Чисто убойное дело бесплатное чтение

Глава первая

Яна Цветкова – женщина средних лет, необыкновенно деятельная, эмоциональная и постоянно попадающая в самые разнообразные происшествия. Казалось бы, серьёзная деловая дама, владелица московской стоматологической клиники «Белоснежка», кто может быть ответственнее и надёжнее, чем госпожа Цветкова? Так нет же, опасные и невероятные приключения преследуют ее постоянно, куда бы она не приехала, даже на отдыхе.

Яна побывала во многих странах и городах. Столица Австрии Вена пленила ее сказочной музыкальностью и аристократичностью, она обожала гулять по тенистым бульварам и сидеть в уютных кафешках, поглощая невероятной вкусноты пирожные за чашечкой кофе. А магический Париж! Этот город кружит голову туристам не один век. Его музеи и дворцы манят гостей со всего света, Тот, кто не бывал в парке Тюильри, мечтает пройтись по его песчаным дорожкам, и тот, кто был в Париже, полюбил этот город на всю жизнь. А затоптанная и зацелованная туристами Прага? В «стобашенной» и «золотой» Праге намешаны строения всех архитектурных стилей: здесь и ренессанс – Летний дворец королевы Анны, и готика, символ Праги, – храм Девы Марии перед Тыном на Староместской площади, и романский стиль – базилика Святого Георгия, и рококо – дверец Кинских, ныне национальный музей. А покрытый брусчаткой, по которой цокали копыта коней средневековых рыцарей и топали шведские солдаты, Карлов мост! Это же место поклонения туристов со всего мира. Вы только представьте, что в раствор при строении моста добавляли сырые и варёные яйца, творог, масло, молоко и даже вино. Отдыхала Яна и в Болгарии на Золотых песках, посещала термальные купальни Будапешта, украшенные старинными скульптурами и мозаиками.

Но сердце ее навеки было отдано Санкт-Петербургу – самому романтичному для нее городу мира.

Как не любить таинственные и загадочные «белые ночи», которые погружают спящий город в сказку, в которой оживают сфинксы на набережных, грозные грифоны и многочисленные хмурые львы, охраняющие дворцы? А развод невских мостов? А прогулки по Летнему саду, заваленному охапками пожелтевших листьев? Даже в сумрачные и серые осенние дни, когда льёт колючий ледяной дождь, можно пройтись по залам Эрмитажа и полюбоваться шедеврами, любовно подсвеченные дополнительным освещением.

Каждая поездка Яны в этот город была для нее радостью и счастьем. Кто-то жаловался на пасмурную погоду и излишнюю сырость. А Яна в своей любви к Питеру даже не замечала луж под ногами. Ей нравился питерский воздух, был он промозглый или влажный, туманный или тёплый, солнечный или ветренный – для нее это был самый желанный воздух на свете.

Остановиться Яна могла в Питере где угодно. Проблем у нее с этим не было. Цветкова была весьма состоятельной женщиной и могла позволить себе любой отель Питера, даже «Four Seasons».

Но в центре города жил ее любимый мужчина – Мартин Романович Вейкин. И Яна была его желанной гостьей.

Мартин обитал в своей шикарной квартире не один, а с матерью Стефанией Сергеевной, которая обожала сына и очень хорошо относилась к его московской пассии. Но Мартину постоянно казалось, что Яна стесняется присутствия Стефании Сергеевны и он преподнёс Яне царский подарок – отдельную квартиру неподалёку от своего дома. Но Яна нечасто пользовалась его подарком, так как мать Мартина очень огорчалась и обижалась, когда узнавала, что Цветкова в Питере, но остановилась у себя, а не у них с Мартином. Подарок оказался бесполезным, и квартира бóльшую часть года простаивала пустая, покрываясь слоем пыли.

Яна бывала замужем. И не раз. Ее очередной муж, чешский князь, миллионер Карл Штольберг, сыграл с ней недобрую шутку. Он завещал Яне всё свое состояние, в том числе и родовой замок, а также оставил на ее попечение свою дочку Анастасию, которая была очень привязана к мачехе. Так же он просил Яну взять в свои руки бразды управления над Культурным чешско-русским центром, несколькими кинотеатрами, ресторанами и отелем. Честно говоря, Цветковой выше крыши хватало своей стоматологической клиники и свалившееся на ее бедную голову богатство просто выбило почву у нее из-под ног. Она даже не представляла, как с этим можно справится, не говоря уже о том, чтобы держать все эти заведения на должном уровне.

Родовой замок Штольбергов Яна незамедлительно подарила дочке Карла Анастасии, но проблему это не решало, так как Насте еще была несовершеннолетней.

Яна обратилась с просьбой помочь к Мартину, но тот не дал определённого ответа, так как у него самого был крупный бизнес, свои рестораны и свой ночной клуб. Вопрос оказался сложным и не решался за одну минуту.

И всё-таки Мартин помог Яне. Он порекомендовал ей своего друга Мотова Тимофея Никитича в управляющие делами.

Яна вздохнула свободнее. Мотов оказался той еще акулой бизнеса, он взял на себя решение юридических, экономических и организационных вопросов, и дела у Яны пошли на лад.

Но были некоторые моменты, которые в Мотове очень Яну напрягали. При всей своей деловой гениальности это был чрезвычайно странный человек. Иногда ей казалось, что он просто психически нездоров.

Человеком Мотов был весьма эксцентричным, у него десять раз на дню менялось настроение, он постоянно сыпал какими-то идеями, разбирался, казалось, во всем на свете, давал дельные советы, а иногда впадал в состояние полного безразличия и апатии. Складывалось впечатление, что он работал на износ, мог не спать, не есть, работал так, что казалось у него в груди мощные батарейки, но потом вдруг сникал, словно разряжался аккумулятор. Образование Тимофей Никитич получил в Лондоне, учился и в Париже, Нью-Йорке и даже Сиднее. Многие компании мечтали заполучить Мотова как ведущего специалиста, но он принял предложение своего друга Вейкина, так как утверждал, что тот однажды спас ему жизнь.

Мотов был дважды женат, но имел и внебрачных детей. С женщинами у него не ладилось – уж больно странным и непредсказуемым он был в быту. А как он одевался! Это тоже была отдельная песня.

Как-то в один из темных зимних вечеров в московской стоматологической клинике «Белоснежка» появился посетитель. Среднего роста, худощавый, нервный и длинноносый. Кудрявые волосы торчали у него во все стороны, а черные глаза беспрестанно бегали, причём один глаз заметно косил. На ногах у незнакомца были самые настоящие деревенские валенки с блестящими галошами. К подошве галош резинками крепились странные приспособления с шипами. Приглядевшись, можно было сообразить, что это ледоступы. Но льда на улице, к слову, не наблюдалось.

На плечах посетителя болтался лёгкий замшевый плащ, явно не по сезону, был он странного фасона и цвета детской неожиданности, а на шею мужчина накрутил длиннющий шарф фирменной расцветки «Билайна». Сразу же возник интересующий администраторшу вопрос: на какой помойке он собрал все эти уникальные вещи, и как такой комплект вообще мог сложиться в голове у нормального мужчины? Нет, эта голова явно была занята чем-то другим.

Администратор, у которой на груди висел бейджик «Виктория», мило улыбнулась странному посетителю.

– Здравствуйте, – сказала она, демонстрируя в улыбке потенциальному больному свои великолепные зубы. – Рады вас видеть в нашей клинике.

– Доброе утро, – ответил мужчина.

Хотя было десять вечера.

Виктория перестала улыбаться.

– Чем могу помочь? У вас зуб болит?

– С чего вы взяли? – удивился мужчина. – Причём тут мои зубы? Как вы можете предполагать, что у меня что-то происходит с зубами?

Виктория хотела заметить, что посетитель всё-таки явился в стоматологическую клинику, а не в общественную баню, но благоразумно промолчала.

А посетитель продолжал негодовать, размахивая руками и воодушевляясь всё больше:

– Почему вас не интересуют, например, мои почки?

– А вы хотите в туалет? – поняла Виктория.

Посетитель аж подскочил на месте.

– Какой туалет, помилуйте!.. Странная у вас, дамочка, логика! Если у человека болят почки, то ему прямая дорога в туалет? Так по-вашему? Не в Большой театр, не в гастроном, а в сортир? А если у него непорядок с кишечником? То тоже в туалет? Две параллельные прямые должны пересечься, – вытер пот со лба мужчина.

Виктория на всякий случай придвинулась ближе к тревожной кнопке.

– Господин хороший, не путайте меня! – стукнула она ладонью по барьеру администраторской стойки. – Если вам записаться на лечение, я запишу, если в туалет, то по коридору последняя дверь.

– Это я вас путаю? Я только вошёл, а вы уже начали меня разбирать на органы! Зубы мои… Каркаете, что они у меня заболят!

Виктория уже хотела кликнуть охранника, который с санитаркой в соседней комнате пил чай, но тут в клинику вошёл еще один мужчина.

– Здравствуйте, – сказал он, снимая шапку и отряхивая снег. – Я к доктору Пимановой. По записи.

– Здравствуйте. Раздевайтесь, пожалуйста, и проходите в третий кабинет, Татьяна Игоревна ждет вас, – пригласила Виктория.

– Спасибо. К вам сегодня не подъехать. Там какой-то идиот всю дорогу огромным лимузином перегородил, – сказал пациент доктора Пимановой, надевая на зимние сапоги бахилы.

Странный посетитель посмотрел на него удивлённо:

– А что вас, милостивый государь, так удивляет? – Он повернулся к администраторше. – Теперь уже до моих умственных способностях докопались… Надо же, я идиот! Разве по мне видно, что я страдаю слабоумием? То есть вы утверждаете, что я с трудом хожу, произношу лишь отдельные нечленораздельные звуки, не понимаю речи окружающих, так? То есть у меня на лицо все эти признаки? Не отличаю белое от черного?..

Посетитель, который в этот момент надевал на «плечики» пальто, чтобы повесить на вешалку, застыл на месте и уставился на кудрявого невротика. А тот продолжал, всё время повышая голос:

– Лимузин мой! И для вас это тоже странно? По-вашему, я не могу иметь лимузин? На чем же вы мне предлагаете передвигаться по Москве? На роликах?!

– У вас праздник? Шикуете? Получили наследство? Арендовали? – поинтересовалась Виктория.

– А вот и нет! Все ваши догадки мимо. Мне нужна ваша начальница Яна Цветкова.

Посетитель в бахилах и администраторша понимающе переглянулись, девушка взяла трубку и набрала местный номер.

– Яна, – сказала она в трубку, – к вам пришли. – И повернулась к нервному посетителю: – Одну минуточку подождите.

Тот демонстративно плюхнулся на стул.

Через несколько минут послышался стук каблучков и появилась Цветкова. Увидев взъерошенного странного посетителя, она почему-то радостно улыбнулась и бросилась к нему.

– Тимофей! Какая приятная неожиданность! Ты снизошел до Москвы?

– Здравствуй, Яночка! Да, я как-то признался, что не люблю Москву! Но этот город можно полюбить только за то, что в нем живешь ты! – поцеловал ей руку Тимофей и, увлекая за собой скороговоркой проговорил: – Пойдём-пойдём, а то тут всем мешает моя машина.

Яна открыла шкаф, накинула ярко-золотой, с капюшоном, очень тёплый и очень лёгкий пуховик, быстро скинула и поставила в шкаф туфельки, надела высокие замшевые сапоги на шпильках, взяла сумку и повернулась к администратору:

– До свидания, Вика. Меня сегодня уже не будет.

Вика кивнула:

– Да. Я поняла.

Мотов с ухмылкой бросил Виктории:

– Это похищение! – И крепко взял Цветкову под локоток. – Готовьте выкуп, а то вам больше не видать вашу руководительницу.

– Не слушай его, Вика! – отстранилась от приятеля Яна. – Он шутит! Мы очень хорошо знакомы, работайте спокойно.

На улице они подошли к лимузину, Мотов распахнул перед Яной дверцу и жестом пригласил садиться.

Водители, матерясь, объезжали нескладный драндулет, желая его хозяину всяческого нездоровья. Тимофей часто водил сам, но сегодня за рулём сидел водитель, который, естественно, им совершенно не мешал, потому что была опущена звукоизолирующая перегородка. В салоне оказалось очень тепло, Яна сняла пуховик и вытянула ноги.

– Куда мы едем? – поинтересовалась она. – Ой, ты шарф свой прищемил дверцей, он сейчас будет тащится по грязной дороге.

Тимофей приоткрыл дверцу, снял шарф с шеи и кинул на кресло.

