Под знаком Сатурналий бесплатное чтение

Глава 1

Рана в левом боку сочилась кровью сквозь повязку. Всадник велел коню перейти на рысь. Только бы не думать о боли. Не сейчас. Подумать об этом будет время – когда доберётся до крепости. Тропа. Надо выйти на тропу. Сквозь лес быстро не пробраться. Ветки хлещут по лицу, по шее, цепляют коня. Нужно ехать быстрее. Сосредоточься. Вспомни ветер. Сил почти не осталось. А вдруг всё же удастся?.. Попробуем…

Попутный ветер налетел сзади, точно услышав зов, подгоняя лошадь. Ход ускорился, хоть и ненамного.

– Хорошо… давай, мой верный конь… не подведи.

Сумерки настигали путника. Понимая, что дольше тянуть нельзя, он натянул поводья и остановился. Потрепал коня по гриве:

– Хороший ты… Полпути уж позади. Сейчас отдохнём, а завтра – вперёд.

Конь тихо заржал, словно в знак согласия. Всадник свернул в чащу. Позаботившись о верном друге, отпустил поводья, дал ему передышку, а сам улёгся под раскидистой тилией. Сквозь багряные листья струился свет луны и мягко скользил по лицу. Ночные звуки леса убаюкивали, прохлада надвигающейся ночи приносила желанный покой.

Под утро явился кошмар. Мерзкое костлявое чудище вынырнуло из темноты. Оно шипело, ползло, желая разорвать, сожрать. Попытка уклониться оказалась тщетной. Оно приблизилось и занесло костлявую конечность, усеянную когтями. Удар пришёлся под левое ребро. В боку вспыхнула острая боль. Он проснулся, тяжело дыша. Левый бок горел жаром, словно кто-то вогнал под кожу раскалённый прут.

Он оседлал коня и вновь двинулся в путь. С каждым часом становилось всё тяжелее держаться в седле. Но он должен был добраться. Должен был предупредить: на Континент надвигается беда. Сосредоточившись, он вновь призвал попутный ветер. На миг пришпорил коня.

Тропа превратилась в пёструю полосу, мелькавшую под копытами. Пот застилал взор, тело пылало, словно раскалённая печь, но он не останавливался. Крепость уже близко… и всё же далеко. Конь начал хрипло фыркать, пришлось перейти на шаг. Он достиг ворот с наступлением сумерек, едва держась в сознании.

Дозорный заметил всадника издали и бросился навстречу.

– Проведи меня к Верховному… срочно, – прохрипел он.

Его ввели в зал Совета. Всадник ступил внутрь, опираясь на плечи стражей, поддерживавших его с обеих сторон. Каменные стены были украшены древними символами друидов, а на северной стене висело огромное панно с изображением Краснолиственного леса. В центре зала – длинный прямоугольный стол, а вдоль него – высокие стулья с резными спинками.

Во главе стола восседал Верховный Друид Орэлл. Перед ним стояло блюдо с фруктами, в руке он держал чашу, наполненную вином. Увидев вошедшего, он привстал и воскликнул:

– Краснолиственный дух, в какую беду ты угодил? Что произошло?

– Верховный… Лес в Ротвальде начал зеленеть. Я побывал на Севере. Тамошние чащи… их листва изменяет цвет.

Чаша выскользнула из рук Орэлла. Вино, точно кровь, брызнуло на пол и запятнало белоснежную мантию друида.

***

Ева сидела за небольшим круглым столом в тёмном углу пивной, неторопливо потягивая пряное пиво из глиняной кружки. Откинувшись на спинку стула, она скрестила руки на груди; её взгляд, ленивый и безразличный, скользил по посетителям.

Время от времени она вновь тянулась к кружке, отпивала пару глотков и столь же осторожно ставила её на место, стараясь не прикасаться к липкой столешнице – той, что за долгие годы впитала в себя не один покулум пролитого эля и прочих напитков.

Поодаль, в центре пивной, располагалась кухня, где хозяйничала сама трактирщица. У ближайшего столика слева четверо местных работяг шумно справляли конец трудовой недели. Они заказали самый дешёвый эль, и от одного только его запаха Еву начинало подташнивать. Рядом с ними сидела влюблённая парочка: юнец что-то шептал с улыбкой, а девица смеялась в ответ, то и дело заливаясь румянцем.

Справа от Евы шумел целый табор – человек двадцать, не меньше. Они сдвинули три стола в один и устроили настоящий пир. Видимо, праздновали свадьбу. Во главе длинного стола восседали юные, до смешного растерянные жених с невестой. То и дело по залу прокатывались крики «За Арвена и Лею!», звонко сталкивались кружки, кто-то начинал горланить обрывки старых сэитских песен. Гомон стоял невыносимый.

А Ева… Ева ждала.

Время от времени дверь пивной распахивалась, впуская новых посетителей. Кто-то, не найдя свободного места, опрокидывал кружку эля прямо у порога. Кто-то же покупал напиток на вынос, переливая его в собственный мех.

Наконец вошёл высокий молодой парень. Ева сразу заметила его – не бедняк. Об этом говорила капа: с виду простая одежда, но на спине – тонкая вышивка золотистыми нитями по ткани орехового оттенка. Такой работой в Галладионе славился лишь один мастер, и Ева знала его почерк безошибочно.

Парень выглядел обеспокоенным. Его взгляд быстро скользил по залу, пока не встретился с глазами трактирщицы. Он подошёл, сказал что-то вполголоса и протянул монету. Та кивнула без слов и жестом велела идти за ней, в сторону кухни, где обычно стряпала жаркое и разливала эль – простой да дешёвый. Пиво, что стояло особняком, доставалось тем, кто был щедрее на монету.

Она указала ему на закуток у стены, где пылился стол с перевёрнутыми вверх дном стульями. Юноша снял их, расставил, сел.

Ева, не привлекая внимания, наблюдала за ним из своего угла. Место у неё было выгодное – всё как на ладони. Парень был худощав, немного дёрган в движениях, но в целом приятной наружности: медовые волосы, голубые глаза, кожа – бледная, почти прозрачная. Несколько родинок на правой скуле и щеке. Он выбивался из обстановки пивной – всё в его облике говорило: он не из простого люда. Не из тех, кто ночи коротает за грубым элем, под топот, песни и пары жаркого.

Юноше принесли пиво. Прошла едва ли минута, как в таверну вошёл ещё один человек и направился прямо к закутку у кухни. Он пожал парню руку, уселся рядом, и между ними завязался разговор. Услышать что-либо с места Евы было невозможно – да ей того и не требовалось. Ей хватало взгляда.

После короткой беседы незнакомец вынул из-за пазухи несколько листов – бумаги, судя по всему, немалой важности. Юноша передал ему в обмен мешочек – тот был плотно набит, и характерный звон не оставлял сомнений в его содержимом. Незнакомец покинул таверну, не дождавшись ни пива, ни закуски.

Парень ещё немного посидел, делая редкие глотки, а затем принялся собираться. Когда он покинул пивную, Ева поднялась и бесшумно вышла следом.

Берн шёл к пристани быстрым шагом, с жадностью вдыхая прохладный ночной воздух – живительный и чистый после затхлого, душного пространства трактира. Он улыбался своим мыслям: этой ночью он стал на шаг ближе к мечте. Скоро он покинет ненавистную страну, забудет навязанную судьбу и отправится в земли, где никто, ни единая душа, не сможет найти его и принудить вновь стать Берном, жить его жизнью.

Но вдруг, словно из воздуха, на пути возникла женская фигура.

– Не двигайся, Берн Орвуд. Во имя владыки нашего, Гала Пятнадцатого, ты арестован за измену Галладиону, – произнесла девушка и приставила кинжал к его горлу.

Берн застыл. Лёгкая улыбка сошла с его лица, глаза наполнились ужасом. Его тело напряглось, как у зверя, почувствовавшего капкан. Пальцы сжались в кулаки, но он не шевельнулся: острое лезвие кинжала уже упиралось в его горло. Юноша сосредоточился и попытался проникнуть в разум незнакомки. Но наткнулся на непроницаемый барьер.

Она наклонила голову набок, и в её голосе зазвенела ледяная усмешка:

– Можешь не пытаться применить магию. Я знаю, кто ты. Внушитель, да? Я позаботилась об устойчивости до нашей встречи. Так что, будь добр, руки за спину.

– Как ты меня нашла? В Сэите меня никто не знает, – Берн был так ошарашен, что вопрос сам вырвался наружу.

– Выследила, – коротко ответила девушка, – а теперь, руки за спину!

Берн медленно начал заводить руки, а потом сделал резкий выпад в сторону, но Ева лишь цокнула языком и сильнее прижала клинок к его горлу.

– Не глупи, Берн, – сказала она тихо.

Острие клинка впивалось в нежную кожу на шее. Берн нехотя подчинился. Девушка ловко связала его и вынула из-за пазухи сверток с бумагами, при этом одна ее рука по-прежнему держала клинок у его шеи. Свободной рукой она извлекла бумаги из свертка – те самые, что он только что получил в пивной. Не убирая кинжала, Ева бегло пробежалась взглядом по страницам. При скудном лунном свете ей хватило одного взгляда, чтобы понять: это то, что она искала. Билет до Готланда. Карта острова.

Грудь Берна вздымалась от ярости и страха. Он сглотнул – осторожно, чтобы не порезаться о клинок. Всё, что он строил, рушилось прямо у него на глазах. Мечта. Свобода. Побег. Всё.

– Ты не понимаешь… – прошептал он, – это моя единственная возможность… Я не сделал ничего дурного…

– Тогда пусть об этом судит Галл XV, – спокойно ответила Ева. – У тебя еще будет случай ответить перед Галладионом. Мы отправляемся в путь.

– Куда… куда ты собираешься меня везти?.. – прошептал Берн.

– Ещё не догадался? Назад, в Галладион, разумеется. Я – ищейка. Зовут меня Ева. И одно из моих дел – ловить беглецов, тех, кто решает сбежать от долга. Таких, как ты.

Берн рванулся с места. Связанные руки мешали бежать в полную силу. Но в эту минуту он готов был совершить невозможное, лишь бы вновь обрести свободу. Сначала он решил, что ему удалось оторваться. Но рыжая бестия была быстрее ветра. Еще несколько мгновений – и она догнала его и со всей силы толкнула, сбив с ног. Берн с глухим стоном растянулся на земле. Она уселась на него сверху, прижимая к земле весом тела. Достала еще одну веревку.

– Все бегут, – тихо произнесла она, затягивая новый узел на запястьях юноши. – Все. Каждый надеется, что ускользнёт. Я понимаю. Свобода дорога каждому… Только вот ни у кого ещё не вышло. И у тебя – не выйдет.

Когда руки юноши были надёжно связаны, Ева продолжила обыскивать его карманы.

– Ты… что ты творишь?! – Берн ёрзал на земле, тщетно пытаясь вырваться, но под её весом и с руками, стянутыми за спиной, шансов подняться у него не было.

– Даже если всё это бесполезно – ты всё равно попытаешься сбежать, – спокойно пояснила Ева. – А без денег, документов и оружия сделать это тебе будет куда труднее.

С этими словами она извлекла из внутреннего кармана Берна грамоту, подтверждающую личность, затем отстегнула от пояса его кошель и, наконец, методично провела ладонями по его одежде – проверяя, нет ли где спрятанного клинка. Ничего не обнаружив, хмыкнула.

– Самоуверенно расхаживать по Сэиту без оружия, – заметила она с холодной усмешкой. – Что ж, пойдём. Лошади недалеко.

Она помогла ему подняться, придерживая за плечо, и легонько подтолкнула в нужную сторону. Они миновали пару переулков, и вскоре девушка с кинжалом и связанный юноша подошли к конюшне.

Берн с недоверием и лёгким оцепенением косился на ту, что всего за одну встречу лишила его свободы. Перед ним была довольно молодая, статная девушка со светлой кожей, темными карими глазами и длинными прямыми рыжими волосами, собранными в небрежный узел. Лицо её было усыпано метками Хаоса – веснушками. Одежда ничем не выделялась: свободная туника, подпоясанная кожаным ремнём с серебряной пряжкой, простые штаны, заправленные в крепкие сапоги. Обыкновенная горожанка из Сэита… на первый взгляд.

– Сейчас я развяжу тебе руки, но не полностью, а так, чтобы ты мог сидеть в седле, – спокойно сказала она. – Забирайся. Но без глупостей. Одно неверное движение – и мне придётся перерезать тебе горло.

Она говорила без угрозы, без бравады. Просто как о чём-то обыденном. И Берн вдруг с холодком осознал: она не врёт. Для неё действительно не будет ничего необычного в том, чтобы всадить клинок в его шею.

– Боевая подчиняется только моим командам, – добавила она, кивнув в сторону лошади. – Так что даже не пытайся ею управлять. И если хоть волос упадёт с её гривы…

Ева бросила на него взгляд – не гневный, но предельно ясный.

– Я уже понял, – пробормотал он.

– Вот и славно. Доберёмся до «Дикого Кабана», там заночуем. Утром продолжим путь.

Она помогла ему взобраться на Боевую, после чего сама оседлала гнедую лошадку, имени которой Берн пока не знал, и повела их к выезду из города, по направлению к тракту.

Берн, сжав челюсти, собрал волю и вновь попытался проникнуть в её разум – нащупать ту тонкую ниточку, что позволила бы внушить доверие или, хотя бы, сомнение. Но всё было бесполезно. Он снова почувствовал невидимую преграду – девица не лгала. Эликсир против чар Внушителей плотно укутывал её разум.

***

– Ну? Что за важное известие ты хотела мне поведать? – профессор Вайсштайн подошёл вплотную к столу Сабрины и без церемоний опустился на его край.

– Немедленно слезь со стола, это тебе не скамья в трактире! – бросила она, не поднимая взгляда.

Вайсштайн не сдвинулся с места. Напротив – наклонился ближе и поцеловал её. Сабрина приняла поцелуй с тем же невозмутимым выражением лица, словно он был частью рутинной работы.

– Я скучал… – прошептал он.

– Я тоже, Аби. Но не здесь, – отозвалась она, отстранив его лёгким, но уверенным движением, и поднялась со стула.

Он проводил её взглядом. Сабрина – статная женщина в самом расцвете лет, с горделивой осанкой и плавными линиями фигуры, в которых сочетались сила и женственность. Лицо – волевое и выразительное, с тонкой морщинкой у переносицы – следом вечной придирчивости и привычки прищуриваться. Ее волосы были собраны в высокую причёску, сквозь которую уже пробивалась лёгкая седина – серебряные нити в темном каскаде волос. Женщина, мимо которой невозможно было пройти, не задержав взгляда.

– Так что же ты хотела рассказать? – повторил Вайсштайн.

Сабрина бросила взгляд на пустующий читальный зал. На миг воцарилась тишина, напряжённая и почти торжественная. Она помолчала, прислушиваясь к ней, затем заговорила:

– Недавно Лорифиру вдруг вздумалось привести в порядок сто двенадцатый зал. Там с давних времён лежит целая груда старья: учебники, пергаменты, дневники – всё, что осталось от прежних профессоров и студентов. Так бы оно и гнило себе дальше, если бы не крысы… Даже наши друиды едва успевают очищать здание от этих тварей! – лицо Сабрины перекосилось от отвращения, в котором таилась и доля страха. – В общем, Лорифир решил: всё, что не имеет ценности, отправить в костёр. Но сперва – пересортировать. И угадай, кто этим занялся?

Она протянула Вайсштайну руки, сжатые в кулачки, будто желая показать, через что ей пришлось пройти.

Профессор обхватил её ладони и поднёс к губам. Сабрина улыбнулась чуть теплее и продолжила:

– Не знаю, как так вышло… но один дневник вдруг привлёк моё внимание. Его обложка… была странной, необычной. Не похожей ни на одну из прочих. Я перелистала пару страниц и поняла – тебе стоит прочесть его самому.

Сабрина подошла к письменному столу, сняла с шеи цепочку с маленьким ключом и открыла им один из ящиков стола. Извлекла оттуда ветхую тетрадь в фиолетовой обложке, украшенной выцветшим гербарием, и протянула её Вайсштайну.

– Красивое оформление, – заметил он. – И почерк – писал настоящий каллиграф. Сейчас уже почти не найти таких писцов.

– Мне тоже показалось, будто держу в руках не дневник, а нечто вроде артефакта. Но открой пятую страницу.

Вайсштайн перелистнул несколько страниц, и, по мере чтения, его лицо медленно преображалось – сначала лёгкий интерес, затем сосредоточенность, и, наконец, искра узнавания в глазах.

– Здесь сказано… – он поднял взгляд, – в университете хранилась книга, способная многократно усилить магические способности Философов. С её помощью можно постичь саму Хронику Акаши, прикоснуться к безграничному знанию… Сабрина, ты понимаешь, какая сила кроется в этом? Какая мощь?

– Не знаю, Абелард, – пожала плечами Сабрина. – Я ведь не учёная. Это уж тебе судить.

Он лихорадочно начал перелистывать страницы, глаза жадно выхватывали строчки, пальцы торопливо цеплялись за края бумаги.

– Вот, смотри… автор приводит выписки, расчёты – из самой Книги. Такое не выдумаешь с ходу. Хотя… – он колебался, – всё же… странно. Вот! Совет профессоров… принял решение уничтожить книгу. Пишет, что факультет Философов своими экспериментами поставил под угрозу весь Континент.

Лицо Вайсштайна вытянулось. Он замер, вцепившись пальцами в край страницы.

– Погоди паниковать, – спокойно произнесла Сабрина. – Читай дальше.

Профессор с усилием перелистнул следующую страницу. Глаза его впились в строки, дыхание сбилось.

– Он пишет… он попытается им помешать. Послушай, я процитирую…

– "Уничтожение столь ценного артефакта – тяжкий удар по самому духу знания. Я сделаю всё, что в моих силах, чтобы сохранить Юпитерские Сатурналии. Прятать лучше там, где никто не ищет. А значит – у всех на виду."

Вайсштайн бросил на возлюбленную взгляд, в котором полыхал огонь открытий, и принялся торопливо перелистывать страницы дальше.

– Записи обрываются… Хаос! Ни слова о том, удалось ли ему скрыть книгу. Сабрина, если она всё же сохранилась… если эта книга существует… мы изменим всё. Нашу жизнь. Наш подход к магии. Всё!

Он прижал её к себе так, что кости едва не хрустнули. Сабрина зашипела:

– Абелард! Отпусти!

– Прости, прости… – выдохнул он, всё ещё не до конца совладав с нахлынувшим волнением. – Я возьму дневник с собой. Перечитаю спокойно, с пометками. Но даже то, что я уже увидел… Автор знал, о чём пишет. Это не бред, не вымысел. Такая книга, скорее всего, действительно была. Или есть.

Сабрина кивнула, лицо её стало собранным и решительным:

– Тогда завтра и начнём поиски.

А за стеллажом с художественными манускриптами кто-то тихо усмехнулся. Юноша, затаившийся в тени, довольно потёр ладони. Галладион давно жаждал подобных новостей. Осталось лишь отправить одно короткое письмо.

