Чернила и кровь бесплатное чтение

Дизайн переплёта и макета Кати Петровой

* * *

Когда путь мой свернётся петлёй,
Позволь преклонить колени,
Позволь мне во что-то верить
И к тебе
вернуться.
Домой.
Эллиот Раттер-Кристи

1. Обсидиановая академия

Осень – хороший сезон, но и опасный.

Дикая магия чаще всего выходит из-под контроля именно осенью.

В это же время двери Обсидиановой академии открывались для отпрысков дворянских семей и талантливых простолюдинов, чья магия и способности должны послужить на благо империи.

Мощные стены возвышались над тронутыми желтизной деревьями парка, а студенты в аккуратной форме выбирались из экипажей и ныряли в каменное нутро.

Айдена выворачивало на кусты роз.

Садовник знал своё дело: крупные бордовые цветы каплями крови выделялись среди жухлой зелени и даже при первых заморозках чувствовали себя прекрасно. Чего Айден не мог сказать о себе.

Он выпрямился, переводя дыхание. Не стал отказываться от протянутого платка. Дэвиан с невозмутимым видом стоял рядом, старше Айдена и местных студентов, но недостаточно, чтобы сойти за преподавателя. На лацкане скромного тёмного сюртука притаился знак в виде черепа, вырезанного из настоящей кости, – символ службы Мархарийскому императорскому двору. Глаза броши поблёскивали рубинами, выдавая высокое положение. Такие украшения делали лучшие косторезы империи, бережно вываривая кости, обрабатывая, а потом работая с ювелирами.

Приведя себя в порядок, Айден расправил плечи:

– Расскажешь отцу, лично тебя убью.

– В наших общих интересах хранить некоторые вещи в тайне.

Император догадается, что Дэвиан знал обо всём, но не доложил. Мужчина прищурился, но не стал молчать:

– Ты вчера весь день зачаровывал. Не думаю, что это стоило того.

– Последняя возможность перед Академией. Тут будет сложно объяснять, почему мне хреново.

– Все решат, что принц участвовал в пьянке.

Айден и предпочёл бы, чтобы его выворачивало из-за того, что он пил накануне.

А не из-за магии.

Дэвиан протянул пиджак, который держал, и Айден надел его, старательно застёгивая каждую пуговицу. Айден предпочёл бы обойтись рубашкой и форменной жилеткой, но в первый день полагалось явиться при полном параде. Хорошо хоть, не в мундире!

Стоило возвращаться, но Дэвиан медлил.

– Ты уверен, что это хорошая идея, Айден? Ты мог остаться в храме.

– Я не буду отсиживаться в храме.

– Не отсиживаться. Но никто бы не стал заставлять тебя переходить в Академию в этом году. Даже его величество.

Обсидиановая академия считалась престижным учебным заведением, через которое проходил весь цвет имперской аристократии, посвящая время алхимии, истории и верховой езде, но на самом деле строя союзы и заручаясь поддержкой. Старший брат Айдена, наследный принц Конрад, тоже был здесь, прекрасно справлялся и с учёбой, и с ролью будущего императора.

Пока не погиб.

Но Дэвиан прав, никто не стал бы заставлять Айдена тут же бросать храм и поступать в Академию, это вполне могло подождать год или даже несколько. Вот только он сам заявил, что хочет.

Конечно, надеялся, что за лето дела с магией продвинутся куда дальше. Но кусты роз хоть и скрыли наглядную демонстрацию тщетности этих попыток, не могли вытравить её из памяти Айдена. Что ж, значит, будет разбираться по ходу дела. У него больше нет времени.

Он должен выяснить, что на самом деле произошло со старшим братом. Потому что в «несчастный случай» Айден не верил.

Вместе с Дэвианом они двинулись по шуршащей гравийной дорожке обратно к экипажу. Тот остановился недалеко, четвёрка вороных лошадей всхрапывала, а выложенный перламутром череп на деревянном боку кареты поблескивал в пепельном свете дня. Даже тому, кто вообще не чуял магию, было понятно, что в символ императорской семьи вплетены чары. Защитные. Хотя Айден не удивился бы, узнав, что там ещё и что-то вроде подавления, чтобы любой увидевший экипаж хотел падать ниц.

Забравшись внутрь, Айден уселся напротив Роуэна.

Младший брат учился третий, последний год в местном лицее, на следующий уже перейдёт в Академию. Айдену весной исполнилось восемнадцать, и по возрасту он поступал на второй курс Академии. Конрад был бы на третьем, последнем.

Роуэн внешне очень походил и на погибшего Конрада, и на отца. Те же карие глаза и каштановые волосы в оттенках жухлой листвы. А вот тяжёлый взгляд императора унаследовал именно Айден. Только его волосы и глаза были почти чёрными.

Роуэн сидел с раскрытой книгой на коленях, тут же пристроился блокнот с плотной бумагой для эскизов, хотя в экипаже было темновато для рисования. Хмуро глянул на брата и вернулся к чтению.

– Тебе стоило остаться в храме, – бросил он.

Айден промолчал, дожидаясь, когда Дэвиан обойдёт экипаж и займёт место внутри. Роуэн прекрасно знал, почему Айден хотел оказаться в Академии именно в этом году. Правда, даже Айден не мог понять, Роуэн демонстрировал неодобрение или таким образом показывал, что опасается за брата и его магию. Хотя оба знали, что в дикую она не превратится, но дел наворотить могла и без этого. В том числе опасных для самого Айдена.

В детстве все трое были дружны, но потом Конрад, а вслед за ним и Роуэн отправились в Обсидиановую академию, Айден же обучался в храме. После смерти Конрада Роуэн не жаждал общаться – хотя на похоронах сказал Айдену, что не сомневается, это не несчастный случай.

Наследные принцы не умирают по неосторожности.

Дэвиан открыл дверцу со своей стороны, устроился на обитом тканью сиденье рядом с Айденом. Ему не требовалось ехать с принцами, Дэвиан сам вызвался – а возможно, император ему поручил. Формально поводом считались бумаги и вопросы, которые Дэвиан должен обсудить с главой Академии.

Наличие собственного юриста считалось обыденным среди дворян, и студенты пользовались услугами семейного. Но принцы – совсем другое дело. Их и только их делами занимался Дэвиан.

Экипаж по-прежнему стоял на месте, Дэвиан не отдавал приказ двигаться. В нетерпении Роуэн поднял глаза:

– Едем уже.

Дэвиан уважительно склонил голову перед Айденом:

– Мой принц?

Чтобы напомнить самому Айдену, что именно он теперь старший принц, ему отдавать приказы, в том числе и Дэвиану. Но на самом деле, как подозревал Айден, Дэвиан давал ему время прийти в себя. Они подъехали к самой Академии, оставалось завернуть за несколько изящных парковых рощ, и предстанут перед главным входом. Там уже некуда отступать. Никаких спасительных роз.

– Едем, – коротко приказал Айден.

Обсидиановая академия была выложена из чёрных камней. Но никакого отношения к обсидиану они не имели: самые обычные, пусть и потемневшие от времени, а местами покрытые пышно разросшимся плющом.

Говорили, что выпускники Академии настолько тверды, что могут сравниться с обсидианом.

Правда же состояла в том, что Академия получила своё название благодаря Обсидиановому залу, комнате, где пол действительно выложен из гладких чёрных плит.

Айден видел его в тот единственный раз, когда приезжал сюда с Конрадом и Роуэном. Это был официальный визит: Роуэн начинал учиться в местном лицее, а Конрад, наоборот, его окончил и переходил собственно в Академию.

Тогда сочли, что Айден на достаточном уровне посвящённый в храме, чтобы провести обряд. После молитв старших жрецов в Обсидиановом зале Айден собственноручно перерезал горло бычку, окунул ладони в его тёплую кровь и нарисовал священные знаки на чёрных плитах пола и на лбу старшего брата, склонившегося для благословения Безликого бога смерти, покровителя Мархарийской империи и королевского рода.

Которое не очень-то ему помогло. Потому что спустя два года он погиб в этих стенах.

Выбравшись из экипажа, Айден с любопытством огляделся. Двор был широким, чтобы без проблем размещались подъезжающие кареты и освобождали место для новых прибывающих. Здание Академии приветливо распахнуло двустворчатые двери над широкой лестницей, и туда устремлялись ученики.

Не сказав ни слова, Роуэн прошёл мимо и направился внутрь. Как было заведено, принцы являлись без пышных церемоний, наравне с другими учениками. Однако карета выдавала их с головой. К Роуэну тут же приблизились несколько человек, на Айдена опасливо косились.

Вещи, прибывшие ещё раньше, уже отнесли в комнаты. Айден настаивал, чтобы приехать в последний момент, непосредственно вечером, и избежать официальных церемоний в Обсидиановом зале. Но как студент второго курса он и не обязан в чём-то участвовать, а как принц тем более. Занятия начнутся только завтра.

– Я бы сказал, что ты ещё можешь отказаться, – заметил Дэвиан. – Но уже не можешь.

Поправив перчатки на руках, Айден глубоко вздохнул и двинулся вслед за Роуэном в Академию, ставшую могилой старшего брата.

Вместо ужина Айден решил осмотреться. Здание Обсидиановой Академии было огромным, коридоры вели из корпуса в корпус, ковры скрадывали шаги, на стенах красовались вышитые гобелены и картины. В основном пейзажи, и Айден заметил несколько работ Каннингема и графику Эшфорта. В главном холле высилась великолепная скульптура безымянного ученика с огромной книгой в руках и вдохновенным, устремлённым вперёд взглядом. На табличке значилось, что это воплощение Обсидиановой академии, «Целеустремлённый ученик» от самого Амоса Левериса. Что ж, студент изображён хотя бы одетым, а то в столице Левериса восхваляли, но прославился он в основном обнажёнными скульптурами. И парочкой скандалов с моделями.

Больше Айдена интересовали переходы и каменные галереи, окна, из которых открывался чудесный вид на сад, витражные двери в Обсидиановый зал и другие наверняка важные для студентов помещения.

Айден боялся, что на него будут обращать внимание, но никто ещё не знал императорского сына в лицо. Студенты торопились по своим делам, кто-то носился с книгами, кто-то обсуждал летние приключения, а другие громко ругались, увидев своё расписание.

И юноши, и девушки носили пиджаки, белые рубашки и галстуки, последние многие заменяли на броши с маленьким гербом своего рода, притаившимся среди лент или кружев. Мужская форма предусматривала штаны, а женская – юбки чуть ниже колена, но Айден видел девушек в коридорах, которые даже в первый день пренебрегли правилами, их юбки точно были короче положенного. Некоторые ходили в форменных рубашках со знаками Академии.

Форма лицеистов отличалась более светлым оттенком, в такой приехал Роуэн. Когда они переходили в Академию, то меняли её на форму тёмно-полночного цвета.

У многих студентов виднелись капельки металла на лице, ставшие модными в последние несколько сезонов. Айден ничем таким обзавестись не успел, только в правом ухе покачивалась простая серьга в виде змеи.

Слуги иногда посматривали на Айдена, но их в Обсидиановой академии было не так много, а в первый день они старались не высовываться.

В стороне зазвонил колокол, призывая к ужину, но большинство студентов даже внимания не обратили. Айден тоже не собирался в столовую. Вот уж где точно будут пялиться на прибывшего принца.

Проведя пальцами по шероховатым перилам, Айден поднялся к широким распахнутым дверям, за которыми притаились высокие стеллажи библиотеки. В храме имелась собственная, очень обширная, но выбор книг в ней был весьма ограничен. Религиозные тексты на любой вкус, множество рукописей по истории, искусству, политике и экономике, но Айдену отчаянно не хватало самых обычных развлекательных книг.

Он с любопытством зашагал вдоль полок. Столы сейчас пустовали, учиться в первый же вечер никому не хотелось. Из огромных витражных окон падал причудливый закатный свет, и внутри Айдена невольно разливалось восхищение.

Он приехал ради того, чтобы докопаться до правды о смерти брата и отомстить виновным. Но, помимо этого, ему предстоит учиться здесь. И эта библиотека тоже станет частью его обыденности. Не утренние молитвы, а перелистывание шуршащих страниц.

Глубоко вдохнув, Айден позволил себе прочувствовать ароматы бумаги и чернил, сладковатые, чуть суховатые. Огромные стеллажи, пюпитры для чтения, столы, испачканные пролитыми чернилами. Тут и там приткнулись лестницы, чтобы добраться до томов наверху. Даже библиотека в императорском дворце не могла сравниться с этой.

Айден сам не заметил, как провёл среди книг несколько часов. Он с радостью находил знакомые тома и с предвкушением те, что ещё не читал. Нашёл сочинения по истории, о которых только слышал, они считались очень редкими. Как и книги в кожаных обложках и древние трактаты по магии.

Обнаружил целый шкаф с художественной литературой. В самом углу, кажется, больше для того, чтобы можно было называть библиотеку всеобъемлющей, но Айден неимоверно обрадовался.

Там его и застала пожилая смотрительница.

– Молодой человек, мы закрываемся.

– А? – оторвавшись от томика в руках, Айден глянул на неё и поморгал, пытаясь понять, чего от него хотят. – Я могу взять эту книгу?

Старушка кивнула. Она была в наглухо закрытом чёрном платье с высоким воротником, украшенным кружевом и маленькой жемчужной пуговкой. На груди покоился медальон, в каком обычно хранили локоны возлюбленных, молочные зубы детей или духовные скрижали с заклинаниями. Но Айден был готов поспорить, что перед ним вдова, и в медальоне песчинки праха.

Собранные седые волосы украшали две шпильки: из обсидиана, усыпанная пылью драгоценных камней, и костяная как знак уважения к богу смерти. Такие украшения предпочитали те, кому было о ком скорбеть.

Что-то такое витало рядом с ней. Отголоски призрака, печать далёкой смерти, очень близкой и болезненной. Айден предпочёл не сосредотачиваться на этом, не обращать внимания.

Они подошли к массивному столу, где лежала открытой разлинованная книга. Аккуратным почерком смотрительница библиотеки записала взятый том и даже бровью не повела, что это явно не учебная литература. Уже успело стемнеть, и на столе ровным светом горела зачарованная лампа. Магию следовало обновить, потому что сияла она тускло.

– Имя?

– Айден Равенскорт.

Старушка снова глянула на Айдена, поняв, кто перед ней. Он подобрался, почти ожидая, что сейчас начнутся церемонии, но библиотекарша лишь уважительно склонила голову.

– Добро пожаловать в Обсидиановую академию, ваше высочество.

Айден расслабился, а смотрительница хитро добавила:

– Надеюсь, ты не думаешь, что все тут будут падать перед тобой ниц? В Академии это не принято. По крайней мере, пока ты один из студентов.

– Я много лет обучался в храме, где мне не оказывали никаких церемоний. Очень надеюсь, что и здесь будет так.

Хотя Айден не был настолько наивен, чтобы правда так думать.

Старушка вписала его имя напротив названия книги, коротко рассказав, на сколько выдаётся литература. На её пальце поблёскивал массивный перстень с чёрным гагатом.

– Как вас зовут? – спросил Айден. – Я хотел бы знать, как обращаться.

– Вивиан Фаррел.

– Спасибо за книгу, миссис Фаррел.

– Комплект необходимых учебников уже в твоей комнате, но ты сам наверняка видел. За дополнительной литературой всегда можешь приходить сюда, библиотека открыта с раннего утра до вечера.

Решив не уточнять, что в комнате он ещё не был, Айден колебался, стоит ли вот так сразу же спрашивать или лучше выждать. Но любопытство оказалось сильнее.

– А Конрад, мой брат, часто бывал тут?

Взгляд миссис Фаррел потеплел:

– Не так часто, как Роуэн, но бывал. Все студенты заходят в библиотеку, как же без этого? Конрад был приятным молодым человеком, иногда мы даже пили чай. Он рассказывал о тебе.

Её голос споткнулся, миссис Фаррел не знала, стоит ли продолжать. На миг Айден решил, что Конрад говорил что-то странное, но всё наоборот.

– Мне казалось, брат любил тебя.

– Да, – отстранённо сказал Айден. – Мы каждое лето проводили вместе. Во время учёбы он много писал мне.

Прикусив язык, Айден торопливо распрощался и постарался как можно быстрее покинуть библиотеку. Он вовсе не собирался откровенничать и злился на самого себя, что начал рассказывать о Конраде первому же человеку, которого встретил в Академии.

Студенты почти исчезли из коридоров, а ближе к жилым комнатам в воздухе витал тонкий аромат выпечки, наверняка из столовой. Айдену же чудился железистый запах крови, он перекатывался на языке, отдаваясь болью меж рёбер.

К вечеру внутри стен Академии бродили сквозняки, из-за прикрытых дверей сочились свет и смех. На жилом этаже Айден остановился около одной такой комнаты. Звенели весёлые разговоры, потом что-то упало и разбилось, но вместо ругани послышался раскат смеха.

Стоя по другую сторону, в сумрачном коридоре, почти против воли Айден ощутил нотку зависти. Он мог признаться самому себе, что хотел бы оказаться среди такой компании, веселиться и думать только о том, как с утра встать на занятия. Он хотел бы, чтобы у него интересовались, как он провёл лето.

Что ж, Айдену ещё предстоит познакомиться с соседом по комнате.

Отец сказал ему, что как принц он может занять собственные покои и жить в одиночку, как в храме. Возможно, отец искренне считал, что так Айдену будет проще.

Представив долгие одинокие вечера, Айден содрогнулся. И заявил, что не против компании. К тому же так будет проще узнать, кто есть кто в Академии, и выяснить о Конраде.

Комната была оставлена открытой, на низком резном столике лежал ключ для Айдена. У его соседа, видимо, уже имелся собственный, и он его забрал. Значит, не сегодня приехал, а заранее. Но внутри его не было.

Решив поберечь чары, Айден не стал включать фонарь, ограничившись обычными свечами.

Жилые покои представляли собой две комнаты: в первой два дивана с тёмной обивкой, между ними изящный журнальный столик на кованых ножках. Чуть дальше в углах два массивных бюро из дерева, за которыми предполагалось заниматься. Учебники уже выстроились в книжных шкафах по стенам. На свободном месте на шёлковых обоях висел пейзаж, изображавший академию, и панно со сложным узором из костей.

Во вторую комнату вела неприметная дверь, и тут оказалась спальня. Две кровати, тумбочки, шкафы с одеждой – всё парно одинаковое. Кровать ближе к окну, скрытому тяжёлыми портьерами, была занята: оставлена неприбранной, на тумбочке валялся галстук. Похоже, аккуратностью сосед не отличался. Подойдя к его шкафу, Айден нажал на незакрытую дверцу, затворяя, потому что она его раздражала.

Тут же имелась и отдельная ванная комната с умывальником и изящной ванной на ножках.

Осмотрев свои вещи и учебники, Айден изучил оставленное тут же на столике расписание, но не испытал никаких эмоций по поводу предметов или преподавателей. С кем и чему он будет учиться, и так знал, а распорядок не имел значения.

С любопытством глянул на стол, занятый соседом: там уже валялось несколько учебников и лежали три тома поэзии.

Усевшись на удобном диване, Айден решил почитать взятую в библиотеке книгу, ожидая возвращения соседа.

Ждать пришлось до глубокой ночи.

На самом деле Айден давно пошёл бы спать, но книга повествовала о приключениях обаятельного контрабандиста и настолько увлекла, что Айден не хотел её откладывать, даже когда глаза начали слипаться.

Свечи почти догорели, а приключения двигались к завершению – или к нечитабельности во мраке, когда дверь комнаты распахнулась и с глухим стуком ударилась о стену.

Выругавшись, вошедший постарался потише прикрыть за собой дверь. Сделал несколько по-кошачьи мягких шагов в гостиную и замер, заметив устроившегося на диване Айдена.

Повыше принца, худой. Без пиджака или галстука, а часть рубашки даже не заправлена в штаны. Светлые волосы встрёпаны, на нижней губе ближе к уголкам два аккуратных колечка, поблескивающих в свечах, в брови тоже виднелась капелька металла, а на пальцах тяжёлые перстни.

– Ты, видимо, принц, – заявил он и протянул руку. – Николас.

– Айден.

Николас хмыкнул, подразумевая, что и без того знал, кто он. Ладонь оказалась сухой, рукопожатие крепким, а от самого Николаса пахло алкоголем. Опустив глаза, он уставился на грудь Айдена, и тот не сразу понял, что снял пиджак, так что теперь были видны тонкие чётки из косточек – символ Безликого бога смерти.

– Ты у нас храмовый мальчик, значит? – прищурился Николас. – Прелестно.

– Я всего лишь учился в храме. Примерно тому же, что и вы в лицее и Академии.

Кроме, возможно, политических интриг, тонкого искусства взаимодействия друг с другом и лжи. Предполагалось, что это потребуется наследному принцу, в будущем императору, но не его брату.

Николас хитро улыбнулся, и колечки на губе в этот момент походили на клыки ядовитой змеи.

– Хочешь сказать, не собирался становиться жрецом?

– Это было необходимостью.

Николас уточнять не стал, Айден в очередной раз подумал, что ему стоит быть внимательнее с тем, что он говорит. Рассказывать о себе он не планировал.

Двинувшись к двери в спальню, Николас на ходу бросил:

– Я надеялся, что в этом году буду жить один, но отец наверняка приложил массу усилий, чтобы нового наследного принца поселили именно со мной. Он почему-то считает, что хоть так заинтересует меня политикой. А я стану твоим лучшим другом и обеспечу себе место при дворе.

Оставалось удивляться, что он говорит об этом так открыто, но Николас был прав. Его отец использовал всё своё влияние, чтобы это устроить, и именно Николас оказался соседом принца. Айден знал об этом, но ему было плевать, с кем делить комнату. Лишь бы этот человек мог показать ему Академию, то, что ускользало от сторонних расследований. Николас подходил на эту роль.

– В гробу я видал отца и его планы, – заявил Николас. – Надеюсь, ты будешь нормальным и не станешь устраивать тут молельный дом.

Он скрылся в спальне, оставив Айдена хмуриться от подобного знакомства. Что ж, Николас мог не бояться молитв: возвращаться к ним Айден не собирался.

2. Чистая сила – чистая смерть

Айден не лукавил: в храме он действительно учился примерно тому же, что изучали все три года в лицее, а затем в Академии. Но всё-таки не совсем, сосредотачивались на других вещах, так что во второй половине лета пришлось заниматься с учителями, которые, по сути, подогнали его под стандарты Академии.

Хотел бы Айден считать себя спокойным и непоколебимым, но, конечно же, он волновался в первый день. Потому что предстояло узнать, насколько учителя справились со своей задачей. И насколько хорошо будет справляться он сам.

По крайней мере, не возникло проблем с Николасом.

Этого Айден опасался. Либо сосед по комнате начнёт изводить его вопросами, либо они не поладят. Но на деле Николас попросту не обращал на Айдена внимания.

В спальне стояли высокие напольные часы, настроенные бить в определённый час. После этого Николас только глубже зарылся в одеяла, зато у Айдена была возможность спокойно занять ванную комнату и умывальник. Тот даже вызвал любопытство, потому что в храме воду по-прежнему таскали в вёдрах из колодца. В Обсидиановой академии работала система труб, так что с умыванием проблем не возникало.

Айден успел привести себя в порядок и одеться, когда Николас подскочил на кровати. Отчаянно зевая, он наскоро оделся, даже не подумал прибрать кровать или вещи, но при этом умудрялся выглядеть с небрежной элегантностью. И в ванную тоже зашёл.

– Доброе утро, – вежливо поздоровался Айден.

– Ага, – буркнул Николас.

Оставалось гадать, он имел что-то конкретно против Айдена или мира в принципе. Подхватив учебники, Айден тихонько последовал за Николасом, потому что тот знал, куда идти. Накануне Айден посмотрел, как и где расположены кабинеты, чтобы не попасть впросак, но идти за тем, кто здесь учился, всё равно надёжнее.

Дэвиан был прав. С соседом по комнате могут возникнуть проблемы.

Перед учёбой Дэвиан как юрист принца предоставил подробные досье на многих учеников, но первым делом, конечно же, на того, с кем Айдену предстояли жить.

Николас Харгроув, единственный сын генерала Лоуренса Харгроува, чьё назначение фельдмаршалом все ожидали. То есть в руках этого человека сосредоточена военная мощь Мархарийской империи. Айден видел его несколько раз: суровый строгий мужчина. Его единственная жена умерла при рождении сына, позже ходили слухи о его связях с дворянками, но повторно генерал так и не женился.

Он славился высокими стандартами, которые прививал армии, но вот сын плевать на них хотел.

Николас Харгроув постоянно числился среди нарушителей правил сначала Обсидианового лицея, а потом и Академии. Ничего серьёзного, скорее создавалось впечатление, что ему попросту нравилось нарушать правила, но не переходить границу – или испытывать её на прочность. Учился он сносно, но преподаватели отмечали неусидчивость. Отец пророчил ему военную карьеру при дворе и действительно употребил всё своё влияние, чтобы именно Николас жил вместе с Айденом.

Дэвиан озвучил всё это невозмутимо, а потом закончил:

– С ним могут возникнуть проблемы.

Тогда Айден невольно проникся сочувствием к этому Николасу, которого никогда не видел. По тому, как обречённо звучали слова Дэвиана, он уже сделал выводы. Про самого Айдена тоже порой считали, что с ним «могут возникнуть проблемы». Он потому и оказался в храме.

Теперь же поведение Николаса и правда раздражало, Айден начинал осознавать, что вообще-то с этим человеком ему предстоит прожить целый год. С другой стороны, им вовсе не обязательно становиться друзьями.

Судя по всему, Николас был не из тех, кто приходит заранее, поэтому в нужную аудиторию они явились под звон колокола, возвещавшего о начале занятия. Проблем не возникло: профессор не обратила внимания на новенького, показала свободное место в центре аудитории и начала вещать об астрономии с таким видом, что создавалось впечатление что предыдущий урок прошёл вчера, а не весной.

Этот материал Айден уже знал, поэтому позволил себе расслабиться и оглядеться.

Столы были одиночными, слева от него вальяжно развалился Николас, справа сидела миловидная девушка, в которой чудилось что-то знакомое. Она подпёрла голову рукой, рыжевато-каштановые волосы небрежно струились по спине, украшенные чёрным атласным бантом. Почувствовав на себе взгляд, она посмотрела на Айдена с равнодушием и снова уставилась вперёд. Лорена Хартли-Стоун. Он мало что про неё помнил, но её отец был известным учёным, одним из видных светил Научного общества Кин-Кардина.

Бумаги Дэвиана сообщали, что в её комнате в Академии чучело лисы, а сама она хороша в препарировании животных. Айден даже знать не хотел, откуда все эти сведения. Лорена казалась отчуждённой, но милой.

А вот за ней сидела настоящая красавица: брюнетка, пухлые губы и яркие зелёные глаза, которые беззастенчиво разглядывали Айдена.

Она подошла к нему после занятия, хлопнув ресницами:

– Вряд ли ты помнишь, но мы встречались во дворце.

– А ты?..

