Мамба в СССР. Чёрный курсант бесплатное чтение

Глава 1. В Союз!

Капитан Сергей (в миру Сергей Бахтамов) трясся на осле. Трясся не от страха или специфичного хода животного (хотя и это имело место быть), а от распирающего его смеха. Усевшись впервые верхом на осла, он словно увидел себя со стороны, и теперь эта картинка изредка всплывала в его голове, вызывая непроизвольную улыбку. Санчо, мать его, Панса советского пошиба!

Сергею сначала, конечно же, предложили верблюда. Однако ехать на этом плюющемся чудовище капитану не понравилось: высоко, да и укачивает. К тому же, верблюды слушаются лишь хозяина, а с чужаками ведут себя подчас непредсказуемо. То ли дело на осле! Осёл хоть и упрям, но зато послушен и непритязателен. Так что путешествовать на нём оказалось намного комфортней, чем на верблюде.

Вокруг раскинулась однообразная сухая саванна. Весь караван растянулся по ней, неспешно следуя к цели своего путешествия. Мысленно капитан был уже далеко. Представляя, как он сначала пересечёт границу с Эфиопией, потом прибудет в её столицу, затем отправится в Асмэру и уже оттуда поедет в порт Массава. Ну, а в порту его ждёт белый теплоход, который и отвезёт его на Родину, в Союз.

По пути заодно можно будет проверить оба афродизиака. Уж в Аддис-Абебе, как и в любом из африканских городов, проблем с женщинами не будет. Вот капитан и испытает, в тестовом, так сказать, режиме: и на них, и на себе. Хотя результат, по словам его африканского друга, впечатлял!

По большей части именно благодаря этому Бинго, что и подогнал эти африканские зелья, получил от Сергея рекомендацию на учёбу в СССР. Правда, не только из-за этого. Была всё-таки в этом негре какая-то фишка. Что-то неведомое, внушавшее к нему уважение, а ещё… необъяснимую, иррациональную тревогу, даже страх. Впрочем, сыграло свою роль и желание Бинго учиться. По сравнению с другими неграми, он буквально как губка впитывал новые знания.

Вообще-то учиться отправляли сами эфиопы, а не военные советники из Союза. Однако к рекомендациям последних прислушивались. Ведь в первую очередь они выдвигали тех, кто хорошо проявил себя в боевых действиях. А Бинго мало того что проявил, ещё и очень заинтересовал своими подарками. Вот Сергей и выставит его кандидатуру, воспользовавшись связями среди высокопоставленных военных эфиопов.

В Эфиопию Советский Союз пришёл надолго, и сильные местные лидеры всегда пригодятся. Как говорил Сталин: «Кадры решают всё!». А этот Дед Бинго казался сильным лидером. Если ему повезёт, то и вовсе станет дедом нации. А что? Неплохо звучит! Бахтамов рассмеялся своим мыслям.

В Аддис-Абебе капитан рассказал о Бинго главе корпуса советских военных атташе в Эфиопии. Результат оказался предсказуем. Полковник советской армии Анатолий Еремеев недоверчиво посмотрел на Сергея и строго спросил:

– Ты уверен в этом негре?

– Да, он показал себя смелым и решительным, отлично владеет оружием, умеет управлять людьми и пользуется непререкаемым авторитетом среди других повстанцев.

– Короче, надо брать?

– Надо, он даже начал учить русский.

– Да? Похвально. Как его зовут?

– Дед Бинго.

– Как?!

– Дед Бинго.

– Неудачная шутка, капитан!

– Клянусь, его так зовут!

– Да-а-а, – протянул Еремеев, – сколько я уже тут, а всё никак не могу привыкнуть к идиотским именам местных! Кто бы мог подумать: Дед Бинго?! Ладно бы просто Дед, так он ещё и Бинго. Он разве старый?

– Нет, лет двадцать пять.

– Понятно, на грани.

– Товарищ полковник, я точно не знаю, сколько ему лет, может ему и двадцать один или двадцать два года. Да он и сам не знает, сколько ему лет.

– Как-то не удивлён даже. Тогда будем считать, что ему двадцать два года.

Бахтамов только пожал плечами. Двадцать два, так двадцать два.

– Напиши все его данные, и где искать, а я пошлю запрос в Союз. Пусть там, в Главном управлении кадров решат, куда они смогут его взять, и тогда оформим. Местным идиотам я тоже скажу, конечно. Хотя, думаю, им всё равно. Не ценят они своих людей, слишком многие у них погибли в этой войне, а на носу уже другая. В Эритрее неспокойно. Американцы чего-то там воду мутят, – полковник вдруг вспомнил о предмете обсуждения и резко вернулся к разговору о Бинго: – Так о чём мы?

– Он хотел либо в артиллерийское военное училище, либо в танковое.

– Да по хрену, куда он там хотел. Куда возьмут, туда и пойдёт. Куда, как говорится, Африка пошлёт, туда и пойдёт. В общем, оформляй на него все бумаги и неси в канцелярию посольства. Я распоряжусь, чтобы их приняли и взяли на контроль.

– Хорошо, – кивнул головой капитан, – так и сделаю.

– Тогда свободен.

Бахтамов зашёл в посольскую канцелярию и ещё битый час сидел там, заполняя бланки рекомендаций и всякой прочей хрени. Знал бы, какая волокита его ждёт, раз десять подумал бы, прежде чем что-то обещать! Гораздо позже посольство связалось с министерством образования Эфиопии и согласовало кандидатуру Деда Бинго. Но, как это часто водится, все бумаги остались пылиться в чьём-то кабинете. В Африке тоже работал принцип: не подмажешь – не поедешь.

Капитан уже давно отбыл на родину, когда полковник неожиданно вспомнил о необычном и, если верить капитану, очень странном кандидате на учёбу. Он запросил в канцелярии документы на отправку Деда Бинго, однако там ничего не знали о таком студенте. Пришлось поднимать этот вопрос заново. Бумаги вскоре нашлись, и запрос на Бинго ушёл по телеграфу в Главное управление кадров Советской армии, в отдел по приему иностранных граждан в ВВУЗы.

Рассмотрели вопрос довольно быстро и отправили обратно телеграмму о готовности принять Бинго в Сумское артиллерийское училище. Будет ему и артиллерия, и танки: всё как просил! То есть самоходная артиллерия. Но в том, что это именно то, о чём просил негр, кадры ни секунды не сомневались. Пускай негритёнок там поучится.

Советское посольство отправило запрос в военное министерство Эфиопии, и там оно перешло в отдел, занимающийся повстанцами. Чиновник отдела написал писульку, и с ближайшей оказией она отбыла в полевой лагерь, где находился Дед Бинго. Шестерёнки закрутились. Медленно и со скрипом, но закрутились.

***

День прошёл, за ним второй,

Результат всё нулевой.

Пробежал уже день пятый,

Вскоре минул и десятый…

Жду-пожду, а он нейдёт,

Камень на душу кладёт,

Что под гнётом мечется.

Всё ж поездкой лечится!

И не в Штаты, не в Европу

(ну их всех в большую опу!).

Хочется душе в Союз!

Я там водочки напьюсь!

Чистой, главное, дешёвой

За три с полтиною целковых.

Примерно такие мысли бродили в моей голове, пока я жил в полевом лагере. Да и разве могло быть иначе? Но никто не спешил ко мне с известием, что я вот-вот получу путёвку в новую социалистическую жизнь. Так и тянулись день за днём. Вылазки мы больше не совершали: залечивали раны. Кто какие, а я телесные.

Да, на уме у меня было только лечение. Ещё лекарства, эликсиры и поиск ингредиентов, нужных для их приготовления. В ход шли чёрные, вернее черновые варианты: лаборатории-то нет. Прошло почти два месяца, и я уже командовал сотней. Причём это формально, а по факту весь отряд находился у меня в подчинении. Если бы не обещание капитана, я бы уже вовсю набирал себе новых воинов, расширяя свой отряд. Хотя уже сейчас народу набралось гораздо больше трёхсот человек. Мы даже успели совершить ещё одну мелкую вылазку, чтобы снова сбежать и раствориться в саванне.

И вот, когда я уже почти перестал ждать, пришёл вызов! Я несказанно обрадовался, быстро собрался и напоследок заглянул к старейшине.

– Уезжаешь, чёрный воин?

– Да, поеду учиться военному делу всерьёз.

– Ммм. Ты хочешь стать очень сильным воином, Бинго?

– Да, я хочу стать большим офицером, чтобы командовать другими. Хочу стать командующим армией повстанцев.

– У тебя большие планы.

– У меня планов громадьё, и я пойду дальше.

– Ммм, а у нас тут есть девушка… – он с хитринкой посмотрел на меня, отслеживая реакцию. – Совсем молодая, красивая, стройная и она очень хочет замуж. А за тебя так очень сильно хочет. Женишься, мы ещё одну найдём… Такой мужчина всегда сможет обеспечить свой гарем!

– Я не собираюсь пока жениться. Да и зачем, если я уеду?

Старейшина кивнул.

– Хорошо, если вернёшься, мы тебя сразу примем в свой клан.

– Мои уши услышали тебя, вождь, но мне пора, – и, прижав руку к сердцу, я расстался с ним.

Дорога в столицу Эфиопии показалась мне и далёкой, и в то же время близкой. Всё привычно: долгая тряска на верблюде, одинаковые африканские города: пыльные, грязные и ничем не запоминающиеся. Правда, уже прибыв в Аддис-Абебу, я нашёл время навестить Фараха и его сестру. В город я приехал вечером и сразу же направился к ним.

– Мамба, что с тобой случилось? – воскликнула Аиша, а Фарах испуганно посмотрел на моё лицо, изуродованное грубым шрамом.

– Стреляли, – равнодушно ответил я. – Все стреляли, я стрелял, в меня стреляли. Я бежал, они бежали, в общем, воевали. Вот теперь меня отправляют учиться в Москву, в награду, так сказать. Буду учиться на офицера. Выучусь – вернусь обратно.

Фарах, искренне радуясь выпавшему мне шансу, от души затряс мою руку, а Аиша, глядя на меня расширившимися от этой новости глазами, прошептала:

– А как же я?

– Придётся подождать немного.

– Сколько?

– Года четыре, думаю.

Наверное, слишком жёстко получилось… Вот такая я свинья, причём чёрная… Но мне было жаль девушку. Мало ли, как оно сложится? Ну, не мог я отнять у неё возможность найти себе пару! Да и моя влюблённость не переросла ещё в любовь как таковую: когда нужен тебе человек как воздух.

Отсутствовал я долго – месяца четыре. И если действительно любишь, то четыре года тоже можно потерпеть. Будет время основательно подумать и сообщить, что ничего между нами нет. Чему быть, того не миновать! Такова жизнь.

Ничего этого вслух я, разумеется, не сказал, а лишь посмотрел на Аишу пронзительным взглядом. Девушка она умная, всё поняла.

Ни слова не говоря, сестра Фараха вышла из комнаты с явным намерением пореветь где-нибудь в одиночестве. И я её понимал, но ничего лучшего предложить не мог. Тут такое дело: я там, она здесь. В чём тогда смысл такой женитьбы? Не то чтобы я совсем не хотел, но и особого смысла в этом не видел.

– Как идут дела с продажей лекарств? – вернулся я к беседе с другом.

– Понемногу набираем клиентуру, – ответил Фарах. – Пока тяжело, но перспективы есть.

– Понятно. Тогда оставляем всё, как есть, и продолжаем дальше. Часть рецептуры ты знаешь. Так что сможешь готовить кое-какие лекарства самостоятельно. А там видно будет.

– Ты точно уезжаешь?

– Точнее не бывает.

– А Аиша так надеялась, что когда ты вернёшься, у вас будет время для общения.

Я промолчал. Что тут можно сказать? Что я с удовольствием поимел бы Аишу, но жениться на ней всё равно не стал бы? Честно, конечно, вот только чести мне не делает. Да и не дурак я заявлять такое брату девушки! В общем, нечего мне было сказать.

В Аддис-Абебе я пробыл три дня. И с Аишей мы виделись часто. Каждый раз, когда я приходил из нашей лаборатории, она отворачивалась от меня с таким видом, словно я разбил ей сердце. А ведь ничего между нами и не было, кроме одного поцелуя. Ну, что же…

Уже перед самым моим отъездом Аиша выбрала время, когда Фараха не было дома, и буквально напала на меня. Обвив руками мою шею, она жарко прошептала мне в ухо:

– Я буду ждать тебя, Мамба. Ведь у тебя же будет отпуск?

– Должен. Но я предполагаю, а Боги располагают. А ведь есть ещё и духи Африки. Я ничего не буду обещать тебе, Аиша. Если ты найдёшь себе мужчину лучше меня, то я всё равно не смогу этому помешать. Да и сам я не святой, всё может быть…

Аиша приложила руки к лицу, и из её прекрасных глаз брызнули слёзы досады и обиды. Глядя на неё, в моём сердце что-то ёкнуло. Что это? Всё-таки любовь? Или, может, сострадание? Я подался ей навстречу и прижал голову девушки к своей груди, гладя как ребёнка и нашёптывая слова успокоения. Роскошные волосы шёлком струились меж моих пальцев, дыхание Аиши выровнялось, а вот моё, наоборот, участилось. Поэтому я, с трудом оторвав её от себя, взял свои вещи и быстро вышел, направившись в сторону порта Массава.

У меня оставались кое-какие деньги, да Фарах добавил средства, вырученные от продажи лекарств. Взамен я оставил ему кодовое слово и номер счёта в банке города Марка, чтобы он мог им воспользоваться при острой необходимости. Так, с деньгами и документами я сел на черно-белый пароход и отправился в Советский Союз.

О, это небесное государство! О, этот светоч знаний и всего лучшего! Сколько надежд с тобой было связано, сколько труда положено на алтарь призрачных иллюзий и несбывшихся утопий! Сколько жизней отдано во имя светлой идеи! О том, что жить тебе оставалось всего лишь двенадцать лет, знал лишь я, но по факту мне не было до этого никакого дела. Тут о себе нужно думать, а не о государстве, в котором ты никто.

По пути мы заходили в разные порты. Зная английский, немного французский и отлично арабский, я активно закупался в разных магазинах. Денег у меня было достаточно. А по рассказам родителей я помнил, что в самом лучшем государстве на земле дефицитом было почти всё: бельё, сапоги, техника. Странно, слово «дефицит» вовсе не являлось в СССР экономическим термином, но его знали все! Достать дефицит по блату.... Как замечательно уживались в одном предложении такие, казалось бы, несовместимые слова как жаргонное «блат» и макроэкономическое «дефицит»!

Прикинувшись ветошью («Моя твоя не понималь!») и глупо улыбаясь невпопад, я ненавязчиво слушал разговоры моряков. Команда уже не стеснялась обсуждать все свои дела при мне, считая меня тупым негром. После обсуждения ими всевозможных трусов, лифчиков и сапог, я решил остановить свой выбор на жвачках и колготах.

Возможно, я и купил бы сапоги, но брать абы что и неизвестно каких размеров как-то глупо! К тому же, обувь занимает много места: три коробки, и руки заняты! Не навалом же их тащить? Да и в моде того времени я совсем не разбирался, хотя большинство моделей смотрелись очень даже элегантно. Ну, на мой вкус.

Лифчики в огромном количестве тоже подозрительно выглядят. А вот всякими мелкими аксессуарами можно закупиться по полной. Буду дарить белым девушкам. Белым от чёрных, так сказать! Ну, и валюту, конечно, доллары там всякие и франки с фунтами желательно при себе иметь. А ещё можно купить вагон с джинсами и кофточками брендовыми, и прочей женской фигнёй. Можно ещё купить магнитофоны всякие и обычные кассеты вроде TDK или SONY привезти.

