По ту сторону леса бесплатное чтение

Sana Rasoul

The Twig Man

© Sana Rasoul 2022

© Сергеева О. В., перевод на русский язык, 2024

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2024

Моей маме – сильнейшей женщине из всех, кого я знаю.

И тебе, баба[1]. Как бы мало времени мы ни провели вместе, я всегда вспоминаю его с улыбкой. Покойся с миром

Предупреждение

Я ненавижу то место, где живу, вместе со всей его дурной славой. Наш дом стоит прямо у шоссе, которое называют «пропащим», потому что, ну, – люди то и дело пропадают по всему маршруту. Понимаете, я живу в городке под названием Хэнгин Хилл[2]. Вам-то это, наверно, ни о чём не говорит, потому я ОБЯЗАН предупредить вас кое о чём. Каждый в Хэнгин Хилл знает, что произошло прошлой осенью, даже если об этом не говорят вслух.

Да и вообще, папа вечно талдычит о том, как важно быть честным и говорить правду, так что будет всего лишь честно, если я расскажу ПРАВДУ вам. Ну, о том, что случилось, – вдруг вы окажетесь не на той стороне дороги. На вашем месте я бы держался подальше отсюда, но если по какой-то сумасбродной причине вы решите сюда наведаться, не ходите в лес, пока не прочтёте это.

ПРОСТО НЕ НАДО!

В лесу жил он.

Человек из Веток.

Думаю, вам лучше узнать эту историю. Можете поблагодарить меня после.

Глава первая. Лес

Неудачные дни случаются у всех, и сегодня у меня, похоже, один из них. Я понимаю это сразу, стоит открыть глаза и доковылять до окна спальни. Живот будто скручивает узлом, а во рту становится сухо: стекло покрывает толстый слой чёрного льда. Я распахиваю окно в надежде увидеть глубокий снег на крыльце и деревьях сразу за ним, но замечаю лишь тонкую корку изморози.

Спустившись на первый этаж, я тянусь за коробкой шоколадных хлопьев и стараюсь съесть их как можно быстрее, пока на кухню не пришёл папа. Он только и делает, что спрашивает, когда я приглашу своих «друзей» в гости на каникулы. Лучше бы спросил, а есть ли они у меня. Оказалось, заводить дружбу вовсе не так легко, как это выходило у сестры. Отец не особо обращал на нас внимание, пока Лана была здесь, зато теперь отчаянно пытается прогнать тишину из дома.

Натянув огромный пуховик и грязные резиновые сапоги, я открываю входную дверь. Здесь мне нравится больше всего – снаружи, я имею в виду. Неважно, где именно, лишь бы не в четырёх стенах. Год назад, когда ушла Лана, дом заполнился людьми, и в какой-то момент их стало так много, что нам пришлось поставить столы со стульями даже в саду.

Все сидели там, успокаивая маму словами типа «Подростки вечно поднимают шум, такие уж они» или «Ты моргнуть не успеешь, она уже вернётся».

Мама говорила мало, если не считать рыданий (я вот считаю: это, можно сказать, целый отдельный язык).

Я пытался убедить её, что полиция ошибалась. То есть ладно, они действительно нашли на ноутбуке Ланы всякую информацию о поездке в Европу, а потом и чек о покупке билета на самолёт с маминой кредитки. Да и скандалы становились всё хуже и хуже.

– Можешь отправляться куда угодно, как только закончишь учёбу! – кричала мама.

– Так нечестно! Я не хочу поступать в университет! – орала в ответ Лана.

Если вам больше нравится основываться на уликах, то вы, наверно, тоже поверили бы полиции, будто Лана сама решила уехать. Вот только я знаю свою сестру лучше всех на свете, и она НИ ЗА ЧТО не бросила бы меня. Всего за день до исчезновения она пообещала взять меня с собой на фестиваль комиксов в Лондоне. Мы даже костюмы выбрали: я был бы Веномом, а она – Чёрной Вдовой. Лана купила тот билет на самолёт, всего-то чтобы позлить маму.

По-моему, это всё лес – он проклят. Можете не верить мне на слово, но в школе все только об этом и говорят. То есть об этом и про монстра из деревьев, который там живёт. Мы называем его Человек из Веток. Легенда гласит: если забрести в лес слишком далеко, он схватит тебя своими корнями и утащит в логово. Иногда мне кажется, будто Лана именно так и пропала: она часто гуляла по лесу, фотографируя животных. Сестра их обожает – даже опасных.

Мама с папой называют истории о Человеке из Веток и пропавших детях «полной чепухой», что меня совершенно не удивляет. Так всегда бывает, когда стареешь: мозг больше не вырабатывает воображение. Поэтому я хочу изобрести устройство, которое сможет запасать его в бутылках, а когда стану древним, как родители, буду каждый день его пить. Как бы там ни было, папа уверен, будто Лана спуталась с плохой компанией, но я бы о таком точно знал. Мы были не разлей вода и делились друг с другом всеми секретами, даже самыми мелкими и глупыми.

Стоит мне выйти из дома, как под одежду пробирается холодный воздух. Я подбираю мяч рядом со входной дверью и пинком отправляю его в стену сарая. Противное чувство в животе так и не прошло, но теперь оно подкатывает к горлу, вызывая лёгкую тошноту. Каждые пару минут я прекращаю пинать мяч и оборачиваюсь, ощущая, как по коже пробегают мурашки. Однако, сколько бы я ни напрягал внимание, за спиной ничего нет.

Я считаю, сколько раз смогу подбросить мяч ступнёй (мой личный рекорд – сорок пять), но стоит дойти до тринадцати, как я теряю равновесие, и мяч укатывается назад, в сторону леса. На секунду я замираю в нерешительности: мне нельзя подходить к опушке, но вовсе не потому, что родители верят россказням. Просто с тех пор, как пропала Лана, мне запрещают всё подряд.

Слабо или нет?

Мы с Ланой обожали играть, подначивая друг друга. Она никогда не трусила перед вызовом, поэтому с ней и было так весело.

– Ари, если проголодаешься, в холодильнике есть шифта![3] – кричит папа из окна кухни.

Вечно он зовёт на обед так, словно это большое событие. Раньше мама любила готовить, но теперь занимается этим только на работе. Она управляет небольшим кафе «Азади», которое, похоже, самое крутое в Хэнгин Хилл. Понятия не имею, почему: еда там такая же, как и дома – обычная курдская кухня.

– Ари! – подходит ко мне папа.

– Я тебя слышал, пап!

– Почему ты не отвечал? Всё в порядке? – нахмурившись, уточняет он.

– Всё нормально, – бормочу я.

– Ты же знаешь, как я за тебя переживаю.

Я бы сказал, слишком переживаешь.

– Ты же не бродил по округе в одиночку? – спрашивает папа, бросив взгляд на лес у меня за спиной.

Я только закатываю глаза. После исчезновения Ланы запретов накопился целый список: например, нельзя ходить по магазинам или в школу без сопровождения, хотя мне уже почти двенадцать. Родители не всегда такими были, до пропажи сестры мне позволялось куда больше.

– Мы же говорили об этом, – укоряет папа, проводя рукой по волосам, но те снова падают ему на глаза. Он уже много недель не стригся, а борода вся спуталась. От меня не укрывается, что в его каштановых волосах стали появляться седые пряди. Старшие девчонки в школе считают, будто он похож на того известного актёра, который играет Тора в фильмах «Марвел». А по мне так папа выглядит как папа, и я-то точно знаю, что никакой он не Тор. Будь у него сверхъестественные силы, он бы давно уже призвал Лану домой и сделал бы так, чтобы всё снова было хорошо, как прежде.

– Я никуда не ходил, – отвечаю я, заставляя его улыбнуться.

– Хорошо, молодец. У меня кое-какие дела на главной улице, вернусь где-то через час. Почему бы тебе пока не прогуляться вместе с мамой?

– Конечно, – киваю я.

– Я серьёзно, Ари, проводить столько времени в одиночестве нездорово.

Я пристально смотрю на отца.

– Прости, я не хотел напоминать…

Его кислая мина раскалывается ободряющей улыбкой. Наклонившись и коротко меня обняв, он забирается в машину.

