Любовь на сладкое бесплатное чтение

Глава 1

— Мы расстаемся, Элина. Да. Серьезней не бывает… Все закончилось.

Он стоит ко мне спиной. Высокий и стройный, широкие плечи обтягивает светлая футболка, подчеркивающая рельефные мышцы. Сильный.

— Я и не рассчитываю, что поймешь. — В голосе холод и безразличие. Я испуганно поежилась. — Ты больше не моя проблема. Прощай!

Он медленно опускает руку, крепко сжимая в ладони тонкий серебристый смартфон. Мобильный снова разрывается громкой мелодией, но парень одним движением заставляет гаджет замолчать.

Я не вижу его лица. Лишь густые черные как смоль вьющиеся волосы, которые закрывают крепкую загорелую шею.

«Мы расстаемся, Элина… Все закончилось».

А потом он резко оборачивается. Ко мне.

Но я его не вижу. Сильный толчок в бок, и вот уже лежу на холодном полу, а мамин чемодан для ручной клади с грохотом приземляется рядом.

— Ну же! Аккуратнее, девушка! Так недолго растерять все свои пожитки. Это вообще-то аэропорт, здесь нельзя зевать.

Голос циничный и вальяжный. Потираю ушибленный бок, кажется, солнцезащитные очки тоже куда-то улетели. Поднимаю, наконец, взгляд: меня, оказывается, беззастенчиво рассматривают незнакомые ярко-синие глаза. Просто поражаюсь наглости. Да ты же сам меня сбил!

Не извинится, такие смазливые хамы никогда не признают своих косяков. Смотрит снисходительно сверху вниз. Гад!

— Холодов?

Его голос. Он здесь. Не ушел.

Подходит ближе, отодвигая смазливого хама, который уже было наклонился, чтобы поднять меня с пола.

— Привет! — А вот это уже мне.

Мне! Сердце перестает биться.

— Помочь?

Молча протягиваю чуть дрожащую руку, в глаза не смотрю. Это уже выше моих сил.

Почему он? Почему именно сейчас?

— Ты в порядке?

Киваю, так и не подняв на него взгляда. Синеглазый уже тем временем подкатывает мой чемодан, вручает очки. Слава богу, не разбились.

Серьезно? Сейчас только об очках тебе и думать, Метелица!

— Вот так встреча! Бухтияров? — Синеглазый поморщился. В голосе послышалась неприкрытая враждебность.

Перевожу взгляд с одного высокого брюнета на другого. Вперились взглядом друг в друга, меня больше не замечают. А я что? Мне не привыкать быть незаметной. Рядом засуетились люди, начав собирать свои вещи с кресел, — только что объявили посадку на рейс, а мы втроем перекрываем путь к стойке вылета, но эта парочка ни на сантиметр не сдвинется. По глазам вижу: вот-вот третья мировая начнется прямо здесь — в московском аэропорту Шереметьево.

— Куда летишь? Один?

— Я? Один? — Синеглазый надменно приподнял бровь. — Тамара сейчас подойдет. Тебе на рейс не пора?

— Не пора. Я домой. Ты, надеюсь, не туда же? Хотя Скалкину я всегда рад видеть. Где она?

Смазливого хама чуть не перекосило, я даже немножко попятилась назад. И вот тут-то обо мне и вспомнили.

— Привет! Точно все нормально? Не ушиблась? — Хам обернулся, с любопытством оглядел меня с ног до головы и, не дожидаясь моего ответа, представился: — Ярослав!

— Очень приятно! — тихо соврала я.

— А я — Марат.

Он почти не изменился, все такой же красивый. Черные брови вразлет, нос с небольшой горбинкой, высокие скулы и полные губы. Но ему уже давно не семнадцать! Лицо больше не мальчишеское, а мужское. Ему ведь двадцать два сейчас. Взгляд черных глаз проникает в самую душу, заставляет мое лицо пылать смущенным румянцем. Ничего не изменилось. Совсем ничего! Столько лет коту под хвост!

С неимоверным трудом, но все-таки выдавливаю из себя улыбку.

— Я — Люба.

— Ух ты! Значит, с нами сама Любовь? — весело и как-то слишком громко восклицает Ярослав.

На вид ему лет тридцать. Красивый и ядовитый. По лицу его холеному вижу, что сейчас отколет еще какую-то сомнительную остроту. Я таких, как вот этот Ярослав, боюсь и уже сбежала бы, если б не одно но.

— Может, присядешь? — Марат легонько касается плеча, чуть склоняется надо мной, словно и нет никого рядом. Ни снующих мимо пассажиров с сумками, ни любопытного Ярослава, который, как голодный стервятник, смотрит на нас, прикидывая что-то в уме. А мне уже не очень-то и страшно. — Вот сюда, на мое место!

— Да мне скоро на рейс надо будет, но спасибо.

Рядом его вещи, темный пиджак и такой же, как у меня, чемодан. А ведь я знаю, почему они у нас с ним одинаковые. Сказать или не сказать? Конечно же, нет! Это глупо и так…

— Куда летишь?

— В Волгоград. — И зачем-то добавляю: — К папе в гости.

К Ярославу подходит миловидная блондинка в ярко-красном топе и светлых джинсах, он тут же переключается на нее. Девушка удивленно смотрит на меня.

— Привет! Я — Тамара!

Ангел и демон, свет и тьма — проносится в голове, но, глядя на странную парочку, невольно улыбаюсь, наблюдая за девчонкой. А мы с ней, похоже, ровесницы. Ей тоже лет двадцать. Такая счастливая и явно любимая.

— Люба. Привет!

Мой голос тонет в радостном возгласе блондинки.

— Марат! Ты?

Как бы я хотела так же восторженно и непринужденно радоваться ему!

— Привет, Скалка!

Они бы точно обнялись, если бы смазливый хам не прижал к себе свою Тамару.

— Только что на Волгоград объявили посадку. — Ярослав с загадочной ухмылкой подталкивает ногой чемодан ближе ко мне. — Счастливого пути, Любовь!

Вот и все. Пора уходить. Снова.

— Пока… Люба, — с легким сожалением говорит Марат. Наверное, мне это показалось. А потом неожиданно кому-то радостно улыбается и машет рукой.

Заставляю себя не оглядываться, неловко прощаюсь с Ярославом и его Тамарой, чтобы уже через несколько мгновений затеряться в толпе.

Иду как в тумане. «Я Марат. Привет». «Может, присядешь?»

— Встретились. Наконец-то! — тихо прошептала сама себе.

«Мы расстаемся, Элина. Да. Серьезней не бывает…»

Сколько раз я слышала эти слова во сне, а потом просыпалась с гулким разочарованием в груди.

«Все закончилось».

Ты меня даже не узнал!

В самолете тесно и шумно, но я только сейчас это замечаю. Смотрю на посадочный — 18А, значит, у окна буду сидеть. А вот и мой ряд.

— Девушка! Уберите чемодан наверх и садитесь на свое место Мы вот-вот взлетаем.

— Конечно, да… Я сейчас. Только планшет вытащу.

— Давайте скорее. Я помогу.

Привычно дергаю молнию и, не глядя, тяну руку к гаджету… Стоп!

Стюардесса недовольно морщится, я случайно локтем ее задела, когда резко раскрыла чемодан.

— Это… не мое!

Мне что-то говорят, но я не слышу. Перед глазами аккуратно сложенные чужие вещи. Ноутбук в чехле, папки с документами, ярко-синий свитер. Вещи Марата Бухтиярова.

О боже! А что найдет Марат, открыв мой чемодан?! Я пропала!

Глава 2

— Любовь Андреевна Метелица, вы соблаговолите спуститься к завтраку или прикажете холопам принести трапезу в вашу опочивальню?

— А-а-а! Прости-прости, пожалуйста! Я проспала, Оксан? Господи, уже девять!

Быстро вскакиваю с кровати и начинаю носиться как подорванная рядом с мачехой. Где же шорты? Так, футболка вроде на стуле была.

— Люб! Ну сколько можно не есть? — Дородная Оксана подпирает косяк двери. Руки скрещены на полной груди. — Не знай я, что ты у меня такая стеснительная, решила бы, что брезгуешь. Кофту не надевай, в саду уже жарища, квас приготовила твой любимый. И я не уйду, слышишь, здесь ждать буду. А то опять спать завалишься.

— Ага! — Убегаю быстренько в ванную, на ходу роняя шлепки. Надо заканчивать с ночными бдениями в Сети. — Сейчас умоюсь и зубы только почищу!

Холодная вода, наконец, заставляет проснуться. Сегодня будет очень солнечный день — щурюсь от яркого света, который проникает через окно. Когда папа покупал этот дом для своей новой семьи, сразу же решил, что на втором этаже в восточном крыле будут спальни детей. То есть моя и моих сводных брата и сестры.

— Пока ты спала, Люб, приехал твой многострадальный чумадан, — раздалось прямо под ухом. От неожиданности я так и замерла перед зеркалом с зубной щеткой во рту. — Да выдохни уже, выдохни! Я, конечно, рыться сама не стала… Да подожди ты!

Как скатилась вниз по деревянной лестнице, я не помню, но вроде цела, даже щетку успела по дороге изо рта вытащить. Он стоит прямо у входа на ковре, рядом со шкафом с одеждой.

— Ну ты и рванула! — Сзади раздается голос Оксаны. — Давай уж открывай скорее. Может, чего стащили?

— Не думаю, нет! — Уже сижу на полу в прихожей и лихорадочно расстегиваю молнию. — Марат сказал, что, едва открыл чемодан, тут же увидел бирку с телефоном…

— И познакомился с твоей мамой, — хмыкнула Оксана.

— Да, и познакомился с моей мамой, — на автомате повторяю за мачехой, а сама нетерпеливо перебираю вещи. Хоть бы и правда в них не копался!

— Ну как? Правду сказал?

— Похоже на то, — осторожно выдыхаю, — в потайной карман вроде никто не лазил.

— А что там у тебя? Ого! Дневник? Ты до сих пор ведешь дневник? Хотя… чему я удивляюсь?

Оксанке явно хочется перемыть мне косточки, и обычно я позволяю ей это делать. Она не злая, иногда не очень тактичная, зато искренне хорошо ко мне относится. Марат не соврал — вещи он не трогал. Наверняка не листал мой ресторанный гид и не видел пометок, а планшет запаролен. Но это не самое страшное. Главное — дневник. Я веду его со школы. Вторая часть, первая — навсегда утеряна. Вместе с частичкой моей души.

— О чем задумалась, Метелица? Пошли в сад завтракать, если мои оглоеды еще оставили тебе что-то.

Оксана аккуратно закрывает чемодан, с любопытством косясь на толстую тетрадь. Не видел, снова убеждаю себя. Конечно, не видел. Если бы прочел, то не стал бы брать у мамы мой номер и звонить, не смеялся, не шутил бы в трубку, какие мы с ним растяпы. А я молчала, слушала его голос и робко улыбалась. Можно ведь, раз никто не видит. Может, и растяпы, но ухмылка этого Ярослава у меня до сих пор из памяти не уходит. Наверняка специально поменял наши чемоданы. Гад ядовитый!

— Садись давай и ешь как следует!

Перед глазами возникла здоровая миска с оладьями, пиалушка с домашней сметаной, а еще варенье. Три: с клубникой, с вишней и мое самое любимое — апельсины с тыквой.

— Кваска налить?

— Да! Давай! Натуральное пекло!

— Это ты еще в начале июля к нам приехала, сама знаешь, что в августе будет.

— Знаю. Но Волга рядом, да и на Дон можно смотаться.

— На выходных отца твоего попрошу, вот и махнем все вместе.

Родители развелись четыре года назад, когда я школу заканчивала. Одиннадцатый класс, время поступления. Разводились шумно и со скандалом, до сих пор через зубы разговаривают друг с другом. И каждый раз, когда я уезжаю к папе на лето, у мамы истерика. Только в этом году как-то спокойно прошло.

— Люб, ты помнишь, что я про вечер говорила? И не смей даже отказываться!

Оксанка сердито хмурит брови, а мне хочется расхохотаться. Да, внешне она — натуральная тридцатипятилетняя бой-баба, а я — божий одуванчик, на двадцать один год едва ли выгляжу, особенно когда не накрашена, как сейчас. Но по факту с ней очень уютно и ненапряжно. Мама, конечно, никогда этого не узнает, но я рада оттягиваться в Волгограде каждое лето. И приезжаю сюда даже не столько ради отца, который круглосуточно впахивает на своем «Красном Октябре», а чтобы вот так утром сидеть с Оксаной в саду под яблонями, лениво жмуриться, слушать местные сплетни да кивать на ее рассказы про хозяйство.

Две противоположности во всем, но нам кайфово вместе. За одним исключением.

— Любовь без любви не бывает! Ты слышишь меня, Люб?

— Угу! — А вот и ложка дегтя в нашей бочке меда. Начинается!

— Так вот, вечером идем в «Ибис», он пару месяцев как открылся после смены хозяев. — Оксана сидит рядом, подперев щеку ладонью. — Будет его шеф… с семьей!

— О, нет! — Быстро проглатываю оладушку, а то точно не в то горло сейчас полезет. — Никаких знакомств!

— Его зовут Альберт, и он… юрист! Как и ты. — Широкое лицо расплывается в довольной улыбке. — Магистратуру уже окончил, в отличие от тебя. Хочешь, я тебе его «Инсту» покажу?

— Нет! Зачем? Я же через месяц уеду, Оксан!

— Я тебе не предлагаю замуж! — гаркнула мачеха так, что я невольно вжала голову в плечи. — Познакомишься, потусишь с ним месяцок, опыта поднаберешься. Понимаю еще, если б уродина была, Люб! Ну ты же такая хорошенькая, а?! У тебя вообще парень был? Хоть один?

— Да ладно тебе! Оксан, папа, что ли, беспокоится?

Мачеха лишь губы поджимает и молча вываливает мне полрозетки варенья на оладьи.

Ладно, она быстро отходит и потом обязательно мне все расскажет. И что это за Альберт такой?

В своей комнате уже более спокойно заново пересматриваю все пожитки. Зарядка, планшет, без которого эти дни я была совсем как без рук. Салфетки, косметика, куртка, которая в эту жару мне точно не пригодится. И главное — дневник. Мой дневник, куда я до сих пор записываю все самое важное. Не как в кино про Бриджит Джонс, но почти.

Беру в руки мобильный — надо собраться с силами и честно написать Марату, что вещи у меня и все в порядке. Поблагодарить и снова потеряться лет на пять. Верчу в руках смартфон, а потом малодушно откидываю его обратно на кровать.

Потом. Я напишу потом. Пусть еще немножко точка побудет запятой.

Марат. Марат Бухтияров.

Ну почему именно со мной, а?

Мобильный громко вибрирует на кровати, отвечать не хочется, но вдруг что-то важное?

— Мам? Случилось что? — Когда я у папы, она звонит крайне редко, за месяц пара СМС, не больше. — Привет!

— Мы возвращаемся, Любань! Ты слышишь? — громкий мамин крик, наверное, и Оксана услышала на первом этаже. — Мне такую работу предложили! Мечта, а не работа. Домой, Люба, домой, мне даже квартиру пообещали снять в том же районе, что мы с папой еще жили! Так здорово!

— Мам, ты подожди, подожди! — От волнения сажусь на кровать. — Ты хочешь, чтобы мы уехали из Новосиба? Обратно? А…

— Поступишь в магистратуру в областной вуз, он очень неплохой, — быстро тараторила мама, а я едва успевала за ней. — С твоим дипломом тебя куда угодно возьмут, на бюджет легко попадешь, Люба! Такой шанс, слышишь, девочка моя! Такой шанс!

Я прикрыла глаза, маму уже не слушала. Мысли вернулись на несколько лет назад, обратно в школу.

Может, мы снова увидимся, Марат?

Глава 3

— Если кто не знает, есть такая красивая ярко-красная птичка с длинным клювом — алый ибис. Посетив ресторан «Ибис», я поняла, почему он алый — от стыда за интерьер и кухню.

Тамара читает с телефона громко и с таким выражением, что невольно начинаю вслушиваться. Да и не только меня Скалкина заинтересовала.

— Что еще за «Ибис»? У нас в городе новый ресторан открыли? Саш, ты в курсе? Марат, это очередной проект твоих родителей?

Качаю головой, а Морозов лишь удивленно пожимает плечами на вопросы своей въедливой подружки.

Вика Туева и Сашка Морозов — наши общие со Скалкиной друзья. Приятные воспоминания останутся об университетских годах. Сейчас учеба уже в прошлом — пока не очень верится, что все закончилось и через неделю «корочка», наконец, будет в кармане. Формальность для многих, но в юридической фирме «Гольдштейн» чтут формальности.

С Морозовым мы давно тусуемся вместе, а вот с Викой, как и со Скалкиной, меньше года знакомы, но это совсем другая история. Веселая, кстати.

— Так что там с «Ибисом»? — Туева, конечно же, не успокоится, пока не выяснит. Умная и цепкая. Как с ней Морозов справляется — загадка.

— Да хана «Ибису», Вик! И это не у нас, а в Волгограде новый ресторан. Отмываться они долго будут. — Скалкина явно расстроена. — У поста уже больше пяти тысяч лайков и комментов под двести, в основном местные пишут. Нет, ты посмотри, что она еще написала!

Кажется, я понял, чей блог Скалкина так увлеченно читает. Папины пиарщики наверняка снова перекрестились, что до «Али» эта инста-блогерша пока не добралась. «Али» — лучшее заведение нашего города — принадлежит моим родителям.

— Вот, слушайте! — Тамара даже не заметила, что к нам официант, наконец, подошла. — Ибисы любят рыбу, но здешняя точно встала бы им поперек горла. Они вообще знают слово «филе»? Костей было столько, что выковыривая их, я чувствовала себя сапером на минном поле. Одно неверное движение — и ты труп.

— Жестко! — Морозов ухмыльнулся. — И кто такой беспощадный сапер?

— Блог «Любовь на сладкое», верно? — Спрашиваю у Тамары, и она согласно кивает. — Полгода всего как появился, но уже топ про еду и рестораны. Тоже за ним следишь?

— Конечно, слежу. И знаешь, очень не хочу, чтобы такое писали о моем ресторане, если я его когда-нибудь открою. Нет, вы только послушайте!

У Скалки талант к кулинарии, со временем составит отцу конкуренцию, как пить дать. Может, даже переплюнет его.

— Хлестко пишет. Понятно, кто это?

— Нет, Вик, не палится. — Скалка отложила, наконец, мобильный. — Раньше она в основном десерты в пух и прах разносила, отсюда, наверное, и название такое. А теперь вот за основные блюда взялась. И крупные рестораны безжалостно мочит! Очень крутые! Но ее читают!

— Вряд ли это один человек, — говорю Томе. — Ты посмотри, локация часто меняется: то Москва, то Новосибирск, теперь вот Волгоград. Скорее всего, группа ресторанных критиков, которые косят под блогера-одиночку. Вот увидишь, еще полгода-год, и продадут аккаунт или начнут брать рекламные посты. Первый раз, что ли?

Скалкина промолчала.

— Ну что, может, заказ, наконец, сделаем? — Морозов махнул девчонке в униформе. — Жрать хочу как волк!

— Как в тебя все помещается? Никак не могу привыкнуть!

— Ничего, Вик, привыкнешь. У тебя вся жизнь впереди.

Молча ухмыляюсь, глядя на мгновенно покрасневшую Туеву. Забавные они. Морозова вообще не узнаю. Столько лет по бабам шастал и вот нашел себе свою балерину.

— Как же здорово, что мы вчетвером встретились, а? — Скалкина снова улыбается, а я рад, что она благоразумно пришла одна, оставила дома своего Отелло. — Представляешь, Вик, мы в Москве случайно с Маратом встретились в аэропорту.

— Ага, наслышана. Чемодан-то вернули?

— Пару дней назад. Все в норме. Но как в анекдоте получилось.

— Выпуск через неделю, слышал, народ потянется отмечать в «Утку»?

Туева поморщилась — она, как и многие хорошие девочки, не любит один из лучших ночных клубов города. Но «Драная утка» — идеальное место, чтобы оторваться. То, что мне нужно. И диплом в кармане не имеет к этому никакого отношения.

— Я там буду. — Киваю. — Если решите пойти, свистните. Вы вообще надолго в городе?

— На пару недель точно, потом обратно в Москву. Слушай, Леха Жаров тоже в городе. Неплохая компания подберется. — Морозов прижимает к себе встревоженную Туеву. — Скалка, тебя твой препод отпустит?

— Ярослав уже не преподает в университете.

— В универе все облегченно выдохнули? — вставила свои пять копеек Туева.

Она тоже терпеть не может Холодова. Этого засранца может только Скалка, добрая душа, любить. Технично он нам с Любой поменял чемоданы. Гаденыш.

— Элина приедет на твой выпускной? Она по-прежнему в Италии?

Сашка знаком с Бойченко, но, похоже, еще не в курсе.

— Элины не будет. Мы расстались.

— Опять?

— Окончательно.

Неловкая тишина за столом, сочувствующие взгляды, Скалкина уныло ковыряет только что принесенный чизкейк. Морозов понимающе кивает.

— В свободном полете, значит? Или уже…

— Никаких «уже». Брейк. На пару лет, не меньше.

Сашка ухмыляется и еще сильнее прижимает к себе свою Туеву.

— Мне очень жаль, Марат. Я знаю, вы не всегда были вместе, но может…

— Нет, Тамар, — отвечаю так мягко, как только могу. Скалкина просто не знает, о чем говорит. — К этому давно шло. Нам не надо было зимой мириться.

— Но вы же столько лет вместе!

Неисправимый романтик Скалка.

— Шесть лет в общей сложности. Пора и честь знать.

— Ну тогда желаю тебе встретить очень хорошую девушку, Марат. — Тамара слегка дотрагивается своим бокалом до моего. — Я верю, что так и будет! Обязательно.

Так не будет, Тамар. Мне обычно стервы достаются, а очень хорошие девочки просто проходят мимо, даже не узнав. Правда, Люба?

Глава 4

Я не была здесь четыре года, а город ни капельки не изменился! Все на своих местах, как и прежде. Второй день хожу с мечтательной улыбкой, на меня даже люди оглядываются на улице. Я танцевать готова! Как же я соскучилась! По своим одноклассникам бывшим, по учителям, по школе, даже по незнакомым людям, а главное — по совершенно особенной атмосфере, которая возможна лишь в одном-единственном месте на земле. Там, где ты родился и вырос.

Ноги сами привели меня в наш старый двор. На старенькие качели, которые лет десять, наверное, тут стоят. Мы с мамой сняли квартиру недалеко отсюда, люблю наш район. Столько воспоминаний!

— Метла?! Ты? — громкий окрик в спину, и я инстинктивно вжимаю голову в плечи. — Любка? Правда, ты?

Ну вот ты и дома, Метелица!

Оборачиваюсь.

Яна. Яна Зарецкая. Три последних года в школе мы с ней за одной партой сидели. А она совсем не изменилась. Такая же высокая и худая, ну разве что кудрявые волосы теперь не такие длинные, но стрижка ей идет.

— Ого! Как же ты изменилась, Любка! — Яна придирчиво рассматривает меня, будто глазам своим не верит. — Ну-ка повернись.

Послушно кручусь на месте, будто не было этих четырех лет и я снова в выпускном классе.

— Супер просто! — наконец, выдает Зарецкая. — Почти красотка. Что делала?

— Да ничего такого. Слушай, я так рада тебя видеть! Забыла совсем, ты же в соседнем доме жила от нас.

Яна обиженно насупилась, а я пытаюсь сейчас вспомнить, когда же мы с ней в последний раз-то виделись.

— На выпускном, Люб. — Яна явно думает о том же. — Нет, серьезно, это ж, получается, так больше живьем мы и не пересекались. Помнишь, ты была тогда еще в каком-то смешном платье и практически сразу убежала после вручения аттестатов?

— Помню, конечно.

Тем летом мама с папой разводились, громко делили меня, машину, дачу, квартиру и деньги, мне было не до выпускного и не до веселья.

— Слушай, а чего мы тут стоим-то? У тебя время есть? Ты насовсем вернулась или как? Давно в городе? Так! Молчи, сейчас все расскажешь. Только не здесь, а у меня. Нет, ты помнишь, как мы зависали чуть ли не до ночи? Ты мне сочинения писала, а я тебе алгебру объясняла.

Яна трещит без умолку, забрасывает меня все новыми вопросами и не дает даже слова вставить. Да, она всегда была такой. Мы никогда не дружили, просто учились вместе и помогали друг другу. Это было выгодно нам обеим. А после школы нам даже в голову не пришло продолжать общаться, общих тем не осталось, да и мы с мамой скоро переехали в Новосибирск. Но я снова здесь, хочу учиться в магистратуре, так что самое время восстанавливать прежние отношения.

— Значит, юрист? Никогда бы не подумала. — Янка недоверчиво фырчит. — Слушай, я же помню, как ты до класса шестого к доске выходить отказывалась. Стеснялась. Стишок рассказать перед всеми — ты рот открыть боялась. Какой из тебя юрист?

Я молчу, делаю вид, что внимательно рассматриваю ее комнату. Давненько меня здесь не было. Кое-что изменилось: другие шторы и тюль, кровать сменила коричневый плюшевый диван, но дух здесь тот же.

— Вот и сейчас тушуешься, сказать-то нечего! — Янка любит делать поспешные выводы.

— Вообще-то это было осознанное решение. И я не жалею. А ты кино и сериалов типа Suits пересмотрела. Профессия юриста, поверь мне, не такая артистичная. И нужно в первую очередь знать законы и правоприменительную практику.

Смотрю, как у Зарецкой лицо вытягивается. Отлично, значит, поверила. Один ноль в твою пользу, Метелица. Оксана мной гордилась бы.

— А ты и правда изменилась. А чего все-таки вернулась? Кстати, чая хочешь? Еще печенье овсяное мама вчера покупала. Точно не все еще съели.

— Спасибо, давай. Мы вообще-то не планировали возвращаться. Я еще три дня назад была у папы в Волгограде, а потом так все закрутилось — за день, не глядя, квартиру сняли, но тут помог новый мамин босс, часть вещей еще предстоит из Новосиба перевезти. У нас там ипотека осталась. Мама уже на новую работу вышла, а я пытаюсь со всем разобраться. Голова кругом, как подумаю, что меня ждет в нашей новой квартире, но, знаешь, я счастлива, что вернулась.

— Ну да! Слушай, а ты знаешь, мы с девчонками собираемся раз в месяц? Ну с нашими. Ты хоть помнишь всех? В курсе, что Олька Тихонова от Олега Стеклова залетела, ну в параллельном темненький такой, невысокий?

Янка продолжает вывалить на меня новости последних четырех лет. Кое-что я все-таки знаю — и в «Инсте», и в «ВК» время от времени проскальзывали посты одноклассников или просто знакомых ребят со школы. А кого-то я и сама отслеживала. Но Янке, конечно, знать об этом не надо. Так что сижу на ее кровати, поедаю овсяные печенья и охаю, когда Зарецкая делает редкие, но драматические паузы.

— Слушай, а ты помнишь Элину и Марата?

От неожиданности чуть горячий чай не расплескала, сама не понимаю, как удалось спокойно поставить кружку на край стол.

— Кого?

— Ну, самая красивая пара школы, они на два года старше нас еще учились. Она такая высокая блондинка с офигенной фигурой и шикарными волосами, а он брюнет-красавчик. Король и королева! Да у нас девчонки многие по нему сохли! Любовь прямо такая была, круче, чем в кино! Мы все ставки делали, что они сразу после школы поженятся. Да они уже жили вместе, когда одиннадцатый заканчивали! Не могла ты про них забыть!

Не могла, Ян. И это мягко еще сказано. Очень мягко!

— А что с ними? Поженились?

Вежливый интерес, не более того.

— О! Ты столько всего пропустила! Неужели не помнишь, они, когда закончили, Элинка за три дня свадьбу отменила и сбежала в Италию, а он за ней помчался. Как же он ее любил, все завидовали Бойченко, а она та еще королева. Ну так вот, короче, расстались! Буквально на днях.

Я послушно охнула, когда Янка замолчала.

— И на этот раз, похоже, окончательно! Шесть лет, прикинь, вместе были. Но она его бросила.

— Она? А не наоборот? — удивленно выдохнула я и тут же язык себе прикусила.

Вот ты и прокололась, Метелица. Но Янка, слава богу, ничего не заметила.

— Ага! Она! Я точно знаю. Теперь ее «Инста» другим парнем забита. Но Марат один долго не останется. На него уже есть претендентки.

В сердце больно кольнуло. Вот этого я не знала, хотя чему удивляться. Марат — мечта, он — идеал, он — самый лучший парень на свете. И всегда таким будет. И точно не только для меня.

— Ты в порядке? Люб, что-то побледнела.

— Нормально все, просто горло перехватило, но уже прошло.

Янка подозрительно таращится и затем продолжает:

— Кстати, Бухтияров тоже юрист, как и ты. Прикинь, какое совпадение!

Ага, совпадение.

— Удивительно, что ты так спокойно реагируешь. Совсем их не помнишь? Элина тебя терпеть не могла. Это же с ее подачи тебя Метлой прозвали. Такое сложно забыть!

А я и не забыла, Яна.

Перед глазами стоит наш последний разговор с девушкой Марата, словно вчера это было.

— Вот и умница, Метла! Я знала, ты сделаешь правильный выбор. Больше не путайся под ногами, и я про тебя забуду.

Я ей не поверила, но слово свое Бойченко сдержала. Больше мой дневник так нигде и не всплыл. Где он сейчас, хотела бы я знать!

Глава 5

— Документы без проблем, значит, приняли? А когда станет понятно, прошла на бюджет или нет?

— В самом конце августа только, Оксан. Волнуюсь очень, тут по большому счету других хороших вузов нет. Лишь бы где учиться я не буду. Если не поступлю, пойду работать на полный день.

— Папа оплатит тебе обучение, если потребуется. Люб, и не выступай! А вообще, не надо было тебе уезжать из Новосибирска. Тебе двадцать один год, пора быть самостоятельной. Сколько с мамой можно жить?

— Она не может без меня, ты же знаешь.

Мачеха, не стесняясь, громко фыркает в трубку. Оксана никаких гадостей про маму никогда не говорит, но всегда четко дает мне понять, что думает. Вот и сейчас.

— Ей сорок пять, Люб! Я рада, конечно, что ей предложили шикарную работу, но ты-то здесь при чем? Она не имела права тащить тебя за собой! Это эгоизм, а не любовь!

— Как дети? — перевожу разговор на более безопасную тему и пытаюсь протиснуться в коридор, где стоят неразобранные коробки с кухонной посудой. Их вчера только привезли.

— Да что с ними будет? Носятся целыми днями, только за едой прибегают. Но лучше так, чем за компьютером в стрелялки играть. Я что еще сказать хочу. Ты Альберта помнишь?

О нет!

— Не напоминай! Я еле выдержала тот ужин в «Ибисе». Я же говорила тебе, он мне не понравился.

— Да мне-то говорила, а вот папе своему…

— А что папа? — Я замерла между коробками, почуяв неладное.

— Только не психуй! Андрей дал этому парню твой мобильный.

— Заблокирую после первого же звонка!

— Это не все, Люб. Он к вам на два месяца в город приедет, если уже не приехал. Какое-то дело крупное с местной фирмой юридической. Я даже название записала, «Гольдштейн» называется. Если не хочешь на него нарваться, обходи стороной эту контору. А то знаю я тебя, по закону подлости пойдешь устраиваться именно туда!

— Не пойду, не переживай. В «Гольдштейн» меня даже чай разносить не возьмут, но спасибо, что предупредила. Ладно, пойду собираться, Янка просила не опаздывать.

— Фотки потом скинь, мне даже интересно, как вы там погуляете. Пока!

Экран не успевает погаснуть на телефоне, я быстро захожу в «Инсту». У Марата аккаунт открытый — все видно. Сколько раз обещала себе не лазить к нему, перестать подглядывать за чужой жизнью. Не твой, он, Метелица, хватит уже, как наркоман, бегать за дозой. Ты ведь даже подойти к нему боишься и в глаза посмотреть…

Мама сегодня допоздна на работе, ужин я ей приготовила еще днем. Хотя не удивлюсь, если вернусь раньше нее.

Зарецкая звонит.

— Лю-юб?! Ну ты готова? Не передумала?

— Нет, конечно! Выхожу уже. Напомни, как ресторан называется?

— «Золотая лилия». Адрес я тебе отправила вчера еще.

— Ага! А много будет…

Янка уже отключилась. Поглядываю на часы — четверть восьмого. Надо торопиться, чтобы успеть вовремя.

Останавливаюсь перед большим зеркалом в прихожей, нам оно от прежних жильцов досталось. Точно не опозорюсь, выгляжу очень достойно. И не так смешно, как на своем выпускном. На мне мое лучшее платье, на ногах — удобные и очень недешевые босоножки, а в руке сумка — мама подарила в прошлом году. Настоящая Prada.

Аккуратно проверяю помаду на губах. Да, Янка права, внешне я очень изменилась. А вот внутри…

«Золотую лилию» нахожу быстро — большую вывеску на здании видно издалека. Рядом переполненная дорогими авто парковка. Все так и должно быть. Школа у нас была не самая простая, и родители моих одноклассников тоже отнюдь не дворники. С выбором ресторана все понятно.

Ресторан забит под завязку, найти девчонок самой просто нереально. Еще и передо мной несколько пар толпятся.

— Метла? В смысле Метелица, кажется. Ты?

Похоже, я часто буду слышать вот такие удивленные возгласы.

— Привет! — Смотрю на только что зашедшую высокую брюнетку в белом облегающем мини. — Я тоже рада тебя видеть, Жанна.

Вежливость — лучшее оружие против таких вот хабалок, как Жанна Плаксина.

Она презрительно прищурилась, но я спокойно смотрю ей прямо в глаза. Вот бы еще научиться перед Маратом не тушеваться!

— Янка права, ты точно изменилась, — недоверчиво протянула. — Ну ладно, пошли уж, раз пришла.

Что? Жанна тоже в этой компании? Мы так не договаривались! Но все равно иду за Плаксиной через большой зал, в котором не вижу ни одного знакомого лица. Доходим до светло-бежевой двери с золотым орнаментом — похоже, нам сюда. Жанна, разумеется, заходит первой.

— Смотрите, кого по дороге подобрала! Метелицу помните? Да заходи уже!

На меня с любопытством таращится девчонок пятнадцать, не меньше. Много знакомых лиц: тут и Светка Петрова, и Олеся из «Б», и Наташа Семенюк, и Таня Максимова… Все такие взрослые, холеные. Совсем другие. Это я правильно платье свое надела. В джинсах сюда никто не пришел.

— Люба, привет!

— Так бы и не узнала!

— Это настоящая Prada? Дай посмотреть.

— Янка говорила, что ты вернулась.

Сразу посыпались вопросы, еле успеваю отвечать. Ну вроде нормально приняли, интересно же всем, понятно, столько лет не виделись.

— А мы думали, куда ты пропала! У тебя же родители вроде развелись?

— Ага, я с мамой вернулась.

— Рада? И как в Новосибирске? Там же жутко холодно.

— Нет, а вы помните, как Любка с Янкой чуть не спалились на литературе у Ниночки?..

— Я, кстати, тоже на юриста поступала.

Шум затихает лишь на несколько минут, когда официант заказ принимает. Ну и цены здесь! Хорошо, что на такие походы у меня всегда есть деньги. Ладненько, посмотрим, что здесь за кухня. Кабинеты для таких вот больших компаний вполне достойные. Не «Ибис». Пока.

— Люб, если поступишь в «магу», я тебе все в универе покажу, я на культурологии учусь. Юрфак с нами на одном этаже сидит.

— Спасибо, Тань. Ты мне очень поможешь!

Еще через полтора часа я совсем расслабляюсь, даже Жанна с Ксенией не напрягают. Но потом я обязательно спрошу у Янки, что здесь делают две подружки Бойченко. Они в школе всегда втроем и ходили: Элина, хамоватая и агрессивная Жанна и невысокая полноватая тихушница Ксения. А сейчас я сижу с ними за одним столом. Меня, они, конечно, не расспрашивают, но и не стебут, как раньше. Вообще, стол как-то сам собой поделился на несколько компашек.

— Ладно, девочки! — перекрывает шум Янка. — Сегодня у нас весело. Предлагаю не расходиться, а продолжить в «Утке». Пятница же!

— А что такое «Утка»? — спрашиваю у Алисы Гусевой.

— Поехали! Тебе там точно понравится!

Глава 6

— Так, рассаживаемся по такси, — командует Жанна. — Кто в итоге едет? Все? Наташ, ты куда?

Лучший ночной клуб города, значит. Когда училась, ни про какие клубы даже не думала, да меня и на школьные дискотеки не пускали. Про «Утку» эту слыхом не слыхивала.

Но интересно же!

Пишу маме эсэмэску, что поздно буду, пусть не волнуется. Крепко прижимаю к коленям свою Prada и взгляда не могу оторвать от ночного города, мелькающего за окном такси.

— Оу! Как я забыла! — Танька Максимова крутит в руках мобильный. — Девочки, мы очень вовремя едем в «Утку». Янка, ты молодец!

— А что там? — Гусева уже выхватывает мобильный у Тани. — Выпускной у магистратуры, «Утка» будет гудеть.

— А мы туда попадем? — беспокоюсь. — Нас пустят?

— Конечно, пустят, — снисходительно раздается с переднего сиденья. — Ты же сейчас с нами, тебя пустят.

Ксения.

Да плевать! Хочу веселиться с девчонками. В Новосибе мы ходили с группой пару раз в клубы, мне понравилось. Но времени не было особо, учеба все себе забирала. А сейчас лето и свобода!

— Много знакомых лиц, — выдает Таня. — Ого! Здесь даже наш бывший препод по английскому. Сволочь, конечно, но красивый.

— Он давно уже занят, неинтересно! Дальше. Кто там еще?

А ты сама не можешь полистать «Инсту», а Ксень? Но ей такого никто не говорит.

— Много кто. Весь цвет выпуска, но парни почти все с девушками своими.

— Сложно проучиться шесть лет в универе и не обзавестись парой. Ладно, вылезаем. Приехали!

У входа, как водится, длиннющая очередь, метров на пятьдесят, не меньше.

— Хочется внутрь и побыстрее? — Янка читает мое нетерпение по лицу. — Сейчас все будет. Но у тебя паспорт есть с собой? Сама понимаешь, ты, даже когда накрашена, все равно на малолетку смахиваешь.

Спасибо, Яна!

— Не беспокойся, все с собой!

— Пойдем. Жанна зовет.

И правда, Плаксина уже стоит возле охранника, толпа пытается возмутиться, но Жанна что-то отрывисто говорит рыжей девчонке в очереди, и та замолкает.

Всех пустили, ко мне не придрались, только Алиску тормознули и то на несколько секунд!

Найти стол на такую ораву вообще нереально, тут бы к бару пробиться. Но я сюда точно не коктейли пришла цедить — ужин в «Золотой лилии» и так влетел в копеечку.

Главное — это атмосфера, здесь она точно есть.

— Пойдем с нами, — скорее по губам читаю, чем слышу слова Максимовой.

Киваю и иду за Танькой с Алисой. Яна уже куда-то испарилась, исчезли Ксения и Жанна, ну по этой парочке я точно тосковать не буду.

Огромный танцпол забит под завязку, но мы все равно находим себе место.

Lika Morgan, LIUFO, DJ Andersen, Khalid… Все клубные хиты этого года. Отрываемся с девчонками, ни на кого внимания не обращаем. Просто ловим кайф от музыки, от ритма. Свобода!

Какие-то парни трутся рядом, похоже, слегка навеселе.

— Пошли, отдохнем! — кричит Максимова, легко уворачиваясь от объятий невысокого блондина. — Брейк!

Нас никто не задерживает, парни тут же переключаются на других девчонок, а я едва успеваю заметить, куда повернула Танька. Я здесь впервые, потеряться вообще не проблема.

— Ну что, к бару? — Алиса кивает на стойку, облепленную людьми. — Знакомых точно найдем. Я видела уже парней из политеха.

— А может, девчонок наших поищем? Янку? — предлагаю я.

— Они наверняка уже в VIP пробрались. — Танька уткнулась в телефон. — Думаешь, они сюда танцевать со всеми пришли?

VIP? VIP-зона, наверное. В каждом клубе есть, но я туда никогда не стремилась, мне всегда было хорошо внизу.

— Пошли! — Максимова командует нашей небольшой компанией. — Наверх.

Пошли — это очень громко сказано, еле протискиваемся сквозь толпу, хорошо хоть, у Алисы ярко-зеленый топ в блестящих пайетках — ее издалека видно.

У широкой лестницы стоит охранник, Танька ему что-то показывает, тот кивает и отходит в сторону.

— У меня брат двоюродный здесь работает, не только Янка может пройти наверх.

Наверху намного тише, видимо, какая-то особая звукоизоляция — говорить можно, не повышая голоса. С любопытством оглядываюсь по сторонам — никакой толпы, но людей немало, в основном на диванах и в креслах сидят, болтают. Несколько девчонок лениво двигаются под тягучую музыку. В VIP-зоне все не так, как на первом этаже. Пока ни одного знакомого лица.

— Идем к бару, потом к бильярдным столам.

— Зачем? Тань, ты играешь на бильярде?

— Нет, Метелица, но там всегда много парней! Зачем еще ходят в ночной клуб!

Пожимаю плечами, но спорить не собираюсь — для меня здесь все новое, интересное. Парни так парни.

— Оу! Люб, измазалась уже где-то! — Алиска тычет пальцем мне в правый бок. — Может, замыть? А мы тебя подождем.

— Да я сама найду, только скажите, куда идти.

— Прямо и направо за красными диванами, а потом, не доходя до кабинетов… в общем спросишь, если что!

Последние слова Танька говорит, уже почти отвернувшись от меня, и я понимаю, что она не хочет время терять. Да и ладно, я не в обиде. Туалет рядом — быстро замываю пятно, видимо, где-то неудачно стену обтерла. Не беда, но даже в полутьме девчонки заметили. Так, теперь куда? Прямо и направо?

Пока перед глазами лишь небольшие компашки по три — пять человек, смех, громкие разговоры… Бара нет.

— Любовь? Да ладно!

Меня бесцеремонно хватают за плечи и разворачивают.

Хам! Смазливый! Из аэропорта!

— Здрасьте! Руки уберите!

Холодов или как там его быстро поднимает ладони вверх.

— Это просто шок. Не ожидал. Чемодан Бухтиярову притащила?

Вот же сволочь! Я даже про бар и девчонок на мгновение забыла. Как и о том, что всегда остерегаюсь наглых людей.

— Вам смешно? Это чудо, что в моем чемодане оказалась бирка с номером телефона и мы смогли найти друг друга!

— Имбецилу и здесь повезло, — задумчиво протянул хам. — Ты что тут делаешь? В Волгограде не проканало?

— Я теперь здесь живу. Мы с подругами пришли отдохнуть.

— А где подруги?

— Да вот ищу их, они у бара. Знаете?

Он ухмыляется, а я понимаю, что зря спросила. Соврет же и пошлет совсем не туда!

— Здесь направо поверни. — Небрежно машет рукой. — Там большой бар и бильярд.

— Неужели?

— Ага!

— Ну значит, мне налево! — Отворачиваюсь, чтобы больше не видеть его наглой ухмылки, и уверенно топаю в прямо противоположную сторону.

А вот и зря! Бара так и не видно, бильярда тоже. Номеров девчонок у меня нет, только Янкин. Но звонить и признаваться, что заплутала в VIP-зоне, я не хочу. Сама найду. Ну или спрошу у кого. Впереди на диванах расположилась какая-то компания, человек на десять, вроде без пьяных криков и хохота. Не дохожу до них всего несколько шагов, как навстречу мне поднимается знакомая фигура.

Жанна. Я даже рот не успела открыть.

— Ты что здесь делаешь? Как вообще сюда попала?

Всегда со мной так разговаривала — с наездом и с претензией, будто я ей чем-то обязана. Хотя она со всеми так!

— Тебе какое дело? — огрызаюсь в ответ и снова ловлю неприязненный взгляд. — Это твой клуб?

— Без меня ты бы вообще сюда не попала, — выплевывает в лицо. — Вот и делай добро разным дебилкам!

— Дебилка? — за спиной раздался голос хама. — Наконец-то адекватная самооценка, Жанна, давно пора трезво на себя посмотреть.

Жду взрыва — в школе Плаксина, как что не по ней, разевала варежку и начинала людей оскорблять. Вот сейчас хаму достанется! Но она молчит, лишь зло поглядывает на меня.

— Зря не поверила, уже была бы у бара, — негромко произносит Холодов. — Но я знал, что не поверишь.

— Люба?..

Этот голос я ни с чьим другим не спутаю.

Мир вокруг сразу стал быстро-быстро вращаться, я вот-вот улечу куда-то вниз. Пришлось даже резко глаза зажмурить, чтобы в себя попробовать прийти.

— Ты… здесь?

Молча киваю, потому что горло пересохло от волнения, я просто не смогу сказать ничего членораздельного. А он уже почти вплотную подошел, стоит и терпеливо ждет ответа. Судорожно сглатываю, заставляю себя поднять глаза и посмотреть на Марата прямо.

— Вот и я спрашиваю, чего здесь забыла, — обрадованно встревает Плаксина. — Тебя сюда не звали. Иди на первый этаж гуляй, Люб. А тут…

— Сходи сама проветрись, — бросает Марат, даже не посмотрев на нее, лишь чуть заметно морщится. И обращается снова ко мне: — А ты как здесь оказалась?

Он не злится, что я рядом, в голосе лишь удивление. А еще он улыбается. Мне улыбается! Меня не прогонит! Я сама не до конца еще верю в это, но на душе уже тепло. И чуть спокойнее. Вижу, как вытягивается лицо Жанны.

— Я заблудилась… — отвечаю и испуганно замолкаю, потому что голос и правда охрип.

— Ты в порядке? — Подходит еще ближе, заставляя стоящего рядом Холодова отступить в сторону. — Идем.

Его рука на моем плече. Мир взорвался миллионами осколков.

Глава 7

— Так лучше? — Марат осторожно забирает бокал из моих слегка подрагивающих пальцев.

— Да, конечно! Спасибо большое, — неуверенно киваю.

— Первый раз вижу, чтобы в «Утке» пили просто воду. — Жанна никуда не ушла, сидит, закинув ногу на ногу, рядом с крепким широкоплечим парнем. — Может, тут еще молоко детям подают?

Я напряглась, но никто не засмеялся шутке Плаксиной. Меня с любопытством рассматривали, правда с вопросами никто не лез. Здесь блондинка Тамара, которую я видела в аэропорту, она вроде обрадовалась, увидев меня. Напротив нее сидит худенькая высокая девушка с тонкими чертами лица, ее обнимает здоровый такой светловолосый бугай. Рядом еще несколько незнакомых мне ребят, по виду — ровесники, ну может, на год или на два старше.

Янка обнимается с незнакомым мне брюнетом, о чем-то тихо с ним переговаривается. Вот она как раз на меня внимания не обращает, словно мы незнакомы.

Ксения тоже помалкивает, крутит в руках полупустой бокал.

— Значит, это с тобой Марат чемоданами в Шереметьево поменялся, — нарушает затянувшуюся паузу бугай. Лицо у него вроде простое, а взгляд цепкий. — Как в анекдоте.

— Не думаю, что Любе было смешно обнаружить чужие вещи вместо своих, — за меня отвечает Марат. — Да и со мной такое впервые.

Он пристально смотрит на Холодова, который, ни капли не смущаясь, обнимает свою блондинку. А потом смазливый хам обращается ко мне:

— А ты до этого путала чемоданы, Люб?

— Я? Нет, конечно.

— Забавно. Получается, ваши чемоданы наконец лишились девственности. Поздравляю!

Двусмысленно как-то прозвучало, я уверена, он специально так сказал! Кажется, кто-то хмыкнул, а я почувствовала, что начинаю мучительно краснеть. На Марата боюсь посмотреть. Так неловко!

— Спасибо, Яр. — Голос у него напряженный. Бухтияров зол, но, похоже, не на меня. — В следующий раз я прослежу за поведением чемоданов. Но прежде всего буду смотреть, чтобы тебя рядом не оказалось.

— Да уж постарайся!

— Не сомневайся!

Поднимаю глаза и замечаю, как нахмурилась Тамара. Худенькая девушка шумно выдыхает, закатив глаза вверх, а ее парня, похоже, сейчас разорвет от смеха. Даже Янка отвлеклась от своего молодого человека, с любопытством смотрит на Марата и Ярослава.

Какая кошка между ними пробежала?

— Мне пора, — говорю я тихо, едва слышно, но Марат сразу поворачивает голову на мои слова. — Девчонки меня, наверное, обыскались.

— Да, — чуть помолчав, соглашается, а потом бросает злобный взгляд на Холодова. — Конечно. Пойдем, я тебя провожу.

Меня? Ты?

Ноги словно приросли к полу, я не могу заставить себя встать с дивана.

«Я тебя провожу».

— Или все же останешься?

— Нет, нет.

Ноги ватные, я их просто не чувствую. Всегда так, когда он рядом. И неважно, пятнадцать мне или уже двадцать один.

С ним по-другому у меня не получается.

— Прости, пожалуйста, — быстро говорит Марат, едва мы отходим на несколько шагов от его кампании. — Холодов — дебил, на него не надо обижаться. Он любит выводить хороших людей из себя.

У него это отлично получается!

— Я поняла. Все нормально.

Марат молчит, а я не решаюсь еще что-то сказать. Сердце в груди бьется очень громко, я боюсь, что он его услышит. И уйдет.

— Ты же первый раз в «Утке»?

— Да. Я же… неважно.

— Что неважно?

Молча пожимаю плечами. Ну почему я не могу с ним, как с другими, спокойно разговаривать? Все время боюсь, что он обо мне подумает.

— Ясно… Вот, собственно, бар. И где твои подружки, которые бросили тебя здесь одну?

— Они не бросили, — вступаюсь за Таню и Алису. — Я их сама попросила меня не ждать, они же пришли сюда веселиться. Так что…

— Видишь их?

— Нет. — Подхожу еще ближе к бару, почти все стулья заняты, но девчонок не видать. На бильярде играет всего несколько человек, многие столы пустые. — Понятия не имею, где они! Мы вообще случайно тут оказались…

— Хочешь, пошли к нам? — обрывает он меня на полуслове и ждет моего ответа. Снова.

А я не могу, у меня не все так просто, как у него! Молчу, пытаюсь слова какие-то умные подобрать, но он сам уже все решает.

— Я понял, не хочешь, — выдыхает. — Мы сегодня вроде как дипломы получили, вот, празднуем. Ярослав, он… я с Тамарой дружу, приходится его терпеть.

Я не спрашивала, он сам мне рассказывает. Марат решил, что из-за Холодова я не хочу возвращаться. Пускай.

— Я, наверное, домой поеду. Не представляю, как здесь кого искать. Спасибо, что проводил. Я знаю, где лестница.

— Тогда пока? Может, еще увидимся.

— Может быть… Пока.

В ушах шум, на автомате спускаюсь на первый этаж. Людей еще больше, но они мне не мешают, я каким-то чудом довольно быстро дохожу до выхода.

Вот и все. Опять сбежала.

На улице уже ночь — с удивлением смотрю на часы. Без четверти двенадцать. Как время-то быстро пролетело. Мобильный молчит, значит, мама еще на работе. Янка тоже не звонила, но тут я не удивлена. Мне показалось, она не очень была рада меня видеть в этой VIP-зоне. И что в ней такого?!

Скорее, не что, а кто.

— Люба! Подожди!

Резко оборачиваюсь, чуть не выронив из руки сумку. Послышалось?

Стою, застыв на месте, нервно поправляю волосы.

— Ты далеко живешь? Давай я провожу. Если ты не против.

Судорожно киваю и ловлю расслабленную улыбку Марата. Он подзывает такси, они гусеницей выстроились вдоль дороги.

Называю адрес нашей съемной квартиры — сама удивляюсь, как не забыла в таком состоянии. Просто не верится, что он сидит со мной рядом и говорит, что не стоит девушке одной возвращаться из ночного клуба.

— Мы не собирались идти в «Утку». Я вообще случайно оказалась. Я… я училась здесь раньше. — И еще тише добавляю: — Вот сейчас вернулась, через четыре года. Маме работу очень хорошую предложили.

— Понятно. Родители, значит, в разводе? Ты же в Волгоград к папе улетала.

Надо же. Запомнил.

— Ага.

— Чем будешь здесь заниматься?

— Пойду в «магу», если примут.

— Какой факультет?

— Юридический.

Вижу, что он удивлен.

— Я только сейчас окончил магистратуру юрфака. — На губах мелькнула улыбка. — Могу помочь со всем разобраться. Хочешь?

— Мне еще поступить надо. Я не уверена, что пройду.

— А где ты училась? О чем диплом писала на «баке»?

Он внимательно меня слушает, не перебивает, а я, осмелев, все больше и больше ему рассказываю. Все-таки учеба — это такая безопасная тема, здесь невозможно сболтнуть ничего лишнего.

— Ребята, вы извините, но дальше затык минут на тридцать, — обрывает меня густой бас водителя. Я и забыла, что мы в машине едем. — Авария впереди, объехать быстро не получится. А тут метров пятьсот почти по прямой. Мне-то все равно, могу и постоять.

— Пройдемся пешком? — Марат вопросительно смотрит на меня, а сам уже протягивает купюры таксисту. — Сдачи не надо.

— Конечно, пойдем.

Выхожу из машины, хотя готова была вечность просидеть в этом такси. С ним.

Ощущения как во сне — вроде понимаю, что происходит, говорю, думаю, чувствую, но полное ощущение, что это не я. Со мной не может вот так просто рядом идти сам Марат Бухтияров! Еще и воздух такой пьянящий, какой может быть только летней ночью. Окончательно голову сносит!

— Мы правильно идем? — Марат, прищурившись, пытается разобрать название улицы на фасаде здания. — Ты, кажется, задумалась?

— Да, немного. Все верно, сейчас за этим домом повернуть, и дальше уже только прямо.

— У тебя здесь много знакомых осталось? Четыре года — не так уж и мало.

— Я еще не знаю, — честно признаюсь. — Но сейчас буду восстанавливать…

— Если хочешь, я помогу. Про универ, преподов я знаю все. Да и не только с учебой… Не хочу, чтобы ты здесь заблудилась.

— Я…

— Просто дружеская поддержка, — мягко говорит, словно не хочет спугнуть.

— С-спасибо… да… конечно… я… хорошо…

— Я рад, что ты вернулась, Люба.

Глава 8

— Ты не выспалась, Любань? — спрашивает мама, а сама зевает. — Поздно вчера пришла? Я еле доползла до дома, до часу ночи сидела, разгребала отчетность.

— Да так, не очень поздно. Давай я тебе еще кофе приготовлю. Сырники со сметаной или с вареньем?

— Со сметаной. У нас есть обезжиренная?

Мама после развода стала маниакально следить за своим весом. Вообще-то она никогда не была толстой, ну может, слегка полноватой, но когда папа решил уйти, вбила себе в голову, что это из-за лишнего веса. Даже я понимала в свои семнадцать лет, что это не так. Но маму не переубедишь. Сбросила уже пятнадцать килограмм, но теперь активно борется с морщинами, которых как-то сразу стало слишком много.

— Есть обезжиренный йогурт, а еще мед.

— Йогурт. — Мама отодвигает пустую чашку из-под кофе. — Совсем нет времени даже в магазин сходить. Но оно того стоит. Ведь так?

Я ободряюще киваю, и мама немного успокаивается. Она очень переживает, что вот так сдернула меня за собой, когда наша жизнь только-только наладилась после переезда. Но она права, нам нужны деньги, чтобы платить за ипотеку в Новосибе. А здесь, на крупном мебельном заводе, маме предложили в два с половиной раза больше, чем на ее прошлой работе. Хотя она и там неплохо получала, все-таки главный бухгалтер. И не в час она вернулась вчера, а в три, я слышала, потому что сама без сна лежала.

— Как девочки, Люб? Хорошо тебя приняли? Ты же в школе с ними не особо дружила. Помню, только к соседке бегала математику делать. Яна, кажется?

— Ага! Нормально, мам, сходили. Яна как раз и звала. — Накладываю горячие сырники на ее тарелку. — Сложно пока сказать, но если еще позовут, то обязательно схожу. Надо больше общаться, ведь так?

— Все-таки как же ты повзрослела! А раньше из дома не выгонишь. — Мама отрезает микроскопический кусочек сырника. — После того как мы переехали в Новосибирск, тебя словно подменили.

— Ну да! Может, все-таки мед, а?

Новосибирск здесь, конечно, ни при чем. Мама просто не помнит, что первые месяцы после переезда я даже со своими одногруппниками не общалась в университете. А потом, на зимние каникулы, папа потребовал, чтобы я к нему приехала. Вот тогда я и познакомилась со своей мачехой Оксаной.

— Никакого меда! А ребята с вами были или только девочки?

— Только девочки. И не начинай, мам!

— Но почему я не могу…

— Приятного аппетита, ма! Я буду в наушниках у себя в комнате!

Слышу, как она громко вздыхает. Ну а что? Сколько можно пытаться меня с кем-то свести?! То папа с Оксаной, то мама.

Прикрываю за собой дверь. Вообще, нам повезло с этой квартирой — трешка, да еще и в очень хорошем состоянии. Стоит прилично, но часть аренды компенсирует мамин работодатель. Я очень рада, что маму оценили по достоинству, для нее сейчас важна карьера. Хотя, мне кажется, она все еще пытается папе что-то доказать.

На столе лежит дневник и планшет. Что взять? Выбор, как всегда, очевиден.

Я не могла спать после вчерашней встречи с Маратом. Да и кто бы смог заснуть?

Падаю на кровать, прикрываю глаза. Перед мысленным взором ночной клуб, VIP-зона. Я теперь на всю жизнь запомнила дорогу к бару и бильярдным столам.

«Ты в порядке?» «Пойдем, я тебя провожу».

«Хочешь, пошли к нам?» «Если ты не против».

«Люба?..»

Марат! Марат Бухтияров!

«Ты далеко живешь?»

«Если хочешь, я помогу. Про универ, преподов я знаю все. Да и не только с учебой… Не хочу, чтобы ты здесь заблудилась».

«Просто дружеская поддержка».

Бережно глажу обложку дневника. Словно в моих руках тот, первый.

«Не хочу, чтобы ты здесь заблудилась».

— Метелица, сходи в кабинет биологии на третьем этаже. Попроси у Ольги Михайловны учебные пособия для девятого класса.

— Хорошо, Елена Петровна.

Биологию я не очень люблю, так что рада выполнить поручение. Если идти в обход, по дальнему коридору, то это пять минут только в одну сторону. В общей сложности минут 10–12 от урока, пока еще мне эти пособия выдадут…

В коридорах тишина, занятия давно уже начались. Думаю о словах Янки Зарецкой — у нее подружка перевелась в другую школу, сидеть не с кем, вот и предложила мне к ней пересесть. Ну и почему нет? Может, у меня с алгеброй лучше станет, а у нее — с русским и литературой.

Я его не сразу заметила, он шел из левого крыла, там у нас учительская. А когда столкнулась с ним, поздно уже было.

— Ты в порядке? — Не сразу сообразила, что меня кто-то крепко держит. — Извини, я не сразу тебя увидел.

Подняла голову и замерла. Темные, совершенно черные глаза, брови вразлет и такая улыбка красивая, искренняя. Мне ни один парень так никогда не улыбался.

— Ты как? — Наклоняется еще ближе и убирает ладонью с моего лица спутанные волосы.

— В-все х-хорошо, это ты извини, я не заметила… задумалась, вот и… — Голову опустила, лихорадочно пытаюсь привести волосы в порядок. Они всегда у меня какие-то непослушные.

— Не знаешь, где тут 317-й кабинет? Там сейчас физика идет.

— Новенький?

— Ага. Я — Марат.

— Знаю, на третьем этаже.

— Покажешь?

Он улыбается такой озорной улыбкой, его черные глаза блестят, и кто-то вместо меня говорит моим голосом:

— Конечно, покажу. Не хочу, чтобы ты здесь заблудился.

Те две минуты, что мы идем вдвоем, самые счастливые в моей жизни. А потом появилась Элина. Откуда она только появилась в коридоре?

Она идет прямо на нас, взгляд только на Марата. Высокая и красивая, очень яркая, когда она шла, на нее все оборачивались. Или застывали на месте. Как сейчас Марат.

— Привет, ты новенький? Никогда тебя раньше не видела. Я Элина. А ты?

— Марат.

— Куда идешь?

Элина встала спиной ко мне. Наверное, она вообще забыла, что я рядом.

— 317-й кабинет, физика вроде.

— Оу! В 11 «А»? Ну пошли, я тоже там учусь. — Элина подходит к нему еще ближе, кладет руку ему на плечо. — А ты красивый.

— Ты тоже… Элина.

Когда я в книжках читала, как между людьми искра проскакивает, всегда думала, что это просто неудачная метафора. А это никакая не метафора, это правда. Я сама сейчас смотрю на эту искру, как они сами начинают искриться, глядя друг на друга. Оба высокие, спортивные и такие красивые. Идеальные.

— Мне бежать надо, — бормочу себе под нос, лицо уже пунцовое. На душе так гадко, не знаю почему.

А они и не заметили, что я ушла. Так и остались вместе.

«Не хочу, чтобы ты здесь заблудилась». И я не хочу, Марат. Вчера вот сглупила и снова убежала. Больше не убегу!

Глава 9

— «Со школы я помню, что лилия — это такая трава, растущая из луковиц. То есть в природе у лилии всё очень демократично. Но «Золотая лилия» у нас не такая. Нет, руки у здешних поваров, пожалуй, и правда золотые, еда очень вкусная. Я сейчас о другом. Посмотришь в меню на цены — и в глазах темнеет от этих цифр. Это же борщ, а не дизайнерское украшение от модного ювелира. Это же карпаччо, а не подлинник картины итальянского художника Карпаччо эпохи Возрождения. Это не может стоить столько! Зато сразу понятно: владельцы проверяют не столько границы вашего вкуса, сколько размеры кошелька и лимит золотой кредитки».

— Мадина, у нас теперь «Любовь на сладкое» вместо завтрака? Нужно обязательно читать это вслух?

Отец расстроен и не собирается этого скрывать. А я его понимаю — раз блог добрался до нашего города, то мимо «Али» не пройдет. Да, веселое утро воскресенья.

— Обязательно! — В отличие от папы мама находит эти посты забавными. — Не ты ли говорил месяц назад, что Харитонов после обновления главного зала поднял цены в полтора раза практически на все? И назвал это необоснованным?

— Это другое, она выискивает слабые места, бьет по ним. И вот так формируется репутация. В «Лилии» отличная кухня, но все запомнят только их ценовую политику. У нас цены еще выше!

— Вот это совсем в точку! Ахах! «Интерьер ресторана даст фору провинциальному краеведческому музею, устроенному в доме-усадьбе раскулаченного барина. Стулья с резными узорами. Потолочки с лепниной. Даже подносики с позолотой. Если у вас ломится кошелек — извольте откушать у нас блюда кухонь народов мира и почувствовать себя крутыми. Если вы можете позволить себе ужинать в «Лилии» хотя бы два раза в месяц, ваша жизнь удалась. А владельцам надо уже не мелочиться и открыть ресторан «Платиновая лилия» — тут уж точно только для чиновников и олигархов. У остальных для таких луковиц капитал не отрос».

На последней фразе уже и я не выдержал, расхохотался, чуть не расплескав кофе.

— Очень легко пишет, хлестко, но без перегибов. — Мама, наконец, откладывает телефон в сторону. — И, главное, правду. Это мое профессиональное мнение.

— Посмотрим, что ты скажешь, когда выйдет пост про «Али», а он выйдет, не сомневаюсь!

— Не факт, Тимур. Волгоград, кстати, только «Ибисом» отделался. Я знаю, что после блога они поменяли стулья в зале, которые и правда были неудобными. А теперь очередь и до кухни дошла.

— Даже так? Из-за одного поста? — Теперь уже и я удивился. Судьба «Ибиса» мне не интересна, но за отца будет обидно. Он душу вложил в «Али».

— Не совсем, сынок. У «Ибиса» плохие СММ-щики, спровоцировали еще одну волну недовольства. Ну да ладно. Ты диплом нам свой покажешь?

— Разумеется!

Воскресенье — едва ли не единственный день недели, когда наша семья собирается утром вместе за завтраком. С недавних пор я стал их особенно ценить.

— Я помню, весной твой научный руководитель говорил про аспирантуру. Так как?

— Нет, мам. Не в этом году так точно.

— Да сколько можно учиться?! Шесть лет, Мадина! Я в его возрасте…

— Уже был женат, растил ребенка и работал по восемнадцать часов в сутки. Ты этого хочешь?

— Этого не будет, мам, не переживай. До тридцати точно не женюсь.

— Как-то слишком радикально. — Отец ухмыляется, но я знаю, что он доволен. Они с мамой никогда не хотели видеть Элину моей женой, хотя в последние пару лет вроде как смирились.

— А я согласна! Торопиться не стоит. Лучше будь один, чем вместе с кем попало.

Мама обожает Омара Хайяма. Я знаю, что она сама пишет стихи, но никому их не показывает, даже папе. Филолог по образованию, мама несколько лет писала о моде, потом ушла в литературную критику. Наверное, поэтому и видит в этих постах то, чего не видим мы с отцом.

— Кстати, я могу отдать твои записи лекций? У подруги сын собирается поступать.

— Нет.

— Ты же говорил…

— Извини, мам. Мне самому есть кому их передать.

Если она, конечно, не откажется. Как однажды…

— А теперь, пожалуйста, Люба. Люба Метелица…

Сижу здесь уже второй час. И на кой я согласился? Не мог, что ли, послать? Конечно, не мог!

— Так, Любе нужно чуть больше времени подготовиться, да? Кто следующий?

Прикрываю глаза, надо собраться, чтобы вежливо выслушать еще одну муть. Литературный конкурс для учеников 8–9 классов. Серьезно?

Вытаскиваю мобильный, без него вообще сдохну.

Я: «Ты обещала, эта фигня на полчаса».

Эля: «Прости-прости! Ксюха обещала Нинке, что вместо нее кто-то будет. А ты — лучший, любимый!»

— Марат? Ты с нами? Слушаешь?

— Да-да, Нина Олеговна, прекрасное выступление.

Училка недовольно фыркает, а мне плевать.

«Приезжай на ночь, предки за городом».

«Оk».

— Итак, у нас осталась только одна участница конкурса, Люба из 9 «Б». Напоминаю, три лучших рассказа будут участвовать в областном конкурсе…

Смотрю, как на импровизированную сцену чуть ли не силой выталкивают невысокую худую девчонку. Стоп! Это же… точно, в самый первый день, когда я увидел Элю.

— Люба, пожалуйста, прочитай свой рассказ. Ровно сто слов о настоящей любви.

Рассматриваю девочку. И правда она. Застенчивая и робкая. Какой идиот дал такое задание? Да она же еще в куклы играет!

— Люба…?

Молчит, голову опустила, глаз не видно, явно сильно психует. В руках дрожит белый лист.

Не сможет.

Не смогла, еще постояла минуту и сбежала под смешки одноклассников.

Дебилы малолетние.

Все уже разошлись, а я еще полчаса ковыряюсь с результатами конкурса. Элька, благодарить будешь меня вечно!

— Марат, спасибо, что принял участие в составе жюри. Я сообщу об этом…

— Спасибо, да. Ну я пошел?

— Конечно.

На этот раз я ее сразу заметил, она сидела на подоконнике рядом с раздевалкой. Ноги сами повели меня к ней.

— Привет. Люба, да?

Дернулась от неожиданности, подняла голову и тут же опустила. Ревела, что ли?

— Эй!

Неловко спрыгнула на пол, из расстегнутого рюкзака посыпались тетради и учебники.

— Дай помогу.

Молчит, на меня не смотрит, только лихорадочно собирает вещи по полу. А потом хватает рюкзак и, не оглядываясь, дает деру. Не понял, я что, прокаженный?

— Стой! Не все забрала.

Бесполезно.

— Марат! Что случилось?

— А?

— Ты так вскочил со стула… Все хорошо?

— Нужно кое-что проверить, мам. Одну вещь.

Глава 10

Марат не позвонил. Уже среда, а мы в пятницу поздно вечером разговаривали. Ему есть чем заняться и без тебя, Метелица! И он ничем тебе не обязан, даже простой дружеской поддержкой.

В «Инсте» у него нет новых записей, лишь пара фоток из «Утки» в субботу. Интересно, а он вернулся обратно в клуб, после того как меня проводил? Не твое дело, Метелица! Совсем не твое! А твое — резюме еще раз перепроверить и повесить на рекрутинговые сайты!

А телефон на кухонном столе пусть полежит, сейчас он только мешает и отвлекает.

Опыта работы у меня не так уж и много, но он есть! Практика после третьего курса, плюс еще полгода секретарем в нотариальной конторе. Ну и диплом бакалавра с отличием. Занятость? Нет, не полная. Но может быть…

Люб, ну кто в середине июля, в самый разгар отпусков будет искать себе человека на работу?! Понятно, что никто. Но резюме все равно рассылаю по сайтам. Вакансии вроде бы есть, но актуальны ли?

В квартире, наконец, все чисто: вещи все разобрали, кое-какую мебель даже докупили — сервировочный столик теперь в зале стоит. Еще раз придирчиво рассматриваю свою комнату — нет, все отлично. Но кое-какие вещи нам все равно нужно будет из Новосиба забрать, это уже ближе к зиме, конечно.

Трель мобильного обрывает мысли и возвращает их обратно к Марату. Несусь на кухню, чуть не врезавшись по дороге в дверной косяк.

Разочарование рвется наружу тихим стоном: это не Марат. Номер незнакомый.

— Алло?

— Люба, привет!

Пауза.

— Да?

— Узнала?

— Н-нет…

Голос незнакомый, а еще самодовольный, с нарочитой хрипотцой.

— Альберт! Пару недель назад познакомились на ужине. В Волгограде, в «Ибисе». Мой папа — босс твоего. Ты не могла забыть!

О нет!

— Привет, Альберт. Как дела?

— Отлично! Вот перебрался сюда по работе, дела… до конца лета почти здесь проторчу. Может, встретимся? Я прямо сейчас не могу, конечно, но вот в пятницу сходим куда-нибудь.

В пятницу я не могу. И в любой другой день тоже!

— Э-эм…

— Твой папа сказал, ты там скучаешь одна. Он классный мужик, мне понравился.

— Не скучаю особо, у меня много дел. Извини.

— Ну как знаешь. Звони, как соскучишься. Номер у тебя мой есть!

Отключился, я даже «пока» сказать не успела. Вот же павлин самовлюбленный! Ну, пап, спасибо! Записываю его номер в телефон и ставлю особую мелодию — чтобы больше не бежать как оголтелая, если еще раз решит позвонить.

По-прежнему кручу в руке мобилку, не решаюсь ее отложить обратно. Нет! Сама мысль безумна, хотя Оксанка даже не парилась бы, просто взяла и позвонила бы Марату сама. И Янка бы позвонила, про Плаксину вообще молчу. Жанна уже караулила бы его у подъезда или на лестничной клетке.

Янка! Точно. Зарецкая еще с понедельника забрасывает эсэмэсками, встретиться предлагает. Таня Максимова нашла меня в «ВК», тоже зовет поболтать. Забавно, в школе мы так не общались, я вообще была скрытным подростком. Но многое можно поменять в жизни, если захотеть.

Зарецкая легка на помине. Так я и не успела убрать телефон.

— Я в торговый центр еду, у меня шопинг, Люб. Поехали, а?

— Опять компанией целой? — Прикидываю, что самой купить нужно. Летние кюлоты или длинная свободная юбка точно не будут лишними.

— Да какой компанией? Только ты и я. Ну как?

— Договорились!

Иллюзий никаких насчет Зарецкой я не строю. Понятно, что ей просто влом одной по магазинам гулять, наверняка не только меня звала. И я прекрасно помню, как она игнорировала меня в ночном клубе. Яна всегда была очень прагматичной, но и взамен тоже многое давала. Все-таки без нее у меня не был бы такой хороший балл по математике на ЕГЭ. А еще Янка много чего знает. Например, может, расскажет, каким боком она с двумя подружками Элины затесались в компанию Марата. Не то чтобы это мое дело…

Новый торговый центр. Его построили уже после нашего с мамой отъезда. Здесь я еще ни разу не была. И судя по количеству названий магазинов на стойке информации первого этаже, с пустыми руками мы с Янкой отсюда точно не уйдем.

— Померь еще вот эти, Ян.

— Где ты их нашла? Не видела… — Зарецкая скрывается в примерочной вместе с ярко-синими пляжными шортами.

— Продавщица предложила, мне кажется, тебе пойдут.

Янка выскальзывает в коридор через пару минут.

— Ну как?

— Отлично сели. У тебя длинные стройные ноги, тебе идет.

— И я так думаю. Слушай, а ты как добралась-то из «Утки» в пятницу? Ты же с Бухтияровым ушла.

— Ну да. Нормально все.

— А ты вообще! Тихоня! — Янка стоит напротив меня, уперев руки в бока. — Значит, в аэропорту виделись, да еще и чемоданами поменялись! А мне втирала, что не помнишь ни его, ни Элинку!

Тон у Янки обиженный, а еще немножко с претензией. И это как-то быстро отрезвляет, не дает поддаться на чувство вины.

— Слушай, ты была больше занята своим парнем, на меня не смотрела вообще! Да я и не обязана помнить всех, с кем когда-то училась в школе.

— А нам так не показалось!

— Кому нам?

Янка неопределенно махнула рукой и убежала обратно в примерочную.

— Девушки, вот еще модели, посмотрите! — Консультант принесла три пары шорт, эти даже поинтереснее будут.

— Ага, спасибо!

— Ян, держи еще, меряй. Так что не показалось?

— Ну… Он привел тебя к нам, а потом еще и ушел с тобой. И больше не вернулся. Понятно, что у всех вопросы.

— У всех — это у тебя, Жанны и Ксю? А ты мне не говорила, что общаешься с ними. Они же на пару лет нас старше. И в школе нас не жаловали. Тебя тоже!

— А это ты помнишь, значит! Да как-то так само случилось… Элина же здесь не живет, так, бывает наездами, ну вот они с нами и тусят иногда. А что?

— Да ничего. Ты их недолюбливала в школе, я помню.

— Так то давно было. Так куда вы ушли с Бухтияровым?

Чувствую, Янка не отстанет, пока все не выведает.

— Никуда. Я домой поехала, а куда он — не знаю.

Ни за что не скажу, что Марат поехал меня провожать.

— Ну и хорошо. Просто… Знаешь, его же только что бросила Бойченко, а она — любовь всей его жизни.

— И что? — Слова Янки болью отозвались в душе.

— Марат сейчас девчонок меняет каждый день. Отрывается по полной, в общем, я не хочу, чтобы ты оказалась у него на одну ночь. Ему не нужны отношения, он сам это говорит. Наверное, ждет, что Элина вернется. Можешь сама у него спросить, если не веришь. В общем, я тебя предупредила.

Чувствую, в груди что-то сжалось так, что вдохнуть не могу. В ушах звон стоит, ничего больше не слышу.

— Эй?! Метла?

— Никогда больше меня так не называй. Тебе ясно?

— Ты что, Люб? Я ж не хотела.

— Ага! Не хотела. Выбрала чего?

— Ну-у, да. Наверное.

Так, сколько времени? Ходить по магазинам с Зарецкой мне резко расхотелось, как и узнавать, что она делала в VIP-зоне «Утки». В телефоне одно новое сообщение.

«Привет. Как дела? Мое предложение в силе. Может, встретимся в пятницу вечером?»

Марат.

Перечитываю еще и еще. А потом дрожащие пальцы не сразу, сначала с опечатками, потом с исправлениями набирают:

«Привет. Конечно. Давай встретимся».

Глава 11

Это не свидание. Люба, это не свидание! Успокойся уже! Может, тебе пустырника заварить или у мамы валерьянку стянуть?

Время, которое два дня ползло медленнее черепахи, сегодня превратилось в спорткар.

Хорошо, что никто меня не видит сейчас — второй час бегаю полуголой по квартире, не зная, что надеть! Еще чуть-чуть, и пойду громить мамин шкаф с одеждой. Все сразу оказалось либо мало, либо грязное, либо какое-то несуразное и глупое. Была бы Оксана рядом, она за пять секунд выбрала бы из этого вороха что-то достойное!

Это не свидание, Метелица! Это не свидание. Что бы ты ни надела на себя, такой, как Бойченко, никогда не будешь, даже не пытайся. Но ведь он с ней сам расстался. Своими ушами слышала!

Закрываю глаза и хватаю с кровати то, до чего рука дотянулась. В этом и пойду. Точка. Все равно он не заметит. Полчаса чай со мной попьет, расскажет пару университетских баек, а потом снова исчезнет.

И это будут самые счастливые полчаса в моей жизни. Потому что Марат. Ты ведь по-прежнему ничего от него не ждешь, Люб, ведь так? Он не обязан отвечать тебе, да он и не знает ничего. Знал бы — не позвал бы. Ему не нужна влюбленная дурочка, ему вообще любовь не нужна! И Янка, скорее всего, права!

Поэтому сейчас просто открой глаза, посмотри, что у тебя в руке, и давай уже одеваться.

Могла и хуже вытянуть, а так — белые хлопковые брюки и однотонный голубой топ без рукавов. Неплохой вариант на такую жару, которая уже три дня стоит в городе. И уходить никуда не собирается.

Минимум косметики, волосы собраны в высокий хвост. Неброско получилось, но элегантно. Ну это я так думаю.

Так, что еще? Летняя сумка, очки от солнца и босоножки. Да, и уверенности больше. Только где ее взять?

Мне только не хватало еще опоздать! Выскакиваю из дома и, уже когда маршрутка подходит к остановке, вспоминаю, что не проверила телефон перед выходом. Забыла!

Несусь обратно, чуть ногу не подвернула у подъезда, а потом еще и бабульку с тележкой едва не сбила — в последнюю минуту успела увернуться. Не я, а бабулька!

А время-то, время! Уже седьмой час, Марат писал, что в шесть освободится. Японский бог! Мне же ехать еще двадцать минут до центра.

Молодец, Метелица! Столько лет мечтать, даже не сметь надеяться, что он обратит внимание и позовет с собой, и так лажануться на ровном месте. Телефон обнаружила на кровати под ворохом одежды, и то лишь когда позвонила на него с городского.

Катастрофа!

«Привет, у нас все в силе? Я на месте».

И что мне ответить? Не успеваю придумать ничего приличного, как слышу «Ты — моя нежность» Наргиз. Я поставила эту песню вместо обычного рингтона на номер Марата.

— П-привет.

— Люба, ты где?

— Я… я… дома еще… Слушай, тут такое дело… в общем, я опаздываю, то есть уже опоздала!

Сейчас скажет, что у него нет времени ждать и…

— Я заберу тебя. Минут через десять — пятнадцать подъеду, хорошо?

В сердце кольнуло от неожиданной радости. Заедет!

Спокойно, Метелица! Не прыгай, он же услышит твой топот!

— Д-да, конечно. Спасибо… если только тебе не сложно. Адрес сказать?

— Я помню. И мне будет приятно.

Он приезжает через двенадцать минут. Я не знала, какая у него машина, но почему-то сразу выделила из подъезжающих авто черный внедорожник. И не ошиблась.

— Садись!

Он рад мне, вижу это по широкой и открытой улыбке, а главное — по черным глазам, в которых мерцает озорной свет. Рукава белоснежной рубашки закатаны по локоть, открывают сильные загорелые руки. Смотрю на них, и такие мысли в голове возникают неприличные! Вот совсем нехорошие! Вздрогнув, быстро отворачиваюсь и начинаю копошиться с ремнем безопасности.

— Давай помогу!

Склоняет голову передо мной, я чувствую острый запах цитруса, как же хочется дотронуться до густых черных волос, своей кожей ощутить их мягкость или, наоборот, жесткость. Вот куда тебя несет, а, Метелица?!

— Готово! — Тихий щелчок ремня, и я уже снова вижу его черные глаза. — Слушай, я, пока ехал, подумал, может, лучше на «Мост» поедем? В центре совсем пекло.

— На «Мост»?

— Ну да. А в чем проблема?

Молчу, лишь нервно тереблю ремешок от сумки. Наверное, все изменилось за четыре года, но раньше «Мост» считался модным местом для влюбленных парочек. Помню, целое событие было, когда Янку в 10 классе знакомый парень позвал на «Мост».

— Люб? Если не хочешь, не поедем. — Марат быстро провел пальцем по дисплею, и в машине стало еще прохладнее. — «Мост» — это же набережная, плюс парк рядом, там прохладнее по-любому.

Л — это логика, Метелица, а вовсе не любовь.

— Конечно, я просто там ни разу не была.

— Да ладно? — В его голосе слышится удивление и еще что-то, чего я понять не могу. Но, мне кажется, он не слишком расстроен моим ответом.

— Как-то не приходилось.

Качаю головой — точно нужно было хряпнуть валерьянки! То молчу и шарахаюсь от него, то язык как помело. Зачем надо было уточнять?

Поглядываю на Марата — он больше ничего не спрашивает, лишь уверенно ведет машину, ловко маневрируя на трассе. Такой красивый, сильный и… недоступный. Вот о чем он сейчас думает, а?

Тихонько вздыхаю, чтобы он не заметил, и перевожу взгляд на дорогу. Лето и правда жаркое. В июне лили дожди, все расцвело — настоящий кайф для зелени, а последнюю неделю стоит жара, ниже тридцати градусник не показывает. Но это там, где-то в другой вселенной, а в моей лишь прохлада и запах цитруса, который проник под кожу.