***

К трактиру «Дикий Кабан» они подъехали уже глубокой ночью. Путники спешились, и Ева постучала в массивную, запертую дверь. В ответ тут же залаяла сторожевая собака, но никто не открыл.

Ева постучала снова, на этот раз решительно, носком сапога.

Спустя минуту за дверью раздался хриплый, недовольный голос:

– Кого там в такую тьму несёт?

– Открывай, Шон! Это я, Ева! – прокричала она в ответ.

– Так бы сразу и сказала!

Послышалось звяканье ключей, скрежет замка – и, наконец, дверь со скрипом отворилась. На пороге стоял заспанный трактирщик. Из всей одежды на нём была лишь длинная льняная ночная рубаха, а в правой руке он держал подсвечник с горящей свечой. Всклокоченные волосы торчали во все стороны, придавая его угрюмому лицу комично-растерянное выражение.

– Шон, как и договаривались, нам нужна комната на ночь и завтрак утром, – произнесла Ева. – Если мой очаровательный спутник вздумает сбежать – ты знаешь, что делать.

– Знаю-знаю, лапушка, всё будет как надо, – проворчал Шон, едва заметно усмехнувшись. – Проходите-ка… во-о-от сюда.

Он повёл их в боковую дверь под лестницей и отворил комнату.

– Тут уже всё готово: две кровати, кувшин с водой, свечи, колокольчик. Что понадобится – звякни, Лина тут же прибежит, всё устроит.

– Спасибо, Шон. Держи, – Ева протянула трактирщику два золотых галльских нума. – Прости, местной монеты почти не осталось, а та, что есть, мне ещё в пути пригодится.

– Да ничего, Евушка, – отмахнулся трактирщик, принимая плату. – Обменяю на монетном дворе, дело нехитрое. Рад служить Галладиону. Ну, пойду отдыхать, да и вы, видно, устали. Доброй ночи!

– Доброй ночи, Шон.

Берн оглядел тесную комнатушку, слабо освещённую дрожащим светом свечи, оставленной трактирщиком. Почти всё пространство занимали две раздельные кровати. В углу прятался невысокий комод с подвесным зеркалом. На нём – таз для умывания и кувшин. Над каждой из кроватей висела по картине: на одной – горностай, на другой – лебедь. Окно было крошечным – через такое не сбежать. Больше в комнате не было ничего.

– Послушай, ты что, и вправду собираешься везти меня обратно в Галладион? – осторожно спросил Берн.

Ева молча кивнула.

– Может… мы как-то договоримся? – он говорил быстро, напряжённо. – У меня с собой немного золота, но я смогу достать больше. Скажи, сколько тебе нужно? Или тебя кто-то нанял? Сколько он заплатил?

Ева взглянула на него и мягко улыбнулась, почти ласково:

– Душа моя, меня не подкупить. Ты вернёшься в Галладион… и ответишь за измену.

Мгновение Берн стоял, ошеломлённый, не веря своим ушам. Слова Евы отзывались в голове гулко, как удары по медному щиту. И только теперь смысл происходящего начал понемногу доходить до его разума. С каждой секундой сердце билось всё сильнее, и, как это часто бывает, за затишьем пришла буря – горячая и неуправляемая, как вспышка магического пламени.

– Да что за Хаос?! – сорвался он. – Кто ты вообще такая? Появилась посреди ночи, встала у меня на пути, приставила кинжал к горлу, отобрала документы и заперла в этой тесной, душной каморке! Как ты вообще смеешь лишать меня свободы?!

Он резко развернулся и ринулся к двери. Разум горел, грудь сжимала обида, и гнев поднимался изнутри, как ядовитый пар. Но Ева опередила его. Она шагнула вперёд, ловко проскользнула между ним и выходом и закрыла дверь, прижавшись к ней спиной.

– Полегче, парень, – сказала она спокойно.

Берн не думал. Он бросился вперёд, намереваясь оттолкнуть её… но, когда оказался совсем близко, резко замер. Её запах – смесь кожи, пыли и чего-то пряного – ударил в голову. Он почувствовал её дыхание, увидел едва заметную искру в глазах. Близость была внезапной, почти ошеломляющей.

И тут же его охватило смущение. Он отступил. Сердце билось где-то в горле.

Ева молча достала кинжал. Металл тускло блеснул в свете свечи.

– Остынь, Берн. Не делай глупостей. Мне не хочется причинять тебе вред… но придётся, если ты начнёшь буянить. А теперь – спокойно. Отойди и сядь на кровать.

Берн, бессильный от захлестнувших его ярости и стыда, отошёл к комоду. Прислонился к нему, встретился взглядом с собственным отражением – и не узнал себя. Лицо в зеркале было искажено: губы сжаты, глаза полны гнева, кожа побледнела от злобы и бессилия.

Внезапно он замахнулся всем телом… и со всей силой ударил в стекло плечом.

Зеркало разлетелось с оглушающим звоном. Мелкие осколки посыпались на пол и по комоду, а кровь из рассечённой руки окропила стены и край кровати.

Ева молча взяла колокольчик со стола и позвонила. На звук почти сразу вбежала заспанная Лина – босая, в длинной ночной рубахе.

– Лина, мой спутник случайно поранился, – спокойно сказала Ева. – Принеси побольше воды и чистые бинты.

Та, не задавая лишних вопросов, кивнула и юркнула прочь.

– А ты всегда такой буйный? – с лёгкой усмешкой спросила Ева.

Берн не ответил. Ева подошла к нему вплотную с кинжалом в руке. Берн застыл, его дыхание остановилось. Девушка подняла кинжал и поднесла к раненому плечу. Берн сделал глубокий вдох и снова замер. Ева приподняла рукав рубашки и резким движением вспорола ткань, оголив раненую часть тела. Она убрала кинжал в ножны, взяла кувшин с водой, и аккуратно полила на израненное плечо, а затем принялась вынимать осколки. Время от времени лицо Берна искажалось гримасой боли, но он не издал ни звука.

Он ненавидел свой дар.

До сих пор перед глазами стоял тот случай из детства. Он играл с Кейлом – соседским мальчишкой. Они бегали по склону, смеялись, соревновались, кто быстрее. И вдруг… Ему просто захотелось победить. Одно желание – и Внушение скользнуло в разум соперника. Порыв – необузданный, неосознанный. Берн внушил страх. Но не рассчитал силу.

После этого Кейл прожил ещё месяц. Все эти дни его терзали видения – кошмары, от которых нельзя было проснуться. Он кричал, бился в истерике, теряя связь с реальностью. Берн пытался отменить Внушение, заменить его другим – безрезультатно. Знахари тоже были бессильны. Кейл не выдержал. Он сбросился с обрыва, лишь бы больше не видеть то, что видел.

С тех пор дар Берна стал его клеймом.

Внушение. Слово, которое хотелось забыть. Сила, от которой он бежал. Он не просил быть магом. Не желал быть чьим-то орудием. Он сбежал – от власти, от долга, от судьбы.

Но теперь… теперь магия могла стать единственным способом вырваться. Только так он сможет сбежать от Евы.

***

– Гм… Да, я узнаю его печать. Несомненно, подлинная. Гм… Видите ли, уважаемый, вы, должно быть, знаете, что кафедра Философов – место особенное. Поступление на любую кафедру – само по себе редкость. Но на эту – и вовсе почти неслыханное дело. Не будет преувеличением сказать, что её ученики стремятся постичь глубинные тайны мироздания. И даже малейшая ошибка там может обернуться бедой. Мы обязаны быть уверены в вашей готовности. Потому, надеюсь, вы с пониманием отнесётесь к нашему решению – прежде чем принять вас, мы назначим вам предварительные испытания.– Прошу, вот моё рекомендательное письмо. Сирил протянул председателю совета гладкий плотный конверт из тонкого светлого пергамента. – Здесь сказано, что вас направляют на кафедру Философов, – председатель нахмурился, поглаживая подбородок. – Это большая редкость. Кто оценивал ваши дарования? – Канцлер Магического Синода Галладиона, Ваша милость.

Сирил был готов к этому. Дополнительные испытания не испугали его. К вступлению в университет Эона он готовился вместе с прочими претендентами два долгих года – и в конце концов именно его выбрал для рекомендации сам Галладион. Значит, и с испытаниями он справится. В конце концов, если не он, то кто?

Председатель протянул ему письмо с печатью, подтверждающее назначение испытаний, и Сирил покинул зал совета. Что ж, пока у него есть немного времени, чтобы освоиться и взглянуть на университетскую жизнь поближе.

Первым делом он направился к префекту, ведающему делами общежития, чтобы получить комнату. Обычно учащиеся селились по двое, а то и по трое, – так было проще с расходами. Разумеется, всем, кто был принят в Эон, полагалась стипендия, призванная покрыть обучение и проживание. Однако, как водится, даже в стенах магического университета жизнь текла по своим законам: ученики нередко тратили эонские нумы на кубки с вином, азартные игры и мимолётные увлечения.

Сирил, конечно, знал о здешних обычаях, но не собирался менять уклад. У префекта он снял отдельную комнату и, звеня ключами, направился в сторону общежития.

У входа в общежитие Сирил заметил странную пару. Высокий, широкоплечий юноша, словно дракон над ягнёнком, навис над хрупкой, испуганной девушкой. Прямые, чёрные как уголь волосы юноши спадали почти до плеч, а орлиный нос с горбинкой придавал ему хищный, почти стервятничий вид. Девушка же казалась полной противоположностью – миниатюрная, с кукольным лицом, обрамлённым локонами цвета морского песка. Она пыталась вырваться, но он крепко держал её за руку. Он смотрел на неё с одержимостью, в которой не осталось места сомнениям: в его глазах она уже была его.

– Ах, неприятно? А мне неприятно, когда меня водят за нос!– Ты обещала мне поцелуй. Я не уйду, пока не получу его, – донеслось до Сирила, когда он подошёл ближе. – Пожалуйста, Грег, отойди. От тебя пахнет элем. Мне неприятно, когда ты так близко!

Сирил тронул того за плечо.

– Эй, парень. Ты не слышал, что она сказала?

– Это не столь важно.Нападавший обернулся, хватка ослабла, и девушка тут же выскользнула из его рук. – А ты кто такой? – бросил он, сверля Сирила тяжёлым взглядом. Многим он показался бы пугающим, но Сирил ответил безмятежно:

Юноша занёс кулак. Сирил был готов – ловко уклонился и ударил его в живот. Тот согнулся и опустился на колени, хватая ртом воздух.

Сирил подошёл к девушке и мягко увёл её в сторону. Она послушно отошла, испуганно оглядываясь.

– Этот Грег… то, что он говорил – вы не подумайте, я ничего ему не обещала. Я порядочная студентка. Просто всё как-то неловко вышло…

Сирил взглянул на неё внимательнее. Личико, хоть и немного несимметричное, излучало природное обаяние и мягкость. Нельзя было сказать, что она красива в обычном смысле, но было в ней нечто притягательное.

– Что бы там ни было, он вёл себя недопустимо. Но довольно об этом. Можно узнать твоё имя?

– Фэни. А вы, должно быть…? – девушка наморщила лоб – Нет, кажется, я вас здесь не видела.

– Сирил. Только сегодня прибыл в университет.

– Я вам обязана, Сирил, – в глазах девушки читалась признательность. – Раз вы новичок, хотите, я покажу вам, где что находится? Здесь всё устроено непросто, я и сама в первое время часто плутала по корпусам.

– С удовольствием, Фэни. И давай на “ты”.

Час спустя Сирил уже сидел с Фэни в таверне неподалёку от стен университетского городка и потягивал свежесваренный эль. Фэни оказалась умной и приятной собеседницей: она хорошо знала здешние порядки и охотно делилась полезными сведениями. Он узнал, что на испытаниях самые коварные вопросы обычно задаёт профессор Минценберг, что с библиотекарем следует обращаться с особой учтивостью, и что Грег – тот самый юноша у входа – возглавляет дурную компанию и считается одним из самых скверных студентов.

Фэни училась на факультете Физиков. Она уже умела проращивать семена и создавать простые формы жизни – вроде моллюсков или червей.

– И каково это – даровать жизнь? – с искренним интересом спросил Сирил. Его магия была иного рода, и ему трудно было представить такое.

– Это не передать словами, – Фэни подалась вперёд. – Когда существо рождается – пусть даже маленький слизень, – я чувствую, что прикасаюсь к чему-то великому. Он появляется буквально из воздуха, из моей энергии, – и вот он уже ползёт, ищет пищу, цепляется за жизнь. Я испытываю гордость, как будто сама стала творцом. – Она прикрыла глаза. – А ведь это только начало. На старших курсах мы сможем создавать не только зверей, но даже мешки зерна или колосья. Представь, сколько пользы. Мы избавим мир от голода.

– Но я слышал, у магии Физиков есть побочные явления?

Фэни отмахнулась:

– Пустяки. При работе с живыми материями всегда появляются две версии: одна живая, другая – мёртвая. Если я создаю слизняка, появляется ещё один, но уже безжизненный. Если росток – рядом возникает иссохший двойник. Мы просто избавляемся от мёртвой плоти. Когда её накапливается слишком много, друиды сжигают всё.

Сирил задумался.

– А человека ты тоже можешь создать?

Лицо Фэни исказилось в гримасе отвращения, смешанного с ужасом.

– Порядочный Физик никогда не пойдёт на такое! Это противоречит нашему кодексу. И настоящей личности всё равно не получится. Человека нужно воспитывать с рождения. Под действием магии можно создать разве что оболочку. Монстра. Но никогда…

Увлечённая разговором, Фэни не заметила двух юношей, приближавшихся к столику.

– Привет, Фэни! Надеюсь, не мешаем? – сказал один из них и сразу отодвинул стул.

– Гийом, Борис! Не думала вас встретить. Разве вы не должны быть у Одуванчика?

– Старик снова захворал, лекцию отменили, – пожал плечами Гийом.

– Вот мы и решили заглянуть, – добавил Борис.

– Садитесь! Это Сирил, он новенький. Приехал сегодня утром.

Гийом и Борис вежливо пожали Сирилу руку.

Уже через десять минут между студентами завязалось тёплое, непринуждённое общение. Услышав историю о стычке у ворот, друзья Фэни благодарно предложили любую помощь. Юноша улыбнулся своим мыслям: не зря он тогда вмешался. Теперь у него появились друзья. Первый день оказался плодотворным. Он рассказал, что ему предстоят дополнительные экзамены, но дата ещё не назначена.

– Тогда сам позаботься, чтобы её назначили, – воскликнул Борис. – У нас был случай: студент поступал на кафедру Философов, ему назначили доп. испытания, но не указали дату. Он ждал извещения, а потом оказалось – поздно. Это, похоже, и было первым испытанием: проявить инициативу. Это тебе нужно, а не им.

Сирил мысленно поблагодарил судьбу за полученные сведения.

– Есть ли ещё что-то, что мне стоит знать? – спросил он.

– Ни в коем случае не злись профессора Минценберга, – сказала Фэни. – Он вспыльчив и любит провоцировать студентов. Стоит возразить – и он впадает в ярость.

– Может и голосовать против зачисления, – добавил Борис. – С ним лучше сразу соглашаться и каяться в невежестве.

Они ещё немного поболтали – скорее уже из вежливости, – и Сирил вскоре откланялся, твёрдо решив добиться назначения даты испытаний как можно скорее.

Когда он переходил маленький мостик, взгляд сам собой устремился к университету – и Сирил невольно залюбовался. Здание походило на изящную крепость, выточенную из камня. Оно находилось далеко, но даже с этого расстояния его облик захватывал дух. Юноша на мгновение ощутил тихую гордость: он теперь часть этого места.

И всё же замер на минуту, вглядываясь в причудливый архитектурный ансамбль.– Сосредоточься, – напомнил он себе.

Университет состоял из восьми кампусов, расположенных по кругу. Каждый принадлежал своему факультету. В самом центре высилось главное здание – сердце и символ университета. Его окружали шесть башен с заострёнными шпилями, и каждая воплощала одну из первооснов магии: природу и культуру, науку и религию, ментальность и материю. Магу было дозволено овладеть лишь одной стороной каждой дихотомии, и потому башни были выкрашены в контрастные цвета: зелёная – природа, красная – культура, фиолетовая – наука, жёлтая – религия, белая – ментальность, чёрная – материя.

Центральное здание с башнями студенты называли Тотумом. Здесь располагались общая библиотека, экзаменационные палаты, зал церемоний, а также кабинеты ректора и совета старейшин, где решались судьбы студентов и обсуждались важнейшие вопросы университета.

Именно туда, в Тотум, Сирил и направлялся – уже во второй раз за сегодняшний день.

Он постучал в дверь с табличкой «Канцелярия» – трижды, короткими ударами, – и вошёл. За столом сидела сухонькая старушка и пила чай с пирожным.

– Обеденный перерыв, молодой человек! Вы что, читать не умеете? – всплеснула она руками, не дав Сирилу рта раскрыть. – Покиньте канцелярию, и немедленно!

– Но мне нужно только спросить…

– Всем нужно "только спросить"! Вот только для этого и существуют положенные часы! Я сказала: вон!

О дальнейшей беседе не могло быть и речи. Сирил молча прикрыл за собой дверь. Похоже, удача на сегодня у него иссякла. Он решил попробовать вернуться в приёмную комиссию, где уже был утром. Она находилась в противоположном крыле здания, и быстрее всего туда было добраться с помощью горизонтального магического лифта.

Лифт, как правило, приводил в движение один из дежурных студентов с факультета Мастеров. Мастерам было подвластно управление неодушевлёнными предметами: они могли изменять форму и температуру вещей, перемещать их в пространстве. Для управления механизмами, вроде лифта, они использовали силу, основанную на сочетании трёх источников: культуры, религии и материи. Но Сирил об этом пока не знал – он полагал, что всё работает само собой, и спокойно вошёл в кабину.

Вслед за ним в лифт зашёл мужчина в чёрной мантии с гербом университета – очевидно, преподаватель.

– В юго-западное крыло, будь добр, – бросил он, даже не взглянув на Сирила.

Сирил опустил рычаг с пометкой «Ю-З». Дверь закрылась, механизм дёрнулся – и остановился.

– Эй, парень! Ты что, задремал? Почему мы не едем? – раздражённо окликнул профессор.

– Я не знаю… Я впервые пользуюсь этим лифтом. Сегодня только прибыл в университет, – ответил Сирил, слегка растерявшись.

– Да чтоб мне век Хроник не видать!.. – пробурчал профессор. – Так ты не из Мастеров? Ты вовсе не лифтер?! Превосходно. Ещё только не хватало застрять здесь с каким-то невеждой…

– Ну чего уставился? Покажи, что у тебя есть хоть капля соображения!Он смерил Сирила сердитым взглядом.

Сирил вспомнил советы друзей и решил, что лучшей тактикой будет молчание – и виновато-смущённый взгляд, устремлённый в пол кабины. Он не был до конца уверен, что перед ним действительно профессор Минценберг, но рисковать не хотел.

В тесном пространстве повисла вязкая, тягучая тишина.

Спустя минуту Сирил тихо заговорил:

– Простите меня, профессор. Кажется, я не оправдал даже самых скромных ожиданий – и уже в первый день всё пошло не так. Не так я представлял себе начало семестра… Если есть способ как-то загладить свою вину – скажите.

