Задача без неизвестных бесплатное чтение

Пролог

Туман был живым… Нет, не совсем так: туман старательно имитировал бурную жизнь, то свивался в замысловатые спирали, то разделялся и начинал напоминать слоёное тесто, из которого, кажется, пекли невероятно вкусные пирожки, но это было давно, в той, в позапрошлой жизни. Но при этом и сам туман, и молодой человек, бесцельно бредущий сквозь него, прекрасно понимали, что в этом сером мареве нет ни капли жизни, нет даже слабого её отголоска. Но и мёртвой заглушающая любые звуки пелена не была. Можно было, наверное, сказать, что она застряла в неком промежуточном состоянии между жизнью и смертью. Этакое вечное ничто…

Впереди начали проступать контуры невысокого кустарника, и юноша устало опустился прямо на землю. Он снова уткнулся в пограничную полосу, перейти которую у него не получалось уже очень давно. Сколько прошло дней, месяцев или лет, он не представлял даже приблизительно, так как прекрасно знал, что время здесь течёт совершенно по-другому, не так, как в том мире, откуда его так безжалостно вышвырнули. И ведь кто?! Собственный наставник, на которого он готов был молиться, если бы некроманты подобными вещами занимались!

Может быть, всё же права была Мария, и наставник позволил тёмной сущности пробраться в своё тело, постепенно захватить разум. Иначе непременно понял бы, что он, Егор, хочет помочь, а не убить. Заклятье, с которым помогла Мария, тоже обеспокоенная благополучием некроманта, было призвано выжечь из сущности наставника то, чему там было не место, и при этом оставить личность нетронутой. Он сам десяток раз перепроверил заклятье, для надёжности пересчитал векторы, изучил траекторию… Всё должно было получиться, так что же пошло не так? Почему вместо того, чтобы окутать мягким коконом и вытянуть из Антуана заразу, заклинание взорвалось и впилось в спину некроманта, со страшной скоростью пожирая его изнутри? Если бы Егор сам не видел, что произошло, он никогда бы не поверил, что такое возможно. Как, ну как сложное, но совершенно нормальное заклинание превратилось в одно из страшных, считающихся смертельными проклятий?

Где же он ошибся, что сделал не так? Если отбросить эмоции, то нельзя не признать, что наставник поступил правильно, вышвырнув его из мира живых. Но какая сила! Проклятье почти сожрало его, но последним усилием он сумел отвесить Егору такой энергетический пинок, что тот очнулся только здесь, рядом с Кромкой.

Молодой человек со стоном растянулся на сухой холодной земле, прекрасно понимая, что отдохнуть всё равно не получится: здесь не удавалось ни на секунду расслабиться. Стоит заснуть или даже просто задремать, как его непременно утянет за Кромку, и оттуда вернуться уже не получится. А ему непременно нужно отыскать путь назад, чтобы найти наставника и объяснить ему, что произошла чудовищная ошибка, что у него и в мыслях не было использовать одно из страшнейших заклятий. Каким бы ни был Егор, но долг жизни свят для всех без исключения, так неужели Антуан мог подумать, что он забыл о том, кому обязан всем? Да, он совершал ошибки, ему кружило голову свалившееся на него могущество, но своему спасителю он никогда не посмел бы причинить вред! Никогда!!

Пока он блуждает в этом тумане, не приближаясь к Кромке, но и не имея возможности вернуться, у него ещё остаётся шанс. Но стоит перешагнуть черту – и всё, пути назад уже не будет. Не будет вообще ничего, так как из-за Кромки ещё никому не удавалось не то что вернуться, а даже просто подать весть. Какие только великие колдуны прошлого туда ни отправлялись, но никто не сумел вырваться.

Егор знал, что существуют способы, позволяющие вернуть того, кого ещё не успела затянуть Кромка, кто смог удержаться здесь, в пограничном тумане. Но для этого нужен сильный некромант, который пожелает этим озадачиться. А кто вспомнит о нём, о Егорушке? Никто… Даже ведьма Мария, впутавшая его во всё это, ни разу даже не потянулась в его сторону: это он непременно почувствовал бы. Про Антуана и говорить нечего: наверняка наставник просто вычеркнул Егора из жизни и из памяти, так как предателям нет прощения.

И в то же время Кромка тянула его к себе как-то слабо, почти лениво, словно ещё не решила, нужен её недоученный ведьмак-некромант Егор или нет.

Молодой человек лежал на спине и бездумно смотрел в серое марево, за которым, возможно, скрывалось местное небо, если оно тут, конечно, вообще было. Он в тысячный раз перебирал свою жизнь, вспоминая наиболее важные моменты и пытаясь понять, где и когда началось то, что привело его сюда.

Он не помнил о себе ничего: все его воспоминания начинались с ветреного зимнего дня, когда он осознал себя сидящим за мусорной кучей возле какого-то дрянного трактира. Он помнил страшное чувство безнадёжности, приправленное болью в давно пустом желудке и обмороженных пальцах. Снега становилось всё больше, ледяной ветер забирался под драный кафтанишко, на ресницах застывали слёзы отчаяния. Как он оказался здесь, почему один – он ничего этого не помнил, вместо воспоминаний в голове была странная звенящая пустота. Он понимал, что ещё немного – и он умрёт, потому что выжить на зимней улице одному невозможно. С писком прошмыгнула здоровенная серая крыса и, замедлив бег, с интересом уставилась бусинками глаз на беспомощного замерзающего мальчишку. Сделала шаг, другой, принюхалась и довольно оскалила жёлтые клыки. Нет! Только не крыса! Мальчик собрал все оставшиеся у него силёнки и мысленно приказал крысе уйти: раньше у него иногда получалось прогнать собаку или кошку. Грызун насмешливо фыркнул и, подобравшись ближе, куснул мальчишку за босую ногу.

– Да чтоб ты сдохла, тварь! – из последних сил крикнул он сквозь тут же замерзающие слёзы и с изумлением, пробившимся сквозь усталость и равнодушие, увидел, как крыса вздрогнула и упала, а вокруг её головы растеклась небольшая лужица крови.

Получилось! Он смог убить эту отвратительную тварь!

Но эйфория очень быстро сменилась страхом: мальчик знал, что сейчас сюда сбегутся другие крысы и, сожрав соплеменницу, примутся за него. А сил, для того, чтобы справиться с несколькими грызунами, уже не осталось. Он попробовал перебраться на более светлое место, куда, возможно, крысы побоятся сунуться, но старенький кафтан примёрз к земле, а обмороженные ступни отозвались резкой болью. Поняв, что сдвинуться с места не получится, мальчик закрыл глаза и стал надеяться только на то, что умрёт от холода раньше, чем до него доберутся крысы. Он вслушивался в вой ветра, в который вплеталось тихое подвывание, и только через несколько минут понял, что это стонет он сам.

Шаги раздались неожиданно, но мальчик и не подумал открывать глаза, так как ничего хорошего от тех, кто бродит в метель по закоулкам, ждать не приходилось.

– Ты смотри, Фредерик, пацан, – раздался где-то наверху низкий хрипловатый мужской голос, в котором не было ни злости, ни насмешки, а лишь бесконечное удивление. – А вот и крыса дохлая. Эй, парень, ты меня слышишь?

– Антуан, он же в обмороке, ты что, не видишь? – второй говоривший был, видимо, намного ниже, так как его голос раздавался откуда-то чуть ли не с земли, во всяком случае, так показалось мальчишке, уже не надеявшемуся ни на чью помощь. Убьют, так это даже хорошо, меньше мучиться придётся. Всяко лучше, чем достаться крысиной стае.

Тут он почувствовал, как окоченевшее тело подхватили сильные руки, а потом его куда-то быстро понесли. Дальнейшие события смешались в один сплошной круговорот: мальчик понял, что они ехали в экипаже, затем его внесли в какой-то дом, и он застонал сначала от невыносимого блаженства, а потом от нестерпимой боли в обмороженных ногах.

– Ох, батюшки, месье Антуан! – женский голос был полон удивления и тревоги. – Господи, откуда у вас этот несчастный ребёнок?!

– На улице подобрал, – ответил уже знакомых хриплый голос, принадлежавший человеку по имени Антуан, – быстро приготовь тёплую воду и вызови доктора Жозефа.

– Сию минуту!

Послышались удаляющиеся шаги, а мальчик почувствовал, что его положили на что-то восхитительно мягкое и тёплое. Это было так хорошо, что даже боль в ногах и во всём теле слегка отступила.

– Ты уверен, что выброс силы шёл от него?

– Естественно, я и сейчас вижу отголоски, пусть и совсем слабые.

– Он из ваших? Неучтённый?

– Нет, природа силы несколько иная, я бы сказал, что мальчишка потенциальный ведьмак, причём из тех, что со смертью в особых отношениях. Но нужно проверить, я ведь могу и ошибиться.

– И что ты станешь с ним делать?

Мальчишка замер, так как больше всего боялся услышать, что его снова выгонят на холод, где он на этот раз уже наверняка пропадёт.

– Посмотрим, – помолчав, ответил Антуан и решительно добавил, – сначала надо его в порядок привести, подлечить, откормить, а там видно будет.

– Думаешь, это не просто так? – встревоженно уточнил второй голос. – Может так быть, что ты оказался в этой подворотне не случайно? Или что мальчишку подбросили туда именно в расчёте на то, что ты его увидишь?

– Не думаю, – уверенно ответил первый, – это слишком сложно, к тому же я редко хожу этой дорогой, да и в подворотню я свернул исключительно потому что почувствовав выброс родственной силы. Не думаешь же ты, что неведомые злодеи и крысу подговорили пробежать конкретно в этот момент.

