Чёртова Книга бесплатное чтение

Пролог

– Главное не оглядываться! Главное не оглядываться! Главное не оглядываться, Яра! – словно мантру, бормотала девочка, из последних сил мчась по пустынной, погружённой во мрак улице. Слова, врывающиеся хриплым шепотом, тут же срывались в судорожные, беззвучные рыдания, застревая комом в пересохшем горле.

Каждый вдох обжигал лёгкие, ноги немели и едва слушались, подгибаясь от долгого, быстрого бега. Мерзкий, липкий страх скручивал внутренности в тугой узел, сжимал горло, заставляя сердце то неистово колотиться, то замирать в грудной клетке. Но девочка не могла себе позволить остановиться и перевести дух. Только не сейчас, не здесь, не в этой жуткой, давящей со всех сторон, тишине! Сперва нужно добраться до безопасного места!

Улица, по которой она неслась, казалась не просто спящей. Она была мертвой. Застывшей. Деревня вовсе не казалась заброшенной, напротив, то тут, то там пестрели яркие, словно выкрашенные вчера, заборы, а за ними виднелись аккуратные, уютные домики, ухоженные палисадники с яблоневыми, грушевыми и сливовыми деревьями, в окружении маленьких клумб и кустов смородины, жимолости и вишни.

Вот в одном из дворов колышется забытое на верёвке бельё. У ворот соседнего, вполне современного дома, притулилась такая же современная, припорошенная дорожной пылью машина. Но во всей этой, вроде бы, знакомой картине не было ни капли жизни.

Первое, на что Яра обратила внимание, как только оказалась в деревне – густая, плотная тьма. Нигде – ни в одном окне – не мерцал уютный, мягкий свет домашних ламп. Ни над одним крыльцом не горела тусклая лампочка, привлекающая множество насекомых в летнюю, тёплую ночь. Редкие фонари, что должны были рассекать темноту узкой дороги, стояли глухими, безжизненными столбами.

И тишина… Гнетущая, всепоглощающая, давящая тишина! Она была не просто отсутствием звука. Она была чем-то большим, ощутимым, практически материальным. Не было слышно абсолютно ничего. Ни тихих вечерних разговоров, доносящихся со дворов, ни стрекотания сверчков в траве, ни даже привычного кваканья лягушек из ближнего пруда. Даже собаки, обычно чуткие к малейшему шороху, молчали, будто не слышали бег и рыдания за забором.

Казалось, что вся деревня в один миг застыла, как кадр из фильма о живописной глубинке, поставленного на паузу кем-то невидимым и всемогущим. И этот холодный, мёртвый покой, накрывший всё вокруг, был страшнее любого воя, любого крика. Он обволакивал, проникал под кожу липкими щупальцами, сгущал воздух до состояния желе, парализуя волю, рождая одно-единственное, животное желание – спрятаться. Забиться в самую глухую щель, едва дыша, чтобы ничем не выдать своё местоположение, свернуться калачиком, слиться с темнотой и ждать, ждать, когда же это всё, наконец, закончится.

Вот из темноты выступил знакомый ярко-жёлтый забор. Надежда, острая и сладкая, ударила в виски, придавая загнанной девочке новые силы. Вот оно! Спасение совсем рядом! Только бы хватило сил добежать, влететь в спасительные ворота, рухнуть на знакомую землю двора, и тогда…. Тогда можно будет остановиться. Отдышаться. Плакать. Потому что там, за этим забором, она будет в безопасности. Всё это, наконец, закончится.

Но едва мелькнула эта мысль, как внутри, сквозь толщу страха и изнеможения, ярко, болезненно вспыхнуло другое: «Ничего не закончится, пока Мира там! Я должна! Должна вернуться за ней! Нельзя бросать её с этими чудовищами!» И слёзы вдруг разом кончились. Их место заняла волна ярости – слепой, всесокрушающей, белой от накала. Она обожгла изнутри, выжигая остатки страха и беспомощности, наполняя жилы нечеловеческой силой.

Яра закричала – нечеловечески, разрывающим душу воплем, в котором сплелись и боль, и бессилие, и эта новая, жгучая злоба. Она сделала последнее усилие, отчаянный рывок, толкнула вытянутыми руками деревянную калитку и… Яра вбежала в такой знакомый, спасительный двор. Пробежав по инерции еще несколько шагов по знакомой каменной дорожке, ведущей к разноцветному, когда-то веселому крыльцу, она остановилась.

Тяжело, с хрипом и свистом втягивая в себя обжигающий воздух, Яра опустилась на землю, а затем обессиленно завалилась набок. И тогда рыдания нахлынули с новой силой – громкие, истеричные, сотрясающие все её хрупкое тело. Рыдания облегчения, ужаса и леденящего душу осознания того, что побег – только начало.

Страх, сковывавший её всё это время, начал медленно отступать, выпуская из своих ледяных объятий. Но на смену ему пришла другая, не менее сильная эмоция – чувство вины, острое, как нож. Оно пульсировало в висках, заставляя поднимать голову, озираться, впиваться взглядом в тёмный силуэт дома. «Вставай! – кричал внутренний голос. – Нет времени ныть и жалеть себя! Ты не одна! Мира… Мира осталась ТАМ!» Мысль о подруге, которая была сейчас совсем одна в этом жутком лесу, была сильнее любой усталости. Сильнее страха возвращения.

Зачем? Ну зачем они полезли на этот проклятый шабаш? Дуры! Любопытные, наивные идиотки! Дем ведь предупреждал! Отговаривал! Но они – Яра и Мира – ослеплённые романтическими образами из книг, жаждой прикоснуться к тайне, почувствовать себя настоящими героинями, лишь отмахнулись. В ведьмочек решили поиграть! Как в тех захватывающих историях, где всё заканчивалось победой добра и обретением волшебной силы. Идиотки! Доигрались. Вляпались по самые уши в самую гущу «приключений».

И эти приключения оказались далеки от книжных фантазий. Не было здесь места романтике и лёгкому волшебству. Девочки попали в самые настоящие, реальные проблемы. И самое обидное – не сработал главный закон жанра. Не явилось внезапное спасение. Не помогли им их Силы. Не появился могущественный наставник. Не было волшебного меча или заклинания, способного развеять кошмар. Они остались одни. Две обычные, перепуганные до смерти девчонки, лицом к лицу с настоящим магическим миром, о котором они по-настоящему то и не знают ничего.

Всё, что Яра с таким упоением читала о ведьмах, обрядах, фольклорных существах, о магических битвах – всё это рассыпалось в прах при столкновении с реальностью. Её знания оказались бесполезным хламом, детскими картинками. А ведь она так мечтала! Так хотела оказаться на месте отважных героинь, чьи приключения заставляли её сердце биться чаще. Ну вот, оказалась. Исполнила мечту. И теперь стояла на пороге родного дома, разбитая, в слезах, и единственный вопрос, сверливший мозг, был: «А дальше-то что?» Когда сказка обернулась кромешным адом, когда магия предстала не сияющим потоком добра, а тёмной, извивающейся, опасной субстанцией, пахнущей страданием, когда за каждым углом таились не мифические существа для победы над ними, а настоящие черти, смотрящие на тебя жуткими, бездонными глазами…

Открытие этого настоящего, подлинного магического мира больше не вызывало восторга. Оно принесло с собой лишь леденящий ужас и одно-единственное, страстное желание: чтобы всё это оказалось кошмарным сном. Чтобы можно было проснуться в своей кровати, в тепле и безопасности, стряхнуть остатки дурного сна и навсегда забыть о нём, как о страшной, но нереальной сказке.

Колдовство потеряло ореол таинственности и привлекательности. Оно стало синонимом опасности. Приключения – путём в бездну. Но, к великому сожалению, это была жестокая реальность. И Яре предстояло пройти этот путь до конца, нравилось ей это или нет. Даже относительная безопасность родного двора не приносила успокоения. Она была лишь короткой передышкой. Потому что ей, силой воли подавившей дрожь в коленях, предстояло самое страшное – вернуться. Вернуться в это чёртово логово. Туда, откуда она только что чудом вырвалась.

Яра судорожно, со всхлипом, втянула воздух. Глаза невыносимо горели и чесались, будто в них насыпали песка. Губы пересохли, во рту стоял привкус металла и пыли. Она с трудом поднялась с земли, ощущая, как каждая мышца ноет и протестует. Её пальцы, цепляясь за шершавую кору ближайшей яблони, дрожали. Но она выпрямилась. Сейчас она не имела права быть слабой. Не имела права поддаться панике или жалости к себе. Позже. Если… Когда… они с Мирой вдвоём окажутся в безопасности, за крепкими стенами дома, тогда она выплачется. Выкричится. Отдаст волю чувствам и сможет прорыдать хоть целый день. Но сейчас она должна пойти в дом. Найти эту чёртову книгу и вернуться за подругой. До рассвета. Только бы успеть до рассвета. Тиканье невидимых часов в её голове звучало громче собственного сердца.

Глава 1

– Ба, а у тебя тут что, интернет совсем нигде не ловит?! – догадываясь, какой ответ получит, прокричала Яра, быстро спускаясь по деревянной лестнице. Ее ладонь скользнула по гладким, когда-то замысловато резным перилам – знакомым до каждой зазубрины, но теперь чужим из-за слоя свежего лака.

В этот дом, когда-то казавшийся ей огромным и полным тайн, Яра приехала всего час назад после пятилетнего перерыва, и девочке уже всё здесь не нравилось. При мысли о том, что ей целых три месяца предстоит провести в деревне, в гостях у бабушки, на Яру накатывала тягучая, как смола, тоска. Какому подростку понравится такое лето? Ни друзей, ни привычных городских развлечений, даже стабильного выхода в интернет! Сплошной цифровой вакуум и предсказуемое деревенское однообразие. Мрак средневековья какой-то!

– Яра, ну мы же в деревне, а не в лесу живём! Всё тут ловит, даже телевидение есть, я вот каждый вечер сериал турецкий смотрю. Там такие страсти кипят! Так затягивает! – послышалось из кухни, расположенной на первом этаже бревенчатого дома. Голос бабушки, Валентины Прокопьевны, был таким же тёплым и чуть хрипловатым, как в детстве.

Раньше Яра проводила в деревне каждое лето и хорошо помнила этот дом другим: скрипучие половицы в прихожей, каждую из которых она знала «по голосу», тяжёлую дубовую дверь, которая с грохотом захлопывалась, если её не придержать, терпкий запах древесной смолы, смешанный с ароматом свежей выпечки – запах детства, который, казалось, навсегда въелся в самые стены.

Но время неумолимо. Пока Ярослава не приезжала, бабушка устроила в доме настоящую революцию, или, другими словами, – капитальный ремонт. Теперь не скрипела ни одна доска – все полы были ровными и безмолвными под новым линолеумом. Тяжёлую дверь заменили на современную пластиковую, обладающую большей теплоизоляцией, что было так ценно в морозные зимние дни. А такой родной запах был безжалостно вытеснен искусственным – на комоде в прихожей теперь стоял модный диффузор, источающий химический аромат «Хвойного леса». Исчезли все знакомые Яре детали, и когда-то родной дом теперь казался чужим и совсем незнакомым.

– Тогда почему у меня ничего не грузит? Я и с телефона, и с ноута пробовала, сеть есть, но скорость – ноль! Страницы не открываются, ничего не грузится! – недоуменно спросила девочка, заходя на кухню. Она покрутила в руках смартфон, словно предлагая бабушке убедиться лично: вот, мол, смотри, не ловит. В воздухе витали знакомые, но уже редкие нотки – ваниль и дрожжи для теста.

За столом, накрытым белой клеёнкой с нарисованными яркими, желтыми лимонами, стояла Валентина Прокопьевна. Не молодая, но сохранившая статную осанку и какое-то внутреннее сияние женщина. На миг она отвлеклась от замешивания теста в большой эмалированной миске и рассеянно посмотрела на внучку. В ее глазах мелькнуло что-то неуловимое – то ли усталость от упрямства девочки, то ли грусть от непонимания.

Внешне Яра и Валентина Прокопьевна совершенно не были похожи, посторонний человек, скорее всего, и не заметил бы между ними родства. Хотя в детстве, проводя каждое лето с бабушкой, Яра часто копировала мимику и всячески старалась подражать любимой родственнице, перенимая многие привычки, которые так и остались с девочкой. Например, она до сих пор поджимала губы, когда о чём-то крепко задумывалась.

Ярослава была очень красивой: густые, иссиня-чёрные волосы, заплетенные в две тяжелые, как канаты, косы, перекинутые через плечи. Ее бледная кожа являлась последствием бесконечных часов с книгой вдали от солнца и делала еще ярче алые, полные губы. Но главное – глаза. Невероятные, ярко-зеленые, как молодые листья после дождя, глаза, обрамленные густыми черными ресницами. Они могли быть холодными и отстраненными, а могли затягивать в свою глубину, как лесное озеро.

Валентина Прокопьевна же была воплощением скромной деревенской красоты, увядающей, но не утратившей достоинства: жиденькие, некогда светло-русые, а ныне совершенно седые волосы были собраны в тугой, аккуратный пучок на затылке. Черты лица – острые, скульптурные. Голубые глаза, когда-то, наверное, ясные и смеющиеся, с возрастом утратили былой блеск, поблекли, покрылись сеточкой морщинок у уголков. В них никогда не было такого магнетизма, как у Яры, зато была глубокая, спокойная мудрость и терпение.

– Так, то из-за вчерашней грозы. Ночью ветер совсем разошёлся, прямо ураган. Ветки у деревьев переломало – видела же, пока к дому ехали? Вся дорога ими усыпана. Ну, вот и упала одна такая здоровенная ветка на провода. Что-то там основательно сломалось, даже искрило. Теперь нужно ремонтников ждать, – спокойно, с привычной деревенской неторопливостью ответила бабушка, возвращаясь к своему занятию. Ловкие руки снова погрузились в тесто. – Ты пока поставь чайник, Ярочка, я сейчас тесто довымешиваю, под плёночку положу и на два часа оставлю подходить. Потом напеку – пирожки с капустой и яйцом, с картошкой, с повидлом… ну, в общем, пировать будем не скоро. Давай пока чайку с тобой попьём, у меня вон варенье свежее, малиновое, и мёдом вчера соседка Татьяна угостила, с пасеки. Говорит, липовый, самый душистый.

– А когда эти твои ремонтники приедут-то? – недовольно пробурчала Ярослава, подходя к раковине. Она взяла электрический, пузатый чайник и стала набирать в него воду из-под крана. Вода пахла железом и чем-то земляным. – Я же книги онлайн читаю! С собой бумажных не брала, даже не скачала ни одну, потому что думала – ну деревня, ну бабушка, но интернет-то есть! – Ее голос звучал как обвинение всей этой «цивилизации».

– Так в понедельник и приедут, сегодня же суббота, у всех выходной, – терпеливо пояснила Валентина Прокопьевна, смахивая со лба мучную пыль тыльной стороной ладони. – Починят твой интернет в понедельник, и будешь книжки свои читать хоть до утра. А пока… – бабушка сделала паузу, глядя на внучку с немым укором, – …погуляла бы, воздухом подышала! Ты же в деревню приехала, Яр! В де-ре-в-ню! Тут тебе и речка с песчаным бережком, и в лес за грибами – белые уже пошли, говорят, и ягоды поспели – земляника, черника…. А ты опять в свои книжки закопаться хочешь, как крот! – в который раз, пытаясь убедить внучку провести каникулы, наслаждаясь природой и всеми прелестями деревенской жизни, проговорила Валентина Прокопьевна. Однако по её интонации и обречённому покачиванию головы было понятно, что женщина уже потеряла всякую надежду вразумить Яру.

– А до понедельника мне что делать? Считать мух на потолке? – возмущенно воскликнула Яра, игнорируя нравоучения.

В голове тут же нарисовалась удручающая картина: бесконечные часы в тишине бабушкиного дома. Чем заняться четырнадцатилетней городской девочке летом в глуши, где нет ни друзей, ни интернета, ни даже спасительной бумажной книги? А ведь она так хотела прихватить с собой несколько любимых томов – ту самую эпопею про магические академии и сборник мистических рассказов! Но родители, как всегда, влезли со своими «мудрыми» советами. «Ты едешь в деревню, а не на слёт книжных червей!» – вещал отец. «Тебе нужен свежий воздух и движение, а не чтение!» – вторила мать. По их мнению, она должна была целыми днями носиться по лугам, лазать по деревьям, плескаться в реке и играть в догонялки с деревенскими ребятишками. Казалось, родители напрочь забыли, что их дочь – не пятилетний ребенок, а подросток, для которого все эти «прелести» выглядели дикостью и скукой. Она давно выросла, а родители упорно отказывались это принимать. Или попросту не замечали.

Впрочем, книги тоже далеко не каждому подростку были интересны так фанатично, как Яре. Но для нее это было не просто увлечение – это была отдушина, целая вселенная. В этих историях она проживала сотни жизней: ярких, наполненных невероятными приключениями, опасностями, которые всегда заканчивались победой. Даже влюбилась впервые Яра именно в книжного персонажа. Конечно, это было не то же самое, что испытывать чувства к живому парню в школе. Но что поделать, если реальные мальчишки казались ей нелепыми, инфантильными или просто скучными? Никто из них не мог сравниться с её книжными героями, самоотверженными, харизматичными, готовыми на всё ради спасения возлюбленной или мира.

Вот так и получалось, что книги для Ярославы были не просто способом интересно провести вечер. Они были для неё всем: и окном в другие миры, и источником знаний, и заменой реального, столь необходимого в её возрасте, жизненного опыта. Они формировали её представления о добре и зле, о дружбе и предательстве, о любви и долге. Они дарили эмоции – страх, радость, грусть, восторг – куда более яркие, чем серая повседневность. И вот теперь, лишённая возможности окунуться в красочные, выдуманные миры, она чувствовала себя узницей в самой скучной тюрьме на свете – в своём собственном, ничем не примечательном мире, лишённом красок и смысла.

В деревне Яра не была целых пять лет. Старые приятели по песочнице давно выросли, разъехались или просто стали чужими. И чем ей теперь заниматься? Изучать бабушкины старые журналы со схемами вязания салфеток крючком? Перебирать вёдра смородины для варенья под нудное жужжание мух? Вот уж поистине «замечательные» каникулы устроили ей родители!

Нет, Яра, конечно, понимала, почему её отправили сюда на целых три месяца. И даже, в глубине души, была этому отчасти рада. Долгий совместный отпуск родителей за границей – их последняя попытка спасти трещащий по швам брак. А это, пожалуй, было для Яры самым важным. Ради этого она готова была потерпеть. Но понимание не отменяло острого чувства досады и обиды от необходимости провести лучшее время года в столь унылом и непривлекательном месте, отрезанной от всего, что ей было дорого.

Последние полгода отношения между супругами Лутак окончательно испортились. Не то чтобы они постоянно скандалили – нет, криков, битой посуды и взаимных оскорблений не было. Было хуже. Тишина. Холодная, гулкая тишина. Каждый жил в своём замкнутом мирке, словно соседи по коммуналке, совершенно чужие люди, а не семья. Они пересекались в коридоре, на кухне, но разговоры сводились к формальностям: «Что в школе?», «Ужин в холодильнике», «Я на дежурстве».

Мама Ярославы, Мария Павловна – биолог, всю жизнь горевшая желанием совершить какое-нибудь открытие, внести незаменимый вклад в науку или написать революционную работу. Она пропадала в лаборатории, а дома засиживалась допоздна за статьями и исследованиями. Её мечта, её научная страсть поглощали её целиком, не оставляя места ни для мужа, ни для дочери. Иногда Яре казалось, что мама просто забывает об их существовании, настолько глубоко она погружалась в микромир клеток и вирусов.

Отец же, Андрей Михайлович – блестящий хирург, отдавший медицине всю жизнь, – в ответ на отстранённость жены стал ещё больше зарываться в работу. Он брал дополнительные дежурства, ночные смены, сложные операции. Его горячо любимое хирургическое отделение областной больницы стало его настоящим домом. Он уходил затемно и возвращался затемно, часто проводя в больнице по двое суток подряд.

На фоне этой всепоглощающей занятости общение между супругами сошло на нет. Недоговорённости переросли в молчаливые претензии, непонимание – в холодную отстранённость. А нежелание или неумение тратить время и силы на решение семейных проблем неумолимо вело к разрушению брака.

Яра, чувствуя эту ледяную пропасть между родителями, оставленная без их внимания и тепла, всё больше замыкалась в себе. Реальность, с её неразрешимыми проблемами и одиночеством, стала невыносимой. И она бежала. Бежала в волшебные миры книг, где всё было ясно: где были чёткие границы добра и зла, где герои преодолевали любые преграды, где находилась дружба крепче стали и любовь сильнее смерти.

Эти миры давали иллюзию понимания, контроля, значимости. Но подобная искусственная замена реальной жизни привела к печальным последствиям: у девочки пропали другие интересы. Она забросила художественную школу, стала отказываться от встреч с немногочисленными подругами, считая их разговоры пустыми и неинтересными по сравнению с книжными диалогами. Постепенно она отдалилась от всех, предпочитая общество выдуманных героев реальным людям.

И вот теперь, когда родители, наконец, осознав масштаб катастрофы, пытались наладить свои отношения в долгожданной поездке вдвоём, Яра была сослана на отшиб цивилизации. Без нормального интернета, без горячо любимых книг, без права выбора.

Просто замечательно! Глухая, детская обида клокотала внутри: почему, когда у взрослых проблемы, страдать должны дети? Почему они не оставили её одну в городской квартире? Она же взрослая! Ей четырнадцать, она сама может о себе позаботиться. Яра бы прекрасно справилась: разогревала бы еду, убиралась, ходила в школу на летние курсы английского. Зачем было тащить её в эту забытую богом деревню, под опеку бабушки, как какую-то несмышлёнышу? Три месяца – это же целая вечность!

Но спорить тогда, когда мама и папа, с редким единодушием, объявили ей о своём решении, Яра не решилась. Она и вправду была достаточно взрослой, чтобы понимать: это их последний шанс. И если она хочет сохранить хоть какое-то подобие семьи, то должна проглотить обиду, стиснуть зубы и пожертвовать своими каникулами ради их шанса на счастье. Ради призрачной надежды, что, когда они вернутся, их семья вновь станет целой.

– Ладно, – тяжело вздыхая, сдалась Валентина Прокопьевна, откладывая миску с тестом в сторону. – Я знаю, тебе неинтересно, но… в соседнем доме, через дорогу, помнишь? Там раньше дед Гриша жил, добрейшей души человек был. Так вот, там сейчас живёт девочка. Мира. Твоего возраста, может, чуть младше. Вы с ней не знакомы, они с матерью переехали как раз, когда ты уже перестала ко мне на каникулы ездить. – Бабушка укоризненно взглянула на внучку. – Тихая, скромная, не то что некоторые…

– Я не собираюсь бегать по соседским девочкам, великодушно предлагая каждой свою дружбу, как королева милостыню, ба! – перебила бабушку Ярослава, резко повернувшись от чайника. – Мне не пять лет! Не нужны мне подружки, чтоб вместе куличики лепить в песочнице или в куклы играть! – Она покачала головой и закатила глаза так выразительно, что, казалось, они вот-вот останутся смотреть в потолок навсегда. Ну как бабушка не понимает простой вещи? Единственное, что ей нужно для относительного комфорта в этой ссылке – стабильный интернет, чтобы погрузиться в свои миры. А не навязчивые знакомства с какими-то деревенскими девчонками, с которыми у неё наверняка абсолютно ничего общего! Если бабушке так хочется общения – пусть сама дружит со всеми соседками, благо времени у неё полно.

– Яра! – голос Валентины Прокопьевны зазвенел от возмущения. – Ты бы дослушала сначала, прежде чем возмущаться и глаза закатывать! Что за строптивая, невоспитанная девчонка выросла? Перебивает старших! Маленькая была – ангелочек! Всюду за мной хвостиком ходила, «бабуля» да «бабуля», слушалась, просто умница-красавица! А сейчас что? Совсем избаловалась в городе?

– А что сейчас? Не умница и не красавица? – огрызнулась Яра.

– Ой, Яра! Дать бы тебе ремня хорошего, чтоб со взрослыми так не разговаривала! Совсем распустилась! – поджимая губы, воскликнула женщина и резко махнула рукой, отсекая возможные возражения, но через секунду, взяв себя в руки, продолжила уже более спокойно, с привычной усталой интонацией: – Я это к чему… Мира девочка хорошая, тихая. И тоже, между прочим, читать любит. За книжками сидит, не разогнать. Вот сходила бы, познакомилась. Да взяла бы у неё какую-нибудь книгу почитать, раз ты без них жить не можешь. У неё, вроде, много книг дома. А может, и правда подружились бы? Тебе тут со мной одной целых три месяца куковать, Яра. Не будешь же ты и впрямь всё это время в четырёх стенах сидеть, как монашка в келье! Надо заводить знакомства, социализироваться!

Ярославе снова захотелось закатить глаза и фыркнуть. «Читает фигню, наверное, какие-нибудь учебники по агрономии или сборники рецептов варенья», – язвительно подумала она. Но вовремя остановила себя. Лишний повод для скандала и нотаций ей был не нужен. Вот чего бабушка прицепилась со своими воспитательными беседами? Как будто без подружки Яра тут с ума сойдёт! Хотя… мысль о книге была как луч света в тёмном царстве. Пусть даже и не электронной.

– Ладно, ба, я подумаю, – сдавленно пробормотала девочка, делая шаг к бабушке. Она обняла женщину за плечи, прижалась щекой к знакомой, чуть колючей от вышивки ткани домашнего халата, вдыхая тот самый, едва уловимый, но такой родной запах ванили и тёплого теста. – Может, и схожу к твоей соседке. Ну не злись ты, ладно?

К соседке она, конечно, вряд ли пойдёт – слишком унизительно выглядеть просительницей книг. Но с бабушкой ссориться совершенно не хотелось. Лучше согласиться сейчас, а потом как-нибудь перетерпеть эти два дня до понедельника. Авось, придумает себе занятие. В конце концов, разве виновата бабушка в том, что её внучке скучно?

Её беспокойство и настойчивые попытки вытолкнуть Яру на свежий воздух были понятны. В деревне жизнь текла по другим законам. Практически каждый житель от мала до велика большую часть дня проводил не в доме, а во дворе, в огороде, в поле. Взрослые хлопотали по хозяйству, дети с пелёнок приучались к труду – полоть грядки, носить воду, ухаживать за скотиной. И все развлечения были здесь же, на природе: купание в реке, походы за грибами и ягодами, зимой – катание с горок и на самодельном катке. Дом был лишь местом, где можно было поесть и поспать. Сидеть в четырёх стенах целый день, уткнувшись в книгу или экран, для бабушки было нонсенсом, признаком лени и неправильного воспитания. Значит, её святая обязанность – исправить это, во что бы то ни стало втянуть внучку в правильный, здоровый, деревенский уклад жизни.

– Знаешь что? – лицо Валентины Прокопьевны мгновенно смягчилось, как только внучка её обняла. Она ласково потрепала Яру по спине. – Давай я сейчас тут приберусь, тесто подойдёт – потом за него возьмусь. А мы с тобой пока в магазин сходим, а? Прогуляемся, воздухом подышим. Купим там каких-нибудь конфет к чаю, да заодно посмотришь, где у нас вообще магазин-то находится. Старый-то давно снесли, там здание совсем разваливалось, вот новый отстроили, ты его ещё и не видела.

Быстро сообразив, что это идеальный способ сменить тему, прекратить нравоучения и хоть ненадолго вырваться из дома, Яра решила согласиться. Хотя тащиться в магазин через всю деревню под уже припекающим полуденным солнцем не вызывало энтузиазма, но это было явно меньшее из зол.

– Давай, – с натянутой улыбкой кивнула Яра. – Я сейчас только переоденусь. – Она бросила последний взгляд на экран смартфона и побежала наверх, в свою старую-новую комнату, где часом ранее оставила свои сумки. Мысль о трёх месяцах здесь всё ещё давила, как тяжёлый камень, но хотя бы сейчас был шанс отсрочить неминуемую скуку.

Глава 2

Магазин в деревне оказался неожиданно приличным островком цивилизации посреди сельской глуши. Это был не привычный городской супермаркет с бесконечными рядами и электронными ценниками, но и не тесная лавчонка с пыльными банками солений. Скорее, аккуратный магазинчик прилавочного типа, выкрашенный в светлые тона. Внутри пахло свежестью, чистотой и едва уловимыми нотами колбасной нарезки и свежего хлеба.

Стеллажи, хоть и невысокие, были забиты под завязку: от батареек и мыла до круп, консервов и ярких упаковок с чипсами и шоколадками. На удивление, ассортимент был широким и современным. Судя по датам на молочных продуктах и хрустящему виду овощей в ящиках у входа, поставки осуществлялись часто, машина не ленилась ездить даже в такую глушь.

Посреди магазина, за невысоким прилавком с прозрачной витриной, где красовались конфеты-подушечки и леденцы на палочке, расположилась обыкновенная касса. Рядом с ней стоял вполне современный компьютер, а за ним – приветливая женщина лет тридцати пяти в накрахмаленном зеленом фартуке. Ее лицо, без особых примет, но доброе, озарилось улыбкой, как только вошедшие переступили порог под громкий звон колокольчика над дверью.

– Светочка, здравствуй! – растянув губы в широкой, сияющей улыбке, воскликнула Валентина Прокопьевна, едва они с Ярой вошли.

И в этот самый момент девочка почувствовала подвох острее, чем запах свежего хлеба. Слишком уж довольной, почти торжествующей выглядела бабушка. Её глаза блестели с непривычным азартом. Это не предвещало ничего хорошего. Мысль, что пришли они сюда вовсе не ради банальных конфет или хлеба, а с какой-то скрытой, и явно неприятной для Яры целью, появилась мгновенно. И девочке эта догадка ой как не понравилась. Сердце сжалось в комок предчувствия.