– Лидия Блэкторн.

Айден чуть не ляпнул, что когда они «виделись во дворце», им было лет по семь. Лидия тогда казалась маленькой леди, всё повторявшей за матерью. Блэкторны владели многой промышленностью, поэтому некоторые пренебрежительно считали их не настоящими аристократами, а торговцами, хотя род Блэкторнов был древен и знатен.

– Я помню, – сдержанно сказал Айден. – Мы были маленькими.

– Никогда не думала, что увижу тебя в Академии. Мне… жаль, что причины для этого безрадостны.

С удивлением Айден понял, что Лидия искренна, она правда сожалела.

– Ты знала Конрада? – предположил Айден. – Здесь, в Академии.

– Немного.

Она отвела взгляд, смутившись или не желая продолжать тему. Может, она знала Конрада куда лучше, чем хотела показать. В конце концов, он всего на год старше, а Лидия определённо была красивой девушкой, которая могла заинтересовать даже наследного принца.

– Академия тоже полна призраков, – сказала Лидия.

Не сразу, но Айден вспомнил, что при встрече во дворце он пугал девочку историями о призраках. Их ему рассказала мать, а он потом передал братьям. Конрад рассмеялся, а вот Роуэна история ошеломила, он боялся тушить свечи на ночь. Айдену хотелось произвести впечатление на новую знакомую, вот он и понарассказывал.

– Интересно, – сдержанно кивнул Айден. – Я слышал о местных призраках.

– Кто не слышал? Но я могу показать. Приходи после отбоя в Северную галерею.

Подмигнув напоследок, Лидия послала кокетливый взгляд и снова опустила глаза, устремляясь прочь по коридору. За спиной Айдена раздался смешок.

– Эта подстава стара, как стены Академии, – заявил Николас.

Айден нахмурился, не понимая. Николас всё-таки пояснил:

– Ты приходишь на уединённую встречу с красоткой. Совершенно случайно вы обнимаетесь, и совершенно случайно рядом оказывается свидетель. Всё. На следующее утро об этом гудит вся Академия, а красотка утверждает, что ты должен на ней жениться, чтобы спасти репутацию.

Айден не знал, что его раздосадовало больше: то ли что Лидия попыталась провернуть такое неизящное дело, то ли что сам он попросту не понял, чем это может обернуться. Хмуро глянул на Николаса:

– С тобой тоже такое проделывала?

– Не она. Но да, была одна! Перевелась потом в Институт благородных девиц Ричмора. Подозреваю, отец её перевёл, потому что слишком много скандалов пришлось тут замять.

– И что ты сделал, когда она вот так позвала?

– Пришёл, конечно! С Милтоном. Но обжиматься втроём эта благородная девица почему-то не захотела.

Николас рассмеялся, хотя искреннего веселья не звучало. Скорее уж насмешка. Айден не мог понять, над девушкой или над самим собой.

– Не ходи, – внезапно сказал Николас. – Она не обидится, но поймёт, что ты её раскусил. Лидия такое больше оценит. О, вот и Милтон!

И снова на его лице расцвела улыбка, как будто рассудительность была лёгким затемнением, показавшимся видением. К ним подошёл невысокий крепкий парень с вьющимися волосами. Приветственно хлопнул Николаса по плечу, коротко сказал Айдену, что его зовут Милтон, и тут же унёсся дальше.

Айдена едва не сбили с ног тени мертвецов, клубившиеся вокруг этого парня. С трудом Айден сдержался, чтобы не вскрикнуть, и отшатнулся, налетев на Николаса.

– Что у него произошло?

– А? – не понял Николас.

– Он окружен смертью.

Николас молчал, Айден наконец-то выпрямился и пожалел, что настолько плохо умел держать себя в руках. Но с такой сильной аурой смерти он сталкивался всего пару раз в храме.

– Ты это чувствуешь из-за того, что жил в храме Безликого, или из-за своей магии? – уточнил Николас.

Неопределённо поведя плечами, Айден не стал отвечать. Он и сам не был уверен. Всё взаимосвязано.

– Это Милтон Кроссмор. Вся его семья погибла в пожаре. Он последний из своего рода.

Теперь Айден вспомнил эту историю. Конечно, он помнил о Кроссморах! Милтон, представляясь, не называл фамилию. Четыре года назад эта история гудела среди аристократов: поместье Кроссморов вспыхнуло по нелепой случайности из-за камина, но стояло жаркое лето, поэтому огонь распространился очень быстро. Лекари пытались помочь лорду Кроссмору, но он погиб. Наследник рода выжил только благодаря тому, что очень плохо учился, поэтому в Обсидиановый лицей поехал ещё летом, чтобы наверстать программу на курсах перед официальным поступлением. Его не было в поместье.

Глубоко вздохнув, Айден обуздал свои ощущения и направился на следующий предмет. На истории перевёл дыхание: требовалось знание дат и событий, с этим у него проблем не возникло. Политика оказалась скучна. Алхимию не поставили на первый день, как и древние языки. С логикой и математикой прошло куда спокойнее, чем мог подумать Айден: учителя хорошо его подготовили, так что у него создавалось впечатление, что он продолжает их уроки.

Проблемы начались на ритуалистике.

Магические способности проявлялись неравномерно, а во многом зависели от связок – тех партнёров, с которым проходило зачарование. Тем не менее теории все учились одинаково, а вот для практики уже распределялись по парам. Этого Айден ожидал с затаённым ужасом, но считал, что у него есть время подготовиться – или успокоиться. Потому что до практики доходили позже.

Если в тебе есть магия, нужно уметь ею управлять, иначе она может вспыхнуть дикой, уничтожая и тебя, и окружающих. А если начать использовать силу напрямую, можно превратиться в иссохшего. Айден видел их в храме. Блёклые, потерянные люди, которые теряли не только магию, но зачастую и волю к жизни.

Кабинет отличался от прочих: вместо обычных панелей стены украшали тусклые, как закопчённое дерево. В нишах стояли канделябры с оплывшими чёрными свечами и черепами животных. От створок шкафа веяло чарами. Наверняка защитными, чтобы не повредить тома старинных книг, ведь в задней части аудитории оставалось большое свободное пространство для практических занятий по ритуалам.

Преподаватель оказался пожилым мужчиной очень маленького роста. Он одевался в такой же пиджак, что и студенты, и говорил хорошо поставленным голосом – Роджер Саттон. И пусть выглядел он невзрачно, но из рода Саттонов всегда выходили сильнейшие маги. Спуску не даст.

– Нам очень повезло, – воодушевлённо заявил он. – Среди нас есть член рода Равенскортов, обладатель уникальной магии.

Айден замер и внутренне напрягся. Он догадывался, что на предметах, касающихся магии, легко не будет, но не думал, что проблемы начнутся с первых же минут первого же занятия.

– Конечно же, вы знаете – продолжил Саттон, – магия императорской семьи отличается от остальных. Сила, дарованная самим богом смерти. Если других использование магии напрямую иссушает, то императорская семья может управлять ею в чистом виде. И это не привычная магия, а тени Безликого.

Айден, как и многие, вырос на этих историях. Например, о великом императоре Элиасе Равенскорте, который в битве при Истарине выпустил силу своих теней и сломил противника. В одиночку уничтожил целую армию! Чистая сила – чистая смерть.

– Эти силы отличаются от привычной нам магии. Умереть от императорских теней считается честью. Нам повезло, мы можем увидеть эту силу воочию. Продемонстрируете, ваше высочество?

В просьбе не было ничего особенного, любой принц почёл бы за честь показать силу своей фамильной магии. Того самого искусства, что во многом отвечает за высокое положение императорской семьи.

– Нет, – коротко сказал Айден.

Профессор Саттон удивился. Студенты вздохнули. С досадой Айден подумал, что наверняка кажется холодным, неприступным и точно высокомерным. Совсем не то впечатление, которое он хотел произвести в первый же день, но это лучше, чем правда.

– Что ж, как пожелаете, ваше высочество.

Профессор Саттон не пытался скрыть разочарования, наверняка ему и самому хотелось посмотреть на тени. Конечно, Конрад демонстрировал их, да и Роуэн тоже. Но в основном на показательной магии раз в полгода, а на обычных занятиях всё бывало скромнее.

Краем глаза Айден заметил, что Николас внимательно смотрит на него. Сегодня он снял металл с губы, оставив только бровь – или не успев надеть. И больше не походил на змею, скорее на задумчивого лиса.

Наконец-то он лениво отвернулся.

К счастью, всё занятие Саттон продолжал говорить, больше не обращаясь к принцу. Он обрисовал план, и Айден с ужасом осознал, что практические занятия куда ближе, чем он рассчитывал. Первым ритуалом для изучения был простенький, позволявший направить чары и создать защитный амулет.

– Изучите параграфы с первого по третий, а через два дня попробуем на практике.

– Как через два?

Сначала Айден решил, это он озвучил свои мысли. Но оказалось, какой-то парень впереди. Профессор Саттон улыбнулся блаженной улыбкой человека, считавшего своё искусство самым важным, а остальных обязанными быть в таком же восторге.

– В этом году мы проведём много ритуалов.

Айден невольно вздохнул. Это будет очень сложный год.

Он рассчитывал, что начнёт выяснять о Конраде.

Или наведается к Роуэну под каким-нибудь благовидным предлогом.

Сдаст в библиотеку прочитанную книгу и возьмёт другую.

Но в итоге Айден весь остаток дня судорожно читал учебники по ритуалистике. Он предполагал, у него будет больше времени подготовиться, но профессор Саттон оказался из тех, кто считал, что всё нужно изучать на деле. Айден всерьёз прикидывал, как быстро после занятия сумеет улизнуть к кустам роз.

Разминая уставшие плечи и спину, он поднялся с дивана, который облюбовал вместо стола, и подошёл к окну. С третьего этажа открывался чудесный вид на аккуратный сад, за которым следили строго и неумолимо. Учащиеся помладше жили на втором этаже.

За садом расстилалось поле: траву скосили, но оставили лежать там же, так что земля казалась покрытой влажной соломой рыжеватого оттенка. А дальше только осенний лес, к вечеру подёрнувшийся туманом.

Когда начало смеркаться, Айден зажёг свечи. Хлопнула дверь в соседней комнате: вообще-то через стенку ничего слышно не было, но вот эхо от дверей иногда раздавалось. Айден знал, что его комната крайняя, так что соседи только с одной стороны. Точнее, сосед. Щуплый Аарон Стейфил. Сын адмирала Стейфила с великолепной успеваемостью. Он всегда поджимал губы и смотрел на других с плохо скрываемым высокомерием.

Как понял Айден, раньше с ним жил Николас, а в этом году его переселили к принцу. Николас сам об этом сообщил, когда после занятий закинул пиджак на кровать, расслабил галстук и явно вознамерился уйти.

– Ты в комнате вообще не остаёшься? – спросил Айден.

Николас замер в дверях, обернулся и заявил:

– Мой прошлый сосед предпочитал не разговаривать. Считал меня ниже себя. Ну Аарон всех считает ниже себя. Он мне за год слов десять сказал, и все были о том, как я должен убирать свои вещи.

– Ты его не послушал.

– Разумеется, нет!

На этом Николас закончил и нынешний разговор, громко хлопнув дверью и исчезнув в неизвестном направлении. На самом деле Айден только обрадовался, это позволило позаниматься в тишине.

К ночи голова разболелась от попыток запихнуть в неё знания и понять в теории, как будет происходить что-то на практике. Вздохнув, Айден помассировал виски и вспомнил, что в это время в храме он бы принимал участие в общей молитве.

Они выстраивались рядами на коленях перед статуей Безликого и шептали традиционную молитву о том, что смерть милосердна, а их слова отражались в заполненной кровью чаше у ног бога. Айден несильно задумывался над словами, но после смерти Конрада так и не смог себя заставить помолиться.

Смерть не милосердна. Она беспощадна.

Приведя себя в порядок, Айден забрался под одеяло. Сегодня он хотел выспаться и уже догадывался, что Николас успел найти ещё какую-нибудь гулянку, наверняка их достаточно в первые дни учёбы. Выслушивать от него новую ерунду не хотелось, поэтому Айден прикрыл глаза.

Он уже засыпал, когда услышал, как входная дверь открылась. На этот раз Николас не был тихим. Он двигался шумно, споткнулся о диван, что-то свалил, но хотя бы не разбил. Обречённо вздохнув, Айден уселся на кровати. Силуэт Николаса появился в дверях и нетвёрдой походкой двинулся дальше.

– Ты пьян? – мрачно спросил Айден. – Если так будет продолжаться, мне придётся пожаловаться.

Потому что у Айдена не было желания тратить силы ещё и на неугомонного соседа по комнате. Ему хватало проблем.

– Неа, – хихикнул Николас в темноте. – Я не пил. Но пожаловаться ты можешь.

Голос звучал странно, но слишком чётко для пьяного. Тем не менее Николас чуть не рухнул, обо что-то споткнувшись – возможно, о собственные ноги.

– Проклятье, – пробормотал Айден.

Он выбрался из постели, понимая, что иначе ещё долго будет ждать, пока Николас утихнет. Помог ему добраться до кровати…

– Тогда что ты делал?

– Ведьмины шляпки, – доверительно сообщил Николас. – Пробовал?

– Нет.

Конечно, Айден слышал о ягодах, которые называли ведьмиными шляпками из-за формы соцветий. Дэвиан говорил, что в Обсидиановой академии они запрещены, как и алкоголь, но когда студентов останавливали запреты? Айден тогда покивал на слова юриста и не стал уточнять, что об этом рассказывал и Конрад.

Некоторые полагали, что ведьмины шляпки высвобождали дополнительную магическую энергию, когда не хватало собственной. Чаще их жевали потому, что они помогали дольше не спать, бодрствовать, больше успевать по учёбе. На вечеринках они вроде как расслабляли и усиливали действие алкоголя, за что их любили студенты. Запрещали их ещё из-за вороха побочных эффектов вроде бессонницы, сильной усталости, головокружения – особенно при смешивании с алкоголем.

Айден отправился к столу в гостиной, зажигая свечу. Вытащил алхимический набор, взял одну колбу. Потом достал набор лекарств, который хранился в специальном шкафу в каждой комнате Академии. Залил в стакан немного одного, чуточку другого, капнул зелье.

Раздеваться Николас не стал, но скинул ботинки. Они выделялись пятнами на полу.

– Выпей, – Айден протянул стакан.

– Хочешь меня отравить?

– За кого ты меня принимаешь? Поможет уснуть и утром будет не так погано.

Больше Николас вопросов не задавал, покорно выпил и, оставив стакан на столике, завалился, заворачиваясь в одеяло:

– Так ты алхимик?

– В храме мы изучали алхимию. Гораздо больше, чем в Академии.

Николас хихикнул:

– Теперь ты увидел мои худшие черты.

– Обалдеть, – пробормотал Айден. – Я в шоке.

– Почему в храме учат алхимию?

– Безликий бог заведует смертью. Жрецы знают всё о ядах и противоядиях. Ведьмины шляпки тоже неплохо изучили, хотя сам я их никогда не пробовал. Слуги Безликого умеют отнимать жизни и делают это, если их попросят, а бог благословит. Обычно дело касается неизлечимых больных, жрецы избавляют их от мучений.

Николас молчал, и Айден решил, что тот наконец-то уснул, но от соседней кровати раздалось бормотание:

– Расскажи ещё. Тебя приятно слушать.

3. Бычьи кишки

На второй день Айден убедился: всё-таки по утрам Николас Харгроув ненавидел не его лично, а весь мир в целом.

Правда, на этот раз он встал после звона часов и даже снизошёл до разговоров:

– Поторопись.

Выразительно приподняв бровь, Айден вспомнил, что Дэвиан всегда усмехался: королевских особ, видимо, специально учат подобным жестам, потому что «вы делаете это с презрением настоящих принцев». Так что Айден постарался придать лицу самое обычное выражение без заломов бровей. Не хотел прослыть высокомерным принцем.

Николас не обратил внимания или действительно не заметил. Зевая в кулак, вытащил из комода галстук, сунул в карман и подхватил валявшийся пиджак. Наконец-то глянул на аккуратного Айдена. Кивнул в сторону его галстука:

– Не заморачивайся, снимешь сразу же.

– Почему?

– Занятия с мистером Уитлоком всегда начинаются с одного и того же.

Николас ничего больше не объяснял, пошёл к аптечному шкафу, выудил зелье от головной боли и выпил его, поморщившись. На вкус оно всегда было отвратительным, обрушивалось на язык и рот выжигающей горечью. Подойдя к умывальнику, Николас запил снадобье холодной водой, несколько капель осели на прядях его волос, при свете утра казавшихся льняными.

– Идём, – хмуро сказал Николас. – Лучше не опаздывать.

Ричард Уитлок вёл занятия по физической подготовке для мальчиков. В это понятие входило очень многое, связанное в основном с военным делом. Преподаватель сам определял направление занятий, но Уитлок славился своей любовью к изнурительному бегу, ползанью и прочим марафонам. Он заявлял, что фехтованию, военному уставу и верховой езде учат на отдельных занятиях, а общая физическая подготовка означает то, что выпускники Академии не должны быть мягкотелыми аристократами.

Насколько знал Айден, дамы были в восторге, когда после выпуска подтянутые сыновья лордов появлялись при дворе. Некоторые юноши продолжали именно военную службу, но для большинства это оставалось формальностью.

Занятия проходили снаружи. Утро стояло раннее, и Айден прищурился на солнце. Оно сегодня сияло особенно ярко, обещая тёплый день. Скорее всего, один из последних в этом году.

Спустившись по парадной лестнице, Николас свернул в сторону широкой гравийной дорожки. Он отчаянно щурился, не испытывая воодушевления от солнца. Под рябинами уже стояли остальные ученики, их пиджаки и галстуки висели на каменных перилах.

Последовав их примеру, Айден покосился на фигуры двух оленей по сторонам лестницы. Олень считался символом Обсидиановой академии. Согласно красивой легенде, лорд Маверик Мэддон искал приятное место недалеко от столицы, но в уединении, где мог бы построить академию, которая станет воспитывать аристократов, склонных к магии. Рядом стояла деревенька, а на этом месте расположилось кладбище с единственной сторожкой.

Так вышло, что разразилась лютая гроза, и лорд Мэддон заночевал именно тут. Ночью ему приснился великолепный олень с ветвистыми рогами, и лорд понял, что это символ будущей академии и каждого её ученика. Все они будут олицетворять такое же изящное благородное животное.

Утром лорд Мэддон осмотрел место и счёл его благоприятным, а само кладбище – отличным знаком покровительства Безликого.

Более практичные люди говорят, что попросту земля была ничейной, вот лорд Мэддон и смог заявить свои права. А олени ему не снились, он придумал их позже, когда развлекался охотой в округе, пока шло строительство.

Как бы то ни было, Айден находил, что олени, безусловно, красивый символ.

Мистер Ричмонд Уитлок подошёл пять минут спустя и с ходу послал всех на короткую разминку, а после – на несколько кругов вокруг Академии.

Сначала они бежали по унылому открытому пространству, где ещё недавно толкались экипажи. Потом свернули в сторону сада, и начались более живописные виды. В какой-то момент запахло едой, похоже, из столовой, и кто-то из учеников громко застонал, что хочет есть.

Сад опоясывал Академию, рассыпался вокруг неё дорожками, подстриженными кустами и клумбами с поздними цветами, которые будут пестреть до самых заморозков. Оранжерея высилась стеклянным куполом, к прозрачным стенам которого льнули мясистые зелёные листья. К ней и розарию вела отдельная тропинка с увитыми плющом качелями и кованой калиткой розария. Её забыли запереть на крючок, и она негромко хлопала на ветру.

Ученики пробежали мимо окон комнаты Айдена и Николаса, но отсюда не было видно поля и леса по ту сторону сада, зато ярко сияли алым рябиновые грозди меж начавшей желтеть листвы. Обогнули конюшни, откуда пахло сеном и лошадьми. Вильнули мимо нескольких хозяйственных зданий, пытаясь хоть немного срезать угол.

Солнце пекло всё сильнее, так что Айден порадовался, что бегут они в одних рубашках, хотя и те льнули к потным телам. В стороне послышалась ругань, похоже, конюх отчитывал помощника, который положил негодное сено. Обычно Айден не любил перепалки, но сейчас в этом было что-то домашнее, как будто Академия такая же встрёпанная и сонная, как Николас поутру. И больше не скрывала истинное лицо от Айдена. Не пыталась казаться чопорной и строгой.

Разговоры затухли, когда ученики бежали мимо кладбища.

На самом деле оно было совсем небольшим, не то что Императорское в Кин-Кардине, где провели пышную церемонию похорон принца Конрада. По обычаю, его тело замуровали в склепе Равенскортов в кругу семьи, а на общественной церемонии несли гроб, полный белых цветов. Символ юности покойного.

Здесь же участок с могилами походил на кусочек сада, отделённый кустами роз, с высокой стеной по другую сторону. Камни потрескались, но большую их часть покрывал покрасневший плющ. За могилами хоть и ухаживали, но они мало выделялись на земле, только торчали надгробия с истёртыми именами.

У дворян имелись склепы и крипты, но обычные люди довольствовались кладбищами. Безликий допускал разные виды погребения, но близ столицы предпочитали традиционный в земле.

Через сами могилы не бежали, обогнули их и почти прижались к стене Академии. Несколько учеников незаметно сделали защитные жесты, призванные задобрить Безликого и отвести смерть. Многие до сих пор полагали, что кладбища и храмы призывают их. Обычное деревенское суеверие, хотя Айден знал, оно не лишено обоснования: в подобных местах и правда сильнее аура смерти.

Но здесь погребения слишком старые, мертвецы давно истлели, хотя на многих могилах по-прежнему росли ухоженные кусты бузины – чтобы покойники не поднялись. Смерть Айден тут почти не ощущал, только в дальнем углу, где могилы выглядели поновее.

Вскоре дорожка свернула, но разговоры не возобновились. Отчасти ученики уже подустали, отчасти близилась лестница, где ждал мистер Уитлок.

– Очень жарко! – пожаловался кто-то из студентов.

Около лестницы они все остановились, чтобы перевести дух. Солнце палило нещадно, желая излить весь жар в последнем объятии перед осенью.

Ричмонд Уитлок был высоким мужчиной с военной выправкой. Обладатель кустистых бровей и зычного баса. Он всегда ходил в мундире, как знал Айден. Сейчас тоже стоял, сцепив руки за спиной и расставив ноги на ширину плеч. На мундире выделялся знак в виде головы оленя – официальный символ принадлежности к преподавательскому составу Академии.

Айден думал, что после жалобы ученика суровый мистер Уитлок гаркнет на него. Но тот неожиданно смягчился:

– Ладно, можете ещё немного построить из себя крестьянских мальчиков.

Не сразу Айден понял, что имелось в виду, но большинство учеников радостно завопило, явно не впервые слышали подобное от мистера Уитлока. Они стащили рубахи через головы, оставшись в одних штанах.

Большинство занятий в Академии проходили совместно для девушек и юношей, но часть оставалась раздельной. В данном случае Айден этому порадовался.

Николас стоял, уперевшись руками в колени и тяжело дыша. Он рубаху снимать не стал и глянул на Айдена:

– Я-то думал, храмовый мальчик запыхается! А ты подготовлен лучше нас.

Айден и правда не устал, тело ныло, но приятно. Он был готов с удовольствием сделать ещё кружок. Хотя большинство учеников выдохлись, чем заслужили грозные окрики Уитлока, что за лето совсем растеряли форму. Даже Аарон Стейфил, стоявший чуть в стороне с несколькими высокомерными друзьями, старательно изображал, что бодр и полон сил, но раскраснелся и тяжело дышал.

– В храме неплохая физическая подготовка, – ответил Айден.

Им приходилось таскать воду, бегать в Похоронный дом и выстаивать долгие церемонии. Жрецы считали, что всем служкам необходимо следить за телом и совершенствовать его. Конечно, все мы однажды предстанем перед Безликим, но к чему спешить? И в храме должен кто-то работать.

Николас одобрительно протянул:

– Я тебя недооценил, храмовый мальчик.

Развить мысль Николас не успел, рядом появился Милтон, широко улыбающийся.

– Второй заход! – возвестил он.

Кажется, он искренне радовался солнцу и возможности побыть чуть свободнее, чем обычно позволялось в стенах Академии. Айден глянул на Николаса, но тот лишь закатал рукава и неторопливо двинулся вперёд, на второй круг.

– Не смотри на него! – отмахнулся Милтон. – Николас никогда не разденется, у него какие-то свои принципы.

Не хотелось создавать впечатление, что он считал себя выше других, но и снимать рубаху у Айдена желания не было. Он чувствовал себя менее уверенным, чем хотел казаться, а без одежды так и вовсе уязвимым.

– Мне нормально так бежать, – ровно сказал Айден.

Не настаивая, Милтон пожал плечами и двинулся вперёд. Аура смерти вокруг него мазнула Айдена, но он давно научился блокировать подобные вещи, это в первый раз настолько много смерти застало его врасплох.

Второй круг прошёл ровно, но под конец устали все, даже Айден. Хотя и остался куда бодрее остальных. После этого Уитлок прогнал их ещё по нескольким упражнениям на открытом воздухе. Отпустил только к обеду, и Айден надеялся, они пойдут в купальни, устроенные в подвалах Академии, но им достался только холодный душ.

– Купальни открыты раз или два в неделю, – пояснил Николас.

Сегодня он был словоохотливее, чем накануне, хотя Айден не мог понять, сколько из вчерашней ночи тот помнил. Он сожрал достаточно ведьминых шляпок, чтобы отшибло память.

Про купальни Академии ходили легенды, и это было истинной причиной, почему лорд Мэддон основал учебное заведение именно здесь: рядом били горячие источники. Поэтому «холодная» вода Академии на самом деле была отнюдь не такой холодной, как в храме, где жил Айден и имелся только колодец.

В стенах Академии проложили систему обогрева, хотя нужда в каминах не отпала. По осени здесь дули сильные ветра, так что внутри оставалось промозгло.

Так писал в своих письмах Конрад. Скоро Айдену предстояло убедиться на собственном опыте.

Накануне Айден решил, что зарыться в книги по ритуалистике важнее обеда, поэтому попросил слуг принести еду в комнату, бессовестно воспользовавшись привилегиями старших курсов.

В столовой предполагалось только обедать, за завтраками и ужинами заходили сами в удобное время или просили принести в комнаты. По крайней мере, старшие курсы, лицеисты собирались вместе трижды в день.

Сегодня Айден вместе с остальными явился в общую столовую.

Зал был большим, вытянутой формы. По одну сторону высились окна до потолка, за которыми виднелись садовые кусты. Скорее всего, мимо них и пробегали на занятиях мистера Уитлока, когда почуяли ароматы еды. По другую сторону располагался буфет, где брали еду, а всё основное помещение представляли собой столики, где размещались как ученики лицея, так и студенты Академии. Вся толпа, что в другое время рассредотачивалась по зданию.

