Стылая Топь. Школа Ловчих бесплатное чтение

Глава 1

Глава 1

Тихий шелест дождя по металлической крыше навевал сон, и я с трудом удерживался от соблазна хотя бы на пару часиков провалиться в мягкую дрёму и дать измученному телу и ещё более уставшей голове отдых. Но позволить себе подобную роскошь я, к сожалению, не мог: ни время, ни место к подобным экспериментам не располагали. Нет, уснуть-то, конечно, можно, но не факт, что потом ты проснёшься. Или что проснёшься собой, а не сходящим с ума от голода новорождённым некрофагом. Поэтому я в очередной раз зачерпнул ледяной воды, которая скапливалась в ямке на полу полуразрушенного дома, и плеснул в лицо. На какое-то время сонная одурь отступила, и я, стараясь двигаться бесшумно, выглянул в низенькое окошко, через которое когда-то давно в подвал спускали товары. Раньше в этом доме была лавка известного всем знатокам оружейника, но он погиб вместе со многими другими жителями Стылой Топи при защите города от тварей Изнанки. Лавка же быстро превратилась в один из десятков точно таких же полуразрушенных домов, в которых когда-то кипела жизнь, а теперь селились муэртос.

На улице почти ничего не было видно из-за густого тумана, который во время дождя почему-то становился ещё плотнее и гуще, хотя, казалось бы, куда ещё-то. Но я точно знал, что где-то рядом прячется один из бойцов самого крупного отряда некрофагов, этих безжалостных любителей падали. Мы уже вторые сутки кружили по Стылой Топи, пытаясь выследить друг друга, но пока безуспешно. И если ему отдых был не нужен, так как мёртвому сон ни к чему, то у меня с каждым часом оставалось всё меньше шансов на победу в случае прямого столкновения. Головой я понимал, что нужно отдохнуть: поесть и вздремнуть хотя бы часа три. Но я боялся, что в этом случае он найдёт меня первым и, скорее всего, я даже не успею проснуться. Ни о каком бое по правилам тут не могло быть речи: некрофагам в принципе чужды все эти человеческие понятия. У них есть лишь инстинкты, основным из которых является голод. Но надо признать, что в последнее время падальщики стали сбиваться в стаи, у них появились вожди. Ими становились наиболее сильные и свирепые твари, победившие в борьбе за власть более слабых или менее удачливых претендентов. И это настораживало, так как бороться с отдельно взятыми некрофагами намного проще, чем с организованным отрядом.

Прошло почти два месяца с тех пор, как мы с Линой и Григором вернулись в Стылую Топь и увидели, во что превратился городок. Его и раньше нельзя было назвать спокойным и безопасным местом, но тогда горожан было кому защищать. Теперь же, после гибели Мастеров Ловчих, надеяться жители могли лишь на себя, на прочность стен немногочисленных убежищ и на обычных Ловчих, которых тоже осталось очень мало. Большинство из уцелевших ушло в другие города, туда, где жители остались вообще без защиты и помощи. Там они вербовали бойцов среди выживших мужчин, обучали их, вооружали, но что может наскоро обученный горожанин против того же некрофага? Практически ничего… Разве что отвлечь внимание на себя и дать возможность Ловчему нанести один-единственный смертельный удар.

Я ни на минуту не забывал о том задании, которое получил от Первого Ловчего: возродить клан Ловчих и воспитать преемника. Только тогда я смогу покинуть Лавернею и вернуться туда, где меня ждут. Точнее, не меня, последнего оставшегося в живых Мастера Ловчего Косту, а молодого журналиста Костика Храмцова. Как я попал сюда и почему именно мне предстоит это нелёгкое задание, я уже рассказывал во всех подробностях.

У меня даже появлялись какие-то планы и идеи по поводу того, как возродить клан, но было абсолютно понятно: сначала нужно очистить Стылую Топь, чтобы было где разместить будущую Школу Ловчих. Раньше Школа располагалась в столице Лавернеи, но потом, когда стало ясно, что туман захватил лишь часть материка, её перенесли поближе к Тёмным землям, открыв в наиболее проблемных местах – таких, как Стылая Топь – нечто вроде филиалов.

От дома, где размещалось отделение Школы в Стылой Топи, не осталось даже фундамента: твари Изнанки обрушили на него такую волну ненависти и злобы, что теперь на месте двухэтажного каменного дома была огромная яма, заполненная водой и туманом. Я наведывался туда, но смог лишь наклониться над образовавшимся котлованом. Он так сильно фонил тёмной силой, что у меня ещё на подходе начала раскалываться голова. И это у меня, человека, привыкшего к общению с тварями той стороны. Полагаю, рядовой горожанин не смог бы даже просто подойти к этому месту.

Так как проход между мирами действительно закрылся, ибо я сумел вернуться в Лавернею, то новых тварей не добавлялось. Однако и тех, что успели пробраться в наш мир, хватало с избытком. Мы планомерно освобождали от них Стылую Топь, но то, что мы успевали сделать, было каплей в море. Пока мы убивали одну тварь, где-то в глубоких подвалах на свет появлялось две новых, потому как при таком количестве еды муэртос размножались со страшной силой.

Порой мне казалось, что мы не просто топчемся на месте, а отступаем. Туман не становился меньше, количество тварей не уменьшалось, люди постепенно теряли надежду. Я понимал, что единственный шанс как-то изменить ситуацию, развернуть её в нашу пользу – это начать растить новых Ловчих. Для этого нужно было отыскать тех, в ком есть хоть капля искры, убедить и начать обучение.

Каждый день я решал отправиться на поиски, планомерно проверяя все убежища, и каждый раз что-то мне мешало. Вот и два дня назад я собрался посетить укрытие, которое устроили люди в бывшей городской тюрьме, но выяснилось, что неподалёку от «Гнутого медяка» устроил себе лёжку отряд некрофагов.

Как на зло, ни Григора, ни Лины на базе не оказалось, они отправились в район Яблоневых садов, так как разведка, в качестве которой выступали наиболее смелые мальчишки, донесла, что там видели эспиру, как минимум трёхлетку. Я сам настоял на том, чтобы они отправились вдвоём, так как против взрослой эспиры может выстоять разве что Мастер.

Мне же достался некрофаг, и больше всего меня беспокоило то, что мы в очередной раз столкнулись с организованной группой падальщиков. Даже один взрослый некрофаг представляет собой очень серьёзного противника, а когда их несколько… шансов не то что победить, а даже просто выжить – минимум.

Все эти размышления разом вылетели у меня из головы, стоило мне услышать лёгкий скрип, который был в состоянии уловить только доведённый до максимальной остроты слух Ловчего.

Часы, проведённые в тёмных катакомбах, кишащих огромными крысами, заставили меня, тогда ещё ученика Школы, использовать по максимум свои природные способности. Постепенно я научился слышать то, что обычному человеку недоступно, и эта способность не раз и не два спасала мне жизнь.

Кто-то крался по первому этажу дома, в подвале которого я затаился. Он, как и я, старался передвигаться как можно тише, и это вполне могло быть свидетельством того, что я наконец-то дождался. Обычно твари Изнанки не пытались скрывать своё присутствие: они чувствовали себя полноправными хозяевами в захваченном городке. Значит, это кто-то, кто прекрасно знает, что за ним охотятся.

Вот он легко и практически бесшумно спустился по полусгнившим ступеням, умудрившись не издать ни единого звука. Подвал был невелик, всего две условных комнаты, и пока мы находились в разных помещениях.

Я вжался в стену, заставив себя погрузиться в состояние, близкое к трансу, и услышал, как моё собственное сердце стало биться всё медленнее, тише, а потом словно остановилось. Организм, в котором замедлились все процессы, не должен был привлечь внимания твари, так как реагировали они в первую очередь на звук и на запах. Я словно превратился в смутную неживую тень самого себя. Теперь самым сложным было подпустить некрофага на расстояние одного броска и при этом не обозначить своего присутствия. Пока он не знает, где именно я спрятался, у меня остаётся шанс уцелеть в этой схватке. Мизерный, но он всё-таки есть, и я не могу его упустить.

Дополнительной сложностью было то, что некрофаги, точнее, тот их вид, что оккупировал Стылую Топь, не отбрасывали тени. При этом они были абсолютно материальны, их можно было поразить стандартным оружием, хотя, конечно, посеребрённое было надёжнее. Но и простой кинжал, вонзившийся в шею или в определённую точку там, где у обычного человека находится солнечное сплетение, действовал очень даже неплохо.

Скрип стал чуть громче, и я почувствовал отвратительный запах гниющего мяса. Значит, тварь где-то совсем рядом, теперь главное – не спугнуть её, так как ещё двух суток погони я точно не выдержу.

Скрип-скрип-скрип…

С каждой секундой звук приближался, я перестал не то что дышать, а даже моргать, так как любое, даже самое незаметное движение могло стать роковым.

И вот наконец я увидел его – того, за кем охотился уже двое суток, не прерываясь ни на сон, ни порой даже на еду. Ну что сказать… Таких падальщиков я ещё не видел, и был бы очень рад никогда не видеть. Он был большим, крупнее всех, кого мне доводилось встречать раньше. На голову выше меня, а я никогда маленьким ростом не отличался, с непомерно широкими плечами. Однако было понятно, что это не просто телосложение, это самые настоящие мышцы, хотя как они могут возникнуть и развиваться у того, кто уже мёртв? Типичная для некрофагов серая кожа, лишённый волос череп, глубоко посаженные красные глаза, низкие надбровные дуги, тяжёлая нижняя челюсть, выглядывающие изо рта острые клыки. В общем, красавец – глаз не отвести!

В одной руке это порождение Изнанки держало кривой кинжал, чем-то напоминающий орочий ятаган, а в другой – кистень, один умелый взмах которым мог выкосить целую просеку в рядах врагов. И это тоже было новшеством: раньше некрофаги полагались исключительно на свои крепкие когти, максимум – на охотничьи тесаки.

Падальщик сделал несколько шагов и замер, медленно поворачивая голову и принюхиваясь, словно огромная собака. Мне казалось, что я даже слышу его сопение, хотя такого, конечно, быть не могло: мой противник тоже старался соблюдать режим тишины. Мне повезло, и я оказался за его спиной, так как выбранная мной ниша в стене находилась в самом дальнем углу подвала.

Постояв и никого не обнаружив, некрофаг медленно повернулся и подошёл к окну, у которого я стоял совсем недавно.