– Здравствуйте, Валентина Прокопьевна! Ой, а что это за юная красавица с вами? Внучка приехала?– полюбопытствовала женщина, окидывая Яру внимательным, но доброжелательным взглядом с ног до головы.

В этот момент Яра мысленно похвалила себя за то, что всё-таки переоделась. Вместо растянутых на коленках джинсов и мятой футболки, в которых она приехала, на ней теперь были стильные черные велосипедки с модным рубчиком, свободная нежно-голубая футболка из тонкого хлопка и ослепительно белые, новые купленные кроссовки. Вид был презентабельный, городской, и это придавало ей капельку уверенности перед этим неожиданным осмотром.

– Да, Светочка, знакомься, это моя дорогая внучка Ярочка! Приехала на все лето! – с гордостью представила бабушка, кладя руку на плечо Яры.

Девочка автоматически ответила вежливой, но сдержанной улыбкой и тихим «Здравствуйте». Глаза её, однако, упорно скользили по полкам, изучая ассортимент чипсов и газировки – лишь бы не встречаться с заинтересованным взглядом продавщицы.

Яра уже прекрасно понимала: бабушка и Светлана знакомы не просто как продавец-покупатель, а как добрые соседки, успевшие обсудить за чаем не один сезон турецких страстей. Значит, разговор обещал быть долгим и обстоятельным. Пока женщины не обсудят все местные новости, не переспросят о здоровье дальних родственников и не обменяются мнениями о последних перипетиях в жизни героев сериала, можно было забыть о том, что Валентина Прокопьевна возьмется за выбор продуктов. Яра внутренне застонала. Ей оставалось только ждать и мысленно считать трещинки на линолеуме.

Валентина Прокопьевна была очень общительной женщиной, живой душой деревни. Она знала по имени не только каждого жителя, но и его корову или собаку, помнила дни рождения дальних родственников и с лёгкостью находила общий язык с кем угодно – от сурового тракториста до самого капризного ребенка.

Яра же этот талант не унаследовала. Новые знакомства давались ей с трудом, как подъем в гору. Она не умела с ходу располагать к себе людей, как бабушка, обменявшись парой незначительных фраз. Её диалоги часто были короткими, сдержанными. Она не нуждалась в таком количестве общения, какое было жизненно необходимо Валентине Прокопьевне. Напротив, долгие беседы быстро утомляли Яру. Её внимание рассеивалось, интерес к собеседнику гаснул где-то на середине его монолога, и она продолжала кивать и улыбаться лишь из вежливости и страха показаться грубой. Возможно, именно поэтому к четырнадцати годам у неё не было близких подруг. Кому охота общаться с тем, кто никогда не звонит первым, не предлагает встретиться и поддерживает разговор с видом человека, разгадывающего сложный кроссворд?

– Ты знаешь, а я ей вот прямо перед походом к тебе о Мире рассказывала, – продолжила бабушка, словно не замечая напряженной спины внучки. – Девчонки-то одного возраста! Надо бы познакомить их, всё ж вместе веселее им будет лето проводить. А Ярочка у меня, как и твоя Мирочка, читать обожает! Вот и общие интересы нашлись, считай. А там, глядишь, и на речку бы вместе сходили, погуляли на свежем воздухе, а не по комнатам кисли! – Как девочка и предполагала, вместо того чтобы хватать с полок необходимое, бабушка развернула настоящую дипломатическую миссию.

Вот только предметом обсуждения стала не погода и не цены на сахар, а сама Яра и её якобы срочная потребность в дружбе с некоей Мирой. От этого Яре стало не просто неловко – её охватило чувство жгучего стыда и унижения. Щеки залил предательский румянец. Она чувствовала себя экспонатом на выставке, которого демонстрируют потенциальному покупателю.

«Вот кто тянул бабушку за язык?!» – мысленно вскипела Яра. «Зачем, спрашивается, лезет со своими дурацкими попытками устроить мою личную жизнь? Это же какая-то мания – пытаться наладить жизнь детей, как будто они безмозглые куклы! Лучше бы свою жизнь так рьяно налаживали, чем в чужую лезть! Разве я хоть раз просила её найти мне друзей?!».

Настроение с каждой секундой становилось всё хуже. Гнев, смешанный с обидой, подкатывал к горлу. Она перевела взгляд с полок на бабушку, хмуро уставилась на её сияющее лицо и с нажимом, сквозь стиснутые зубы проговорила:

– Мы, кажется, за продуктами пришли, ба. А не за… друзьями. И тесто на пирожки дома ждет. Оно, если что, перебродить может. – Голос прозвучал резче, чем она хотела.

– А ты бабушке замечания не делай, мала ещё умничать! – отрезала Валентина Прокопьевна, бросив на внучку строгий взгляд. Но через мгновение её лицо вновь смягчилось задумчивостью. – Хотя… тесто я действительно оставила подходить. Так что, Светочка, – повернулась она к продавщице, – заходи ты к нам с Мирочкой после работы! На пирожки! Свежие, с капустой, с яйцом! Мы с тобой поболтаем, а девчонки пусть знакомятся. Чайку попьём!

«Вот же хитрая!» – молнией пронеслось в голове Яры. «Она ж за этим меня в магазин и потащила! Не успокоится ведь, пока подружку мне не найдёт!». Мысль была до тошноты неприятной. Яра насупилась, скрестив руки на груди. Теперь от этого навязанного знакомства отмахнуться было практически невозможно. Разве что быстренько собрать уже разложенные вещи и рвануть обратно в город на первом же автобусе, бросив и бабушку, и её пирожки, и эту дурацкую деревню.

Представив себе картину: она, гордо шагающая с чемоданом мимо изумленной Валентины Прокопьевны, – Яра не удержалась и тихо, едко хмыкнула. Но это была лишь минутная слабость. «Нет, конечно, не поеду. Придётся терпеть и слушаться. Хотя бы ради спокойствия бабушки».

Спустя три часа маленькая кухня бабушкиного дома наполнилась умопомрачительными ароматами. Горячие, румяные пирожки, аккуратно разложенные на большом блюде, покрытом вышитой салфеткой, дымились аппетитным паром. Яра, сидя напротив бабушки за столом, увлеченно, с неожиданным для себя самой азартом рассказывала о прошедшем учебном годе: о победе в школьной олимпиаде по литературе, о смешном случае с учителем физики, о новой полюбившейся книжной серии. Валентина Прокопьевна слушала внимательно, с теплой улыбкой, подливая внучке чай из пузатого фарфорового чайника. На мгновение девочка забыла о предстоящем испытании, погрузившись в привычный для неё мир рассказов.

Но идиллия была недолгой. Во дворе отчетливо прозвучал глухой хлопок калитки, а через мгновение – негромкий, но уверенный стук во входную дверь.

– А вот и наши гости! – лицо бабушки озарилось радостным оживлением. Она тут же встала, поправила фартук. – Ярочка, пойдем-ка со мной встречать, давай-давай! Нечего тут сидеть! – проговорила она, уже направляясь в прихожую.

Яра тяжело, чуть слышно вздохнула, резко обрывая рассказ о том, как они с классом ставили сценку к школьному празднику. Энтузиазм мгновенно испарился, оставив после себя лишь тягостное ощущение обязанности. Она медленно поднялась со стула и поплелась за бабушкой, по пути старательно надевая на лицо вымученную, натянутую улыбку. Мышцы щек напряглись неестественно. От этого принудительного знакомства она не ждала ничего, кроме скуки и неловкости. В её воображении предстоящий вечер рисовался бесконечным и мучительно нудным.

Более того, она уже мысленно нарисовала портрет соседки – наверняка это будет простушка-деревенщина, недалекая и неинтересная, с которой и поговорить-то не о чем. Все негативные эмоции, которые Яра испытывала от ситуации принуждения – злость на бабушку, обиду, чувство потери контроля – она уже перенесла на образ этой пока незнакомой «подружки».

Бабушка же, напротив, излучала сияющее счастье. Она буквально порхала по прихожей. Её давняя мечта сбывалась: любимая внучка, наконец-то, приехала погостить и проведет целых три месяца с ней в деревне, подальше от шумного, загазованного города. И вот, как по волшебству, уже в первый же вечер Валентине Прокопьевне удалось организовать идеальное знакомство! Яра подружится с хорошей, умной девочкой Мирой (Светлана не раз хвалила дочь), у них появятся общие интересы, они будут вместе гулять, купаться, ходить в лес!

Это давало бабушке твердую надежду на то, что внучка не просидит все лето в четырех стенах, а проведет каникулы по-настоящему – активно, весело, на свежем воздухе, как и положено здоровому подростку! И, возможно, хоть немного оторвется от своих виртуальных миров.

– Здравствуйте, Валентина Прокопьевна! – послышался из-за двери звонкий, жизнерадостный девичий голос, как только бабушка распахнула дверь. Яра, все еще прячась за её плечом, как за ширмой, осторожно выглянула, чтобы рассмотреть гостей.

На пороге стояла уже знакомая по магазину Светлана, улыбающаяся и держащая в руках небольшой сверток, наверняка с гостинцем. А рядом с ней – девочка. Мира. На вид лет тринадцати, может, чуть меньше Яры. И она… не соответствовала нарисованному в голове Яры карикатурному образу. Совсем. Миловидная, с открытым лицом, она не стояла смущенно, опустив глаза, а смотрела прямо, её губы были растянуты в искренней, широкой улыбке. И, что самое поразительное, в её позе, во взгляде не было и тени той неловкости или сопротивления, которые испытывала сама Яра. Казалось, Мира искренне рада визиту и предстоящему знакомству.

– Здравствуй, Мирочка! Красавицы мои, проходите скорее! На кухне уже пирожки дымятся, чайник закипает! – радостно защебетала Валентина Прокопьевна, пропуская гостей вперед.

Пока все двигались по узкому коридору в сторону кухни, Яра шла сзади и украдкой, исподлобья разглядывала соседку. Первое впечатление – вполне приятная, даже симпатичная. Но что сразу бросалось в глаза – это волосы. Не просто рыжие, а огненно-рыжие, как пламя или спелая медь! Они свободно, без всяких резинок, рассыпались по плечам и спине густыми, вьющимися прядями, переливаясь под светом лампочки. Только две тонкие пряди у лица были аккуратно прихвачены и закреплены на затылке маленькой, почти игрушечной заколкой-крабиком серебристого цвета.

Несмотря на деревенскую жизнь, кожа у Миры была не загорелой, а удивительно бледной, отчего россыпь мелких золотистых веснушек на носу, щеках и открытых предплечьях казалась особенно яркой и живой, как будто её только что обрызгали краской. Но больше всего Яру поразили глаза. Большие, широко распахнутые, они блестели яркими, почти изумрудными огоньками. И в них читалось живое любопытство и доброжелательность. Цвет глаз прямо как у неё самой, подумала Яра с легким удивлением, когда их взгляды на секунду встретились.

Улыбка рыжеволосой девочки не была натянутой или дежурной. Она казалась абсолютно искренней, идущей от сердца. Мира излучала такое открытое дружелюбие и теплоту, что на миг Яра почувствовала острое чувство стыда за свою собственную угрюмость, за натянутую улыбку, за внутреннее ворчание и предвзятость. Эти люди пришли в гости с радостью, с открытым сердцем, а она встречает их как незваных захватчиков ее личного пространства.

Смутившись, Яра опустила глаза и проследовала за всеми на кухню, где уже стоял шум вскипевшего чайника и слышался оживленный голос бабушки, что-то рассказывающей Светлане. Она глубоко вдохнула, пытаясь подавить остатки раздражения. «Ради бабушки» – строго сказала она себе. «Ради бабушки ты можешь хотя бы попытаться. Хотя бы на этот вечер. Будь вежлива. Будь… терпима». С этими не слишком оптимистичными, но решительными мыслями Ярослава вошла на кухню. Гости уже сидели за столом, бабушка разливала по чашкам душистый чай. Свободным оставался только стул рядом с Мирой. Яра молча опустилась на него, постаралась расслабить плечи и приготовилась к долгой, тягучей пытке светской беседой.

«Всего один вечер» – как мантру, повторяла она про себя, отводя взгляд от любопытных изумрудных глаз соседки к румяному пирожку на своей тарелке. «Просто перетерпи этот вечер. Завтра всё будет по-прежнему. А пока… молчи и ешь пирожки». Но предчувствие подсказывало, что этот «званый ужин» пройдет для неё еще тяжелее, чем она могла предположить. Кухня оказалась вдруг тесной, а воздух – слишком густым от запахов еды, чая и этого нового, незнакомого присутствия.

Глава 3

Ужин прошел неожиданно легко. Мира, вопреки мрачным прогнозам Яры, оказалась довольно-таки приятной и интересной собеседницей. Она ловко подхватывала даже самые робкие реплики Яры, задавала уместные вопросы о её любимых книгах и авторах, и сама рассказывала захватывающие истории о прочитанном так живо, что Яра забыла про натянутую улыбку и свое намерение отсидеться в углу.

Девочки, к удивлению и радости Валентины Прокопьевны, очень быстро нашли общий язык. Оказалось, их вкусы в литературе совпадали с поразительной точностью: обе обожали сложные магические миры, сильных героинь и сюжеты, где обычный человек открывал в себе нечто невероятное.

Они говорили взахлеб, перебивая друг друга, вспоминая любимые моменты, споря о мотивах второстепенных персонажей. Ощущение было странным и чудесным одновременно – будто Яра нашла давно потерянную часть себя, родственную душу, с которой можно говорить без умолку и без тени неловкости. Сомнений не оставалось: это начало настоящей дружбы.

Вскоре, оставив Валентину Прокопьевну и Светлану Григорьевну погруженными в водоворот деревенских новостей и воспоминаний о «том самом эпизоде» турецкого сериала, новые подруги поднялись из-за стола. Предлог был благовидный – Мира предложила Яре одолжить пару книг. По дороге к соседнему дому они не умолкали ни на секунду, наперебой делясь впечатлениями от последних прочитанных шедевров, споря о достоинствах эпического фэнтези перед городским и обсуждая, какой магической способностью хотели бы обладать сами.

Несмотря на изначальное сопротивление и скепсис, Яра ловила себя на мысли, что общаться с Мирой не просто легко – это было невероятно приятно. В её компании не нужно было притворяться или подбирать слова. Можно было просто быть собой – немного замкнутой, увлеченной книгами, временами саркастичной. И Мира принимала это с открытой улыбкой и таким же искренним интересом. Комфорт, который Яра испытывала, рассказывая о себе и слушая рыжеволосую соседку, был настолько полным, что даже тень сомнения в их будущей дружбе растаяла без следа. Это было редкое чувство взаимопонимания, которое Яра знала только по книгам.

Мира, как выяснилось, была общительна поневоле. Жизнь в деревне давалась ей тяжело, и её словоохотливость была скорее попыткой заполнить пустоту. Несколько лет назад она потеряла отца, и её маме, Светлане Григорьевне, пришлось вкалывать на нескольких работах, чтобы снимать квартиру в городе и сводить концы с концами. Девочка часто оставалась одна с раннего утра до поздней ночи. Чтобы справиться с одиночеством, Мира записалась на гимнастику – там был шум, движение, хоть какое-то общение. А все свободное время она проводила с подругами во дворе, стараясь не возвращаться в пустую, тихую квартиру.

Но три года назад всё изменилось. Неожиданно пришло известие о наследстве – дом в деревне от деда, с которым мама не общалась много лет после какой-то давней, сильной ссоры, случившейся, когда Мира была ещё совсем малышкой. Продать дом сразу не получилось – то ли цена не устраивала, то ли покупателей не было. И Светлана Григорьевна, измотанная городской гонкой, приняла, казалось бы, безумное решение: переехать. В деревню. Хотя бы на время. Чтобы не платить за съем, подышать воздухом, дать дочери больше простора и, возможно, самой начать дышать полной грудью, а не выживать в режиме вечного цейтнота.

И случилось чудо. В деревне им действительно стало легче. Свой огород давал овощи и ягоды, соседи делились молоком и яйцами, исчезла ежемесячная статья расходов на съемное жилье. Светлана Григорьевна смогла устроиться на одну, более спокойную работу и, наконец, проводить вечера с дочерью. Они начали жить, а не выживать. Так они и остались в деревне. Навсегда.

Но для Миры, привыкшей к ритму города, к друзьям, к любимой секции, деревня быстро превратилась в клетку. Подростков здесь практически не было. За три года она смогла подружиться только с одним человеком – Демидом, сыном местного фермера. Но этого общения ей, выросшей в шумной городской среде, катастрофически не хватало. Поэтому появление Яры, да еще и такой же любительницы книг, стало для Миры не просто радостью – настоящим подарком судьбы, лучом света в ее деревенском однообразии.

– Больше всего я обожаю фэнтези, – Мира широким жестом обвела один из стеллажей в своей комнате. Свет от гирлянд, оплетавших книжные полки, мягко ложился на корешки томов. – Поэтому тут целая армия магов, драконов, эльфов и отважных воительниц. Если тебе больше по душе что-то другое – детективы, романы, научная фантастика – вот здесь. – Она указала на соседний стеллаж возле аккуратного письменного стола, на котором стоял тоненький ноутбук.

Комната Миры очаровала Яру с первого взгляда. Она была просторной, залитой мягким светом. Несмотря на то, что за окном уже сгущались сумерки, теплый свет ламп и гирлянд создавал уют. Кровать с горой разноцветных подушек манила прилечь с книгой или ноутбуком. Но главное – книги. Они были повсюду. Три стеллажа, тянувшиеся вдоль стен, были забиты под завязку. Старые и новые, в потрепанных и глянцевых обложках, толстые тома и тонкие сборники – это была настоящая личная библиотека, о которой Яра могла только мечтать в своей городской комнате.

– Знаешь, я, пожалуй, останусь верна фэнтези, – отозвалась Яра, её глаза с восхищением скользили по корешкам. – Ничто не сравнится с ощущением погружения в неизведанный мир, полный магии и героических свершений! – Она уже держала в руках увесистый том в серебристой обложке, украшенной стилизованными шестеренками.

– Я даже как-то всерьез мечтала, что у меня проснутся какие-нибудь способности, – вздохнув, продолжила Яра, внимательно разглядывая выбранную книгу. – Или я хоть раз наткнусь на что-то по-настоящему магическое. Но, увы… – Она вновь окинула взглядом манящий стеллаж. – Жизнь упорно остается невыносимо обыденной. Ни сова с письмом из Хогвартса не прилетела, ни в кроличью нору я не провалилась. Обычная серая реальность.

Яра обернулась, чтобы показать выбранную книгу, и замерла. Мира смотрела на нее не просто задумчиво – в её ярко-зеленых глазах горел знакомый Яре огонек азарта, смешанный с тайной. Тот самый огонек, что зажигался, когда герои книг стояли на пороге невероятного открытия.

– Тогда… – Мира выпрямилась, и её лицо озарилось лукавой улыбкой. – Тогда ты ОБЯЗАНА это увидеть! Есть тут у меня кое-что… очень особенное. По-настоящему загадочное. Пойдем, покажу! – Не дожидаясь ответа, она стремительно выскочила из комнаты, оставив Яру в недоумении и растущем любопытстве.

Заинтригованная до мурашек, Ярослава поспешила за ней, лишь на секунду задержавшись, чтобы бережно положить серебристый том обратно на полку. От предвкушения чего-то необычного и невероятно интересного сердце застучало быстрее.

Они вышли из дома и направились на задний двор. Воздух был уже прохладным, пахло скошенной травой и приближающейся ночью. В глубине участка, под сенью старой яблони, стоял добротный, но явно давно не крашеный сарай. На его двери висел внушительный навесной замок, выглядевший как реликвия из прошлого века. Мира, улыбаясь своей тайне, подошла к нему, ловко отогнула массивную дужку… и просто сняла замок с петель! Она потянула на себя тяжелую деревянную дверь. Та с громким, пронзительным скрипом ржавых петель подалась, открывая черный провал внутрь. Оттуда пахнуло густым, сладковато-горьким ароматом прелого сена, лежалой листвы, сухих трав и пылью.

– У нас не было ключа, – Мира кивнула на замок, который она бросила на траву. – Пришлось его… уговорить. – В её голосе звучала гордость маленького победителя. – Маме дела нет до этого сарая, она заходила сюда всего раз, когда мы переехали. Ей всё равно, заперт он или нет. А я не стала заморачиваться с новым – просто накидываю этот обратно, чтобы дверь не болталась и любопытные куры не лезли. – С этими словами она уверенно шагнула во тьму.

Яра, преодолев мимолетный страх перед темнотой и странным запахом, последовала за ней. Раздался щелчок выключателя, и сарай залил резкий желтый свет от одинокой лампочки накаливания. Она висела на толстом, засаленном проводе, прикреплённом к потолочной балке ржавым гвоздём, который вбили в дерево дугой, создав подобие скобки.

Внутри всё оказалось довольно-таки необычным. Вместо ожидаемых лопат, мешков с картошкой или поленницы дров, сарай напоминал сцену из фильма про средневекового алхимика. Воздух был густым от пыли и терпкого запаха трав. Пучки сухих растений – некоторые уже давно рассыпались в труху, оставив на полу желто-зеленый ковер – висели на гвоздях, лежали на полках, приколоченных к стенам. На этих же полках стояли ряды банок и склянок с мутноватой жидкостью, сухими лепестками или неясным темным содержимым.

В углах громоздились стопки ветхих книг в кожаных и деревянных переплетах, их страницы пожелтели от времени. Повсюду виднелись предметы странного назначения: глиняные чаши, покрытые толстым слоем пыли, деревянные ступки с пестиками, связки перьев, кусочки минералов. Но кое-что из нормального инвентаря всё же присутствовало: в дальнем углу, упираясь рожками в стену, стоял массивный чугунный ухват, а рядом с ним, словно невзначай прислоненная, – обыкновенная садовая метла, только старая, с торчащими во все стороны прутьями.

– У вас… что, русская печь есть? – недоуменно выдохнула Яра, уставившись на ухват. Этот предмет казался здесь особенно нелепым и одновременно зловещим. Почему-то сразу вспомнились детские сказки про бабу ягу и то, как она пихала всех в печь на лопате.

– Тебя смутил только ухват? – Мира расхохоталась, и её смех звонко отозвался под низкими балками. Видно было, что она безмерно гордилась этим местом и сейчас просто пылала от восторга, что может им похвастаться. – Яра, это же самое настоящее колдовское логово! Настоящая лаборатория!

–Откуда… откуда у тебя всё это? – Яра осторожно подошла к столу, заваленному книгами и склянками. Она бережно прикоснулась к переплету одной из книг, толстой, с потрескавшейся кожей. – Вы что… типа деревенские знахарки? Гадалки? – Голос её дрожал от возбуждения.

Чем больше Яра смотрела, тем яснее понимала: Мира права. Это не склад хлама. Атмосфера здесь была густой, почти осязаемой, пропитанной тайной. Это было самое натуральное колдовское логово!

– Это всё – наследие моего деда Григория, – Мира понизила голос, хотя вокруг никого не было. – Мама… она не любит об этом говорить. Вообще. Она заходила сюда всего один раз, когда мы получили ключи, посмотрела… и вышла. Больше не заходила никогда. Поэтому я мало что знаю. Но по слухам… – Мира сделала многозначительную паузу, – …мой дед занимался именно этим. Колдовством. Травничеством. Гаданиями. Не знаю, были ли у него настоящие силы, или он был просто чудаком, но вот этот реквизит… он самый что ни на есть реальный. – Она провела рукой по пыльной обложке фолианта. – Я обожаю тут бывать. Это как портал в другой мир. Но прихожу редко, потому что мама каждый раз злится, если замечает. Она категорически не хочет об этом слышать и против, чтобы я копалась в его наследии. Хотя… – Мира огляделась, – …выкидывать всё это тоже не спешит. Просто делает вид, что этого сарая… не существует.

– Офигеть… – прошептала Яра, её глаза горели. Она уже открыла одну из книг на столе – страницы были испещрены странными символами и схемами растений. – А ты… ты читала их? Все? Это что, типа… учебники для начинающих колдунов? Или древние секретные гримуары?

– Я пробовала, – призналась Мира, подходя ближе. – Но чаще всего это просто справочники по травам – какие от чего помогают, когда и где собирать. Или его блокноты с записями. Но почерк… – Она скривилась. – У него был почерк врача, скрещенного с пауком, который упал в чернильницу. Разобрать что-то внятное очень трудно, нужно вглядываться в каждую закорючку. На это нужны часы, дни, годы.

Тем временем Яра, завороженно перебирала книги на столе. Она открывала толстые фолианты с пожелтевшими страницами, тонкие тетради в клеенчатых обложках. Здесь были схемы звездного неба, изображения загадочных существ, списки ингредиентов с непонятными названиями. Некоторые тексты были на неизвестном ей языке с причудливыми буквами, другие – на русском, но изъеденные временем или написанные тем самым «паучьим» почерком, о котором говорила Мира. Яра водила пальцем по строчкам, пытаясь уловить смысл, погруженная в атмосферу тайны.

Внезапно тишину сарая разорвал оглушительный скрип ржавых петель. Дверь резко распахнулась! Яра, очарованная и полностью погруженная в изучение загадочной книги, вздрогнула как от удара током. От неожиданности она резко развернулась к двери, задев локтем криво стоявшую стопку книг на самом краю стола. Тома с грохотом, поднимая облако пыли, рухнули на пол. Грохот эхом отозвался в тесном пространстве, повторно испугав и без того перепуганных девочек.

Они вцепились друг в друга, застыв на месте, сердца бешено колотились, дыхание перехватило. Глаза в ужасе впились в черный прямоугольник распахнутой двери. Снаружи уже сгустилась ночь, и они видели лишь небольшой освещенный пятачок земли перед порогом, куда падал желтый свет лампочки. Но там… там никого не было! Тишина после грохота казалась зловещей. Липкий, иррациональный страх начал сжимать горло: а вдруг дед и вправду обладал силой? Вдруг его дух бродит здесь? Или… или что-то хуже? Что-то, что охраняет его секреты?

– Испугались? – из темноты за дверью внезапно вынырнула ухмыляющаяся мальчишеская физиономия с озорно блестящими глазами. Затем показалось и всё тело парня.

Он был высоким, широкоплечим, явно привыкшим к физическому труду. Темные, чуть вьющиеся волосы были небрежно откинуты со лба, а ровный, глубокий загар говорил о днях, проведенных на солнце. Его глаза огромные, ярко-голубые, как летнее небо, смотрели на девочек с безудержным весельем и явным удовольствием от удачно сыгранной шутки.

– Демид! – одновременно выдохнули Мира и Яра. У Миры в голосе звучало возмущение, смешанное с облегчением, у Яры – чистый шок.

– Ты вообще нормальный?! – закричала Мира, отпустив Яру и шагнув вперед. – У меня сердце чуть не остановилось!

Тем временем парень, всё так же ухмыляясь, зашел в сарай, притворил за собой тяжелую дверь с привычным скрипом и теперь, прислонившись к косяку, внимательно, с нескрываемым интересом разглядывал Яру. Девочка же, всё ещё не оправившись от испуга, не могла оторвать изумлённого взгляда от этого неожиданного, слишком уж жизнерадостного гостя.

– Знакомьтесь, – Мира, всё ещё фыркая, но уже с тенью улыбки в уголках губ, поспешила нарушить затянувшееся молчание. – Это Яра, внучка Валентины Прокопьевны. А это… – она театрально взмахнула рукой в сторону парня, – …Дёма. Он у нас, как видишь, немножко дурачок, мастер розыгрышей и пугания до полусмерти. Но в целом… – она сделала паузу, – …парень неплохой. Иногда.

– Да мы давно знакомы! – Демид улыбнулся еще шире, обнажив белые зубы. И, раскрыв объятия, широким шагом двинулся к Яре.

Глава 4

Комната Яры в бабушкином доме была тёплой и светлой. Большое трехстворчатое окно, обрамленное легкими занавесками цвета слоновой кости, впускало потоки дневного света, заливая песочно-бежевые стены и делая пространство еще воздушнее. Воздух был напоен слабым ароматом лаванды – бабушка всегда раскладывала в шкафах мешочки с сухими цветами.

Вдоль одной стены стояла кровать с высоким, витиеватым металлическим изголовьем, выкрашенным в белый цвет, покрытая лоскутным покрывалом. У противоположной стены скромно разместился простой письменный стол, заваленный сейчас, принесёнными из загадочного сарая, вещами. Почти всю стену напротив окна занимал добротный шкаф из светлого дерева.

Пол смягчал круглый ковер с длинным, пушистым ворсом кремового оттенка – сейчас на нем, скрестив ноги, сидели Мира и Демид. Хозяйка комнаты нервно расхаживала перед ними, активно жестикулируя, её тень прыгала по стенам в такт шагам. Она пыталась вдохнуть в друзей частичку своего азарта, но пока безуспешно.

Дёма был коренным жителем этой деревни. Его родители, уставшие от городской суеты еще до его рождения, сознательно выбрали эту тихую гавань, осев здесь с радостью истинных ценителей нетронутой природы и размеренного уклада. Они находили поэзию в рассветном тумане над рекой и в размеренном звоне коровьего колокольца. Переехав, они основали здесь свою ферму и жили, наслаждаясь тихим течением деревенской жизни.

Но для Демида, выросшего среди этих бескрайних полей и тишины, деревенская жизнь давно потеряла очарование. Она казалась ему тесной клеткой. Развлечений – кот наплакал, сверстников – раз-два и обчёлся. Одиночество стало его постоянным спутником, тихим фоном к каждому дню. Особенно остро он чувствовал его после отъезда Яры.

До того, как Яра перестала приезжать, они с Дёмой были неразлучны каждое лето. Лучшие друзья, почти родственные души. Между ними было полное, почти телепатическое взаимопонимание и одинаковая, ненасытная жажда приключений.

