Аз Фита Ижица. Часть I: Прогулка по висячему мостику. Книга 1: Золотистый свет бесплатное чтение

Сон вне зоны доступа

– Мама! Снег!!!

Наташа аж подпрыгнула в постели спросонья. Взглянула на часы: «Кошмар! Уже девять!». Кровь застучала в висках. И вдруг – мягкая, до боли приятная волна облегчения: «Фух. Выходной».

Дашунька, радостно визжа, носилась по комнате.

– Дашка! Чего орёшь? Выспаться дай! Истязатель.

– Мама! Мамочка! Мамулечка!!! Там снег!!!!!

Только теперь до Наташиного сознания дошла информационная часть эмоциональных воплей дочери. Она одним прыжком оказалась у окна. А за окном…

А за окном летели огромные белые хлопья. Снег толстым пушистым слоем покрывал всё вокруг.

Упрямый водитель светло-бежевой «девятки» отчаянно пытался покорить склон. Похожая на демонстрацию толпа людей, утопая в снегу, обречённо стремилась в сторону города. И ни автобусов, ни маршруток, ни каких-либо других автотранспортных средств, не считая героической светло-бежевой «девятки».

Наташа метнулась к выключателю.

«Так, свет пока есть. Надо набрать воды».

Тем временем, как наполнялись чайник, три кастрюли, четыре кастрюльки, эмалированное ведро, пластмассовое ведро и два больших таза, Наташа отыскала пачку свечей и пакетик с сухим горючим.

Она родилась в небольшом сибирском городке, там прожила всё детство, окончила школу, потом училась в Питере. А потом, посредством замужества, её занесло в Сочи.

Она любила снег в детстве. Она обожала его в годы студенчества. Ей никогда не приходило в голову, что снег может значиться в списке величайших стихийных бедствий.

Теперь её жизненный опыт гласил:

а) приготовить свечи – электричество отключат;

б) запастись водой – её тоже не будет;

в) сухое горючее – вполне возможно, что и с газопроводом произойдёт что-нибудь неладное.

Впрочем, вместе с отключением электричества автоматически пропадают горячая вода и отопление, но, при данном чрезвычайном положении, это – мелочи жизни. Наташа вообще не могла взять в толк, зачем в доме батареи. Бо́льшую часть года тепло, а когда бывает по-настоящему холодно, они тоже холодные, как и всё вокруг.

«Так, холодные батареи».

Наташа достала из антресоли два пуховых одеяла. Потрогала батареи.

«Слава богу, горячие. Пока».

Пуховые одеяла разместились в кресле.

Вдруг со стороны кладовки донёсся жуткий грохот. Наташа, с дико колотящимся сердцем, выскочила туда.

Всё содержимое художественным беспорядком валялось на полу. Посреди бедлама красовалась счастливая Дашка с большим куском толстой полиэтиленовой плёнки в руках.

– Мамочка! Я нашла!!!

– Дашка, ты что натворила?! Попросить нельзя?

– А я просила!

– А я что-то не слышала! И вообще, могла бы подождать. Видишь же, что я занята!

– Чего ждать?! Мамочка! Посмотри в окно! Мамулечка! Ну неужели ты не понимаешь?! Там СНЕГ!!!!!

Наташа всё прекрасно понимала и прекрасно припоминала. Свет свечи в тёмной комнате, ледяные батареи, мёртвая газовая плита и до нитки промокшая Дашунька. Притом промокшая по двадцать пятому разу. И надеть на неё больше нечего.

Так было в прошлом году, и в позапрошлом, и в поза-позапрошлом.

– Делай, что хочешь, – безразлично сказала Наташа.

Радостная Дашка в минуту оделась, схватила драгоценный кусок плёнки и умчалась на улицу.

– В лифт не садись! – крикнула Наташа ей вдогонку под звук надрывно вопящего телефона. – Алло! – буркнула она в подхваченную на бегу трубку.

– Натаха, ты в окно смотрела?

– Привет, Люсь. Я уже и воду набрала, и свечи с таблетками приготовила, и одеяла достала.

– Во ты даёшь! А я только глаза продрала. Глядь в окно, ну и сразу тебе звонить. Кстати, у тебя хлеб есть?

Наташа совсем забыла, что разыгравшаяся стихия, как пить дать, лишит ещё и хлеба. Его, если и испекут, вряд ли привезут на их гору.

– Ой. Подожди, сейчас гляну.

– Не суетись. Мои вчера все по буханке принесли, ну и я, конечно же, купила. То пусто, то густо, как всегда. Так что, если что, всем хватит.

– Люсик, что бы я без тебя делала?

– Да ладно те…

– Тише! – перебила Наташа.

– Что случилось?

– Тише. Кажется приплыли. У Ирки упээска пищит.

– Что?!

Трубка на том конце провода с грохотом упала на что-то твёрдое. Наташа тоже кинулась к выключателю и, безуспешно им пощёлкав, вернулась к телефону, который уже кричал Люськиным голосом:

– Наташа! Наташ!

– Алло, – отозвалась Наташа.

– Ты права. Приплыли. Да что поделаешь. Давай, спускайся ко мне.

– А может, ты поднимешься, а? У тебя там толпа, а я одна. Вадька, сама знаешь, ещё позавчера в командировку укатил, а Дашунька на улице мотается. Хоть поболтаем спокойно.

– Ладно, уговорила. Сейчас поднимусь.

Минуты через три послышался стук в дверь.

– Заходи, открыто! – крикнула Наташа. – Сейчас упээска допищит, Ирку позовём.

В ответ Иркина упээска, пискнув раз пять-шесть, издала долгое протяжное «пи-и-и-и» и смолкла.

– Посмотри за кофе, – попросила Наташа Люсю и отправилась приглашать на утренние добрососедские посиделки свою соседку из квартиры напротив.

– Натали, ты бог, – падая на табурет, выдохнула Ира, своим внешним видом демонстрируя признаки бессонной ночи и тотальной вымотанности. – Привет, Люсь.

– Привет! Ну, ты и помятая! Аж смотреть страшно! – воскликнула Люся.

– Работала всю ночь, – пояснила Ира особенности своего внешнего вида.

– Уже которую неделю подряд, – укоризненно вставила Люся. – Тебя хлебом не корми, дай над собой поизмываться.

– Хорошо, хоть всё доделать успела, вот только отправить не судьба. Сволочи!

– Да ладно тебе, Иришка. Это – стихия, – сказала Наташа, ставя на стол хрустальную вазочку с шоколадным ассорти.

Она успешно врачевала в одном из престижных сочинских санаториев. Пациенты баловали.

– Какая стихия? Сколько себя помню, в Сочи зимы всегда были. И снег нет-нет да и выпадал. Только свет не вырубали!

– Ирусик, не кипятись, – попыталась Люся остудить её пыл. – Отдыхать тоже надо. Особенно тебе.

– Вот-вот! Ура у нас каникулы! – с сарказмом почти крикнула Ира.

То ли от усталости, то ли от злости её била крупная дрожь.

– Ирусик, не кипятись, – повторила Люся.

– Девчонки, что делать будем? – печально поинтересовалась Наташа, когда дамский «ни о чём» стал превращаться в длинные паузы.

– Тс-с-с-с. – Люся приложила палец к губам, а другой рукой указала на окно.

За окном визжали, кричали, хохотали детские голоса.

– Слышите? Устами младенцев глаголет истина! Так что: первое – одеваемся; второе – берём что-нибудь пригодное для движения вниз с горы по снегу и вперёд на улицу! А что ещё делать?

Люся с Наташей посмотрели на задумавшуюся Иру.

– Идея неплохая, – медленно проговорила она, – может быть, я даже к вам присоединюсь, но попозже. Спать хочу.

Ира решительно встала из-за стола и целеустремлённо отправилась в сторону кровати.

А Люся с Наташей ещё немного посидели и посудачили на тему тяжёлой формы Иркиного трудоголизма, обострение которого свирепствовало, по их наблюдениям, уже недели три. Затем они ненадолго разбежались.

Собственно, «разбежалась» только Люся – к себе домой, а Наташа стала одеваться для предстоящей вылазки на снег.

Настроение поднялось. И действительно: ну нет электричества, отопления и горячей воды, и холодную выключат, а может и газ тоже, что же теперь, помирать что ли?! Не-ет! Вперёд! На горку! На снег! Детство вспомнить!

Ира проснулась. Тьма кромешная. За окном радостные вопли детей и взрослых.

Жгучее ощущение, что снилось что-то очень-очень яркое и важное, но что именно, вспомнить не получалось, как она ни старалась.

Поворочавшись минут двадцать в тщетных попытках воскресить в памяти терзавший ощущением беспрецедентной важности сон, Ира попробовала вылезти из-под одеяла. Холод собачий.

Собрав всё своё мужество, она всё же заставила себя подняться и быстренько занырнула во все шмотки, которые оказались под рукой. Размялась.

«Кажется, жить можно».

Освещая себе путь тусклым светом мобильника (хорошо, что простоял на зарядке вплоть до отключения света), Ира добралась на кухню.

Мучительные попытки хотя бы нащупать, хотя бы отблески приснившегося не желали отпускать.

– Ну и что теперь делать? – вслух спросила она саму себя, усилием воли стараясь подавить непреодолимое желание вспомнить, не желающий вспоминаться, сон. – Света нет, холодно, целая ночь впереди, а я, дура набитая, выспалась. Ну и что теперь делать?

Как она и ожидала, отвечать на несколько модифицированный извечный русский вопрос ей никто не собирался.

Ира попыталась вломиться к Наташе. Глухо.

– У Люси, наверное, – сказала она сама себе и отправилась в указанном самой себе направлении.

Двумя этажами ниже, на кухне при свете двух свечей весело проводили время дружественные соседи: всё Люсино семейство в составе её самой, мужа Фёдора и двух почти взрослых сыновей, старшего Юры и младшего Андрея, а также, забежавшие после зимних забав, Наташа и малолетняя Дашунька.

– Тише! – оборвала Люся очередной анекдот, услышав стук в дверь. – Федь, откроешь?

– Айн момент! – Фёдор чмокнул жену и выбрался в коридор. – Кто там?

– А Вам кто нужен? – послышался из-за двери ехидный Ирин голос.

– Иришка! Солнышко! – едва открыв дверь, Фёдор кинулся обнимать её.

– Федя, прекрати! Меня же Люся убьёт!

– Да-да-да! Сейчас убью, только найду самую большую, самую чугунную сковородку. Ириш, присаживайся. Федя, да отстань же ты от неё! Лучше дай ещё тарелку и рюмку.

– Люся, я пить не буду.

– Что, вообще?

– Нет, только водку не буду, а чай буду.

– Федя, рюмку не надо, тащи чашку. Наташ, будь другом, поставь чайник.

Веселье било через край, будто события, счастливее стихии, лишившей электричества, горячей воды и отопления, просто не бывает.

Чайник радостно зашипел и… стих. Минуты две стояла гробовая тишина.

– Всё, теперь точно приплыли, – медленно и тихо проговорила Люся.

В гробовой тишине Наташа закрыла кран безвременно почившей газовой плиты и, не поленившись встать, подошла к раковине.

Холодная вода дотекала тоненькой струйкой.

– По крайней мере, беспокоиться больше не о чем, – философски заключила Ира.

И тут все собравшиеся как по команде разразились неимоверным всепоглощающим хохотом.

Это продолжалось бесконечно, и даже тогда, когда входная дверь, казалось, вот-вот слетит с петель от настойчивого стука.

Фёдор, всё ещё продолжая подхихикивать, пошёл открывать.

– Ба! Какие люди!

– Здрасте, здрасте, Фёдор Сергеевич, – манерно произнёс вошедший. – У вас тут, я слышу, вечер смеха?

– Всё! – торжественно изрёк Фёдор.

– Как, «всё»? В каком смысле, «всё»?

– В полном смысле – «всё», Игорь Афанасьевич. Никакой воды, никакого электричества и никакого газа! Всё!!!

– Значит, я вовремя, – уверенно заявил Игорь Афанасьевич.

– Ага! – нервно взвизгнул кто-то из присутствующих и все, кроме Игоря Афанасьевича, потонули в новом приступе смеха.

– Господа! Господа-а! – Игорю Афанасьевичу с трудом удалось перекричать их. – Я вас спасу!

– У тебя с собой есть валерьянка? – съязвила сквозь смех Ира.

– Исключительно для Вас, уважаемая Ирина Борисовна, – с не меньшим ядом парировал Игорь Афанасьевич, а затем обратился к остальным. – У подъезда стоит мой джип, и я предлагаю вам всем поездку в рай с ночёвкой.

– Это как? – мгновенно успокоившись, спросила Наташа.

Остальные тоже стали постепенно умолкать.

– Это так. У моего хорошего друга свой дом с персональным тепло-водо-электроснабжением.

– Как-то неудобно, – старательно смущаясь, но с плохо скрываемой надеждой, промямлила Люся.

– Всё удобно. Нас уже ждут. Так что по коням, господа, по коням.

– Ура!!! – вопили почти взрослые сыновья Люси и Фёдора вместе с Дашунькой.

– На сборы пять минут! – с притворной строгостью скомандовал Игорь Афанасьевич.

– Я не поеду, – только ему, тихо, но твёрдо сказала, проскальзывая, Ира.

Он проскользнул следом за ней, и, уже прикрыв дверь её квартиры, прижал к стене.

– Ира. Я за тобой приехал.

Ира молча собралась и молча вышла вслед за ним. Они молча спустились к машине.

Отношения Иры и Игоря Афанасьевича отличались некоторой странностью.

Игорь Афанасьевич Барсавин родился лет на пятнадцать-двадцать раньше Иры, а может и на все двадцать пять.

Только официально он был разведён (соответственно, предварительно женат) семь раз. Свои дальнейшие отношения с женским полом он не оформлял. Понял, что бесполезно.

Игорь Афанасьевич терял голову исключительно от юных особ в возрасте щенячьей пухлости с невинными глазками и длинными вьющимися волосами.

Наивные ангелоподобные существа прекрасного пола сводили его с ума, но, к сожалению, пребывали в таком соблазнительном для него состоянии всего год-два. А потом…

Потом прекрасные порывы любви в душе Барсавина напрочь иссякали. Конечно, не обходилось без слёз и истерик, но Игорю Афанасьевичу удавалось выпутываться с честью.

С Ирой он познакомился давно, где-то в начале девяностых. Тогда она трудилась в швейной мастерской, а по выходным подрабатывала, рисуя портреты всех желающих в парке Ривьера.

В те времена ей было чуть больше двадцати, но она и тогда, да и в более ранние годы, не претендовала на ангелоподобность, представляя собой полную противоположность идеалам Игоря Афанасьевича.

В Ривьере они и познакомились. В течение какого-то времени Ира периодически запечатлевала на картоне прелестные лики очередных пассий Барсавина.

Как-то, мужественно переживая очередной разрыв с очередным повзрослевшим и утратившим вожделенную прелесть ангелочком, Игорь Афанасьевич бесцельно бродил по парку.

Начал накрапывать дождик. Ира сворачивала своё портретное производство, и Игорь Афанасьевич пригласил её посидеть в какой-нибудь кафешке.

Поначалу казалось, что общих тем, окромя погоды, найти не удастся. Но тут в ту же кафешку забрели два иностранца, благодаря которым Ира ненароком продемонстрировала свои познания в английском.

Вообще-то, она никогда не считала себя знатоком сего популярного языка. И, надо сказать, обоснованно. Но её скромного словарного запаса хватило, чтобы помочь зарубежным гостям объясниться с официантом.

Барсавин тут же оживился.

Дело в том, что за какую-то сделку с ним по модному в девяностых бартеру расплатились новеньким компьютерным оборудованием, и он лелеял надежду наладить производство полиграфической продукции типа визиток, но не мог найти сколь-либо приличного специалиста в этой области.

Художественные способности Иры и её познания в традиционном для компьютерной техники языке показались Игорю Афанасьевичу вполне достаточным набором качеств для воплощения его визиточной мечты в жизнь, что он и предложил Ире.

Она его оптимизма не разделяла, но согласилась попытаться разобраться с чудом техники.

Первые две недели Ира забегала к нему в офис после работы, а потом окончательно распрощалась со швейной мастерской. Зарплату Барсавин определил такую, что отпала необходимость заниматься по выходным рисованием портретов.

В офисе Ира провела всего года два, а потом, обзаведясь собственной техникой, перебралась трудиться домой, плодотворно сотрудничая уже не только с клиентами, поставляемыми Игорем Афанасьевичем, и не только в области полиграфического дизайна.

В одной постели они оказались ещё в офисный период.

Игорь Афанасьевич диву давался: и как его туда занесло? Ну полная противоположность его вожделениям!

Иру же подобные вопросы не одолевали. Её устраивало то, что он не обременяет её великими чувствами и вполне пригоден к употреблению. Что она и делала. То есть, периодически употребляла по назначению.

Правда, исключительно с его подачи, дабы не испытывать угрызений совести, когда их сугубо личные отношения доводили бедного Игоря Афанасьевича в полном смысле до слёз. Не при Ире, конечно. Не раз он клялся и божился, что ни при каких обстоятельствах не позволит себе зайти в общении с ней дальше работы.

Проходило некоторое время и…

Нет, он не успокаивался и не переоценивал ценностей. Ирка для него являлась чем-то вроде наркотика. Ему от неё становилось плохо до невыносимости, но и без неё он почему-то не мог.

Весь день обрушившейся на город стихии Игорь Афанасьевич провёл у своего друга и делового партнёра Аристарха Поликарповича.

Этот милый старичок родился в начале ХХ века в Канаде, куда его дальновидный отец, не дожидаясь ни революции, ни даже Первой Мировой войны, вывез всю свою семью вместе с небольшим состоянием.

Аристарх Поликарпович в списке мультимиллионеров не значился, однако и не бедствовал, мягко говоря. На старости лет он передал дела своему сыну и двум внукам, а сам уехал доживать свой век в Россию, которую знал и любил по рассказам родителей с младенчества, но никогда не посещал.

Он выкупил некогда принадлежавший его семье особнячок в одном из городов Поволжья, где и поселился.

Несмотря на возраст, без дела ему не сиделось, и он открыл небольшой бизнес. Не для денег. Разнообразия ради. Через сие предприятие он и познакомился с Игорем Афанасьевичем.