– Я прямо как Айседора Дункан мог бы закончить. Фиг с ним, пусть тащится. Не знаю вообще, где я его взял. Кто такой ужас мог мне подсунуть? Хотя!.. Это же моя дочь мне связала! Немного увлеклась и шарфик для папы стал пятиметровый, словно для жирафа. – Мотов захлопнул дверцу и стал скатывать шарф в аккуратную колбаску. – Шампанского? Вино есть французское. Отличное. Фрукты. Шоколадку хочешь? – предложил он.

– Вроде не хотела… Но такой автомобиль сам располагает к пользованию баром, – ответила Цветкова.

– Я поухаживаю. – Тимофей налил в бокал вино и поставил на откидной столик вазочку с фруктами и шоколадными трюфелями.

– Так куда едем? – спросила Яна, разворачивая первую конфету.

– За ёлкой, – кратко ответил Мотов. – Новый год же скоро!

– Тебе ёлка нужна? – подняла брови Яна, отпивая вино из бокала. – В Питере нет ёлочных базаров? Ты за ёлкой в Москву прикатил?

– А я за московской кремлёвской! – хохотнул Тимофей. – Поставлю в уголок и украшу ее рубиновыми звёздами. Стиль ретро, на любителя, но в тренде. Знаешь, есть такие ёлочные питомники, где под Новый год, имея разрешение, можно самому выбрать ёлку. Ее для тебя срубят и по желанию доставят домой.

– Конечно, я слышала о таком, но сама с топором по лесу не бегала. Перед Новым годом у меня обычно столько дел, что вообще не до чего. Тем более до ёлки, – вздохнула Яна.

– Я тебя прекрасно понимаю… Но вот в этот раз выберем сами. Разве это не интересно? – Мотов наклонился к ней. – Давай вина подолью.

Яна подставила свой опустевший бокал.

– Спасибо. Интересно, наверное… – задумалась она. – Хорошо! За ёлкой так за ёлкой! Просто неожиданно как-то… Я лёгкая на подъем, быстро завожусь.

– Я это давно понял. Я тобой можно пойти в разведку.

– Надеюсь, что не придётся. Отпустит меня мой злой рок, который всё время мне в топку подбрасывает дровишки.

Они продолжили болтать, пить дорогущее французское вино, уплетать фрукты. А машина мчалась всё дальше и дальше, мягко покачиваясь. В окне мелькали заваленные снегом деревья, они выехали за город. Вино… Вкусные конфеты… Дневная усталость… Вскоре Яна уснула под тихую музыку, положив голову на плечо Тимофея.

Глава вторая

– На фразу «А теперь горбатый!» ты пошла вперёд, – произнёс молодой, но очень деловой парень. – Это понятно?

– Я выхожу? – переспросила Яна, почему-то ужасно боявшаяся молодого наглеца. И это было удивительно, ведь она видела его первый раз в жизни.

– Нет! Ты что, не читала сценарий? Я повторяю для тупых: «А теперь горбатый! Я сказал «горбатый»! Давай двигайся! Что сидишь? Пошла, пошла…

Яна открыла глаза словно от удара. «А на съёмочной площадке зима, – подумала она. – Холодно, как в морозилке…» Она пошевелилась. Почему-то болело всё тело, и она ужасно замёрзла.

Яна привстала на локте. Она полулежала на сиденье, обтянутом кожей ягнёнка, в лимузине Тимофея, но его рядом не было. Место водителя тоже пустовало.

Дверца бара была распахнута, многочисленные и разнообразные напитки сохранились, но пол салона был засыпан шкурками мандаринов и фантиками от конфет. В салоне было жутко холодно. Яна села, держа голову руками. Длинные спутанные пряди волос упали ей на лицо. Она застонала. Свёрнутый пуховик лежал у Яны под головой словно подушка. Она на нём спала. Дверца лимузина была приоткрыта и в салон уже намело немало снега.

– Эй! Тимофей! – позвала Яна, чувствуя дурноту, подкатывающую к горлу. – Ты где? О господи… Моя голова! От дорогого вина голова не болит… Врут. С любого башка раскалывается, зависит от количества. Как же холодно! Дверь нараспашку… – Яна встряхнула смятый пуховик и зябко в него закуталась.

Она пошире попыталась открыть дверцу, но та поддавалась плохо – слишком много снега навалило. Яна протиснулась в щель и вылезла из машины. Она тут же почти по колено провалилась в сугроб. Хорошо, что на ней были длинные сапоги. Только вот каблуки-шпильки… Сейчас они были явно не к чему.

– Куда вы все делись-то? – не понимала Цветкова.

Она посмотрела по сторонам. Машина застыла у обочины. Кругом ни души. Справа и слева лес. Налево в чащу уходила слегка протоптанная тропка. Яна заглянула в машину, ключ торчал в замке зажигания. Она вынула ключ, закрыла машину и сунула ключ в карман.

Накинув на голову капюшон и дрожа от холода, порой проваливаясь в снег, она углубилась в лес, надеясь изо всех сил, что ненадёжная тропинка всё-таки приведет ее к человеческому жилью. О других вариантах она старалась не думать, так как у нее сразу от страха начинало сильно биться сердце и перехватывало дыхание.

Неверное зимнее солнце, порой заслоняемое набегавшими облачками, застыло над окоченевшим лесом, и Яна порадовалась, что сейчас утро, нет пурги и тропинка хорошо видна.

По заснеженным веткам, отряхивая с них снег, прыгали какие-то неизвестные Яне лесные пичуги. Лес был полон шорохов и звуков. Неожиданно над ней пронеслась ворона и уселась на сучок, кося круглым глазом на путницу и сбросив на сугроб целую лавину снега. Это было так живописно – ворона на заснеженном суку – что Яна даже улыбнулась.

Шагов через пятьдесят Яна оглянулась на дорогу, боясь потерять машину из виду. Остаться без машины в глухом лесу ей совсем не хотелось, храбростью Настеньки из фильма «Морозко» она явно не обладала. Лимузин из-за высоких деревьев был уже не виден, но Яна чувствовала, что он всё-таки недалеко и если что случится, она попробует добежать до машины.

Еще через сотню шагов тропинка резко свернула вправо и перед запыхавшейся Яной открылась чу́дная картина – бревенчатая избушка среди заснеженных высоких елей. Из трубы шел белый дым. Сердце Яны радостно замерло. У дверей лежала огромная мохнатая дворняга. Увидев незваную гостью, пёс хрипло и злобно залаял, оскалив впечатляющие клыки и приминая сильными длинными лапами снег.

Яна в испуге попятилась и чуть было не двинулась назад, но тут дверь со скрипом отворилась и, щурясь, от выглянувшего из-за облака яркого солнца, на пороге появился старик в меховой безрукавке и шапке-ушанке с лихо заломленным ухом.

– Цыц, Шницель! – шикнул он на собаку. – Не видишь, гости у нас!

Он несколько раз махнул на собаку и та, недовольно ворча, отошла в сторонку, не спуская настороженных глаз с Цветковой.

– Здравствуйте! – робко произнесла Яна. И добавила по-детски: – Я заблудилась.

– Ну что же, бывает… – ответил старик и распахнул дверь. – Проходи в избу, не бойся. Шницель тебя не тронет.

Прямо с улицы Яна попала в горницу с низким потолком и двумя окошками с ситцевыми занавесками в цветочек. Большую половину помещения занимала печь, в которой сейчас жарко горел огонь, а под загнетком аккуратно лежали сосновые поленья.

У окна стоял деревянный стол, на стене, как в пьесе, висело ружье, а около дверей был прикреплён металлический рукомойник, с носика которого методично капала в таз вода.

– Проходи, раздевайся, – сказал старик. – Замёрзла небось? Сейчас чаем напою. А хочешь щей? Я вчера из зайца знатные щи из квашеной капусты сварил. Я-то здесь живу, а старуха моя в деревне. Я тут лесник, лес охраняю. Да ты проходи, проходи… – поторопил старик Яну. – Нечего у дверей стоять. Вот, вешай свою куртку на гвоздик и мой руки.

Яна вымыла руки, вытерла их вафельным полотенцем, прошла, села на деревянную скамейку у окошка. Старик расхаживал по избе и всё говорил-говорил:

– Сейчас печь протопится, я кашу в чугунке поставлю. Знатная каша у меня получается. Тебя как звать-то? – обернулся он к Яне.

– Яна.

– А меня дед Сергей. Ну-ка, попробуй моего чайку. Лечебный чаёк, я его с разными лесными травками завариваю, сейчас вмиг согреешься. – Он поставил перед ней большую чашку с золотым ободком и налил ей чаю из большого зелёного чайника с облупившимся боком. – Пей, дочка.

Яна отпила обжинающий чай, зачерпнула ложечкой варенье из земляники. Старик улыбнулся: – Старуха моя варила. Для внуков старается, ну и мне перепадает.

Он сел рядом с ней за стол, на который поставил бутылку, заткнутую тряпичной пробкой. Яна со значением глянула на стакан в его руке.

– Не возражаешь? Хочешь попробовать? Сам наливку делал. Элитная вещь! Не во всяком Париже такую подают. Вот и закуска имеется… – Старик встал и поставил на стол миску с солёными рыжиками. – Ешь, не стесняйся. В бочке дубовой солю. Объедение.

Яна покачала головой.

– Нет спасибо. Я за рулём.

Старик понятливо кивнул.

– Правильно. А я выпью… – Он махнул полстакана и захрустел солёным рыжиком, который ловко подцепил на вилку. – Грешен, уважаю грибочки, – он лукаво улыбнулся.

Яна отогрелась. Деловитый старичок ей нравился всё больше и больше. Она с удовольствием пила чай и хрустела баранками с маком.

– Ты сама по какому делу в лес забрела? – спросил дед, наливая себе еще полстакана.

– Да тут такое дело… – замялась Яна. – Спутник мой и водитель из машины пропали. Я проснулась, а их нет. Пошла искать. Вы их не встречали?

Старик намахнул второй стакан.

– Один здоровый такой, крепкий? – спросил он.

Яна покачала головой.

– Да. Водитель. Именем его не интересовалась, первый раз видела. А спутника моего Тимофеем. Тимофей Никитич Мотов.

Дед Сергей как-то странно посмотрел на нее и тяжело вздохнул.

Яна почувствовала недоброе и напряглась.

– Так видели или нет?

Старик встал и заходил по избе.

– Слушай, дочка… Даже не знаю как тебе и сказать…

В этот момент за окном послышался яростный лай. Яна вздрогнула и прильнула к мутному окошку с двойными рамами, за которыми валялись дохлые мухи.

– Не пугайся, – успокоил ее старик. – Это Шницель белок гоняет. Не уважает он их.

Яна снова повернулась к леснику:

– Да говорите же ради бога, у меня сердце не на месте.

Старик покряхтел и сел на лавку.

– Тут такое дело… Вы за ёлкой ехали?

– Да, в питомник.

– Ну, значит, доехали…

Яна аж подскочила на лавке.

– Да говорите же, не тяните, а то я с ума сойду!

– Дело было так… – начал старик. – Приехали тут ко мне несколько человек, сказали за ёлкой. Я им: предъявите справку на вырубку, а они мне пистолет под нос, я и охнуть не успел. Заржали, заставили одеться и потащили в лес, чтобы я им покрасивее дерево указал. А я был не один, ко мне помощник Димка приехал. Время сейчас горячее, на ёлки самый спрос, одному мне уже трудновато справляться…

Яна поморщилась:

– Пожалуйста, не отвлекайтесь.

– Хорошо, – кивнул дед. – Ну, значит, волокут они нас с Димкой в лес и выводим мы их на посадки, где ёлочки разрешают рубить. А топоров-то у них с собой нету! Я гляжу – один бензопилу тащит, вот ей-богу! – Старик перекрестился. – Я уж чувствую, что дело пахнет керосином, указываю им на такую, знаешь, очень даже симпатичную ёлочку, а они ржать: «Ты что, дед, с дубу рухнул? Нам ёлка не меньше десяти метров в высоту нужна, пушистая, густая. Что ты нам какой-то веник подсовываешь? А ну веди, показывай, где тут у вас первосортные ёлки растут, а то вмиг башку открутим!» Чувствую, не отвертеться мне. Ну веду их дальше, привёл, осмотрелись они и к самой красивой ёлке подвалили. Один включил свою пилу и уже приноровился спилить. Ну, сердце у меня не выдержало, кинулся я к нему, кричу: «Постой! Эту не тронь!» Он меня отпихнул в сугроб и снова к ёлке. Тут Димка его стал за руки хватать. Мужики налетели на нас и к дереву верёвками прикрутили. Верёвку они с собой тащили, целый моток. Димка кричать начал: «Помогите! Помогите!» Ну они ему в рот варежку и запихали, а я молчу. Даже смотреть боюсь глаза закрыл. Тут из леса двое на полянку выходят. Видно, крик Димкин услыхали. Два мужика. Один такой крепкий, в куртке с мехом, в второй, прости господи, в плащике лёгком и шарфе невероятного цвета на шею намотанном. Без шапки. «Что у вас тут происходит?» – тот, что в плаще спрашивает. А бандиты ему: «Давай вали отсюда, пока цел!» Тот, что покрепче, подошёл к нам с Димкой и стал нас отвязывать. Тут бандиты на них налетели и такое началось! Пока они дрались, мы с Димкой отвязались, и он тоже в драку кинулся. А я за ёлкой спрятался, ноги у меня от страха отнялись. Лежу, шагу не могу сделать. Бандиты вверх взяли – еще бы у них бензопила! Один пилу включил и вжик – голова водителя отлетела. Вжик – и Димка без головы… И знаешь, отрубленная голова водителя матом их послала…

В этот момент Яна сползла с лавки и грохнулась без чувств на пол.

