Большой. Зеленый… Новый год бесплатное чтение

Предисловие

Данная история – логическое продолжение книги "Проклятие главы рода" и бонусный рассказ по циклу "Большой. Злой… ОРК", потому содержит спойлеры по всем книгам цикла.

Истории внутри цикла могут читаться отдельно, но для лучшего погружения в сюжет читать их стоит в такой последовательности:

1. Огромный. Злой. Зеленый

2. Бывший. Злой. Зеленый

3. Одинокий. Злой. Мой

4. Проклятие главы рода

Глава 1

«Это не дача показаний, а какой-то допрос!» – раздраженно думала Агата, сидя напротив арбитра, высоченного, рябого и абсолютно неприятного как внешне, так и по общению. Арбитр, одетый в потертый костюм, задавал одни и те же вопросы, причем делал это грубо, пытаясь подловить Агату на неточностях.

Разве так опрашивают свидетелей?

– Агата Эдуардовна, ну не волнуйтесь вы так, – говорил он с нахальной ухмылкой. – Вас что-то тревожит? Что-то в вашей истории не складывается?

– В моей истории всё складывается прекрасно. Я просто устала. Наша встреча длится уже второй час, – попыталась мило улыбнуться Агата, хотя орочья сущность требовала немедленно обратиться и впечатать ему кулак в лицо.

Он ещё и издевается?!

Общение проводилось в следственном управлении теневой юстиции, таком древнем и обшарпанном, что могло бы посоперничать по унынию с самим «Теневерсом», главной магической тюрьмой. В «Теневерсе» жилы стыли от одного только вида стен, за которыми скрываются самые темные монстры среди нечисти. Агата лично этого места не видела, но описания сыновей хватало с лихвой.

Здесь, конечно, было не настолько плохо, но всё равно очень и очень упаднически.

Общая безнадега чувствовалась повсюду. Старинное здание, которое выделили теневой юстиции, разваливалось на глазах. Маленькие комнатушки, переоборудованные под кабинеты, обвалившаяся лепнина. Скрипучие полы. Ветер, продувающий в щели старых окон.

Кстати, про «Теневерс».

Её муж, Серп Адрон, тоже был пленником тюрьмы. Не безвинным пленником, а преступником – ибо то, что он собирался сотворить со своими детьми, заслуживало особого наказания.

Агата никогда бы не смогла его простить. Пусть в ней и сохранилось к нему что-то доброе (ведь неспроста они прожили вместе столько лет), но простить и вновь довериться – точно нет. Она знала, что он пытался выпросить с ней свидание (безуспешно). Но всё равно никогда бы не согласилась.

Разве что прийти и плюнуть ему в лицо за предательство?

Нет, даже с этой целью не пошла бы. В её жизни больше не существует Серпа. Он мертв вот уже как несколько лет. И точка.

Арбитр пожал плечами:

– Ничего страшного, некоторые допросы продолжаются неделями.

– Допросы? – намеренно зацепилась Агата за слово. – С каких пор я перешла в разряд подозреваемых?

– Нет, что вы, что вы. Я в целом. Вы – наш свидетель.

– В таком случае, не понимаю, что мы мусолим? Я только за сегодня несколько раз повторила, что не видела моего мужа с того самого дня, как он якобы попал в автомобильную аварию. Как и все, я думала, что он скончался. Мы не пересекались до момента ритуала. И уж точно я не позволила бы ему проводить опыты над своими детьми! Сколько еще раз вы будете вызывать меня сюда и задавать одни и те же вопросы?!

– Не нервничайте вы так, Агата Эдуардовна, – елейным голоском попросил арбитр. – В вашем возрасте вредно перенапрягаться

«В вашем возрасте?!» – Агата вспыхнула до кончиков рыжих волос.

Ну всё. Ему конец. Какой, по его мнению, у неё возраст?! Преклонный? Да она в самом расцвете сил, по меркам орков – ещё молодая женщина. Другие орчанки замуж только-только выходят, а она уже троих сыновей вырастила.

Агата скрипнула зубами и хотела высказаться, но внезапно открылась входная дверь. Она не видела, кто вошел в кабинет, но лицо арбитра резко переменилось. Нахальство исчезло с него, будто стертое тряпкой. Он побледнел, глаза расширились, по рукам пошла нервная дрожь.

– Добрый… – начал было он, вскочив со стула, но был перебит:

– Семен Валерьянович, ценю вашу работу, но позвольте мне самому поговорить со свидетельницей.

Агата обернулась на смутно знакомый голос.

В дверях стоял пусть и чуть постаревший, но такой знакомый Макаров Илья.

Почему-то она столько раз себе представляла эту встречу. Еще тогда, до аварии. В своих фантазиях они то проходили мимо, словно чужие люди, то обнимались – как старые друзья, садились пить кофе (Илья непременно из огромной чашки, такой же, что была у него когда-то в кабинете), а потом часами напролет болтали обо всем на свете.

Но столкнувшись наконец в реальности, Агата поняла, что не может ни притвориться незнакомцами, ни подойти обнять. Во-первых, положение свидетельницы не позволяет, во-вторых, она не посмеет. Столько лет прошло – она ему чужая. Да и, наверное, не была своей. Только отчего в глазах так предательски щиплет и так больно щемит в груди?

Она вцепилась ногтями в запястье, только чтобы перебить это предательское ощущение хоть чем-то.

Управление теневой юстиции отступило, его стены стали стенами старенького захламленного кабинета, куда её как-то привели после обвинения в угоне машины. И она сама словно на двадцать пять лет стала моложе.

– Так точно, Илья Валерьевич. Если что-то понадобится, дайте знать, – чуть ли не по-военному отчеканил Семен Валерьянович и пулей вылетел из комнаты.

Макаров медленно обошел стол вокруг и уселся на место предыдущего следователя.

Он молча просмотрел документы, оставленные на столе, с каким-то преувеличенным вниманием. Агата не выдержала первой.

