Чёрный дракон бесплатное чтение

Глава 1

Глава 1 Турнир шестнадцать плюс

Я был курсантом военного летного училища, что находится в центральной части России, когда всё это началось…

Международные и местные террористы захватили город, где я родился. Я должен был эвакуировать мать и сестру. Доехать к ним на своей машине в целости и сохранности было практически невозможно…

Перед отъёздом из училища, ребята дали мне гранату осколочного типа Ф – 1, так называемую «лимонку». Обмазав её клеем, я полностью покрыл её поверхность макаронами типа «ракушка» и положил гранату в большую пачку с ними же… Макароны, в те скверные дни, были самым востребованным продуктом питания в захваченном боевиками городе.

Граната стала совершенно не видна.

Если понадобится её бросить, то это можно будет сделать легко, надо будет только разорвать скотч на целлофановом пакете. Если будут проверять сумку (я намеренно взял обычную дорожную сумку, а не камуфляжный рюкзак), то пачка с макаронами сверху – не вызовет больших подозрений. И я намеревался взять большой пакет с макаронами в свои руки, чтобы было видно содержание сумки при проверке.… Хотя, конечно, это было рискованно, но только такой вариант конспирации показался мне оптимальным в моём гражданском положении.

Я так и сделал.

Мне повезло попасть в город окольными путями, без особых происшествий, но не без труда…

– Смотри, не вздумай пойти в центр города, вообще лучше не выходи из квартиры, – сказала мне сестра.

Я и не собирался никуда идти. Интернета не было, но сотовая связь в городе работала.

Мне удалось заказать машину для перевозки вещей. Собрали все самое необходимое. Главное, что в этой машине было место для мамы на коляске…

Водитель, местный житель, посоветовал выезжать из города рано утром, до восхода солнца.

В центре города не прекращалась перестрелка с тех пор, как я приехал.

И здесь, в спальном районе, постоянно были слышны отдалённые автоматные очереди и одиночные выстрелы.

Выехать из города любой семье можно было лишь выполнив два обязательных условия: заплатить водителю – перевозчику немалую сумму, и, заплатить боевикам, что перекрыли все дороги из города, кругленькую сумму наличными… Или же золотыми вещами, если таковые ещё у мирных граждан оставались.

У меня была необходимая сумма наличными.

Грузовая «Газель» подъехала в пять часов утра. Водитель позвонил, и я начал переносить вещи. Во дворе только что стало рассветать…

В центре нашего двора темнеет большой деревянный стол с лавочками со всех сторон. На одной из них сидят двое в камуфляже и хохочут во всё горло. По виду арабы с физиономиями тёмно – коричневого цвета пустыни. На столе стоят бутылки с минеральной водой, разорванная пачка печенье, и лежат два автомата с прикладами, обмотанными грязным тряпьём…

На меня и на стоявшую возле подъезда машину, обкуренные, кажется, не обращают никакого внимание.

Мы с сестрой выносим маму на коляске. Водитель уже занял своё место в кабине и закрыл дверь.

Обкуренные не спеша берут автоматы и начинают в нас целиться. Горячая волна крови бьёт мне в голову. Я хватаюсь за гранату в кармане куртки.

– Не смотри туда, – говорю я сестре как можно спокойнее, и мы ставим коляску с мамой в кузов автомобиля.

Обдолбленные хохочут ещё громче, но не стреляют. Я вижу, как тихо плачет моя мама.

– Всё будет хорошо, – говорю я и помогаю сестре забраться в кузов. После чего закрываю железную дверь и сажусь в кабину к водителю.

Мы уезжаем с родного двора навсегда…

– Всякая сволочь поналезла в город, – говорит водитель и давит на газ. Знакомые улицы покрыты мраком. Освещения нет нигде.

Через четверть часа мы уже на выезде из города.

Дорога здесь перекрыта шлагбаумом. Рядом с ним стоят человек пять местных боевиков с автоматами наперевес.

– Давай деньги, я выйду и заплачу. Ты не местный, – говорит водитель.

– Да ладно, какая разница, – говорю я. – Твою машину здесь хорошо знают, ведь так?

– Это так, – соглашается водитель.

– Почему не местный? Прожил с вами больше двадцати лет…– говорю я и выхожу из машины.

Я знаю местные приветствия и здороваюсь с боевиками. Мне отвечают, берут деньги, некоторое время их рассматривают, подсвечивая фонариком купюры.

– Всё нормально, – говорит один из них в залихватском берете, надвинутым на ухо.– Давай, езжай.

Я подхожу к кабинке Газели и слышу короткую автоматную очередь. В тот же миг сильный удар в спину бросает меня под колёса автомобиля.

Я слышу отдалённый крик сестры, сжимаю в кармане уже не нужную гранату, и сознание моё стремительно поглощает чёрная воронка…

***

Но я не канул во тьму и небытие…

Через некоторое время я начинаю чувствовать резкую боль в спине, и яркий свет бьёт мне в глаза.

Я оказываюсь в центре круглой арены. Но это не цирк. Это бой. Надо мной склоняется парень с прыщавой физиономией олигофрена и с мечом в руках. Он злобно ухмыляется, поднимает меч и целит мне в голову…

Я резко дёргаюсь в сторону. Стальной клинок почти наполовину входит в жёлтый песок рядом с моей головой.

Зрители на трибунах отчаянно ревут со всех сторон.

Мой толстозадый противник изрыгает проклятия, кажется, по-немецки, и вторично взмахивает мечом. В этот раз я легко ухожу от удара, вскакиваю на ноги и понимаю, что мой соперник крайне неуклюж. Он похож на бочонок с короткими ногами. Его и убивать, как – то неблагородно… Я не палач. Однако, мой правый глаз заливает кровь. У меня рассечена кожа на лбу.

Я вижу на арене свой меч и подбираю его. Но, боги мои! Какая у меня тонкая и слабая рука…

В этот момент звучит гонг, и звонкий металлический звук разносится по самым верхним ярусам арены амфитеатра.

На песок выходят двое крепких мужичков в чёрных рубашках и красных бабочках и, с презрительной улыбкой на мясистых физиономиях, рассаживают нас по противоположным лавкам на первом ряду арены.

Ко мне подходит грудастая девушка в бикини с влажным полотенцем в руках. Она улыбается, как безмозглая кукла, и вытирает мне кровь с лица. У меня ещё разбиты и губы. Значит, я всё же пропустил парочку ударов от этого урода.

Я хочу спросить эту девушку…

Но, вдруг, сам начинаю вспоминать эту новую реальность так же хорошо, как помню своё имя – Олег Орлов. Я знаю, что этот перерыв в поединке длится четверть часа, и я, вернее моя новая память, отлично выкладывает мне ту информацию, что меня интересует…

И вот что я уже знаю к своему великому удивлению:

В день рождения, когда мне исполнилось шестнадцать лет, я был вызван на турнирный поединок.

Этот скверный турнир традиционно проводится здесь, среди известных аристократических родов.

Он называется и звучит с некоторой даже издёвкой – «Шестнадцать плюс»; и, как полезный хищник в природе, этот самый турнир улучшает генетическое состояние этих самых известных родов этого… не могу точно вспомнить какого… королевства.

Отцы благородных семейств, без зазрения совести, отправляют на него своих неудачных отпрысков, зачатых недолжным образом, или не с теми, с кем бы надо было это сделать по закону…

Но, благодаря этому турниру, у них появляется законная возможность избавиться от тех, кого они не хотят видеть своими наследниками…

Этот суровый закон древней Спарты действует в этом королевстве под названием… под названием… вспомнил – Коурлинг. Ликвидация немощных и убогих таким зверским, но узаконенным и зрелищным образом, нравится собравшейся здесь публике.

Звук гонга рядом со мной бьёт по нервам и разносится по трибунам. Крепкий мужичок с кровавой бабочкой грубо поднимает меня со скамьи и передаёт тяжёлый меч. По правилам турнира, бой заканчивается только после смерти одного из его участников, твёрдо знаю я. Но в случае невозможности такого исхода, когда кто – либо из участников не захочет добивать своего противника, поединок так же прекращается…

Однако, проявивший слабость участник поединка (не добивший врага), как правило, подвергается проклятию своего рода и изгнанию из родного дома…

Я это тоже знаю, но пока ещё не могу вспомнить своего отца и мать в этой немилосердной действительности…

Мой убогий соперник всё ещё тяжело дышит. Я вижу его налитые кровью глаза. У него лицо явного олигофрена. И кроме неприязни, у меня ничего не вызывает.

Быстро перемещаться по песку трудно. Но у меня это получается гораздо лучше, чем у моего неповоротливого противника. Я могу легко и безнаказанно нанести ему смертельный удар – такому неуклюжему… Я вижу, что у него явно замедлена реакция.

Этот убогий парень сильно перепуган. Он начинает понимать, что убить меня ему не удастся. И каким бы олигофреном он не был, этот уродец соображает, что убью его – я. Вот он и смотрит на меня со страхом…

Но я не хочу брать грех на душу.… И как же прекратить этот варварский поединок?

Я напрягаю память. Ах, да! Я должен если не сломать, то воткнуть свой меч в песок по самую гарду.

Что я и делаю, под недовольный свист и улюлюканье кровожадной публики. Я поднимаю голову и вижу на заполненных трибунах немало красивых молодых женщин в ярких нарядах с перекошенными от неудовольствия лицами…

Как бы то ни было, а я сделал свой выбор. Я прекратил эту бойню.

Мой соперник явно обрадован. Идиот начинает прыгать на арене, как молодой орангутанг, затем подходит ко мне и поднимает меч над моей головой.

Но сейчас я не уклоняюсь, а с дикой злобой бью его правой ногой по яйцам. Он орёт, как бычок на бойне, роняет меч, хватается за мошонку, падает на колени и получает ещё один удар ногой в голову, после чего сразу замолкает…

– Убей дебила!

– Добей его!

– Убей урода! – орёт достопочтенная публика по – немецки. Я отлично понимаю этот язык и ухожу с арены.

И меня никто не задерживает…

– Дурак! Твой отец с тобой разберётся, – слышу я напоследок чей – то звонкий девичий голосок.

– Ещё посмотрим, кто с кем разберётся, – бормочу я по – немецки, не поворачивая головы.

––

Я выхожу из крытого амфитеатра и оглядываюсь по сторонам. Солнце клонится к закату, но ещё светло. Я определяю части света. Этот амфитеатр находится на небольшой площади. И от неё расходятся тёмными лучами узкие улочки с каменными домами и дворцами причудливой готической архитектуры. Здесь много цветов на клумбах и балкончиках. Это похоже на средневековый город, но на улочках и на площади стоят очень стильные автомобили, правда старинного дизайна начала двадцатого века в моём представлении…

Вслед за мной амфитеатр начинают покидать зрители турнира. Я вижу стройную девушку в шляпке с полоской вуали, в длинном чёрном платье, однако, с белым планшетом в руке, что вызывает у меня удивление. Она подходит к красному автомобилю, и его дверца плавно отходит вверх, как кабинка у истребителя…

Я поворачиваюсь на сто восемьдесят градусов в северном направлении и вижу далеко, где – то на окраине этого города, а может быть, и наоборот, в его центре, очень высокий Чёрный замок готической же архитектуры. Это мрачноватое сооружение значительно возвышается над всеми строениями вокруг и далее…

Мне хорошо знаком этот Чёрный замок, но я, пока ещё, не могу вспомнить, какое отношение я к нему имею… Над Чёрным замком кружат большие чёрные птицы, но даже и не птицы, а гораздо большие по размеру существа, и точно – не пернатые…

Я напрягаю память, и у меня начинает отчаянно болеть голова, и, что называется, идёт кругом… Мне очень хочется пить. Я рассматриваю свою одежду. На мне невысокие мягкие сапожки со скошенными каблуками, широкая белая рубаха, вся в крови, и широкие же штаны, похожие на панталоны. Я перестаю думать о Чёрном замке и отворачиваюсь от него. Это даёт мне некоторое облегчение.

