Понемногу про Серёгу бесплатное чтение

История одного путешествия

Издалека Хумвой был похож на спящую черепаху с очень выпуклым панцирем. С левой стороны панциря угадывался небольшой нарост-пупочек, будто черепаха что-то или кого-то несла на своей спине. Серёга частенько посматривал туда, где громоздился тёмный силуэт, гадая, сколько суток займёт дорога до него. День назад он с ещё тремя искателями приключений десантировались из поезда, в котором провели две ночи, потом 12 часов тряслись в кузове разбитого грузовика, чтобы подобраться к точке, откуда дальнейший путь предстоял только пешком.

Первым выскочив из надоевшего кузова, Серёга размял затекшие ноги и тогда в первый раз заметил Хумвой. Гора виднелась где-то в районе сероватой линии горизонта и отсюда казалась совсем небольшой, почти такой же, как соседние возвышения на перегораживающем долину хребте, протянувшемся в северном направлении. И всё же что-то выделяло Хумвой среди многочисленных собратьев – какая-то непонятная обособленность, что-то величавое, заметное даже на таком расстоянии.

– Хумвой! – выговорил Серёга, стараясь придать своему голосу ироничный и отчётливо пренебрежительный оттенок.

Он был руководителем этой маленькой группки туристов и хотел насмешливыми интонациями показать остальным, кто тут самый опытный, кто главный. Другие никак не отреагировали на его реплику, были заняты разгрузкой снаряги. А потом зарядил дождь, долгий и нудный как скучный школьный урок.

Дождь шёл трое суток, изредка прерываясь лишь в ночные часы, когда все давно лежали в спальниках и потому на отсутствие влаги сверху внимание не обращали. Зато утром он заряжал вновь, и приходилось тащиться по высокой, перегруженной крупными каплями траве, которая щедро расходовала свой боезапас, очередями посылая его точно в голенища сапог и при этом, не забывая про брюки.

– И это наш отпуск! – не выдержал, наконец, Толик, сливая из сапога в ближайшую лужу не менее литра мутной жижи, – Слушай, командир, давай повернём оглобли, сил уже нет с мокрой ж…й грязь месить!

Серёга, которому уже и самому хотелось всё бросить и вернуться домой, открыл было рот, чтобы согласиться с доводами Толика, как вдруг на севере облака треснули и разошлись, словно некая невидимая рука единым стремительным движением расстегнула хорошо спрятанную в серых складках молнию, и из образовавшегося отверстия вылез и сумрачно набух чернотой бок Хумвоя. Серёга мысленно ахнул – он сразу вспомнил, как целый год мечтал забраться именно на эту вершину. Проклятый Хумвой манил его, едва в турклубе он увидел фотки, сделанные группой Сырвачева год назад. На фотках Хумвой предстал перед ошарашенным взглядом Серёги в снежно-белом одеянии и был прекрасен и суров точно замок Снежной королевы. «Хочу туда!» – Серёга понял, что погиб, и теперь Хумвой начнёт преследовать его, не отпуская. Так и произошло.

Не отрывая тоскливый взор от глянцево поблёскивающих обсидиановых склонов Хумвоя, Серёга принялся лихорадочно придумывать, как поднять стухшую мотивацию своих бойцов. Те без слов наблюдали за ним, с выражением на всех трёх лицах даже более пасмурным, нежели низкое небо над головой.

– Слушайте, мы столько сюда ехали… – начал Серёга, но остановился на середине фразы, потому что от сказанного лица его товарищей потемнели ещё больше.

Серёга вздохнул и уже решил – ну и чёрт с ним, возвращаемся, а на Хумвой я ещё успею забраться – как неожиданно для него кто-то внутри его собственной головы громко и ясно произнёс всего одно слово: баня!

– Хорошо! – ликуя в душе, но при этом, как можно более равнодушно произнёс Серёга, – идём обратно. Только давайте напоследок в баню сходим. Я вспомнил, Сырвачев рассказывал, что тут недалеко – в одном дне пути, а то и меньше – есть банька. Отогреемся, и обратно! Лады?

Слово «баня» оказало на Серёгиных «бойцов» воистину магическое действие. После долгих дней хождения в мокром белье мысль о горячей парной влилась сущим бальзамом в их израненные души.

– Молоток, Серёга! – выражая общее мнение, хлопнул командира по плечу Толик, – Банька сейчас само то!

– К вечеру успеем дойти? – с надеждой поинтересовался у командира Ковалёв или Кузя, как все его называли.

– Если поднапряжёмся, можем успеть, – ответил Кузе Серёга, – это, если горячий обед не делать, обойтись перекусом.

– Да какой тут горячий обед! – воскликнул с чувством Толик, – Ни одного сухого сучка не осталось, всё насквозь промокло, отсырело. Да и какой кайф под дождём суп лопать. Лучше быстрее дойдём, давай.

– Веди, командир, – подвёл итог Борька, самый немногословный из остальной троицы.

И туристы снова отправились в путь. Серёга брёл первым, его тянул к себе Хумвой словно пахучая косточка изголодавшегося пса. Который, хоть уже скрылся из поля зрения, продолжал угадываться за стеной дождя.

«После баньки настроение ребят улучшится, а там, глядишь, и дождик утихнет. Ничего!» – подбадривал себя Серёга, пусть его убеждённость в том, что они-таки поднимутся на Хумвой с каждым шагом неумолимо таяла. Ещё и Хумвой продолжил играть с ним в прятки – до следующего утра не показался ни разу.

До баньки в тот день они так и не добрели, заночевали под кроной большой ели, чтобы хоть немного укрыться от продолжающего струиться с небес дождя. Спать на узловатых корнях было неудобно, и где-то в полночь чья-то нога выбила в палатке центральный кол. После чего промокший от влаги полог рухнул прямо на лица спящих. Но вылезать из тепла спальника, даже весьма относительного из-за всеобъемлющей сырости, никому не хотелось. Вот и провалялись почти без сна до рассвета, переругиваясь хриплым шёпотом и обсуждая, кому идти устранять причинённые разрушения, а главное, кто в них виноват.

Утром Серёга встал первым – просто уже не мог выносить склочное настроение, царившее в палатке. К его удивлению и последующему за ним облегчению, дождь наконец кончился. Серёга вытащил из рюкзака зубную щётку и потащился через тяжелогружёные ночными каплями кусты к небольшой речушке, судя по звукам, журчащей совсем рядом. Кусты укрывали речушку от взглядов, холодные капли, слетая с веток, жалили кожу злобными осами, Серёга ёжился и чертыхался себе под нос, страшась нежданно провалиться в холодную воду. Но речушка, хоть и бормотала всё громче, совсем рядом, никак не обнаруживалась.