Сколько времени прошло, она не помнила, но очнулась на железной кровати старика. Тот брызгал ей в лицо ледяной водой и шлёпал по щекам.

– Где я? – спросила Яна слабо, не понимая, где находится.

– Слава те господи, не на небесах, – ответил дед Сергей. – В обморок ты грохнулась от моего рассказа. Квёлая больно. Все вы городские на голову слабые: чуть что – и в папоротник!

– Причём тут папоротник, – простонала Яна, приподнимаясь.

– Это у меня поговорка такая.

– Понятно… – Яна села на кровати. – Зачем вы мне такие подробности вывалили? Отрубленная… голова… – Она снова пошатнулась.

– Тише, тише… – успокоил старик, бережно укладывая ее на подушки. – Нервная больно…

– У меня хорошо развито воображение, – сказала Яна, облизав сухие губы. – Я творческая натура.

– Зато другое у тебя совсем не развито, – хихикнул старый негодяй, кивнув на ее тощенькую грудь. – Что у вас за мода нынче такая пошла: бабы городские от диет иностранных сухие, как ветки от старой метлы становятся. Ручки – ниточки, ножки – кривенькие, головка – с кулачок, волосики на голове – жиденькие… Разве такой должна быть настоящая женщина? Срамота и убожество. Жалко их… А женщину не жалеть, ею любоваться надо, – сплюнул старик. – Ума нет, считай, калеки. – Старик погладил ее по руке.

Яна отпихнула его руку.

– Не трогайте меня. Что дальше было?

Старик задумался.

– Дальше? А что дальше? Я за сугробом очнулся, глаза открыл, а звери эти увидели, что натворили да ноги в руки и бежать. Я домой приплёлся, полицию вызвал. Те приехали, трупы в черные мешки запаковали, протоколы составили, предупредили, что с меня еще показания снимать будут и укатили. Я вот поначалу подумал, что ты из следственного комитета.

– Я врач, – сказала Яна.

– Это многое объясняет, – вздохнул дед.

– Почему? – не поняла Яна.

– Да будь ты хоть негром преклонных годов, – пошутил дед, – к делу об убийствах твоя профессия не относится. – И вдруг он нагнулся к ней: – Погоди-ка, погоди… – И дотронулся до ее груди.

– Вы что?! – взвилась Яна. – Не трогайте меня!

– Что ты кричишь? – ответил старик и покачал перед ее носом большим пауком, которого снял с ее кофточки. – На тебе паук сидел.

– А-а-а! – взвилась под потолок Яна, до смерти боящаяся пауков, да и вообще всех насекомых. – Мамочка! А-а-а!

– Что ты шумишь? – утихомирил ее дед, выбрасывая паука за печку. – Живое существо, между прочим. Какой-никакой, а разум имеет. В избе мух изничтожает. Да и тараканами не брезгует. Знаешь, сколько летом мух бывает, гнуса всякого? А он ими питается. Полезное существо.

– Насекомое, – поправила Яна.

– Не знаешь – не говори, – ответил образованный дед. – Паукообразные – это отдельный класс, к насекомым не относятся. У пауков не шесть лапок, как у тех, а восемь.

– Очень интересно, – сказала Яна. – И откуда только такие глубокие познания о пауках?

– Журнальчики почитываю, – хмыкнул дед. – Полезная штука – журнальчики. Всегда можно кого-нибудь чем-нибудь этаким удивить.

Яна с трудом встала и доплелась до лавки.

– Ну и что было дальше? – спросила она, усаживаясь и наливая себе остывшего чая.

– А что дальше? – удивился старик.

– А куда подевался этот… в замшевом плаще? Он же жив? – Яна жадно выпила чашку до дна. Сердце у нее замерло от дурных предчувствий.

Старик кашлянул и помолчал, словно собираясь с мыслями.

– Жив, – ответил он. – Но вот что у него с головой случилось после того, что он тут лицезрел, сказать тебе не могу. На мой взгляд, он просто тронулся. В больницу его увезли. Не в себе он был.

– А в какую?

– Это я без понятия. Какое мне дело? – устало махнул рукой дед Сергей.

Яна встала и направилась к двери. Она надела курту и повернулась к хозяину.

– Спасибо вам. Я, пожалуй, пойду. Мне пора. В Москву срочно нужно. Далеко мы от Москвы заехали. Не помню ничего, проспала всю дорогу.

– В Москву? – удивился дед. – Э-э, милая, куда тебя занесло. Ты сейчас в Ленинградской области.

– Как в Ленинградской? – оторопела Яна. – Мне в Москву надо, у меня дела.

– Ничем не могу помочь. Пойдём, я тебя до твоей машины провожу, а то солнце село, вечереет, как бы ты не заплутала. – Он остановился, словно что-то вспомнил. – Постой-ка, у меня тут ёлочки приготовлены, я тебе их отдам.

Он надел тулуп, свистнул собаку, взял три небольшие ёлочки, связал их и повёл Яну по лесной тропке к машине. Пёс Шницель весело трусил впереди, словно показывая дорогу. Около самого шоссе им повстречались двое, по виду отец и сын.

– Простите, остановил их мужчина. – Мы правильно идём? Я вижу вы с ёлками. Нам в лесничество надо. За ёлкой мы. А указателя нет.

– Правильно, – кивнул старик. – А указатель еще летом туристы на шашлыки пустили. Деревянный он был. А разрешение на порубку есть?

– Конечно, есть! Зачем без разрешения в такую даль ехать?

– Тогда подождите меня, сейчас даму в машину посажу и вас провожу до места. Ёлки в этом году у нас славные. Только вы на просеке не обращайте внимания на кровавые следы на снегу. Это охотники кабана подстрелили.

От этих слов Яну снова замутило. Она быстренько села за руль, а дед старательно и бережно уложил ёлки на задние сиденья.

– Готово, – сказал он. – Счастливо, Яна.

Цветкова махнула рукой деду на прощание и отправилась в обратный путь.

Глава третья

Надо сказать, что управляла машиной она плохо и прекрасно это понимала. Ей еще никогда не приходилось водить такой громоздкий автомобиль, «Пежо» – вот ее предел. Порой Яну кидало то в жар, то в холод, она вцепилась в руль, как в спасательный круг, и покрывалась потом, когда приходилось обгонять какой-нибудь драндулет, который тащился по правой стороне еле-еле. Пуховик она сняла и кинула на сиденье рядом, приоткрыла окно и полностью опустила перегородку в салон. Она уже где-то царапнула дорогой лимузин Тимофея и раскокала заднюю фару, не вписавшись в поворот. Ощущения были ужасные, словно она вела автобус или фуру. «Как люди управляют такими махинами? – вертелось у нее в голове. – Это кошмар какой-то! Такую массивную машину чувствовать невозможно», – паниковала Яна.

На заднем сиденье лежали ёлки, и в машине чудесно пахло хвоей. Яне это очень нравилось и создавало предновогоднее настроение.

Вскоре она выехала на центральную трассу и по указателям поняла, что действительно находится в пригороде Санкт-Петербурга.

По дороге она дозвонилась до медицинской справочной и узнала, куда увезли Мотова Тимофея Никитича. Это оказалась обыкновенная городская больница Санкт-Петербурга. Но поместили его пока в неврологическое отделение.

Первая же машина Дорожно-патрульной службы Яну остановила.

– Старший инспектор Курёхин, – представился молодой человек. Он заглянул в салон. – Ёлки? А есть ли у вас разрешение? Ваши документы, пожалуйста. И выйдите из машины.

Яну колотила нервная дрожь. Конечно, у нее не было доверенности на вождение лимузина, и она прекрасно понимала, что влипла в неприятную историю. Да и побитая машина явно не внушала инспектору доверия, он всё больше и больше хмурился, пока она в бардачке искала справку на ёлки, которую ей заботливо вручил дед Сергей. Право, как чувствовал…

Наконец Яна отыскала нужную бумажку, вышла из машины и подала ее инспектору. Пока он разглядывал справку с печатью лесничества, она достала из машины куртку и надела ее. Яну бил озноб, даже губы дрожали.

– Так… С ёлками всё понятно, – протянул ей справку обратно инспектор. – Теперь права, пожалуйста.

Яна от волнения пошла красными пятнами.

– Понимаете, тут такое дело…

И она сбивчиво начала рассказывать, что произошло в лесничестве и почему она оказалась за рулём чужого автомобиля. По мере того, как она, разволновавшись, горячилась всё больше и больше, глаза у молоденького инспектора чуть не вылезли от удивления из орбит. А когда она поведала, как бандиты отрезали двум неповинным люди головы бензопилой, инспектор даже побледнел. А когда услышал, что отрубленная голова ругалась матом, он обернулся к своему напарнику и покачал головой, явно давая тому понять, что дамочка явно не в себе. Он растерялся и явно не знал, как ему поступить.

Наконец инспектор принял решение. Он переговорил с начальством по телефону, получил разрешение на определённые действия и обратился к Яне:

– Гражданка Цветкова, без документов я не могу вас оставить за рулём автомобиля. Я попрошу нашего сотрудника сопроводить вас до пункта назначения, но вам придётся заплатить штраф, так как вы не имели права находится за рулём чужого автомобиля. По правилам должен заплатить штраф и владелец машины. Ему придёт уведомление. Я пробил машину по базе, она не числится в угоне, поэтому вы можете следовать дальше. Прошу сообщить нашему сотруднику маршрут вашего следования.

Второй инспектор попросил Яну занять место на заднем сиденье, а сам сел за руль. Яна потеснила колючие ветки и угнездилась на ёлках, как белка. Машина тронулась и помчалась в город. Всю дорогу Яна молчала, пытаясь осознать положение, в которое она попала. Молчал и молодой инспектор.

Было уже поздно, когда они подъехали к больнице, в которой находился на обследовании Мотов. Яна вычислила это по Интернету. Здание окружал, как сейчас принято, забор, но инспектор предъявил документы и машину пропустили на территорию.

Инспектор припарковал лимузин прямо под окнами, так как вся стоянка была забита машинами врачей. Он попрощался с Яной, вручил ей ключи и пожелал счастливого Нового года. Яна махнула ему рукой на прощание и отправилась искать вход с табличкой «Приёмный покой».

Она открыла дверь и оказалась в приёмном покое, где за столом на стуле дремала дежурная медсестра, подперев мощную щеку рукой. Дама была весьма колоритная – толстая и несимпатичная. Халат и шапочка ей явно были малы, халат так просто трещал по швам, две пуговицы отлетели, а третья висела на ниточке. Перед ней стоял допотопный стационарный телефон.

Яна подошла поближе к столу и деликатно кашлянула.

Сонная медсестра открыла один сонный заплывший глаз и уставилась на нежданную посетительницу.

– Что надо? – проскрипела она хриплым от сна голосом.

– Здравствуйте, – пролепетала Яна. – Я тоже врач, только зубной…

– И что? У меня с зубами всё в порядке.

– Я хочу навестить своего товарища, его недавно доставили к вам в неврологическое отделение.

– На часы смотрела?

– Что?

– На часы, говорю, смотрела? Первый час ночи, какие посещения? Совсем с ума посходили, прутся и днём и ночью, покоя от вас нету… – Медсестра встала и грозно надвинулась на хрупкую Яну. – Завтра приходи в положенные часы. Вон, – она махнула мощной рукой, указывая на стену, – правила посещения висят. Часы приёма передач. Для кого они повещены, не знаешь? Для таких бестолковых как ты. Давай-давай, – надвинулась она мощной грудью на Яну, – завтра придёшь и навестишь своего больного.

Яна вылетела на холодное крыльцо и почти скатилась по скользким обледенелым ступеням. «Замечательная женщина, – подумала она. – Ей бы не в больнице, а в цирке-шапито работать. Детей пугать…».

