Арсений Бабочкин. Повесть бесплатное чтение
Дизайнер обложки Вячеслав Александрович Пешков
© Вячеслав Пешков, 2024
© Вячеслав Александрович Пешков, дизайн обложки, 2024
ISBN 978-5-0064-7404-8
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Глава 1
Арсений сидел недалеко от небольшой извилистой речушки, которая протекала вдоль села. Он смотрел вдаль горизонта на закат солнца, где расстилалось огромное поле сельских лугов. Высокая трава, то слегка колыхалась на небольшом ветру, создавая иллюзию морской волны, то ложилась и стелилась по земле, напоминая длинную дорогу к плывущим облакам небосклона.
В низине за оврагом находилась деревня, её дома с цветущими садами и резными палисадниками, проходящей грунтовой дорогой накатанной повозками, старенькой церквушкой поблёскивающей куполами.
Арсений изредка посматривал на дома деревни, слегка мусолив во рту соломинку, он немного волновался, в ожидании одного человека, который был ему очень дорог.
Этот рыжеволосый, слегка лопоухий и курносый парень был из местных. Голос у него был слегка охрипший, как будто он сорвал его, но это не так, в детстве Арсений тяжело переболел пневмонией и получил осложнение.
На шее красовался подвешенный волчий зуб, что говорило о его храбрости и ловкости, как охотника.
Он хорошо знал эти места, любил порыбачить, поохотиться на зайцев да лисиц, а ещё на бобров, пробираясь по зарослям вдоль местной речки. Охотников здесь было много и Арсений не исключение, ведь это было любимое занятие молодёжи того времени.
– Эй! Сенька! – Вдруг неожиданно услышал он знакомый долгожданный голос и обернулся.
С левой стороны грунтовки ведущей в деревню, мимо заросшей травой сопки прямо к нему шла девушка. Она спешила, быстро перепрыгивала с одной кочки на другую, приближаясь к условному месту.
На её тонкой изящной фигурке ветром развевало длинный сарафан. Она одёргивала его руками, чтобы не поднимался вверх.
– Натаха! – Крикнул в ответ Сенька. – Сюда, сюда!
Девушка сделала еще несколько шагов и присела рядом с Арсением за высокой травой сопки. На её лице сияла улыбка. Чернобровая, кареглазая девчонка, смотрела на него большими глазами с длинными ресницами, темные длинные волосы слегка развевались на ветру. Тонкими ладошками она постоянно поправляла их и снова улыбалась.
– Я уже как час тут тебя дожидаюсь, – сходу сказал Арсений.
– Ты меня извини, Сенька, прийти раньше никак не получалось, отец из дому не выпускал, – ответила Наташка.
– Опять отец? – Переспросил Арсений.
– Да, – засмущалась девушка. На её лице уже не было той улыбки, она склонила голову и тихо продолжила:
– Он последнее время совсем озверел, говорит, если ещё раз тебя увижу с этим босяком Бабочкиным, то повыдергаю ноги.
Арсений улыбнулся, но ничего не ответил. Он только выплюнул изо рта замусоленную соломинку и посмотрел на девушку.
– Чему ты улыбаешься, – возмутилась девушка, – Что будем делать дальше, ведь если он узнает, что я была опять с тобой, то мне точно несдобровать.
– А ты Натаха ничего не бойся, понятно? – Неожиданно ответил Арсений. – Сейчас власть наша советская, и она не позволит тут командовать бывшим буржуям.
– Сеня! Ну, причём тут советская власть, ведь он мой отец, понимаешь? А ведь в нашем доме его слово закон, как он скажет, так и будет, даже маменька супротив ничего не говорила, боялась.
– Отец, отец, чего ты боишься не пойму. А хочешь, сбежим вместе. – Он сказал эти слова так неожиданно, что Наташа посмотрела на Сеньку с удивлением.
– Вместе?
– Да вместе, – ответил Сенька, – А что, никто нас не найдет даже папенька, я работать пойду, проживём как-нибудь. – Вслед добавил он.
– Дурачок, какой же ты дурачок Сенька, также нельзя, ну как же без родительского благословения, ведь это обязательно, да и в церкви надо повенчаться, без венчания нельзя, грех большой.
Арсений улыбнулся.
– Да сказки всё это поповские, а вот свадьбу сыграем, всю деревню пригласим.
– Конечно, пригласим, обязательно пригласим, – добавила Наташа.
Действительно, Наталья была дочерью Игната Щукина в прошлом богатого помещика в этих краях. В этом селе Кутузовка Кирсановского уезда, Щукин имел много земель в своё время, много народа на него батрачило, и это был человек неприятный, злобный. Сколько он людей погубил непосильной работой, невыносимым трудом, это страшно представить.
От него зависела каждая семья, каждый двор в деревне. Все земли в самой ближайшей округе принадлежали ему, и он распоряжался ими, как хотел, поступал, как нравилось.
Арсений задумался, в его голове появились воспоминания о прошлом, о том, как было нелегко в его жизни. Он вспоминал об этом с горечью и некоторой обидой на самого себя за проявленную тогда слабость.
В его мыслях всё спуталось, всё перевернулось, он вспоминал своего отца, которого засекли до смерти, свою больную мать, умоляюще просившей не выгонять и не лишать её работы.
Он не мог забыть разъярённого Игната Щукина, который ворвался со своими бандитами к ним в дом, взяв его молодым мальчишкой за горло чуть не задушил.
– Щенок! Ты кого хотел надурить, меня, да я тебя в порошок сотру и по ветру пущу недоумок паршивый. А ну быстро говори, где твой брат Василий. Задушу паскудина, говори!
Щукин сжал на горле пацана пальцы ещё сильнее, затем отшвырнул мальчишку в угол с такой силой, что он перелетел через лавку и ударился о деревянную стену.
От нестерпимой боли Сенька стиснул зубы, из носа пошла кровь, губа была разбита.