«Унюхает», – обречённо подумал я, и действительно: тварь втянула носом воздух и, стремительно обернувшись, поудобнее перехватила ятаган, одновременно с этим подтянув цепь кистеня. Меня некрофаг пока не видел, но это был исключительно вопрос времени. Подвал не настолько велик, чтобы два охотника рано или поздно не заметили один другого. Вот он присел, готовясь к атаке, и я сделал шаг вперёд, чтобы не оказаться загнанным в угол в самом прямом смысле этого слова.

На какое-то время мне показалось, что время остановилось: были только мы с некрофагом, с ненавистью смотрящие друг на друга.

– Оставь город нам, уходи, – неожиданно прохрипел падальщик, – или мы убьём всех.

Это что за очередной сюрприз?! Некрофаги не разговаривают ни с кем и никогда, им это попросту ни к чему. Кто же станет вести разговоры с едой, верно? А мы для них – именно пища, необходимая для поддержания их псевдожизни.

– Вы и так попытаетесь это сделать, – я пожал плечами, не сводя внимательного взгляда с противника, – но у вас не получится, даже не мечтай!

– Оставь город и уходи, Ловчий, – повторил некрофаг, – вокруг много земли и много других мест, пригодных для жизни людей. Мы не отступим…

– Да и не надо, – я пристально отслеживал малейшее напряжение мышц противника, способное подсказать мне, когда он бросится на меня. В том, что все эти разговоры – очень неожиданные, признаться – лишь способ отвлечь, я даже не сомневался.

– Ты выбрал, – рыкнул некрофаг и с места, без разбега, прыгнул на меня. Наверное, если бы я не заметил, как за мгновение до этого едва заметно напряглись мышцы его ног, плотно обтянутых чьими-то старыми брюками, я пропустил бы момент нападения. Но я был настороже, поэтому падальщик приземлился на место, где уже пару секунд никого не было.

Звякнул чиркнувший по каменному полу ятаган, глухо стукнул врезавшийся в стену и заставивший землю просыпаться с потолка кистень.

В крупном телосложении есть достаточно много плюсов: это сила, размах, мощь удара. Но есть и существенные минусы: определённая неповоротливость, из-за которой ответный удар наносится с опозданием на какие-то доли секунды, а ведь в бою даже они могут иметь решающее значение. Я был изрядно ниже своего соперника и гораздо тоньше, что позволяло мне двигаться быстрее и точнее реагировать на его движения. Особенно это было заметно в замкнутом пространстве, в котором мы с ним оказались. К тому же здесь падальщик не мог развернуть крылья: они просто стали бы цепляться за потолок и стены, так что в данном конкретном случае теснота подвала была мне на руку. Я ужом вертелся вокруг массивного некрофага, который передвигался очень быстро, просто невероятно для такого крупного существа, но недостаточно стремительно для того, чтобы задеть меня. Чувствуя, что времени остаётся всё меньше, я собрал все силы, поднырнул ему под неосторожно поднятую руку и, развернувшись, всадил верный стилет прямо в нужную точку. Увидев, как вспыхнули золотые искры, я быстро откатился в сторону, прекрасно понимая, что даже смертельно раненый падальщик всё ещё опасен. Для того, чтобы тело некрофага покинула та извращённая сила, которая питает его псевдожизнь, требуется некоторое время, минуты две-три, но и за них он может натворить много бед. Особенно если будет понимать, что проиграл и терять ему нечего.

Так и получилось. Поверженная тварь билась, царапая пол жуткими когтями и пытаясь вытащить кинжал, но у него ничего не получалось: к зачарованному оружию Ловчих не может прикоснуться ни одно порождение Изнанки, а уж к такому, как Марио, тем более. А все попытки выбить клинок из раны, не дотрагиваясь до него, были изначально обречены на провал. Я же не поцарапал его, а вогнал клинок на всю длину.

Постепенно движения некрофага замедлились, стали судорожными, а вскоре он, дёрнувшись несколько раз, вытянулся и затих. Подходить я не торопился, так как в последнее время твари Изнанки стали преподносить нам слишком много сюрпризов. Вдруг в своём извращённом развитии некрофаги дошли до того, что научились притворяться мёртвыми, чтобы обмануть?

Подождав немного, я осторожно подошёл, держа наготове меч, но он не понадобился: недавно горевшие ненавистью глаза падальщика уже подёрнулись мутной белёсой плёнкой. Нагнувшись, я выдернул стилет, не собираясь оставлять верное оружие в трупе, и увидел, как сыто засверкали грани клинка.

«Сильный был, хорошо, – довольно проурчал Марио у меня в голове, – не очень я, конечно это племя люблю, даже как добычу, но… неплохо, Коста, неплохо!»

«Спасибо, – фыркнул я, – и как бы я жил без твоего одобрения, а?»

«Хуже, чем с ним», – возмутился стилет, и я даже не нашёлся, что ему возразить. Марио довольно что-то проворчал, радуясь, что последнее слово осталось на этот раз за ним.

Теперь следовало прибрать за собой, так как оставить в подвале даже окончательно мёртвого падальщика мог только безумец или самоубийца. Это не тот случай, когда следует просто уйти, осознавая, что в Стылой Топи стало на одну тварь меньше. Если не принять необходимые меры, то скоро сюда сползутся более мелкие порождения Изнанки и устроят себе настоящий пир, после чего начнут размножаться с бешеной скоростью.

Помня об этом, я вытащил из кармана небольшой, тщательно закупоренный пузырёк и, стараясь не дышать, вытащил пробку. По подвалу наверняка тут же пополз отвратительный запах, от которого начинала жутко болеть голова. Но я задержал дыхание, благо это нужно было сделать относительно ненадолго. Наклонив пузырёк над телом некрофага, я отсчитал десять капель и быстро отошёл в сторону.

Первые несколько секунд ничего не происходило, а потом там, где упали капли, появился тёмно-серый дымок, постепенно окутавший всю фигуру, валяющуюся на полу. Она начала стремительно таять, как весенний снег под лучами жаркого солнца. Дождавшись момента, когда дым сгустился настолько, что ничего не стало видно, я торопливо вышел на улицу, и влажный туман после духоты подвала показался мне просто восхитительным.

Глубоко вдохнув прохладный и сырой воздух, я осторожно двинулся в сторону «Гнутого медяка», так как единственное, чего мне в данный момент хотелось – это упасть и поспать хотя бы несколько часов. Потом перекусить – и я снова буду готов к активным действиям.

Трактир после недавней смерти Хуана, растерзанного случайным некрофагом, какое-то время стоял пустым, а потом постепенно превратился в некое подобие перевалочной базы для всякого рода авантюристов: охотников, наёмников, перекупщиков. Я занимал там комнату, когда-то принадлежавшую самому Хуану. Я выбрал её потому что из неё было целых два запасных выхода. За стойкой теперь стоял однорукий Антонио, бывший когда-то одним из подручных Карло, но теперь из-за полученного увечья вынужденный сменить занятие на менее прибыльное, но более спокойное. Мне он был кое-чем обязан, поэтому против моего присутствия совершенно не возражал. Именно через него мы с Григором и Линой передавали друг другу срочную информацию, и пока ни разу не поймали Антонио на лжи или стукачестве.

Занятый этими простыми и понятными мыслями, я тем не менее внимательно прислушивался к окружающему пространству и, наверное, только поэтому услышал негромкий разговор. Это было странно уже само по себе: в Стылой Топи в последнее время не осталось мест кроме убежищ, где люди могли бы разговаривать, не опасаясь быть услышанными очередной оголодавшей тварью.

Наверное, именно из-за этой странности я не окликнул говоривших, а максимально бесшумно подобрался ближе и превратился в слух.

– …ещё не время, нужно подождать, человек Кальмара будет ждать нас завтра вечером, – голос был совершенно мне не знаком, но это и неудивительно, ведь Стылая Топь, что бы в ней ни происходило, была по лавернейским масштабам не самым маленьким городом. Поэтому я не мог знать всех жителей без исключения.

– Ждать… Снова ждать… Только и делаем, что ждём, – в голосе второго прячущегося человека отчётливо послышалось раздражение, – надоело мне отдавать деньги непонятно кому и непонятно за что!

– И что ты предлагаешь? Самим заняться скупкой? Нет уж, я лучше подожду, чем отправлюсь на корм ручным тварям Кальмара. Он конкурентов не потерпит!

– У меня тут кое-что такое есть, случайно досталось, вот я и думаю, – тут голос говорившего упал до едва слышного шёпота, – не предложить ли этот товар самому Хозяину напрямую? В обход Кальмара?

– И как ты собираешься это сделать? Так тебя Хозяин и примет, держи карман шире! Да и как ты на него выйдешь, минуя Кальмара? У него приёмных часов нет и конторы тоже.

– Есть у меня способ, – загадочно протянул второй, – только ты же трусишь, чего ж я стану тебе рассказывать?

– Я могу передумать, – тут же откликнулся первый, а я молча покачал головой, удивляясь наивности второго. Или его коварству, если он всё это придумал заранее и хочет спровоцировать приятеля на участие в заведомо дурно пахнущем дельце.

– А откуда я знаю, что ты не побежишь тут же докладывать Кальмару?

– Да ты что, Роберто, как ты мог про меня такое подумать, компанеро?! Мне тоже не слишком-то нравится отдавать Кальмару долю от каждой сделки!

Искренности в голосе говорившего было примерно столько же, сколько доброты в некрофаге, а именно – нисколько.

– А что за товар-то? – вроде как мельком поинтересовался первый. – Такой, что ты готов его предложить Хозяину напрямую?

– Так я тебе и сказал, – фыркнул второй, – мы с тобой, конечно, не одно дельце вместе провернули, но только тут каждый сам за себя. Он у меня надёжно припрятан!

– И зачем тогда ты мне всё это сказал?

Я был согласен с говорившим, так как тоже пока не улавливал логики в словах и поступках того, кто откликался на имя Роберто.

– Когда я… короче, если всё выгорит, а оно не может быть иначе, мне нужны будут верные люди, ты меня понимаешь?

– Само собой! Можешь на меня рассчитывать, Роберто!

– Отлично! Тогда предлагаю отметить наш союз! – бодро проговорил второй, но в его голосе было столько фальши, что не услышать её было просто невозможно. – Я угощаю!

Послышались осторожные шаги, и я вжался в стену, практически слившись с ней: совершенно не нужно, чтобы скупщики артефактов – а никем иным эти двое просто не могли быть – меня заметили. Они мне, конечно, не соперники даже в нынешнем моём состоянии, но к чему лишняя кровь? До неё слишком много охотников на улицах Стылой Топи.

Две фигуры скользнули мимо, и я уже совсем было собрался двинуться в сторону «Медяка», как вдруг боковым зрением заметил, что путь крадущейся вдоль домов парочке преградила здоровенная тень. Она колыхалась, закрывая проход и нависая над замершими людьми.