Совсем недалеко от этой площади, с южной стороны, начинается высокий густой лес, а за ним виднеется огромная высоченная гора, с верхушкой покрытой необычными чёрно – белыми облаками…

– Ты хорошо поступил, Олег, – слышу я русскую речь за спиной, и на моё плечо опускается тяжёлая рука. – Если можно не убить – не убивай…

Я поворачиваюсь и вижу старика с совершенно белыми длинными волосами, но крепкого, высокого и благообразного. Его густые волосы перехвачены на лбу голубой ленточкой. Он тоже был зрителем на этом бесчеловечном турнире.

– Пошли ко мне, Олежек, – говорит старик ласково.

– Меня зовут… кажется, Альберт,– говорю я, и чувствую, как снова начинает раскалываться от боли моя голова, когда я начинаю мыслительный процесс…

– Тебя зовут Олег. Так назвала тебя твоя мама, а моя внучка. Царствие ей Небесное… А меня зовут Мефодий, и я твой родной прадед по крови твоей матери.

Моя больная голова едва доходит ему до плеча.

Старик опускает на неё свою ладонь. Я чувствую тепло и даже слышу запах свежеиспечённого хлеба; и … головная боль мгновенно проходит.

– По материнской крови? – переспрашиваю я.

– Точно так, Олежек, по материнской. Ты мой родной правнучек.

Мне становится очень хорошо рядом с этим добрым и сильным человеком. Я обнимаю его за мягкую льняную рубаху и чувствую, как слёзы выступают мне на глаза.

– А куда мы пойдём?

– Вначале пойдём в лес, а потом поедем на лошадке ко мне на подворье, – говорит Мефодий и ещё крепче прижимает меня к себе.

Мы быстро проходим по узкой улочке вниз, в сторону леса.

Этот высокий и очень густой лес подходит здесь почти вплотную к каменным домам.

Мы выходим на объездную дорогу, что идёт у границы леса вокруг горы.

Деревья в лесу во многих местах опоясаны колючим кустарником и растут так близко друг к другу, что пройти в лес между ними практически невозможно.

Мефодий достаёт из наплечной сумы прибор, похожий на барометр с несколькими стрелками. Старик что –то подкручивает с боку, смотрит на стрелки непродолжительное время, после чего проходит по дороге метров пять, снова подкручивает, и снова выжидает пока стрелки не перестанут двигаться, соединятся вместе, и укажут направление…

Затем Мефодий вытаскивает из – под рубахи небольшой топорик и делает им на ближайшем стволе широкого дуба зарубку на уровне моих глаз.

– Эта метка тебе пригодится, когда будешь снова идти ко мне на подворье, – говорит Мефодий.

Я молчу, запоминаю дерево, и мы ступаем в темноту.

Проход между деревьями здесь чрезвычайно узкий и идёт короткими зигзагами.

– Иди за мной, шаг в шаг, ступай смело, – говорит Мефодий.

Мои глаза скоро привыкают к темноте. Я вижу мощные стволы дубов, и множество змей внизу, между корней этих могучих и раскидистых деревьев. Но страха я не чувствую за широкой спиной Мефодия.

Мы поднимаемся метров на двести в гору. Деревья в этих местах растут уже реже, и становится светлей.

Через несколько минут мы выходим на небольшую лесную опушку.

Здесь стоит повозка, запряжённая невысокой, но коренастой лошадкой.

– А кто мой отец? – спрашиваю я Мефодия.

– А разве ты не знаешь? – поворачивается ко мне старик.

– Я что – то плохо помню. Наверное, получил сильный удар по голове.

– Ничего, ничего, у меня поправишься. Скоро он тебя призовёт… тогда всё и вспомнишь. А сейчас садикось на соломку.

На лесной траве еле заметна неширокая дорожка. Лошадка трогается в восточном направлении, параллельно верхушке горы.

– Накось, хлебни чайку из моей фляги, – говорит Мефодий и передаёт мне квадратную бутыль из тёмного стекла.

Я вспоминаю, что очень хотел пить, и делаю три больших глотка прохладного напитка со вкусом мяты.

Очень быстро веки мои слипаются, и я, не в силах их открыть, засыпаю крепко – крепко…

***

Я просыпаюсь на низкой деревянной кроватке под мягким одеялом. Смотрю на низкий потолок и вижу на нём весёлые солнечные лучики. Сколько я проспал – понять не могу, но чувствую себя так хорошо, что и не вспомню, когда такое было…

На бревенчатой стене тихо тикают часики с кукушкой. На белом циферблате чёрные стрелки показывают четверть второго пополудни.

Я быстро поднимаюсь с кровати и подхожу к окну. Здесь стоит деревянный столик с полированной столешницей и стул со спинкой, на которой висят мои дурацкие штанишки.

В углу комнатки темнеет узкий шифоньер. Я открываю его дверцу со скрипом. С обратной стороны, из зеркала на меня смотрит хилый паренёк с волосами цвета соломы, торчащими в разные стороны, с благородным, но очень нежным лицом…

«Жить с таким телосложением и личиком трудно в любом мире, где существуют биологические организмы и их видовая борьба», – приходит мне в голову совершенно верная мысль.

Здесь же, в шифоньере, на верхней полочке стоит деревянный коробок с круглым стеклянным окошком и медной проволокой, идущей от него вверх по бревенчатой стене. Я понимаю, что это радиоприёмник и вижу на нижней полке гальванический элемент в виде высокой банки с электродами. На корпусе приёмника нахожу выключатель и щёлкаю им. Приёмник начинает трещать. Я поворачиваю небольшое колёсико вверху деревянного корпуса и слышу женский голос: «… Сегодня утром штурмовой отряд русской армии обнаружил турецкий десант и полностью его уничтожил. Турки высадились на крымское побережье глубокой ночью с целью освобождения турецкого корабля и его экипажа, захваченного накануне нашими пограничными кораблями в российских территориальных водах …»

Голос умолкает и начинает звучать какой – то бравурный победоносный марш с трубами и литаврами…

Подхожу к окну и вижу свою выстиранную белую рубаху. Она висит в самом конце большого подворья со множеством самых разнообразных построек.

Я надеваю штаны, сапожки со скошенным каблуком и небольшими шпорами, и выхожу из уютной комнатки.

И сразу же слышу, как гремит цепь. Ко мне бежит здоровенный бурый медведь с открытой пастью. Цепь ходит по железному пруту, что тянется по всему длинному подворью, и зверь может запросто меня достать…

––

Глава 2

Глава 2 На подворье у Мефодия

Я быстро захожу в комнатку и закрываю дверь с обратной стороны.

Во дворе появляется Мефодий в фартуке и с небольшой кувалдой в руке.

– Не боись, Олежек, выходи. Я сейчас Стёпу на короткую цепочку посажу. Он спокойный у меня, но больно любопытный.

Мефодий берёт медведя за кольцо на ошейнике, и тот послушно бежит за ним в конец двора и остаётся уже там греметь цепью…

– А почему у тебя на подворье медведь, а не собака? – спрашиваю я.

– Собаки здесь не приживаются, сразу хвосты поджимают и воют сутки напролёт, нечисть всякую привлекают… – говорит мой прадед с загадочной улыбкой.

По всему периметру заборчика на подворье тянется дикий виноград. Мефодия, как я узнал позже, делает их него не только отменное красное вино, но и отличный сок.

На высоких стойках входных ворот темнеет металлическая штанга турника.

Я подхожу к воротам и только с третьего раза цепляюсь за неё…

Подтянуться мне удаётся всего лишь два раза, и то еле – еле…

– А что, Мефодий, у нас разве война с Турцией? – спрашиваю я, спрыгнув с турника.

– Да нет. До этого ещё не дошло. Но вооружённое противостояние имеется, – Мефодий разглядывает мои тоненькие ножки и говорит с заметной жалостью:

– Слабенький ты, Олежек. Надо тебе хорошо кушать и заниматься физическим трудом и упражнениями для развития организма. Ну да ладно, это дело мы поправим. Сейчас мы будем завтракать, а потом пойдём на охоту и на рыбалку. Тебе надо мясо свежее каждый день кушать и ещё кое –какие процедуры попринимать… Это мы сделаем. Отец – то твой, какой бы он король не был, а решил тебя пустить в расход. Значит, он тебя не любит. А я его не люблю, а тебя люблю, потому как ты мой правнучек и русский человек по матери, – говорит Мефодий, прижимает меня к себе, и глаза его блестят от влаги.

– Мы, русские, не должны бросать друг друга, – говорю я и чувствую после этих слов ком в горле…

– Это ты хорошо сказал. Верные слова. Теперь мы будем вместе, или хотя бы недалеко друг от друга, – улыбается Мефодий и хлопает меня по плечу.– Учиться тебе надо. У нас в городке гимназия скоро новая открывается.

– Какая гимназия?

– Гимназия с магическим уклоном, как сейчас говорят, построена по особому указу государя нашего императора. В ней будут учиться одарённые ребята с удивительными способностями. А у тебя они обязательно есть… Наш род графов Орловых при царском дворе на хорошем счету всегда был, во все времена империи нашей… И теперь будет, так как ты появился – продолжатель рода, а то всё девки, девки…

– А у меня есть сверхъестественные способности? – спрашивая я с интересом.

– А как же. Ты мой наследник рода и фамилии. Да и по отцу своему, надо думать, одарённый ты по самую макушку, – усмехается Мефодий.

– А что, одарённые дети только у высших сословий бывают?

– По большей части так. По крови дар передаётся. Хотя есть ребята со сверхспособностями и из простого народа. Это обычно бывает, когда у них родители благообразные и трудолюбивые. Их тоже будут в гимназию принимать. Но вначале проверят на энергетику организма. Я могу похвастаться. Лично делал для гимназии приборы по определения электро – магических показателей человеческого организма.

– Электро – магических показателей ты сказал. Может быть, лучше говорить – электро – магнитных?

– Ого! А ты молодец, соображаешь. Только сейчас так уже не говорят. Это определение старой школы физики, и оно уже в нашей отечественной науке не употребляется.

– Мне это очень интересно. А когда начинаются занятия в новой гимназии с магическим уклоном? – спрашиваю я.

– Когда начинаются занятия, точно не скажу, а вот торжественное открытие гимназии намечено на первое сентября. Значится, ещё две недельки осталось.

– Прадед, прадедушка, как – то неловко звучит в разговоре, – говорю я. – Дед – для родного человека, слишком грубовато. Дедушка – несколько сопливо. Давай, я буду называть тебя просто по имени – Мефодий.

– Мефодий – тоже произносить скучновато. Заупокойно даже. Зови меня просто и кратко – Меф. Так многие меня за глаза называют.