Щукин снова подошёл к мальчишке, и снова взяв его за горло, спросил:
– Но ведь ты знаешь, где прячется Васька, брат твой, знаешь?
– Не знаю я, ничего не знаю, – ответил Сенька.
– А я говорю, знаешь. Его недавно видели с красными, там и Федька Давыдов, Сарычев Тимофей.
– Не знаю, я ничего не знаю и не видел, ни брата, никого.
– Вот упрямец, себе же хуже делаешь, я вот возьму тебя за ноги, да подвешу к потолку, и будешь там мотаться до тех пор, пока не скажешь правды. А ну говори собачий потрах!
Тут Игнат опять взял своей ручищей Сеньку за горло.
– А ну поднимайся волчонок, поднимайся.
Испуганный мальчишка, держась за стенку медленно встал.
– Эй, Игнат, остынь маленько, остынь, ведь задушишь малого, – сказал, рядом стоящий мужик.
Игнат обернулся и увидел Степана Сальникова, бывшего середняка, служившего в своё время верой и правдой Щукину.
– А-а-а, Степан. Да чего ему будет, этому щенку, вон посмотри, как он смотрит на нас, прямо-таки готов накинуться и разорвать, правда, волчонок.
– Пропустите! Пропустите меня, дайте пройти, изверги, креста на вас нет! – Раздался женский голос.
– Да куда ты прешь шалава, сказали тебе, нельзя, что русский язык не понимаешь, нельзя, – выругался здоровенный верзила и оттолкнул её назад.
– Игнат! Прошу тебя, не губи дитя невинное, отпусти ты его, – продолжила кричать женщина.
Щукин обернулся и посмотрел в сторону открытой настежь двери.
– Игнат, не губи ты нас, ведь ты знаешь, я всю жизнь на тебя работала, стирала, убирала, любую работу по дому выполняла, ведь упрека не было, – умоляла она.
– А ну пропусти её! – Громко крикнул Щукин тому верзиле в дверях. Окинув взглядом бедную женщину, он всё-таки решил подойти к ней сам.
– Степанида, проходи в дом, проходи, никто тебе ничего в упрёк не ставит.
Игнат взял её за руку и помог подняться.
– Всегда я был рад тебе, и отец мой, Осип Давыдович, и матушка моя Матрёна Серафимовна, царство им небесное, тоже были всегда рады видеть тебя, – сбавив тон, проговорил Игнат.
– Вот только одного не могу понять, что не хватало детишкам твоим, чего они полезли против нас, кто их поил кормил, ведь жили-то вы лучше других, заметь Степанида, лучше!
– Да неразумные они ещё, неразумные, не понимают что делают, что творят…
Не дослушав до конца Степаниду, Игнат тут же её перебил:
– Что!? Что ты мелешь Степанида, что ты мелешь. Это они неразумные!?
Игнат подошёл к Арсению и ткнув в него пальцем продолжил.
– Вот это он неразумный, ему уже пятнадцать лет, а у него злость да ненависть, жизни, понимаешь ли, хорошей захотелось, равенства, это со мной равенства, со мной!? С Игнатом Щукиным!? – Опять словно зверь заревел Игнат, – ух, собачье отродье!
– Да что ты, что ты Игнат, у него и мыслей таких не было, дурачок он ещё – Степанида подошла к сыну.
– Сенюшка, дорогой, ну скажи, зачем тебе всё это нужно, зачем? Я ведь и Ваське говорила, просила, умоляла его не связываться с этими людьми.
– Ты иди домой матушка, иди, я сам разберусь, – тихо прошептал Сенька.
Его губа была разбита, а из рассечения сильно шла кровь. Стекая с подбородка, она каплями падала на пол, рядом с его босыми ногами образовалось кровяное пятно.
– И правда Степанида, шла бы ты домой, кажется, ему всё равно смотреть на страдания матери, – с ехидством высказался Игнат и похлопал слегка парня по щеке.
– А что, разберемся по-взрослому Сеня, ты ведь взрослым себя считаешь, вон и с красными общаешься, как и брат, твой Василий? – С улыбкой спросил Игнат и опять хлопнул его по щеке своей здоровенной ладонью, как будто играясь.
– Эй, Стёпка! А ну давай сюда лошадь и верёвку, да подлиннее, слышишь, подлиннее! – Взревел Щукин, обращаясь к одному из своих. – Посмотрим, какой ты мужик, краснопузый, эх, дурачок, ведь прощение будешь просить. Помилуй, скажешь, дядя Игнат, пощади, не лишай жизни, а я ещё посмотрю, помиловать тебя или нет.
Подняв голову, Арсений увидел как привязывают к лошади веревку. Верный и преданный слуга Щукина, этот отъявленный бандит Степан Сальников затянул большой узел на чересседельнике, а второй конец веревки предназначался ему, Арсению Бабочкину.
«Вот и всё, настал мой час, наверное, пришло время попрощаться со своей жизнь» – подумал Сенька. Он прекрасно понимал, что такого испытания он не выдержит.
Его немного подташнивало, кружилась голова, в ногах чувствовалась слабость, но главное, он ощущал беспомощность, безнадёжность. Казалось смерть медленно приближается к нему, она бродит где-то рядом, а может смотрит ему в глаза ожидая последние минуты, чтобы всё покрылось тьмой и вечной тишиной в этом Богом данным мире. Только в Бога он не верил, ведь его брат Василий был коммунистом и Сенька брал с него пример, хотел быть похожим на него, стать таким же борцом за советскую власть и до последнего сражаться с белогвардейцами.
Вдруг настала суета, все куда-то заспешили, забегали, солдаты стали громко переговариваться между собой. Щукина рядом не было, только его люди мелькали перед глазами.
Мимо сарая тащили пулемёт, послышались громкие команды:
– Завьялов!
– Слушаю ваше благородие, – следом раздался громкий ответ.