Я провожаю его взглядом, пока он выезжает с гравиевой дорожки и исчезает за углом. Папа работает на фабрике по производству деревянной мебели недалеко отсюда, поэтому дом на самой границе с лесом показался им с мамой отличной идеей.

Я захожу внутрь.

– Мам, хочешь сходить погулять? Лёд растаял.

– Возможно, попозже. Я очень устала, рабочая неделя была тяжёлой, – поднимает взгляд она, широко улыбнувшись. Её длинные волосы убраны под радужный атласный платок. Лана пошла в неё: у обеих румяные пухлые щёки и миндалевидный разрез глаз. Раньше мамины глаза так и блестели, когда она о чём-нибудь говорила, но после пропажи сестры они запали, а морщинок вокруг них стало больше.

– Нам необязательно заходить далеко, и я могу сделать горячего какао с собой.

Мама накручивает на палец выбившуюся из причёски прядь волос – таких же чёрных, как у Ланы.

– Ты прав, стоит подышать свежим воздухом. Только сначала сделаю пару звонков, – соглашается она, взявшись за телефон, но её пальцы в нерешительности замирают над кнопками.

Она пробегает взглядом по экрану.

– Ты не виновата, – говорю я.

Мама удивлённо вскидывает голову, словно я без предупреждения ткнул пальцем ей прямо в мозг.

– Лана ушла не из-за тебя.

Она отвечает печальной улыбкой:

– Спасибо, что стараешься подбодрить меня, но мы оба знаем: это неправда.

Я открываю рот, собираясь возразить, но мама перебивает:

– Ладно, пойду надену что-нибудь потеплее – и выходим. Не уходи без меня! – кричит она через плечо и торопится в свою комнату, пока я не успел ответить.

Снаружи небо в заплатках облаков едва проглядывает сквозь густой белый туман. Беспокойные мглистые щупальца протягиваются сверху донизу, словно ещё не решив, куда хотят направиться сегодня. Птицы тихо слетают вниз, беззвучно хлопая крыльями: ни писка, ни щебетания, которые ожидаешь услышать в это время суток. Моё дыхание пробуждает сонный лес, пока я плыву сквозь это облако, пытаясь отыскать мяч. Я готов поклясться, он был где-то здесь!

Сощурив глаза, я всё глубже ухожу в лабиринт нависающих надо мной деревьев, пока его угрюмая мрачность не поглощает меня целиком. Над головой то и дело кружат тени, но, когда я поднимаю взгляд, в небе ничего нет.

«Это всего лишь листья», – убеждаю я себя.

А потом, стоит мне привыкнуть к тишине, как в воздухе разносится громкий хруст. Я сглатываю слюну и задерживаю участившееся дыхание, стараясь сдерживать панику и не думать об историях про Человека из Веток.

«Это просто легенда», – бормочу я себе под нос. Только, видимо, сам не верю своим словам: сердце начинает так громко колотиться в груди, что отдаётся даже в ушах. Здесь есть кто-то – или что-то – кроме меня.

Глава вторая. Слухи

По моим рукам и спине пробегают мурашки.

– Кто здесь? – охрипшим, срывающимся голосом зову я.

Не знаю, как объяснить, но за мной словно наблюдают тысячи глаз. Во время обеда в школе бывает такое же неприятное ощущение: заходить в столовую с подносом и есть в одиночестве – то ещё удовольствие. Лана всегда старалась подсесть ко мне, хотя у неё куча друзей. Они всюду за ней следовали, будто она была для них магнитом, чьему притяжению было невозможно противиться.

Где-то впереди вдруг раздаётся шуршание листьев и громкий вскрик. Я осторожно подбираюсь ближе, пока сквозь пепельно-серые, будто ещё более плотные облака не доносится девичий голос. Лана? Я позволяю надежде внутри раздуться, как воздушному шарику: так и знал, что она не сбежала!

– Я же говорю, Али рассказывал Монике, что видел его здесь! – долетает до меня полный энтузиазма голос.

Не Лана. Пустота утраты, словно резкий удар, отдаётся глубоко в груди. Эта пустота живёт своей жизнью, и, если дать ей слишком много воли, она завладеет моими мыслями. Стряхнув разочарование, я выглядываю из-за дерева, за которым прячусь. Впереди проступают два силуэта, идущие бок о бок.

– Да врёт он! Али даже ни разу не был в лесу, он не осмелится после того, что было в прошлый раз, – отвечает мальчик. Я не могу разглядеть его лицо: мешает меховой капюшон его огромного пуховика.

– Это был всего лишь ураган, – закатывает глаза девочка. У неё невероятно прямые волосы, которые доходят ей до талии. Когда она наклоняет голову, они напоминают мне лучи солнца: так же освещают всё вокруг, даже окружившие нас тени. Комбинезон с узором из пчёлок явно ей великоват. Я вспоминаю, что видел её в школе, только она учится на год старше меня.

– Ну да, но ты же знаешь Али. Он и впрямь верит, будто Человек из Веток управляет в лесу всем, даже погодой, – нервно смеётся мальчик.

– Подумаешь. Ты представь, как круто было бы и правда что-нибудь найти! – Девочка даже в ладоши хлопает от восторга.

– Ты же шутишь, да?

– Мы можем доказать правдивость легенды и прославиться, – продолжает она, не слушая. – Как считаешь, куда они деваются, когда он их глотает? Если он деревянный, то живота у него быть не может.

– Может, они становятся частью его туловища, – предполагает мальчик.

– Интересно, нужны ли ему вода и солнечный свет, как обычным деревьям?

– Сомневаюсь… Он же не обычное дерево? Деревья жёсткие, и у них нет острых зубов.

– С чего ты взял про зубы? – Девочка недоверчиво складывает руки на груди, а её собеседник пожимает плечами. – Один из одноклассников моего брата пропал, когда тот учился в Хэнгин Хилл. Брат думает, его забрал Человек из Веток…

– Он разве не сто лет назад ходил в школу?

– Я о том и говорю! Люди просто растворяются в воздухе, и больше о них никто не слышит. Давай искать дальше, – убеждает она, потянув мальчика вперёд, но тот упирается.

Я сглатываю, но моё горло суше воздуха. Так всегда бывает, стоит мне услышать новые истории о Человеке из Веток.

– Нам лучше вернуться, пока тётя Хезер не заметила. И потом, мы ведь даже не знаем, что искать и существует ли он вообще, – возражает мальчик, но я слышу неуверенность в его голосе.

Девочка открывает рот и начинает напевать мелодию, которую я не слышал уже давно. С того самого времени, как мы в последний раз навещали нэн[4] вместе с Ланой. Нэн постоянно говорила о Человеке из Веток, пусть родители и злились, что она забивает нам голову «всякой чепухой».

– Заткнись! Вдруг твоя песенка призовёт его сюда, – ворчит мальчик, то и дело с тревогой поглядывая назад.

Я следую его примеру, ощущая, как по телу разливается напряжение. Стоит почесать шею сзади, как кожа краснеет от жара, несмотря на холодную погоду.

– Ага! Значит, ты всё-таки в него веришь! – самодовольно восклицает девочка.

– Слушай, а та девчонка из шестого класса разве не где-то здесь жила? Ну, которая убежала?

Лана. Я задерживаю дыхание, и шелест сухих листьев заполняет лесной воздух.

– Так вот вы где! Не отходите далеко, вы двое, иначе мы никогда не доберёмся до озера.

Пожилая женщина – видимо, тётя Хезер, – бросает на них недовольный взгляд. Дети плетутся за ней, толкаясь локтями и пихая друг друга, пока не скрываются в тумане, и я остаюсь один посреди леса.

Не знаю, сколько я так стою, но, когда наконец решаюсь пошевелиться, тело кажется мне куском льда. Я дышу на руки, пытаясь унять дрожь, и двигаю ногами туда-сюда. Вдруг щеки касается холодный ветер, заставляя меня глотнуть морозного воздуха и развернуться вслед за его свистом.

– Говорят, лес принадлежит Человеку из Веток, – говаривала нам нэн своим «серьёзным» голосом, рассказывая очередную историю. – Не стоит злоупотреблять его гостеприимством.

