Мой друг Ангел Смерти бесплатное чтение

Глава 1. Сотканное из дождя, ветра и длинных коридоров.

Я шла сквозь дождь, сквозь боль, сквозь этот город, который давно перестал быть моим. С неба лилось что-то бесконечное, холодное, проникающее глубоко под кожу, в самое нутро. Город плакал за меня. Я же туго соображала, что делать дальше. Всё вокруг было пропитано сыростью, серостью… безысходностью.

Я шла по улице, не замечая лиц, не понимая, сколько я уже иду и куда. В кармане бумажка наверно совсем промокла. Вытащила, проверила. Буквы чуть расплылись: "Паллиативная помощь. Хоспис".

Никаких «мы попробуем», «есть варианты», только обезболивающие и ожидание.

Тяжёлое, мучительное ожидание…

А ведь когда-то казалось, что впереди так много времени, что я ещё в самом начале. Я так отчаянно карабкалась наверх. Я стала мастером на своём участке, стала больше зарабатывать. Но жизнь с каждым годом становилась всё дороже…

А потом – приговор врача.

Я думала, что всё само собой пройдёт, рассосётся, ведь я ещё так молода. Недавно исполнилось двадцать три.

Но опухоли всё равно на мой возраст, всё равно, кто я. Она проросла внутри меня, как чёрное ядовитое семя.

Тогда мне нужны были деньги и было всё равно, что работа на этом производстве скажется на здоровье… А теперь все деньги мира не спасут меня.

Да у меня их и нет, и никогда не было.

Я смотрела на свои руки – те самые, что годами держали краскопульт, смешивали ядовитые растворы, протирали лоб дешёвой ветошью. Руки, которые когда-то верили, что труд спасёт. Что если вкалывать, не разгибаясь, то жизнь обязательно даст шанс, что мне должно повезти.

Повезло. Но только горечь душит от «такого» везения…

А может, ну его, этот хоспис?

Выдохнула, глянула вниз под мост, где с рокотом проносились машины, поднимая с асфальта капли дождя. Дома всё равно никто не ждёт. Приют научил главному: не доверять, не жалеть, не надеяться. Кому я нужна? Умирающая, нищая, изъеденная изнутри?

Ветер рвал полы выцветшего чёрного платья. В горле встал ком. Не слёз, а чего-то горше… Ярости. Бешеной, слепой ярости ко всему…

И в-первую очередь – к себе.

Дура.

Верила, чего-то старалась… Зачем не сбежала тогда, когда ещё было время? Когда было ещё не поздно… И не было никаких симптомов болезни…

Ярость гасла вместе с проливным дождём. Он стёр яркие эмоции, стёр мой гнев. Осталась только ледяная, абсолютная пустота. Я даже не плакала. В чём смысл этих слёз?

Мир не просто серый – он выцвел, как старый фильм, где нет ни цвета, ни смысла. Только кадры: работа, боль, одиночество, хоспис…

Я сделала шаг. Ещё один. Ноги стали ватными. Дождь стекал за воротник. Но было всё равно. Стало очень холодно внутри. Навсегда холодно.

Вот и всё, Элинор. Вот и всё.

Ветер, казалось, услышал мои мысли и стих на мгновение. Он затаил дыхание, а потом мягко обнял меня, подхватив чёрную прядь волос, и нежно откинул её за плечо.

– Чего? – я развернулся к ней, – Ты что совсем уже больная? Завела свою пластинку. Эй, не загораживай ей там свет! – крикнул демону тайных желаний, – Ты видишь, она совсем отчаялась, и крылья мои ей не помогают!

– Ты про свои блёклые крылья говоришь? – ответил огромный чёрный демон низким утробным голосом, повернулся ко мне, наклонив голову с извилистыми рогами, и уставился своими жёлтыми глазами, – А я тебя знаю. Ты же – Рей – бывший Жнец, а теперь Хранитель, – громко загоготал, расправил широко чёрные крылья и взлетел высоко в небо, – Оставь эту затею, Рей, и смирись уже с поражением. Ты не справишься! – принесло его слова ветром.

Оскалился, провожая его озлобленным взглядом. Помялся на месте. Осадил он меня конечно… Да… Крылья у меня не те… Бледные, как лунный свет на могильных плитах, кожа на них перепончатая, тонкая и вся испещрена шрамами.

Я не Ангел-хранитель. И тут я проездом. Временно. По крайней мере, очень на это надеюсь…

Но зачем она снова взывает ко мне? Что ещё ей надо? Глупая девчонка с чёрными застывшими глазами, как у каменной статуи.

От неё веет холодом и тоской. Брр… Отошёл от неё, чтобы не заразиться.

Мои пальцы сжимают холодные перила моста. Металл впивается в кожу, но я почти не чувствую боли. Лишь лёгкое покалывание, как тысячи иголок, напоминает мне, что я ещё жива.

Ветер обнял меня, как старый друг, и что-то шепчет. Но я его не понимаю. Я его не слышу. В голове рой собственных мыслей заглушает всё вокруг.

Перешагнула через перила, руками судорожно цепляясь за прутья. Развернулась к ветру и… к обрыву.

Внизу машины всё так же несутся, слепые и равнодушные. Никто не поднимет голову. Никто не увидит. Меня.

В груди снова сжалось. Не могу дышать. Не могу это больше терпеть.

Я закрываю глаза. И вдруг – тишина. Мягкая, обволакивающая. Как будто весь мир замер в ожидании.

Размыкаю холодные пальцы и шагаю вперёд.

– Ну куда, твою ж за ногу! – закинул обратно её на тротуар моста. Ох, точно глупая.

Пригнулся к ней, аккуратно поправил платье, буквально дышу ей в спину. Вижу, как чёрные волоски на её фарфоровой коже шеи встают дыбом.

Огромное желание оторвать ей голову. Но пока держусь.

Что-то невообразимое! Готова поклясться, что я шагнула в пустоту. Я почувствовала ветер, хлеставший мне в лицо, рёв мотора под ухом. Но вместо падения – лишь головокружение. Будто что-то отбросило меня назад. Какая-то ошибка гравитации.

Я оглянулась – на тротуаре в нескольких шагах от меня сидел рыжий кот. Он пристально смотрел на что-то позади меня своими зелёными глазами. Я резко развернулась.

Никого на мосту, кроме меня и рыжего кота. Усмехнулась. Ох уж эти кошки. Вечно пугают своим взглядом в пустоту. А кот лишь лениво потянулся и стал вылизывать лапу.

Рассмеялась от абсурда происходящего. Кажется, вселенная отказывается меня отпускать.

– Вселенная… – вырвался ироничный смешок, – Не вселенная, а Я, – потянулся во весь рост, расправил плечи и свои крючковатые перепончатые крылья. Встряхнул длинными волосами, ниспадающих до пояса, цвета праха забытых звёзд, сливающихся с моей бледной кожей.