– Доброе утро, Илья… Валерьевич, – с заметным трудом произнесла она. Горло стянуло спазмом, так что и говорить было сложно.

«Какое к морлокам утро? День уже!» – мелькнула паническая мысль, но поправляться женщина не стала.

– Доброе, – кивнул ей Макаров и вдруг улыбнулся и произнес мягким голосом: – Мы же вроде на ты, Агата?

Она и сама не заметила, насколько ждала его слов, но стоило ему заговорить, как внутри будто разжалась тугая пружина. Она облегченно выдохнула, но вот слезы в глазах удерживать стало еще сложнее.

Пришлось часто-часто моргать.

– Я рада, что ты меня еще помнишь, – попыталась скрыть свое состояние за улыбкой.

– Я не забываю друзей, – качнул головой мужчина. Затем достал из кармана платок и протянул ей. – Знаю, что ты уже рассказывала все сотню раз, но у нас кое-что не складывается. Сможешь уточнить для меня пару деталей?

Эти слова вернули ее в реальность. Из старенького кабинета Макарова, из полустертых воспоминаний прямиком в стены бездушного управления, так похожего на суровую тюрьму, где сидел Серп, с которым они бок о бок прожили больше тридцати лет.

Она – не прежняя молодая и наивная девушка, рано выскочившая замуж по большой любви и потом безуспешно пытавшаяся призрак этой самой любви вернуть. Она – жена преступника.

– Да, конечно. Спрашивай. – Она постаралась казаться простой и даже легкомысленной, но внутри всё дрожало от напряжения.

– Скажи, ты знала, что Серп совершал обряд «Цербера»?

– Я об этом уже говорила… – вздохнула она, готовясь по десятому кругу отвечать на одни и те же вопросы.

– Я говорю про близнецов, которых вы взяли под опеку. Обряд проводился с ними.

Агата резко умолкла. Макаров не давил, не торопил, как предыдущий дознаватель. Он просто смотрел на нее и терпеливо ждал.

Ждал, пока она признается, что покрывала Серпа всё это время. Была его сообщницей, не сообщала властям о проводимых им экспериментах. Врала сама себе, что всё, что он делает – ее не касается. Закрывала глаза, притворялась слепой и глухой, отчаянно желая верить, что он не преступает закон, хотя все указывало на обратное.

Почудилось, что сейчас и на ее руках сомкнутся наручники, ее отвезут в тюрьму, бросят в соседнюю с Серпом камеру. И поделом ей.

Наверное, именно поэтому она закрыла глаза и просто рассказала все как было, не увиливая, не думая, чего будет ей это стоить:

– Он привел их к нам. Сказал, от них отказались родители, потому что они не умеют принимать волчий облик. Пытался им его вернуть, проводил какие-то ритуалы для этого. Но у него ничего не вышло. По крайней мере, он мне так сказал. А потом, – Агата попыталась вспомнить. – Мне казалось, это была моя идея, но сейчас уже думаю – это он ее подал мне. Взять над ними полную опеку. Вот и все, что я знаю.

– Это было двадцать лет назад, правильно?

– Да. – Именно тогда они взяли мальчиков под опеку.

– Странно… – Макаров забарабанил пальцами по столу.

– Что именно странно? – Агата не улавливала сути.

– Серп был слишком молод, чтобы самому провести такой могущественный ритуал. В те годы всем заправлял Арджеш. Хм. Неужели это они дали ему такую силу? Дали описание ритуала? Сомневаюсь, вампиры не настолько щедры, – он будто обсуждал версии сам с собой.

Агата решила сразу же поставить точки над «ё».

– Я не знаю, кто мог дать ему информацию, если ты об этом.

– Даже не сомневаюсь. Вряд ли Серп делился с тобой своими благодетелями. Но ты и сама понимаешь: подобный ритуал не делается по щелчку пальцев, он требует долгой серьезной подготовки. Нам нужно понимать все связи Серпа и всё, чем он занимался последние годы. Поэтому если ты найдешь какие-нибудь его записи по экспериментам, любые, даже незначительные, и сможешь предоставить их в качестве дополнительных вещественных доказательств…

Он не закончил, а Агата догадывалась, что это одновременно и поможет следствию, но и добавит к сроку Серпа ещё парочку десятилетий, а то и столетие. Конечно, напрямую требовать у жены свидетельствовать против мужа Илья не мог, потому и пытался попросить миром. Как добрый полицейский.

Точно!

А если это уловка, как в криминальных фильмах? Сначала над ней измывался «злой коп» – арбитр, а теперь пришел «добрый» и попросит всего-то кое-что найти или кое-что сказать?

Нет уж. Она не поддастся.

– Я поищу, – твердо пообещала Агата, не собираясь выполнять обещание. – Но мой муж хорошо прятал свои вещи.

Особняк уже осматривали, сразу же после произошедшего. Видимо, рассчитывали, что Серп оставил заметки о ритуалах на самом видном месте. Конечно же, арбитры ушли ни с чем. И Агата бы никогда не обнаружила чего-то нового – она тайников супруга не знала.

– Да, я догадываюсь. Ладно, давай обсудим вот что. – Илья глянул в бумаги. – Ты говоришь, что не общалась с Серпом с момента его мнимой смерти. Он не пытался с тобой связаться? Может быть, что-то неочевидное. Какие-то подарки или послания, случайные звонки?

– Нет. Я даже не знала, что он жив. Мы с сыновьями похоронили Серпа и научились жить без него.

Макаров кивнул.

– Кстати, насчет сыновей. Их отношения с отцом были натянутыми?

Илья перескакивал с вопроса на вопрос, как будто и не пытался выцепить что-то конкретное, скорее – смотрел за реакцией Агаты. А она не понимала, чего ей теперь ждать? Обвинения в пособничестве?

– Серпа сложно назвать ласковым отцом, – сказала женщина. – Он бывал суров. К своим детям – в первую очередь.