Да много чего можно в Союз везти! Проще сказать, чего не нужно. Не надо лишь молока и хлеба, всё остальное дефицит! Но я тоже не слон и не осёл, чтобы всё на себе тащить. Если что, куплю в «Берёзке», говорят, там для негров скидки бывают. В итоге ограничился я блоками жвачек, блоками сигарет и упаковками женских колготок. Всё, что могло поместиться в сумку, и чтобы не надорвать мои слабые негритянские руки. В общем, да здравствует Советский Союз!

Глава 2. Прибытие

Пассажирский корабль вёз меня в Европу. Пройдя Суэцкий канал, он повернул к Испании, оттуда в Германию, Польшу и, наконец, зашёл в Ленинград. И вот я в Советском Союзе!

Однако радость от возвращения на родину (хотя какая родина? меня тогда ещё даже в проекте не было!) быстро остудили промозглый дождь и пронизывающий до костей ветер. Ленинград встретил меня просто несусветным для мая месяца холодом! Вот как можно было забыть о собственном комфорте? Лучше бы себе сапоги купил и куртку какую-нибудь!

Пришлось, напялив на себя чуть ли не двойной слой одежды, выгрузиться с корабля и, поёживаясь от холода, топать в морской порт для досмотра. Люди оборачивались, сочувственно глядя мне вслед. И я прям ждал того дядьку, что подойдёт и, как в том анекдоте, спросит: «Шо, змырз, Маугли?!».

Пограничники сразу насторожилась, увидев мою изуродованную физиономию. Ну, знаю я, что моя физия с большим шрамом и сломанным носом положительных эмоций не вызывает! И что теперь? Мне с ними детей не крестить и перед костром голышом не прыгать, перетерплю как-нибудь.

– Цель вашего прибытия в Советский Союз, Дед Бинго? – излишне сосредоточенно, поэтому хмуро спросил молоденький пограничник по-английски, уставившись на мой сомалийский паспорт.

Рядом раздались смешки его сослуживцев, но быстро затухли. Всем хватило одного пристального взгляда невзрачного человечка в штатском, сидящего неподалёку.

– Р-р-риид , – всё ещё лязгая зубами от недолгой прогулки до здания порта, кивнул я на бумаги.

Паспорт действительно был сомалийский, но в столице Эфиопии меня снабдили всеми необходимыми документами для удостоверения моей исключительной личности, выдав нужную справку.

Ещё перед моим отъездом проскочил слушок, что после начала сомалийско-эфиопской войны многие африканцы вернулись из Союза. Их просто тупо отчислили, чтобы они не перерезали друг друга. Чёрные, они такие. Но вот война вроде бы закончилась, и можно возвращаться на учёбу… но для сомалийцев путь в Союз оказался закрыт. Обратно принимали исключительно эфиопов. И чем я не эфиоп? Самый настоящий, чёрный-пречёрный, наглый-пренаглый, дикий-предикий. В общем типичный, разве что без банана в руках.

– Тут причина не указана, поэтому я и спрашиваю.

Я вздохнул и вывалил на его стол пачку бумаг.

– Окей, объясню. Я приехал на учёбу. Буду учиться в военном училище. Ваше министерство обороны прислало мне официальный вызов, вот он, – сказал я на ломаном русском языке и ткнул пальцем в нужную бумагу.

Таможенник заинтересовался и стал рассматривать вызов. Документ, как документ, отпечатан на машинке, с угловым штампом, печатью и нужными подписями. В пачке сопроводиловок быстро нашлась бумага и от правительства Эфиопии. Всё было тип-топ!

Убедившись, что я очень нужный кадр, пограничник состряпал дежурную улыбку и, шлёпнув в моём паспорте разрешительный штамп, вернул мне.

– Спасьибо! – нарочито коверкая родной язык, мило улыбнулся я. Но, похоже, мило не вышло: пограничник отшатнулся, а я отправился на досмотр.

Шёл эпичный 1980 год. До начала Олимпиады оставалось около двух месяцев, так что я прибыл вовремя. Скоро со всего мира начнут съезжаться спортивные команды и туристы с гостями, так что таможня строго относилась к своему делу.

Внимательно осмотрев мои сумки и обнаружив там залежи сигарет, жвачек и колготок, один из пограничников буркнул по-русски:

– Куда столько?

Я лишь пошире растопырил глаза: мол, не понимаю! Тогда он повторил фразу по-английски.

– Презент, – ответил я.

Неграм из дружественных стран всё можно, и после заполнения декларации на ввоз валюты мне вернули всё моё барахло.

Забрав вещи, я влился в людской поток и, выцепив по пути носильщика, отправился на выход из порта. Шустрый малый бодро тянул тележку с моими двумя чемоданами и сумкой с личными вещами. Путь мой лежал в гостиницу «Интурист», в которой мне любезно выписали бронь на два дня.

Интурист, интурист, ты почти как наш турист. Почти, но не совсем. А ещё нужно было поменять валюту на рубли, но отделение «Внешторгбанка» принимало их по грабительскому курсу 67 копеек за доллар.

Нет, я ничего не имел против, мне как бы всё равно. Но вот покупательная способность рубля, мягко говоря, не соответствовала доллару. Одна надежда – валютчики. Насколько я знал, их уже не расстреливали, а всего лишь сажали. Так что риск у них был, надеюсь, не сильно большим. Жаль, пистолет пришлось оставить в Аддис-Абебе, тут вам не Америка!

Ну, да ничего, если вдруг заметут при обмене валюты, всегда отмажусь. Я-то чёрный, мне всё можно, а вот у них будут проблемы. Как бы там ни было, а пока я подъезжал к гостинице на такси. Да-да, на том самом жёлтом и с шашечками! Номер мне забронировали однокомнатный, скромный, но просторный и со вкусом обставленный. Больше всего радовал вид из окна на Исаакиевский собор. Раскидав вещи, я сразу отправился на телеграф, где отстучал бодрую телеграмму в адрес своего посольства в Москве.

«Дед Бинго прибыл тчк нахожусь гостинице тчк когда выезжать Москву впр». После чего я с лёгким сердцем отправился к себе, тем более сильно захотелось есть. «Надо бы отведать советской ресторанной кухни», – подумалось мне, и около шести часов вечера я направился в гостиничный ресторан.

И даже как-то поначалу оробел, попав в это просторное помещение… Огромные колонны поддерживали высоченный потолок, с которого свисали искрящиеся радужными бликами хрустальные люстры. На многочисленных столиках сияли белизной скатерти. Однако весь вид портили слишком лёгкие венские стулья, да понатыканные вдоль стены пальмы. Зато никакого запаха советской столовки здесь не ощущалось: дышалось легко и свободно.

Поискав взглядом свободный столик, я нашёл его в самом углу. Народу в ресторане было совсем немного, и большинство предпочитали занимать столы посередине, ближе к эстраде. Ко мне тут же подошёл очень вежливый официант и, протянув меню, на хорошем английском спросил:

– Что будете заказывать?

В картонной красной папке лежали два листа с отпечатанными названиями блюд. Надписи в меню оказались и на английском, и на русском, а их перечень весьма обширным. Конечно, я прочитал всё по-русски и остановился на стерляжьей ухе, мясе по-французски, салате оливье (в английской интерпретации называвшемся «русским») и свежих булочках. Похрустим советской булкой, так сказать. А то надоело уже всё французское!

– Ах, да! И бутербродик мне с чёрной икрой, пожалуйста! – этими словами я закончил диктовать официанту свой заказ. Дорого же, даже очень дорого!

– Что будете пить? – любезно осведомился официант.

– Ммм, – я бегло пробежался глазами по списку алкоголя.

Выбор, конечно же, был, но ничего особо интересного не представлял. Впрочем, советскому человеку многое, наверное, показалось бы в диковинку, а вот меня как-то не очень удивило. Никакой тебе банановой водки или южноафриканского джина, сплошные коньяки. Коньяк армянский «Ной» – пей и не ной, если выбрал «Ной». Коньяк французский… спасибо, что не русский!

Бренди испанский, а не усть-камский. Джин английский, ликёр итальянский, виски шотландский, ром кубинский, текила… А вот текилы-то как раз и не наблюдалось! А я так хотел выпить разбавленного соком спирта из гуавы! Может, и цвет кожи бы поменялся. Ну, да ладно, этого добра я в любом порту нахлещусь.

– Столичной, пожалуйста, и ещё лимонной.

– Две бутылки? – уточнил официант, лихорадочно записывая всё в свой блокнотик.

– Ноу, – помахал я ему перед носом указательным пальцем. – Неси по мерзавчику, – неожиданно для самого себя я назвал меру по-русски, а потом снова перешёл на английский. – Того и другого по полбутылки. И смотри, чтоб графинчики запотевшие были! А то у нас в Африке всё время жарко, хочу чего-нибудь холодного.

– Будет сделано, – кивнул официант и тут же умчался исполнять заказ.

Я же, откинувшись на стуле, снова осмотрел зал и остался доволен: чисто, уютно, с европейским шиком, умеют же буржуи жить. Хэх, советские.

Немного сбоку, как я сразу приметил, находилась небольшая эстрада, где сейчас настраивали свои инструменты музыканты. Трень, брень, тру-ляля, вы пришли сюда не зря! Музыка – это хорошо, а живая музыка – ещё лучше!

Я ожидал свой ужин в самом благостном расположении духа. Но вот чего-то не хватало, чего-то до боли необходимого. Ммм, и чего? «Точно!» – неожиданная мысль посетила мою голову. Не хватало женщин! Ну, и где же эти, как их там? А, интердевочки или по-простому валютные проститутки! Ну, не под дождём, так что подождём. Не на улице же женщин искать и приставать? Сами должны прийти, нектара валютного испить.

Зал между тем стремительно наполнялся: подходили постояльцы гостиницы, их гости, гости гостей. Короче, кого тут только не было! И местные уважаемые люди, и партийные чиновники, и чёрные «цеховики», и дипломатические работники, и ещё хрен пойми кто. Причём все в основном с дамами. Правда встречались и без оных.

Я в гордом одиночестве сидел за небольшим, чисто для двоих столиком и завистливо смотрел на мужиков, что тискали тонкие и не очень ручки своих дам, а то и обнимали за талию. Эх, вся надежда на водку! Может, она отобьёт всё накопленное желание?

А вот и она, как говорится: святая водица! Два небольших, принесённых официантом графинчика соскочили с подноса и уютно устроились посередине стола. Вслед за ними спрыгнули бутерброды с чёрной икрой и салат. Красота!

***

Антуанетта (а по паспорту обычная Антонина) и Эльвира (наречённая своими родителями красивым именем Алла) стояли в самом начале зала и усиленно всматривались в лица проходящих мимо людей, словно ожидая своего кавалера. Дальше входа их не пускал швейцар, которому требовалось «отстегнуть», однако денег у девушек пока не было. Вся надежда: найти подходящего клиента, чтобы заработать себе на новые джинсы или платье. Да и просто на лёгкую жизнь, не горбатясь за станком или в заводской конторе, а то и в колхозе.

Антонина – пухленькая девушка совсем небольшого роста – имела голубые глаза, вздёрнутый кверху носик и тёмные, стриженные «под Мирей Матье» волосы. Алла была её прямой противоположностью: натуральная блондинка обладала длинными шелковистыми волосами и стройной фигурой, да и ростом была чуть выше среднего.

Увидев пробегающего мимо них знакомого официанта, они в унисон махнули ему руками. Тот заметил и, опустив свой пустой поднос книзу, неторопливо подошёл вплотную к девушкам.

– Мишель, – на иностранный манер обратилась к нему Антонина, – как сегодня с клиентами, есть?

– Мало. Сегодня все со своими: кто с жёнами, кто с любовницами.

– А вон тот? – Алла осторожно указала в сторону шикарно одетого европейца.

– Иноходец он, вы ему не интересны, – усмехнулся парень. – В общем, голяк.

– Точно голяк? Или есть кто? – настойчиво пытала официанта Антонина. – Вон негр сидит одиноко. Как думаешь, у него деньги есть?

– А, этот квазимодо со шрамом?! Сегодня только из Африки приехал. Эфиоп, говорят.

– Из Африки… – разочарованно протянули девушки.

– Да, не из США, а из Эфиопии или из Сомали. Хрен их разберёшь, этих негров, но точно не американец. Говорит на ломаном, похож чуть ли не на раба, да и вообще странный какой-то. Ещё и шрам во всю харю страшный. Да и насчёт денег тоже пока ничего не скажу. Сейчас схожу к нему, принесу еды и заодно аванс возьму. А то всякие бывали: денег нет, а он понабирает самое дорогое, сожрёт всё и после лишь руками разводит: ноу мани, ноу мани! Потом столько возни: милицию вызвать, консула из посольства. Негры, а блин ушлые словно евреи. Уроооды…

– Да? Ммм, не хотелось бы с негром, но если он богат, то…

– Ладно, девчонки: если у него деньги есть, то я вам маякну.

Девушки хмыкнули, знали они, как он «маякнёт»! Потом делиться с ним заработком придётся, но другого выхода у них всё равно не было. Не на улице же стоять? А в саму гостиницу без гостя не попасть, и никакой швейцар тут не поможет. Сложно, короче, всё! Проще через Мишу: денег, конечно, жалко, зато верняк.

Официант развернулся и умчался на кухню получать заказ. Забрав водку и салат с бутербродами, он потрусил к негру. Тот глазел по сторонам так, как будто видел чистые столы впервые в своей жизни. А может быть, так оно и было. Он же из Африки, а не из США. Сгрузив на стол выпивку и принесённые блюда с закусками, Миша прогнусавил по-английски:

– Горячее будет чуть позже. Но вам нужно оплатить половину заказа, у нас тут такие правила.

Я поморщился: знаем мы, какие у вас тут правила! Врун несчастный! Заглянув в бумажник, я прикинул наличность, которую взял с собой в ресторан. Денег я обменял немного. 67 копеек за доллар – это всё же грабёж! Вот оно советское равноправие! Перед рублём все равны: и доллар, и фунт, и рупия. Ладно, переживу.

– Сколько?

Официант назвал сумму. Раскрыв свой портмоне, я отслюнявил ему деньги и тут же убрал бумажник обратно. Однако краем глаза уловил, как этот подавальщик блюд, вроде бы просто перекатившись с пяточки на носок, незаметно подался вперёд и заглянул в портмоне, оценивая его содержимое. Вот же, козёл!

Убедившись в моей платёжеспособности, официант радостно ускакал, рассказывать об этом своему начальнику или ещё кому-то…

…На самом деле, успешно выполнив свою миссию, Миша мчался к томящимся в ожидании девушкам.

– Девчонки, клиент в норме! – поделился он с ними радостной вестью, предвкушая получение не только чаевых, но и какой-никакой денежки за чужую любовь. – Деньги у него есть, желание, судя по всему, тоже: он тут одну дамочку буквально проел глазами.

– Миша, намекни ему!

– Окей, сделаю, но повезёт лишь одной.

– А может, он и двоих потянет?

– Я бы вам не советовал, девушки, а то обманет ещё. Негры, они такие.

– Да, ладно тебе, не хуже кавказцев, а то и лучше.

Миша только рукой махнул и снова помчался в кухню, по пути отдав деньги администратору. Забрав горячее, он метнулся к скучавшему за бутербродами негру.

Но тот даром времени не терял.

