнется височной областью о пол, и нарезанные колбасные изделия, сыр и фрукты реализовывать через буфет будет уже некому. А там всего было на немалые деньги. Буфетчик почувствовал, как в его глазах стало стремительно темнеть.

Но рокового удара его головы о пол не произошло потому, что его тетя, видя то, что ее племянник ни с того ни с сего начал падать в обморок, а здоровенный лоб в шлепанцах совершенно не собирался вынимать рук из карманов, в последний момент поймала голову и шею Крохоборова. От этого движения в потемневших глазах последнего уже почернело.

Но удержать голову и шею племянника с учетом хронической головной боли ей было не под силу, не говоря уже о том, что остальное его тело полгалось к голове и шее в придачу. Поэтому ноги тети стали подкашиваться в сторону Дяди Лёни, увлекая за собой голову и туловище Крохоборова, близкого к тому, чтобы потерять сознание уже по-настоящему.

Не отпуская голову и шею буфетчика, в глазах которого был уже кромешный мрак, его тетя, в чьих глазах также отнюдь не светлело, упала. На свое счастье, не на твердый пол, а на значительно более мягкое. И это самое, мягкое, находясь в горизонтальном положении, прохрипело:

– Живот…

В отличии от игры в боулинг, где аппарат сам возвращает сбитые кегли в вертикальное положение, в сказочном подъезде такой механизм не работал. Зато в подъезд на шум падающего тела и двух других, упавших на это самое, первое, прибежали Антресолькин, Теплович, Шатров и Братанов. Они аккуратно сопроводили тетю с очень больной головой, отнесли Крохоборова, и буквально отволокли наиболее пострадавшего при этом страйке Дядю Лёню во двор, где двух положили, а третью усадили на лавочки.

Крохоборов, кромешный мрак в глазах которого стремительно покидал место кратковременной дислокации, щуря глаза, пытался оценить окружавшую его обстановку. Его тетя, глубоко вздыхавшая и державшаяся за голову, сокрушалась, что к ее постоянной головной боли и переживаниям, теперь обязательно должна была добавиться тревога за своего несчастного племянника. Так как тот едва не погиб у нее на глазах, теряя сознание. И, что если бы не она, то даже страшно было подумать о том, что могло произойти. И от этой мысли ее голова начинала болеть еще сильнее.

Про Дядю Лёню, постанывавшего на манер кота, которому что-то отдавили, никто даже не вспоминал. Его ноги аккуратно располагались по линеечке, лежа на лавке, шлепанец к шлепанцу. А его глаза под круглыми очками, к великому счастью, были не закрыты, а напротив, широко раскрыты и смотрели в одну точку. Куда-то между лыжной палкой, заброшенной кем-то на дерево еще прошлой зимой и рожком давно не горевшего светильника на фонарном столбе, внесенным для будущей замены домоуправлением на четвертый квартал следующего года.

В этот момент к подъезду под руку с Бандюгановым, который ее сопроводил до места работы и получил заслуженный поцелуй, подошла Минометкина в новой юбке со стразами и босоножках на внушительной платформе. Через свой малозаметный для других, но позволявший вполне себе обозревать окружавшую обстановку, прищур, Крохоборов убедился, что пришла принцесса из сказочной страны, и ему пора было смываться.

– Живот…, – опять жалобно застонал он, снова схватившись почему-то за голову и сердце.

– Его надо в больницу, я там почти всех врачей знаю, – со вздохом произнесла его тетя.

– Не надо меня в больницу… живот…, – простонал Крохоборов, продолжая через прищур обозревать обстановку.

– Можем не донести, – выдохнул Братанов. – Не исключено, умрет по дороге…

При этих словах на глазах тети и почему-то осуществлявшего самогипноз у входа в подъезд Пятницына выступили слезы. Крохоборов, который через щелку все это увидел, вдруг почувствовал к самому себе страшную жалость и заплакал почти в голос.

– Раз плачет, то, наверное, не умрет, – улыбнулся Антресолькин. – Но в больницу его действительно нельзя. Пятница, вечер. Врачей на смене не хватает. Час пик. В такси сейчас доступен только Кимычев. А с ним точно не довезем… Ему бы в домашних условиях, но с обязательным уходом.

С этими словами Антресолькин вопросительно посмотрел на его тетю, которая еще тяжелее вздохнула и изобразила на своем лице мучительные страдания.

– Давайте его под мое начало, я его приведу в чувства, – сверкнул золотыми зубами Бандюганов.

При словах последнего внезапно перестал стонать на своей лавке Дядя Лёня и, буквально, съежился от страха, что даже шлепанцы на его ногах слегка затряслись. Но он постарался посильнее зажмурить глаза, так как полагал, что раз он ничего в таком положении не видел, то и сам был незаметен. Но тоже как Крохоборов немного подсматривал в щелочку.

– Нет, его мы сами вылечим, – решительно сказала Дюймовочкина, подошедшая к подъезду под руку с Газопроводовым. При этом посмотрела в сторону Минометкиной, которая улыбнулась ей, подумав про себя, в принципе, она очень ничего.

– Определенно, – добавил Газопроводов. Он, конечно, брать Крохоборова не хотел, понимая, что с ним, что называется, каши не сваришь, предпочтя бы лучше Дядю Лёню. Которого можно было не только подлечить, но, как говорится, и самому для профилактики за компанию с вполне себе железным поводом. Но идти наперекор мнению Дюймовочкиной он не стал.