– Нет!!

Вопль пронёсся над утонувшими в тумане улицами и замер вдалеке, так что можно было не сомневаться: скоро здесь будет не протолкнуться от жадных до дармового корма тварей. Стригол, в которого практически уткнулись решившие надуть Кальмара перекупщики, никогда не съедает жертву целиком: его интересует исключительно мозг. Правда, судя по всему, его ждало разочарование, так как с мозгами у шляющихся в открытую по Стылой Топи дураков было явно напряжённо. Иначе они никогда не двинулись бы в ту сторону, откуда за несколько десятков шагов тянуло запахом прелой листвы. Но то ли они слишком увлеклись планами по захвату мира, то ли насморк у них случился не вовремя…

У них ещё был шанс спастись, но для этого нужно было замереть и постараться отключить сознание, так как стригол ищет добычу, ориентируясь по так называемому «мыслезапаху». Это и делает его одним из самых опасных хищников, так как взять артефакт, отбивающий запах или даже искажающий внешность, – пара пустяков, а вот перестать думать – задачка не для каждого. Нас этому учили, поэтому я мог стригола не опасаться, тем более что сейчас он был занят.

Через пять минут на мостовой остались лежать два тела, выглядевшие издали изломанными куклами. Не знаю, что меня заставило забыть осторожность и короткими перебежками метнуться к ним. Наверное, это был один из тех спонтанных поступков, которые определяют судьбу каждого на много лет вперёд.

Наклонившись над одним из мертвецов, я увидел на его шее небольшой кожаный мешочек на прочном шнурке. Прислушавшись к внутреннему голосу, который шептал, что это и есть тот самый редкий артефакт, который перекупщик собирался предложить некому Хозяину в обход Кальмара, я перерезал шнурок и сунул мешочек в карман.

Пора было делать ноги, так как со всех сторон доносилось недвусмысленное шуршание, говорящее о том, что десятки оголодавших тварей изо всех сил торопятся к неожиданно появившейся еде. Так как присоединяться к двум покойникам и становиться вкусным ужином для порождений Изнанки я не собирался, то быстренько взбежал по ступенькам ближайшего полуразрушенного дома и, пробежав его насквозь, выскользнул в заполненный туманом переулок. Ужасно хотелось взглянуть на то, что лежало в мешке, но благоразумие взяло верх, и я решительно направился в сторону «Гнутого медяка».

Глава 2

В трактире я послушно простоял пару минут в маленьком коридорчике под ярким светом, давая возможность Антонио убедиться в том, что по-прежнему отбрасываю тень. Вполне, надо сказать, оправданная предосторожность с учётом того, что я не появлялся больше двух суток. За это время в Стылой Топи и раньше с человеком могло много чего случиться, а теперь так и говорить нечего.

– Коста, рад видеть тебя живым и даже целым, – проворчал Антонио, ставя передо мной на стол большую кружку с пивом и тарелку с чем-то овощным.

– А я-то как рад, – утолив первую жажду, ответил я, – но устал страшно. Кстати, ты в курсе, что через два квартала на север обосновался стригол?

– Вот его только не хватало! – с досадой стукнул кулаком по столу трактирщик. – И так-то покоя никакого: то некрофаги, то эспиры, то переродившиеся… Хотя последних как-то поменьше стало, врать не буду. Подвычистили вы это племя.

– Кстати об эспирах, – я слегка отодвинулся от стола и опёрся спиной о толстую деревянную стену, – Григор не появлялся?

– Не было ни его, ни девчонки вашей сумасшедшей, – нахмурился Антонио, – может, завалили тварь и сразу к перекупщикам отправились, там ведь товар такой, что только за самый свежий нормальную цену дадут, сам знаешь.

Да, такое предположение вполне имело право на жизнь, просроченный товар никому не нужен, можно просто выбросить на свалку. И рога, и клыки эспиры нужно было реализовывать сразу, пока они ещё хранили тень псевдожизни мёртвой твари. Это часов двенадцать, максимум – сутки, не больше. Потом они превратятся в никому не нужный мусор.

Поэтому вполне возможно, что Лина и Григор просто задерживаются по объективным причинам. Однако на душе было неспокойно, хотя я и понимал, что мои друзья – не из тех, с кем можно легко справиться. И Лина, любимая дочь и ученица Карло Стальто, лучшего наёмного убийцы Лавернеи, и Григор, который вообще человеком был достаточно условно, даже для сильного некрофага не станут лёгкой добычей. Про остальных тварей Изнанки и говорить нечего.

– В остальном всё спокойно? – на всякий случай уточнил я, чувствуя, что ещё немного, и я засну прямо за столом.

– Насколько это возможно в наступившие тёмные времена, – вздохнул Антонио, – ты устал, Коста, это понятно даже безмозглой шуше. А от уставшего бойца в случае чего пользы немного, так что отправляйся к себе и постарайся поспать. Надеюсь, за это время ничего не случится, хотя загадывать что-то сейчас – пусто дело. Ежели твои дружки появятся, то скажу – пусть ждут.

– Тоже верно, – я с определённым трудом поднялся и сладко потянулся, – а то я спросонок сначала швыряю кинжал, а потом уж спрашиваю, кто там. Не хотелось бы с сонных глаз нападать на друзей.

В комнате, которую я снимал в трактире, принадлежавшем раньше Хуану, а теперь Антонио, вполне предсказуемо ничего не изменилось. Никто не полез бы шарить в вещах последнего оставшегося Мастера Ловчего, так как моё присутствие в трактире по умолчанию решало столько проблем, что ссориться со мной хозяину было не с руки.

Узкая кровать, накрытая лоскутным одеялом, небольшой стол с парой кривоногих стульев, шкаф для вещей и большой сундук в углу, как правило, служивший лежанкой для Григора, который обладал чудесной способностью засыпать в любое время и в любом месте.

Лина, в отличие от него, практически никогда не оставалась ночевать у Антонио, а уходила куда-то к себе, в какое-то тайное место, ключ от которого оставил ей Карло. Мы с Григором не приставали и не пытались узнать, что это за секретная лёжка, так как понимали: девушке, даже если она высококлассная наёмница, и без того не сладко находиться в постоянном напряжении. Так что пусть у неё будет место, где она сможет полностью расслабиться и побыть собой. Лина наверняка это понимала и, полагаю, была нам признательна за подобное отношение.

Стянув куртку и бросив её на сундук, я стащил с ног сапоги, скинул пропотевшую одежду и залез в микроскопическую конуру, отгороженную от остальной комнатки старой ширмой. Здесь располагалась невиданная по меркам Стылой Топи роскошь: старый, скрипучий, но, как ни странно, функционирующий душ. И пусть вода в нём была исключительно холодная, но я без раздумий платил Антонио лишние два серебряных за это благо цивилизации. Смыв с себя кровь и, казалось, уже въевшийся в кожу запах тлена и смерти, я почувствовал себя намного лучше. Теперь можно было и поспать, если никто не помешает. Хочется искренне в это верить…

В сон я провалился, кажется, даже до того момента, как голова коснулась подушки. Всё-таки больше двух суток практически без сна – это не тот вариант, который способствует хорошему самочувствию.

С тех пор, как я вернулся в Лавернею, я ни разу не видел снов: ни одного, даже самого размытого или непонятного. Я отключался, и приходил в себя только утром, ну или когда там нужно было. Словно сны остались там, в прошлой земной жизни, а здесь, в Лавернее, им просто не хватило места. Не могу сказать, что это как-то очень сильно меня тревожило, скорее, удивляло. А поводов для беспокойства в Стылой Топи было полно и без снов.

Но сегодня что-то пошло не так, потому что не успел я провалиться в беспамятство, как тут же осознал себя сидящим на вершине какого-то холма, поросшего короткой жёсткой травой.

Я был совершенно один, хотя и не мог точно сказать, почему был в этом так уверен. Просто тот я, который был во сне, ни на секунду не сомневался, что на многие мили вокруг никого нет. При этом меня данное обстоятельство почему-то совершенно не беспокоило, я просто принимал его как данность.

Прохладный ветер, трепавший мои отросшие волосы, пах сухой травой, пылью и одиночеством. Раньше я никогда не задумывался над тем, как, собственно, пахнет пустота… Оказалось, она просто насыщена различными запахами: холодного воздуха, речной травы, гниющей листвы, старого мокрого дерева, сырого камня, болотной застоявшейся воды.

Я поднялся на ноги, с удивившим меня самого равнодушием отметил, что на мне какая-то странная, непривычная одежда. Никогда ни в прошлой, ни в нынешней жизни я не носил таких расшитых узорами балахонов, надетых поверх домотканых штанов и такой же рубахи. Ноги были босыми, потому что я прекрасно чувствовал, как колет ступни сухая трава.

Спустившись по вырубленным в земле широким ступеням, я вышел на большую поляну, окружённую высокими деревьями с большими листьями светло-оливкового цвета. Откуда-то я знал, что эти ступени в теле холма я вырубил сам, пользуясь лишь старой деревянной лопатой и стирая руки до кровавых мозолей. Плечи и спина до сих пор помнили изматывающую, не проходящую ни на минуту боль, терзавшую тогда измученное непривычными нагрузками тело.

Посреди поляны высился здоровенный светлый камень с плоской вершиной, а рядом с ним были сложены в аккуратные стопки какие-то деревянные бруски. Я подошёл к камню, привычным жестом опустил руку в овальную выемку и почувствовал лёгкий укол прямо в центре ладони. Потом я спокойно, почти равнодушно, наблюдал, как камень из почти белого становится сначала розовым, а потом и кроваво-красным.

Убрав руку из выемки, я мельком глянул на расплывавшийся на ладони синяк, на десятки шрамов, покрывавших загрубевшую кожу, и потянулся к одному из брусков. Положил его в центр камня и затем стал выкладывать из деревянных плашек какой-то странный узор, ни секунды не сомневаясь, куда нужно класть ту или иную деталь. Потом одним движением пальцев зажёг огонь, и вскоре на камне полыхал немаленький такой костёр. Только пламя почему-то было не рыжее, а изумрудно-зелёное. И оно не обжигало, скорее, наоборот, от странного огня ощутимо тянуло прохладой.

Дождавшись, пока огонь погаснет, я разгрёб оказавшиеся абсолютно холодными угли и извлёк из углубления небольшой камешек насыщенного зелёного цвета, напоминающий крупный изумруд, внутри которого был заключён целый миллион сверкающих звёздочек. Завороженный странной красотой камня, я не мог отвести от него взгляд и очнулся только тогда, когда почувствовал: ещё немного, и я просто растворюсь в этом артефакте. А в том, что у меня в руках сильнейший артефакт, можно было даже не сомневаться. Я стиснул камень в ладони и проснулся.