В воду он всё же вступил, черпанув от души голенищем. К Серёгиной радости, вода в реке оказалась не такой уж и холодной. Серёга осторожно пробрался на середину – речушка была мелкой, но быстро бегущей, с отдельными ямами – начал чистить зубы, случайным образом повернулся вправо и буквально обомлел: с этой точки Хумвой был как на ладони. Казалось, можно протянуть руку и погладить его ближний склон. Который сегодня был не обсидианово-чёрным, а буро-зеленоватым, бархатистым, по цвету напомнившим Серёге обивку дивана у него дома. А ещё Хумвой сегодня выглядел очень большим, его черепашья туша загораживала полнеба. А на самом верхнем наросте горы, будто сорванный ветром листик, приютилось лёгкое сиреневатое облачко.

Сердце Серёги забилось часто-часто, он понял, что не сможет уйти отсюда, не взобравшись на вершину. Даже если ради этого придётся тащить остальных на себе. Впрочем, остальные о переменах в его настроении пока не знали, все мысли «бойцов» были только о вожделенной баньке, даже отсутствие дождя их не радовало.

– Ну, скоро баня? Сколько ещё тащиться? – выразил общее настроение Кузя, когда перевалило за полдень, а никаких следов цивилизации вокруг по-прежнему не наблюдалось.

– Скоро дойдём! – соврал Серёга, хотя точное местоположение бани не знал и вообще не был уверен в её существовании, так как Сырвачев говорил, что видел её мельком, внутрь не заходил. просто отметил для себя – опа, баня стоит!

– Может твой Сырвачев пошутил и никакой бани тут нет? – с подозрением глядя на командира, спросил Толик.

– Бредём уже часа четыре, а говорил, вчера к вечеру успеем добраться. Выходит, соврал? – поддержал его Кузя.

– Ничего я не врал! – отрезал Серёга, постаравшись вложить в слова как можно больше металла, как истинный руководитель.

Получилось у него убедительно или нет, Серёга не знал. На душе его скребли жирные кошки. «Может, мы уже прошли баню. А может, её зимой разобрали на дрова местные охотники. Всё может быть», – носились у Серёги тревожные мысли, в которые он вовсе не желал посвящать окружающих. Когда добрались до первой же на пути полянки, он скинул рюкзак и, скомандовав «ждите меня здесь, я на разведку», не оглядываясь заспешил к ближайшему возвышению в надежде оттуда узреть, если не баньку, то тропинку к ней. За спиной Серёги клубилось мрачное молчание.

Но забравшись на большой камень, откуда открывался хоть какой-то обзор, Серёга по-прежнему не обнаружил никаких следов пребывания человеческих существ. Вокруг царила девственная природа: отдельные ели, кустарник, трава, камни, а на заднем плане, подобно аляповато раскрашенной гигантской театральной декорации, стоял хребет с черепахой Хумвоя посередине. Горы с точки, где стоял Серёга, виделись настолько отчётливо, что и впрямь казались нарисованными.

«Что же делать? – приуныл Серёга, – Если в ближайший час не отыщем баню, ребята меня не простят. Точно, придётся повернуть назад». Хумвой насмешливо наблюдал за мучениями Серёги, блестя на солнце сверкающей лысинкой вершины. «Эх, ты! – укорил Хумвой Серёга, – Я к тебе так отчаянно стремлюсь. Ну, помоги мне хоть капельку!»

В этот момент за его спиной раздалось громкое карканье, Серёга от неожиданности чуть не грохнулся с камня, где стоял. Он посмотрел в направлении, откуда пришёл звук, и не поверил глазам – всего метрах в ста от него ясно виднелось какое-то сооружение из сероватых брёвен. И как он не заметил его в первый раз, когда осматривал окрестности!

На нетвёрдых от радости ногах Серёга бросился к строению, в глубине души уже зная, это и есть сырвачевская банька. Когда он распахнул притворенную дверь, в ноздри шибанул кисловатый запах, который ни с чем нельзя спутать – парная! Внутри бани нашлось всё, что нужно – две тронутые ржавчиной, но ещё вполне годные шайки, даже ковшик с деревянной ручкой, а ещё бак для воды, приваренный к печке, сваренной из больших металлических листов, и две довольно крепкие скамейки.

Обратно к «бойцам» Серёга не шагал, а летел, то и дело поглядывая весёлым взглядом на Хумвой. Как он и предполагал, после бани настроение его товарищей изменилось на 180 градусов. Все и думать забыли про желание вернуться – теперь только вперёд! А ещё через час ошалевший от радости Кузя со всего маху налетел прямой ногой на торчащий из земли корень и, с утробным воем повалившись на землю, принялся кататься по траве, обхватив левую стопу обеими руками.

Кузину ногу осторожно извлекли из сапога, что оказалось делом непростым, ибо во время этой процедуры Кузя орал и вырывался из рук «мучителей», и стало понятно, что дальше идти он не сможет. Нога его распухла вдвое против естественного состояния и зловеще покраснела.

Когда Кузя, к облегчению всех, утих, Серёга нехотя посмотрел на Хумвой, но сама вершина горы на этот раз утопала в клейстере облаков, отчего вид у Хумвоя был насупленный и отстранённый. Серёга лишь вздохнул, что делать дальше, никто не знал.

– Ладно, разбиваем лагерь прямо тут, – в конце концов, выдохнул он.

– Смеёшься, что ли? – набросился на него Толик, – Где ты тут видишь место под палатку? Нет, надо возвращаться к бане, там ровное место, дровишки опять же уже заготовлены…

Мысль о бане понравилась всем, в том числе и Кузе. Он даже попробовал сделать пару шагов, но мгновенно рухнул вниз, прикусив губу от боли.

– Будем вести тебя под руки, – наконец вспомнил про свои командирские обязанности Серёга, – один слева, другой справа. Чтобы ты на плечи других опирался, а не на больную ногу. Добредём как-нибудь, до заката ещё далеко.

Двигаться по пересечённой местности даже такой маленькой группкой оказалось настоящим испытанием – высокая трава заплетала ноги, а камни, пни, ямы и близко растущие деревья очень мешали проходу. Поэтому добрались до бани ребята только спустя часа три и абсолютно без сил.

Лёжа на траве, Серёга опять бросил взгляд на Хумвой, тот равнодушно стоял себе на прежнем месте, западный склон горы слегка золотился уходящим солнцем. «Ну, что тебе ещё надо? – мысленно укорил гору Серёга, – Добился своего? Теперь непонятно даже, как домой возвращаться!» Его обуяла тоска – до ближайшей населёнки три дня пути минимум, а вдруг Кузя так и не оправится после травмы!