Да я же ветер, задувающий последний огонёк из лампадки жизни, Бог теней и предсмертного тихого ужаса, Неумолимый Жнец, сходящий с гор лавинный снег – Сама неотвратимость!

Я – не нянька, глупая ты смертная! И почему я всё ещё здесь?

В голове сразу вспомнился облик нашего Владыки – отца света и тьмы. Его праведный гнев.

Ах да. Вспомнил. Как я всего лишь выполнял свою работу. Со всей душой, как обычно. Брёл за своей добычей бесшумно в ночной тишине. Парень завернул на заброшенный склад, и я за ним. Внутри пахло пылью, маслом и плесенью. Я уже готов был забрать его грешную душу, и тут появился Он.

Пронзительный, почти истеричный крик разорвал пространство.

– Ты не можешь его убить! Он на моём попечении! – взвизгнул Хранитель.

Его голос, обычно спокойный и наставительный, теперь дребезжал, как надтреснутый колокольчик. Он материализовался рядом со мной и моей добычей (этим дрожащим комком человеческой плоти, прижавшимся к ржавому контейнеру). Свет ауры Хранителя обычно мягкий и золотистый, сейчас вспыхивал нервными короткими всполохами, как перегорающая лампочка. Его полупрозрачная форма подрагивала то ли от страха, то ли от переизбытка эмоций.

Я спокойно повернул к нему голову.

– Он грешник, – мой голос был низким, глухим, невозмутимым, – Пришло его время, – постучал своим костяным пальцем с длинным острым когтем по циферблату ветхих наручных часов на своём запястье, – И я пришёл за ним, – мои слова упали в гулкую тишину склада, как камни в болото.

Для Хранителя они, очевидно, прозвучали не убедительно. В его глазах читался ужас, но и упрямая вера в свой долг.

– Он исправится! – возразил он, пытаясь перекрыть тиканье моих часов. – Мы работаем над этим! Дай нам шанс! Отложи убытие! – Его мольба, такая искренняя, такая… человечная, теперь показалась мне величайшей глупостью. Как будто можно было вымыть грязь из души, замаранной за долгую жизнь предательством, алчностью и подлостью. Я видел суть смертного за его дрожащей оболочкой – чёрную, липкую, как свежий гудрон, положенный на асфальт.

– Нет. Только не он, – прошипел я сквозь зубы, делая шаг к Хранителю. Тот попятился, наткнувшись спиной на контейнер. Мой длинный коготь указательного пальца аккуратно коснулся его груди, туда, где должен был биться ангельский свет. Он ощутимо пискнул. – Он – мой клиент. И я пришёл за ним, – Я наклонился к лицу Хранителя, чувствуя, как его святая аура обжигает мою холодную кожу жалким подобием тепла, – Попробуй исправить его в следующей жизни. Когда он будет червячком, – не удержался, ощерил зубы в хищной ухмылке.

Потом повернулся к грешнику. Его глаза, полные животного ужаса, наконец, увидели меня, тело хаотично затряслось. Моя рука, окутанная тенью, взметнулась вверх и прорезала плоть его груди сквозь дешёвую чёрную футболку с идиотским принтом. Не было крови, только лёгкое шипение расступающейся материи. Мой коготь зацепился за горячую, пульсирующую душу.

О. Это всегда так прекрасно – видеть сияние души. Золотистое, переливающееся, с тёмными прожилками греха…

Я вынул её наружу, держа на ладони, как драгоценный, но порочный плод. Она трепетала, пыталась вырваться. И тогда я сжал пальцы. Легко. И она рассыпалась на мириады светящихся атомов и рассеялась по затхлому воздуху склада, как золотая пыльца, уносимая невидимым ветром забвения.

– Нет! – крик Хранителя был полон настоящей, глубочайшей боли. – Зачем?! У него ещё было время! – Его аура вспыхнула ярко, ослепительно. Он налетел незаметно со спины. Ох уж эти хранители. Вечно лезут, куда не просят. Слепая ярость праведника… А я уже рефлекторно развернулся. Мои крылья, бледные и искалеченные, но всё ещё смертоносные, распахнулись, рассекая воздух с ледяным свистом. Мои руки с когтями взмахнули, прорезая воздух как острые лезвия меча, выкованного в бездне отчаяния.

Он не успел даже вскрикнуть. Его дух был перерезан на несколько частей одним плавным отработанным движением…

И пошёл дождь. Ярко-золотистый, ослепительный дождь из искр и света от его исчезающего духа. Он разлетелся на мельчайшие, сияющие частички, сверкающие как алмазная крошка. Они обрызгали меня, оседая на выцветшей блёклой одежде, на моих бледных крыльях, на холодном лице. Его святая аура обожгла кожу, как тысячи крошечных иголок льда и огня одновременно. Она пахла озоном после грозы и… невыносимой чистотой. Я ощутил мгновенный спазм отвращения.

Глубокий вздох. Склад снова погрузился в тишину, теперь ещё в более гнетущую. Теперь только пыль медленно кружила в свете тусклых ламп.

Я стряхнул с когтей несколько прилипших золотых искр, и они погасли как умирающие светлячки. На полу остался лишь слабо мерцающий осколок духа Хранителя.

Ну… Одним больше, одним меньше. Опекать ему всё равно уже было некого…

Но язвительную ухмылку быстро стёрло с моего лица. Пространство содрагнулось. Пыль замерла в воздухе. И сам воздух стал плотным, давя на крылья и на разум.

Он явился.

Несомненно. Так приходит только он – Владыка – первопричина и последний суд. Его форма была непостижима – человекоподобный силуэт из сгустка ночи с мириадами звёзд и галактик. У него не было лица и не было глаз, но я физически чувствовал, что он на меня смотрит.

Он всегда всё видит.

– Жнец, – прозвучал его голос, обжигающим меня изнутри ледяным пламенем, – Ты преступил Закон мироздания.

Я попытался найти оправдание, циничную отговорку, но мог лишь молчать, чувствуя, как моя собственная тень предаёт меня, сжимаясь в ужасе.

– Ты погасил свет, данный во спасение. За это ты познаешь тяжесть света, что презираешь. Ты ощутишь хрупкость жизни, которую рвёшь. Ты примешь долг того, кого уничтожил, – Владыка простёр руку в сторону тусклого осколка духа Хранителя. Осколок ярко вспыхнул, проецируя мимолётный образ: больница, бледная девушка с закрытыми глазами сидит напротив врача. Её аура слабая, дрожащая.

Холодная ярость, ещё недавно кипевшая во мне, обратилась в лёд ужаса.

Нянька? Нет, только не это!

– Но… Я же… Смерть… – сорвалось неуверенно с моих губ, голос прохрипел, горло сдавило отчаяние.

– Это будет твоим искуплением, – поправил Владыка. Его фигура начала растворяться в сгущающей тьме, – И помни, Жнец, если она умрёт раньше чем через три месяца, я сделаю тебя смертным.

