Обоняние бесплатное чтение

Глава 1. Незнакомец

Незнакомец открыл пассажирскую дверь своего изумрудно-зелёного авто. Кажется, это был Астон Мартин.

Затем мужчина поднял голову и выжидательно посмотрел на меня, и я ответила ему прямым уверенным взглядом, чувствуя, как, вопреки видимому спокойствию, внутри начинает подниматься неведомая прежде волна жара и возбуждения. А ещё – смущения.

Его глаза были почти такие же, как машина – изумрудно-зелёные. Не отводя от них взгляд, я боковым зрением уловила красивые точёные черты лица, маскулинные идеально выбритые скулы, тонкие, но чувственные губы. Из аккуратно уложенных назад тёмно-каштановых волос выбилась прядь и небрежно спадала на лоб. Почему-то это показалось глубоко сексуальным.

Я едва сдержалась, чтоб не прикусить нижнюю губу, затем закрыла глаза и втянула полные лёгкие воздуха. Аромат тотального доверия подействовал на меня, словно бокал вина, и я, всё так же ни слова не говоря, сняла с плеча сумочку и, ни о чём не задумываясь, села в машину, выбросив мимоходом пустой стаканчик из-под американо.

Мужчина закрыл за мной дверь и, обойдя автомобиль сзади, мягко расположился за рулём.

Сквозь тонкий аромат изысканного, явно нишевого, парфюма, веявшего от его запястий, пробился иной, непостижимый другим людям: салон заполнился запахом весенней земли, разогретой солнцем после дождя, и молока. Так пахло спокойствие и умиротворение.

Он, конечно же, этого не чувствовал, но в салоне витал и мой аромат: соли, амбры, мускуса и черного перца. Я знала, что он не ощутит запах, но совсем скоро считает и переймет мои чувства – и умиротворение сменится возбуждением. Поэтому постаралась отвлечься от мысли о расстёгнутой верхней пуговице его белоснежной рубашки и ниспадающей на красивый высокий лоб пряди каштановых волос.

Я пристегнулась, закрыла глаза и сфокусировалась на ощущении теплой кожи, обрамляющей салон авто, под пальцами рук. Помимо неведомой мне прежде страсти, я испытывала и ещё кое-что: тонкую, едва уловимую в центре груди неловкость: я казалась себе слишком неказистый и неуместной в этой роскоши в своём строгом сером офисном платье.

Сквозь мысли о моём внешнем виде и об омерзительном дне в офисе в мой разум проник звук тихого щелчка: мой спутник нажал на изящно встроенную в панель черную кнопку, и автомобиль мягко заурчал. Почему-то этот звук дал мне глубокое чувство покоя внутри.

Прижавшись спиной и затылком к прохладному молочно-бежевому сиденью, я расслабилась и отдалась тонкому рычанию мотора и аккуратной езде с незнакомцем в неизвестность.

Неловкость прошла, как и взбурлившая во мне страсть. Не было даже любопытства: куда бы мы ни ехали, я испытывала исключительно глубокое спокойствие и уверенность: всё будет хорошо. Даже лучше, чем хорошо!

Мужчина молчал, молчала и я. Не звучала музыка. Никто не притрагивался к телефону. Только рокот мотора и тишина, которая была глубже любых слов.

Я вдыхала аромат своего спутника – и доверяла ему полностью. И кожей ощущала также, что и он глубоко меня чувствует. Словно между нами происходило невербальное взаимодействие, бывшее куда более глубоким, чем могли бы дать даже самые затейливые слова. Впервые в жизни я встретила человека, чей аромат был подобен слиянию тысяч и тысяч приятных запахов. Ни одна нотка не вызывала отторжения. Меня это манило: хотелось услышать, узреть, узнать этого уникального мужчину настолько, насколько это возможно.

Я понимала, что и я ему любопытна – иначе зачем бы это всё? Пока не знаю, чем именно я его заинтересовала, но он абсолютно точно думает сейчас обо мне – и не только как об объекте страсти: моё обоняние это тонко считывало.

Мой нос наслаждался абсолютно, чего не происходило очень давно. А, может, и никогда.

Свой дар я открыла года в три, и думала, что все люди читают окружающих по запаху. Поэтому мне было глубоко удивительно, когда в наш дом приходили люди, пахнущие злостью, завистью, лестью. Они говорили какие-то слова, а их тела при этом невыносимо смердели. Я морщила нос и убегала в другую комнату, не понимая, почему родители доверяют ушам, а не обонянию – оно ведь не обманывает. В какой-то момент, когда мама в очередной раз убеждала меня, что я ошибаюсь в догадках, утверждая, что тот или иной человек не может желать нам зла, я подумала даже, что действительно ошибаюсь.

Пока не произошла одна ситуация в 10 лет.

То лето я проводила по обычаю у бабушки с дедушкой. Бабушка была всегда радушна и добра – и пахла так же. А от деда пахло то приятно: зеленью, водой, новорождёнными козлятами – и он был искренен и тёпл в такие моменты, – то воняло болотом, кислым молоком и гнилью – и он кривил лицо и всем своим видом показывал, что я ему в тягость.

Я привыкла, что дед может пахнуть и приятно, и отталкивающе, и заранее знала, когда не следует к нему приближаться.

Но однажды его долго не было, и он вернулся домой с новым запахом. Было странное ощущение, словно на гору навоза вылили сотню литров розового масла: приторно и противно одновременно. Запах был отталкивающим, как никакой другой, и я приглядывались к деду, не до конца понимая, что с ним произошло, а он был молчалив и тих, как никогда.

Наконец, я догадалась и, собравшись с духом, подошла к нему и по-детски наивно спросила:

– Дед, ты что, ходил к другой женщине?

Тот резко развернулся и, оглядевшись, схватил меня за горло. Помню, я захрипела, а он, не обращая внимания, шипел мне в ухо:

– Подглядывала, мелкая мерзавка?! Ещё хоть слово – и я тебя выпорю так, что мало на покажется! – запах навоза и розы снесло ураганом из ледяной удушающей железной вони непритворной ярости.

В тот же вечер я позвонила маме и сказала, что не останусь больше ни дня в деревне: мне было невыносимо смотреть на сияющую всегда добродушную бабушку, ни о чём не подозревающую – и ставшего для меня противным и отталкивающим деда. Как он ни старался не подавать виду, непроходящий запах навоза с розой вызывал во мне тошнотворное чувство. В тот день я узнала, как пахнет предательство.

Сегодняшним утром этот смрад настиг меня вновь.

Надо сказать, что после истории с дедом и пары подобных, когда мне не на шутку угрожали за излишнюю проницательность, как они думали, я закрыла свой дар от других. И закрылась сама. Мне было страшно или, скорее, неприятно выглядывать в мир и показывать себя, получая такую обратную связь – и я скрылась в тусклом сером офисе не очень большой конторки, которая за три года моей работы там кратно выросла. Начальник думал, что это его заслуги, но на деле я, часто бывавшая на встречах с партнёрами и клиентами, просто чётко чувствовала людей: с кем стоит работать, кого лучше избегать, как меняются эмоции людей от определенных фраз и действий – и я ловко лавировала, даря компании всё новые и новые контракты и заказы. Это было моей молчаливой игрой, развлечением, делавшим жизнь чуть более сносной.