– Ну да, – второй явно задумался, – с крысой договориться вряд ли получилось бы, эти твари никогда на контакт не идут.

– В любом случае бросить его там умирать было бы слишком даже для такого, как я, – сказал первый, – смерть – не то, на встречу с чем стоит спешить. Оклемается, а потом уже решим, что с ним делать. В приют отдать его мы всегда успеем.

– Как скажешь, – не стал спорить второй, – о, а вот и доктор идёт! Пойду-ка я на кресло, так сказать, во избежание.

Послышалось какое-то шуршание, потом в дверь постучали, и мальчишка попытался открыть глаза. Как ни странно, ему это удалось, и он увидел молодого мужчину, который смотрел на него с искренним интересом. Спаситель был относительно молод, высок, с длинным тёмными волосами, стянутыми на затылке чёрной лентой. Его одежда однозначно говорила о том, что в средствах молодой человек не стеснён: белоснежная рубашка с кружевными манжетами и таким же воротником, камзол, расшитый золотой нитью, мягкие высокие сапоги. На пальцах несколько перстней с крупными камнями, на шее – цепь сложного плетения. Явно не лавочник и даже не просто богач: было в лице спасшего его мужчины что-то такое, что встречается только у тех, кто облечён реальной властью. Мальчик не знал, откуда в его голове возникли все эти мысли, но понимал лишь одно: его жизнь теперь полностью в руках этого молодого красавца-аристократа.

Тут рядом с тем, кого, судя по всему, и звали Антуаном, появился забавный маленький человечек с пузатым саквояжем в руках. Он наклонился над мальчиком, окутав того запахом мороза, лекарств и чего-то вкусного.

– Так-с, юноша, – человечек открыл свой саквояж и извлёк из него какие-то непонятные предметы, – давайте посмотрим, что с вами приключилось.

Следующий час для мальчика слился в бесконечную череду манипуляций, совершаемых толстеньким доктором. Он щупал его, поворачивал в разные стороны, колол иголками и слушал через деревянную трубочку. Мальчик терпел и только когда доктор начал чем-то смазывать его ступни, тихонько зашипел от боли. Громко плакать он боялся, так как опасался, что Антуан выгонит его на улицу, раз он такой бестолковый.

– Ну что же, – наконец-то оставил его в покое доктор, – этот молодой человек, вне всякого сомнения, обязан вам жизнью, месье Антуан. У него обморожение обеих ног, и ещё бы полчаса – и даже я не смог бы ничего сделать. Я оставлю мазь, которую вы будете втирать в повреждённые участки кожи, но очень аккуратно! Плюс к этому у вашего найдёныша жуткое истощение, я даже не решусь сказать, когда ребёнок ел в последний раз. Поэтому кормить очень осторожно, я дам вашей кухарке точные указания. А в остальном – покой, тепло и забота. Я навещу вас через несколько дней, проведаю и при необходимости назначу что-то другое. Не исключаю, что у мальчика начнётся лихорадка, так как он просто не мог не простудиться. В этом случае сразу вызывайте меня, в любое время дня и ночи, не стесняйтесь.

– Благодарю вас, доктор, – улыбнулся Антуан, провожая толстячка к двери и передавая ему пару монет, как показалось мальчику, золотых. Этого явно много, но спаситель и не собирается торговаться. Доктор кланяется, благодарит и обещает прибыть по первому же зову.

Проводив толстяка, Антуан возвращается и присаживается на диван, куда уложили мальчика. Он пристально всматривается в его лицо, и постепенно для паренька исчезает весь окружающий мир, остаются лишь чёрные, с золотыми искорками глаза, которые затягивают его, словно водоворот.

– Ведьмак, – слышит мальчик, когда умудряется вынырнуть из омута, в который его отправил невозможный взгляд Антуана. Это было очень странно, но мальчику не было страшно. – Причём с большой долей дара видящего смерть. Жалко, если такой талант пропадёт.

Мужчина снова склоняется над мальчиком и улыбается ему так открыто, что не ответить тем же просто невозможно.

– Как же тебя зовут, малыш? – спрашивает Антуан.

– Георг, – всплывает откуда-то из глубин памяти имя, – меня зовут Георг…

– Хорошо, – кивает мужчина, – скоро я переезжаю в другую страну, здесь я уже слишком давно. Думаю, ты не станешь возражать, если я оформлю документы на имя Егора. Договорились?

– Да…

Неужели этот странный человек решил оставить его у себя? И что такое он говорил о ведьмаках и смерти? Впрочем, сейчас это не имеет никакого значения. Главное – он берёт его с собой, значит, всё только начинается.

Глава 1

– … а он такой мне и говорит, типа ты, как помирать соберёшься, даже не думай, приходи сюда, на Муромское, значится, кладбище города Зареченска. Я, говорит, тебя приму со всем уважением и почётом, – Лёха заканчивал длинный рассказ о нашем путешествии в Зареченск, а я наслаждался вкусным ужином и замечательной компанией.

– Но я надеюсь, что вы, Алексей, не собираетесь в ближайшее время воспользоваться этим уникальным предложением? – в голосе Инны Викторовны прекрасно слышалась искренняя обеспокоенность, и только где-то там, очень глубоко, можно было отыскать иронию. Но тоже не злую, а такую, какую могут себе позволить взрослые по отношению к бестолковым, но бесконечно любимым детям.

Инна Викторовна с самого начала, как только переехала к нам, узнала, кто такой Лёха на самом деле, но приняла это со свойственной ей невозмутимостью. Она с удовольствием вела с бывшим безопасником пространные беседы обо всём, слушала криминальные байки Бизона и обсуждала с Синегорским наиболее полезные травяные добавки в чай.

– Не, – вгрызаясь в тёплый пирог с мясом, пробубнил Лёха, – ему придётся меня подождать лет… Шеф, кстати, а сколько я могу прожить?

– В этом теле? – я прикинул сроки. – Ну, лет пятьдесят ещё вполне, а там, если захочешь, новое подыщем, вы там сами решите, какое.

– Круто! – довольно кивнул Лёха. – Вот правда круто, Тоха! Как хорошо, что ты решил тогда меня не убивать, а использовать. Это точно лучшее, что случилось в моей, – тут он прислушался к себе, – и не только в моей жизни. Дед и Бизон тоже так считают. Слушай, а если новое тело, то нас что – четверо станет?

Я мысленно содрогнулся от подобной перспективы, так как порой мне даже трёх обитателей тела бывшего начальника шляпниковской службы безопасности было многовато. А если ещё четвёртый добавится…

– По ситуации, – аккуратно обошёл острый вопрос я, – можно же личность носителя стереть, но это всегда чревато осложнениями. Хотя что сейчас говорить-то? Давайте до этого момента сначала доживём, а там уже на месте решать станем.

– Договорились, – тут же согласился Лёха, и я не сомневался, что развесёлая троица с помощью Фредерика непременно за это время что-нибудь придумает. Главное – чтобы я был в курсе, а то ведь не каждый сюрприз можно пережить безболезненно для себя и для окружающих.

– Инна Викторовна, – я обратился к нашей домоправительнице, – у меня к вам будет большая просьба.

– Слушаю вас, Антон Борисович, – она осторожно поставила чашку и внимательно на меня посмотрела, – чем я могу быть вам полезна?

– Где-то через неделю Бизон перевезёт из Зареченска свою маму, Лидию Михайловну. Я решил, что ей в этом милом, но глубоко провинциальном городке делать нечего, тем более что здесь она будет под присмотром, пусть и негласным. Она уверена, что её сын жив и выполняет чрезвычайно серьёзное задание, поэтому вынужден скрываться ото всех, от неё в том числе. Я планирую поселить эту чудесную женщину в Сосновой, там у меня, как вы знаете, дом, в котором практически никто никогда не бывает. Но он есть, и будет хорошо, если в нём кто-нибудь поселится. Может, и я начну выезжать на природу, тем более что скоро весна и лето. К тому же там у меня в подвале оборудована лаборатория, куда я наведываюсь… в исключительных случаях.

– Это прекрасное решение, Антон Борисович, – миссис Инна бросила быстрый взгляд на Лёху, который, отдуваясь, наконец-то отвалился от пирога, – чем я могу в данной ситуации помочь?

– Мне хотелось бы, чтобы вы помогли Лидии Михайловне освоиться в большом городе, так сказать, адаптироваться к новым реалиям. Потом съездить вместе с ней в Сосновую и посмотреть, можно ли там жить зимой… купить всё, что необходимо…

– Я поняла, – с улыбкой остановила меня миссис Инна, – не волнуйтесь, всё сделаем. Но у меня есть ряд вопросов.

– Слушаю, – я даже не сомневался, что эти самые вопросы возникнут, и даже предполагал, какие именно.

– Насколько Лидия Михайловна в курсе вашей необычной природы и, так сказать, особенностей Фредерика и Алексея?

– Ни на сколько, – решительно ответил я, так как этот вопрос мы с Бизоном уже обсудили. – Она человек простой, от всех этих материй далёкий, так что мы решили не беспокоить её разными… нюансами. Что касается лаборатории, то вход в неё закрыт, хотя ничего опасного или подозрительного там не хранится. Без меня это помещение практически безобидно. Но тем не менее это будет единственная дверь, ключа от которой у Лидии Михайловны не будет. Полагаю, она на нас за это не обидится…

– Финансы?

Вот что ещё я бесконечно ценил в Инне Викторовне, так это умение расставлять приоритеты и задавать нужные вопросы.

– Карточка с необходимой суммой будет у вас, потом вы просто отдадите её Лидии Михайловне.