Горячее раскаяние, слышавшееся в его голосе, чуть утихомирило профессорский гнев.

Он бросил на Сирила быстрый взгляд. – Ты с какого факультета?– Ладно, парень. Я тоже когда-то был студентом, – буркнул Минценберг. – Скажу честно: эти дурацкие лифты тут вечно застревают. Даже с дежурным лифтёром.

– С Философов. Но мне ещё только предстоит пройти вступительные испытания. Вот как раз пытался договориться о дате.

Профессор усмехнулся.

– Ну, тогда считай, тебе повезло. Можешь сдать экзамен прямо сейчас. Профессору Минценбергу. Пока нас отсюда вытащат – как раз управимся.

– Конечно, профессор. Для меня это будет честью.Сирил сглотнул, глубоко вдохнул и поднял на него сосредоточенный взгляд.

– Честью, говоришь… – протянул профессор. Он отошёл на шаг, сложил руки за спиной и посмотрел на тускло поблёскивающие металлические стены кабины. – Хорошо. Слушай внимательно. Вопрос простой – для начала. Ответишь глупо – и, возможно, в следующий раз тебя спросят уже в другом университете. Или не спросят вовсе.

Он обернулся резко, словно ястреб, почувствовавший движение мыши в траве.

– Итак. Что важнее для философа – знание или сомнение?

Сирил замер. Вопрос казался обманчиво простым, но уже в самой интонации Минценберга чувствовалась ловушка. Ответить быстро – значит показаться поверхностным. Но промедление тоже могло быть расценено как слабость.

– Сомнение, – произнёс он наконец. – Без сомнения знание превращается в догму. Сомнение – это то, что держит мышление живым.

Минценберг вскинул бровь.

– Продолжай, – после паузы сказал он.

– Мы приходим к знанию через сомнение, – продолжал Сирил, подбирая слова. – Истинный философ должен быть готов поставить под вопрос даже то, что вчера считал неоспоримым. Потому что истина не даётся однажды и навсегда. Она требует постоянного пересмотра, и в этом её сила.

Минценберг несколько секунд пристально смотрел на него, потом медленно кивнул.

– Ты не так глуп, как кажешься. Хотя формулировки у тебя пока ещё юные… – он бросил взгляд на панель управления. – Но для начала сойдёт.

Тут лифт содрогнулся и дёрнулся вперёд. Кабина сдвинулась с места и начала медленно скользить в нужном направлении.

– Что ж, – произнёс профессор, слегка усмехнувшись. – Ты только что сдал свою первую часть экзамена. Посмотрим, не окажется ли следующая последней.

Спустя некоторое время дежурные студенты вызволили невольных пленников из застрявшего лифта.

– Кто сегодня назначен лифтёром? – осведомился профессор Минценберг, прищурив глаза.

– Студент Янци, профессор. Он… он только на минуту отлучился в уборную.Дежурные заметно поёжились.

– Передайте ему, что он наказан, – холодно произнёс Минценберг. – Будет отрабатывать у Теологов. Из-за его халатности я опоздал на важную встречу, а новичок с факультета Философов получил изрядную встряску.

Сирил мысленно выдохнул с облегчением. Похоже, профессор больше не держит на нём зла – свой гнев он обратил на другого студента. Выходило, что застрять в лифте с Минценбергом оказалось не провалом, а, возможно, редкой удачей.

Благодаря советам Гийома, Бориса и Фэни, Сирил выбрал единственно верную тактику: он излучал уважение, смирение и полное почтение перед профессорским авторитетом, не забыв при этом показать свой ум. В его спокойной речи, в сдержанных жестах, в тонкой учтивости была своя притягательная сила. Сирил умел нравиться – и, кажется, даже такой непростой человек, как Минценберг, поддался его вежливому обаянию.

Через три дня Сирил получил грамоту о прохождении вступительных испытаний и был официально зачислен на факультет Философов. Минценберг успел ещё немного его помучить, но встреча в лифте, похоже, сыграла свою роль – в лучшую сторону. Остальные профессора, заметив на грамоте подпись самого Минценберга, ограничивались несколькими дежурными вопросами и без колебаний ставили свои заверения.

Начиналось самое интересное. В этой четверти Сирила ждали такие предметы, как «Введение в философию», «Основы медитации», «Континентальная теология» и «Ментальное магическое воздействие». Всё необходимое для учёбы уже было наготове: идеально заточенные перья, лучшие чернила из Ильтреса, аккуратно разложенные на письменном столе. В шкафу висели четыре чистых комплекта одежды; на нижней полке стояли две пары начищенных сапог. Осталось лишь завершить одно важное дело – отправить доклад в Галладион.

Сирил аккуратно развернул пергамент и начал писать:

Уважаемый Наставник,

В текущей четверти изучаются лишь основы, и доступ к Хронике пока закрыт для первокурсников. Однако я постараюсь найти способ приблизиться к ней быстрее, не вызывая лишнего интереса.Всё идёт по плану. Меня зачислили на факультет Философов.

Буду продолжать держать Вас в курсе всех значимых событий.Я сохраняю осторожность, как Вы велели.

Преданный Вам,

Сирил

Закончив письмо, Сирил запечатал его сургучом, аккуратно отложил в сторону и достал несколько чистых листов заранее подготовленной бумаги, пару перьев и пузырёк чернил. Всё это он сложил в студенческую сумку, накинул плащ и покинул комнату.

Он вышел пораньше, чтобы успеть отправить письмо до начала занятий. День выдался на редкость погожим: осеннее солнце уже начинало прогревать землю – не так сильно, как летом, но всё ещё щедро делилось теплом. Лёгкий ветер покачивал ветви деревьев, и первые листья тихо кружились в воздухе, начиная свой неторопливый, почти торжественный танец падения.

Природа медленно, но неумолимо движется к увяданию. Как и все мы, – подумал Сирил.

На почте его встретила приветливая девушка с румянцем на щеках и блестящими глазами.

– Добрый день! Чем могу помочь? – спросила она, кокетливо поправив прядь волос.

– Я хотел бы отправить письмо в Галладион, лично в руки получателю.

Пока девушка перелистывала журнал с расчётами, она время от времени одаривала Сирила улыбкой.

– Нашла! Заказное письмо до Галладиона стоит восемь медных нумов. Вам срочное или обычное? За срочность нужно добавить ещё два.

– Обычное, пожалуйста.

Сирил не видел смысла в тратах, которые не были необходимыми: письмо не содержало срочных сведений.

Когда он передавал монеты, её рука чуть задержалась в его ладони. Сирил остался невозмутим. Расплатившись, он вышел из отделения, ни разу не обернувшись.

Девушка за стойкой обиженно надула губы.

***

Сон был беспокойным и рваным. Берн метался на узкой кровати, то и дело рискуя с неё скатиться, если бы не верёвки, стягивавшие его руки к выступам кровати. Скулящая боль в плече окончательно разбудила его с первыми лучами рассвета. Он открыл глаза и покосился на соседнюю кровать. На ней мирно спала его пленительница. Рыжие локоны раскинулись по подушке. Лицо Евы излучало спокойствие и безмятежность.

На мгновение Берн невольно залюбовался ею – длинными чёрными ресницами, лёгким румянцем на щеках и особенно – едва заметными веснушками на светлой персиковой коже. Взгляд скользнул ниже: Ева спала прямо в одежде, поверх которой было накинуто лёгкое одеяло – то самое, что служило покрывалом её постели.

Конечно, она не стала раздеваться, чтобы быть готовой в любой момент остановить меня, если я попытаюсь бежать, – мрачно подумал Берн, и гнев снова вспыхнул внутри него.

Я ведь был почти у цели. И теперь – возвращение в Галладион? Нет. Не бывать тому. Я буду биться за свободу до конца.

Магия. Это единственный шанс. Силы, похоже, ещё оставались. Но нужен источник культуры. И тут он вспомнил: на стенах висели какие-то картины.

С величайшей осторожностью Берн приподнялся, стараясь, чтобы кровать не скрипела. Осторожно повернулся всем телом и впился взглядом в картину с изображением горностая. Закрыл глаза и сосредоточился: цвет, свет, линии, переливы мазков, творческая интонация, – всё, что отражало личность художника. В этом был след культуры, его магическая суть.

Резерв внутри Берна ожил. Он тихо выдохнул и отвернулся от картины.

В это мгновение Ева открыла глаза.

– Уже проснулся? – она прищурилась, осматривая его так, будто пыталась угадать, что он ещё может выкинуть.

– Да вот… хотел тебя разбудить, чтобы спросить, где уборная, – натянуто усмехнулся Берн.

Они вышли из трактира в холодное, туманное утро. Ева махнула рукой в сторону: одинокий деревянный сарайчик стоял чуть поодаль. Когда Берн вернулся, она вновь связала ему руки, заперла дверь и ушла.

Сидя на кровати, Берн мысленно репетировал Внушение. Скорее всего, у него будет только одна попытка. Картина дала не так много ресурса, но, если всё пройдёт как надо, этого должно хватить. Хорошо бы заранее подготовиться к побегу – найти её сумку, узнать, где она прячет документы. Он оглядел комнату, но не заметил ничего подходящего.

Через несколько минут Ева вернулась, держа в руках поднос со снедью.

– Сейчас мы с тобой плотно позавтракаем – и поедем, – сказала она, ставя поднос на комод.

Берн молча кивнул, вдохнул поглубже и, глядя ей прямо в глаза, направил в неё мощный импульс мысли: отпусти меня. Но ментальная волна рассыпалась, словно ударилась о каменную стену. Ева почувствовала это – и спокойно улыбнулась.

– У меня ещё много эликсиров против твоей магии. Не трать силы попусту.

Они завтракали в кристальном молчании. Ева ела с аппетитом, а вот Берну кусок в горло не лез. Он заставлял себя глотать вязкую, неприятную кашу, понимая: силы ещё могут понадобиться. После каши они перешли к яичнице и закончили трапезу чашкой весьма недурного чая с пряностями.

Допив последний глоток, Ева сказала:

– Пора ехать.

Берн кивнул. Во время еды в его голове сформировался новый план. Наверняка она выпила защитный эликсир с утра, пока была за дверью. Но путь в Галладион займёт ещё несколько дней. Значит, ей придётся пить его снова. Если он сумеет найти, где хранятся бутыльки – и подменит их содержимое, тогда Внушение сработает.

А значит, пока нужно быть тихим, послушным и незаметным. Дать ей почувствовать себя уверенно. Тогда шанс появится.

Ободрённый этой мыслью, Берн допивал чай, наблюдая, как Ева умывается у разбитого зеркала. Она расстегнула ворот рубашки, чтобы промокнуть шею влажным полотенцем. И вдруг он поймал себя на том, что не может оторвать взгляд от капель воды, что стекали с подбородка по шее, вниз – к ложбинке между ключицами, к груди, скрытой под грубой тканью.

Она почувствовала взгляд, обернулась.

Берн вспыхнул и резко отвернулся к крохотному оконцу. Что это со мной? Вместо того чтобы думать о побеге… Ему стало неловко.

Окно открывало лишь кусочек серого неба.

Когда Ева закончила умываться, она обновила повязку на его плече. Затем они покинули трактир. Пока седлали лошадей, с неба начал срываться мелкий, колючий дождик. Поездка обещала быть долгой и безрадостной.

Глава 2

– Созываем Совет друидов, – произнёс Верховный Друид Орэлл, насупив лохматые снежные брови.

– Как повелит Верховный, – с поклоном ответил служитель и поспешно удалился исполнять приказ.

Спустя несколько мгновений стены крепости содрогнулись от колокольного звона. Монотонный металлический гул пронизывал до самых костей, вызывая дрожь в каждом суставе. По бесчисленным коридорам сновали встревоженные друиды. Тут и там доносились возгласы:

– Что случилось?

– Кто-нибудь знает, в чём дело?

Обитатели крепости в красных плащах – старшие члены Ордена – торопливо направлялись к залу Совета.

Лигнум не был исключением. Застёгивая на ходу застёжки своего плаща, он вдруг почувствовал, как кто-то схватил его за руку. Обернувшись, он увидел своего товарища – младшего друида по имени Флос. Как и полагалось младшим, тот был облачён в зелёный плащ.

– Лигнум, скажи хоть ты, что происходит? – лицо юноши выражало скорее любопытство, чем тревогу.

– После Совета, друг. Мне самому ничего не известно.

– Тогда я подожду тебя в твоих покоях!

Не дав Лигнуму возразить, Флос уже исчез в толпе. Покачав головой, Лигнум двинулся дальше и вскоре вошёл в зал.

Свободных мест за столом становилось всё меньше. Он занял один из последних стульев. К нему тут же подошёл мальчик-чашник с кувшином и, склонившись, предложил вина. Лигнум молча кивнул.

Верховный Друид Орэлл обвёл собравшихся взглядом. Убедившись, что все Старшие присутствуют, он встал с престола – искусно вырезанного трона из редкой породы тилии. Резная спинка, изображающая раскидистую крону, казалась почти невесомой – подлинное мастерство.

Верховный опёрся на массивный стол – его старческие руки, покрытые синеватыми жилками, давно нуждались в опоре. Голос его, низкий и певучий, прокатился по залу, будто гул рога:

– Верховный сделал паузу, словно собираясь с духом. Затем продолжил, глядя прямо в глаза собравшимся: – На Север Ротвальда пришла беда. Лес… начал зеленеть.– Верно, вы удивлены столь внезапным призывом. Я отвлёк вас от дел и обязанностей… но причина тому серьёзна. Прошедшей ночью в крепость вернулся наш гонец с Севера. Он тяжело ранен, но, по воле Краснолиста, сумел добраться живым, чтобы донести весть.

В звенящей тишине раздались приглушённые возгласы:

– Матерь Природа, защити нас…– Такого не может быть… – Краснолист не позволил бы …

– Понимаю ваше волнение, братья, – хмуро произнёс Верховный. – Но угроза реальна. Лес теряет свою сущность. Его магия убывает, и с этим убывает равновесие. Это беда не только для Ротвальда – но и для всего Континента. Наша главная клятва – охранять природу. И, быть может, мы не исполнили её до конца.

– Удалось ли гонцу что-либо узнать? – раздался голос Равика, одного из старших друидов.

Я тем временем отправлю письма. В Галладион – с просьбой о средствах. И в университет магии Эона – за знаниями магов и мудрецов. Мы не справимся без посторонней помощи.– Увы, он слишком слаб, чтобы говорить. Где-то в пути он получил тяжёлую рану. Сейчас за ним ухаживают знахари, – ответил Верховный. Затем снова обратился ко всем: – Причина озеленения должна быть выяснена. И как можно скорее. Часть из вас отправится на Север, к месту, где впервые проявилась порча. Соберите образцы: листья, кору, ветви. Возможно, изучив их, мы поймём, в чём корень беды. Остальные разделятся на пары: по Старшему и Младшему друиду в одной группе. Каждая пара тщательно изучит свой участок леса. Мы должны знать, если порча двинется на юг.

– На твоём месте, Верховный, я бы дважды подумал, прежде чем обращаться к чужакам, – раздался спокойный, но твёрдый голос Лигнума. – Просить помощи – значит признать слабость. А земли Ротвальда были даны нам, друидам, чтобы мы жили здесь в уединении и оберегали лес. Мы обязаны решить эту беду собственными силами. Иначе мы выставим себя не только беспомощными – но и недостойными хранителями.

Взгляд Верховного задержался на Лигнуме – испытующий, проникающий до глубин души. Но молодой друид встретил его с достоинством и не отвёл глаз.

– В твоих словах, Лигнум, я слышу отголоски голоса твоего отца. А в чертах твоих вижу его облик, – задумчиво произнёс Верховный. – Я ценю твой пыл, но опасность слишком велика. На кону – судьба всего Континента. Если весь лес позеленеет, угаснет та магия, что хранила нас веками.

– Прежде всего мы должны исследовать земли собственными силами, – твёрдо возразил Лигнум. – Я почти уверен: купол на Севере нарушила тварь, проникшая извне. Если так, мы сумеем с ней справиться. В крайнем случае, обратимся к Эону за помощью Натуралистов – они помогут изгнать незваных. Но спешить с вестью о нашей беде не стоит. Позор от преждевременного признания слабости будет куда страшнее самой угрозы.

– В словах твоих есть логика, – нехотя признал Верховный. – Но если мы поступим по-твоему, ты и возглавишь экспедицию. И на тебе, Лигнум, будет лежать вся ответственность за то, что мы решились действовать без внешней поддержки.

Он выпрямился и перевёл взгляд на Совет. Голос его обрёл торжественную тяжесть:

– Время голосовать. Если кому что сказать – пусть скажет сейчас.

Зал притих. Друиды переглядывались, одни смотрели на Верховного, другие – на Лигнума. Молчание длилось, пока наконец не поднялся Равик.

– Верховный, я чту твою осторожность и заботу о судьбе Континента. Но Лигнум прав: защищать – наша священная обязанность. Зачем нам Ротенбург, если мы и попытки не сделаем исполнить свой долг? Я голосую за Лигнума.

Равик поднял мизинец левой руки.

Следом, один за другим, остальные члены Совета последовали его примеру. Лишь двое остались неподвижны.

На лице Верховного пролегла тень.

– Стало быть, справляемся своими силами, – сухо подытожил он. – Ваша задача – прочесать лес и выяснить, что стало причиной озеленения. Лигнум, собери людей и отправляйся на Север. Сегодня же. Заседание окончено.

Лигнум вышел из зала Совета. Сердце его стучало громко, с глухими ударами, отдающими в висках. Он остановился, сделал глубокий вдох.

«Отец… правильно ли я поступил? Ты всегда был моим примером. Но вдруг я ошибся?..»

Он замер на полпути к своим покоям. Ему показалось, что ответ пришел откуда-то свыше. Проник во все его естество, вплоть до кончиков пальцев.

«Учись брать на себя ответственность, сын. Учись идти путём одиночества».

Он сам разберётся с лесом, что начал зеленеть.Лигнум медленно кивнул. Пусть Верховный колеблется и боится. Он, Лигнум, не запятнает имени отца.

***

Арамиль сидел у пруда и играл с камушками в саду за главным корпусом университета – Тотумом. Садик был невелик, но очень красив: каждая тропинка, каждый куст, казались продуманными и вписанными в невидимый план, подчинённый особой логике.

Мальчик разложил собранные камни на три горки. Слева лежали белые, справа – чёрные, а между ними – серые.

– В природе баланс первичен, – пробормотал он.

Четвёртая кучка, стоявшая чуть в стороне, состояла из пёстрых, неровных камней – вкрапления, прожилки, неоднородный цвет.

– Но хаос тоже часть баланса…

Он задумчиво перекладывал пёстрые камешки из одной руки в другую, потом кивнул самому себе и придвинул четвёртую горку к остальным.

– Четыре – лучше. Тройке не хватает опоры. Нет равновесия. А вот так…

Он аккуратно сдвинул горки, выстраивая их по краям воображаемого квадрата.