На «Мосту» толпы, еще и пляж рядом, вот и забито все. С любопытством разглядываю уличные кафе рядом с парком — в них я давным-давно бывала с родителями.

— Приехали. — Марат аккуратно паркуется, найдя свободное местечко рядом с детскими аттракционами. — Дальше пешком. Идем?

После прохладного салона горячий воздух наотмашь бьет в грудь. Смотрю по сторонам — здесь красиво, шумные компании и влюбленные парочки. Что-то есть в атмосфере такое летнее и пьянящее. А вместе с цитрусовым парфюмом это ураганная сила, напрочь выметает из головы вредный строгий голос, который целый день трындел мне: «Это не свидание, Метелица. Не свидание».

— Куда пойдем? — наконец, решаюсь задать вопрос.

— Сейчас перейдем реку, на том берегу поспокойнее, но, если хочешь, можем здесь остаться.

Пройти по «Мосту» вдвоем с Маратом! С Маратом! Да я даже мечтать о таком не смела, и вот сейчас, как во сне, неторопливо подстраиваясь под его шаг, иду с ним рядом, слушаю про летнюю юридическую школу, которую организует юрфак для студентов и куда я тоже могу подать заявку.

— Молодой человек, купите своей девушке розу! — рядом раздается пронзительный женский голос. — Смотрите, какие красивые!

Прямо перед нами как из-под земли выросла дородная женщина с большой корзиной роз.

— Купите! Своей девушке, — громко так повторяет, а Марат непонимающе смотрит на нахальную продавщицу. А потом переводит взгляд на меня.

Господи! Пожалуйста, дай мне провалиться сквозь землю! Можно прямо сразу в ад! Все равно хуже уже не будет.

Люба! Да просто беззаботно улыбнись и скажи этой тетке, что вы не па…

— Конечно! — Марат протягивает купюру женщине и тут же выдергивает из корзины длинную алую розу.

А потом протягивает ее мне.

— Это тебе, Люба.

Глава 12

— Это тебе, Люба.

Взгляда не могу оторвать от нее — такая красивая! Чувствую, что щеки уже пунцовые, а в ушах звон. На Марата заставить себя взглянуть не могу, но рука к нему тянется. То есть к розе.

— С-спасибо!

Это просто роза, Метелица! Просто роза. Он хотел избавиться от приставучей тетки, вот и купил. Но как же приятно!

— Ты так застенчиво улыбаешься. Люб, я тебя смутил?

— Да все в порядке, — стараюсь говорить непринужденно, голос, на удивление, не дрожит. — Она была настойчивая. И очень громкая. Спасибо большое.

— Я просто не подумал, то есть… — Он устало потер лоб. — Черт. Люб, может, у тебя есть парень?

— Нет! У меня никого нет, — поспешно отвечаю и прижимаю к себе розу, словно он у меня ее отнять хочет. — Ничего такого.

Марат кивает, и напряжение, только что висевшее в воздухе, растворяется. Даже дышать легче становится.

— Я тоже… Ну так вот, летние школы хороши тем, что можешь познакомиться с преподами, понять, как они читают лекции, плюс там немало наших же студентов. Ну и обстановка довольно непринужденная.

— Да, я смотрела на сайте. Они в конце июля начинаются. Недели две, верно?

— Ага. Я бы тебе рекомендовал обязательно послушать Афанасьева. Он прекрасно рассказывает про трудовые отношения. Даже если не пойдешь к нему, очень много полезного узнаешь…

Я не могу не любоваться им — очень красивый, уверенный, знает себе цену и с таким увлечением рассказывает о своей профессии. И в школе четко знал, кем будет. В него невозможно было не влюбиться, а потом перенести свою любовь на то, что он любит. Но не на кого.

«Я тоже…» Неужели с Бойченко все закончилось? Они же столько раз расставались, но она всегда возвращалась, так решительно и непринужденно, потому что знала: он ее всегда примет.

— Мы пришли, Люба. Нравится?

— Ух ты! — восклицаю, так и замерев с чуть приоткрытым ртом. — Как в сказке!

— Случайно обнаружил прошлым летом. Присаживайся.

Но я так и продолжаю стоять как завороженная и смотреть на зеленых великанов, склонившихся над водой. Я вижу всю набережную, отдыхающих людей на том берегу, «Мост» — все как на ладони, но в обрамлении огромных плакучих ив.

Здесь очень тихо и… уединенно. Ты видишь всех, а вот видят ли тебя?

Посматриваю на Марата — сидит на деревянной лавке, глаза чуть прикрыты, широкая грудь медленно поднимается и опускается.

Почему так бывает? Столько лет мечтаешь о человеке, впитываешь в себя каждую случайную встречу, мимолетный взгляд, не спишь ночами, потому что думаешь о нем. И вот происходит чудо — он рядом с тобой. Не случайно, а потому что сам этого захотел, и ты сидишь как желе клубничное и по капельке стекаешь на землю. И не веришь, что вот она — реальность! И длинная роза в руке…

— Устал? — Мне казалось, я мысленно сказала это, но Марат мгновенно открыл глаза и быстро кивнул.

— Да, извини. Много работы, но это и хорошо. У нас очень интересный корпоративный спор с привлечением юристов из других фирм. Тяжеловато идет, но помогает голову не забивать лишней дрянью. Хочешь чего-нибудь? Тут есть маленькое кафе метрах в ста, но самый лучший вид именно здесь.

Пить очень хочется, но я так не хочу отсюда уходить!

— Может, чуть попозже? Расскажи про универ. Мне все интересно.

Я ни капли не вру и не пытаюсь ему льстить. Это совершенная правда, пусть и в таком, немного лаконичном варианте. Но я боюсь ему сказать, что мне интересно все, чем он живет, чем дышит! Что я готова его слушать часами. Жаль, у нас никогда не было этих часов!

— Тогда начну с того, что магистратура сильно отличается от «баки», по крайней мере у нас. Ты раньше работала?

— Немного, на практике больше, на каникулах. Но с этого года хочу хотя бы на полдня — все, кто учится на магистратуре, уже работает. И кому потом нужен будет мой диплом без опыта?

— Все верно. — Марат довольно кивает. — Осенью приступай к поиску. Даже в конце августа.

— Да я уже… если честно.

— А куда?

Прячу довольную улыбку в розе — я не ожидала, что он будет по-настоящему интересоваться.

— Пока только на рекрутинговые сайты в основном, но сейчас многие в отпусках, так что…

— А пришли мне свое резюме, — неожиданно предлагает Марат. — Ничего не обещаю, ну а вдруг.

— Спасибо большое! Я… — От волнения в горле уже совсем пересохло, пытаюсь прокашляться и тут же ощущаю его ладонь на спине.

— Так, пошли хотя бы воду купим. Идем.

Он уже сделал несколько шагов назад, а я обернулась, посмотрела на склонившиеся над водой ивы. Я обязательно к вам сюда приду. Теперь это и мое любимое место.

На деревянной веранде всего несколько столиков, почти все заняты, кроме одного — в самом центре. Неловко мнусь рядом с Маратом, проклиная свою неуверенность. Все-таки в онлайне мне проще — спасибо за это Элине Бойченко! Но она об этом никогда не узнает.

— Колу со льдом, девушке — воду? Люб?

Марат командует, еще не сев за столик, а потом отодвигает мне стул.

— Да, воду, пожалуйста.

— Меню принесите еще. Слушай, может, поедим? Время уже восьмой час.

Марат, похоже, совсем не замечает, что у меня щеки горят от его знаков внимания. А еще боюсь моргнуть лишний раз — закрою глаза на мгновение, и он исчезнет, окажется просто сном. А я их столько уже посмотрела за шесть лет, что теперь так ценю настоящее!

— Давай, — соглашаюсь, а сама думаю, как буду запихивать в себя еду.

— А как ты вообще решила пойти на юридический, а, Люб?

Туше, Метелица. Хана тебе, то есть! Ну тут либо признаваться, и тогда непонятно совсем, что дальше, либо нагло врать прямо ему в глаза. А этого я точно делать не буду!

— Меню, пожалуйста!

— Спасибо, и не уходите, сейчас быстро закажем.

А вот и минутная отсрочка.

Листаю меню, буквы расплываются, в голове крутятся мысли, совсем далекие от еды. Как он воспримет? Спросит, почему сразу не сказала? А сам ведь меня не вспомнил. «Я не хочу, чтобы ты заблудилась, Люба». Да если бы ты только знал, как я тут плутаю уже столько времени!

— Люля-кебаб, минералку и тарелку с зеленью. Извините…

Марат отвлекается на мобильный, который так вовремя зазвонил.

— Привет! Сейчас… Люба, заказывай, пожалуйста… Да, мам, привет!

Ого! Мадина Бухтиярова! Интересно, а она меня помнит? Нет, конечно! Всего один раз с ней мельком виделись, это не считается.

Марат молча слушает мать, а я негромко прошу принести мне кутаб с сыром. И чай. В жару он, как ни странно, охлаждает.

— Хорошо, я понял. Нет, завтра я весь день на работе, мам. В воскресенье тоже. Нет, я в порядке… хорошо… ага… тогда вечером дома. Через час. Пока. Ты сделала заказ? — спрашивает, едва нажав на отбой. — Извини, нужно было ответить.

— Да, я понимаю.

Он пару секунд пристально смотрит на меня, заставляя замереть, словно судьба моя решается, а потом едва заметно кивает и говорит:

— Я на первом курсе чуть не вылетел, зимнюю сессию завалил — по трем из пяти экзаменов «неуд» и еще три «незача». Вообще в универе не появлялся, такой отходняк после школы и поступления был, ничего не хотелось. А у тебя как?

Спасибо! Спасибо тебе, что не стал спрашивать, почему я вообще пошла на юридический! Пронесло, кажется.

— Первая сессия на отлично, вторая тоже. Знаешь, с перепуга получилось, не то чтобы я цель себе такую ставила. Стресс был огромный — новый город, новые люди кругом. Все новое. Мы с мамой только начали жить вдвоем, у папы очень быстро новая семья появилась.

Марат понимающе кивает.

— У меня тоже был стресс, но я с ним по-другому справлялся. Знаешь, первые два года вообще думал, что ошибся, не мое. Хотел даже свалить.

Он хмурится, качает головой, но быстро справляется с собой. Поднимает на меня глаза и улыбается.

— Приятного аппетита.

А я и не заметила, как нам еду принесли. Кутаб вполне себе вроде бы, но сейчас мои вкусовые рецепторы «в отключке» — плохо чувствую, что ем. Да и неважно это.

Марат рассказывает про студенческие межвузовские конференции, которые часто проходят только для галочки, в редких случаях помогут обзавестись полезными связями.

— Так я познакомился с одним из партнеров «Гольдштейна», где сейчас работаю. В общем, не щелкай клювом, Люба. И не стесняйся везде участвовать — это может «выстрелить».

Он смотрит на часы, а я понимаю, что сказка заканчивается. Время — это просто какая-то катастрофа, Золушке вот тоже не повезло.

— Мне через полчаса надо быть в другом месте, Люба. Тебя отвезти домой или у тебя планы на вечер?

— Домой, наверное.

— Тогда поехали.

Вот и все. Просто дружеская помощь, все как он и обещал. Марат всегда держит свои обещания.

— Ай! — Быстро подношу большой палец к губам и тут же чувствую вкус крови.

— Что такое? — Марат уже рядом, обеспокоенно смотрит на мое лицо, а я поспешно вынимаю палец изо рта. — Кровь?

— Укололась, — тихо произношу, глядя, как растет алая капля. — О шип розы. Сейчас само пройдет.

— Давай руку.

Я покорно подставляю палец под тонкую струю холодной воды, ранка чуть ноет, но мне ни капельки не больно. А потом он берет мою ладонь в свою и внимательно рассматривает. Перестаю дышать. Ничего такого, Метелица, ничего такого, он просто заботливый и хорошо воспитан. И все. Он бы так с любой поступил.

— В-все в порядке, кровь уже остановилась. — Отнимаю руку, а то совсем неловко. Люба! Ну тебе уже не пятнадцать! Обрати все в шутку. Ты же умеешь.

— Ладно, поехали?

В машине молчим, каждый о своем, наверное, думает. Мысли, чувства — все так переплелось, что я не слишком даже за дорогой слежу. В голове сумбур полный. А еще я очень не хочу ехать домой. Хочу дальше с ним. Не знаю куда, да это и неважно.

— Мы приехали. Держи, это тебе. — Марат протягивает несколько толстых тетрадей. — Здесь лекции. Надеюсь, тебе они пригодятся.

— Спасибо.

Он улыбается, а я открываю дверь машины, чтобы закрыть последнюю страничку своей сказочной истории. Отворачиваюсь и слышу уже практически в спину:

— Я тебе позвоню на неделе. Хорошо?

Глава 13

Снова нервно кручу в руке мобильный, хотя уже пару раз откладывала его в сторону. Люба, ты превращаешься в ждуна-маньяка! Он ведь позвонил вчера, спросил про твои дела, да ты пятнадцать минут по телефону с ним болтала!

— Метелица, ты в порядке? — Перед глазами возникает удивленное лицо Таньки Максимовой. — Ты нас вообще слышишь?

— Ага!

Вру. Нагло вру. И даже не краснею. Зато улыбку удалось почти сразу стереть с лица, я даже отодвинула от себя, наконец, телефон. Но на всякий случай положила его экраном вниз.

Танька все равно обиженно хмурится. Бывшая одноклассница вчера сама позвонила, предложила на маникюр вместе сходить. Да еще и с двойной пользой — я же спрашивала ее в «Золотой лилии» про универ, так Максимова не только сама пришла, но еще и знакомую свою позвала. Вот эта Инна как раз на юрфаке учится и, как и я, поступает в магистратуру.

— Ну так вот, — повторяет Таня. — Самой большой занозой в заднице в прошлом году был Холодов, препод по английскому. Но тебе очень повезло, он уволился.

— Нам уже обещали Сорокина и Солнцева, те еще хмыри, но, говорят, на магистратуре не так зверствуют. Если поступим, считай, снова повезло.

Смотрю на свою новую знакомую и невольно щурюсь. Да мало кто, наверное, может на нее спокойно смотреть, особенно когда солнце вовсю светит, как сейчас.

— Извини, что пялюсь, Инн, просто я никогда не видела таких рыжих людей. А сейчас кажется, что…

— Что я горю, как звезда полей? Забей. Мне не привыкать.

Инна Журавлева — приятельница Таньки — из тех людей, мимо которых не пройдешь. За те двадцать минут, что мы сидим в кафешке и ждем своей очереди на маникюр, три парня уже пытались с ней познакомиться. На нас с Танькой внимания не обращают, а вот на Инну западают. А она так изящно их отшивает, что сразу понятно: делает это каждый день. Огненная копна кудрей ниже плеч, ярко-синие глаза на веснушчатом лице и широкая улыбка а-ля Джулия Робертс. Да тут не захочешь, а обернешься.

— Угу! А говорят, еще рыжих притесняют, — буркнула Танька, провожая взглядом симпатичного блондина, который совсем недавно получил отлуп у Журавлевой. — Ладно, девочки, что там с нашей очередью? Когда позовут?

— Может, пойдешь и спросишь? — Инна кивает на столы с маникюром. Здесь, в огромном торговом центре, все рядом: и ресторанный дворик, где можно перекусить после покупок, и открытая зона с маникюром.

— Значит, так, девочки. — Максимова возвращается довольно быстро. — У них накладка. Сейчас только один мастер освобождается, и только минут через тридцать — еще два ваших. Ну вы меня поняли, да?

Танька строит жалостливую мину, хотя и так понятно: наше разрешение ей не нужно, она уже мысленно цвет геля на ногти себе выбирает.

— Да иди уж! — Инна машет рукой. — Мы тут посидим. Ты же не торопишься, Люб?

— Совсем нет.

— Да? А я думала, ты звонка ждешь. Ну да ладно. Что тебе еще рассказать интересного? Есть масса студенческих клубов, если интересно, конечно. Стажировки международные, ну это ты все и на сайте найти можешь.

— А где почитать то, что не найду на сайте?

Инна тянется к своему мобильному.

— У нас несколько пабликов, диктуй номер, сейчас по «Ватсапу» скину. Есть два важных — там выпускники тусуются, очень полезно с точки зрения работы, один — так вообще наш, юрфака. Ну и конечно, «Трынделка».

— А это что? Анонимный чат-помойка?

— В точку! Все сплетни всегда там, кто ведет — понятия не имею. Раньше все туда вываливали, не фильтруя, но вот прошлой осенью им хвосты лихо поприжали. И за дело!

— Анонимному паблику?

— Ага! — кивает Инна. — Помнишь, Танька только что сказала, что тебе повезло, раз на Холодова не попала?

— Ага!

Знакомая фамилия и… вредная какая-то!

— У него был роман, да и до сих пор отношения с одной нашей студенткой. Тоже, кстати, бывшей. Их фотки слили в паблик. И Ярослав Денисович этот паблик разнес к чертям собачьим. Он первый, кому это удалось, подробностей не знаю, но универ гудел… Фотки удалили, еще и извинились. А потом их хакнули.

— Как его зовут? — севшим от волнения голосом спрашиваю. — Ярослав?

— Ну да.

— Хам такой смазливый, верно? Темноволосый и синеглазый.

— Знаешь его? Хам — это в точку.

Да в «десятку»!

— А девушка его… светловолосая такая?

— Ага, — неожиданно тихо произносит Инна. — Через три стола от нас сидит с какой-то женщиной.

Едва удержалась, чтобы сразу не обернуться. Это ж у кого такое извращенное чувство юмора, чтобы сделать этого Холодова преподом?! Как универ жив остался, мне интересно. Мне двух встреч с ним хватило!

— В общем, сейчас «Трынделка» очень осторожно гонится за сенсациями. А ты откуда Холодова знаешь?

— Да так… долгая история… — Наконец, оборачиваюсь назад. И правда Тамара, ее я узнаю сразу. Как и женщину, с которой она кофе пьет. Мама Марата. Здесь вообще, похоже, все друг друга знают. — Но сволочь этот Холодов редкая.

— Да! Но даже он не заслуживает того, чтобы его личную жизнь полоскали разные анонимы.

Инна мне определенно понравилась.

На маникюре нас посадили не рядом, так что возможности поболтать больше не было.

«Трынделка», значит… 

 — Вот это да!

— Она с ним спала?!

— Позор какой!

— Фу-у-у…

В школьном туалете не протолкнешься. У нас очень крутая школа, здесь при строительстве особо не экономили. Очередей как в «Макдональдсе» обычно не бывает, но сегодня явно что-то случилось. Девчонки столпились прямо в центре туалета, что-то рассматривают, только непонятно что.

— Она теперь не отмоется…

— Вот же гадина!

Девчонки не расходятся, продолжают обсуждать какую-то Светку. Я их знаю, конечно, но мы не общаемся. Так что аккуратно протискиваюсь к кабинке, а шум в туалете не стихает. Где еще обсуждать сплетни, как не в женском туалете!

Перемена короткая, я бегу на урок, не хочу опаздывать на биологию. Янка уже за партой сидит, с девчонками о чем-то болтают. Но тут же переключается на меня, едва я начинаю вытаскивать учебник из рюкзака.

— А ты читала сегодня «Сплетницу»? Там бомба!

— Опять кого-то слили?

Усиленно листаю учебник, ищу параграф, который задали на дом почитать. Вот уверена на все сто — меня сегодня вызовут отвечать. А я эту биологию только зазубрить могу. Ничегошеньки не понимаю.

— Люб! Тут такое! На! — Янка сует под нос мобильный, и я невольно вижу знакомую аватарку.

«Сплетница»! Терпеть не могу этот паблик! Кто-то явно возомнил себя Блэр и Сиреной[1], насмотревшись американского сериала, и теперь устраивает разборки в нашей школе. Сплетни и компромат льются уже третью неделю. И вся школа на ушах. Хотя не вся, конечно, только старшие классы. Им больше всего достается.

— Не интересно, Ян. — Отодвигаю от себя ее телефон. — Вот честно. Нас же это не касается.

— Светка Рудник, оказывается, спала с Борисовым. — Зарецкая совсем меня не слышит. — А он лучший друг ее парня. Там такие фотки… и переписка их, прикинь. Короче, она с ним спала, а он ей сочинения писал. С которыми она школьную олимпиаду выиграла. И там много чего — и про их классную, и про математичку… Сейчас такие разборки начнутся!

— Рудник? Света? — Ушам не верю. — Быть не может! Она же…

— …отличница и почти медалистка, ага! Гордость школы и выпуска этого года. Говорят, она со второго урока сбежала, как только в «Сплетнице» пост появился.

Больше Янка сказать ничего не успела — урок начался. Мне нравилась Светка, приятная такая девчонка, неконфликтная и очень популярная в школе. Ее многие любили.

На следующий день я слегла с жуткой ангиной и, чем закончилась эта неприятная история, узнала лишь через недели полторы, когда Янка пришла в гости.

— Забрала документы. — Зарецкая грызет принесенную ею же шоколадку. — Скандал был капитальный, директриса прозрачно так намекнула родителям, что Светке больше ничего не светит. И это за полгода до ЕГЭ! Хорошо, что паблик только про десятые и одиннадцатые классы пишет. Мы им не интересны.

Вот тут, Янка, ты ошиблась!

«Ты моя нежность, ты мое небо…» Голос Наргиз разгоняет неприятные воспоминания. Только один человек может звонить. А что ты знал про «Сплетницу»? И знал ли?

Глава 14

— Значит, свидание! — Оксанка не спрашивает, ей не нужно подтверждение от меня, она уже все сама решила, я даже подробности рассказать ей не успела. — А я-то, душа наивная, звоню позвать тебя к себе хотя бы на недельку-другую. Волга теперь не котируется, да, Любаш?!

— Ну что ты говоришь такое? — А у самой улыбка до ушей. Хорошо, что Оксана не видит меня, хотя наверняка прекрасно все понимает. — Я обязательно к вам с папой приеду. Может, в августе, а сейчас…

— А сейчас ты готовишься идти купаться на речку с симпатичным парнем по имени Марат. Знаешь, это имя мне нравится больше, чем Альберт!

— Не напоминай, — со смехом перебиваю мачеху, хотя, конечно, никакой Альберт, да вообще никто не может испортить мне настроение.

— Значит, это тот самый Марат, с которым ты так удачно махнулась чемоданами в аэропорту? А я все думала, чего ты так психуешь? Только ли из-за своих вещей? Давай, Метелица, колись.

— От Метелицы и слышу! Оксан, я не знаю, с чего начать. Вот честно.

— А ты по порядку, Люб, с самого начала давай!

— С самого начала — это долго. Можно целую книгу написать. Он мне позвонил, когда я с девочками в центре встречалась. — Любуюсь своим ярким маникюром, я наш разговор запомнила слово в слово. — Оксан, он спросил, какие у меня планы на субботу, и если я хочу…

— А ты, конечно, хочешь!

— Очень хочу поехать на речку покупаться. Там небольшая компания собирается, как я поняла. Вот и все. Все очень невинно. Через полчаса заедет.

— Ну да. Невинно. На моей памяти это первый случай, когда ты куда-то идешь вместе с парнем по собственной воле. А то я уже стала сомневаться, нужны ли тебе вообще мужчины.

— Что ты имеешь в виду? — Верчусь перед зеркалом в купальнике. — Оксан, какой лучше надеть — ярко-синий слитный или…

— Раздельный бирюзовый, который грудь поднимает. И нечего стесняться. Это будет какая-то вечеринка? Что за друзья?

— Понятия не имею, Оксан. Но очень надеюсь, что там не будет двух стерв, которых я слишком хорошо знаю. Хотя, даже если они будут, я все равно проведу отличный день в компании Марата.

— Я прямо готова сейчас рвануть к тебе, бросив мужа и двух детей, чтобы посмотреть на этого Марата. Медом он намазанный, что ли?

— Оксана!

— Ну а что? Я вообще планировала, что этот месяц ты будешь со мной, так что… А знаешь, я очень рада, что ты все больше и больше общаешься в реале с людьми. Все-таки не зря мы придумали «Любовь на сладкое»!

— Это ты придумала, Оксан, ты!

— Но пишешь-то ты! Я бы так не смогла. Но не слишком увлекайся, Люб. Помни, зачем на самом деле тебе нужен этот блог.

— Помню, конечно. Не переживай, Оксан, все под контролем.

— Ты больше чем автор блога «Любовь на сладкое», Метелица. Не уходи в онлайн, живи своей жизнью, и к тебе придет любовь.

— Ну загнула! — Пафосные речи от мачехи услышишь нечасто. — Оксан, ты там молодое домашнее вино, что ли, дегустируешь? С утра?!

— Почему это с утра? С вечера еще. Собирайся на пляж, Метелица. И если там будут стервы, просто закопай их в песок. Пляж, я надеюсь, песчаный?

— Люблю тебя. Мне пора. Марат должен скоро подъехать.

— И я тебя.

Вот есть такие люди, которые создают уют из ничего, рядом с ними не бывает никогда беспорядка и неряшливости, зато всегда есть тепло, спокойствие и доброжелательность. Я понимаю папу и не виню его, что он так быстро женился во второй раз: с Оксаной просто очень хорошо рядом. Вроде такое обычное слово «хорошо», расхожее, но на самом деле мы не всегда понимаем, сколько всего важного в нем прячется. И если бы не Оксана, вряд ли бы я сейчас была интересна Марату. А я ему интересна! Интересна! Иначе бы не позвонил и не позвал с собой.

Кручусь возле зеркала — как же хорошо, что пусть легкий, но загар все-таки лег на кожу в Волгограде. Пары дней на шезлонге в саду вполне хватило.

Да, наверное, Оксана права, лучше взять раздельный.

Когда черный внедорожник Марата медленно подъезжает к подъезду, я уже полностью готова и на этот раз мобильный держу в руке. Никогда не забуду, как за ним домой бегала. Сейчас все должно быть хорошо!

— Привет! — Он стоит у машины и, сняв очки, неторопливо оглядывает меня с головы до ног.

Если он на меня будет так смотреть, когда я буду в купальнике… Капец тебе, Метелица. Сама в песок зароешься от смущения.

— Привет! — Улыбаюсь, а сама радуюсь, что очки надежно закрывают мои глаза. И снимать я их пока точно не буду.

— Ну что, готова? Поехали!

— Конечно.

Прохожу мимо Бухтиярова и тут же чувствую легкий запах цитруса. Да, Люба, сегодня тебе точно будет очень жарко! А еще я не представляла, что можно так залипнуть взглядом на мужских бицепсах. Вообще не фанат культуристов и разных качков, которые просиживают жизнь в качалке, но Марат… Заставляю себя отвернуться и смотреть в окно. Тот, кто придумал солнцезащитные очки, явно был очень хорошим человеком. Почти как Оксана.

— Я рад, что ты согласилась. Обещаю, тебе понравится.

Марат на перекрестке поворачивает направо, хотя набережная в противоположной стороне. По крайней мере, та, которую я знаю.

— А куда мы едем?

— В «Ольгино». Знаешь такое место?

— Нет, а что это?

— Это яхт-клуб со своей территорией. И там отличный пляж.

Наивняк ты, Метелица! Куда там собиралась? На общественный пляж городской? Ну да, ну да.

— А кто там будет? Я знаю кого-то?

— Прежде всего, меня. — Марат обезоруживающе улыбается. — Если помнишь, в «Утке» видела качка белобрысого, вот он будет со своей девушкой.

— А Тамара с Ярославом?

Эта парочка мне особенно сильно запомнилась.

— Обойдемся на этот раз без Холодова. — Голос Бухтиярова стал чуть жестче. — Надеюсь, ты не против?

— Я? Да мне как-то…

— Ярослав любит оттягивать на себя внимание, хлебом не корми, только дай кого задрать.

Похоже, про этого Холодова лучше не спрашивать, а то всегда такой открытый и доброжелательный Марат начинает просто звереть.

— А девчонки наши будут?

Янке я не звонила с того самого дня, когда мы ей шорты покупали, хотя Зарецкая пару раз сама писала. Вроде ничего такого, но я пока не очень хочу ее видеть. То, что в школе воспринималось как само собой разумеющееся, сейчас вызывает отторжение.

— Если ты про Жанну с Янкой, то вряд ли. Вряд ли их приглашали. В основном это ребята, c которыми я учился и сейчас работаю. Человек двадцать, не больше. Есть даже одна сумасшедшая женатая парочка.

Интересно, а какой у меня статус рядом с тобой? Конечно, я не буду спрашивать. Плевать на статус, если честно. Глубоко выдыхаю, чтобы немного успокоиться. И все-таки, как он меня представит? Просто знакомая? Ладно, Метелица, смотри лучше на дорогу и наслаждайся. И веди себя естественно!

— Подъезжаем уже, Люб. — Впереди пара крутых иномарок стоят перед шлагбаумом, пристраиваемся им в хвост. — Ты когда-нибудь плавала на яхте?

— Нет, если честно. Но мне интересно попробовать.

Мы уже проехали КПП, а теперь паркуемся вслед за двумя машинами, что ехали перед нами.

Пусть этот день будет незабываемым. Особенным! Как же тепло и солнечно! Здесь не так жарко, как в городе, очень комфортно. И дышится легче.

Я не сразу замечаю водителя одной из иномарок, что припарковалась рядом. Лишь когда знакомый голос громко прокричал:

— Люба? Ты все-таки соскучилась по мне!

Что? Как? Прямо на меня, распахнув объятия, идет Альберт. Тот самый, сын папиного босса. Стою в полном шоке и пытаюсь понять, что это недоразумение в гавайской рубахе и малиновых плавках делает рядом со мной. За спиной хлопают дверцы машин.

— Вы знакомы? — Марат недоуменно переводит взгляд с Альберта на меня.

— Еще как! — Альберт игриво подмигивает, а я уже чувствую свой завтрак где-то в районе горла.

— Любовь снова с нами, — раздается практически под ухом довольный и до скрежета зубов знакомый ехидный голос. Чтоб тебя! — Эти любители чужих чемоданов опять вместе. Мы определенно не зря приехали, Тамар, скучно не будет.

Песец — зверь всесезонный, Люба. И может прийти к тебе в гости даже жарким летним днем. Теперь уж точно очень-очень жарким!

Глава 15

Ловлю испуганный взгляд Любы. Вот-вот даст деру отсюда. Пригласил девочку отдохнуть. Идиот!

С фейхуа, Холодов?!

— Я не понял! Вы же в Астрахань собирались?!

Люба вздрагивает, и до меня запоздало доходит, что она меня таким злобным еще не видела. Выдохни, чувак, обороты сбавь. А то опять сбежит.

— Ну, к будущей теще на блины я всегда успею. Да, дорогая?

Скалкина виновато улыбается, явно пытается сообразить, как сбавить градус напряжения между нами.

Да никак, Тамара, не сбавишь градус! Только из-за тебя он до сих пор с девственной мордой ходит. Но ничего, еще весь день впереди.

— Я очень рада тебя снова видеть, Люба! — Разумная Скалкина все же умудряется сделать единственно правильный выбор.

Так! Стоп! Что значит «еще как»?! Дудкин?

— Привет всем, кто меня еще не знает. Неужели есть такие? Разрешите представиться: Альберт! А у вас тут своя компашка веселая, да? Я с вами. Куда идти-то?

— Ярослав! — Холодов протягивает руку. — Любопытно. Так вы хорошо знакомы с Любовью?

— Да!

— Нет! — почти кричит Люба.

Ее громкое «нет!» заставляет меня еще больше напрячься. Да что, черт возьми, происходит?

— Мы потом подойдем! — бросаю в сторону. Пусть сам дорогу ищет, он явно не пропадет.

— Люб… — Отвожу девушку на несколько шагов в сторону. — Скажи, что не так?

На щеках нежный алый румянец, вижу, как на ее шее быстро-быстро бьется голубая жилка.

— Ничего, нормально, — тихо говорит. Но в глаза мне не смотрит. — Просто…

Она замолкает, провожает тревожным взглядом Альберта, который увязался за Холодовым и Тамарой. Внутри что-то нехорошее шевельнулось. Может, Дудкин не такой уж безобидный самодовольный болван, как мне показалось?

— Я хотел провести этот день вместе с тобой. Это отличный клуб, и я подумал, что… Слушай, я пригласил Альберта, мы работаем вместе, он всего пару недель как в городе, очень просил помочь. Если бы я знал, что ты… вы…

— Нет, ты что! Ничего такого! Да лучше ни с кем, чем… он же клинический придурок. Я его один раз всего видела. Он сын папиного начальника в Волгограде. Меня от него воротит, как от несвежего жульена.

— Он к тебе приставал?

— Нет, но он почему-то уверен в собственной неотразимости. Звонил, встретиться предлагал. Причем папа зачем-то дал этому Альберту мой номер… В общем… слушай, я не хочу, чтобы ты напрягался из-за этого. Я очень рада на самом деле, что ты меня пригласил. Вот.

Какая же у тебя искренняя и нежная улыбка, Люба. Светишься вся, когда улыбаешься. Прав Холодов, ты и есть любовь. Правда, не моя. Или пока не моя.

— Значит, не жалеешь, что со мной приехала?

— Нет, конечно.

— Тогда пойдем. Давай свою сумку.

На пляже уже почти все собрались. Мы, кажется, явились туда последними. Люба вроде уже успокоилась и с любопытством смотрит по сторонам. Похожа на ребенка, попавшего в передачу «В мире животных» или в Диснейленд. Глаза блестят, а улыбка не сходит с лица.

— Эта часть пляжа называется «Бухта Радости», а чуть вдалеке причал. Там и парусники, и катера. На водных лыжах каталась?

— Нет, но очень хочу попробовать. Сколько людей! — Люба обеспокоенно смотрит, как Альберт выносит мозг официанту. Тот терпеливо слушает, но отрицательно машет головой.

Даю обещание: в следующий раз сделаю так, чтобы ни одного долбоящера в малиновых труселях не мелькало больше перед глазами. И вот еще что: не купить ли Холодову билет до Астрахани в один конец?

— Не переживай, Люб, идем, познакомлю тебя со своими друзьями. Среди них есть и нормальные. Честно! Привет, Леха! Знакомься. Это Люба!

Жаров с тремя блондинками расположился у самого края пляжа. Похоже, вся эта явно не святая троица — его. Дальше Морозов с балериной. Вика, спрятавшись под навесом, читает книгу. Не удивлюсь, если учебник по социологии. Прямо в яхт-клубе. За ними Луиза с очередным новым парнем. Собственно, понятно, почему Жаров сразу с тремя. Кто тут еще? Славик с подружкой, парни с фирмы, ну и Холодов с Тамарой. Да, пока еще не все приехали.

— Солнце слишком сильное. Ребята, идите к нам под навес. У нас тут как раз есть свободные лежаки рядом. Я — Вика. Привет, Люба. Мы виделись недавно в «Утке», помнишь?

— Конечно. Спасибо. — Поворачивается ко мне. — Пойдем?

— Давайте лучше к нам! — Голос Холодова заставляет обернуться. — У нас с Тамарой рядом больше свободного места. Да и Альберт, король нашей вечеринки, тут как тут.

— В другой раз!

Располагаемся с Любой возле Морозова и Вики. Вдруг прямо в глазах возникают малиновые плавки.

— Я тоже с вами!

Альберт плотоядно смотрит на Любу, и я чувствую, что сейчас мне пригодятся навыки вольной борьбы, полученные в далеком спортивном детстве. И Альберт вот-вот отправится в дальнее плавание не по своей воле. Собираю для Альберта в кулак всю свою вежливость, но пока только говорю ему, не повышая голоса, с деликатностью дельфина:

— Прости, братан, тут занято.

Ответа не последовало. Точнее, ответом стали грохот, женский визг и мат в один ход Морозова. Альберт опрокинул на Вику официантку с подносом, на котором были тропические соки и газировка. Девчонки моментально начали пахнуть колой, а гавайская рубаха Альберта окрасилась в цвет Гавайев.

— Пардон, девочки! — ни на секунду не переставая улыбаться, крикнул Дудкин. — Я скоро вернусь. Не скучайте без меня.

— Откуда этот дебил? — кратко спросил Морозов, помогая Вике снять тунику. — Я его в песок закопаю! Если вернется.

Альберт не возвращался. Не сказать, что от его отсутствия в эти пятнадцать минут кто-то страдал. Туева успела переодеться, официантка — успокоиться и принести новые напитки, на этот раз не попав в шторм. А Люба… Люба, расслабившись, радостно жмурилась на солнце. Залюбовался ее улыбкой и даже не сразу понял, чего надо Холодову.

— Может, он уплыл в нейтральные воды?

Словно в ответ Ярику откуда-то слева раздался зычный крик о помощи и звуки, похожие на удары головой о дерево.

— Люди! Спасите!

Вот тут все и всполошились. Даже Жаров вскочил, отлепив от себя блондинок.

— Оттуда кричат! — Луиза показала на деревянную постройку в псевдорусском стиле. — Это же туалет.

Через минуту вся компания в полном составе стояла у деревянной двери.

— Это что еще за джинн из бутылки на волю просится? — съязвил Холодов.

— Тут замок в туалете заклинило. Выйти не могу!

— Кажется, наш капитан забаррикадировался в рубке, — не унимался Ярик. — Ну что, спасем человека с «Титаника»?

— Можно и так оставить, — кивнул Морозов. Хотя сам уже стал разминать плечи.

— Вытащите меня! А?

Мы с белобрысым, переглянувшись, дружно навалились и выломали непокорную дверь туалета.

Блондинки защелкали камерами телефонов. И я их не виню — тут было на что посмотреть.

— Девчонки! — Альберт ринулся было к одной из них, не заметив, что зацепился своими плавками за острый деревянный выступ.

Треск, громкое «ой!» Любы и Туевой и… лопнувшая резинка на малиновых плавках.

Голый зад Альберта.

— Да, это явно не оружие массового поражения, — со знанием дела заметила одна из блондинок, стоящая лицом к Дудкину.

— Обещанную концертную программу и живую музыку уже можно не начинать, — сказал Холодов Скалке, нежно прикрыв ей глаза ладонью. — У артистов так все равно не получится.

Кто-то из парней кинул Альберту полотенце.

— Спасибо!

Дудкин вытер вспотевшее лицо и бросил полотенце обратно. И продолжил спокойно стоять с голым задом.

— Песец! — прошептала Люба. — Сгорит же на солнце. Сейчас ведь самое пекло.

— Какие интересные партнеры у «Гольдштейна», — протянула Луиза, чуть наклонив голову.

— Самые лучшие, — отреагировал Альберт, услышав слова брюнетки. — Штанов запасных нет у кого? Пацаны, мне только до вечера, потом верну.

— До вечера еще очень далеко, — понимающе проговорил Холодов. — Лишних трусов у меня нет. Но, пожалуй, мы останемся, да, Тамар? А то хотели после обеда свалить.

— Не знаю, что тут будет вечером, — сказала Люба, — но этот день я навсегда запомню. Может, пойдем покупаемся? Не все время же туалеты громить.

Глава 16

— Пойдем! — Марат смотрит на сломанную дверь. — Да, при всем желании, такое сложно будет забыть.

— Стопе! — за спиной раздался обиженный голос Альберта. — А я?

— А ты собрался на священное омовение своих чресл? — Холодов скептически смотрит на полуголого парня. — Без штанов?

Я как представила этого клоуна в речке, рядом с собой… Купаться сразу же расхотелось.

— Так, ладно. — Марат сделал шаг к Альберту, заслонив от меня «гавайца». — В здании клуба магазин работает, там плавки или шорты точно найдешь. Раз в одних трусах приехать додумался.

— Так жарко же! А мне нужна вентиляция в ключевых местах.

Альберт искренне не понимал своей проблемы. Я даже ему позавидовала. Тут столько лет рефлексируешь, переживаешь, прокручиваешь в голове события разные, пытаешься понять, где накосячила, что не так с тобой. Я про таких, как Альберт, только в книгах читала, но всегда полагала, что образ слишком утрирован, что таких фриков в реальной жизни не бывает! И вот, пожалуйста! Возьмите и распишитесь. В ключевых местах у него вентиляция. Я уже даже краснеть перестала рядом с Альбертом этим.

— Денег дать? — Марат вытаскивает бумажник. — Правда, с голой задницей тебя туда не пустят.

— Ты че? У меня бабки всегда с собой!

— С собой? — Холодов подходит еще ближе к Альберту. — На рубашке ни одного кармана. Откуда доставать будешь?

Тут даже этот непробиваемый тупица понял, что над ним издеваются. И, набычившись, попер на Ярослава. Только драки в этом шапито не хватало.

Холодов, кстати, с места не двигается и с любопытством смотрит на Альберта.

— Все! — Марат быстро встает между ними. — Тебе кости давно не ломали? Штаны сначала найди, а потом махайся.

— Пошли, Альберт! — Незнакомый парень, тоже из нашей компании, на удивление легко уводит куда-то Дудкина, прихватив еще с собой полотенце.

— И ведь никто же не поверит, что он классный корпоративный юрист, — пробормотал Бухтияров. — Сам бы никогда не поверил.

— Да, скорее в «Сказки Венского леса» поверю. — Леха обнимает своих девчонок, но почему-то все время смотрит на темноволосую красавицу Луизу. — Надо заглянуть как-нибудь в «Гольдштейн»!

— Леша Жаров тоже юрист, работал недолго в «Гольдштейне». Но это другая история, — поясняет Марат и легонько касается ладонью моей спины. — Все, купаться! Пока гроза деревянных клозетов к нам не вернулась.

Вода как парное молоко, качаюсь на волнах и откровенно кайфую. Самый лучший день наступил… сейчас! То ли это вода меня так расслабила, то ли яркое солнце согревает, но я чувствую удивительную легкость и уверенность. Впервые в жизни я спокойно стянула с себя одежду, не стесняясь окружающих меня людей. Ладно людей. Здесь Марат! И я сама себе удивляюсь — внутри нет привычного страха, нет робости, которые не разрешали мне прямо смотреть в его глаза. Я даже не покраснела под его взглядом, а взгляд мне понравился. Очень!

А еще спасибо маме, которая бредила танцами, но так и не научилась танцевать. Зато меня с шести лет отправила учиться. Танцы не сделали меня более раскованной, хотя мама очень на это рассчитывала, зато помогли с фигурой. И это объективно! Краснеть не за что, как и скрывать лишнее.

— Ну как? — Марат подплывает совсем близко, я вижу капли воды на его черных ресницах, а в волосах играют солнечные блики. — Хочешь, останемся до вечера. Ребята катер арендовали, посмотрим на закат. Здесь вечером красиво. А ночью звезды видны как на ладони.

— Да, наверное. Здесь здорово. Мне нравится.

Марат недоверчиво покосился на берег. Альберт. Вернулся. Но в штанах.

— Я еще поплаваю.

— Ну что, до буйков или валяться на воде дальше будешь?

На мгновение захотелось обдать брызгами Бухтиярова. Валяться, значит?

— Кто последним доплывет до буйков, тот…

Я на мгновение задумалась, а потом рванула вперед, подальше от берега.

Не знаю, какой черт в меня вселился, но мне безумно захотелось первой доплыть. Доказать Марату, что могу, что не такая уж я и размазня! Уже не такая, как в школе. До буйков метров двадцать еще, силы не совсем рассчитала, но дотяну на морально-волевых.

Откуда взялась волна, я не поняла, да я вообще ее не увидела, пока она внезапно не накрыла меня с головой. Вода тут же залила глаза, нос… Не успеваю вынырнуть. Вторая, третья…

Испугаться не успеваю — через мгновение чья-то сила выносит меня вверх, на поверхность. Жадно хватаю воздух ртом, волны уже меньше, но продолжают накатывать. Они мне больше не страшны.

— Ты как? — Марат продолжает удерживать меня, хотя опасность вроде миновала.

— Н-нормально… — Пытаюсь отдышаться, а сама цепляюсь за его плечо. Все же так спокойнее. Хотя сердце отказывается биться тише. — Воды наглоталась. Это что было?

— Катер пронесся, вот и нагнал волны. Давай к берегу. До буйков в другой раз доплывем.

И ведь так и не отпустил меня, пока из воды не вышли.

На шезлонгах почти никого — вижу лишь двух человек. Один из них — Альберт, а рядом незнакомая девушка, по виду явно меня старше. Высокая брюнетка и очень красивая. Яркая. Даже отсюда это заметно.

Она что-то говорит Дудкину, а потом резко поднимает руку. Какой именно она ему палец показывает, не видно, но догадаться несложно.

— Два песца встретились, — комментирует Марат. — Пошли дальше знакомиться.

Подходим.

Альберт выглядит обиженным, реально, с надутыми губами стоит и пьет сок через трубочку, а лицо как у ребенка-переростка. Девушка на него больше никак не реагирует. Спокойно начинает раздеваться. Просто сбрасывает с себя длинную тунику и остается в купальнике. Бразильские модели должны коллективно идти пахать землю. Вот кому нижнее белье в бриллиантах рекламировать!

Альберт ожидаемо поперхнулся. Алый сок снова заливает «Гавайи».

Кошусь на Марата — он на прелести девушки не залип. Мне она как-то сразу стала больше нравиться.

— Привет! — Бухтияров кивает «модели».

— Привет, Марат. Привет, девушка Марата!

Что?! Что?! Застываю на месте и в полнейшей тишине слышу глухой короткий смешок. И не факт, что это Альберт так реагирует.

А пауза-то затянулась. На Марата стараюсь не смотреть.

— Вообще-то, я — Любовь. — Меньше всего перед этой бойкой девицей мне хотелось тушеваться. Хотя своего полного имени я чуточку до сих пор стесняюсь.

— Любовь Марата? — хмыкнула девчонка.

— Мы — друзья, хорошие друзья, — произнес мягко Марат, но в сердце все равно кольнуло. Метелица! Друзья! Да ты и об этом боялась мечтать! А что он еще должен был сказать? Включи голову — не будь как Альберт!

— Ты промахнулась в определениях, — говорю как можно беззаботнее.

— Я не ошибаюсь в определениях. — Пожимает плечами брюнетка. — Можешь спросить у Английского Гада.

— Кого?! — вырвалось у меня, но разъяснений не требуется. Сама сообразила, едва увидела Холодова, выходящего из воды вместе со своей Златовлаской. Ну конечно, Танька говорила, что он ей английский преподавал.

— Тут не поспоришь, — соглашаюсь. — Тоже у него училась? И как?

— Незабываемо. Я — Мария. Можно просто Маша.

Дело не в речке и не в солнце, не в восхитительной погоде, не они сотворили со мной волшебство. Легкость такая, что себя не узнаю, уверенность и покой одновременно. Это Альберт. Да, этот чудик заставляет забить на все комплексы, просто быть самой собой и ничего не стесняться, не париться о том, что думают о тебе другие.

Время обеденное, да и после купания все проголодались. Официанты сервируют стол специально для нас под тентами. Вот это класс! Уважаю.

— А Даня где? — Морозов обращается к Маше, а я только сейчас замечаю на ее пальце обручальное кольцо. Стоп! Марат же говорил, что будет одна сумасшедшая женатая парочка. Мне интересно посмотреть на ее «половинку».

— С Айсом, как всегда, завис. Они чуть позднее будут. И Варя с ними.

— А мне интересно, в какой вселенной вы познакомились? — Холодов переводит разговор на нас с Альбертом. — Я так и не получил ответ. Это какое-то сакральное знание?

— Вовсе нет.

— Наши родители познакомили. Мой батя — босс ее, — Альберт рад вставить слово. — В Волгограде, в «Ибисе» познакомились. Ресторан такой есть.

— В «Ибисе»? — воскликнула Тамара. — Том самом «Ибисе»? «Любовь на сладкое» его разнесла в пух и прах.

Чего? Это как вообще? Откуда? Она меня читает? И не разносила я ничего, правду только написала.

— Не знаю, о чем ты, но рыба там ужасная, — кривится Альберт. — Отстой, а не ресторан.

— Она так и написала. — Тамара кивает. — А потом до нашей «Золотой лилии» добралась. Честно говоря, я жду пост про «Али». Прости, Марат, но мимо вашего ресторана она не пройдет.

Уверена, Тамар?

— «Лилия»… — задумчиво протянула Маша. — Любимое место. А что такое «Любовь на сладкое»?

— Один очень популярный и ехидный блог про еду, — говорит Марат, а я забываю вдохнуть воздух в грудь. И он в курсе?! — Хотел бы я познакомиться с тем, кто стоит за этим блогом.

— Зачем? — Голос охрип, как обычно бывает со мной в минуты волнения.

А Марат поднимает на меня глаза и говорит прямо, без намека на улыбку:

— Уши хочу надрать этому блогеру. И надеру.

Глава 17

Уши? Надрать? Мне?

Лицо заливает краска. Стыдливо утыкаюсь в тарелку. Вот это я попала! И главное, за что? Чем я могла обидеть Марата?

— Что это сразу — уши надрать? Можно просто дать в морду. Быстрее и доходчивее.

Ну спасибо тебе, качок Морозов!

— Лишь бы кулаками помахать, — фыркает Вика. — Блог наверняка девушка ведет или женщина.

— Почему ты так думаешь? Возможно, Марат прав — там может несколько человек писать под одним аккаунтом.

— Нет, Тамар. Все посты написаны одним человеком.

Как бы я хотела, чтобы Вика Туева была не столь проницательна. А еще лучше, если бы вообще сменила тему.

— Уверена? Тамар, покажи-ка блог!

Только Холодова не хватало! Вот от него любой пакости можно ожидать.

— А что хорошего в том, чтобы писать анонимные посты исподтишка? Я понимаю, если бы блог вели в открытую. А так… написать гадость — и в кусты. Вообще, больше похоже на заказ конкурентов.

Марата бомбит от того, что делаю я. Господи, да он же на меня больше не взглянет, если узнает! Вот тебе и благая цель, Оксанка!

Уши, правда, вряд ли надерет. Даже моя буйная фантазия такого представить не может. С трудом удерживаюсь от того, чтобы не дать деру из-за стола под любым предлогом, спрятаться куда-нибудь и позвонить мачехе. Но нет, надо самой разбираться.

— Туева права, — авторитетно заявляет Холодов. — Пишет один человек. И хорошо так пишет, с душой.

— Не сомневался, что ты оценишь. — Марат как-то совсем не добро смотрит на Ярослава. — Тролль всегда заметит себе подобного. Иногда мне казалось, это ты пишешь.

— Ты мне льстишь. Я не настолько добр, как эта девочка.

— Девочка?! — хором воскликнули Тамара с Туевой.

Еще чуть-чуть, и я заберусь под стол. И меня никто оттуда не вытащит. Да не так все, Марат, не так!

— Думаю, да. Просто интуиция, плюс обороты… не удивлюсь, если этот тролль еще юный, но весьма талантливый. Как найдешь и будешь уши драть, меня позови, посмотреть хочу.

Марат ухмыляется и, наконец, смотрит на меня.

— Все хорошо, Люб? — Чуть наклоняется, пытаясь поймать мой взгляд. — Извини, что тебе все это пришлось выслушать. Это наши дела… просто у моих родителей ресторан, отец очень близко к сердцу принимает вот таких анонимных блогеров… Забудь, хорошо? Это не твои проблемы.

Ага, не мои!

Разговор плавно перешел на другие темы. А я выдохнула, пусть и ненадолго. Марат — очень целеустремленный, просто так не успокоится. Интересно, как он решил меня поймать? Хакнет мою «Инсту»? Камеры из ресторанов будет просматривать? Спокойно, Метелица, и скажи спасибо, что Марат Бухтияров — честный и порядочный и не стал шерстить твой чемодан. Иначе смог бы догадаться, там по одному ресторанному гайду многое стало бы понятно…

Ярослав откровенно зевает, похоже, ему скучно. Иногда, правда, ловлю на себе его взгляды, но все-таки чаще он посматривает на Дудкина. Тот больше никого не видит, кроме Маши. Вот же олух! А она на него внимания не обращает, постоянно переписывается с мужем, который с друзьями вот-вот должен подъехать. Мне даже любопытно стало посмотреть, за кого могла выйти такая, как Маша. В голове сразу возник образ шкафа наподобие Морозова, с бритым затылком и обязательно с набитой татухой на плече.

Они приезжают ближе к шести вечера, когда уже вся наша компания поднялась на катер. Трое друзей, которых здесь знают все, кроме меня. Ну и Альберта, наверное. Два парня и одна девушка моего возраста.

— Варя и Никита, а это Даня, муж Машки. — Марат кивает на своих знакомых. — Вот теперь все в сборе.

Колоритная такая компания, особенно высокий тощий рыжий парень с серьгой в ухе и каких-то совершенно чудных шортах невероятной расцветки. Таких, что даже гавайская рубаха Альберта кажется блеклой. Стоп! Это муж Маши? Без сомнения — она уже обнимает его у трапа.

Рядом с ними тоже интересная парочка. Никита — это, оказывается, Никита Леднев. Точно, это он. Я с ним незнакома, но личность известная, сын нашего местного олигарха. Я, когда в школе еще училась, слышала о нем. Он Янке очень нравился, в ее комнате даже фотки Леднева были. Неожиданно его встретить здесь. Да еще и с девушкой. Нормальной такой, у которой ноги растут откуда надо, а не из шеи, взгляд у нее очень умный и добрый. Она даже одета нормально — в легкую футболку и шорты. А на ногах кроссовки, а не шпильки в пятнадцать сантиметров.

— Оу! Никитос!

Клянусь, вздрогнули все — вопль Дудкина взорвал тишину, а потом раздался топот слона. Альберт бежал быстро, но неловко, едва не сбил с ног одну из блондинок Жарова. Та покачнулась на высоченных каблуках, но устояла. В спину Дудкина полетели крепкие выражения.

Он бы и в меня врезался, но сильные мужские руки быстро притянули к себе, я неожиданно оказалась в объятиях Марата. По телу пробежала дрожь, я замерла, боясь пошевелиться.

— Ты в порядке? — Его ладонь коснулась моей щеки. А дальше все как в книгах — мир вокруг перестал существовать. Черные глаза прожигали душу, я смотрела в них и видела безграничную вселенную, в которой мерцали звезды. Крошечное мгновение, ставшее для меня вечностью. Его губы двигаются, но я не слышу, что он говорит. А потом, кажется, катер качнулся, громкий всплеск воды, и я, едва не потеряв равновесие, уткнулась носом в теплую кожу, а через мгновение почувствовала губы Марата на своем виске.

Всего доля секунды, но кожу словно обожгло огнем.

А потом снова, не спрашивая разрешения, вернулась реальность — громкий крик, и Марат быстро разжал объятия, дернулся куда-то вперед.

— Упал!

— Круг кидайте!

— Держи штаны, чтобы не уплыли!

Слышу испуганные возгласы, затем женский смех и снова не самые лестные слова в адрес Дудкина.

Леднев вместе с Машиным мужем уже вылавливают мокрого Альберта из воды. Они первые сориентировались, все так стремительно произошло и будто в другом временном измерении. В моем были только мы с Маратом.

— Когда он в воду упасть успел? — бормочу себе под нос.

— Поскользнулся, когда хотел Айса обнять, — поясняет Бухтияров. — Не знал, что они знакомы. Альберт — это просто ящик Пандоры какой-то.

— Зато сколько впечатлений, — довольно протягиваю я, потому что думаю сейчас совсем не о Дудкине. — У меня за неделю столько событий не наберется, а тут один день всего.

— Кто так лодки строит?! — возмущенный рев раненого слона, никак не меньше.

— Штаны на месте, — раздается комментарий Холодова. — Это главное. Так мы поплывем?

— Что у вас здесь происходит? — Голос у Леднева чуть раздраженный. — Ты вообще как здесь оказался, Ал? Ничего себе не отшиб?

Ал?

— Айс, там нечего отшибить. Мозгов точно нет. Я проверила, — Маша стоит рядом с мужем, скрестив руки на груди. — Дань, надеюсь, ты этого чурку не знаешь?

— Ну почему же… виделись в прошлом году. В Индии зависали вместе.

— Привет, рыжий. Твоя, значит? — Альберт сидит на полу, игнорируя попытки Леднева поднять его на ноги. — Так уж и быть, отбивать не буду, но, если что, Мария, приму тебя такой, какая есть.

— А может, за борт? Я сама тебе помогу.

— Пошли отсюда! — Марат уже тянет меня подальше от этой компании. — Дудкин теперь точно не пропадет. А если и пропадет, то сам найдется. Его как-то слишком много сегодня.

— Согласна! Прикольные у тебя друзья.

Я бы могла задать еще много вопросов, но сейчас, пока все успокоились и вокруг снова тишина, хочется просто молчать и смотреть, как яркое солнце, отражаясь в воде, постепенно движется к закату. Марат прав — захватывающее зрелище.

На носу катера никого нет — только мы вдвоем. И солнце.

— Сам не ожидал, что день так сложится, но я доволен, что тебе здесь нравится.

— Да, Альберт заставил запомнить этот день.

— Я не хочу, чтобы ты запомнила этот день только из-за этого нелепого шута. — В его голосе прозвучало нечто совершенно мне незнакомое, поэтому я удивленно посмотрела на Марата.

— А как ты хочешь тогда?

Он ничего не ответил, я думала, и не скажет уже ничего.

И ошиблась.

— Вот так хочу.

Его ладонь нежно касается моей щеки, вызывая неуправляемый вихрь неизвестных ощущений. Взгляд невольно скользит по твердым мужским губам, и я тут же чувствую на своем лице теплое дыхание с едва уловимыми нотками цитруса. Осторожное, почти невесомое прикосновение его губ к моим, на секунду показалось, что это снова сон, мне опять снится… Но лишь на секунду. Потому что нет ничего на свете более реального и настоящего, чем наши губы вместе.

Вот так хочу.

Сердце бьется в горле, как пойманная в силок птица, а горячая волна новых эмоций накрывает с головой, топит последние разумные мысли, обнажая инстинкты, которые, казалось, я так надежно спрятала от него.

Пальцы зарываются в густые вьющиеся волосы, притягивая его к себе, не отпуская ни на секунду. Губы сливаются в глубоком отчаянном поцелуе, словно всегда знали друг друга, хотели друг друга, но не могли дотронуться.

Вот так хочу.

Глава 18

— Значит, хорошо съездили покупаться, да? Погоди, сейчас телефон поставлю в тенек, а то отсвечивает слишком. Или это ты так светишься, а, Метелица?

Я даже не пытаюсь сделать лицо серьезным. Зачем? Все же видно. Даже мама заметила, что у меня отличное настроение. Сегодня уже среда, а я засыпаю и просыпаюсь с улыбкой. Я счастлива. Официально: впервые за двадцать один год своей жизни я, Люба Метелица, абсолютно, безусловно и бесконечна счастлива.

— Как поживают твои абрикосы? Что у тебя? — Не то чтобы я скрываю что-то от Оксанки, просто, наверное, нехорошо, что все внимание сейчас на мне. У нее ведь тоже есть новости, мы не разговаривали с ней с субботы, то есть «до».

— Три ведра собрала, ты мне зубы не заговаривай давай! Рассказывай, что дальше было, после того как вы нацеловались?

— Один! Всего один поцелуй, Оксан!

— Трагедия какая! — хмыкнула мачеха. — Это у тебя так крышу снесло только от одного поцелуя?

— И что тут такого?! Любовь без любви не бывает. Кто мне это в голову вдалбливал столько лет, а?

И ведь Оксана не знает еще, что Марат и есть та самая моя недосягаемая любовь со школы. А про то, что Марат терпеть не может автора блога «Любовь на сладкое», я даже думать не хочу. Потом, как-нибудь. Я пока не говорю мачехе всего, словно боюсь спугнуть свое счастье.

— Что было дальше? После поцелуя? — напоминает Оксана, и вот я снова мысленно на катере. Да что там говорить, я до сих пор на нем плаваю. С Маратом.

— Потом к нам приковылял Альберт, завернутый в плед на голое тело, сушиться. Он же до этого упал в воду. Сказал, что это самое понтовое место на катере.

— А твой Марат, значит, с ним в «Гольдштейне» работает. Какое совпадение.

— Он не мой, Оксан. Больше ничего, кроме поцелуя, и не было. Мы покатались на катере, посмотрели закат. А потом кто-то остался на ночь там же, в этом яхт-клубе, а мы с Маратом и еще несколько ребят поехали обратно в город.

— И конечно, никакого разговора про поцелуй не было, да?

— Не было, я в машине вообще уснула, когда он меня домой вез. Самой так стыдно было, что отключилась. Но день совсем чумовой оказался!

— И ни одного кадра Дудкина-младшего без штанов?! Люба, такой компромат! Твоему папе пригодился бы. Ладно, шучу. А дальше что?

— Я проснулась, когда мы уже к нашему дому подъехали. И не поверишь… мама как раз в это время домой с работы возвращалась!

— Прощание получилось неловким и скомканным?

— Немного… Но потом, я уже в постели засыпала, он эсэмэску прислал. Пожелал «спокойной ночи».

— И все?

— Оксана! Ты хочешь, чтобы он меня сразу замуж позвал?! Так не бывает.

— Много ты знаешь! А потом?

— Что «потом»? Он в понедельник в командировку улетел. Срочно на новое дело перекинули. В «Гольдштейне» все на износ работают. Он мне вчера звонил. Представляешь?

— Представляю. Я семечки погрызу, не возражаешь? Как же мне не хватает тебя рядом, привыкла, что в июле ты со мной. Так когда вернется твой Ромео?

— Он — Марат! Завтра. Уже спрашивал, что я буду делать на выходных. Это все как… как в сказке, понимаешь? Я как во сне. И не представляю, что будет, когда он вернется. Он сказал одной девчонке там, на пляже, что мы с ним добрые друзья. А потом через пару часов поцеловал меня. Сам! Ну и где логика, а?

Оксана закатила глаза.

— Я боюсь даже подумать, что с тобой будет, когда он тебя второй раз поцелует. А когда вы с ним еще…

— Стоп! Со мной все нормально, с ума не сойду, обещаю. И мне скоро бежать надо, Оксан. Я через час встречаюсь с одной знакомой, мы с ней вместе пойдем в летнюю школу юрфака. Занятия начнутся через неделю, мне нужно документы привести, а Инна обещала помочь, она учится в универе.

— Я рада, что ты не совсем в лужу превратилась, Метелица. Живи своей жизнью, и кто нужен, сам к тебе придет. Тогда созвонимся в конце недели. А теперь отбой.

— Погоди! Еще минутку. Она у меня стоит уже долго, вот, посмотри. — Показываю Оксане ту самую розу, которую мне Марат подарил на нашем несвидании. — Что мне сделать, чтобы она корни пустила? У меня рука не поднимется ее выбросить. Я уже и грунт специальный купила.

— Атас! — комментирует мачеха. — Это же его роза? Ладно, бери ручку, записывай…

На автобусной остановке прямо перед самым носом маршрутка стартанула, правда под завязку людьми забитая. А следующая еще нескоро, так что сразу же пишу Инне, что минут на пятнадцать могу задержаться. Журавлева сама мне позвонила на днях, предложила вместе документы подать. Здорово будет, если мы с ней обе поступим. И да, мне нужно переключиться, учеба раньше всегда мне помогала. И в этот раз тоже поможет. Да и всего чуть-чуть осталось потерпеть. А потом он вернется. Оксанке не сказала, конечно, но я так скучаю! Тереблю мобильный в руке — ну а вдруг?..

Телефон действительно жужжит входящим, но, увидев, кто это, просто жму на отбой. Не хочу я с Янкой сейчас разговаривать и все тут. А она со вчерашнего дня названивает. Началось все с вопроса в «Ватсапе»: «Это правда, что ты с Бухтияровым на выходных тусовалась?» И еще куча смайликов. Сначала вообще не хотела отвечать, а потом подумала, что глупо отрицать или молчать. Ведь там столько людей было. Конечно, кто-то где-то мог сказать, а Янка любит все обо всех знать. Так что просто короткое «да». А теперь она названивает.

Вот как не хочу сейчас думать о надранных ушах, так и о Зарецкой с ее подружками.

— Привет! — Вздрагиваю от знакомого голоса за спиной. Янка! — Ты чего мои звонки сбрасываешь? Все, не нужна тебе больше?

— Привет… я… — Вид у Янки хмурый, я бы даже сказала, что злой. — Собиралась тебе позвонить, только попозже.

— Ну да, конечно. — Зарецкая высматривает на дороге маршрутку. — А зачем мне звонить? Я же больше не нужна, верно?

— В смысле? Ты о чем?

— А ты очень изменилась, Люб! — Янка возвышается надо мной, скрестив руки на груди. — Ксюха сразу сказала, а я, дура, не поверила. Думала, ты нормальная, за руку тебя по всем провела, все рассказала. Даже в «Утку» тебя с собой взяли…

— Ян, ну ты чего?

— Я чего? Пролезла к Марату, которого ты якобы не помнишь, как и Элинку. Да я знаю, что было на выходных! И с кем ты там была. Вообще все!

Все?

Яна говорит так громко, что на нас оборачиваются, с любопытством смотрят, а я чувствую огромную неловкость, ведь она права. Позвала меня на встречу, я там с Максимовой пересеклась, она мне про универ рассказала, познакомила с Инной. Про ночной клуб — вообще отдельная история.

— Только, знаешь, ко мне можешь больше не прибегать. И я тебя предупреждала, а ты не послушалась. Так что сама виновата!

— Ты о чем вообще? — Делаю шаг назад, а в грудь холод пробирается. — Чего предупреждала?

— Ты была ему нужна, только чтобы Элину вернуть! — Янка подходит почти вплотную. — Дура наивная! Думала, обошла тут всех? Да девки ржали над тобой, когда ты в субботу за ним как собачка бегала в «Ольгино»! Он много с кем встречался, когда они расставались, чтобы ее задеть. Понятно?! Они снова вместе!

— Что?

— «Инсту» ее посмотри! — бросает, уже отвернувшись от меня.

Смотрю, как она быстро садится в подъехавшую маршрутку. «А ведь мне тоже надо ехать», — проносится в голове.

Куда ехать? Зачем?

Пальцы ледяные, но без проблем находят нужную страницу. Я знала, что Янка не врала, еще до того, как увидела. Всего одна фотка сегодня утром, она не оставляет никаких сомнений, и хештег на русском: #навсегдавместе.

Кто-то задел меня плечом, чертыхнулся, извинился и побежал к автобусу. Слышу треск упавшего телефона, но мне все равно.

Глава 19

— Что ж вы такая невезучая, девушка? — Мастер сочувственно поцокал языком. — Всего один удар, говорите? А экрана нет. Да и не только экрана. Подождите, сейчас по базе посмотрю, что есть на складе.

— Спасибо.

— Да не переживайте вы так! Это же всего лишь телефон, починим. Не переживайте.

Отхожу в сторонку и прикрываю глаза. Невезучая. Это точно подмечено. А еще глупая и наивная. Зачем только встретила его? Зачем вернулась? В голове вспыхнула шальная мысль: забрать документы из университета и вечером, этим же вечером взять билет до Новосиба. В один конец, разумеется.

— Девушка, идите-ка сюда.

Протискиваюсь обратно к стойке ремонта, у которой толкаются такие же бедолаги, как и я. Пусть у них будут сломаны лишь гаджеты, а не душа, как у меня.

— Ну так, значит… — Мужчина оторвал взгляд от монитора и посмотрел на меня. — В наличии у нас нет ничего, заказывать надо. Привезут через три дня, плюс день на работу. В общем, на следующей неделе заберете. Ну как, будете оставлять?

Через десять минут выхожу из сервиса по ремонту, оставив в нем не только мобильный, но и приличную сумму. Да, Метелица, любовь не щадит твой скромный бюджет. Хотела пошутить над самой, а вместо этого снова носом хлюпаю. В груди даже не боль, а пустота. Словно оттуда что-то вырвали с корнем и от шока я еще этого не прочувствовала до конца. Хожу, говорю что-то, даже отвечаю впопад, но это ненадолго. Я знаю.

Мысль плюнуть на все и сегодня же улететь в Новосиб исчезает так быстро, что я даже не успеваю ее хорошенько обдумать. Ну а смысл, Люб? Маму ты здесь одну не оставишь, а ей важна сейчас эта работа. Работа, которая кормит вас обеих.

Еду в универ только по одной причине — я обещала Инне, что вместе с ней буду документы подавать. Раз обещала, значит, должна.

#навсегдавместе. Конечно, так. Всего в одной фотке столько любви и нежности, а еще интимности… такое просто так не исчезает. Дура ты, Метелица. Неисправимая, клиническая дура! Он всегда к ней возвращался. И сейчас вернулся.

Остановку чуть не проехала, хорошо хоть, услышала, как два парня передо мной про универ разговаривали. Выпрыгнула, когда двери уже дернулись закрываться.

Инна стоит у стенда объявлений на первом этаже, крутит в руках мобильный, а потом, завидев меня, улыбается и машет рукой.

— Не могу до тебя дозвониться. Случилось что? — Журавлева привычным жестом перекидывает свою огненную гриву на левое плечо.

— Телефон разбила, пришлось в сервис топать. Хорошо, он рядом с домом. — Пожимаю плечами, а сама втайне радуюсь, что есть вроде как уважительная причина быть сейчас совсем никакой.

— Сочувствую. Когда починят?

— Только на следующей неделе. И то, если повезет.

Инна больше не задает вопросов, ведет меня на третий этаж, по дороге рассказывая, где и что здесь находится. Я только послушно киваю, делая вид, что мне это интересно и я запоминаю.

Зачем ты меня тогда целовал? Вот зачем? Чтобы ее позлить?! Поверить не могу, что ты на такое способен, Марат!

— Все в порядке, девушки. Инн, рада тебя видеть. Не знала, что ты на «магу» поступаешь. — Знакомая Журавлевой, чуть полноватая маленькая девушка в толстовке с эмблемой универа, быстро забивает в программу наши данные. — Я создала в «Ватсапе» группу, вас добавлю, все инструкции и информация о летней школе там. Окей?

Как утопленнику везет тебе, Метелица. Хотя какая сейчас уже разница? Занятия, которых я столько ждала, сейчас оказались совсем не нужны.

— У тебя есть другой телефон? — спрашивает Инна, когда мы уже на улицу вышли. — Ну, там, старый, например? Можно было бы несколько дней перекантоваться.

— Нет.

Инна молчит, прикидывает что-то в голове, а потом выдает:

— У меня есть старый «Самсунг», на экране паутина, зато он работает. Батарея плохо держит, но если не слушать музыку и не сидеть все время в «ВК», то почти день может продержаться. Хочешь?

— Конечно! — Киваю, потому что других вариантов у меня и нет. — Покупать новый — это слишком дорого.

— Он у меня на даче, но я попрошу брата, завтра привезет. Напишу тебе в «ВК», ок?

— Спасибо!

Журавлева торопится, да я ее и не держу, сама домой ползу. В кровать, под толстый-толстый шерстяной плед с головой спрятаться. И остаться там недели на две, а лучше на месяц. Навсегда!

Дома звенящая тишина. А ведь я совсем чуточку, но поверила, что, может быть, когда-нибудь у нас может с Маратом что-то получиться.

Открываю дневник, и взгляд сразу утыкается в последнюю запись, когда все было замечательно. Пальцами касаюсь маленьких сердечек на полях. Их всегда три — никогда не знала, почему именно столько рисую. Дурацкая детская привычка…

— Сердечки? Метелица! — Багрянов выхватывает тетрадь из рук. Не успеваю оттолкнуть его, он ногой задевает мой рюкзак. — Вано, лови!

Тетрадь улетает долговязому Ваньке Кононову по прозвищу Вано.

— Посмотрим, посмотрим…

— Отдай немедленно! — визжу от бессилия, прекрасно понимая, что плевать он хотел на меня. Багрянов уже неспешно так к моему рюкзаку подходит.

— А ты отними! — Поднимает руку с тетрадкой по биологии. — Ну давай, Метелица, прыгай. Юбка короткая, покажи, что под ней.

Их трое — трое идиотов из параллельного, постоянно кого-то задирают. Сегодня я у них в качестве игрушки. И ведь не поможет никто. Наши с ними не связываются.

— Прыгай, Люб, давай! — У стены стоит Чача, он главный у них, и вот его я реально боюсь. — Прыгай!

Серые безжизненные глаза на узком угловатом лице. От его улыбки на тонких губах даже нашу классную передергивает.

Озираюсь по сторонам — кроме нас нет никого в коридоре. Уроки кончились давно. Вот попала!

— Ребят! — Голос чуть подрагивает, и они как звери чуют мой страх. — Ребят, отдайте, а? Мне домой надо.

— Тебе помочь? — Чача лениво отталкивается от стены и, не торопясь, идет на меня.

— Может, я тебе помогу?

Как по команде все повернули головы влево, Кононов даже руку с моей тетрадью опустил. Сердце забилось как заполошное.

— Чего тебе, Бухтияров? — Голос у Чачи враждебный, а еще настороженный.

— Тетрадь девочке отдай, придурок.

Марат. Он один! Один против трех ублюдков, которые тормоза отродясь не видели.

Коновалов смотрит на Чачу, ждет указаний.

— И рюкзак тоже подними.

— Марат! — Чача снова рот открыл. — Вали по своим делам. Она сами с нами хочет. Люба, скажи.

Я молчу, лишь чуть дальше отошла от Вано.

Что он делает? Один же! А их трое. Но Марат словно не понимает ничего, молча отбирает у Кононова тетрадь, а затем быстро поднимает рюкзак.

— Твое?

— Д-да, спасибо!

— Идем.

Я через секунду уже рядом оказалась, на Чачу не смотрела, боялась, но с каждым шагом к лестнице вниз у меня крепла уверенность, что с нами ничего не будет.

— Тебе куда сейчас? — спрашивает, едва мы оказались у раздевалки. — Чего так поздно в школе делаешь?

Пожимаю плечами. Толком ответить не успеваю, потому что у него звонит мобильный. Но он не уходит, стоит рядом.

— Да! В школе. Я занят, Элина. Я сказал, потом!

Неверующе смотрю, как он сбрасывает вызов. Это из-за меня?!

— Ты ведь Люба? Литературный конкурс пару недель назад, верно?

Помнит! Он меня помнит! Узнал!

— Ага.

— Ты чего тогда сбежала?

Мне и сейчас хочется сбежать! Уехать в Новосиб или в Волгоград к папе и Оксане, забыть обо всем. Постараться забыть.

Открываю ноут, понимаю, что вряд ли уеду, но хочется хотя бы расписание посмотреть, представить, что и правда смогу все бросить. Переключаю вкладки на браузере и залипаю на «ВК».

Уведомление. Одно. Запрос в друзья. Марат Бухтияров.

Принять или отклонить? Пальцы подрагивают от волнения.

Глава 20

Стоп, Метелица! Успокойся и убери руки от «клавы». Почему он вообще написал сюда? Никогда же…

Спокойно, Люба. Выдохни и возьми в холодильнике ванночку с мороженым, шоколадно-ванильным, твоим любимым! Не зря вчера купила, а еще думала, куда мне целый килограмм. Да все туда, Метелица, куда надо! Потом еще за добавкой бегать будешь. Тридцать секунд в микроволновке — плохо, конечно, но ждать, пока оно само подтает, сил нет. С силами вообще беда полная.

Шоколад с шоколадным мороженым — это перебор, а вот с садовой клубникой — самое то, и еще в красивой хрустальной вазочке. Вот теперь готово!

Запрос никуда не исчез, пока я на кухне колдовала, так и горит, как красный свет светофора. Стой, Метелица, нельзя туда. Собьют, да потом еще всеми колесами проедутся по тебе.

Целовать только зачем надо было?! Или просто ты, Марат, не придаешь такого значения поцелуям, как глупая дурочка, которая любит тебя уже шесть лет?

А мороженое вкусное. И клубника натуральная, пахнет даже. Хоть что-то должно быть сегодня настоящее у меня, не фальшивое?!

Захожу к нему на страничку — ого! Сразу несколько фоток, да еще и с геолокацией. Как же Марату идет деловой костюм! Такой взрослый и уверенный в себе. А когда улыбается, ямочки на щеках появляются. Зависла минут на десять, сама не заметила, как четверть вазочки уговорила.

Марат онлайн — наверняка видит, что и я здесь. Глупо долго игнорировать его запрос. Друзья в «ВК» — это просто… просто вежливость знакомых людей. И все.

Хорош заморачиваться, Люба. Добавь его в друзья и закрой «ВК». Включи лучше «Прости за любовь» и уговори уж мороженое до конца.

В кино хорошо, там всегда хеппи-энд и настоящая безусловная любовь. Быстро нажимаю «добавить» и тут же получаю сообщение.

«Привет!»

«Привет!»

Поздняк закрывать «ВК», Люб. Смотри, он еще что-то пишет.

«У тебя все в порядке? Не могу до тебя дозвониться».

«Телефон разбился».

Потому что не вынес твоих обнимашек с этой белой курицей!

«Сочувствую». «Я волновался».

Да ну?!

«Элина тоже волновалась? Она всегда из-за меня так волнуется, что плакать хочется!» — написала и сразу стерла. Я не знаю, что ответить. Спасибо? ОК? До свидания?

Пока думала, прилетело новое сообщение.

«Я завтра возвращаюсь. Увидимся?»

Дернулась к экрану (а вдруг уже глаза врут) и почувствовала холод на груди. Елки! Мороженое! Здоровый такой кусок шмякнулся с ложки.

Увидимся? Я больше не обращаю внимания на холодное сладкое пятно на футболке, да и кто бы заметил, когда тут такое!

Что написать-то?! Да или нет? Да, потому что я тебя люблю? Нет, потому что у тебя есть девушка? Но ты мне ничего не обещал, а поцелуй… поцелуй… Может, мне просто показалось, что он был таким настоящим?

«Люба, есть проблемы?»

Еще какие! Ладно, Янка, ты права, я изменилась.

«Ты спрашивал, есть ли у меня кто, помнишь? У меня нет. А у тебя?»

«Нет».

Мгновенный ответ. За секунду.

Выгораживать Зарецкую не буду. Лезу в «Инсту» Элины, у нее уже новые посты, листаю ее аккаунт. Утренней фотографии нет.

«Ты дома сейчас?»

«Да».

Быстро отвечаю, а сама заново листаю «Инсту». Неужели удалила? Сама не верю в то, что сейчас подумала. Но тогда…

«Дашь домашний номер?»

Он звонит сразу же, я не успеваю пройти в гостиную, где стоит трубка. А я еще предлагала маме ее убрать, спрашивала, зачем она нам. Вот за этим, Люба. За этим!

— Снова привет! — Слышу его легкий смех, и сама улыбаюсь. — Я рад слышать твой голос. Так что с мобильным? Надолго без связи?

— Завтра уже, надеюсь, все хорошо будет. А ты?

— Домой хочу. Дурацкая командировка и вообще…

— Что вообще?

По минному полю хожу, ей-богу! А потом прикрываю глаза и тихо сползаю на пол. Чувствую, что вот-вот разревусь от облегчения.

Он скупо, всего в нескольких словах, но и как-то жестко говорит про одного человека из прошлого, который достал его своими играми.

Без деталей, но они мне и не нужны. Я без них понимаю, о ком речь.

— И вместо того, чтобы делом заниматься, с всякой хе… дурью сегодня разбирался. Извини, если гружу. Просто тяжелый день.

Не извиняйся!

— Все в порядке. Разобрался в итоге?

— Да, но не знаю, надолго ли. Ладно, проехали. Так увидимся завтра вечером?

— Да… наверное.

— Я позвоню или напишу.

Молча киваю. Он, конечно, не видит мою улыбку, как и слезы облегчения в глазах. Они расстались, Люба, расстались. Она бы не удалила фотку, если бы он не заставил. Марат сказал правду — все в прошлом.

Надо двигаться дальше. Причем в прямом смысле. В душ — привести себя в порядок и выкинуть из головы эти несколько часов безнадежности.

А все-таки я молодец, что добавила его, что не психанула и не написала ему гадостей! Прислоняюсь лбом к мокрому кафелю в ванной и думаю о том, что Янка права в другом: за Маратом всегда будет очередь и без Элины.

Я не знаю, почему он мне позвонил сегодня, почему предложил встретиться. Почему поцеловал тогда, на катере. Почему позвал в совершенно особенное место на набережной, почему прошелся со мной по «Мосту». Слишком много «почему» для и без того сумасшедшего дня.

Хотя один ответ я нашла прямо сейчас, стоя под теплыми струями воды. Такие, как Янка или Элина, всегда смогут выбить почву из-под ног, если я буду реагировать на них. Всего одна фотография, наверняка ей сто лет в обед, а я поверила. На самом деле я поверила Зарецкой сразу.

Захотелось на мгновение ей даже написать и сказать все, что я про нее думаю. Сдержалась, но Оксанка права была — свою уверенность и свободу, которая у меня есть в блоге, давно пора переводить в реал.

Усаживаюсь перед ноутом, чтобы посмотреть меню «Али». Вообще, я не собиралась, но раз такое дело…

Снова новое сообщение, кликаю по уведомлению. Какой-то непонятный ник, точно не знаю, и всего три предложения. Три предложения, которые я прекрасно помню. Потому что сама их писала, в своем дневнике. Первом и потерянном.

Холодок бежит по спине, а я снова и снова перечитываю свои мысли, мысли пятнадцатилетней влюбленной мечтательницы.

А потом приходят с того же аккаунта всего три слова.

«Узнала? Я помню!»

Глава 21

— Нет, мам, сейчас сразу в офис. Долетел хорошо. Сейчас еще пробки проскочить, и все в норме.

Навигатор таксиста показывает, что ехать еще сорок минут. Отлично, на совещание успеваю.

— Вечером к нам не заедешь на ужин? У нас с папой есть одна идея, хотели бы обсудить перед отъездом.