– Что же, Антон Борисович, – женщина одобрительно посмотрела на меня, – мне кажется, если вы станете регулярно выезжать за город, это положительно скажется на вашем здоровье.

– Я тоже так думаю, – удержаться от ответной улыбки было совершенно невозможно. – И ещё… Инна Викторовна, могу я попросить вас о приватной беседе? Исключительно приватной?

Фредерик насмешливо фыркнул, а Лёха посмотрел в мою сторону с неподдельным сочувствием.

– Разумеется, – она совершенно не удивилась, лишь склонила идеально причёсанную голову. – Когда вам было бы удобно, Антон Борисович?

– Чем быстрее, тем лучше, – вздохнул я, – а то я передумаю, и потом наверняка стану об этом жалеть, а то и глупостей наделаю.

– Мы, пожалуй, пойдём, Тоха, – Алексей с трудом выбрался из-за стола, – после такого изумительного ужина организм категорически требует перевести его в горизонталь. И я не планирую с ним спорить. Фред, ты с нами?

– Разумеется, – фыркнул кот, спрыгивая с кресла, – мне эти ваши смешные человеческие страсти совершенно не интересны. К тому ж я ведь всегда могу подслушать, верно?

– Только попробуй, – я строго взглянул на Фредерика, но по блеску в глазах понял, что меня в очередной раз просто дразнят. Никто из моих домочадцев никогда не посмел бы подслушивать мои разговоры, причём не из опасения быть пойманным за этим неприглядным делом, а просто потому что это была моя личная территория. И Фред, и Алексей с компанией умели уважать чужое право на тайны. Тем более что они были в курсе произошедшего и понимали, что мне реально нужен толковый совет, и они тут мне, увы, не помощники.

Вслед за ними поднялась и Инна Викторовна, пояснившая в ответ на мой удивлённый взгляд:

– Полагаю, нам понадобится много кофе, Антон Борисович, – мягко улыбнулась она, – поверьте, с чашкой в руках такие разговоры начинать куда проще.

Я только кивнул, думая о том, что, несмотря ни на что, благодарен покойному Зильберту за то, что он вывел меня на Шляпникова и его дом, так как в ином случае Инна Викторовна никогда не появилась бы в нашей жизни, и вот это было бы по-настоящему грустно.

Буквально через десять минут домоправительница вернулась с подносом, на котором стояли кофейник, две чашки и тарелочка с кусочками моего любимого горького шоколада.

Поставив всё это великолепие на стол, она налила мне кофе, потом наполнила свою чашку, бросив в неё кусочек шоколада, – Инна Викторовна предпочитала пить кофе именно так – и внимательно посмотрела на меня.

– Дело касается моей секретарши, Леночки, – откашлявшись и чувствуя себя крайне неловко, начал я, – вы прекрасно её знаете…

– Знаю, – невозмутимо подтвердила домоправительница, – неужели девочка всё же решилась признаться в своих чувствах?

– Кхм… – я слегка растерялся, но был бесконечно признателен миссис Инне за то, что она избавила меня от необходимости говорить всё самому. – То есть вы были в курсе?

– Разумеется, – он сделала небольшой глоток из своей чашки, – мне кажется, это было очевидно для всех, кто знал вас и знал Леночку. Естественно, кроме вас, Антон Борисович. Но тут тоже нет ничего странного, – она печально улыбнулась, – мужчины, подобные вам, редко обращают внимание на детали в том, что касается сферы чувств. Вы для этого слишком прямолинейны и рациональны, уж простите за откровенность.

– Не извиняйтесь, – я отпил кофе, – я ведь пришёл к вам именно для откровенного разговора.

– Она как-то дала вам понять, что вы ей небезразличны?

– Леночка приехала ко мне в Зареченск, – буркнул я, – и там выяснились такие нюансы, что мне, скорее всего, придётся искать другую секретаршу.

– Давайте не будем торопиться, – предложила Инна Викторовна, – расскажите мне всё по порядку, а там, глядишь, вам и самому станет понятнее. Так бывает, когда сложную ситуацию проговариваешь вслух.

– Вы много знаете о нашем мире, Инна Викторовна, обо мне, об Алексее, о Фредерике… Наверняка вам также известно, что вокруг и помимо нас много тех, кто не принадлежит миру обычных людей…

– Говорите прямо, Антон Борисович, – она ободряюще мне улыбнулась, – за то время, что я работаю у вас, а до того – в доме покойного Мишеньки, я очень многое видела, ещё о большем просто догадалась, так что не нужно подбирать слова.

– Леночка – ведьма, молодая, плохо обученная, недавно получившая силу, – брякнул я, с интересом ожидая реакции собеседницы.

– И вас это смущает? – она невозмутимо отпила кофе и поставила полупустую чашку на столик. – Или вы не ожидали, что ваша секретарша настолько близка к миру, в котором вы живёте? Но вы же не думали, что девочка слепая, глухая и умственно отсталая?

– Нет, конечно, – вот чего я не ожидал, так это подобного сарказма, но он не раздражал, скорее, наоборот.

– Тогда почему вы думали, что она не замечает совершенно очевидных вещей? Вы действительно считали, что она не отслеживает любую информацию, касающуюся вашей работы и вашей жизни?

– Это она как раз мне рассказала там, в Зареченске, и свою порцию нелестных высказываний от Фреда и Алексея я уже получил, – вздохнул я. – Вопрос в другом. Что мне делать дальше?

– В каком, простите, смысле? – идеальная бровь удивлённо приподнялась.

– В самом прямом, Инна Викторовна, в самом что ни на есть прямом. Я не готов кардинально менять свою жизнь и впускать в неё кого-то ещё, особенно ведьму. Я всё понимаю, сейчас ей кажется, что её чувства ко мне – навсегда, но мы-то с вами понимаем…

– Подождите, Антон Борисович, – остановила меня домоправительница, – Леночка вас об этом просила?

– О чём?

– Чтобы вы ради неё кардинально изменили свою жизнь?

Я задумался, перебирая в памяти последний разговор с Леночкой, так как после возвращения из Зареченска мы больше не виделись: слишком мало времени прошло.

– Ну так-то напрямую нет, но…

– Тогда почему вы решили, что ей это нужно? – Инна Викторовна смотрела на меня с чисто исследовательским интересом, словно изучала неведомую зверушку.

– Ну как же… Все женщины хотят быть всегда рядом с любимым мужчиной, в идеале – выйти за него замуж…

– Это вы сами такое придумали? – заинтересовалась домоправительница, а потом совершенно по-девчоночьи расхохоталась. – Или где-то прочитали? Наверное, в каком-нибудь глянцевом мужском журнале, да?

Я обиженно засопел, но ответить мне было нечего, Леночка действительно ни словом не упомянула о том, что хочет что-то изменить в наших отношениях. Но разве это не подразумевается?

– То есть вы хотите сказать, что она ничего этого не хочет? – попытался защититься я. – Но как же тогда слова о том, что она хочет быть рядом, хочет быть достойной меня и всё такое?

– Может быть, мне не хватает информации, – успокоившись, неспешно проговорила миссис Инна, – но мне кажется, что девочка просто хочет вас любить, Антон Борисович. И не прятать своих чувств. Разве нет?

– И что, её устроит роль любовницы?

– Почему сразу любовницы? Подруги, спутницы… вариантов много, и, поверьте, слово «жена» в нём не лидирует. Леночка прекрасно понимает, что она ведьма, что ей нужно учиться, и что никакой речи о семье в её традиционном понимании не идёт. Она не меньше вашего ценит свою свободу и, как мне кажется, вовсе не планирует покушаться на вашу.

– И мы можем оставить всё, как было? – я неверяще посмотрел на улыбающуюся женщину.

– Разумеется, можете, – она кивнула и неожиданно ласково потрепала меня по голове, – пусть она и дальше работает у вас, ходите иногда с ней куда-нибудь, делайте ей ни к чему не обязывающие подарки, не отказывайтесь от её помощи, когда она будет уместна, и увидите: всё наладится. Считайте любовь молодой красивой девушки приятным бонусом ко всему остальному.

– Но у меня немало недоброжелателей, – поморщился я, – не отрикошетило бы на Леночку…

– Раньше же вас это не слишком беспокоило?

– Не слишком, – не стал спорить я, – но тогда между нами ничего не было!

– Ну и откуда ваши недоброжелатели узнают о том, что что-то изменилось, если вы не будете кричать об этом на каждом углу?

– Я-то не буду, а она?

– Тоже не будет, можете мне поверить, – в голосе Инны Викторовны не было ни капли сомнения.

– Почему вы так уверены в этом?

– Потому что настоящая любовь и настоящее счастье любят тишину, мой дорогой Антон Борисович. Поверьте, Леночка умная девочка и теперь свою тайну станет оберегать ещё тщательнее, чтобы, как говорится, не сглазить.

– То есть вы рекомендуете мне в понедельник просто прийти на работу, сделав вид, что вообще ничего не было?!

– Ну почему же, – домоправительница насмешливо посмотрела на меня, – полагаю, букет будет вполне уместен. Только какой-нибудь неожиданный, а не этот веник из роз, который так любят показывать на фотографиях. Ну а дальше действуйте по обстановке.

– Ох, Инна Викторовна, – я встал и совершенно искренне поцеловал руку домоправительницы, – вы сняли с моей несуществующей души камень размером как минимум с этот дом, а то и побольше. Я ваш должник, и поверьте: в устах такого, как я, это не пустые слова.

– Если вам в будущем понадобится мой совет или моя помощь, я всегда буду рада, – она улыбнулась и, прихватив поднос с пустыми чашками, вышла.

