Босиком по стеклам бесплатное чтение

Глава 1

– Правила такие, мышь. Мы с тобой никто друг другу, поняла? Если хоть одна душа узнает, что ты моя сестра, я нажалуюсь отцу.

Алиса провела ребром ладони по своему горлу и, дождавшись моего кивка, убрала ногу с парты.

Единокровная сестра. Новая любимица отца, которую не стыдно вывести в свет. Ведь она здоровая и не увечная. Как я.

Впервые увидела ее несколько месяцев назад, как только траур по маме окончился, и отец без осуждения бизнес-партнеров смог привести в дом свою многолетнюю любовницу Лилю и их внебрачную дочь. Старше меня всего на месяц. Неоспоримое доказательство измены отца моей матери.

«И что же скажешь ему?» – задала вопрос пальцами.

Алиса язык жестов не знала и разозлилась. Рукой спихнула мои учебники на пол.

Зажмурилась от раздавшегося грохота. Похожего на удар. Воспоминания всё еще не отпускали. Больно. До сих пор больно. Даже спустя год.

– Не беси меня. У нас один отец, но ты знаешь, кого он любит больше. Не забывай свое место.

Вываляла меня в помоях и ушла, услышав приближающиеся шаги. Боится, что нас увидят вместе.

В одном она была права. Меня отец не любил.

Даже когда Алиса закатила дома истерику, что в школе узнают о нашем родстве, а мачеха настояла, чтобы мне дали фамилию матери – Жданова, он, не раздумывая, предал меня.

Так что хотела я того или нет, но пришлось попрощаться с фамилией отца. И теперь в нашем доме только трое Топорковых. Михаил, Лилия и Алиса. Счастливая и образцовая семья, прячущая грязный секрет в виде меня.

Опустилась на корточки, собирая книги в единую стопочку. Села на место и опустила голову. Голова заболела. Фантомная боль, как говорил психолог.

– Уоу, парни, вы только гляньте, у нас новенькая, – звучит предвкушающе со стороны.

Следом на стол падает чужая задница.

Открываю глаза. Богатенький мальчик, сынок какого-нибудь бизнесмена.

В другой жизни поставила бы его на место. В прошлой школе славилась своими ядовитыми фразами и колким язычком.

Но то было раньше. Когда я могла говорить. До аварии.

– Недотрога, Алекс, ты только глянь, дар речи от тебя потеряла.

А мальчик не один. С подмогой в виде двух дружков. Стая. И сейчас решалась моя дальнейшая судьба в этой школе. Либо я буду девочкой для битья, изгоем, либо они раз и навсегда отвалят от меня.

– Будешь моей девочкой, крошка? – подмигнул Алекс.

Я не слышала его голоса, но умела читать по губам. Научилась за год. Вынужденно. Выбора ведь не было.

– Ты в своем уме, Лекс? Надпись не видел, что ли? Забыл, что это за кабинет?

Один из парней вдруг опомнился. Я сжалась, ожидая издевок. Скукожилась, понадеявшись на удачу, но фортуна покинула меня год назад.

– Ну она же поверила. Видал ее лицо? – захохотал парень.

– Интересно, что с ней. Может, она того, шиза у нее?

– Такие здесь не учатся, идиот.

– Молчит и пялится, как ненормальная. Отвечаю, у этой с головой проблемы.

– Как у Марины?

– Она глухая была, не дурковатая. С протекшей крышей была эта, как ее…

– Дарина.

– Имена у них какие-то похожие. А тебя как зовут, крошка? Ты же по губам читаешь? Я могу помедленнее спросить. Ка-а-ак те-е-б-я-я зо-о-в-у-у-т?

Говорил, как с инвалидом.

Стиснула челюсти. К лицу прилила кровь, щеки запылали жаром. Хотелось провалиться сквозь землю.

Отец отправил меня в коррекционный класс именно в ту школу, куда определил Алису, словно в насмешку надо мной. Мол, смотри, какая жизнь у моей старшей дочери. Любимой. И в противовес ей мне приходилось иметь дело с такими ублюдками, которые считали, что могут издеваться над теми, кто отличается от них.

– Нина, – один из них взял мой бейджик со стола.

– Нина? Какое-то старомодное. Так доярок в колхозе называют, разве нет?

Протянула руку, чтобы забрать свое, но это стало спусковым крючком. Парни заулюлюкали и отбежали, перебрасывая бейдж друг другу.

Весь мир сузился до белой картонки. Пока я не поняла, что теперь толкают меня. Словно рюкзак, который не жалко и попинать от скуки.

– Что здесь происходит?

Спасение приходит неожиданно. В лице другого ученика.

– Глеб? Ты же вроде завтра должен был приехать.

– Планы изменились.

Бейджик сноровисто сунули мне в руки, и я быстро села на место, волосами стараясь прикрыть лицо. Надеюсь, он не узнает меня. Не хочу, чтобы узнал. Не такой жалкой я хотела предстать перед ним.

– Это еще кто? Новенькая?

– Забей на нее. Она не с нашего класса. Пойдем, я лучше тебя с нашей новой одноклассницей познакомлю. Ты ее знаешь, наверное, ваши семьи вроде дружат. Топоркова дочь.

– Нина?

– Алиса. Разве можно забыть такую красотку? Поговаривают, что ваши семьи хотят породниться. Завидую тебе, старичок.

– А эта Нина не ее сестра? Имя редкое, – один из стаи слишком проницательный.

– Не думаю. Эта Жданова же, не Топоркова. Я на бейдже прочитал.

Парни ушли, уводя за собой Глеба, а я осталась сидеть в классе одна.

И как же сильно хотелось вернуться в привычный интернат. Отец дал мне проучиться там всего две четверти, сбагрив с глаз долой, а теперь, когда на носу политические выборы, побоялся, что информация обо мне всплывает. И теперь я буду учиться в одной школе с Алисой. В школе с частичной интеграцией таких, как я, в мир обычных здоровых людей.

Перемена еще не закончилась, так что никто не увидел моих слез. Вытерла лицо до того, как в класс вернулись одноклассники.

Такие же, как я. У всех были проблемы со слухом с рождения, и только я одна среди девяти остальных выделялась.

Стала увечной в результате аварии, в которой погибла мама. И всё изменилось. Разрушилось, словно карточный домик.

Глава 2

«Вечером ужин с Демидовыми. Официальное знакомство Алисы и Глеба. Приведи себя в порядок, водитель заедет за тобой к шести».

Сообщение от отца пришло в разгаре урока.

Если я еще надеялась оттянуть момент, когда Глеб узнает, что я изувеченная, то в этот момент все надежды рухнули. Сегодня вскроется правда.

Перечитала сообщение снова. Глупые слова одноклассника Алисы про союз двух семей показались мне лишь слухами, но… Неужели отец и правда хочет заменить меня Алисой?

Задрожала, как никогда ощущая себя одинокой. Кожа покрылась мурашками, и я накинула на себя кофту, когда с окна в очередной раз повеяло сквозняком.

Перед глазами поводили пальцами. Вздрогнула, подняла голову и наткнулась на недовольное лицо учительницы, которая будет курировать нашу группу в этой школе.

– Губы, – произнесла она, отчетливо двигая ими, и постучала по ним, запрещая отвлекаться.

Учеба в частной школе не сильно отличалась от специнтерната, но класс был более разношерстный. Если в том учреждении нас подразделяли на классы по слышимости и подготовке, то здесь нас было всего десять учеников, которых, кроме разной степени глухоты, объединяло лишь наличие состоятельных родителей. И абсолютно все жили при школе. Для наилучшего удобства и интеграции в общество, как гласила брошюра при поступлении, но на самом деле это являлось лишь ширмой, прикрывающей нежелание родителей заниматься своими детьми и видеть их в своем доме.

Как только учебный день подошел к концу, все быстро засобирались, с опаской глядя на настенные часы. Интуиция вдруг завопила, требуя последовать их примеру, но я не успела буквально чуть-чуть.

– Нина, – позвала меня к себе куратор.

Класс опустел, и мы остались с ней наедине. Поправив очки, она оперлась руками об стол и заговорила, тщательно двигая губами. Иногда и правда бывали конфузы, когда я неправильно понимала чужую речь.

– Мы составили тебе чуть иное расписание ввиду твоих интересов и потребностей. После занятий у тебя будет отдельный факультатив по просьбе твоего отца.

Напряглась. Если что-то нужно Михаилу Топоркову, то мне это не сулило ничем обнадеживающим.

– Мы внимательно изучили твои медицинские показатели. У тебя нет проблем с речевым аппаратом, поэтому с тобой будет заниматься наш логопед.

Покачала головой, чувствуя, как горло охватил непроизвольный спазм. Это была плохая идея, очень плохая.

Я понимала, что физически могу говорить, хоть и не слышу, но когда пыталась, видела лица окружающих, которые еле сдерживали смех, и нежелание позориться со временем пересилило желание научиться общаться вслух.

Но женщина, несмотря на свой доброжелательный вид, меня будто не слышала. Не замечала мое нежелание заниматься.

– Занятия начнутся завтра, а в субботу тебя осмотрит наш врач-сурдолог.

Приподняла бровь, выражая недоумение.

– Некоторые документы с твоего интерната затерялись, так что мы решили провести дополнительный осмотр. С нами работают лучшие специалисты в городе, так что мы привыкли полагаться только на собственные исследования.

На этом она распрощалась и кивнула перед уходом, оставив меня в полном опустошении.

В этот момент прозвенел звонок для обычных классов. Я засобиралась, желая поскорее попасть в корпус общежития.

При школе жило мало учеников, но в основном это были дети из малообеспеченных семей, которые выиграли гранты на учебу здесь, так что и среди них я не надеялась найти друзей. Для них я была мажоркой с деньгами.

Коридор постепенно наполнялся народом. Накинула на себя капюшон и протиснулась через толпу, в быстром темпе шагая к центральному выходу.

В воздухе что-то неуловимо изменилось. Я не слышала чужих криков, но научилась определять, когда становилось опасно. Вокруг вдруг стало многолюдно, и я ускорилась, ощущая тревогу. Так себя чувствует зверь при появлении хищника.

А когда все стали поворачивать головы в мою сторону, обернулась и увидела тех трех парней, которые заглядывали в класс перед уроками. Главный ткнул в меня пальцем и что-то прокричал. То ли лови ее, то ли держи.

– Нина, – успела прочитать напоследок по губам, прежде чем развернуться и пуститься наутек.

Повсюду воцарился хаос, подростки толкались – кто вставал ради безопасности у стены, кто пытался поймать меня, чтобы угодить заводиле.

Мне и не могло повезти, так что очень скоро сзади меня схватили поперек талии и подняли в воздух. Бесцеремонно потащили куда-то, но, как бы я ни сопротивлялась, силы были неравны.

Затащили в кладовку и заперли внутри. Темное замкнутое пространство напугало, и я толкнула с силой дверь. Безуспешно.

Полная тишина вокруг. Вечная.

Обхватила себя руками и часто задышала, оглядываясь по сторонам и пытаясь увидеть хоть полоску света.

Телефон во время заварушки выпал, так что я осталась в темноте одна, без возможности позвать на помощь.

Время шло, а освобождать меня никто не спешил.

Постепенно паника вытеснила все здравые мысли, и я стала метаться по маленькому пространству. С полок падали щетки, бутылки, перчатки, но я не обращала на это внимания, стараясь размеренно дышать и не задыхаться.

Не знаю, сколько прошло времени, но в какой-то момент стена немного задребезжала, словно кто-то открывает дверь с той стороны.

Это они вернулись. Хотят поиздеваться.

Отшатнулась, прикрывая рукавом глаза от яркого света, но вдруг споткнулась и стала заваливаться на спину. Полки не выдержали моего веса, ломаясь и падая на меня вместе с содержимым. Было больно и мокро.

Передо мной предстал Глеб. Проморгалась и посмотрела на его шевелящиеся губы.

– Ох, нифига себе. Вставай, пока тебя уборщица не увидела. Ты тут ей всё разгромила.

Поднялась с помощью Демидова и осмотрелась по сторонам. На меня, как оказалось, опрокинулась лейка, из-за чего и намокли волосы и одежда.

Мужские теплые пальцы коснулись подбородка. Губы снова зашевелились.

– Нина? Это ты?

Кивнула, ведь отпираться и прятаться больше не имело смысла.

– Я не знал, что ты теперь со мной в одной школе учишься.

Растянула губы в улыбке, хотя больше всего мне хотелось плакать. Я так мечтала увидеть Глеба и предстать перед ним принцессой, но за этот год столько всего произошло, что между нами разверзлась пропасть.

Сын бизнес-партнера моего отца, он всегда выделялся на фоне других парней. Баскетболист, отличник и подающий надежды сын своего отца. Мама часто говорила, что мы могли составить хорошую партию, но с тех времен жизнь изменилась и повернулась на сто восемьдесят градусов.

И теперь я стою перед ним опозоренная и мокрая, как курица.

– Я поговорю с парнями. Видимо, ты понравилась кому-то из них, вот и издеваются.

Ага, понравилась. Только не как девушка, Глеб, а как новая жертва. Новая кровь.