– От желания – к страданию, – его палец скользнул к серым камням. – От страдания – к пути без страдания, – затем к пёстрым. – Оттуда – к покою, – он коснулся чёрных, – и, наконец, к освобождению, – белые.

Он посмотрел на получившуюся фигуру, нахмурился, а потом шепнул:

– Мы сейчас здесь. Только нащупываем путь. Восемь шагов. Восемь факультетов. Восемь путей к одной цели. Но как её достичь?..

На этой мысли он прикрыл глаза и поднял лицо к солнцу – тёплому, ласковому, неожиданно выглянувшему из-за облаков.

– Как хорошо…

Он рассмеялся, а потом вдруг насторожился: в кустах кто-то шуршал. Присмотревшись, Арамиль заметил ёжика, копошащегося в траве.

Про камешки он тут же забыл. У него появилась идея – пробраться на университетскую кухню, достать молока и подманить ёжика, чтобы приручить.

Глаза его вспыхнули азартом, и он рванул прочь. У пруда, на выложенном камнями берегу, остались лежать четыре горки.

Лорифир и профессор Минценберг стояли на балконе университетской библиотеки, наблюдая за мальчиком, игравшим у пруда с камешками.

– Удивительный ребёнок, – тихо произнёс Лорифир, поглаживая длинную белоснежную бороду.

– И всё же, ваше Мудрейшество, не слишком ли рано ему обучаться в университете? – спросил профессор, не отрывая взгляда от садика.

– А может ли истина быть делом возраста? – отозвался Лорифир. – Мы слишком часто слышим: «слишком поздно». Слишком поздно начать, слишком поздно изменить что-то в себе. Но слишком рано?.. Рано для чего?

Минценберг чуть усмехнулся.

Вот уж любит он высокопарные речи… – мелькнуло у него. Но вслух он сказал:

– Как всегда, вы правы, ваше Мудрейшество. Уверен, этот мальчик ещё даст о себе знать.

– В этом у меня нет ни малейших сомнений, – Лорифир тихо усмехнулся в бороду.

***

Берн и Ева двигались на север, в сторону Галладиона.

– К вечеру будем уже недалеко от границы, – буднично сказала Ева. – Заночуем на постоялом дворе "Котёл и Кинжал", а на следующий день въедем в Галладион. Там ещё день-полтора в пути – и будем в Гейте.

– "Котёл и Кинжал"? – Берн приподнял бровь. – Туда приходят поесть и подраться?

Она прищурилась и улыбнулась хитро, бросив на него взгляд исподлобья.– Можно и так сказать, – усмехнулась Ева. – Раньше там частенько вспыхивали драки. Иногда дело доходило до ножей. Но не переживай, сейчас там спокойно.

– Было бы о чём переживать, – хмыкнул Берн.

Они ехали по дороге, пролегающей между лесом и рекой. Тропа шла вдоль пологого берега, а справа тянулись густые заросли. Внезапно из чащи донёсся пронзительный, жалобный крик.

Ева тут же остановила лошадь.

– Ты слышал? Похоже на плач ребёнка…

Они спешились. Ева привязала повод, взяла Берна под руку, и они пошли в сторону звука. Несколько десятков шагов – и в просвете между деревьями показалась раненая косуля. Животное жалобно ревело, дёргаясь от боли.

– Бедняжка… Что с тобой? – Ева подошла чуть ближе.

Косуля вздрогнула и громко застонала, отшатнувшись. Её глаза были дикими, полными страха.

– Осторожно. Не подходи близко, – тихо сказал Берн. – Похоже, на неё напал хищник, но ей удалось сбежать. Смотри – бок весь разодран.

Ева молчала, глядя на животное глазами, полными жалости.

– Мы можем ей как-то помочь? – спросила она. – Хотя бы рану обработать, чтобы не загноилась?

– Нет. Тут уже ничего не поделаешь. Разве что избавить от мук.

– Тогда я сделаю это, – тихо произнесла Ева. – Скажи, ты можешь использовать магию? Может… внушить ей, что боль отступила?

– Хм… Я никогда не пробовал использовать Внушение на животных, – ответил Берн. – Только на людях. Животные не понимают слов… Но я могу попытаться.

Он сосредоточился, глядя в глаза раненой косуле, и попытался нащупать её сознание. Да, возможно, он мог бы передать ей образ – тихий, успокаивающий, похожий на ощущение полуденного покоя. Но тогда на Еву сил у него сегодня уже не останется.

– Не выходит, – произнёс он, подождав немного.

– Жаль… Тогда просто придержи её, чтобы не брыкалась.

Ева вытащила кинжал. Одним точным движением она перерезала горло бедному животному.

– Прости, – шепнула она так тихо, будто самой себе. Но у Берна был острый слух.

– Нам пора, – сказала она уже ровным голосом.

Они ехали молча. Воздух между ними казался натянутым, как струна.

– Ты странная, – не выдержал Берн. – Косулю тебе жалко, а человеческую жизнь – нет.

– Но я ведь не убиваю тебя, – спокойно ответила Ева. – Просто возвращаю заблудшую овцу в стадо.

– Ты не понимаешь! – резко сказал Берн. – Галладион хочет использовать мою силу. Я не желаю влиять на людей через обман и магию. Я никогда этого не хотел. Этот дар приносит только вред.

– И всё же ты окончил факультет Внушителей в Эоне.

– Меня заставили! – вспыхнул он. Руки на поводьях сжались, суставы побелели. – Они находят детей с даром и отправляют в университет, не спрашивая ни о чём. Всё решено за нас с самого начала.

– Так поступают и другие государства, – заметила Ева.

– Нет! – Берн резко дёрнул головой. – Я учился с сэитцами, ильтресцами, даже с друидами из Ротвальда. Они приехали сами, по своей воле. Только Галладион отправляет своих, не спрашивая, чего они хотят.

– А что в этом плохого? – не отставала она. – Государство помогает раскрыть твой талант. Кто-то мечтает, чтобы учёбу в Эоне оплатили за него. А ты…

– Ты не слышишь меня! – перебил он. – Я не хочу этого. Не хочу вмешиваться в чужое сознание. Это чревато! Это грозит бедой!

– Но твои способности сделают страну сильнее. Богаче. Безопаснее. Что может быть важнее общего блага?

– Если сила твоей страны важнее для тебя, чем судьбы людей и их души – мне с тобой больше не о чем говорить.

Ева равнодушно пожала плечами.

– Только не забудь, что начал спор ты, не я.

Оставшуюся дорогу до привала они молчали. Солнце поднялось высоко – время близилось к полудню, и голод начинал напоминать о себе. Наконец, впереди на горизонте показалась мельница – первый признак обитаемого места. Ещё немного – и Берн с Евой въехали в крохотную, богами забытую деревушку.

– Я проезжала здесь, когда ехала за тобой, – тихо сказала Ева. – Здесь нет ни таверны, ни постоялого двора. Но есть рынок. Масло у них вкусное, и хлеб тоже – свежий, ароматный. Возьмём что-нибудь в дорогу.

Они направили лошадей к рынку, но, не доезжая, почувствовали, что что-то не так. Удивляла звенящая тишина. И еще пустота улиц. Первым нарушил молчание Берн:

– Как-то… странно тут. В прошлый раз было так же?

– Нет, не было, – нахмурилась Ева. – Лучше спешимся.

Она взяла поводья в левую руку, а правую положила на рукоять кинжала.

– Может, все в церкви? – предположил Берн.

– Возможно. Но давай дойдём до конца улицы. За поворотом должен быть рынок. Если он закрыт – просто уедем.

– Похоже, ищейка Галладиона испугалась пустой деревни, – Берну было приятно произнести эту мелкую, пусть и не самую остроумную колкость.

Но Ева не отреагировала. Не отвлекаясь, она всматривалась вперёд:

– Если хочешь меня задеть, тебе придётся чаще тренироваться.

За поворотом открылась площадь. Пустая. Торговые палатки стояли плотно закрытые, словно покинутые в спешке.

Ева на миг застыла. Лицо её вытянулось.

– Похоже, остались без еды, – пробормотала она. – Ну ничего, голод только на пользу. Пошли отсюда, Берн.

Из-за шатких рядов палаток внезапно вышел человек. Его серое лицо расплылось в кривой ухмылке. Он обнажил наполовину сгнившие зубы. В руках у него был лук.

– Эй, вы двое! Куда так торопитесь?

– В седло. Живо, – процедила Ева, даже не обернувшись.

Они вскочили на лошадей и пришпорили их. Между ними свистнула стрела.

– Хаос! Пригнись! – крикнула Ева.

Берн повиновался – и вовремя: вторая стрела прошла у него над самым ухом. Но это их не спасло. Следующие выстрелы сразили лошадей. Боевая взвилась на дыбы и резко рухнула передними копытами. Берн еле удержался в седле. Молния, лошадь Евы, рухнула вместе с наездницей – стрела попала ей в ногу.

Сзади раздался пронзительный свист. Топот копыт приближался.

Берн вскочил, подбежал к Еве и помог ей подняться. Раненая лошадь лежала неподвижно, едва дыша. Ева выхватила кинжал и встала в боевую стойку.

Из облака пыли появились всадники. Они спешились и окружили их.

– Невежливо уезжать, не ответив на вопрос, – заметил человек с серым лицом. Он махнул рукой. – Заберите у девчонки оружие. И обыщите её. А я займусь парнем.

Он шагнул к Берну.

Берн едва не метнулся к Внушению – инстинкт сработал быстрее разума. Но тут же остановился, бросив взгляд на Еву. Не сейчас, – решил он.

Тем временем двое приближались к Еве. Она выждала момент, резко качнулась вправо, а затем ударила влево. Один из противников не успел среагировать – кинжал рассёк ему правую руку. Но второй подкрался сзади и приставил клинок к её горлу.

– Медленно подними руки. И брось оружие.

Ева бросила быстрый взгляд на Берна и, трезво оценив их положение, подчинилась. Её связали, как и его, и пленников повели назад – в мёртвую, разграбленную деревню.

Их втолкнули в первый попавшийся дом у дороги и сбросили в погреб, особо не церемонясь. Сверху раздался звук передвигаемой мебели или чего-то тяжелого —, разбойники забаррикадировали люк.

– Завтра вернётся капитан. Он и решит, что с вами делать! – донёсся гулкий голос человека с серым лицом.

Они лежали в темноте, связанные, на холодном земляном полу.

– Ты как? – хрипло прошептал Берн.

– Кажется, что-то сломала при падении. Боль при дыхании… – выдохнула Ева. – А ты?

– Вроде в порядке.

– Надо как-то освободиться. Давай я попробую тебя развязать.

С усилием Ева села, сдерживая стон, и подползла ближе. Они сели спиной друг к другу, и её пальцы нащупали верёвки. Она ослабила и распутала узлы на запястьях Берна. К счастью, разбойники старались не сильно. Через какое-то время руки Берна стали свободны, и он развязал Еву.

– Ты сможешь их очаровать?

– Не знаю… попробую, если будет удобный случай.

Они сидели в темном сыром погребе, наверное, несколько часов, но казалось, что прошел весь день.

– Я, пожалуй, немного посплю, – тихо сказала Ева. – Ребро ноет. Надо отдохнуть.

Она легла прямо на земляной пол и затихла. Берн лёг рядом. Холод медленно просачивался сквозь одежду, вползал под кожу. Ева во сне прижалась к нему – от него всё ещё исходило тепло. Он обнял её, и они остались так, лежа в темноте.

Прошло неизвестно сколько времени. Наверное, уже вечер, – подумал Берн, когда послышался скрип. Люк в потолке отворился с неприятным звуком, и сверху донеслось тихое шушуканье:

– Я иду за ней.

– Погоди! А если капитан будет против?

– Да плевать я хотел на такого капитана, который бабы пожалел. Половину он порешил, остальных на цепи увёл – продавать. Хоть бы одну для людей оставил, тварь…

Берн почувствовал, как холод пробежал у него по спине. Они перебили всех в деревне. Выживших продали в рабство.

Лестница заскрипела. Кто-то начал спускаться вниз. В одной руке у него был фонарь, в другой – кинжал. Свет полоснул по тьме, ослепил их.

– Рыженькая, поднимайся. Пойдём, согреешь меня, – прохрипел он, останавливаясь совсем рядом. – Вечера нынче холодные.

Он хмыкнул, увидев, что пленники были уже без верёвок.

– А гляди-ка, развязались… Ничего, к утру свяжем покрепче. Но без глупостей, ясно? А то пожалеете оба.

Разбойник подошёл к Еве и кивнул в сторону лестницы. Его рука сжимала клинок.

Ева взглянула на Берна. В её спокойном, открытом взгляде таилась безмолвная просьба.

– Не надо, – тихо сказал Берн.

Разбойник повернулся к нему.

– Тебе лучше помолчать. А то и тебе дело найдём. – Он загоготал, довольный своей мыслью.

Берн молчал. Он просто смотрел на него – прямо, не отводя взгляда. Рот наполнился соленой слюной, будто его сейчас вырвет, желудок инстинктивно сжался в комок. Что-то липкое, темное и бесформенное окутало Берна.

Когда Еву увели, он медленно поднялся, подошёл к лестнице и, затаив дыхание, нащупал люк над головой. Осторожно, почти беззвучно, приподнял его.

Люк поддался. Он не был забаррикадирован. Разбойник забыл это сделать – потому что Берн внушил ему забыть. Несущественное Внушение… но даже оно отняло немало сил. И притянуло мрак к душе Берна.

Берн опустил люк обратно и сел, прислушиваясь к шумам наверху.

Он не хотел даже думать, что может с ней произойти за это время.Уйти ночью было бы разумнее. В темноте, когда все спят. Но… Ева.

А если принесут еду? Тогда уже не забудут забаррикадировать люк. Нет. Ждать нельзя. Действовать нужно сейчас.

Берн снова приоткрыл люк – на этот раз чуть шире – и затаился, прислушиваясь. Наверху было тихо. Ни шагов, ни голосов. Он решился. Резким движением распахнул крышку. Скрип пронзил тишину. Берн застыл, забыв, как дышать. Но никто не пришёл.

Он выскользнул из погреба и оказался на кухне. Пахло жареным мясом и дымом. Из глубины дома доносились голоса – грубые, насмешливые – и яростная ругань Евы. Затем послышался грохот разбитой посуды. Сопротивляется.

Берн осторожно пробрался из кухни в коридор. Прямо перед ним виднелась входная дверь. Дверь, за которой ждала свобода.

Но что будет с Евой? Кем бы она ни была, но такого не заслуживает ни одна девушка.

Как внушить им не трогать её? – лихорадочно думал Берн. Шум за дверью не стихал – крики, грохот, удары.

Если бы я мог взглянуть им в глаза… Тогда бы точно знал, подействует ли Внушение. Без визуального контакта – риск слишком велик. Через закрытую дверь – точно ничего не выйдет.

Значит, окно.

Он бесшумно подкрался к входной двери и выбрался наружу. Оказаться на свежем воздухе после нескольких часов, проведенных в затхлом подвале, было приятно. Берн обошёл дом и нашёл нужное окно. Потом крадучись добрался до ближайшего дерева, спрятался в тени и прислонился к стволу, стараясь слиться с ним. Сердце стучало словно барабан перед боем.

Берн заглянул в окно. Он знал, что увидит – но всё равно оказался не готов.

Одежда Евы была разорвана. Туника сползла вниз, прикрывая бёдра, рубаха висела клочьями. Один из разбойников гладил её ноги. Двое других крепко удерживали её за запястья.

Берн видел лица всех троих.

«Сейчас! Но если Внушение не сработает, они почувствуют вторжение в разум и убьют меня… И все же. Я не могу ее бросить».

Он сосредоточился и вложил в их сознание одну-единственную мысль: отпустить девушку. Берн смотрел, не мигая, и голубая жилка пульсировала на его виске, а через минуту из носа потекла тоненькая струйка крови. Но, кажется, у него получилось. Первый разбойник схватился за голову. Второй дёрнул шеей, будто пытаясь что-то стряхнуть. Третий замер. Затем они переглянулись и неловко засуетились. Один бросил Еве покрывало. Другой стал шарить по полу, что-то выискивая. Третий что-то горячо объяснял, размахивая руками – будто оправдываясь. Ева схватила покрывало и закуталась в него. Она медленно попятилась из комнаты и Берн потерял ее из виду.

Внушение… оказалось полезным?Берн отступил в тень. Он почти не заметил, как невидимый мрак сгустился вокруг него. На сердце все еще было тревожно, но главное, Ева – жива и в безопасности. Немного напугана, но она справится. Неожиданная мысль скользнула в разум, как капля холодной воды:

Он сразу отогнал её. Сейчас не время для размышлений. Пора уходить.

***

После собрания Лигнум подошел к Верховному друиду.

– Верховный, мой отряд отправится на самый Север леса, в те края, откуда прибыл гонец. Думаю, мне может понадобиться больше друидов.

– Нам тоже нужны люди, чтобы прочесать остальную площадь леса, – возразил Верховный друид. – Сколько человек у тебя в подчинении?

– Шесть.

– Могу дать еще одного. Но не больше.

Лигнум поджал губы. Верховный насупился. Лигнум почувствовал, как вспыхнул внутри огонек гнева – снова ему приходится выполнять сложное задание с минимумом ресурсов. Но вслух он этого не показал. Возникла неловкая пауза.

– Маловато, но лучше, чем ничего. Спасибо, Верховный, – ответил наконец старший друид.

Лигнум покинул собрание, одолеваемый мрачными мыслями. Семь друидов, восемь, если считать его самого, отправятся на Север леса, чтобы спасли весь Континент. Когда он предложил эту затею Верховному, он надеялся на несколько дозенов соратников в отряде. А старый упрямец Орэлл велел ему идти с горсткой подчиненных! Неужели месть, за то, что он, Лигнум, переубедил Совет? Да… Как водится, за чрезмерное усердие всегда наказуемо. Оставалось надеяться, что беда не так страшна, как это прозвучало на совете. Верховный, конечно, нагнал страху, но причина озеленения в конце концов никому не известна. Может, это и вовсе пустяковое дело?

Он вошёл в свои покои и застал там ожидающего Флоса.

– Так что сказал Верховный? – выпалил тот, вскочив с кресла.

Флос был молодым юношей, лишь недавно окончившим обучение на факультете друидов. Трудно было понять, как завязалась дружба между столь разными людьми. Но Лигнума привлекала его лёгкость, ребячливость, азарт, неуёмное любопытство. Рядом с ним он ощущал себя беззаботно – чувство, которое выпадало ему на долю нечасто.

– Собирайся, Флос. Мы уезжаем в экспедицию сегодня же, – вместо ответа сказал Лигнум.

– Но почему? Зачем? – не унимался юноша.

– Объясню позже. Сейчас мне нужно время, чтобы собраться в дорогу. Давай, Флос, ступай. Времени у нас немного.

Спровадив назойливого друга, Лигнум ударил в колокольчик, призывая прислугу.

На зов явился заспанный мальчик.

– Тэн, подготовь сумки для экспедиции. Скажи кухарке, пусть соберет в дорогу провизию на восьмерых человек. И чтобы хватило… – Лигнум задумался – дня на четыре.