– Меф – отлично звучит. Договорились, – улыбаюсь я, хлопаю Мефа по крутому плечу, и чувствую зверский аппетит после глубокого и продолжительного сна…

Мы плотно завтракаем ветчиной с малосольными огурчиками, После этого Мефодий ставит на чугунную плиту медную турку и варит кофе. Под туркой горит ясным пламенем без дыма и запаха какая – то серая пирамидка.

Запах у кофе просто потрясающий. Мы его пьём с удовольствием и ещё со свежим хлебом, намазанным паштетом из гусиной печёнки со сливочным маслом. У Мефодия солидный запас консервов в железных банках. Есть и копчёные колбаски.

– Хлеб вкусный, – говорю я, энергично работая челюстями – Сам печёшь?

– А как же. Я готовлю лучше любой поварихи из городского ресторана, – отвечает Меф и намазывает ещё парочку бутербродов.– А про знаменитый алмаз «Орлов», купленный моим братом по поручению царицы нашей Екатерины Великой для инкрустации в императорский скипетр, мама тебе не рассказывала? – спрашивает меня Мефодий.

– Кажется, рассказывала, но я уже не очень хорошо помню.

– Алмаз «Орлов» самый крупный огранённый алмаз, насколько я знаю, и случилось это в тысяча семьсот семьдесят четвёртом году. Так вот, мой брат Григорий Орлов и привёл к власти Екатерину Великую. Он был её фаворитом, как принято говорить… Так что, Олежек, имперская власть в России имеет к нашему роду Орловых самое прямое отношение. И это не забывают при дворе… – говорит Мёфодий не без гордости.

– Здорово, – говорю я.

Это интересно. Сколько же лет Мефодию? Приходит мне в голову, и сразу же возникает резкая головная боль…

Моё сознание раздваивается, как у шизофреника, от воспоминаний несчастного Альберта… В этот момент боль и появляется. Она может стихать, но не прекращается, пока я не перестану вспоминать… Это очень тяжело переносить. Впору спятить. Но я, неимоверным усилием воли, останавливаюсь на текущей перед моими глазами действительности. Это мне удаётся с большим напряжением сил…. Если я ослабляю волю, то сознание начинает плыть…

Я знаю, что такое состояние пройдёт. Надо его просто пережить…

Меф внимательно поглядывает на меня.

– Ты как себя чувствуешь? Что – то побледнел заметно. Не вспоминай плохое… – говорит он и хлопает меня по плечу.

– Всё нормально. Не буду вспоминать…

– Сейчас я тебе микстуру дам успокоительную, – говорит Меф и приносит высокую бутыль тёмного стекла. – Выпей пятьдесят грамм и ложись спать.

Я пью пахучую жидкость, даже приятную, и непроизвольно зеваю.

– Ты, Олежек, давай – ка на боковую. Тебе ещё надо денёк другой выспаться, сколько организм захочет. Здоровый сон – лучший лекарь. А завтра – послезавтра пойдём с тобой на рыбалку. Когда будешь сегодня ложиться спать, вот этой смолкой уши залепи, да поглубже. Эта ночь прошла спокойно, но так не всегда здесь бывает, – говорит Мефодий и даёт мне мягкую субстанцию, похожую на каучук.

Это настоящие беруши для закладывания в уши, чтобы избавиться от внешнего шума.

– Хорошо, а кто у тебя на подворье так может громко шуметь по ночам?

– Да есть у нас летуны ночные с кожистыми крыльями. Иногда такие звуки издают, что до спинного хребта пробирает… Днём – то их не бывает.

– Драконы что ли?

– И не только они. Есть твари и поменьше, они то и пищат невыносимо для человеческого уха.

Я беру беруши и иду в свою комнатку отсыпаться…

Я попал в сказочную реальность, но прежде чем изучать её, надо выспаться, как сказал Мефодий, сколько организм попросит.

Едва прикоснувшись к подушке, я проваливаюсь в глубокий сон…

Но как бы глубок он не был, я вскакиваю на кровати от пронзительного крика – писка. По моему позвоночнику проходит настоящий электрический разряд. Такой частотой звука можно пытать человека. Сожалею, что забыл закрыть уши, как советовал Меф. Слышу, как гремит цепью Стёпка. Он тоже получил звуковой удар. Смотрю на ходики со светящимися стрелками, что висят на стене. Они показывают два часа ночи. Закладываю мягкий каучук в уши и засыпаю очень быстро…

Просыпаюсь в двенадцать часов дня и чувствую себя совершенно выспавшимся и здоровым.

Как и договаривались, после плотного обеда, мы с Мефодием собираемся на рыбалку.

– А почему у меня волосы светлые, как солома, а у мамы, насколько я помню, чёрные были, да и у отца – черней не бывает…

– И у мамы твоей такие же были, как у тебя сейчас, пока на верхушку Лысой горы не сходила…

– И познакомилась с моим отцом? – спрашиваю я.

Мефодий не отвечает.

– А у тебя волосы белые, как снег. Всегда такие были?

– Такие стали, когда мне за сто лет перевалило. А до этого чёрные были, как смоль, – улыбается Мефодий.

– И что, у меня тоже потемнеют, как у мамы?

– Обязательно станут чёрными в своё время, не переживай. Пойдём – ка в лес. Мясца свежего добудем. Тебе надо поправиться. Силёнок поднабрать. Там в гимназии ребята разные будут. Ты должен уметь за себя постоять, или за кого вступиться по чести и совести. Я тебя ещё поучу, как драться надо…

– Хорошо, я согласен поучиться.

Мефодий заходит в свою таинственную мастерскую, точнее в ряд построек под одной крышей, протянувшихся во всю длину двора. Я делаю два шага за ним, но мой прадед ловко прикрывает дверь перед самым моим носом.

Через минуту Меф выносит с собой мощный по виду арбалет с полированным прикладом тёмного дерева.

– Это моя поддёвка охотничья, – говорит Мефодий и оглаживает на груди просторный жилет из грубой кожи со множеством внушительных карманов. Через плечо у него перекинута круглая рыболовная сеть со свинцовыми грузиками по краям. Из бокового кармана торчат короткие арбалетные болты.

– Бесшумное оружие, что в лесу особенно ценится. Стреляет далеко и точно, – подмигивает Меф.

– Роликовый, – говорю я, – его даже женщина, или ребёнок малый зарядить могут без особого напряжения сил.

– А ты почём знаешь?

– Видел такие арбалеты в Коурлинге у наёмников, – сочиняю я, не моргнув глазом.

– Мне самому эта идея с колёсиками в голову пришла, и я его сделал. Это уже потом узнал, что у германцев подобные арбалеты уже имеются…

––

Мы с Мефом идём по узкой тропинке круто в гору. Тропинка еле заметна и петляет между могучими деревьями и колючим непроходимым кустарником.

Под ногами и на ветвях деревьев появляются змеи, но их здесь не так много, как на западном склоне Лысой горы.

Минут через сорок Мефодий вытаскивает из кармана поддёвки свой мультикомпас с несколькими стрелками.

– Указывает лучшее направление и показывает высоту над уровнем моря, – говорит Мефодий, видя мой заинтересованный взгляд на круглый приборчик. – Сейчас мы уже поднялись почти на полторы тысячи метров.

Хотя я и тащу с собой большую, почти пустую корзину, но уже чувствую сильную усталость в ногах. По моей спине течёт пот.

– Эту гору образуют редкоземельные породы как металлов, так и других химические элементов господина Менделеева. Все наружу повылезали здесь в разных местах. Вследствие такого феномена, как говорят, здесь и водится разнообразная магия со всеми своими чертями и прочими невидимыми простым глазом инфернальными существами… Хотя и видимых тварей хватает в избытке. Тех же тролликов возьми, – говорит Мефодий, – Можно даже предположить, что у нашей матушки Земли родовой пуп развязался… а огненная дырища, что на самом верху горы, и есть вход в преисподнюю, или выход из неё…

– Очень интересно, – говорю я.

Ещё через полчаса, продираясь между деревьями, мы выходим к длинному лесному озеру.

– Про это озеро мало кто знает, потому, как мало кто до него добраться может, – говорит Мефодия и снимает с плеча рыболовную сеть.

Затем он становится в прогалине между камышами, делает быстрый разворот на месте в триста шестьдесят градусов и бросает сеть. Она распрямляется в круг и летит, падая рядом с камышом. Раздаётся хлёсткий звук. На воде означается круг. Верёвка с локтя Мефодия начинает сползать в тёмную воду.

– Так апостолы рыбу ловили на Святой земле, – говорю я.

– Так точно, – соглашается Меф, выжидает несколько секунд после того, как верёвка полностью погрузилась, и начинает энергично вытаскивать сеть.

Верёвка колом ходит из стороны в сторону.

– Есть рыбка, – улыбается Мефодий и вытаскивает на берег двух ядрёных сазанов и несколько крупных окуней, настоящих горбачей.

Грузики сомкнулись в пучок, благодаря шёлковым нитям, завязанным между грузиками и закреплёнными на железном кольце, через которое пропущена основная верёвка. Таким образом, рыба находится внутри закрытого сетчатого мешка.

Меф опускает рыбу в воду и наматывает верёвку на прибрежные кусты.

– Пошли на тот конец озера. Я буду охотиться, а ты там, в глиняной водичке полежишь для развития организма.

Озеро не широкое, но длинное. Множество еле заметных ручейков впадает в него со стороны верхушки Лысой горы. Мы доходим до противоположного конца озера минут за тридцать. Здесь вода имеет голубоватый оттенок и заметно теплее, судя по паровой дымке над ней. Пологий берег в этом месте состоит из глины голубого цвета.

– Эта глина даст тебе силы не меньше, чем самое свежее мясо. Только надо каждый день лежать в ней по полчасика. Не более. Такая же глина есть ещё в озёрах на Святой земле… Человека – то слепили из глины, – посмеивается Мефодий.

– Отличная идея, – говорю я.

– Тогда раздевайся донага и ложись на спину, чтобы только глаза и ноздри на воздухе были.

– Понял, так и сделаю.

– Вот тебе часы. Лежать надо не больше двадцати минут. А по циферблату это будет пятнадцать. Это важно. Потом обязательно вылезай из глины и обмойся в чистой воде.

– Что значит по циферблату и не по циферблату? – спрашиваю я несколько озадаченный.

– А это значит, что все часики на этой высоте начинают здесь сильно отставать…

Мефодий вытаскивает карманные швейцарские часы с довольно большим циферблатом. Ломает веточку с сучком. Втыкает её в берег и вешает на неё раскрытые часы.

– Вот так будет видно. А ты, давай, ложись, и делай как сказано… а я за тетёрками пошёл. Будет нам на ужин дичь высшего разряда, – усмехается Меф, снимает с плеча арбалет и скрывается за деревьями.

