Ясон и Медея бесплатное чтение

Вступление

Эта книга продолжает серию «Боги и герои Древней Греции» и посвящена первым знаменитым героям – скитальцам Ясону и Медее, поскольку Одиссей и Эней скитались много позже.

В основе книги лежит «Аргонавтика» Аполлония Родосского. Это единственный памятник героико-мифологического и приключенческого эллинистического эпоса, дошедший до нас полностью. «Аргонавтика» Валерия Флакка и «Орфическая Аргонавтика» сохранились фрагментарно.

У читателя недостаточно хорошо знакомого с Древнегреческой мифологией могут возникнуть закономерные вопросы, например, что собой представляют античные боги, откуда они взялись боги и множество других вопросов. Поэтому первые несколько глав «Ясона и Медеи» являются вводными и последовательно описывают взгляды эллинов на мир и богов, на их генеалогию, на людей вообще и на лучших представителей человечества – героев. Особенное внимание уделено главным античным богам – олимпийским потому, что они играют большую роль в повествовании о жизни любых героев.

Образы главных героев Ясона и Медеи достаточно сложны и противоречивы. И русокудрый иолкский царевич с честными голубыми глазами, и юная колхидская царевна-колдунья глубоко трагичны, они, преследуемые злонравной Судьбой, продолжают скитаться по земле и после, казалось бы, благополучного возвращения из Колхиды. В то же время их образы во многом комичны и ироничны. У Ясона честным оказывается только выражение глаз, а сверхчеловеческие способности Медеи часто оказываются причиной ее несчастий и бед.

Принято считать, что образ Ясона не удался Аполлонию Родосскому. Ясон задуман быть героем не только по рождению, но и по поступкам, более того – он вождь самых прославленных в то время героев Эллады таких, как великий Геракл, Диоскуры, Мелеагр, Теламон, Идас и еще почти 50 знаменитых имен. С одной стороны Ясон совершает невероятные для обычного человека подвиги, потребованные царем Колхиды Ээтом, но с другой стороны это больше заслуга влюбившейся в него юной царевны Медеи, волшебницы и колдуньи. И практически во всех других, связанных с опасностью, случаях, где требовался героизм (смелость, сила духа…), Эсонид не рвался вперед, хотя при этом, несмотря на юные годы, был хорошим организатором и демократичным руководителем. Он, не задумываясь, давал Медее любые клятвы, чтобы только получить ее колдовскую помощь и спастись от смерти при выполнении подвигов. Впоследствии Ясон, так же не задумываясь, нарушил эти клятвы, за что Судьба руками Медеи жестоко его наказала.

Некоторые оценивали Ясона в отличие от мягкого Аполлония совсем негативно, считая его лживым, трусливым и коварным, соблазнителем дев, убийцей совсем юного Апсирта и неверным супругом, при этом часто беспомощным и некрепким духом, почти ничтожеством.

Другие, как Валерий Флакк в своей «Аргонавтике», изображают Ясона, как очень храброго и доблестного героя, для которого слава и честь важнее всего, и он, по праву возглавляя лучших в Элладе героев, не раз восклицает:

– Други, идите за мной, неизведанный подвиг свершите! С радостью будем о нем вспоминать и память оставим потомкам!

Образ Медеи, напротив, считается вершиной творчества Аполлония, его Медея очень юна и целомудренна, всепоглощающей любви отдает всю себя, без остатка. Она сознательно ради любимого жертвует собой, предавая родных и родину, и это решение дается ей не просто – она даже пытается покончить с жизнью, приняв яд, но ее останавливает царица богов Гера.

Подобные поступки дев в Элладе не вызывали симпатии. Например, юная Комефо срезала с головы отца магический (охраняющий его и народ) волос ради возлюбленного Амфитриона, приемного отца Геракла, осаждавшего ее город. Герой Амфитрион воспользовался помощью влюбленной девы и, захватив город, Комефо приказал казнить, как нечестивую преступницу.

При бегстве из Колхиды Медея заманила в ловушку любимого брата, которого Ясон зарезал. В Иолке Медея так смогла обмануть дочерей царя Пелия, что они зарубили мечами отца. В Коринфе она уже сама перерезала горло двум своим детям от предавшего ее Ясона, решив, что это будет для него самым страшным наказанием.

За эти преступления многие, в том числе и великие трагики Еврипид и Сенека считали Медею коварной и жестокой преступницей, детоубийцей.

Некоторые говорили даже, что брата Апирта Медея не только заманила, но сама и убила, и тело расчленила, разбросав куски в разных местах.

С другой стороны, многие не видели в действиях колхидской царевны преступления, ведь имя Апсирт означает «разрубленный», значит уже при рождении сами Мойры соткали ему участь такую. Поэтому Медею нельзя обвинять, ведь отвратить невозможно людям того, что им Мойра на прялке своей изготовит.

Как бы там ни было, но каковы Ясон и Медея решать каждому читателю самостоятельно.

Чтобы книгу можно было понимать, не обращаясь за справками к другой литературе, первая часть является вводной, в ней рассказывается о происхождении богов, людей и героев.

Как и в других книгах серии «Боги и герои Древней Греции» все мифы стилизованы и изложены в рамках традиционной античной мифологии современным литературным языком и авторского вымысла в них не более, чем в историческом романе.

Часть I. Введение

Генеалогическая схема богов

Говорят, что прославленные в веках Гесиод и Гомер впервые для эллинов установили родословную богов, дали всем имена и эпитеты, разделили между ними почести и круг деятельности и описали их образы.

Поскольку эталонных мифов не существует, то в генеалогиях богов и героев приходится иногда даже случайно выбирать версии, установленные различными древними авторами.

На предлагаемом родословном древе древнегреческих богов, как правило, изображены наиболее общепринятые в первоисточниках генеалогические связи. Например, родителями Эрота изображены Арес и Афродита, хотя в различных первоисточниках можно обнаружить десятки вариантов пар родителей этого бога любви. Однако при выборе родителей Афродиты пришлось допустить произвол. Великий Гомер считает богиню красоты и любви дочерью Зевса и додонской богини Дионы (которая, как местная богиня на схеме вообще не изображена). Согласно Эпимениду, Киприда была дочерью Крона. На схеме выбран вариант самого большого древнего знатока генеалогий богов Гесиода, согласно которому, Афродита родилась из морской пены, взбитой упавшим в море детородным членом оскоплённого Кроном Урана; в пользу этого варианта говорит и само имя Афродиты – «Пенорожденная».

Предлагаемая схема не полная не только в силу указанной выше неоднозначности. Невозможно уместить имена всех известных из античных источников богов на одном листе. Например, согласно Гесиоду, у Океана и Тефиды было 3000 дочерей – Океанид стройноногих. Столько же на земле и речных Потоков (Потамов), также рожденных Тефией, – шумливых сынов Океана. Всех имена их назвать никому из людей не под силу.

То же самое относится и некоторым другим многочисленным группам богов, таким, как 150 Гигантов, сотни нимф и др. Поэтому из больших блоков богов или божеств на схеме изображались самые известные. Из-за недостатка места не указаны имена Муз, Ор, Плеяд и Гиад. Не изображена на схеме и богиня облаков Нефела, о которой много говорится в первой главе после Введения поскольку ее происхождение не вполне ясно: одни считают ее Океанидой, другие – богиней воздушной стихии, что естественно поскольку она, как Тучка, пребывает обычно в воздухе.

Первобытных богов, названных в схеме космическими божествами, мифологи обычно не выделяют в особую группу, однако, для того чтобы понять откуда взялись боги I поколения, это сделано. Среди них наиболее важная роль в книге отведена дочерям всемогущей богини Необходимости Ананке Мойрам, олицетворяющим непостижимо таинственный Рок и Могучую Судьбу. В орфических гимнах богиню необходимости считали дочерью Афродиты Урании, что мало обоснованно. При этом философы отводят Ананке и Мойрам чрезвычайно важную роль в мироздании.

Самыми многочисленными и могучими богами были 12 древних Титанов (Младших Уранидов), их дети и внуки, однако в результате грандиозной десятилетней войны – Титаномахии, они были побеждены новыми богами, обосновавшимися на Олимпе. Олимпийские боги по рождению являлись тоже Титанами, но после ужасной для всех Титаномахии они стали противопоставлять себя Древним Титанам, которых они считали дикими. 14 олимпийских богов – это главные боги греческого пантеона. 6 олимпийских богов – Уранидов принадлежат к богам III поколения, 7 олимпийских богов – это дети Зевса, они относятся к богам IV поколения и 14-я олимпийка – Афродита – богиня II поколения. При этом, олимпийские боги – не творцы Вселенной и не создатели мира, они сами некогда появились и, значит они только почти всемогущие и почти бессмертные. Олимпийцы управляют миром, но и сами подчиняются основным законам природы, олицетворением которых является богиня необходимости Ананке и ее дочери Мойры. Имена Олимпийцев, играющих в античной мифологии центральную, определяющую роль, на схеме выделены крупным жирным курсивом.

Эта основополагающая генеалогическая схема основных греческих богов присутствует почти во всех книгах серии. На этом варианте схемы изображена одна из главных героинь книги – Медея, дочь Океаниды Идии и сына Солнца Ээта. Наглядно видно, что колхидская царевна по происхождению является богиней, однако большинство древних авторов, чтобы не впадать в требующие объяснений противоречия обходят стороной ее божественность.

Конечно, большую роль в любом генеалогическом древе играет его непосредственная компоновка, особенно, если древо большое. Предлагаемое расположение богов является оригинальным. Как видно, каждое из поколений богов расположено вдоль своего горизонтального ряда. Поэтому блок олимпийских богов разделен на 2 части – одна расположена в горизонтальном ряду богов III поколения (6 Титанов, детей Крона и Реи), а другая – в ряду богов IV поколения (7 детей Зевса). Четырнадцатая олимпийская богиня Афродита выделена, как и остальные олимпийцы, шрифтом и находится на своем месте – в блоке Старших Уранидов – богов II поколения.

Схема получилась предельно насыщенной информацией так, что больше ничего на одном листе изобразить не возможно без уменьшения шрифта, что для бумажного формата книги уже делать нельзя. Поэтому не удалось изобразить бога пастушества и лесов Пана и божеств природы нимф и сатиров.

Космические божества

Хаос (разверзнутый беспорядок)

Изначально во Вселенной существовал только Хаос (раскрываться, разверзаться), который эллины считали с одной стороны Ничем – пустотой, с другой стороны – источником всякой жизни во Вселенной.

Хаос существовал вечно, однако вечность здесь еще не обозначала бесконечно огромный промежуток времени, поскольку Хронос-время еще не родился. Вечность скорее означала «всегда».

По Гесиоду, Хаос – это зияющее, неизмеримое мировое пространство, существовавшее прежде всех вещей, мрачный, первоначальный источник всякой жизни в мире и самого мира.

Овидий так же, но как всегда красиво, говорит, что вначале была лишь бесформенная косная масса. Не было моря, земли и над всем распростертого неба, – Лик был природы един на всей широте мирозданья, – Хаосом звали его. Нечлененной и грубой громадой, бременем косным он был, – и только, – где собраны были связанных слабо вещей семена разносущные вкупе.

Под Хаосом понимали так же Беспорядок, и уже в Первобытном Хаосе изначально была заключена его Противоположность в виде зародыша Миропорядка, названного древними греками Космосом (Порядок). В пустоте Хаоса изначально было заключено все, и все пребывало, как рассказывает Овидий, в борьбе: холод сражался с теплом, сражалась с влажностью сухость, битву с весомым вело невесомое, твердое с мягким…

Космос (Порядок)

Однажды Хаос породил Космос, под которым греки понимали не относительно пустое пространство Вселенной, а Упорядоченность, Миропорядок.

Первым стал употреблять слово «Космос» в смысле "Вселенная" Пифагор, вследствие господствующего в ней Порядка.

Одновременно с Космосом, возникли присущие только ему Хаотические Пространство и Время. Пространство было пустым и бесконечным. Лукреций говорил о бесконечности так: коль был бы предел положен пустому пространству, всех бы бесчисленных тел основных оно не вместило.

После того, как вечный Хаос породил Космос появились космические божества: Хронос (время), Ананке (Необходимость) и Тюхе (Случайность). Все необходимые законы возникли вместе со Вселенной, и Ананке, являясь воплощением этих законов, строго следит за их соблюдением.

Закон стал истинным Творцом всего сущего. Анаксимандр Милетский первым употребил термин «закон». Космос сформировался и сам себя привел в Порядок.

Согласно «Естественной истории» Плиния Старшего, космос – это нечто священное, вечное, безмерное, все во всем, даже поистине само «все». Содержа собою все извне и изнутри, он есть одновременно и итог всей природы вещей, и сама эта природа как таковая.

Согласно Диогену Лаэрцию, легендарный Пифагор первый назвал Космосом Вселенную. При этом это была, благодаря Закону и Числу, гармонически упорядоченная Вселенная, противостоящая бесформенному первозданному Хаосу.

Для пифагорейцев, космос означает не только небо, но вообще Вселенную. Гераклитовский космос – это Мировой порядок, тождественный для всех, причем в отличие от Платона этот мировой порядок не создал никто ни из богов, ни из людей.

Гераклит из Эфеса больше всего знаменит своим изречением «Всё течёт и движется, и ничего не пребывает», но ему же принадлежит изречение, что космос, тот же самый для всех, не создал никто ни из богов, ни из людей, но он всегда был, есть и будет.

Однако Эпикур считает Космос уничтожимым, поскольку он когда-то возник, как возникает всякое живое существо и потому когда – ни будь обязательно исчезнет.

Аристотель говорит, что подлунная часть мира подвержена изменению; подвержены порче и относящиеся к ней земные явления. В «Метафизике» знаменитый мыслитель, создавший универсальную систему философии, рассказывая о

единообразном вращении космоса в одном и том же месте говорит, что это не что иное, как круговое движение вечного бытия в самом себе, движение, не знающее пространственных перемен и не зависящее от перемены места, космос не стареет и не останавливается, но он всегда есть, т. е. он вечен.

Многие древнегреческие ученые Космос считали ограниченным, и в его центре располагали неподвижную шарообразную Землю, вокруг которой вращались все небесные тела, включая Солнце. Далекие звёзды располагались на периферии Космоса, вдали от Земли. Это вращение было связано с лежащем на коленях Ананке Мировым Веретеном, на Ось которого насажено все Мироздание. Дщери Необходимости Мойры, ее наместницы на земле и на небе следят за соблюдением богами и людьми Миропорядка, однажды возникшего из первозданного Хаоса, и ткут особую пряжу, вытягивая из нее нити Судеб богов и смертных.

Хронос (Время)

Демокрит твердо уверен в том, что Хронос – время вечное и не имеет начала.

Согласно Аристотелю, время – это мера движения.

Долгое время греки представляли себе время движущимся на одном месте, подобно звездному небосводу, который вращается над землей неизменно многие тысячи лет. И для богов жизнь была почти вечной, а смертным она казалась вечной, устойчивой и неизменной, и все годы были похожими друг на друга.

Поэтому ни в одном древнем документе, ни в одной надписи никаких дат не было. Ни могучее племя богов, ни древние греки не вели никакого летоисчисления. Годы в их понимании были не нанизаны на стрелу, направленную из прошлого в будущее, а как бы рассыпаны пестрой неподвижной россыпью на плоскости настоящего, либо напоминали звезды на небосводе, который вращается всегда одинаково и неизменно.

Древнейшие историки не вели никакого единого летоисчисления до Олимпиад, отсчёт которых начался лишь с 776г до н.э. Летоисчисление было местным – счёт годам велся по аргосским жрицам златотронной Геры, по спартанским эфорам (надзирающий), по афинским архонтам (правитель) или, как у отца истории Геродота – по персидским царям.

Поэтому в описании различных событий, особенно происходивших в глубокой древности, ввиду отсутствия единого летоисчисления, у древнегреческих историков и писателей часто случается путаница.

Первый историк, применивший Олимпиады к хронологии, был сицилиец Тимей, сын Андромаха, живший в IVв до н.э. Он положил в основу своей хронологии список победителей на Олимпийских играх и ввёл, таким образом, тот счёт по Олимпиадам, который потом надолго стал общепринятым, но не единственным, в исторических сочинениях.

Первую же научную хронологию составил в своей «Хронографии» Эратосфен сто лет спустя после Тимея.

У древнегреческого историка и мифографа Диодора Сицилийского, жившего в I в. до н.э. и написавшего 40-томную «Историческую библиотеку», можно встретить датировки событий одновременно по Олимпиадам, по афинским архонтам и по римским консулам.

Однако, несмотря на то что древние греки не понимали истинной природы времени, они очень высоко его ценили и говорили, что время – цена вечности и ничто не может удержать время.

Разносторонний философ Теофраст говорил, что время – самое драгоценное из всех средств и самая большая трата, какую только можно сделать, – это трата времени.

Ананке (Необходимость)

Ананке – бестелесная космическая богиня Необходимости, которая возникла вместе с Космосом, Хроносом и Тюхе.

Цицерон в трактате «О природе богов» говорит, что все подчинено Природе, Ананке же олицетворяет ее незыблемые законы. Необходимость, вершительница Судеб богов, Космоса и душ человеческих. Один из семи мудрецов Фалес из Милета и Пифагор уверены том, что сильнее всех в мире Необходимость, ибо она правит Вселенной (одолевает всех) и владеет миром.

Гомер так же поет, что с великой Ананке и ее непреложными дочерями не спорят даже великие боги. Поэтому на генеалогической схеме Ананке – дочь вечно существовавшего Хаоса, рожденная вместе с Космосом и Хроносом. Если Ананке – символизирует необходимую предопределенность мира, то ее сестра богиня Случая Тюхе – изменчивость мира, его неустойчивость и случайность.

Пифагор сказал, что именно Необходимость владеет миром.

Философы Парменид и Демокрит говорят, что все существует согласно Необходимости; Судьба же, Провидение и Творец мира – одно и то же.

Ананке, хоть и признавалась многими смертными великой и всемогущей богиней, все же не пользовалась особым почитанием, впрочем, как и большинство других древних, тем более космических божеств. Возможно, потому, что космические божества не антропоморфные, бестелесные.

У Необходимости нет определенного облика, и некоторые считают ее безличной, но в тех редких случаях, когда она появлялась на земном небе, она принимала вид красивой молодой женщины с правильными чертами безмятежного, не подверженного страстям, лица.

Склонные к поэтическим выдумкам писатели говорят, что Ананке – Необходимость предшествует Тюхе (Случай), неся в правой руке железные балочные гвозди, клинья, скобы и расплавленный свинец.

Ананке абсолютно не подвержена человеческим страстям, она всегда спокойна и невозмутима потому, что знает наперед почти все. «Почти» означает то, что даже ее знание будущего не абсолютно, ибо законы, управляющие мирозданием, лишь кажутся совершенно незыблемыми, а в действительности слегка зависят от «беспричинного» Случая, олицетворением которого на земле и небе стала богиня Тюхе.

В древние времена богиня Необходимости часто появлялась среди богов, приходя к ним во снах, и терпеливо объясняла им их сущность и, если можно так сказать, их права и обязанности. В дальнейшем, когда на земле появились и люди, смерти подвластные, волю Ананке стали диктовать ее наместницы – три дочери Мойры.

Одно поколение богов сменяло другое, и всегда изменения сопровождалось борьбой. Когда на земле возникли моря и горы, леса и поля появились могучие боги природных стихий Древние Титаны, и Ананке была на их стороне и незримо помогала им, но время шло, а они по-прежнему оставались не управляемыми. Для каждого из Титанов главным была его свобода, и они не признавали никаких ее ограничений, даже если свобода одного ограничивала свободу многих других. Поэтому, когда появилось новое поколение богов, на Олимпе живущее и они стали воевать с Титанами за ограничение их свобод, Ананке однозначно стала помогать олимпийцам, как более прогрессивным богам.

Некоторые задаются вопросом: если богиня Необходимости не только знает, но и творит будущее, то имеет ли смысл ей кому-то помогать и вообще во что-либо вмешиваться? Не должно ли предначертанное законами мироздания будущее закономерно и необходимо возникать само собой в любой момент времени? И, если это так, то стоит ли дочерям Ананке, ее наместницам на земле и на небе Мойрам во что-то вмешиваться для сохранения Миропорядка? Если же, это не так, то что, тогда есть Предначертание Свыше? Эти вопросы когда-то задавал царь олимпийских богов Зевс самой Ананке и получил от нее по смыслу такие ответы:

– Действительно Вселенная подобна огромному раз и навсегда заведенному механизму, действующему по всеобщим незыблемым законам, и потому в любой момент будущего можно было бы сказать все и обо всем. Однако Случай, олицетворяемый богиней Тюхе, все время вмешивается в работу отлаженного Ананке – Необходимостью механизма бесконечной Вселенной, и этот механизм изредка дает сбои, которые обычно не велики, но во Вселенной появляется Неопределенность, от которой полностью избавиться невозможно. Кроме того, людям на земле Необходимость предоставила свободу Выбора, в пределах действия законов природы, и еще большая свобода досталась могучему племени богов, живущих в небе высоком, ибо без свободы воли разумных существ, согласно всеобщим законам Ананке, их жизнь чахнет и в конечном итоге гибнет.

Мойры Клото, Лахесис и Атропос

Первоначально Мойра означала «Часть», затем – предназначенный человеку срок жизни, который связан со смертью так же естественно, как и рождение, и только потом Мойрой стали называть Участь, Удел, Долю. Поэтому вначале считалось, что Мойра есть у всех людей, и она только одна, впоследствии стали говорить о трех Мойрах, связанных с рождением, жизнью (периодом между рождением и смертью) и смертью человека.

Гомер поет, что Мойра – это Доля, Судьба, это Участь и смерть человека и, что Могучей Судьбы не избег ни один земнородный муж, ни отважный, ни робкий, коль скоро на свет он родится. Пред Мойрами, непреложными дщерями жутколикой богини Ананке и сами боги трепещут.

Мойры чужды, как жестокости, так и жалости; они не испытывают совершенно никаких чувств и знают лишь Необходимость и Неизбежность. Мойры – это, прежде всего, богини закономерности и их главная обязанность – поддержание незыблемого Миропорядка как на земле среди людей, так и среди богов на небесах.

Старшей дочери богини необходимости Ананке Мойре Лахесис (Ткачихе) часто необходимо встречаться с богами, владевшими небом высоким и с людьми, для смерти рожденными и потому по совету своей великой матери она приняла облик моложавой старухи, чтобы в нее никто никогда не влюблялся. Младшие сестры Лахесис очень редко бывали на земле и на блистательных высях Олимпа, тем не менее, чтобы их различали, Клото (Пряха) выбрала облик зрелой красавицы, а Атропа (Неизбежная) – юной девы.

Клото вытягивает нити жизни из Веретена, лежащего на коленях Ананке в момент появления любого ребенка на свет. У одетой в белоснежные одежды зрелой красавицы Пряхи на голове, как и у ее сестер, водружена ромбическая (символизирующая вечность) серебряная корона, в левой руке у нее находится алмазный жезл вечности, а в правой – Веретено Ананке, с которым она никогда не расстается. Поскольку Клото определяла время рождения человека, то некоторые ее ставили рядом с дочерью Зевса и Геры богиней родовспоможения Илифией.

Лукиан в «Разговоре богов», рассказывает, как Клото, сидя у сходней утлого судна перевозчика душ Харона, со списком, по обыкновению, спрашивает у каждого входящего, кто, откуда и каким образом он умер. Харон в это время, принимая покойников, доставленных Гермесом от сестры Клото неизбежной Мойры Атропос, собирает их в лодку и рассаживает по порядку.

У дающей жребий Лахесис, высокой статной старухи с молодыми глазами, есть постоянно меняющийся шар, на котором она намечает Участь каждого человека и бога. Кроме того, у нее есть сверток с наиболее важными предопределениями Судьбы – особыми колечками, которые она нанизывает на нити Судеб богов и людей.

Старая с виду Мойра часто посещает богов, причем, обычно во сне. Именно ей приходится отвлекаться от ее обязанности Ткачихи, чтобы выполнять самую главную обязанность Мойр – поддержание Миропорядка на небе и на земле. Ананке разрешила покидать Веретено одновременно только одной Мойре, чтобы остальные заменяли ее, и Полотно Судеб непрерывно ткалось. Обычно Олимп или землю посещает Ткачиха, поскольку именно ее касаются самовольные изменения судеб, которые пытаются вершить смертные или боги, пользуясь предоставленной им свободой выбора. Почти всегда Лахесис встречается с богами или смертными в их снах, не отличимых от действительности.

Говорят, по указанью богини Ананке боги судили всесильные, человекам несчастным, жить на земле в огорчениях: бессмертные одни беспечальны. Людям же Лахесис вешает такие колечки на нити жизни, что на каждое счастье им обязательно два или три несчастья приходят.

У Мойры Атропос, имеющей облик юной девушки в первом цвету, есть золотые весы для взвешивания жребиев, солнечные часы для точного определения момента смерти и адамантовые (алмазные) ножницы, с помощью которых она перерезает нити жизни, если они не обрываются сами в конце установленного для каждого смертного срока. Как только наступает смерть, нить жизни в непрерывно ткущемся полотне Судеб исчезает. Атропос, несмотря на облик юной девушки, очень ответственно относятся к своему делу. Среди своих непреложных сестер эта юная дева самая непререкаемая и неумолимая и потому ее имя Неизбежная.

Атропа зорко следит за тем, чтобы смерть пришла строго в определенный, предначертанный ее матерью Ананкой момент – ни мигом раньше, ни мгновением позже. Сбои в работе станка, ткущего нити жизни богов и людей, случаются порой оттого, что людям свобода выбора дана и еще большая свобода дана богам, и еще – в предначертания богини Необходимости Ананке постоянно вмешивается богиня Случая Тюхе.

Некоторые говорят, что свобода выбора, предоставленная Судьбой землеродным – призрачная. И все же Мойры, засучив рукава своих ослепительно белых одежд, ткут по замыслам матери Полотна Судеб богов и людей, смерти причастных. И тогда зрелая красавица Пряха Клото сама вытягивает из Веретена Ананке нить, Ткачиха Лахесис, исправляя работу станка, своими руками соединяет и разъединяет нити, и завязывает узлы (роковые события), а юная Атропос с безмятежным видом отрезает адамантовыми ножницами не порвавшиеся вовремя нити, и человек умирает.

Отношение к Мойрам богов и людей

Судьба, Рок и Мойры олицетворяли что-то темное, не понятное, всемогущее и потому очень страшное. Не пред богами и самыми страшными чудовищами, а пред загадочной необъяснимой Судьбой люди испытывали самый бессильный ужас. Богов и помыслы, и поступки которых могли быть жестокими, можно было умолить потому, что они были понятными, Мойры же были неумолимы. Поэтому все необъяснимое, непонятное и неизбежное, что не зависит от самого человека и даже от воли богов, эллины приписывали Року – Судьбе.

Согласно Софоклу, боги находятся в таком же подчинении у Могучей Судьбы, как люди у богов, а рабы у свободных людей. Боги – это управляющие и надзиратели всемогущего Рока, и они сами обязаны выполнять предначертания Судьбы.

Боги могут знать, что им уготовано Роком и могут пытаться этого избежать, но это им никогда не удается. Первый коронованный царь богов всемогущий Крон с сердцем жестоким и хитрым, узнав, что его может свергнуть один из его детей, стал проглатывать их, однако это не помогло, и его сверг Зевс.

Интересно, что правление Крона всеми признано золотым, т.е. самым счастливым и для богов, и для людей и, тем не менее, по воле непреложной Мойры Лахесис он был свергнут, и ему не помогли все древние могучие боги Титаны, олицетворявшие стихийные силы самой природы. Олимпийские боги (Зевс, Посейдон, Аид, Гера, Деметра и Гестия), победившие в многолетней Титаномахии значительно уступали в силе Титанам, среди которых были настоящие исполины такие, как Атлант, сумевший поднять купол неба на свои плечи, и Гелиос, огненными конями которого никто, кроме него, не мог управлять. Но за олимпийцев были всемогущие Мойры, и потому они смогли победить и Титанов, и Гигантов, и даже незаконного силой Тифона, самого могучего из когда-либо рожденных существ. Однако почему Мойры помогали именно олимпийским богам точного ответа нет (можно лишь догадываться, что олимпийцы более прогрессивны), в том числе и потому, что их намерения, действия и пути реализации предначертаний до конца не объяснимы.

Тем более не могут избежать предначертаний судьбы люди, для смерти рожденные. Среди героев-рокоборцев наиболее известен Эдип и его отец Лаий. Узнав, что ему предстоит умереть от руки сына, Лаий перестал спать с женой, но она все-таки, подпоив мужа вином, зачала и родила. Тогда Лаий проткнул новорожденному сыну лодыжки и приказал отнести в горы, но по случайности сын, получивший имя Эдип, выжил. Узнав у оракула, что он убьет своего отца и женится на матери, Эдип всеми силами старается этого избежать и не возвращается к людям, которых считает своими родителями. Однако, именно благодаря его действиям Судьба парадоксально реализует свои намерения. Впрочем, можно быть уверенным, что, если бы Эдип вел себя иначе или вообще не знал бы оракула, то Мойра все равно добилась бы своего предначертания, но иначе.

Родоначальник европейской трагедии Эсхил называет Мойру всевершащей и говорит, что уменье любое – пред Судьбой ничто.

Отец истории Геродот приводит изречение Пифии лидийцам: предопределенного Роком не может избежать даже бог и, что бог не может отвратить Рока… Самая тяжелая мука на свете для человека – многое понимать и не иметь силы бороться с Судьбой.

Хор в трагедии Еврипида «Алкеста» поет, что к звездным вздымался он высям, многим наукам причастен, но ужасней Судьбы он силы не знает.

Гесиод поет, что тяжко карают Мойры и мужей, и бессмертных богов за проступки, и никогда не бывает, чтоб тяжкий их гнев прекратился раньше, чем полностью всякий виновный отплату получит.

Плиний Старший говорит, что во всем мире люди призывают единую Судьбу. Ее одну обвиняют, ей одной вменяют все что происходит, о ней одной только и думают, ее же одну восхваляют и осыпают упреками. Она одна заполняет оба столбца – расходов и доходов – во всей ведомости человеческой жизни. До такой степени мы подчиняемся всемогущему Року, что и боги по сравнению с ним не столь уж важны.

Зевс в «Зевсе уличаемом» Лукиана говорит: ничто не случается без воли Мойр, но все возникшие имеет такую Судьбу, какая предназначена их пряжею. На вопрос: равны ли могущественные и таинственные Рок, Промысел и Судьба трем непреложным Мойрам, Зевс уклоняется от ответа, объявляя этот вопрос хитрым, взятым у проклятых софистов. Софисты же говорят, что боги находятся в таком же рабстве, как и люди, и служат тем же властительницам Мойрам. При этом, он добавляет, что положение бессмертных богов гораздо хуже человеческого: людям хоть смерть дарует свободу, а несчастье богов беспредельно, и их рабство, навитое на большое веретено Ананке, будет длиться вечно.

Тюхе (Случай) и Кайрос (Благоприятный момент)

Тюхе, (случайность) – космическое божество, олицетворяющее неустойчивость и случайность мира, делающие его принципиально непредсказуемым.

Цицерон в трактате «О природе богов» говорит, что образование неба и земли произошло по природе без всякого воздействия извне, но вследствие некоторого случайного стечения.

Многие считали Тюхе дочерью Зевса. В гомеровском гимне «К Деметре», там она – Океанида, играющая на лугу среди спутниц Персефоны.

Гесиод так же считал Тиху всего лишь одной из 3000 среброногих дочерей седого Титана Океана и его сестры и супруги Титаниды Тефиды.

У знаменитого в древности греческого поэта Архилоха Тюхе всегда находится рядом с Мойрой.

У не менее знаменитого автора эпиник (оды) Пиндара, включенного в канонический список Девяти лириков, Тюхе – дочь Зевса Избавителя и сестра Мойр. Тюхе правит быстрые корабли, а на суше вершит скорые войны и людские советы. Многие неожиданные наперекор всему радости посылает Тюхе людям, глубоким благом оборачивая встречную скорбь.

Географ – путешественник Павсаний, красочно описавший Элладу, соглашается с Пиндаром, что Тюхе – одна из богинь судьбы Мойр, но она богиня счастья и сильнее своих сестер.

Над Случаем не властен даже Рок!