Мальчишка уже было развернулся, но Лигнум окликнул его:

– И это ещё не всё! Разбуди конюха, пусть готовит восемь лошадей. И… – он на миг замешкался, но махнул рукой. – И вели, чтобы кто-нибудь нагрел мне ванну! Глупо, конечно. Но после этого разговора с Верховным Лигнум чувствовал необходимость восстановить своё равновесие. Горячая вода всегда помогала.

Лигнум лежал в бронзовой причудливо изогнутой ванне. Его сильные ладно сложенные руки свободно свисали по краям. Он пребывал в полудреме –

голова откинута, будто бы лежит на мягкой подушке. Светлые волосы, стянутые в хвост, свисали с бортика ванной. Глядя на его крепкое подтянутое тело, легко было бы принять Лигнума за воина, но уж никак не за друида.

В дверь постучали.

– Входи же! – крикнул он, думая, что прислуга принесла еще одно ведро горячей воды.

– Господин Лигнум…Мне сказали, я найду вас здесь.

В комнату кто-то вошёл. Лигнум, услышав незнакомый голос, открыл глаза. Перед ним стояла молодая девушка с приятными чертами лица.

Он мысленно выдохнул с облегчением, осознав, что вода в ванне оставалась мутной – служанка, как и всегда, добавила несколько вёдер ослиного молока. Говорят, оно сохраняет молодость кожи. Но осознание того, что незнакомая женщина смотрит на него в такой момент, всё равно вызвала чувство досады.

– Я вас слушаю.

Девушка слегка смутилась, отвела взгляд и уставилась на край ванны.

– По приказу Верховного я отправляюсь с вашим отрядом на Север, господин.

– Девушка в отряде? – Лигнум приподнялся от удивления, но тут же спохватился и остался сидеть в воде. Разведка – не место для женщин. Экспедиция может быть опасной.

– Но я опытный друид! Я сама вызвалась!

– Я не беру женщин в отряд. Сожалею, – ответил он, хотя в голосе не было ни сожаления, ни интереса.

– Тогда скажите это Верховному лично!

Девушка развернулась на каблучках и схватилась за дверную ручку.

– Подождите! Как вас хотя бы зовут?

– Терра! – бросила она и, хлопнув дверью, удалилась. Лигнум недовольно вздохнул. Ему не хотелось с ней спорить. Но теперь было ясно: эта девушка создаст ему проблемы. Терра… Странно, не припомню, чтобы видел её в крепости, – подумал Лигнум. Он постарался забыть о случившемся хотя бы на время, вновь погружаясь в свой любимый ритуал расслабления.

Когда Лигнум спустился к конюшне, облачённый в походную одежду, поверх которой развевался традиционный красный плащ Старшего друида, его отряд уже был в сборе, готовясь к отъезду. Чуть в стороне стояли Верховный и Терра.

Верховный сделал шаг ему навстречу.

– Терра сказала мне, что ты не принял её всерьёз. Я так и думал, что так будет.

– Но, Верховный, разве женщинам место в экспедиции?

– Нам давно пора покончить с этими предрассудками, Лигнум. Ты обучался друидическому искусству в Эоне, верно? Видел там десятки, сотни талантливых учениц. Я хочу, чтобы после моего правления осталось нечто большее, чем воспоминания. Пусть скажут, что Верховный Орэлл был одним из первых, кто отказался судить людей по их полу, определяя, кто на что годен.

Лигнум стиснул зубы. Верховный сказал это так, будто это был недостаток именно его, Лигнума. Неужели он не понимает, насколько опасно может быть это путешествие?

Пока Верховный говорил, Терра смотрела на Лигнума с вызовом.

– Верховный, боюсь, вы меня не так поняли, – ответил Лигнум. – Я не сомневаюсь в её способностях. Я лишь говорю, что в экспедиции будет опасно.

– Жить вообще опасно, Лигнум. Если уж так тревожишься за неё – защищай. А может, это она защитит тебя, вот увидишь, – Верховный хитро прищурился. – Это весьма талантливая девушка, ректор Эона прислал к её диплому лестные рекомендации. Так что отправляйтесь, и больше к этому вопросу мы не возвращаемся.

Последние слова были сказаны тоном, который не терпел возражений.

Лигнум кивнул, стиснув зубы, и отряд засобирался в дорогу.

Их путь на север леса занял полтора дня.

Лигнум вынужден был признать, что присутствие Терры в отряде оказалось не таким уж обременительным – напротив, в конечном итоге оно пошло на пользу. Он ожидал, что она окажется лишним грузом, но постепенно понял, что она способна на большее, чем он предполагал. Девушка стойко переносила зябкие ночи и переменчивые ветры, хотя иной на её месте мог бы прибегнуть к друидической магии, чтобы согреться. Некоторые друиды умеют сплетать вокруг себя тепловой кокон – для этого нужно лишь развести костер, вытянуть из него тепло и окутать себя невидимым согревающим одеялом. Но Терра была первая, кто усомнился в этой идее: никто не знал, что их ожидает в глубинах леса, и потому лучше было не разжигать огня, не привлекать внимания. Он молча отметил про себя, что её осторожность оправдана.

За эти полтора дня Терра окончательно завоевала расположение шестерых младших друидов. Во время привалов отряд старался всячески её порадовать: Флос преподнёс редкий цветок, Лилиум играл на своей гармошке, а остальные просили девушку спеть. И она пела – почти не смущаясь. Лигнум не мог не заметить, как легко она стала частью отряда. И от этого осознания ему становилось как-то не по себе.

К ужину Лигнум пришел позже остальных – он любил ухаживать за лошадьми, и всегда неизменно сначала обеспечивал животных комфортным местом отдыха и овсом, а уже потом заботился о себе. Когда он подошел, песня прервалась, и Терра протянула ему миску с едой. Он молча кивнул, принимая ее. Легкое прикосновение пальцев девушки обожгло его кожу. Это было так неожиданно, что он на миг задержал дыхание. Лилиум нарушил внезапно повисшую тишину, вновь заиграв прерванную мелодию. Терра подхватила мотив и допела песню до конца. Лигнум сел поодаль, принялся за еду – но кусок не лез в горло. Он не выдержал и резко бросил:

– О какой маскировке может идти речь, если вы горланите песни?!

– Но, господин Лигнум, я сплёл вокруг нас поток лесных звуков, – робко возразил Лилиум. – Нас невозможно услышать за пределами круга.

На это возражение у Лигнума не нашлось ответа. Он молча буравил Лилиума тяжелым взглядом, не зная, что сказать. Но злился он не на Лилиума. Он злился на себя.

Наконец, тишину нарушила Терра:

– Господин Лигнум прав. Нам всем пора отдохнуть. Лигнум почувствовал лёгкий укол досады. Она его поддержала. Но разве не он должен был отдать этот приказ?

Друиды засуетились, готовясь ко сну.

На следующий день отряд добрался до северных земель леса. Как только Лигнум возвестил об этом, настроение его спутников переменилось. Шутки и весёлые подтрунивания стихли, каждый всадник настороженно осматривал окрестности, готовый встретить неизвестность.

В какой-то момент самый зоркий из них заметил неладное: на горизонте лес выглядел неравномерно окрашенным. Вместо привычного багрового полотна среди крон мелькали пятна зелёного и коричневого. По мере приближения становилось ясно – часть листвы действительно позеленела.

Спустя пару часов они уже видели перемены воочию. Это было так странно: зеленые участки леса смешались с багряными. Даже воздух стал каким-то другим – дышать стало тяжелее, сдавливало грудь. Обычные обитатели леса птицы, животные и насекомые – исчезли, будто их здесь и не было.

– Будто по мертвым местам ходим, – вырвалось у Флоса.

– Гляньте-ка, – произнёс вместо ответа Лилиум, – похоже, это кусок друидического плаща.

Действительно, с большого колючего куста свисал лоскут зелёного сукна.

– Давайте соберем образцы зеленых листьев и осмотримся, – сказал Лигнум.

– Не нравится мне это место, – негромко проговорила подошедшая Терра. – Нутром чую: тут небезопасно.

– Возможно, ты права, – задумчиво ответил Лигнум. Ему не хотелось признавать, что её слова вызвали у него тревогу. – А возможно, это лишь страх перед переменами, игра разума, цепляющегося за привычное.

– Нет, дело не только в цвете листвы, – возразила Терра. – Здесь… что-то чуждое в природных потоках. Энергия леса нарушена. Это место следовало бы очистить.

– Так и сделаем, – заверил её Лигнум. – Но сперва соберём образцы.

Но вдруг воздух над ними дрогнул, пошёл рябью, словно водная гладь, нарушенная невидимой силой.

– Господин Лигнум! – вскрикнула Терра, хватая его за локоть.

Но он уже видел это сам.

– Отряд! – взревел Лигнум. – Отходим, быстро!

За несколько коротких мгновений рябь в воздухе стала гуще, мельче, словно невидимая сила сжимала её. Друиды успели отбежать на несколько дозенов шагов, прежде чем воздух окончательно сгустился в чёрный круг. Из этой тьмы вынырнула когтистая рука. Затем вторая. Обе ухватились за края портала, растягивая его, словно ткань.

Из мрака показалась голова чудовища. На месте глаз у него сияли своей чернотой две впалые дыры, носа не было, зато огромная беззубая черная пасть занимала почти половину его головы – от того места, где должен был располагаться нос и до подбородка. Эта бездонная пасть будто бы издевалась, пародируя крик ужаса, вырванный у жертвы. Бесконечно безмолвное Ооо!

Нечисть вытянула когтистую лапу, оттолкнулась и выпрыгнула из портала, мягко приземлившись на лесной мох. Сгорбленное тело существа обтягивало нечто – то ли сплетённая сеть, то ли водоросли, чуждые этому миру.

И оно двигалось к ним.

Друиды инстинктивно прижались ближе друг к другу. Коллективный ужас окутал их.

Лигнум первым выхватил меч, в ту же секунду произнеся оберег. Корни деревьев извились, взметнулись из земли, сплетаясь перед тварью и заграждая ей путь.

Терра раскинула руки, её голос звенел в воздухе, сливаясь с потоками природы. Она стремилась вытравить само присутствие портала, очистить лес. Но существо заметило её. С резким, хриплым шипением оно вытянуло к ней когтистую лапу.

И в этот миг Лигнум понял, что делать. Решение пришло само, без раздумий. Как будто это было самое естественное, что он мог сделать – защитить её.

– Отряд, помогайте Терре! – крикнул он. – А я возьму на себя тварь!

Друиды направили потоки магической энергии, усиливая заклинание Терры. Семь тонких, извилистых линий света, исходящих от них, слились в единый поток, устремлённый в чёрную бездну портала.

Портал дрогнул. Его края начали сжиматься, стягиваясь внутрь. Существо издало пронзительный, разрывающий уши визг – звук, от которого мутнел разум и тело становилось непослушным, словно погружённым в вязкую воду. Движения утяжелились, словно мир вокруг застыл в странном желе. Лигнум стиснул зубы, заставляя себя держаться, но на секунду почувствовал, как его колени предательски подогнулись.

Если бы битва происходила где-то ещё, друиды были бы точно обречены. Но лес питал их силой. Они впитывали его энергию так же естественно, как дышали, не осознавая этого. Жизнь древних деревьев, соки земли, шёпот листьев – всё это было с ними, и эта сила позволяла им какое-то время сопротивляться крику существа, позволяла держать заклинание и сокращать разрыв в реальности.

Лигнум тем временем проскользнул сквозь барьер из корней и ветвей, который сам же создал, и бросился к существу, занося меч. Внутри него бушевала странная смесь ярости и принятия любого исхода.

Чудище рванулось в сторону, избегая удара Лигнума, и завизжало прямо ему в лицо. В тот же миг в голове его загудело, словно в ней раскололся колокол. Рука стала тяжёлой, движения заторможенными, и следующий удар получился медленным, неуклюжим. Лигнум почувствовал, что его разум с трудом подчиняется ему. Он понял, что следующую такую атаку уже не перенесет без последствий.

Тварь взмахнула когтистой лапой. В последнюю секунду Лигнум успел отшатнуться, но не полностью – острый коготь распорол кожу на щеке.

Глухая боль очистила сознание. Остался лишь гнев. Но вместе с тем пришло новое чувство – страх. Не за себя. За тех, кто стоял позади него.

Стиснув зубы, Лигнум вложил всю свою силу в удар и ранил существо. Оно взревело и отшвырнуло Старшего друида когтистой лапой, словно это была назойливая муха. Попыталось снова разразиться своим жутким визгом, но Лигнум оказался проворнее – все еще распластанный, он приложил руку к земле и вызвал сильную дрожь. Пара его соратников не удержалась на ногах, но зато упало и существо. Лигнум вскочил и устремился к нему. Он замахнулся для решающего удара, но тварь снова открыла пасть и ужасающий звук, будто тысячи, десятки тысяч ножей и клинков царапали по металлу, полился на Лигнума. Голова стала такой тяжелой. Все тело будто набухло. Передвигаться с таким телом невозможно. Лечь. Отдохнуть. Слиться с шумом в голове. Уплыть на его волнах…Лигнум стал обмякать. Где-то вдалеке, будто из другой реальности, раздалось:

– Ли-и-и-и-гну-у-ум!

Голос Терры. Терра? Кто такая Терра? Терра…

Лучистый поток света вырвался из левой руки Терры и полетел прямо в тварь. Правой рукой она до все еще удерживала портал. Существо заверещало, заметалось.

Освобожденный от власти крика, Лигнум тряхнул головой. Усилием воли сфокусировал взгляд на беззубой пасти. Его имя все еще пело в нем голосом Терры. Он из последних сил занес клинок. Лигнум рассёк существо от гортани до грудной клетки. Оно дёрнулось, пытаясь продолжить жуткий визг, но безуспешно. Лигнум опередил его. Из горла булькнула тёмная, вязкая жидкость – кровь, или нечто похожее на неё. Существо захрипело, забилось в конвульсиях и, наконец, обмякло, рухнув на землю.

Лигнум выпрямился, стряхивая остатки оцепенения, обернулся туда, где нависала чёрная дыра портала. Теперь он был лишь крошечной точкой, не больше яблока.

Лигнум протянул руку. Из его ладони потянулась восьмая линия света, сливаясь с семью другими.

Портал дрогнул и схлопнулся, оставив за собой лишь пустоту. Лигнум глубоко вдохнул. Он справился. Они справились. Порез на щеке зудел так, будто ему в лицо плеснули банкой кислоты, а после столкновения с криком чудовища, в голове стоял ужасный звон. Но Лигнум старался не концентрироваться на этих ощущениях – он знал, что знахари-друиды вылечат его.

Внезапно Терра пошатнулась, её колени подогнулись, и она медленно осела на землю, словно последняя искра её сил угасла. Остальные друиды бросились к ней, хотя сами едва держались на ногах.

Лигнум шагнул вперёд. Что-то сжалось внутри него, когда он увидел её в таком состоянии.

– Расступитесь, – велел он. – Вы же перекрыли ей воздух.

Он осторожно склонился над Террой, расстегнул её зелёный плащ, слегка ослабил шнуровку туники. Пальцы дрогнули, но он взял себя в руки.

Девушка приоткрыла глаза и шумно вдохнула.

– Где чудовище?..

– Мы его победили, – тихо сказал Лигнум.

Тишина леса вдруг обрушилась на него. Она давила хуже криков пришельца, хуже звука хлюпающей крови из его горла. Все было кончено. Но почему-то он не ощущал победы.

***

Берн бежал, пока колющая боль в боку не стала невыносимой. Только тогда он позволил себе остановиться. Его дыхание стало тяжёлым, сердце яростно билось в груди. Он посмотрел на свои ладони – пальцы дрожали от напряжения. Икры горели от долгого бега. Нужна передышка.

Берн осмотрелся. На лошадях его догнали бы быстро, но станут ли разбойники тратить силы на поиски? Они уже обыскали его, не нашли ничего ценного. Вряд ли он представлял для них интерес.

В каком-то смысле нападение разбойников стало для Берна спасением – теперь он оторвался от Евы. Да, без денег и документов, но зато снова свободен. А свобода была важнее всего.

Но куда теперь?

Он задумался и, как ни странно, пришёл к выводу, что лучшее решение – вернуться в Галладион. Переезд в Готтланд провалился, в Сэите ему делать нечего. Значит, разумно вернуться домой, снова накопить денег и попробовать ещё раз.

Граница недалеко. Документов нет, но с помощью Внушения можно показать любую фальшивку. Сперва, правда, следовало отдохнуть, восстановить силы. Завтра он уже будет в родной стране, а через день – в ее столице.

Конечно, риск оставался. Если его поймают в Галладионе, то отправят на магическую службу. Но ведь за ним уже послали Еву, верно? Значит, наверху думают, что всё идёт по плану.

«Она говорила, что лучшая ищейка…»

Что ж, у него есть время. Мышка поживёт под носом у кошки. Главное – не засиживаться и быть настороже.

С этими мыслями Берн продолжил путь по дороге, проложенной сквозь лес. В сгущающейся тьме идти становилось слишком опасно, и он решил, что пора найти место для ночлега.

***

Терра сидела у костра, обхватив колени, и пела. Её голос был чистым, звонким, словно сама ночь слушала его, затаив дыхание. Остальные друиды сидели в молчании, зачарованные мелодией, будто попав под невидимое заклинание.

Когда песня смолкла, раздались аплодисменты.

– Спой ещё!– Чудесно, Терра!

Лигнум не поднимал глаз. Он сосредоточенно разглядывал свою пустую миску, единственный, кто не смотрел на девушку.

– Хватит, – пробормотал он, скорее себе, чем кому-то другому. Затем резко поднялся и вышел из круга.

– Лигнум!… то есть, господин Лигнум! – спешно поправился Флос. – Вы куда?..

– Проведаю лошадей, – коротко бросил старший друид и скрылся за деревьями.

Но даже пока он заботливо прочёсывал гладкую, блестящую шерсть животных, картина, которую он оставил у костра, не покидала его мыслей.

Лигнум сжал зубы и усилием воли заставил себя думать о другом. Слишком много событий для одного дня. Будто и не с ним все это приключилось… Существо, которое они изгнали, не походило ни на что из виденного им прежде – лишь в университетских книгах он встречал нечто подобное. И то лишь в разделе мифов, в рассказах о древних угрозах, которые никогда не должны были воплотиться в жизнь. Да, нечисть жила за границами купола, но магический барьер, сотканный лесом, был непроницаем… Или должен был быть. И вот сегодня они увидели невозможное. "Будет что рассказать детям и внукам," – хмыкнул про себя Лигнум. Вряд ли подобное повторится снова – по крайней мере, не скоро. Как только тварь была повержена, а портал закрыт, лес начал медленно восстанавливать себя. Сначала перемены были едва заметны, но к вечеру стало очевидно – зелёные пятна среди багряных крон постепенно исчезали. Завтра они отправятся обратно в крепость и доложат обо всём Верховному. Похоже, что озеленение вызвала эта тварь и её портал. Возможно, она же напала на гонца. Хотя… Ранить его мог и обычный зверь. Гадать нет смысла – он сам всё расскажет, когда очнётся. Что за песню она поет сейчас…? Хаос! Не думай об этом!