Я смотрю на белый циферблат швейцарских часов с чёрными стрелками и засекаю время. После чего снимаю с себя всю одежду и погружаюсь в голубую жижу по ноздри и глаза, как наказал Мефодий. Голубая глина ничем не пахнет, разве только необычной свежестью. Надо мной щебечут невидимые птички в верховьях сосен. Таких красивых звуков, как мне кажется, я никогда не слышал…

Подземные источники тихо журчат подо мной и выбрасывают тонкие струйки летучего газа. Мелкие пузырьки ласково касаются всего моего тела – от пяток до макушки. Через непродолжительное время я начинаю чувствовать, как меня начинают нежно покалывают невидимые иголочки…

Мне очень хорошо и покойно. Я ясно чувствую, как моё сознание очищается, и все ненужные мысли уходят, словно капли дождя в песок. Я понимаю, что медитирую. И в этом озере, можно предположить, это делать лучше всего на свете…

Через четверть часа по циферблату я вылезаю из голубой глины, моюсь в чистой воде и беру в руку часы Мефодия.

У меня есть навык – посекундный счёт про себя. Я его приобрёл при ловле рыбы фидером. Грузик весом в сорок грамм погружается примерно на один метр в секунду и нагибает кончик фидера. А когда грузик достигает дна, кончик фидера выпрямляется. Так можно определить глубину водоёма и найти наибольшую, там, как правило, и обитает самая крупная рыба, туда и надо забрасывать…

Так вот, глядя, как перемещается секундная стрелка по циферблату карманных часов Мефа, мне сразу становится ясно, что она тормозит. Да и сам вес металлических часов вызывает вопрос: а не из свинца ли они сделан?…

В голове не укладывается, но это факт: на высоте более двух тысяч метров на этой горе металл тяжелеет, а время замедляет ход…

Мефодий возвращается с двумя крупными тушками тетеревов на широком поясе под расстегнутой кожаной поддёвкой.

– А железо тоже на этой высоте меняется свой вес? – спрашиваю я.

– Правильно угадал. Только никому не рассказывай про это озерцо. А то понабегут сюда всякие – разные. Всю голубизну вёдрами повычерпывют и торговать станут, – говорит Мефодий.

– Это точно ты говоришь. Буду молчать. Удивительно приятно лежать в этой тёплой глине.

– Главное, что полезно для роста и крепости организма. Мы с тобой первое время вместе будем сюда приходить каждый день. Нельзя прерывать процедуру хотя бы недельку в самом начале…

––

Через неделю изменения моего организма стали хорошо заметны. Я значительно подрос. Грудь мою уже не назовёшь хилой. У меня появилась неплохая для подростка мускулатура.

Мефодий оглядывает меня с хитрым прищуром.

– Под твою комплекцию шпага подойдёт.

– Не понял, – говорю я с дурацкой улыбочкой.

– Тебе исполнилось шестнадцать лет. Следовательно, тебя могут вызвать на дуэль из – за любого пустяка. Среди дворянской молодёжи такое сплошь и рядом. Или ты получишь оскорбление и не сможешь не сделать вызова на дуэль, чтобы защитить свою честь графа Орлова. Так вот, оружие дуэли более всего подходящее для тебя – это шпага. Сейчас, молодые дворяне с шестнадцати лет дерутся на шпагах, или на более тяжёлых клинках. Обычно до первой крови. Это не одобряется, но и строго не наказывается… И это правильно. Обиду надо искупать кровью. Дуэли на пистолетах запрещены нашим государем, но случаются, когда дуэлянтам более двадцати лет. Всё ясно?

– Так точно, Меф.

– Это хорошо, что понятно. А ты умеешь фехтовать? Дрался когда – нибудь на шпагах?

– На шпагах никогда не дрался. А просто драться, случалось, сказал я, и сразу же засомневался, что смогу хорошо использовать навыки рукопашного боя, полученные мною в лётной школе, сейчас, с этим мальчишеским телом.

– Значит, я буду тебя учить драться на шпагах. Сам кое – что умею. Завтра этим и займёмся. Я не могу позволить, чтобы граф Орлов не умел фехтовать.

– Хорошо, Меф, завтра и начнём.

– Я видел тебя на боевой арене в Коурлинге. Реакция у тебя неплохая, а техника – дело наживное…

– Чтобы прикончить врага, не обязательно его рубить на куски, достаточно проколоть ему горло, или сердце, – говорит Меф на следующее утро, держа в руках длинную шпагу.

Он делает несколько красивых выпадов и рисует в воздухе какие – то замысловатые вензеля. Длинный клинок рассекает воздух со свистом.

– А ну – ка, попробуй.

Я беру шпагу и пытаюсь начертить в воздухе нечто витиеватое. Клинок тонко звенит в моей руке.

– Отлично! Ты чувствуешь шпагу, а она тебя.

Меф берёт шпагу из моей руки и прикладывает её к моей ноге.

– Тебе нужна шпага покороче. Сегодня я её сделаю…

––

На следующий день, после лёгкого завтрака, Меф говорит:

– Начнём, пожалуй, и передаёт мне новый клинок, на две ладони короче, чем тот, что был вчера.

– Первое дело – это правильная стойка. Она помогает тебе и наступать на противника и защищаться от его нападения. Повторяй за мной все действия и никогда не разглядывай свою шпагу. Твой взгляд всегда направлен на оружие врага, иначе он проткнёт тебя так быстро, что даже не успеешь и вскрикнуть. Ясно?

– Ясно.

– Итак, левая и правая нога ставятся друг к другу под прямым углом.

Меф ставит ступни своих ног под углом в девяносто градусов.

Я повторяю.

– Твоя сильная рука правая, или левая?

– Правая.

– Это хорошо. Пятки соединены. Теперь делаем шаг правой ногой в сторону, левая стоит на месте. Сгибаем ноги. Колени над носками твоих сапожек. Туловище остаётся на месте, а голова уже смотрит на противника в том направлении, где он стоит. Ясно?

– Ясно, – отвечаю я и в точности повторяю все движения Мефодия.

– Шпага в вытянутой руке. Клинок направлен на противника. Между локтем и туловищем расстояние равное ладони левой руки. Сама левая рука согнута в локте и нависает над головой. Иногда шевелит пальцами, чтобы раздражать противника. Зачем нужна такая поза, как ты думаешь?

– Для устойчивости тела?

– В том числе, но главное – для быстрой атаки и для успешного её отражения. Правильная стойка очень важна в этом деле. Кто дерётся на шпагах без неё, почти всегда проигрывает…Когда я даю команду «К бою!», ты мгновенно становишься в боевую стойку. Ясно?

– Ясно.

– Когда я говорю команду «Вольно», ты можешь стоять, как хочешь.

– Понял.

– К бою! Противник слева, – быстро говорит Меф.

Я резко поворачиваюсь влево и делаю стойку.

– Вольно.

Я расслабляюсь.

– Противник сзади!

Я резко разворачиваюсь на сто восемьдесят градусов и делаю стойку.

– Разве я сказал команду «К бою»?

– Нет ты её не говорил, – улыбаюсь я.

Ещё минут сорок гоняет меня Меф по двору за невидимыми противниками по разным углам. И лишь когда рубаха у меня становится вся мокрой, первый урок заканчивается.

– На сегодня хватит. Ты теперь знаешь, что такое боевая стойка в фехтовании.

– Так точно, Меф. Спасибо за урок.

– Идём к озеру. Там полежишь, вилы восстановишь…

На следующий день Мефодий вытаскивает из таинственных глубин своих хозяйственных построек два шлема для фехтования и две кольчуги.

– Сегодня начнём отрабатывать удары и уколы. Но сначала сделаем пробежку на полчасика. Давай за мной, не отставай.

Меф бежит вниз от подворья и выбегает на дорогу вокруг Лысой горы. На нём только набедренная повязка. Несмотря на свой немолодой возраст, он сложён как греческий атлет.

– Снимай рубаху и за мной! – кричит он уже издалека.

Я бросаю рубашку на заборчик, Стёпка быстро подхватывает её мохнатой лапой, но я уже бегу за Мефодием.

Мы пробегаем парк километров в западном направлении и поворачиваем назад.

Через полчаса на нас уже кольчуги и шлемы. В руках шпаги.

– К бою! – Меф даёт команду.

Я принимаю боевую стойку.

– Делаешь шаг вперёд с пятки на носок, правая рука начинает движение, задняя нога даёт толчок всему корпусу. И наносишь мне укол в грудь. Ясно?

– Ясно!

Я делаю выпад.

– Батма́н! кричит Меф и легко выбивает шпагу из моей руки упредительным ударом снизу вверх. Клинок летит в каменную стену и звенит как хрусталь.

– Держи шпагу крепче. Думай о том, что её могут у тебя выбить, или отобрать в любой момент.

Я чувствую, как пульс стучит в моих висках.

– Я понял, Меф. Больше не выбьешь.

– Делаешь три шага вперёд и наносишь мне удар в любое место выше пояса. К бою!

Я принимаю стойку, делаю три шага вперёд. Меф уходит назад и снова наносит удар по клинку, но на этот раз не выбивает шпагу. Я чувствую резкую боль в ладони.

– Молодец. Уже лучше. Моими шпагами можно не только делать уколы, но и рубить со всех направлений и со всей силы. Мои клинки не ломаются.

– Почему?

– Потому что я их закаливаю особым способом. Сейчас наносишь мне удары как хочешь и куда хочешь, но только выше пояса. Работает кисть на вытянутой руке. Ясно?

Я начинаю наносить удары, с нарастающей силой, но Меф легко их парирует, и делал контры, попадая мне и в голову, и в грудь.

Я по – настоящему злюсь и интуитивно начинаю делать ложные выпады. Через некоторое время мне удаётся пробить защиту Мефа и звонко ударить его шлем кончиком клинка слева направо.

– Молодец. С тебя будет толк, – говорит Меф. – На сегодня фехтовать хватит. Пора тебе к озеру…

––

Реакция у меня, когда я начинаю злиться, становится превосходной, в смысле превосходит реакцию Мефа, как в атаке, так и в защите.

К тому же, как оказалось, я одинаково хорошо владею шпагой как правой, так и левой рукой…

– Я ещё никогда не дрался с таким увёртливым парнем, – признался Мефодий по прошествии недели со дня нашего первого урока и шести дней моего погружения в голубую глину…

Всё это время, каждый день, перед ужином, я иду на турник. И сейчас уже спокойно и неспешно, как положено, делаю десяток полноценных подтягиваний и подъём – переворот.

––

К подворью Мефодия подъезжает грузовик с закрытым брезентом кузовом. Двигатель машины надсадно ревёт на крутом подъёме.

Мефодия открывает ворота.

Из грузовика выходят трое крепких мужчин в форме офицеров русской императорской армии. На золотистых погонах одного из них блестят четыре звёздочки. У остальных – по одной.

– Здорово, Меф, – громко говорит штабс – капитан и протягивает руку моему прадеду.

Прапорщики в это время сгружают из кузова грузовика большой зелёный ящик и заносят его в открытые двери мастерской Мефодия.

На меня никто не обращают внимание. Поэтому я не осмеливаюсь удовлетворить своё любопытство и остаюсь во дворе, рядом со Стёпкой, который тоже не обращает на меня внимание, потому как старательно уплетает кашу с мясом из маленького бочонка.

Через несколько минут золотопогонники уезжают на своём грузовике с высокими бортами затянутыми брезентом.

– Вот и ребятки заказ новый подвезли, и денежки подоспели как раз во время. Нам сейчас понадобятся на обновки тебе для гимназии, – говорит довольный Мефодий и держит в руке пачку кредитных билетов синего цвета с чёрным двуглавым орлом.