Ночь прошла беспокойно – Кузе приспичило до ветра, выволакивали его из палатки, а потом транспортировали обратно всем коллективом. А перед самым рассветом по окрестностям разнёсся звук, напоминающий утробное урчание плюшевого мишки, которого кто-то перевернул на спину, только в несколько раз громче и отчётливее. Словно источник этого звука находился совсем рядом, метрах в пяти, не более. В наступившей после этого тишине проснулся натянутый Кузин голос:

– У кого-то в животе бурчит, да?

Секунды через три ему сдавленно ответил Толик:

– У меня не бурчало!

– У меня тоже! – откликнулся Борька, тон которого тоже больше не казался невозмутимым.

– Серёга, что это?! – с надрывом прошептал Кузя. Да так, что шёпот его прозвучал как вопль.

– Спи, давай. Это ветер! – сердито приказал ему Серёга, уже давно понявший причину появления странного звука. Он надеялся, что ночной медведь не нападёт на палатку, полную людей. И всё же кричать не стоило, а не то зверь может перепугаться и от страха броситься на них. Тем не менее, до утра никто так и не сомкнул глаз.

В утреннем свете Кузина нога выглядела ещё более угрожающе. В районе голеностопного сустава краснота приобрела отчётливый фиолетовый оттенок, а сама конечность раздулась так, что, кажется, трещала кожа. Не в силах смотреть на это безобразие, Серёга объявил, что отправляется готовить завтрак.

– Я с тобой, – тут же примазался к нему находчивый Толик.

Услав Толика за водой, Серёга сделал вид, что пошёл за дровами, а сам вместо этого добрёл до вчерашнего камня, залез наверх и злобно уставился на Хумвой. «И что прикажешь теперь делать?» – снова вступил в мысленный диалог с горой Серёга. Не зная почему, он уже не мог не обращаться поминутно к проклятой вершине, а она, видимо, просто издевалась над ним. «То дождь, то Кузя со своей ногой, будь он неладен. Теперь вот ещё и медведь. Ну, что ты к нам привязался?» – сыпал Серёга в своей голове вопросами, поглядывая на Хумвой. Гора равнодушно молчала.

Серёга неохотно сполз вниз и вдруг услышал какой-то гул, раздающийся со стороны Хумвоя. Он пригляделся и увидел низколетящий в его направлении вертолёт. Сердце Серёги дрогнуло, он рванул к бане, лихорадочно рассуждая про себя: «Надо срочно соорудить пионерский костёр. Нет, не успеть, вертолёт уже улетит, когда костёр разгорится. Тогда вот что – ляжем втроём в виде креста, чтобы заметили сверху. Это наш единственный шанс!»

– Вертолёт! – истошно завопил, заметив бегущего командира, Толик.

– Ложись на землю! – прохрипел ему запыхавшийся от быстрого бега Серёга.

И чтобы устранить недопонимание, подскочив к Толику, сильно дёрнул того за рукав.

– Крикни Борьку, а то у меня голоса нет! – прошелестел он, когда Толик улёгся рядом, – И давай ляжем ногами под прямым углом.

– Борька, срочно сюда! – крикнул Толик, занимая нужное положение.

Но Борькина помощь не понадобилась. Когда до Борьки, наконец, дошло, что от него хотят, вертолёт уже приземлился рядом банькой сам. Он сел, не выключая двигатель, от чего по траве одна за другой побежали суматошные серебристые волны, а воздух переполнился истошным воем. Из чрева вертолёта начали выскакивать какие-то люди в камуфляже, таща за собой тёмные тюки. Как только вывалился последний, вертолёт тотчас оторвался от грунта и неспешно поднялся в небо. А потом взял курс обратно на Хумвой.

– Послушайте! – бросился Серёга к ближайшему выскочившему из вертолёта, – Послушайте, у нас ЧП, товарищ травмирован. Надо срочно доставить его в больницу!

Но из-за гула его голос терялся, не достигая слуха прилетевших. В отчаянии, что вертолёт улетит, а они останутся здесь без возможности самостоятельно выбраться в цивилизацию, Серёга схватил за рукав одну из фигур и рывком развернул к себе. К его вящему изумлению, перед ним оказалась молоденькая, одного с ним возраста, девушка. У девушки были светлые волосы, большие в пол-лица очки и не очень приветливый взгляд. похоже, Серёга сделал ей больно.

– Ай, больно! – сердито бросила ему девушка, – Ты чего на людей бросаешься?

– Да нам вертолёт срочно нужен, товарищ болен, – Серёга покраснел и сбился на оправдания.

Ему было отчаянно неловко за свои неучтивость и назойливость.

– Това-а-арищ болен? – протянула девушка с удивлением.

– Так, вы кто такие? – внезапно раздался над Серёгиным ухом низкий мужской голос.

Серёга вздрогнул и обернулся – оказывается, пока он разбирался с девушкой к ним успел незаметно подобраться какой-то мужик с усами.

– Мы туристы. Пошли на Хумвой. А Кузя, вернее, Пашка, повредил ногу. идти не может. Нужен вертолёт, – сбивчиво от волнения начал объяснять Серёга. его очень смущало присутствие незнакомой девушки, с которой он обошёлся так бесцеремонно.

– Вы что тут, золотишко моете? – понизил голос усатый. Глаза его зло сощурились.

– Какое ещё золотишко? – не понял и в конец растерялся Серёга, хлопая глазами.

– Дядя Миша, перестаньте, – видя Серёгину растерянность, вступилась за него девушка, – вечно вы всех подозреваете!

Усатый не стал с ней спорить, но отошёл, хотя настороженный вид не потерял. Нет-нет, да и бросал то на одного, то на другого из Серёгиной компании быстрые пронзительные взгляды. Теперь к девушке подгрёб другой представитель выходцев из вертолёта – высокий и грузный мужчина с большим обветренным лицом.

– Видишь, Лидочка, а ты боялась, что будешь скучать среди нас, ехать не хотела. А тут, глядь, сплошные кавалеры, – сказал он с неуклюжей потугой на юмор и протянул руку Серёге, – Владимир Сергеевич, а вас как величать?

– Серёга, – промямлил тот, пожимая ладонь мужика.

И тотчас спохватился:

– Извините, нам вертолёт срочно нужен. У нас товарищ болен!

– А что с ним? – задрал брови вверх грузный, – Перепил, что ли?

– Мы не пьём! – обиделся Серёга, – У него нога.

– Ах, нога! – спокойно сказал мужик, – Поранил?

– Наверное, сломал, точно не знаем.

– А, ну тогда, ничего страшного! – осклабился грузный, – Придётся подождать денёк-другой. Степаныч сюда прилетит ровно через два дня. А пока у него дела.