– Ты вся мокрая. Надень мою кофту, на улице всё еще прохладно. За тобой же водитель заедет, наверное, так что до машины добежишь.

Кивнула, не став разуверять его в обратном. Всё равно не смогла бы.

– Ты теперь тут учишься? В какой класс тебя определили? В Б?

Вопросы от Глеба сыпались с большой скоростью, так что я не была уверена, что правильно интерпретировала его речь. Закончив, он посмотрел на меня выжидающе, но ответить я бы ему при всем желании не смогла.

Мы не виделись с ним два года, и теперь я встала, как вкопанная, жадно рассматривая его нового.

Он изменился. Возмужал, став выше и шире в плечах, на подбородке появилась щетина, а черты лица стали грубее. И сам он весь красивее, чем прежде. И всё также меня волновал.

Я могла бы потянуться к блокноту и всё ему объяснить. И про аварию, и про свою глухоту, но мне так хотелось, чтобы он смотрел на меня так, как сейчас. Подольше. Без жалости и брезгливости, как бывало каждый раз, когда люди узнавали, что со мной не так.

– Ну? Ты ответишь? – нахмурился и шире расставил ноги.

В этот момент прозвучал звонок на шестой урок. Их расписание отличалось от нашего, и я поблагодарила методиста, который так удобно для меня составил этот график.

Ученики побежали по кабинетам, и один из них толкнул Глеба плечом. И когда тот отвлекся, я стартовала с места, надеясь, что он не погонится за мной.

Так и вышло. Он ведь поздоровался со мной только из вежливости. Не более. А ты, Нинка, дура безмозглая, неужели и правда надеялась, что побежит за тобой следом?

Достигнув общежития, похлопала себя по карманам и в отчаянии закрутилась волчком, сбрасывая с плеча рюкзак и копошась во всех отсеках.

Совсем забыла, что телефон выпал во время бега. Пришлось вернуться и пройтись по пустому коридору, вот только нигде его найти я так и не смогла.

Отец снова будет кричать.

Вся сжалась, вспомнив, как он рычал, когда сломался мой старенький ноутбук, и его пришлось отдавать в ремонт.

Бесполезная… Безмозглая… Не ценишь… Деньги… Деньги… Деньги…

Легла на кровать и свернулась калачиком…

Зажмурилась…

Закрыла уши ладонями…

Мне нужна передышка…

Не думать о новой брендовой сумочке Алисы…

Хоть на секунду представить, что всё в моей жизни по-другому…

Глава 3

Глеб Демидов

Убежала.

Так и не ответила на вопрос.

Года два минимум не виделись, а ей всё равно. Всё такая же гордая и красивая. Тонкая шея, женственный профиль. Утонченная даже в школьной форме.

Маленькая и миниатюрная, как куколка. Даже до подбородка мне не достает.

Как увидел ее глаза, будто под дых дали. Не ожидал, что так корежить будет спустя столько лет. Думал, переболел, отпустил.

– Эй, Демидов, харэ в облаках витать. Завтра после уроков на площадку пойдешь? Мы с пацанами с Б класса зарубились в баскет сыграть. Сотня штук на кону.

Стиснул ладонь в кулак, когда Лекс шепотом прервал мои мысли. Не рассчитал силу, и карандаш треснул напополам.

– Бабуин, – закатила глаза рядом сидящая Ольга.

Скосил на нее взгляд, но промолчал. Не трогало больше. Не стоило начинать с ней встречаться. Знал же, что ничего не выйдет, а она обиду затаит.

– Ну, – в нетерпении похлопал Лекс по спине.

Обернулся, прищуриваясь.

– Девчонки будут?

Спросил невзначай, но интересовала меня только одна. Новенькая.

– Ну кто бы сомневался, – очередная колкость от Ольги.

– А когда не было, – пренебрежительно хмыкнул приятель.

Повертел в руках телефон Нины. Запароленный. Хотел завтра перед уроками заскочить в ее класс и отдать, но матч, это даже лучше. Увидит меня в форме, заценит мои старания в тренажерке.

– Забились, – кивнул Лексу и положил смартфон в карман.

– Тогда сегодня, как обычно, с нашими затусим.

– Я пас. Отец пораньше вызвал.

Сегодня тренер будет физуху проверять, так что задерживаться не придется. Главное, успеть заскочить домой и надеть костюм. Отец запланировал какую-то очередную встречу, и моя явка обязательна. Пообещал пойти, так что отвертеться никак.

С удовольствием променял бы скучный вечер на Нину. Не терпелось услышать ее сладкий голосок, о котором мечтал, учась заграницей, предыдущие два года. Так что надеялся, что завтра она с подружками придет поболеть за одноклассников.

Последний урок отсидел, как на иголках, дергаясь, что придется снова мило общаться с женушкой отца. Лучше бы к маме съездил.

За беспокойством перед сегодняшним мероприятием забыл сделать внушение парням, чтобы не смотрели в сторону Нины и обижать не смели.

Чертыхнулся. Ладно, завтра шугану их.

– Демидов! Ты сегодня вялый. Всё нормально?

Тренер, Валид Салихович, всегда беспокоился о своих спортсменах, но посвящать его в семейные дела я был не намерен. Так что кивнул и продолжил выполнять упражнения.

Несмотря на душевный раздрай, физически я был в норме.

После занятий принял душ и отправился в особняк отца.

В моей комнате всё по-прежнему на своих местах. Будто не было родительского разлада и моей отсылки из отчего дома, чтобы не мешался под ногами и не тявкал.

Уже взрослый мальчик давно, но в висках пульсирует, как только думаю об этом.

– Иван Дмитриевич искал вас, – постучался и уведомил помощник отца, Захар, прерывая мою рефлексию.

– Понял, – кивнул, не глядя, и продолжил бороться с галстуком, стоя напротив зеркала.

Эту удавку придумали изуверы, не иначе. Плюнул и кинул издевательскую змею на кровать. И пусть папаша бесится. Не всё же ему одному получать удовольствие от порчи жизни другим.

Ноги сами повели меня к кабинету. Не сразу услышал повышенный тон и громкие голоса. Встал около входа.

Невольно стал свидетелем разговора отца с его женой. Прислонился лбом к стене и прикрыл глаза. Сжал ладони в кулаки. Еле сдержался, чтобы не пробить ими стену. До сих пор торкало не по-детски.

Каких-то два года назад у нас была образцовая семья, пример для других, а теперь мы словно разбитое стекло с разбросанными вокруг осколками.

– У меня проблемы в бизнесе сейчас, Лиза, так что прекрати скупать шмотье.

Будто наяву увидел, как отец нервно дергает галстук, ослабляет его и идет к стеклянному шкафу. Послышался звон хрусталя. Снова глушит стресс.

– И как на это отреагируют мои девочки? Они сразу поймут, что у нас неладно. Такого позора я не выдержу.

Ей, как обычно, плевать. Главное, ее комфорт.

– Или ты прекратишь, или я заблокирую твои карточки. Ясно?

В последнее время отец с ней особенно жесткий. Не ладится в бизнесе, а отыгрывается на ней. Но мне ее не жаль. Бестолковая, глупая, только тряпки на уме. Не верится, что отец предпочел ее моей матери.

Ухмыляюсь ядовито. А убеждал ведь, что встретил любовь всей своей жизни. Испоганил всё ради очередной девки.

– Но, любимый, ты же хочешь баловать свою заю…

– Глеб! – перебил ее, отмахиваясь. Больше не торкало, видимо, от молодухи своей.

Вышел из тени, больше скрываться было незачем.

– Звал? – прошелся по идеально начищенному паркету, встал напротив и сложил руки в карманах брюк, скрывая стиснутые до побелевших костяшек кулаки.

– Ты готов? Мы опаздываем.

– Да.

Одного да было достаточно, так что мы выехали сразу же. Не спрашивал, к кому. Это всё равно неважно.

Лиза обиделась, что отец приказал ей сесть сзади, и всю дорогу молчала, отвернувшись к окну, так что ехали в тишине. Под его любимую классическую успокаивающую музыку. Ценитель недобитый.

– Как бизнес? – кинул невзначай.

Мышцы сжались, реагируя на стрессняк, который словил. Его мне не жаль, но от его финансового благополучия зависит состояние матери, так что мне не пофиг. Дергает от одной мысли, что всё развалится.

Только ради матери терплю мачеху едва ли старше меня на пяток лет. Каждый раз при виде нее и ее цепких лап сжимаю челюсти и молчу, прикусывая язык. Даже теплицу уничтожила, которую мать собственными руками построила.

– Решаемо.

Короткий ответ. Киваю, что услышал, и смотрю вперед, на дорогу.

А когда въезжаем во двор особняка через кованые железные ворота, узнаю дом. Сердце бахает, казалось, пробивая грудную клетку. Кровь приливает к голове и ниже, отчего затылок дергается, а по телу прокатываются мурашки.

– Вечер у Топорковых? – хриплю, дергая верхние пуговицы рубашки.

Хочется на воздух, протолкнуть застрявший в грудине ком.

– Давно не виделись с Михаилом. Познакомишься поближе с его дочерью. Она красивая и видная девочка. Я надеюсь на тебя, сын.

Взгляд соответствующий, интонация с особенными нотками. Узнал этот тон. Таким он требовал от меня отличных оценок, идеальных результатов на тренировках, побед в баскетбольных матчах.

Я всегда должен был быть на высоте. Для Ивана Демидова не существовало слова нет, не хочу и болею. Сказывалось военное прошлое. Сдаешься – слабак, недостойный уважения. Как единственному сыну и наследнику мне всю жизнь приходилось преодолевать себя и прыгать выше головы. Никаких слабостей, поблажек.

В другой ситуации взбесился бы и вылетел из его тачки, хлопнув дверью, но мысли о Нине затмили всё остальное.

Она сегодня здесь.

Я ее увижу.

Снова.

Жаль, телефон ее не захватил.

Ну да ладно. Завтра отдам, как и хотел, заодно и пообщаемся с ней поближе.

Так, Демидов, успокойся, с девчонками ты ладить умеешь. Тут улыбнешься, там подмигнешь, и всё получится. Отставить панику.

Дыхательными упражнениями успокоил бешеный пульс, как вдруг мелькнула тревожная мысль.

Отец ничего не сказал по поводу отсутствия галстука. Покосился неодобрительно, но промолчал. Впервые. Нехорошее предчувствие от этого лишь усилилось.

Глава 4

Нина

Просыпаюсь ближе к четырем.

Сажусь на кровати и осматриваюсь. Отец не поскупился, выкупил мне одноместную комнату.

В отношении меня он не щедрый, но мое пребывание здесь – его лицо, которое он привык держать в кристальной чистоте.

Из зеркала на меня смотрела заспанная мордашка с опухшими глазами.

Волосы, не высушенные феном, завились и распушились, и сколько бы я их ни расчесывала, они так и не поддались выпрямлению, продолжая падать красивыми завитками.

Отец будет недоволен. Ему не нравилось всё, что напоминало о маме.

«Приведи себя в порядок» в его устах означало одеться так, чтобы не привлекать к себе внимание. Позволить блистать его принцессе.

Темное закрытое платье до щиколоток, белые кеды и минимум косметики.

Рука потянулась к волосам, и я с сожалением стянула их в хвост.

Водитель знал о моей ситуации и кивнул, больше не заводя разговоров. Степан работал на отца еще при маме, и я ему нравилась, относился ко мне по-доброму в отличие от других подчиненных.

– Демидовы о твоем недуге не в курсе. И будет лучше, если и ты распространяться не будешь, – первые слова Михаила Топоркова, как только я переступила порог отчего дома.

Иронично вздернула бровь. При всем желании не смогла бы с ними говорить.

– Соблюдай полную тишину. И не пытайся говорить. Твое мычание опозорит и поставит нас в неловкое положение.

– Дорогой, – ласковый тон Лили.

Сама она появилась в гостиной на секунду позже. Длинное серебристое платье в пол, высокая прическа с ниспадающими на виски локонами и сияющий победоносный взгляд.

– А. Падчерица приехала.

Настроение у нее испортилось. Губы поджались, на лбу проступили морщинки.

– Нина, иди в комнату и надень какое-нибудь платье. Серое там, или еще какое. Мы больше не в трауре, и черный неуместен. Ты можешь обидеть Лилю и Алису. А я хочу представить их своим друзьям.

На глаза навернулись слезы. Мои чувства обесценивались, а я молча глотала обиду.

– Я провожу и помогу подобрать ей наряд, любимый, а ты пока распорядись, чтобы прислуга поменяла приборы. Думаю, домработницу надо менять, твоя бывшая совсем ее разбаловала.

Прикусила с силой язык. Боль отрезвила.

Последний человек в доме, который вызывал симпатию – тетя Галя. Единственная ниточка, которая напоминала о маме.

Опустила глаза и прошмыгнула к лестнице.

В сопровождении не было необходимости. В этом доме я прожила семнадцать лет.

В дом меня не приглашали всего два месяца, и вряд ли что-то могло поменяться. Но когда я переступила порог своей комнаты, остановилась, чувствуя, как реальность уходит из-под ног.

Ни кровати, ни шкафа, ни моего любимого туалетного столика, ни маминого фортепиано. Только голые белые стены и холсты по всему пространству. Искусством нарисованное сложно назвать, но судя по кистям, краскам и испачканному полу, кто-то в доме пытается претендовать на звание художницы.