Я остался один, чтобы как следует обдумать и проанализировать всё то, что услышал от Инны Викторовны. Так-то ничего нового она не сказала, но этот разговор помог мне привести в порядок эмоции и мысли.

Сколько женщин было в моей жизни за эти почти шесть веков? Много… да и как иначе-то? Некоторых я помнил, хотя большинство образов, конечно, подёрнулось туманом и почти растворилось в памяти, оставив после себя в подавляющем большинстве случаев лишь тень. Женщины любили меня, я тоже увлекался, наверное, даже испытывал чувства, близкие к влюблённости. Пару раз меня накрывал настоящий шквал, ураган страсти, сметавший всё на своём пути, но это, скорее, исключения, оставившие в сердце шрамы. Но чем старше я становился, не меняясь внешне, тем реже сердце начинало биться от волнений, вызванных чувствами. Мне стало казаться, что я всё в этой жизни уже видел, прекрасно изучил женщин, и ничего нового они мне подарить не могут кроме исключительно телесных удовольствий. Сначала моя внутренняя холодность меня беспокоила, а затем я понял, что так гораздо проще… существовать. И принял изменившегося себя как данность.

Будем надеяться, что Инна Викторовна права, и Леночка действительно не претендует на какое-то совершенно особое место в моей жизни. Тогда эти отношения смогут стать приятными для нас обоих, и это было бы прекрасно.

А букет я обязательно подберу, тем более что Леночка недвусмысленно дала понять, что язык цветов знает. Итак… пожалуй, нам подойдут лиловые гиацинты, колокольчики, фрезии и, наверное, веточка вербены. Такой букет человеку знающему скажет о том, что даритель испытывает к нему нежные чувства, доверяет и ценит, помнит о прошлом и обещает всяческую поддержку. Нужно будет отправить Лёху в цветочный магазин в центре, так как не везде можно найти зимой всё вышеперечисленное.

Глава 2

– Доброе утро, Антон Борисович, – Леночка с улыбкой посмотрела на меня поверх компьютера, – вам кофе сразу или попозже? Почта на столе, список записавшихся на приём принесу, как только перекину из ежедневника и распечатаю.

Я почувствовал невероятное облегчение от того, что Инна Викторовна, судя по всему, оказалась права: Леночка никак не дала понять, что в наших с ней отношениях что-то изменилось. Не было ни фамильярного «ты», ни неуместных объятий и поцелуев, ни даже кокетливых взглядов. Поэтому моя улыбка, с которой я протянул девушке букет, была совершенно искренней.

– О, какая прелесть! – воскликнула Леночка и засуетилась, доставая вазу, наливая в неё воду и пристраивая букет на видное место. – Большое спасибо, Антон Борисович! Как вы смогли раздобыть такую прелесть зимой? Вы просто волшебник!

– Брось, это такие пустяки, – отмахнулся я, – неужели я не могу порадовать лучшую секретаршу всех времён и народов?

Эта ни к чему не обязывающая болтовня, с которой традиционно начиналось почти каждое наше утро в офисе, окончательно меня успокоила и привела в чрезвычайно благодушное настроение. Я, конечно, верил миссис Инне, то всё равно в глубине души – не будем придираться к определениям – испытывал определённые сомнения. К счастью, совершенно беспочвенные.

– Много там желающих помешать мне пить утренний кофе?

– Немало, – Леночка заглянула в ежедневник, – на сегодня двое, завтра пока никого, а вот на среду снова двое, четверг и пятница по одному. Никто из них раньше к вам не обращался, все по первому разу. Прайс я озвучила всем, никто не передумал.

Шесть новичков записалось на одну неделю? Я, судя по всему, становлюсь чрезвычайно популярным, так как раньше новые клиенты появлялись хорошо если раз в месяц, в основном я работал со старыми, с теми, кто уже в тот или иной момент прибегал к моей помощи. Интересно, это наши приключения в Зареченске так сказались на востребованности меня, любимого?

При этом крайне любопытно узнать: они хотят воспользоваться моими услугами в качестве частного детектива или их интересуют мои особые способности. Да, чувствую, после Зареченска моя жизнь станет намного более оживлённой. Осталось понять: нравится мне это или не очень.

– Тогда давай так, – я снял пальто и повесил его в шкаф, – сейчас ты принесёшь мне кофе и расскажешь, кто там у нас в меню на сегодня.

– Хорошо, Антон Борисович, – кивнула Леночка и направилась к кофемашине, – сейчас всё сделаю.

Кабинет встретил меня привычной обстановкой, от которой я, оказывается, за время отпуска успел отвыкнуть, и сейчас с непривычным удовольствием устроился в знакомом кресле. Нет, всё-таки делать перерывы порой очень полезно: успеваешь соскучиться по вещам, которые стали казаться привычными и порой даже раздражающими. А так вот уехал на пару недель, вернулся – и снова всё прекрасно и замечательно.

– Ваш кофе, – Леночка поставила передо мной мою любимую чашку и блюдечко с вкусным даже на вид рассыпчатым печеньем. – Сама пекла, но не волнуйтесь, в нём нет ничего выходящего за рамки рецепта.

Это был единственный намёк на то, что я в курсе ведьмовской природы своей помощницы, и был он сделан очень мягко, без нажима, спокойно. Всё-таки у меня совершенно замечательная секретарша, и если она сумеет сохранить – хотя бы на работе – эту дистанцию, то я не стану её ни на кого менять.

– А я и не волнуюсь, – я с удовольствием попробовал на самом деле очень вкусное печенье, – ты же у меня не только красавица, но и умница!

Вот так! Намёк дан, комплимент сказан, да и это «у меня» тоже должно сыграть свою роль. Да, вот такой вот я циничный негодяй, но я никогда и не претендовал на роль идеального мужчины. Да и Леночка, если честно, не девочка-ромашка, а в перспективе так вообще…

– Итак, кто у нас там сегодня? – я отодвинул пустое блюдце и допил кофе.

– Некий господин Изюмов, Савелий Григорьевич, – уже не подсматривая в ежедневник, отчиталась Леночка, – я запомнила, потому что очень уж фамилия забавная, вкусная такая. Мне почему-то кажется, что мужчина с такой фамилией должен быть маленьким и кругленьким.

– Толстячок с лысиной и румяными щёчками, да? Пожалуй, соглашусь. И чего хотел господин с вкусной фамилией? – улыбнулся я.

– Ничего конкретного не сказал, попросился на консультацию, – на всякий случай сверившись с записями, ответила девушка. – Он записан на двенадцать.

– Сам по себе? Откуда он обо мне узнал? Ты спросила?

– Конечно, – Леночка укоризненно посмотрела на меня, – я всегда интересуюсь, откуда люди о нас узнают, это никого не удивляет, так как все об этом спрашивают. Конкретно господин Изюмов сказал, что вас ему рекомендовал господин Зимин.

– Зимин… Зимин… – я задумчиво побарабанил пальцами по столу. – Не помню такого совершенно. У тебя ничего о нём нет?

– Это нотариус, – моментально ответила Леночка, – Фёдор Ильич Зимин. Он ещё к вам приходил по поводу достоверности документов на наследство, помните? Года три назад.

– А, этот… – я тут же вспомнил симпатичного немолодого нотариуса, – а разве его фамилия Зимин? Почему-то она совершенно не задержалась у меня в голове. Слушай, а свари мне какое-нибудь зелье для укрепления памяти, а? А то я что-то стал забывать имена – а в моей работе это никуда не годится.

Я, конечно, и сам могу такое сварганить, но зачем напрягаться, если есть те, кому это будет только в радость? Ну и заодно проверю, что сварит мне моя ведьмочка: не добавит ли в зелье совершенно случайно лишних ингредиентов. Не то чтобы я Леночке не доверял, но ведьма – это диагноз, они не могут не пакостить или не действовать в своих интересах при малейшей возможности. Это не плохо и не хорошо, это просто данность, которую нужно или принять, или не иметь с этим племенем вообще никаких дел. Второе пока невозможно, значит, нужно действовать по принципу «доверяй, но проверяй».

– Не вопрос, Антон Борисович, – Леночка кивнула, – я изучу матчасть и постараюсь в ближайшее время сделать. Я просто пока не очень умею, но если что, у меня есть, с кем проконсультироваться.

– И с кем же? – если она сейчас назовёт кого-нибудь из знакомых ведьм, ни за что эту отраву пить не стану. Это Леночка может побояться, а её товарки по цеху даже не задумаются и попробуют на меня как-нибудь повлиять. Та же Стелла, да будет лёгким её путь за Кромкой, ни за что не упустила бы такую возможность.

– С Фролом Дормидонтовичем, конечно же, – Леночка подняла на меня кристально честные зелёные глаза, – а вы про кого подумали?

– Про ведьм, – не стал кривить душой я, – но Синегорский в качестве консультанта меня устраивает больше, врать не буду.

– Вот и замечательно, – кивнула секретарша и уточнила, – кроме господина Изюмова к вам записана госпожа Вестур.

Тут в голосе Леночки мелькнули странные нотки, и я подозрительно на неё посмотрел, мол, давай, выкладывай уже!

– Агата Вестур, – повторила она, явно ожидая от меня какой-то реакции.

– А кто это?

– Вы хотите сказать, что не знаете Агату Вестур?!

– Судя по твоей реакции, должен, но – увы, даже представления не имею, о ком ты говоришь.

– Марафоны «Отпусти своё прошлое»…

– И?

– Её все знают, – убеждённо сказала Леночка, – у неё миллионная аудитория, между прочим.