Дядя Лёня тоже очень и очень хотел оказаться на попечении Дюймовочкиной, а особенно Газопроводова с его знаменитым баром, заполненным чудодейственными средствами внутреннего применения, и вовсе не хотел вместо Крохоборова отправляться под нож к Бандюганову. От этого он даже замяукал для привлечения к себе внимания.

– Котенок где-то пищит, надо ему молочка налить – сказала Дюймовочкина. А Минометкина еще раз ей улыбнулась, утверждаясь в первоначальной мысли, что насчет этой доброй души она не ошиблась.

– Да, там, скорее котяра, – усмехнулся Братанов. – Если ему другое налить, он вряд ли будет сильно возражать.

В этот момент к подъезду подошла обширная делегация. С конями. Почтальон-конокрад Пастушков ехал верхом, а за ним следовала кибитка с цыганами. У Пастушкова только что закончился очередной семинар по кражам коней, и он со своими коллегами отмечал окончание курса. Пастушков лихо соскочил с коня и стал обниматься на прощание со всеми почти родными ему цыганами.

Одновременно с появлением у подъезда цыганского табора, с другой стороны от него, неспешно припарковалось такси, из которого вышел самый медленный таксист Кимычев. Последний, как всегда, всем улыбался и то и дело поправлял, спадавшую на глаза тюбетейку. Минометкина, поймав на себе улыбку Кимычева (ровно такую же, как предназначалась и остальным), все поняла. Ее пригласил действительно Кимычев. Значит, теперь предстояло пройти девять кругов очень медленного ада. Да, черт с ними с деньгами, подумала она.

Крохоборов, увидевший через щелку Кимычева, вначале побелел от ужаса, решив, что криминальный король мог овладеть его беззащитными деньгами. Воспользовавшись тем, что его должны направить на принудительное лечение в этот ужасный зверинец. Затем от напряжения у него даже покраснели глаза, возможно на них лопнул капилляр, и вскоре его лицо стало багровым.

Кимычев, вспомнив о той ситуации с вызовом с телефона Крохоборова и блокировкой средств с карты, привязанной к его номеру, сразу перестал улыбаться. Когда же он увидел, что тело Крохоборова, лежавшее на скамейке, и в первую минуту показавшееся ему практически мертвым, зашевелилось и чуть приоткрыло глаза, то Кимычев пришел в ужас. За считанные мгновения лицо буфетчика сначала побелело, а затем покраснело. И через небольшую щелку он увидел, как глаза Крохоборова налились кровью от ненависти к нему. А то, что тот никогда не простил бы потери даже самой незначительной суммы, было предельно ясно.

Далее несколько действий произошли практически одновременно. В связи с этим, те, кто их произвели, не смогли уделить должного внимания тому, что предпринимали в это же самое время другие. И это привело в итоге к тому, что большинство, сосредоточившись на своем, упустило из виду иное.

Кимычев, пятившийся куда-то в сторону от тела Крохоборова с налитыми кровью глазами, коварно смотревшими через узкую щелку, наткнулся на цыган. Последние после многочисленных объятий с Пастушковым и друг с другом, обратили внимание на Кимычева. Находясь в прекрасном расположении духа после пройденного очередного курса о конокрадстве, они увидели незнакомого им человека в тюбетейке. При этом цыгане тут же приняли его за своего и стали обниматься и с ним, приглашая присоединиться к ним для продолжения их праздника.

Кимычев, восточная смекалка которого вовремя подсказала ему, что появился шанс избежать лютого гнева от полумертвого, но, еще шевелившегося, разъяренного тела Крохоборова, сел с ними в кибитку. Пастушков, который не хотел пропускать заключительную фазу отмечания столь значимого события, тоже решил ехать с ними, но ему необходимо было куда-то пристроить коня. Он поначалу намеревался попросить Дюймовочкину, с любовью и нежностью смотревшую на рыжее животное с огромной головой, позаботиться о нем. Но Газопроводов, уловивший мысль почтальона в его взгляде, был абсолютно убежден, что в их квартире не хватало не только тела Крохоборова, но и коня, а так был бы полный комплект, сразу поставил условие: или Крохоборов или конь.

И в тот момент, когда доброе сердце Дюймовочкиной, сопровождаемой ласковым взглядом со стороны Минометкиной и особенно глубоким вздохом со стороны тети с очень больной головой, стало терзаться в выборе между Крохоборовым и конем, буфетчик, понимая, что у него не было выхода, тоже мяукнул.

– Нет, ну этого котенка надо найти, покормить и приласкать, – нежно сказала Дюймовочкина.

– Этого тоже вряд ли, – снова усмехнулся Братанов. – Если только пару котлет ему пожарить.

При слове «котлет» у Крохоборова снова кольнуло в желудке. Это привело к тому, что он перестал мяукать, но стал дрыгать ногами. Причем, один ботинок у него расшнуровался при этом. И Крохоборов, поглядывая на него сквозь щелку, на какое-то время даже задумался, зашнуровать или продолжать дрыгать. В итоге выбрал последнее.

Дюймовочкина с тоской бросила заключительный ласковый взгляд в сторону коня, который, как ей показалось, грустно улыбнулся в ответ. А потом обреченно посмотрела в сторону бившегося в каких-то неестественных конвульсиях Крохоборова и кивнула Газопроводову. Антресолькин и Братанов вызвались помочь транспортировать Крохоборова к ним в квартиру.