Он исчез. Давление спало. Пыль снова закружила в лезвиях солнечного света.

Но мир уже не был прежним…

Скрежет тормозных дисков на легковом автомобиле заставили вернуться из тёмных мыслей и снова вспомнить об этой девчонке. Моё невыносимое наказание! Она притягивает неприятности!

Сжал челюсти. И почему моей подопечной оказалась именно ты – вечно ноющее, полудохлое, хрупкое создание?

Скрежет тормозных дисков, и я инстинктивно отпрыгнула назад, чувствуя, как воздушный поток от промчавшегося от меня автомобиля обжигает лицо.

– С ума сошла что ли?! – крикнул водитель, высунувшись из окна. Его лицо было искажено смесью злости и ужаса. Я молчала, глядя, как его машина исчезает в серой дымке дождя.

Капли стекали по моим щекам, смешиваясь со слезами. Руки тряслись, но внутри как ни странно становилось спокойнее с каждой минутой.

Я отклонил голову назад и выдохнул.

– Хорошо, – сказал я сам себе, подписываясь на мучительную сделку с Владыкой вечности, – Девчонка, так девчонка. Хорошо хоть одна она, а не несколько подопечных, как у одного знакомого Хранителя… Снова вспомнил этот мерзкий дождь его святой ауры. Брр…

Спрыгнул с парапета моста и послушно последовал за ней.

Кашель рвёт меня изнутри, будто кто-то запустил руку в грудь и выворачивает лёгкие наизнанку.

Я тут не при чём.

Я падаю на колени, пальцы судорожно впиваются в мокрый от дождя асфальт. Алая, тёплая брызгает на ладони, на асфальт, на моё совсем промокшее чёрное платье.

– А, – выдохнул и отвернулся, – Я знаю, как быстро помочь тебе, дитя, я могу избавить от этих мучений… Но я не могу так сделать. Иначе нарушу договор. Мне нужно сохранить тебе жизнь любой ценой. Всего на каких-то три месяца. Пустяк для такого, как я. Что стоит потерпеть три месяца для того, кто живёт вечность? Пусть и в позорной роли Хранителя…

Я вытерла окровавленные губы длинным рукавом платья и медленно поднялась с колен…

И вот я здесь – в обители длинных коридоров, что пахнут антисептиком и тщетностью. Моя палата на втором этаже, третья слева от поста медсестёр, маленькая, с одним окном, в которое редко заглядывает солнце. Тихо хмыкнула. Солнце мне ни к чему. Я собираюсь всё время спать, пока не придёт моё время… Всё здесь меня жутко бесит.

Да. Палата крошечная. Ещё и с соседями. Помахал деду.

– Скоро встретимся, – подмигнул ему, а дед вздрогнул, будто увидел меня.

Если бы я был в материальном мире, я бы всё тут поскидывал и поломал. Не специально конечно. А девчонка хорошо вписывается. Она такая же… маленькая… И хорошо, что мы в больнице. Слышал, что для людей здесь безопасно, а значит моя задача будет простой.

– Я не боюсь смерти, – шепчу в полумрак палаты, где даже стены прислушиваются к последнему дыханию постояльцев.

– Ох, не верю… Плохая ты актриса, – ответил ей с воодушевлённой усмешкой, но она меня конечно не услышала, хотя кажется почувствовала себя уже лучше. Поправила свои чёрные пряди, свисающие до плеч, заулыбалась… Ей идёт улыбка.

"Пару месяцев", – звучало как приговор. Конец, обретший очертания.

Телефон в кармане завибрировал. Смс от хосписа: "Завтра придёт новая сиделка. Будьте готовы к обезболивающим уколам".

Я усмехнулась.

"Будьте готовы", – как будто я собиралась на войну.

А может, так оно и есть. Последняя война с самим собой?

– Ах! Так вот оно в чём дело. Как я сразу не догадался, что в этом есть подвох – твои часики тикают и совсем скоро остановятся! Я понял твою задумку, Гнусный пройдоха! – Взглянул на небо, прищурился. Коварный план Владыки заставить меня пытаться изо всех сил выполнить условия договора, и всё равно проиграть! Хитро придумал. – Ты думаешь я не смогу переиграть тебя? – Снова прищурился в небо, – Не в этот раз, Владыка. Не в этот раз… Я заставлю её жить! – повернулся к девчонке, – Ты не умрёшь так быстро. И… Ты умираешь.

Она рухнула на пол как подкошенный цветок. Белое больничное платье распласталось вокруг неё словно крылья бабочки. Обморок? Нет, хуже, гораздо хуже.

– У пациентки приступ! – голос врача прозвучал сигналом, – Срочно готовьте реанимацию!

Медсёстры бросились к ней, но их движения казались мне невыносимо медленными, словно мир вокруг погрузился в тягучий, вязкий кошмар.

– Нет, нет, нет, нет, нет! – я сжал зубы так сильно, что кость затрещала. В висках пульсировала ледяная ярость и страх – не за неё, нет. За себя.

Я уже представил, как Владыка медленно стирает мою сущность, превращая меня в жалкого смертного, как мои когти рассыпаются в прах, как крылья отпадают, а я, беспомощный, умираю на этой проклятой больничной кушетке рядом с ней.

– Дефибриллятор, – произнёс кто-то, и слова повисли в воздухе, как приговор.

Они ввели ей адреналин, распороли рубашку, а я стоял рядом как призрак, как тень, как проклятие, которое не может ни помочь, ни убежать.

– Расступитесь! Ей нужен воздух! Разряд! – крикнул врач, и я отошёл на шаг.

Её тело дёрнулось, как марионетка на нитях.

– Ещё раз!

Я стоял в углу, сжимая свои костяные руки так, что трещины поползли по фалангам. Во рту был вкус праха.

Я готов был расплакаться, совсем как человек. Но у меня не было слёз. Только тихий, безумный шепот где-то в глубине пустоты моей груди:

"Только не сейчас… Только не так… Дыши, чертовка!"

Мои когти впились в ее грудь, пронзая плоть холодным прикосновением смерти. Ладонь сжала её сердце – маленькое, слабое, почти замершее. Оно не билось, оно уже обмякло… поздно…

Я стиснул зубы – и вдохнул в него силу. Белые нити, как паутина, поползли из моей ладони, впитываясь в плоть, в сосуды, в самую глубь её сердца. Они пульсировали, жадно, как корни ядовитого цветка прорастали в её вены.

Это было неправильно.

Я знал.

Но другого выхода не было.

И тогда – удар! Глухой, мощный. Её сердце вздрогнуло и… забилось!