— Каким отъездом? — Пытаюсь вспомнить, но нет, ничего такого родители не говорили. — Куда, мам?

— В Москву, нужно кое-что уладить, будем менять управляющего. Так что недели две минимум нас не будет. Хочу тебя увидеть. Приедешь?

Люба. Маленькая Метелица с застенчивой улыбкой.

— Ты так вздыхаешь грустно, что либо у тебя другие планы на вечер, либо видеть нас не хочешь.

— Планы, мам… Во сколько вы будете дома?

С Любой встречаюсь в восемь, от родителей до центра минут пятнадцать…

— Необязательно отменять свои дела ради нас, Марат. Если дела, конечно, важные. Подъезжай пообедать в «Али» в любое время, мы здесь до самого вечера.

— Спасибо. И за Элину еще раз… мам, не знал, что ты на нее подписана.

— Нет, конечно, мне переслали знакомые. Я очень удивилась. Ты говорил, что все закончилось, поэтому…

— Закончилось, мам. Я не хочу об этом говорить. Напишу, когда смогу подъехать. Папе привет.

— Обнимаю, родной.

Элька — сумасшедшая, совсем без тормозов, когда чего-то хочет. Когда-то от нее крышу сносило, да у всех сносило в школе. Никого рядом с ней не видел, ну почти никого. Люба, Люба… Почему же ты меня не помнишь?

«Ты все еще злишься? Ну извини. Зато сработало. Сiao Ciao».

Может, заблокировать ее номер к чертям? Так ведь опять что-нибудь выкинет.

— Затык в центре, прямо на глазах краснеет. — Таксист кивает на навигатор, и я вижу, что ехать придется на пятнадцать минут дольше.

Не успею.

— Быстрее никак нельзя?

— Только на вертолете. Подъеду как можно ближе, ну а дальше бегом. Если хотите.

— Хорошо.

— Не поняла, в чем претензии? У тебя же никого нет.

И ведь искренне не понимает, что творит. Ее новый, итальянец, такой же дятел, что и я был. Повелся, как последний дебил влюбленный. Те же грабли или на что там в Италии наступают.

— С тебя убудет, что ли? Марат, ты сам меня бросил! Паоло расслабился, чуть-чуть поревновать ему не помешает. Или у тебя там дрогнуло что-то?

— Минуту даю, чтобы убрала фотку.

— А то что?

— Сам пообщаюсь с твоим Паоло. Слушай, я ушел, не заставляй меня возвращаться.

— Ты этого не сделаешь!

— Минута.

— Да не психуй, уберу… пятнадцать звонков за полчаса от него. Неплохо. Сiao Ciao!

Вот же дрянь. Знала, что постить в «Инсте». Лучшее лето с ней.

— Что там с дорогой?

— Да ничего хорошего! — Таксист зло кивает вперед. — Перекрыли площадь Свободы, стоим.

По-любому опоздаю. Пишу шефу, что не успеваю, пробки. Дудкин в курсе процесса, пусть его возьмут.

Скобелев сам перезванивает.

— Марат, не торопись. Отменилось все, на понедельник перенесли. В принципе, можешь сегодня не появляться, Катя тебе скинет правки по договорам аренды. Посмотри.

— Хорошо.

Договоры по аренде подождут, там ничего сложного нет. Прикидываю, сколько добираться до дома через пробку, сколько — до ресторана.

— К «Али» поехали.

Таксист молча кивнул.

Издалека уже видно, что веранда забита под завязку, лучший ресторан как-никак в городе. Но с каждым годом все сложнее держать планку. Киваю охране и быстро прохожу внутрь.

— Уже? — Отец откладывает документы в сторону. — Мама говорила, ты на работу едешь.

— Планы поменялись. Привет!

— Планы, значит, — ухмыляется. — Никак не могу привыкнуть, что ты уже не студент. Обедать будешь?

В «Али» полно приватных кабинетов, где можно поесть без внимания любопытных глаз, но родители всегда предпочитают общий зал. Вроде все привыкли, хотя, помню, поначалу хостес конкретно так психовали.

— Буду, но только первое. Так о чем поговорить хотели?

Отец молчит, крутит ручку, отвечать не торопится. Да я и не жду особо. Без матери вряд ли расскажет. Они всегда выступают одним фронтом. Ну или почти всегда.

— Ладно, пошли в зал, за мамой зайдем по дороге.

Родители женаты двадцать пять лет. В школе за одной партой все десять лет просидели. Первая любовь. Думал, и у меня так будет. Не получилось.

— Я так рада, что ты приехал именно сегодня. А то мы с папой готовились-готовились, а тут сами уезжаем. Еще ждать две недели будет неправильно.

— Чего ждать?

Перевожу взгляд на отца. Он не такой радостный, как мама, у нее-то глаза горят от предвкушения.

— Давай я, Тимур. У нас подарок, особенный. На окончание университета.

— Спасибо, мам. Мне приятно.

— Ты еще не знаешь, что за подарок. Давайте дадим Светлане блюда расставить, а то стоит уже три минуты.

Кивает официантке, разговор прерывается. Понятия не имею, что они придумали. Точнее, что придумала мама. И точно, едва Света отошла, как я услышал:

— Мы с папой очень гордимся тобой. Хочу, чтобы ты знал это. А еще ты много работаешь, Марат. Твоя съемная квартира, согласись, далековато от твоей работы…

— Я уже ищу новую.

— Ты опоздал, мама тебе уже нашла.

— Что?

— Это наш подарок, сынок! — Клянусь, она репетировала эту фразу не один день.

Смотрю на невесть откуда появившиеся ключи на столе.

— Ого! Не ожидал. Спасибо… Совсем не ожидал.

Мама победно улыбается. Похоже, была битва, и она ее выиграла.

— Пожалуйста. Еще раз поздравляю. Новый этап.

Ты же не про окончание универа? Верно, мам?

— Спасибо, мам, пап.

— В «Стреле» квартира, Марат. Большая студия на восемьдесят метров, с чистовой отделкой уже. Выбирала мама, как ты понимаешь.

Качаю головой. Мне на такую несколько лет пахать. «Стрела» — новый комплекс, только построили, и он всего в двадцати минутах ходьбы от работы.

— Я… даже не знаю…

— Не тяни и переезжай. На новоселье не забудь позвать. С обстановкой помогу, если нужно.

— Спасибо, мам. Уют — это женское умение.

— Элину мы в твоей студии точно не увидим? — Отец отодвигает пустую тарелку и пристально смотрит мне прямо в глаза.

Так бы сразу и сказал.

— Нет. У Элины своя жизнь.

— А так и не скажешь, — буркнул себе под нос, но продолжать не стал.

— Марат говорит, что отношения закончились, и я ему верю. И он уже взрослый, чтобы перед нами отчитываться. Но, вообще, я с папой согласна, Марат. Недосказанность вредит. Лучше сразу все прояснить, чем молчать, а то иногда вовремя что-то не скажешь — и затянет, как в трясину. Но еще хуже — упустить, не сказав вовремя то, что нужно. Не всегда молчание — золото… Что-то меня на морализаторство потянуло, не обращай внимания, Марат. Ты еще так молод!

— Надеюсь, не настолько, чтобы повторять свои ошибки, мам.

До дома добираюсь быстрее, чем ожидал. Почти бывшего дома. Своя квартира. Новая жизнь, значит, мам. Ты права как никогда. К семи добиваю договоры по аренде. Утром еще посмотрю на свежую голову.

Он лежит у меня на столе с того самого дня, как я забрал его из родительской квартиры. Не дает покоя. Пора поговорить, Люба. Возможно, даже сегодня. Посмотрим, как пойдет.

К месту подъезжаю пораньше, есть время покрутиться, поискать парковку. Когда вижу Любу на тротуаре, инстинктивно торможу, но не сразу замечаю, что она не одна.

Что за рыжий хмырь? Знакомый?

Я не понял. Какого он ее обнимает? Это, вообще, кто?

Глава 22

— Люба, я теперь к каждому твоему звонку готовлюсь, как раньше — к новой серии «Игры престолов». Собственно, семечки уже рядом. Сегодня тыквенные. Жаль, не видишь. Ну давай, рассказывай дальше!

Оксана, как всегда, в своем репертуаре. Ее ничем не прошибешь, и я сама начинаю верить, что все фигня. Но все равно противно!

— А больше ничего, Оксан. Одна фраза и все. Отвечать я ничего не стала, страница левая, на «аве» морской пейзаж, никаких друзей, ничего о себе. Только пара картинок с мемами.

— И что ты думаешь?

— Что Бойченко кто-то рассказал про нас с Маратом! И мой дневник у нее! Ты не представляешь, что я чувствую!

— Мне было пятнадцать, когда нас ограбили… — Из динамика домашнего телефона доносится спокойный голос мачехи. — Мы из санатория вернулись, а все перевернуто вверх дном, одежда, мои тетрадки, мамино вязание — все в одно кучу. Деньги забрали, золото, даже телек уперли, но больше убивало не это, а то, что чужие люди ходили по нашему дому, копались в наших вещах. Как в душу нагадили. Так что я понимаю.

— Ты не рассказывала.

— Ты тоже не рассказывала, партизанка! Я уже на низком старте, скоро прибегу смотреть на твоего Марата. Люб, что такого есть в дневнике, за что сейчас тебя можно шантажировать? Неземная любовь к высокому красивому брюнету не в счет. Это тебе скорее в плюс, чем в минус.

— Думаешь?

— Ну а ты сама подумай. Ты ему нравишься, он тебя на свидания приглашает. А если еще узнает, что ты его столько лет любишь…

— …испугается и сбежит.

— В школе мог сбежать, а если сейчас сбежит, то зачем тебе такой идиот? Он с этой Элиной — если правда, что ты говоришь, — жил как на вулкане. Это прикольно в семнадцать и в семьдесят. А сейчас у него уже должен быть мозг, чтобы оценить нормальную девушку и нормальные отношения.

— Если оно ему надо.

— Ты за него не решай. Что в дневнике, Люба?

— Не могу сказать. Прости.

— Значит, не только про Марата, и это актуально до сих пор… — Оксана многозначительно вздохнула, но продолжать не стала.

— Я все писала в дневник, Оксан. Абсолютно все. Сейчас об этом жалею.

— Если пойдут угрозы в «личке» — сразу ко мне, поняла?

— Ага.

— И еще. Знаешь, я бы поговорила с Маратом. Вы как дети, ей-богу. Шесть лет не такой уж большой срок для здоровых людей, чтобы амнезией страдать.

— Я не признаюсь ему, что люблю его! — взвизгнула так, что сама испугалась. — Как ты вообще себе это представляешь?

Оксана ответить не успела, а может, чего и сказала, но я не услышала — громкий и резкий звонок в дверь возвестил о приходе Кирилла Журавлева.

— Мне бежать надо! Оксан, вечером поговорим, ладно? Запиши себе номер моего домашнего, хорошо?

Иду к двери, молясь, чтобы это и правда был Кирилл. Обещал прийти днем и принести мобильный, сейчас уже семь вечера. Через час встреча с Маратом, а после слов Оксаны внутри все клокочет. Легко сказать «поговори с ним»…

Не глядя в глазок и не спрашивая, резко распахиваю дверь и застываю с чуть приоткрытым ртом.

— Салют, малышка!

Я в таком ступоре, что даже ответить не могу. На вид ему лет двадцать пять, под два метра, в майке-алкоголичке с названием какой-то спортивной команды, загорелый и с набитым скорпионом на шее, а еще рыжая щетина на лице. Но даже не это заставляет залипнуть — ярко-рыжие кудри по плечи и самая наглая ухмылка, что я видела живьем.

Наглый, рыжий, бесстыжий.

«Мы с Киром близнецы, ты его сразу узнаешь, своеобразный, но девчонкам нравится, жуткий бабник».

Ага, Инна! Выглядит старше тебя, красавцем парня не назовешь, зато взгляд трудно отвести, притягивает к себе как магнит. Сто процентов знает об этом, поганец, и бессовестно пользуется.

— Отмирай, детка! — Перед глазами сверкает белоснежная улыбка. — Впустишь меня?

— Чего?

Но он уже протискивается мимо меня в коридор, скидывает по дороге навороченные белые кроссовки, а затем идет прямиком в гостиную.

— Сама симку будешь вставлять? То-то, — доносится уже с дивана. Вижу длинные загорелые ноги, торчащие из маминого любимого кресла. — Давай, гони ее сюда. У меня мало времени.

Спокойно, Люба, спокойно. Кажется, кто-то наверху решил позабавиться и притянуть ко мне самых наглых парней без комплексов и хорошего воспитания.

— Я Кирилл.

— Да я вижу. Странно, что не Альберт.

— Не понял? — Рыжая бровь вопросительно изогнулась.

— Забей. — Я тоже решила не церемониться с рыжим. — «Симку» держи, только не сломай.

Журавлев поморщился, будто я нарушила гармонию в его оранжевом мире, но покорно вытащил из штанов черный облезлый мобильный.

— Инка сказала к тебе не приставать. Почему?

— Не приставай, не люблю такого. — Наблюдаю, как парень аккуратно снимает крышку длинными, но очень ловкими пальцами. — Спасибо.

— Готово. Держи. — Протягивает мобильный, и я тут же начинаю смотреть, какие номера у меня есть на «симке». Главное, все работает! — Пойдешь со мной на свидание?

— Что? — опешила я. — Н-нет, спасибо.

— Детка, я лучшее, что когда-либо было в твоей жизни. Не висни, соглашайся.

Ленивая улыбка Чеширского Кота и наглый взгляд, забирающийся под платье. Хамло рыжее!

Не знаю, что на меня нашло, но никакой робости или стеснительности, я даже не покраснела. Инстинкт самосохранения тоже молчал.

— А ты и правда как Альберт. Что ж мне так везет?! Смотри не застрянь в туалете, а то потом придется наряд полиции вызывать, чтобы тебя оттуда достать.

— Какой Альберт? Какой туалет? Что ты несешь, малышка?

Заинтересованно посмотрел на меня, словно только сейчас увидел. В глазах промелькнуло нечто, чего в Дудкине нет точно.

— Проехали! — Моя бравада улетучилась так же быстро, как и возникла. — Еще раз спасибо за телефон. Но мне пора, опаздываю на встречу. Извини.

— Не вопрос. — Отбирает мобильный, пальцы бегают по экрану, и через несколько секунд раздается трель звонка. — Теперь у меня есть твой номер, а у тебя — мой. Завтра наберу. Будем дружить тогда.

Как же хочется крикнуть этому хаму: «А у меня парень есть!» Очень хочется. Жаль, это неправда.

Странный тип, но он мгновенно вылетает из головы, едва я выхожу из дома. Надо торопиться. Марат будет ждать возле джазового клуба, в крошечном скверике. Никогда не слушала такую музыку, но Бухтиярову, похоже, нравится. И я могу опоздать, если не потороплюсь. Клуб в центре, в каком-то подвале, но если верить схеме на сайте, то от остановки недалеко. В голове снова звучат слова Оксаны, что мой дневник сейчас мне не страшен. Мне, может, и нет, хотя не знаю, как смотреть в глаза Марату, если он узнает правду. Но пострадаю не только я, а этого допустить нельзя.

До центра города добираюсь без приключений, теперь осталось найти клуб. Сверяюсь с распечатанной схемой, верчу головой в разные стороны, но не вижу нужного здания. Вообще-то уже должно было появиться. На часах без десяти. Время еще есть.

— И снова привет! Недалеко от меня ушла.

— Кирилл? — Смотрю на рыжего парня, с которым, как я думала, навсегда попрощалась еще полчаса назад. — Ты что тут делаешь?

— Дела, — коротко ответил. — Хочешь со мной?

— Нет.

— Уверена? Детка, стой! — Внезапно останавливает меня и разворачивает к себе. От неожиданности даже не сопротивляюсь. Несмотря на его бесцеремонность, я совершенно не чувствую никакой угрозы от этого своеобразного парня. — Иди-ка сюда.

Заводит одну руку за спину, а другой касается щеки.

— Ты измазалась!

Отклоняюсь назад, чуть не задев спиной какого-то человека.

— Я сама, ладно?

— Да погоди ты. — Он наклонился еще ближе, что-то высматривая на лице.

— Привет!

Дернулась интуитивно на голос, от которого по коже тут же побежали мурашки. Марат! Здесь!

Кирилл удивленно обернулся, и я тут же освободилась от его объятий.

— Привет, но я тебя не знаю.

— И я. — Взгляд у Марата неприязненный. Похоже, рыжий Кирилл ему не понравился. — Люба, привет!

Как неловко! Что же делать? Бухтияров хмурится, но потом улыбается мне.

— Ну что, идем?

— Конечно, — радостно выдыхаю. — Привет, Марат! Пока, Кирилл.

А с рыжего как с гуся вода.

— Пока, Любовь. Еще увидимся.

Кирилл широко и безмятежно улыбается, а через полминуты исчезает в толпе. Спасибо, что не «детка» и не «малышка».

— Это Кирилл, — быстро говорю Марату, хотя он не спрашивает. — Брат знакомой, телефон мне привез сегодня… Мы случайно…

— Пойдем, — обрывает он мою спутанную речь.

На улице тепло, но мне холодно. Марат непривычно мрачный, молчит всю дорогу, а меня это напрягает. Может, из-за Кирилла? Или что-то случилось, или?..

— Мороженое хочешь? — Неожиданно останавливается у тележки со сладостями. — Начало в восемь тридцать, так что успеем.

— Спасибо. С удовольствием. Обожаю мороженое.

Марат улыбается, а потом оборачивается к продавщице.

— Одно мороженое. Шоколадно-ванильное.

Застываю на месте. В меня словно молния попала. Этого не может быть!

— Ты по-прежнему такое любишь? Как в школе?

Он молчит, ждет моего ответа. Помнит меня. А мне хочется сейчас дать деру, спрятаться в привычную скорлупу. Это тебе не потешаться над Альбертом или отшивать нахального братца Инны. Это Марат!

Через две минуты уже сидим на лавке в сквере рядом с клубом. В руках брикет в пестрой упаковке, но есть не хочется.

— Я хочу тебе кое-что вернуть, — наконец, произносит Марат. Будто в замедленном кадре вижу, как его рука скользнула в карман пиджака. — Это твое. И давай уже поговорим.

Глава 23

— Какое будешь? Давай, не стесняйся!

Смотрю воровато по сторонам — вроде нет ни одной знакомой физиономии. Тихонько выдыхаю, но тут же вздрагиваю от тренькания колокольчика у входной двери кафе. Пронесло! Но если кто узнает?! До сих пор не верю, что я здесь с Маратом. Он меня вспомнил! Вспомнил!

— Шоколадное, с ванилью. Е-если есть.

— Твое любимое? Сейчас.

Обалдеть! Прижимаю к себе сумку с учебниками, словно Чача с Багряновым снова могут ее отобрать и начать издеваться. Но их тут нет. Здесь я с Маратом. Сам привел меня, я пыталась отказаться, пыхтела что-то, но он вряд ли слышал. Я и не была здесь раньше, хотя до школы тут рукой подать.

Небольшое такое кафе, несколько столов, пара диванов и витрина со сладким. Пирожные на любой вкус, тортики, бутерброды для любителей здорового образа жизни, еще мороженое на развес и еще запах кофе. Любовь и сладкое. Ну да! Скажи еще, Любовь на сладкое. Совсем голова кругом идет.

— Держи! — Ставит передо мной вазочку с двумя шариками: один белый, другой черный. А у самого большой стакан с кофе. — Ну как, в порядке? Я с Чачей поговорю, он придурок, но договориться можно.

— Не надо.

Слышу, как садится рядом, но мои глаза только мороженое и видят. Как такое вообще возможно? Марат со мной. Я столько раз наблюдала, как он сюда шел с Элиной и своими друзьями. Господи, а если кто увидит?! Такие сплетни пойдут!.. Бежать надо!

— Ты куда?

Вскакиваю так резко, что чуть стакан с его кофе не уронила. Озираюсь по сторонам — никого, совсем никого из школы, но ведь в любой момент… И официант так презрительно ухмыляется. Знает, что Марат сюда с Бойченко ходит…

— Люба? Я тебя обидел?

— Нет! — На нас оборачиваются, и я, прижав к груди сумку, уже готова дать деру.

— Ну тогда садись обратно. — В его голосе слышу раздражение. — Что ты все время бегаешь от меня?

— Я не бегаю!

— А после конкурса куда рванула? Ты зачем вообще туда пошла, если читать не стала?

— Ниночка сказала, что я должна… я не умею писать… все бы еще больше смеялись. Хорошо, что так… я просто торопилась, вот и ушла.

— Там такую чушь несли, но читали, — ухмыльнулся Марат. — Уши уже болели, но я не понимаю ничего в литературе. А я буду юристом… Садись давай.

Пальцы дрожат, разворачивая белый лист бумаги… Не верю, что все это время он был у Марата…

«Рассказ «Сто слов о настоящей любви»

Настоящая любовь — когда ты полюбил кого-то, а он не обязательно любит тебя. Даже, может быть, никогда не полюбит. Потому что этот кто-то и не должен любить меня.

Настоящая любовь — это когда ты любишь кого-то и не требуешь ничего взамен. Тебе достаточно того, что он живет, дышит, улыбается, ест вкусную еду, любим, здоров и счастлив.

Настоящая любовь — когда ты любишь кого-то, а не когда кто-то любит тебя. Она бескорыстна. Если ты любишь человека, нельзя отнимать у него право на счастье не с тобой.

И еще я точно знаю, что мою любовь невозможно убить. Потому что моя любовь и есть я сама.

Любовь Метелица, 9 «Б» класс»

Листок подрагивает в руках, я не знаю, что сказать. Улыбнуться? Пожав плечами, рассмеяться и сказать, что все это было давно, что я больше не та глупенькая девочка? Но ведь ничего не изменилось за эти шесть лет. Сейчас прочитала и понимаю, что слово в слово могу повторить. Любовь ничего не требует от любимого. Вот и моя никогда от тебя не требовала ничего. Просто жила и продолжает жить.

Хотя, что я знаю о настоящей любви? Я знаю безответную настоящую любовь, но не представляю, что бывает, если тебе вдруг ответят взаимностью. Я не знаю, как реагировать, если тот, кого ты любишь издали, ни на что не надеясь, вдруг начинает оказывать тебе знаки внимания. Я не знаю, как не разочаровать его. Я не знаю, не убивают ли настоящую любовь рутина, быт, взаимные ссоры. Дурочка, я начинаю рассуждать так, как будто мы пара. Ты, Люба, кажется, совсем потеряла голову. Ты даже не знаешь, что он хочет сказать!

— Это лучшее, что я прочитал в школе о любви. — Марат сидит рядом и смотрит прямо перед собой. От его слов сердце замирает. — Помню, ты убежала тогда, а я поднял листок и завис. Сколько тебе тогда было? Четырнадцать? Пятнадцать? Совсем ребенок. И столько всего в душе… Но кто знает больше о любви, чем сама Любовь, верно? — Он грустно улыбается. — Ты все время от меня бежишь, Люба. И даже не узнала, когда мы снова встретились.

— Нет!

— Что нет?

— Я узнала тебя сразу, Марат. Еще в аэропорту. Я никогда не забывала.

— Узнала? — Марат удивлен и совершенно этого не скрывает. — Надо же. А я был уверен, ты забыла все, ведь столько времени прошло.

Он деликатно замолкает и великодушно не напоминает мне о том, что я сделала. Да я бы сама с собой не поздоровалась, прошла бы мимо. Но тогда в школе мне казалось, что у меня просто не было другого выбора.

— Шесть лет, у меня был девятый класс, у тебя — выпускной. Я просто смутилась в аэропорту. — Чистая правда, до сих пор удивляюсь, как вообще впопад отвечала. — Я растерялась… как-то неловко, мы были не одни. Знаешь, напоминать о себе под взглядом Холодова… Я думала, ты и не помнишь, зачем напрягать человека и напоминать ему о старом знакомстве. …

— Забавно. — Марат откинулся назад, положив левую руку на спинку скамейки. Сначала я подумала, что случайно дотронулся, но через мгновение почувствовала нежное и очень осторожное касание моего плеча. Захотелось придвинуться к нему еще ближе, прикрыть глаза и окунуться в запах цитруса. — Я думал примерно так же и решил не смущать тебя.

В сквере есть еще две лавки, чуть поменьше, чем наша. И обе заняты влюбленными парочками — целуются, обнимаются, никого не стесняются. Хочу их беззаботность прямо сейчас.

Марат молчит, на чистом высоком лбу прорезалась морщинка. Я знаю, о чем он думает. Почему в один очень плохой день «совсем ребенок» тебя кинул и не сдержал обещания. А потом и вообще ушел в несознанку, перестав даже здороваться. В душе всколыхнулась горечь.

Взгляд падает на холодные ладони. Мороженое же в руках! Самое время заморозить горечь, чтобы не поднимала больше головы.

— Оборачиваюсь — и ты перед глазами, — продолжает рассказывать парень с самыми пронзительными черными глазами на всем свете. — Я даже не успел сообразить, что это ты именно, как ты снова исчезла.

— Знаешь, мне иногда кажется, что Ярослав это специально сделал — сбил меня с ног. Не понимаю только зачем.

— Забей на него. — Марат поморщился, словно Холодов — это не красивый харизматичный мужчина, которого обязательно заметишь везде, а надоедливая муха, которая все кружит рядом и никак не улетит.

— Ладно, бог с ним, с Холодовым. Он никуда не денется, а вот я…

— А потом посмотрел тебе в глаза и сразу узнал. Нельзя было не узнать. — Марат мягко улыбается, и от его улыбки у меня больно щемит сердце. — Светлый и грустный ребенок. Уже не ребенок — взрослая и очень красивая, — быстро поправился он. — Приятные изменения, верно?

Очень, потому что ты мне говоришь о них, но знал бы, чего они мне стоили!

— Я была очень рада, что ты тогда позвонил, — заставила я себя признаться. После того, что сказал Марат сейчас, мне уже не так страшно. Главное, что он помнит и не злится на меня. — И не только ради чемодана.

— Я тогда порвал с Элиной. Окончательно. Ее ведь тоже помнишь? Не забыла?

Забыть? Я ее никогда не забуду, Марат. Это такие, как Элина, могут забыть, скольких людей они ломают каждый день. Всех и не упомнишь, наверное. Кто я? Так, мешается что-то под ногами, можно и растоптать.

Я помню, с каким нескрываемым превосходством она со мной говорила. В один день рухнул весь мой крохотный мир.

— …и Марат никогда ни о чем не узнает. Поняла? Это в твоих интересах. Если он прочитает твой дневник, то станет презирать тебя. Поймет, наконец, что ты из себя представляешь. Ты хоть знаешь, как парни относятся к тем, кто их сталкерит?

— Я не… — Слезы, которые я с неимоверным трудом сдерживала, оказались сильнее меня. Теплая соленая влага полилась тонкими струйками по щекам.

— Что не? Тебе зачитать вслух? Нет, лучше это ты почитаешь — комменты под постом о твоих подвигах. А? Хочешь?

— Н-нет. — Я стою перед ней, глотая слезы, и молю бога, чтобы мое унижение больше никто не увидел. Особенно Марат, только не Марат! — Я сделаю, как ты хочешь.

— Будешь делом доказывать, Метла. Я понятно сказала? Повтори!

— Да. Понятно.

Тогда я успокаивала себя тем, что больно будет только мне. А он и не заметит моего исчезновения. Ведь у него есть Элина, вся такая идеальная и без постыдных тайн. Я ошиблась: Марат поначалу пытался понять, что случилось. Правда, очень скоро все изменилось — ему стало не до меня, вообще ни до кого.

— Конечно, я помню Элину. Незадолго до вашего выпускного с ней произошел несчастный случай. Она была в критическом состоянии.

И это еще больше привязало тебя к ней. Ведь ты был рядом с ней, когда она споткнулась и упала с обледенелой лестницы. Винил себя, что не предотвратил падения. Я помню, Марат, когда она выздоровела, школу потрясла новость, что вы поженитесь сразу после окончания.

— С ней давно все в порядке, но меня это больше не касается. Я хочу, чтобы ты просто знала.

Опускаю голову, чтобы спрятать довольную улыбку. Пусть Элина живет долго и счастливо, но где-то далеко от меня и Марата. Но сначала пусть вернет мне мой дневник!

— Я знаю.

Мой черный облезлый телефон показывает, что уже половина девятого. Нам пора идти, но не хочется, я слишком глубоко погрузилась в воспоминания, чтобы быстро вернуться в реальность. Однако Марат не двигается, ждет чего-то.

— Ты не скажешь мне, почему тогда разом оборвала все? Люба, что произошло? Я тебя обидел чем-то?

Все-таки спросил!

— А это важно тебе?

Мне много чего есть тебе рассказать, Марат. Боюсь, что не только про Элину и «Сплетницу», но и про себя. Но пока я не получу дневник обратно и не буду уверена, что самые мои родные люди ничего не узнают и не пострадают, — я не скажу.

Он молчит, а потом беззаботно и широко улыбается.

— Уже нет. Это было давно, зачем ворошить прошлое? Главный вывод я сделал.

— Какой? — вопрос срывается с моих губ.

Он встает с лавки и оборачивается ко мне.

— Больше не убежишь. Я тебя не отпущу.

И будто в подтверждение своих слов протягивает мне руку. Судорожно сглатываю комок в горле и протягиваю ему ладонь.

— Вот так лучше. А теперь пойдем слушать джаз.

Глава 24

Сердце замирает от предвкушения чего-то нового и непонятного, но совершенно точно чудесного и сказочного. Лестница, ведущая вниз, узкая и крутая, я иду вслед за Маратом, он не выпускает мою руку. А я чувствую себя Алисой, которая вот-вот окажется в Зазеркалье.

Джаз для меня terra incognita. Все, с чем я сталкивалась раньше, — это легкий инструментальный джаз в ресторанах, тот, который играет фоном. Он либо создает расслабляющую атмосферу, либо вызывает желание сбежать.

Сегодня я точно не сбегу. И вообще, ты же меня больше не отпустишь, правда, Марат?

Свидание. Вот оно, Метелица, твое свидание. Первое. Настоящее. C Маратом. И все вредные внутренние голоса разом заткнулись и не смеют мне перечить. Да и кто ляпнет гадость после того, что мы сказали друг другу?!

— Ух ты! — невольно вырывается возглас, когда я вижу мерцающие в полутьме фотографии. — Очень красиво.

Клуб не очень большой: всего десяток небольших круглых столиков, покрытых темной тканью, похожей на бархат, на них стоят большие белые свечи, их мерцание побуждает мечтать. Людей очень много — почти все столы заняты, и я уже начинаю переживать, что места нам не хватит, но Марат уверенно ведет меня в самый центр.

Никогда не забуду ощущения его сильной руки в моей. Даже обидно, что наш столик оказался так близко.

— Сегодня джем-сейшен, импровизация нескольких музыкантов.

— Любишь джаз? — Дурацкий вопрос. Конечно, он любит джаз, раз пришел сюда и меня привел.

Понимаю, что ляпнула глупость, но не стесняюсь и даже не отвожу взгляда от Марата. Почему-то мне кажется, что я могу сегодня задавать глупые вопросы. Разговор в сквере словно снял многолетние оковы с души. Пусть не все, далеко не все я ему рассказала, но зато ни в чем не соврала.

— Джаз — это музыка абсолютной внутренней свободы. — Марат отодвигает мне стул, помогая сесть, а я едва справляюсь с невольной улыбкой. — Живешь одним моментом, когда ее играешь, играешь как живешь, без черновиков и заготовок. Понимаешь меня?

Я коротко кивнула. Конечно, я понимаю. Музыка, рвущаяся на свободу, разрывая искусственные рамки. У тебя джаз, Марат, а у меня мой блог «Любовь на сладкое». Живешь как чувствуешь, а не так, как надо.

— Будешь что? Колу? — Его дыхание щекочет кожу. Почему так — вокруг десятки людей, но мы с ним одни во всей вселенной. И никакого страха. Сегодня страх остался в сквере одиноко сидеть на лавочке.

— Выбирай сам, ты ведь здесь и раньше бывал?

— Раз в месяц бываю, если получается.

Марат быстро отлавливает официанта, снующего между столиками, а я оглядываю полутемный зал. Хочу запомнить все, абсолютно все, до мельчайших деталей, потому что сейчас я — Алиса, которая замерла в ожидании чуда.

Приглушенный свет полностью гаснет через пару минут, а я чувствую в темноте, как Марат, откинувшись на спинку стула, каким-то не просто уверенным, но абсолютно естественным движением притягивает меня к себе за плечи.

А вот и мое Зазеркалье.

Джаз оглушает, рвется в меня, словно всегда жил внутри, пытаясь соприкоснуться с каждой клеточкой моего тела. Труба, гитара, контрабас, фортепиано ведут друг с другом то яростный, клокочущий, то внезапно затихающий разговор. Музыка рождается моментально, на моих глазах. Рождается из ничего — из движений рук, из обнаженных чувств музыкантов.

Я хочу жить так, как живет эта музыка, — легко, свободно, честно, нагло, решительно, вкрадчиво, нежно, яростно. Я как будто внутри этой музыки. Мне кажется, что я сама инструмент, на котором жизнь начинает играть какую-то прекрасную, еще неведомую мне мелодию. Марат подарил мне эту невероятную музыку. Я слышала в одной песне: «Не я играю музыку, она играет мной». Сейчас эта музыка забирает меня целиком, всю, без остатка. Если у счастья есть мелодия, она звучит именно так. Если у счастья есть ритм, он именно такой.

— Ну как? — Марат почти кричит, но я не слышу, распознаю его вопрос по губам.

Улыбаюсь в ответ, слова лишние, когда поет душа.

Музыканты под аплодисменты уходят, чтобы сразу же вернуться, но атмосфера неуловимо меняется. Я не очень понимаю, скорее, чувствую себя ребенком, который ловит в воздухе только ему видимое волшебство, а потом, замерев, ждет, как это волшебство превратится в осязаемое чудо. И оно появляется.

Медленная тягучая мелодия течет по венам, заставляя прикрыть глаза и отдаться ощущениям. Совсем другим — более чувственным, интимным, пьянящим и расслабляющим.

— Summertime, вечная классика, — довольный голос Марата звучит очень близко, мне кажется, он касается губами моей шеи. Или это воображение со мной так шутит?

— А?

— Хочешь? — Короткий кивок в проход между столами, там уже несколько пар, обнявшись, медленно двигаются в такт музыке. — Это своего рода традиция, после джема обязательно звучит один хит. — Так как?

Последний хит, другого не будет — джаз недвусмысленно дает понять: не откладывай жизнь, ничего не планируй, а живи. Просто живи. И так легко в теле становится, словно вот такая банальная мысль — на самом деле большая жизненная мудрость. Если по-настоящему ее поймешь.

— Идем.

Я уже не замираю от его прикосновений, они кажутся на удивление естественными, правильными, что ли. Тело само отвечает на его движения. Я больше не пятнадцатилетняя девочка, которая боится посмотреть в глаза своей любви, живет мечтами, не веря, что они могут сбыться.

Мне двадцать один, и я живу сейчас, как музыка внутри меня, — свободно и легко. Так, как всегда мечтала.

Summertime, или летом, летней порой. Сейчас лето. Самое удивительное лето в моей жизни. Время чудес, которые становятся реальностью. А потом все мысли мигом вылетают из головы, когда его губы касаются моих. Свободно и легко. А еще нежно и чувственно, ласково и крышесносно. Незабываемо, как и джаз.

Глава 25

«Напоминаю: занятия в летней юридической школе начинаются завтра, в 10:00 в 313-й аудитории, четвертый корпус. Просьба иметь при себе паспорт и не опаздывать».

Я рада, что наконец-то начнутся занятия: честно говоря, чувствую себя бездельницей. Все вещи мы с мамой уже разобрали, и наша квартира окончательно обрела жилой вид, перестав напоминать зал ожидания на вокзале, где постоянно снуют люди с чемоданами и коробками. С работой пока не очень клеится. Был, правда, один звонок из салона красоты, им нужен администратор на ресепшен. Вот только добираться туда полтора часа с тремя пересадками, да и график работы до одиннадцати вечера. Но я не унываю, продолжаю рассылать резюме и просматривать вакансии.

«Привет! Проснулась?»

Смотрю на экран временно моего мобильника и довольно улыбаюсь, зажмурив глаза от радости. Сказка, просто настоящая сказка.

Марат.

Быстренько строчу ему ответ, присев на кровать. Мне, конечно, надо уже бежать: договорились с Инной встретиться перед университетом в 9:40, а сейчас уже начало десятого. Но я не могу не ответить.

«Привет, да! Я собираюсь в летнюю школу, у нас сегодня первый день».

«Я помню, конечно, передавай привет alma mater. Я занят на неделе, увидимся в пятницу?»

Да! Да! Да!

— Люба, ты опоздаешь! — Мама появляется в дверях. — И с кем ты переписываешься? Я ночью слышала, что тебе приходили сообщения.

Вот же ж! И точно, я не сразу звук отключила, но не думала, что она еще не спит.

— Уже бегу, ма. Все в порядке, буду вовремя.

Со скоростью света надеваю балетки и вылетаю из квартиры до того момента, как она повторит свой вопрос про ночную переписку. Мама — она, как и Оксана с папой, мечтает меня с кем-нибудь свести. То, что у меня за все четыре года учебы не было ни одних даже отдаленно похожих на нормальные отношений, маму очень пугает. Она боится, что я на всю жизнь одна останусь, поэтому если она узнает про Марата…

В пятницу, я увижусь с ним только в пятницу. Как же тяжело ждать, когда появилась надежда!

Несносная жара сменилась на приятную прохладу, после того как два дня подряд город заливали дожди. И сейчас я аккуратно обхожу еще не до конца высохшие лужи. Сегодня мне везет — не приходится ждать маршрутку, она словно ради меня стояла на остановке, ну и нет Янки Зарецкой.

После того как она практически ткнула мне в нос фотку Элины и Марата, бывшая одноклассница на горизонте не объявлялась. И слава богу, хотя теперь я, похоже, персона non grata — вчера видела в «ВК» у Тани Максимовой фотки с их новой тусы. Меня, конечно, не позвали. Да и ладно! Такого веселья, как у нас тогда в яхт-клубе, у девчонок точно не было.

Перед универом полно народу — ну конечно, многие же до сих пор подают документы на поступление. В глубине души тут же шевельнулся страх: а вдруг не поступлю? У папы просить денег на платное я как-то совсем не хочу, у нас с мамой таких денег нет, даже с учетом ее новой мегакрутой работы.

Кручу головой по сторонам, надеясь обнаружить в толпе Инну — ее нет, и это становится понятно довольно быстро. Такую ярко-рыжую красоту невозможно не заметить. Посматриваю на часы — уже без четверти, и, если через пять минут ее не будет, придется самой идти искать 313-ю аудиторию.

Внимание привлекает, и не только мое, рев мотоцикла, который, спугнув переходивших дорогу девчонок, тормозит прямо у входа. Хм, я думала, сюда нельзя заезжать транспорту. Их двое — мотоциклист и пассажир, оба в коже с ног до головы, а черные шлемы полностью закрывают их лица. Колоритная парочка. А байк так вообще как с картинки, рекламирующей путешествия по американским прериям.

— Инка? — вскрикиваю, и тут же прикрываю ладонью рот. Но Журавлева, только что снявшая шлем, оборачивается. Она улыбается, увидев меня.

— Привет! Извини, я опоздала. — Подходит ближе, а я смотрю, как за ее спиной мотоциклист тоже снимает шлем.

Бесстыжий Кирилл! Я вспоминаю, что он мне не позвонил, как обещал. Вот ведь трепло.

— Привет. Нормально все. Идем?

— Ага, я проспала, прикинь? Но тут Кир случайно ночевал дома и вызвался подвезти меня до универа.

— Ни капли не жалею, — лениво говорит Кирилл. — Я же добрый самаритянин.

Инка громко, не стесняясь, фыркнула.

— Ты же торопился на свою… работу.

— Да тут есть ради кого задержаться. Привет, Люба.

Смотрит пристально, от чего я, чувствую, краснею уже. Разозлившись на себя за это, резко тряхнула головой, чтобы избавиться от наваждения. Помогло.

— Привет!

— Как мобильный? Работает?

— Да, все в порядке. Мой лишь к концу недели отремонтируют.

— Ждала моего звонка? — Кирилл подходит почти вплотную. — Был занят.

Инна закатила глаза и шумно выдохнула. Интересно, она, наверное, раз по пять такое в день видит от своего братца. Если, конечно, он случайно дома ночует.

— Все, Кир, не порть мне Любу. Самаритянин тут нашелся… — Журавлева, не прощаясь с братом, потащила меня к входу.

— Увидимся! — донеслось за спиной.

— Значит, 313-я рядом с «профессорской». — Инна идет быстрым шагом, ловко лавируя среди толп абитуриентов. — Но лифты, скорее всего, не работают. На лето здесь многое отключают.

— Вводная приветственная лекция декана факультета по современным тенденциям. — Я снова смотрю на расписание. — Потом еще одна и два часа обсуждения. Интересно, что обсуждать будем?

Журавлева не отвечает, Инна перепрыгивает ступеньку за ступенькой, а я радуюсь своей выносливости — а то безнадежно бы отстала.

— Я в том году ходила. — Она останавливается перед большой белой дверью, на которой золотыми цифрами выбито «313». — Брали пару самых громких дипломов и разбирали по косточкам. Идем.

Аудитория большая, сейчас она заполнена примерно наполовину, но есть еще несколько минут, наверняка мы не последние.

— Ты мне нравишься. — Инна сидит вполоборота от входной двери и наблюдает, как я вынимаю из сумки блокнот, диктофон и ручку с карандашом. — Поэтому скажу сразу: на Кира даже не смотри. Я ему еще по ушам пройдусь, чтобы от тебя отвязался, но ты сама клювом не щелкай.

— Да он мне даже не нравится!

— Все так говорят, а потом ко мне бегут, будто я магазин по производству жилеток. Кир у нас как «Газпром».

— Такой же надежный? — Скептически улыбаюсь.

— Как «народное достояние», — отрезала Инна, не заметив заинтересованный взгляд подсевшего ближе к нам парня. — Никому не принадлежит, так что попользовалась — передай другой. Но ты ведь не из таких.

— Нет, конечно. Поверь, твоему брату ничего не грозит от меня. Как и мне от него.

Инна пожала плечами и продолжать не стала. А я уткнулась взглядом в проход рядом с дверью.

Капец просто!

— Инн… — Толкаю ее локтем, а сама продолжаю пялиться. — А кого вообще берут в летнюю школу?

— Да кого угодно. Студенты, поступающие, аспиранты — неважно, каких вузов. Но это не бесплатная юридическая помощь, темы узкие, профессиональные, так что случайных людей здесь не бывает. А что?

— Бывают, еще как.

Я, наконец, отлепила взгляд, меня заметили, но, конечно же, даже кивком не удостоили.

С каких это пор юриспруденцией заинтересовались Яна Зарецкая и Жанна Плаксина, хотела бы я знать!

Это будут жаркие две недели. Очень жаркие!

Глава 26

«Совпадение, Метелица, просто совпадение», — талдычу себе, надеясь унять неприятное ощущение, что эти две стервы явились в летнюю школу по мою душу. Да мало ли, что они тут делают, не надо считать, что всем есть до тебя дело, Люба! Может, Зарецкая и Плаксина тоже на «магу» хотят, или еще есть какие-то причины — например, этот симпатичный аспирант, на которого поглядывают две девушки, сидящие перед нами.

Да и откуда Янка могла узнать, что я здесь? Непрошеный голос внутри услужливо объясняет: Максимова легко могла «слить», они же общаются, да и ты сама не делала тайны из своих планов.

В перерыве наталкиваюсь на высокомерный взгляд Жанны. Она не идет, она плывет по аудитории, задрав вверх нос. Ну да, весь мир должен тут же распластаться перед ней и замереть в восхищении. Вот это самомнение! Его ничем, наверное, не прошибешь. Хотя это больше не мое дело. Она меня не задирает, и я ее трогать не буду.

Пока все хорошо идет, похоже, я и правда себе напридумывала лишнее. Все мирно и доброжелательно, группа у нас очень разношерстная, Инка права. Хотя в основном наши ровесники, но кто откуда — даже два искусствоведа из Волгограда обнаружились. Один минус: Зарецкая вызвалась быть кем-то вроде старосты, никто не был против — кому охота заниматься организационными хлопотами? Да никому, кроме Зарецкой. Она, как и Жанна, лишь криво усмехнулась, услышав мой голос, когда мы все знакомились.

Время пролетело неожиданно быстро. Наверное, потому что всё, ну или почти всё оказалось для меня непривычным — новый вуз, совсем другая атмосфера, преподы… Или же я просто соскучилась по новым знаниям.

— Ну как тебе? — задает вопрос Инна, едва лекция закончилась. — Более живо и не так нудно, как на парах, верно? Здесь больше свободы и как бы на равных с ними. Так ведь?

Я уже открыла рот, чтобы сказать «Да, это было круто», но меня опередили. Громко так, на всю немаленькую аудиторию.

— Да ладно, Ян. Ты же не тупая, чтобы вести дневник! Как там было… не помнишь?

Я похолодела. Мимо, не обращая на меня внимания, из аудитории выходили люди, Инна уже почти дошла до двери и недоуменно обернулась, не заметив меня рядом.

— Эй, Метла! — Жанна добилась своего. Теперь на нее смотрели все — человек пятнадцать, кто еще не успел выйти. — То есть Метелица. Не помнишь, как в «Сплетнице» было? Ну в школе… лет пять или шесть назад про одну дурочку, которая перед старшеклассником сама стелилась, а он ее лесом слал? Должна же помнить!

Она знает! Все знает! Элина обещала молчать, но глупо, конечно, глупо, что я ей поверила.

— Понятия не имею, о чем ты. — Губы чуть подрагивают, но я заставляю себя улыбнуться. — Я со школой давно простилась. А ты нет?

Жанна молчит, чуть прищурившись, меня эта тишина напрягает.

По твою душу они сюда пришли, Метелица, по твою!

— Да, эволюция не всех идиоток метлой вымела, а зря. — Инна чиркнула недовольным взглядом по Плаксиной и потянула меня к себе за рукав. — Люб, пошли уже.

Последнее, что замечаю, — напряженный взгляд Зарецкой. Яна тоже в курсе?

— Ты знаешь этих куриц? И что за метла? — Инна аккуратно разделяет пальцами свои рыжие кудри и кивает на Жанну с Яной, которые как раз садятся в такси.

— Долгая история… в общем, забей лучше.

Рассказывать, на что именно намекала подружка Бойченко, я определенно не собиралась. Но настроение мне похоронили капитально. Они на этом не остановятся. Янка, Янка, а ведь мы с тобой за одной партой сидели. Ты же сама стебала «маникюрный набор». Она так прозвала Жанну, Ксению и Элину. Они ходили с какими-то сумасшедшими ногтями в школе, даже перья наклеивали. А теперь…

— Слушай, а пошли в «Smuzi & Шаурму»!

— Куда? — не сразу поняла я.

— Ну ты точно только приехала! «Smuzi & Шаурма» — самое тусовочное место этим летом. Они только в мае открылись, но к ним не пробиться. Парень с девчонкой, на пару лет всего нас старше, открыли — выиграли какой-то грант на развитие бизнеса или еще что, да и неважно. Но там такие снеки…

Журавлева закатила глаза и начала качаться, как зомби. Я не выдержала и расхохоталась.

— Не, не слышала, но если это топовое место, то там очередь километра на два.

— Запомни слово из трех букв, Люб. Оно открывает все двери.

Инка быстрым шагом спускается по лестнице и поднимает руку, ловя такси.

— И какое же это слово? — Похоже, мы и правда едем в кафе с таким чудным названием.

— Кир, — лаконично отвечает приятельница в тот момент, когда перед нами останавливается желтое такси.

— Он, что, работает в кафе?

Мне просто любопытно, к тому же мысли об этом рыжем дуэте забивают воспоминание о другой, не такой приятной парочке.

— Кир? В кафе? — Инка посмотрела так, что я сразу поняла: глупость сморозила. Представляю себе почти двухметрового рыжего амбала со скорпионом на шее в белом фартуке официанта, почтительно склонившегося… Да, я погорячилась.

— Понятно!

— Последнее его место работы, которое я знаю, это… — Тут Инна покосилась на водителя. — Короче, продукцию поставлял в магазины.

— Какую?

— Лучше тебе не знать, но магазины были особенные, для взрослых.

«Smuzi & Шаурма» совершенно точно поймали свой хайп — у кафе, спрятанного в обычном сером жилом доме на первом этаже, тусовалось человек двадцать. Сюда случайно не забредешь, это место определенно надо знать. Ладно, посмотрим, что это за ноу-хау!

Свободных мест внутри почти нет, но это и неважно. Практически сразу я замечаю одиноко сидящего за столом брата-близнеца Инки.

— Пошли, он, поди, заскучал! Только сразу скажу, чтобы тебя не клеил.

— Да, похоже, и не придется. Смотри!

— Что за дела? — Инна в не меньшем шоке, чем я. Хотя, что я? Я уже смирилась, что Жанна с Янкой теперь всюду будут за мной следовать.

Уйми свою паранойю, Метелица.

— И почему парни такие кретины? — Журавлева выдыхает, качает головой, но все равно продолжает идти четко к столику брата. Хотя за ним уже не осталось свободных мест.

— Они только сейчас познакомились? Не похоже…

Жанна нас не видит, она вообще никого не видит, кроме Кирилла, так откровенно впилась в его губы, что даже неловко смотреть.

— Это ни о чем не говорит. Курицам придется идти пастись в другом курятнике.

Последнюю фразу произносит громко, даже не удосужившись понизить тон, а ведь мы уже подошли.

— Любовь? — Кир оторвался от Плаксиной и теперь смотрел на меня. — Сама пришла ко мне? Ну молодец.

Жанну перекосило от его слов, но пока она молчала. Точно ненадолго. Янка в шоке смотрит то на меня, то на Инку. В глазах мелькает понимание, и она пытается улыбнуться Журавлевой.

— Мы так и будем стоять? — Инна смотрит только на брата, на куриц (как мне нравится!) никакого внимания.

— Сейчас организую.

И точно, через пару минут он уже тащит два стула. Столик небольшой, мы впятером за ним едва помещаемся, но уходить пока никто не собирается.

— Кстати, хотел спросить. Люб, тебе понравился джаз?

На меня уставились три пары любопытных глаз. От неловкости меня спас официант, который принес меню.

А здесь и правда есть на что посмотреть! И как я могла пройти мимо такого места?

— Мне что-нибудь из вашей грузинской кухни. Где отдельное меню?

Наверное, на нервах, но тон Плаксиной мне сейчас жутко напомнил Элину. Она именно так и говорила, когда Марата не было рядом.

— Сейчас, минута.

Цены демократичные, фотки красивые, состав блюд и названия усложняют и без того непростой выбор. Однако все остальные заказ делают быстро. Я все еще копаюсь. Интересно же! Так увлеклась, что опомнилась, лишь когда почувствовала запах настоящего харчо — точно грузин на кухне есть. Наверняка курицы в курсе.

— Это чо? — презрительно говорит Жанна, глядя на официанта, как солдат на вошь.

— Харчо, — робко и вежливо говорит парень.

— Чо-чо, харчо! Ты мне тут не рифмуй. Поэт выискался.

Жанна не на шутку распаляется, вскакивает места и начинает орать на официанта, бурно размахивая руками. Инка смотрит во все глаза, а я не удивляюсь. Плаксина всегда занимала первое место по хамству в школе. Но с ней никто не связывался, даже учителя. Себе дороже.

— Ты не видишь, что суп отвратительно пахнет? Ты не видишь, что у него неправильный цвет?

— Жанна, умолкни! — неожиданно жестким тоном говорит рыжий. Не думала, что он так умеет.

Но поздно.

Официант краснеет, не успевает ответить, как распоясавшиеся руки Жанны случайно выбивают поднос. Часть супа достается фартуку официанта, но и Жаннина юбка не осталась голодной. Теперь она с запахом и вкусом настоящего харчо. И цвет очень даже правильный.

Взвизгнув от неожиданности, Плаксина начинает орать так, что окна кафе дрожат, а ее рык наверняка слышен на нескольких соседних улицах. Мир в ужасе замер.

— Я вас всех урою! Этот суп отольется тебе горючими слезами! — говорит громко и очень зло, но очень спокойно. И от этого спокойствия мурашки по коже. — Тебя уволят в два счета и не возьмут даже посудомойкой в самую вонючую забегаловку! Я закрою нафиг эту помойку. Мой папа — прокурор. Он сделает так, что вы тут захлебнетесь смузи и подавитесь шаурмой. Валим из этой клоаки, Янка. Нам нечего делать в отстойной столовке с тупорылым персоналом.

К нам спешат двое — парень и девушка в униформе кафе, но Жанна уже хватает со стула сумку и… мой телефон, который лежал рядом с ее на столе. Остановить этот ураган не успеваю, так как в руках Плаксиной громко начинает петь Наргиз: «Ты моя нежность, ты моё небо…»

Густо накрашенные глаза брюнетки округляются от удивления. И я знаю, что именно она видит на экране. «Марат Бухтияров».

— Шикарная песня, — одобрительно говорит Инка. — Для особенного абонента, верно? — Она выразительно смотрит на своего брата, а потом переводит взгляд на притихшую Плаксину. — Мобильник чужой гони обратно и уже выметайся.

Глава 27

— «Не все люди одинаково съедобны. Нет, у меня сейчас не пятиминутка каннибализма. Хотя есть люди, которые готовы скушать ближнего с потрохами. И даже не подавятся».

— Яр, пожалуйста, ты не мог бы прекратить читать вслух и принести из машины мою шляпу? Я рада, что ты теперь фанат этого блога, но…

— Но это же прекрасно, Тамара! Я давно не испытывал такого удовольствия. Единственный момент — не «Любовь на сладкое», а «Язва на закуску». Надо написать автору в «Директ», пусть название поправит.

Ярик веселится, но сейчас явно перегнул: Скалкина опускает нож и уже всем корпусом поворачивается к Холодову. Мне нравится ее взгляд. Кто-то сейчас огребет. Приятно, что в этой паре не все так очевидно, как кажется сперва.

Холодов затыкается и, верно увидев свое ближайшее будущее, резво отрывает зад от лежака.

Каждый год, обычно в августе, Леха Жаров устраивает вечеринку, где собираются лучшие люди универа. Или раньше собирались. Нынешняя тусовка явно не такая, а домашняя и со строго ограниченным числом гостей.

Скалкина припахала всех девчонок готовить паэлью, хозяйничает на летней кухне дачи Жарова, как на своей собственной. Да так и у родителей на курсах в Москве было — в своей стихии Тамара. Собственно, и приехали все к Лехе ради них с Холодовым: наша странная парочка на днях возвращается в столицу. И вроде как до Нового года в родном городе показываться не собирается.

— Ты еще не начала готовить, а пахнет уже вкусно. Держи свою шляпу и осторожнее на солнце.

Лизоблюд!

Леха позвал лишь самых близких — Варю с Ником, Машу с Рыжим, но они еще не подъехали, Морозов с Викой тоже здесь, ну и мы с Любой.

С Любой. Маленькая Метелица. Как же все быстро завертелось. Смотрю, как сидит на веранде за столом и аккуратно, даже слишком прилежно режет белый хлеб. А потом украдкой, думая, что ее никто не видит, сдувает с лица прядь волос. Смешная. И такая нежная. Очень хорошая девушка. Скалкина, ты как в воду глядела со своими пожеланиями. Может, и получится что-то.

Не сразу, но Люба все-таки согласилась поехать со мной к Жарову. Надеюсь, не пожалеет. Понятия не имею, куда все это заведет, но на этот раз все будет по-другому. Школа в прошлом осталась.

— Вика, почисти, пожалуйста, креветки.

— Саш!

Возмущенный окрик. Понятно — Морозов пытается стащить что-то из продуктов и тут же получает по рукам от Туевой. Да, интересный кулинарный эксперимент получается. Хотя по мне, так достаточно было бы обычного шашлыка. Но при Тамаре такое лучше не говорить.

— Обрати внимание, любимая, я ничего не ворую со стола и проявляю стоическую сдержанность. Так что я продолжу, пожалуй.

— Если никто не против. — Быстро ты сдалась, Скалкина, но блог в этот раз и правда зачетный.

— «Итак, «Smuzi & Шаурма». Реально прикольное место. У хозяев полный порядок с чувством юмора и отсутствием пафоса. Столы приятные, как смузи. Стулья практичные, как шаурма.

Готовят вкусно. Приносят быстро. Официанты вежливые. И при этом без характерного выражения заискивающего презрения в глазах: мол, убивайся тут за гроши, корми тебя, зажравшийся ненасытный клиент. Нет, ничего подобного. Нормальные такие пацаны и девчонки, веселые и доброжелательные. Улыбаются естественной человеческой улыбкой, а не картинно скалят зубы, как стареющая тетя-тамада на свадьбе или провинциальный мачо-аниматор на курортном пляже.

Но теперь я понимаю, за что официант может возненавидеть клиента, даже если клиент всегда прав и платит тебе зарплату, покупая твою еду.

Сидит такая юная хабалка с видом британской королевы и манерами продавщицы из ларька, этакой «леди Вастутнестояло». Сквозь зубы просит принести конкретное блюдо. Несут. Даже не успев посмотреть на него, наша героиня на пустом месте — просто чтобы показать, что раз у самки есть рот, она должна извлекать из него какие-то звуки, — закатывает бурную истерику. Машет своими руками с накладными ногтями, как газонокосильщик. Выбивает поднос у официанта. При этом предсказуемо забрызгивает свой королевский наряд из ближайшего ТЦ. И тут же начинает угрожать здоровью официанта и жизни заведения — мол, закрою кафе к чертям собачьим. У меня, видите ли, папа большая шишка.

Вот если только волос упадет с головы хозяев «Smuzi & Шаурма», пусть он попадет в суп нашей героини.

Это была пятиминутка каннибализма на канале «Любовь на сладкое». Не переключайтесь!»

— А у этой Плаксиной и правда папа — прокурор?

Скалкина отрывается от казанка с рисом и тревожно поглядывает на Ярика.

— Блестяще! Просто блестяще. — Ярик в самом деле стал фанатом блога. Если там действительно девушка его ведет, Скалке пора увозить своего препода отсюда. — Я вот думаю набрать Васе, пусть найдет этого блогера. В глаза хочу посмотреть.

— Зачем? — Скалкина, похоже, забыла на мгновение о своей паэлье.

— Кто такой Вася? — раздается голос Любы.

Умеет, гад, оттянуть на себя внимание!

— У Жанны отец работает в прокуратуре, но после такого резонанса вряд ли он сунется в кафе. — Айс, молчащий почти целый час, что мы здесь, наконец-то проявляет себя. — Публичная огласка сделала свое дело, блогер вовремя подсуетился. Жанна может и дальше выставлять себя на посмешище, но кафе это побоку.

— Кто такой Вася?

— Это, Любовь, мой дядя. — Холодов, прищурившись, смотрит на Любу, и я на всякий случай подхожу к ней ближе. — Но я пошутил. Пусть Бухтияров ищет, он же собирался уши драть. Марат?

— Что?!

— Что там с ушами блогера? Ты их уже видел?

— Тебе, Ярик, со своими бы отсюда уехать. — Айс, как всегда, все наперед знает. — Может, бильярд? Лех? Мы тут девчонкам только мешаем.

— Хорошая идея. — Скалкина довольно улыбается. — Мы вас позовем, если помощь понадобится.

— Или когда будет готово.

— Да, Саш, но готово будет не раньше чем через час. Настоящая паэлья готовится долго. А еще у кого-то звонит мобильный. Слышите?

— Это мой. — Киваю Тамаре. — Спасибо!

Звонит отец. Он редко это делает, когда в Москве работает. Не знаю, почему так повелось, но раз решил, набрать, значит, что-то случилось.

— Привет, пап! — Отхожу подальше от дома и бассейна. Дача у Жарова огромная, места хватает. — Что-то случилось?

— Привет. Минута высвободилась, вот решил набрать. Квартира понравилась?

— Более чем. Еще раз спасибо!

— Хорошо, хорошо.

Тимур Бухтияров не из тех, кто юлит долго. Сейчас выложит.

— Я тут с Соболевым из «Клена» разговаривал, он обмолвился, ты ищешь место юриста для какой-то своей знакомой, резюме ему отправлял. Это так?

— Допустим.

— А чего мне не сказал? Так мы ищем вместо Марины, она же в декрет уходит. А что за знакомая? Резюме пришлешь?

Хорошо, что он меня сейчас не видит. Что никто меня сейчас не видит. Особенно Люба.

— Нет, папа. У тебя она работать не будет. Не обсуждается!

— А в чем проблема? Я помочь хочу и тебе, и себе! Или ты сам вместо Марины договоры с поставщиками будешь заключать?!

— Не хочу, чтобы ты снова вмешивался в мои отношения.

Молчание в трубке. Переваривает, значит. Да плевать, все равно Любу к нему не пущу.

— Я всегда был прав насчет Элины, как и мама. Так у тебя, что, новая девушка? И знакомить не собираешься?

— Нет.

— Значит, серьезно?

— Возможно.

— Ты же собирался пару лет отдохнуть и не наступать на грабли. Чего так быстро передумал?

— Пап, ищи вместо Марины нового юриста сам. Я тебе не помощник.

— Зовут-то хоть как?

— У нее самое красивое имя из всех возможных, пап. Маме привет передавай.

Глава 28

— Люб? Все нормально? — Тамара придирчиво рассматривает, как я порезала хлеб для ее tapas.

— Да, все отлично. Я правильно все сделала?

— Конечно, идеально. Tapas, то есть закуски по-испански, не требуют такого скрупулезного к себе отношения. Так что все хорошо, не напрягайся.

Легко сказать, не напрягайся! Кто же мог знать, что вы всей компанией подсели на мой блог, а твой Ярик так вообще как тигр саблезубый ходит вокруг, круги наяривает, а потом еще как откусит чего. А Вася этот, который дядя! Попала ты, Метелица, но зато ребята из «Smuzi & Шаурма» не пострадают. Славные такие и за дело свое сердцем болеют. А Жанне давно пора по носу щелкнуть — еще в школе нужно было. Жаль, мне храбрости не хватало тогда.

— Девочки, а где у нас мидии? Вика, что с креветками?

Скалкина — просто боевой генерал с белокурой косой, отдает приказания и требует беспрекословного подчинения. Хотя она точно знает, что делает. Видов паэльи — несколько сотен, нет единого универсального рецепта на самом деле, но Скалкина придерживается основных принципов и делает это очень уверенно.

— Креветки почти готовы, их все надо чистить?

— Только маленькие. Крупные королевские целиком пойдут.

— Мидии у меня, Тамар. — Варя расстроенно смотрит на большую упаковку, видимо, с этими самыми мидиями. — Только я понятия не имею, что с ними делать. Они еще замороженные.

— Ну, у нас тут не Валенсия, чтобы утром на рынок сходить и купить свежие. И если бы я не знала, где в нашем городе лучшие морепродукты можно купить…

Тамара трогательная такая, носится вокруг своего казана, и где она вообще такой плоский раздобыла?!

— А ты будешь поступать в магистратуру, верно? — Скалкина все успевает. — И как? Уже побывала в нашем универе? Я из него сбежала, но это другая история. Ты тоже юрист, как и Марат?

— Ага. Хлеб готов, что дальше делать?

— Бери плавленый сыр, режь очень-очень тонко, на него потом корнишоны, вяленые помидорки, в общем, все, что тут есть. И обязательно сделай несколько с семгой.

— Без проблем. — Скалкина, самая разговорчивая из всех девчонок, мне определенно очень нравится. Наверное, только такая солнечная и улыбчивая девушка и может вынести такую язву, как Холодов. «Язва на закуску». Ага, конечно — это тебя бы вот на эту сковородку и к чертям в путешествие отправить. — Любишь готовить, Тамар?

— Это моя жизнь. — Она улыбнулась. — Я буду поваром. Кстати, я была на курсах у Бухтияровых. Они очень хорошие, родители Марата. А вы с ним…

— Тамара, креветки держи, — обрывает Скалкину Вика Туева, и, как мне кажется, неслучайно. — Мидии вымыть надо, верно?

На несколько минут разговор прерывается. Я продолжаю делать tapas — по мне, так обычные бутеры, пусть и без вареной колбасы. Судя по продуктам, Тамара такую пищу не употребляет. Зато запах от казана просто волшебный, в животе уже начинает урчать, а воображение не на шутку разыгралось. Кажется, вот-вот и я услышу шум Средиземного моря и веселую испанскую речь.

— Ого! А я вовремя! — Вздрагиваю от громкого женского голоса и вижу, как практически из-под носа уплывают два tapas. — Очень вкусно, молодец!

— Ма-аш!

Узнаю знакомую красивую брюнетку, единственную, кто из нас замужем. И несостоявшуюся любовь Дудкина. Надо будет спросить у Марата, как там это чудо без трусов поживает.

— Что, Варя? Я голодная. А тут кормят. Привет, Скалкина. Вик. И… Люба, верно?

— Верно.

— Значит, ты — новая подружка Марата? — Эта Маша оглядела меня с ног до головы, словно впервые видела, и продолжила допрос: — И давно вы? Забавно, я с ним вообще никого толком не видела. Только кошелка эта крашеная приезжала пару раз, да, Варь?

— Не помню. Маш, может, ты нам поможешь?

— Не надо! — В голосе Скалкиной появилась неожиданная твердость. — Маш, ты лучше сядь и не трогай, пожалуйста, ничего руками. И к сковородке не подходи.

— Это не сковорода.

— Много ты знаешь! Люба будет учиться в универе, в «маге».

Они продолжают пререкаться, хотя явно знают, что сейчас скажет другая, а я за «крашеную кошелку» втихаря от Скалкиной пододвинула явно голодной Маше три tapas. Ничего, с парней не убудет. Тут паэльи на армию хватит.

То ли запах еды, то ли солнечная, но не знойная погода, то ли девчонки эти какие-то особенные, пусть и такие разные, а может, все вместе создают ощущение какого-то совершенно домашнего уюта. Мне даже показалось на мгновение, что мы все сидим у Оксанки в ее саду.

Да, Метелица, ты же их совсем не знаешь, так почему кажется, что всю жизнь знакомы?

А вот стол накрывать на веранде Скалкина велела парням. И никто не посмел отказаться. Так забавно было наблюдать, как старательно Холодов расставляет тарелки, как Жаров достает бокалы и стаканы, как Марат, улыбнувшись мне, открывает на столе бутылки. Как Морозов с Никитой приносят из дома несколько пледов, потому что как-то быстро начала портиться погода, а Саша с рыжим Даней переносят на веранду огромную сковородку с паэльей.

А потом ливанул дождь. Слепой летний дождь застает нас на веранде, но мы надежно укрыты от потоков воды.

— Давайте, давайте. Ребят, ну много сделала, да, но ведь не выкидывать…

Тамара умудрилась вторую добавку всучить даже Туевой, которая, в отличие от своего парня, ест как Дюймовочка. Хотя вон Морозов уже вовсю орудует вилкой в ее тарелке.

— Ну как тебе здесь? — Марат сидит рядом, положив руку на спинку моего стула. — Не скучаешь?

— Нет. Совсем нет. Такой почти семейный вечер, верно. Немного неожиданно, но вы ведь все давно друг друга знаете?

— По-разному. Может, ты еще что-то хочешь?

Я хочу любовь, Марат. Взаимную и настоящую. Как у этих ребят. Она у них всех совершенно разная, своя и особенная. И может, я глупый романтик, но эта любовь у них навсегда. И я хочу. Один раз и навсегда. А ты? Ты чего хочешь, Марат?!

Глава 29

— Это, получается, сколько вы уже общаетесь? Недели три, верно? — Оксана на громкой видеосвязи, и я вижу, как она на веранде солит домашние огурцы. — Люб, а давай я тебе передам несколько банок? Хотя… ладно банки, абрикосы пропадают! Ведерко хотя бы. У нас сосед собирается к вам в город завтра. Давай передам, а? Я боюсь вообще спросить, чем ты там питаешься! Ну кроме испанской паэльи в средней полосе России!

— Обожаю тебя! — Улыбаюсь в экран телефона. — Ну и как мы это все моей маме объясним? Ты же знаешь, как она отреагирует. Начнет потом папе звонить и кричать, что не нужны нам ваши подачки. Да и выкинет все.

— А мы ей не скажем! — Оксанку, конечно, сразу не пробьешь. — Можешь же ты на рынке купить абрикосы?

— Такие, как у тебя, вряд ли. Ну или они совсем безумных денег стоят.

— В общем, придумаем. Так, мы отвлеклись. А что было после того, как дождь закончился?

— А он с перерывами почти до ночи шел, Оксан. Мы в дом пошли, знаешь, так хорошо было, словно я… — Замолкаю, потому что даже мачехе не могу сказать. Поэтому отворачиваюсь от телефона и делаю вид, что мне нужно что-то достать из холодильника. Может, и правда мороженое стрельнуть?

— Словно ты?.. Люб, колись давай. Так здорово было, да?

— Да! Я никогда не общалась с такими людьми, не скажу, что они особенные какие-то. Нет, нормальные, но у них отношения, знаешь, настоящие, не идеальные, не выхолощенные, не подчеркнуто правильные, не лицемерные. Живые. Даже вредный Холодов рядом со своей Скалкиной человеком становится.

Оксанка молчит, отодвинула бочонок с огурцами и задумчиво так меня слушает. А я понимаю, что уже не могу остановиться.

— Я словно воочию увидела свою мечту. Вот живешь из года в год, придумываешь себе сказку. Она такая отчетливая, знаешь, деталями уже обрастает, но все равно в глубине души ты понимаешь, что такого не бывает. Просто выдуманный мир, в который убегаешь, когда совсем плохо, но даже не допускаешь, что он может существовать. А он существует, Оксан! Прости, я чушь, наверное, несу.

— Ну почему же. И вообще, я рядом как раз для того, чтобы ты чушь несла. Давай дальше.

Оксана часто меня вот так своеобразно подбадривает, но мне и правда больше не с кем об этом поговорить.

— И я увидела вчера этот мир, что отношения могут быть нормальными. Понятно, что они все молодые, мои ровесники, я их толком не знаю, но они словно уже поняли о любви и друг о друге куда больше, чем мама с папой за свои двадцать лет брака. И, главное, так все естественно, во взглядах, репликах, словах, на которые и не обращаешь внимания вроде, а они в душу проникают. И все пропитано, словно соткано из тепла и нежности. Видела бы ты, как один парень свою девушку укрыл пледом, она только поежилась от холода, потому что окна открыли. Молча, не делая из этого шоу, просто укрыл любимого человека, как будто поступает так всю жизнь. В общем… я тоже хочу.

— А чего еле шепчешь тогда? Скажи громко.

— Оксан! Я… не знаю, мне кажется, я ему нравлюсь, но ему всего этого не надо. Иногда Марат задумчиво смотрит в одну точку, а у меня сердце сжимается от плохого предчувствия — что он думает об Элине и жалеет, что они расстались.

— Или о том, как ему повезло, что ты рядом? Не додумывай за него. А просто спроси, раз так переживаешь. Если ты готова к любому ответу. А ты не готова, так ведь?

— Нет. И не факт, что вообще буду готова когда-нибудь.

— Ну да, шесть лет безответной любви — это так, детский лепет, верно? Значит, блог пока рано сворачивать. — Оксана громко вздохнула. — Мне очень понравился твой последний пост про эту бабенку. Молодец. Станет она на тебя в реале наезжать — прокручивай в голове текст поста, сразу расслабишься и не будешь зажиматься перед хамлом.

— Тут с блогом проблема может быть. Знаешь, у меня такой поклонник появился, упаси Господь… — Собираюсь с духом, чтобы выложить про Холодова, как слышу скрежет дверного замка. — Ой, все, Оксан, потом. Мама.

Отключаю связь в тот момент, когда она заходит в кухню. Сразу видно — произошло что-то. Глаза лихорадочно сверкают, на лице румянец, а губы чуть приоткрыты, я слышу, как она быстро-быстро дышит.

— Мам?

— Ты разговаривала с кем-то? — Кивает на мобильный, а сама быстро наливает воду из фильтра и жадно пьет.

— Да так, неважно. Все в порядке?

— А? Что?

Непонимающе смотрит на меня, но через мгновение ее лицо проясняется.

— Да, все хорошо, Любань. Я в командировку уезжаю. Срочно, на три дня, по работе, — зачем-то добавила она, хотя и так ясно.

— Хорошо. А куда?

— В Москву, Любань. — Мама уже выскочила из кухни. — Там у нашего босса… еще есть бизнес, не мебельный, но это неважно… Где мой маленький чемодан? Я его возьму.

— Конечно, сейчас.

Когда мама в таком состоянии, ей лучше не перечить. А просто делать, как она сказала.

— У меня самолет через два часа. Не стой столбом, помогай!

Я и помогаю, бегаю то в ванную, то в мамину спальню. Не представляю, как все это уместится. А ведь я его покупала. Чемодан. Подарок маме на день рождения. Я бы никогда не додумалась до такого, она сама попросила. Даже выбрала. Мне нужно было просто пойти и купить.

— Здрасти! Мне нужен чемодан. — Набравшись, наконец, храбрости, останавливаю консультанта, которую уже трижды уводили у меня из-под носа более решительные покупатели. У меня не так уж и много времени осталось до танцев. Быстро купить и домой отнести.

— Какой? — Нетерпеливый вопрос уставшего человека.

Быстро протягиваю фотографию с сайта, которую мне мама переслала.

— Пройдемте!

Магазин специализированный — здесь только чемоданы и продают, да еще сумки дорожные, намного симпатичнее, чем мама выбрала, но…

— Вот. Их быстро раскупают. — Она тычет пальцем в небольшие неприметные чемоданы, но у меня перед глазами совсем другая картинка.

Женщина, стоящая рядом, мне незнакома, но Элину Бойченко я узнаю и со спины, и в страшном сне, да где угодно. Ничего плохого она мне не сделала, но я ее не люблю. И дело не только в Марате, просто она… Ты просто завидуешь ей, Метелица.

— Будете смотреть? — Консультанта отвлекают, и она отходит к другому покупателю.

А я невольно слушаю чужой разговор, который меня не касается.

— Эля, ты уверена, что хочешь со мной остаться? Мне очень приятно, что ты предложила помощь, но я не хочу тебя задерживать.

— Что вы, Мадина Хасановна! Вы меня не задерживаете, я все дела бросила. Да я рада, если помочь могу!

Ушам не верю! Может, это не Бойченко, а ее двойник? Голос ее, но вот тон… Да она с Маратом так не говорит! Заискивающе и прямо вот лужицей сейчас растечется перед этой Мадиной Хасановной. Мне даже интересно стало.

— Девушка? Ну так как? — Консультант снова рядом и выжидающе смотрит на меня, а я вижу, как на ее голос обернулась женщина рядом с Бойченко. Красивая такая, ей хорошо так за тридцать уже.

— Да, давайте, — не глядя мямлю, понимая, что безнадежно опаздываю на тренировку, но день рождения у мамы сегодня!

— Извините, — с улыбкой произносит женщина. — Но эти два чемодана я покупаю.

— Сейчас посмотрю, есть ли еще на складе, — предлагает консультант.

Неловкое молчание, смотрю в пол, думая о том, как расстроится мама. А я ведь могла еще неделю назад зайти и купить, а не тянуть до последнего.

— Тебе нужен именно этот чемодан? — нарушает тишину Мадина Хасановна. — Здесь много похожих моделей.

— Нет, мне этот нужен.

— Да ладно тебе, Метелица! — Элина возмущенно закатывает глаза куда-то под потолок, а я застываю в ступоре. Королева нашей школы знает, кто я?! Это вообще как? Откуда? — Посмотри другой!

— Метелица? — переспрашивает чуть удивленно подруга Бойченко.

Опускаю глаза, готовясь к тому, чтобы сейчас, волнуясь и спотыкаясь на каждом слове, объяснить этой женщине, что да, вот такая у меня несуразная фамилия. Что все вокруг нормальные Сорокины или Дубровские, Романовы или Комаровы, а я…

— Люба Метелица? — уточняет женщина, а я приоткрываю рот от неожиданности и просто ушам своим не верю. — Какая у тебя красивая фамилия. Метелица. Такая нежная и ласковая. Очень уютная. Не всем так повезло. Мне мой сын про тебя рассказывал. Марат Бухтияров. Меня зовут Мадина Хасановна.

— Очень приятно, — все, что я смогла выдавить из себя. Марат говорил про меня своей маме! Обо мне! Марат!

— И мне. Забирай чемодан, мне одного хватит. Я была рада с тобой познакомиться, Люба Метелица.

Она улыбается и не видит, с какой ненавистью из-за ее плеча на меня смотрит Элина Бойченко.

Глава 30

Учеба в летней школе не имеет никакого отношения к обычным парам в университете. Вообще никакого. В первый день мне так не показалось — мысли больше были заняты Зарецкой и Жанной, тем, смогу ли я вообще здесь освоиться, если поступлю.

А сегодня как снег на голову сразу же проектная работа, разбили группу на команды по четыре человека, и вот пытаемся составить единую стратегию защиты нашего препода, которому ломбард не только не вернул фамильный перстень, но еще и потребовал доплатить. Физиономию жалостливую препод корчил бесподобно, я сначала рассмеялась, а потом мне захотелось и правда его защитить.

На занятия я немного опоздала — принимала Оксанкины дары. Одни абрикосы она, конечно, мне не отправила. Там еще и огурцы свежие и слабосоленые с помидорами и зеленым перцем, корзинка с ягодами, домашние сметана и творог. И хороший такой шмат копченого сала на сене. Мужчина, тот самый сосед, что привез мне все это подпольное богатство, дважды ходил за сумками.

Так вот, наш препод. На самом деле приглашенная молодая звезда юриспруденции. Очень успешный адвокат, ему чуточку за тридцать. Хотя он на свой возраст не выглядит — худощавый такой парень с хищной, но обаятельной улыбкой. Я спиной почувствовала, как Жанна каждый раз стрункой вытягивалась и хищно принюхивалась, когда он к нам подходил. Свербит ей, что ли, в одном месте? То в «Утке» все искала парня, потом на Кира бросалась, как собака на кость. Хотя, может, от меня отстанет и перестанет уже лезть?

Надо отдать должное Плаксиной — в кафе она хоть и переменилась вся в лице, увидев, что звонит Марат, но орать не стала, не спросила, почему это он мне звонит. Просто сжала губы до белизны, зыркнула на Янку, а потом небрежно бросила телефон на стол. Я еле успела его поймать, чтобы он не грохнулся на пол.

Вот и сегодня молчит, зло посматривает на меня, но, когда я оборачиваюсь, делает вид, что занята. Хотя в теме не в зуб ногой. Ей еще в группу попались два практикующих юриста. Они ей быстро велели в соляной столб превратиться и не отсвечивать… Поймала себя на мысли, что мне непривычно, но приятно видеть молчащую Плаксину. Хорошо, когда жизнь меняется.

Итак, придумать аргументированную линию защиты не так сложно, а вот согласовать ее со всей группой…

Через час мозгового штурма я выдохлась и лишь молча с большим внутренним восторгом смотрела, как выступала третья группа — дав не только лучший мотивировочный ответ, так еще и показав скрытые «ловушки» в задании.

Инка приуныла. Может, и я бы раскисла, но Оксана правильно сказала сегодня утром — жить своими интересами и поменьше переживать.

Учусь вот! И ведь получалось. До его первого звонка. Он позвонил перед последней парой. Я не стала менять рингтон на его номере, и когда Инка услышала голос Наргиз, она тут же вытянула свою и без того длинную и гибкую шею.

Ловлю ее заинтересованный взгляд, а сама уже улыбаюсь. Прости, Оксанка!

— Привет! — Подхожу поближе к окну, чтобы поймать солнышко. — Как дела?

— Люба, привет! Нормально все. У меня буквально пару минут. Слушай внимательно.

Я тут же насторожилась.

— Я обещал тебе помочь с работой. Тебе еще актуально?

— Конечно! — А я уже думала, что Марат забыл о моей просьбе. — Только я не знаю, на целый день или на половину. Но через три недели все должно стать известно. А что за вакансия?

— Стажер в юридическом отделе одного крупного ретейлера с перспективой стать помощником юриста после испытательного срока. Сначала можно part-time, но потом уже нужно целый день работать. Им понравилось твое резюме. Но есть один момент: начальник уходит завтра в отпуск, и лучше, если ты сегодня поедешь на собеседование.

— Да! Да! Да! — взвизгнула так, что на меня обернулись. — Конечно, поеду! Скажи только куда!

— Уже скинул контакты и адрес. И еще кое-что…

Он молчит. Я слышу его дыхание, и, мне кажется, мое сердце начинает биться чуть медленнее, под его как бы подстраивается. Метелица! Ты юрист вообще или размазня? Давай уже, встряхни себя!

— Я очень хотел поехать с тобой, поддержать… Позвони мне обязательно после собеседования. Хочу знать, как все пройдет. Договорились? Люба, мне пора.

Он уже отключился, а я все так и стою с телефоном, прижатым к уху. Со мной хотел поехать, значит? Переживает за меня? Даже дышать громко боюсь, чтобы не спугнуть такое солнечное, маленькое и хрупкое, но уже счастье.

— Люб? Ты в порядке?

И какой вот смысл в этом вопросе, а, Инна?

— Все отлично! А что?

— Да ты сверкаешь, как тульский самовар. Классно быть влюбленной.

— Я не…

— Ну да. А что за Марат?

— Мы просто друзья.