Ее вклад в победу был немал. Выходит, Верховный был прав.

Лигнум стиснул гребень, которым расчёсывал лошадь.

И всё же… лучше бы её тут не было.

Лигнум вошёл в свои покои и с облегчением сбросил с плеч плащ, напитавшийся влагой. Возвращение через утренний туман сделало ткань тяжёлой, к тому же плащ пропитался прогорклым запахом костра и прелых листьев. Он чувствовал усталость не только в теле, но и в мыслях. Все разговоры, битва, дорога – всё это, казалось, сжимало его голову в тисках. А может, это был отзвук крика чудовища. Он позвал прислугу, распорядившись подготовить для себя ванну, а сам направился к Верховному с докладом о походе на Север.

Как это часто бывало, Верховный находился в зале заседаний – в одиночестве.

"Удивительно, как ему здесь нравится – среди пустых стульев и гулких стен. Кабинет ведь куда уютнее… хотя бы камин там есть," – подумал Лигнум.

Он постучал в массивную не запертую дверь – жест скорее формальный, чем необходимый, – и вошёл.

– Присаживайся, Лигнум, – Верховный жестом указал на ряд свободных кресел. – Мне уже доложили, что вы вернулись. Рассказывай, что удалось выяснить.

Лигнум кратко пересказал всё, что произошло – о нечисти, портале, изменении леса.

– Теперь, Верховный, все должно стать как прежде, – заключил он. – Как именно, не знаю, но тварь нарушила целостность купола. Однако, как только мы её уничтожили, листья деревьев стали возвращаться в прежний цвет. Когда мы покидали Север, большая часть поражённого леса уже снова была багряной.

Верховный тяжело вздохнул.

– К сожалению, не всё так просто, Лигнум. Сегодня пришли вести от двух других отрядов, что я отправил прочёсывать лес. Они обнаружили озеленение в центральных землях. Зараза распространяется, и мы даже не знаем, в чём её причина.

Лигнум не сразу нашёл, что ответить. Конечно, он подозревал, что одна маленькая победа, скорее всего, не решит всю проблему. Но так хотелось в это верить! Ведь лес оживал на его глазах… В мыслях образовалась тягучая пустота. Он чувствовал, как его уверенность рушится, уступая место тревоге.

– Надеюсь, вы не забыли взять образцы? – нарушил молчание Верховный.

– Конечно нет. Мы собрали листья со всех поражённых деревьев, что встретились нам на Севере.

– Прекрасно. Отнеси их в лабораторию. Часть отправим в Эон. Они должны знать о надвигающейся беде. В Эоне сосредоточены знания и наука – возможно, там сумеют разгадать эту загадку.

Он задумчиво постучал пальцами по подлокотнику кресла.

– Знаешь, Лигнум… отправлю-ка я в Эон тебя и Терру. Вы с ней видели портал и чудовище. Поезжайте вместе и убедите тамошних профессоров в серьёзности грядущей угрозы.

Лигнум почувствовал, как внутри него что-то сжалось.

– Вам не кажется, что я справлюсь лучше в одиночку?

В голосе Верховного появилась сталь.

– Терра не оправдала твоих ожиданий в экспедиции? Только что я слышал обратное.

Лигнум сжал губы. Немного подумав, добавил:

– Я не могу оставить лес сейчас, когда он в опасности.

– Еще как можешь. Ты поедешь. И не один, а с Террой, – продолжил Верховный. – Думаю, это пойдёт на пользу твоей… чрезмерной гордости.

Гордости? Это он так называет? Выйдя из зала, Лигнум готов был рвать и метать. Он уже собирался сказать Верховному, что с Террой ему не по пути, что он справится один. Но почему он промолчал? О горячей ванне друид даже не вспомнил.

Глава 3

Первый день лекций подошёл к концу, и Сирил отправился в Тотум, чтобы записаться в библиотеку. Однако там его ждал неприятный сюрприз.

За массивным дубовым столом сидела женщина средних лет. На ней была университетская мантия, как и у преподавателей, но не синяя, а жёлтая – знак того, что перед ним сотрудница без учёной степени.

Тёмно-каштановые волосы были аккуратно уложены, а взгляд, холодный, как зимний ветер, выдавал в ней натуру педантичную, с оттенком вечного недовольства. Тонкие поджатые губы лишь подчёркивали это впечатление.

– Здравствуйте, я бы хотел записаться в библиотеку, – произнёс Сирил бархатным, успокаивающим голосом.

Обычно ему не составляло труда произвести впечатление на женщин подобного рода. Во-первых, им нравился его внешний вид: безупречно свежий костюм, начищенные до блеска ботинки, аккуратная короткая стрижка – ни одного лишнего волоска. Во-вторых, его голос. Тёплый, спокойный, с правильными интонациями – он расслаблял, внушал доверие. В-третьих, манера держаться: неторопливая, выверенная, без суеты. Каждый жест точен, каждое движение выверено, словно доказательство его уверенности в себе, в своей правоте, в законности своих действий. Сирил умел внушать доверие. Но эта женщина была особым случаем. Он понял это сразу, ещё до её первых слов.

– Ваше свидетельство о зачислении, справка об отсутствии финансовых задолженностей перед университетом и справка о допуске к экзаменам, – произнесла она сухим, отточенным тоном.

Сирил пришёл в замешательство.

– Я отучился всего один день. Какие у меня могут быть долги и прегрешения, чтобы меня не допустили до экзаменов?

– Ну так принесите доказательства! – рявкнула она в ответ.

" Да уж, с такой волокитой я ещё нигде не сталкивался," – с раздражением подумал Сирил и отправился добывать злополучные справки.

В деканате он заказал необходимые документы, но ему сообщили, что забрать их можно будет только через несколько дней – сперва их подготовит секретарь, а затем они должны пройти подпись у ректора.

"Сумасшедший дом. Никакого порядка!"

Сирил внешне оставался совершенно спокойным, но внутри кипел.

Он вышел из Тотума и на лестнице столкнулся с Фэнни, Гийомом и Борисом.

После обмена приветствиями Фэнни спросила:

– Как прошёл твой первый день?

– Лекции – нормально, а вот библиотекарша… – Сирил уже набрал воздуха, чтобы рассказать о своих злоключениях, но его перебил Гийом:

– Знаем-знаем! Старая мегера! Отправила тебя за справками, да? Это только первый этап мучений. Сабрина со всеми новичками так поступает. Да и старичков не жалует. Погоди, после справок она не пустит тебя в читальный зал, потому что у тебя обувь грязная. Или пальцы липкие. Или ты посмотришь на неё неправильно. Она уж найдёт предлог!

– Почему никто не пожалуется руководству? – удивился Сирил. – Она ведь только мешает учебному процессу!

– Жалобы были, да без толку, – ответила Фэнни.

– И, кроме того, тем, кто осмелился жаловаться, Сабрина потом и вовсе жизнь отравила! – подхватил Борис. – Она не пускала их в библиотеку даже во время сессии. А как подготовиться к экзаменам без научной литературы? Несколько человек вообще вылетело из-за неё, потому что завалили экзамены!

– Но почему она себя так ведет? – не унимался Сирил.

Фэни с жаром ответила:

– Потому что ей больше в жизни заняться нечем! Она стареет и ненавидит молодых студентов, у которых вся жизнь впереди. Развела тут бумажное царство, и думает, что порядки в университете наладила… И мало того! Ей ректорат еще и похвальные грамоты выписывает! За усердие!

– Еще ходят слухи, что она в юности мечтала стать магом, но её не приняли в Эон. Вот и мстит – добавил Борис.

– Да уж… – Сирил задумался. – Ладно, ребята, мне ещё готовиться к занятиям. Увидимся завтра!

"С этой Сабриной нужно что-то делать," – размышлял Сирил по дороге в общежитие. "Найти её слабое место и надавить. Без свободного доступа в библиотеку мне здесь делать нечего."

Два дня спустя он забрал готовые справки и после занятий вновь отправился в библиотеку. Как и предупреждали друзья, всё оказалось не так просто.

Сирил, как всегда, был безукоризненно вежлив, галантен и, разумеется, выглядел опрятно. Библиотекарша поджала тонкие губы так, что они и вовсе исчезли с её лица. Взяв документы, она не менее минуты изучала каждую подпись, словно искала повод отказать. Сирил проявил героическое терпение, не выдав ни раздражения, ни нетерпения.

Наконец, женщина молча подколола справки к его личному делу, выписала абонемент и кивнула в сторону крохотного стеллажа неподалёку от её стола.

– Вот литература, доступная первокурсникам. Работать с книгами разрешается только в зале, вынос запрещён. Проносить еду и питьё в читальный зал категорически воспрещается!

Сирил подошёл к стеллажу и пробежался взглядом по корешкам книг.

– Но здесь же нет ничего полезного! – вырвалось у него прежде, чем он успел сдержаться.

На нескольких полках теснились приключенческие романы, жития святых, базовые труды по естественным наукам – вроде "Введения в высшую математику" и "Основ физики". Часть стеллажа занимали книги по магии, но они были настолько устаревшими, что им самое место в музее.

Сирил вернулся к столу библиотекарши.

– Послушайте, этого явно недостаточно для подготовки к экзаменам. Не могли бы вы разрешить мне доступ в другие читальные залы?

Женщина смотрела на него пустым, невыразительным взглядом, в котором эмоций было не больше, чем в дождевой луже.

– Не могла бы.

– Тогда я хотел бы получить письменное обоснование того, почему мне нельзя заниматься в читальных залах.

Библиотекарша наклонилась, исчезнув за массивным письменным столом. Послышался звук выдвигаемого ящика, шуршание бумаг, затем она внезапно появилась вновь – резко, как всплывающий на поверхность ныряльщик, – и с глухим шлепком бросила перед Сирилом прошитую стопку листов толщиной с меноменов пять.

На первом листе значилось:

Свод правил пользования библиотекой Университета магии Эона. Практическое пособие для преподавательского и административного состава университета, а также для студентов и выпускников.

– Изучать пособие можно только в читальном зале, – сухо бросила библиотекарша.

Сирил сел неподалёку от своего жалкого стеллажа, недалеко от её стола, и начал читать.

Спустя десять минут он понял, что это занятие бесполезно.

Свод правил был составлен столь витиевато и запутанно, что любое действие, при желании, можно было трактовать как нарушение. Иными словами, библиотекарша обладала здесь полной властью. Её милость и настроение определяли, позволит ли она студенту заниматься или нет.

"Неудивительно, что тут тишина, как в покойницкой," – подумал Сирил. "Студенты боятся даже шагнуть не туда. Скользят по залам, как тени."

Вернув свод правил Сабрине, он направился к Гийому.

Гийом снимал комнату в небольшом постоялом дворе "У Оливера", что располагался неподалёку от университета. Он уверял, что атмосфера общежития наводит на него уныние, да и "У Оливера" предлагали свои преимущества: в цену за комнату входили завтраки и неограниченное молоко – правда, пить можно было только на месте.

Сирил вошёл в постоялый двор и сразу заметил Гийома в общем зале. Тот сидел за столом со стаканом молока, а напротив него, явно увлечённая разговором, располагалась светловолосая девушка в простом дорожном платье.

– Надеюсь, не помешал? Простите, что так бесцеремонно ворвался в ваш разговор.

– Сирил! Рад тебя видеть! Конечно, нет!

Гийом обернулся к своей собеседнице и с непринуждённой улыбкой произнёс:

– Прошу прощения, уважаемая, но я обещал помочь другу в одном важном деле.

С этими словами он поднялся из-за стола.

Друзья поднялись по лестнице в комнату Гийома.

– Сирил, ты меня спас! – воскликнул тот, захлопнув за собой дверь. – Сидел я, спокойно пил молоко, никого не трогал, и тут эта девица свалилась мне на голову. Кажется, мы с ней из одного города… Уже не знал, как отделаться.

– Гийом, мне действительно нужна твоя помощь. А точнее – твое воздействие Натуралиста.

– Так, так… – оживился Гийом. – Звучит любопытно. Выкладывай!

Они сидели в комнатке Гийома, покуривая трубки – занятие, привычное для каждого уважающего себя студента.

– Нужно проследить за библиотекаршей.

– Сирил! Да зачем? Только не говори, что ты воспылал к ней чувствами! – Гийом расхохотался, но, заметив суровый взгляд друга, быстро посерьёзнел.

– Если мы найдём на неё какой-нибудь грешок или тайну, то сможем надавить. И тогда библиотека распахнёт перед нами двери. Ты же не хочешь завалить сессию только потому, что однажды эта мегера решит не допустить тебя к книгам?

Гийом нахмурился.

– К сожалению, мои способности в магии пока весьма скромны, – продолжил Сирил. – А вот ты, как натуралист, мог бы усилить слух и подслушать.

– Но, Сирил! Если она заметит, за такое и исключить могут!

– Если заметит, всю вину я возьму на себя, – спокойно сказал Сирил. – А ты подумай: хочешь ли ближайшие несколько лет пресмыкаться перед ней, чтобы попасть в библиотеку? Хватит ей уже мучить студентов.

Сирил объяснил Гийому нехитрый план слежки за Сабриной.

Каждый вечер они поджидали библиотекаршу, притаившись за стеной из вечнозелёных деревьев, что росли по бокам от парадного входа в Тотум. Когда она выходила, они следовали за ней, держась на безопасном расстоянии. Как только Сабрина заходила к себе в дом, Сирил и Гийом бесшумно пробирались в её сад и замирали под окном той комнаты, где она обычно проводила вечера.

Гийом, усиливая магией слух и зрение, наблюдал за происходящим внутри, а Сирил следил, чтобы их не заметили со стороны.

Всё это было безнадёжно скучно, пока в один из вечеров рутина не нарушилась. Вместо того чтобы запереться у себя, Сабрина, накинув на плечи плотный тёмный плащ, вышла из дома и отправилась по мощёной улице вниз по холму.

– Наконец-то что-то интересное, – прошептал Гийом.

Они осторожно двинулись следом, но тут произошло непредвиденное. На узкой улочке перед ними оказалась группа студентов, вышедших из таверны. Один из них, смеясь, толкнул приятеля – тот едва не врезался в Сирила.

– Эй, смотри, куда идёшь! – недовольно бросил парень.

Сирил ничего не ответил, но на долю секунды потерял Сабрину из виду.

Когда они с Гийомом, наконец, снова выбрались на свободную улицу, библиотекарша уже исчезла в темноте.

– Хаос… – выдохнул Гийом.

– Мы не могли двигаться ближе, – нахмурился Сирил. – Иначе она бы нас заметила.

– Так что, потеряли?

– Похоже на то.

На следующий вечер друзья продолжили слежку. Но Сабрина больше никуда не выходила.

Спустя пять дней наблюдения Гийом сдался.

– Сирил, это безнадёжно! У неё нет никаких тайн. Каждый вечер она вяжет какую-то тряпку немыслимых очертаний и разговаривает со своей кошкой. Ну, ещё перед сном любит опрокинуть пару кружечек горячего вина. Но это ведь не преступление!

Сирил и сам начинал терять терпение. Но он не мог позволить себе такую роскошь, как признать поражение.

– Сегодня сходим в последний раз, хорошо?

– И больше не будем? И ты не станешь меня уговаривать, если снова ничего не выясним?

– Обещаю.

– Ладно, договорились, – буркнул Гийом. Он всё ещё помнил, как Сирил помог Фэнни в начале семестра, и, в какой-то мере, хотел отплатить долг.

Вечером они заняли свой привычный пост: Гийом наблюдал в окно, а Сирил следил за улицей. Прошёл час.

Сирил боролся со скукой и подступающим сном, когда вдруг Гийом резко повернулся к нему и зашептал:

– Можем сматываться! Я узнал секретик нашей мегеры! К ней только что приходил сам Амадеус Виттенбах!

– Только не говори, что он её любовник, – Сирил округлил глаза.

– Бери выше – он её брат!

– И что? – нахмурился Сирил.

– А то, что университет не допускает родственников на службу, если только у них нет учёной степени. Но даже тогда это крайне нежелательно. Считается, что кумовство вредит развитию науки!

– Тогда это просто отличные новости! Нужно быстрее вернуться в Тотум.

– что там делать в такой час?

– Найти письменные доказательства их родства в архивах! Тогда библиотекарша будет у нас на крючке!

– это гениально! – не выдержал Гийом!

– пока вы все жаловались друг другу и стенали о своей тяжелой судьбе, вы забыли о главном – о действии. Все оказалось предельно просто. Но ни один из вас не додумался найти ее слабость.

Гийом с восхищением смотрел на друга. Сирил еле сдерживал победную улыбку.

На следующий день, после лекций, Сирил свободно разгуливал по читальным залам библиотеки. Даже по тем, куда не пускали не только первокурсников, но и старшекурсников с выпускниками.

Вся библиотека – со всеми её знаниями и тайнами – теперь была в его распоряжении. В одном из залов он заметил Сабрину – она расставляла книги на полках. Женщина повернулась на шорох и посмотрела на Сирила так, будто он был пустым местом. С невозмутимым видом продолжила своё дело. Юноша продолжил свой путь, лавируя между книжных полок.

"Пора написать в Галладион поделиться успехами," – подумал Сирил, ухмыляясь. Его сердце забилось чаще – тайная миссия и первый успех опьянили сильнее вина.

***

Берн пересёк границу Галладиона. Для этого ему пришлось применить небольшое Внушение на дозорном.

"Жаль, что в Готтланд так просто не попасть," – подумал он.

Легальных эмигрантов остров не принимал. Бежать туда можно было только через особых людей и особые связи. Свой шанс Берн уже упустил – когда его ждали на причале, он не пришёл, потому что был схвачен Евой. Но если всё объяснить, добыть денег… Может, появится новый шанс?

Берн шёл пешком к ближайшей деревне у границы, размышляя обо всём этом. Он зашёл в придорожную таверну и окинул взглядом зал, ища хозяина. Не увидев его, обратился к полотёру – мужчине, который так усердно орудовал шваброй, будто это было самым любимым делом в его жизни.

Берн тронул его за плечо.

– Извините, вы не подскажете, где хозяин таверны?

Мужчина выпрямился и, вытирая руки о фартук, улыбнулся:

– Так это я и есть. День добрый! Чего изволите? С дороги, поди, устали? Может, комнату? Или сначала эля выпьете?

– Спасибо, но… видите ли, – Берн запнулся, почувствовав себя неловко. – У меня нет денег, чтобы вам заплатить. Меня ограбили в дороге. Но мне очень нужно попасть в Гейт. Я хотел бы предложить себя в качестве помощника – могу делать любую работу. За еду и оплату проезда до столицы.

– В Гейт, значит, собрался?..

Мужчина запустил пальцы в волосы, взъерошил вихры на макушке.

– Надо подумать. Посиди пока, – кивнул он на свободный стол. – Уборку закончу, постояльцев обслужу – покумекаем. Ты, небось, голодный?

И, не дожидаясь ответа, он убрал швабру, ушёл на кухню и вскоре вернулся с тарелкой горячей, ароматной похлёбки.

Поставив её перед Берном, он улыбнулся:

– Ешь пока, а потом поговорим.