Сильнее. Громче. Яростнее.Я почувствовал, как что-то внутри меня отрывается и уходит к ней. Не просто сила, а часть меня. Я отдернул руку, задыхаясь от содеянного, потому что теперь я чувствовал её сердце. И оно билось слишком громко.Слишком сильно.Как будто внутри моей пустоты тоже что-то стучало…

Глава 2. Вокруг моей души

– Пятнадцать тысяч сто двадцать, пятнадцать тысяч сто двадцать один, пятнадцать тысяч сто двадцать два…

Она беспокойно ворочается во сне. Мне даже не нужно прислушиваться к её сердцу, оно будто стучит внутри меня. Надрывно, гнетуще знакомо…

Её палата слишком тесная – камера из белого кафеля и умирающего света. От стен несёт отчаянием, старой кровью и пылью, забившейся в щелях линолеума. Лунный свет, пробиваясь сквозь узкую щель в здании напротив, ложился на пол бледной, слабой полосой, не в силах рассечь густые тени, затаившиеся в углах.

Тени, ожидающие своего часа…

– Пятнадцать тысяч сто двадцать пять…

Я здесь порядка четырёх часов, стою у окна, наблюдаю за дыханием девчонки. Она лежала на больничной кушетке, до плеч укрытая простынёй цвета слоновой кости. Она казалась хрупким призраком, уже наполовину растворившимся во мраке ночи.

Надрывно дышит. Короткие хриплые вдохи сменяются долгими мучительными паузами, грудь замирала, будто забывая, как подниматься. Будто тело давно хотело умереть, а я – единственный, кто насильно удерживал жизнь там, где её уже не должно быть. И это Я – тот, кто наоборот должен забирать жизнь, тот, кто отсчитывает последние секунды, как этот проклятый старик, что б его!

– Пятнадцать тысяч сто тридцать семь… – хрип старика врезался в тишину, как тупое шило.

– Замолкни! Мешаешь думать, – моя бледная рука едва коснулась старика на соседней койке, он дёрнулся всем телом как от удара током. На мгновение счёт прервался, но потом старик только громче стал считать, словно пытаясь заклясть этим потоком чисел только что коснувшийся его ледяной ужас.

– Пятнадцать тысяч сто сорок, пятнадцать тысяч сто сорок один, – его пальцы судорожно сжимали край простыни, костяшки белели.

Чувствую слабость её тела, смутные обрывки кошмаров и… что-то ещё. Болезнь? Нет. Что-то древнее и чужеродное. Холодное, скрытое за ритмом сердца. Моя скверна? Погладить, чтобы успокоилась?

Нет. Внутри всё сжалось. Не хочу больше прикасаться к ней. Дотянуть бы… Три месяца ещё впереди… Три месяца этой каторги наблюдения, отсчитывая удары чужого сердца в своей груди, слушая её хрипы и…

Девчонка забилась в конвульсиях. Резкие, нечеловеческие рывки сорвали простыню, тело выгнулось дугой. Голова мотала из стороны в сторону. Из горла вырвался булькающий хрип, будто девчонку что-то душило.

Где только ходит весь медицинский персонал?! Тишина коридора за дверью глумилась надо мной. Ни быстрых шагов, ни тревожных окриков, ни звона металлических тележек. Где все эти аппараты?! Мониторы, тревожные кнопки, что так часто показывают в их фильмах?

Ах, да. Совсем забыл… Это же место смерти, куда посылают всех списанных.

Стало внезапно тихо – старик за спиной замолчал. Его счёт оборвался на полуслове. Я с удивлением повернулся к нему. Он сжался в комок на своей койке, глаза, полные животного ужаса, уставились в мою сторону.

Он видит меня? Я узнаю этот взгляд – привычный взгляд перед тем, как я извлеку душу. Но…

Смотрел он не на меня. А на нечто за моей спиной. Я проследил его взгляд.

Девчонка билась в припадке, снова неестественно выгнулась и обмякла.

Сердце? Я прислушался. Всё ещё бьётся. Тихо, но бьётся. Дыхание стало поверхностным, хриплым. На её фарфоровом лбу выступила испарина.

А где же они? Жнецы, что всегда прячутся в тени…

– Ты не увидишь их. Ты в другом измерении, Жнец, – прошипело что-то возле девчонки, – Тут только мы с тобой. И она… Эту грань я сделал сам. Грань между мирами. Грань, где таятся все отверженные.

Я увидел его. Он обвился вокруг её слабой души, как удав вокруг жертвы.

Демон-червь.

Как я сам не догадался. Воздуха будто не стало, будто его мгновенно выкачали. Один лишь вакуум. Он впитывал её жизненную силу, её светлые воспоминания. Оставляя после себя одно лишь сожаление.

– Тварь ползучая… – прошипел с презрением. Я слышал о таких – древние нарушители границ.

– Отдай мне её, – продолжил он. Нашёл лазейку – смертное умирающее тело. А он не церемониться. Сразу начал с дела. – Ангел падший… Жнец… Мы оба – изгнанники. Но я нашёл щель в их царство. Сквозь эту оболочку, – он сильнее обвился вокруг хрупкой души девчонки, заставив её тело содрогнуться, – Какая разница тебе, Жнецу самой Смерти, на очередную дрожащую букашку. Она всё равно умрёт. Я лишь немного ускорил неизбежное, – хрипел он в моей голове, – Я проложу туннель домой… Нам обоим, – он повернул свою конусообразную голову без глаз, взирая на меня телепатически, – Ты же хочешь снова в тот мир, зачем тебе эти смертные? Оставь её мне.

– Знаешь… Тут такое дело… – замялся и ещё чуть приблизился к червю. Не верю, что я это скажу, но, – Она мне нужна… живой.

– Кому ты врёшь, – усмехнулся червь, его голос разошёлся на шелковистый шипящий смех, – Невозможно чтобы в этой ледяной пустыне с непроницаемой скорлупой, после стольких веков безжалостного сбора душ грешников, смрада ужаса и слёз, раздирающих стонов и безмолвного крика, осталось капля сожаления к смертным, – демоническая воля обволокла мой разум, – Зачем бороться, Жнец? Зачем тратить остатки своей мощи на эту… обречённую плоть? – энергетическое щупальце демона погладило душу девчонки, заставив её стонать во сне, – Ты видишь, душа её уже надтреснула, и моя цель – не её мучение, а возвращение. Её смерть… Это не конец. Это освобождение энергии, необходимой для рывка. Для прорыва пространства, – Я почувствовал, как холодная логика этих слов проникает в моё сознание, понимал, что моя сила лишь отсрочивает неизбежное, – Перестань бороться за неё. Дай мне… закончить начатое… – Его голос звучал почти как голос разума, – Мы войдём вместе в их обитель и свергнем старых богов! – голос червя стал торжествующим, как голос старшего брата, ставшего на защиту, – Ты устал служить… Стань Властилином! Правь вечностью наравне со мной! Предай того, кто обрёк тебя на позор! – червь захрипел, словно ему тяжело было разговаривать, – Я лишь помогу забрать то, что ты заслужил.