В рыжую гриву Журавлевой попал солнечный свет, и мне пришлось зажмуриться. Инка, казалось, уже горит. От возмущения.

— Он женат?

— Нет!

— Есть невеста или подруга?

— За кого ты меня принимаешь?

— Ну а чего тогда врешь? Друзья, ага!

— Просто ничего нет такого, он тоже юрист, здесь учился и не так давно расстался с девушкой, с которой много лет встречался.

Я не хочу обидеть Инку, вот и рассказываю. Хотя на самом деле, даже если бы она не спросила, сложно было бы сдержаться.

— Он мне работу помогает искать. Знаешь, что такое… — Читаю сообщение Марата. — Что такое сеть «Жар-птица»?

— Конечно. Это супермаркеты, большая сеть, у нас сын владельца в универе учился, Жаров, кажется.

— Леха?

— Откуда ты его знаешь? Ты же вроде только приехала.

— Он приятель Марата, мы…

— Погоди. Я знаю одного Марата, из этой же компании, что и Жаров. Марат Бухтияров?

Молчу, но слов моих Журавлевой не надо.

— Вот это да! Он хороший парень. Поздравляю!

— Не с чем. Мы с ним просто друзья.

— Ну так измени это, если хочешь. Он тебе работу нашел, пригласи его куда-нибудь. Ладно, пошли на пару.

Хорошо быть рыжей, красивой и уверенной в себе!

До «Жар-птицы» мне, оказалось, ехать полчаса всего. Это я уже прикидываю расстояние от универа до работы. Ха! Если поступишь и если тебе дадут работу.

Большие стеклянные двери отражают солнечный свет, своими размерами они меня пугают. Я вижу в них свое отражение — немного растерянное лицо с растрепавшимися волосами, которые требуют расчески прямо сейчас.

А потом чуть не вскрикиваю, когда рядом с собой замечаю чей-то высокий силуэт. Знакомый такой силуэт.

— Привет, малышка! Телефон решила вернуть или просто в гости пришла?

Оборачиваюсь и снова не могу не щуриться. Эти наглые рыжие просто везде!

Глава 31

— Ты что здесь, вообще, делаешь?

— А ты?

И почему меня не удивляет такой ответ? А ведь он так в принципе со всеми общается, и девчонки от него все равно млеют. Сразу стало почему-то обидно за хороших, правильных парней.

— Я? У меня собеседование. А телефон… — Я замялась. — Слушай, мой пока не починили. Звонили утром, сказали, еще пару дней. Но если тебе нужен…

— Мне?

Узкое лицо с резкими чертами скривилось в насмешливой ухмылке, от которой сразу захотелось покраснеть. Перебьется!

Народное достояние? Точнее и не скажешь про твоего брата, Инна. Даже я не могу представить, кому и когда он может достаться в вечное пользование. Разве что лет в девяносто, а до этого точно, как эстафетная палка, будет переходить из рук в руки.

— Ты чего зависла, малышка? Заходи. Или не хочешь идти на собеседование?

— Типун тебе! На язык или другой стратегически важный орган, если он, конечно, есть.

Почему-то рядом с рыжим хотелось язвить и быть не Любой Метелицей, а Любовью на сладкое или того хуже — Язвой на закуску. Пусть Холодов сейчас обыкается!

В безмятежном взгляде рыжего проскользнуло что-то такое, чего точно стоит опасаться. Любовь на сладкое, может, и потягалась бы с «достоянием», но Любе Метелице нужно торопиться.

Рыжий не отстает, идет рядом, а я лихорадочно ищу глазами вывеску «Жар-птица». Должны же быть какие-то опознавательные знаки.

Нашла! Выхватываю взглядом название на стене. Двенадцатый этаж. Круто, лифты тут же, рядом.

— Кир, мне пора, — бросаю через плечо, а сама быстрым шагом направляюсь к толпе людей, так же, как и я, мечтающих оказаться на нужном им этаже. — Может, увидимся еще.

— Легко, — прозвучало за спиной.

Толпа офисных сотрудников внесла меня в только что открывший свои двери лифт, и лишь внутри я вспомнила, что рыжий мне так и не сказал, что делает здесь.

Впрочем, о наглом брате Инны я забыла довольно быстро — сразу же, как оказалась напротив усталого и очень суетливого мужчины в светло-сером костюме и белой рубашке с расстегнутыми пуговицами у горла. Галстука не наблюдалось, хотя я почему-то была уверена, что он точно присутствовал на нужном месте с утра.

— Значит так, Люда. — Он прикрыл глаза и шумно вдохнул, а я побоялась его поправить. — Работы много, она неинтересная и муторная. Если голова забита романтикой, то сразу на выход. Но если мозги в норме, тогда приживешься.

Сижу слегка опешившая от такой откровенности. Я как-то немного по-другому представляла себе интервью в солидной компании, но кто знает, как должно быть правильно?!

— Будешь работать у меня, в основном почту разбирать, документы отправлять и получать, будешь помогать заключения составлять. Это если кратко. Это на полдня. Проявишь себя — пойдешь помощником, месяца через три-четыре. Нет — вылетишь как пробка. Вопросы?

Я не сразу нашлась что ответить — перед собеседованием у меня были десятки, а то и сотни вопросов, но после такого приема в голове пустота.

— Молодец. Соображаешь. — Мужчина, кажется, его зовут Сергей Львович, слишком быстро протараторил имя, когда я вошла. А переспрашивать у меня язык не повернулся. — По окладу: он небольшой, точную сумму тебе эйчар скажет, если притащит сюда свой… свою персону. А лучше наберет тебе. Мнения ее не нужно, пусть тебя оформляет лучше. Когда сможешь приступать?

В полнейшем шоке выхожу из переговорной, куда уже после меня залетает высокая блондинка с короткой стрижкой. На автомате спускаюсь на первый этаж, крепко сжимая в ладони телефон. Марат говорил, что он занят, но и просил сразу набрать ему, поделиться впечатлениями. Их у меня хоть отбавляй.

Отвечает сразу, первый гудок еще не прошел в трубке, а я уже слышу его нетерпеливое «ну как?».

— Не знаю даже. Вроде хорошо прошло. Но я не ожидала… это нормально, что меня не спрашивали ни о чем?

— А смысл? Первое впечатление явно хорошее, по-другому с тобой и быть не может. А дальше — это только в работе понять можно. Ты довольна?

— Да… — Помолчала и добавила уже более уверенно: — Да! Я очень не хочу, чтобы ты за меня краснел.

В телефоне повисло молчание, а я запоздало зажмурилась, пытаясь понять, что лишнее ляпнула.

— Это невозможно, Люба, — заверил он и тут же спросил: — Давай завтра встретимся? Через час у меня совещание — не знаю, когда с него выберусь.

— Давай, конечно. И еще раз спасибо. Ты не представляешь, как много ты для меня делаешь.

— Это ты не представляешь! До завтра.

Зависаю на пару минут, размышляя о его словах, а потом, так ничего и не придумав, решительно выхожу из здания.

И зажмуриваюсь. Снова.

Конечно же, здесь нельзя парковаться, таким понтовым байкам так точно. Конечно же, девчонки, вышедшие на перекур, обступили его плотным кольцом. Но не настолько плотным, чтобы я смогла проскочить незаметно.

— Люба! Поехали.

Вообще, вот такая категоричность начинает немного выбешивать — привык, наверное, что все вокруг из штанов выпрыгивают от одного его взгляда, но ведь не у всех мозг спрятан в нижнем белье!

Догоняет меня уже на светофоре — мотоцикл рычит, я не сразу разобрала, чего Кир хочет.

— Инка просила тебя отвезти в центр. Ты там что-то забыла на своей ботанике.

Хамло рыжее.

— Это не ботаника, Кир. Мне Инка ничего не говорила.

Пожимает плечом, а потом кивает назад — типа, молчи и прыгай мне за спину. Отворачиваюсь и смело топаю к остановке. А через секунды с ревом мимо меня проносится чудо американского автопрома.

Догадаться проверить мобильный я смогла лишь в автобусе. И ведь прав был Кир. Инка фотку прислала моей рабочей тетради, а там — наработки для домашнего задания. Надо возвращаться.

— Спасибо, что забрала с собой, — благодарю приятельницу, стараясь не смотреть на ее брата. Кир, конечно же, добрался быстрее, и я могла бы, если бы села на его мотоцикл.

— Да без проблем. Мне несложно, я сама не сразу заметила, а потом смотрю — твоя подружка Янка крутится у нашего стола.

Сердце тревожно забилось.

— Она не смотрела тетрадь?

— А там есть что-то непристойное?

— Нет, Кир. Просто не люблю терять свои вещи. Инн, с меня… а хочешь абрикосы? Свои, домашние. Таких на рынке не найдешь, и никакой химии. Я гарантирую.

— А что еще есть? Кроме абрикосов? — Рыжий заметно взбодрился, даже тон стал нормальным.

— Много чего, — улыбнулась я. — И все свое, со своего огорода.

— Тогда чего завтра ждать? Пошли к тебе, замутим, народ позовем.

— Кир! Извини, Люб, дубинушку двухметровую. Ростом вышел, а мозгов не набрался.

Брат выразительно так смотрит на свою рыжую близняшку. А я уже готова извиниться и сказать, что никаких вечеринок дома не устраиваю, но молчу, снова окунувшись в воспоминания.

— Мама, я не знаю! — Нервно помешиваю макароны в кастрюле, рискуя их переварить. — Я не знаю, не люблю все это.

— Чтобы не любить, надо пробовать. А ты что пробуешь? Отправили тебя на танцы — так ни одну подругу в дом не приводила. У других проблема — таскают дети всех друзей к себе, не выгонишь, а тут…

Мама так драматично взмахнула руками, что я невольно улыбнулась.

— А где ты вообще Янку встретила?

— В «Ленте» в очереди стояли. Права она, Люб, тебе надо больше общаться, и это отличная идея — пригласить к нам домой весь класс! Так ты сразу станешь ближе к ребятам. Чая попьете с тортом.

Знала бы ты, мам, что они делают на самом деле! Точно не чай пьют!

— Не уверена, мам.

Идея видеть весь класс в нашей пусть просторной, но все же типовой квартире мне никак не улыбалась. И что изменится? Я их и так каждый день в школе вижу. И нормально у меня все.

— Людям нужно уметь нравиться! Как ты вообще жить собираешься? — Мама чуть повысила голос, а я привычно вжала голову в плечи.

— Зачем обязательно нравиться?!

— Кончай пререкаться. Я сегодня же сама позвоню Яне, и мы сами с ней обо всем договоримся. Какая хорошая девочка. Настоящая подруга!

— Все в порядке, Инна, — медленно произношу, заставляя себя вернуться в настоящее. — Поехали! Насчет большой кампании — не обещаю, но тех, кого хочу видеть, тех зову. Кир, едешь?

— Марата не хочешь позвать? — Инна спрашивает как бы между делом, но я понимаю, что она ждет моего ответа.

— Очень хочу! Но он занят, у него важные переговоры.

— Да ладно?! Уже конец рабочего дня. Пиши давай!

— Мы назавтра договаривались, вообще-то.

— Завтра все будет съедено, — вставляет Кир. — Адрес какой?

Ответить не успеваю, потому что звонит мобильный. Марат. Чувствует он, что ли, когда о нем говорят?

— Да?

— Люб, нормально все. Я перезвонил, ты понравилась их боссу.

— Давай, малышка, поехали! — Рыжему, похоже, плевать, что я разговариваю. Шикаю на него, но поздно. Марат все услышал.

— С кем ты там? Я думал, ты домой собиралась. Люба, ты где?!

Глава 32

Сижу в такси как на иголках, Инка что-то говорит, я молча киваю, а сама на телефон поглядываю. Неужели и правда приедет? Марат в моей квартире, пусть и съемной! Оксанка, да если бы ты только знала, то все свои и соседские заготовки мне бы отправила. И сама бы приехала посмотреть.

— Значит, у Бухтиярова все дела резко рассосались, как только он узнал, что у тебя движ намечается? Надо же, не знала, что он тусовочный парень.

— А? — Не сразу соображаю, чего Инна хочет, чувствую лишь иронию в ее словах.

— Да, забей. Ты так нервничаешь, будто дома забыла расчлененку убрать.

— Инна!

— Ну а что? Отменять уже поздно, но, если хочешь, можем сообразить, там, наводнение или пожарчик в квартире. Кир у нас спец по несчастным случаям. Быстро организует, если что.

— Юмор у тебя…

— Марат — классный, — чуть помолчав, без намека на стеб сказала Журавлева. — На него в универе многие облизывались, но он ни с кем серьезно не мутил. Вроде как у него какие-то сложные отношения были. Но он человек, Люб, то есть без крыльев за спиной, зато со своими тараканами в голове.

— Ты это к чему? — Смотрю на дорогу. Еще один поворот, и уже на месте будем. Кир на своем байке наверняка нас обогнал.

— Мне кажется, ты его идеализируешь. И слишком психуешь. Будь проще, нормально все будет. Если Кир ничего не отмочит. Ладно, шучу.

Инкиного брата замечаю сразу — стоит перед моим подъездом, копается в капоте какой-то машины. Рядом девчонка в умопомрачительном мини.

— Кир разбирается в машинах?

— Он во всем разбирается, кроме баб. И почему парни такие придурки?

— Не все, Инн. — Вручаю таксисту две купюры и выхожу из машины. — Но твой Кир немного… своеобразный.

Замолкаю, потому что во двор только что въехал черный внедорожник. Марат. Приехал!

Смотрю, как он паркуется рядом с тачкой длинноногой феи.

— Ого! — присвистнула Журавлева, а брат ее отлепился от феи и с интересом посмотрел на машину Бухтиярова.

— Привет, Люба, я не опоздал? Держи! Это тебе. Поздравляю!

В его руке букет ромашек. Настоящих полевых, таких, которые я маленькой любила рвать у бабушки в деревне и плести из них венки на голову. И которые пахнут медом.

— Спасибо!

Набираюсь храбрости и смотрю ему прямо в глаза. Инка права: Марат — обычный парень из плоти и крови, мне нужно быть смелее и… перестаю дышать, потому что лечу в бездну черных глаз. Бездна, в которой смешались запахи ромашкового меда и цитруса. Отныне это мой самый любимый аромат.

Сбоку раздается хриплое покашливание. Потом еще одно и еще. Марат нехотя поворачивает голову. В глазах мелькает узнавание — конечно, он же видел Кира, когда мы ходили на джаз.

— Привет! — Инна подходит ближе. — Я тоже с юрфака, помнишь меня? Я младше училась. Инна. А это мой брат Кирилл.

Они пожимают друг другу руки, как мне показалось, не слишком охотно. Ладно, уже поздняк психовать, Инка права. Расчлененки у меня нет дома, разгром в квартире после маминого отъезда я ликвидировала.

— Ну что, пойдемте? Это чистой воды экспромт, я не собиралась устраивать ничего такого. Просто много вкусной настоящей еды. Я рада, что ты смог вырваться. — Не могу сдержать довольной улыбки.

— Оставил Дудкина вместо себя, — объясняет Марат. — Альберт в курсе всего, он сможет ввести клиента в курс дела.

— Альберт? — бесцеремонно перебивает Кир. — Тот самый Альберт, который в сортире застрял?

Молчу, словно язык проглотила. Лучше бы ты его раньше проглотила, болтушка!

Марат непонимающе переводит взгляд с меня на рыжего и обратно. И еще больше мрачнеет.

— Идем! — Кивает мне, так и не удосужившись ответить рыжему.

А тот, похоже, и не обиделся. Надеюсь.

— На это можно смотреть вечно. Никогда не видела ничего прекраснее, — шепчет Инка, едва шевеля губами. Спугнуть боится. И я ее понимаю, сама еле дышу. Но вид и правда офигенный.

Марат, в белой рубашке с закатанными по локоть рукавами, ловко орудует ножом, а я еще раз мысленно поблагодарила маму с папой за отличное зрение. Мне отсюда видно, как быстро двигается кисть, как легко, даже играючи, он нарезает сало, которое я несколько минут назад вытащила из холодильника.

— Это надо заснять! — Инка уже тянется за своим мобильным, но тут же получает несильный шлепок по руке.

— Нельзя!

— Но почему? Такая красота.

— Нет, я сказала!

— Да мне не поверят, что Кир умеет огурцы резать, он только в доски нож может бросить.

— Нет!

— Потом жалеть будешь!

Конечно, буду. Но я не люблю, когда снимают или фотографируют без разрешения. А парни точно были бы против. Кир в майке-алкоголичке стоит спиной к Марату и пусть не так ловко, но очень резво расправляется с овощами.

— Круто ты их припахала! Ребят, вам помощь не нужна?

Инка, не будь дурой, уже уговорила четверть двухлитровой бутыли Оксанкиного домашнего виноградного компота. Так свое творение называет сама мачеха.

— Нет!

— Не нужна.

Внезапно все вздрогнули, у Кира даже нож выпал из руки. Сирена, настоящая сирена в квартире. Быстро озираюсь, пытаясь понять, откуда раздается этот жуткий звук. А он никуда не девается, продолжает бить по нервам.

— Мобильный! — ревет рыжий. — Люба!

Подскакиваю как ошпаренная и бегу в коридор. Ну точно! Сама же поставила такой жуткий рингтон, но я почему-то думала, что он мне больше не позвонит.

— Альберт? Привет!

— Узнала. Ну разумеется! — Голос в трубке не оставляет и малюсенькой надежды, что я ошиблась. — Да, это я, твой покорный слуга. Люб, дверь открой, а?

— К-какую?

Вижу, как парни, побросав ножи, внимательно слушают меня. Особенно Марат.

— Свою, Люб, я под ней стою.

— Да как ты тут вообще оказался?

— Так батя твой позвонил, сказал, мачеха твоя жратвы, то есть припасы домашние передала. Говорит, ты одна все это не оприходуешь. И мать твоя в командировке. А я согласен помочь съесть за двоих-троих. Так что не благодари и дверь уже открывай.

Молчу в шоке и ничего не предпринимаю, когда вижу Марата, который быстро проходит мимо, останавливается у входной двери и через секунды ее резко открывает.

Чувствую, сегодня у нас опять будет незабываемый вечер.

Глава 33

— Ты чего здесь забыл, придурок? И что с «Ива-пресс»?! — почти ласково спрашивает Марат.

За его широкой спиной я совершенно не вижу Альберта, но зато слышу:

— С «Ивой»? Да нормец. Позвонил им и перенес встречу. Завтра приедут, сам с ними поговоришь.

— Завтра у меня три совещания!

Марат делает шаг вперед, не давая Дудкину войти. Мне показалось, что сейчас Альберта спустят с лестницы и не видать ему никакого компота с домашним сыром-творогом. Но я ошиблась.

— Ну я с ними завтра встречусь. Чего ты бесишься? — Воистину на дураков не обижаются. Не знаю, что там у Бухтиярова, но меня сразу же отпустило, едва я услышала этот примирительно-жалобный голос. — Пусти, а! Жрать хочу.

— Тебе тут не столовка. — Марат не сдвинулся ни на шаг, но в его голосе я уже не услышала угрозы. — Вали, Альберт.

Если бы Дудкин стал в своем репертуаре сейчас права качать, то я бы согласилась с Маратом. Альберта я не звала, да такое в голову даже прийти не могло. Но он молчит, слышу, как сопит, дышит прерывисто, но молчит. И это решает все.

— Марат! — Робко едва касаюсь пальцами его спины, но он, вздрогнув, тут же оборачивается. — Пусти его.

Глаза у Бухтиярова сердитые, я даже испуганно сглотнула, но взгляда не отвела.

— Люба! — Альберт врывается в квартиру, оттолкнув Марата и размахивая руками.

— Только рыпнись — с лестницы спущу. — Марат крепко держит Дудкина за плечо, не дав ему до меня добраться. — И не посмотрю, что вместе работаем. Ты когда обратно на Волгу возвращаешься?

— Да нескоро еще. Вообще, думаю сюда на постоянку перебраться! — Дудкин добродушно улыбается мне, но руки уже опустил на всякий случай. — У вас тут…

Он замирает, переведя взгляд на Инну.

Она стоит, облокотившись на дверной косяк, скрестив руки на груди. В коридоре темновато, всей рыжей красоты не видно, но я думала, что Дудкин сейчас грохнется своей увесистой пятой точкой на пол. Даже в воздухе что-то изменилось, время словно замерло, а в звенящей тишине раздался безмолвный взрыв — не стрелы в парня зарядил купидон, а зенитную ракету как минимум.

Он не реагирует на хлопок по спине подошедшего к нам Кира, не слышит мой тихий смешок, мне кажется, у Дудкина разом отключились все чувства — кроме зрения, разумеется.

— Слушай, я не Джоконда, чтобы меня рассматривать, как картину, парень. — Инка покачала головой и кивнула в сторону кухни. — Люб, мне кажется, у тебя еще домашний сыр не нарезан, верно? Может, Альберт хочет помочь?

Кто первым ворвался в кухню, едва не сбив хозяйку съемного дома? Ну да, один только вариант.

— Это мой нож. — Кир осторожно отбирает «режуще-колющее оружие» у Дудкина. — Найди себе другой. Будешь на нее пялиться — ноги отрежу.

— А ты кто? Муж?

— Хуже. Я — брат.

— Ну тогда договоримся! — Альберт беспечно махнул рукой и отвернулся от Кира, сжимающего нож.

А я в очередной раз подивилась полнейшему отсутствию самосохранения у этого парня. Как он до сих пор целый и невредимый ходит?!

— Слушай, я погорячилась, нельзя ему нож, — шепчет Инка. Первый раз вижу, чтобы она на кого-то с ужасом смотрела. — Тебе нужна расчлененка?

Журавлева ошиблась: может, звезды сегодня как-то особенно встали на небе, но ни одной капли крови Альберт не пролил — ни своей, ни чужой. Марат с ним не разговаривал, а Кир лишь изредка бросал краткие замечания на пространные монологи. Но Дудкин, как обычно, ничего не замечал.

— Где ты его такого откопала? — спросила Инка, которую я отправила в гостиную накрывать на стол. Ее присутствие на кухне — это кратчайший путь к кровопролитию. Потому что Дудкин, наплевав на предупреждения рыжего, продолжал откровенно пялиться на его сестру.

— Думаешь, такой самородок можно откопать? Он сам откопался. Но я удивляюсь, почему в квартире до сих пор так тихо!

— Так еще не вечер!

Инка оказалась права на все сто! Даже на двести!

Альберт Дудкин ел за троих: сыр первым отправился в расход, затем — сало с хлебом и с чесноком, огурцы я так и не попробовала, но, по словам Альберта, они были божественны.

— И правда, настоящая фермерская еда! — У Кира, кстати, тоже за ушами потрескивало. Неужели его девушки совсем не кормят? Может, он поэтому такой засранец, что вечно недоедает, а на Оксанкиным харчах подобреет?

Меньше всего ели мы с Маратом. Я ковырялась в своей полупустой тарелке, а он даже не пытался сделать вид, что занят едой. Просто смотрел на меня и молчал. Мне казалось, что я на самом деле сейчас на адовой сковородке жарюсь. Ему явно не понравилось, что я позволила Альберту остаться. Но по-другому я просто не могла.

Мне казалось, этим троим мы с Маратом и не нужны. Дудкин не может оторвать взгляда от Инки, даже когда мечет со стола еду. Ее брат откалывает в адрес Альберта шутки, которые бы получили благословение самого Ярослава Холодова. А Инка пытается объяснить рыжему, что пьет исключительно сок, в самом крайнем случае — компот. Почему-то вот такие отбитые бабники всегда оказываются нудными лицемерами с двойными стандартами!

— Сирена, значит? — негромко спрашивает Марат. — Интересно, а какой рингтон стоит на моем номере?

— Песня, очень красивая, — отвечаю и вижу, как Марат тянется к своему мобильнику. — Нет, пожалуйста, не надо!

Краснею, как помидор с грядки Оксаны, но лучше пусть так, чем он услышит Наргиз. Не сейчас и не здесь.

Он согласно кивает, и я моментально расслабляюсь. Зря.

Легкая вибрация на мобильном означает новое сообщение. Но не это важно, а важно, кто ему пишет. «Зарецкая Яна» высвечивается на мобильном. Я не знала, что они общаются. В горле тут же появился колючий ком, который проглотить невозможно. Марат лишь хмурится, но быстро открывает сообщение. Мы сидим слишком близко друг к другу, чтобы я не видела содержания. Фотки — две картинки с Зарецкой в качестве модели, а она точно позировала, вся при параде, а интерьеры… Интерьеры слишком знакомые, чтобы не узнать — ресторан «Али» родителей Бухтиярова. «Шикарное место, Марат! Ваш ресторан просто супер. Передай мое «спасибо» родителям. Будешь в «Утке» на выходных?»

Он не отвечает, чуть приподнял бровь от удивления, а потом просто убирает телефон со стола.

А с кем ты, Марат?! И почему тебе Янка сообщения шлет? И зачем тебе ходить в «Утку»?

Я не успеваю ему задать вопросы, которые так и вертятся на языке.

Не успеваю, потому что дергаюсь от истошного кашля, Альберт энергично размахивает руками, показывая на горло и грудную клетку.

— Что с ним? — спрашиваю и тут же читаю ответ в глазах Марата, который начинает колотить Дудкина по спине. Наш король вечеринок подавился косточкой абрикоса.

К Марату тут же подскочил Кир и присоединился к избиению Дудкина в благородных целях.

Испугаться как следует мы с Инкой не успеваем — косточка вышла наружу, сопровождаемая фееричными идиомами Кирилла.

— Ты живой?! — Инка с тревогой смотрит на бледного как утопленник Дудкина.

— Надеюсь, я не стал для вас костью в горле, — изящно шутит Альберт, не понимая, как он сейчас близок к расчлененке. Глава у Журавлевой опасно сузились, но Дудкин лишь преданно смотрит на девушку, не замечая больше ничего вокруг.

— Какие кости, если ты смел половину еды? У тебя костей и с рентгеном не найдешь!

Милый добрый Кир!

— Ладно, пойду умоюсь, а то чуть не задохнулся, — как обычно, проигнорировав все язвительное про себя, сказал Дудкин.

А через секунд тридцать мы услышали истошный крик. Мы с Маратом по привычке кинулись к туалету, но в этот раз кричали из ванной.

— Сюда! Кто же так строит! Кран сорвало!

Из-за плеча Кирилла я смотрю, как вода хлещет из того места, где у нас находился умывальник.

— Воду перекрой, идиот! — Кир отталкивает Альберта, а я думаю, что лучше бы Дудкин, как раньше, просто застрял в туалете. А так смотрю, как парни в промокшей до нитки одежде пытаются остановить поток воды.

— «Шоу мокрых рубашек», — комментирует Инна и протягивает мне свой компот. — Пей. А ведь даже мокрый дебил не такой уж и дебил. Пошли звонить в круглосуточную диспетчерскую, пусть присылают сантехника. Ночь на дворе.

Глава 34

— Что соседей не затопили — это вам повезло, но смеситель надо новый ставить. Ну и краны — кто же покупает китайское дерьмо? Итальянские надо брать! Со стояком все нормально, это главное.

— Сколько? — Смотрю, как в глазах опытного работяги включается калькулятор. — Нужно, чтобы к утру здесь было чисто и все работало.

Молчит, свою выгоду еще просчитывает, а она будет большой, если он быстро согласится.

— За полночь уже, краны и смеситель утром только купить…

Стандартная разводка.

— Я спросил — сколько? Или вызову частника сейчас.

— Марат! — Дудкин сопит рядом. — Я в доле, оплачу все.

— Не сомневаюсь. Люба точно платить за тебя не будет. — Перевожу взгляд на сантехника. — Ну так как? Договоримся?

— Ладно. Только мне с хозяйкой надо бы поговорить.

— Со мной говори. Хозяйка отдыхает. Слушай, перед тобой три мужика стоят, девушка тебе зачем? Платим мы — с нами и договаривайся.

Договорились быстро — если бы Дудкин не влезал и не пытался торговаться, то получилось бы еще быстрее. А так только сейчас сантехник выезжает за кранами и новым смесителем, через час вернется.

— Он задрал в два раза! Это столько не стоит! На фига ты согласился? Я бы сбил.

— Ты уже сбил, придурок. Кран сбил. Я тоже в доле, Марат.

Рыжий злой стоит, потоп ему все планы на ночь сбил, двух баб уже по телефону отшил.

— Не в два раза, а минимум в три. — Вижу, как у Дудкина глаз задергался. — Расценки я знаю, у меня новая квартира. А то как жрать без приглашения ее еду, так ты первый, а как бабки выложить…

— Да я что? Я разве против? Но я бы договорился лучше.

Бубнеж белобрысого ящера уже никто не слушает.

— Если все в доле, то предлагаю скинуться поровну.

— Да я как бы могу и больше… — Дудкин роется в карманах, вытаскивая купюры, похожие на скомканные фантики от конфет.

— Моя часть. — Рыжий кладет бабки на стиральную машину. — Я тут вряд ли больше нужен. Сам справишься?

— Да.

— Звони, если что.

Ну это вряд ли.

Слышим тонкий скрип межкомнатной двери, и через несколько секунд в коридоре появляется расстроенная Люба.

— Он ушел, да? Мне показалось, я слышала, как замок щелкнул. — Она смотрит на меня и спрашивает именно у меня. Верно, так и должно быть.

— Ушел. Все нормально. Он вернется сейчас, обещал, что смеситель будет точно такой же, как у тебя был, ну или почти такой же. Здесь работы на час-полтора, не больше.

— Прямо сейчас? Ночью? Марат, они разве… а магазины ночью разве работают?

— Это наши проблемы, не заморачивайся. Иди спать лучше.

— Не женское это дело, Люб, с сантехником разбираться ночью. Прав Марат — иди спать. Инку мне будить? Я бы поехал уже — тут все под контролем и без меня.

— Давай. Альберту тоже пора…

Хотел сказать «выметаться», но сдержался при ней. И так перенервничала, что я еле уговорил ее не вмешиваться и позволить самому все решить. Похоже, она к такому не привыкла.

— А ты останешься?

На губах робкая улыбка, любуюсь ею, и одновременно бесит, что не только я ее вижу, не только мне улыбается.

— Конечно. Сейчас проводим наших любителей домашней еды.

Ловлю неприязненный взгляд рыжего.

— Ты извини, Люб. Может, в другой раз у нас сообразим? Кстати, мобильный можешь себе оставить, даже когда тебе твой починят.

Не понял.

— А что за телефон?

— Мой же сломался, — тихо говорит, не смотря на меня. — Вот Кир мне свой и одолжил.

— Ясно. — Выжимаю из себя улыбку. — Давай, Кирилл!

На выход. И ящера с собой захвати.

— А Инна?

Дудкин, конечно, незаметно исчезнуть не может, но тут на помощь пришла братская любовь. И через пару минут в квартире, наконец, мы остались вдвоем. Рыжая Инна не в счет — она до утра должна спать после своего компота.

— Вечеринки, даже такие небольшие, — это не мое, — тихо вздыхает Люба. — Вечно на них происходит что-то неладное.

— А что до этого было? Пожар?

— Практически. Хочешь чая?

— Спасибо. Люба, ты можешь не переживать. Все будет сделано, и когда ты проснешься утром, решишь, что мы тебе во сне приснились.

— Ну это вряд ли. Тебе какой чай? Есть черный с чабрецом, с бергамотом, еще есть зеленый с жасмином. Фруктовый, наверное, не будешь? Мне кажется, мужчины не любят сладкий вкус и запах в чае.

Наблюдаю за ее плавными движениями. Легкими, изящными, лишенными фальши и показной игры. Настоящими.

— Черный, без сахара, пожалуйста. Давай помогу.

— Спасибо. Я видела, ты не хотел, чтобы Альберт остался. Наверное, ты прав был, вон чем все закончилось. Но, знаешь, он такой… одинокий. Вот вроде с него как с гуся вода и вообще непробиваемый олух с манией величия, но, я думаю, ему просто человеческого тепла не хватает. И вообще, люди, у которых все в порядке, не будут так настойчиво привлекать к себе внимание незнакомых людей. Я знаю, что такое одиночество, и если я могу помочь одинокому человеку, то…

— То он съест весь твой холодильник и снесет кран в ванной, — шучу я. — И точно не будет в одиночестве.

— Просто я хочу, чтобы ты понял.

Стоит рядом, обняв себя за плечи. Хрупкая, но решительная. Похоже, и правда собирается защищать передо мной этого дебила. А смотрит так, что душу всю выворачивает наизнанку. Люба, Люба!

— Это твоя квартира и твои гости. Я знал, что Дудкина ты не прогонишь, но Альберту нужно часто указывать его место, чтобы не зарывался. И я тебе скажу, что ты — не он. И ты не одинока. А про Дудкина забудь. Иди ко мне лучше.

Она не успевает отреагировать, а я, наконец, обнимаю ее — делаю то, о чем мечтал с того момента, как сегодня увидел Любу на улице. Прячет лицо на моей груди, а я чувствую легкий, но пьянящий запах ее волос.

— Я очень рада, что ты приехал. И еще больше, что остался. У тебя, наверное, были какие-то дела?

— Никаких. У меня только работа, но я все отменил сегодня.

Теплое дыхание опаляет шею, заставляя окончательно забыть, что мы в квартире не одни. Она вздрагивает, когда чувствует мои губы на своем виске, но не отстраняется, не бежит, а стоит, прижавшись ко мне, замерев и прикрыв глаза. Пальцы зарываются в густые волосы, заставляют ее чуть поднять голову вверх, взглянуть на меня. Я хочу видеть ее глаза, когда скажу это.

Не могу больше ждать.

— Ты не одна, Люба. Я всегда буду рядом, если захочешь. Ты хочешь?

Глава 35

— Ты не одна, Люба. Я всегда буду рядом, если захочешь. Ты хочешь?

Первая мысль — мне показалось, я ослышалась, придумала себе, как обычно. А он на самом деле сказал совсем другое.

Но его черные глаза — как бездна, которая поглощает, забирает меня в себя. И я в них вижу что-то совершенно новое, необъяснимое, то, что заставляет поверить. Я не ошиблась, я все услышала правильно.

Губы не слушаются, они пересохли, молчу, но не потому, что говорить не хочу, а потому, что не могу. Язык онемел, а в глаза словно песка насыпали.

Только не реви, Метелица. Только не реви! Даже не думай тут потоп устроить. Мало тебе Альберта? Господи! О ком ты вообще сейчас думаешь? Да что за паника?

Он больше ничего не говорит, просто ждет. Стоит, прижимая меня к себе, и терпеливо ждет моего ответа.

Моего ответа!

— Да. Конечно, да, — выдираю из пересохшего горла самые важные слова. Но паника накатывает новой волной: а может… может, это просто слова поддержки, только потому, что?..

Плотно сжатые губы чуть дрогнули от моих слов. А дальше, дальше я просто закрыла глаза. Мысль, что так не целуют, лишь бы друга поддержать, стрелой пролетела, оставив за собой приятную пустоту в голове.

Внутри меня словно что-то разрывается, а вечные «доброжелатели» — стеснительность и робость, — плотной паутиной оплетавшие мою сущность, теперь повержены. Я не слышу их тихих голосов, зато я слышу, наконец, саму себя.

Все так легко и естественно, никаких переживаний, что я делаю что-то не так. Потому что мне нравится целовать его губы, зарываться пальцами в его густые жесткие волосы, ловить его дыхание, ощущать запах его кожи на кончиках своих пальцев. А еще чувствовать его сильные руки на своем теле, вздрагивать и улетать в неизвестность от непривычных эмоций.

Он тяжело дышит, чуть прикрыв глаза, а я пытаюсь одернуть свою футболку, немного привести себя в порядок. Хотя, что такое порядок? Точно не то, к чему я привыкла.

— Верный ответ, Люба. — Он чуть насмешливо улыбается и проводит ладонью по моему лицу, убирая спутанные волосы. — Наконец-то!

Обнимает меня так крепко, словно боится отпустить, словно я могу исчезнуть. Но я больше никуда не исчезну. Сейчас все по-другому, Метелица, по-взрослому. И никакие школьные королевы больше ничего не сделают. Мысли с Элины перескочили на бывшую одноклассницу. Но сейчас, наверное, не время спрашивать. Пусть я идеализирую Марата, сложно не считать идеалом того, кого не можешь забыть столько лет и который, наконец, сам пришел ко мне, хотя я ничего особенного для этого не делала. Он не будет меня обманывать, я знаю. Марат — очень честный, слишком порядочный, у него есть принципы. Даже Бойченко не смогла его испортить.

— Наконец-то! — повторяю за ним. В пекло всех этих Элин, Жанн и Ян, в пекло! — Я всегда буду рядом, обещаю!

А слезы все равно к горлу подступают. Ну почему сейчас?! Почему мое счастье со слезами?

Больше никаких слов, разговоров. Наверное, они будут потом, а сейчас лишь его теплые губы на моем лице и нежный шепот, который тихой музыкой звучит в моем сердце. Времени нет, нет пространства, ничего не существует. Только эти вот мгновения…

Мне совершенно не хочется больше прятаться и сжиматься, краснеть и отводить взгляд от его глаз. Я как-то сразу стала очень смелой, почувствовав непривычную уверенность. Ведь я ничего не просила, не требовала, не навязывалась ему. Он сам захотел, сам предложил. Ловлю губами его улыбку, невесомые поцелуи касаются самых сокровенных уголков души.

— Мы потеряли… я потерял очень много времени без тебя, Люба. Иногда мне хочется повернуть все вспять. Но зато сейчас все как надо, как всегда должно было быть.

Как надо-то? Но я молчу и просто таю от его слов, не до конца понятных, но таких приятных! Похоже, надо будет при случае поблагодарить Дудкина: не сорви он сегодня кран в ванной, не стояли бы мы сейчас с Маратом обнявшись посреди ночи. И, наверное, не сегодня он бы мне сказал такие важные слова.

Настоящие мечты всегда сбываются, просто в отличие от нас они всегда знают правильное время и место.

Резкий звонок в дверь заставляет вздрогнуть от неожиданности, но я тут же чувствую, как Марат успокаивающе гладит меня по спине.

— Это сантехник, как и обещал, без опозданий.

Оказывается, не только мечты могут приходить вовремя, но и сантехники. Жаль только, что у них расписание совпадает.

— Тебе нужно поспать, Люба, два часа ночи. Я сам со всем разберусь.

— Я не хочу, — говорю, а сама пытаюсь скрыть зевок. — Это же… слушай, а ведь деньги… Господи, я не подумала…

— Я подумал. Тише, тише. — Марат останавливает меня за руку, не давай убежать в мамину комнату за деньгами. — Все в порядке. Люба, ты сонная, я же вижу. Ложись спать. Я тебя утром разбужу.

— А ты?

— Посмотрим, как пойдет. Если что, на кухне у тебя большое кресло стоит. Но если он закончит быстро, я просто уеду домой. Машина же под окном стоит.

По глазам его вижу, что спорить бесполезно. Инка дрыхнет в гостиной, а у меня и правда глаза слипаются, хотя больше всего мне хочется сейчас остаться с Маратом. И пусть этот сантехник рядом. Да мне сейчас вообще по барабану, будет у меня утром вода в ванной или нет!

Меня мягко, но настойчиво подталкивают к спальне.

— Хозяин, тут дело какое… — доносится усталый голос из-за двери.

— Сейчас! — Наклоняется ко мне и дарит легкий, но такой сладкий поцелуй. — Спокойной ночи, маленькая Метелица.

— Кто?

— Спи.

Утро наступает мгновенно — я только головой подушки коснулась, как вскакиваю от звонка в дверь. Не очень соображаю со сна — может, показалось? Однако тут же слышу шаги в квартире. А это кто? В коридоре сталкиваюсь с Журавлевой, с утра похожей на рыжего сонного барашка.

— Ты время видела? Десять утра уже, — вот и все, что она успевает мне сообщить, когда мы обе подходим к двери.

— Люба, это Марат. Открой, пожалуйста.

Ловлю удивленный взгляд Инки, но мне все равно. Стесняться в своей квартире я точно не буду.

— Доброе утро. Как ты? — Я даже не успела сориентироваться, а уже чувствую его поцелуй на своих губах. А еще спиной вижу, как вытягивается от удивления лицо Журавлевой. — Привет, Инна.

— Салют!

— Все хорошо, мы только проснулись.

— Заехал сказать, что все нормально у тебя с ванной.

— А…?

— Я ночью уехал домой. Не хотел тебя будить.

Он говорит так, словно Инки и нет рядом. Она, кстати, все правильно понимает.

— Ладно, пойду проверю, как там все работает. Если что, буду кричать.

— Я рад, что ты приехал, — честно говорю и стараюсь не думать о том, какое воронье гнездо у меня сейчас на голове и что глаза до сих пор заспанные.

— И я. Люба, дай мне, пожалуйста, свой телефон.

— Да, конечно. — Не очень понимаю, зачем он Марату, но протягиваю ему трубку, которая как раз лежала на комоде в прихожей.

— Спасибо!

В руках Марата маленькая коробка. Я все-таки утренний тормоз, соображаю лишь, когда перед глазами появляется очень тонкий серебристый смартфон. Быстро, словно он проделывает это каждый день, Бухтияров снимает крышку с облезлого мобильного Кира и достает оттуда «симку». А потом так же ловко вставляет ее в новый телефон, на экране видна заводская пленка.

— Готово. — Через минуту Марат протягивает мне телефон. — Это тебе.

Глава 36

— Круто это я поспала! Все мимо прошло, но кран как живой, Люб! Я, правда, не на весь напор включала, но все же. Главное, этого дурня сюда больше не пускай.

Инка сидит по-турецки на диване в зале и пытается с помощью спрея расчесать свои кудри.

— И что, так каждое утро? — Не могу оторвать взгляда от огненных завитушек. — Не думала сделать стрижку? Янка Зарецкая тоже в школе…

— Я не Янка, и я люблю свои волосы. И они мне отвечают взаимностью, если на ночь я их расчесываю и заплетаю в косу.

— А если нет, то мстят жестоко? В детстве я мечтала, чтобы у меня были вьющиеся волосы.

Журавлева покачала головой и сделала такие страшные глаза, что я рассмеялась.

— В общем, с Маратом все завертелось как надо, да? Круто. Телефон, кстати, мой, не Кира, то есть когда-то он был его, но потом…

— Спасибо тебе, — от всей своей счастливой души благодарю Инку. — И за мобильный, и за то, что вот вчера так совершенно случайно поехали ко мне, и…

— Бухтияров сам тебе позвонил, я ни при чем. — Инка отмахивается, но я вижу, что ей приятны мои слова. — Но Кир с этим увальнем, конечно, вызывают желание защитить девушку. Так что я проспала?

— Ты проспала и я вместе с тобой три истошных вопля Альберта в «Вотсап». Я вообще удивлена, что он мне не названивает еще.

— Что ему надо? — Инна замерла, так и не донеся расческу до волос.

— Не что, а кто. Ты, конечно! Требует твой номер и вообще все-все, что я о тебе знаю.

— Его Кир в бараний рог скрутит. И вообще, он не в моем вкусе.

Может, Инка и права, брата своего она лучше знает, но я в этой битве, может, рискнула бы и поставила на Дудкина. Он же как «ванька-встанька» — его бьешь, а он все равно поднимается и снова перед глазами. А ведь когда в яхт-клубе отдыхали, никто ему морду так и не набил — ни Холодов, ни Морозов. Мария могла, но она его только словами лупила, да Альберт их и не слышал, наверное. В общем, Инка точно недооценивает своего нового поклонника.

— То есть мобильный твой ему не давать? — скорее, из вежливости интересуюсь, хотя прекрасно знаю ответ наперед.

— Ну почему же… — Инка пожала плечами, а я дар речи чуть не потеряла от удивления. — Пусть звонит, быстрее отлуп получит.

Я промолчала, а Журавлева продолжила приводить свои волосы в порядок.

— То есть вы с Маратом теперь пара, да? Официально?

— Не знаю, наверное. Я такие вопросы ему не задавала. Я просто живу и так счастлива!

— Он — крепкий орешек, — задумчиво протянула Инка. — Разные бывают парни. Такие, как Марат, лично для меня самые сложные. Вроде правильные, но с тараканами, которых сразу не видно, а это плохо для меня. Я люблю ясность и чтобы сразу понятно было, с кем дело имею.

— То есть с такими, как Альберт? — не могла не поддеть я Журавлеву. — Там не тараканы бегают, там мамонты. Напрягать зрение даже не надо.

— А ты язва, оказывается! — Журавлева было возмутилась, но тут же улыбнулась. — Я за тебя рада, правда. Видно же, как ты к нему искренне относишься. И Кир от тебя, наконец, отлепится.

— Да он и не прилипал.

— Кто из нас лучше знает моего брата? Вот именно! Так что не спорь.

— Меня Яна беспокоит. Она Марату эсэмэски шлет.

— Эротические?

Я чуть не поперхнулась.

— Нет!

— Спроси его, если тебя это напрягает. Яна и эта Жанна — те еще гадюки. И они тебя терпеть не могут, это в глаза бросается. Чем ты им так насолила?

— Наверное, тем, что вернулась сюда из Новосиба.

Разговор медленно переходит к обсуждению сибирских красот, потом немного досталось нашим преподам в летней школе, зато к концу разговора Журавлева, наконец, разложила на пряди свои кудри.

Она ушла ближе к полудню — досыпать у себя дома — и заодно взяла с меня обещание, что я обязательно выясню, что нужно Зарецкой от Марата. «Этих гадин» надо держать в поле зрения. Бухтияров — тот еще Отелло, с утра прилетел с новым мобильным, лишь бы ты не ходила с моим, то есть Кира. Вот и дай ему ответку».

Инна ушла, а я бреду в свою комнату. Вторая вечеринка у меня дома, рука сама тянется к ящику — все на месте! Никто больше не покушается на твой дневник. Да и некому — совсем другие люди вокруг.

Если бы именно они были рядом со мной тогда!

— Забей, Метелица. Первый раз очень даже ничего. — Янка стоит рядом и спокойно оглядывает нашу гостиную, точнее то, что от нее осталось. — Но Семенова с Перовым звать не надо было, конечно.

— Как будто это я их звала?! — Все уже ушли, осталась только Зарецкая. — Ян, ты же всех приглашала.

— Приглашала не я, а мама твоя. — Яна кривится. — С нее и спрос. Да нормально все. Зато почти весь класс пришел.

— Что я скажу родителям?! — На диване осталось несколько чуть обуглившихся дырок. Это как же надо было пепел стряхивать!

— Да ничего не скажешь! — Янка начинает раздражаться. — А то они не знают, что бывает на таких сборищах. Давай лучше веник бери в руки. Я помогу.

Это было три часа кошмара. Пришли на самом деле отнюдь не все. Я уже отругала себя, что пустила все на самотек — нужно было как минимум выяснить, кого Янка звала. А то из приличных только и были, что Янка да еще несколько девчонок. Нормальных парней — ни одного. Я не знаю, как должно было быть, сама еще растерялась и позволила заправлять на «своей вечеринке» Сашке Перову, а он вообще без тормозов, пусть и сын начальника ГИБДД.

Еще так брезгливо осмотрелся, а потом кивнул Семенову: «Ладно, все равно пару часов есть. Ну, что тут у тебя есть, Метла?»

Ужасное прозвище, и, что самое страшное, так меня называет девушка Марата. Наверняка он знает. Он ведь так сильно ее любит!

Вечеринка сразу вышла из-под контроля — все разбежались по квартире, собрать их в зале было просто нереально. Больше всего я опасалась за родительскую спальню, на свою комнату почти сразу махнула рукой.

— Ребят, ребята! У меня торт есть, будете? — Я пыталась согнать с кровати целующихся Страшнову и Малкина. — Идемте!

Три часа полного кошмара — пошлых шуток, сигарет, которых в этом доме отродясь не курили. Нет, конечно, не все с ума сходили — кто-то, как Янка и еще пара девчонок, пытался мне помочь, но разве это было возможно?

— Да, хорошо, что все свалили на каток. Классная идея.

— Спасибо, что предложила. — Уныло киваю и уже начинаю дрожать от холода. Все окна и балкон нараспашку, чтобы хоть как-то успеть проветрить квартиру к приходу родителей.

Они возвращаются на полчаса раньше, чем обещали, но квартира уже более или менее вернула себе прежний облик.

— Что за запах? — спрашивает мама, едва успев войти в квартиру. — Люба, а где все?

— Да все хорошо уже, — встревает Янка. — ребята ушли, отличная вечеринка получилась. Спасибо, что позвали всех.

Вижу, как мамино лицо расслабляется, она уже улыбается Зарецкой.

— Ну тогда все хорошо. Спасибо тебе, Яна. Любе очень повезло, что ты ее подруга.

Мне и правда ничего не прилетело от родителей, хотя пару раз за вечер я ловила укоризненные взгляды папы.

Тем же вечером я и обнаружила его пропажу.

— Дневник! Дневник пропал! Как?

Кручусь, как волчок, по комнате, папа мне уже сказал не загораживать телевизор, но я в шоке. Может, сама не туда положила? Ну конечно, его не могли взять. Никто о нем ничего не знает. Ни одна живая душа.

— Что? Ты не сказала, с кем больше общалась! — Слышу мамин голос как сквозь вату. Сейчас в обморок грохнусь.

— Ты мой дневник не видела? Розовый с Тедди на обложке?

Я умру, если не найду его.

— Какой дневник? — нетерпеливо обрывает мама, у нее свои, более важные вопросы. — Ребятам понравилось у нас? Люба, чем ты их кормила?

— Пропал дневник… — Опускаюсь на пол и закрываю глаза ладонями. — Там же все…

— Да что «все»? — мама уже на взводе. — Господи, Люба, посмотри на себя! Да кому интересны глупые секретики девочки-подростка?

Боже, мама, да если бы ты знала, что в дневнике написано!

Глава 37

— Вот что еда животворная творит, а?! Да если б я знала, я бы тебе вагон целый загрузила. Люба, я так счастлива за тебя. — Оксана улыбается в экран моего новенького телефона. Я, конечно, не могла ей не позвонить и не рассказать все от и до. Кому еще, как не ей?

— Спасибо! Да я сама не могу поверить, что это реальность. Хожу как во сне и пощипываю себя время от времени за руку. Может, и правда снится?

— К этому все и шло. Ты изменилась, Люба, поэтому и другие люди рядом с тобой, — авторитетно заявляет мачеха. — Привыкай. Все будет хорошо. Так что там, Альберт вас всех объел?

— Немного. То есть на самом деле… Оксан, он сметал так, будто его годами не кормили. Вообще, я очень удивилась, когда он мне позвонил.

— Мой косяк. Андрей знал, конечно, о передаче, но мне и в голову не могло прийти, что он так подсуетится. Вот теперь думаю, что про Марата ему говорить не стоит. Он же бросит все и примчится с ним знакомиться.

— Ни слова не говори! Я и маме пока не скажу. Это ненормально, да, в двадцать один год скрывать такое от родителей, верно?

— Верно. Но иногда необходимо. Андрея я на себя возьму — постараюсь объяснить ему, чтобы не навязывал тебе Дудкина да и вообще никого. С мамой твоей, конечно, я бы тоже справилась, но будет скандал вселенский. Не думаю, что он тебе нужен.

— Не нужен, — соглашаюсь. — Я вообще сейчас ни с кем не хочу ругаться и выяснять отношения. У меня новая жизнь, понимаешь? Вот я чувствую, что теперь все по-другому, все такое новое!

— Ты впервые встречаешься с парнем, и это незабываемо, самое лучшее время в жизни, когда голова имеет право не соображать. Только не очень-то ее теряй. Как там «Любовь на сладкое» поживает? Ты давно не радовала своих подписчиков.

— Да всего несколько дней. Марат позвал меня в ресторан, — выпаливаю я то, что крутится у меня на языке с того момента, как Оксана ответила на мой звонок. — Наше первое свидание как пары, представляешь? Сегодня вечером. И я уже перерыла весь шкаф. И есть несколько вариантов, но я думаю выбрать простое летнее легкое платье. Мы идем в Smuzi, я как раз про них писала в последний раз.

— Они обязаны год кормить тебя бесплатно, — ухмыльнулась Оксана. — Кстати, у твоего Марата же ресторан есть, так? И очень крутой вроде.

— У его родителей, — поправляю Оксану и пытаюсь понять, к чему она клонит. — И что?

— Ты думала, что будет, если он тебя позовет в их ресторан? «Любовь на сладкое» напишет справедливый отзыв или Люба Метелица запретит?

— Понятия не имею. Я вообще об этом не думала, Оксан. Марат терпеть не может «Любовь на сладкое», а я не люблю врать. И я не знаю, что он сделает, если я ему все расскажу. И про блог, и про то, почему его веду. И надо ли вообще ему что-то говорить.

— Подумай, как время будет и желание. По закону подлости в самый неудобный момент твое блогерство может вылезти на свет. Хотя ты же никому не говорила о нем?

— Никто не знает. — Киваю Оксанке. — Может, уже вообще пришло время проститься с блогом?

— Может, — загадочно хмыкнула Оксанка. — Я вот думаю, может, мне все-таки взять вольную и рвануть к тебе на недельку? А то такие дела творятся, а я все в своих абрикосах сижу!

В универ я приезжаю вовремя — за эти несколько дней, что я учусь в летней школе, успела с помощью Инны изучить основные локации. В целом мне здесь нравится, хотя, конечно, сейчас учеба занимает в моей голове совсем не почетное последнее место.

Я вообще не представляю, как сегодня буду заниматься на парах. А ведь проект должны делать. Боже, а я ведь даже не могу вспомнить тему!

Одна надежда на Журавлеву, ей проще — она не влюблена, и ее мозги работают просто идеально. Я только не поняла, зачем она разрешила мне дать ее номер Дудкину. Только чтобы сразу же его отшить? Я видела, ее просто бомбило от его комплиментов. Я бы на ее месте просто ушла бы в глухую несознанку. Собственно, так я и делала, когда Дудкин мне звонил. Хотя, конечно, он и на треть не смотрел на меня так, как на Журавлеву.

В аудитории уже многие места заняты — сюда обычно не опаздывают. Забавно получается — чем меньше требований и указаний, тем больше порядка. Наверное, потому, что сюда приходят только те, кому действительно нужно, и это совсем не обязаловка.

Жанна Плаксина уже тут как тут. Хотя вот что она забыла здесь? Увидела меня, осмотрела с головы до ног, а потом, не поздоровавшись, отвернулась. Да и я примерно так же хочу тебя видеть.

Инки до сих пор нет, раскрываю свои конспекты и пытаюсь сосредоточиться. Хотя как учиться, когда в голове сегодняшний вечер только? Я увижу Марата, и у нас будет совершенно особенный вечер. Оксанка права — такое я никогда не забуду. Интересно, а можно сойти с ума от счастья?

— Привет, я уж думала, что опоздаю, — раздается над головой знакомый голос. Зарецкая пожаловала. Обращается, разумеется, не ко мне, а к Жанне.

— Что так? — лениво спрашивает Плаксина. — Сегодня вечером куда идем, кстати?

Янка молчит, а мне в голову приходит совершенно неожиданная мысль — раньше я думала, что в их отношениях всем верховодит Жанна. Она агрессивная и наглая, прет напролом, энергетика бешеная, рядом с ней всегда хотелось слиться со стеной, чтобы она тебя не заметила. Так в школе было, а сейчас я вдруг подумала, что как раз главная у них Янка. Я даже подняла взгляд на подружек, словно хотела получить доказательства своей догадки.

— У меня вечером свидание, — как бы между прочим отвечает Янка, хотя, мне кажется, она ждет реакции Жанны. И точно.

— Поздравляю, — без особого энтузиазма отзывается Плаксина. Она пялится в телефон и не смотрит на подружку. — А с кем? Я его знаю?

— Его все знают, — голос Зарецкой просто сочится самодовольством. — Как и его ресторан. Все только лучшее. Тебе ведь тоже нравится «Али»?

Ручка падает на стол, потом скатывается по поверхности на пол, я должна наклониться и поднять ее, но лишь смотрю на Янку. Что? Она сказала «Али»?

— С Бухтияровым? — вскинулась Плаксина. — Да ладно?! Я не верю.

Я тоже не верила, но почему-то перестала дышать и жадно ждала ответа Янки. Он не последовал. Янка молчит, смотрит на меня, словно только что заметила меня. А потом демонстративно вынимает мобильный и начинает с улыбкой в нем что-то писать.

— Ты в порядке? Люб? — В перерыве Инна пытается меня растормошить, а все, что я могу, так только извиниться перед ней за то, что чуть не сорвала проектную работу: Журавлевой пришлось все на себя взвалить.

— Ты извини, я не в форме. Сейчас соберусь, и все хорошо будет.

— Случилось чего?

Я не собиралась ничего объяснять Инне, но у нее просто дар вытаскивать из человека информацию. Особенно ту, с которой совсем не хочется расставаться.

— Звони ему. Прямо сейчас, — требует Журавлева. — Про гадюку ничего не говори. Просто скажи, что…

Инна задумалась, а я уже набираю его номер. И тут же короткий гудок. Он сбросил мой звонок?

Пока мы с рыжей пытаемся сообразить, что это было, приходит сообщение. «Привет. Не могу говорить. Люба, извини, но не смогу сегодня. Я перезвоню».

Глава 38

— Вот же гаденыш! Ну мы ему покажем! — Инка шипит как рыжая кошка, которой наступили на хвост. Хотя больно сделали мне. — Я сейчас.

— Куда ты? — пытаюсь остановить Журавлеву, которая срывается к двери. — Пара начинается. В аудиторию тем временем входят Жанна и Зарецкая с видом я-сорвала-джекпот. Ловлю на себе улыбку Янки.

Ну не может быть, чтобы у него было с ней свидание. Не может! Хотя вряд ли она стала бы так откровенно врать, ведь легко все проверить. Никогда не замечала в школе интерес Зарецкой к Марату, но за шесть лет много чего изменилось.

Состояние совсем не учебное, пялюсь на широкий настенный экран. Слава богу — вроде какой-то фильм про самопрезентацию. Тебе, Метелица, не мешало бы научиться себя правильно подавать. И не только как юристу. Как девушке.

Журавлева рядом что-то строчит в мобильном, а я пытаюсь смотреть на экран, где говорят умные слова про внутреннюю уверенность, актерское мастерство и язык тела. Однако на деле каждый раз ловлю себя на том, что гипнотизирую мобильный. Тишина. Умом понимаю, конечно, что он работает, что Марат — карьерист и мы только-только начали встречаться… Но когда на всю аудиторию раздается «Ты моя нежность» ко мне оборачиваются все. Абсолютно все, кто сидит перед нами с Инкой. Препод ради такого события даже на паузу нажал на пульте. Конечно, тут же совсем другое кино началось! Не сразу попадаю дорожащими пальцами по экрану телефона. Сначала на зеленый значок нажала, а потом быстро на красный. Отбой. Прости, Марат. И под пристальным взглядом препода отключаю звук и переворачиваю мобильный краном вниз.

— Ты хотя б не на всю громкость телефон ставь, — шепчет Журавлева через минуту. — Но получилось прикольно. Обязательно набери ему. Что-то тут не то.

— Что не то?

— Мой засланный казачок говорит, что у Бухтиярова нет никаких срочных дел на сегодня. Он вообще собирается пораньше свалить из офиса.

Инна пододвигает ко мне свой мобильный. На экране длинная переписка с…

— Король туалетов?! Серьезно?

— А как мне его еще обозвать? Просто Дудкин? Альберт? Скучно.

Пролистываю переписку — да, развела Инка своего короля как ребенка. Все ей выдал — даже то, что Марат долго с кем-то разговаривал по телефону и его вызывали к начальству! Мне даже стало обидно за Марата. Стоп.

— Какое свидание? — перечитываю сообщение второй раз, потому что не сразу сообразила. — Ты согласилась пойти с ним на свидание?! Зачем?

— Иначе он бы мне ничего не сказал. И поверь, я знаю, что делаю.

Дальше пришлось замолчать — на нас снова стали оглядываться.

Никогда время не длится так долго как сейчас. Я уже даже не делаю вид, что слушаю обсуждения. Потом, это все потом. Телефон вновь оказывается в руках, я даже не заметила, как снова взяла его.

А сейчас и вовсе забываю, где нахожусь. Три сообщения от Марата.

«Ты занята?»

«Люба, ты где?»

«Это важная встреча для бизнеса моих родителей. Пожалуйста, не обижайся»

— Ого! — Инка уткнулась в мой телефон. — Как все-таки правильно иногда молчать. Погоди, не пиши ему. Пусть понервничает!

— Я не хочу, чтобы он нервничал!

Это правда, а еще правда, что напряжение постепенно спадает. Это — Марат, Люба, он бы не стал… А вот Янка бы стала, не сомневаюсь.

— Всему тебя надо учить! — Журавлева даже не прячет укор во взгляде. Но я ее не слушаю. И ждать тоже не буду. Поднимаю руку и быстро выхожу из аудитории. Все равно учебы сегодня никакой нет.

Он отвечает сразу же, на первом гудке. Ждал!

— Привет!

— Привет! Я на парах, извини, не могла сразу ответить. У тебя все хорошо?

— Это ты извини. Люба, я сам тебя пригласил и вот вынужден все отменить. Мне очень жаль.

— Ничего страшного. Я понимаю. Правда, я тоже для своих родителей все бы сделала.

— У отца ужин с важным инвестором, который придет со всей своей семьей. Плюс, есть кое-какие юридические моменты, я там нужен.

— Ты не обязан мне ничего объяснять. Я верю, что ты ничего не отменил бы без важной причины. Все хорошо.

— Ты удивительная, — выдохнул Марат. — Но я хочу, чтобы ты все знала.

Все, значит?

— Спасибо. А Яна Зарецкая тоже будет на этом ужине?

— Ну да. Это же ее дядя. — Как интересно! Раньше у нее не было никаких богатых родственников. И правда многое изменилось. — Откуда ты знаешь?

Действительно откуда?

— От Яны. Она сказала сегодня, что у вас вечером свидание.

Не знаю, получилось ли, но я очень старалась, чтобы мой голос прозвучал спокойно и естественно. Главное, пусть не думает, что я ревную его. Не ревную ведь?

— Свидание? У меня?

— Ага.

Молчание. Я тоже молчу.

— Люба, вечером у меня деловой ужин, а не свидание. Свидание у меня могло быть только с тобой. Бред какой-то, — наконец, взрывается Марат. — Мы с Яной не более, чем знакомые. Ничего нет.

— Я верю. Надеюсь, твой ужин пройдет хорошо. Мне пора на занятия.

— Люба…

— Да?

— Спасибо!

Мое возвращение не проходит не замеченным — сейчас, когда внутри уже не так колотит, я могу спокойно посмотреть на Зарецкую. Даже улыбнуться ей.

Пара заканчивается, последняя на сегодня, но я не тороплюсь убегать из аудитории. Я очень хочу стереть высокомерную улыбку с Яны. Еще когда с Маратом говорила, решила для себя, что молчать не буду.

— Ты идешь? — Инна уже собрала вещи и непонимающе смотрит на меня. — Люб, все хорошо?

— Ты чего такая грустная, Метелица? — Яна с Жанной как раз поравнялись с нашим столом и прекрасно слышали Журавлеву. Солирует Зарецкая. Спасибо, что дала повод, Яна.

— Яна, окулист тебе в помощь, — смотрю прямо в глаза Яны и с удовольствием вижу, как они становятся чуть больше от удивления. — И уши тоже проверь. Да и всю голову целиком! На свидание сходи к мозгоправу. Вот он тебя ждет, а не Марат.

— Ты что несешь вообще?

— Мой парень ходит на свидания только со мной, Яна. Запомни это, пожалуйста, и разберись со своей головой. Она ведь не только для того, чтобы есть, пусть даже и в «Али». Хорошего вечера!

Гробовая тишина. Обе выдры молча переваривают мои слова. Я не уверена, что до них быстро дойдет. Но ждать их реакции я точно не буду.

— Это только битва выигранная, война еще впереди. Но мне понравилось. — Инна сидит рядом со мной на лавочке недалеко от универа и не торопясь ест эскимо, я свое умяла еще минут пять назад и теперь жалею, что купила только одно. — Интересно, на что она надеялась? Что никто не узнает?

— Понятия не имею. Мне кажется, она не знала, что мы с Маратом вместе.

— Наверное. Тебе надо отрастить толстый панцирь от таких вот Ян. Забавно, говоришь, Плаксина — подруга Элины? И ее не задело, что Яна переключилась на бывшего Бойченко? Хорошая там дружба была.

— Да я вообще не понимаю, кто теперь с кем дружит. И да, Янка вряд ли отстанет так быстро.

— Может, Марат ей мозги вправит? Слушай, мне пора, — Инна кивает на остановившуюся иномарку на дороге практически напротив нас. — С собой не зову, да ты и не рискнешь сесть к нему в тачку, верно?

— Я бы и тебя не пустила. — говорю уже в спину уходящей Журавлевой.

Король туалетов. Надо ж было так назвать парня? А если он узнает?

Домой добираюсь не сразу, еще захожу в сервис, проверить, как там мой разбитый мобильный. До сих пор не готов? Завтра? Не будет готов завтра — забираю телефон и деньги!

Приятно все-таки иногда показать топнуть ножкой, особенно, когда этого не ожидают.

К подъезду подхожу, в голове прокручивая слова Журавлевой. Инна права — это только начало.

Подхожу ближе к дому и замираю, не дойдя до подъезда каких-то метров тридцать. Черный внедорожник Марата прямо передо мной. Этого же не может быть!

Глава 39

— Ты мобильный бери с собой, Марат. Пять минут орал, не затыкаясь.

— Извини. Шеф вызывал. Новый клиент на горизонте.

Четыре пропущенных, и все от одного абонента. Когда ты уже угомонишься, а, Эля?

— Я на обед, вне офиса.

Рядом с бизнес-центром есть крошечная кофейня, всего несколько столов, но большинство, как и я, предпочитает кофе на вынос. Бариста знает вкус завсегдатаев, что удобно. Беру свой раф и направляюсь в сквер подальше от офиса, здесь больше шансов не встретить никого из коллег.

Бойченко названивает уже второй день. Звук мобильного я отключил еще в лифте, так что сейчас просто наблюдаю очередной ее звонок. Когда ты поймешь, что все уже закончилось, Эля? На самом деле все кончилось задолго до этого лета. Да, пожалуй, еще в прошлом году. Последняя жалкая попытка спасти то, что давно ушло. А было? В семнадцать глотку готов был перегрызть любому, кто бы усомнился. И ведь грыз. Отцу, в первую очередь.

Тогда казалось, что эта любовь навсегда. Все первое ведь было — первая влюбленность, первая ревность, первые отношения, первые вечеринки до утра, первый секс… Дурел от одного взгляда на нее, никого рядом не видел. Ну и льстило еще, конечно, — самая красивая девочка в школе могла выбрать любого, а выбрала меня. А еще казалось, что, как и отец, вытянул счастливый билет и все будет, как у родителей: со школы и на всю жизнь. Что я тоже смогу, как они — идеальные отношения на зависть всей родне.

Все так и было. Казалось. Так радовался, когда она ревновала, идиот.

Первая серьезная ссора. Чуть с ума не сошел, когда она в больницу загремела — из-за меня. Споткнулась на лестнице, падая, ударилась головой. Три недели в белом аду — я готов был на все, лишь бы снова увидеть ее улыбку. И был самым счастливым восемнадцатилетним придурком, которому его любовь ответила «да».

Воспоминания затягивают, вижу новый входящий от Эли. Отвечу, но не сейчас. Даже не верится, что раньше бежал по первому ее взгляду.

Когда рассказал родителям, что мы с Элиной поженимся сразу после выпускного, помню, какой испытал шок от их реакции. Она им не нравилась, я это знал, точнее догадывался. Хотя каждый раз убеждал себя, что в самом худшем случае это всего лишь родительская ревность. Единственный сын, все дела. А на самом деле мне просто кажется, Эльку ведь нельзя не любить.

— Она беременна? Нет? Тогда куда ты гонишь, Марат? Какая жена из этой девушки?!

— Не стоит жениться из чувства вины. Вы знакомы полгода от силы. Вы с ней слишком разные. Уверен, что это любовь?

Впервые в жизни я не понял свою мать. Еще месяц открытой войны с родителями, уход из дома, первое и последнее совместное жилье с Элей.

Они все-таки согласились, точнее, мама обещала прийти на свадьбу. Нервный срыв перед свадьбой или что там было на самом деле — уже не узнаешь. Побег в Италию. Ее крик сквозь слезы, когда, наконец, дозвонился:

— Они меня ненавидят! Они никогда не дадут нам жить спокойно! Я не могу так.

И ведь поверил, снова разругался с родителями, с отцом почти полгода не разговаривал.

Лишь потом узнал, что кто-то из дальних Элькиных родственников обещал ей поддержку — она хотела делать карьеру в мире высокой моды, мечтала стать дизайнером. Забавно, что прежде ни разу об этом не рассказывала, вроде как собиралась на филфак. Хотя мы тогда мало друг с другом разговаривали, мне казалось, что я знал ее, но понятия не имел, какая она, чем на самом деле живет. Думал, что мной.

Помирились, конечно, быстро, всего через неделю после ее отъезда. Но вместо свадьбы и нормальной жизни началась любовь в «Скайпе» — безумная, мучительная и романтичная. Сейчас, оглядываясь назад, не понимаю, как мог согласиться на такое. Хотя… влюбленность, помноженная на желание преодолеть все препятствия, вместе с детским упрямством сделали свое дело — готов был на все, лишь бы остаться с ней. И даже получался «роман в самолете». Оба держались за отношения, да, они ей тогда тоже были нужны. Милан оказался для нее не таким приветливым городом, как показался сначала, но она не сдавалась. И ей нужна была поддержка, моя поддержка.

Два года пролетели быстро, но дальше жить так, как прежде, не получилось…

— Да, Элина. Зачем звонишь?

— Во-первых, привет! — Слышу в телефоне до боли знакомый обиженный голос. — Мог бы раньше ответить! Я полчаса не могу до тебя дозвониться. А вчера?!

— Мог бы, но не хотел. Вспомнилось тут кое-что. Так чего ты хочешь?

— Паоло — мерзавец! Намного хуже, чем я думала.

— Кто такой Паоло? Хотя лучше не говори. Ты зачем мне названиваешь полдня?

— Паоло — мой парень. Бывший. Ты — лучший, Бухтияров. Не хотела тебе говорить, но это правда. А как любовник, так Паоло….

— Ты пьяна? — обрываю этот невнятный поток сознания. — Эль, мы с тобой не друзья, чтобы ты мне жаловалась на своих любовников. Больше не звони мне.

— Но почему? Мы и раньше расставались. Марат, не может у нас все кончиться. Ты мой!

— Пока, Элина.

Заблокировать? Да, пожалуй. Не думал, что до этого придется дойти. Но Люба… Любовь надо оберегать. Спасибо проведению за второй шанс. Но в этот раз точно не отпущу. Мысли убегают к красивой и нежной девочке с ясными глазами. Вот с ней я всегда был самим собой. Жаль, понял это далеко не сразу. Вечером, сегодня вечером…

В офисе жизнь снова бьет ключом, не сразу замечаю пропущенный от отца, потом еще два — от матери. Значит, точно что-то случилось.

Разговор с отцом переворачивает с ног на голову ожидания от вечера. Какого этого Зарецкого принесло именно сейчас? А без меня никак? Да, я не могу! У меня дела. Личные. Папа, нет, с собой не приведу. Это не семейный вечер, это бизнес, я не хочу ее втравлять. Очень важна! Слишком важна, чтобы тебя с ней знакомить.

Отбиться не получается: встреча и правда для него слишком важна. Зарецкий приходит с женой и племянницей — значит, и мы должны быть всей семьей. Что за чушь вообще?!

Люба звонит, как раз когда я с ним ругаюсь. Нажимаю на отбой, а потом… потом все завертелось, как в чьем-то кино. А помощь пришла с самой неожиданной стороны, откуда я даже не надеялся.

Глава 40

Стою, боясь сделать шаг вперед. А вдруг я ошиблась? Вдруг просто это похожая машина? Всего лишь совпадение, а я уже себе в голове такую картинку красивую нарисовала. Сердце с шумом падает вниз: он, это он! Номера его внедорожника я запомнила еще во время нашей первой встречи и вот сейчас вижу, как дверь машины распахнулась и перед глазами возник знакомый профиль.

Марат! Приехал. Ко мне.

Лицо расплывается в довольной улыбке, я и не пытаюсь ее скрыть. Все равно не получится. Даже если ты приехал всего на несколько минут, а потом уедешь на ужин с родителями и Зарецкой, все равно я рада. Рада, что ты здесь, со мной.

В его руках огромный букет белых роз. А я не могу отвести взгляд от его глаз. Даже отсюда я вижу, как они светятся. А еще улыбка на мужественном лице, от которой в груди приятно покалывает.

— Не ожидала тебя здесь увидеть. — Подхожу ближе к Марату и ловлю любимый запах цитруса. — А как же важный деловой ужин? Спасибо!

Прячу лицо в белом облаке из лепестков роз. Разве можно быть более счастливой, чем я сейчас?!

— Важный деловой ужин пройдет без меня. — В голосе Марата я не слышу напряжения или даже намека на чувство вины. — Извини, что вся эта неразбериха тебя коснулась.

Неразбериха — это он и про Янку? Я бы по-другому назвала.

— А как же твои родители? Ты же говорил, что для них это важная встреча, да еще и юридические вопросы надо обсудить. Они знают, что тебя не будет?

Наверное, что-то смешное показалось Марату в моих словах. Он широко улыбнулся и успокаивающе обнял меня. Потом легко коснулся губами моих губ, а затем медленно провел по ним большим пальцем. От новых ощущений у меня по телу пробежала легкая незнакомая дрожь.

— Не переживай за них. Они без меня справятся. Знаешь, у моей мамы есть одна особенность — она всегда слышит, когда мы с отцом слишком громко друг с другом разговариваем. Слышит, даже если ее нет рядом.

— Это как? — спрашиваю, хотя догадываюсь, что было дальше. Мимолетного знакомства с мамой Марата мне хватило, чтобы составить о ней мнение.

— Она перезвонила мне, когда я уже ехал в ресторан. Я еще не отошел от известия про свое «свидание с Яной», даже не сразу понял, о чем речь. Если коротко, то мамин знакомый, хороший юрист с солидной практикой, побудет вместо меня в «Али» этим вечером. Я не знаю, как она смогла так быстро уговорить и отца, и своего знакомого, но меня ей не пришлось уговаривать развернуться в другую сторону.

— Здорово! — Я улыбнулась, представив себе, какое разочарование ждет Зарецкую. Она на этот ужин намылилась явно только ради Марата. Приятного аппетита, Яна! Если только блюда «Али» не встанут тебе теперь костью в горле! — Какая у тебя классная мама!

— Они в нашем ресторане ужинают, в «Али». Сходим туда однажды, если ты не против. У нас отличная кухня, вообще это лучший ресторан в городе. А сейчас в Smuzi?

Да! Сажусь в машину в полной уверенности, что никто и ничто сегодня мне больше не испортит вечер. Мысленно посылаю лучи добра Мадине Бухтияровой. Не зря она мне тогда понравилась. А моя бы так не поступила — заставила бы сидеть смирно и всем улыбаться за столом, потому что «нельзя людей подвести» и «что про нас подумают, про всю нашу семью»!

Как будто вы с папой думали о нашей семье, когда разводились! Да и раньше не очень думали.

— Люб? Все в порядке?

— Лучше не бывает, — совершенно искренне отвечаю самому заботливому парню на свете. — Я просто задумалась немного. «Smuzi & Шаурма» — самое достойное место, где я бывала в последние несколько месяцев. Здорово, что мы туда едем.

— Это ты пока в «Али» не была. И еще вот что — через две недели я переезжаю в новую квартиру, свою собственную. Будет небольшая вечеринка. Ты, разумеется, приглашена.

— Ого! Так быстро! Ты говорил, родители тебе совсем недавно подарили студию, я думала, там ремонт еще будет…

— С ремонтом подарили, — уточняет Бухтияров. — Осталось кое-что доделать, но это мелочи. Хочу, чтобы ты раньше других ее увидела. Заедем туда завтра?

— Конечно! Здорово иметь свое жилье, мы сейчас с мамой в съемной живем квартире, но я помню то ощущение, когда переехали в свою в Новосибе. Пусть и купленную в ипотеку. Я очень за тебя рада.

Машина тормозит на светофоре, Марат, не глядя больше на дорогу, поворачивается ко мне и внимательно рассматривает мое лицо, словно прежде не видел. А потом ласково проводит ладонью по щеке.

— А как я за себя рад, Люба. Вот уж не ожидал, что такое вообще возможно… У нас с тобой все будет хорошо. Обещаю!

Сзади уже гудят, и Марат нехотя давит на газ, а я пытаюсь понять, чего такого он не ожидал. Почему-то вспоминается сразу Элина Бойченко, ведь она единственная, с кем у него были серьезные отношения. А теперь вот я. И всего через несколько недель после их разрыва. Понимаю, конечно, что совсем мало времени прошло, но как же хочется верить, что больше Бойченко никогда не появится в его жизни! Из ее «Инсты», кстати, пропали кадры с ее итальянцем. Очень надеюсь скоро увидеть там следующего красавчика.

— Гостей много не будет. — Марат, к счастью, не слышит моих мыслей, он продолжает говорить о предстоящем новоселье. — Ты практически всех знаешь. Разве что Скалки не будет, но зато и ее злобного препода тоже. Мы, кстати, приехали.

В Smuzi, как всегда, многолюдно. Особая непринужденная атмосфера, которая тут же обволакивает тебя, едва ты переступаешь порог этого своеобразного заведения. А потом все это в момент рушится на глазах, и единственное, что ты видишь перед собой, — это маленького белого пушистого зверька.

— Слушай, а ты с работы кого-нибудь позовешь? Дудкина, например?

Марат даже остановился от удивления.

— Шутишь? Ты хочешь, чтобы весь дом рухнул? Мне с избытком хватает его в офисе. Так что давай хотя бы сейчас без него обойдется.

— Не получится, — выдыхаю. — Я понятия не имела, что они сюда придут. И уже поздно. Нас заметили.

Ну почему? Почему так? Или Марат с Зарецкой ужинает, или мы с Маратом, но еще с Журавлевой и Альбертом под боком. Это карма такая? Кем я была в прошлой жизни? Маньяком-убийцей?!

Марат тихо застонал сквозь зубы:

— Твою же…

— Зато кафе цело. Пока, — неуклюже пытаюсь взбодрить своего парня. — И Журавлева вроде цела и невредима. Не все так плохо.

— Неужели? — В голосе Марата звучит неприкрытая ирония. — На твоей подружке лица нет. Пойдем спасать или пусть сама с ним барахтается?

Я не успеваю ему ничего ответить. Рядом возникает улыбчивая девушка с меню в руках.

— У нас сегодня аншлаг, все занято, — сообщает она с улыбкой. — Вы заказывали столик?

— Да, на имя Марата Бухтиярова.

— Простите… — Девушка даже в лице изменилась. — Но вы уже… то есть клиент с таким именем уже пришел, и… это какое-то недоразумение. Я сейчас все выясню.

Она вконец сбивается, но еще пытается улыбаться.

— Да не надо ничего выяснять. — Марат, кажется, совсем не удивлен. — Вот этот, да? Это Марат Бухтияров?!

Дудкин, как ни в чем не бывало, радостно машет настоящему Марату, Инка сидит, закрыв лицо ладонями, а до меня, наконец, доходит… Вот же пройдоха!

— Он знал, да? Знал, что мы ужинаем в Smuzi?

Спрашиваю и удивляюсь отрицательному ответу Бухтиярова.

— Я, когда уезжал из офиса, говорил, что планы сорвались и придется ужинать с родителями. Я не говорил…

— Я! Я говорила! — громко вскрикиваю, и на меня даже оборачиваются люди, но я не обращаю внимания, даже на Марата не смотрю. Я смотрю на Журавлеву. Капец! Вот уж точно нашли друг друга! — Инна знала про Smuzi. Я расстроилась сегодня, очень, мы обсуждали с ней… я сказала… Прости, Марат!

— Не переживай. Сейчас отыграемся. Поставьте нам, пожалуйста, еще два стула к столу. «Марат» не будет против. Пойдем, Люба, пожелаем приятного аппетита!

Глава 41

— А мы даже заказать еще ничего не успели, — радостно извещает нас Дудкин.

Альберт светится, как начищенный чайник. В глазах ни капли смущения. Хотя чего я, собственно, ожидала? Разве может быть по-другому? Но я бы многое отдала, чтобы увидеть «короля туалетов» по-настоящему смущенным. Ему в принципе бывает стыдно?

Конечно же, нет!

— Даже странно, что не успели. — Марат пододвигает ко мне стул, который только что принес официант. — Хорошо, что я забыл отменить резерв на стол, верно?

— Конечно, хорошо.

— Прости нас, Марат. Люб, извини, — Инка с покаянным видом вклинивается в разговор. Вот ей, похоже, и правда стыдно. Рыжая вся горит — любо-дорого смотреть. — Здорово, что вы смогли прийти. Мы пойдем сейчас. Не будем мешать.

— Чего? Куда пойдем? — Дудкин даже не прикалывается, он реально не понимает, в чем проблема. — У нас типа двойное свидание. Круто же, будет что внукам рассказать.

— Да тебе и так будет что рассказать. Ну, двойное свидание так двойное свидание. Люба, ты как?

Не успеваю ничего ответить Марату, потому что Инна встает со стула и тянет Дудкина за рукав.

— Пойдем. Не будем мешать.

— Мешаем? Мы? Да кому?!