Новый порыв ветра толкает меня в грудь, заставляя попятиться. Я запинаюсь и приземляюсь прямо на зад, но успеваю краем глаза заметить мяч возле одного из деревьев. Должно быть, его вытолкнуло сюда потоком воздуха. Подобрав мяч, я подхожу к месту, где недавно стояли мальчик и девочка: пусть они и ушли, меня не оставляет ощущение, будто поблизости есть кто-то ещё. Но когда я обвожу взглядом лес, там никого нет. Любопытство тянет меня всё глубже в чащу, а страх и воодушевление разливаются по венам, подгоняя вперёд.

Я представляю, как Лана идёт той же дорогой и наклоняется сфотографировать белку, грызущую орех. Колени сестры испачканы в грязи, а волосы вымокли под дождём. Я роняю мяч на землю и пинаю его вперед, сотрясая повисшую в воздухе тишину. Когда я наконец поднимаю взгляд, деревья вокруг оказываются тоньше и растут теснее друг к другу, словно пытаясь уберечь забытую тайну. Их скрюченные ветви тянутся во всех направлениях, делая их похожими на пугала.

Когда я на спор с самим собой решаю проверить, как высоко смогу подкинуть мяч ногой, тот взмывает над деревьями-пугалами и с громким треском ударяется обо что-то неподалёку. Воздух взрывается душераздирающим криком, который сложно назвать человеческим. Его зловещее эхо мигом разносится по всему лесу. Затем, судя по звуку, что-то падает с неба на землю, и мне становится не по себе.

Я что, попал по животному?

Вдруг я замечаю, как кто-то стремглав бежит по лесу справа от меня. Земля под ногами начинает дрожать, заставляя пот скатываться по лбу.

– Кто здесь? Эй!

Прежде чем земля внезапно перестает трястись, воздух раздирает ещё один крик. Живот скручивает от ужаса, и я бросаюсь прочь из леса, домой, не решаясь оглянуться и позабыв про мяч.

Откуда шёл этот звук? Неужели от мальчика, который мчался среди деревьев?

Запыхавшись, я останавливаюсь возле входной двери, но там меня ждёт вовсе не мама. В маленькой лужице талого льда стоит чёрная кошка с круглыми и белёсыми, как молоко, глазами. Сначала она кажется мне слепой, но то, как она наклоняет голову влево, опровергает эту догадку.

В голове вдруг мелькает давнее воспоминание, заставляя меня прирасти к месту. Оно так и скребётся на задворках сознания: что-то в этой кошке выглядит знакомым. По-моему, я её уже когда-то видел, только не помню где. Взгляд ярких и блестящих, будто стеклянные бусины, кошачьих глаз останавливается на моих, и по позвоночнику пробегает ледяная дрожь. Поглядывая на лес позади, я подхожу чуть ближе и замечаю ошейник: может, кошка просто потерялась?

– Что ты здесь делаешь? – говорю я, вглядываясь в её мордочку в поисках ответа, но с тем же успехом можно смотреть на далёкую галактику. Сплошная загадка. Я протягиваю руку, собираясь погладить кошку, но та выворачивается из-под ладони и громко шипит. Я не успеваю разобрать, почему: ноздри внезапно забивает таким невыносимым зловонием, что к горлу подкатывает тошнота.

БУЭ!

По воздуху разносится отвратительный запах мёда и гнилых листьев, который я очень стараюсь не вдыхать, пока откашливаюсь. Кошка смотрит на меня, затем отворачивается к лесу – и снова возвращается взглядом ко мне. Несмотря на туманные кольца в её глазах, я чувствую: что-то не так. Кошка прищуривается, нерешительно переступает лапами, а потом выражение её морды меняется. Она распахивает рот так широко, что я успеваю разглядеть ряд острых зубов, и в тот самый момент, как она бросается на меня, мама открывает входную дверь.

– Агрххх! – взвизгиваю я, отскакивая от кошки.

– Что здесь происходит? Ари, по-моему, я говорила тебе не уходить никуда в одиночку! – возмущается мама, прежде чем заметить взбесившееся животное.

– Она пыталась на меня напасть! – воплю я в ответ, едва стоя на дрожащих от испуга ногах.

– Кыш! Плохая кошка, очень плохая кошка! – начинает кричать мама, размахивая зонтиком, чтобы отпугнуть её.

Кошка выгибает спину, и мне кажется, будто она вот-вот попытается прыгнуть на меня снова, но она убегает обратно в лес. Я провожаю её взглядом, пока чёрный хвост не растворяется в темноте.

Мама напряжённо морщит лоб:

– Ты такой бледный! Где ты был?

– Я… просто играл.

Она недоверчиво прищуривается, но ничего не говорит.

– Ну что, пойдём?

Обернувшись, я смотрю на лес: в ушах всё ещё отдаётся тот визг.

– Знаешь, вообще-то я не очень хорошо себя чувствую. Может, пропустим прогулку сегодня?

Мама снимает перчатки и начинает осматривать и ощупывать меня.

– Жара у тебя нет, но на всякий случай останемся дома. Я приготовлю тебе нискену[5].

Мама уверена, будто её суп способен излечивать от всех болезней, а у меня не хватает духу сказать ей, что это всего лишь суп из чечевицы.

Вернувшись в свою комнату, я тороплюсь к окну, но плотный туман успел окружить весь лес, скрыв его от моего пытливого взгляда. И всё же на мгновение я готов поклясться: кошка всё ещё там, смотрит на меня своими глазами-лунами.

Я отворачиваюсь от окна и начинаю собирать коробки с видеоиграми, чтобы унять дрожь в руках. Выдвинув ящик, я замечаю одноразовый фотоаппарат «Полароид», задвинутый к дальней стенке. Наверно, это один из Ланиных старых: объектив треснул, а логотип выцвел и облупился. Ещё секунду я сижу, уставившись на него, и вдруг вскакиваю на ноги.

Я сбегаю по лестнице на первый этаж, к старому шкафу, где Лана хранила стопки фотоальбомов, и нетерпеливо листаю их один за другим, просматривая снимки птиц, лисиц, змеи и даже совы. Я продолжаю переворачивать блестящие страницы, пока… КОШКА! Та самая, которая только что пыталась на меня напасть!

На фотографии половина мордочки скрыта туманом, но один белый глаз смотрит прямо в камеру, а рука Ланы протянута вперёд и гладит кошку. Вынув снимок из кармашка, я проверяю, когда тот был сделан, но не могу найти дату.

Вот почему кошка казалась знакомой: наверняка сестра показывала мне эту фотографию, прежде чем распечатать. Она так много их делала, что в какой-то момент все они начали казаться одинаковыми. Может, кошка до сих пор ищет мою сестру, не понимая, куда та подевалась. Зная Лану, она вполне могла подкармливать зверька, а то и ухаживать втайне. В сознании просыпается ещё одно воспоминание, но на этот раз у меня, похоже, не выйдет от него отделаться – вскоре мной овладевает знакомая печаль.

Остаток дня я провожу в своей комнате, играя в видеоигры на приставке и опустошая коробку с конфетами, припрятанную под кроватью, – то есть занимаюсь чем угодно, лишь бы не думать о том, что едва не произошло сегодня в лесу. Может, это было какое-нибудь дикое животное. Сама мысль заставляет меня содрогнуться, но на деле я больше стараюсь отвлечься от понимания: после исчезновения Ланы прошёл уже целый год.

Знаю, в школе многие мальчишки жалуются на сестёр, которые любят воображать себя главными, но Лана не такая. Она моя лучшая подруга, и, пусть я и не говорю этого вслух, с каждым днём я скучаю по ней всё сильнее.

Глава третья. Крыса

На следующее утро я просыпаюсь раньше обычного и приоткрываю глаза, чтобы стряхнуть остатки странных снов о растущих ввысь деревьях и говорящих цветах. Перевернувшись на бок, я смотрю на нашу с Ланой фотографию – последнюю, какую мы успели сделать перед её исчезновением. На снимке мы стоим в парке аттракционов и улыбаемся от уха до уха. Наши тёмные кудряшки раздувает ветер, только у Ланы они гладкие и блестящие, а у меня – спутанное воронье гнездо из каштановых вихров. Её жёлтые глаза лучатся счастьем, будто искорки, а мои – тёмные, полные адреналина, – смотрят прямо в камеру.