Лёжа с закрытыми глазами, я прислушался к себе и понял, что, несмотря на загадочный и совершенно точно не случайный сон, выспался. Сел на кровати и без особой надежды уставился на свои ладони. На них не было ни малейшего следа от ран, да и новые шрамы или мозоли тоже не появились. Не было в руке и невероятного зелёного камня, в котором я чуть не потерялся. Но почему способность видеть сны вернулась именно сегодня? Что послужило толчком?

Тут я, шёпотом обозвав себя идиотом, спрыгнул с кровати и, как был босиком, прошлёпал к валяющейся на сундуке куртке. Залез во внутренний карман и вытащил на свет мешочек, снятый с шеи ставшего ужином стригола перекупщика. Ещё не высыпав на ладонь содержимое, я уже знал, что увижу. Действительно, из мешочка мне на руку выскользнул тот самый камень, только звёзды, сиявшие в нём в моём сне, почему-то погасли. Больше всего артефакт сейчас напоминал просто крупный изумруд, за который ювелир на теневом рынке мог заплатить очень неплохие деньги. Изумруды издавна славились своими магическими свойствами. Их часто использовали для общения с духами предков или в качестве резервуара для сброса негативной энергии. Считалось, что изумруд помогает увидеть будущее и показывает человеку знающему все варианты развития событий. Так что даже без учёта того, что я видел, камешек потянул бы на круглую сумму. А если учесть его особые свойства, то он, скорее всего, был почти бесценен. Я пока не мог точно сказать, что именно может этот артефакт, но в том, что он чрезвычайно силён, не сомневался.

Спрятав находку обратно в мешочек, я покрепче затянул шнурок и задумался. Оставлять такую драгоценность в номере – верх легкомыслия. То, что меня пока никто не пытался ограбить, еще ни о чём не говорит. Если камень даёт хотя бы минимальный магический фон, то скоро он привлечёт охотников за редкостями, и мой особый статус Мастера Ловчего этих парней не остановит.

Значит, нужно спрятать его туда, где этот фон будет незаметен и куда никто не сунется даже ради очень большого куша. Таких мест в Стылой Топи не так уж много, но они, несомненно, есть. Это Яблоневые сады, куда из-за разросшихся гнёзд эспиры никто не полезет, к тому же сама зверушка магией фонит так, что куда там артефакту. Как вариант – Подземелья Желаний, но что-то подсказывало мне, что одному конкретному Ловчему, не будем показывать на него пальцем, туда лучше не соваться ни одному, ни в компании. Есть ещё Себастьян и его комнатушка за железной бочкой. С одной стороны, это совсем рядом с убежищем Кальмара, а с другой – лучше всего прятать на виду. Ну кому придёт в голову искать что-либо редкое в шаговой близости от главного – после смерти Карло – человека в ночном мире Стылой Топи. Правда, я ничего не знал о том, выжил ли Себастьян во время нападения тварей Изнанки, но раз жив Кальмар, то вполне вероятно, уцелел и его слуга.

Теперь оставалось выбрать: Яблоневые сады или Себастьян. Пожалуй, ратона и его берлогу я оставлю на самый крайний случай: уж очень мне не хотелось совать голову в пасть Кальмару. Значит, нужно найти повод для того, чтобы наведаться в Яблоневые сады и при этом не вызвать ничьих подозрений. Я, конечно, могу ошибаться, но, думается мне, камешек скоро начнут искать очень непростые люди и нелюди. И хорошо, если на вопрос, куда я направился, выспавшись, кто-нибудь сможет ответить, что выполнять очередное задание. Чем меньше вопросов, тем мне спокойнее.

Приняв решение, я надел на шею мешочек с камнем, взял всё необходимое и, насвистывая, спустился в зал.

Глава 3

Внизу, несмотря на ранний час, было достаточно многолюдно, что совершенно неудивительно: безопасных мест, где можно было без особого риска для жизни и здоровья выпить кружечку-другую, осталось очень мало. Антонио лично стоял за стойкой, а по залу сновали два подавальщика. После недавнего случая, когда два невменяемых перекупщика подрались и ненароком пришибли девушку, обслуживавшую зал, Антонио нанял двух крепких парней, лица которых не были обезображены интеллектом, зато мускулатура внушала уважение. Прежде чем такого толкнуть или задеть – десять раз подумает даже отмороженный и пьяный в дымину перекупщик.

Кивнув хозяину, я привычно уселся за свой столик в уголке и увидел, что один из подавальщиков направился ко мне. Парень даже пытался улыбнуться, несмотря на то, что его лицевые мускулы явно не были приспособлены к подобным упражнениям.

– Чего принести, Коста? – не утруждая себя приветствиями, спросил он. – Есть свежее пиво, будешь?

Звучало соблазнительно, но я подумал и отказался.

– Нет, Пабло, впереди дел много, нужна светлая голова, так что давай еды, какая есть горячая, и что-нибудь безалкогольное.

– Есть свинина с капустой, годится? – подумав, предложил он. – И вчерашняя орчата. Будешь?

– Орчату после капусты? – я с сомнением покачал головой. – Давай тогда просто воды, только холодной, хорошо?

Приняв заказ, Пабло отправился на кухню, а ко мне за столик подсел Антонио. Было невооружённым глазом видно, что он хочет меня о чём-то попросить, и я даже догадывался, о чём именно.

– Коста, – откашлявшись, начал Антонио, – ты вот вчера про стригола сказал…

– Сказал, – не стал отказываться я, – а что?

– Ты сейчас очень занят? – трактирщик бросил на меня внимательный взгляд.

– Умеренно, – я неопределённо помахал в воздухе рукой, – пока не вернутся Лина и Григор, точно ответить не могу. А ты чего хотел-то? Говори, как есть, не чужие же люди…

– Может, ты мог бы его убрать, а, Коста? Неуютно как-то знать, что совсем рядом такая тварюга обитает. К остальным уже как-то притерпелись, а этот… Да ты сам понимаешь, чего говорить-то!

– Мне, конечно, приятно, Антонио, что ты столь высокого мнения о моих способностях, но отправиться в одиночку на стригола – это нужно совершенно не иметь мозгов. Вот Григор вернётся, тогда можно будет обсудить этот вопрос, если ты, конечно, сможешь его как-то замотивировать.

– Прохиндей твой дружок, – хмуро ответил трактирщик и в чём-то был прав, так как торговался Григор всегда так, словно в его предках отметились все без исключения купцы всех времён и народов. Но зато благодаря его талантам мы трое практически всегда были при деньгах: заведённая нами коллективная кубышка регулярно пополнялась очень неплохими суммами.

– Попроще что-нибудь могу взять, – небрежно бросил я, – чтобы времени понапрасну не терять.

– Тогда, может, наведаешься на левый берег, а, Коста? Я тебе адресок дам, там и надо-то всего только в дом войти и шкатулку из стола забрать. Дело пустяковой для такого, как ты.

– Мой интерес? – равнодушно спросил я, пододвигая к себе здоровенную тарелку с едой, которую принёс Пабло.

– Двадцать процентов суммы, – быстро ответил Антонио, – поверь, Коста, это очень неплохие деньги.

– Пятьдесят, – лениво отбил я подачу, – за двадцать вон пусть Пабло идёт. Был бы тут Григор, он бы в красках рассказал тебе о том, что твоё предложение чуть не оскорбительно для уважающего себя Ловчего.

– К счастью, твоего ушлого дружка тут нет, – фыркнул Антонио, – при нём я этот разговор вообще не завёл бы. Работа-то пустяковая, сам бы сходил, да времена не те нынче, сам понимаешь, вот и приходится целых двадцать пять процентов отдавать.

– Сорок, и то исключительно из уважения к твоему боевому прошлому, – я сделал вид, что действительно торгуюсь. Ни к чему Антонио знать, что я в любом случае заказ возьму: левый берег канала находится достаточно далеко от Яблоневых садов. Так что если кто-то поинтересуется, куда я направился, то ему ответят, что Ловчий Коста в ожидании друзей взял неплохой заказец на левом берегу канала. Ну а о том, что по пути – оттуда или туда, я ещё не определился – я метнусь в Яблоневые сады и закопаю таинственный изумруд где-нибудь посреди непроходимых колючих зарослей, никому не нужно знать. Я даже не уверен, что расскажу об этом Григору и Лине, точнее, расскажу обязательно, но не сейчас. Именно так поступить советует мне внутренний голос, а он пока меня ни разу не подводил и не обманывал.

– Треть, и это моё последнее слово, – твёрдо заявил Антонио, и по сердитому блеску в его глазах я понял, что дальше торговаться бессмысленно.

– Ну так и быть, – недовольно скривившись, согласился я, – исключительно из-за того, что мне нужно чем-то занять день.

– А разве избавлять Стылую Топь от порождений Изнанки – не твоя прямая обязанность? – Антонио, видимо, решил, что раз я так быстро согласился на его условия, то со мной можно разговаривать в подобном тоне. И это была большая ошибка.

– Моя, – я взглянул ему в глаза и холодно добавил, – причём взятая на себя исключительно добровольно, заметь. При этом ни я, ни мои друзья не берём с горожан ни гроша, ежедневно рискуя собственными жизнями. А ты сейчас предложил мне свой личный заказ, подчёркиваю – личный, от которого ты получаешь реальную прибыль. Улавливаешь разницу?

– Да ладно, Коста, чего ты сразу в бутылку лезешь? – моментально пошёл на попятный Антонио, сообразивший, что совершил ошибку, рассердив меня. Он достаточно хорошо знал Ловчих вообще и меня в частности, чтобы понимать: в ближайшее время я ни одного заказа у него не возьму и друзьям не позволю. – Я же пошутил! Признаю, шутка получилась неудачной, но ты же не станешь держать на меня обиду, верно? Вот адрес…

Тут он вытащил из кармана фартука мятую бумажку и положил её на стол, аккуратно прижав стаканом.

– От взятого заказа не отказываюсь, – ещё более отстранённо и неприязненно ответил я, забирая адрес, – но только потому что не в моих правилах нарушать слово, кому бы оно ни было дано. Вещи заберу, когда принесу заказ.

К нашему разговору внимательно прислушивались многочисленные посетители, и Антонио ощутимо напрягся. Не нужно быть особо одарённым, чтобы не понимать: уже к вечеру все в Стылой Топи будут знать, что хозяин «Гнутого медяка» оскорбил Ловчего, да так, что тот съезжает, а значит, в трактире вскоре станет не так чтобы безопасно.