Минометкина, твердо решив для себя ни в коем случае не оставаться наедине с Кимычевым совершенно не обратила внимание на все эти действия с цыганами. И на вопрос тети Крохоборова, что делать с этим (при этом та чуть кивнула своей больной головой в сторону лежавшего на лавочке Дяди Лёни), выразила полную готовность поухаживать за ним.

Дядя Лёня, практически отчаявшись и понимая, что теперь его точно зарежет Бандюганов, в момент, когда услышал информацию о том, что его судьбу направили по скорректированной траектории, хотел даже заплакать от радости, но опять мяукнул. Дюймовочкина уже из подъезда в третий раз озаботилась судьбой котенка, на что Братанов, успокаивая ее, сообщил, что котенок в данный момент находился в таких нежных руках, что им всем еще можно было ему позавидовать.

Пастушков, решая проблему с конем, остался перед сложным выбором, кому его в конце концов доверить, Бандюганову или Пятницыну, все-таки выбрал первого. У Пятницына до полуночи был самогипноз, а конь тоже, как говорится, человек, и хотел не только жить, но и кушать. Пятницын даже в состоянии самогипноза мог его напоить. Но вот накормить вряд ли.

Бандюганов думал с минуту, но принял предложение как-то пристроить коня. Разумеется, в свои криминальные схемы, запланированные на ночь. Поэтому, поцеловав коня в губы, Пастушков заскочил в кибитку, аккуратно положив тяжелую руку на плечо Кимычеву, у которого из-за этого тюбетейка сползла окончательно и полностью закрыла лицо. И цыгане тронулись.

Внезапно большинство из тех, кто был во дворе еще несколько минут назад, отправились по разным направлениям. Тетя Крохоборова, тяжело вздыхая, вслух высказывалась о своей непростой жизни находившемуся в глубоком самогипнозе Пятницыну, а двое интеллектуалов Правдорубов и Аналитиков, сидевших в отдалении, совместно думали каждый о своем.

Крохоборова, как тяжело раненного, доставили в квартиру Газопроводова и Дюймовочкиной. Его появлению больше всех обрадовался сверчок, который высунул голову из коробки и, улыбаясь, посмотрел на заносимое в квартиру неподвижное, но не до конца безнадежное, тело. Но так как сверчок опасался чайку, то голову высунул ровно наполовину, чтобы не привлекать внимание. Из-за его подмышки на вновь пришедшую делегацию с существенными запасами крови внутри, облизываясь, поглядывал комар, но высунуть голову не решался по причине своего длинного носа. Из-за которого мог быть легко обнаружен ужасной птицей, неожиданно поселившейся в их квартире.

Попугайчик, после появления чайки ограничивший свое хождение по столу небольшим уголком, заставленным кружками и стаканами, в надежде, что грозная птица не решится бить хозяйскую посуду для того, чтобы его уволочь, довольно безучастно отнесся к появлению большого количества гостей. Хотя, когда Газопроводов пригласил всех за стол, чтобы что называется на ход ноги, попугайчик вздрогнул и попытался поплотнее укрыться за баррикадой из стаканов и кружек, понимая, что в любой момент его могли позвать.

Черепаха уже месяц находилась где-то между шкафом и тумбочкой, питаясь фисташками из пакетика, упавшего за тумбочку, и пылью, поэтому ее мнением в целом можно было пренебречь. Чего нельзя было сказать о петухе. Последний, наблюдая через окно с балкона за появлением в квартире значительного количества гостей, которых необходимо было кормить, вспомнил про большую кастрюлю. Которую несмотря ни на что, так и не убрали с балкона, поэтому петух занервничал, включил беговую дорожку и стал усиленно бежать по ней.

В это время Крохоборов отчетливо понимал, что ему необходимо выдержать очень тонкую грань, находившуюся на узком стыке тяжело больного; пациента, которому ни в коем случае не надо ни в больницу, ни тем более обратно во двор; но, в принципе, вполне себе не безнадежного, кого можно отпустить к себе в квартиру к оставшимся без защиты деньгам и котлетам от потенциального вторжения криминального короля Кимычева.

Именно котлеты стали новой опцией в системе переживаний Крохоборова за свои сокровища. Первоначально он о них почему-то не подумал. И совершенно напрасно. Помимо текущего запаса там находилось сто акционных котлет – практически целое состояние. И такой прожженный мафиози, как Кимычев, наверняка должен был понимать цену этого актива. А раз уж это чудовище в человеческом обличие, решило добить его полным разгромом собственности, то есть денег и котлет из морозилки, Крохоборов в отчаянии опять задрыгал ногами.

– Смотрите, опять куда-то бежит, – авторитетно заявил Братанов.

Газопроводов, забыв в связи с большим наплывом гостей про аттракцион с попугайчиком к величайшей радости последнего, уже подготовил всем согревающее из своего знаменитого бара на ход не только одной ноги, но и, пожалуй, двух. Крохоборов, через боковую щелку заметив, что все внимание вновь оказалось сконцентрировано на нем, перестал дрыгать ногами и стал неподвижен.

– Смотрите, не двигается! – закричала Дюймовочкина и тут же подскочила к лежавшему на полу Крохоборову делать искусственное дыхание.

– Может, ему тоже немного? – невозмутимо спросил Газопроводов, кивая на наполненные на столе стопки.