Находясь же в офисе, я упорно игнорировала запахи других людей, потому что они в большинстве своём отталкивали. Нет, были и приятные люди и ароматы, но я знала, что в один миг на человека может нахлынуть волна злости или зависти – и не собиралась в это вовлекаться. Поэтому мне было комфортно в своей маленькой кабинке за своим маленьким столиком выполнять свою работу и ни на кого не обращать внимания.

Но сегодняшний день пошёл не по плану: ещё утром ко мне подошла секретарша начальника и сказала, что он вызывает меня к себе.

По запаху я поняла, что она не знает, зачем: от молодой длинноногой девушки пахло любопытством, отдаленно напоминающим тонкий аромат ромашки. Я подумала, что пришло время сдать проект, над которым работала последние недели, и бодрым шагом направилась в большой просторный кабинет шефа. Но стоило открыть дверь, как стало ясно, с какой целью меня вызвали: на меня буквально волной вырвалась вонь навоза с примесью розового масла.

Я замерла на пороге, огорошенная такой вестью. Шеф, сидя в своём вычурно-роскошном кресле, неловко улыбался.

Сдержав приступ тошноты и волну неприятных воспоминаний, я сглотнула и решила не тянуть:

– Вы меня увольняете? – я холодным взглядом смерила неискренне улыбающееся расплывшееся от лишнего веса лицо начальника.

Улыбка медленно сползла:

– С чего ты?.. Как ты?.. – шеф начал заикаться, огорошенный моим вопросом, затем помочал и, собравшись с духом, протянул, – ну, Лейла… понимаете ли, какое дело, – уже много времени он обращался ко мне на “ты”, и вдруг перешёл на “Вы” намеренно увеличив дистанцию между нами, – у фирмы проблемы с контрактами, мы вынуждены сокращать штат. Мне очень жаль, что так получается!

– Вынуждены сокращать штат в моём лице ровно после того, как я подготовила Вам проект, по которому вы заключили контракт на десятки миллионов? – я чувствовала, как желваки гуляют по щекам, и уже не сдерживалась, – Вам не жаль, шеф. Просто Ваше жирное тело требует ещё больше кожаных кресел, еды и выпивки, и Вы просчитали, что проще всего это получить за счёт меня.

Начальник выпучил глаза, и я почувствовала, как пространство заполняется запахом гнева не только моего, но и его. Однако мне было уже всё равно. Резко развернувшись я, намеренно громко стуча каблуками, подошла к двери. Затем остановилась и, не сдержавшись, выпалила:

– После моего увольнения всё пойдёт крахом, – я чувствовала, что могла бы промолчать, но это был некий финальный аккорд, которым захотелось завершить этот мерзкий клубоко несправедливый момент: теперь каждый раз при сорванном контракте он будет вспоминать обо мне и жалеть. Но я не вернусь. Уж на принцип-то я умела идти: деда я не видела с того самого дня, когда он посмел изменить бабушке и схватить меня за шею.

Ощутив лёгкий запах меди-мести от своего тела, я вышла из кабинета, не дожидаясь того, что мог бы сказать теперь уже бывший шеф.

Подойдя к рабочему столу, оглядела его и поняла, что мне нечего забирать из офиса: у меня не было привычных для прочих сотрудников фотографий с детьми или близких сердцу вещиц. Только телефон одиноко лежал среди бумаг.

Я забрала его, сумочку из шкафа и, не произнеся ни слова, покинула офис.

Ромашковый запах любопытства догнал меня у порога: коллеги, делавшие вид, что не смотрят, всё видели и изнывали от желания узнать, что заставило меня уйти посреди рабочего дня: скоро они отправятся курить и обсуждать случившийся инцидент. Но мне и тут было всё равно.

Выйдя из стеклянного здания, я оглянулась и вдруг поняла, что с меня упала огромная серая скучная каменная глыба: я тащила на себе эту неинтересную работу, даже не задумываясь об этом. Деньги я почти не тратила – и накопила на пару лет жизни, даже если не придумаю пока, чем мне заниматься. Зато теперь у меня появилась свобода. И, не зная, куда её приложить, я отправилась к уютной увитой зеленью кофейне напротив. Давно поглядывала на неё, но всё время не успевала туда зайти.

Теперь же я свободна. Сво-бод-на. Какое чудное слово!

Шагая в сторону кофейни, я явственно ощущала, как железный запах хлости и медный – мести растворяются в воздухе, сменяясь тихим ароматом спокойствия, похожим на предрассветные капельки росы на сырой земле.

Перешагнув порог кофейни я попала в приятный полумрак и окунулась в тихие мелодичные звуки джаза. Внутри было пусто в утренний час: только бариста со скучающим видом протирал белоснежные чашечки.

Увидев меня, он искусственно улыбнулся:

– Доброе утро, мадемуазель! – очевидно, их этому учили, чтобы производить приятное впечатление на посетителей, потому что при слове “мадемуазель” аромат баристы не поменялся ни на толику: оставался таким же едва уловимым и ровным, как секунду назад.

И всё же я улыбнулась в ответ и глянула на лежащее на стойке меню:

– Круассан с сёмгой, пожалуйста. Ежевичный чай. И чуть позже – американо с собой.

– Принято. Вы можете присаживаться, я принесу Ваш заказ.

– Благодарю! – я села на пурпурный велюровый диванчик в самом углу кофейни и засмотрелась в окно на проезжающие мимо автомобили.

В какой-то момент прямо напротив панорамного окна остановился роскошный изумрудного цвета автомобиль и из него вышел невероятной красоты молодой мужчина: в изысканном деловом костюме, со стильными часами на руке, с аккуратно уложенными волосами и в абсолютно белоснежной рубашке. Он мне напомнил принца из романтических голливудских фильмов, и я не могла оторвать от него взгляд. Мужчина направился было куда-то в сторону офисных зданий, но вдруг остановился и начал оглядываться по сторонам, словно почувствовав мой взгляд. Внезапно он обернулся к окну кофейни, и я смущённо потупилась, забыв, что окна тонированные, и снаружи ничего не видно. Однако принц всё же смотрел словно прямо на меня – по крайней мере, было такое чёткое ощущение. Жаль, я не чуяла запах сквозь стекло – очень интересно было бы узнать, о чём он думает.

Мои размышления прервал появившийся из-за стойки бариста:

– Ваш чай и круассан, пожалуйста.

– Спасибо! – я улыбнулась молодому человеку и спешно перевела взгляд на окно в надежде снова увидеть красивого мужчину – но его уже не было.

Вздохнув, я принялась за круассан. Хрустящая корочка крошилась под моими зубами, и вкус свежей выпечки гармонично сливался с солоноватым привкусом рыбы и свежестью листа салата. Моя слабость – отдаваться ощущениям полностью, откидывая всё прочее, что сейчас неважно, и круассан благополучно вытеснил из моей головы мысли об увольнении и красавце на зелёной машине. Кисловатый ежевичный чай дополнил гармонию вкуса, и я буквально испытала гастрономический оргазм от этой незатейливой трапезы.

Полчаса спустя, прихватив заказанный американо, я вышла из кофейни и обнаружила прицепившиеся к платью крошки от круассана. Остановившись, я начала их отряхивать. Внезапно я почувствовала острую боль в руке и выронила стаканчик кофе, который, открывшись, растёкся по тротуару некрасивой бледно-коричневой жижей.