– А слабо тебе пойти на «Ад на Земле»? – лукаво взглянув на меня, спросила она тем утром. «Ад на Земле» – это, к слову, такие американские горки. Нет, серьёзно, я не выдумываю.

– Ни за что! Ты же знаешь, как я боюсь высоты!

– Да ладно тебе, Ари! Будет весело, правда, – заверила Лана.

– Ну, не знаю…

– Так слабо или нет? – произнесла она нашу кодовую фразу, официально бросая мне вызов.

Вот и сейчас, стоит мне посмотреть на фото, как тёплый, успокаивающий голос сестры заполняет комнату. По дороге в парк аттракционов она рассказала мне о бродячей кошке, упомянув, что заметила одну странность: кошка всегда появлялась в одном и том же месте.

Не знаю, может, ничего особенного тут и не было. В конце концов, кошки не любят изменять своим привычкам. Дело скорее в том, как Лана об этом говорила: словно что-то не давало ей покоя. Прищурившись, я изо всех сил стараюсь сосредоточиться, пока воспоминание окончательно не формируется в голове. В тот момент вокруг нас никого не было, но сестра всё равно перешла на шёпот:

– Ари, с этой кошкой что-то не так. Она будто одержима…

Глубоко задумавшись, я выбираюсь из кровати, когда громкий стук в окно едва не заставляет меня выпрыгнуть из собственной кожи. Я отдёргиваю штору и давлюсь вскриком: за стеклом на задних лапках стоит крыса размером с небольшую собачку. Её тусклая коричневая шерсть выглядит спутанной и грязной, а когда она изгибается в сторону, на боках выступают рёбра.

Крыса прижимается мордочкой к окну, и я замечаю, что глаза у неё такие же, как у кошки. Две белые точки яростно впиваются в меня взглядом, а хвост хлещет из стороны в сторону. В голове эхом отдаётся голос Ланы: «Она будто одержима…»

Я медленно отхожу назад, в то время как крыса неторопливо, размеренно бьётся о стекло, пока по всей комнате не разносится громкий треск. На этот раз мне удаётся закричать, да так громко, что горло начинает першить.

Бум.

Бум.

Я сглатываю слюну.

Бум.

Бум.

До меня наконец доходит: крыса пытается попасть внутрь. Я бросаюсь бежать, но поскальзываюсь на лестничной площадке, куда уже поспешно поднимается отец.

– Ай! – вскрикиваю я.

Папа нахмуривается:

– Что здесь происходит? Почему ты кричал, Ари?

Всё, на что меня хватает – это указать на свою комнату с широко открытым ртом.

– Что там?

– К-к-крыса. За окном.

Папа подходит туда и выглядывает наружу.

– Здесь никого нет.

– Она за мной следила! – вырывается у меня.

– Скорее всего, это была белка, в них нет ничего страшного, – смеётся папа.

– Это не белка! А огромная крыса с длиннющим хвостом и белыми глазами, из-за неё даже стекло посередине треснуло – смотри!

– Эта трещина разве не всегда здесь была? Ох уж это твоё воображение, – сетует он, улыбаясь про себя.

– Но у неё точно такие же глаза, как у кошки!

– Какой кошки? – в замешательстве смотрит на меня папа.

– Вчера я встретил кошку возле дома. У неё были жемчужно-белые глаза, как у слепой, только она не слепая, потому что я заметил, как она на меня смотрит. Лана видела… – тут я заставляю себя остановиться.

– Что «Лана»? – Голос отца смягчается.

– Ничего, – быстро отвечаю я, привыкнув избегать этой темы.

– Наверняка это была просто старая кошка. С возрастом некоторые животные становятся такими.

От меня не укрывается, как он уводит разговор от Ланы.

– Но у крысы за окном были те же глаза… – мой голос затихает. Я и сам не уверен в происходящем, но знаю одно: Лана была достаточно обеспокоена, чтобы рассказать мне о кошке. Такие глаза… это не может быть совпадением.

– Скорее всего, игра света, – предполагает папа, не дожидаясь, пока я закончу предложение. У него на всё находится разумное объяснение, что ужасно раздражает, ведь мир вокруг разумным не назовёшь. Мне казалось, папа достаточно умён и должен бы уже это понять.

– Неважно, – бормочу я.

– Мне нужно съездить на склад, там возникли небольшие проблемы с материалами.

– Я думал, у тебя выходной? – удивляюсь я.

Вот это хуже всего, когда у тебя нет друзей: приходится как следует нырять в воображение, если хочешь придумать себе занятие. Было бы здорово иметь человека, с которым можно что-нибудь делать вместе.

– Ты же знаешь эту работу, – вздыхает папа, вдруг словно состарившись в два раза.

Всё, что я знаю, – он стал куда более занятым после того, как исчезла Лана. То есть он и раньше был загружен, но теперь делает мебель на своём складе без передышки, день и ночь напролёт. Однажды он сказал маме, мол, работа помогает ему скоротать время, однако с тех пор, как я узнал о пропаже сестры, время только и делает, что стоит на месте. Оно просто отказывается двигаться вперёд без Ланы, и кто бы стал его за это винить? Уж точно не я.

Несколько часов спустя дом заполняет бормотание телевизора в гостиной. Запомнив страницу, я откладываю комикс, который читал до этого – единственное, что у меня получается дочитывать до конца. То есть так бывает обычно, но в последнее время я будто не могу сконцентрироваться ни на чём вообще. Я кладу журнал на верхушку стопки, которая всё продолжает расти. Всего у меня тридцать выпусков – с тех времён, когда мы с Ланой вместе ходили за ними в магазин по выходным.

Я спускаюсь вниз. Мама уснула на диване, у неё изо рта стекает тонкая струйка слюны. Укрыв её одеялом, я выключаю телевизор. Вот тогда-то я это и слышу, чётко и ясно. Шипение. Я подбегаю к окну на кухне, и естественно, чёрная кошка сидит снаружи, только в этот раз спиной ко мне. Она смотрит в лес, дико шипя в пустоту.

Я знаю, что мне стоило бы сделать – держаться от неё как можно дальше, – но, понятно, я собираюсь поступить иначе. Так, как сделала бы Лана. Достав из буфета банку сардин, я бесшумно выскальзываю за дверь. Холод пронимает до костей и не отпускает, а серое небо накрывает лес, словно призрачная вуаль. Открыв крышку, я рассыпаю сардины по всему крыльцу.

– Давай, ты же знаешь, что хочешь. Вот тебе вкусная, вонючая рыбка, – шепчу я.

Кошка оборачивается ко мне, подёргивая носом. От моих ладоней несёт рыбой в масле. Я ожидаю, что кошка набросится на угощение, но та лишь стоит на прежнем месте, не двигаясь. Тогда я поднимаю одну из сардин с пола и болтаю ее мёртвой тушкой в воздухе.

– Всё хорошо, можешь подойти. Я брат Ланы, – представляюсь я и тут же чувствую себя глупо. И как у сестры получалось подбираться к животным так близко?

Кошка отворачивается и стрелой уносится обратно в лес.

– Стой! – Я бросаюсь следом, заметив её тень впереди, как вдруг появляется множество других теней, и я уже не понимаю, какая из них мне нужна. Когда я начинаю задыхаться от бега, кошачий хвост окончательно исчезает на ухабистой тропинке. Через некоторое время мои ноги тяжелеют от усталости, и я останавливаюсь в незнакомой части леса.

По обеим сторонам от меня растут ряды деревьев. По их корням змеятся тонкие, будто кожаные лозы, поднимаясь по ветвям подобно витым пружинам. Моё сердце замирает каждый раз, когда я слышу кваканье лягушек и жужжание роящихся в небе насекомых. Неожиданно щёку задевает что-то липкое и влажное, и я едва подавляю вскрик. Но это оказывается всего лишь промокший лист.

«Не ходи в лес, Ари», – преследует меня мамин голос.

Я утираю каплю воды с кончика носа, и на меня тут же накатывает приступ тошноты: от пальцев всё ещё пахнет рыбой. Будь здесь Лана, она бы засмеялась над тем, как глупо я себя веду: гоняюсь по лесу за кошкой с пустой банкой из-под сардин, только потому что так чувствую себя ближе к сестре, чем был уже долгое время. И, в довершение всего, на мне по-прежнему пижама с Бэтмэном, которая мне маловата.