– Даже не начинай, – резко отрезала Дюймовочкина. – Ему нужны лекарства и перевязка. И желательно укол.

Участники преимущественно цыганского по этническому составу семинара по конокрадству, за исключением почтальона Пастушкова, прочно оккупировавшего передвижное караоке и самого медленного таксиста Кимычева, с ужасом периодически выглядывавшем из-под тюбетейки на происходящее.

– Дорогой, пойдем пить и танцевать! – когда Кимычеву впервые за определенное время приподняли тюбетейку, то его глаза, вооруженные очками, увидели перед собой не совсем бритое лицо с черными курчавыми волосами. – Да, он же тоже цыган!

При этих словах заглянувший Кимычеву в глаза приподнял его с кибитки чуть ли не одной рукой и поставил рядом, а какой-то седой цыган в большой шапке поднес Кимычеву стакан, видимо с водой, решил непьющий таксист.

– Посвящение! – торжественно провозгласил седой цыган под продолжавшуюся песню про коня от Пастушкова.

Кимычев, которому действительно хотелось пить, сделал большой глоток…

То, что он прямо сразу не упал под кибитку стало совместным результатом нескольких обстоятельств: первоначальным положением корпуса, при котором он максимум мог сесть на землю; сильными волосатыми руками цыган, подхватившими его в последний момент; тем, что, сделав большой глоток, примерно половину цыганского самогона он выплюнул как раз по дороге в сторону земли, куда первоначально направлялся. Крепче пива он никогда и ничего в жизни не пил. При этом Пастушков, не замечая происходивших событий, продолжал петь в передвижном караоке про коня, которого надо срочно было искупать. Кимычев, только что не только посвященный в цыгане, но и пойманный в последний момент, неподвижно лежал в кибитке, укутанный одеялом, и через пять минут сладко спал под бесконечные песни про коней от Пастушкова.

Минометкина, чей пациент самостоятельно доковылял до подвала, к своему удивлению, обнаружила в этом логове настоящий многофункциональный центр. Единственное, что смущало даже ее, было отсутствие персонифицированных зон. Проще говоря, даже в туалет там сходить было весьма некомфортно при отсутствии не только дверей, но даже шторок. Дядя Лёня, конечно, не хотя отвернулся, но все равно подсматривал. А вот черная муха, бегавшая как заведенная по его потолку и не думала даже делать вид. Но при этом Минометкина не увидела ни одной тематической конструкции. А это удивило ее еще больше.

Увидев, что Дядя Лёня вполне себе оклемался, а ее наиболее вероятный заказчик, Кимычев уехал с цыганами, Минометкина решила покинуть цоколь и отправиться домой, но тут ей перезвонили две соседки-ведущие. Они почему-то всегда звонили сразу вдвоем. И уточнили, как все устроилось. На заднем фоне слышался звук гармони и нетрезвых песен Забаянова. Минометкина сообщила, что события внесли свои коррективы, и попросила все-таки обозначить личность заказчика. Обе ведущие долго отказывались под тем или иным предлогом назвать его, но потом сдались. После озвученного имени Минометкина внимательно посмотрела на Дядю Лёню, присевшего на диван и поигрывавшего шлепанцем на левой ноге, потом на небольшое окно наверху, из-за которого послышался конский топот, далее на черную муху, бегавшую по потолку.

Дядя Лёня, чье дыхание сбилось из-за возникших четырех обстоятельств. Очень строгого взгляда Минометкиной в его сторону после телефонного разговора. Шлепанца, повисшего на большом пальце его левой ноги, который, находясь в заведомо сложной полу позиции, никак не мог решить туда ему или сюда, то есть, на пол или обратно на ногу. Подозрительного шума под окнами. И явно изменившимся поведением черной мухи, задвигавшейся в сторону окна. В целом это могло означать следующее: Минометкина что-то такое поняла; муха почуяла приближение своего хозяина Бандюганова; левый шлепанец запутался в происходящем, но тоже не на шутку занервничал. И это только укрепило его в мысли о том, что сейчас его будут резать.

Минометкина, решив, что, конечно, не все в жизни происходит по высшему разряду, но, по крайней мере, не всегда и по самому нижнему, заняла привычную позу на диване и, улыбнувшись, сказала:

– Деньги вперед. Можно на карту.

Дядя Лёня, готовый практически на все, только, чтобы не попасть под острый нож Бандюганова, быстро перевел необходимую сумму на карту Минометкиной, поступив в ее оперативное распоряжение. Через пятнадцать минут он задремал, не снимая шлепанцев и тем более носков, и, подложив под голову босоножки своей гостьи на очень высокой платформе.

На столе стояли две большие кружки. Одна с полностью выпитым Дядей Лёней чаем, другая – со слегка пригубленным искренне не понимавшей логику действий хозяина помещения Минометкиной. Но в конце концов деньги были зачислены ей на карту, и ей не пришлось проводить вечер с Кимычевым, и даже не только с ним, думала она, бросив взгляд, на храпевшего на ее босоножках Дядю Лёню.

В конце концов Минометкина тоже уснула, периодически перебирая пальцами ног, ногти на которых были выкрашены в десять различных расцветок. В том числе от того, что черная муха, решив разнообразить цель своих боевых вылетов чередовала волосы в носу Дяди Лёни, привычно крутившего им против часовой стрелки, и ярко раскрашенными пальцами ног Минометкиной.

