Царь Медоедов бесплатное чтение

Все события, персонажи и места вымышлены. Любое совпадение имен и событий с реальными являются случайностью.

Пролегомена.

Чем бы ни занимался современный человек, веяние времени неизбежно превращают его в инструменты индустриальной цивилизации. Это всегда травматично, это оскверненные мечты. Сегодня любые мечты человечества так или иначе оскверняются. Прекрасные, но испорченные мечты. И я говорю даже не о желании стать богатым или знаменитым. К чёрту. Это вообще безнадёжно… Наш мир по большей части состоит из мусора.

(Хаяо Миядзаки)

У вас есть душевный друг? Кто-то, кто открывает для вас что-то новое, трогает душу? Начиная знакомство с новой книгой, всегда хочется заранее знать близок ли мне по духу автор, нашёл ли он решение своих проблем, или суть погребена под рефлексивной формой, после которой останется осадок. Самое важное из того, что я могу почерпнуть в книгах это передача опыта, другого взгляда на жизнь, благодаря которому я могу найти выход из очередной ленты Мёбиуса. Первый взгляд на проблемы, с которыми сталкиваются мои современники, по определению слишком предубежденный. Необходимо рассматривать их с разных ракурсов, чтобы понимание становилось всё более глубоким. Леонардо называл это «saper vedere», то есть «знать, как смотреть». Гениальность часто проявляется в том, чтобы найти новый подход.

«Глубина» – того или иного человека не зависит от того – как много он размышляет и думает. Она зависит от умения видеть и делать выводы из простых событий. Такие люди формулируют свои жизненные принципы просто и быстро, они обладают цельностью. У них – «серьёзный подход», мотивация выбраться в люди. Они задумываются на уровне чувств и мгновенно решают для себя что-то на всю жизнь. И если это решение ошибочно, готовы быстро и безболезненно переобуться.

А есть замороченные, «расколотые» люди (я из их числа), которым не принадлежит и никогда не будет принадлежать мир успеха. И не смотря на кажущуюся сложность и витиеватость размышлений в нас нет такой глубины. Хотя и интересуют моральные, духовные причинно-следственные связи, создающие бурю противоречивых эмоций;. Мы боимся неудач. Поэтому стараемся подготовиться и понять всё заранее, так что ожидания часто не совпадают с результатом. Осознание собственного заблуждения приносит сильное разочарование: «Как я мог этого не понять или не заметить?» Жизненный подход не изменить. Бесполезно человеку действия – погружаться в схемы причинно-следственных связей, или замороченному, пытаться не париться ни о чём. Другой вопрос, как к этому относится: как к проклятию или как к благословению? Если вы хотите побеждать не в своей стихии, то это станет проклятием, но если вы найдёте применение своим возможностям: развернуто и исчерпывающе объяснять или тонко что-то чувствовать и передавать, то вы обретёте мир. И да, мы в каком-то смысле слабее и не так выносливы к ударам судьбы, как люди действия. Они может, спотыкаются из-за непонимания определённых вещей, но не обращают внимания на «урон», как будто его и нет. Потому что – для них уже нет смысла переживать и поднимать «со дна» всю боль снова и снова и снова. Осознать и принять себя. Это вроде простая вещь, которую часто путают с принятием «тёмной стороны» личности. Кто-то говорит, что нужно договориться со своей «тенью», другие, что нужно осознать и принять подавленные желания, «вывести их на свет».

Вся классика, так или иначе – о человеческой жестокости, злоупотреблении власти и социальной несправедливости. Такова природа невежества, недостатка самосознания, отсутствия душевного сострадания и элементарного чувства такта. Сейчас как никогда появилась потребность откровенности мысли, её обнаженности, поэтому огромное количество идиотов вещает с таким апломбом и пафосом, что публике остаётся только радостно похрюкивать, барахтаясь в сахарной вате. Лучший писатель для меня – тот, кто может дать силы и надежду романтикам пережить ещё один день. В Советском Союзе люди жили утопией, которая давала эту надежду на светлое будущее, в то время как Европа жила тревогой, опасностью внешней угрозы. Сейчас мы поменялись ролями, для нас наступил век эсхатологии – тревоги и безразличия, все ждут трагической развязки и живут сегодняшним днём. Политики, используя теперь Церковь, ищут идеологическую лазейку для монархизма, но об этом позже. Декаданс и застой нашей культуры. В стране, где трагедией кажется закрытие McDonald's, а потеря свободы – ничего не значит, будущего нет. Так что можете не читать дальше, а приступить к поиску кисельных берегов и молочных рек. Из-за безразличия, апатии и бессилия, люди способные что-то изменить, предпочитают искажение реальности, вроде позитивного мышления, или депрессивного цинизма, имитирующего внутреннюю силу человека находящегося в состоянии отчаяния. Чтобы встречать боль лицом к лицу нужно мужество, а не стена из насмешек и обесценивания между собой и миром.

Безопасность комфортной жизни это клетка, разрушение которой может произойти в самый не подходящий момент. Пока жизнь проходит, ждущие на остановке, под звуки старой-доброй безнадёжной пустоты, радуются, что автобус не пришёл, что они ещё в состоянии выбора и последнее слово за ними. Что им делать? Идти по обочине. Тому, кто медлит с выбором, достанется выбор, сделанный обстоятельствами.

Встреча с собой (бывает люди разговаривают, но каждый о себе, встреча между ними так и не происходит, каждый говорит о себе и для себя) невозможны для человека пребывающего в инфантильном психологическом возрасте ребенка – обидами пытающегося манипулировать окружающим миром. Но если быть до конца честным – они на самом деле и не ищут ничего, их всё устраивает, и даже приняв истину, они постараются о ней поскорее забыть.* Раньше проводились определённые инициации, посвящения в воина, в главу семейства. Сейчас инициациями для человека служат попытки вырваться из обыденной среды: будь то путешествие или противостояние трудностям. Часто молодежь пасует перед трудностями, и я в том числе. К этому порой прибавляется «комплекс Нерона», когда ты строишь-строишь, доходишь до определённой точки и всё бросаешь, с удовольствием мазохиста, наблюдая со стороны, как рушится собственная жизнь. И в этом нет проблемы, потому что всё изначально шло не так, всё было с привкусом дерьма, поэтому и не вызывает сожаления. Хотелось бы найти что-то своё. Избавиться от чувства собственной негодности, не выдумывать свою самодостаточность в ущерб окружающим, а раскопать собственное естество, отделённое от нажитой грязи страстей.

Поиск смысла жизни, начинающийся в детстве, это в какой-то мере поиск истины. Глядя в лишенные света глаза взрослых, испытывающих перед тобой стыд за утраченную простоту сердца, я понял, что никогда не хочу видеть мир как они. Вспышкой молнии внутри озарила мысль, «что так взрослеть необязательно» – что можно продолжать видеть мир так же.*

Я болел лунатизмом и мне постоянно снились кошмары. Однажды, проснулся от холода, в комнате кто-то был. Невидимые существа, питающиеся страхом, держали ручку и лишили меня голоса, чтобы я не мог закричать. В слезах, я продолжал биться в дверь, пока с той стороны не открыла мама. Годы спустя один мой друг рассказал, что до восьми лет молчал, и родители думали, что он, ну знаете – «другой», а молчал он, потому что общался с невидимыми существами, запретившими ему говорить с людьми, или они исчезнут и он забудет про всё. Когда он заговорил, он на много лет забыл об этом, и вспомнил уже взрослый.

Для борьбы со злом пришлось выдумать миры Фантазии. На рубеже семи лет они начали исчезать один за другим. Беженцы мифических существ из уничтоженных миров сеяли панику и страх рассказывая о грядущей пустоте, пока их хрустальные парусники разбивались, сталкиваясь с реальностью… Мысленно облетев оставшиеся долины водопадов, подводное царство синих львов и небесный город, я воплотил лучшие проявления сказочных миров в полководцев для последней битвы на рубеже семи лет. В моих фантазиях они объединились и победили, но они, решив сохранить самобытность, ушли в глубины памяти, каждый с яркой частицей меня, но кто знает, что их там ожидало…

В шесть лет я очень хотел собаку, и просил отчима, которого считал отцом – о таком подарке на день рождения. Он предложил условия – если я буду подтягиваться семь раз, то он купит таксу, а если десять, то овчарку. Ясное дело, надо было сразу копить на овчарку, но подтягивания не давались. Целый год я не отлипал от турника и как-то однажды подтянулся шесть раз. Радостный, согласный уже на таксу я пришёл домой и узнал, что родители разводятся. Это было моё первое жестокое знакомство с реальностью. Осознание того, что родители ошибаются, того что мир окончательно разрушен и что самое страшное, что мой папа, вовсе и не папа, погружало в детское отчаяние. Мир, в который я пришел, оказался совсем не таким. Это тёмное, плохое место и скорее всего я попал сюда в наказание за что-то. В Комсомольской роще на Красной поляне кто-то облил бензином и сжег деревянных богатырей с кольчугами из пробок, и других сказочных существ. Мы приходили сюда с бабушкой вешать кормушки для птиц зимой. Я пытался представить себе людей способных на такое зло и не мог. Я плакал час, и бабушка не могла меня успокоить по пути домой. Солнечный свет утратил своё тепло и радость, он грел как большая лампочка. В восемь лет мне подарили наручные часы с динозавриком, которые отсчитывали секунды до моей смерти. Может и к лучшему…

Случайно врезавшись на самокате в мозаику, я стал обладателем шрама в виде молнии на лбу. Поэтому всю ночь на одиннадцатилетие ждал Хагрида. На рассвете успокаивая себя тем, что, возможно, приглашение в школу магии это нечто большее. Я всегда мечтал проявить себя героем, как Уолтер Митти – спасти кого-нибудь от пожара, от утечки газа, от сердечного приступа или от грабителя, но такой возможности не представлялось. Родители были в разводе, и редкие уроки мужественности я получал от отца-полковника, ветерана афганской войны. Как-то он заплатил за поступление в суворовское, и через год, глядя на девятиклассников, беззаботно пинающих мяч, я был рад, что сменил стены кадетской тюрьмы на возможность беззаботно прогуливаться по пыльному весеннему городу. В училище был кинотеатр и первым фильмом, который я там увидел была «Трасса 60», оказывающий на подростка, ходящего строем, неизгладимое впечатление свободы, в погоне за мечтой… Внутри что-то сломалось, после близкого знакомства с молодым быдлом, (от которого избавляются родители), и старым (которому доверяют их воспитание). Я решил не жить в соответствии с чьим-то ожиданием. Батя так и не смог принять мой провал, не все родители, к сожалению, обладают широтой взглядов, чтобы сказать: «Ну что же, ничего сынок, попробуем балетную школу…» Никто из суворовцев не живёт своими мозгами. Им говорят, что делать, и тогда, после завершения академии ФСБ дают хорошую жизнь. Меня отчислили из суворовского. Через год меня отчислят из колледжа, за то, что я избил парня старше и сильнее и изменил обыденный ход вещей. То есть если бы избили меня, то всё было в порядке. Слепота руководства и царящая повсеместно несправедливость всегда будет меня раздражать. Не знаю каким чудом меня за три года не отчислили из шараги.

Близость с девушкой без любви оказалась ездой в гору на велосипеде, когда скручиваешь передачи на минимум, но крутить всё равно тяжело. Из-за сложностей в общении и депрессий появились склонности к саморазрушению и аутоагрессии, начал полнеть. «Бойцовский клуб» стал настольной библией. Не зная, как поступить, можно было наугад открывать страницу, и читать, пропитанный ненавистью к окружающим, совет. Начал одеваться в чёрное. На первичном осмотре в военкомате ни у кого не было отметок о том, что я учился в суворовском. Я прошёл всех врачей. Врача-психиатра интуитивно оставил напоследок. В кабинете сидели пожилой доктор в очках и полная молодая брюнетка, видимо стажировалась.

– Присаживайтесь, рассказывайте, ничего не беспокоит?

– Да в общем нет.

– Угу, хорошо, он что-то черкнул в бумагах. Скажите нам, пожалуйста, почему у слона хобот, а у жирафа длинная шея.

– Эволюция…

– Да, но почему у одного вырос нос, а у другого шея.

Честно говоря, я не ожидал, что психиатр будет задавать такие сложные вопросы по биологии, я в недоумении развёл руками: «Не знаю.»

– Вот вы одеты преимущественно в чёрное, волосы покрасили в черный цвет, берцы, вы какой-то неформал.

– Ну да.

– Я могу послать вас в военную часть, в которой вас каждый день будут бить, унижать (он сделал паузу) и насиловать, и вот вам дадут автомат – что вы будете делать?

Я понимал, что он не ждёт от меня какого-то простого ответа, вроде: «перестреляю их всех» или «не расстреляю – пусть дальше насилуют», к тому же, в отличие от врача видел такое.

– Могу я подумать минуту?

– Да конечно.

Воображение рисовало разные картины мести, но нужна была последовательность.

– Я готов.

– Да, слушаю…

– Когда буду стоять в карауле, под дулом выведу их по очереди подальше, свяжу, ножом буду пытать – чтобы выяснить в каких городах они живут… адреса, также бесшумно зарежу, если они к этому моменту ещё не истекут кровью. Переоденусь в гражданку, положу автомат в спортивную сумку, сяду на поезд, и найду их родителей, которых уже расстреляю, чтобы они больше не могли воспитать тех: которые бьют, унижают, и как вы сказали – насилуют.

В большей степени это была импровизация. Врач переглянулся с женщиной, и уже глядя на меня, сказал: «Думаю, вы не пойдёте служить в армию.»

– Отчего же? Мне сейчас, как раз ещё сильнее захотелось изменить систему изнутри.