Анаксагор и стоики толкуют случайность как неясную для человеческого разума причину, так как одни события совершаются по необходимости, другие – по воле судьбы, третьи – по собственной свободной воле, четвертые – случайно, пятые – самопроизвольно.

Согласно писателю – компилятору Стобею, случай щедр на дары, но ненадежен; природе же достаточно ее собственных сил.

Еврипид в стихотворении «Игра судьбы» поет:

– Бог, или Случай, иль Демон, но как глубоко ни спускайся, силясь постичь смертных природу, ты – видишь только, что боги туда и сюда нами играют. Тут утонул ты, а вынырнул там, и судьба над любым расчетом глумится.

Согласно утверждению Афинея, Аполлодор Каристийский в "Писаре" восклицает:

– О род людской! Оставив жизнь приятную, почто лишь об одном вы все заботитесь – воюя меж собой, всегда вредить себе? Иль, может быть, богами нашей нынешней поставлен править жизнью некий Случай-бог, невежда дикий, ни добра не знающий, ни зла, и слепо наугад катящий нас куда придется?

Квинт Гораций Флакк советовал друзьям, урвать хотя бы часок, пока благосклонен к ним случай. Упущенный же случай почти никогда не повторяется.

Богиня Случая была капризной, а порой – безрассудной. Поэтому никто и никогда, даже Ананке и Мойры, не могли предсказать, когда, где, зачем, в каком облике появится Тюхе и что и почему сделает и куда после этого исчезнет. Сам вопрос о том, зачем Тюхе что-то делает, был бессмысленным, ибо никакого смысла и цели в ее действиях никогда не было.

Внешность Тюхе была случайно изменчивой – чаще всего она возникала в виде обнаженной златокрылой молодой девы с зелеными глазами и пепельными волосами, но могла без всякой причины принять любой другой облик – зрелой женщины, старухи и даже мужчины или ребенка.

Некоторые говорят, что у богини случая Тюхе есть незаконнорожденный (потому, что она никогда не была замужем) сын Кайрос (Счастливый случай или Благоприятный момент). Кайрос, похож на неуловимый миг удачи, который всегда возникает неожиданно, и поэтому им очень трудно воспользоваться. Тем не менее, Кайрос по-своему может обращать внимание человека на благоприятный момент, когда нужно решительно действовать, чтобы достичь успеха.

Кайрос всегда появляется совершенно обнаженным, чтобы никто, даже Могучая Мойра, не могла удержать его за одежды, он неуязвим и мгновенно проносится мимо.

Бесшумно и ловко передвигается Кайрос среди людей и бежит столь быстро, что его невозможно поймать. Можно лишь на мгновенье увидеть Кайроса – ощутить всем нутром благоприятный момент – можно, но только если встретишься с божеством лицом к лицу. Тогда надо действовать мгновенно решительно и ловко, ведь только в этот короткий миг между прошлым и будущим есть возможность схватить Кайроса за локон волос. Затылок же бога счастливого случая лыс, чтобы ни один, пропустивший его, мчащегося на крылатых ногах, мимо, не смог бы схватить его сзади, даже если бы и очень захотел. Ибо счастливая возможность возникает и существует лишь мгновение, и, будучи упущенной, уже не может быть поймана, а последовательность событий человеческой жизни точно сбалансирована непреложными Мойрами, как на острие ножа Кайроса.

Боги

Боги первого поколения: Гея, Нюкта, Тартар, Эреб и Эрос

Через установленное всесильной Ананкой время родилось первое поколение богов: Всепобеждающий Эрос (Притяжение), Гея (Земля), таинственная черная Нюкта (Ночь), мрачный Эреб (Мрак) и бездонный Тартар (Бездна).

Эрос был всеобъемлющей силой притяжения между всеми первоначалами. Эрос, возникший на заре мироздания, исключал то, что впоследствии стали понимать под словом "любовь". Эрос стал одним из родителей крылатого крошки-бога Эрота (Любовь). Матерью Эрота стала богиня любви и красоты Афродита, а отцом бог кровавой войны Арес. Эрос же, занявший изначально место Творца, соединял и разъединял, но сам не ощущал ни красоты, ни безобразия, он был безличным божеством, одним из законов Фюсис (природы), которая всем управляет.

Богиня Гея стала прародительницей земной поверхности, гор, лесов, морей и рек, а также богов, людей и зверей. Широкогрудая Гея, по замыслу богини Необходимости Ананке должна была дать всеобщий безопасный приют всем своим многообразным чадам и сыграть важнейшую роль в процессе создания живой природы.

После Геи – земли родились ее младшие братья ужасный Тартар бездонный и всегда угрюмый Эреб. Тартар – это глубочайшая бездна, находящаяся под царством мертвых, глубоко в недрах Земли. По Гесиоду, именно в Тартаре залегают все начала и все концы всего сущего: там вдали от бесплодной пучины морской, и от звездного неба все залегают один за другим и концы, и начала, страшные, мрачные. Даже и боги пред ними трепещут. В Тартаре, говорят, залегают Пуп земли, через который проходит Мировая ось и корни земли и горько-соленого моря, здесь сосредоточены все концы и начала.

Эреб по понятиям многих древних греков занимал промежуточное место между ужасным Тартаром, находящимся глубоко под землей и Аидом, безмолвным царством бесплотных теней. Аид был мрачным по сравнению с солнечным миром, но мрак Эреба был более густой и тягучий.

Вместе с Эребом из Хаоса родилась чернокрылая беззвездная и безлунная Ночь – Нюкта. Иногда таинственную богиню Ночи называют Ахлидой (тьма). Нюкта таинственна, она источник высших, вечных тайн, но эти тайны постепенно раскрываются так же, как на смену ночи приходит сияющий день.

Гомер признает Ночь настолько великой богиней, что даже Зевс перед ней благоговеет: Он благоговейно боялся, как бы ни вызвать неудовольствие быстрой Ночи. Смертные боятся черной таинственной Ночи, в темноте может скрываться неведомая опасность, и потому полная чернота может вызывать ужаснейший страх.

Согласно посвященной генеалогии богов «Теогонии» поэта и рапсода Гесиода, Гея, прежде всего, родила широкое Звездное Небо – Урана, чтоб он покрыл ее всюду, и чтобы прочным жилищем служил для вновь рожденных богов. Также еще без влеченья любовного родила она Понт – шумное море бесплодное. Уран и Понт, рожденные Геей из себя – без участия отцов, стали ее первыми мужьями.

Небо объемлет землю и море, окружает все, что в водах морей и на суше. Потому и название ему – небосвод (затвердевший воздух), граница природы, простирающаяся над миром. Орфики в гимне называют Всеродителя Урана, не крушимой частью мирозданья, старшим в роду, и началом всего и всему завершеньем. Куполом он над землею простерся, дом всеблаженных богов. Главной чертой первого сына, рожденного без отца и первого супруга Геи, была его огромная плодовитость – более полусотни могучих детей. С нежностью глядя с небесной высоты на спящую мать, Уран пролил на ее промежности оплодотворяющий дождь, и она породила травы и деревья, а также зверей, рыб и птиц.

Понт не был так плодовит, как Уран, и бесплодным Гесиод, который почитается бессмертными Музами, называет Море, по сравнению с Небом.

Могучий Эрос, подобно своему знаменитому потомку сладкоистомному Эроту, зажигал во всех богах первого поколения непреодолимое желание соединиться. Так всеобщая матерь Гея – Земля сочеталась с Небом -Ураном, Морем – Понтом и с Бездной – Тартаром. Нюкта же соединялась с Мраком – Эребом.

Боги второго поколения: Эребиды, Понтиды и Тартариды

В угрюмом Эребе тусклый огонь желания зажег Эрос, и он взошел на обширное черное ложе Нюкты, родившей ему множество прекрасных, хоть в большинстве и мрачных детей, таких же как их отец. Первыми были Геме́ра (Светлый день) – богиня дневного света и Эфир (Горный чистейший воздух), затем родились и другие Эребиды:

– Гипнос (Сон) и Танатос (Смерть) – братья, первый из которых посылал и людям, и богам благостный сон, а второй – вечный сон – людям. Гипнос был спокоен, тих и благосклонен не только к могучим богам, но и к бессильному, жалкому роду людей, он им страх перед неминуемой смертью спасительно из спящей души удалял и всякому горю по ночам приносил свое утешение. Говорят, у Танатоса железное сердце и он ненавистен богам. Он единственный из бессмертных не любит даров, но он и самый справедливый. Кого из людей Смерть схватит, тех уж никогда не отпустит назад, и богам она всем ненавистна, и сон, который приносил Танатос, вечным был, беспробудным.

– Герас – бог Старости, горькой и дряхлой, о которой Сенека сказал: хоть старость и похожа на неизлечимую болезнь, но и она может доставить наслаждение, если только уметь ею пользоваться. Софокл же поет, что людей в конце жизни встречает убогая и бессильная старость одинокая, всем бедам беда.

– Гибрис – это могущественная богиня высокомерия, воплощение непомерной гордыни и спеси, чрезмерного самолюбия. Менандр говорит, что нет гнуснее порока, чем высокомерие. Гордыня – причина гибели и развращения бессмертной души; она, как и зависть разъедает душу. Некоторые говорят, что Гибрис родила от Зевса Короса (или Кора) – бога пресыщения, олицетворявшего лютую похоть и непомерную наглость.

– Ата – богиня заблуждения, помрачения ума, она может всех ослепить. Она ходит не по земле, – по людским головам выступает, ум затемняя людей.

– Апата – богиня лжи и обмана. Она научилась искусно маскироваться, заменяя ложь тонкими неверными замечаниями, которые надолго задерживали обнаружение истины. И не скоро люди поняли, что самая опасная ложь – это слегка извращенная истина.

– Лисса – безумной ярости, ничем не укротимого бешенства.

– Эрида – богиня раздора, которую не любят все. Клеобул и Менандр говорят, что затаенная вражда опасней явной и во вражде друг ничем не отличается от врага. Тацит утверждал, что самый большой враг человека – он сам себе. Другие же говорят, что вражда- естественна и даже полезна, ибо она породила Понос (Труд) и Агон (Состязание).

– Немесида – богиня неотвратимого Возмездия, получившая имя от мщенья и воздаяния. Богинь мщения у эллинов было несколько, крылатая богиня возмездия Немесида чаще всего карает за нарушение общественных и моральных норм, т.е. за злобу, греховность и спесь.

– Мом – бог злой насмешки, порицания и ворчливости.

– Харон – дряхлый лишь с виду Титан, перевозчик душ в царство бесплотных теней.

Дети Понта Понтиды – это морские божества. Форкис – бог бурного моря, Тавмант бог морских чудес. Кето – Пучина, морское чудовище, подобное киту. Нерей – добрый и мудрый Морской Старик Правдолюбец, всякой лжи ненавистник. Эврибия – воплощение морской силы.

Гея, отдавшись объятиям страстным, сопряглась с ужасным бездонным Тартаром, который ее давно домогался, и родила в Киликии от него еще более ужасного, чем отец, беззаконного великана Тифона и прекрасноланитную змеедеву Ехидну, совмещающую в себе божественную красоту и дикую свирепость. Эти два чудовищных Тартарида стали родителями целого сонма ужасных богов – чудовищ: двуглавого пса Орфа (рассвет) и трехглавого адского пса Кербера, Лернейской Гидры, Немейского льва, Колхидского дракона, певицы ужасов Сфинкс и трехтелой огнедышащей Химеры.

Боги второго поколения: Старшие Ураниды

От плодовитого Неба – Урана Гея родила сначала трех одноглазых великанов Киклопов (круглоглазые) – Арга (Сияющий перун), Бронта (Гром) и Стеропа (Сверкающая молния). Такие имена им были даны вещими Мойрами потому, что в далеком будущем им предстояло стать ковачами перунов, громов и жгучих молний для великого Зевса.

Также еще родила широкогрудая Гея Урану трех огромных и мощных сынов, несказанно ужасных, – Котт (гневный), Бриарей (могучий) крепкодушный и Гиес (землеродный) были надменные чада. Целою сотней чудовищных рук размахивал каждый около плеч многомощных, меж плеч же у тех великанов по пятьдесят поднималось голов из туловищ крепких и звали их Гекатонхейрами (Сторукими).

Гесиод, которого песням своим обучили сладкоголосые Музы, поет, что к Бриарею, Котту, и Гиесу с первого взгляда в сердце родитель Уран почуял вражду и в оковы их ввергнул, мужеству гордому, виду и росту сынов удивляясь. В недрах полногрудой земли поселил их в оковах насильно жестокосердный родитель. Горестно жизнь проводили они глубоко под землею, возле границы пространной земли, у предельного края, с долгой и тяжкою скорбью в сердцах, мучаясь в жесточайших страданьях.

Поэтому Гея, жалея всех своих чад, уговорила своего сына Крона оскопить родителя Урана, и не бесплодно из могучих Кроновых рук отцовский детородный член полетел. Сколько на землю из члена ни вылилось капель кровавых, все их земля приняла.

Прошли годы и из этих капель кровавых, упавших на благодатную землю, родились мощные злобные мстительницы Демоницы – Эринии Алекто, Мегера и Тисифона. Первоначально они мстили лишь за кровное убийство, т.е. за убийство близких родственников, которое в Греции считалось одним из самых страшных преступлений. В дальнейшем Эринии мстили не только за убийство ближайших родственников. Если человек совершил преступление против священных прав, например, если он нарушил святость кровных уз, если дети нанесли тяжкую и постыдную обиду родителям, младшие братья или сестры – старшим, то Эринии всей своей древней мощью восстают против преступников и, карая, восстановляют попранный нравственный миропорядок. Негодование за позорную обиду выражается в проклятии и взывает к древним богиням-мстительницам, живущим в Аиде, о наказании преступника, и Эринии преследуют его своим ужасным могуществом и на земле, и даже под землей.

Эсхил, который первый вывел на сцену древних божественных мстительниц, представлял их в виде безобразных старух, с синими волосами, перевитыми ядовитыми змеями, и с глазницами, из которых текла кровь. Они были одеты в черное с кроваво-красными поясами и держали пылающие факелы и бичи для пыток. Из страшной пасти чудовищных старух высовывался большой алый язык, с которого капала кровь и доносился рев скота и собачий вой. Настигнув преступника, они повергали его в безумие, нещадно хлестая пропитанными ядом бичами. Часто Эриний сопровождали Рыдание, Смертный Ужас, и Страх, и Безумье с испуганным ликом. Неотступно преследуя, Эринии карали сначала за убийство родителей, потом и за другие убийства, а впоследствии за всевозможные грехи и в первую очередь за неумеренность, заносчивость и гордыню.

Вместе с тремя Эриниями из крови Урана были зачаты Гиганты, с длинными копьями в дланях могучих и в доспехах блестящих, которых было полторы сотни. И все они были чудовищами: говорят, что о пояса они были огромными волосатыми мужчинами, а ниже пояса – драконами с мощными когтистыми лапами и длинными хвостами, покрытыми чешуей. Озлобленная расправой Зевса с Титанами Гея выносила, родила и воспитала Гигантов для грандиозной битвы с новым третьим поколением богов, обосновавшихся на высоком Олимпе.

Из капель кровавых, вылившихся из отсеченного члена Урана на землю, как поет Гесиод, родились так же первые нимфы Мелии – ясеневые нимфы, которые стали кормилицами маленького Зевса. Некоторые уверены, что Мелии – это самые древние нимфы (невесты) гор и лесов. Они были смертными красивыми молодыми девушками, которые любили прясть, ткать, петь песни и плясать под флейту в хороводах на лугах.

Мелии не оказали такого огромного влияние на будущее мира, как прекрасная богиня, родившаяся вслед за ними.

Гесиод поет, что член Урана – Отца детородный, отсеченный изоострым железом, по морю долгое время носился, и белая пена взбилась вокруг семени и крови от нетленного члена. И около острова Кифера прелестная обнаженная девушка в пене в той по воле Мойр зародилась красы необычной даже для бессмертных богов, всегда красотою блиставших. На Афродите не было ничего кроме ниспадающих водопадом мягких золотистых волос ниже колен и прозрачного пестроузорного Пояса на тонкой девичьей талии. Подул легкий, ласкающий ветерок, и на этой раковине прелестная красавица добралась до берега.

В Пафосе Оры (Времена Года), дочери богини правосудия Фемиды и отца всех бессмертных и смертных Зевса повстречали Афродиту. Увидев деву несравненной красоты, грациозные Оры облачили ее нежное тело в нетленные златотканые одежды. На голову одели венок из благоухающих цветов и украсили волосы изысканной золотой диадемой. Прелестные ушки прокололи и продели в них жемчужные серьги. Обвили гладкую, смуглую от солнечных лучей шею золотым ожерельем тончайшей работы и, взяв под руки, торжественно повели Любовь – Красоту на Олимп, к блаженным и вечным богам. И склонились небожители перед дивной красотой и пред мощью богини любви и красоты Афродиты, и только трое из племени остальных 13 олимпийских богов и богинь остались безучастны к богине милоулыбчивой. Это мудрая Афина, чье сердце было отдано брани и ремеслам, стрелолюбивая Артемида, чей удел был – охота на диких зверей и скромная Гестия – чье дело – семейный очаг.

Боги второго поколения: Младшие Ураниды (Титаны и Титаниды)

Наконец Гея рождает тайком от Урана 6 миловидных девочек, светлооких, святых: благосклонную Тефию (мать, бабушка), блаженную Тейю, Фебу, Мнемосину с локонами густыми, Фемиду и Рею и 6 мальчиков-владык густоволосых по имени Океан, Гиперион (Высочайший), Кей, Крий (баран), Иапет и Крон.

Это были младшие Ураниды, которых люди прозвали так же Древними Титанами или Титанами первого поколения.

Павсаний говорит, что в поэзии первый ввел упоминание о титанах Гомер, считая, что они – боги над так называемым Тартаром; эти стихи встречаются в клятве Геры. От Гомера имя титанов заимствовал составитель сборников оракулов Ономакрит и представил титанов виновниками страстей Диониса…

Горные Титаны Кей и Крий растерзали сына Зевса и его дочери от Деметры юной Коры Загрея (Старшего Диониса), и за это они были испепелены молниями Зевса и из их пепла было рождено одно из поколений людей.

Другие говорят, что слово «титаны» происходит от греческого τιταίνω – «простираю» потому, что, согласно Гесиоду, детям, на свет порожденным Землею, названье Титанов дал в поношенье отец их, великий Уран-повелитель. Руку, сказал он, простерли они к нечестивому делу и совершили злодейство, и будет им кара за это.

Титан Крон с сердцем жестоким простер руку над родителем своим Ураном и оскопил его. Поэтому олимпийских богов, которые по рождению тоже являются Титанами, так не только не называют, но и противопоставляют их, тех, кто от Крона родился, Титанам всем остальным.

Седой Океан, самый миролюбивый и древний из Титанов, олицетворял великую мировую реку, омывающую вокруг всю обитаемую землю – Ойкумену. Божественный Орфей (исцеляющий светом) пел, что первым положил начало браку прекраснотекущий Океан, который взял в жены единоутробную сестру Тефию (Тефида). Они стали самыми плодовитыми богами, породив 3000 дочерей – Океанид среброногих и столько же Потамов – речных богов.

Солнечный Титан Гиперион (Идущий по верху) со своей сестрой Тейей породил всевидящего бога солнца Гелиоса, сверкающий серебром глаз ночи – богиню Луны Селену и розоперстую богиню утренней зари Эос.

Когда у широкогрудой Геи и плодовитого Урана родился Кей (Кой), то счастливые родители подарили ему высокогористый остров Кос, на котором он провел в одиночестве большую часть жизни и стал называться горным титаном. Складывающиеся в века годы скользили по могучему титану, не оставляя никакого следа – он оставался по-прежнему таким же сильным и гордым как все титаны первого поколения. Кей воплощал собой несгибаемую небесную ось, вокруг которой вращаются необъятный небосклон с облаками и звездами, и мчится по небесам на огненной колеснице золотой Гелиос, а ночью не спеша проезжает на быках тихоходных серебряная Селена. Когда настала пора Кею подумать о женитьбе, ведь большинство его братьев – древних титанов уже были женаты не один век, его избранницей стала сестра, сияющая небесной красотой титанида Феба, владевшая древним прорицалищем с храмом и оракулом в Дельфах после Фемиды. Кей с сестрой Фебой стали родителями матери Аполлона и Артемиды величайшей скромницы Лето и Астерии, матери могучей подземной богини и волшебницы Гекаты, трехликой девы перекрестков.

Судьба другого горного титана Крия (баран) очень похожа на судьбу его брата Кея. По воле Мойры он женился на своей сестре по матери Гее – дочери влажнодорожного Понта титаниде Эврибии, родившей ему трех плодовитых сыновей звездного Астрея, отличного хитростью Перса и Палланта, которому ужасная Океанида Стикс родила богиню победы Нику, а также Кратоса (Сила и Власть), Бию (Мощь) и Зелоса (Зависть).

Мнемосина одна из Титанид не вышла замуж за брата. Мнемосина – скромная Титанида, олицетворявшая память, златой Афродите подобная видом прекрасным, сразу пленила олимпийского ценителя женской красы, и Зевс, приняв образ простого пастуха, нашел укромное место и там наслаждался в ласках любовных с Мнемосиной 9 дней и 9 ночей! И семя могучего бога не зря столько времени орошало теткино лоно – она родила в Пиерии 9 Муз сладкоголосых.

Говорят, что древний Титан Иапет больше всех из Младших Уранидов дружил с богиней дерзости и непомерной гордыни Гибрис и передал любовь к ней своему сыну Менетию, которого одни называют самым свободолюбивым титаном, а другие – самым наглым и дерзким. Некоторые рассказывают, что еще безусым юношей Иапет женился на своей племяннице Океаниде Климене. Однако их юношеский брак быстро распался, и они разлетелись свободные, как ветры в разные стороны необъятной земли, предоставлявшей всем приют безопасный.

Согласно трагику Эсхилу, Иапет вскоре женился на родной сестре Фемиде, которую он полюбил за ее красоту, ум и правдивость. Титанида родила ему четырех сыновей знаменитейших – Атланта, Менетия, Прометея и Эпиметия.

Жестокосердный, хитроумный Крон вместе со своей сестрой и супругой Реей по непререкаемой воле Мойры Лахесис стали родителями шести прекрасных богов третьего поколения Посейдона, Аида, Геры, Деметры, Гестии и Зевса. Этим богам вместе детьми Зевса Аполлоном, Аресом, Артемидой, Афиной, Гермесом, Гефестом и Дионисом и Уранидой Афродитой, было предназначено непреложными Мойрами стать могучими олимпийскими богами и повсюду утверждать мировой порядок и вселенскую гармонию.

Важно подчеркнуть, что олимпийцы – это упорядочивающие Вселенную правители, но не ее творцы, не создатели всего мира. Они очень могущественны, почти бессмертны, но не всесильны, например, они не могут не только изменить прошлое или какие-нибудь законы природы, но даже лишить себя жизни, что даже слабым людям доступно.

Олимпийские боги III поколения (дети Крона)

Первый коронованный правитель богов Крон, опасаясь, что собственный ребенок лишит его царской власти, как он сам отнял верховное владычество у своего отца Урана путем оскопления, стал проглатывать всех своих детей сразу после рождения.

Гесиод поет, что каждого Крон пожирал, лишь к нему попадал на колени новорожденный младенец из матери чрева святого: сильно боялся он, как бы из славных потомков Урана царская власть над богами другому кому не досталась. Знал он от Геи-Земли и от звездного Неба-Урана, что суждено ему свергнутым быть его собственным сыном, как он сам ни могуч и потому едва только ребенок на свет являлся, тотчас глотал он его.

Поскольку убить собственных бессмертных детей Крон не мог, то он хитроумно и решил, что его утроба будет для них самой надежной темницей, а Рею брало неизбывное горе. Наконец, как родить собралась она Зевса, будущего владыку, смертных отца и бессмертных, взмолилась к родителям Рея, к Гее великой, Земле, и к звездному Небу-Урану:

– Дайте же мне, вашей дочери милой, совет рассудительный, как бы, родив, спасти от отцовских зубов мне милого сына, чтоб мог он отметить за злодейство Крону-владыке, детей поглотившему, мною уже рожденных.

Вняли молениям дщери, возлюбленной, Гея с Ураном и сообщили ей точно, какая судьба ожидает мощного Крона-царя и его крепкодушного сына.

И вот однажды только лишь время родить наступило ей младшего сына, Зевса, будущего царя всех богов, сразу его восприяла Земля-великанша, чтобы на Крите широком владыку вскормить и взлелеять. Так последнего новорожденного ребенка Рея по совету матери Геи сумела спасти, положив на колени мужу подходящий по размеру и форме камень, завернутый в детскую пеленку, который тот и проглотил. Крон не мог даже подумать, что остался сын его, названный Зевсом, невредимым и, что скоро верх над отцом ему взять предстояло по непреложному предначертанию Мойры, с трона низвергнуть и стать самому над всеми богами безраздельным владыкой.

Рея же обмыла новорожденного Зевса в реке Неда и передала милой матери Гее. С помощью матери и бабки возмужавший Зевс под видом виночерпия проник в царский чертог отца и подмешал в медосладкий напиток Крона зелье, приготовленное Океанидой Метидой (мудрость) из травы, напоминавшей горчицу, и ничего не подозревавший Крон тот напиток испил. Съев коварную пищу и выпив напиток, он крепко заснул, громко храпя так, что Небо, лежащее после оскопления Урана на земле, дрожало.

Говорят, советуя уловку лукавую с медом, говорит Гея Зевсу, бывшему в то время ее любимцем:

– Внук мой любимый! Не страшись то содеять, что самой Судьбою давно решено, ибо не только необходимо оно, но и вполне справедливо! Лишь заприметишь, как нечестивый родитель под дубами с высокой, раскидистой кроной от творения громко жужжащих пчел захмелеет, тотчас свяжи ему сзади руки и затем оскопи серпом из седого железа, чтоб был он оскопленным и, значит – бесплодным, подобно Урану – так много быстрее он всю власть растеряет…

Некоторые говорят, что вскоре, прямо во сне Крона стало безудержно рвать. Сила колдовского настоя была столь велика, что он тотчас изрыгнул огромный камень, заменивший Зевса, а потом и всех пятерых ранее проглоченных детей.

Братьев своих и сестер младших пятерых Уранидов, которых безумно вверг в особое заключенье отец, на желанную свободу Зевс вывел обратно, и они, будучи бессмертными богами, оказались, разумеется, совершенно целыми и невредимыми. Появление из отцовской утробы на свет молодых богов стало началом конца царствования Крона.

Благодарные Гестия, Гера, Деметра, Аид и Посейдон, отрыгнутые Кроном, единогласно признали главенство Зевса, благодеянье его не забыв, благодарными своими сердцами. Эти могучие боги во главе с Зевсом начали борьбу за верховную власть с Кроном и, благодаря поддержке никогда не дремлющей вещей Ткачихи Лахесис относительно быстро (за 10 лет) достигли грандиозной победы.

После того, как Зевс лишил Крона, родителя с сердцем жестоким и хитрым, царской власти, он поделил с двумя братьями весь обитаемый мир. Зевсу досталось широкое Небо с многохолмным Олимпом, Посейдону – влажное море и весь подводный мир, Гадесу (Аиду) – мрачное подземное царство, лишенное яркого солнца; земля же осталась в общем пользовании.

Многие называют Посейдона Земледержцем, земных Колебателем и Сотрясателем недр и Вздымателем суши. Когда чернокудрый Посейдон – жизнелюбец с развевающимися власами мчится на своей квадриге, запряженной четверкой быстрых как ветер белых коней с золотистыми гривами и хвостами, по пенистым крутым волнам бурного моря, оно становилось сзади смирным, а волны делались гладкими как в безветрие полное. Говорят, что по словам склонных к обману критян, именно Пеласгий занялся впервые морскими трудами и создал большие многоскамейные корабли с парусами, получив такую власть от родителя Крона. Поэтому позднейшие поколения считают его владыкой всего, что связано с морем, а купцы- корабельщики приносят ему обильные жертвы. Вергилий поет, что Посейдон ударом трезубца из первозданной земли коня, трепетавшего вывел. Однако это был дикий, необъезженный конь, и Посейдон впервые укротил коня. Посейдон навсегда сохранил эпитет Гиппий (Конный) и особое пристрастие к лошадям. У вспыльчивого, но добродушного-сварливого недалекого Посейдона был покладистый характер, он почти со всеми бессмертными мирно судился из-за недвижимости, и лишь однажды попробовал сражаться с Гераклом, однако, увидев, что сын Зевса сильнее, сраженье тут же покинул и в море родное умчался.

Гадесу (Аиду) – древнему богу посевов досталось мрачное подземное царство, лишенное яркого солнца, в котором он и живет, никакой жалости в суровом сердце не зная. Некоторые говорят, что еще ребенком будущий царь Преисподней производил очень угрюмое, гнетущее впечатление даже на бессмертных сородичей, на Олимпе владевших домами. Аид не выносил шум, яркий свет и всякую суету, и потому ему были по сердцу подземелья глубины, где царили гробовая тишина и порядок, и свои мягкие светила имелись. Аид, называемый часто Ужасным, почти всегда угрюм, холоден и беспощаден, но он не злой, и в нем нет ничего ужасного; он всегда исключительно справедлив. Бог этот, как никто другой из бессмертных, не знает ни снисхождения, ни милосердия, и ему более других мила справедливость, которую он понимал, как равенство. Он, как и его жилище, равнодоступен всем и ни для кого не делает исключений и в этом видит настоящую справедливость.

Благая Деметра стала одной из самых почитаемых богинь олимпийского пантеона. Она – Великая мать, порождающая все живое и принимающая в себя умерших. Део – покровительница всего зеленого царства, богиня плодородия. Некоторые говорят, что Деметра, научив людей земледелию, приучила их к оседлости и после этого учредила законы, в соответствии с которыми люди привыкли поступать друг с другом, по справедливости. А справедливость, как известно, необходима и бессмертным, и людям, смерти подвластным, так же, как и пища, и влага. Основанная Деметрой оседлость людей и внушенное ею им стремление к справедливости привело к появлению брака, государства и образования. Она так же изобрела слуг, и прислужников, и провожатых.

Гестия (очаг) стала богиней домашнего очага и жертвенного огня. Доля у самой скромной олимпийской богини оказалась счастливой. Как поется в гомеровском гимне, почесть ей досталась большая. Вечно иметь пребыванье внутри обиталищ высоких всех олимпийцев и всех на земле обитающих смертных. Дар превосходный и ценный у Гестии: у людей не бывает пира, в котором бы кто при начале его возлиянья первой ей и последней не сделал вином медосладким. Поскольку очаг считался средоточием дома и местом соединения семьи, то Гестия была покровительницей семейного единодушия, мира и благодати. Гестия была самой доброй, самой справедливой и самой сердобольной из всех олимпийских богинь.

Гера стала сначала богиней воздуха, а потом покровительницей браков, охраняющей мать во время родов. В беспечной юности она была живым воплощением девичьего очарования и прелести. Пушистые волосы у нее были очень светлого, почти белого цвета, чуть-чуть рыжеватые и завивались в крупные локоны. Глаза у Геры были очень выразительными и огромными, как у годовалой телки, за что ее прозвали «волоокой». Как и все богини она была высокая с тонкой талией, упругими полушариями грудей, напоминавшими две половинки крупного яблока. Со временем Гера, как богиня бессмертная, почти не изменилась, и ее древний возраст выдавали только умные, все понимающие глаза. Впоследствии она стала третьей (после премудрой Океаниды Метиды и богини правосудия Титаниды Фемиды) и последней супругой владыки Олимпа. Кронид стал изменять ей чуть ли не с первых дней долгожданного (300лет!) для нее брака, и она стала воплощением злокозненной ревности. Некоторые говорят, что главной чертой Геры была мстительная ревность – она ревновала Посейдона, Афину, Аполлона, а иногда и самого Зевса к власти и даже устраивала против него бунты и заговоры. Афродиту она ревновала к красоте, Артемиду ревновала к девичьей стройности и, как нелюбимую падчерицу, жестоко избила ее в знаменитой битве богов. Однако безумней всего добродетельная Гера ревновала Зевса ко всем женщинам – и к богиням, и к смертным.

Олимпийские боги IV поколения (дети Зевса) и Афродита

Вскоре сонм олимпийцев пополнился детьми не ленивого на брачном ложе Зевса богами четвертого поколения – Афиной (от Метиды), Гефестом и Аресом – от Геры, Артемидой и Аполлоном – от Титаниды Лето, Гермесом – от Плеяды Майи и Дионисом – от смертной фиванской царевны Семелы.