В этот момент в плечо с силой впились женские пальцы. Лиля развернула меня к себе и холодно оскалилась. От мягкой улыбки не осталось и следа.

– Твои вещи на чердаке. Идем.

Развернулась и, виляя бедрами, поцокала каблуками в сторону углового закутка.

На верхнем этаже наш бывший садовник хранил только старый садовый инвентарь и всякий ненужный хлам. Сжалось сердце. Теперь это мои и мамины вещи. Новая жена избавляется от всего, что напоминает ей о сопернице.

– Не задерживайся. Опоздания мы не потерпим, – предупредила напоследок, сморщила нос, брезгливо оглядывая пыльный хлам, и ушла, оставив меня наедине с собой и прошлым.

Никто не удосужился прикрыть целлофаном мебель, и она вся выглядела пошарканной и поцарапанной, выставлена неаккуратно вдоль стены.

С трепетом провела пальцами по обивке дивана.

Мама любила устраивать чаепития, сидя на нем, и рассказывать курьезные истории из своей врачебной практики.

– Это итальянское красное дерево, Нина. Помню, как в девяностых отстояла за ним пятичасовую очередь на морозе в минус двадцать. Он для меня особенно ценный.

Мамины слова звучали, будто наяву. Зажмурилась, прогоняя слезы. Прикрыла ладонями лицо и всхлипнула.

Ненавидела себя, что никак не могу защитить даже память о ней.

Задышала чаще и, больше не глядя по сторонам, стала рыться в пакетах, куда, как оказалось, были небрежно скинуты мои вещи. Пахли они сыростью, но мне так сильно поплохело, что я переоделась, не обращая внимания ни на запах, ни на желтые пятна на подоле. Даже в зеркало смотреться не стала. Так и спустилась, желая поскорее, чтобы этот вечер закончился. И совершенно забыла о Глебе.

Михаил Топорков

– Как у Нины в школе дела?

– Не спросишь, может, понравилось ли там Алисе? – горько хмыкнула жена и пустила слезу.

Плакала она красиво. Как киноактриса. Его это трогало, чего греха таить.

Михаил устало выдохнул. Лиля не унималась.

Он и так полностью прекратил общение со старшей дочерью, посвятив всё свое внимание новой семье.

Заглаживал свою вину перед любимой женщиной и их общей дочерью. Был виноват перед ними. За годы на вторых ролях. Ее стыд перед соседями и друзьями. Неопределенным статусом.

– Ты же знаешь, что Алиса и так со мной всем делится. Позвони лучше в интернат. Узнай насчет документов Нины. Из школы звонили, не могут найти ее анализы. Будут проводить осмотр повторно.

– Повторно? Зачем? Запрети им! – всполошилась вдруг Лиля, но Михаил в этот момент отвернулся и не увидел досады на лице жены.

– Какая разница? Пусть проводят, результат всё тот же ведь будет.

– Ну, – замялась женщина. Глаза воровато бегали по комнате. – Для ребенка это стресс. Она и так навсегда инвалид, а ты хочешь до нервного срыва ее довести.

– С каких это пор тебя волнует моя старшая дочь?

– Всего на два месяца старше, – с недовольством подметила.

Этот факт всю жизнь уязвлял ее, заставлял чувствовать себя на вторых ролях. Даже первенца родила ее мужчине другая. Законная жена.

– Хватит, Лиля, давай только без скандалов. Не хочу, чтобы Демидовы увидели, что у нас разлад в семье. Ты же знаешь, как мне нужно породниться с ними. Их связи и влияние вкупе с моими деньгами продвинут меня в карьере. Да и Алиса будет жить, как у христа за пазухой.

– Она слишком молода для брака. Еще взглянуть на твоего Глеба надо. Не лучше ли Нину по расчету выдать. Ее глухота и немота даже на руку. Будет послушной женушкой, – не сумела удержать в себе яд.

– Лиля! – предупреждающе пресек возможное недовольство Михаил.

Женщина поджала губы и замолчала.

Не понимала, почему он отвергает всех кандидатов, которых она предлагала на роль мужа Нины. Всем так будет лучше. Станет совершеннолетней, выйдет замуж и больше не будет маячить у нее перед глазами.

Невелика беда, что они лет на двадцать-тридцать ее старше. Такие зато на такой женский недуг с благосклонностью смотрят.

– Хорошо, молчу, – недовольно поставила точку в разговоре Лиля. – Но деньги Нине на карту перечисли. Она опять потратилась. Брендовую сумочку купила. Даже я себе такую не могу позволить. Ты подумай насчет мужа-то, такими темпами разорит нас.

Михаил стиснул кулаки и решил высказать старшей дочери за огромные траты после ужина. Да, он откупался деньгами от нелюбимого отпрыска, но и она должна, в конце концов, меру знать.

Женщина ласково улыбнулась мужу. Он и сам скоро поймет, что содержать дочь от первой жены невыгодно. И она, наконец, избавится от этого отродья.

Только нужно уладить один момент.

– Дорогой, помнишь, ты говорил, что освободилось место в родительском комитете? Я тут подумала, может, мне этим заняться? Начать вливаться в общество и заводить полезные знакомства.

Михаил облегченно выдохнул. Буря миновала.

– Я поговорю с директором. Ты умница у меня, любимая.

На этом и сошлись.

Лиля поправила мужу галстук, и они чинно спустились вниз.

Глава 5

Нина

Мы сидели за столом впятером. Ожидали гостей. Лиля и Алиса справа, а я и папина сестра Света – слева от отца.

– Это наши фамильные драгоценности?

Падкая на блестяшки, она сразу заметила украшения на Лиле. У меня на это глаз был не наметан.

Ожерелье из рубинов и золотые серьги. Раньше их носила мама. Обещала подарить мне на совершеннолетие. Совсем немного не дожила.

– Лиля – моя жена, больше уважения, Светлана, – предупредил отец.

– Какое право ты имел дарить мамины украшения своей девке? Мама бы в гробу перевернулась. Она самолично дарила их твоей жене. И раз она умерла, теперь они мои.

– Драгоценности носит жена сына. Ты сын? Нет.

– Я старшая дочь, во мне течет кровь…

– Если бы мать хотела оставить их тебе, давно бы подарила.

– Ну раз они не достались Лиле при маме, то и ей не хотела.

Тетка всегда была язвой. Мать мою не любила, но и новую жену своего брата – тоже.

– Красивые украшения, мама. Уверена, ты их достойна больше всех, – вклинилась Алиса на защиту. – Я ведь внучка бабы Тони, так что они достанутся потом мне. Всё останется внутри семьи, не переживай, тетя.

Лицо женщины покраснело. Сколько себя помню, она всегда запрещала называть ее тетей. Только Светлана.

Пока была жива, мама закатывала глаза от ее излишне выставленных напоказ жеманных манер. Старше папы на десять лет, она жила в деревне до своих тридцати и трудилась дояркой.

Потом папа женился на маме и перевез своих родителей и сестру в город. Обеспечивал и денег на них не жалел.

– Все замолчите! Я больше не желаю слушать склоки по этому поводу. Еще не хватало, чтобы и Нина претендовала на них. Я мужчина и глава семьи. Я так решил. Фамильные драгоценности принадлежат отныне Лиле.

Стукнул по столу, и все подчинились, оставляя оскорбления при себе.

Украшений мне было не жалко. Я испытывала лишь острое сожаление и тоску. На моих глазах рушилась память и обрывались связи с прошлым.

Глеб

Как только мы вошли, глаз выцепил знакомую фигурку за столом.

Нина.

Серый цвет платья ей к лицу.

Стоп, Глеб, с каких это пор ты стал таким сентиментальным?

Лицо попроще сделай, а то все догадаются, чем, а точнее, кем забиты твои мысли.

– Добрый вечер.

Отец поздоровался с Михаилом, протягивая обе руки. Я следом.

Порывался сесть около Нины, но чужие планы внесли свои коррективы.

– Садитесь возле Алисы, Глеб, – милый голос женщины, сидящей справа от Топоркова.

Взглянул на отца. Он качнул головой, дескать, все вопросы потом.

Надо же, не только у нас в семье всё меняется со скоростью света.

Судя по поведению хозяина, у этого дома появилась новая хозяйка. Слишком приторная. Старшая версия Лизы.

– А где тетя Валя?

Мой вопрос создал эффект взорвавшейся бомбы.

Михаил тяжело задышал, его новая жена заерзала, а вот Нина, наоборот, опустила голову, скрывая лицо за волосами.

– Она умерла, Глеб. Прошу прощения за сына, Миша, ты же знаешь, его не было в стране несколько лет, и я не стал говорить ему о трагической гибели Валентины.

Несколько лет… Точно не знает…

– Извините, – поспешно встал. – Мои соболезнования.

Никогда не попадал в такие неловкие ситуации.

Сердце сжалось. От вины и гнева на себя.

Кинул взгляд на Нину, но она вяло ковырялась в салате.

– Наш траур уже прошел, – кивнул Михаил и положил ладонь на сжатый кулачок новой жены.

Стало как-то мерзко. Неудивительно, что они с моим отцом друзья. Одинаковые повадки. Беспринципность. Неуважение к своим женам.

– Я собрал вас всех, чтобы официально представить свою жену Лилию и нашу дочь Алису.

– Она учится с тобой в одном классе, сын. Позаботься о ней и не давай в обиду.

Прищурился. Нехорошее предчувствие стало обретать понятные формы. В виде Алисы.

– Мы уже знакомы, папа.

От слов сестры Нина вздрогнула. Смотрела отчего-то на ее губы. Неужели, как и все девчонки, мечтает об этих… филлерах, или что там у Алисы. Глупости. У Нины они и без того пухлые и манящие.

– Сегодня Глеб помог мне дотащить сумку до общежития.

Напрягся. Было дело. Прямо перед уроками.

Девчонка не флиртовала, как все, и это было глотком свежего воздуха среди остальных одноклассниц.

Нина в этот момент еще больше напряглась, что было сложно, ведь весь вечер она вся была сплошным натянутым нервом. Посмотрела на Алису с удивлением. Неужели не знала?

Я думал, у сестер не бывает друг от друга секретиков. Впрочем, они ведь единокровные, не родные.

Интересно, какие у них отношения. Вряд ли Нина рада появлению мачехи. Я вот своей не рад.

– Фу, чем это воняет? – Лиза сморщила нос и скривилась.

Такое понятие, как такт, ей было незнакомо. Невоспитанная и необразованная. Про таких говорят из «грязи в князи».

Нина после этих слов скукожилась, вся зажалась. Плечи ее опустились, и она сразу стала незаметной. Не обращай я на нее внимание, и не заметил бы за переполненным столом.

Неразвитое жарье тело со слабой энергетикой, как сказала бы мама. Ее увлечение эзотерикой не обошло меня стороной.

– Лиза, веди себя прилично! – прошипел отец, неловко поглядывая на покрасневшего от неловкости Михаила.

Взгляд на Нину он кинул нехороший. Не понравился мне.

– Твои эксперименты с духами повредили носовые рецепторы, Лиза. Заканчивала бы ты по сто раз на дню по салонам да парфюмерным бегать. Тогда и перестанешь зловония возле себя ощущать.

Взгляд отца сулил мне разборки после ужина. Не привыкать.

Справа раздался смешок. Алиса всё больше начинала мне нравиться.

Уверен, ни ей, ни мне договорной брак не нужен. Отцы могут засунуть свои планы куда подальше.

Странно, что сватает Михаил не Нину. Бережет такую красоту. А жаль.

Стоп, Глеб, не пыли. Ты же жениться вообще не собираешься.

– Передай… те мне тот салат, – наклонилась Лиза к Нине и невзначай принюхалась.

Ничего не сказала, скосилась лишь на меня опасливо. Знает мой характер. Поняла, что девчонку лучше не трогать.

Странно.

Нина вкусно пахнет. За недолгое время, что мы провели сегодня в школе, я запомнил ее приятный аромат. Луговые травы и сирень.

Может, Лиза беременна?

Сморщился. Не хотелось бы. Тогда прицепится к нашей семье, как клещ, не отвязаться.

Вечер проходил, как и все другие. Только напряжение так и не покинуло стол. Женщинам явно было некомфортно.

– А чего это ваша младшая дочь молчит? Немая, что ли?

Бестактность Лизы не знала границ.

На этот раз промолчал, не стал ей грубить. Мне и самому хотелось услышать голос Нины. Пусть и таким путем.

– Нина не младшая дочь. Старшая.

Голос у сестры Михаила был слишком приторный и жеманный. Искусственный и заточенный под какой-то известный только женщинам этикет. Из разряда книжек «как захомутать миллионера» или «как произвести впечатление светской дамы».

– А… – выдавила из себя Лиза и застыла нелепо с открытым ртом.

– Нина заболела и не может говорить. Горло болит.

Топорков говорил рублено, по-спартански. Будто слова жалел. Но его ответ всё пояснил.

Ничего, я подожду.

Сколько там обычно болеют? Максимум, неделю-две?

Как раз порадует меня к началу чемпионата по баскету. Утолит мое любопытство. Так ли ее голос хорош, как я запомнил.