– Возьмёшь несколько человек и пройдешь вдоль огородов, ближе к речке, понял!?
– Слушаюсь ваше благородие!
– Эй, Сотников!
– Я ваше благородие!
– А ты со своими людьми выдвигайся навстречу, прямо по дороге, понял!?
– Так точно ваше благородие, будет исполнено ваше благородие, – отрапортовал второй.
Арсений поднял голову и осмотрелся, вокруг никого не было.
«Красные» – Пронеслась мысль в его голове. «Красные, в деревне красные, это спасение». – Ещё раз подумал Сенька.
И действительно, на какое-то время он остался один без надзора, это было его спасение, шанс.
Он подошел к открытой двери и еще раз осмотрелся вокруг, рядом никого не было.
Если быстро перебежать дорогу к соседнему дому, а там по огородам и к реке. Вдоль местной речушки росли высокие кустарники, там можно спрятаться и отсидеться, а потом, когда стемнеет, есть шанс сбежать из деревни, ведь около села начинались посадки, а там полями, оврагами и ищи свещи, – промелькнула мысль в его голове.
Он осторожно вышел из старого сарая, снова осмотрелся. Рядом никого не было, только метров за двести, триста от него, несколько человек второпях грузили повозку, вдалеке по проселочной дороге поднимая пыль, быстро удалялись несколько подвод. Они очень спешили и погоняли лошадей что-то выкрикивая вслед.
Арсений быстро перебежал дорогу и оказался у дома, который стоял напротив. Этот дом принадлежал Севостьяну хромому, старому солдату. Там он жил один, родственников у него не было, с людьми общаться не любил, на улицу выходил редко. Старые ранения его мучали ещё с первой мировой, а теперь вот и старость подошла.
Калитка совсем не закрывалась, она валялась рядом с ветхим забором, а в саду всё давно заросло высокой травой.
Сенька быстро подбежал к сломанной калитке, но попасть в заброшенный сад так и не успел. Кто-то окликнул его по имени, причем сказано было громко и чётко.
– Эй, Арсений!
Сенька остановился, голос показался ему знакомый, он где-то его слышал, причём совсем недавно, а когда повернулся, то увидел Степана Сальникова, в руках он держал направленный на него обрез.
– Ты куда собрался-то, а?
Парень оцепенел, он не мог пошевелиться, его как будто сковали невидимыми толстыми прутьями.
– Что, язык проглотил? Куда путь-то держишь, не к братцу своему Василию в красную армию?
– Отпустил бы ты меня, дядя Степан, – еле слышно проговорил испуганный мальчишка.
– Отпусти-ил, ишь ты, – как на распев проговорил Степан. – Не-ет брат, я должен тебя застрелить, ну конечно ежели не скажешь где Василий.
Арсений посмотрел на Степана взглядом пронизывающим его до костей.
Степан нахмурился и направил ствол обреза прямо в грудь молодого парня.
– Ну, говори, – грозно повторил Степан.
– Да, а я ещё подумаю, – с некоторым ехидством ответил Сенька, и на его лице появилась небольшая улыбка.
Но тут позади на небольшой повозке подъехал мужик, это был совсем незнакомый ему человек, так как в деревне он хорошо всех знал.
Он остановил лошадь рядом с ними и обратился к Степану:
– Пора ехать, вон красные на выгоне, скоро будут здесь.
Степан обернулся и коротко ответил.
– Хорошо, – затем посмотрел на Сеньку.
– Ну, быстро отвечай, у меня нет времени или я тебя убью!
Арсений молчал и смотрел Степану прямо в глаза.
– Степан, едем скорей! Вон уже красные появились на дороге, ведь не успеем! – Закричал мужик с повозки.
Степан снова повернулся, чтобы рассмотреть приближающегося противника.
Воспользовавшись небольшой паузой, Арсений со всего размаха ударил его коленом в живот. Степан был человеком сильным, высокого роста, крепкого телосложения, но от невыносимой боли он съёжился и выронил обрез.
Тут молодой мальчишка рванул с места и через заброшенный сад помчался прямо к реке. Он бежал по траве, которая была ему по пояс. Ноги как будто сами его несли прочь от этого кошмара и нелепой смерти, которая его ожидала. Он их почти не чувствовал, не ощущал и только одна мысль кружилась в его голове. – «Быстрее, быстрее».
Прошли секунды и прозвучал выстрел, но Сенька нёсся вперед, только вперёд. «Не попал, не попал» – думал он, – «ещё немного, ещё чуть-чуть» – в мыслях повторял он раз за разом. Тут прозвучал ещё один выстрел, затем ещё, но он был уже далеко и в скорости совсем скрылся из виду.
Глава 2
– Эй, ты живой что ли, аль нет, – послышался чуть хрипловатый голос.
Арсений лежал на луговой траве, уткнувшись лицом в небольшую кучу давно кем-то скошенного сена. Свернувшись калачиком, он крепко спал, казалось непробудным сном, удаляясь в своих снах от настоящей реальности всё дальше и дальше. Быть может это единственная возможность не видеть этот мир таким жестоким и несправедливым.
Он прошёл несколько километров вдоль оврага, где в самом его низу находилось заросшее травой болото, именно оттуда маленькая сельская речушка брала своё начало и спускалась, набирая свою силу между высокими берегами.
Это место находилось между железнодорожной станцией и деревней, где проходила заросшая травой грунтовая дорога. Эта дорога была единственной связывающей село с остальным миром, потому что вокруг были только поля да овраги. Конечно, можно было проехать между полей по посадкам в соседнюю деревню, но только летом, в сухую погоду.
Арсений открыл глаза и увидел перед собой человека, который склонился перед ним и внимательно рассматривал его.
– Ты чей будешь-то, откуда и куда путь держишь? – Неожиданно задал вопрос незнакомец. На нём была военная гимнастёрка, а на голове буденовка с большой звездой посередине.