Мысленно выругавшись, я потёрла локоть и посмотрела в спину крупному мужчине на электросамокате: похоже, он врезался в мою руку ручкой от самоката и даже не заметил этого. Не бежать же за ним теперь с криками негодования. И, выдохнув очередную вспышку гнева за сегодня, я подняла стаканчик и начала оглядываться в поисках урны.

Увидев её, я зашагала в ту сторону, немножко жалея о пятерянном кофе, и внезапно остановилась: ровно за урной стоял изумрудный Астон Мартин, и красивый мужчина, похожий на принца, стоял у открытой пассажирской двери, призывно смотря на меня.

Глава 2

– Ты абсолютно не похожа на проститутку, не переживай!

Пару минут назад я впервые услышала голос незнакомца: тихий, внушающий тёплое доверие, но при этом необъяснимо сильный. В этот миг я подумала, что сила никогда не воплощается в крике – только в спокойствии и сдержанности.

Мы ехали в лифте на девятнадцатый этаж роскошного отеля, встретившего нас приятным минимализмом, обилием живых растений в кашпо и вазонах и гулким эхом шагов по пустому холлу.

– Добрый день! Есть ли свободный люкс? – мужчина с улыбкой обратился к юной девушке на ресепшне.

– Здравствуйте! Да, конечно, у нас несколько свободных номеров разного уровня. Какой предпочитаете? – девушка хотела что-то произнести: очевидно, рассказать про номера – но не успела.

– Лучший, – лаконично ответил мой спутник.

При этом слове администратор, подняв взгляд от экрана, игриво посмотрела на мужчину. Её тело начало мгновенно источать жасминовый аромат желания: она хотела и его, и его возможности. Мгновение спустя девушка увидела меня, стоящую чуть сзади, и жасмин сменился тухловатым прелым запахом разочарования и презрения.

Я почувствовала, как невольно опустила плечи вперёд, попытавшись стать менее заметной.

Незнакомец, словно спиной ощутив это движение, уверенно взял меня за руку и мягко потянул вперёд, чтобы я стояла на одном уровне с ним. Сухое тепло его ладони придало мне уверенности, и я шагнула к стойке ресепшена, усилием воли расправив плечи. Но запах презрения не покидал девушку. В принципе, её можно было понять: часто ли встретишь молодого, красивого, очевидно богатого, да ещё и без кольца на пальце мужчину? Думаю, неощутимый запах жасмина преследовал его повсюду. А тут я – потенциальная конкурентка. Ещё бы она не подумала обо мне самым нелицеприятным образом.

Взяв матово-золотистую карту, открывающую дверь в номер, мой спутник, не отпуская моей руки, направился к лифту в сопровождении швейцара.

– Дальше мы сами, благодарю!

Юноша в изящной молочно-белой форме услужливо наклонил голову и сделал шаг назад.

Двери лифта затворились, заиграла тихая музыка и он плавно поплыл вверх…

– Может, и не похожа, – голос мой зазвучал с небольшой хрипотцой от долгого молчания и лёгкого волнения, – но девушка на ресепшне подумала именно это.

– Не всё ли равно, что она подумала? Ну и сыграй проститутку назло всем. А я могу сыграть жиголо. Мнение других – то, что должно беспокоить тебя в последнюю очередь, – впервые в глазах моего спутника запрыгали шаловливые искорки.

Я почувствовала его задор и рассмеялась. Смех тихим эхом запрыгал по большому лифту, и мужчина мягко взял меня за подбородок и посмотрел прямо в глаза. Мои колени почти задрожали от этого неожиданного жеста, а он абсолютно ровным голосом произнёс:

– Я понятия не имею, кто ты, но ты свела меня с ума. Ещё там, когда ты сидела в кофейне. Я не увидел тебя, но почувствовал. И молился вернуться из офиса до того, как ты допьёшь свой чай…

– Как ты?.. – я нахмурила брови, поражённая его словами: как он мог узнать, что именно я сидела в кофейне, да ещё и почувствовать меня на расстоянии? Ладно, я – я хотя бы видела его через окно, и ощутила тягу к его красоте…

– Я потом тебе расскажу! – губы моего спутника расплылись в мягкой улыбке.

“Может, это просто игра? Может, он так соблазняет всех девушек?” – мужчина расхохотался, словно услышав мои мысли:

– Никогда прежде я так не поступал. И когда ты неожиданно согласилась сесть в машину, я судорожно думал, куда же тебя везти, чтобы это не было пошло и неприлично…

– Однако получилось именно пошло и неприлично, – беззлобно усмехнулась я.

– Прости! Так и не придумал ничего лучше.

На этих словах двери лифта открылись и перед нами оказался длинный светлый коридор, застеленный белоснежной ковровой дорожкой с высоким мягким ворсом. Стены были украшены огромными явно рукотворными картинами: разные иллюстрации, но единый стиль: белый фон, абстрактные линии оттенков от кремового до тёпло-коричневого и золотая поталь. Я шла по коридору, любуясь необыкновенными картинами, и начиная улавливать нарастающий аромат страсти: мой спутник больше не мог сдерживаться и всё больше пах амброй, черным перцем и мускусом. Это возбуждало, но я делала вид, что увлечена работами талантливого художника, пока мы не остановились у двери с номером 222.

Мужчина, приложил карточку и пропустил меня вперёд к плавно отъезжающей двери.

Я сделала шаг внутрь и застыла. Попыталась сохранить равнодушный вид, чтоб не показаться совсем уж простачкой, но не могла перестать оглядываться: пол из светлого мрамора переливался в солнечных лучах, падающих из панорамных, во всю стену, окон. Сами окна были обрамлены плотными шёлковыми мягко струящимися шторами. А за окнами – вид на центр города со старинными зданиями, куполами, площадями и дворцами.

В центре комнаты – огромная круглая кровать с балдахином цвета слоновой кости и таким же бельём.

Рядом – диван, обитый белой кожей, стол со свежим букетом цветов, бутылкой шампанского в изящном ведёрке, наполненном льдом, швейцарским шоколадом и фруктами.

Пока я потрясённо осматривалась, незнакомец тоже прошёл внутрь.

– Думаю, там уборная, – он указал на две высокие резные матово-бежевые двери.

Я испытала секундную неловкость от его намёка.

– Могу я хотя бы узнать твоё имя?

– Послушай, – мужчина сделал шаг ко мне, обдав волной амбры, – я не сбегу и не предам. Эта история закончится так и тогда, когда мы оба с тобой этого захотим. Или не закончится. Хорошо? Меньше всего на свете я хочу, чтобы ты чувствовала себя неловко или скованно. Или думала, что я просто воспользуюсь тобой.

Он взял мою руку и поднёс к лицу. Втянув аромат пальцев, кончиками губ поцеловал их.

Я почувствовала, как ноги вновь подкосились, а по телу прошла волна дрожи. Что-то потрясающе благородное и тонкое было в этом невинном поцелуе. Настолько тонкое, что захотелось упасть в его объятия и остаться в них на всю жизнь – какая наивность! Я никогда прежде не позволяла себе даже помыслить о таком: сильная, гордая, независимая – и вдруг испытала желание отдаться мужчине во всех смыслах.

Мускусно-амбровый аромат становился всё сильнее, и я, мягко высвободив руку, направилась к двери ванной комнаты.

– Леон! – раздалось позади.