Посмотрел снова на Нину. Лицо опущено. Какая же она стеснительная.

Видимо, серьезно болеет. Вон, как дрожит вся. Даже шея побледнела.

Раздражение на Михаила усилилось. Мог бы и не заставлять дочь высиживать весь вечер за столом.

Поджал губы, чтобы не выругаться. Не мой дом. Не мои правила.

Дальнейший ужин проходит без напряга.

Отцы обсуждают бизнес, женщины треплются о шмотках и украшениях.

Только мы с Ниной молчим.

Она вяло ковыряется в тарелке, я гипнотизирую ее взглядом.

Торкает меня от ее вида. Как краснеет. Как смущенно отводит глаза.

– Глеб.

Локтя коснулась теплая ладонь Алисы. Приходится отвлечься на нее.

– М?

Только глухой не услышал бы мой ленивый тон. Тело после еды расслаблено, мозг не напряжен.

– Папа говорил, твоя бабушка художница.

– Скульптор.

– А… М…

Отпустила мою руку и выпрямилась. Не обратил внимания на ее переглядывания с матерью.

Бывает. Люди часто путают понятия, если сами не из мира искусства.

– Михаил, – протянула осуждающе Лиля.

– Ничего страшного. Вся эта пачкотня на один лад, – пренебрежительно отозвался отец.

Ему никогда не нравились мамины родители. Доморощенные интеллигенты. Так он их всегда называл.

Сам из простой рабочей семьи, он женился на дочери хирурга и скульптора.

Мама привыкла к разговорам о высоком, а отец всю жизнь раздражался от ее увлечений. Гасил на корню ее стремлению к творчеству и гнобил, считая, что место женщины у плиты.

Так она и растеряла весь свой талант и потухла уже к тридцати годам.

Сердце сжалось при воспоминаниях детства.

Когда мама еще рисовала и летала вдохновленно по дому.

Пусть у нас и не пахло выпечкой, как у других, но мне этого и не было надо.

Тепло. Уют. Мамина радость. Всё, что я любил.

– Согласен, – поддакивал на все слова отца Топорков.

Усмехнулся. Не Ивану говорить о том, какой должна быть жена.

По Лизе и не скажешь, что он любитель домашних женщин.

Бес в ребро на старости лет.

– Ну как же. Это ведь здорово, когда у людей есть хобби.

Да уж, новая миссис Топоркова не увидела раздражение на лице Ивана Демидова и не знала, что на эту тему с ним лучше не спорить.

Пришлось в очередной раз выслушивать, что бабьи капризы – блажь. Мазня и иже с ними – развлечение для бездельников, а женщине следует быть опорой мужу.

Закатил глаза. От его взгляда не укрылось, но несмотря на недовольство, ничего мне не высказал. Знал, что не стоит. Сколько копий мы сломали на этой почве. Не счесть.

– Художница у нас в семье мама. Не бабушка.

Вклинился. Не хочется слушать этот бред весь вечер.

– Была, – буркнула Лиза и опустила глаза.

Стрельнул в нее холодным взглядом. Сочтемся еще.

– Так это здорово, значит, ты разбираешься в рисовании, – воскликнула Алиса, подпрыгивая на стуле.

– Я дилетант.

– Всяко лучше моего отца. А то он тоже мои работы мазней зовет. Может, ты посмотришь, а то мне его никак не переубедить.

Похолодел. Неужели я ошибся, и она подкатывает? Черт! Плохой расклад.

– На курсы свои не поедешь. Тебе еще к экзаменам готовиться! – не терпящий возражений голос Михаила.

Отлегло. Кажется, ее увлечение холстами со мной никак не связано.

А вот слова Топоркова сыграли роль решающего катализатора.

Внутри всё по-юношески взбунтовалось, сработали многолетние триггеры.

Алиса – такая же жертва, как и моя мать, которой мне не хватало.

С готовностью встал и последовал за ней.

Назло отцу. Себе. Миру.

Глава 6

Нина

Как только Алиса с Глебом поднялись на второй этаж, его отец подошел к моему и похлопал по плечу. Папа встал, и они одобрительно переглянулись.

– Даст бог, породнимся, Иван.

– А то, Миша. Дочка у тебя красавица. Вся в маму.

Лилия зарделась, и по ее губам скользнула довольная улыбка.

– Я, конечно, думал, что невестой в дом приведу Нину, – Демидов посмотрел на меня. Взгляд был безразличный, но с ноткой интереса. – Твоя покойная жена была редкой красавицей всё же.

– Оставь, Ваня. Не порти праздник.

– Понял, – капитулировал, поднимая руки.

– Главное, чтобы тесть твой палки в колеса не вставлял. Знаешь же, что Валентина была его аспиранткой в свое время. Он расстроится.

Иван нахмурился после слов друга. Качнул головой.

– Его мнение меня не волнует. А Глеб мой сын и…

Отвернулась, не желая дальше видеть, о чем они говорят.

Благословенная тишина стала моим спасением. Хоть какой-то плюс.

И почему так жарко.

Глотнула воды. Не помогло.

Встала, надеясь, что выходить из-за стола мне не возбраняется. Но никто и не заметил моего ухода.

Только Лиля прищурилась и посмотрела, как на букашку. Словно одно мое присутствие было проблемой.

По привычке поднялась наверх. Залетела в уборную и наклонилась над раковиной.

Лицо горело.

Ни холодная вода, ни похлопывания не помогали.

Вот только слова мужчин продолжали отравлять мне разум.

Сердце ныло и колотилось птичкой о грудную клетку. На разрыв. До боли.

Я давно усвоила, что мир несправедлив, но так устала от черных полос в своей жизни.

Так хотелось снова на ручки к маме.

– Заткнись, Нина! – крикнула, но ни слова не услышала.

С силой ударила ладонью о раковину, но спокойствия не обрела. Ощутила лишь боль в руке.

Успокойся. Прошептала себе мантрой и снова открыла кран.

Зачерпнула в сомкнутые лодочкой ладони воду и умыла лицо.

Посмотрела на себя в зеркало, и кроме темных кругов под глазами ничего цветного не увидела.

Бледная моль.

Скулы заострились, делая мое лицо высеченным, словно острый камень, и угловатым.

Из-за стресса потеряла пять килограмм за последний год.

Раньше мечтала об этом, сидела на бесконечных диетах и занималась спортом. Глупая была.

На стене висели бумажные салфетки, сбоку – сенсорная сушилка. Всё безлико и аскетично.

Коснулась кафеля. Раньше здесь висели дизайнерские полотенца. Менее гигиеничные, но дарящие ощущение уюта и тепла.

Всхлипнула. Хлопнула себя по грудине слева. Там, где сердце. От тоски не помогало. Ни разу.

Выбежала из уборной, словно ошпаренная. Куда бы ни глянула, всё напоминало о прошлом. Скорее бы отправили обратно в общежитие. Ни секундой больше не хочу здесь оставаться.

Пока гости в доме, нельзя. Отец не разрешит.

Настроение у него и так испорчено.

Уверена, меня ждет серьезный разговор после ужина.

Но разве я виновата, что все мои вещи воняют сыростью? Не будь они на чердаке…

Хватит, Нина, никаких оправданий!

Голос отца звучал в голове слово в слово.

Идти вниз и снова видеть идиллию за столом не хотелось, а путь к чердаку лежал через мою бывшую комнату.

Повернула голову влево. Вправо. Влево.

Выбор невелик.

Направилась в конец коридора, мимо новой мастерской.

Замедлила шаг прямо перед открытой дверью и с любопытством посмотрела внутрь.

Пара стояла возле одной из картин, а сестра улыбалась, запрокидывая голову. Смеялась, видимо, над шутками Глеба.

Я ускорилась и остановилась в углу около лестницы. Прислонилась лбом к холодному окну и закрыла глаза. У меня совершенно ни на что не было сил.

Выдохнула, собравшись с силами, и развернулась в сторону лестницы. Отшатнулась. Рядом со мной стояли Глеб и Алиса.

– Дура больная! – прошипел мне Демидов и развернулся.

Сестра насмешливо постучала себе по губам и убежала следом за ним.

А я осталась обтекать, чувствуя, как подо мной шатается пол. Это мои коленки дрожали.

Глеб

Десять минут назад

Картины были… Никакие. Как ни прискорбно осознавать, но именно про такие говорят – мазня.

– Ну как тебе? Учитель говорит, у меня талант.

О да. Уродовать прекрасное. Вслух я такого, конечно же, не сказал.

Наверное, стоило. Наверняка с нее просто деньги за курсы качают.

– Красиво.

Пожал плечами и не отрывался взглядом от холста. Вдруг увидит мое мнение в глазах. Не хочется девочке самооценку портить.

Еще наработает опыт. В конце концов, и я первые победы на турнирах начал приносить далеко не с первой игры.

– Ну всё же, а конкретнее? Какая часть тебе больше нравится? – никак Алиса не унималась.

Отделаться общей фразой не удалось.

Заскрежетал зубами и нацепил на лицо максимально милую улыбку. Девчонки обычно с ума по ней сходили.

– Красивый пустырь. Облака прям зачет, – кивнул с видом знатока.

– Это парк! – воскликнула. – Понятно. Значит, папа прав был, я криворукая и бесталанная.

Прикусил язык. Лучше бы смолчал.

– Я же говорил, не особо разбираюсь. От искусства далек.

Не помогло. Ее голова понуро опустилась, руки обхватили себя за талию. Похожа на обиженного, облитого водой щенка. Жалко ее как-то.

– Ну всё-всё. Может, ты в портретах хороша? Моя мама вот, например, натюрморты ненавидела. У нее они из ряда вон плохо выходили.

Погладил по плечу, надеясь, что Алиса не расплачется. Без понятия, что делать с девчачьими слезами.

– Правда? – посмотрела с надеждой.

Кивнул, хотя немного слукавил. Мама многое что рисовать не любила, но любые картины из-под ее кисти выходили красивые.

– А может, у тебя сохранились ее рисунки? Слышала, что она была талантливой художницей.

Поджал губы. Ну да, час назад считала, что рисует у меня бабка, а сейчас слухами апеллирует.

Надо пресечь ее надежды на корню. Еще не хватало, чтобы влюбилась в меня. Тогда отец окончательно насядет и даже ультиматум выдвинет.

– Слушай, Алиса, – отстранился, прерывая тактильный контакт. – Давай сразу договоримся. Мне брак не нужен. И если ты…

– Стой-стой. Мне тоже, – заголосила Алиса и выставила вперед ладони, размахивая ими из стороны в сторону. – Мой интерес сугубо творческий. Ты вообще не в моем вкусе, Глеб. Без обид.

Сморщилась, словно я прокаженный. Немного стало неприятно, но я тряхнул головой и облегченно выдохнул.

Моя паранойя начинает порядком беспокоить.

Успокойся, Глеб, не весь мир вокруг тебя вертится. Есть еще девчонки, которым ты не по нраву.

В этот момент боковым зрением увидел, как мимо комнаты проскользнула черная макушка. Нина. Вот он, мой шанс поговорить с ней наедине.

– Я отойду в уборную. Можешь не провожать, знаю, где тут что.

– Но я хотела тебе показать еще…

– Скоро вернусь! – крикнул и быстро вышел, чтобы не потерять Нину из виду.

Она не ушла далеко. Стояла в конце коридора и смотрела в окно.

Плечи ее напряжены, спина гордо выпрямлена.

Остановился в паре метров от нее и почесал затылок. Привет, Нина. Так начать разговор?

Блин. Она, наверное, услышала, как я подошел, и теперь смеется моему молчанию. Идиот. Открой уже свой рот.

– Давно не виделись, Нина.

Даже не обернулась.

– Я тебя чем-то обидел?

Провела пальцем по стеклу.

– Слушай, я завтра с парнями поговорю. Обижать тебя не будут.

В ответ – тишина.

Нервно провел по волосам. Ва-банк пойду.

– Кофту можешь не возвращать. Дарю.

Никакой реакции. Другие бы визжали от счастья, а Нина нос воротит.

– Твой телефон у меня. Хочешь получить его назад? Хотя бы посмотри на меня.

Унижение какое-то.

В груди запекло, и я потер ее рваными движениями. К горлу подкатил гнев, в глазах затуманило.

В этом я был похож на отца. Долго могу быть спокойным, но если взорвусь, то лучше всем отойти подальше, чтобы не быть сбитыми взрывной волной.

– Слушай, кончай уже в недотрогу играть! Я к тебе даже не подкатываю, Нина! – прорычал, еле сдерживаясь, чтобы не подойти и не развернуть ее насильно к себе.

Тихо, Глеб, тихо. Руки распускать – последнее дело.

– Дура больная! – буркнул в сердцах, и именно в этот момент она как раз обернулась.

Но было поздно. Общаться с этой идиоткой надменной не было никакого желания.

– Глеб, – Алиса, как оказалось, стояла за мной.

Так увлекся, что не заметил, как она подошла.

Промолчал и прошел мимо.

– Не обращай внимания, – побежала следом за мной.

– Плевать.

Даже себе не хотел признаться, что ее демонстративное пренебрежение уязвляло.

– Нина просто в позу встала.

– В позу?