Стоя над спящей девчонкой и вкушая сладкие речи червя я находился в смятении. Он так легко предложил мне всё то, чего я так долго жаждал, чего желал больше всего – непомерную власть и силу, что даже Владыка вечности не будет мне указывать… Никогда больше я не одену позорное одеяние хранителя и не буду нянькой на побегушках над умирающей смертной.

Искушение было огромным – стать союзником Древнего. Тот, что знал мир во тьме. Получить обещанную силу, войти в обитель как Владыка вечности. Это был путь к абсолютной власти. Власти над теми, кто унизил. Вместо роли няньки – роль Бога-Разрушителя. Вместо вечного служения – вечное господство…

Нужно всего лишь не мешать червю. Всего лишь позволить ей умереть… Это же так… естественно… Делов-то. Тут даже нечего думать.

Предать всех… Не в первой. Я изгнан и унижен.

В груди девчонки червь тихо зашевелился, уже предсказывая мой ответ. Я сжал когти, я чувствовал его мерзкую волю, обволакивающую мой разум, искажающую реальность сладкими обещаниями. Я так хотел поддаться его блаженным речам, нашему господствующему будущему. Но…

Это же червь. Что если он… предаст меня? А я стану лишь разменной монетой?

Сегменты червя волнообразно сжались. Несомненно, он почувствовал моё колебание.

Внутри меня стучало её сердце. Пятнадцать тысяч… Сколько уже? Сбился со счёта.

– Шестнадцать тысяч сорок три, – продолжил шептать старик.

Значит я вышел из разлома, раз снова слышу этого безумца. Не думал, что его занудный счёт ляжет облегчением.

Я не должен был её лечить, лишь наблюдать, оберегать. Теперь эта наша связь… Я начинал чувствовать её тихую боль…

Проклятая связь!

Надо избавиться от девчонки немедленно!

Её дыхание стало прерывистым, поверхностным… Я прислушался к её сердцу…

Просто ничего не делать… Нужно просто ничего не делать. Дать ей умереть или…

Я приблизился к её лицу слишком близко… Я почувствовал её тёплое дыхание, уже дотронулся когтём до её груди… Чтобы не мучилась девчонка… Чтобы решилась уже судьба… Моя… и её…

Но тут она резко распахнула глаза.

Густой туман тянул меня в бездну, а я отчаянно пыталась всплыть, пыталась вырваться из оков тьмы, окутавшей меня целиком. Я тянула руку вверх, я хваталась за воздух, я боролась из последних сил… Но этого было мало. И тьма поглотила меня всецело…

Вдох и я сразу проснулась как от разряда тока, моментально оказавшись в реальности. И первое, что я увидела – глаза. Огромные, неестественно яркие, словно вырезанные из лунного камня и подсвеченные изнутри. Они были так близко, что ресницы почти касались моей щеки. Дыхание незнакомца – ровное, прохладное, ласкало мою кожу. Густая тень ресниц падала на высокие скулы. Его губы тонкие с едва заметным изгибом, бледные, с отливом в синеву…

Ночной кошмар? Мертвец?

Порыв пришёл раньше мысли. Что-то на подсознательном уровне, инстинкт, первобытный ужас, сжавший сердце в ледяной кулак. Без крика, спазматический рывок всем телом в сторону, подальше от его лица… и я упала на кафельный пол. Больно. Ударилась плечом. Ошарашенно отползла к стене. Глаза забегали, воздух свистел в пересохшем горле. Теперь я видела его целиком: высокий, он буквально упирался в потолок, в выцветшей светло-серой мантии, струящейся как дым, и крылья… Огромные крылья как у летучей мыши, но белые… или пепельно-серые… и все в шрамах. Его крылья повидали многое, но сам он на вид был моего возраста, кроме его рук… особенно огромных когтей на его пальцах… размером с его голову.

Его лицо было невозмутимым, но в глазах будто мелькнуло удивление. Они пристально уставились на меня. Этот взгляд парализовал сильнее крика.

Бежать!

Адреналин взорвался в крови. Ноги подчинились раньше, чем мозг мог осознать команду. Я рванула в дверной проём и ворвалась в коридор.

И тут мир рухнул окончательно.

Воздух гудел низкой вибрацией, ощутимой кожей, смешанной шёпотами и скрежетом когтей по кафелю. По стенам коридоров ползли тени со слишком многочисленными конечностями, с глазами, горящими как угли в пепелищах. Напротив парило существо, сотканного из ослепительного и невыносимого света, с крыльями как белое пламя. А между ними фигуры из кошмаров и снов, нечто вязкое, ползучее, на долю секунды принимающее облик знакомых людей, прежде чем снова исказиться в ужасное. Вокруг запах гниения, озона и древней пыли. Реальность трещала по швам, обнажая чудовищную материю иного мира. Коридор пульсировал чуждой жизнью.

Я споткнулась о тень, будто мир внезапно накренился, и прежде чем рухнуть на кафельный пол больничного коридора, чья-то рука резко подхватила меня за локоть.

– Осторожней, – голос был низким, профессионально-ровным, но в нём дрожала странная нотка, будто тихий смех.

Я автоматически кивнула, уже открывая рот для благодарности, но… Его пальцы были слишком холодные, не как у живого человека, а как будто я трогала лёд. Я резко подняла глаза и встретилась взглядом с янтарём.

Он стоял слишком близко. Белый халат, бейдж с нечитаемым именем и… рога. Нелепые, закрученные спиралью два острия пробивались сквозь черные волосы.

Я одёрнула руку, будто обожглась.

– Вы… – голос сорвался на полушёпот.

Он не попытался удержать меня, только слегка наклонил голову, его слишком красные чёткие губы растянулись в улыбке, от которой по спине пробежали мурашки.

Это не врач. Он – демон! Они повсюду!

Я выбежала на улицу, уже не помня, как пронеслась через лестницу и вестибюль с охраной, под отчаянные удары собственного сердца. Свежий воздух ударил в лицо, но не принёс облегчения.

Это был не мой город.

Небо сине-фиолетовое, слишком низкое, по нему плыли странные угловатые облака. Я вязла ногами в брусчатке мостовой, тени тянули меня вниз, а я отчаянно отрывала ноги и продолжала бежать. Подальше от гула нечеловеческого рычания, клацанья и стонов, от которых стыла кровь.

Яркая вспышка света в периферийном зрении, я даже не успела обернуться и осознать происходящее, как кто-то схватил меня сзади и одёрнул назад. Электросамокат промчался в миллиметре от меня. Водитель – сгорбленная тень в дождевом плаще, даже не повернул головы.

Время замедлилось.

Крепкие руки обхватили меня, спиной я была прижата к чье-то холодной груди. Моё сердце колотилось, как пойманная птица, о рёбра. Дыхание стало прерывистым, в горле першило. Я ощутила ткань плаща под пальцами. Гладкая мантия пепельного цвета. Взгляд скользнул вниз на его руку, сжимающую мою талию, его длинные пальцы словно выточенные из мрамора с матовыми синюшными ногтями, чуть заострённые, будто готовые в любой момент превратиться в ужасающие когти. Его предплечье, открывшееся из-под рукава мантии, было испещрено тонкими шрамами, но не грубыми рубцами, а изящной каллиграфией на непонятном мне языке. Он ослабил хватку. Я невольно сглотнула и медленно обернулась.