На обшитых деревянными панелями стенах красовались масляные пейзажи, а через равные промежутки стояли настоящие мраморные статуи. Они имитировали работы атреанской эпохи в искусстве, а может, и правда им исполнилось не меньше двухсот лет. Фигуры женщин стояли в длинных платьях, потрясающе детализованных, но фасон устарел, как и причёски. Мужчин в костюмах было не отличить от современных – имперские мундиры не слишком изменились со временем.

Статуи казались официальными, и на самом деле зал использовался для приёмов и балов, которые проводились в Академии минимум два раза в год. И это только те, на которые приглашались гости из столицы! Правда, в этом году в связи с внезапной смертью наследного принца в их стенах Академия планировала уменьшить количество мероприятий. Айден радовался: конечно, ему приходилось участвовать в балах и сидеть на званых ужинах, но он предпочёл бы обойтись без этого.

Статуи возвышались от пола до высокого потолка, а в руках держали зачарованные шары, которые мягко светились. Непомерное расточительство магии, но Академия могла себе позволить, вместе с собственными лекарями у них имелись и зачарователи, в единственные обязанности которых входило подновлять местные чары. В основном те, что отвечали за свет и подогрев воды в ванных комнатах.

Даже готовясь к тому, что он увидит, Айден несколько растерялся от огромного зала и количества людей. Он думал пообедать с Роуэном, но теперь понимал, что попросту не отыщет его в толпе.

– Бычьи кишки!

– О, – оживился Николас. – Вот и пошли замашки храмового мальчика.

Айдену даже возразить было нечего. Так правда ругались в храме. Безликий плевать хотел на чьё-то сквернословие, если ему вовремя приносили жертвы. Смотря на еду и чувствуя, как рот наполняется слюной, Айден мог его понять.

– Идём, – Николас кивнул в сторону буфета.

Похоже, сегодня он и тут решил показать Айдену, что и как устроено, а не нарочито не обращать на него внимания.

Они встали к длинной буфетной стойке, где стояли служанки с большими чанами с едой. Взяв поднос, Николас лучезарно улыбнулся девушке с курчавыми каштановыми волосами:

– Здравствуй, Полли!

– Доброе утро, мистер Харгроув.

– Ты сегодня чудесно выглядишь. Что на обед?

Девушка чуть покраснела и начала перечислять. Краем глаза Айден обратил внимание, что остальные молча протягивали подносы, на которые отправлялись тарелки и плошки. Николас же явно знал девушку и пользовался своим положением.

– Спасибо, Полли! Как и всегда, вы хотите накормить нас так, как жертвенных животных!

– Ну что вы, мистер Харгроув…

– Мне только салат и сладкий пудинг. А вот ему по полной.

Николас кивнул на Айдена, и Полли нахмурилась, видя его впервые и точно не узнавая.

– Мой новый сосед по комнате, – представил его Николас таким сладким тоном, что не оставалось сомнений: он предвкушал дальнейшее. – Айден Равенскорт.

Изменившись в лице, Полли присела в неуклюжем реверансе, чуть не выронив из руки ложку. К встрече с наследным принцем она была не готова.

– Ему и пудинг, и говядину с картошкой, и что там есть ещё.

Полли ещё разок присела в реверансе, а после этого торопливо положила еду в тарелки и, чуть не уронив, на поднос Айдену. Когда они отошли, Айден холодно сказал:

– Решил покрасоваться знакомством с принцем?

– Да, мне очень стыдно, – заявил Николас, и в его голосе не слышалось ни капли раскаяния.

Они уселись за столик у окна, на деревянной столешнице красовался стилизованный олень. Рядом громоздилась кадка с разлапистым зелёным растением, но за столом без проблем разместилась бы ещё пара человек. Никто не торопился занять места.

– Тебя опасаются, – заметил Николас. – Не знают, чего от тебя ждать и как себя вести.

– А ты сегодня чего такой дружелюбный?

Мелькнула мысль, что Николас решил подружиться с принцем и таким образом заиметь тёплое местечко при дворе. Но Николас ответил только:

– Я умею быть благодарным.

Только заканчивая с говядиной и картошкой, Айден понял, о чём он. Видимо, всё-таки помнил, что происходило ночью. Ему и есть не хотелось именно после ведьминых шляпок, они обычно напрочь отбивали аппетит. Зато Николас взял двойную порцию травяного чая и попивал его, лениво наблюдая за столовой из-под полуопущенных век. Он казался расслабленным и о чём-то мечтающим, но Айден видел похожее выражение лица у матери. Она любила притворяться слабой и зачастую глупой, но это было лишь маской, под которой скрывался цепкий ум. Многие догадывались, что, пока император правит, именно императрица плетёт интриги – хотя чаще она их расплетала.

Поэтому леность Николаса не обманывала Айдена. Тот был отнюдь не так прост. Но делиться мыслями не спешил.

– Ты знаешь эту девушку, Полли? – спросил Айден.

– Она работает на кухне всё время, пока я тут учусь. Хорошая, старательная.

– Она служанка.

– И что с того?

Из отчётов Дэвиана Айден помнил, что соседи по комнате у Николаса менялись очень часто, он ни с кем не мог ужиться. Кроме Аарона Стейфила в последний год. Как оказалось, потому, что они не разговаривали.

Ещё и следовать планам отца Николас не любил. Так что, скорее всего, был настроен не против Айдена, а против принца как символа навязываемых решений.

Они доели в молчании, если не считать коротких реплик Николаса о следующих предметах. Ничего особенного: стратегия с тактикой и древний кальтонский язык – Кальтона давно исчезла, но язык использовался для многих чар. Айден его любил, неплохо знал, так что проблем не ожидал. В отличие от грядущей ритуалистики. Но этого он озвучивать не собирался.

– Учти, мил я только сегодня, – заявил Николас. – Дальше ты сам по себе, я сам по себе. Но твоё зелье точно спасло мою голову. И нам с тобой целый год вместе жить, так что можно хотя бы разговаривать.

А не как с Аароном Стейфилом. Николас не произнёс вслух, но читалось между строк. В целом Айден был с ним согласен. Заводить друзей или отвлекаться от цели он не собирался. Но жизнь могла стать невыносимой, если ещё и в комнате будет постоянная война.

– Ты прав, – согласился Айден. – И раз мил ты только сегодня, я хочу кое-что спросить.

– Нет у меня больше ведьминых шляпок. Да и те были не мои.

– Ты знаешь, как попасть на крышу?

Выражение лица Николаса сменилось, вмиг потеряв весёлость. Он хотел спросить, но и так было понятно, зачем Айдену крыша. Сжал губы, а потом кивнул:

– Туда вообще-то нельзя, но я покажу, как пробраться. После занятий. На этом мы квиты.

Оставив позади шум столовой, ученики разбредались по аудиториям под звон колокола. Кальтонский давался легко. Со стратегией и тактикой возникли проблемы, но тоже ничего такого, с чем Айден не мог справиться, посидев за книгами. Он с трудом дождался окончания занятий и того момента, когда они с Николасом оставили учебники в комнате и снова оказались в коридоре.

Студентов в коридорах стало существенно меньше. Кто-то наверняка пошёл ужинать, другие устроились в комнатах заниматься… или скорее играть во что-то, может, даже в запрещённый в Академии вист. Большинство карточных игр считались азартными, а значит, точно опасными для юных аристократов, но к висту администрация относилась с особым презрением.

Николас вёл мимо полукруглых окон длинными коридорами, мимо масляных пейзажей на стенах и всё реже попадающихся учеников. Наконец они упёрлись в невзрачную лестницу из трёх ступенек и дверь. С огромным замком, от которого несло чарами.

– Её заперли недавно? – спросил Айден, догадываясь о причине.

– Нет. Ученикам нельзя на крышу. Как ты понимаешь, никто запрет не соблюдает. Чаровники обновляют магию, комендант меняет замки, но у нас много талантливых учеников. Есть даже своеобразное соревнование, сколько продержится новый запрет.

– Мы же только вчера начали учёбу. Уже взломали?

Николас с довольным видом поведал:

– Нынешний замок продержался аж три часа. И то, думаю, из-за того, что Ирвинг Блэкспот в этом году явился только накануне занятий.

Николас приложил ладонь к двери, осторожно провёл и надавил. Замок щёлкнул, и дверь открылась. Запирающие чары не считались сложными, хотя существовали и поистине виртуозные. Но здесь не императорский дворец, так что магическая «отмычка» – может, от этого самого Ирвинга Блэкспота – уже висела подготовленной.

– Даже не скрипит? – удивился Айден.

– А с чего должно? Мы тут регулярно смазываем. Масло, конечно, приходится незаметно одалживать.

После обеда на улице резко сгустились тучи и заметно похолодало. Крыша представляла собой большую площадку с множеством башенок и каменным парапетом. Ветер дул сильный и прохладный, так что Айден плотнее закутался в пиджак, галстук хлопал на ветру.

– Любимое место для вечеринок старших курсов, – сказал Николас. – Администрация прекрасно знает о наших развлечениях, но предпочитает смотреть сквозь пальцы. Ну раньше. В этом году вряд ли здесь будет что-то проходить.

Он покосился на Айдена, а потом сказал:

– Я знаю, какое место ты хочешь увидеть.

Он двинулся вперёд, обходя многочисленные башенки, поднимаясь не выступы или спрыгивая на уровень ниже. Крыша представляла собой неровную площадку, где и потеряться легко. Наверняка имелись другие выходы, но, возможно, там чары мощнее.

Они остановились на пятачке, с которого виднелась часть кладбища. Здесь парапета не было, только слив, за которым три этажа до земли. Помедлив, Айден всё-таки подошёл к краю и заглянул. Там красовался памятный камень и что-то вроде свежей клумбы.

Прислушавшись к ощущениям, Айден отпустил их, и тут же его захлестнула мощная аура смерти – она вздохнула ему в лицо стоном осеннего ветра и ароматом цветов, выросших там, где пролилась кровь. Настолько осязаемо, что Айден пошатнулся. Вряд ли упал бы, но Николас на всякий случай оттащил его от края.

– Раньше там был очередной шедевр садовых украшений, – сказал Николас. – Камни, какие-то декоративные пики. Их убрали сразу… после.

Рассеянно кивнув, Айден снова придвинулся к краю, но на этот раз не позволил ощущению смерти захватить себя. Однажды он осмелится, подойдёт к этой клумбе внизу и приложит руку. Позволит чужой боли захватить себя и ноюще отозваться собственной. Земля отлично сохраняет отпечатки смерти, эти ощущения, тьму и тени.

Однажды Айден осмелится впустить в себя то место, где умер его брат.

Сейчас он уселся на крыше, свесив ноги вниз. Слив мешал, но так даже лучше. Не позволяет забывать, что вообще-то это крыша. Помедлив, Николас устроился рядом.

– Я его не знал, – сказал он. – И меня здесь не было. Вечеринка старшего курса, последняя перед окончанием года. Помню, какой поднялся переполох. Сам я ничего не видел, нас сразу по комнатам заперли. Но Милтон на свидание ходил, так что быстро оказался рядом. Говорил, лекари до последнего пытались помочь.

– Бессмысленно, – отстранённо сказал Айден. – Он умер быстро.

Он читал официальные отчёты. Они восстановили картину вечера довольно точно: два десятка людей веселились на запретной вечеринке на крыше. У них было море пунша, ведьмины шляпки и Бездна знает что ещё. Конрад оступился и упал – никто толком не видел. Или не мог вспомнить.

Ему не повезло. Как только может не повезти тому, кто рухнул с крыши.

Упади он на землю, было бы плохо, но он мог остаться жив. Тут же были камни, острые пики – он умер почти сразу. Айдену хотелось надеяться, что сразу. Что Конрад не висел, проткнутый металлом, распятый, не смотрел в небо, слушая крики студентов и осознавая, что медленно умирает. И ничто ему не поможет.

Когда твоя сила близка к Безликому, ты чувствуешь такие вещи. Знаешь, что приближается собственная смерть. Окутанный тенями своей магии Конрад мог ощущать, как рот наполнялся кровью, которую он не в силах сглотнуть, а тело постепенно немело.

Жрецы и лекари заявили, что Конрад был пьян и перебрал ведьминых шляпок. Именно из-за них ему могло показаться, что крыша продолжается дальше или там вообще ограда. Лекари считали, он даже не осознал момент смерти.

Айден не сомневался, что это чушь собачья. Так могли думать только те, кто не обладал магией теней. Конрад всё чувствовал, сколько бы ни выпил до этого, сколько бы ведьминых шляпок ни съел. В глазах императорской семьи всегда отражается Безликий бог, и они чувствуют, когда он смотрит на них.

– Не жри эту дрянь, – пробормотал Айден.

Не думал, что Николас его услышит, но ветер стих, так что тот встрепенулся:

– Что?

Отступать было поздно, аура смерти билась тремя этажами ниже, и Айден сказал:

– Ведьмины шляпки. Они бодрят, но они опасны.

– Может, мне нравится опасность.

– Может, я не хочу, чтобы ещё кто-то умер.

Николас не стал ничего обещать, но Айден и не рассчитывал. Если он хоть что-то и понимал в людях, то не сомневался: Николас не из тех людей, которые будут что-то кому-то обещать. Он скорее просто сделает – или не сделает.

– Спасибо за то, что помог вчера, – также негромко сказал Николас. – Это было неожиданно. Я не знаю, как отвечать на такое… правильно.

Айден и сам плохо умел принимать чью-то помощь или заботу. Но он был принцем, от которого всегда ожидали определённого поведения и точно самостоятельности. Особенно в храме.

– Пойдём отсюда, – сказал Николас. Он не мог ощущать ауру смерти, но и обычным людям от неё не по себе. – Это был дурацкий несчастный случай.

– Нет.

– В смысле? Расследование же выдало заключение. Или от нас что-то скрыли?

– Нет, всё так. Дознаватели сделали вывод, что это несчастный случай. Но я знаю, это не так.

– Почему?

Айден медлил. Он не рассчитывал кому-то говорить, он даже Роуэну не озвучил то, что хотел сказать сейчас. Потому что это его дело – найти виновных, не стоило втягивать младшего брата. Но вот он сидит на краю крыши с человеком, которого знает два дня и который даже не питает к нему особой симпатии – и готов ему всё выложить.

Им ведь правда жить в одной комнате год. Лучше, если Николас будет знать, зачем Айден здесь. Так ведь? Айдену не хотелось признаваться, что он попросту устал хранить всё в себе.

– Конрад мне писал, – сказал Айден. – Мы постоянно обменивались письмами. И в конце учебного года он боялся чего-то. Сильно боялся. Не говорил ничего конкретного, но… Бездна! В последнем письме он написал, что, если с ним что-то случится, мне стоит повлиять на отца, чтобы Роуэна забрали отсюда.

– Но вместо этого ты сам приехал.

– Потому что на следующий день Конрад умер. И все говорят, что это несчастный случай. Я хочу выяснить, что на самом деле произошло и кто стоит за гибелью моего брата и наследного принца империи. Найти и отомстить.

Николас молчал долго. А потом всё-таки сказал:

– Я знаю, об этом не говорили потому, что он наследный принц, и потому, что ничто на это не указывало. Но вдруг он прыгнул сам? Вдруг его письма тебе были всего лишь навязчивой мыслью? Вдруг тебе некому мстить?

– Я всё равно узнаю правду.

Айден не стал говорить, что знал брата лучше кого бы то ни было. В его письмах не было навязчивых мыслей. Но был страх. Кто-то убил его здесь, на этом самом месте, толкнул вниз.

Все те, кто был на крыше в ту ночь, сейчас на выпускном курсе. Но должно было происходить что-то действительно весомое, чтобы Конрад боялся. Потому что он всегда легко решал вопросы личного характера, а для чего-то официального имелся юрист Дэвиан. Но Конрад не писал ему, не связывался ни с кем, не высказывал опасений. Нигде и никак – кроме личных писем младшему брату.

Поднявшись, Николас не подал Айдену руки, но тот заметил, что Николас в принципе старался не касаться его. А слова звучали тихо и решительно:

– Я буду твоим партнёром на ритуалистике.

Подняв голову, Айден с удивлением смотрел на Николаса, даже забыв, что стоит подняться и убраться уже с крыши.

– Ты что-то скрываешь насчёт магии, – сказал Николас. – И я хочу понять, что именно.

4. Что ты скрываешь, храмовый мальчик?

Конечно, Айден составлял план, что стоит сделать, чтобы начать выяснять, кто убил брата.

Конечно, его план пошёл по Бездне сразу же.

Потому что чем ближе подбиралась практика по ритуалистике, тем больше паниковал Айден.

Николас оставался в комнате, тоже занявшись книгами, но грядущая магия его не беспокоила. Он читал томики поэзии, что-то писал сам на клочках бумаги, захламляя стол. С неохотой зарывался в учебник истории, которую ему требовалось подтянуть.

Ещё за эти дни Айден понял, что у его соседа проблемы со сном. Николас спал очень чутко, вскакивал от малейшего шороха и с трудом засыпал. Зато по утрам предпочитал тянуть до последнего и ненавидел весь мир, решивший, что занятия надо начинать до обеда.

Погода окончательно испортилась, тот тёплый солнечный день и вправду оказался последним. Задули холодные ветра, которыми так славилась Академия, хотя цветы в саду упорно сопротивлялись, да и по-настоящему ещё не похолодало, даже заморозков не было. А вот дожди шли часто. Как смеялись некоторые ученики, такая погода могла простоять до самого выпуска, только летом здесь приятнее – когда никого нет.

По правде говоря, всё это мало волновало Айдена. Потому что он знал, что на ритуальной магии у него возникнут проблемы. Очень большие проблемы. Каждый раз порывался поговорить об этом с Николасом, но они обменивались только необходимо-вежливыми сдержанными фразами. Порой Айден ловил внимательный взгляд Николаса – тот как будто выжидал.

Слова тоже не находились. Айден ощущал себя так, словно сам стоял на крыше, а хрупкий камень под ногами крошился, и вот-вот принц сверзится вниз, распластается на клумбе со свёрнутой шеей и будет наблюдать за облаками остекленевшим взглядом.

Прости, отец, я не справился. Хорошо, у тебя имеется ещё один запасной принц.

Роуэна Айден не видел. Идти к нему повода не было, тот тоже не приходил. Пока что у Айдена имелись более насущные проблемы, неминуемый провал с ритуальной магией подбирался ближе и ближе. Дышал в затылок и хохотал.

Накануне Айден не мог уснуть. Ворочался и давал волю беспокойству. Николас на соседней кровати дышал размеренно и спокойно – когда Айден вслушивался, он и сам незаметно начинал дремать. Но потом под рёбрами снова схватывала тревога, и сон слетал подмёрзшими лепестками роз.

К тому же кто-то опять не закрыл калитку в саду, и Айден узнал, что в их комнате слышно, как она хлопает на ветру.

Так что и Айден, и Николас, традиционно мрачный с утра, притащились на занятия не выспавшимися, встрёпанными и хмурыми. Милтон даже хихикнул:

– Вы вдвоём на какой-то вечеринке, что ли, были? О которой я не знал.

Оба посмотрели одинаково испепеляюще, так что Милтон поспешил убраться. Попадать под горячую руку он не хотел – тем более под две.

На стратегии и тактике Айден ответил невпопад, за что получил дополнительное задание, но ему было плевать. Зато Николас справился с блеском и явно проснулся. В столовой Айден не произнёс ни слова. Когда наконец расселись у профессора Саттона, Николас улыбался довольным котом, который то ли стащил что-то с кухни, то ли нагадил перед дверью и предвкушал собственное превосходство, когда это обнаружится.

В храме был такой, огромный рыжий котяра, который шипел на всех, но порой благосклонно давал себя погладить. Айден приносил ему обрезки мяса с кухни, так что иногда удостаивался чести провести ладонью по шерсти.

Однажды за ограду храма зашёл бродячий пёс и зарычал на Айдена, так кот распушил шерсть, зашипел и пошёл на пса, который был в три раза больше него. Тот решил за лучшее быстренько уйти с чужой территории.

Мистер Саттон стандартно рассказал о мерах предосторожности. О теории он говорил ещё на прошлом занятии.

– Держать щит из чистой магии возможно, но это быстро лишит сил. В итоге и от атаки не спасёт, и вас превратит в иссохшего. Поэтому используются защитные чары в амулетах. Сегодня мы с вами создадим такие.

Их делали на всех курсах в начале года, но обычно спустя месяц. Поэтому Айден и рассчитывал, что у него есть эти четыре недели. После он бы сказался больным или ещё что придумал. Возможно, тогда бы уже накопал что-то об убийце Конрада и вообще отправился к императору докладывать.

Дэвиан утверждал, что это слабое место для Айдена, но не беспокоился, как и все прочие. Потому что Айден старательно скрывал, насколько у него большие проблемы с магией. И за лето он не продвинулся, наоборот, стало хуже. Намного хуже.

Даже отец не знал, иначе вряд ли позволил бы поехать в Академию. И он, и мать заперли бы в храме и считали, что для его же блага. Айден не хотел провести всю жизнь перед статуей Безликого с полной крови чашей в руках. Он ухватился за возможность вырваться оттуда, но теперь не мог понять, не совершил ли он самую большую ошибку в жизни.

– В прошлом году начинали юноши, давайте в этом пустим вперёд девушек. Мисс Блэкторн? В паре с мисс Хартли-Стоун.

Лидия вышла с видом победительницы. Её тёмные волосы казались дорогим мильским шёлком, губы она подкрасила, и Айден не сомневался, что большая часть мужской половины курса вздыхает о ней или предаётся безудержным фантазиям по ночам. Лидия выглядела как та, кто прекрасно об этом знает и ничуть не смущается.

После того как Айден не явился к ней на вечернюю встречу, думал, девушка разозлится. Но Лидия, кажется, наоборот, решила, что он не настолько безнадёжно туп, как можно было подумать.

Лорена Хартли-Стоун снова украсила волосы чёрным атласным бантом. Косметику не использовала, украшений тоже не носила, даже серёг в ушах не было.

Девушки направились в заднюю часть аудитории, свободную от столов и шкафов. Уселись на колени рядом друг с другом лицом к студентам. Единственные окна за спинами собравшихся дрогнули от резкого порыва ветра, и мистер Саттон зажёг газовые лампы. Они наполняли аудиторию мягким светом, отражаясь от деревянных стен и черепов животных в нишах.

Чары в кабинете ритуальной магии висели только на шкафах, защищая рукописи. В остальном даже никаких зачарованных ламп, чтобы не сбивать магическую настройку студентов.

Все невольно придвинулись ближе, ощущая, как воздух начинает потрескивать от магии.

Пары формировались еще в лицее, хотя учитель мог и по собственному желанию менять их – и делал так довольно часто, чтобы студенты научились взаимодействовать с разными людьми. Даже великие маги прошлого, вроде Дункана Бента или Люциуса Коули, предпочитали работать в связках. Один направляет, второй поддерживает. Иначе потоки магии могут увлечь, и вот сырая вырывается из-под контроля, превращается в дикую, и ты уже иссохший.

При деде Айдена был многообещающий придворный маг Аластар Рид, который умел творить высокоуровневые сложные чары. Но зачаровывать в круге не любил, заявляя, что эта система – пережиток прошлого. После учёбы он предпочитал колдовать один. Что ж, карьера Аластара была яркой, но недолгой: в одних таких чарах он не удержал силу без страхующего и сначала иссох, а неделю спустя умер. Бесславный конец. Зато его история стала весомым напоминанием следующим поколениям обучающихся.

Айдену приходилось видеть высшую магию. При дворе служила чета Алденов, очень сильная пара магов: Айден не знал, они сперва начали вместе творить магию, а потом поженились, или наоборот. У них была так называемая идеальная связка. Такие встречались достаточно редко, когда энергии настолько хорошо подходили друг другу, что совместная магия шла легко и непринуждённо.

Их сын, Кейн Алден, учился вместе с Конрадом, был его другом – и одним из тех, кто присутствовал в тот вечер на крыше. Именно с него хотел начать Айден. Как только переживёт каким-то образом этот день.

Он не знал, друзья ли Лорена и Лидия или их в пару поставил мистер Саттон. Они не были похожи на девушек, которые будут вместе проводить время.

Они сидели неподвижно, внешне никак не выражалось, что они колдуют. Но вот в кабинете поднялась вязкая удушливая сила, чуть пахнущая весенними цветами и перебродившими ягодами. У каждого был собственный уникальный оттенок магии, при совместной волшбе он сливался. Айдену стало любопытно, кому из девушек какой принадлежит. Но позже ещё будут и индивидуальные практические занятия.

Хотя о них Айден предпочитал вообще не думать.

Сила поднялась, а потом сосредоточилась на двух амулетах, лежавших перед Лидией и Лореной. Обычные костяные пуговицы. После зачарования срезались верхние металлические с формы и заменялись вот такими, впитавшими магию.

Сила девушек улавливалась плотной, сильной, но скорее рыхлой. Потом одна из них направила её на пуговицы, вторая подпитала, и амулеты ровно засветились.

Студенты зааплодировали первым, кто справился с зачарованием в этом учебном году. Поднявшись, Лидия важно кивнула остальным. Даже на губах собранной Лорены мелькнула призрачная улыбка.

Они переглянулись и взяли амулеты.

Небольшой побочный эффект чар: если вы давно зачаровываете вместе или подходите в магическом плане, то можно ощутить отголоски чужих эмоций.

– Прекрасно! – мистер Саттон искренне радовался успеху. – Что ж, кто желает следующим?

– Мы.

Вздрогнув, Айден посмотрел на Николаса. Тот небрежно сидел и нахально ухмылялся.

– Хорошо, мистер Харгроув, – согласился Саттон. – В прошлом году вы работали с разными партнёрами, думаю, начнём с…

– Мы пойдём с Айденом.

Все студенты перевели взгляд на принца и замолчали, даже мистер Саттон. Сам Айден отстранённо подумал, что за проблема была у Николаса, что постоянно сменялись не только соседи по комнате, но и его пары на ритуалистике. Интересно, он выступал как направляющий или страхующий? Айден даже не знал, что хуже.

Саттон нахмурился:

– Мне пока не известна ваша сила, мистер Равенскорт, я думал сначала провести отдельно тест, а потом уже ставить с кем-то.

Жаль, Айден раньше этого не знал! Такой вариант был бы отличен. В беседе наедине он мог бы рассказать Саттону часть правды и договориться о дальнейшем. О да! Идеально.

Так же быстро, как облегчение затопило Айдена, оно исчезло от следующих слов Николаса:

– Ну вы ведь не откажете его высочеству. Он хотел бы попробовать со мной. Мы же соседи по комнате! Лучше с кем-то знакомым.

Звучал почти искренне и даже развёл руками, чтобы подчеркнуть, как он открыт. Мистер Саттон посмотрел на Айдена. Возражать наследному принцу он бы правда не стал. Но Николас так поставил вопрос, что теперь и Айден не мог отказаться.

Он уговаривал себя переступить через гордость. Пусть о нём думают что угодно, но надо как-то извернуться к варианту Саттона.

Только Айден принц. А Николас выставил всё его идеей. Наследный принц не может отказаться от своих слов, будет выглядеть жалко.