– Диана! – я с улыбкой повернулась, чтобы ещё раз посмотреть на своего спутника. Ему абсолютно подходило его имя: сильное, звучное…

– Тебе очень идёт твоё имя! Такое же удивительно красивое, как ты сама! – он сказал мне ровно то, что я подумала о нём.

Что за невероятный дар у этого мужчины? С этой мыслью я зашла в ванную комнату.

Если номер напоминал дворец, то ванная – восточный храм.

Пол был тоже мраморный, но чуть светлее, чем в номере. Одна стена была увита живым растением, похожим на плющ. Другая – напротив входа – украшена зеркалом с боковой подсветкой, и невероятной красоты матово-белым шкафчиком, в котором оказались уходовые средства, полотенца и безупречно сложенные халаты.

Я скинула платье, бельё и ступила в огромную ванну, утопленную в полу. С удовольствием бы понежилась в такой, но мой спутник ждал – и ничего не оставалось, как включить душ. На моё тело хлынули струи тёплой воды, похожие на роскошный тропический дождь. Я открыла колпачок геля для душа, и ванная комната наполнилась ароматом цветущей магнолии.

Нежная невероятно пахнущая пена, тёплая мягкая вода. Я чувствовала, как моё тело буквально пылает от наслаждения и предвкушения.

Выйдя из ванны, я завернулась в большое махровое полотенце и, не суша волосы, открыла дверь в номер. По влажному телу прошла дрожь от прохладного воздуха. Затем ещё раз – потому что я огляделась и не увидела Леона: неужто он меня оставил здесь в этом невообразимо дорогом номере в абсолютно нелепой ситуации?

Но тут я поняла абсурдность своих мыслей: я ведь безошибочно чувствовала запах интереса и вожделения от него – он не мог уйти.

И словно в ответ на это осознание, мужчина показался из второй комнаты номера, которую я не заметила прежде. Он был обнажён и прикрыт лишь полотенцем, повязанным на бёдрах. Капельки воды дрожали на красивом рельефном теле, пока он мягко шагал в мою сторону. Тут я всё же не сдержалась и прикусила нижнюю губу, смотря на мужчину.

– Я обнаружил, что есть вторая ванная комната и решил не терять время, – Леон взял меня за талию, жадно скользя взглядом по открытым плечами, затем чуть склонился и поцеловал в шею.

Страсть, которую мы оба сдерживали на протяжении нескольких часов, хлынула наружу.

Он поднял меня на руки и, донеся до огромной круглой кровати, мягко положил на неё. Я буквально утонула в простынях и в обострённых ощущениях, а Леон, раскрыв полотенце, склонился над моим нагим телом.

– Ты восхитительна, как античная богиня! – он проскользил пальцами по моей груди и животу, затем, склонившись, горячо поцеловал в губы.

Я ответила на поцелуй, ощущая, как низ живота наливается свинцом. Это была не мимолётная страсть, не быстрый секс – а глубокое божественное чувство, словно я знаю этого мужчину тысячу тысяч лет, и мы были едины всегда.

– Я испытываю то же самое, – шепнул Леон чуть дрожащим голосом и поцеловал за ухом. Затем спустился на шею, грудь. Мягко поцеловав сосок, словно это нежнейший из цветков, мужчина начал спускаться ниже, на живот. Его поцелуи ласкали моё тело, а я извивалась от желания слиться с ним воедино.

Скинув полотенце с бёдер, Леон мягко лёг на меня сверху, удерживая свой вес на мускулистых руках и, страстно прильнув губами к моим губам, толчком вошёл в меня.

Я со стоном изогнулась и приподняла таз, принимая его всё глубже.

Движения мужчины были медленными, плавными, и я ощущала, как волна оргазма постепенно накатывает на меня тёплым покровом.

Затем он начал ускоряться, скользя всё быстрее, проникая всё сильнее, и моё тело задрожало в экстазе. На протяжении нескольких минут у меня не было ни мыслей, ни чувств – лишь ощущение, что я приняла в себя всю вселенную, и она расширяется во мне, наполняя тело и разум всепоглощающим пламенем.

Леон тихо застонал и замедлился. Ещё два толчка – и он упал рядом на мягкую постель.

– Никогда не понимал этого безумного помешательства на сексе, – прошептал он несколько минут спустя, поглаживая мой живот, – но ты… Мне показалось, что ты должна быть едина со мной всегда. И этот момент слияния – самое естественное состояние для нас обоих.

Я приподнялась на локте и изумлённо посмотрела на мужчину. Затем, не сдержавшись, спросила:

– Кто ты, чёрт возьми? Почему ты отвечаешь на вопросы в моей голове и произносишь вслух то, что я только подумала?

Леон улыбнулся:

– На самом деле, это мой дар. Или проклятие. Я глубоко чувствую людей. Мысли, эмоции, идеи. Несколько раз попадал в неприятные ситуации из-за этого. Пару раз меня даже избили в детстве, когда я говорил слишком много. И я закрыл от других это своё умение. На очень много лет. Было чертовски сложно знать всё, но притворяться, что не знаю ничего… Но ты… – он задумчиво посмотрел на моё изумлённое лицо, – ты первая, кто вызвал во мне глубочайшее желание раскрыться… И ты ведь тоже непростая девочка, не так ли? – Леон заулыбался.

– Ну… – я помялась. Хотя какой смысл скрывать, если он всё равно читает мысли? – да, у меня есть похожее умение. Только я чувствую запахи людей. И по запаху определяю характер, настроение, намерения. Собственно, потому я и села к тебе в машину без опаски: потому что точно знала, что ты не сделаешь мне плохого.

– Потрясающе! – Леон сел на кровати и даже хлопнул в ладони от избытка чувств, – это же надо было нам с тобой встретиться… Хотя…

– Хотя весьма очевидно, что это было предначертано судьбой, – закончила фразу я.

– Весьма! – и он вновь повалился на кровать, прижавшись губами к моим губам.

Глава 3

Я перекатилась и оказалась сверху. Аромат соли и амбры, опять заструившийся от нас обоих, коснулся ноздрей. Я притронулась губами к его губам. Сначала робко, мягко, затем страстно, в безудержном желании воссоединиться ещё раз. Наши тела соприкасались, аромат страсти становился сильнее, и желание всё больше одолевало нас, но я продолжила его целовать и играть, не позволяя взять себя сразу.

Леон тяжело дышал. Запах амбры стал почти невыносимым, когда он положил руки мне на талию и плотно прижал к себе, не дав больше отстраняться.

Стон тихим эхом отразился от стен номера. Мы двигались в унисон, растворяясь друг в друге, когда упоительная волна наслаждения мягко подступила и накрыла нас обоих одновременно. Я не смогла удержаться от продолжительного громкого выдоха.

Открыв глаза, я увидела, как мой красивый спутник тоже изогнулся в горячем экстазе. Несколько секунд спустя я опустилась на него, положив голову ему на грудь.

– Не могу избавиться от ощущения, что мы с тобой вместе целую вечность, – я погладила кончиками пальцев волоски на его руке, и пронаблюдала, как кожа задрожала от прикосновения.

Он прижал меня к себе сильной рукой:

– И не избавляйся от него. Я не знаю, почему, но точно знаю, что ты должна быть со мной. Всегда.

Я улыбнулась, почувствовав приятный трепет внутри: удивительно слышать такие слова от практически незнакомого мужчины. Собственно, и заниматься с ним любовью – не менее удивительно.

С этой мыслью пришло чувство тихого покоя, и комната наполнилась ароматом озона, словно только что прошёл дождь. Я закрыла глаза.