Сочтя разговор завершённым, я встал, положив на стол монету, чем ещё раз подчеркнул, что с Антонио меня теперь связывают исключительно деловые отношения, так как раньше оплату еды трактирщик просто включал в общий счёт. Жалко, конечно, терять обжитое место, но и спускать подобные высказывания ни в коем случае нельзя. Есть вещи, которых прощать не нужно никому. Значит, просто пришло время сменить место жительства, вот и всё, и относиться к подобным переменам нужно проще, так сказать, философски.

Выйдя на улицу и миновав несколько подворотен, из которых, как ни странно, никто не выскочил, я добрался до полуразрушенного дома, где когда-то была лавка ювелира, а до недавнего времени обитала семейка переродившихся. Их мы уничтожили, и дом пока стоял пустым, чем я и решил воспользоваться.

Забравшись по скрипучей лестнице на второй этаж, откуда в случае опасности можно уйти по на удивление целой крыше, я с относительным комфортом устроился в углу на каком-то пыльном подобии кресла. Разумеется, предварительно я проверил его на наличие всякой дряни, но мебель оказалась без подвоха. Садиться на грязный пол не хотелось, а больше здесь ничего не было.

Вытащив из кармана бумажку, выданную мне Антонио, я всмотрелся в адрес и с трудом удержал нецензурный комментарий. Дом, который мне был нужен, располагался на Пиратской улице, в самом её конце. На левом берегу канала было достаточно много улиц, и большинство из них в прежние спокойные времена являлось приютом всякого рода перекупщиков. Именно там: на Пиратской, в Гномьем переулке, на улице Золотого горшка – располагались основные меняльные лавки. Значит, шкатулка, которая мне нужна, почти наверняка принадлежала кому-то из тех, к чьим жадным ладошкам прилипло немало золотых, за многими из которых тянулся кровавый след.

Ну что же, пусть все считают, что я отправился в это неблагополучное место, при этом никого не удивит, что я там подзадержался. Но сначала я, пожалуй, спрячу свою уникальную находку, с которой ещё только предстоит разобраться. Мало ли что со мной может произойти на Пиратской: будет очень обидно, если из-за неблагоприятного стечения обстоятельств я лишусь уникального артефакта.

Придя к такому решению, я ещё немного посидел, пользуясь редкой возможностью никуда не бежать, никого не догонять и ни от кого не прятаться. Потом поднялся, прислушался к окружающему пространству и, не услышав ничего подозрительного, легко взбежал по хлипкой лесенке на чердак. Оттуда через здоровенную дыру в крыше выбрался на улицу и успел увидеть, как в окно бывшей ювелирной лавки скользнули две тени, очертаниями напоминающие некрофагов. Интересно, они за мной следили? Если так, то почему не влезли раньше? Или это самое обычное стечение обстоятельств?

Можно было, конечно, задержаться и попробовать подслушать, о чём они станут говорить, но это была не самая удачная мысль. Во-первых, они могут и не начать беседовать, а во-вторых, зачем рисковать? У некрофагов прекрасный нюх, и учуять меня, если я окажусь рядом, для них пара пустяков. И тогда вместо двух дел, которые необходимо выполнить как можно быстрее, я начну снова метаться по Стылой Топи, играя в догонялки с некрофагами. Нет, это развлечение я, пожалуй, оставлю для другого раза.

Не дожидаясь появления тварей, я легко перепрыгнул на соседнюю крышу, потом ещё на одну, рассыпая за собой на всякий случай перечный порошок, а затем – сам не знаю, для чего – притаился за покосившейся кирпичной трубой. Через пару минут над крышей показалась голова одного из некрофагов.

Он с негромким шипением втянул в себя воздух и недовольно скривился, что при его и без того отвратительной внешности выглядело совсем уж отталкивающе. Зато теперь не было ни малейшего сомнения в том, что некрофаги появились здесь не случайно, иначе они не полезли бы на крышу. Значит, последили от трактира, но не напали. Возникает вопрос – почему. Вдвоём они меня, не ожидающего нападения в местах, подконтрольных стриголу, вполне могли бы застать врасплох.

Ну да ладно, об этом я подумаю потом, а сейчас надо по-тихому слинять отсюда и отправиться в Яблоневые сады, пока никто не решил, что я ему слишком сильно стал мешать в последнее время.

Скользнув тенью в чердачное окно и умудрившись не издать при этом ни одного звука, я выбрался на соседнюю улицу и, ни на что не отвлекаясь, решительно двинулся в сторону Южных ворот, за которыми, собственно, и находились знаменитые когда-то Яблоневые сады.

Удивительное дело, но до садов я добрался достаточно спокойно, лишь однажды путь мне перегородили две псины, но, увидев стилет и меч Ловчего, предпочли убраться куда подальше. Больше никто не пытался меня задержать и, судя по всему, даже не шёл по следу. Иллюзий по поводу того, что некрофаги, не обнаружившие меня в бывшей ювелирной лавке, отстанут от меня добровольно, я не испытывал. Ну что же, по-моему, эспире абсолютно всё равно, кого жрать: человека или некрофага, хотя люди, наверное, вкуснее… Господи, какой же бред иногда лезет в голову!

Глава 4

Яблоневые сады

Когда-то давно, ещё до прорыва тварей с Изнанки, эти места вполне можно было считать одной из достопримечательностей Лавернеи. Сотни, а то и тысячи яблоневых деревьев, выстроившихся ровными рядами, весной превращали этот район Стылой Топи в душистое облако белой и розовой пены. Любоваться на это зрелище, наслаждаясь непередаваемым ароматом, можно было часами, что, в общем-то, и делали съезжавшиеся посмотреть на это чудо жители страны. А осенью, когда созревали плоды, сюда начиналось паломничество торговцев, скупавших знаменитые яблоки телегами, а иногда и целыми обозами. Из каких-то делали сидр, какие-то шли на варенье и повидло, а какие-то погружали в стазис и хранили до весны, чтобы потом продавать втридорога. Но всё это осталось в прошлом, которое уже никогда не вернётся. Да и сады, если кто-нибудь и решит их возродить, придётся сажать заново. Яблони, оставшиеся от былого великолепия, погибли безвозвратно, это было понятно любому, кто их видел.

Кривые, исковерканные чужой тёмной магией стволы, скрученные и изогнутые самым причудливым образом, сплелись в непролазные заросли. Они встречали любого, кто решался приблизиться, длинными острыми шипами, кончики которых были тёмными от яда, а с некоторых отрава даже капала, прожигая в твёрдой земле дыры, в которых охотно селились всякие мелкие твари.

В переплетениях стволов и ветвей нашли прибежище десятки самых разных порождений Изнанки из числа тех, чья шкура была достаточно крепкой, чтобы шипы не могли её проколоть, или те, на кого не действовал никакой яд. Среди новых обитателей Яблоневых садов были и эспиры, одну из которых я благополучно завалил ещё до похода в Подземелья Желаний.

Сейчас кажется, что это было уже несколько десятилетий назад, в какой-то прошлой жизни. Она, эта жизнь, не была проще, но в ней была хоть какая-то определённость: нужно убивать тварей Изнанки, сражаясь вместе с братьями-Ловчими. Всё просто и ясно. А теперь, когда из всех Мастеров Ловчих остался я один, да и просто Ловчих можно было пересчитать по пальцам, будущее виделось мне крайне зыбким и неясным. И это однозначно беспокоило: я просто не понимал, за что мне хвататься. Как выполнить задание Первого Ловчего, если тварей всё больше, несмотря на то, что щель между мирами я закрыл, а тех, кто может держать в руках оружие, – по-прежнему катастрофически мало?

Но в любом случае сейчас следует сосредоточиться на том, чтобы проникнуть внутрь зарослей и спрятать артефакт, истинной силы которого я пока и сам не знал. Но ведь для чего-то он попал мне в руки? Значит, просто пока не пришло его время, и единственное, что я реально могу сделать, – это сохранить его.

Придя к этому решению, я тряхнул головой, выбрасывая лишние мысли, и внимательно огляделся. С места, где я прятался, граница садов была видна метров на сто в обе стороны: это достаточно много, значит, где-то тут наверняка есть лаз. Говорят, бывшие сады просто пронизаны ходами, норами и лазами, осталось только отыскать нужный.

Тут неподалёку справа послышался достаточно громкий треск, и я ещё глубже втиснулся в небольшую нишу, служившую мне временным укрытием. Сквозь ветки ломился явно кто-то достаточно крупный, чтобы не обращать внимания на жалящие ядовитые шипы. Теперь главное – чтобы этот кто-то не обратил внимания на прячущегося меня, а спокойно отправился по своим делам, даже не догадываясь о том, как ему повезло. Некогда мне сейчас затевать на него охоту, мне нужно спрятать артефакт, а вот потом я уже смогу заняться привычным делом – истреблением порождений Изнанки.

Не успел я додумать эту чрезвычайно правильную мысль, как из сплетения кривых и твёрдых, как камень, стволов высунулась отвратительная морда крахена – хищника свирепого, но, к счастью, не очень умного. Внешне взрослый крахен – а это был самец в полном расцвете силы – больше всего похож на доисторического монстра типа тиранозавра, во всяком случае, такого, каким его показывали в «Парке Юрского периода», который я смотрел когда-то давно, ещё будучи Костиком Храмцовым.

В Лавернее крахены появились одними из последних, но очень быстро заняли своё достаточно высокое положение в местной иерархии тварей Изнанки. Несмотря на не слишком высокий интеллект – в отличие от той же сомбры – крахены брали силой, мощью и какой-то совершенно нереальной живучестью.

Убить его было не просто сложно, это было практически нереально, так как единственная уязвимая точка находилась под массивной нижней челюстью, украшенной полным набором острейших зубов. Охотились на крахена обычно вдвоём: один отвлекал, а второй выбирал момент, чтобы вонзить копьё или меч в нужное место.

По этой причине я не стал с воинственными криками бросаться на тварь, а предпочёл подождать, пока она не скроется в тумане, а отзвук тяжёлых шагов не растворится в ночном безмолвии.

Чем хороши были жуткие лабиринты Яблоневых садов, так это тем, что пробраться сквозь них бесшумно могли только очень мелкие существа: остальные неизбежно ломали ветки и тем самым достаточно громко заявляли о своём присутствии. Прислушавшись и убедившись, что никого крупного поблизости нет, я покинул своё укрытие и короткими перебежками добрался до просеки, проложенное крахеном. Уже через час она начнёт заполняться стремительно растущими ядовитыми шипастыми ветками, поэтому мне однозначно следовало поторопиться.