Как-то раз неугомонный дедуля попросил «Игорёшу» присмотреть ему в окрестностях Сочи небольшой участочек:

«Подальше от моря, от суеты, где-нибудь на горке с красивым видом».

Игорь Афанасьевич поставил на уши всех риэлторов города, и через месяц выбор составлял 23 варианта.

Аристарху Поликарповичу понравился самый первый и оставшиеся он даже смотреть не стал. А через несколько месяцев на месте зарослей ежевики красовался изумительный особняк, построенный и оснащенный по последнему писку современных технологий.

Совсем перебираться в Сочи Аристарх Поликарпович не стал, но заезжал «погреться» на недельку-другую частенько.

Во время его отсутствия за домом присматривала соседка. Впрочем, весь присмотр сводился к тому, чтобы накормить подаренных незнамо кем на новоселье огромного пса неизвестной породы по кличке Зив и не менее громадного – естественно, по отношению к сородичам – кота Лоренца.

Против обыкновения, в этот свой приезд Аристарх Поликарпович гостил в своей южной резиденции уже третий месяц, так как в этот раз он приехал не только отдохнуть. Как он сообщил Игорю Афанасьевичу, здесь в Сочи он ждал какой-то архиважной встречи.

Игорь Афанасьевич время от времени навещал его. Вот и днём накануне заехал, да засиделся и остался ночевать. А утром…

– Гляньте-ка в окно, Аристарх Поликарпович! Сегодня уж сюда точно никто не доберётся.

– Как знать, как знать, – произнёс тот задумчиво.

– Чего уж тут знать? Это – Сочи. Снег в диковинку. Стихийное бедствие. Все по домам сидят.

– Как знать, как знать, – повторил Аристарх Поликарпович.

Игорь Афанасьевич спорить не стал.

Весь день, за исключением пары часов, когда Аристарх Поликарпович прилёг отдохнуть, они провели в беседах о том, о сём, но по большей части о прекрасном, дивном, юном, наивном, небесном создании – Алиночке. Игорь Афанасьевич любил её уже полгода и не мог надышаться-налюбоваться её красотой и трогательностью.

Незаметно спустился вечер, и город, кусочек которого виднелся за окнами, погрузился в кромешный мрак.

– Господи! Как она там? Поликарпыч, там ни электричества, ни отопления, а может, и воды, и газа нет. Можно, я её сюда привезу?

– Конечно-конечно, Игорёша. Вези, конечно. Конечно, вези.

Последних «конечно вези», Игорь Афанасьевич уже не услышал.

Минут через пятнадцать у Аристарха Поликарповича зазвонил телефон.

– Аристарх Поликарпович, тут дело такое…

– Что случилось, Игорёша?

– Да… м-м-м…. В общем, целая толпа.

– Вези, вези всех!

Поликарпыч был на седьмом небе от счастья.

«Скучно, видать, старику», – объяснил для себя нежданно-негаданный приступ восторга Игорь Афанасьевич.

Ещё через тридцать минут Аристарх Поликарпович вышел во двор на звук подъехавшей машины.

Из джипа, как чёртики из табакерки с радостным криком выскочили два почти богатыря, за ними с оглушительным визгом – Дашунька. Потом выкарабкались на волю Люся с Наташей, за ними – Фёдор.

Не заглушая двигателя, Игорь Афанасьевич вышел и открыл переднюю дверцу пассажирского сиденья. Со стороны это выглядело как очень галантный жест. На самом же деле там просто замок заедал, и дверца открывалась только снаружи.

Из машины появилась Ира.

Не обнаружив среди нахлынувших гостей никаких признаков небесного создания, Аристарх Поликарпович одарил Игоря Афанасьевича подчёркнуто удивлённым взглядом и последовавшей за ним загадочной улыбкой, но Игорь Афанасьевич этого не заметил.

Заметила Ира, но не стала заострять своё внимание на несколько странной реакции чем-то показавшегося знакомым старичка.

– Милости просим! Проходите! – с лёгким поклоном приветствовал гостей Аристарх Поликарпович.

У дверей дома шумную компанию встречали застывшие как два сфинкса в полной неподвижности, уставившись в одну, видимую только им где-то далеко за воротами точку, Зив и Лоренц. Для них это было обычное их место, обычная поза и обычный род деятельности.

Кормившая их в отсутствии хозяина соседка долго недоумевала: ну ладно кот, бог с ним, но для чего такой громадный пёс, который не то, что гавкнуть, с места не сдвигается?

Её недоумение как рукой сняло, когда какой-то незадачливый бомж решил поживиться в пустующем доме. Правда, когда живописная картина предстала её взору, и кот, и пёс были столь же неподвижны, но в другом месте и в других позах.

Зив передними лапами опирался на плечи скорчившегося в предельно неестественной позе злоумышленника. Шея последнего находилась между разинутых челюстей милой псины.

Лоренц пристроился на голове несчастной жертвы так, что его пышный хвост «нежно ласкал» перекошенное лицо.

Сколько времени бедолага провёл в этом положении, соседка Аристарха Поликарповича не знала, но увезли его на «скорой».

– Ой! – Наташа испуганно шагнула назад. – Они что, сделанные?

– Да нет, живые. – Аристарх Поликарпович погладил Зива по голове.

С тем же успехом он мог бы потереть стену. Правда, когда с нежностями было покончено, Зив моргнул. Какой-никакой, а признак жизни.

– Ну, надо же?! – Наташа с круглыми глазами вошла в дом.

Последней у двери оказалась Ира. Она с нескрываемым восхищением смотрела на громадных, застывших как изваяния животных.

И вдруг, Зив поднялся, вильнул хвостом, поставил лапы ей на плечи, и, радостно урча, стал самозабвенно облизывать её лицо. Лоренц тоже встал и, мурлыча, тёрся об Ирины ноги.

Ира мельком перехватила взгляд Аристарха Поликарповича, наполненный каким-то непонятным по оттенку удивлением.

– Ой, простите! Они никогда такого не вытворяли, – отдавая дань протоколу, извинился он за своих животных.

– Да что Вы! Это же чудо! – воскликнула Ира, с удовольствием «целуясь» и «обнимаясь» с живностью.

– Да. Чудо, – задумчиво произнёс Аристарх Поликарпович. – Однако Вы же замёрзните! Пойдёмте в дом.

Как по команде, но неохотно, Зив и Лоренц оставили Иру в покое и заняли свои места.

Просторная гостиная звуковым оформлением напоминала нечто среднее между ульем и переполненным стадионом во время футбольного матча.

– Да угомонитесь вы! – прикрикнули в унисон Люся и Наташа на детей.

– Вы извините нас. – Люся чувствовала себя не в своей тарелке.

– Ну что Вы! – Аристарх Поликарпович улыбнулся.

– Да неудобно как-то. Нагрянули тут. – Наташа полностью разделяла настроение Люси.

– Ну что Вы! Всё просто чудесно. Я очень рад, поверьте. Кстати, давайте знакомиться. Я – Аристарх Поликарпович.

Семеро членов нагрянувшей компании по очереди представились.

– Не взыщите на старика, если кого перепутаю. Память уже не та. А теперь располагайтесь поудобнее. Игорёша, займи гостей, а я чайку согрею.

– Давайте помогу, – подорвались разом Люся, Наташа и Ира.

– Нет-нет-нет! Вы – гостьи.

Тон Аристарха Поликарповича не предполагал возражений, и девчонки покорно вновь уселись.

Пока готовился чай, разговор как-то не особо клеился. Энтузиазм по поводу поездки, вызванный эмоциональным перенапряжением, неизвестно куда улетучился, и теперь все, даже маленькая Дашунька, чувствовали дискомфорт.

Через несколько минут вернулся Аристарх Поликарпович и милостиво разрешил помочь ему накрыть на стол. В общей суете он улучил момент и отвёл в сторону Игоря Афанасьевича.

– А «небесное создание»?

– Алиночка, – мечтательно произнёс Игорь Афанасьевич, и из его уст потекли «наивный взгляд», «волны пышных волос» и т. д., и т. п.

Аристарх Поликарпович мягко, но настойчиво прервал его, положив руку на плечо.

– Алиночка где? – Вопрос прозвучал в качестве риторического.

Игорь Афанасьевич осёкся и на минуту замер с дурацким выражением лица.

В самом деле, как только он обнаружил, что город обесточен, образ прелестной Алиночки исчез из его сознания. Сейчас она сидела где-то в темноте, в холоде, но его это ничуть не трогало. Даже теперь, когда Поликарпыч заставил о ней вспомнить.

Игорь Афанасьевич попытался предаться угрызениям совести, но у него не вышло. Когда же ему кто-то всучил огромное блюдо с чем-то чертовски вкусным, прелестный образ вновь улетучился.

Чаёвничали не более часа, наперебой вспоминая приключения дня минувшего. Ах, как хотелось посидеть, поболтать ещё, но усталость брала своё.

Аристарх Поликарпович проводил гостей по комнатам, и как-то быстро всё стихло. В гостиной остались только Игорь Афанасьевич и Ира.

– Я весь день проспала, – сказала она. – Отдыхайте, а я всё приберу.

– Нет-нет! Разрешаю только немного помочь, – возразил Аристарх Поликарпович.

Вместе они быстро управились, по ходу сварив кофе, и втроём устроились на диване в гостиной.

– Ирочка, а Вы чем занимаетесь? – поинтересовался Аристарх Поликарпович.

– Я – дизайнер.

– А в какой фирме работаете?

– Ни в какой. Я – «свободный художник». Сама по себе.

– Как интересно. А где Вы учились?

– Как дизайнер – нигде, а как художник – училище, потом Академия.

– О-о!

– Правда, не окончила.

Откуда-то появились Зив и Лоренц. Зив уселся напротив Иры и положил ей голову на колени, а Лоренц устроился на диване сбоку, протиснув свою голову на оставшееся от головы Зива место.

– Какое чудо! – воскликнула Ира и стала гладить их.

Зив довольно урчал. Лоренц мурлыкал.

– Понравилась? – спросил Аристарх Поликарпович у пса и кота.

Зив и Лоренц подняли головы с Ириных колен и кивнули.

Ира рассмеялась и продолжила их ласкать.

– Мои нежности они с меньшим удовольствием принимают, – многозначительно заметил Аристарх Поликарпович. – Кстати, Ирочка, а не могли бы Вы взглянуть на одну картину.

– Взглянуть могу, но если Вы ждёте от меня искусствоведческого анализа, Ваши чаяния напрасны. Я не сильна в этом.

– Вот и замечательно.

Аристарх Поликарпович на минуту вышел и вернулся, держа в руках обещанное произведение.

Сердце Иры бешено забилось. Глоток воздуха, пойманный открытым ртом, потерялся где-то в лёгких. Она, с трудом переводя дыхание, спросила:

– Откуда она у Вас?

– Мне её подарили. Но что Вас так взволновало? – спросил Аристарх Поликарпович, окидывая Иру цепким взглядом.

– Это – моя работа, – как в полусне проговорила Ира.

– По-моему, Вы, Ирочка, гениальный художник.

– В связи с некоторыми обстоятельствами моей личной жизни я поклялась себе больше никогда не заниматься всерьёз живописью. Теперь я – дизайнер.

– Ирочка, я, безусловно, не искусствовед, но, по-моему, Вы просто обязаны начать писать снова.

– Спасибо, очень приятно, – улыбаясь, произнесла Ира и протянула предмет своего творчества Аристарху Поликарповичу.

– Скажите, – начал он, беря картину из её рук, – эта работа значит для Вас что-то особенное?

– Да. Эта – самая последняя. Я написала её за одну ночь. Хотела потом забрать из салона, но, когда пришла, мне торжественно вручили целую кучу денег и радостно заявили, что все работы проданы. Честно говоря, я тогда расстроилась из-за неё. Не ожидала, что вновь увижу.

– Если она так памятна для Вас, возьмите! – Аристарх Поликарпович протянул ей картину.

– Нет, нет! Что Вы! Это уже прошлое.

– Что ж, тогда она останется со мной.

Аристарх Поликарпович отнёс картину на место.

– Знаете, для меня она тоже многое значит, – сказал он, вернувшись.

Ира продолжала гладить Зива и Лоренца.

Игорь Афанасьевич с изумлением наблюдал за ней. Такой он её никогда не видел. Казалось, будто она светится изнутри.

– Ирочка, – голос Аристарха Поликарповича вывел Иру из оцепенения, – я, властью данной мне моим почтенным возрастом, снимаю с Вас клятву. Пообещайте, что вновь возьмётесь за краски, кисти и холсты.

– Обещаю.

Ира не помнила, когда начала рисовать. В художественной школе преподаватели восторгались ею. Когда Ире исполнилось четырнадцать лет, и она окончила восьмилетку, мама отвезла её поступать в художественное училище.

Старичок-преподаватель, которому показали Ирины произведения, быстренько спустил её с небес на Землю, сказав, что она – девочка, без сомнения, талантливая, но работы слабенькие, с техникой туговато. Мэтр был очень суров, но, увидев печально-удивлённые, полные слёз глаза девчушки, смягчился.

– Ну-ну, барышня! Я Вам не приговор читаю! Попробуйте посдавать вступительные экзамены. В этом году Вы вряд ли поступите, зато узнаете, как это бывает и над чем следует поработать.

Мрачные прогнозы почтенного педагога не сбылись.

На первом же экзаменационном испытании Иру заметил молодой преподаватель, аспирант Академии, признанный светилами незаурядный оригинал, Виктор Важин. Правда, полностью отстоять угаданный им талант едва оперившемуся гению не удалось. Остальные члены приёмной комиссии не разделяли его восторгов.

И всё же Иру приняли «кандидатом» в мастерскую Важина, а после первой же сессии она стала законной студенткой.

Виктор Важин не ошибся. Уже к концу первого курса об Ире говорило всё училище, а на следующий год она досрочно защитила диплом и перебралась в Академию, став легендой.

А дальше…

Когда вспыхнул их бурный роман, никто не знал.

Первые полгода ничего крамольного не наблюдалось. На церемонии официального присуждения Ире статуса студентки, Важин, поздравляя, поцеловал её в щёку. Покраснели оба.

Следующие полгода в училище шушукались, но внешне всё выглядело пристойно: талантливый преподаватель, выжимающий максимум из своей талантливой ученицы.

На следующий год «взлёт» Иры был настолько стремителен, да ещё прямиком к досрочному диплому, что окружающие перестали её воспринимать обычным человеком.

А вот после лета, когда Ира появилась в стенах Академии в несвойственном ей ранее гардеробе и с чрезвычайно изменившейся фигурой, выяснилось, что они с Важиным, с согласия Ириной матери, без малого год, как женаты.

Лёша родился во время сессии между «Историей искусств» и «Перспективой». Кстати, «Перспективу» Ира ездила сдавать с особого разрешения главврача роддома, да ещё и на «скорой». К остальным экзаменам её, к счастью, уже выписали.

Академический отпуск Ира брать не стала. Лёша оказался дитём не менее замечательным, чем его родители. К тому же отец из Виктора получился непревзойдённый. Так что справлялись.

Всё складывалось как в сказке ещё год или два, а потом с Виктором что-то случилось. Он начал пить.

Нет, до этого «что-то» он тоже в трезвенниках не ходил. В доме Иры и Вити часто собирались весёлые компании, выпивали, но чёрными попойками те мероприятия назвать ну никак нельзя было. А вот после этого «чего-то» Важин стал пить по-чёрному и почти до чёртиков.

Ира ничего не могла понять. Она старалась во всём и изо всех сил, но Виктор пил всё чернее и чернее.

Близился к завершению четвёртый курс. Большая выставка работ студентов и преподавателей Академии.

Как всегда, нежно обняв друг друга за талии, Ира и Виктор медленно двигались вдоль стендов. К ним подошли двое представительных пожилых мужчин.

– Разрешите Вам представить невообразимого, удивительного художника Ирину Палладину! Кстати, а это – её муж и по совместительству преподаватель Виктор Важин.

– Хвала учителю! Вы вырастили гения!

– Ирочка, поздравляю Вас! Вы – сложившийся художник со своим стилем, своей манерой. А самое главное, это далеко не предел! Не Ваш предел. Да, пожалуй, у Вас вообще нет предела! Творческих успехов!

Дядечки раскланялись и отошли в сторону. Виктор обнял Иру, поцеловал в лоб и тепло улыбнулся.

– Поздравляю!

– Спасибо.

Ира светилась счастьем.

– Подожди минутку, – сказал Виктор и исчез.

Ира не придала этому значения, но он так больше и не появился.

Ира вошла в утонувшую во мраке квартиру. Включила свет. Виктор сидел на полу, раскачиваясь из стороны в сторону, и выл.

– Витя.

Он перестал раскачиваться и выть, и поднял глаза на Иру.

– Ты мне жизнь сломала, – сказал он, цепляясь за всё, что можно, неуверенно приподнялся, перевалился на диван и уснул.

Ира собрала свои и Лёшины вещи. Ночь она провела в мастерской у мольберта.

Утром отнесла все свои работы в салон и забрала Лёшу от свекрови. К счастью, та ничего не заподозрила.

Уехать в родной Сочи из-за кое-каких формальностей Ира смогла только через две недели, которые пришлось перекантоваться у друзей. К счастью, никто ни о чём не спрашивал.

С Важиным она больше никогда не общалась. Оформить развод помогла подруга подруги, которая работала в ЗАГСе.

По слухам, в Академии Виктор курс больше не ведёт. Только в училище преподаёт. Общие дисциплины.

Повторный просмотр

Яркое солнце слепит и не даёт полностью открыть глаза. Сквозь ресницы видно как где-то внизу беснуется толпа, подзадориваемая священником. Из его уст слышатся то молитвы, обращённые к небу, то проклятия, рассыпаемые тоже вверх, но гораздо ниже. Толпа вторит ему.

Тело сдавлено плотной грубой тканью. Не шевельнуться. Даже дышать тяжело.

Толпа близка к истерике. Голос священника срывается. Вдруг в его руках появляется факел. Выкрикивая что-то непонятное, он носится с ним кругами и поджигает хворост. Хворост вспыхивает.

Странно. От дыма должно першить в горле и резать глаза, но почему-то наоборот стало легче дышать, и солнце больше не слепит.