Гефест стал богом небесного огня и кузнечного дела, которого за высокое искусство прозвали олимпийским художником. Сразу после рождения он был скинут матерью незамужней с мощных высот Олимпийских, чтобы скрыть от всех новорожденного сына хилого и больного. Много горя он претерпел бы, если б его Фетида с Эвриномой радушно не приняли в недрах морских и там не вскормили. Очень скоро, оставшийся при падении навсегда колченогим, божественный отрок стал искуснейшим кузнецом – самоучкой, и не было равных всевозможным поковкам Гефеста ни по красоте, ни по прочности, словно живые слетали они из-под искусного его молота. Чтобы искупить родительскую вину, в результате которой Гефест провел детство и отрочество на океанском дне, Зевс и Гера его женили на самой прекрасной богине Афродите. Богиня красоты и любви сразу поняла, что под некрасивой наружностью кроется честное доброе сердце, полное чистой любви, и постаралась ответить на это нежное чувство преданной такой же любовью. Однако вскоре Киприда поняла, что можно на время даже сильно влюбиться, но невозможно долго любить за одни душевные качества, и стала пропахнувшему дымом мужу изменять с умеющим красиво ухаживать Аресом, неистовым богом кровавой войны. Когда они развелись, Гефест Амфигей (обоюдно-хромой) весь отдался работе и стал настоящим олимпийским Художником.

Когда Зевс, женатый на Океаниде Метиде, узнал пророчество, согласно которому, сначала супруга может родить ему мудрую и могучую дочь, а потом сына с сердцем сверхмощным, который, возмужав, лишит его царской власти, он поступил, как отец. Во время любовной игры он лукаво уговорил Метиду превратиться в муху и тут же ее проглотил. Через положенное время Гефест расколол топором голову Зевсу, и из отчего темени с воинственным кличем выскочила дева-воительница Афина неодолимая, страшная, в доспехах, золотом ярким сверкавших. Богиня вместе с раскатом грома и ударом молнии выпрыгнула в коринфском шлеме с высоким раздвоенным гребнем, с эгидой (особый щит из козьей шкуры) и остроконечным копьем, а также с атрибутами мудрости и знаний – совой и двумя змеями. Под тяжким прыжком Светлоокой всколебался великий Олимп, застонали окрестные земли, дрогнуло безбрежное море и закипело волнами, нахлынувшими на берега. Афина стала мудрой богиней справедливой организованной войны, впоследствии дева-воительница стала еще и богиней знаний, изобретений, искусств и ремесел, покровительницей городов и государств. Мудрая богиня изобрела государство и войны, флейту и трубу, керамический горшок, плуг и грабли, ярмо для волов и уздечки для лошадей, боевую колесницу и совместно с Посейдоном – корабль с палубой крепкой, с изогнутым верхом и с высокой кормою. Палладе приписывают одомашнивание маслины и передачу людям умения выращивать ее и пользоваться ее плодами, которые называли жидким золотом (оливковое масло).

Говорят, златотронная Гера, недовольная тем, что Зевс родил Афину из своего темени без ее участия, родила Ареса тоже без участия мужа – от прикосновения к цветку, полученному богиней цветов бледной Хлоридой с Оленских полей, которым коль тронешь даже бесплодную телку, то и та обязательно понесет. Уже в раннем детстве Арес подружился с богиней бешенства Лиссой и стал проявлять буйство и злобу и потому в отличие от Афины стал богом неистовой, кровавой войны. Он любит войну ради грохочущего шума и рева сражений, он получает удовольствие от мук и страданий погибающих людей и радовался, когда рекой лилась кровь людей и рушились, и горели их жилища. Теряя разум при виде крови, Эниалий (вызывающий свалку в битве) обычно убивал всех без разбора, правых и виноватых, ему было не до справедливости. Поэтому вечно запятнанного кровью Ареса ненавидели не только люди, но и боги, включая даже его родителей Зевса и Геру, хотя некоторые называли его не только Щитодробителем и Градоразрушителем, но и Оплотом и защитой Олимпа. Некоторые говорят, что греческое слово «убийца» созвучно с именем «Арес». Поэтому многие полагают, что Арес – это наименование буйного, раздражительного и злобного начала в нашей природе. Все войну ненавидели больше всего на свете, но все воевали, якобы для торжества справедливости, которая превыше всего, даже жизней и здоровья людей. Гераклит же и вовсе говорит, что Война – отец всех, царь всех: одних она объявляет богами, других – людьми, одних творит рабами, других—свободными и героями, ведь на войне прославиться можно быстрее всего.

Когда скромная титанида Лето Зевсу уступила и в ласках любовных с ним сочеталась, то лучезарного Феба она родила с Артемидою стрелолюбивой. Говорят, что всех эти двое прелестней меж славных потомков Урана. Артемида изначально была богиней плодородия и Луны; впоследствии она стала богиней охоты и дикой природы, богиней женского целомудрия и детопитательницей. Так же как ее брат-близнец Аполлон олицетворял Солнце, Артемида должна была олицетворять Луну. Дикую природу и зверей богиня-девственница больше любила, чем людей и их не родившихся или маленьких детей. Несчастье и горе всем, к кому воспылает богиня яростным гневом! Сгинет их скот и посевы, старцы власы остригут, детей хороня; роженицы будут умирать, сраженные нежными стрелами, а ежели смерти избегнут, так родят поколенье, недостойное жизни. Вечно юной деве долго нравились кровь и мучения жертв, и в древнейшие времена Артемида Эфесская с удовольствием принимала человеческие жертвоприношения на алтаре своего святилища. Ликург заменил это бичеванием эфебов (юноша), и алтарь продолжил орошаться человеческой кровью, но уже без смертей. Жители Эфеса в честь Артемиды более 100 лет строили близ города, на месте, где прежде располагалось ее святилище, огромный храм, превосходивший даже знаменитый Парфенон, ставший одним из чудес света.

Аполлон златовласый первоначально олицетворял Солнце, и его золотые стрелы символизировали солнечные лучи. Впоследствии он стал покровителем изящных искусств, вождем Муз прекрасного хора и сам превосходно пел и аккомпанировал на кифаре или лире. Мировая известность принадлежит Летоиду, как богу музыки, танца и вообще искусства. Аполлон – стихотворец и помощник в любви, вместе с подопечными Музами, учит поэта полезным вещам, он вождь поэтов и изобретатель музыки и стихов. Аполлон – это вселенская красота и гармония мира, а также музыка, танцы и пение, красивые речи и вообще волшебная сила искусства такая, что здесь отпадают все тяжелые и неразрешимые проблемы жизни, остается только сама красота в чистом виде.

Однако Летоид не только защитник, помощник и врачеватель, прорицатель, блюститель вселенской гармонии, Мусагет, бог поэзии, песен, танцев и музыки, бог состязаний, цветущей юности, палестр и эфебов. Он так же Улей – карающий бог и губитель. И тем не мнее, ни одного из богов не чтили усердней, и не любили больше, чем Феба.

Аполлон владел Дельфийским храмом, который, благодаря всегда сбывающимся предсказаниям оракула, на многие сотни лет стал средоточием всей Греции.

Гермес в древние времена был богом ветров, о чем говорят крылатый жезл вестника – кадуцей, способный мирить врагов, петас (широкополая шляпа с крылышками) и таларии (крылатые сандалии). Затем он стал богом прибыльной торговли, разумности, ловкости, воровства. Увлекшись состязаниями, Гермес изобрел искусство кулачного боя и гимнастики и стал общепризнанным покровителем атлетов и богом гимнастики. Конечно же, Гермес был крылатым вестником и красноречивым глашатаем Зевса благодаря своему умению ясно истолковывать все. В качестве посланника Зевса Гермес также вождь сновидений и податель сна, закрывающий посредством своего жезла глаза людей и возбуждающий их снова к жизни. Как изобретатель Гермес впервые смастерил из панциря черепахи семи- или трехструнную лиру. Он же изобрел и свирель. Сначала богов, а потом и смертных Гермес научил искусству получения огня с помощью быстрого вращения специальной палочки, вставленной в отверстие, просверленное в другой палочке. Некоторые говорят, что Гермес придумал некоторые меры и числа, азбуку и множество других полезных изобретений, и всему обучил людей. Гермес – единственный из олимпийцев, у которого не было врагов, потому что он был не злой и всегда предпочитал мирно договариваться и потому был покровителем глашатаев и послов, а также путников. Он был покровителем магии, алхимии и астрологии и Психопомпом – проводником душ умерших в гостеприимные домы Аида. Киллений (родившийся в пещере Килленийских гор) был добродушный, приветливый, верный защитник людей, лучший советчик и хитрого замысла друг, к людям часто на помощь спешащий.

Дионис сначала, согласно своему происхождению, был героем, потом стал второстепенным богом производительных сил природы и всякой растительности. Из винных ягод Вакх и царь сатиров Силен изобрели вино, дарующее забвенье всех тягот земных человеку и веселье, и радость праздноживущим богам, владеющих небом широким. Дионис изобрел напиток, изготовляемый из ячменя и называемый «пиво», ненамного уступающий благоуханием вину. Дионис Лиэй – (освобождающий, утешитель) освобождает людей от повседневных забот и печалей, а также и от общепринятых норм поведения. В свиту Бромия Вакха входили вакханки: менады (безумствующие) и фиады (неистовствующие). Следуя фиасами (толпами) за Дионисом, вакханки с распущенными спутанными волосами, подпоясанные задушенными змеями, украшенные виноградными листьями, плющом, сокрушают все на своем пути тирсами, увитыми тоже плющом. В состоянии безумного экстаза менады голыми руками разрывают на части в лесах и горах диких животных и пьют их кровь. Тирсами менады выбивают из скал и земли молоко и мед. Они увлекают за собой женщин, приобщая их к неистовому служению Дионису. Соответственно оргические и мистические празднества в честь бога Вакха (Бахуса) стали называть вакханалиями. В этих оргиях, происходивших часто ночью, большую роль играли исступленные женщины – постоянные спутницы Диониса вакханки. Дионис Лиэй освобождает людей от повседневных забот и печалей, а также и от общепринятых норм поведения. Диониса называют Мельпоменом (Ведущим хороводы). Именно Дионис изобрел священные лицедейские состязания и учредил театры. Когда были созданы мусические сообщества умельцев, причастных к искусствам, связанных с Дионисом, Дионис освободил их от налогов. Некоторые называют Диониса врачевателем. Для пьющих правильно вино великим благом боги сделали. Для врачеванья нет его полезнее: на нем все снадобья замешаны, и раненым приносит оно спасение, и возбужденье после минувшего боя оно успокаивает. Его разбавив, те, кто пьет умеренно, здоровье в нем обретают и благодушье мирное. Мусей считает, что самая прекрасная награда за добродетель – это вечное опьянение, а Софокл опьянение называет лекарством от всех печалей. Почитают Диониса как пророка и целителя и потому, что от болезней он избавляет «посредством сновидений». Сон в святилище Диониса целебный, в процессе его больной получает советы по оздоровлению.

Четырнадцатой олимпийской богиней стала единственная богиня второго поколения Афродита, которая после долгих блужданий по земле в качестве богини плодородия и по морю – в качестве морской богини, вознеслась на Олимп и стала богиней красоты и любви. Милоулыбчивая Киприда олицетворяла всю гармонию мира и творила неиссякаемую любовь, чтоб удивительная жизнь никогда не кончалась, простираясь в вечную бесконечность. Хор Сенеки поет, что всю природу покоряет Любовь. По приказу ее утихает вражда, пред ее пламенной страстью даже необузданный гнев отступает. Если род людской расстанется с Афродитой, от угасанья его сберегающей, то весь окружающий мир быстро выродится в необитаемую пустыню. Некоторые говорят, что Афродита стала богиней не только любви, но и красоты потому, что, когда люди вожделеют любви, они страстно хотят красоты, которая побеждает даже время и наоборот, вечно неутолимое желание прекрасного порождает всегда жажду любви.

После того, как Древние Титаны обжили землю, Гея стала рождать и производить на свет самые разные живые создания: сначала деревья и растения, потом насекомых, птиц, животных, рыб и, наконец, людей, разумом и видом, подобных богам.

Люди

Поколения людей [9], [30]

По образу и подобию бессмертных богов создан был человек, и был он настоящим творцом во Вселенной, зачинателем лучшего мира. Высокое было чело того человека и прямо в небо открыто глядел он, подымая к вечным созвездиям дерзкие очи. Вскоре земля, что была недавно безликой и дикой, неузнаваемо преобразилась, приняв людей не былые обличья.

Первые люди были детьми всеобщей праматери Геи – земли. Они жили, как боги, со спокойной и ясной душою, ни трудов, ни горя не зная ни в чем. И старость печальная к ним приближаться даже не смела. Всегда одинаково сильными были их руки и ноги, и разум. Этот век, соблюдавший всегда и правду, и верность назван был золотым. Во время Титаномахии, когда Олимпийцы сражались за власть и господство в мире с Титанами, большинство людей золотого века сгорело в страшных пожарищах, вызванных грозными перунами и жгучими молниями Зевса.

Следующее серебряное поколение людей не схожее с золотым ни обличьем, ни делом было немного похуже, его сотворили великие боги Олимпа. Титан Прометей по велению Зевса смешал особую землю с водой и вылепил новых людей, а премудрая Афина наконечником своего копья в них душу вдохнула. Дети близ матери забавами разными тешились, а возмужав, жили недолго, на беды себя обрекая безмерной гордыней – бессмертных почитать они не желали, не приносили и жертв на святых алтарях олимпийцам. Поэтому и это поколенье людей царь богов Зевс решил заменить.

Третье поколенье людей говорящих создал Кронид, ни в чем с поколеньем несхожее прежним, у них появились мечи и медные наконечники копий. Поэтому это поколение людей и его век было названо медным. Люди полюбили дело кровавого бога Арея и все вопросы силой решали. Крепче металла был дух их могучий, а сила ужасная рук потом принесла им погибель.

После того как земля медное поколенье покрыла, поколенье четвертое, создал Кронион справедливее прежних и лучше. Это поколение и его век были названы бронзовыми, поскольку бронза на смену меди пришла, но и бронзовый век не был долговечным.

Многие честные люди говорят, что не желали бы жить с поколением людей пятого железного века, предпочитая лучше молодыми умереть лишь бы до его наступленья. Последний век пятый стал худшим из всех предыдущих, в него ворвалось все самое мерзкое, нечестивое, что бывает на свете. Сначала Правда и Верность исчезли, потом за ними Стыд неизвестно куда с земли убежал, их место не пустовало, и появились Обман, Коварство, Козни, Насилье и Войны. Пало, повержено в прах, благочестье, – и дева Астрея с влажной от крови земли взлетела на небо, и вместо нее в сердцах людей железного поколенья поселилась проклятая жажда наживы. Принадлежавшие всем до сих пор, как солнце и воздух поля, четкой межою землемер разметил усердно, и все стали в земле богатства искать, – ко всякому злу побужденье! С вредным железом тогда железа вреднейшее злато стали люди копить, и всем стал править Полемос – Война, что и златом крушит, и железом, не ведая справедливости, в окровавленной руке сотрясая со звоном оружие из железа крепчайшего. И не было людям века железного передышки ни ночью, ни днем от труда и от горя, от войн и несчастий. Чуждыми стали дети отцу, товарищ товарищу, гостю – хозяин, больше не стало меж братьев любви и уважения между друзьями. Муж жену был всегда рад погубить, она же – супруга. Люди, как разбойники стали жить насилием и грабежом, иногда целые города разграбляя и граждан в рабов обращая. Добрый и справедливый не пользовался никаким уваженьем, над ним смеялись и издевались, как над глупцом, наглецу же и злодею стал воздаваться почет. Справедливость и Правда бесследно исчезли, их кулак заменил, где сила, там стало и право. Последней из бессмертных с лика земли исчезла Элпида- Надежда на лучшее.

Бессмертным же больше всего не нравилось в поколенье железном то, что люди совсем не чтили богов. И Зевс решает людей железного века погубить под водой.

Трижды, четырежды потряс Громовержец всех приводящими в невыразимый ужас власами, сотрясая при этом и землю, и море, и небо со звездами своею грозной эгидой. Следом за тем разрешил и нетленные уста, праведным возмущенные гневом:

– Внемлите боги мне! Ныне всюду мир подлунный до самых последних пределов мерзостью нечестивой наполнен, и потому после долгих раздумий я единственно правильное решение принял: должен я этот смертный род человеков погубить справедливости ради. Язва эта оказалась неизлечимой, и потому ее следует сейчас же срезать беспощадным мечом, чтобы хоть малую здравую часть она не задела. Я истреблю этот род человеков так, что не только ваша безопасность не пострадает, но и почести прервутся совсем ненадолго. После недолгих раздумий кару такую избрал я – человеческий род под водою вздумал я погубить, оставив несколько пар жен и мужей для последующего разведения их жалкого вида.

Речь Громовержца шумно одобрили все небожители, кто громким возгласом, кто в ладоши хлопком.

И начался всемирный потоп, и вскоре вся суша и широкодорожное море слились, и различья меж ними не стало, все было – море сплошное, и не было у него берегов. Бушевавшие непрерывно в течение 12 дней воды почти всех людей погубили. Выжил после Всемирного Потопа только сын знаменитого Титана – бунтаря Прометея Девкалион и дочь его брата недалекого Эпиметия и первой на земле женщины Пандоры Пирра, которые и стали основателями нового рода людей.

Полубоги

Когда Зевс узнал, что для окончательной победы над чудовищными Гигантами необходимы новые существа – наполовину боги, наполовину – смертные, т.е. полубоги – дети бессмертных и смертных, он долго от бессильного гнева скрипел зубами и тряс сросшимися бровями и косматой головой. Многие ужасные чудовища были кровными родственниками олимпийских богов, а по древнему закону Ананке близкие родственники не могли убивать друг друга. Успокоившись, царь богов смирился с необходимостью, хотя и проворчал себе в косматую бороду:

– Странные эти Мойры: с одной стороны, они желают, чтобы мы, олимпийцы победили Гигантов, с другой стороны наткали пряжу седых столетий из Мирового Веретена своей матери так, что мы не можем их убивать потому, что мы с ними кровные родственники. И теперь нам надо производить каких-то полубогов на свет… Не могу даже представить, как мне и моим милым братьям и сыновьям придется сочетаться сладостной любовью не с богинями, прекрасными ликом и телом, а с хилыми и грязными девами, озабоченными только тем, как наполнить желудок прожорливый.

Когда же Олимпийский Блистатель сам спустился на землю, чтобы посмотреть на дев, для смерти рожденных, то был приятно изумлен, о чем потом так сказал черновласому брату своему Посейдону:

– Радуйся брат милый! Я увидел там на земле множество чисто умытых плавноступающих дев в первом цвету и немало стройных низкоподпоясанных жен, лица которых фиалковенчанная подательница любви Афродита овеяла прелестью дивной, чудно так возбуждающей бурную мужскую страсть. Этой же ночью я посещу Аргос, славную конями вотчину ревнивицы Геры, уж там, наверное, она не догадается искать мужа, который по воле обликом старой Ткачихи озаботился рожденьем так необходимых ей полубогов.

Первая смертная женщина с ликом прекрасным и кожею нежной, с которой познакомился Зевс, была Ниоба, дочь аргосского царя Форонея и нимфы Лаодики. Великий бог впервые пылкой любовью смешался с Ниобой и, восстав с брачного ложа, он возвестил изумленно:

– Не напрасно мне показалось будто Ниоба красою всех нежноласковых жен превзошла полногрудых. Безмерно я удивлен, но это было прекрасно! Смертная дева на моем брачном ложе оказалась ничуть не хуже наших блаженных богинь…

Ниоба родила от Зевса Аргоса и Пеласга, которые были по отцу богами, а по матери – смертными, и их назвали полубогами. Аргос основал город и дал ему свое имя. Пеласг стал родоначальником пеласгов – древнейших обитателей Греции, сделавшиеся впоследствии эллинами, разделившимися на аркадцев, данайцев, ионийцев, дорийцев, ахейцев и других менее известных племен и народов.

С тех пор не только детей, но и потомков богов и смертных женщин или богинь и смертных мужчин стали называть полубогами. От богов полубоги наследовали огромную силу тела и крепость духа, а от людей – неотвратимую причастность смерти.

Полубоги занимали промежуточное положение между бессмертными и смертными, и поэтому они были своеобразными посредниками между богами и человеками. Обычно знаменитые полубоги имели двойное отцовство, т.е. имели одновременно смертного (приемного) и божественного (родного) отца; ясно, что приемный отец принимал участие в вскармливании и воспитании, а божественный – лишь в зачатии.

Герои

Некоторые отождествляют полубогов и героев, другие же возводят происхождение слова «герой» к ревнивой Зевса супруге Гере, утверждая, что герой – это тот, кто, как Геракл, доставил славу Гере или же, наоборот, прославившийся сам, благодаря Гере. «Гера» и «герой» имеют общее происхождение и по звучанию, и по смыслу: Гера (1. госпожа и 2. охранительница) и герой (1. доблестный муж, предводитель и 2. спаситель, защитник).

Всех, кто демонстрировал силу духа и тела, власть, хорошую родословную, прославил своё имя выдающимися деяниями в любой области, тем более трудными и опасными подвигами, обычно называли героями.

Герои, совершавшие великие подвиги не могли быть простыми людьми, все они были полубогами, но все ли полубоги были героями? Некоторые полубоги (обычно дети никем не любимого вечно запятнанного чужой кровью Ареса, реже Зевса, Посейдона или Аполлона) совершали нечестивые поступки, а иногда даже и злодейства, и тогда их не называли героями и, как бы забывая о их божественном происхождении, называли их просто по именам, например, Кикн, Эномай или Флегий. Поэтому говорят, что есть герои с хорошими душами, а есть – с дурными.

Наиболее естественно героев разделять по родословным, как и богов. Однако бессмертных можно классифицировать и по стихиям: боги Олимпа, морской и воздушной стихий, подземные боги… Поэтому и героев можно разделять не только по генеалогиям, но и, например, по делам.

Главным качеством героев является доблесть, самоотверженное стремление, во что бы то ни стало победить в схватке, поединке, сражении, всех превзойти в своем Деле (воинском, трудовом, спортивном, мусическом…). Поэтому героев целесообразно классифицировать не только по происхождению, но и по виду деятельности:

1. Богоборцы и Зевсоборцы (Тантал, Сисиф, Салмоней, Иксион…). Этих героев, подобно богам, часто называют героями I поколения.

2. Истребители чудовищ (Персей, Геракл, Тесей, Беллерофонт, Мелеагр). Это герои II поколения.

3. Воины Троянской и Фиванских войн (Ахиллес, Агамемнон, Менелай, Патрокл, Диомед, Гектор, Эней…). Это герои III поколения.

О других поколениях героев обычно не говорят и называют их в произвольном порядке, например, так:

4. Скитальцы (Медея, Менелай, Одиссей, Эней, Ясон…)

5. Обожествленные (Асклепий, Геракл, Дионис, Ино, Меликерт, Пан, Полидевк…)

6. Прорицатели (Амфиарай, Идмон, Гелен, Кассандра, Калхант, Мопс, Тиресий… )

7. Мастера (Агамед, Талос, Трофоний, Дедал…)

8. Охотники (Агрей, Адонис, Аталанта, Кефал, Кипарис, Кирена, Орион…)

9. Музыканты (Амфион, Арион, Лин, Орфей, Фамирид, Филаммон…)

10. Победители всеэллинских игр (Иасий, Клеромед, Милон, Никокл, Пейсирод …)

11. Эпонимы (Аргос, Аркад, Беот, Дардан, Ион, Коринф, Лакедемон, Эллин…)

12. Рокоборцы (Акрисий, Алфемен, Катрей, Фиест, Эдип…)

13. Мстители (Орест, Навплий, Ахилл…)

14. Красавцы (Адонис, Ганимед, Гермафродит, Нарцисс, Хрисипп, Эндимон, …)

15. Великаны (Алоады, Антей, Герион, Орион, Титий, …)

16……………

Герои – скитальцы

Герои первых трех поколений являются героями в прямом смысле слова – они исполнены доблести, стараются всех победить или чем-то превзойти. Доблесть и мужество проявляются особенно ярко в деяниях самых знаменитых героев таких, как бунтарь зевсоборец Титан Прометей, великий истребитель чудовищ Геракл и храбрейший из воинов, в его время живущих, Ахилл.

Другим главнейшим качеством большинства героев была гордыня и дерзость. Герои первых трех поколений были одержимы богиней ненасытной гордыни и безудержной спеси Гибрис, но самое главное – они посмели с богами и с самим Зевсом бороться, и потому их постигла не завидная участь.

Герои не умели жить в обыденной жизни – их необыкновенная сила требовала выхода, а гордыня и дерзость приводили к наказанию и ранней смерти. Зевс собственноручно расправился со всеми полубогами I поколения, боровшимися с ним, и покарал некоторых из героев, истреблявших чудовищ, например, он сбросил с мощных высей Беллерофонта. Олимпиец организовал Троянскую войну, в которой многие герои – воины должны были перебить друг друга и в Аид снизойти с почетом и славой.

Для большинства знаменитых героев в Аиде были заготовлены особые места – Элисиум и Острова Блаженных. Многим погибшим со славой полубогам-героям люди начали поклоняться, почти как местным божествам и богам. Хотя жертвы героям приносили не такие, как бессмертным, владеющим небом широким; это были жертвы в честь умерших, состоявшие в возлиянии на их могилы меда, вина, масла и молока, причем лицом люди обращались на западную сторону тьмы.

Эта книга посвящена героям – скитальцам, которые, казалось бы, не совершали ничего явно героического. Скитальцами обычно называют тех, кто много скитается по морям и по земле, часто они странствуют без цели, не могут нигде устроиться, найти себе желанное место в оседлой жизни.

Наиболее знаменитые герои – скитальцы Древней Греции Ясон и Медея, Одиссей и Эней скитались не по собственному желанию. Во – первых это была их Судьба: Одиссею и Энею оракулы предсказали многолетние скитания.

Еще совсем молодым, только – только став царем скалистой Итаки и женившись, Лаэртид Одиссей, получает в Дельфах такой оракул:

– Если ты отправишься под Трою, то вернешься домой больше, чем через двадцать лет и притом одиноким и нищим.

Будучи очень предприимчивым, умным, и хитрым, Одиссей изо всех сил старается избежать «призыва на войну», он даже искусно притворятся безумным, но его разоблачают, и он отправляется под Трою. После окончания 10-летней войны и падения Трои Одиссей, все время помня оракул, тем не менее, старается как можно быстрее попасть на родную Итаку, но некоторые боги и, особенно царь морей Посейдон, могучий олимпийский бог, не дают герою-скитальцу еще целых 10 лет вернуться на родину.

На долю другого знаменитого скитальца Энея выпало страданий не меньше, чем Одиссею. Он так же участвовал в Троянской войне, притом на стороне побежденных. Первый раз от смерти от руки Диомеда его спасла мать Афродита и помог ей Аполлон. Второй раз от ярости Ахилла его спас Посейдон. Когда Троя уже пылала Энею удалось вынести на плечах из города своего престарелого отца Анхиса, а также сына Юла, и после этого начались его настоящие скитания, прекрасно описанные Вергилием. Он был на Делосе, Крите, Закинфе, Амбракии, в Додоне и Сицилии. В Карфагене Эней стал супругом царицы Дидоны, которую оставил подобно Тесею, бросившему Ариадну. После этого Эней спустился с Кумской Сивиллой в загробный мир, где встретился с душой Анхиса. После возвращения из Аида Эней осел в Италии, где женился на дочери царя Латина Лавинии. После смерти Латина он, как его зять, становится царём объединённого народа аборигенов и троянцев – латинов. Во время войны он многих убивает и сам погибает, а царство наследует его сын Асканий.

Наверное, иолкскому царевичу Ясону и его супруге – колхидской царевне Медее выпало не меньше скитаний, если считать скитаниями не только плавание на кораблях по морям, в том числе незнакомым, но и временные проживания в разных странах и городах. При этом маршрут плавания Ясона на корабле значительно превосходит маршруты Одиссея и Энея, плававших лишь в Средиземном море относительно не далеко от Эллады и Италии.

Наиболее полно и последовательно в дошедших до нас древних источниках морские скитания Ясона и аргонавтов описаны Аполлонием Родосским в его «Аргонавтике», которая и легла в основу предлагаемой книги (Часть III).

Часть II. Предпосылки к подвигу

Золотое руно

Родословная Афаманта

В знаменитом городе Орхомене, центре могущественного царства в Беотии, основанного Минием и его сыном Орхоменом, правил некогда Афамант, сын эпонима одного из основных греческих племен (эолийцев) Эола и Энареты (доблестная) и внук Эллина, легендарного прародителя эллинов, т.е. всего греческого народа.

Эллин же был сыном спасшегося после Великого Потопа благочестивого Девкалиона, сына Титана- богоборца Прометея, давшего людям небесный огонь и Пирры, дочери брата Прометея «думающего после» Эпиметия и первой женщины на земле Пандоры, сотворенной богами в качестве наказания людям.

Братья Афаманта Салмоней и Сисиф были известны как знаменитые богоборцы. Некоторые говорят, что Зевс домогался до дочери Салмонея юной Тиро, с нежного тела которой, с одеяний серебрянотканых свет изливался божественный, веяло милой красою. Якобы именно после того, как Салмоней узнал о том, что царь богов преследует его дочь, он стал издеваться над Зевсом, выставляя грозного для всех Громовержца со всеми его громами и молниями в комическом свете. Он говорил, что он Зевс и приносимые Крониду жертвы присваивал себе. Влача за колесницей высушенные шкуры вместе с медными кувшинами, он заявлял, что производит гром, а бросая в небо зажженные факелы, говорил, что метает молнии. Зевс поразил Салмонея перуном и уничтожил основанный им город Салмония вместе со всеми его жителями.

Хитроумный и корыстолюбивый Сисиф разглашал тайны Зевса, похитившего дочь речного бога Асопа Эгину. Потом он заковал бога смерти Таната в его же колодки и обманул властительных богов царства мертвых Аида и Персефону. Зевс примерно наказал Сисифа, пытавшегося бороться с богами. Нечестивец в Аиде был обречен на вечные мучения: он, напрягаясь изо всех сил, все время втаскивает огромный камень на гору, и тот с вершины всегда скатывается вниз.

Деион, царствовавший в Фокиде, согласно Аполлодору, женился на Диомеде, дочери Ксуфа. У него родились дочь Астеропея и сыновья Энет, Актор, Филак и знаменитый охотник Кефал. Кефал женился на печально знаменитой Прокриде, дочери Эрехтея, случайно погибшей от его копья. Позднее его похитила влюбившаяся в него Эос.

Периер же, овладев Мессенией, женился на Горгофоне, дочери первого знаменитого героя – истребителя чудовищ Персея, от которой у него родились знаменитые сыновья Афарей, Левкипп, Тиндарей и Икарий. Многие другие называют Периера сыном не Эола, а Кинорта, сына Амикла.

Магнет, сын Эола, женился на морской нимфе, и от этого брака родились Полидект и Диктис. Они стали жить на острове Серифе, на который в ящике приплыли по морю Даная с маленьким сыном Персеем.

Сам же Афамант славился своей юношеской красотой и добрым легким нравом.

Нефела

Однажды, пролетая в образе Тучки между двух морских заливов с лазурной водой в цветущей плодородной долине, отгороженной высокими горами от остального мира, богиня Нефела увидела красавца Афаманта, охотившегося на оленя, и с первого взгляда полюбила его за телесную красоту. Всем на Аполлона он был похож: гладкие щеки в первом пушку, нежный румянец и мелодичный голос, светлых кудрей две волны, спускавшиеся от пробора посреди головы – таже стройность и, конечно же, таже цветущая юность, прекрасней которой ничего нет.

Нефела не была счастлива с мужчинами. По воле старой лишь обликом Мойры Лахесис, выразившейся в приказе Зевса, ей долго пришлось возлежать с Иксионом, приняв, при этом, облачный образ супруги царя богов добродетельной Геры. Прямодушной, как все потомки древних Титанов, Тучке не нравилось изображать царицу Олимпа, притом на ложе любви, но она всегда отличалась покорностью мужчинам, тем более она не могла сопротивляться желанию самого Блистателя мощных высей Олимпа.