Она направилась к лимузину и тут услышала:

– Яна! Яна! Я здесь!

Цветкова подняла голову. В открытом окне третьего этажа в больничной одежде торчал Тимофей и отчаянно махал ей руками. – Ты здесь! Это здорово! Я так переживал за тебя. Ты не представляешь, что мне пришлось пережить!

– Меня к тебе не пускают! – громким шёпотом ответила Яна, боясь разбудить всю больницу. – Завтра я должна переговорить с врачом, тогда, может быть, пустят.

– Как завтра? Я тут не останусь! Это же тюрьма!

Яна обрадовалась, что Тимофей жив и, кажется, даже здоров. Во всяком случае он ее узнал, а это уже дорогого стоит.

– А что ты предлагаешь? – спросила она. – Двери больницы заперты. А в приёмном покое такая собака Баскервилей сидит, что мимо нее даже таракан не проползёт.

Тимофей перевесился через подоконник так, что Цветкова на секунду подумала, что он сейчас выпадет.

– Я придумал, придумал! – громким шёпотом прошипел Мотов. – Машина же моя под окном! Открой верхний люк, пожалуйста!

– Ты что задумал? – заволновалась Яна.

– Спокойствие, только спокойствие… – ответил Мотов фразой героя известного мультика. – Делай что я говорю! В машину – живо! Открывай люк! – И он исчез из окна.

Яна села в машину и с тоской уставилась на панель управления. Где тут кнопка, которой можно открыть люк на крыше машины? Она повернула ключ зажигания, мотор утробно заурчал, но кнопка всё равно не находилась.

И в этот момент она почувствовала мощный удар по крыше машины, матюки и стоны.

– Мать моя в кедах! – Яна выскочила из машины и обнаружила лежащего ничком на крыше лимузина Тимофея. Шевелились у него только глаза.

– Ты что, с ума сошел?! Вывалился из окна? Третий этаж! Лежи-лежи, не шевелись, я за врачом! – заметалась Яна.

– Стой! Какие тут врачи?! Душегубы… Ты почему люк не открыла? Я должен был в люк попасть.

– Ты что, Карлсон? Офонарел?!Как тебе такое в голову пришло? Правда, сумасшедший. Нужно было бы утром врача-психиатра дождаться… Ты цел?

Мотов слабо пошевелил руками и ногами.

– Живой я, живой. Увези меня отсюда.

– Ты, может, с крыши слезешь? Для начала.

Охая и стеная, Тимофей сполз с крыши в объятия Яны, и она переместила его на ёлки в машину. Мотов даже не понял на что уселся.

– У тебя точно ничего не сломано? – спросила Яна, садясь за руль.

– Не понял ничего пока. Как в монологе у Михаила Задорнова: «ушиб всей бабушки». Ой, как хорошо на ёлках, только колются, как в лесу. Поезжай, ради всего святого, Яна! Ой, запах хвои…

– Куда? – спросила она.

– Куда угодно, – махнул рукой Тимофей, словно погонял извозчика.

– Прости, инспектор, – вздохнула Яна, у которой перед глазами встало лицо парня, которому она искренне пообещала без соответствующих документов за руль лимузина не садиться.

Она разозлилась на Мотова.

– Это ты во всем виноват! Ты, можно сказать, похитил меня. Появился у меня на работе – поедем, прокатимся! – спародировала его Яна, выжимая сцепление и трогаясь с места.

– Ты же не спрашивала куда я тебя везу.

– Так какому нормальному человеку придёт в голову, что друг, не слова ни говоря увезёт тебя в другой город? Ёлка ему, видите ли, понадобилась! Тебе что, пять лет? По Деду Морозу соскучился?

– Нет, по Снегурочке.

– Ты еще пошути тут…

Яна посигналила у ворот, ворота открылись, и она выехала на ночную улицу.

– А куда ты меня сейчас везешь? – поинтересовался Тимофей.

– А вот я даже не знаю. Можно было бы в морг к моему приятелю, чтобы он проверил твои конечности и позвоночник после твоих экстремальных полётов, Питер Пэн.

– Не… Не нужно в морг, – мотнул головой Тимофей.

– К Мартину я в таком виде, да еще посреди ночи я заявиться тоже не могу. А поедем-ка ко мне, что-то давно я не была в своей питерской квартире. Зря, что ли, мне ее Мартин подарил?

– У меня есть вариант получше.

– Это какой же?

– Зачем нам ехать в пустую квартиру, где конь не валялся? Лучше двинем ко мне домой. У меня хоть хата обжитая.

– Далеко отсюда? Я за рулём нелегально. Тебе еще придёт на штраф, не обрадуешься. Между прочим, и мой тоже можешь оплатить, я из-за тебя в эту историю влипла.

– Нет вопроса. Всё оплачу в лучшем виде. А живу я рядом с набережной реки Мойки, в небольшом особнячке.

– Слушаюсь, хозяин! – козырнула Цветкова.

– Не юродствуй, Яна. Ведешь ты себя отвратительно. Ни чета моему Борису. Тьфу! Его же больше нет! Какой мужик был, голова с плеч слетела, но продолжала думать и говорить.

– Я умоляю тебя! – воскликнула Яна. – Да сколько можно!

– Молчу-молчу. Ты же моя начальница.

Яна повернулась к Тимофею:

– Скажи-ка мне, куда вы с водителем делись из машину, оставили меня одну?

– Яна, веришь, я вообще ничего не помню.

– Как это?

– Просто тёмная яма.

– Ладно, подождём. Может, сознание прояснится.

– Слушай, давай заедем поесть что-нибудь купим? – предложил Тимофей. – Я голодный, как волк. В больнице ничего не ел, дали макароны слипшиеся, холодные и тёпленький чай. Бр-р-р…

– А про меня ты подумал? Я-то с утра маковой росинки во рту не держала. Всё о себе да о себе…

– Ну, извини, Яна. Скоро будет небольшой магазинчик, я там постоянно отовариваюсь. Я покажу. Слушай, а ты хорошо готовишь?

– На какой предмет интересуешься?

– Нет, ты не думай, я ничего такого… Я просто так спросил. Вдруг ты кулинарией увлекаешься – карпаччо из говядины, свиные ушки по-корейски…

– Ишь чего захотел! Нет, готовлю я отвратительно! Готовка и мытьё посуды – это не мое.

– И даже для Мартина Вейкина не делаешь исключения? – заулыбался Тимофей.

– Даже. Это он для меня готовит. Завтрак в постель, и дома всегда полно еды из его ресторана. И мама у него молодчина.

– То есть зацепила ты его не домашней едой?

– Нет, не замечала, чтобы путь к сердцу Мартина пролегал через его желудок. Он к еде вообще равнодушен.

– Я думаю, что в еде он хорошо разбирается. Столько лет в ресторанном бизнесе, у него один из лучших клубов в Питере. Мартин толк знает, много чего в своей жизни попробовал…

– Как-то ты это странно сказал. Насчет «попробовал», – посмотрела на Тимофея в зеркало заднего вида Яна.

– А ты о чем подумала? – хохотнул Тимофей. – О бабах? Это не секрет – женщин у Мартина было без счёта. Он ведь у нас красавчик. Мы с ним дружим с юности. Девушки на нём всегда гроздьями висели, как бананы. Ох, покуролесили мы! Но Мартин умнее меня, я на каждой своей пассии женился, а он нет. Мне, наверное, поэтому суждено было стать финансистом, чтобы я смог каждой бывшей оставлять квартиру и машину. Но гуляли мы! Шампанским «Вдовой Клико», а бутылка стоит как белорусский трактор, Мартин поливал голых девок, и мы…

Тимофей не успел закончить свои воспоминания.

Яна резко ударила по тормозам и он, проехав по своему хвойному ложу, врезался головой в угол перегородки для разделения салона.

– У… ё! Яна, ты что?! – заорал он.

– Похоже, приехали! – огрызнулась она, выключая двигатель.

Тимофей тяжело заворочался, приминая бедные утрамбованные ёлки.

– В меня острые иголки под кожу вошли. Уй! Как больно! Я весь ободрался!

– Будешь ёжиком! Косым! – хлопнула дверцей Яна.

Она направилась в небольшой продуктовый супермаркет, прекрасно понимая, что ее управляющий вряд ли сейчас может быть полезен в магазине в больничной пижаме и тапочках.

Через четверть часа она вернулась с четырьмя пакетами и бросила их рядом с Тимофеем. Из одного пакета аппетитно пахло копчёной колбасой.

– Спиртное не взяла, – сказала она.

– У меня дома ящик шампанского. Нам хватит.

– Красиво жить не запретишь…

Тимофей указал место, где Яна могла бы припарковаться около двухэтажного особнячка из хорошо обожжённого кирпича, окрашенного в белый и зелёный цвет под четырёхскатной крышей.

– На каком этаже твоя квартира? – спросила Цветкова.

– Весь дом мой.

Яна вытаращила голубые глаза.

– Ничего себе! Даже я не могу себе такое позволить.

– Не завидуй, – вздохнул Тимофей. – С такой собственностью хлопот много. Ты не справишься.

– Да, пожалуй, – согласилась Яна. – Мне бы чего попроще.

Переступив порог дома Тимофея, Яна удивилась так, как не удивлялась уже давно. Ей показалось, что она попала в музей, но очень странный, словно бы помещения начали реставрировать, но бросили на полпути. Потолки были расписаны, словно в петербургских дворцах, наборный дубовый паркет сплетался в необыкновенные узоры, и Яне показалось, что кое-где были на паркете золотые вставки. В большой зале, словно приготовленной для бала, высились три белые колонны, с потолков свисали люстры с хрустальными подвесками, а в комнате, которую Яна определила как кабинет, находился камин, декорированный яшмой, малахитом и розовым кварцем. Библиотека с резными деревянными шкафами удивила ее количеством книг. Каждый шкаф был украшен парой мифических существ и напоминал библиотечные шкафы в старинном московском особняке Арсения Морозова.

Яна не могла прийти в себя от изумления. Тимофей топал за ней, шаркая тапочками по паркету, он так и не переоделся.

Но вот что удивило Яну больше всего – все комнаты оказались совершенно пустыми, в доме не было никакой мебели, словно ее вынесли, чтобы продолжить ремонт.

– Ты что, недавно сюда въехал? – спросила Яна, впрочем, не заметив присутствия строителей в доме.

– Нет, живу лет пять, как последний раз развёлся.

– А где мебель? – спросила Яна. – Я видела только два кресла и большой угловой диван в гостиной. Даже стола нет.

– А зачем он мне? – искренне удивился Тимофей. – Я один живу. Мне хватает. Три комнаты на первом этаже оборудованы – спальня, кабинет и комната для гостей. Да, еще кухня есть. Вполне себе современная. Пойдём покажу.

Они прошли на кухню. Яна забралась на высокий табурет у стойки, на которую Тимофей поставил бокалы и обещанную бутылку шампанского.

– У тебя часто бывают гости? – поинтересовалась Яна, выбирая из корзинки яблоко, которую Мотов достал из огромного полупустого холодильника.

– Дети приезжают. Мои спиногрызы… Гостят у папки.

– И сколько же у тебя детей? – спросила Цветкова, с аппетитом вгрызаясь в сочное яблоко.

– Да кто их знает! – хохотнул Тимофей. – Шучу. Нет, мужчины не могут на сто процентов ответить на этот вопрос, если честно. У меня пятеро, от четырёх браков, еще один сын рождён вне брака. Это то, что я знаю. Четверо живут за границей, один в Москве, и сынок в Питере, но он недавно родился, совсем малыш.

– На Новый год ждёшь детишек в гости? – спросила Яна.

– Не знаю. Но про ёлку думал… Чёрт! А ведь верно! Надо мне в бальной зале ёлку установить!

– Конечно. В лимузине их три штуки. Можешь в разных комнатах поставить. За ёлкой ведь и ехали. Игрушки ёлочные у тебя есть?

– Думаю, что нет. Но это не проблема. Закажу – привезут за пять минут.

– И подарки не забудь.

Тимофей откупорил вторую бутылку шампанского.

– Кто что хочет получить – лучше у детей спросить. Тут шоколадкой не отделаешься. Знаешь, какие сейчас детишки пошли?

Яна кивнула.

– Знаю, знаю. Я всё покупаю заранее, давно подарочки приготовила. В прошлом году сын встречал праздник со мной, в этом году его отец полетит к нему, я уже передала подарок бывшему мужу. А для девочек тоже всё готово. Любо-дорого посмотреть. Только вот их мама неожиданно оказалась в другом городе не по своей воле, – строго посмотрела на Мотова Яна.