И не дожидаясь Серёгиной реакции, обратился к девушке:

– Ну, Лидочка, введи товарища в курс дела. У тебя лучше получится. А мне пора к ребятам, лагерь будем разбивать.

После чего удалился, оставив ошарашенного всеми этими событиями Серёгу с девушкой. Лидочка кочевряжиться не стала и вскоре поведала Серёге и подошедшим к нему Толику с Борькой, что высадившиеся на поляне являются представителями одного серьёзного московского ведомства, занимающегося вопросами разработки месторождений полезных ископаемых. А главный среди них – её родной отец, тот самый Владимир Сергеевич – один из руководителей высшего звена этого геологического ведомства. Потому, как он скажет, так и будет. И поэтому за судьбу Кузи волноваться не стоит, раз папа одобрил перевозку пострадавшего на вертолёте, значит, всё получится.

А когда Серёга резонно возразил Лидочке, что её папа никакую перевозку пока не одобрил, та со смехом пообещала «решить этот вопрос».

– Но вам придётся меня развлекать! – кокетливо добавила она, – Как видите, я тут единственная принцесса, все мои спутники много старше. И приехали они сюда порыбачить и отдохнуть мужской компанией, ну, вы понимаете. А меня папа взял, чтобы свежим воздухом подышала и хоть раз на «настоящей» природе побывала, а то всё Москва, да Москва! В общем, пока они будут водку пить, делать мне особенно нечего.

Серёга внутренне скривился, папенькиных дочек он на дух не выносил, а тут ещё и «принцесса»! Это же надо про себя такое ляпнуть.

– А кто этот, с усами, который всё время в нашу сторону смотрит? – спросил у Лидочки Толик.

С появлением Лидочки Толик сразу приосанился и теперь явно бросал на девушку томные взгляды.

– Это ещё один Владимир Сергеевич, наш охранник. Кстати, он местный. Из ближайшего посёлка. Призван обеспечивать нам безопасность. В общем, таскается всюду и суёт нос не в свои дела, – пояснила Лидочка и сразу отвернулась от Толика обратно к Серёге:

– Но вы не сказали, что вы тут делаете.

– Да вот, собрались залезть на Хумвой! – не дав ответить уже открывшему рот Серёге, выпалил из-за его спины Толик.

– На Хумво-о-ой? – вновь протянула Лидочка. Видимо, растягивать гласные вошло у неё в привычку. – А зачем? Что там делать?

Серёга скривился. «Так и знал, что эта фифа – настоящая чайница! – подумал он неприязненно, – не знает, зачем люди в горы ходят!»

– Там красиво! – буркнул Борька, решивший поддержать разговор.

– Ты не представляешь, как там классно! – моментально подхватил Толик, заливаясь соловьём, – Такой вид, такая красота, нигде больше не увидишь! А какие там скалки, на фигуры людей похожи! Специально на эту гору ходят, чтобы их увидеть. Это же на всю жизнь!

– Правда? – спросила Лидочка, опять посмотрев на Серёгу.

Тот молча кивнул, затем всё же добавил:

– Только вся эта красота теперь мимо нас. Кузя травмирован, значит, только одна дорога отсюда – домой.

Наверное горечь, прозвучавшая в его фразе, была столь невыносимо жгучей, что Лидочка неожиданно выпалила:

– Так сходите туда. А я с вашим больным посижу!

Серёга опешил:

– Ты серьёзно? – почти прошептал он.

– Конечно, серьёзно! – горячо принялась убеждать его Лидочка, – Вы за два дня успеете туда и обратно?

– Успеем.

– Ну вот и идите, а я с вашим Кузей побуду.

Дело приняло неожиданный поворот, Серёга задумался.

– А, как и когда мы будем тебя развлекать? – вдруг вспомнил он и поторопился предъявить этот аргумент девушке.

– Я буду Лидочку развлекать! – выступил вперёд Толик, – Вы с Борькой сходите на Хумвой, а я и за Кузей послежу, и Лидочку поддержу. Морально!

И Толик радостно осклабился. Не глядя на Толика, Лидочка подошла чуть ближе к Серёге и сказала, со значением сбавив громкость почти до нуля и с намёком подняв брови:

– Ну, у вас есть целый вечер на то, чтобы уделять мне внимание. Кроме того, обратно же мы вместе полетим!

Серёга смешался – кажется, Лидочка недвусмысленно давала ему понять, что он ей нравится.

– Соглашайся, не будь болваном! – дёрнул его за рукав Толик. Который, видимо, посчитал, что, оставшись один на один с Лидочкой, сможет преуспеть. Что ж, это имело свой резон, Кузя травмирован, Кузя не в счёт, а остальные будут далеко.

Серёга обернулся к Борьке, тот пожал плечами, мол, поступай как знаешь. Так вопрос был решён.

Вечером, когда геологи начали отмечать у своего костра первый день отпуска, Лидочка пришла к палатке ребят и заявила:

– Хочу чаю!

– Отлично! – взвился вверх Толик, – Пойдём, надо воду для чая принести.

И увёл Лидочку вниз к речке. Не было их довольно долго. Когда парень и девушка, наконец, появились у костра, где сидели Серёга и Борька, вид у них был оживлённый и взъерошенный. Толик бурно жестикулировал, а Лидочка смеялась во весь, рот, пытаясь уложить под платок непослушную, постоянно выбивающуюся прядь. На щеках девушки бродил румянец.

Почему-то эта прядь вкупе с румянцем расстроили Серёгу, и он, сказав, что идёт за дровами, побрёл от костра к «своему» камню. Уже почти стемнело, на поляну опустились осторожные тени. Чуть вдалеке плясали огоньки двух костров, у камня было тихо, лишь натужно гудели комары. Серёга взгромоздился на верхушку и посмотрел на Хумвой. Тот – большой и уютный – ответил сочувственным молчанием. «Завтра я приду к тебе!» – сказал Серёга горе, и та улыбнулась в ответ. По крайней мере, так почудилось Серёге.

Когда Серёга влез в палатку, сразу обратил внимание на возню в дальнем углу.

– Это ты, Кузя? – громко спросил он, – Хочешь выйти?

– Я уже выходил, спасибо, не надо, – ответил ему голос Кузи совсем из другого угла.

– Толик, прекрати! – вдруг раздался из темноты женский голосок.

Серёга так и подскочил на месте: «Так вот оно что!» – пронеслось у него в голове. Сна не было ни в одном глазу.

– Где у вас свечка? – разорвал тишину Лидочкин вопрос.

Серёга потянулся, зажёг свечу и моментально замер в неудобной позе. Лидочка оказалась рядом с ним и при этом была только в обычной мужской майке и каких-то синеватых трусиках.

– Подвинься! – приказала ему Лидочка и не дожидаясь реакции, бухнулась рядом.