— Дудкин, это наше с Любой свидание, — медленно, чуть ли не по слогам произносит Марат, хотя по глазам вижу: он сам веселится. — Мы никого не звали на наш ужин. Но…

Тут он замолкает и поворачивает голову ко мне.

— Но… вы можете остаться, если хотите, — медленно говорю я, надеясь, что правильно поняла красноречивое молчание Бухтиярова.

Марат кладет руку на спинку моего стула, чуть придвигает меня к себе, а я борюсь с инстинктивным желанием положить голову ему на плечо.

— Договорились. Двойное свидание так двойное свидание.

Не думала, что можно сиять еще ярче, чем Дудкин сейчас, но он, конечно, и здесь пробил потолок.

— Класс! Ну что, закажем чего? Значит, так, я всех угощаю. — Альберт, видимо, вдохновленный примером Марата, закидывает руку на плечо своей дамы. И тут же громко взвизгивает от боли.

— Ай! Что ты?.. — Смотрит обиженно на Инку, которая сейчас похожа на рыжую лису — лицо такое же хищное.

— Проблемы? — спокойно спрашивает Журавлева, а я пытаюсь понять, что же такое она сделала, от чего ее «король» выглядит сейчас совсем не по-королевски.

— Да какие тут… проблемы, — шипит Альберт, а сам чуть отодвигается от грозной валькирии.

— Скорее всего, каблуком по ботинку врезала. — Слышу шепот Марата у своего уха. — Удивлюсь, если после ужина Дудкин не лишится чего-то важного. Но будет весело.

— Ну что, давайте тогда закажем? — Инна быстро пришла в себя и по-хозяйски забирает из рук Дудкина карту меню. — Альберт же платит, верно? Заодно и ремонт в ванной Метелицы обмоем. Главное, чтобы в этот раз без потопа.

— Здесь перед едой подают влажные полотенца, чтобы руки протереть. — Кивает Марат. — Идти в туалет совсем не обязательно, ну если только… Может, Smuzi и выстоит.

«Smuzi & Шаурма» определенно на особом счету в небесной канцелярии. За вот уже час нашего удивительного двойного свидания не произошло ни потопа, ни даже пожара. Ложки, ножи и вилки на месте, а не торчат из чьих-то упитанных ягодиц. Не пострадал ни один официант, хотя, мне кажется, один из них каким-то совершенно сказочным образом сумел удержать поднос, когда Альберт решил встать и толкнуть тост.

Пролитый Инной соус на белоснежную манжету офисной рубашки Дудкина не считается. Как и то, что Альберт сыпанул себе в кофе перца вместо сахара. И ведь выпил бы, если бы я не остановила. Хотя мне казалось, что и Марат, и Журавлева тоже видели, как Дудкин перепутал емкости.

— Вот уж не думал, что вы давно друг друга знаете, — сказал Альберт.

Он уже третий раз собирается как бы между прочим положить свою ладонь на руку Инны, но снова одергивает сам себя в самый последний момент. Журавлева этого, кажется, даже не замечает. Ест себе спокойно суши, которые отжала у «короля». Кстати, он пока ни разу из-за стола не отлучался — может, поэтому все до сих пор цело?

— Почему тебя это удивляет? Люба была первой, с кем я познакомился, когда перевелся в новую школу.

На душе сразу потеплело. Как же здорово, что он это помнит!

— Да батя ее мне рассказывал, что дочка совсем забитая была в школе, ни с кем не общалась особо, что только год-другой как стала оживать. А-а-а-а-й!

Дудкин взревел, как раненый мамонт, но мне его было ни капельки не жаль. А вот с папой надо очень серьезно поговорить. Самой и не просить Оксану. Ради такого дела можно и в Волгоград смотаться.

Альберт тяжело дышит, его белая рубашка, кажись, сейчас лопнет на груди от избытка чувств.

— Береги конечности, Альберт. Опять ими что-то задел? — спокойно спрашивает Марат.

— Интересно, а язык — это тоже конечность? — задумчиво тянет, поправляя волосы, Журавлева. — Надо полистать анатомию человека. Чувствую, пригодятся мне знания.

Инка — девчонка яркая, во всех смыслах. И одевается так, что шею свернешь, взглядом ее провожая, и обувается тоже не в балетки. Вот сегодня на ее ногах шпильки.

— Люба — классная, — примирительно произносит красный как рак Дудкин, словно я тут не сижу рядом. — Мне сразу понравилась. Мягкая и нежная. И молчаливая, что приятно.

Он покосился на Журавлеву и продолжил:

— Вообще, я не очень люблю, когда женщины в разговоре пытаются быть мужчинами. Сарказм с язвительностью явно лучше получается у нас, чем у девчонок.

— Пожалуй, тут соглашусь. — Марат кивает Дудкину, а мне как-то нехорошо становится. — Я тоже рад, что Люба не такая.

Капец! А как же мой блог?! Молчи, Метелица, ох, молчи!

— Не такая как кто? — уточняет Инка.

— Как… как… есть один кулинарный блогер, вроде как девица какая-то пишет. По стилю — Холодов в юбке. Ничего женственного. — В голосе Бухтиярова непривычная мне жесткость и презрение. Я только один раз такое слышала — когда он по телефону говорил Элине, что у них все закончилось.

— Как интересно, протягивает Инка. — В инсте блог? «Любовь на сладкое»? Найду и почитаю. Холодов в юбке — разве такое можно пропустить!

Сглатываю противный комок в горле. Да, ему никогда не нравилось, что я пишу. Уши обещал надрать, но я даже представить не могла…

— «Любовь на сладкое»? — раздается рядом женский голос. — Простите, пожалуйста. Вы тоже читаете этот блог? Отличный, верно? — Официантка расставляет десерты на столе и продолжает: — Автор просто спасла наше заведение. Тут такое могло начаться! Да вы, наверное, знаете, раз читаете. Приятного аппетита.

Приятного? Аппетит уже испорчен. Ничего женственного, значит? Знал бы ты, как я горжусь своим блогом! Чего мне вообще стоило его завести! Да ты вообще после шести лет с Бойченко не имеешь права говорить о женственности! Что ты вообще о ней знаешь?!

— Все хорошо? — Марат, не стесняясь парочки напротив, чуть склоняется надо мной и нежно касается губами виска. — Ты побледнела.

— Нормально. — Стараюсь, чтобы мой голос казался естественным. — Все замечательно!

Мне нужно время, чтобы переварить слова Марата. Понятно, что не здесь, а дома. Здесь я улыбаюсь и смеюсь, а в машине нежно улыбаюсь Марату и благодарю его за то, что дал мне возможность не выгонять этих двух балбесов из-за нашего столика.

— Я подумал, что ты расстроишься и твое настроение будет испорчено. Ты очень добрая, Люба, слишком добрая, и мне это очень в тебе нравится. Завтра поужинаем вдвоем? Уже точно без свидетелей.

— Да! Конечно! Обещаю, я никому не скажу, где ты закажешь столик.

Прощальный поцелуй прерывает мобильный. Не хочу отвечать, потом посмотрю.

В подъезде, когда поднимаюсь к лифту, чувствую себя немного пьяной от эмоций. Про мобильный вспоминаю лишь в квартире, когда переодеваюсь.

«Набери мне, когда Марата рядом не будет. Это важно».

Сообщение от Журавлевой. Да мы полчаса как расстались. Неужели уже оттяпала у «короля» лишние конечности?

— Инн? Случилось что?

— Ага. — Голос у Журавлевой напряженный, и это заставляет собраться. — Люба, ты когда-нибудь вела дневник или что-то в этом роде?

Глава 42

— Ты чего-то совсем неживая, Метелица! — Янка раздраженно сует мне под нос свою тетрадь с сочинением. — Ниночка мне «4/3» поставила! Я по русскому в этой четверти на «пять» иду. То есть шла!

— Прости! Ян, прости, пожалуйста, — виновато бормочу. — Сейчас посмотрю.

Листаю ее тетрадь с сочинением, которое я ей написала — от первой до последней буквы. Поверить не могу, что такие ошибки сделала.

— Ты не в себе, Любка! — ставит мне диагноз Зарецкая, а я понимаю, что права она. С тех пор как дневник пропал, у меня словно мою жизнь отобрали, а из-под ног выдернули опору. Еще и неизвестность убивает, спать не могу, боюсь, все узнают, что в дневнике. — Метла!

— Прости, пожалуйста! Ян, обещаю, больше такого не будет.

— Надеюсь! Иначе я тоже тебе так же алгебру буду делать.

Урок проходит в каком-то полусне, плетусь за Янкой на географию, в наушниках слушаю Still loving you в исполнении Наргиз. Ее голос меня насквозь пробивает, но так я хотя бы оживаю.

В классе полно народу, хотя обычно на переменах пусто, а тут почти все в сборе. Мне ни до кого нет дела, вытаскиваю учебник, надо бы почитать…

— …Ты вообще здесь? — Янка бесцеремонно вытаскивает мои наушники. — Тут такой кипиш, а ты все пропустишь, как всегда.

— Что? — переспрашиваю под громкий хохот одноклассников.

Они столпились у последних парт, подхожу ближе. В самом центре два наших самых главных придурка Петров и Семенов прикалываются над чем-то. В руках мобильные.

— «У наших классов сегодня случайно были уроки в одном классе, — писклявым издевательским голосом читает с мобильного Семенов, а я холодею от ужаса. Мой дневник! — Наш урок — следующий за Его классом. Когда Он выходил после звонка, я уже успела прибежать с прошлого урока и специально смотрела на Него в окошко класса. Хотела поймать Его взгляд. Он заметил меня и улыбнулся, а потом пошел с мальчишками дальше. Его улыбка сразу разлилась приятной теплотой по моему сердцу. Я вся сразу согрелась теплом этой улыбки изнутри, хотя день сегодня холодный и в школе топят не очень хорошо».

Последнее предложение тонет в оглушительном хохоте, я хочу убежать, но не могу и шага сделать.

— Саня! Давай дальше.

— Еще!

— Понятно, чье это?

— Вот дура!

На меня никто не обращает внимания, все смотрят на парней, которые откалывают шутки в адрес какой-то сталкерши, которая преследует пацана.

— Да тише вы? Откуда это? — нетерпеливо спрашивает Янка, и тут все как один на нас оборачиваются.

— «Сплетницу» открой, — бросает Танька Максимова. — Но мы не поняли, это кто-то прикалывается или на самом деле так.

— Так админ паблика пишет, что им весь дневник этой лохушки прислали. И он знает, кто это.

— Не повезло девчонке.

— А парню, которого она преследует? Ты дальше почитай!

Голоса доносятся отовсюду, я словно стою на кочке, а вокруг меня пылает пламя. И стоит мне только сделать шаг…

Обвожу глазами свой класс — кто-то из них. Точно, кто-то из них. Но никто на меня не смотрит, никому нет до меня дела. Все слушают Семенова, который читает вслух…

— «Сегодня Он поздоровался со мной в нашем кафе около школы, — тихо, словно стесняясь, зачитывает Инка. — Я пошла туда за Ним, Он был в компании старшеклассников, я там почти никого не знаю. Но Он оглянулся, увидел меня и поздоровался»… Люб, это твое? В «Трынделке» утверждают, что ты какого-то парня в школе преследовала и вообще не очень… стабильна эмоционально.

Инка волнуется, а я, на удивление, не чувствую ничего. Внутри ничего не оборвалось, лицо не покрылось испариной, дыхание не остановилось.

— Это все? Или еще что-то есть?

— Только это, ну, еще несколько предложений. Тебе переслать пост? Он анонимный, конечно.

Никакой он не анонимный, Инн, я прекрасно знаю, кто за этим стоит. Жаль, в школе не поняла.

— Пересылай. А с чего вообще про меня в университетском паблике пишут? Я у вас как бы еще и не учусь.

— Потому что ты — девушка Марата, — убитым голосом сообщает Журавлева. — А он только закончил и вообще известный персонаж в универе. Люб, хочешь, я сейчас напишу, что это все развод и вообще пусть уберут?

Я молчу, открываю с телефона пост, который переслала Инна. «…говорят, у Бухтиярова новая любовь. Наконец-то! Но, похоже, Марат снова сделал неправильный выбор. Знакомьтесь…»

Ниже и правда выдержки из моего дневника. Слово в слово как я писала. Слово в слово как было в «Сплетнице» шесть лет назад.

«…теперь Его голос звучит во мне, как самая лучшая музыка на свете. Что бы ни случилось, я запомню этот голос навсегда. Я люблю слушать, когда Он что-нибудь говорит. А тут он сказал целое одно слово «Привет!» только мне. Конечно, глупо так реагировать, но я хочу запомнить на всю жизнь каждое слово, которое он скажет мне. Такая дура…»

«У него даже спина красивая. Видела, как он выходил из школы почти передо мной. Я хочу когда-нибудь спрятаться за Его спиной. Прислониться к ней. Нет, просто хотя бы дотронуться одним пальчиком».

— Люб? Ты здесь? Понимаешь, кто это мог написать? Да кто вообще знает? Вы же только начали встречаться, ведь так?

— Видимо, Зарецкой не понравился сегодня ужин без Марата. У меня нет других кандидатов. Ну еще Плаксина, хотя это одно и то же.

— Вот гадюки! Ой, Люб, тут апдейт — пишут, что админам прислали твой школьный дневник. И вообще, это пока лишь цветочки.

Дежавю — все как в школе.

— Слушай, я не знаю, о чем думали эти кошелки, но даже если это все правда, — Журавлева говорит медленно, как по полю минному идет, — это так мило, что здесь написано. Такая любовь прямо нежная, у меня вот не было ничего подобного, я так и написать не смогу. И потом, сколько тебе было? Шестнадцать?

— Пятнадцать.

— Вот! А дневник надо вернуть. Если он и правда у админов «Трынделки». Это так погано, когда твое личное вот так на всеобщее обозрение. Ты его потеряла?

— Его украли. — Не вижу смысла этого скрывать. — С вечеринки у меня дома в девятом классе. Янка, похоже, и украла.

— Марат, скорее всего, уже в курсе. Он наверняка подписан на паблик, там уже в комментариях его бывшие одногруппники отметились.

— Скорее всего. Что пишут?

— Нормально пишут. Начинают разбирать кейс с юридической стороны. О! Какой-то парень написал, что мечтал бы, чтобы за ним так подглядывали. Так мило! Люб?

— А?

— Хочешь, я сейчас к тебе приеду, и мы придумаем, в какой порошок истолочь гадюк?

— Нет, все хорошо. Я сама разберусь.

— Уверена?

Инка отключается, а я жду сообщение на телефон. И оно приходит. Но не от того, от кого я думала.

Глава 43

«Ты спишь? Поболтаем?»

Оксанка! Всегда вовремя. Если бы я знала, что она появится в моей жизни, то меньше бы переживала по поводу развода родителей. Пусть и ужасно звучит со стороны, но я знаю, что говорю.

— Привет! — Улыбаюсь в экран телефона. — Хорошо, что ты написала.

— Случилось что? — деловито спрашивает мачеха, а сама капусту стругает на огромной деревянной доске. — Папка твой в командировке, младшая умудрилась ангину где-то подхватить. В общем, одна тут кручусь. Так что там у тебя?

— У меня… Оксан, даже не знаю, как все рассказать.

— Словами, Метелица, словами. Нет ничего такого, что нельзя было бы изменить. Ну кроме смерти. Хотя мне нравятся идеи с перерождением.

Невольно улыбаюсь, хотя на душе кошки скребут. Но Оксанка едва ли не единственный человек, кому я могу рассказать о себе все. Или почти все.

— Вот же стервы! — с чувством выругалась Оксана, выслушав мои новости. — Перешли-ка мне этот пост. А в помойку эту я могу зайти? Комментарии могу оставлять?

— Нет, туда не так просто попасть, а комментарии могут оставлять только подтвержденные пользователи. Да и не надо там ничего писать.

Оксана молчит, вижу по нахмурившемуся лбу, что пост читает. И он ей очень не нравится.

— Не дневник, а ящик Пандоры какой-то. Люб, это ж не единственные твои записи про Марата, верно? Поди, весь дневник исписала?

— Да там много чего про него есть. Даже фото его я в дневнике хранила…

— Он не звонил? Думаешь, видел уже?

— Не знаю. Пока тишина. Да пост всего полчаса как повесили. Не знаю. Я хочу, чтобы он позвонил, но и боюсь этого. Как представлю, что все ему нужно будет рассказать…

— Боишься его реакции? Люб, да он счастлив будет! Да чтоб меня так любили в двадцать лет! Глядишь, и не сбежала бы с двумя маленькими детьми.

— Просто все это гадко, понимаешь? Я чувствую себя раздетой, словно меня голую выставили на всеобщее обозрение. И если я ему и понравлюсь голой, то… меня же не спросили, хочу ли я обнажаться! Да еще и не только перед ним.

— Интересная метафора с обнаженкой, — хмыкнула мачеха. — А если он прямо спросит?

— Скажу, конечно. Я жду повторения всей схемы от и до. По идее, мне должна прийти сейчас эсэмэска с указаниями, что я должна сделать, чтобы больше не было никаких записей в паблике.

— Так тебя же сейчас слили! Раскрыли, чей дневник! Кстати, а у этой Янки нет своего ресторана? Ну или салона красоты у мамочки? Да хоть что-нибудь, а?

— Понятия не имею. Дядя какой-то инвестор объявился, подбивает клинья к отцу Марата. В дневнике есть кое-что не только про мою любовь к нему. Я тебе говорила, помнишь?

— И это пока не всплыло, да? Может, расскажешь?

— Сначала с мамой поговорю. Когда она вернется.

Оксанка настаивать не стала, помолчала немного, а потом спросила:

— А ты уверена, что дневник у девок? Если ты много чего туда написала, почему они взяли то, что и так известно? Что уже было в открытом доступе?

— Думаешь, просто разводка?

— Люб, вы не в школе, где такие посты идут на ура, лишь бы не про тебя написали. Второй раз такое пускать — это надо быть совсем злобной тупой кошелкой. Сейчас все другое, ты другая, Марат изменился, ваши отношения, люди вокруг вас… Ты же не собираешься бросать Марата и плясать под их дудку?

— Нет, конечно. Просто противно, Оксан. Но не так страшно, как я думала.

— Отпусти уже этот дневник, а вместе с ним все, что было в прошлом. Ты — это ты сейчас, а дневник… не тащи ты его в свою жизнь.

— Да я не тащу, без меня есть желающие.

Оксанка закатила глаза и даже перестала чистить морковку.

— Я спать, денек сегодня… Завтра буду решать, что делать. Спасибо, что выслушала.

Экран гаснет, но ненадолго — опять вспыхивает сообщением.

Марат. «Ты спишь?»

Ничего не отвечаю. Утром. Я поговорю с ним утром. Сама ему наберу, как проснусь. И все расскажу. А пока лишь сильнее кутаюсь в одеяло и закрываю глаза.

Родители опять поссорились. То есть мама накричала на папу, и тот пошел ночевать к дяде Диме, своему лучшему другу. Все как всегда — два-три дня поживет в соседнем доме, потом вернется. Они часто ссорятся, сколько я себя помню, причем из-за каких-то мелочей, типа кто должен мыть посуду или почему деньги на новый диван пошли на новые шины. Поэтому, когда возвращаюсь домой из школы, не удивляюсь, слыша их очередной спор. После биологии кровь пошла из носа сильно, медсестра отправила сразу домой и велела лежать, а не скакать конем на физре.

И вот снова ругань. Хочу по-быстрому тихо проскочить в свою комнату и закрыть дверь. Не сразу понимаю, что мама не с папой ругается. Дядя Дима у нас дома. Он часто к нам заходит, правда, обычно вместе с папой, а тут, наверное, пришел за друга просить. Он холостяк, своей семьи нет.

— …раньше надо было думать! Раньше, Дима! — мама кричит так громко, что уши закладывает. — Да я вообще не уверена, что она дочь Андрея! Люба может быть и твоей дочерью! Мне кажется, он тоже догадывается, вот и общается с ней все меньше…

Шесть лет прошло… Я почти убедила себя в том, что этого разговора не было, я его не слышала. Что у меня только один папа был, есть и будет — Андрей Андреевич Метелица. Ведь я на него похожа, а не на дядю Диму, который через год неожиданно исчез из нашей жизни. И мой папа меня любит, как и я его.

Но это было потом, а сначала я все выплакала в свой дневник.

Да, мам, я очень жду твоего возвращения из командировки. Очень жду.

Рядом тихо пискнул мобильный.

А вот и СМС с неизвестного номера. «Понравилось? Это только начало. Жди указаний утром».

Глава 44

Утром я проспала, даже будильник не слышала, а потом еще минут десять просто валялась в кровати, пытаясь вспомнить, что такое страшное вчера произошло, раз настроение на нуле.

Дневник. Зарецкая. Сто процентов это она! Зря я на парней думала, не они это были!

Утренний кофе и душ помогают немного взбодриться. В голове крутятся слова, очень важные слова, которые я должна сказать Марату. Но как же рано! У нас только-только начало все складываться. Наверное, на это и был расчет — побыстрее нас поссорить.

Мобильный притягивает взгляд. Мой крутой смартфон, который мне подарил Марат. Легкая вибрация, и телефон уже в руке. Два пропущенных вызова с незнакомого номера и одно СМС от Инки. От Марата ничего.

«Пост в «Трынделке» исчез. Ты в курсе? Что происходит?»

Что?!

Рука быстро нажала вызов. Один гудок, второй… Ну же! Инна!

— Привет, прочитала, да? — Журавлева, как всегда, сразу к делу.

— Еще как. Ты уверена?

— Утром думала, что померещилось. Три раза обновляла «Трынделку» — как корова языком слизала. Потом думала, может, этот пост мне вообще приснился. И если бы не нашла скрин в телефоне, который тебе отправила, решила бы, что кукухой поехала.

— Не верю просто… — Опускаюсь на табуретку и прикрываю глаза. — Как?

— Вот и я хотела у тебя спросить. Ты с Маратом вчера разговаривала?

— Нет.

— Вряд ли у кого-то совесть взыграла, скорее, кто-то очень больно получил по шапке.

— А кто ведет этот паблик? Слушай, даже я до конца не уверена, что это Янка. Нужны же доказательства.

— Никогда не знала, кто стоит за «Трынделкой». Помню, что когда Холодова с его пассией спалили, был какой-то пост извинительный, типа лажовые фотки, сорян, ребята. А тут…

— Тишина. Но, может, сами снесли пост, чтобы потом что-то еще выложить. Хотя…

— Что хотя? — насторожилась Инка.

А я думаю, рассказать ли ей про вчерашнее СМС. Наверное, пока нет. Потому что сама не понимаю, что происходит.

— Давай потом. Ладно? Инн, спасибо тебе за поддержку. Если что появится, пиши сразу, хорошо?

— И ты мне. Как думаешь, может, Марат достал админов, и они удалили пост? На моей памяти это всего второй такой случай. Или Холодов тоже твой поклонник?

— Ой, нет! С чего это Ярославу мне помогать, да и вообще он не в городе сейчас… Ты правда думаешь, что это Марат?

— Мне кажется, Бухтияров мог разнести админов «Трынделки», если бы захотел. Марата тоже задели, да и кому понравится, что такое про его девушку напишут. Вообще, хорошие парни недолго хорошими остаются, когда им на хвост наступают. Но, может, я и ошибаюсь.

У меня не было времени обдумать ее слова — на экране появился тот самый незнакомый номер, который уже отображался сегодня в неотвеченных вызовах.

— Алло? — осторожно спрашиваю, не зная чего ожидать.

— Любовь Метелица? Здрасьте, вы были у нас на собеседовании на днях. Мне сказали, вы нам подходите.

— Да…

— Ну вот и отлично. Через час в кабинет «302» ко мне с документами.

— А?

В ответ лишь короткий гудок. Класс! Хотя чему удивляться после такого-то собеседования? Но это хорошо, просто отлично, что позвонили именно сейчас, а то я с ума сойду от неизвестности. И главное, у кого спрашивать?! Не у Зарецкой же. Я даже пожалела, что сегодня у нас свободный день, только завтра ее увижу на занятиях.

Мне бы хотелось, чтобы Инка оказалась права. Ой, как хотелось бы!

Пока собиралась, проверяла документы, чуть было не пропустила самое главное — звонок Марата. Схватила телефон, а у самой сердце не на месте.

— Привет, я не разбудил? — Его голос, как обычно, спокойный и доброжелательный, и я начинаю немного успокаиваться.

— Привет, я уже проснулась. Слушай, ты вчера писал…

— Да я понял, что ты спишь. Ничего важного, просто хотел услышать твой голос. У нас сегодня все в силе? Поужинаем, наконец, вдвоем?

— Конечно!

— Я весь день буду занят, — добавляет после небольшой паузы, — но в семь заеду за тобой. Договорились? Чем днем займешься?

Рассказываю ему про звонок из отдела кадров, благодарю еще раз за помощь, но мысли на самом деле о другом. О том, что он ни слова не сказал про запись в «Трынделке», даже не намекнул. Может, он и не знает ничего? Ведь пост провисел совсем ничего по времени. Скорее всего, Инка ошиблась, есть совсем другое объяснение того, что произошло. Настроение сразу снова испортилось.

Пока еду в офис «Жар-птицы», переписываюсь с Журавлевой, но у нее нет новой информации. Никаких следов поста не наблюдается, как и обещанных вчера вечером указаний.

Что они задумали?!

Остановку свою чуть не проехала. Так, Метелица! Сейчас нервничать бесполезно, только себя накручивать. А работа мне сейчас очень важна.

Все документы отдала быстро, а вот потом пришлось писать мою нехитрую биографию, а еще перечислять всех своих близких родственников. Все серьезно в этой «Жар-птице». Да, меня еще служба безопасности будет проверять. И если они не найдут ничего противоправного в моей жизни, то дадут зеленый свет моей первой серьезной работе.

— Ай! Осторожнее! — Какой-то лось без крыльев вылетает из лифта, чуть с ног меня не сбил. — Альберт? Серьезно?

Прикрываю ладонью рот, потому что изнутри меня душит нервный смех. Мне только Дудкина здесь рядом не хватало. Что он вообще здесь забыл?

— Люба, салют! Ты что здесь делаешь?

— Я с понедельника здесь работаю, а вот ты…

— Ко мне приехал, перетереть надо, — раздается над ухом голос рыжего-бесстыжего. — Хочешь с нами?

— Куда с вами?

Сама не понимаю, как согласилась. Но через десять минут уже сижу на открытой веранде вместе с Дудкиным и жду, когда мне принесут мороженое и кофе. Под настроение самое то сейчас.

— Профессионал, — восхищенно цокает языком Альберт, глядя, как Кир клеит официантку. А ведь отошел, чтобы попросить еще воды принести.

— Бабник он жуткий. — Отворачиваюсь от Инкиного брата. — Что у вас с ним за дела такие? Он обещал тебе что-то оторвать, если ты на его сестру будешь пялиться.

— Если б я обращал внимание на все, что говорят…

Дудкин неотрывно следит за Киром.

— Люба, жизнь проще, чем ты думаешь. Клади болт на тех, кто кладет или хочет положить на тебя. Да на всех клади, а я помогу, если что, — завершает свою гениальную мысль «король туалетов». — И ничего не бойся.

Измученное воображение тут же рисует Альберта в квартире Зарецкой. От картинки в голове сразу настроение улучшилось. Вот уж не знала, что я такая мстительная.

— Инка знает, что ты с ее братом что-то мутишь?

— Так для нее же, — довольно ответил Альберт, но больше распространяться не стал.

Да и вернувшийся Кир тоже больше помалкивал, лишь, когда я уже засобиралась домой, предложил меня отвезти.

— Не бойся, не на мотоцикле. Я сегодня на тачке. Нам просто по пути.

Ну раз по пути!

Что угодно могла подумать про Кира, но только не то, что он способен быстро, но аккуратно ездить, да еще и на спортивной машине.

— Не хочу, чтобы тебя укачало, — отвечает моим мыслям Кир. — Что у тебя случилось?

— У меня?

— Ты бледная и молчаливая. С Маратом поругалась?

— Нет!

— Жаль. Мы приехали. — Кир кивает вперед, и я узнаю свой подъезд. Вот это скорость! — Я всегда к твоим услугам, Люба. И я лучше Марата.

— В чем это?

— Целуюсь лучше. Хочешь проверить? — Протягивает ладонь к моему лицу, но я отодвигаюсь.

— Нет, конечно! — Отталкиваю рыжего и зарекаюсь с ним куда-либо ездить. — Наглец.

Я бы ему еще добавила несколько простых, но понятных слов, однако не успела: раздался голос Наргиз, и на экране я увидела самое красивое мужское имя.

Марат!

— Как все запущено, — протянул Журавлев. — Но я все равно жду. Жаль, не только я.

Сначала не поняла, о чем он, а потом, наконец, посмотрела вперед через лобовое стекло.

Марат?

Он стоит метрах в пятнадцати от нас, рядом со своим внедорожником. И выглядит Бухтияров совсем недобро.

Глава 45

Что за дерьмо?!

Перечитываю еще раз пост. Какого вообще?!

«Говорят, у Бухтиярова новая любовь. Наконец-то! Но, похоже, Марат снова сделал неправильный выбор. Знакомьтесь, Любовь Метелица, которая зачем-то собралась на «магу» в наш универ. Ну что ж, нам есть что рассказать про Любу и ее школьные похождения…»

Экран закрывают мелькающие сообщения со ссылками на «Трынделку». Смахиваю их, как надоедливых насекомых, — потом разберусь с доброхотами.

«…Его голос звучит во мне, как самая лучшая музыка на свете. Что бы ни случилось, я запомню этот голос навсегда. Я люблю слушать, когда Он что-нибудь говорит. А тут Он сказал целое одно слово «Привет!» только мне».

Люба. Точно она писала. Никаких доказательств не нужно — узнаю ее руку. В школе она была именно такой — нежной, метательной, искренней и трогательной. А еще скрытной. Даже не представлял, что она была так сильно влюблена. Какой-то прыщавый недомерок проходил мимо, даже не подозревая, как ему повезло.

Надо ее успокоить — наверняка уже и ей прислали. Та же Зарецкая или Плаксина. Или Инна.

«Ты спишь?»

Хотя, может, и к лучшему, что не ответила. Пусть спит спокойно. А вот кое-кого я точно разбужу.

Пишу в «личку» админам, чтобы убрали пост. Прочитано, но отвечать мне, похоже, не собираются.

Тогда будем по-плохому.

Длинные гудки, а потом «абонент не доступен». Вот же гад! На часах всего одиннадцать. Ладно, эту дверь можно открыть по-другому.

Скалкина отвечает на третьем гудке.

— Привет, а Ярослав сказал, что ты мне сейчас позвонишь. Что-то случилось?

Еле сдерживаюсь, чтобы не сказать Тамаре про ее пророка всю правду, но нельзя пока.

— Случилось. Мне нужен Холодов.

Через секунду слышу ленивый противный голос.

— Бухтияров? Тебе нечем заняться поздно вечером? Так хреново, что по мне соскучился? Позвонил бы на пять минут раньше — убил бы.

— Что так? — Смотрю, как копятся комментарии под постом. Пора заканчивать прелюдию.

— Тебе, как маленькому, надо объяснять, чем я занимаюсь по вечерам с любимой женщиной? Кстати, как поживает наша Любовь?

— Могла бы и лучше с твоей помощью. Кто держит «Трынделку»? Мне нужны админы, дальше я сам.

— А что мне с этого будет?

— Что хочешь, только не тяни кота за прибор. Я серьезно.

— Лови контакт, хотя он у тебя и так есть. Верно? И ты мой должник, Бухтияров.

— Да ладно? — Открываю сообщение. — Никогда бы не подумал.

— Я тоже. Привет передавай. А ведь предупреждал, чтобы на рожон не лезли больше. Пока, Бухтияров. Любови мой нижайший поклон.

Листаю фотки в мобильном, тут даже искать особо не надо. Вот эта в «Утке» вполне подойдет. Хорошо, что не удалил. Отправляю в «личку» «Трынделки». Интересно, чай успею заварить? Не успел даже с кресла встать. Звонок на мобильный.

— Пост убери из паблика. И подъезжай в «Лилию».

— Сейчас? Уже поздно, и я…

— Звоню проректору по работе со студентами. Его пару лет назад чуть не выперли за «Трынделку». Вот он будет счастлив. Доказательства соберу, не беспокойся. А потом иск вкачу, потому что нельзя нарушать право человека на неприкосновенность частной жизни.

— Ты не посмеешь! Это низко, ты не опустишься…

— Ты даже не представляешь, какой сволочью я могу быть. Через пятнадцать минут в «Лилии».

Легкая пробка из-за небольшой аварии в центре, и я подъезжаю к ресторану позднее, чем планировал. Впрочем, это не проблема — вижу, меня уже ждут.

— Привет! — Нервно улыбается.

— Ну рассказывай, как ты докатилась до такой жизни, Ксюша!

Ксения Феофанова, самая вменяемая и спокойная подружка Эльки. Или мне так казалось. Тихая, немногословная, особо никуда не лезла. Неглупая, хотя и самодовольная, кичилась своими успехами в школе, когда рядом не было подружек. А потом и в универе, не без греха, конечно, но в целом…

— Как ты узнал? Слушай, это не то, что ты подумал. Просто глупая шутка, безобидный пранк. Пост уже удален.

Маленькие глаза на пухлом бледном лице испуганно бегают по сторонам. Ксюха кутается в красную кофту, как будто в зале ледяной холод.

— Рассказывай, с самого начала, Ксюша. Кто тебе слил дневник Любы?

— Так вы правда с ней встречаетесь? А Элина знает? Она с ума сойдет.

— Дневник у тебя?

— Нет, конечно! Я его в глаза никогда не видела.

— А в посте написано, что у тебя.

— Так это Янка попросила. Она и прислала. Что-то они с Метлой, то есть Метелицей, не поделили. Может, тебя? Я вообще не в курсе! Марат, не говори никому, а? Блин, у меня же аспирантура на носу!

— Раньше надо было думать. Кстати, Холодов передавал привет.

— Вот же гад! — Ксюха со всей дури врезала по столу, даже бокалы зазвенели.

— Согласен. Откуда у Янки дневник Любы?

— Понятия не имею. Слушай, это старая история, я ее уже плохо помню.

— А ты память поднапряги. Я вот по дороге поднапряг и чего только про тебя не вспомнил. Много постов получится. Порвешь все паблики.

— Просто не узнаю тебя, Марат! Ты никогда не был таким!

— Каким?

— Ты меня шантажируешь! Господи, да кто бы мне сказал… мы же с тобой со школы знаем друг друга!

— Вот и не стоило лезть в мою личную жизнь. Так что за история с дневником?

— Вроде как в школе еще было. Янка все крутилась вокруг нас, с Элькой хотела подружиться, ну та и велела найти на Метлу… извини-извини… на Любу компромат.

— Элина? Но почему?

Сижу и обалдеваю, как много я, оказывается, пропустил в школе.

— Слушай, я не помню, столько лет прошло, — затараторила Ксюха. — Помню, они этот дневник в «Сплетницу» слили, ну, был у нас такой паблик. А сейчас мне Янка переслала просто старый пост и попросила помочь. Клянусь, я больше ничего не знаю! Пожалуйста, не сливай меня, а?!

— Я всегда думал, что паблик ведут какие-то маргиналы, а не одна из лучших выпускниц универа…

— Да я… нас несколько на самом деле… прости, пожалуйста.

— Чтобы про Любу больше никогда и нигде не было. Поняла?

— Элька сразу же вернется, если узнает.

— Кстати, об Элине. Вы еще дружите?

— Ну так… — Ксюха явно не знает, что ей выгоднее ответить. — Общаемся иногда, а что?

— В посте Любу назвали психованной сталкершей, а мою бывшую девушку — шалавой…

Ксюха нервно засмеялась.

— Да это ж… слушай, ну она в своей Италии вряд ли тебе верность хранила, я же ее знаю.

— Помню, Элька хвалилась, что родственницу твою, сестру вроде, в теткин салон красоты пристроила. Она еще там работает?

Ответа ждать не стал. Противно.

Утром созваниваюсь с Любой. Голос у нее вроде бодрый, я рад, что не рассказал ей вчера. Может, и не узнает ничего. А вот дневник надо забрать.

Янка Зарецкая. Такая услужливая, активная… когда она стала чаще мелькать? Зимой вроде, кто-то из парней привел ее с собой. Так и осталась.

Оставил утром ей пару сообщений — даже не прочитала. Ладно, Яна, где там мобильный твоего дядюшки?! Ужин с ним у родителей прошел отлично, даже договорились о чем-то. От него и узнаю, что племянница вчера плохо себя почувствовала и уехала домой приходить в себя. А живет Зарецкая, судя по присланному адресу, совсем недалеко от Любы.

В обед приезжаю в гости без приглашения. К домофону не подошла, а от соседей узнаю, что еще утром на такси Зарецкая уехала. На несколько дней, видимо, раз с чемоданом. Ясно. Дневник, интересно, с собой прихватила?

До дома Любы минут пять на машине, не больше. Может, уже вернулась? Увидеть ее улыбку — и снова в офис.

Уже припарковавшись у подъезда, набираю номер. Что за черт?!

Глава 46

Марат смотрит на меня, не отводя взгляда, а потом медленно идет к машине Кирилла.

— Что он здесь делает?! — шепчу удивленно сама себе.

— Хочешь, уедем сейчас?

Даже отвечать не буду! Выскакиваю тут же из машины, надеясь, что на моем лице не написано смущение. А еще чувство вины за дурака Кира, который тянет свои руки ко всему, что не одного с ним пола.

— Привет! Ты как оказался здесь? — спрашиваю Марата.

Подхожу ближе, но не решаюсь его поцеловать. Он зол и совершенно не скрывает этого. А еще мне кажется, он не на меня смотрит, а сквозь меня. Туда, где стоит машина Журавлева. Он вообще собирается уезжать?

За спиной раздается звук открываемой двери. Только не это!

— Я случайно… — говорит Бухтияров.

А потом просто притягивает к себе, не оставляя ни малейшего шанса даже на минимальное расстояние между нами. Его рука уже зарылась в волосах и не позволяет шевельнуться. Его губы впиваются в мои, заставляют их раскрыться. Он целует жадно, с напором, совершенно не сдерживая себя, а я судорожно вцепляюсь в него, чтобы не упасть: от того, что он вытворяет, у меня ноги подкашиваются. В общем, хорошие парни так не целуются! Точно не целуются!

Губы саднят, язык уже болит, но не могу от него оторваться. Даже если бы захотела.

Боже, Марат! Вот это да!

Наконец, нехотя отпускает меня, но лишь на мгновение, чтобы снова прижать к себе.

— Ты чего здесь забыл? — спрашивает у кого-то, кто стоит за моей спиной. Оборачиваться точно не буду — вот же бессовестный! Смотрел, значит, как мы целуемся? Убедился, что ты так не умеешь? Похабник рыжий!

— Это не я забыл, — раздается не просто насмешливый, а злой голос Кира. — Это твоя… девушка забыла.

Марат не дает мне повернуться, хотя я и хотела. Лишь сильнее прижал к себе, заставляя сердце биться еще сильнее. Если это потому, что Кир рядом и хотел меня поцеловать, тогда пусть Журавлев и дальше рядом ошивается. Потерплю бабника ради такого Марата и таких его поцелуев!

— Давай сюда! Что это?

— Понятия не имею. Просто из сумки Любы выпало. Увидимся!

— Это вряд ли.

— А я не тебе. Я Любе. С ней мы будем часто видеться.

Ответить ничего не успеваю, Марат дернулся вперед, и я, соответственно, вместе с ним.

— Слушай, вали от нее! Второй раз говорить не буду.

— Не говори.

Марат замер на мгновение, так напрягся, что мне показалось — я скалу обнимаю. А потом эта скала мягко так отодвинула меня в сторону.

Рыжий, смертник просто, даже не обернулся. Хотя… может, к лучшему, что не видит Марата. Журавлев уже у своей машины, а я вцепляюсь в руку своему парню. Да! Своему парню, который вот-вот набросится на брата моей подруги. Как же все непросто!

— Марат?

Он отвлекается, поворачивает ко мне голову и улыбается. И вот только сейчас я начинаю его узнавать — такого доброжелательного, сдержанного и вежливого. В такого Марата Бухтиярова я влюбилась шесть лет назад. А ты, похоже, изменился. Или всегда был другим?

Странные и неожиданные мысли разбиваются на осколки от его ласковых прикосновений. Хочется зарыться пальцами в его густые черные волосы и снова целоваться. Как только что.

Вздрагиваю, слыша шум автомобильного двигателя — Журавлев, наконец, уехал.

— Он работает рядом? — Марат провожает недобрым взглядом машину Кира. А потом вручает мне круглое зеркальце в кожаном чехле. Хм, не помню, чтобы у меня такое было.

— Я не знаю, наверное. — Пожимаю плечами. — Я Журавлева второй раз там встречаю. Не бери в голову, пожалуйста. Кир, он… любит всех выводить из себя. Ничего нет. А ты? Правда случайно здесь оказался?

— Я? — До него не сразу доходит суть моего вопроса, он отвечает после небольшой заминки: — Не совсем. А вот к тебе заехал совершенно вовремя. Если тебе нужно ездить с работы на машине, ты скажи, я стану твоим водителем.

— Ты что? — Я засмеялась, думая увидеть улыбку на его лице.

Но Марат абсолютно серьезен.

— Если я не могу, то просто вызову тебе такси. Договорились? Но не садись с ним больше в машину. Вообще держись подальше. Я ему не доверяю.

Зато когда он рядом, ты целуешь меня так, словно на всем свете тебе никто не нужен, кроме меня.

— Ладно, — в конце концов произношу под пристальным взглядом Бухтиярова. — Только, знаешь, в жизни бывают разные форс-мажоры, поэтому…

— Если я когда-нибудь тебя обижу или потеряю твое доверие, тогда да, у меня не будет прав просить тебя не оставаться с ним наедине. Ты ему нравишься, Люба. Очень нравишься. Он тебя хочет, я вижу это.

Замираю в легком ступоре от такой прямоты, даже чувствую, что начинаю краснеть. И не знаю, что сказать. Радуюсь, когда у него неожиданно начинает звонить мобильный. Но отвечает он не сразу и явно неохотно.

— Да? Что? — Лицо застыло в холодной маске. Я сразу вспомнила, как он расставался по телефону с Элиной. — Тебе что с этого? Ах, попросила… Да, заблокировал ее, вообще все итальянские номера. Передавай, конечно.

Элина! Бойченко ему названивает. Никак оставить его в покое не может. Хорошо, хоть он не хочет с ней общаться.

— Извини, Люба, мне не нужно было отвечать. Прости, ты не должна все это слышать.

Да я и не такое слышала от твоей бывшей!

— Увидимся в семь? — перевожу разговор на сегодняшнее свидание — обсуждать «школьную королеву» точно не собираюсь. — Ты сейчас на работу?

— Да! Заеду тогда вечером. Увезу тебя туда, где нас никто не найдет. Ни одна знакомая физиономия.

Улыбаюсь, хотя не очень верится, что у нас в городе есть такое место. Марат уезжает, а я думаю о том, кто ему только что звонил. Точнее говоря, по чьей просьбе. Я уверена, она знает про вчерашний пост и про то, что мы встречаемся. Поэтому и разыскивает Марата. Странно, что мне еще не позвонила. Я по себе знаю, что такое ревность Элины Бойченко. Совсем не такая приятная, как Марата. Но в этот раз все будет по-другому. И про пост в «Трынделке» я Марату сегодня расскажу. Его ведь это тоже касается.

Глава 47

До семи всего двадцать минут, а я все мечусь по квартире, не в состоянии ответить на вечный женский вопрос, что надеть. Марат так и не сказал, куда пойдем, пообещал только, что Дудкина там точно не будет. Как и Журавлевой с ее братом. Но ведь это может быть что угодно, включая посиделки у костра или ужин в «Али». От последней догадки даже вздрогнула: ресторан его родителей, совершенно особое для него место. Рука потянулась к вешалке с вечерним платьем. Спокойно, Метелица. Это уже не первое твое свидание с Маратом. И успокойся, пожалуйста, чтобы оно не оказалось последним.

Наматываю круги по квартире еще пять минут в бесплодных попытках найти лучший образ для этого вечера, пока телефон не приносит сообщение от Марата.

«Я еду».

Всего два слова, а какой эффект. Через пять минут я уже была у лифта, одетая в летний бежевый брючный костюм из шелка. Именно на него и упал взгляд после того, как прочитала СМС Бухтиярова.

Марат не опаздывает, а я не фанат «мариновать» людей, которые меня ждут. Так что во дворе дома мы появляемся одновременно.

— Ну что, готова к приключению? — Передо мной снова тот Марат, от чьей улыбки у меня крышу сносило еще в школе. Черные глаза лукаво блестят, на гладко выбритых щеках мелькают едва заметные ямочки. Любуюсь им, а сама волнуюсь еще больше.

Этот вечер должен стать особенным!

— Я не слишком легко оделась? — спрашиваю уже в машине, когда Марат выезжает на шоссе.

— Ты прекрасно выглядишь. Как всегда, Люба. Там, куда мы едем, нет проблем с отоплением. Надеюсь, тебе понравится.

Откидываюсь на спинку кожаного кресла и прикрываю глаза. Я доверяю Марату и его выбору. А если он говорит, что я прекрасно выгляжу, значит, так оно и есть.

— Мы где? — Кручу головой и не вижу перед собой яркой вывески ресторана. А заодно и незаметно для Марата тихонько выдыхаю: значит, не «Али». «Любовь на сладкое» рвется попасть в это культовое место, а вот Люба Метелица немного опасается ресторана его родителей. Как и самих родителей.

— Ты первая, кого я сюда пригласил. Я хочу, чтобы ты увидела мое новое жилье. Хочу, чтобы тебе было комфортно у меня. Идем!

Марат, похоже, не замечает моего изумления. Ого! Вот такого я совсем не ожидала.

— Люба? Что-то не так?

— Все отлично. Ты прав, это сюрприз. И об этом месте точно Дудкин не знает?!

— Нет! — Марат довольно ухмыляется. — Но он помог мне сделать так, чтобы этот вечер тебе запомнился.

Вот и думай, что такого натворил «король» Альберт! Но от предвкушения чего-то совершенно волшебного я сама себе напоминала ту знакомую всему миру девушку, которая в самый ответственный момент теряла свою обувь.

— Какой этаж? — Я не могу скрыть своего любопытства. Вспоминаю, какими правдами и неправдами выясняла в школе, где живет Марат с родителями. И вот, спустя шесть лет, он сам позвал меня к себе. В свою новую квартиру, где еще никого не было.

— Восьмой этаж, вид такой, что закачаешься! Мы даже специально широкие подоконники сделали, чтобы на них можно было сидеть.

Марат переплетает наши пальцы и тянет меня к подъезду. Я уже люблю это место.

Огромные окна и правда открывают потрясающий панорамный вид на центральные улицы.

— Как же здесь красиво! — Восторженно смотрю на город, который скоро накроют летние сумерки.

— Идем, я тебе еще не все показал.

Квартира большая, но очень уютная уже сейчас, хотя видно, что кое-что еще не доделано — например, светильники на стенах не все повешены, несколько картин лежат в прихожей, ждут своего часа. Но это все мелочи, главное — дух квартиры, а он чувствуется сразу, едва переступаешь порог. Настоящее мужское царство, все четко и лаконично, никаких диванов веселенькой расцветки или комодов с розовыми пуфиками. Зато есть встроенные шкафы, диван, на котором может поместиться дюжина гостей, большая плазма напротив. Взгляд приковывает огромная черная кровать у стены, почему-то очень хочется потрогать покрывало на ней.

— Здесь кухня, она небольшая, но, как я понял, мама уместила сюда все, что нужно.

— Она помогала тебе с интерьером?

— Да, но выбирал я все сам.

Марат явно гордится своей квартирой. Наверное, так и должно выглядеть жилище молодого преуспевающего юриста, который большую часть своей жизни проводит на работе. Здесь он явно будет расслабляться, все для этого есть, включая большую ванну с гидромассажем, которая манит к себе сверкающей белизной.

Все такое новое, идеально чистое и очень дорогое.

— На днях все доделают, но я так торопился тебя привезти сюда. — Он обнимает меня сзади, прижимает к себе, я чувствую его дыхание на своих волосах. — Нравится?

— Очень!

— Это еще не все, пойдем.

На его лице загадочная улыбка, он в предвкушении моей реакции. А я… я просто чувствую, что именно сейчас живу, в этот момент ощущаю себя самой настоящей. Не робкой мечтательной Любой, не беспощадным блогером и не послушной дочерью, а обычной девушкой, которую сейчас обнимает парень, которого она очень любит.

— Куда? Разве мы не все посмотрели?

— Кое-что я оставил на… ужин.

Он, как фокусник, отодвигает тяжелую штору, за которой, я думала, ничего нет.

Я ошиблась!

— Я тебе обещал, что сегодня нам никто не помешает. Ну разве что Альберт превратится в Карлсона, но даже для него это было бы слишком. Проходи, не бойся.

Веранда. Настоящая веранда на восьмом этаже жилого дома. Я такие только в американских фильмах видела. Назвать открытое пространство размером с полторы моих комнаты балконом язык не поворачивается.

— Ты — романтик, Марат, — срывается с губ признание, когда я вижу сервированный круглый стол, на котором мерцает огонь свечи. — Здесь так…

— С тобой я хочу быть романтиком, Люба. А еще я хочу, чтобы ты больше улыбалась и всегда смотрела на меня так, как сейчас.

Ловлю его улыбку на теплых губах. Он ждет, довольно прикрыв глаза, я сама целую его — сначала очень осторожно, впитывая в себя каждый миллиметр соприкосновения наших губ. А потом просто забываю обо всем… так сладко и остро одновременно. И так естественно, потому что только он и только с ним!

Вздрагиваю от легкого ветра и тут же чувствую, как его объятия становятся крепче.

— Холодно? Сейчас включу обогреватель.

— Не нужно, все хорошо! Здесь так красиво!

— И вкусно. Специально для тебя шеф «Али» приготовил то, что ты больше всего любишь.

А ведь он прав — я только сейчас замечаю на столе мои любимые брускеты с красной рыбой и паштетом из тунца, салат с бакинскими помидорами и итальянской бурратой. А еще много-много зелени и горячие сырные лепешки.

— Откуда? — Вот и все, что я могу сказать! Понятия не имею, как он все это разузнал. Не у мамы же. Она вряд ли в курсе.

— Мне сказали, что я не косякну, если закажу вот это. И не обманули! — Слышу в его голосе чисто мальчишеское самодовольство.

— Так кто? — С любопытством рассматриваю блюда. Так вот, значит, какой ты, «Али»? Сам ко мне пришел. Что ж, давай знакомиться.

— Должна же быть польза от Дудкина. Он дал мне телефон твоей мачехи.

— Оксанка меня сдала? — Я даже отдернула руку от ароматного кусочка сырной лепешки, которая уже обосновалась на моей тарелке.

— Позволь я положу тебе салата.

Марат не торопится отвечать на вопрос. Довольный такой, что меня удивил. Так здорово — вот такая искренность и естественность меня всегда в нем подкупала. Когда Марат Бухтияров в отличном настроении, он способен обаять даже дьявола.

— И что она еще про меня рассказала? — Уже представляю, что скажу мачехе, как только доберусь до телефона. Но это точно будет не сегодня!

— Что ты замечательная и мне очень повезло. Но я знал это и так.

— Не все согласятся с тобой, но мне очень важно, что ты так думаешь.

— Кто со мной не согласен — это его проблемы, Люба. — Что-то в голосе Марата заставило меня напрячься и внимательно посмотреть на парня.

— Ты о чем?

— Я о том посте, который вчера появился в студенческом паблике. Как я понял, ты его видела, но если не хочешь о нем говорить — я пойму.

— Нет. Я хочу. Рассказать тебе об этом дневнике.

Глава 48

Вот я и сказала Марату про дневник. Как-то неожиданно получилось, словно само вырвалось из меня, но так даже лучше. После этих слов я будто ближе к нему стала.

— Не волнуйся. — Он накрыл мою ладонь своей. — Я знаю, кто опубликовал этот пост и у кого твой дневник. И я его найду и верну тебе.

— Нет! Не надо! — От мысли, что Марат может прочитать мои записи, внутри все похолодело. — То есть… ты видел пост в «Трынделке»? Но ты же ничего не сказал ни утром, когда мы разговаривали, ни днем, когда приехал!

О еде в момент забыла. Неужели права Инка оказалась и это Марат заставил убрать ужасный пост из паблика?

— Видел, конечно. На «Трынделку» подписаны если не все студенты, то половина как минимум, там и выпускников много. Мне очень жаль, что и ты увидела. Я надеялся, вся эта грязь тебя не коснулась. А потом узнал, что ты не просто читала, но и переживаешь сильно. Не стоит, Люба.

— Откуда знаешь? — упавшим голосом спрашиваю. — Я убью Оксану!

Не верится, что мачеха могла так легко меня сдать незнакомому человеку!

— Это не Оксана, я другим образом узнал. Твой дневник у Зарецкой, это она его выкрала, когда вы в школе учились.

Удрученно киваю, соглашаясь с каждым словом Марата. Янка… Да, мне давно пора окончательно проститься с образом веселой и заводной одноклассницы, с которой мы сидели за одной партой. Она давно уже другой человек, да и не была никогда такой, как я себе представляла.

— Значит, это ты заставил пост исчезнуть? Но как? Я не поверила, когда мне Инка написала.

Марат молчит, а потом словно нехотя произносит:

— Холодов дал контакт. Зимой в «Трынделку» слили его фотки с Тамарой, а потом пост убрали, написали что-то невнятно, типа фейк.

— Да, мне Инна рассказывала. Надо же, не думала, что Ярослав способен на бескорыстную помощь.

— Он внакладе не останется, ты за него не беспокойся. — Марат помолчал, а потом добавил: — Я хочу, чтобы ты знала: я обещаю, что никто больше не залезет тебе в душу и не станет ворошить прошлое. Включая Элину.

Я поежилась. Значит, он и это знает.

— Ты говорил с Яной? Или с Бойченко?

Как завороженная смотрю на огонь изящной свечи. Получается, что больше рассказывает Марат, а я лишь задаю вопросы. Что он знает? Обе могли рассказать, о ком в школе были все мои мысли, мои мечты, мои страдания… Неприятный холодок пробежал по спине. Я не готова, господи, я не хочу, чтобы он знал. Не сейчас, пожалуйста, и не так.

— Что с тобой? Ты побледнела… Люба?

— Все хорошо. — Улыбаюсь через силу, а сама со страхом жду продолжения его рассказа. — Так откуда ты все знаешь?

— «Трынделку» ведет Ксения Феофанова, я думаю, ты имеешь право знать, это моя бывшая одноклассница. Она и рассказала, что еще в школе у тебя был конфликт с Элиной и по ее просьбе Яна выкрала твой дневник. Вот и все, что я знаю. Зарецкую я пока не застал, она срочно куда-то свалила. А с Элиной я решил не говорить, пока не поговорю с тобой.

— И ты все это сделал…

— Я это сделал потому, что ты моя девушка и я… — Он запнулся, поднял голову и прямо посмотрел мне в глаза. — Я и дальше буду тебя защищать. Тебя надо оберегать, Люба Метелица. А что ты хотела мне рассказать?

Вот сейчас, Метелица, скажи, скажи все как есть! Что любишь его. Рискни! Не всегда парень должен первым признаваться в любви, ты ему точно нравишься. Его не отпугнет твоя любовь, видно же, не просто так в свой дом позвал.

Давай, Люба!

— Мне было пятнадцать, и этот дневник был для меня моим лучшим другом. Единственным. И я в него записывала все — и глупости разные, и что дома происходило в нашей семье, и… то, что опубликовали. Там было много личного. Сейчас я такое не написала бы.

Не могу, вот не могу и все тут. Как же сложно, оказывается, все это из себя вытаскивать перед Маратом. Я до сих пор стесняюсь своей школьной влюбленности в него. И ничего не могу с собой поделать.

— Не стесняйся, говори как есть. Если хочешь, конечно.

— Элине не нравилось, что мы с тобой общались, Марат. — Я сейчас так разозлилась на Бойченко, словно это она виновата в моей неуверенности. — Твоя бывшая девушка меня шантажировала. Вот и все.

Он замер, словно окаменел. Только на лбу запульсировала тонкая жилка, которую я раньше не замечала.

— Что она хотела от тебя? — Марат сильно сжал кулаки и тут мрачно кивнул своим мыслям. — А я все голову ломал, почему ты стала шарахаться от меня. Все думал, что я сделал такого…

Я опустила взгляд на тарелку, на котором лежал нетронутый салат.

— Прости… Я не могла позволить Элине рассказать всем, что это именно мой дневник. Все смеялись над тем, что там написано. Я тогда была совсем другой, не такой, как сейчас.

— Посмотри на меня, — мягким голосом просит Марат. — Люба, ты была и остаешься самой чудесной, искренней, доброй и очень чистой. Это ты меня извини. Прости, что я всего не знал, не выяснил, не понял, что происходит. Я был…

— Влюблен в нее, я все понимала… честно. Если мой дневник у Яны, я сама с ней поговорю. Нам давно с ней надо все выяснить окончательно. И закрыть тему.

Он молчит, откинулся на спинку стула, скрестив руки на груди.

— Закрыть тему… — задумчиво повторяет мои слова. — Да, пожалуй, так правильно. Прошлое — оно на то и прошлое, чтобы не лезть в настоящее. Пусть дневник и тот, о ком ты писала, там и останутся.

— Что? — Сердце ойкнуло, словно я внезапно оказалась на краю пропасти.

— Я не из тех, кто выясняет у своей девушки, сколько парней у нее было до него, Люба. Я живу настоящим и теми отношениями, которые у меня есть сейчас. Мне хватило в жизни постоянного возвращения в прошлое. С тобой у меня такого не будет. Еще раз — я прослежу, чтобы ни Яна, ни Элина, ни кто-либо другой тебя больше не беспокоили. И давай больше не будем возвращаться к этому дневнику.

— Давай, — выдыхаю, а сама не верю, что он не стал из меня вытягивать правду. — Только тогда… мне… я расстроилась, когда поняла сегодня, что Элина продолжает тебя звонить. Пусть она тоже останется в прошлом, как и мой дневник. И все, что там было написано.

— Договорились! Хотя мне есть что ей сказать.

Марат как-то совсем недобро улыбнулся, а я, к своему стыду, почувствовала радость. Куда ты катишься, Метелица?! Наябедничала парню на его бывшую, да еще и потребовала, чтобы он перестал с ней общаться. А сама ему не сказала, что это за ним ты подглядывала в школе и с ума по нему сходила, когда он тебе улыбался и разве что по голове не гладил, как ребенка.

Я скажу. Честно. Сама скажу. Только сначала заберу дневник у Янки. И надаю ей по шее. А потом сама ему расскажу. Мне нужно, чтобы он был у меня. Тогда я смогу отправить его в прошлое.

— Я так полагаю, салат совсем не зашел? — Марат вырывает меня из мстительных мыслей. — Но у меня есть кое-что, от чего ты точно не откажешься.

Невольно улыбаюсь: а все-таки легче мне стало. По крайней мере, теперь Марат знает, почему я стала избегать его.

Смотрю, как он отходит к сервировочному столику, который я поначалу и не заметила.

— Они еще горячие. Попробуй. Хочу посмотреть на картину «Любовь и сладкое».

С удивительной легкостью Марат меняет передо мной блюда. А я смеюсь. Любовь и сладкое. В точку.

— Блинчики и апельсиновое варенье с тыквой? Мой самый любимый десерт, круче даже мороженого.

— Вот и начнем именно с него, Люба. Со сладкого.

Глава 49

— Это ошибка, Люба. И она может выйти тебе боком! — Оксана, похоже, не собирается меня жалеть. Говорит, как думает, без купюр. Но все равно не может сбить мою довольную улыбку на лице.

Утро, запах кофе и аромат любви.

— Не выйдет. Ни боком, ни передом, ни задом. Оксана, мы еще месяца не встречаемся! Я не хочу торопиться. И он тоже. Я хочу просто наслаждаться моментом, то, как он смотрит на меня…

— Ты не уверена в нем. — Оксана даже не улыбнулась на мои слова. — И не уверена в себе, Люба. Поэтому и боишься сказать правду. А я тебе говорила, надо было потренироваться на ком-нибудь. А так никакого опыта — и сразу отношения с тем, кто для тебя вся вселенная. Это только в любовных романах бывает все и сразу, а в жизни чуток по-другому.

— Он весь вечер меня смешил, представляешь? Рассказывал веселые истории. А еще, представляешь, его мама, оказывается, была журналистом, а потом стала ресторанным критиком. Они с его папой в школе вместе учились, у них любовь на всю жизнь. И он так про них говорит…

— А я о тебе говорю! Метелица, даже не пытайся уйти от разговора. На кой тебе так сдался этот дневник?! А если тебе его не отдаст эта Янка? Если никогда его больше не увидишь? Ты так и будешь играть в молчанку? Ты же жила без него шесть лет!

— С Янкой есть у меня одна идея, мне нужно только ее найти. А дневник… ну а почему его не вернуть, если я знаю, где он?!

— У меня с Васькой договор с детсада. Если натворил чего — ремнем по заднице, сам пришел с повинной — ничего не будет. Если Марат узнает от других, что все это о нем ты писала и ночами не спала, как-то совсем неправильно будет, ремнем тебе по заднице не даст, но… — Оксана задумалась на пару секунд, а потом выдала: — И дневник твой сразу перестанет быть тебе нужным, когда ты ему скажешь. Строго говоря, это только вас двоих и касается. Ну и твоей мамы. Когда там она из командировки возвращается?

— Завтра. А еще у меня в понедельник первый рабочий день, Волнуюсь жутко!

— Не заговаривай мне зубы своей работой. Ты мне скажи лучше, как тебе кухня в «Али»? Что они в итоге приготовили?

— Ох… Я так нервничала, что вкус еды не чувствовала почти. Честно. То есть это было точно съедобно и вроде вкусно. Вот варенье мое любимое с блинами я запомнила. Особенный вкус, похоже на твое варенье, но вкус чуть острый получился. А так… я больше на Марата смотрела, чем в тарелку.

— Не сомневаюсь. — Оксана усмехнулась, поправила в экране телефона свои светлые волосы, с утра уже собранные в пучок, чтобы не мешали хозяйничать.

Я ею невольно залюбовалась — и откуда она такая мудрая? Хотя именно сейчас я не была с ней согласна.

— Марат прямым текстом сказал, что не хочет ворошить прошлое и знать, кто у меня был до него.

— Вот он удивится. Это я про количество парней. Люб. Хотела бы я увидеть его физиономию. Странно, что у вас до главного дела не дошло вчера.

— Оксана!

— Что? Тебе уже давно не пятнадцать. И нечего тут стесняться. Вы взрослые люди. Он — так точно.

— Я не стесняюсь. Совсем нет. И я… Я не против, вообще-то.

— Ушам своим не верю! Любаш, серьезно?

Вместо ответа подношу к губам чашку с кофе. Острый вкус напоминает о нашем вчерашнем прощании. Я не хотела уходить. Честно.

— Оксан. Я почти уснула. У него на балконе-веранде такой вид на город… А еще диван удобный стоит. Марат укрыл меня пледом и сам сел рядом. Мы смотрели на огни города, красные ручейки машин, на звезды. Было так здорово.

— И посреди этой романтики ты отключилась? — Оксана качает головой, а я снова испытываю неловкость от того, что практически на плече Марата спала.

— Ну да, только ненадолго. Мама позвонила.

— Мамы, да, они такие. Всю романтику напрочь убить могут.

— Она просто хотела сказать, что завтра приезжает, и узнать, как у меня дела. Соскучилась очень — я минут пять не могла и слова вставить.

— Понятно, — хмыкнула Оксана, — почему ты проснулась дома и одна. Все, все, извини! Когда вы в следующий раз встречаетесь?

— Не знаю. Может, сегодня. Может, завтра. Он много работает, а у меня сегодня занятия, на которые я могу опоздать. Но я хочу знать, как тебе Марат? Ты ничего не сказала, а ведь он звонил тебе.

— У него красивый голос, мне понравился. — Оксанка лукаво улыбнулась. — Четко, все вопросы по делу, без лишних реверансов, но вежливо. Ты ему как минимум очень нравишься. Поэтому я и говорю тебе: скажи ему всю правду.

Мачеха, мудрая женщина, не ждет моего ответа, а просто завершает вызов. Вообще-то, я не вру Марату, я просто не все ему рассказываю. Звонка от Инки я ждала, но все равно не думала, что она позвонит так скоро. Может, ничего не получилось?

— Да?

— Зарецкая тусит на даче Плаксиной, это всего двадцать километров от города, — в телефоне раздается бодрый голос Журавлевой. — Но она в любой момент может оттуда свалить. Так что, если хочешь поговорить с ней по душам, предлагаю не ждать, что она сама явится к тебе на блины.

Неожиданно! Молчу несколько секунд, обдумывая, что же делать. Я не ожидала, что Кирилл найдет ее так быстро. Всего пару часов как попросила через его сестру помочь выяснить. И вот, пожалуйста! Принимайте и распишитесь!

— Я буду с тобой, если что. А про занятия — забей. Они никуда не денутся, в отличие от твоей фанатки.

Мысль, что Инна хочет поехать со мной, и радовала, и напрягала. Радовала тем, что с ней, как и с Оксаной, я становлюсь смелее и сильнее. А напрягала потому, что у кое-кого язык оказался словно помело. Журавлева явно почувствовала мои сомнения. Ведь именно она растрепала Дудкину про мои переживания по поводу поста. Ну а дальше — Карлсоны летают быстро, если не застревают в туалете.

— Люб, я могила. Больше не проболтаюсь.

— Не думала, что ты так близко общаешься с Дудкиным. Он же не в твоем вкусе от слова совсем!

— О! — выдохнула Инка. — Альберт совсем не такой, как кажется. Я думала, просто милый идиот, а он… в общем так, Метелица, рядом с ним я чувствую себя котенком, который ничего не знает и умеет только на пол писать.

— То есть как?

— Потом расскажу. Так ты едешь? Буду у твоего дома через… через три минуты!

Радостный голос Журавлевой еще звучал в моих ушах, а я, поражаясь своей смелости, бодро забегала по квартире в надежде поскорее одеться. Да, Яна, если не сбежишь, то мы, наконец, поговорим.

У подъезда ждет сюрприз, о котором я сама почему-то не догадалась.

Кир.

Рыжий-бесстыжий.

Собственной персоной.

— А что ты хотела? Сама же просила через брата узнать. — Инка непонимающе смотрит на меня. — Он сразу сказал, что, если узнает, сам нас довезет. Прыгай в машину.

— Привет, малыш, — донеслось из кресла водителя. — Сегодня ты катаешься на мне.

Яркие глаза нахально рассматривают меня с головы до ног. Пропускаю мимо ушей двусмысленность Кира. С рыжим все понятно, а вот Марат… Надеюсь, он никогда не узнает, что я снова еду в машине Журавлева.

По дороге прокручиваю в голове те слова, которые скажу Янке. Вот же завистливая стерва!

— Приехали, — сообщает Кирилл. Как же быстро домчались! — Сейчас заедем на территорию, Жанка предупредила охрану, что я приеду, но дальше надо пешком.

Да, похоже, Кир здесь не в первый раз. Идет быстро, уверенно, а я задаю вопросы Инке, которые стеснялась произносить при ее брате.

— Получается, Плаксина знает, что я к Яне поехала?

— Она знает только то, что сказал Кир. Она без ума от него и все сделает.

Последние слова были произнесены с нескрываемым презрением. То ли к Жанне, то ли к собственному брату.

— Он ей что-то пообещал?

— Ага, многократно! — фыркнула Инна.

Я мельком посмотрела по сторонам. Ух ты, а ведь это элитный дачный поселок. Хотя, если твой папа прокурор, то чему удивляться.

— Может, Кир просто не встретил еще ту, которая станет для него единственной. — Мне отчаянно захотелось защитить человека, который так быстро выяснил, где Янка, и привез меня к ней. — Или, наоборот, обжегся когда-то, вот так боль пытается унять.

— У тебя кукуха поехала? — Инка остановилась на тротуаре и прямо посмотрела мне в глаза. — Не превращайся в тех куриц, которые стадом ходят за Киром и придумывают ему отмазки. Никакой драмы и несчастной любви. Не ищи оправданий. Кобель — он и есть кобель. Неизлечимый.

Инка от возмущения превратилась в одно ярко-рыжее пламя, я даже зависла на какое-то время. А когда, наконец, перевела взгляд на дорогу, то увидела на ней Янку. Она не пыталась спрятаться или даже просто уйти. Стояла и смотрела прямо на меня. Никогда не забуду этот ее взгляд.

Глава 50

Взгляд, полный такой жуткой застарелой ненависти, что стоящая рядом Инна удивленно посмотрела на меня.

Понятия не имею, Инна, почему так. Но сегодня хочу все выяснить. И ведь все началось не сейчас, верно, Ян? Сейчас обострилось из-за Марата, но я тебе чем-то еще в школе не угодила, да?

На дороге появился ярко-оранжевый внедорожник, скорее всего кого-то из жильцов, и Зарецкой пришлось перейти на тротуар. Хмурая, ненакрашенная, волосы чистые, но не уложены, поэтому сейчас голова Яны напоминала воронье гнездо, куда заботливые птицы натаскали овечьей шерсти. Узкие и явно брендовые джинсы сильно обтягивали ее худые длинные ноги, а мешковатый болотный свитер портил весь вид, создавая впечатление неухоженности. Вообще сейчас Янка больше походила на себя школьницу, чем на ту девицу, которую я встретила, вернувшись в город. Старательно набранный внешний лоск куда-то разом подевался.

Только взгляд был новым. Непривычным.

— Привет, Яна.

Мы с Инкой стоим в нескольких шагах от нее, а Кир оказался за спиной Зарецкой. Стоит, не двигаясь. К нам не подходит — так сказать, дистанцию держит. Это и хорошо. Не для его ушей наши разборки. Хотя кто-кто, а Журавлев явно в жизни был свидетелем куда более завлекательных событий.

Она молчит, с ненавистью смотрит на меня, а потом вдруг, подавшись вперед, плюет в нашу сторону. Я еле сдержалась, чтобы не отскочить назад. Конечно, она не попала в нас, но так противно рядом с ней находиться.

— Ополоумела? — неожиданно спокойно спрашивает Инка. — Может, к врачу пора нервы лечить или чего посерьезнее?

Я жду от Янки потока желчи, но она вдруг отворачивается и снова идет на дорогу. Молча!

— За что ты меня так ненавидишь? — бросаю ей в спину и с удовлетворением вижу, как она застыла на месте, напряглась. — Ян, мы же отлично ладили в школе.

— О… похоже, сейчас начнется, — тихо проговорила Инна, наблюдая, как Зарецкая быстрым шагом приближается к нам. — Уверена, что хочешь скандала?

— Я здесь никого не знаю, не живу рядом. — Пожимаю плечами. — Ну, может, выгонят нас из этого крутого поселка. А что еще?

Журавлева ответить не успела, зато я услышала злобный голос Янки.

— Ненавижу? Не льсти себе, Метла. Я тебя презираю, ты — незаметная моль, которая вечно путается под ногами.

— Что-то я не поняла, — встряла развеселившаяся от этих слов Инка. — Ты вообще себя слышишь? Где логика? Незаметная моль не может путаться под ногами, она же незаметная.

— Все-таки я очень заметная, правда, Ян, — говорю я громко, не стесняясь ни сестру, ни брата, а больше здесь и нет никого. — Настолько заметная, что мешала тебе чем-то еще в школе, раз ты так легко согласилась выкрасть мой дневник. Кстати, ты получила от Бойченко то, что хотела? Не помню, чтобы они тебя пустили в свою компанию.

— Получила бы, если бы эта тупая блондинка себе чуть шею не свернула и не загремела в больницу, — выплюнула Янка, не замечая, как на тротуаре появилась супружеская пара средних лет. — Господи, да ты даже не поняла, что это я была! Доверчивая тупая дура! Как мы все смеялись над тобой, когда читали твои детские сопли. Посмешище!

Она явно пыталась ударить меня эти словами как можно сильнее, смотрела на меня так, словно никого нет рядом. И зря!

— Девушки, вы не могли бы чуть тише разговаривать? — раздался властный голос незнакомой дамы. Пара как раз поравнялась с нами. — Вы из какого дома?

Янка прикусила язык, спорить с местной элитой — это не меня пытаться оскорбить.

— Яна гостит в доме прокурора Плаксина, — подсказала я, поймав возмущенный взгляд Зарецкой.

Не ожидала, да? Я тоже умею подставлять. Папе-прокурору будет интересно узнать, что ты шумишь на его даче.

Дама кивнула и молча прошествовала со спутником дальше, одарив на прощание Янку подозрительным взглядом.

— Если хочешь, ругайся громче, Ян. Давай! Чтобы все на улицу выбежали, включая охранников.

— Что тебе нужно? — Спокойный тон давался Зарецкой с трудом. — Зачем приехала? Зачем ты вообще вернулась?!

Голос снова перешел на визг.

— Ты вроде была рада меня видеть, когда мы встретились. — Я все еще не понимаю, откуда столько обиды на меня. — Даже домой к себе притащила. Яна, я знаю, что мой дневник у тебя. Марат тоже знает. Верни его или я…

— Или что ты? — Янка срывается на крик. — Что ты?! Испугалась, да? Скажи, что испугалась, когда Ксю пост повесила в «Трынделке»! Я же помню, как ты психовала в школе.

— Извини, сейчас не успела попсиховать. Марат заставил быстро убрать пост, но ты ведь знаешь.

— Он сволочь, — глухо проговорила Зарецкая. — Скотина! Забирай его себе и подавись им!

— Марат? Скотина? Она, часом, не ку-ку? — тихо поинтересовалась Инка. А я и забыла, что она рядом стоит.

— Ты о чем вообще?

Но Янка как воды в рот набрала. Что-то неуловимо изменилось, но мне совершенно не хочется выяснять. Мне нужен мой дневник.

— Ксения сказала, что мой дневник у тебя. И я ей верю, Ян. Отдай то, что украла. Это ведь не единственная твоя кража, правда?

Она вздрагивает, смотрит на меня, прищурившись. А я понимаю, что не ошиблась.

— До сих пор подворовываешь? Ты хотя бы краденые вещи не держи дома, столько лет прошло. И в «Инсте» их не свети. Я про серебряный браслет ручной работы, который Танька Максимова в седьмом классе потеряла. У тебя в комнате на столе лежал, когда ты меня позвала. И на фотках твоих в «Инсте» я его углядела, и еще кое-что. Вот девчонки рады будут! Вы еще встречаетесь в «Золотой лилии»?

— Дрянь! Всегда тебя ненавидела. — Лицо Янки исказилось до неузнаваемости. — Тихоня, светлая девочка, мечтательница… Бойченко тебя насквозь видела. Только о тебе и говорила всегда. Сама ко мне подошла. Первый раз в жизни сама попросила помочь ей. Наконец-то я дождалась.

— Наконец-то дождалась? Так это ты была незаметной молью, Яна! — Меня, наконец, озаряет. — Это ты себя такой чувствовала, не я. В этом беда, верно? Тебя с твоими амбициями никто не замечал. А заметили, лишь когда мне подлость надо было сделать? А потом тут же забыли, когда ты сделала свое дело. Ты оказалась больше не нужна, так ведь?

Да, похоже, на моем дневнике и моих школьных страхах Янка пыталась прорваться в элиту. Она сама по себе не была интересна, лишь потому, что ко мне имела доступ. Какой удар по больному самолюбию! Такое в пятнадцать лет я точно понять не могла.

— Я нужна! Ты сама видела в «Лилии», сколько нас. Про Бойченко все забыли. Ксюха и Жанка давно со мной. И все нормально шло, пока тебя Марат не увидел в «Утке». Да ты хоть знаешь, сколько я ждала, что он бросит Эльку?! И ты надеялась тогда, я тебе его просто так отдам?

Глава 51

— Что значит отдам? — Происходящее все больше походило на какой-то сюр. Я словно в дурном сне нахожусь. Зарецкой только пистолета в руках не хватает. — Ян, ты вообще…

Резко замолкаю, почувствовав толчок в спину.

— Не заводи ее еще больше! — шипит Инка. — Потом проблем не оберемся. Ты лучше про дневник спроси.

— Яна, мне очень жаль, — выдыхаю и вспоминаю Оксанку. Нельзя дураку говорить, что он дурак, а психу — тем более. Ты же не врач, в конце концов!

— Не ври! Рада ведь, что натравила на меня Бухтиярова. А он козлом оказался.

— Марат? — Я вмиг забыла и Оксану, и Журавлеву. — А он при чем? Ты уже уехала из дома, Марат тебя не застал.

— Зато достал. — Янка скривилась, а мне так жалко ее стало. Какая же она несчастная! Это же сколько всего она носит в себе?! — Ты еще не знаешь, каким гадом он может быть?

— Это каким же? — Инка сняла с языка мой вопрос, но Янка не торопилась откровенничать.

— Сама узнаешь, когда поздно будет. А теперь проваливай и подружку свою забирай.

— Дневник, Ян! — Не даю ей отвернуться и уйти. — Я за ним приехала. Отдай, и никто не узнает, что ты воруешь у девчонок их украшения.

— Шантаж? — фыркнула Зарецкая. — Ты ничего не докажешь. Просто похожие вещи и все!

Я промолчала. На самом деле я пальцем в небо попала, серебряный браслетик Таньки я точно помню, она еще года полтора его вспоминала, подарок бабушки вроде. А насчет всего остального — лишь догадки. Янка права, тут доказать непросто будет.

— Да кому нужны доказательства, мы же не в суде. — Инна категорически отказывалась просто стоять молча рядом. — Достаточно пустить слух с правильными акцентами, а дальше сплетники сделают все за нас. Сама знаешь, как это делается. Тебе же так важно собирать вокруг себя стадо, ну и собирай. Только дневник верни.

— Какая ты лживая, Метелица! А ведь я тебе специально сказала, что Элька бросила Марата, когда ты в июле приехала. Я еще внимательно за тобой так наблюдала. Интересно было, выдашь себя или нет? И не выдала, что удивительно. Я даже подумала, может, и правда забыла свою школьную любовь. А Марат-то знает, что в дневнике все о нем?

Сзади раздался удивленный выдох.

— Тебя не касается, что знает Марат, а чего нет. В дневнике нет ничего такого, чего я должна была стыдиться, да и было это сто лет назад. Но я не хочу, чтобы дорогая мне вещь, которую ты украла…

— Да не у меня твой дневник! — зло выкрикнула Янка, снова привлекая к нам внимание той самой супружеской пары. — Нет! К сожалению!

Последнее слово она выплюнула со злостью и такой безнадежностью, что я сразу ей поверила. На душе стало так пакостно! Все зря — эта поездка, терпеливое выслушивание ее оскорблений, еще и Кира с Инкой сюда притащила.

Я снова в тупике.

— А где он? — деловито спросила Журавлева, пока я терзалась своим провалом. — Он же у тебя был!

— Я его сразу Бойченко отнесла, вот же дура малахольная! — Обидные слова Янка явно сейчас себе адресовала. — Так торопилась, даже не отсканировала себе ничего. А она довольная такая. Знаешь, Метла, а ведь она не ошиблась в тебе, не зря так сильно тебя ненавидела. Так что беги к Элине. Твой дневник у нее.

В машине едем молча. Я вся в расстроенных чувствах. Ужасное состояние, когда думала, что все знаешь, еще чуть-чуть — и пазл сложится в понятную картинку, но — щелк! — и ты снова в самом начале.

Права Оксанка, надо просто забить и все. Поговорю с мамой и Маратом. А потом выкину из головы все свои сожаления. В конце концов, тот дневник не есть я. Просто бумага, исписанная полудетским почерком.

Инка деликатно помалкивает, Кирилл тоже. Я уверена, что он слышал каждое слово, но я точно знаю: никто из них болтать не будет.

На подъезде к городу Кир сворачивает на заправку, и, лишь когда за ним захлопнулась водительская дверь, Инка глубокомысленно вздохнула.

— Я тут подумала, ну, прикинула просто… — Замолкает и явно ждет моего разрешения продолжить.

— Что Марат наверняка как-то успел наступить на хвост Зарецкой, она разве что ядом на его имя не плевалась. Но это не мое дело, — быстро добавила подруга, пока я не успела ей возразить. — Вторая мысль как бы тоже не мое дело, но все-таки…

— Говори уж. — Я киваю на лобовое окно, через которое видно, как быстро идет очередь в кассу. — Кир сейчас вернется.

— Если ты боишься, что Элина может использовать этот старый дневник, то, я думаю, зря.

— Ты не знаешь Бойченко. Она продолжает названивать Марату. Они шесть лет вместе были, она его не отпустит просто так.

— Что значит не отпустит? Тебя Зарецкая бешеная укусила, что ли? Она Марата похитит, как серый волк царевну, и заточит в башне? Еще дракона из «Шрека» поставит охранять?

Солнце засветилось в яркой рыжей копне волос, от чего веснушки на лице Инны стали еще заметнее.

— То есть мне не надо опасаться козней Элины? — Я смотрю, как Кирилл оплачивает бензин, но идет не к нашей машине, а к соседнему черному «мерседесу». Интересно!

— Что? Бро пошел какой-то девице тачку заправлять? Да и ладно. Так вот, я представила себя на месте этой стервы. Было сложно, но ради тебя я постаралась. Если бы мой парень, такой хороший, как Марат (жаль, никогда хороших у меня не было), вдруг узнал, что по нему кто-то сохнет, он бы точно обратил внимание на девчонку.