– Отец отказывается ей туфли покупать, вот и устроила забастовку. Молчит, – закатила девчонка глаза.

А вот я вскипел. Серьезно? Просто принципиально не говорит? Не болеет, как Топорков сказал?

Терпеть не мог капризных баб.

Выдохнул и задумался. Нина всегда была модницей, но таких выкидонов за ней не водилось.

Она всегда получала, что хотела.

Но многое изменилось в последнее время.

Новая жена и новая дочь требуют дополнительных расходов. Может, в этом дело?

– Туфли? Не такая уж и большая прихоть.

Топорков – состоятельный мужик и может себе позволить содержать не одну дочь.

– Ага, это если каждую неделю сумочки брендовые не покупать. А аппетиты у нее растут. Не нравится личная жизнь папы.

Значит, мои догадки оказались верны.

– Ее мама умерла.

Напомнил и себе об этом. Ей наверняка в сто крат хуже, чем мне.

Даже стыдно стало, что оскорбил.

– Надо извиниться. Я нехорошо поступил.

Идиот вспыльчивый.

Только развернулся, как сзади раздался жалобный, срывающийся на плач голос.

– Думаешь, нам легко? Мне?! У нее был отец всю жизнь, а у меня только сейчас. Каково это ходить в школу и слышать оскорбления, что ты сирота? Безотцовщина. Плод блуда, и что мать моя…

Всхлипнула, тяжело вздохнув и будто задыхаясь. Глаза покраснели, по щекам покатились слезы.

О черт! И что делать теперь?

Алиса подняла ладони и спрятала в них лицо. Плечи продолжали дрожать, но всхлипов практически слышно не было.

Плачь она навзрыд и красиво, я бы подумал, что специально, чтобы мое внимание привлечь. Уже бывало такое. Но ее тоска была какой-то тихой. Словно щенок скулит, когда его пинают и морят голодом хозяева.

– Успокойся.

Сцепив зубы, нехотя и вынужденно подошел ближе. Погладил по спине, надеясь, что она перестанет реветь.

– Д-да, я, п-прости, я…

Подняла на меня лицо. Да уж. Ни одна девушка не стала бы так специально плакать.

Всё лицо покраснело, тушь потекла, и она стала похожей на панду.

Черные разводы вокруг глаз не делали ее привлекательной.

Вдруг она кинулась ко мне и обняла за талию. Неловко замер, не зная, что предпринять.

– Прости-прости. Не надумай ничего лишнего. Это просто спасибо за поддержку, – отскочила и вытерла пальцами щеки, но сделала только хуже.

Не стал ничего говорить. Девчонки и без того слишком сильно о внешности пекутся.

И чего это она в коридор смотрит?

Повернулся, но никого там не обнаружил. Зато услышал.

– Шум внизу какой-то. Мои, наверное, домой собираются. Я пойду. Завтра увидимся.

Ретировался так быстро, словно за мной черти гнались.

И вроде ничего не произошло между нами, но внутри остался какой-то неприятный осадок.

Всё же не стоит с Алисой сближаться.

Нина

Глеб с Алисой вошли в ее мастерскую. Своей комнатой это место больше язык не поворачивался назвать.

Я же смотрела вперед себя и ничего не видела. Будто передо мной – пустота.

Дыши, Нина, только дыши.

Всё, что мне оставалось – убеждать себя, что всё хорошо. И будет еще лучше. Но мои усилия тщетны. Каждый раз надежды разбиваются о грубую реальность.

Мне нужно вниз, но, чтобы туда попасть, придется пройти мимо них. Ноги будто одеревенели, не желая слушаться.

Схватилась рукой за горло, отгоняя от себя мысли о Глебе подальше.

Видимо, сестра всё ему рассказала. И чего ты хотела, Нина?

Он такой же, как все. Грубый. Недалекий.

А ты…

Больная…

Больная…

Больная…

Набатом звучал его голос в голове.

Какой он у него сейчас, не знаю, но воображение работало за меня.

До сих пор ведь помню, каким он был, когда мы виделись в последний раз.

Снова посмотрела вперед.

Десять шагов до мастерской. Еще девять до лестницы вниз.

Давай же, Нина. От страха тебя отделяет всего несколько шагов.

Медленно сделала первый.

Затем второй.

Ускорилась.

Хотела пролететь мимо бывшей комнаты не глядя, но не удержалась. Остановилась.

Лучше бы не делала этого.

Увиденное всё расставило по своим местам.

Горько усмехнулась. Ну что ж. Алиса добилась своего. Получила, что хотела. И папа тоже.

Скользнула к лестнице, преодолевая оставшиеся девять шагов, но не могла выкинуть из головы представшую сцену.

Как Глеб нежно и бережно прижимает к себе Алису.

Глава 7

Нина

Демидовы уехали, и мы остались в доме одни.

Я стояла на первой ступеньке лестницы и смотрела на восседающего за столом отца со страхом.

Как только тетя уйдет, он взорвется. При ней еще держит себя в руках и не позволяет гневу выходить за рамки.

В спину меня вдруг толкнула чужая ладонь, и я, махая из стороны в сторону руками, чуть не упала на пол.

В последний момент успела схватиться за перила, но поскользнулась и нелепо присела на корточки. Неудачно. Стопу прострелила боль.

Походкой от бедра, с прямой спиной мимо прошла Дина. Ни разу не кинула на меня взгляд.

Уверена, специально толкнула, желая сделать мне больно.

Как всегда.

Михаил Топорков

– Ладно, Миш, я тоже пойду.

Сестра, видя мое настроение, не подняла тему украшений повторно. С возрастом стала чувствовать тонкую грань, когда лучше промолчать.

– Я провожу, тетя! – воскликнула Алиса.

Михаила обуяла гордость, что растет такая заботливая и чуткая дочка. Не зазнавшаяся, как многие дети его бизнес-партнеров.

Может, и к лучшему, что жила с матерью отдельно. Зато не избаловалась, как Нина.

Хотя той всё позволяла Валя. Его упущение.

– Зови ее! – процедил Лиле.

– Мне не нравится твой тон, Миша.

– Тоже хочешь испытать мое терпение?

– Я не виновата, что твоя жена не воспитала ее должным образом и не привила приличия. Так что не смей обвинять меня в том, что мы так опозорились из-за нее!

Михаил прикрыл глаза и стиснул пальцами переносицу. Вздохнул и повернулся корпусом к жене.

– Кто хозяйка этого дома?

– И к чему это? – почувствовала подвох и заерзала на стуле.

– Ты хозяйка этого дома, Лиля, и должна следить, во что одеты домочадцы. При Валентине таких казусов никогда не случалось. Она знала, как принимать гостей.

– Ты… – жена вскочила и кинула ему в лицо салфетку. – Может, ей не приходилось воспитывать чужого ублюдка?

– Заткнись, Нина как раз и не… – осекся в последний момент, когда увидел, как глаза Лили остекленели.

Пожалел, что вообще затеял этот разговор.

– Так вот значит, кто мы для тебя…

Потерянный голос, покрасневшие вмиг глаза и скатившаяся по щеке слеза – Михаил готов был ударить себя кулаком в глаз, лишь бы его женщина никогда не услышала этих слов от него. Но время не отмотать назад, и он лишь вынужденно смотрел ей вслед, когда она убежала, не желая его видеть.

– Нина! – прорычал, совершенно забыв, что она не слышит.

Раздраконенный и злой на нее, он не собирался спускать содеянное ей с рук.

Девчонка вознамерилась выжить из дома двух его любимых женщин, но он не позволит отродью Валентины разрушить его жизнь так же, как это сделала в свое время она.

Не бывать этому! Никогда!

Нина

Не видела, о чем шел разговор между отцом и Лилей, но он выглядел взбешенным.

– Нина!

Неужели это он меня зовет?

Замерла мышкой у лестницы, надеясь, что ошиблась. Может, он произнес вина? Такое же может быть, правда?

Но когда он схватил стул и снес им телевизор на стене, мои надежды рухнули.

Встала и медленно двинулась в его сторону, ощущая, как дрожат коленки. Страшно, но перед смертью не надышишься.

Хотелось малодушно зажмуриться и простоять так весь разговор, который, как обычно, сведется к крику, но он терпеть этого не мог.

В прошлый раз зарядил мне оплеуху. Было больно, но всем плевать. Я должна была терпеть и молча принимать наказание.

– Подойди! – заметив меня, оскалился и поманил пальцем. Словно собаку подзывал.

Встала напротив и вскрикнула, когда его пальцы схватили меня за воротник платья и с силой потянули к себе.

Вблизи налитые кровью глаза, бледное лицо и желваки на скулах делали его лицо похожим на мертвяка. Отвела взгляд, не желая смотреть ему в глаза. Сосредоточилась на губах.

– Не мычи! – выплюнул.

На глаза навернулись слезы. Разве я виновата, что даже крик у меня выходит не такой, как надо?

Крылья его носа встрепенулись, он принюхался и сморщился, словно от меня пахло помоями.

– Фу. Жена Ивана была права.

Оттолкнул меня, брезгливо вытер ладонь о салфетку и кинул ее небрежно обратно на стол.

Почему-то ощутила себя этой скомканной, использованной бумажкой.

Такой же ненужной.

О которой вспоминают только тогда, когда нужно вытереть запачканные руки.

Мужские пальцы больно схватили за подбородок. Снова.

– Смотри на меня, когда я с тобой разговариваю! Забудь о карманных! Больше ни копейки не получишь. В школе у тебя пятиразовое питание, а шкаф и так ломится от тряпья. Посидишь без своих прихотей, которые обходятся мне в круглую копеечку, и подумаешь о своем поведении.

Сглотнула, не понимая, о чем он говорит.

Еле сдержала усмешку. Пугает, что отберет деньги, которых у меня нет и не было. Разве что в его воспаленном воображении.

– Поняла, я тебя еще раз спрашиваю?! – встряхнул меня.

Отвлеклась и не увидела движение его губ с первого раза.

Кивнула, стараясь не дергаться и не провоцировать его.

Не знаю, что за муха его укусила, но о телефоне придется забыть.

Если что, продам туфли из старой коллекции. Последние из той, богатой прошлой жизни. Мне их всё равно больше некуда носить.

Стиснула челюсти, чтобы не расплакаться. Так жалко расставаться с тем, что покупала мне мама, но приходится очень быстро взрослеть.

– Ну? – снова встряхнул.

Кивнула на всякий случай, хотя не увидела, что он сказал.

Он нахмурился и рукой показал на выход. Ясно, велел убираться в общежитие.

Посмотрела наверх, где на чердаке осталось мое черное платье, но отец смотрел так грозно, что с ним пришлось попрощаться.

Отчего-то была уверена, что больше его не увижу.

Вышла из отцовского дома с тяжелым сердцем.

Зябко поежилась, обхватывая себя руками, и посмотрела на горящие светом окна. Больше это не мой дом.

Степан довез меня до общежития, дождался, пока я войду, и уехал.

Запах сырости, казалось, въелся под кожу, так что первым делом приняла душ и переоделась, кидая воняющее платье в пакет. Завтра сдам в прачечную вместе с другими вещами.

Достала из рюкзака смарт-часы. Восемь тридцать. Еще полтора часа до отбоя, так что можно поразбирать вещи из коробок.

Но как только проходила мимо стола, застыла, только сейчас обратив внимание на лежащий незаметно в углу ноутбук, заваленный сверху правилами проживания.

Выдержала лишь пять минут чтения первых двадцати пунктов, а затем, испытывая технический голод от потери смартфона, не выдержала и села за стол, открывая новенький ультрабук.

Единственный плюс частной школы – полное техническое оснащение учеников.

Установила почту и зашла во все социальные сети. Везде пусто. Никто и не заметил, что меня не было в сети более десяти часов.

«Вас добавили в чат Львы-2022».

Приходит оповещение вконтакте.

Не спешу выходить. Захожу в профили участников. Всего их девять. Ни на одной аватарке нет реального фото, как и в галереях. Судя по характеру сообщений, это мои новые одноклассники.

«Ну что, новенькая, в следующий раз расторопнее будешь».

«И как ты привлекла внимание гиен?»

Гиены? Видимо, так они зовут этих хулиганов.

«Откуда знакома с Глебом? Признавайся!» – сообщение от аватарки с цветочком.

«Говорят, твою учебу спонсирует фармацевтическая компания. Ты что, из нищих?»

Вопрос был бестактный, и будь я и правда из бедной семьи, он мог оскорбить меня, но я лишь сморщилась, читая дальнейшее обсуждение.

«Кеды дешевые на ней были. Я видела», – снова написала цветочек.

«Она из интерната для бедных», – вместо фотки черный квадрат.

«Фу, там что, были тараканы?» – присоединился админ чата – пресловутый лев.

«Она нас не заразит ничем? Я сейчас лечение прохожу», – аватарка с волком.

Затем он же добавляет:

«Это я тебе, новенькая. Лечение у меня дорогостоящее, так что если заразу принесла, будешь отрабатывать».

Скривилась, понимая, что изгои всей школы решили сделать изгоя из меня. Нашли жертву и хотят отыграться на мне за те издевательства, которые вынужденно терпят в школе.