***

Налив себе полную рюмку лимонной водки, я с сомнением посмотрел на её желтоватый цвет, размышляя над тем, что за краситель туда вбухнули. Советскую водку я ещё ни разу не пил: в прошлой жизни не успел, а в этой пока не довелось. А водка, которую довелось попробовать на заре своей первой молодости, хорошим качеством не отличалась: то голова наутро раскалывалась, то жёсткая, как наждак, то нефтью какой-то воняет. В общем, говно, а не водка! Но на дорогую денег не было. Студент, что с меня взять…

Поднеся рюмку к губам, я резко выдохнул, одним махом опрокидывая в себя её содержимое и ожидая состояния из серии: я – дракон огнедышащий! Однако к своему удивлению почти ничего не почувствовал! Водка мягко стекла в желудок и оставила после себя приятное лимонное послевкусие. Закусив бутербродом, я налил себе ещё и снова махнул её в себя. Тут, главное, не напиваться.

***

В это же время за соседним столиком сидели двое: новый сотрудник дипконсульства США в СССР Яков Джейбс и американский журналист Стив Хир. Последний приехал в СССР на Олимпийские игры в качестве спортивного комментатора. Правда, Стив приехал в Союз не как представитель США, а как журналист из Канады. Благо двойное гражданство позволяло прибегнуть к подобным ухищрениям. Оба не торопились в Москву, остановившись пока в Ленинграде.

– И тут эти негры, – буркнул Джейбс, мотнув головой в сторону темнокожего посетителя, который увлечённо пил водку и заедал её бутербродами.

– А?! – повернулся Стив Хир. – Да и хрен с ним, напьётся, будет буянить. Приедет местная полиция, накостыляет ему по шее и заберёт в участок.

– Ты ошибаешься, Стив! Для советских он такой же иностранец, как ты или я. Никто его здесь и пальцем не тронет, лишь пожурят, оштрафуют, дадут протрезветь и отправят обратно в его номер.

– Да? Ну и идиоты эти советские! Нигер, он везде нигер.

– Да ты расист, Стив! – сделал нарочито удивлённые глаза Джейбс.

– От расиста слышу, – хохотнул Стив и плеснул себе в рюмку водки.

– Все мы в Америке расисты! – усмехнулся в ответ Джейбс и тоже плеснул себе в рюмку столичной. – Советские поставили себе целью осчастливить свободой всю Африку. Да видно невдомёк им, что это бесполезно. Бессмысленная трата ресурсов и денег. Ничего они от них не получат. Может, только бананы чёрные, и то сомневаюсь.

– Ха, конечно, от чёрных только чёрное. Вот чёрные бананы и получат! Да ещё негры скажут, что самые лучшие и вкусные – это чёрные. У них же здесь ничего нет из фруктов. Яблоки да груши мелкие, особый шик – мандарины. Представляешь, у них даже апельсины в магазинах не продаются.

– Да не хожу я здесь по магазинам. Вечно какой-то странный тип на хвосте висит, – раздражённо бросил Джейбс.

– А вот мороженное тут вкусное.

– Одним мороженым сыт не будешь! Давай лучше выпьем, – и они слегка чокнулись рюмками.

– Хорошо тут: всё дёшево, – Стив мечтательно возвёл глаза к высокому потолку, – иностранец чуть ли не царь и Бог. Да и женщину можно найти без проблем. Любая красавица на всё согласна! К сожалению, уже на второй раз начинают просить увезти их отсюда, из этой страны всеобщего счастья.

– Угу. А как же облико морале их?

– Так у них тут секса нет, поэтому всё можно. Если ничего нет, то и нарушить ничего невозможно.

– Сомневаюсь я, Стив, в твоих словах, но проверять пока некогда. Поживём-увидим.

– Не парься, Яков, скоро Олимпиада. Наша делегация, правда, не приедет. Но освещать события игр ведь никто не запрещает?

– Угу, да мне как-то всё равно, у меня свои дела, – и они вновь слегка соприкоснулись рюмками.

Глава 3. Знакомство

А остальные события меж тем шли своей чередой. Подскочивший ко мне официант Миша принёс горячее и, уже почти уходя, негромко спросил:

– Желаете, чтобы к вам присоединились девушки?

– Ммм?

– Да, вон там, видите? В конце зала две стоят. Можете выбрать, какая больше понравится.

Повернувшись в указанную сторону, я упёрся взглядом в двух девах, одетых очень ярко. Ну, по их мнению, наверное красиво и стильно… Только вот накрашены они были нелепо и вызывающе.

– Вижу. И что, дамы согласятся со мной общаться?

– Конечно! Если у вас есть возможность поддержать их материально, то они будут этому очень даже рады. И отблагодарят вас.

– Тогда, зови обеих.

– Ммм, прошу прощения, – официант красноречиво поднял брови и глазами показам на мой стол, – но у вас столик на двоих.

– Окей, зови одну, – согласился я с его логикой.

– Какую позвать?

Кинув более пристальный взгляд на девушек, я попытался оценить их внешние данные. Одна вроде короткостриженая брюнетка, другая длинноволосая блондинка. Выбор негра, кажется, для всех очевиден.

– Блондинку! – коротко распорядился я.

– Сей момент! Не сомневался, что вы выберите блондинку, – подмигнул мне официант и рванул к девушкам.

– Ждём-с, – не удержался я от подколки, сказав это по-русски.

Официант едва не споткнулся. Он удивлённо обернулся на меня и, видимо подумав, что ему показалось, снова заспешил по указанному адресу.

– Всё, девчонки, клиент созрел! Выбор пал на блондинку. Алла, твой выход.

Антонина ощутимо скривилась, но ободряюще кивнула подруге по ремеслу и отвернулась, выискивая глазами другого клиента.

Я же, пока официант носился оповещать проституток, рассеянно окинул глазами зал и бросил случайный взор на белых за соседним столиком, от которого временами долетали обрывки английской речи с характерным американским акцентом.

«Американцы», – кивнул я сам себе и не ошибся. Взглянув в глаза одного из двоих, я еле сдержался, чтобы не вздрогнуть. На меня с высокомерным презрением смотрели глаза америкоса, которого я ограбил в Джибути. Вот оно как, оказывается, может быть. Сколько лет, сколько зим! Не ожидал, не ожидал.

К сожалению, они разговаривали обо мне и разговаривали не очень дружелюбно. Так захотелось встать и двинуть им обоим по наглым рожам! Еле сдержался! Что же, надеюсь, мы с ними ещё встретимся, но совсем в другой обстановке.

Сморщив нос, отвернулся от америкосов и уставился на приближающуюся к моему столику девушку. Та шла, навесив на себя дежурную улыбку и неумело вихляя бёдрами, чтобы клиент мог рассмотреть все её достоинства. Выглядело это, по-моему, даже не вызывающе, а просто вульгарно.

Вот она оказалась рядом со столом и, улыбнувшись, спросила:

–Можно к вам?

– Нужно, – ответил я ей по-английски.

Она присела, и я медленно прошёлся взглядом по объекту будущего вожделения. Мила, интересна, всё натуральное: губы, волосы, грудь. Попа не видна, потому как объект на ней сидел, но думаю, тоже всё натуральное. А вот боевая раскраска была слишком уж вызывающей и неумелой.

Тут же подскочил давешний официант.

– Будете что-нибудь заказывать для девушки? – и на стол снова легла красная папка с меню.

– Пусть она сама выбирает.

Я любезно предоставил даме право выбора. Давно уже не видел белых женщин, а тут прямо сами в руки плывут. Не хорошо, конечно, с одной стороны так-то, а с другой… Жены и детей в этом мире у меня нет, так что никому и ничем я не обязан. А вот половое влечение никто не отменял! Тем более: сам не просил, оно само как-то вышло.

Девушка, даже не успев представиться, схватила меню и, быстро пробежав его глазами, стала тыкать пальцем в понравившиеся ей блюда. Официант вслух произносил их, следя за моей реакцией, а я кивал головой. Пусть хоть поест, ей ещё работать и работать.

Вернув Михаилу меню, Алла (пардон, Эльвира!) с досадой подумала про себя, что поторопилась и мало заказала! Девушка была голодна: пообедала рано, потом усиленно прихорашивалась и готовилась к бурному вечеру. Да и вообще, если клиент платит, то надо брать полной ложкой! Вот ведь дура бестолковая: не сообразила сразу, боясь спугнуть нового клиента.

– А каким алкоголем вы будете угощать девушку? – улыбался официант, надеясь на дорогой заказ.

Его поддержала и девушка, тоже начав усиленно улыбаться. Голливудская улыбка явно не получалась, видимо мимические мышцы лица у моих соотечественников расположены неправильно. Так и не дождавшись от неё дежурной фразы: – «На работе не пью», я всё же решил заказать что-нибудь поблагороднее.

– Рижский бальзам, пока двести грамм.

– Будет сделано, – шустро крутанулся на ногах официант и окрылённый новым заказом умчался прочь.

«Ну, вы, блин, даёте», – басом прозвучало у меня в голове, и я принялся за еду, особо не рассматривая девушку. Надо поесть.

– А меня Эльвирой зовут, – на ломаном английском произнесла эта подруга, рассматривая меня, меланхолично жующего. Ну да, ну да, Эльвирой, хорошо хоть не Пенелопой.

– А меня Негром зовут, – ответил я ей также по-английски.

– Негром? – удивлённо расширила она свои голубые глаза.

– Негром. Эй, негр, а ну-ка, иди сюда! Негр, принеси то! Негр, принеси это! Задолбали, сволочи! – выговорившись, я плеснул в рюмку лимонной водки и с сожалением посмотрел на опустевший графинчик.

Мои крики донеслись до «сэрских» ушей снобов за соседним столом, и их обладатели брезгливо поморщились, словно увидели кусок говна, то есть меня. Ну, и пусть. В другой раз разберусь с ними, а то меня девушка ждёт. Но если они начнут ещё как-то проявлять своё презрение, тогда придётся в морду дать. Ммм, аж кулаки зачесались.

Однако в этот момент снова подскочил официант и сгрузил на стол заказ для «дамы». Та подождала, пока он уйдёт, и дала волю своему любопытству.

– А ты откуда приехал? – спросила Эльвира, усиленно таращась мне в глаза и честно избегая смотреть на мой шрам. Правда, получалось у неё это не очень.

– Я эфиоп.

– Ааа, – протянула она. – А зачем ты приехал?

– Учиться.

– А где?

– В… А тебе какое дело?

– Да я так просто, – засмущалась девушка, – разговор поддержать.

Всё-таки странная она какая-то: пришла для одного, а вопросы задаёт совсем на другую тему.

– В военном училище учиться приехал, – всё же снизошёл я до неё.

– Да? А в каком?

– В простом. Ты вообще жуй, сил набирайся…

Эльвира хоть и с трудом, но намёк поняла и уткнулась в свою тарелку, умудряясь одновременно и активно ковыряться там вилкой, и с интересом посматривать в сторону эстрады. Там уже вовсю наяривали на своих инструментах музыканты.

«Вот, новый поворот, и мотор ревёт, что он нам несёт, пропасть или взлёт, и не разберёшь, пока не повернёшь. За-па-ва-рот», – стенал солист, перепевая песню группы «Машина времени».

Больше завязать разговор девушка не пыталась, запивая еду рижским бальзамом. Мне же было пора заканчивать с едой и питием, а то питие отупляет сознание.

– А можно, я потанцую? – внезапно поинтересовалась у меня девушка, видимо несколько охмелев.

– Я не танцую.

– А я одна.

Я дёрнул плечом, дав согласие. Как там? Кто девушку ужинает, тот её и танцует? Но танцевать мне не хотелось… А она, получив моё разрешение, вспорхнула и устремилась к сцене, возле которой танцевали немногочисленные посетители.

Увидев своего официанта, я сделал приглашающий жест, потому как всё уже было съедено и выпито. У меня, по крайней мере. Кстати, всё оказалось очень вкусно. Эстрадный ансамбль в это время спел песенку про чёрного кота, под которую все лихо вертели, кто чем горазд, изображая рок-энд-ролл. Следом прозвучала тоже почему-то хорошо знакомая мелодия со словами «у леса на опушке».

– Сколько с меня?

– Сей момент, – тут же прогнулся официант и быстро начал что-то подсчитывать в своём блокнотике.

Наконец, он протянул мне счёт. Пробежавшись по нему взглядом, я заметил лишние пять рублей, явно не входящие ни в стоимость еды, ни алкоголя.

– Я смотрю, вы и чаевые себе добавили?

– Нуу-у, – протянул он и неловко замялся, переминаясь с ноги на ногу, – так, это…

– Понятно. Будем звать администратора или всё оставим так, как есть?

– Да-да, это чаевые, – сразу же пошёл на попятную официант.

– Ладно, – достав бумажник, я отсчитывал рублёвые купюры разного достоинства. – И Эльвиру… позовите, а то она увлекалась сильно.

– Сей момент! – официант с благодарностью принял деньги и, подскочив к девушке, слегка тронул её за плечо. – Иди, тебя уже клиент заждался.

Та вздрогнула и вспомнила, где находится. Ойкнув, она бросилась к столику с единственной мыслью: «Я же ещё не доела!».

– Можно, я доем? – спросила она с такой мольбой в голосе, что отказать ей было невозможно.

– Можно, но недолго.

Отвернувшись от девушки, чтобы её не смущать, я с интересом разглядывал завсегдатаев этого злачного места. Негров кроме меня тут не оказалось. Видимо богатых среди них не нашлось, а пригласить никто не догадался. А может, я вообще в гостинице один такой.

Подхватив девушку под руку, я вывел её из зала, сопровождаемый любопытными взглядами присутствующих. И вскоре, поднявшись на лифте и благополучно миновав скучающего на этаже портье, впустил ночную жрицу в свой номер.

– Я в душ, – чуть смущённо пролепетала она и, быстро скинув с себя всю одежду, юркнула в ванную комнату.

Даже рассмотреть себя толком не дала! Ну, кто так раздевается, а?! Преподать ей, что ли, азы стриптиза? Всё в профессии пригодится!

Пока девушка прихорашивалась, я спрятал свой бумажник с деньгами. А то мало ли что? Ищи потом по всему Ленинграду эту Эльвиру! Вскоре закутанная в полотенце фея выпорхнула из душа, а я разделся и вошёл туда буквально на пять минут. Выйдя из ванной комнаты, огляделся: Эльвира уже ждала.

– Ой, а у тебя что, ранение было? – и её взгляд остановился на моём изуродованном пулей плече.

– Да, я воевал в Сомали, попал под пулемётную очередь. Но это дела не касается. Ну, что, погнали, красотка…

Бросившись в объятия валютчицы, я прикоснулся к белой нежной коже и потерял себя. Очнулся часа через два, весь мокрый и опустошённый. Да, любовь, она такая, хоть майку выжимай. Вместо майки оказались простыни, но не велика беда.

– Всё? – поинтересовалась девушка.

– Беру тебя до утра.

– Это дорого, – промурлыкала она и назвала сумму.

– Гулять, так гулять, – сказал я по-русски и отсчитал ей деньги.

И вновь всё покатилось по накатанной. Я вертел гибкое молодое тело, как хотел, порой придавая ему настолько замысловатые позы, что не всякая гимнастка примет. Ручные часы показывали полшестого утра. Самое время прощаться. Кто-то на работу собирается, а кто-то с работы. Впрочем, это не моё дело.

Выжатая как лимон, девушка засобиралась домой.

– Проводить?! – проявил я любезность. Вроде как девушка старалась, а я же не белый человек, совесть тоже нужно иметь.

– Проводи, а то слишком рано ещё, можно нарваться на дураков или бандитов. Я теперь девушка при деньгах, могут найтись желающие отобрать.

Я взглянул на часы, было ровно шесть.

– Ну, пошли.

Быстро одевшись, сопроводил девушку до выхода из гостиницы.