— То есть? — Не очень понимаю витиеватую мысль Журавлевой. — Марат был без ума от Элины, он сам это признает, он никогда бы не посмотрел на меня…

— Такой, как Марат, не стал бы смеяться или прикалываться над тобой. И другим бы не дал. Но он бы точно тебя запомнил, запомнил, что есть девушка, которая его любит. Он бы оценил, Люб. Может, не сразу, но потом точно. Я читала тот пост, Люб, в нем очень много любви. Детской, но настоящей и очень искренней. На месте Элины я бы все сделала для того, чтобы он никогда не узнал, что кто-то любит его так сильно. Раз эта девушка не я.

Инна замолчала, грустно смотря на брата, который уже заправлял бак нашей машине. Я поймала себя на мысли, что ничего не знаю о личной жизни своей рыжей приятельницы. А ее опыт явно побогаче моего будет, если она с ходу выдает такую неочевидную для себя версию молчания Элины. Неужели Бойченко и правда меня опасалась?

Кирилл возвращается в машину, и в салоне снова тишина, если не считать тихо играющего радио Jazz.

Глава 52

В городе пробки, но Журавлевы, вопреки моим протестам, не позволяют мне самой добраться до дома.

— Напиши, если захочешь поговорить, — предлагает Инна на прощание, когда Кир уже паркуется перед моим подъездом.

— И ты пиши. Если захочешь поговорить. О том, кто заставляет тебя чувствовать котенком, который…

— Ой, нет! Не так быстро. Я пока не готова.

Инка поморщилась, словно я ей лимон под нос подсунула.

Дом, пусть и съемный, но мой дом. Я устала, тяжелый денек, сейчас сразу на кухню за мороженым. С мыслями о моей любимой шоколадно-ванильной килограммовой ванночке открываю дверь и замираю на пороге.

— Мам? — Вещи в коридоре, целых два чемодана, обувь на коврике, мамина и… не мамина.

— Любаня, ты вернулась! — Мама возникает в коридоре, радостно улыбаясь.

— И ты вернулась. Мам, ты же завтра собирала…

— Да, но я так соскучилась. Проходи, проходи. У нас гость, Люба.

Хочу спросить кто, но вижу смутно знакомую фигуру за маминым плечом.

— Это дядя Дима, помнишь папиного друга? Люба, нам надо кое-что тебе рассказать.

«Раньше надо было думать! Раньше, Дима! Да я вообще не уверена, что она дочь Андрея! Люба может быть и твоей дочерью! Мне кажется, он тоже догадывается, вот и общается с ней все меньше».

Мне не нужен мой дневник, чтобы вспомнить случайно подслушанный разговор, который навсегда определил мое отношение к маме.

Сейчас она смущена, но глаза горят радостью. Дядя Дима неловко улыбается, подходит ближе, выдает явно заранее заготовленную тираду, как я выросла и похорошела. А я холодею от его неуклюжих комплиментов.

Что угодно, только не то, о чем я боюсь услышать. Мам, мне не нужен другой папа!

— Где была, Люба? Я думала, ты уже дома.

— Дела, мам, — коротко отвечаю и прохожу в ванную помыть руки с дороги. — Я сейчас.

— Какие у тебя дела? — Она нервничает, суетится. Выглядит виноватой, если честно.

— Ничего такого, просто встречалась с подругой.

Рассказывать ей сейчас про Янку, про ту школьную вечеринку и дневник, где записан ее разговор с дядей Димой, мне совершенно не хочется.

— Ну и славно, — облегченно выдыхает. — Давай в гостиную пройдем.

Иду как на казнь, честное слово. Но ведь я сама хотела с ней поговорить. Только не после разборки с Янкой и не в присутствии дяди Димы.

Он стоит у окна, его лицо в профиль издалека можно спутать с папиным: они и правда похожи, один тип лица, телосложение похоже. И это точно не то наблюдение, которое может придать мне сейчас спокойствия.

— Садись, Люба, садись. Дима, ты тоже присаживайся.

Он тоже немного нервничает, хотя и пытается сделать вид, что спокоен.

— Марго, все хорошо. — Усаживает ее рядом с собой и берет за руку. — Люба — взрослая девушка со своей жизнью, прекрасно отнеслась к новой семье Андрея. И я не чужой человек, так ведь? Да я помню, Любочка, как тебя в коляске катал маленькую.

Он улыбается и, видимо, ждет, что я ему подыграю. Но я молчу.

— Мы с Димой хотим пожениться. — Мама сидит прямо, вытянувшись в струну. — Я тебе не говорила, рано было… мы вместе работаем, вот встретились… снова. Дима будет жить с нами, Люба!

Можно было и не уточнять. И так понятно, что раз люди женятся, то они и живут вместе. Стоп!

— То есть… прямо… сейчас? — Вспоминаю чужой чемодан в коридоре. — Мама, ты уверена?!

По ее вспыхнувшему лицу понимаю: не то я сказала. Она явно обиделась. Но, елки! Разве так надо рассказывать?

— Я говорил, Марго! — Дядя Дима раздраженно откинулся на спинку дивана. — Все-таки не надо было торопиться.

— Ты сам только что сказал, что она взрослая. Люба, послушай. Мы с Дмитрием знаем друг друга очень давно, это не поспешное решение.

— Вы мой отец?! — выпаливаю я, не слыша больше ни одного маминого слова. — Или нет?

Не ожидал. Он испугался. Клянусь, он испугался. Смотрит беспомощно на маму, а та удивленно приподнимает брови.

— Люба, ты что говоришь?! Как тебе такое в голову могло прийти? — Она нервно засмеялась, теребя краешек своей блузки.

— Ты же сама об этом говорила, ма. Несколько лет назад. Я слышала.

— Что за глупости, Люба?! Мы с дядей Димой…

— «Да я вообще не уверена, что она дочь Андрея!» Помнишь, мам? Ты сказала, что я могу быть и дочерью… вашей дочерью.

Чувствую себя в каком-то театре абсурда. И хочу поскорее уйти с этой сцены. А еще я уверена, что не мой он отец. Вот не чувствую я зов крови и все тут.

— Когда это было? Не помню такого.

Мама вскакивает с дивана и, больше не глядя на меня, отходит в сторону.

— Нет, ты не моя дочь, — наконец, отвечает на вопрос дядя Дима. — Но я всегда к тебе относился, как к своему ребенку.

Огромное облегчение внутри. Все-таки я должна была это услышать.

— Я просто очень хорошо помню, как однажды пришла раньше из школы, это в девятом классе было… и вы… вы у нас дома были.

Он покраснел и посмотрел на маму, ища у нее поддержки.

— Да какая разница, что ты слышала, Люба?! Неужели ты просто не можешь сейчас за меня порадоваться?

— Что значит какая? Мам, да я столько лет… — Беспомощно замолкаю, потому что не знаю, что еще сказать.

— Просто спросила бы тогда и все. — Она пожала плечами. — Мы… у нас был непростой период c твоим папой. Да, иногда мне казалось, что ты больше похожа на Диму. Мы встречались с ним… давно. И эти слова не для тебя были. Господи, Люба! Ну к чему все это сейчас вспоминать?! Все, что я хочу, — это немного понимания от своей единственной дочери! И радости за меня!

Последние слова тонут в еле сдерживаемых слезах.

— Мда… как-то неправильно все получается. — Дядя Дима уже на ногах, обнимает маму, успокаивающе гладит ее по спине. — Марго, ты же не знала, что Люба слышала, я и сам тогда переволновался… давайте забудем.

— Я так стараюсь… ты не представляешь… специально сюда переехала, чтобы она… мы ни в чем не нуждались… а она к нему… каждый год…

Она шепчет сквозь слезы, как обижена на меня, что старается быть хорошей матерью, а я больше люблю отца, который нас бросил.

На меня не обращают никакого внимания, и я даже рада этому. Чувствую, что им нужно побыть вдвоем, что сейчас я им не очень-то и нужна рядом…

Честно говоря, плохо представляю, как в наш с мамой устоявшийся мир вторгнется чужой человек. Жить с ним в одном доме, видеть его по утрам, когда спешишь в ванную, вместе ужинать. Но главное, что он не мой отец.

Они так и остаются стоять посреди гостиной, когда я тихо выскальзываю из квартиры. Еще не поздно, и погода хорошая, теплый августовский вечер. Я просто пройдусь, чтобы немного успокоиться и чтобы мама тоже пришла в себя.

Я не собиралась ему звонить, вообще не планировала ни с кем разговаривать, но телефон сам волшебным образом оказался в руке, а пальцы нажали цифру быстрого набора. Я даже не знаю, что скажу. Просто хочу услышать его голос, получить доказательства, что я не одна и что я ему нужна.

— Люба, привет! Как прошел день? — У Марата веселый и бодрый голос, я невольно улыбаюсь.

— День… как тебе сказать… Ужасно.

— Что случилось?

Вопрос прозвучал резковато, но я услышала в нем заботу и неравнодушие. Именно то, что мне сейчас было нужно.

— Я поговорила с Зарецкой. Она меня до чертиков ненавидит, и у нее нет моего дневника, понимаешь? Он у т… он у Элины. По крайней мере, был шесть лет назад. А еще я узнала, что я все-таки дочь своего отца, а не его друга, с которым у мамы был роман. Как-то так.

Выпалила на одном дыхании и замолчала. Марат тоже не сразу отвечает, наверное, пытался переварить все мои новости.

— Где ты сейчас? — мягко спрашивает. — Дома?

— Нет, вышла пройтись. Честно говоря, не представляю, как туда вернусь. То есть понимаю, что надо, что просто нет других вариантов.

— Есть вариант, Люба. И отличный вариант. Просто приезжай сейчас ко мне.

Глава 53

— К тебе? — я подумала, что ослышалась. — К тебе домой? Ты… уверен?

Прижимаю трубку ближе к уху, чтобы не пропустить ни слова, все-таки на улице сейчас слишком шумно.

— Я-то уверен. А ты?

— Очень не хочу тебя стеснять.

Перед глазами уже мелькают интерьеры квартиры Марата. Заманчиво так мелькают.

— Ты не будешь меня стеснять, Люба. Я, увы, сейчас далеко от тебя.

— А где ты? — удивляюсь. — И куда мне тогда ехать.

— Так ты согласна? Отлично. Смотри, мы с Дудкиным, тебе, кстати, привет от него, сейчас в пути. Примерно в двухстах километрах от тебя. Завтра в восемь тридцать утра уже переговоры с клиентом, поэтому решили переночевать на месте. Я позвоню на охрану, тебя пропустят и дадут ключи.

— Нет, я не могу так. Одна в твоей квартире…

— Очень хорошо можешь. Люба, ты расстроена, я все слышу. Позвони или напиши маме, скажи, что у меня останешься. Она ведь знает, что мы встречаемся?

О, нет! Такое я ей сейчас точно не скажу. Даже представить не могу, что может случиться — от полного безразличия до категоричного требования немедленно вернуться домой. Хотя сама же хотела, чтобы у меня появился парень.

— Люб, ты здесь?

— Д-да, я тут. Просто думаю.

— Приезжай ко мне. Там все есть для того, чтобы отдохнуть и спокойной переночевать. Тебя никто не потревожит. Разве только я. Через час буду в гостинице, я тебе позвоню, и мы поговорим. Ну так как?

Конечно, так! Только так!

Переживать и рефлексировать лучше в комфортной квартире с дизайнерским ремонтом. И с любимым человеком, который хочет помочь и вместо того, чтобы отдыхать после дороги, готов с тобой разговаривать.

Главное, по пути купить ванночку с мороженым!

Маме звонить не стала, а просто написала, чтобы не беспокоилась, что я переночую у подруги, что мне, как и ей нужно немного подумать. И еще, что я ее очень люблю. Уж точно не меньше, чем папу, но об этом писать не стала. Глупо как-то сравнивать свою любовь к маме и папе.

Марат присылает мне свой адрес, даже фотку карты, на которой красным пунктиром указана дорога вплоть до нужного подъезда. Улыбаюсь его заботе, как добраться до его жилья, я запомнила сразу. И это очень радует. Есть у меня такая примета: если я с первого раза запоминаю адрес, или местоположение, или номер телефона — это верный знак, что этим своим знанием я еще не раз воспользуюсь.

Готовлюсь к тому, что сейчас придется объяснять на охране, но нет, меня пропускают без задержек, лишь говорят, к какому подъезду нужно подойти.

— Добрый вечер, — молодой парень в костюме вручает ключи. — Мне просили вам передать, что у нас на первом этаже работает круглосуточное кафе, где вы можете поужинать.

— Спасибо, нет, — улыбаюсь. — До свидания.

Зачем мне кафе, если со мной заветная ванночка, купленная в ближайшем супермаркете?

Все-таки неловко одной находиться в чужой квартире. Даже страшновато поначалу. Но именно что поначалу. Мягкий свет, телевизор, работающий фоном создают более или менее привычную обстановку.

Пишу Марату, что я уже у него, а еще осмелев, делаю селфи на его кухне. Выкладывать, конечно, никуда не буду. Только ему отправлю и себе сохраню на память.

«Отлично выглядишь. Моя кухня теперь мне нравится еще больше».

«Скоро буду в номере. Не скучай»

Довольно улыбаюсь, перечитывая его сообщения. Еще бы мама ответила, было б совсем отлично. СМСку она мою прочитала, но и все. Тишина полная.

В коридоре нахожу на удивление мягкие и очень удобные тапочки, которые просто идеально сели мне на ноги.

Диван настолько огромен, что я точно на нем помещусь без проблем — трогать хозяйскую спальню я, конечно, не решусь.

А пока возвращаюсь на кухню и открываю свой маленький тазик с мороженым. Вот такой у меня сегодня ужин, но ничего больше я не хочу. Максимум — чай без сахара.

Они появляются на экране моего мобильного одновременно — мамин лаконичный «ОК» и его звонок.

— Привет! — радостно выдыхаю. — Ты уже добрался?

— Ага! Гостиница — отстой и вай-фай здесь слабый, так что, боюсь, без видео. Но у меня есть твоя прекрасная фотка на моей кухни, так что буду любоваться ей. Все нормально? Освоилась? — спрашивает он уже более серьезным тоном.

— Да, просто отлично. Спасибо большое. Здесь мне… я и правда лучше себя чувствую.

— Тогда рассказывай. Все с самого начала. Что тебя беспокоит?

— Тебе это и правда интересно? — включаю громкую связь на телефоне и довольно улыбаюсь. Хорошо, все-таки, что он не видит моего лица.

— Еще как. Люба, мне жаль, что ты не вернула себе свой дневник. Я понимаю, он важен тебе, и я могу позвонить…

— Нет, — быстро перебиваю Марата, даже не дослушав его. И так понятно, кому он может позвонить. — Не надо. Знаешь, у меня такое разочарование внутри из-за этого дневника. Так обидно… в общем, я решила его больше не искать. Там нет ничего такого, что могло сильно задеть меня или моих близких. Если он сам вдруг объявится, тогда и буду разбираться. Я посмотрела сегодня на Янку, — запинаюсь, — Марат, тебе точно интересно, что я говорю? Ты сразу говори, если что не так, ладно?

— Все так, все так, — раздается на кухне голос Марата. — Продолжай.

— Она какие-то обиды припоминала, совсем подростковые, мне казалось, она не в себе немного. В общем, пусть дневник останется в прошлом. К тому же я теперь знаю, моим родителям он не принесет беды.

— Главное, чтобы ты за него больше не переживала. А как ты вообще так быстро нашла Янку?

— Инна помогла, — отвечаю, как можно спокойнее, а сама прикидываю, наврала я ему или нет? Вроде нет, ведь Кирилла я не просила. — Слушай, Зарецкая сказала, ты ей что-то плохое сделал. Я не поверила, конечно, она не очень адекватная. Просто ты же говорил, что ее дядя какой-то инвестор…

— Не переживай, Люба, за меня, хотя это чертовски приятно. Ничего я ей не сделал — я лишь не буду иметь с ее дядей никаких деловых контактов, юристов много, найдут другого. Ну и, конечно, Яне больше не место в нашей компании. Так что ничего страшного.

Ну это кому как. Понятно, с чего у нее такая истерика. А вообще я больше не хочу думать о Зарецкой. Все логически завершилось. С ней. Но осталось главное. И сейчас это не мамины отношения и не наша с ней ссора сегодня.

— Есть еще одна важная вещь, которую я хочу тебе рассказать, — замираю, не дыша. Понимаю, что сделала, наконец, первый шаг на ту сторону. Маленький такой шажочек.

— Ты про свою маму, как я понял?

— Нет. Одна… один мой детский секрет. Пришла пора перестать секретничать.

— Звучит интригующе. Я готов. Только секунду, — слышу его шаги, а потом и слова, от которых из моего горла вырвался непроизвольный выдох, больше похожий на стон. — Альберт? Ты чего здесь забыл?

— Ты будешь ржать, но у меня в сортире кончилась туалетная бумага. У тебя есть?

— Понятия не имею. Позвони на ресепшн, тебе принесут.

— Да чего звонить-то. Я у тебя проверю.

Закрываю рот ладонью, потому что иначе расхохочусь сейчас. Перед глазами сразу две конкурирующих картинки — Альберт без штанов у туалета в яхт-клубе и Альберт в неизвестной мне гостинице запасается туалетной бумагой.

Марату еще повезло, что они не в одном номере поселились.

— Бери и проваливай. У меня важный разговор.

— Да? С кем?

— Вали! — слышу приглушенный голос Марата. Кажется, он закрыл ладонью микрофон на своей трубке. — Утром я тебе сам наберу… Люба? Ты здесь?

— Ага.

— Что ты хотела рассказать? Извини, тут Дудкин…

— Да, я слышала. Я хочу смотреть на тебя, когда все буду рассказывать. И если ты готов подождать немного… когда ты возвращаешься?

— Планировали на один день, а там посмотрим по ситуации. Я, конечно, подожду. И мне приятно, что ты хочешь поделиться своим секретом.

Он почти смеется, я слышу улыбку в голосе, а сама нервничаю. Вот и как ты воспримешь? Слова Инки о том, что Марат бы точно запомнил ту, которая так его любит и не стал бы смеяться, оказались очень нужным мне пинком.

Надеюсь, я все делаю правильно.

— Люб? Ты молчишь.

— Я просто устала, — признаюсь, — Сегодня столько всего произошло неожиданного. Вот сейчас в твоей квартире сижу.

А тебя в ней нет.

— Тебе нужно отдохнуть и выспаться. Не принимай близко к сердцу всякие пустяки. Договорились? Спокойной ночи!

Я не знаю, как так произошло, но после разговора с ним в голове ни одной тревожной мысли. Лениво переключаю каналы на телевизоре, не особо вникая, что сейчас смотрю. Но меня это полностью устраивает, как и почти полностью съеденная ванночка мороженого. А еще можно не стесняясь раздеться догола, укрывшись легким пледом, который я нашла в нише огромного дивана. И, почувствовав себя свободной, просто прикрыть глаза и уснуть.

Мне снится Марат, я нисколько этому не удивлена. Я часто вижу его во сне, а сейчас он особенно близко, я даже слышу его шаги… Поворачиваюсь на бок и слышу, как что-то хлопает. Не во сне.

Сознание возвращается моментально, а вместе с ним и страх, что я не одна.

А я не одна!

Смотрю на пол и вижу чьи-то ноги.

— А-а-а! А-а-а!

Ору так, что совершенно забываю, что голая, что плед свалился на пол, что я в чужом доме. И что… что передо мной стоит мама Марата Бухтиярова. Мадина Хасановна.

Вот это палево! Господи, да я же… пытаюсь безуспешно нащупать плед, не отводя глаз от изумленной женщины. Боже, что у меня на голове, а глаза? Тушь вчера не смыла. Ты голая, Метелица! Какая уж тут тушь.

— З-здра…з-здрасти! — наконец выговариваю я и чудом каким-то поддеваю плед. Судорожно прижимаю к себе и мягкую ткань. — Я… я…

— Я тебя напугала, прости, пожалуйста. Люба, да?

— Вы меня помните? — вырывается вопрос, а вместе с ним и облегчение. Похоже, за грабителя меня не приняли. Уже хорошо.

— Конечно, я помню, Люба. Твой чемодан даже у нас дома побывал. Я приготовлю кофе, а ты можешь пока одеться. Если хочешь, конечно.

Вот позорище-то!

Со скоростью идеального солдата одеваюсь, не забывая надеть тапки и быстренько просачиваюсь в туалет. Так и есть. Люба — панда.

— Я утром предпочитаю кофе, — как ни в чем не бывало произносит Мадина, стоя ко мне в пол-оборота, когда я возвращаюсь. Как будто мы каждое утро с ней вот так общаемся. И это нормально заставать меня голую в квартире ее сына.

— Я? Н-нет, спасибо, ничего не надо. Я… вы извините, пожалуйста. Я тут… Марат разрешил переночевать у него, он, наверное, вам не сказал…

— А он и не должен мне ничего говорить. Это же его квартира. Я утром увидела полотенца, которые идеально подходят для его ванной. Знаешь, мужчины ничего в этом не понимают. Тут на две чашки американо.

Какие полотенца? Какая ванная? О чем вообще она?

Перед глазами возникает крошечная чашка и еще кусочек черного шоколада.

— Спасибо большое. Я сейчас уйду. И вы извините, пожалуйста.

— Я буквально на минуту заехала, это ты извини, что разбудила. Не сразу сообразила, что в квартире кто-то есть. И консьерж не предупредил.

Она запнулась, скользнула взглядом куда-то вниз, но ничего не сказала, а сделала маленький глоток кофе.

Тапки. Мягкие, удобные, моего размера. Женские. Я стырила тапки мамы Марата.

На рекорд косяков идешь, Метелица.

— Мне уже пора, Люба. — она отворачивается и аккуратно ставит кружку в посудомойку. — Я рада снова тебя видеть. Здорово, что ты вернулась. Хорошего дня.

Улыбается, кивает и… уходит. Нет, серьезно! Ни одного вопроса, что я тут делаю, какие у меня отношения с сыном. Ничего!

Ей так безразлично все? Надо обдумать произошедшее. Но сначала проснуться и выпить кофе. И полистать телефон. Может, Марат написал? Как я ему буду рассказывать про встречу с его мамой? И, главное, что она ему скажет?

В телефоне тишина. Почти тишина. В инсте «Сладкого» мигает сообщение. Открываю директ: Привет! Давно не было интересных блогов. После «Лилии» и «Smuzi» зайди в «Али». Назови цену своего вдохновения, и ты не пожалеешь».

Глава 54

— А ты что?

— Обалдела, Оксан, чуть телефон из рук не выронила. Не первый раз, конечно, но чтобы так совпасть! Именно «Али», не какой-то другой ресторан, не кафе. Именно «Али»!

Я чуть поправила телефон, чтобы лучше видеть мачеху, и снова мысленно вернулась к тому злополучному посту. А то, что он мне принесет неприятности, я не сомневалась.

— Аккаунт, конечно, левый?

— Левее не бывает. Несколько картинок из бесплатного стока, подписки на блоги с приколами. Никаких связей с ресторанами или едой как таковой.

— И больше не писали?

— Нет. Я не ответила ничего, там тоже молчок. Будто ждут чего-то.

— И что думаешь? — Оксана ненадолго отвлеклась, чтобы снять пенку с малинового варенья на плите. — Кто-то хочет нагадить родителям твоего парня?

— Скорее всего. Других мыслей разумных нет. А конкурентов у них — плюс бесконечность. Еще и недовольные клиенты, сотрудники тоже ведь есть.

— А не разумные мысли есть?

— Тебя в средние века сожгли бы, — фыркаю, а Оксана довольно улыбается.

— Не сожгли бы. Ты знаешь, как ведьм выявляли? По весу, Метелица, по весу. Чтобы смогла на метле летать, а метла, считалось, может выдержать не больше 45–50 килограмм. Так что… — Оксана расправила полные плечи. — Не отвлекайся от темы. Помимо гадостей, какие еще варианты?

— Холодов, — выдыхаю фамилию недруга Марата. — Он гад отменный, высший гад, и он очень интересовался моим блогом. И то, что я о нем знаю… В общем, он мог замутить какую-нибудь хитрую пакость.

— Кинул наживку и ждет? — задумчиво протянула Оксанка. — А сам Марат не мог?

Заметив изумление на моем лице, мачеха чуть повысила голос и продолжила:

— Только выслушай меня спокойно! Он ведь хотел добраться до автора блога? Вот и ловит на живца.

— Не хочу об этом даже слышать! Я не буду отвечать, вообще реагировать не стану, даже если опять напишет.

— Как знаешь. — По тону Оксаны было очевидно, что она со мной не согласна. — Я бы выяснила, если это касается любимого человека. Ладно, когда ему скажешь?

— Про то, что я влюблена в него со школы, и всю правду про свой дневник? Как только увижу его живьем, — обещаю. — Они с Дудкиным всего два дня назад вернулись, он целыми днями на работе пропадает. Но завтра вечеринка, Оксан. Новоселье у него дома.

— То есть там, где ты уже успела заночевать? Как твоя мама к этому отнеслась?

— Никак. — О маме говорить не хочется. — В молчанку играет, обиделась сильно. Про своего жениха ни слова не сказала за эти дни. Да и мне… я пыталась, Оксан. Честно пыталась поговорить, а ее только волнует, поступлю я на бюджет или нет.

— Кстати, когда результаты?

— Да на днях обещают. Это вообще феерия какая-то. По всем направлениям уже вывесили на сайт, только по юристам тишина. Каждый час обновляю раздел на сайт, они вчера педагогов в одиннадцать вечера добавили на сайт. Одна нервотрепка.

— Папа, если что, заплатит за учебу. И еще, Люб. Захочешь съехать от мамы — квартиру тебе снимем.

— Ну уж нет!

— Ну уж да! Ей надо личную жизнь устраивать, ты ей не помощница. И не малый ребенок, за которым глаз да глаз нужен.

Оксана замолчала, продолжать тему не стала. Она не от меня всю историю узнала, а от папы. Ему хорошенько досталось, когда я домой не пришла ночевать и осталась у Марата. Мама звонила папе, обвиняла его, что он меня настраивает против нее. По Оксане тоже прошлась. Заочно, конечно же. С мачехой мама лично не общается.

— Я сама себе сниму квартиру, если на работе удержусь. — Подпираю щеку кулаком и внимательно смотрю, как Оксана разливает свое варенье по банкам. — Первая неделя как во сне, вообще сложно было сосредоточиться, а у меня все мысли о завтра. Всю неделю считала дни.

— Встань-ка и еще раз повернись, — командует половником папина жена. — Красивый костюмчик, но ты возьми с собой какой-нибудь палантин или что-то наподобие.

— Зачем? — Сажусь обратно за стол и вспоминаю, как мы вчера три часа с Инкой потратили на шопинг, забив на две последние пары в летней школе.

— Это вечеринка дома. Кто-то обязательно что-то прольет или уронит курицу на соседа. Или соседку. Поэтому у тебя должно быть чем прикрыться. Что подаришь своему любимому человеку?

— Что можно подарить тому, у кого все есть? — Пожимаю плечами. На самом деле это проблема: быть банальной не хочу, дарить лишь бы что — тоже нет.

— Себя, Люба. Себя. Ты можешь подарить ему Любовь.

— У тебя романтичное настроение, я смотрю, — улыбаюсь мачехе. — Нет, правда, что ему купить?

— Даже не думай, что я решу это за тебя, Люба Метелица. Это твой парень, твои отношения. Тебя жизнь вперед толкает, вот и беги вприпрыжку, не отставай.

Оксана отключается, взяв с меня обещание рассказать, как пройдет вечеринка.

Беги припрыжку. Эти дни ползли медленной раздражающей улиткой, время отказывалось уходить, и тем не менее внутри крепла уверенность, что это затишье перед бурей, что вот-вот жизнь забурлит, как горный ручей, закрутит в водовороте неожиданных событий.

Марат сказал, что ничего не надо, что он все сам организует, а я должна просто прийти и быть рядом с ним, веселиться и отдыхать. И что всех или почти всех приглашенных я знаю.

Как же я соскучилась по нему!

Утром просыпаюсь, когда мамы уже нет, снова сбежала на работу. На столе лишь записка, что будет поздно. Коротко, по делу и без души.

Может, права Оксана, мне нужно съехать? Что все только выиграют от этого. На работе завал полный, и здесь как раз время неслось как сумасшедшее — я ничего не успевала, зато бегала по кабинетам как подорванная.

Это отличный опыт, Метелица и, возможно, деньги на твою будущую аренду. Бегу домой, чтобы переодеться. Опаздывать на вечеринку к Марату — это просто кощунство. Особенно после его «Я очень жду тебя сегодня. Все в силе?».

Еще как! Конечно, в силе. Выбегаю в начале седьмого, в сумке прячется подарок в легкой упаковке. Кто бы мог подумать, что все окажется так просто? Всего двадцать минут дневного перерыва на работе… Главное, чтобы ему понравилось.

Добираюсь до ЖК «Стрела», где живет Марат, без приключений, но в душе уже поднимается волнение.

Зажжем!

— Привет! — Вижу знакомые лица у лифта. Вот уж не ожидала. Интересно, Марат в курсе, какой его ждет подарок? Я не уверена, что он обрадуется.

— С нами снова Любовь? Приветствую!

Вежливо киваю и жду уже, когда кабинка откроется. Вечер будет веселым, главное, под ядовитые комментарии не попадать. Я немного жалею, что не будет Дудкина — забрал бы на себя все внимание и весь сарказм. Но нет — Марат сказал, что не готов к разрушению своего туалета.

— Ну так как, Любовь, вперед навстречу прекрасному вечеру? — Лифт, наконец, открывается, выпуская из себя пассажиров. — Я предлагаю сначала обогатить твое имя.

— Это как? — удивляюсь, хотя только что дала себе слово не реагировать. — Как обогатить?

— Не просто Любовь, а Любовь на… сладкое. Как тебе?

Вздрагиваю и упираюсь взглядом в ярко-синие глаза, которые светятся так, словно истину узрели и хотят разделить свое знание со всем миром.

Глава 55

— Ярослав? — Слышу удивленный голос Тамары Скалкиной. — При чем тут этот ужасный блог? Люба — это Люба. Зачем ты вообще так часто про него вспоминаешь?

Наверное, это от волнения, но мне показалось, что я услышала ревнивые нотки в ее голосе.

Ох, Тамара! Зря, если так. На твоего Холодова никто не претендует, особенно я.

— Привет, Люба! Я так рада тебя видеть!

Искренняя улыбка и такие же искренние объятия. Но я все равно не могу избавиться от ощущения, что меня прожигает синий луч лазера.

— Я просто пошутил, Тамара. Любовь ведь не в обиде, на то она и любовь. — Выдал глубокомысленную фразу Ярослав. — И блог отнюдь не ужасен, он прекрасен. Жаль, автор не радовал давно своих подписчиков.

По спине пробежал неприятный холодок. Подписчик!

— И слава богу, что не радовал! Люба, этаж восьмой, так? — Молча киваю Тамаре. — Мы совершенно случайно в городе оказались, представляешь? Вчера с родственниками Ярослава, кстати, ужинали в «Али».

Двери лифта медленно закрылись, но мы не поехали вверх, непонятная тишина на несколько секунд, а потом двери также медленно разъехались в стороны.

— О, сколько нам открытий чудных, — лениво протянул Холодов.

Перед нами стояли Морозов и его девушка Вика.

— Салют!

— Вика! Сашка!

Снова объятия, смех. Да, веселая компания собирается. Точно, Марат ведь говорил, что я почти всех приглашенных знаю, будет еще пара-тройка ребят с работы, девчонки из универа и все.

— Ярослав, нажми на этаж.

Мы с Холодовым стоим ближе всех к выхожу из лифта, но Ярослав не торопится выполнять просьбу своей девушки.

— Это будет негуманно с моей стороны, дорогая.

Я собралась сказать, что гуманизм и Холодов как две параллельные прямые, да так и замерла с открытым ртом. Потому что перед глазами возник объект нестандартного гуманизма Ярослава.

«Тебя же не звали!», — едва не выпалила, глядя на запыхавшегося, но очень довольного… Альберта Дудкина.

Вероятности того, что он собрался в гости не к Марату, не было ни малейшей.

— Все бухать к Бухтиярову? — Дудкин сверкал, как только что выдраенный клозет.

— Обмывать его новую квартиру, — поправил Холодов и ласково улыбнулся. Так улыбаются маньяки, загнавшие свою жертву в угол и уверенные, что та никуда не денется, а значит, можно и посмаковать.

— Нажмите кто-нибудь восьмой этаж, — донесся из глубины лифта спокойный голос Вики. — Если больше никого не ждем, конечно.

— Надеюсь, не застрянем, — Ярослав наконец ткнул пальцем кнопку, и лифт закрылся.

Все как по команде молча посмотрели на Дудкина.

— Как же я соскучился! — Марат тихо шепчет мне в волосы, совершенно не стесняясь любопытных взглядов. — Хотел вообще забить на эту тусовку, отменить все. Только ты и я.

В его сильных руках забываешь обо всем. Высокий и стройный, такой мужественный, но когда я смотрю в его глаза, то вижу лишь нежность.

Моя любовь! Его рука по-хозяйски лежит на моем бедре, не оставляя никаких сомнений в том, какие отношения нас связывают. И да, сейчас я тоже думаю, как было бы здорово остаться вдвоем.

— Пока это невозможно, — шепчу, ловя губами его горячее дыхание. — Но мне кажется, здесь всем нравится. Даже Дудкин нашел уютный уголок, его не слышно уже минут десять. Мы еще кого-нибудь ждем?

Марат покачал головой.

В основном все знакомые лица — здесь и сын владельца «Жар-птицы» Леша Жаров со своими длинноногими феями, и рыжий Данил с красавицей-женой. Еще Гриша и Толя — приятели Марата, и только что подъехавшие две незнакомых девушки, тоже подруги по универу. Со школьных времен только я.

— Жратва из «Али»? Вкусно…Вика, хочешь? — доносится голос Морозова. — Нормальная хата, одобряю.

— Да, Марат, показывай, — Толя, только секунду назад закончивший говорить по телефону, подходит к нам поближе. Симпатичный парень, он был с нами и яхт-клубе. — Я ж твой сосед через три этажа, но у меня еще все впереди. Только сделку закрыл на прошлой неделе.

— Поздравляю! Да тут особо показывать и нечего: все ж перед глазами.

— Ну почему же все? — Вот, кто чувствует себя как дома. Холодов! Развалился на диване, внаглую забрал со стола на кухне целое блюдо с закусками, которое сейчас уже почти пустое. Похоже, и этот злыдень не дурак поесть. Тамара с Викой сбежали на лоджию, прихватив с собой корзинку с фруктами. Неудивительно, что они все кучкуются вместе.

— А что тебе еще не хватает, Ярик? — громко спрашивает Марат.

Видно же, что еле терпит в своем доме Холодова, но того это ни капли не смущает.

— Мне не хватает? Это тебе, возможно, будет не хватать второго санузла. Как я понял, туалет здесь всего один? Кстати, Дудкин, ты его уже протестировал? Замок хорошо открывается?

— А? — Альберт, наконец оторвался от одной из блондинок Жарова, минут пять назад он ей что-то втирал про особое влияние на женский организм каннабиса. — Что нужно?

— Ничего, Ярик, как обычно, шутит. Толь, что ты хотел узнать по ремонту? Тебе дать контакты дизайнера?

— И мне дай, подарок хочу сделать, — Леха Жаров самый пока непонятный для меня персонаж в этой компании. Вроде такой улыбчивый и простой парень, явно не злой, но этот гарем вокруг него слегка напрягает. Но, похоже, только меня.

— Я сейчас, — Марат целует в висок и отпускает меня от себя. Такое совсем домашнее новоселье — никаких танцев слонов, скандалящих соседей, даже пока палантин мой не пригодился. Дудкин, который притащил какие-то документы, якобы забытые Маратом на работе, ведет себя тише воды ниже травы. Так что потихоньку начинаю расслабляться на его счет.

Ловлю себя на мысли, что не чувствую себя гостьей в его квартире. Я всего здесь в третий раз, но вот ощущения слишком уж домашние.

— Чувствуется женская рука, и совсем не дизайнера, — Мария подходит ближе и без каких-либо предисловий спрашивает. — Вы встречаетесь?

Прямо в лоб вопрос, но от такой как она ничего другого и не ждешь. Похоже, она всегда говорит, что думает.

— Да, — улыбаюсь. — Совсем недавно вместе.

— Я говорила, что так и будет.

— Тогда я не слишком верила, что такое возможно. А женская рука, про которую ты говоришь, так это не я, это его мама постаралась.

— А сейчас, значит, веришь? — Полянская кивает в сторону, и мое сердце пропускает удар.

Марата по-хозяйски обнимает высокая блондинка, кажется Лера, подружка из универа. — Ты нежная как одуванчик, Люба. Я бы ее уже с балкона выкинула. А ты тут стоишь со мной.

— Кого бы ты выкинула? — как из-под земли перед глазами появляется ее рыжий муж. — Мань, что натворила?

— Я? — она вдруг хватает его за рубашку, аж ткань треснула и прям впивается в него таким откровенным поцелуем, что я даже покраснела.

Стоп, Метелица! Ты куда пялишься? Тебе в другую сторону. Права Машка, свое надо оберегать. А у этой Леры несколько лет было в запасе, а сейчас поезд ушел. То есть встал на прикол на моей станции. И больше не ездит.

Делаю несколько шагов к Марату, огибая Холодова с Дудкиным, еще пару девиц Жарова, направляясь прямым маршрутом к своему парню. Детство и правда кончилось, я больше не одуванчик! Они стоят ко мне спиной, меня не видят, зато я вижу, как Марат аккуратно снимает руку этой белобрысой Леры со своего плеча, а потом склонившись что-то быстро ей говорит и тут уже она сама от него отходит.

Марат оборачивается, сразу же находит меня взглядом и кивает. «Иди ко мне».

— Моя девушка, Любовь. Люба — это Лера, мы с универа знакомы.

Вежливо улыбаюсь блондинистой нахалке, а она сканирует меня с ног до головы.

— Только познакомились? — вроде нормальный вопрос, но на лице промелькнуло едва заметное пренебрежение.

— Мы знакомы шесть лет, Лера. Я уезжала из города, теперь вернулась.

— Надолго?

— Навсегда.

Она бы еще что-то сказала, но кто-то умудрился произвести в этом идеальном доме совершенно не идеальный, а противный громкий скрежет чего-то тяжелого по полу.

— Извините, я тут резковато…, - Альберт виновато посмотрел на кресло, а я на пол, где красовалась коричневая полоса. — Марат, круто все. Но ты извини, мне ехать надо. Девушка моя ждет.

— Девушка?! — Холодов аж подскочил на диване. — У тебя?

— Без проблем! Езжай, — тут же сориентировался Бухтияров.

Ловлю недоуменный, даже обиженный взгляд Сашки Морозова, потом нечто похожее вижу и на лице Вики, а уж на физиономии Холодова так вообще застыла вселенская скорбь.

Серьезно?! Вы хотите, чтобы он остался? Да он же… ничего до сих пор не разнес. Вот все и удивлены, лишили деток представления.

— Марат, я весь вечер хочу спросить, это что за закуска. Никак не могу разобраться, — Тамара уводит всеобщее внимание от Альберта. — Я, конечно, могу позвонить Мадине, но не хочу ее по пустякам беспокоить. Но если дашь телефон…

Непонятный шорох в коридоре заставляет напрячься, всего за секунду в квартире возникает напряженная тишина.

— Твою…, - сдавленный хрип Альберта заставил вздрогнуть и наплевав на все, нестись к коридору.

— Как? — выдыхает Ярослав, который первый оказался рядом с Дудкиным. — Как?!

Клянусь, я услышала ужас в голосе самого язвительного человека на свете.

— Не двигайся. Сейчас…

Выглядываю из-за спины Марата — передо мной нет Альберта, передо мной двухметровое зеркальное полотно из встроенного шкафа-купе, который сейчас зияет огромной дырой.

— Как? — ошалело повторяет Холодов.

Я тоже не понимаю, как? Как можно было вытащить из огромного и очень устойчивого шкафа целую зеркальную дверь?!

— Сань! — возглас Марата разбивается в грохоте падающего двухметрового зеркала. Чувствую, как кто-то толкает меня в сторону, а через секунду мой нос утыкается в сильную мужскую грудь.

— Жива?

— Ага, — не сразу отвечаю Марату.

— Все живы? Дудкин?!

Пока в квартире мощным потоком гремят ругательства, я оглядываюсь по сторонам…

— Иллюстрация к первой главе сказки про Снежную королеву, — тихо произносит Вика, как и все боясь и шагу ступить. Весь пол усеян зеркальными осколками.

— Предлагаю новоявленному Каю забить на девушку и все здесь самому убрать, — Морозов не стесняется в выражениях.

— Иначе забьем Кая, — кивает Марат, не позволяя мне сдвинуться с места.

— Ну что, вечеринка удалась? — Холодову словно мороженое на палочке вручили. — Ночь у всех будет длинная и незабываемая. Итак, что я предлагаю…

Глава 56

— Как хорошо, что ты не послушал Холодова, Марат! Мы бы, наверное, сейчас и половину осколков не собрали, и наверняка бы кто-нибудь да порезался.

— Не бери в голову, проехали. — Марат опустился рядом на диван и устало прикрыл глаза. — Но Яр прав: такое не забудешь.

Да куда уж там! До сих пор перед глазами стоит бледное испуганное лицо Дудкина, который разве что не рвал на себе рубаху и грозился оплатить Марату новый шкаф. Как Саша Морозов поднял свою Вику, стоящую босиком среди осколков, и бережно перенес в безопасное место. И как Марат обнял меня, не позволив даже коснуться осколков.

— Я не знала, что такие сервисы работают круглосуточно, повезло, конечно, что так быстро приехали.

— Утром вызову клининг, пусть по всей квартире еще раз пройдутся. — Марат переплел наши пальцы рук и чуть потянул меня на себя. — Не ходи без тапок, ладно?

Согласно киваю, но так и не решаюсь спросить, чьи они. Твоей мамы? Или…?

Никто не порезался, что при таком количестве осколков — чудо. Хотя, по идее, их вообще не должно было быть: зеркала вроде покрывают специальным составом на случай вот таких вот бедствий, как Альберт Дудкин. Но с этим Марат будет разбираться точно не сейчас.

— Жаль, что так получилось. — Чувствую его подбородок на моей макушке. — Все же не такого ты себе хотел новоселья, верно?

— Я рад, что все ушли, а ты осталась, — произнес Бухтияров. Простые слова, очевидные, но почему-то от них сжалось сердце.

Мы и правда сейчас с ним вдвоем. Так получилось. Как только Марат договорился с клинингом, стало понятно, что наша помощь профессионалам не нужна. Как и то, что вечеринка сегодня закончилась. Дудкин так расстроился, что даже Ярик не стал его подкалывать. Альберт все топтался на месте и бубнил себе под нос, что лично купит и установит Бухтиярову новый шкаф, где двери просто так не оказываются в руках.

А потом все стали расходиться, как-то само собой, видимо, почувствовали, что пора, Марат никого не выгонял. И лишь я не ощутила, что пришло время уходить. И до сих пор не чувствую.

— И я рада, что осталась… — Чуть прикрываю глаза и замираю, потому что чувствую его горячие губы на своих волосах. — И что никого нет рядом, кроме тебя.

Сейчас в квартире мало что напоминало о вечеринке — лишь несколько тарелок с закусками, но их надо убрать. Новоселье, пусть и такое, состоялось!

— Куда ты? — Марат ловит мою руку, едва я решаюсь встать с дивана. — Останься.

— Подарок! Я же не подарила тебе свой подарок на новоселье

Марат неотрывно наблюдает, как я взволнованно копошусь в своей сумке.

Нашла.

Один из самых известных, но оттого не менее популярных традиционных на Востоке оберегов — рука Фатимы. Созданный в форме ладони, этот древнейший талисман защищает человека и жилища от злых намерений.

— Неожиданно, — проговорил Марат, внимательно рассматривая подвеску. — Если я правильно помню, то вешается она у порога.

— Верно. Пусть все у тебя будет хорошо. Пусть эта квартира принесет тебе много радости, я желаю тебе быть всегда счастливым здесь.

— Спасибо! — Губы его тронула улыбка. Он присел на корточки передо мной, положив руки по обе стороны моих бедер. Сладкий капкан, из-за которого я чувствую, как кровь прильнула к щекам.

— Я рада, что все ушли, — снова повторяю. — Значит, Альберт не встрянет в наш разговор, не потребует туалетной бумаги.

— Важный детский секрет? — схватывает на лету. — Знаешь, я думал, что это может быть, но ни одной приличной версии. Хотя когда, как не в детстве, придумывать секреты.

Он расслаблен, уверен в себе и совершенно точно не догадывается, что я люблю его уже шесть лет. И сейчас я, наконец, это скажу ему, глядя прямо в глаза.

— Мой секрет — это мой дневник. — Замираю, потому как вижу, что улыбка мгновенно слетела с его лица, взгляд стал серьезным и внимательным. — Точнее, то, что я там писала и, главное, про кого.

Он по-прежнему сидит передо мной на корточках, положив руки так, словно удерживает меня, но я и не собираюсь убегать. Наконец-то я скажу вслух слова, которые последние дни меня не отпускают.

— Мне было пятнадцать, когда я влюбилась. Мне и раньше нравились мальчишки, но я не помню, чтобы больше пары недель, так, скорее, любопытство было. А с ним все по-другому. С самого первого взгляда, с первого слова. Чувства такие новые, сильные… я не знала, что с ними делать. Некому сказать, некому признаться, не с кем посоветоваться, да даже если и был бы тот, кто смог бы меня понять, все равно не пошла бы. Дневник спасал, ему я доверяла полностью. Не было мыслей, которые я бы не смогла в него записать. Дневник — хронология моей любви. До сих пор.

Любовь, которую я не могла больше никому доверить, но больше всего я боялась, что он узнает. Сейчас понимаю, что глупо, что решила заранее за другого человека, что он не просто никогда не ответит на мои чувства, но и отвернется от меня. Те редкие минуты наших встреч, разговоров — самое важное для меня. Я боялась этого лишиться. Знаешь, я даже иногда подглядывала за ним, следила, куда он ходит, с кем общается. Я жила им, дышала им. Наверное, кто-то назовет это помешательством, преследованием, чем-то совсем не здоровым, но такая у меня была первая любовь. Я никогда ни на что не претендовала, просто любила его и старалась знать, что с ним происходит. Он любил другую, сильно любил. Об этом все знали, и я, конечно. У меня никогда не было шанса, да я и не претендовала. Он — мой горизонт, до которого я никогда не пыталась дойти. Я просто хотела знать, что он счастлив, хотела дышать с ним одним воздухом, видеть его улыбку, пусть даже он улыбается не мне.

Ты сказал, что прошлое пусть останется в прошлом и ты не хочешь знать, кто это был. И я бы не сказала, наверное. Но это будет несправедливо к тебе.

Потому что все, что я писала в том дневнике, Марат, я писала про тебя. Я влюбилась в тебя в пятнадцать. И люблю тебя сейчас.

Глава 57

— Потому что все, что я писала в том дневнике, Марат, я писала про тебя. Я влюбилась в тебя в пятнадцать. И люблю тебя сейчас.

Она замолкает, опустив глаза на свои ладони, грустно вздыхает.

Звенящая тишина кричит громче всех голосов вселенной.

Люба. Моя маленькая Метелица. Храбрая девочка моя.

Моя девочка.

Любовь. Моя любовь.

«Марат, я писала про тебя. Я влюбилась в тебя в пятнадцать. И люблю тебя сейчас».

Слепой идиот! Кретин малолетний! Куда ты смотрел, придурок?! Куда угодно, но только не туда, куда надо.

Шесть лет, прыщавый недомерок. Ты про… потерял шесть лет! До боли сжимаю зубы, чтобы не застонать от бессилия.

Сам себе завидуй, придурок! Что она до сих пор рядом.

У нее теплые руки, нежную кожу хочется покрывать поцелуями.

— Люба.

Думал, что про себя сказал, но она вздрогнула, не оттолкнула, когда мои губы коснулись ее ладоней.

— Люба, Люба…

Шепчу как заведенный и замираю, когда чувствую, что ее рука гладит мои волосы.

— Я не знал, даже не догадывался. — Поднимаю, наконец, голову, чтобы увидеть ее глаза. Глаза, полные слез. — Не плачь, Люба, не плачь, родная моя девочка.

Собираю губами ее слезы, она не сопротивляется, позволяет целовать лицо. Она дрожит в моих руках, часто дышит, а я продолжаю ловить ее слезинки, катящиеся по зардевшейся щеке.

— Прости… — шепчет мне, — что так долго молчала. Это я не знала, как сказать. Я так боялась, что ты… что тебе всего этого не нужно. Что… ты искал веселую девчонку, с которой было бы легко и которая не грузила бы тебя своими чувствами. Мне и Оксана, и Инна говорили, чтобы я не тянула, что те, кто прочитал дневник, могут тебе все рассказать, но я не была готова. Я и сейчас, наверное, не очень готова…

Закрываю ее рот поцелуем. Резким, горячим, который хочет выжечь из нас обоих все эти потерянные друг без друга годы.

Меня любила. И до сих пор любит.

С трудом заставляю себя оторваться от нее. Она смотрит на меня, широко распахнув свои глаза, которые сейчас кажутся бездонными, и ждет.

Ждет тех слов, на которые только она и имеет право.

— Я злился, когда читал тот пост, слепой ревнивый идиот. Злился и завидовал тому пацану, который был рядом с тобой и не понимал, как ему повезло. Думал еще, что сам бы никогда не прошел мимо, что сейчас никуда тебя не отпущу. Но я не хотел знать, кому ты отдала свое сердце. Я боялся, что ты никогда не сможешь меня любить так, как того счастливого козла, Люба.

Из горла вырывается невеселый смешок.

— А оказалось, я и есть тот счастливый козел, который упустил свой шанс в школе.

Она улыбается, и ее глаза начинают светиться радостью. Смущенная улыбка, которую я хотел бы зацеловать до потери сознания, ее губы, чуть припухшие от моих ласк. Но главное — ее взгляд. Взгляд безгранично доверчивый, любящий, не требующий ничего взамен.

Я не достоин тебя, моя Метелица, но я никому и никогда не отдам тебя. Будь он в сотню раз лучше меня и больше подходящий тебе.

— У тебя есть второй шанс, — едва слышно и робко произносит. — У нас двоих есть шанс.

Внезапно утыкается лбом мне в плечо и тихонько вздыхает.

— Ты всегда была для меня особенной. С того самого дня, когда я прочитал твой конкурсный рассказ про любовь. Столько нежности, столько боли и любви одновременно. Я не раз вспоминал его уже после школы, особенно когда было совсем хреново. Меня никогда не любили так, по-настоящему — бескорыстно и так искренне. Не пропуская чувства через фотошоп «Инстаграма». Я никогда тебя не забывал, Люба. Потому что чувствовал, что не то сделал что-то, накосячил и лишил себя чего-то важного. А когда ты снова появилась в моей жизни… Я люблю тебя, Люба Метелица.

Она дернулась в моих руках, а я с жадностью впитывал в себя эмоции, которые быстро сменялись на ее лице. Недоверие, страх, удивление, принятие, радость. Любовь.

— Я люблю тебя, Люба. Пусть я понял это совсем недавно, осознал в полной мере, лишь когда перечитывал твои признания тому счастливому козлу, но я могу вернуть тебе, сказать тебе сейчас те же самые слова, которые ты писала мне в пятнадцать. «Ее голос звучит во мне как самая лучшая музыка на свете. Что бы ни случилось, я запомню этот голос навсегда!»

Она сама целует — мягко, но с каждой секундой все увереннее, беря инициативу, заставляя наши языки вступать в хитрую игру. Пью ее губы как самый сладкий нектар. Как наркотик — попробуешь раз и больше ничего не соображаешь.

— И я… всегда буду… только тебя. — Тяжело дышит, пытаясь прийти в себя. — Ты запомнил?..

Она так искренне удивляется, что я еле сдерживаюсь, чтобы не прижать ее к себе так, чтобы не дышать, не видеть, не знать, что есть что-то еще на свете. Другие люди, например.

— Конечно, я запомнил. Знать, что твоя девушка так сильно кого-то любила, а может, и до сих пор… — Затыкаюсь и лишь сильнее обнимаю ее, приподнимаю, чтобы усадить к себе на колени.

Идиот! Сегодня ты по тупости сделал Дудкина, придурок. Ты только ее мыслей коснулся, а она… все видела, все перед ней было.

Элька. Я совсем забыл о ней. И о том, как могло быть ей, Любе. Наверняка она знала. Конечно, знала. Зачем ей еще красть Любин дневник.

— Кретин!

— Что? — Люба выныривает из моих объятий.

— Ничего. — Целую ее глаза. — Я верну тебе твой дневник, обещаю. Элина за все ответит.

— Нет, не надо. Я не хочу, вообще не хочу вспоминать больше то время. И Элину тоже. Я… я так люблю тебя!

Чувствую, как под ее ладошкой напрягается мой пресс, как неудобно становится сидеть, держа ее на коленях.

— Марат?! — Удивленный возглас, она не сразу поняла, что я хочу. А когда поняла, вспыхнула смущенным румянцем, прикусив губу, едва заметно неловко кивнула. А я «да» прочитал в ее бездонных глазах намного раньше.

Глава 58

— Марат?!

Его темный влекущий взгляд отвечает лучше слов. Черные глаза превратились в бездну, которая затягивает, гипнотизирует, лишает воли. Воображение несется вперед, заставляя краснеть под откровенным мужским взглядом, четко знающим, чего хочет его хозяин.

А я? Чего я хочу? Глупый вопрос, Метелица, и тебе уже давно не пятнадцать. Ты прекрасно знаешь, чего хочешь.

А он не отпускает, смотрит на меня, не отводя глаз, чуть вздрагивает, а я только сейчас осознаю, что медленно и, кажется, бесстыдно вожу ладонью по его груди. А он ждет, вижу, что ждет, хотя сам уже все решил. И за себя, и за меня, но это совершенно не пугает, не обижает. Потому что наши желания сливаются в единое целое. Я тихонько киваю, почти незаметный сигнал, но Марат все понимает мгновенно.

Я лишь успеваю крепко обнять его за шею, вдохнуть в себя запах его кожи, чтобы тут же оказаться в воздухе. Я в руках любимого мужчины, а диван, на котором только что сидела, остался где-то очень далеко за спиной. В той жизни, с которой я только что простилась.

Горячие нетерпеливые губы накрывают мои, они словно вечность ждали этого момента. Легкость, полет, невесомость и бескрайнее голубое небо в моем сознании. Абсолютное бескрайнее счастье.

Марат. Моя любовь. Моя мечта. Моя жизнь.

Глубокий тягучий поцелуй, от которого сводит скулы, болит язык, но я не в силах остановиться. Поцелуй, который заставляет изо всей силы вжимать в себя своего мужчину. Поцелуй, который рождает нетерпение внизу живота, который заставляет двигаться в еще непонятном мне движении, но инстинктивно верном. Потому что Марат замирает, выбивает из моей души недовольный глухой стон, потому что я больше не чувствую его на своих губах, и это так неправильно!

Он возвращается, всего через пару секунд, и я невольно закусываю губу, чтобы не вскрикнуть, коснувшись обнаженной груди Марата.

— Что такое? — Мягко хватает губами мочку уха, а по мне дрожь пробегает, заставляя выгнуться дугой. — Люба…

Выдыхает мое имя прямо мне в губы, и от этого просто срывает крышу. Я часто представляла свой первый раз. Разумеется, с Маратом, даже когда я уехала и у меня остались лишь скупые воспоминания. Но чтобы это было так…

Он чутко реагирует на мои эмоции, но не спрашивает. Марат лучше меня понимает, чего я хочу и чего пока не готова просить вслух.

Обнаженная кожа покрывается мурашками, когда, наконец, касается мягкой простыни.

— Моя девочка, хорошая моя… — Тихий шепот и такие смелые движения. Совсем не пугают, но требуют полного принятия.

— Твоя, твоя девочка. — Сама поднимаю руки, чтобы избавить себя от тонкого кружевного бюстгальтера. Я долго стеснялась себя, своего тела и совершенно не понимаю, почему сейчас такая эйфория — лежать и смотреть, как он жадно разглядывает меня. Не смущаться и не краснеть, не пытаться укрыться. Наоборот — отдать всю себя его жадному взгляду.

— Уверена? — Всего одно короткое слово, после которого возврата уже не будет. Хотя какой может быть возврат?

— У тебя сильные руки. — Любуюсь в полумраке его рельефными мышцами, а потом уже не сдерживаюсь, целую гладкую кожу и отчаянно радуюсь, когда ощущаю легкую дрожь.

Он снова отклоняется, выпускает меня из своих объятий, я слышу шорох снимаемой одежды. Чуть приподнимаюсь, закусив губу, и тут же падаю обратно на кровать под тяжестью мужского сильного тела.

— Не могу больше ждать, — шепот ласкает мою грудь. — Хочу…

Его рваное дыхание, сводящий с ума поцелуй забирает непривычное ощущение падения в бездну.

Крик скорее от неожиданности, чем от боли, снова его губы на моих губах. Его теплая рука на моем подрагивающем животе ласкает, успокаивает, впитывает в себя мою неуверенность и неопытность.

— Тшш… — Его волосы щекочут лицо, а ладони крепко удерживают мои бедра, помогая привыкнуть, сильнее ощутить наше единство.

Легкое движение внутри постепенно нарастает, становится таким сильным, что вырывает громкий протяжный стон из груди, который я не в состоянии контролировать. А потом мир разбился на осколки и остался лежать у моих ног. Его больше не было, я видела лишь черные глаза, в которых мерцал загадочный далекий свет. Я и есть этот свет. Его свет.

— В тебе столько любви, — задумчиво произносит Марат, перебирая пальцами мои волосы. — Столько нежности… несмотря ни на что. Удивительно. Ты и есть любовь, Люба. Само воплощение любви. Я, видимо, был хорошим человеком в прошлой жизни, если мне так повезло сейчас.

Утыкаюсь носом в его плечо и поправляю одеяло на его груди. Ощущение полнейшего дежавю, будто я каждую ночь засыпаю именно так — прижавшись к нему и закинув на него левую ногу. Как же удобно!

— Почему в прошлой? Ты и в этой очень хороший. И вообще, любовь — это не про плохих или хороших. Все достойны любви, абсолютно все.

Каюсь, я сначала сказала эти слова и лишь потом вспомнила о его бывшей девушке.

— Но, знаешь, в каждом правиле есть свои исключения, конечно.

Он тихо засмеялся, но не стал продолжать тему. Глаза сами закрывались, я пыталась подавить зевок, но безуспешно.

— Спи, маленькая Метелица. Я рядом, буду охранять твой сон.

Глава 59

— Когда же? Ну когда?! — Бессмысленно обновляю страницу с приказами на зачисление. — На все направления уже списки готовы, только нас мурыжат!

Отодвигаю от себя ноут Марата. И какой смысл постоянно зависать на сайте, раз они ничего не публикуют? Я так поседею с этим поступлением, честное слово!

— Они сегодня обновят информацию, но вечером, — успокаивает меня Марат. — У меня знакомый в приемной комиссии работает. Просто до юристов руки дошли только сейчас. И потом, у тебя только в октябре начнутся занятия. Еще успеешь поучиться.

— Это если я поступлю. — Откидываю голову обратно на подушку и прикрываю глаза. — И чего я так психую? Ну не поступлю сейчас, попробую в следующем году. Или пойду на платное. Я же работаю — и папе потом смогу вернуть деньги за обучение.

— Конечно, поступишь. Не переживай так.

Спокойная уверенность Марата делает свое дело — я успокаиваюсь. Я вообще рядом с ним чувствую себя защищенной, а еще я знаю, что, когда мы вместе, ничего плохого случиться не может.

Сама тянусь к нему, обожаю исследовать его тело. За эту неделю я открыла много для себя нового, никакие учебники таких знаний не дадут. И продолжаю познавать. Почти каждую ночь. И утро. Вот как сегодня.

Взрослая жизнь стремительно ворвалась в мой мир, поставив все с ног на голову или, наоборот, упорядочила меня, заставив, наконец, жить соразмерно со своим возрастом. Моя взрослая жизнь по имени Марат Бухтияров.

Рисую пальцами замысловатые узоры на его груди, потом медленно двигаюсь вниз к прессу, чтобы медленно обводить ногтем каждый кубик, а потом прижиматься к нему губами…

Утренний душ мы принимаем вместе — это наша маленькая традиция. Одна из немногих. Пока.

— Так что это за выставка и почему нам нужно обязательно на ней побывать? — спрашиваю Марата, расчесывая влажные волосы.

Он стоит ко мне спиной и уже что-то колдует с завтраком. Мне не с кем сравнивать, но моей маме ни разу не удалось заставить папу готовить. Оксанка, как я понимаю, и не пыталась. А для Марата это обычное дело. Приятное такое дело.

— Выставка? Современное искусство — обмотанные проволокой инсталляции из бетона и стекла, фарфоровые метровые статуэтки и фаянсовые унитазы с какой-то совершенно безумной росписью. Она так и называется — «Хрупкое искусство». Не то чтобы обязательно надо. — Марат оборачивается, и я вижу в его руках две тарелки с моцареллой, базиликом и помидорами. — Но наш общий друг подарил нам два билета. Нехорошо отказываться.

— Наш общий друг? — Запах просто божественный. Обожаю базилик. У нас вообще с Маратом похожие вкусы в еде. — Подожди? Дудкин?!

— Да! Ему твоя приятельница все уши прожужжала, а он — мне. Приятного аппетита!

Итальянский завтрак прекрасен, особенно когда к нему на тарелку лег хрустящий сандвич. Значит, Журавлева все-таки встречается с Дудкиным. Огонь, конечно. Вот только почему мне не сказала? Наша учеба в летней школе закончилась, но общаться-то мы продолжаем. Стесняется его, что ли?

— Ну так как? Идем?

— Конечно! Я хочу посмотреть, как будет разлетаться вдребезги гламурный унитаз с росписью.

— Даже так? — Марат ухмыляется, но я уверена, что он думал о том же!

— Конечно! Слушай, моя квартира пострадала, твоя тоже… Альберт должен выйти на новый уровень своих взаимоотношений с миром. Мир должен вздрогнуть.

— Язвишь? Вот уж не ожидал, что ты так можешь. Тогда встретимся в семь сразу на выставке?

Согласно киваю, напоминая себе, что надо лучше держать язык за зубами. Марат говорит, что я сама нежность и мягкость. Мне приятно, что он так думает.

Выставка в модной галерее в самом центре, даже не знай я точный адрес, мимо бы не прошла. Просто не смогла бы — у входа и до сквера выстроилась приличная такая очередь из самой что ни на есть разношерстной публики. Тут и героини небезызвестного хита Шнура, и почтенные матроны, много молодых парней и девчонок, а еще офисных сотрудников. Марат три минуты назад писал, что подъезжает, а я пока топаю в самый хвост очереди и размышляю, успеем ли мы сегодня на выставку.

— Люба? Ты что здесь делаешь?

Оборачиваюсь на знакомый голос. Ну вот и встретились.

— Привет, Инн! Я на выставку с Маратом. А ты?

Смотрю на Журавлеву и замираю. Вот это да! Просто сирена. Я такой красивой подружку еще не видела. Идеальный макияж полностью скрыл веснушки и обеспечил фарфоровый цвет кожи. Smoky eyes притягивает взгляд, а волосы… Я бы памятник поставила тому, кто так элегантно уложил ее непокорные рыжие кудряшки. Ну и платье идеально подчеркивает идеальные изгибы Журавлевой. Мне даже неловко стало за свой неброский наряд.

— Я? — Непривычно видеть Инку, которая явно не хочет отвечать на вопрос. Неужели и правда стесняется Дудкина? — Я тоже. На выставку.

Я не спрашиваю, с кем она, и не удерживаю, когда она отходит в сторону позвонить. Похоже, не все так просто с королем унитазов!

Все разрешается через пару минут, когда к нам подходят Марат и Альберт. Дудкин тоже при параде — белоснежная рубашка, бабочка и явно новый и дорогой костюм. А еще от Альберта пахнет каким-то очень навороченным парфюмом.

— Ну что, девчонки? Идем? У нас VIP-билеты и приоритетный вход. — Дудкин, не стесняясь, пожирает глазами свою рыжую фурию.

А Инка… Инка стесняется. Вот честно. Я неплохо ее изучила и чувствую сейчас какую-то фальшь и скованность, ей совершенно не свойственные.

Альберт не обманул — через пять минут мы уже внутри, в огромном зале, где на один квадратный метр собрано столько странных сооружений, что я уже начинаю сомневаться: это и правда искусство? Колючая проволока, наспех и очень небрежно обернутая вокруг белой вазы, или старая покрышка, расписанная под хохлому и водруженная на постамент из стекла?

Марат, похоже, думает, что и я, но помалкивает, глядя на Дудкина, который ходит по экспозиции с открытым ртом, не обращая на нас никакого внимания. Но и от Инки старается ни на шаг не отступать, а она зависла вместе еще с дюжиной таких же ценителей у стеклянного шара, внутри которого расположился город в миниатюре.

— Альберт? Как думаешь, это настоящая покрышка? Интересно, если до нее дотронуться… из чего она?

Инка как бы вслух размышляет, но Дудкина уже не остановить. Не все экспонаты огорожены, к этому можно свободно подходить. И Альберт пошел. В наступление. Отодвинул пару ветхих старушек и потянулся всем телом к покрышке. Стеклянный постамент жалобно заскулил под тяжестью Дудкина. А он и не замечает, как чуть навалился на произведение искусства.

— Резина! — громко возвещает Дудкин. Резко поворачивается, задевая, разумеется, и постамент.

— Хана выставке, — раздается над ухом голос Марата. — Первый пошел.

Киваю, ожидая услышать звон бьющегося стекла, но происходит то, чего ни я, ни Марат, да никто не ожидал!

Откуда он взялся — непонятно. Только что рядом с нами никого не было, а тут перед глазами словно кадр из остросюжетного боевика со Стейтемом: блестящий, словно отполированный, лысый череп, черный костюм, ослепительная белая рубашка, солнцезащитные очки, хотя мы в помещении. Я даже разглядела бесцветный наушник на ухе охранника и черные часы на крепком запястье. Реакция у «Стейтема» нечеловеческая — я своими глазами видела, как стеклянная подставка закачалась и вот-вот должна была перевернуться, но она стоит. Стоит на полу, как живая, а рядом «Стейтем» — тоже на полу.

Кто-то даже зааплодировал, а мы с Инкой так и стоим, открыв рты.

— Перформанс? В программе не было заявлено. — Ветхие старушки, которых задвинул Альберт, зашуршали за спиной программками.

— Да уж, перформанс, — ухмыльнулся Марат. Его все происходящее явно забавляло, чего не скажешь про Журавлеву. Никогда не видела ее такой растерянной.

— Пошли в другой зал, пока охрана нас не вывела. — Я и правда опасаюсь, что Дудкину достанется за его неловкость, но нет: «Стейтем» поправил покрышку на стеклянном постаменте и молча исчез, ни слова не сказав Дудкину.

— Мы пока здесь еще не все рассмотрели, но если вы хотите, то идите, конечно. — Инка смотрит то на Альберта, то на причудливую инсталляцию, которая должна была лежать в осколках.

— Ага! Мы здесь останемся. Посмотри на ту вазу!

Дудкина неотвратимо тянуло к тому, что можно было разбить. И Журавлеву вслед за ним. На самом деле, абстрагируясь от этой странной парочки, ваза и правда заслуживала особого внимания — тончайшая, высотой в полтора метра, не меньше, она была такой причудливой формы, что я совершенно не понимала, как у нее получается устойчиво стоять на полу. Возможно, та самая проволока, которой она была обмотана, выступала в роли своеобразного якоря?

— Как она до сих пор не упала? — пробормотала Журавлева. — Ал, что думаешь?

— Понятия не имею, но сейчас посмотрим.

Я на мгновение зажмурилась, но любопытство, конечно же, взяло верх.

— Дальше пока не пойдем, да? — Марат, конечно, правильно сообразил. — Вот так и начинаешь на своем опыте понимать, чего это людей так тянет смотреть на катастрофы.

Альберт уже присел на корточки и внимательно смотрит на проволоку, которой обмотан низ вазы.

— Мне кажется, она прибита к полу, Инн, — глубокомысленно заявляет Дудкин.

— Уверен? — Инка подходит ближе. — Мне кажется, что нет.

Лучше бы сразу сказала «Фас!». Альберт воровато посмотрел по сторонам и медленно потянул вазу вверх.

Ваза завибрировала, ее тонкие края ударялись о проволоку, которая при ближайшем наблюдении оказалась колючей. А потом раздался хруст. Она и правда прикреплена к полу. То есть была. Почти.

Я почти не удивилась, заметив тень «Стейтема», а потом и его самого. Вот он уже распластался на полу, как футбольный вратарь, и подставляет какую-то железную пластину под вазу.

Снова аплодисменты. Оборачиваюсь и вижу человек пять, хлопающих в ладоши. Похоже, они и правда решили, что это заготовленное представление. Что все так и задумано.

Перформанс.

Не знают они Дудкина, у него всегда экспромт, но сегодня с каким-то неожиданным для нас результатом. Инка вот тоже ошалевшая стоит рядом.

«Стейтем» опять исчез.

— Все равно не верю, что эта выставка уцелеет. — Марат целует, обнимая меня. — Забавно, я рад, что пришел сюда, хотя мы можем в любой момент сбежать домой…

— Альбертино! Любовь моя! — женский возглас как звуковая волна накрывает все вокруг. Я инстинктивно прижимаюсь к своему парню, и не зря.

Она идет как «Аврора», не как богиня утренней зори, а как крейсер, который вот-вот пальнет по Зимнему. Высокая, ростом с Марата, да еще и на огромных каблучищах. Жгучая брюнетка с ярко-алыми губами на пол-лица. Я давно не видела такой кричащей внешности. Затянутая в красный кожаный корсет, она шла прямо на Дудкина. Рядом с ней изящная и эффектная Инка просто сливалась с пространством.

— Марианна, детка. — Дудкин распахивает объятия и расплывается в улыбке. Она на полголовы его выше, поэтому ей приходится наклониться, чтобы… впиться губами в Альберта.

Мне кажется, в этот момент даже молекулы воздуха застыли в оцепенении. Я не знаю, сколько она его так держала прижатым к себе, но Дудкин не сопротивлялся, не отталкивал эту огромную красную пиявку.

На Инку было обидно смотреть — стоит ошарашенная, бледная, ничего не понимает.

Да никто не понимает.

— Просто ящик Пандоры какой-то.

— Она ему в матери годится! — отвечаю Марату, а сама с облегчением вижу, что «пиявка» наконец отлепилась от Дудкина. Тот вроде жив, улыбается, а потом бледнеет, поймав взгляд Журавлевой. Но ненадолго.

— Ребята! — Широко улыбается, смотрит на нас, потом на Инку. — Знакомьтесь. Это Марианна. Моя первая…

— Просто первая, — обрывает Дудкина, по-хозяйски похлопывая его по заднице. Тот даже не вздрогнул. — Приветствую вас на моей выставке. Ну как? Нравится?

Она улыбается нам, а я вынуждена признать, что она красивая. Красива такой вульгарной животной красотой, от которой захватывает дух даже у самых стойких мужчин. Дудкин к ним точно не относится. Кошусь на Марата — вроде пронесло.

— На вашей? — вежливо переспрашиваю, а сама признаюсь себе, что переборщила. Конечно, в матери она ему не годится, но тридцатник ей точно есть.

— Ну конечно! Алик, хороший мальчик, позвонил и попросил лучшие билеты. Еще ничего не разрушил, негодник? — Она разве что по щеке его не похлопала. — Дима?

Дима, он же «Стейтем», молча покачал головой.

— Ну что ж, отдыхайте. — Марианна царственно кивнула нам с Маратом. На стоящую рядом Инну она ни разу не посмотрела. — Вечером позвони!

Еще раз окинув взглядом свои владения, «пиявка» удалилась.

— Альберт… — протянул Марат. — Ты не перестаешь удивлять.

Дудкин не реагирует, он беспокойно озирается по сторонам. И я его понимаю. Инна исчезла.

Где можно найти девушку, которая не отвечает на твои звонки? Конечно же, в женском туалете. Иду туда и вижу Журавлеву, сидящую на пуфе рядом с раковинами. Вокруг никого, но Инка не спешит что-то говорить. Смотрит куда-то в пол, а слезы текут по ее идеально накрашенному лицу.

— Инн?

Молчание.

— Можно я рядом посижу?

Едва заметный кивок, и я сажусь на соседний пуф.

— Не знаю, что это за пиявка, но…

— Это не пиявка, — глухо произносит Журавлева. — Это его любимая.

— Дудкина? Слушай, он…

— Да при чем тут Дудкин?! — Она досадливо морщится. — Его.

— Кого его? Инн, что вообще происходит?!

Непривычно нарядная Инка, которая вдруг воспылала любовью к искусству нетрадиционной ориентации, непривычно нервная и какая-то ненатуральная, — теперь мне кажется, что мы не просто так пришли на эту выставку.

— Я не думала, что он вас позовет. Да еще и с этой знаком…

Ничего не понимаю.

— Журавлева. С самого начала. И тебе станет легче. Ты же не ты, когда что-то скрываешь. Всегда такая открытая.

Она молчит, я думала, ничего не скажет, но через пару минут начинает говорить.

— Все с Кира началось, его кобелиной натуры. Девчонку снял в каком-то клубе, переспал и забыл. А та втюхалась в него, проходу не давала, а он ее слал лесом. В общем, все как обычно. Но у нее брат старший, как выяснилось. Ну подрались они, это вообще все как-то мимо меня шло. Я потом только все узнала. Брата Стасом зовут, и он… — Она запнулась. — Он поступил со мной так же, как мой брат с его сестрой. Только мы типа даже встречались три месяца, пока я в него окончательно не влюбилась. И вот тогда он меня бросил и подробно мне так все объяснил. Что ему даже противно было спать со мной.

— Козел! Козлы! — выпалила я. Инка лишь невесело улыбнулась.

— Марианна эта, оказывается, его девушка. Хотя лучше сказать — женщина, она знала, что он со мной как кот с мышкой играет, но не вмешивалась. Я ей… понимаешь, я ей хотела отомстить.

— Отомстить? — Ничего не понимаю. — Как?

— Дудкин. — Журавлева виновато прячет глаза. — Он же ходячая катастрофа, а эта выставка очень важна для Марианны и ее карьеры. И если бы Альберт…

Она замолкает, а я просто не верю мыслям, которые с бешеной скоростью завертелись в моей голове.

— Ты специально ему рассказала про выставку? Да? Чтобы он сюда пришел и все разнес? Хотела увидеть, как он рушит карьеру твоей сопернице? Обалдеть!

— Подло, я знаю, сама себя ненавижу. — Инка опустила голову на руки. — А тут еще они знакомы, получается. Вот как такое возможно?!

— Ты его чуть было не подставила, Инна! — Она мне уже не кажется главной жертвой в этой истории. — Это же все денег стоит! Ну то, что он мог разрушить, но не разрушил.

— Все застраховано вроде… — Она пожала плечами. — Ты видела, как она его за зад держала?!

— Когда роешь яму другому, рой ее со всеми удобствами. Чтобы обустроиться с комфортом, когда сам в нее попадаешь, — цитирую я одно из любимых выражений мачехи. — И что теперь делать будешь?

— Понятия не имею.

— Салют, девчонки! Вы в порядке?

В дверях женского туалета стоит неунывающий Дудкин. Мой разговор с Инной закончился. А ее с Альбертом, похоже, только начинается.

Глава 60

— А-а-а! Я поступила! Марат! Я в списках! Боже!

Прыгаю на кровати вместе с ноутом. Хотя на дворе уже ночь, я не сплю, жду приказ о зачислении. И вот она я! В списке поступивших магистрантов на бюджет. То есть бесплатно! Боже мой!

— Поздравляю, Люба!

Марат появляется из ванной полуобнаженный, с тела и мокрых волос стекают капли воды. Такой красивый, сильный и… мой!

Слетаю с кровати, каким-то чудом не запутавшись в одеяле и не разбив ноутбук.

— Ты представляешь? Смотри!

Марат аккуратно отбирает у меня свой гаджет, ставит его на комод, а потом притягивает меня к себе. Утыкаюсь носом в горячую влажную грудь и вдыхаю в себя запах цитруса с его тела. Запах счастья.

— Горжусь тобой. Я знал, что у тебя все получится.

— Такой камень с души упал, — признаюсь с глубоким выдохом. — Надо маме сказать! И папе, и Оксанке. Они ведь тоже переживали за меня. И Журавлевой. Она поступила, мы с ней теперь вместе учиться будем. Вот кайф!

Пока набираю маме, понимаю, что Инке сегодня звонить все же не буду. Вряд ли ей есть сейчас до меня дело. После того как я ушла из туалета, она осталась с Дудкиным наедине, вместе они ушли через час, даже с нами не попрощались. Но я не в обиде. Потом узнаю, что там происходит, но то, что вместе учиться будем, — это очень круто.

Мама не подходит к телефону, наверное, спит. Вместо папы трубку берет Оксана.

— Привет, Люба. Случилось что? Почти полночь на часах.

— Поступила! Оксан, я поступила!

— Да не кричи ты так, — ворчит мачеха, но я знаю, она рада. — Когда занятия начинаются?

— В октябре только, еще больше месяца до учебы.

— Отлично, значит, приедешь ко мне хотя бы на недельку? Люб, папа тоже скучает. Просто сейчас… хм… не может подойти. Спит уже.

— У меня же еще работа, помнишь?

— Помню, конечно, но чтобы в сентябре до меня обязательно доехала. Можно вместе с Маратом.

— Ага, наверное… — отвечаю невпопад, потому что смотрю, как мой полуобнаженный бог с видом фокусника уже разливает по бокалам искристую жидкость. — Пока, Оксана.

Счастье пахнет цитрусом.

Сегодня пятница, и она совершенно особенная. Журавлева порекомендовала мне пересмотреть вчера на ночь все серии «Знакомства с родителями» для поднятия настроения. Я ее черный юмор не оценила, и этот ужастик постаралась выкинуть из головы.

К тому же ничего общего. Мы не собираемся жениться, просто ужин вчетвером. Мы с Маратом и его родители. В «Али», разумеется. Как могла держалась подальше от этого ресторана, но вот через час буду там. В директ мне больше никто, кстати, не писал, не предлагал деньги за плохой пост про ресторан Бухтияровых. Стараюсь не впускать в себя тревожность, но чувствую, что не просто так мне предложили заказной блог.

Домой заезжаю с работы пораньше, чтобы успеть переодеться и смыть весь этот напряженный день. Мамы, разумеется, нет. С тех пор как у нее появился дядя Дима, а у меня — Марат, мы как-то резко практически перестали видеться. То есть раз пять, наверное, дома пересекались. Да и то от силы. Неудивительно: я почти каждую ночь с Маратом, а мамины вещи исчезли в направлении съемной квартиры дяди Димы. Она сама об этом обмолвилась, когда поздравляла меня с тем, что у меня, наконец, появился парень. Вот так и живем. Надо бы сесть и поговорить с ней, но как-то все не получается, а я не тороплюсь. Да и вмешиваться не хочу в ее жизнь, хотя понимаю, что такая молчанка не может продолжаться долго.

Мысли снова возвращаются к предстоящему ужину. Официальное представление. Марат не слишком хотел нас знакомить, особенно со своим отцом. Как я поняла, тот вмешивался в отношения сына с Элиной. И как-то не очень успешно для всех. Ладно, это дело прошлое, пытаюсь убедить себя, но коленки все равно подрагивают от волнения.

— Красавица, какая же ты нежная. — Марат ласково целует в губы, совершенно не думая о том, что съест с них весь блеск, который я так тщательно накладывала. Да и пусть! — Волнуешься?

— Немного, — выдыхаю. — Не представляю, чего ждать от этой встречи.

— Я с тобой, еда будет вкусная, я обещаю, атмосфера в зале — тоже, ну а дальше… Не бери в голову, поехали.

Нервно тереблю сумочку в руках, мысленно представляю, как буду улыбаться его родителям. Главное, не вспоминать в этот момент, как вопила голой перед Мадиной Бухтияровой.

«Али» встречает ожидаемой роскошью. Да, все как на картинках на официальном сайте — хрусталь и золото, дорогущая мебель, ковры и фонтан с рыбками.

— Ну как тебе? — непринужденно спрашивает Марат. Видно, что здесь он чувствует себя более чем свободно. — Сегодня многолюдно. Идем, нас ждут.

Берет меня за руку, кивает девушке с беджиком на груди и ведет меня через весь зал ресторана. Еле успеваю посмотреть по сторонам. Да, для «Любви на сладкое» здесь работы непочатый край. Спокойно, Метелица, забудь о блоге. У тебя тут личное дело.

— Я сам предложил в зале организовать нам столик, ты не против, что вокруг много людей?

— Вообще, я очень рада! — честно шепчу и замолкаю, потому что мы останавливаемся рядом со столом, за которым сидят родители Марата.

Стараюсь не краснеть, не бледнеть и не заикаться. Главное, не бояться, они такие же люди, как и я. Точно такие же.

Мадина ободряюще мне улыбается, но держит дистанцию. А вот Тимур Даудович, высокий статный красавец, куда больше открыт. Свое пристальное внимание к моей скромной персоне не скрывает, а взгляд у него рентгеновский. И такие же черные глаза, как у его сына. Они очень похожи.