«Успокойтесь уже, ущербные», – высветилось последнее сообщение, прежде чем я закрыла вкладку, не желая с ними общаться.

Хотелось посмотреть, кто это написал, но не стала. Завтра увижу.

Настроение окончательно испортилось, и сил распаковать коробки с вещами не осталось. Открыла лишь одну – самую главную.

Достала черные колонки и бережно поставила их на тумбочку. Иррационально, но именно с ними не могу расстаться. Душа болит, и рука не поднимается.

Когда-то я мечтала выступать на сцене и петь, а теперь могу лишь фантазировать о таком перед сном.

Музыку я теперь не слышу, но могу прикоснуться к динамику и ощущать вибрации битов. С закрытыми глазами создаю себе так иллюзию параллельной реальности, где я всё еще прежняя Нина, у которой большое музыкальное будущее.

Включить в розетку. Нажать кнопку и положить ладони сверху. Кайф.

Глеб

Комната в общежитии выглядела сносно. Никаких обшарпанных стен и тараканов. Всё по ГОСТу для богатеньких детишек таких же снобов-родителей.

Усмехнулся. Я ведь такой же.

Прилег на кровать, подложил одну руку под голову, а второй повертел телефон Нины в руках.

Странно. Ни одного звонка за всё время. Необычно для дочери состоятельного человека.

Задремал, сожалея о своих грубых словах. Наверняка она теперь обижается, так что на контакт не пойдет. Верну телефон, может, тогда оттает и согласится со мной сходить куда-нибудь.

Может, на каток ее сводить? Или слишком банально?

Так, Глеб, харэ, окстись.

В какой-то момент полностью провалился в забытье, и снилась мне Нина. Всё было как-то смазано и непонятно, но на душе тепло и светло.

А затем меня из сна вырвали громкие басы, от которых стрельнуло в ухе.

Подорвался, оглядываясь по сторонам, и встряхнул головой.

Кто этот идиот, который решил, что можно врубать ночью музыку на полную катушку?

Вышел, чувствуя злость, наложенную на сегодняшний конфуз. С комнат начал выходить и возмущаться беспределу народ.

– По-моему, здесь эта живет, с коррекционного класса, – пожал плечами один из парней с параллельного.

– Да вроде обычная девка, не ущербная.

– Нина вроде. Мне коммендантша говорила, – вмешалась какая-то девчонка, когда я уже развернулся.

Хотел было оставить хозяина комнаты на разъяренную толпу, но как только услышал знакомое имя, напрягся. Ну конечно, раз Алиса живет здесь, то и Нина наверняка тоже.

– Разберусь, – вклинился через толпу и постучался.

Никто, ожидаемо, не ответил. Ну да, через такие басы и я бы не расслышал стук.

Открыл дверь, убедился, что это Нина, вошел и захлопнул дверью перед любопытными лицами.

Топоркова никак не отреагировала, продолжала сидеть перед колонками с закрытыми глазами.

Спокойно, Глеб, не кипятись.

Пять шагов, и я уже встал около нее, вдыхая приятный аромат, который исходил от нее.

Выдернул шнур из розетки. Вокруг моментально наступила тишина.

Нина продолжала сидеть, не чувствуя моего присутствия.

Ее губы подрагивали, словно она бесшумно бубнила себе что-то под нос, а затем лоб пересекла недовольная складка.

Убрала руки от колонок, снова положила. Поджала губы, нахмурила брови.

А затем медленно открыла глаза. Отшатнулась, ударяясь о край тумбы, и вскрикнула.

– Тихо-тихо, это всего лишь я, – помог подняться, чтобы она не покалечила себя еще больше.

Но она опять промолчала.

– Можешь не притворяться, – закатил глаза. – Отца здесь нет, так что он твою забастовку не оценит.

Ни проблеска понимания в ответ.

– Ты в курсе, что врубать музыку так громко в общежитии нельзя? – не смотрела на меня в этот момент, взгляд какой-то рассеянный.

Коснулся ее подбородка, заставил глянуть на меня.

– Оглохла, что ли? – хотел пошутить, намекая, что от такой громкости не грех и слух потерять, но она не оценила.

После моих слов отшатнулась, но я удержал ее от падения.

Ногу прострелила боль, когда она с силой ударила по моим пальцам своей острой стопой.

– Дура, блин! – застонал, отпрыгивая на одной ноге.

На оскорбление тоже не отреагировала. Стояла напротив и хмурилась.

Взяла со стула мою кофту и небрежно кинула в меня. Кивнула на дверь и даже пальцем ткнула для верности.

Понял, не дурак.

Разозлился от ее идиотского поведения и вышел, демонстративно громко хлопая дверью. Тоже мне, нашлась королева.

Толпа в коридоре рассосалась, но пара соседей продолжали толпиться.

– Ну что, красивая там живет? – спросил парень из комнаты напротив.

– Идиотка дурная там живет! – агрессивно ответил и потопал к себе.

– Значит, красивая стерва.

Его слова отчего-то были неприятны, но анализировать не стал.

Плевать.

Телефон только опять не отдал. Завтра верну его и забуду о ней, как о страшном сне.

В школе толпа фанаток. И каждая хочет быть моей девчонкой.

К черту эту Нину Топоркову!

Глава 8

Нина

С самого детства у меня были проблемы с пробуждением.

И если в былые времена я кое-как вставала с будильником, то с глухотой возникли новые проблемы.

Рано ложиться стало жизненно необходимой обязанностью, ведь какое-то время я могла ориентироваться только на свой организм. И если легла поздно, то вставала к обеду.

В интернате нас ходили будить лично, а недавно отец в честь новой школы раскошелился и купил мне будильник-концепт. Боялся, что все заметят, как скудно он на меня тратится.

Усмехнулась. Он-то считает это большими тратами.

– Посидишь без своих прихотей, которые обходятся мне в круглую копеечку, – всё крутились в голове его обидные слова.

Так что, когда утром я проснулась от неприятного ощущения на запястье, увидела, как надулся браслет, давя на руку.

Семь десять. Как по заказу.

Хотя бы за это стоит быть ему благодарной, Нина. У других детей и этого нет.

Умывшись, никак не могла сосредоточиться. Настроения не было с самого вечера. Кроме отца, я всё время думала о Демидове.

Оглохла… Оглохла…

Прокручивала издевательскую фразу Глеба, наверное, уже сотни раз и всё равно реагировала. Сердце колотилось, ладошки потели, а сама я лихорадочно тряслась.

В школу шла нехотя, стараясь шагать как можно медленнее.

Постоянно оглядывалась в тревоге по сторонам, но коридор уже практически опустел, а редкие опаздывающие спешили разойтись по своим классам.

Остановилась у нужной двери и занесла руку. Хотела было постучаться, но не стала. Глупо соблюдать этикет, ведь я всё равно не услышу учительского да.

Опоздала я одна.

Головы одноклассников повернулись ко мне, а седовласый мужчина в роговых очках остановил поток речи и вопросительно глянул на меня из-под густых кустистых бровей.

Быстро протараторил что-то, но меня так шатало, что я качнула головой, не различая в его предложении отдельные слова.

На его лице отразилась понимающая сочувственная улыбка, и он кивнул в сторону парт, чтобы я заняла свое место.

Подумал, видимо, сначала, что я из здоровых и ошиблась дверью.

– Ты новенькая, видимо. Нина, верно? – стал говорить уже медленнее, чтобы я разобрала слова по губам.

Кивнула и села за парту, доставая дрожащими руками тетрадку. В панике завращала глазами, пытаясь понять, какой сейчас урок.

Перед доской что-то засияло разными цветами, привлекая мое внимание. Радужная указка была направлена на формулы.

Алгебра.

Пять уроков пролетели незаметно, несмотря на неприязнь, которую демонстрировали мне одноклассники. Мне совершенно не до них.

Иногда я оборачивалась, будто невзначай покопаться в сумке, и смотрела на них украдкой, но никого не узнала.

Все имена в социальной сети были никнеймами, так что опознать их не удалось. Кроме одного.

Парень, который сидел у самого окна в крутых больших наушниках, выглядел дерзко и нелюдимо. Уверена, фраза про ущербных принадлежала ему.

Дернулась, когда он заметил мое внимание. Подмигнул, вгоняя в краску, и отвернулся, снова возвращая свой взгляд к стеклу.

Когда закончился пятый урок, все начали вставать со своих мест так же быстро, как и вчера, а я осталась сидеть на своем месте, ожидая логопеда.

Плечо вдруг резко прострелило тупой болью.

Мимо проходящая девочка с тугими черными косичками и рваной челкой задела меня своим рюкзаком. Обернулась, неопределенно махнула рукой и ушла, выходя из кабинета.

Мне могло показаться это случайностью, но когда по мне прилетело еще два удара, но уже от парней, до меня дошло.

Вот так выглядит травля в этом классе.

Сглотнула горький ком и стиснула кулаки. Кабинет опустел, и я осталась в нем одна.

В коридоре туда-сюда сновали ученики, но когда на пороге появилась та пресловутая троица, я пожалела, что не спряталась под партой.

– Гля, она снова тут одна, – разулыбался Алекс.

Двое других вошли следом за ним и медленно закрыли дверь.

Вскочила, ощущая, как заколотилось сердце.

Как глупо было верить обещанию Глеба.

Отбежала к окну и только потом поняла, как это было опрометчиво с моей стороны.

Рассредоточившись, они полностью перекрыли мне выход.

– А ты красивая, – снова сказал заводила и присел на парту, ставя ноги на мой стул.

Плохо, что я привлекла его. В нашем возрасте у парней вовсю хлещет тестостерон, а я даже не смогу закричать и позвать на помощь, если вдруг…

Тяжело задышала и сжала ладони в кулаки. Рядом ничего тяжелого, только горшок с цветком. Схватила его, планируя обороняться от этой шайки любым способом.

– Напугать меня хочешь? – ощерился парень и спрыгнул с парты.

Я даже не успела замахнуться, как он оказался рядом и выбил у меня горшок из рук.

Тот упал на пол и разбился, и от звука удара, видимо, парень сморщился.

Земля рассыпалась и комьями осела на его сияющие блеском туфли.

– Ты попала, – адресовал мне, а затем подозвал друга – Открывай окно, Пархомов.

Тот кинулся к соседнему подоконнику, заставляя меня обтекать от удушающего страха.

– Проверим, боишься ли ты высоты, – зловеще, как мне казалось, протянул Алекс и схватил меня за горло.

Я сопротивлялась, била, куда придется, но силы были неравны, и меня резво скрутили, не давая ни дышать, ни двигаться.

Хватка на горле слегка ослабла, пока меня поднимали, кидая на подоконник, и во время передышки я смогла, наконец, судорожно глотнуть благословенного воздуха.

– Смотри на меня, дрянь! – второй рукой пальцами сжал мои скулы, заставляя наблюдать за его лицом. Настоящий зверь, жаждущий крови. Моей крови.

Царапала до крови его кисти, но это злило Алекса сильнее.

Не знаю, чем бы всё могло закончиться, но меня вдруг резко отпустили.

Парни как-то напряглись и обернулись.

Спрыгнула, пользуясь заминкой, и согнулась пополам, ощущая, как от удушья режет горло.

А когда увидела, что мои мучители уходят, подняла голову и заметила, что в кабинет вошла женщина в костюме.

На вид лет пятидесяти, со строгим пучком на голове, ярко-алыми губами и густо подведенными глазами smoky-eyes.

Мой новый логопед.

Ее брови были недовольно сведены, а злое выражение лица, которым она провожала парней, не предвещал им ничего хорошего. Только проблемы.

Но я не радовалась. Взгляд, который Алекс кинул на меня напоследок, обещал мне скорое возмездие.

Глеб

Раздражение не покидало меня с самого утра. Нет, с вечера.

Игнор Нины задел сильнее, чем я думал, и оттого бесился, желая разгромить всё вокруг и проломить кулаком парту.

Тихо, Глеб, успокойся. Последний урок остался, и на игру. Там и сбросишь пар.

– Хватит уже пыхтеть, – фыркнула рядом проходящая Ольга.

Уже и пересел на соседний ряд, поменявшись местами с Пархомовым, у которого перманентное слюноотделение при виде нашей одноклассницы, но она всё равно не унималась.

Зачастила к Инне Григорьевой, сидевшей позади меня. И вроде дружбы у них никакой особо не было, с ботаничкой-то, но всё ей постоянно надо было – то ручку именно у нее одолжить, то с примером помочь.

– Отвали, – резко отвечать не планировал, но плохое настроение сыграло свою роль.

– Что, настолько всё плохо? Абонент уже не абонент? – кивнула, опуская глаза ниже. На губах появилась мерзкая ухмылочка. – Или появилась адекватная, пославшая тебя на три буквы?

Напомнила невольно о Нине. Оскалился, чувствуя, как к горлу подступила злость, и стиснул ладонь в кулак. Но не учел, что в руках у меня бутылка воды с полуоткрытой крышкой.

– Натуральный бабуин, – не унималась никак бывшая, пытаясь уже любым способом привлечь мое внимание.

Встал, глядя на мокрую рубашку и расплывающееся пятно на брюках.

Черт, пацаны увидят – засмеют. Вид, будто до туалета не добежал.