Пламя. Какое же оно ласковое! Какое же оно нежное! Блаженство. Больше не душит, не сдавливает грубая ткань, не слепит солнце. Как легко! Как легко парить над толпой!

Крики стихают. Люди опускаются на колени. Они молятся.

– Она святая!

– Это – ангел!

Восклицания сливаются в единый блаженный стон. Блаженный стон переходит в стон безвозвратной утраты и отчаяния.

Священник пускается наутёк. Кто-то из толпы следует за ним вдогонку.

Стоя поодаль, за происходящим наблюдает человек невероятных размеров. Он устремляет вверх тяжёлый, пронизывающий, сверлящий взгляд и делает лёгкий взмах рукой. Жест получается какой-то неоднозначный.

Горы. Какие они красивые с неба!

Если это и есть смерть, то это и есть то единственное, к чему следует стремиться всю жизнь.

Ира открыла глаза, пытаясь понять, кто она и где она. Её тело всё ещё приятно вздрагивало от неземных ласк пламени.

Что-то до ужаса противно верещало где-то в изголовье.

«Телефон», – почти сразу – и двадцати звонков не прозвякало! – догадалась Ира, и даже, хоть и с трудом, но вспомнила, что в таких случаях обычно делают.

– Алло.

– Ну наконец-то! Дрыхнешь?

– Уже нет.

– А Люся, между прочим, бутербродов с сёмгой принесла, – «тонко» намекнула Наташа.

– Вау! Наташ, я быстренько в душ и сразу к тебе.

– Давай, ждём.

Под струями горячей воды мысли стали приходить в порядок. Однако в сознании продолжала оставаться какая-то несостыковка.

– Так. Хорошо. Понятно. Сожжение на костре – это сон. Это однозначно. Но… Снег, отключение света, поездка с Игорем всей толпой куда-то в горы, в гости к… Кажется Аристарх Поликарпович. Хм, имя-то какое редкое. Тоже приснилось?

Горячая вода мощной струёй била по телу. Ира разговаривала сама с собой вслух.

Послышался настойчивый стук в дверь и Наташин недовольный бурк:

– Ирка, ну, ты скоро?

– Иду-иду!

Ира выключила воду и вытерлась. Завернувшись в полотенце, просочилась в комнату, оделась и впорхнула в соседнюю квартиру.

– Привет, девчонки!

– Ты сегодня какая-то не такая, – заметила Люся.

– Девчонки, у меня что-то с головушкой не то. – Ира улыбнулась.

– Во-во, я тебе давно намекаю, – сказала Наташа.

– Наташ, я серьёзно.

– И я серьёзно.

– Да нет, я не о том. Тут действительно что-то странное.

– Ир, что-то случилось? – Люся выглядела гораздо взволнованней, чем предполагал Ирин весёлый тон.

– Да не так, чтоб уж совсем случилось… Я понять не могу, что мне снилось, а что на самом деле произошло.

– Это как? – Наташа застыла в замешательстве.

– Ну-у… Как меня на костре сжигали, то, что это мне приснилось, в этом я уверена. – Ира на мгновение замолчала. – Почти уверена, – добавила она как бы самой себе.

– Как это «ПОЧТИ уверена»? – спросила Люся.

– Ну-у… Я в этом уверена потому, что на самом деле этого быть не могло, потому что не могло быть в принципе.

– Так почему же «ПОЧТИ»? – не унималась Люся.

– Понимаете, уж слишком всё настоящее было. Вплоть до тактильных ощущений.

– Ужас! Ты что, ожоги чувствовала? – Наташины глаза округлились.

– Девчонки, вы себе представить не можете, какое оно нежное, какое оно ласковое! Пламя. Да это описать невозможно! У меня все клеточки до сих пор подрагивают.

– Ирка, ты точно с катушек съехала! С мужиком чаще спать надо. – Наташа хихикнула.

– Да нет, это не то. Это… – Ира тщетно пыталась подобрать слова.

– То, то! – подхватила Люся. – Вон хотя бы Игорь Афанасьевич твой, как круги вокруг тебя наматывал! Хоть бы раз за пять дней…

– Стоп! За пять дней!!!??? С этого момента, пожалуйста, поподробнее. – Ира резко оборвала Люсю, но затем её речь замедлилась.

Она переводила взгляд с Люси на Наташу и с Наташи на Люсю так, будто прикидывала, что могут такого знать они, чего не помнит она.

Подруги, в свою очередь, смотрели на Иру в полном недоумении.

– Послушайте, – голос Иры наполняла безысходность, – снег шёл?

– Шёл, – девчонки отвечали дуэтом, одновременно пытаясь что-то понять.

– Свет вырубали?

– Вырубали.

– Игорь нас на своём джипе увозил?

– Да, увозил.

– Куда-то в горы, к кому-то в гости?

– Ну да!

– А хозяина дома как звали?

– А-Аристарх… – промямлила Наташа.

– Поликарпович, – подхватила Люся.

– Значит, не сон, – сама себе сказала Ира.

– Ирка, что происходит? – потеряла терпение Люся.

– Да понимаете, как на костре сжигали – ну реальнее некуда! А вот эта поездка по снежной ночи, словно смутный-смутный сон. Мало того, я не помню, чтобы мы там почти неделю провели. Как приехали, смутно, но помню. Как чай пили, тоже смутно, но тоже помню. Как вы спать легли, а мы втроём остались и всю ночь проговорили. А дальше, ни как я спать легла, ни остальное время, ни как домой вернулись – ничего не помню, даже смутно.

Люся и Наташа от души хохотали. Им Иркина амнезия показалась забавной. А впрочем, вид у неё и впрямь был комичный.

– Ещё бы ты что-то помнила, – сказала Наташа. – Целыми днями дрыхла, а по ночам заумь с Аристархом Поликарповичем. У меня от ваших бесед мозги в трубочку заворачивались.

– Ага, и глазки слипались, – добавила Люся.

– Девчонки, а там такой громадный пёс был?

– Был.

– А огромный кот?

– И кот, был.

Все пять дней сочинского стихийного бедствия компания провела в полном улёте. Целыми днями летали на полиэтиленовых плёнках с горки. Веселились от души.

Только Ира это всё проспала. Вставала она к вечернему чаю, а утром её никто не видел. При этом подверглись констатации отчаянные ухаживания Игоря Афанасьевича за полуночницей, по всеобщему мнению, ответа у последней не получившие.

Беседы с Аристархом Поликарповичем? С тем же успехом они могли говорить по-китайски. Понятно было бы ничуть не меньше, а может, даже и больше. Это съязвила Наташа.

Что ещё? Уехали вечером пятого дня, когда город засиял огнями. Правда, увозил их не Игорь Афанасьевич всем скопом, а в два захода Наташин муж Вадик, который вернулся из командировки и последние два дня провёл с ними.

В общем, «свидетельства очевидцев» Иру разочаровали. Девчонок занимали собственные яркие впечатления, и происходящее с Ирой для них осталось за кадром. Видели они её не более часа в сутки, что их совершенно не огорчало и не интриговало.

Вернувшись от Наташи, Ира критично просмотрела всё сделанное до отключения света, и принялась отправлять файлы по электронке.

И с чего бы это сон с явью перепутались?

В конце концов, Ира нашла для себя объяснение.

За последние три месяца на неё свалились горы работы, которые росли с каждым днём. У Иры даже закралось подозрение, что все дизайнеры города Сочи, как минимум, а может и всего Краснодарского края, резко вымерли, и она осталась в качестве последнего экземпляра исчезнувшего вида.

Перед самым стихийным бедствием ей и вовсе почти не приходилось спать больше недели. Видимо, перенапряг и сказался.

Поиски объяснений странностей собственного восприятия реальной и приснившейся действительности то и дело перекрывали яркие картины её сожжения.

В то же самое время, в ней аж бурлила непреодолимая жажда хотя бы нащупать реальные, совсем недавние события, которые больше походили на неясный смутный сон.

Но что-то в этом «сне» существовало такое… До боли интригующее. И это непременно и мучительно хотелось вспомнить.

Ира взяла мобильник и отыскала в Контактах «Барсавин».

Как только зазвучала «Шутка» И. С. Баха, сердце Игоря Афанасьевича гулко забилось где-то сразу везде, а когда надпись на экранчике подтвердила его догадку о личности абонента, на ум пришли строки из школьного Маяковского: «…берёт – как бомбу, берёт – как ежа, как бритву обоюдоострую…».

Подобные чувства от Ириных звонков никак не хотели его покидать вот уже много лет. Видимо потому, что звонила она редко и лишь в случаях производственной необходимости. Поскольку таковая в данный момент отсутствовала, ощущение крайней взволнованности посетило Игоря Афанасьевича с удвоенной, если не с утроенной силой.

– Да, я слушаю.

– Игорь, мне нужно тебя увидеть.

– Где? Когда?

– Всё равно.

– Можешь прямо сейчас подъехать ко мне в офис?

– Да.

– Жду.

Сердце билось где-то сразу везде уже за пределами плоти. Голову сдавил стальной обруч. Игорь Афанасьевич непринуждённо улыбнулся своему собеседнику.

– Ну вот. Легка на помине. Это звонила дизайнер, о которой я тебе только что рассказывал.

– Насколько я понял, она сейчас подъедет?

– Да. Только это «сейчас» наступит часа через полтора. Путь ей неблизкий и как раз через самые гиблые пробки.

При упоминании о пробках собеседник Игоря Афанасьевича с пониманием воздел взгляд к небу, тяжело вздохнул и твёрдо заявил:

– Я дождусь.

Игорь Афанасьевич испытал раздвоение личности.

Одна из «личностей» ликовала расчётливой радостью. Для бизнеса всё складывалось как нельзя лучше.

А другая «личность» испытала горькую досаду. В кои-то веки Ирка, эта стерва Ирка сама изъявила желание встретиться просто так, не по работе (скорее всего), а тут так некстати «я дождусь».

Ждать пришлось всего минут двадцать.

Ира не рассчитывала застать Игоря в компании, но быстро овладела собой.

– Здравствуйте.

– Здравствуйте. – Незнакомец сфокусировал на Ире тяжёлый, пронизывающий, сверлящий взгляд.

Игорь Афанасьевич поднялся Ире навстречу и принялся знакомить её со своим гостем:

– Разрешите представить: Ирина Борисовна Палладина – весьма интересный дизайнер.

– Очень приятно, – ответил незнакомец. Степень «приятности» ни по взгляду, ни по тону не определялась.

– Ирочка, хочу тебя познакомить с моим другом и, надеюсь, твоим будущим клиентом. Станислав Андреевич Радный.

– Стас. – Радный привстал и протянул руку Ире.

– Ира. – Пожав протянутую руку, она села в кресло.

Этот бесстрастный великан с тяжёлым, пронизывающим, сверлящим взглядом показался ей до боли знакомым, но где и когда она могла его видеть, вспомнить не получалось.

А габариты его действительно потрясали. Ростом он был, как минимум, на голову выше Иры. Ширина же его немногим уступала росту. Протянутая здоровенная рука смотрелась пухлой, но на ощупь оказалась невероятно жёсткой.

– Мариночка! – крикнул Игорь Афанасьевич.

На его зов из приёмной заглянуло блондинистое, хлопающее ресничками создание.

– Будь добра, свари ещё кофе.

Создание исчезло и появилось через некоторое время с подносом, на котором стояли три чашечки с горячим ароматным напитком.

Тексты, набранные Мариночкой, Microsoft Word неизменно подчёркивал двумя практически сплошными волнистыми линиями – красной и зелёной. Добиться от неё чего-либо вразумительного по телефону, и даже прямо глядя в глаза, не представлялось возможным.

Но зато она отличалась безотказностью по отношению ко всем партнёрам, клиентам, друзьям и просто знакомым Игоря Афанасьевича. При этом умудрялась удивительным образом избежать вульгарности, навязчивости и утечки информации. Впрочем, последнему, учитывая её интеллектуальные способности, удивляться не приходилось.

А кофе!!! Такой кофе варила только Мариночка.

Благодаря этим качествам, она уже третий год носила гордое звание офис-менеджера, и Игорь Афанасьевич не собирался искать ей замену, несмотря на то, что всю её непосредственную работу, положенную ей по статусу, приходилось, по большей части, выполнять ему самому.

– Мариночка, спасибо, – поблагодарил Игорь Афанасьевич, и создание, хлопая ресничками, удалилось.

Как только за ней закрылась дверь, Радный заговорил:

– Ира, я занимаюсь производством мебели и собираюсь широко сотрудничать с Вашим городом. Как Вы понимаете, санатории, гостиницы, которые здесь в изобилии, очень перспективные клиенты.

Сейчас я открываю в Сочи своё представительство. Мне нужна рекламная продукция: визитки, буклеты, каталоги, баннеры и тому подобное.

Естественно, этого добра у меня и так достаточно, но вот Игорь убедил меня в том, что именно Вы, великолепно зная менталитет Сочи с этой точки зрения, сможете изготовить рекламное нечто максимально эффективное именно в Вашем городе.

– А можно сейчас взглянуть на то, чего у Вас и так достаточно? – спросила Ира.

– Можно. – Радный вручил ей папку.

Ира внимательно просмотрела предоставленный материал.

– Логотип и фотографии в цифровом формате есть?

– Есть. – Радный протянул ей диск.

– Здорово. Я думаю завтра к вечеру, в крайнем случае, послезавтра я смогу показать Вам черновые эскизы.

– Замечательно. А когда работа будет готова полностью?

– Вот этого точно сказать не могу. Просмотрите эскизы, определитесь, что Вам больше нравится, и тогда будем обговаривать сроки и стоимость.

– Сейчас я должен сделать какую-либо предоплату?

– Сейчас, нет. Сейчас… – Ира замялась.

Радный молча смотрел на неё. Его тяжёлый взгляд почему-то вселил уверенность.

– Сейчас мне бы хотелось предложить Вам кое-что.

– Я Вас слушаю.

– Я предлагаю Вам сделать для Сочи – для санаториев, гостиниц и вообще – особый дизайн не только рекламной продукции, но и Ваших непосредственных изделий, то есть мебели.

Ира достала из рюкзачка диск, вырвала листочек из блокнота, написала на нём «папка 823» и вложила в футляр.

– В папке «823» Вы найдёте некоторые мои разработки.

– Спасибо. – Радный взял диск и поднялся во весь рост.

Теперь Ире показалось, что он выше её не на голову, а на целых две, как минимум.

«Где же я его видела?», – снова попыталась вспомнить она.

– Прошу прощения, но лимит времени исчерпан. До свидания. Ира, я обязательно свяжусь с Вами.

Игорь Афанасьевич перевёл взгляд со скрывшегося за дверью Радного на Иру.

– Ир, ты уверена в том, что сейчас сделала?

– Абсолютно.

– А если…

– Игорь, даже когда я ехала к тебе, я не предполагала, что обвалится неплохая работа. Любой шанс надо использовать пока он есть.

– А ты не боишься, что Стас из-за твоего напора вообще предпочтёт не связываться с тобой.

– Его право. Игорь, я не собираюсь сидеть и ждать, пока кто-либо догадается предложить мне что-нибудь поинтересней визиток. Ты, лучше, скажи, что я делала, пока шёл снег, и не было света? Я имею в виду в доме Аристарха Поликарповича.

С его уст чуть было ни сорвался не вполне пристойный термин.

– Ира, ты решила со мной встретиться для того, чтобы узнать какова ты в постели? Охотно отвечу: как всегда великолепна.

– Игорь, я, кажется, там, в постели, не всё время провела?

– Да. Не всё. Были перерывы на перекусы и беседы с Поликарпычем.

– О чём мы с ним говорили?

– Уж извини, но я не помню!

– Да, не густо. – Ира поднялась и направилась к двери.

– Ирка, ты куда?

Он остановил её, обнял и пытался приласкать.

– Игорь, – она сняла с себя его руки, – по твоему же собственному признанию, ты поимел меня на год вперёд. Пока.

– Ирка, ты – сволочь!

– Я знаю.

Дверь закрылась.

После того как Ира их покинула, Люся с Наташей наслаждались любимым занятием – мыли ей кости.

Ирку они любили. Она всегда их понимала, поддерживала и выручала, но образ её жизни не укладывался ни в какие рамки, принятые среди нормальных, с их точки зрения, людей.

Во-первых, она, давным-давно разведённая, и не пыталась вести себя, как приличная женщина. Мужики к ней валили толпами! Однако…

Наташа не раз намеренно вламывалась к Ирке без стука, но к её удивлению и недоумению очередной гость мужского пола мирно беседовал с той на кухне.

В общем, после целого ряда неудачных попыток доказать лёгкость Иркиного поведения, подруги решили, что она – лесбиянка, и, на всякий случай, стали сторониться её. Правда, вскоре пришлось признать, что тяги к женскому полу Ирка ну явно не испытывает.

Незаметно отношения восстановились, и досужие соседки попытались устраивать ей допросы, но колкие, полные сарказма ответы быстро отбили охоту.

Вторым предметом раздражения была Иркина жизнь в целом.

На работу, как все нормальные люди, она не ходила. Могла неделями не вылезать из своей квартиры, а могла внезапно уехать куда-нибудь. Притом её доходы, судя по известным соседушкам расходам, вмещали зарплаты Наташи и Люси вместе с мужьями, умноженные на два, если не на три.

А сын Лёшка?! Пока был маленький, казалось, будто горе-мамаше до него нет никакого дела. И вот нате! В шестнадцать лет с золотой медалью окончил школу и сейчас благополучно учится в институте. И не где-нибудь, а в Москве! В Бауманке!

Нет. Ирка определённо абсолютно всё в жизни делала не так, не по-людски. Но в итоге, именно у неё это абсолютно всё, абсолютно всегда получалось, и гораздо лучше, чем у нормальных добропорядочных сограждан.

И, в-третьих, Ирка часто вела себя странно. Вот и теперь с этими своими снами-явями.

– Слышь, Наташ, а может она всё-таки травку покуривает, а?

– Да нет же! Я ж тебе уже говорила. Анализы чистые. Я сама смотрела, помнишь?

– Ага.

– Это у неё, скорее всего, на почве трудоголизма.

– Ага. Она, если её из-за компьютера выдернешь, всегда чумная.

– А как ты думаешь, может у неё с этим Игорем Афанасьевичем всё же есть что-то, а, Люсь?