Эти первые переживания меланхолии и бессмысленности существования, тем тяжелее, что говорить об этом считается слабостью и человек остается совершенно один. Пока я зациклился на собственных проблемах, мать всерьёз увлеклась восточными практиками, как будто специально раздувающих эго одиноких людей. «Открытие третьего глаза и чакр», «Выход из ментального тела», «Связь с космосом и вселенским разумом», «Обретение экстрасенсорных способностей» … Я как и вы сейчас, подняв брови мотал головой, рассматривая корешки книг её домашней библиотеки. Просто у всех разные хобби…

Моим главным хобби под влиянием лицейских друзей – любителями разных жанров стали американские фильмы. Мы смотрели и обсуждали классику или Гая Ричи, не скатившего в пафосное розовое merde. Конечно, любимыми фильмами были фильмы про социопатов, забивающих кого-нибудь ботинком или бейсбольной битой. Неприкрытая агрессия давала какаю-то внутреннюю разрядку. Ты представлял, что также можешь расправиться с теми кто сильнее и старше. Я пьяный часто попадал в переплёты и конечно ненавидел уличное быдло. Память сохраняла имена всех актёров, года выпуска и это продолжалось до двадцати лет. Помимо этого в детстве мне привили любовь к книгам, и я постоянно пользовался пятнадцатитысячной библиотекой моего деда. Я задавался вопросом, почему именно западные фильмы, позже я коснулся и европейского кино. Потому что советские фильмы с этой своей безвыходностью, атмосферой давящего самоуверенного советского гражданина, который ни в чём не сомневается, но изменить окружающую действительность не в силах – угнетали. А российские фильмы, за исключением нескольких картин, не просто оставляли желать лучшего, но зеркалом отражали состояние культуры страны, отсутствие национальных идей – такое безвременье и смута. На их фоне продуманные сюжеты, интересные персонажи и конфликты голливудского кино, которое к сожаление закончится года после шестнадцатого, тогда было вне конкуренции. Скорсезе со своими «Отступниками» или Аранофски с «Фонтаном» или Мартин МакДона с «Залечь на Дно в Брюгге» создали бессмертное глубокое кино, которое даёт пищу для размышлений. Смотреть такое подростком просто бесценно. Я вырос на хорошем западном кино. Персонажи, на которых хочется быть похожим. Я результат воздействия западной культуры, и фильмы, которые снимают в России и странах СНГ, не вызывают никаких чувств, кроме стыда. И это показатель общего упадка. Это констатация факта, но что с этим делать? Как выйти из культурного кризиса? И ответ никак. Пока мы не достигнем абсолютного дна и деградации. И на этих помоях среднее кино уже будет выглядеть как шедевр. Нация перестала мечтать, перестала чего-то хотеть кроме тёплого и сытого угла, поэтому лучшие картины это – обличение и сатира на бездумную пустую жизнь россиян, в которой виноваты толстые гадкие чиновники. Но эти чиновники не могли бы просто так появиться в чужеродной среде. Они как бактерии размножились на людском безразличии. И они порождают таких же, создают конченные институты вперёд на десять-двадцать лет. Разгребать это придётся детям, живущим в реалиях социального рейтинга и бегущих по мокрому лезвию.

Вся литературная и киноиндустрия, проникнута романтической идеей о том, что решение любой проблемы заключается в поиске второй половинки. «Сердце не обманет» – говорят они, не принимая во внимание тот факт, что сердцем считается инстинктивное влечение к определенному типажу. Годами находясь под колоссальным давлением этой идеи, ты, наконец, думаешь: «Походу они правы», и ныряя в отношения, начинаешь тонуть, под грузом собственных неразрешенных проблем. Я создал образ девушки, которая должна была увидеть красоту и поэтичность моей души, застенчивой и милой, скорее принадлежащий гимназистке XIX века. Так мы и живём, каждый в своём мире, до тех пор пока наши коконы не пробивает «любовь сбивающая с ног», не имеющая ничего общего с нашими представлениями о ней. Боб Марли как-то сказал: «Ты пускаешь людей в свой космос, а они сбивают твои планеты с орбиты. Ты пускаешь людей в своё море, а они убивают твоих рыб. Ты учишь людей летать, а они улетают от тебя…»

Некоторые девушки в семнадцать цветут весенней красотой, которая бесследно исчезает через пару лет. Они пахнут магнолией, сандалом и персиком. С подносами стояла очередь официантов. Девушка как бы случайными прикосновениями провоцировала своего парня на поцелуи в ушко. Иногда шансы не то чтобы «так себе» – их нет. Я бы всё на свете отдал, лишь бы оказаться на его месте, жаль, что это невозможно. На таких как я, такие девушки никогда не обращают внимания, да и в сравнении с её парнем я как болливудская пародия. После его попытки поцеловать в шею, она наклоняет голову и шикает на него. За один такой игривый шик можно отдать пару пальцев. Это лучший летний лагерь в области и я решил, что лучше здесь проходить практику, чем в душных городских ресторанах.

Вечером я ставил фильмы на проигрывателе, иногда все подбухивали, её парень уехал, и, наконец, я решился с ней заговорить… А нет, простите, её на кровать уже завалил мой одногруппник. Не судьба, если он её сегодня ещё и … да и к чёрту, бред какой-то, но заснуть так и не удалось. Утром губы у неё заметно опухли, но судя по всему, так и не решилась, всё-таки парень есть… некоторые девушки такие верные – потрясающе. Макс видимо обдумал свои перспективы, после того как её любимый узнает, и переобулся – перестал с ней разговаривать и всячески отмораживался.

За пару недель до этого я рассказывал на обеде анекдот: – Идут Шерлок Холмс и Доктор Ватсон по Бейкер-Стрит, смеркается, зажигают фонари и Ватсон говорит:

«Используя ваш дедуктивный метод, я думаю Холмс, что вон за тем поворотом мы с вами отхватим ох********* пи******…»

«Не знаю с чего вы это взяли, но пойдемте, проверим».

Они заходят за угол, отхватывают ох********* пи******. Лежат на брусчатке, смотрят на звёзды, Холмс закуривает трубку и спрашивает: «Ватсон, как вы это узнали?»

«Элементарно Холмс – вчера я здесь выё*******!»

После обеда ко мне подошёл Антон приехавший работать совсем недавно, так и завязалась наша дружба (хотя первые полчаса он настораживал своим энтузиазмом, а может я уже разучился доверять людям), основанная на стёбе, приколах и фильмах. На самом деле немногие разбираются даже в современном кино, ищут и смотрят качественные фильмы. Большинство людей в своей неразборчивости наслаждаются фильмами ужасов или что ещё страшнее российскими комедиями.

Антоха живёт по принципу «А с хера ли нет?!», типа «Не попробуешь, не узнаешь». И как раз этой безбашенности, мне всегда не хватало. Девушку звали – Ирина. Не без причин считая нас самыми общительными и веселыми, она попросила узнать в чём причина – поговорить с Максом (такие только больше распаляются с отказов), и переживая, ждала ответа. Детские хороводы.

Предыдущим вечером я изрядно набрался пытаясь заглушить чувство жалости к самому себе, и ненависти ко всем этим абсурдным ситуациям. Закоулок застекленной веранды располагал к одиночеству и тоске. В темноте показался силуэт, волосы собранные в хвост: «Можно?»

«Да, конечно»: я смутился, застигнутый врасплох на самом болезненном размышлении.

– Вы ведь с Максом друзья? (ну началось)

– Не то чтобы прям друзья…

Чтобы быть хорошим собеседником достаточно с интересом слушать, а мне нечего было ей сказать, ну то есть было что, но она была совсем на другой волне, да и для меня было ценно хотя бы находиться рядом с ней, слушать её голос. Огонёк сигареты освещал мои глаза, в которых тлело страдание. «Неужели она не понимает, неужели ничего не чувствует». Ира была очень откровенна, как с подружкой, осознание чего причиняло дополнительную боль. Она не курила и просидела в дыму второй пачки моих сигарет до пяти утра. И это была наша максимальная близость, на которую я мог рассчитывать.

Антон и я днём переговорили с Максом, и пошли в корпус, где ждала Ирина.

– В общем, Макс, кажется, он боится, что твой Андрей вернется…

– Ой, дурак, да причём здесь Андрей, что он ещё сказал?

– Ну, сказал, что не хочет с тобой общаться, и кажется, его не переубедить, так что… Я с ним учусь, он всегда был немного странный.

Мы сидели на кроватях, хитро улыбающийся Антоха не упустил возможность сказать: «Не знаю замечаешь ли ты, но Илюха от тебя без ума.» Во время неловкой паузы во мне впервые смешались чувства негодования и благодарности за раскрытие тайны, которую я был готов унести с собой в могилу для неудачников.

– Мы можем выйти поговорить? – спросил я её вечером. В потоках прогретого воздуха парили светлячки, природа как всегда была наполнена гармонией, приобщиться к которой мешала тягучая боль сердца. Поймет ли она? Ведь даже если так, это не взаимно. Добровольно я вышел на эшафот, чтобы быть осмеянным, если не явно, то про себя.

Я рассказал ей историю о любви с первого взгляда, впервые испытанном чувстве, которое невозможно было вместить, к девушке находящейся за миллион световых лет. О том как я всегда смотрел на неё, не в силах отвести взгляд, не в силах думать о чём-то другом, потому что она жила в моем сердце. Тяжесть уходила со словами, и я со слезами на глазах был благодарен судьбе, за то что она дала мне возможность сказать всё это, больше не умирая от яда невысказанных чувств.

В зеркале её сердца отразилось нечто прекрасное, «Неужели можно так сильно любить?» Мысли спутались, теперь она была готова на всё, лишь бы я не прекращал говорить… только бы дослушать до конца. Чуть позже она признается, подобрав изысканную метафору, что в тот вечер ей просто – «оторвало башку», от того как я говорил. Но история не заканчивалась, с каждой секундой набирая силы, подобно рождению молодой звезды на фоне тёмного космоса. Каждое прикосновение, каждый истомный, полный горечи недавнего отчаяния, поцелуй, волнами искр доходил до её живота, пробуждая что-то. Ты не можешь больше думать и впервые слышишь тишину внутри, это чувство наполненности, которое люди называют счастье. Достаточно быть рядом, растворяясь друг в друге, голова теряет равновесие оттого, что небо и земля меняются местами, и больше ничего не имеет значения. Ну или почти ничего… через несколько дней оказалось, что она всё-таки должна ехать в Сочи со своим парнем, чтобы он ничего не заподозрил, ведь она не может его вот так бросить, когда билеты куплены.

– Что? Погоди что??? Ты серьезно? Но это же абсурд, так нельзя, я же не игрушка, как мне жить пока ты будешь заниматься с ним любовью на ночном пляже.

– Не будем мы ничем заниматься.

– Да что за бред, Господи, мне что пять лет – что я должен в это поверить?

– Скажу, что у меня женские дела.

– И сколько они по-твоему будут длиться, две недели? Зря только всё это было, я подумал… это было ошибкой, езжай куда хочешь только не звони, знать тебя больше не хочу.

– Подожди, не уходи, дай руку, чувствуешь, вот моё сердце и оно бьётся в такт с твоим, мне тоже будет тяжело…

– Ну да, неимоверно тяжело – загорать и набухиваться это же – такой труд!

В этот момент ты понимаешь, что проиграл спор, можешь язвить и бухтеть, но ты проиграл, девушки куда лучше знают, как управлять твоими эмоциями. Она решила отсрочить выбор, и это был первый брошенный камень в корзину разочарования – «она не любит также сильно и никогда не полюбит». Тем не менее, я не мог без неё жить и она это прекрасно понимала.

Я взял все рабочие смены, чтобы хоть как-то себя занять. Когда она позвонила – её голос доносился откуда-то издалека, из другой вселенной. Безжизненная серость чёрно-белого кино, от этой боли не скрыться. Она сейчас там, гуляет, должно быть смеётся, а вечером он её грубо берёт в гостинице или у скал. Какая жизнь жестокая штука, вместо того чтобы я тихо страдал от неразделенной любви, она решила меня целиком выпотрошить и растоптать. Во время второго звонка, я в приступе ревности разбиваю телефон, достаю и ломаю сим-карту. Время замерло. Каждый день длится как год. Осталось пять дней, как же я её всё-таки ненавижу. Когда она приедет, скажу, что всё кончено.

Вечером официанты играют в настольный теннис, я не играю, глубоко погруженный в свою печаль. Вроде бы я с ними, но на самом деле нет. Якунин уехал на выходные, зато полненький Артур, под музыку пританцовывая с ракеткой, трясёт задом, срывая овации. Одна из наших зовёт меня в корпус, должно быть я сплю, потому что на кровати сидит Ира. Да точно… с обгорелым, как у макаки в термальном источнике, лицом, хлопает зелеными глазами.

– Я вернулась раньше, больше не могла без тебя.

– Я вижу, – стержень внутри треснул, но я сохраняю ледяное спокойствие. Я одёргиваю руки, и сжав губы мотаю головой, когда она пытается их взять в свои, мне больно и обидно, оттого что я готов утереться и обо всём забыть. Следующие дни мы не расстаёмся друг с другом больше чем на пять минут, все это замечают, никто ничего не говорит, может понимают, что стали свидетелями чего-то из ряда вон выходящего, а может не шутят жалея меня. Со стороны выглядит странно, как она глядя мне в глаза подымает одну бровь, затем вторую, и мы чему-то молча улыбаемся. Тысячи звёзд и мы только вдвоём.

Сталкиваюсь с тем, что её вкусы намного проще моих. Ей например нравится сериал «Друзья», она не может сдержать смех когда кто-то ударяется головой или поскальзываясь падает, смех был естественный, но выглядело как-то дико. Я впервые встретил человека, у которого шутки Чаплина, вызывали бы восторг. Ей непонятны многие мои любимые фильмы, и после моих объяснений, понимаю, что ещё и неинтересны. Не зная, что сказать, она замыкается и несёт нелепицу, «начинает дурить», будто её мозг, наталкиваясь на кочку пробуксовывает. Её родители живут на даче, и мы почти всё время проводим у неё. В перерывах между сетами я курю в окно, она, сморщившись, отталкивает: «Фу, воняешь как пепельница!» Я в свою очередь стараюсь сохранить свои границы в отношениях, порой пресекая лишнюю блажь. Закончилось лето, осень, зима и появилась недосказанность, мы так же держались за руки на прогулке, но она была уже не со мной. Сообщения в её телефоне всё подтвердили, пазл сложился, и самым грустным было то, что она решила вернуться, отчего ушла. На восьмое марта я уже пьяный приехал с бутылкой джина и мстил интуитивно. Она ещё не знала, что это клеймо будет не смыть из памяти тех, кто на досуге решит посмотреть наше домашнее задание. Друзья восхищались брутальной жестокостью моего поступка, и позже спрашивали: «Как ты до этого додумался в восемнадцать, так вот отомстить?» Я был очень зол, предательство уязвило гордость. Зачем быть такой шлюховатой, почему нельзя объясниться. Хотя чего ты ждал. Может виной всему были новые «Сумерки», где героиня умудряется сидеть сразу на двух стульях, держа парней на коротком поводке, при этом давая поводы для оленьих боёв, целуя то одного, то другого, ещё и находя этому объяснение. Как-то заспорив с одной знакомой, на тему этого шедевра, я услышал: «Просто всё очень сложно, сначала она думала так, потом так, любила обоих, но по-разному…» Просто её мать ходила по рукам, а до этого ещё её бабушка и это у них семейное, по-другому я не знаю, как объяснить подобное.