На всякий случай нашарив на груди мешочек с артефактом, я ещё раз огляделся и, опустившись на четвереньки, осторожно скользнул внутрь лабиринта, понимая, что в случае чего могу и не выбраться обратно. Тут уж как повезёт…

Первый более или менее подходящий лаз я заметил минут через пять: от протоптанной крахеном тропы в сторону ответвлялся небольшой, толщиной примерно в руку, ход, скорее всего, проделанный мелким грызуном. Если в него запихнуть мешочек с изумрудом, его вряд ли сможет хоть кто-то найти. Мелким хищникам он без надобности – есть там нечего, я специально положит камень сначала в зачарованный касо, точно такой же, как тот, в котором хранились серебряные колокольчики, а уже потом – в мешочек. Даже если особо оголодавшие хищник попробует сгрызть материал, касо ему точно окажется не по зубам, недаром эти контейнеры стоили так дорого.

Но проблема совершенно в другом: конкретно это место ничем не отличается от миллиона других, и через пару часов я и сам ни за что не смогу найти этот лаз, следовательно, и артефакт тоже. Нужно место, которое обладало бы какой-нибудь отличительной чертой, приметностью. Иначе придётся мне потом обшаривать все сады, а это задача, увы, абсолютно нереальная.

Я поднял голову ровно настолько, чтобы оглядеться, не привлекая к себе внимания. Уже давно было известно, что передвигаться по садам лучше именно так, почти ползком, чтобы как можно дольше не выдать себя хрустом или шуршанием. Исключением были случаи, когда ты приходил сюда охотиться и тебе нужно было выманить тварь на простор. Именно так я поступил в прошлый раз с эспирой, потому что сражаться с ней среди ядовитых шипов – спасибо большое!

Но сегодня у меня была иная цель, и я пополз дальше, замирая, пережидая, прячась и стараясь поскорее отыскать требуемое. Чем глубже забирался я в лабиринт Яблоневых садов, тем страшнее мне было, потому что, насколько я знаю, ещё никто добровольно так далеко в этот рассадник тварей не залезал. А ещё я боялся, что пробуду здесь слишком долго и, следовательно, пробираться назад мне придётся уже через колючки, а я не крахен – у меня такой шкуры, как у него, нет.

Но судьба, видимо, решила, что я ещё недостаточно её развлёк, поэтому моя гибель откладывается. Прямо по ходу я увидел достаточно приметное дерево, толстенный ствол которого перекрутило самым невероятным образом. Было впечатление, что его выкручивали, как мокрую тряпку, а потом просто вертикально воткнули в землю. Но для меня главным было то, что на расстоянии примерно полуметра над землёй в стволе было узкое дупло, в которое с трудом пролезла бы моя рука. Практически идеальный тайник: и дерево приметное, и дупло не на уровне глаз, и расположено не у самого входа.

Я подобрался поближе и осторожно стукнул по стволу рукояткой стилета, опасаясь пихать руку в дупло. Там запросто может сидеть кто-нибудь, кто лихо оттяпает мою излишне любопытную конечность.

В общем-то, так и получилось, потому что после того, как я несколько раз аккуратно стукнул по дереву, из дупла выскользнула совершенно несимпатичного вида длинная серая змеюка и, сердито на меня зашипев, попробовала прокусить сапог. Поняв, что толстая пропитанная кожа ей не по зубам, она, к счастью, решила не исследовать остальную одежду и, прошипев явно что-то ругательное, скользнула между стволами. Я на всякий случай ещё немного подождал, а потом снял с шеи мешочек, стараясь не делать резких движений, да и вообще не привлекать к себе внимания. И без того в этом лабиринте я чувствовал себя ужасно неуютно, словно я находился под прицелом десятков ружей, готовых выстрелить в любой момент.

Сначала хотел открыть касо и убедиться, что изумруд на месте, но в последний момент передумал: мало ли как отреагируют Яблоневые сады на магию артефакта? Лучше не рисковать, у меня впереди ещё масса дел, которые я обязан завершить. Поэтому я очень аккуратно просунул в дупло руку, убедился, что оно имеет дно, выложенное какими-то не то листьями, не то обрывками коры, и бережно опустил внутрь мешочек с таинственным изумрудом.

Выполнив то, ради чего и полез в эти неприветливые джунгли, я потихоньку стал отползать назад, молясь всем существующим и несуществующим богам, чтобы просека, оставленная крахеном, ещё не заросла колючками.

В целом мне повезло, ветки уже начали заплетать пролом, но пока активно восстанавливались наверху, а снизу, ближе к земле, ещё можно было пробраться. Этим я и воспользовался, но выдохнул только тогда, когда отполз от границы садов на приличное расстояние и смог без ущерба для здоровья выпрямиться. Прислонившись к ближайшей стене, я решил немного передохнуть, а потом уже, сделав небольшой крюк, вернуться в лавку ювелира и забрать шкатулку.

Кстати, нужно будет подумать, где теперь жить, так как оставаться в «Гнутом медяке» мне не хотелось. Да, можно было бы простить Антонио его неосторожные слова, но, во-первых, они действительно задели меня, а во-вторых, не лишним будет напомнить людям, кому они обязаны тем, что до сих пор живы. Иначе будущим Ловчим придётся заново завоёвывать авторитет, а им в начале пути будет совершенно не до этого.

Встретить в лавке ювелира некрофагов я не опасался: не станут они ждать меня там. Проследить ход моих мыслей им не под силу, но не потому что это я такой очень умный, а потому что некрофаги, хоть и стали в последнее время проявлять нехарактерную для них сообразительность, до такого просто не додумаются. Они поняли, что я ушёл крышами, и наверняка почти сразу покинули тот дом, так что смело можно возвращаться.

Додумывал я всё это, уже пробираясь окольными путями на левую сторону канала. Но, словно в насмешку надо мной, судьба в очередной раз вмешалась и нарушила мои планы.

Я уже добрался до улицы Золотого горшка, с которой планировал, воспользовавшись сквозным входом в бывший трактир, пройти на Пиратскую, когда услышал какую-то возню и невнятные крики. Прислушавшись, я понял, что некрофаги кого-то загнали и теперь развлекаются. Это тоже было новым: раньше они просто загрызали жертву, а теперь им стало нравиться перед тем, как перегрызть горло, поглумиться над попавшимся им существом, кем бы оно ни было.

Скользнув вдоль стены, я осторожно выглянул в затянутый туманом промежуток между полуразвалившимися домами. Открывшаяся картина заставила меня замереть на месте. Два здоровенных некрофага загнали в угол парнишку лет десяти или одиннадцати и теперь обсуждали, что и как с ним будут делать. Мальчишка тяжело дышал и с ненавистью смотрел на монстров. В его взгляде было что угодно – злость, ярость, обида – но не страх.

Глава 5

Скажу честно – на одну короткую секунду мелькнула мысль о том, как не вовремя произошла эта встреча, но я сразу отогнал её как недопустимую и тут же почувствовал, как стыд на мгновение обжёг лицо. Да, конечно, мои дела тоже чрезвычайно важны, но оставить мальчишку на растерзание тварям? Да пропади они пропадом все заказы, если платить за них такой ценой.

Я выровнял дыхание и осторожно скользнул в переулок, пользуясь тем, что оба некрофага стояли ко мне спиной. Парнишка, естественно, меня заметил, но у него хватило выдержки и самообладания, чтобы не закричать, не позвать на помощь. Он быстро отвёл взгляд, чтобы некрофаги не поняли, что жертва кого-то увидела.

– Ты умрёшь, – прошипел один из них, демонстративно выпрямляя перед лицом мальчишки лапу с длинными когтями, – но умрёшь медленно, чтобы мы получили удовольствие от твоей крови и от твоей смерти…

Ты смотри, какими разговорчивыми стали эти порождения Изнанки! Прямо как по писаному чешут, хотя ещё недавно обычный некрофаг и двух слов связать не мог. Это что же такое странное происходит? Кто-то целенаправленно модифицирует этих тварей? Если это так, то у нас по-настоящему серьёзная проблема.

Между тем второй некрофаг сделал шаг вперёд и навис над парнишкой, явно наслаждаясь его страхом. На секунду мне показалось, что глаза пацана вспыхнули двумя сиреневыми огоньками, но присматриваться мне было некогда.

Возможно, кто-то скажет, что так поступать нельзя: это неблагородно, настоящие борцы со злом действуют в открытую. Но, значит, этот сторонник дуэльных правил никогда не видел растерзанных некрофагами на мелкие клочки людей. А я, к сожалению, видел, и не раз. Поэтому без малейших угрызений совести сделал несколько стремительных шагов вперёд и, до того, как твари меня услышали, вонзил меч в спину ближайшего урода. Вспыхнули золотистые искры, и некрофаг мешком рухнул на гнилые доски, оставшиеся от когда-то приличной мостовой.

Но до победы было ещё далеко, так как второй моментально развернулся и оскалился во всю пасть, демонстрируя омерзительные жёлтые клыки.

Выкрикнув что-то нечленораздельное, он прыгнул на меня, но я был готов к такому повороту событий и плавно ушёл в сторону, так как некрофаг был намного крупнее и, соответственно, сильнее меня. Ему не сразу удалось погасить инерцию, и несколько шагов вперёд он вынужденно сделал, благодаря чему я оказался у него за спиной. Но тварь очень быстро опомнилась и, резко развернувшись, ринулась в атаку, планируя если уж не задавить меня массой, то хотя бы задеть когтями. Развернуть крылья он не мог, так как переулок был недостаточно широким, и это давало нам с мальчишкой шанс.

В одной руке у меня был меч, а во второй – стилет, который чуть ли не приплясывал от нетерпения.

Мы с некрофагом оба прекрасно понимали, что долгого сражения не получится: для него здесь слишком тесно, значит, один из нас скоро допустит ошибку, которая будет стоить ему жизни. Мне очень хотелось верить, что это буду не я, но за прошедшее время я стал фаталистом: что приготовила судьба, то и произойдёт. Но, конечно, смерть от когтей и клыков некрофага – это не то, что подходит для последнего Мастера Ловчего.

Неожиданно в сторону примеривающегося к следующей атаке монстра юркой змейкой скользнул мальчишка, про которого я в пылу драки уже успел забыть. В руках он держал вполне приличный, но совершенно не годящийся для охоты на некрофага нож. Впрочем, держал он его вполне уверенно, и было видно, что не в первый раз.