– Спасибо вам огромное! Кстати, я – Берн. – Берн протянул руку для рукопожатия.

– Рад знакомству, Берн. Зови меня Гвидо.

Похлёбка была на удивление вкусной. И дело было не только в том, что Берн толком не ел уже почти сутки. На мгновение он вспомнил вчерашний завтрак с Евой, но тут же отогнал неприятную мысль, сосредоточившись на тарелке перед собой. Горячее, наваристое содержимое, сдобренное душистыми кореньями и пряными травами, напомнило ему детство. Мать часто готовила похожее блюдо – по рецепту, который переняла у своей прабабки, жившей когда-то в деревне. Берн гостил там ребенком. А потом началась школа. И у Берна обнаружили способности к магии. Галладион проверял всех детей без исключения. Его отправили вместе с другими способными воздействовать в отдельное место для обучения. А когда он подрос – отослали в Эон.

"Интересно, как бы мать восприняла новость о том, что вместо службы государству я сбежал в Готланд?"

Скорее всего, была бы в ярости. Такой удар по её положению в обществе.

Когда-то давно их род был беден, но постепенно семья Берна встала на ноги. С тех пор внешнее благополучие стало столпом, на котором держалась их фамилия. Как долго он старался этому соответствовать! Всё, что угодно, лишь бы заслужить одобрение родителей. Но что бы он ни делал – этого всегда было мало. Он никогда не принадлежал себе. Сначала – семье, потом университету. Теперь за ним охотится ищейка. Если, конечно, она… Нет. Не стоит думать об этом.

К столу подошёл Гвидо, отодвинул свободный стул и сел напротив.

– Берн, я оплачу твой проезд до столицы и дам всё необходимое в дорогу. Работать у меня не нужно. Взамен я попрошу об одной услуге.

Гвидо на мгновение задумался, словно подбирая слова.

– В Гейте сейчас мой сынишка, Тим. Уехал к матери пожить. Мы с ней разошлись – не по душе ей деревенская жизнь, да и хозяйство в трактире оказалось не для неё… Вот и отправилась в столицу, новую жизнь строить. А Тим соскучился и уехал к ней. – Он нахмурился, потёр подбородок. – Но вот уже месяц как от него ни весточки. Я переживаю, а трактир оставить не на кого.

Трактирщик взглянул на Берна.

– Разыщи Тима и передай мне весточку. Это и будет твоя плата. Согласен?

– Согласен, – ответил Берн.

Они пожали друг другу руки.

Спустя пару дней Берн благополучно добрался до Гейта.

Полуденное солнце висело в небе, мягко освещая улицы столицы.

Расплатившись с возницей, Берн выбрался из повозки, размял затёкшие ноги и решил немного пройтись. Ему захотелось выйти к воде. Он направился в портовую часть города, где жизнь кипела и днём, и ночью. В западных доках разгружались торговые корабли, прибывшие из Фароля с экзотическими товарами. Но большая часть порта была занята экспортными причалами – оттуда Галладион отправлял зерно, вяленое мясо, специи и вина.

"И всё это создают мои собратья-маги," – подумал Берн.

"Интересно, задумывался ли хоть кто-то из них, что это противоестественно – вмешиваться в природу вещей? Зачем мы вообще наделены магией? Зачем боги дали нам эти силы?"

Он свернул в соседний с портом квартал и через несколько минут пожалел об этом – в воздухе витало столько пепла, что дышать становилось тяжело. Серые хлопья оседали в горле, забивались в ноздри, от них хотелось чихать и кашлять. Берн закашлялся, достал платок и сплюнул тёмную слюну. Этот район назывался Кварталом Создания. Здесь трудились физики и друиды. Физики производили зерно, животных и некоторые виды растений. Для Галладиона поддерживать штат магов было куда дешевле, чем заниматься земледелием и скотоводством традиционными методами. Как и все маги, физики обучались своему искусству в университете Эона – единственном магическом университете на всём Континенте. Завершив обучение, они возвращались в Галладион и работали на благо государства, ежедневно создавая пищу для сограждан и на экспорт. Но была одна неприятная деталь. Каждое созданное животное или растение приходило в мир в двух ипостасях – живой и мёртвой. И этих мертвых животных, сгнившие растения куда-то нужно было девать. Здесь вступали в дело друиды, которые сжигали их дотла, превращая ненужные останки в пепел. Но из-за этого весь квартал был покрыт серой пылью.

Берн свернул к центру города, когда горло начало саднить. Ему захотелось промочить его чем-нибудь покрепче, и он решил зайти в кабачок или таверну, если что-то подходящее встретится по пути.

Вскоре он нашёл заведение по вкусу и занял свободный столик в углу, ожидая кружку эля.

Из-за соседних столиков доносились обрывки разговоров.

Слева две девушки обсуждали юношей, то и дело глупо хихикая и краснея.

А вот справа шёл разговор поинтереснее.

Берн поймал себя на том, что прислушивается. Скорее от скуки, чем из настоящего любопытства.

– Никто об этом не задумывается, потому что всем нужен сиюминутный куш, – говорил мужчина постарше.

– Зато в последние десятилетия Галладион неплохо поднялся на магии, – мягко возразил его собеседник, помоложе.

– Да, закон о магии поднял экономику, – согласился старший. – Но не забывай, что мы расплатились за него свободой наших детей.

– У меня нет детей-магов.

– Я метамфорически.

– А-а-а…

Собеседник цокнул языком, будто не был уверен, что его поняли.

– В любом случае, у каждого действия есть своё последствие. И своя цена.

– Это ты о чём?

– Видел, как Квартал Создания засыпало пеплом? Кто это разгребать будет? Друиды недовольны… говорят, столько магии применять нельзя. Им рты, конечно-то, затыкают. Но пепел от их магии так и валит. Только скоро и в другие кварталы налетит, увидишь. А нам в этом жить, этим дышать…

– Да брось ты! Ну присыпало немного, так это ерунда по сравнению с тем, как мой отец жил при Галле XIV. Вот когда была нищета и голод! При Галле XV все сыты, грех жаловаться. Галладион на ноги встал и еще покажет соседям, чего мы стоим! – собеседник потряс кулаком в воздухе – А пепел… пепел стряхнуть можно.

Берн залпом допил эль, расплатился и вышел. Ему не хотелось и дальше слушать о том, от чего было тошно. "Хорошо бы найти угол и отдохнуть с дороги," – решил он про себя. Возвращаться к родителям было слишком рискованно, поэтому он направился к старому другу – кузнецу Мелиору.

Берн свернул на знакомую улочку, прошёл пару кварталов и оказался у покосившегося домика. Желтая краска облупилась на двери и фасаде, а петли едва держали входную створку.

Он постучал.

Тишина.

Берн подождал немного и постучал настойчивее. Всё так же никакого ответа. Уже собираясь развернуться и уйти, он услышал скрип – дверь медленно приоткрылась. На пороге стоял взлохмаченный Мелиор, щурясь и потирая глаза. Его кожа была загорелой, с едва заметными следами копоти на щеках и руках. Чёрные волосы спадали почти до плеч, отдельные пряди выбились вперёд, закрывая глаза, но он привычным движением смахнул их, заправляя за ухо. Юноша был крепко сложён, и даже через рубашку, которая сидела на нём слишком плотно, проступали рельефные мышцы. Поверх неё был повязан старый кожаный фартук, потёртый, прожжённый и местами покрытый масляными разводами.

– Вот те на, дружище!

Не давая Берну опомниться, он сгреб его в охапку и крепко обнял, постучав по спине с таким воодушевлением, что даже немного заболело.

Когда радость встречи чуть улеглась, Берн перешёл к делу:

– Мелиор, можно у тебя немного пожить?

– Да не вопрос! – отмахнулся тот. – А что, у тебя случилось что-то?

– Да целая история… Можно зайти?

– Конечно! Ну и хозяин из меня! Извини! – улыбаясь до ушей, Мелиор распахнул перед ним дверь настежь.

"Ни капли не изменился с детства," – подумал Берн, и от этой мысли на душе стало чуть теплее.

Мелиор провёл Берна в своё холостяцкое жилище одинокого кузнеца. Крохотный дом и кузница по соседству достались ему от деда.

– Спать будешь здесь, – он кивнул на узкую кровать у печи. – Не слишком удобно, зато тепло.

– Спасибо, дружище.

– Так, а теперь выкладывай! Где ты пропадал? Как твоя учёба в Эоне? Я ж тебя, Краснолист, уже года два не видел! Или три? Вот время летит!

Пока Мелиор безостановочно болтал, возбуждённый приходом неожиданного гостя, его руки ловко сновали по кухне. Вскоре на столе появился румяный картофель из печи, кислая капуста, баночка с солёными грибами и крынка молока.

– Ты уж прости, гостей не ждал, – ухмыльнулся он. – Чем богаты, тем и рады!

Друзья принялись за еду, и Берн начал свой рассказ.

– Вот это да! За тобой гоняется настоящая ищейка?! – присвистнул Мелиор. – Что теперь думаешь делать?

– Я от своей мечты не отступлюсь, – уверенно ответил Берн. – Хочу переехать в Готтланд.

– Готтланд, серьезно? Почему именно он?

Берн чуть улыбнулся, глаза его засветились.

– Про этот остров почти ничего не известно – он закрыл свои границы, с соседями не торгует, приезжих почти не пускает. Но когда я учился в университете, удалось добыть кое-какие сведения.

Голос его стал мечтательным.

– Там все равны. Там нет тиранов вроде нашего Галла и нет угнетённых, которые служат сильнейшим. Все решения принимаются сообща. Ресурсы делятся между жителями, там нет богатых и бедных. А значит, люди не грызут друг другу глотки, как звери. Живут просто…как равные. И все братья друг другу.

Он замолк ненадолго, словно мысленно уже был там.

– И ещё… там чудесная погода. Остров омывается Блаженным морем, полным рыбы, а земли там плодородные. Растёт множество экзотических фруктов, трава сочная и вечнозелёная, скотина всегда сыта. В общем, не зря Готтланд – это земля богов.

Мелиор скептически хмыкнул.

– Ну хорошо, допустим, всё это правда… – Он слегка прищурился. – Я ещё могу понять, почему остров не хочет впускать приезжих. Но тогда… почему никто оттуда к нам не приезжает?

– Люди из рая не уезжают. Ни за что! – быстро воскликнул Берн.

«Слишком быстро», отметил про себя Мелиор. «Наверняка он и сам понимает, что эта история звучит слишком хорошо, чтобы быть правдой».

– Понимаешь, – с жаром продолжал Берн, – главное,там нет войны, нет угнетения – ни в каком его обличье. Народ Готтланда давно осознал: жизнь – это самое святое и драгоценное, что дано человеку. И каждый достоен свободной жизни. – Он резко выдохнул, будто выплеснул накопившиеся мысли. – И я считаю так же. Поэтому моё место там. К тому же, есть еще одна причина…

– И какова же она? – Мелиор прищурился, всматриваясь в лицо друга.

– Говорят, воздействующие могут очиститься там от скверны…

Неловкое молчание воцарилось на кухне.

Мелиор скептически покачал головой.

– И всё-таки не понимаю, как ты собираешься туда добраться. Я не слышал, чтобы кто-то туда плавал.

– Готтланд – скрытый остров. – Берн нехотя добавил. – Многие даже сомневаются, что он вообще существует, считают его просто старой сказкой. Но я изучал книги в университете и вполне уверен, что эти земли реальны. Более того, я почти не сомневаюсь, что всё там устроено именно так, как я рассказываю.

– Но, если ты сам не знаешь наверняка, что этот остров существует, как ты собрался туда плыть?

– Не понимаю, это допрос? – Берн скрестил руки.

Мелиор спокойно смотрел на друга. Берн начал растирать шею сзади.

– Есть проводники. Их немного, и найти их непросто, но они существуют. Проблема в том, что среди них встречаются обманщики.

Он помрачнел, сцепив пальцы в замок.

– Они требуют немалые деньги, взамен дают фальшивые бумаги и отправляют тебя на корабль, который потом "случайно" тонет где-нибудь посреди моря.

Он тяжело вздохнул.

– А Блаженное море и впрямь опасно. Даже если попасть на настоящий корабль, добраться живым и невредимым – удача, дарованная богами.

– Звучит как чистое самоубийство, Берн.

– Знаю, – еле слышно шепнул Берн. – Но для меня единственный вариант. Только там я смогу… вытравить из себя все это. И позволить себе новую жизнь.

Мелиор провёл рукой по волосам.

– Допустим, ты доплывёшь. Даже если всё, что ты говоришь о Готтланде, правда. Но как тебя, чужака, примут местные?

– Если выйти на настоящих проводников, а не на самозванцев, проблем не будет. – фраза получилась чужеродной, будто заученной. Берн продолжал: перед тем как снабдить тебя бумагами и вообще дать согласие на перевозку, они испытывают будущего переселенца.

Он на мгновение прикрыл веки. Закончил мысль:

– Если его дела и взгляды согласуются с законами Готтланда, его примут, и он сможет там жить.

Берн зевнул, потерев глаза. На мгновение Мелиор увидел потерянность друга. Блеск глаз, который давала его уверенность, потух.

– Извини, Мелиор, я с дороги… можно я вздремну часок?

– Хоть два часка, дружище. Конечно, ложись. Я потом всё уберу. Сейчас найду тебе одеяло.

Мелиор встал и отправился на поиски постельных принадлежностей для гостя.

Берн бежал по лесу. Вокруг стелился густой, душный туман, цепляясь за ноги, словно липкая паутина. Лес становился всё гуще, и продираться сквозь заросли колючего кустарника становилось всё тяжелее. Но он не сдавался – он бежал и бежал. Ветки хлестали его по лицу, оставляя кровавые полосы. Где-то вдалеке каркнул ворон. За ним раздался шум погони. Лай собак… Лязг металла… Приглушённые голоса… Берн чувствовал себя загнанным зверем. Лес пугал его. Кривые стволы деревьев казались искажёнными лицами, застывшими в немом крике. Их кора вздувалась гримасами боли от страданий. Корявые ветви тянулись к нему, как изломанные руки, сведённые судорогой. И вдруг – он споткнулся. Коряга вцепилась в его лодыжку, как цепкий капкан, и он рухнул, ударившись о сырую, мерзкую землю. Лай собак… Карканье ворона… Голоса… Звуки погони становились всё ближе.

Берн в ужасе попытался подняться, но вдруг туман перед ним сгустился, скручиваясь в человеческий силуэт. Он замер. Перед ним стояла Ева. Ева в разодранной тунике – той самой, какой он видел её в последний раз, через окно захваченного дома. Но теперь туника была покрыта грязью и бурыми потёками засохшей крови. Лицо в синяках, волосы спутаны и слиплись, на щеке – кровавая полоса, будто её задела шальная стрела или удар плети. Глаза её горели холодным укором.

Она подняла руку, и Берн увидел в запёкшихся пальцах кинжал. Сталь вонзилась ему в грудь по самую рукоять.

Берн вскрикнул и открыл глаза. Тёмный потолок… Тишина… Только слабый треск догорающих углей в печи. Он судорожно вдохнул, пытаясь унять сумасшедший стук сердца. Всего лишь сон. В груди разлилось мутное облегчение, но вместе с ним остался осадок тревоги. Он перевернулся на бок, закрыл глаза, но сонливость как ветром сдуло. Так он и лежал, разглядывая потолок кухни Мелиора, пока перед глазами снова и снова не вставал призрак Евы. Будто бы он действительно только что встретил её.

***

Лигнум постучался в дверь Терры. Ему открыла служанка – молодая девушка с аккуратно заплетенной косой.

– Госпожа сейчас занята, переодевается с дороги, – доложила она, склонив голову.

– Хорошо. Передай ей, что я зайду снова через час, – сказал Лигнум и отвернулся, чувствуя, как остатки гнева все еще пульсируют в висках.

Разговор с Верховным оставил в нем неприятный осадок – едкий, как горечь полыни. Он невольно сжал кулаки, но тут же разжал: злиться сейчас было бессмысленно. Терра не должна видеть его в таком состоянии.

Он вернулся к себе. Вскоре над ванной уже поднимался легкий пар, наполняя комнату терпким ароматом можжевельника. Лигнум сбросил с себя дорожную одежду, в которой еще ощущался запах пыли и долгого пути, и погрузился в горячую воду. Жар расслаблял мышцы, смывал с кожи напряжение и тревогу. В какой-то момент по телу пробежали легкие мурашки – смесь отдыха и усталости. Лигнум прикрыл глаза, позволяя гневу постепенно растворяться, уходить прочь вместе с паром.

Через час, когда он вновь шел по коридорам крепости, его шаг был тверже, а мысли – чище. Теперь он был готов встретиться с Террой. Лигнум снова постучал, и на этот раз дверь открыла сама Терра. Он даже слегка опешил – за последние дни он привык видеть ее в походной одежде, без украшений и даже намека на прическу. Но теперь перед ним стояла молодая друидка, облаченная в длинное, струящееся платье нежно-зеленого цвета. Каштановые волосы были уложены в легкие волны, а в ушах покачивались гроздья рябины. Не настоящие, конечно – серьги из сердолика, но так искусно выполненные, что сразу и не скажешь. Ее распахнутые серые глаза были слегка подведены, отчего взгляд стал более выразительным, почти гипнотическим. Лигнум на секунду задержал дыхание, но тут же взял себя в руки. Кажется, Терра заметила произведенный эффект – уголки ее губ дрогнули в едва уловимой, но уверенной улыбке. Она чуть шире распахнула дверь.

– Входите, пожалуйста.

– Я ненадолго, но с важными вестями.

Терра провела его вглубь комнаты для гостей и жестом предложила присесть.

– Могу я предложить вам чего-нибудь выпить?

– Спасибо, не нужно. Перейдем сразу к делу.

Лигнум коротко пересказал свой разговор с Верховным.

– Получается, что мы не устранили причину озеленения леса, как думали. Лишь последствия. А сама причина до сих пор остается неясной.

– Все верно. И поэтому Верховный отправляет нас в Эон, чтобы исследовать образцы тщательнее и обратиться за помощью к ученым и магам.

– Я… я бы предпочла не ехать. Может, Верховный отправит кого-то другого?

Терра обняла себя левой рукой, словно пытаясь спрятаться в собственных объятиях. Её правая рука невольно потянулась к серёжке, пальцы провели по гладкому камню, затем резко отпустили – и снова взялись.

Лигнум прищурился.

– «Предпочла бы»? У тебя должна быть уважительная причина, чтобы отказаться.

Он скрестил руки на груди, наблюдая, как Терра всё так же теребит серёжку, но не торопится ответить.

– Я бы тоже предпочел ехать один. Но, к сожалению, последнее слово не за мной.

Терра шумно выдохнула, словно собираясь что-то сказать, но передумала.

– Я понимаю, что это может быть неожиданно. Но… Верховный дал приказ. Ты же знаешь, что отказ невозможен?

Терра на мгновение застыла, затем медленно убрала руку от серьги.

– Знаю.

– Вот и славно. – Лигнум кивнул в подтверждение своим мыслям. – Займись приготовлениями. Времени не так много – выезжаем завтра.