— Рад, наконец, познакомиться с тобой, Люба. А то Марат долго тебя прятал от нас.

— Не так уж и долго, — недовольно вставил его сын.

— Даже не знаю, как Мадина уговорила его на этот ужин. — Тимур Даудович, кажется, не слышал реплики Марата. — Ну, что может мать, редко может отец. Была у нас когда-нибудь?

— Нет, — произношу осевшим от волнения голосом. — Первый раз.

— Обещаю, тебе у нас понравится. И тебе не придется строчить гневные отзывы об «Али» в Интернете.

— Простите, что? — Карта меню чуть не выскользнула из задрожавших пальцев. — Вы о чем?

— Тимур, мы же договорились. — Редкое вмешательство Мадины в разговор, но атмосфера за столом сразу же изменилась. — Люба, это не имеет к тебе отношения.

— Мам, а что случилось? — Голос у Марата чуть встревоженный.

— Мама считает, что ничего особенного, но за неделю уже несколько негативных постов в соцсетях о нашем ресторане. Почти как под копирку.

— Черный пиар?

— Возможно, но твоя мама права, не сейчас об этом. — Тимур Даудович улыбается, но глаза его по-прежнему слишком серьезные. — Люба, рассказывай, что ты любишь, а я скажу, что выбрать.

— Спасибо! — Откладываю в сторону меню. Все блюда я здесь уже изучила и примерно понимаю, что хочу. Единственное разочарование — нет моих блинчиков с апельсиново-тыквенным вареньем. Видимо, поменяли немного десерт. Ну да ничего, значит, закажу с вишневым. — Я люблю салаты, вообще овощи, в любом виде: сырые, тушеные, жареные, запеченные. Я читала, что ваш ресторан славится мясными блюдами, очень хочу попробовать.

Все честно. Поражать ресторатора знанием изысканных блюд, я считаю, как-то глупо. Я же не критик, который пришел писать рецензию. Сегодня я просто Люба Метелица, которая просто любит.

Бухтияров прищурился на мгновение, а потом широко улыбнулся и начал довольно рассказывать, чем богата его кухня. Самая лучшая в этом городе, Люба! Да-да.

— Не понял, — вдруг обрывает отца Марат. — Это что?

Поворачиваю в сторону голову и замираю.

— Видимо, проголодалась, вот и зашла по старой памяти. — Невинные слова Мадины Бухтияровой прозвучали ох как двусмысленно.

И самое страшное, что она, скорее всего, права.

Элина Бойченко и правда очень сильно проголодалась, раз решила прийти в «Али».

Глава 61

— Что ж, мы тоже проголодались. — Папа, который всегда не мог терпеть Элину и особо не скрывал своего к ней отношения, говорит излишне бодро. Смотрит не на меня, на Любу, будто ей сейчас нужна его поддержка.

Пап, у нее есть моя поддержка. Всегда есть. Чуть скованно она улыбается отцу и старается смотреть только на него, не обращая внимания на прожигающий взгляд с соседнего стола. Сидит прямо, скромно положив руки на колени. Едва заметно вздрагивает и улыбается мне, когда чувствует свою ладонь в моей. Этого никто не видит, длинная золотая скатерть на столе все скрывает, но то, что я делаю, — это только для нее и больше ни для кого.

— Я бы предложил тебе попробовать медальоны на гриле. — Отец старается выглядеть непринужденно, но я вижу, что злится. И я его понимаю: «Али» — его второй дом, и видеть в нем Эльку — то еще удовольствие. Мог бы — наверняка бы выгнал.

Она, конечно, не одна. Не терпит одиночества, вот и в наш ресторан заявилась целой компанией. Плаксина, Зарецкая, еще пара бывших одноклассниц и смутно знакомых парней. Никак не повзрослеет и не снимет школьную корону, давно превратившуюся в шутовской колпак.

Но выглядит хорошо, значительно лучше, чем в нашу последнюю встречу в июле, когда я окончательно поставил точку. Тогда было слишком много ночных клубов, тусовок, коктейлей и срывов из-за неудач. Шесть лет в Милане сделали из нее неплохого байера, но никак не модельера.

Ловлю себя на мысли, что думаю о ней, как о совершенно постороннем человеке, которого когда-то знал. Даже знакомые жесты, манера говорить, ее улыбка не находят отклика в душе. Лишь раздражение хозяина при виде незваного гостя.

— Да, наверное, только можно хорошо прожарить, я не люблю мясо с кровью или даже ярко-розовое внутри.

Отмечаю про себя, что Люба держится намного увереннее и спокойнее, чем я мог предположить. Не ожидал от моей кроткой и нежной девочки такого. Смотрю на мать — она довольно улыбается каким-то своим мыслям, похоже, не здесь совсем.

— Ну что, готовы сделать заказ? Марат, оставишь машину здесь?

Молча киваю, а отец начинает обсуждать напитки. Это его любимое занятие, пока не прокомментирует всю карту, свой выбор не озвучит. Хотя мы с мамой прекрасно знаем, чем все закончится.

— Я отойду на секундочку, хорошо? — едва слышно шепчет Люба. — Ты не скажешь, где здесь туалет?

Она так мило краснеет, что еле удерживаюсь от того, чтобы не провести ладонью по ее щеке. Все-таки это слишком личное.

— Конечно, на выходе из зала сразу налево и до конца по коридору. Тебя проводить?

— Нет, что ты. Я сама.

Она смущенно извиняется перед родителями, когда встает из-за стола. Легкая тонкая фигурка, которую хочется уберечь, укрыть, надежно спрятать под зонтом от всех ненастий. Провожаю ее взглядом, пока она не выходит из зала. Сейчас, когда они обе рядом, невольно сравниваю — даже не их друг с другом, это глупо, они слишком разные. Скорее, свое отношение: за Эльку всегда был спокоен, за исключением давней истории, когда она чуть голову не расшибла в одиннадцатом классе, но тогда же пришла полная уверенность, что с ней больше ничего не случится. Я любил ее, хотя, вероятно, это было больше физическое влечение, но она никогда не вызывала во мне таких чувств, как Люба. Пожалуй, это от Элины иногда приходилось защищать людей.

— Марат? Марат!

— Что? — не сразу откликаюсь на мамин возглас. — Прости, я задумался.

— Это я поняла. — Слышу в ее голосе непривычное раздражение. — Ты видел?

Только сейчас замечаю, что за соседним столом воцарилась тишина, но главное — один стул пустой. Вижу, как Бойченко быстро направляется к выходу из зала.

— Я скоро, — бросаю на ходу.

Слишком хорошо я знаю свою бывшую подругу, чтобы не понимать, что она задумала. Догоняю Эльку уже в коридоре. Судя по направлению, она тоже хотела освежиться. Придется немного подождать.

— Что ты здесь делаешь? — Удерживаю ее за плечо, вынуждая остановиться. Она и не пытается вырваться.

— Привет, Марат. — Оборачивается, лишь когда я убираю руку. — Я здесь ужинаю. Мне сказали, что это по-прежнему лучший ресторан в городе.

На лице безмятежная улыбка, которая ненадолго сменяется легким удивлением от моего вопроса. Да неужели?!

— Ага, лучший. Но не единственный.

— Это преступление? Я не могу прийти с друзьями в ресторан отметить свое возвращение в родной город? Или ты обиделся, что тебя не пригласили? Если хочешь, присаживайся за наш столик, у нас весело.

— Преступлением будет снова лезть в мою жизнь. Я не знаю, зачем ты вернулась и надолго ли, но мой тебе совет: ищи другие точки общепита. Тебе здесь не рады.

— Это грубо, ты никогда таким не был. И я ничего плохого тебе не сделала, я поняла, что все кончено. Но мы в вашем ресторане оставим кругленькую сумму, мог бы и спасибо сказать.

Она грустно покачала головой. В нос ударил запах незнакомых духов. Похоже, и здесь изменения.

— Спасибо. И еще спасибо, если услышишь мой совет хотя бы в этот раз.

В конце коридора открылась дверь. А вот и Люба. Замерла, увидев нас, нерешительно потопталась, а потом все же пошла в нашу сторону. Пора заканчивать.

— Раз уж приехала, верни школьный дневник Любы, который для тебя выкрала Зарецкая.

У Бойченко от удивления вытянулось лицо.

— Какой еще дневник?! Ты бредишь, Бухтияров! — Она стоит в профиль к идущей к нам Любе. — Да я вообще не знаю, кто такая эта Люба! Я тут почти никого уже не помню. Та девочка, что с тобой рядом сидела? Ты о чем?! Похоже, наше расставание точно не пошло тебе на пользу. Съезди куда-нибудь отдохни. Или заведи себе девушку. Хотя это будет сложно.

Последние слова произносит довольно громко, Люба точно их слышит, я чувствую, что она очень напряжена. Собираюсь объяснить Эльке, чтобы не валяла передо мной дурочку, ее спектакль точно провалился. Однако она разворачивается и, чуть не столкнувшись с Любой, быстро идет в сторону женского туалета.

— Что-то случилось? Ты здесь? — Голос у Любы взволнованный, и я тороплюсь увести ее обратно в зал.

Какую бы игру не затеяла Элька, она, по крайней мере, не смогла наговорить гадостей Любе. Но наверняка попытается снова, я слишком хорошо ее знаю.

— Да, вот решил тебя проводить обратно за стол. Надеюсь, родители уже сделали на нас всех заказ.

— Интересно, как быстро приносят блюда владельцу ресторана? — Люба задумчиво проводит взглядом Михаила, нашего старшего официанта.

— Поверь, так же, как и другим гостям. Никаких привилегий.

Я благодарен Любе, что она не зацикливается на Эле, не устраивает сцену ревности. Забавно, а ведь раньше я кайф ловил от ревности Элины. Но сейчас мне нужно другое отношение. Мне нужно доверие.

Однако я не ошибся, предположив, что выступление Бойченко еще не закончилось.

Свой выход она приберегла на десерт, когда уже все, даже отец, расслабились и перестали обращать внимание на малоприятное соседство.

— Добрый вечер! — Я не сразу заметил, как Эля подошла к нам. — Мадина Хасановна, Тимур Даудович.

— Здравствуй, Элина, — отвечает мама, отец ограничивается коротким кивком. — Ты вернулась?

— Ой, да! Давно было пора. Я так соскучилась.

Она замолкает, но реакции не следует, как и предложения присоединиться. Хотя я ловлю вопросительный взгляд Миши, который обслуживает наш стол: один лишь кивок отца — и у Эльки появится собственный стул за нашим столом.

— Я всего лишь на секунду. — Быстро соображает она. — Хотела сказать, что сейчас буду организовывать своего рода стажировки для наших поваров в лучших итальянских ресторанах. Конечно, у «Али» восхитительная кухня и выше всех похвал…

Замолкает на полуслове и кладет перед отцом свою визитку.

— И все же, если вас заинтересует… я всегда буду рада помочь близким мне людям. Так здорово вернуться.

Она с удовлетворением ловит удивленные взгляды родителей, мы с Любой ее внимания не получаем.

— Забавная встреча, — ухмыляется отец, когда Бойченко возвращается за свой стол. — Я ждал как минимум битых тарелок. Куда подевался прежний задор?

— Не думаю, что он куда-то исчез, Тимур. Как я поняла, Элина вернулась из Италии насовсем, боюсь, битьем тарелок дело не обойдется.

Глава 62

Элина Бойченко. Мой школьный кошмар собственной персоной. Я ни разу не пересекалась с ней после школы, но прошедшие годы явно пошли ей на пользу. В «Али» я увидела очень красивую девушку, знающую себе цену. И не скажешь, что у нас с ней разница в два года — скорее, лет пять. Она, конечно, в своей стихии — собрала вокруг себя свиту. И даром, что эта свита, например Зарецкая, ее терпеть не может. Главное, что рядом и угодливо улыбаются.

Меня как ледяной водой окатили, когда я увидела их вместе в коридоре. Первая реакция — не подходить: мне почему-то показалось, что Марат этого не хочет и что он сам с ней обо всем поговорит. Да, но разве я должна теперь прятаться в туалете? Зажмурилась на секунду, представила, что нет там никакой Элины, и пошла.

Мимолетная встреча взглядов, и все сразу становится ясно: она приехала сюда за ним, за Маратом. И она, без сомнения, в курсе наших с ним отношений. И мне предстоит война с Бойченко.

А потом она подошла к нашему столу. И все изменилось.

— Люб? Ты меня слушаешь?! — окликает меня Инна, за что сразу получает в спину возмущенное шиканье от консультанта университетского книжного магазина. Ну да, здесь на всех стенах можно увидеть призыв соблюдать тишину.

— Что? — Выглядываю из-за стеллажа и вижу Журавлеву со стопкой монографий в руках.

— Если хочешь здесь нормально учиться, то труды Зверева и Миссовской надо узнать в первую очередь. И да, их надо покупать.

Невольно усмехаюсь — от вуза к вузу одна и та же картина. У нас такая же «фишка» была: пока не вызубришь парочку последних монографий, а на самом деле компиляции более ранних работ — экзамен не сдашь.

— Хочу, конечно. Давай сюда. Уверена, что именно эти?

— Конечно! И поверь мне, это только начало.

Сегодня отпросилась на работе на целых два с половиной часа — и с Инной встретиться, и с Маратом пообедать. Поглядываю на часы: если я хочу приехать к бизнес-центру вовремя, то минут через десять максимум мне надо уже быть на остановке.

— Давай, берем и на кассу! — Решительно забираю у рыжей весь ее улов и становлюсь в небольшую очередь. — Какие планы на день?

— Ну… — По лицу вижу, что юлить начнет.

— Ин, ты врешь еще хуже, чем я. Хотя я всегда думала, что такое невозможно. Кто? Стас?

— Да не дай бог! — фыркнула Инна и вспыхнула.

— Не хочешь мне рассказать, чем у тебя с Дудкином закончилось в туалете?

После этой фразы две женщины, по виду явно преподаватели, как по команде повернулись к нам. Инка… я думала, подожжет меня сейчас, и будем мы гореть с ней на пару.

— Ничем. Все нормально. Мы поговорили. Все.

И думай теперь, о чем они там говорили. Но, похоже, до чего-то договорились, раз Дудкин уже ждет ее у книжного. На своей машине. Я лишь успела ему кивнуть и махнуть рукой Инне.

Что же у них там происходит? Всегда считала себя не самым большим любителем совать нос в чужую жизнь, но что-то внутри меня просто требует быть в курсе событий. Надеюсь, это не интуиция, а простое любопытство.

«Гольдштейн» располагается в высотном бизнес-центре, а встречаемся мы в соседнем здании — здесь везде натыканы точки общепита для офисных сотрудников. Удобно, конечно, но и цены на тот же бизнес-ланч раза в два-три выше, чем, например, в столовой «Жар-птицы». Ну да ладно.

Подхожу к бизнес-центру — в прошлый раз мы как раз здесь встретились с Маратом, точнее, он меня ждал, а вот сейчас не ждет, хотя я и опоздала на несколько минут.

— Он не придет. — За спиной слышу знакомый голос. — Ты зря пришла, Марат уехал. Метелица вроде? Я бы и не вспомнила, если бы мне не подсказали. Ты в школе вроде Метлой была.

Ну вот и встретились.

— Я всегда была Метелицей. — Оборачиваюсь к Элине. — Красивая фамилия, такая нежная и ласковая. Очень уютная. Не всем так повезло, Бойченко. Вижу, что помнишь.

А ведь хорошо даже, что Марата нет рядом. При нем бы я постеснялась такое сказать. По искаженному лицу бывшей королевы вижу, что она и правда помнит слова Мадины Бухтияровой, когда мы с ней делили те самые чемоданы. И да, ей явно не нравится ее собственная фамилия. До сих пор. В школе я этого не понимала, а сейчас отчетливо вижу.

— Да ради бога! — Пожимает плечами. — Мне нет до тебя никакого дела.

— И поэтому окликнула меня? По идее, ты уже должна была уйти отсюда, а все стоишь рядом.

— Меня никогда не интересовали серые мыши. А ты совсем не изменилась, такая же… — Она запнулась, изящно щелкнула пальцами перед самым моим носом и выдала: — Miserabile.

— Так обидно, что Марат теперь со мной?

Он до сих пор не появился, но меня не предупредил. Стоп! Я же выключила звук в книжном. Тянусь к сумке, но вздрагиваю от оглушающего раската грома. Задираю голову вверх и ловлю первые капли дождя, который за секунды превращается в ливень.

В холле бизнес-центра мы с Бойченко оказываемся одновременно, успев прилично промокнуть. Внутри много людей, а вслед за нами еще человек десять забежали. Она стоит в паре метров от меня, отряхивается, пытаясь вернуть хотя бы остатки своей воздушной прически. Нахожу, наконец, мобильный — от Марата два пропущенных звонка и одно сообщение. «Привет, у меня форс-мажор, уезжаю на переговоры. Давай завтра пообедаем. Прости».

Теперь ясно. Осталось только понять, как об этом Бойченко узнала раньше меня.

Ливень не собирается прекращаться — уже десять минут льет не переставая. Похоже, я здесь надолго, хотя сейчас уже некуда торопиться. На работе меня нескоро ждут.

В кафе на первом этаже бизнес-центра полный аншлаг. Почти полный — я все-таки нахожу в углу пару свободных барных стульев. Сандвич и чай — вот мой нехитрый обед на сегодня. Приятно пить маленькими глотками горячий чай, согреваться изнутри и одновременно с этим наблюдать, как капли воды разбиваются об асфальт.

— Грустишь? — Бойченко усаживается на свободный стул рядом. — Не стоит. И мне совершенно не обидно, что вы вместе. Честно.

Она снисходительно улыбается, ставит рядом на стол большой стакан с кофе.

— Честно? — Я не пытаюсь скрыть сарказм в голосе. — И поэтому сидишь рядом со мной?

— Единственное свободное место. — Она пожимает плечами. — Не буду же я стоять! И потом, мы с Маратом шесть лет вместе, так что… он и раньше заводил интрижки.

— И всех знакомил с родителями, да? Приводил их в ресторан своего отца?

Элина растерялась. Не ожидала. А мне многое стало ясно, когда она к нашему столу подошла и стала так до неприличия откровенно навязываться его родителями. Да, похоже, это по-прежнему ее больное место. Это ты не изменилась, Элина.

Она сидит рядом, держит паузу, крутя в руках стакан с кофе. Ее макияж из-за ливня чуть поплыл, и теперь я вижу неровности и едва заметные прыщики на коже, которые так удачно до этого скрывал тональный.

А я так привыкла к ее отфотошопленным идеальным картинкам в «Инсте», что и забыла, что она обычный человек. И у нее тоже могут высыпать прыщи.

— Он очень послушный сын. Ничего не делает без их разрешения. Так что не радуйся особо, что тебя с ними познакомил. И ничего у тебя с ним не получится.

Я не услышала злорадства в ее голосе, скорее усталость, словно у нее уже нет сил для борьбы.

— Раз у тебя не получилось… Да какое вообще твое дело?

— Мы с ним одной крови, понимаешь? Созданы друг для друга. И он всегда это понимал, в отличие от них.

— Одной крови, значит. Киплинг, наверное, сейчас в гробу перевернулся.

— Ты не понимаешь! Он женится только на той, кого найдет его маман! Такой же, как она, татарке из почтенной мусульманской семьи. Послушную забитую дуру, которая будет смотреть ему в рот и сидеть дома с детьми. А ты, извини, мордой не вышла.

Она отпивает свой кофе, а я пытаюсь осмыслить, что она сказала. Пока не очень получается. Слишком уж расходятся ее слова с тем, что я знаю о Марате и его семье.

— Я знаю, о чем говорю, а ты дура, если считаешь, что у тебя что-то получится с ним. Но ты же никогда не отличалась умом. Со школы помню, как по нему сохла.

— И про дневник мой тоже помнишь, я смотрю.

Бойченко лишь дернула плечом.

— Такой влюбленный бред там писала…

— А Марату понравилось, — перебиваю. — И это главное. Но дневник надо вернуть.

— Зачем мне его возвращать?

— А зачем тебе хранить бред? Элина, зачем ты вообще вернулась? Он ведь и на тебе тогда не женится, родители не разрешат. А ты перед ними стелешься…

— Да пошла ты! — зло бросила Бойченко, нисколько не переживая, что ее услышат посторонние. — Что ты вообще знаешь, убогая?! Он всегда будет любить только меня! Поняла? Меня!

— А чего орешь тогда? — Очарование неприступной красавицы, знающей себе цену, растворилось еще в «Али». — А что ты вообще можешь, кроме как орать и оскорблять людей? Знаешь, мы вообще давно не в школе, когда обижались практически на все. И дело не в том, какая у него семья — религиозная, национальная или нет. Они тебя просто не любят, Элина, и никогда не любили. И Марат больше не любит. Он ведь тебе это четко дал понять тогда, в коридоре, верно?

Вот тут я совсем в роль вошла — понятия не имею, о чем они разговаривали. Я ведь так и не спрашивала.

Она зло сощурилась.

— Можем поспорить, что я его верну себе за неделю. Хочешь?! И тогда поймешь, что я могу.

— Ты крышей уехала, Бойченко?! — я тоже не стесняюсь в выражениях. — Поспорить? Тебе вообще сколько лет?! У тебя столько комплексов, что надо мне что-то доказывать?! Знаешь, а в школе ты казалась звездой. Стервозной, капризной, но королевой. А сейчас… я рада, что ты приехала. Честно, рада. У меня остался в голове твой школьный образ, хорошо, что теперь я буду помнить тебя настоящую.

— Ты еще пожалеешь! — Она так сильно сжимает в руке стаканчик, что либо сейчас в меня его кинет, либо… — Черт?!

Крышка слетела со стакана и уже не могла удерживать бежевую жидкость, рвущуюся на свободу!..

— Большое пятно. Лови совет: перечитай лучше мой детский дневник. В нем много хороших, добрых эмоций. Тебе…

— Да плевать я хотела на твой дневник! — Судорожно прикладывает гору одноразовых салфеток к испачканной рубашке. — Я понятия не имею, где он! Я его потеряла давно. Или его украли!

Глава 63

— Ты что, разочарована, Люб? Тебе словно обидно, что королева оказалась голой!

Восемь утра на часах. Чай и омлет с сыром на столе. И телефон, из которого вещает уже давно проснувшаяся Оксана. Мы не общались с ней несколько дней, и вот сейчас я выдала ей все свои новости.

— Мне не за нее обидно, а за себя. Я с таким страхом ждала, что она все узнает, что примчится сюда из своей Италии… Что устроит мне настоящую травлю, похуже, чем в школе, что будет война за Марата и я ее проиграю.

— Ну и примчалась она. А дальше что? — Оксана довольно потянулась, на фоне белой футболки ее руки казались почти черными от загара. — Ее время ушло, Люба. Очень давно. Школа и институт заканчиваются, а вместе с ними и детские сказки. Эти школьные короли и королевы в реальной жизни часто оказываются неудачниками с разбитыми мечтами. Да, и еще потом работают на вчерашних ботаников, которых они в школе чмырили.

— Я просто не ожидала, понимаешь? Я так ошибалась в школе. Она явно не от хорошей жизни вернулась в город, ищет, куда бы ей приткнуться. Пытается свои старые повадки использовать, но это так… у нее в глазах безнадега какая-то. А я придумала себе образ несокрушимого врага, просто идеальную девушку, которой все поклоняются. И в глубине души не верила, что они с Маратом навсегда расстались. Но вот увидела их в «Али» и почувствовала, что у них и правда все закончилось. Их больше ничего не держит вместе. А Элина выглядит жалко с этими потугами вернуться в старое время.

— Эк тебя прорвало, Метелица. Но меня другое беспокоит, хотя Элина эта еще будет пытаться кровь пить.

— А? Что тебя беспокоит?

Омлет почти остыл, и я принимаюсь, наконец, за еду, а попутно еще и слушаю наставления мачехи.

— Ты мне сказала, что не смогла бы при Марате так ей отвечать. Серьезно, Люб?

— Абсолютно. Послушай, я видела ее слабые стороны и била прямо в них. Это не слишком великодушно, вообще-то. И он любит меня такой, какой я была в школе, ну, может, с небольшими изменениями.

— Только ты уже не такая, Люба. И мы с тобой много сделали для того, чтобы ты перестала такой быть. Вспомни, зачем ты ведешь свой блог.

— Вообще-то я думаю его закрыть.

— Потому что Марату не нравится «Любовь на сладкое»? Серьезно?

В голосе Оксаны прозвучало нечто такое, что заставило меня напрячься.

— В том числе… но не только. Послушай, я помню твои слова, но у меня не будет никакого раздвоения — в жизни тихоня, а в Сети оторва. Ничего подобного. Я просто не хочу его разочаровать.

— Ну и дура! Единственный человек, кого тебе не стоит разочаровывать, — это ты сама! Ладно, вечером поговорим. Ко мне за медом пришли.

Она отключается, не дав мне и слова вставить. Я не успеваю ей сказать, что вечером не получится. Потому что вечером у нас свидание с Маратом.

— Прости, что днем снова не получилось вместе пообедать. — Голос у Марата уставший, хоть он и пытается говорить бодро.

— Много работы?

Я первой захожу в квартиру и вижу женские тапки. Очень похожи на те первые, которые я надела, оставшись у него ночевать, и все же немного другие. Во-первых, они новые, во-вторых цвет чуть светлее и узор, кажется, другой.

— Ага, мы заканчиваем работать с приглашенными из Волгограда юристами. — Марат наклоняется и пододвигает ко мне новые тапки. — Это твои, кстати. Те — мамины, не думаю, что она была бы против, но я хочу, чтобы у тебя здесь было все свое.

— Спасибо! Мне… я… — Как-то сразу все слова потерялись, а в груди перехватило дыхание.

— Это тебе спасибо. Я бы еще в офисе сидел на пару с Дудкиным. Та еще компания, как понимаешь.

— Так если ваш совместный проект завершается, получается, Альберт уедет? — спросила, а сама тут же вспомнила, как наш король унитазов грозился остаться здесь насовсем.

— Понятия не имею. Будешь по нему скучать?

— Не знаю, с ним всегда как на вулкане. — Смотрю, как Марат, не раздеваясь, уселся в кресло и прикрыл глаза. — Но он такой… в общем, я пытаюсь учиться у него пофигизму.

— И как? Получается?

— Не очень, если честно. До Альберта мне далеко.

— Мне тоже. — Марат стучит пальцами по своему мобильному. — А надо. Придется.

— Ты весь вечер совсем не живой какой-то! — не сдерживаясь, восклицаю я. — И мне кажется, что дело тут не в работе… И на ужин ничего толком не съел.

— Прости, я сейчас не лучшая компания, просто как-то все навалилось за пару дней. То на работе «пойди туда, не знаю куда», я не помню вообще, во сколько вчера домой вернулся, еще и Элька как снег на голову, офис наш сегодня штурмовала, дурочка.

Вот тут я вся превратилась в слух. До этого Марат ни словом не обмолвился про свою бывшую.

— А что ей нужно? — осторожно спрашиваю, вспоминая слова Оксаны, что Бойченко еще осчастливит, и не раз, своим появлением.

— Понятия не имею. Что-то несла про сотрудничество. Не я ее отшивал, дальше ресепшена ее не пустили, но все равно неприятно. Но главное все равно не это. Похоже, кто-то серьезно взялся за «Али», идет информационная атака на ресторан. Сегодня уже несколько поставщиков звонили, спрашивали, все ли у нас хорошо и откуда столько негативных отзывов.

— Отзывов? Опять пишут, да?

Усаживаюсь на диван напротив Марата. Он весь вечер, пока мы ужинали, ничего не рассказывал, вот только сейчас я начинаю узнавать, что на самом деле происходит.

— Еще как пишут. И наши пиарщики бьются, пишут ответы, но их не слышат. Голосу анонимного блогера верят больше, чем официальной позиции. Достало уже! И отец себе места не находит. Он же инвесторов ищет, дядя Зарецкой, кстати, отвалился, но туда ему и дорога. Все это плохо, Люба. Очень плохо.

— Я… Я могу чем-то помочь? — Невыносимо смотреть на него, такого измотанного и мрачного. — Марат, я…

— Иди ко мне. Просто обними.

Усаживает меня к себе на колени, ладонями задевает мой джемпер и тянет его вверх.

— Вот так лучше. — Впервые за весь вечер я слышу удовлетворение в его голосе. — Намного лучше.

Шумно вдыхает воздух у моей груди и прижимается к ней лбом.

— Люба… моя любовь…

На часах полтретьего ночи. Марат давно спит, а я, как вор, спряталась в самом дальнем углу со своим телефоном в руках…

«Поначалу «Али» вызывает у вас комплекс неполноценности. Вся эта пышная роскошь интерьеров, а на вас ни вечернего платья в пол, ни колье за много тыщ у. е., и на вашем кавалере «но смокинг». Кажется, что среди этой лепнины, этого золота, фарфора, этой нарочито роскошной посуды невозможно наслаждаться вкусом еды. Потому что очень боишься не соответствовать. Страшно что-нибудь, разбить, испачкать, поцарапать — чувствуешь себя Золушкой на первом балу в первые семь-восемь минут. Боишься потерять от волнения не то туфельку, не то сознание.

Но потом Золушке реально начинает нравиться. Потому что кресла удобные, посуда красивая, кавалеры, то есть, нет, официанты, которые тебя обслуживают, — деликатные и учтивые. В них нет ни барства, ни холопского заискивания перед клиентом. С тобой разговаривают на равных, ничего не навязывают, но обслуживают с чувством собственного достоинства и при этом быстро. Не маринуют вас томительным ожиданием перемены блюд, как огурцы в банке.

Кстати, об огурцах — маринуют и солят их здесь дивно. Мясо и рыбу готовят на любой вкус — от самого изысканного до самого непритязательного. Хочешь обычную русскую наваристую уху — вот тебе уха. Хочешь жареную форель с лимоном — вуаля.

А какие тут блинчики с вишней — пальчики оближешь! Причем и свои, и у соседа, если забыл о правилах приличия. Правда, блины с вареньем из тыквы и апельсина, которые я ела в «Али», были вообще бесподобными.

Так что пусть вас не пугают пышность и пафос интерьеров «Али». Люди и еда быстро помогут вам забыть это чувство неловкости от роскоши вокруг. Кормят здесь практически как дома, если дома у вас живет крутой шеф-повар, нафаршированный массой идей, но при этом способный делать вкусными и самые простые блюда, и самые изысканные. Еще бы вместе с пафосом чуточку снизить цены (они такие же высокие, как и здешняя кухня) — и «Али» вообще станет бесценным местом приятных встреч для золушек и принцев».

Глава 64

— Привет! — Легкий поцелуй в плечо. Я еще в какой-то сладкой полудреме, но уже улыбаюсь, чуть вытянувшись, тут же чувствую на себе его горячее тело. — Доброе утро, соня!

Соня? Я? Смутно припоминаю, что ночью писала блог. Или мне приснилось? В любом случае, я не выспалась и сейчас с огромным трудом разлепляю глаза.

— Ты такая красивая, когда спишь… — Ловлю на себе задумчивый взгляд черных глаз. Губы сами расплываются в улыбке от того, что именно он мне их говорит. Самый лучший парень на свете. — Нежная, трогательная и беззащитная. Мне всегда хочется тебя оберегать, Люба. Чтобы никто и никогда не посмел тебя обидеть.

— Оберегай. Я только за! — Провожу пальцами по колкой небритой щеке. — Ты такой…

Отворачиваю голову, потому что не могу подобрать нужные слова. Разве можно словами выразить то, что я чувствую, то, каким я его вижу, кто он для меня?!

Ловлю своими губами его губы, пальцы с наслаждением зарываются в жесткие черные волосы… Его утренние медленные ласки вырывают из меня нетерпеливый стон, после чего, осмелев, я забираю инициативу себе. Сегодня он позволяет мне делать все, что я хочу и на что еще совсем недавно я ни за что не решилась бы…

— У меня сумасшедшая неделя. — Марат ловко завязывает галстук, не глядя в зеркало. Он на меня смотрит, а я замерла в ожидании продолжения. — Но я очень хочу завтра забрать тебя за город на выходные. Что скажешь? Проведем эти два дня вдвоем? Я сниму домик или апартаменты у реки. Погода отличная, мы можем покупаться. Так что?

Он реально меня спрашивает? Как будто я могу отказаться!

— Конечно! Только обещай, что не расскажешь о наших планах Дудкину. А то снова малиновые плавки будут сверкать перед глазами все выходные.

— Хорошо, если только плавки, — пробормотал задумчиво Марат, а потом словно очнулся и решительно покачал головой. — Никакого Дудкина. Инне тоже знать не надо. Они же встречаются?

— Не знаю! — честно признаюсь. — Но если его дела здесь заканчиваются… сами разберутся, без меня. Обещаю, что никому не скажу, разве что маме.

На работу я бы как пить дать опоздала, не подвези меня Марат к самым дверям.

— Беги! Хорошего тебе дня, маленькая Метелица!

Залетаю в холл, едва не врезавшись в какого-то высокого мужчину. Бросаю через плечо извинения и бегу дальше. Точнее, пытаюсь бежать. Вот только меня не пускают.

— Кир?! — Задираю голову и вижу знакомую наглую усмешку. Это же сколько мы с ним не виделись? Однако память подбрасывает мне совсем другое воспоминание: когда я последний раз говорила о нем. — Ты что здесь делаешь?

— Я? Ждал, пока ты сама придешь ко мне в руки. И ведь дождался.

— Не дождешься. — Отталкиваю от себя этого неисправимого бабника, а точнее кобеля, как правильно назвала его Инна. — Знаешь, мне не нравятся твои методы. И тем более последствия.

— Не понял?

— Стас. — Всего одно короткое имя — и лицо рыжего нахала потемнело от гнева. В отличие от сестры, Журавлев не полыхал огнем, он просто стал очень страшным и злым.

— Тебя это не касается, — непривычно жестко сказал Кир, он больше не держал меня. От него исходила такая холодная ярость, что я невольно попятилась. — Это мое дело.

— Полностью согласна. Твое. Только Инна вообще никаким боком к нему…

Обхожу застывшего рыжего и поспешно скрываюсь на лестнице. Странный он все-таки, мне непонятный совсем. И ведь до сих пор так и не объяснил, почему я постоянно с ним сталкиваюсь в нашем офисе.

Едва я успела переступить порог кабинета, как меня срочно загрузили работой, и все мысли о наглых и даже не наглых и хороших парнях вылетели разом из головы. Очнулась, лишь когда мне милостиво разрешили отойти минут на двадцать перекусить. Произошло это уже в пятом часу, так что согласилась сразу, благодарила уже в дверях.

В лифте просматриваю телефон — в «Инсте» сотни комментариев к моему посту. Вроде неплохая реакция, хотя и в продажности меня тоже успели обвинить. Но это все мельком — ни одного сообщения от Марата, вот что обидно. Обычно в течение дня либо гифка, либо смешной мем, или просто пара ничего не значащих, но таких приятных слов…

Стоп, Метелица! Он же сам утром сказал, что занят, что у него сумасшедшая неделя. Так что лучше сама его порадуй чем-нибудь, и он обязательно ответит.

Отправляю ему стикер с сердечками и жду. Обычно пару секунд — и он шлет мне ответ. Сообщение просмотрено, но ответа нет. Ни сразу, ни через десять минут. А потом он набирает мне, но тут же сбрасывает звонок. Я не успеваю даже телефон в руки взять. Что это? Сбой связи? Передумал? Еще что?

Маюсь минут пять в нерешительности. Вот чует мое сердце, случилось что-то. Что? Первая мысль, что Бойченко все-таки дорвалась до него и сейчас рядом с ним. Одной такой картинки перед глазами хватило для того, чтобы решительно набрать его номер.

— Да, — отвечает отрывисто и не слишком дружелюбно. Я уже понимаю, что не нужно было перезванивать, но и молчать сейчас как-то глупо.

— Привет… я не вовремя? Просто я пропустила звонок…

Молчание в трубке.

— Марат? Случилось что?

— Хороший вопрос, — он совсем невесело усмехается. — Я сбросил звонок, чтобы…

Он замолчал, а потом вдруг выдал:

— Любовь на сладкое, значит, да, Люба?

Внутри меня в одно мгновение все покрылось льдом, воздух словно выкачали из пространства, кровь от волнения запульсировала в ушах.

— Какой же я идиот! Тебе, наверное, весело было слышать мои угрозы в адрес вредной блогерши… В голове до сих пор не укладывается.

Он замолчал, а я в полной растерянности просто не знаю, что сказать.

— Почему ты мне не сказала?! Почему?! — говорит он с таким нажимом, что я чувствую себя безмерно виноватой.

— Ты терпеть не мог мой блог. С самого начала. А что я должна была сказать? И зачем? Чтобы ты сразу бросил, не позволил бы рядом быть? Я все объясню… наверное.

— Обязательно объяснишь! — Марат зол и, мне кажется, еле сдерживается, чтобы не закричать. — Если ты хотела помочь, то да, отцу ты помогла. Спасибо. Но, твою же… Люба, ты читала комментарии? Да ты знаешь, сколько у твоего блога врагов? Ты хоть представляешь?.. Кто-то знает, что ты — это ты?!

— Да нет… Точно нет!

— Точно нет? А ты полна сюрпризов, Люба! А я от них уже устал. И от лжи. Очень устал.

— Да как ты вообще узнал?! — Такой неуместный сейчас вопрос срывается с губ.

— Блинчики, Люба, твои любимые блины никогда не подавались в «Али» с твоим любимым вареньем. Это было только для тебя.

В его голосе я не слышу больше гнева, лишь горечь и разочарование. И от этого еще страшнее.

— Я боялась… — Слова застревают в горле, и я больше не в состоянии ничего сказать, не разревевшись.

— Мне нужно остыть, Люба. И серьезно подумать. Как и тебе. — Каждое его слово звучит как приговор. — Я сам тебе позвоню. На следующей неделе. И тогда уже поговорим. И не по телефону.

— Марат!

Он больше не слушал и не слышал меня. Просто сбросил наш разговор.

Глава 65

Изо всех сил сжимаю телефон в руке, боюсь, что он выскользнет и разобьется. Хотя что телефон? Меня саму себя надо по осколкам собирать. Слезы текут по щекам, я и не пытаюсь их сдержать.

Марат! Ну почему так?! Это всего лишь блог, ты даже не знаешь, зачем он мне был нужен. Я просто хотела…

— Люба? Люб? — Удивленный женский голос заставляет обернуться, я неуклюже пытаюсь вытереть слезы с лица. — Точно ты. Привет!

Ну вот! Еще один «фанат» моего блога. Точнее, «фанатка».

— Тамара? Ты что здесь делаешь? — Она неловко улыбается, мнется, а я соображаю, что даже не поздоровалась. — Привет! Прости, пожалуйста, я…

— Что-то случилось, да? — От ее участливого тона мне еще больше плакать хочется.

— Да так… — А внутри больно так: ведь я ей даже правду сказать не могу. Тоже не поймет, точнее, поймет так, что тоже не захочет меня видеть.

— Это из-за Марата, да? — Тамара не уходит, стоит рядом, а я совсем не готова откровенничать. Но и не посылать ее!

— Поссорились, — коротко отвечаю. — Первый раз.

— Понимаю, но это же нормально. Куда без ссор-то? Вот мы с Ярославом до сих пор иногда переругиваемся, у всех свой характер.

А у хама — так особенно! Вслух, конечно, я такое не говорю.

— А ты что здесь делаешь? — перевожу разговор подальше от нас с Маратом. — Вы же в Москве вроде живете, но так часто сюда приезжаете.

— Да я сама удивляюсь. — Тамара тепло улыбается. — Но в эти выходные будет фестиваль мяса. Повара «Али» целое представление устроят в супермаркетах Жарова. Нас с Ярославом Бухтияровы и пригласили. Вот сейчас иду в «Жар-птицу», Мадина уже там, наверное. А ты не знала? Вроде даже анонсы в магазинах висят.

— Не-а. — Пожимаю плечами. — Хотя я сейчас помощником юриста в этой самой «Жар-птице» работаю. Мне и Марат ничего не говорил.

— А я утром ему звонила, думала, увидимся на выходных, но он сказал, у вас свои планы на эти дни.

— Уже нет.

Тамара молчит, но разговор явно не окончен.

— Я не знаю, что у вас случилось, но вы так влюблены. Вы такие классные. Я Марата никогда не видела таким счастливым раньше. Только с тобой. А разногласия… они бывают. Помню, на Новый год вообще сбежала от Яра в Москву. Как раз Марат меня и подбил на побег. Знаешь, это оказалось очень полезно для меня. Да и для Ярослава тоже. И друзья… со мной тогда были Марат и Вика. Они мне очень помогли, что рядом были.

Слова Скалкиной не выходили из головы до самого вечера. Работу я делала чисто механически, как робот, но даже не накосячила вроде. В другой раз была бы счастлива, однако сейчас даже не улыбнулась, когда в конце дня меня похвалили.

— Ты, часом, не заболела, Люба? — спросил мой вечно хмурый босс Сергей Львович. — Бледная, и глаза все в синяках.

— Вроде нет.

— Вроде… — передразнил он меня. — Марш домой. И чтобы без подвигов. Если плохо почувствуешь себя утром, то лучше отлежись денек, а в понедельник чтобы огурцом была. Ясно?

— Ясно!

Поглядываю на мобильный. Марат больше не звонил, вообще тишина полная. Но я и не буду ему звонить, не сейчас. Я позвоню другому человеку, точнее двум людям. Важным людям.

— Привет, Метелица! — Голос у Инки веселый, я бы сказала, даже игривый. — Как дела?

— Плохо. Инн, ты можешь ко мне сегодня приехать? Желательно с ночевкой.

— Случилось что? — Она сразу напряглась. — Люба? Ты где?

— Домой еду с работы. Случилось… со мной все в порядке, просто… не хочу ночевать одна, а мама дома редко бывает, да и… в общем, приезжай!

— Понятно… Слушай, я за городом, но это не проблема! Я приеду, у меня часа полтора может дорога занять. Подождешь?

— Конечно, я подожду.

— Мороженое покупать? Или чего покрепче?

— Да все есть! — Улыбаюсь понятливости Журавлевой. — Ты, главное, сама приезжай.

Оксанке звоню уже из дома, надеясь, что в этот вечер она не ушла куда-то по своим делам. Я знаю, что иногда они с папой ходят гулять на набережную.

— Мое варенье, значит? — Мачеха сокрушенно качает головой. — Вот и говори этому прохвосту, что ты любишь. Кстати, сам пост мне очень понравился. Старший Бухтияров за пиар его золотого сарая тебе вообще должен. Ну это так, к слову. Сама как? Глазищи красные, сама бледная… Люб!

— А что Люб?! — Кутаюсь в шерстяную кофту, потому что дико мерзну, хотя дома тепло. — Ты хоть понимаешь, как мне плохо? Вот за что? Я же помочь хотела. И помогла. А он…

— Он не хотел с тобой это обсуждать сразу, как я поняла.

— Ну да. — Заливаю кипятком заварку — может, хотя бы чаем согреюсь и успокоюсь немножко. — Взял и бросил трубку.

— Ему надо остыть. Раз он не смог быстро разобраться, то пусть подумает. Тебе тоже не мешало бы.

— Он подумает… Он мне не простит этот блог и то, что я ему сама не рассказала. Я по голосу его слышала. Он меня бросит!

Оксана подперла щеку кулаком и чуть придвинула к себе мобильный.

— Хотел бы — сразу бы наорал, оскорбил, повесил на тебя всех собак и бросил. Но тогда я бы перекрестилась, что бог отвел тебя от идиота. Люба, а теперь серьезно, послушай: ты его идеализируешь. Это нормально, когда тебе пятнадцать и ты влюблена в рок-звезду, но никуда не годится, если у вас отношения. К тому же серьезные. Если серьезные.

Она замолчала и на несколько секунд исчезла из виду. Судя по доносившимся звукам, тоже наливала себе чай.

— Я не ожидала, что так будет. Оксан, ты тут?

— Ага. — Мачеха снова появилась в видеочате. — Он должен был сразу же принять твои тайны, прочитав заодно все твои мысли и узнав, зачем тебе блог? Было бы здорово, но нереально. Возможно, он тоже тебя идеализирует и очень боится снова обжечься. Я так понимаю, их отношения с бывшей девушкой потянут не на один том по практической психологии.

— Я не понимаю! Ты его оправдываешь?

— Нет, конечно! И я всегда на твоей стороне, даже когда ты не права. Ты реши для себя, кого ты любишь. Идеальную картинку, образ, придуманный в пятнадцать лет, или реального человека? Если картинку, то вам лучше расстаться, и как можно скорее. У него своих недостатков полно, как и у тебя. Но вы оба решили, что нашли друг в друге непогрешимый идеал. Он — такой герой, а ты — невинная няша. Ну дураки оба, что еще сказать!

От Оксанкиных слов стало обидно, хотя умом я понимала, что она права. А я снова ошиблась, как совсем недавно с Элиной. Хотя, по сути, это все та же ошибка.

— Я всегда думала, что главная угроза — это Бойченко, что из-за нее все пойдет кувырком, — говорю медленно, чтобы самой до конца сообразить, где именно я косякнула. — Из-за Янки нервничала, из-за этого дневника пропавшего… А на самом деле полыхнуло изнутри. В том, что Марат так отреагировал и что я ему ничего не сказала, никто не виноват.

— Внешние враги всегда приятнее собственных тараканов в голове. — Кивает мачеха. — Хотя я твоих «подружек» со счетов не списывала. Говоришь, на следующей неделе сам позвонит? А ты сиди и жди его царской милости? Ну-ну! Молодец какой!

— Я не буду ему сама звонить, если ты об этом! Думала, а потом… Оксан, твое приглашение погостить в силе?

— Ну наконец-то! Я все думала, вспомнишь или нет. Всегда в силе. Да и не надо тебе никакого приглашения. Это твой дом, приезжай, когда хочешь. Тут меня соседский племянник развлекает, каждый день почти голышом огород ходит поливать. Тренером в спортшколе работает. Пальчики оближешь, Люба!

— Боже! Пусть я этого не слышала!

— Ну да, не слышала. Тебе отдохнуть надо и переключиться. Тогда сможешь чуток разумнее мыслить про своего Марата, без участия похотливых гормонов.

— Оксана!

— Ну а что? Давай завтра же, не откладывай. До нас всего пятьсот километров, утром билеты покупай — и вперед с песней. А Марат пусть остывает, раз перегрелся.

— Тут Бойченко, она ему точно остыть не даст.

— И что? Ты всю жизнь будешь бояться, что она рядом с ним ошивается? Сама же сказала, не в ней проблема. А если он к ней вернется, так туда ему и дорога, Люба.

— Тебе легко говорить! Я его люблю!

— Вот и люби. В ближайшие дни у меня в Волгограде со всеми удобствами. Жду тебя завтра вечером у себя! И выше нос!

Я улыбнулась уже погасшему экрану смартфона. Да, тут я с ума сойду от ожидания. А с Оксанкой сходить с ума будет весело. Я ее знаю, она не даст мне заниматься самоедством. Пора отдохнуть. Перерыв так перерыв.

В домофон зазвонили. Журавлева, кто еще может быть в это время. Как раз, как она и обещала, через полтора часа.

И точно, через пару минут в дверях появляется Инка со взглядом нашкодившего кота.

— Я его не звала, честно. Он сам. Туалет обещал не ломать. Если что, на улицу будет бегать. Но Ал не дурак, может, даже путное что скажет. А?

Я посмотрела на довольного Дудкина, который, как обычно, чувствовал себя легко, свободно и непринужденно. В руках он держал пакет, в котором что-то задорно позвякивало. Веселенькая у нас будет ночка!

Глава 66

— Ну и правильно! Хочет остыть — пусть остывает. — Инна изо всей силы ткнула ложку в подтаявшее мороженое, из-за чего раздался неприятный скрежет металла о фарфоровое дно тарелки. — Но ты, главное, не переборщи, Люба. Нескольких дней вполне хватит. Долго его мариновать не нужно.

— Не собираюсь я никого мариновать. Инн, я просто хочу перевести дух, голова просто пухнет от мыслей. И я зла на него. Немного.

— Колбасит, да? Эх… Любовь! — Она мечтательно прикрыла глаза и вздохнула. — Жаль, у меня нет такой.

— Ты куда Дудкина отправила, Инн? До ближайшего киоска с мороженым минут пять черепашьим шагом, а уже полчаса прошло.

— Не надейся, Дудкин не потеряется. Сам сожрал половину тазика, пусть теперь восстанавливает запасы. Знаешь, это большое счастье, когда тебя не хотят изменить и тебе не надо подстраиваться. То есть… приходится, конечно, идти на разные, там, компромиссы, но не изменяя себе по сути. Иногда я завидую Алу — он же вообще непробиваем. И совершенно ни к кому не приспосабливается. И знаешь, что я заметила? — Инка потянулась к бокалу и сделала глоток. — Его принимают вот таким, дебильным клоуном с манией величия и гигантским самомнением. Реально принимают. Я же с ним общаюсь и вижу. Да у него знакомых в этом городе уже чуть ли не больше, чем у меня! Ладно, проехали. Давай лучше смотреть расписание поездов.

Инка уже второй раз за сегодняшний вечер заводит разговор о Дудкине и сама же его обрывает. Да, похоже, не только мне бывает трудно выговориться.

— На Волгоград, да? Слушай, я бы сама сейчас уехала, но не могу. — Инка грустно вздыхает. — Марату скажешь, что уезжаешь?

— Не-а! — Решительно качаю головой. — Я не обязана, знаешь ли. Он сказал, что сам наберет, тут идиоту понятно, что от меня он не ждет звонка.

— Уверена? — переспрашивает Журавлева, но по ее тону ясно: разубеждать не станет. — Люб, я что-то не вижу свободных мест. Может, не туда смотрю?

Может, и так. Глаза у Журавлевой и правда слипаются. Забираю у нее мобильный и сама внимательно смотрю на расписание.

— Странно. Не думала, что это такое популярное направление.

— Угу! — Инка пытается подавить зевок. — Может, сбой какой? Утром надо будет проверить. Ты когда позвонила, я думала, все, хана полная. Голос у тебя был…

Я пожимаю плечами.

— Уже лучше, шок прошел. Я так рада, что ты приехала, Инн, даже за Дудкина не обижаюсь. Шутки у него своеобразные, конечно, но зато все цело, ничего не порушено. Честно говоря, другого ожидала. Вот только непонятно, куда он делся. Может, сбежал? Набери ему еще раз.

Уже почти полночь. Журавлева, больше налегавшая на содержимое принесенных Альбертом бутылок, чем на мороженое, откровенно клюет носом, но все же проводит пальцем по экрану своего мобильного. И конечно же, именно в этот момент в дверь раздается звонок.

На пороге стоит взбудораженный Альберт — волосы взлохмачены, на щеке царапина, на рубашке то ли пуговиц не хватает, то ли…

— На тебя напали?! Ты где был? — Инка ахнула, а потом буквально затащила «короля туалетов» в квартиру и быстро закрыла дверь.

— Свое защищал. Держите, девчонки. — Он с улыбкой, но немного кривясь, словно от боли, протянул упаковку любимого ванильно-шоколадного мороженого.

— Ты что, подрался? За мороженое? — недоверчиво спросила я. — С кем?

— Да так, с местной гопотой. Они рядом с пивом тусовались, задирать попытались. Ну и я вдарил. Я же свое не отдам, верно? — И тут же заграбастал взволнованную Инку в свои объятия.

На мгновение мне захотелось схватить мобильный и прямо сейчас, среди ночи, позвонить Марату. Но только на мгновение. Телефон остался лежать на столе, а я любовалась самой странной парочкой, которая только возможна. В том, что они вместе, не было никаких сомнений. Настроение резко улучшилось.

Утро оказалось не столь приятным.

— Что делать будем? — Вид у Инки расстроенный. Даже от завтрака отказалась, в отличие от Альберта. — Люб, мне четко сказали, что билетов нет. Ни на сегодня, ни на завтра, разве что на среду, но это же не вариант, верно?

— Можно заказать такси, — с набитым ртом предлагает Дудкин. — Но дорого, ага!

Эх, ничего нам не показалось ночью с Журавлевой! На сайте РЖД нет билетов до Волгограда. Ни одного. Вообще. Инка даже позвонила в кол-центр: ну а вдруг? Не вдруг — ближайший поезд со свободными билетами лишь в середине недели.

— Такси?! Пятьсот километров одной с непонятным мужиком? Дудкин, ты омлет ешь или мухоморы?!

— Люб, я бы сам тебя отвез. Честно! — На возмущенное шипение Инны Альберт вообще не реагирует. — Но мы сегодня документы все «подбиваем». И я как бы опаздываю. И завтра, скорее всего, придется пахать, уже отчеты писать по всему проекту.

— Тебе бы переодеться, — ненароком роняет Инна. — Пуговицы же отлетели.

— В офисе есть рубашка свежая. Люблю, когда ты за меня переживаешь.

Журавлева недовольно вспыхнула.

— У тебя есть знакомые, которые могут отвезти, Люб? Автобусы прямые не ходят, если… нет, долго. Ну так как?

— Марат… — Пожимаю плечами. — Только он.

— Не, он не сможет, — авторитетно заявляет Дудкин. — У него тоже запарка.

— Альберт, я бы ему и не позвонила, — медленно, чуть ли не по слогам проговариваю. — Ты помнишь, о чем мы вчера говорили?

— Я бы позвонил. — Дудкин покосился на Инку, а потом снова начал жевать омлет.

— Если ты не хочешь ждать и ехать за конские деньги с непонятным водилой, то есть один вариант. Но он мне очень не нравится!

Я стою на улице со своим любимым чемоданом и не могу поверить в происходящее. И как я согласилась?! Но выбор у меня был небогатый: или дома сидеть, или, зажмурившись, собраться с духом и согласиться на сумасшедшее предложение Инны. А только сумасшедшим можно назвать решение поехать в Волгоград с Киром.

С рыжим бессовестным нахалом. Если Марат узнает, он меня убьет! Стоп! Это не его дело. Он вообще самоустранился, уже почти сутки молчит. Сжимаю в руке телефон, словно тот в чем-то передо мной виноват.

— Кир отлично водит. С ним надежно в этом отношении, — вполголоса говорит его сестра. — Если все будет хорошо, то часам к десяти вечера будешь уже у своей Оксаны. Все, он приехал!

И верно: узнаю знакомую машину Кира. Сразу стало неловко за вчерашний наш разговор про Стаса.

— Привет, малышка. Вот я и понадобился. Знал, что так и будет. Прыгай в тачку!

— Кир!

— Все нормально, Инн. Спасибо вам обоим. Я бы до сих пор с высунутым языком бегала, пыталась понять, как лучше добраться. Я тебе обязательно позвоню, когда мы доберемся.

Телефон жужжит виброзвонком, и я на мгновение замираю. Первая мысль — что звонит Марат. И тут же выдыхаю.

— Привет, мам! Да, уже сажусь.

— Куда такая спешка, Люба? Ты уверена в этом молодом человеке? А как же Марат?

Утром я ей позвонила и вроде все объяснила. Она поняла. Вроде.

— Мама, все хорошо. Ты только не переживай. Я тебе сейчас отправлю номер машины Кирилла, его номер телефона. Все хорошо будет.

Журавлев не обращает никакого внимания на наш разговор, а я стесняюсь при нем что-то откровенно объяснять маме, так что еще следующие пять минут просто молча слушаю ее немного нервный монолог.

Из города выезжаем быстро, никаких заторов или пробок, все чисто. На радостях пишу Оксане, что к вечеру приедем. Она, конечно, уже в курсе, что я с Кириллом еду, обещала ему на первом этаже гостевую спальню отдать на ночь.

Кошусь на своего неожиданного помощника.

— Спасибо, Кир, правда спасибо. Ты мне очень помог, что согласился.

— Ты с ним рассталась? — Журавлев перебивает меня, как обычно, бесцеремонно и говорит лишь о том, что ему интересно.

— С Маратом? Нет, конечно! Просто…

— Он знает, что ты со мной едешь?

— Нет.

— Обнадеживает.

— Кир, послушай, я никак не могу привыкнуть к твоим шуткам. И очень смущаюсь.

— А я не шучу.

В этот момент я чуть было не попросила его остановить машину. Почти шесть часов в дороге! И на что я согласилась? Но больше Кир ничего не сказал, я успокоилась и даже чуть задремала. Проснулась от того, что машина не двигается и я в салоне одна. Не сразу соображаю, что мы на заправке. Точно, Кир стоит в очереди у кассы.

Хорошая возможность размять ноги. Смотрю на табло со временем. Ну ничего себе «чуть задремала»! Почти час дороги проспала, но это и к лучшему, наверное.

— Проснулась? — Кир подходит вплотную, заставляя почти прижаться к капоту. — Небо, видишь, какое?

— Ты про тучи? — Задираю голову вверх. — Будет дождь.

— И возможно, очень сильный. МЧС прислало штормовое предупреждение. Надеюсь, что проскочим.

— А если нет? — После слов Журавлева тучи показались мне особенно зловещими.

— Переждем непогоду в каком-нибудь уютном месте. Или переночуем даже.

— Ну уж нет!

— Почему нет? Я много чего делаю лучше, чем Марат. Я тебе об этом говорил.

— О чем говорил? — Поднимаю на него взгляд и тут же дергаюсь назад. Но не успеваю.

— Да вот об этом! — произносит он, почти касаясь моих губ. А через долю секунды я уже чувствую его поцелуй.

Глава 67

— Мне нужно остыть, Люба. И серьезно подумать. Как и тебе, — выдыхаю, чтобы не сорваться окончательно. — Я сам тебе позвоню. На следующей неделе. И тогда уже поговорим. И не по телефону.

Нажимаю на «отбой», чтобы не было соблазна наговорить лишнего.

Люба, вот тебе и моя нежная девочка… ну хоть отпираться и врать не стала. «Любовь на сладкое», значит. Похоже, я ошибся, тебя моя защита совсем не нужна, ты прекрасно со всем справишься и без моей помощи. А может, и вообще без меня.

Олух! Какой же ты влюбленный идиот! Снова!

— Марат? Вот ты где! Зайди к шефу. Он тебя искал.

Молча киваю и поднимаюсь на этаж выше. Это хорошо, очень хорошо. Убираю мобильный в карман, подальше, чтобы не было желания снова ей набрать. А то и вообще, бросив все, сорваться к ней. В глаза ей посмотреть, понять, что, черт возьми, происходит!

Разнос шефа за косяки в акционерном соглашении воспринимаю молча и почти с благодарностью. Его мат перекрывает, наконец, дурные мысли в голове и заставляет сосредоточиться на работе.

Косяки, кстати, не мои, но, да, я обещал посмотреть это соглашение. Не вопрос, сейчас все исправлю. Лично каждую букву перепроверю. Дудкин, чихавший все утро как заведенный и потому отправленный домой лечиться, оставил еще правки в свои два договора. После шести прилетела обиженная дочка крупных клиентов, которую штрафанули за неправильную парковку. Не мой профиль, но вежливо ее выслушиваю и предельно мягко объясняю, что оспорить штраф не получится. Да, да, конечно, я понимаю, вы знак не видели, но тысяча рублей для вас не такая уж большая сумма. Наши услуги стоят намного дороже. Ах, дело не в деньгах…

Из офиса ухожу в начале одиннадцатого. В принципе, можно было бы еще посидеть, торопиться мне сегодня некуда.

Люба… Моя маленькая Метелица. Не такая уж ты и маленькая, как выяснилось. Вот же язва, а?! Но талантливая. Моя.

Дома повсюду ее вещи, раньше никогда не замечал, а сейчас все вокруг просто кричит о ней. Ее расческа, которую она оставила утром в ванной, зарядка от планшета, который она постоянно таскает с собой, возле кровати спотыкаюсь о ее тапки…

Падаю на покрывало, которое… пахнет ее духами.

Что за черт?!

Когда раздается трель мобильного, первая мысль возникает, что она.

Нет!

— Привет, мам. — Сам поражаюсь, до чего у меня бесцветный голос. — Как дела?

— У меня? Отлично, Марат. Завтра последние приготовления перед фестивалем мяса. Будем кормить горожан стейками из мраморной говядины. Я мимо твоего дома скоро буду проезжать. Не помешаю, если заеду?

— Мам… Ну ты о чем? Я жду.

Через десять минут на кухне уже варится кофе, а мама с воодушевлением рассказывает об их совместной акции с Жаровым. Согласно киваю, хотя пока Скалкина утром не позвонила, и думать про нее забыл. Да я о многом забыл.

— Кстати, завтра вечером приезжай в «Али», будут последние приготовления. Заодно продегустируем, чем людей кормить будем. И Любу обязательно привози. Кстати, где она?

— У себя дома. Наверное. — Чуть прикрываю глаза и тут же вспоминаю их съемную квартиру, как Дудкин ей сорвал кран в ванной, как ночью остались вдвоем.

— Что-то случилось? Ты так грустно вздыхаешь.

— Мам! Как часто ты проезжаешь мимо моего дома в такое время? А? Мы поссорились, мне нужна пара-тройка дней, чтобы все обдумать.

— Понимаю. Что натворил-то?

— Я?

— Вряд ли Люба. Она так выросла за эти годы, но осталась такой же нежной и чудесной девочкой, какой была в школе.

— Люба изменилась, мам. Не говори о том, чего не знаешь.

— А ты знаешь?

— Я думал, что знал ее, но я ошибся.

— Мы никого до конца не знаем, самих себя в том числе. Так что произошло?

— Она скрывала от меня… кое-какую свою деятельность. — Я не готов рассказывать маме, да и кому-либо другому про блог. По крайней мере, до тех пор, пока мы не поговорим с Любой. — Я сам чудом выяснил, без нее. И мне никогда не нравилась эта… деятельность. Спасибо за кофе, мам.

— Деятельность? Ты про «Любовь на сладкое»? Прекрасный блог, я всегда говорила. Надеюсь, ты…

— Что? — перебиваю мать, и она замолкает. — Откуда? Мам? Как ты узнала?

Ушам своим не верю, смотрю на родительницу и вижу, как она снисходительно улыбается.

— Да это первое, о чем я подумала, когда вы чемоданами поменялись. Наверху у нее гид лежал ресторанный, весь в стикерах. Я полистала машинально, а потом чувствую — смущает что-то. Перепроверила — и точно: все отмеченные рестораны из «сладкого» блога. Правда, потом посмеялась своим глупым мыслям.

Замолчала, уселась в кресло и медленно пьет свой кофе. А я перевариваю.

— А потом, значит, проверила свою догадку?

— Да ты ее мне только что подтвердил! — Радостно улыбается. — Регионы совпадали, например, Новосибирск и Томск загадочным образом исчезли, когда Люба переехала сюда. Зато про наших — сразу три поста.

— Особенно последний.

— Папа счастлив. Он, правда, не знает пока, что это Люба. Я как прочитала… не поняла только про тыквенное варенье, у нас же его никогда не было в меню. Ты ее хотя бы поблагодарил за помощь?

— Немного. Я для нее в «Али» заказывал это варенье, будь оно неладно! Так и догадался.

— Марат! — непривычно громкий возглас матери. Большая редкость, кстати. — Ты, похоже, совершенно не понимаешь, в кого ты влюбился, вот и бесишься сейчас. Вижу же, что вот-вот взорвешься. И взгляд голодный. Ты хоть ел что-то?

— Так в кого я влюбился? — невольно спрашиваю, отмечая про себя, что реально жду ответа. Хотя давно наложил табу на обсуждение с родителями своей личной жизни. — Так в кого, мам?

— Люба — сильная девушка, намного сильнее, чем кажется. Она со стержнем, которого… в общем, не у всех девушек он есть. Она так себя выражает, понимаешь?

— А ты понимаешь, что тот же Харитонов многое даст, чтобы узнать, кто его «Лилию» расчленил в блоге? Сама рассказывала, что он в 90-х бойцов держал. И сколько таких Харитоновых?! Она даже не с огнем играется.

— Мы никому не скажем ведь, что это она. И надо быть совсем отмороженным, чтобы мстить за пост в Интернете. Так за нее переживаешь? Правильно.

— Даже не сказала мне! Должна была сказать! Мы вместе, пусть недолго, но понимает же…

— Да ничего она не должна, Марат. И не врала тебе. Ты слишком категоричен, сынок, — мягко добавила мама. — Если ты хотя бы при ней половину говорил про блог того, что дома… Ну вспомни себя маленьким — к кому ты шел и рассказывал о своих бедах?

— К тебе, конечно. — Улыбаюсь воспоминаниям, хотя не очень понимаю, какое отношение они имеют к нашему разговору сейчас. — Я всегда шел к тебе.

— Потому что я не ругала тебя, Марат, даже когда ты ошибался. Не требовала, чтобы ты делал только так, как я хочу. Ты не боялся, что я могу тебя не понять. Поэтому ты доверял мне. Надеюсь, и сейчас доверяешь. А вот папа твой… ну мы не о нем сейчас. Она очень чуткая и нежная девочка, ей нужна поддержка и принятие ее. Ну выражает она себя так! Она талантлива, пусть этого и не осознает. И что? Может, если бы ты не ругался на этот блог, она бы тебе рассказала. Она любит тебя, очень сильно любит. И ты ее тоже любишь, я же вижу. Но, если ты будешь так реагировать непримиримо, она будет и дальше скрывать от тебя саму себя. Пойми, Люба не перестанет писать или делать что-то другое, что тебе не нравится, просто будет это делать тайком, чтобы ты не знал. А это и есть начало конца.

Она замолчала, отвернулась и взяла в руки свою сумочку.

— Уходишь?

— Да, пожалуй. Дальше уж ты сам. Договорились?

— Конечно. Спасибо, ма. Не знал, что ты так любишь Любу.

— Я тебя люблю, Марат.

Не знаю, сколько бы я еще просидел, переваривая ее слова. Я всегда видел в этом блоге лишь желание задеть, обратить на себя внимание, заработать на славе. Люба не такая, совсем не такая.

Звонок по домофону заставляет все-таки встать с кресла. Слышу голос охранника.

— Марат Тимурович, добрый вечер! Не спите еще?

— Нет еще. — И вряд ли спать буду хорошо.

— К вам гостья. Говорит, подруга ваша. Зовут Элина Бойченко. Пропустить наверх?

Глава 68

— Элина? — переспрашиваю, хотя прекрасно все расслышал. — Нет, не стоит. Передайте, что я спущусь через пять минут. Спасибо.

На первом этаже оказываюсь даже быстрее и вижу, как Эля со скучающим видом сидит на диване, закинув ногу на ногу.

— Ты как узнала, что я здесь живу? — не поздоровавшись, спрашиваю, надеясь закончить с ней как можно быстрее. — Зачем ты здесь?

— А что? Это такая тайна, что ли? — небрежно отвечает и встает, делая шаг ко мне. — Тогда спешу тебя разочаровать, я легко узнала, что родители тебе подарили квартиру после окончания. А чего не пригласил к себе?

Последнюю фразу произносит намеренно громче, явно пытаясь обратить на себя внимание. И ей это удается — на нас оглянулись. Расчет понятен: не желая провоцировать скандал, я уведу ее к себе, где никто нас не услышит. Прости, Эль, но больше нет.

— Здесь на первом этаже есть кафе. Хочешь поговорить — идем туда, или я поднимаюсь к себе один.

Она молчит, а я разворачиваюсь и делаю пару шагов к лифтам. Внутри только одно желание — поскорее заснуть и забыть этот чертов день!

— Подожди! Марат, подожди, пожалуйста.

В ее голосе отчетливо слышны слезы.

— У тебя пять минут.

В кафе нахожу столик на двоих и сразу же отправляю обратно подскочившего официанта.

— Ничего не нужно. Мы скоро уйдем.

— Торопишься? Марат, ты… мне помощь нужна. Просто помощь, как раньше. Мы не чужие друг другу люди, шесть лет вместе как-никак.

— Что тебе нужно?

— Все! Мне нужно все! Я не ожидала, что… — Она запнулась и с тоской посмотрела в окно. — У меня все равно нет никого ближе тебя. И меня никто и никогда не любил так, как ты. Здесь все изменилось, не думала, что будет так сложно пробиться. Три стартапа замутила — и тишина… как будто меня нет. Но так не может быть!

— Ты после школы отсюда уехала, бывала наездами несколько раз. — Сам не верю, что приходится объяснять элементарные вещи. — Твои родители тоже здесь уже не живут. Откуда контакты? Откуда уверенность, что ты будешь интересна?

— Помоги! Ты всегда мне помогал. За это я тебя и любила.

— Мы больше не вместе, Элина. Я не буду тебе помогать всю жизнь. Ты помнишь, почему мы расстались?

— Ты меня бросил, — со злостью выплюнула эти слова мне в лицо. — Позвонил и сказал, что все кончено. А я не поверила. И сейчас не верю!

— Ты шлялась с какими-то парнями в Милане по барам и забыла, что я прилетаю. Я два дня не мог до тебя дозвониться. Какие близкие люди? Элин, я тебе уже говорил, что твои проблемы давно перестали быть моими. Мы даже не друзья. Чужие люди, которые когда-то были вместе. Остановись уже.

— Я люблю тебя! Марат, я всегда тебя любила и только тебя. — Она жалобно всхлипнула, вызвав во мне новую волну усталости. — Никого нет и не может быть, кроме тебя, остальные… они — не ты! Господи, ты правда решил с этой серой тихоней остаться? Да ты плесенью с ней от скуки зарастешь.

Перед глазами сразу же возник Любин блог в «Инстаграме». Скука мне точно не грозит.

— Я люблю ее.

— Боже, Марат! Она же… Всегда ее ненавидела! — выдыхает Элина. — Я знала, что она рано или поздно тебя уведет. Ты на нее смотрел с такой нежностью всегда, на меня так не смотрел.

Надо же, призналась, что помнит Любу со школы. Пять минут давно прошли, но разговор нужно закончить, поставить, наконец, точку.

— У нас с тобой все закончилось задолго до Любы. И не этим летом. Нужно было расстаться еще в прошлом году, когда свадьба сорвалась. А то и еще раньше — сразу после школы. Но что сделано…

— Я люблю тебя! Ты вообще слышишь меня?!

— Тебя все кафе слышит. Эль, я тебя не люблю, и ты… ты тоже меня не любишь. — Чуть наклонившись над столом, смотрю ей прямо в глаза. — Признай уже, наконец, что просто боишься жить дальше. На самом деле я тебе не нужен. Ты просто привыкла к запасному аэродрому, на котором всегда можно передохнуть. Возвращайся обратно в Италию, там, по крайней мере, понятная тебе среда, и живи уже с открытыми глазами.

— Меня никто не любит, — прошептала Бойченко. Мне даже стало жаль ее.

— А ты кого любишь, Эль? Кроме себя?

— Я не смогу без тебя. Все наперекосяк пошло с лета, когда ты уехал. Прости, прости меня!

— Прощаю, Элин, и прощаюсь. Я вызову тебе такси. И больше сюда не приходи.

Глава 69

Ночью спал плохо: снилась Люба в каком-то вязком тумане, иногда она исчезала в нем. Ее словно утягивали вглубь, а я не мог до нее дотянуться. Утром проснулся в паршивом настроении. Воспоминания о вчерашнем появлении Эльки радости не добавили. Предстоит изматывающий день в офисе допоздна. И, похоже, такие же выходные, которые я планировал провести совсем по-другому.

На дороге пробка, еле ползем, хотя пара борзых тачек пытаются прорваться к обочине. На работу явно опоздаю. Настроение на нуле.

Резкий удар сзади, и чувствую, как руль больно врезается в грудь. Всего какие-то секунды, но успеваю ударить по тормозам. Меня тут же отбрасывает назад на кресло. Твою же…

Авария. Задница помята, но не всмятку, хорошо еще, что подушки безопасности не сработали. Лихач на старой «бэхе» матерится, размахивает руками. Если бы не женщина рядом с ним, уже бы дал ему по морде, чтобы заглох. Но вместо этого звоню сначала в страховую, потом на работу сказать, чтобы скоро меня не ждали. Эта бодяга часа на три, не меньше.

— Да, я понял. Главное, что живой и здоровый. Сегодня в офис можешь не приезжать: приходи в себя, разбирайся со страховой. По акционерному соглашению все нормально. — Вот и причина великодушия шефа. — Как в себя придешь, глянь еще пару контрактов, я тебе уже переслал. Давай! На связи.

Ну хоть с работой разобрался. Шеф сам в прошлом месяце грузовик на трассе задел: еле жив остался, так что все понимает.

Машина в сервисе, обещают вернуть через пару дней, если все запчасти найдут на складе. Вот же вляпался! На ровном месте.

Ближе к пяти, наконец, появляюсь дома, уставший и злой. Второй день хрень какая-то творится. Все, что хочу, — это забрать сейчас Любу с работы и сбежать куда-нибудь за город, как я и планировал. Вот только поедет ли она? Ни звонка, ни сообщения. Ничего со вчерашнего дня.

Идиот!

Тянусь к телефону и вижу сообщение от мамы. Со всей утренней нервотрепкой я и забыл про «Али» и их фестиваль мяса. Просила же сегодня приехать вечером. Созваниваюсь, объясняю ей про аварию, заодно и успокаиваю, что со мной все нормально. Обещаю быть в восемь.

Давно я не ездил такси! Последний раз это было с Любой, когда провожал ее из «Утки». Словно в прошлой жизни…

— Как хорошо, что ты приехал! — Тамара радостно улыбается, в ее руке тарелка с мясной нарезкой. За спиной маячит злой Холодов. А в этой жизни ничего не меняется.

— Тут что-то мини-фуршета для своих? — Оглядываю зал для приемов, который обычно открывают лишь под заказ.

— Типа того. Вон Жаров со своим папой, но без девушек, что удивительно. А еще Луиза.

— А еще родственники Ярослава, вижу нашего ректора, — вставляю я и ловлю на себе недобрый взгляд Холодова.

— Ты потерял Любовь, Бухтияров? — чуть растягивая слова, лениво спрашивает этот стервятник.

— Они поссорились, Яр! Я же говорила, — шипит Скалкина на своего приятеля.

Стоп!

— А ты откуда знаешь?

Тамара виновато прячет глаза.

— Вчера случайно с ней столкнулась возле офиса Жарова. Прости, пожалуйста, что сказала. — Она покосилась на довольного Холодова. — Но Люба была очень расстроена. Я уверена, что все наладится, да? И очень быстро.

— Конечно, наладится. — Киваю. Теперь понятно, чего это мама вчера в гости на ночь заехать решила. Когда их знакомил со Скалкой, не предполагал, что так споются.

— И когда же? Наладится-то? — Холодов не может молчать, когда рядом кто-то разговаривает с Тамарой. Нужно обязательно влезть.

Молчу, чтобы не сорваться при ней, хотя по-прежнему на взводе. В такой ситуации даже звонку Дудкина буду рад.

— Привет, Ал! Что-то срочное?

— Салют! — Бодрый голос Дудкина не дает даже намека на вчерашнюю хворь. Как-то слишком быстро он вылечился. — Тебя сегодня уже не будет, да? Я слышал про аварию. Я про субботу хочу понять — мы, как ишаки, пахать завтра будем, добивать доки для клиентов, и чтобы аудиторы потом не сожрали. Шеф сказал, ты с нами.

— Не уверен, — честно признаюсь. — Но планировал, да. Возможно, заберу Любу на выходные, и мы уедем. Но я возьму с собой ноут и буду работать дистанционно. Свою часть я сделаю.

— Не понял? С Любой? — переспрашивает Дудкин. — С нашей Метелицей?

— С моей Метелицей, — пока еще вежливо поправляю «короля туалетов».

— Так она же еще днем уехала. В Волгоград.

— Что?! — Скалкина испуганно дернулась от меня, и я быстро от нее отвернулся. — Как уехала? Зачем?

— Ну я так понял, вы поругались, а ее мачеха все к себе заманивала в гости, вот Кир ее и повез.

— Кир?! Журавлев?

Вокруг сразу стало тихо после моего возгласа. Вот же сволочь! Не верю, что она с ним поехала.

— Ну да, — растерянно мямлит Дудкин. — Там непонятки какие-то с билетами, а она ждать не хотела, в общем, они днем выехали еще. Но, если что, я тебе ничего не говорил, раз она не сказала. Так что насчет субботы?

Нажимаю на отбой и быстро набираю Любу.

— Какие интересные события! — За спиной слышу радостный голос Холодов. — Неужели Любовь упорхнула? И похоже, не одна.

Не реагирую, хотя больше всего хочу развернуться и дать ему в морду, с утра рука требует. Нет, больше всего я хочу услышать ее голос и понять, что Дудкин наврал.

«Абонент отключен или временно недоступен». Что за черт?!

Неужели?

Нахожу телефон подонка. Этот мог. Мог взять и увезти чужую девушку из города. Сволочь.

— Марат? — тихий голос Тамары. — Случилось что?

— По ходу у Бухтиярова увели из-под носа девушку. — Ярик не скрывает веселья в голосе. — Точнее, увезли. Как любопытно!

Длинные гудки. Не отвечает. Сволочь.

Инна, его сестра. Подруга Любы. Она должна знать.

— Марат? — отвечает сразу. Хоть до нее я дозвонился.

— Люба уехала с твоим братом? Это правда? Где они?

— Э… ну да, но ничего такого. Просто на поезд билетов сегодня не было, он и вызвался ей помочь.

Ну да, ничего такого!

— Когда они уехали? — стараюсь говорить спокойно, хотя ярость вот-вот вырвется наружу. — У Любы телефон отключен, а твой брат не отвечает.

— Так днем еще. Так днем еще. Погода портится, Кир с заправки звонил, они может, где и переждут непогоду. Я не знаю, Марат, хочешь, сама Кириллу позвоню и тебе потом. Ничего с ней не случится. Я уверена.

А я вот нет.

— У тебя есть адрес ее мачехи? Хотя стоп. Дудкин же давал мне ее номер. Позвони, как что узнаешь.

Нажимаю на отбой и, наконец, оборачиваюсь к Скалкиной, но вижу не только ее и Холодова. Мама тоже здесь, и, судя по взволнованному выражению лица, она все слышала.

— Я уезжаю в Волгоград, — говорю ей и слышу тихое «ох» Скалкиной. — Сколько до них добираться?

— Километров пятьсот-шестьсот, — любезно отвечает Холодов. Его единственного забавляет эта ситуация. Уехала! С ним! И ни слова не сказала!

— Сейчас? Но, Марат, уже поздно. И как ты поедешь? Ты же только из аварии… у тебя и машина в ремонте.

— Мам, я найду машину.

— А какая необходимость сейчас ехать, Марат? — Холодов обнимает свою Скалку и явно не собирается никуда уходить. — Как я понял, она просто уехала на несколько дней, вот и вернется скоро. Сама.

— Какая необходимость?! Этот гад к ней клинья подбивает!

— Может, тебе просто кажется? Я вот тоже раньше не верил, что у тебя к Тамаре чисто дружеские чувства. Но ведь ошибся. Так что не пори горячку. Доверяй своей девушке.

— Я ей доверяю. Я ему не доверяю. И Тамара всегда была мне как сестра.

— Так, может, и этому Кириллу — верно? — Любовь вовсе и не любовь?

Издевается, сволочь. Помнит, как мы со Скалкиной под Новый год в Москву уехали. Помнит и теперь мстит, гад!

— Это разные ситуации, Ярослав, — терпеливо объясняю. — Тогда, в декабре, Тамаре точно ничего не грозило, она была под моей опекой и опекой моей семьи. Сейчас все по-другому.

— Неужели?

Кулак непроизвольно сжимается. Прости, Скалкина.

— Стоп-стоп! — Тамара, как всегда быстро почуяв опасность, встает между нами. Успокойтесь, оба!

— Да я спокоен, Тамара! — Холодов поворачивается к маме. — Мадина, я все понимаю, сам вот однажды рвался к любимой женщине, сметая все на своем пути. У меня хорошая машина, надежная, Марату в таком состоянии нельзя ехать одному, а здесь его все равно не удержите. Обещаю доставить его в Волгоград живым и здоровым. Если, конечно, Тамара не будет против. Ты как? Справишься завтра без меня?

— Конечно! Марату и правда не стоит ехать одному.

— Ярослав, вы уверены? — Мама подозрительно смотрит на Холодова. Она знает, что мы друг друга терпеть не можем, хотя и не понимает причин вражды. — Вы не очень-то ладите.

— Абсолютно уверен! Как и в том, что эти несколько часов в пути избавят нас от недопонимания.

Шут гороховый!

— Я не поеду с тобой, Яр. Не маленький, сам справлюсь.

— Не думаю. Да и за тобой, друг мой, — продолжает Холодов, похлопывая меня по плечу, — должок числится. За «Трынделку». Помнишь? Пора его вернуть.

Глава 70

— За что?!

Кир потирает ушибленную щеку, а я борюсь с желанием еще раз ему врезать. На этот раз между ног. Черт меня дернул с ним поехать! Знала же, что ничего хорошего из этой авантюры не выйдет.

— За то, что обманул. Ты целуешься хуже Марата.

— Неужели? — Недоверчиво смотрит на меня сверху вниз. — А мне понравилось. Давай еще разок. Ты просто не распробовала. Опыта у тебя маловато.

— Довольно у меня опыта. А свой попридержи.

Он больше не давит, лишь пожимает плечами и, отвернувшись от меня, берет в руки шланг, чтобы заправить бак машины бензином.

Я лишь себе могу признаться, что слукавила — целуется Кир прекрасно, я оценила. Только душа молчала, когда его губы касались моих. Никакого волнения, дрожи в коленях и вихря в груди. Все это возможно лишь с одним человеком, который даже не знает, что я уехала. Он ни разу мне не позвонил, но он и не обещал. Лишь на следующей неделе.