– Нет, не похоже. Хотя он, думаю, очень даже не прочь. Я вот боюсь, как бы у неё с Юрочкой чего не вышло.

– С каким Юрочкой?

– Да с каким, с каким? С моим, конечно!

– Люська, ты чё? Он же Лёшку её немногим старше!

– Ты это ему объясни. Как встретит, аж трусится весь.

– Не переживай, Люсик, пройдёт.

– Да уж, «пройдёт». То ему реферат по этике, то зачёт по культурологии. Аж вприпрыжку к ней бежит. Феде говорю: «Пусть сам учит». А он: «Ты что! Иришка такой специалист! Хоть какие-то мозги парню вложит».

– Во дела! А ты Феде-то говорила?

– Пока нет. Да началось-то всё не так давно.

– А-а. Люсь, ты не переживай. Я присмотрю. Я всё выясню.

– Только аккуратней.

– Не боись! Ни Ирка, ни Юра твой ни о чём не догадаются.

Содержательное общение оборвал телефонный звонок. Федя требовал жену домой.

Выходя из Наташиной квартиры, Люся нос к носу столкнулась со своим старшим сыном.

– Юра? А ты куда?

– За тобой, – невозмутимо пробасил Юра.

Однако вид сына Люсе не понравился. Уж больно он запыхался и вроде даже покраснел.

Люся с Наташей многозначительно переглянулись.

– Тёть Наташ! У Вас что-то с телефоном. Отец дозвониться не мог.

– Дозвонился, Юрочка, дозвонился.

Наташа с Люсей сверлили и испепеляли его взглядами.

– Ну, не знаю. Он меня послал.

– А что стряслось-то, а? – не прекращала допрос с пристрастием Наташа.

– Да так. Ничего, – недоумённо пробурчал Юра. – Просто мамы долго нет. Соскучились.

– Ну, раз соскучились…

Люся с Наташей вновь многозначительно переглянулись.

– Идём, сы́ночка.

Люся с Юрой ушли, а у Наташи аж приятно защекотало где-то внутри от предвкушения занимательной интриги.

Она ломанулась к Ире. Дверь оказалась запертой. Постучала, позвонила – глухо.

Наташе всё сразу стало ясно и понятно. Она ринулась к телефону.

– Алло! Люсик? – Наташа говорила полушёпотом. – Слушай. Ирки дома нет. Усекла?

– Ясно.

– Ну, давай. Попозже забегу.

Наташа положила трубку и занялась наведением порядка. Жизнь обрела смысл.

Ира возвращалась домой. Тайна пяти дней у Аристарха Поликарповича превращалась в изнурительно навязчивую идею, расцвеченную всё время всплывающими яркими сценами сожжения. Это выматывало.

В конце концов, Ира сказала себе: «Хватит!», – и неимоверным усилием воли заставила подумать о чём-нибудь более хорошем и менее эфемерном. Благо нашлось о чём.

Игорь, конечно, прав. Поступила она дерзко, предложив свои услуги в области, в которой специалистом её никто не считал, да ещё и серьёзной фирме. А то, что фирма действительно серьёзная, Ира поняла сразу, только взглянув на каталоги.

Да, она дерзнула, и теперь, возможно, даже малость – дизайн рекламной продукции – она потеряет.

Что ж, ещё утром она об этой возможности не знала и, учитывая едва закончившийся аврал, от её отсутствия не страдала. Так что потеря невелика.

Зато возможный, пусть и маловероятный, выигрыш невообразимо грандиозен. По крайней мере, для неё.

Помимо работы над рекламной продукцией, Ира активно трудилась над интерьерами квартир, домов, офисов. Но вот сами предметы тех самых интерьеров приходилось выбирать из имеющихся в наличии. А вот они-то, как раз, никогда не соответствовали её требованиям, которые никто и в толк взять не мог.

С её точки зрения, по-настоящему удобной и комфортной мебели ещё никто не создал.

Если Ира выражала своё мнение вслух, на неё смотрели как на умалишенную, а собственные проекты ей не удавалось продвинуть даже на уровне небольшой мастерской.

В конце концов, она собственными силами преобразила своё жилище и на этом успокоилась. Папка «823» на диске, переданном Радному, содержала эскизы её собственной мебели её собственного изготовления.

Ира повернула ключ и вошла в квартиру.

Цепкий слух Наташи уловил звук отпираемого замка. Она влетела в не успевшую закрыться дверь.

– Иришка, к тебе Юра заходил.

– Какой Юра? – машинально спросила Ира, машинально разуваясь.

– Люсин Юра. – Наташа всеми силами пыталась разгадать смысл Иркиной реакции.

– Чего хотел?

– Не знаю. – «Главное всё запомнить, а просчитаем потом».

– А-а! – вспомнила Ира, – он же «Эстетику» забыл.

– Чего?

– Учебник по эстетике. Наташенька, будь другом, позвони, скажи, что я дома. Пусть поднимется и заберёт.

– Да. Сейчас. – «Вот это наглость!»

– Алло! – далее Наташа перешла на громкий шёпот, – Люсик, она пришла. Я ей в лоб, мол, Юра заходил, а она сразу: «Ой, да-да! Он у меня учебник по эстетике забыл!», – и представляешь?! Просит меня позвонить и позвать его! За учебником! Представляешь?!

– Наташа, не клади трубку.

Далее послышался Люсин более приглушённый фальшиво-ласковый голос:

– Юрочка, ты у тёти Иры учебник эстетики забыл. Сходи, забери.

– Ма, давай потом, – где-то вдалеке буркнул Юра.

– Сы́ночка, сходи сейчас.

– Ладно.

– Наташ!

– Да-да?

– Слышала, как маскируется?

– Да-а.

– Так, уже пошёл.

– Всё, я на посту. Перезвоню.

В Иркину дверь постучали.

– Да, Юрочка, заходи.

– Тёть Ир, я у Вас какой-то учебник забыл, говорят.

– Вот, солнышко. Ой!

Послышался непонятный шум, а затем бесконечно долгая тишина, наполненная пикантными шорохами и постанываниями. Точкой, да нет, восклицательным знаком затянувшейся шуршаще-стонущей паузы в разговоре вырвался Иркин томный вопль:

– Да неужели! Всё, котик мой, иди.

– Спасибо, тёть Ир.

– Да не за что, солнышко. Учись!

Звук поцелуя.

– Боже мой! – прошептала Наташа.

Её волосы стояли дыбом. Глаза едва помещались на лице. Пытаясь хоть как-то совладать с дыханием, она кинулась к телефону.

– Люся-я! Люся-я!

– Сейчас. Минуту.

Где-то далеко открылась дверь.

– Ты чего так долго?

– Да «Эстетика» за шкаф завалилась. Мы с тётей Ирой её оттуда еле вытащили.

– Да, Наташ, я слушаю. – Голос Люси слегка срывался.

– Интересно, откуда они её вытаскивали? Люся, тут такое было! Не по телефону.

– Бегу.

Через мгновение Люся уже сидела у Наташи.

– Слушай, давай её позовём.

– Подожди, Люсь, я тебе всё расскажу.

– Не надо. И так ясно.

– Извини, Люсечка.

Наташа пошла звать Иру. Дверь оказалась запертой.

– Ирочка!

– Наташенька, извини, чуть живая! Я – в душ.

– Она – в душ! – выразила полное понимание Люся и разрыдалась.

Ира так и не зашла, чем окончательно и бесповоротно подтвердила уверенность Люси и Наташи.

Игорь Афанасьевич спустился в бар и забился в самый тёмный угол.

Что же всё-таки произошло с Иркой? Сама! Ну надо же! Сама позвонила! Примчалась! Для чего?

Он во всех подробностях вспомнил пять дней у Поликарпыча.

Ирка, скорее всего, тосковала по работе и, наверное, поэтому не грызла его как обычно. Отдавалась как-то по-особенному. Действительно, полностью отдавалась.

А может, так было всегда? Просто он, дурак, не замечал.

Ох, Аристарх Поликарпович! Глазоньки открыл!

Алиночки, Полиночки, Мариночки.

А ведь действительно, заботила его всегда только Ирка. Стерва Ирка! Сволочь Ирка!

«Может, я влюблён в неё?».

Игорь Афанасьевич внимательно вслушался в свои чувства.

Нет. Ошибки быть не могло. Нигде не пульсировало и намёка на мучительно-сладостные признаки прекрасных порывов.

А всё-таки, какая муха её укусила?

Он ещё раз прокрутил все пять дней.

А, чёрт, беседы с Поликарпычем!

Нет. Ничего особенного. Сидели, философствовали обо всём и ни о чём. Правда, высидев положенное приличием, он уходил спать. Что мог ей сказать Поликарпыч? А?

А может, про него? Про Игоря?

Вот!!! Чёрт. Как он сразу не догадался? Да-а. Вот она и звонила. Вот и прилетела. Во, дурак!

Он представил, как жил бы с Иркой.

Попытался представить.

Позвонила Алиночка. Он не ответил, а когда мелодия стихла, занёс Алиночку в «чёрный список».

Официантка принесла крепкого зелёного чая, а телефон ожил вновь.

Звонил Стас.

– Игорь, тормози свою Палладину по поводу рекламы. Пусть не тратит зря время.

– Ты уверен? – Игоря Афанасьевича будто по стенке размазало. «Довыкаблучивалась Ирка!»

– Абсолютно. Сам посуди, зачем корпеть над рекламой сейчас, если для Сочи будем выпускать новую коллекцию.

– Не понял?

– Что, не понял? Я говорю, тормози свою Палладину по поводу рекламы. Я буду занят дня три, если за это время она успеет сделать какие-нибудь почеркушки по мебели, будет здорово. Понял?

– Да-да, конечно.

– Звони прямо сейчас, чтобы она зря не напрягалась. Давай, пока.

– Пока.

На середине «пока» мобильник продиньделенькал завершение соединения.

Барсавин положил таблеточку валидола под язык. Нет, не для его возраста такие передряги. Немного погодя он набрал Ирин телефон.

– Иришка!

– Да, Игорь.

– Надо бы встретиться.

– Ты же знаешь, что до завтрашнего вечера – край до послезавтра – с меня рекламные эскизы.

– Ира, Стас будет занят, так что у тебя целых три дня.

– А встречаться-то с какой целью?

– По делу.

– Ладно, жду.

Выплюнув остатки валидола, Игорь Афанасьевич поспешил на автостоянку.

Лестничная клетка оглашалась безутешными рыданиями Люси, уткнувшейся в Наташино плечо.

– Девчонки, что стряслось? – Игорь Афанасьевич перепугался не на шутку.

– Ой, Игорь Афанасьевич! Тут такое!!! – Лицо Наташи напряглось изо всех сил.

– Что такое?

– Понимаете, у Ирки роман с Люсиным сыном. И всё очень серьёзно, и зашло уже слишком далеко. – Наташа из кожи вон лезла, чтобы передать весь трагизм ситуации.

– Тьфу-ты! Я уж думал, кто-то помер.

Игорь Афанасьевич пошёл от них прочь.

– Зачем ты ему сказала? – сквозь слёзы и всхлипы промямлила Люся.

– А пусть знает, какие шашни его Ирочка крутит.

Должного впечатления Наташино заявление на Игоря Афанасьевича не произвело. Их с Ирой отношения отличались полной свободой, и они не раз делились друг с другом подробностями любовных похождений.

Однако перед её дверью он затормозился.

«А может… Может, у неё там с пареньком чего случилось? Тогда при чём тут разговоры с Поликарпычем?»

Он нажал кнопку звонка.

– Заходи.

– Ну, Иришка, не ожидал! Тебя что, на молоденьких потянуло?

– В смысле?

– Да вон Люси на плече Натали рыдает. Говорят, ты её старшо́го окрутила.

– Чего???

– Не веришь, иди сама глянь. На лестничной площадке скоро потоп будет.

Ира не пошла смотреть на Люсины слёзы, а взялась за телефон.

– Алло! Андрюша, ты? Дай-ка мне Юру.

– Ща!

– Юра, привет.

– Здрасть, тёть Ир.

– Ты в курсе? У нас с тобой роман.

– Чего???

– А-а, не в курсе! Я, честно говоря, тоже только что узнала.

– Тёть Ир, какой роман?

– Как в кино! Короче мать твоя по этому поводу на лестнице рыдает. Иди, забирай. Если сам вразумить не сможешь, меня зови.

– Тёть Ир, Вы серьёзно?

– Очень хочу надеяться, что нет.

– Во, блин! Ой, извините, тёть Ир.

– Ничего-ничего.

– Ладно. Спасибо. Я пошёл.

Ира положила трубку и села, самозабвенно глядя в потолок.

– Во дуры! Сначала мужей своих от меня стерегли. Потом сами от меня шарахаться стали. Теперь вот за детей рыдают. Господи! Хоть у Наташки – дочка. Хотя нет. И здесь же, что-нибудь придумают. Игорь, представляешь, если кто-нибудь из них заведёт собачку или кошечку? Тоже ведь от меня охранять начнут. Слушай, а откуда у Аристарха Поликарповича его живность?

– Что, сексуально привлекательны?

– Ну-у, развеселился! Я серьёзно.

– Подарили ему на новоселье.

– Таких громадин никогда не видела. Так. Стоп. Мы же по делу, вроде, собрались?

– Да, по делу.

– Ну?

– Ну, я тебя поздравляю. Необходимость сейчас возиться с буклетами отпала. У тебя три дня, чтобы выдать черновые эскизы по мебели.

– ВАУ!!!

Ира кинулась на Игоря Афанасьевича, почти задушила в объятиях, зверски расцеловала и встала к плите.

Более всего его сбило с толку последнее. Хозяйничать на Ириной кухне входило в его обязанности. Наедине с ним Ирка у плиты!!! Он удивился бы гораздо меньше, если б его, к примеру, посетили инопланетяне, или, скажем, какие-нибудь гномики с эльфами.

– Кстати, а как тебе Стас? – спросил он, чтоб как-то завязать беседу.

– Ради дела потерплю.

– Зря ты так. Очень неплохой парень. Я его с детства знаю. С отцом его дружил. А какая была мама!

– Везде успел!

– Нет. Там не успел. Видел только на фотографии. Она умерла, Стаське ещё год не исполнился.

– Печальная история.

– Так чем же он тебе не приглянулся?

– Не знаю. Есть ощущение, что я его уже когда-то видела.

– И что в этом плохого?

– Не знаю. Он на меня смотрел так, будто наизнанку хотел вывернуть.

– Да-а. – Игорь Афанасьевич усмехнулся. – Это за ним водится. От его взгляда и меня, бывает, передёргивает. И всё же? Чем он тебе не приглянулся-то?

– Не знаю. Я бы не сказала, что испугалась, но есть какой-то осадок жутковатости. И главное – я его где-то видела. Не помню, где и когда, но есть ощущение, что при обстоятельствах каких-то, ну-у… не совсем, что ли, обычных.

– Ир, что-то ты сегодня какая-то странная. Вообще-то, ты всегда странная, но сегодня как-то по-особенному. Даже мне непривычно. А знаешь? Ведь Стаса действительно многие побаиваются. Впрочем, этим он совершенно не отличается от тебя.

– Игорь, ты меня боишься?

– Да не очень, но, как ты правильно сформулировала, есть некоторый осадок жутковатости. Знаешь, а вы со Стасом одного поля ягоды.

– Игорь, ты – дипломат.

– Нет-нет! Я серьёзно. Есть в вас что-то похожее.

– Ага! Сравнил! Мебельный магнат и полунищая дизайнерша.

– Да какой он магнат! Деньгами он, конечно, ворочает, но не такими уж и великими. К тому же всё его состояние, на самом деле, принадлежит его жене.

Иру, к её удивлению, покоробило известие о женатом состоянии Радного.

– Да я и не в этом смысле вас сравнивал, – продолжал Игорь Афанасьевич. – Как бы это выразить… Знаешь, вы с ним одной породы.

– Спасибо, уже и собакой обозвали.

– Ой, Ирка! Вечно ты к чему-нибудь прицепишься!

– Ладно. Одной породы, так одной породы. И потом, какая разница, как я к нему отношусь? Даже, дай бог, если завяжется долгое плодотворное сотрудничество, видеть его, надеюсь, придётся не слишком часто.

– Ты права, общение, вполне возможно, окажется исключительно телефонно-интернетовским.

И тут на Игоря накатил приступ тотальной храбрости.

– Ира, а что тебе говорил обо мне Поликарпыч?

О, если б он мог предположить её реакцию, то, несомненно, справился бы со своей столь внезапной и всепоглощающей отвагой.

– Поликарпыч?! О тебе?! Ты что, издеваешься? Я целый день пытаюсь выяснить, что там было, и тут появляется радостный Игорёша и сообщает, что весь сыр-бор, оказывается, из-за его бесценной персоны!

– Ира…

– Что, Ира!?

Он хотел попытаться ей всё объяснить, но решил не повторять только что допущенную ошибку и взял себя в руки. Только вот как выкручиваться, он тоже не знал. Но тут удача пришла ему на выручку.

– Ирочка! – В кухне нарисовалась Наташа. – Ой! Игорь Афанасьевич, здравствуйте! – она заученно и неумело изобразила неосведомлённость о пребывании соседки в неединственном экземпляре.

– Натулечка! Привет! Слушай, а Юра-то так классно трахается!

– Ирка! Прости! Тут просто Люська сказала, что Юрка её к тебе не ровно дышит. И вдруг ты его к себе позвала.

– Ага! А тебе, как назло, заглянуть в этот раз что-то непреодолимо помешало.

Наташа стала пунцовой.

– Ир, ну прости! Я ей даже рассказать ничего не успела. Она меня не слушала.

– Какое счастье! Да, девки! «Санта-Барбара» отдыхает. Чего стоишь? Иди, Люсе звони. Пусть поднимается.

Наташа радостно выпорхнула.

Игорь Афанасьевич про себя вздохнул с облегчением. Вздыхать вслух он поостерёгся.

Через минуту на Ирину кухню ввалились Люся с Фёдором и Наташа с Вадимом. Обстановка разрядилась. Под шумок Игорь Афанасьевич технично свалил. А компания ещё где-то часок посидела, похохотала и, к немалой Ириной радости, рассосалась.