– Ну, пустишь меня в спальник или как? – резко сказала она.

Серёга покорно расстегнул молнию на мешке и дождался, когда горячее тело девушки окажется совсем рядом. Лидочка как шуруп ввинтилась в проём справа от него. Серёге даже показалось, что она словно выдавленная из тюбика паста заполняет все свободные закутки его тела. А потом стал выбираться наружу. Почувствовав, это Лидочка тихо и печально сказала ему:

– Обними меня.

Серёге даже на миг показалось, она сейчас заплачет.

Он прекратил попытки вылезти из спальника, положил руку на Лидочкин бок и постарался найти себе место в стеснённом пространстве односпального мешка. Сам же он просто не мог шевельнуться – боялся. Сердце грохотало отбойным молотком. Никогда до этого Серёга не оказывался так близко от девушки. Пусть Лидочка и не очень ему нравилась, её присутствие рядом изменило всё. И особенно искривило пространство вокруг. Серёга и представить себе не мог, что у него столько рук, которые нужно куда-то деть, чтобы не залезть ненароком куда не надо. А ведь кроме рук были ещё и ноги, и кое-что между. И всё это так и норовило зацепиться за Лидочкины выступающие места. Или погрузиться туда, где на её теле были впадины и впадинки.

Серёга сперва вспотел, потом у него разом пересохло во рту. Лидочка вела себя смирно, лежала рядом, как ни в чём не бывало и даже посапывала тихонько. В палатке повисла какая-то нереальная, оглушающая тишина. Тянулись бесконечные минуты, Серёга знал, что нужно действовать, но совершенно не представлял себе, как. «А что, если при любом моём движении Лидочка заголосит, как вопила только что, когда была с Толиком? Я же с ума сойду от стыда! Как мне жить потом с этим?» – пульсировало в мозгу Серёги. А в другое ухо ему нашёптывал другой, вкрадчивый и зловредный бедовый голосок: «Ну, что ты медлишь? Она же ждёт! Вот, чёртов идиот!»

Тут Серёга не выдержал и левой ладонью накрыл еле оформленный, но всё же вполне ощутимый бугорок Лидочкиной груди. Даже не накрыл, а едва коснулся его внутренней стороной ладони. К его облегчению, Лидочка никак не отреагировала на невесомое полукасание. И Серёга немного успокоился, слегка увеличил нажим. Это было восхитительно! Он просто млел – не столько от ощущения упругой девичьей груди, сколько от осознания греховной сладости своего проступка. А Лидочка лежала неподвижно, не подавая вид, что вообще чувствует эти его вороватые поглаживания.

Когда Серёга вынырнул из беспокойного кратковременного сна, куда буквально рухнул перед самым рассветом, Лидочки в спальнике уже не было. И когда только успела?!

Всё утро Толик как бы невзначай посматривал на Серёгу, но, едва встретившись глазами, тотчас отводил взгляд. А потом неожиданно объявил:

– Я иду с вами!

– А кто Лидочку развлекать будет? – опешил Серёга.

После прошедшей сладкой ночи его невыразимо тянуло к Лидочке, которая, как ушла с ночи к своим геологам, так ещё не показывалась у палатки ребят. Но притяжение Хумвоя всё равно было сильнее. Мысль о том, что он так и не побывает на вершине сверлила сердце беспощадным тупым бором. И тут из палатки показалась растрёпанная шевелюра Кузи.

– Ребя, идите все. Смотрите, отёк уже спал, так что перемещаться в пространстве я смогу без посторонней помощи. Ежели недалеко, конечно, – сказал Кузя, со значением поглядывая на Серёгу. Будто желая загладить свою вину за срыв главной цели похода.

– Идите, идите, – добавил Кузя, совершая в доказательство сказанных слов убедительный жест рукой. Дескать, он в состоянии позаботиться о себе сам, – Дров у нас навалом, вода тоже есть. А если что, помощь под боком.

И Кузя кивнул головой в направлении палатки геологов.

– Ладно уж, останусь с тобой, – после лёгкой паузы ворчливо проговорил Толик.

И все сразу поняли – оставлять Лидочку наедине даже с травмированным и малоподвижным, но уже не лежачим Кузей он не желает. В душе Серёги боролись два взаимоисключающих желания: немедленно отправиться в путь на Хумвой и плюнув на приличия, просто побыть в лагере с Лидочкой. Потому что, мало ли что! В его отсутствие от Толика можно всего ожидать, несмотря на ночную неудачу, попытки подкатить к девушке он очевидно будет продолжать. А дальше, кто знает. Вдруг Лидочка заскучает и поддастся на Толиковы уговоры. Которые – Серёга в этом ни секунды не сомневался – обязательно последуют, едва он скроется из вида.

При мысли, что Лидочкин бугорок будет гладить не он, а хитроумный Толик Серёгу передёрнуло. Он замялся, насупился, делая непростой выбор. Выручил его Борька.

– Командир, пора, – спокойненько, будто всё давно решено, изрёк Борька, подходя к Серёге, – рюкзак для нас я собрал. Давай выдвигаться, а то к вечеру не успеем до вершины дойти. Мало времени у нас.

– Но где же мы спать будем? Палатка-то у нас одна! – спохватился Серёга, досадуя на себя, что, ослеплённый Лидочкиным присутствием, забыл о самом главном.

– Чепуха! – быстро сказал Кузя, который, вероятно, уже придумал решение этой проблемы, – В бане поспим. Там даже теплее. Подумаешь, ведь это на одну ночь. В общем, берите палатку с собой.

В этот момент из-за Серёгиной спины раздался Лидочкин голосок:

– Никому ни в какую баню иди не надо!

От неожиданности Серёга едва не подпрыгнул. Девушка незаметно для него подкралась сзади и, видимо, какое-то время слушала их разговор. Серёга бросил смущённый взор на Лидочку, ему было стыдно. Лидочка даже бровью не повела, стояла себе с независимым выражением лица, и Серёга чуть расслабился. Кажется, ночное приключение прошло для него без пагубных последствий.

– Нате! – и из-за спины Лидочка вытащила какой-то увесистый на вид свёрток, – Это моя личная палатка. Хоть и маленькая, но вам на одну ночь сгодится. Папа её на всякий случай прихватил. Вот, как видите, пригодилась.

Девушка пихнула палатку в руки Серёги и серьёзно, не мигая, уставилась ему в лицо. В стёклах очков Лидочки готовый провалиться сквозь землю Серёга разглядел двоекратное отражение собственного глупого лица. Зрелище было жалким. Моментально опустив и более не поднимая глаза, Серёга забрал палатку у Лидочки, развернулся к собранному Борькой рюкзаку и принялся его развязывать, стараясь, чтобы поменьше тряслись руки. Но верхний узел никак не поддавался.