Они превращали бабушкин огород в джунгли Амазонки, лужи после дождя – в океаны для их пиратского фрегата – старую лодку у сарая, а огромную ветвистую иву на окраине – в башню злого волшебника. Целыми днями они исследовали каждый закоулок деревни и окрестные леса, вооружившись самодельными мечами из палок и безграничной фантазией, сражаясь с воображаемыми драконами – крапивой и ища сокровища – старые гвозди и битое стекло, казавшиеся тогда алмазами.

В последнее лето, которое Яра провела в деревне, друзья крепко поссорились. Повод тогда был пустяковым: то ли из-за найденного клада – особенно блестящего камушка, то ли из-за того, кто первым спустится с крутого склона оврага. Сейчас оба бы с трудом вспомнили суть спора, но тогда это была катастрофа вселенского масштаба. А случилось это роковое недоразумение прямо накануне отъезда Яры. Примирение не состоялось. На следующее лето Яра укатила с родителями к морю, а потом… потом она просто перестала приезжать. Предпочитая душный город с его интернетом и книгами деревенской свободе, которая без Демида казалась ей пустой.

Несмотря на резкий финал, Яра иногда ловила себя на теплых воспоминаниях о друге. В её памяти он оставался самым верным, самым понимающим товарищем. Ни один городской приятель, даже книжный герой, не мог сравниться с тем чувством абсолютного принятия и безумной радости, которое дарила их дружба.

Вчерашняя встреча в сарае вызвала целую бурю чувств: невероятную радость узнавания, щемящую ностальгию по тем беззаботным дням и… горечь от осознания, что что-то безвозвратно ушло. Солнечное детство осталось там, в прошлом, среди крапивных джунглей и воображаемых сокровищ на краю огорода. Тогда они спасали друг друга от одиночества просто своим присутствием. Этого было достаточно.

И вот сейчас Демид, сидящий на её ковре рядом с Мирой – их новой, неожиданно найденной соратницей по книжным страстям, – был совершенно другим человеком. Чужим. Он не просто не понимал её порыва – он активно сопротивлялся, выставляя глупые преграды на пути к мечте. Годы разлуки проложили между ними невидимую, но прочную стену. Они смотрели на мир под разными углами, и мосты взаимопонимания рухнули.

Вчера, покидая таинственный сарай, Яра прихватила с собой одну из книг – не самую толстую, но с интригующим кожаным переплетом. Дома, при свете настольной лампы, её ждало разочарование. Книга оказалась не волшебным гримуаром, а скучнейшим трактатом по сушке и хранению лекарственных трав, местами испещренным теми самыми неразборчивыми «паучьими» каракулями.

Но на последней странице, внизу поля, её ждала награда за упорство. Четкая, свежая, относительно других записей, надпись обычной синей шариковой ручкой: «Начало шабаша в полночь с шестого на седьмое июля ежегод. Рядом с охотничьей хижиной в лесу». Сердце Яры ёкнуло. Вот оно! Настоящая зацепка в мир тайны! Сегодня, поделившись находкой с друзьями, она с горящими глазами предложила им отправиться туда в назначенную ночь – и наткнулась на глухую стену непонимания.

– А если там какие-нибудь шизики собираются? – Мира сжала колени руками, её голос дрожал от смеси страха и азарта. Она представляла мрачных фигур в рясах, пляшущих вокруг костра, одновременно ощущая страх и тайное восхищение этой картиной. – Разберут нас там на запчасти и продадут на чёрном рынке! – выдохнула она, пытаясь прислушаться к голосу разума, который кричал «опасно!», но любопытство и желание не подвести новую подругу тянули в другую сторону.

– Да какие запчасти, Мир? Что за бред?! – Яра нетерпеливо махнула рукой. – Скорее всего, это просто собрание какого-нибудь местного оккультного клуба. Или тематическая вечеринка для таких же, как мы! Ну неужели не интересно?! Увидеть всё своими глазами? Это же шанс! – Её голос звенел от нетерпения.

Вся жизнь Яры, проведенная в книгах, казалось, вела к этому моменту. К возможности шагнуть со страницы в реальную сказку, пусть и странную. И вот теперь, когда мечта была так близка, её пытались остановить!

– А может, там вообще никого не будет, и мы просто потеряем время, испачкаемся и напугаемся совы в темноте, – Демид подавил зевок, демонстрируя полное равнодушие.

Он считал всю эту затею не просто ерундой – опасной ерундой. Шататься ночью по лесу в поисках каких-то мифических шабашей? Это был пик глупости! Они же не малыши, чтобы верить в сказки про колдовство. Скорее всего, дед Григорий был чудаком, а его записи – бредом одинокого старика. А Яра со своей слишком бурной фантазией и вечным поиском приключений, которые обычно заканчивались синяками или взбучкой от взрослых, раздула из мухи слона.

Он помнил разговоры о дедушке Миры. Старожилы шептались, что у него якобы был некий дар, побаивались его, но при любой беде – сломался ли трактор, заболела ли корова, пропало ли что – первым делом бежали к нему. И он помогал.

Молодежь же, включая родителей Демида, считала его безобидным чудаком, добрым, но не от мира сего. Дёма запомнил его тихим, немного рассеянным стариком, пахнущим травами. Верить в его загадочные Силы или, тем более, в реальность колдовства? Это было за гранью разумного.

– Ну это же весело! Интересно! – Яра ткнула пальцем в злополучную надпись, которую держала перед собой как знамя. – Мы же узнаем наверняка! Проверим! Неужели, вам правда не любопытно? Мы же можем только посмотреть! Со стороны! Участвовать ни в чём не будем. Можем даже спрятаться в кустах! – Её глаза умоляли, искали поддержки.

– Вот и смотри из кустов! Вон в саду, выбирай любой! А лучше – из окна своей комнаты смотри! – резко отрезал Демид.

Его начинало раздражать это упрямство и детская беспечность. Настойчивость Яры всегда во что-нибудь втягивала, и он чувствовал ответственность, чтобы на этот раз всё не кончилось плачевно.

– Ну… – Мира закусила губу, её зелёные глаза метались между подругой и Демидом. – …если только издалека… совсем чуть-чуть глянуть и прям близко не подходить… может… – в её голосе зазвучала неуверенная надежда.

Но Демид тут же перебил, как ледяной водой окатив её:

– На что вы там собрались смотреть, а? Ну, на что?! На ЭТО? – Он резко выхватил книгу из рук Ярославы и ткнул пальцем в надпись. – Вы с головой дружите? Собрались ночью, одни, неизвестно куда? А если там не шабаш, а сходка маньяков? Или сектантов, которые как раз ищут глупых девчонок?

– Да какие маньяки, Дём?! – Яра вспыхнула, её щёки залил румянец гнева. – Вы что, с Мирой сговорились? Криминальных документалок насмотрелись? Ну что такого страшного в тематической вечеринке? У вас тут что, развлечений дофига, что от такого классного предложения отказываетесь? – Девочке было искренне непонятно. Если даже ей, городской жительнице, не хватало острых ощущений, то Демиду, запертому в этой глуши, такой шанс должен был быть только в радость.

– Я правильно расслышал – «классного»? – Демид встал во весь рост, его голубые глаза потемнели от возмущения. – Тебя неизвестно кто заманивает неизвестно куда по записке сумасшедшего старика, а ты бежишь сломя голову! Тебе голову солнышком напекло или что?

– Да как ты не понимаешь?! – воскликнула Яра, её голос дрожал. – Вероятность реальной опасности – один на миллион! А шанс увидеть что-то необычное, настоящее – огромный! Это же настоящее приключение! – Её охватило отчаяние от этой глухой стены рационализма.

– А ты что молчишь? – Демид резко повернулся к Мире, его упрёк был как удар хлыста. – Зачем ты вообще впутала её во всю эту недомагическую фигню? Показала сарай, эти книжонки? Теперь она, как кролик перед удавом, а ты поддакиваешь! – Он знал её слабую сторону – Миру легко было увлечь, зажечь идеей. И он видел, что она уже на грани согласия, поддавшись напору Яры и собственному любопытству.

Мира опешила от такой атаки. Она ещё даже не сказала «да», лишь допускала возможность! И почему её интерес к наследию деда должен был быть «фигнёй»? Обида вспыхнула в ней ярким пламенем.

– Сам ты недомагическая фигня! – выпалила она, вскакивая. – А вообще, может, Яра и права! Мы не дети! Можно сходить аккуратно, по-тихому. Вернёмся до рассвета – никто и не узнает, что нас не было дома. И близко подходить не будем! Просто… посмотрим! – Её решение созрело мгновенно, подстёгнутое несправедливым гневом Демида.

Уж теперь-то, она просто обязана поддержать Яру, назло его занудству и нравоучениям! Разум, ещё минуту назад шептавший о рисках и родительском гневе, был сметён волной упрямства и обиды. Проблемы? Ну и что! Главное – доказать свою независимость.

– Вы вообще никуда подходить не будете! Потому что никуда вы не идёте! Я сказал – нет! Никто ночью в лес не пойдёт! – Демид произнёс это тихо, но с такой ледяной твёрдостью, что в комнате повисла тягостная тишина.

Его лицо было каменным. Настроение испортилось окончательно. Он решительно направился к двери.

Девочки молча переглянулись. В глазах Миры читались испуг и оставшаяся обида, в глазах Яры – разочарование и злость. Спорить с Демидом в таком состоянии было бесполезно. Его взрослая рассудительность и полное отсутствие духа авантюризма вызывали раздражение. Ему всего пятнадцать, а ведёт себя как сорокалетний нудный дядька! Какие маньяки в наше-то время? Век камер, спутников и мгновенной связи! Преступников ловят за пару часов! Они живут не в средневековье!

А подобные сборища – это же просто необычный досуг, погружение в фольклор, изучение альтернативных культур. Конечно, сомнительно, что дед записал данные о молодежной тусовке, но проверить стоило! Может, он услышал от кого-то из местных. Да и запись сделана больше трёх лет назад. Даже с пометкой «ежегодно» там могло ничего не быть. Но опасности? Нулевые! Демид просто трус и зануда, испортивший всё своим нытьём!

– Узнаю, что вы куда-то совали нос – сразу сдам вас родителям. Приключений им на одно место захотелось! – бросил он через плечо. Хлопок двери прозвучал как приговор.

– С возрастом Дёма, конечно, превратился в настоящего красавца… – Яра тяжело опустилась на кровать, глядя в потолок. – …но, к сожалению, приобрёл все качества занудного старика. Раньше его не надо было уговаривать – он сам был заводилой, первым лез в любую авантюру. – В её голосе звучала горечь потери – не друга, а того мальчишки с безудержной фантазией, который когда-то был её отражением.

– Ну его! Он просто ничего не понимает в настоящем веселье! – Мира махнула рукой, стараясь скрыть досаду от ссоры. – Слушай, а как мы ночью-то улизнём? Вдруг бабушка или мама услышат? – её голос стал шёпотом, глаза загорелись азартом заговорщицы.

Глядя на подругу, Яра почувствовала прилив воодушевления. Их приключение ТОЧНО состоится! Демид или не Демид! После короткого, но горячего обсуждения, они выработали план: сначала днём сходить в лес и найти ту самую охотничью хижину. Нужно хорошо изучить дорогу, чтобы не плутать ночью в темноте.

До заветного шестого июля оставалась целых три дня. Поход к хижине решили отложить на завтра. А сегодня можно было сходить на речку – освежиться и… попытаться помириться с Демидом. Хотя бы для вида. О том, что они всё равно пойдут на шабаш, ему знать не следовало. Расскажут потом, когда всё свершится и окажется совершенно безопасно и невероятно круто! А пока… при нём лучше вообще не вспоминать о сарае, книгах и шабашах. Чтобы не нарываться на новый скандал и не дать ему шанса их остановить.

Глава 5

Деревня Марковка, в которой жила бабушка Яры, находилась в очень живописном месте и была названа в честь реки, на берегу которой она расположилась. Сопки, окружавшие деревню плотным кольцом, были покрыты густыми лесами-великанами, хранившими в своих чащах несметные сокровища – ароматные грибы, прячущиеся под папоротниками, и сочные дикорастущие ягоды, сверкающие рубинами и аметистами в зеленой листве. Этот зеленый океан дарил непередаваемое ощущение уединённости, полной отрешенности от грохота городов и удушливого смога. Даже время здесь текло иначе, подчиняясь ритмам природы и тихому гулу ветра в кронах вековых сосен.

Воздух здесь был чистым, хрустальным, напоенным ароматами хвои, нагретой солнцем травы и влажной земли у реки. Небо, не затянутое едким дымом от работающих предприятий, казалось ярче, бездоннее, будто вымытое дождями до сияющей голубизны. Ночью на нём рассыпались тысячи звёзд, и это завораживало Яру. Живя в городе, она могла наблюдать в лучшем случае за одной-двумя тусклыми звёздочками на тяжёлом, затянутом небе, напоминавшем грязное ватное одеяло. Здесь же Млечный Путь стелился серебристой рекой, а звёзды мерцали так ярко, что казалось, до них можно дотянуться рукой.

Несмотря на то, что Марковка была довольно-таки современной деревней, со всеми цивилизованными благами и коммуникациями, здесь сохранился самый настоящий дух русской глубинки, который местные жители очень берегли и всеми возможными силами старались поддерживать настоящий деревенский уклад жизни. Деревянные дома с резными наличниками соседствовали с аккуратными огородами, а запах свежескошенной травы смешивался с ароматом домашней выпечки из открытых окон. Вечерами на лавочках собирались соседи, и тишину нарушал лишь мерный стрекот кузнечиков да далекий лай собак.

О том, как на самом деле удивительно и гармонично здесь сочетались, казалось бы, такие разные миры – вековая тишина лесов и мерцание спутниковой антенны, запах дегтя и жужжание мопеда, – размышляла Ярослава по дороге в лес. С Демидом помириться не вышло: когда подруги зашли за парнем, оказалось, что он уехал с отцом в город и вернуться должен только через два дня.

Несмотря на то, что ссора с другом всё ещё тяготила обеих девочек, Мира и Яра посчитали его отъезд отличной возможностью для того, чтобы сходить тайно в лес. Так им не придётся изворачиваться перед другом, придумывая оправдания и пытаясь улизнуть незамеченными. Они просто ему ничего не расскажут, а находясь за несколько сотен километров, самостоятельно мальчишка узнать ничего не мог. Для девочек всё складывалось невероятно удачно.

Дорога до обозначенного места заняла у них совсем немного времени. Оказалось, добраться туда очень легко, так как к хижине вела широкая, утоптанная тропа, видно было, что сооружением пользовались часто. Да и сама хижина находилась не в глубине леса, как изначально предполагала Яра, рисуя в воображении дремучие дебри, а с краю, на опушке, отдалившись от деревни на расстояние не больше полутора километров. Она стояла на небольшой, солнечной поляне, окруженной стеной высоких елей и берез, шелестящих листвой под легким ветерком.

Строение напоминало избушку из старой сказки, только стояло оно не на традиционных куриных лапах, а на современном, добротно сложенном каменном фундаменте. Но бревенчатые стены, потемневшие от времени и непогоды, тяжёлая, скрипучая дверь, окованная железом, небольшие окна в деревянных рамах с крошечными стеклами и приятный, стойкий запах смолы и хвои, в сочетании с живописной поляной, окружённой густым лесом, создавали по-настоящему сказочную картинку.

Рассматривая окружающую обстановку, Яра размышляла о том, что место было очень атмосферным, пропитанным тишиной и покоем, и она определённо будет сюда часто приходить, вне зависимости от того, удастся им попасть на шабаш или нет. Здесь можно было читать, мечтать или просто слушать, как шумит лес, чувствуя себя частью этого древнего, дышащего мира.

Здесь было и вправду очень уютно и тихо, отчего Яре становилось комфортно и спокойно, уходить совершенно не хотелось. Ей казалось, что после долгой поездки, после суеты и шума города, она, наконец, вернулась домой, настолько хорошо и правильно было в этом месте. Всё вокруг ей казалось каким-то знакомым и родным, как будто она уже видела эту поляну и эту избушку во сне, или в далеком-далеком детстве, память о котором стерлась, оставив лишь смутное ощущение.

Девочка ещё до того, как вошла в хижину, точно знала, что там увидит: массивный деревянный стол у дальней стены, рядом грубые лавки, полку с немудреными глиняными кружками, железную печурку в углу. Она даже знала, как расположены сучки на бревнах у окна и каким цветом – терракотовым, с выцветшими синими узорами по краю – будет верблюжье одеяло, аккуратно сложенное на одной из скамеек.

Яра была уверена, что никогда не бывала здесь раньше, но почему-то знала всю обстановку до мельчайших подробностей, как свою комнату в городе. Списав это на свою начитанность о подобных местах и буйную, неуемную фантазию, девочка благоговейно, почти с трепетом, продолжала рассматривать всё вокруг, не придавая никакого значения своим странным, но приятным ощущениям. «Дежавю, – подумала она про себя, – обычное дело».

«Вот зря Демид так уперся, – подумала она с легким упреком. – вон какую классную, прямо-таки волшебную хижину мы нашли благодаря этой затее! Обязательно притащу его сюда позже, пусть поймёт, что был неправ».

«Интересно, когда её построили?» – вертелось в голове у девочки. В детстве Яра изучила, казалось, все окрестности деревни вдоль и поперек, и такую сказочную избушку определённо запомнила бы. Наверное, строение было достаточно новым, поэтому внутри ещё сохранился такой яркий, смолистый запах свежего дерева, а Ярослава совсем не помнила, чтобы когда-то бывала в подобном месте. Хотя запах… он тоже казался ей таким знакомым.

– Даже немного странно, место предполагаемого шабаша находится так близко к деревне, а среди местных жителей никто ничего про это мероприятие и не знает, – в раздумье произнесла вслух Мира, когда девочки оглядывали широкую, залитую солнцем поляну, на которой и расположилась охотничья хижина.

– С чего ты взяла, что никто ничего не знает? Может, просто нигде не афишировали особо? Всё-таки пока мы шли по деревне, я как-то в принципе ни одного рекламного баннера не заметила, – возразила Яра. – Ни объявления на столбе, ни листовки в магазине. Ничего.

– Нееее, – покачала головой Мира, – если б кто-то из местных сюда собирался, я бы уже точно знала. Мама ведь работает в магазине, она практически всё про всех самой первой узнаёт. Магазин в деревне – самое популярное и надёжное СМИ. – Она хмыкнула, но в глазах читалась легкая озадаченность.

Хижина, как и поляна, на которой сейчас стояли девочки, на самом деле оказались хоть и невероятно красивыми и атмосферными, но достаточно обычными. По крайней мере, в отличие от загадочного сарая деда Гриши, где каждый уголок дышал тайной, здесь не было даже намёка на какие-то колдовские атрибуты: ни висящих пучков сушеных трав, ни странных символов на стенах, ни бутылочек с подозрительными жидкостями.

Впрочем, ничего, что свидетельствовало бы о подготовке к какому-либо необычному собранию, подруги тоже не обнаружили. Ни декораций, ни сцены или какого-нибудь шатра, ни даже следов кострища, вокруг которого могли бы водить хоровод. Только трава, деревья, хижина и тишина.

– Кажется, ничего тут не будет. Самая обычная охотничья хижина и самая обычная поляна. Наверное, Демид прав был, никакого шабаша тут не планируется, – Мира озвучила мысль, которая промелькнула у обеих девочек, когда они закончили тщательный, но безрезультатный осмотр и направились домой.

Надежда на весёлое, загадочное приключение неумолимо таяла, и подруги возвращались немного разочарованными, волоча ноги по пыльной тропинке.

– Я всё-таки предлагаю сходить сюда ночью, – не сдавалась Ярослава, её глаза всё ещё горели азартом исследователя. – Даже если не будет никакого реального шабаша, мы можем устроить свой маленький, девичий! Всё-таки это будет ночь на Ивана Купалу, можем сами вспомнить фольклорные гуляния и всякие традиции: венки сплести, в реку пустить, травы всякие поискать… Только через костёр прыгать не будем, это уже реально опасно. Ну, или нам повезёт, и мы увидим нечисть какую-нибудь, лешего там или русалок, когда мимо реки идти будем. Вдруг они в Купальскую ночь как раз и выходят?

– Давай сходим, раз уже решились, и место разведали, – пожала плечами Мира, её скепсис слегка пошатнулся перед упорством подруги. – Честно говоря, я и не надеялась на какой-то экшен, типа встречи с чем-то явно необычным или потусторонним. Но почему-то была уверена, что хоть какие-то признаки собрания мы тут обнаружим.

– Слушай, а давай пока Демида нет, мы сарай хорошенько обыщем? – неугомонно предложила Ярослава, которая не хотела так просто расставаться с возможностью встречи с реальным колдовством. Её пальцы сами собой пошевелились, будто уже ощупывали пыльные корешки книг на полках сарая. – Может, найдём там ещё что-нибудь интересное? А то, чувствую, когда он приедет, то и слышать ничего не захочет о том, чтобы покопаться в «недомагической фигне», как он выражается. Опять будет злиться.

Ей искренне, до глубины души хотелось верить в то, что дед Миры действительно был колдуном, хранителем древних знаний. Что теперь, после его ухода, они могут прикоснуться к этим знаниям и, возможно, даже испробовать что-то магическое по-настоящему. Её заветная, наивная мечта о том, что волшебный мир существует где-то рядом, была так сильна, что девочка готова была до последнего, вопреки всем доводам рассудка, верить в возможность её исполнения.

– Конечно, давай, – согласилась Мира, хотя в её голосе слышались нотки сомнения. – Мама сегодня до семи часов в магазине будет, поэтому можем спокойно исследовать, никто не помешает. – Отозвалась она и, вздохнув, продолжила, задумчиво покачивая головой: – Только я сомневаюсь, что мы что-то ещё там найдём путное. Я ведь уже не раз копалаcь в этих завалах. И я даже не понимаю, откуда эта запись про шабаш взялась. Я ведь уже раньше, ещё до каникул, просматривала эту самую книгу и ничего такого не видела.

Яра в ответ лишь пожала плечами. Она точно не могла сказать, откуда взялась эта загадочная запись. Для неё было самым очевидным, что это сам дед Гриша когда-то сделал пометку, может, для себя. А почему Мира не замечала этого раньше? Так может, просто невнимательно смотрела, листала слишком быстро. Или вообще, путает эту книгу с какой-то другой, похожей. В любом случае, исследовать сарай ещё раз было просто необходимо. Яра была практически уверена, что они найдут там ещё много всего интересного, спрятанного в самых неожиданных уголках – под половицами, за балкой, в старом сундуке.

Но до сарая они так и не добрались. День был невыносимо жарким, солнце нещадно палило с безоблачного неба, а прогретый воздух дрожал раскалённым маревом над землёй, искажая очертания деревьев и домов.

Идти было тяжело, как только девочки покинули густую, прохладную тень леса и ощутили на себе весь сокрушительный жар открытого пространства, то обе позабыли о своих планах. Мысли спутались, тело обливалось липким потом, и в голове оставалась лишь одна мечта: поскорее снова оказаться в спасительной тени или, ещё лучше, в прохладной воде.

Поэтому, когда Мира и Яра, томимые зноем, вышли к извилистой ленте реки, решение пришло само собой. Обе девочки, не сговариваясь, поспешили поскорее оказаться в спасительной прохладе воды. К счастью, полотенца и купальники были с собой – изначально, выходя из дома, они планировали именно поход на речку, и лишь удачный отъезд Демида скорректировал их маршрут в сторону леса.

На речке они провели весь остаток долгого, знойного дня. Вода, прохладная и ласковая, смывала пыль, усталость и остатки разочарования. Они ныряли, плескались и просто лежали на теплых валунах, подставляя лица солнцу, уже не такому яростному.

Вернувшись лишь к самому закату, когда небо на западе залилось багрянцем и золотом, девочки поспешили разойтись по домам. Обе были голодны, ноги гудели от усталости, а кожа приятно пощипывала от загара. О том, чтобы сейчас что-то исследовать в пыльном сарае, не могло быть и речи. Поиски было единодушно решено перенести на утро, когда силы вернутся, а солнце будет ещё не таким палящим.

Глава 6

– А ты пробовала когда-нибудь произнести что-нибудь из этих заклятий? – спросила Яра, вглядываясь в выцветшие, неровные строчки, испещрявшие страницы самого обычного, клетчатого блокнота. Она осторожно перелистнула хрустящую страницу. – Вдруг у тебя тоже какие-нибудь способности есть? Типа достались по наследству от деда? – В её голосе звучало искреннее любопытство и надежда.

Девочки уже несколько часов сидели в прохладном полумраке сарая деда Гриши, погрузившись в изучение содержимого старых ящиков и полок. Они устроились на принесенных из дома Миры табуретках, окруженные стопками книг в потрепанных переплетах, связками пожелтевших газет и целым арсеналом блокнотов с разной степенью сохранности. Дверь в сарай оставили открытой настежь, чтобы в душное помещение проникал свежий утренний воздух, а заодно можно было заранее услышать чьё-нибудь приближение – скрип калитки или шаги по дорожке.

– Не-а, – после паузы ответила Мирослава, не отрываясь от книги с потрепанным кожаным корешком, где были нарисованы странные символы, похожие на переплетенные корни. – И честно говоря, не особо хочу.

– Почему? – удивилась Яра, откладывая блокнот в сторону и принимаясь за следующий, в синем картонном переплете.

– Наверное, боюсь, что что-то действительно получится, – пожала плечами девочка, наконец оторвав взгляд от книги. Её лицо было серьезным. – Ну, понимаешь, мне нравится читать о том, как кто-то обретает всякие крутые способности, летает, стреляет молниями из пальцев и спасает мир от страшных чудовищ. Это захватывает. Но я никогда не хотела оказаться на их месте, вот прямо в этой роли. Мне нравится моя обычная, спокойная жизнь: школа, друзья, книги, посиделки у речки. И я не стремлюсь быть главной героиней какого-нибудь эпического приключения или, упаси боже, мистического триллера. Это ведь на самом деле не так классно, как кажется на первый взгляд или как рисуют в книгах. Вместе с крутыми способностями тебе всегда ещё достаются крутые враги, смертельные опасности, непосильные обязательства и куча проблем, от которых обычные люди просто отдыхают. Колдовские способности – это в первую очередь огромная ответственность.

Повисла пауза, наполненная лишь жужжанием залетевшей в сарай мухи и шелестом переворачиваемых страниц. Ярослава внимательно обдумывала слова Миры, её брови были слегка нахмурены, а губы поджаты. Она никогда раньше не смотрела на этот вопрос под таким углом. Для неё жизнь книжных героинь всегда казалась идеальной, полной смысла, ярких красок и значимости. Она прочитала сотни увлекательных историй, каждый раз безоговорочно представляя себя именно на месте той самой девочки, которая вдруг оказывалась в самом центре невероятных событий, обладала тайной силой, была избранной. Яра мысленно проживала целую жизнь вместо этой героини, и с огромным удовольствием фантазировала, какую бы значимость и важность в этом огромном мире она могла бы обрести, окажись у неё необычные способности. Опасности в этих мечтах были лишь захватывающим фоном, как спецэффекты в кино.

– А я вот, наоборот, всегда мечтала оказаться на месте всех этих самых избранных девчонок, – задумчиво проговорила Ярослава, её глаза смотрели куда-то вдаль, поверх пыльных стопок книг. – Меня никогда особо не страшили перспективы опасности и всего такого. Мне кажется, что плюсов, которые ты можешь получить, обладая настоящими способностями – знаний, силы, возможностей изменить что-то к лучшему, понять мир глубже – гораздо больше, чем минусов в виде врагов или ответственности. Да, враги появляются, и ответственность огромная, но это же и тренировка! Твой внутренний дух крепнет, сила воли закаляется. Зато жизнь перестает быть скучной и пресной. Каждый день превращается в настоящее приключение, полное открытий и смысла, это ведь невероятно здорово! – Яра отложила очередной просмотренный блокнот в сторону и принялась за изучение следующего – толстой тетради в зелёном переплете, испещренной карандашными пометками.

– Может быть, для кого-то это и так, – согласилась Мира, поглаживая корешок старой книги. – Но это точно не для меня. Изучать это всё, копаться в старых бумажках, представлять, как бы всё было, при этом зная, что находишься в полной безопасности у себя в комнате – это одно. А вот реально находиться в самой гуще событий, когда от тебя что-то зависит, когда опасность настоящая, а не книжная – это уже совсем, совсем другое. Не по мне.

– Почему же тогда ты согласилась пойти со мной на этот шабаш? – удивилась Яра.

– Наверное, я всё-таки просто не верю в то, что там, действительно, что-то будет, кроме ночи, комаров и наших собственных фантазий, – честно призналась Мира, улыбнувшись. – Мне скорее любопытно, что это за запись такая, которую я раньше не видела. Откуда она взялась? Может, это чья-то шутка? Или дед действительно что-то планировал когда-то? Я думаю, из этого ночного похода может получиться просто интересное, но в целом безопасное приключение. Максимум мы получим нагоняй от взрослых за то, что сбежали ночью в лес. А на встречу с каким-то реальным колдовством, с настоящей магией или нечистью, я абсолютно не рассчитываю. Это как ходить в кинотеатр смотреть ужастик – страшно, но ты знаешь, что это всего лишь фильм.

Девочки посмотрели друг на друга, и Ярослава подумала о том, какие они всё-таки разные. Несмотря на схожие увлечения книгами, приключениями и так легко найденный общий язык, они смотрели на мир совершенно по-разному. Мира – с осторожным скепсисом реалиста, она – с пылким энтузиазмом мечтателя. Но это ей в подруге только нравилось.

Так ведь гораздо интересней, когда можешь обсуждать с близким человеком ту или иную ситуацию с совершенно разных сторон, видеть её объемнее. Не обязательно сходиться мнениями во всём, можно просто рассказывать собеседнику, как видишь мир ты, не пытаясь его в чём-то переубедить. А слушая его рассказ, можно и самому взглянуть на знакомые вещи иначе, открыть в них новые грани.