«Красные» – сразу подумал Арсений, и на его лице появилась улыбка.
Тут с дороги свернул ещё один военный, он слез с лошади и направился прямо к ним.
– Вот тут парень какой-то спал, прямо на траве, товарищ капитан, – сходу доложил ему солдат в будёновке.
– Парень говоришь, – ответил подошедший капитан и тут же обратился к Сеньке:
– Как тебя звать?
Арсений поднялся с земли и вытянулся во весь рост, с его лица не сходила улыбка. «Наверное это командир» – Подумал он. «А может и самый главный» – Ещё одна мысль промелькнула в его голове.
– Что же ты молчишь, отвечай когда тебя спрашивают, – не выдержал солдат, который подошёл к нему первым.
– А ты не ори на меня, я с командиром буду разговаривать, – резко ответил Арсений.
– О-о, какие мы гордые, – удивился солдат.
– Ладно, ладно, ну, как зовут тебя, откуда будешь? – Опять задал вопрос капитан.
– Да здешний я, Сенькой меня зовут, с соседней деревни, – немного помявшись на месте, ответил Арсений. – Там белые, я еле убёг от них. Они хозяйничают несколько дней, их там много.
– Уже не хозяйничают, только и видели их с белыми командирами, да прихлебаями в виде бывших середнячков, сбежали они, – выдал как из пулемёта стоящий рядом боец на рыжем коне и блестящей шашкой на боку и все тут же засмеялись.
– Да-а, это правда, нет в деревне больше твоих обидчиков, сбежали они, – Добавил капитан. – Иди домой Сенька и никого не бойся.
– Да я и не боюсь их, – гордо ответил Арсений.
– Вот это правильно, – капитан похлопал по плечу парня и ловко запрыгнул на лошадь.
– Подождите товарищ военный! – Вдруг закричал Арсений. – Подождите!
Командир остановил лошадь и повернулся.
– Ну, чего тебе.
– Товарищ военный, товарищ военный, – Сенька подошёл поближе, как будто чего боялся и нерешительно пробормотал:
– Возьмите меня с собой, возьмите.
– С собой? Это куда же мы тебя возьмём? – Сделал вид, как будто ничего не понял капитан.
– Как куда, воевать. Я могу шашкой рубить, из винтовки стрелять. Возьмите.
Военный на секунду задумался, затем спросил:
– Воевать? А сколько тебе лет?
– Пятнадцать, – ответил Сенька.
– Пятнадцать? – Удивился военный. – Ну, через годик, другой пожалуй зачислим в отряд, такие отважные бойцы нам нужны.
– Как через годик?! – Возмутился Сенька. – Через годик и воевать-то будет не с кем. Вон, бандиты бегут, советская власть везде, война заканчивается, а кто за отца отомстит, за наших людей в селе, которых они убивали?
Командир остановил лошадь, слез с седла и подошёл к мальчишке. Арсений смотрел на капитана, не сводя с него глаз.
– Вот что Сенька, – Чуть приподняв козырёк фуражки, сказал человек, который показался ему близким, своим, старшим товарищем.
– На твой век ещё хватит войн, твоя храбрость потребуется в боях, чтобы надёжно защищать нашу власть, советскую власть, народ и революцию, чтобы больше никогда, ни богатей, ни барин не смогли угнетать народ, высасывать из него последнее. А теперь прощай.
Военный быстро и с той же ловкостью взобрался на лошадь и поскакал вдогонку за отрядом.
– Может, ещё свидимся! Прощайте! – Вслед крикнул ему Сенька.
– Проща-а-ай, – ответил ему военный, и только стихающий стук копыт и длинный шлейф пыли остались от удаляющегося отряда кавалеристов.
Арсений ещё долго смотрел им вслед. Он ведь так хотел отправиться с этим отрядом, воевать с беляками. Он об этом мечтал, представлял себя на коне несущим его вперёд на врага, готовым беспощадно рубить ещё оставшиеся банды, которые не дают русскому народу жить, растить хлеб, заниматься хозяйством, строить будущее.
Ему хотелось также вместе с ними скрыться за горизонтом, там где заходит солнце, сидя на коне, с винтовкой за плечами, боевой шашкой и красным флагом, развевающимся на ветру.
Скоро отряд окончательно скрылся из виду и Арсений направился в свою деревню. Он шел в обратном направлении дороги, по которой уходил отряд и постоянно думал о той встрече с командиром и его храбрыми бойцами.
В скорости появились первые дома деревни. Вся улица была совсем пустынной, люди сидели дома и не выходили, не было даже детей как обычно носившихся по дворам. Только ветер слегка завывал, да поднимал пыль на дороге.
А вот и правление, только на этот раз на нем развевался большой красный флаг.
Глава 3
Посмотрев холодным взглядом на Филимона, Игнат задумался. В его голове был полный туман, завеса, мысли путались.
– Это как же понимать тебя Филимон, с какой стороны не посмотри, всë получается, что советская власть, ну, не то чтобы плохая, а прямо хорошая, всем народом уважаемая. Это что же, может ты меня за неë сагитируешь?
– А ты на меня так не смотри Игнат, не смотри, своим устрашающим взглядом, меня этим не испужаешь. Я своё прошёл, испытал все прелести советской власти не хуже тебя. В своë время, у меня было всë, земля, мельница, много крестьян на меня работало, сам ведь знаешь, чего тебе рассказывать. Уважали меня Игнат, уважали, аж в самой губернии меня знали, да чего уж там, сам генерал-губернатор приглашал меня поохотиться с ним.
Филимон на несколько секунд замолчал, достал носовой платок из кармана и вытер слезу.
– Эх, Игнат, Игнат, ты не представляешь как мне сейчас больно, – продолжил Филимон, – ты даже подумать не можешь, сколько я потерял, как мне сейчас плохо.
– Ладно, Филимон, ладно, я всё знаю, мы же с тобой давно дружим и знаем друг друга, чего уж там.