Кивнув, Айден посмотрел на Саттона, надеясь, что тот всё-таки запретит ритуал, скажет, что сначала должен провести тесты, – но профессор кивнул. Ведь что может пойти не так в обычном зачаровании амулета на защиту? Такое проделывают с первого курса лицея!

– Прошу, – мистер Саттон сделал приглашающий жест к кругу зачарования.

Каждый шаг Айдена впечатывался так, словно это дорога на эшафот. Когда студенты привычно зашумели, устраиваясь поудобнее, Айден повернулся и одними губами прошептал Николасу:

– Ублюдок.

Тот хмыкнул в ответ.

Для сложных ритуалов и правда рисовался круг, но сейчас он был символическим. Айден повернулся лицом к аудитории, готовясь сесть, но Николас его остановил:

– Ну что ты, давай-ка лицом к лицу.

Раньше Айден думал, что не умеет ненавидеть, но сейчас он правда был готов возненавидеть Николаса Харгроува. Который, по-прежнему ухмыляясь, усаживался боком к остальным.

Считалось, что лицом друг к другу проще совмещать силу. Так и вправду рекомендовали делать для ритуалов посложнее или для тех, кто раньше никогда не работал вместе. Для самых тяжёлых вещей предполагалось касание – поэтому имперские маги в круге создавали настоящий, держась за руки. В Академии в течение года зачаровывали в парах, а большой ритуал предполагался как выпускной. Там Айден точно собирался «заболеть».

Нахальная усмешка наконец-то покинула лицо Николаса. Он выглядел собранным, а свет газовых ламп отражался от колечек в его губе и тяжёлых перстней на пальцах – они разрешались, если не были зачарованы.

Айден закрыл глаза, но даже не пытался сосредоточиться. Возможно, удастся сделать вид, что ничего у него в первый раз не вышло, или попросту Николас проделает всю работу. Пусть лучше считает Айдена бездарным.

Конечно же, у Николаса были другие планы.

Айден ощутил его магию – явно сильную, вряд ли он до этого был ведомым. Сила вибрировала в костях, билась в такт с сердцем, и собственная магия Айдена отзывалась в ответ.

Потому что он тоже не был слабым. К своему несчастью.

Хорошо, решил Айден, стиснув зубы. Сделает всё аккуратно. Он сможет. Очень осторожно поднял собственную силу, ощутил её покалывание в кончиках пальцев. Услышал, как ахнули студенты.

Он догадывался, что сейчас они видят нечто, напоминающее клубы тёмного дыма вокруг Айдена – знаменитые тени его рода. Особую магию, принадлежность к императорской семье, дар Безликого бога.

Они окутывали, льнули к спине и рукам, вибрировали собственной силой. Жаждали распахнуться в полную мощь, но Айден держал их, не позволял. Его магия вливалась тонкой струйкой в общее полотно, которым безоговорочно правил Николас. Интересно, какой оттенок у его магии? Его собственная, как говорили, ощущалась как земля после дождя.

– Как могила, – любил повторять Конрад, и Айден никогда не понимал, шутит брат или всерьёз.

У него самого не было ничего пугающего, скорее свежие яблоки. А сила Роуэна напоминала о рябине и первых заморозках. Так что Айден ещё и смущался, что у него что-то такое странное.

Как говорили, это всего лишь личные особенности каждого и на силу никак не влияют.

Конечно. Когда ты управляешь тенями, есть проблемы и поважнее, чем аромат могилы.

Николас явно был хорошим магом. Даже Айден со своим скудным опытом понимал, что Николас отлично управлялся с полотном чар, ловко перебирал и направлял на амулеты. Айден даже немного выдохнул. Остальные увидели его тени, в ритуале он приложил отпечаток силы, пусть Николас думает, что Айден всего лишь скрывал свою слабость.

Он недооценил Николаса. И то, что тот был кем угодно, но только не дураком. А вот с чувством самосохранения у него явно проблемы.

Потому что, положив чары на амулеты, Николас ловко перевернул полотно магии и под её покровом сдёрнул несложный барьер, которым Айден скрывал себя. Тот попросту не предполагал, что Николас на такое пойдёт – в конце концов, теней Равенскортов боялись, зная, что те очень быстро отправляют на свидание с Безликим.

Неплотная завеса Айдена рухнула, а вместе с ней взметнулись и тени, мутным алчущим потоком, устремляясь во все стороны, желая поглотить всё вокруг. В первый миг он был ошарашен, но сразу взял себя в руки, когда его полоснула боль Николаса – первым тени, конечно, устремились к нему.

До этого Айден работал в паре только с Конрадом и немного с Роуэном, но там всё шло совсем иначе. Брат знал, с чем столкнётся, и никогда не провоцировал. Чужая внезапная боль опалила, заставила тут же крепко сжать тени, утихомирить, на миг задыхаясь в их коконе.

Обычно тут и заключалась сложность. Но сейчас вышло на удивление легко. Возможно, Айден слишком яростно этого хотел, ошарашенный чужими эмоциями.

Тени втянулись в него, устроились внутри привычной магией, затихли и осели на губах пеплом. Айден открыл глаза и поморгал, приходя в себя.

Газовые лампы по-прежнему горели в кабинете, а за окном тоскливо завывал ветер. Айден ещё улавливал Николаса, хотя без деталей. Повернулся к нему, ища глазами. Похоже, тени отбросили Николаса к стене, тот поднимался, пытаясь сесть, и мистер Сатттон уже помогал ему под шум студентов.

С ухмылкой Николас посмотрел на Айдена, ничуть не смущаясь, что из носа у него хлестала кровь, заливая рот и подбородок. Но Айден ощущал отголоски его эмоций – ни удивления, ни страха, только удовлетворение и любопытство.

Попытавшись утереть кровь, Николас почти с изумлением посмотрел на ладонь, начиная осознавать, сколько же этой самой крови.

– Вот незадача, – сказал он.

Чужие эмоции стремительно уходили, но всё равно Айден понял, что Николас по-прежнему ничуть не жалеет.

Мистер Саттон не растерялся, в кабинете нашлись салфетки. Он убедился, что с Айденом тоже всё в порядке, а от визита к лекарю «на всякий случай» отказались уже оба. Всплески магии иногда случались, но по тому, как косились на него другие студенты, Айден подумал, они решили, он сделал это специально.

Занятие затянулось, но, к неудовольствию остальных, им тоже пришлось сдавать зачарование.

Не особо обращая на них внимание, Айден крутил в руках пуговицу, которая всё-таки оказалась зачарованной. Николас не пытался с ним заговорить и, сняв с пальцев перстни, неторопливо оттирал их от крови салфетками. Как раз закончил, когда наконец-то бухнул колокол.

Оба молча вернулись в комнату, и только там Айден наконец-то дал себе волю. Уставившись на Николаса, он прошипел:

– Ты совсем придурок? Жить надоело? Это же магия теней!

Его слова Николаса не впечатлили:

– Может, я мечтаю получить Объятия тени?

Так называлась казнь через магию императорского рода. Не наказание, а высшая награда. Один раз в жизни Айден видел, как это происходит: старый учитель отца был болен и попросил о такой чести. Тот согласился. Учитель встал на колени, сложил омытые в жертвенной крови руки. Император взметнул свои тени, позволил им вгрызться в живую плоть и поглотить человека.

Это выглядело страшно. Завораживающе, жутко – и в то же время торжественно и красиво.

Но Николас сегодня хотел не этого. Из Айдена выкачали последние силы, он опустился за стол и вздохнул. Николас подошёл ближе, опасно прищурившийся.

– Я же говорил, я хотел узнать, что ты скрываешь. Эти ваши тени есть у каждого Равенскорта, ничего особенного или необычного. И ты не хотел меня убить. Вообще не хотел навредить. Я ведь тоже тебя чувствовал.

В его голове складывались кусочки мозаики, и Айден спокойно ждал. Он не сомневался – теперь, – что Николас не дурак и сможет сложить всё воедино.

– Что же ты скрываешь, храмовый мальчик?

Николас навалился на стол, навис над Айденом, ничуть не смущаясь и смотря ему в глаза. Поза была откровенно угрожающей, но Айден не дрогнул. Лицо Николаса оказалось так близко, что Айден мог рассмотреть блёклые веснушки на бледной коже. Айден спокойно выдержал взгляд.

– Ты не можешь, – выдохнул Николас, и его глаза расширились в порыве осознания.

Айден счёл отрицание бессмысленным. В глубине души ему даже хотелось, чтобы Николас знал. Чтобы хоть кто-то знал.

Любой другой не осмелился бы угрожать наследному принцу.

Любой другой не стал бы утверждать вещи, которые легко можно счесть изменой.

Николас любым не был.

– Ты не можешь пользоваться сраными тенями.

Оттолкнувшись от стола, он начал ходить по комнате, ругаясь себе под нос. Айден поправил:

– Я не могу ими управлять.

– И что это значит? – Николас остановился. – Они в любой момент могут вырваться, как дикая магия?

– Что-то вроде того. Но дикая магия иссушает, моя же никуда не исчезнет.

То есть вспыхнет, убьёт всех вокруг, а потом так же спокойно утихомирится. До следующего раза.

Неожиданно Николас рассмеялся. Не впал в истерику, не побежал к директору Академии или кому бы то ни было ещё. Он плюхнулся на диван и рассмеялся.

– И это меня называют неудобным соседом!

Посерьёзнев, он посмотрел на Айдена. Хотя тот теперь не мог ощущать чужих эмоций, ему показалось, на лице Николаса по-прежнему нет ни страха, ни удивления. Любопытство.

– Ты же сегодня сдержал тени. Не убил меня.

– Иногда выходит, – осторожно сказал Айден. – Я контролирую тени, но очень плохо. Раньше работал в связке только с Конрадом. Но у нас похожие силы, я не мог ему навредить. Он учил меня управлять магией.

– Не император?

– Конрад был терпеливее.

– А его магия такая же? А Роуэн? Он контролирует свои тени?

Айден кивнул. Горько было признаваться, что проблемы только у него, зато невольно стало радостно за братьев. По крайней мере, если Николас расскажет всем о нём, это точно не коснётся Роуэна.

– Поэтому меня отправили в храм.

Рассказывать Айден не собирался. Но раз уж Николас и без того узнал о его проблемах с магией, то почему бы не рассказать остальное.

Сидя на стуле, Айден сложил руки, как в храме. В Молельном зале, где, как он боялся, ему предстоит провести всю жизнь.

– Об этом не говорят… но иногда в императорской семье появляются те, кто не может контролировать тени и свою магию. Это опасно для окружающих. Поэтому вместо лицея нас отправляют в храм Безликого. Аура смерти утихомиривает магию теней. Предполагается, что мы всю жизнь проведём в храме.

Айден помнил, как спокойно в обители Безликого. Так что поначалу он даже с удовольствием втянулся в храмовую жизнь. Ему нравилось, что в ней нет привычного церемониала, который сопровождал все действия в императорском дворце. К служкам относились одинаково, всех обучали наравне, принца почти не выделяли среди других.

Его тени колыхались внутри спокойным озером, увязая в ауре смерти, присущей храму Безликого. Айден мог вдохнуть полной грудью и не думать о том, что не так с его магией – что не так с ним самим.

Каждое лето братья возвращались в императорский дворец, и Конрад обучал его и Роуэна. Они делали то же, что все другие маги, но источник силы другой. И они могли больше, намного больше. Обходиться без чар и ритуалов. Но это могло стать и проклятием для такого как Айден.

Но у него неожиданно выходило. Неплохо получалось. Он контролировал. Пока Конрад не погиб.

– Я не хотел оставаться в храме, – закончил Айден, с удивлением поняв, что только что всё это говорил вслух.

– То есть месть за смерть брата – не единственный мотив, из-за которого приехал в Академию?

– Я правда хочу найти его убийц. Но ещё не хотел оставаться в храме. Учиться дальше, получать жреческий сан – это не моё. Я хочу видеть мир. Ощущать его. Но после смерти Конрада всё стало хуже, почти как когда-то раньше. Когда я пытаюсь использовать магию, мне становится плохо. И сложнее держать под контролем тени.

– Может, к тебе перешла их часть после смерти брата. Или ты переживаешь его смерть.

Николас склонил голову набок, но по его выражению лица невозможно было понять, о чем он сейчас думает. Как он всё оценивает. Айден вздохнул, внутри разливалась пустота после всех признаний, но пустота приятная.

Конечно, Роуэн тоже был в курсе. Но с ним они никогда даже не говорили об этом.

– Если ты кому-то расскажешь, я тебя убью, – произнёс Айден.

Его голос звучал ровно и холодно, почти как у отца. И Айден имел в виду ровно то, что сказал. Если Николас кому-то хоть намекнёт, что наследный принц не может совладать с собственной магией, его правда останется только убить.

Никто не должен знать. Никогда.

– Я же не самоубийца, – отозвался Николас. – Но придётся что-то придумать, у нас ещё много зачётов по ритуалистике.

– Подожди. Ты собрался и следующие зачарования со мной сдавать?

– Ну я хотя бы буду знать, с чем имею дело.

– Я чуть не убил тебя сегодня.

– Ха! – Николас широко ухмыльнулся. – Это всего лишь нос, который даже не болит. Поверь, не самая страшная вещь в моей жизни.

– А ты…

И тут что-то бухнуло. Глухо, рядом, так что задрожали камни, а окна застонали, но с трудом выдержали. Дрогнула сама Академия. Айден вцепился в стол, не понимая, что происходит.

– Что за?..

– Дикая магия, – сказал Николас. Он выпрямился и сидел бледный. Впервые за весь день на его лице мелькнула тень страха. – У кого-то рванула дикая магия. Рядом с нами. Старшие курсы.

За дверью послышался шум, они выглянули в коридор и столкнулись с такими же испуганными ошарашенными студентами. Они оглядывались на открытые двери, пересчитывая друг друга, пытаясь понять, кто взорвался дикой магией.

Люди постепенно выходили из комнат, кто-то куда-то побежал, послышались крики и взволнованные разговоры. На Айдена едва кто-то не налетел. Оказалось, это Роуэн.

– Ох! – только и сказал он, оглядывая Айдена. – Ты в порядке.

Это было утверждением, но Айден всё равно кивнул. С начала обучения Роуэн не искал с ним встречи, ни разу, Айден даже не знал, что тот в курсе, где его комната.

– Это Артур Финли! – закричал кто-то. – Артур Финли! Его дикая магия…

Айден вздрогнул. Он знал Артура Финли, думал, как лучше с ним поговорить. Потому что он учился на последнем курсе и был соседом по комнате Конрада.

5. У меня нет истории

Молельный зал Обсидиановой академии притаился в западной башне, самом холодном и продуваемом ветрами месте. Строго говоря, это была не башня, а пристройка, соединённая коридорами, галереями и стенами с остальным зданием, но всё-таки чуть отдельная.

На верхнем этаже расположились административные кабинеты, на первом – тусклый промозглый архив, а вот весь второй занимали храмовые помещения.

Говорили, что они на таком удалении, чтобы любой из студентов мог прийти и в тишине обратиться к богам, никем не потревоженный. Истинная причина была проще: главным богом Мархарийской империи был Безликий, а смерть – не то, о чем хотелось думать слишком часто. Особенно когда она сопровождается жертвоприношениями.

Сложно поклоняться богу смерти. Но ещё сложнее не верить в него. Ведь на каждом шагу снова и снова находятся напоминания о том, что смерть – единственная и бесспорная постоянная величина в жизни.

После вспышек дикой магии студентов собирали в Молельном зале, как узнал Айден. Лицеистов просили остаться в своих комнатах. Не следили, кто именно пошёл, но Айден не сомневался: если бы не явился он, это точно заметили.

Но он не был против прийти. Место напоминало о храме, а ещё здесь царила та же аура смерти, которая усмиряла его собственную магию.

Зал представлял собой круглое помещение без окон, так что внутри всегда царил полумрак. Каменные стены скрывали полотна с вышитыми сценами из историй богов, их статуи стояли вдоль стен, у ног курились благовония, рядом изящные вазы из костяного фарфора. Всё в оттенках синего, считавшегося священным цветом смерти – поэтому и студенты академии носили полночно-синюю, почти чёрную, форму. Знак того, что они получили благословение Безликого.

Айден мог похвастаться, что он и правда получил благословение бога. И ничего хорошего в этом не было.

Сердцем Молельного зала считалась дальняя от входа стена, где высилась статуя Безликого в окружении черепов с вплавленными в них отголосками чар: в зале проводились многие обряды, часть из них жертвенная, а некоторые с магией.

Хотя в Академии эти чары почти не мерцали. А вот черепа и кости составляли композиции, как и положено в любом храме. Круги, выложенные на стене из бычьих черепов с лучами из костей. Драконы и причудливые твари, сложенные из рёбер и позвонков. Цветы с лепестками из лопаток и схематичные лица из тазовых, в костных колечках которых виднелись алые глаза из окаменевших осколков драконьей крови.

Духи-хранители наблюдают за всеми, хотя сам Безликий бог слеп.

Его статуя высилась между костей по стенам, освещённая зачарованными лампами с синеватым светом. Простая фигура, закутанная в балахон, но мраморные складки выполнены в мельчайших деталях. На голове капюшон, а вместо лица – тьма.

Смерть не имеет пола. Смерть не имеет лица. Потому что для каждого оно своё.

Холодные оттенки зала разбавляли красные ленты, безжизненно висевшие на специальных шестах, изображавших позвонки. Столичный храм, где воспитывался Айден, стоял за чертой города, вне шума и суеты, по ту сторону стен. По утрам во дворе разливалась тишина, и Айден любил смотреть, как туман цеплялся за садовые деревья. Яблони, усыпанные красными лентами. Некоторые повязывали на стволы, другие едва держались на сучьях, ветви почти скрыты под тканью.

Каждая повязанная лента – чья-то молитва. Красная, как кровь, данная Безликим, чтобы люди могли жить – и которую придётся возвращать в момент смерти.

Сидя на полу в Молельном зале Обсидиановой академии, Айден не слишком интересовался всеми этими статуями, скульптурами и полотнами ткани. Всё это было привычно. Одни ленты вызывали интерес. Кто из студентов их повязал и о чём они молились?

В его храме внутри лент не было. Но здесь сад оставался садом, а молитвы висели на мраморных костях, не тронутые ветром и дождём, запечатанные в зыбкой сизости.

Может, где-то здесь висят и ленты, повязанные рукой Конрада. Но если он и просил о долгой жизни, Безликий его не услышал.

Настроение царило подавленное. На полу устроилось десятка три студентов, некоторые с их курса, других Айден видел впервые. Люди усаживались, молились, а позже уходили и их места занимали новые. На весь день занятия отменили.

В храме не случалось всплесков дикой магии, а когда Айден был маленьким и жил во дворце, там если и происходило, он об этом не знал. Так что смутно представлял, что это такое и почему на остальных так сильно влияет.

В Молельном зале он осознал: каждый думал, что мог быть на месте Артура Финли. Слишком много не обученных до конца студентов, не рассчитывающих свои силы, а порой и попросту неуравновешенных. Раз в год или два случались выбросы дикой магии.

Николас сидел рядом, но его явно не впечатлял храм, и общей скорбностью он не проникся. Тем не менее после Саттона Айден пришёл сюда, и Николас уже был между другими студентами.

Когда профессор Саттон прислал слугу с просьбой зайти, Айден думал, с ним будут говорить о его собственном выбросе магии – когда тут же дикая, в этом не было бы ничего необычного. Но, к его удивлению, Саттон повёл разговор в другом ключе.

Он сидел один в своём кабинете, сквозь окна пробивалось хмурое утро, и в задней части комнаты горели газовые лампы. Саттон жестом пригласил присесть именно там, а не у профессорского стола.

– Как Артур Финли? – спросил Айден.

– В лазарете, сегодня его заберут родители.

– Его магия восстановится?

Или он стал иссохшим? Но вслух Айден не говорил. Он не видел в этом особого ужаса, но невольно заразился подавленным настроением студентов. В конце концов, он не понимал, потому что сам никогда бы не смог иссушить себя до конца, а если бы у него не было магии – ну это не самое страшное. Наоборот, возможно, ему бы жилось гораздо легче.

Для аристократа было важно не только происхождение и размер состояния, но и магия. Именно она могла продвинуть лично каждого, помочь заслужить новые титулы или уважение в обществе. Без неё мало шансов. Положение Айдена было иным, отличным от других студентов, но он понимал их.

К тому же лишиться магии – это как лишиться части себя.

– Время покажет, – уклончиво сказал Саттон. – Мы сделали тесты, искра магии у Артура осталась. Возможно, она погаснет или он вернёт силы. Восстанавливаться будет в семейном доме.

Что значило – он, скорее всего, почти иссушен. Иначе его бы оставили в местном лазарете и не стали отстранять от занятий. Даже без магии он мог продолжать – и надеяться, что искра снова вспыхнет. Но если Артур уезжал, значит, дело плохо.

Всплеск дикой магии мог повредить самому магу, а не только иссушить силу. Не ранить физически, но нанести вред разуму или общему здоровью.

Айдену не хотелось, чтобы кто-то вот так пострадал или стал иссохшим. К тому же он очень рассчитывал на разговор с бывшим соседом брата. Конечно же, дознаватели допрашивали Артура – как и всех. Но Айдену он мог рассказать то, о чем умолчал с ними. Так что принц искренне надеялся на лучшее.

В храме Безликого некоторое время жил один иссохший. Его привезли родные, надеясь, что он сможет исцелиться. Мужчина был совершенно безумен, ночами завывал, ходил под себя и пытался есть землю в саду.

Такое помутнение случалось редко, и храмовая аура смерти действительно ему помогла. Полностью в себя не пришёл, но хотя бы начал понимать, кто он и где.

Но тот мужчина пытался в одиночку не только сотворить ритуал, а провести запретный – наколдовать денег, чтобы расплатиться с долгами. Сила взметнулась и закончилась вспышкой дикой магии, которая иссушила мага.

Артур Финли, как шептались, никаких ритуалов не проводил. Его новый сосед утверждал, что тот с момента приезда в Академию ходил сам не свой, почти не ел, не разговаривал. А потом произошёл выброс дикой магии.

– Я хотел поговорить о твоей силе, Айден, – при личных разговорах Саттон общался менее формально. – Конрад был моим учеником, Роуэну я тоже преподаю. Но уровень твоей силы я не знаю, хотя по зачарованию могу примерно определить. Явно не меньше, чем у твоих братьев.

Айден кивнул. И даже не слукавил, когда сказал:

– В конце прошлого учебного года мою силу тестировали.

– Да, мне прислали результаты.

Это было сразу после похорон Конрада, когда Айден заявил, что хочет отправиться в Обсидиановую академию. Мать сомневалась, но она вообще сомневалась, когда что-то шло не по плану, а на всех трёх сыновей у неё были вполне чёткие замыслы: Конрад – наследный принц и в будущем император, Айден остался бы в храме, однажды занял место настоятеля и позже Верховного жреца. Очень удобно, обе ветви власти в руках Равенскортов. Для Роуэна предполагалась военная карьера, но он не оправдал ожиданий: в Обсидиановом лицее показывал неплохие результаты, но не выдающиеся, зато увлёкся литературой, поэзией, искусством – словом, вещами, крайне далекими от военного дела, которое его вовсе не интересовало.

Мать была против. Она оплакивала старшего сына и не очень хорошо и быстро приспосабливалась к новым условиям. Отец не был против – Айден приложил все усилия и красноречие, чтобы убедить. Когда понял, что Роуэн не хочет уходить из Академии, а император не станет забирать его из-за неясных опасений Конрада в письмах.

Конечно, Айден рассказал. Конечно, ему не очень поверили. Не было ни единого намёка на то, что кто-то что-то имел против Конрада. Что он упал не случайно. На той вечеринке на крыше все упились настолько сильно, что ничего толком не помнили. Отец намекнул, что это вообще могли счесть самоубийством, но поводов тоже не было, а корона приложила все силы, чтобы пресечь подобные слухи.

Айден должен был радоваться, но расследование ничего не дало. Тогда-то Айден и начал настаивать, что раз он теперь наследный принц, ему нужно учиться в Академии, а не в храме.

Отец согласился. При одном условии: магию Айдена протестируют, и если она устойчива, он сможет поехать.

Проверку Айден хоть и с трудом, но прошёл. Тени ему подчинялись, проблемы возникали, но не слишком сильные.

Зато за лето стало хуже. Сила бесновалась, стоило её вызвать, контролировать почти не выходило. А когда Айден пытался колдовать, потом ему становилось плохо. В последний раз он пробовал накануне поездки в Академию, а потом пришлось останавливаться у кустов роз. Сегодня голова тоже кружилась, но немного – на самом деле он ожидал худшего.

Он никому не рассказывал. Боялся, его снова отправят в храм, и больше он оттуда уже не выберется. Корона не хотела идти на то, чтобы объявлять о проблемах Айдена, это могло бы показать Равенскортов слабыми. Но выставить жречество желанием Айдена могли бы. А жрецы троны не занимают, значит, короновать можно Роуэна.

– Меня предупредили, – осторожно сказал Саттон, – что у тебя некоторые проблемы с тенями.

Айден окаменел. Что ему рассказали?

– Что после храма тебе сложно их вызывать. Но я вижу, что с этим не так много проблем, как мне намекали.

Какой же он идиот! Ну конечно, с Саттоном поговорили. Может, как раз для этого Дэвиан приезжал лично. Намекнул, что не стоит Айдена сразу пускать с остальными. Если бы не Николас, Айден мог весь год спокойно отсидеться. Может, Саттон даже подучил бы его обузданию теней.

– Не думаю, что есть необходимость в новых тестах, – сказал Саттон. – Ты явно силён. Но я бы хотел узнать твои пожелания о совместных ритуалах.

– Я хочу и впредь работать в связке с Николасом.

Саттон удивился:

– Ты уверен? Ученикам полезно посмотреть на твою силу, но не очень хорошо, если они будут считать тебя или вашу связку… опасной.

Неловко замолчав, Саттон смутился, и тут Айден наконец-то понял. Может, Саттон и не знал всего, но имел представление о проблемах Айдена. Остальные студенты – нет. Что они могли подумать после случившегося? Либо сделают выводы о плохой подготовке Айдена, либо о том, что их связка не очень хороша.

– Такого больше не повторится, – заверил Айден.

Уж он постарается.

Вообще-то вариант с плохой связкой его устраивал. Раз Николас не срабатывался с другими, здесь это тоже никого не удивит и прикроет неопытность Айдена. Но подставлять Николаса почему-то не хотелось.

Теперь, сидя рядом с Николасом в Молельном зале, Айден думал, что тот, похоже, единственный, кто знает тайну Айдена полностью – и его это не смущает.

Когда Николас наконец-то поднялся с пола, Айден последовал за ним, сочтя, что хватит с него молитв. Они оба подошли к жрецу в чёрных кожаных одеждах, который стоял рядом со статуей Безликого и раздавал благословения. Для этого и устраивались моления: студенты должны подумать, как всё бренно, успокоиться в тишине зала и получить немного благословения, которое усмиряло магию аурой смерти. На всякий случай.