– Да уж, заметно, что своих он особенно не щадит, – заключил Макаров, а затем внезапно глянул Агате в глаза, пристально, но по-доброму. – Ты вообще как? В порядке?

– Что, мы закончили с официальной частью? – невесело улыбнулась женщина.

– Если говорить откровенно, даже твоих предыдущих показаний вполне достаточно. Понимаешь ли, перед нами дело особой важности, а арбитры ходят по кругу. Ничего обнаружить они не могут, потому пытаются давить на свидетелей. Я же и так понимаю, что мужа ты не покрываешь, о его делах не знала и жила с ним не как сообщница, а как любящая жена. Я ведь помню тебя, Агата.

Это прозвучало так странно, что у нее вновь пересохло в горле. Помнит её? В каком смысле? Помнит, что раньше она была импульсивной дурочкой, которая ради семьи готова была бросаться из крайности в крайность? Помнит, что она не злодейка, просто глупая и наивная?

Почему он вообще запомнил её? Прошло так много времени. Даром, что они оба не выглядят стариками. Но ведь двадцать с лишним лет не виделись. Да и до этого… ну встретились несколько раз, ну пообщались…

Это для неё Илья был глотком свежего воздуха – и каждую встречу она ждала с трепетом, потому что он позволял ненадолго почувствовать себя свободной. Это она вспоминала его постоянно, как-то машинально, словно не могла вытравить. Выискивала в толпе. Произносила про себя его имя с особым волнением.

А он… ему-то что? Просто какая-то женщина, и всё. Мало ли у Макарова таких вот знакомых?

– И что, ты не собираешься меня сажать за решетку? – спросила она надломленным голосом, хотя пыталась пошутить.

Прошлое пронеслось перед глазами. Годы, потраченные на защиту семьи. Годы, которых не вернуть. Даже если Илья посчитает её пособницей преступлениям Серпа – плевать. Она бы не смогла поступить иначе. Она бы не ушла от него, не оставила бы ему детей.

– Определенно – нет. Да и вообще, хватит на сегодня работы. Здесь стены давят, не находишь? – Он не дождался ответа, продолжив: – Хочется вырваться отсюда поскорее… где-нибудь поесть, например. Ты свободна?

Даже этот вопрос показался Агате неоднозначным, как будто Илья спрашивал не про личное время, а в целом. Вообще. Про неё. Её жизнь. Про свободу в отношениях…

Наверное, она себя накручивала и надеялась на слишком многое.

С чего бы ему заводить речь об отношениях, если тех никогда не планировалось? Они расстались не возлюбленными и даже не друзьями, а хорошими знакомыми. И только.

Но Агате дико хотелось, чтобы Илья рассмотрел в ней что-то большее. Понял, что она изменилась. Выросла. Перестала зависеть от Серпа. Увидел в ней самодостаточную женщину, которая через многое прошла, но не сломалась.

– Свободна, – кивнула уверенно, понимая, что ей хочется ненадолго задержаться рядом с Макаровым, даже если он всё ещё играет в доброго полицейского. – И я дико проголодалась.

– Отлично. – Мужчина победно улыбнулся. – В таком случае, сейчас я быстренько решу пару неотложных вопросов, и мы поедем обедать. Буквально десять минут. Жди тут.

Что ж, кажется, он не планировал ее допрашивать всерьез. Это хороший знак.

Стоило ему уйти, как в кабинет опять просочился знакомый до зубного скрежета арбитр. Правда, выглядел он куда унылее, чем до этого. Спесь с него явно сбили.

– Подпишите здесь и здесь, – буркнул он, указывая пальцем на нужные строчки. – Илья Валерьевич велел сообщить, что, скорее всего, в ближайшее время ваше присутствие не понадобится. Спасибо за содействие.

Вид у него при этом был такой кислющий, будто Агата лично испортила ему раскрываемость не только по делу Серпа, но и вообще статистику по преступлениям за год.

Впрочем, ей определенно нравилось «особое положение», которое она внезапно приобрела. Как минимум, потому что постоянные допросы конкретно так надоели.

– Благодарю вас за уделенное время, – добавил арбитр совсем уж заунывным тоном, перед тем как уйти. – Простите, если наши методы могли показаться вам слишком резкими.

– Ничего страшного, я всё понимаю. Главное – мы нашли общий язык, – хмыкнула Агата, не пряча своего удовлетворения.

Интересно, что арбитру сказал Макаров, раз тот давится из последних сил, но извиняется перед Агатой?

А еще интереснее, что же у него за должность такая? Вряд ли простой оперуполномоченный, как двадцать с лишним лет назад.

Определенно, это предстоит выяснить.

Вскоре Илья заглянул к ней в кабинет, и они вместе дошли до его иномарки, роскошной, словно породистая дикая кошка. Мужчина галантно открыл перед Агатой дверь.

Внутри пахло невыносимо вкусно. Мужской туалетной водой. Не едкой, но терпкой, запоминающейся. Ей захотелось остаться в салоне навечно. Илья сел за руль и вырулил со стоянки. Убогое здание управления теневой юстиции осталось за их спинами.

Тишина не угнетала. Напротив, Агате нравилось ехать на переднем сиденье и наблюдать за тем, как Илья управляет машиной, как плавны его движения.

Совсем как в ту ночь, когда он вез её из бара Паука домой к матери.

– Как там поживает Серп? – внезапно спросил Макаров, нарушив идиллию момента.

– Думаю, ты лучше осведомлен о положении моего бывшего мужа.

– Я осведомлен об условиях его содержания, но спрашиваю о другом. Ты с ним совсем не общаешься? Запрещают, да? Я могу договориться о внеурочном свидании. Хочешь?

У Агаты во рту стало кисло от этих его слов. Неужели Илья считает, что после всего, что Серп натворил, она продолжит ходить к нему на свидания, как глупенькая девчушка? Вот, значит, кем он её считает? Одной из тех женщин, которые оправдывают серийных убийц, потому что искренне верят, что с ними будут вести себя иначе?