Ты вот что, скажи мне на милость, чего тогда защищаешь эту власть, что ты всё время стараешься преподнести еë с такой стороны, как будто от неë тебе польза какая?
– Защищаю? – Удивился Филимон. Он взял в руки стакан с налитым до половины самогоном и выпил. Потом подержал варёную картошку в руке и положил еë обратно в чугунок.
– Слово-то, какое подобрал, защищаешь, нет, Игнат, не защищаю я еë, не защищаю. Ты ведь сам посуди, как-то надо далее проживать, другой власти не будет, а значит, приходится смириться с тем, что есть.
– Смириться, ах, вот оно что, нет уж дорогой Филимон, нет.
– Наташка – Громко крикнул Игнат. – Наташка! Чëрт тебя побери.
– Ну чего ты кричишь, чего? – В горницу вошла Наташа.
– А-а-а, вот она красавица моя, – с улыбкой сказал Игнат. – Вот Филимон, ну ты посмотри какая невеста а. Эх, жениха бы сыскать ей хорошего, да где же теперь его найдешь, ну да ладно.
Ты вот что Натаха, слазий-ка в погреб, да принеси ещё огурцов солёных, только пошустрей, слышишь, пошустрей.
– Хорошо отец, сейчас принесу.
– Красавица выросла, прямо вся в мать, – посмотрев ей вслед, сказал Филимон.
– Это точно, на мать она очень похожа, это всё что у меня осталось, самое дорогое Филимон, самое дорогое.
– Так что ты там говорил, смириться с властью, – далее продолжил Игнат. – Это вот с этой властью, которая нас лишила всего, и тебя и меня? Та, которая лишила её будущего, – он показал пальцем в сторону ушедшей дочери.
– Никогда! Слышишь Филимон, Ни-ког-да! – И ударил по столу кулаком так, что чугунок с картошкой чуть не опрокинулся.
– Да-а-а, твоя правда Игнат. И ведь мало того, последнее отбирают, вон у Бородочëвых говорят, всё семенное зерно выгребли, и даже не постеснялись, а ведь у него пятеро детей, чем он их теперь кормить-то будет? А у Бородина, быка со двора увели, говорят в колхозе-то он нужнее.
– Так, люди говорят это ещё не всё, это только начало. На колхозном собрании председатель обещал со своей бандой ещё по селу пройтись, да в погребах покопаться. Тьфу, вот заразы, – выругался Филимон.
– Ты Игнат лучше скажи, что делать?
– А-а-а! Вот с этого надо было и начинать Филимон, а то гляди, смириться с властью, да какая эта власть, проходимцы, крохоборы, бандиты.
– Да не кипятись ты Игнат, – Филимон придвинулся поближе к собеседнику.
– Ты хотел что-то сказать?
Игнат замолчал, пыл с него немного спал. Он посмотрел в окно, опасаясь, что его кто-нибудь услышит, хотя поблизости никого не было. Настала небольшая пауза.
– Я слыхал тут от людей, говорят, мятеж был в уезде.
– Мятеж? – Филимон посмотрел на Игната.
– Да, проезжие казаки говаривали. А ещё, слыхал, сам Антонов его организовал, а теперь говорят, что он где-то в лесах прячется и в отряд к себе мужиков набирает.
– Антонов? – Это кто ж такой? – Спросил Филимон.
– О-о-о, это милиционер ихний, самый главный в уезде.
Тут вошла Наташа, в руках она держала огурцы, сразу запахло укропом и пряностями.
– Сама что ли, огурцы-то делала? – Филимон взял один огурец и откусил, – Ого! Вот это да! Это просто необыкновенный вкус. Так спрашиваю, сама солила?
– Да сама, сама дядя Филимон, – ответила Наташа.
– Ну и дочь у тебя Игнат, и красавица и стряпуха. Вот бы моему Семëну такую жену, только где он теперь Семëнушка мой, как уехал в город и ничего от него не слышно.
– У меня уже есть жених дядя Филимон.
– Есть? Это кто же такой, я его знаю?
– Знаешь! – Взбесился Игнат. Я обещал ему ноги повыдергать, вот и повыдергаю, и грозно посмотрел на Наташку. И следом добавил:
– Надо было его грохнуть ещё тогда, в том сарае несколько лет назад, да вот мать его пожалел.
– Это кто же будет-то, не Сëмка, сын Степаниды? – Загорелся от любопытства Филимон.
– О-он сучье отродье, – прошипел Игнат.
Филимон быстро захлопал маленькими кругленькими глазками, пригладил рыжую редкую бородёнку.
– Да-а-а, растут детки, кто же мог подумать. А теперь-то смотри, хозяева стали, мать иху.
– Он хороший, добрый и мы всë равно поженимся, – встряла в разговор Наташка. Она хотела сказать ещё что-то, но передумала и хлопнув дверью вышла из дома.
– Слыхал? Вот и дождался к старости лет, – пробормотал Игнат.
– Да-а-а, – опять растянул Филимон, – Это что же теперь будет, коли так детишки наши, супротив прут. Да-а-а ну дела, вот приведёт Натаха жениха краснопузова, прямо тебе в дом, что делать-то будешь, Игнат? – И следом рассмеялся.
Тут открылась дверь, и в дом вошёл Степан Сальников.
После прихода советской власти его не раз возили в город в ГПУ и даже брали под арест, хотели расстрелять, но до этого так дело и не дошло.
Следователь не нашёл ни одного убийства, которое он совершил или в котором был замешан.
Дело затянулось на месяцы, а пока его решили отпустить в родную деревню.
Впрочем, то же самое было решено по делу и Игната Щукина.
– Здорово были люди добрые! – Поздоровавшись, Степан прошёл в горницу, – Натаха чуть с ног меня не сбила, куда-то помчалась.