Оксана, конечно, права — Марат всегда был для меня сказочным принцем, идеалом, а вовсе не тем, кто может не понять, не принять, жестко оборвать мои оправдания и сказать, что ему нужно время, чтобы во всем разобраться. И что разбираться будет сам, без моего участия и без моего мнения.

Наша первая ссора. А что будет дальше? И будет ли?

— Садись в машину. Или здесь останешься?

Смотрю на Журавлева — ведет себя точно так же, как и раньше. Словно и не было этого неуместного поцелуя, лишь усилившего во мне тоску по Марату.

— Поехали. Уверен, что не проскочим тучи?

— Боишься застрять со мной где-то на ночь? Марат, типа, не одобрит?

Все-таки прорывается в его голосе обида. Задела я эго рыжего-бесстыжего, но неужели он и правда на что-то надеялся?

— Я не одобрю, Кир. Дело не в Марате. Не только в нем.

— Так сильно его любишь? Со школы ведь, верно?

— Шесть лет, — неожиданно для себя признаюсь Журавлеву. — Моя первая и единственная любовь.

— Глупо, — не сказал, выплюнул Кир. У него зазвонил мобильный, но, посмотрев на экран, он нажал на «отбой» и снова обратился ко мне: — Ты лишаешь себя самого важного в жизни.

— Чего же?

— Свободы и разнообразия.

Я громко фыркнула.

— А я не хочу размениваться лишь бы на что или на кого.

— Моногамия — самая большая глупость на свете. Ты просто маленькая еще и не понимаешь. А когда поймешь… Возможно, я буду рядом. Ты нравишься мне. Очень нравишься, а я никогда не отступаю.

— Не понимаешь слова «нет»?

Смотрю прямо перед собой на дорогу. Уже довольно темно, но фонари на трассе горят исправно. Может, мы и проскочим дождь, ночевать непонятно где с Кириллом мне совсем не хочется.

— Не-а. Я не привык отказывать себе в удовольствии. Подумай. Никто ни о чем не узнает.

Ушам своим не верю! Кобель! Неисправимый, бесстыжий, беспринципный. Подлый кобель! Настоящий плохой парень. Такого и могила не исправит. Инна права на все сто в отношении своего братца.

— Никто и не узнает. Потому что ничего не будет. Нам еще долго ехать?

— Если повезет и без остановок… — он не закончил. Его мобильный снова зазвонил, но на этот раз он ответил. — Да? Едем пока. Не знаю. Ладно. Передам. Я сам.

— Кто звонил? Инна?

— Ага! Тебе привет передала.

Вынимаю из кармана свой мобильный. Странно, «нет сети».

— А мой, похоже, здесь не ловит.

— Неудивительно. Так чем он тебя так приковал к себе, а? Напыщенный, самовлюбленный, скучный и правильный, как солдафон. Шаг вправо, шаг влево. Тебе тяжело с ним будет, я вот всем своим женщинам всегда даю свободу.

— А к венерологу часто потом ходишь? — съязвила я, лишь бы не отвечать на его вопросы.

Я и сама понимаю уже, что будет непросто, что впереди еще не одна ссора, если Марат вообще примет меня такой, какая я есть. А его упрямство и твердолобость, а еще категоричность и жесткость, и что сам за меня пытается решать, и…

— Эй? Ты в порядке? — Громкий окрик Кира заставляет вздрогнуть, прийти в себя и обнаружить свои ладони, до боли сжатые в кулаки.

— Извини. Задумалась просто.

— Ну-ну!

Больше ничего не сказал, и слава богу. А я так перепугалась своей злости на Марата, что какое-то время вообще запретила себе о нем думать. Просто смотрела на дорогу и слушала тихий джаз, который играл в машине Кира. Джаз — музыка моей любви.

Дождь мы застали, правда, по касательной, слышали и раскаты грома, но Кир больше не предлагал остановиться на ночь и переждать непогоду. Наоборот, он явно задался целью как можно быстрее доставить меня домой к папе и Оксане. Последние полтора часа мы практически летели, спидометр стабильно показывал 140 км/ч. Лишь на подъезде к Волгограду он сбавил скорость.

Сеть в моем телефоне появилась, только когда у меня хватило ума проверить настройки — странно, я вроде не выключала мобильную сеть. Быстро пишу маме, что со мной все хорошо и я скоро буду на месте. Ловлю ее короткое «Ок! Слава богу!». А потом набираю сообщение Оксане…

Она тут же перезванивает. Говорит, что несколько раз мне звонила и что… и что вот пусть я только приеду! Уточнять, что именно она со мной сделает, мачеха не стала, лишь признается, что перенервничала. И еще хорошо, что папа до сих пор на работе и не знает, что до его дочери несколько часов было невозможно дозвониться!

— Прости, я не подумала. Оксан, я позвонила, когда мы выехали… конечно, надо было в дороге еще не раз позвонить. Я не сразу поняла, что с мобильным непорядок…

— Ладно. Дома поговорим. И я не единственная, кто тут с ума сходит в неведении.

— Кто еще? — Сердце забилось быстрее.

— А ты догадайся. С одного раза! — не сдержавшись, рявкнула в трубку Оксана.

Но я и так уже поняла. На экране высветился второй вызов.

Марат!

— Люба? Ты в порядке? Что с твоим телефоном?! Где ты?

На меня градом сыплются вопросы, но я молчу. Не ожидала, что так буду нервничать, едва услышав его голос.

— Люба!

— Я здесь. И я тебя слышу. Были проблемы с телефоном, но сейчас все хорошо. Мы едем с Кириллом, скоро уже подъезжаем к городу.

— Он тебя не обидел?

— Нет, конечно! — Смотрю на Журавлева, он молчит, но по напряженному лицу видно, что он вслушивается в каждое мое слово.

— Почему ты уехала, Люба? Да еще и… мне ничего не сказала.

— Ты же сам не хотел со мной разговаривать, Марат. Сказал, что тебе нужно время. Так вот, мне оно тоже нужно, понимаешь? Я… я хочу осознать, что люблю именно тебя, настоящего, а не выдуманного. Ты ведь тоже об этом хотел подумать, верно? О том, какая я на самом деле. И раз ты был в таком ужасе от моего блога…

— Не в ужасе! Я испугался за тебя, что тебя могут обидеть.

— Но обидел меня ты! Мне безразлично, кто что пишет в комментариях или в директе. Ты мне важен, а не они. И не от них меня защищай, а от своего непонимания! Ясно? Я вернусь через пару дней, наверное, в понедельник рано утром. Тогда и поговорим. Если захочешь.

А потом, как и он вчера, быстро нажимаю на «отбой». Чтобы не сказать лишнего в запале.

Оксана встречает нас у ворот.

— Наконец-то! — Крепко обнимает меня, внимательно вглядываясь в лицо, насколько это вообще возможно под уличным фонарем. — Нормально все?

— Да, отлично! — Кошусь на Кира, который за последние полчаса не проронил ни слова. — Кирилл, пойдем в дом.

— Нет, я в другом месте переночую. — Помогает мне вытащить вещи из машины. — Спокойной ночи!

— Что? Но… где?

Он ухмыляется, а потом, ничего не объясняя, садится в машину, и через несколько секунд я его уже не вижу.

— Занятный юноша, — комментирует Оксана. — Где ты только таких находишь?

— Каких?

— Подрастешь — расскажу. А теперь в дом и спать. Разговаривать будем утром!

Глава 71

— Но обидел меня ты! — В ее голосе слышны обида и боль. — Мне безразлично, кто что пишет в комментариях или в директе. Ты мне важен, а не они. И не от них меня защищай, а от своего непонимания! Ясно? Я вернусь через пару дней, наверное в понедельник рано утром. Тогда и поговорим. Если захочешь.

Она не оставляет мне шанса вставить хотя бы слово, а потом и вовсе отключается. Что за хрень происходит?! «Защити от своего непонимания»? И поэтому ты свалила в ночь с одним ублюдком, который только и мечтает, чтобы с тобой переспать?!

— Смотри, Ромео, не убейся о лобовое стекло. И мобильный положи куда-нибудь! — Холодов, развалившись в водительском кресле, лениво держит одной рукой руль. — Хреново, да, когда твою женщину увозит какое-то недоразумение, а ты как олень несешься за ними, не разбирая дороги и обламывая себе рога по пути?

— У тебя сегодня лучший день в жизни, Ярик? — Чуть прикрываю глаза, чтобы успокоиться.

— Определенно запоминающийся. Где они?

— Уже подъезжают к Волгограду.

— Н-да… нам еще пилить и пилить. Может, расскажешь, из-за чего сыр-бор? Развлеки уж своего водилу.

— Сам себя развлекай, дятел!

В голове, не переставая, крутятся полные разочарования слова Любы. Ты ее подвел, дурак, не поддержал, не сказал, какая она храбрая, что пишет нелицеприятную правду, не поблагодарил ее, что она бросилась спасать репутацию «Али». Да какая, к чертям разница, чем она вообще занимается, если это делает ее счастливой? Блог ее радует, а не ты! Ну не сказала, да. Значит, пока не заслужил. Мама так и сказала, только вежливо.

— И все же, — не унимается Холодов. — Неужели она узнала о тебе что-то неприличное? Ты же стерильно чистый, Бухтияров, нудный и скучный. Тебя даже твоя бешеная Барби не испортила как следует. Неужели из-за Барби?

— Элька ни при чем, — нехотя объясняю, потому что Холодов сейчас вцепится, как бульдог. А нам еще четыре часа мариноваться вместе. — У всех свои тайны, вот и все.

— У Любови оказались тайны? — Ярик от удивления нажал на тормоз, и нас ощутимо тряхнуло. — Она же…

Тут он споткнулся о собственный длинный язык и замолчал. Жаль, что ненадолго.

— У меня была безумная идея, — продолжил Холодов. — Тамара обозвала меня извращенцем и запретила плохо думать о невинной хозяйке гулящего чемодана. И я, дурак, послушался…

Он не со мной разговаривает, бормочет себе под нос, а потом со всей дури бьет ладонью по рулю.

— Я идиот!

— Наконец-то. Не можешь еще раз повторить? Я запишу на диктофон. Буду потом слушать, когда в Москву свалишь.

— Люба ведет блог про «Сладкое»? — совершенно обычным голосом, без намека на ерничество спросил Холодов.

— Как? — Теперь я чувствую себя идиотом. Мама с Яриком вот догадались, я один влюбленным слепым кротом ходил! — Как ты понял?

— Значит, она все-таки! Чертовка! Я еще в аэропорту понял, она тебе не ровня, Бухтияров! Есть в ней задор и здоровый стеб. Вот это да!

Холодов заржал, как полоумный, от избытка эмоций и еще пару раз ударил по рулю.

— В чем она прокололась, Яр?

Тот посмотрел на меня серьезно и без привычной издевки пояснил:

— Если боишься, что ее раскроют, то не бойся. Тут надо быть наблюдательным мизантропом. Как я. А я один такой. Серьезно. Просто психовала часто. Когда ты грозился уши блогерше оторвать. Краснела, вела себя так, будто хочет в чем-то признаться, но боится. Ты б ее глаза видел, когда истерил на блог. Ничего, приедем, я лично буду снимать видос, как ты там ее за уши дерешь. Или за что другое. Ладно, я пошутил! Ты на нее наехал за блог?

— Ты бы промолчал? Вспомни, как ты Скалкину гонял.

— Ей было полезно, чтобы в себя пришла. А то в бессознанке кормила эту малолетнюю шваль и себя не знала. А Любе твои наезды только во вред, Марат. — Холодова понесло, не остановить. — Она — язва, естественный тролль, которому не дали проявить себя, видимо. Вот она и нашла, где ей пар выпускать. Могла бы над тобой издеваться, придурок. А она на метле летает в строго отведенном месте. Радуйся, кретин.

— Яр, — говорю как можно спокойнее, — твои советы — последнее, что мне нужно.

— Потому что ты кретин, Бухтияров. Тебе с ней повезло, ей c тобой — нет.

— То же самое и про тебя со Скалкиной.

— Не спорю. Но мне повезло больше. Я никогда не отказывал своей женщине в праве быть самой собой.

— Ты ставил на ней свои психологические опыты! Поэтому она и свалила со мной в Москву!

— Она свалила, потому что обиделась из-за бреда двух дурных баб! Ладно, перерыв. Надо отлить.

Резко перестраивается вправо и съезжает на обочину.

— Серьезно? Здесь? — Киваю на кромешную тьму справа — никаких фонарей уже нет. даже не понятно, что за окном: то ли пролесок, то ли овраг. — Не продержишься хотя бы до заправки? Они здесь как грибы возле дороги.

Холодов чертыхается, но возвращается обратно на трассу. Молча проезжаем еще километров пятнадцать, когда я получаю СМС от Оксаны. «Привет! Люба уже дома и спит. Решила, тебе это важно».

Еще как важно!

«Спасибо. А Журавлев?»

«Свалил в ночь».

«Отлично».

«Ну пока!»

— Хорошие новости? — Никогда нельзя надеяться, что Холодов замолкнет надолго.

— Отличные. Заправка впереди. — Показываю ему на знак. — Облегчись.

— Хлев какой-то. — Холодов брезгливо поморщился, но все-таки вылез из тачки. — Я сейчас. А ты? Ехать еще долго.

— Потерплю.

Заправка доверия не внушала, но Ярик чуть ли не бегом направился к магазину, внутри которого должен быть туалет.

Я их сначала услышал, а увидел, когда они с грохочущей из открытых окон музыкой подъехали почти вплотную к магазину, наплевав на знаки, запрещающие парковку. Две тонированные старые «девятки» и один убитый «мерс».

Насчитал шестерых крепко сбитых невысоких парней и четырех девчонок. Может, и больше, освещение не сказать чтобы качественное.

Четверо зашли в магазин, двое остались на улице… Ладно, не мое дело. Мое дело — дождаться Ярика. Заснул, что ли, в сортире?

Он выходит не один, с тремя парнями, о чем-то споря. Недолго. Совсем недолго.

Тот, что ближе всего стоял к Холодову, внезапно выбросил кулак вперед. Недостаточно быстро — Ярик увернулся. Второй оказался точнее, но за это тут же поцеловал асфальт.

Выскакиваю из тачки, не забыв выдернуть ключи. Девчонки визжат, а Холодов уже махается один со всеми.

Уже не один…

— И правда, запоминающийся день. — Ярик вытирает кровь с разбитой губы, но она все равно продолжает течь. — Даже два дня. Уже полночь?

— Полпервого. — Стараюсь держать голову прямо, чтобы не долбануться о дверь полуразбитой полицейской «газели», на которой нас всех везут в отделение. — День только начинается. И теперь непонятно, когда доберусь до Волгограда.

— Ну с такой рожей тебе только в обезьянник, не надо пугать Любовь, — оскалился Холодов. — Кстати, спасибо.

Замолчал. Я тоже молчу. Собственно, мог и не говорить. Парни, хоть и крепкие на вид, дрались так себе, скорее, перед девками покрасоваться. Кроме одного хмурого бритого мужика лет тридцати пяти, который никак не мог успокоиться. Лез на Ярика, хотя тот его пару раз опрокидывал.

— Не за что. — Киваю. Смотрю в пол, а вижу лезвие ножа, которое чудом успел выбить из руки бритого. Ярик его тогда не заметил.

— Ты уже насчитал, сколько они статей нарушили при задержании? — негромко спрашивает Холодов. — Мобильники, сволочи, отобрали. Это же незаконно.

— Незаконно, — соглашаюсь. — Документы, ключи от машины. Слушай, она до утра не достоит на этой заправке.

— Васе это не понравится, — задумчиво протянул Ярик. — Тачка-то его. Беру, когда в город приезжаю.

— Васе? Твоему дяде?

— Ага! — Холодов улыбнулся. — Жаль, не увижу морды ментов, когда они тачку пробьют.

Василия Федоровича Холодова, родного дядю Ярика, знали если не все в нашем городе, то очень многие. Он возглавлял службу безопасности старшего Леднева, отца Никиты, и мало кто хотел переходить ему дорогу. Я, по крайней мере, лично никого такого не знал. Ярик, судя по его довольной улыбке, тоже.

«Газель» остановилась у невзрачного одноэтажного серого здания. Местность незнакомая, понятия не имею, куда нас привезли. Но в голове уже готов план, главное, чтобы Холодов больше не нарывался.

— Вась? — Удивленный возглас Ярослава заставляет обернуться. — Уже? Ну ты быстро в этот раз.

— В последний раз, Славка. В последний, — говорит невысокий мужик, мимо которого я только что прошел, не обратив внимания. А зря. — Садись в машину, придурок, если не хочешь здесь заночевать.

— Я, вообще, не один. И нас обчистили, как лохов на ярмарке…

— В какой Волгоград с такими харями?! Вы на себя в зеркало смотрели? — Василий Холодов, похоже, не собирается возвращать племяннику ключи от машины. — Вам в медпункт надо.

— Мы треть дороги уже проехали, Вась. Ты все же почему так быстро здесь оказался, а?

— Не твое дело. Лезьте в джип и по домам. Тамару хоть пожалей. Волнуется, поди!

— Она сама меня отпустила. Вась, ему надо. Правда.

Холодов, который последний год открыто меня ненавидит, просит дать мне машину?!

— А тебе чего там надо?

— Мне? Мне тоже надо.

Молчу на его «надо», потому что знаю Ярика. Если он не поедет, то и мне не даст. Еще три — три с половиной часа с Холодовым я потерплю. Но он прав, сейчас как никогда она нужна рядом. К черту все — просто обнять ее.

— Идиоты! — Пожимает плечами старший Холодов. — Езжайте. Но с моими ребятками.

Глава 72

— Люба Метелица! — В ужасе подскакиваю на месте от грозного окрика. Из рук с глухим стуком на пол шмякается полукилограммовый брикет мороженого, который я тайком вынесла из холодильника. То есть я думала, что тайком. — Семь утра!

— Уже полвосьмого. — Поднимаю с пола брикет и кладу его на тарелку. — И что? Я не могу поесть мороженого?

— В такую рань? — Оксана подходит ближе, подозрительно оглядывает меня, видимо, ищет, что я еще успела стащить. — Так я и знала. Совсем не спала?

— Подремала немного, — уклончиво отвечаю и смотрю, как мачеха уже засыпает зерна в кофеварку. — Я разбудила тебя?

— Меня твой папа разбудил, которому в субботу приспичило на работу. А еще двоих дуралеев надо поднимать на спорт. Так что нет, не разбудила. Но я надеялась, что ты будешь спать без задних ног после такой поездки.

— Если бы! У меня голова пухнет от мыслей. — Подпираю ладонью щеку. — Я чего только не передумала за это время.

— Вот это меня и пугает. Мороженое с утра на пустой желудок… — Оксана скептически покачала головой. — Лучше сладкий чай. И рассказывай уже про свои страдания.

Сижу, молча разглядывая кружевную скатерть на столе. Такое бывает, когда несколько часов думаешь, перемалываешь внутри себя события, собственные эмоции, пытаешься просчитать свою жизнь наперед и под конец выдыхаешься без сил. Вот и я сейчас такая — не знаю уже, как начать.

— Накрутила себя, верно? Надо было в тебя валерьянку влить. Или что покрепче. — Все-таки Оксану точно бы сожгли как ведьму в Средневековье. — И чего, спрашивается, психовать?

— Я никогда с ним так не разговаривала, как вчера. Выплеснула на него все: и про блог, и что мне тоже надо подумать о наших с ним отношениях. Если он так взбесился из-за блога… В общем, нажала на «отбой» и слова ему не дала сказать. Теперь вот жалею. Но там же Кир еще в машине был, не могла я при нем, да и вообще… по телефону… — Я совсем сбилась. — Но, главное, он мне больше не звонил и не писал. И я понятия не имею, что будет дальше. Стукнула бы его по макушке, что он осел такой непробиваемый и обидчивый. А потом бы обняла его крепко и не выпускала. Глупо, да?

Оксана ставит на стол большую кружку с горячим чаем и тарелку с двумя маленькими бутербродами.

— Вот ты сама и ответила на свой вопрос. Можешь возвращаться обратно домой.

— Чего? В смысле? Ты хочешь, чтобы я уехала?

Ничего не понимаю. Какой вопрос?

Ответ от Оксаны я не получила, да и на кухню пришел папа, так что придется самой разобраться в словах мачехи.

Я давно не видела отца, мы вообще с ним намного реже видимся, чем с Оксаной. И вчера, когда я приехала, папы еще не было дома. Но выглядит он сейчас довольно бодрым и радостным. Он вообще перестал стареть рядом с новой женой. И отношения у нас с ним стали намного лучше — то ли я выросла, то ли потому, что не мозолим глаза друг другу каждый день, то ли еще отчего-то…

— Привет, девочки!

Он уселся рядом за стол.

— А ты чего не спишь? — спросил и, не дожидаясь моего ответа, тут же завел свою любимую песню: — Когда Оксана вчера сказала, что ты с парнем приезжаешь, я уж подумал, что наконец за ум взялась, а он, оказывается, так себе, знакомый. Точно просто знакомый?

В голосе неприкрытое разочарование, может, даже граничащее с осуждением. Поморщился, потом взял со стола чашку с кофе и сделал большой глоток.

— У меня все хорошо, пап. И парень есть, настоящий. И я его люблю. Ты ко мне больше Дудкина не подсылай, пожалуйста. Вообще никого не подсылай.

Папа недоуменно смотрит на Оксану, та лишь молча кивает головой.

— Ну хорошо тогда… не ожидал. А чего одна приехала?

— Так он следом едет за ней, Андрюш! Сегодня и приедет.

— Что?! — Вскакиваю со стула, чуть не снеся локтем тарелку с бутербродами. — Что?! Как?!

— А ты не знала? — теперь уже Оксана удивляется. — Он же за тобой ехал, когда тебе звонил. Я так поняла, он тут же сорвался, когда узнал про твой отъезд с «просто знакомым».

Последние слова с явным сарказмом произнесла, но мне все равно. При чем тут Кир? Бегу из кухни, задеваю ногой трехлитровую банку с огурцами.

Хрясть! Противный звук треснувшего стекла и запах рассола по всей кухне.

— Не подходи! Я сама все уберу. Ты тоже не двигайся.

Мы с папой так и застыли «на паузе», пока Оксана, быстро надев резиновые перчатки, убирала с пола разбитую банку.

— Что-то долго он тогда едет. Если на машине, то давно уже должен быть у нас.

Папа! Спасибо тебе, что парой фраз перебил всех моих бабочек в животе!

— Едет, едет! Не переживай. Скоро будет.

— Откуда знаешь? — Топчусь на месте, потому что пол еще мокрый, а с моей координацией сейчас я, как Дудкин, разнесу все Оксанкины припасы. — Он где-то переночевал? Да?

— Можно и так сказать, — ухмыльнулась мачеха. — Он мне в семь утра прислал эсэмэску, извинялся, правда, что рано. Но я ему не поверила. Спрашивает, когда можно приехать и можно ли. Пускать, Люб? Люб?!

Стою, замерев на месте, чувствую, как слеза по щеке течет, а в горле ком стоит. Приехал! За мной. Сразу же. И никакой «сам позвоню на следующей неделе».

Чего же я стою-то? Бог с ним, с полом!

— Пускать! Пускать, конечно! Господи! Я же…

Волосы торчком, я их даже как следует не расчесала, и зубы надо еще раз почистить, накраситься, переодеться…

— Оксан, ты, что, ему ничего не ответила? — спрашиваю уже, выбегая из кухни. Вроде ничего не попадало и не разбилось, и на том спасибо. — А он?!

— Спокойно! — Оксана поправляет рубашку на папе. — Не носись ты так. Я ему написала, что ты еще спишь. Ишь какой быстрый! Нечего было в позу вставать, пусть успокоится немного.

— Оксана! Какой успокоится! Он же всю ночь… Я сама ему сейчас позвоню.

— Он не один приехал, Люб.

— Что?

— Написал, что с другом. Но друг может уже сегодня уехать.

— С другом? С Жаровым, наверное, ну или с Морозовым. Если он в городе. Или, может, кто с работы… Ладно, с другом так с другом. Они, наверное, круги наматывают вокруг дома.

— И еще. Они… короче, Люба, они в какую-то драку по пути попали. Так что не пугайся, когда его увидишь.

— Что? — Бежать наверх и переодеваться резко расхотелось. — С ним все нормально? Что случилось?

— Видать, и правда любит, раз с помятой мордой заявился. Не терпится ему, — ухмыльнулся папа. — Жаль, задержаться не могу. Ну да ладно, вечером увижу, если не сбежит.

— Подрались с кем-то. — Пожала плечами Оксана. — И не такое бывает. Точно пускать?

— Конечно! Господи, я же… Так, через пятнадцать минут, хорошо? Нет, через десять. Я же успею переодеться и причесаться, да?

— Ты же вроде говорила, что хочешь, чтобы он тебя любил такой, какая есть, без прикрас… Так куда побежала?!

Оксана предложила ждать в доме, но я, конечно, ее не послушала. Пять минут назад он прислал короткое «Едем». И все.

Когда из-за поворота появляется здоровый черный внедорожник, а за ним еще один, я досадливо вздыхаю. Не к нам. Но вот машины тормозят аккурат напротив нашего дома, открывается дверь…

Марат!

Хорошо, Оксана предупредила, а то бы я завизжала сейчас. Заклеенная пластырем бровь, ссадины на скулах и… радостная улыбка на разбитых губах.

— Привет!

— Привет! — Бегу к нему, никого не замечая вокруг, и через мгновение чувствую его крепкие объятия, колкую щетину на своих щеках. И губы. Шершавые разбитые губы на моих губах.

— Как же я соскучился. Прости меня.

— Ты меня прости. Я люблю тебя.

— Это я тебя люблю!

Закрываю глаза, замирая в его руках, ловлю быстрые поцелуи, таю от счастья… Марат.

Глава 73

— Интересно девки пляшут. Холодов?!

Вздрагиваю от непривычно резкого голоса Оксаны, поворачиваю голову и вижу мачеху, которая не сводит ледяного взгляда с… Ярослава. А он что тут… Друг? Я аж поежилась.

— Оксана Дмитриевна Копанева! Живая? И даже не слишком постарела. Ну здравствуй!

Они стоят друг напротив друга, готовые убить одним взглядом. Я еще сильнее прижалась к Марату. Вот это да! Знакомы, значит? Первый раз вижу настолько ошеломленного Холодова. А еще бледного. Смазливый хам тоже побит, как и Марат.

— Да что шарахаешься, как черт от ладана? Проходи уж, раз приехал. Если не боишься. Травить не буду, так и быть.

— У меня антидот от твоего яда, хлебосольная ты моя хозяюшка. Ну веди в свое чистилище. Поболтаем…

— Люба, это и есть твоя мачеха?! — Марат касается губами моего виска. — Я ее не так себе представлял.

— И я тоже, — растерянно отвечаю. — Хочу тут остаться, с тобой стоять, в дом чего-то уже не хочется.

А вот Холодов, ни капли не стесняясь, бодро идет по дорожке к веранде. Оксана проводила его таким взглядом, что я совершенно неожиданно для себя ощутила беспокойство за будущее Холодова. Каким бы противным язвой он бы ни был, но ведь, не поменяй он тогда наши чемоданы в аэропорту, я, может, и не обнимала бы сейчас Марата.

— Задумалась о чем? — Марат, как и я, тоже не торопится заходить в дом. Те машины, на которых они с Ярославом приехали, уже скрылись из виду.

— Задумалась. Надо все-таки в дом пойти. Я никогда не видела Оксану в таком виде. Она вообще очень добрая и хорошая…

— …и поджарит Холодова сейчас на огне? Ты говорила, она домохозяйка?

— Ну да… вроде. Я никогда не интересовалась ее жизнью до папы. Знаю, что она очень рано выскочила замуж, чуть ли не сразу после школы, но довольно быстро развелась, сбежав от мужа. Вот и все…

— Ладно, за Холодова не переживай. Раз так решительно потопал в дом, значит, знает, на что идет. Вряд ли мы там нужны. Точнее… Я так соскучился по тебе за эти дни. И мне нужно многое, очень многое тебе сказать.

— И мне.

В дом мы так и не зашли, а направились гулять вниз по улице к набережной. В это время там еще было мало людей, и можно было спокойно усесться на ступени причала, чтобы смотреть на Волгу и говорить.

— Знаешь, я с детства часто слышала фразу «что скажут люди», мама ее постоянно произносила, и бабушка тоже. А люди не любят тех, кто спорит, кто говорит, что думает, кто высмеивает или язвит. Я должна быть хорошей девочкой, потому что так принято. И я была. Такой ты меня и знал в школе. Но иногда так хотелось дать сдачи, а не проходить мимо, опустив голову. Но нельзя было, я сама себе запрещала, будто дамба какая-то внутри стояла… А потом Оксанка за меня взялась. — Я улыбнулась, вспоминая наше с ней знакомство. — Я к папе на каникулы приехала, и с того момента началось… Это уже после школы произошло. Однажды мы с ней ходили в кондитерскую, Оксана предложила мне написать о своих впечатлениях. Так и появилась «Любовь на сладкое». Раз мне проще выражать себя в Сети, то пусть так, чем никак. Оксана и деньги мне давала на походы по ресторанам. Но мы всегда знали, что это ненадолго, просто мостик для того, чтобы я научилась, не стеснялась выражать себя. Сначала в анонимном блоге, потом вслух, потом глядя человеку в лицо. А я тебя разочаровала, верно? Но мне так обидно стало и за тебя, и за твоего папу, и за «Али»… Это не идеальный ресторан, но не заслуживает того, что о нем писали. Какая-то волна заказная против него идет, мне тоже в директе предлагали гадость про него писать. Я даже думала тебе во всем признаться, но… ты… ты же уши мне надрать обещал. Я помню. И я так боялась, что ты меня… не зря боялась.

Замолкаю и смотрю на спокойную речку. Внутри легче стало, и сейчас я совершенно уверена, что Марат не будет злиться, не встанет и не уйдет, чтобы подумать и позвонить мне на следующей неделе.

— Тебе нужна была моя поддержка, а я… — выдыхает он, нервно теребя ладонью свои волосы. — Я не понял, но все равно… прости, если сможешь. Не знаю, что меня больше тогда взбесило: то ли то, что за моей спиной, то ли, что совершенно не замечал за тобой такой язвительности, то ли… как представил, сколько еще желающих надрать тебе уши… А еще я устал от двойного дна в людях. Мне нужна ясность. И я все о тебе хочу знать. И не буду пороть горячку, что бы ты мне ни рассказала.

— Да у меня нет никаких секретов больше. Мой блог — вот и вся моя тайная жизнь. Про дневник ты знаешь, я и сейчас продолжаю его вести, обещаю его больше не терять. Но там нет ничего такого, чего бы ты не знал.

— Когда-нибудь они у тебя появятся. Я не идеален, Люба, да никогда и не претендовал на это. Наверное, я не тот парень, в которого ты влюбилась в школе. — Он грустно улыбнулся. — Прочитай я сейчас твой потерянный дневник, то не узнал бы себя.

Мы молчим, смотрим на спокойную воду, чуть щурясь на солнце, которое ярко светит на безоблачном небе.

— Но мы можем познакомиться. — Он улыбнулся и протянул мне руку. — Меня зовут Марат, юрист, я люблю свою девушку Любу Метелицу, и я горжусь ее блогом «Любовь на сладкое».

Я пожимаю его руку, а он не отпускает меня и начинает рассказывать, говорить о себе то, чего не только я, да никто, наверное, не знает. Я слушаю внимательно, не перебиваю, хотя хочется иногда не только ахнуть. А еще я понимаю, что на самом деле мне тоже, тоже есть что сказать. Многое!

— Болит? Точно не болит? Если б я только знала… И дядя Холодова все разрулил, да?

Мы завтракаем в единственном уже начавшем работать кафе на набережной. Смотрю на его уставшее лицо и понимаю, что скоро нам придется потревожить Оксану с Холодовым, если тот, конечно, до сих пор в «чистилище». Что бы между ними ни было, но Марату точно надо отдохнуть. После такой-то ночи! Он и в машине не смог поспать как следует.

— Дядя Холодова — «безопасник», у него на всех машинах маячки стоят. Так что, пока мы там дрались, он уже все выяснил. Ребята его рассказали. Повезло на самом деле. Не уезжай больше от меня. Теперь я знаю, что это такое.

— Надеюсь, у меня не будет больше повода вот так уезжать. Интересный этот дядя Холодова, — задумчиво протянула. — Может, он еще узнать может, кто «заказал» «Али»? Посты новые вчера были?

— Были. Ты не волнуйся, мы разберемся со всем.

Марат довольно улыбается, и я верю, что все будет хорошо! Он что-то внимательно читает в мобильном, недоверчиво качает головой, а потом передает мне телефон.

— Зря ты не интересовалась прошлым своей мачехи. Никакая она не домохозяйка.

— Доктор психологических наук, профессор, научный сотрудник Института психологии, — медленно читаю биографию Оксаны на каком-то научном сайте. — Быть не может! Она же… Господи, а я ведь и ее прежнюю фамилию не знала. Тут такой перечень монографий, каких-то научных трудов. Это что же получается …

— Холодов — никакой не препод английского, случайно у нас преподавал. — Марат откинулся на спинку стула и, положив руки на затылок, продолжил рассказывать удивительные вещи. — Он коуч, Люб, бизнес-тренер со своей собственной компанией, кажется. Наверняка оттуда они и знакомы. Ты дальше читай биографию своей Оксаны.

— Занимается частной практикой, несколько лет назад основала психологическую консультативную компанию, основной деятельностью которой являлось применение разных техник коучинга…

— Я думаю, они были конкурентами или партнерами и время от времени отгрызали друг другу головы, — предположил Марат. — Не знаю, что там по психологии, но эта наша поездка с Яриком меня если не примирила с ним, то как минимум я больше не желаю ему подавиться собственной желчью. Я сейчас расплачусь и пойдем?

Подходя к дому, я ожидала чего угодно, но только не звенящую тишину. Первая мысль, что никого нет, однако в коридоре обнаружились незнакомые мужские кроссовки.

— Холодов или его тело до сих пор здесь, — тихо проговорил Марат, и я ответила ему нервным смешком. Оксане много придется мне объяснить, неужели она и правда воевала с таким признанным засранцем, как Холодов?!

Где-то, скорее всего в гостиной, раздался едва слышный стук, потом еще один. Через полминуты мы уже стояли в дверях, разделяющих коридор и зал. И то, что мы увидели, было выше моего понимания.

— Нарды? Серьезно? — Марат отреагировал первым, а я продолжала молча смотреть, как Оксана и Ярослав мирно сидят за большим обеденным столом и кидают кости.

— Более чем, — не поднимая головы, задумчиво проговорила мачеха. Холодов даже не обернулся, продолжая неотрывно следить за руками Оксаны.

— На тебя играем, Любовь, — проговорил Ярослав. — Подходи, не стесняйся. Чувствуй себя как дома.

— То есть как на Любу? — Марат сразу напрягся. Как и я.

— Не поняла. Оксан?!

— Играем на твой блог, Люба. Слава хочет его даром получить, а я не согласна. Вот и играем.

— Как это на мой блог?! — возмутилась я, но эти двое вели свою, только им понятную игру. И не только в нарды.

— Как только он тебе надоест, — успокаивающе проговорила Оксана, бросив на меня короткий взгляд. — Хотя ты сама говорила, что время «Любви на сладкое» подходит к концу. Так, все, не мешай мне ободрать Холодова, как в старые добрые времена.

Глава 74

«Даже если блюдо прекрасно, шеф — сама изощренность, официанты — сама вежливость, а заведение — сам уют, в какой-то момент наступает пресыщение. Праздничный ужин съеден. Сытые и довольные гости расходятся по домам.

Еда — одно из величайших удовольствий, которые мы можем испытать в жизни. И всегда пища для ума. Мы сами похожи на еду. Каждый из нас. Кто-то овощ. Кто-то экзотический фрукт. Кто-то паэлья, а кто-то борщ борщом. Кто-то сладкий и гадкий. Кто-то горький, но целебный. Кто сказал, что о вкусах не спорят? Еще как спорят. Еще как не соглашаются. Но переедать вредно. Поэтому да здравствует чувство меры! Пора заканчивать. Счет оплачен. Послевкусие остается. С вами было очень вкусно!»

Опубликовать! Вот и все. Долгие проводы — лишние слезы. Мой последний «сладкий» пост. Пришла пора проститься с «Любовью на сладкое».

— Любань? Люба? — Мама заходит в мою комнату, на ходу застегивая блузку. — У нас завтра все в силе, точно? Мы идем в «Али»?

— Да, конечно, мам. А у тебя?

Она рассеянно кивает, пытаясь справиться с маленькой пуговицей на груди. Завтра и правда ответственный день — знакомство родителей с родителями. Мама, правда, до конца не верит, что это случится. Она вообще не верит, что у нас с Маратом все серьезно. Иногда мне кажется, что она разочаровалась в мужчинах — с дядей Димой они расстались, подробностей я не знаю, конечно, но два дня честно отпаивала маму сладким чаем.

— Хорошо-хорошо! Твоего папы с его новой пассией точно не будет?

— Мам! Точно не будет. Не переживай, пожалуйста! Мне Марат звонит. — Смотрю на экран мобильного. — Я сегодня у него ночую. Хорошо?

Она ничего не ответила, только рукой махнула и вышла из комнаты, прикрыв за собой дверь. У меня нет времени размышлять над ее реакцией на мои слова, да и зачем?

— Привет!

— Все-таки решилась… — Голос у Марата немного расстроенный. — Люба, а ты не пожалеешь?

— Нет. Я все обдумала. Мне пора идти дальше, я очень благодарна этому блогу, но это не то, чем я хочу заниматься в ближайшее время. Может быть, когда-нибудь я и заведу что-то похожее или, наоборот, совсем не похожее. Но сейчас я хочу просто учиться и работать, я же юрист, а не блогер.

— А мне жаль. — Он чуть помолчал и добавил: — Холодов еще не звонил? Он же, как стервятник, глаз не сводит с твоего аккаунта?

Я засмеялась. Ярик продул Оксанке в нарды мой блог. То есть если он захочет его купить, то ему придется выложить очень круглую сумму, вот только никому я свой блог не отдам. Просто не буду его вести и просто удалю скоро.

— Стервятник не подлетал еще. Думаешь, ждать?

— Обязательно! Я буду скучать по «Сладкому». Сегодня у меня, помнишь? Люблю тебя, моя Метелица — уже не блогер.

— И я тебя люблю.

Взгляд останавливается на розе, стоящей на окне. Той самой, моей первой розе. А ведь я не особо верила, что приживется… И совсем не верила, что моя первая любовь окажется взаимной.

Мысли перебежали к мачехе, которая как раз эту розу и помогла сохранить. Оксана вчера присылала фотку со своими полками в погребе. Банок с огурцами, перцем, помидорами, с аджикой и квашеной капустой просто на дивизию. Снова в гости зовет, правда Холодова просит больше не привозить. «Ох и крови он мне попил, мерзавец молодой, наглый, клиентов моих повадился переманивать, но я ему по рукам-то надавала…» Оксана быстро обратно превратилась в веселую домохозяйку, но я никогда не забуду тот ее хищный взгляд, когда Ярик приехал. А еще не верится, что всю свою столичную карьеру она одним махом обменяла на милый домик в Волгограде и моего папу. Это же как надо ей его любить… Вообще, чем больше об этом думаю, тем больше понимаю, что совсем ничего не знаю об их настоящих отношениях.

Я уже на улице, радостно щурюсь на солнце. На этой неделе обещают последнее тепло в октябре, дальше нас ждет похолодание и дожди каждый день. А мне пора на работу, пары в «маге» начинаются самое раннее в пять вечера, так что я почти весь день провожу в «Жар-птице».

Они позвонили одновременно, словно сговорились. Смотрю на мобильный — Оксана и Холодов. Кому ответить сначала?

— Привет! Значит, все-таки пора заканчивать. — Задумчивый голос мачехи заставляет снова мысленно вернуться к блогу. — Ну ведь хорошо гульнули, а?

— Просто отлично, Оксан. Но я решила. «Любови на сладкое» пора сказать «прощай».

— Холодов больше не совращал?

— Вторым звонком сейчас на линии висит.

— Ты подумай, с него можно содрать много денег! Потом обязательно все расскажи!

Похоже, сегодня каждый, кто знает про мой блог, будет лично с ним прощаться.

— Любовь?

— Не продается. Создавай новый с нуля. Ярослав, это моя история и моей останется. Надеюсь, Тамаре ты ничего не рассказал?

— Нет. Она так обрадовалась, прочитав твой последний пост. Мне будет не хватать юного тролля. Но, я думаю, ты долго не протянешь без него. Скоро вернешься.

Спорить с Холодовым себе дороже, так что пропускаю мимо ушей значительную сумму, за которую он готов у меня купить «Сладкое», и нажимаю на «отбой».

Хочу просто жить в реальном мире без всяких масок.

На работе я уже более или менее освоилась — очень интересно, и по деньгам просто отлично. Я могу себе снять квартиру, если нужно будет. Хотя мама в последнее время не наседает — как отрезало после моей поездки в Волгоград.

А вот Кирилла я не видела с того самого вечера, когда он привез меня в дом папы. Как в воду канул. То есть Инка говорит, что с ним все нормально, да и что вообще может случиться с этим бабником, но тем не менее. Ладно, с Журавлевой встречусь вечером на парах и все узнаю. У нее каждый день что-то новое. Хотя чему удивляться, если твой брат — бесстыжий рыжий кобель, а парень — «король туалетов»?!

Ладненько, улыбаюсь, пряча улыбку от коллег, которые уже засобирались на обед. Я-то редко обедаю — мне в четыре уже уходить надо, чтобы к пяти быть в универе. Поэтому вытаскиваю домашний бутерброд, осталось только за кофе сходить. Но не успеваю и несколько шагов сделать, как слышу незнакомый голос.

— Здрасьте, а Любовь Метелица здесь работает? Мне сказали, что в этом кабинете.

Оглядываюсь на молодого курьера, явно моего ровесника, моложе даже, и киваю головой.

— Это я. Вы что-то хотели?

— Вам конверт. — Он протягивает мне большой коричневый бумажный пакет, больше похожий на бандероль, на котором написано лишь мое имя. И нет имени отправителя.

Да и ладно.

Бумага рвется легко в руке, я тут же замираю как вкопанная, едва пакет перестает скрывать свое содержимое. Я узнала бы его из тысячи подобных и все равно не верю. Я даже запах его чувствую. Такой же, как и шесть лет назад.

Мой дневник. Мой утерянный дневник.

Пальцы перелистывают страницы, я словно с головой нырнула в прошлое, потеряв счет времени. Боже, сколько воспоминаний. Я даже не сразу поняла, что мне что-то говорят.

— Мне просили передать. Если вы хотите…

— Кто просил? — перебиваю парня. — Откуда это у вас?

— Тот, кто отдал мне пакет, сказал, что если вы хотите… вас ждут на первом этаже.

Глава 75

Первая реакция — броситься вниз, увидеть того, кто столько лет хранил у себя мои подростковые тайны. Посмотреть в глаза. Господи, да у меня столько вопросов в голове! Откуда у него мой дневник? Почему сейчас? И главное, чего он хочет от меня?!

Торможу уже в коридоре. Действительно, почему сейчас мне возвращают мой дневник? И что взамен?

Так, Метелица, стоп. Этот дневник просто бумага, воспоминания о том, что уже давно отболело, что я, наконец, оставила в прошлом. Свою детскую безответную любовь к Марату, страх перед Элиной и ее подружками, обиды и непонимание с родителями, свое одиночество и робость, да много чего я оставила в этом дневнике. Так чего я волнуюсь? Что кто-то неизвестный прочитал весь мой дневник? И что? Я уже давно другой человек.

Время обеденное, у лифтов небольшая очередь, они едут медленно, собирая людей чуть ли не на каждом этаже. Чтобы окончательно успокоиться, спускаюсь по лестнице. На первом этаже толпы, много-много людей, но я сразу вижу того человека, из-за которого я здесь. Поверить не могу!

Меня тоже заметили, помахали рукой. Между нами пятнадцать метров и целых шесть лет жизни.

— Здравствуй, Люба!

— Это вы?!

— Удивилась? — Ловлю на себе внимательный взгляд. Да. Удивление — это лишь верхушка моего айсберга эмоций.

— Очень. Я не понимаю… Я пока шла сюда, о ком только не думала…

— Здесь шумно, если у тебя есть время, то давай прогуляемся по парку или посидим на веранде, если хочешь пообедать.

— Еда — это последнее, что меня сейчас интересует, — честно признаюсь. — А еще большой шанс нарваться на знакомых, а я не хочу ни на кого отвлекаться. Я…

— Я отвечу на все твои вопросы, Люба. Но позволь мне рассказать все с самого начала.

Я смотрю на мать моего любимого мужчины и понимаю, что речь пойдет не только о моем школьном дневнике.

— Вы знали, да? Что я люблю его еще со школы?

Она не торопится с ответом, мы лавируем между потоками людей, пробираясь к выходу. И, лишь оказавшись на залитой солнцем улице, Мадина Бухтиярова начинает говорить.

— Я совершенно случайно оказалась дома, что-то на работе случилось, и я пришла очень рано. И первое, что услышала, — это голос Эли, она с кем-то разговаривала по телефону и хвасталась, что расправилась с какой-то девочкой и все тайны этой самой девочки скоро узнает вся школа. Я сама была подростком, и далеко не идеальным, но то, что я тогда услышала, не улучшило мое к ней отношение. Эля испугалась, увидев меня, пролепетала, что Марат вот-вот придет, а потом, не дожидаясь его, рванула из дома, сказав, что на улице его подождет. Она часто у нас бывала, это меня не удивило, а вот то, что Марат с ней не остался… Впрочем, это неважно. Эля так торопилась, что все содержимое ее рюкзака разлетелось по коридору, учебники, тетради…

— И… мой дневник? — спросила я, хотя уже догадалась, какой будет ответ. — Вы его прочитали?

— Прочитала. — Мадина кивнула. — Прости меня за это. Удержаться было сложно — в нем столько любви, пронзительной, первой и самой настоящей. Я такую давно не видела, Люба. А когда я поняла, что ты пишешь про моего сына… Это был шок, я так хотела показать твой дневник Марату, чтобы он, наконец, увидел, что его отношения с Элиной… но это было недопустимо. Я, конечно, не имела права рассказывать, а Марат… он был без ума от своей девушки… В конце парка есть уютная беседка, если она свободна, мы можем там посидеть. У тебя есть время?

— Сколько угодно.

— Извини, что я только сейчас его возвращаю… Я собиралась его отдать, не знала только, как лучше это сделать. Но тогда Эля попала в больницу, у нас дома такое творилось… Все мысли были о Марате, о том, что будет дальше. Они хотели пожениться, как ты знаешь, мы были против и чуть не потеряли сына.

— Понятно, что вам было не до моего дневника. — Я пожала плечами. — Элина говорила, вы хотели для Марата более традиционную, что ли, девушку.

Мадина рассмеялась.

— На самом деле это для моего мужа родители искали более покладистую невесту, чем я. А мы очень современные люди с Тимуром и никогда не были сторонниками традиционного уклада. Но наши отношения стали причиной его разрыва с семьей на некоторое время. Национальность или семья Эли нас никогда не интересовали, у нее было и остается очень эгоистичное отношение к Марату, но да, по-своему она его любила. Прости, я снова отвлеклась.

— Мне было важно это услышать.

— Спасибо. Я почти смирилась с выбором сына, но иногда вспоминала твой дневник. Правда, искать и возвращать тебе его уже не хотела. Я думала, что такая яркая любовь, не питаемая взаимностью, уже давно исчезла и ты увлеклась другим мальчиком, с лучшим зрением, чем мой сын. И напоминание тебе о дневнике будет неуместным и очень нетактичным. Но и избавиться я от него не могла. Потом я узнала, что ты уехала из города, что твои родители развелись… Отношения Марата с Элиной превратились в какое-то болото, из которого они не могли выбраться…

Она замолчала, задумалась, медленно шла по аккуратной тропинке парка и, казалось, перестала замечать меня. Она знала, все это время знала… Я представила себе, что бы было, если бы она все-таки вернула мне мой дневник тогда…

— Но я никогда не переставала любить Марата! Никогда! У меня не было ни с кем серьезных отношений!

— Я это поняла, когда увидела вас в аэропорту, когда Ярослав Холодов на моих глазах подсунул тебе наш чемодан. Ты помнишь, как мы их с тобой покупали?

— Еще бы! Как такое забыть? Но я вас не видела в аэропорту, там были мы с Маратом, Тамара и Ярослав!

— Я была в Москве по делам, а Марат вернулся из Италии намного раньше, чем планировал. Вот тогда я увидела, что на этот раз все! Он принял окончательное решение расстаться с этой девушкой. Шесть лет совершенно ненормальных отношений! — Мадина покачала головой. — Мы вместе с ним летели домой, я просто отошла купить бутылку воды. И не стала подходить ближе, чтобы вам не мешать. Вы так смотрели друг на друга… я не видела ваших глаз, но движения, мимика… Возможно, я напридумывала себе, но я так мечтала увидеть своего сына счастливым…

— Если бы Ярослав не поменял наши чемоданы, а моей маме неожиданно не подвернулась такая классная работа…

— Твоя мама — безупречный профессионал. — Мадина лукаво улыбнулась. — Любой работодатель был бы счастлив ее заполучить.

— Откуда вы?.. Вы же не знакомы с мамой! Только завтра познакомитесь.

— У нас есть общие знакомые… Вы с Маратом вернули друг другу чемоданы и остались бы разделенными на сотни километров. Так что очень хорошо, что твоей маме неожиданно подвернулась такая классная работа. А вот и беседка. Нам повезло, она свободная.

Не может быть! Просто не может быть! Это что, мама Марата помогла моей маме найти эту чудесную работу на мебельном заводе?! Я вспоминаю тот ее звонок, как мама радовалась, как говорила, что ей предложили такое, что мы срочно собираем вещи и возвращаемся. Поверить не могу!

— У тебя очень красивая душа, Люба. Чистая и очень искренняя, открытая для настоящих чувств. Твой дневник — тому подтверждение. Не может эгоистичный себялюбивый человек так любить. Марату очень повезло. Наконец-то!

— В моем чемодане, который улетел с вами, тоже был дневник, в потайном отделе, — зачем-то рассказываю я. — И там тоже было про Марата.

— Его никто не читал, — поспешно ответила Мадина. — Уверена в этом. Марат не из тех, кто роется в чужих вещах. Но я там заметила ресторанный гид…

— Догадались?

— Далеко не сразу, но не удивилась, когда Марат рассказал про блог. Он несколько импульсивно отреагировал на твой талант.

— Талант?

— Безусловно! Я сама много лет писала, и я понимаю, о чем говорю. Я очень рада, что вы помирились. Он только вчера совершенно случайно обмолвился об этом дневнике. Я и понятия не имела, что он причинил тебе столько хлопот, хотя все эти годы лежал у нас дома. Кроме меня его никто не читал. Марат даже не знает, что мы сейчас разговариваем. Я поняла, что надо вернуть вещь хозяйке и рассказать все как есть. А что тебе делать с этим дневником дальше — это только твое дело. Вот и вся история. Я очень рада, что мой сын в итоге счастлив. По-настоящему счастлив. Спасибо тебе за это, Люба!

Я кивнула.

— И вам спасибо, Мадина Хасановна.

И моему дневнику, который привел меня к Марату.

Глава 76

Я знал, что она позвонит. Как только получит повестку в суд. Видимо, уже получила, иначе не было бы у меня сейчас от нее три пропущенных вызова. И вот снова. Понимаю, что сейчас последует, но все же отвечаю.

— Привет, Яна!

— Ну ты и сволочь! Марат! Это ты, да?!

— Не смог устоять, Ян. Работал в свободное время и совершенно бесплатно. Так что да, это я. И я предупреждал, чтобы больше не лезла. Мстить решилась?

— Ничего у тебя не получится! Это не я. Я не знаю, кто там мочил кабак твоего папаши, но это не я. Мне нет до тебя никакого дела.

— Ну тогда тебе нечего опасаться, я проиграю в суде. Потом еще компенсацию отсудишь. Или нет?

— Издеваешься?! Ты подонок, Бухтияров! Еще раз говорю: я ни при чем! Отзовите иск!

— Яна, гадить людям в Сети, даже в анонимных чатах, очень небезопасно. Особенно гадить бизнесу, который не любит терять деньги и репутацию. Хотя это одно и то же. Если у тебя все, то на этом остановимся.

— Что тебе надо?! Марат, мне не нужен суд, и тебе тоже. Давай договоримся, а?! Пожалуйста.

От удивления сначала решил, что послышалось: Яна Зарецкая, которая заказала на форумах атаку троллей на наш ресторан, теперь хочет договориться?

— Только что же говорила, что не ты, Яна. Или… понятно, твоему дяде не нужны скандалы, да? Понимаю. Но поздно, будет суд. Сесть, конечно, не сядешь, но возместить ущерб придется.

— Да какой ущерб! Это у вас все суды куплены! Ненавижу тебя! И Метлу!

Нажимаю на «отбой». Зарецкой бы психику проверить — глядишь, и проскочила бы. В том, что именно эта сумасшедшая деваха устроила травлю нашего ресторана, не только я не сомневался, но и те ребята, которые провели расследование. И грамотно провели. Даже выяснили, что именно Янка с левого аккаунта предлагала Любе написать заказной пост про «Али».

В ближайшие пару месяцев Зарецкой точно не будет никакого дела до Любы. Может, и поймет, что не нужно было лезть, совсем не нужно было.

На часах половина четвертого, до ужина с родителями еще два часа. Люба, маленькая Метелица. Закрываю глаза, чтобы выгнать из головы все ненужные образы. Кроме одного, нужного, самого любимого. Нервничает, наверное, перед встречей, явно из-за своей странноватой мамы. Со вчерашнего вечера что-то ее мучает, но ведь не говорит!

— Марат? — Лена, наш офис-менеджер, появляется на пороге кабинета. — Там к тебе посетительница, отвела в «Плевако». Она отказалась представляться.

Выхожу вслед за Леной, полагаю, что Зарецкая могла прорваться в офис и устроить здесь истерику. Но я ошибаюсь. Правда, не намного.

— Ксюша?

Феофанову узнал не сразу — бледная, напуганная, с красными опухшими глазами. Выглядит небрежно, чего раньше за ней не водилось. Но главное — совершенно затравленный взгляд.

— Скажи, что это не ты! Или ты?!

Голос дрожит, да она на пределе. Что вообще происходит?

— Я тут. Случилось чего?

— Меня удалили из списков поступивших. Я не в аспирантуре, понимаешь?

— Мне жаль, но я тут при чем?!

— Янка говорит, ты мстишь. За свою девушку. Не успокоился за то, что мы в школе… ну ты понимаешь.

Не особо.

— Тебе воды принести?

— Н-нет. Послушай, я признаю, «Сплетница» — это паблик был наш, нас троих: мой, Элькин и Жанны, но, клянусь, я ни при чем.

— Ксюх! Ты в себе? Я не понимаю, о чем ты вообще!

— Они знают! На кафедре все знают, в ректорате знают — про «Трынделку», что я ее вела. Официально я не поступила, хотя я еще вчера обсуждала темы, но мой научрук уже три часа сбрасывает мои звонки. Ты меня все-таки сдал? Больше никто не знал!

До меня начинает, наконец, доходить. Карма догнала Ксюху, завистливую трусливую дрянь с манией величия. Вот только я тут никаким боком!

— Ксюх, вы столько дерьма на людей вылили в своих пабликах, что очередь до Китайской стены выстроится из желающих вам вернуть должок. Не знаю, кто тебя слил, но это не я. С Зарецкой, да, это мое дело. Но к вашим школьным развлечениям я не имею отношения. И Люба тоже. Ты зря пришла.

— Поверить не могу, что со мной так поступили! — Она меня не слышит, сидит, закрыв голову руками. — Разве можно за такое лишать меня… меня! Да я одна из лучших, лучшая!

— Вы поступали еще хуже. Гадили исподтишка, анонимно. Так что не оправдывай себя. Зато твое хоум-видео не гуляет по Сети, и папа-прокурор не носится как подорванный, чтобы его отовсюду удалить.

— Да толку-то! Марат! Видос уже посмотрели все кому не лень, включая всю нашу прокуратуру и всех друзей-знакомых Жанкиного отца. Не представляю просто…

Интимные фотки и видео Плаксиной с разными парнями и правда гуляют по Сети уже пару дней.

— Кто-то очень сильно вас не любит, Ксюх, подумай, кто бы это мог быть. Явно со школы история тянется, раз прилетело не только вам с Жанной одновременно, но и Элине. Кто-то точно помнит вашу троицу со школы.

Ксю недоверчиво смотрит на меня, но молчит. А мне, если честно, нет никакого дела до ее проблем. Как и до неприятностей Элины — она вернулась в Италию, хотя в последние две недели вроде как зацепилась, впарила одному олуху стажировки начинающих поваров в миланских ресторанах. И тут же начались неприятности — кто-то сильно постарался и наверняка не один день собирал ее грехи. Даже я половины не знал. Зато сбылась ее мечта — о Бойченко снова заговорили. Много говорили, как она и хотела. Видео, фотки, скрины с ее долгами, невыполненными обязательствами, Элька почти банкрот. Я сам ей посоветовал уехать, исчезнуть отсюда. И не появляться. На этот раз послушалась. Травля прекратилась на следующее утро как по заказу. Хотя тут без «как».

— Ксюх, тебе пора. Разбирайся сама и меня с Любой сюда не втравляй. На самом деле, повезет, если только аспирантурой все ограничится.

Она понуро выходит из переговорной, и я в тот же миг о ней забываю. Есть дела поважнее, и более приятные. Сегодня после ужина с родителями я хочу предложить ей переехать ко мне. Окончательно, забрав все вещи, и перестать уже метаться между двумя квартирами.

К «Али» подъезжаю рано, по дороге, правда, выясняю, что у родителей срыв с поставкой нового оборудования на кухню и они сейчас на другом конце города.

— Постараемся к восьми, — неуверенно обещает мама. — Извинись за нас перед Любой и ее мамой.

С удивлением обнаруживаю Любу уже в зале. Взгляд немного потерянный, но она тут же улыбается, увидев меня.

— Ты знаешь, а извиняться не придется, — выдыхает Метелица, едва я успеваю рассказать про звонок родителей. — Мама сообщение прислала: раньше полдевятого не освободится. Отличное у нас получается знакомство родителей.

Она нервно улыбнулась и спросила:

— Ну что? Будем ждать?

— Для начала сделаем заказ. Час мариновать тебя без еды я никому не позволю, и тебе самой в первую очередь.

— Это хорошо. — Люба довольно улыбается. — Ой, у вас новое меню!

Она так внимательно читает карту, и я подозреваю, что Люба уже пожалела о закрытии своего блога, но гордость не позволяет признаться. Рассеянно смотрю по сторонам, а потом обращаю взгляд на смутно знакомую пару, сидящую через стол.

— Люба? Ты веришь в совпадения?

— Что? — Она непонимающе оглядывается, а я едва заметно киваю ей на соседний столик. — Знакомые лица, особенно у девушки. Или дежавю.

— Не дежавю, ты ее знаешь. А я заодно понял, кому наши общие знакомые обязаны ворохом проблем и «обнаженке» в Сети. Да уж, мир тесен.

— Что? — Она с любопытством смотрит на девушку. — Каким знакомым? Элине и Жанне?

— Ага, и Ксюхе. Но да ладно, это другая история. Чуть напряги память, и сама все вспомнишь, если захочешь… Есть разговор. И очень важный.

— И у меня. — Она откладывает в сторону меню и достает из сумки большую толстую тетрадь.

— Что это?

— Мой новый дневник. Точнее, не так. Наш новый дневник. Дневник ощущений. Я хочу предложить вести его вместе. Не какие-то события описывать, а только то, что чувствуешь, что любишь, сильные эмоции, они из души идут. Может, дурацкая затея… — Она покраснела, заерзала, не выдержав моего молчания. — Но я могу одна его вести.

— Будем вместе писать. — Отбираю тетрадь и быстро пролистываю. — Ни одной записи. Тогда начнем.

— Прямо сейчас? Здесь?

— Конечно! Ты заказывай, а я приступаю.

«Сто слов о настоящей любви…»

Эпилог

— Это шутка?! Метелица! Да кто такую рассадку гостей делал? — Инна Журавлева пылает праведным огнем, а голос ее вот-вот в крик сорвется.

— Что случилось? — спрашиваю, хотя догадываюсь, чем она так возмущена.

— Ярослав с Тамарой, твоя мама, твой папа с женой и мой «король туалетов» за одним столом?! Да они же все поубивают друг друга! Холодов яду подсыплет твоей мачехе, но она его еще раньше отравит. Твоя мама… хотя, нет, не успеет. Альберт случайно уронит потолок на их стол — и хана всем!

Я рассмеялась. Конечно, не так я вижу собственную свадьбу, но реакция подруги не может не вызвать улыбку.

— Обиделась, что тебя нет за столом? Ты бы не хотела такое пропустить, верно? Если бы все они и правда уселись вместе? Или из-за того, что Альберт будет без тебя?

Инна глубоко выдохнула и, опустившись в мягкое кресло, стала очень внимательно рассматривать узоры на ковре дорогого гостиничного номера. Сюда мы с ней заехали вчера вечером, чтобы хорошенько отдохнуть и подготовиться к тому, что произойдет уже завтра.

— Альберт будет один на вашей свадьбе, я знаю. И я тоже, — наконец, выдохнула она. — Я не хочу видеть его с другой, и он это знает. Даже если она у него есть. Он не сделает мне больно, никогда не делал.

Тактично помалкиваю, хотя мне есть что сказать. Они были самой экстравагантной парой, что я знала. Даже Полянских переплюнули. Но потом что-то случилось. Инна даже мне ничего не сказала, а Дудкин без объяснений просто взял и уехал обратно в Волгоград. Но ненадолго, через пару месяцев сиганул в Москву, затем в Питер, а когда прислал фотку с Камчатки, мы с Маратом уже не удивились. Но завтра он будет с нами.

— Альберт вчера прилетел, правда без чемодана. Там что-то напутали в аэропорту и отправили в Архангельск его вещи. В общем, они с Маратом разбираются, но наверняка уже купили ему костюм на свадьбу. Это чудо в шортах прилетело.

— Все как всегда. — Чуть успокоившаяся Инка кивнула. — Так это правда? Люб, это жесточайший троллинг!

Она помахала перед моим носом планом рассадки гостей и добавила:

— Нет, серьезно!

— Ну конечно, несерьезно. Инн, мы с Маратом просто дурью маялись, прикалывались, когда однажды устали уже думать, как бы всех так рассадить, чтобы все довольны были. Рассадка совсем другая. Ал приехал без пары, ты тоже одна, я могу поменять и посадить вас вместе. Если хочешь.

— Не-а, не надо! — Инка решительно махнула своей рыжей гривой. — Что прошло, то прошло.

— Ну, раз прошло…

Больше к этой теме не возвращались, хотя Инка стала более задумчивой, пару раз даже отвечала мне невпопад.

Инна сейчас работает вместе с Маратом в «Гольдштейне», правда, в разных отделах, занимается семейным правом. Говорит, что замуж никогда не выйдет. Потому что ни один нормальный мужчина не подпишет составленный ею брачный контракт. А идиота ей не надо. Я помалкиваю. У Журавлевой, как всегда, ворох поклонников, уверена, что многие готовы повести ее в загс, но Инка сейчас одна. Строит карьеру. У нее все уже распланировано лет на шесть лет вперед, и она точно знает, с каким багажом встретит свой тридцатник.

А вот я…

— Какое же классное платье! Необычное. — Почти всегда решительная Журавлева робко касается тонкого кружева, словно боится испачкать. — Я была уверена, что это Мадина. Или Оксана тебе его нашла. Все, что мы с тобой выбирали, просто штамповка бессмысленная.

— Хорошо, что мама тебя не слышит. Она бы обиделась. Знаешь, я сама… сама удивилась. Она так мою свадьбу восприняла…

— Еще бы! Столько времени. Вы четыре года вместе! Я думала, вы сразу поженитесь. Ну еще когда мы учились. Тебе все девчонки в группе завидовали, когда он тебя после пар встречал. А если бы они еще видели этот люкс! Слушай, а может, в «Инсту» пару фоток все-таки выложить?

Один из предсвадебных подарков моего жениха. Номер и правда шикарный. Мы с Инной не так много времени проводим вместе — она вся в работе, постоянные командировки, я тоже без дела не сижу. Занимаюсь защитой прав потребителей в нашем городском управлении и веду свой блог. Да, мой «сладкий» опыт пригодился сейчас — рассказываю людям об их правах, подробно разбираю сложные случаи, в которых может оказаться любой человек. Марат, правда, говорит, что я слишком часто подмешиваю сарказм в свои тексты и что юрист должен быть непредвзятым. Но читает почему-то с удовольствием.

Марат. Моя любовь. Единственная любовь моей жизни.

Говорят, что любовь живет всего три года, а потом наступает что-то другое — привычка, дружба, благодарность, партнерство. Много чего приходит на смену любви. Вранье! Я и мои десять лет это точно знают.

Десять лет. Любовь не уходит от нас, если она сильная и мы ее бережем. Любовь меняется, она не становится другой, любовь — это всегда любовь. Просто со временем она раскрывает свои тайны, как огромная вселенная, она поначалу скрыта от твоего взгляда, ты видишь лишь маленькую ее часть, но она сразу поглощает тебя целиком, и ты полагаешь, что это все и есть. Я так думала, ощущала себя, когда мне было пятнадцать, тогда казалось, я познала всю любовь до самого конца. Я не знала, что любовь бесконечна, она не знает границ ни в пространстве, ни во времени. Ее невозможно измерить, пощупать. Но в чем я точно была права в свои пятнадцать и что точно не изменилось, так это то, что моя любовь и есть я. Просто я сама меняюсь, расту вместе со своей любовью. С нашей любовью.

— О чем задумалась? — Инка уже валяется на огромной белоснежной кровати с телефоном в руке. — Как же мне нравятся эти цветы в напольных вазах. Здесь столько романтики, Люба… Давай ты каждый год будешь выходить замуж за Марата, и мы будем вдвоем тусить в этом люксе? Но брачная ночь не здесь ведь будет, так?

— Не здесь. Это сюрприз Марата, я сама еще не знаю. Он обещал, что мне понравится.

Инка так выразительно на меня посмотрела, что я даже покраснела.

— Уверена, что не хочешь никуда выбираться? У Бухтиярова сейчас мальчишник, между прочим, а ты никого звать не стала.

— Не стала, верно. Знаешь, я просто хотела этот последний перед своей свадьбой вечер провести здесь с тобой. И кое-что почитать. Завтра утром придут мама, Мадина, Оксана, девчонки, Тамара обещала прийти, Варя с Машей. Здесь будет не протолкнуться и столько волнений, суеты. То есть я надеюсь на это, а ты будешь в сторонке стоять и снимать на телефон все это безобразие. Но это завтра, а сейчас другое.

— Ты хочешь прочитать свои дневники. — Инка понимающе кивнула.

— Я хочу вспомнить всю жизнь Любы Метелицы. Завтра я уже буду Бухтияровой.

— А я бы оставила такую красивую фамилию. Ну или двойную бы сделала. Ладно, ночь у нас будет длинная, это же сколько у тебя здесь тетрадей!

— Пять, Инн. Кое-что я давно не перечитывала. Представляешь?

— Давай я закажу мороженого в номер. Очень много мороженого. И еще кое-что к нему. Чтобы было сладко вспоминать прошлое. 

— Ну! Все как ты и хотела. — Инка трясет перед глазами своим мобильным. — Все в мыле, твоя мама чуть не покусала твою мачеху, Мадина Хасановна… слушай, я не знала, что она умеет так выражаться! Полянская тоже снимала весь этот шухер, кстати. Но, главное, невеста вся в белом. Во всех смыслах.

— Ага… все, умолкаем. Марат идет!

Инка отходит мне за спину, а я… я смотрю на него как в первый раз. Как тогда, десять лет назад, столкнувшись с ним в школьном коридоре. Такой… Один. На всю жизнь.

— Только не реви! — Журавлева шипит рядом.

— Я не реву, просто, знаешь… все приехали, я не ожидала…

— Главное, что жених на месте.

— А где же ему еще быть, как не здесь? — Марат слышит Инкин шепот. — Привет, моя Любовь.

Мы долго думали, где играть свадьбу. Инка права — от нас почему-то ждали, что мы быстро поженимся, заведем детей. А нам просто хотелось быть вместе и ни о чем не думать. А сейчас просто время пришло. Наше время, чтобы стать друг другу мужем и женой. Я так и сказала маме, но она, кажется, не очень меня поняла. И вот сейчас мы едем на «Мост», да, это по-прежнему самое популярное место в городе для влюбленных парочек. Многие туда приезжают гулять после росписи в загсе. У нас же все будет по-другому.

На нас оборачиваются, нам хлопают и кричат «горько», а мы, взявшись за руки, идем по «Мосту», туда, где еще никто и никогда не женился. Ну и замуж тоже не выходил. По крайней мере, нам так сказали.

Только мы вдвоем. И наше первое свидание.

Сейчас, как и тогда, я завороженно смотрю на огромные плакучие ивы, которые склонились над рекой. Набережная, знаменитый «Мост»… Здесь, как всегда, тихо и уединенно. Мы не стали никого звать. Вообще никого, даже родителей. Только мы, тетушка из загса, два видеооператора и один фотограф. Конечно, все потом увидят и фотки, и запись, но сейчас… сейчас только мы вдвоем.

— Как красиво…

Я смотрю на арку из белых цветов, которую соорудили только для нас. Именно здесь я и хочу сказать свое официальное «да».

— Волнуешься? — Тихий шепот щекочет шею, и я невольно улыбаюсь.

— Даже не знаю. Я так люблю тебя и так верю в нас, что, наверное, печать в паспорте мало что изменит. Хотя нет, изменит, конечно. Я буду Бухтияровой.

— Дудкин вчера, напившись, предлагал мне стать Метелицей, — хмыкнул Марат.

— Ну уж нет! — Я рассмеялась, глядя, как к празднично украшенному столу подходит та самая тетушка. — Это я сейчас стану Бухтияровой!

— Горько! Горько! Горько!

— Сладко! Сладко! — Ярослав Холодов выхватил у ведущего микрофон и продолжает кричать: — Сладко! Сладко!

Кое-кто понятливо ухмыляется, но многие гости удивленно таращатся на высокого брюнета в белом костюме. Они с Дудкиными вырядились совершенно одинаково. И что бы ни втирал Холодов, я уверена, они что-то задумали. Сложно представить, что эти двое так споются.

Ярик с Тамарой уже год как женаты, мы были на их свадьбе, иногда заходим в их кафе «Скалка». Душевное и очень домашнее местечко для людей с самым разным достатком. Такое душевное, что иногда мне хочется открыть свой старый блог и написать…

— Можно? А? — Дудкин, как тот Карлсон, что всегда рядом. — Обнять можно? Руки чистые, если что.

Альберт демонстративно повертел ладонями.

— Конечно, можно. Я так рада, Ал! Ты не представляешь, как я скучала.

Крепко обнимаю его, стараясь не думать о сохранности платья. Просто это же «король туалетов», всего можно ожидать.

Он изменился, вроде такой же клоун, но за четыре года нашего с ним знакомства Дудкин потихоньку превратился в очень интересного мужчину. Да, он по-прежнему крушит все, что рядом. Да, когда родители Марата узнали, что Альберт обязательно будет на нашей свадьбе, они уже не так рьяно настаивали на праздновании в «Али», и все же… Альберт Дудкин в ослепительно белом костюме сегодня притягивал к себе немало женских взглядов. Одна девушка так вообще весь вечер только на него и смотрит. Про невесту даже забыла.

— Скучала, говоришь? Больше не будешь. Я умею радовать красивых девушек.

— И чужих жен тоже? — Холодов вальяжно похлопывает по плечу Дудкина. — Интересный выбор для свадьбы. Удивлюсь, если никто не искупается сегодня. Ты плавать научился, а, Дудкин?

Я не знаю, что ответил Альберт. Отвернувшись, поймала взгляд стоящего чуть поодаль молодого парня, одетого как официант, и едва заметно ему кивнула. На самом деле мы его специально наняли, чтобы он приглядывал за «Альбертино». Прав ведь Холодов — как-никак сотня человек на корабле…

— Ну и как тебе в качестве жены? — Оксана возникает как из ниоткуда. — До тебя и не добраться. Спасибо, что посадила нас подальше от твоей матушки. Вообще, у вас своеобразная рассадка — обычно с родителями и близкими друзьями сидят молодые. Хотя…

— Вот именно, что «хотя»! Скажи мне самое важное, Оксан. Что-то такое, что может сказать мне только мегакрутой профессор и доктор наук.

— Я тебе как женщина скажу и как жена. Ваши отношения после свадьбы только-только начинаются. Все, что было до, лишь прелюдия. Дерзай, Метелица, то есть Бухтиярова. Красивая фамилия. Кстати, тебя когда воровать будут?

— Надеюсь, что не будут. Мы не планировали. Просто веселимся и все!

— Да? Я что-то не вижу счастливого жениха.

Оглядываюсь по сторонам. На верхней палубе его и правда нет. Здесь я вижу лихо отплясывающую Машу Полянскую со своим рыжим мужем, Леднев о чем-то разговаривает со Светой Рудник. Когда-то Света училась вместе с Маратом в одном классе, но ушла из школы всего за несколько месяцев до окончания. Элина с подружками ее выжили с помощью своего анонимного паблика. Но Света вернулась. И не одна. Сейчас я вижу очень симпатичную и собранную молодую девушку, которая держит в руке стакан с апельсиновым соком и вежливо улыбается своему боссу. Но я точно знаю, переходить дорогу ей не стоит. И срок давности она не признает. Элинка тоже об этом знает. И не одна она.

За эти четыре года Бойченко ни разу не объявлялась на радаре, я понятия не имею, где она и чем занимается. Главное, что в нашу жизнь с Маратом бывшая школьная королева давно не лезет.

— Давай лучше веселиться, пока мужа нет. — Оксана ведет меня в самый круг танцующих гостей.

Прыгать вместе с Тамарой, Оксаной и Машей в узком платье все-таки затруднительно. И уже очень хочется расслабиться. Честно говоря, я не собиралась танцевать, в это время мы с Маратом должны еще были слушать поздравления и целоваться под «горько», но вся программа как-то незаметно сбилась и все превратилось в сплошной экспромт. Вообще не очень понимаю, что происходит, но вроде все довольны. Надеюсь, что торт все-таки вынесут ровно в десять вечера, а потом будет салют в нашу честь.

Но, вообще, правда, где жених?!

С трудом пробираюсь к столу, где должен лежать мобильный и ключ от нашего номера. Там меня дожидается легкое платье, в котором удобно танцевать, да и вообще передвигаться.

Марат не отвечает — неудивительно при таком-то шуме. Придется самой искать своего мужа! Интересные ощущения от слова «муж»… Только переоденусь сначала.

Спуститься вниз и найти нашу каюту я не успеваю. Вспыхнувшее сообщение на экране телефона заставляет остановиться. «Поздравляю, малышка! Будь счастлива в своей моногамии».

Кир. Кирилл Журавлев. Наглый, рыжий, бесстыжий.

Вот уж кто никогда не изменится. Я не стала его звать на свадьбу, да и он бы не приехал. Перекати-поле, которое нигде подолгу не задерживается. Даже Инка не знает, где он сейчас. После того как он увез меня в Волгоград, Марат был жестко против того, чтобы я общалась с Киром. А тот в те редкие наши встречи вел себя так, словно я не занята, не живу вместе со своим мужчиной и что стоит мне чуть кивнуть… Но я никогда не кивала.

Кир… Где ты сейчас?

«Этот салют только для тебя, малышка. Прощай!»

Я едва успела прочитать новое сообщение, как над головой загрохотало. Яркие золотистые, зеленые, синие, красные шары…

Прощай, Кир.

— Какой шикарный салют! — Инна остановилась рядом. — Тоже, наверное, кто-то свадьбу сегодня на реке справляет.

— Наверное.

— Альберта не видела?

— Нет. Я вообще жениха ищу. На телефон не отвечает.

— На верхней палубе нет… Пошли вниз. Чует мое сердце, а опыт так вообще орет благим матом.

— Ты о чем, Инн? — На душе уже не так благостно. — Ты думаешь, что-то случилось?!

— Уверена!

И мы рванули вниз по лестнице. У меня уже нет никакого желания тратить время на переодевание. Сначала Марат. Дудкин не отвечает, Марат тоже. Чуть было не бросилась к новоиспеченной свекрови, но вовремя остановилась. Нечего пугать Мадину, я ничего не знаю еще, может, все в порядке.

— Люб! — Инка кивает мне куда-то вниз и, не дожидаясь меня, начинает медленно спускаться по железной винтовой лестнице.

— Вы что тут столпились? — Я слышу грозный голос Журавлевой, а сама, мысленно чертыхаясь, снимаю свои свадебные туфли и собираю в руку кружевной шлейф.

— Да ничего. Так, просто отдыхаем.

— Чисто мужской компанией. Любопытных дам не звали.

Дудкин и Холодов, судя по голосам.

— Ну конечно, не звали. Вы это сейчас невесте скажете. Люб?

— Уже спускаюсь. Марат где?

— Не здесь.

— Нет его.

Бодро. Слишком бодро.

Они стоят вдвоем — плечом к плечу, оба в белом, загораживая нам с Инной проход. Холодов довольно скалится, а вот Дудкин… Дудкин выглядит виноватым.

— Альберт? — Инна тоже быстро сориентировалась, уже положила руки на плечи своего бывшего парня и смотрит ему прямо в глаза. — Куда дели Бухтиярова?

— Может, он лодку уже отцепил или в спасательном кругу к берегу отчалил? Семейная жизнь — она такая… не каждый сможет.

— Ярик, вот не сейчас… — Мой голос дрогнул, а с Холодова мигом слетела наглая ухмылка.

— Мы украли жениха! — замогильным голосом возвестил Дудкин.

— Что? — не поняла я. — Что?

— Жениха? — переспросила Инка. — Жениха? Это невест воруют, дурень, а не женихов!

— А мы украли жениха! — Теперь в голосе Альберта звучала неприкрытая гордость.

— Но… как? — Я все еще не верила. — Тут же… мы же… специально наняли, чтобы ты ничего не учудил!

— Вот! — Дудкин поднял указательный палец. — Мне Ярик так и сказал, что какой-то хмырь меня пасет. Поэтому я отвлекал внимание…

— Поэтому не мы украли, а я украл! — чуть раздраженно произнес молчавший до этого Холодов. — Люб, извини, шутка не удалась.

— Где он? Живой?

— Ну ты обижаешь, — протянул хам. — Просто заперт. Дверь сломалась. То есть кое-кто сломал замок. И это был не твой муж.

Инка молча оттолкнула Альберта, Ярик сам прижался к стене, открывая нам с Журавлевой проход по узкому коридору. В самом конце кто-то копошился, сидя на корточках.

— Не получается. — Наш псевдоофициант поднялся на ноги и стал отряхивать свои брюки. В руке у него сверкнуло лезвие ножа. — Надо звать спецов, дверь железная, ее даже не выломаешь. Это же служебное вроде помещение. Как вы вообще его сюда завели?

— Хорошо, хоть не в сортире заперли на собственной свадьбе, — донесся из-за двери уставший голос Марата. — Но мне очень не хватает своей невесты.

— Марат! — взвизгнула я от радости. — Я здесь!

— Люба!

— Как трогательно, — громко вздохнул Холодов. — Жаль, железная дверь мешает воссоединению.

— Выйду отсюда — урою обоих!

Раздался грохот, похоже, Марат изо всей силы ударил ногой о дверь.

— Ладно, ладно! — примирительно проговорил Ярик. — Сейчас вытащим тебя отсюда. Я сам приведу сюда кого надо. Просто на свою следующую свадьбу можешь нас с Дудкиным не звать. Так уж и быть.

— Люба, — негромко произнес Марат. — Закрой, пожалуйста, уши…

— Ну вот! Все живы и здоровы! — Дудкин сверкал своей белозубой улыбкой. — Вы даже на свой торт успели и на салют. Ну круто же…

Я сильнее прижимаюсь к Марату, опасаясь, что Альберт все-таки полетит сегодня за борт, но, похоже, зря переживаю. Все внимание моего мужа на мне. И это самое главное.

— Тебя ждут, Альберт. Вон там.

Я киваю в сторону, где, облокотившись на перила, стоит Инна. Альберт замер, с него на мгновение слетела клоунская бравада, он даже внешне изменился, а потом… потом он пошел туда, где его ждали.

— Как я рада наконец остаться вдвоем, — шепчу, чуть прикрыв глаза. — Вот это свадьба!

— Замечательная свадьба. Будет что написать, верно?

— Верно. А ты помнишь, с чего все началось?

— Мои «Сто слов о настоящей любви»?

— Ага!

Марат посмотрел мне прямо в глаза.

— Теперь я точно знаю, что у Любви есть имя. Когда я вижу ее, мое сердце начинает биться учащенно. Когда ее нет со мной, мне трудно дышать. Любовь — это когда мы смотрим друг на друга, как в первый раз. Любовь — это когда мы вдвоем смотрим в одну и ту же сторону. Любовь — это когда мы говорим и не можем наговориться. Любовь — это когда нам так хорошо молчать вместе. Любовь научила меня замечать каждый день любви. Благодарить за него. За это чудо совпадения двух человеческих жизней. Теперь я точно знаю, что такое настоящая Любовь. Хотя кое-кто знал это уже в пятнадцать лет…