В это самое время Бандюганов пытался использовать коня в качестве не просто в качестве гужевого транспорта, но и бьющей всеми копытами силы. Он решил брать банкомат, находившийся в буфете вместе со всем содержимым. С помощью могучего удара копыт и тяговых функций коня, он намеревался транспортировать банкомат в гараж, где со своими подручными должны были его вскрыть, после чего, коня отпустили бы на все четыре стороны. Все-таки Бандюганов в отличие от своего соседа по предыдущему месту жительства, Мокрушникова, старался действовать в рамках привычных ему статей, не перескакивая на другие.

Но вот конь, которого цыгане предварительно плотно накормили овсом и немного напоили самогоном, явно не собирался разбивать стекло в предбаннике буфета. Так как, возможно и допускал, что это могло быть необходимым Бандюганову, но совершенно не находил в том своей непосредственной выгоды. И это, не говоря уже о том, чтобы тащить потои железный ящик неизвестно куда. Он, если рассуждать по-честному, и Бандюганова-то на себе вез довольно нехотя. А в тот момент, когда последний пытался взять его за задние копыта, то ответил на его просьбу утвердительно. Не совсем, конечно, как планировал Бандюганов, получивший копытом между глаз и тут же отключившийся, но ответ в целом вышел вполне конкретным.

Участковый Пофигистов в этот самый момент спал и представлял себя, бороздящим посреди пруда на резиновой лодке, о которой давно мечтал. И, надо отдать должное, несколько раз к ее приобретению был довольно близок, а из пруда на него смотрела, высунувшись на полкорпуса русалка с размером глаз, примерно между третьим и четвертым. И он, сразу отложив в сторону спиннинг и паспорт со штампом, решил, что называется, наощупь присмотреться и все-таки поточнее определить, третий там размер или четвертый. Но в самый решающий момент зазвонил телефон.

– Три с половиной, до четвертого никак, – прошептал в трубку участковый.

В ответ он услышал образец короткого управленческого посыла от своего прямого начальника. Короткого в смысле предельного короткого. Посыла в смысле того, что послали Пофигистова довольно далеко.

Через пятнадцать минут, не до конца забывший о русалке с глазами размером примерно три с половиной, Пофигистов оказался на месте преступления у буфета. Там мирно пасся конь, поедая сорняки, росшие по периметру, а, также вполне удобно устроившись и отдыхавший без сознания в позе звезды, лежал Бандюганов с открытым ртом и сверкавшими оттуда золотыми зубами. Пофигистов, понимая, что потенциальная резиновая лодка с русалкой с глазами размера три с половиной несколько отдалились от него вместе с регулярным заносом со стороны Бандюганова, с грустью стал оформлять последнего. С прицелом на предыдущее его место жительства, а коня, после получения фото в различных ракурсах – в розыск.

Крохоборова перенесли на балкон поближе к петуху для того, чтобы свежий воздух поскорее вернул ему силы. Буфетчик, очутившись на новом месте, наконец открыл глаза. Он все еще театрально маневрировал между жизнью и смертью. Но так как петух был не дурак, он сообразил, что тот, скорее был жив, нежели мертв, так как постоянно щурил глаза. При этом как мог изображал мертвеца. К тому же усиленно принюхивался к чему-то.

Крохоборов после того, как его переправили на балкон, продолжал обозревать окружающую обстановку через две глазные щели. Однако для создания более полной картины местности он активно использовал обонятельные органы, то есть свой нос. И запах, который донесся до этого его органа, некоторым образом, плохо коррелировал с полученной информацией через щелки глаз. Во-первых, он понимал, что его перенесли не на свалку, а в квартиру. Во-вторых, через щелки он увидел знакомых ему людей. Но не только их. А еще и курицу, которая умела запускать беговую дорожку.

Он никогда не был дома у Газопроводова с Дюймовочкиной, но много слышал от других про то, что у них там был зоопарк. Однажды он был в настоящем зоопарке, когда на работе ему зажали премию, а выдали билет, не использовать который Крохоборов не имел морального права перед самим собой.

В зоопарке буфетчик впервые в жизни увидел макаку. Он так долго и пристально разглядывал ее, стоя около клетки, изучая ее с разных ракурсов, особенно удивившись ее голому заду, что последней все это порядком надоело. Хотя изначально макаке тоже было крайне любопытно, что за странный фрукт с открытым ртом пришел на нее посмотреть. Такого она тоже еще ни разу не видела. Когда же Крохоборов решил в качестве приветствия показать обезьяне средний палец, она резким движением вырвала из его рук половину беляша. Крохоборов, не ожидавший такого от макаки, которую видел впервые в жизни, на минуту впал в ступор. А когда его отпустило, попытался пролезть между прутьев в клетку для того, чтобы вернуть украденное. Но, протиснуться у него не получилось. И к счастью, голова не пролезала совсем, а только средний палец, который обезьяна, не отдавая беляш, едва не отхватила у Крохоборова вдогонку. А потом, доедая остатки и вытирая лапкой жир, стекавший по шерсти, с удовольствием наблюдала за тем, как буфетчик, крича на весь зоопарк, приплясывал и подпрыгивал.