Широкие плечи холодной статуи, прижимающие меня как маленького ребёнка. Мантия чуть съехала, обнажив ключицу с идеально-гладкой кожей с синеватым отливом, переходящей в высокую шею, резко очерченный подбородок, тонкие губы с извилистой выемкой посередине верхней губы, поджаты. Прямой нос с лёгкой горбинкой у переносицы… И, наконец, его лунные глаза, смотрящие в мои.

Те самые глаза первого монстра, что я увидела после пробуждения.

Не просто светлые, а бесконечный океан расплавленной стали. Его длинные лунные волосы облепили меня как паучья сеть. Он был великолепен и устрашающим одновременно, как сам Лорд Дракула. Слишком безжизненным, будто мраморная статуя, слишком холодным, чтобы быть человеком. Движения плавные, не подчиняющиеся законам тяжести.

Неужели он настоящий? Глаза жадно забегали по его лицу.

Он заметил эту реакцию, и его глаза вспыхнули лунным светом. На душе защекотало. Я уже не понимала пугал он меня или всё же… очаровывал.

Его губы дрогнули и чуть приоткрылись, будто он хотел мне что-то сказать, но в последний момент передумал. И вместо слов лишь лёгкий выдох, пахнувший чем-то пряным и ветхим. Я подняла брови, ожидая объяснений. Но он просто разжал пальцы.

Я закачалась, пытаясь поймать равновесие, стоя под наклоном, и всё же асфальт уже летел навстречу. Звонкий удар по копчику и руке, и я сжалась всем телом.

– Ай, больно же!

Он смотрел на меня не шелохнувшись, не помогал, но и не смеялся. Просто разглядывал как я корчусь на асфальте, а его лунные глаза светились холодным любопытством.

– Пожалей меня, своего ангела-хранителя, – наконец произнёс он низким бархатистым голосом, вибрирующем где-то между ребер, – Хотя падать – исключительно твой талант.

– Чего? – возмутилась я, – Ты мой ангел-хранитель? Они существуют?

– Как видишь, – он распростёр руки в стороны, будто ожидая, что я кинусь к нему в объятия, благодаря за своё спасение.

Но он был больше похож на демона – слишком резкий, с перепончатыми крыльями и крючковатыми костяными шипами, слишком неправильный, чтобы быть ангелом.

Я сжалась, обхватив колени.

– Неужели… – мой голос сорвался на шепот, – Так выглядят ангелы… Или такой только у меня?

Он наклонил голову, цинично осмотрев меня с ног до головы.

Его губы, синюшные и холодные как у мертвеца, коснулись друг друга и чуть дрогнули в молчаливом намёке на улыбку.

Глава 3. Обнимая лёд

Затухающий вечер сползал по городу, оставляя ржавые разводы на небе. Воздух всё ещё тягучий и густой давил на плечи, что хотелось спрятаться в углу.

Но тени в углах казались теперь небезопасными.

Уличное кафе цеплялось за жизнь под натиском сумерек, залитое желтым светом фонарей, лихорадочно выхватывающих из тьмы столики, словно прокаженные острова. И всюду запах смрада, праха и гнили, что даже кофе не мог развеять столь тяжёлый «парфюм».

Я сидела за столом, пытаясь спрятаться за картонным стаканом с кофе, согнувшись над крошечным круассаном. Мои пальцы, тонкие и бледные, дрожали как восковые свечи, отрывая кусочек круассана и клали его в рот. Каждый кусочек – маленькая победа над трясущейся пустотой внутри. Боковым взглядом я ловила свою тень на стене, она была ломанной, неестественной, будто кто-то другой пытался выбраться наружу. Капучино на столе неотвратимо остывал.

Он сидел напротив – ожившая скульптура из окаменевшего лунного света. Его одежда была продолжением тела и поглощала желтый свет фонарей. Инфернальное свечение окутало его ореолом. Он не пил и не ел, лишь наблюдал за мной своими ледяными глазами.

Она жадно вцепилась в осыпающийся кусок человеческой еды. А я прислушивался к биению её сердца. Оно стучало всё медленнее, дрожь в пальцах стихала. Я притащил её сюда, закрыв глаза и крепко сжав её тело. Она пыталась оттолкнуть меня, но лишь упёрлась руками в мою грудь. Слабое, смешное существо, охваченное жалким инстинктом выжить.

Хотел смахнуть неаккуратные крошки с её губ и поднёс руку к её лицу, она резко дрогнула и с ужасом уставилась на меня.

Упрямый зверёк.

Её дыхание стало надрывным свистом в моих ушах, сердце бешено заколотилось под тонкими рёбрами. Одёрнул руку от греха подальше.

Она нервно сглотнула кофе и комок скатился по её горлу, по шее, взгляд упал на линию ключицы и декольте…

Резко повернулся к ней боком и отвёл взгляд в окно.

Витрина за его спиной была грязным окном в ад. Прохожие мелькали – слепые куклы в потоке, не видящие духов, что шевелились в подворотнях, как клубы грязного пара, не замечающие бледных лиц, прилипших к стеклу изнутри кафе – лиц с пустыми глазницами и ртами, растянутыми в беззвучном вопросе.

Они видели меня. Они следили за каждым моим движением. Все они. Я старалась не смотреть на них. Шум кафе – смех, звон ложек, приглушенные разговоры – был фальшивым саундтреком к напряженной тишине, висевшей над нашим столиком.

В тишине густой, как смола.

Вечер затухал. Тьма ждала за порогом. И я не знала, как мне спрятаться от неё…

– Меня зовут Элинор… А у тебя… есть имя? – мой голос прозвучал тихо в стол, глухо, отдалённо. Не уверена, что вообще я вправе его о чём-то спрашивать. Со стороны могло показаться, что я разговариваю с пустотой, очередная свихнувшаяся одиночка.

Ох, если бы они знали, что твориться за пределом их видимости…

– Имя? – Его голос стал тише, почти шёпот, край его тонких, бескровных губ чуть дрогнул – почти неуловимая гримаса, не то усмешка, не то боль, – Рейн… Когда-то меня звали… Рейн, – Имя упало в тишину камнем. Тени заколосились как водоросли на стенах. Ангел посмотрел сквозь меня куда-то в темноту, его бледные пальцы сжались в кулак. Но потом его отпустило, он изменился в лице и даже чуть… улыбнулся? Или это была тень сожаления? – Никто не спрашивал меня об этом уже так давно… Но ты можешь звать меня Рей.

Она вырвала моё имя, забытое веками, почти против воли. Как она могла? Такая малявка.

– Рей – красиво имя, – тихо слетело с её мокрых губ, и она чуть улыбнулась.