Некоторые говорят, что богиня туч и туманов родила от Иксиона чудовищного Кентавра, от которого пошел род полулюдей – полуконей, названных кентаврами.

Другие говорят, что Нефела была не бабкой, а матерью двуприродным кентаврам. Несмотря на необычный вид и дикий, свирепый характер кентавров, чадолюбивая Нефела помогала им, чем могла. Когда могучий Геракл перед пленением свирепого и огромного Эриманфского вепря гостил у гостеприимного кентавра Фола тот вспомнил о велении Диониса открыть пифос с вином, когда явится сын Зевса от смертной Алкмены Геракл. Когда пифос был вскрыт, вокруг разлилось такое благоухание старого крепкого вина, что все кентавры, живущие в округе, пришли в большое возбуждение. Сбежавшись толпой к жилищу Фола, кентавры ринулись на грабеж, наводя ужас на жителей Фолои одним своим видом. Даже Фол, хоть и сам был кентавр, в страхе спрятался. Геракл же вступил с четырехногими разбойниками в жестокую битву, поскольку сражаться ему пришлось с необычными существами, которые по матери были богами, обладали быстротой коней, силой двутелых чудовищ и при этом опытом и рассудком мужей. Одни кентавры сражались вывороченными с корнем вековыми деревьями, другие – огромными камнями, третьи – горящими как гигантские факелы соснами, четвертые – огромными секирами для убоя быков. Великий герой-истребитель чудовищ не дрогнул и в одиночку бесстрашно выдержал эту битву, достойную его прежних подвигов. Кентаврам помогала и их мать (или бабка) богиня облаков Тучка Нефела, обрушившая на сражавшихся сильнейший ливень, который нисколько не мешал ее четвероногим сыновьям, Гераклу же было трудно даже стоять, опираясь только двумя ногами, о скользкую поверхность земли. Однако Геракл с удивительным мужеством сражался с кентаврами и большинство из них убил отравленными стрелами, не знавшими промаха, а остальных обратил в бегство.

После того как Зевс приковал нечестивца Иксиона, посмевшего пожелать Геру (ведь он был совершенно уверен, что сжимал в объятьях добродетельную супругу Кронида, а не Тучку в образе Геры) в Аиде к вертящемуся огненному колесу, Нефела долго сторонилась мужчин.

Некоторые говорят, что по непредсказуемой воле зеленоглазой богини Случая Тюхе (или по закономерной воле непререкаемой Ткачихи Лахесис) Тучка встретила бесподобно красивого и доброго сердцем, но очень слабовольного орхоменского царя Афаманта.

Те, которые считают, что отцом Афаманта был не фессалийский правитель Эол, а царь ветров Эол рассказывают, что встреча молодого царя Орхомена с богиней белых облачков и легких туч произошла не случайно. Эол знал, что люди, научившиеся обрабатывать землю, больше всего боятся засухи и потому решил познакомить своего непостоянного в отношениях с девами сына с богиней туч, от которой тоже, как и от самого Зевса, зависели дожди. И вот, однажды, когда Афамант отправился на любимую охоту, царь ветров приказал своим подданным Ветрам – Анемам пригнать животворные тучки, среди которых в это время была и Нефела, в лесистую орхоменскую долину, в которой охотился его сын.

Несчастливый брак Афаманта и Тучки

Нефела возвращалась домой от своей подруги богини Луны, которая ей много рассказывала о своем возлюбленном красавце Эндимоне.

Однажды, по воле резвящейся богини Случая Тюхе, бросив свои серебряные лучи под свод Латмийской пещеры в Карии, серебрянокосая дева Селена увидела спящего юного царя Элиды Эндимиона, которого одни считают сыном Зевса, а другие его внуком.

Пораженная необычайной красотой спящего юноши, Селена навсегда потеряла покой потому, что Эрот по просьбе мстительной матери уметил богиню луны и в сердце, и в печень своей кипарисовой стрелкой с зазубренным крючком на конце. Любовь Селены не могла быть взаимной, ведь Эндимон был погружен в вечный сон.

С тех пор при всяком удобном случае Луна просила свою верную подругу тучку Нефелу прикрыть ее собой на сумрачном небосклоне, и, оставаясь для всех, в том числе и богов, невидимой, останавливала неспешных среброшерстных быков, везущих ее повозку, и спускалась в глубокую пещеру к возлюбленному Эндимону.

Серебряноволосая Селена склонялась над спящим юношей и зачарованно любовалась его неземной красотой. Любя безмолвно, грустно млея, вожделеющая Селена нежно целовала его смежившиеся очи и взволнованно шептала о своей любви…Такая любовь у Селены и Эндимиона продолжалась целых 30 лет, и с тех пор очень долгий сон многие называют «сном Эндимиона».

Нефела ничего не говорила подруге, но завидовала даже такой ее любви и потому, что элидский царевич был очень красив, и потому, что у нее и такой любви не было. Боги, даже из божественной черни, обходили Нефелу стороной, зная, что на нее гневается сама златотронная Гера за то, что она по приказу Зевса принимала ее вид и всходила на ложе с Иксионом и тем порочила ее божественную добродетель.

Поэтому, увидев стройного молодого красавца только, что застрелившего оленя, Нефела стала опускаться с неба к нему, приняв образ юной девы, такой же светловолосой, как он и с такими же голубыми глазами.

Афамант, утомленный долгой погоней, разостлав на изумрудной траве свой плащ только, что заснул. Нефела смотрела на красивое мужественное лицо Афаманта, обрамленное только-только появившейся черной бородкой и сравнивала его с лицом совсем еще юного Эндимона, которое было покрыто нежным золотистым пушком.

Так лежал Афамант, объятый дивным сном, и дышал, как казалось Нефеле, небесным дыханием. Тогда Тучка бесшумно спустилась на землю и подошла на цыпочках, чтобы, разбудив, не напугать его… Впрочем, что последовало дальше, можно легко догадаться и незачем об этом говорить – ведь они оба были прекрасны и молоды, и Эрот сладкоистомный таким свое внимание прежде всего уделяет.

Первые годы супруги жили счастливо, и народ Орхомена благоденствовал. Как только наступали жаркие летние дни Нефела всходила на высокую гору и, подняв руки вверх, призывала сестер – туч появиться над зелеными нивами Беотии, чтоб повидаться с ней. И тут же живительная влага проливалась с небес на сады и посевы, и люди благодарили Афаманта, как бога и его возлюбленную небесную Тучку со светлыми почти пепельными пушистыми волосами.

Вскоре светловолосая богиня облаков родила сыну Эола двух прекрасных детей Фрикса и Геллу. Красавец Афамант был добрым мужем Нефеле, но он был слабохарактерный и любвеобильный и потому не отличался мужским постоянством. Уже через год после свадьбы, когда Нефела родила первенца Фрикса орхоменский царь начал регулярно предавался любовным утехам со служанками и рабынями. Нефела, видевшая все это, лишь скорбно поджимала губы и с грустью чувствовала, как любовь к смертному красавцу постепенно уходит из ее сердца, как дождевая вода неудержимо уходит в прибрежный песок.

Нефелу посещает Мойра Лахесис

Однажды ночью Нефела забылась вещим сном, блаженным, вестником грядущего, дивным оракулом и для богов, владеющих небом широким, и для людей, для смерти рожденных! Бог сна Гипнос, спокойный, тихий и благосклонный в ночной тишине на мягких, пушистых крыльях простертых, прилетая безмолвно, пробудил сердце Нефелы, безмолвно являя, что ждет ее в близком грядущем.

Тучка увидела высокую статную пожилую женщину с молодыми глазами. Она была одета в ослепительно белоснежные одежды, на голове была ромбическая серебряная корона, в левой руке у нее находится постоянно меняющийся шар, а в правой – сверток или кулек. Это была старая лишь обликом старшая дочь жутколикой богини Необходимости Мойра Лахесес. Ромбическая корона символизировала вечность, на меняющемся шаре она намечает Участь каждого человека и бога, а в свертке были наиболее важные предопределения Судьбы – колечки, которые она нанизывает на нити судеб и бессмертных богов, и людей смерти причастных.

Лицо Мойры было, как всегда, совершенно бесстрастно, она посмотрела своими большими глазами, в которых зияла черная пустота, похожая на черную бездну Тартара и, не разжимая бесцветных губ, которые только казались старческими, провещала с виду бодро, но, как всегда, равнодушно:

– Возрадуйся добрая Океанида! Ты зришь пред собой старшую наместницу Ананки на земле Мойру Лахесис. Я явилась к тебе, чтобы сообщить, что мы с сестрами тебе недавно наткали нашими адамантовыми челноками. Я знаю, что тебе очень не нравится, что твой смертный супруг Афамант все чаще изменяет тебе – богине (!), а теперь – открыто даже со служанками и рабынями. Знаю, что ты все время порываешься оставить его, но не знаешь, что делать с детьми, которых ты не можешь взять с собой, поскольку они из-за отца смерти причастны.

Нефела, должно быть, поняла, что в ее жизни грядут большие перемены и от волнения ее грудь стала часто и высоко подниматься, а в потемневших синих глазах появились две крупные слезы, похожих на росинки. Лахесис меж тем бесстрастным ровным голосом продолжала:

– Сразу после нашего разговора ты исчезнешь, ни с ким не прощаясь. Поверь так будет лучше и тебе, и детям. Если собаке необходимо отрубить хвост, то лучше это сделать сразу острым топором, а не резать его тупым ножом по частям. У твоего мужа вскоре после твоего исчезновения появится другая женщина – дочь Кадма и Гармонии Ино, которой мы наткали стать кормилицей будущего олимпийского бога Диониса, сына Зевса от фиванской царевны Семелы. Чтобы обезопасить малютку от непрекращающихся враждебных происков Геры, вездесущий Гермес по поручению Зевса отдаст Диониса на воспитание сестре Семелы Ино и её супругу Афаманту, царю Орхомена. По совету хитроумного Гермеса юного бога Диониса Ино и ее муж будут воспитывать как девочку и содержать ее наверху на женской половине дома, чтобы Гера не могла найти его на мужской половине. Как ты сама понимаешь, Ино постарается избавиться от твоих детей, но ты их спасешь, послав к ним взятого у Гермеса златокожего барана Крия, чтоб он перенес их в солнечную Колхиду, где Фрикс женится на местной царевне и станет отцом четырех сыновей. Дочь же твоя Гелла, получив лучшую награду для смертных, даст свое имя проливу между Европой и Азией, который станет называться Геллеспонтом.

Нефела не осталось глухой к вещанию Мойры и на следующее утро, когда все еще спали отправилась на высокую гору.

Только лишь сполох багряный, вестник росистой повозки богини утренней зари Эос с розовыми перстами, мрак ночной разогнал, свежее повсюду разливая сиянье, как светло рассмеялись берега и тропинки в долинах зеленых, где лежали, словно алмазы, росинки на изумрудной траве. Но Тучке было не до смеха, она вся в слезах взошла на колесницу, запряженную красновато-розовыми конями, свой подруги Зари, чтобы никогда сюда больше не возвратиться. Эос вся в красно-желтом одеянии отложила факел из правой руки и сосуд, полный росы в левой руке и, обняв милую подругу, бодро сказала Нефеле:

– Возрадуйся Тучка моя дорогая! Не порть свою вечно юную красоту горькими такими слезами. Я тебе завидую даже, что ты вовремя покидаешь Афаманта, да и о смертных детях сокрушаться не стоит, ведь Фрикс твой проживет счастливо всю жизнь и много детей нарожает. Меня же в моем розовом доме изможденный Титон ожидает за печкой, состарившийся так, что страшно смотреть на него, да и слушать я его не могу – трещит, как цикада или сверчок. А любимых моих сыновей по предначертанию бессердечной Мойры Лахесис скоро убьют – Эмафиона – надменный от силы огромной сын Зевса Геракл, а Мемнона – бесноватый отпрыск среброногой Фетиды Ахилл и помочь я им, видно, никак не смогу.

Ино

Вскоре Афамант познакомился с юной Ино, одной из дочерей брата похищенной Зевсом в образе белого быка Европы героя Кадма и богини согласия Гармонии, дочери милоулыбчивой Афродиты и грозного Ареса.

Нонн Панополитанский поет, что сын финикийского царя Агенора и Телефассы Кадм пожелал скромный напев свирели своей заменить песнопеньем хвалебным на семиструнной кифаре, и очарованный его пеньем незаконный силой Тифон сам быстро ползет в пещеру и там, взяв отрезанные им сухожилья Зевеса, вручает лукавому Кадму. А скотопас этот мнимый за дивный дар благодарен. Кадм коварный берет сухожилья заботливо, будто бы хочет сделать струны для лиры, и прячет их в гроте укромном, дабы на самом деле потом отдать Зевсу.

Впоследствии именно за этот великий подвиг Громовержец отдал за смертного Кадма богиню согласия Гармонию, милую дочь фиалковенчанной Афродиты от буйного мужегубителя Ареса. Их свадьба – героя и богини была первой, на которой присутствовали почти все (за исключением домоседа Аида) олимпийские боги. Из всех свадебных даров Гармонии наибольшую известность обрело ожерелье (впоследствии названное Ожерельем Гармонии), принесшее ей (и всем позднейшим обладателям этого украшения) большое несчастье. Это ожерелье, изготовленное Гефестом в ответ на измену Афродиты, как говорят многие, было подарено Зевсом Европе, которая подарила его брату Кадму, а тот подарил его своей невесте в день свадьбы.

Ожерелье Гармонии сделало несчастными сначала дочерей Гармонии и Кадма. Агава обезумела и разорвала на части своего сына Пенфея, Семелу, хоть она и была возлюбленной Зевса, сожгла его молния, Ино сошла с ума, сын Автонои юный охотник Актеон был превращен Артемидой в оленя и растерзан его же собаками…

Однако все эти несчастья с дочерями Кадма случились значительно позже, сейчас же не привыкший скучать Афамант отправился в главный город Беотии, в семивратные Фивы, к их могущественному основателю и первому царю Кадму, и там его мужской взор пленила юная дочь героя Кадма и богини Грамонии, темнокудрая Ино. Агава еще не была выдана за Спарта Эхиона, Автоноя еще не вышла замуж за Аристея, в Семелу еще не влюбился Зевс; и сестры Ино еще только мечтали о замужестве.

Пятнадцатилетняя Ино́ была необычайно хороша собой, и молодое веселье било в ней задорным ключом. Прекрасной юнице не пришлось долго уговаривать орхоменского царя, и он вскоре женился на ней, совсем позабыв о Нефеле, которая исчезла так же внезапно и необъяснимо, как и появилась.

Некоторые рассказывают иначе о том, почему Тучка покинула своего мужа Афаманта и детей от него. Гордая Титанида Нефела не захотела бороться со смертной дочерью Кадма и Гармонии за сердце Афаманта, тем более ей не нужна была царская власть. Ино обосновалась в царском дворце, а Нефела с двумя маленькими детьми приютилась в жалкой хижине. Кроткая богиня дождей и туманов терпела, сколько могла, пока ее дети Фрикс и Гелла не подросли и однажды ранним утром на заре, дождавшись сильного ветра, она исчезла вместе с другими тучами и облаками из Орхомена.

Ино́, став законной супругой Афаманта родила ему двух сыновей Леарха и Меликерта. Она чувствовала, что Судьба готовит ей несчастья. Ей предстояло стать кормилицей Диониса, и за это ревнивая Гера, строившая козни против божественного сына Семелы, нашлет на нее безумие с помощью Аты, боги заблуждения и тихого помрачения ума. Она знала, что несчастный Рок будет преследовать ее, вместе со всей ее семьей, из-за Ожерелья Гармонии, сделанного колченогим олимпийским художником Гефестом – оно обрекало на несчастье всех потомков его неверной жены богини любви Афродиты, особенно, по женской линии.

Ино не знала откуда нанесет свой удар Судьба и больше всего боялась за будущее своих детей. Поэтому она с самого начала возненавидела пасынка Фрикса и падчерицу Геллу и все время думала, как их извести, чтобы трон достался Леарху, а не Фриксу. Однако это было не просто потому, что безвольный красавец Афамант был добр со всеми и любил всех своих детей. Он даже посмел, несмотря на протесты Ино́, взять Фрикса и Гелу во дворец после того, как их мать Нефела исчезла.

Ино задумывает погубить Фрикса и Геллу

После того как богиня дождей Нефела вместе со своими спутницами тучами в росистой повозке Эос покинула пределы Орхомена дожди стали большой редкостью во всей Беотии, и даже роса по утрам выпадала мало и редко.

Лишь по воле богини Случая Тюхе заблудившиеся тучки порой оказывались во всегда безоблачном синем небе над Орхоменом и проливались на землю скудной живительной влагой, которой всегда не хватало. Некоторые горожане и, особенно, жители окрестных сел, считали, что царь с новой царицей обошлись несправедливо с Нефелой, и потому боги наказывают их землю засухой.

Когда настал особенно жаркий и засушливый год Ино, предвидя обвинения людей в том, что она изгнала Тучку Нефелу из Орхомена, решила взять инициативу в свои руки. Она задумала погубить Фрикса и Геллу руками орхоменцев, а для этого возбудить в них сильное недовольство и Нефелой, и ее детьми.

Через верных ей подставных людей она распускала в народе слухи, что спесивой богине дождей и туманов с самого начала не понравились беотийцы, и поэтому она из Орхомена ушла и теперь нарочно не посылает дождей. Ино созвала всех незкоподпоясанных орхоменок и подговорила их высушить на солнце (или даже поджарить) семена пшеницы, которые пойдут на посев, якобы для того, чтобы закаленные, они лучше взошли и не боялись засухи.

Высушенные зёрна, попав в сухую землю, без полива не взошли, и тогда жуткий страх обуял всех беотийцев – страшный голод грозил их стране, и мучительная смерть ожидала их вместе с детьми. Травы сохли, и зеленые луга становились желтыми. Голодные животные болели и умирали.

Тщетно молились люди, чтобы боги послали им живительный дождь. Все случилось, как и ожидала Ино, – наступало полное бесплодие. Испытывая сильнейший недостаток в пище, люди в городе стали целыми семьями вымирать от голода, как от мора.

Как всегда, в случае сильной засухи и длительного мора царь решил отправиться в Дельфы, чтобы получить оракул о том, как избавиться от мора и засухи. Ино, притворившись больной, сумела удержать Афаманта от поездки, и тогда тот направил посольство в Дельфийский храм, который в то древнее время еще не был столь прославленным и знаменитым, как через несколько веков, когда он стал главным оракулом всей известной эллинам Ойкумены.

Ино заранее подготовилась к встрече посольства из Дельф. Некоторые говорят, что она подкупила главного царского глашатая. Другие утверждают, что она возлегла с глашатаем и стала его любовницей, чтобы он обманул царя и орхоменский народ и сказал то, что было нужно Ино.

Когда посольство вернулось из Дельф, глашатай, единственный допущенный к Пифии, на городской площади при огромном скоплении народа объявил:

– Внемлите мне граждане Орхомена! Аполлон Локсий устами своей непорочной девы приказывает нам, чтобы избежать мучительной смерти от голода и болезней, принести в жертву Зевсу Омбрию (ниспосылающий дождь) старшего царского сына. Афамант должен сам отвести мальчика на священную гору, чтобы жрец заколол его там над жертвенником. Так его кровь брызнет сначала вместо дождя на иссушенную солнцем беотийскую землю. После этого Фрикс, как сын богини Нефелы будет обожествлен и соединится с матерью, и благодарная Туча вместе со своими сестрами прольется множеством дождей над Орхоменом и всей Беотией.

Афамант сначала был очень опечален таким оракулом, ему было жалко сына. Однако орхоменцы – отцы смотрели на него отчаянно и угрюмо, а матери поднимали на дрожавших руках и показывали царю своих тощих голодных детей. Тогда, подчиняясь неизбежной необходимости, которая правит миром и опасаясь голодного бунта, он по требованию граждан приказал начать приготовления к жертвоприношению сына, что в древние времена было обычным явлением, но сейчас стало совершенно особенным событием.

Фрикс и Гелла улетают во время жертвоприношения

На следующий день на священной горе Лафистий собрались изможденные от голода люди. Многим было жаль царского сына Фрикса, но еще больше люди жалели себя и собственных детей – никто не хотел умирать мучительной смертью от голода.

Когда все было приготовлено для ставшего давно уже необычным человеческого жертвоприношения, все принялись горячо молиться. Афамант привел на священную гору своего сына Фрикса и дочь Геллу, которые, судя по их спокойному поведению, ни о чем не догадывались.

Обычно, окончив молитву, жрец осыпал зернами жертвенное животное, шею закидывал ему вверх, закалывал и потом юноши ему кожу сдирали. Вырезав бедра затем, обрезанным жиром в два слоя их обертывали, мясные обрезки на них возлагая. Бедра сжигали на костре из сухих и безлиственных сучьев, потрохи жертвы протыкали и держали до готовности над Гефестом. После, как бедра сожгли и отведали потрохов жертвы, прочее все, на куски разделив, вертелами протыкали, жарили их на огне осторожно и с вертелов снимали для пира.

Сейчас же все было иначе. Суровый жрец, хоть видом был старый, но никогда в своей жизни ему не доводилось приносить в жертву людей. Держа в правой руке нож изоострый, он решительно левой рукой вдруг схватил за кудрявые волосы Фрикса, который, не видя никакого жертвенного животного, а видя только устремленные на него со всех сторон взгляды, только сейчас понял, что в жертву хотят принести его самого.

Мальчик закричал в неописуемом ужасе и стал вырываться. Светлокудрая Гелла неожиданно прыгнула и повисла на руке жреца. Жрец был опытным и потому предвидел нечто подобное. Он обернулся к своим помощникам и молча дал им знак головой. Два могучих служителя храма быстро бросились к детям, один схватил сзади за локти Фрикса и вывернул их назад, а другой – Геллу.

Казалось, уже ничего не спасет сына и дочь Тучки Нефелы, но тут вдруг над горой что-то сверкнуло, и раздался мощный удар грома такой, что содрогнулся не только ставший плотным воздух, но и сама земля. И жрец, и его помощники, все, кто явился на священнодействие, чтобы видеть, как будет принесён в жертву царский сын Фрикс, вздрогнули и в страхе стали смотреть в небо, на котором появилась огромная черная туча.

Тут явственно сверкнула ослепительная извилистая, словно змея, молния, а затем протяжно загрохотали раскаты грома. Все люди, включая и царя, и жреца, и выпущенных охранниками Фрикса с Геллой от испуга пали на землю, закрыв головы одеждой или руками.

– Дети мои! Фрикс и Гелла! Это я ваша мать! Садитесь скорее на спину этого особенного Овна и держитесь покрепче за его золотистую шерсть. Он отнесет вас в безопасное место, где вы будете счастливы. Поспешите и помните свою мать!

Вскочившие на ноги, дрожащие от страха дети узнали голос своей любимой матери и увидели рядом с собой словно возникшего из раскаленного сухого воздуха крупного барана, необычного тем, что от него исходило золотое сияние.

Фрикс, не раздумывая, первым вскочил на спину барана и крикнул сестре, чтобы не мешкала. Гелла запрыгнула сзади брата и схватилась за него руками. Баран тут же взмыл в поднебесье и плавно поплыл по воздушным потокам, подгоняемый свежим дыханием ветра, словно он был небольшой сияющей лодкой, плавающей по небу.

Так Афамант лишился старших детей. Позже разгневанная Гера отняла у него и тех детей, которые родились у него от Ино. Ино была в течение трех лет кормилицей Диониса, а позже стала его преданной вакханкой. За то, что Афамант с Ино принимали участие в воспитании ненавистного Гере сына Зевса от смертной фиванской царевны Семелы Диониса, царица богов наслала на орхоменского царя богиню помрачение ума Ату. Он в припадке безумия застрелил из лука Леарха, Ино же вместе с Меликертом смогли убежать и броситься в море.

Изгнанный из Беотии, пришедший у себя Афамант спросил у Дельфийского бога, где ему можно поселиться. Оракул ответил, что он должен остаться жить в том месте, где ему предложат угощение дикие звери. Странствуя по многим землям и островам, он встретился однажды с небольшой стаей волков, пожиравших мясо расплодившихся повсюду овец. Увидев Афаманта, волки убежали, бросив мясо; Афамант же, основав там поселение, назвал эту страну Афамантией по своему имени.

Женившись в третий раз на Фемисто, дочери Гипсея, Афамант породил Левкона, Эритрия, Схойнея и Птоя. Некоторые говорят, что страна Афамантия находится на острове, который раньше назывался Крумисса, где чернокудрый Посейдон сочетался с Феофаной, которая родила златорунного барана Крия.

Путешествие на златокожем баране в Колхиду

Гигин рассказывает, что Феофана, дочь Бисальта, была очень красивой девушкой, и ее домогались многие женихи, сватаясь у ее отца. Она долго не давалась воспылавшему страстью к ней чернокудрому Посейдону, и тот по примеру розоперстой Эос, похищавшей понравившихся красавцев, похитил деву, бросив ее как сноп пшеницы в свою красивую колесницу, запряженную белоснежными конями с золотыми гривами и хвостами. Унеся Феофану на остров, похотливый царь морей нашел укромное место и спокойно, без помех сочетался с ней любовью и лаской. У девы от страха не было сил даже сопротивляться, да и кто ж из людей, смерти подвластных, сможет противиться могучему олимпийскому богу – земли Сотрясателю?! Когда многочисленные женихи, среди которых было немало известных в Элладе героев, узнали, где находится Феофана, они снарядили пятидесятивесельный корабль и отправились на Крумиссу. Посейдон обманул их, превратив Феофану в очень красивую овцу, шерсть которой отливала золотом. Сам он тоже превратился в барана, а граждан Крумиссы превратил в остальную отару. Когда женихи прибыли на этот остров и не нашли ни одного человека, они стали убивать скот, чтобы питаться им. Когда чернокудрый Колебатель Земли увидел, что они пожирают превращенных в овец крумиссян, он превратил женихов в волков. Сам же, как был в образе барана, так и сочетался с Феофаной – овцой, которая в положенный срок родила златорунного барана, которого назвали Крий.

Помня вещание Мойры, этого золотого овна стала выпрашивать у Посейдона Тучка-Нефела. Однако похотливый Энносигей потребовал у богини воздушной стихии, чтобы она возлегла с ним, и Тучке ничего не оставалось, как пообещать Владыке подводного мира сочетаться с ним любовью и лаской на указанном им острове, когда она будет проноситься над морем.

Когда золотой баран с Фриксом и Геллой на спине оказался над морем, разделявшим Сигей и Херсонес, Нефела в человеческом облике, все время сопровождавшая их на небольшой высоте, вынуждена была сдержать свое обещание и отклониться к небольшому острову, что там отдаться Посейдону. Боязливая Гелла, все время смотревшая вверх на свою мать, вдруг не увидела ее над собой. Девочка испугалась и стала в поисках матери смотреть по сторонам и вниз. При виде поднимающихся и опускающихся огромных волн, голова у нее закружилась, и она, испугавшись еще больше, не понимая, что делает, разомкнула руки на груди брата и легко соскользнула со спины необычного златокожего Овна.

Фрикс почувствовал, что сестры сзади нет и тут же услышал внизу слабый всплеск. Он закричал барану, что Гелла упала в море, но сын Посейдона и Феофаны даже не обернулся и не замедлил полета:

– Значит, так соткала ее нить жизни непреложная Мойра, и потом мне самому, как я знаю, осталось не долго жить. Когда мы прибудем в Колхиду, ты принесешь меня в жертву вечноживущим богам, и моя кожа, которую назовут «Золотым руном» будет приносить счастье и благоденствие тем, кто будет владеть ею.

Так ответил златокожий баран человеческим голосом, напоминавшем блеянье овцы.

Море, которое поглотило крохотное тельце Геллы, было названо ее именем Понтом (морем) Геллы или Геллеспонтом. Сейчас этот пролив носит название Дарданеллы и соединяет Эгейское с Мраморным морем, а в паре с Босфором – с Черным морем (Эвксинский Понт).

Некоторые мифографы говорят, что отроковица Гелла сорвалась в море из-за похотливейшего владыки морей Посейдона, который воспылал страстью и к совсем еще маленькой девочке. Он подхватил девочку и умчал в свой пышный чертог, расположенный на дне моря. Тем не менее, несмотря на совсем юный возраст, спасенная царем морей Гелла родила ему здорового ребенка, названного Алмопсом, который, возмужав, настоящим стал морским великаном.

Поскольку, рассказанная история о полете детей над морями на бескрылом баране, да еще златокожем, мало похожа на правду, мифограф перипатетик Палефат (о котором издавна говорят) в сочинении «О невероятном» попытался опровергнуть миф о златокожем баране, унесшем по воздуху приготовленных к жертвоприношению детей. Он говорит, что Афамант, сын Эола, внук Эллина, царствовал во Фтии, и при нем был человек, попечитель его имущества и власти, которого он считал самым верным и очень высоко его ценил. Имя же этому человеку было Крий (Баран). Когда умерла жена Афаманта, он, уже будучи стариком, передал власть Фриксу. Когда Афамант женился на Ино, вторая супруга захотела извести детей мужа от первого брака. Узнав об этом, Баран Крий Афаманту ничего не сказал, а обратился к Фриксу, советуя ему вырваться из этой земли. Сам он снарядил корабль, погрузив на него то, чем Афамант особенно дорожил и наполнил его всяким добром и сокровищами. Среди них была статуя из сплошного золота, и слава об этом шла повсюду. Крий взял на корабль все это, и Фрикса, и Геллу, и отплыл. Во время плавания Гелла заболела и умерла (ее именем и был назван Геллеспонт). Баран же и Фрикс, прибыв в Колхиду, остались там жить, и Фрикс женится на дочери царя колхов Ээта, дав в качестве свадебного подарка золотую статую. Впоследствии, после смерти Афаманта, Ясон плывет на "Арго" за этой золотой статуей, а не за шкурой барана.

Согласно Диодору Сицилийскому, Фрикс море переплыл на корабле, носовая часть которого была украшена головой барана, а Гелла, которой стало дурно из-за морской болезни, свалилась за борт в бурное море и утонула.

Ээт, владыка Колхиды

Когда на горизонте показались величественные заснеженные вершины Кавказских гор, золотой Овн плавно опустился на крутой берег реки Фасиса, что течет на побережье, лежащем на краю света, Колхиды (современная Грузия). Эллины называли Колхидой все Юго-Восточное Причерноморье. Колхами здесь издревле правили Титаны, потомки сияющего бога солнца Гелиоса.

О Колхиде подробно рассказывает древний географ Страбон: Через Колхиду протекает Фасис (современное название Риони) – большая судоходная река, берущая начало в Армении; она принимает притоки – воды Главка и Гиппа, текущие с соседних гор. На реке Фасис лежит одноименный город – торговый центр колхов, огражденный, с одной стороны, рекой, с другой – озером, а с третьей – морем. Страна замечательна не только своими плодами (за исключением меда, который большей частью горчит), но и всем необходимым для кораблестроения. Она производит много леса и сплавляет его по рекам. Жители выделывают много льняного полотна, пеньки, добывают воск и смолу.

Мифограф и историк Диодор Сицилийский говорит, что у златояркого Гелиоса было два сына Титана – Ээт и Перс. Ээт стал царем Колхиды, а Перс – Тавриды, и оба они отличались свирепым нравом. У Перса была дочь Геката, дерзостью и беззаконием превосходившая даже своего отца. Увлекаясь охотой, она в случае неудачи вместо зверей убивала из лука людей, а увлекаясь изготовлением смертоносных зелий, она изобрела так называемый аконит, и испытывала силу каждого зелья, добавляя его в пищу чужеземцам. Приобретя большой опыт в этих делах, Геката прежде всего погубила зельем отца и унаследовала царскую власть. Затем она воздвигла святилище Артемиде, в котором стала приносить в жертву богине приплывающих в ее страну чужеземцев, прославившись так своей свирепостью. После этого Персеида вышла замуж за Ээта и родила от него двух дочерей – Кирку и Медею, а также сына Эгиалея.

Другие уверены, что Геката является дочерью титана Перса и титаниды Астерии (как это изображено на генеалогическом древе богов в мифе №1), хотя некоторые считают ее истинным отцом Громовержца. Геката не только не была женой Ээта, но она вообще не была никогда замужем и осталась девой безбрачной трех перекрестков.