– Ты думаешь, я соглашусь на свидание с монстром? – спросила она дрогнувшим голосом. – За кого ты меня принимаешь?

– За любящую жену. Агат, не обижайся, но ты всегда была немного… хм… помешана на своем муже. Я не в качестве придирки, наоборот, верность – это отличное качество. Но я бы не удивился, реши ты ждать его даже теперь. Потому искренне хотел посодействовать.

– Илья, этот орк собирался провести ужасный ритуал над нашими детьми. Из-за него Платон впал в кому. Он… он не заслуживает ничего. Ни семьи, ни жены, ни детей. Пусть вечно гниет в тюрьме.

– Хм, мне нравится видеть в твоих глазах такую решимость. Кажется, ты действительно изменилась. – Илья внезапно накрыл её ладонь, лежащую на колене, своей. – Агат, давай начистоту. Я не готов бегать за тобой, пока ты носишься со своим мужем как с писаной торбой. Но если ты освободилась от него – я понимаю, ради чего бороться.

Бороться?..

Что он имеет в виду?

Она опять придумывает себе лишнего, или он намекает на…

Агата не позволила себе закончить мысль. Слишком уж внезапной она оказалась. Внезапной и невыносимо сладкой.

***

Вот только от этой сладости стало горько и стыдно.

– Ты ведь видел материалы дела? – спросила она и тут же качнула головой. Ну, конечно, видел, что за глупый вопрос. – Когда Серп схватил нас… он признался, что убивал всех, кто осмеливался приближаться ко мне после его мнимой гибели.

– Думаешь, у него настолько длинные руки, что дотянется из «Теневерса»? – выгнул брови Илья. – А насчет твоих ухажёров…

Агата фыркнула про себя. Ухажеров, скажет тоже!

Когда дети разъехались и она осталась одна, то в первую очередь искала дружбы, общения. Просто чтобы не было так одиноко. Да, возможно, мужчины, с которыми она встречалась, считали это свиданиями, но она никому из них не позволила себя даже поцеловать. Может быть, поэтому была настолько слепа и не сразу связала их гибель между собой.

– …то я заметил, что у всех них один типаж, – закончил тем временем мысль Макаров.

Агата нахмурилась, не сразу сообразив, о чем он. На Серпа никто из них не был похож и близко. Скорее уж, на Илью…

От хитрой улыбки на губах бывшего оперуполномоченного затрепетало сердце, и кровь прилила к щекам. Неужели про это он и говорит?

– Не переживай. Уж ты должна знать, что меня не так-то легко убить. – Он свернул к стоянке перед большим рестораном и, припарковав машину, развернулся к Агате, не спеша выходить.

– Илья… Я тебе очень благодарна за всё, что ты когда-либо для меня делал, но… – Ей было страшно, очень страшно в этот момент.

Платон в коме, Дитриху и Златону тоже досталось. Все эти допросы, обыски… Имеет ли она сейчас право на личную жизнь? Имеет ли право ставить под удар других?

Мужчина перебил ее:

– Я ведь прекрасно знаю, что люди и нелюди меняются. Тех, кем мы были двадцать с лишним лет назад, – уже нет. Тогда я не говорил, но был влюблен в тебя как мальчишка. Хотя двадцать лет назад я и был мальчишкой, по сути. – Он грустно улыбнулся, и от этой улыбки замерло сердце. – Я не решился отбивать тебя у Серпа в открытую. Ты слишком цеплялась за семью и не пошла бы на предательство. Теперь мне кажется, что я совершил ошибку. Нужно было не слушать уверения о счастливой семье и любимом муже, а хватать тебя в охапку и бежать.

– Двадцать лет назад я бы и не убежала, – призналась Агата.

Конечно, она мечтала о чем-то подобном (где-то глубоко внутри, в самых потаенных фантазиях), но понимала: у неё дети, семья, обязательства. Она бы не смогла просто взять и уйти. Серп бы сделал всё, чтобы отобрать мальчишек.

Да и она сама тогда не знала, чего хочет по-настоящему. Одно дело – фантазировать о чем-то несбыточном. Другое – переломить свою жизнь ради малознакомого мужчины.

– Я это прекрасно понимаю. Хорошо, что эти двадцать лет прошли.

– Ты просишь дать шанс? – Голос ее дрожал от волнения. Неужели и в самом деле это ей не снится?

– Нет, – качнул головой Макаров, сбрасывая с небес на землю. Ну конечно, о чем она только могла подумать? Арбитр и жена преступника, разве может быть что-то более смешное и пошлое? Но Илья тут же продолжил: – Я просто констатирую факт, что теперь возражения не принимаются. Я хватаю тебя в охапку и забираю – хочешь ты того или нет.

Его губы накрыли ее. Пугающий и одновременно манящий поцелуй.

Словно она девочка, которая впервые кого-то целует, так желанно и вместе с тем волнительно до дрожи в коленках и вспотевших ладоней.

Илья был прав: двадцати лет будто и не было, они растворились где-то там, в этих касаниях губ, в этом невозможном желании никогда не останавливаться. Даже смешно: как будто подростки, целующиеся в машине.

Только смеяться не хотелось. Впервые за долгое время Агата ощутила не просто свою нужность (она была нужна и Серпу, и детям), но – свою привлекательность. То, что она не просто измученная жизнью орчанка, а красивая желанная женщина в руках мужчины, к которому всегда рвалась. Пусть сама этого и не понимала.

Они пробыли вместе весь оставшийся день, а потом гуляли всю ночь по набережной, разговаривая обо всем на свете.

Она очень боялась, что Илья будет настаивать поехать к нему или к ней, а то и вовсе предложит переночевать в гостинице, но нет.

Вместо этого он рассказывал о своей жизни, спрашивал, как она провела эти годы. А еще они много целовались. Действительно словно подростки, которым не хочется отлипать друг от друга ни на мгновение.