Беседа определённо идёт ей на пользу.

– Здесь их всё равно много. В тенях. Я чувствую, как они смотрят на меня, – чуть киваю в сторону угла, он внимательно проследил моё лёгкое движение.

Стараюсь не привлекать их внимание, стараюсь вести себя нормально, как обыкновенный невидящий человек.

– Их всегда много, – ответил он спокойным усталым голосом, – Ты просто раньше не замечала.

– Почему теперь я их вижу? – мой взгляд проскользил по интерьеру кафе и случайно встретился с уставившимися тусклыми угольками вместо глаз тени в углу, полупрозрачную как сигаретный дым. Вздрогнула и отвела взгляд в стол, – Почему я вижу тебя? – с трудом подняла голову.

Он сидел передо мной неподвижно, как статуя из слоновой кости, только глаза – два бледных осколка льда, следили за каждым моим движением, за каждым вдохом. Люди инстинктивно обходили наш столик стороной, не понимая почему. А я знала…

Его взгляд стал острее и холоднее, он на долю секунды скользнул в область моей груди и снова вернулся к глазам.

– Я не хотел, чтобы так получилось, но иначе… ты бы умерла, – он снова отвернулся от моего лица, будто от одного лишь вида его тошнило.

Не похоже было, что он сильно бы разочаровался этому происшествию. Скорее выдохнул бы с облегчением. Но он будто против своей воли был приставлен ко мне. Я чувствовала кожей его неприязнь к данной ему работе и… ко мне.

Зачем же тогда этот вечный высеченный камень нянчиться со мной?

– Я выполнял приказ, – ответил он, хотя я не произнесла свои мысли вслух… Не произнесла же? Уже не уверена в этом. Ни в чём. – Я – твой Ангел-хранитель, глупая ты девчонка! Пока мой договор в силе…

– А что потом? – мои слова будто прозвучали со стороны, он сузил глаза и хищно взглянул. Шум кафе вдруг показался очень далёким, духи замерли, их внимание приковано к нему. Даже фонарь над нашим столиком потускнел на мгновение.

– Не твоё дело, – фыркнул он и снова отвернул взгляд в окно. Свет стал гореть ярче и тени отступили.

Его профиль подсветили уличные фонари за окном. Он словно каменное изваяние мастера —линии ровные, чуть изогнутые, благородный профиль аристократа… Он снова заметил, как я пялюсь, и его глаза блеснули злостью, – Ты закончила есть? – сказал пренебрежительно, будто его раздражало моё принятие пищи. Вообще весь этот процесс. Всё.

Я послушно кивнула.

– Тогда позволь унести тебя обратно в твою больницу, – он вытянул рот в форме улыбки, но всё равно получилось как-то не по-доброму.

Её глаза забегали по залу, цепляясь за слепые лица посетителей, за пятна света, за тьму в углах, дрожащую как дым. Она смотрела вокруг, но не смотрела на меня, в мои глаза…

А я ждал её взгляда. Не знаю почему, но терпеливо ждал.

Наконец, она взглянула на меня. Её глаза были полны… Страха? Нет.

Зрачки её расширились. В них читался тихий, безмолвный крик.

Мольба.

«Нет, только не туда! В обитель демонов!» – слова как лезвие вонзились в моё сознание. Выдохнул.

Куда, если не туда? Глупая, бежать от того, что внутри тебя – бесполезно.

– И куда же? – мой голос прозвучал гулко.

Вопрос повис в воздухе.

Это было признанием тупика. Все пути ведут в пасть Червя. А мне нужно только дотянуть три месяца. А там… Чёрт с ней!

– Я не знаю, – мой голос звучал неуверенно и тихо.

Я действительно не знала куда мне идти. С работы я ушла, и квартиру, естественно, они уже забрали. Ведь это была производственная квартира. Не моя. С хосписа я сбежала. Друзей у меня нет. И родственников тоже…

Из всех моих знакомых только он – ангел-хранитель. Взгляд скользнул по его крыльям. Не сияющие белые перья, привычные для нас, людей, подсмотренные из праздничных открыток. А сломленные арки из бледной, почти синеватой, перепончатой кожи, иссечённые шрамами. Частично сложенные, но будто готовые расправиться в любой момент при наступлении угрозы.

Монстр.

Да, как и все, кого я теперь видела вокруг. Но…

Его лицо… Оно было словно вырезано изо льда. Резкие скулы, сильный подбородок, нос с едва заметной горбинкой, придающей жестокую аристократичность. Холодная кожа казалась полупрозрачной в слабом свете, проступали голубоватые тени впадин у глаз, у висков. Красота заточённой бури. И в его глазах – не животная ярость или безумие, как у других теней, а бездонная ясность и гиперсосредоточенность. Он будто сканировал помещение кафе, тени в углах, трещины на потолке, дрожащий воздух у окна. Он был готов к незримой угрозе в любую секунду. Его тело под светлой грубой тканью, сливающейся с его кожей, и проступающей мускулатурой нечеловеческой мощи, широкие плечи, крепкий торс, грудь, что я мяла всю дорогу, пытаясь вырваться, пока он грубо тащил меня сюда. Я билась, царапалась, отталкивала эту каменную твердь. Мои пальцы сжимали складки его одежды, впивались в невероятно твёрдые мускулы под ней. А он не реагировал на мою борьбу. Лишь притягивал меня сильнее к своей груди, и тогда я перестала сопротивляться.

Меня кинуло в жар от воспоминаний… Не понимаю, как я могу к нему чувствовать что-то. Он же мистическая горгулья!

Над нами вились тени, как молчаливые огромные вороны, в поисках своей добычи. Они кружили бесшумно. Их глаза были прикованы к девчонке. К дрожащей маленькой фигурке. И вдруг одна тень подлетела слишком близко, зацепила её и понесла на улицу – вверх к небу.

Ах, ты ж мерзкая тварь! Ты не заметила, что Я с ней?

Тебе не жить!

Я взмылся вверх и чуть ли не мгновенно оказался рядом с наглецом.

Рей оказался передо мной как неподвижный центр бури, сгусток внезапной тишины. Вокруг него словно стрекотал воздух, готовый в любой момент ударить молнией. Его движения были скупы и точны, ответом на мой немой вопль, застывший в глазах от ужаса происходящего.

Меня держала огромная холодная тень. Её щупальца обвились вокруг моих рук и талии, сжимали моё горло, впивались в мою кожу и пробирались ледяными иглами к самому сердцу.

И я задыхалась укрытая тенью её огромных вороньих крыльев.

– Я заберу её с собой! В ней… осколок бездны! Он пульсирует и растёт! Она не должна жить, – зашипела тень в свое оправдание. И полчища других теней подползли к ней, почуяв скорую расправу, желая урвать кусочек золотистой пыли.

Будто я дал им разрешение.

– Нет, ты так только сделаешь ему услугу, слепая тварь, – я говорил спокойно, холодно анализируя ситуацию, – Выпустишь, и он чумой пойдёт по мирам.