––

Глава 3

Глава 3 Лёва, Софи и Марго

– Сегодня на озеро не пойдём. Времечко подошло нам в Новогорск топать. Документы на поступление в гимназию подавать. Я уже всё подготовил. Род наш Орловых славный и известный, – говорит Мефодий после завтрака и показывает мне грамоту о пожаловании дворянства, покрытую сусальным золотом с Гербом России, царской короной и шапкой Мономаха, с красочным текстом в обрамлении портретов Российских царей и цветов Российского и Андреевского флага. – И ты, граф Олег Орлов, есть полноправный наследник нашего рода и мой единственный наследник.

– Буду стараться быть достойным наследником нашего славного рода, – говорю я, как солдат на присяге, и рассматриваю плотный лист красивой грамоты.

– А почему на конце нашей фамилии пишется двойная согласная буква фф? – спрашиваю я Мефодия.

– 

Я долго жил в Германии. Так и осталась фамилия, как там звучала. Окончание – «off» говорит о том, что я принадлежу к знатному и древнему роду русских дворян Орловых. Всё просто.

– 

А звучит даже с некоторым шармом.

– 

Есть такое, – улыбается Мефодий.

– 

А долго ты жил в Германии?

– 

Долго жил и учился, и друзья у меня там есть старинные…

Мы идём вниз по узкой тропинке между кустами шиповника и низкорослыми деревцами.

– Ты говорил, что мой отец меня призовёт. Как это может быть?

– Не переживай. Будь покоен. Призовёт по высшему разряду, как захочет и когда захочет, и глазом моргнуть не успеешь. Король он в Коурлинге, да к тому же ещё известный маг и чародей.

Вниз идти легко и весело. И скоро перед нами предстаёт и сам Новогорск. Город разрастается быстрыми темпами. Близость магической территории привлекает внимание очень многих предпринимателей, и не только из Российской империи.

Каждый день в Новогорске открываются новые магазины, строятся гостиницы и торговые центры. На улицах города непривычно гудят (для моего слуха) одиночные легковые автомобили с большими фарами и открытым кузовом. Есть и немногочисленные грузовики.

Мы заходим в немецкий магазин мужской одежды.

Белокурая молоденькая продавщица в белом передничке с широкими оборками и весьма открытым декольте очаровательно улыбается и спрашивает нас по – русски:

– Что господа желают купить?

– Нужен солидный костюм этому молодому человеку для посещения гимназии, – говорит Меф на отличном немецком языке.

– И ещё белую рубашку, галстук и туфли к нему, – добавляю я на том же языке, не в силах оторвать взгляд от молодой стоящей груди молоденькой девушки.

– Так точно, – подтверждает Меф.

– Сейчас принесу самый лучший вариант для этого молодого человека, – говорит продавщица, обмеривает меня профессиональным взглядом, откровенно улыбается, замечая направление моего заинтересованного взгляда…

Через минуту она выносит великолепный чёрный костюм и всё остальное по заказу.

Я примеряю его за ширмой перед зеркалом. Костюм сидит великолепно, туфли подходят идеально…

Мефодий расплачивается за покупки.

Мы пересекаем центральную городскую площадь и останавливаемся у нового двухэтажного здания гимназии №1 города Новогорска. Большие стёкла окон гимназии свежевымыты и ярко сверкают на солнце. На крыше здания всё ещё ведутся покрасочные работы. Запах стружки и олифы мне нравится.

– Ты пойди-ка, покушай чего – нибудь вон там, в привокзальном буфете, как раз эту монетку разменяешь. А я зайду один документы подавать.

Я зажимаю в руке крупную золотую монету, но прежде чем её рассмотреть, читаю объявление:

Внимание господ поступающих

-–

Приём документов в первую магическую гимназию города Новогорска заканчивается тридцать первого августа тысяча девятьсот двенадцатого года, в шесть часов пополудни.

Занятия начнутся по мере набора групп обучения.

Просьба к молодым людям не заходить в здание гимназии. Допускаются только их близкие родственники с соответствующими документами для поступления в гимназию.

Администрации гимназии.

-–

Выше я вижу бронзовую табличку с надписью:

-–

Первая российская гимназия магических наук построена по высочайшему указу его императорского высочества, государя нашего, Ивана Андреевича в одна тысяча девятьсот двенадцатом году.

––

Под табличкой блестит отполированный барельеф незнакомого мне солидного мужа с окладистой пышной бородой…

Но позвольте, это не последний русский император. Это совершенно другой человек…

Я смотрю на золотой червонец. И на нём профиль этого же бородача с волевым лицом.

«… Документы всех желающих поступить в гимназию принимаются на рассмотрение приёмной комиссией. Вопрос о зачислении в гимназию решается окончательно после обследования каждого абитуриента оригинальным оборудованием в электро – магическом кабинете гимназии…»

Всю эту информацию я читаю на широком ватмане, приклеенном к внутренней стороне стекла на окне первого этажа гимназии.

«Очень интересно, особенно, «электро – магический кабинет», – думаю я, направляясь через площадь со своей большой коробкой с обновками, к выносному буфету – ресторану у железнодорожного вокзала, где собираюсь дожидаться Мефодия.

Я вновь перехожу городскую площадь и приближаюсь к выносным столикам под разноцветными брезентовыми зонтами. Здесь много молодых людей. Все они ждут своих родителей, или опекунов.

– Эй, белобрысый, а ну-ка, купи этим симпатичным девчатам мороженое, – обращается ко мне кучерявый разбитной паренёк, мой ровесник, широкоплечий с ладной фигуркой бойца, в ярко – синей косоворотке…

Две молоденькие девушки сидят за крайним столиком, пьют сельтерскую воду из высоких бокалов и поглядывают на нас.

– А у тебя денег, что ли нет? – я демонстративно улыбаюсь в сторону хорошеньких девушек. – Так ты вежливо попроси, может быть, я и поправлю твоё положение.

Обе барышни оценивают мои слова и улыбаются.

Вихрастый молодой человек мгновенно краснеет, как рак, попавший в кипяток.

– Ничего себе, как лопочет. Ты давай покупай, а то в бубен получишь, – говорит кучерявый, демонстративно закатывая рукава своей косоворотки.

Барышни перестают пить сельтерскую и внимательно смотрят на нас.

– Я не прощаю оскорблений, особенно прилюдно, – говорю я твёрдым голосом с появившейся приятной хрипотцой

– Ты чё это, паря, драться со мной захотел?

– Эй, Лёва, кончай комедию ломать, – говорит одна из девушек, темноволосая и фигуристая.

Но Лёва уже делается совершенно багровый. Он подходит ко мне вразвалочку, натужно улыбаясь, и неожиданно наносит короткий прямой в голову. Но реакция меня не подводит.

Я легко отвожу корпус вправо и локтем правой же руки достаю его в левое ухо. Удар получается точный и сильный. Навыки рукопашного боя, полученные мной в лётной школе, никуда не делись…

Парень летит пару метров вперёд со значительным ускорением от моего удара, но остаётся на ногах и приседает на корточки. По его физиономии видно, что он временно теряет ориентацию.

– Готов нокаут. Лёва, поздравляю, – весело кричит брюнетка из – за столика и хлопает в ладоши.

Лёва помалкивает и держится за ухо.

В это же время я замечаю Мефодия. Он идёт через площадь в нашем направлении, вместе с каким – то крепким парнем лет двадцати.

Я подхожу к Лёве и протягиваю руку. Он смотрит на меня со злобой, но руку подаёт.

– Извини, не рассчитал удар, говорю я.

– Ну и реакция у тебя, – бурчит Лёва и держится за подбитое ухо.

– Разрешите нам присесть за ваш столик, – обращаюсь я к барышням.

– Садитесь уж, – говорит другая девушка, голубоглазая, со светлыми волосами.

Лёва слегка пошатывается и садится на лёгкий стульчик со спинкой. Я сажусь рядом, и с удивлением вижу на девушках настоящие джинсы. Они ярко – синие и отлично смотрятся. Да это настоящий американский «Levis Straus» с бахромой.

На широком поясе блондинке, на кожаной эмблеме с двумя ковбоями я читаю:

*******************************************************

LEVI STRAUSS & CO. SAN FRANCISCO CAL.

TRADE MARK. PATENTED MAY20 1873

*******************************************************

Значит, Америка никуда не делась в этом мире…

Белые блузки с яркими пуговицами, как нельзя лучше подходят к таким джинсам. И это мне хорошо известно.

– Граф Орлов, собственной персоной, но без фамильного перстня, разрешите представиться, – я встаю из – за столика и делаю небольшой кивок головой.

Это выходит у меня несколько смешно.

Обе хорошенькие девушки звонко хохочут.

– Я – Софи, – говорит блондинка и направляет на себя указательный палец.

– Я – Марго, – улыбается брюнетка.

Софи, что называется, строит мне глазки, и явно хочет себя показать.

– Может быть вам пива взять? – предлагает она.

Мы дружно отказываемся.

Девушка встаёт с лёгкого креслица и не спеша подходит к буфетной стойке. Да, такие джинсы в обтяжку на красивой фигурке делают своё дело. Большинства посетителей выносного ресторанчика (а это в основном молодые люди обоего пола) провожают взглядами длинные стройные ножки. На ярко-голубых джинсах затянут широкий кожаный ремень с большой полированной бляхой. Не хватает только никелированного кольта с гранёным дулом в открытой кобуре. Крутое бедро у девушки имеется…

Софи лучезарно улыбается и возвращается к нашему столику с узкими и тёмными бутылочками какого – то прохладительного напитка.

Мефодий со своим спутником уже рядом с нами, и оба они с интересом разглядывают ухо Лёвы, которое увеличилось в размере вдвое и стало похоже на большой вареник с вишнями внутри.

– Никак уже подраться успели, голубчики, – говорит Мефодий.

– Здравствуйте, Мефодий Аристархович, – в один голос говорят обе барышни.

– И кто же это драку начал, – говорит крепыш, что пришёл вместе с Мефодием.

– Да ваш Лёва и начал, – отвечает Марго, откупоривая бутылочку.

– А если бы это был не внук нашего уважаемого Мефодия Аристарховича, а молодой дворянин – аристократ, а? Тебя, балбеса, на дуэль не вызовут, а я, в данный момент, не смогу заплатить штраф… и сяду в долговую яму за тебя, дурака, а ты будешь распродавать наше имущество… – говорит крепыш и даёт Лёве увесистый подзатыльник.

– Чё дерёшься, бурчит Лёва, – Я думал он простой мещанин, как я. У него на пальцах нет никакого перстня.

– Да, Лёва, нехорошо получилось. Однако виной тому эти симпатичные девчата, я думаю. Вижу, Олег мой не сплоховал… и дал тебе в ухо, – говорит Мефодий с удовольствием.

– Правда ваша, Мефодий Аристархович. Ваш внук драться умеет. А я сподличал, признаю. Думал, он забоится меня, а оно вон как вышло. Извините меня, Мефодий Аристархович

– Ну чего у вас молодых не бывает. Пожмите друг другу руки и все дела, – говорит Мефодий.

Мы жмём друг другу руки и улыбаемся.

– Олег, а ты денежку – то разменяй и угости ребят, а мы с Артёмом пойдём за дальний столик, да пивка немецкого отведаем с рыбкой астраханской…

Я вытаскиваю тяжёленький золотой червонец.