Пронзительный монотонный звонок телефона неожиданно выбил нас из состояния расслабленности и неги.

Леон недовольно поморщился.

– Прости, пожалуйста. Это важно.

Я скатилась с него и залюбовалась, как мой обнажённый аполлоноподобный спутник подошёл к высокому стулу, на котором висел изысканный пиджак, и достал из внутреннего кармана телефон.

– Да? А который час? Да, я буду в течение сорока минут. Понял, спасибо!

Отключившись, Леон с сожалением глянул на меня:

– Мне очень нужно ехать. Ты можешь остаться здесь, если никуда не спешишь, номер будет оплачен до завтра. А если понадобится, то и дольше, – в его глазах мелькнули хитрые искорки.

Хулиган! Считал моё сожаление о том, что придётся покидать этот роскошный мирок так быстро.

Я немного смутилась, но моментально вспомнила совет старой мудрой школьной учительницы по труду: “Если мужчина предлагает что-то хорошее, никогда не отказывайся: женщине ни к чему ложная скромность!” – и я, сглотнув отказ, улыбнулась:

– С удовольствием останусь здесь ещё на пару часов! Жаль, что тебе нужно уехать.

Леон подошёл и, взяв мою ладонь, прижался к ней губами:

– И мне невероятно жаль, но меня ждёт решение очень важного вопроса. Дай свой номер.

Я назвала цифры, и он, набрав их, нажал кнопку вызова. Мой телефон глухо завибрировал в небрежно брошенной на диван сумке.

– Теперь ты можешь звонить мне в любое время. И – да – приглашаю тебя сегодня в ресторан. Я сам заберу тебя, – Леон наклонившись, поцеловал меня в губы и отправился в ванную комнату.

Я же с наслаждением упала на воздушную кровать и, раскинув руки, потянулась, чувствуя себя живой и счастливой, как никогда. Сегодняшнее гадкое утро абсолютно стёрлось из мыслей.

Минут пятнадцать спустя Леон стоял у порога номера, так же безупречно одетый и причёсанный, как в машине несколько часов назад – словно не было нашей страстной эпопеи, разорвавшей рабочий день на две части.

Я, накинув халат, босиком подошла к нему. Пахнуло электричеством и сталью.

– Важные переговоры?

Леон кивнул:

– От них многое зависит, а я не уверен, что смогу перетянуть игру на свою сторону.

Мне захотелось поддержать мужчину:

– У тебя всё получится! Не сомневайся! Ты пахнешь риском, а на риск идут либо безумцы, либо уверенные в успехе люди. Ты не похож на безумца, – я улыбнулась и, смутившись под его пристальным взглядом, сделала вид, что смахиваю пылинку с лацкана его пиджака.

Взгляд Леона смягчился, и искристый запах немного поутих в тонком аромате ромашки.

– Приму твои слова за талисман! – он вытащил из кармана пиджака карту от номера и положил на пуф, стоящий у двери. И, ни секунды не медля, достал оттуда же маленькое портмоне и вынул из него ещё одну карту приятного матово-серебристого цвета и вложил мне в ладонь.

– Пин-код напишу в сообщении, чтоб был перед глазами. Прогуляйся и купи себе что-нибудь красивое на вечер, – он поцеловал меня и направился к выходу.

– А ты сказал, не похожа на проститутку! – я вдруг потерялась в эмоциях, не зная что испытывать: негодование или благодарность.

Леон, открывший было дверь, обернулся и серьёзно посмотрел на меня:

– Диана, это не плата за интим. Это вообще не плата. Просто у меня есть деньги, и они для меня мало что значат, но сейчас я хочу, чтобы ты не скучала, пока я буду на переговорах. Поэтому будь добра, получи удовольствие от этого дня. Ты можешь купить всё, что сочтёшь нужным, – он точно почувствовал мою неловкость, раз сказал это, – к семи я приеду за тобой, – Леон ещё раз быстро чмокнул меня в губы и спешно пошёл по коридору в сторону лифта.

Я посмотрела мужчине вслед пару секунд, а когда дверь закрылась, направилась в ванну. Теперь есть возможность спокойно понежиться, никуда не торопясь.

Моё тело ласкали пушистые облака ароматной пены, под которой скрывалось заманчивое тепло воды, а я лежала и думала, каким таким чудом моя жизнь перевернулась в одно мгновение.

Однако несмотря на физическое удовольствие и ощущения на теле, ещё сохранявшиеся после близости, я вдруг почувствовала тоску: когда Леон вышел из комнаты, я ощутила себя словно осиротевшей: будто мир снова стал серым и пустым. И это чувство пугало. Раньше я не знала, что может быть иначе, но сейчас, когда поняла это, ужас возможного одиночества пробрал меня до глубины. Я не знаю ничего об этом мужчине, кроме того, что учуяла носом. И, да, конечно, его аромат был соблазнителен и удивительно прекрасен – но запахи людей могут меняться, я это знала.

Мысли роились в моей голове, не давая расслабиться, когда телефон, который я положила на пол у ванны, завибрировал:

“Твой пин-код. Пожалуйста, не стесняйся, можешь даже слетать на шоппинг в Милан, если успеешь вернуться до 7”.

И следом пришло ещё одно сообщение:

“Ты не представляешь, как стало пусто, когда я ушел. Никогда не испытывал такого глубокого одиночества. С нетерпением жду вечера!”

Внутри тут же потеплело. Даже если его запах когда-то изменится, что думать об этом сейчас, если жизнь дала возможность наслаждаться? Я отложила телефон и погрузилась в ванну с головой.

***

Час спустя я направилась к выходу из отеля. Девушка за стойкой регистрации вскинула на меня живописный взгляд и вновь запахла презрением. Я снова испытала неодолимое желание слиться с интерьером, но вдруг какая-то волна праведной ярости поднялась внутри: какого чёрта я решила зависеть даже не от мнения, а от мыслей совсем чужого мне человека? И, расправив плечи, направилась к ней твёрдой походкой.

Сдав карточку от номера, внезапно для самой себя спросила:

– Не подскажете, есть ли поблизости бутики или концепт-сторы?

Девушка едва не задохнулась от зависти, но, натянув улыбку, произнесла почти сквозь зубы:

– Конечно, от выхода направо и через сто метров ещё раз направо. Там увидите Dolce nero, Velluto и другие.

– Благодарю Вас! Как раз то, что мне было нужно! – с улыбкой ответила я, впервые слышавшая подобные названия. Но, судя по аромату пафоса, повеявшему от барышни в момент их произнесения, это было то самое место, где я могла найти достойный костюм на вечер.

Я направилась к выходу из отеля, кончиками обонятельных рецепторов уловив аромат карамельной радости, повеявший от администраторши после моих слов благодарности. Удивительно: попроси человека о малейшей помощи, и он моментально начинает думать о тебе лучше. Сколько раз замечала подобный парадокс.

Завернув за угол, я увидела целую аллею изысканных бутиков. Словно другой мир. Витрины не кричали, как в магазинах масс-маркета, где я привыкла одеваться, а мягко приглашали, уверенно демонстрируя единичные наряды в нежно-белом свете. Глянув на своё платье, я невольно поёжилась: мы с ним явно не вписывались в местные интерьеры.

“А вдруг карточка не работает? Или Леон решил подшутить надо мной, поставив в неловкое положение?” – у меня снова замелькали нелепые мысли, но я отогнала их.