– Прости-прости… Я очень забывчивый. Столько забот и хлопот! Я думал, что сказал тебе, что мы едем в Санкт-Петербург, – булькнул шампанским Тимофей. – У нас с тобой проблемы. Нужно было срочно принимать меры. А ты что подумала? Что я тебя на любовной почве похитил? – хихикнул Тимофей и взъерошил пятерней свои и так торчащие во все стороны волосы. – Я бы, конечно, мог… Да, что там! Где четыре официальных жены, там и пятая! Но зная Мартина Вейкина, боюсь не доживу до первой брачной ночи, – хмыкнул Тимофей.

Яна улыбнулась.

– А меня ты спросил? Хочу ли я с тобой связать свою судьбу и доверить тебе своих детей?

– Это мелочи. Конечно, хочешь.

Яна удивлённо подняла тонкие брови.

– Скажите, пожалуйста, какая самоуверенность! Так вот, я тебя, мой дорогой, разочарую. Замуж за тебя я не выйду ни при каких обстоятельствах. – Она окинула его критических взглядом. – Хоть бы переоделся, что ли. Сидишь тут с дамой в пижаме.

– Не обращай внимания, – махнул рукой Мотов и чуть не сшиб бутылку со стола. – Главное не пижама, а чтобы человек был хороший. А я хороший. Понимаешь?

– Пытаюсь. Говори толком, а то ходишь всё вокруг да около.

– Нам надо серьёзно поговорить. Решить одну проблему.

– Что за проблема?

– В моих деловых качествах ты не сомневаешься?

– Конечно, нет. Почему ты спрашиваешь, Тимофей?

– Потому, что я должен быть уверен, что ты мне доверяешь.

– Доверяю на сто процентов.

Тимофей с облегчением вздохнул.

– Это важно. Яна, нам нужно что-то решать с Центром. Иначе будет поздно.

– Чешско-русским центром? А что с ним не так?

– Да всё не так! Центр – это ведь два ресторана, кинотеатр, куча арендаторов, да еще и сцена. Я не справляюсь. Один человек не может отвечать за такую махину, центр тебя разоряет.

– Тебе нужны помощники?

– Нет же, не в помощниках дело! Это слишком разные бизнесы. Раньше, когда был жив твой очередной муж-чех Карл Штольберг, центр выполнял свою роль культурного центра двух стран. А теперь, что? Отношения между нашими странами трудно назвать лучезарными, совместные мероприятия сошли на нет, центр потерял свою значимость, сейчас это просто куча разных интересов, которых ничего не объединяет, кроме хозяйки, то есть тебя. Ты справлялась с хозяйством, потому что центр дотировался обеими странами, тебе оставалось только доход получать. А сейчас он тебя разоряет.

– Что ты предлагаешь? Продать?

– Кто же его возьмёт? По юридическим документам «шляпа полная». Международное предприятие. Ты попробуй продай без той стороны. Замкнутый круг, говорю тебе. Чехии этот центр не нужен, но его и не продать. Несколько лет уйдет на подготовку к продаже, всё же нужно согласовывать. Кинотеатр сейчас просел, российских фильмов мало, иностранных почти нет, зрители стали намного меньше ходить в кино. Да и дорого. Невозможно же без конца повышать цены на билеты. У меня два зала полупустые, вытягиваем за счет детских сеансов и праздников, а прибыли – ноль. Театральная сцена могла бы стать прибыльной, к театру люди интерес не потеряли. Наоборот, соскучились после пандемии по живому действию.

– Ну! Там же прекрасная сцена. Мои артисты из Волжска в восторге! – отреагировала Яна.

Тимофей покачал головой. Он прекрасно знал, что Театр юного зрителя, где всю жизнь служили мать Яны – Валентина Петровна и ее биологический отец Иван Демидович, приносил копейки даже в лучшие годы. Отношения у ее родителей были очень сложные. Мать обладала непримиримым, взрывным характером стареющей примы. А Иван Демидович, бабник и жуир, искал в жизни только удовольствия. Как говорится: в порочащих его связах был незаменим. Яну вырастил отчим, но его уже давно не было на этом свете. Яна узнала, кто был ее настоящий отец лишь в сорок лет. И нужно сказать, что не очень обрадовалась.

– Что с театром не так? – напряглась Яна.

Тимофей многозначительно промолчал, разлил остатки второй бутылки по бокалам и вздохнул. Яна покосилась на поставленные друг на друга ящики одного из самых дорогих напитков в мире.

– Ты только этим ужинаешь? – спросила она.

– И завтракаю, – ответила Тимофей. – С театром, дорогая моя, полная… Не хочу, выражаться при даме.

– Спасибо, я тоже не люблю, когда при мне выражаются, – согласилась Яна. – Так что не так с театром? Не томи.

– Яночка, с театром всё просто. Вся труппа дружно села нам на хвост и слезать не собирается.

Яна оторопела.

– Поясни! Это же хороший театр… Их хвалили в прессе. Заслуженные, народные артисты, лауреаты…

– Всё так, душа моя. Но сейчас в этом заслуженном театре сплошной раздрай и шатание. Я уж не говорю про репертуар. Спектаклю «Морозко» лет сорок будет. На костюмы страшно смотреть. Все первые ряды кашляют, задыхаясь от пыли. Раньше они давали спектакль от силы раз в месяц, приезжали на один-два дня, а теперь намертво поселились в нашей гостинице и живут, Яна, абсолютно бесплатно. Заняли лучшие номера и вытурить их не представляется возможным. Спектаклей нет, зато дрязги и бесконечные скандалы каждый день. Полиция замучалась протоколы составлять. Представляешь, как это нравится остальным постояльцам, которых становится раз от разу всё меньше и меньше? И это еще не всё!

– Не всё?

– Они и питаются за наш счёт, представляешь? Мы, Яна, содержим с тобой кучу оборзевших от безнаказанности беспардонных людей. Есть еще один «приятный» момент…

Яна устало провела рукой по лбу.

– Говори уж, не томи.

– Личные склочные отношения между Валентиной Петровной и Иваном Демидовичем становятся объектом обсуждения всей труппы. Иван Демидович пьян с утра до вечера, и это на детских спектаклях! А сейчас у него роман с некой Абрикосовой. Та еще штучка! На этой Насте пробы ставить негде. Одержима манией найти себе богатого «папика», липнет как жвачка ко всем мужикам подряд, высматривает даже в зрительном зале, представляешь? Такая любую жену подвинет. А Иван ей подыгрывает. Просто как лиса Алиса и кот Базилио, честное слово. Два сапога пара. А тут знаешь, что отчудили?

– Даже боюсь представить.

– Во время последнего спектакля, между прочим, это был всё тот же «Морозко», Иван невинно пошутил, пригласив замёрзшую под ёлкой сиротку Настеньку к себе в терем, пообещав показать той свой посох. Представляешь? Зрители ржать начали. И все эти шалости не так уж невинны, Яночка, как кажутся на первый взгляд. Ведь на все эти безобразия смотрят остальные артисты труппы и берут с корифеев пример. Надо что-то делать, а то пропадём.

Яна нервно заходила по кухне.

– Ну, с этими артистами погорелого театра я разберусь. Надо же – сели на шею и ножки свесили! Вылетят из моей гостиницы как пробка из бутылки шампанского. А что дальше-то делать, Тимофей?

Тимофей довольно улыбнулся.

– Не бойся, всё продумано. Я уже договорился с некоторыми популярными группами, устроим несколько концертов, а дальше посмотрим. Лиха беда начало. А с этим театром теней пора кончать.

Яна кивнула:

– Так и будет. Предложи гастроли нескольким провинциальным театрам. В провинции есть замечательные труппы, это нужно использовать. А еще что ты предлагаешь?

– Два ресторана чешской и русской кухни предлагаю закрыть. Надо менять всё. Или найти новую концепцию. Народ сейчас избалованный, заинтересовать трудно, но если мы этого не сделаем… Думаю, тебе надо проконсультироваться с Мартином. Он знает лучших рестораторов, у него в клубе одно из лучших заведений в Питере. Да и жена его бывшая имеет звезду Мишлена.

– Чего имеет? Какая жена? – оторопела Яна.

– Ой, зря я сказал. Считай, что ничего не слышала, – сжался Тимофей.

– Не доводи до греха! Говори правду! Какая жена? Он один раз был женат, и сейчас жена его весьма недееспособна.

– Гражданская, Яна, гражданская. Они были вместе несколько лет, но если брак не был оформлен официально, то, естественно, он не имел значения для Мартина. Ой, опять я что-то не то говорю, у вас же тоже отношения не оформлены, – смешался Тимофей.

– Хороший ты ему друг, – задумчиво проговорила Цветкова. – А где мы найдём его бывшую?

– Она на две страны живёт. Варвара Третьякова. Сеть кондитерских у нее. Ресторан в самом городе Париже. Между прочим, человек она очень симпатичный. Идеальной женой бы была. Милая, добрая. Ну, в общем… Я не знаю, что Мартину надо было, что ему надо сейчас. Вернее, сейчас-то…

– Заткнись! И хватит пить! Утром нужно ехать в Центр, разбираться с театральными деятелями. И знаешь что? За рулём твоего драндулета будешь ты. Ты понял?

– Понял, – обречённо вздохнул Тимофей. – Ты располагайся, где хочешь, а я уж…

Ночью Яну душили кошмары. Наслушавшись о Детском театре, ей привиделся аленький цветочек, за которым она приволоклась в тёмный-тёмный лес чёрт знает за какой надобностью. Ее трясло от страха, она кожей чувствовала опасность, исходившую от страшного мохнатого чудища, которое могло каждую секунду напасть на нее из-за дерева и впиться острыми клыками в горло. И вот она услышала за спиной хруст ветки… Осторожные шаги… Сердце упало и страшно заколотилось, Яна хотела закричать, позвать на помощь, но нечеловеческой силы мохнатые лапы с железными когтями сжали ей шею и она, задыхаясь, только и успела прохрипеть: «Помоги… те…». Чудище стало мотать ее из стороны в сторону, и Яна… открыла глаза.

Над ней склонился Тимофей.

– Слава богу! Да тебя не добудишься. Утро уже! Вставай. Сама же вчера кричала, что дел много. И репетиция в театре скоро, – тряс ее Мотов.

– Фу, напугал меня… – присела она в кровати, пытаясь отогнать ночной ужас. – Когда выезжаем?

– Прямо сейчас.

– А завтрак?

– У меня только шампанское, но я за рулём.

– А одежда? Я в старой и мятой поеду наводить порядок? Ты же похитил меня, я не могу ходить в одном и том же два дня подряд.

– Ну, извини. Можем быстренько заехать в какой-нибудь бутик и прикупить тебе шмотки, – предложил Тимофей.

Яна улыбнулась.

– Очень любезно с твоей стороны. Вот только зубы почищу и буду готова.

Яна приняла душ, быстро оделась и спустилась с Тимофеем к лимузину. Она отметила, что Тимофей оделся на этот раз вполне прилично – дорогой костюм, рубашка с галстуком, модные ботинки. Даже косой глаз не мог испортить впечатление.

Ведь может, когда захочет!

– Господи, как мне надоели эти ёлки, – вздохнул Тимофей, усаживаясь за руль.

Яна пристроилась рядом, ей тоже не улыбалось сидеть на заднем сиденье на колючих еловых лапах.

– Черт! Я же вчера ёлку хотел в доме поставить, вдруг кто из детей объявится. Ну, да ладно. Сейчас некогда. Успею еще, – сказал Тимофей, заводя мотор. – И всё-таки запах хвои очень бодрит, ты не находишь?

– Скучаешь по лесничеству? – подколола Яна.

– Не очень.

– Слушай, а из следственных органов тебе не звонили? – поинтересовалась она. – Поймали бандитов, о которых ты мне рассказывал? Не поймали?

– Нет, никто не звонил. Я ведь в больнице был, телефон отобрали. Как ты думаешь, они могут меня искать?

– Очень ты им нужен. Что с тебя взять?

– Это так. Но всё-таки страшновато… Я ведь такое видел… Не приведи господи! Память возвращается какими-то отдельными картинками, и всюду кровь… кровь…

– Да брось. Сейчас о делах нужно думать, а не о вчерашнем происшествии.

Машина вывернула из переулка и помчалась к центру города. Яна думала о том, что ей следует купить из одежды. И эти мысли занимали ее всю дорогу.

Глава четвертая

Иван Демидович Головко всегда тяжело вставал утром, но настроение у него было бодрое – унывать не было причин. Номер отличный, завтрак – бесплатный, любимая работа. Всё отлично!