– И тебе не хворать Степан, садись за стол. А на Наташку ты внимания не обращай, молодая ещё, глупая, – ответил Игнат, – ты, чего хотел-то?
– Да вот табачку бы, понимаешь, в правление иду, а табак дома забыл, положил на сундук и забыл, – не задумываясь, сказал Степан.
– В правление? – Удивился Игнат. Это зачем, чего они от тебя хотят?
– Да понимаешь, сам не знаю. – Степан присел за стол, завернул самокрутку, засыпал туда табаку и закурил.
– Ух, и крепкий у тебя табак зараза, прямо до кишок достал, – сделав ещё одну затяжку слегка закашлял.
– Вон Самариха заходила, сам председатель говорит, послал за тобой. Чтобы пришёл, да побыстрее.
Тут Филимон и Щукин переглянулись между собой, затем оба посмотрели на Степана.
– Так может следователь приехал, всë прошлое ворошит, может, накопал что-то? – Игнат придвинулся поближе к Степану. – А то всё может обернуться и по-другому, к стенке поставят и всё тут, времена-то сейчас какие.
– Да типун тебе на язык! – Филимон вскочил с табуретки, на которой сидел и заходил по горнице. – Ты только плохое видишь, сразу к стенке, понимаешь. Может, просто поговорить хотят.
– Ага, – засмеялся Игнат, – тогда в Сибирь, лет на пятнадцать. Сходи Степан, сходи.
В разговоре настала пауза, каждый подумал о своëм, но продлилась она недолго.
– А может тебе бежать? Отсидеться где-нибудь, а там глядишь, и времена изменятся. Вон, говорят в Кирсанове, заварушка была, люди прежней жизни хотят.
– Отсидеться говоришь, нет Игнат, не годится такое, – Степан встал со скамейки и вышел из-за стола.
– Я, пожалуй, пойду. Некого мне бояться и ни от кого не хочу прятаться, пусть что хотят, то и делают.
Глава 4
– Сеня, ты не забыл, сегодня председатель наш, Леонид Карпович просил прийти пораньше на базу, там ещё две сеялки в ремонт привезли.
– Да, я помню мам, уже бегу, – ответил Сенька. Он выбежал из дома, надевая на ходу рубаху.
– Приду поздно, – он крикнул несколько слов вслед и скрылся за соседским плетнём.
Сенька работал на колхозной базе, где помогал ремонтировать технику, ему это очень нравилось, и он пропадал там целыми днями.
База располагалась не в самой деревне, а на выгоне, ближе к полям, чтобы как можно больше сократить расстояние и время на ремонт.
На большом зелёном лугу рядом с деревянным сараем стояли сеялки, плуги, приспособления для пашни и небольшое стойло для быков. А неподалёку стояла маленькая кузня.
Кузнец, Пётр Васильевич Мизуркин редко покидал кузню. Он жил один, ни жены, ни детей у него не было, поэтому идти через всю деревню в несколько километров он считал необязательным и оставался на своëм рабочем месте до утра. К тому же, он сторожил базу в то время, когда там никого не было.
Он это делал не за трудодни, и не за похвалу от правления, а потому что был настоящим коммунистом и считал, верил, что каждый должен вносить свой вклад в общее дело безвозмездно.
Сенька прошёл всю базу, но к удивлению по дороге никого не встретил.
Вот и показалась местная кузня, обычно как всегда из её трубы валил чёрный дымок, но не в этот раз. Дверь была открыта, и Сенька вошёл в кузню, в надежде услышать знакомый голос кузнеца Мизуркина.
– А-а-а Сенька, это ты? Ну, проходи, проходи.
Но нет, этого он не услышал. Сделав ещё несколько шагов, Сенька увидел председателя. Он сидел на том самом месте, где всегда сидел кузнец Мизуркин и смолил самокрутку, выпуская изо рта клубы дыма как паровоз.
Председатель посмотрел на Сеньку и ничего не сказал, в его взгляде была видна тревога, что-то выражало напряжённость, Сенька заметил это сразу.
– Здравствуйте, Леонид Карпович.
В небольшом пропахшем гарью помещении стояла тишина.
– А где кузнец? – Выждав несколько секунд, спросил Сенька.
Председатель встал и подошёл к молодому парню.
Его строгое выражение лица, пронизывающий решительный взгляд, изменились до неузнаваемости, в нём было видно отчаяние и злобу, ненависть и одновременно уныние.
– Убили сегодня товарища нашего, нет больше Сенька кузнеца Петра Васильевича, человека дорогого нам и нашей партии.
Сенька стоял и с недоумением смотрел на председателя.
– Как убили? Кто убил?
– Не знаю, пока говорить об этом рано, скоро приедет следователь разберётся.
Для молодого парня это была неожиданность, он действительно ничего не понимал.
– Что плохого он мог сделать, и кому?
Затем опять повторил свой вопрос:
– Кто это сделал?
– Сначала мы думали, что это сделал кто-то из местных, но потом…
– Что потом? – Переспросил Арсений.
– Да, говорят, видели около деревни незнакомца какого-то, он явно был не из местных. Хотя, что это сделал именно он, только предположение.
– Его застрелили?
– Нет, его нашли здесь недалеко прямо за кузней, с ножом в спине.
Арсений вышел из кузни и пошёл по узкой дорожке, которая вела прямо к сараю, где стояли косилки.
Он взял инструменты из мастерской и приступил к работе, хотя работа совсем не «клеилась» в голову лезли всякие мысли.
Он вспомнил, как часто прибегал в кузницу в своëм детстве, как они подолгу сидели на пороге мастерской и разговаривали. Ведь Мизуркин был человеком не деревенским, он служил на флоте, вся его молодость прошла в море. Он был механиком, хорошо знал пароприводные машины, и ему приходилось участвовать в ремонтах таких устройств, а по тем временам это была самая сложная техника. Это была огромная ответственность участвовать в таких ремонтах прямо в море.