Давно стемнело. Где-то за стенкой Наташа воевала с Дашунькой и что-то выговаривала Вадику.

Ира сидела на диване, поджав ноги. Включить свет было лень.

Сегодня утром она передала Радному через Игоря Афанасьевича мебельные почеркушки. Станислав Андреевич обещал позвонить ей лично дня через два.

Перед глазами, наверное, уже в сотый раз за этот безумно длинный день, плыли, поражая своей яркостью, картины её сожжения. Теперь, уже точно зная, что с ней произойдёт дальше, она спокойно разглядывала лица людей.

Ей очень понравился обнаруженный ею интересный эффект, подобный возможностям, которые имеются при просмотре видео. Она могла смотреть с разной скоростью, возвращаться, использовать стоп-кадр, то увеличивать детали, то переходить на общий план, но не могла изменять сами события.

Мало того, в отличие от кино, помимо слухового и зрительного восприятия, великолепно работали осязание и обоняние.

В общем, Ире представилась фантастическая возможность изучить свой собственный сон во всех подробностях.

Пламя, нежно лаская, освободило её. Она поднялась, полетела и вновь увидела огромного человека, махавшего ей рукой.

Раньше она не обращала на него особого внимания. Так, только фиксировала боковым зрением. Теперь её заинтересовало, находился ли он там с самого начала. Она вернулась.

Грубая ткань вновь сдавила тело, толпа снова заголосила гневно. Ира направила взгляд вдаль и вытянулась насколько могла.

Да. Похоже, он стоит на том же месте, но видно очень плохо. Ира «включила» приближение, но «разрешение» оказалось низковато, и фигура, «распавшаяся на пиксели», получилась расплывчатой.

Насколько это возможно быстро, Ира «погнала» события вперёд.

Вот она летит. Человек внизу машет ей рукой. Она прямо смотрит на него. Ближе, ближе, ближе…

Ира с диким воплем вскочила с дивана. Сердце билось в глотке. Дыхание, как после спринтерского броска.

Вот где она уже встречала Радного. Она не сомневалась, что это не сейчас ей показалось. Он всегда был там.

Искусство смирения

Запел мобильник.

– Алло!

– Ма, у тебя всё в порядке?

– Привет, Лёша!

– Привет! Так, как у тебя дела?

– Нормально всё. А почему ты спрашиваешь?

– Да так, просто позвонил. А что? Что-то случилось?

– Да нет. Ничего. Вернее, случилось. Возможно, грядёт большая работа. По мебели.

– Вау! Поздравляю!

– Пока рано, я же сказала, что «возможно».

– Раз «возможно», значит – возможно. В общем, я понял: отдала эскизы и сидишь ответа ждёшь, да подушку грызёшь.

– Да, наверное, что-то вроде того.

– Ну, давай! Удачи! Пока!

– Пока!

– Ну, что там? – пытаясь скрыть волнение, спросил Влад – однокурсник и сосед Лёши по крохотной, снимаемой совместно однокомнатной хрущёвке.

– Да всё нормально, – ответил ему Лёша.

– Ты уверен?

– Ну-у-у-у. Ты же знаешь, мама давно хотела сделать что-нибудь по мебели. И вот сейчас кому-то отдала эскизы и сидит, ждёт ответа. Волнуется! А в остальном всё в полном порядке.

Лёша с Владом познакомились благодаря Ире несколько лет назад, ещё будучи школьниками.

Как-то в компанию, с которой отдыхала Ира, затесалась училка биологии и весь вечер рассказывала об «идиотских придурках подростках», с которыми сладу ну никакого нету. На замечание Иры о том, что детей просто лишь любить надо, ответила: «А вот пошла бы сама и "полюбила"!». И Ира, на спор устроилась на работу в школу.

Её предложение собрать в один класс всех самых-самых отъявленных и отдать ей, встретило бурный восторг директора. Учителей не хватало, и, несмотря на неполную «вышку» и несколько иной профиль образования, ей отдали специально сформированный «отпадный» 9Д, в котором она стала учителем Русского, Литературы, Истории, Культурологии, Этики и Эстетики – школа взвалила на себя статус гимназии – а заодно и классным руководителем.

Таким образом, первого сентября Ирина Борисовна Палладина переступила в качестве учителя порог «термоядерного» класса. Эффект превзошёл все ожидания.

В Ирином арсенале имелось всего две оценки – «4» и «5». Притом «4» она ставила только в самых «тяжёлых» случаях. Нет, она не делала своим подопечным никаких поблажек. Дело в том, что если выполненная работа не соответствовала имеющимся в распоряжении оценкам, её следовало сделать заново, и так до тех пор, пока не будет достигнуто это полное соответствие.

Ира имела непоколебимое убеждение, что учитель в школе для того, чтобы заинтересовать и научить, а не для того, чтобы уличить в лени и недобросовестности, и поставить «2».

Она сумела построить в классе крепкие дружеские взаимоотношения. Не прошло и месяца, как подопечные стали доверять ей свои самые сокровенные тайны и проблемы. «Придурки-подростки» буквально преобразились.

Однако столь несвойственные школе отношения стали раздражать руководство. Палладину попытались приструнить, но не тут-то было!

На защиту поднялся весь класс вместе с родителями, которые, в отличие от общепринятых, полным составом неслись на родительские собрания (у Иры более частые) и принимали активнейшее участие в школьной и внешкольной жизни своих чад (естественно, тоже с Ириной подачи).

Руководство «поджало губки» и вынужденно ретировалось.

Незаметно ребята подтянулись и по предметам не входящим в компетенцию Иры. Вторую четверть класс окончил почти без троек, а на экзаменах, предшествующих обретению аттестата об общем среднем образовании, 9Д показал лучшие в школе знания.

Сам Влад, до Ириного прихода в школу, раза три оставался на второй год. Окромя карьеры дворника, если, конечно, не загремит на зону, ему ничего не прочили.

Девятый класс он окончил с одной тройкой. По биологии. Дура-училка не простила Владу его прошлых «подвигов». В аттестате о полном среднем образовании троек уже не было, да и четвёрки попадались редко.

Биологичка, стараниями родительского комитета, из школы свалила. Один из пап героически забрал её в свой офис. Намучался, но детей в обиду не дал.

Окончив школу, Влад отслужил в армии, а когда вернулся, Лёша потащил его с собой в Москву: «Ты же ничего не теряешь!», – и они оба поступили.

Долгожданный звонок раздался, как и было обещано, к вечеру второго дня.

– Ира? Здравствуйте. Это Стас. Я просмотрел Ваши эскизы и готов к серьёзному разговору.

– Где? Когда?

– Если не возражаете, завтра в 14:30, гостиница «Москва», офис 555.

«Хорошо, хоть не 666», – подумала Ира и ответила:

– Замечательно. Я подъеду.

– Жду. До встречи.

– До свидания, – сказала Ира и тут же поняла, что разговаривает уже только сама с собой.

До 14:30 завтра оставался ещё целый вечер и целое утро. Можно расслабиться. Утонув в подушках дивана, Ира томно пролистала Контакты мобильника и выбрала «Женечка».

– Здравствуй, Женечка!

– Палладина! Очень рад тебя слышать!

– А как насчёт увидеть?

– Да неужели?! – воскликнул Женечка, будто свершилось нечто долгожданное.

– Истинно! У меня завтра в 14:30 встреча в центре, а до этого я совершенно свободна. Правда, придётся ещё заехать домой, чтобы привести себя в порядок.

– Ира, – прошелестела укоризненная интонация, – неужели ты сомневаешься, что после меня будешь в полном порядке?

– Ну-у…

– Собирайся. А я вызову тебе такси.

Элегантно, изысканно, роскошно, тонко, экстравагантно, стильно, изумительно, безупречно. Эти эпитеты имели прямое и непосредственное отношение к Женечке и ко всему, что его окружало.

Познакомилась с ним Ира давно, ещё тогда, когда работала у Барсавина в офисе. Женечке понадобились визитки. Заказ оказался непростым. Визитки требовались на японском языке.

Ире пришлось тщательно вырисовывать каждый иероглиф. Женечка сидел рядом, источая тонкое изысканное благоухание, и объяснял ей смысл каждой линии и закорючки экзотической письменности.

Занимался он художественными переводами литературы всех областей гуманитарных знаний, отдавая предпочтение философии, филологии, эзотерике и оккультизму. На вопрос, сколько он знает языков, ответ звучал туманный: «Достаточно». Кроме переводов, Женечка издавал и свои авторские труды в тех же областях.

За время их бдения над «японской» визиткой они прониклись друг к другу тёплыми дружескими чувствами. Женечка стал постоянным клиентом Иры, а она – его личным дизайнером и художником.

Работы он подбрасывал немало. Визитки на всех мыслимых и немыслимых языках, иллюстрации ко всевозможным статьям и очеркам в различных мировых изданиях. Приходилось ей заниматься и оформлением написанных им книг, а также и книг им переведённых.

Женечка фактически являлся гражданином Мира, но постоянно жить предпочитал в Сочи. В этом благодатном во всех отношениях и девственном во многих сферах крае, он спокойно работал, наслаждался жизнью и прикалывался, как хотел.

А вот к Ире он относился очень серьёзно. Они были настоящими друзьями. Без напряга. Могли довольно часто встречаться, а потом месяцами даже не созваниваться. Как-то они где-то с полгода прожили вместе в его квартире, сидя на его диване каждый со своим ноутбуком. В тот год Ирин Лёша по обмену учился в Великобритании.

Когда Женечка не загружал её работой, Ира вспоминала о нём, если ей хотелось по-настоящему расслабиться.

Она не отдавала себе отчёта, что месяцами вообще не помнит о его существовании, а когда вспоминает, то сразу звонит и после второго гудка Женечка всегда берёт трубку, и телефон не бывает никогда занят, или выключен, или вне зоны действия.

Её никогда не удивляло, что Женечка, активно разъезжающий по Миру, в то время, когда она о нём вспоминает, всегда оказывается в Сочи и даже будто ждёт её звонка.

Обо всём об этом она никогда не задумывалась. Она этого просто не замечала.

Как и всегда Женечка встретил её у подъезда. Расплатившись с водителем, он помог Ире выйти из машины и, нежно взяв за руку, повёл к себе.

Ира никогда не заходила к нему на кухню. Это находилось под негласным запретом. Гостиная, спальня, даже кабинет и библиотека – пожалуйста, а вот кухня – ни в коем случае.

Вообще, организацией Женечкиного быта, по его словам, ведала Анастасия Максимовна – домработница. Однако Ира её никогда не видела.

Но Анастасия Максимовна – это будни. В особых случаях хозяин всегда готовил сам. И равных ему не было.

Ира сидела на роскошном диване в изысканно, тонко, едва ощутимо благоухающей гостиной, наполненной негромкими звуками джаза.

Женечка появился с плотно уставленным подносом. Он сервировал стол и сел рядом с Ирой, глядя в её глаза с лёгкой загадочной улыбкой Джоконды.

– Рассказывай, – мягко, таинственно, и в то же время жёстко и настойчиво произнёс он.

Ира почувствовала, что испугалась.

– Что?

– Ира, с тобой что-то случилось. – Он мягко положил руку на её плечо. Интонация была утвердительной.

– Жень, неужели ты думаешь, что я приехала поплакаться тебе в жилетку?

– Нет. Я так не думаю. Ты позвонила мне, когда сумела абстрагироваться от того, что случилось.

– И откуда ты всё знаешь? – попыталась отшутиться Ира.

– Я тебя чувствую.

– Ты меня пугаешь.

– Не бойся. Лучше рассказывай.

– Мне кажется, ты и так всё знаешь. – Ира сказала это без всякого умысла просто для поддержания беседы, ничего не имея в виду и ни на что не намекая. Её била мелкая дрожь.

– Знаю, – гипнотически медленно подтвердил Женечка.

Ира молчала, впав в оцепенение без чувств, без мыслей. Её всегда поражала проницательность Женечки, но сейчас, по её ощущениям, происходило нечто из ряда вон выходящее.

– Ира, у меня очень тепло. Разденься.

– Что? – Ира пришла, а точнее, «впрыгнула» в себя.

– У меня очень тепло. Разденься, – повторил Женечка.

– В смысле?

– В смысле, сними с себя всю одежду.

Ира смутилась. Дрожь стала крупной.

– Палладина, – жёстко произнёс Женечка.

За всей его видимой мягкостью, бархатностью, приторностью скрывалась стальная непреклонность. Он выжидающе смотрел на Иру.

Она поднялась и стала медленно раздеваться, вся дрожа от термоядерной смеси страха, неловкости, возбуждения и смущения.

– Кидай на пол. Я уберу, – сказал он, когда ей, в конце концов, удалось стянуть с себя свитер.

Свитер выскользнул из её рук и упал.

– Дальше, – исключая возражения, произнёс Женечка.

Он в упор жёстко смотрел на Иру, от чего смесь ужаса и смущения становилась нестерпимой.

На теле остались только трусики и лифчик. Остальная одежда валялась на полу.

– Снимай, снимай.

Женечка поднялся и отвернулся, направившись к стоявшему в углу креслу.

Ире показалось, что он сжалился над ней, но, как только её руки коснулись застёжки бюстгальтера, его безжалостный взгляд вновь впился в неё. Он так и смотрел, одновременно пододвигая кресло.

– Садись.

Пока Женечка аккуратно складывал её одежду, Ира вжалась глубже в кресло, закинув ногу на ногу и сложив руки на груди прикрывшись.

Они давно знали друг друга. Их связывала крепкая дружба. Они плодотворно сотрудничали. Будучи очень близкими духовно, они не раз оказывались и в одной постели. Но то, что происходило сейчас, напрочь выбило Иру из колеи.

Женечка сел напротив и снова пристально уставился на неё.

– Тебе холодно? – Его голос убивал своей беспощадностью.

– Нет, – еле слышно проговорила Ира.

– Сядь на самый краешек.

Она повиновалась.

– Откинься на спинку. Руки на подлокотники.

Ира замешкалась. Женечкин взгляд стал ещё жёстче. Она медленно развела руки и положила, как сказано.

– Раздвинь ноги. Шире.

Женечка невыносимо беспощадно разглядывал Ирино тело во всех подробностях.

В глазах потемнело, но окончательно потерять сознание он ей не дал, поймав последнюю его искорку. Встал позади и положил руки ей на голову.

– А теперь, рассказывай. Рассказывай всё, что видела, слышала, чувствовала, переживала, и всё, что делала и наяву, и во сне, начиная с отключения света и заканчивая звонком мне. Всё в мельчайших подробностях.

Пока Ира рассказывала, он нежно перебирал её волосы.

– … и позвонила тебе.

После этой фразы, не успев понять «как», Ира оказалась на диване.

Реальность стала вновь обретать привычные черты.

Сначала Ира обнаружила себя у Женечки на руках, потом в горячей ванне с горой пены. Женечка сидел на краешке и рассказывал ей анекдоты. Затем он смыл с неё остатки пены, завернул в огромное белоснежное мягкое пушистое полотенце и отнёс в комнату.

– Ну? Полегчало? – тепло спросил Женечка.

– Да.

– Прости, что пришлось малость поизмываться над тобой. – Женечка добродушно усмехнулся. – А признайся честно: ведь понравилось!

– Честно?

– Конечно, честно!

– Понравилось, – процедила Ира сквозь зубы, опустив глаза.

– Может, как-нибудь, повторим?

– А может, не надо?

Женечка расхохотался и чмокнул её в щёку.

– Не бойся. В следующий раз я постараюсь быть помягче.

Женечка приторно улыбнулся и внезапно перешёл на серьёзный тон.

– А теперь выслушай меня внимательно и поверь на слово. Я ждал, что с тобой случится что-то подобное. Я, правда, думал, что ты сразу появишься у меня, но…

– Жень, я не понимаю.

– А разве я просил понять? Я сказал: выслушай и поверь на слово. Итак, ты теперь знаешь всё, что тебе нужно знать для начала. Ты не помнишь, не понимаешь, но знаешь.

Если б ты сразу пришла ко мне, я не избавил бы тебя от мучений, но… Видишь ли, когда ты в курсе, что происходящие с тобой неприятные процессы не плод каких-то нарушений, а закономерная необходимая неизбежность, уже легче.

Готовься! Дальше будет ещё и хуже, и мучительней, и страшней. Наберись терпения и сил, так как выход только один: просто пережить.

Ты, правда, решила, что отыскала другой выход. Закрыться повседневностью.

– Ничем я не закрывалась.

– Разве? Явилась ты ко мне во вполне умиротворённом состоянии.

– Меня отпустило после Лёшиного звонка.

Женечка как-то странно усмехнулся.

– Понятно. И всё же, хочу обратить твоё внимание на то, что закрываться повседневностью – это не выход. Это лишь обеспечение себе передышки. Кстати, можешь этим пользоваться, если совсем худо будет. Но не увлекайся.

– Женечка, а ты можешь хоть намекнуть мне, что такое эдакое я знаю, но не помню?

– Нет, не могу. Во-первых, потому что ты сама должна вспомнить, а во-вторых, если я тебе сейчас стану это рассказывать, то…

В общем, если ты воспримешь сие с точки зрения обычного человека, то непременно вызовешь мне «скорую помощь» из психушки. Ну а если воспримешь как должное, то, возможно, тебе самой «скорая» понадобится. Так что всему своё время. Главное – это смирение. А смирение…

Смирение – это отказ от бесплодной борьбы с обстоятельствами в пользу овладения собой.

Проблемы не коснуться твоей жизни во миру, а это труднее. Когда что-то не так в обычной жизни, у тебя есть сочувствие, понимание и поддержка родных и близких. А вот когда тебе во всём, по меркам окружающих, сопутствует успех и удача, и тебе, по их мнению, и пожаловаться не на что, это гораздо тяжелее.

В общем, я тебе сочувствую. Но не отчаивайся! Всякий ношу по плечу берёт.

Запомни главное: СМИРИСЬ. Смирись, но не покоряйся.

Смирение и покорность – разные вещи. Покорность – это подчинение обстоятельствам, потакание и следование им. Смирение – это отсутствие попыток каким-либо образом изменять обстоятельства, влиять на них.

Не пытайся изменять обстоятельства, какими бы они ни были, в какой бы реальности ни происходили. И учти:

Отгораживаться чем бы то ни было – это не смирение, не владение собой. Это смесь тупой покорности с попыткой бесплодной борьбы с обстоятельствами.