– Пошли, Лёва, купим девушкам мороженое.

– Ого, хорошая монета, – улыбается Лёва.

– Какое вам мороженое взять? – обращаюсь я к барышням.

– Хватит с нас сладкого. Мы только водичку, – говорит Софи.

– Не трать деньги попусту, – тихо говорит мне Лёва.

– Ты серьёзно думаешь, что твой железный дурачок сможет там пройти? – спрашивает Лёву Марго, вероятно продолжая разговор, прерванный моим появлением.

– Я уверен, что мой паромех является самым надёжным средством передвижения в этом ненормальном лесу. И я, с помощью его бронированных кулаков, смогу размозжить череп любому чудовищу в ближнем бою. Паромех слушается меня с полунамёка на движение моих мыщц… Управление им я довёл до ума, кстати, с помощью Мефодия Аристарховича… – загадочно говорит Лёва. – Вот если бы у меня была лишняя десятка целковых, то его можно было бы доставить на место испытания хоть завтра, заплатив водителю грузовика. Я знаю местечко, где нет пограничного кордона и довольно плавный угол подъёма на гору.

– Всего лишь червонец, так мало? – переспрашивает Марго.

– Для тебя, может быть, – говорит Лёва и гордо задирает нос.

– Я смогу дать деньги для этого дела, если ты возьмёшь нас с собой.

– Я бы тоже поддержал вашу компанию. Насколько я понимаю, это путешествие не будет безопасным. А если нас станет четверо, тогда больше шансов на успех, – говорю я.

– Молодец, – говорит Софи, и я ловлю на себе её благосклонный взгляд.

– А там, в грузовике будет место для нас с Софи, – спрашивает Марго. – Это ведь здорово пройти в Коурлинг самой короткой дорогой по склону Лысой горы.

– Какой на фиг Коурлинг? – Лёва выкатывает глаза. – Я туда не собирался. Мне нужно только испытать свою паровую машину в горах. Без обиды, вас я с собой брать не собираюсь.

– А я собиралась и даже мечтала посмотреть тамошнюю магическую академию, самую знаменитую, и побывать в магазинах этого загадочного королевства, – говорит Софи, мечтательно закатывая свои голубенькие глазки, только вот папа не разрешает…

– Хочешь прокачать свой дар – штурмуй Лысую гору, так здесь в Новогорске говорят. Так что вам, ребятки, придётся нас с Софи взять с собой. В противном случае, мы вынуждены будем засвидетельствовать о вашем запрещённом намерении соответствующим службам, – говорит Марго с обаятельной улыбкой и делает глоток, демонстративно оттопырив правый мизинчик с бриллиантовым колечком.

– Ты это серьёзно? – вопрошает Лёва, исподлобья поглядывая на дородную красотку.

– Совершенно серьёзно, Лёва. Мы будем вынуждены это сделать.

– Поймите нас правильно, – поддерживает подругу Софи.

– Но это очень опасно, Марго. И никто там, в горной местности возиться с вами не станет, если вы захотите домой к маменьке, или просто подвернёте ножку. Там на каблучках не походишь… – физиономия Лёвы проясняется в улыбке.

– Напрасно ты радуешься. У нас с Софи есть специальная обувь для горного туризма.

– И вообще, почему бы нам, всем вместе, не посмотреть этот загадочный город и эту академию. У нашего государя прекрасные отношения с немцами, да и с этим королевством. К тому же мы все дворяне. Если даже нас кто и задержит за незаконный переход границы, у меня будет достаточно золота, чтобы откупиться… – говорит Марго.

– И у меня будет приличная сумма, – говорит Софи.

– Так ты не ответил, Лёва, будет место для нас в грузовичке?

– В кабине есть два места рядом с водителем, – говорит Лёва с неохотой.

– Отлично! А ты с Олегом и со своим железом поедешь в кузове, договорились?

– Находиться в этом лесу без хорошего оружия нельзя, – бурчит Лёва.

– У моего отца целая большая комната в доме новейшего огнестрела самых лучших мировых производителей. Я смогу взять пару пистолетов крупного калибра с патронами, – говорит Марго.

– А родителям я скажу, что заночую на выходных у тебя, – говорит Софи.

– А я у тебя, – улыбается Марго. В субботу с утра выдвигаемся, а в воскресенье вечером вернёмся. Надо же, чёрт возьми, прокачать свои магические способности. И нет для этого лучшего места, чем волшебные склоны Лысой горы. Это уже точно известно…

– А у тебя есть оружие, Олег, – спрашивает Лёва.

– Нет, но я попрошу у Мефа роликовый арбалет. Это классная штука для горно – лесистой местности. Думаю, он мне не откажет.

– Не откажет, не откажет, особенно когда увидит нас, – говорит Лёва.

Я смотрю на Лёву вопросительно.

– Мой паро – механический голем, в полной боевой готовности, стоит в большом сарае, на подворье твоего прадеда Мефодия Аристарховича…. Кстати, место, откуда мы начнём подъём на гору, находится недалеко от вашего подворья.

– А я думаю, почему это Меф так тщательно закрывает от меня свой большой сарай.

– И правильно делает… Там, наверху, могут понадобиться серебряные пули, как говорят сведущие люди. – А это тоже влетит в копеечку, – говорит Лёва и поглядывает на Марго.

– Я куплю на всех. Сколько надо? – спрашивает Марго.

– Пару червонцев, думаю, понадобится, не меньше. Какой калибр у твоего кольта?

– Я точно не знаю, но…

– Ты лучше парочку патронов от него принеси, а ещё лучше – всю коробку. Тогда мы с Мефодием Аристарховичем только пули в патронах поменяем, да и с калибром оружия не ошибёмся, – говорит Лёва. Если деньги есть, давай сейчас, я знаю, где можно купить серебряные заготовки.

– Хорошо, – Марго расстёгивает сумочку и выкладывает на белоснежную скатерть несколько больших купюр с двуглавым орлом.

– Годится, – Лёва улыбается до самых кончиков ушей и загребает купюры широкой ладонью.

– Деньги – это отчеканенная свобода, – мечтательно произносит Марго.

– Кто это сказал? – спрашивает Лёва.

– Это слова Фёдора Михайловича Достоевского, – отвечает Марго.

«Ого, – думаю я, – значит с литературой в этой реальности всё нормально, хотя такой фразы у великого писателя я что-то не припомню, хотя мало его читал»

– Ты, Олег, на всякий случай, попроси у Мефодия ручную гранату, а лучше – парочку. Там может пригодиться, – говорит Лёва.

– Гранату… – я чувствую, как у меня холодеет спина.

Я верю в судьбу, и она второй раз предлагает мне взять с собой гранату. В этот раз я её взорву. Однозначно.

– Хорошо, – обязательно попрошу…

– Ты, Олег, у деда своего поспрашивай про хронопорт на Лысой горе. Он наверняка знает кое-что, чего другие не знают. Как – никак, говорят, он больше всех живёт в этих местах.

– А я слышала, что на этой горе вся нечистая сила собирается по весне на шабаш свой бесовской, – говорит Софи.

– Это очень даже может быть, – говорит Марго.

– Раньше пятнадцатого сентября занятия в гимназии точно не начнутся. Потому что преподавательский корпус будет в полном составе не раньше этого числа. Так отец говорил, – Софи обводит нас всезнающим взглядом.

– Поэтому можно смело отправляться на Лысую гору. Надо же, в конце концов, прокачать свою энергетику перед тестированием в гимназии. А эта процедура будет обязательна для всех без исключения. Так что, Лёвушка, поход на Лысую гору и в прямом твоём интересе будет, – Марго снова прищуривается на Лёву. – Сейчас погода стоит самая подходящая для перехода на ту сторону и для испытания твоего паромеха

– И я бы хотела позагорать там наверху для развития дара, а потом спуститься в Кроулинг и пройтись по волшебным магазинчикам. И взглянуть хоть одним глазком на эту знаменитую Crowling Academy, – мечтательно говорит Софи.

– Твоя правда, Марго. Я же согласился. Можно прогуляться по склону с паромехом, – соглашается Лёва.

– И дойти до Кроулинга, – продолжает Софи.

– Посмотрим, посмотрим, – говорит Лёва.– На этой уникальной горе, никакое авто не пойдёт, и аэропланы, насколько мы знаем, глохнут. Только мой механический голем, как я его называю – паромех, сможет пройти и подняться.

– А почему ты называешь его голем? Он что, имеет какое – то управляемое сознание? – спрашиваю я.

– Я не уверен, что это управляемое сознание, как ты сказал, но железом я могу управлять, и паромех под моим управлением может делать гораздо больше, чем с кем – нибудь другим в его кабине. Это уже фактически проверено, – говорит Лёва и достаёт из кармана железный болт.

Затем он ставит перед собой болт на большую шестигранную шляпку, делает вокруг него кольцо из больших и указательных пальцев обеих рук, напрягается, что видно по его покрасневшей физиономии, и особенно по опухшему рубиновому уху…

Через пару – тройку секунд, однако, болт отрывается от столешницы и зависает в воздухе.

– Слабовато, – говорит Марго с явным намерением подзадорить Лёву.

Болт продолжал дрожать в воздухе, Лёва выдыхает, и болт громко падает.

– Это уже не слабовато, к твоему сведению, – отвечает Лёва. – С утра, когда у меня всё стоит в вертикальном положении, тогда я легко могу приподнять его двумя пальцами одной руки.

Девушки смеются, я тоже улыбаюсь.

– Он всегда притягивается к твоей ладони? – спрашиваю я.

– Нет. Только тогда, когда я захочу. Вот смотри.

Лёва снова ставит болт на шляпку и подносит к нему раскрытую ладонь. Болт даже не покачивается.

Лёва убирает руку и снова подносит её к стоящему на шляпке болту. Физиономия Лёвы заметно напрягается, и железный болт отрывается от столешницы и прилипает к ладони.

– Здорово! – гворю я, искренне удивляясь такой способности его организма.

– А у тебя какой дар, Олег? – спрашивает меня Лёва.

– Честно говоря, толком ещё не знаю, – говорю я, продолжая улыбаться. Мне становится приятно общество этих симпатичных молодых людей.

– Как это не знаешь, Олег, ты ведь граф и наследник знаменитого русского рода? – посмеивается Софи.

– Между прочим, выше двух тысяч метров на этой горе время замедляет ход, а железо прибавляет в весе, – говорю я с победоносным видом и ухожу от ответа.

– Откуда ты это знаешь?– спрашивает Лёва.

– Лично убедился, когда на такой высоте рыбачили с Мефом.

– Хотя да, все знают, что на такую высоту аэропланы уже не залетают… А вот мой паромех пойдёт спокойно.

– И не заглохнет? – спрашиваю я.

– Конечно нет. Соображай. У паромеха – паровой двигатель. Там никакой искры не требуется. Только вода, и огонь, чтобы поджечь пирамидки Мефа… Кстати, если бы их не было, не было бы и моего паромеха. Твой прадед самый лучший химик, алхимик и механик в нашей империи. Я в этом твёрдо убеждён.

– Да, Мефодий Аристархович удивительный человек, – говорит Софи, грациозно выгибает спинку, и я вижу, как темнее ложбинка у неё ниже талии… Меня это заводит. Я ловлю её взгляд и понимаю, что она это сделала для меня…

Чёрт возьми! И здесь эта низкая талия в моде у девчонок, как когда – то была модной в прошлом мире…

– Отец говорил, что предпочтение при поступлении в гимназию будут отдавать молодым людям с даром пиромантии, псионики, аэромантии и артефакторики, – продолжает грациозная блондинка.