Как бы я не куражился после расставания, мне нравилось раздувать масштаб своего страдания, стоя под дождём, глядя на её окна и всё такое… Прокручивая в памяти раз за разом лучшие моменты, я уже не мог думать о чём-то другом, кроме собственной боли, я решил доплыть до самого дна чтобы побыстрее всплыть на поверхность. Очнувшись на дне притона через месяц, я понял, что получилось, дальше ничего кроме болезненной смерти уже не светило. Мои бродящие по городу останки припекало солнце. В центре в руки сунули визитку, помощь зависимым, то что нужно. «Церковь Иисуса Христа Распятого», го в секту, по крайней мере, не заскучаю. Так, офис на втором этаже ночного клуба. Стулья рядами, полный мужик в синих брюках и белой рубашке на серьёзе под бит читает рэп про бога. Не зря пришёл. После женщины и мужчины брали микрофон и рассказывали свои истории наркозависимости. Было похоже на правду, всё крайне печально, хорошо, что мозгов хватило прийти через месяц, а не через год. Пастор-репер прошелся со шляпой для пожертвований, вроде начали за бога а закончили коммерцией. Ещё несколько раз я приходил послушать тех, кому действительно плохо и помолиться чтобы отпустило. Кажется, Бог не помогает тем, кто никак не меняет свою жизнь, а только ноет о проблемах. Начали бомбить звонками «почему не хожу» и симку в очередной раз пришлось выкинуть.

С приятелем по шараге мы шатались по кафе и ресторанам в поисках работы. Расспросив персонал, пока ждали администратора, я решил устроиться официантом, а не поваром – разница, вместе с чаевыми, была в два раза. Порой кто-то запрещает или отрицает существование в себе тех или иных качеств, живым воплощением которых ты являешься. И тогда человек тебя ненавидит, за то что ты есть. Я не сильно беспокоился по этому поводу, касательно администратора – Оксаны Сергеевны, потому что обычно, мне удавалось произвести хорошее впечатление каким-либо поступком. Она всё время была в образе светской львицы, с этим заунывным произношением в нос и самолюбованием. Ей не удалось избавиться не от лошадиных форм, не от деревенского шарма. Хозяева ресторана были какие-то чучмеки и ясное дело, что она не гнушалась… ну да ладно, сердцу не прикажешь.

В один из вечеров я видел, как внизу садилась пара, эффектная стройная девушка в чёрных колготках с орнаментом (всегда был падок на необычные чулки или колготки) и мужик в пальто. «Кажется, кому-то сегодня обломится» пронеслось в голове. Ширма закрылась, и я про них забыл, у меня и так висело семь столов. Через пару часов, наверху я застал, как тот мужчина в пальто рассчитался, и небрежно кинул: «Отвезёте её домой, не знаю, где она там живет…» Он вышел, Оксана Сергеевна наградила его каскадом унизительных эпитетов, который кроме бармена и пары официантов, никто не слышал. Всё стало ясно в час ночи, мы закрывались и все собрались внизу. Та девушка в колготках отдыхала лицом на столе.

– Вот дуры!!! Пить не умеют и шатаются непонятно с кем!

– Девушка!!! Девушка проснитесь, мы закрываемся, девушка!!! – надрывался шеф-повар и тряс её.

– Слушайте, она же не шейкер, так её только вырвет.

– Даже не знаю скорую вызывать или милицию… менты её точно изнасилуют, – по голосу было понятно, что Оксана Сергеевна склоняется ко второму варианту, желая отомстить за собственные ошибки молодости.

– Можно я попробую? Её разбудить.

– Ну попробуй.

На руках я вынес её по лестнице, благо она следила фигурой, в туалет, и начал водные процедуры. Было жалко бить её по щекам, но пусть лучше она проснется дома, а не в больнице. Надо хотя бы разбудить… но она не подавала признаков жизни. Адрес она так не скажет, начну с имени: «Как вас зовут, имя, как вас зовут, скажите…» Через пару минут она чуть приоткрыла глаза и сказала: «Света»

– Света, где вы живёте, Света, не отключайтесь… – бесполезно, рубильник выключили. В дверь настойчиво стучали, пришлось открыть.

– Ну что там?

– Я отвезу её домой, закажите такси.

– Ага, как же, мужики одинаковые, трахнешь её, – Оксану Сергеевну передёрнуло, как будто речь шла о Квазимодо.

– Господи, да почему вы так плохо обо всех думаете…

– Потому что знаю.

Таксист был явно не в восторге: «Куда едем?»

– А можно пока прямо, давайте отъедем, а то моя начальница смотрит.

Пока мы ехали я продолжал попытки пробуждения. На мои вопросы, откуда-то из глубин подсознания она сказала: «Общежитие». Хорошо, но их полно в городе, в каком районе? Я перечислял районы и тряс её, вроде она сказала Юность, поехали в Юность. Её вырвало, водитель матерился, я отдал все деньги, какие были с собой были, и занёс её в фойе, где сидела старушка-вахтёр.

– Доброй ночи, скажите, ВОТ такая девушка, – я повернул её лицом, – у вас где живёт?

– В двадцать четвертой, это на втором этаже.

Слава Богу, её тут знают, мы поднялись, я прислонил Свету к стене и начал искать ключи…

– Света просыпайся, надо открыть дверь, а я не могу найти ключи, Света!

Она сползла по стене, чёрт, да что такое, я опять её поднял на ноги. Нашёл ключи, открыл дверь и прислонил её к косяку, она попыталась сделать шаг вперед, чуть не упала и рукой нащупала выключатель. В комнате загорелся свет, она повернулась раскрыв огромные голубые глаза на пол-лица, как в японском аниме, я подумал: «Ого, вот это глаза.»

– Вы кто?

– Я никто, просто официант, довёз вас… – мне на грудь с тумбочки прыгнул огромный сиамский кот вцепившись в белую рубашку. Я пытался его отодрать, но он только глубже впустил когти.

– Не поможете мне его снять?

Света стояла задумчиво глядя на нас обоих.

– Мой кот не любит людей, впервые вижу, чтобы он запрыгнул к кому-то на руки.

– Да это чудесно, но очень больно, помогите…

–Сейчас, – она сняла кота. —Уже наверно очень поздно, оставайтесь.

– О нет спасибо, мне завтра опять на работу.

– Куда вы поедете, оставайтесь, думаю кот это знак, вы должно быть хороший человек, вы же не маньяк?

В комнате стояла огромная кровать, висела плазма, в углу компьютер, неплохо для общаги. Она сказала:

– Только не приставайте, ладно, мне так плохо…

– Эм, конечно.

– Я тушу свет.

Я лежал в брюках и рубашке боясь пошевелиться, и не мог заснуть, мне очень нравилась Света, эти огромные голубые глаза были нечто, но она явно была старше лет на шесть. Странно всё.

Солнце пробивалось через шторы.

– Доброе утро, я сделала вам кофе. – первый раз в жизни девушка приготовила мне кофе и принесла его на подносе, я ещё не проснулся. Слегка опухшая и без подводки она выглядела совсем беззащитной.

– Спасибо.

– Я не знаю имени моего спасителя…

– Илья.

– Илья мне так неудобно, могу я как-то отблагодарить ваш персонал, может приехать, купить им тортик?

– О-о-о поверьте не стоит, они в общем, не были бы к вам… в общем не стоит, правда.

Повисла неловкая пауза. Другого шанса не будет.

– Не переживайте, с кем не бывает, если хотите отблагодарить… давайте сходим куда-нибудь?

На остановке я достал пачку «Парламента» и закурил. В кармане лежала бумажка с её номером, главное не потерять.

Через неделю мы шли под руку, и я ловил на себе многочисленные завистливые мужские взгляды, выглядела она как дорогой спортивный автомобиль, естественная красота всегда впереди искусственных аналогов. Пока мы ели в ресторане и сидели в кино, я бегал накуриваться в туалет – она была слишком пылкая для меня, нужно было скрыть волнение. Мы вышли, и пока я гадал где потерял все деньги, она предложила поехать к ней.

Мы снова вошли в эту комнату, она посмотрела на меня, как смотрит самка оленя на охотника за секунду до выстрела, как будто она хотела побыстрее закончить со всем этим, отблагодарить постелью. Это было ужасно. Я всегда оставлял девушкам выбор.

– Посмотрим что-нибудь?

– Давай.

– Какой-нибудь фильм ужасов?

Она вывела на плазму «Паранормальное явление».

– Курила когда-нибудь гидропонику?

– Эмм нет.

– Давай покурим.

– Нет, конечно, нет.

Через пять минут я её уговорил, думал, что это её расслабит, но её пробило на смех, а меня в конец заморочило от фильма. Мы опять легли спать, как и первый раз. Позже мои знакомые реагировали типа: «Да ладно? Ты упустил такой шанс», или «Это мог быть лучший опыт в твоей жизни», а я всегда думаю, эта история замечательна тем, что ничего не было, ведь если бы я ей действительно нравился, мы бы продолжили общаться.

Лицейские друзья, с которыми я учился до суворовского позвали работать в call-центр. Тогда это было в новинку, много студенток и работа вечером по четыре часа. Там я и познакомился с Геной, который учился на стоматолога, и как это обычно бывает, мы быстро поняли друг друга. Сначала я накурил его, а потом он притащил пять грамм амфетамина. Работать стало интереснее. Ему нравилась одна девушка, есть их такая разновидность, которая всего стесняется, краснеет и создаёт неловкие ситуации. Оказалось, что и он стесняется к ней подойти.

– Пригласи её с подругой, и мы вдвоём.

– Подруга это вон та рыжая?

– Ага.

– С тебя причитается.

Перед свиданием мы разнюхались на заснеженной детской площадке.

– Как же мы будем сидеть в кинотеатре два часа, есть я точно не хочу…

Концентрироваться на фильме было невозможно, идти в кино было глупой идеей, но так мы хоть не палились. С подругами мы попрощались в фойе, чем как всегда только подогрели интерес.

– Фуф, это было жёстко…

– Не говори, больше так делать не будем.

С девушкой Гена потом долго и уныло отношался, пока наконец не понял, что только вкладывает в неё эмоционально как в чёрную дыру ничего не получая взамен. Ну, то есть, получая, но совсем не то. Я пьяный как-то купил рыжей вместо букета роз, букет из двадцати «пластиковых» роз. Она была ошарашена. «Зато не завянут, только пыль стирай с них». Но её мать не оценила юмора и выбросила их, – «Он бы ещё венок принёс». Но вот чем хуже с ними, тем они лучше себя ведут, до определённого момента конечно, но это парадокс. А чем ты внимательней и больше стараешься, тем сильнее они расслабляются и садятся на шею. После моего букета она стала куда покладистей, он приспустил её с Олимпа.

Скоро мы стали вместе снимать квартиру, и я предложил устроить рейв, предложил скинуться. Два дня мы мутили, и в пятницу вечером выложив всё на стол, радовались ништякам. Я набрал пива, но из-за проклятой сухости во рту мы его быстро выпили и пришлось идти в магаз. Ещё работали ларьки на остановках. Перед ларьком нас мусора положили нас на асфальт и одели наручники. Посадили на заднее сиденье, два уазика. В этот момент я подумал о том, что мы сгребли всё со стола и на автомате взяли с собой, я посмотрел на Гену, лица не видно. Выбрасывать из карманов пока едем? Но это на сорок тысяч разной фигни, врят ли она тут в швах сиденья затеряется. Гена прошептал: «Кто-то сдал, не понимаю как, никто не знал, что мы набираем столько». Коленка у меня начала подпрыгивать от тика, «Ладно, уже девятнадцать, в общем то пожил, если отец поможет деньгами на адвоката, лет пять дадут за распространение, выйду в двадцать четыре…»

Долго ехали тёмными дворами: «Сейчас будут бить и всё вытаскивать». Фары ещё нескольких ментовских машин освещают безымянные трущобы, куда нас вытаскивают. Под единственным фонарём парень со стёсанной половиной лица, второго глаза нет, Господи, что это вообще за хоррор, пусть меня отпустит!

– Не они, – сказал парень.

– Мы задерживаем всех в черных куртках, а вы как раз оба в черных, – говорит опер, снимая с нас наручники, – Ну всё идите, или у вас какие-то проблемы?

– Нет, нет всего доброго.

С трудом передвигая ногами, до конца не осознавая произошедшее мы доходим до угла дома и бежим так, как никогда ещё не бегали. Мы заперлись, отключили телефоны и употребили почти всё за четыре дня, в течении которых молчали, слушали музыку, остатки порошка смыли в унитаз. Школьник-хулиган которому в воспитательных целях проводят экскурсию в тюрьму знает, что его там не оставят… С тех пор охота отпала, ну мы могли немного курнуть, но всегда немного, исправно посещали тренажерный и тот случай не обсуждали, потому что не хотели даже этой энергии страха давать бытие через слова в нашем мире, пусть этот кошмар остаётся там, было и было.

Противостояние с администратором закончилось неожиданным образом. В субботу там отдыхали прилично одетые, как это теперь называется, предприниматели с тёмным прошлым.

– Простите, должна вас предупредить, что мы через пятнадцать минут закрываемся, – сказала официантка.

– Родная, вы пока не закрывайтесь, мы денежкой не обидим.

Не зная, что ответить, она поднялась наверх: «Оксана Сергеевна! Там рассчитываться не хотят, а я домой уже хочу…»

– Как понять не хотят, та компания большая?

– Ну да.

– Пьяные сильно?

– Ну-у-у не сказать.

– Щас я разберусь.

Оксана Сергеевна привыкла врубать быдло-самку, но на этот раз не сработало да и не могло сработать, есть люди которые не всё могут простить, особенно проявление неуважения, но я думаю, что всё в жизни не случайно… После её угроз перемешанных с матом, мужики с досадой поморщились, ближайший встал и с размаху отправил нашу ракету в межконтинентальный полёт под который играла одна из медленных песен Синатры, что-нибудь вроде «As Time Goes By». Напуганные официантки позвонили в милицию и владельцам ресторана. Мои новые кумиры вышли покурить и встретить ментов. Приехавшие, увидев золотые перстни и прочие атрибуты, с арестами решили не спешить, у всех нынче связи, и терять работу, даже старший лейтенант, был не готов. Приехавшие на крайслере чучмеки, вообще притихли. Приехали ещё мусора, решили брать числом как татаро-монголы. Начали качать права, всем хотелось взятку. Гости ресторана, разрешили довезти до отделения и сразу выпустить того – кто ударил.

К сожалению, я не работал в тот день, утром мне всё пересказала симпатичная, но пустая Алина и спросила: «Правда, жалко Оксану Сергеевну?»