– Ну, если тебе тааак интересно, – по-своему расценив затянувшееся молчание и задумчивый взгляд подруги, неожиданно предложила Мира, с легкой иронией в голосе, – то давай я прямо сейчас попробую что-нибудь этакое произнести! Глядишь, и проснутся во мне родовые силы! – Она подмигнула.

И не дожидаясь ответа задумчивой Яры, девочка решительно встала, отряхнула с шорт пыль и начала листать один из изученных ранее блокнотов, в котором часть записей, сделанных витиеватым, старинным почерком, они с трудом, но смогли расшифровать.

– Таааак, – бормотала она, перелистывая пожелтевшие страницы, – это не то, это про урожай… а это вообще ерунда какая-то.... О, давай вот это! – глаза Миры блеснули. – Идеально! Достала уже эта адская жара! Три дня печет как в духовке!

Наконец Мира выбрала подходящее, как ей показалось, заклятие, связанное с погодой, и громко прочистила горло, принимая торжественную позу. Яра смотрела на неё, затаив дыхание, смешанное с предвкушением и весельем.

– Дожди обложные, ливни проливные! – начала Мира громко и очень четко, стараясь выговаривать каждое слово. Она картинно вскинула руки вверх, устремив взгляд в потолок сарая, где вилась паутина. – Идите сюда, сойдитесь! Облака, всё небо собой закройте, ливнем Землю умойте! Чтоб Илья Пророк – и тот промок! Сойди с неба вода! Грому греметь, ветру шуметь! Слову моему подчиняйтесь, потоки небесные, изливайтесь!

Она закончила и…. Ничего не произошло. Тишина сарая осталась нерушимой. За окном безмятежно щебетали птицы. Мира выдержала паузу для драматизма, а затем рассмеялась, опустив руки.

– Ну вот видишь, не работает! – со смехом тут же прокомментировала она, махнув рукой. – Как и следовало ожидать. Ни тучки, ни ветерка. Сплошная эзотерическая лирика.

Ярослава тоже прыснула, не выдержав комичного вида подруги, которая проговаривала заклятье с самым таинственным и сосредоточенным выражением лица, на которое только была способна. Это было одновременно и смешно, и чуть-чуть волнующе.

– Ой, ну тебя, ведьма! – отсмеявшись, высказалась Яра, вытирая слезинку. – Ну хоть попробовала! Может, хватит нам на сегодня этой ерунды? Пойдём лучше поедим! Там бабушка уже наверняка наготовила кучу всего вкусного. Предлагаю сейчас пойти ко мне, а здесь продолжим наши изыскания завтра. Сил уже нет.

Но как только девочки собрали самые интересные, на их взгляд, книжки в стопку, чтобы прихватить с собой для дальнейшего изучения, и направились к открытой двери, случилось неожиданное. Дверь в сарай с громким, оглушительным грохотом захлопнулась, подхваченная внезапным порывом сильного, холодного ветра, ворвавшегося с улицы. Створка ударилась о косяк так, что задрожали стены, и в сарае на мгновение стало почти темно. Подруги вздрогнули, переглянулись с широко раскрытыми глазами – и снова рассмеялись, но на этот раз смех был немного нервным.

– Кажется, наше увлечение тайным колдовством делает из нас мнительных трусих, – фыркнула Мира, подходя к двери. – Готовы уже любое бытовое событие, даже сквозняк, списать на мистику и знаки свыше!

– Слушай, ветерок-то и впрямь набежал порядочный, – заметила Яра, когда девочки вышли из сарая и Мира с усилием прикрыла непослушную дверь, которая норовила снова распахнуться. Она огляделась. – Может, это всё-таки твоё колдовство подействовало? – спросила она со смешком, но в её глазах мелькнул неподдельный интерес.

Погода, действительно, стремительно портилась. Тяжёлая, удушающая духота, которая висела неподвижным одеялом вот уже третий день, неожиданно сменилась резким, прохладным, свежим ветром, который гнал по небу клочья облаков и шумно шелестел листвой в кронах. А на небе, которое было совсем ясным, безоблачно-голубым ещё с утра, теперь появилось и быстро росло скопление плотных, тяжёлых, свинцово-серых облаков. Они, подгоняемые крепчающим ветром, всё больше расползались, как чернильное пятно, затягивая собой весь небосвод. Воздух пах озоном и приближающейся грозой.

– Ага, конечно, специально для тебя, – фыркнула Мира, тем не менее, тревожно покосившись на небо, которое за считанные минуты изменилось до неузнаваемости. – Накануне твоего приезда вообще чуть ли не ураган был, помнишь? Деревья ломало. Что-то не припоминаю, чтобы я тогда какие-то заклятья произносила! Просто за эти дни, после того ливня, испарилось море воды, такая жара стояла – настоящая парная. Вот и накопились новые тучи, просто обязанные пролиться. А смена направления ветра ускорила процесс. Обычный циклон, все дела. Природа, физика атмосферы. – Она старалась говорить уверенно, научно, но в её голосе слышалось сомнение, а взгляд снова скользнул по нависающим тучам. – Ладно, пойдём скорее, а то и вправду сейчас как ливанёт. Промокнуть до нитки не входит в мои планы на сегодня.

И девочки поспешили к дому Валентины Прокопьевны, подгоняемые крепчающим ветром, который трепал их волосы и заставлял придерживать легкие летние кофточки. Там заботливая бабушка уже давно приготовила сытный обед и испекла вкуснейший, румяный пирог с малиновым вареньем к чаю, а теперь спокойно смотрела сериал, ожидая возвращения внучки.

Глава 7

Чтобы помириться с Демидом, девочкам не пришлось прикладывать никаких особых усилий. Как только мальчик вернулся из поездки с отцом, он сам пришёл к ним, чувствуя неловкость от затянувшейся размолвки. Подруги в это время находились в комнате Ярославы, обе расположились на мягком ворсистом ковре, заваленном бумагами, и лениво перебирали записи, которые взяли с собой из сарая деда Гриши.

Солнечные лучи, пробиваясь сквозь тюлевую занавеску, золотили пылинки, танцующие в воздухе. Девочки много отвлекались на болтовню о вчерашнем странном дожде, о планах на Купальскую ночь и о том, как вкусен был бабушкин пирог, и никак не могли серьёзно настроиться на изучение потрёпанных страниц. Поэтому сегодня работа шла вяло.

– Можно? – раздался тихий голос, и лёгкий стук согнутыми костяшками пальцев по открытой двери, прерывая их разговор. На пороге стоял Демид. Он смотрел на девочек с виноватой, но искренней улыбкой. По его чуть опущенным плечам и напряжённому взгляду было видно, что размолвка тяготила его не меньше, чем их.

– Конечно! Проходи скорее! – обрадованно, с искренним теплом в голосе воскликнула хозяйка комнаты. Она улыбнулась, чуть склонив голову набок, но взгляд её, прямой и изучающий, не отрывался от лица мальчишки.

Все эти дни Яра никак не могла перестать думать о своём старом друге, мысленно возвращаясь к их спору. Её не покидала мысль о том, что парень очень сильно изменился за то время, что они не виделись. Он вытянулся, его детская угловатость сменилась подростковой стройностью, а из весёлого, озорного соседского мальчика он превратился в красивого парня, с резче очерченным подбородком и серьёзным взглядом из-под чуть нахмуренных бровей. Он стал упёртым, обладал твёрдым характером, и эта новоприобретенная взрослость делала его… интересным. Их недавний спор не оттолкнул, а наоборот, заставил увидеть в нём силу характера, уверенность, которая теперь казалась Яре не упрямством, а достоинством.

Мира сидела, поджав под себя ноги, и молчала. Она задумчиво, почти пристально смотрела на Яру, которая, в свою очередь, была так увлечена Демидом, его приходом, и своими мыслями, что совершенно не замечала пристального взгляда подруги. В глазах Мирославы вдруг промелькнуло осознание какой-то щемящей мысли – как будто пазл сложился, – и её открытое, веснушчатое лицо моментально погрустнело, тени легли под глазами. Она перестала улыбаться, уголки губ опустились, и она опустила глаза в пол, уставившись в узор ковра, да так и застыла, о чём-то крепко задумавшись, сжав в руке листок с непонятными символами.

– Ты обижаешься, да? – отвлёк девочку от раздумий Демид, который по-своему истолковал её молчание и очевидные перемены в настроении. Мальчишка решительно прошёл через всю комнату и присел рядом на корточки, так что их глаза оказались на одном уровне. – Миииир, ну давай мириться? – с лукавой, но тёплой улыбкой протянул он, осторожно заглядывая девочке в лицо и протягивая руку с оттопыренным мизинцем, предлагая подруге старый, шуточный детский ритуал примирения.

– Ну, разве я могу на тебя долго обижаться, упрямец? – Мира насильно растянула губы в подобии улыбки, принимая его жест и мизинцем обвивая его палец. – Просто задумалась. Ветер и дождь всю ночь бушевали, я не выспалась совсем и теперь рассеянная. – Отозвалась она, стараясь принять беззаботный вид, но голос звучал чуть натянуто.

Мальчик, не переставая улыбаться, прищурился – его взгляд стал проницательным – и, не сводя пристального внимания с Миры, спросил, переводя разговор на нейтральное:

– Чем занимаетесь, книжные черви? Опять в дедовых магических фолиантах копаетесь?

– Исследуем «недомагическую фигню», но не переживай! – Мигом отозвалась Ярослава, которая, казалось, и не замечала зрительного, безмолвного диалога между друзьями и вдруг сгустившейся в комнате атмосферы. – Спешу тебя заверить, что ни во что опасное вляпываться мы не собираемся! Просто… любопытство!

Мира же, не выдержав пытливого, слишком внимательного взгляда друга, вновь опустила глаза в пол и почему-то порозовела, лёгкий румянец залил её щёки и шею. Демид всё это время, внимательно рассматривавший подругу, заметил этот румянец, его взгляд на мгновение стал мягче, он сделал какие-то свои выводы, чуть кивнул сам себе и продолжать расспросы не стал.

– Ну, тогда, раз уж вы погрязли в пыльных пергаментах, – с преувеличенной важностью в голосе провозгласил он, поднимаясь во весь рост, – я хочу оторвать вас от вашего невероятно увлекательного, но вредного для зрения занятия и предложить не менее привлекательное, но куда более здоровое времяпрепровождение! Там погода после вчерашнего потопа – просто потрясающая! Предлагаю организовать грандиозный пикник у реки! Свежий воздух, солнце и никаких заклинаний! – Он шутливо изобразил официальный тон оратора. И, не дожидаясь ответа подруг, первым поспешил вниз, его шаги гулко отдавались по лестнице.

Девочки поднялись и, быстро собрав все разбросанные записи, аккуратно сложили их стопкой на Ярин письменный стол. Когда они закончили и спустились вниз, Демид уже оживлённо беседовал с Валентиной Прокопьевной на кухне. Бабушка, обрадованная тем, что внучка проводит каникулы «как положено» – на свежем воздухе, с друзьями, а не закапываясь в книжки – с энтузиазмом собирала провизию на предстоящий пикник. Стол ломился от еды.

Несмотря на то, что Демид пришёл с уже собранным, туго набитым рюкзаком, в котором лежала целая куча вкусностей, заранее купленных им в городе, Валентина Прокопьевна стремилась дать ребятам с собой «нормальной, человеческой еды». Она справедливо полагала, что в рюкзаке у мальчика одна «химия» в виде разноцветных чипсов, мармеладных мишек и шипящей газировки, от которой «и желудок испортится, и зубы посыпятся».

– Ба, да куда же ты столько кладёшь? Мы же втроём идём, а не маленькой голодающей китайской деревней! – со смешком, но уже слегка паникуя от размаха бабушкиных приготовлений, спешила остановить изрядно разошедшуюся родственницу Ярослава. – Таким количеством еды неделю питаться можно, а мы вечером вообще-то планируем домой вернуться.

У девочки сегодня было прекрасное, солнечное настроение, подогретое приходом Демида, и подобное суетливое, гиперопекающее поведение бабушки Яру не раздражало, как это обычно бывало, а, напротив, забавляло и даже трогало.

Несмотря на то, что разгулявшийся с вечера прохладный, почти осенний ветер зверствовал всю ночь, буквально завывая в печных трубах и грохоча ставнями, а потоки дождя безостановочно, как барабанная дробь, стучали по крыше, не давая уснуть, Яра чувствовала себя удивительно выспавшейся и отдохнувшей. Как будто буря смыла всю накопленную усталость.

Может, и правы были родители, настаивая отправить её к бабушке в деревню? Всё-таки здесь, в Марковке, было по-настоящему хорошо, спокойно на душе. Воздух, напоенный озоном после грозы, был кристально чист, и дышать им было одно удовольствие. И с каждым проведённым здесь днём Яра будто всё больше и больше набиралась сил.

– Ничего не знаю! – отмахнулась Валентина Прокопьевна, ловко упаковывая в огромную плетёную корзину провизию. – Вы дети – растущие организмы, вам питаться хорошо, по-человечески надо, а не всякую городскую химию есть! Так что давайте, берите! Я вам тут с собой пирога, яичек варёных, бутербродов с домашней ветчиной, огурчиков-помидорчиков свеженьких с грядки положила и вот, блины с творогом и изюмом ещё! И компотик вишнёвый! – не унималась она, явно находя удовольствие в этом хлопотном процессе.

– Валентина Прокопьевна, мы же действительно столько не съедим, пропадёт, жалко будет! – попытался образумить женщину Демид, беспомощно оглядывая гору еды. Но та упрямо сделала вид, будто вовсе не услышала мальчишку, продолжая накладывать еду.

– А вот от компота не откажемся! – ловко подхватила Мира, наблюдая, как Валентина Прокопьевна уже переливает рубиновую жидкость из банки в пластиковую бутылку.

– Всё, мы побежали! Спасибо огромное, бабуль! – Понимая, что если не ретироваться сию секунду, то бабушка точно попытается запихнуть им в корзину всё содержимое холодильника, Яра решительно схватила плетёную корзину, уже оттягивающую ей руку, куда родственница всё складывала, и, не дав той вручить ещё и пакет с пирожками, выбежала из дома, как ошпаренная. Мира и Демид, спешно поблагодарив слегка озадаченную Валентину Прокопьевну и всё-таки взяв заветную бутылку с компотом, поспешили за девочкой, смеясь над её стремительным отступлением.

Предложение парня действительно оказалось очень удачным. Погода стояла восхитительная, будто природа решила компенсировать вчерашний разгул стихии. Несмотря на то, что вечером прошёл сильный дождь, земля уже успела просохнуть, лишь кое-где в углублениях поблёскивали изумрудные лужицы. Но напитанный влагой воздух, прохладный и свежий, пахнущий промытой хвоей и влажной землёй, и отголоски вчерашнего ветра, ещё шелестящего в кронах высоких берёз, создавали чудесный эффект лёгкой, живительной прохлады. Она спасала от уже припекающего солнца, позволяя дышать полной грудью. Это позволило ребятам смело расположиться не в тени деревьев, а прямо у воды, на песчаном берегу, залитом щедрым солнечным светом. Река сверкала, как расплавленное серебро, неся с собой прохладу и умиротворяющий шёпот течения.

За разговорами, смехом, воспоминаниями и планами на оставшиеся каникулы, день пролетал быстро. Друзья и не заметили, как перевалило за полдень, а потом и дальше, и добрая половина бабушкиной провизии была с аппетитом уничтожена. Всё-таки хорошо, что Валентина Прокопьевна проявила такую настойчивость! Теперь у них целый день не было необходимости возвращаться домой, и они могли наслаждаться свободой и обществом друг друга до самого вечера.

Когда солнце уже начало клониться к горизонту, окрашивая небо в тёплые персиковые и лиловые тона, и ребята, уставшие от плавания, растянулись на прогретом песке берега, надеясь обсохнуть в последних ласковых лучах, чтобы не возвращаться домой насквозь мокрыми и зябкими, девочки не выдержали и рассказали Дёме, что всё время, пока его не было, они провели за тщательным изучением наследия деда Гриши.

Со смущённым смехом Мира даже призналась, что в порыве вчерашнего любопытства испробовала одно заклинание на дождь, а Яра, с горящими от азарта глазами, в свою очередь, принялась горячо убеждать ребят, что заговор сработал, и вчерашний внезапный ливень с ветром – это чистой воды дело рук Мирославы!

– Ну, раз ты таааак уверена, великая ведьма Ярослава, что ваше колдовство – не плод твоего же воображения, давайте докажите. Мира, а ну-ка, наколдуй чего-нибудь прямо сейчас! Прямо при свидетелях! – смеясь, высказался Демид в ответ на очередную восторженную реплику Яры. Он лежал на спине, закинув руки за голову, и смотрел на подругу с добродушной насмешкой.

– Так у нас же с собой нет той тетрадки с заговорами! – нашла отговорку Мира, чувствуя, как на щёки снова накатывает румянец. – А без неё я ни одного не помню! – В отличие от подруги, она твёрдо знала, что вчерашний дождь – результат атмосферных процессов, а не колдовства. А позориться перед Демидом, пытаясь что-то «наколдовать» и выставив себя дурой, ей категорически не хотелось.

– Ну, попробуй тот же, что и вчера! Про дождь! – не сдавался мальчишка, поддразнивая. – Глядишь, и сегодня вечером освежимся!

– Ага, а если вдруг сработает? – парировала Мира, делая вид, что серьёзно обдумывает последствия. – Погода испортится, и нам придётся в панике расходиться по домам, да ещё и под холодным дождём. У меня и так волосы мокрые, простудиться не хочу. – Вообще-то она помнила наизусть ещё парочку заговоров из того блокнота – на удачу и на снятие головной боли, – но признаваться в этом не хотелось. Мира была на сто процентов уверена, что ничего не произойдет, а она только предстанет в нелепом виде, изображая шаманку перед Демидом.

– Яра, а ты? – Демид переключил внимание на Ярославу, его глаза весело блестели. Парня искренне смешила эта детская, почти фанатичная тяга подруг ко всему магическому и необъяснимому. Он был абсолютно уверен, что упрямая Яра до последнего будет стоять на своём и утверждать, что магия существует, поэтому она-то точно должна помнить парочку заговоров из своих книг. – Ты же у нас главный эксперт по колдовству! Неужели ничего в памяти не засело?

– Из дедовых блокнотов – нет, – серьёзно отозвалась девочка, отвлекаясь от распутывания мокрых волос. Яра намочила голову, ныряя, и теперь, чтобы волосы быстрее просохли, приходилось распускать длинные, тугие косы. Её пальцы ловко разбирали прядь за прядью.

Демид, внимательно следящий за плавным движением её рук, вдруг замер. Он заворожённо наблюдал, как волнистые, иссиня-чёрные пряди, тяжёлые от воды, одна за другой рассыпаются по её плечам и спине, ловя солнечные блики и переливаясь, как шёлк. На мгновение он позабыл об их шутливом разговоре, о пикнике, о Мире рядом. Его словно гипнотизировали эти блестящие, струящиеся волосы, отключая сознание и затуманивая взгляд. Весь мир сузился до этого движения и сверкающих капель воды на тёмных прядях. Он будто медленно проваливался в странный, тихий сон и терял всякую связь с реальностью. Даже шум реки отступил куда-то далеко.

– Но я когда-то давно, ещё в прошлом году, читала одну классную книжку про славянских ведьм, – расправившись наконец с последним колтуном, продолжила Яра, совершенно не замечая состояния Демида. Девочка щёлкнула пальцами несколько раз, словно хотела подманить всплывающее воспоминание. – И запомнила оттуда парочку заговоров. Как же там было….

Демид вздрогнул от этих резких щелчков, словно его толкнули. Он часто заморгал, очнувшись. Звуки вернулись – плеск воды, стрекотание кузнечиков. Эти щелчки, как будильник, вырвали его из внезапного оцепенения. Мира, всё это время незаметно наблюдавшая за парнем, за его застывшим, отрешённым лицом, нахмурилась. Какое-то тревожное, холодное предчувствие вдруг накатилось на неё, сжав горло. Девочке почему-то совсем, категорически не хотелось, чтобы подруга сейчас что-то произносила вслух. Но остановить её она не успела.

– А, вспомнила! – радостно воскликнула Яра, вставая и делая шаг ближе к воде, будто обращаясь к реке. Она подняла руки, пародируя ритуальный жест. – Водица, Водица, моя ты сестрица! Ты Землю-матушку промываешь, ты грязь смываешь, ты очищаешь, ты исцеляешь! С вод быстрых, с гор высоких, с могил тихих, со всех далёких окраин ты прибываешь, всем жаждущим помогаешь! Капай росой, струись ручьями и рекой Марковкой беги, да мне ты помоги! – громко и очень чётко, с неподдельным увлечением произнесла она заученный когда-то текст, подставив в заговор название реки, на берегу которой сейчас стояла. Звучало это и наивно, и в то же время странно торжественно в вечерней тишине.

– Ну вот, – притворно огорчившись, вздохнул Дёма, уже пришедший в себя и снова улыбаясь. Он сел. – Не убедила, получается. Не сработало твоё колдовство! Никакой помощи от сестрицы-водицы не наблюдается. Увы и ах! – Он широко заулыбался, явно довольный собой.

– Так я же и не претендую на звание колдуньи! – попыталась оправдаться Яра, слегка смутившись. – Это вот Мире надо пробовать! У неё же дед колдуном был, а не у меня. Наследственная сила, так сказать… – И в этот момент, словно в ответ на её слова, где-то совсем рядом раздалось громкое, тревожное карканье. Оно прозвучало так резко и неожиданно, что все трое вздрогнули.

Яра обернулась в поисках птицы, её взгляд скользнул по воде – и замер. Она вгляделась… и в ужасе распахнула глаза, рот приоткрылся в беззвучном крике. По спине девочки побежали ледяные мурашки, воздух вокруг вдруг сгустился, стал тяжёлым, как вата, не давая сделать полноценный вдох. Он стал практически осязаемым, липким. Тело окаменело, охваченное внезапным, животным страхом. Девочка с трудом, будто сквозь толщу воды, повернула голову к друзьям, чтобы показать им происходящее, указать пальцем. И натолкнулась на такие же шокированные, широко раскрытые глаза и побледневшие лица.

Река бурлила. Не просто журчала на перекатах, а именно бурлила, как закипающая вода в огромной кастрюле. От середины, от глубокой части, где течение было спокойнее, шли волны, но не обычные, а странные, выпуклые, вздувающиеся пузырями воздуха. И эти пузыри, крупные, как кулак, с булькающим звуком лопаясь, всё ближе и ближе подходили к тому месту, где стояли ребята. Над поверхностью воды, особенно над местом самого сильного бурления, стал подниматься лёгкий, стелющийся пар. Пузыри лопались с мокрым хлопком, и там, где брызги падали обратно в реку, тут же появлялись новые, ещё больше предыдущих, раздуваясь из глубины с каким-то неестественным шипением. Вода у берега помутнела, забурлила рыжей пеной, поднимая со дна ил и песок. Запахло сыростью и чем-то… металлическим.

Раздалось ещё одно карканье – ещё ближе и громче, настойчивее. Оно прозвучало как предупреждение, как сигнал тревоги. Оцепенение спало с ребят. Они, тревожно озираясь по сторонам, поднялись на ноги. По телу пробежал холодный пот.

– Собираемся. Быстро! Бегом отсюда! – первым пришёл в себя Дёма, его голос звучал резко, без тени прежней иронии. Он начал лихорадочно сгребать разбросанные вещи – полотенца, сандалии, пустые контейнеры, – беспорядочно, не глядя, запихивая всё в свой рюкзак и в бабушкину корзину. – Не смотрите! Быстрее!

Девочки на какое-то мгновение замешкались, загипнотизированные жутковатым зрелищем бурлящей, пенистой воды, подступающей к их ногам. Они молча переглянулись, и в их взгляде читался одинаковый немой вопрос: «Ты тоже это видишь?». Но страх и голос Демида вернули их к действительности. Взяв себя в руки, они, дрожащими пальцами, начали помогать другу, хватая оставшиеся вещи. Наскоро, кое-как собрав все свои пожитки, ребята, не оглядываясь, поспешили убраться подальше от берега, почти бегом, спотыкаясь о корни и кочки.

Отойдя на приличное расстояние, так, чтобы извилистая лента реки полностью скрылась из виду за кустами и прибрежными ивами, друзья остановились, переводя дух. Лица были бледными, дыхание сбившимся. Они быстро натянули футболки и шорты прямо поверх мокрых купальников. Мокрая ткань неприятно прилипла к телу, но сейчас было не до удобств. Переглянувшись, они без слов поняли друг друга и продолжили путь к деревне ускоренным шагом, почти не разговаривая. Время от времени кто-то из них оглядывался через плечо, но никаких признаков аномалии, никаких клубов пара или странных звуков отсюда уже не было видно и слышно. Только обычный вечерний лес, наполненный привычными звуками – но теперь эти звуки казались зловещими.

Домой шли в гнетущем, тяжёлом молчании, нарушаемом лишь их неровным дыханием. Каждый был погружен в свои мысли, обдумывая произошедшее, пытаясь поверить, что это не галлюцинация, не коллективный сон, а было на самом деле. Даже Яра, которая так страстно жаждала приключений, мечтала обрести Силы, казалось, искренне верила в магию, сейчас была растеряна, подавлена и даже по-настоящему напугана. Несмотря на то, как сильно она мечтала оказаться на месте одной из героинь своих любимых книг, сейчас она совсем не обрадовалась тому, что с ней начали происходить странные, необъяснимые вещи, и исполнение её детской мечты стало вдруг пугающе реальным.

Никто из ребят не мог придумать никакого логического, научного объяснения случившемуся. Если вчерашний внезапный ветер и дождь ещё как-то можно было списать на совпадение, смену атмосферного фронта, то вдруг закипевшую, бурлящую реку объяснить было невероятно сложно. Это уже совсем не походило на обычный циклон, на подводные ключи или любое другое привычное природное явление. Это было… инородное. Чужое.

Молчание первым нарушил Демид. К его дому ребята подошли первыми, девочки автоматически начали притормаживать, чтобы попрощаться с другом, но он не остановился, а только решительно взял за руку Миру, та вздрогнула от неожиданного прикосновения, и, не сбавляя темпа, потянул её за собой, на ходу бросив через плечо:

– Я вас провожу.

Несмотря на его внешне спокойный и решительный вид, голос у мальчишки прозвучал слабо, слегка дрогнув, выдавая его истинные чувства – ту же тревогу, что грызла и девочек. Больше они заговорить не пытались, так и продолжили путь втроём по опустевшей деревенской улице, каждый, погруженный в свои тревожные мысли, в попытку осмыслить необъяснимое.

Когда подошли к дому Ярославы, все трое остановились у калитки. В окнах горел свет, пахло чем-то вкусным – бабушка, наверное, готовила ужин. Девочка думала о том, что им следует всё обсудить, пока свежи впечатления. Может, вместе, сложив наблюдения, они смогли бы найти хоть какое-то разумное объяснение, уцепиться за соломинку здравого смысла. Но решиться начать этот разговор она не могла. Слова застревали в горле комом.

И снова, словно в насмешку, совсем рядом – возможно, с крыши сарая или с яблони во дворе – послышалось то самое тревожное карканье. Оно прозвучало громко, отчётливо. Ребята вздрогнули и одновременно оглянулись, вглядываясь в сгущающиеся сумерки. Ни одной птицы не было видно. Они молча обменялись между собой тревожными, понимающими взглядами, полными немого вопроса. Яра, кивнув друзьям на прощание, больше не раздумывая, поспешно толкнула калитку и почти вбежала во двор, к спасительному свету окон. Демид же, не отпуская руки Миры, пошёл вместе с ней дальше, к её дому, явно желая убедиться, что рыжеволосая подруга доберётся до своей комнаты без новых, непредвиденных приключений.

Зайдя в дом, Ярослава задержалась на пороге, прислушиваясь. Из гостиной доносился негромкий, убаюкивающий гул телевизора – значит, бабушка сейчас смотрит свой любимый сериал, и Яра может, не отвлекаясь на разговоры и расспросы, сразу отправиться к себе в комнату. Там, в тишине, она сможет наконец всё хорошо обдумать. Может быть, залезет в интернет, благо его починили, и попытается найти хоть какое-то научное объяснение увиденному – выход подземного газа, геотермальный источник? Но для начала нужно хотя бы показаться бабушке, чтобы та знала, что внучка уже вернулась и с ней всё в порядке. Хотя сейчас «всё в порядке» было сильным преувеличением.

Девочка прошла в гостиную и остановилась в дверном проёме, внимательно, почти неотрывно смотря на сидящую в кресле Валентину Прокопьевну. Вдруг в голове Яры, как вспышка, промелькнула мысль, заставившая её сердце бешено заколотиться: «Для того чтобы заговор сработал, нужна Сила. Настоящая. У Миры дед был колдуном, и она могла получить её по наследству, даже не зная об этом. А откуда Сила могла взяться у меня? Кто из моих родственников мог заниматься колдовством? Мама? Папа? Бред! Или… неужели бабушка?»

Женщина, словно почувствовав на себе тяжёлый, изучающий взгляд, обернулась и вздрогнула, увидев застывшую на пороге внучку, бледную и сосредоточенную.

– Яра, ты чего так подкрадываешься, – воскликнула она, прижимая руку к груди. – Нельзя же так пугать! Давно пришла? Всё в порядке? – Нажимая кнопку на пульте, чтобы заглушить отвлекающий звук сериала, спросила Валентина Прокопьевна, её голос дрогнул от испуга.

– Да я только-только… – Чуть сиплым, сдавленным голосом отозвалась Яра, не сводя задумчивого, почти подозрительного взгляда с бабушкиного лица, выискивая в её чертах что-то необычное. – Ты, наверное, засмотрелась и не услышала, как я вошла. Не хотела тебя напугать. Просто… задумалась. – Нет, сейчас, в таком состоянии, она ничего спрашивать у родственницы не будет. Для начала нужно успокоиться, самой во всё разобраться. Не хотелось бы, чтобы бабушка подумала, что внучка совсем с ума сошла со своими книжками и деревенскими страшилками.