Сгреб учебники, пока на них не натекло, и кинул в рюкзак, оставляя его лежать у парты, а сам пошел в уборную. Надо себя в порядок привести, а там как раз есть сушилки. К черту урок.

Выходя из класса, заметил, что парни во главе с Лексом вошли в кабинет коррекционного класса, закрывая дверь.

В другой раз бы остановил их и популярно объяснил, что с шутками им пора завязывать, но плюнул и двинулся в противоположную сторону.

Одежда уже неприятно липла к телу, так что разберусь сначала с этим, а уже после шестого урока поговорю с ними и сделаю внушение. И насчет Нины тоже.

Надо было еще утром, но я проспал и опоздал, а уже после не хотел привлекать внимание к нашему разговору.

Не дай бог Ольга услышит, и тогда травли Нине точно не избежать. И пусть я злился на девчонку, но злопамятностью не страдал.

Дверь туалета неожиданно оказалось запертой, но я потянул на себя сильнее, и щеколда поддалась.

– Брысь! – рыкнул на восьмиклассников, облюбовавших подоконник в туалете. Так и думал, что кто-то спецом заперся.

Услышав мой голос, они скучковались, что-то пряча, один из них резво открыл окно, а затем они толпой послушно повалили на выход.

– Обоссался, что ли, Глебыч?! – заметил один из мальков, а затем они все расхохотались, быстро убегая, пока я им не втащил.

На белом пластике остались следы от пепла, а вокруг витал невыветренный характерный запах табака. Совсем распоясались, надо было затрещин им выписать.

Прозвенел звонок, но я его проигнорировал.

– Уделался, блин, – глянул на себя в зеркало, снял рубашку, отжал и подставил под теплые струи сушилки для рук.

Минут сорок уже сушил, а пятно и не думало полностью высыхать.

Прозвенел уже звонок с шестого урока, в коридоре загалдели, но шум быстро утих. Все спешили свалить из школы.

В какой-то момент стукнула входная дверь, и повеяло женским запахом духов. Фу, либо у пацана совсем нет вкуса, либо с девкой своей зажимался. Только какой-то знакомый аромат.

Повернулся, видя, что вошедший торчит еще у двери и пялится на меня.

Черт, Ольга.

– Это мужской туалет, – процедил, дергая плечами.

Ее липкий взгляд был неприятен.

– Я в курсе.

– Тогда проваливай.

Грубо, но по-другому она не понимает. Вместо того, чтобы уйти, вдруг подошла ближе и коснулась ремня на брюках.

– Ольга, блин, – зарычал, отскакивая. – Я уже сто раз тебе объяснял, ничего не будет больше.

– Да больно надо, – закатила глаза. – Просто помочь тебе хочу. Из-за меня же облился.

Прищурился, не веря ей ни на йоту. Глянул на часы и чертыхнулся. Тридцать минут, и мне надо быть на баскетбольной площадке за школой. Обещал же с пацанами за наш класс сыграть.

– На. Рубашку суши, раз такая сердобольная, – подал ей верх, а сам принялся снимать брюки.

Баскетбольная форма в шкафчике спортзала, а он в другом корпусе, не идти же в таком виде через всю школу.

Подошел ко второй сушилке, и дело в обе руки пошло быстрее, вот только, несмотря на ее заверения, всё равно ощущал на себе ее взгляд.

Посмотрел в ее глаза и стиснул челюсти. Женский интерес я способен отличить на раз.

– Кончай это, – качнул головой.

– Не понимаю, о чем ты, – хмыкнула и перевела взор на окно.

Долго не выдерживала, периодически смотрела на меня, обводя взглядом тело.

– Всё, давай рубашку и иди! – рыкнул, выдергивая ее из рук, и быстро натянул на себя вроде бы подсохшие брюки.

Застегнул пуговицы верха, но заправлять не стал, всё равно скоро переодеваться.

– Глеб, ты просто зверь, – вдруг прозвучал Ольгин голос из коридора.

Следом раздался удаляющийся топот, а мне уже было не до нее. Нужно быстро успеть забрать рюкзак из класса и бежать во второй корпус.

Пулей вылетел из туалета и словно споткнулся о невидимую стену.

Нина. Кинула на меня делано равнодушный взгляд и прошла мимо, словно мы не знакомы. Только деревянная походка и искусственно прямая спина выдавали ее напряжение.

Взъерошил волосы, первым делом порываясь всё объяснить, но остановил себя.

Наверняка думает, что у меня что-то с Ольгой в туалете было. Впрочем, ей плевать, скорее всего, иначе бы отреагировала хоть как-то.

В груди неприятно запекло, и я еще больше разозлился. И чего ты зациклился на этой девчонке, Глеб, других, что ли, мало?

Выдохнул и потопал в класс. Хватит забивать себе голову этой Топорковой.

Сегодня же выберу после игры одну из поклонниц и выброшу ее из головы.

И телефон возвращать ей не буду. Вон, Алисе отдам, пусть сестре сама и передает.

Глава 9

Нина

Логопед промолчала, никак не комментируя инцидент, и за это я была ей благодарна.

Вот только ничего путного из нашего занятия не вышло.

Меня колотило и трясло, и я никак не могла сосредоточиться. Ни слова из ее уст не понимала.

– Ты вся бледная. Давай продолжим послезавтра, – произнесла она несколько раз в конце, отпоив меня тремя бокалами воды.

Вышла из класса я с облегчением, но никак не ожидала увидеть, как из мужского туалета выйдет сначала красивая девочка с параллельного, а следом за ней Глеб.

Вид у него был расхристанный и ошалелый. Сразу понятно, чем он был занят весь шестой урок.

Девице и стараться не надо было, выговаривая ему дифирамбы мне в лицо. Даже смешно, неужели во мне соперницу почуяла?

Прошла мимо Глеба, еле сдерживая рыдания, но списала свои эмоции на испытанный стресс. Парни слишком сильно напугали меня, прессуя не по-детски.

Оказавшись в комнате общежития, несколько раз умыла лицо холодной водой, но это не помогло мне остудить горящие щеки.

Так что я решила прогуляться и развеяться неподалеку от школы, но это было опрометчивое решение, вот только я поняла это слишком поздно.

Наверняка, будь у меня слух, я бы задолго до приближения поняла, что тут орущая и галдящая толпа, к которой мне не стоит приближаться, но шла я в полной тишине и смотрела себе под ноги, не обращая ни на что внимания.

Очнулась, когда меня задели плечом мимо пробегающие девчонки. Они даже не обернулись, а вот я упала на асфальт и чуть не расплакалась от боли.

Кожа на ладонях стерлась, а правое колено кровоточило, выглядя на фоне порванных джинсов совсем плачевно. Встала кое-как и дошла до ближайшей лавочки – перевести дух.

А когда подняла голову, поняла, куда так спешили эти девушки.

Впереди на спортивной площадке вовсю шла игра.

Глаз почему-то сразу выцепил Глеба.

А ему шла баскетбольная форма. Подчеркивала широкие плечи и длинные ноги.

В этот момент он оказался около кольца соперников и кинул мяч, даже не оторвавшись от земли – с его ростом ему этого было не нужно.

Казалось, все замерли, наблюдая за полетом мяча, даже я задержала дыхание. Он подлетел, коснулся металла, прокручиваясь по окружности, а затем упал внутрь.

Толпа заликовала, и хоть звуков я не слышала, но видела, как они прыгали, поддерживая команду Глеба.

Хмыкнула, увидев, как к нему липли девушки, особенно та, с туалета, так и зыркала на всех агрессивно и ревниво.

Я с интересом и какой-то болью продолжала наблюдать за ним, словно мазохистка, как вдруг обзор мне перекрыла чужая фигура.

Алиса. Лицо недовольное, будто я уже успела ей чем-то насолить – губы поджаты, брови нахмурены, а глаза мечут молнии.

– Как у Глеба оказался твой телефон? – выплюнула, кидая его мне в лицо.

Она что-то еще продолжала говорить, но я наклонила голову и с удивлением обнаружила свой родной смартфон, с которым уже успела попрощаться.

В душе расцвела радость, но сразу же улетучилась, как только я посмотрела на сводную сестру снова.

Она ждала этого момента, сложив на груди руки и нервно постукивая ногой по асфальту.

Я же невольно по старой привычке подметила и новые кеды из последней брендовой коллекции, и модный спортивный костюм.

Не знала, что она занимается спортом.

– Глеб передал тебе послание.

Замерла, внимательно глядя на ее подведенные блеском губы.

В отличие от пассии Глеба с вульгарно накрашенными красной помадой, ее губы выгодно выделялись, и мне отчего-то стало неприятно.

Облизала свои и ощутила их сухость. Я совсем перестала за собой следить. Уже нет прежнего лоска и ухоженности. Не чета ни сестре, ни той красотке.

– Не ошивайся у него под ногами. Ему противно на тебя даже смотреть, – скривилась Алиса. – Ты хотя бы знаешь, как мне было неприятно выслушивать от него претензии, которые тебе предназначались? Ущербная. Так и назвал тебя. Фу.

На глаза навернулись слезы. Соринка, наверное, попала, иначе не могла объяснить, отчего так хотелось плакать.

Это была последняя капля для моей выдержки.

Вскочила и, толкнув Алису, побежала, куда глаза глядят.

А когда выдохлась и оглянулась, зябко поежилась, не понимая, где нахожусь.

Сердце загрохотало, ладошки вспотели, а по позвоночнику прошлась дрожь страха. Я давно не оказывалась одна в незнакомом месте.

Телефон, как и ожидалось, разряжен, а вокруг никого, кто мог бы мне помочь.

Прикрыла глаза, пытаясь успокоиться, как вдруг шеи коснулись чужие пальцы. Цепко и чересчур жестко, словно владелец руки был на меня зол.

Еще до того, как открыла глаза, знала, кто оказался рядом.

Знакомый парфюм, ставший мне за два дня до омерзения неприятным.

Алекс и его шайка.

– Ну что, мышь, теперь тебя некому защитить, верно? – оскалился, демонстрируя острые резцы.

Его свита загоготала, запрокидывая головы, и что-то произнесла, но движения их губ я видела лишь периферическим зрением, полностью сосредоточившись на главном своем обидчике.

Убрав руку, он толкнул меня в грудь, и я, не удержав равновесия, упала на землю в очередной раз. Но боли не чувствовала, слишком сильно разбушевался в крови адреналин.

– Я преподам тебе урок, мышь, и ты его никогда не забудешь.

Застыла, продолжая сидеть на голой земле, не чувствуя холода.

Словно загипнотизированная наблюдала, как он снимает ремень, складывает его вдвое и ударяет о ладонь.

Свиста и щелчка не слышно, но мне достаточно и одной картинки, чтобы затрястись от первобытного ужаса.

Пощечины отца казались мне верхом издевательств, но сейчас, когда напротив меня стояли настоящие звери, я поняла важное.

Меня никто и никогда не бил. По-настоящему.

Пульс зашкаливал, и к горлу от поднявшегося давления подкатила тошнота.

– Боишься? – издевательски улыбнулся Алекс и медленно присел на корточки, заглядывая мне в глаза и, казалось, продлевая мою агонию.

Ожидание удара заставило меня оцепенеть, и я, как никогда, возненавидела свое тело, не способное вскочить и убежать от изувера прочь.

Мне казалось, еще секунда, и меня вырвет, но я вдруг стала отползать, чувствуя, как под ногти забиваются комья грязи.

Зажмурилась, когда парень схватился за кончик ремня и размахнулся в мою сторону бляшкой.

Сцепила зубы, прикрываясь рукой в ожидании боли, но прошла секунда, две, а удара так и не последовало.

Открыла глаза и застыла.

Передо мной оказалась мужская спина. Знакомая. Одновременно ненавистная и самая желанная.

Глеб.

Он держал Алекса за грудки и тряс, но слов его я не слышала.

Может, я плохая и жестокая, но когда кулак Глеба врезался в лицо одноклассника, и тот отлетел на несколько метров, это доставило мне небывалое удовольствие.

Парень сплюнул на землю кровь и ощерился, а затем кинулся на Демидова с удвоенной силой. Разозленный. Агрессивный. Жаждущий мести.

Глеб

Переоделся и бегом на площадку. Народ уже подвалил, но ждали не только меня, но и одного из соперников, так что я успел перевести дыхание.

– Алиса! – окрикнул одноклассницу, видя, как она зависает с Ольгой.

Хихикали, как подружки, но когда услышали мой голос, первая засияла, а вторая помрачнела.

– Да, Глеб? – подбежала светловолосая Топоркова, а мне на ее месте хотелось увидеть другую, темную макушку.

– Нине передай.

Как и обещал себе, отдал телефон Алисе. Пусть сестре сама вручит.

– А откуда он у тебя? – хмыкнула, вертя в руках будто змею.

Невольно обратил внимание, что у нее-то флагман, в то время как у законной наследницы какой-то устаревший кирпич, считай.

– Глебыч! – окрик пацанов.

– Не забудь передать, – сказал напоследок и убежал.

Игра началась.

Реальных соперников из параллельного не сказать, чтобы было. Играли они неплохо, но сразу видно, что любители. Перевес был в нашу сторону с самого начала.