Не знаю, что мной двигало в тот момент, наверное, та самая интуиция, которая несколько раз спасала мне жизнь, но, поймав взгляд мальчишки, я кивнул и бросил ему стилет. Парень поймал клинок, и на его губах мелькнула злая улыбка. Пользуясь тем, что некрофаг был сосредоточен на мне, он начал медленно подбираться к нему сзади. Я же не давал твари возможности оглянуться, постоянно атакуя и провоцируя на серьёзные выпады.

И вот когда некрофаг в очередной раз замер, следя за мной и пытаясь предугадать моё следующее движение, мальчишка прыгнул ему на спину и со всей силы всадил клинок в нужную точку. Тварь взревела и сумела таки последним усилием отшвырнуть мальчишку в сторону, но на этом всё и закончилось. Колени у некрофага подломились, и он рухнул на землю, чем я и не преминул воспользоваться. Подскочив, я одним движением вбил меч в то место, где у людей находится солнечное сплетение. Вспыхнули золотые искры, и, дёрнувшись в последний раз, порождение Изнанки замерло.

Я выпрямился и взглядом нашёл мальчишку, прижавшегося к каменной стене и исподлобья глядящего на меня. В руке он мёртвой хваткой сжимал стилет, явно не собираясь мне его отдавать. Прислушавшись и убедившись, что вокруг никого нет, во всяком случае, пока, я, слегка прихрамывая, направился к парню.

– Ты Ловчий? – спросил он, не дав мне самому начать разговор.

– Я Коста, Мастер Ловчий, – не стал скрывать я и увидел, как снова вспыхнули странным лиловыми огнями глаза мальчишки.

– Тот самый? Последний? – продемонстрировал он осведомлённость, и я молча кивнул.

– Стилет верни, – я протянул руку, но мальчишка шустро убрал свою за спину, всем видом показывая, что отдавать оружие не намерен, – он всё равно не станет тебя слушаться, мы с ним кровью повязаны, понимаешь?

– Мне тоже такой нужен, – насупившись, ответил пацан, – мой нож хорош, но не годится, я сам понимаю, чего уж… С ним на тварей не поохотишься.

– А ты хочешь убивать муэртос? – уточнил я, думая о том, не является ли встреча с этим воинственным подростком знаком судьбы? Может быть, хватит откладывать «на потом» то, что я обещал Первому Ловчему?

– Я уже убиваю, – с определённой гордостью заявил мальчишка, – просто я не думал, что этих будет двое.

– Ты не справился бы и с одним, – покачав головой, ответил я, – это какая-то новая модификация некрофагов, они более разумны и даже могут связно говорить. Да и бился он не на инстинктах, как это обычно у них бывает, а просчитывая ходы. И это мне очень, просто очень не нравится.

– Возьми меня в ученики, Коста! – вдруг с какой-то странной горячностью заговорил мальчишка. – Я буду всё-всё делать, что ты скажешь, только научи меня сражаться так, как это делают Ловчие!

– Ты думаешь, это так просто? Взял – и научился? – я очень серьёзно посмотрел на парня. – Быть Ловчим – это жить по иным законам, это оставить в стороне все обычные человеческие радости, перекроить свою жизнь в соответствии с законами мира Ловчих. И ещё… Никто из нас не умирает в своей постели, мы просто не доживаем до этого возраста, понимаешь? Судьба Ловчего – это долгая сложная подготовка, это кровавый путь воина, это отказ от семьи и от многого другого. Поэтому прежде чем просить, хорошо подумай. Обратного пути у тебя уже не будет, потому что бывших Ловчих не бывает.

– Я понимаю, – так же серьёзно ответил мальчишка, – я готов, Коста. Семьи у меня всё равно нет, всех убили, я один уцелел и то из-за того, что мать успела запихнуть меня в погреб, запереть и сундук сверху придвинуть, чтобы я не выбрался сразу. Я всё слышал… Как они оборонялись, родители и три старших брата, как гибли один за одним… Когда наконец-то выбрался, то сначала хотел догнать тех, кто это сделал, а потом понял, что не справлюсь, я ничего не умею, драться только. Ну и стал жить, где видел слабого или одинокого муэртос, то убивал…

– Как тебя зовут? – спросил я, уже понимая, что смотрю на своего первого будущего ученика.

– Алваро, – помолчав, отозвался мальчишка, – Алваро Санчес, учитель.

– Мастер, – поправил я его, – к наставнику принято обращаться «мастер» и никак иначе. И если ты станешь Ловчим, то будешь просто Алваро.

– Значит, ты… вы меня возьмёте, мастер? – в глазах мальчишки было столько надежды, что я не смог не улыбнуться, пусть улыбка и получилась не слишком весёлой.

– Только если ты окончательно уверен в своём решении, Алваро Санчес.

– Просто Алваро, мастер, – твёрдо ответил мальчишка, глядя мне прямо в глаза.

– Скажи, Алваро, у тебя есть какие-нибудь особые способности? Мне показалось, что твои глаза светятся. Прежде чем дать тебе слово, я должен знать, кого собираюсь взять в ученики.

Мальчишка какое-то время молчал, потом вздохнул и ответил:

– В нашей семье с давних пор были способности к ясновидению, ну не так чтобы прямо предсказывали будущее, но кое-что могли. Например, сказать почти точно, умер человек или жив. Поэтому я точно знаю, что никто из моей семьи не спасся…

– Полезный навык, – уважительно протянул я, – особенно для Ловчего. Думаю, если как следует потренироваться, то можно научиться чуять муэртос на достаточно большом расстоянии. Но это потребует долгой и кропотливой работы, даже если нам повезёт, и мы где-нибудь пересечёмся с тем, кто в этом действительно разбирается.

– Я буду очень стараться, мастер, – мальчишка протянул мне стилет, – вот ваш клинок, он ведь тоже непростой, как и меч, правда? Я видел искры, от обычного ножа таких не бывает.

Я забросил клинок в ножны и спросил:

– Скажи, Алваро, ты случайно не знаешь какого-нибудь места более или менее удалённого от города, но при этом такого, где можно укрыть человек десять-пятнадцать.

– Знаю, – тут же откликнулся мальчишка, – старый трактир «Подкова», что по дороге к Пяти Вязам, до него быстрым шагом минут сорок от города. Нормально? Только в нём, наверное, какие-нибудь твари уже обосновались. Они такие места любят…

– Это не проблема, – я старательно вспоминал тот путь, но трактир получалось вспомнить очень смутно: видимо, я там практически никогда не останавливался. – Если здание подходящее, то выбить их оттуда мы уж как-нибудь сумеем. Тогда у меня для тебя будет первое задание, Алваро.

– Что нужно сделать, мастер?

– Прогуляйся осторожно в сторону «Подковы» и посмотри, много ли там муэртос, какие, где гнездятся, насколько свободно вокруг и можно ли организовать оборону. Задача ясна? Но смотри только издали, внутрь не суйся.

– Будет выполнено, мастер, – обрадованно кивнул Алваро, – а где вас потом найти?

– Я пока не знаю, где остановлюсь, – задумался я, – давай встретимся возле фонтана на площади возле канала через два дня. Точное время не скажу, но во второй половине дня – это точно. И то, что до наступления темноты – тоже почти наверняка. Так что сообразишь, если что – подождёшь.

– Как скажете, мастер, – мальчишка радостно козырнул на манер гвардейца, а я подумал, что ради того, чтобы такие, как Алваро, мальчишки и девчонки могли беззаботно улыбаться и в любое время выходить на улицу, я готов пожертвовать всем. И это совершенно не преувеличение.

Давно стихли звуки торопливых шагов Алваро, а я всё сидел прямо на старой деревянной мостовой рядом с начинающим разлагаться трупом некрофага и думал. Да, соседство было не самое приятно, но зато ни одна тварь не сунется: такую отраву даже всеядный чимпис жрать отказывался.

Если получится обосноваться в бывшей «Подкове», то одним махом решится несколько проблем. Во-первых, я получу место, где можно жить, во-вторых, я начну выполнять волю Первого Ловчего, в-третьих, там можно будет устроить на первое время что-то вроде временной базы для будущих Ловчих. О создании полноценной школы говорить пока рано, слишком много нужно сделать. Но мысль, что я перестану рефлексировать и пытаться в одиночку уменьшить поголовье тварей, занявших Стылую Топь, несомненно, грела.

Нерешённым оставался вопрос: где ночевать сегодня, впрочем, об этом я подумаю после того, как наведаюсь уже наконец-то в лавку ювелира и заберу оттуда то, что должен передать Антонио. Как-то никак у меня не получается туда добраться: то некрофаги, то мальчишка и снова некрофаги…

Ворча про себя, как старый дед, я выбрался из переулка и наконец-то дошёл до лавки. Как ни странно, ни снаружи, ни внутри никого не было, и я преспокойно забрал из стола небольшую шкатулку, поборов секундное желание открыть её и посмотреть. Но потом передумал, потому как в наше беспокойное время мне со своими бы тайнами и секретами разобраться, потому чужие мне совершенно без надобности.

Обратный путь был на удивление спокойным, словно все твари Изнанки, обитающие в Стылой Топи, собрались и договорились дать мне перекурить перед очередным витком бесконечного и практически невыполнимого квеста под названием «Освободи Стылую Топь и возроди клан».

Глава 6

К «Гнутому медяку» я подошёл не с главного входа, как делал это обычно, а узенькими переулками. Знаю, кто-то может сказать, что это уже признаки паранойи, но в свете последних событий это выглядело даже не дополнительной страховкой, а элементарной заботой о безопасности. Откуда мне знать, вдруг кто-нибудь сделал Антонио настолько щедрое предложение, что тот просто не смог да и не захотел отказываться? Тем более что он никогда особой принципиальностью и не отличался. Отдам ему шкатулку – ибо заказ есть заказ – и ноги моей больше в «Гнутом медяке» не будет, как-то стало мне тут неуютно. А своим предчувствиям я привык доверять, потому и жив до сих пор.

Оглядев с соседней крыши задний двор и дверь, которой пользовались доставщики продуктов и те, кто не хотел быть замеченным, я легко спрыгнул на землю. Ничего подозрительного пока не было видно. Бесшумно подошёл к всегда открытой двери и с удивлением обнаружил на ней здоровенный ржавый замок. Интересно, а это здесь откуда и зачем? На моей памяти эту дверь не запирали ни разу.

Я ещё по пути к трактиру решил, что сначала заберу свои вещи, а уже потом отдам Антонио шкатулку, чтобы иметь возможность сразу после выполнения заказа покинуть ставшее подозрительным место. Чтобы, несмотря ни на что, не идти через главный вход, не мелькать в зале и не привлекать ненужного внимания к своей персоне, я запрыгнул на крышу стоящего неподалёку невысокого старого дровяного сарая, а уже с него серой тенью перемахнул на узкий карниз. Чуть не поскользнувшись на сырых досках, я выпрямился, стараясь слиться со стеной, а потом, подцепив стилетом крючок, неслышно открыл окно.