Он принял душ, оделся, пшикнул на себя модным одеколоном и вальяжно сошёл на завтрак. Кофе и омлет с зеленью его взбодрили, и он бодро отправился в театр. В гримёрке у него всегда в заначке таилась бутылочка коньяка, и эта мысль согревала душу Ивана Демидовича пока он поднимался к себе. Он быстренько надел костюм своего героя и отправился на сцену. По дороге заглянул в гримёрку Абрикосовой, но ее не было. Головко понял, что все уже, наверное, собрались на репетицию и поспешил в зал.

В зрительном зале было темновато, освещена была только сцена. Лицом к сцене стояла Настя Абрикосова в костюме Настеньки из «Морозко». Иван Демидович тихонько подкрался к ней и со всего размаха игриво ударил ее по заднице.

– Тепло ли тебе девица, тепло ли тебе с красного? – пошутил он.

Настенька от неожиданности ойкнула, подскочив на месте, и гневно обернулась.

У Ивана Демидовича подкосились ноги – перед ним стояла злая как чёрт Цветкова в театральном костюме.

– А я смотрю, у тебя, Иван Демидович, не только красное, но и коньячок с утра в арсенале имеется? – Она помахала рукой, словно отгоняя амбре, исходившее от поддатого актёра.

– Яна… – проскрипел тот, отступая на два шага. – Да я… Да ни боже мой… Как ты могла подумать?.. – И перешёл в наступление, пытаясь сбить начальницу со скользкой темы: – А ты почему в костюме? Выбираешь роль по душе? Давно пора!

Яна обожгла родного отца таким взглядом, что он мгновенно потерял весь свой задор.

– Будь любезен, пожалуйста, если тебя не затруднит, займи место в зале. Или тебе несколько раз нужно повторить?! – рявкнула она.

Иван Демидович пулей отлетел от нее, обернулся и увидел, что вся труппа смирно сидит в креслах, заняв первые ряды. По обречённым лицам было видно, что ничего хорошего от выступления своей начальницы артисты не ожидают.

Яна поднялась на сцену и встала в луче прожектора.

– Тут некоторые спрашивают почему на мне костюм сказочного персонажа. Я отвечу – потому что вы все давно живете словно в сказке.

Артисты переглянулись, но Яна продолжала, не обращая ни на кого внимания:

– Товарищи дорогие, хочу воззвать к вашей совести и чести. Вы приехали на гастроли по моему приглашению в этот Центр на месяц, а застряли здесь, мне кажется, навсегда. У вас были заявлены в афише четыре спектакля, а играете вы только «Морозко». Где ваши костюмеры? Они следят за реквизитом? Посмотрите на меня, я в платье главной героини, но оно такое вытертое и грязное, что кажется им порой моют пол. Вот в таком виде зрители видят ваших героев со сцены. А вы даже внимание не обращаете. А зачем вам обращать на такие мелочи внимание, когда вы живете – бесплатно, питаетесь – бесплатно и вообще устроили коммунизм в отдельно взятом культурном учреждении. Иван Демидович, я обращаюсь к вам.

Иван Демидович привстал с кресла:

– Ко мне, Яночка? – переспросил он дрогнувшим голосом.

– К вам, к вам… Когда вы закончите свою пьянку? Сил больше нет на это смотреть. И я решила, что больше не буду! Еще один прокол – и вот вам бог, а вот и порог! Я снимаю вас с главных ролей. С завтрашнего дня играйте все четыре заявленных спектакля. Пустые залы не приносят ни копейки. Пора с эти кончать. Костюмеры, чтобы все костюмы были приведены в надлежащий вид. Дисциплина железная. Здесь тяжелая работа, а не курорт. Опоздания на репетицию или спектакль – штраф. И еще хочу объявить, что теперь питание в ресторане для вас платное, проживание в номерах – пятьдесят процентов. Через месяц я подсчитаю, какую прибыль вы мне принесли, и если пойму что толку от вас – ноль, больше никаких контрактов с вашим театром заключать не буду. Выкручивайтесь сами. У меня Чешско-русский центр, а не богадельня, я не могу содержать такую кучу бездельников и наглецов. Халява кончилась, господа.

– Но позвольте… – встал кто-то из артистов.

Но Яна не дала ему договорить:

– Нет, не позволю. Я постоянно подписываю зарплатную ведомость и знаю, какие суммы вы получаете. Если я получу хоть одну жалобу, то тут же проживание в гостинице вы будете оплачивать целиком. Если мои условия вас не устраивают, прошу предупредить меня о расторжении нашего контракта заблаговременно. Желающих попасть на эту сцену полным-полно, как говорится – свято место пусто не бывает. Я всё понятно изложила? – Яна обвела взглядом зрительный зал, бледные как бильярдные шары, лица артистов.

С минуту в зале стояла мёртвая тишина. Артисты пытались переварить услышанное и прийти в себя. Удар был для них неожиданным, так как они давно расслабились и «забили» на свои служебные обязанности. До артистов волжского ТЮЗа дошло, что такой конец гастролей – это сродни закрытию их театра. Без такой мощной спонсорской поддержки им не выжить.

– Яна… – ахнула Валентина Петровна, не в силах подняться с кресла.

– Молчи, мама! Ты всю жизнь на меня давишь, но, поверь мне, сегодня не тот случай. Будет так, как я сказала!

– И точка! – добавил Иван Демидович.

Яна проигнорировала его, так как была очень зла на всех и на Ивана Демидовича в особенности.

Артисты повскакали со своих мест и зашумели:

– Это всё из-за тебя, старый козёл! – взвилась Валентина Петровна, вцепившись в костюм Головко. – Сколько тебе говорили, чтобы ты не отходил от текста, не лапал всех подряд и не заливал глаза уже с утра! – бесновалась она.

– А если уволить Головко?! – крикнул кто-то из зала.

– Вы можете делать, что хотите, увольнять кого хотите, принимать в труппу кого хотите – мне всё равно. Я своего решения не изменю. Надеюсь, все приняли мои слова к сведению и мне не придётся больше возвращаться к этому вопросу. Всё теперь зависит от вас и эти гастроли тоже. Иначе – город Волжск ждёт вас, мои дорогие, – твёрдо сказала Яна.

Она выглядела довольно нелепо в сценическом костюме, но все поняли серьёзность момента и ни у кого даже мысли не возникло посмеяться над ней.

Яна повернулась, чтобы выйти из зала и услышала негромкое:

– Нелёгкая ее сюда принесла.

Цветкова резко повернулась к залу:

– Меня принесло сюда дело, чтобы спасти Центр. Ну и вас заодно.

– Тебе что, деньги дороже людей, которые тебя воспитали и вырастили? – спросила с надрывом Валентина Петровна.

– Мама, не начинай! Надеюсь, сегодня вечером все выйдут на сцену трезвыми. Что будет дальше – время покажет. Разговор закончен!

Яна отправилась в гримёрку переодеваться.

Тимофей Мотов ожидал ее в вестибюле Центра.

– Ты молодец! Я всё слышал. Я даже не ожидал, что ты так сможешь их расчехвостить, – подбодрил он Яну.

– Ты меня не знаешь. Я на всё способна. Ты меня подбросишь еще в одно местечко?

– Да не вопрос! Я всегда с радостью.

Они сели в лимузин.

– Так куда мы едем?

– Посёлок «Сосновое».

– Ого! Я даже догадываюсь к кому. Надеюсь, тебе ведёт туда не чувство мести оскорблённой женщины? Убивать никого не будешь? Или пытать? Я крови не люблю.

Яна вздохнула:

– По обстоятельствам.

Тимофей посмотрел на нее с пониманием и сочувствием.

– Яночка, Мартин отличный мужик. Прими как историческую правду, что он лакомый кусочек для любой женщины. Бабы Мартина обожали, обожают и будут обожать. Верно и то, что Мартин однолюб. Конечно, ему такое обожание нравится, а как иначе? Будем честны. Но всегда, когда такое количество женщин вьётся около одного мужчины – возникают разные обстоятельства, причём иногда криминального толка. Любовь порой, моя дорогая, переходит в такую ненависть, что – ух! Только держись. Разбитые сердца, надорванные души, растоптанные чувства – не один роман можно написать! Не стоит обращать много внимания на то обстоятельство, что Мартин – дамский любимчик. Просто прими это как данность и живи спокойно.

Яна как-то странно посмотрела на него.

– Странное у вас, у мужиков, представление о любви и ненависти. Если говорить о Мартине, то меня вовсе не напрягает, что вокруг него бабы хороводы водят. Признаюсь, раньше мне это, мягко говоря, не нравилось, но сейчас я уже приняла как должное. Одной тёткой больше, одной меньше… Какая разница? Главное, что он сам чувствует ко мне.

Тимофей удовлетворённо вздохнул:

– Вот это правильно. Одобряю. Так значит, едем к Варваре Третьяковой? Кондитерской богине? Обладательнице звезды Мишлена?

– Да. И бывшей гражданской жене Вейкина.

И вот они въехали за шлагбаум, перекрывающий въезд в элитный посёлок «Сосновое». Огромные сосны качали в вышине своими вечнозелёными кронами. Пахло горьковатой смолистой корой, чистым снегом, а воздух был такой, что казалось, что он звенит. Здесь не было городской суеты, грязи и шума, здесь только тишина и покой. Разве что перелетающие с ветки на ветку птицы смахивали шапочки снега взмахом крыльев.

Машина, шурша шинами, медленно ехала по асфальтированной чищенной дороге мимо разноэтажных коттеджей с гаражами и банями за невысокими заборами. Яна всматривалась в нумерацию домов, она здесь никогда не была.

Варвара Третьякова встречала гостей на пороге своего дома, похожего по цвету на сливочную помадку. Охранник на въезде предупредил ее о посетителях, и хозяйка дала распоряжение пропустить их. Яна окинула ее опытным взглядом и отметила отличную фигурку, ухоженные, с лёгким загаром, личико и руки, безупречную причёску, шёлковую кофточку и модные брюки цвета карамели, а также изящные бежевые туфельки на шпильках. Это была очень уверенная в себе дама.

Мило улыбаясь, хозяйка провела нежданных гостей в уютную гостиную, где в камине весело потрескивал огонь и пахло еловыми поленьями. Над камином в американской традиции висела гирлянда вязанных сапожков, словно в ожидании новогодних подарков. Яна обратила внимание, что и внутри дом был выдержан в сливочно-медовом цвете, а мебель оббита светло-коричневой кожей.

Они сели за дубовый стол, который был застелен белоснежной скатертью с ручной вышивкой. Гостям были предложены на выбор кофе и чай, незаметная девушка в фартучке принесла на подносе вазочки с вареньем, конфетами и самыми разнообразными пирожными.

– Прошу вас, угощайтесь, – приветливо махнуло ручкой с изящным маникюром хозяйка. Яна отметила на ее безымянном пальчике платиновое колечко с вполне впечатляющим бриллиантом, который брызнул разноцветными искрами, когда на камень упал свет хрустальной люстры.

Яна пила чай и ела сказочной вкусноты пирожные, не забывая разглядывать хозяйку, которая со своими взбитыми, словно яичная пена волосами, алыми карминовыми губками и пухлыми щёчками сама напоминала очаровательный качественный тортик. Яна помалкивала, наслаждаясь сладостями, а хозяйка дома и Тимофей в это время вели деловую беседу. Голос Варвары звучал словно серебряный колокольчик, а Тимофей, по своему обыкновению, перескакивал в разговоре с пятое на десятое и похохатывал.

– Варенька, душа моя, – говорил он, сцапав ее миниатюрную ухоженную ручку, – как я рад тебя видеть! Сколько же мы не виделись? – Он закатил глаза. – Ой-ёй-ёй! Ты всё еще подолгу живёшь в Париже?

Варвара деликатно высвободила свою руку из лапы Мотова.

– Теперь уже нет. У меня и в Питере очень приличный бизнес. Я открыла три кондитерские, а это, скажу вам, было вовсе не просто при нынешней конкуренции. – Она поправила белоснежные кудри, похожие на сладкую вату. – Мне кажется, что Питер идеальное место для развития бизнеса. Так что я теперь живу здесь, в посёлке. Отдыхаю в тишине от дел и суеты. Ну, а как вы поживаете? – посмотрела она на Яну и Тимофея, хлопая длинными ресницами.

– Мы, Варенька, поживаем отлично! – откликнулся Тимофей. – И у нас к тебе деловое предложение.

Варвара склонила кудрявую голову, давая понять, что она – вся внимание.

– Яна, – указал Тимофей на Цветкову, – владелица Центра чешско-русской культуры.

– О-о-о, – уважительно кивнула Третьякова. – Знаю-знаю…

– Так вот. Сейчас мы закрываем два ресторана, которые расположены в нем и открываем один, но большой и высшей категории. Не буду ходить вокруг да около, Варенька… Не могла бы ты взять под своё крыло управление нашим новым рестораном? – Тимофей замолчал.