Тень на мгновение заколебалась. Щупальца задрожали. Потом что-то почуяв, сжала девчонку сильнее.

– Лжец! – выдавила тень, – Она – скверна!

– Это ты – скверна, – парировал со снисхождением к её глупости, – Отдай мою подопечную.

– У Жнеца нет подопечных! Лишь жертвы… – зашипела тень, и мой взгляд мгновенно взметнулся к девчонке. Лёгкая тень удивления и осознания промелькнула на её лице.

Я тяжело выдохнул.

Слишком долгий разговор. Слишком много лишней информации для юного сердца. Тень не отдаст мне её. Она не слышит меня.

Дурная привычка не слышать меня…

Воздух замерцал синими разрядами. Я поднял руку, и длинные синевато-стальные когти выросли из пальцев, сверкая под лунным блеском.

Я смотрела на него, на этого монстра-хранителя. На его ледяное, прекрасное, нечеловечески сосредоточенное лицо. На мускулы груди и плеч, напряжённые под пепельной тканью и морозным туманом, разрастающийся от него. На длинные когти, как лезвия бритвы, отливающие синевой закалённой стали, готовые разорвать мир… Ради чего?

Что ему надо от меня?

Он – Жнец. А значит, никакой не ангел-хранитель… И ко всему прочему – лгун.

– Последний шанс, – прошипел я сквозь зубы, – Отпусти, или я вырву её из твоей гнили вместе с кусками твоей сущности.

Тень дрогнула и начала таять. Её щупальца расползлись чёрной слизью, теряя форму. Крылья свернулись в клубок и исчезли.

Нет. Девчонка!

Она неслась вниз.

Воздух гудел. Удушье сменилось ледяным вакуумом пустоты под ногами. Он материализовался на траектории моего падения. Сильные, ледяные руки нашли меня с нечеловеческой точностью. Одна – под спину, другая – под колени. Я инстинктивно вцепилась за его плечи, обвивая их вокруг его шеи, и прижалась головой. Мир закачался, а потом встал на место.

Мои ноги коснулись земли.

Я втянула воздух – прохладный как утренняя роса и что-то древесное, многовековое. Его крылья сложились, превратившись в уродливые наплечники из кожи и кости.

– Как я уже говорил, любишь ты падать, – его глаза слегка сузились и по лицу растеклась хищная улыбка.

Руки чуть задержались на пару секунд дольше необходимого. Обжигающий холод его кожи теперь казался теплее. В этот раз его руки не одёрнулись, а медленно скользнули по коже.

Шаг назад. Его взгляд всё ещё прищуренный не отпускал.

Проверяет целостность своей подопечной?

Я стояла неподвижно. Шея горела от прикосновения щупальца тени, горло болело, но внутри… Внутри бушевал шторм.

Её тело дрожало, глаза – два огромных озера, смотрели на меня… со страхом? Ужасом? И что-то ещё… Слеза застыла на реснице как роса на паутине. Я подошёл ближе, чтобы смахнуть её. Мой коготь потянулся к ней, и она в страхе отступила назад.

Я одёрнул руку и сжал пальцы в кулак, убирая свои лезвия. Треск костей отозвался в черепе.

Человеческая сентиментальность… Ненужная. Слабость.

Девчонка вскрикнула, схватившись за область сердца. Я знал причину её боли. Но не знал, как помочь. Я чувствовал её боль как свою. Я видел искривлённое лицо девчонки, слышал дьявольский хор воронов смерти над нами. Чёртовы падальщики!

Кулак сильнее сжался от бессилия.

– Давай уедем куда-нибудь, – она смотрела на асфальт, её голос был тихим, будто боялась, что кто-то нас может услышать и разубедить, будто она может передумать, – Я всё равно скоро умру. Тебе ли не знать. Ведь ты наверно пришёл за мной, – Она подняла глаза, затянутые слезами, – Ты же… – ну давай скажи это, – Жнец… Ангел смерти…– Ну вот и разобрались. И маски спали, – Ты же, наверно, видел всё в этом мире. Покажешь мне лучшие места? – Её глаза просветлели надеждой.

Лучшие места? Что я могу показать? Вечные льды небытия? Пылающие бездны падших обителей?

Тяжело выдохнул.

Лучшие места – это те, куда я никогда не попаду без помощи Червя, да и с ним тоже. Ведь он – осколок Бездны. Ему нельзя доверять.

– А у тебя есть деньги? – мой голос прозвучал сухо.

– Снова деньги, – гневно вырвалось у неё.

Она может злиться? Удивлён. До этого я слышал одно лишь нытьё.

– Ну… Я же не первый день живу.

Вопрос повис в воздухе, абсурдный и жуткий. Это не было насмешкой, а лишь попытка пришвартоваться к её реальности. Деньги, билеты, крошечные бумажки и металлические кружочки – не имели значимости в моём мире вечности.

Девчонка сначала замерла, а потом маленькая трещинка в уголке её губ чуть поднялась, внутри неё что-то дало трещину, и она опустила взгляд.

– Нет, – прошептала она, – Денег нет.

Я выдержал небольшую паузу. Зачем? Хотел подразнить её? Она такая наивная, что я просто не могу удержаться.

– Денег не надо, – произнёс наконец, – Лучшие места… можно увидеть и без них.

Он подошёл ко мне и крепко обнял меня со спины. Холодом пронеслось по всему телу. Его огромный силуэт заслонил жёлтый свет фонаря, погружая меня во тьму ночи.

– Не отходи от меня, чтобы ни услышала и ни увидела, – от его дыхания пробежали приятные мурашки по шее, и я невольно прикрыла глаза.

Электрический разряд, гул тысячи голосов, слившихся в один низкий рокот, и краски улиц поползли вниз, как слёзы по стеклу.

Живое, хрупкое, смертное тепло в моих руках… Как маленькое колибри, бьющееся за жизнь, пульсирующее возле моей пустоты в груди. Трепыхает так, будто у меня снова есть сердце. Впервые за долгие века я ощутил прикосновение жизни без боли отторжения.

Человеческое тепло было приятным.

Я прижал её покрепче, не чтобы сделать больно, как делал всегда, а чтобы удержать.

– Закрой глаза, – его голос прорвался сквозь гул в голове, как острый клинок сквозь паутину, – Открывать будешь только по моему слову.

И я послушно зажмурилась. Мои пальцы вцепились в его руки.

Стало слишком темно. Я это заметила даже сквозь закрытые глаза. А потом нас окутало холодное фосфоресцирующее сияние. Запах мокрых луж города растворился в арктическом ветре, несущий аромат вечных льдов и далёких звёзд. Звуки исчезли, проглоченные звенящей тишиной бесконечности. Под ногами была пустота.

Я будто погружалась в сон и тонула в чёрных водах подледного океана, укрытая холодными мускулами огромного айсберга.