В комнате всё было точно так же, как и несколько часов назад, поэтому я, быстро забросив вещи в сумку, совсем уже собрался покинуть когда-то гостеприимный номер, но замер на месте. Что-то было не так… Демоны! Всё было не так!

Комната, которую я снимал, находилась на втором этаже в самом конце узкого и длинного коридора, являвшегося своеобразным балконом, поэтому шум из зала, расположенного внизу, сюда почти не доносился. Как правило, он напоминал слитный гул, словно где-то внизу шумело море. Сейчас же в комнате было тихо, и я тут же понял, какую именно тишину мне это напоминает – кладбищенскую.

Снизу не доносилось ни единого звука, что в принципе было невозможно: трактир – это то место, в котором всё время бурлит жизнь. Стучат ножи на кухне, разговаривают посетители, покрикивает на подавальщиц недовольный хозяин… А сейчас этого привычного шума не было. И мысли это вызывало совершенно безрадостные.

Я очень медленно приоткрыл дверь, радуясь, что совсем недавно сам смазал петли, так как дождаться этого от Антонио так и не смог. Через образовавшуюся щель мне была видна только часть зала, та, которая была ближе всего к двери. Но и этого было вполне достаточно для того, чтобы понять: оправдались самые дурные мои предчувствия.

Посуда была сброшена со столов и валялась на полу в лужах пива, там же видна была чья-то неестественно вывернутая нога. В воздухе знакомо пахло едой и не самым лучшим в Стылой Топи пивом, но всё перебивал сладковатый запах крови. Тот, кто хоть раз его почувствовал, уже никогда его ни с чем не спутает. Опустившись на пол, я змеёй выскользнул в щель и подполз с краю балкона, на который выходили двери комнат.

С полным основанием можно было заявлять, что трактир «Гнутый медяк» перестал существовать: возле стойки лицом вниз лежал Антонио, а торчащий из его спины огромный тесак не оставлял ни малейшего сомнения в его смерти. Ещё около десятка посетителей, которым не повезло оказаться не в то время и не в том месте, лежало между столами и на массивных лавках. Большинство было убито ножами, но странно было то, что практически все клинки, больше похожие на мясницкие тесаки, так и остались в телах жертв. Очень подозрительно: как правило, убийцы уносят своё оружие с собой. Если каждый раз оставлять нож в теле убитого, то никаких запасов не хватит.

Прислушавшись, я не уловил никаких шорохов или скрипов, которые могли бы сказать о том, что в трактире остался наблюдатель. Если он и был, то тот, что не шевелится и не дышит. Я принюхался: запаха тления, неизбежно сопровождающего муэртос, не чувствовалось. Скорее всего, «Гнутый медяк» был пуст, окончательно и бесповоротно.

Но кто устроил эту бойню и с какой целью? Не исключено, что кто-то из старых дружков просто свёл счёты с Антонио, в это я охотно могу поверить. Но точно так же нельзя исключать вероятность, что неведомые злодеи приходили по мою душу. А может, дело в шкатулке, которую я должен был принести трактирщику? Не просто так он не отправился за ней сам, а поручил это мне, да ещё и оформил как официальный заказ? Или – в артефакте, который я снял с трупа перекупщика? Вдруг кто-то достаточно умный и сообразительный смог просчитать ситуацию, сложив воедино множество факторов? Хотя в этом случае моя комната была бы разгромлена.

Все эти мысли молнией пронеслись в моей голове, а тело между тем действовало почти самостоятельно, как говорится, на рефлексах. Выбрав место, с которого мне будет виден весь зал, я убедился, что живых в нём нет, и медленно выпрямился, будучи готовым в любое мгновение рухнуть обратно на пол. К счастью, не пришлось: вокруг по-прежнему не наблюдалось никакого движения.

Я спустился по ступенькам, невольно морщась от каждого поскрипывания, и на всякий случай метнулся за стойку, где чуть не наступил на лежавшую навзничь молоденькую подавальщицу. Она удивлённо смотрела в закопчённый потолок мёртвыми карими глазами, а её платье был залито уже подсохшей кровью.

Прикоснувшись к багровой луже, я прикинул, что бойня произошла не только что: кровь уже успела подсохнуть. Значит, не исключено, что, отправившись сначала в Яблоневые сады, я спас свою шкуру. Если нападавших было много, то вряд ли бы я в одиночку с ними справился.

В любом случае отсюда надо было делать ноги и побыстрее, пока кто-нибудь случайно или умышленно не обнаружил меня стоящим посреди кучи трупов. Объясниться я, конечно, смогу, но это будет очень непросто, да и ни к чему мне лишние проблемы, у меня и так их – хоть продавай.

Руководствуясь этими мыслями, я закинул сумку на спину и тем же путём, что и полчаса назад, выбрался из трактира на туманную улицу. Видимо, для ночёвки таки придётся идти к Себастьяну и просить его приютить меня на ночь. Заодно, может быть, разживусь новостями, потому как явно что-то не то творится в Стылой Топи, и я сейчас не о количестве тварей Изнанки.

Добравшись до нужного места и чудом не попавшись на глаза парням Кальмара, которые несли стражу начиная с расстояния в два квартала, я нырнул в нужный двор. Интересно, чего опасается нынешний глава теневого мира, раз выставил посты так далеко? Раньше охранники контролировали только пару окрестных улочек. Значит, Кальмар всерьёз переживает за свою безопасность, что тоже наводит на определённые размышления.

Прикинув по времени, я решил, что ратон, скорее всего, сейчас находится у себя в норе, так как днём жизнь теневой стороны Стылой Топи затихает: время Кальмара и ему подобных – ночь.

Сдвинув огромную бочку, которая на вид была совершенно неподъёмной, а на деле достаточно легко откатывалась в сторону, я спустился на пару ступенек и, повернувшись, нажал на торчащий из стены рычаг. Как я и предполагал, бочка совершенно бесшумно вернулась на своё место. Когда я был здесь в прошлый раз, я как-то не сообразил уточнить насчёт бочки, не до того было.

– Стой, где стоишь, – раздался негромкий голос, – руки перед собой и медленно повернись.

– Себастьян, это я, Коста, Ловчий, – быстро ответил я, послушно демонстрируя пустые руки и осторожно поворачиваясь.

– Встань под факелом, – скомандовал ратон и сердито дёрнул тонким хвостом, – и не делай резких движений.

Я послушно выполнил указания, мысленно добавляя к уже имеющимся загадкам новые. Себастьян посопел, глядя на мою тень, пошевелил усами, потом пристально вгляделся в моё лицо и кивнул в сторону небольшого ведра.

– Руку в воду опусти, – уже чуть более миролюбиво велел он, а я не удержался и удивлённо присвистнул. Среди тварей Изнанки была только одна, которая не переносила воду даже в минимальных количествах. Сомбра… Жуткая тварь, вселившаяся в своё время в Киру и чуть не обдурившая меня, когда я уже самонадеянно решил, что убил её. Если бы не оборотень Матвей, оставшийся на Земле в качестве стража ворот в Лавернею, то лежать бы мне в той, земной, версии Стылой Топи, растерзанным на мелкие клочки.

– Легко, – не стал спорить я и не только опустил руку в ведро с водой, но и с удовольствием умылся, вызвав облегчённый выдох ратона. – Что случилось, Себастьян? С чего такие меры предосторожности?

– Проходи, Ловчий, не здесь же нам разговаривать, ты гость, – ратон посторонился и пропустил меня в нору, где сразу стало тесновато. Ну вот не рассчитана она на двух обитателей…

– Скажи, Себастьян, – я решил сразу прояснить волнующий меня вопрос, – ты можешь приютить меня на эту ночь? Трактир Антонио разгромлен, я сам ушёл только потому что в момент нападения выполнял заказ. Убиты все, и я – даже я! – не могу сказать, кто это сделал. Признаюсь, я даже не уверен, что это совершили твари Изнанки.

– Оставайся, – подумав, кивнул ратон, – тебе можно верить, а я ночью тут не буду, работа. Но к полудню ты уйдёшь, Ловчий. Уговор?

– Уговор, – я протянул ему руку, и Себастьян аккуратно пожал её на удивление небольшой для такого громоздкого тела лапкой. – А теперь расскажи мне, что происходит? Почему ты опасаешься сомбры? Я ведь понял, для чего ты просил меня коснуться воды…

Ратон помрачнел, его усы опустились, а маленькие глазки тревожно забегали по сторонам. Это что же должно было произойти, чтобы слуга самого Кальмара, который видел в этой жизни всё, начал так себя вести?

– Сначала дай мне слово, что это останется между нами, – тихо потребовал Себастьян, – сейчас такие времена, доверять вообще никому нельзя, даже тем, кому раньше было можно.

– Клянусь, что сохраню в тайне всё, что ты мне скажешь, – пообещал я, – иначе пусть покарают меня Каменный Братья.

Услышав имена своих богов, ратон слегка расслабился, так как серьёзнее клятвы для этого племени не существовало.

– Синор Ринальдо, – ратон опасливо оглянулся, хотя заподозрить наличие Кальмара в его конуре было сложно, – это уже не он, понимаешь, Ловчий?

– Что ты имеешь в виду?

Разумеется, после проверки водой я догадывался, что произошло, но одно дело – мои предположения, и совершенно другое – рассказ преданного слуги.

– Я чувствую, что он перестал быть собой, – повторил Себастьян, – он стал другим, Ловчий. Синор Ринальдо и раньше не был добрым, но теперь он стал просто зверем. Он убивает легко и делает это сам, ты понимаешь меня?

– Ещё бы, – я кивнул.

Все, кто более или менее неплохо знал Кальмара, были в курсе того, что он никогда никого не убивал сам – это претило его «эстетическим принципам», как он сам говорил. Поручить своим головорезам – да, приговорить к смерти, даже глазом не моргнув, – тоже запросто, быть наблюдателем – разумеется. Но собственноручно Кальмар никого не убивал, уж не знаю, что было настоящей причиной. Может, обет какой дал, может, просто крови не любил, кто его знает…

– Ты считаешь, что в него вселилась сомбра? – я решил, что не стоит ходить вокруг да около, не та ситуация.

– Я уверен в этом, – кивнул Себастьян, – и я хочу тебя спросить, Ловчий. Ты и твои братья, – тут он виновато вздохнул, – лучше других знают тварей Изнанки. Можно как-то выгнать сомбру из тела синора Ринальдо? У меня есть, чем заплатить…