В холле сидели несколько человек, на которых я не обратил внимания. Швейцар внимательно посмотрел на нас и открыл дверь. Эльвира вышла, а я решил, что на этом моя миссия выполнена, и уже повернулся было к лифтам, когда сидевшие в холле парни поднялись и последовали за девушкой. Какое-то предчувствие остановило меня, и я оглянулся.

Сквозь массивную с широким прямоугольным стеклом дверь было видно, как к идущей в сторону от гостиницы девушке быстро приближались три здоровых парня с красными повязками на руках. Не став дожидаться развития ситуации, я выскочил из гостиницы и направился прямиком к ним.

Приблизившись, я прочёл надпись «Дружинник» на их повязках. Кроме повязок к одежде парней были прикреплены небольшие значки в виде щита с той же надписью. Понятно, местная полиция нравов!

Вмешиваться мне не хотелось, но и бросать подругу (пусть и на одну ночь) наедине с проблемами совесть не позволила. Тем более, что направлялись они именно к ней.

Эльвиру догнали недалеко от одиноко стоящего такси.

– Кто такая? – грозно спросил один из парней, перекрывая ей путь к машине.

Девушка испуганно отшатнулась, крепче прижимая к груди сумочку.

– Почему шляешься в такое время? Ты проститутка? – тут же подключился к допросу другой дружинник

– Нет, – интенсивно замотала головой Эльвира. – Я иду домой, я работаю официанткой.

Однако убедить в этом дружинников ей не удалось.

– Ну, да, рассказывай, – усмехнулся третий. – Видели мы, какая ты «официантка»! Всё никак подловить не могли. Не ходят советские официанты в шесть утра в сопровождении негров! Не делай из нас идиотов. Мы точно знаем, что ты валютная проститутка. Сегодня облава, и не ты первая поедешь в отдел милиции. Пошли, там разберутся, что с тобой делать.

Девушку довольно грубо схватили под руки, но в этот момент подошёл я и с ходу вмешался в их интересный разговор:

– Куда вы её ведёте?

– А тебе-то какое до неё дело, негр? – грубо спросил один из парней.

– Это моя девушка, – сказал я по-английски, но они меня не поняли.

– Э, вали давай, а то и тебя заберём.

– Не, его не будем забирать, у нас дружба народов, – поправил его другой.

– Проваливай лучше, – вставил свои пять копеек третий, и они куда-то повели слабо сопротивляющуюся Эльвиру.

– А ну, стоять! – заорал я по-русски, и парни от неожиданности встали как вкопанные. – Она со мной, это моя подруга. Отпустите её, иначе я буду жаловаться в посольство на творящийся здесь беспредел. Чего не ясно? Живо отпустили её!

Мои слова, сказанные простым русским языком, повергли их в шоковое состояние, парни впали в ступор. Причём растерялись не только дружинники, но и сама Эльвира. Впрочем, довольно скоро смысл моих слов дошёл до сознания блюстителей порядка, ослабив их хватку. Подойдя к девушке, я просто вырвал её из их лап и, взяв за руку, повёл в сторону такси.

– А ты что, наш негр? – вышел из ступора старший дружинник.

– Да, я советский негр. И эта девушка моя подруга, временная, но подруга. Есть ещё вопросы?

– Ну, раз ты наш, советский, то тогда ладно.

– Но пасаран! – вскинул я руки, сложенные в замок. – Я получил ранения в борьбе за светлое будущее социализма и поэтому прошу оставить нас в покое.

Шрам на моей физиономии это подтверждал, поэтому мне ничего не ответили, лишь молча пялились, не веря своим глазам. Подойдя к такси, я усадил девушку на заднее сиденье, а сам уселся на переднее.

– Высадишь меня через квартал, а девушку отвезёшь, куда скажет.

– Без проблем. А классно ты их отшил! – добавил таксист, который всё видел.

– Опыт большой есть.

– А? Ха, я так и понял.

Газанув, жёлтая Волга с шашечками на дверцах покатила прочь от гостиницы. Через квартал машина остановилась, и таксист, взяв с меня три рубля за извоз девушки, поехал дальше. Однако, отъехав совсем немного, такси вновь остановилось. Распахнулась задняя дверка, и оттуда выпрыгнула девушка, бросившись ко мне.

– Меня зовут Алла, – проговорила она, стараясь отдышаться.

– А меня Дед, – пожал я плечами.

– Откуда ты так хорошо знаешь русский?

– От верблюда. Не задавай, Алла, глупых вопросов, я всё равно не скажу.

– А… Тогда, если ты будешь снова в наших краях, спроси меня, я не возьму с тебя денег.

Я поморщился от такой щедрости.

– Послушай, Алла, мой совет. Бросай ты этим делом заниматься. Иди учиться на бухгалтера или юриста и работай по специальности.

Девушка явно не ожидала от меня такой отповеди и похлопала красивыми ресницами.

– Они очень мало получают, а у меня мама больная, её лечить надо.

– Это сейчас они мало получают, а через десять лет будут получать много. Окончишь техникум, иди в сберкассу работать, хоть кем. Будешь всегда при деньгах, и сама себе выберешь, кого взять в мужья. Послушай старого негра, не пожалеешь, я умею видеть будущее.

– Но… Ты же не старый!

– Внешне нет, но внутри я очень стар. Ещё я умею разговаривать с духами и видеть будущее. Впрочем, если послушаешь мой совет, то устроишь свою жизнь, не послушаешь – пеняй на себя. Деньги у тебя есть. Не возвращайся назад и не делись ни с кем, дольше проживёшь. А теперь, прощай! Впрочем, подожди. Скажи, где можно без проблем продать валюту?

– Я могу помочь, но для этого мне сначала нужно встретиться с одним человеком.

– Я уеду послезавтра.

– Нет, тогда не успею, – с сожалением проговорила она. – Но ты можешь объехать все достопримечательности Ленинграда, где бывают туристы. Там же тусуются и валютчики. А ещё, я слышала, в магазине «Коллекционер» могут купить, но точно не знаю.

– Спасибо! Прощай!

Она постояла пару секунд, смотря мне вслед, потом молча развернулась и пошла назад к машине. Захлопнув так и не закрытую заднюю дверь, открыла переднюю и нырнула в автомобиль. Таксист тут же включил первую передачу и стал медленно набирать скорость. Вскоре жёлтый корпус машины скрылся за ближайшим поворотом.

Глава 4. Валютчик

Вернувшись в свой номер, я завалился спать и продрых до обеда. Но гостиница у меня снята лишь на двое суток, так что дел ещё невпроворот. Одевшись и умывшись, я вышел из номера и направился на ресепшн (тьфу ты, к стойке администратора!) узнать, не пришёл ли ответ из посольства. Мне вручили телеграмму, в которой указывалось, куда и на какой поезд нужно купить билет. Вот только для его покупки ещё валюту обменять нужно.

И я отправился искать валютчиков. По хмурому ленинградскому небу неслись низкие свинцовые облака, но на земле ветер почти не ощущался. Да и теплее чуть стало, не то что вчера.

Возле гостиницы тоже роились валютчики, и один из них метнулся было ко мне, но оглянулся на тихий свист и резко передумал. Свистнувший лишь коротко мотнул головой: нет, мол, у этого нищеброда ничего! Да я и сам бы вам валюту не продал: уж больно дёшево брали, чуть ли не по курсу.

У себя в Пятигорске, в детстве, я знал, где собирались разные коллекционеры. Кто-то собирал марки, кто-то модели машин, кто-то значки, а кто и монеты. И иностранные котировались даже выше, чем старинные и царские. Девчонки, как водится, собирали календарики с котятами и собачками.

Так почему бы там, где встречаются коллекционеры, не находиться и валютчикам? Их просто не может не быть! Так что Эльвира подсказала верную мысль. Но где в Ленинграде находится магазин «Коллекционер», я не знал. Скорее всего, где-то в центре. Найдя киоск с названием «Ленгорсправка», я обратился с вопросом к сидящей в нем тетушке, которая и подсказала нужный мне адрес. Магазин находился на Невском проспекте. Туда я и поехал на трамвае.

В трамвайчике кондуктора не оказалось, лишь стоял странный автомат. Кидаешь туда три копейки и сам себе выкручиваешь билет. Социализм! Правда, и мелочь оттуда можно тырить без проблем… Но табличка над аппаратом гласила: «Совесть лучший контролёр!». Совесть у меня имелась, и три копейки нырнули внутрь кассового аппарата.

Тут же висел и компостер в виде металлического ящичка с ручкой. Прокрутив ленту с билетами, я оторвал один и сунул его в карман. Затем, почувствовав, что стал центром внимания, обвёл взглядом с любопытством пялящихся на меня пассажиров. Естественно, ведь я был единственным негром в переполненном трамвае.

– Смотри, бабушка, шоколадный человек! – громко, с придыханием то ли от охватившего его восхищения, то ли от страха произнёс какой-то пятилетний малец, обращаясь к сидящей рядом с ним старушке.

– Не «шоколадный человек», а негр! – во всеуслышание и нисколько не стесняясь того, что я стою совсем неподалёку, поправила его бабушка. – Вот внучок, даже негры знают, что билет надо покупать.

– А почему он чёрный? – гнул свою линию пацан.

– Ну, в Африке жарко, вот он и загорел.

– Так сильно? А разве так бывает, бабушка?

Я стоял, держась за поручень, и колыхался вместе с остальными. Вокруг меня образовалось небольшое пустое пространство. Вроде и город большой, но даже ленинградцам непривычно видеть негра вблизи.

Глуховатая, вероятно, бабушка при этом совсем распоясалась, вызвав своими громкими комментариями неподдельный интерес всех присутствующих. Бесплатное развлечение, так сказать.

– Бывает, внучек, ещё как бывает, особенно, когда не моешься. Вот ты умываешься каждый день, поэтому и беленький такой, словно зайчик.

Послышался звонкий чмок от бабушки внуку. Меня же это заявление нетактичной старухи откровенно взбесило, и я зло оскалился! Что значит: не моется? Ладно ещё в Африке: там водопровод не в каждом городе есть. Но жить в гостинице и не помыться? Да даже самый дикий негр не упустил бы возможности поплескаться в ванной. Расисты!

А бабку буквально несло! Она, пользуясь случаем, впаривала своему внучку́ науку о гигиене. Да и самого мелкого пробило на неуместное любопытство: почему да почему.

– А почему он чёрный, а зубы у него белые? Я вот белый, но зубы у меня не белые, а жёлтые. Посмотри, бабушка, – и мальчик раззявил свой рот во всю ширь.

Глянув на дитё, я откровенно, чуть ли не в голос заржал, великодушно показав ему свои действительно очень белые зубы. Тут уж чего не отнять, того не отнять. Да и не чёрным я был, а коричневым! Сомалийцы мало похожи на классических негров.

От моего смеха бабка опешила и попыталась покрепче вжаться в сиденье, а в вагоне раздались сдавленные смешки. Тихо хихикали две девчонки, спрятав лица в ладошки; мужчины кривились, пытаясь убрать с лица непрошеную улыбку; в сторону отводили смеющийся взгляд женщины постарше; а молодёжь, наоборот, ждала моей дальнейшей реакции, смотря на меня во все глаза. Не дождётесь! Мне оставалось ехать буквально две остановки, когда бабка выдала очередной перл:

– Понимаешь, внучок, негр просто не ест так много сладкого, как ты, вот зубы у него и белые. А ещё они очень крепкие! Негры ими грызут бамбук и делают из него копья.

– А из чего он будет делать копья тут? У нас же нет бамбука.

– Не из чего не будет, у нас он в гостях. И, если проживёт тут до зимы, то обязательно замёрзнет. И ты если не будешь носить тёплую одежду, – тут бабка с темы гигиены резко перескочила к профилактике простудных заболеваний, – тоже можешь замёрзнуть и простудиться. Потекут сопли, начнётся кашель…

Но успеть перечислить все симптомы внуки ей не дал, заявив:

– Но сейчас-то я здоров?! Купи мне мороженое, ба!

– Мороженое тебе и сейчас нельзя, и не проси!

– Ну, ба! – заканючил малец.

И бабка сдалась:

– Ладно, куплю. Но только щербет в стаканчике, от пломбира и шоколада зубы портятся!

И, выдав всё это на-гора, бабка с каким-то вызовом вновь почему-то уставилась на меня. Держаться больше не было сил, плотину прорвало, и я заговорил:

– Уважаемая старушка, – говоря это, я направился к ним, и людское море беспрепятственно расступалось передо мной, как перед Моисеем, – я прекрасно знаю русский язык, и ваши рассказы о неграх не имеют никакого отношения к правде. Обманывать нехорошо! А обманывать детей вообще преступно! Прошу вас не учить своего внука подобным выдумкам, иначе он вырастет глупым и легковерным. Вы заблуждаетесь сами и толкаете на этот же путь своего внука. Однако мыться, – тут я обратился непосредственно к мальчику, что глядел на меня как на говорящую обезьянку круглыми от удивления глазами, – чистить зубы два раза в день импортной, а не советской пастой, и тепло одеваться в холод нужно обязательно. А грызть бамбук, как и грызть кактусы, совсем не обязательно.

Бабка зависла, прижимая к себе внука, глаза которого так и не уменьшились. Все остальные напряглись, но никто не вмешивался, ожидая дальнейшего развития событий.

– Слушайся родителей, малыш.

Моя рука поднялась и под тихий «Ох!» его бабки потрепала пацана по голове. Двери трамвая разъехались, сложившись гармошкой, и я вышел на своей остановке. Позади меня раздался многоголосый гул: пассажиры живо обсуждали увиденное.

Благодаря знанию русского, большую надпись «Комиссионный магазин» я увидел почти сразу. Магазин располагался на первом этаже старинного здания.

Вообще, гуляя по улицам Ленинграда, я буквально ощущал мрачное очарование бывшей столицы. Время и коммунисты всё же пощадили и даже восстановили после войны старые здания центра.

Построенные на века, они возвышались по обеим сторонам прямых и чётко распланированных улиц, как вечные часовые. Но какая-то жизненная сила города испарилась в череде революций и великих войн, и никто её не собирался возрождать. Я это чувствовал, проходя по улицам и рассматривая вывески на домах. Все они повествовали лишь об одном: всё прошло, и прошло безвозвратно.

Вздохнув, я взялся за ручку магазина и, дёрнув её на себя, ступил внутрь большого помещения. Магазин оказался реально большим, чего по виду снаружи и не скажешь. В нём, по всему периметру помещения размещались многочисленные стеклянные витрины и стеллажи. Сам продавец стоял за длинным прилавком с прозрачным стеклянным верхом.

Под стеклом лежали в основном марки, но был и прилавок с монетами. Чуть в стороне от старых серебряных и медных кругляшков, блестели жёлтыми пятнышками царские червонцы, пятерики и монетки достоинством в 7,5 рублей. Лежали тут и старинные знаки, а также значки первых лет Советской власти. Правда, судя по ценникам, стоили они гораздо дороже золотых монет.

Позади продавца тоже располагались стеллажи с разными редкостями и ценностями, а на стене висели старые русские иконы. Выбор редкостей оказался очень большим. Но я не за этим сюда зашёл.

Однако кроме меня в магазине было ещё двое посетителей, и я, ожидая, пока они выйдут, не спеша направился вдоль витрин, разглядывая их содержимое. И не надо бросать на меня косые взгляды: хоть я и негр, а мне тоже интересно! Я никуда не тороплюсь, когда насмотрюсь, тогда насмотрюсь.

Продавец тоже изредка с подозрением посматривал на меня. Он обладал настолько характерными чертами лица одной богоизбранной нации, что с самого первого шага в это заведение я рассчитывал на успех. Этот свою выгоду не упустит никогда, тут главное заинтересовать.