– Ты не представляешь, как, не представляешь… – ответил я.

Пока проходил огромный фингал, она ходила как шёлковая, но только до тех пор, пока он не сошел… Как жаль.

В то время моя мать начала летать на групповые медитации в американские и египетские пирамиды. Организации вроде международных сект как сайентологи, «выкупали» объект на два-три дня, а администрация выставляла для туристов вывеску «Работают археологи, временно закрыто». По её словам они там раскручивали сферы, «заряжались» энергией чтобы расходовать её по городам. Не думаю, что они там занимались человеческими жертвоприношениями, но эти гуру наверняка влияли на сознание находящееся в состоянии транса. Я ещё подростком из любопытства брал у неё почитать Кастанеду или Ошо. В апреле она предложила съездить на эзотерический фестиваль под Харьковом, чтобы я там отметил двадцатилетие. Поначалу я отказался, но работа уже на новом месте заедала, и нужен был тайм-аут. Ехали с новой маминой знакомой из эзотерической лавки – Татьяной. Я сел в машину.

– Сын знакомься: Татьяна и Максим.

– Очень приятно, Илья.

Обоим под тридцать, Татьяна невысокая энергичная веселушка, Макс рыжий с прищуром. Я слушал плеер, пока женщины что-то обсуждали и хохотали. Через несколько часов я немного повеселил компанию своими историями, разбавив их абсурдность, уязвимой откровенностью и сарказмом. Резвый «Lancer Evolution» ночью пару раз сносило с дороги, после чего движок начал стучать.

Фестиваль проходил в живописном месте на холмах в лесу, когда то здесь был детский лагерь. Пёстрые толпы девушек с точками на лбу в афгани и парней с дрэдами, несколько обнадёживали. Музыканты в цветной толпе играли на ручных барабанах или дули в огромные трубы. По крайней мере, смерть от скуки здесь не грозит. Повсюду стояли палатки: с кислотного цвета футболками, вонючей кришнаитской стряпнёй и орехами с салатом у сыроедов. Открытие в актовом зале началось с выступления женщины-организатора. На сцену вышли и сели на стулья лицом к публике десять человек, по очереди они представляли свои бесплатные мастер-классы по два часа, можно было выбрать и сходить на любой из них, проходивших в старых и новых корпусах лагеря. Через два часа все опять собирались в зале, выбирали, и так до вечера. Казалось, что выбор большой, но всякую йогу и тантру с холотропным дыханием я презирал, мы с Максом выбирали какого-нибудь брахмана, индуса-гуру или психотренинги. Мать с Татьяной ходили на всякую лажу: чёрных-белых магов, мастер-классы по массажам и арома-маслам… ну вы поняли. Впечатление на меня произвела грузинская колдунья. Без этого напускного образа, с закрыванием глаз, а спокойной уверенностью и свободой движений. В этом её походка имела что-то общее с танцем. Она «считывала» человека и объясняла, как с внутренним разладом справляться. У кого-то это была потеря близких, имущества, или болезни. Глядя на меня, она безошибочно определила лейтмотив моей жизни: «Почему ты не можешь перестать думать о той девушке? Давно пора отпустить…» Я действительно порой думал, что больше не смогу никого полюбить.

В перерыве мы с Максом шатались по лагерю. Он спросил:

– Умеешь цеплять девчонок?

– О-о-о, я мастер-пикапа, – я рассмеялся.

– Ну давай, продемонстрируй что-нибудь…

Я выбрал двух подружек, своих ровесниц, – Простите девушки, вы не видели тут нигде белого коня?

– Белого кого???

– Дело в том, что я принц… потерял своего коня, – я показал пальцами как он ускакал в даль.

– А-а вот оно что… – они рассмеялись и ушли.

– Ты серьёзно?! Это что, должно было сработать?

– Без комментариев. Я не успел ничего лучше придумать.

– Да братуха, пикап явно не твоё …

Чья-то рука похлопала меня по плечу и с украинским акцентом прозвучало: «Эй принц… я Юля, а это моя подруга Мария.»

Через пару дней я ненадолго освободился от Юли, с которой теперь вместе ходил на мастер-классы. Мы с Максом купили пива, у вигвама сыроедов пахло травой, – Зайдём?

На полу сидел чел в вязаной шапочке с бородой. Мы познакомились, накурились до хохота, занавес открылся и женский голос спросил: «Грибы будете?» На самом деле в такой атмосфере было бы прикольно и без допинга, но вот эта мужская солидарность поли-наркоманов, вносила свои коррективы, о которых не принято говорить или кому-то рассказывать.

Через неделю Татьяна поссорилась с Максом, и они с матерью уехали поездом на середине фестиваля. Юлька была профессиональным фотографом и пошла, снимать очередную девушку с дрэдами в лес. На сцену вышел светлый невысокий мужчина и приглашал на инициацию первой ступени рейки-медитации с рунической магией. В помещение на втором этаже нового корпуса, через окна в крыши пробивались лучи вечернего солнца. Мы расселись на ковре, слушая небольшую предысторию появления нового течения. Уже потом я узнал, что эти системы упрощают донельзя, чтобы их освоение, не вызывало у современных потребителей сложности. Как западная версия каратэ, где всё равно нужно поклониться какому-то духу зала. Произнося про себя кодовое словосочетание, нужно было представить поток энергии, идущий из космоса. Я постеснялся спрашивать – откуда именно из космоса, или это энергия там везде, с чем мы пытаемся связаться? Играла расслабляющая музыка, все закрыли глаза, и через пять минут, я действительно увидел серебряный поток, идущий вверх, как будто и почувствовал его. В конце занятия наш учитель сказал, – Пробуйте медитировать, поток должен развить интуицию и связи с окружающим миром.

У выхода ждала Юля, я чувствовал прилив сил, границы сознания раздвинулись. Чем-то было похоже на действие кислоты, но без галлюцинаций и потери контроля. Мне удавалось входить в состояние потока всё чаще. На втором занятии он стал золотым, никогда раньше воображение не работало с такой силой независимо от меня. Я столкнулся с чем-то, что действительно влияло на моё самочувствие. Если так бахает на первой ступени, что может быть на пятой?

Максу на ремонт брички нужны были деньги, он предложил организовать шашлычную, занял у грузинской колдуньи деньги: «Не отдашь – заберу здоровьем». Мы заплатили организатору за место, купили на рынке в Харькове большой складной мангал, шампуры, уголь, одноразовую посуду, кетчуп и замариновали пятьдесят килограммов свинины, которые раскупили в тот же вечер. Мы замариновали ещё сто килограмм в большом количестве лука, чтобы сохранить его несколько дней на жаре, но и они улетели. По очереди мы жарили мясо, а вечером с девчонками пили вино под этим навесом. Оказалось, что на этом шабаше не так много веганов и борцов за права животных, как казалось с первого взгляда.

К концу фестиваля мы заработали на ремонт и немного на отдых в Харькове, Макс уехал со своей компанией, я с Юлей снял квартиру. Девятого мая впервые за много лет посмотрел парад, сходил в супермаркет, взял вина и креветок на вечер. Вечером мы сидели на кухне, квартира была на первом этаже и окна выходили на сквер с трамвайными путями. Почему-то я подумал, что буду вспоминать об этом тихом романтическом вечере с девушкой, к которой ничего не испытываю. Через три дня исполнялось двадцать, и впереди была вся жизнь. Кем я стану через пять, десять лет… Моя подруга вырубилась, а я бездумно продолжал щёлкать каналы с клипами. На настенных часах была половина двенадцатого, когда я потушил свет и наконец, лег. Снилось, что я иду где-то, за ногу кусает собака, и я дёргаюсь, проваливаясь глубже в сон. Здесь как в сумраке, нет людей, я иду по пустой набережной, слышу разговаривающих у столов для настольного тенниса. Никого нет, только звук прыгающего на столе шарика. Я прищуриваюсь и вижу две тени, ощущение глупого розыгрыша, и я бросаюсь на одну из теней, мы падаем, но не касаемся асфальта, а проваливаясь, тонем. Третий уровень сна. Тень, которую я схватил – здесь человек, но каждая частица лица постоянно меняется, как волны. Это существо говорит: – Я твой проводник здесь, – отворачивается и идёт впереди, – тебя ждёт ряд испытаний, обучение гибкости сознания.

– Кто ты такой?

– Я же сказал.

– Ясно, ты будешь нести белиберду с многозначительным видом, а я буду кивать головой делая вид, что понял. Думаю пора проснуться, – я попытался проснуться, раньше при осознании того что я во сне это получалось, здесь купол сверху полностью изолировал от тела.

– Начинаем, первый урок.

Пространство вокруг меня изменилось, что-то похожее на фиолетовый космос, в котором как в центрифуге летал Доктор Стрэндж. Изменились не только физические законы, появилась возможность влиять на пространство вокруг, на меня летели массивные существа разных видов, без голов и глаз, я пытался уворачиваться, но лететь не получалось, нужно было силой мысли отталкивать причудливые фигуры вокруг чтобы менять направление и размер и возможности нового тела. Реалистичность происходящего поражала, и я лихорадочно начал вспоминать, что делал последние дни перед тем как лечь спать, может Юля что-то подсыпала в вино. Меня било током, сжимало, разбивало на тысячи осколков и это не прекращалось. Не знаю, сколько прошло времени, но мозг был перегружен болью и происходящим вокруг. Этот Дормамму явно не собирался договариваться. Появился многоликий, нёс какую-то высокопарную бредятину, я схватил его и закричал: – Где я чёрт побери, что происходит, я умер!?

– Увы и ах, ты не умер, но выглядишь действительно паршиво.

– Без сарказма скажи, как проснуться.

– Никак.

– Так понятно, в этом дурдоме есть кто-то ещё? Я могу поговорить с менеджером?

– Да это я.

– Нет-нет-нет-нет…

Психоделическая Алиса в стране кошмаров продолжалась, я не просыпался и теперь был уверен, что умер, просто не могу вспомнить. Прошли, кажется, сутки, затем вторые, я пытался определить границы этих миров, но всё безуспешно, со стороны что-то комментировал многоликий. В конце концов, я просто сел на корточки и закрыл глаза, что-то вокруг летало, ударяло, издавало грохот. Не знаю, сколько я так просидел, решив ни на что не реагировать. Я как будто вынырнул у тех же теннисных столиков. Вокруг по-прежнему никого, я изо всех сил старался проснуться и проснулся, нет это по прежнему сон, но дышалось здесь легче, место, где меня укусила собака, я попробовал ещё раз и проснувшись, рывком сел в кровати. Вокруг темно, слева так же лежала Юля… ну и сон, сколько же я проспал. Я пошёл на кухню и поставил чайник, выпить кофе. Достал чашки. Из комнаты сонным голосом Юля спросила: – Ты чего там делаешь?

– Кофе, будешь?

– Какое кофе, ночь…

– Да? – я посмотрел на телефонные часы, потом на настенные – ровно полночь. – Погоди, а у тебя сколько показывают?

– Чего, часы? Двенадцать.

Позвонил оператору, где записанным голосом говорят время. Двенадцать ноль одна. Я проспал двадцать минут.

– Юль я спокойно спал?

– Ты дернулся, задел меня ногой, как будто задрожал, а так да, спокойно.

– Ты не поверишь, мне казалось, я спал неделю, такой странный сон…

От избытка пережитого, я не мог не поделиться с Юлей, метафизическим бредом который мне снился. Она мило покачала головой, зевнула и сказала: «Понятно, гаси там свет и иди обними меня».

На границе в «Duty free» можно было закупаться только при въезде, и мы перелезли забор. У машины уже ждали пограничники и штраф, я чуть не остался на Украине, так как по закону в двадцать меняют паспорт, и если он будет просрочен, хоть на минуту, меня имеют право не пропустить, пришлось бы делать его через посольство. Мы купили виски, водку, мартини, сигарет и минералку. Макс за рулём пить отказался и я на пустой желудок накидался в одного, результат не заставил себя ждать.

Вечером в Твери мы собирались хоть как-то отметить, я достал пакет бошек. Трава расслабляла с дороги. Максу позвонила Татьяна, начала что-то требовать и он поехал к ней, а я через весь город пошёл домой, с музыкой в наушниках. Накатило одиночество, отчужденность, должно быть мы боимся старения и в кругу друзей ещё один бесполезный год встретить легче. «Как же бесполезный» – говорят некоторые, – «В этом году я наконец сделал ремонт, или купил машину, или сделал предложение». По мне это всё мышиная возня, бег от боли к наслаждению. Я шёл и курил самокрутки одну за другой, пока дома вокруг не начали подпрыгивать. Мы стараемся украсить дорогу нашей жизни цветами, но душевная тоска не даёт покоя. Глубокая депрессия, в наличии которой ты не отдаешь себе отчёта. Требуешь справедливости от людей и становишься жестоким. Казалось ещё год-другой и я стану совершенно безучастным к другим, на них просто нет сил, нет сил уделять внимание их проблемам и заморочкам. Я повзрослею, стану жестче, и моя душа окаменеет как у остальных. О детской мечте давно пора просто забыть.

Я ушёл в тихий запой. Разных компаний, с которыми можно встретиться-выпить было огромное множество. В конце мая я опухший безуспешно пытался похмелиться пивом из пластика, когда позвонил Максим:

– Здарова, чем занят?

– Честно сказать… пью.

– Ясно, не хочешь поработать на Селигере?

– Кем?

– Также шашлыки жарить.

– И сколько по оплате?

– Тысяч тридцать пять-сорок.

– Акей, я согласен.

На берегу озера рабочие монтировали три сцены, другие устанавливали компьютерные терминалы прямо в лесу, все стояли небольшими палаточными лагерями. Палатку мне выдали две симпотные тянки на складе. Макс так и не объяснил, что я буду делать, но вроде как занятие найдётся, когда заедут все участники. Форум оказывается политический. Меня никогда не интересовала политика, кроме пустых обещаний из года в год ничего не происходит. Мы также гоним нефть и лес, не имея возможности из-за монополий западных корпораций делать бензин и строить по себестоимости из своего леса. Оппозиция критикует власть, не предлагая конструктивных проектов, мечтает подобраться к кормушке, и закрутить гайки окончательно используя силовые структуры. Когда я слышу «кухонные дебаты» мне грустно, от того что люди настолько тупые. Они не могут консолидироваться и добиться чтобы ЖЕК начал, наконец, во дворе чистить снег, но готовы обсуждать глобальные проблемы и клоунов-политиков. Ни один, из которых, не идёт туда из альтруизма, будучи пассионарием по натуре. Я повторю ни один, нет там таких.