– Рад за мадам Вестур, но я – не все, запомни это, меня эти бабочки-однодневки не интересуют, – я помолчал и добавил, – от меня-то она чего хочет?

– Не знаю, – Леночка пожала плечиками, – я разговаривала с её помощницей, она сказала, что у госпожи Агаты к вам личный разговор.

– Личный? Это уже интересно, впрочем, наверняка какая-нибудь чушь вроде просьбы собрать информацию об очередном любовнике, – я тяжело вздохнул, – терпеть не могу такую работу, но реанимация дома в Сосновой потребует расходов, так что, если просьба будет не совсем противной, то возьмусь… А знаешь, что…

– Что?

– Свари-ка мне ещё кофе, покрепче, – я уселся в кресло и потянулся, – пока нас не посетил наверняка замечательный во всех отношениях господин Изюмов. И дай мне ещё твоего вкуснющего печенья. А потом позвони Алексею, пусть берёт Фреда и едет сюда, а то когда я уезжал, они ещё только усаживались завтракать. Разленились за отпуск!

– Хорошо, – смех девушки напомнил мне звон серебряных колокольчиков, – сейчас всё сделаю, Антон Борисович.

Следующие минут сорок я занимался тем, что изучал пришедшие на мою личную почту письма, пил кофе и совершенно непозволительно объедался печеньем. Оно у Леночки получилось ничуть не хуже, чем у Инны Викторовны, хотя мне казалось, что соперничать с ней не сможет никто и никогда.

– Антон Борисович, – ожил интерком, – к вам господин Изюмов.

– Проси, – отозвался я и со вздохом убрал в стол тарелку, на которой остались только крошки.

Дверь открылась, и в кабинет вошёл человек, в котором без особого труда угадывался бывший спортсмен, точнее – боксёр. На это совершенно недвусмысленно указывали сильные руки и ноги, специфическая сутулость и слегка приподнятые плечи. Нос визитёра был сломан как минимум дважды, левую бровь пересекал старый шрам. Наверное, если бы посетитель был одет в дорогой костюм, то выглядел бы нелепо. Но его необычная внешность, как ни странно, прекрасно гармонировала с настоящими лагерфельдовскими джинсами и тонким кашемировым свитером, обтягивающим широкую спину. Дорого, стильно и в полном соответствии с образом. Уважаю…

– Здравствуйте, господин Широков, – проговорил он, подходя к столу, – я Изюмов.

– Савелий Григорьевич, рад приветствовать, – я пожал протянутую руку, отметив про себя то, что пожатие было именно таким, какое я люблю: короткое, крепкое, без излишней демонстрации силы, но и не вялое. – Присаживайтесь, прошу вас.

– Спасибо, – Изюмов, внешность которого абсолютно не соответствовала той, что я себе нафантазировал, опустился в кресло для посетителей, – мне порекомендовал вас Фёдор Зимин, хотя вы, наверное, его не помните.

– Почему же, – я улыбнулся, мысленно поблагодарив Леночку, – нотариус, немолодой такой, с роскошной седой шевелюрой?

– Надо же, – Изюмов неожиданно широко улыбнулся, продемонстрировав прекрасные зубы, белизна и сохранность которых наводили на мысли об их ненатуральности. – А он был уверен, что вы его не вспомните. Думаю, ему приятно будет узнать, что он ошибся.

– И чем же я, по мнений уважаемого Фёдора Ильича, могу вам помочь?

– Дело у меня достаточно необычное, – помолчав, начал Изюмов.

– Ко мне с другими не приходят, – я развёл руками, мол, и рад бы чем попроще заняться, но кто ж мне даст-то? – Готов вас выслушать, Савелий Григорьевич. Может быть, чай или кофе? Знаете, одна моя знакомая, очень достойная дама, утверждает, что с чашкой кофе любые разговоры проходят легче. И вы знаете, она права, я сам убедился.

– Тогда, если можно, кофе. Крепкий и без сахара, – ответил Изюмов, заработав себе ещё один плюсик.

– Леночка, будь добра, два кофе. Мне как обычно, а нашему гостю крепкий и без сахара, – распорядился я, нажав клавишу интеркома.

– Одну минутку, Антон Борисович!

Буквально через несколько минут, за который мы с Изюмовым пришли к выводу, что зима в этом году удивительно хорошая, в меру холодная и снежная, а весна, скорее всего, будет ранней и тёплой, девушка поставила перед нами поднос с двумя чашками кофе, сахарницей и молочником.

– Так что же привело вас ко мне, Савелий Григорьевич? – вернулся я к деловому разговору, сделав глоток кофе, в который плеснул немного молока.

– Полтергейст, – отпив из своей чашки и поставив её на стол, совершенно спокойно ответил Изюмов, – полагаю, явление, с которым я столкнулся, называется именно так.

– Вот как? И почему же вы так решили? – мне действительно стало интересно. Обычно люди начинали издалека, а этот бывший боксёр зашёл, так сказать, с козырей. Мне всегда импонировал такой подход к делам. – И ещё… Можно личный вопрос?

– Разумеется, – он кивнул, – если я не захочу отвечать, я просто промолчу, вот и всё.

– Вы же бывший спортсмен, я прав?

– Да. Боксёр.

– Возможно, я покажусь вам жертвой стереотипов, но для бывшего боксёра у вас удивительно богатый словарный запас и нехарактерный стиль разговора.

– Вы правы, Антон Борисович, – он едва заметно улыбнулся, – это стереотипы. У меня два высших образования, я достаточно успешен в бизнесе, свободно говорю по-английски и по-итальянски. Но при этом моё спортивное прошлое при мне, и оно мне абсолютно не мешает, скорее, наоборот.

– Dici cose incredibili, amico mio! (* Вы говорите удивительные вещи, мой друг! итал.) – воскликнул я, даже не пытаясь скрыть усмешку. Ну вот не верилось мне, никак!

– È davvero così strano? Secondo me, è comune! (*Неужели это так странно? По-моему, обычное дело! итал.) – на чистейшем итальянском ответил мне Изюмов и расхохотался, увидев мою отвисшую челюсть.

Придя в себя и тоже не удержавшись от смеха, я лишь восхищённо покачал головой, признавая своё полное поражение.

– Вы отправили меня в нокаут, если я не ошибся в терминологии, – отсмеявшись, сказал я, – решительно и бесповоротно! Я в абсолютном восторге, честное слово! Итак, Савелий Григорьевич…

– Можно просто Савелий и на «ты», разница в возрасте у нас небольшая, – жестом остановил меня посетитель, – а если мы договоримся о сотрудничестве, то и просто Сава.

– Тогда я просто Антон, – я не стал спорить и сообщать ему о том, что вот как раз разница в возрасте у нас колоссальная, – так что там с полтергейстом, Савелий?

– Началось это около двух месяцев назад, – моментально став серьёзным, начал рассказывать Изюмов, – я живу один, но квартира у меня достаточно большая, когда-то тренер убедил меня вложить деньги в недвижимость, и я не пожалел. Уборкой занимается приходящая женщина, которую я знаю, наверное, половину жизни: раньше мы жили по соседству, а не так давно, лет пять назад, я узнал, что она осталась одна. Заехал к ней по старой памяти, ну там… соболезнования по поводу смерти мужа высказать и всё такое. Смотрю, а у неё в квартире почти совсем пусто: немного мебели и всё. Да и к чаю она на стол поставила только маленькую вазочку варенья, а ведь всегда такой хлебосольной была! Стал расспрашивать и выяснил, что она распродала почти всё, чтобы погасить долги покойного мужа, который потихоньку от неё повадился картишками баловаться.

– И ты предложил ей работу, – я не спрашивал, просто не хотел, чтобы Савелий отвлекался от главного.

– Да, она с радостью согласилась, и с тех пор уже несколько лет занимается моим холостяцким хозяйством. Приходит три раза в неделю, убирает, стирает, готовит. Плачу я ей хорошо, плюс премии и подарки к праздникам, ну, понимаешь, да?

– А ты чем занимаешься?

– У меня бизнес по сопровождению ценных грузов: антиквариат, редкости, ювелирка. От хранилища до аукциона или выставки и обратно, а иногда до хранилища нового владельца. Всё законно, насколько, конечно, в подобном бизнесе это возможно.

– Ты откровенен, – я внимательно посмотрел на собеседника, но он и не подумал смутиться или отвести взгляд.

– Не вижу смысла скрывать информацию, которая может оказаться важной, – спокойно ответил он, – к тому же у тебя репутация человека, умеющего хранить чужие секреты.

– Вернёмся к полтергейсту, – решив, что всё, что стоило сказать, мы друг другу озвучили, пора переходить к сути.

– Так вот, – как ни в чём не бывало продолжил Изюмов, – около двух месяцев назад я заметил, что некоторые вещи в квартире поменяли своё место. Я удивился, так как Софья Павловна никогда ничего не переставляла, она очень уважительно относится к моему личному пространству. Но на всякий случай я у неё спросил и еле смог успокоить бедную женщину, так она разволновалась.

– Что за вещи?

Я уже не сомневался, что возьмусь за дело Савелия, во-первых, потому что он сам мне был глубоко симпатичен, а во-вторых, меня издавна интересовало всё, что было так или иначе связано с явлением, которое люди называли полтергейстом.

– Мелочи, – пожал могучими плечами Изюмов, – фотографии, часы, перчатки…

– Можешь подробнее?