Жреца звали Лестер Мэннинг, он преподавал религию, которая уже была в этом году, и гаруспию, искусство предсказания по внутренностям животных. Сегодня должно было пройти вводное занятие, но вместо него Мэннинг выполнял свои обязанности жреца.

Голову скрывал капюшон, лицо – ритуальная маска. Безликий жрец Безликого бога. В одежде из чёрной кожи, потому что с неё легче смывать жертвенную кровь.

Он кивнул Айдену и Николасу, зачерпнул костяной муки из обсидиановой чаши и с короткой молитвой Безликому щедро посыпал им на головы. На светлых волосах Николаса перетёртые в пыль кости почти не были заметны, зато щедро усыпали его плечи в чёрной форменной рубашке, и он с трудом удержался, чтобы не чихнуть.

Не самый ужасный ритуал, как считал Айден. Хотя потом эту пыль приходилось вытряхивать из волос, лучше благословение Безликого, чем очередное жертвоприношение.

Не всегда они заканчивались смертью животных. Иногда пускали кровь людям – например, во время свадебного обряда у молодожёнов делались символические разрезы на руках.

Самыми грозными – и сильными – считались редкие ритуалы Вознесения Жизни. Такие устраивались только по очень значимым событиям. Предполагалось, что следующее Вознесение будет в честь коронации Конрада, а проведёт его Айден.

В главном Молельном зале столичного храма привязали бы лицом вниз добровольную жертву. А потом Айден взрезал бы кожу и плоть под бой ритуальных барабанов, раскрыл ребра и вытащил лёгкие, пока жертва ещё жива. Он бы поднял внутренности, предлагая их Безликому.

Дар крови и жизни, боли и смерти, чтобы освятить правление нового императора.

Шагая по иссиня-чёрному полу Молельного зала, Айден не мог не думать, что на плитах не видно крови, но это он должен был совершать Вознесение Жизни для царственного брата. А теперь что, однажды жрец проведёт такое для него? Айден задумался об этом едва ли не впервые. О том, что «наследный принц» – не только титул.

– Дурацкое благословение, – заявил Николас. – Спасибо обучению в Академии. Я знаю, как сидеть в одной позе несколько часов и делать вид, что тебя это касается.

– А я умею потрошить барана так, что он ещё будет жив, пока ты гадаешь по его внутренностям.

Николас покосился на Айдена, который думал, что этих знаний как-то маловато, если однажды он станет императором. Хотя мысль казалась странной, неправильной, и всерьёз её оценить Айден не мог.

Явно желая отпустить ещё какой-то комментарий, Николас всё-таки оглушительно чихнул.

– Бездна! – он попытался вытряхнуть костяную пыль из волос. – Ненавижу это.

– Благословение Безликого? Так не хочешь быть благословенным?

– У меня аллергия, – буркнул Николас.

Ему пришлось ещё раз чихнуть, чтобы Айден понял, что он вовсе не шутит.

– На кости? – удивился Айден. – У тебя аллергия на кости?

– Конечно, нет! Мэннинг гордится, что у него особая костяная мука, в которую он люпины добавляет. У меня на них аллергия.

Некоторые жрецы использовали разные вещества и действительно ужасно кичились, что у них особый способ перетирания костей. Некоторые даже вместо муки делали клейкую вязкую массу, которой рисовали. Многие добавляли травы для приятного аромата – видимо, так делал и Мэннинг.

– Я в купальню, – заявил Николас. – Иначе ночью спать не будем ни ты, ни я.

– Там же закрыто.

– Из-за аллергии у меня есть ключ и разрешение им пользоваться.

До самых купален Айден не верил Николасу, считая, что тот попросту стащил ключ или перед дверью они снова воспользуются особыми чарами взлома. Они прошли по галереям Академии и спустились в подвал. К этому моменту глаза Николаса действительно покраснели, и он ещё несколько раз чихнул. Ключ у него тоже имелся.

– То есть ты не морочил мне голову, – опешил Айден.

Николас странно на него посмотрел.

– Зачем мне врать, – холодно произнёс он.

– Все врут.

– Зачем?

Вопрос поставил Айдена в тупик.

– На занятии Саттона ты сказал, что я хочу попробовать зачаровать с тобой.

– А ты не хотел? Если не хотел, у тебя было время сказать об этом мне.

Купальни располагались в подвале, и в день, когда они открыты, тут наверняка горели зачарованные лампы. Но это будет завтра, а сегодня в коридоре царили сырость и полумрак. Когда дверь открылась, внутри было темно и угрюмо. Айден ощутил, как Николас послал лёгкий заряд силы, в воздухе чем-то пахнуло, но уловить точное ощущение от силы Айден не успел, слишком уж быстро. Магия пронеслась по зачарованным лампам, зажигая их.

Купальни озарились светом.

Это было вытянутое помещение с бассейном, который подсвечивался зачарованными лампами прямо под водой. По сторонам имелись широкие проходы, выложенные плиткой, к высокому потолку устремлялись изящные мраморные колонны, покрытые резьбой. Везде россыпи зачарованных ламп, как светлячки. Они наполняли помещение мягким, ровным светом, скрадывали густые тени, так что купальни казались больше, чем были на самом деле.

В дальней части виднелись бассейны поменьше, слышалось журчание воды. А ещё здесь было очень тепло. Сидя на полу Молельного зала, Айден подмёрз, тем более сегодня он, как и Николас, пиджаку предпочёл форменную рубашку: чёрную, плотную, с удлинённым воротником, который не предполагал галстук, зато на уголках притаились изящные серебряные пуговицы в виде голов оленей. Поверх можно было надевать шерстяные джемперы с эмблемой Академии, а вниз водолазки, когда становилось совсем холодно.

Николас скрылся за неприметной дверью и вернулся, переодетый в простую льняную рубаху и штаны. Они предполагались для всех физических занятий, и раздеваться Николас снова не захотел.

– Умеешь плавать? – подмигнул Николас и с разбегу плюхнулся в бассейн, поднимая тучу брызг.

Отшатнувшись, Айден тоже прошёл в комнату. Ровные стопки белых льняных штанов лежали на полках, рубах было явно меньше, вряд ли многие предпочитали купаться в них.

Не торопясь, Айден переоделся, аккуратно сложив свою одежду и покосившись на небрежно брошенную Николасом. Чёрные форменные рубашки украшались вертикальными серебристыми полосками, а на широких манжетах вышивали гербы или знаки родов. У Айдена красовался стилизованный ворон императорского рода с костями. Какие знаки у Харгроувов, Айден не помнил. Кажется, Николас вообще не носил родовой герб, предпочитая ему Академию – его манжеты украшали стилизованные кресты.

Вернувшись в купальню, Айден поразился тишине. Вода по-прежнему журчала где-то позади колонн, но никаких всплесков, которых ожидал Айден. Николас пропал.

Позвать Айден не решался, и сразу стало неуютно. Сначала из-за того, что ему казалось, Николас специально притаился, чтобы по-дурацки выпрыгнуть из-за угла и напугать. Но почти сразу признал, что это абсолютно не в духе Николаса. А вот стоять в одиночестве Айдену не нравилось.

Плитки пола приятно грели босые ноги, Айден замер перед тёмной гладью бассейна, когда в дальней части наконец-то вынырнул Николас, отфыркиваясь.

– Ха! – заявил он. – Я всё ещё могу продержаться под водой дольше остальных.

Айден не стал говорить, что здесь больше никого и нет. Это сегодня они пробрались в купальни в одиночестве, но в следующие разы придут с сокурсниками или даже другими курсами. Мелькнула мысль, что это может стать отличным поводом подловить кого-то с курса Конрада, чтобы поговорить с ними.

– Позади есть бассейн, где вода льётся, там можно помыться, – сказал Николас, небрежно рассекая водную гладь. – Советую это сделать.

– А почему купальни не открыты постоянно?

– С тех пор как один из студентов утопился.

Айден так и замер над бассейном:

– Серьёзно?

– Ага. Это ещё и до меня, и до Конрада было. Утром пришли студенты искупаться, а тут тело плавает лицом вниз. Сначала купальни стали закрывать на ночь, а потом вообще в определённые дни. Но на самом деле это связано с водой для труб. Вроде как удобнее подавать её в комнаты студентов, а купальни закрывать.

Николас снова нырнул, исчезая под водой, и сейчас он сам выглядел как храмовый мальчишка, плескавшийся в речке. Конрад и Роуэн летом часто приходили так развлечься, а отец этого не одобрял, заявляя, что они ведут себя не так, как пристало принцам.

Вода оказалась тёплой и приятной, так что Айден понимал восторг Николаса. Он с удовольствием нырнул, ощущая, как смывается и костяная пыль, и напряжение последних дней. Немного опасался, что Николас всё-таки займётся дурацким ребячеством и схватит за ногу, но ничего подобного не произошло. Когда Айден вынырнул, Николас спокойно лежал на воде неподалеку, задумчиво уставившись в потолок.

– Они говорили об этом Финли как о мертвеце.

Айдена тоже невольно царапнуло сегодня, что студенты вычеркнули Артура из числа живых.

Повернув голову, Николас с любопытством посмотрел на Айдена:

– Раз у тебя проблемы с магией, наверняка в детстве тоже было что-то вроде дикой?

Вздрогнув, Айден хотел привычно перевести тему, напялить на лицо маску безразличия – а потом вспомнил, что Николас всё знает. Поэтому кивнул, неторопливо плывя вперёд:

– Несколько раз. Тогда и обнаружилось, что я контролирую тени на порядок хуже братьев.

До подросткового возраста вспышки дикой магии обычны и не опасны. Они скорее показывают потенциал. А в подростковом возрасте уже приходится обучаться владеть этой силой, иначе последствия могут стать непредсказуемыми – или вот такими как у Артура Финли.

Конрад, а вслед за ним и Роуэн отправились в лицей, где первые годы особенно много внимания уделяется магии. Айдену пришлось уехать в храм, потому что его сила была совсем неуправляема.

Но со временем аура смерти усмирила её. Конрад каждое лето учил братьев контролировать магию, и когда она стала спокойнее, Айден подумывал поговорить с отцом и не продолжать обучение в храме. С ним всё было в порядке, не обязательно запирать его там на всю жизнь.

Николас небрежно предположил, что часть теней Конрада могла перейти Айдену. Или после смерти брата Айден стал хуже ими управлять, потому что силы тесно связаны с эмоциями. Учитывая, что именно с Конрадом они работали в связке, оба эти варианта могли и правда стать причиной.

Считалось, что тени императорской семьи – это мертвецы, данные Безликим богом. Айден прекрасно знал, что это чушь. Его сила точно не была одушевлённой хоть в каком-то смысле. Тени не были мертвецами. Их и тенями-то называли только из-за того, что внешне они походили на клубы дыма. И, в отличие от чужой магии, были видны.

– Я начинаю думать, что ты был прав насчёт Конрада, – заявил Николас. – С его смертью не всё гладко.

– То есть сначала ты мне не поверил?

– А я ничему не верю, пока не убежусь сам. Но тут… Артур Финли был его соседом. Точно много знал. И не успели мы начать учёбу, как он не совладал с силой! Именно он.

– Дикую магию нельзя заставить вспыхнуть, – неуверенно сказал Айден.

Николас перевернулся со спины и посмотрел на Айдена:

– В храме все такие наивные или только ты?

Он двинулся вперёд, уверенно загребая воду, но не в сторону Айдена. Тот плавно двигался к дальней части бассейна, решив воспользоваться шансом помыться.

– Магия должна иметь форму, – громко сказал Николас, и его голос отразился от плиток и колонн. – Нам об этом твердят с первого занятия. Мы придаём ей форму себя, своих желаний и намерений. Воплощаем в чарах. Но даже у опытных магов случается дикая магия. Повлиять на студента ещё проще. Немного наговорить там, немного показать здесь, нагрузить заданиями или виной. Кто угодно сорвётся. Когда мы сдаём зачёты, тут у каждого второго бурлит нечто близкое к дикой магии.

Айден слышал много историй о том, как доводили людей до вспышек. Но никогда не думал, сколько в них правды. Если Артура Финли намеренно потянули к дикой магии, значит, кому-то есть что скрывать.

– Ты говоришь как тот, кто много знает, – осторожно предположил Айден.

– Это как разговоры о местных призраках или тайных обществах. С первого курса лицея говорят о дикой магии. И о том, что вспыхнуть ею не так уж сложно. Ходят байки, как одни студенты доводят других ради смеха или чувства собственного превосходства. И я знаю, что Артур Финли приехал в академию заранее, как и многие. Последний месяц он жил здесь.

Конрад и Роуэн так не делали, но многие студенты оставались дома всего на пару месяцев, а потом возвращались в Академию. Николас тоже приехал не накануне занятий, поэтому мог знать.

Снова нырнув, Айден провёл несколько секунд под водой, а потом вынырнул под ритмичные всплески плывущего Николаса.

– Ты видел когда-нибудь дикую магию? – спросил Айден.

– Нет. Только слышал, как и все тут. Но в детстве у меня такое было. Я совсем маленьким был, мало что понял.

– Значит, ты сильный маг?

– Хороший. Но мне далеко до первых на курсе. Отец очень разочаровался, думал, я хоть в этом преуспею. Но он вечно разочаровывается, ничего нового.

Голос звучал насмешливо, рукава рубашки облепляли руки Николаса, когда он уверенно грёб вдоль бассейна.

– Я ничего о тебе не знаю, – неожиданно осознал Айден.

– Не придуривайся, наверняка тебе доложили все детали моей биографии и поведения в Академии перед тем, как ты приехал. А на откровения меня пока не тянет, уж извини.

Добравшись до бортика, Николас подтянулся на руках и уселся:

– У меня нет тайны. Нет душераздирающей драмы или чего-то вроде того. Никакой истории.

– Зато ты за день сказал мне больше, чем за всё предыдущее время.

– Нам с тобой вместе жить и работать в связке. Ты можешь меня укокошить по щелчку пальцев. Весомые штуки, чтобы начать общаться.

– Но ты не боишься.

– Нет.

Голос Николаса не дрогнул, он не отвёл взгляд, и пусть Айден сейчас не мог ощущать его эмоций, но не сомневался, что Николас не лжёт. Он не боялся его силы. Не боялся Айдена.

Последний раз Айден спрашивал подобное в храме. И прекрасно видел по отведённым взглядам служек, по тому, как дрожали их голоса, что они его боялись. Даже не зная о его силе, они всегда помнили о том, что он принц. К ним обращались одинаково, но Айден ни на секунду не забывал, что они не равны, потому что остальные служки опасались его.

Айден и правда ничего не знал о Николасе, но при первом же зачаровании они хорошо сработались, и Николас не пытался закрыться от него. А ведь Айден даже не старался и почти не участвовал в чарах. Но он чувствовал магию Николаса и его эмоции – не так, как с Конрадом, но с братом они тренировались много лет. И Айден знал, что вообще-то далеко не с любым магом можно хорошо ощущать друг друга при работе.

Вдруг это и его собственной силе поможет.

– А ещё, – Николас прищёлкнул пальцами, – пора тебя знакомить с местными призраками и запертыми комнатами. Не уверен, что это поможет с местью убийцам брата, но будет весело.

6. Без защиты

Кошмары Айден видел только в детстве. Насмотрелся картинок в книгах, а потом ему снились огромные фигуры, которые вышагивали из леса, поступью уничтожая всё живое. Позже ему хватало собственных теней наяву, какие тут ещё страшные сны.

В храме был служка, который раз в несколько месяцев просыпался с воплями. Его окружало липкое ощущение страха, буквально осязаемого, животного, который сочился сквозь поры кожи, застывал вместе с дыханием.

Айден помнил его. Поэтому понял, когда Николасу приснился кошмар.

Этой ночью Айден никак не мог уснуть, долго ворочался с бока на бок. Отчасти из-за длинного учебного дня, когда Уитлок прогнал студентов несколько раз вокруг Академии, а потом до обеда заставлял заниматься. А после Саттон сообщил, что скоро снова практическая ритуалистика в связках.

Николас легкомысленно отмахнулся и заявил, что у них есть день-другой потренироваться и понять, как лучше действовать. Его спокойствия Айден не разделял.

Поэтому услышал, как в тишине комнаты дыхание Николаса участилось, а потом и вовсе сбилось. Он издал сдавленный звук и сел на постели. Айден затих, не желая выдавать себя, но вряд ли он заботил Николаса в тот момент.

Спустя несколько минут Николас скрылся в гостиной. Зажёг там приглушённый свет, видимо, свечи, а не лампы. Подождав, Айден всё-таки поднялся и подошёл к приоткрытой двери.

Он видел, как Николас в льняной рубашке и штанах для сна сидит на диване. Вполоборота, свечи как раз с той же стороны, так что хорошо видно, что Николас обхватил колени, спрятав в них лицо.

Как уже знал Айден, спал его сосед чутко и плохо. Если просыпался, то потом с трудом засыпал снова. Похоже, то, что он видел во сне, оказалось достаточно ярким, чтобы выгнать из кровати. В ближайшее время Николас точно не уснёт.

Подняв руку, чтобы толкнуть дверь, Айден замер. Что он скажет, если войдёт? Вряд ли Николас будет рад. Они даже не друзья. Да и что Айден собирался делать? Николас не похож на человека, которого нужно успокаивать после ночных кошмаров.

Решив, что это глупо, Айден тихонько отошёл от двери и вернулся под одеяло. Он не мог ничего предложить и не знал, нужно ли это. Поворочался, но на удивление быстро уснул.

Утром его разбудил не привычный бой часов, а Николас, бесцеремонно стащивший одеяло:

– Подъём!

Ничего не понимая, Айден зевнул и потёр глаза. Бросил взгляд на часы и понял, что до нужного времени ещё минут тридцать. За какой Бездной Николасу понадобилось его будить? Тот уже скрылся в гостиной, и Айден бросил взгляд на соседнюю кровать. Он не настолько хорошо запомнил, но ему показалось, что Николас так и не ложился.

Он нашёлся в гостиной, уже в форменном пиджаке, небрежно причёсанный. Перстни не надевал, потому что сегодня Уитлок начинал занятия по фехтованию, на них предполагалось приходить без украшений. Между бровей Николаса залегла складка, когда он стоял около стола и читал бумагу, поигрывая ножом для писем. В воздухе тянуло горьковатой полынью.

Не поднимая взгляд, он сказал:

– Давай быстрее.

– Зачем? До занятий есть время.

– Хочу кое-что показать. Занятий это не касается. Тебе понравится.

На последней фразе Николас даже подмигнул, что мгновенно насторожило Айдена:

– Что ты задумал?

– Не будь занудой! Собирайся.

Не то чтобы у Айдена был выбор, потому что любопытство, конечно же, уже полностью им завладело. Направляясь в ванную, он услышал, как Николас сказал:

– Тебе тоже письма пришли!

Он продолжал изучать собственное, уже сидя на диване, когда Айден привёл себя в порядок и вышел с пиджаком в руках. Быстро просмотрел конверты. Николас успел забрать их снизу, куда обычно складывали почту. Иногда таким способом обменивались и внутренними записками студенты Академии.

Одно письмо было от матери, его Айден отложил. Она наверняка долго и пространно писала о последних сплетнях при дворе, Айден ничего в них не смыслил, но ему было приятно, что она пишет. Она и в храм постоянно отправляла такие же послания. Спрашивала, как у него дела.

Другой конверт был скреплён императорской печатью с вороном – от отца. Выглядело официально, поэтому Айден надорвал его и быстро просмотрел.

– Меня и Роуэна зовут на Праздник рябины, – удивился Айден.

Студенты жили в Академии весь год, возвращаясь домой на лето. Но существовали праздники, когда они могли отправиться домой. Не все и не всегда этим пользовались, особенно если жили далеко.

К тому же в это время меньше студентов оставалось в Академии. Отличный шанс попробовать незаметно поговорить со старшим курсом. Потому что привлекать внимание Айден не хотел – кто знает, насколько это может разозлить убийцу Конрада.

– Я не поеду, – заявил Айден.

Николас рассеянно кивнул, но мысли его явно были далеко, и складка между бровями так и не разгладилась, пока он смотрел на письмо, читая его в очередной раз.

– Отец тоже хочет, чтобы я явился домой, – сказал Николас. – Обычно он предпочитает не видеть меня… так часто.

– Хочет поговорить?

– Хочет сделать вид, что у нас счастливая семья, – едко ответил Николас. – Он там на повышение, что ли, идёт?

Айден промолчал, потому что Николас попал в точку. Генералу Харгроуву планировали дать новую должность, и при дворе ценились хорошие семейные отношения – или хотя бы их видимость.

– Ты можешь не ехать, – сказал Айден.

– Не могу. Мне придётся выполнять то, что хочет отец, иначе он перестанет платить за Академию.

– И тогда?..

– И тогда вернусь в семейное поместье навсегда, чего точно хочу меньше всего. Проще потерпеть выходные.

У дворянских детей не было ни собственных денег, ни имущества. Некоторым родители отдавали часть состояния как раз после окончания Академии как «взрослым». Другим приходилось ждать смерти родителей, чтобы начать распоряжаться хоть чем-то.

– Похоже, вы с отцом не ладите, – сказал Айден.

– Он меня терпеть не может. – Николас бросил письмо на стол и решительно поднялся. – Праздник рябины не так скоро. До этого успеем завалить пару зачётов Саттона.

– Твои слова прямо-таки наполняют меня верой в будущее.

– Пока наполнимся кое-чем другим.

Подняв палец вверх, Николас произнёс торжественно:

– Поэзией!

Айден ожидал чего угодно, только не осеннего холодного утра около леса.

Под пиджаком у него была всего лишь рубашка, так что Айден с завистью поглядывал на Николаса, который надел ещё и плотный пуловер, так что совершенно не мёрз. Айдену приходилось потирать руки друг о друга, переступать с ноги на ногу и думать, что они вообще тут забыли.

Академия осталась позади. Николас и Айден миновали невысокий каменный забор, отделявший сад от жухлого осеннего поля, которое вело к лесу. Чуть свернули, так что их не было видно из окон Академии, и остановились у деревьев. Смахнув палые листья с огромного камня, Николас уселся на него в ожидании. Старательно делая вид, как он бодр, раз или два всё-таки прятал зевки в кулаке.

С каждой минутой раздражение Айдена росло. Он потащился на холод с утра пораньше, и теперь стоял в тусклом сероватом свете раннего утра и мял подошвами листья, покрытые ночной изморозью.

– Зачем мы здесь? – Айден постарался, чтобы голос звучал ровно и не дрожал. Ни от холода, ни от раздражения.

– А что, боишься, отмёрзнет твоя королевская задница? Я не виноват, что кто-то опаздывает. И на этот раз даже не я.

Он вытянул ноги. Николас надел ботинки с высоким голенищем и шнуровкой, в которых обычно занимались на улице, он их носил постоянно. Хотя сегодня не потрудился завязать шнурки плотно, и на одном ботинке они висели, придавая Николасу раздолбайский вид. Он вроде хотел быть собранным, но бессонная ночь не дала сосредоточиться. Айден порадовался, что ритуалистику они сдают не сегодня.

Такими темпами он скоро окоченеет и ни до каких занятий не дойдёт. Весьма бесславная смерть.

– Неужели Николас раз в жизни явился вовремя? Ой!

Мужской голос осёкся, заметив Айдена. Тот повернулся и с удивлением посмотрел на подошедшего юношу. Плотно застёгнутый пиджак, тёмные аккуратные волосы и почти чёрные глаза со странным, неуловимо нездешним разрезом. Никаких украшений, даже модных серёг или металла на лице. Вокруг незнакомца тонкой вуалью трепетала аура смерти, от него веяло грустью, как от лишающихся последних листьев осенних деревьев.

Ещё больше Айден удивился, когда увидел с незнакомцем Роуэна. Тот тоже вытаращил глаза на брата. Каштановые волосы трепал ветерок, а сам Роуэн выглядел невыспавшимся.

– Наконец-то! – провозгласил Николас и вскочил с камня. Так энергично, что чуть не споткнулся о развязанный шнурок и едва не завалился на Айдена. – Это Айден.

Роуэн смотрел хмуро, а его спутник стеснительно протянул руку:

– Кристиан Калверт.

Сосед Роуэна. Они жили вместе ещё с лицея, из-за Кристиана всегда возникали проблемы, но совсем не такие, как с Николасом. Он не пытался нарушать общественный порядок или правила, он даже уважал авторитеты. Но его семья считалась не той, с кем стоило связываться.

Бабка Кристиана была невестой Элмора Калверта во времена, когда Мархарийская империя отвоёвывала Новые территории. О нём говорили как о подающем надежды генерале из древнего и знатного рода. Он выиграл знаменитую Кангисарскую битву, давшую выход к морю, её теперь проходили на уроках истории. Там он и погиб.

В то время практиковали бракосочетания с мертвецами, и беременная бабка Кристиана сумела добиться свадьбы с уже погибшим Элмором Калвертом. Её сын был единственным наследником рода и так удивительно походил на отца, что даже злые языки, утверждавшие, что забеременела дама не от него, замолчали.

Ситуация странная, но не слишком дикая в то время. Тень на семью Калвертов бросил выросший сын, отец Кристиана. Он тоже отправился на войну с Танским княжеством и стал одним из тех, кто принёс победу и присоединил Новые территории к империи.

Вот только жену он тоже привёз оттуда. Красивую девушку с кожей темнее имперской и странным разрезом глаз. Это стало настоящим скандалом! Но даже с таким положением вещей готовы были смириться.

Танская девушка выучила имперский язык, родила Кристиана и в целом никогда не давала поводов для злословия – ну помимо своего происхождения. В отличие от отца Кристиана.

В то время в столице ходили слухи о таинственных исчезновениях и убийствах. Пока это затрагивало простолюдинов, не так волновались. Но потом исчез отпрыск благородного семейства, и все переполошились. Дознаватели выяснили истину, и она поразила высшее общество: отец Кристиана практиковал запретную магию.

Считалось, что приносить жертвы можно только в храме и строго жрецами. Отец Кристиана увлёкся чарами, которые требовали проливать кровь ради получения силы, использовать внутренние органы ещё живых жертв и много других вещей, ужасавших высшее общество.

Лорда Калверта казнили. А тень над его родом стала особенно густой.

Айден слышал, как Роуэн ругался с отцом. Тот говорил, что принцу не стоит жить с отпрыском Калвертов. Роуэн возражал, что Кристиан хороший парень и не обязан отвечать за то, что его отец был монстром. Когда лорда Калверта осудили, Кристиан даже ходить не научился, так что уж точно не имел отношения к его делам.

Отец ругался, но тем не менее не стал влиять, чтобы Роуэна отселили от Кристиана. Как бы он ни был против, но желание Роуэна всё-таки уважал. Хотя Айден не сомневался, что в стенах Академии за Кристианом присматривали, и стоило найтись поводу, его бы тут же убрали от принца. Но повода не находилось. Кристиан вёл себя тихо, хорошо учился и никогда не разговаривал о своём отце – по крайней мере, так говорил Роуэн.