Сын солнечного Титана Гелиоса и океаниды Персеиды, царствовавший в Колхиде, действительно звался Ээтом, и он был братом царя тавров Перса, колдуньи и волшебницы Кирки (римляне ее называли Цирцеей) и критской царицы Пасифаи, прославившейся своей неземной красотой и неестественной страстью к быку (под личиной которого скрывался царь морей Посейдон), от которого она родила чудовищного человекобыка Минотавра.

Первая жена Ээта кавказская нимфа Астеродея родила ему дочь Халкиопу. Вторая супруга океанида Идия родила Ээту дочь Медею (замысел) и сына Апсирта (разрубленный).

Как и его сестра Кирка, Ээт был весьма сведущим в магии и отчасти – в прорицаниях, и потому он давно знал, что к нему прибудет Фрикс на золотом баране и ласково принял мальчика, на щеках которого уже начал пробиваться первый золотистый пушок.

Некоторые говорят, что Ээт сам влюбился с первого взгляда в отрока, который был так же красив, как его отец Афамант. Юный Фрикс еще не мог понять, почему с такой нежностью на него смотрит колхидский царь, но Золотой Овн все понял и решительно защитил мальчика:

– Моя шкура будет еще очень долго приносить благоденствие Колхиде, но только, если Фрикс женится на твоей старшей дочери Халкиопе.

– Я все знаю и всегда буду любить Фрикса, как родного сына. Ты же готовься для жертвы великому Зевсу.

Так с деланым миролюбием ответил всегда суровый сердцем Ээт барану Крию, а Фриксу нежно, но властно сказал голосом, не допускающем возражения:

– Возрадуйся милый Фрикс. Мне очень жаль, что твоя сестра Гелла не долетела до моего прекрасного царства. Но смерть в молодом возрасте – это лучшая награда богов для людей, смерти причастных. Поэтому порадуемся за нее. Тебе же не о чем волноваться. Я воспитаю тебя, как родного сына и когда чуть подрастешь отдам тебе свою дочь Халкиопу. Сейчас же твоего необычного Овна надлежит принести в жертву великому Тучегонителю, всемогущему Зевсу, а шкуру его золотую под надежной охраной в священной роще Ареса – неистового оплота Олимпа, повесим на высокое дерево дуб.

По Гекатею Милетскому, златорунный баран, опять заговорив человеческим голосом, ободрил расстроенного Фрикса и сам попросил принести себя в жертву.

На следующий день сотворили молитву и осыпали Золотого Овна ячменем и солью. Шею ему подняли, срезали совсем немного золотистой шерсти со лба и закололи, но бедра не отсекали, а сначала очень аккуратно сняли с него всю золотую кожу вместе с литыми копытами, которая отныне стала Золотым руном. И только потом останки сырые Ээт сам сжигал на сухих кипарисовых дровах, обильно багряным вином окропляя.

Смуглые колхидские юноши, искрометным местным вином наполнив доверху двуручные чаши, красивыми серебряными кубками всех обносили, от правой страны начиная. Целый день колхи без всякого аккомпанемента заунывным ублажали пением всемогущего бога; громкий пеан Зевсу Крониду – колхидские отроки, вместе с Фриксом пели, славя его, Громовержца, и он на нетленном Олимпе, кустистыми помавая бровями, веселился всем сердцем, внимая.

Гигин в «Астрономии», ссылаясь на ученого поэта Эратосфена Киренского, говорит, что баран даже сам снял с себя золотую шкуру, отдал Фриксу и вознесся на небо, став созвездием.

Золотое руно

Фрикс вместе с царем колхов Ээтом и золотым руном отправился в священную рощу неистового бога кровавой войны Ареса, которая находилась на самом берегу Эвксинского Понта.

Высоко над рощей Арея толпились суровые вершины Кавказских гор, покрытые вечными снегами, ярко сияющими на солнце. Место для хранения сокровища было удачным – со всех сторон рощу окружали неприступные скалы с почти отвесными стенами. Кроме того, роща была обнесена высокой крепкой стеной с единственными запирающимися воротами.

Фрикс залез на указанный Ээтом самый мощный раскидистый дуб, росший в роще Ареса, и повесил на его высокую ветвь еще сыроватое золотое руно. Когда уставший Фрикс осторожно спускался с дерева послышался страшный рев, и у дуба оказался огромный дракон, рожденный исполинской змеедевой Ехидной от незаконного силой Тифона, обуреваемого гордыней; эти чудовищные брат и сестра были произведены на свет Геей, сочетавшейся с бездонным Тартаром. Ехидна была прекрасной с лица, цветоглазою нимфой, но ее часть ниже колен была чудовищным змеем, большим, кровожадным, покрытым сверкающей разноцветной чешуей и потому особенно страшным.

Дракон, прозванный Колхидским, из самой глубокой колхидской пещеры, где до этого он обитал для всех безобидно, был вызван Ээтом, который скармливал ему раз в месяц трехлетку корову или быка. Теперь днём и ночью ни на миг, не смыкая зорких глаз, дракон должен был сторожить висящую на дубе бесценную драгоценность. Золотое руно, согласно древнему прорицанию, должно было стать магическим гарантом благоденствия колхов и их владыки, вися в священной роще бога кровавой войны Ареса на могучем дубе. Ээт приказал Дракону никого даже близко не подпускать к Руну, кроме него самого и его дочери Медеи, которая тоже была колдуньей и волшебницей.

Диодор Сицилийский рассказывает, что царь скифов, который был зятем Ээта, посетил колхов в то самое время, когда Фрикс и его наставник Крий были захвачены в плен, воспылал к юноше страстью, получил его от Ээта в дар и, полюбив как родного сына, оставил ему царскую власть. Наставника же, по имени Крий, принесли в жертву богам, содрали с него кожу и, согласно обычаю, сначала повесили в храме.

Диодор говорит так же, что Ээт получил предсказание от своего прорицателя, что лишится сначала власти, а потом, возможно, и самой жизни, если прибывшие на корабле чужеземцы увезут с собой золотую кожу Крия. По этой причине, а также из-за своей врожденной жестокости Ээт велел приносить всех чужеземцев в жертву богам, так что по всем странам распространилась молва о дикой свирепости колхов, и ни один из иноземцев не решался прибыть в их края. Святилище было обнесено высокой стеной, а вокруг него стояла многочисленная стража из уроженцев Тавриды, о которых среди эллинов рассказывали страшные истории. Так, молва гласила, что святилище окружали огнедышащие быки, а руно сторожил неусыпный дракон, причем само слово "тавры" стали употреблять в переносном смысле, называя так могучих быков, огнедышащими же миф называет их из-за свирепости, с которой они убивали чужеземцев. Равным образом и страж святилища по имени Колхидский Дракон, был превращен поэтами в чудовищное, повергающее в ужас животное, похожее на огромного пятнистого змея. Ээт, как обещал говорящему златокожему овну Крию, перед тем как содрать с него кожу, дал Фриксу в жены свою старшую дочь Халкиопу, которая потом родила ему четырех сыновей. Владыка Колхиды все время боялся, как бы Фрикс не лишил его царства, потому что знаменья предсказали ему, чтобы он опасался несчастий от пришельца, потомка Эола. Поэтому царь, опасаясь гнева богов из-за убийства гостя, ставшего к тому же зятем, выждал несколько лет и коварно убил Фрикса – сильно напоил вином и столкнул его, как бы случайно, со скалы во время совместной прогулки.

Разные рассказы о золотом руне

Некоторые, подобно историку и географу Страбону, рассказывают об основанном Фриксом над притоками Фасиса святилище Левкофеи и оракуле Фрикса, где по понятной причине не приносят в жертву баранов. Некогда богатый, в наше время оракул был ограблен персидским сатрапом Геллеспонтской Фригии, правившим в V веке до н. э. Фарнаком II и несколько позднее царем Боспора Митридатом Пергамским, ибо, по словам Еврипида в «Троянках», после разорения страны страдает божество, не жаждет поклонения.

Страбон же, рассказывает, что в стране диких колхов, как передают, бурные горные потоки приносят так много золота не только в виде песка, но и в виде небольших слитков, что варвары ловят его решетами и даже косматыми шкурами диких зверей и домашних животных. Из этого обилия золота в этой стране, говорят, и возник знаменитый миф о золотом руне, хранящемся в Колхиде.

Действительно, если представить, что в золотоносной реке добывают золотой песок и небольшие слитки с помощью бараньих шкур, то шкура может выглядеть почти золотой от застрявших в ней многих крупинок и слитков, выглядевших, как копыта барана.

Говорят, что суровый Ээт с сердцем жестоким мечтал избавиться так же и от своих внуков, однако боялся разгневать богов, предав их смерти открыто. Однажды он уже испытал силу зевсова гнева, когда Олимпиец хотел его низвергнуть в Тартар за помощь Титанам во время Титаномахии. Лишь, благодаря заступничеству отца могучего Титана исполина Гелия, незаменимого подателя света и тепла на широкодорожную землю и нетленный Олимп, Ээт отделался почетной ссылкой царем в варварскую Колхиду на вечные времена.

Когда сыновья Фрикса и Халкиопы Арг, Фронтис, Мелас и Китисор подросли, они по коварному совету Ээта сели на старый корабль, которым не умели даже хорошо управлять и отправились к своему деду по отцу Афаманту. Далеко они не уплыли и потерпели крушение. Судьба оказалась к ним благосклонна и, спасаясь вплавь на бревнах, братья добрались до острова Дия и остались там жить, благо там была и пресная вода, и разные фрукты.

Время летело и, несмотря на изолированность Колхиды, по всему свету прошёл слух о великом чуде. Все стали говорить про необычное Золотое руно, сияющее, как маленькое солнце, в роще далекой Колхиды на берегу Эвксинского Понта.

Смешанные с верными, тысячи Слухов облыжных носятся по многодарной земле и даже на кораблях по бескрайнему хребту широкодорожного моря; поделиться спешат новостями Слухи друг с другом. Богиня Молва все видит, что в небе творится, на море и на земле, – и все в мире ей надобно вызнать и другим рассказать!

Дошёл слух о руне Золотом и до Эллады. Орхоменцы говорят, что их царь Афамант, часто вспоминая на протяжении своей жизни о таинственном исчезновении своих детей Фрикса и Геллы на спине золотого барана, завещал своим потомкам во что бы то ни стало добыть и вернуть в Грецию это приносящее счастье Руно. Это было еще до убийства Афамантом сына Леарха, когда, ища спасения, его третий сын Меликерт и его мать Ино бросились в море.

Другие рассказы о Фриксе и Нефеле

История о Золотом руне, т.е. о Нефеле, Фриксе и необычном (золотом, летающем и говорящем) баране Крие была изложена согласно классическому варианту Аполлодора, который сам основывался на утраченном «Фриксе» Еврипида, однако есть и другие рассказы о Фриксе.

Гигин так же рассказывает о голоде, вызванном засухой в Беотии. Афамант послал стражника в Дельфы вопросить о том, как вызвать дожди, а Ино подучила того солгать и принести ответ, что мору придет конец, если он принесет Фрикса в жертву Зевсу. Когда Афамант наотрез отказался сделать это, Фрикс по своей воле заявил, что он сам спасет город от несчастья. И вот когда его уже привели в жертвенной повязке к алтарю, стражник из жалости к юноше открыл Афаманту замысел Ино. Узнав о ее преступлении, царь передал свою жену Ино и ее сына Меликерта Фриксу, чтобы тот умертвил их. Когда Фрикс вел их на казнь, Отец Дионис окружил его тьмой и похитил Ино, свою кормилицу. Потом, когда Афаманта поразила безумием Гера, он убил своего сына Леарха, а Ино вместе с другим сыном, Меликертом, бросилась в море. Вакх решил, чтобы ее звали морской богиней Левкофеей, а Меликерта – богом Палемоном. В его честь каждые пять лет справляются гимнастические состязания, которые называются Истмийскими. Когда Фрикс и Гелла, пораженные безумием, посланным Дионисом, бродили в лесу, к ним явилась их мать Туча и привела с собой золоченого барана, сына Посейдона и Феофаны. Она велела своим детям сесть на него, переправиться в Колхиду к царю Ээту, сыну Солнца, и там принести барана в жертву Арею. Когда они сели на барана и он понес их по морю, Гелла упала с него, отчего это море стало называться Геллеспонтом, а Фрикса баран принес в Колхиду. Там Фрикс принес Овна в жертву и положил его золоченое руно в храме Ареса. Фрикса радушно принял Ээт и дал ему в жены свою дочь Халкиопу, которая потом родила ему детей. Но Ээт боялся, как бы Фрикс не лишил его царства, потому что знаменья предсказали ему, чтобы он опасался смерти от пришельца, потомка Эола. Поэтому он убил Фрикса. А сыновья Фрикса, Арг, Фронтис, Мелас и Цилиндр, сели на плот и отправились к своему деду Афаманту.

У Софокла виновницей голода стала сама богиня Нефела, наславшая на землю долговременную засуху из ревности к Ино; в его несохранившейся трагедии именно Тучка была злой мачехой Фрикса.

Совсем иначе говорит о судьбе Фрикса Диодор Сицилийский, опираясь на Дионисия Скитобрахиона: царь скифов, сосед Ээта, полюбил красивого мальчика, получил его от Ээта в подарок и оставил ему свое царство.

О необыкновенной красоте Фрикса немало рассказывают и сами орхоменцы. Он был очень красивым юношей, и в него влюбилась его собственная тетка незаконная супруга Крефея (имя которой Демодика или Биадика, законную жену звали Тиро), а когда он отверг ее, она обвинила его в попытке изнасилования. Мужчины Беотии, завидовавшие красоте Фрикса, поверив жене Крефея, дружно одобрили искупительную жертву лучезарному Аполлону и стали требовать смерти Фрикса. Афаманту пришлось отвести Фрикса на вершину священной горы. Он уже был готов отдать сына жрецу, чтобы тот перерезал Фриксу горло, но тут явился златокожий баран.

Происхождение Ясона. Ранние годы

Род Ясона и его генеалогическое древо

Как видно из схемы род Ясона продолжает родословную Афаманта. Поэтому, избегая повторов, не будем подробно рассказывать о 7 сыновьях Эола и Энареты: Афаманте, Деионе— из великих и мощных мужей наилучшим, Магнете и Крефее, Периере веледушном, Салмонее правды чуждым и хитроумном Сисифе и о 5 дочерях – Харитам подобным Алкионе и Калике, а также Канаке, Писидике и Перимеде.

У Салмонея от первой жены Алкидики родилась красавица дочь Тиро. Алкидика умерла при родах, и Салмоней вскоре женился на Сидеро, которая не показана на генеалогическом древе, поскольку детей она не имела.

Некоторые говорят, что хитроумнейший Сисиф, у которого жил с семьей брат Салмоней, был еще и очень похотливым, и он изнасиловал прекрасную племянницу. Когда Тиро родила двойню, она сразу убила детей от дяди. Не довольный Сисиф обвинил Тиро в убийстве и изгнал ее вместе со всей семьей из Фессалии и стал ее правителем.

Мачеха Сидеро и так не любившая не родную дочь, после изгнания стала совсем плохо обращаться с Тиро, обвиняя ее в том, что они лишены не только власти, но и родного дома.

Тиро стала уединяться на берегу реки, жалуясь ей на свое одиночество и тяжелую жизнь. Однажды она увидела речного бога Энипея и без памяти влюбилась в него, но он отверг её любовь. Этим воспользовался Посейдон, который, приняв облик Энипея, овладел Тиро. От их союза родились Нелий и Пелий. Тиро оставила своих сыновей в горах, где их нашли и воспитали пастухи.

После гибели от молнии Салмонея Зевс отдал его красавицу дочь Тиро на воспитание Крефею, который женился на ней. У самого Крефея, основавшего славный город Иолк, от племянницы Тиро были сыновья Эсон, Амифаон и Ферет.

Когда Пелий и Нелей выросли, основатель Иолка Крефей умер, и власть должна была перейти к его старшему сыну Эсону, у которого к тому времени только, что родился сын Ясон («врачеватель», «целитель», которого вначале, говорят, назвали Диомедом) от Алкимеды, дочери Филака (по Аполлонию Родосскому – Миния) и Климены (Периклимены).

Поскольку Афамант являлся родным братом Крефея, то Фрикс и отец Ясона Эсон – двоюродные браться. Сам же Ясон – троюродный брат сыновей Фрикса, как это наглядно видно из схемы.

По смерти отчима своего Крефея возмужавший Пелий изгнал родного брата Нелея в Месению и, отняв престол у миролюбивого слабохарактерного и не вполне здорового Эсона, воцарился в Иолке. Пелию это было сделать не трудно – все-таки он был сыном самого Земледержца, могучего Колебателя земли Посейдона.

Дядя Ясона Пелий, которого возненавидела Гера

Гомер в «Одиссее» поет, что часто прекрасноланитная дочь Крефея Тиро приходила к журчащим струям речного бога Энипея. Образ и манеры, и речь, приняв его, Земледержец, земли Колебатель, в устье потока того, водовертью богатого, возлег с красавицей Крефеидой. Воды пурпурные их обступили горой и, нависнув сводом над ними, и бога и смертную женщину скрыли. Девушку в сон погрузив, развязал Энносигей ей девственный пояс. После того как свое вожделенье на ней утолил он, бог ее за руку взял, и по имени назвал, и молвил довольно:

– Радуйся, женщина, нашей любви! По прошествии года славных родишь ты детей, ибо ложе бессмертного бога быть не может бесплодным. А ты их лелей, воспитай и вскорми. А сейчас в дом свой воротись, но смотри, называть опасайся имя мое, чтоб сынов превосходных в радости ты родила, а не то средь позора погибнут! Пред тобой сам Посейдон, сотрясающий землю.

Так сказав, бог могучий погрузился в волнами кипевшее море и отбыл в свой дворец золотой.

До последних дней Тиро туго перевязывала пояс на пеплосе, чтобы скрыть от мужа (некоторые говорят, что тогда Тиро еще не вышла замуж за своего дядю и воспитателя Крефея) беременность. Перед родами Тиро отправилась в горы и там родила двух мальчиков и оставила их в горах на попечении пастухов или, как говорят некоторые, подкинула их пастухам. Вблизи оставленных близнецов проходили пастухи, гнавшие табун лошадей, и пегая кобылица задела копытом лицо одного из близнецов, на котором от этого осталось темное пятно. Пастух поднял и вырастил обоих мальчиков и того, который был с пятном, назвал Пелием (Черный), другого же Нелеем.

Когда Пелий и Нелей выросли, к ним явился Посейдон и рассказал им кто их отец и мать. Братья нашли свою мать, которая к этому времени жила с мачехой, притеснявшей и оскорблявшей уже не молодую падчерицу. Нелей пригрозил Сидеро расправой, а Пелий так и вообще попытался ее убить.

Испуганная мачеха бежала из дома и спряталась в храме Геры, воспользовавшись священным законом о неприкосновенности просящего бога о защите у его алтаря. Пеласгийская Гера, прославленная богиня всех фессалийцев, имела в Иолке свой храм. Сидеро была уверена, что там ее тронуть не посмеют, но Пелий нашел ее и убил прямо у алтаря царицы богов. Златотронная Гера была страшно оскорблена столь вопиющим святотатством и люто возненавидела Пелия.

После смерти царя Иолка Крефея Гера подослала к братьям богиню раздора Эриду, и Пелий и Нелей начали враждовать из-за наследования. Однако Посейдон помирил своих сыновей, и они вместе устроили Олимпийские игры.

Пелий после смерти отчима своего Крефея воцарился в Иолке, свергнув законного наследника престола Эсона, старшего сына Крефея. Он женился на дочери Бианта Анаксибии, которая родила ему четырех дочерей Алкестиду, Пейсидику, Пелопию и Гиппотою и сына Акаста.

Эсон относит новорожденного сына к Хирону

После того, как Пелий сверг своего старшего брата по матери Эсона с престола, тот поселился в скромном доме на самой окраине богатого города Иолка и жил там в полной нищете и безвестности. Эсон должен был царствовать в Иолке по праву и закону, но пасынок Крефея, Пелий, отчаянно восстал против своего сводного брата. Он получил в Дельфах оракул, согласно которому, к его смерти будет причастен потомок Эола. Поэтому он, набрав из разбойников, на все ради денег готовых, свиту, умертвил многих известных эолийцев, до которых смогли дотянуться его разбойничьи руки.

Диодор Сицилийский говорит, что после смерти Крефея Пелий и Нелей подняли бунт, желая получить царскую власть, и Пелий стал царем Иолка и прилегающих земель, а Нелей, взяв с собой Мелампода и Бианта, сыновей Амифаона и Аглаи, во главе ахейцев, фтиян и эолийцев, отправился в поход на Пелопоннес.

Брат Эсона Ферет вместе со своим младшим братом Амифаоном бежит из Иолка в Фессалию. Там братья закладывают город и называют его по имени Ферета Феры, и Ферет по праву старшинства становится там царём. Он женится на Переклемене, которая рожает ему троих детей, один из которых Адмет прославился на всю Элладу своей красотой, нежнейшей дружбой с Аполлоном и Гераклом, большими ценителями юношеской красы, а также своей преданной женой Алкестой, согласившейся вместо него умереть.

Эсона Пелий пощадил. Некоторые говорят, что он так поступил ради милой матери Тиро. Однако, другие уверены, что Пелий сохранил жизнь Эсону по воле непререкаемой Мойры Лахесис, которая давно соткала потомку Эола, сыну Эсона Ясону стать непосредственно причастным к смерти Пелия. Он заставил сводного брата на народном собрании отказаться от престола, якобы, из-за очень слабого здоровья и после этого стал держать его, по сути, как пленника (соседи должны были присматривать за ним и обо всем доносить), в добровольном заточении в хижине на окраине Иолка.

После всего случившегося Эсон боялся, что жестокий Пелий, обуреваемый жаждой власти, убьет его новорожденного сына, названного сначала Диомедом. Поэтому, чтобы сохранить только что родившегося сына, Алкимеда при соседях оплакала его как мертворожденного. Эсон сам распустил слух, будто его сын умер во время родов, и они с Алкимедой справили скромные поминки.

После поминок, когда совсем стемнело Эсон взял крохотное тельце сына и, запеленав его потеплее, без факела при свете одних тусклых звезд отнес в лесистое ущелье горы Пелион, на которой жил мудрый кентавр Хирон.

Согласно «Пифийским песням» Пиндара Ясон сам так потом говорил:

– Едва увидел я солнце, как по мертвом, воздвиг по мне скорбные похороны в дому своем, за плачем женщин в красных лоскутьях вверив меня тайно ночному пути, чтобы выкормил меня Хирон, сын Филиры и Крона.

Аполлодор же не знает о воспитании Ясона у кентавра Хирона. Он говорит, что сын Эсона и Полимеды после рождения стал жить в городе Иолке, где вырос и пристрастился к земледелию.

Мудрый кентавр

Аполлоний Родосский поет, что Крон, первый коронованный правитель богов, в то время как Зевс в Критской пещере лежал еще в колыбели, ложе с океанидой Филирой делил, от законной супруги Реи таясь, но Титанида все же сумела застать их в самый неподходящий момент. Крон умчался, тотчас облик приняв коня с размашистой гривой. Океанова дочь Филира в горах у пеласгов спряталась, там родив Хирона огромного, частью – бога, частью – коня, с родителем схожего сына.

В отличие от остальных кентавров, которых греки считали чудовищами за их буйную дикую силу и враждебное отношение к людям, Хирон был не только мудрым и добрым, но и бессмертным с рождения.

Некоторые говорят, что когда Океанида Филира увидела внешность своего ребенка, то, испугавшись, попросила Зевса превратить ее в липу.

Возмужавшего Хирона никто бы не назвал не только страшным, вызывающим трепет, но даже некрасивым. Молодой Хирон был не только очень силен, как всякий Титан, но и божественно красив: его мощное конское тело было темно львиного цвета с золотистым хвостом, а человеческий торс был мускулист и блестел смуглой бронзовой кожей. Его лицо с короткой золотистой бородой имело не характерные для кентавра правильные человеческие черты с чуть крупноватым носом, с классической греческой горбинкой и полными губами, а глаза лучились мягким бирюзовым светом.

Сам Хирон гордо именовал себя Древним Титаном, происходящим от самого Крона, который безраздельно царил в век золотой. Сын Филиры не считал себя очень мудрым и всю жизнь не только учил других, но и сам учился. У Афины он научился мудрости, у Аполлона – искусству врачевания и прорицания, у Артемиды – умению жить в дикой природе с дикими животными как с братьями, а у Гермеса –мирному сосуществованию со всеми, особенно с новыми олимпийскими богами и с их детьми от смертных женщин – полубогами (героями).

Зевс отвел молодому Хирону гору Пелион, и в прекрасной пещере, врезавшейся зубом в склон лесистый этой горы, он прожил почти всю свою жизнь. К нему, в эту пещеру пришла бессмертная нимфа Харикло, ставшая по воле Афины ниже пояса смертной лошадью. Сын двуприродный Филиры и Крона полюбил кентаврессу (полуженщину-полукобылицу) и быстро вернул ей радость жизни. Однажды, когда веселые и звонкоголосые они возвращались с охоты, неся на спинах оленьи туши, их встретила на лесной тропе Афина. Хирон считал ее своей племянницей и потому не преклонил колена, как это сделала перепуганная Харикло, которая не могла без содрогания вспоминать, как Паллада вырвала глазные яблоки ее сыну от пастуха Эвера Терисию за то, что он посмел смотреть, как она обнаженная в источнике окуналась.

– Как всем титанам тебе дано много дикой силы, но не достает мудрости. Я научу тебя…

Начала богиня, грозно поднимая свое огромное не подверженное тлену копье. Харикло вздрогнула, представив, как Афина научила скромности ее сына, вырвав ему оба глаза, и закричала, обнимая ноги Афины:

– Возьми вторую половину моего бессмертия, только не тронь Хирона!

Мудрая Афина не стала отвечать своей бывшей любимой спутнице и ударила копьем в землю, вывернув белый длинный тонкий корень какого-то растения.

– Вкуси от этого корня, дикий Титан.

Сказала Афина сыну Филиры, и тот, откусив послушно кусок, сказал, что корень очень сладок.

– Это один из корней познания. Он сладок, но плоды его горьки. Теперь вкуси и этого.

Сказала Афина, вывернув из земли наконечником острым копья толстый короткий корень черного цвета. Хирон попробовал и этот корень, сказав, что он очень горек.

– Это второй корень познания. Он горек, но плоды его сладки. Вкушай плоды познания, но не забывай про их корни, и ты станешь по-настоящему мудрым. А у тебя больше нет бессмертия.

Бросила Афина Харикло и, оттолкнувшись от земли копьем, вознеслась мощно в высокое небо, дающее жилище блаженным бессмертным.

Хирон задумчиво смотрел ей вслед, бирюзовые глаза и полные губы его больше не смеялись. С этого дня сыном Крона от прекрасной Филиры овладела безудержная жажда познания. Он стал пытливо вглядываться в каждое растение, каждую травинку, открывая в них целебные свойства. Он научился слушать природу и самого себя, развив в себе природную способность к прорицанию.

Способности целителя и оракула стали божественными после того, как Хирона обучил сам Аполлон, и после этого сам Дельфиец – Пеан назвал Хирона Мудрым. Самый известный в Ойкумене кентавр, по мнению многих, стал самым лучшим учителем Эллады, он учил и воспитывал всех самых знаменитых героев, исключая одного лишь Геракла, который был его другом, но не учеником.

Детство и юность Ясона у Хирона на Пелионе

Так самый известный в Ойкумене необычный кентавр, по мнению многих, стал лучшим воспитателем и учителем Эллады. У него учились дети Леды от Зевса Диоскуры Полидевк и Кастор, сын Аполлона и смертной Корониды Асклепий, дитя среброногой Фетиды и героя Пелея Ахилл и его возлюбленный друг Патрокл Менетид, сын Феба и музы Каллиопы Орфей, охотник Актеон, внук Аполлона и сын Аристея и много других не столь знаменитых героев.

Мудрый Хирон охотно взял новорожденного ребенка на вскармливание и воспитание. Он дал имя Ахиллу, которого сначала звали Пиррисий (Ледяной). Когда морская богиня Фетида, закаляя сына смертную плоть в часы полуночи в пламени огненном жгла неусыпно, огонь обжег ему губы. Сначала это было не очень заметно. Но когда Пиррисий немного подрос и обучался у Хирона, наблюдательный Кентавр это сразу подметил и назвал воспитанника Ахиллом (Безгубый).

Так же и Ясону имя дал мудрый Хирон, когда увидел, что мальчик не слишком любит оружие, как многие другие его воспитанники такие, как Ахилл или Кастор, не очень он полюбил и охоту, как, например, Актеон. Ясон же больше всего любил собирать травы и врачевать, и потому Филирид назвал его Ясоном, что означало «целитель», от слова ιάομαι – лечу, исцеляю.

Впрочем, другие говорят, что Ясоном осторожный Хирон назвал Диомеда еще до того, как тот научился целительству, тогда, когда узнал, что его жизни угрожает жестокий и коварный царь Иолка, и это имя у сына Эсона осталось навсегда.

Когда резвый, как все дети, Ясон проявлял неусидчивость и убегал от Учителя с криком: не надо меня воспитывать, тот ему говорил, как и многим другим своим воспитанникам с располагающей дружелюбной улыбкой:

– Воспитание есть украшение в счастье и прибежище в несчастье.

Сына Эсона можно назвать одним из самых воспитанных учеников мудрого Филирида. Он всегда очень уважительно относился к старшим, старался помогать даже не знакомым никогда ни на кого не только не кричал, но даже старался не повышать голос, советовался даже с теми, кто должен был ему подчиняться…

Проведя с мудрым кентавром почти 20 лет, Ясон научился, конечно, всему, что должен уметь молодой воин. Он умел не плохо биться и бороться с оружием и без него, хотя и не так, как Ахилл или Полидевк, и управлять конями, но, разумеется, не так, как Кастор. Конечно, Хирон учил Ясона и искусству охоты, и юноша умел пользоваться тенетами и копьем в охоте на диких зверей, но уступал и знаменитому сыну Деиона Кефалу, и сыну Аристея и внуку Аполлона Актеону, который хвастливо говорил, что превосходит, как охотник, саму Артемиду, за что и был ею очень жестоко наказан.

Некоторые говорят, что голубоглазый русоволосый юноша Ясон силой и доблестью особенно не выделялся, но был божественно красив как девушка в первом цвету. Это первыми поняли жившие на горе Пелион нимфы гор ореады, с которыми тринадцатилетний Ясон впервые познал сладкую негу любви и пьянящую радость объятий.

Впрочем, другие говорят, что в 20 лет Ясон был сильнее многих своих сверстников и храбр почти, как Ахилл.

Хирон рассказывает Ясону о прорицаниях

«Дикое чудо с дружелюбной улыбкой», как мудрого кентавра называл Пиндар, научил Ясона не только всему, что должен уметь охотник и воин и, конечно, целительству, но и основам мудрости, что было не трудно, ибо мальчик, в отличие от многих других его учеников, был не по годам серьезен и усидчив и потому податлив в воспитании. Кентавр искренно радовался, глядя на серьезного русокудрого юношу с честными голубыми глазами.

Зная о том, что Хирон искусен в прорицании, Ясон часто пытался разузнать у него о переломных моментах в своей жизни, чтобы их избежать, если они не благоприятны, или, если это невозможно, то, хотя бы, к ним подготовиться. Однако мудрый Хирон ему всегда говорил:

– Многие хотят знать, где им придется упасть, чтобы соломки там подстелить. Но надо не падать бояться, а уметь после падения подниматься. Только недалекие люди желают знать, что с ними будет. Ведь это ужасно знать, что тебя ожидает что-то страшное и не суметь это предотвратить. То, что соткала непререкаемая ткачиха Лахесис предотвратить невозможно. Я тебе уже рассказывал немного о знаменитом рокоборце фиванском царе Эдипе, сыне Лаия и Иокасты. Он узнал от оракула, что убьет отца и женится на матери. Лаий тоже знал это предсказание и потому постарался избавиться навсегда от новорожденного сына, приказав бросить его в диких горах. В результате этого Эдип попал в семью другого царя и, узнав оракул, бежал из приемной семьи Полиба и Перибеи, которых он считал родными родителями. И Лай, и Эдип впали в гамартию – роковую ошибку. Эти ошибки и обеспечили выполнение всего, что старая лишь обликом мощная Мойра наткала. Если бы Лаий или Эдип не знали роковых предсказаний, то, возможно, ничего бы и не случилось или произошло бы иначе. Впрочем, лучше не гадать про Эдипа и не знать своего оракула, хотя удержаться от этого почти невозможно. Даже мне! Получить оракул о самом себе, даже искусному прорицателю очень не просто. Однажды я, как Пифия Феба, надышался испарений над расщелиной на Парнасе, лавра душистого нажевался, да и вина искрометного выпил немного. Вдохновение меня посетило, и я увидел, как бы с высокого неба лежащем внизу себя: что, будучи бессмертным, тем не менее, я мучительно умираю от какой-то неизвестной неизлечимой болезни. Это было мне не понятно – ведь бессмертные не знают смертельных болезней. Конечно, я пытался много раз узнать, что это за болезнь, ведущая к смерти, такая, и как я, бессметный Титан, заболел, но не смог. Тот, кто учится мудрости – вначале рьяно нападает на все, а тот, кто стал мудрым – все стоически переносит. Поэтому я перестал пытаться подглядывать в свое будущее – пусть случится все, что мне предначертано. Я все перенесу. И тебе не советую пытаться узнавать, что тебя ждет.