На подмогу ему, как обычно, пришёл Борька. Он молча забрал у Серёги рюкзак, без труда развязал подлый узел, стал вытаскивать вещи, упихивая палатку на самое дно.

Выдвинулись они на Хумвой лишь спустя часа полтора. В один рюк два спальника, палатка, котёл и продукты помещаться никак не хотели. Пришлось перепаковываться и брать с собой дополнительный рюкзак. К тому же перед дорогой следовало хоть немного перекусить. За всё это время Лидочка и Серёга не обменилась и полусловом. И вообще старались находиться как можно дальше друг от друга. Точно прошедшая ночь возвела невидимый барьер между ними.

Впрочем, разговаривать не хотелось никому. Кузя так и не отделался от чувства вины и потому предпочитал держать язык за зубами и не быть обузой остальным. Толик, в это утро повадками напоминающий сторожевого пса, постоянно стрелял тревожным, настороженным взглядом по лицам Серёги и Лидочки и знай нарезал вокруг них круги, желая постоянно удерживать парочку в поле своего зрения. Борька же в принципе болтать не любил. А Серёга с Лидочкой, не сговариваясь, тщательно избегали любой близости. Чем ещё больше изводили Толика, чуявшего в этом какую-то связывающую Лидочку и Серёгу тайну.

Когда лагерь скрылся с глаз, Серёга вздохнул с облегчением. Он вновь ощутил возможность дышать полной грудью. А потом Серёгины мысли полностью перескочили на Хумвой. Его черепаха как раз показалась впереди, занимая более, чем полнеба.

– Хумвой! – сам себе пробормотал под нос Серёга, не отпуская взглядом вожделенную вершину.

В это раз название горы вырвалось из его уст радостно и почтительно.

– Да, Хумвой, – согласился идущий за ним Борька.

К подножию они подошли, когда уже стемнело.

– Встанем пораньше и поднимемся на вершину, – решил Серёга, с сожалением поглядывая на уходящую ввысь громаду вздыбленного черепашьего бока.

Хумвой теперь был невероятно близко, его можно было потрогать рукой. И всё же главная цель – вершина – терялась где-то в вышине, невидимая от палатки.

Ночью Серёге не спалось. Устав ворочаться в тесной палатке под мерный Борькин храп, он вылез наружу и обомлел. Прямо над Хумвоем повисла огромная и яркая, как прожектор на стадионе, луна. Под её матовым светом склон горы лоснился, выгибаясь словно кошка. Ночью Хумвой вовсе не был похож на черепаху, в его изгибах явственно читалось нечто кошачье, уютное, даже мурлыкающее. Серёге захотелось погладить гору, накрыть её ладонью, ощутить мягкость и упругость вершины, желанной как женская грудь. Он вспомнил про Лидочку и покраснел.

Но утром Серёгу и Борьку, вылезших из палатки, встретил лишь мутный полумрак. Сколько было видно, кругом лежал туман – плотный и почти непроницаемый. Видимость не более десяти метров. Серёга внутренне застонал от такой подлянки. Рассчитывать, что эта заволочь уберётся в ближайшие два часа – нечего и думать. А ждать нельзя, к вечеру они должны быть в лагере, иначе вертолёт улетит без них, что будет катастрофой, ведь Кузя далеко уйти не сможет. И даже если геологи заберут с собой Кузю, то у Серёги с Борькой не хватит продуктов, чтобы добраться до населёнки. Да и бросать больного товарища они не могут.

Все эти думы промелькнули в Серёгиной голове в мгновение ока, но легче ему от этого не стало.

– Что делать будем? – словно прочитав, что он думает, спросил Борька.

– Что-что, – ворчливо откликнулся Серёга, настроение которого опять упало ниже абсолютного нуля, – потащимся обратно, вот что! Кой чёрт лезть наверх, чтобы смотреть в это молоко.

На глаза Серёги непроизвольно навернулись слёзы обиды. Такой облом он и предположить не мог. «Наверняка сейчас в лагере Толик Лидочку по груди гладит! А ты, лопух, понадеялся, что Хумвой позволит тебе на себя залезть, и остался с носом!» – пришла откуда-то ещё более ужасная мысль.

– Слушай, может хоть попробуем? – видя Серёгины страдания, сочувственно подсказал Борька, – Мы ведь так близко!

И Серёга решился.

– Быстро сворачиваемся, рюкзаки оставим здесь и налегке пойдём на вершину, – скомандовал он, параллельно выдёргивая колышек, чтобы собрать палатку.

На склоне туман ещё сильнее сгустился. Да так, что подъём воспринимался лишь на ощупь. Но Серёга упрямо лез наверх. Борька оказался не таким резвым, приходилось часто останавливаться, чтобы не потерять его в этом мареве. Ожидая Борьку, Серёга во все глаза всматривался, ища признаки прояснения – их не было. Только туман, плотный и мутный как толстый полиэтилен.

На вершину ребята выбрались неожиданно. Внезапно слева от Серёги возникло огромное тёмное пятно. Он подобрался ближе, дотронулся рукой до шершавой мокрой поверхности – это был останец. Сердце Серёги забилось в возбуждении, единственный останец на Хумвое был как раз на самой вершине, это ещё Сырвачев рассказывал. «Дошли!» – понял Серёга. Он прислонился спиной к останцу и громко позвал в сумрак:

– Борька!

Но туман не только поглотил все краски, точно вата он ещё и гасил звуки. Серёгин крик заглох, не пролетев и десяти метров. Товарища нигде не было видно.

– Борька! – рявкнул Серёга громче. Тот же эффект.

«Да что же это такое! – не на шутку испугался Серёга, – Не хватало только Борьку потерять в этой заволочи».

Он бросился вперёд, нимало не заботясь о том, куда направляется, ноги несли Серёгу сами. Очнулся он лишь тогда, когда левая нога, скользнув по камню, больно подвернулась, заставив Серёгу непроизвольно вскрикнуть. «Стоп! – приказал себе Серёга, морщась от боли, – Ты что, хочешь как Кузя без ног остаться?! Ну-ка, прекрати паниковать!»

Он осторожно увеличил нажим на левую ступню – чуть больно, но это некритично. Расходится нога, бывало и похуже. Потом медленно огляделся по сторонам. «Я же на Хумвое! – вдруг осознал он, – Сбылась мечта!»

– Хумвой! – слетело с Серёгиных губ почти с ликованием.

– Серёга! Эй! – услышал он справа почти на пределе слышимости.

– Борька! – обрадовался Серёга и бросился на голос.

Вскоре они уже брели с Борькой бок о бок.

– Здесь останец. Это вершина, – зачем-то оповестил Борьку Серёга, хоть и без его слов было понятно, они добрались до нужного места.