Молчала и Варвара, задумавшись. Но неожиданно она спросила:

– А зачем мне это нужно?

Яна подняла на нее большие голубые глаза.

– Варенька… Можно я буду вас так называть?

Третьякова согласно кивнула.

– Варенька, вы даже не представляете какое это поле деятельности, какие возможности! Я финансирую любые ваши начинания, любые задумки.

Третьякова качнула кудрявой головой.

– У меня налаженный бизнес, который приносит мне стабильный доход. Одна только сеть кондитерских чего стоит! Мне хватает хлопот, поверьте мне.

Яна настаивала:

– Вам, как человеку творческому, наверняка уже тесно в ваших рамках. Я же предлагаю обширное поле для творчества, вы можете воплотить в дело все свои самые смелые фантазии, я все расходы беру на себя. Что вы теряете? Наоборот, находите! Я доверяю вам всецело и заверяю, что вы не будете в накладе. Наш ресторан прогремит не только в Питере, но и в Москве!

Третьякова покачала головой.

– Я понимаю, но вынуждена отказаться.

– Может быть, подумаете? Лучше вас мне не найти.

– Нет-нет! Сейчас новый проект не входит в мои планы. Извините.

Яна поднялась и огорчённо вздохнула:

– Очень-очень жаль… Придётся обратится к Мартину Вейкину за советом. Надеюсь, он мне не откажет, мы с ним давние друзья. Его рекомендация для меня много значит.

– К Вейкину? – напряглась Варвара, и по ее лицу пробежала лёгкая тень. – К Мартину?

– Да.

Варвара тоже встала и в упор посмотрела на Яну, словно принимая важное решение.

– А вы знаете, Яна, я, пожалуй, соглашусь. Почему бы и нет? Давайте созвонимся на днях и обговорим место и время нашей встречи, хорошо?

Яна, несколько удивлённая, такой быстрой переменой в настроении, радостно кивнула:

– Буду ждать вашего звонка. До встречи.

Они попрощались, хозяйка проводила их до порога и после долго смотрела вслед отъезжающей машине.

Потом она вздохнула, дёрнула плечиком, повернулась, вошла в дом и решительно захлопнула за собой дверь.

Лимузин выехал с территории посёлка. Внезапно пошёл снег с дождём, мелкий, занудный. Капли поползли по ветровому стеклу. Тимофей включил дворники.

– И это называется зима… Новый год! – проворчал он.

Яна промолчала. Ей было грустно и уныло. Сырая непогода, разбитая дорога – всё это наводило на нее неприятное чувство одиночества и тоски. Она отвернулась к окошку и даже закрыла глаза, чтобы не видеть эту серую печальную муть.

Из задумчивости ее вывел Тимофей:

– Почему тебе понадобилась именно Третьякова? – спросил он, напряженно вглядываясь в дорогу, чтобы не попасть в ухаб.

Яна открыла глаза и повернулась к нему:

– По-моему ответ очевиден: Третьякова – специалистка высокого класса. Отлично налаженный бизнес во Франции, расширяет дело в Питере. Есть чему позавидовать.

– И поучиться?

– Да! И поучиться. И потом… Мартин бы не выбрал бог знает кого. У него хороший вкус.

Тимофей внимательно посмотрел на Яну.

– Вот как? Так бы сразу и сказала, что тебя интересует Третьякова как пассия Мартина. Ты хочешь понять, что он в ней нашёл? Разве не так?

– Вовсе нет, – фыркнула Яна. – Хотя… Ладно, буду честной – и это тоже. Я женщина, и меня можно понять.

– Ну и что же я должен понять?

– То, что в первую очередь я ставлю во главу угла дело, а уж потом всякие бабские нервные метания. И потом, я не знала что у них была связь.

– Это дело прошлое.

– Я понимаю, поэтому спокойна.

– И всё-таки хочешь держать ее под прицелом?

– Тимофей, не усложняй. Просто деловые отношения.

– А ты заметила странность этой дамочки? Третьякова любит только один цвет – карамельно-сливочный?

Яна хихикнула:

– Угу! Она сливается с оббивкой дивана и стенами, как хамелеон.

– Ты тоже заметила?

Цветкова засмеялась:

– Ещё бы! Странное предпочтение. Единственный цветовой акцент – весёлые валенки или сапожки для подарков над камином! У Варвары есть дети? Сколько? – спросила она.

Тимофей качнул головой:

– Насколько мне известно, у нее нет детей. Наверное, это просто так, для украшения интерьера или для настроения.

– Едем по второму адресу.

– Ты уверена?

– Вполне.

– Мне нужна Ольга Федосеенко. Это классный хореограф, она владеет популярным в Питере ночным клубом-варьете. Я наводила о ней справки, она не только мастерски ставит танцевальные постановки для сольных выступлений, но и для коллективных. А для нас это сейчас очень важно. Потом мне говорили, что она сама придумывает танцевальные номера по требованию заказчика, а это именно то, что мне нужно. Осталось ее только уговорить.

– Деньги решают всё.

– Нет, Тимофей. Ольга – дама не бедная. К ней подход нужно найти. Я еще и сама не очень понимаю, что мне точно нужно. Наверное, очень нужен ее профессиональный совет.

– Это очередная пассия Мартина?

– Да, у них была связь. Я даже с ней как-то виделась. Мы знакомы. Но, кажется, он бросил ее ради меня.

Тимофей вздохнул:

– Это усложняет дело. Я даже думаю, что делает нашу задумку невыполнимой. Брошенная женщина – это катастрофа! Зачем мы к ней едем? Она не пустит нас на порог.

– Ты не прав. Пустит. Ей ведь захочется узнать для чего я к ней прикатила! Женское любопытство еще никто не отменял. Так что не волнуйся на этот счет.

Тимофей припарковал лимузин около здания клуба-варьете, в котором правила бывшая балерина, а теперь директор самого атмосферного мужского клуба Питера Ольга Федосеенко. Она ждала их, и охранники пропустили Ягу и Тимофея в клуб без разговоров. Молодой человек в приличном костюме провел гостей в директорский кабинет.

Яна и Тимофей вошли и осмотрелись. Кабинет с камином был оформлен с большим вкусом. Мебель из карельской берёзы, красивая лампа под узорчатым абажуром на столе, тёмные от времени картины в тяжёлых рамах на стенах. На камине тикали солидные бронзовые часы. Бывшая балерина сидела в старинном кресле на львиных лапах за массивным столом и разбирала какие-то бумаги. Увидев посетителей, она приветливо им улыбнулась.

– Прошу вас, проходите. Присаживайтесь, – махнула она рукой в сторону двух мягких кресел. – Чай, кофе? А может, что-нибудь покрепче?

Яна улыбнулась.

– Спасибо, Ольга. Если можно, то чай. А то мы ехали из загорода, продрогли.

Ольга посмотрела в окно. Тяжёлые шторы под цвет стен были раздвинуты.

– Самая настоящая питерская погодка – снег с дождём. Да, у нас не Ямайка. – Она наклонилась к селектору: – Люда, чай.

– Хорошо, – послышалось в ответ.

Федосеенко посмотрела на Яну:

– Чем обязана вашему визиту?

Яна отметила, как прекрасно выглядит бывшая балерина. Чистое, гладкое лицо, лёгкий макияж, гладко причёсанные на пробор волосы, дорогие серьги. На ней было лёгкое, не по погоде, черное платье, напоминающее длинную кружевную комбинацию, с тонкими бретельками. Точёные руки украшали дорогие браслеты и кольца. Всем своим видом она напоминала Шамаханскую царицу.

Федосеенко заметила внимательный взгляд Яны и понимающе улыбнулась:

– У меня только что была примерка. Это сценический костюм.

– Потрясающе! – оценила Яна. – Вам очень идет.

Вошла секретарша с подносом, на котором стояли изящный фарфоровый чайник, чашечки, тарелочка с лимоном, сахарница и печенье. Она поставила поднос на стол и вышла.

– Угощайтесь, – пригласила хозяйка и сама разлила чай по чашкам гостям. – Берите печенье. Это мое любимое. Из Германии присылают. Так я вас слушаю.

Цветкова сразу решила взять быка за рога.

– Я пришла по делу. У меня деловое предложение, которое очень важно для меня, и я очень надеюсь, что могу вас, Ольга, заинтересовать.

– Я вся внимание, – улыбнулась бывшая балерина и длинные бриллиантовые серьги качнулись в ее ушах, брызнув яркими искорками.

– Мне очень нужен ваш художественный вкус, бесподобный артистизм, ваше умение налаживать контакты с людьми. Я хочу, чтобы вы поставили у меня в Чешско-русском центре шоу, на которое будет ломиться весь Питер. О гонораре договоримся.

– Шоу, говорите? – Ольга вытянула и скрестила длинные ноги в изящных черных туфельках. Надо подумать. – Она подпёрла щеку рукой и сказала нараспев:

– Как поживает наш приятель Вейкин? Я давно его не видела.

Яна что-то такое явно ожидала от Ольги, поэтому ответила честно:

– Я давно его не видела. Он в Питере, я в Москве. У всех свои дела. Вот приехала на несколько дней в Северную столицу, но Мартина пока не видела.

– Вот как? – подняла тонкие брови Ольга. – Так вы не вместе?

– Можно сказать и так, – ответила Яна.

– Значит, Лопе де Вега.

– Что? – поднял голову Тимофей.

– Я говорю: пьеса известного испанского драматурга «Собака на сене». В переводе на наш: сама не ем и другим не даю, – намекнула дама на то, что Мартин бросил ее ради Яны.

Тимофей понял, что назревает скандал и поторопился вмешаться:

– А давайте обсудим деловое предложение Яны, – поспешно предложил он. – Это предложение должно быть выгодно для вас обеих. Дело прошлое, уже быльём поросло, зачем ворошить старые обиды? Надо смотреть в будущее.

Яна почесала себе ногу, вспомнив, что она второй день ходит в одной и той же одежде.

– Что? Совсем плохо? – усмехнулась Ольга. – У вас в Центре исключительно «Репку» давали, не так ли? Слышала, слышала… Пьяные артисты то ли репку тянули, то ли друг друга со сцены уволакивали.

– Оставим тёмное прошлое «Репки», – буркнула Яна, краснея.

– А знаете что? Я, пожалуй, соглашусь! Я сделаю вам кассу. Но у меня два условия, – прищурила карие глаза Ольга.

Яна сразу поняла, что ничего хорошего ждать от Федосеенко не приходится.

– Все условия пропишем в договоре, – кивнул Тимофей.

– Надеюсь, мне никто не будет ставить палки в колёса. Я сделаю новое, исключительно эротическое шоу. Согласны? Именно эротическое! Может даже я сама выйду на сцену. Обнаженной.

Тимофей вытер пот со лба.

– Это будет сногсшибательно! Это – обеспеченный аншлаг. Круто!

– Но у меня условие: на премьере должен присутствовать Мартин Вейкин. Сидеть в первом ряду. Идёт?

Яна старалась сохранять ледяное спокойствие, поэтому она улыбнулась и спокойно ответила:

– Отлично! Думаю, он не разочаруется. Ну что же, по рукам? Завтра мой юрист составит контракт, и я пришлю вам для ознакомления. А теперь позвольте откланяться. – Она встала с кресла, а следом за ней встал и Тимофей.

Бывшая балерина улыбнулась на прощание, но ее улыбку нельзя было назвать дружеской.

Уже садясь в машину Яна почувствовала, как ее кинуло в жар – это подскочило давление. Да, она не молодела…

Тимофей даже боялся на нее смотреть. Он видел, что Яне явно нехорошо.

– Я же говорил, что не надо к этой балерине ехать. Зачем ты вообще это затеяла? На кой она тебе сдалась?

– А вдруг она действительно поставит нам классное представление? Представляешь!

– Представляю. Но она ведь не только поставить, но и подставить тебя может. Из вредности и желания отомстить.

– Может. Но кто не рискует, тот не пьет шампанское. Кстати, у меня где-то под ёлочкой растёт бутылочка виски… – Яна полезла на заднее сиденье, где в свое время припрятала бутылку. – Ага, вот она! – радостно воскликнула Цветкова и ободрала руку о колючую ветку. – Чёрт! Будешь?

Тимофей тяжело вздохнул:

– Душа моя, я за рулём.

Яна сделала два больших глотка из горлышка.

– А ты садистка, – покачал головой Тимофей.

– С Новым годом! Скажи, а кто красивее: я или Ольга?

– Ну… вы же разные. Это вопрос вкуса, – начал вилять Тимофей.

– Я тебя спрашиваю – я или она? Говори, как есть.