Через пару дней приехало сразу по ощущениям тысяч десять, все с рюкзаками и сумками хаотично двигались и галдели. Я взял фляжку подозрительного коньяка в поселочном магазине и сосисок. Сел на скамейку у остановки, глядя на вереницу автобусов, и борясь с желанием свалить отсюда. Молодежь пыталась прикрыть закомплексованную неуверенность нарочито громкими перекличками и вопросами, какая-то фантастическая неорганика. Они пытались побыстрее занять заметное место в своих микросоциумах. Заметив, что я ем, ко мне подошёл драный рыжий кот, которому, в каком-то расстройстве чувств, я подальше бросил кусок сосиски. Потом в другую сторону, и так начал гонять его по всей площадке. Издалека у автобуса наблюдала группа девчонок, одна из них, в белом платьице, разрисованном цветами, подошла ко мне.

– Зачем вы это делаете?

– Метафора жизни, понимаете, приходиться вот так бегать и собирать.

– Ммм…

Она ушла. В этот день я видел её ещё раз пять, в разных платьях, скорее всего потому что она без остановки ходила в них, взад-вперед. Я представил легионы мадагаскарских тараканов в её голове, если она везла в лес столько платьев чтобы их все одеть в один день и через это самоутвердиться. Как этим будут пользоваться парни, понимая, насколько она зависима от их мнения и оценок. Чутьё подсказывало, что она здесь не единственная Василиса Микулишна «от кутюр». Макса в лагере телевизионщиков назначили ответственным по установке шатров, оборудования и плазменных экранов по всей территории. Я ему помогал, получив бейджик организатора и возможность свободно выходить за территорию форума, так как приехала охрана в камуфляжах установив четыре пропускных пункта, где обыскивали не давая пронести алкоголь. Поэтому мы с Максом провозили его в машине, как и все остальные телевизионщики с нашего лагеря. На пляже установили тренажеры и штанги.

Под одной из скамеек, была установлена колонка, из которой до ночи, звучала запись речи Путина. На самой скамейке сидеть было невозможно, да и не понятно, зачем это было сделано. Вещающий из под скамейки президент: «Мне не стыдно перед гражданами, которые голосовали за меня дважды на президентских выборах. Все эти восемь лет я пахал, как раб на галерах, с утра до ночи. Я доволен результатами своей работы». В центре из досок сколотили домик в форме государственной думы, обклеили распечатанной серой стеной с окнами, и оказалось, что это будет общественный туалет с двумя входами. Потом снесли, кто-то сказал организаторам, что перебор. В пропаганду молодежных движений «Сталь» и «Наши», никто не верил, ну то есть были фанатичные долбоящеры, но над ними тихонько посмеивались. Сама атмосфера того: что слова для быдла, но мы-то с вами всё понимаем… и главное это деньги и связи. Всё ситуативно про политику. Все эти песенки «Россия вперёд» в светлое и прекрасное будущее. Не важно, что мы ничего не производим, зато у нас есть смертоносные ракеты, как обезьяны с гранатой. Участники посещали занятия с коучерами или бизнесменами, которые раз за разом повторяли: что пока ты молод – греби под себя, рассказывали о методиках самоутверждения в коллективе, влиянии на окружающих и создании обложки. Конечно, никто не касался моральной стороны, нравственности и прочих архаизмов. Главное это возможности, которые даёт молодость и правящая партия. Не на чем было воспитывать патриотизм, так как главная мысль «светлого будущего» была основана на развитии личных качеств и успехе. В предпоследний день должен был приехать Сам. Внутреннее чувство фальши и профанации не отпускало, вот эта вот двойственная несерьёзность всего – вроде как верьте, но не верьте, отдыхайте, загорайте, спаривайтесь. Многие девушки, впервые спущенные с родительского поводка, пускались во все тяжкие, эта развязная похоть ничего кроме отторжения у меня не вызывала.

Которые нравились, начинали с кем-то отношаться… постоянное разочарование. Если начинаются игры в «гляделки», это всегда знак, но зрительного контакта не получалось. Я спокойно загорал, качался, вечерами выпивал с Максом в огромной трёхметровой палатке – подарок депутата. С Украины ко мне приехала Юля. Так как она свободно говорила на английском и французском – Макс устроил её работать переводчиком с гостями-иностранцами. Скоро должна была начаться неделя спортсменов, на которой собирались провести чемпионат по боям без правил. Она, конечно, запретила мне участвовать, даже взяла с меня слово и уехала. Я не только участвовал в нём, но и вёл как комментатор. Признаться честно в эфир мою версию не пустили, и я заработал скол переднего зуба. Руководитель канала улетел во Францию, а Макс дней на десять уехал в Москву, из-за чего я тусил в компании таких же бездельников: сорокалетнего графа Орлова, как его называли и нескольких футбольных фанатов. Из всех обязанностей на мне осталась доставка еды в армейских бачках и что-то перенести, сколотить. Вечером на одной из сцен или сразу на трёх кто-то выступал. На концерте Арбениной мы закинулись по колесу и ждали прихода. Парни ушли в туалет один за другим, и так и не вернулись. Нахлобучило минут через сорок пять. В один момент всё изменилось, я перестал разбирать слова песни и в сумерках начал видеть цветное свечение вокруг каждого человека, что-то вроде ауры. Изменилось восприятие, я будто понимал мысли людей и я решил проверить свои ощущения. Телевизионщики как всегда жгли костёр, играли на гитарах и выпивали под длинным тентом. От взгляда на них начала одолевать смертная скука, нет никого, с кем бы я хотел сейчас пообщаться, никто не поймет. Там же стояла высокая блондинка – Анастасия, с ней мало кто решался заговорить, модельной внешности, она строила из себя недотрогу и быстро отмораживалась от парней. Прошёл почти месяц, а она наверняка не знает, как меня зовут. Я подошёл к ней и сказал:

– Привет. Меня Илья зовут… – Она удивлённо подняла брови, я уверенно продолжил, – мы никогда не разговаривали, и мне интересно узнать, что ты за человек… откуда ты?

– Из Белгорода.

– Ого! Ничего себе…

Ненавязчиво, как бы издалека спросил про учёбу, из ответа уловив следующий вопрос, дальше только слушал с заинтересованным видом, иногда уточняя: «Ну а ты?», «Погоди, получается…» Она сказала: «Пойдем, может, пройдёмся?»

Оказалось, этому куску льда нужно было, чтобы кто-то хотел узнать её мнение, а я просто это интуитивно почувствовал. Мы ходили в темноте кругами вокруг лагеря, отбиваясь от комаров. Я с пониманием «угукал», будто она раскрывала для меня концепцию теории струн. Через двадцать минут она с восхищением заявила: «Удивительно, ты такой интересный собеседник, три недели живем в одном лагере и ни разу не разговаривали. Комары зажрали, пошли ко мне в палатку посидим. Когда она включила фонарь-ночник я подумал «сработало».

– У тебя случайно нет арома-масел или жирного крема?

– Зачем?

– Хочу кое-что показать, ложись головой сюда, ага, расслабься закрой глаза… – массаж лица всегда одурманивающе действует на девушек, из-за эрогенных зон вокруг губ, на ушах, шеи. После массажа, когда она расслаблена, делаешь перерыв секунд двадцать, будто сдерживаешь себя и целуешь в губы. Они обычно не открывают глаза, потому что стесняются, открывают секунд через десять, смотрят на тебя совсем по-другому, ну и дальше можно взять за руку, массируя руку пока держишь, поговорить о чём-то приятном, выдать историю с которой она умилится, сняв последние блоки и отбросив сомнения… Замок на палатке поехал вверх и показались лица парней вернувшихся их туалета.

– Илюх пошли, мы должны тебе такое рассказать… – я понимал, что они капец как соскучились во время своих приключений, кроме того они смертельно обидятся если я останусь, «друганы круче тёлок» ну или как-то так. Надеюсь я не стал причиной развития у Анастасии психологической травмы, в её: «Ты куда???», – была такая концентрация непонимания… но если бы мы переспали, не стало бы это ещё большей бездной для неё. Ведь изначально это была игра на чувствах и попытка втереться в доверие. Человек мне душу открыл. Я не святой, к чему оправдываться.

Недалеко от форума на острове, к которому вёл мост, находился древний монастырь, куда на экскурсии ходили участники, а мы просто периодически шатались по территории или покупали пирожки с квасом. Монахов я там видел издалека всего несколько раз, зато на лугу иногда паслись коровы, имею в виду животных… На возвышении небо образовывало купол с разбросанными по нему перьевыми облаками. На окраине острова стояла закрытая белая церковь, через окна с решётками было видно строительные леса внутри. Православных я порой видел в городе заходящих в платочках, в какой-нибудь храм, видимо людям больше заняться нечем. Зачем нужно надеяться на поддержку Бога, если всё зависит от тебя. Скорее всего, люди выдумали Иисуса и эти истории про апостолов. Есть ли какая-то энергия у этих храмов. Я сел за белой церковью откуда открывался потрясающий вид на озеро, ветер гнал невысокие волны к берегу. Достал трубочку, и прислонившись спиной к храму прикурил, так было легче медитировать. Со времени моих первых занятий столпы, уходящие в небо приобретали новые цвета, я почти физически чувствовал, как сила наполняет меня после вхождения в состояние «потока». Спустя пару минут в месте соприкосновения с храмом я почувствовал жжение, я удивился внутреннему ощущению, но старался ни о чём не думать, несмотря на то что жжение усиливалось. «Надо вытерпеть, надо отключиться от этой боли как джедай». Я продолжал представлять, как столп белого света, проходя через храм, наполняет каждую клетку моего тела. Жжение стало невыносимым, в какой-то момент я подумал, что потеряю сознание от этой боли, меня начало трясти. Когда я готов был сдаться – боль внезапно прекратилась. Я открыл глаза и отсел от стены. Как странно, чтобы это значило, что за энергия меня обжигала?

Когда форум «снялся» и уехал, лесная хвоя обнажила тысячи презервативов, шприцов и бутылок. Поляны выглядели как жертвы изнасилования. Я остался дождаться с Максом погрузку баннеров и оборудования. Страшно было представить какие познания о стране и политике эти молодые люди везут домой, какой заряд патриотизма…

Мне приснился светлый, лёгкий сон. Я выплываю из озера, где под водой железная арматура, плыть опасно, но я выбираюсь на берег у белой церкви. Иду какими-то переулками, мимо церквей. Навстречу вереница из монахов, молодых и старых. У всех за спиной мешки, у кого-то больше, у кого меньше. Мгновенно меня разворачивает, и вот я иду в другую сторону, с бородой и мешком за плечами. Мешок очень тяжёлый, но размеры я не вижу и просыпаюсь.

Молодость полна надежд и иллюзий, лодку жизни уже швыряет по волнам, но мы ещё не визжим от безысходности, не идём ко дну, чувствуя, как в лёгкие попадает вода, более того, уверенны, что совсем скоро, сможем сами бросать тонущим спасательный круг. Одни это скрывают, окружив свой законсервированный мирок высокими стенами, отчего теряют способность вводить новые переменные, другие предаются страстям тщеславия и гордости, вспоминая о былых достижениях, прикрывая долгими общими рассуждениями то, что ни к чему другому они оказались непригодны. Один мой приятель, как то сказал, что люди, не занимающиеся самовыражением через искусство – это биомусор, нано-байты. Но если каждый конченный псих начнёт ваять, скажем, глиняные горшки в форме козлиной головы, нужна ли миру эта проекция городской свалки их души… Как таким людям стать нормальными? Была бы наука изучающая законы бытия. Чтобы можно было научиться главным вещам – правильно влиять на окружающий мир, знать где границы доброго зла и злого добра, наблюдает ли кто за нашей жизнью, важна ли она, или мы безымянные атомы в этой компостной куче. Похоже, что нет, иначе не было бы смерти ни в чем неповинных детей, всех этих холокостов и концлагерей. Даже если представить, что Бог спит, зачем он вообще тогда нужен, если он никак не разрешает проблемы нашего грёбанного мира.

Я устроился в кафешку с большой проходимостью и быстро освоил кухню замешанную на сливках. Во всё добавлялись сливки. Если не знаешь, что добавить… правильно, добавь сливки. В свободные минуты я погружался в медитацию, она стала занимать ключевое значение в моей жизни. Самую жизнерадостную официантку с ямочками на щеках, я пригласил на свидание. Расспросив других девчонок, узнал, что ей нравятся лилии. Мы съели по десерту, гуляли. Она всегда была как заряженная батарейка и это было прикольно, думаю я сделал бы ей предложение чуть позже. Горизонт впереди начал проясняться, и я был этому рад. Со мной работал араб, которого вообще было невозможно понять, думаю, он специально валял дурака, потому что и умирающему слепому вождю чероки я смогу объяснить всё что мне нужно. Иногда я представлял, как забиваю его насмерть сковородкой, или прижимаю его бородатую морду к плите, вдыхая запах жареного бекона и горящих волос. От этого я начинал улыбаться, и заметив у меня прилив внезапного дружелюбия, араб начинал всё понимать. Самое главное, когда готовишь одновременно много блюд быстро выстроить порядок действий, что-то вроде алгоритма в который вносятся изменения в зависимости от приоритета. Главное не нервничать, потому что официанты, администратор, бармен – все, в это время начинают что-то спрашивать и приставать, почему то, считая, что ты сейчас не занят, и ради них бросишь шесть сковородок на раскаленной плите, горшочки в духовке, недорезанные салаты и пойдёшь на склад искать бананы для фреша.

– Иди сама на склад ищи бананы, я вообще никакого отношения к вашим сокам не имею.

Не сбавляя темпа, я рубил пекинскую капусту и сразу на другой доске помидоры и филе индейки. «Надо не забыть добавить кинзу.»

– Привет Илья.

Я обернулся, но никого не было. Может, привезли что-нибудь, я метнулся до служебного выхода – никого не было. Странно.

– Я сказал приве-ет.

Звук шёл со стороны зала, я посмотрел, в коридоре никого, какой-то прикол. Я посмотрел на полках с приправами и под столом, наверное, официанты оставили телефон на громкой связи или какой-нибудь динамик. Пусто. Филе на сковородке заскворчало от соевого соуса.

– Не ищи источник звука – его нет.

Да что за хрень. Либо розыгрыш, либо я с ума схожу. Я снял сковородки с огня и зашел в раздевалку. Тишина. Просто показалось.

– Сейчас зайдёт администратор и попросит приготовить ужин для персонала, продукты в угловом холодильнике в самом низу.

Что это? Я отчётливо снаружи слышу голос, это не мои мысли. Зашёл на кухню, поставил сковородки обратно. От голоса администратора сзади, я вздрогнул.