– Софи, говори проще, магии огня и воздуха, – говорит Марго.

– Брат говорил, принимать будут тех в первую очередь, кто может быть полезен русской армии, – высказывается Лёва…

– Я ещё слышала, что в этом королевстве, помимо золотых монет, кофе очень ценится, – говорит Софи. – Прихватите с собой хотя бы по баночке. Может быть, удастся обменять там на что – нибудь ценное в магическом отношении.

Мы договариваемся отправляться на склон Лысой горы через пару дней, в субботу утром.

––

Глава 4

Глава 4 Она тебя услышит…

– А кто такая эта Софи? – спрашиваю я Мефа, когда мы возвращаемся домой.

– А что, понравилась девка? – улыбается Мефодий. – Она дочка нашего губернатора графа Сперанского, такого же известного либерала, каким и дед его был. Как-то заезжали они ко мне в прошлом году по делу.

– Понравилась. Симпатичная барышня, – соглашаюсь я.

Идти пешком километров пять, и в этот раз на подъём. Но Мефодий не стал запрягать свою тележку. Респектабельной двуколки, или автомобиля у него нет, а трястись и громыхать в телеге представителям известного графского рода в городских условиях как – то неловко. Я это хорошо понимаю…

– Ребята там, в Коурлинге говорили, будто наверху Лысой горы существует настоящий хронопорт, связующий времёна. И отряды моего отца его охраняют. Это правда, Меф?

– Люди разное говорят. Я сам не видел, врать не буду, но чудеса там случаются, да и вокруг моего подворья частенько бродит всякая нечисть по ночам. Да и не только бродит, но и пролетает… Но мой заборчик особый. Крупных тварей отгоняет, а мелких, что пролезут, Стёпка по двору гоняет… Однажды троллик как – то молодой заходил с германской стороны. Стёпке хотел морду начистить. Это у них первое дело – медведей гонять. Они это любят. Загривок Стёпке успел подрать. Пришлось мне дробью мелкой влепить ему под зад, чтобы Стёпку не задрал.

– Троллик? – переспросил я.

– Ну да. Молодой, глупый. Они любопытные, – говорит Мефодий. – Много здесь у нас разной уникальной живности. Эта гора из – под земли поднялась не так давно, как говорят, по меркам истории. Её образуют разные пласты полезных ископаемых, редкие руды и, я думаю, все без исключения химические элементы из таблицы господина Менделеева. Особенно хороша здешняя сера. Находится в открытых залежах повыше двух тысяч метров и очень годится для производства взрывных веществ, что будут посильнее обычного пороха. И наши и германцы посылали туда наверх геолого – разведывательные экспедиции. Однако, в последнее время, никто из этих геологов больше наверх идти не хочет. Многие их товарищи пропали там без вести, – говорит Мефодий загадочно.

– И что они рассказывали эти геологи? – спрашиваю я.

– Известно что, всё одно и то же: повстречались с нечистой силой, с небывалыми чудищами, с теми же троллями, допустим. Я их и сам видел и не раз. И что здесь удивительного. Такое же живое существо, похожее на очень большого орангутанга. Правда свирепое, когда разозлится. А также умное и очень сильное. Медведя прибьёт запросто. А ты его не трогай, и страха не показывай при встрече. Тогда и он тебя не обидит. Змеи тоже водятся. Покрупнее американской анаконды будут…

– А ты сам, Меф, поднимался выше трёх тысяч метров?

– Ну а ты как думал. Живу здесь уже полвека почитай. Много раз поднимался и выше. Серу набирал редкую по своей взрывной силе и другую разную породу. Тролликов видел, угощал их хлебом. Правда, поджилки малость тряслись от того, что они очень страшные и огроменные вблизи. Но страха не показывал, а улыбался, и зла им не желал. Оттого, видать и целёхонек остался. Так что и ты, если встретишь где, так и поступай.

– А на самом верху этой горы был?

Мефодий отвечает не сразу.

Мы останавливаемся и пьём прохладный квас из бутылочек, что купили в буфете.

– До уголька метров восемьсот будет отсюда, до полезных ископаемых ещё столько же помножь на три… До самого же верха от моего подворья будет в точности четыре тысячи восемьсот двадцать семь метров. А до равнинной местности внизу, где город стоит – семьсот семьдесят девять метров. Это установлено отличным оптическим прибором… Твоя мама ходила на самый верх горы, где газ сернистый с облаками соединяется. Там произрастают травы и особыми свойствами набираются, а камешки амулетами становятся. Очень ценные для лечения и всего прочего, – говорит Мефодий.

– И с отцом моим где – то там и познакомилась, – угадываю я.

– Что правда, то правда. Я не хотел, чтобы она с ним зналась, но какой там. Злая стала, самовольная, тогда – то и волосы её почернели… – говорит Мефодий и умолкает.

– Очень интересно. А меня возьмёшь с собой, когда высоко в гору пойдёшь?

– Обязательно возьму. Будешь ножки свои тренировать с мешком уголька за плечами, – усмехается Мефодий. – Это тебе только на пользу пойдёт.

– Конечно буду, – соглашаюсь я.

Пройдя большую часть пути, метров за восемьсот до нашего подворья, прямо на тропинке, четверо солдат устанавливают полосатый пограничный столб с российским двуглавым орлом наверху.

– Вот это хорошее дело, – говорит Меф, ускоряет ход и останавливается возле группы офицеров русской императорской армии. Офицеры сверкающими на солнце жёлтым светом погонами, по всей видимости, хорошо знают Мефа и почтительно здороваются с ним за руку.

Меф подзывает меня.

– А это мой внучёк Олег. Он здесь часто будет ходить. И больше никто. Один из офицеров протягивает мне руку и щёгольским жестом касается козырька фуражки.

– Штабс-капитан Зубков, Ваше Сиятельство.

– Очень рад. Граф Орлов, – отвечаю я и

здороваюсь за руку и со всеми остальными офицерами.

Рядом с нами стоят два грузовичка со строительными материалами. С одного из них солдаты выгружают высокие деревянные катушки с колючей проволокой. Трое гражданских со строительными приборами размечают на земле метки для строительства таможни, сторожки и шлагбаума…

Когда мы проходим пограничный пункт, Меф радостно говорит:

– Обещали уже завтра к нам телефон провести по личному распоряжению их командования. Уважают меня, значит.

– Здорово, – говорю я. – Значит, ты теперь проживаешь за границей Российской империи. Так получается.

– Так же, как и ты, – улыбается Меф.

––

Крепкая и тонкая нить, аккуратно намотанная поверх круглой и высокой консервной банки, легко слетает. Латунная блесна весом в пятнадцать грамм летит далеко, как раз на середину озера, на двадцать метров от берега. Там, как я думаю, и находятся самые крупные хищники…

Блесну и крючок к ней я сделал сам накануне, в мастерской Мефодия.

Озеро глубокое, благодаря своим подземным источникам. Лепесток блесны долго и плавно планирует, опускаясь на дно. Но его не касается: нить резко идёт в сторону…

Я делаю подсечку и чувствую сильную рыбу. Она резко уходит в сторону зарослей камыша. Я быстро подматываю нить на банку и бегу в ту же сторону камыша, не ослабляя натяжение. Хищник, по закону рыбалки, не должен подчиняться силе, и, почувствовав её тягу к камышу, делает рывок на открытую воду, что мне и надо…

Теперь его легче будет вытащить на берег.

Через минуту я беру за жабры здоровенного толстого окуня.

– Молодец, Олежек, сработала твоя блестяжка. Хорошая идея.

В следующие четверть часа я ловлю ещё парочку таких же горбачей, оставляю свою снасть увлечённому ею Мефодию, и иду к дальнему концу озера, на приятную процедуру …

Сегодня первый день второй недели, как я регулярно погружаюсь в лечебно – магическую субстанцию.

Я лежу в тёплой голубой жиже и стараюсь рассмотреть маленькую птичку, что звонко щебечет на самой верхушке высокой сосны.

Я уже привык к приятным ощущениям своего тела, и чувствую даже, как мне кажется, некое расширение сознания…

И вдруг, эта жёлтенькая птичка замолкает на половине своей трели, и резко отлетает в сторону. Да и сама верхушка сосны неожиданно гнётся под напором сильного порыва ветра. Хотя кругом стоит просто райская тишина. Ни один листочек, ни на каком другом дереве рядом даже не колышется…

Это меня порядком удивляет. Даже будто сосёт под ложечкой, и появляется сердцебиение. Неведомое всегда вызывает опасение.

Но мне ещё лежать в уникальной жиже двенадцать минут, поглядываю я на циферблат швейцарских часов Мефодия. Нельзя нарушать точность процедуры.

Тишина вокруг и приятная процедура меня успокаивают. Я перевожу взгляд на верхушку потревоженного дерева. Здесь опять сидит птичка, но уже иной расцветки и чуть поменьше. Я по-прежнему чувствую волшебную энергетику в виде мельчайших пузырьков, что нежно бомбардируют моё тело из самых недр этой вулканической горы. Я стараюсь повнимательней рассмотреть эту мелкую птичку, и … эта птичка улетает, а верхушка вздрагивает…

Ха! Меня охватывает порыв радости. Я начинаю понимать, отчего так резко колыхнулась верхушка сосны и улетела птичка – от воздушного удара, что вызвал мой пристальный взгляд. Мой дар и моё оружие – воздух и… пространство!

Продолжая процедуру, я уже целенаправленно смотрю на верхушку этого же дерева. Она начинает гнуться уже через пять секунд. Я напрягаю силу взгляда и… слышу звонкий треск: верхушка сосны ломается и летит вниз.

После такого напряжения взгляда, всё моё тело охватывает резкая слабость, но ненадолго. Я чувствую, как организм снова напитывается, как аккумулятор, могучей подземной силой этой волшебной горы.

Я заканчиваю процедуру, обмываю тело чистой водой, одеваюсь, и…

Это весело и немного страшновато, когда случается электрический пробой между костями плеча и руки, особенно, между основанием черепа и позвоночника. Так и думаешь: а не разлетится ли моя черепушка на множество черепков, как глиняный горшок… Но голова моя остаётся на плечах, и весёлая, и хорошо соображает…

После того, как птичка улетела… я чувствую себя настоящим именинником – в этот славный день я осознал свой дар.

Так что же у меня за дар, чёрт возьми? Воздуха, или пространства? Реальности, или действительности? Замечу, что это не одно и то же… Как бы то ни было, а жизнь моя становится гораздо интересней.

––

– А скажи, Меф, что случилось с моей мамой. Про это я не могу вспомнить почему – то…

Мефодий пристально смотрит на меня некоторое время и говорит:

– Убили её родственнички отца твоего.

– Как, сами убили?

– Зачем сами, наняли для этого дела кого надо.

– А где она похоронена? – спрашиваю я.