Наконец, оба посетителя поняли, что они тут явно лишние. И, перекинувшись парой фраз с продавцом, всё-таки ретировались, купив что-то незначительное и окинув меня удивлёнными взглядами на прощанье.

Мне уже давно хотелось крикнуть: «Давайте быстрее!», но я лишь улыбнулся им вслед.

– Что вы хотели? – спросил меня продавец. – Что-нибудь пгисмотгели?

– Да, почти, – ответил я ему по-русски.

– Я с гадостью помогу вам! – с готовностью приблизился ко мне продавец.

– Хм-м, – протянул я, беря небольшую паузу. «С гадостью» он поможет! А-а-а! – К сожалению, у меня нет с собой рублей, только валюта, – огорчённо пожал я плечами. А так хотелось бы приобрести у вас что-нибудь интересное. Вот, например, этот прекрасный золотой червонец.

– Неожиданный выбог! Это «Сеятель» 1923 года, и он очень догогой. Но у нас также есть его копии из золота. Будьте любезны, взгляните сюда. Чекан 1977, 1978, 1979 и юбилейный 1980 года.

– Прекрасно, прекрасно, – очень заинтересованно пробормотал я, делая вид, что внимательно разглядываю монету, и повторил: – Но у меня нет рублей… Не знаете, где можно обменять валюту, чтобы приобрести такие прекрасные монеты?

У продавца мгновенно вспыхнули и забегали от азарта глаза. Несомненно, он знал, где и кто её может обменять, но природная осторожность брала своё. А как же ей не встрепенуться? Приходит к тебе вдруг негр и не просто негр, а умеющий хорошо говорить по-русски и, жалуясь на отсутствие рублей, предлагает купить валюту. Что тут первым делом в голову приходит? Конечно, мысли о подставе. Но валюта нужна, очень нужна…

– Ммм, вы можете обменять её в отделении «Внештоггбанка».

– Да? Разумеется, я бы так и сделал, если бы не удивительный и волшебный курс по 67 копеек за доллар. На вырученные с такого обмена деньги не купишь даже вашего замечательного эскимо! Поэтому я бы хотел поменять валюту на рубли по гораздо более выгодному курсу.

– Даже не знаю, что вам ещё посоветовать, – продавец замялся, мечась между страхом и жадностью, – всё так неожиданно, неожиданно… И почему вы обгатились ко мне? Это… удивляет…

– Я не из КГБ, товарищ. И скажу вам по секрету, даже не из ОБХСС. Я из Эфиопии, и всего лишь хочу обменять доллары на советские рубли. Посольство деньгами не обеспечило, поэтому вынужден продавать свои. Не смогу у вас поменять, пойду к Эрмитажу, там поищу валютчиков. А то даже билет до Москвы не на что купить.

– Ммм, мой долг советского гажданина велит мне помочь вам в беде. Как можно оставаться гавнодушным, когда вы даже не можете уехать в Москву? Это непогядок. Покажите деньги.

Я вытащил из кармана несколько крупных купюр и положил их на прилавок. Брови «негавнодушного» синхронно устремились к его макушке, и он быстро прикрыл валюту какой-то папкой, что лежала на прилавке. Шустро выскочив из-за прилавка, продавец метнулся к двери и замкнул её на замок. Вернувшись, взял одну бумажку, внимательно её осмотрел и спросил:

– Это всё?

– Нет.

– Кладите валюту на прилавок, только быстго, я вас умоляю.

Хмыкнув, я выгреб остальные купюры и, расправив их ладонью, выложил на прилавок.

– Таг, таг, таг, что тут у нас. О! У вас большая сумма, здесь почти пятьсот доллагов, могу пгедложить обменять их по кугсу один к двум.

Хрена се, аппетиты у этого еврея.

– Это грабёж, уважаемый товарищ. Торгуетесь прямо как капиталист или буржуй какой! Но вы ведь советский гражданин! Как же так?! Побойтесь Бога! Один к семи, и не меньше!

– Это же ни в один тухес не лезет! Вы таки выкгучиваете мне гуки. Вам же нужны деньги, а не мне! Я не могу покупать у вас валюту себе в убыток. Если вам не нгавится, то вы можете обменять их в банке. А вот если туда пойду я, то ко мне возникнет множество вопгосов… А оно мне надо?

– Это мне понятно, но и мне нет резона отдавать свои кровные по грабительскому курсу. И если вам не нужна валюта, то я могу уйти, – и я демонстративно протянул руку к деньгам.

– Постойте, – слегка отодвинув от меня всю пачку, сказал продавец. – Не надо тогопиться! Я вижу, что вы умеете тогговаться. И советский гажданин с афгиканцем всегда найдёт общий язык. Тем более с афгиканским афгиканцем.

– Да, у меня мама была из семитского племени.

– А, тогда понятно! Да, дгевняя кговь не может забиться даже неггитянской. Тогда один к четыгём! Чисто из уважения к вашей маме.

– Нет, моя мать требует к себе гораздо большего уважения, чем предлагаете вы. Один к семи, и это ещё очень выгодный курс для вас. Валюту у вас в СССР трудно достать. Тем более у вас она не продаётся, а только покупается. Вы нигде её больше не купите. Особенно столько, сколько купите у меня.

– Ну, не так уж это и тгудно, – возразил мне продавец. – Ского летние олимпийские иггы, и мы ждём много гостей.

– Много гостей, но и много желающих погреть на этом руки, поэтому предлагаю шесть с половиной к одному.

– О! Вот это уже деловой газговог. Вы мне начинаете нгавиться, товарищ эфиоп. Но всё гавно вы слишком много хотите, предлагаю вам один к пяти, и это крайняя цена.

Торговаться с ним становилось всё сложнее: услышав фразу «всё гавно», я едва не заржал в голос, но тут же взял себя в руки.

– Один к шести, – возразил я ему. – И исключительно из уважения к вашему магазину и вам лично.

– Нет, я сильно рискую. Нужно сбавить за риск. Вы же таки должны понимать, что за мной могут следить?

– Ладно, за пять с половиной идёт?

На лице продавца проявилась мучительная борьба жадности с осторожностью, однако жадность ожидаемо победила осторожность. Да и курс для него был очень хорош.

– Ладно, бегу.

Вот и разбери: берёт или бежит?! Пятьсот долларов ушли за 2800 рублей. Тут уж я упёрся и решил округлить в свою пользу. Весьма неплохо, но и не на отлично. Продавец немного поупрямился, но сдался.

– Где вы остановились?

– В гостинице «Интурист» номер 335. Меня зовут дед Бинго.

– О! Какое прекрасное имя. Сегодня к вам вечером в 17.00 подойдёт молодой человек, когда вы станете сзади гостиницы, и представиться Иосифом. Он вам назовёт пароль, скажем «червонец», а вы ему должны сказать отзыв, скажем «Сомали». Если всё совпадёт, то вы обменяетесь деньгами. У него будет нужная вам сумма и вы не забудьте взять с собою валюту.

– Не забуду, буду тогда ждать его в назначенное время.

– Пойдёмте, я пговеду вас чегез чёгную лестницу, чтобы не возникло лишних вопгосов. Вас уже видели двое, и они могут гассказать об этом кому не следует. Впгочем, это постоянные клиенты. Я придержу нужную им вещь, и они забудут о вас навсегда.

– Это хорошо, – глубокомысленно изрёк я и пошёл за ним в подсобку. Пройдя помещение насквозь, мы вышли через чёрный ход во внутренний двор.

– Идите вон туда, потом повегните налево и сгазу в агку. Как выйдете из неё, повогачивайте напгаво и выйдете на улицу, по котогой ходит тгамвай, что довезёт вас до гостиницы.

– Хорошо, а почему вы сразу поверили мне?

– Это видно по вашему виду. Слишком хорошо вы одеты для негга, значит, имеете деньги. А если у вас есть деньги, то вы поселились в гостинце «Интугист». Всё очевидно, господин негг.

– Я не негр, я эфиоп.

– Это существенно не меняет ничего. Для нас, гусских… вы все неггы. Гад был вам помочь.

Я сплюнул: «Гад ты, как есть гад!» и ушёл, не став с ним спорить и что-то доказывать. Для меня тоже все американцы евреи, так что переживу как-нибудь.

Вечером, в назначенное время, я стоял недалеко от гостиницы, как и было договорено, то есть сзади. Найдя укромный уголок, я стал в нём без трёх минут семнадцать.

Ровно в пять вечера, показался молодой человек, что целенаправленно пошёл ко мне и видимо знал, где я решил постоять.

– Здравствуйте. Вы видимо меня ждёте. Вы Дед Бинго.

– Возможно, – окинул я взглядом его невзрачную внешность. – Сомали!

– Червонец!

– Вы принесли с собою деньги?

– А вы?

– Принёс.

– Уважаемый Бинго, давайте с вами прогуляемся в более спокойно место, а то здесь могут нас увидеть и заподозрить.

– Хорошо.

Мы отошли от гостиницы, удалившись на пару кварталов, и зашли в небольшой проулок, где людей почти не было. Я вынул пачку купюр, а мой визави достал пакет из газеты.

Быстро развернув его, я проверил советские купюры. Недоставало одного полтинника. В это самое время, клиент пересчитывал мою валюту.

– Полтинника нет.

– Пардон, ошибочка. Вот, пожалуйста.

Взяв деньги, я оглянулся. Вполне возможно, что могли и напасть.

– Пойдёмте быстрее, я вас выведу, – тихо сказал мой провожатый, и быстро пошёл в сторону большой улицы. Я за ним.

– Всё, вам налево, мне направо. Счастливо оставаться.

Кивнув, я заторопился в гостиницу, спеша унести свою добычу. Весь процесс обмена занял минут пять-семь, но адреналина я получил намного больше, чем денег, но ничего. Ни мне, ни валютчику было не выгодно обманывать, поэтому всё прошло так, как прошло.

Денег я обменял много, хотя мог и больше. Теперь оставалось купить билет на поезд, а значит, надо ехать на вокзал. Туда я и направился с самого утра, попутно зайдя в привокзальный магазин, чтобы хоть чем-нибудь подкрепиться.

Магазин назывался «Гастроном №36». Просто и доступно для понимания. К нему вела истерзанная временем ступенька, на которую я и ступил, впервые переступив порог мира советской торговли.

По периметру большого зала гастронома расположились стеклянные витрины и полки с товаром, стоящие вдоль стен за ними. Почти половину полок занимали пачки «Геркулеса», кукурузные хлопья и пирамидки с консервами, часть была отдана под конфеты в сеточках и печенье, а всё остальное оккупировали 3-х литровые банки с соком. В холодильных витринах лежали треугольные пакеты с молоком и стояли ряды бутылок с одинаково белым содержимым, но разноцветными крышечками из фольги. Меж двух витрин с головками сыров расположились на небольшом пятачке огромные весы. Рядом примостились гири. За витриной виднелись закрытые металлические шкафы, судя по белому цвету, тоже выполняющие роль холодильников. А чуть в стороне стоял открытый шкаф с рядами хлебных лотков. Разнообразные булочки источали аппетитный аромат, а их румяные бока так и манили отломить хотя бы кусочек. Мой же взгляд привлекли буханки чёрного цвета: как же давно я его ел!

Дородная тётка с белым колпаком на голове (вероятно, продавщица) что-то подсчитывала на деревянных счётах, шевеля при этом губами и еле слышно повторяя вслух полученные цифры.

Увидев меня, она сначала опешила, но потом быстро собралась и, криво усмехаясь, воскликнула:

– О, негр! Вот это да! Мань! Маааняя! Иди сюда, к нам негр в мага́зин зашёл. Купить что-то хочет, вот умора!

Я лишь поморщился от её диких криков и направился к витрине с молочкой. Молока мне не хотелось, поэтому мой выбор пал на кефир. На зелёной фольге было выбито слово «четверг», значит сегодняшний, можно брать.

Помявшись у витрины и не желая выдавать своё знание языка, я не придумал ничего лучшего, чем постучать по стеклу пальцем.

– Чаво стучишь? Ты чаво тут стучишь?! – тут же возмутилась тётка, подбоченясь и грозно сведя тонко выщипанные брови к переносице.

Ткнув пальцем в сторону бутылок, я жалобно сказал:

– Бутиль млака.

– «Млака» ему, вишь ты, захотелось… – проворчала продавщица и потянулась к бутылке с белой крышечкой.

– Но! Но! – запротестовал я. – Грин, зельонуй!

– Так это кефир! – зыркнула она на меня недовольно, так и застыв в полусогнутом виде и с рукой протянутой внутрь холодильной витрины. Пришлось, уподобляясь китайскому болванчику, активно закивать головой.

Продавщица достала бутылку и спросила:

– Ещё чего?

Пришлось указать на поддоны с хлебом.

– Бульку!

Раздался дружный хохот. Сотрясая своими немалыми телесами, светя золотыми фиксами и взмахивая руками с нанизанными на пальцы-сардельки золотыми кольцами, обе продавщицы просто умирали со смеху.

– «Бульку»!!! Ну, надо же! «Бульку» он захотел! Вот ведь негритянщина неотёсанная!

– Какую тебе? – утирая выступившие слёзы, выдавила, наконец, из себя та, которую называли Маней.

Я показал на свердловскую слойку и растопырил два пальца: типа две. И тут до меня дошло, что класть еду мне банально не во что.

– Пакьет нет…

– Ща сделаем тебе кулёк, – хмыкнула Маня и, схватив большой кусок грубой обёрточной бумаги, шустро свернула из него огромный треугольный кулёк. – А у тебя деньги-то есть?

– Да, – вновь закивал я, строя из себя тупенького.

– Тогда с тебя семьдесят копеек.

Однако я, заметив пирамиду из консервов, указал на неё и спросил:

– Кэнд фиш?

– Чё за «кендиш»? – переспросила Маня у своей товарки, но та лишь недоуменно пожала необъятными плечами.

– Откель я знаю?

И обе тётки вновь уставились на меня. Я опять ткнул пальцем в сторону пирамиды:

– Пресерв?

Продавщица хмыкнула и, мотнув колпаком на голове, кинула небрежный взгляд на полки.

– Морскую капусту будешь?

Я усиленно замотал головой из стороны в сторону, едва не выдав своей реакцией, что великолепно её понял.

– Не-а? Ишь ты, какой привередливый! Ещё икра есть заморская кабачковая. А?

– Ха-ха-ха, – рассмеялись обе шутницы.

А мне уже от всей души хотелось надавать лещей этим хамоватым работникам торговли. Меня слегка перекосило, аж шрам дёрнулся.

– Ну, что ты, что ты?! Это мы шутим! Что с нас с глупых баб взять-то? На, держи свои продукты! А из консервов лучше бери рыбные фрикадельки с овощным гарниром. Так себе, конечно, но есть можно.

– Карашо.

– С тебя рупь десять.

Я кинул на прилавок смятую зелёную трёшку. Мне отсчитали мелочь, и, пряча её в карман, я спросил:

– А колбаса е?

– Ха, да откуда у нас колбаса? Сам видишь, всё что есть, – обвела рукой прилавки продавщица.

– Не свистите, всё у вас есть в подсобке, – уже не уродуя родной язык, поморщился я.

Женщины дружно отшатнулись и столь же дружно переглянулись.

– Фига себе! Откуда знаешь?

– От верблюда! Африканского! Держите пятерку, мне нужна колбаса и немного сыра, хорошие рыбные консервы и тушёнка.

– Хм, тут пятерки вряд ли хватит, – хмыкнула Маня.

– Ладно, тогда держите ещё десятку, – и красный червонец выпорхнул из моего кармана и лег на стол, накрыв собой пятерку. Ленин подмигнул и тут же исчез в толстой лапе Мани. – Покупаю продукты на десять рублей, пятёрка ваша, только чтобы продукты хорошие были и без обмана.