– Илья, нужно приготовить ужин для персонала, ты выходил, когда принесли …

– Продукты в угловом холодильнике внизу?

– Тебе уже сказали, прекрасно. Сейчас если заказов не будет, сделаешь?

– Конечно.

– Спасибо.

У нас было четыре огромных холодильника помимо морозильных камер, я открыл угловой и в пакете нашёл продукты. Начал готовить.

– Ты сильно не пугайся, это снова я.

«Что ты такое?» Не похоже на раздвоение личности, голос слишком чужой и непривычный.

– Я тот, кто знает о тебе всё. Расскажу тебе историю, возможно, она покажется тебе знакомой…

Голос рассказал мне историю, о которой никто, кроме меня не знал. Выходит, ему доступна моя память. Может это всё же часть меня: «Ты часть меня? У тебя есть имя?»

– Называй, как хочешь (не может само идентифицироваться, значит всё-таки расщепление личности, а я теперь как Билли Миллиган), – нет-нет, ты не Билли.

«Слышит любые мои мысли».

– Да слышу, и то, что ты сейчас подумал, что надо накуриться, не поможет…

«Нужно расслабиться».

– Ну как знаешь.

На работу зашел араб, и я уговорил его доработать вечер: «Я отработаю потом, когда тебе будет нужно». К счастью он согласился, я быстро переоделся и выскочил на улицу. Скинул сообщение дилеру, он ответил «приезжай». Откуда этот голос знал про продукты в холодильнике?

– Ну я вижу на расстоянии и сквозь стены, очень полезная способность…

«Погоди, начнем с начала, кто ты и откуда?»

– Я что-то вроде твоего ангела-хранителя, просто ты раньше меня не слышал. Нам столько нужно сказать друг другу.

«Не очень-то похоже на ангела, всё-таки «Бойцовский клуб»

–Ну, тогда я твоя полная невозмутимость.

«Ты знаешь что-нибудь, что я могу не знать?»

– Как насчёт функциональной системы сефирот?

«Откуда это?»

– Из Кабаллы.

«Не читал, расскажи конкретней». Оно рассказало конкретней… и я первый раз подумал о том, что мои проблемы намного серьёзней, чем показалось на первый взгляд. Возможно ли, что моя реальность раскололась на две противоположности, из-за внутреннего конфликта и страхов? Я спросил у дилера: «Один мой знакомый слышит осознанный голос, тот помнит, что говорил до этого и знает некоторые события из жизни моего знакомого, ты случайно не слышал никогда о таком? Может это шизофрения?»

– Братан не знаю, но по-любому тут замешана химия, наверное, эта штука по его крови гоняется, ему нужно сделать переливание.

– Ясно, спасибо передам.

Я отошел метров сто и сделал девайс из бутылочки для йогурта и шоколадной фольги, наспех продырявил фольгу и на людях закурил. Голос спросил:

– Не забудь передать своему знакомому, что в наглую курить на улице опасно.

«Отвали»

– Не надо вот этой дерзости, тебе нужно прислушиваться к моим советам…

«Мне нужно накуриться в дрова, повлияет на сознание, повлияет и на эту хрень, может она начнёт запинаться»

– Эх, очень жаль, что ты не слушаешь, напорешься на ментов, тебя арестуют…

«Да-да, как же, х**** несёшь, заткнись, тебя не существует».

– Ты как Алиса, которая спрашивает «с чего вы взяли что я не в своём уме», а кот ей отвечает «тогда что ты здесь делаешь?»

Меня накрывало, движения замедлялись, я с глупой ухмылкой шёл по тротуару. «Кто ты? Можешь ответить на простой вопрос?»

– Зависит от того, кто спрашивает…

«Чудесно, шизофрения с чувством юмора. Значит, ты не скажешь?»

– Поговорим о тебе.

«Хера лысого мы будем говорить обо мне, у меня с собой плеер, я включу Элвиса на максимум и слышать тебя не буду».

– О так у тебя плеер, неужели ты думаешь, я об этом не знала?

«Ла-ла-ла, ничего не слышу, (хотя странно что оно постоянно то в мужском то в женском роде о себе)»

Well, it's one for the money,

Two for the show,

Three to get ready,

Now go, cat, go…

– Ты всё равно будешь меня слышать, я на уровне мыслей, а не звука.

(Делаю звук на максимум)

– Почему ты такой баран упёртый.

(Начинаю невпопад подпевать)

– Слуха у тебя нет, нам нужно обсудить наши перспективы…

«Выпью водки, надо убиться наглухо»

– Плохая идея, лучше нам поговорить.

«Вот ты уже сейчас не слушаешь меня и не можешь помолчать, зачем ты давишь на психику, если ты сказал, что ты ангел-хранитель, а ведёшь себя как заноза в заднице»

– Слушай…

«ДА ЗАТКНИСЬ СУКА, Я ЖЕ ПОПРОСИЛ, С ЧЕГО ТЫ ТАКАЯ ТУПАЯ Х****?»

Наступила тишина. Я зашел в магазин, пробил бутылку 0.5 и сок.

– Всё накричался? Стоит мне захотеть и все твои грязные тайны станут общественным достоянием.

«Вот сука, вот ведь сука, ещё и шантажирует» Я открутил пробку и залпом засадил сразу половину, запил соком.

– Ну как? Лучше стало?

«Буду просто молчать, надо включить музыку». Я допил бутылку, шарахнуло так, что я сел на скамейку у какого-то подъезда, мысли путались, голос продолжал что-то вещать, но мне стало уже всё равно, чему я был несказанно рад. Доехав на такси до дома, я скурил почти весь пакет, и в одежде, упав на пол, заснул. Ничего не снилось.

– Доброе утро. Голова не болит?

«Болит, а ты значит всё ещё здесь». Я вышел на балкон закурил сигарету и сел на пол. Нужно составить план действий, выяснить, как это лечится. С кем-то посоветоваться.

– Мог бы и не пить вчера.

Говори, что хочешь, я не слушаю.

– Нам нужно заключить соглашение, я могу помочь, в жизни и с карьерой.

«Ты просто галлюцинация, скоро я выясню в чём дело и тебя не станет, так что, О ЧЁМ МАТЬ ТВОЮ ты говоришь, что за х**** ты несёшь? Иди проспись, а то мне не понятно кто из нас пил».

– Знаешь, мне не нравится такое отношение…

«Завали хлебало» Чёрт башка раскалывается, интересно остался «упсарин». Надо съездить к матери, она точно должна что-то знать.

– Не буду раскрывать все карты, но тут не обошлось без её участия.

«А вас господа присяжные мы выслушаем позже. Какая всё-таки въедливая херня.»

– Я ведь могу говорить с тобой детским голосом, чтобы тебе совсем каску отстрелило.

«Странное выражение про каску. Ну давай» И оно заговорило со мной детским голосом, потом одновременно разными детскими. Я не подавал виду, но на самом деле просто а**** от реалистичности, по телу побежали мурашки, как будто их вырезали из фильмов и проигрывают в моей голове. Стивен Кинг со своими кошмарами нервно хихикает, забившись в угол.

«Ладно, можно вернуть, как было? Мужской или женский без разницы»

– Такой, или тАкой, или таКой, какой тембр тебя устроит?

«Это же не винная карта, любой»

– Кстати, тебе через десять минут позвонят с работы для составления графика на следующий месяц.

«Откуда ты всё это знаешь?»

– У меня свои осведомители.

«Слово то какое сложное, с бодуна хрен выдумаешь»

Ответив на звонок с работы, я пошёл в душ и, докурив вчерашнюю природу, оделся и поехал поговорить с матерью.

Я вкратце объяснил ей что происходит, на что услышал шокирующий ответ.

– Сынок, перестань с ним бороться, будет только хуже, договорись с ним, это твой наставник, слушайся его во всём.

У меня пропал дар речи, я и не знал, что и спросить.

– Подожди, а нельзя это убрать, мне не нужен никакой наставник.

– Это стоило больших денег.

«Прекрасно, так она действительно причина его появления, но как такое возможно»

– Это часть меня? Что это вообще, это какой-то экстрасенс?

– Сын, мне нужно уходить, у тебя теперь встроенный справочник, у него и спроси.

– Я спрашивал! Оно только жонглирует словами как трикстер. Ты не можешь вот так уйти, ничего не объяснив.

– Я и так уже много сказала.

Вспоминались все фильмы про раздвоением личности, вроде: «Игры разума», «Тайного окна» и «Кто вы мистер Брукс?». Но там герой видел своё альтер-эго, может это такой кино-приём, иначе об этом не рассказать. Я погуглил запросы: «альтер-эго» и «голоса в голове», сайты выдавали Эго, ИД, Супер-эго, фрагментация личности, воображаемые друзья – тульпы. Хорошо, можно допустить, что эта хрень часть меня, поэтому знает детали моей жизни, о которых никто не знает, но как оно предсказывает будущее? Допустим развитая в глубинах подсознания интуиция, хотя, это уже к писателям фантастам. Как мать смогла это вызвать, нужен же был гипноз или что-нибудь такое? Мать может лгать и выдавать желаемое за действительное, надо написать всем знакомым связанными с эзотерическими практиками, напишу тому учителю-рейки. Давление голоса усиливалось, это как громко включенное радио в котором говорят в основном про тебя, стараясь зацепить внимание, ты его игнорируешь, мозг очень устаёт, я испытывал гнев и мысленно орал на эту фигню. Спрашивая напрямую «Чего ты хочешь, что ты хочешь обсудить?», продолжается обсуждение моей жизни, в котором всё сводится к тому, что я слабовольный мудак. Я отвечал: «Это моя жизнь, я могу конечно к тебе прислушаться, но решать всё равно мне, мне так нравится». Пытался провести тест Тьюринга, но ответы были умнее моих вопросов, эта штука определённо ощущала себя живой и обладала характером, часто метко иронизировала, но юмор был не мой, какой-то язвительный. На самом деле, я не верил в то, что это часть забитого подсознания, судя по мышлению и оборотам речи, это был взрослый человек, выводящий меня из равновесия.

Спал я не больше четырёх часов в сутки, не мог заснуть от голоса и мысль о том, что кто-то посредством телепатии меня мучает и почти не спит, была абсурдной. Чтобы понять мотив нужно было вывести эту штуку, чем бы она не была, из равновесия. Я был почти уверен, что это человек. Из эзотериков никто ничего не знал, а учитель-рейки предлагал вторую ступень по скайпу за двести долларов. У меня проблемы с голосами, а он решил заработать, прекрасно. На третий день, не думая и не планируя, чтобы мои мысли нельзя было прочитать, я решился на эксперимент. Разыграл истерику от перегрузки сознания, концентрируясь на определенной эмоции. Я плакал сидя на полу в приступе саможаления, отпустил мысли и имитировал апофеоз отчаяния. Стоя напротив зеркала я обвинял голос, и собрался «покончить с собой». Набрал ванну тёплой воды и разрезал опасной бритвой правую руку от запястья до локтя с внутренней стороны. Не знаю, как эта штука всё видит, но от этого зрелища мне самому стало не по себе. Теперь очередь левой, я сильно волновался, но допускал только мысли о том что хочу умереть, основатель актёрской системы Чехов, думаю, мной бы гордился. Человек не собирающийся умирать так не разрежет, это просто капец останется, а не шрамы, если выживешь. Кровь алой краской расплывалась в воде как чернила осьминога, жесть. Я внимательно прислушался, что будет дальше. Тишина. Секунды шли, если я просижу так чуть дольше, то потеряю сознание и умру по-настоящему. Слушаю. Ничего. Б****. Надо вылезать. Ещё подожду. Раскатом грохота зазвучал демонический смех.

– Знаешь, почему ты здесь? В этой ванне.

«Потому что хочу умереть».

– Потому что я так захотел, и переиграл тебя, когда ты пытался переиграть меня. Я всегда буду на десять шагов впереди, но должен заметить, что если ты не успеешь перевязать раны, до того как потеряешь сознание (я поскальзываясь бегу на кухню за бинтами) то это будет наш последний разговор (вытираю от воды и крови руки и начинаю бинтовать, надо наложить жгут, ремни, мне нужны ремни). Забавно было смотреть на тебя, и эти шрамы… о чём же ты думал идиот.

«С чем я столкнулся, с чего эта хрень такая умная, почему видит мысли на глубине не оформившихся замыслов, может она их и формирует, тогда моя задача не вестись на эти разводки и постоянно всё анализировать»

– Ты можешь попробовать, но ты обречён на проигрыш.

Почти довязав вторую руку, я отключился.

Проснулся от жажды, вся квартира залита водой и кровью, лицо призрака оперы. В холодильнике завалялась шоколадка «Алёнка», вряд ли молочный шоколад способствует регенерации крови, но хоть глюкоза.

– Хорошо, что мы разобрались с формальной частью знакомства.

Теперь я знаю, что оно знает всё, и что возможно, эта хрень хочет моей смерти. Может это чья-то месть? Я не верил словам матери о наставнике, если мне пришлось вскрываться, блефуя с парой двоек.

– Согласен, вышло не очень, столько крови…

«К чему этот саркастический тон всё время.»

– Разве, просто называю вещи своими именами, ты же говорил, что меня нет? Если меня нет то зачем ты устроил эту вампирскую вечеринку?

Бинты пропитались кровью и я пошёл в аптеку за новыми, о том, чтобы пойти наложить швы даже не подумал. От слабости кружилась голова. Вернувшись, я составил список всех людей, которые могли захотеть мне отомстить. Кто-то из них нашёл доступ к сверхъестественным способностям, эта штука наверняка призвана для того чтобы свести меня с ума, либо довести до суицида.

– Мне кажется, ты преувеличиваешь, не сгущай краски, мы отлично ладили, пока ты в себя не поверил.

Список насчитывал двенадцать имён, из них объективно только двое могли на такое пойти.

– Ну и кто ты думаешь из них?

«Отстань»

– Ты можешь строить из себя что угодно, мы оба знаем, что ты ничего не стоишь, что ты слабак.

«Чего тебе надо?»

– Чтобы ты собрал сопли и начал меня слушать.

«Я слушаю»

– Твоя жизнь была жалкой, признай это и подчинись.

«В смысле подчинись?»

– Заткнись и слушай, все, что я буду говорить – делай.

«Как интересно – голос с манией величия, ты там под чем вообще? Что за бред… Тебя нет, тебя не существует.»

– Лужи крови говорят об обратном.