Пройдя в одну сторону мимо изысканных витрин и, не решившись зайти внутрь, я повернула обратно. Вновь посмотрев на пустующие бутики, вздохнула. Никто не сделает этого, кроме меня. В конце-концов, там работают обычные люди, такие же, как я.

И, собравшись с духом, я толкнула ближайшую дверь.

Приятная прохлада мгновенно окутала тело. Откуда-то из глубины молочно-бежевого интерьера выплыла симпатичная юная девушка в безупречно выглаженном костюме и с такой же безупречной причёской.

– Добрый день! Чем могу помочь? – её тон был искренним и доброжелательным.

Я боялась, что она будет сканировать меня взглядом и излучать такое же презрение, как администраторша в отеле, но к моему великому удивлению этого не произошло.

Её искренность обезоружила меня, и я расслабилась:

– Здравствуйте! Я сегодня иду на свидание с самым потрясающим мужчиной в мире. Мне нужен соответствующий внешний вид.

Девушка расцвела:

– С удовольствием поможем Вам в этом!

***

Четыре часа спустя я приблизилась к отелю. Волнение пульсировало в груди. Время пролетело незаметно: уже было без десяти семь.

Я нравилась себе, как никогда. Более того: впервые почувствовала себя женщиной, способной покорять и влюблять с первого взгляда.

Вместо платья я выбрала потрясающую двойку: белоснежные прямые брюки и асимметричный жакет, чуть приоткрывающий грудь. Тонкая цепочка с минималистичным кулоном, длинные серьги, нюдовый мейкап, лёгкая укладка и свежий маникюр: всё было подобрано так естественно и изящно, словно мне помогали настоящие феи, а не работницы салонов и бутиков.

Благодаря их вниманию, моё прежнее смущение быстро испарилось, и я начала получать искреннее удовольствие, которого не ведала прежде. Раньше для меня одежда была просто одеждой – тем, чем нужно прикрывать наготу. Сегодня это стало искусством: вещи на аллее бутиков невозможно назвать просто вещами. Я даже чувствовала от них тонкий аромат, оставшийся от их производителей: аромат гордости за сотворение…

Думая об этом, я направилась к двери отеля, но не успела зайти в холл, как за спиной раздался короткий гудок автомобиля. Обернувшись, я с замиранием сердца увидела паркующийся Астон Мартин.

Леон вышел из авто и с восхищением посмотрел на меня:

– Если в жизни есть лотерея, в которую можно выиграть, то ты мой джек-пот! – подойдя поближе, он внимательно рассмотрел меня и поцеловал кончики пальцев.

Этот удивительный жест всё так же будоражил меня, вызывая шквал эмоций. Мужчина начал источать едва уловимый аромат абры и мускуса.

– Нет, давай попозже! – я невольно выпалила эту фразу, подумав о том, сколько усилий вложено в мой внешний вид, – к тому же после утреннего чая я до сих пор ничего не ела!

Леон рассмеялся и подошёл к машине, галантно открыв мне дверь.

Четверть часа спустя мы остановились у невероятного ресторана: сквозь открытую тяжёлую резную дверь слышались звуки музыки. В глубине была видна небольшая сцена, на которой располагались музыканты со скрипкой, контрабасом, роялем.

Леон пропустил меня вперёд и, остановившись перед метрдотелем, негромко произнёс:

– Забронировано на имя Леона на девятнадцать часов.

Тот кивнул и повёл нас куда-то вглубь зала.

Я невольно залюбовалась: высокие потолки, мягкий свет, источаемый невероятной красоты хрустальными люстрами, зеркала в золочёной патине. Всё – приглушённых тёплых оттенков слоновой кости, шампанского и графитового шёлка.

Вдоль стен – винные шкафы с подсветкой, будто экспонаты музея. На столах льняные скатерти цвета молочной пенки, живые цветы, изящные витые свечи. И потрясающий вид, открывающийся из панорамных окон на романтичный вечерний город.

Мы расположились за столиком, и почти мгновенно официант принёс меню в кожаной папке.

Леон неспешно открыл его:

– Что ты хочешь? – спросил он, не поднимая взгляда.

Я прочла первую строчку, вторую – и поняла, что ничего не понимаю: фуа-гра, тартар из лангустинов с юдзу, мусс из сельдерея с редукцией из портвейна. Даже «рыба» была замаскирована в три строчки поэтического французского.

– Хм… – пробормотала я, – а у тебя есть любимое блюдо здесь?

Мужчина чуть приподнял бровь и с едва заметной улыбкой отложил меню:

– Не знаешь, что выбрать?

Я отвела глаза в сторону.

– Если честно, я вообще не понимаю, что тут написано.

Он засмеялся тихо. Не обидно, а так, будто это смущение ему даже нравится:

– Меня восхищает твоя честность! Давай я закажу. У тебя есть какие-то табу? Моллюски? Утиная печень? Что-то, что точно не хочешь пробовать?

Я задумалась.

– Главное – без улиток. И без всяких… странных консистенций.

– Странные консистенции учтём, – усмехнулся он.

Подошёл официант. Леон заговорил с ним спокойно, уверенно, с лёгким французским акцентом, которого прежде не было. Он называл блюда так, будто сам их придумывал:

– Для леди, пожалуйста, тартар из лосося с кремом авокадо и пудрой из лайма. На основное – сибас с соусом из шампанского. А для меня, будьте добры, филе миньон и салат с трюфельной заправкой. На десерт – панна-котта с лепестками роз и два бокала ледяного просекко.

Официант чуть склонил голову и растворился в тени.

– Сибас – это рыба? – шепнула я.

– Да, очень нежная. Подают с невероятным воздушным пюре. Думаю, тебе понравится.

Я выдохнула и рассмеялась:

– Спасибо за помощь! Я чувствую себя здесь, словно случайно попала на приём к королеве.

Он протянул руку через стол и взял мою:

– Не переживай. Ты выглядишь так, будто именно тебя здесь сегодня ждали.

Вечер бы таким же тягуче приятным и опьяняющим, как ледяной просекко. Мы бесконечно разговаривали и так же бесконечно молчали, чувствуя друг друга на уровне душ. Ближе к полуночи я подумала о том, где проведу ночь: в своей съемной квартирке на окраине, в роскошном номере отеля, куда мы так и не успели вернуться или…

– Останься со мной, пожалуйста! – Леон перехватил эту мысль и серьёзно глянул на меня, – я хочу, чтобы ты была со мной всегда.

Я глубоко вдохнула, стараясь умерить трепет сердца, и напряжённо посмотрела в ответ:

– Я хочу этого больше всего на свете, клянусь тебе. Но ты хоть понимаешь, как нам будет трудно? Ты будешь читать мои мысли и улавливать любые перемены в настроении. А я буду чуять по запаху всё, что будет происходить с тобой. Любые перемены в настроении, любые печали и радости. Если ты захочешь другую женщину, ты никогда не сможешь этого скрыть от меня…

– Это всё решается невероятно просто, – Леон выглядел спокойно, давая понять, что его это ничуть не пугает, – честностью…

– Леон! Добрый вечер! – стальной мужской голос за моей спиной вонзился в наш плавный разговор, как нож в подтаявший кусочек масла.

Меня накрыло волной удушающего терпкого запаха полыни, дешёвого одеколона и сырого мяса. Кто бы там ни был – он не с добрыми намерениями.