И жалеть себя, упиваться своими страданиями – это тоже не смирение, не владение собой. Это тоже смесь тупой покорности с попыткой бесплодной борьбы с обстоятельствами.

А теперь давай займёмся твоим сном.

– Женечка, ты думаешь, это – вещий сон? – Ира спросила с иронией, которой тщетно пыталась защититься от натиска.

Женечка рассмеялся.

– Палладина, не борись с обстоятельствами. Прими. Сама ведь знаешь, что не сон.

– Жень, но ведь и не явь?

– Явь. Только не вот эта вот. – Женечка обвёл вокруг себя руками. – Ты молодец, что сама осознанно узнала одного из присутствовавших, но он там не единственный твой знакомый. Прокрути сейчас ещё раз эти события и внимательнее присмотрись к людям.

Ира закрыла глаза и оказалась крепко привязанной к столбу. Снова орал чёрный священник, и толпа вторила ему.

Ира переходила от лица к лицу, внимательно разглядывая их. Для этого ей приходилось «останавливаться» на моменте вознесения и «возвращаться» к началу. Лица выглядели ясно, но знакомых она не находила. И вдруг…

Влад, её бывший ученик, и друг Лёши. Он перехватил её взгляд и указал левее и назад.

Ира посмотрела в ту сторону и увидела… Аристарха Поликарповича. Он улыбнулся ей, и она поняла, что не нужно больше возвращаться к началу. Не сводя глаз с Аристарха Поликарповича, Ира поддалась пламени и оказалась, как и положено, в небе.

Аристарх Поликарпович указал глазами на Влада, затем на Радного, а потом, раскинув руки, на обоих, и все трое помахали ей.

Ира поняла, что видела это всё каждый раз, но не замечала, как в детской головоломке «Найди слона» или жирафа, или ещё кого-нибудь.

Паря над горами, Ира вдруг ощутила нежные ласки пламени и открыла глаза.

Женечка нежно водил рукой по её щеке.

Иру как молния поразила.

– Ира, это – не сон. Это действительно случилось. Случилось с тобой. Что именно? Сейчас ты этого не сможешь понять. Скажу одно: с тобой произошло то, что по своим масштабам сопоставимо со смертью или с рождением.

– Женечка, – у Иры всё клокотало от любопытства, – я не знаю, как это правильнее сказать…

– Скажи, как есть.

– Жень… ты… был… пламенем?

– Ну почему же «был»?

Он заструился по ней нежными, ласковыми красно-жёлто-оранжевыми языками. Ира ошалела. Женечка снова принял человеческий облик.

– Я могу становиться пламенем.

Ира долго сидела, уставившись в точку, а затем изрекла:

– Тихо шифером шурша, едет крыша, не спеша.

Женечка рассмеялся.

– Да-а. На сегодня с тебя, пожалуй, хватит. Идём баиньки.

Новый день начался с пенной ванны, массажа, лёгкого изысканного завтрака.

– Ира, выйдешь пораньше. Тебе обязательно нужно немного прогуляться. Не заморачивайся по поводу вчерашнего. Не задавай себе слишком много вопросов. Лучше потом задашь их мне.

– А можно сейчас?

– Нельзя. Ты сама должна принять, что то, что произошло, реально произошло. И не только это принять. А и ещё нечто, словами невыразимое. И:

Принять – это не значит насильно втиснуть в свой мозг тупую веру.

Ты должна принять это всем своим существом. А на это нужно время и ещё нечто, словами невыразимое и, пожалуй, более важное, чем время.

Пока этого не случится, я больше ничем помочь тебе не могу. А хотелось бы. Для тебя наступили не лучшие времена, хотя, как сказать. Будет тяжко, но у тебя получится. Уже получается. Всё. Тебе пора.

Женечка проводил Иру до Ривьеры, рассказывая анекдоты, нежно поцеловал и попрощался.

Сочи благополучно жил своей сонной зимней жизнью.

И тут на Иру накатило. Она ярко вспомнила вчерашний вечер. И не просто вспомнила. Её била вчерашняя дрожь, но без каких-либо оттенков эротики.

Женечка далеко не праздно интересовался эзотерикой и оккультизмом. Великолепно разбирался в психологии. Ира это знала, как никто другой.

Его проницательность не ведала предела. Это она тоже знала.

Он умел манипулировать людьми. И это она тоже не раз наблюдала и испытывала на себе.

Но такое! Что это? Гипноз? А может, он что-то подсыпал ей? С другой стороны, её необычный сон приснился ей без его участия. А может…

Ира присела на лавочку.

С другой стороны, зачем это ему? Решил поупражняться? Нет, вряд ли. Она знала его давно. Это не в его правилах. С морально-этической стороной у него всё было в порядке. Или она всё же его плохо знала?

И вдруг вздёрг внезапно оборвался.

– Это тебе подарок, но только на сегодня. – Женечка говорил тихо у самого уха. – Прости, но иначе никак.

Ира повернулась и подняла голову. Рядом никого не было. Секундная дрожь пробежала по телу, и всё стихло.

Новая резкая перемена настроения понравилась ей больше, и она, следуя совету Женечки, решила больше «не заморачиваться». Как минимум, хотя бы сегодня. В конце концов, сегодня решалась её судьба. По крайней мере, в сфере повседневности, а это, что бы там ни говорил Женечка, тоже немаловажно, мягко говоря.

– Иришка, какими судьбами? – Игорь Афанасьевич как из-под земли вырос перед ней.

– У меня встреча с Радным в полтретьего.

– А-а! Видел его вчера. Он от твоих бурных фантазий в диком щенячьем восторге. Спит и видит подписанный с тобой контракт.

– А ты, смотрю, не разделяешь его восторгов, так?

– Ир, я, как всегда, на твоей стороне, тем более что имею к этому непосредственный сугубо личный интерес, но… Я тоже просмотрел.

– И что?

– Видишь ли, Стас – прекрасный бизнесмен, но он не инженер и не дизайнер. У него есть чутьё, но… Ира, по-моему, это – бред. Его инженеры на дыбы встанут.

– Ничего страшного. Поеду и верну в исходное положение.

– Даже если так, а если всё провалится в самом принципе, а? Ира, ты – одарённый художник, слов нет. Но тут ведь точные расчёты. Сопроматы, перцентили всякие, а?

– Игорёшь, рассчитаем.

– Ну, Ирка!

Незаметно они подошли к «Фениксу».

– Посидим? – предложил Игорь Афанасьевич.

– Пожалуй, да.

Они зашли.

– Игорь, всё хотела спросить. Как там Аристарх Поликарпович?

– Давно к себе вернулся.

– Вроде ты говорил, он какой-то важной встречи ждал. Дождался?

– Знаешь, я сам не понял. Три месяца в Сочи сидел, а улетел к себе на следующее же утро, после того как вы уехали. Я его даже спрашивал, в аэропорту уже, а он только улыбнулся, сказал: «Мне пора», – и ушёл на регистрацию. А почему тебя это интересует?

– Да так. Праздное любопытство. Ой! Двадцать минут третьего! Игорёшь, я побежала.

– Беги, беги! Удачи! Зайди ко мне после.

– Ладно!

Радный сосредоточенно таращился в монитор ноутбука.

– Присаживайтесь.

Не отрываясь от поглотившей его внимание деятельности, он кивнул Ире и указал на единственное, изрядно потрёпанное, кресло.

– Это – временное пристанище, – пояснил он, оправдывая убожество обстановки крохотного гостиничного номера, снятого под офис.

Ира молча села и, пользуясь крайней сосредоточенностью хозяина, стала его разглядывать.

Радный поражал своими габаритами. От него веяло немыслимой тяжестью. Эта тяжесть присутствовала во всём и даже в невероятно тихом голосе.

А говорил он действительно очень тихо, но слова произносились настолько тяжело, отчётливо и ясно, что, казалось, никакой шум и грохот неспособны помешать им достичь слуха собеседника.

Ещё Ира поняла, что он отнюдь не жирный и не медлительный, как показалось ей при первой встрече. Теперь он представился ей огромной многомиллиарднотонной урановой планетой, стремительно мчащейся по своей орбите.

Результат общения превзошёл все Ирины ожидания, как по масштабу предстоящей работы, так и по размеру денежного вознаграждения.

Ира, привыкшая работать только честно, откровенно высказала Радному опасения Игоря Афанасьевича, не забыв на него сослаться.

Радный обозвал последнего премудрым пескарём и заверил Иру, что если подобного рода проблемы возникнут, то он вызовет её на место, а своих инженеров обяжет исхитриться, но найти совместно с ней оптимальное решение.

Иру поразила и напугала его безграничная вера в неё, и она призналась, что даже мелкие мастерские послали её с её фантазиями куда подальше.

Их Радный обозвал болванами.

– Ира, у меня такое впечатление, словно Вы пытаетесь отговорить меня с Вами работать.

– Нет, конечно. Просто, возможные проблемы лучше заранее предотвращать, нежели пытаться решать, если они действительно возникнут.

– Короче, Вас устраивают предложенные мною условия?

– Да.

– Тогда подписываем контракт, и за дело. Сроки я Вам не устанавливаю. В Вашем случае меня интересует результат. В конце концов, к этому сезону мы всё равно не успеем.

– Станислав Андреевич…

– Стас.

– Хорошо. Стас, к этому сезону мы не успеем сделать весь объём, но если двигаться поэтапно, то уже к лету, по крайней мере, к середине, можно предложить часть ассортимента, и если потенциальный заказчик заинтересуется, привлечь инвестиции.

– А Вы хорошо мыслите не только в дизайне. Сможете самостоятельно разработать этот вариант?

– Думаю, что да.

– Действуйте, но помните, сроками я в любом случае Вас не обременяю. Получится – здорово. Нет – тоже нестрашно.

На том и порешили, контракт подписали, и счастливая Ира полетела в сторону офиса Игоря Афанасьевича.

Всё!!! Долой рутину! До оскомины надоевшие визитки, буклеты, баннеры – долой! Как здорово, что она успела расквитаться со всеми последними заказами.

Ира без стука материализовалась в офисе Барсавина и, не присев, порхая из стороны в сторону, взахлёб обрушила на него свои новости.

Ирин эмоциональный взрыв застал Игоря Афанасьевича врасплох. У него периодически возникали сложности с пониманием её неуёмного рвения.

Наконец, Ира оказалась в кресле.

– Игорь, а расскажи мне о Радном. Сегодня он мне понравился больше, но всё равно, какой-то он жутковатый.

– Я хорошо знал его отца. Андрюха уже при Брежневе занимал неплохой пост в партийных структурах. При Андропове уверенно пошёл вверх, а во времена Перестройки удачно перестроился. Деньгами ворочал только так!

Стаську рано к делу подпустил и не зря. Мальчишка воздух в золото превращал. Природный дар. Да ещё две вышки – экономический и юридический – параллельно оканчивал.

Мы несколько лет не общались, и вдруг узнаю, что Андрюха застрелился, а у Стаса, окромя материной квартиры в Химках, ничего не осталось. И тут ему невеста с приданым подвернулась – Ларочка. На шею сама вешалась, а он жутко переживал, что по расчёту женится.

Ларочка – русская, но гражданка Франции. По одним данным, её бабка с дедом – эмигранты, по другим – родители после войны и плена правдами-неправдами в Европе остались. Что на самом деле, никто не знает, но наследство у неё приличное.

Сразу после свадьбы Ларочка укатила на Гавайи. Ей там, видите ли, климат самый подходящий. А Стас впрягся в работу. Ездит к ней в гости. Только она ему на шею там так активно вешается, что он больше трёх дней не выдерживает. Подозреваю, что так и задумано. Я имею в виду Ларочкой.

В работе Стас пунктуален и честен. Платит щедро. Иметь с ним дело легко, просто, понятно, спокойно и выгодно. Вот, в сущности, и всё. Я удовлетворил твоё любопытство?

– Наверное. Просто ангел во плоти! Только плоти переборщили.

– Да, ещё. У них с Ларочкой есть сын. Правда, сомневаюсь, что Стас его когда-нибудь видел, кроме как на фотографиях. Воспитывается в каком-то ультрановомодном пансионе. Ир, а может, нам отметить начало твоей новой деятельности?

– Не возражаю.

На самом деле Ире хотелось поскорее попасть домой, но она чувствовала себя обязанной Игорю и посчитала, что отказываться нехорошо.

– Ирина Борисовна, жду Ваших распоряжений!

Ира рассмеялась, и они отправились в ближайший кабак.

Игорь Афанасьевич привёз её домой в начале второго ночи.

Ира была абсолютно трезвой, но знала об этом только она сама. Ей не терпелось остаться одной, и поэтому пришлось убедительно изображать полную невменяемость.

Просто принять

Ира проснулась от звонка в дверь.

– Лёша?!

– Да вроде как я.

– А институт?

– Мам, у меня зимние каникулы начались.

– Ты что, уже и сессию сдал?

– Слушай, ни за что не поверю, что ты спать вчера вечером легла.

– Точно. Не вечером, а ночью.

– Да нет! Ты спать, по-видимому, легла осенью и собиралась, как медведь, дрыхнуть до весны. Домой-то хоть пустишь?

– Придётся, видимо! – Ира усмехнулась.

Лёша кинул сумку в прихожей и отправился вместе с мамой на кухню. Они общими усилиями соорудили подобие праздничного завтрака и заодно обсудили Лёшину сессию и работу, предстоящую Ире.

– Мам, а ты сильно обидишься, если я послезавтра свалю до конца каникул? – спросил Лёша, усаживаясь за стол. – В Праге интересная мероприять по нашему профилю, а у нас с Владом есть официальное приглашение. Правдами-неправдами выбили!

– Вау! Молодцы́, мои мо́лодцы! А насчёт «свалить» – запросто. У меня сейчас такая загрузка будет, что всё равно тебе внимания уделить не смогу.

– Yes!!!

Лёша кинулся набирать Влада.

А Ира поняла, что боится видеть последнего. Но что-то глубоко внутри подсказывало ей, что встреча не состоится. По крайней мере, в ближайшее время.

Два дня пролетели незаметно в приятной суматохе. Хоть суеты оказалось больше, чем достаточно, Ира прекрасно отдохнула.

Вечером, пообещав звонить, мальчишки улетели. Провожать она их не поехала. К счастью, Лёша сам настоял.

И началось! Женечка рекомендовал ей не заморачиваться, а она и не заморачивалась! Её на части изнутри рвало. Хотелось выть и биться головой об стену.

Просто принять? Да Ира была готова согласиться с чем угодно, лишь бы отпустило! Но как это: «принять всем своим существом»?

Она сомневалась, что в таком состоянии сможет работать. Понадобились титанические усилия воли, чтобы засадить себя за компьютер, но стоило это сделать, как Ира моментально «включилась».

Стало вроде немного легче, однако вскоре выяснилось, что это ей только показалось.

Новая волна с неимоверной силой накатила на неё, выведя работоспособность и творческую активность за все мыслимые пределы интенсивности.

Ира ощутила себя Рогом Изобилия. Она с поразительной скоростью выдавала, как потом выразился Барсавин, шедевр за шедевром. Её трясло и выворачивало наизнанку, но при этом Ира за неделю осилила столько, сколько в нормальном состоянии вряд ли и за месяц бы сделала.

Правда, спала она всего по три-четыре часа в сутки. Так было проще: довести себя до полного изнеможения и забыться на несколько часов чёрным сном.

Ира поняла, почему Женечка сравнил происходившее с ней со смертью или рождением. Только вот вышеперечисленные процессы требовали меньших затрат по времени.

Она не выдержала и позвонила Женечке. Мобильник радостно объявил, что нынче сей абонент ну не доступен, ну никоим образом.

Ира порылась в недрах Контактов и к своей неописуемой радости нашла телефон Анастасии Максимовны. Та ей ещё более радостно заявила, что Женечка уехал и, возможно, даже на несколько месяцев.

Ире ничего не оставалось, как с удвоенной, непонятно откуда берущейся силой вновь накинуться на хоть чуть-чуть спасительную работу.

К концу второй недели первый этап был почти готов.

Ира внимательно смотрела в монитор. «Всё. Оно». Она кликнула Save и в тот же миг раздался звонок в дверь.

Всем своим существом не выходя из программы, Ира направилась в прихожую и, не задавая вопросов, стала отпирать. Скрежет ключа приветствовало громогласное «Ура!», исполненное стройным мужским дуэтом. На пороге стояли Лёша и Влад.

– Мам, как только закончилось всё самое интересное, мы – сразу домой. Так что у нас ещё целых два дня каникул! – весело возвестил Лёша. – Хотели сюрприз сделать и сделали, но только себе. У Влада матушка в санатории в Минводах. Можно он у нас перекантуется?

– Конечно, можно! Только разбирайтесь сами. Я что-то не особо вменяемая.

– А мы заметили! Бледная, как поганка! – Лёша внимательно рассматривал мать. – Небось, работала сутками, и даже с гусями.

– И с павлинами, – добавила Ира.

– Ну, хоть успеваешь? – ничуть в этом не сомневаясь, спросил Лёша.

– Иду с опережением графика.

– Лёша, быстро хватай мать свою на слове! – пробасил Влад из-под самого потолка.

– Уже поймал.

– Та-ак! И что это вы задумали, хлопцы, а? – Ира с ехидным подозрением переводила взгляд с одного на другого.

«Хлопцы» заговорщически переглянулись.

– Завтра собираем толпу, ты бросаешь всё, и чешем в Лоо, в аквапарк.

– Ирина Борисовна, возражения не принимаются.

– И вообще, мам, мы тебя ни о чём не спрашиваем, ничего тебе не предлагаем, а просто ставим в известность.

– Так значит, выбора у меня нет?

– Никакого!

Ира смотрела на них с тёплой благодарностью.

– Ах, мальчишки вы мои мальчишки! Что бы я без вас делала?!

– В компьютер пялилась! – Лёша обнял мать и поволок на кухню. – Перекусить есть чего-нибудь?

– Не-а.

И действительно, в доме было шаром покати. Лёша с Владом унеслись в магазин и вскоре разбирали содержимое пакетов. К хозяйству Иру не подпустили, но и с кухни уйти не дали.