– Смотри! – прервал его хриплый Борькин крик, – Смотри туда!

Серёга вздрогнул и удивился, обычно Борька эмоционально на происходящее реагировал редко. А тут как прорвало – затрубил будто мартовский слон. Он проследил за Борькиным пальцем, устремлённым куда-то вдаль и просто ахнул: в железобетонной стене тумана образовалась брешь. И эта брешь ширилась, открывая взору стоящих на горе чёрный океан леса внизу, у их ног, простирающийся до самого горизонта. Сквозь образовавшееся окно листва и хвоя деревьев казались очень тёмного цвета – наверное на контрасте с белизной окутывающего всё марева.

Между тем, туман стремительно отступал, и лес внизу начал отливать зеленью, разбиваться на отдельные фрагменты. Он уже не выглядел единым монолитом, как всего секунду назад. Среди деревьев обозначились прорези рек и возвышения других гор. Картинка быстро становилась трёхмерной. Уже отчётливо виднелись: буроватый склон, уходящий из-под ног, и желтовато-серый, весь в мелких морщинках останец чуть поодаль. А над головами ребят начал раскручиваться светлый клубок солнца.

– Хумвой! – только и смог вымолвить Серёга.

После всех потрясений удивляться у него уже не оставалось сил.

Что было дальше? А дальше всё произошло очень быстро, словно в ускоренной съёмке. Серёга с Борькой успели до ночи вернуться в лагерь. По дороге им встретился охранник Владимир Сергеевич, который, думая, что ребята не замечают его, крался за ними несколько последних километров – наверное, проверял, будут ли они «мыть золотишко». Впрочем, переполненным впечатлениями Серёге с Борькой было не до охранника.

В лагере за время их отсутствия ничего не случилось. Лидочка, Толик и Кузя встретили покорителей Хумвоя спокойно. В палатку ребят на ночь Лидочка больше не пришла. Вертолёт, как и было обещано, прилетел на следующее утро и забрал всех. Владимир Сергеевич-папа сам пришёл к ребятам и предложил довезти их до цивилизации. В салоне Лидочка сидела рядом с родителем, ни к Серёге, ни к Толику она больше не подошла. Серёга до последнего надеялся, что она оставит ему свой адрес, но на аэродроме Лидочка только попрощалась со всеми и ни с кем в отдельности. А затем скрылась в подъехавшем УАЗике-буханке, куда погрузились геологи. Нога Кузи почти прошла, отёк спал, осталась лишь хромота, поэтому в буханку лезть и ехать в больницу он отказался.

«Хумвой! – подумал Серёга, вспоминая, как вертолёт пролетал над самой вершиной, которая была как на ладони – величественная и прекрасная, – Спасибо тебе, Хумвой!»

Ночное приключение

Ночь сочилась острым ароматом ночных цветов – резким, пряным, пьянящим. В воздухе было разлито жужжание невидимых, но многочисленных, судя по интенсивности звучания, насекомых. Басово гудели кузнечики, дискантами надрывались комары, а откуда-то из глубины кустарников, то затихая, то увеличивая децибелы, неслась заунывная трель сверчка, назойливая и однообразная как шарманка.

Серёга не без трепета ступил с крыльца на едва различимую тропинку. И тотчас ощутил мокрое касание травы, липнущей к голым лодыжкам. Парень немного поёжился, передёрнул плечами, но продолжил своё движение во тьму. По мере отдаления от дома благоухание растений нарастало, а вот насекомые, напротив, почти затихли. Оставалось лишь натужное трансформаторное гудение комаров, которые, впрочем, почти не жалили. Так, редкие уколы словно электрическим током.

Брюки снизу ощутимо намокли, напитавшись свежевыпавшей росой. В голове у Серёги было пусто. Он сам не знал, что заставило его двинуться в ночь – никакой, даже самой маломальской цели у него не было. Просто отчего-то не спалось, а лежать в душной постели оказалось невмоготу. Вот и выбрался на волю. Но так уж был устроен этот человек – вечно во всём искать скрытый смысл, вот и сейчас он поспешил заняться самокопанием.

«Почему мне всегда неймётся?» – задал себе Серёга риторический вопрос, заранее предвидя, что ответа на него он не сыщет.

«Зачем мне нужно тащиться куда-то, незнамо куда, в кромешной темени? Почему я не могу спать как все нормальные люди? – продолжил он бомбардировку своего сознания вопросами, – Почему я не могу прямо сейчас, немедленно, остановиться и вернуться обратно в кровать? Вот возьму, и пойду к дому!». Парень замедлил ход, замер, но ноги его почему-то не слушались, спать совсем не хотелось. Тогда Серёга решил разобраться в своих чувствах. Но сперва он задрал голову вверх и глянул в небо. И моментально забыл обо всех вопросах, забыл вообще обо всём на свете, потому что увидел ЗВЁЗДЫ.

И это были вовсе не городские звёзды – редкие, дрожащие, слабые и потому мало притягательные. Нет, сейчас над его головой происходило подлинное буйство огней. Звёзды были повсюду, они висели наверху будто гроздья диковинного серебристого винограда. А ещё непостижимым образом лезли в глаза, в рот, в нос, заставляя голову приятно кружиться, забыть обо всём кроме звёзд. Серёга и не подозревал, что ночное небо может так играть красками, будоража и опьяняя.

Парень ощутил ликование и прикрыл веки, чтобы удержать этот восторг, хоть немного продлить чувство радостного удивления. И неожиданно получил отклик собственного тела – где-то внутри него заработали некие тайные механизмы, посылая волну возбуждения и желания, настолько мощного, что невольно перехватило дыхание.

Серёге вдруг почудилось – где-то невдалеке, совсем рядом с ним в этой летней ночи точно так же бредёт сквозь траву одинокая незнакомка. И звёзды тоже опьяняют её голову забродившим и сладостным небесным соком. Поэтому незнакомка, сама того не сознавая, ищет его. Ждёт, жаждет кинуться к нему в объятия.

Ощущение присутствия девушки было таким мощным, что Серёга мгновенно открыл глаза и начал озираться по сторонам, обратившись в зрение, слух и обоняние. Силясь, если не увидеть, так услышать или почуять незнакомку. Несколько минут он жадно исследовал темноту всеми своими радарами, пока не поймал ухом какое-то лёгкое, почти неуловимое движение слева от себя.

Молодой человек без всякого раздумья бросился на звук – прямо сквозь траву и кусты. Он очень боялся упустить незнакомку, потерять её в ночи. Несколько ветвей больно хлестнули Серёгу по лицу, какой-то сук зацепил штанину, оставив на ней дыру и довольно сильно оцарапав кожу, но парень не обратил на это внимание, захваченный азартом и томлением.