Девчонки визжали, а я ничего не мог с собой поделать, глазами искал Нину. И когда игра уже подходила к концу, наконец, заметил ее.

Нахмурился, издалека увидев, что она упала, но в этот момент меня толкнули в плечо и отобрали мяч.

Стиснув челюсти, разозлился и оставшуюся часть вел, полностью сосредоточившись на игре. Еще не хватало из-за девчонки, которой я неприятен, опозориться.

– Йе-е-е! – закричали пацаны, как только на последней минуте мяч снова влетел в баскетбольную корзину.

Все начали поздравлять, а девчонки, как обычно, липнуть.

Ольга крутилась рядом и отваживала особо рьяных, и я впервые обрадовался ее присутствию. Польза и от нее иногда бывает.

Всё это время мне казалось, что кожа горит от чужого взгляда. И я знал даже, от чьего.

Поднял голову. Не ошибся. Нина сидела на скамейке и смотрела прямо на меня.

В этот момент обзор мне перекрыла Алиса. Видимо, отдает сестре телефон.

– Поговорить не хочешь? – подошла ко мне Ольга, и я отвлекся.

Руки ее были скрещены на груди, взгляд боевой, видимо, настроена устроить разборки.

– Насчет?

Устало зачесал пятерней волосы назад и подошел к рюкзаку. Глотнул воды, недовольно подмечая, что она с жадностью смотрит, как при каждом глотке дергается мой кадык.

– О нас.

– Никаких нас нет, Ольга, сколько раз мне надо повторять это, чтобы ты отстала?

Знаю, что грубо, но никакие увещевания на нее уже не действовали.

– Неделю назад ты другое пел, – фыркнула обиженно, а я заскрежетал зубами.

– Слушай, я тебе на берегу сказал, что ничего серьезного не будет. Ты согласилась, а теперь заднюю даешь. Нормально?

Краем глаза нет-нет поглядывал на Топорковых. Нет, всё же стоит с Ниной поговорить. Проигнорит в очередной раз – закину ее в личный социальный черный список, и дело с концом. Но не попробовать – не по-пацански.

– Это всё из-за нее, да?

Шипение Ольги дейсвтовало на нервы, и я поморщился. Но в груди похолодело, ведь ее взгляд проследил за моим, и теперь Нине, наверняка, жизни не будет.

Сделал шаг вперед, порываясь предупредить ее, чтобы девчонку не трогала, но она сделала свои, неправильные выводы.

– Алиса ничем не лучше меня. Вот и что ты в ней нашел?

Выдохнул облегченно. Она подумала не на ту сестру. Мне на руку, впрочем.

– Тебя волнует? – вздернул бровь, закинул на плечо рюкзак и двинул к выходу.

Ольга осталась позади, переваривая сказанное, не побежала за мной, как собачонка.

Вздохнул. Теперь по школе слухи пойдут, что у меня мутки с Алисой Топорковой. Надо решать, как поступить. Подтвердить или опровергнуть.

Задумался и не сразу понял, что Нины на скамейке больше нет. Только ее сестра раздраженно копалась в смартфоне.

– А куда Нина делась? – спросил, отвлекая ее от увлекательного занятия.

– Я ей не нянька, чтобы следить.

Вид недовольный, вся какая-то злая, но желания выяснять, почему, у меня не было.

В этот момент мимо проходил один из ботанов. Тормознул его, подзывая к себе.

– Слушай, ты Нину не видел?

– Кого? – поправил очки и испуганно дернулся, будто я его бить собирался.

За мной такого отродясь не водилось, так что его реакция даже как-то оскорбительна.

– Ну, Топоркову.

Нахмурился, не понимая, как можно ее не знать. Она ведь красивая девчонка, таких все сразу подмечают. Столбят.

Заскрежетал зубами, представив, что кто-то мог ее присвоить.

– Темноволосая такая, красивая, – как мог, описал, даже стыдно, что больше никаких деталей назвать не в силах. – У нее коленки еще ободраны.

– А, эта, – наконец, догадался ботан и ткнул пальцем в сторону парка. – Да туда побежала. За ней вроде твои друзья следом.

– Какие друзья ?

– Алекс и компания, – пожал плечами парниша и сделал шаг от меня.

– Глеб, не стоит вмешиваться. У Нины с ними свои дела. Она вообще, кажется, с твоим другом собирается встречаться, – поджав губы, вдруг схватила меня за предплечье Алиса.

А вот у меня возникло нехорошее предчувствие. Сердце в груди зашлось ходуном, и я отцепил руку из чужой хватки.

– Кстати, слушай, – сказал напоследок светловолосой Топорковой, видя, что Ольга выждала, а теперь шла в нашу сторону. – Если что, мы с тобой встречаемся, ок? Потом всё объясню.

Оставив двух акул делить территорию, побежал в парк, ведомый какими-то первобытными инстинктами.

Сначала услышал гогот парней.

На секунду внутри всё сжалось, но когда я увидел Нину, лежащей на земле, перед глазами возникла пелена ярости.

Отбросив рюкзак, успел в последний момент перехватить вскинутый Лексом ремень.

Встал напротив и схватил одноклассника за грудки.

– Ты че, оборзел, мля?! – зарычал в лицо, чувствуя, как от гнева свело скулы и задергалось веко.

– Глеб, брат, ты чего тут?

– Какой я тебе брат? Ты берега попутал? Девчонку бить удумал?

Хоть и злился, но в первую очередь на себя. Не дал ей защиту, так что всё это была моя вина.

– Да ты что! Она же… – пытался отцепить мои пальцы, но безуспешно.

В моем теле будто прибавилось силы, но краем уха подметил, что от Нины не исходило ни единого звука. Беспокоило это, но оставил на потом.

– Лучше заткнись, Дмитриев!

Отклонился и ударил кулаком ему в лицо, сбрасывая гнев и ярость.

Понимал, что вымещаю на нем свою слабость, но если оставлю инцидент без ответа, они будут издеваться над Ниной до окончания школы.

Мне прилетело в ответ, как и ожидалось, но я был более натренирован и дисциплинирован, мог контролировать злость, так что, получив от меня под дых и в печень, Лекс успокоился, вскоре выдохся и поверженный остался лежать на земле.

Другие пацаны стояли в сторонке и ждали исхода, не вмешивались.

– Я ясно выразился? – холодно посмотрел на окровавленного Лекса.

Он сплюнул кровь на землю и ощерился.

– Предельно.

– Если кто Нину оскорбит или тронет, ответ передо мной держать будет. Всем ясно?

Парни закивали, не решаясь возразить, но мне стало легче. Больше ее никто не тронет.

Как только все ушли, успокоил дыхание и, наконец, обернулся к Топорковой.

Она успела встать и стояла какая-то бледная и потерянная. Обхватила себя руками и вся скукожилась, глядя на меня во все глаза.

И молчала. Как всегда, ни единого звука или слова.

Сцепив зубы, подошел ближе и заценил ее раненые колени.

– Ты, видимо, наказание мне свыше, да, Топоркова?

Поднял ее на руки, а она даже не сопротивлялась. Удивительно.

Стало приятно, что хотя бы помощь мою принимает. Видимо, совсем плоха.

Ее вид вызывал у меня болезненные спазмы в груди, которые я не мог игнорировать.

Близость ее тела и запах кружили голову и успокаивали пробужденного от драки зверя.

Попал ты, Глеб Иваныч. Уже просто от ее присутствия торкает.

И что мне с тобой делать, Нина Михайловна?

Всю душу вытрясла своим молчанием.

Глава 10

Нина

У Глеба сильные руки.

Первая мысль, которая пришла мне на ум.

Да и сам он весь крупный и фактурный. За таким, как за каменной стеной – ничего не страшно.

Он что-то говорил, видела это по двигающимся губам, но было мне так плохо, что сил ни на что нет.

Откинулась головой ему на плечо и прикрыла глаза. Впервые тишина для меня – благословение.

Глеб пах морским бризом, и это навевало на меня приятные воспоминания пляжа, моря и бушующих волн. Парфюм он подбирать умел, этого у него не отнять.

Очнулась, когда ощутила знакомый запах выпечки. В общежитии намечался полдник. Встрепенулась, открыла глаза и застыла, видя, что парень нес меня в медпункт.

Тронула его за плечо, чтобы обратил на меня внимание, и качнула головой.

– Что? – нахмурился, поворачивая ко мне лицо. Я, наконец, полноценно видела движение его губ.

Сглотнула и кивнула на пол, чтобы отпустил, но он не послушался, продолжил свой путь. Только подбросил мое тело слегка в воздухе, перехватывая поудобнее.

Ударила ладошкой по мужскому плечу, но он больше не смотрел на меня. Нацелился на медпункт, и был таков.

Пришлось мысленно попыхтеть и успокоиться, ведь совладать с его силой мне не удалось, и я всё также продолжала лежать на его руках. Пару раз на нашем пути встречались ученики, но мне хватило пары понимающих улыбок и сворачиваемых нам вслед голов, чтобы больше не обращать ни на кого внимания.

– Ох, что случилось? – воскликнула медсестра, как только мы оказались у нее на пороге.

Дородная женщина лет сорока, с добрым лицом и лучистыми глазами. Глеб что-то ответил, но я не видела. В это время удобно села на кушетку и только потом подняла глаза, наблюдая за их разговором.

– Ну-ка, детка, как тебя зовут? – спросили у меня, и я рукой потянулась к телефону Глеба.

Демидов сложил на груди руки и наблюдал за мной со скепсисом и иронией во взгляде.

Не знаю, какие мысли бродили в его голове, и почему он прицепился ко мне, но было некомфортно, хоть и приятно в душе.

Сердце ходило ходуном, а в груди всё сжималось. Придется ведь объясняться, почему я молчу, а мне этого так сильно не хотелось.

Двинула губами спасибо и кивнула ему на выход, надеясь, что он оставит нас с медсестрой наедине.

Но он остался стоять на месте, отказываясь покидать медпункт. Упертый. Как же бесит.

– Ау, – щелкнула перед моими глазами пальцами женщина, и я покраснела.

«Я вас не слышу», – напечатала на смартфоне.

– Тебя ударили? – пришла к ней мысль, и она озвучила ее вслух, но затем осеклась. – Ой, щас я тоже на телефоне напечатаю.

«Не надо. Я по губам читаю».

Женщина нахмурилась, а вот Глеб не видел моих сообщений, стоял чуть в отдалении и пока лишь догадывался о том, что происходит.

«Я упала и ободрала колени. Слух потеряла год назад».

Надеялась, что, получив интересующую ее информацию, вслух она ничего не скажет, и Демидов ничего не узнает, но всё произошло ровным счетом наоборот.

На ее лице сразу же возникла сочувствующая улыбка, глаза на мокром месте, будто трагедия произошла с ее дочерью, а не с посторонней девицей. У меня от напряжения свело скулы. Ненавидела жалость.

– Ох, такая молодая, а уже калека, – покачала головой, даже не замечая, что оскорбила меня.

Может, не дошло до нее, что я вижу ее губы и прекрасно знаю, о чем она говорит.

Не хотела больше видеть и опустила глаза. Смотрела только в пол, пока она обрабатывала мне колени.

Испытывала смешанные чувства к Глебу.

С одной стороны, он меня спас от парней и принес в медпункт из лучших побуждений.

С другой… Теперь я вынуждена обтекать и гореть от стыда. Двоякая ситуация.

Ощущала на себе его внимательный взгляд и не поднимала глаз. Не желала видеть там приговор.

Обхватила себя руками, желая оказаться как можно дальше, но реальность такова, что худшее еще впереди.

Женская ладонь коснулась моей руки, и я вынужденно посмотрела на медсестру.

– Всё. Парню твоему я уже сказала, как обрабатывать, так что задерживать не буду, – махнула рукой на выход, а я застыла, не соображая, что она только что сказала.

Так и хотелось крикнуть, что она ошиблась, и Глеб никакой мне не парень, но когда терпеть его взгляд уже стало невмоготу, я повернула голову в его сторону и застыла.

Ни гнева, ни презрения, ни жалости в его глазах не было. Взгляд нечитаемый, совершенно не понять, что он думает.

Они с женщиной еще перекинулись парой фраз, но опровергать ее слова он не стал. Будто ему совершенно плевать, что она считает его моим парнем.

Мне казалось, он обо мне забыл, но когда я спустилась с кушетки, мои ноги даже пола не успели коснуться, как он оказался рядом и снова поднял меня на руки.

На этот раз сопротивляться я не стала, ощущая его напряженные мышцы и видя хмурые складки на лбу. Тронешь – взорвется.

Знала, нам предстоит серьезный разговор.

Глеб

Нина была пушинкой, и нести ее оказалось настолько приятно, что отпускать из рук не хотелось. Вот только у нее на этот счет были другие планы.

Ей будто неприятно мое общество. Она постоянно отводила взгляд, пыталась увеличить между нами дистанцию и всем видом показывала, что в моей помощи не нуждается.

Пришлось терпеть, сцепив зубы и напоминая себе, что дал себе слово, что не позволю ее холодности повлиять на мои эмоции и решения.

Я собирался поговорить с ней, и я это сделаю. Любым способом. Любыми путями. Пусть сколько угодно кривится и отталкивает, больше это не сработает.