Леон встал, чтоб поприветствовать подошедшего мужчину:

– Герман! Какими судьбами?

– Ужинаю здесь по пятницам. Ты со спутницей? – мужчина хищно глянул на меня, натянув на лицо неискренний оскал.

Высокий, сухощавый, с зализанными назад маслянистыми чёрными волосами, с крючковатым орлиным носом и пронзительными карими глазами. Впервые я видела, чтоб внешность настолько соответствовала запаху.

– Да, Диана! – Леон улыбался, но я ярко чувствовала от него запах напряжения. Я кивнула, не желая протягивать руку. Мужчина смотрел на меня пристально, чуть дольше, чем то позволял этикет. Мне казалось, что лезут в душу, и я отвела глаза.

– Присядешь?

– Нет, что ты, не буду нарушать вашу идиллию! Увидимся в понедельник! – мужчина ещё раз пожал руку Леону и, снова хищно глянув на меня, удалился.

Мой спутник вздохнул:

– Да, именно с ним я был сегодня на переговорах. И последние три месяца мы не можем решить один вопрос. Очень устал от него, а подвижек в деле всё нет. Он как будто специально высасывает душу…

– Он слышал наш разговор, – я потупила взгляд, чувствуя себя виноватой.

– Да, я знаю. Но это не твоя вина, не переживай!.. Что-то я устал. Так ты согласна поехать ко мне?

Теперь между нами было больше, чем секс и ужин, и я, ярко почувствовав, что Леон тоже нуждается во мне, лаконично кивнула.

Глава 4

– Слушай, – Леон произнёс слово и замолчал.

Я учуяла тонкий терпкий аромат авантюризма, словно кто-то прямо передо мной разрезал острый перчик.

– Что ты надумал? – я почувствовала, что сонливость, наступившую после плотного вкусного ужина и небольшого количества алкоголя, сдуло, словно порывом ветра. Захотелось улыбаться и танцевать.

– У тебя случайно нет визы? – озорные огоньки заплясали в глазах мужчины, когда он посмотрел на меня.

Грузный массивный чёрный Майбах плавно катил нас по улицам города в сторону дома Леона, и я смущённо потупила взгляд: я бы не очень хотела ехать в район, где лежит мой паспорт.

– Может, просто проведём выходные вместе, в тишине? У тебя была тяжёлая неделя. Да и у меня тоже не очень…

Леон ухмыльнулся:

– Мы говорили про честность.

– Чёрт. Я забыла, что ты всё знаешь. Да, у меня есть виза. Летали чуть меньше года назад с бывшим шефом в Черногорию по работе.

Запах гари ударил в нос, и я вскинула на Леона удивлённый взгляд. Это была ревность.

– Нет, я не спала с ним, – я рассмеялась: меньше суток мы знакомы, а он уже ревнует, – он старый толстый прокуренный тип. И единственное, что его интересует – это деньги. Так что только по работе, – я помолчала и продолжила, – если хочешь знать мою историю, то у меня был в жизни единственный сексуальный опыт. В глупые семнадцать лет. И это было омерзительно. Мне показалось, что он влюбился в меня. Я тогда ещё не умела до конца определять запахи и сама себя обманывала в те моменты, когда обоняние безошибочно определяло правду: через полгода отношений уже рисовала себе картины о счастливой семейной жизни, но после быстрого секса, на который я однажды согласилась, его запах мгновенно стал тусклым, как выгоревшее под осенним солнцем поле. Я поняла, что мной воспользовались и потеряли интерес. С тех пор ни единый мужчина не видел моего тела.

Леон пристально посмотрел на меня, словно сканируя, затем обнял:

– Прости, – он мягко прижал меня к себе, – честно говоря, это было совсем не моё дело. Прошлое – это прошлое. Просто с сегодняшнего дня у меня стойкое чувство, что ты – моя судьба. Как будто где-то на небе мы были единым целым, а здесь, на земле, разделились.

Я прижалась к нему ещё крепче и уткнулась носом в приятно пахнущую рубашку, снова почувствовав себя так счастливо, как никогда до сегодняшнего дня.

Пару минут спустя, нажав кнопку, опускающую перегородку между нами и водителем, я произнесла:

– Прошу прощения, нам нужно заехать ещё в одно место.

Я назвала адрес. Водитель, такой же большой, монолитный и внушительный, как и его авто, не удержался от удивлённого взгляда.

– Прошу прощения, не могли бы повторить? – мужчина посчитал, что ослышался, и я снова внятно продиктовала адрес.

– Да, конечно! – ответ был лаконичен, и автомобиль вывернул к повороту, чтобы сменить маршрут, но запах говорил сам за себя.

Подняв перегородку я усмехнулась:

– Теперь он тоже думает, что я проститутка.

– Причём очень дешёвая, – ответил Леон, и его голос задрожал от сдерживаемого смеха, – и он невероятно осуждает меня за это!

Мы хором расхохотались, открыв новую удивительную и забавную совместную игру, затем, пересёкшись взглядами, ощутили одно и то же. Амбра, мускус, соль, кожа. Запах был ошеломительно сильным и прекрасным, и Леон, начал жадными поцелуями покрывать мою шею и грудь, не снимая с меня жакет. Затем, ловко расстегнув изящные брюки, приспустил их, обдав его жарким дыханием моё лоно. Я со стоном изогнулась. Такой нежности я не знала прежде. Она была упоительна и прекрасна!

Поднявшись к моему лицу, он шепнул:

– Я никогда не запахну выжженым полем, клянусь, – и нежно коснулся губами губ, а затем слился со мной в порыве экстатической страсти.

Я чувствовала, как по коже бегут мурашки, а ближайшее соседство чужака – пусть даже он не слышал и не видел нас – придавало какого-то озорства нашему действу, и это возбуждало ещё сильнее.

Леон обмяк и, тяжело дыша, опустился на меня.

– Кажется, мы подъезжаем, – я хихикнула, чувствуя, что теперь мне всё равно, что он подумает про мой дом.

И правда – за окном мелькали разбитые старые здания, которые не ремонтировали, как минимум, последние полвека. Через минуту мы будем на месте.

– Мне нужно взять что-то ещё? – тут я поняла, что даже не знаю, куда мы собрались.

– Только паспорт, об остальном я позабочусь. Я думаю, тебя не опечалит место, которое я задумал, – Леон достал телефон и набрал чей-то номер ровно в тот момент, как я открыла дверь, чтобы выйти из Майбаха, притормозившего около дома, где я жила. Я быстрым шагом направилась к подъезду.

Боже, как чуждо стало здесь всё, словно я не была тут уже тысячу лет, а не один день.

Полуразрушенная детская площадка в тусклом свете фонарей, на которой сидели ребята и шумно о чём-то спорили. Старые с выломанными перекладинами скамьи с двух сторон от входа в подъезд. И сам подъезд – вечно с разбитыми лампочками и пахнущий котами, дешёвым алкоголем и грязным телом.

Я вдруг поняла, что больше никогда сюда не вернусь. Только забрать что-то из своих вещей и передать хозяину ключи. Даже если не с Леоном – но я должна жить в ином мире, в том: красивом, изобильном, светлом…

Быстро найдя паспорт я осмотрелась: нужно ли что-то ещё? И поняла, что даже взять нечего: всё казалось тусклым, серым и неуместным в той реальности, куда я попала сегодня утром.