Смотря на спокойного и чуть стеснительного Кристиана, Айден мог поверить, что тот хороший человек. Но аура смерти удивляла. Не такая сшибающая с ног, как у Милтона, у которого умерла вся семья. Но потеря Кристиана тоже была значительной – именно для него самого. Так что вряд ли дело в отце, которого он и не помнил. Но мать ещё жива, других детей у неё не было.

Роуэн сдержанно поздоровался, но в разговор вступать не торопился. Потом всё-таки придвинулся к Айдену и спросил:

– Видел уже письмо от отца?

– Да. Хочешь поехать?

Роуэн пожал плечами:

– Пока не знаю. Мы же только начали учиться.

Вскоре к ним присоединились ещё двое, и Айден даже не удивился, увидев Лидию и Лорену. Обе пришли в тёплых пальто, Лорена оставалась бледной и поразилась, увидев Айдена. А вот раскрасневшаяся Лидия обрадовалась:

– О, так это из-за тебя Николас в кои-то веки не опоздал?

– Это я его привёл, – с достоинством сказал Николас. – И даже разбудил.

– Тогда где Николас и что ты с ним сделал?

С удивлением Айден видел, что здесь, вне стен Академии, Лидия вела себя гораздо свободнее и явно хорошо знала Николаса, пусть раньше так не казалось. Или Айден не обращал внимания. Кристиан и Роуэн стояли чуть в стороне, Лорена уселась на камень, смотря на лес. Достала из-под пальто блокнот и начала зарисовывать деревья.

– Так что, в нашей маленькой компании пополнение? – с любопытством спросила Лидия.

Николас отвечать не торопился, и Айден осторожно сказал:

– Пока не очень понимаю, зачем я тут.

– Так Николас ничего не объяснил? В его духе.

– Я вообще-то здесь. Невежливо говорить обо мне в третьем лице.

– А вежливо тащить сюда человека с утра пораньше, ничего не сказав? – Повернувшись к Айдену, Лидия продолжила: – У нас что-то вроде небольшого кружка по интересам. Обычно мы собираемся вечерами в одной из не используемых комнат дальнего крыла, чтобы обсудить стихи, литературу, иногда другое искусство. Но порой утром приходим сюда.

– Зачем?

– Для настоящей поэзии. Смотри.

Лидия указала на лес, остальные затихли. Айден не понимал, на что смотреть, но послушно уставился на деревья. Ноги мёрзли, руки тоже зябли, потому что перчатки Айден не захватил. Но туман между деревьев и вправду завораживал.

А потом в белесой дымке возникли фигуры. Неясные, нечёткие, но в них можно было узнать людей. Они обрисовывались, выступали из тумана, потом снова в него проникали, и всё это в полной тишине.

Картины казались сном, видениями, когда начинаешь дремать и уже видишь что-то иное, но по-прежнему осознаёшь себя. Зыбкие образы в дрожащей пелене.

Со стороны Академии послышался удар колокола, возвещавший о том, что до начала занятий остаётся полчаса. На улице стало светлее, и туман между деревьев растворился, осел на землю. Он ещё немного стелился, но уже без фигур.

– Что это было? – тихо спросил Айден.

Ответила молчавшая до этого Лорена. Голос у неё звучал мягко, и она чуть перекатывала гласные:

– Отпечатки чар. В Академии их творят постоянно, здесь всё пропитано магией. Студенты ещё и не всегда хорошо управляются. Поэтому лишняя магия стекает в лес, отражается в тумане. Это что-то вроде снов, отпечатки тех, кто творил в Академии чары.

– Очень вдохновляюще, – заметил Кристиан.

Кивнув, Лорена закрыла блокнот и поднялась:

– Некоторые считают картины в тумане призраками, но на самом деле это обычная магия. Призраки в стенах Академии.

Все зашевелились, потянулись обратно к зданию, Лидия спросила у Айдена:

– Ну как тебе? Присоединишься к нашим вечерним посиделкам?

– Хорошо.

– Послезавтра. Николас тебе покажет.

Вместе с Лореной она заторопилась, девушки хотели ещё что-то успеть до занятий. Роуэн и Кристиан тоже ушли вперёд, а Николас наконец-то завязал шнурок. Им спешить было некуда, занятия по фехтованию как раз проходили в этой части Академии.

Перед глазами Айдена ещё стояли фигуры в тумане. Он слышал о подобном, видел что-то похожее раз или два над храмовой рекой. Но никогда настолько отчётливо. И раньше рядом не стояли люди, также заворожённые зрелищем.

– Так вас объединяет любовь к поэзии? – спросил Айден.

– Что-то вроде того.

– И как это началось? Ну вы же очень разные. Даже с разных курсов! Кристиан и Роуэн на два года младше нас.

Николас молчал, сунув руки в карман. Под ногами шелестели листья, а он сам казался сосредоточенным, без привычной усмешки.

– Сначала ответь на один вопрос.

Айден внутренне напрягся. В том, что Николас что-то хотел за рассказ, не было ничего удивительного, дворяне часто вели дела подобным образом. Но у Айдена уже не осталось тайн. Он понятия не имел, чего захочет Николас. И зачем.

– Ты ведь ощутил в Кристиане что-то странное? Ну твоя чуйка смерти.

– Я бы не назвал её так, – сухо ответил Айден. – Но да, есть такое. И что ты хочешь знать?

Николас отвёл взгляд и замялся, так что Айден заледенел внутри, подготавливая возможные едкие реплики. Зато понятно, зачем Николас сегодня привёл его – хотел получить ответ на свой вопрос. Наверное, если бы не Лидия, точно не позвал ещё.

– Хочу знать, что это значит, – наконец, сказал Николас. – Он же не умирает или что-то вроде того?

Остановившись, Айден с удивлением посмотрел на Николаса. Он ожидал чего угодно, но это не походило на важные сведенья, которые можно вызнать у наследного принца. Николас спокойно выдержал его взгляд. Он смотрел твёрдо и хотел получить ответ.

– Нет, – наконец сказал Айден. – Он точно не умирает. Это аура потери. Кого-то очень близкого. И эта потеря глубоко ранила Кристиана. Но не физически.

В храм часто приходили умирающие, так что Айден точно ни с чем не спутал бы. Николас просиял:

– Хорошо.

Развернувшись, он бодро зашагал к Академии, так что опешивший Айден с трудом его нагнал:

– С чего тебя так волнует Кристиан?

– Мы с ним познакомились, когда скрывались в одном месте. Ну, знаешь, когда возвращаешься из дома в Академию и немножко тошно сразу идти в свою комнату.

Айден не знал, но промолчал.

– Он и позвал меня смотреть туман, кто-то ему тоже рассказал, – продолжил Николас. – Я тогда… ну, в общем, я ему должен, хотя он так не считает.

Айдену так и хотелось выспросить детали, но он не был уверен, что Николас расскажет. К тому же они подходили к Академии.

– Как ты вообще почувствовал что-то не то? – удивился Айден. – Ауры смерти. Ни Конрад, ни Роуэн не говорили о таком, так что думаю, я это чувствую из-за Безликого и жизни в храме.

– Ну я-то в храме не учился, даже бывал редко. Наверное, восприимчивый.

Согласно бумагам, которые читал Айден, Николас и вправду никак не был связан с Безликим богом. Ни он, ни его отец. Хотя вроде бы Дэвиан упоминал, что его мать была из рода известных храмовых жриц, но она умерла при рождении Николаса, так что вряд ли как-то могла повлиять.

Восприимчивые люди встречались, тем более Николас неплохой маг, так действительно могло быть. Возможно, по этой же причине их совместная магия так хорошо сочетается.

Николас уже перевёл тему и рассказал, хотя Айден не спрашивал:

– Потом Кристиан позвал Роуэна, которого тоже интересовала поэзия. Мы с Лидией тогда были вместе…

– Вы были вместе?

– Недолго. Она сочла, что на её пути к славе и богатству я недостаточно хороший выбор.

В голосе Николаса не звучало ни сожаления, ни разочарования. Кажется, такая позиция его ничуть не обижала. Что ж, если сыновьям аристократов ничего не принадлежало хотя бы до выпуска из Академии или смерти родителей, то многие дочери предпочитали выгодно выходить замуж, чтобы упрочить своё положение. Лидии мог нравиться кто угодно, но если она хотела выгодную партию, то Николас был не лучшим выбором, учитывая его поведение и репутацию в Академии.

– Лорена? – спросил Айден.

Они уже подходили к крыльцу. Розовые кусты по сторонам ещё зеленели, но лепестки поздних цветов потемнели от холода.

– Она странная, – заявил Николас. – Я её почти не знаю. Лидия привела.

– Они соседки?

– Нет. Они отлично сошлись в магии, так что на зачаровании всегда работают в связке.

– И часто вы собираетесь?

– Вечеринки студентов проходят чаще.

Айден не успел спросить, что это значит, потому что Николас уже нырнул внутрь Академии, а времени до занятия оставалось мало. Но, судя по всему, иногда эта компания собиралась, обсуждала поэзию, наблюдала за туманом и Бездна знает, чем ещё, но вряд ли слишком часто. Или не так часто, как хотелось бы Николасу. Они не были друзьями в полном смысле слова.

Вскоре у Айдена прибавилось других забот, чтобы думать ещё и об обществе туманных поэтов.

Фехтование.

Преподавал его тоже Уитлок, занимавшийся всеми физическими занятиями. Айдена, конечно, научили держать в руках саблю, но в храме он как-то больше по ножам и кинжалам был. Поэтому фехтовал сносно, но на очень, очень среднем уровне. Впрочем, для Уитлока должно хватить.

В комнатах, примыкавших к залу, студенты переоделись в свободные льняные рубашки и штаны, в которых обычно и занимались. Некоторые уходили в отдельные раздевалки, большинство переодевалось при всех. Айден выбрал отдельные комнаты, как предполагал его статус. Обратил внимание, что Николас тоже всегда исчезал.

За все дни Айден ни разу не видел Николаса без рубашки, даже живя с ним в одной комнате. Николас всегда изящно избегал раздеваться, даже в купальнях. И у себя не переодевался при Айдене, предпочитая скрываться в ванной или второй комнате.

– Что ж, – провозгласил Уитлок, когда студенты сгрудились в зале. – Посмотрим, что вы успели позабыть за лето.

Пришлось попотеть в прямом смысле, но всё прошло куда лучше, чем рассчитывал Айден. Обучали в Академии не столько красивому дуэльному фехтованию, сколько выносливости и «военному варианту». В основном из-за того, что Обсидиановая академия долгое время предполагала именно военное обучение, а потом уже приобрела статус элитного учебного заведения для дворянских отпрысков.

Борьбу им тоже преподавали, но в ней не было изысканности, обычное умение управлять своим телом и наносить быстрый удар противнику. Фехтование предполагало большую красоту, хотя дуэли давно запретили. Но это считалось подходящим искусством для настоящего аристократа.

Занятие посвятили отработке стоек, ударов и бесконечной ругани Уитлока, что никому из них нельзя давать в руки саблю. Вопреки своим заявлениям, небоевые клинки он всем выдал – для отработки, конечно.

Сабли Айдену нравились. Он предпочитал более практичные в обычной жизни ножи и кинжалы, но у каждого принца имелась собственная сабля, подаренная отцом. Все три были одинаковыми, в традиционных чёрных ножнах, вышитых золотыми воронами, с костяной гардой и плавным изгибом клинка из великолепной стали.

Конрада с ней и похоронили по давней традиции. Так что теперь остались только два таких оружия – они хранились среди вещей и надевались с парадными мундирами для особых случаев. Фехтовать на занятиях приходилось обычными учебными.

После упражнений Айден взмок, руки дрожали от напряжения. Тогда Уитлок объявил отдых.

И спарринги.

Айден сидел на полу с остальными, переводя дыхание. Замер и покосился на Николаса. С того станется устроить бой с принцем, чисто узнать его силу. Но Николас расслабленно сидел, откинувшись на руки, и явно не жаждал вставать и предлагать какие-то бои. Он выглядел почти лениво, наблюдая за всем из-под полуприкрытых век, и Айден мог поспорить, что Николас хотел спать.

Уитлок сам вызвал нескольких учеников, потом других. Как показалось Айдену, случайным образом. Его никто не трогал.

Наконец закончилась последняя схватка, и справа от Айдена плюхнулся на пол взмыленный Милтон. Он управлялся с саблей не очень хорошо, зато искренне получал удовольствие от схватки. Этот парень нравился Айдену: честный, искренний, особенно если не обращать внимания на плотную ауру смерти.

– Фух! – заявил Милтон. – Водички бы.

В физических занятиях не придерживались колокола, но все понимали, что устали и Уитлок сейчас разрешит разойтись. Купальни сегодня открыты, так что Айден уже мечтал, как смоет с себя дурацкий пот.

– Последняя схватка, мистер Уитлок!

Поднялся высокий юноша с густыми тёмными волосами и тонкими изящными бровями. Черты красивого лица казались знакомыми, но Айден его не знал. Видел на занятиях, но не запомнил.

– Кто это? – спросил он Милтона.

– Байрон Уэлтер.

Тогда понятно, почему кажется знакомым. Его отец, лорд Уэлтер, был одним из императорских советников, старшие братья тоже занимали должности при дворе.

Когда Айден выбирал, с кем будет жить в одной комнате, помимо Николаса, как раз был вариант Байрона Уэлтера. Репутация у него отличная, но Роуэн посоветовал не связываться.

– Про Николаса говорят разное, но я не знаю, что из этого правда. Может, ничего. А Байрон кажется мне скользким типом. Из тех, кто улыбается в лицо, а потом воткнёт в спину нож.

Правда, Роуэн тогда не упомянул, что знаком с Николасом, пусть и не очень хорошо. Генерал Харгроув тоже употребил своё влияние, так что всё сложилось.

Поэтому сейчас Айден смотрел на Байрона с любопытством. И надеялся, что тому не взбредёт в голову вызвать принца. Тут Айден не боялся своей магии, но всё тело ломило, правая кисть болела, хотелось в купальни, и даже встать с места представлялось сложным.

Байрон Уэлтер повернулся вовсе не к принцу, а к Николасу:

– Харгроув?

Лицо Николаса ничего не выражало. Он молча поднялся и взял в руки тренировочную саблю, нацепил защитную маску.

– О, вот это интересно, – тихо заметил Милтон и подобрался.

Оба противника начали атаки яростно, быстро, не давая друг другу ни секунды передышки. Оба коснулись друг друга одинаковое количество раз, и хмурившийся Уитлок проворчал:

– Всё, хватит. Оба по-прежнему безудержны. Все свободны.

Студенты, кряхтя, начали подниматься, Уитлок исчез в одной из прилегавших комнат, видимо, куда-то торопился. Байрон стянул маску и осклабился, смотря на Николаса:

– Без защиты?

Не произнеся ни слова, Николас молча отбросил собственную маску в сторону, следом полетела и остальная защита.

– Что они творят? – удивился Айден.

И только тут понял, что никто из студентов не торопился расходиться. А теперь все снова расселись, с интересом наблюдая. Похоже, подобное случалось не в первый раз, так что все попросту ждали ухода Уитлока!

Николас смотрел холодно, Байрон не скрывал хищной усмешки. Оба стояли взмыленные, в белых льняных рубахах и штанах. Сабли были учебными, не острыми, но и такими можно покалечить.

Байрон пошёл в атаку первым, и если Айдену до этого казалось, что всё происходило быстро, теперь скорость ещё возросла. Ударил – отбил, отбил – ударил. Байрон сделал выпад снизу к горлу Николаса, и тот в последний момент отскочил назад.

– Ублюдок, – процедил он.

Волосы Николаса растрепались, глаза горели, и Айден понял, что ни разу не видел, как Николас злился. До нынешнего момента. В ответ Байрон тоже выплюнул какое-то ругательство, Айден даже не понял, что именно тот сказал. Теперь Николас провёл атаку, и они снова начали обмениваться ударами.

Это не походило на дружеский спарринг.

– Что происходит? – шёпотом спросил Айден у Милтона.

Тот охотно объяснил:

– Да кто знает! В первый год в лицее эти двое жили вместе, были друзьями, потом рассорились, так что теперь не упускают случая наподдать друг другу.

Некоторые студенты поддерживали Николаса, другие громко выступали за Байрона. Вряд ли кто-то из них действительно отдавал симпатии, скорее, им нравилась идея спарринга без защиты.

Насколько мог судить Айден, оба противника стоили друг друга, находясь примерно на одном уровне. Ни один не давал спуску другому. Хотя выпад Байрона Айдену сильно не понравился: не та вещь, которую стоит делать, когда противник без маски. Если бы Николас не увернулся, то в лучшем случае недосчитался бы пары зубов.

Рубахи липли к потным телам, сабли летали в воздухе, удары сыпались за ударами. Николас казался яростным, не осторожничал, не боялся чужих ударов, но вкладывал в собственные всего себя, без остатка. Несколько раз он почти подставлялся, но его финты достигали цели, скользя по руке противника. Красивое лицо Байрона искажала гримаса, он вкладывал в удары больше силы, нежели мастерства, они могли стать очень болезненными, но Николас их отбивал, хотя его руки тоже пару раз коснулась чужая сабля.

Прекращать спарринг ни один из них не желал, хотя оба тяжело дышали.

Вскрикнув, Байрон отшатнулся назад и встряхнул зажатой саблей – похоже, удар наконец-то оказался чувствительным.

Николас улыбнулся безбашенно и зло:

– Угомонился? Победа за мной.

Зарычав, Байрон снова кинулся вперёд с градом ударов. Кто-то из студентов закричал, что хватит уже и спарринг закончился, но Байрон никого не слушал и не замечал, а Николас то ли отвлёкся на говорившего, то ли попросту бессонная ночь дала о себе знать. Он неловко отшатнулся и поскользнулся, падая на пол.

В таких случаях схватки останавливались, а противник был первым, кто подавал руку. Но только не Байрон. Он с силой рубанул саблей по спине Николаса, тот с трудом успел откатиться в сторону, так что удар пришёлся скорее по плечу.

– Эй-эй, Байрон, сдурел, что ли!

Кто-то кинулся его хватать и оттаскивать, кто-то проверять, жив ли вообще Николас. Он, кряхтя, уселся на пол, потирая ушибленное плечо. Байрон отшвырнул саблю, рыча от злости.

Айден оказался рядом с Николасом и протянул ему руку, чтобы помочь встать. Николас глянул на неё с каким-то удивлением, потом ухватился и поднялся, поморщившись от боли.

– Синяк будет отменный.

7. Несущий кровь и тьму

Идти в купальни Николас отказался, заявив, что его устроит ванная. Вообще-то вода сегодня подавалась плохо, но спорить Айден не стал и отправился в купальни сам.

Как оказалось, когда они открыты, массивные двери ярко освещались зачарованными лампами, так что Айден увидел вырезанные барельефы, изображавшие мифических харгарадских львов с человеческими головами.

Внутри оказалось многолюдно и шумно. Знакомых лиц с курса Конрада Айден не увидел, хотя были и студенты постарше, и много младших, а вот их курс уже вовсю обсуждал спарринг.

Похоже, Байрона побаивались, считая его, ну, слегка отбитым. Поэтому с любопытством наблюдали, как они с Николасом схлёстывались. Каждый раз это было волнительно и совершенно без каких-либо обозримых границ. Такое обожали.

Разговаривать с кем-либо Айден не стал, а к нему самому не лезли. Он понимал, что в нем видят прежде всего принца – а теперь ещё и наследного. Конрад тоже был таким, но он прошёл три года лицея, потом еще два года Академии, учился бок о бок с этими людьми. Айден был новеньким. И не только новеньким, но и тем, кто однажды встанет во главе империи, будет раздавать этим самым дворянским детям титулы – и наказания. К нему присматривались.

И опасались.

Это Айден заметил после ритуалистики. Он показал свои тени, выпустил магию, которая закончилась кровью Николаса. Никому не приходило в голову, что он это всё не контролировал. Все решили, он сделал специально.

Опасный принц с тенями, несущий с собой кровь и тьму.

Айден понимал, что со стороны выглядит нелюдимым и замкнутым. Конрад говорил, что это зачастую пугает людей, которые с ним не знакомы – то есть практически всех. В отличие от карих глаз братьев, у него были совсем тёмными, почти чёрными, под стать магии теней. Вместе с бледной кожей он сам казался посланцем Безликого. Тем, кто не задумываясь распластает магией и заберёт сначала кровь, взрезав ритуальным ножом, а потом и саму суть своей магией.

Учитывая, как плохо Айден контролировал тени, это было недалеко от правды. Даже в храме его побаивались и сторонились – потому что он отчуждён, он принц и его взгляд тёмен, как мрак пустоты под капюшоном Безликого.

Обычное суеверие, но даже жрецы делали защитные знаки при виде черноглазых людей.

Айден замечал взгляды украдкой, которые бросали другие студенты. Храмовый мальчик, наследный принц, о котором никто ничего толком не знает.

Они считали его монстром. И, возможно, были не так уж не правы.

Отплыв подальше, Айден повернулся к небольшой нише, куда заходили по одному. Под льющейся из жёлоба водой он смыл пот и – хотя бы частично – дурные мысли, и выбрался на плитки. Ему нравилось, как они холодили босые ноги, он любовался мозаиками, которые отличались от остальной Академии в чисто имперском стиле. Наверняка сюда позвали художников из южной Керавии, они славились своими инкрустациями. Да и растительные узоры с обилием лазури для них характерны.

Народу в купальне поуменьшилось, ещё предстояли занятия второй половины дня. Между колонн и над водой вилась лёгкая аура смерти чужих потерь, но Айден даже не обратил бы на неё внимания, если бы не начал прислушиваться к ощущениям специально. Многие студенты кого-то теряли и несли с собой эти отпечатки. Хотя никого с такой же сильной аурой, как у Милтона.

Переодевшись, Айден тоже поспешил обратно к комнатам за книгами к следующим занятиям.

Николас предпочитал запирать дверь, когда он или оба находились внутри, но сейчас Айден всего лишь отлучился в купальню, так что замок был открыт. В гостиной никого не было, и Айден вошёл в спальню.

Николас сидел на своей кровати без рубашки и пытался извернуться, чтобы намазать наливающийся синяк на лопатке. Вздрогнув, резко обернулся и посмотрел на Айдена так, будто тот застал его за чем-то неприличным.

– Стучаться не научили? – грубовато осведомился Николас.

Принцы не извиняются, даже если не правы.

– Мои манеры храмового мальчика. Я всегда жил один.

Николас простонал:

– Упаси Безликий знать о твоей маленькой каменной келье.

– Комната больше этой и со всеми удобствами.

– А вот теперь я начинаю завидовать.

Айден взял баночку с мазью от синяков и ушибов. Такая имелась в аптечном шкафу каждой комнаты и регулярно пополнялась. В храме Айден делал такие снадобья.

– Повернись, – проворчал Айден. – Сам не дотянешься.

– От синяков ещё никто не умирал.

– Мне нужно, чтобы ты был в форме на завтрашней ритуалистике. Я всё ещё не знаю, как мы будем её сдавать.

– Преимущественно молча. Я надеюсь.

Повернувшись спиной, Николас замер, и Айден видел, насколько напряжены его плечи. Николас не любил раздеваться при посторонних, и Айден почти ожидал увидеть шрамы или что-то ужасное. В храме был один служка, который стеснялся купаться в реке: у него на боку красовался отвратительный ожог от неудачных прыжков через костёр в детстве.

Кожа Николаса на спине была гладкой и белой с маленькими точками родинок, только на лопатке растекался синяк от удара Байрона да на правой руке тоже красовались многочисленные следы спарринга. Зачерпнув густой мази, пахнущей травами, Айден осторожно коснулся кожи кончиками пальцев, ощутив, как вздрогнул Николас и напрягся, словно его тыкали раскалённым прутом.

– Этот Байрон тот ещё придурок, – заметил Айден. – Хорошо, он не вызвал меня.

– Он бы тебя раскатал. Уж извини, но фехтуешь так себе.

– Ты не видел меня в спарринге.

– Я видел тебя на занятиях.

Синяк не выглядел слишком ужасно, Айден решил не усердствовать, раз Николасу не нравится. Вытер руку о приготовленную тряпку и завернул крышку.

– Услуга за услугу? – предложил Айден.

Он сам не знал, что на него нашло. Может, обычное любопытство. А может, он хотел узнать о своём соседе побольше. Учитывая, что тот уже в курсе самых страшных тайн Айдена.

Николас натянул рубаху и повернулся:

– М?

– Я рассказал тебе об ауре смерти вокруг Кристиана, как ты и хотел. Как насчёт того, чтобы рассказать кое-что взамен?

Айден был готов, что Николас опять ответит язвительно, но тот потёр затылок:

– Валяй.

– Ты даже в купальне не снимал рубаху. Почему? Я думал, ты что-то прячешь.

Взгляд Николаса казался скорее усталым, чем раздражённым, и ответил он честно:

– Ничего не прячу. Всего лишь чувствую себя неуютно. Небезопасно.

– Поэтому не пошёл в купальню?

– Нет. Потому что голова болит.

Айден счёл за лучшее не углубляться в расспросы. Он и так узнал гораздо больше, чем мог рассчитывать. И он понимал. Не совсем, но отчасти. Ему тоже не нравилась уязвимость.

Пока Айден собирал книги и переодевался в форму, попутно отправляя разбросанную соседскую одежду поближе к его шкафу, Николас что-то читал, то и дело массируя виски, потом вполголоса выругался и достал из аптечного шкафа обезболивающее зелье.

– Может, тебе к лекарю? – спросил Айден.

– Нет. У меня иногда бывает, что болит голова. Ещё вопросы или уже пойдёшь своими делами заниматься?

Когда Айден собирался выходить, Николас снова пробормотал ругательства, морщась от боли, и забрался в постель, накрывшись одеялом.

– Ты не собираешься на занятия?

– Нет, – буркнул Николас. – Что ты вообще пристал?

– Мы с тобой делим общее жилое пространство.

– Безликий, мне достался самый занудный в мире принц.

Покачав головой, Айден скрыл усмешку.

На завтра поставили ритуалистику и всего несколько других предметов, освободив оставшуюся часть дня, чтобы студенты занимались самостоятельно. Сегодня же после фехтования стояла ещё куча предметов. Прибавились занятия по искусству и литературе, которыми так славилась Обсидиановая академия: после того как отказались от чисто военного уклона, бывший в то время директор добавил предметов на свой вкус. Он был известным художником, наверняка некоторые масляные пейзажи в коридорах – его рук дело.

Айден видел их, пока шагал по галереям и анфиладам комнат, утопающих в тяжёлых тканях. Занятия по искусству проходили в другой части Академии, и здесь царила атмосфера лёгкой разболтанности и пахло сладковатым парфюмом – или скорее это были зелья из аудиторий алхимии.

Художественная мастерская располагалась сразу за длинной каменной галереей с арками окон, из которых открывался вид на осенний сад. Комната чем-то напоминала оранжерею: окна от пола до потолка, часть крыши тоже стеклянная. Рядом располагалась обсерватория, но блок занятий по практической астрономии стоял во втором полугодии.