– Конечно, – он откинулся на спинку кресла и прикрыл глаза, – фотография родителей всегда стоит на моём письменном столе справа от монитора. Всегда. Теперь же я регулярно обнаруживаю её то слева, то вообще на полке книжного шкафа. Часы – у меня настоящий настольный Warmink – всегда стоят на каминной полке, слева. Теперь они кочуют по всей квартире, в последний раз я обнаружил их на кухне. И так со многими мелочами.

– При этом сами вещи не повреждены?

– Нет, они в абсолютном порядке, – кивнул Савелий, – у меня складывается впечатление, что надо мной кто-то просто издевается!

– Или старается привлечь твоё внимание, – возразил я, – используя для этого единственный возможный способ.

– Но кто?!

– Вот это нам и предстоит выяснить, – я довольно потёр руки, – люблю такие дела! Скажи, Савелий, это происходит каждую ночь?

– Раньше я замечал это иногда, а последнее время вещи словно сошли с ума и кочуют по всей квартире как им заблагорассудится. А вот ночью или днём – это я тебе сказать не могу, по разному случается.

– Отлично! Пригласи-ка меня в гости, – я вопросительно взглянул на посетителя. – Хотелось бы взглянуть на место своими глазами.

– Буду рад, – Изюмов улыбнулся, – как насчёт завтрашнего вечера? Как раз с утра приходит Софья Павловна, к вечеру квартира будет свободна. Ты работаешь один?

– Возможно, я приду с помощником и с котом, – мне было интересно посмотреть на реакцию Савелия, и он в очередной раз порадовал меня. Не высказав ни малейшего удивления, Изюмов кивнул и лишь уточнил:

– Кота кормить нужно будет? С нами-то всё понятно, а он как?

– Мяса, если можно, сырого и побольше, с килограммчик, – я улыбнулся и неожиданно для самого себя протянул руку:

– Тоха.

– Сава, – улыбнулся в ответ посетитель и легко поднялся из кресла. – Тогда до завтра. Рад знакомству.

– Взаимно, – совершенно искренне ответил я, думая о том, что с каждым днём жизнь становится всё интереснее.

Глава 3

Проводив посетителя, я вернулся за стол и задумался: рассказанное Савелием было занятным, но я никак не мог понять, почему эта история так меня заинтересовала. Может быть, потому что мой новый знакомый связан с антиквариатом, а среди старых вещей чего только не встретишь! Или я просто старею и становлюсь более сентиментальным? Понравился мне человек, и я уже готов отправиться к нему в гости, чтобы присмотреться к тому, кто хулиганит у него в квартире? Впрочем, бескорыстной мою помощь назвать крайне сложно. Ладно, потом разберусь, а пока нужно посмотреть на место своими глазами и попробовать понять, в каком качестве я пригожусь господину Изюмову: как детектив или как некромант.

Вообще полтергейст – штука достаточно непростая в силу того, что причин для его появления существует множество. От не сумевшей обрести покой души до сгустка негативной энергии, который может как завестись самостоятельно, так и «переехать» с какой-нибудь вещью, чаще всего старой. Учитывая специфику деятельности Савелия, я склонен предполагать именно второй вариант. Но для того, чтобы определить точно, мне нужно взглянуть на квартиру и её незримого обитателя своими глазами. Ну и глазами Фреда, естественно, так как адская гончая к этому миру даже ближе, чем я.

Но об этом я, как говорится, подумаю уже завтра, а сегодня у меня есть чем заняться. Например, скоро должна появиться та самая госпожа Агата Вестур, которую я, в отличие от миллионов людей, совершенно не знаю. Более того, я о ней никогда даже не слышал, значит, она не принадлежит нашему миру, а является обычным человеком. Потому что если бы она была «из наших», то я наверняка слышал бы хотя бы пару сплетен. Потому как мир тех, кто живёт под Луной, не меньше, а то и больше обычных людей ценит деньги, а у госпожи Вестур, насколько я могу предположить, доходы гораздо выше среднестатистических. Ибо не из любви к ближнему своему она ведёт эти марафоны. Тем интереснее, что ей могло понадобиться от скромного и незаметного – надеюсь – меня.

– Леночка, – я выглянул в приёмную, – а скажи, печенья уже совсем не осталось?

– А вы что, уже всё съели? – изумилась секретарша, глядя на протянутую мной пустую тарелку. – Антон Борисович, столько мучного сразу – вредно!

– У меня прекрасный метаболизм, – тут же ответил я, – так что если у тебя есть ещё, то давай, а то скоро явился Алексей, и мне ничего не достанется.

– Алексею, судя по всему, светят исключительно сладкие остатки, – хихикнула девушка, извлекая из шкафа здоровенную банку. Я тут же, отобрав у неё жестянку, заглянул внутрь и с удовольствием увидел, что там ещё полно печенья. Выложив на тарелку штук двадцать, я гордо удалился в кабинет, заказав ещё кофе.

Такими темпами мне не придётся идти на обед, так как в чём-то Леночка, несомненно, права: жрать столько сладкого нельзя. Толстый некромант – это ещё забавнее, чем свободно говорящий по-итальянски боксёр.

С грустью взглянув на аппетитные кружочки, я усилием воли отложил три штучки, а остальное убрал в стол. И, как оказалось, сделал это очень вовремя, так как пиликнул интерком, и Леночка торжественно сообщила, что пришла госпожа Вестур.

Я с любопытством ждал, когда войдёт известная всем кроме меня Агата Вестур, и, надо признать, не был разочарован.

В кабинет вошла, я бы даже сказал, вплыла, удивительно интересная женщина. В ней было то, что я всегда ценил больше всего: в ней была индивидуальность. От природы красивое лицо не было изуродовано в угоду моде, и это говорило о том, что помимо красоты у госпожи Вестур есть ещё и мозги.

Аккуратная асимметричная стрижка, светлые волосы, приятные черты лица, большие серые глаза, уместный для дневного времени неброский макияж. Чуть длинноватый нос совершенно не портил общее впечатление, наоборот, добавлял некую пикантную нотку. Свободный костюм не скрывал пышной фигуры, но делал её чрезвычайно уютной и привлекательной: есть такой тип женщин, которым небольшой лишний вес исключительно идёт. Вот и госпожа Агата относилась именно к такому типу.

– Госпожа Вестур, – я вышел из-за стола и галантно прикоснулся губами к изящной ручке, – рад познакомиться с вами лично! Много слышал о вас, но раньше не имел, так сказать, удовольствия видеть.

– Здравствуйте, господин Широков, – голос у Агаты Вестур полностью соответствовал её внешности: мягкий, мелодичный, с едва заметной чувственной хрипотцой. – Не уверена, что вы действительно обо мне слышали, но ваш комплимент мне приятен.

– Проходите, пожалуйста, присаживайтесь, – я жестом указал на гостевое кресло и вернулся за стол, – что привело вас ко мне? Неужели у такой очаровательной женщины есть необходимость в частном детективе?

– О нет! – она негромко рассмеялась. – К счастью, я совершенно по другому вопросу, дорогой Антон Борисович!

– Вам удалось меня заинтриговать, – я откинулся на спинку кресла, – может быть, чай или кофе?

– Просто воды, если можно, – подумав секунду, ответила Агата, – я стараюсь днём не пить кофе, это не очень хорошо сказывается на моём самочувствии.

Не скажу, что своим ответом госпожа Вестур меня разочаровала, но и плюс не заработала.

– Искренне сочувствую, я вот без кофе существовать не могу, хоть утром, хоть днём, – со вздохом ответил я и попросил, нажав клавишу интеркома, – Леночка, будь добра, принеси, пожалуйста, нашей гостье воды, а мне кофе.

– Благодарю, – тепло улыбнулась госпожа Вестур, – вы очень любезны, господин Широков.

– Стараюсь, – я склонил голову, – но повторю свой вопрос. Что же вас привело ко мне?

– Деловое предложение, – женщина посмотрела мне прямо в глаза, – надеюсь, выгодное для нас обоих.

– Интересно, – я дождался, пока Леночка поставит на стол воду, стакан и чашку с кофе, – честно говоря, ума не приложу, где наши сферы деятельности могут пересекаться.

– Я хочу предложить вам вести вместе со мной марафон, – невозмутимо сообщила госпожа Вестур и, глядя на моё изумлённое лицо, пояснила, – мы могли бы назвать его как-нибудь интересно, например, «Поговори со своим прошлым».

– Простите великодушно, но каким образом я…

– Антон Борисович, не нужно делать вид, что вы не понимаете, о чём я, – мило улыбнулась госпожа Агата, но в этот раз за очаровательной улыбкой мне почудился акулий оскал. – Я в курсе ваших особых, – тут она сделала многозначительную паузу, – способностей. Я не слишком в них верю, но это и не требуется. Главное, чтобы в них верил зритель, не так ли?

– Продолжайте, – мне действительно было интересно, что ещё предложит мне эта очаровательная женщина, которая, впрочем, уже не казалась мне такой уж милой.

– Я так и думала, что вы заинтересуетесь, – она довольно кивнула, – вместе мы можем достичь просто невероятного успеха.

– Но, насколько я понимаю, у вас дела и так идут неплохо, – я пытался угадать, кто именно посоветовал этой предприимчивой особе выйти на меня с подобным предложением, – я, в свою очередь, тоже на доходы не жалуюсь.

– Но это всё, – она небрежным жестом обвела мой кабинет, – крохи по сравнению с тем, чего мы могли бы добиться. Только представьте, как чудесно мы смотрелись бы вместе! Моё мягкое женское обаяние и ваша магнетическая брутальность.

– Скажите, госпожа Вестур…

– О, прошу вас, просто Агата, – она словно мельком коснулась моей руку, слегка наклонившись и обдав меня гипнотическим ароматом дорогого парфюма, – будущим партнёрам официоз ни к чему, не так ли?