В ближайшие дни я встречался с близкими друзьями и рассказывал, что слышу голоса, чтобы они разузнали, как от этого избавиться. Одни не верили, другие думали, что у меня поехала крыша. Серёга поверил и сказал: «Хорошо Илюх, но я не знаю, как тебе помочь, могу денег дать…» Начались проблемы со сном, я почти не спал и уволился с работы. Напросился пожить обратно к матери в свою комнату, чтобы понаблюдать и расспросить её. Если она действительно замешана, глядя на то как я тихо схожу с ума она не может не отреагировать. Голос постоянно докучал. Я не отвечал, и он начинал отвечать за меня моим же мысленным голосом – будто это я. Так в голове продолжался безумный спектакль. Я старался абстрагироваться, но психических сил не хватало, он будто давил на голову и приходилось иногда что-то отвечать, отчего он с энтузиазмом продолжал бесконечные размышления о людях, прошлом и будущем, о книгах которые я не читал, о медитациях и своих возможностях.

«Бла-бла-бла, ничего больше, потоки белиберды»

– Неужели, как насчёт небольшого квеста, ты же боишься собак?»

Не то чтобы боялся, но в детстве меня чуть не загрызла одна в детском лагере. «И что с того?»

– Из-за поворота в конце квартала выбежит стая бездомных собак и нападёт на тебя, тогда и посмотрим есть ли у тебя яйца.

«Я дойду до того поворота и уверен, что никого не будет». Когда до поворота оставалось метров пятнадцать, выбежала стая собак. Может, начались галлюцинации. Нет, женщина с ребёнком на той стороне улицы тоже их видит. Собаки бежали ко мне, я стоял неподвижно и не смотрел на них. Они начали лаять, и одна из них укусила за ногу… охереть, я замахнулся для удара, но она уже отскочила. Сзади бросилась другая, я ударил ногой и вскользь попал. Зарычал на них: «Вперед сукины дети, я вас не боюсь». Стая лаяла, но отступала. Наверное, нужно вырубить вожака, кто тут самый дерзкий. Я кидался на них, и скоро они убежали.

– Мощно, ты прям Конан-варвар.

«Ха-ха, как смешно». Штанина на ноге разодрана. От боли приходилось прихрамывать. «Откуда ты знал про собак?»

– Ты же меня не слушаешь, зачем я буду делиться секретами?

«Ладно, вот ты можешь предсказать что-то, можешь помочь например, со ставками в букмекерской конторе?»

– Конечно, могу, но тебе помогать не буду.

«Пи***** это всё, давай докажи, что что-то можешь, почему только я должен что-то доказывать, твоя очередь доказать свою полезность».

– Ну давай.

Ни одна из ставок не сошлась. «Хрень это всё, не видишь ты ничего»

– Я просто хотел, чтобы ты проиграл деньги.

«Была бы у тебя физическая оболочка, я бы выбил из тебя всё это дерьмо»

Тем не менее, бесполезные предсказания на день или неделю продолжались и они сходились. Я не мог это объяснить. В матрице явно произошел сбой. Это говорило о том, что мы ничего не знаем на самом деле о нашем мире, при других бы обстоятельствах я бы этому обрадовался. Ничего, я найду дно этой кроличьей норы и потом расскажу об этом.

– Вряд ли.«Опять подслушиваешь»

– Если долго будешь всматриваться в эту нору, она начнёт всматриваться в тебя.

Чуть не забыл, теперь на меня бросались все собаки, срываясь с поводков. Один стафф бросился на детской площадке, но я был к этому готов и забрался на лестницу. Не знаю, как мой «внутренний голос» натравливал их на меня, теперь часто приходилось драться, и здесь главным было дождаться броска в ногу или руку. В прыжке собака не может сменить траекторию, и наиболее уязвима. Я всегда радовался, если попадал в голову, это как выбить страйк, начинались перепалки с хозяевами, которые сами были виноваты. Чаще ко мне стали привязываться пьяные или выпившие компании, эта хрень натравливала и людей со слабой волей. Так прошёл месяц безумия, заснуть удавалось редко, и всегда снился ад, я как Джон Константин стабильно сходил на одной и той же станции, пока, однажды ночью в полудрёме меня не стащило за ногу на пол. Пробил холодный пот. «Шесть демонов Эмили Роуз». Кажется, мне уже нужна помощь другого рода.

В церкви было тускло, шла вечерняя служба.

– Простите, мне бы поговорить со священником.

– Отец Сергий сейчас служит, подождите окончания службы, – ответила женщина в лавке.

Последний раз на службе я был с мамой лет в шесть-семь. Ночь, Пасха, в полуразрушенном храме холодно, на улице холодно, я хочу спать: «Мам, у меня ноги болят!». Она просит потерпеть, но эти хождения со свечами никак не заканчиваются, звонят в колокола. Голос говорит:

– Зачем ты сюда пришёл, зря теряешь время. Пошли уже.

Я молчу, пытаюсь понять, что там подвывают поющие женщины, слов не разобрать, что-то грустное.

– И не лень тебе здесь стоять? Тебе здесь не помогут, пошли-пошли.

«Нет уж я постою»

– Чего ты ему скажешь? Про меня? Попы дурачили и продолжают дурачить народ, у тех женщин определённо недотрах, вот они и воют волком…

Начинала болеть голова, вышел подышать воздухом. Казалось, служба никогда не закончится, действительно скучно.

– А я о чём, посмотри ни одного молодого человека, это место для неудачников и фанатиков.

Люди выходили, женщина из лавки что-то говорит священнику, наверное, про меня, надеюсь у меня не слишком безумный вид. Идёт ко мне.

– Вы хотели поговорить?

– Эм-м-м да, здравствуйте.

Повисла пауза, я набрал в лёгкие воздуха и постарался не думать, как это будет звучать.

– Я, в общем… слышу голос в голове и днём и ночью, уже месяц. И он осознанный, как сказать, помнит всё что говорил…

«Да уж, должно быть он думает, что ты идиот…»

Я продолжил: – Я не знаю кто это, какой-то может медиум, или инопланетный разум, потому что оно очень умное…

«О похвалил, ну спасибо тебе, а то слова доброго не дождёшься».

Последние люди вышли, женщина в лавке одевалась, священник о чём-то задумался и сказал:

– Не сталкивался никогда с подобным, но определённо это бесы.

– Бесы?

«А я говорил! Дальше он тебе расскажет про Лешего и Бабу-ягу»

– Бесы, демоны, черти, духи, как угодно. Ты пробовал читать Иисусову молитву?

– Нет.

– Знаешь её?

Я совсем смутился, откуда мне было знать.

– Повторяй: «Господи Иисусе Христе…»

– Господи Иисусе Христе…

– Сыне Божий, помилуй меня грешного»

– Сыне Божий помилуй меня грешного.

– Ну как?

– ??

– Попробуй сто раз повторить.

Мы сели на скамейку у стены, я сбился и повторил про себя больше ста раз.

– Всё равно слышишь голос?

– Да.

– Что говорит?

– Говорит, что все эти мантры на него не действуют.

«И ещё скажи, что как только он выйдет из храма, ему на голову упадёт силикатный кирпич». Нет, такого я не буду говорить. «А зря».

– Тебе надо исповедаться и причаститься, сейчас дам тебе книгу. – он пошёл в лавку и выбрал мне книгу, – Денег не надо.

– Спасибо.

– Как подготовишься – приходи, утренняя служба в восемь тридцать, вечерняя в пять.

– Хорошо.

– Тебя подвезти?

– А вам куда?

– Мне в Мамулино.

– Ну, тогда да, мне в Южный.

Мы сели в старую девятку, оказывается не у всех попов мерседесы. «Конечно не у всех, разве не видно, что этот блаженный, может он ещё скажет, что дьявол существует и жарит на вилах грешников как барбекю?»

На следующий день я прочитал всю книгу и начал выписывать на листок свои грехи, приходилось переписывать всё подряд и понадобился второй двойной листок, были и непонятные слова, вроде скоктания или мшелоимства. Совсем плохие поступки я не доверял бумаге, помнил их и так.

– Ты уверен, что кому-то кроме нас нужно об этом знать? Все священники наверняка сотрудничают с милицией, может у него под этой стойкой диктофон.

«Нет там никакого диктофона, я тебя не слушаю».

– Не проще сразу прийти в отделение с повинной? Даже если нет диктофона, этот поп сразу сдаст тебя.

«Не сдаст, он меня подвёз».

– Конечно подвёз, чтобы ты ничего не заподозрил. Уверен, сейчас на этих исповедях люди утаивают самые плохие вещи…

«Тебе-то, какое дело, так обеспокоился вдруг. Мучаешь меня, спать не даешь, а на исповедь мне идти почему-то не надо».

– Да наплевать, хочешь, иди.

«И пойду»

– Давай-давай, но я предупреждал.

«П*****с! Священник говорит, что ты бес, что ты чёрт, но я думаю ты всё же п*****с!»

– Не теряешь присутствие духа, отлично. Допиши там, на листке: «обругал матом беса»

«Судя по всему это не грех, а добродетель».

Через пару дней я зашёл на службу, просто постоять, запись исповеди превращалась в мемуары, переписывать всё подряд уже надоело. Отец Сергий вышел из боковой двери передней части с иконами, к нему выстроилась очередь бабок как за свежим хлебом. Он начал исповедовать первую из них, но заметил меня и стал жестами подзывать к себе. Не знаю, как у них здесь принято, но так точно не принято, я подошёл:

– Я не готов сегодня, не взял с собой список грехов…

Священник просит женщину подождать и притягивает меня за локоть к стойке с крестом и библией:

– Я буду называть грех, а ты говори да или нет.

Я неуверенно кивнул, и продолжал кивать, выдавливая из себя «да» почти на все вопросы, отчего быстро стал пунцовым. Казалось, нас все слышат и после исповеди сожгут меня на костре. Так стыдно ещё никогда не было, когда я вышел из церкви, то заплакал, было легче, как будто тело стало меньше весить. Голос то ли издеваясь, то ли подыгрывая начал опять нести чушь про то что он ангел-хранитель и давно хотел, чтобы я облегчил совесть.

«Да конечно» Подумал я, чтобы он не начинал опять длинные монологи, пусть лучше играет роль которая ему льстит.

На следующий день я причастился, поститься было необязательно, потому что я и так почти ничего не ел, сильно похудев за прошедший месяц. После утренней службы, я вышел из храма прислушиваясь к внутренним ощущениям. Может оно исчезнет?

– То есть я тебе надоел? Это сейчас было как нож в сердце. Я думал мы как Джекил и Хайд, а ты собрался куда-то без меня?

«Настанет день, когда я найду способ избавиться от тебя, и тогда, клянусь Богом, буду вспоминать об этом времени с улыбкой».

– Ого, да у нас тут завёлся крутыш, ей наро-од, посмотрите, у нас тут крутой парень. Да я таких сопляков как ты жую без усилий. Церковь тебе не поможет, никто тебе не поможет.

На следующий день, я начал видеть тени людей, а когда выключал свет, видел их бродящие силуэты. Глаз не было, зато на месте рта была щель, которая двигалась в зависимости от того, что они говорили. Теперь это были и женские и мужские голоса. Выглядело всё как японский фильм ужасов. Должно быть, из-за причастия стало в десять раз хуже. Не стоило мне туда ходить.

– Не спишь? Шутка, теперь ты вообще не будешь спать.

С закрытыми глазами было ещё хуже, цветные вспышки, морды зверей, какая-то дичь. Снотворное не действовало, эта штука меня бодрила и не давала спать. От бессонницы круги под глазами потемнели, я стал похож на труп. Я попытался встретиться с отцом в Москве, но он как всегда улетел в командировку. На новой «Infiniti» приехал старший брат, пренебрежительно поговорил со мной, дал денег и уехал. Там же я поговорил с Антохой, который был полон оптимизма, провёл и показал институт, в который он поступил.

– Абстрагируйся Илюх, мало ли какие мысли приходят, не слушай их, да и всё

– Я стараюсь, но это же круглыми сутками.

– Не надо стараться, просто делай.

– Как скажешь, – я постарался улыбнуться, но вышла натянутая гримаса боли. Разговор с другом немного подбодрил, жизнь не заканчивается, во всяком случае у него всё хорошо.

Бес теперь мог сжимать внутренности или причинять боль. Под кожей будто ползали черви. Это только, кажется, надо не обращать внимания. Всё это напоминало роль тряпичной куклы Вуду. Нормальную жизнь заменило существование, меня стёрли как героя «Черновика». Начались «отключения», во время которых, я не помнил, что делал. Ты закрываешь глаза дома, и открываешь их в другой части города, разговаривая с кем-то, в руках сигарета. Что я делал? Люди часто спрашивают меня, знаю ли я придурка в халате и тапочках с сигаретой.

– Твоего времени будет становиться всё меньше, а моего всё больше… Ты останешься в своей голове, как зритель, не в силах на неё повлиять, ты всё реже будешь выходить на свет, пока не исчезнешь.

«Такого не бывает, этого не может быть».

– Неужели? Я проживу твою жизнь лучше, и друзья даже не заметят подмены, подумают, что ты изменился, никто же представить себе не может, что человеком может управлять демон и проживать за него жизнь. А будешь сопротивляться изнутри, я убью всех кто тебе дорог, чтобы ты захлебнулся рыданиями внутри сознания.

«Ты просто пугаешь, как всегда»

– Ну-ну, посмотрим.

На выходных я стрелканулся с Андрюхой. Как-то пьяный он мне показал письма от девушки и рассказал, какая любовь у него была с пятнадцати до семнадцати. И девушка красивая, и отношения очень близкие, но начав брать уроки игры на гитаре, она закрутила с гитаристом. Андрюха бросил кик-боксинг, и не в силах ничего изменить погрузился в саморазрушение. Он нашёл утешение в марихуанне, даже дал что-то вроде обета самому себе – курить каждый день пять лет подряд, чтобы восприятие навсегда изменилось как у растамана. Само собой он начал её продавать. Он был одним из тех представителей молодёжи, что возводит маленькие жизненные радости в абсолют. Современный гедонизм, при котором пока он тебе рассказывает, как переспал с какой-то девчонкой или выпил бутылку виски в своё удовольствие дома, то и сам начинает верить в то, что живёт не так уж и плохо и у него что-то есть. Меня всегда это смущало в барыгах, их лень в попытках найти инструмент самовыражения и преувеличение обыденной херни. И девушек, кстати, таких встречал, зацикленных на собственном удовольствии и комфорте. Я вызвонил здоровяка-армянина с шараги на случай драки – район, в который нужно было Андрею, пользовался дурной славой. Вместо гидропоники он принёс порошок, и мы зашли в старое здание с большими лестничными пролётами, поднялись на пятый и раздавили на троих порошок. Это было мощно, голос продолжать что-то говорить, но мне было всё равно. Нам оставалась последняя лестница до выхода, когда дверь на первом этаже с грохотом распахнулась и оттуда вывалилась компания пьяных мужиков с монтировками и битами. Не знаю за кого они нас приняли, да это и неважно. Мат и крики: «Идите сюда п*******» – обещали раскрасить этот вечер в багровые цвета. Мы испугались. Они орали так, как будто мы только что убили и расчленили чью-то мать. У Андрюхи звонил телефон и он приложив его к уху, сделав вид что он вообще не с нами как-то проскочил на улицу. Дверь захлопнулась и наши шансы выбраться отсюда стремительно снижались. Армянин прошептал: «Всё нам п*****».Наркотик накрыл изменой очень сильно. От собак я носил большой карабин в кармане, который надел на кулак, даже если я успею ударить двоих, остальные задавят просто числом. Мужики орали:

– Спускайтесь сюда! Вам п*****!!! Суки!