– Сделаем, – кивнула более бойкая и сообразительная Маня.

– И пакет нужен прочный, куда всё сложить можно.

– Авоська подойдёт?

– Подойдёт.

Ещё бы знать: что такое эта «авоська»? Да и хрен бы с ней, скоро сам увижу. Получив вытянувшуюся под тяжестью продуктов странную сетчатую сумку, я развернулся и молча вышел из магазина.

Вслед мне какое-то время летело шипение: толстые подруги громким шепотом делились своими впечатлениями, но вскоре их голоса отсекла магазинная дверь.

Отойдя чуть в сторону, я пристроился возле арки и ел сладкую булочку, запивая её густым, жирным кефиром. Проходящий мимо мужичок вдруг остановился и пристально уставился на меня. Я вопросительно приподнял брови: мол, чего тебе? И указал взглядом на бутылку, словно спрашивая: "Забрать хочешь?". Тот отрицательно помотал головой и выдал:

– Не, не поможет…

Сделав глоток и откусив кусок от булки, я жевал и пытался осмыслить: о чём это он? А тот, улыбнувшись, лишь махнул рукой и потопал дальше. Проглотить булку я не смог, загибаясь от душащего меня смеха. Блин, ну, и шутки у них здесь! Расистские!

Сунув пустую бутылку в мусорку и ещё раз усмехнувшись, я перешёл улицу на зелёный сигнал светофора и направился в сторону Ленинградского вокзала.

Глава 5. В Москву

На ленинградском вокзале, как и на любом другом, царила дикая суета. Потоки людей плавно обтекали друг друга. Иногда эти потоки сталкивались из-за какого-нибудь торопыги, создавая человеческую пробку, но потом вновь разбегались, спеша каждый в свою сторону. Кто-то стремился уехать, таща огромные чемоданы на перрон, а кто-то уже вернулся или приехал посмотреть город-герой. Были и те, что прибыли на вокзал заранее. Счастливчики сидели на немногочисленных сиденьях, но большинство просто останавливалось, где придётся, неожиданно перекрывая образовавшуюся «тропу», и тогда поток выбирал себе новый путь.

Людское море мерно шумело, но порой некоторые звуки из него выбивались. Вот громко матюгнулся какой-то мужик, где-то заплакал ребёнок, мать визгливо одёрнула своего непоседу. Опираясь на свои тачки, в стороне скучали носильщики, одетые в мешковатую спецформу. И везде люди, люди, люди… с чемоданами, с сумками, с узелками. Суета, короче.

Время от времени к длинным платформам подходили поезда, высаживая или принимая пассажиров. И новые толпы людей срывались со своего места, вливаясь в уже сложившиеся потоки или привнося сумятицу.

Почувствовав себя песчинкой, я под визгливый и мало разборчивый женский голос направился к кассам.

«Внимание! На первый путь прибывает поезд, Ленинград прфррр, фррр…, нумерация начинается с головы поезда. Повторяю! На первый путь прибывает поезд Ленинград… фррр прффррр…, нумерация с головы поезда».

Из двенадцати касс работало всего пять. Остальные почему-то оказались закрыты, поэтому к каждой из работающих столпилась очередь человек по тридцать, не меньше. Оглядевшись, я встал в одну из них.

Прошло полчаса, очередь немного сдвинулась, но я всё ещё был так же далеко, как и когда вставал в неё. Поблизости расположились ребята и девчата в спецовках с надписью «Студотряд». Весело хохоча, они обсуждали какие-то свои дела, периодически меняя своего товарища в очереди. Невольно подумалось: «Хорошо, что они не передо мной стоят. А то, пока бы им оформили все билеты, вообще ночь наступила бы!».

Прошло ещё полчаса, очередь уныло молчала, молчал и я. Лишь молодёжи было всё до лампочки: они пели!

– Изгиб гитары желтой ты обнимаешь нежно,

Струна осколком эха пронзит тугую высь…

И тут перед самым моим носом касса закрылась!

– Качнется купол неба, большой и звездно-снежный… – донеслись до меня слова.

Кассирша, равнодушно выставив в окошко табличку «Перерыв», просто встала и ушла, махнув нам всем на прощание своей мятой форменной юбкой. Я растерянно оглянулся и случайно наткнулся взглядом на какую-то девчонку из студенческой компании. Она подмигнула и пропела вместе с остальными:

– Как здорово, что все мы здесь сегодня собрались!

Да уж, здорово! Народ начал потихоньку роптать, возмущаясь, а я, усмехнувшись словам: «Ты что грустишь, бродяга? А ну-ка, улыбнись!», отправился искать вывеску с надписью «Начальник вокзала». Найдя, рванул на себя дверь, где скрывался этот самый начальник. Не успел я открыть дверь, как мне навстречу, едва не сбив меня с ног, выбежала деловая мадам, оставив наедине с начальником.

Начальник, зрелого возраста мужчина, одетый в железнодорожную форму, был весь красный и какой-то всклокоченный. Он как раз потянулся за своей форменной фуражкой, когда увидел меня – юного, тьфу, достаточно зрелого эфиопа. От удивления предводитель всего этого бедлама плюхнулся обратно в своё кресло.

– Вы ко мне? – спросил он крайне обескураженным голосом.

Нет, блин, к себе.

– Да! Здравствуйте, меня зовут Бинго, и я еду в Москву, поступать в военное училище по приказу правительства социалистической Эфиопии, но купить билет не могу.

– А… А почему?

Начальник упорно не догонял, чего я от него хочу.

– Да потому, – сказал я на совершенно чистом русском языке, – что касса прекратила работу прямо передо мной! Я уже простоял в очереди два часа, стоять ещё столько же в другие кассы мне некогда. У меня остался всего один день, а ещё нужно завершить все свои дела в Ленинграде. Как же так? Вы же страна победившего социализма? Неужели можно так к людям относиться? У нас, в Сомали совсем не так.

– А как у вас? – опешил начальник вокзала.

– Там всё сразу по нечестному, потому как у нас ещё капитализм, а социализм никак не победит, а у вас победил.

– Так, ладно, – произнёс он, причёсывая рукой ералаш на своей голове. – Я разберусь. Ещё раз: в чём проблема?

– Мне нужно купить билет в Москву. Я отстоял очередь, но касса закрылась. И теперь я очень сильно подозреваю, что билеты могут закончиться.

– Может, такое случается иногда.

Начальник уже явно пришёл в себя, судя по его признаниям. Конечно, столько лет проработать на железной дороге. Стрессоустойчивость на высоте!

– В Африке негров притесняют, в Америке притесняют, я думал, что в Советском Союзе по-другому относятся, но нет: прямо передо мной захлопнули кассу! Это же дискриминация! Я так мечтал попасть в вашу страну победившего коммунизма, но вместо того, чтобы знакомиться с великим историческим прошлым СССР, я вынужден постоянно стоять в очередях. И ладно бы за бесплатными благами, но ведь за всё приходится платить деньги, а иногда и здорово переплачивать. Как же так?

Мужчина выслушал мою тираду, поморщился и, схватив трубку телефона, набрал короткий номер.

– Валентина, зайди, проблема есть. Присаживайтесь, – указал он мне на соседний стул, – сейчас всё решим.

Через пять минут вошла довольно интересная молодая женщина и недоумённо посмотрела на меня.

– Валентина, смотри, тут у нас гость. Ему надо уехать завтра в Москву, а он никак билет купить не может. Разберись, помоги и доложи.

Женщина развернулась и с откровенным любопытством посмотрела на меня.

– Ну, пойдёмте. Билет стоит двенадцать рублей пятьдесят пять копеек.

– Без проблем, – ответил я, вызвав у женщины ещё большее удивление чистотой своей речи.

– Ладно. Давайте свой загранпаспорт и деньги.

Я полез в карман куртки за документами, вынул их и протянул женщине. Она махнула мне рукой, и я вышел вслед за ней из кабинета начальника. Подойдя к кассам, Валентина нырнула в служебную дверь, а я остался ждать её снаружи. Минут через десять она вышла и вручила мне мои документы и билет на завтрашний рейс. Поезд отправлялся в десять часов утра.

– А вы откуда, товарищ? – решилась она на вопрос.

– Из Эфиопии.

– Ааа, – протянула Валентина, – а я из Кирова.

– Тоже неплохо.

– А у вас там жарко?

– Очень.

– А у нас всё время холодно: и зимой, и даже летом.

– Зато у вас кожа белая, а у меня почти чёрная.

– Ммм, – растерянно промычала женщина, не зная, что сказать. Да и надо ли говорить?

– Спасибо вам и до свидания!

– До свидания! – отозвалась она, и я ушёл.

Выйдя с вокзала, направился сразу в магазин. Время уже близилось к вечеру, и я боялся, вдруг тётки решат, что я не приду, и прикарманят себе деньги? Нет, конечно, это не Африка, но всё равно, мало ли. Однако на вокзальной площади моё внимание привлекла небольшая кучка людей.

– Кручу, верчу, запутать хочу!

О, напёрсточники. Мной овладело любопытство, и я подошёл ближе.

– Кручу, верчу, ставки делать хочу! – зазывал народ усатый «джентльмен» в огромной кепке, ловко гоняя маленький шарик меж трёх бумажных стаканчиков. – Первый проигрыш не считается, второй тоже, а выигрыш всегда пожалуйста.

К нему подходили, делали ставки и уходили чаще всего уже без денег. Поодаль, дымя сигаретами «Родопи» или «Опал», не знаю, стояли два крепких парня. Невольно вспомнилась надпись на заборе: «Кури опал, чтоб хрен опал»…

– Подходи, подходи! Не боись и не журись, за халяву поборись! – с сильным акцентом вещал шулер явно заученные наизусть фразы.

Постепенно вокруг него образовалось довольно плотное людское кольцо. Многие стояли и просто смотрели, пытаясь понять, куда исчезает шарик. Кто-то рисковал и через несколько партий расставался со своими деньгами. Но были и актёры, что подыгрывали шулеру. Впрочем, о наличии целой «труппы» подставных игроков никто из окружающих напёрсточника простофиль даже не догадывался. Всё как обычно.

– О, негр! Сыграешь?

– Ноу андестэнд.

– Так мы научим! Вот смотри, – и шулер быстро заюзал стаканчиками по деревянной доске.

Я кивнул, а потом, ткнув в него двумя растопыренными пальцами и переведя их на свои глаза, жестами изобразил, чтобы при этом он смотрел в мои глаза.

– Типа думаешь, что пересмотришь меня и помешаешь? Да, давай.

Трёшка перекочевала в руки шулера, и он, не отрывая от меня взора, приступил к своим простым движениям. Присев напротив него, я буквально впился в его хитрые глаза своими чёрными глазами. Пару секунд он воспринимал наше противоборство взглядами спокойно, однако вскоре занервничал.

– Всё, смотри и угадывай! – проговорил он и попытался оторвать свой взор, но тот не отрывался.

Мне было дико интересно: какие эмоции он сейчас испытывает? И я чуть ли не сверлил его глазами, словно желая дотянуться до головного мозга. Наши взгляды плотно переплелись, сцепились и, как он ни старался, отвести свои глаза от моих у него не получалось.

– Прекрати, сука! – шулер сел на жопу, невольно вырвавшись из-под моих «чар». – Ты что сделал? – проорал он, сидя на заднице.

– Ноу андестэнд, – пожал я плечами и, пользуясь тем, что он перемешал стаканчики, быстро перевернул все три.

Ожидаемо там ничего не оказалось. Толпа возмущенно загудела, а курившие в сторонке парни напряглись и подошли поближе.

Щёлкнув пальцами и потерев их друг об друга, я показал, чтобы мне отдали деньги.

– На, подавись! – выкрикнул шулер и швырнул мне смятую трёшку.

Подхватив купюру, я вновь потёр пальцами: мало, мол.

– Пошёл на… – мило ответил грузин. Или кто он там был?

– Полис?

– Какая на хрен полиция, у нас милиция, – пояснили двое угрюмых парней из охраны шулера.

– Иес, мильиция.

– Да по хрен нам твоя милиция, негр. Вали отсюда, пока мы у тебя деньги не отобрали и не накостыляли тебе.

– Иес, ноу полис, иес КГБ.

– …ять! Он иностранец, да ещё и негр. Это нам накостыляют за него, и никакие связи не помогут, – спрогнозировал ближайшие события один из артистов, до этого момента молча наблюдавший за развитием событий. – На, держи ещё трёшку и вали отсюда. Все расходимся: цирк уехал!

Кивнув, я забрал три рубля и свалил.

– Гад африканский, – проорал мне вслед шулер.

Чуть позже он делился своими впечатлениями с подельниками:

– Смотрел на меня, как удав на кролика, аж голова разболелась! А его шрам вдруг стал раскрываться, а оттуда кровь как хлынет чёрная… – шулера передёрнуло, – и зубы торчат белые, как снег.

– Не трепись, – лениво сплюнул в сторону охранник, с ухмылкой глядя на испуганного сообщника.

– Вот те крест! Я с таким вообще никогда не встречался.

– Негры они ведь с духами якшаются, вот тебе и не повезло. Это у нас религия, а у них непонятно что, – подтвердил «актёр». – Ну его на хрен, не связывайся больше с иностранцами, себе дороже.

Всего этого я, разумеется, не слышал, направляясь в магазин. А там меня уже ждали.

– Чавой-то ты долго билеты покупаешь?

– Так очередь, еле купил. У вас тут всегда так?

– А то! В очереди не постоишь, значит, день прошёл даром! Учись, негритёнок, – и обе тётки оглушительно расхохотались. Типа очень смешно, хотя и очень грустно: сколько времени впустую пропадает.

– Ладно, держи свою авоську с продуктами. Мы всё в бумагу завернули, чтобы не увидели, что несёшь. А то народ у нас ушлый, увидят, начнут расспрашивать: где, мол, взял? А ты и расскажешь, чёрная твоя душа, у кого купил. Они к нам, а у нас-то и нету ничего! Люди жаловаться пойдут, к нам ОБХСС нагрянет с проверкой, да выметут всё подчистую. Стало быть: бери и молчи. Ясно?

– Понял, спасибо. А где у вас тут фарцовщики обычно обитают?

– А что, у тебя есть что?

– Сигареты, жвачки, колготки.

– Да?! – глаза обеих тёток вспыхнули ярче прожекторов.

Но тут внезапно отворилась дверь, и в магазин ввалились двое подвыпивших мужиков, проорав с порога:

– Водка есть?

– Есть, – недовольно ответила продавщица. – Какую вам: «Русскую» или «Пшеничную»?

– «Русскую» давай, она дешевле, – проорал один из них. – Четыре сорок или пять двадцать, есть же разница? Русское всегда дешевле, – изрёк он неочевидную мудрость.

– Да, – поддакнул ему товарищ, – понимание надо иметь.

– Что ж вы делать-то будете, если она подорожает? – поинтересовалась у забулдыг продавщица.

– Пить! – пьяно улыбнулся ответственный за финансы, скрупулёзно подсчитывая деньги, и пропел на манер частушки:

Если водка будет пять,

Мы её все будем брать.

Если водка станет восемь,

Всё равно мы пить не бросим.

Передайте Ильичу –

Нам и десять по плечу!

Если цены станут больше,

То мы сделаем как в Польше.

Если будет двадцать пять -

Будем Зимний брать опять!

– А если водка станет триста? – спросил я, усмехнувшись.

– Петька, глянь-ка на туриста! – тут же выдал рифму пьяница, перевёл на меня внезапно умный взгляд светло-голубых глаз и добавил тихо: – Если водка станет триста, значит, свергли коммунистов.