Мольберты убрали в сторону, и молодая бойкая преподавательница не столько учила рисованию, сколько травила байки из жизни известных художников. Айден видел во дворце людей искусства, но принцам преподавали не так много, больший упор делался на историю, стратегию, политику.

Конрад не интересовался подобными вещами, даже после начала учёбы в Академии. А вот Роуэн сильно увлёкся искусством, нарушая планы родителей на то, что он займётся военной карьерой. Роуэну повезло, что он был младшим. Отец, конечно, злился, но мать заявила, что не одной политикой славятся принцы. А в империи давно пора развивать искусство.

Да уж, думал Айден. Его дед после смерти жены помешался на религии, он каждое утро начинал с молитвы Безликому. Бог смерти и без того всегда был главным в империи, но тогда его влияние ещё возросло. Остальные боги в тени его плаща, ведь что может быть сильнее смерти?

В других странах царили иные обычаи. В той же Керавии почитали богиню морей и океанов, потому что выход к морю позволял стране быть центром торговли. В Харгарадском каганате – богов войны и скотоводства. А на Новых территориях, не так давно присоединённых к империи, вообще верили в своих богов, и это считалось проблемой, которую в том числе решает Верховный жрец Безликого. Сейчас это древний старик Балор Ашкерел, старый друг деда, который рассчитывал, что средний принц станет его преемником.

Балора Айден любил. Тот хоть и крепко держал церковь Безликого, но в личном общении оставался приятным человеком. Айден сам решил сообщить ему, что уходит из храма и отправляется в Обсидиановую академию, боялся, тот разгневается. Но Балор не удивился:

– Однажды ты станешь императором. Роуэн хороший малый, но для этого совсем не подходит. Да и ты лучше меня знаешь, что жрец из тебя вышел бы так себе.

Балор усмехался, но потрепал Айдена по голове как по-прежнему пятилетнего. Похоже, Верховный жрец давно понял то, в чем Айден сам себе не признавался. В храме он оставаться не хотел, это не его место.

– Приглядись к людям в Академии, – посоветовал Балор. – Это ведь не только толпа взбалмошных дворянчиков и дворянок, которых ты друг от друга на балах не отличишь. Кто-то из них займёт важные места при дворе. Возможно, там ты найдёшь себе и генералов, и Верховного жреца, и советников.

Устроившись за мольбертом, как и другие ученики, Айден слушал рассказы о художниках, которых он не знал, и краем глаза посматривал на большие окна, по ту сторону которых расстилался сад. Рисовал Айден неплохо, хотя не особо любил это занятие. Углём пытался изобразить стены храма Безликого, в котором воспитывался. И вспоминал слова Балора.

А вот Лорена точно была на своём месте. Преподавательница её хвалила, та успела сделать аж несколько зарисовок, а остальные студенты, кажется, смирились с тем, что лучше всех здесь рисует именно она.

Сколько удивительных талантов таится в людях! Отмывая руки от угля и собирая вещи, чтобы перейти в аудиторию следующего занятия, Айден думал о том, как причудливо порой то, что кажется, и то, что есть на самом деле.

История искусства навевала скуку, возможно, из-за преподавательницы, которая зачитывала всё ужасно монотонным голосом и клонило в сон.

А вот литература Айдену нравилась. Он любил читать, в храме было неплохое собрание книг, к тому же можно было доехать до дворца и взять что-то из библиотеки.

Среди высоких полок и ароматов кожи и бумаги Айден наслаждался уютом. Иногда он читал прямо там, устроившись на пушистом ковре. Когда был маленьким, мать приводила туда его и братьев, она и научила читать. Позже, конечно, Айден не мог позволить себе надолго покидать храм.

Интересно, что было бы, соединись оба эти мира? Жертвенный обряд Безликому на том самом ковре перед молчаливыми полками. Дань не смерти, а познанию.

– Жаль, Николас пропускает, – заявила Лидия мимоходом, когда они выходили из поэтической аудитории. – Пусть на первом занятии ничего особенного, но ему нравятся стихи.

Это Айден уже понял. По бесконечным томам поэзии на столе соседа по комнате, по многочисленным листам бумаги, исписанным и скомканным, валявшимся тут и там.

При Байроне никто не обсуждал стычку, а тот ходил с невозмутимым выражением лица.

Когда пошли на обед, к Айдену прибился Милтон. С ними Айден и поделился мыслями. Неужели никто не удивлялся отсутствию Николаса? Даже вопросы не возникали.

– А, ну так все иногда прогуливают, – пожал плечами Милтон, кажется, с трудом удерживаясь, чтобы не припустить к столовой. – Николас тем более.

– Почему тем более?

Милтон растерялся:

– Ты же знаешь Николаса. Конечно, он может не явиться на занятия.

Во время обеда Милтон болтал без умолку, так что Айден кивал и старался вовремя поддакивать. Думал Айден о своём.

Николаса не считали надёжным человеком, скорее уж раздолбаем – и сам Николас активно поддерживал этот образ. Он его устраивал, позволяя, подобно Милтону, общаться со всеми, ходить по вечеринкам, но вряд ли кто-то действительно его знал.

Айден мог это понять. За все годы в храме у него сложилось сносное общение с другими служками: всех воспитывая одинаково, но его всё равно сторонились. А он и не жаждал с кем-то сближаться, у него были братья, которые понимали лучше других. Им с детства приходилось держаться вместе – из-за магии, из-за того, что они принцы.

Тени их силы окутывали их, отделяли от остального мира вязкой завесой. При взгляде на которую любой встречный отводил глаза. Иногда пугался.

Тем удивительнее было видеть, что Николас смотрел, не опуская головы. И видел Айдена за его тенями, за его статусом.

Хотя вроде бы это служкам должно было плевать, они посвящали жизнь Безликому богу. А Николас вырос среди аристократов, прекрасно осведомлённый об их интригах. Наверняка в своё время и сам отлично в них впишется.

Распрощавшись со словоохотливым Милтоном, Айден взял ещё одну порцию обеда и на подносе принёс её в комнату. Николас спал: занавесив окно в спальне и уткнувшись в сгиб локтя. Он зашевелился во сне, поморщился от боли, и Айден постарался тише оставить поднос на столе, но не будить.

Глянув на часы, Айден притворил дверь спальни, а потом и вовсе покинул комнаты. На первом этаже между барельефами из роз висело большое расписание всех курсов, заполненное аккуратным почерком. Чернильные буквы рассказывали, кто, где и когда из учеников бывает – или, по крайней мере, должен бывать.

Айден успел изучить его накануне и сейчас уверился в нужном времени. Невольно залюбовался тем, как всё оформлено: изящные завитки букв, нарисованные тушью орнаменты из ветвей и лоз, птички, черепа в коронах и анатомически верные сердца.

Увернувшись от младших лицеистов, которые отчаянно толкались в коридоре и буквально заполняли его собой, Айден прошёл по мягкому ковру мимо не горевших сейчас канделябров и масляного портрета лорда Маверика Мэддона, основателя Академии. Он взирал на всех со стены, зажатый меж двух лестниц, ведущих на второй этаж. Айден решил пройти галереями и выйти через один из вспомогательных выходов.

У курса Конрада сейчас верховая езда. Идеальный момент, чтобы наконец приблизиться к тому, ради чего Айден явился в Академию.

Он не знал, что будет после. Старался не думать о собственном изменившемся положении. Но даже занятия, на которые он ходил, – это всего лишь фон для его цели. Обрамление из садовых кустов вдоль его истинного пути.

Шагая по мягким коврам и каменным плитам, Айден представлял, как идёт к убийце. К тому, кто забрал жизнь принца – отнял у Айдена брата и друга. И теперь ритуальный нож хотелось всадить в горло вовсе не жертвенному бычку.

Безликий радуется всем. Убийцам. Праведникам. Он всех обнимет, пригреет – изопьёт до дна.

Тряхнув головой, Айден подумал, что занятия литературой плохо на него влияют. Лучше бы в библиотеку сходил и вернул миссис Фаррел книгу.

8. Первый, кто спросил

Галереи пронизывали Академию каменными венами, неся учеников, их истории и отпечатки всех тех, кто когда-то здесь находился. Жилые комнаты, учебные аудитории, служебные помещения, комнаты для слуг, кухня. Айден привёз с собой поэтажный план, так что неплохо ориентировался, хотя даже он признавал, что размеры Академии впечатляют. Здесь внутри можно ещё один храм организовать и творить незаконные ритуалы, а никто и не узнает. Можно убить человека и замести следы так, чтобы никто не понял.

Айден пересёк коридор с мягким ковром, но краем глаза заметил движение. Повернулся, но никого не увидел. На стенах висели картины в массивных рамах, между ними овальное зеркало, украшенное стилизованными костями. Такие встречались по всей Академии.

Айден нахмурился. Он мог поклясться, что отразился не он сам, а что-то другое. Но, скорее всего, это снова его богатое воображение да игра света. Он перевёл взгляд на единственное окно в конце коридора, большое, но явно недостаточное.

Снова посмотрел в зеркало.

И увидел высокого седовласого мужчину в старомодном сюртуке. Он улыбнулся, и Айден отшатнулся назад, едва позорно не вскрикнув. Больно ударился спиной о противоположную стену, а когда вскинул голову, из зеркала смотрело только его собственное отражение с безумным взглядом.

Зажмурившись, Айден подождал несколько секунд. Снова открыл глаза и увидел только себя, хотя и порядком успокоившегося.

Это его богатое воображение. Ну или он сходит с ума.

Или в Академии вправду обитают призраки. Те, кто не захотел сразу уходить в объятия Безликого. Или кого не погребли согласно ритуалам. Говорили, что они существуют, хотя жрецы всячески отрицали и называли это сказками. Безликий забирает каждого мертвеца, без исключения.

– Бычьи кишки, – выругался Айден и двинулся к лестнице на выход.

В седле Айден держался примерно так же, как фехтовал, – сносно. Хуже, чем другие аристократы, но приходилось чем-то жертвовать, когда ты принц, отправленный в заточение в храм. То есть на воспитание.

Конюшня стояла за садом вместе с сенником, аккуратные строения в тени развесистых деревьев, уже начавших желтеть. Радовала по-прежнему сухая погода, лошадей гоняли по плацу: огороженное прямоугольное пространство, засыпанное песком. Наездники отрабатывали упражнения, остальные сидели на деревянных лавках перед плацем. Тут и старшие курсы присутствовали, и даже несколько лицеистов. Обычно на верховую езду собиралось много народу. Айден даже заметил двух девушек с его курса, они смеялись, шептались и посматривали в сторону одного из всадников.

Обычное развлечение Академии.

Оглядевшись, Айден не увидел знакомых, но присмотрелся к тем, кто учился вместе с Конрадом. Большая часть из них сейчас была на плацу, но Кейн Алден сидел на лавке, подбадривая кого-то из всадников.

На это Айден и рассчитывал. Сын придворных магов Оливии и Кедрика Алденов, Кейн летом сломал ногу. К Академии он сносно ковылял, но лекари не рекомендовали напрягать мышцы, так что он не ходил на физические занятия.

Верховой ездой тоже не занимался. Но на неё обычно ходили посмотреть все и пообщаться, поэтому Айден надеялся, что Кейн будет здесь.

Он беседовал с миловидной девушкой, но когда Айден приблизился, посмотрел на него и замолчал. Что-то сказал девушке, и она ушла, а Кейн подвинулся на лавке, приглашая Айдена присесть.

Кейн был другом Конрада. Лето они оба проводили во дворце, так что Айден хорошо его знал. Истинный сын своих родителей, Кейн отлично разбирался в магии и пару раз даже присутствовал при том, как Конрад тренировался с братьями. Дал несколько дельных советов. Хотя большую часть времени занимался своими делами, и Айден не удивился бы, узнав, что родители учат его каким-то сложным ритуалам.

Кейн стоял по ту сторону гроба, полного белых цветов, на официальной церемонии для публики. На настоящее погребение тела Алденов тоже пригласили, но Айден плохо помнил.

Кейн был высоким, подтянутым, но не мускулистым. Красивые черты лица от матери, жёсткие короткие волосы, как у отца, бусина металла в носу и чернильные точки татуировок над бровями.

– Привет, Айден.

Голос Кейна звучал сухо, так что те, кто был с ним плохо знаком, могли считать, что он чем-то недоволен. Айден знал, что это последствия какого-то неудачного заклинания, когда Кейн был маленьким. Он рос в семье двух придворных магов, которые творили чары так же легко, как заваривали чай. Конечно, он рано попытался сделать что-то запретное или слишком сильное.

– Я хотел поговорить с тобой, – негромко сказал Айден.

– Знаю. Я тоже. Но во дворце как-то не до этого было.

На похоронах Кейн казался потерянным и разбитым.

– Не уверен, что ты в Академии – это хорошая идея, – вздохнул Кейн. – Но если тебе понадобится помощь, обращайся. Думаю, Конрад хотел бы, чтобы я присмотрел за тобой.

– Мне не требуется присмотр.

Взгляд Кейна потеплел:

– Не сомневаюсь. Ты всегда казался мне слишком взрослым и вдумчивым.

Айден промолчал и не стал замечать, что он всего на год младше Кейна и Конрада.

Одна из лошадей на плацу взбрыкнула, отказываясь подчиняться и идти. Всадник пытался с ней совладать и наконец-то снова пошёл вперёд, восстанавливая общий строй.

– Я хочу знать, что произошло в ту ночь, – тихо сказал Айден, смотря на плац, а не на Кейна. – Ты там был.

Он не хотел ходить вокруг да около. Не с Кейном. Тот прекрасно понимал, что и почему хотел выяснить Айден. Но молчал так долго, что Айден наконец-то повернулся и посмотрел на него. Кейн выглядел задумчивым.

– Я не помню.

– Что за ерунда?

– Нет, Айден, ты не понимаешь. Я правда не помню. Никто из нас толком не помнит.

Это было в отчётах дознавателей. Они опросили всех и по несколько раз, а в итоге сделали с лекарями вывод, что вечеринка была уж совсем безудержной. Кто-то с курса даже отлёживался в лазарете после этого.

Подперев голову рукой, Кейн сказал:

– Ты же догадываешься, насколько нас самих шокировала смерть Конрада? Конечно, мы говорили об этом между собой. Не с дознавателями. И вышло, что каждый хорошо помнил день и вечер, как мы поднялись на крышу, как начали праздновать. Это же была последняя вечеринка перед концом года! Мы сдали все предметы, оставались сущие формальности и официальный бал. И дальше только лето и сложный выпускной год. Мы…

Голос Кейна прервался. Он замолчал, глубоко вздохнул, а потом сказал:

– Мы продолжали веселиться. Даже когда Конрад упал. Не все и не сразу поняли, что произошло. Хотя о том, что случилось, закричали сразу. Я… я закричал.

Он снова замолчал, и Айден наконец-то понял:

– Ты почувствовал его.

Летом Конрад проводил зачарования с братьями, учил их пользоваться магией. Но во время обучения в Академии большая часть его ритуалов проходила с Кейном. Они не были идеальной связкой, у них далеко не всё получалось, и Конрад рассказывал, что их энергиям сложно друг с другом, поэтому им ставили и другие пары. Но они друг другу доверяли, так что сложные ритуалы проводили вместе.

Они ощущали друг друга при подобной магии. И это не проходит бесследно. Чем больше колдуешь в связке, тем лучше ощущаешь своего партнёра.

– Да. – Кейн опустил глаза. – Меня поглотила его боль, она длилась и длилась, никак не заканчиваясь. В общем, в себя я пришёл уже в лазарете на следующий день. Лекарям пришлось накачать меня успокоительными зельями. Наша связка с Конрадом не была идеальной, но смерть – слишком сильная эмоция, чтобы её не ощутить.

Айден кивнул. Он был далеко и не проводил с братом ритуалов с лета, но всё равно внутри образовалась пустота. Кусочек его самого тоже исчез. Наверняка Кейн испытывал нечто похожее.

– Поэтому я потом спрашивал наших, – сказал Кейн. – Хотел понять. И вот что удивительно, ни у кого не осталось чётких воспоминаний. Только куски, что-то невнятное. Поэтому никто не видел, как упал Конрад.

– Дознаватели посчитали, вы слишком много выпили.

– Не отрицаю. Но было что-то ещё, Айден. Что-то заставило нас забыть, смешало наши мысли.

Айден нахмурился:

– Думаешь, чары?

– Это многое бы объяснило. Или тебе не кажется странным, что именно на той вечеринке, где погибает наследный принц, никто ничего не помнит?

Дознавателям это тоже казалось странным, но лекари и маги подтвердили, что выпили в тот вечер правда много. Очень много. И смешали с ударной дозой ведьминых шляпок, которая и сама могла убить. Удивительно, что в этом году подобные развлечения ещё продолжались, теперь за них карают строго, а Академия уверяла, что будет следить тщательно.

– Дознаватели не нашли следов чар на крыше, – сказал Айден. – Они проверили.

– Воздействовать на нас можно было и до крыши.

Любые чары, которые искажали сознание, были строго запрещены. Но на чёрном рынке подобные артефакты пользовались особым спросом. Айден знал из отчётов, что дознаватели проверили все эти сомнительные сделки за последнее время. Потому что чары должны были быть сильными.

Ничего не нашли.

Кейн покосился на Айдена:

– Знаешь, что ещё говорят в Академии? Что Конрада убили местные призраки. Что здесь действуют силы, о которых мы ничего не знаем и которые случайно затронул Конрад.

Ведь у него особая магия теней.

– Я в это не верю, – пожал плечами Кейн. – Думаю, кто-то хотел вырубить нас и убить наследного принца. Иначе… иначе мы обычные придурки, понимаешь?

Айден понимал. Очень хорошо. На каждой ритуалистике им твердят о контроле. Без контроля магия становится дикой. А той ночью весь курс этот контроль потерял. Они выпили слишком много. Они попросту не заметили, что произошло.

Проще видеть заговор. Представить, что в Академии нашёлся кто-то достаточно сильный, кто затуманил разум целому курсу.

– Дознаватели не нашли следов чар, – сказал Айден. – Ни на ком из вас.

– Но бывают сильные чары! Бывают же.

Кейну так отчаянно хотелось в это верить, что Айден кивнул:

– Да. Бывают.

Он в это не верил. Конрада кто-то убил, но не делал он таких сложных действий. Попросту воспользовался тем, что на той вечеринке все упились. Им всем исполнилось восемнадцать, на лето они возвращались домой взрослыми совершеннолетними людьми. Они закончили предпоследний год в Академии. Они праздновали.

Айден не винил их. Но не мог не думать, что если бы хоть кто-то, хоть один человек был рядом с Конрадом, то его брат мог живым уехать из Академии.

И кто-то врал о той ночи. Кто-то столкнул Конрада – или хотя бы видел, как это произошло.

– А ты не замечал ничего странного? – спросил Айден. – За Конрадом. Ну в последнее время. Может, он что-то упоминал или говорил.

Кейн пожал плечами:

– Всё как обычно. Хотя мне казалось, он был более напряжённым, его что-то тревожило. Я спрашивал, но он отшучивался. Я решил, это из-за окончания учебного года. Экзамены тогда выдались сложными. На ритуалистике составили круг, так чуть всё по Бездне не пошло. Один из наших грохнулся в обморок.

– Упустил чары?

– Слишком переживал. Хотя, конечно, кто-то тут же заявил, что это заговор Общества привратников!

Айден впервые слышал это название. Кейн правильно истолковал его молчание и пояснил:

– Местная легенда. Как привидения. Дескать, они обитают в этих стенах. А Общество привратников – тайная группа студентов, которая занимается запретной магией.

– И решили, что ваш обморочный из этого Общества?

– Ага. Но ты на него посмотри.

Кейн кивнул в сторону паренька на лошади. Худой, хрупкий, в седле он держался неуверенно и в целом походил на того, кто может от избытка чувств рухнуть в обморок, но не на того, кто промышляет запретной магией в тайном обществе.

– У него с чарами плохо, – сказал Кейн. – Но нас всех тот экзамен встряхнул, Конрада в том числе. Кстати, ты знаешь, что в этом году показательную магию между курсами проведут раньше?

Айден ещё смотрел на паренька, поэтому не сразу понял, о чем говорил Кейн. Нахмурился, вспоминая: в конце года, но иногда и в середине, курсы сгонялись вместе и перемешивались. Младшие колдовали в паре со старшими, показывая собравшимся, чему научились.

А заодно, конечно, знакомились и заводили нужные знакомства. Полезное со всех сторон мероприятие. И дикий ужас для Айдена.

– Конрад всегда ходил с Роуэном, – сказал Кейн. – Они устраивали целые представления со своими тенями. Ты тоже будешь с ним?

Он будет в панике.

– Вероятно, – вслух ответил Айден. – Мы с Роуэном ещё не говорили об этом.

Вот уж точно правда.

– Ты ведь сосед Харгроува? – спросил Кейн. – Вы с ним чары пробовали?

– Да. У нас неплохо вышло.

Ну почти правда! Если не считать хлестнувшей из носа Николаса кровищи, чуть не вышедших из-под контроля теней и вскрывшейся после первой же магии правды о проблемах Айдена. Неплохо.

– Я с Николасом пару раз работал на ритуалистике между курсами, – сказал Кейн. – В паре с ним тяжело, поэтому и ставили меня, но маг он сильный.

– Не самый сильный.

– Ему усидчивости не хватает. Он же один из первых среди индивидуальных зачётов, но как надо работать с кем-то, возникают проблемы.

Про индивидуальные зачёты Айден не знал. Николас говорил о своей магии как о весьма посредственной.

– Он в паре скорее ведущий, – продолжал Кейн. О магии он говорить любил. – Но ему нужен настоящий страхующий, кто даст плотную основу. Мне он доверять опасался, а это всегда сдерживает результат. Ну и мы с ним явно слишком разные, сложно смешивать энергию.

Айден был готов послушать ещё, но в этот момент всадники двинулись к конюшне, люди на лавках тоже зашевелились, а недалеко остановилась та самая девушка, поглядывая на Кейна. Он неловко поднялся, боясь опираться на сломанную ногу:

– Удачи, Айден. Заходи, если что понадобится.

Уже уходя, Кейн внезапно обернулся и добавил:

– И поговори с Лидией Блэкторн. Они в последнее время общались с Конрадом.

Об этом Айден уже слышал, хотя вряд ли Лидия могла знать что-то, о чем не был в курсе Кейн. Жаль, что соседа по комнате Конрада уже не спросишь. Как не вовремя Артур Финли взорвался дикой магией!

День клонился к вечеру, тени удлинялись и путались в кустах роз, превращая их в сгустки угрозы и мрака. Айден продрог, но в коридорах Академии быстро согрелся, пока поднимался в комнату. С удивлением увидел, что внутри не зажжены ни свечи, ни лампы, а Николас по-прежнему в спальне. Он что, весь день там провёл?

Осторожно шагнув в спальню, Айден увидел, что Николас и правда в постели, его рубаха выделялась ярким белым пятном на кровати. Он пошевелился, и Айден негромко спросил:

– Ты не спишь?

– Нет.

Поднос с обедом так и стоял не тронутым на столике, куда его поставил Айден.

– Еда остыла.

– Я не голоден. Спасибо.

– До сих пор голова болит? Это ненормально.

– Для меня нормально.

Айден потоптался на месте, но отступать не хотел:

– А зелье?..

– Не всегда помогает.

– Тогда нужно позвать лекаря.

– Не нужно.

– Но…

– Да угомонись уже, Айден!

Николас повысил голос, а потом сам же зашипел от боли и уткнулся лбом в кулак. Кажется, это был первый раз, когда он назвал Айдена по имени, а не храмовым мальчиком.

Развернувшись, Айден молча вышел из спальни, а потом и из их общих комнат.

– Угомонись, – пробормотал он. – Да иди ты в Бездну, придурок.

Где находится лазарет, Айден знал. Ровно между жилыми комнатами и крылом, где проходили физические тренировки. Помещения были обширными, но спрятанными от чужих глаз: пришедшему в лазарет открывалась комната, завешенная травами и заставленная шкафами. Но не с зельями, а с папками и делами учеников. Ничего личного, только то, что могло понадобиться лекарю, например, есть ли аллергия на то или иное зелье.

Внутренние помещения прятались за массивной деревянной дверью, украшенной замысловатыми изображениями трав. Айден понадеялся, что эти комнаты он никогда не увидит. Ни шкафов с сильными зельями, ни кроватей лазарета.

Когда Айден вошёл, в комнате сидела лекарка и перевязывала пучки трав за столом. Среднего возраста со светлыми волосами и в льняном платье, традиционным для людей её рода деятельности. Она окинула Айдена с головы до ног внимательным взглядом, пытаясь определить, что он себе сломал или где истекает кровью.

– Мне нужна ваша помощь, – сказал Айден после того, как вежливо поздоровался. – У моего соседа по комнате весь день болит голова.

– В аптечном шкафу есть зелья.

Никто не ходил к лекарям с головной болью, для этого и правда имелись пузырьки в каждой комнате. Айден понимал, что лекарка так говорит, потому что наверняка каждый второй приходит, забыв проверить шкафчик. Но Айден устал после целого дня занятий, его раздражала такая реакция, и он сказал холодно:

– Он даже с постели не встаёт. И зелье ему не помогло. Очевидно.

Лекарка нахмурилась:

– Как зовут твоего соседа?

– Николас Харгроув.

– Ох. Идём.

Сначала лекарка скрылась во внутренних комнатах, вернулась с сумкой и, не замедляя шага, вышла из лазарета, так что Айден едва за ней поспевал. Она шагала молча, только уточнила, какая именно комната, и позволила Айдену вести. В гостиной бросила:

– Жди здесь.

И отправилась в спальню.

Айден уселся на диван. Подождал. Из спальни слышались приглушённые голоса, но ни слова не разобрать, а подслушивать Айден считал ниже своего достоинства, хотя признался себе, что мысль такая у него мелькнула. Он достал книгу по истории искусства и начал читать заданную главу.

Лекарка провела внутри не так много времени, потом вышла и спокойно направилась на выход.

– Стойте! – вскочил Айден. – Так что с ним такое-то?

Остановившись, лекарка смерила его пристальным взглядом, и Айден посмотрел на неё так, как смотрит принц, который хочет знать ответ. Лекарка перехватила сумку поудобнее:

– Я знаю Николаса ещё с лицея, у него случаются головные боли. Хотя обычно такие сильные приступы бывали позже, к экзаменам.

– Это опасно?

– Нет. Я дала зелье посильнее, он проспит всю ночь, утром будет в порядке.

– Почему у него болит голова?

Снова тот же внимательный взгляд лекарки, но Айден не дрогнул. Если она заявит, что не имеет права рассказывать, он настоит. Напомнит, что он вообще-то принц и она не может ему отказать.

– Ты ведь Айден, да? – спросила лекарка.

Он кивнул. Обычно к нему обращались по фамилии, а узнавая, кто он, буквально каждый незаметно подбирался или начинал чуть иначе относиться. Но лекарке, похоже, дела не было до статусов.