– Я у себя в комнате, если что, буду, – добавила она почти механически. – Ужинать не хочу, мы сегодня с ребятами объелись. Немного почитаю и спать лягу, очень устала, – наконец объявила она и, не дожидаясь ответа, поспешно развернулась и направилась к лестнице, не обращая внимания на растерянный и слегка встревоженный взгляд Валентины Прокопьевны, провожавший её до самого поворота лестницы.

Глава 8

– Нет, я, наоборот, теперь ещё больше хочу туда пойти! – горячо выпалила Яра, сжимая кулаки так, что костяшки побелели. Она примчалась к Мире с самого утра, даже не успев позавтракать, чтобы застать подругу до прихода Демида. Теперь, стоя посреди комнаты Миры, она чувствовала себя как натянутая струна – готовая сорваться в любой момент. – Мы не можем отменять! Ни за что! – Её голос звучал резко, почти истерично, выдавая клубок страха, растерянности и неистовой решимости, который бушевал внутри.

Обе девочки провели ночь в мучительной полудрёме, прокручивая в голове сцену у реки. Мира пришла к чёткому, трезвому выводу: раз заговоры действительно работают, и магия – не выдумка, то шабаш превращается из потенциально забавного приключения в смертельно опасную ловушку. Там могли быть настоящие, опытные ведьмы, оборотни, лешие – кто угодно из страшных сказок, ставших вдруг реальностью! И как встретят двух незваных, ничего не смыслящих в настоящей магии подростков? Дружелюбно? Сомнительно. Да, заклинания у них сработали, они узнали, что обладают Силой… но что это за Сила? Как ею управлять? Как защищаться? Мира определённо не хотела пока соваться в эти дебри. Ей хватало страха от осознания самого факта существования магии.

Яра же, чья натура горела огнём любопытства и потребностью докопаться до сути, теперь хотела на шабаш не просто из жажды приключений, а с почти отчаянной необходимостью. Если шабаш окажется реальным, то, может быть, там она найдёт ответы на мучившие её вопросы. Девочку не отпускала навязчивая мысль о том, откуда у неё взялась эта Сила? Всю ночь Яра мысленно перебирала всех родных, анализировала семейные истории, бабушкины бесконечные рассказы. И пришла к выводу: никто из них, ни по маминой, ни по папиной линии, ничем подобным не занимался. Она бы точно знала!

Бабушка Валентина Прокопьевна была невероятно болтлива и любила вспоминать прошлое, и уж точно давно бы проболталась, будь в их семье хоть один человек со странностями или необычными способностями. Да и саму бабушку Яра теперь почти исключила из списка подозреваемых – за ней никакой мистики замечено не было, в отличие от деда Гриши, чей сарай был настоящим арсеналом для колдовства. Откуда тогда? Почему именно у неё?

Почему-то девочке казалось невероятно важным, жизненно необходимым получить ответ именно на этот вопрос: откуда у неё Сила? Внутри словно что-то неумолимо зудело, грызло, не давая покоя ни на минуту. Эта мысль, как заевшая пластинка, крутилась в голове, вытесняя всё остальное. И Яра видела только один, пусть и рискованный, способ наконец избавиться от этого гнетущего вопроса – сходить на шабаш.

– Ты в своём уме, Яр?! – Мира вскочила, её голос дрожал от возмущения и страха. – Нам там нечего делать, понимаешь?! Мы знаем о колдовстве только из сказок и романов! В реальности мы – младенцы! Нас там могут… могут убить, даже не спросив, как звали! Или превратить в лягушек! Или ещё во что похуже! Да, Сила есть! Но сначала нужно понять, что это, как этим пользоваться, а уж потом лезть в самое пекло!

– Нет, это ты не понимаешь! – Яра сделала шаг вперёд, её глаза горели решимостью. – У тебя-то всё ясно! Сила от деда, логично! Он оставил тебе целый сарай, полный подсказок и знаний! А у меня? Откуда?! Почему мой заговор сработал?! Кто я такая?! – Голос её сорвался. – Мне нужно узнать! Я чувствую, что это важно, жизненно важно! – Она сделала шаг назад. – И вообще, если ты боишься – не ходи! А я пойду. Одна. Мне надо! – Это прозвучало как приговор, как точка невозврата. Яра резко повернулась к двери.

– Куда тебе надо? – раздался спокойный, но усталый голос из дверного проёма. На пороге стоял Демид. Он выглядел измождённым, с тёмными кругами под глазами – явно тоже не сомкнул глаз за ночь. Его взгляд, тяжёлый и проницательный, был прикован к Яре. – Куда ты собралась? – повторил он, делая шаг внутрь. Комната сразу наполнилась напряжением.

– Не твоё дело! – отрезала Яра, чувствуя, как гнев и отчаяние подступают к горлу. Объясняться сейчас с Дёмой – последнее, чего она хотела. Он начнёт свою разумную, логичную, убийственно скучную тираду об опасностях, подкреплённую теперь жутким аргументом вчерашнего дня. А слушать всё это по второму кругу, да ещё и в его исполнении, Яра просто не вынесла бы. Ей хватило аргументов Миры.

Ну почему? Почему они её не слышат? Не чувствуют? Разве настоящие друзья не должны поддерживать друг друга, особенно в чём-то очень важном? Она ведь теперь не из пустого любопытства или жажды острых ощущений хочет туда пойти! Ей действительно, до дрожи в коленках, нужно. Даже если они считают это безумием, разве они не видят, как это для неё значимо? Неужели им так сложно просто… довериться? Поддержать? Хотя бы не мешать?!

Не дожидаясь ответа, Яра стремительно прошла мимо Демида и почти выбежала из дома Миры. Воздух снаружи показался ей глотком свободы, но ненадолго. Подходя к бабушкиному дому, она вновь услышала его – отчётливое, хриплое, зловещее карканье. В этот раз не предупреждающее, а насмешливое. Девочка замерла, запрокинула голову, вглядываясь в кроны деревьев, в печные трубы, в синее утреннее небо. Ничего. Ни одной чёрной птицы. Только тишина, нарушаемая этим проклятым звуком.

– Этого ещё не хватало! – прошипела она сквозь зубы, чувствуя, как по спине пробежал холодок. Она поспешно толкнула калитку и почти вбежала в дом, стремглав поднявшись в свою комнату, как в крепость. Раз Мира отказалась от похода, теперь нужно самой придумывать план, как незаметно выбраться ночью из дома. И задача казалась почти невыполнимой.

План с ночёвкой у Миры рухнул. Оставалось надеяться только на себя. Яра нервно заходила по комнате, её шаги отдавались гулко в тишине. Ещё ночью, ворочаясь в постели, она вспомнила один заговор из блокнота деда Гриши – «На Крепкий Сон». В пометках было указано, что он способен погрузить любого в сон, «яко мертвый», на несколько часов, и разбудить спящего не сможет «ни гром небесный, ни грохот земной». Мысль применить его на бабушке леденила душу. Это было страшно, почти кощунственно. Но других идей не было. Лестница, несмотря на ремонт, скрипела ужасно, а Валентина Прокопьевна спала чутко, спуститься незаметно – нереально. Окно Яриной комнаты было высоко над землей – прыжок означал перелом. «Вот бы уметь летать» – мелькнуло в голове. А ведьмы, ведь, умеют! Но как? Где взять помело? Как заставить его подняться в воздух? Времени на эксперименты не было.

Яра металась по комнате, от окна к двери и обратно, словно загнанный зверь. Периодически она останавливалась, замирала на несколько секунд, уставившись в одну точку, сосредоточенно обдумывая очередной безумный план. Но каждый раз мысль упиралась в тупик страха или невозможности. Она тяжело вздыхала, трясла головой и возобновляла свою бесцельную ходьбу, чувствуя, как раздражение нарастает.

Страх и растерянность после вчерашнего дня теперь отступили, уступив место яростному гневу. Гневу на себя – за беспомощность, за неспособность решить, казалось бы, простую подростковую задачу – ускользнуть из дома ночью. Гневу на Демида – за его непробиваемую правильность, за то, что он, словно якорь, тянул Миру в сторону здравого смысла и осторожности. Яра была уверена: не будь его влияния, Мира бы не отказалась. И гнев на саму Миру – за ее внезапную трусость и нежелание понять. Ведь обещала же!

Вскоре Яре пришлось оторваться от своих мрачных раздумий – снизу донёсся голос бабушки, звавшей к обеду. Отказаться было нельзя. Во-первых, она уже пропустила завтрак, с самого утра умчавшись к Мире, а во-вторых, если сейчас не спуститься, Валентина Прокопьевна сама поднимется. Но придёт она не с тарелкой, а с нудной и бесполезной лекцией о режиме дня и правильном питании. Выслушивать какие-либо нравоучения сегодня, когда голова и так была переполнена, Яра не могла категорически. Поэтому, тяжело вздохнув, она пошла вниз, волоча ноги.

Тиканье старых часов на кухне казалось невыносимо громким. Яра ковыряла вилкой остатки картошки в тарелке, чувствуя, как напряжение снова сковывает её. Взгляд невольно скользил по лицу бабушки, искал… что? Тайну? Знак? Ответ? Вдруг, почти против воли, вопрос вырвался наружу, оглушив её саму:

– Ба, а вот ты деда Гришу хорошо знала?

Валентина Прокопьевна оторвалась от чашки, подняла брови. Вопрос был неожиданным, выбивающимся из привычного русла их разговоров.

– Ну, знала, конечно, – ответила она, отставляя чашку. – Не скажу, что закадычные друзья, но соседями были много лет. Почему спрашиваешь? – В её взгляде застыло недоумение и лёгкая настороженность.

Яра почувствовала, как щёки начинают гореть. Нужно было продолжать, но как? Слова путались. Она закинула в рот картошку и принялась тщательно пережёвывать, чтобы выиграть время.

– Ну, а вот то, что про него говорят… – замялась она, – якобы колдовством там всяким занимался… Ты что-нибудь об этом знаешь? Слышала?

Лицо бабушки мгновенно изменилось. Настороженность сменилась осуждением.

– А-а-а, так ты про это! – Она покачала головой, губы плотно сжались. – Уже успела наслушаться местных баек? Думаешь, дедушка Миры был злым колдуном? – Голос её стал жёстче. – И поэтому сегодня не с ребятами? За старыми сплетнями охотишься?

– Да нет, что ты! – Яра поспешно отмахнулась, чувствуя себя пойманной и глупой. – Мне просто… любопытно стало. Мира-то сама толком ничего про него не знает… – Она потупила взгляд, ненавидя эту беспомощность. Как объяснить бабушке истинную причину, не показавшись сумасшедшей? Рассказать про кипящую реку? Про заговор? Бабушка подумает, что внучка перечитала книжек и окончательно свихнулась.

– Не знаю я ничего про какое-то колдовство! – Валентина Прокопьевна отрезала резко. – Григорий был хорошим человеком. А то, что болтают злые языки – это на их совести! – Она ясно дала понять, что разговор на эту тему для неё закрыт. Встала и начала убирать со стола, громче обычного ставя тарелки.

Ярослава вздохнула, разочарованно ковыряя вилкой в почти пустой тарелке. Нет, ответов от бабушки можно не ждать. Значит, путь один – на шабаш. Но как незаметно выбраться из дома? Первоначальный план был прост: Яра уйдёт на ночёвку к Мире. Оттуда – легко выскользнуть. Мама Миры, Светлана Григорьевна, уставшая после работы, спала крепко и вряд ли услышала бы осторожные шаги. К тому же в их одноэтажном доме не было скрипучих лестниц, способных выдать девочек. Но теперь Яре, оставшейся без поддержки подруги, нужно было придумывать новый, рискованный план побега в одиночку. И эта необходимость ужасно раздражала и обескураживала. Гнев на Миру вспыхнул с новой силой. Вот так и полагайся на друзей! Сегодня «да», завтра «нет»! Обещала же!

Так, погружённая в тяжёлые думы, Яра промаялась весь остаток дня. Она перебирала вещи, бросала их, снова ходила по комнате, прислушивалась к каждому звуку в доме. Отчаяние накатывало волнами. Мысль о заговоре на сон возвращалась с навязчивым постоянством, пугая и одновременно предлагая единственный выход.

К вечеру она сдалась. Решение было горьким, но другого не было. Яра стала складывать в спортивную сумку самое необходимое для якобы ночёвки у Миры: пижаму, зубную щётку, фонарик, тёплую кофту. План был отчаянный: прийти к Мире с вещами, сказать, что уже отпросилась у бабушки. Под давлением обстоятельств, ведь выгонять её подруга на ночь глядя не станет, и, возможно, под взглядом Светланы Григорьевны Мира будет вынуждена пустить её. А там… там Яра выскользнет одна.

Внезапно в дверь комнаты раздался тихий, но отчётливый стук. Яра, которая так крепко погрузилась в свои невесёлые размышления и подсчёты шансов, вздрогнула всем телом от неожиданности. Сумочка выскользнула у неё из рук и с глухим стуком упала на пол, рассыпав часть содержимого. Девочка замерла, прислушиваясь. Она не слышала, чтобы кто-то заходил в дом, а бабушка, как правило, просто окликала её снизу, не утруждая себя подъёмом по лестнице.

– Войдите… – буркнула Яра недовольно, наклоняясь, чтобы собрать выпавшие вещи. Она уже сообразила: прийти к ней могли только двое – Мира или Демид. И поскольку с первой она утром поссорилась, скорее всего, за дверью стоит Дёма. А явиться он мог с единственной целью – в очередной раз попытаться отговорить её от задуманного, прочесть нотацию. Яра мысленно скривилась, готовясь к неприятному разговору.

Дверь, открываясь, издала протяжный скрип. На пороге возникла фигура. Яра, подняв голову с охапкой вещей, недоумённо уставилась на гостью. Уж кого-кого, а Миру она точно не ожидала увидеть. Подруга стояла, одетая в джинсовые шорты и простую футболку. На лице её не было ни злости, ни упрёка – лишь какая-то странная решимость и усталость.

– Куда собралась? – спросила Мира первая, её взгляд скользнул по сумке Яры, затем по вещам на полу.

Яра встала, чувствуя, как кровь приливает к лицу. Она не была готова к этому разговору. Не сейчас.

– Вообще-то… к тебе, – неопределённо пожала она плечами, избегая прямого взгляда. – Я подумала… – Она сделала глубокий вдох, собираясь с духом. – Может, ты согласишься хотя бы… прикрыть меня? Я не прошу идти со мной! – поспешно добавила она, видя, как Мира собирается что-то сказать. – Просто… мы могли бы сказать, что я иду к тебе на ночёвку. А ночью… я выйду одна. Ты даже не заметишь. Просто… не выгоняй меня, ладно? – Последние слова прозвучали почти как мольба.

Она робко подняла глаза на подругу… и увидела, что та улыбается. Не весело, а с какой-то обречённой теплотой и пониманием.

– А я пришла за тобой как раз, – просто сказала Мира. – Уже отпросила тебя у Валентины Прокопьевны. И у мамы тоже спросила. Она не против. Так что пойдём! – И, не дожидаясь ответа, развернулась и пошла вниз по лестнице, абсолютно уверенная, что Яра пойдёт следом.

Ошеломлённая, Яра стояла секунду, потом схватила сумку, наскоро запихнула в неё оставшиеся вещи и бросилась за Мирой. Перед выходом она всё же заглянула в гостиную.

– Ба, я… к Мире? На ночь? – переспросила она, хотя знала ответ.

– Конечно, иди, солнышко! – Бабушка оторвалась от экрана, улыбнулась. – Только не засиживайтесь допоздна!

Облегчённо выдохнув, Яра выбежала во двор, где её ждала Мира. Тень от старых яблонь уже удлинялась, предвещая скорые сумерки.

– Почему? – спросила Ярослава, догоняя подругу, когда они пошли по дорожке к дому Миры. Несмотря на идеальное разрешение ситуации, внутри у Яры клубилась непонятная тревога. Эта внезапная перемена настроя Миры казалась… неестественной. – Почему ты вдруг передумала?

Мира не замедлила шаг, но повернула голову, глядя Яре прямо в глаза. В её взгляде не было прежних сомнений, только твёрдая решимость.

– Я не передумала, – сказала она чётко. – Я всё так же считаю, что это опасно и глупо. Но если ты всё равно туда пойдёшь… – Она сделала паузу. – …то лучше идти вместе. Я не смогу сидеть дома, зная, что ты там одна. Ни заснуть, ни думать ни о чем другом не смогу. Поэтому пойду с тобой. Чтобы ты не натворила глупостей. И чтобы… чтобы мы обе вернулись домой целыми. Вот и всё.

Яра молча кивнула. Да, она бы поступила так же. Не смогла бы остаться в стороне, зная, что подруга в опасности. Хорошо хоть Демид в неведении. Он бы не пошел – он бы забаррикадировал их в доме. А с Мирой… с Мирой как-то спокойнее. Одна в ночной лес – это действительно жутко.

Она уже поставила ногу на нижнюю ступеньку крыльца дома Миры, как вдруг – снова! Громкое, резкое, издевательское карканье разорвало вечернюю тишину где-то совсем рядом, за спиной. Яра замерла, как вкопанная. Сердце ёкнуло. Она медленно обернулась, оглядывая верхушки деревьев в соседском саду, крышу сарая, провода. Ничего. Ни одной чёрной точки на фоне розовеющего неба. Только это эхо, зловещее и необъяснимое.

– Ты чего? – Мира, уже стоявшая на крыльце, нахмурилась. Она внимательно наблюдала за Ярой, и её поведение явно вызывало вопросы.

– Да нет… Ничего, – Яра насильно выдавила улыбку, отрицательно покачав головой, стараясь скрыть внезапный озноб. – Пойдём скорее. Нам ещё поспать пару часов надо, если получится. – И она первой поспешно вошла в дом, стараясь не оглядываться на пустую улицу и не прислушиваться к звенящей в ушах тишине, которая наступила после того карканья. Ночь действительно предстояла тяжёлая.

Глава 9

Ночь опустилась на землю неестественно густой, почти осязаемой пеленой. Она была не просто тёмной, она была глухой. На небе, обычно усыпанном мириадами звёзд, не было видно ни единого проблеска, ни россыпи светил, ни бледного серпа луны – лишь абсолютная чернота, казалось, впитавшая в себя все краски мира.

Даже уличные фонари горели как-то уныло, беспомощно. Их тусклый, дрожащий свет едва отвоёвывал у тьмы метр-другой, не в силах рассеять густой мрак. Эти крошечные освещённые островки лишь подчёркивали непроглядность тьмы вокруг.

А в лесу, куда ступили девочки, и вовсе не было никаких источников света, кроме крохотных лучиков их карманных фонариков, подрагивающих в трясущихся руках. Их лучи скользили по корням и кочкам, выхватывая из черноты причудливые очертания, но не давая цельной картины. Приходилось двигаться черепашьим шагом, буквально нащупывая ногами знакомую тропинку, которая в этой кромешной мгле казалась зыбкой и ненадёжной.

Причудливые, искажённые силуэты вековых деревьев, окружавших девочек со всех сторон, казались невероятно жуткими в мерцающем свете фонариков. Каждый сук, каждая коряга, каждая тень, отброшенная могучим стволом, превращалась в кошмарный образ под напором живого воображения, которым обе девочки обладали в избытке. Оно услужливо дорисовывало притаившуюся за каждым стволом опасность, злобного монстра, готового выпрыгнуть из темноты. Эти мысленные картинки накатывали волнами ужаса, сжимая горло и заставляя сердце бешено колотиться о рёбра. Предчувствие неминуемой беды висело в воздухе гуще лесного запаха хвои и влажной земли.

– Может… Может, всё-таки вернёмся? – прошептала Мира в очередной раз, и этот шёпот прозвучал пугающе громко в гнетущей тишине. Её голос дрожал, выдавая полную потерю самообладания. – Пожалуйста, Яр…

Девочки пробирались по едва знакомой тропе, направляясь к охотничьей хижине, и Мира ныла и канючила практически с самого начала их пути, пытаясь уговорить подругу образумиться и отказаться от этой безумной затеи. Она была смертельно напугана, и с каждым шагом, уводящим их дальше от последних огоньков деревни, сковавший её ледяной страх сжимал горло всё туже. Нестерпимо хотелось развернуться и бежать без оглядки, со всех ног, туда, где горит свет в окне, где можно запереть дверь и чувствовать себя в безопасности. Останавливали её лишь упёртый, как гранит, настрой Яры и это дурацкое, мучительное чувство долга, не позволявшее бросить подругу одну в этом жутком лесу.

Яру же такое поведение Миры выводило из себя. Она уже вовсю жалела, что та пошла с ней, и теперь едва сдерживалась, чтобы не закричать от раздражения, не ввязаться в новую ссору. Конечно, и самой девочке было чертовски страшно – холодные мурашки бегали по спине, сердце колотилось где-то в горле. Но она же как-то держалась! Не ныла, не впадала в истерику! И вообще, они уже не малышки, чтобы бояться выдуманного бабайку. Да, в конце концов, они ведь почти ведьмы! Если у них работают заговоры, значит, настоящие способности есть! А это уже давало им, чёрт побери, полное право появиться на этом загадочном шабаше! И нечего тут трястись как осиновый лист!

– Если хочешь – возвращайся! ОДНА! – не выдержала Яра, резко обернувшись к подруге. Её фонарик ослепил Миру. – Я пойду до конца! И вообще, не думала, что ты такая жуткая трусиха! – выпалила она, не скрывая досады. – Я же тебя силком не тащила, ты САМА захотела пойти! Так иди теперь молча, пожалуйста! Или убирайся!

Девочки уже прошли больше половины пути, поворачивать назад было бы не просто глупо – предательски по отношению к самой себе. Для Яры достичь цели было настолько важно, что она готова была игнорировать все тревожные звоночки, это липкое, холодное предчувствие беды, нависшее над ними, и даже откровенную панику подруги. Поэтому они продолжили идти, только теперь Мира шла, плотно прижавшись к Яре, и молчала, закусив губу до крови. Но её рыжеволосая голова то и дело нервно поворачивалась, глаза бегали по сторонам, ловя каждое движение теней. Всё её существо, каждый мускул выдавал парализующий страх, и это действовало Яре на нервы сильнее любого нытья.

Несмотря на все опасения, выбраться из дома Миры удалось на удивление легко. Светлана Григорьевна, измотанная работой, спала крепким сном в дальней комнате. Скрип двери и осторожные шаги по скрипучим половицам не разбудили её. Деревня встретила их гробовой тишиной. Было поздно, близилась полночь, а в такой час встретить кого-то на улице здесь было практически невозможно.

Жизнь деревенских жителей подчинялась солнцу. В пять утра нужно было выгонять коров и коз на пастбища, на огороде требовалось управиться до наступления полуденного зноя, чтобы не свалиться с тепловым ударом. Поэтому и спать ложились рано. Последних припозднившихся можно было встретить максимум до десяти вечера. Сейчас же стрелки часов перевалили за половину одиннадцатого, и девочки прошли по пустынным улицам Марковки, как тени, абсолютно незамеченными.

Единственное, что сразу же показалось им жутко странным и насторожило сильнее темноты – это абсолютная, гнетущая тишина, воцарившаяся в деревне. На улице не было слышно НИЧЕГО. Ни привычного шелеста листвы в кронах старых деревьев, ни отдалённого лая собак на цепи, ни приглушённого голоса телевизора из открытого на ночь окна. Даже вездесущее, назойливое кваканье лягушек – и то стихло. Эта мертвенная тишина давила на барабанные перепонки, внушая первобытный, необъяснимый ужас.

Но самым леденящим душу открытием стало то, что подруги не слышали даже своих собственных торопливых шагов по пыльной дороге! Они заметили это почти сразу, инстинктивно затаив дыхание, но обе сделали вид, что ничего не происходит, стараясь не зацикливаться на этом ужасающем факте, чтобы окончательно не сорваться в панику, но страх нарастал с каждым шагом.

Мира была готова развернуться и бежать обратно в дом сразу же, как только они щёлкнули калиткой и осознали, НАСКОЛЬКО неестественно и пугающе тихо вокруг. Но Яра, стиснув зубы и сжав фонарик до побеления костяшек, от своей цели отступать была не намерена. Поэтому она старалась изо всех сил игнорировать это неприятное, физически ощутимое давление тишины и гнала от себя пугающие мысли, сосредоточившись только на тропинке под ногами.

Когда до хижины, по их прикидкам, оставалось не более пятисот метров, тишина внезапно – буквально – лопнула. Подруги вздрогнули, как от удара, и замерли на месте, когда пространство вокруг них взорвалось оглушающим множеством звуков. Девочкам показалось, что кто-то гигантский рядом лопнул огромный воздушный шар, в котором до этого были заперты ВСЕ звуки мира. И вырвавшись на свободу разом, они оглушили, обрушились лавиной на непривыкшие уши. Если царившая прежде гробовая тишина пугала подруг до мурашек, то это внезапное, оглушительное возвращение звуков привело их в настоящий, животный ужас. Лес ожил! И не просто ожил – он завыл, заскрипел, зарычал, засмеялся!

Уханье невидимой совы, треск сучка под чьей-то невидимой лапой, назойливое стрекотание невидимых кузнечиков в траве – всё это было знакомо, хоть и непривычно громко. Но поверх обычных, прорезались другие звуки: леденящие душу завывания, похожие на плач раненого зверя, переходящий в угрожающий рык. Где-то совсем рядом пробежало что-то крупное, и зазвенел девичий, переливчатый, но неестественно холодный смех. Старая сосна скрипнула, будто под тяжестью невидимого тела. Под самыми ногами девочек с фырканьем протопал, не обращая на них внимания, колючий ёж. А над головой – снова оно! – громкое, хриплое, тревожное карканье и гулкие хлопки тяжелых крыльев, уходящих в темноту.

Девочки вскрикнули, инстинктивно схватились за руки, прижались друг к другу спинами и принялись лихорадочно оглядываться, вскидывая фонарики. Лес оставался таким же непроглядно тёмным, как и в момент их входа. Только теперь он бушевал, жил своей дикой, невидимой жизнью. Всё вокруг шевелилось, гудело, скрипело, шелестело, рычало, выло и даже – что было самым пугающим – смеялось и плакало человеческими, но искажёнными голосами! Воздух наполнился странными запахами – влажной земли, прелых листьев, дыма и чего-то ещё… сладковато-приторного, как увядшие цветы.

Подруги в ужасе переглянулись. В свете фонариков их лица были мертвенно-бледными, глаза – огромными от страха. Мира отчаянно замотала головой, её губы беззвучно шевелились, и она даже попыталась сдвинуться с места, пятясь назад и пытаясь утянуть за собой оцепеневшую Яру. Слёзы текли по её щекам, оставляя блестящие дорожки, а в глазах читалась чистая паника. Она была на грани истерики.

– У нас нет выбора! – прошептала Яра, её голос был хриплым от напряжения. – Мы уже здесь! Бежать поздно! – И словно в подтверждение её слов, впереди, среди деревьев, один за другим вспыхнули огни. Не фонарики, а настоящие костры! Яркие, жадные языки пламени взметнулись вверх, осветив стволы деревьев, заиграли на листве, отбросили длинные, пляшущие тени. Они трещали сухими ветками, шипели, разгоняя тьму и отнимая у девочек последнюю иллюзию возможности скрыться.

Тени вокруг костров задвигались. Множество теней – высоких, низких, бесформенных, стремительных. Света хватало, чтобы увидеть движение, но не разглядеть – что или кто движется. Со стороны хижины, где полыхал самый большой костёр, донёсся громкий, многоголосый хохот, дикий и радостный.

– Петрушка иль полынь?! – неожиданно прямо над ухом у Яры, будто из воздуха, прозвучал высокий, звонкий, как колокольчик, девчоночий голос. В нём не было угрозы, только лёгкое, игривое любопытство.

Едва не одеревенев от ужаса, девочки медленно, как в кошмарном сне, повернули головы на звук. Рядом с ними, в метре от тропы, стояла невероятно красивая молодая девушка. Она возникла бесшумно, словно выросла из самой темноты. Босая, одетая лишь в тонкую, почти прозрачную светлую сорочку ниже колен, которая колыхалась в неощутимом ветерке. Её худые, острые плечи были оголены, а по спине крупными, тяжёлыми волнами рассыпались длинные, густые волосы невероятного, ядовито-изумрудного цвета, отливавшие в свете фонариков металлическим блеском.

На голове у неё красовался изысканный венок, искусно сплетённый из молодой, сочной листвы и незнакомых девочкам, странных, бархатистых цветов глубокого фиолетового оттенка. Лицо её было утончённым, почти хрупким, с высокими скулами и маленьким ртом. Она смотрела на перепуганных девчонок своими огромными, круглыми, ярко-зелёными, как молодая трава, глазами, и на её губах играла обворожительная, загадочная улыбка. От неё веяло холодом и запахом речной воды и тины.

Мира судорожно вздохнула. Сердце не просто колотилось – оно замерло, пропуская удары, словно пытаясь остановиться. Она поняла, кто перед ними. Знания из множества прочитанных книг слились в ужасающее понимание: Навка. Русалка. Дух утопленницы. Красивая, манящая и смертельно опасная. Дыхание перехватило, тело окаменело. Мира не могла пошевелиться, не могла отвести взгляд от этих гипнотических зелёных глаз. Девочка оцепенела, потеряв дар речи и движения, не в силах даже моргнуть. Казалось, воздух вокруг стал ледяным и вязким.

– Полынь! – выкрикнула Яра, действуя на чистом инстинкте. Она рванулась в сторону, к краю тропы, где густо росла знакомая трава с резными листьями. Одним быстрым движением девочка отбросила фонарик и, ухватившись двумя руками за резко пахнущий стебель, вырвала куст, не заботясь о корнях, вместе с тяжёлым комом земли.

– Держи! – крикнула она Мире, но та стояла как истукан. Яра сама принялась яростно размахивать добытой полынью над головой, описывая широкие круги перед собой и по сторонам. Влажные комья земли с корней разлетались во все стороны, пахнуло сыростью и горькой травой.