– Дайте им «Пшеничную», я добавлю, – сказал я.

– О! Вот она дружба народов! Суууществует, – еле ворочая языком, проговорил второй. – Спасибо!

Я пожал плечами, сунул рубль и добавил ещё мелочи к тем деньгам, которые положили пьяные мужики. Сграбастав бутылку водки, они ретировались, довольно галдя и обсуждая подвернувшуюся удачу в моём лице.

– Ну, бывай, негр. Может, ещё свидимся, – бросил голубоглазый, и дверь за ними тут же захлопнулась.

– Пошли в подсобку, – позвала меня за собой Маня, – там поговорим. А то проходу не дадут, так и будут туда-сюда шастать.

И она, не дожидаясь моего ответа, подхватила табличку с надписью «Перерыв» и навесила на дверь, предварительно закрыв её на ключ. Причём дверь гастронома закрылась точь-в-точь, как недавно закрылось окошко кассы на вокзале: прямо перед очередным посетителем. Тот, не веря своим глазам, дёрнул ручку, затем постучал, требуя, чтобы ему открыли, потом громко выругался, плюнул и направился к другому магазину.

– Идём, – Маня приглашающе показала на вход во внутренние помещения магазина.

Придётся идти: никто меня за язык не тянул, сам про вещи сказал.

Зайдя в небольшую комнатку, мы продолжили наш содержательный разговор.

– Так… Ну, выкладывай давай, что у тебя есть? А то эти ироды не дали мне расслышать.

– Да, – согласилась другая, – не дали.

– Сигареты, жвачка, колготки.

– Всё импортное?

– Естественно, – ухмыльнулся я.

– И много?

– Сигарет блоков пять могу продать, жвачек несколько упаковок и колготок тоже не меньше двадцати пар.

– Так, а подешевле отдашь?

– Отдам, только разницу в цене вы продуктами отдадите.

– Ага, – удовлетворённо согласилась Маня, потирая свои пухленькие ручки. – Правда, денег сегодня мы уже собрать не успеем.

– Тогда завтра, в восемь, – прикинул я время, чтобы не опоздать на поезд.

– Ладно, но и ты, смотри, не обмани!

– Моё слово, как африканский алмаз! Это вы не обмани́те. Я, конечно, и без вас найду куда продать, да возиться неохота.

– Да ты что, за дур нас держишь?

– Пардон, нет, конечно, уважаемые женщины.

– Ммм, ну, тогда ладно, ща тебя выведем.

Меня вывели из магазина, и я, держа в руках авоську, поехал к себе.

Оказавшись в гостинице, я поднялся на этаж и только направился к своему номеру, как меня окликнула администратор этажа.

– Молодой человек, насколько я поняла, вы русский язык знаете?

– Да, знаю. А вот откуда вы это знаете?

– Так мы тут всё и обо всех знаем. Девушка ваша вчерашняя через меня обычно… общалась, вот и знаю я. Да и в ресторан вы ходили.

– Гм.

– А на сегодня вам девушка нужна? Вы не стесняйтесь, я вам подберу. Вы же завтра уезжаете?

– Да.

– В Москву?

– В Москву.

– Вот, и вы вряд ли знаете: в Москве всех проституток вывезли за сто километров, чтобы они не мешали иностранцам смотреть Олимпийские игры. Так что пользуйтесь возможностью здесь.

– Спасибо, обойдусь! Я не люблю любовь за деньги.

– Как хотите… – явно расстроилась администратор. – Тогда, может, у вас есть что-то на продажу? Я имею в виду импортные вещи: джинсы там, кофточки разные или ещё что.

– Есть! А вы готовы купить?

– Конечно!

– Жвачки, колготки, сигареты.

– А джинсов нет или одежды?

– Нет, я же не ишак, чтобы это всё тащить. Брал только лёгкое.

– Хорошо, давайте посмотрим.

И администратор, зрелого возраста женщина, решительно направилась вслед за мной в комнату. Зайдя, она с интересом проинспектировала содержимое трёх моих чемоданов и спортивной сумки с вещами на продажу.

– Сумку тоже заберу, – вконец обнаглев, заявила она.

– Нет, не отдам, самому нужна.

Женщина с сожалением посмотрела на спортивную сумку с фирменным лейблом, вздохнула и начала торговаться. В итоге у меня забрали один чемодан, набив его разномастным содержимым. Осталось ещё два: один завтра всучу продавщицам, а другой – мой НЗ, там в основном сигареты и жвачка. В военном училище самое то, ходовой товар, окромя еды.

Отдав колготки и жвачки с сигаретами, я получил через полчаса деньги и, закрывшись в номере, заснул. Меня ждал город-герой Москва.

C утра, сдав номер и забрав сумку с чемоданами, я спустился в холл, оформил все документы и вышел. Сев в такси, доехал до знакомого магазина. Меня с нетерпением ждали. Обе тётки, завидя меня, сразу же закрыли магазин и, отведя в подсобку, обменяли деньги на товар. Деньги-товар-деньги, ну, и продукты, разумеется. А то на одном кефире с хлебом далеко не уедешь.

Расставшись со вторым чемоданом, я вышел из магазина и направился на вокзал. Идти было недалеко, так что около девяти с четвертью я уже был на месте. От нечего делать вынул билет и стал его рассматривать. Ехать мне предстояло в купейном вагоне, но на двенадцать часов пути и плацкарт подошёл бы. Поезд приходил поздно вечером, и следовало ещё найти гостиницу в Москве… Ну, не найду, так на вокзале переночую.

В это время включился громкоговоритель, и странный женский голос возвестил о прибытии к третьему пути моего поезда. Глянув в свой билет и удостоверившись по номеру, что не ошибся, я направился на перрон.

Появление негра явно смутило проводницу. Никак не ожидавшая такого пассажира женщина испуганно взглянула на меня и даже как-то подрастерялась.

Я улыбнулся. Проводница схватила в руки мой билет и уставилась в него растерянным взглядом, надеясь увидеть там что-то сверхъестественное. Однако никакой мистики в билете не обнаружилось: обычная розово-серая бумажка.

– Двенадцатое место, проходите.

Подхватив чемодан и сумку, я прошёл в вагон.

– Мама, смотри, негр!

Блин, опять эти дети… Вот неужели они негра никогда не видели? Так и захотелось спеть:

– Я шоколадный заяц, я ласковый мерзавец! – и «ласково» так улыбнуться.

Но, какой бы я ни был мерзавец, делать детей заиками не сто́ит. Да и песенка эта лишь через четверть века появится.

Я прошёл на свое место и уселся, молясь всем богам, чтобы этот ребёнок не зашёл в моё купе! Вагон быстро заполнялся, и чем дальше, тем больше. Вскоре и всё наше купе оказалось заполненным. На противоположное от меня сидение, тесно прижавшись друг к другу, уселись все остальные пассажиры нашего купе: пожилая пара и мужчина, по виду преподаватель какого-то ВУЗа. Они с удивлением рассматривали меня, но так и не решались заговорить. Я в ответ хмуро смотрел на них, молча сидя в гордом одиночестве на другой нижней полке и ожидая проводницу.

Прошло ещё немного времени, и поезд, наконец, тронулся. Я встал и вышел в коридор, рассеянно глядя в окно. Мимо пролетали полустанки, дома, хозяйственные постройки, машины и люди, столбы и деревья. Мерно постукивали колёса.

– Вы бельё будете брать?

– А? – я непонимающе уставился на женщину.

– ВЫ_БЕЛЬЁ_БУДЕТЕ_БРАТЬ? – раздельно и чуть громче повторила проводница, для наглядности покачав стопкой тряпок в своей руке.

– Да.

– С вас рубль.

Я молча полез в карман и, отсчитав деньги, отдал ей.

– А чаю с сахаром принести?

– Да.

Скрывать своё знание русского я не стал, но старался отделаться короткими фразами.

– А вы в Москву едете? – спросила меня женщина, когда я вошёл обратно в купе.

– Да.

– Вы участник соревнований?

– Нет.

– А вы откуда?

– Африка.

– Ммм, а вы к нам с турпоездкой?

– Нет.

– А…

А вот от дальнейших расспросов меня спасла проводница, резко войдя в купе и грохнув на стол стакан чая в жестяном подстаканнике. Звякнула ложечка об граненый стакан, плеснула вода на стол, чертыхнулся мужчина, а я придвинул чай к себе.

– Маша, ну перестань задавать вопросы гостю нашей страны. Пейте чай, уважаемый негр, – сказал её супруг, дородный дядечка с пышными усами.

– Будете ещё чай заказывать? – тут же бойко протараторила проводница, которая, казалось, сейчас лопнет от любопытства.

– Да. Два.

– Два раза? – переспросила она.

– Да.

– С вас восемьдесят копеек.

Вздохнув, я протянул ей рубль. Достали они тут со своей мелочью! Мне что, полные карманы этих копеек таскать? После чая захотелось спать и, застелив матрас чуть влажной простынью, я полез наверх и под мерный перестук колёс заснул. Разбудил меня запах жареной курицы, солёных огурцов и варёных яиц.

Чихнув, я проснулся.

– Будьте здоровы! – послышался дружный возглас.

– Да, – не стал спорить я.

– Так вы слезайте, пообедайте с нами, а то приедем только вечером. Да и поздно уже. Вы, небось, в гостиницу поедете? Так там не покормят, всё будет закрыто. Слезайте, кушайте.

Ломаться было неудобно, и я спрыгнул с верхней полки.

– А вы по-русски понимаете?

– Да.

– Хорошо, понимаете?

– Нет.

– Ммм, – судя по лицу словоохотливой тётки, она в отношении меня сделала свой вывод: я, как та собака, всё понимаю, но говорю мало и неохотно, – присаживайтесь к столу. Вот огурчики, вот яйца берите, курочку жареную, хлеб тоже. А у вас в Африке есть хлеб?

– Да, – ответил я и полез в свою сумку. Достал оттуда банку шпрот и кусок копченой колбасы, выложив их на маленький столик.

– О, как хорошо в Африке живут! – не сдержал своих эмоций «профессор».

– Да.

Консервы вскрыли, колбасу нарезали, хлеб разобрали и уже было перешли к трапезе, когда муж любопытной тётки решил скрепить знакомство.

– Ну, под такую закуску не грех и выпить! Да и когда ещё с негром пить доведётся? – он лукаво подмигнул мне. – У меня и фуфырик по случаю найдётся, вздрогнем?

Я вздрогнул. Все рассмеялись. Через пару мгновений и небольшой суеты, на столе оказалась поллитровка «Пшеничной».

– Ну, что? За знакомство?

– Да.

– Тебе сколько наливать?

– Нет.

– Нисколько? – удивлённо переспросил меня этот товарищ.

– Нельзя, – разнообразил я свой убогий лексикон.

– Ну, нельзя, так нельзя, – согласился со мной он. – Остальные будут?

– Будут, – ответил «профессор» и подставил свою кружку.

Женщина тоже не стала отказываться. Разлив водку, они выпили и закусили, я просто закусил, они повторили, потом ещё и водка закончилась.

– Эх. Хорошо посидели, душевно.

– Да, – подтвердил я, и все снова засмеялись.

Сходив в туалет, я снова завалился спать и проспал до самой Москвы. Мы, негры, любим проводить так время. Спать да жрать, что может быть лучше? Только женщины.

– А вот и Москва-матушка, – проговорил «профессор». – А вам куда товарищ, в гостиницу?

– Да.

– На такси поедете?

– Да.

– А деньги на такси у вас есть?

– Да.

Уже в полной темноте поезд подошёл к перрону и, постепенно замедляясь, остановился у третьего пути. Все засуетились и, мешая друг другу своими пожитками, заторопились на выход. Я же не спешил. Сейчас все толпятся, а минут через пять-семь можно будет спокойно выйти, чтобы не толкаться чемоданами. Так оно и произошло.

Поток людей схлынул, и я спокойно вышел из вагона, мило попрощавшись с проводницей.

– Спасибо! – сказал я и, одарив женщину белозубой улыбкой, направился в сторону вокзала.

Глава 6. В Москве

Подобно гигантскому киту, засасывающему планктон, громадное здание вокзала всасывало в своё чрево поток маленьких, куда-то спешащих человечков. Поэтому я туда не стремился. Честно говоря, в Москве я был всего пару раз, знал её плохо, да и не нравилась она мне никогда: какая-то огромная, много людей, машин, все куда-то бегут, снуют, и всё дорого, дорого, дорого. Нет, не люблю я Москву, лучше Питер, желательно дореволюционный.

Дойдя до вокзала и пройдя сквозь него до противоположного выхода, я очутился на привокзальной площади. Немного в стороне виднелись огоньки такси, стоявших в ожидании клиентов. К ним я и направился.

– Вот те раз! – присвистнул в удивлении первый попавшийся таксист, одетый в кожаную тужурку и фирменную кепку.

– Вот те два, – не остался в долгу я.

– Чего два? – не понял меня он. Но, видимо, решив не связываться с негром, тут же перешёл к делу: – Куда везти? По-русски хорошо говоришь?

– В гостиницу.

– О, это хорошо, что говоришь. В гостиницу, значит. А в какую?

– Где места есть.

– Так, – задумался таксист. – Тогда тебе надо в Абвгдейку.

– Куда?! – теперь уже я не понял шутки юмора.

– Это такой новый гостиничный комплекс к Олимпиаде построили, «Измайлово» называется. У него целых пять корпусов: А, Б, В, Г, и Д. Так что там много мест. Ну, а мы называем её Абвгдейкой. Повезу тебя туда, согласен?

– Да.

– Тогда садись. Чемоданы свои давай. Только смотри: время уже позднее, придётся платить по двойному счётчику. Да и подсказал я тебе, куда можно устроиться, – таксист отнюдь непрозрачными намёками наводил на мысль о повышенном тарифе.

– Хорошо.

– А ты надолго?

– Нет.

– Ну, нет так нет!

Таксист крутанул счётчик, и тот тут же затикал, преобразовывая минуты поездки в рубли. Газанув, машина рванула по направлению к Измайлово. Как говорится: привет, Москва!

Машин на ночных улицах почти не было, лишь иногда мимо пролетали такси, да изредка попадались «жигули» и «москвичи» частных владельцев. Через некоторое время, мы оказались возле огромного гостиничного комплекса. Такси подъехало к главному входу и остановилось.

– Всё, прибыли. С вас, – таксист взглянул на счётчик, – пять рублей.

Я пожал плечами: пять так пять! И вынул синенькую купюру.

– Благодарю!

Забрав вещи, я направился к входу. Таксист же, посмотрев мне вслед, хмыкнул:

– О, как! Негр, а понимание имеет… – и, прикурив сигарету, уселся в машине в ожидании очередного клиента.

***

– Давайте сюда ваш пропуск, – проговорил капитан госбезопасности Владимир Небачу, выбирая, какую тактику избрать при общении с этой девицей: мягкого и улыбчивого ловеласа, который повёлся на её прелести, или строгого отца, недовольного поведением дочери? Остановился на последнем варианте – Присаживайтесь.

Девушка осторожно опустилась на краешек предложенного стула и испуганно уставилась на капитана.

– Итак, Алла Сергеевна Соловьёва, – капитан смерил девушку суровым взглядом, но от комментариев пока воздержался. – Я задам вам пару вопросов, и только от вашей честности будет зависеть ваша дальнейшая судьба. Возможно, что на первый раз ваше поведение обойдётся без особых последствий… Но ответы должны быть максимально честными, – капитан вперил в Аллу жёсткий взгляд и многозначительно повторил: – Максимально! Мы же их всё равно проверим.

– Я понимаю… – в уголках глаз девушки блеснули слёзы, и она буквально выдавила из себя: – Я готова…

– Ну, тогда приступим. Сколько вам лет?