– Влад, мы её очень удачно выдернули. Если сейчас упустим, потом опять вытянуть может и не получиться.

Приготовление пищи перемежалось телефонными звонками, и к накрытию стола список завтрашней компании в целом сформировался. Ужинали весело, а потом Лёша лично выключил компьютер и уложил мать спать. Сами они тоже не засиживались. Завтрашний день намечался «напряжённым».

Ира проснулась, как ей показалось, очень рано. Она накинула халат и тихонько, чтобы не разбудить уставших с дороги ребят, вышла из своей комнаты. Её предосторожности оказались напрасными. Лёша и Влад уже давно встали.

– Мамуль, доброе утро!

– Доброе утро, Ирина Борисовна!

– Привет, ясны соколы!

– Ирина Борисовна, доступ к компьютеру строго воспрещён.

– Слушаюсь и повинуюсь.

Едва Ира успела привести себя в порядок и сунуть в рюкзачок полотенце с купальником, «ясны соколы» объявили, что транспорт уже ждёт, и пора выходить.

Компания собралась большая: Наташа с Вадиком и Дашунькой, Люся с Фёдором и сыновьями, а так же бывшие Ирины ученики – одноклассники Влада – с родителями. Ирин Лёша вырос среди них. Со своим классом ему, к сожалению, не повезло.

А весь подопечный Ире класс ещё в школьную пору сдружился семьями, и теперь присутствовал в почти полном составе, так что транспортными средствами служили два ПАЗика, предоставленные одним из пап.

Выход Иры из подъезда присутствующие встретили оглушительным ликованием и кинулись наперебой с криками и визгами обнимать и целовать любимую учительницу. И ещё неизвестно, кто вопил и скакал больше, повзрослевшие детки или их родители.

В общем, Ирины давешние муки будто рукой сняло. За бурным общением она не заметила, как они оказались на месте. Просто, в один момент Ира обнаружила себя стоящей в купальнике на краю бассейна.

Она прыгнула в воду. Там её поймал Влад и поволок на высоченную башню, соединённую с бассейном замысловатым сооружением в виде причудливо загнуто-выгнутой трубы.

Ира весело отбивалась. Она побаивалась подобных развлечений. Влад крепко обхватил её, и они понеслись вниз.

Сильные руки бережно сжимали. По Ириному телу пробежала дрожь, но не от страха. Влад почувствовал, и его рука скользнула вниз по её животу. У Иры перехватило дыхание. Она всеми силами своей воли пыталась контролировать себя, но получалось плохо.

Вспомнилась курьёзная история с Люсиным сыном. Влад постарше его на несколько лет, но это не успокаивало. И вдруг, ко всему прочему, перед внутренним взором мелькнуло лицо Влада из её сна.

Домой вернулись часов в восемь вечера. Бо́льшая часть ещё по дороге рассосалась, а костяк собрался за столом у Иры, и веселье продолжилось.

Молодь решила податься в какой-нибудь клуб. Ирину Борисовну тоже звали с собой, но она, сославшись на усталость, отказалась. А когда дружная толпа собралась на выход, выяснилось, что одной ей остаться не удастся. Влад неожиданно вызвался помочь с уборкой.

Ира отказывалась от помощи, вызывался помочь Лёша, но Влад Лёшу ненавязчиво спровадил, а её вообще слушать не стал.

Всё стихло. Ира удручённо взглянула на кухню. Да. Без помощи ей точно этого не осилить.

А собственно, чего она переживает? Быть может там, в замысловатой трубе аквапарка всё случайно вышло, и сам Влад ничего не заметил и не понял? Может, это она сама себе всё накрутила? Во всяком случае, чисто внешне, ничего странного в его поведении никто, кроме неё, вроде не заметил.

Да. Точно. Сама накрутила.

– Влад, ты как хочешь, а я сначала в душ, а затем займёмся уборкой. Ладно?

– Нет проблем, Ирина Борисовна.

Его голос звучал совершенно обычно. Ира окончательно успокоилась.

И всё же, уже под душем, она ещё раз вспомнила всю ситуацию. Вспомнила, как ей мельком удалось перехватить его взгляд, когда он выносил её из воды.

Нет. Ничего крамольного. Даже тени.

Ира вытерлась, сполоснула и повесила купальник, оделась и вышла.

Кухня сияла чистотой.

Сзади подошёл Влад. Она не увидела, не услышала, а почувствовала, что он стоит вплотную у неё за спиной. Его руки легли на её плечи. Нежно, но властно. В аквапарке ей ничего не померещилось.

– У меня есть выбор? – тихо спросила она.

– Нет, – так же тихо ответил Влад.

Проснувшись утром, Ира не решалась выйти из комнаты. Восхитительная ночь, проведённая с Владом, вселила в неё полное замешательство.

Она не знала, как ТЕПЕРЬ выйти из комнаты. И вообще, как вести себя, как жить дальше?

Ира несколько раз вставала и снова ложилась.

Дверь распахнулась. На пороге стоял Влад. Перед Ириными глазами мелькнул класс и неугомонный переросток с последней парты.

– Доброе утро. Лёша пришёл только в половине седьмого утра, так что проснётся не раньше обеда.

– Влад…

– Ирина Борисовна, всё в порядке.

– Влад… – снова попыталась она начать нелёгкий разговор.

– Ирина Борисовна, мне, кроме Вас, никто не нужен, и я это не сейчас придумал. Это серьёзно. – Влад говорил спокойно и твёрдо.

– Лучше бы это оказалось пикантным приключением, – сказала выбитая из колеи Ира после долгой паузы.

– Почему?

– Влад, конечно, тебе не семнадцать лет, как Лёше, и в сыновья ты мне даже с натягом не годишься, но всё равно. Ты слишком молод.

– «Слишком молод» для чего?

– Влад. Ты ведь понимаешь.

– А Вы?

– Знаешь, «серьёзно» у тебя должно быть с девушкой подходящей тебе по возрасту, на которой ты женишься, которая родит тебе детей.

– Почему?

– Потому, что так положено.

– Кем? Когда? Зачем?

– Влад, ты обязательно встретишь такую девушку и женишься на ней, и она родит тебе детей, и вы будете счастливы.

– Допустим. Я её встречу, женюсь, детей она мне нарожает… Пусть, раз так положено. Но я всё равно останусь рядом с Вами.

– Влад, ты, вообще, осознаёшь, что сейчас говоришь?

– Вполне. Ирина Борисовна, я действительно не сейчас всё это придумал.

Ира понятия не имела, что ей делать. Она не раз выслушивала банальные клятвы в вечной любви от самых разных представителей мужского пола и умела с этим бороться.

Но Влад для неё не относился к разряду «самых разных», и к тому же он не клялся в любви. Он говорил о чём-то, принадлежащем к принципиально иной шкале ценностей.

Не зная что делать, Ира продолжила городить первую приходящую в голову чушь.

– Влад, я – взрослая женщина, гораздо старше тебя. У меня сложившийся образ жизни, который мне очень нравится. И я приложила немало усилий, чтобы сложить его именно так…

– Я разве сказал, что хочу что-то изменить в Вашей жизни?

– Влад…

– Не обижайтесь, но сейчас Вы чушь городите.

– Что ж обижаться? Ты прав.

– Так может, лучше просто принять?

«Просто принять» молнией пронзило Иру насквозь.

– Ирина Борисовна, я буду рядом с Вами. Я хотел этого с самого начала, ещё в школе, а теперь я знаю точно, что так и должно быть.

Ира молча смотрела на него. Выражение его лица было таким же, как в том странном сне, когда он перехватил её взгляд.

Вдруг он, как тогда, повернул голову в ту самую сторону – левее и назад – где тогда стоял Аристарх Поликарпович. Она машинально «проследовала» за его взглядом. Он резко перевёл взор на неё и «поймал» то, что хотел, то, что ожидал.

– Ведь это действительно было?

– Что было? – Ира поняла, о чём он, но старалась не подавать виду.

– Вы с ним уже знакомы, или ещё нет?

– С кем?

– С Аристархом Поликарповичем.

– Я знакома с человеком, носящим такое имя.

– Давно?

– Я познакомилась с ним где-то не более месяца назад.

– Значит, всё действительно так.

– Что?

– Но Вы ведь всё знаете.

– Наверное, знаю, но мне кажется, что не всё.

– Где-то не более месяца назад, как раз в разгар сессии я возился на кухне. Лёша уехал в библиотеку. Предстоял сложный экзамен, а у нас дома не оказалось необходимых материалов.

Вдруг, как ниоткуда появился старик. В общем-то, такой… вполне обычный. Представился: «Аристарх Поликарпович», – и сел рядом.

Он говорил о Вас. Очень много и долго говорил, но я, почему-то, не смог запомнить, что. Потом он попросил пойти с ним, предупредив, что зрелище мне предстоит жутковатое, но вмешиваться в то, что произойдёт, нельзя ни в коем случае. Единственное, что я должен сделать, это указать Вам на него, так как меня Вы знаете, а его ещё нет, но обязательно должны запомнить, иначе можете не узнать, когда это станет жизненно необходимо.

Я согласился, и мы оказались на поляне.

Там была толпа народа и священник в чёрном. Они под его руководством охапками скидывали хворост вокруг шеста. Потом на телеге привезли Вас и привязали к шесту. Они долго кричали, пели и молились, а потом священник зажёг костёр.

Жуть полная! И вдруг Вы полетели.

Я всеми силами пытался перехватить Ваш взгляд, и, в конце концов, мне это удалось. Я глазами показал Вам на Аристарха Поликарповича, а он затем указал на меня и ещё на одного человека очень высокого роста и в самом принципе огромного, который всё время стоял чуть поодаль. Мы втроём помахали Вам.

А потом я снова оказался на кухне вместе с Аристархом Поликарповичем.

Он поблагодарил меня и на прощанье сказал:

«Помни, что ты пообещал сам себе, будучи ещё подростком. Будь всегда рядом с ней, но никогда ни во что сам не вмешивайся. Стань для неё вещью, которой пользуются при необходимости и о которой забывают за ненадобностью. Это нелегко, но ты сам так решил. Удачи!».

Я открыл ему дверь, и он ушёл.

Понимаю, что не могло это случиться на самом деле, но точно знаю, что не засыпал и не просыпался.

– Влад, мало ли что привиделось уставшему студенту.

– Ирина Борисовна, я действительно поклялся себе.

– Влад, неужели ты хочешь стать вещью, которой пользуются при необходимости и о которой забывают за ненадобностью?

– Я могу рассчитывать на большее?

– Нет.

– В таком случае я не согласен на меньшее.

– Как знаешь. – Ира улыбнулась.

Влад улыбнулся в ответ и перетащил её к себе на колени. Она положила голову ему на плечо.

– Влад, пообещай мне, что у тебя будет нормальная семья.

– Обещаю.

Он нежно коснулся губами её щеки.

Когда проснулся Лёша, Ира и Влад готовили ужин.

– А вы неплохо смотритесь! – сказал он, заходя на кухню.

Ира покраснела.

– А вот так? – Влад притянул её к себе и обнял.

– Ещё лучше! – со смехом заключил Лёша и присоединился к общим хлопотам.

Другая сфера

Утром мальчишки уехали, а к вечеру, во вновь накатившей нестерпимо мучительной волне Ира закончила первый этап своей работы и скинула Радному на FTP сервер готовые эскизы и чертежи с аннотацией.

На следующее утро к ней приехал сияющий Игорь Афанасьевич.

– Ну, Ирка, ты даёшь! Стаська в восторге! Он ожидал первых ласточек самое раннее месяца через два-три, а ты ему за две недели выдала! Говорит, полный отпад! Мне-то хоть покажешь, что ему отправила?

– Зачем? Чтобы обругал последними словами?

– Почему ж я должен ругать? Стас доволен.

– Вот и славненько.

– Так, покажешь?

– Нет. Я суеверная.

– А у меня, по-твоему, глаз дурной?

– Игорь, хватит стрекотать как сорока. Лучше кофе свари.

Он послушно встал к плите, а Ира вернулась к компьютеру.

– Ир, кофе готов.

– Тащи сюда.

– Ириш, ты за две недели горы свернула, может, выходной бы себе сделала, а?

– Игорёша, на Том Свете времени для отдыха будет больше, чем достаточно.

– Ир!

Ира оторвалась от монитора и повернулась к нему.

– Слушай, а где твоя Алиночка?

– Мы расстались.

– О боже! Ну заведи себе какую-нибудь Альбиночку! Чего ты меня-то терзаешь, а?

– Ир…

– Хочешь меня осчастливить?

– А это возможно?

– Возможно.

– Как?

– Свали.

– Ир, ты что, не с той ноги встала?

– Нет. Я не с той руки зубы почистила.

– Извини.

Игорь вышел из комнаты. Обследовав кухню, он понял, что есть Ирке, в общем-то, нечего и отправился в магазин.

Как в полусне Ира констатировала звук закрывающейся входной двери и утонула в изнуряющем муками состоянии. Она периодически ловила себя на том, что вообще не думает. Её била дрожь, крутило и выворачивало, а в компьютере с космической скоростью появлялись новые файлы.

Она понятия не имела, сколько прошло времени. Входная дверь периодически открывалась и закрывалась. Кто-то возился у неё на кухне. Её чем-то кормили.

Иногда она ловила себя в душе. Иногда – засыпающей в постели. Иногда каким-то отдалённым участком мозга, понимала, что с ней разговаривают: о чём-то спрашивают, и она что-то отвечает. Несколько раз даже заметила смену времени суток, но всё будто в полусне.

В конце концов, настал момент, когда она поняла, что сотворила всё, что от неё требовалось. Всё перепроверив, должным образом сохранив и переправив Радному, Ира выключила компьютер и подошла к окну.

Лил дождь. Деревья стояли зелёные. В последний раз она видела их с набухающими почками. Часы показывали десять утра.

«Ты сама должна принять, что то, что произошло, реально произошло», – вспомнила она слова Женечки.

А собственно, что произошло?

Ну прожила она неделю, как во сне, и сон тот не запомнила, а потом увидела странный сон и восприняла его как реальность. Ну и что? Как будто в первый раз!

У неё и раньше бывали периоды, когда сон от реальности она отличала только с помощью способности летать. Во сне это получалось, а наяву – нет.

Что же её так ломает и терзает? А разве раньше такого не было? Было. Да ещё как!

Нет, не так.

Ира остро почувствовала, что на сей раз, с ней произошло нечто такое, что делит жизнь на «до» и «после».

А вот ЧТО произошло?

Она ещё раз отстранённо прокрутила все события. В них действительно не находилось ничего для неё странного, чего бы раньше с ней не происходило. Она, конечно, далеко не всё помнит, но…

Вот, например, сейчас она понятия не имеет, сколько прошло времени с момента, когда она отправила Радному первые эскизы. И что всё это время творилось вокруг, она тоже не помнит. Ну и что? Ведь по этому поводу не терзает? Она всегда, когда с головой уходила в работу, не замечала, что в это время творилось вокруг.

Стоп. «Когда уходила в работу».

У Аристарха Поликарповича в работу она не уходила.

Да нет. Бред.

Ира вспомнила, как со всех ног кинулась к Игорю узнать, что было. Потом Радный. Её вымучивало, и тут позвонил Лёша, и всё прошло. А потом Женечка, и всё началось снова и с утроенной силой. Но на время пребывания Лёши всё стихало.

Нет, не стихало.

Ира долго думала и нашла сравнение:

Словно внимательно смотришь фильм, и вдруг кто-то отвлекает, но пока ты занят другим, действие не останавливается, просто, ты как бы выпадаешь из него, а потом снова подхватываешь.

Перед внутренним взором пронёсся весь процесс работы.

А ведь действительно с ней что-то произошло!

Да, она всегда работала быстро, но теперь! Она рассчитывала первый этап закончить за месяц-полтора, может, даже и два, а управилась всего за две недели. На остальное она прикинула где-то полгода, а то и год, и…

Кстати, а какое нынче число? Месяц?

Ира глянула на экранчик мобильника. 17 апреля. Чуть больше полутора месяцев. Ни … себе!!!

Всё это время она работала, не задумываясь, и не осознавая момента виртуальной материализации идей. А ведь…

А ведь она больше не мучается! В состоянии ничего не изменилось, но дискомфорт от этих ощущений, чувств пропал!

Когда это случилось, она тоже не заметила. Может, просто привыкла?

Да нет, наоборот, она по привычке вот только что выясняла сама у себя, почему же её так мучает, а её, оказывается, уже не мучает. Ей как-то даже вроде хорошо.

Ира встала, оделась, взяла зонт и вышла из дома.

Дождь лил, как из ведра. Сверкали молнии. Грохотал гром. Совсем стемнело.

Ира посмотрела на часы мобильника. 00.00. На раздумья ушло целых четырнадцать часов! Не хило.

Ира спустилась к Сочинке и пошла по набережной. Вдоль Ривьерского моста вышла на проспект.

Охваченный ливнем город словно вымер. Только на Платановой аллее пара молодых людей пыталась изловить такси.

Зонт выполнял чисто бутафорскую функцию. Ира промокла до нитки. Ветви платанов перед Поцелуевским то и дело проводили по несчастному зонту молодыми мокрыми листьями. Жутковато. Ира закрыла бесполезный зонт.

Лестница Мамонтова спуска (Пролетарского подъёма) напоминала водопад, а выше – несущуюся к нему бурную горную реку.

Напротив Калинки под навесом автобусной остановки кто-то стоял. Только зачем, Ира не поняла. Общественный транспорт в это время не функционирует, а такси здесь не поймать в принципе. Тем более, стоя в стороне от трассы.

Ире стало смешно. Она прибавила шагу. Но стоило ей миновать остановку, как знакомый голос окликнул её:

– Палладина!

Она молча уткнулась Женечке в грудь. Ей хотелось смеяться и плакать одновременно, но ни на то ни на другое не было сил.

Женечка подхватил её на руки и отнёс в такси, ждавшее чуть выше Калинки.

Так же на руках он внёс её в дом, и она не заметила, как оказалась в горячей пенной ванне, а вся её одежда в умиротворённо урчащей стиральной машине.

Потом появился Женечка с огромной белоснежной махровой простынёй. Он запеленал Иру, как младенца и отнёс в спальню. Там напоил горячим ароматным чаем с мёдом, лёг рядом и сказал:

– Закрывай глаза и спи.