Ведь Агата всегда считала себя очень сдержанной. Только зачем сдерживаться рядом с тем, чьи глаза зажигаются искренним восторгом при виде неё? Рядом с тем, кто с интересом слушает, кто хорошо шутит и никогда ни в чем не попрекает. Не осуждает. Не пытается принизить. Не показывает свою значимость.

Рядом с тем, кто просто рядом – и от этого хочется не существовать, а жить.

Они встретились и на следующий день, и через день тоже. Это больше походило на жажду, потому что насытиться друг другом было невозможно. Даже не в плане поцелуев. Но и общения, случайных касаний, общих тем – Агате остро не хватало Ильи, стоило остаться наедине с собой.

За эти годы он многого добился, получил высокую должность среди арбитров – понятно, почему перед ним ходят на цыпочках. Нет, Макарова боялись и раньше, но теперь не за былые заслуги – а за то, что он делал ежедневно.

– Тебе скоро надо будет уехать? – спросила как-то Агата, понимая, что их сказка не вечна. – У тебя же работа.

– Ну, дело твоего мужа может растянуться на годы, – с коварной улыбкой ответил Илья. – Да и потом… Мне кажется, я найду ради чего здесь можно остаться. Или ради кого.

В итоге она сама предложила поехать к ней – потому что ещё немного, и свихнулась бы от того жара, что полыхал в груди, под ребрами и ниже, в животе. Невозможно неделями целоваться! Ну не юнцы же, в конце-то концов!

Хотя, конечно, Агате было дико приятно, что Илья не напирает и не настаивает.

Он ждал её собственного решения, а не пытался навязать своё.

Ох как же сильно он отличался от Серпа…

И как же Агата нуждалась в нем.

Ей было так удивительно приводить его в свою квартиру, удивительно стоять перед ним открытой, смотреть на него. Дотрагиваться до его кожи, до стальных мышц. Думать о том, сколько они всего упустили – и сколько ещё могут наверстать

Вот чего не было в их отношениях, так это подростковой нетерпеливости. Они умели наслаждаться друг другом, нащупывать особые точки, запоминать. Наверстывать упущенное и позволить себе расслабиться.

Агата опасалась, что одной встречей всё и закончится – всё же не так она и совершенна, особенно под одеждой, особенно для мужчины типа Ильи Макарова. Серп частенько намекал, что она хоть и худая, но прежнюю фигуру всё же потеряла.

Зачем такая Илье на постоянной основе? Восполнил пробелы, получил желаемое – можно двигаться дальше.

Но как-то внезапно их свидания переросли во что-то большее. В поздние завтраки и кофе в постель. В несколько полок в шкафу, выделенных под одежду Макарова. В его вещи, небрежно раскиданные по комнатам. В совместные ужины: иногда готовила Агата, а иногда Макаров тащил её в какое-нибудь новое место.

– Ты очень вкусно готовишь, но позволь угостить тебя чем-нибудь необычным, – фыркал он на слабые попытки женщины убедить, что не надо тратить на неё деньги. – Агата, я двадцать с лишним лет не тратил на тебя ничегошеньки. Дай наверстать!

Серп так любил всё домашнее и особо не водил жену по ресторанам, Илья же…

В какой-то момент Агата перестала сравнивать двух мужчин. Они разные. Слишком непохожие. Глупо даже пытаться найти нечто общее.

И если Серп – прошлое, застывшее шрамами на коже, то Илья Макаров – будущее. Трепетное, полное надежд будущее, о котором она даже не мечтала.

Агата очень боялась, как дети отреагируют на ее серьезные отношения с кем-то. Особенно Златон – у него всегда был взрывной характер.

И, тем не менее, когда Дитрих и Тая объявили о свадьбе, то не смогла не попросить:

– Ты ведь пойдешь со мной?

– Как я могу тебя оставить одну? – улыбнулся Илья.

Она правда собиралась объявить детям об их отношениях официально, как раз на свадьбе, вот только всё пошло не по плану:

– Мама, смотри, кого я привел! – Злат выдвинул вперед себя девушку.

Агата сперва и не взглянула – мало ли он женщин с ней за эти годы знакомил, но эта отчего-то выглядела знакомой.

– Кого? – Агата нахмурилась, пытаясь вспомнить, где могла видеть эту брюнетку.

– Это же Диана, – улыбнулся Златон, и у Агаты в голове моментально сложился пазл.

Вяземская.

– Ах, Диана… – Она пыталась, чтобы прозвучало дружелюбно. – Не думала тебя здесь увидеть. Неужели вы?..

Она не договорила, надеясь, что всё же это недоразумение и дочь Паука ей снова невесткой не станет. Интересно, ее папа все еще криминальный авторитет? Она уже доросла, чтобы принять бизнес?

Хватит с нее одного уголовника в семье – Серпа.

– Ди – моя пара на свадьбе, – не оставил сомнений Златон. – Так сказать, моя «плюс один».

Агату так выбило из колеи появление Дианы, что официальное объявление о собственных отношениях она решила перенести на другой раз.

Потом была торжественная часть, безумно красивые Тая и Дитрих, Агата плакала от счастья за них двоих и искренне желала всего самого наилучшего.

А потом, когда гости разбрелись по шатрам, вокруг фуршетных столов, они с Ильей гуляли по пляжу, на котором праздновалась свадьба, и Агата все-таки не выдержала и спросила:

– Ты ведь сейчас один из арбитров. Не знаешь, как дела у Паука? Он все еще…

– Он умер не так давно, – пожал плечами Макаров, но тут же хитро улыбнулся. – А почему тебя так интересует? Собралась повторить наш прошлый забег по злачным местам?

– Умер? – не поддалась на шутку женщина. – И кто теперь вместо него?

Илья остановился и, развернув к себе, обнял ее:

– Если ты хотела спросить про ту девушку, что привел твой старший сын, то могла бы сделать это прямо.