Степной волк, к клетке которого направился буфетчик после того, как ему было оказана медицинская помощь в виде перевязки укушенного пальца, в целом, по его мнению, оказался приветливее макаки. Беляш перехватить у него не пытался. Ну, во-первых, тот возвращенный Крохоборову огрызок не представлялся съедобным даже для него, а другого у него не было. Во-вторых, волк, как полагал буфетчик, приветливо облизнулся, поглядывая на перевязанный и кровоточивший палец. Он даже решил, что тот по примеру собаки хотел зализать его рану, чтобы быстрее заживала. Поэтому, попытался сунуть ему под нос этот самый, перевязанный, палец.

Служитель зоопарка, персонально приставленный приглядывать за Крохоборовым после ситуации с макакой, в последний момент успел, буквально, выдернуть его руку из пасти степного волка, явно ненамеренного ограничиться только пальцем. Скорее, отмерявшего взглядом руку буфетчика как минимум до локтя.

Орел изначально показался Крохоборову дружелюбным и серьезным. Но после того, как тот расправил крылья для того, чтобы утащить внушительный шматок мяса размером с колено буфетчика, таковым для последнего он являться перестал. Оценив возможности орла, одной лапой утащившего такой кусок, Крохоборов отошел от вольера подальше, резонно предполагая, что и его при желании орел мог уволочь.

Стоя напротив вольера с водоплавающими птицами и читая поочередно название каждого обитателя с характерным фото, Крохоборов все никак мог понять, почему отсутствовала табличка «ворона». А вместе с тем ворона пыталась разорвать кусок булки, брошенный за ограду. Буфетчик даже хотел сообщить в администрацию зоопарка о том, что несмотря на высокие цены на билеты (ему-то он достался бесплатно), посетителей водят за нос, не указывая полный перечень обитателей.

В тот момент, когда кроликов кормили морковью, Крохоборов сделал для себя удивительное открытие, что морковь потенциально могла иметь более здоровый вид, нежели та, которой он торговал в буфете. И, самое главное, как оказалось, у нее не всегда присутствовал характерный запах гнили.

Но больше всего Крохоборова потрясла клетка, на которой висела табличка «Дикобраз». Для начала она была открыта. Но, главное, в углу отдыхал, давая громкого храпака, работник зоопарка Подметайкин. Но, так как он был в не совсем бритом и стриженном виде, а дикобраза Крохоборов никогда в глаза не видел, то решил, что все по делу. Но калитку, на всякий случай, закрыл, отчего сразу сработала задвижка.

От этого звука проснулся Подметайкин и слегка зарычал, пытаясь вывести через горло многочисленные газы. Все бы ничего, только ключ от этой клетки, находившейся на ремонте, откуда дикобраза давно перебросили к ослику, был утерян. Поэтому бородатый и обросший Подметайкин еще в течение половины рабочего дня, пока не вскрыли замок, работал по совместительству дикобразом.

Крохоборов секунд десять размышлял над тем, стоит ли обозначать свое присутствие или же лежать тихо, как мышь, но подавая какие-то характерные, явно не для мыши, знаки. Из вариантов было: пикнуть; покашлять или глубоко вздохнуть в голос. Пока он выбирал, громко чихнул. От его чиха не только приподнял голову над столом Газопроводов, какое-то время назад все-таки проводивший гостей, но и открылась дверца шкафчика. Из которого выпала большая кастрюля. При этом Крохоборов широко раскрытыми глазами впервые за продолжительное время, обнаружил, что курица соскочила с беговой дорожки. К тому же она оказалась петухом.

Крохоборов вовсе не планировал проводить ночь в компании петуха, более того, логично подозревая, что если в зоопарке Газопроводова и Дюймовочкиной животные содержались не как, в клетках, а сами себе были хозяевами, то ничего хорошего здесь ему ждать не приходилось. Тем более сначала ему зачем-то делали искусственное дыхание, потом был крайне болезненный укол в ягодицу. Поэтому он вскочил на ноги и попытался осторожно прошмыгнуть из этого курятника к входной двери.

Покинув балкон, в зале буфетчик обнаружил отдыхавшего на стуле Газопроводова и попугая, притаившегося за стаканами и кружками в самом углу стола и сжимавшего в лапе, точно гранату, половину виноградинки. Откуда-то из угла кухни на него смотрела странная птица с большим клювом, с жадностью обгладывавшая какую-то кость. На подоконнике же из спичечного коробка на него смотрели два веселых глаза.

Крохоборов, понимая, что чем быстрее он покинет страшный зверинец, где птицы глодают чьи-то кости, петухи пользуются тренажерами, а в спичечных коробках не просто кто-то жил, но и улыбался, тем лучше. Наконец, выскользнув из квартиры, переполненной зверьем, он оказался на лестничной клетке, причем лицом к лицу со своей тетей, которой не спалось вследствие пережитого, и по этой причине, одиноко бродившей по подъезду с этажа на этаж. Увидев своего двоюродного племянника, она сразу глубоко вздохнула, из-за этого котлета внутри желудка Крохоборова снова проснулась. Буфетчик машинально схватился за сердце и поскакал мимо тети к себе домой.

Влетев в свою квартиру, Крохоборов первым делом бросился к своим заначкам, достав которые из-за стопки резервных носков, стал моментально пересчитывать содержимое. Убедившись, что все средства были на месте, он рванул на кухню и, открыв морозилку, пересчитал все до последней котлеты. И только после этого, довольный, что не просто избежал конфуза, но еще и сэкономил на Минометкиной, отправился спать. И только, проснувшись, вспомнил о том, что все это время на его столе прели колбасные изделия в ассортименте, полутвердый сыр и нарезанные фрукты в компании с двумя бутылками дешевого вина и декантерами, у одного из которых было отколото горлышко.