Однако, незадолго до расставания, когда Хирон и Ясон как-то выпили немало вина медосладкого, воспитанник сделал простодушное лицо и, похлопав длинными, как у девы, ресницами, сказал:

– И почему тебя многие считают искусным в прорицания? Я почти за 20 лет, проведенных на Пелионе, не слышал от тебя ни одного, по крайней мере такого, чтобы запомнился и сбылся…

Дикое чудо с дружелюбной улыбкой заржало и изрекло:

– Юноша, с такими честными голубыми глазами! Ты думаешь, что можешь меня подстрекать так, что я, выпив вина, не догадаюсь об этом? Я вижу прекрасно, что ты хочешь что-нибудь важное о своей будущей жизни узнать. Что ж, ты уже взрослый, и я тебе кое-что скажу, что давно уже ведаю, но не потому, что ты меня своим вопросом задел. Знай же: в самом расцвете лет тебя постигнет ужасное несчастье, которое падет на тебя неожиданно, словно снег на голову летним днем, но, благодаря воспитанию, ты с огромным трудом, но все преодолеешь и, дожив до дряхлой старости, умрешь. Не могу только сказать как именно: толи по собственной воле, толи из-за несчастного случая

Чего только не говорил Эсонид, как ни умолял Хирона сказать, что за ужасное несчастье посередине жизни его ожидает, но кентавр, не понятно как-то улыбаясь, повторял только «не знаю», хотя Ясон видел, что он знает.

Ясон узнает о своих родителях

Когда Ясону исполнилось 20 лет, мудрый Филирид сказал ему с грустной улыбкой:

– О Ясон, воспитанник мой, ставший взрослым! Сколько раз ты спрашивал у меня: Кто ты такой? Родители твои кто? Откуда ты родом и почему ты находишься здесь, у меня? И я тебе, пока ты был мальчиком и подростком, всегда отвечал, что надо подождать и настанет день, когда все от меня ты узнаешь. И вот этот день, которого ты давно ожидал, настал. Сейчас ты все, изреченное мною поймешь, как должно, и потом сам решишь, что тебе дальше делать.

Дикое чудо с дружелюбной улыбкой, частью бог, частью конь, прилег на мягком мху своей мощною конскою частью, зная, что разговор предстоит не короткий. Ясон, хлопая ресницами гнутыми, как он всегда делал, когда испытывал сильное душевное волнение, а иногда – просто, испытывая неудобство, присел напротив него, и Хирон начал неторопливо вещать:

– Не так далеко отсюда, в глубине Пагассийского залива стоит славный своими хоровыми площадками город Иолк, основанный Крефеем, сыном Эола и Энареты. Прекраснокудрая супруга Тиро подарила Крефею трех сыновей: Эсона, Амифаона и Ферета. С красавицей Тиро возлег любвеобильный Колебатель земли Посейдон, и, поскольку семя такого могучего бога не бывает бесплодным, она родила от него Пелия и Нелея. После смерти Крефея царская власть досталась не старшему сыну Эсону, а его единоутробному брату Пелию. Некоторые говорят, что Пелий силой захватил иолкский престол. Другие говорят, что он устроил бунт среди граждан, и мягкосердечный Эсон добровольно уступил ему власть, стремясь избежать кровопролития. Братья Эсона

Ферет и Амифаон бежали из Иолка в Фессалию и там основали город по имени Ферета Феры. Сам же Эсон остался жить на окраине Иолка в убогом домишке, как нищий иль даже, правильнее, как пленник, ибо осторожный Пелий приказал соседям следить за ним и докладывать ему о всем, что происходит в доме Эсона. Поэтому, когда добродетельная супруга Эсона Алкимеда, дочь Филака и Климены, была беременной, она всячески от всех, и в первую очередь от соседей, это скрывала, чтобы они не доложили об ожидаемом ребенке злокозненному Пелию. Однако все тайное рано или поздно становится явным, и некоторые из соседей догадывались о беременности Алкимеды, а во время родов удостоверились в этом. Тогда несчастные родители новорожденного мальчика, названного Диомедом, решились на обман. Эсон объявил, что ребенок родился мертвым и устроил поминки. Потом он вынес на двор наглухо завернутого в окровавленное покрывало небольшого зарезанного поросенка и при нескольких соседях осторожно положил его в свежевырытую глубокую яму и с непритворными слезами на глазах закопал.

Хирон внимательно посмотрел на русокудрого юношу с честными голубыми глазами и, удовлетворенный его видом, спросил:

– Вижу, что тебе уже все ясно, и ты знаешь, что тебе дальше следует делать?

– Конечно, ведь этого Диомеда, которого несчастные родители принесли ночью на гору Пелион, именно ты назвал Ясоном. Ты научил меня всему, что должен знать и уметь доблестный воин и хороший охотник, а также целительству, давшему мне имя, ибо в нем я больше всего преуспел. Но самое главное – ты меня не только учил, но и воспитывал, за, что я тебе буду всегда благодарен!

Сын Эсона жарко обнял человеческий торс Филирида и прижался щекой к его аккуратно подстриженной светло-золотистой бородке.

– Теперь я знаю, что дальше я должен делать! Я пойду в Иолк и восстановлю справедливость, вернув своему добропорядочному отцу царство, а Пелия…

– Не горячись дорогой! Разве я тебя не учил, что молодость легко в заблужденья впадает: неосмотрителен ум молодой, не далек рассудок незрелый. Пелий – царь, питомец Зевеса, у него хорошо обученная вооруженная охрана, да и для народа – ты чужеземец, взявшийся неизвестно откуда. Даже мой друг, великий Геракл, слава и гордость Эллады, и тот вынужден был 12 лет служить микенскому царю Эврисфею. Так, что запомни: любимой всеми справедливости добиваться совсем не просто, ведь мир вокруг существует не для тебя, а сам по своим законам, сотворенным жутколикой Ананкой. И необдуманными действиями ты можешь навредить не только себе, но и своим милым родителям Эсону и Алкимеде. Будь же готов к длительному пути к своей цели, на котором возможны и перемирия, и отступления, и применение военной хитрости и не только по отношению к Пелию. Даже моему великому другу Гераклу, одетому богами в необорную силу, случалось и неприкосновенных послов убивать из засады.

Хирон перед расставанием дарит Ясону глобус

Было видно, что мудрый кентавр не напрасно сеял в душе Ясона семена разумного отношения к жизни. В голубых глазах Эсонида светилось полное понимание и готовность бороться за свое счастье.

Ярый только с виду кентавр бережно взял голову Ясона двумя руками и долго смотрел в его глаза изучающим взглядом. Наконец, Хирон поднялся на ноги и достал из – под травянистой подстилки какой-то раскрашенный шар, диаметром чуть меньше локтя.

– Этот шар, изготовленный из глины, обожженный и раскрашенный, я назвал глобусом, т.е. сферой. Видишь голубую поверхность? – это моря, омывающие сушу коричневого (это горы) и зеленого (это леса и долины) цвета. Вокруг же материка и морей течет мировая река Океан, она тоже синего цвета.

Дикое чудо с лучезарной улыбкой вдруг, как ребенок, хихикнуло и хвастливо сказало:

– Смешно наблюдать, как многие ученые люди уже начертили разные карты земли, хотя никто из них даже не может правильно изобразить очертания земли. Они изображают мировую реку Океан, обтекающую вокруг землю, которая кругла, словно вычерчена циркулем. И Азию они считают по величине равной Европе. Я же предполагаю, что вся земля очень велика, а все моря и Океан еще больше, мы же знаем только небольшую часть Ойкумену, от Фасиса до Геракловых столбов, на севере Фракия, на юге – Ливия и огромное множество островов, расположившихся как лягушки на огромном болоте.

Хирон вдруг подмигнув своему, ставшему почти мужем, воспитаннику и ученику и с лукавой усмешкой продолжил:

– Хоть ты и пытался не однажды с видом простодушным, хлопая часто ресницами своими длиннющими, хитро меня подстрекнуть, чтобы выведать свое будущее, но ты знаешь прекрасно, что я на самом деле прорицатель искусный. Поэтому специально я изготовил этот глобус именно для тебя, ибо тебе предстоит длительное и опасное путешествие на многовесельном корабле с несколькими парусами в неизведанную эллинами страну. Этот первый на земле и потому, конечно, далекий от совершенства глобус очень тебе пригодится. Береги его, как драгоценность, во время плаванья, а лучше постарайся запомнить все, что я на нем красками начертал, ведь можешь по независимым от тебя обстоятельствам ты лишиться его.

Ясон трясущимися руками бережно взял глобус и стал внимательно его изучать, задавая много вопросов Хирону, на которые тот отвечал с удовольствием, смешанным с грустью.

Когда русокудрый ученик вполне удовлетворил свое любопытство, ярый только с виду кентавр посмотрел в высокое бездонное небо, потом в сторону бескрайнего моря, тяжко вздохнул и сказал воспитаннику:

– Тебе пора собираться. Пройдет совсем немного времени, и я уже с новым учеником на берегу буду провожать большой дивный корабль, на котором ты вместе с лучшими героями нашей любимой Эллады, среди которых большинство будут моими учениками и воспитанниками, уплывешь в неизвестную и потому очень опасную даль.

Пелий посылает Ясона за золотым руном

Помощь Ясона старушке на переправе

Некоторые говорят, что однажды Гера решила испытать нравы людей, для смерти рожденных, на берегу Эвена, быстрой горной реки, текущей с лесистых склонов Пелиона. В облике нищей старухи богиня богинь беспомощно сидела, прося перенести ее на другой берег, но редкие прохожие не соглашались. Очень легко для богов, владеющих небом широким, принять смертного облик любой. В образах всяких нередко вечные боги по городам нашим бродят, различнейший вид принимая, и наблюдают и гордость людей, смерти причастных, и их справедливость.

Другие говорят, что когда царица богов была ранена Гераклом под Пилосом в правую грудь пернатой стрелой, то из-за раны не смогла сразу вознестись на многоснежные выси Олимпа. Это случилось после того, как Геракл пришел к изгнанному Пелием брату Нелею, чтобы тот очистил его от убийства Ифита, но царь Пилоса даже не принял его, так как был гостеприимцем Эврита, отца Ифита. Когда Геракл напал на Пилос, чтобы отомстить Нелею, то тому решила помочь ревнивая Гера, все еще не потерявшая надежду погубить Геракла. Гераклу пришлось биться сначала с могучим Колебателем земли Посейдоном, а потом еще и с богом кровавой войны щитодробителем Аресом. Разгоряченный битвой с могучими олимпийскими богами, сын Зевса и Алкмены опять ранил Геру в правую грудь, в тоже место, куда он попал, когда она защищала трехголового великана Гериона, накрывая его темной тучей. Лютая боль безотрадная Геру богиню стала терзать, и она решила отдохнуть прежде, чем вознестись на Олимп, где над ней могли насмехаться улыбколюбивая Афродита или язвительная Афина.

Гера увидела красивого ликом, высокого стройного русоволосого юношу, у которого были в меру широкие плечи и тонкая, как у девушки талия. Было видно, что юный герой очень спешит потому, что чистое лицо его, со светло – синими, как лазурь глазами, было от быстрой ходьбы крупными каплями пота покрыто. Гера с удовольствием отметила, что Ясон совсем не похож на кряжистого Геракла, который как бык пятилетний сплошь был покрыт буграми мышц, и которого она с самого рождения люто ненавидела.

Увидев старушку, сидевшую на берегу реки, юноша нерешительно остановился и поморщился, как бы раздумывая, сколько он потеряет времени, если поможет ей перейти на другой берег. Мудрый Хирон всегда учил Ясона уважать старших, в том числе и незнакомых, ибо это проявление справедливости и благочестия. Ясон же мысленно еще обычно добавлял, что никогда не знаешь, кто тебе может пригодиться в будущем.

Встретившись с умными, все понимающими глазами волоокой супруги Зевеса, юный Ясон смутился, застыдившись своих колебаний и захлопал своими гнутыми, как у Киприды, ресницами. Он остановился, поправил на плече сумку с подаренным ему Хироном глобусом и, перебросив на другой берег два легких копья, ласково спросил:

– Возрадуйся бабушка! Что же ты тут делаешь одна, вдали от людских поселений? Тебе помочь перебраться на другой берег?

– Возрадуйся юный герой!

Ответила Гера старческим голосом. Ей очень понравился этот встреченный юноша, и она вдруг вспомнила юного элидского царя, знаменитого красавца Эндимона. Зевс, тоже не чуждый ревности, призвав сразу и Гипноса, и Морфея, приказал богам сна погрузить сына Аэфлия и Калики в долгий сон за то, что не только он влюбился в Геру, но и он понравился ей. Эндимон был такой красавец, что в него спящего влюбилась Селена.

– Я не смею утруждать тебя, милый юноша, ведь вижу, что ты очень спешишь, но я так удручена старостью дряхлой, что не знаю, как перебраться на другой берег, ведь поток этот горный, хоть здесь неглубокий, но очень бурный. Если бы ты помог мне, то я бы вечно молилась, чтобы благие боги дали тебе то, что твое благочестивое сердце желает!..

Продолжила царица Олимпа помолодевшим голосом, ведь и самые добродетельные из женщин получают платоническое удовольствие от общения с юношами, тем более очень красивыми.

Ясон, еще раз поправив висящую на плече сумку с драгоценным глобусом, бережно подхватил на стильные руки высохшее тело старушки и вошел в воду, осторожно ступая по каменистому дну.

Некоторые говорят, что высохшая от времени старушка была легка, как бесплотная тень, другие же, наоборот, говорят, что она была очень тяжелая – все-таки великая олимпийская богиня, и потому Ясон чуть не выронил ее и потерял одну из сандалий.

Гера прижалась к молодому телу героя и вспомнила, как давно не обнимал ее Зевс. От Ясона веяло такой юношеской чистотой и свежестью, что Гера забыла даже о своей ране. И тут вдруг Ясон сердито вскрикнул, почувствовав, как стремительный Эвен сорвал с его левой ноги плохо привязанную в спешке сандалию и увлек в свои бурные воды. Однако лишь мгновение сокрушался Ясон и потом, беззаботно присвистнув сквозь зубы, он завершил свой нетрудный путь через реку в одной сандалии.

– Боги воздадут тебе за благочестие.

Благодарно сказала Гера, когда Ясон все так же бережно опустил ее на сухую землю.

Будущее показало, что златотронная Гера умела быть не только мстительной и злокозненной, каковой небезосновательно считала ее Молва вездесущая, но и бескорыстной, и благодарной.

Некоторые говорят, что белокурая богиня в будущем немало помогала русоволосому Ясону не только из одной благодарности, за то, что он помог дряхлой старушке перебраться на другой берег, но потому, что слегка влюбилась в него, как женщина. Даже, если это и так, то любовь добродетельной супруги Зевеса была совершенно возвышенной.

Другие историю о встрече Ясона с Герой рассказывают иначе: к Пелию шел Эсонид, потому что услышал о пире. Пелий пир посвящал чернокудрому Колебателю земли Посейдону и прочим бессмертным, но среди всех богинь он по воле богини случая Тюхе пренебрег Пеласгийскою Герой, совсем не принеся ей жертв. Гера, прославленная богиня всех фессалийцев, имела в Иолке, хоровыми площадками славном, свой храм. Поступок Пелия был не только нечестивым и дерзким, но и святотатственным. Поэтому Гера, невзлюбившая Пелия за то, что он заколол свою мачеху Сидеро у самых алтарей ее храма и при этом всячески ее оскорблял, возненавидела его особенно люто и в будущем много помогала Ясону, который тоже Пелия старался погубить.

Появление в Иолке человека в одной сандалии

Согласно «Мифам» Гигина, Пелию, сыну Крефея и Тиро, было предсказано:

– В тот день, когда ты будешь совершать священнодействие Посейдону, в Иолке появится некий монокрепид (человек, обутый только на одну ногу), который будет причастен к твоей насильственной смерти, начинается отсчет дней, отмеренных тебе Мойрой; количество этих дней будет зависеть от тебя самого.

Сладкоголосый Пиндар в «Пифийских одах» поет, что эта леденящая весть надолго сошла в его плотную душу от Пупа матери-Земли, где густые леса. С тех пор царь, несправедливо захвативший Иолкский престол, все время был на страже против человека, обутого на одну ногу, который сойдет от горных урочищ к приметной земле знаменитого Иолка, будь он свой, будь он чужой.

Пиндар так же поет, что время приспело: пришел страшный, с двумя копьями в руке, с двумя одеждами на теле: здешняя, магнетская, в рост его дивным членам, и барсова шкура – сверху, от дрожи дождей.

Когда Пелию доложили, о появлении в Иолке странного чужеземца с двумя копьями и с мешком, вместо лука на плече, он сначала не обратил внимания на его появление. Чужестранец был очень молод, с нестрижеными русыми кудрями, растекавшимися золотом с медным отливом по широким плечам, прикрыт пятнистой шкурой барса, в одной руке его была сумка, а другой он поддерживал два копья на широком плече.

Юноша, между тем, ликом молодому богу подобный, прямо шел и твердо встал посреди главной городской площади, на которой всегда толпился народ. Никто не знал его, но многие, особенно, женщины говорили, веселясь и любуясь красавцем – юнцом с длинными гнутыми, как у Киприды, ресницами, из которых задорно сверкали голубые глаза:

– Не сам ли это Аполлон к нам вдруг явился? Не с колесницы ли пышноколесной сошел златокудрый супруг милоулыбчивой Афродиты?

Однако, когда правитель Иолка узнал, что юноша странен еще и тем, что у него была только одна сандалия на правой ноге, он побледнел от испуга, вспомнив старый оракул. Пелий не сумел бы захватить власть в Иолке у законного наследника Эсона, если бы не старался всегда быть хозяином своей судьбы. Усилием воли царь поборол страх и, смело отправился на встречу с Ясоном на царской, украшенной медью и золотом колеснице.

Приехав на центральную площадь, Пелий вышел и остановился невдалеке от разношерстной толпы. Он приказал вознице, своему глашатаю, позвать чужестранца, обутого на одну ногу. Когда юноша в шкуре барса явился, Пелий сначала хотел встретить неизвестного монокретида, как царь, доброжелательный, но строгий, однако в последний момент передумал. Сложив сзади руки и подняв подбородок, он нарочито бодрым и радушным голосом возгласил:

– Возрадуйся странник! Пред тобой знатный гражданин славного города Иолка. Скажи нам кто ты? Из какой ты земли прибыл к нам, чужестранец? И какая из земнородных жен извела тебя из белого чрева?

Тут голос царя стал повелительно строгим, и он изрек:

– Только не пятнай себя мерзкой ложью: назови свой род и скажи искренно, что тебе надо в славном городе Иолке? Людям правду сам Зевс даровал – высочайшее на земле благо. Кто правдиво с людьми разговаривает – счастье тому посылает Кронид.

Кто ж с намереньем лжет и неправо клянется, тот, справедливость разя, прежде других самого себя ранит жестоко.

Ничуть не смутившись, Ясон окатил царя небесной голубизной своих честных глаз и со спокойным ответил достоинством:

– Я учен и воспитан многомудрым Хироном, а иду из пещеры, что зубом вгрызлась в гору Пелиона от супруги кентавра Харикло и его дочери Гиппы, которые вскормили меня. За двадцать прожитых лет никого никогда не обидел я неподобающим словом, ни злобным, ни лживым и, тем более – делом. Я пришел в ваш край принять недолжно правимый удел моего отца, ибо дошло до меня, что беззаконный ваш царь Пелий силою обездолил правовластного родителя моего сына Крефея Ясона. И мой мягкосердечный родитель, страшась необузданного царя, едва увидел я солнце, как по мертвому, воздвиг по мне скорбные похороны в дому своем. За плачем женщин в красных лоскутьях вверил родитель меня тайно ночному пути, чтобы выкормил меня Хирон, сын Крона, от которого дано мне имя – Ясон, ибо в целительстве я более всего преуспел.

Ясон посмотрел на толпящихся вокруг иолкцев честными своими глазами и голосом звонким сказал:

– Теперь настал срок восстановить справедливость и закон, вернув моему отцу царство, ведь только он, как старший сын основателя Иолка Крефея, его законный наследник!

Знаменательный разговор Ясона с Пелием

Было видно, что Пелий не сразу решил, как вести себя с неожиданно объявившимся сыном Эсона. Он покровительственно улыбнулся, поглядев сначала на Ясона, а потом на своих граждан и сказал, почесывая большое темное пятно на щеке:

– Юность безумная общее зло не только на себя навлекает – на многих! Не все в жизни так просто и однозначно. Твой благородный родитель вместе с женою счастливо живет на окраине Иолка. Боги не дали Эсону здоровья, и он сам отказался от тяжкого бремени власти, попросив меня, своего единоутробного брата, сына Колебателя земли Посейдона, заменить его на престоле.

Пелий, приняв самый дружелюбный вид, на который был только способен, посмотрел на Ясона и с веселой усмешкой, искаженной пятном, сказал, обращаясь больше к народу:

– Я и есть тот необузданный и какой там еще ты сказал…беззаконный, жестокий и вообще нехороший царь.

Некоторые в толпе засмеялись. Юноша же посмотрел безбоязненно и серьезно в глаза царю своими честными синими глазами, и было видно, что он знает свою силу и верит в правду и справедливость.

Уже очень опытный в отношениях с людьми, Пелий отметил юношескую простоту и доверчивость Ясона и потому серьезно и подчеркнуто доброжелательно сказал:

– А я и не знал, из-за скрытности брата Эсона, что у меня есть такой замечательный племянник. Всюду старшему сыну Крефея мерещатся заговоры и бунты; потому-то он и престол мне уступил, что не мог сидеть на троне спокойно.

Обращаясь к сильно увеличившейся толпе горожан, Пелий закричал громко, чтоб слышали и самые отдаленные:

– Внемлите мне, граждане нашего славного Иолка! Я рад, что, наконец, смогу передать бремя царской власти в честные и надежные руки этого юного чужеземца. Вот только не знаю – будет ли его отец, мой добрый брат Эсон, с детства очень слабый здоровьем, этим доволен? Ведь не просто так он его отправил жить к человеко-коню? Жители Иолка, вы хотите, чтобы уже завтра вами правил этот юноша в барсовой шкуре, обутый на одну ногу?

Горожане дружно стали кричать, что даже, если Ясон – действительно сын Эсона, его надо скачала получше узнать. Пока же он неизвестный никому чужеземец, и они просят Пелия продолжать ими править. Один из царских глашатаев зычно крикнул:

– Ты Пелий, средь смертных царей наиболее царствен, властвуешь над множеством окрест живущих людей в славном хоровыми площадками Иолке, скипетр от Зевса имеешь, и царствуешь справедливо и мощно! Не желаем мы пока никакого другого царя! Тем более – какого-то незнакомого чужеземца!

Царь поднял обе руки, призывая людей к тишине и спокойствию и удовлетворенно изрек:

– Успокойте растревоженные ваши сердца, милые иолкцы! Вот так и брат Эсон меня 20 лет назад уговаривал. Никуда я пока не уйду и вас не брошу. А племянника во дворце радушно приму и пышные пиры в его честь каждый день устраивать буду. Пусть осмотрится, и не только на пирах, но и на советах, и на народных собраниях покажет себя, чтоб мы все знали, чего от него ожидать, если он станет в Иолке царем.

Пелий повернулся к Ясону и уже совсем уверенно провещал:

– Ты устал с дороги, племянник, ноги все в пыли, сандалию одну потерял. Идем во дворец, ведь он больше твой, нежели мой. Там омоешься в гладкоотесанной ванне, а после рабыни натрут твое уставшее тело благовонными маслами. Потом мы устроим пир, где обделенных не будет, а завтра уж поговорим обо всем.

Пир в честь Ясона

С плеч своих, сняв шкуру снежного барса и сложив ее на резную скамейку, Ясон прошел в прекрасно отесанную ванну с холодной и горячей водою. Там его чисто вымыли две младые невольницы и потом маслом, блестящим ему все тело натерли. После девы надели на юношу шерстяной плащ и новый хитон из тонкого льна.

Ради появившегося племянника быка пятилетнего царь Иолка в жертву приказал зарезать владыке Крониду, из всех богов наивысшему. Толстую кожу иолкские юноши быстро содрали с быка круторогого, всю тушу на крупные куски разрубили. Тучные бедра сожгли на костре из сухих и безлиственных сучьев, потроха проткнули и стали держать над пылавшим Гефестом, щедро багряным вином окропляя. Следом за тем, как бедра сожгли и отведали потрохов жертвы, свежего мяса небольшие куски, божественной солью посыпав, вертелами проткнули и сжарили их на красных углях осторожно после того, как дрова догорели и желтое пламя погасло.

Закончив работу, дымящееся жаром мясо быстро в зал для пиров понесли, где на гладких столах уже были расставлены корзинки с разными видами хлеба, сыра и с фруктами. Отроки вливали искрометные напитки в кратеры до самого края.

Слуги обнесли всех собравшихся на пир кувшинами с рукомойной водою. Пред Ясоном же красивая юная служанка поставила самый прекрасный кувшин золотой в тазе серебряном для умывания.

Кубком приветствуя собравшихся пировать, так обратился к ним Пелий:

– Пищи нашей простой, но предложенной от чистого сердца, прошу вас, вкусите гости на этой скромной пирушке и радуйтесь! После ж того, как голод насытите вы, и жажду медосладким вином утолите, мы моего племянника Ясона расспросим, как он жил у Хирона. Посмотрите, в нем не погибла материнская наша порода: не Тиро, а матерь худая таких бы, как он, не родила.

Все пировали, и не было в этом равном пиру обделенных. Эсонида особо вкуснейшей и почетнейшей бычачьей жирной хребетною частью Пелий, иолкский владыка почтил. На этой совсем не скромной пирушке Пелий угостил Ясона казавшимся таким сладким темным хиосским вином. Юноша у Хирона несколько раз только попробовал сильно разведенное водой вино. В тот раз, совершив обильные возлияния сначала богам, а потом и в собственный рот, он опьянел и уже не чувствовал такой ненависти к дяде, которая билась в его сердце пока он шел в Иолк по пелионскому склону. Кравчие черпали щедро вино и кубки по залу носили. Пили и ели все, и шумно вразброд меж собою болтали, особенно молодые. Юность ведет себя так, когда на пирах выпивает. Радостно все веселятся, но нет своеволию места.

После ж того, как потребность питья и еды все утолили, новым желаньем зажглись сердца всех пирующих: захотелось музыки, песен и плясок – услады прекраснейшей всякого пира. Всем хотелось видеть плясунов и плясуний, которые точно Хариты, обитающие на Геликоне, стройными ногами ступая, обходят в божественном хороводе жертвенник Зевса и фиалково-темный источник. Нежное тело свое искупав в роднике Иппокрене, возбуждающем поэтический дар, они хоровод заводили, дивный для глаза, прелестный, и обнаженные ноги их в пляске грациозно мелькали.

Пелий, потирая пятно на щеке, приказал глашатаю сказать во всеуслышанье, чтоб все вели себя тише, а приглашенного аэда (певец) к нему велел сейчас же позвать:

– Налейте-ка мальчики полные кубки и чаши, но уж в последний раз. Мы разумные иолкцы, не скифы и, как варвары пить не будем. Нет! Утолив голод и жажду, следует не пить, а петь или слушать, или беседовать мило. Пусть же теперь божественный наш аэд дивные песни нам попоет.

Как только певец занял свое почетное место рядом с царем, так сразу уважительно царь к нему обратился.

– Возрадуйся, друг мой любезный! Не зря говорят, что живущие на священном Парнасе Музы, мысли богатство и вдохновение поэту даруют и любят его: как прекрасен из уст его льющийся голос! Если горе душою овладеет, если кто сохнет, печалью терзаясь, стоит ему лишь песню услышать служителя Муз, песнопевца, о славных подвигах древних людей, о блаженных богах олимпийских, и тут же забывает он о горе своем; о тяжких заботах больше не помнит: совсем он от дара богинь изменяется. Ты знаешь так много песен, восхищающих душу. Спой же нам песню, по своему выбору, но обязательно про овеянных славой героев – детей и потомков бессмертных богов и жен, рожденных для смерти. Радуйтесь, славные дочери Зевса, даруй нам певец прекрасную песню!

И вот запел под кифару иолкский аэд, ведущий свой род от влекущих скиталицу – душу к священному свету Муз Пиерид и от вождя их бессменного Аполлона, а все остальные с уважением его слушали молча.

Аэд был давно на постоянной службе у царя Пелия и знал, что ему сейчас петь. Он пел о муже сокрушительной силы, прославленном истребителе чудовищ Геракле, герое, увенчанном за великие подвиги немеркнущей в веках славой.

Царственный отпрыск Тиро и Посейдона все время незаметно наблюдал за племянником. Видя, как преобразился раскрасневшийся Эсонид, Пелий опять, не замечая этого, долго тер темное пятно на лице, оставшееся на всю жизнь от лошадиного копыта.

Пелий думает, как извести Ясона

После пышного пира все дружно спать уклонились, чтобы сладкими сна безмятежного насладиться дарами. Явился Гипнос и к Пелию, но даже с помощью своего усыпляющего жезла, алого мака и полного рога со снотворными соками долго не мог его усыпить. В отличие от большинства мрачных детей черной Нюкты Гипнос обычно спокоен, тих и благосклонен не только к бессмертным богам, но и к бессильному, жалкому роду людей, для смерти рожденных. Ночного времени благостный Усладитель, в раздумье огладил свое черное одеяние с тусклыми серебряными звёздочками, поправил на голове венец из алых цветов мака и на сумеречных крыльях улетел обратно в свое сумрачное жилище в пещере на Киммерийской земле, расположенной на краю мира, на самом севере Ойкумены, куда не попадают лучи яркого солнца.

Когда Гипнос от Пелия улетел, царь, чтобы только заснуть, пытался некоторое время думать о боге сна и тихо, очень медленно себе шептал:

– В царстве Гипноса не слышно птичьего крика, там нет и собак, лаем тишину нарушавших. Там ни скотина, ни зверь, ни звука не могут издать, людских там нет разговоров. Звенящая тишина там царит, как в моей спальне. Там на прекрасной кровати из кипариса на эбеновых ножках с пуховым и сумрачным ложем почивает сам Гипнос. И, окружив главное сна божество, все три Онира сонно лежат и сновиденья, которых столько, сколько колосьев на ниве, листьев в лесу иль в пустыне песка…но ни одно из них не хочет меня посетить.

Пелий оставил все попытки заснуть и стал думать, о том, что ему не давало покоя – что делать с новоявленным племянником, и он тихо беседовал с милым сердцем:

– Я горжусь своим умением решать самые трудные задачи и находить выход из кажущихся безвыходными ситуаций. Но тут я в большом затруднении. Конечно, можно подстроить такой несчастный случай, чтобы Ясон погиб… На пиру я увидел, что пить он не умеет и можно его сильно напоить неразведенным вином, а потом откуда-нибудь столкнуть, например, с крыши на твердую землю или из лодки в зыбкую воду. Но случай слеп, с упорством диким тешит свой жестокий нрав: то одному дарует удачу благосклонно, то – другому. Один, особенно пьяный, может, со скалы упав на камни, отделаться одними синяками, а другой на ровном месте поскользнётся и что-нибудь себе сломает. И потом его два дяди Ферет и Амифаон… как не вовремя они здесь сейчас появились… дерзкие, они мне посмели намекнуть, чтоб я Ясону власть передал в Иолке в течение года. С тем, что Эсон не претендует на престол, они вроде смирились, а вот вновь обретенного племянника хотят видеть царем.