– Ты знаешь, кто она? – Внутри похолодело. Ну да, откуда Макарову знать девчонку, разве что она под наблюдением арбитров как один из лидеров криминалитета.

– Это моя работа, все обо всех знать, – кивнул он, косвенно подтверждая ее догадки.

– Так значит, Диана теперь вместо отца?

– Нет. Она сменила фамилию и работает урологом в областной больнице. По нашим данным, она никак в делах Вяземского замешана не была. А место ее отца занял парень, над которым у Паука в свое время была оформлена опека. Так что можешь не переживать за сына.

Агата облегченно выдохнула, а в следующую минуту испытала прилив стыда. Кажется, сегодня она была с Дианой не слишком вежлива. Может, подойти к ним еще раз?

Да и вообще, какое право она имеет осуждать кого-либо после того, что было в ее жизни? Она и сама к Пауку за помощью прибегала, а теперь строит из себя праведницу…

Она вздрогнула, когда перед глазами всплыл единственный раз, когда она посетила проклятый бар баюна. Тогда она невольно стала свидетельницей убийства.

– Все в порядке? – почувствовав ее состояние, Илья попытался заглянуть в глаза.

Женщина-бесовка погибла, просто оказавшись не в том месте не в то время. А ведь за пару дней до этого Агата видела, как та прижимает к себе маленького ребенка и шепчет ему:

«…Ты вырастешь и еще покажешь всем… Они еще в очередь будут становиться, чтобы просто с тобой поздороваться…»

– Ты сказал, что место Паука занял его подопечный? – неожиданно спросила она. – А не знаешь, кто он по расе, случайно?

– Бес. А что?

Тот самый ребенок? Как же все-таки порой удивительно складывается судьба.

– Да так… просто спросила.

Глава 2

Свадьба все-таки у Дита с Таей была очень красивая, в довершение вечера они даже голубей выпустили, совсем как в зарубежных фильмах о любви. Такое трогательное зрелище!

А под конец торжества напряжение дня, хоть и приятное, но такое волнительное, а также шампанское, дали о себе знать, и орчанка сама затащила Илью за один из шатров и упоительно сладко поцеловала.

– Букет невесты ловить не собираешься?

– Ой, нет. Мне еще рано замуж, – захихикала Агата. – Я еще не нагулялась!

– Вот, значит, как, – прищурился Макаров с бесинкой во взгляде.

Поцелуи были упоительно сладкими, томными. Вот только в какой-то момент Илья шепнул ей на ухо:

– Осторожнее, за нами, кажется, наблюдают.

Если бы он не удержал ее, Агата наверняка бы отпрыгнула, застигнутая на «месте преступления». Но в итоге осталось только испуганно замереть.

– Кто там? – шепотом спросила она.

– Дитрих, Златон, Таисия и Диана. А еще голубь-переросток как-то подозрительно на нас пялится с ветки. Он разумный, что ли?

– Моня… – простонала Агата, понимая, что все в сборе. – Она фамильяр Златона. Ее еще только не хватало…

И, сердясь больше на саму себя, она прошептала:

– Пусть только попробует ляпнуть что-нибудь, суп из нее сварю.

– Так, может, раз все в сборе, пойдем к ним? – Илья внимательно заглянул в глаза, проверяя ее готовность, и попытался взять за руку.

Женщина, закусив губу, добавила в голос умоляющих ноток:

– Нет, давай не сегодня. Сегодня все-таки праздник Дита и Таи.

Илья вздохнул, покачал головой, но спорить не стал.

– Тогда идем отсюда. Найдем другое укромное место, – подмигнул мужчина, увлекая Агату за собой.

Вот только ни на следующий день, ни через неделю собрать всех вместе снова не получилось.

Платон, который до этого так долго лежал в коме, наконец очнулся и напал на Златона. По крайней мере, ей так сказали.

Даже в дурном сне ей не могло привидеться такое. Да, ее дети давно рассорились, но чтобы напасть? Как это вообще возможно? Ведь Платоша и Злат были так дружны в детстве, да и потом всегда друг друга поддерживали, хоть и не открыто.

Дитрих на все просьбы рассказать, что случилось, мягко отстранялся. Златон – выходил из себя и бросал трубки (это если говорили по телефону), а при личной встрече просто сказал не спрашивать и ушел, хлопнув дверью.

Сам Платон был в клинике под охраной, и к нему не пускали. Пожалуй, если бы не Илья, удержавший ее, она бы обернулась в боевую форму и разнесла весь «Цербер» по камушку, чтобы добраться до сына.

– Агата, я понимаю твое негодование из-за их молчания. Но твои дети просто хотят тебя защитить.

– Ну да, совсем как их отец тридцать лет меня от правды защищал. Очень похоже! – вспылила она. – А ты, ты знаешь, что там случилось?

– Знаю, – вздохнул Макаров. – Платон прибегнул к очень темной магии. Пострадал обычный человек. Я не могу рассказать подробности. Дитрих и Златон пошли на сделку с арбитрами на условиях неразглашения.

– Он столько месяцев в коме провалялся! Какая еще темная магия, Илья?! Платоша не мог, просто не мог, я не верю… – Она умолкла, на плечи навалилась огромная усталость.

Неужели это все дурное влияние отца? Ну, конечно же! Кто еще мог научить ее мальчика такой чернухе. И во всем этом виновата она. Не сумела оградить детей от этого самого влияния. Не распознала его. Не смогла вовремя защитить.

– Что теперь будет? – всхлипнула она, чувствуя, как глаза начинает щипать. – Его посадят?

Стоило представить Платона среди давящих неуютных стен магической тюрьмы, как становилось физически больно и плохо.

– Учитывая, что серьезных последствий не наступило, вряд ли ему светит что-то серьезное. Но так как пострадавшие все-таки есть… то максимум – «Теневерс» на пару лет.