– Если на лошадке ехать, часа три надо. Я её нашёл в кустах у дороги. Там и похоронил. Она уже долго пролежала. Везти сюда нельзя было. Она ко мне шла из Коурлинга своего проклятого… Мы её обязательно похороним рядом с нашим подворьем, но должно пройти три года. Сейчас её нельзя трогать… – говорит Мефодий, и глаза его начинают блестеть от влаги. – Она ещё рядом со своим прахом и не покинула могилку. Мне не признаётся, кто её убил. Тебе должна сказать, – тихо говорит Мефодий.

– Почему мне скажет?

– Ты её кровинушка. Самый близкий человек по крови. И дар у тебя есть особый. Понятно говорю.

– Понятно. А как ты с ней общаешься?

– Вот там, у могилки её всё увидишь и услышишь…

– Когда пойдём на могилку?

– Завтра с утра и поедем на лошадке, как раз серы наберем в тех местах. Мне для горючей смеси надо набрать, друзья – товарищи заказ привезли…

– И вот ещё, – говорит Меф, держа в руках холщовую сумку с вышитым старославянским узором. – Внучка моя и мама твоя зналась с потусторонней силой. Я это дело не одобряю, но волю её предсмертную исполняю. Велела тебе передать, сыночку своему единственному.

– Спасибо, – говорю я и беру сумку. В ней лежит тетрадка с красивой обложкой и коробка с разноцветными мелками.

– У тебя жизнь будет долгая и непростая. Любые знания пригодятся, – говорит Мефодий. – На Голубое озеро пока что не ходи. Две недели принимал процедуру. Теперь надо отдых дать организму. Через недельку повторишь.

– Хорошо, – говорю я и отношу сумку с тетрадкой в свою комнату, но знакомится с тем, что написано в тетрадке надо основательно и для этого требуется соответствующее настроение. Поэтому сумка запирается в шкафу…

––

В этот раз мы не поднимаемся круто в гору по невидимой тропинке Мефа к Синему озеру, а немного спускаемся вниз на обводную дорогу, что идёт у подножия Лысой горы.

Едём на запад, и дорога ведёт в гору.

Через полчаса она уже заходит в лес и продолжает подниматься.

С правой стороны я вижу старинное кладбище с почерневшими надгробьями и покосившимися оградками между могилками. Многие надгробья наполовину завалены свежим глинозёмом чёрно – коричневого цвета.

– Это кладбище поднялось на поверхность не так давно, – говорит Меф.

– Как поднялось? Из горных пород, из недр что ли? – спрашиваю я весьма озадаченный.

– Так точно. Произошло движение земных пластов. Такое здесь частенько случается, – как само собой разумеющееся, спокойно говорит Мефодий.

– А может это кладбище снова провалиться в преисподнюю?

– Конечно, может. Даже вместе с тобой, если вдруг окажешься на нём в неудачное времечко, – посмеивается Меф. – Здесь их много древних кладбищ – то.

Я тоже улыбаюсь. Мы едем дальше на подъём, по единственной здесь узкой дороге. Впереди каменная глыба, с клубками змей наверху, закрывает прямой путь, и дорога делает большую петлю влево.

Змеи греются на солнышке и не обращают на нас никакого внимания.

Наша лошадка останавливается и косится на оливковые клубки.

– Не боись, не боись, – ласково говорит Мефодия и дёргает вожжи.

Лошадка нехотя трогается.

– Это есть условная граница между Германией и Россией на сегодня, – говорит Меф.

– Там уже Германия? – спрашиваю я.

– Не совсем ещё, – отвечает Мефодий и снова дёргает вожжи.

Перед нами за высокими кустами открывается перекрёсток трёх дорог.

Мы сворачиваем вправо на девяносто градусов.

– Германия прямо пошла, а мы повернули на Кроулинг, – поясняет Меф.

Метрах в двухстах от перекрёстка Меф останавливает лошадку и делает мне знак рукой.

Мы подходит к небольшому холмику в десяти метрах от дороги.

– Вот и к маме твоей пришли. Она будет рада, – говорит Меф, и глаза его блестят.

Я чувствую, как и у меня першит в горле.

Меф вытаскивает из наплечной сумки нечто похожее на железную лампадку на цепочке и вешает её себе на шею.

Я с интересом смотрю на него, но он не собирается мне ничего пояснять.

На железную выгнутую пластинку вместо ладана Меф насыпает серый порошок, основным компонентом которого, надо полагать, является местная сера. Затем он вставляет в специальную прорезь на лампадке маленькое квадратное зеркальце, и поджигает под пластиной кусочек своей горючей пирамидки. Появляется желтоватый дымок между зеркальцем и бородой Мефа. Когда дымок поднимается над его головой, Меф поворачивается в сторону могильного холмика и подзывает меня подойти ближе.

Я подхожу и смотрю в зеркальце, что направлено на могилку.

– Смотри на могилку боковым зрением, – шепчет мне на ухо Меф.

– Понял, – так же тихо отвечаю я и отвожу прямой взгляд от маленького холмика.

– Видишь, видишь, смотри сквозь жёлтый дым, – продолжает шептать мой прадед.

Я смотрю, и действительно вижу сквозь жёлтый дым белое очертание, похожее на силуэт стройной женщины с распущенными длинными волосами.

– Вижу, – тихо говорю я.

– В неё стреляли из арбалета, с близкого расстояния, в голову, чтобы значит нельзя было к жизни вернуть… Спроси, кто стрелял.

– Кто в тебя стрелял, мама, – спрашиваю я, и в ту же секунду отчётливо слышу родной до боли голос:

– Чёрные рейтары герцога Зверлока, когда я шла к дедушке Мефодию.

Эти слова я запоминаю навек, и слёзы бегут из моих глаз…

– Я отомщу за тебя, мама, – говорю я.

Меф берёт меня за руку. Белый силуэт растворяется в воздухе.

– Кто в неё стрелял?

– Чёрные рейтары герцога Зверлока.

– Кто он? – спрашивает Меф.

– Герцог – главнокомандующий армией Кроулинга, начальник королевской охраны, архимаг…

– Это хорошо. Теперь я знаю на кого надо охотиться, – радостно говорит Меф. – Ну что, а теперь пошли за серой…

Солнце уже высоко стоит над горизонтом. Мы круто поднимаемся в гору. Лошадка с повозкой осталась внизу и стала совсем маленькой.

Через тридцать минут подъёма Меф заходит в большую расщелину в скале. Здесь царит полумрак и слышится запах серы.

Она залегает в этом месте крупными пластами и легко колется.

Мы быстро набираем один из мешков.

– И вот ещё этих корешков блестящих возьмём, – говорит Меф, склоняясь вниз. – Бери рукой. Они безопасны.

– Так это же литий.

Я держу в руке один из самых лёгких металлов на земле.

– А ты откуда знаешь? – удивляется Меф.

– Хорошо учился в Кроулинге.

– Молодец. Этот литий – отличная добавка для моей взрывной смеси, – говорит Меф. – Давай мешки.

Очень скоро все три мешка завязаны под завязку, и мы выходим из расщелины.

– Вон они, троллики-то, вышли на солнышке яйца свои почесать, – посмеивается Меф.

Я поднимаю голову и вижу метрах в трёхсот от нас, на выступе, перед чёрной дырой пещеры, двух коротконогих коренастых гигантов. Они почёсываются и поглядывают в нашу сторону.

– Один, кажется, мохнатый, а второй нет, – говорю я, прикрывая глаза ладонью от яркого солнца.

– Да, есть всякие и молодые и старые. Они очень умные и не особо злобливые. Убивают только тогда, когда на них нападают…

Спускаться легко, даже с полными мешками. Я не чувствую никакой усталости. Мой организм значительно окреп после водных процедур в голубой глине…

Мы приближаемся к нашему подворью. Поместьем это никак не назовёшь. Меф – аскет и живёт скромно. Идём пешком за лошадкой. Три мешка с серой, литием и иной редкой породой крепко завязаны под самую верхушку. Впереди возвышается Лысая гора, как всегда, покрытая на треть тёмной и светлой облачностью. Узкая тропинка идёт на подъём. Мефодий следует первый за лошадкой

Вдруг, за моей спиной раздаётся зловещий и тихий шелест, похожий на шипение. Я чувствую, как моя кожа покрывается пупырышками, и поворачиваюсь.

Ко мне приближается чёрный гриб воздушного смерча, хотя вокруг стоит почти идеальная тишина и полный штиль.

Я стою, как загипнотизированный, не в силах сдвинуться с места. Чёрный смерч раскручивается, его гриб становится шире и выше, и поглощает меня, как удав кролика…

Свет меркнет в моих глазах, и сознание куда-то улетучивается…

––

Глава 5

Глава 5 В Чёрном замке

У меня темнеет в глазах, земля уходит из под ног, и неведомая сила уносит меня с собой. Сознание моё меркнет, но не отключается. Моё тело вибрирует с высокой частотой. Я чувствую, что перемещаюсь в пространстве с огромной скоростью…

И, в конце концов, больно шлёпаюсь на мраморный пол, рядом с чёрной пятиконечной звездой, расчерченной какими – то замысловатыми геометрическими фигурами…

Я много раз видел эту чёрную звезду на белом мраморе и знаю, что это пентакль моего отца Хелфгота фон Коурлинга в его родовом Чёрном замке на первом этаже.

Я чувствую, что эта телепортация помимо моей воли, буквально высосала из меня все силы.

Моё тело продолжает дрожать.

Это замечают сидящие за длинным столом мои многочисленные родственники по отцу.

– Вы только посмотрите, у него все поджилки трясутся, – говорит молодая девушка с пышными светлыми волосами. Я её узнаю. Это Холда, моя сестра. Девица видная и высокомерная, всегда относившаяся ко мне с презрением и насмешкой.

Я различаю всех своих родственников. Их здесь более десятка. И все они меня презирают, и никто из них никогда не ответит на моё приветствие…

Они все презирают меня и смеются надо мной.

Я чувствую себя забитым щенком, так, как чувствовал себя здесь всегда. И ещё – я твёрдо знаю, что мой отец – настоящий дракон. Но не могу в это поверить пока ещё… Это похоже на скверную сказку. Но это точно – не сказка…

– Он слабак, и никогда не будет иметь сильный дар, – говорит мой брат Рейнхард, пятнадцатилетний красавчик, с атлетическим торсом и мускулистыми руками.

Я вспоминаю, как убегал от него в свою комнату на втором этаже и закрывался, чтобы не получить тумаков, или молниеносных разрядов по ногам… Он может метать молнии не смертельные, но очень болезненные, как рыба угорь. Может создавать и шаровые молнии. Только в замке это делать ему не разрешают.

Он сидит рядом со своей матерью и сестрой. Его мать, действующую королеву, я по – настоящему ненавижу, хотя она очень красивая и эффектная женщина. Я знаю – это она извела мою маму на тот свет…

Моё тело перестаёт дрожать, но я всё ещё не могу встать на ноги.

– Я уж надеялась, что больше никогда не увижу этого неполноценного, – театрально вздыхает моя сестра Холда.

Мой отец – король Хелфгот фон Коурлинг лишь кривит тонкие губы и говорит:

– Извини, дорогой, был вынужден призвать тебя за тот позор, что ты устроил на арене амфитеатра…

Я продолжаю чувствовать сильную слабость от того, что потерял много сил от такого мгновенного перемещения в пространстве, но тело моё дрожать перестало.

Я слышу запах тушёного мяса и овощей с острыми приправами. Мне очень хочется есть, но за стол меня никто не приглашает…