– До партнёрства нам с вами пока далеко, госпожа Вестур, – я уже не улыбался, и на её лице мелькнула и тут же исчезла мимолётная гримаска неудовольствия. – Удовлетворите моё любопытство, пожалуйста. Кто порекомендовал вам обратиться ко мне со столь оригинальным предложением? Только не говорите, что это исключительно ваша инициатива, я всё равно не поверю. А вам, если вы и дальше планируете включать меня в свои бизнес-проекты, следует учесть, что я не терплю лжи.

– То есть вы не отрицаете такой возможности? – тут же выхватила она главное из моих слов.

– У меня лишком мало информации для того, чтобы хотя бы приблизительно решить, что я думаю по этому поводу, – я равнодушно пожал плечами. Агата Вестур с каждой минутой нравилась мне всё меньше, хотя я и не до конца понимал – почему. – Так по чьей же рекомендации вы решили ко мне обратиться?

– Неужели это имеет настолько большое значение?

– Более чем, так как я принципиально не веду дел с людьми с улицы, – холодно улыбнувшись, ответил я, игнорируя многообещающие взгляды, – простите, если это прозвучало невежливо.

– Ах, Антон Борисович, Антон Борисович, вы ставите меня в неловкое положение, – она театрально вздохнула. И как эта женщина могла показаться мне очаровательной? Ума не приложу…

– Чем же? Впрочем, я не настаиваю, и мы с вами можем попрощаться, пожелав друг другу успехов в труде и личной жизни.

– Меня предупреждали, что вы порой бываете чрезвычайно несговорчивы, – с сожалением констатировала госпожа Вестур, – но я верила, что вы…

– Что я куплюсь на вашу действительно очень привлекательную внешность?

– Шестьдесят на сорок, – отбросив игры в милую скромницу, решительно проговорила госпожа Агата, – мои шестьдесят, так как это моя аудитория, мои наработки и мои связи в нужных местах.

– Щедро, – без малейшей иронии отозвался я, – думал, вы предложите тридцать. Но неужели вы на самом деле думали, что придёте, предложите, и я с радостными криками побегу навстречу своему финансовому счастью? Тогда тот, кто вам меня рекомендовал, скажем так, не слишком хорошо меня знает.

– Но вы не говорите категорическое «нет», верно? – прищурившись, уточнила женщина.

– Не говорю, – не стал спорить я, – пришлите мне подробное коммерческое предложение, и я обещаю вам тщательно и со всем надлежащим вниманием его изучить. Неужели Мария Львовна не предупредила вас, что я никогда не даю окончательных ответов, не изучив материалы?

Я бил наугад, подчиняясь, скорее, интуиции, нежели логике, но моё шестое чувство меня в очередной раз не подвело. Госпожа Вестур вздрогнула, и в её глазах на мгновение мелькнуло что-то, очень похожее на страх. Хотя мне могло и показаться, конечно.

– Вы знали? Тогда зачем были все эти танцы с бубнами? – недовольно спросила она, а я почувствовал, как неспокойно заворочалось где-то в области сердца.

Значит, Мари… Ну что же, я и то стал беспокоиться: ну не могла она оставить меня без присмотра, я слишком ей на данном этапе нужен, при этом она понимает, что с ней я ни на какой контакт не пойду. Значит, надо сделать так, чтобы рядом со мной был кто-то, кто станет её глазами и ушами. Врать не буду, в какой-то момент я подумал, что она подцепила Леночку, но потом, к счастью, всё выяснилось. Да и не стала бы моя секретарша работать на неё, и дело тут совершенно не в любви ко мне. Просто ведьмы терпеть не могут выполнять чьи-либо поручения, исключение составляют лишь те, которые входят в ковен, следовательно, подчиняются его главе. Но чтобы одна ведьма, да ещё и свободная, добровольно стала работать на другую? Это даже не из области ненаучной фантастики, это просто невозможно по умолчанию.

А вот госпожу Вестур, я полагаю, подцепить на крючок было не слишком сложно: она не глупа, амбициозна, любит деньги. Прекрасная комбинация для того, чтобы завербовать. Думаю, Мари не составило труда найти способ убедить Агату в том, что это выгодно прежде всего ей самой. Ну что же… Осталось понять, что теперь делать. Впрочем, я уже почти решил, как буду себя вести дальше.

– Нас с Марией Львовной многое связывает, в частности, несколько проектов различной степени успешности, – ответил я, – но раньше она не привлекала посторонних. Впрочем, повторюсь: пришлите мне подробное коммерческое предложение, я обещаю его рассмотреть при условии, что цифры в нём будут заменены.

– Согласны на тридцать? – невесело усмехнулась Агата.

– Ни в коем случае, – я даже руками замахал, – только пятьдесят на пятьдесят, ни о каких других цифрах не может быть даже речи. Иной расклад мне не интересен. Поверьте, госпожа Вестур, у меня нет нехватки в клиентах. И то, что я согласился ознакомиться с вашим предложением, говорит лишь о том, что я не люблю отказывать красивым женщинам.

– Благодарю, – к ней очень быстро вернулось самообладание, хотя чего ещё можно было ожидать от женщины, работающей с миллионной аудиторией. Там слабые не выживают, слишком велика конкуренция и слишком бескомпромиссна борьба за место под солнцем.

– Вот моя почта, – я протянул посетительнице карточку, на которой были указаны электронная почти и телефон, используемые именно в таких ситуациях. – Буду ждать от вас материалы. А потом мы, возможно, вернёмся к этому разговору… Агата.

– Я рада, что вы не стали категорично отказываться, – мурлыкнула успокоившаяся мадам Вестур, – уверена, впереди у нас чрезвычайно плодотворное сотрудничество.

Тут она послала мне настолько многозначительный взгляд, что если бы его увидела Леночка, то лёгким проклятьем создательница марафонов не отделалась бы.

Попрощавшись с посетительницей и ещё раз заверив её в глубочайшей симпатии, я устало рухнул в кресло.

– Леночка, спаси меня, пожалуйста, – простонал я, включив интерком, – эта страшная женщина выпила из меня всю кровь!

– Ничего с тобой не случилось, – вместо секретарши ответил Фредерик, – но скоро случится, потому что кто-то в одно лицо сожрал почти всё печенье! А дамочка, кстати, очень даже ничего такая! Ой! Меня-то за что?!

– А нечего опаздывать на работу, – улыбнувшись, ответил я, – ладно, заходите уже, буду новости рассказывать. Кстати, можете прихватить банку, она стоит в шкафу. Золотистая жестянка…

Алексей вошёл в кабинет, прижимая к груди жестянку с печеньем, а за ним следовал важный и довольный Фредерик. Помощники расположились в креслах и всем своим видом демонстрировали желание услышать последнюю информацию.

Я вкратце рассказал о двух сегодняшних визитах и предложил высказываться. Мне это всегда помогало, только если раньше в качестве размышляющего собеседника выступал только Фред, то теперь их стало аж несколько. В основном, конечно, рассуждали Лёха и Бизон, но порой и Дед Синегорский принимал участие в обсуждении.

– Ты что, действительно будешь рассматривать возможность участия в этом цирке? – Фредерик непонимающе дёрнул ушами. – Антуан, это же отвратительно, совершенно ne respecte pas les règles du bon ton (*не соответствует правилам хорошего тона. франц.)

– Какие все полиглоты вокруг, это что-то! – пожаловался я Лёхе, который тоже недовольно покосился на сердитого кота. – Ты предлагаешь мне пустить всё на самотёк? И ты, наверное, можешь предсказать, что ещё придумает столь любимая нами всеми Мари?

– Тоха прав, – вступился за меня Алексей, – за такой змеёй лучше присматривать. Пусть она считает, что контролирует Тоху, ну а мы будем наблюдать за ней. К тому же деньги – они лишними не бывают. Если там не совсем уж позорище, то можно и поучаствовать.

– Да кто будет это смотреть?! – воскликнул Фредерик, понимая, что остался в одиночестве.

– Я тебя умоляю! – удивлённо повернулся к нему Лёха. – Таких полно! Знаешь, как говорится, лох не мамонт, он не вымрет. В общем, Тоха, быть тебе звездой!

– Это потом, – отмахнулся я, – а вот завтра мы с вами идём в гости, тем более что на вторник у нас никто не записан. Будем знакомиться с персональным полтергейстом крайне симпатичного мне господина Савелия Изюмова.

Глава 4

Зимой темнеет рано, поэтому к дому Савелия Изюмова мы подъехали уже в густых сумерках, которые вот-вот собирались превратиться в темноту, пусть и расцвеченную яркими огнями витрин и рекламы. Квартира нашего нового знакомого располагалась в одном из модных, так называемых «элитных» жилых комплексов. На въезде во двор был шлагбаум, который поднял, бросив взгляд на наши номера, высунувшийся из будки мордатый охранник.

– Ничего такой домик, – оценивающе оглядев пятиэтажное здание всего с тремя подъездами, сказал Алексей, – Тоха, может, тоже в такой переберёмся, смотри, как хорошо. И паркинг подземный наверняка есть, не надо утром машину от снега чистить.

– Можно подумать, ты сам её отскребаешь, – фыркнул я, – все в курсе, что ты дворнику Умару доплачиваешь, и он с утра там со щётками суетится.

– И что? – абсолютно не смутился Лёха. – Все же довольны: ему лишняя денежка, а мне – лишние полчаса сна. Кому плохо-то? Никому. Зато всем хорошо!

Продолжить дебаты нам не дал Савелий, лично вышедший на крыльцо поприветствовать дорогих гостей в нашем лице.