Очаровательная улыбка мгновенно схлынула с лица зеленовласой девушки, словно её смыло. Она резко отпрянула, как от удара, её прекрасные глаза сузились, наполнившись внезапной злобой и нескрываемой брезгливой неприязнью. Она зашипела, глядя на крутящийся в воздухе куст полыни. Яра изо всех сил дёрнула оцепеневшую подругу за руку и дико, не своим голосом, крикнула:

– Бежим!!!

И они рванули с места. Уже не думая о тропе, не глядя под ноги, не оглядываясь по сторонам. Девочки неслись сквозь чащу, подгоняемые слепым животным страхом, сбивая ноги о корни, цепляясь одеждой за колючие ветки. Они бежали не КУДА-ТО, а ОТСЮДА. А вокруг них, будто эхо их безумного бега, множился и нарастал тот самый многоголосый, звонкий, девичий смех. Он висел в воздухе, обволакивал, преследовал. Он был почти осязаем. Этот смех ледяными мурашками пробирался за шиворот, щекотал затылок, забирался в уши навязчивым гулом и, казалось, даже сжимал лёгкие, выжимая из них воздух, отчего бежать становилось всё труднее, ноги заплетались, в груди кололо.

–– Тпрууууу! – раздалось вдруг прямо под ногами, такое громкое и неожиданное, что девочки споткнулись, едва не грохнувшись наземь, и резко замерли.

Прямо перед ними, посреди тропы, сидело… нечто. Ростом не выше колена Яры. Бесформенное, корявое, словно вылепленное из глины, мха и корней старых пней. Оно не имело чётких очертаний, сливаясь с лесной тропой. Но в этой бесформенной массе горели два круглых уголька – глаза, полные злобного любопытства. А под ними зиял широкий рот, утыканный мелкими, острыми, как иголки, зубами. Рот был растянут в хищной, довольной ухмылке. От существа пахло сыростью, прелой листвой и старым лесом.

– Ты… кто? Что?.. – едва слышно, на выдохе, прошептала Яра. Девочка была настолько поражена видом этой нелепой и страшной помеси, что на мгновение забыла, где они находятся и от кого только что убегали. Разум отказывался воспринимать эту реальность.

Мира же, у которой инстинкт самосохранения, к счастью, не отключился полностью, узнавать, кто или что перед ними, совершенно не желала. Она начала медленно, крадучись, пятиться назад, осторожно оглядываясь по сторонам и пытаясь утянуть за собой заворожённую Яру. Одной встречи с зеленоволосой девой ей хватило с лихвой, чтобы понять – знакомиться здесь ни с кем больше не стоит!

– Так леший! – с явным издевательством хохотнуло нечто. – Не видели, что ли, никогда?! – отозвалось существо своим скрипучим, словно ржавые петли, голосом и разразилось мерзким, дребезжащим хохотом, от которого по коже побежали мурашки. Его смех был похож на скрежет сухих веток по камню.

Девочки смотрели на него, не в силах пошевелиться. Им, в отличие от этого странного, самодовольного пня, назвавшегося лешим, было совсем не смешно. Его горящие глазки-бусинки и оскал мелких зубов не сулили ничего хорошего. Они поняли, что просто так убежать уже не удастся. Перед ними – оживший кошмар из сказки, леший, и выглядел он отнюдь не дружелюбным сказочным дедом. Позади – явно раздражённые полынью настоящие навки, которые, судя по их смеху, с удовольствием защекочут до смерти или просто сожрут. А вокруг, в сгущающейся темноте, судя по шевелению теней, шорохам и странным огонькам, кишели и другие твари, чей род и намерения были совершенно неизвестны. Бежать было некуда.

– А вы сами, девочки, кто такие? – послышалось вдруг откуда-то сбоку, справа. Голос был мужским, низким, слегка гнусавым, но в нём слышалась какая-то притворная вежливость.

Из-за толстого ствола старой берёзы показалась высокая тень. Она отделилась от дерева и стала приближаться. Шаги были тяжёлыми, странно прицокивающими. И вот уже рядом с лешим, загораживая собой тропу, перед перепуганными подругами стоял незнакомый мужчина лет тридцати. На вид – вполне обычный, даже одетый по-современному: тёмные брюки, клетчатая рубашка навыпуск. Если бы не два ужасающих отличия: вместо носа на его лице красовался настоящий, розовый, блестящий свиной пятак, а из-под свободных штанин виднелись покрытые короткой, курчавой шерстью ноги, заканчивающиеся самыми настоящими раздвоенными копытами. От него пахло гарью и чем-то затхлым. Он легко перешагнул лешего и встал рядом, рассматривая девочек с нескрываемым интересом.

– Чёрт! – непроизвольно, испуганно выдохнула Мира, отшатнувшись. И тут же в ужасе зажала себе рот ладонью, будто пытаясь затолкать обратно вырвавшееся слово. Глаза её стали ещё шире.

– Он самый, милочка! – широко, до ушей, заулыбался мужчина, обнажив ряд мелких, острых зубов. Улыбка у него вышла не менее жуткая, чем у лешего. – Рад знакомству.

Неожиданно он громко хрюкнул, заставив девочек вздрогнуть. Пятак дёрнулся, втягивая воздух, голова странно покачивалась из стороны в сторону, будто он ловил запах. И вдруг его глаза – тёмные, блестящие, как мокрый уголь – расширились. Он восторженно взвизгнул, притопнув копытом о землю:

– Ведьмы! Чую! Так вы ведьмы! Новенькие!

Его визгливый крик громкой, раскатистой волной прокатился по лесу, множась и отражаясь от стволов, отзываясь со всех сторон разноголосым, жутковатым эхом:

– Ведьмы-ы-ы!

– Ведьмочки пришли!

– Новые ведьмы! Го-о-ости!

Девочки слышали эти повторяющиеся, полные какого-то жадного любопытства возгласы отовсюду – из-за деревьев, из кустов, сверху. Леший рядом с чёртом замер, его жуткие маленькие глазки немигающе уставились на подруг, а страшная улыбка исчезла, сменившись выражением тупого изумления. Неожиданно он дико подпрыгнул на месте, взвизгнул так же пронзительно, как чёрт, и пустился по тропе вперёд, прямо к огромному костру, который полыхал возле хижины и уже хорошо виднелся отсюда сквозь деревья, отбрасывая гигантские, пляшущие тени.

– Ну, что же вы замерли, красавицы-ведьмочки? – чёрт протянул руку с длинными, узловатыми пальцами, указывая вперёд. Его хищный, восторженный взгляд скользил по их перепуганным лицам, словно оценивая добычу. – Пожаловали – так милости просим! К Купальскому костру! Все уже собрались! – Он чуть отступил в сторону, галантно пропуская их. Но в его глазах светилась не галантность, а предвкушение. И это предвкушение не сулило ничего хорошего.

Яра взглянула на подругу. Та смотрела на неё перепуганными, полными слёз глазами, на её бледных щеках блестели мокрые дорожки, а губы мелко-мелко дрожали. Яра и сама еле сдерживала рвущиеся наружу рыдания, комок страха стоял в горле. Она покрепче, до боли, ухватила холодную, дрожащую руку Миры и на негнущихся, словно деревянных ногах, двинулась вперёд, туда, куда указывал чёрт. Выхода у них не было. Бежать – означало быть растерзанными здесь же. Оставалось идти к костру, навстречу неизвестности.

Глава 10

Возле хижины кипело бурное оживление. Поляна, которую совсем недавно осматривали девочки и не нашли тогда в ней ничего примечательного, кроме красивого, но при этом достаточно обычного пейзажа, сейчас преобразилась до неузнаваемости.

Подруги будто попали в совершенно другое измерение – завораживающее, ослепительно красивое и невероятно волшебное. Оно, словно сошедшее со страниц пожелтевшей книги о русских народных сказках, казалось каким-то нереальным, нарисованным талантливой, но безумной кистью, выдуманным кошмаром, обретшим плоть и кровь. Воздух дрожал от нездешней энергии, густо пропитанной запахом дыма, прелой листвы и чем-то ещё – сладковатым, приторным, как гниющие ягоды.

В самом сердце этого преображения полыхал, громко потрескивая смолистым деревом и разбрасывая в разные стороны обжигающие, как капли раскаленного металла, искры, огромный костёр. Жар от него чувствовался даже на расстоянии в несколько метров, обжигал лица, заставляя морщиться.

Именно его, как самый яркий и крупный, девочки видели издалека. Но, подойдя поближе и рассмотрев бушующую, неукротимую стихию, подруги уже не смогли бы назвать его безобидным огоньком. Это был пугающий, первобытный монстр, грозящий вот-вот вырваться из оков и превратиться в настоящий, всепожирающий лесной пожар.

Удивительно, почти невероятно было то, что, несмотря на его чудовищные размеры и то и дело разлетающиеся яркие искры, пламя существовало в строго очерченном, невидимом глазу, круге. Языки пламени не расползались, не пытались ухватиться за сухую траву по краям, не захватывали в свой устрашающий, пляшущий танец ничего, что находилось вокруг. А раскаленные искры, едва долетев до границы круга или коснувшись земли за его пределами, мгновенно гасли, превращаясь в холодные, безжизненные угольки, будто их жизненную силу тут же высасывала сама земля.

Света, исходящего от этого адского кострища, хватало с избытком, чтобы осветить огромное пространство поляны, отбросив длинные, корчащиеся тени на деревья по краям. И девочки, застыв как вкопанные, могли разглядеть, что по всему периметру поляны и дальше, в черноте меж вековых стволов, сновало и шепталось неисчислимое множество самых разных, невообразимых существ. Их глаза, как фонарики всевозможных оттенков – кроваво-красные, ядовито-желтые, ледяно-голубые, бездонно-чёрные – светились в полумраке.

Подруги, прижавшись друг к другу, внимательно и с ужасом оглядывались по сторонам, пытаясь разглядеть и понять, кем были все, собравшиеся здесь, в этом странном, пугающем кругу. Судорожно пытаясь выудить из памяти обрывки прочитанного о фольклорных персонажах, девочки сопоставляли свои знания с тем калейдоскопом ужаса и нелепости, что видели перед собой. И не находили почти ничего общего. Сложно было определить, кто или что сновало по поляне. Очертания мелькающих фигур двоились в глазах от страха и дыма.

Кто-то был отдалённо похож на человека, как встретивший их чёрт, кто-то вовсе не был похож ни на что конкретное, напоминая скорее сгусток теней, живой ком грязи или оживший корявый сук. Сложно было определить живое это существо или просто груда чего-то неясного, мерзкого на вид, пока то не начинало шевелиться странными, нелогичными движениями или, к ещё большему ужасу девочек – говорить. Их шёпот, хриплый смех, бормотание сливались в низкий, навязчивый гул, наполнявший пространство.

Пока они шли к костру, ведомые чёртом, Яра пыталась вспомнить всех существ из былин и сказок, о которых когда-либо читала. Но страх, холодный и липкий опутывал её изнутри, сковывал мысли, словно ледяная корка, покрывавшая внутренности и замораживавшая сознание. Девочка не могла вспомнить ничего конкретного, нужного.

Единственная чёткая мысль, которая с трудом пробивалась сквозь эту ледяную пелену, была странной, неуместной, но навязчивой, как зудит заживающая царапина. Она возникла у Яры, как только в её оглушённый ужасом мир вернулись звуки – этот адский гул, треск костра, голоса. И с тех пор не угасала, подталкивая к чему-то важному, но Яра всё никак не могла понять – к чему именно.

«Ворон! Я снова слышала ворона!» – билось в такт её бешено колотящемуся сердцу. Что значил этот хриплый крик в кромешной тьме до встречи с навкой? Как он мог помочь сейчас? Девочка не знала, но кожей, всем своим существом ощущала, что это не просто звук, а важный, может быть, роковой знак, подсказка.

Шагающая рядом Мира совсем затихла, её пальцы вцепились в руку Яры так, что побелели костяшки. Её остекленевший взгляд, устремлённый в какую-то точку перед собой, не выражал ничего, кроме глухого, парализующего отчаяния, а в голове шумным, бурным потоком бушевали мысли, как испуганные птицы в клетке.

Девочка лихорадочно перебирала всё, что она знала, слышала, читала о чертях. Почему-то ей казалось с железной уверенностью, что именно это рогатое отродье – главный кукловод здесь, и именно он, со своей дьявольской хитростью и силой, не даст им просто так, живыми и невредимыми, покинуть пределы этого проклятого леса.

Встретившиеся до этих пор девочкам навки, леший, и даже всё это жуткое, кишащее многообразие неведомых существ, снующих по поляне, ей были сейчас совершенно не интересны. Они казались фоном, опасным, но второстепенным. Мира была абсолютно уверена, что главная, смертельная их проблема – вот этот Чёрт, ведущий их, или тот, к кому их сейчас ведут.

Когда девочек повели вокруг костра, огибая невидимую границу жара, они увидели стоящие широким полукругом большие кресла. Ровно тринадцать. Чёртова дюжина. Деревянные, тёмные, словно вырубленные из вековых дубов, с резными, высокими спинками, украшенными странными, пугающими символами – спиралями, когтями, стилизованными рогами, и широкими подлокотниками, они напоминали троны древних и грозных владык и выглядели крайне неуместно, вызывающе чуждо, посреди поляны в настоящем лесу. Они были центром, вокруг которого вращался весь этот бесовский хоровод.

А на креслах восседали ОНИ. Широкоплечие, крупные фигуры в бесформенных, тёмных, будто впитавших всю тьму леса, одеяниях. Из-под полов этих мантий тускло поблескивали в отблесках костра настоящие, чёрные, как обсидиан, раздвоенные копыта на мохнатых, невероятно толстых ногах. Их головы, увенчанные внушительными рогами самых причудливых форм – ветвистых, как у оленя, закрученных, как у барана, острых и коротких, как у быка – представляли собой жуткий гибрид. Черты были одновременно бычьими – с широкими ноздрями, свиными – с приплюснутыми пятачками, козлиными – с узкими, злыми глазами и бородками, и человеческими – с осмысленной, жестокой хитростью во взгляде!

Все тринадцать пар глаз, светящихся холодным, оценивающим светом, неотрывно следили за каждым шагом девочек, пока те, ведомые своим провожатым, медленно, словно сквозь густую воду, приближались к центру этого дьявольского полукруга.

Возле центрального, самого большого кресла Яра, напрягая зрение сквозь дым и тени, заметила ещё одно существо. Оно стояло чуть поодаль, справа от трона, на полшага зайдя за резную спинку, будто стараясь держаться в тени.

Это существо, пожалуй, больше других было похоже на человека, не считая их провожатого. Яра подумала, что издалека его вполне можно было бы принять за сухонького, сгорбившегося старичка в ветхой одежде. Но стоило разглядеть его ближе, как становилось ясно, что это совсем не человек, а нечто древнее и древесное.

Торчащие во все стороны, седые и лохматые, волосы оказались переплетёнными мелкими, тонкими веточками и сухими листьями. Самой же большой странностью в его внешности была кожа – грубая, морщинистая, испещрённая тысячами глубоких борозд и трещин, она удивительно, до жути, напоминала кору старого дуба.

На вполне человеческом, но совершенно неподвижном, как маска, лице выделялась ярким, нелепым пятном невероятно густая, лохматая борода цвета молодой, сочной травы. А над ней, из глубоких глазниц, тлели угольками яркие, недобрые, красные глаза – точь-в-точь такие же, как у встретившегося ранее девочкам лешего. Это существо стояло неподвижно, лишь его жуткие угольки-глаза скользили по девочкам с тупым, древним любопытством.

Провожавший девочек чёрт велел им остановиться прямо напротив центрального кресла, на краю света, отбрасываемого костром. Сам же он обогнал их на пару шагов и громко, с театральным поклоном, представил, обращаясь ко всем, но смотря только на восседающую в центре, самую массивную и рогатую фигуру:

– На наше скромное, Купальское, собрание пожаловали молодые ведьмы! Новые, неопытные ведьмочки к священному костру! Повинуясь зову крови и древних дорог!

Девочки, до этого момента неотрывно разглядывающие окруживших их существ, словно заворожённые этим зверинцем, переглянулись. Им обеим до дрожи в коленях не понравилось такое представление. Было в нём что-то язвительное, унизительное, неприятное, какой-то скрытый смысл, зловещий подтекст, обещающий девочкам не просто неприятности, а нечто гораздо худшее.

Их мгновенный, испуганный взгляд друг на друга не ускользнул от того самого существа, напротив которого они стояли. Сначала оно заулыбалось, оскалив ряды мелких, острых зубов, что выглядело невероятно жутко на мохнатой, гибридной морде, а после оно захохотало. ЧЕЛОВЕЧЕСКИМ смехом, но таким ледяным и пустым, что кровь стыла в жилах.

Этот смех пробрал девочек до самых костей. Крупные, противные мурашки ледяной волной прокатились по их коже, и вдруг, несмотря на жар костра, стало пронзительно холодно. Яру начала мелко, предательски бить дрожь, и она судорожно сжала кулаки, пытаясь взять себя в руки.

– Глупые, дрожащие, трусливые ведьмы! – неожиданно громко, словно удар грома, проговорило существо и встало. Оно медленно приблизилось, ковыляя на копытах, обошло кругом боявшихся пошевелиться, замерших как мыши перед удавом, девочек. Встало прямо перед ними и с жуткой, невыразимо отталкивающей улыбкой продолжило – Ну и чьи вы ведьмочки будете? Чью кровь несёте в наш круг? Чей долг пришли оплатить?

– Аа ттты, то есть вы! Вы ккто? – дрожа от ужаса, срывающимся на писк голосом, спросила Яра. Онемевшие, сухие губы не слушались, говорить было трудно, язык будто прилип к нёбу. Ноги будто приросли к одному месту, тело одеревенело, стало чужим, непослушным. Девочка чувствовала, что даже если им сейчас разрешат уйти, она физически не сможет сдвинуться с места, страх сковал её надёжнее железных оков.

– Ха-ха-ха! Она спрашивает кто я! Кто Я?! – загрохотал Главный Чёрт, и его жуткий, человеческий смех вновь разнёсся по поляне. На этот раз его немедленно подхватили все присутствующие.

Хихиканье, хриплый хохот, гогот и визг слились в оглушительный кошмарный звук, накатывая волнами. Казалось, все эти твари в тени, все эти светящиеся глаза жадно впитывают унижение девочек, внимательно наблюдают за разворачивающимся спектаклем и готовы во всём поддерживать своего явного повелителя.

Чёрт оборвал свой смех так же резко, как и начал. И словно по мановению невидимой дирижёрской палочки, вторивший ему со всех сторон хохот тоже оборвался, оставив после себя гнетущую, звенящую тишину, нарушаемую лишь треском костра. На секунду Яре даже показалось, что все звуки вновь исчезли, но тут существо снова заговорило, и его голос, внезапно ставший тихим и опасным, как шипение змеи, заставил её внутренне съёжиться:

– Я, милая заблудшая овечка, тот, в чьей лапе сейчас твоя судьба! Твоя и твоей перепуганной подружки! Я – Хозяин здешних мест! Главный в этих краях Чёрт! От моего Слова зависит: унесёте вы отсюда свои души или оставите их здесь навсегда. Ну а теперь, когда столь очевидные вещи стали для глупеньких девочек чуть яснее, отвечай! Чьей крови вы носители? К какому роду колдовскому принадлежите?!

– Мы… мы не родственницы. – Тихо, но неожиданно твёрдо, будто и вовсе не испытывала леденящего душу страха, проговорила Мира. Яра даже резко повернула голову в сторону подруги, чтобы удостовериться – рядом всё ещё стоит знакомая, хрупкая рыжеволосая девчонка, а не кто-то другой, вселившийся в неё.

Ещё минуту назад Мира буквально тряслась, слёзы катились по её щекам, а сейчас стояла почти по стойке смирно, с неестественно прямой спиной и вздёрнутым, вызывающим подбородком. Единственное, что всё ещё выдавало истинные чувства девочки – были глаза. Они блестели от непролитых, навернувшихся слёз и смотрели не на Чёрта, а куда-то вдаль, поверх его рогатой головы, поверх голов всех этих чудовищ, будто ища спасения в тёмном небе.

Главный Чёрт явно был удивлён и даже слегка раздражён этой внезапной попыткой девочки выглядеть храброй. Он внимательно, медленно оглядел Мирославу с ног до головы, его взгляд-шило задержался на её полных слёз, но упрямо смотрящих в никуда зелёных глазах. Чёрт хмыкнул, и его голос, когда он заговорил снова, чуть смягчился, но в этой мягкости таилась ещё большая опасность:

– Вижу. Теперь вижу. Сила у вас разная. Пахнет по-разному. От неё – он ткнул толстым, кривым пальцем с длинным, грязным, чёрным ногтем в сторону Яры, и та невольно отпрянула, – смертью веет, холодом могилы. Навью. А от тебя – теплом, соками земли, дыханием жизни, нашим миром, Явью. Противоположности. И кого-то ты мне, ведьмочка, ой как напоминаешь! Знакомый огонёк в глазах, упрямство в подбородке… Очень знакомый!

Яра, внимательно ловившая каждое слово Чёрта, вздрогнула всем телом. Что он несёт? Какая Навь? Какая Явь? Что это за странные слова? Но главное – он говорит про Силу! Вот оно, то самое, ради чего Яра вообще решилась на этот безумный поход, то, что она так отчаянно хотела узнать!

– Я внучка Григория Василевского. – Твёрдо и уже громче, перекрывая шорохи и шипения толпы, проговорила Мира. Она чувствовала, всем своим существом, что их единственный шанс на спасение – попытаться вести себя более уверенно, вызывающе даже, дать понять, что они, действительно, ведьмы, наследницы Силы, а не просто перепуганные дети. И тогда, возможно, их примут, если и не за равных, но хотя бы за весомых, значимых фигур, с которыми стоит считаться.

Признание Миры возымело эффект даже больший, чем рассчитывала девочка. Мгновенная, ледяная тишина. Затем по поляне покатилась волна шёпота, сначала тихого, будто сомневающегося, недоверчивого, а потом всё громче и громче, нарастающего и, кажется, возмущённого, злобного. Имена "Григорий", "Василевский" перелетали из уст в уста, обрастая зловещими интонациями. Очевидно, её дедушку здесь знали слишком хорошо и, судя по реакции, вовсе не в лучшем свете. Он был не союзником, а врагом.

Морду Главного Чёрта после слов Миры исказила гримаса отвращения, смешанного с внезапной, жадной заинтересованностью. Теперь он полностью сосредоточился на Мирославе, как хищник на добыче, потеряв всякий интерес к её подруге.

Яра поняла, с горечью и обидой, что её шанс что-то узнать упущен. Чёрт больше ничего про неё не скажет. Она снова стала невидимкой, фоном. Облегчение от того, что жуткое существо потеряло к ней интерес, смешалось с досадой и почему-то едкой, жгучей злостью.

Девочка была раздражена. Зачем Мира сказала про своего деда? Перетянула одеяло на себя! Это из-за неё Чёрт больше не интересуется Яриным происхождением и Силой! И как теперь всё узнать? Кто она? Что за "Навь" в ней?

– Григория значит! Василевского! К нам пожаловала внучка самого Григория Василевского! – выплюнул Главный Чёрт. Но сквозь отвращение и презрение в его интонации явно пробивалось что-то еще – злобное, торжествующее удовлетворение. Будто Чёрт не просто узнал нечто важное, а получил долгожданный подарок, будто он годами ждал появления потомка именно этого колдуна.

Мира, собрав всю свою волю в кулак, наконец, заставила себя прямо посмотреть на стоящего перед ней монстра. Старательно скрывая дрожь в коленях и ком страха в горле, она спросила ровным, насколько это было возможно, голосом:

– Вы… вы его знали?

– Знал ли я его? – воскликнул Чёрт. – Она спрашивает, знал ли Я этого старого, самонадеянного идиота! – Он повысил голос, обращаясь уже ко всей поляне, чтобы его слышали даже в самом дальнем и тёмном углу, где свет костра едва достигал земли: – Я не просто его знал, дорогуша! Мы, как бы это сказать помягче… тесно сотрудничали по долгу службы! Наши пути частенько пересекались в роде нашей… деятельности. Черти, ведьмы, колдуны, оборотни, вороны вещие, прочая нежить – все мы тут, в этом лесу и за его пределами, так или иначе связаны одной паутиной. Иной раз волей-неволей приходится и сотрудничать. Так вот, твой драгоценный дед очень много лет совал свой длинный, любопытный нос куда не следует! Мешал! Очень сильно мешал МНЕ и моим делам!

На последних словах чёрта, заполонившие поляну существа снова зашумели, заворочались. Со всех сторон понеслись нечленораздельные выкрики, шипение, явные ругательства в адрес старика Григория. Толпа заволновалась, начала напирать, подбираться всё ближе и ближе к беззащитным девочкам. Казалось, вот-вот невидимая черта, удерживавшая их за креслами, будет прорвана. Но никто пока не решался сделать первый шаг, бросая жадные, нетерпеливые взгляды на добычу.

Мира с леденящим ужасом осознала всю глубину своей ошибки. Нельзя было! Ни в коем случае нельзя было упоминать дедушку! Нельзя! Она, ослеплённая идеей внушить уважение, совсем не подумала, что дед мог быть не почитаемым мудрецом, а лютым врагом всей этой нечисти! А теперь… теперь ей придётся нести ответ за него. То, что она оказалась внучкой местного колдуна, не стало их спасением, а наоборот, превратило и без того шаткое положение в откровенно безнадёжное! Они были не гостями, а пленниками, и, возможно, заложниками.

Пока Мира в отчаянии размышляла над тем, как её необдуманные слова повлияли на исход событий и на призрачную возможность побега, Яра краем глаза, стараясь не привлекать внимания, оглядывала поляну, ища хоть какую-то лазейку, слабое место в этом кольце ужаса. Существ становилось всё больше и больше! Они будто стягивались со всех уголков леса, материализуясь из теней, выползая из-под корней, сползая с деревьев. Ну не могло в их, казалось бы, обычном лесу обитать СТОЛЬКО нежити!

Для Яры становилось предельно ясно: абсолютно не важно, договорятся они сейчас с этим Главным Чёртом или нет. Даже если он, по какой-то прихоти, отпустит – остальная нечисть не даст им уйти. Напрямую перечить Чёрту, конечно, не станут – его тут явно боялись и, возможно, даже уважали. Но это же нежить! Они хитрые, изворотливые, коварные и беспощадные существа. Если они захотят крови, страха, забавы – а они обязательно захотят! – то найдут тысячу способов добраться до девочек, как только те отойдут от костра на пару шагов. Заманят в чащу, напустят видений, просто набросятся из темноты…

– Были времена, – вновь заговорил Главный Чёрт, негромко, но толпа, заслышав его голос, сразу стихла, как по мановению волшебной палочки, – когда твой дед и сам присутствовал на наших праздниках. Был желанным гостем. Отдавал дань уважения Силе, участвовал и проводил сам обряды, занимался тем, чем и положено истинному колдуну. Знался с духами, торговался с лешими, знал язык ветра. Но этот старый кретин желал обрести больше. Больше Силы, больше знаний, больше власти. Больше, чем ему было отмерено. Мы – Черти, такое, безусловно, одобряем. Жадность, тщеславие, жажда власти – основа нашего бытия! Как можно не потакать этим порокам? Они наша пища. И я… я помогал ему. Мы сотрудничали. И даже… заключили сделку. Я дал ему одну вещицу… Очень дорогую. Крайне важную. Невероятно редкую и нужную вещь. А он, в свою очередь, поклялся не препятствовать нам в наших… делах. Закрывать глаза на некоторые вольности.

Девочки, затаив дыхание, боясь пропустить слово, внимательно слушали Чёрта. Они даже и представить не могли, что весь этот мир устроен так. Что за фасадом сказок скрываются договоры и предательства. Нежить сотрудничает друг с другом, а дедушка Миры, о котором ещё совсем недавно Валентина Прокопьевна так хорошо отзывалась, мог заключить сделку с самим Главным Чёртом.

Когда они, заворожённые записями в дневнике, собирались на этот шабаш, Яра мечтала лишь об одном – чтобы всё оказалось правдой. Чтобы магия существовала, чтобы сказочный, таинственный мир, о котором она грезила с детства, оказался явью.

Когда у девочек сработали заговоры, и Яра поняла, что колдовство реально, она по-настоящему испугалась, но и обрадовалась тоже. Страх и восторг смешались в головокружительный коктейль. Наконец, то о чём она мечтала всю жизнь, сбывается.

Но теперь, когда они стояли лицом к лицу с этим миром, когда Яра увидела его истинное, жуткое, полное жестокости и коварства лицо, когда она почувствовала на себе ненависть и голод этих существ… теперь она была в ужасе. Больше всего на свете, до боли в груди, она хотела, чтобы всё происходящее оказалось просто кошмарным сном. Чтобы можно было проснуться в своей уютной кровати, в комнате на втором этаже бабушкиного дома, под стук дождя по крыше, в безопасности.

Подумав об этом, девочка перестала сдерживаться. Горячие, солёные слёзы покатились по её щекам, застилая взгляд, глаза защипало. Хотелось зареветь навзрыд, некрасиво распялив рот и выть от бессилия и страха, прямо как то существо, чей вой они слышали перед появлением навки.

Но позволить себе этого Яра не могла. Никого здесь не тронули бы её слёзы, не вызвали бы ни капли жалости. Никто бы не отпустил их из сострадания. А вот за проявленную слабость, за эту минутную потерю контроля – обязательно бы зацепились, как хищники, чуя кровь. Она сжала кулаки, впиваясь ногтями в ладони, пытаясь болью заглушить рыдания.