– Айден, ещё в детстве Николас получил травму головы. Не знаю подробностей. Но с тех пор у него бывают сильные головные боли. Из-за этого же проблемы с засыпанием, и он не любит яркий свет.

– А зелья?

– Иногда не помогают. А те, что есть у меня, слишком часто принимать не стоит.

– Я могу что-то сделать?

Лекарка тепло улыбнулась:

– Ты уже сделал, позвал меня. Так что Николас хотя бы ночью нормально поспит.

Она направилась к выходу, решительная маленькая женщина, которая наверняка привыкла латать безбашенных студентов. В её же лазарет принесли бездыханное тело Конрада, она же тогда успокаивала Кейна. К ней приходил Николас, когда у него болела голова.

Напоследок лекарка сказала:

– Ты первый сосед Николаса, который пошёл за мной и спросил. Ты хороший друг, Айден.

После её ухода он осторожно прокрался в спальню, не зная, уснул ли уже Николас. Его сосед по комнате, который боялся чувствовать себя уязвимым, мучился от травмы головы с детства и не хотел ехать домой – все факты, которые знал о нём Айден. Не так уж много, но ему казалось, он тоже прикоснулся к каким-то личным тайнам, как сам Николас знал о его магии.

– Спасибо, – пробормотал Николас сонно, – что позвал лекарку. Она меня отругала.

– Почему?

– Потому что стоило самому к ней пойти и сразу. Но я всё время надеюсь, что обойдётся.

Айден уселся на свою постель, смотря на белое пятно рубашки Николаса. Интересно, сколько раз он правда прогуливал занятия, а сколько не являлся из-за головной боли? Ты первый сосед Николаса, который пошёл за мной и спросил.

Айден хотел сказать ещё тысячу вещей, но промолчал, когда услышал размеренное дыхание уснувшего Николаса.

9. Выполненное обещание

– Да что ты мельтешишь?

Застыв посреди комнаты, Айден посмотрел на Николаса, наконец-то вылезшего из-под одеяла и севшего на кровати. Он отчаянно тёр глаза, но не выглядел как человек, который до сих пор мучается головной болью. Как лекарка и говорила, утром Николас был в порядке.

– Идешь на ритуалистику? – уточнил Айден.

– Бездна! Да куда я денусь.

Айден застыл посреди комнаты с галстуком в руке и не застёгнутой до конца рубашке. Он не знал, за что взяться первым, поэтому никак не мог собраться.

Наконец-то справившись с тем, чтобы открыть глаза, Николас глянул на него с подозрением:

– Чего так волнуешься?

– С чего ты взял, – огрызнулся Айден и направился к зеркалу. – Мы ещё не на зачаровании, чтобы ты знал, что я думаю.

Николас широко зевнул.

– Что ты думаешь, я знать не буду, – заявил он. – Только смутные ощущения. Но то, что паникуешь, видно и так.

Айден хотел снова огрызнуться, но подумал: одно это доказывает, что Николас прав. Поэтому он молча пытался привести себя в порядок перед зеркалом. Николас наконец-то нашёл рубашку, которая удивительным образом оказалась в шкафу, и скрылся в ванной.

Надев пиджак, Айден наткнулся на вчерашнюю одежду Николаса и со злостью её пнул.

– Эй, это мои вещи вообще-то, – обиженно сказал Николас, появляясь на пороге ванной.

– Ну так и следи за ними!

Николас успел привести себя в порядок и одеться в белую рубашку, утренний свет ярко сиял на ней и небрежно повязанном галстуке. На пальцы нацепил перстни, оба колечка ближе к уголкам нижней губы и даже капельку металла в бровь. Полная боевая готовность.

– Позавтракаем? – предложил Николас.

– Да ты никогда не завтракаешь! В Бездну твой завтрак.

Глубоко вздохнув, Айден взял себя в руки и ровно сказал:

– Ты прав, меня волнует ритуалистика.

– Похоже, ты и правда на взводе, – прищурился Николас. – Один раз мы такое проделали, сможем и второй.

– Тогда всё закончилось кровью.

– Потому что ты не соизволил посвятить меня в детали.

Когда Николас застегнул верхнюю пуговицу, чтобы всё-таки выглядеть собранно, на запястье мелькнул браслет в виде кинжала – такие часто зачаровывались уже в Академии, обычно на первом курсе самими студентами. У Конрада такой был, считался чем-то вроде знаковой вещи студентов.

– Почему твой браслет не зачарован? – спросил Айден.

Он не ощущал отголоска чар. Да и Саттон не позволял на своих занятиях ничего даже с мало-мальской магией, могло помешать.

Одёрнув рукав, чтобы скрыть браслет, Николас холодно произнёс:

– Потому что они зачаровываются как дополнительное занятие и только в связке.

То есть в паре. Браслет Конрада он зачаровывал вместе с Кейном. Похоже, либо Николас сам не хотел с кем-то связываться вне занятий, либо это с ним не пожелали, но Айден ставил на первое. А ему ведь пригодились бы лёгкие обезболивающие чары. Полностью от головы не спасут, но помочь смогут.

Взяв книги, они заперли дверь комнаты, и Николас кинул одежду в корзинку для прачечной. Они двинулись по мягкому ковру в общем потоке студентов, которые из жилых комнат неохотно тащились к кабинетам.

– Кстати, твоя магия действовала любопытно, – заявил Николас. – Она не разбивала нос, не было удара. Что-то взорвалось внутри, лопнуло и брызнуло кровью.

– Ты сейчас правда считаешь, что твой развороченный нос – это любопытно?

– Не будь занудой. Я понимаю, примерно так императорская магия может воздействовать на сердца и убивать. Ну сходится с тем, что я читал.

– Ты читал об императорской магии?

Николас посмотрел на Айдена так, будто заподозрил его в побеге из приюта для душевнобольных:

– Мы её в лицее проходили. На втором курсе.

В кабинете мистера Саттона царило приподнятое настроение. Ритуалистику любили больше скучных лекций, так что студенты уже сгрудились тут и там группками, предвкушая занятие. Николас небрежно кинул стопку учебников на стол и вальяжно устроился на стуле. Наклонился и негромко сказал, чтобы не слышали другие:

– Пойдём первыми.

– Рехнулся?

– В нашем случае чем быстрее начнём, тем быстрее закончим. Чего тянуть-то?

Это было справедливо, но Айден даже ответить не успел, потому что Николас перешёл сразу к делу:

– В связке есть направляющий и есть тот, кто страхует. На наше общее счастье, я предпочитаю именно направлять. Так что держи общее полотно и следуй за мной.

– Ты же помнишь, что говоришь с наследным принцем?

Айден понимал, что выбрал не очень удачное время, чтобы напомнить о своём положении, но тон Николаса его раздражал. Хотя его сейчас всё раздражало.

– Я помню, – ровно сказал Николас. – Помню, что ты можешь меня убить. Поэтому страхуй. Я сам сделаю остальное.

Спорить и правда было глупо, Николас знал, что делать, а вот Айден – нет. Но в этот раз он и правда места себе не находил. Он уже видел, что могла его магия. И с Николаса станется ещё что-нибудь выкинуть.

– Действуй по плану, – буркнул Айден.

Николас кивнул и твёрдо сказал:

– Обещаю.

Выпрямился, и на его лицо вернулась полуулыбка, словно он в купальню пришёл, а не на ритуалистику, где сейчас предстояло зачаровывать, а они даже не успели потренироваться. Ни разу. Не то чтобы тренировки были обязательным условием, но в их случае Айден предпочёл бы любую подстраховку.

– Да успокойся ты, – сказал Николас. – Раздражает. Держи свою магию под контролем, и всё.

Он отбарабанил пальцами по столешнице замысловатый ритм и поднял руку, едва прозвучал звон колокола:

– Мы первые, мистер Саттон.

– Какое похвальное рвение, мистер Харгроув. Я полагаю, мистер Равенскорт, вы согласны?

– Да, мы идём первыми.

Айден искренне надеялся, что он шагает между рядами как принц. Ну хотя бы как студент. А не как цыплёнок, который вылупился из яйца и на дрожащих ножках ковыляет вперёд.

Очень некстати вспомнилось, как храмовым цыплятам сворачивали шеи, прежде чем они превращались в обед.

Когда они вышли в заднюю часть комнаты, где проводились ритуалы, Николас наклонился и едва слышно прошептал:

– Покажем им класс, храмовый мальчик.

На этот раз Николас не настаивал садиться лицом друг к другу, но Айден сам же первым так сделал. Это всего лишь второй раз, когда они работают в связке. Всё, что может помочь, сейчас лучше использовать.

– Вы знаете сегодняшнее задание, – монотонно начал Саттон. – Вспомним, как делаются простейшие ритуалы.

Мысленно Айден взвыл. Вспомним! Простейшие! Хотя всё равно лучше той магии, что была на первом курсе Академии. Конрад рассказывал: ритуалы, которые позволяют передавать данные на расстоянии. Очень полезная штука. Если отметить письмо как срочное, оно отправится не с почтовым экипажем, а как раз через двух магов, один из которых здесь, в Академии, а второй во дворце.

Понятное дело, ничего секретного не передашь. Но после смерти Конрада дознаватели были здесь уже к утру, потому что узнали обо всём почти мгновенно. Если бы Конрад не умер, а был ранен, ещё до рассвета к его услугам были бы лучшие лекари столицы.

Студентов не заставляли передавать данные на такие дальние расстояния, но на первом курсе они тренировались индивидуально: из одной комнаты направляли мысль преподавателю в другой. Это работало отчасти как связка, так что мало того, что требовало хорошей магической подготовки, так ещё могло ненароком открыть часть эмоций.

Айден меньше всего хотел, чтобы Саттон ощутил хоть что-то из его мыслей.

– В этом году, на втором курсе, мы с вами проведём несколько сложных ритуалов, – продолжал Саттон. – Как вы знаете, они позволяют лучше сосредотачивать магию и направлять её.

Николас не скрывал скуки. Краем глаза Айден видел, что остальные тоже не впечатлены тем, что слышали много раз. Интересно, преподаватель обязан рассказывать о безопасности и магии перед каждым практическим занятием или это желание самого Саттона?

Или мера предосторожности. В прошлом году погиб студент. Этот не успел начаться, а уже вспышка дикой магии.

– Напоминаю всем, что на вашем курсе позволяется не только зачаровывать самостоятельно вне занятий, но и проводить ритуалы. Разумеется, не запрещённые.

Если бы кто-то когда-то соблюдал эти правила! В каждой второй комнате на полу расчерчивались круги для попыток ритуалов, которые сложнее тех, что проходят по программе. Об этом редко говорили, но на самом деле те, кто практиковался сам, всегда лучше владели магией, так что это даже не считалось нарушением.

Конрад рассказывал, как однажды они чуть не спалили жилую комнату, потому что практиковались с огнём. Заниматься подобным надлежало в специальных залах! Но это неинтересно. Роуэн тогда поддакнул, что и у них подобное случалось.

Переводить чистую энергию магии в простейшие вещи вроде огня, света, воды – этому учили первым делом ещё в лицее. Потом начинались зачарования, ритуалы, работа в связке и в круге. На последнем курсе магии уделялось основное внимание, но, на счастье Айдена, в этом году ещё можно выдохнуть.

Саттон продолжал рассказывать о безопасности, о принципе работы связок и о нынешнем ритуале. Ничего сложного, даже вычерченных мелом кругов не требовалось.

Между Николасом и Айденом лежало пять необработанных камней с чарами, каждый разного цвета и размером с детский кулак. Они едва заметно вибрировали. Вообще-то, при следующем ритуале студентам самим придётся вычерчивать символы и подготавливать предметы, но сегодня «вспомнить простейшее».

– Начинайте, – наконец отдал команду Саттон.

Оживившись, Николас выпрямился, закрыл глаза, и Айден почти сразу ощутил его поднявшуюся магию. Он явно только и ждал момента, когда можно будет начать, напоминая норовистую лошадь, в нетерпении бьющую копытом перед скачкой.

Закрыв глаза, Айден сосредоточился. Его магия расстилала сеть, подготавливала почву и страховала, пока Николас бодро скручивал собственную вокруг камней. Айден не мог видеть, скорее ощутил, как Николас поднял руки, чтобы проделать сложную систему пассов, которая связывала воедино магию и камни ритуала, чтобы создать туман. Изначально это было военным заклинанием, хотя там, конечно, участвовал целый круг магов.

Айден одними губами прошептал необходимые формулы на кальтонском. Ничего сложного. Хотя ему больше нравились зачарование, где не требовались такие замысловатые ритуалы. Это ведь их Саттон называл «простейшими»?

Повернув руки ладонями вверх, Айден поднял их, удерживая собственную магию. Не думать о ней. Выпускать клубящиеся тени, но не размышлять о том, что они могут взбрыкнуть. Держать, отдавая часть силы партнёру.

Чтобы отвлечься от мыслей о тенях, Айден больше внимания обратил на Николаса. Унизанные перстнями пальцы двигались ловко, буквально вывязывая из магии нужный узор. Айден не видел этого – и не мог слышать, но чувствовал, что Николас спокоен и даже напевает что-то про себя.

Он был уверен в том, что делал. Для него это не представляло сложности. И он не оглядывался, полностью оставив поддержку и страховку на Айдене, зачерпывая его силу, чтобы вплести в ритуал, и даже не задумываясь о тенях. Если магия выскользнет из рук Николаса, она больно ударит обоих – но Николас либо верил в страховку Айдена, либо попросту не думал об этом.

А ещё он закрылся. Если в прошлый раз Айден понимал ощущения Николаса, то сейчас тот оставил лишь те, что на поверхности, умело поставив защиту против остального.

Он что-то скрывал. Хотел скрыть. И думал, Айден не заметит.

Это немного злило. А ещё хорошо отвлекало от волнения, и мысленно Айден легонько пощупал защиту, а потом надавил на неё. Николас знает тайны Айдена, так что Айден имеет право понять, что он скрывает!

Защита не была основательной, Николас не пытался её удерживать, и она облетела от лёгкого напора.

Боль.

За ней скрывалась тупая, ноющая боль, которая билась в затылке Николаса. Он не хотел, чтобы Айден знал, что у него до сих пор немного болит голова.

Айден так удивился, что едва заметил, как Николас закончил и опустил свою магию в страхующее облако Айдена. Тот спешно унял собственную и открыл глаза под аплодисменты сокурсников.

Вокруг них стоял густой туман, смешивался с постепенно исчезающими тенями Айдена. Жемчужно-серебристый плотный туман и чернильные тени.

– Очень впечатляет, господа, – с удовлетворением сказал Саттон.

Казалось, он сам с облегчением выдохнул, что обошлось без происшествий. Потом неожиданно подошёл, поднял руку, прощупывая магию Николаса и Айдена. Кивнул сам себе, и в его голосе сквозило удивление:

– Возможно, если будете больше тренироваться, станет идеальной связкой.

Студенты зашумели. На третьем курсе Конрада было целых две идеальных связки, на первом одна, в лицее ещё пяток, а вот на их курсе – ни одной.

Николас был доволен, но голова у него побаливала и после магии немного кружилась. Айден протянул руку Николасу, помогая ему подняться. Вдвоём они двинулись к задним партам, а Саттон уже вещал об истории этого ритуала, о значимых битвах империи, в которых туман помог победить противника. Одновременно с этим он специальными чарами убирал оставшийся, чтобы расчистить место для следующих студентов.

Плюхнувшись на стул, Николас улыбался широко, как выигравший крупный приз на городской ярмарке.

– Кто молодец? Мы молодцы!

Айден не мог не признать, что вздохнул с облегчением. Но его волновал вопрос.

– Почему ты не сказал? Почему не сказал, что ещё болит голова?

– Потому что обещал тебе.

На место ритуала вышел Аарон Стейли, которого ставили в пару с Байроном, и оба казались крайне недовольны этим фактом – хотя вряд ли они бывали хоть чем-то довольными. Внимание студентов было приковано к сдающим, но Николас всё равно наклонился к Айдену через проход между партами и сказал негромко, чтобы никто не слышал:

– Я обещал тебе, что мы будем проводить зачарования в связке, и я не отступаю от своего слова. Головная боль не повод.

– А если бы она повлияла на ритуал?

– Нет, и ты прекрасно это знаешь.

Конечно, он знал. Их энергии и правда отлично сочетались, поэтому Айден при магии ощущал Николаса почти так же хорошо, как Роуэна или Конрада. Николас держался уверенно, и никакая боль ему не мешала – он бы справился с ритуалом в любом случае.

Но магия влияла на тела. Николасу было легко справляться с ритуалом, но точно очень неприятно. Плохое самочувствие всегда было весомым поводом не участвовать в зачаровании или ритуале – чтобы не усугублять.

– Мы могли отменить.

– Не могли, – жёстко ответил Николас. – Если бы я рассказал Саттону, он бы отстранил меня. А тебя поставил в пару с кем-нибудь ещё. Или что, ты приказал бы ему?

– Ну…

– И он бы даже послушал. Возможно. Или нет. Он здесь преподаватель, который отвечает за нашу безопасность при магии. Или так хотел покорчить принца и стать вторым Стейфилом?

Тот вёл себя высокомерно по отношению ко всем без исключения, хотя к Айдену несколько раз подходил, хотел подружиться. Видимо, счёл, что принц достоин его компании. Каждый раз Айден отвечал предельно холодно.

Сейчас в паре с Байроном они с трудом справились с заданием: туман появился жиденький и растворился даже без помощи Саттона.

– Но главное, я обещал, – закончил Николас. – И вышло у нас отлично. Смотри, может, до идеальной связки дорастём!

Айден не очень верил в идеальную связку, но прошло и правда легко. Хотя он сильно переживал до ритуала, но в процессе различал уверенность Николаса, и это успокаивало. Он не думал о том, как магия выйдет из-под контроля, и тени отлично влились в общее полотно.

На самом деле, смотря на остальных студентов и их сдачу, Айден понял, что их туман был одним из самых густых, объёмных. А уж с тенями точно наиболее впечатляющим.

Похоже, их связка с Николасом работала отлично.

Одним из самых сильных выступлений оказались девушки, Лидия и Лорена. Их магия текла легко, ярко, создавая стелящийся по полу туман. Снова пахнуло весенними цветами и перебродившими ягодами, и после ощутился отголосок восторга Николаса. Хотя Айден не мог разобрать, он восхищается магией или одной из девушек.

Интересно, как же ощущается магия самого Николаса? Айдену казалось, она должна быть горным ручьём, прохладным свежим воздухом или чем-то вроде того. Магия обычно отображала внутреннее.

– Зайдем в лазарет, – бросил Николас после колокола. – Я возьму болеутоляющее, а ты… мы ещё связаны, поэтому я чувствую, что тебе паршиво. Из-за магии?

Айден кивнул:

– Не так страшно, как я боялся.

– Да ты часто боишься не по делу.

– У меня есть основания.

Перед следующими занятиями они действительно посетили лазарет. Айден подождал снаружи, а Николас вскоре вышел с зельем против тошноты.

До обеда прошло несколько скучных занятий по истории. Ничего сложного в этот день не ставили, искусству тоже были посвящено другое время, так что Айден слушал вполуха. Он по-прежнему ощущал отголосками Николаса – его головная боль наконец-то утихала.

К своему удивлению, Айдену было не настолько плохо, как он думал. Да, его подташнивало, но раньше зелья с этим не справлялись. А так словно слегка укачало в экипаже. Можно было не обращать внимания. Всё лето Айден мучился от того, что собственная магия после любого чародейства била так, что он сгибался пополам – или вот бежал к кустам роз.

Часть из этого он озвучил Николасу за обедом. Часть тот и сам ощутил.

Они устроились за столиком под ногами статуи императора Артура Равенскорта, прапрадеда Айдена. Николас задумался на фоне мраморных сапог за своей спиной.

– А ты летом сам творил чары или в связке с кем-то?

– Один, – ответил Айден, доедая рыбу на тарелке.

– Почему не с Роуэном?

– Он меня избегал.

Да, Айден никогда не был так близок с Роуэном, как с Конрадом, но всё равно не понимал, почему после смерти старшего брата Роуэн предпочитал сторониться. Им было о чём говорить. Им было о ком горевать. Но Роуэн этого не хотел.

Николас наверняка ощутил его досаду и спросил:

– Может, он не знает, как с тобой говорить о том, что его волнует?

– Почему мы до сих пор друг друга чувствуем? Связь уже должна была исчезнуть.

– Ты сам её не рвёшь.

Обычно она угасала сама собой после магии, и довольно быстро. При хорошем сочетании энергий могла оставаться дольше. Когда двое много работали в связке, то в принципе лучше друг друга чувствовали. Поэтому Айден и думал, что ощущение должно исчезнуть само. С Конрадом тоже долго держалось, но угасало через пару-тройку часов.

Аккуратно Айден разорвал связь.

Запоздало понял, что Николас мог сделать то же самое, но не делал.

Его же, кажется, не сильно это волновало – теперь уже Айден не мог понять. Николас сидел, подперев голову рукой:

– Может, в этом и проблема? Ты драматизируешь. И нетвёрдо владеешь силой. Ещё бы! Тебя из-за этого в храм запихнули, с чего бы уверенно зачаровывать. А тут ещё смерть Конрада. Вот и било жёстким откатом. Пробовал бы в связке, наверняка и к учебному году сносно колдовал.

– Хочешь сказать, весь секрет в связке?

– Хочу сказать, поменьше переживай, и даже зелье против тошноты не понадобится.

После обеда оставалось свободное время, но Николас напомнил, что вечером их поэтический сбор. До этого Айден предполагал, что займётся подготовкой по предметам.

Но Николас заявил:

– В библиотеку!

– Что ты там забыл?

– Во-первых, должна прийти книга. Во-вторых, там миссис Фаррел, которая может рассказать о всяком.

– Сплетни?

– Факты. Что происходило в Академии, когда погиб твой брат.

Запоздало Айден подумал, что не рассказывал Николасу о разговоре с Кейном. Да и делиться было практически нечем, но Николас знал Академию, знал местных и явно неплохо соображал, так что его мнение со стороны могло пригодиться.

– Я уже знаком с миссис Фаррел, – сказал Айден и взял роман, который намеревался вернуть.

Николас оживился, а по пути ещё и выслушал о Кейне. Но сказать ничего толком не успел, потому что они пришли к библиотеке.

Между стеллажей бродило несколько студентов, две девушки тихонько переговаривались друг с другом над толстой книгой в кожаной обложке. Юный лицеист пытался справиться с лестницей, чтобы добраться до верхних полок и при этом не свалиться на паркет.

За столиками горели зачарованные лампы и сидел пяток людей. Один студент разложил внушительные тома и ещё больше листов бумаги, судорожно выписывая из фолиантов сведенья эбонитовой перьевой ручкой, оставляя чернильные кляксы.

Николас уверенно прошёл вглубь библиотеки, к столу Вивиан Фаррел. Старушка была в том же строгом чёрном платье с воротником под горло, на шее кулон с прахом, в собранных волосах шпильки. Но сегодня на руки миссис Фаррел надела кружевные митенки насыщенного гранатового цвета, оставлявшие свободными пальцы и показывавшие кольца с крупными камнями гагата. В тон им была тонкая шаль на плечах старушки, воздушная и алая, будто вывязанная из бычьих жил.

Миссис Фаррел подняла голову, глянув на подошедших поверх очков в оправе из белесой кости. Её лицо озарилось:

– Николас! Наконец-то ты дошёл до библиотеки.

– Виноват, виноват. Но я всего лишь показывал Академию нашему принцу.

Старушка протянула руку, и Николас коснулся её губами, как на приёме, а не в библиотеке. Миссис Фаррел покачала головой:

– То есть ты, Айден, уже познакомился с дурным характером Николаса. Хотя в манерах ему, конечно, не откажешь.

Решив промолчать о «манерах» того, кто кидает штаны под кровать, Айден вежливо улыбнулся. Он положил роман на стол, поблагодарив:

– Очень интересно, я бы взял ещё пару штук.

– Конечно. Ты знаешь, на каких полках выбирать. А для тебя, Николас, уже пришла новая книга Раттер-Кристи.

Если бы у Николаса до сих пор болела голова, он бы тут же об этом забыл, потому что просиял чистой, незамутнённой радостью.

– Уже!

За спиной миссис Фаррел стоял шкаф с открытыми квадратными полками, на которых красовались бумажки с именами студентов. Они легко вытаскивались и заменялись другими, но, взяв книгу с полки «Николас Харгроув», убирать его имя старушка не стала.

Сюда приходила литература, которую заказывали студенты, так что первым делом она попадала к ним, а потом уже на библиотечные полки. Несколько ячеек были заняты.

Книга Николаса оказалась небольшим томиком в коричневой обложке с тонкой вязью золотистого тиснения с именем автора меж дубовых листьев. Эллиот Раттер-Кристи был известным поэтом, который увлекался оккультизмом и искренне верил в призраков. Жрецы Безликого его не одобряли, но часть дворян сходила с ума по наполненным печальными образами стихам, поэтому никто не трогал Раттер-Кристи. Тем более в его стихах были как детали потустороннего, так и смерти, хотя напрямую к Безликому он обращался редко.

Айден читал его известную поэму «Рябиновый дом», которая повествовала о том, как молодой аристократ возвращается в пустой особняк своего детства после смерти отца, начинает видеть призраков и постепенно сходит с ума, а в конце заболевает чахоткой и умирает. В последних строках он видит танцующие огни над озером, тянется к ним, а потом испускает дух.

Продолжение книги

Праздничный подвох

2024-11-12 21:55:00

Валентина Репина

Это рассказ еще раз мне напомнил несколько истин:- Почему мы ждем удобного случая, волшебного момента, полагаясь на судьбу? А я считаю, что таких не быает, надо самим вершить свою судьбу!- Не возможно, все и всегда держать под контролем, есть вещи неподвластные нам;- Чужие люди согут оказать ближе рожных;- зачастую то, что действительно влажно назодится у нас перед носом.Спасибо за уютную историю!

2024-11-12 14:24:00

Arina Books

Прекрасный рассказ. Эту историю нужно читать ближе к празднику)) Для создания новогоднего настроение))) С новинкой, тебя Юль)

Воробей в Академии боевых магов

2024-11-12 02:02:00

Ирина Тараканова

Интересная история. Становление героини после попадания в другой мир. Несмотря на то, что в нее вселилась Богиня, девочка не стала всесильной, непобедимой, самой самой- как в других романах про попаданок.Написано легко, непринуждённо, характеры интересные, но перечитывать не буду. Разовое чтение больше для подростков. Коробили только фразочки «трусились руки», скучала ЗА подругами.., Это какой-то местечковый говор, не имеющий никакого отношения к литературному языку…

Чернила и кровь бесплатное чтение

1. Обсидиановая академия

2. Чистая сила – чистая смерть

3. Бычьи кишки

4. Что ты скрываешь, храмовый мальчик?

5. У меня нет истории

6. Без защиты

7. Несущий кровь и тьму

8. Первый, кто спросил

9. Выполненное обещание

Вход на сайт