– Пару лет, – ужаснувшись, она схватилась за сердце, чувствуя, как земля уходит из-под ног. Она вцепилась в рубашку Макарова как в спасательный жилет. – Илья, я знаю, ты ни за что не будешь использовать свое положение, ты очень честный и принципиальный, за это я тебя и люблю, но, пожалуйста, помоги спасти моего сына.

Она произнесла это и сама поняла, насколько жалко прозвучало. Вспомнилась старая история с Медеей. Макаров предпочел уйти с влиятельного поста при Арджеше, опустился на самый низ иерархии, но отказался закрывать глаза на преступления убийцы.

Илья же смотрел на нее каким-то особым взглядом и… улыбался?

– Не так я рассчитывал получить признание в любви, – произнес он, нежным прикосновением стирая слезинку с ее лица. – Какие уж тут принципы.

– Илья…

Он приложил палец к ее губам, не давая договорить.

– Не переживай. Я сделаю всё что смогу, – твердым голосом пообещал он. – Только обещай не говорить никому. Да и кроме того, у вас же там прабабка, кажется, с Анной Рихард дружна…

– Кто такая эта Рихард? – нахмурилась Агата, она первый раз слышала это имя.

– Неважно, – отмахнулся мужчина. – В общем, если что, скажем, что это ваша бабушка подсуетилась. Идет? – Он наклонился и шепнул ей на ухо: – Не будем портить мою репутацию неподкупного арбитра.

– Спасибо. – У нее буквально камень с души свалился.

– Хм… – Он хитро прищурился. – Спасибо? Я первый раз взятку беру, думаешь, отделаешься спасибо? Лучше скажи еще раз, что любишь меня.

– Люблю! – с готовностью повторила Агата и внезапно захотела спросить: – А ты?..

Конечно, он говорил ещё в самом начале, что когда-то давно влюбился в неё как мальчишка. Но одно дело – влюбиться. А другое – полюбить. Всерьез. Принять со всеми недостатками и согласиться, что им не просто комфортно вместе. А что их связывает нечто большее.

Может, это Агата умудрилась полюбить его, а Макарову просто удобно с ней?

– А ты сомневаешься? – Илья притянул Агату к себе и поцеловал в кончик носа. – Конечно, люблю. И всегда любил.

Их идиллия была почти безоблачной. Пусть за пределами дома царил хаос, но пока рядом Илья, всё как-то сглаживалось. Платону выбили домашний арест. Златон с Дианой поженились (а не такая уж и плохая девочка, если присмотреться), Таисия забеременела. Столько событий, и дурных, и радостных, что у Агаты порой голова шла кругом.

Серп продолжал писать. Иногда с явно скрытыми угрозами (наверное, открытую не пропустили бы арбитры), иногда – с обещаниями, что вот-вот он вырвется на волю и их жизнь наладится. Нет, даже не так.

«Всё будет как раньше», – обещал Серп, и Агату передергивало.

Её бывший муж так и не понял, что «как раньше» пугает Агату до чертиков. Ей не надо ни как раньше, ни по-новому. Ей вообще больше не нужен Серп Адрон. Она излечилась от его яда, что пропускала через себя последние тридцать с лишним лет.

Письма она комкала и рвала, оставляя без ответа. Читала – но только для того, чтобы понимать, что творится в голове у Серпа. Чтобы иметь возможность забить тревогу в случае необходимости. Конечно же, она не сомневалась, что в «Теневерсе» он бессилен, но дурное предчувствие не покидало.

Он из мертвых умудрился вернуться. Что ему какая-то тюрьма?..

Да и, если уж говорить начистоту, она до последнего верила, что Серп одумается. Признает свои ошибки. Поймет, как много боли причинил семье. Извинится.

Должен же в него хоть кто-то верить?

Впрочем, каждое новое письмо уничтожало толику её надежды.

Платон, лишившись орочьей магии, совсем замкнулся. Запертый в семейном особняке (сугубо его выбор, никто не заставлял возвращаться в дом детства!), он отдалился от семьи окончательно. Агата готовила ему еженедельно, присылала по целому холодильнику еды, подкладывала милые записочки. Порывалась позвонить или договориться о встрече, но Макаров запретил.

– Отстань ты от парня, – хмыкал Илья. – Он, может быть, медитирует там целыми днями и постигает дзен? Поверь, ему мамка с нравоучениями сейчас меньше всего нужна.

– Я не собираюсь его ничему учить! – спорила Агата.

– Ну, конечно. Ты даже в письмах своих постоянно пишешь «лечись, надо выздоравливать», «не перетруждайся, тебе вредны чрезмерные физические нагрузки», «позвони братьям, они волнуются». Ты думаешь, парень не в курсе, что ему нужно? Он ученый, уж разберется, как выжить. Агат, не морщись. Платон сам просил тебя дать ему время и не вмешиваться.

– Знаешь, легко говорить. Были бы у тебя свои дети – ты бы меня понял, – отбрила Агата и тут же пожалела о своих словах.

За что она винит Илью? За то, что потратил годы на работу и чувства к ней, потому и не завел семью?

– Прости! Прости, пожалуйста, – мотнула волосами она и кинулась обнимать своего мужчину. – Я не хотела тебя обидеть.

Но во взгляде Макарова уже появилось что-то печальное. Он отстранился, глянул на неё, склонив голову набок.

– Незачем извиняться. Ты права, Агат. Своих детей у меня нет, но… никогда не поздно начать.

– Что ты имеешь в виду?

Почему-то почудилось, что он добавит: «Я ухожу от тебя к молодой и красивой, а главное – бездетной; мы наделаем кучу отпрысков, а ты вечно бегай со своими великовозрастными детинами».

Наверное, в этом даже будет горькая толика правды. Ну какому мужчине понравится вечно быть задвинутым в дальний угол? Они ведь хотят внимания и ласки, а не обсуждать чужих сыновей.