Тем временем Главный Чёрт принялся неторопливо расхаживать перед девочками, задумчиво потирая свою козлиную бородку и продолжая свой рассказ, изредка бросая на Миру взгляды, полные ядовитого любопытства:

– Он взял мою вещь… и даже некоторое время исправно выполнял свою часть уговора. О, как мы были этому рады! Наконец-то нам никто не мешал! Мы могли гулять всю чёртову неделю напролёт, могли вволю потешаться над человеческими пороками и глупостью, могли питаться их страхами и слабостями, могли… – он многозначительно усмехнулся, – …прихватывать то, что плохо лежит. Григорий же был настолько увлечён моей книгой и собранными там… познаниями, что ему больше не было дела до происходившего ни в этом лесу, ни в ближайших деревнях. Пока он не связался со Стражницей. Старуха, долгие годы стоявшая на страже проходов меж мирами – Явью, Навью, Правью – заинтересовалась, что за книжица появилась у местного колдуна и что он с помощью её тёмных секретов может натворить. И вот они… спелись. Начал Гриша шастать по её следам, выспрашивать, а потом… – голос Чёрта стал жёстким, – …в обмен на МОЮ книгу, он выторговал у старухи возможность ходить в миры Иные! Пускала она его в миры, которые должна была охранять! И поплатилась за это своим местом. Никто толком не знает, что там у них случилось, но в один совсем не прекрасный день старая карга исчезла. Просто испарилась. Избушка её, – он презрительно махнул рукой в сторону знакомой девочкам хижины, – осталась, стоит себе. Да только внутрь теперь толком никого не пускает. А сама старуха больше оттуда не показывалась.

– Что же с ней случилось? – вырвалось у Яры, забывшей на мгновение о страхе. – Если это та самая стражница меж мирами, о которой пишут в сказках, то она же и так… между мирами! Умереть-то она не может, разве нет? – Осеклась она, поняв, что выпалила слишком громко.

Расхаживающий из стороны в сторону Чёрт остановился. Медленно, с откровенной, злобной ухмылкой он повернул свою рогатую голову к Яре, несколько раз покачал ею, словно удивляясь её глупости, и, встав прямо напротив неё, так что Яра почувствовала его сернистое дыхание, продолжил с подчёркнутой медлительностью:

– Умереть? Нет, не могла. И если избушка здесь, – он снова ткнул кривым пальцем в сторону хижины, – да ещё и, ха! Функционирует, как видишь! Значит, всё со старухой в порядке. Дух её крепко держит запоры. Вот только КУДА она подевалась? Где она теперь? Месяца полтора прошло после её таинственного исчезновения, как вдруг… является сам Григорий. Подходит к избе. И – о чудо! – заходит внутрь без малейшего труда! Защита, что на других действует железно, его, как, впрочем, и продолжающих летать туда-сюда воронов-проводников да прочую мелочь, и не думала трогать. Вот только вышел старик… – Чёрт сделал театральную паузу, его глаза злобно блеснули, – …с младенцем на руках! Живым, здоровым, ревущим младенцем! Откуда он его там притащил, из какого именно мира, я понятия не имею. Но был я в ту пору поблизости… и решил, что нашему племени дитя куда нужнее будет! У Григория тогда как раз наследник народился, – он язвительно кивнул в сторону побледневшей Миры, – все знали, что Силу есть кому теперь передать. Зачем ему какой-то чужой подкидыш? Вот я и счёл справедливым забрать дитя себе… да только не дал этого сделать старый хрыч! Воспротивился! Силу свою применил! Получается, договор наш нарушил! Книгу он теперь обязан был вернуть! По уговору! Да только… – Чёрт зарычал, его голос наполнился лютой, кипящей ненавистью, – …заперся он в своей проклятой деревне! Как в консервной банке! Не выковырять, не выманить! И так и помер там! В лес, к нам, дорогу себе заказал! Зачах в своем гнезде, усох, усоп! А от расплаты за сломанное слово – увернулся! Сбежал в могилу! – Под конец рассказа Чёрт сорвался на настоящий, звериный рык, от которого задрожали искры в костре. Его пальцы с когтями сжались в кулаки, и казалось, он готов был растерзать воздух, представляя ненавистного колдуна.

– Я ничего про это не знала. Я была ребенком. Мы не общались с дедушкой, и теперь ничем вам помочь не могу. – Твёрдо, с последними каплями отчаянной смелости, заявила Мирослава. Она, наконец, поняла, зачем Чёрт им всё это рассказывал. Он вёл их к цели.

Он лишился своей какой-то очень важной книги и сам вернуть не мог, видимо, защита, поставленная дедушкой, всё ещё действовала даже после его смерти. И его единственным шансом заполучить обратно столь ценную вещь была Мира, его кровь, его ключ. А значит, их не тронут. Пока. Они нужны Чёрту живыми. Как инструмент.

– А это мы ещё посмотрим! Посмотрим, что ты можешь, а что нет! – зло, с холодной усмешкой воскликнул Чёрт. Он сделал шаг назад, его горящий взгляд скользнул от Миры к Яре и обратно, оценивающе, расчётливо. Затем он резко повернулся к своим приспешникам – чёрту-провожатому, всё ещё стоявшему чуть поодаль с глупой ухмылкой, и к неподвижному, как коряга, существу с кожей-корой, притаившемуся у трона. – Увести их! – коротко прозвучал приказ.

Глава 11

Шумные, диковатые гуляния в лесу набирали обороты, превращаясь в гулкий, многоголосый хаос. Собиравшиеся, словно стервятники на пир, с появлением девочек на поляне существа, уловив расчетливое настроение Главного Чёрта и не дождавшись кровавого желаемого продолжения разворачивающихся событий, потеряли к незнакомкам, посмевшим явиться в Купальскую ночь в самое логово леса, всякий интерес. Их жадное ожидание сменилось раздражением и скукой.

Эти существа жаждали крови, быстрой расправы, глумления над забредшими прямо к ним в лапы девочками, грубого веселья в лучших представлениях нежити. Чего сейчас ждать, определённо, не стоило. Стало абсолютно очевидно, что у Главного Чёрта какие-то свои личные счёты и долгосрочные планы на этих юных ведьмочек.

Постепенно собравшиеся начали разбредаться по округе, растворяясь в тенях, возвращаясь к неистовому празднованию Купальской ночи. Со всех сторон от хижины, и, судя по доносившимся отзвукам – крикам, хохоту, дикому вою – гораздо дальше, в самой непроглядной глубине леса, существа совершали древние обряды у вспыхивающих новых костров, наслаждались единением с дикой природой, напитывались разлившейся Силой, да и просто предавались разгулу в эту волшебную, такую особую и важную для нежити ночь, когда границы истончались, а запреты теряли силу.

Если бы Яра не ощущала тяжелой, липкой нависшей над ними опасности, не была бы так до костей напугана и озабочена призрачным планом по побегу, то, пожалуй, она бы посчитала происходящее вокруг невероятно красивым и завораживающе интересным. Магия лилась рекой, окрашивая воздух в призрачные оттенки

Действительно, несмотря на то, что нечисть представляла смертельную опасность для человека, их гуляния обладали жуткой, первобытной завораживающей силой. Силу, мощную, темную, расходившуюся вокруг и заполнявшую собой всё пространство во время проводимых обрядов, смог бы инстинктивно, кожей почувствовать даже обычный человек, для Миры и Яры же она была практически осязаема, как густой туман, обволакивающий кожу холодным электричеством. Казалось, если им разрешат подойти поближе к одному из проводимых обрядов, то они смогут буквально потрогать руками эту пульсирующую волшебную энергию, ощутить ее вибрацию.

Но возможности праздновать Купальскую ночь наравне с остальными незваным гостям никто не собирался давать. Их грубо отвели от ослепительного костра и велели сесть возле мрачной, запертой хижины, прямо на влажную и чуть примятую многочисленными лапами, копытами и ногами траву. Она была липкой от непонятной росы, пахла гнилью и чем-то звериным. Сидеть на ней было жутко неприятно, колючая мелкая трава щекотала голые ноги, а холодная влага быстро пропитывала тонкую ткань джинсовых шорт, вызывая озноб.

К тому же, пытаясь усесться поудобнее, Яра напоролась ладонью на откуда-то взявшуюся колючку репейника. От неё остались хоть и мелкие, но довольно болезненные царапины, теперь руку пекло и щипало. И эта ничтожная, заурядная неприятность стала той самой последней каплей в переполненный до краёв кувшин её самообладания. Яра смотрела на свою оцарапанную, чуть покрасневшую ладонь и безмолвно, лишь плечи вздрагивали, плакала.

Ей было ужасно обидно, больно и горько до тошноты, что такая сокровенная, светлая заветная мечта сбылась именно таким унизительным, страшным образом. Ну почему? Почему там, где магия, в этом дивном, манящем мире, обязательно должна быть какая-то смертельная опасность? Что это за глупый, жестокий закон мироздания такой? Почему нельзя, чтобы в её жизни магия появилась тихо, чудесно, без сопровождения каких-то злодеев и жуткой вселенской опасности? Почему прекрасное всегда должно быть отравлено? Всё это было дико несправедливо. Ее детские фантазии рассыпались в прах перед лицом этой мрачной, хищной реальности.

Конечно, после огромного количества прочтённых историй девочка понимала, что все приключения строятся на том, что главный герой, который должен быть обязательно отважным, сообразительным и невероятно удачливым, сталкивается с каким-то злом и трудностями, справляется со всем этим, в процессе обретая кучу верных друзей, славу и невероятные способности.

Но разве сначала судьба не должна была ей предоставить хоть что-то? Какие-то знания от предков? Или подсказку в виде старого свитка? В конце концов, хотя бы какое-то тайное оружие, спрятанный артефакт, который теперь должен был помочь девочке справиться со всем этим? Где её волшебная палочка или меч?

В реальности же у Яры не было абсолютно никаких шансов на спасение и даже призрачной надежды на побег тоже не было. Она чувствовала себя голой и беззащитной посреди вооруженного до зубов вражеского лагеря. Единственное ее "оружие" – детские книжные знания о загадках. Смешно и страшно.

Несмотря на то, что подруг отвели в сторону от костра и бушующих развернувшихся вокруг него гуляний, одних их не оставили. Даже на мгновение. Чёрт-провожатый и тот странный, неподвижный как коряга, человек с кожей, похожей на кору, стали их неусыпными конвоирами и теперь, словно зловещие тени, не покидали девочек ни на минуту, застыв в нескольких шагах, тем самым отбирая даже самую маленькую, бредовую надежду на бегство.

Так девочкам пришлось сидеть в холодной, отрезанной от тепла костра тени, наблюдать за диковинными и пугающими происходящими вокруг гуляниями и смиренно ждать дальнейших действий Главного Чёрта, без возможности даже шепотом обсудить друг с другом своё безнадёжное положение и мизерные возможности выхода из ситуации. Каждое слово, каждый взгляд были под прицелом.

Каждая погрузилась в свои мрачные мысли, осознавая происходящее вокруг как кошмарный сон наяву и пытаясь найти хоть какие-то крошечные лазейки, варианты освобождения. Девочкам было уже абсолютно ясно, что просто так их никто не отпустит. Но и серьёзный вред вряд ли причинят прямо сейчас, если хотят получить обратно свою драгоценную книжку. Но вот что же им сделать для того, чтобы не просто выжить, а освободиться? Как себя вести и что говорить? Что они вообще могут предпринять? Прыгнуть и бежать? Закричать о помощи? Кому? Всё это пока оставалось мучительно неясным, тупиком.

В какой-то момент Яра вдруг поняла, с ледяной ясностью, что Мира сейчас находится в несравненно более выгодном положении, а значит и в большей безопасности, чем она сама. Горькое осознание. Всё-таки это Мирин дедушка задолжал Чёрту кровный долг, и очевидно, что именно Мира и только Мира должна им вернуть эту проклятую чёртову книгу. Она – наследница, должна стать тем инструментом, с помощью которого нечисть надеется вернуть свою драгоценность.

Яра же во всех этих событиях была совсем ненужным и даже мешающимся элементом. А раз так, её вполне могут и не отпустить. Зачем? Заберут к себе в вечное услужение и всё тут. Прикуют цепями к стене в каком-нибудь чертовом подземелье. На шабаш она пожаловала добровольно, в ловушку Чёрта угодила своими же руками, самостоятельно, а обладая хоть какой-то таинственной Силой, она могла бы стать относительно полезной чертям в будущем. Сейчас же предложить в обмен на свою свободу Яре было нечего.

И Мира вряд ли сможет выторговать в обмен на книгу свободу и для себя, и для подруги. Не в том они сейчас положении, чтобы вообще торговаться. Они – пленники, а не партнеры. Да и захочет ли, если вдруг представится возможность? Всё-таки это именно из-за Яры они оказались здесь. Её авантюрный дух, её настырность, безответственность и настойчивость привели девочек к этому ужасу. Мира имеет полное право сейчас злиться на подругу и даже, возможно, по-настоящему ненавидеть за то, что та своим упрямством завела-таки их на шабаш и впутала в такую смертельную опасную историю.

С такими далеко не радужными, а скорее ядовито-черными мыслями Яра сидела довольно долго. Она всё думала и думала, перебирая в голове одни и те же страшные варианты, но никак не могла найти выход. Тупик. Что же теперь делать? Что вообще ей делать? Паника, охватившая девочек, как только они вошли в лес, постепенно отступала, истощив их, и на смену ей приходило тяжёлое, как свинец, горькое отчаяние. Оно заполняло все внутри, вытесняя даже страх. Осталась только усталость и горечь.

Неожиданно Яра ощутила лёгкое, едва уловимое, прикосновение холодных, дрожащих пальцев к локтю. Прикосновение было таким осторожным, словно Мира боялась спугнуть саму надежду. Девочка дёрнулась от неожиданности и, чуть развернувшись, вопросительно посмотрела на подругу. Та сидела с широко распахнутыми глазами, в которых внезапно вспыхнул огонек, и смотрела прямо на Яру. На её бледном, лице отражалась какая-то яркая мысль, озарение, спасительная идея!

– Загадка! – едва слышно, едва шевеля губами, так что звук был больше похож на выдох, прошептала Мира, внимательно вглядываясь в лицо подруги и убеждаясь, что та всё поняла верно. Ее пальцы сжали локоть Яры чуть сильнее, передавая срочность.

На миг Яра нахмурилась, не сразу поняв, что именно имеет в виду подруга. Загадка? Сейчас? При чём тут загадка? Как это им сейчас поможет? Или Мира говорит о том, что выход из их незавидного положения – настоящая загадка, которую им нужно решить? Так, это и так очевидная вещь, зачем об этом говорить?

В следующее мгновение мысль, как молния, пронзила туман отчаяния. Лицо Яры посветлело, она едва сдержалась, чтобы не вскрикнуть улыбнуться и не выдать себя перед зоркими стражами. Загадка! Конечно! Именно! Нужно предложить решить загадку! Как же она сама не додумалась? Столько ведь читала! Во всех сказках! Это встречается практически в каждой истории с чертями: они очень, ну прямо очень-очень любят загадки! Азартны, тщеславны, уверены в своем превосходстве. Вот она! Вот та самая узкая, но единственная лазейка, с помощью которой они смогут выбраться! Последняя ставка.

Если предложить разгадать загадку в обмен на свободу, чёрт просто обязан согласиться, по неписаным, но железным древним законам должен и отказаться никак не может. Это их слабость – правила игры. Только бы хватило ещё сообразительности эту самую загадку решить, иначе останутся они в вечном услужении у чертей и не будет никакого пути назад. Рабами навеки. Что ж, попробовать в любом случае стоило, ибо лучшего варианта сейчас у них попросту нет. Или загадка, или гибель.

– Что вы там шепчетесь? – совсем рядом с Ярой, прямо над ухом, раздался скрипучий, шипящий, тихий возглас. Голос был сухим, как шелест опавших листьев.

Девочка, от внезапной радости позабывшая о том, что рядом находятся бдительные конвоиры, испуганно вздрогнула и резко обернулась. Прямо позади неё, наклонившись, стояло то самое существо, которое больше других походило на человека. Теперь, разглядев его так близко, Яра точно могла сказать, что его кожа вовсе не похожа на кору. На самом деле это и была кора. Глубокая, потрескавшаяся, местами покрытая лишайником. Существо будто просто вырезали из старого, замшелого бревна и оживили.

Некстати вспомнилась сказка про Буратино, этот нелепый, детский образ. И Яра, не сдержавшись, тихо, нервно хихикнула. Звук вырвался против воли. Её смешок был настолько неуместным, абсурдным в этой ситуации смертельной опасности, что теперь на девочку с немым удивлением и растущим подозрением смотрели не только странное существо и подошедший чёрт-провожатый, но и сама Мира, взгляд которой выражал немой укор: "С ума сошла?!"

– Простите… – опустив взгляд на свои грязные кроссовки и безуспешно пытаясь стереть с лица дурацкую, предательскую улыбку, пробормотала Яра. Голос её дрожал. – Кажется, я… я перенервничала.

Она и сама понимала, что её неоправданное веселье сейчас может привести к ещё большим неприятностям, но ничего поделать с собой не могла. Истерика висела в воздухе. Улыбка, словно приклеилась к лицу и никак не хотела исчезать, а богатое воображение услужливо подкидывало яркие, абсурдные картинки, как это устрашающее существо с горящими угольками глазами, стоявшее перед девочкой, идёт с аферистами котом и лисой в Страну Дураков.

И так нелепо выглядели все эти представления, что Яре отчаянно хотелось по-настоящему захохотать, сорваться в истерический смех. Почему-то от всех этих мыслей у девочки абсолютно пропал страх, растворился в этом странном веселье, и теперь конвоир не выглядел таким ужасным и опасным, а скорее нелепым, как плохой костюм на празднике.

Второй конвоир – Чёрт смотрел на девочку, как на умалишённую, с явным отвращением. Казалось, он вот-вот покрутит пальцем у виска, но, в конце концов, вместо этого мохнорылый просто презрительно покачал головой и резко ушёл, коротко бросив напарнику через плечо:

– Пойду, узнаю, может, уже что решили. Не будем же мы до утра стеречь этих полоумных глупых девиц! Надоели.

– А кто вы? – внезапно, почти дерзко, обратилась Яра к оставшемуся с ними существу, решив воспользоваться моментом. – Вы мне кого-то сильно напоминаете, будто мы уже виделись сегодня. Только… другим.

Страх, оттеснённый приступом весёлых видений, окончательно отступал, и на смену ему приходило азартное любопытство и отчаянная решимость, граничащая с наглостью и, вероятно, роковой глупостью. Но сидеть сложа руки было уже невозможно.

Мира, смертельно озабоченная внезапными изменениями в поведении подруги, не отрывала от неё испуганного внимательного взгляда, а после услышанного и вовсе слегка, но ощутимо, толкнула девочку локтем в бок. "Молчи!" – кричал ее немой взгляд. Она не понимала, о чём Яра вообще думает. Совсем свихнулась? Подруга то беспричинно хихикает, то болтает с этими чудищами. Неужели всего одна подсказка, совсем крохотная надежда на спасение настолько приободрили Яру, что та напрочь отключила инстинкт самосохранения? Или это срыв?

– Нет, ну вы точно какие-то безнадёжные идиотки! – тяжело вздохнув, с нескрываемым раздражением, протянул охранник. – Конечно, мы сегодня уже встречались! Леший я! Хозяин здешний! Это ж насколько нужно быть безмозглыми идиотками, чтобы сунуться в Купальскую ночь в лес, в гости к нежити, не зная даже таких элементарных вещей?! Да вас тут сожрать должны были на раз!

Девочки удивлённо воззрились на говорящего. Не может быть! Бред какой-то! Они и вправду сегодня встречали лешего, но тот был совсем другим! Бесплотным комком тьмы, страшным и неоформленным! Просто комок неясного на тропинке, а это почти человек, с руками, ногами и даже ушами, пусть и деревянными. Совсем другой облик!

– А… А как? – растерянно включилась в разговор Мира, ее ум отказывался соединять два таких разных образа.

– Что «как»? – еще более раздражённо уточнил Леший, по всему было видно, что такая тотальная безграмотность девочек его не столько удивляет, сколько бесит. – Как что?

– Как вы могли быть и таким? – Яра обрисовала руками небольшой шар над землёй, изображая тот страшный сгусток. – И вот таким? – теперь уже девочка указала рукой на стоящего перед ними явно древесного Лешего. Два полюса одного существа.

– До чего же невежественные нынче ведьмы пошли! – искренне возмущённо выдохнул лесной старик. – Нет, ваше племя и раньше особой вежливостью, воспитанием и прочими положительными качествами не отличалось! Смутьянки да бунтарки! Но таких совершенно безмозглых малолетних доморощенных ведьмочек я встречаю впервые!

Девочки на миг стушевались, почувствовав себя глупыми школьницами перед строгим учителем. Нет, они, конечно, не претендовали на доброе отношение Лешего, но обзываться-то так зачем? Обидно же. Им ведь просто не хватает опыта, ни Лешего, ни других существ раньше встречать девочкам не доводилось, но это же вовсе не значит, что они безнадёжно тупые!

Но продолжить их очень увлекательный и не менее познавательный диалог с Лесным хозяином, в ходе которого девочки могли бы узнавать много нового не только о нежити, но и о себе, им не удалось – рядом резко послышался знакомый, мерзкий стук копыт, и все трое одновременно обернулись на звук. К ним быстро возвращался Чёрт-провожатый, и вид он имел крайне недовольный. Морща мохнатую морду, с презрением глянув на девочек так, что у них сложилось впечатление, будто они уже успели как-то изрядно насолить конкретно ему, Чёрт отрывисто проговорил, обращаясь к Лешему:

– Ты остаёшься с рыжей, присматривай, а эту – он резко ткнул грязным пальцем в сторону Яры – я отведу к Чёртовому Совету, с ней хотят срочно побеседовать.

Услышав это, девочки в ужасе переглянулись. "Нет!" – просили глаза Миры. Разделяться сейчас было смертельно опасно, совсем не хотелось, это могло полностью разрушить их и без того хрупкий, едва намеченный план. Как теперь загадывать загадку вдвоем?

– А нельзя ли нам как-то вместе? – едва слышно, запинаясь, робко спросила Яра и, перебарывая себя, посмотрела Чёрту прямо в маленькие круглые и жутко неприятные свиные глаза. В них не было ничего человеческого.

– Вставай и пошевеливайся! Быстро! – грозно рыкнул в ответ Чёрт, игнорируя заданный вопрос и тем самым давая на него ясный ответ – вместе им идти, определённо, не разрешают. Приказ есть приказ.

Тяжело вздохнув, чувствуя, как сердце уходит в пятки, Яра поднялась на дрожащие ноги. Идти куда-то с этим мерзким Чёртом в одиночку совершенно не хотелось, как и оставлять Миру одну с этим ворчливым деревом, но другого варианта не было. Выбора не дано.

Всё же это хоть какое-то движение, лучше, чем просто сидеть и сложа руки ждать, что же там без них нарешают. Хоть шанс попытаться. Напоследок кинув полный тревоги и немого вопроса взгляд на подругу и коротко, ободряюще, кивнув, Яра покорно побрела вперёд, тяжело переставляя ватные непослушные ноги. Каждый шаг давался с трудом. Ну что ж, теперь у неё хотя бы есть одинокая возможность попробовать воплотить в жизнь наспех придуманный план. В одиночку. Перед лицом всего Чёртового Совета. Страх вернулся, холодный и тошный.

Глава 12

Вопреки всем Яриным ожиданиям и леденящим душу предположениям, Чёрт-провожатый повёл её не к пылающему центральному костру и зловещим тринадцати тронам, а в противоположную сторону. Они обогнули хижину, словно сторонясь её древних, недружелюбных стен, и направились к самой границе поляны, где лесная чаща смыкалась над головой черным, неровным сводом.

Там, будто намеренно отделённый от всех шумных гуляний и спрятанный от посторонних глаз, находился костёр поменьше. Он не пылал, а скорее тлел, отбрасывая короткие, неровные тени. Возле него было гораздо тише и пугающе спокойнее. Воздух здесь был плотным, насыщенным запахом влажной гнили, прелых грибов и чего-то ещё – сладковато-приторного, вызывающего тошноту.

Тишина после оглушительного гула главной поляны казалась звенящей, почти физически давящей. Лишь редкие, приглушённые отголоски обрядов – далёкий, как эхо, хохот, протяжный вой, невнятное бормотание – долетали сюда, словно из другой реальности.

И вместе с тем Сила, которую девочка ощущала так физически явно, находясь вблизи от развернувшихся гуляний, здесь была едва уловима, она текла уже не мощной, бурной рекой, а тихим, слабым ручейком, едва живым, отклонившимся от основного потока. Казалось, само место было лишено магической плоти

Яра и сама не знала, как именно она чувствует эту Силу, это был и не запах, и не что-то видимое и осязаемое. Скорее, внутренний компас, вибрирующий в крови. Просто по коже вдруг прокатывалась волна мурашек, ощущалось какое-то незримое движение в воздухе, сравнимое с лёгким дуновением ветерка, кожу на затылке начинало щекотать, словно паутиной, а кончики пальцев покалывать легким током, и тогда приходило чёткое, инстинктивное осознание, что вот это и есть Сила. Ее дыхание. Эти ощущения одновременно пьянили, даря лёгкость и необъяснимый, опасный восторг, и проясняли сознание, делая мир вокруг таким ярким и чётким, как под увеличительным стеклом.

Здесь же, за хижиной, в этом закутке тишины, эти ощущения были совсем слабыми, призрачными, едва различимыми на фоне собственного страха, и потому девочка понимала, что это лишь отголоски мощного, реального потока, который она ощущала прежде. Здесь царила пустота.

Помимо Яры и её угрюмого конвоира, у этого сокровенного костра находились ещё три фигуры. Главный Чёрт восседал на широком, вычурном деревянном кресле. Оно разительно отличалось от того монументального трона на главной поляне, но было не менее внушительным и пугающим. Тёмное дерево, почти черное, казалось обожжённым огнём, спинка будто состояла из множества плотно подогнанных заостренных, острых кольев разной высоты, напоминая частокол или оскал гигантского зверя. Широкие подлокотники были обиты пыльным, тёмно-зелёным бархатом, протертым до блеска в местах соприкосновения с когтистыми лапами, а ножки и вправду казались настоящими, массивными козлиными копытами, уходящими в землю.

Яре подумалось, что Главный Чёрт и без того имел угрожающий вид, а сидя в этом зловещем кресле, вовсе создавал впечатление не просто предводителя нечисти, а как минимум мрачного владыки этого мира. Трон был продолжением его сути. От этой мысли у девочки вновь холодной волной пробежали мурашки по коже, желудок болезненно сжался в тугой узел, и казалось, что всё, что Яра съела на ужин, вот-вот попросится обратно. Горькая слюна наполнила рот. Пытаясь отогнать от себя эти неприятные мысли, сжав кулаки, девочка принялась пристально рассматривать остальных присутствующих, ища хоть что-то человеческое в их облике.

По обе стороны от кресла, словно каменные изваяния, застыли две фигуры в струящихся, угольно-чёрных одеяниях. Похожие друг на друга как две капли воды, словно отлитые по одной жуткой форме: невероятно высокие, с плечами, шире человеческих, они источали немую, давящую угрозу. Их лица были скорее звериными мордами, густо поросшими жесткой, серой, как пепел, шерстью. Маленькие, глубоко посаженные глаза сверкали в полумраке абсолютно чёрным, бездонным блеском, как кусочки обсидиана. Тонкие, плотно сжатые губы напоминали лезвия ножей. А вместо носов – откровенные, мясистые свиные пятаки, слегка подрагивавшие при дыхании. Вид их был отталкивающе мерзок.

Единственное различие, которое с трудом разглядела Яра: рога одного были угольно-чёрными, матовыми, словно вырезанными из ночи, а у другого – насыщенного тёмно-красного, почти бордового цвета, как запекшаяся кровь. Девочку на мгновение заворожила эта деталь, и в голове мелькнул робкий вопрос: что означают эти цвета? Но задать его она не успела. Тишину разрезал негромкий голос Главного Чёрта, звучавший как шелест сухих листьев под ногами:

– У меня складывается стойкое ощущение… – он сделал паузу, его глаза медленно скользнули по лицу Яры, – …что ты и твоя подружка – либо невероятно отважные, до безрассудства, или настолько же невероятно безмозгло тупые. И, признаться, я всё больше склоняюсь ко второму варианту. Уж очень несчастные у вас рожи. – Он усмехнулся, обнажив ряд мелких, острых зубов. – Знаешь, со стариком Григорием хоть и тяжеловато было враждовать, так хоть интересно! Азарт был. Я хожу по этой земле не одну сотню лет, и этот проклятый колдун действительно мог потягаться со мной в хитрости и силе! А вы… – он презрительно махнул рукой, – …вы настолько глупы и скучны, что я не стал бы с вами возиться даже за десяток свеженьких душ!

– Вы же говорили, что ненавидели деда Григория… а теперь его хвалите? – Осторожно спросила Яра, стараясь держать голос ровным. Она решила проигнорировать всё язвительное неприятное, что о ней сказал Главный Чёрт. Перепалка с ним ей сейчас явно ни к чему, следовало расположить его к более миролюбивому или хотя бы не смертельному разговору. Любая информация могла стать козырем.

– Ха! Я же говорю: глупа! Тупа, как полено! Мала и глупа, как пробка! – Чёрт громко хлопнул ладонью по подлокотнику кресла. – Я признал Григория Василевского своим врагом! А это, милочка, высшая форма уважения! Признать врага – значит признать его силу, его ум, его отвагу и изворотливость! Естественно, ни я, ни кто-либо здесь не питает к своим недругам тёплых чувств. Я – Чёрт, и доброта мне, как говорится, не к лицу, да и не по природе. Но это вовсе не значит, что я должен закрывать глаза на очевидное и отрицать достоинства противника! Запомни на будущее, дорогая, если у тебя это будущее, конечно, будет. – Он язвительно усмехнулся, – мало ненавидеть своего врага. Чтобы по-настоящему ему противостоять, ты должна его уважать. А если ты объявляешь врагом того, кого сам же считаешь ничтожеством, недостойным уважения… – его голос стал тише, но опаснее, – …то ты и сама не лучше этого ничтожества. Не признавать достоинства врага – всё равно, что изначально признать своё поражение. Ты уже проиграла, не начав.