– Двадцать три года.

– Где живёте?

– Улица Ленина 455, кв.155.

– Где учитесь или работаете?

– Я, отучилась в кулинарном технике и пока не работаю нигде.

– Понятно, значит, занимаетесь тунеядством?

– Нет, я устраиваюсь кондитером в кафе «Улыбка», но, женщина которая там работает, ещё не ушла в декрет. Я жду.

– Угу, и поэтому занимаетесь проституцией?

– У меня мама больная, а на работе платят копейки, нам не хватает, – залилась слезами Алла.

– Ну-ну, успокойтесь. Всё понятно, если вы всё расскажите начистоту, то вас никто не будет привлекать к ответственности за проституцию. Вы, главное, не молчите, рассказывайте. Вот выпейте воды, – капитан, взял гранённый стакан и плеснул туда из графина.

Дождавшись, когда девушка напьётся, офицер продолжил беседу.

– Вчера у вас был половой контакт с неким эфиопом, по имени, – капитан заглянул в свой блокнот, – по имени Дед Бинго.

– Он мне не называл своего имени, тем более такого странного.

– Так, ладно, это не важно… Не называл и не называл. Дед Бинго – это тот эфиоп с рваным шрамом на левой щеке, как от пули, который вас вчера ужинал…

– Я поняла о ком речь.

– И что вы можете о нём сказать?

Девушка задумалась. Вряд ли капитана интересуют подробности секса как такового… А ведь ничего подобного Алла в своей жизни пока не испытывала! Поэтому в ответ на его вопрос она лишь тихо буркнула:

– Он ничего о себе не рассказал.

– Но тем не менее. Он заступился за вас перед дружинниками.

– Я сама удивилась. Быть может, я ему понравилась?

Капитан хмыкнул, девушка отвернулась.

– Значит, он ничего вам о себе не рассказывал? – капитан Небачу задумчиво постукивал карандашом по столу, а сердце Аллы, будто под гипнозом, мерно стучало в такт. – Скажите, у него на теле было что-нибудь примечательное?

Алла подняла на него удивлённый взгляд: было! Ещё какое «было»! Но потом до неё дошёл смысл сказанного.

– А! У него есть шрам на левом плече, вернее два: с двух сторон руки. Тоже от пули, наверное.

– Так, уже интереснее! А ещё?

– Больше ничего, только шрамы на лице и на плече.

– И всё-таки вспомните, может, он что-то о себе рассказывал?

– Лишь то, что он эфиоп. И всё.

– А где он так хорошо научился говорить по-русски?

– Я не спрашивала, да он бы мне всё равно не ответил.

– Он немногословен?

– Да.

– А может ли он быть непростым негром? Агентом, например:

– Я не знаю, но у него вроде бы не было ничего такого. В сумке вещи, в чемоданах барахло всякое, сигареты и жвачки разные.

– То есть проверили?

Аллочка замялась, но если сказала «а», то говори и «б».

– Ну-у, я взяла у него одну упаковку колготок… он не заметил.

– То есть своровали? – больше утвердительно, чем вопросительно спросил капитан и укоризненно покачал головой из серии: «Ай-яй-яй!». Разве что пальцем не погрозил и уточнил: – То есть он обычный негр-барыга?

– Наверное, ничего такого я за ним не заметила.

– Эх, Алла, Аллочка, – с некой жалостью произнёс капитан, решивший отыграть свою роль до конца. – Вот есть у меня одна знакомая Алла. И она сказала, что имя это означает «всё умеющая» или «мастерица на все руки». А вы, выходит, не только на все руки мастерица, но и на прочие части тела.

Девушка покраснела. Удовлетворившись её реакцией, капитан Небачу ещё какое-то время посверлил жрицу меркантильной любви взглядом и, поняв, что ничего она не знает, решил отпустить.

– Ну, хорошо, можете быть свободны, – расписавшись на бумажке, капитан вручил девушке пропуск на выход из здания городского отдела КГБ СССР и добавил: – ПОКА свободны.

Едва она вышла, он поднялся и, взяв протокол допроса и закрыв ключом дверь, направился в другой кабинет.

– Ну, что, Володя, допросил проститутку?

– Да, Александр Вольфович, допросил, – ответил капитан сухощавому подполковнику с тёмной шевелюрой и карими глазами.

– Давай протокол.

Забрав бумаги, подполковник быстро пробежался глазами по тексту и вернул их обратно.

– Ну, и что ты думаешь, об этом эфиопе?

– Во-первых, он не эфиоп. Во-вторых, он действительно воевал и был ранен. А вот, в-третьих, он отлично владеет русским языком. И это самая большая загадка! В остальном самый обычный негр.

– Как это «не эфиоп»?

– Он сомалиец из клана исса.

– Да один чёрт! А что думаешь про его знание русского?

– Я навёл справки через посольство и поднял протоколы донесений военного советника. Кроме того, что он хорошо обучаем, больше ничего нет. Жил далеко от городов, ничем не выделялся. Ни с американцами, ни с нашими контактировать до начала конфликта между Сомали и Эфиопией возможности не имел.

– Ясно, закрывай дело и отправляй в архив. Ещё с неграми нам тут не хватало возиться! Если и всплывёт чего, или он сам себя сдаст, тогда и станем дальше копать.

– Есть!

***

Гостиничный комплекс «Измайлово» действительно оказался огромным, и мне без труда подобрали отличный одноместный номер. В Африке таких не было. Разместившись, я отложил все проблемы до утра и завалился спать.

Проснувшись, выяснил у портье, что позавтракать можно в специальном недорогом ресторане при гостинице. Там и перекусил, но близилось время посещения консула, и мне снова пришлось брать такси.

В посольстве меня, разумеется, никто не ждал, хоть и знали о моём визите. Приняли меня неласково, и я долго объяснял: кто я, и зачем я здесь. Африканский бардак – он во всём бардак: и в голове, и в делах, и в другой стране. Пришлось долго ждать: пока позвонили; пока узнали, кто этими вопросами занимается; пока узнали, кому нужно звонить и, наконец, дозвонились куда следует. Подумали, решили, сказали, послали. В общем, всё как и всегда в таких делах. Главное – это терпение! Но терпение есть, оно не может не есть.

Наконец, во всём разобравшись, меня послали в ГУК МО СССР, то есть в главное управление кадров при министерстве обороны. Сообщили адрес и сказали, в какой отдел мне следует обратиться. Так как у меня денег хватало, то я поехал на такси. Потому как «не наши» люди ездят везде на такси.

Такси довезло меня до монументального здания министерства обороны СССР, что на Знаменке. На проходной сидел дежурный офицер с двумя сержантами.

– Вы к кому? – с некоторым удивлением посмотрел он на меня.

Впрочем, я уже привык, что здесь все на меня смотрят как на макаку с паспортом.

– Я в иностранный отдел главного управления кадров на поступление в военное училище, – доложил я чисто по-русски, чтобы не тратить время на поиск всяких там переводчиков.

– Документы, – кратко скомандовал он и протянул руку.

Я отдал пачку сопроводиловок.

– Понятно. Ждите.

Офицер набрал какой-то номер, сообщил о моём прибытии и положил трубку.Через несколько минут раздался обратный звонок, и офицеру разрешили меня пропустить.

– Проходите, вот вам пропуск, сержант вас сопроводит.

Взяв пропуск, я пошёл вслед за сержантом. Поднявшись на четвёртый этаж, мы остановились возле двери с табличкой ГУК ИО. Распахнув дверь приёмной, сержант приветственно кому-то кивнул, мы вошли и оказались в приёмной, в центре которой стоял стол. За ним сидела молодая девушка в форме и печатала что-то на печатной машинке. Слева и справа от неё находились двери. Сержант постучался в ту дверь, которая находилась справа и, после разрешения, я туда вошёл, но уже без него. Взгляду открылось большое помещение с шестью столами, за каждым из которых кто-то сидел.

– Сюда, пожалуйста, – махнул мне рукой полный майор с артиллерийскими петлицами. – Нам звонили из посольства, давайте все ваши документы, и мы оформим вас курсантом артиллерийского ВВУЗа.

– Хорошо, – не споря, я отдал свои немногочисленные документы.

Майор ознакомился с ними, потом сказал:

– Мы распределили вас в Сумско́е высшее артиллерийское командное дважды Краснознамённое училище имени М. В. Фрунзе. Вам повезло.

– Я как-то хотел в танковое…

– Ничего страшного, в Сумском вы будете изучать самоходно-артиллерийские установки. Например, «Гвоздику» или «Акацию», а может, «Тюльпан» или «Гиацинт-С». Это те же танки, только артиллерийские. Увидите – поймёте.

Я пожал плечами: ну, увижу и хорошо, пусть будет так.

– Сегодня я оформлю на вас все документы. Придёте завтра, полу́чите проездные до Сумы, на которые возьмёте бесплатный билет до города. Также, вы получите предписание и небольшую сумму денег на питание. Жду вас завтра к одиннадцати часам. Думаю, что всё уже будет готово.

– Хорошо.

Забрав обратно свой паспорт (без него в гостиницу не попасть!), я вышел из кабинета. В приёмной давешний сержант точил лясы с барышней-секретарём, заливая её мозг кипятком своего вожделения. Жертва с погонами ефрейтора вяло трепыхалась, отбиваясь лишь для вида. Моё столь скорое появление разрушило эту идиллию, оба смутились. Девушка быстро заклацала по клавишам печатной машинки, а сержант, одёрнув на себе китель, спросил:

– Вы всё, кончили?

– Да, кончили, – хмыкнул я и участливо так спросил: – А вы? Мне бы выйти теперь…

– Сейчас я вас выведу, – сержант криво ухмыльнулся и взялся за ручку двери, я тоже в свою очередь ухмыльнулся.

Сдав пропуск дежурному офицеру, решил пройтись по городу и прокатиться на метро. Схема его у меня была, так что доберусь.

– А я иду, шагаю по Москве, и ничего не узнаю и не хочу! – на ходу пересочиняя песенку, бубнил я себе под нос, рассматривая всё вокруг.

По широким улицам мчались автобусы и редкие машины, деревья зеленели свежестью, все люди одеты, словно под копирку: одинаково и тускло. Редко где мелькнёт стройная девушка в джинсах или сшитом на заказ платье. А все, кто постарше, будто одеты в спецодежду: как один в сером или чёрном фабричного производства. С обувью тоже не всё так хорошо, особенно у тех, кто явно не при деньгах. Но это касалось в основном рабочих окраин.

Идя по улице, я увидел впереди киоск с мороженым. Первые числа июня… не так, чтоб уж очень жарко, но тепло. Решил побаловать себя советским пломбиром. У киоска столпилась очередь. Тут по ходу ничего без очереди купить нельзя! Тенденция, однако.

Продавщица – немолодая уже женщина в белом фартуке – безразлично глянула на меня, когда подошла моя очередь. Удивительно, но мой вид её совсем не тронул.

– Что будете брать? Или вы по-русски говорить не умеете?

– Умею, а что у вас есть?

– Щербет – семь копеек, пломбир – двадцать копеек и эскимо за двадцать две копейки.

– Давайте эскимо.

Продавщица приняла деньги и полезла в морозильный ларь, чтобы достать оттуда эскимо в бумажной обёртке. Достав, вручила его мне.

И вот опять.

«А я иду, шагаю по Москве, и эскимо в моей руке! Но как-то бесит втихаря, что смотрят как на дикаря». Почему-то люди не сильно улыбаются. Может быть, настроение плохое, или ещё что… Вроде уже и олимпиада на носу. А может, это я предвзято смотрю? Ну и ладно.

Мороженое оказалось так себе, не знаю, почему его так хвалят? У себя в Пятигорске я любил покупать вафельный рожок с пломбиром и начинкой из варенья. Очень рекомендую! Особенно фисташковое. Дороговато оно, правда, по 45 рубчиков, но в пересчёте на копейки советские, не дороже эскимо, но намного вкуснее.

Да и вообще, когда я бывал в Москве, то хорошего мороженого не видел, только ширпотреб с привкусом пальмового масла. А то же нижегородское марки по названию одного городка области, очень вкусное и натуральное. Доев мороженое, я спустился в метро и, ориентируясь по схеме, доехал до станции Измайлово.

Гостиница встретила меня чистым и уютным номером. Вежливая коридорная подсказала, что помимо ресторана, есть ещё и столовая, которая приятно удивила меня разнообразием блюд. Тут были и каши, и картофельное пюре, и вездесущая гречка, и даже гороховая каша! Представленное в меню мясо тоже не подкачало: котлеты, гуляш, азу, ну и прочее. Особенно мне понравилась политая вишнёвым вареньем творожная запеканка. Не знаю почему, но она мне зашла буквально «на ура!».

Взяв себе компот из сухофруктов и пару кусков настоящего ржаного хлеба, я отправился искать свободный столик.

Поставив поднос, я принялся за еду, аккуратно работая ложкой. Вилку брать не стал: с армии не люблю. Ложкой можно есть всё, а вот вилкой нет. И вдруг завис: в столовую вошла шикарная чернокожая девушка! В отличие от меня, она действительно была очень чёрной. Черты её лица свидетельствовали, что она скорее всего… Да хрен её знает, кто она такая, но хотя б не страшная, да и волосы длинные, явно мулатка.

Набрав себе еды, она оглянулась вокруг и уверенно направилась к моему столику.

– Você não se importa? – Ты не против?

Вот причём тут импорт? С трудом я догадался, что она спрашивает у меня разрешения присесть. Я кивнул, она села и принялась болтать.

– Бразил? – перебил я её, вытянув вперёд голову и никак не врубаясь в то, что она верещит.

– Сим!

Какая «сим»? Но судя по радостному выражению её лица, это означало «да».

– Инглиш? Арабс?

– То фора, португэйс. ( Нет, только по-португальски).

Говорила она исключительно по-португальски и, как оказалось, никаких других языков не знала. Ну и ладно, пусть болтает. Я только кивал, а она щебетала, буквально обливая меня своими словами, как водой. Но глаз радовала: прежде я бразильянок как-то не встречал.

Под конец совместной трапезы мы уже довольно неплохо объяснялись при помощи жестов. Выйдя из столовой, прогулялись вокруг гостиницы, я угостил девушку мороженым. Ну, а чтобы она не сочла меня скупердяем, купил сразу три пачки пломбира. Эскимо покупать не ста: она и так чёрная без всякого шоколада.

Зайдя в продуктовый магазин, купил бутылку «Советского шампанского». Глянув на портвейн, именуемый в народе «три топора», подумал, что поить бормотухой как-то моветон. Ну, а русская водка убьёт её сразу. Может, она и пила свой местный ром, однако нашу водку может и не осилить. Ром пожёстче будет, а водка мягче.

В ресторане я купил банку чёрной икры. Хлеб, колбаса, шпроты и пара коробок конфет у меня уже были. Да и в ресторане, как и в буфете при нём продавалось много чего, были бы деньги. Особенно мне понравились конфеты.

Нагрузившись продуктами, мы ввалились в её двухместный номер. Соседка Витории (а именно так звали мою новую знакомую) ещё не прилетела. По какой причине это произошло, я не понял, но номер был забронирован на двоих. Так что мы вдвоём провели там не только вечер, но и ночь, плавно перешедшую в любовную. Вот тут уж мне пришлось труднее, чем с Аллой. А если ей ещё афродизиак подлить? Пожалуй, не стоит экспериментировать! Если только себе, чтобы выдержать этот марафон… Ночевал я тоже у Витории. Коридорная же сделала вид, что ей всё по фиг. Ну, подумаешь, визжат как стая обезьян. Негры, что с них взять? Пусть живут, как хотят!