– Тебе важно моё мнение? Я могу говорить только за себя.

– Говори как на духý. Ну, я жду… – И Яна приложилась к бутылке еще раз.

Мотов многозначительно помолчал, а потом кратко бросил:

– Федосеенко.

Яна вытаращила на него голубые глаза:

– Ты что, бессмертный? Поясни.

– Если речь обо мне, то для меня ты, Яночка, очень экстравагантна. Я и сам грешу некоторой… – он пригладил свои торчащие во все стороны волосы, – неординарностью. Но ты – это что-то с чем-то!

– Думаешь балерина лучше?

– Не думаю. Но из двух зол выбираю то, которое меньше знаю. Вы обе героини не моего романа. Прости.

– Эх, Тимофей, Тимофей… – Яна снова поднесла бутылку к губам.

– Да заканчивай ты пить! Ты два дня в Питере, а еще не виделась с Мартином.

– У меня дела. Ты сам мне велел что-то решать с Центром. Вот я и решаю.

– Вижу я как ты решаешь. Стала объезжать бывших Мартина. Что у тебя за интерес вдруг пробудился к делам давно минувших дней?

– Да нет никакого особого интереса. Хотя нужно отдать должное Мартину – есть у него вкус к женщинам талантливым и красивым.

– Это ты о себе?

– И о себе тоже. Решено – едем к Мартину! Дорогу помнишь?

– Обижаешь…

Глава пятая

Яна закричала во сне:

– Пустите! Пустите! Не надо!!!

Она билась на кровати и наконец широко открыла глаза, тяжело дыша. В первую минуту она не могла понять, где находится, но постепенно темнота стала принимать знакомые очертания и Яна сообразила, что находится в спальне Мартина, в их общей постели.

Сердце ее билось так сильно, что казалось, сейчас выскочит из горла. Она вся взмокла, чёлка прилипла ко лбу, ее словно облили из ведра. Дрожа, она села, трясясь как в лихорадке, нащупала ногами тапочки и застонала.

Ей снился какой-то горячечный бред. Опять «Морозко»… Опять эта проклятая сказка, где она теперь Марфушка – дочка мачехина. Настенька на берегу заросшего тиной пруда крутит фуэте, считая: «И-раз, и-два, и-три…», нижнего белья на ней нет, а ее, Марфушку, бросили в грязную вонючую воду, в жидкую грязь, и она начала захлёбываться и тонуть. Собравшийся вокруг пруда народ смеялся над ней и показывал на нее пальцами:

– Гляньте, люди добрые! Невеста без места! Кожа да кости! Старая!..

В толпе она заметила Мартина. Он тоже хохотал и приговаривал:

– Хочу жениться на Настеньке, а эта мне не нужна… Настенька-Ольга Федосеенко громко смеялась, запрокидывая голову и широко разевая рот.

Кто-то схватил ее за косу и резко дёрнул. Она закричала от боли – волосы были ее собственные. От этого крика она и проснулась.

Скрипнула дверь и в спальню осторожно заглянула мать Мартина, Стефания Сергеевна, явно разбуженная криками Яны. Увидев, что Яна уже не спит, она улыбнулась:

– С добрым утром! Всё в порядке?

Стефания Сергеевна была очень интеллигентная женщина. Даже ранним утром на ней был строгий наряд: прямая твидовая юбка и тёмная кофточка в горошек с отложным кружевным воротничком. На шее в два ряда жемчуг. Стефания Сергеевна очень его уважала и считала, что дамы за пятьдесят должны носить только жемчуга – это так благородно! К слову сказать, у нее была полная шкатулка украшений из жемчуга самого разного цвета: белого, кремового, желтоватого, серого, розового, чёрного и даже редких – зелёного и голубого. Она очень гордилась своей коллекцией. Седые, всё еще густые волосы, она укладывала в аккуратную причёску и закрепляла красивым черепаховым гребнем.

– Добрый день, Стефания Сергеевна, – еле-еле произнесла Яна.

– Вижу, что не совсем для тебя добрый, Яночка.

– Простите, пожалуйста.

– А где Мартин?

– В Москве. Уехал, чтобы попрощаться с тобой. Эй, Яночка, ты что?! – заволновалась Стефания Сергеевна, увидев, что Яна рухнула без чувств на подушку.

Она бросилась на кухню, налила из-под крана холодной воды, набрала полный рот и обрызгала Яну.

Цветкова открыла глаза и простонала:

– Почему? Что я сделала не так?..

Стефания Сергеевна низко наклонилась к ней.

– Ты о чем, дорогая?

– Почему он меня бросил?

– Кто бросил? – не поняла Стефания Сергеевна.

– Да Мартин же!

– Попей водички, Яна, приди в себя. Тебя никто не бросал. С чего ты это взяла?

– Вы же сами сказали «попрощаться».

Стефания Сергеевна обернулась к двери и крикнула:

– Тимофей! Можно вас на минуточку!

В спальню вошёл лохматый и помятый, с виноватым видом и в женском халате, Мотов. Стефания Сергеевна схватила его за руку:

– Тимофей, объясните вашей начальнице, что происходит. Мы с ней не можем понять друг друга.

– Ты как? – спросил Тимофей Яну.

– Меня Мартин бросил, – прошептала она. – Я чувствовала… – Она хлюпнула носом.

– Да что ты такое говоришь, Яна?! Как тебе такое на ум пришло! – заволновалась Стефания Сергеевна. – У него срочная командировка. Сказал, что на неопределённый срок. Представляешь, и под самый Новый год! Он поехал с тобой попрощаться перед отъездом.

– Да? – выдохнула Яна.

– Конечно! А вот ты до него дозвонилась и наговорила кучу гадостей, – кивнул Тимофей.

– Это как? Что именно?

– Огласить весь списочек? Самым милое, что прозвучало – бабник! Напоследок ты пожелала ему и дальше ходить на стриптиз, жевать пирожные с виагрой и обливать голых девок шампанским, – сообщил Тимофей. – Я тебе рассказал про наши с Мартином шалости в молодости, а ты так подло вывалила ему всё!

– Господи, правда? Я всё это сказала? А что он ответил?

– Вряд ли Мартин мог вставить хоть слово в твою гневную речь, – покачала головой Стефания Сергеевна.

– Можно предположить, что он мог бы ответить тебе в твоем же стиле, пожелал бы, чтобы ты бегала по своим бывшим мужьям и по своим замкам, и искала себе следующего графа! – сказал Тимофей. – Но он этого не сказал и слава богу. Если хочешь знать, Мартин вообще ничего, что ты ему наговорила, не услышал! Удивлена? Да, я принял меры. Вчера ты немного перебрала. Ты начала искать Мартина по всему дому, кричала, бесновалась, словно дикая кошка. Лазила даже под кровать, надеясь найти там своего любимого. При этом, Яночка, ты не выпускала из рук полупустую бутылку и орала: «Ты где?! У очередной любовницы?! Ты от меня не скроешься, я тебя найду даже в Мавзолее!» Потом немного утихла и потребовала телефон. Я подсунул тебе стационарный. Перед этим я позвонил своему приятелю и попросил его выслушать твой монолог, не говоря ни слова. А тебе сказал, что набрал номер Мартина, а где твой мобильник понятия не имею. Ты схватила трубку и минут пятнадцать что-то кричала в трубку, порой прикладываясь для вдохновения к бутылке.

Яна схватилась за лохматую голову:

– О боже, боже…

Стефания Сергеевна погладила ее по волосам.

– Яночка, всё хорошо. Мартин ничего не знает.

– Но он уехал, а мы так и не попрощались.

– А всё потому, что ты не позвонила ему сразу, как приехала в Питер, а начала ездить на смотрины к его бывшим подружкам.

Зря Тимофей это сказал. Яна выпрямилась, глаза ее загорелись гневом:

– Ты сказал, что Ольга Федосеенко красивее меня!

– Я пошутил, Яночка! Наверное, неудачно. Прости меня, пожалуйста.

– Ладно, прощаю. Всё равно я теперь твоя должница. Ты не дал мне опозориться перед Мартином.

Тимофей улыбнулся.

– Я это запомню.

– Он уехал в служебную командировку, а я бы ему наговорила чепухи. Страшно подумать! Мартин бы нервничал, я бы никогда себе этого не простила. Мне так неудобно. Извините меня. У меня произошел нервный срыв. Ты мне запудрил голову его подружками, еще они так откровенно рассматривали меня!

– Ты сама захотела к ним поехать, я отговаривал, – заметил Тимофей.

– Это правда! Но я слабая женщина, не рассчитала свои силы.

– Ты женщине сказал, что другая лучше? – встряла в нервный разговор Стефания Сергеевна. – Да вы дурачок, Тимофей! Понятно, что у вас было столько неудачных браков!

– Понятно? Что вам может быть понятно?

– Вы, видно, совсем не понимаете женщин! Яна, успокойся! Мы во всём разобрались, Мартин твоего бреда не слышал. Всё выяснили.

– Я даже не успела с ним попрощаться, нормально поговорить, обнять его! – расстроенно произнесла Яна.

– Никто не виноват, что он хотел сделать тебе сюрприз и улетел в Москву, а ты в это время была уже здесь, – развела руками Стефания Сергеевна.

– Только я не планировала поездку в Питер, – возразила Яна. – Я даже не знала, куда еду, – посмотрела она на Тимофея. – Это ты виноват!

– Стоп! Опять снова-здорово! Ты минутой раньше сказала, что моя должница? Да? Стефания Сергеевна – свидетельница! Так вот, я требую вернуть долг. Чтобы я больше не слышал, что я во всем виноват, надоело уже! Да! Я совершил эксцентричный поступок, и что? Я не со зла. И не хотел навредить ни тебе, ни Мартину.

Яна посмотрела ему в глаза:

– Слушай, а как я оказалась у Стефании Сергеевны?

Тимофей вздохнул:

– Знаешь, как говорят – трезвый пьяному не друг, а средство передвижения. Я тебя дотащил.

– Ребята, хватит ругаться. Идёмте завтракать, – пригласила Стефания Сергеевна, которой надоела вся эта перепалка.

Яну мутило, ей совсем не хотелось есть, но чтобы не выглядеть совсем уж свиньей в глазах хозяйки, она решила подчиниться.

Первым делом Яна отправилась принять душ. Она стояла под тугими струйками тёплой воды и даже мурлыкала песенку. Настроение у нее улучшилось. К завтраку она вышла в симпатичном трикотажном скромном платье. Гардероб у нее в доме Мартина был обширный. В гостиной пахло тёплой выпечкой и ароматным кофе. Выпечку Стефания Сергеевна заказала в ближайшей пекарне, а кофе приготовил Тимофей, он был мастером варить кофе.

Яна выпила чашку крепкого кофе, съела мягкий круассан с шоколадом и ожила. Она вышла из-за стола, поблагодарив хозяйку, и села на диван.

– Раз Мартина здесь нет, – сказала она, – наверное, мне надо в Москву? – задумалась она вслух. – Хотя… И здесь дел по гланды. С Центром еще не всё решено. Не могу же я бросить это дело на полпути.

Стефания Сергеевна подсела к ней и обняла за плечи.

– Я бы тоже хотела, чтобы ты осталась, – сказала она. – Всё же я на праздники буду не одна. Живи здесь по возможности, – попросила Стефания Сергеевна. – Ты же мне давно как родная.

Продолжение книги

Праздничный подвох

2024-11-12 21:55:00

Валентина Репина

Это рассказ еще раз мне напомнил несколько истин:- Почему мы ждем удобного случая, волшебного момента, полагаясь на судьбу? А я считаю, что таких не быает, надо самим вершить свою судьбу!- Не возможно, все и всегда держать под контролем, есть вещи неподвластные нам;- Чужие люди согут оказать ближе рожных;- зачастую то, что действительно влажно назодится у нас перед носом.Спасибо за уютную историю!

2024-11-12 14:24:00

Arina Books

Прекрасный рассказ. Эту историю нужно читать ближе к празднику)) Для создания новогоднего настроение))) С новинкой, тебя Юль)

Воробей в Академии боевых магов

2024-11-12 02:02:00

Ирина Тараканова

Интересная история. Становление героини после попадания в другой мир. Несмотря на то, что в нее вселилась Богиня, девочка не стала всесильной, непобедимой, самой самой- как в других романах про попаданок.Написано легко, непринуждённо, характеры интересные, но перечитывать не буду. Разовое чтение больше для подростков. Коробили только фразочки «трусились руки», скучала ЗА подругами.., Это какой-то местечковый говор, не имеющий никакого отношения к литературному языку…

Чисто убойное дело бесплатное чтение

Глава первая

Глава вторая

Глава третья

Глава четвертая

Глава пятая

Вход на сайт