Кимычев, проснувшись, обнаружил, что он вообще ничего не помнил, но при этом в голове сильно шумело. На нем была незнакомая ему белая футболка, на которой красным маркером кривыми заглавными буквами было выведено «цыган». Тюбетейки не было, но была меховая кроличья шапка. При этом Пастушков, продолжавший петь караоке опять что-то про коней, сразу предложил ему выпить.

Дядя Лёня также, как большинство участников событий, развернувшихся накануне, мало что помнил. Отогнав от одного из разукрашенных пальцев ноги Минометкиной, высунувшихся из-под покрывала, черную муху, недовольно вернувшуюся на потолок, вдруг осознал, что впервые в жизни провел ночь в компании с девушкой, имевшей такую профессию. И этот факт безусловно должен был войти в историю, как его личную, так и всего подъезда.

Эту мысль подтвердили потягивания Минометкиной, которая поняла, что, конечно, ни хрена не понимала. Мало, что помнила и вообще не выспалась из-за черного волосатого и летающего чудовища, терроризировавшего ее пальцы. Но зато на ее карту была зачислена необходимая сумма, напрягаться ей не пришлось, да, к тому же счастливо избежала аттракциона медленных забав с Кимычевым.

Глава 14. В которой все обедают

Командировкин, возвращавшийся из очередной командировки, при этом следующую передвинули на несколько дней вперед, обедал в бизнес-зале терминала. Хотя, в принципе, в бизнес-зале он только базировался, тамошняя еда его совершенно не устраивала однообразием, а что-то перекусить было определенно необходимо. Поэтому он решил попросить себе еду из соседнего ресторана, сделав абсолютно оригинальный заказ в виде двух вареных яиц и стакана черного байхового чая.

Заказ, вызвавший не просто удивление во всем терминале, но и шок, был отдельно доложен не только двум шеф-поварам ресторанов бизнес-зала и соседнего (где он был сделан), но и руководству терминала. Дело в том, что яйца с разной степенью варки присутствовали в меню ресторана бизнес-зала в достаточном количестве. И понять, что именно не устроило обладателя премиальной карты, или, проще говоря, что конкретно втемяшилось ему в голову, было крайне непростой задачей.

Что касается чая, то выбор в бизнес-зале был действительно крайне ограниченным, всего-навсего дюжина видов черного, не считая зеленого. То ли дело, заказ из ресторана. Там максимальное разнообразие отталкивалось от пяти позиций: черный; черный с лимоном; зеленый; зеленый с лимоном; просто кипяток.

Когда Командировкину на его столик принесли черный байховый чай без лимона и два яйца, сваренных вкрутую, в пластиковом контейнере, половина бизнес-зала вытянула свои шеи в направлении его столика. Многие девушки, бросив недоверчивый взгляд в сторону своих кавалеров, в душе с восхищением смотрели в сторону того, кто еще существовал на свете. Ведь заказать себе в бизнес-зал из ресторана то же самое, что можно было найти там могли позволить себе лишь очень немногие.

По крайней мере, в ресторане бизнес-зала припомнили только один похожий случай пару лет назад. К ним тогда совершенно случайно по ошибочно выданному ваучеру заглянул инженер по исследованию полезных свойств пыли, Попыльников. На своей основной работе он занимался чрезвычайно важными исследованиями, связанными с попытками получить из пыли дополнительную и неоткрытую ранее энергию. Так как, полагал, что пыль по своему потенциалу была сопоставима с нефтью. В его лаборатории никогда не производилась уборка. Шмотки пыли аккуратно хранились в углах. При этом бдительные проверяющие органы, очень сильно интересовавшиеся данным проектом, видели все совершенно в ином контексте. Энергию они почему-то в упор отказывались лицезреть, зато пыль, пускаемая им в глаза, была очень заметна.

Попыльников, которого руководство института, от своего греха подальше, отправило на какой-то симпозиум по скрещиванию кинетической и атомной энергии, случайно в аэропорту получил ваучер на бесплатное посещение бизнес-зала. Вообще ваучер должен был достаться не ему, а симпатичной девушке в шортах, которой их раздававший студент Раздатчиков сделал несколько рискованный комплимент, касавшийся отдельного элемента ее корпуса. На что вместо номера телефона получил не вполне цензурную реакцию. И поэтому в сердцах он передал предназначавшийся ей ваучер Попыльникову, пытавшемуся в тот момент как-то завязать обрывок шнурка в стоптанном ботинке. Пусть даже и без петельки. Так, как на петельку и вторую дырочку сверху уже не хватало.

И студент Раздатчиков, регулярно работавший на раздачах разнообразных ваучерах, явно обидевшись на то, что комплимент по отношению весьма рельефного корпуса, привел к отрицательному эффекту, решил назло отдать этот самый ваучер первому подвернувшемуся. Таковым оказался как раз инженер Попыльников, у которого и так не целый шнурок на ботинке разорвался ровно пополам.

Вначале Попыльников, страшно опасавшийся быть втянутым в какую-либо аферу, всячески не хотел брать ваучер. Но потом Раздатчиков силой всучил его, сунув в карман рубашки. Правда, наполовину его оторвав.