Пугающий топот разносится по лесу, отдаваясь в ушах. Шаги приближаются, и на кошачьи они не похожи – скорее, на волчьи или медвежьи. Я стою неподвижно, надеясь смешаться с окружающей обстановкой, но вдруг вспоминаю: у людей есть запах, и мои пропахшие рыбой ладони наверняка уже меня выдали. Я лихорадочно осматриваю землю в поисках чего-нибудь, что мог бы использовать как оружие. Сломанная ветка! Думаю, подойдёт. Внезапно шаги останавливаются, и я слышу громкий вздох.

Вот теперь я по-настоящему паникую: животные ведь не вздыхают, да? Я ныряю за дерево, чтобы унять колотящееся сердце, и коротко, часто вдыхаю морозный воздух. Я закрываю глаза, а когда открываю снова – отшатываюсь назад и громко кричу. Всего в паре дюймов[6] от меня стоит мальчик с круглым, бледным от холода лицом.

Глава четвёртая. Мальчик в красной шапочке

Мальчик с недоумением наблюдает, как я яростно размахиваю веткой в воздухе. Его глаза ярко выделяются на фоне леса: их цвет напоминает мне о весенней лужайке, которую только-только подстригли. На нём надето множество слоёв одежды, а на голове – красная шерстяная шапка с потрёпанными краями.

– Извини, я не собирался тебя пугать, – улыбается он, примирительно поднимая руки вверх.

– Я и не испугался, – ворчу я, покрепче обняв себя руками и сглатывая комок в горле.

Мальчик смотрит на ветку у меня в руке, и я тут же роняю её на землю, пряча взгляд. Новый знакомый выглядит ненамного старше меня, пусть и на несколько дюймов выше. Надо сказать, он довольно высокий: мне то и дело говорят, каким большим я вымахал для своих одиннадцати лет. Этим я пошёл в папу, который возвышается над всеми вокруг, как башня. Лана шутила, что у нас дома есть свой «Большой и добрый великан»[7].

– Кстати, я Тимми. Ты пробежал мимо меня в прошлый раз – похоже, торопился куда-то.

– Ты меня видел? – удивляюсь я, пытаясь припомнить, видел ли я Тимми, но смутные воспоминания путаются в голове.

– Краем глаза. Никогда не видел, чтобы кто-то так быстро бегал. Ну, разве что на Олимпийских играх.

– Ты заметил, куда делась кошка? – спрашиваю я.

– Какая кошка?

– Та, за которой я гнался. У нее чёрная шерсть и белые глаза.

– Белые глаза? – медленно повторяет Тимми.

– Да-да, знаю, звучит странно. Папа решил, что кошка просто старая, но, по-моему, она может быть мутантом, если не хуже… – Я запинаюсь, не в силах заставить себя рассказать Тимми о Лане. Всё, что мне удаётся выдавить: – Я видел крысу с глазами такого же цвета.

У Тимми резко расширяются зрачки. Он отворачивается в сторону, а когда снова поворачивает голову ко мне, его взгляд словно блуждает где-то далеко.

– Что? Только не говори, будто это твоя кошка! – вырывается у меня.

– Нет, у меня нет домашних животных. – Тимми начинает теребить края шапки, ещё ниже надвигая её на лоб.

– Тогда чего ты так перепугался?

– Да жутко это, вот и всё.

Лицо Тимми вдруг принимает странное выражение, будто он кого-то выслеживает. А я впервые замечаю у него на штанах пятна грязи и небольшую прореху на правом колене.

– Ты живёшь где-то здесь? – спрашиваю я.

– Прямо у озера, – показывает он себе за спину.

– Тогда что ты здесь делаешь? – с подозрением смотрю на него я: по моему опыту, в лес редко ходят в одиночку.

– Осматриваюсь вокруг, – отвечает он так, будто очевиднее ничего и быть не может.

– Вот это пофигисты у тебя родители, если разрешают гулять тут одному.

– Ну не могли же они поселиться возле леса и ожидать, что я не захочу его исследовать! Лес для того и предназначен, – поясняет Тимми, озорно сверкнув глазами.

Я делаю мысленную заметку ответить так же, когда мама с папой снова начнут читать мне нотации про лес.

– Не хочешь на денёк поменяться родителями? – со смешком интересуюсь я.

– Ну… вообще-то они не знают, что я здесь. У меня здорово получается сбегать по-тихому. Я бы даже сказал, я в этом мастер, – признаётся он.

Мне ещё никто никогда ни в чём не признавался, кроме Ланы. Приятное ощущение. А то в школе ребята вечно обмениваются секретами друг другу на ушко и смеются. А я, как бы ни пытался, так и не смог ни с кем посекретничать. Я улыбаюсь Тимми – и он улыбается в ответ.

Вот бы и я умел сбегать из дома незамеченным, но у родителей, по-моему, срабатывает паучье чутьё. Когда я хотел сходить в кино, мама увязалась за мной, причём не один раз, а целых и очень позорных ДВА. Такого ни за что бы не произошло, будь Лана здесь, и да, вы верно догадались, с тех пор меня никто не зовёт гулять.

Тимми стоит, уставившись на меня с очень серьёзным выражением лица. Он открывает рот, собираясь что-то сказать, когда рядом раздаётся шорох, заставляя нас отскочить назад. Из зарослей кустарника у наших ног выпрыгивает лягушка. Мы одновременно вскрикиваем и заслоняем головы руками. Громко квакнув, лягушка торопливо упрыгивает мимо нас по своим делам.

Мы с Тимми смотрим друг на друга – и заливаемся хохотом.

– Видел бы ты своё лицо! – держится за живот он.

– Моё лицо! А сам-то? – выкрикиваю я тем же тоном.

– Я не очень люблю лягушек, они слишком прыгучие. А прыгучие штуки меня пугают. И кошки тоже, зато я отлично лажу со змеями. Когда-то у меня даже был королевский питон.

– Я и представить не могу, чтобы родители разрешили мне держать змею в качестве питомца. Даже золотую рыбку пришлось выпрашивать, и то они согласились, только когда сестра пообещала помогать с чисткой аквариума, – признаюсь я.

– Мама тогда работала в зоопарке, поэтому она была не против.

– А что случилось с той змеёй?

– Моя сестра выпустила её на волю, сказала, мол, слишком жестоко держать её в коробке, – отвечает Тимми, снова начиная теребить шапку, пока та не сползает до самых бровей.

– Ты учишься в старшей школе Хэнгин Хилл? – интересуюсь я. Школа стала бы чуть менее невыносимой, будь у меня там возможность поболтать с кем-нибудь нормальным.

– Я на домашнем обучении.

Я нахмуриваюсь:

– А как это?

– Преподаватели приходят ко мне домой и учат разным предметам, а родители помогают, когда есть возможность.

Я широко распахиваю глаза:

– Подожди, хочешь сказать, тебе не надо именно ходить в школу?

– На деле это не так здорово, как кажется.

– Тебе приходится носить школьную форму?

Тимми качает головой.

– ОГО! Ты можешь учиться прямо в пижаме, это же круто!

– Почему ты побежал за кошкой? – Тимми пристально смотрит на меня.

Я открываю рот, но сразу закрываю снова, как рыба на суше.

– Это глупо, – выдавливаю я наконец.

– Из-за глупости ты бы так быстро не бегал.

– Эта кошка напомнила мне кое о ком.

Я подбираю ветку у ног и начинаю играть ею, изо всех сил стараясь избегать внимательного взгляда Тимми. К счастью, больше он ни о чём не спрашивает. Хорошо, что он не знает о Лане: в школе со мной все только об этом и говорят. Даже сейчас, год спустя, это вечно: «Эй, Ари, ты ничего новенького не слышал? Она не звонила? Прости, чувак, наверняка она просто наслаждается свободой… Вот бы и мне так убежать от родителей». На самом деле им всё равно, лишь бы посплетничать.

Последние лучи солнца тают в затянутом тучами небе у нас над головами. Внутри, в животе, начинает расти паника, то и дело заставляя меня нервно вздрагивать.