Проснулась Ира только к следующему вечеру. Женечки в спальне не было. Зато вся её одежда, идеально выстиранная и выглаженная, аккуратно висела на стуле, а на краю кровати предусмотрительно лежал махровый халат.

Ира накинула его и отправилась в ванную. Ей казалось, что в квартире, кроме неё, никого нет. Душ смыл остатки сна.

Одежда источала еле уловимый тонкий аромат и была тёплой, как только что из-под утюга. Окончательно приведя себя в порядок, Ира прошла в гостиную и вздрогнула от неожиданности.

Там, в полной тишине сидел Женечка.

– Выспалась?

– Да, Женечка, спасибо тебе.

Он усадил Иру на диван за накрытым столом и окинул пристальным взглядом с доброй хитрецой в глазах.

– Жень, скажи, только честно: я, вообще, человек?

Женечкино лицо сразу стало серьёзным, правда, не утратив доброты во взгляде.

– Пока что, в большей степени, чем я.

– Почему «пока что»?

– Потому что уже задаёшься этим вопросом, но сама ещё на него ответить не можешь.

– Жень, сколько языков ты знаешь?

– Все. По крайней мере, ныне существующие и существовавшие на Земле до сегодняшнего дня.

– Жень, сколько тебе лет?

– По паспорту, сорок два года.

– А если не по паспорту?

– А если не по паспорту, то где-то около двух с половиной тысяч. Извини, точнее сказать не могу.

– То есть, ты вообще не человек?

– Почему? Я – человек, из плоти и крови, как все люди. Только отношусь к тому незначительному меньшинству, которое знает, что с этой плотью и кровью можно делать.

– И насколько минимально это меньшинство?

– Потенциально на это способно не так уж и мало рождённых людьми. Однако далеко не все задаются целью преодолеть ограничения человеческого воплощения.

– Жень, ты хочешь сказать, что действительно существуют… ну… как бы избранные?

– Видишь ли, люди сильно отличаются, как по своему биологическому, так и по энергетическому происхождению.

Человечество занято поисками Истины в смысле «так или так». А нет никакого «или».

Истина бесконечно многогранна. И так, и так, и так, и так. Всё верно, хотя в доступной человеку логике может выглядеть взаимоисключающим.

Все гипотезы о происхождении человека, от самых ранних до ультрасовременных, абсолютно все верны, как и гипотезы о бытие, либо небытие после биологической смерти плоти. Верно всё, только каждому своё.

– То есть, кто-то произошёл от обезьяны, а кто-то от инопланетянина? – спросила Ира с лёгкой иронией.

– Грубо говоря, да. Изучай мифы.

– То есть мифы – это совсем не мифы, а…

– Нет. Мифы – это мифы. Вопрос в том, что ты понимаешь под термином «миф».

Большинство относится к ним как к плоду больной фантазии далёких предков, правда, не лишённой художественной ценности. Кто-то пытается увидеть аллегорию. Кто-то ссылается на принятый тогда стиль изложения. Существует масса всевозможных подходов.

А миф есть ключ. Всё зависит от настройки восприятия. Если она соответствует необходимым параметрам, то миф становится для тебя ключом к кодам, открывающим все таинства Бытия.

Не пытайся трактовать мифы, не ищи в них подтекста, принимай всё буквально, без оценок и понимания, и постепенно ключ от кодов, которым является миф, материализуется для тебя.

Ты уже вкусила, что значит изменение настроек восприятия. Запоем читай мифы, особенно в моменты, когда тебя вновь и вновь будет выбивать из колеи.

– Жень, а что ты знаешь о том, что будет после смерти?

– Всё! – сказал Женечка с шутливой бравадой, но тут же вернулся к серьёзному тону. – Здесь тоже каждому своё.

Кто-то уходит в небытие, то есть, полностью рассеивается, окончательно прекращает своё существование. Кто-то продолжает жить в иных сферах. Кто-то рождается вновь.

Есть такие, кто приходит в этот Мир с очень конкретной целью целиком и полностью по собственной воле. Но даже среди тех, кого человечество причисляет к богам, я не знаю никого, кто, пережив рождение, сразу бы вспомнил о своей затее.

Осознание Сути происходит, как правило, не ранее чем через тридцать-сорок лет земной жизни, и, как правило, не без помощи со стороны. Я помогаю тебе.

– Женечка, а мой сон, или не сон про сожжение с твоей подачи?

Женечка рассмеялся и заструился по ней языками пламени.

Ира вновь испытала шок, но уже не такой сильный, как в прошлый раз.

Через минуту Женечка опять сидел рядом с ней.

– Женечка, ну, пожалуйста, ну скажи! Что это было? Что это значит?

– В том, что это было, ты должна разобраться сама. Что это значит? Извини, но это тоже твой вопрос себе-любимой. Ира, я не страдаю ни ясновидением, ни телепатией. Всё, что ты видела, видела ты, а не я.

– Но ведь я тебе всё рассказала!

– Ирочка, милая, я не толкователь снов!

– Во-первых, Жень, ты сам пытаешься убедить меня в том, что это – не сон. А во-вторых, я чувствую, что ты что-то скрываешь от меня.

– Ир, я ничего от тебя не скрываю. Единственное, я не высказываю тебе своих соображений по этому поводу.

– Почему?

– Потому что это – мои сугубо личные соображения, и касаются они только меня.

– Знаешь, мне Влад рассказал всё то же самое. Ну, то есть, про сожжение, но со своей стороны.

– Ты считаешь это удивительным? Ира, для тебя всё, что там произошло, было реальностью, а реальность на то и реальность, что она является таковой для всех, кто в данный момент в ней находится. Так что все, кого ты там повстречала, в тот момент там реально присутствовали.

– Так значит, и ты тоже присутствовал, ведь так?

– Истинно! Но моё внимание было занято не тем, чем было занято твоё.

– Жень, после той нашей с тобой встречи меня не покидает твёрдое убеждение, что не Влада и Аристарха Поликарповича ты имел в виду, подталкивая меня поискать ещё знакомых.

– Ира, запомни, с тобой происходит только то, что должно происходить с тобой. Я не собираюсь в это вмешиваться. Я лишь помогаю тебе, но не более того. А потому всё, что касается моих сугубо личных соображений, не должно касаться тебя.

– Жень, но мне ведь интересно!

– Палладина, это – праздное любопытство, а оно, извини, не удовлетворяется.

Закон о «неудовлетворении праздного любопытства» Ира усвоила от Женечки давно. По её мнению, он обращался к нему всякий раз лишь затем, чтобы не отвечать на некоторые её вопросы, которые она сама далеко не всегда относила к праздному любопытству.

Как бы там ни было, проявлять настойчивость смысла не имело. Женечка отличался во всём непревзойдённой непреклонностью. Ире ничего не оставалось, как немного сменить тему.

– Слушай, знаешь, тут есть некоторая неувязочка. Влад говорил, что Аристарх Поликарпович попросил как бы представить его мне, чтобы потом я его узнала.

– Думаю, что так оно и было.

– Но ведь я увидела всё это уже после знакомства с Аристархом Поликарповичем.

– Ты в этом так уверена? – Женечка смотрел на неё с выжидающей улыбкой. – Ну?

И тут Иру будто обухом ударило. Момент, когда она так ярко запомнила невероятные события, был повтором! Таким же повтором, как множество раз потом, когда она просматривала сон уже по собственной воле.

– Днём! Я спала днём перед поездкой и всё это видела! И Влад сказал, что это было днём!

– Палладина, ты ещё попрыгай и в ладоши похлопай от радости!

Женечка с нескрываемым злорадством насмехался над Ириным порывом. Она смутилась.

Словно его издевательское веселье выключили, Женечка в единый миг стал серьёзным.

– Ира, это трудно объяснить, но я попытаюсь. Ты живёшь как бы в двух сферах одновременно. При этом своим биологическим мозгом адекватно осознавать можешь только одну.

Информация другой сферы, по большей части, не достигает сознания. А та, что всё же достигает, находится в символах, которые мозг без определённой тренировки не в состоянии адекватно перевести в слова, то есть, произвести качественную вербализацию.

На самом деле, информацию той сферы перевести на понятный человеческий язык в полном соответствии вообще невозможно. Лишь через метафоры, ассоциации и аналогии.

Осознаваемая сфера – это всё, доступное непосредственному восприятию и адекватному пониманию человека.

Другая сфера – это то, что скрыто в сути рождённого человеком.

Эта другая сфера для большинства рода людского остаётся недоступной на протяжении всей жизни. Ты же некоторый доступ к ней на определённом уровне открыла давно. Через творчество.

На этом уровне ты улавливаешь некоторые коды, которые в творческом процессе переводишь в абстрактные символы.

То, что с тобой произошло и продолжает происходить, есть открытие всё более и более широкого и глубокого доступа к своей сути. Открывается он через изменения настроек.

Для твоего биологического тела, это – большая нагрузка, даже шок. Поэтому тебя и ломает.

– Жень, а почему ты раньше мне всё это не рассказал?

– Во-первых, я рассказываю тебе об этом в той или иной форме с момента нашей самой первой встречи, а во-вторых, сегодня, именно так, я рассказал тебе об этом, потому что ты сама задалась вопросом: а человек ли ты.

Ты, Ира, пока в большей степени человек, поскольку в большей степени в своём существовании сейчас опираешься на человеческую сферу.

Я – человек в меньшей степени, так как в своём человеческом существовании опираюсь в большей степени на сферу своей сути.

– Да-а-а уж. – Ира тяжело выдохнула и, немного помолчав, с задумчивой улыбкой добавила. – Нужно срочно набирать заказы.

Женечка окинул её взглядом полным ироничного сострадания и рассмеялся.

– У тебя снова материальные затруднения? – спросил он ехидно.

– Благодаря Радному, от материальных затруднений я избавлена, если и не до конца своих дней, то очень надолго. – Ира подняла взгляд на Женечку. – Я сегодня, точнее уже вчера, поймала себя на том, что меня больше не ломает. Видимо, мне это только почудилось.

Женечка снова рассмеялся.

– Расслабься, Палладина. Работу тебе искать не придётся. У меня по твою душу, пока ты мебельным творчеством занималась, целая гора материала скопилась. Между прочим, и сроки уже поджимают.

– Так давай!

Женечка протянул руку, взял с полки несколько пухленьких файлов, из заднего кармана брюк достал флешку и отдал всё это Ире.

– Держи. В бумажном варианте – распечатки на русском, плюс требования к вёрстке. На флешке – папка «очерки».

Утром весь давешний разговор с Женечкой показался Ире чем-то вроде предсонного бреда. Всеми силами стараясь не вспоминать его, она с энтузиазмом взялась за работу.

Папка «очерки» содержала статьи на испанском. Судя по именам авторов, перевод для испаноязычного издания делался чуть ли ни с десятка других языков.

«Вот и не верь после этого, что Женечка знает все языки», – подумала Ира и усмехнулась, заодно вспомнив, что ему, по его словам, отроду две с половиной тысячи лет.

Впрочем, прикалываться ещё никто никому не запрещал. Да и потом, это вполне в стиле Женечки. Особенно если к нему пристают с идиотскими вопросами типа тех, что не пойми откуда навернулись ей на язык вчера вечером.

Ира просмотрела испаноязычные файлы, рассортировала по собственному усмотрению русскоязычные распечатки и завалилась на диван знакомиться с содержанием.

Последнюю статью она дочитала уже за полночь. Перед сном в памяти вновь стали всплывать обрывки давешней беседы, но Ира так устала, что они плавно растворились в сновидениях.

Последующие дни, работая, Ира периодически ловила себя на том, что с нею как бы исподволь что-то происходит. Какая-то перенастройка что ли. Словно идут обычные физиологические процессы организма, в то время как ты сам занят своими важными человеческими делами. Только процессы эти если и напоминали физиологические, то весьма отдалённо.

Иногда Ира прерывалась, прислушиваясь к себе, но затем отмахивалась. Может, оно всегда так было, просто она внимания на это не обращала, как никто без надобности не обращает внимания, к примеру, на то, как бьётся сердце или пища переваривается.

С Женечкиным заказом Ира справилась за неделю. Женечка просил её постараться уложиться в месяц.

«А я действительно стала работать в несколько раз быстрее», – констатировала Ира, придирчиво просматривая всё ещё раз.

Изначально разобравшись с материалом, она не сомневалась, что успеет в срок, но придётся попотеть. Попотеть, конечно, пришлось, но не месяц ведь! Всего неделю!

Дверной звонок заорал как ненормальный. Ира вздрогнула.

– И кого это черти несут?

На пороге стоял радостный Игорь Афанасьевич.

– Здравствуй, Ирочка! И вот я снова в Сочи!

– А ты что, куда-то уезжал?

У Барсавина глаза из орбит вылезли.

– Ира, ты мне даже торжественные проводы устроила!

– Что? Серьёзно?

– Ох! Всё бы тебе прикалываться!

– Я не шучу. И давно ты приехал?

– Только что. Вещи домой завёз и сразу к тебе.

– А чего не позвонил?

– Сюрприз! Ты не рада?

– А что не заметно? Куда ездил-то?

– Ира, ты что, действительно ничего не помнишь?

– Нет, Игорь, не помню. Кстати, а сколько тебя не было?

– Две недели.

– И где ты был?

– Ну, Ира! К Стасу я ездил! Ты же сама меня отправила! Сказала, что заканчиваешь мебельный проект, и попросила, если мне несложно, съездить и посмотреть, что там вообще делается.

Ира задумалась. Чисто теоретически всё, что говорил Игорёк, скорее всего, имело место в реальной жизни, но у неё в памяти даже намёка на эти события не осталось.

– Ира, я уже устал удивляться тебе, – продолжал Игорь Афанасьевич. – Надо бы, конечно, привыкнуть к твоим странностям, но, как видишь, не получается.

– К каким именно моим странностям ты безрезультатно пытаешься привыкнуть? – спросила Ира, а сама подумала:

«Что и требовалось доказать. Не будь тех пяти дней у Аристарха Поликарповича, я бы на сию сцену и внимания не обратила. Ведь действительно, выпадать из реальности для меня правило, а не исключение».

– А к тем странностям, что ты, когда работаешь, больше ни на чём не фиксируешься. Ладно! Проехали! В общем, целых две недели я провёл у Стаса, и мне есть, что тебе рассказать.

– Так рассказывай, давай! – не пытаясь скрыть волнения, воскликнула Ира.

По поводу судьбы своих мебельных трудов она толком ничего не знала. В ответ на отосланные работы ей по электронке пришли краткие сообщения Радного о получении со «спасибо», и всё.

Игорь Афанасьевич чуть помедлил в стиле многообещающей торжественной паузы и, в конце концов, с чувством возвестил:

– Вам, Ирина Борисовна, удалось устроить настоящий переполох! Да что там переполох! Мне, правда, не посчастливилось стать свидетелем всех событий, но, судя по рассказам и по тем эмоциям, с которыми рассказывали их непосредственные участники, это было подобно мировой революции!

– Да неужто!

Приятная дрожь нетерпения пробежала по Ириному телу, а Игорь Афанасьевич не без удовольствия принялся делиться информацией и собственными впечатлениями.

– В общем, весь техперсонал Стаса до сих пор пребывает в шоке. Когда они получили твои шедевры, то просто ох… Не буду цитировать. Думаю, ты и сама поняла, какой именно термин был употреблён.

Так вот, Стасу во всех тонкостях и подробностях объяснили, какая это всё полная и безграмотная чушь, и что тратить на это время и деньги нет никакого смысла.

Впрочем, сначала ему просто сказали, что это – тотальный абсурд, не вписывающийся ни в какие рамки, законы и правила, но Стас стал настаивать, и тогда главному инженеру с главным дизайнером пришлось разложить ему всё по полочкам.

До этого он доверял им безоговорочно. Поэтому их удивило уже то, что он остался глух к простой констатации факта по поводу никчёмности твоих разработок, и то, что пришлось делать для него подробнейшую выкладку.

Но когда он, терпеливо выслушав их доводы и поблагодарив за проделанную работу, заявил, что, несмотря на всё это, следует сделать опытные образцы, ребята совершенно попутали.

Толик – главный инженер – даже сказал, что если бы они не знали своего босса, то решили бы, что у него с тобой роман. В общем, за неимением более конкретного объяснения внезапных странностей, решили, что у Стаса банально поехала крыша.

Однако, что бы там у него ни поехало, а возражать ему – верх безрассудства.

Так вот, начали они делать опытные образцы и вопреки давно установившейся, думаю не только у них, традиции подгонок и доводок по ходу, ни на йоту не отступили от твоих чертежей и расчётов, дабы доказать твою несостоятельность, как говорится, во всей красе.

– Ну и как? Доказали? – спросила Ира с иронией, но Игорь Афанасьевич её не почуял.

– Вот тут, Ирочка, самое интересное начинается!

– Обломались, значит! – в голосе Иры звучал уже язвительный сарказм, однако и он пролетел мимо И.А.

– Не то слово обломались! Толик с Жорой до сих пор в себя прийти не могут. Да, Ирочка, ты их сделала. Мастер у них там старой закалки работает – Никитич – так он прямо так и сказал: «Эта девчонка – гений!».

– А Радный что?

– Стас, как всегда, невозмутим. Будто ничего другого и не ожидал. Не знаю, как насчёт романа, но пунктик на тебя у него точно есть. Чем-то, Иришка, ты его крепко проняла! Как новые эскизы получил, так целыми днями только в них и пялится.

Я ему говорю, мол, позвонил бы Ирине, а он разговор тут же на другую тему переводит.

Кстати, Толик с Жорой и от твоей скорости офонарели. Слёзно просили Стаса не наседать на них, потому как за тобой угнаться им не под силу. Ну, конечно, про «не под силу» они ему не говорили. Перестройка-то производства дело-то нешуточное. Правильно?

– Наверное. Я их цеха не видела.

– Ирочка, ещё скажи, что ты в мебельном производстве что-то понимаешь.

– Если честно, Игорёк, то мы его, вообще-то, в Академии изучали. Не так чтобы всерьёз, конечно. Я по образованию не инженер и не дизайнер, как ты знаешь, но представление кое-какое о мебельном производстве имею. Хотя, мое представление о нём, должно быть, уже устарело. Развитие техники семимильными шагами топает.