Много раз он как опытный моряк был за границей, ему довелось побывать в Турции, европейских и даже континентальных странах, повидать жизнь других народов, узнать их культуру, стиль жизни и много всего интересного.
Сенька вспоминал, с каким азартом он рассказывал, и с каким любопытством его слушали местные мальчишки. Это был удивительный человек, преданный партии, веривший в еë цели и самое главное будущее.
Простые люди, крестьяне, которые работали в поле с раннего утра и до позднего вечера, падали в обморок от голода, так как эксплуатируя их труд богатеи и помещики совсем не платили им за их тяжёлую и невыносимую работу, а только наживались на этом сами.
Когда в селе установилась советская власть, люди стали понимать, что только объединившись вместе они смогут выжить, вырастить детей, дать им начальное образование.
Так стали появляться первые колхозы, как экспериментальные образования ещё с 1918года. Это было всë впервые, никто не знал как эти коллективы будут развиваться, поверят ли новой власти люди, да и как всë это сложится, можно было только представить, ведь до настоящей коллективизации было ещё далеко. Только 16 марта 1927 года выйдет постановление ЦИК и СНК СССР об образовании колхозов и следом начнутся массовые переходы советских деревень к крупному социалистическому хозяйству.
А пока шёл 1921 год и люди ещё не верили в новый строй, и вступать в первые коллективные общества побаивались.
Коммунисты старались больше рассказывать о коллективизации, собирали людей и на собраниях разъясняли новую экономику, ведение общего хозяйства.
Арсений не заметил, как совсем стемнело, солнце уже давно зашло за горизонт, и наступили сумерки.
Домой он совсем не спешил, хотелось ещё побыть со своими мыслями, подумать о будущем. Хотя из головы не уходила мысль о загадочной смерти кузнеца Мизуркина.
Он прошёл по узкой тропинке вдоль плетней, огороженных палисадников и присел на первую скамейку, которая попалась ему по дороге. Напротив, совсем близко, стоял катух принадлежащий Щукиным, а недалеко от него находился и их дом.
В окнах горел тусклый свет от керосиновой лампы, хотя они были плотно зашторены. Остальные окна, которые находились с другой стороны дома, было не видно, их заслоняли кусты черёмухи, которые росли вдоль небольшого палисадника. Насладившись приятным запахом черёмухи, Арсений несколько раз зевнул и собрался идти домой, ведь завтра рано вставать и снова идти на базу.
Но тут, в кустах как будто что-то зашевелилось, на улице было тихо, и слышимость была очень хорошей.
Арсений прислушался, в тёмных кустах совсем недалеко от него явно кто-то находился.
«Может это собака или соседская кошка», – пронеслась мысль в его голове.
Следом опять послышался шорох, а потом шаги, их было слышно чётко и спутать с собакой, было невозможно.
Сенька замер, дыша через раз, он всматривался в темноту пытаясь рассмотреть за кустами черёмухи человека.
Прошло несколько минут, Сенька продолжал внимательно наблюдать за местом, где слышал шаги, и вот, наконец, появился силуэт человека.
Незнакомец подошёл к окну и осмотрелся, сразу было понятно, что он чего-то опасается и старается быть незамеченным.
Арсений даже привстал со своего наблюдательного места, чтобы рассмотреть незнакомца. Только всё это тщетно, слишком далеко, да и большой капюшон плаща незнакомца закрывал лицо полностью.
Незнакомец аккуратно постучал в окно и опять осмотрелся. Убедившись, что никто его не видел, он подошёл к двери.
Через несколько секунд дверь отворилась и на пороге появился Игнат.
Они о чем-то поговорили, но негромко, затем незнакомец вошёл в дом и дверь закрылась.
«Кто это может быть?» – Подумал Сенька.
«Может это Степан Сальников? Да нет, тот высокий и вообще здоровый, а этот примерно среднего роста, да и худоват малость».
Перебрав в мыслях всех селян, Арсений так и не смог даже приблизительно сказать, кто это был.
Долго не раздумывая, Сенька быстро перепрыгнул через плетень и через огород рядом стоящего дома выбежал на луг. Пробежав ещё несколько метров по скользкой траве, он со всего размаха шлепнулся и растянулся во весь свой рост.
– О-о-ой, чëрт побери! – Проговорил он вслух. – Кажется, штаны порвал, а ладно маманька зашьёт.
Он поднялся, быстро отряхнулся и помчался дальше.
Через несколько дворов он свернул на дорогу и вот он, был виден дом председателя. В темноте еле различима, виднелась соломенная крыша, она возвышалась над всеми домами, потому что двор председателя находился на небольшой возвышенности относительно других.
«Только бы он никуда не ушёл» – снова подумал Сенька и побежал прямо к этому дому.
Не прошло нескольких минут, как он перепрыгнул через старую слегка покосившуюся ограду, хотя калитка была рядом, но в впопыхах он просто о ней не подумал. Прошёл через небольшой двор и негромко постучал в окно.
– Сенька? – Удивился председатель, открыв маленькую форточку, – Тебе чего?
– Леонид Карпович, скорей, скорей! Там у дома Щукина человек, кажется это какой-то чужак, а может и убийца!
– У Щукина говоришь? – Переспросил председатель.
– Да, там он, зашёл в дом, и всё время оглядывался, как будто боялся чего, – быстро протараторил Сенька.
– Вы поспешайте, одевайтесь побыстрее, а я тут, на порожке посижу.
– Обожди Сенька, обожди. Ты вот что сделай, – сказал председатель.
– А ну-ка дуй к Воеводкину, знаешь, где он живёт?
– Знаю, – ответил Арсений.
– Вот и хорошо, ему всë объяснишь, мол так и так, расскажешь всë что видел, а я оденусь и к вам подойду, понял?
– Всё понял Леонид Карпович, как не понять, ну я побежал?
– Давай Сенька, давай.