Я собрал остатки смелости в голос отчего он зазвучал низко и мощно: «Никто никуда не идёт! Вы кто такие!?»

– Мы кто такие!!! Это вы кто такие?!

– Мы нормальные парни, вы обознались! Сейчас мы пройдём мимо и никто никуда не дёргается!!!

Не знаю, как, но мы прошли. Напряженные до предела, широкоплечий армянин прятался за моей спиной. Пока мы искали Андрюху, армянин признался: «Капец ты Илюх, у тебя стальные яйца, я в разных драках бывал, но там нас ждала реанимация, это точно. Можно я тебе руку пожму». Позвонил Андрюха. Мы встретились: «Простите парни, я что-то труханул, меня от страха вырвало у подъезда». Собственно в таких замесах и проявляются друзья, тех, кого ты считал храбрее или круче, посещающие спортивные секции, могут слиться в кусты. Этот случай многое показал, и больше всего я удивился тому, как смог их удержать, там используя только голос.

Отключения становились дольше, он не врал. Если уж уходить, то на своих условиях. Второй раз резать руки я не решился, огнестрельного оружия не было, и я выбрал быструю смерть под фурой. Недалеко от дома проходила трасса. Шёл первый месяц зимы, и четвертый месяц моей невидимой брани. Во всяком случае это будет быстро. Я перелез сугроб на обочине, чтобы не вызвать подозрения у водителя и стал ждать. Едет. Всё закончится, настанет тишина. Лучше небытие, чем такое существование. Я разбежался и сильно оттолкнувшись, прыгнул по колёса, закрыв от страха глаза. Темно, надеюсь водитель не сильно расстроился, и так же спокойно как раньше будет смотреть футбол дома, с женой, которая не видит его месяцами. Холодно, стоп, разве когда умираешь холодно? Открыл глаза, тёмное зимнее небо, я лежу на обочине, странно, пошевелил рукой, второй, ногами. Странно. Встал и по привычке отряхнулся от снега. Не понятно почему я не умер, объехать он меня не мог. Придётся ещё раз. Следующий грузовик мой. Фух. Я дождался и побежал, в последний момент всё же подпрыгнув, пусть ударит как зайца и всё. На этот раз я не закрывал глаза. Фары ослепили, что-то с силой оттолкнуло в грудь и я кубарем отлетел на обочину. Так не бывает. Может мне это всё кажется и я уже умер в первый прыжок. Я даже убить себя не могу. Ноги подкашивались, я упал на колени и заплакал. Это не закончится, на третий раз я не могу набраться смелости. Никогда ещё я не чувствовал такую безысходность, меня тошнило от мира вокруг, от ощущений в теле, от собственного я и от демона, который не давал мне покончить с собой.

– Ну что, третий заход будет? Долго ещё смотреть на эти сопли? Ну ты и тряпка.

«Сжалься надо мной, оставь меня в покое, пожалуйста, хватит, я так больше не могу, разве ты не видишь».

– Ладно, утрись, выглядишь жалко. Самоубийства я сегодня похоже не увижу, так что пошли.

Мать на кухне готовила салат. Если эта сумасшедшая вызвала демона, чтобы меня инициировать в свои темы…

– Привет мам.

– Привет, опять гулял?

– Ну так, прогулялся да. – на магнитах на стене висели ножи.

«Воткни ей в руку, говорю тебе, это всё она, она заговорит, когда испугается смерти, давай»

– Знаешь этот «голос» такие вещи порой говорит, даже не знаю, что думать.

– Это начало, у меня уже восемь таких «наставников».

– Ммм. Восемь. Ты не думала меня сначала спросить, прежде чем это вызывать?

– Я была уверена, что вы быстро договоритесь, а ты начал зачем-то бороться, сопротивляться.

– То есть надо было склеить ласты сразу? Ты сильно изменилась года три назад, и глаза изменились, знаешь, что я думаю?

– И что-же ты думаешь?

– Что ты давно не моя мать, моя мать где-то глубоко там, но ты не она. Моя мать никогда не дошла бы до такой жестокости.

«Убей её, убей её сейчас, ты же хочешь, я чувствую твою ненависть, сделай это».

– Я боюсь причинить кому-то вред, и хотел бы лечь в психиатрическую клинику.

– Хорошо, как скажешь

– Вот и поговорили.

В карантине поступивших держали несколько дней. Я рассказал симптомы ещё в городе и теперь рассматривал белый потолок моего нового дома. Реальность от меня ускользала, всё казалось ненастоящим. Из другой палаты зашёл старик, длинная борода с проседью и начал, размахивая руками что-то рассказывать, я не прислушивался, находясь наедине со своей душевной болью, вспоминая с какой легкостью мать согласилась меня сюда сдать. Так будет лучше, меньше вероятность, что я кого-то убью, когда «отключаюсь». Старик обратился ко мне, перечислив книги, которые я читал по эзотерике за последний год, в том порядке, в котором я их прочёл. Он продолжил:

– Я помогу тебе с голосом, просись в девятое отделение, запомни девятое. – он нарисовал в воздухе пальцем цифру девять и ушёл.

Он реален, откуда знает про книги, я был на измене, кто это? Раньше я был бы рад подобной встрече, но не в дурдоме. Голос всё комментировал и комментировал, насмехаясь над психами вокруг. Через пару дней меня определили в шестое. Государственная лечебница это чудесное место – длинный обшарпанный коридор, палаты без дверей, никакой мебели. Кровати с растянувшейся сеткой, на которых неудобно сидеть, только лежать, как в гамаке, под действием лекарств.

– Ты превратишься в овоща, а меня эти препараты никак не ослабляют, ты сам себя сюда запер идиот.

«Я знаю, спасибо что напомнил»

– Будешь как вон тот мужик с трясущимися от галопередола руками. Будешь разговаривать сам с собой, и биться головой об стену.

«Да буду, тебе какое дело».

– Абсолютно никакого.

«Вот и заткнись».

– Сам заткнись.

«Я вообще-то молчал»

Все окна первого этажа выходили на другие корпуса загораживающие солнце. Обычно было пасмурно, но иногда, вечером на двадцать минут из одного окна всё же было видно солнце, и я изо дня в день приходил на него посмотреть, единственный из восьмидесяти заключенных. Через неделю я нашёл книгу издательства братства «Гедеон» – Новый Завет. Прочитывал её от корки до корки, и начинал заново. Ничего не понимая, но это хоть как-то отвлекало от «голоса». На всех вокруг засаленные пижамы, и ты живешь от ужасного завтрака, до ужасного обеда, и ужасного ужина. Буйных привязывают к кроватям здоровенные санитары, они орут и рычат. Мне вспоминается «Пролетая над гнездом кукушки», и хочется, как Макмёрфи агитировать местный бомонд на восстание, но от таблеток ничего не соображаю. По ночам санитары перегораживают кроватями выходы и ложатся спать. Да и куда мне бежать, я ничего не соображаю и еле таскаю ноги. Людей здесь не лечат, а скорее калечат.

Я всё читал Евангелие и думал, какая же это устаревшая во всех смыслах история, непривычный язык… В фильмах эту книгу дробят на цитаты и для этого она наверное и существует, морочить людям голову этими цитатами, не относящимися к сегодняшнему дню. Но хоть какое-то чтение.

– Скука, почитай что-нибудь другое.

«Да я бы с радостью… Вот, послушай, тут про гадаринского бесноватого, кажется это про меня: И приплыли в страну Гадаринскую, лежащую против Галилеи. Когда же вышел Он на берег, встретил Его один человек из города, одержимый бесами с давнего времени и в одежду не одевавшийся, и живший не в доме, а в гробах. Он, увидев Иисуса, вскричал, пал пред Ним и громким голосом сказал: что Тебе до меня, Иисус, Сын Бога Всевышнего?»

– В гробах это вариант. Сказки. Всё выдумка, вам людям надо во что то верить.

«Он исцелил, того парня».

– Ой ну вот не надо… если захочешь я тебе своё евангелие надиктую, по современней и со спецэффектами.

Раз в неделю недавних жильцов вызывал к себе психиатр.

– Как мне отсюда выйти?

– Так посмотрим, Яремко, ага, голоса, силуэты-тени. Видите ещё или лекарства помогли?

– Помогли, не вижу (соврал я)

– А что насчёт голосов?

– Кажется почти нет.

– Так кажется или нет?

«Скажи ему что тебе п***** да и всё, что ты голову морочишь?»

– Нет, не слышу.

– Хо-ро-шо. Вы здесь уже месяц, мы бы могли выдать вас на поруки, так сказать, матери или отцу.

– Ясно, спасибо.

– До новых встреч, – улыбнулся доктор.

Меня навещала бабушка, и я попросил её связаться с матерью. Через неделю пришла мама и сказала, что не собирается меня забирать, а отец, узнав о том, что я в дурдоме открестился от сына. Я беззвучно заплакал, слёзы скатывались по лицу и я опять думал о смерти, о том чтобы это прекратилось. Я сказал надломанным голосом:

– Я больше не могу здесь находиться, забери меня, пожалуйста, если в тебе осталось хоть что-то человеческое.

– Я заберу тебя на одном условии, ты сейчас подпишешь документ, что я три года могу распоряжаться твоей долей жилья.

– Хорошо.

Я подписал. Моя мать не всегда была такой. Всё началось с её поездок к деревенской ведьме, она даже возила меня с младшей сестрой, мне было тринадцать, сестре десять. Мне запомнились две таксы в том доме, двигавшиеся синхронно. Вообще странен этот интерес ко всему неизвестному, сакральному, сверхъестественному. Все читают «Мастер и Маргарита», чтобы пощекотать себе нервы, сказать «Эх какая сказочка с дьявольщинкой, эх гуляй моя душа, по этим тёмным закоулкам!» Но когда ты обнаруживаешь себя в дурдоме, слышащего голоса, всё немного меняется. Когда я подписал, демон сказал: «Как ты дошёл до такой жизни, даже мне тебя жалко».

Ты лжец и отец лжи, это ты до этого довёл, ты всегда лжёшь.

«Ну-ну не будем сгущать краски, я пытался проявить участие».

Месяц я почти не выходил из дома, устал бороться и тихо умирал. Мысли всё больше были похожи на записи бортового журнала космического корабля со сломанным двигателем. Серёга беспокоился обо мне, и мы встретились пройтись выпить по пиву, в сквер на пролетарку выбежала стая собак. Нападения стали привычным делом и я, несмотря на слабость, был готов с ними биться, а Серёга нет, он как и я боялся собак покусанный в детстве. К моему удивлению в жертву они выбрали, как раз Серегу, всячески избегая меня. Я заорал на них и стая отступив убежала. Мой друг испуганно спросил:

– Ты же тоже раньше боялся собак?

– Да, раньше да, есть вещи и похуже собак…

В середине марта позвонил Макс, сказал, что скоро подъедет. Я вышел его встретить.

– Илюх, я выяснил, что с тобой!

– Правда?

– Тебе нужно съездить пожить куда-нибудь в монастырь. Там должно стать полегче.

– Надолго?

– Не знаю, месяца три, может полгода.

– Я знаю только тот, который был рядом с форумом.

– Ну вот, едь туда. Выглядишь паршиво.

– И чувствую себя не лучше, – от бессонницы кожа стала сероватого оттенка, кожа натягивалась на скулах.

– Сигареты есть?

– Нет, пойдем, купим.

Макс рассказал какую-то чушь про угрозы и заговоры бывшей, про его встречу с грузинской ведьмой. Я выдавил пару слов на прощание, и он уехал. Собрав сумку, утром я сел на автобус.

Книга Покоя.

 В сущности, великан был все еще живым для меня, и даже более живым, чем многие из тех людей, которые теперь разглядывали его. Что же так очаровывало меня? В какой-то степени – его огромные размеры, громадный объем пространства, занятый его руками и ногами, которые, казалось, должны были подчеркнуть тождественность им моих собственных миниатюрных конечностей. Но сверх того – явный, безусловный факт его существования. Что бы ни было в нашей жизни открыто для сомнения, великан, мертвый или живой, – существовал. Он существовал, словно проблеск из мира сходных абсолютов, относительно которых мы – всего лишь несовершенные и хилые копии.

(Баллард Джеймс Грэм «Утонувший великан»)

От поворота на монастырь я решил добраться на попутке и первые пять километров подвезли. Кажется, по традиции, перед тем как приехать в монастырь – нужно выпить, иначе могут не принять. В поселковом магазине я купил пол-литра и солёных килек на развес. Навстречу по дороге брёл бородатый мужичок, с которым я решил эти пол-литра распить.

– Потрудиться или как паломник? – спросил он, глядя на сумку.

– Не знаю.

– Ну, ваше здоровье!

От алкоголя легче не становилось, теперь он не снимал усталость. Последние полгода я забывал все хорошие и позитивные моменты в жизни, жил под гнётом ощущения неизбежной смерти и душевного мрака. Вместо цветной плёнки на проекторе сначала поставили чёрно-белую, а потом заменили сплошной чёрной. Я достиг крайней точки – утративший волю, обездоленный, ждущий смерти как избавления.

Началась метель, от ветра и снега лицо онемело, идти стало тяжелее. Редкие машины не останавливались, я замерз и устал настолько, что больше идти не мог. Какой-то водитель всё же пожалел меня и довёз почти до монастыря.

Данте подойдя к монастырскому привратнику на вопрос «Чего ищешь?» ответил: «Мира». Я был согласен на возможность отогреться. Привратник позвонил благочинному – отцу Авраамию. После провёл меня во внутренний двор, в один из корпусов. В просторное светлое фойе вышли два монаха-священника. Одни грузный – небольшая борода с проседью и крупный крест к камушками. Второй похожий на кардинала Ришелье, который громким голосом нараспев спросил:

– Ну, рассказывай, что тебя привело в нашу скромную обитель?