– Я лучше пойду, пока мама не заметила моё отсутствие. Мне не разрешают гулять в одиночку.

– Ты и не один.

– Что ты имеешь в виду? – Яма в животе словно подпрыгивает вверх-вниз.

– Я ведь тоже здесь, разве нет? – улыбается Тимми.

– А! Да… но попробуй убедить в этом моих родителей.

– Ты знаешь дорогу назад? – спрашивает Тимми.

– Не особо, – признаю я. От страха руки и ноги начинает покалывать. Снова возникает это чувство, будто за мной наблюдают.

– Где ты живешь?

– У самого шоссе на краю леса. «Хоп Коттедж», который с зелёной дверью. Раньше у нас был указатель, но папа вечно сбивает его машиной по неосторожности.

– А, я знаю, где это. Пойдем, я тебя провожу.

– Спасибо!

– Да ты дрожишь, – замечает Тимми мои стучащие зубы и снимает пуховик: – Вот, держи.

– А как же ты? Тут ужасно холодно.

Он бросает взгляд на мою пижаму, и уголки его рта начинают подрагивать. Почувствовав, как лицо заливается краской, я принимаю у него пуховик и быстро натягиваю на себя, хотя руки успели онеметь от кусачего мороза. Куртка мне великовата, но это неважно: главное, она очень мягкая и тёплая. Прямо сейчас лучше может быть только одеяло с подогревом.

– Спасибо. Классная футболка, кстати.

Тимми опускает на неё взгляд и улыбается от уха до уха.

– Это манга?

– «Драконий жемчуг Зет».

Я отвечаю непонимающим взглядом.

– Ты разве не слышал о таком? – не верит Тимми.

– Нет, а про что там?

– Про супервоинов, которые защищают мир от пришельцев и монстров, – с сияющим лицом рассказывает он, показывая драки руками. – Пикколо нравится мне больше всех, он умеет отращивать обратно руки и ноги, и…

Тимми останавливается и бросает взгляд мне за плечо, а по его глазам пробегает тень.

– Что такое? Ты что-то увидел? – нервно оборачиваюсь я.

– Кажется, ещё одну лягушку, – дрожа, отвечает он и смеётся, стараясь сбросить напряжение. Но его взгляд остаётся насторожённым.

Почему-то меня так и подмывает посмотреть назад ещё раз, напоследок, прежде чем идти дальше. И среди теней я замечаю два светящихся кружка, которые перемещаются с одного места на другое. Потерев глаза, я снова вглядываюсь в темноту, но там уже ничего нет.

Соберись, Ари!

– Нам сюда, – машет рукой Тимми, подзывая к извилистой, заросшей папоротником тропинке, над которой роятся мошки. Когда мы наконец выходим из леса, папиной машины всё ещё не видно. Я тороплюсь ко входной двери: хоть бы мама продолжала посапывать на диване!

– Спасибо, что помог добраться домой. Значит, ещё увидимся?

Тимми кивает.

– Завтра можем погонять в футбол или что-нибудь в этом духе, если хочешь, – быстро добавляю я.

– Завтра я не могу. Как насчёт послезавтра? – предлагает он.

– Я буду дома, можешь приходить в любое время, – отзываюсь я, стараясь не казаться чересчур воодушевлённым: слишком уж это печально. Но я ничего не могу с собой поделать, да и папа будет рад узнать, что я завёл нового друга.

– Только есть одна проблема, – говорит Тимми.

– Какая?

– Я отвратительно играю в футбол, – смущённо улыбается он.

– Тогда тебе повезло: я всего-то, типа, один из лучших. Я тебя научу.

Тимми смеётся и машет мне на прощание. Разобравшись с ключами, я медленно открываю дверь и просовываю голову внутрь. Мама по-прежнему спит, завернувшись в одеяло и высунув одну ногу за край дивана. Я собираюсь закрывать входную дверь, когда слышу топот Тимми за спиной.

– Эй, Ари, – шепчет он, подбегая ко мне.

– Да?

Его глаза начинают странно подёргиваться.

– Неважно, забудь, – качает головой он.

– Говори уже!

Тимми глубоко вздыхает.

– Ты слышал о Человеке из Веток?

– А кто нет? – смеюсь я, но друг не спешит присоединяться.

– Он проснулся, – шепчет Тимми.

Глава пятая. Лилейная тропа

– Что ты хочешь этим сказать? – Я нервно вытираю вспотевшие ладони о штаны пижамы.

– Мне пора, увидимся через пару дней, – прощается Тимми, не обращая внимания на мой вопрос. Он убегает, снова помахав на прощание, и я смотрю вслед, пока его тень не скрывается во чреве леса.

Я остаюсь стоять, запутавшись в собственных мыслях. Человек из Веток проснулся? Может, Тимми просто так глупо пошутил? Меня бы не удивило, реши кто-нибудь из школы устроить мне такой розыгрыш. Не первый раз. Правда, Тимми не ходит в нашу школу… если он, конечно, не врал.

– Ари? Это ты? – зовёт мама, и я спешу вернуться в дом.

– Да, мам, решил вот перекусить, – отвечаю я, тайком протолкнув ключи в ящик и притворяясь, будто меня очень интересует содержимое холодильника.

Мама появляется в дверном проёме, вытирая уголок глаза и широко зевая. Её густые блестящие волосы ниспадают до самой талии.

– Может, посмотрим вместе какой-нибудь фильм, что скажешь? Можешь сам выбрать.

Это лучше, чем сидеть одному в своей комнате.

– А можно «Мстителей»?

– Конечно, почему бы и нет, мы же смотрели его всего-то три раза, – улыбается мама.

Человек из Веток… он проснулся.

В последнее время я слышу это прозвище чаще, чем мне того хотелось бы. Внезапно мне в голову приходит идея.

– Слушай, мам, а мы можем навестить нэн?

Мама перестаёт возиться с пультом и смотрит на меня.

– Я ни разу не виделся с ней после той операции на бедре, – добавляю я.

– Ты прав, нам стоило бы бывать у неё почаще, – на мамином лице отражается чувство вины.

– Так можно будет сходить к ней на этой неделе?

– Да, если я не буду работать допоздна.

Я действительно соскучился по нэн, честное слово, но у меня есть и более эгоистичная причина, чтобы хотеть с ней встретиться. Если кто и знает всё о Хэнгин Хилл, так это она. Я могу спросить у нее и про Человека из Веток, и про белоглазую кошку. Может, Лана тоже говорила ей о чём-нибудь, что прояснило бы странные события, которые творятся со мной в последнее время.

– Тогда иди сюда скорее, фильм вот-вот начнётся, – зовёт мама, похлопывая по сиденью рядом с собой.

Я задумчиво киваю, размышляя о словах Тимми. Они раздаются в голове снова и снова, пока я не охаю, заметив одну деталь: я не говорил ему своего имени. Так откуда Тимми узнал, кто я?

– Сейчас каникулы, – констатирует очевидное папа на следующее утро. Такой уж он чудак. – Давай я запишу тебя в футбольный клуб в спортивном центре? Так ты сможешь завести новых друзей, а я с радостью приду за тебя поболеть.

На самом деле он имеет в виду, что будет за мной присматривать и начнёт с ума сходить от тревоги, если потеряет меня из виду даже на секунду.

– Итак… – потирает руки папа. – Чем хочешь заняться сегодня? Выбирай что угодно!

Я пытаюсь придумать что-нибудь, когда замечаю записную книжку Ланы на верхней полке с книгами. На какой-то сумасшедший момент мне кажется, будто она здесь, с нами. Она могла часами сидеть в красном кресле, записывая истории, которые сама придумывала. Как-то раз она сказала мне, будто станет второй Агатой Кристи. Я понятия не имею, кто это, но в книжном мире она, видимо, известна: Лана всегда говорила о ней с таким мечтательным взглядом. Со мной происходит то же самое, стоит кому-то упомянуть Криштиану Рональду.

Папа прибавляет громкость на своём старомодном проигрывателе. Он обожает всякое культовое старьё: в гараже хранится целая коллекция вещей, которыми только он и пользуется. На проигрывателе начинает играть песня на курдском.

– Настоящая классика, – качает головой папа.

– Звучит как старьё.

– Мой друг, упокой бог его душу, написал эту песню, ещё когда мы учились в университете.