Когда Лигнум покидал комнату, Терра поднялась, чтобы проводить его, и так и осталась стоять. Образ университета, который она старалась стереть из памяти, вновь ожил. Кампусы со студентами, Тотум… Она крадется, прижавшись к фасаду, заглядывает в окна, прислушивается к звукам. Вечерние сумерки укутывают ее. Она так жаждет найти его. Но все тщетно. Никогда, никогда больше она не увидит того, кого искала. Почему ее заставляют бередить старые раны?..

Она глубоко вздохнула, но спустя мгновение её плечи дрогнули. Тихие, едва слышные всхлипы почти не потревожили тишину комнаты.

На рассвете сам Верховный провожал их в путь.

Когда подготовка была почти завершена, Орэлл отвёл Лигнума в сторону, подальше от конюхов и слуг. Он говорил негромко, но его голос звучал напряжённо:

– Наши друиды вчера изучили образцы, но ничего не выяснили, – он покачал головой. – Всё-таки мы не учёные, а практики.

Лигнум кивнул.

– Значит, работа для Эонского университета.

– Да. Поручите это знающим людям, а я буду ждать вестей.

Лигнум склонил голову в знак согласия и уважения.

– И еще… присмотрись к этой девушке, Лигнум. Сердце подсказывает мне: из вас может выйти хорошая команда.

Не дав ему возразить, Верховный слегка сжал его плечо – коротко, но по-отечески. Это был знак прощания. Солнце уже поднималось над горизонтом, когда Лигнум и Терра тронулись в путь.

Друиды ехали верхом. Они разделили образцы пополам и сложили их в специальные шкатулки, в которых поддерживали холод с помощью друидической магии. Это не требовало больших усилий: достаточно было сосредоточиться, чтобы влага внутри превращалась в иней, не давая срезанным листьям и ветвям завянуть. Главное – регулярно обновлять заклинание, пока лёд не начал таять.

– Сколько времени нам предстоит ехать? – спросила Терра.

– Думаю, около трёх дней. Может, три с половиной, – ответил Лигнум, глядя вперёд.

– В Ротвальде на пути будет много дикой природы, в паре мест придётся переходить реки вброд. А дальше через Ильтрес и земли Этерноса – там дороги надёжные, трудностей быть не должно.

Терра кивнула. Сегодня на ней был привычный друидский плащ и походная одежда, но волосы всё ещё держали лёгкую волну от вчерашней причёски. Пара прядей выбилась из-за быстрой езды, щёки раскраснелись от холодного ветра.

«Почему именно она?» – задумался он. Конечно, Терра показала себя в бою. Она —способная выпускница факультета друидов. Но ведь не единственная. Любой маг Континента – так или иначе прошел Эонский университет. Не замыслил ли Верховный что-то ещё? Союзы между друидами поощрялись – это укрепляло не только традицию, но и магию потомков. Мысль об этом оставила неприятный осадок. Лигнум ценил свою свободу. И пока не видел причин менять её на чью-то близость – какой бы привлекательной ни казалась спутница. Он отвёл взгляд и сосредоточился на дороге.

– Терра, может, расскажешь о себе? Нам всё равно ехать долго – хоть время скоротаем, – он постарался говорить как можно непринуждённее.

– Мне воспринимать это как просьбу или как приказ от Старшего друида, которому я подчиняюсь?

«Она и вправду остра на язык», – подумал Лигнум.

– Конечно, это просто предложение. Ни в коем случае не приказ.

– Тогда я бы предпочла воздержаться.

– Я тебя чем-то обидел? Если так, прошу прощения.

Лигнум был искренен. Терра слегка смутилась.

– Нет, вы не обидели. Просто… мне не очень нравится вспоминать прошлое.

Она на мгновение замолчала, будто решала, стоит ли продолжать. Потом всё же вздохнула и заговорила:

– Ну, что вы хотите знать? Я родилась и выросла в Сэите, в семье книготорговцев. С детства умела читать и находила в книгах особую радость. Когда мне было около восьми лет, родители заметили мои способности к магии. В пятнадцать я закончила нашу местную школу, и встал вопрос – что делать со мной дальше. Родители накопили денег на моё обучение, это далось им нелегко, но они решили отправить меня в Эон. Рассудили, что образование мага почётнее, чем, скажем, учёт в торговле. Я закончила обучение и вернулась в Сэит. Жила там пять с половиной лет. Родители были пожилыми, и я не хотела покидать их снова. Но потом заболела и умерла мать, а вскоре и отец… – её голос стал тише. – Он просто начал чахнуть на глазах. Любил её так, что не мог перенести её смерти и одиночества. Через полгода ушёл за ней.

Она отвернулась, глядя в сторону дороги, как будто надеялась, что холодный ветер развеет горечь воспоминаний. Терра на мгновение замолчала, затем, будто очнувшись, продолжила уже ровнее:

– В Сэите я работала с физиками, но в нашем государстве магию применяют не так широко, как в Галладионе. Сэитцы до сих пор осторожны с магией и предпочитают придерживаться традиционных обычаев – возделывать землю так, как это делали наши деды и прадеды. В моих услугах там особо не нуждались. – Она усмехнулась. – Почётное образование оказалось почётным не везде.

Лигнум уловил в её тоне лёгкое ироничное смирение – она не жаловалась, лишь констатировала. Это почему-то отозвалось в нем сильнее, чем если бы она сетовала на судьбу.

Пожав плечами, Терра продолжила:

– Тогда я запросила у университета рекомендательные письма и решила отправиться в Ротвальд, к друидам, туда, где буду по-настоящему полезна. Вот и вся моя история. – Она взглянула на него без вызова, но с прямотой. – Может, теперь вы поделитесь своей?

– О, моя история не такая интересная, – улыбнулся Лигнум, стараясь вернуть лёгкость разговору. – Я друид в четвёртом поколении. Меня зачали, вырастили и воспитали в крепости. С детства знал, в чём моя миссия и чему будет посвящена жизнь. Моя судьба была предопределена…

Взгляд Лигнума заволокла дымка воспоминаний.

– Родителей я потерял десять лет назад. Мне было шестнадцать. Вы в Ротенбурге недавно, но, может, слышали о Кверкусе Сильнейшем? Он был моим отцом.

Терра едва заметно кивнула. Имя это было ей знакомо.

Голос Лигнума стал чуть хриплым.

– Тот год вошёл в историю как год природных катастроф. Может, помнишь? Краснолиственный бог явно за что-то разгневался на человечество.

Он медленно провёл рукой по гриве коня, будто пытаясь упорядочить мысли.

– Сначала засуха сгубила большую часть урожая в Галладионе, Ильтресе и Сэите. Потом случилось землетрясение на Фароле. А затем с Севера на весь Континент двинулся ураган. Ты, наверное, тогда училась в Эоне. До вас не дошёл весь ужас катастрофы.

Он вздохнул.

– А тут, на Севере, друиды, как могли, пытались утихомирить разбушевавшуюся природу. Мои родители вместе с другими сдерживали бурю, чтобы не дать ей прорваться на юг. Им удалось усмирить стихию, но они сами тогда погибли.

– Мне жаль…

– Ничего, всё в порядке, – Лигнум покачал головой. – Сначала мне было больно говорить об этом. Но прошло столько лет. Они исполнили свой долг – сумели договориться с природой, чтобы Континент продолжал жить.

Он замолчал, и Терра тоже не спешила говорить.

Лигнум замедлил коня, приподняв руку.

– Притормози-ка, Терра. Скоро будем переходить брод.

Они спешились, подвели коней к реке, дали им напиться и немного передохнуть, а затем снова оседлали их. Река в этом месте была мелкой, но бурной и ледяной. Вода струилась между камнями, пенясь и завихряясь, словно исполняла причудливый танец под звуки невидимой мелодии. Лигнум сосредоточился, направил руку в сторону воды и из его ладони потекли три магические нити – природная, религиозная и телесная. Сплетаясь между собой, они мерцали зеленым свечением. Так выглядела друидическая магия. Потоки замерли. Вода, словно подчиняясь его воле, расступилась, открывая узкую дорогу по влажному, илистому дну.

Терра без промедления направила коня вперёд. Копыта её лошади оставили на иле глубокие вмятины. Лигнум проследовал за ней, а как только его конь ступил на противоположный берег, река снова сомкнулась, забурлив у них за спинами с удвоенной силой.

– Неплохо! – Улыбка вспыхнула на лице Терры, как солнечный блик на глади озера. – Я уже почти приготовилась намочить плащ.

– Сдерживать стихии меня научили родители ещё в детстве. Это то немногое, что у меня получается лучше, чем у других друидов, – объяснил Лигнум.

Они продолжили путь, время от времени обмениваясь короткими фразами. Ничего значительного – просто дорожная болтовня, чтобы скоротать время: хорошая ли сегодня погода, не польёт ли дождь завтра, где удобнее сделать привал, сильно ли изменится климат, когда они доберутся дальше на юг. И всё же в этом разговоре было что-то новое. Невидимый барьер между ними стал тоньше. И это вызывало у Лигнума странные чувства – будто нежелательное становилось притягательным.

***

Учёба Сирила продвигалась успешно. Он уже успел показать себя на двух семинарах, и его имя запомнили преподаватели философии и медитации. Сирилу искренне нравилось учиться, развивать свой талант мага-философа, но главной его задачей было вовсе не это. Ключевая цель оставалась неизменной – выполнить миссию, возложенную на него Галладионом. Каждый день после лекций он отправлялся в библиотеку, куда теперь их с друзьями пускали беспрепятственно. Библиотекарша, чью тайну они с Гийомом раскрыли, заметно изменилась – стала сдержаннее, дружелюбнее, и не только с ними, но и со всеми остальными студентами. Перемены не остались незамеченными. В коридорах университета шептались, строили догадки, и вскоре кто-то пустил слух, что у библиотекарши появился возлюбленный – мол, вот почему она вдруг стала такой доброжелательной.

Сирил слушал эти пересуды, вежливо кивал, соглашался – и внутренне хохотал. Самое приятное, думал Сирил, – это то, что одним выстрелом он убил двух зайцев. Теперь у него был не только свободный доступ в библиотеку, но и рычаг воздействия на самого ректора, если вдруг возникнет такая необходимость. Радость обладания тайной омрачала лишь мысль о том, что не он один ей владеет – Гийом тоже все знал. И это не нравилось Сирилу. Нервировало до кончиков пальцев. Сирил ловил себя на том, что Гийом начал раздражать его. Но он превосходно умел держать себя в руках и оставался неизменно вежливым и приветливым с другом.

Из башен Тотума раздался звук колокола – сигнал о том, что последняя лекция в университете подошла к концу. Профессор философии Вайсштайн попрощался со студентами и пожелал всем хороших выходных. Сирил поднялся и стал методично собирать со стола перья, чернила и бумагу. К нему подошла Мэри, его однокурсница. Девушка выглядела на лет на восемнадцать – худенькая, чуть выше среднего роста, с огромными ясно-голубыми глазами и маленьким аккуратным ртом. В её каштановых волосах встречались золотисто-медные пряди, выжженные солнцем. Сегодня она собрала их в высокий хвост, перевязанный зелёной лентой. Многие юноши согласились бы, что Мэри красива.

– Сирил, – обратилась она к нему, – ты понял, что имел в виду профессор, когда говорил об эманации?

– Да, вроде бы ничего сложного.

– Ты не объяснишь мне?

– Прости, Мэри, но сейчас мне надо идти.

– Ну, тогда, может, не сейчас, а на выходных? – Она взглянула на Сирила и быстро опустила глаза.

Заметно было, что она смущена, даже немного взволнована.

Да что ж это такое! – мысленно чертыхнулся Сирил. Чего они липнут ко мне, как пчёлы к цветам?

– Хорошо. Завтра в двенадцать приходи в библиотеку, я буду в читальном зале номер четыре.

– Спасибо большое, Сирил! До завтра! – в её голосе смешались восторг, радость и облегчение.

Она умчалась, а Сирил продолжил собирать вещи. Когда он направился к выходу, дорогу ему преградил Грег.

– Советую тебе перестать общаться с этой девушкой, если жизнь дорога, – ухмыльнулся он и потряс кулаком перед его лицом.

На лице Сирила не дрогнул ни один мускул.

– Расслабься. Или хочешь снова почувствовать, как трудно дышать после удара? – Сирил оглянулся и заметил нескольких студентов, наблюдавших за стычкой. – В этот раз будут свидетели.

Теперь он позволил себе улыбнуться. Грег побагровел и сплюнул рядом с его ботинком.

– Считай, я тебя предупредил, – гаркнул он и ретировался.

После учёбы Сирил направился прямиком в библиотеку. «Наверное, стоило бы сначала поесть», подумал он, но было уже поздно – ноги сами несли его в читальные залы.

Библиотека пленяла не только студентов, но и преподавателей. Высокие своды потолков, стрельчатые арки окон, потертый шершавый каменный пол – все безмолвно свидетельствовало о величии этого места. Некоторые книги стояли так высоко, что приходилось использовать приставные лестницы, чтобы добраться до них. Количество книжных стеллажей казалось бесконечным. Массивные столы и стулья из дуба и тилии веками терпеливо принимали уставших искателей знаний. Блеск магических фонарей отражался в витражных окнах, разлетаясь по залам сотнями разноцветных бликов.

Сирил невозмутимо прошёл через восемь читальных залов, расположенных один за другим. В каждом кто-то корпел над проектами или книгами, но в общем сегодня студентов было мало – учебная неделя только что закончилась, и многие хотели немного отдохнуть, прежде чем снова погружаться в домашние задания, лабораторные эксперименты и курсовые работы. Сирил дошёл до конца восьмого зала и свернул направо, к шкафам с книгами, между которыми висел тяжёлый бордовый занавес, поеденный молью. Оглянувшись, он убедился, что никто не смотрит, затем шмыгнул за занавес и очутился перед дверью. Сирил достал ключ, который как бы невзначай забыла библиотекарша на своем столе. Ключ подошел к замку, повернулся – и Сирил вошёл.

Это были потайные залы, доступные только профессорам университета. Здесь хранились настоящие сокровища – древние свитки и, по слухам, даже книги, считавшиеся утерянными. Но порядок в этих залах давно никто не поддерживал.

Большая часть полок была завалена списанными учебниками, анонимными рукописями и дневниками свихнувшихся настоятелей, скрупулёзно фиксировавших, сколько граммов пищи они съели за день – и сколько из этого вышло. Один такой дневник Сирил как раз нашёл вчера. Но в глубине зала, в покосившихся от времени ветхих шкафах скрывались книги другого рода. Те, что считались опасными. Некоторые из них содержали запретные знания: древние заклинания, призывы прислужников Хаоса, еретические трактаты, способные разрушить неокрепший разум. В этом беспорядке нужно было ещё найти то, что имело настоящую ценность. Он не знал, как будет выглядеть книга, которую ищет.

Может, это был огромный фолиант. А может – всего лишь скромная рукопись. Но он обязан был её найти. Просто обязан. Это и была его тайная миссия: найти книгу, способную открыть тайны Хроник Акаши.

Хроники представляли собой первооснову мира. Философы умели обращаться к ним – заглядывать в прошлое и будущее. Вот только их способности были ничтожны. Порой они добывали крохотные капли знания из океана Хроники. И если это случалось, то считалось грандиозным успехом. Искомая книга, если верить тайным сведениям, могла бы многократно усилить сопряжение с Хроникой. А это означало власть. Колоссальную власть. Галладион больше не хотел зависеть от Этерноса. Тот, кто завладеет фолиантом, сможет обучать магов без помощи университета. Поэтому Сирилу поручили внедриться в Эон под видом студента и найти книгу – будь то древний манускрипт, свиток или незаметный дневник. Просто. И в то же время – Хаос, как сложно!

Некоторые наставники считали, что для такой миссии больше подошёл бы Внушитель или Натуралист. Их умение подчинять умы или тела могло бы сильно помочь в миссии. Но Галл XV рассудил иначе и распорядился послать Философа. Ведь только Философы были связаны с Хрониками самой сутью их магии.Сирил гордился тем, что выбрали именно его. Он тренировался не один год, его готовили стать шпионом.

«Что если я потрачу годы на поиски?», – Сирил с ужасом поймал себя на этой мысли. Порой, пока он бродил среди бесконечных стеллажей тайных читальных залов, паника накатывала с новой силой. Они были огромны. Слишком огромны. Казалось, кто-то специально превратил их в свалку чужих идей, мнений, открытий и мыслей – чтобы надёжно спрятать среди этого хаоса единственную драгоценность. А что, если этих сведений здесь вовсе нет? Что, если книга хранится в доме ректора? Сомнения терзали Сирила, но он заставлял себя подавить их. Чётко. Последовательно. Логически. Во-первых, приказ Галладиона – искать в библиотеке. А приказы не обсуждаются. Во-вторых, хранить книгу дома – слишком рискованно. Ректор уже не молод, и, если с ним что-то случится, книга окажется в опасности. В-третьих, если бы книга находилась вне библиотеки, кто-то уже воспользовался бы её знаниями. Университет удерживает власть над магическим знанием, но не спешит отказываться от традиционной системы обучения. Значит, доступ к хроникам остаётся закрытым, и, скорее всего, причина в том, что ключ к ним всё ещё здесь.

Сирил осмотрел очередной стеллаж и занёс его в свою импровизированную схему, начерченную на листе бумаги. Система и порядок помогут ему и здесь – так он не забудет, какие полки уже проверил, и не станет тратить время впустую. Расследование осложнялось ещё и тем, что в тайных залах не было окон. Единственным источником света служили фонари, напитанные друидической магией. Они тускло мерцали на стенах, их свет был неровным – очевидно, их резерв никто давно не обновлял. Полумрак мешал разобрать особенно мелкий шрифт на корешках книг – приходилось вытаскивать книгу и подносить её ближе к одному из фонарей. Приносить сюда своё освещение Сирил опасался – слишком велика была опасность для книг. Если он случайно устроит пожар, его исключат без промедления.

Рука Сирила потянулась к очередной полке. Книги стояли плотно, и он приложил усилие, чтобы вытащить одну из них. Когда книга наконец поддалась, следом за собой она увлекла и своих соседей – они посыпались Сирилу на голову. Кратковременный грохот сменился тишиной. В ужасе он он застыл, не шевелясь. Распластанный на полу среди книг. «Что за идиот составил книги таким образом?!», – мелькнуло у него в голове. Сирил прислушался: вроде бы тихо.

Он поднялся и стал составлять фолианты на их полку. Его внимание привлекла тонкая книжица. Может быть, это была лишь игра теней и разума, но Сирил был готов поклясться, что от нее исходило слабое фиолетовое свечение. Он взял книгу в руки. Было в ней что-то необычное. Кожа на ладонях будто уловила едва заметное покалывание. На обложке он увидел знак, который не встречал ранее – скрещение символов Юпитера и Сатурна. Сирил поднёс книгу ближе к фонарю, чтобы разобрать имя автора, но в этот момент услышал шорох за соседним стеллажом. Он застыл. Мышцы во всем теле стали каменными. Сердце пропустило удар. Если его увидит кто-то из профессоров, объяснить своё присутствие будет крайне сложно – в этот зал студентам вход запрещён.