Но Илья даже сейчас умудрился поставить её в тупик.

– Ну, допустим, как ты смотришь на то, чтобы через пару лет задуматься о продолжении рода?

– Кому задуматься? Мне?

– А кому ещё вынашивать наших общих детей? – фыркнул Макаров, приобняв её за талию.

– Но я же уже…

Она хотела сказать «немолода», хоть это и не было правдой. Внутренне Агата всегда любила повторять, что в её возрасте другие орчанки только-только рожают или выходят замуж. Но одно дело – какие-то там другие. А совсем иное – она, уже воспитавшая троих сыновей и умудрившаяся прожить в браке целую вечность.

Она до недавнего времени вообще думала на себе крест поставить. Всё, хватит, нагулялась, можно и о вечном подумать.

Если бы не появился Илья – неизвестно, дошли бы её «свидания» с мужчинами до какой-то логичной развязки. Скорее всего, Агата просто отказывала бы каждому следующему «ухажеру», не желая впутываться в новые отношения.

Она бы и Илье отказала… просто он не спрашивал.

С недавних пор еще и спину на нервной почве прихватило. Ничего критичного, но когда в тебе кипит орочья кровь – вдвойне обидно мазать поясницу обезболивающими натирками.

Как будто ты – древняя рухлядь, а не молодая женщина, только-только вкусившая прелести свободной жизни.

Иными словами, какие ей общие дети?

Но Илья оставался непреклонен.

– Агат, не делай такие глаза, как будто я тебе что-то неприличное предложил. Я никуда не тороплюсь. Но почему бы и не попробовать? Годика через два-три, например?

– Но мы же… я же… ты же…

Она совсем потеряла дар речи, предложение Макарова произвело на неё слишком уж сильный эффект.

– У-у-у, понятно. Кажется, я умудрился тебя ошарашить. Ладно, – махнул тот рукой, – обещаю не приставать со своими фантазиями… некоторое время.

Звучало многообещающе.

В тот день они не стали развивать тему Платона, но через какое-то время всё же крупно повздорили. Агата никак не могла принять заточение среднего сына, а Илья категорически просил отстать от парня. Слово за слово, и случился первый в их почти семейной жизни скандал.

Они, конечно, быстро помирились, но стало очевидно – если так продолжится, то вечно взвинченная Агата потеряет не только сына, но и любимого мужчину.

Тогда-то Илья и купил им путевку в европейскую водолечебницу. Он не предлагал отдохнуть, а ставил Агату перед фактом – понимал, наверное, что сейчас её нужно взять и увезти подальше, иначе она навечно застрянет в своих переживаниях.

– Две недели вдали от цивилизации, ты как раз спиной займешься, я на лыжах покатаюсь, там недалеко оборудованы склоны.

– А как же Платон?.. – всё же спросила она и добавила, объясняясь: – Я же ему готовлю…

– Наделай заморозки. Парень справится, я уверен. Не оголодает.

Агата хотела поначалу отказаться, но внезапно задумалась, как сильно она устала постоянно тревожиться за сыновей. Это же невозможно. Ни на секунду её не отпускало волнение, причем зачастую беспочвенное.

Она беспокоилась и за Дитриха с Таисией, которая вынашивала орка, а потому беременность изначально была непредсказуемой. И за Златона с Дианой, которые ушли с головой в работу (вот им как раз пора подумать о детях!). Разумеется, за Платона – больше, чем за всех. Материнское сердце постоянно было неспокойно.

Только вот чем помогут её тревоги?

Наоборот, если раньше сыновья отвечали с готовностью, то сейчас всё чаще повторяли: «Мам, всё у нас нормально, перестань». Как будто даже им надоела её вечная опека.

– Да, ты прав, – признав поражение, согласилась Агата. – Наготовлю заморозки, и можно отдохнуть. Я сто лет никуда не ездила.

Собирались впопыхах. Поездка вышла спонтанная, как и сборы. Пришлось готовить набегу, искать чемоданы, писать Плану очередное письмо к горе контейнеров с едой. Мобильный телефон она с собой, конечно, взяла, но связь в горах не ловила – поэтому на две недели Агата потеряла любое общение с миром.

А когда вернулась…

Столько всего произошло!

Как минимум, Серп сбежал из «Теневерса». Нет, даже не так. Для начала Серп… умер. Сыновья сознательно не стали сообщать Агате, когда ему стало хуже. Дитрих, узнавший от докторов о нестабильном положении отца, даже не позвонил ей. Потому что понимал: тогда она никуда не уедет.

Она не смогла бы отдыхать, зная, что где-то доживает последние дни её пусть и бывший, но некогда любимый муж. Всё же их многое связывало, у них общие дети. Какая уж тут водолечебница?

Увы, это оказалось очередной уловкой Серпа Адрона. Разумеется, он и не думал погибать. Кто бы сомневался. Один дьявол знал, что задумал этот орк на сей раз – и чем бы всё обернулось, если бы его вовремя не поймали.

С поимкой вообще произошла какая-то мутная история, к которой оказался причастен Нику Альбеску. Вампир, до боли знакомый Агате (а ведь когда-то именно его ритуал «Сопереживание» вернул мир в их семью), умудрился не только отыскать её бывшего супруга, но и предложить ему рабский контракт.

– А если Альбеску его отпустит? – испугалась Агата, услышав, на кого согласился работать Серп.

– У Альбеску договор с арбитрами. Я не имею права разглашать условия, но в случае Серпа, если Нику захочет от него отказаться – то должен будет передать обратно с рук на руки темной юстиции, – мрачно усмехнулся Макаров. – И что касается твоего бывшего мужа, можно сказать так: лучше бы ему оставаться в «Теневерсе». Там спокойнее. Как минимум, физических наказаний тюремщики стараются не применять, да и срок отсидки ограничен. Он же теперь вечный раб. Если, конечно, Нику его сразу не прибил. Не интересовался, если честно, как он там.