Придя в бизнес-зал исследователь Попыльников с самого входа стал ощущать, что существовал какой-то подвох. И в нем его обязательно облапошат. Что с ним регулярно случалось. Когда же ему предложили пройти в зону, где можно было, извините, присесть за столик, это уже было чудом. Ведь рядом не лежал какой-нибудь разутый дедушка, положивший ботинки под голову и укрывшийся собственными штанами, первоначально зачем-то снятыми. И пахло не носками, как в обычном зале ожидания, а куриными крылышками. Впрочем, брать последние Попыльников так и не решился. Как и остальную еду с зоны раздачи, опасаясь аферы. Втридорога потенциально он платить был не готов.

Поэтому, сидя на краешке стула за отдельным столиком, с которого почему-то никак не убирали остатки размазанных по нему макарон, он стал заказывать себе бутерброд. Из кафе напротив бизнес-зала. Там точно было дешевле. А подходить близко к жареным куриным крылышкам и салату оливье ему было очень страшно. Он знал, что был нерешительным. И переживал, что уже если только направится в ту сторону, то ему обязательно могли что-то навязать. Очень дорогое. А уточнять было как-то неловко. Верить же в то, что вся еда была бесплатной, он решительно отказывался.

Поэтому, когда ему принесли бутерброд из соседней забегаловки, он, озираясь по сторонам и сидя на самом краешке стула, до конца не верил своему счастью, что с него больше не потребуют денег. А размазанные по столику макароны он в ожидании бутерброда аккуратно сдвинул с помощью почти чистой салфетки их ближе к противоположному краю. После чего с удовольствием насладился вкусным бутербродом на краешке стула за отдельным столом. И никто не требовал с него дополнительных денег.

Командировкин, у которого не было не только проблем со шнурками на модных мокасинах, но и самих шнурков, находясь под пристальным взглядом практически всех посетителей бизнес-зала, полный достоинства ухнул ярлычок от пакетика в чай. Улыбнулся и с достоинством джентльмена, а также опытного профессионального рыбака, выловил его оттуда, после многочисленных попыток. Достав его рукой, так как ложечку почему-то не принесли, обжегшись и испачкав рукав традиционно белоснежной рубашки.

С яйцами вышло еще хуже. Командировкин дал каждому из них щелчок, так как ни вилку, ни даже столовую ложку тоже почему-то не принесли. Но так как для столь ценного клиента их, видимо, не просто сварили вкрутую, а значительно круче, этот фокус не прошел.

Командировкин, обратив внимание, что все дамы в бизнес-зале демонстративно отвернулись от своих мужей, начальников и прочих партнеров, как следует врезал по обоим яйцам ребром ладони. Яйца оказались крепкими. Ни намека на трещину не было. В этот самый момент мужья, начальники и прочие партнеры самодовольно ухмыльнулись.

Но они очень плохо знали Командировкина, испугать которого какими-то, пусть даже и очень крутыми, но при этом все-таки вареными яйцами было невозможно. Он постучал по яйцам столовой ложкой, любезно принесенной ему обслуживающим персоналом бизнес-зала, переключившим все свое внимание на стол Командировкина. Скорлупа кое-где хрустела, но не сдавалась. При этом мужья, начальники и прочие партнеры снова как по команде злорадно ухмыльнулись, а все дамы напротив с огорчением выдохнули.

Командировкин, понимая, что на кону стояло значительно больше завтрака, достал из кармана ключи от квартиры и со всей дури врезал по яйцам. Они треснули, при этом треснули не только они, а еще и задние ноги деревянного коня с брелока как раз в районе того, что обычно стараются на брелоках не мастерить. Женская половина бизнес-зала была в восторге, едва не сорвавшись на аплодисменты. Мужская – что-то недовольно проскрипела себе под нос. Командировкин же с аппетитом съел оба яйца и запил их уже остывшим чаем.

Правдорубов, решил освоить правильное питание. Поставив перед собой тарелку ароматной манной каши, он решил не класть туда ни масло, ни сахар. Так как старался воздержаться от жиров и углеводов в основном блюде. Поэтому масло он толстым слоем намазал на булочку, а столовую ложку сахара вместо каши прямиком отправил в чай.

Съев пару ложек каши, под бутерброд и чай, он, конечно, почувствовал, что правильное питание – непростая штука. И не такое вкусное в сравнении с неправильным. А привыкание не должно быть резким, поэтому кусок масла и половина столовой ложки песка отправились в здоровую и полезную кашу. С учетом переходного этапа.

Правдорубов понимал, что путь к правильному питанию, начатый им, был, вне всяких сомнений, не так прост. Да, не все получилось с первого раза. Но он и так сделал огромный шаг вперед. И само мотивация в столь непростом деле была крайне необходима. Поэтому кетчупа, а особенно, майонеза на сваренные им четыре сардельки в дополнении к тарелке каши, он старался не жалеть. Важно было, поддерживать себя скромными бонусами в виде маленьких пряников. Ну, или крендельков. Половину пачки последних он и заслуженно съел под сладкий чай, мысленно поздравив себя с первым днем правильного питания.

Самый медленный таксист Кимычев в это же самое время накладывал себе в тарелку любимую морковь по-корейски. Вообще он, конечно, предпочел бы фаршированную грибами болонку, так как у кинолога Погуляева одна из собак подвернула сразу две ноги перед прохождением полосы препятствий. И по существовавшей между ними договоренности Погуляев сообщил Кимычеву о том, что одна из болонок, с большой долей вероятности, должна была, что называется, отправиться на заслуженный отдых. То есть, под полное списание с довольствия.