Папа встаёт и притворяется, будто играет на гитаре.

– Ух… Никогда не делай так на людях, – морщусь я, глядя, как он скользит по комнате с печальной улыбкой на лице.

Папа такой романтик – он постоянно слушает слащавые песни на курдском и арабском. Становится ещё хуже, когда к нему присоединяется мама: они ведут себя как влюблённые подростки. Нас с Ланой аж передёргивало, когда мы их такими видели. Могу поспорить, только у нас такие родители. У других они наверняка нормальные и не поют друг другу песни о любви посреди бела дня.

Отец затягивает припев во всю мощь своего голоса, для большего эффекта схватив со стола салфетку и размахивая ею в воздухе.

– В своё время твой папа был лихим парнем! Серчопи[9] я танцевал просто невероятно! – хвастается он, перекрикивая музыку.

– Никто больше не говорит «лихой», а эти движения просто ДРЕВНИЕ!

– А как тогда говорят? Что-то вроде «клёвый», да?

– Пожалуйста, больше никогда такого не говори. Вообще, – прошу я, мечтая провалиться сквозь землю.

Папа продолжает кружить по комнате, и я не могу удержаться от смеха: очень уж забавно он выглядит.

– Присоединяйся! – кричит он громче музыки.

– Ни за что!

– Давай…

– Я лучше алгебру в двойном объёме сделаю, – отшучиваюсь я. Глядя на типичные папины выходки, я задумываюсь, стоит ли рассказать ему о Тимми. Настроение у него вроде хорошее, так что я решаю попытаться.

– Эй, пап…

Он убавляет громкость и поворачивается ко мне, всем видом показывая: «Я тебя слушаю».

– На днях у меня появился новый друг. Он живет рядом с лесом и его зовут Тимми.

– Здорово! – Папино лицо расцветает улыбкой, и он немного расслабляется. – Вы учитесь в одной школе?

– Нет, он на домашнем обучении. Завтра я собираюсь показать ему, как играть в футбол.

– Отлично! Я сам отведу тебя в парк. Где ты его встретил?

– Рядом с нашим домом: он, наверно, заблудился, – бормочу я. Правду я сказать не могу: папа будет волноваться, а он и так достаточно часто это делает.

– Тогда сначала мне нужно встретиться с его родителями и обменяться с ними контактами.

Я вскакиваю на ноги и яростно впиваюсь в него взглядом.

– И будь осторожен… друзья… дурное влияние… – продолжает папа, не обращая внимания на мой крайне раздражённый вид.

Я перестаю слушать, потому что эту часть мы уже проходили.

– Ари! Я с тобой разговариваю.

– Вечно ты делаешь из мухи слона, – стону я.

– Это неправда, сынок.

– Но это всего лишь игра в футбол!

– Во сколько он придёт? – спрашивает папа, пропуская мимо ушей мой возглас и заставляя меня распалиться ещё больше.

– Я не знаю, – пожимаю я плечами, злясь на себя, что вообще заговорил о Тимми. Насколько же проще, когда они ничего не знают! Когда исчезла Лана, моя жизнь тоже изменилась: раньше мне разрешали делать много всего, а теперь это оказалось под запретом.

– Не веди себя так, Ари.

– Как «так»?

Папа вздыхает и чешет бороду. В замке входной двери лязгает ключ, и в дом заходит мама, держа в каждой руке по сумке с продуктами. В своей мешковатой одежде она выглядит совсем маленькой.

– У нас огромная проблема! – говорит она, не глядя на нас. – Я только что заметила осиное гнездо под крышей, рядом с водостоком. Когда оно успело там появиться? Я готова поклясться, что его не было ещё утром.

Тут мама наконец смотрит на папу, а затем оборачивается ко мне с очень пристальным взглядом:

– Что происходит?

– Ничего, – быстро отвечаю я.

– Не верю. Давай, выкладывай, – настаивает она, скрестив руки на груди и поджав губы.

– У Ари появился новый друг, чему я очень рад, но я как раз объяснял, почему нам так важно сначала с ним познакомиться, – говорит папа. Я впиваюсь в него взглядом: он ничего не умеет скрывать от мамы, и это ужасно раздражает.

– Да остальные всё время заводят друзей, разве вы не этого от меня хотели? – замечаю я.

– И кто этот друг? – спрашивает мама.

– Просто мальчик.

– Тебе не стоит держать от нас секреты, – отвечает мама.

– Разве это секрет? Я думал, они должны быть интересными.

– Мы с твоим папой всего лишь хотим сказать, что нам нужно узнать побольше об этом мальчике, – строго говорит мама.

– Вы ничего мне не разрешаете, если кого-то из вас нет рядом! Это так стыдно!

– Ты не совсем прав, – вмешивается папа.

– А вот и прав! Как думаете, почему меня никто больше не зовёт с собой? Вы говорите, будто хотите, чтобы у меня были друзья, а потом берёте и делаете всё вот это!

– Мы просто заботимся о тебе, ведь плохие друзья могут… – Папа умолкает, а потом продолжает, запинаясь: – После произошедшего с Л-Ланой…

– С Ланой было другое! Она сбежала не из-за друзей! Она бы ни за что так не поступила! – Дрожа от гнева, я отворачиваюсь к окну и замечаю вдали, в стороне леса, чей-то тёмный силуэт. Я открываю рот, чтобы сказать о нём родителям, но тот уже исчезает из поля зрения.

– Ты очень странно себя ведёшь, – замечает мама, проследив направление моего взгляда.

– А давайте все вместе поедим в закусочной? Что скажешь, Ари? – предлагает папа, слегка перебарщивая с жизнерадостным тоном.

– Никуда я не хочу идти, особенно с вами!

Вылетев из комнаты, я ухожу к себе, но всё равно успеваю услышать, как они шепчутся обо мне.

– Я беспокоюсь за него. Мне казалось, он уже смирился с истиной, – говорит мама.

– Просто он так с этим справляется: иногда верить в выдумку проще, чем принять суровую правду.

Вскоре я слышу, как папина машина выезжает из гаража, а на лестнице раздаются мамины шаги. Юркнув в кровать, я сворачиваюсь калачиком в надежде, что она решит, будто я сплю.

– Ари, – тихо произносит мама.

Я держу глаза закрытыми и стараюсь дышать ровно. Мама присаживается на краешек кровати и гладит меня по волосам. В мысли протискивается чувство вины, но я не успеваю сказать ни слова: мама встаёт и уходит из комнаты. Как только за ней закрывается дверь, я выбираюсь из кровати, но замираю возле нашей с Ланой фотографии. Я всегда завидовал её идеально ровным зубам: у меня они немного кривоваты.

Расправив плечи, я даю себе обещание доказать, что родители ошибаются. Они должны понять: Лана не убегала из дома, и, возможно, на лесе правда лежит проклятье… Проклятье Человека из Веток…

В памяти всплывает чёрная кошка, и до самого вечера я не могу избавиться от мрачного предчувствия. Услышав, как мама включает в ванной воду, я выскальзываю из дома, надеясь найти в гараже другие Ланины фотоальбомы. Может, она делала ещё какие-нибудь снимки, которые помогут мне разобраться в происходящем. Почти у самого гаража я вдруг чую запах – тонкий аромат белых лилий и персика.

Духи Ланы.

Глава шестая. Большой подъём

Я прохожу мимо гаража, следуя за ароматом, как мышь на запах сыра. Чем ближе я подхожу к лесу, тем сильнее становится благоухание цветов. Ледяной ветер тихо скользит среди листвы, и последние следы тумана растворяются в лесу, маня следом за собой.

– Лана? – шепотом выдыхаю я.

Теперь ею пахнет весь лес, словно духи пропитали саму землю. Ноги вдруг становятся ватными, но я не останавливаюсь, даже зайдя глубже в чащу, чем собирался.

– Лана! – снова зову я.

Я мысленно задвигаю предупреждение Тимми как можно дальше. Если он хочет меня напугать, ему придётся постараться получше. Под ногами шуршат высохшие сосновые иголки, а над головой возвышаются дубовые кроны. Мох и лишайник крест-накрест расцвечивают стволы деревьев, и, если смотреть под правильным углом, их узор напоминает части давно потерянной карты. Несмотря на ранний час, лес уже накрыла тень, но я продолжаю двигаться вперёд, с отчаянной надеждой вдыхая вездесущий аромат.