Уже под утро, не сомкнувший глаз Пелий вспомнил рассказ какого-то чужеземца о золотом руне, дающем благоденствие стране и людям той страны, где находится это руно. Обросшая сказочными подробностями легенда гласила, что на золотом баране Крие отправился в лежащую на краю света таинственную Колхиду Фрикс, сын Афаманта от Тучи – Нефелы.

Царь вскочил с постели и возбужденно заметался взад и вперед по своей спальне, разбудив супругу свою Анаксибию, дочь Бианта, такой громкой речью:

– Конечно! Конечно! Нужно нашего дорогого племянничка отправить в солнечную Колхиду. И сделать мне это будет не трудно, ведь видно, как он к немеркнущей славе стремится. Если же Ясон отправится за золотым руном на край света, то вряд ли вернется, ведь, говорят, там очень не любят всех чужестранцев. И потом до этой Колхиды еще надо добраться, ведь нет для него второго летающего барана…

Пелий остановился посреди спальни и стал то одной, то другой рукой остервенело тереть свое пятно на правой щеке, продолжая себе убеждать в превосходности своего плана:

– Ничто не ново под Луной! Так же и первого из знаменитых истребителей чудовищ Персея, сына Данаи от Зевса, согревшего ее лоно дождем золотым, царек какого-то острова отправил на край света убивать чудовищную Медусу- Горгону. И, как мне рассказывали, юный Персей с пылкой радостью отправился в опаснейшее путешествие, ведь юность для достижения славы ничего не боится.

Так думал коварный Пелий. Действительно, в те времена вокруг Понта обитали племена варварские и совершенно дикие (поэтому Понт- море и назывался часто Аксинским – негостеприимным), причем злобные туземцы убивали приплывавших к ним чужестранцев, а те, что подобрее – обращали путешественников в рабство.

– История говорит, что Персей вернулся и притом с головой Медусы-Горгоны! Что ж, если и Ясон все же вернется живым, то ведь не с чудовищной головой, а драгоценным руном. И произойдет это очень нескоро …и тогда придумаем что-нибудь новое. Итак, решено. Завтра же начнем подготавливать Ясона, племянничка милого, к путешествию на край света, и я, если не навсегда, то очень надолго еще сохраню этот трон, который занимаю по особому праву, ведь я родной сын Посейдона и приемный – смертного Крефея… Я, как Геракл – родной сын Зевса и приемный сын Амфитриона. И великий герой по милости мной не любимой злокозненной Геры полжизни страдал, находясь на рабской службе у ничтожного Эврисфея…

Царь Иолка твердо задумал горестный путь для Ясона в надежде, что тот в бушующем море погибнет иль сгинет в неизведанных дальних краях средь диких людей чужеземных, не знающих правды иль средь свирепых зверей.

Интересно о встрече Ясона с Пелием рассказывает Аполлодор: От Эсона, сына Крефея и Полимеды, дочери Автолика, родился Ясон. Он стал жить в городе Иолке, в котором после Крефея воцарился Пелий. Когда Пелий вопросил оракул, как следует ему оберегать свою царскую власть, бог возвестил ему, что он должен остерегаться человека об одной сандалии. Однажды, принося на берегу моря жертву богу Посейдону, он пригласил на это торжество многочисленных гостей, и среди них Ясона. Ясон, пристрастный к земледелию, занимался в это время полевыми работами, но, получив приглашение, поспешил на торжество. Переходя через реку Анавр, он потерял одну сандалию, сорванную с его ноги речной струей. Увидев обутого таким образом Ясона и вспомнив о предсказании, Пелий поспешил к нему. Он стал спрашивать, как бы Ясон поступил, имея всю полноту власти, с тем из сограждан, о котором ему было бы предсказано, что этот человек станет его убийцей. Ясон (или случайно ему это пришло в голову, или же причиной такого ответа был гнев богини Геры, желавшей, чтобы Медея, прибыв сюда, погубила Пелия, который не воздавал ей божественных почестей) ответил, что приказал бы этому человеку отправиться на край света для совершения подвига. Пелий, услышав это, призадумался.

Пелий просит Ясона привезти золотое руно из Колхиды

На утренней встрече Пелий сам завел разговор о необходимости передачи царской власти:

– О милый племянник! Как же мне хочется сбросить бремя царской власти, но трон я передам не брату Эсону, уж очень слаб он здоровьем. Царем должен стать только ты богоподобный Ясон. Ты не только старший сын Эсона, но и, как я вижу своими глазами, выделяешься среди сверстников силой тела, мощью ума и благородством душевным. Прямо сейчас я был бы рад передать тебе власть над Иолком и удалиться на заслуженный отдых, но, как ты сам понимаешь, граждане славного Иолка меня не поймут. Ты слышал, что на площади они говорили. Ведь тебя еще никто не знает, ты для горожан действительно чужестранец, почти варвар, воспитанный двуприродным кентавром в диком лесу. Ведь ты всю жизнь прожил в пещере. Кроме того, ты еще слишком молод, и пока не совершил в своей жизни ничего стоящего. Могучий сын Зевса и Алкмены Геракл уже совершил несколько великих подвигов, избавив Немею от ужасного льва с каменной шкурой, а Лерну – от страшной многоголовой гидры. Совсем недавно Геракл поймал Киренейскую лань и Эриманфского вепря, и его слава уже достигла границ все обитаемой Ойкумены. Вот, если бы ты тоже, что – нибудь людям полезное сделал, чтоб тебя получше иолкцы узнали…тогда бы я с чистым сердцем тебе власть передал, и граждане этого захотели бы!

Пелий сказал все с искренней открытой улыбкой. Ясона не надо было уговаривать. Он перебил царя и с жаром воскликнул, сверкая честными голубыми очами:

– Сам я давно уж мечтаю совершить нечто, достойное навсегда остаться в памяти потомков, хотя и понимаю, что Судьба не дала мне такой силы как у Геракла или Персея, чтоб страшных чудовищ сметать с лика земли.

Тогда Пелий вкрадчивым голосом предложил:

– Тебе и не надо побеждать ужасных чудовищ. Слушай меня очень внимательно. Над родом Эолидов тяготеет проклятье и для его искупления надо умилостивить тень дальнего родича Фрикса, сына орхоменского царя Афаманта и богини туч и туманов Нефелы. Фрикс этот улетел из Эллады на златокожем баране и нашел приют в далекой Колхиде, и там после смерти ему было отказано в должном погребальном обряде. Золотую шкуру барана от содрал, и теперь она зовется Руном Золотым. Так вот, по предсказанию Пифии в Дельфах, страна Иолка, где поселилось много твоих минийских родственников, не будет знать процветания до тех пор, пока тень Фрикса не доставят на корабле на родину вместе с Золотым Руном из Колхиды.

Пелий передохнул, механически почесал пятно на щеке, внимательно всматриваясь Ясону в глаза и, видимо, довольный вдохновенным выражением лица племянника, быстро заговорил:

– Конечно, это будет очень трудный поход, но, надеюсь, не очень опасный, а Золотое Руно принесет счастье и благоденствие нашему народу. Не только граждане славного города Иолка, вся Эллада будет славить героев, которые добудут Золотое Руно. Ведь этот подвиг великий по возвращению в Иолк золотого руна из далекой Колхиды превзойдет даже подвиг Геракла по похищению трех золотых яблок с дерева Геры из Гесперидского сада.

Пелий вдруг весь сжался, обхватив голову обеими руками и прохрипел, как будто его душили за горло:

– О, эта гнусная старость, она не дает мне самому сил для свершения такого подвига! Непосильной обузой человеку становится совсем одряхлевшее тело. Когда мы старимся, как малые дети становимся слабы и к смерти неотвратимой неизбежно бредем.

Пиндар в Пифийской оде поет, как несмутимо сказал Ясону Пелий:

– Вокруг меня старческая уже витает доля, а в тебе только что вскипает юношеский азарт, – и лишь ты можешь рассеять гнев богов подземных. Ибо Фрикс повелел вызволить его душу с Ээтова одра и увести златорунный покров барана, которым он спасся от пучины и безбожных мачехиных стрел. Дивный сон пришел ко мне с этой вестью; я вопросил над Касталией, в чем мой долг; и бог воздвиг меня к спешному посольству снарядить корабль. Прими тот подвиг, и я клянусь: будешь ты царствовать и властвовать здесь! Порукой – Зевс, из богов величайший.

Так бодро закончил Пелий речь, уже сейчас испытывая радость потому, что честные синие глаза Ясона сверкали неистребимой жаждой славы. Юноша готов был пуститься в далекий путь на самый край земли, даже не увидевшись с отцом, которого он, наверняка и не помнил.

– Давай прямо сейчас мы с тобой начнем подготовку к великому походу в Колхиду

Так изрек царь и тут же распорядился подготовить к отплытию самый старый и большой корабль, погрузив на него все, что надо в походе.

Диодор Сицилийский говорит, что Ясон, сына Эсона и племянник фессалийского царя Пелия, выделявшийся среди своих сверстников силой тела и благородством души, пожелал совершить нечто, достойное остаться в памяти потомков. Слушая о том, как в былые времена Персей, а также другие знаменитые герои Эллады стяжали себе вечную славу походами в дальние страны и дерзновенными подвигами, Ясон испытывал ревнивое желание последовать их примеру. Рассказав о своих намерениях царю, Ясон сразу же получил его одобрение, но не потому, что Пелий стремился предоставить юноше возможность прославиться, а потому, что надеялся, что тот погибнет в необычайно опасном походе.

Подготовка к походу в Колхиду

Гера и Афина помогают в постройке говорящего корабля «Арго»

Ночью Ясону впервые приснилась волоокая Гера. Она явилась к его изголовью, поправила свою бриллиантовую диадему, которая представляла собой ажурную золотую корону в виде усыпанной бриллиантами кукушки, которая своими расправленными крыльями охватывала голову, а в лапах держала две половинки золотого яблока. Царица блистательных высей Олимпа погладила свои прекрасные ухоженные светло золотистые волосы, разделенные сегодня посередине ровным пробором, и висящие маленькими локонами на висках и крупными затылке, улыбнулась довольно и изрекла:

– Возрадуйся благочестивый герой! Тебе в походе в Колхиду иногда будет помогать сама Гера. Сейчас же тебе надо построить новый корабль по чертежам и при помощи моей приемной дочери богини-изобретательницы Афины, ведь мерзкий Пелий тебе корабль старый готовит, который даже не сильная буря потопит.

Некоторые говорят, что Афина изобрела корабль вместе с Владыкой морей Посейдоном, но в действительности Афина изобрела кораблестроение, а Посейдон – мореплаванье на корабле, т.е. кораблевождение. Корабль «Арго» был назван творением Афины. После завершения плаванья аргонавтов Афина перенесет корабль в круг созвездий, потому что сама его построила, и потому что этот корабль с двумя высокими носами впервые вышел в море. Среди звезд он будет виден от кормила до паруса.

Гера, ставшая после встречи с Ясоном на берегу Эвена особенной его покровительницей, а также Афина, всегда помогавшая благочестивым героям, помогли выстроить пятидесятивесельный корабль с двумя высокими носами из стройных пелионских сосен.

Афина сначала сделала на белом прибрежном песке полуострова Магнезия согласно своим замыслам творческим чертеж гордого корабля, затем его созидала, и с нею вместе, не покладая рук, трудился зодчий Арг, повинуясь божественным ее указаньям. Лесорубы в священной роще валили вековые корабельные сосны, и тихоходные волы тащили пахнущие хвойной смолой бревна на берег. Плотники Иолка пилили брусы и доски, чтоб уложить их в корабельный каркас. На иолкских полях земледельцы трепали коноплю, чтоб конопатить пазы между досок. На берегу постоянно горели костры, и в них не только строители готовили себе пищу, но и в огромных котлах на треножниках мощных варили ароматную смолу для обмазки высоких бортов, носа, кормы и днища.

Корабль, построенный в Пагасе за три месяца, был священным и обладал особенной силой, так как богиня, никогда не знавшая ложа мужчины, помогала в его строительстве, использовав деревья из священной рощи.

Эсхил и некоторые другие говорят, что Афина сама вставила в переднюю часть судна кусок от говорящего священного додонского дуба, шелестом листьев вещавшего волю богов, и потому «Арго» был вещим.

В додонском Эпире Зевс в древние времена возлюбил дуб, как царя среди деревьев и растений, и превратился в него на многие годы. И это дерево с тех пор стало священным. Бог давал прорицания сначала в основном о погоде, когда разверзнутся небесные хляби и прольется необходимый посевам дождь. Впоследствии к жрецам обращались с различными вопросами, записанными на деревянных или свинцовых табличках. Ответы, как всегда в подобных случаях, давались в атмосфере таинственности и в неопределенных выражениях, допускающих различное толкование, хотя додонские жрицы-старухи имели славу сивилл (прорицательницы). Так здесь появилось самое древнее святилище Зевса и самый древний оракул Эллады. Ветви додонского дуба даже в безветрие шептали людям волю великого бога.

В очень древние времена в Додоне Диона, одна из дочерей Океана и Тефии, была супругой Зевса. Жрицы вместе со жрецами присоединили Диону к Зевсу в древнейшем из прорицалищ в Додоне. Когда же Зевс оставил и вторую свою супругу тетку Титаниду Фемиду и женился в третий раз – на сестре своей Гере, Диона оказалась забыта до такой степени, что многие стали принимать ее не более, как за додонскую нимфу. Ревнивая Гера навсегда изгнала с Олимпа незаконную Зевса супругу, отправив ее в изгнанье на малую родину – в древний Додон, который давно уступил славу главного оракула Эллады Дельфийскому храму.

Сейчас же, златотронная Гера, умевшая быть не только ревнивой, воспалила героев – полубогов всевластной тоской по «Арго»:

– Аргонавты! Внемлите царице Олимпа! Я желаю, чтобы никто из вас в плавании в Колхиду не старался обеспечить себе бестревожную жизнь, о которой люди мечтают, когда гнусная старость придет, но чтоб каждый из вас славы бессмертной искал, являя свое беспримерное мужество и неустрашимую доблесть!

Разные мнения о строительстве «Арго»

Вскоре у подножия Пелиона появился остов особенного корабля, и размерами, и самим видом своим значительно превосходивший все обычные для тех времен суда, потому что тогда люди плавали либо все на тех же на плотах, либо на небольших появившихся относительно недавно челнах под небольшими треугольными парусами.

Многие считают, что это был первый настоящий корабль, бороздивший открытое море.

Пиндар поет, что этот корабль был построен в Магнесии, в городе, который называется Деметриада.

По словам же божественного поэта лирика Каллимаха из Кирены, корабль был построен в той области, вблизи храма Аполлона Актийского, который, по преданию, аргонавты возвели перед отплытием в месте, называемом Пагасы.

Согласно Страбону, это место было названо Пагасами от постройки здесь корабля «Арго», хотя иные считают более убедительным, что это имя дано месту от его источников, во множестве текущих здесь и обильных водой.

Гомер отмечает, что то же самое место есть на территории Фессалии, это большой порт с удобной гаванью для Фер.

Согласно Афинею, Магнесиец Поссид сообщает в третьей книге "Об амазонках", что Главк морской был строителем корабля аргонавтов «Арго» и правил им, когда вождь отважных пловцов русокудрый Ясон сражался с тирренскими разбойниками. Он единственный уцелел в этой битве – Зевс скрыл его в морской пучине, и он стал морским божеством, так что видел его только один русокудрый Ясон.

Однако большинство авторов сходятся во мнении, что строителем «Арго» был зодчий Арг, по имени которого получил название и сам корабль, и который тоже участвовал в плавании, чтобы чинить в любое время его повреждаемые части.

Согласно Диодору Сицилийскому, название «Арго» кораблю было дано по причине его необыкновенной быстроты, особенно под всеми парусами, поскольку в древности «αργός» значило «быстрый».

Некоторые, как Аполлодор, говорят, что зодчий Арг был старшим сыном Фрикса и Халкиопы. Другие уверяют, что это невозможно, так как этот совсем еще юный Арг в этот время находился в Колхиде с матерью и тремя остальными своими братьями.

Гигин же утверждает, что строитель корабля Арг был сыном Даная.

Согласно Фотию, Птолемей Гефестион говорит, что «Арго» был построен Гераклом в Оссе в Фессалии; имя ему было дано от Аргоса, сына Ясона, его возлюбленного. Из-за него он (Геракл) предпринял путешествие с Ясоном в Скифию.

Вот так таинственное время, которое невозможно ни увидеть, ни услышать, ни потрогать, обходится с фактами: можно еще предположить, что Геракл принимал участие в строительстве «Арго», но маловероятно, чтобы корабль получил имя от сына Ясона Аргоса, который был возлюбленным Геракла. Тогда выходит, что Ясон отправился в Колхиду совсем не молодым человеком.

Поскольку все, кто видел этот корабль, восхищались им, по всей Элладе пошла молва о предстоящих подвигах и о великой цели, ради которой строился такой особенный корабль, и немало знатных и храбрых юношей (лучший цвет всей Эллады!) пожелало принять участие в готовящемся походе.

Ясон получает в Дельфах оракул

Незадолго до завершения постройки корабля для похода в Колхиду Ясон обратился к Дельфийскому оракулу, чтобы узнать, когда именно лучше всего ему начать поход за руном.

В лавровом венке с шерстяной повязкой на русых волосах, принес Эсонид на Парнасе дельфийскому богу жертву в виде белой телицы с позолоченными рогами и вознес молитву. Когда по знамению жертвы день оказался благоприятным для совещания, тогда светловолосая Пифия, предварительно омыв волосы в Кастальском источнике на горе Парнас, у подножия скалы Гиампея, пригласила Ясона в адитон – святая святых дельфийского храма.

В золотом ажурном головном уборе и в золототканной одежде, омытая прозрачной кастальской струей, спустилась главная жрица дивного храма в адитон, где находится золотой кумир Аполлона. Здесь же были лавровое дерево, священный источник и Омфал (Пуп Земли, центр мироздания) из белого паросского мрамора с двумя золотыми орлами. Там непорочная аполлонова дева одела на голову еще свежий лавровый венок и взошла на знаменитый треножник.

Надышавшаяся испарений, поднимавшихся из глубокой расщелины, где догнивал бывший когда-то ужасом для людей и давший название Пифии огромный змей Пифон, прорицательница сначала долго восседала на треножнике. Она молча жевала душистый лавр, чтобы от его дурманящего действия быстрее прийти в божественный экстаз, похожий на высокое поэтическое вдохновение.

Ясон и еще два жреца профета (толкователь) с табличками и стилосами в руках долго ждали вещания аполлоновой девы. И вдруг совсем неожиданно дельфийская Пифия резко воздела руки к верху и, брызгая во все стороны зеленоватой слюной, начала выкрикивать оракул в стихах, который Эсонид смог понять лишь после того, как получил разъяснение от жреца профета.

Некоторые говорят, что как раз этот жрец и был в храме главным, ибо важно не само прорицание, а его толкование. Из-за загадочности вещаний дельфийской жрицы Аполлон получил прозвище Локсий – вещающий иносказательно. Даже после толкования профетами вдохновенных изречений Пифии, оракулы часто бывали трудными для понимания, а иногда и внутренне противоречивыми.

Однако оракул, в этот раз оглашенный профетом Ясону, был прост и понятен:

– Внемли, юноша дерзкий! Возьми на свой говорящий корабль два больших медных треножника, охраняющие страну от подступивших врагов и отплыви в любой из 12 дней после того, как соберешь себе в помощь еще 53 самых доблестных героя Эллады.

Ясон начинает сбор пловцов с кормчего, певца и прорицателя [3]

По первоначальному сказанию, сложившемуся среди минийцев, живших в Фессалии и Беотии, участниками похода были герои минийского племени. Минийцы вели свой род от Миния, царя города Орхомена в Беотии. Самого же Миния одни считают сыном Посейдона и Еврианассы, другие говорят, что он сын Эола. Одну из трех трудолюбивых дочерей Миния, отвергавших оргии Диониса, звали Климена, она была матерью Алкимеды и бабушкой Ясона. Другие же говорят, что Алкимеда была дочерью фессалийского царя Филака.

Согласно «Мифам» Гигина, все аргонавты стали называться миниями, либо потому, что многие из них родились от дочерей Миния, либо потому, что Климена, дочь Миния, была матерью Ясона.

В «Аргонавтиках» орфиков и Аполлония Родосского аргонавты назывались минийцами, к ним были присоединены потом герои и других фессалийских племен. Всего насчитывали 54 героя, соответственно 50 веслам корабля, а также кормчий Тифий (его еще называли Тифис), певец и музыкант Орфей, прорицатель Мопс и сам Ясон, впоследствии избранный предводителем. Почти все аргонавты были героями, т.е. сыновьями и потомками вечноживущих на небе богов от смертных женщин.

Первым Эсонид пригласил еще по совету лучшего учителя Эллады Хирона, данному больше года назад, великого певца и музыканта Орфея. Героя-певца сама Муза Каллиопа, как гласит молва, родила у горы Пимплеиды, некогда ложе свое, разделив с фракийским речным богом Эагром.

Многие говорят, что божественным отцом Орфея был сам Аполлон лучезарный, подаривший любимому сыну золотую семиструнную лиру. С помощью этой лиры и своего волшебного голоса Орфей чаровал не только людей, он приручал диких зверей и даже двигал нерушимые скалы и деревья, и даже менял русла потоков речных, которые поворачивали, чтобы только пением его насладиться. Вот такого Орфея в помощь деяньям грядущим принял к себе Эсонид, послушный советам мудрого кентавра Хирона.

Согласно Ферекиду, с аргонавтами плавал не Орфей, а Филаммон – тоже знаменитый музыкант, сын Аполлона и хвастливой девы Хионы, которую покарала скорая на расправу стреловержица Артемида. Филламон служил в дельфийском храме, принадлежащем отцу, и одержал великое множество побед в мусических состязаниях. Говорят, когда на Дельфы напал нечестивый орхоменский царь Флегий, Филаммон доблестно погиб с бою.

Сын лапифа Ампика (сына Элата ) и побледневшей на всю жизнь Хлориды, дочери спесивой Ниобы из города Титарона в Фессалии прибыл Мопс Титарисийский. Его больше всех смертных сам Летоид обучил прорицать по полету пернатых потому, что, как говорят некоторые, Феб был божественным отцом этого Мопса.

Согласно Гигину, Мопс откликнулся на призыв Эсонида после того, как убил своего отца Ампика и потому вынужден был бежать с насиженных мест.

Звездочет знаменитый Тифий, Гагния сын, сифейский народ феспийцев без сожаления бросил. Всегда он умел волненье широкого моря предвозвестить, хорошо знал бурь неизбежных приметы, путь корабля днем проложить по солнцу умел и ночью – по яркой звезде путеводной. Это сама Тритонида Афина прийти побудила к сонму героев его, и сама к многождавшим предстала. Афина научила Тифия применять сложные паруса для плавания по открытому морю. До плавания аргонавтов парус на кораблях был один и очень примитивный, да и сами корабли были на большие лодки похожи.

Хор в «Медее» Сенеки поет о том, как Тифий дерзнул над простором морей

поднять необычные паруса и новый закон указал всем ветрам: то они должны

полотна сильно надуть, словно полную грудь, То, канат отпустив, боковой порыв

мореходы хотят поймать и крепят у средины ли мачт, у вершины ли мачт перекладины рей, когда алчность велит любое, даже самое слабое, ловить дуновение ветра. И плещется гордо ткань парусов в голубой вышине, на солнце горя багрецом, и радуется в эфирных высях Афина.

Часть III. Аргонавтика [3]

Сбор и отплытие аргонавтов

50 гребцов и отрок

И вот по многочисленным дорогам Эллады пошла, поползла, полетела Осса (молва, вещий голос), лучший цвет ее возбуждая на подвиг великий.

Вергилий поет, что проворней Молвы не найти на свете иного: крепнет в движенье она, набирает силы в полете, жмется робко сперва, но потом вырастает до неба, ходит сама по земле, голова же прячется в тучах.

Со всех уголков Греции потянулись в Иолк доблестные герои, в основном юноши, мечтавшие побыстрее прославиться так, чтобы их блестящая слава и в потомстве не сгибла.

Первым из будущих пловцов прибыл к Ясону Астерион (Астерий), рожденный Коматом. Жил он близко от бурных стремнин реки Апидана, в городе людном Пиресиях, возле кручи Филлейской. Там Апидан многоводный и Энипей достославный рядом сперва, а потом в едином потоке несутся.

Следом за Астерионом пришел Полифем Элатид, покинув солнечную Ларису. Некогда юношей с первым пушком на щеках он среди могучих лапифов бился в первом ряду, избивая дерзких кентавров на знаменитой свадьбе царя лапифов и возлюбленного друга афинского героя-царя Тесея Пирифоя и Гиподинамии, дочери Бута или Адраста.

Сын Фестия Ификл, дядя родной Эсонида, не стал оставаться в Филаке, ибо верность сестре и, самое главное, желание славы призвали Ификла.

В Ферах, водою обильных, под Халкодонийскою кручей, не задержался нимало сын Ферета и Периклимены, возлюбленный друг могучего Геракла и лучезарного Аполлона красавец Адмет, владыка отважный и двоюродный брат Эсонида.

Не остались в Алопе и хитроумные, как родитель, дети бога Гермеса от амазонки Антианиры, Эрит и Эхион, искусные и в битвах, и в кознях. Вместе с ними брат Эфалид прийти не замедлил.

Прибыл так же, покинув Гиртон богатый, муж дотийский, вождь лапифов Корон, сын Кенея. Доблестным был он героем, однако сильно могучему отцу уступал. До сих пор рапсоды поют дифирамбы неодолимому Кенею, которого дикие кентавры смогли задушить лишь все вместе, забив в землю мощными ударами сосен огромных и громадными закидав камнями.

Согласно Гигину, этот Кеней, сын Элата, доказал в бою кентаврам, что его никак нельзя ранить железом, а только древесными сучьями, заточенными в клинья. Он, как говорят некоторые, был раньше красавицей – девой, которая возлегла с Посейдоном. За это царь морей, дал по ее просьбе, чтобы ее, превращенную в юношу, нельзя было убить никаким ударом. Этого никогда не было и не может быть, чтобы кто-то из смертных не мог быть убит железом или мог из женщины превратиться в мужчину.

Сын Ктимена и Демонассы появился Евридамант, который близ Ксиниды у озера жил, среди народа долопов.

Актор пришел и юного сына с собою привел из Опунта, чтобы Эсонид мог видеть лучших из лучших.

Следом явился сын Актора из Фтии Евритион достославный с Эриботом могучим, сыном Телеонта из Опунтской Локриды.

За ними прибыл царь локров Оилей, который был отменно силен и отменно обучен в тыл устремляться врагам, если те прорывали фаланги. Говорят, что, овладев Эриопой, он зачал знаменитого сына Эанта в тот день, когда стену вокруг Трои священной воздвигали Аполлон с Посейдоном, и смертный Эак им помогал.

Пришел еще Канф из Евбеи, проникнутый острой жаждою славы, его отправил Каниф, сын Абанта. Не предстояло по воле злобного Рока снова в Киринф ему возвратиться. Могучая Судьба повелела, чтобы вместе с Мопсом, столь в порицаньях искусным, был он в скитаньях убит у далеких ливийских пределов. Вот как людям легко с бедой нежданной столкнуться. Их обоих в Ливийской земле навсегда схоронили.

Вслед за сыном Канифа подошли Ифит и Клитий, владыки славной Эхалии, дети сурового сердцем Эврита, которому дал в подарок лук сам Дальновержец, научил его искусству стрельбы и с ним состязался. После плаванья из-за отца, обманувшего Геракла, погибнет сначала Ифит, упав со скалы, не без помощи гневливого отпрыска Зевса, а затем и Клитий умрет от могучей руки сына Кронида от прекрасноволосой Алкмены.

Затем пришли доблестные сыновья справедливейшего Эака, но только не вместе и не из одной страны. Вдали от острова Эгины скрывались порознь оба, с тех пор как брата Фока убили. На острове Атфиде жил Теламон, а Пелей – будущий знаменитый родитель храбрейшего из героев Ахилла, далеко устремился в тучную Фтию.

Вслед Эакидам Бут появился, которому, как потом оказалось, лучше было бы никогда не слушать пенье сладкоголосых Сирен. Этот Бут, любезный Аресу, пришел из Кекропейской страны, сын славного Телеонта и Зевксиппы, дочери Эридана, богатого янтарем. Божественным отцом Бута был Посейдон.

С ним копьеносца Фалера отправил его смертный родитель. Старец, он не имел других сыновей, чтобы дома старость его берегли б и заботой его окружали. Единородного все же послал, хоть очень лелеял.

Вслед за ними шел Флиант из славной виноградниками и лучшими винами Арифиреи, где он по божественной воле отца Диониса средь изобилья жил в чертоге своем у самых истоков речного бога Асопа.

Трое Бианта сынов – это Арий, Талай и Лаодик мощный из Аргоса града пришли. Их всех породила дочь брата Пелия Нелея Перо. За нее тяжелую муку принял Меламп, сын Эола, при стойлах владыки Ификла. Нелей был правителем Пилоса и всем женихам своей дочери Перо он объявлял, что выберет того, кто пригонит ему из Филаки стадо Ификла. Прорицатель Меламп помог брату Бианту выполнить требование Нелея. За это Мелампу пришлось провести год в темнице у Ификла.

Сам необорный Геракл, могучий силой и крепкий духом, не пожелал пренебречь Эсонида страстным призывом. Только дошла до него молва о сборе героев, – сразу, пройдя из Аркадии далее в Аргос Лиркейский, вепря Эриманфского с мощной спины быстро он сбросил. Геракл по собственной воле в путь устремился, хотя совершил лишь половину подвигов на службе у своего двоюродного брата арголидского царя Эврисфея.

С Гераклом Гилас – сынок убитого им пахаря Феодаманта пошел, его преданный спутник, отрок прекрасный, его лука и стрел постоянный хранитель.

После пришел и потомок славного Даная царь Евбеи Навплий. Был ему отцом Клитоний, Навбола отпрыск. Навбол рожден от Лерна героя, а Лерн, как мы знаем, Прета был сын Навплиада. Данаева дочь Амимона Навплия встарь еще родила Посейдону владыке, когда воду всюду искала. Навплий всех людей превзошел в мореплаванье смелом.

Далее сын возлюбленной Аполлона лучницы дикой Кирены птицегадатель Идмон (сведущий) пришел последним из тех, кто жили в Аргосе конелюбивом. Впрочем, участь печальную свою ведал Идмон по пернатым, и тем не менее, шел в поход для него роковой, боясь, что народ ему в славе блестящей откажет. Геродор называет Идмона сыном Абанта и внуком Мелампа, от которого Идмон унаследовал искусство прорицания, но сыном Абанта, по правде, он не был, его породил сам Летоид, и стал он своим среди Эолидов. Бог – прорицатель его обучил следить за птичьим полетом, дар прорицанья вложил и огненных знаков познанье.

Этолийская царевна Леда, не отказавшая в ласках любовных принявшему образ лебедя Зевсу на реке Еврот, отправила к Ясону из Спарты нежно любимых сыновей Полидевка с очень мощной десницей и Кастора, необычайно искусного в конском беге. В Тиндареевом доме их породила она в единой муке рожденья: не отказала она, достойная, любвеобильному Олимпийцу на брачном ложе, хотя его сыном был лишь Полидевк, а Кастор – сын смертного мужа Леды спартанского царя Тиндарея.

Сыновья мессинского царя Афарея, зоркий Линкей и юный Ид (Идас) дерзкий и горделивый из-под Арены пришли, оба на силу свою уповая. Многие говорят, что божественным отцом героя Идаса был Посейдон, сочетавшийся любовью и лаской с женой Афарея Ареной. Линкей из них прославился зреньем отменным, если только правдива молва, что якобы муж сей даже в подземную мглу легко проникал своим взором.

Согласно Гигину, Линкей, говорят, видел все скрытое под землей, и темнота ему нисколько не мешала. Другие говорят, что Линкей ночью ничего не видел. Про него говорили, что он видит под землей, потому что он знал месторождения золота; и так как он спускался и неожиданно вдруг показывал золото, пошел слух, что он видит под землей. Про Идаса говорят, что он свирепый, жестокий и необузданно дерзкий, но лишь тот верит всему, что говорят, кто сам думать не хочет.