Серёге в этот момент было всё равно, что подумает девушка, когда он вывалится к ней из темноты. Он вообще не думал ни о чём, его полностью поглотил этот бег, этот страх упустить драгоценную добычу, эта радость от ощущения собственного молодого, послушного тела.

Очнулся Серёга, когда добежал до какого-то забора, за которым надрывался от лая проснувшийся в ночи пёс. Сердитое гавканье отрезвило ночного скитальца, встречаться с собакой никакого желания у него не было. Парень осмотрелся – он стоял на просёлочной дороге на краю посёлка со звучным названием Верхние Пиндюры, перед внушительного вида дощатым ограждением. Ни одной девушки в поле зрения не наблюдалось. Вообще вокруг не было ни души, за исключением невидимого лающего пса.

– Фу! Тише, ты! – приказал собаке Серёга, и та покорно смолкла.

Бурлящая радость вновь заклокотала в теле молодого человека, он ощутил себя следопытом, выслеживающим редкую дичь. Возбуждение внутри требовало выхода, и Серёга крадучись, стараясь производить как можно меньше шума, зашагал по посёлку. В эту ночь ему всё удавалось, а главное – никак не проходило угнездившееся в сердце предчувствие какого-то невероятного, невозможного чуда.

«Вот за этим поворотом я встречу ЕЁ, и сразу всё станет ослепительно хорошо!» – мечтал он, делая шаг за шагом. Но в Верхних Пиндюрах, кажется, все спали – ни одного освещённого окна, ни единого звука, молчали даже собаки. «Сколько же сейчас времени? Часа три, не меньше. Понятное дело, все дрыхнут!» – прикинул парень, продолжая брести между домами. Приподнятое настроение, между тем, начало неудержимо утекать точно вода из вытащенной на берег, прохудившейся лодки.

Снова стали ощутимы укусы комаров, да ещё саднила ляжка – в том месте, куда воткнулся сук. «Наверное, мне пора домой, – наконец, проник в сознание голосок разума, – сколько можно бесцельно болтаться в ночи». Вняв этому голосу, Серёга вздохнул и повернул к дому. Ему разом захотелось спать. Он зевнул и, уже больше не глядя по сторонам, заторопился обратно.

Но, когда Серёга проходил мимо забора, за которым его облаял пёс, случилось непредвиденное. Где-то там, за этим самым забором, судя по звукам, вдруг с шумом распахнулось дверь и в ночном беззвучии разлился самый прекрасный в мире звук – подобный звону колокольчиков радостный девичий смех. А потом включилось оживлённое щебетание нескольких девушек.

Серёга замер не месте, напряжённо вслушиваясь в эту божественную музыку. Невидимые за забором, но ясно слышимые девушки передвигались буквально в нескольких метрах от парня, направляясь за какой-то надобностью, весело тараторя всякую милую чушь и явно наслаждаясь этой ночью и собственной молодостью.

Серёге захотелось перелезть через забор и присоединиться к ним, стать своим для этих чудесных созданий, болтать с ними о всякой всячине, а потом дождаться приглашения в их дом. Дальше его воображение меркло, так как и того, что он сейчас представил, было достаточно, чтобы сердце его забилось в экстазе. Но вместо этого Серёга просто прислонился спиной к забору и закрыл глаза, вкушая щебет девушек, напитываясь им, растворяясь в нём.

Он не помнил, ни сколько простоял, глупо улыбаясь, там, у забора, ни о чём болтали девушки…

Прошло время, Серёга познал много разных женщин, но та ночь, те девушки, о которых он не узнал ничего, за исключением музыки их голосов, остались одним из самых лучших воспоминаний его жизни. Видимо, это была первая Серёгина любовь.

Лучший день моей жизни

Целый день лил дождь. Дорога разбухла, ноги разъезжаются на склизкой глине. Пока шли от электрички, вымокли, испачкались, продрогли и устали. Кое-как отыскали место для палатки – там, где было чуть меньше луж, но это не помогло, сырость каким-то боком просочилась внутрь даже сквозь полиэтилен, отчего воздух внутри был тяжёлым и промозглым. Впрочем, делать было нечего, обратный поезд мог отвезти в город лишь на следующее утро, ночевать по-любому предстояло в палатке.

Говорить никому не хотелось, Катька нахохлилась в дальнем углу, Серёга зябко ёжился чуть поодаль. Сидеть было мокро, но твердить об этом бессмысленно, всё равно ливень не собирался утихать.

Серёга начал жалеть, что не взял с собой заветную фляжечку с водкой – Катька оказалась против спиртного в любом виде. А сейчас глоток согревающего явно б не повредил. Глядя на красное от холода и унылое Катькино лицо, Серёга подумал, лучше бы они вообще остались в городе, всё равно на ласку в таких условиях рассчитывать глупо. Тем более, девушка едва ли не через секунду шмыгала очень похожим на сливу в полутьме палатки носом. Никакие нежные чувства Катька сегодня не вызывала, скорее, наоборот. Это был первый выезд Серёги на природу с Катькой, и сразу такой облом! А ведь он предвкушал совсем иное – романтический вечер с гитарой и, чем чёрт не шутит, даже интимную близость. Но в таких условиях о последнем можно и не мечтать – ни соответствующей обстановки, ни, собственно, и желания.

– Есть хочу! – сердито проскрипела Катька, пасмурно глянув на Серёгу.

Серёга только представил, что придётся вылезти наружу и умудриться как-то развести костёр посреди всеобщих луж и из сырых дров, которые ещё предстоит откуда-то добыть, и тотчас отвернулся. Никакого желания вылезать из палатки, даже мокрой, у него не было. Для приличия он всё же пошарил в рюкзаке и извлёк не свет – точнее, в полутьму – пачку каких-то подмокших вафель и почти не глядя швырнул их Катьке.

– Не хочу сладкое, хочу что-нибудь горячее! – заартачилась Катька, чем окончательно взбесила Серёгу, и без того раздражённого из-за Катькиного назойливого швырканья носом.

«Да ты на себя посмотри, дура! Какое тебе горячее, это мне нужно горячительное, чтобы с тобой в одном пространстве находиться!» – мысленно прокричал он девушке, но вслух только пробурчал:

– Не время пока, ближе к вечеру костёр разведём. Отдохнуть надо.

– «Романтика, романтика!» Что ты мне вчера обещал? Это твоя романтика? – со злостью отреагировала на его слова Катька и шмыгнула носом особенно громко, – Даже чаю от тебя не дождёшься!

– Не горюй, – Серёга старался выбирать выражения помягче, чтобы не идти на открытый конфликт, хотя сдерживаться с каждым мгновением было труднее и труднее, – сейчас петь начнут, будет весело.