Глянув под ноги, я вдруг замечаю, что шагаю по ковру из толстых личинок, которые извиваются в грязи, словно жёлтые гремучие змеи. Они начинают карабкаться по ботинкам, и в этот момент сладкое благоухание лилий растворяется в воздухе, сменившись запахом сырой земли и кислых ягод. Я с отвращением морщу нос и стараюсь дышать ртом, пока стряхиваю насекомых с обуви.

Я задумчиво смотрю вперёд, размышляя, что теперь делать, когда до меня доносится чей-то голос. Внутри разом холодеет и теплеет одновременно. Мне хорошо знаком этот голос, только вот я не слышал его уже больше года.

– Лана? – зову я, гадая, не обманывают ли меня уши. Внутри смешиваются надежда, шок и недоверие. – Лана, где ты?

– Я здесь, Ари, скорее! – кричит она в ответ.

Сердце едва не выпрыгивает из груди, когда я бросаюсь туда, откуда идёт её голос. С неба падает лёгкая морось, покрывая лицо мелкими каплями. Я неуклюже протискиваюсь среди деревьев, утирая солёный пот, стекающий по крыльям носа.

– Лана? Скажи что-нибудь!

Лес вздрагивает от моего громкого голоса. Я торопливо пробираюсь по тропинке, которая становится всё уже; когда я пролезаю в тесные просветы между стволами, голову словно сдавливает с обеих сторон.

– Лана?

Я больше не слышу её, поэтому решаю остановиться. Слева идёт тропинка, затянутая колючим кустарником и крапивой. Повернувшись вправо, я вижу кольцо мрачно нависающих надо мной деревьев. В самом центре растёт ещё одно – выше, чем остальные, и совсем голое.

Я обхожу опавшие мёртвые ветки, ступая туда и обратно через границу круга, пока не оказываюсь перед скрученным в спираль деревом без листьев. Его ствол изрезан тёмными бороздами цвета сливы. Лана многое знала о деревьях и научила меня различать, в порядке какое-нибудь из них или умирает. Чем меньше в нём трещин и грибка, тем оно здоровее.

Это дерево только начинает трескаться по краям, но внутри нет паразитов, а значит – оно живёт и дышит. В отличие от остальных, более нормальных деревьев, на этом совсем нет листьев, только девять кривых ветвей, протянутых в разные стороны. Я изгибаю шею, разглядывая их в угасающих лучах солнца, когда наверху мелькает что-то цветное, заставляя меня прикипеть взглядом к соседнему дереву с густой, спутанной кроной.

С самой верхней ветки свисает разноцветное ожерелье из дешёвого пластика. Мои ноги словно превращаются в желе, а сердце начинает бухать в груди от ещё одного счастливого воспоминания о сестре. Мы играли на игровых автоматах и потратили мои последние десять пенсов на кран-машину. Но вместо пятифунтовой банкноты, которая была моей целью, я вытащил это разноцветное ожерелье. Лана гордо носила его весь день, а на следующее утро я нашёл под подушкой пять фунтов.

– Их Зубная Фея оставила.

– Мне не пять лет, Лана, я знаю, что это ты их сюда положила!

– Понятия не имею, о чём ты говоришь. – Сестрица отлично умеет состроить непроницаемое лицо.

– Лана? – зову я. Может, она прячется в кустах или попала в неприятности и оставляет мне подсказки, как её найти?

Я запрокидываю голову и смотрю в небо, где догорающее солнце уступает место гневным тучам. Найдя под ногами камень, я бросаю его в ожерелье, но то держится крепко. Тогда я пытаюсь снова, но каждый раз промахиваюсь мимо цели.

Заберись на дерево, Ари, Лана бы именно так и поступила.

Натянув капюшон, я хватаюсь за ствол обеими руками, как часто делала сестра. Ноги скользят по мокрому дереву, но я заставляю себя подтянуться и, тяжело дыша, карабкаюсь до самого верха. Уперевшись ногой в надёжную на вид ветку, я протягиваю руку и сдёргиваю ожерелье. На резинке есть небольшой узелок: Лана связала её концы вместе, потому что ожерелье так и норовило свалиться с шеи. Я внимательно рассматриваю его в поисках ответов, но ничего не нахожу.

Наклонившись вперёд и сглотнув, я осторожно разворачиваюсь, стараясь достать ногой до ветки пониже. Однако стоит мне пошевелиться, как дерево начинает раскачиваться из стороны в сторону.

– Что за…

Я хватаюсь за ближайшую ветку и держусь изо всех сил. Ожерелье Ланы выскальзывает из моих пальцев, а ноги болтаются в воздухе, но мне удаётся оседлать одну из ветвей, как метлу. Отсюда мне хорошо видно, что остальные деревья стоят смирно – трясётся только это.

Говорят, Человек из Веток управляет в лесу всем… не стоит злоупотреблять его гостеприимством.

Раньше я не принимал слова нэн всерьёз, но сейчас, глядя на неподвижный лес, понимаю: она явно что-то знала. Это Человек из Веток творит? Меня окатывает новой волной страха, заставляя содрогнуться всем телом.

Я вытягиваю руку и цепляюсь за ветку – или то, что кажется мне веткой, – но она оказывается подозрительно тёплой и упругой на ощупь. Убрав руку, я с опаской всматриваюсь в густую листву, за которой виднеется дупло. Внутри него вверх ногами висит облезлая летучая мышь.

– ААААААААРГХ! – кричу я.

Летучая мышь открывает свои белые глаза и летит в мою сторону, отчего у меня в животе холодеет от ужаса. Выпустив дерево из рук, я заваливаюсь назад и срываюсь с ветки вниз. В последнюю секунду я бросаюсь к стволу, чтобы затормозить падение, но всё равно больно ударяюсь спиной о землю. Яркие искры тут же застилают обзор, а в нос ударяет сильный запах фруктов, от которого всё внутри переворачивается. Тогда-то я и вижу это лицо, наполовину спрятанное среди мрачных туч: коричневые зубы, грубая, жёсткая кожа и белые глаза, которые не сводят с меня своего пугающего взгляда.

В сознании прокатывается череда воспоминаний: крыса за окном, летучая мышь только что, рассказ Ланы про одержимую кошку… У всех них были белые глаза.

Я поспешно вскакиваю на ноги, но всё вокруг плывёт, и к тому времени, как мне удаётся прийти в себя, кошмарное лицо уже исчезло. Голова по-прежнему кружится, отчего на мгновение тени от ветвей представляются мне девятью парами рук, которые тянутся схватить меня. Я едва не бросаюсь бежать от них, когда низкий вой заставляет меня сделать шаг назад. Я медленно поднимаю руку и зажимаю себе рот, чтобы не закричать.

На меня смотрит бешеная лисица с белыми, как облака, глазами. На её морде гордо красуются шрамы от множества драк, и, когда она подступает на шаг ближе, до меня доносится её зловонное дыхание. В тишине вдруг раздаётся крик, и я не сразу понимаю, что это кричу я сам.

Я отступаю назад, пока не упираюсь в гнилой ствол дерева. За спиной что-то шелестит, оставляя на коже мокрый след. Издали до меня доносится долгое, протяжное мяуканье. Я не задумываясь подбираю с земли камень и дрожащими руками бросаю его в лису. Та издаёт резкий, высокий визг, и в этот момент я срываюсь с места, не обращая внимания на разгорающуюся в колене боль. Такое ощущение, будто я прыгаю по воздуху, а не бегу. Кровь толчками разливается по венам, а по позвоночнику прокатывается дрожь. Прикрыв лицо руками, я напролом несусь сквозь заросли крапивы и ломкого кустарника, пока не выбираюсь на более-менее расчищенную тропу.

Откуда-то доносится плеск воды, заставляя меня прибавить скорость: озеро должно быть где-то рядом. Я изо всех сил бегу на звук, останавливаясь на передышку, только когда ближайший лавровый куст начинает мелко трястись. Вскочив на ноги, я готовлюсь снова броситься вперёд, но из густой листвы вдруг выныривает знакомая голова.