С аргонавтами Периклимен Нелеид в дорогу собрался пуститься; старший из всех сыновей, сколько их у брата Пелия Нелея героя в Пилосе было. Периклимен – единственный из 12 сыновей Нелея имел Посейдона не в качестве деда, а в качестве божественного отца. Ему чадолюбивый родитель дал особую силу: все, о чем он бога молил, вступая в сраженье, сразу сбывалось сполна в неистовой воинской распре, но и он, после возвращения в Элладу не избежит смерти от могучей геракловой силы.

Также два сына тегейского царя Алея Кифей с Амфидамантом пришли из Аркадии. Жили они, два сына Алея, в земле Афиданта и в Тегее. Искусный в мореплавании Анкей, сын Ликурга, пошел с Алеидами спутником третьим. Был он сыном Ликурга, их старшего брата. Послал тот сына, а сам опекать отца и город остался. Сдерживать сына не стал он, пустив его с братьями вместе. Шел Анкей одетым медвежьей мэнальскою шкурой, нес в руке с двумя остриями большую секиру, ей потрясая. Доспех получил он от деда Алея, известного в Тегее возведением храма Афины – этим Алей хотел при себе удерживать внука.

Прибыл и Авгий. О нем говорили, что Гелия сыном был он, а властвовал он над людьми в Элиде, стадами многочисленными гордый своими. Спешил он Колхиду увидеть, а с нею тоже и колхов вождя, самого владыку Ээта, своего сводного брата.

Гипересия дети пришли, Амфион и Астерий из Пеллены Ахейской; ее основал когда-то Пеллес, отец их отца, на прибрежных холмах Эгиала.

Следом за Гипересидами пришел от утесов Тенара и Евфем, которого Посейдону породила Тития дочь Европа. Этот муж в состязаньях был быстрее других, пробегал он пучиной лазурного моря, не омочивши ног, лишь ненадолго следы на поверхности вод оставляя.

Прибыли также и двое других сыновей Посейдона. Первым Эргин пришел, покинув Милета славного город на Карийском берегу, вслед ему сын Астипалеи (или Алфеи) надменный Анкей поспешил, оставив остров Самос с храмом Геры древнейшим. Оба героя хвалились быть искусными мореходами, а также отличными слыли борцами.

 Из Калидона уйдя, не замедлил прибыть сын калидонского царя Ойнея, храбрый герой Мелеагр, которому во младенчестве Мойра Лахесис отмерила срок жизни как кедровому полену. Это полено надежно хранила в тайнике мать Мелеагра дочь плевронского царя Фестия Алфея. Алфеей овладел бог кровавой войны Арес, и от него она родила могучего Мелеагра. Сам же Мелеагр был еще очень юн, но никто из прибывших в силе не превзошел бы его, не считая, конечно, Геракла, если бы год лишь один тот пробыл среди этолийцев.

Также и брат матери Мелеагра, в копьеметанье умевший и в рукопашном бою противостать любому врагу, Фестия сын Ификл пошел по общей дороге.

С ним Лаокоонт и Палемоний, сын Лерна и бога Гефеста шли заодно из Калидона в Этолии. Лаокоонт Ойнею был брат, не единоутробный был он служанкой рожден. Его-то, уже пожилого, к отроку сыну приставил Ойней, чтоб того охранял он. Так вошел Лаокоонт, как юноша, к прочим героям.

Из Фокиды явился царь Ифит, сын Орнитиада Навбола и правнук хитроумного Сисифа, который заковал самого бога смерти Танатоса в колодки. Гостеприимцем Ифит был Ясону в то время, как герой в Дельфы пришел вопросить о плаванье бога. Там-то Ифит под кров и в дом свой принял Ясона.

Прибыли также и Зет с Калаидом, два сына крылатых могучего северного ветра Борея. Некогда их родила Орифия, дочь Эрехтея, во Фракии дальней, холодной, куда Борей в вихре ее умчал, из страны Кекропов похитив, где на Илисских брегах кружилась она в хороводе. Деву принес он к горе Сарпедонской, святыне фракийцев, и близ потоков реки Эригина сделал супругой, темною тучей окутав ее, словно брачным покровом. Темные крылья у их сыновей по обеим лодыжкам. Темные крылья, колебля, носятся Бореады – просто чудо увидеть! А по крыльям сверху чешуйки блестят золотые, доставшиеся им от матери милой— афинянки Орифии. Вниз с макушки голов по затылку и шее их кудри черные (цвет доставшийся от отца), длинные вьются, гонимы дыханием ветра.

Акаст, хитроумного иолкского Пелия с сердцем жестоким, сын, не пытался в отчем доме хотя бы немного помедлить и тайком от отца присоединился к аргонавтам.

С Пелиидом и сын Арестора зодчий Арг собрался, богини Афины в строительстве дивного корабля первый помощник.

Всего 51 пловец (из которых можно вычесть отрока Гила, которому не по силам было весло), если добавить кормчего Тифиса, прорицателя Мопса, кифареда Орфея и самого Ясона, то будет всего 55 пловцов. Столько собралось возрастом юных героев, соратников в деле Ясона. Окрест живущие люди всем доблестным дали героям славное имя минийцев. Ведь большая часть из пришедших и самых лучших гордились, что род их ведется от крови Миниевых дочерей. А Ясонова мать Алкимеда Минию внучкой слыла, рожденной от дщери Климены.

Другие рассказы о составе аргонавтов

Некоторые называют и других известных в Элладе героев, которые, якобы участвовали в знаменитом походе аргонавтов в Колхиду. Об этом стоит рассказать подробнее, чтобы убедиться в том, что каталог аргонавтов, приведенный в «Аргонавтике» Аполлония Родосского наиболее вероятный и обоснованный.

Самый длинный каталог аргонавтов у Гигина – 67 человек, включая Ясона. Аполлодор называет 46 героев. Самый короткий список в «Пифийских одах» Пиндара – не более 14 человек.

Аполлодор единственный, у кого в списке героев – пловцов есть женщина – Аталанта. Должно быть, она явилась вместе с возлюбленным Мелеагром, но точно известно, что ост осторожный Ясон, в то время уже бывший фактическим вождем, ей отказал, опасаясь раздоров среди аргонавтов из-за женщины.

Среди них, прежде всего, можно назвать самых известных героев Асклепия, Беллерофонта, Иолая, Тесея и его возлюбленного друга Пирифоя.

Климент Александрийский в «Строматах» говорит, что Асклепий и Диоскуры также принимали участие в путешествии аргонавтов, как свидетельствует о том Аполлоний Родосский в своей поэме Аргонавтика… Возможно, что у Климента было другое издание Аргонавтики Аполлония. Искуснейший врачеватель Асклепий, сын Аполлона и быстроглазой девы Корониды, изменившей богу с Исхием, не мог быть пловцом-аргонавтом, поскольку во время их плаванья он был молнией Зевса сражен за воскрешение мертвых людей и пребывал в Аиде. Вернувшись на землю, Асклепий был сразу обожествлен и вознесен на эфирные выси Олимпа.

Сын Посейдона Беллерофонт еще не родился.

Иолая же, сына Ификла его дядя Геракл вряд ли взял бы с собой, когда у него в этом походе был возлюбленный отрок Гилас.

Аполлоний Родосский поет, что Тесея, кто всех превзошел Эрехфея потомков, под Тенарийской землей держали оковы Аида. За Перифоем пошел он по общей дороге, а были б вместе они, много легче свой труд завершили б герои… Скорее всего, знаменитый афинский герой – истребитель разбойников и чудовищ Тесей, когда плавал Арго, был еще малым ребенком в Трезене. Эгеид впервые двадцатилетним юношей увидел Медею в Афинах, куда она прибыла к его отцу после десятилетнего пребывания с мужем Ясоном в Коринфе, куда попала вскоре после возвращения аргонавтов из Колхиды. Царь лапифов Пирифой был ровесником Тесея и потому тоже не мог быть среди пловцов в царство Ээта.

Некоторые утверждают, что обязанности прорицателя на «Арго» исполнял не Мопс и не Идмон, а Амфиарай. Другие, рассказывая о знаменитом прорицателе – одном из Семи героев, отправившихся в поход на Фивы, говорят о его участии в Калидонской охоте, но молчат о его плавании в Колхиду.

Лучшим доказательством того, что всего аргонавтов было 50 (гребцов) + 4 (предводитель, кормчий, певец и прорицатель) + 1(возлюбленный Геракла отрок Гилас) = 55, как об этом поет Аполлоний Родосский, служит то, что корабль «Арго» был 50 -весельным. Брать же лишних людей (предводитель, кормчий, певец и прорицатель были, разумеется, не лишними, а, наоборот, почти незаменимыми, в отличие от гребцов) на корабль было нельзя, хотя бы из-за недостатка пищи и пресной воды, которые долго сохранять еще не умели. Таким образом, на «Арго» был лишним только Гилас, которого герои взяли из уважения к лучшему другу Гераклу. Правда, некоторые говорят, что Аполлоний Родосский указывает отрока Гиласа среди аргонавтов только затем, чтобы объяснить – почему от пловцов отстал Геракл, ведь не потому же, что он заблудился в лесу, когда искал дерево для замены сломанного весла.

Итак, каталог аргонавтов Аполлония Родосского кажется наиболее убедительным.

Прощание Ясона с матерью

Провожая аргонавтов, женщины Иолка руки не уставали к небу вздымать, умоляя бессмертных богов, чтобы опасный путь закончился возвращеньем желанным на милую родину.

Многие женщины обращались с причитанием слезным к матери Ясона, которая так никогда и не насладилась материнством:

– Бедная ты, Алкимеда! Все же к тебе, хоть и поздно, горе пришло! Ты нерадостно жизни конец завершаешь! Ах, как несчастен супруг твой Эсон! Уж лучше было бы раньше в саван ему завернуться и в мрачные недра земные необратимо спуститься. О, если б темной волною и Фрикс, когда Гелла погибла, был поглощен, вместе со златокожим бараном! Ведь это чудовище злое даже и голос людской поимело, словно желая много страданья и горя в грядущем принести Алкимеде.

Так говорили они, провожая идущих героев. Там же толпой собрались отовсюду служанки и слуги. Алкимеда в молчании к сыну припала. А пагубной старости пленник, горько плакал отец, в ветхом доме на ложе плотно укрытый. Ясон, как мог, пытался облегчить их страданье и в горе утешить, но, между прочим, нисколько не забывал и о деле. Поэтому слугам приказал он носить на корабль все оружие. Молча они подчинились, взоры долу потупив.

Мать, руками сына обняв, на грудь его пала и рыдала сильнее, чем малая девочка плачет, с глазу на глаз обнимая в отчаянье няню седую: больше заступников нет других никого у бедняжки, и она от мачехи злой поношения терпит – Только что мачеха бранью жестокой ее разругала, и теперь она в плаче свои изливает страданья. Так рыдала теперь, в объятиях сына сжимая, мать Алкимеда. И вот что она сказала, терзаясь безутешной печалью:

– О, умереть бы мне в тот день, когда я только узнала, что правитель Пелий изрек свое грозное слово! Я побудила забыть свою душу про горе и слезы. Пусть бы меня схоронил своими руками сын дорогой! Лишь об этом одном я ныне мечтаю. Все же иное давно далось мне с полным избытком. Ныне же я, к кому зависть питали ахейские жены, словно служанка, останусь одна в опустелых палатах, жгучей тоской по тебе изнывая, в котором имела прежде я радость и честь, по тебе, для кого распустила некогда в первый раз и последний свой женственный пояс. Ведь Илифия богиня мне в детях других отказала. О, моя злая судьба! Как мне во сне не открылось, сколько страшных бед доставит нам Фриксово бегство.

Так в тоске она причитала, и с нею служанки плакали горько вокруг. Алкимеда так убивалась, словно предчувствовала изнывшемся сердцем свою злую судьбину. Ей приснилось, что Пелий вынудит ее мужа Эсона покончить жизнь самоубийством и безжалостно разобьет о пол дворца голову их маленького сына Промаха, родившегося уже после отплытия аргонавтов. Алкимеде казалось, что она не выдержит ударов судьбы и про себя решила, что против них могила – лучшая крепость для смертных. Во сне она покончила с жизнью, кинувшись на меч и прокляв узурпатора.

Ничего не знавший о материнском сне Ясон ласковой речью мать свою милую утешал:

– Не умножай мне, мать дорогая, скорбного горя! Это напрасно! Слезами никак ты беды не избегнешь, только к страданьям своим прибавишь ты новых терзаний. Боги смертным в удел даруют так много несчастий! В сердце горюя своем, дерзай их сносить терпеливо, так же поверь прорицаньям! Ведомо нам, что Феб лучезарный к нам расположен. Даже помощь свою обещал нам в героическом нашем походе. Ты, спокойство храня, оставайся со служанками дома. Да не будешь ты здесь вещающей бедствие птицей! Вслед мне друзья и родные пойдут, а слуги за ними.

Молвил и быстро от дома пошел, вперед поспешая. Как Аполлон, благовонный свой храм, покидая, вступает в Делос священный, или в Кларос, или же в Дельфы, или в просторы Ликийской земли над водами глубокопучинного Ксанфа, – так Ясон, горделиво подняв грудь и отведя назад плечи, шествовал сквозь толпу многоликую. Кругом раздавались крики тех, кто к нему обращался, но он их не слышал. Тут подошла Ифиада, дряхлая жрица самой Артемиды градодержавной: правую руку его удержала, но не успела слово желанное молвить, бегущие ей помешали. Так и осталась она стоять в стороне, как бывает со старыми и немощными среди молодых и рьяных.

Выбор вождя аргонавтов

Ясон горделиво шагал, покидая прекрасные широкие улицы славного города Иолка. Когда он, пройдя от города 20 стадиев, Пагасийской гавани брега достиг, то увидел там весь цвет Эллады, откликнувшийся на его зов. Герои его ждали возле «Арго», и, увидев его, радостно все зашумели.

Перед ними встал Эсонид, как вождь настоящий, а они окружили его и столпились – все пред ним одним. Вдруг внезапно они заметили сына Пелия Акаста с Аргом, шедших из города, и изумление всех охватило, сколь поспешно сумели они уйти против Пелия воли. Черной шкурой быка, покрывающей волосом ноги, плечи окутал себе сын Арестора Арг. У Акаста плащ был красивый двойной, подарок сестры Пелопеи. Их обоих отдельно Ясон расспросить воздержался – так он старался сейчас быть особенно мудрым как учитель Хирон и не принимать поспешных решений, о которых впоследствии можно было бы сожалеть. Всем же другим приказал он на общую сходку поспешно собраться. Аргонавты сели здесь же на свернутых парусах и на мачте опущенной, один за другим соблюдая должный порядок.

Сын Эсона, с виду очень разумный, повел к ним заготовленные им давно речи такие:

– Друзья, внемлите мне и позвольте вам доложить, что все, необходимое кораблю для выхода в море и дальнейшего плавания, я постарался сделать в полной мере, и у нас накануне похода все уж готово, значит, для отплытия нам не нужна никакая отсрочка. Остается одно – корабль наш удобный для плаванья и быстроходный на воду спустить и ожидать попутного ветра. Очень надеюсь, что общий обратный путь предстоит, друзья, всем нам в дорогую нашим сердцам Элладу. Общая так же дорога нас ждет сейчас в далекое Ээтово царство, о котором почти ничего никому не известно.

Тут Ясон захлопал своими длинными, словно у девы, и пушистыми ресницами и быстро, скороговоркой сказал:

– Вам же ныне выбрать придется того среди вас, кто достоин стать наилучшим вождем, обо всем заботиться сможет, важные решения о плавании принимать, ссоры улаживать, мир заключать с побратимами станет.

 Так он сказал, и, конечно, на Геракла отважного все поглядели. Могучий сын Зевса и смертной Алкмены еще не достиг той сияющей славы, что будет у него перед обожествлением и вознесением на Олимп. Однако он уже совершил несколько великих подвигов на службе у микенского и тиринфского царя Эврисфея, сына Никиппы от Сфенела. Об истреблении страшного Немейского льва с каменной шкурой и ядовитой многоголовой Лернейской гидры долго говорила вся Эллада, возбужденная Оссой. Хотя среди аргонавтов были и такие, как, например, Авгий, что рассказывали об убийстве могучим героем собственных детей от Мегары, якобы в пьяном угаре.

 Геракл в середине сидел; и все его криком единым выступить звали. Ясон знал прекрасно, что ответит могучий сей муж потому, что заранее поговорил с ним о том, что кто-то должен быть старшим над всеми. Эсонид сказал, что, по его мнению, Геракл самый достойный среди них, но боится, что некоторые вспомнят о его буйствах и не выберут его вождем в колхидском походе. Геракл же ответил, что в этом походе он не стремится быть старшим над всеми. Так и сейчас Геракл, с места не двигаясь, руку могучую кверху простер и голосом громким твердо воскликнул:

– Пусть никто не воздаст мне чести такой! Все равно не приму я! Даже любого сдержу, кто сможет на это решиться. Тот, кто собрал нас сюда, пусть теперь и ведет нас!

 Так он гордо сказал, и все похвалили Геракла, но почему-то не спешили Эсонида в вожди выдвигать. Тогда с места вскочил сам русокудрый герой с голубыми глазами и, радуясь втайне, взял судьбу в свои руки и слово желанное молвил, друзей призывая к молчанью:

– Если вы мне доверяете честь взять ваши заботы, то, как и прежде, я буду стараться; теперь же не будем медлить с отплытьем.

Так вот, при таких выборах русокудрый Ясон стал вождем аргонавтов.

Спуск «Арго» на воду [33]

Довольный Ясон, потирая руки, тут же приступил к обязанностям вождя:

– А прямо сейчас, друзья, давайте умилостим жертвами светоносного Феба, а потом и пышный пир немедля устроим. Но пока не прибудут слуги (им я приказал из царского стада лучших быков отобрать и гнать к нам поскорее) и хлеба хранители, в море нам надо корабль спустить, а затем боевые доспехи внутрь сложить и по жребию вложить в уключины весла, хотя ясно, что в середине должен Геракл сидеть.

Так, после того как его без слов избрали вождем аргонавты, молвил Ясон и первым взялся за дело.

Другие же встали и, повинуясь Ясону, один за другим сложили доспехи и одежду на прибрежных камнях, где море их не касалось, только зимою их затопляла пена морская. Прежде всего, как Арг приказал, опоясали судно скрученным крепко толстым канатом; туго его натянули с той и другой стороны, чтобы лучше держались болтами брусья и стойко могли противиться плещущим волнам.  Брусья вкопали потом в ширину, сколько место давало, и насколько нос корабля, руками влекомый, должен был вниз без преград легко продвигаться к заливу.

 Затем взяли в руки лопаты и чем дальше, тем глубже вскопали землю для киля. Там, где дивный корабль стоял, бруски настелили проворно, их перед тем хорошо обтесав. «Арго» наклонили так над брусками, чтоб он, по ним скользя, сам ниспускался. Весла с обеих сторон корабля, приподняв на локоть, на уключины крепко приладили.

Встав по порядку, по бокам корабля, все налегли руками и грудью, и каждый, напрягая все силы, стремился быстро на волны спустить мореходное судно, говорящий «Арго», но корабль не сдвинулся с места.

Тогда звездочет знаменитый и будущий кормчий «Арго» Тифий на корабль взошел, чтоб друзья молодые судно вниз подтолкнули, дружно его приказаниям внемля. Вот он громко вскричал, и поспешно они устремились. Сразу все налегли и с криком попытались в едином дружном напоре столкнуть с места Арго, ногами крепко уставившись в землю, все, как могли, напрягались. Но опять не поддался корабль; он врезался в берег песчаный, стебли растений морских его, оплетая, сковали, и непокорен он был рукам героев могучих.

Тогда, призадумавшийся грустно Ясон, вдруг, встрепенувшись, знак руками Орфею подал, чтобы он упорство, отвагу и силу божественной песней своей, как обычно, вдохнул в людей утомленных.

В «Орфической Аргонавтике» сам великий певец рассказывает, как он взял формингу свою золотую, натянул ее звонкие струны, стройный напев, что слыхал он от матери милой, тотчас припомнил, и широко и свободно полилась над землей и водой его песня, исполненная радости светлой:

– Вы, о лучшие герои Эллады, вы, кровь отцов благородных: ну же, сильней на канат налегайте вы грудью могучей! Разом упритесь ногами, свой след глубоко врезая крепкой пятою в песок. Напрягитесь в предельном усилье! С радостным кличем спускайте корабль наш на светлые волны! Ты же, что создан нами из особенных корабельных сосен и крепкого дуба, «Арго», тоже внимай моей песне! Ты ей уже раз покорился, – помнишь, когда моим пеньем пленил я лесные трущобы, кручи обрывистых скал – и к пучине морской ты в виде бревен спустился, горы родные покинув. Сойди же и нынче! Проложишь ты неизведанный путь; поспеши же на Фасис далекий. Нашей покорна кифаре и силе божественной песни.

И, вдруг загремев, отозвался в ответ ему дуб томарийский. Зодчий Арг в кормовую часть основу из этого дуба крепко, по воле Паллады, включил. И корабль чернобокий вдруг приподнялся легко и к пучине морской устремился, в море спуститься спеша. Разлетелись и вправо, и влево круглые бревна, что киль подпирали и канат натянулся. «Арго» Пелионский быстрей и быстрее тронулся вниз, по бокам довольные герои теперь уж со смехом счастливым бежали.

Прочные брусья под килем тяжелым громко стонали – так «Арго» сильно давил. Постепенно вокруг них под нажимом тяжелым темный дым заклубился. Корабль касается моря – но Тифий, опасаясь, что слишком далеко уйдет он, приказал снова его назад оттянуть. В уключины весла быстро вложили, подняли мачту и к ней прикрепили ладный четырехугольный парус пурпурный. Для себя положили припасы еды и мехи с вином и водой. После того как это все предусмотрено было, весла по жребию сперва разделили они меж собою, по два назначив гребца на скамью к уключине каждой.  Среднее место досталось Гераклу, всех прочих минуя, с ним – Анкею, живущему в городе славном Тегее, им лишь двоим посредине скамья без жребия досталась. (Некоторые говорят, что Гераклу досталось самое почетное место в середине в знак признания его доблести. Другие же утверждают, что сам корабль прокричал, чтобы тяжелому Гераклу дали место в середине). Тифию руль прочно сбитого судна решили доверить по предложению Ясона. Камни затем, возле моря собрав, воедино стащили, и закачалась ладья на ласковых водах залива.

Пиндар поет, что, когда повис якорь над волнорезом, вождь на корме с чашей золотою в руках, воззвал к отцу небожителей Зевсу, чей дрот – как гром, и к порывам быстро катящихся волн и бурь, и к мраку ночи, и к путям кораблей, и к благосклонным дням, и к милой доле возврата. И отозвалось из туч знаменье доброгласного грохота, и вырвались, пронзив облака, лучи просиявшего света. Верой знакам богов утвердилось в героях вдохновение.

И светлая радость наполнила сердце Ясона. Аргос вскочил на корабль, за ним тут же последовал Тифис. Подняли мачты они и канатами к ним привязали плотную ткань парусов; потом приладили прочно руль за высокой кормой, прикрутив его крепко ремнями. После с обоих бортов прицепили крепкие весла и поскорей на корабль остальным велели минийцам подняться.

Русокудрый Ясон не забыл, что прибрежный алтарь Аполлону Эмбасию надо здесь им воздвигнуть: бог дал ему во сне свое обещанье плаванием руководить и пути указать незнакомого моря, конечно, если жертвы достойные ему принесут.

Жертвоприношение и пир

Грудой прибрежные камни сложив, алтарь хранителю общему, Фебу соорудили, прозваньем Эмбасию, Береголюбцу. Ветви оливы сухой возложили поверх алтаря, к которому двух быков уж пригнали из стада волопасы Ясона, молча приказу его повинуясь. С ячменем для жертв наготове Ясон, не замедлив начал молиться, воззвав к Аполлону, отчему богу:

– Внемли, владыка Парнаса! В Дельфах недавно ты обещал мне, когда я спросил, удачен ли будет путь мой, божественным стать нам покровителем и вождем: не ты ли истинный этого виновник похода? В добром здравии нас и «Арго» вперед поведи же ты туда и обратно в родную Элладу, а после сколько нас домой возвратится, столько и будет новых круторогих быков, под ярмом не ходивших, тебе в дивную жертву. Дары обещаю я для тебя принести несметные на Делос и в Дельфы. Ныне приди к нам, Дальновержец, и здесь прими нашу жертву! Мы ее приносим за спуск нашего корабля тебе в благодарность. Дай мне, владыка прославленного дельфийского храма, удачно поднять причалы в час добрый по твоему разуменью! Пусть ветер нам подует попутный! С ним легко поплывем мы вперед по спокойному морю.

Молвил так Эсонид русокудрый и вместе с молитвой ячмень заветный подбросил. Двое героев – Геракл с тоже могучим Анкеем – к закланью двух белобоких быков подвели. Мощный Геракл с размаха в лоб кулаком поразил одного, и тот, рухнув, в землю рогами воткнулся. Медной секирой ударил Анкей второго быка по шее громадной, – рядом с первым упал другой с перерубленной шеей единым ударом.

Быстро товарищи быков закололи, толстые шкуры содрали, мясо на части разъяли, священные бедра сложили и, вместе все собрав воедино, покрыли распластанным жиром в два слоя. Дров сухих, наколов, стали жечь, а Ясон совершал возлиянье обильное чистым вином. Искрами сыпля, пламя от жертв к небесам поднималось, и благовонный дым взвивался в багровом сиянье на прозрачные эфирные выси.

Тотчас предсказатель Идмон, искусный гадатель по птицам, ни от кого не таясь, вдохновенно изрек Летоида волю:

– Внемлите мне! Я внемлю божественный голос. Вам почти всем суждено от великих богов и дано обратно вернуться вместе с руном золотым. Беспредельным будет грядущее бремя; там, как и здесь, суждено идущим нам испытанья.

Тут Идмон сморщился, как от боли, но, взяв себя в руки, спокойно продолжил:

– Мне же горькой долей придется велением бога где-то вдали умереть в пределах земли Азиатской. Были известны мне беды мои уже раньше по птицам. Участь моя такова! Я отчизну оставил затем, чтобы можно мне было вступить на корабль и затем прославиться дома.

Еще прорицатель повторил, что уже было известно:

– Феб предоставит Эсониду везти на «Арго» больших два треножника медных, и в той стране, где он оставит треножник, от подступивших врагов никаких разрушений не будет.

Так Идмон говорил и, пророчеству вняв, веселились герои: каждый считал, что домой он вернется и этому радовался, словно ребенок. Лишь Идмона участь у некоторых понятную скорбь вызывала.

Уж солнце устойчивый день миновало, светлые пашни вновь покрылись длинной тенью прибрежных утесов, сумрак вечерний спешил сменить уходящее солнце.

Той порой они все, насыпав на бреге песчаном густо листву, возлегли по порядку близ моря седого. Яства пред ними обильные с чудным вином появились, кравчие черпали щедро вино и кружки меж всеми носили. Пили герои много, и шумно вразброд меж собою болтали. Юность часто ведет себя так, когда на пирах выпивает. Радостно все веселились, но не было дерзкому своеволию места.

Дерзкий Идас ободряет Ясона

Лишь один Эсонид, старательно свое скрывая волнение, полный тревоги лежал, печальному мужу подобно, и это подметив, юный Идас Афареид упрекнул его голосом звонким и зычным:

– Эй, друг Эсонид! Что за тяжкую думу в душе обращаешь? Нам поведай о ней! Как будто тебя страх подавляет, подступая к самому сердцу? Страх пугает только трусливых. Хоть я и молод, но мое копье и лук уже увенчаны славой, и сам Зевс нам не больше поможет, чем этот лук и это копье. Не бойся ничего, удача в бою помчится за нами, коль Ид идет за тобою, будь нам хоть противником бог. Таким меня из Арены ты с собою берешь борцом себе на подмогу.

 Идас Афареид, рожденный Ареной, имел божественного отца Посейдона. Он был женат на красавице Марпессе, дочери царя Плеврона Евена. Марпессой до этого хотел обладать сам Аполлон Дальновержец, но Идас похитил её на колеснице пышноколесной, запряженной крылатыми конями, одолженными ему на время чадолюбивым родителем Посейдоном. Евен и Аполлон сначала вместе преследовали Идаса, но Евен, не сумев его догнать, бросился в соименную ему реку, а Аполлон на колеснице, запряженной белыми лебедями с Пактола, настиг бегущих в Мессении. Дерзкий Идас стал сражаться с богом, и лук свой напряг против него, но Зевс, проявив справедливость (или уступил просьбе чадолюбивого брата Энносигея), развел их, предоставив Марпессе выбор. Дева была не только красивая, но и предусмотрительная (или просто влюбленная) и предпочла смертного героя из опасения, что лучезарный бог, чуждый смерти и старости покинет её, когда молодость и красота ее начнут увядать.

Сейчас этот Ид, руками обеими кубок тяжелый держа пред собою, начал медленно пить большими глотками, не смешав с водою вино. Вином оросились губы и щеки в темном пушке. Кругом зашумели все разом.

Поднялся гадатель Идмон, не любивший дерзкого Ида за то, что сражаться нечестиво посмел с его великим отцом, и в лицо ему молвил:

– О безумец! До срока беду ты себе замышляешь. Крепкое, видно, вино на беду тебе наглое сердце раздувает в груди, нечестиво презирать богов побуждая?

Ид Афареид в ответ заливается звонким смехом и, ему, вызывающе подмигнув, ответил дерзостной речью:

– Ну-ка скорей возвести и мне своим прорицанием скорую гибель, но подумай перед тем, как сказать, избегнешь ли здравым рук моих, если тебя уличат в пророчестве лживом?!

В гневе закончил он речь, и ссора меж ними уже закипела, но товарищи окриком громким обоих смирили.

Не дал им воли и руководитель Ясон, быстро попросив Орфея опять взять кифару. Великий певец взял левой рукою формингу свою и запел он о том, как некогда суша, небо и море, между собой единую форму являя на диво, в пагубной распре затем двинулись врозь друг от друга. И как в горнем Эфире всегда постоянное место астры имеют, и как пути серебристой Луны неизменны и яркого Солнца. Как были созданы горы и с шумом текущие реки с нимфами и речными богами, и все остальное живое родилось.

Кончил песню Орфей, и форминга дивноголосая смолкла устало. Смолк и он, но сидели все, головами поникнув. Слух еще у всех был охвачен чарами звуков. Пропетая певцом божественным песня всех осенила таким наслажденьем. Встали недолго спустя, и развели возлиянье для Зевса, чтобы им залить алтарный огонь, как ведется. И умиротворенно все улеглись и благодатному сну предались в ожиданье рассвета.

Идас перед тем, как отдаться в объятья Морфея, под влиянием песни Орфея, к Идмону подошел и, протянув ему руку, назвал его добрым товарищем, с которым он, не задумываясь, на любой подвиг пойдет.

Афиней рассказывает, что в Магнесии справляются "Гетеридии", посвященные, правда, не гетерам, но учрежденные по совершенно другой причине, о которой Гегесандр пишет в своих "Записках": Празднество Гетеридии справляют магнесийцы. Они рассказывают, что Ясон, сын Эсона, собирая в поход аргонавтов, первым принес жертвы Зевсу-Гетеру (товарищескому) и назвал празднество Гетеридиями.

Отплытие аргонавтов

Когда, засверкав очами ясными, богиня зари Эос своим лучезарным розовым взором окинула крутые лесистые вершины Пелиона, и по брегам зашумели утренним ветром гонимые пенные волны, первым Тифий поднялся. Товарищей он тут же начал бодро будить: им предстояло впервые вступить на быстроходный «Арго» и быстро наладить крепкие сосновые весла, а потом и с парусами необычными разбираться.

Тут загудел Пелионский «Арго» и весь залив Пагасийский – время пришло кораблю в далекий путь отправляться. В среднюю часть киля Афина-Паллада сама поместила доску чудесную ту, что взяла из говорящего додонского дуба. Писатели до сих пор спорят: в какое место дивного корабля, изготовленного по ее замыслам, Афина поместила этот дуб томарийский. Одни говорят, что священный вековой дуб был не под водой в киле, а в корме над водой, ибо шелестом своих листьев он передавал мореходам волю богов, царящих в небе высоком. Другие же уверяют, что доска из додонского дуба была вставлена Афиной Палладой в высокий нос корабля, прямо под ее изваянием.