Яра подавленно молчала. Она внимательно ловила каждое слово, каждую интонацию, пытаясь понять скрытый смысл этой странной лекции. Зачем он ей это говорит, если считает такой дурой? Для чего этот философский экскурс в природу вражды? Но спросить об этом прямо она не осмелилась, боясь сорвать хрупкое подобие диалога. Вместо этого она произнесла, тщательно подбирая слова:

– Но… но разве, признавая достоинства врага, вы не признаёте… что он сильнее вас?

– Безнадёжна! Совершенно безнадёжна! – Чёрт с театральным отчаянием покачал рогатой головой. – Ты слушаешь, но не слышишь! Признавать достоинства врага – значит признавать его силу. А признавая его силу, ты признаёшь его право быть твоим настоящим, достойным противником! Гораздо интереснее и… – он поискал слово, – …азартнее противостоять тому, с кем можешь по-настоящему померяться силами, чей следующий ход не предугадаешь! Если ты не видишь в оппоненте силы, значит, ты либо слепец, не способный оценить угрозу, либо сражаешься с тем, кто заведомо слабее. Для нас, чертей, второе, конечно, предпочтительнее – легко, безопасно, добыча сама в лапы идёт. Но за долгие века я понял: это невыносимо скучно! Как пережёванная трава. Настоящая отрада – побеждать сильного. Когда каждый шаг – риск, каждое решение – ставка, а исход битвы висит на волоске! Только тогда вражда обретает смысл, вкус, остроту! В противном случае… – он презрительно сморщил пятак, – …ты просто издеваешься над мухой в паутине. Где тут борьба? Где вызов?

Воцарилась тягостная тишина, нарушаемая лишь потрескиванием костра и тяжёлым дыханием чёртовых близнецов. В этой тишине собственное дыхание Яры казалось ей оглушительным раскатом, а стук сердца – барабанной дробью, отдающейся в висках. Она старалась дышать глубже, через нос, уставившись на свои грязные кроссовки, мысленно переваривая слова Чёрта. Считает ли он её врагом? Или она для него – та самая муха в паутине, недостойная даже внимания? Чёрт же, не сводя с неё своих тлеющих глаз, казалось, читал её мысли. И по его мерзкой ухмылке было ясно – он находил её замешательство забавным.

– Впрочем, – он нарушил молчание, разом переключив тон с поучительного на деловой, – философия философией, а дело делом. Поговорим о насущном, ведьмочка.

– О чём? – едва слышно выдохнула Яра, внутренне сжимаясь.

– О деле, дорогая. – Он откинулся на спинку кресла, сложив когтистые пальцы. – Мы тут, в узком кругу, поразмыслили и пришли к выводу, что Книгу… должна достать именно ты.

– Я?! – Яра невольно вскрикнула, глаза её расширились от непонимания. – Но… но у меня её нет! И быть не может!

– О, мы прекрасно отдаём себе отчёт! Идиотов в этом кругу нет! – отрезал Чёрт, и в его голосе зазвучали стальные нотки. – Книга, вне всякого сомнения, находится где-то в пределах владений твоей подружки. Всё, что принадлежало Григорию, теперь принадлежит ей. Значит, и Книга – её наследство. Спрятана она, вероятнее всего, в его доме, под защитой.

– Но… но при чём здесь я? – растерянно спросила Яра, чувствуя, как подкашиваются ноги.

– А при том, дорогуша, – Чёрт наклонился вперёд, и его тень, искажённая пламенем, накрыла девочку, – что на саму внучку Василевского может сработать защита, которую старый хрыч наверняка поставил перед смертью. Как только она ступит на порог своего дома – бум! – и доступ к Книге для нас будет наглухо перекрыт. Засядет там, как сурок в норе, под защитой дедовских чар, и всё. Я так рисковать не намерен. А вот ты… – в его голосе появились едва уловимые нотки чего-то хищного, – …ты – другое дело. Чужая. Чужая кровь, чужая Сила. Защита, нацеленная на кровь Василевских, на тебя, возможно, и не подействует. Или подействует слабее. Шанс есть.

– Но я не знаю, где искать! Я даже не знаю, как она выглядит! – запротестовала Яра, чувствуя, как паника снова сжимает горло. – Среди всех вещей дедушки Миры… это же невозможно!

– Внешность – не главное. Ищи книгу в тёмно-зелёной обложке. Старую, очень старую.

– Книг в тёмно-зелёных обложках – тысячи! Как я пойму, что это та самая? – отчаяние зазвенело в голосе Яры.

– О, ты почувствуешь, дорогая! – Чёрт отчеканил каждое слово. – Ты хоть и зелёная, хоть и неопытная, но ведьма. А значит, Сила в тебе есть. Книга эта… она не простая. Не сборник заклинаний для начинающих. Она написана не чернилами, а кровью Первых, тех, кто был до нас. Она пропитана Силой иного мира, и хранит знания, от которых обычный человек может сойти с ума. Возьми её в руки – и ты всё сама поймёшь. Сила её – как удар током, как ледяное дуновение могилы. Не спутаешь.

– А если… если я ошибусь? Не найду? Не почувствую? – Яра заломила руки. – Вы же сами сказали – я глупая. Может, Мире будет проще? Она его внучка, она знает его вещи…

– Поверь, – голос Чёрта стал тихим, как шипение змеи, но от этого ещё страшнее, – тебе крайне нежелательно ошибаться. Твоя подружка останется здесь. В качестве… гарантии твоего усердия. И если ты вздумаешь сбежать, обмануть меня, не вернуться… – он многозначительно замолчал, и его взгляд скользнул в сторону безмолвных близнецов. Достаточно было одного этого взгляда, чтобы представить судьбу Миры. – Она пойдёт в услужение. Навсегда. И будет вспоминать тебя лишь с проклятиями.

В голове Яры вспыхнула отчаянная надежда. План! Их с Мирой план!

– У меня… у меня есть другое предложение! – выпалила она, стараясь звучать твёрже. – Загадка! По древнему обычаю! Если я отгадаю вашу загадку, вы отпускаете нас обеих! Но я клянусь, я всё равно найду вашу Книгу! Мы найдём её вместе, и я… я принесу её вам! Одна! Без Миры! Честно!

– Нет. – Ответ прозвучал мгновенно, коротко и бесповоротно, как удар топора по плахе.

– Но… но вы не можете отказаться! – отчаяние придало её голосу силы. – Я знаю! Я читала! Древние законы! Чёрт не может отказаться от загадки, если ему бросают вызов!

– Дитя. Глупое, наивное дитя. – Чёрт покачал головой, и в его глазах мелькнуло что-то похожее на презрительное сожаление. – Невнимательно ты сказки читала, ведьмочка. Да, мы подчиняемся древним законам. Это наши незыблемые правила, основа бытия. Но звучат они точно. Чёрт не может отказаться, если загадка уже загадана. И не может взять свои слова обратно. Но! – он подчеркнуто поднял кривой палец с длинным чёрным ногтем, – …отказаться загадывать самому я могу запросто. Это моё право. Моя воля.

– Я… я думала… – растерянность смяла Яру, голос её стал тонким, жалким. – Я читала… Почему же тогда черти соглашаются? Загадывают?

– Молодёжь! – брезгливо фыркнул Чёрт. – Молодые, глупые, азартные. Им кровь играет, им подавай риск, игру! Они не могут устоять перед возможностью перехитрить, поставить на кон душу. Но я… – он выпрямился, и в его позе появилось величие тысячелетнего владыки, – …я выше этих детских игр. Мне это неинтересно. Так что промахнулась ты, маленькая ведьма. Ты не в том положении, чтобы диктовать условия и уж тем более пытаться ловить меня на слове! – Его голос загремел, эхом отдаваясь в тишине. – Это я устанавливаю правила игры!

– Простите… – прошептала Яра, чувствуя, как земля уходит из-под ног. Единственная соломинка сломалась. План рухнул. И теперь Мира… из-за неё… из-за её глупой идеи…

– Всё будет так, как сказал я. Ты идёшь за Книгой. Сейчас же. Твоя подруга остаётся здесь. Моим… гостем. – Он произнёс это слово с ледяной усмешкой. – Вернуться ты должна до первого луча солнца над верхушками елей. Не позже. Если опоздаешь хоть на мгновение… внучка Григория Василевского останется в моём мире навеки. А чтобы ты не заблудилась в ночи… – он кивнул в сторону близнецов, – …тебя проводят. Прямо до порога. Уверен, мои верные слуги с радостью составят тебе компанию в этом ночном променаде. – Он растянул тонкие губы в жуткой, победной ухмылке, и в его красных глазах заплясали отблески костра.

У Яры подкосились ноги. Ладони стали ледяными и липкими от пота. Страх, холодный и всепоглощающий, накатил новой, сокрушительной волной, заставляя сердце колотиться как бешеное. Она не могла осознать происходящее. Ей предстояло уйти. Оставить Миру здесь, одну, во власти этих монстров. Бросить подругу. Предать. Чувство вины и ужаса скрутило внутренности стальным обручем. Тошнота подкатила к горлу, а предательские слёзы, которых она так стыдилась, покатились по щекам.

– Хватит разводить сырость! – Главный Чёрт раздражённо махнул рукой, словно отгоняя надоедливую муху. – Твои жалкие слёзы здесь никому не интересны. Лучше поторопись, ведьмочка. Времени до рассвета – не так много, как тебе могло показаться. Не трать его попусту. – Он повернул голову к безмолвным теням по бокам. – Проводите её. И проследите, чтобы мои указания были поняты точно.

Чёрты-близнецы, до этого стоявшие недвижимо, как изваяния, синхронно шагнули вперёд. Их движение было неестественно плавным и бесшумным. Мохнатая, когтистая лапа с нечеловеческой силой впилась в предплечье Яры, сжимая его как тисками. Боль пронзила руку. Её резко дёрнули вперёд, заставив споткнуться. Яра, едва переставляя одеревеневшие ноги, покорно засеменила за своими проводниками.

Её уводили всё дальше от чадящего костра, от хижины, от поляны с её жуткими гуляниями. И от Миры, оставшейся в самом сердце тьмы, ничего не знающей о её отчаянном, почти безнадёжном задании. Ночь, казавшаяся бесконечной, внезапно обрела жестокий, неумолимый отсчёт. До рассвета.

Глава 13

Купальская ночь развернулась над лесом во всей своей парадоксальной красоте и жути. Она была ослепительно яркой от лунного света и костров, невероятно красивой в своем первобытном буйстве красок – багряных языков пламени, изумрудных вспышек Силы, серебристых бликов на листве. Она должна была быть весёлой – для тех, кто принадлежал этому миру, для нежити, справляющей свой древний праздник. Волшебной – в самом прямом, магическом смысле слова. Ночь баланса стихий, когда вода мирится с огнём, русалки покидают глубины, а самые сильные травы обретают чудодейственную мощь. Ночь, когда, по преданию, цветёт папоротник, открывая путь к несметным сокровищам.

И если бы девочки остались в безопасности, дома. В теплом свете лампы, закопались бы в потрепанные, пахнущие пылью и тайной записи Григория Василевского, осторожно пробуя простейшие обряды под звездным небом родного двора, под защитой знакомых стен, в надежной дали от этого леса…. Тогда, возможно, они ощутили бы сладостное головокружительное прикосновение настоящей магии. Напитались бы Силой, как губки влагой, медленно, но верно начав понимать суть колдовства.

Возможно, черти и леший были правы: поход девочек в чащу в эту ночь был верхом безрассудной глупости. Но изменить уже ничего было нельзя. Ни машины времени, ни подходящего заклинания для возврата назад не существовало. Да и колдовство их было жалкой пародией – два случайно сработавших накануне заговора не делали их настоящими ведьмами. Они были слепыми котятами, забредшими в логово волков, без опыта, знаний, без малейшего представления о чудовищной силе, с которой столкнулись.

Мысленно проклиная и собственное любопытство, и упрямство Яры, подтолкнувшей их к этой авантюре, Мира сидела на холодной, пропитанной ночной сыростью траве. Её взгляд, остекленевший от страха и безысходности, был устремлен в пустоту перед собой. Яру увели почти час назад. Где она? Что с ней? Жива ли? Мысли путались, самые страшные картины возникали перед внутренним взором. А может, Яра сумела провернуть ту отчаянную авантюру с загадкой, обманула чертей и сбежала? Бросив её одну? Горькая обида смешивалась с леденящим ужасом.

Внезапно ладонь девочки что-то остро кольнуло. Боль отвлекла от мрачных дум. Опустив взгляд на руки, она с удивлением обнаружила, что держит горсть зелёных колючек, увенчанных мелкими, ядовито-фиолетовыми цветками. На миг девочка замерла, пытаясь вспомнить, что это за растение и самое главное, откуда она их взяла. Будто в трансе, приблизив ладони к глазам, Мира внимательно разглядывала загадочные колючки. Шершавые, цепкие, с едва уловимым горьковатым запахом.

Кажется, задумавшись, она механически собирала что-то раскиданное в траве вокруг. Девочка опустила взгляд на землю и точно! Вокруг неё будто кто-то специально рассыпал несколько пригоршней этих колючек. Целая россыпь. Как же они назывались? Репейник? Чертополох? Да! Чертополох! Имя растения вспыхнуло в сознании, как искра. Острая, почти болезненная догадка пронзила Миру. Она резко выпрямилась и с широко распахнутыми глазами, полными внезапной надежды, принялась оглядываться по сторонам. Где он? Где Леший?

С еще большим удивлением Мира обнаружила, что лешего рядом вообще нет. Исчез. Видимо, лесному хозяину основательно надоело играть роль сторожа, и, решив, что напуганная ведьма не рискнёт сбегать под страхом смерти, он присоединился к разгульному празднику. Слишком самоуверенный. Всё складывалось невероятно удачно, словно сама Судьба подкинула шанс, осталось лишь найти Яру, быстро применить Чертополох и у них появится шанс сбежать! Если, конечно, Яра ещё здесь и если с ней всё в порядке.

– Каааааар! – Громкий, протяжный, хриплый крик прозвучал неожиданно и очень близко, заставив Миру вздрогнуть всем телом. Она вновь метнула взгляд по сторонам – ни одной птицы не было видно. Более того, никто из гуляющей нежити не обратил на крик ни малейшего внимания, будто его и не было. Или это было частью какого-то обряда? А ведь за последние дни она уже не в первый раз слышит ворона, но птицы почему-то никогда, ни разу не было видно… Птица-вестник? Или просто совпадение?

И тут Мира с леденящей ясностью ощутила чьё-то присутствие за спиной. Мурашки побежали по позвоночнику. Она вдруг ясно и чётко почувствовала физически чьё-то присутствие, ощущение взгляда между лопаток, а следом и услышала мягкую, крадущуюся тихую поступь, едва различимую среди хаотичного множества звуков Купальской ночи. Мира уже собиралась обернуться и посмотреть, кто же так тихо подкрадывается к ней, как вдруг, на её плечи тяжело опустились чужие, прохладные ладони, а ухо буквально обожгло горячим дыханием. Она вскрикнула, но звук застрял в горле.

– Не шевелись! И не кричи! – тихо, но повелительно прошептал незнакомый голос. Мальчишеский, с хрипотцой усталости или напряжения. Он выждал паузу, пока Мира застыла, превратившись в статую, убедился, что она внимательно слушает, и продолжил: – Меня не видят, пока я не шумлю. И на тебя сейчас не будут обращать внимания, если будешь действовать тихо. Поняла? Кивни.

Мира осторожно, едва заметно, кивнула, не веря своим ощущениям. Она окинула взглядом поляну. Невероятно, но вся нежить и вправду продолжала свой разгул, словно не замечая, что происходит с их пленницей. Никто не обернулся, не насторожился. Прежде Мира постоянно ловила на себе колючие, заинтересованные взгляды, а кто-то даже осмеливался подойти поближе, чтобы с наслаждением получше рассмотреть юную ведьму. Сейчас же даже если кто-то и смотрел в её сторону, то без всякого интереса, скорее рассеянно мельком кидал взгляд, как и на любой другой уголок поляны. Мира была уверена, что её видят, должны видеть, иначе бы уже подняли тревогу, но почему-то не замечают ничего необычного.

Может этот мальчишка за спиной – еще одно хитрое существо, и черти решили просто поглумиться над ней? Заманить в ложное чувство безопасности? Мира уже открыла рот, чтобы шипя сказать, что не собирается слушаться невидимую фигуру, стоящую за спиной, и если он чего-то от неё хочет, то стоит сначала показаться, как вдруг незнакомец её резко перебил, его шепот стал жестче:

– Не дёргайся! Я пытаюсь тебе помочь! Между прочим, трачу свои силы на создание этого морока, а, самое главное, трачу драгоценное время Купальской ночи на твоё спасение! Силы-то не бесконечны! Так что сиди смирно и слушай!

Девочка, стиснув зубы, послушалась. Что-то было в этом голосе такое неподдельно живое, земное человеческое, столько искреннего раздражения, что Мира почти поверила – это точно не чёрт. Или очень хороший актер. А может быть, ей просто отчаянно хотелось в это верить. Хотелось, чтобы хоть кто-то помог. Хоть призрак надежды. Может, это Демид всё-таки узнал про их поход и привёл подмогу?

– Здесь где-то моя подруга! Яра! – Мира прошептала так тихо, что едва слышала себя. – Её увели примерно час назад. Я без неё не уйду! Ни за что!

– Её здесь уже давно нет! – Нетерпеливо отмахнулся незнакомец.

– Как это нет?! – Внутри у девочки всё похолодело, как будто проглотила лед, по спине мелкой дрожью пробежали мурашки, руки, всё ещё сжимающие чертополох, сильно мелко задрожали. Колючки впились в ладони. Девочка готова была разрыдаться. Неужели эти черти всё-таки что-то сделали с её подругой? Как она посмотрит теперь в глаза Валентине Прокопьевне? Если, конечно, когда-то посмотрит. Если выберется живой из этого чёртова леса.

– О великий Варуна! Да живая она, не ной! – Шёпот за спиной стал резче, почти сердитым. – Уже в деревне, ну или на половине пути к ней. С двумя рогатыми провожатыми. Короче, не важно! Слушай внимательно! Я держу морок, но долго не вытяну – я не колдун, силы не безграничны. У тебя будет максимум две минуты. За это время добеги до самого большого кострища, брось в огонь горсть чертополоха и крикни громко, а самое главное, чётко: «Чёрт рогатый! Чёрт хвостатый! В землю врос! В камни закован!». И сразу – беги! Со всех ног! К той тропинке, по которой пришли. Главное – не оглядывайся и никуда не сворачивай. Я встречу тебя на пути и помогу. Поняла? Кивни! Быстро!

Мира вновь медленно кивнула, проглатывая ком в горле. Доверять какому-то незнакомцу, которого она даже не видит, идея, конечно, не очень хорошая, пахнет ловушкой. Но что оставалось? Сидеть и ждать своей участи? Это был единственный шанс.

– А как я узнаю, что это ты меня встречаешь, а не кто-то из чертей или другой нечисти? Как я пойму? Я даже не вижу тебя. Как ты выглядишь? – тихонько, но настойчиво поинтересовалась девочка и вновь рефлекторно попыталась повернуть голову, чтобы хотя бы мельком рассмотреть собеседника.

– Не шевелись! – Холодная ладонь сместилась и легла ей на затылок, мягко, но недвусмысленно удерживая голову прямо. – Я… могу выглядеть по-разному. Сейчас это неважно. Главное – запомни слова и действуй быстро. И еще! Когда побежишь… – голос незнакомца стал серьезнее, – …ты можешь услышать или увидеть что угодно. Голоса знакомых, родных… или что-то ужасное. Образы, крики, плач. Ни в коем случае не отзывайся! Не сворачивай с тропы! Не иди на голос! Иди только вперед, к деревне. Поняла?

– Да, поняла! – Мира кивнула с новой силой. – Давай уже!

В тот же миг руки исчезли. За спиной послышался легкий шорох травы – шаги быстро удалялись. Мира осталась одна. Девочка оглянулась. Вокруг бушевал шабаш, а над ней висел хрупкий покров морока.

Глубоко вздохнув, собирая волю в кулак, и кивнув, будто подтверждая свои мысли или убеждая себя в возможности чуда, Мира двумя руками, не обращая внимания на колючки, впивающиеся в кожу, собрала всю охапку чертополоха, постаравшись взять, как можно больше, сжала в кулаках, как оружие, решительно поднялась на ноги и быстрым, шагом направилась к кострищу. Она маневрировала между пляшущими, поющими, бормочущими существами. Сердце колотилось, ноги подрагивали. Все вокруг будто не замечали девочку, и оттого на её пути часто кто-то возникал внезапно, приходилось резко огибать, уходить от столкновений в последний момент, и это тратило столь драгоценное время, нагоняя липкую тревогу.

Наконец, она у цели. Огненный монстр бушевал перед ней, жар бил в лицо, искры летели в ночь. Девочка сжала в кулаке колючую горсть.

– Чёрт рогатый! Чёрт хвостатый! В землю врос! В камни закован! – Голос Миры, неожиданно громкий и звонкий, разрезал гул поляны. Она швырнула чертополох в самое пекло.

Произошло нечто. Пламя не просто приняло колючки – оно взорвалось. Ярко-зеленый сноп огня взвился к небу на миг выше крон деревьев, осветив всё вокруг зловещим, ядовитым светом. Тысячи зелёных искр разлетелись во все стороны, как фейерверк. Гул поляны резко оборвался. Наступила звенящая, гнетущая тишина. Казалось, сама ночь замерла в изумлении. Десятки, сотни пар глаз – красных, желтых, черных – разом устремились на Миру, стоявшую у огня. В этих взглядах читалось не просто недоумение – ярость, осознание обмана.

Не дожидаясь ничьей реакции и не осмеливаясь оглянуться, чтобы проверить, сработал ли произнесённый заговор на всю эту ораву, Мира со всех ног помчалась к тропинке. Сердце бешено колотилось, ноги едва поспевали. Уверенности в том, что ей удастся убежать, у девочки не было совсем, но эта внезапная тишина, тяжелая, зловещая, клубящаяся у неё за спиной, давала слабую, тусклую, маленькую надежду. Возможно, всё получиться и она окажется дома! Только бы добежать!

Бежать было сначала легко, благодаря адреналину. Мира не слышала и не видела, чтобы хоть кто-то сразу попытался ей помешать, не будь она так смертельно напугана, может и обратила бы на это внимание, но сейчас ей было абсолютно всё равно. Только вперед! Главное – пока всё получалось! Она выбралась на узкую, спасительную тропинку и уже совсем скоро окажется дома. В груди у девочки зарождалось тёплое, пьянящее чувство побега. Она смогла! У неё всё получилось! Почти…

Луна внезапно ярким серебряным пятном взошла из-за туч на небе, освещая девочке путь. Слишком ярко, неестественно. Мира ясно и чётко видела извилистую тропинку, по которой бежала, но загадочного, обещанного спасителя нигде не было. Девочка старательно вглядывалась в окружающий погруженный в лунные контрасты лес, но нигде не виднелось ни одной человеческой фигуры.

"Обманул? Исчез?" Это обстоятельство и полное отсутствие погони сбивали Миру с толка. Она уже начала сомневаться, что её побег реален, что это не глупая шутка чертей, что они не сидят сейчас за каждым деревом и не смеются над её жалкой попыткой. Над ее надеждой. Тревожные мысли лезли в голову.

От одолевающих сомнений и непрерывных попыток оглядеться по сторонам шаг начал сбиваться, Мира замедлялась, постепенно переходя на шаг и, в конце концов, вовсе остановилась, запыхавшись, кружась на месте и силясь рассмотреть в залитом лунным светом обманчивом пространстве хоть кого-то. Тишина давила.

Внезапно кто-то ясно, знакомо окликнул девочку по имени, она дернулась, резко оглянулась на звук, но никого не увидела. Только деревья-великаны толпились вокруг тропы. Услышала голос вновь, но уже с другой стороны и гораздо ближе:

– Мира!

Девочка вздрогнула, резко обернулась на звук. Никого. Голос прозвучал снова, теперь слева и ближе. Знакомый голос! Мира вгляделась в указанном направлении, напрягая зрение. Среди теней что-то мелькнуло. Фигура! Кто-то бежал к ней, размахивая руками, зовя к себе.

– Мира! Сюда! Быстрее!

Сердце Миры ёкнуло от облегчения и радости.

– Демьян?! – вырвалось у неё на выдохе. Это был он! Не ошиблась! Его голос, его силуэт!

Она уже сделала шаг навстречу, протягивая руку, как вдруг её собственную ладонь схватили чужие пальцы. Крепко, почти болезненно. И резко потянули в сторону, вперёд по тропе. Мира дёрнулась, едва не упала, споткнувшись о корень, и наконец, разглядела того, кто держал её. Парень. Лет шестнадцать. Высокий, черноволосый, в простой темной футболке и джинсах. Лицо – резкое, с высокими скулами и напряженным взглядом тёмных глаз – было точно человеческим. И абсолютно незнакомым. В нем не было ничего мистического, кроме, пожалуй, этой внезапности и странной бледности в лунном свете.

– Это не он! Я же предупреждал! – Рассерженно, сквозь зубы проговорил парень и тревожно, беспокойно оглянулся в сторону видения.

– Да нет, ты не понимаешь! Это Дёма, мой друг, он хороший! Он пришёл за мной! Он мне поможет! – Горячо запротестовала Мира. Она попыталась вырвать свою ладонь из руки незнакомца и снова оглянуться на зовущего ее друга, но тот лишь крепче ухватил девочку и еще решительнее потянул дальше в темноту тропы.

– Нет там никакого твоего друга! Это Аука – лесной дух-обманщик. Ловец душ. Ты же не думала, что тебя так легко отпустят? Игру начали. – Резко ответил парень.

И словно в подтверждение его слов, лес вокруг ожил. Не так, как на поляне. Иначе. Зловеще. Со всех сторон послышались звуки, которых минуту назад не было: неестественный скрип и треск ветвей, как будто их ломают, хриплый смешок совсем рядом, чьё-то плаксивое пение без слов, глухой стук, похожий на удары топора по дереву, и протяжный, тоскливый вой, разливавшийся между стволов.

На Миру накатила новая, сковывающая волна паники, смывая остатки надежды. Она замерла, беспомощно озираясь, реагируя на каждый звук, каждый шорох в темноте. Казалось, голоса звучат не снаружи, а прямо у неё в голове. Шаг сбивался, ноги не слушались, путались друг о друга. Мира то и дело порывалась остановиться, прикрыть уши, и только крепкая хватка загадочного незнакомца не давала ей этого сделать. Парень упрямо продолжал тянуть девочку сквозь этот адский шум за собой.

– Миииираааа! Помоги! Ауууу! – откуда-то прямо из чащи из глубины леса послышался раздирающий душу девичий голос. Кричала Яра. Совершенно точно. Мира могла поклясться, что безошибочно слышит голос подруги. Она в беде!

– Яра! – Мира рванулась в сторону голоса, но незнакомец снова крепко удержал её, заставив остановиться.

– Не она! – Возразил парень. Он резко огляделся, его лицо стало жестким. – Плохо… Плохо дело! – выдохнул он, и в его глазах мелькнуло что-то похожее на страх. Он остановился и снова повернулся к Мире. – Слушай! Быстро!

– Что?! Что нам делать?! – Задыхаясь от страха, Спросила девочка. Её била крупная дрожь, в голосе звучали едва сдерживаемые слёзы. Неужели это конец? Они ведь уже почти выбрались! Почти!

– Снимай футболку! – Нахмурившись, без тени смущения решительно произнёс парень и разжал пальцы, выпустив девчоночью ладонь из своей.

– Чтоооо?! – Мира отпрянула, обдав его взглядом, полным непонимания и возмущения.

Девочка гневно выдохнула, снова набрала полную грудь воздуха, чтобы высказать спасителю всё, что она о нём думает и посоветовать, куда ему следует отправиться, как тот её грубо перебил, его голос был полон досады:

– Да нет же! Варуна! – Парень закатил глаза с выражением крайнего раздражения. – В смысле снимай, сейчас же выворачивай наизнанку и надевай снова! Быстро! Вы, юные ведьмы, своим незнанием элементарного создаёте такие неловкости! – Не дожидаясь ответа, он первым развернулся к ней спиной и быстрым, резким движением стянул свою собственную темную футболку через голову. – Я не смотрю, клянусь, поторопись! Нам нужно поскорее убраться из леса!

Мира, покраснев от смущения и растерянности, но поняв, наконец, суть, поспешно стянула свою футболку, вывернула её наизнанку и спешно натянула обратно. Ткань легла неудобно, но сейчас это было совершенно неважно.

– Готово… – буркнула она, отводя взгляд.

Парень мгновенно повернулся и, снова схватив Миру за руку уже выше локтя, вновь потянул её вперед, почти бегом.

– Только я не понимаю… – начала Мира, едва переводя дух, пока он снова тащил её вперед по тропе. – Чем эти переодевания…

– Старый способ сбить с толку лесную нечисть! – перебил он, не замедляя шага. Его голос был прерывистым от быстрого движения. – Заговор, конечно, был бы лучше, но я не знаю подходящего. Не моя специализация. Как я уже говорил, я не колдун. Просто… знаю кое-что. – Он резко дернул её за руку, заставляя перепрыгнуть через внезапно возникший на тропе валежник. – Беги! Не останавливайся!

– А кто ты? Как тебя зовут? Откуда ты? – выдохнула Мира, едва поспевая за его длинными шагами, чувствуя, как колет в боку. Лес вокруг них словно взбесился – голоса звучали со всех сторон, тени деревьев казались живыми и враждебными.

– Не думаешь, что сейчас не время для бесед? Беги быстрее! – огрызнулся парень, оглядываясь через плечо. В его глазах мелькнуло тревога – Нам нужно ускориться!