– Добрый вечер, Антон, – он пожал мне руку и с откровенным любопытством уставился на Алексея, держащего переноску с Фредериком.

– Добрый, – я не стал его долго томить, – знакомьтесь, это мой друг и помощник Алексей, а это мой кот Фредерик. Личности они оба незаурядные, так что прошу любить и жаловать.

– Очень приятно, Савелий, – Изюмов протянул руку Лёхе, при этом оба до невозможности напоминали дворовых котов, принюхивающихся друг к другу. Видимо, взаимный кастинг прошёл удачно, так как Савелий улыбнулся и заметно расслабился, – прошу, проходите.

Решив, что официальную часть можно считать оконченной, мы дружно проследовали за хозяином в подъезд. Жил Изюмов на втором этаже, при этом на площадке было всего две квартиры. Неплохо… Может, Лёха и прав, и мне стоит подумать о смене места жительства, или просто прикупить вторую квартиру, просто так, на всякий случай. В плане финансов я вполне могу себе это позволить, даже не слишком залезая в суммы, лежащие на паре счетов в одном исключительно надёжном банке в традиционно нейтральной стране. А то скучают они там, и пользы никакой мне не приносят, а это категорически неправильно. Опять же – мало ли как обстоятельства сложатся?

Мысль о том, что если удастся вытащить Егора с Кромки, то ему придётся где-то жить, я прогнал как совершенно нелепую и заглянувшую в моё сознание абсолютно случайно!

Квартира Савелия мне понравилась: она идеально соответствовала тому образу, который успел сложиться в моей голове. Всё было выдержано в спокойных, благородных тонах, ничего кричащего, исключительно достойная классика. При этом тот, кто занимался вопросами дизайна, сумел избежать ненужного пафоса: было дорого, да, но это не лезло в глаза, если можно так выразиться. Человеку несведущему интерьер мог показаться скучноватым, порой безликим. Но, к счастью, ни хозяин, ни я к таковым не относились, поэтому я уважительно кивнул. Лёха, который только начинал свой путь к умению отличить подлинник от подделки, мудро промолчал, чтобы не показаться невеждой.

– Полагаю, вы не успели пообедать, поэтому вряд ли откажетесь от простой, но, уверяю, вкусной еды, – гостеприимно распахнул двери просторной кухни Савелий. – Все разговоры лучше вести, будучи сытым и благодушным.

– У меня и с завтраком не очень сложилось, – улыбнулся я, – как-то всё больше кофе и печенье.

– Тогда прошу, – Изюмов первым направился к столу, накрытому на три персоны. Почему-то мне казалось, что посуда непременно будет антикварной, но Савелий снова смог меня удивить.

Стол был сервирован изящно, со знанием дела, но самой простой посудой из тёмного стекла, которую Инна Викторовна почему-то называла французской, хотя Франция там даже рядом не стояла.

Лёха поставил переноску с Фредом на пол и, взглядом попросив разрешения у хозяина дома, открыл дверцу. Кот лениво выбрался наружу, втянул носом воздух и как-то слишком внимательно посмотрел на Савелия.

– Для твоего питомца у меня тоже есть немало вкусного, – Изюмов открыл здоровенный холодильник и извлёк оттуда тарелку с нарезанным сырым мясом.

– Спасибо, – искренне поблагодарил я, посматривая на непривычно задумчивого Фредерика. Складывалось впечатление, что он понял что-то, до чего я сам пока не додумался. Но, судя по всему, это не было против Савелия, иначе кот дал бы понять, что нужно быть осторожнее.

– Благодарю, – неожиданно проговорил Фредерик, и я чуть не сел мимо стула. Это что же такое должно было произойти, чтобы всегда осторожный Фредерик раскрыл своё инкогнито, да ещё и так быстро?!

– Фред, ты чего? – Лёха оказался менее сдержанным и своё изумление даже не пытался скрыть.

А вот Савелий лишь на пару мгновений замер, потом в его глазах мелькнуло понимание, и он повернулся ко мне.

– Твой кот разговаривает? – всё же слегка дрогнувшим голосом осведомился он и, подумав, добавил то, чего я от него в такой ситуации ожидал меньше всего. – Тогда, наверное, стоит принести ещё один стул, да?

– Фредерик – не совсем обычный кот, – осторожно сказал я, пристально отслеживая реакцию Изюмова, – и он иногда разговаривает, как ты мог убедиться. И что – тебя это совсем не шокирует?

– У меня высокая степень адаптации, – усмехнулся Савелий, – к тому же Фёдор Зимин предупреждал меня, что ты – человек необычный, обладающий невероятными способностями. И потом, если бы твой кот был просто котом, ты не потащил бы его с собой, верно?

– Логично, – не смог не согласиться я, – тогда позволь тебе представить. Это Фредерик, он мой давний друг и помощник. И он не просто говорящий кот… Если честно, он вообще не совсем кот, но это уже совсем другая история.

– Антуан, ну взгляни же, – не отводя внимательного взгляда от Изюмова, как-то лениво, но в то же время более чем серьёзно проговорил Фред, всё же заставив Савелия вздрогнуть, а нас с Лёхой чуть не умереть от любопытства, – он же пограничник, ты что, не видишь?

– Нет, – честно ответил я, – я как-то не всматривался.

– А ты посмотри, – настойчиво порекомендовал кот, – что-то ты непозволительно расслабился в последнее время, mon ami.

Понимая, что Фред абсолютно прав, я перешёл на иное зрение и с трудом поборол желание отвесить самому себе чувствительный пинок. Вокруг Савелия плотным коконом струилась очень характерная дымка, не оставляющая простора для других толкований. Передо мной действительно был пограничник, причём сильнейший из тех, с кем мне приходилось пересекаться за все века. Спрашивается: что мешало мне самому взглянуть на Изюмова через призму дара, не дожидаясь подсказок Фредерика? Правильно – ничто не мешало кроме лени и недопустимого легкомыслия.

– Кто такой пограничник? – не выдержал Лёха. – Я ведь правильно понимаю, что вы имеете в виду не бравых парней в зелёных фуражках?

– Присоединяюсь к вопросу Алексея, – вежливо кивнул уже окончательно пришедший в себя Савелий, – мне тоже очень хотелось бы знать. Но предлагаю сначала перекусить, как говорится, чем бог послал, а потом уже вести серьёзные разговоры.

Перефразируя цитату из какой-то известной книги – какой именно, я уже успел забыть – сегодня бог послал Савелию Григорьевичу запечённое мясо, рассыпчатую картошку и с десяток всяческий солений и прочих вкусный вещей. На столе нашлось место и маленьким хрустящим маринованным огурчикам, и малосольной красной рыбе, и квашеной капусте, которую Лёха нежно любил.

– Может быть, водочки? – поинтересовался хозяин и пояснил. – Я не пью, но в холодильнике для гостей всегда держу пару бутылок.

– Нет, спасибо, – отказались мы с Алексеем, хотя в его глазах и мелькнула некая светлая печаль о несбывшемся.

За едой по молчаливой договорённости темы пограничников и всего связанного с этим не касались, и я в очередной раз восхитился выдержкой Савелия: даже меня на части разрывало бы от любопытства, а он ничего – держится, с удовольствием обсуждая последние политические новости и погодные перспективы. Фред тихонько, но с аппетитом поглощал мясо и не забывал с интересом коситься в сторону гостеприимного хозяина дома.

Наконец с едой было покончено, и Савелий предложил всем перебраться в кабинет для дальнейшего разговора.

Большой, с панорамным окном в полстены от потолка до пола, выходящим во внутренний двор, засаженный какими-то кустами и деревьями, кабинет был по-мужски уютным. Видно было, что хозяин проводит в нём достаточно много времени, так как в ином случае современная мощная кофемашина находилась бы не здесь, а в кухне.

Книжные шкафы, большой письменный стол с современным ноутбуком, несколькими офисными органайзерами для бумаг, диван, журнальный столик и несколько кресел. Всё, что нужно, ничего лишнего, исключительно рабочее пространство.

– Кофе? – направляясь к кофемашине, уточнил Савелий. – Антон, ты, насколько я помню, предпочитаешь капучино. Алексей, что для тебя?

– Мне тоже, и побольше молока, – попросил Лёха, бросив на меня быстрый вопросительный взгляд.

– Я привык обращать внимание на мелочи, – абсолютно правильно расшифровав эти гляделки, усмехнулся Савелий, – пока мы разговаривали в офисе у Антона, он пил только капучино. Вывод напрашивается сам собой.

– Шерлок, блин, – без малейшего осуждения фыркнул Лёха.

– А тебе, Фредерик? – Савелий повернулся к запрыгнувшему на кресло коту. – Может быть, молока?

– Не откажусь, – многозначительно посмотрев на меня, согласился Фред и, подумав, всё же добавил, – спасибо.

Пока Савелий готовил кофе, что-то ворча себе под нос о том, что надо было не вестись на рекламу и купить агрегат попроще, я думал, что стоит рассказывать этому странному человеку, а о чём лучше, несмотря ни на что, промолчать. Потом решил, что всё будет зависеть от того, как сам Сава будет реагировать на новости о своей не очень простой природе.

Через пять минут на столике исходили ароматным паром чашки с кофе, причём чудо-машина, которую ругал Савелий, даже изобразила какие-то завитушки из молочной пены в наших с Лёхой чашках. Сам хозяин пил крепкий чёрный эспрессо, бросив, правда, на этот раз в чашку маленький кусочек сахара.

– Итак, – он сделал маленький глоток и тут же поставил чашку на столик, пояснив, – горячий, зараза.