Силантий Воеводкин возглавлял в только что созданном колхозе партийную ячейку. Прошедший всю гражданскую войну, физически сильный молодой красавец мужчина наотрез отказывался возглавлять колхозную партийную ячейку. Он считал, что это не для него, что он боец и его место на поле сражения, а не на заседаниях в колхозном правлении. Это было его убеждение, бить врага, сражаться не жалея сил до последнего. Так и промотался он по полям, да по лесам, сначала сражаясь с беляками, а потом и с бандами по всей матушке России.
В отряд его не брали в связи с ранением, а точнее его последствием. Ранение он перенёс тяжёлое, обычно после такого, не выживают, осколок разорвавшейся гранаты угодил в затылок и врачи долго боролись за его жизнь. Потом несколько месяцев учился заново разговаривать, но всё же до конца слова так и не проговаривал, да и получались они какие-то уродливые и для посторонних людей непонятные.
Но главная беда была не в этом, всё было гораздо сложнее, со временем он терял зрение. С каждым месяцем, неделей он видел хуже и хуже. Врачи никаких надежд не давали, а только просили соблюдать покой и избегать волнений, ведь только так можно было растянуть время как можно дольше, ведь впереди его ждала слепота.
Несмотря на все последствия страшного диагноза, Силантий рвался в свой отряд, к друзьям, к однополчанам, чтобы опять сражаться за советскую власть, за свой народ, за свою родину.
Он был «пропитан» ненавистью к врагу и любовью к своему народу, простым людям, из которых вышел сам, где вырос и обрëл понимание в борьбе за собственное выживание в этом несправедливом мире.
Губком Тамбова направил Воеводкина возглавить партийную ячейку в Кирсановский уезд село Кутузовка.
В этих местах ему приходилось воевать, поэтому здесь было всë знакомо и он хорошо ориентировался в этой местности.
Он жил в маленьком доме, который после смерти местных стариков совсем обветшал и был непригодным для проживания. Но его немного подремонтировали и вскорости, поселили недавно назначенного парторга Силантия Воеводкина.
А вот и сам дом, Арсений отодвинул покосившуюся калитку, по узкой тропинке подошёл к дому и постучал в дверь. Дверь оказалась открытой, и он зашёл внутрь.
– Тебе чего! – Послышался грозный голос. Сенька присмотрелся в темноте и чуть не потерял дар речи, прямо на него было, направлено дуло маузера.
– Э-т-о я, Арсений, Бабочнин, – пробормотал он, словно защемив язык.
Тут Силантий зажёг спичку, поднёс её к фитилю лампы, и в комнате стало светло.
– А-а-а Сенька, ну проходи, проходи гостем будешь.
– Я, я совсем не в гости пришёл, здесь такое дело…
И Сенька рассказал Силантию всю историю с незнакомцем, которого недавно видел у дома Щукиных.
Глава 5
Игнат сидел за столом, склонив голову. Картошка, солёные огурцы, лук, хлеб и большая бутылка мутного самогона напоминали большой праздник, которого давно уже не было.
Хотя праздник совсем не ощущался, но всё же, с ним сидел его крестник Семён, живой и здоровый.
Игнат взял бутылку и наполнил две рюмки.
– Эх, Семëн, ведь ты мне как родной, я же тебя крестил, как же мне грустно и обидно, ты даже не представляешь как мне плохо. Давай с тобой выпьем за то время, которое прошло, за то, как мы жили и за маленькую, совсем маленькую надежду, что всё это когда-нибудь вернётся.
Игнат, не чокаясь выпил самогон, затем налил себе ещё рюмку и тут же её выпил следом.
– Ничего, ничего дядя Игнат, наше время ещё вернётся, – Семëн выпил самогон и щурясь от его крепости закусил солёным огурцом.
Он посмотрел на Наташку и улыбнулся. Наташка сидела на лавке около окна и вышивала. Её реакция на внимание Семена оказалась нулевой, за то Игнат заметил это и тут же среагировал:
– Вот Семён, мать-то не дождалась и не увидела, какая красавица дочь у неё выросла.
Хоть сегодня под венец, да нет жениха достойного, кругом одни проходимцы да голодранцы.
Наташка посмотрела на отца и отвернулась к окну.
– Что Семён, взял бы в жены Наташку, аль нет? – Продолжил Игнат.
Наташка бросила вышивание на стол, забралась на печку и задёрнула занавеску.
Семён посмотрел ей вслед и немного засмущался.
– Красивая у вас дочь Игнат Андронович.
– Красивая! – Громко повторил Игнат, – То-то, она вся в мать, та тоже красавицей была. – Вот как только вся эта заваруха закончится, отдам за тебя Натаху замуж, ей Богу отдам, – Добавил Игнат. – А теперь давай ещё выпьем.
– Вот теперь не знаю, что делать дальше дядя Игнат, назад в город мне нельзя, могут и к стенке поставить за сотрудничество с бандами, – Семëн поставил пустой стакан на стол и выдохнул.
– Ты закусывай, закусывай, – несколько раз повторил Игнат.
Семëн взял солëный огурец, откусил и положил обратно.
– Да и здесь, тоже нельзя оставаться, тем более вычислят, – добавил Семëн.
– Ладно, ладно, возмутился Игнат, кто здесь тебя вычислит.
Кстати, на улице стемнело, да и народу теперь нет, пора за отцом сходить, – Игнат встал из-за стола и подошёл к печке. – Натаха, слышишь?
– Ну, чего тебе, – отодвинув занавеску спросила Наташа.
– Ты вот что, сходи к дяде Филимону и пригласи его сюда, мол сын его, Семëн тут, пусть приходит, повидается. Только смотри осторожно, чтобы никто не видел, поняла?
– Да поняла, поняла, – ответила Наташа. Она слезла с печки и накинула на плечи кофточку. Но тут, в дверь громко постучали. Игнат с Семëном переглянулись, настала небольшая пауза.