Ещё раз глянув на старую квартирку, я погасила свет и, закрыв дверь, побежала вниз по лестнице. Тоски по прошлому не было. Но был лёгкий трепет внутри перед таинственным будущим, которое появлялось из-за горизонта, словно земля перед лайнером, только что преодолевшим океан.

И как же было прекрасно обладать моим обонянием в этой ситуации: мало ли что мог сделать случайный мужчина со мной, доверься я ему. Но не Леон: я была уверена абсолютно, что если этот мужчина на что и способен – так только на чудо!

Глава 5

– И куда мы полетим? – я жизнерадостно плюхнулась рядом с Леоном, как раз выключившим телефон после разговора.

– Пусть это будет сюрпризом! – мужчина таинственно улыбнулся уголком губ.

Я пожала плечами: сюрприз так сюрприз! Разве моя жизнь – не один сплошной сюрприз с сегодняшнего утра?

– В аэропорт, пожалуйста! – Леон обратился к водителю, опустив перегородку.

Тот молча кивнул и нажал на педаль газа, выруливая с обочины.

– Ого! Тебе даже за паспортом не нужно ехать?

– Жизнь чертовски непредсказуема, он у меня всегда с собой!

Полчаса спустя мы подъехали к аэропорту. Сквозь тонированные стёкла Майбаха я увидела знакомый фасад терминала, где всегда было суетно: люди с чемоданами, охранники, таксисты, провожающие и встречающие, зал ожидания, паспортный контроль… Я уже приготовилась к выходу, когда Леон снова нажал на кнопку, опускающую перегородку:

– Нас к ВИП-терминалу, будьте добры!

К ВИП-терминалу? Ого! Едва я успела удивиться, как машина плавно свернула шлагбауму с надписью "VIP Jet Terminal", и он незамедлительно поднялся.

За окном мгновенно стало тише: ни толп народу, ни очередей. Только строгие элегантные постройки и редкие автомобили. Было похоже на аллею роскошных бутиков, по которой я гуляла сегодня днём – только ещё невероятнее.

Майбах остановился у изящного стеклянного здания. Мгновение спустя дверь машины отворилась: перед нами стоял сотрудник в форме, склонив голову с вежливой полуулыбкой:

– Добро пожаловать, мадам, месье!

Я улыбнулась молодому человеку и вышла из авто, невольно оглядывась. В свете ночных фонарей терминал выглядел роскошно, словно перенёсся в привычную реальность из дорогого голливудского фильма.

Леон протянул мне руку и мы направились внутрь здания.

– Дай, пожалуйста, паспорт.

Я достала документ из сумочки и протянула его своему спутнику. Глубокая благодарность внутри переплеталась с чувством живого наслаждения.

– Спасибо! – Леон заулыбался и запах васильками и чем-то очень тёплым. Кажется, ему польстило моё молчаливое восхищение.

Я тоже улыбнулась, стараясь выглядеть спокойно, но внутри меня бушевало то самое чувство: когда мир вдруг открывается с другой, невиданной стороны – и больше никогда не будет прежним.

Мы прошли в зону ожидания, похожую на гостиную в пятизвёздочном отеле: огромные кожаные кресла, тёплое освещение, столик с закусками и кофе.

К нам подошла молодая сотрудница с широкой улыбкой:

– Доброй ночи! Будьте добры Ваши паспорта!

Леон молча протянул ей оба документа.

– Благодарю! Можете подождать пару минут в зоне ожидания или перекусить, выпить чаю или кофе, – девушка ещё раз лаконично улыбнулась и без лишних слов быстрым шагом удалилась.

– Хочешь кофе или перекусить? – Леон взглядом указал мне на невысокий столик, где стоял поднос с отборными угощениями: миниатюрные тарелки с аккуратно нарезанными фруктами, ассорти сыров, в прозрачных вазочках – орешки, миндаль в карамели, сухофрукты. Рядом – крошечные пирожные: тарталетки с разным наполнением, макаруны и что-то шоколадное с невероятным ароматом.

Кофейный столик стоял рядом. На нём – машина для эспрессо и капучино, высокие чашки с тонкими ручками, баночки с тремя сортами сахара и стеклянный кувшин с охлаждённой водой, в которой плавали тонкие дольки лимона и листочки свежей мяты. Всё выглядело, словно было частью декора.

Я с восторгом оглядела антураж, но пожала плечами:

– Ты не поверишь, но я до сих пор сыта, хотя выглядит всё невероятно аппетитно! – я присела на край глубокого кресла, испытывая небольшую неловкость в этом месте – хоть и знатно приправленную удовольствием.

Леон сел в соседнее кресло спокойно, даже немного вальяжно, закинув ногу на ногу. Было видно, что ему это всё не в новинку.

– Не верится, что всё это правда, – выдохнула я, восторженно оглядываясь, – я даже никогда не представляла, как выглядит такой перелёт.

Леон улыбнулся мне, словно ребёнку, впервые попавшему в Диснейленд:

– Надеюсь, это не последняя радость, которую я могу тебе подарить. Да и это мелочь, по большому счёту, – он обвел интерьер равнодушным взглядом, – ты скоро привыкнешь.

Через несколько минут вернулась сотрудница с нашими паспортами и, протянув их Леону, с улыбкой пригласила на борт.

Мы прошли сразу к трапу – никто больше не спрашивал документы и не проверял посадочные билеты. Было стойкое ощущение, что всё это не аэропорт, а сцена, где Леон – режиссёр и актёр одной из двух главных ролей.

Лестница к самолёту была подсвечена мягкими огнями. Сам джет – белоснежный, с тонкими серебристыми полосами вдоль фюзеляжа. Я замерла на секунду перед входом, пытаясь запомнить упоительное чувство восторга, наполнявшее меня.

Салон самолёта оказался похож на виллу из глянцевого журнала: в тёплых кремовых оттенках, обитый мягкой кожей, с уютным боковым светом и баром у одного из бортиков. Он выглядел как гостиная, только с иллюминаторами вместо окон.

Едва мы расположились, как самолёт тронулся, выезжая на взлётно-посадочную полосу.

К нам вышла приветливо улыбающаяся бортпроводница.

Удивительно, но в этом мире люди пахли искренним уважением и доброжелательностью. Это резко контрастировало с фразами родителей из детства про то, что богачи все подлецы и негодяи. Меня это искренне и очень приятно удивляло: приятно, потому что мир роскоши на поверку оказывался куда более доброжелательным, чем мне внушали с детства.

Девушка чуть склонилась над нами:

– Желаете что-нибудь? Закуски, напитки? Или подготовить постели ко сну?

– Я думаю, нам нужно отдохнуть, – Леон глянул на меня, – ты что-нибудь хочешь?

Я покачала головой. Хотелось, конечно, испробовать всё, что только возможно, но шёл третий час ночи, и я чувствовала, как голова становится тяжёлой.

Проводница нажала на какие-то кнопки, и кресла плавно разложились, обивка расправилась, и стюардесса застелила постель тонким лавандовым бельём, принесённым откуда-то из передней части салона, и положила два комплекта пижам.

– Если понадобится что-то ещё, просто нажмите на кнопку, – сказала она, снова мягко улыбнувшись, и удалилась.

Леон снял пиджак и расстегнул рубашку. Его движения были неторопливы, будто он был дома, а не на борту взлетающего самолёта. Я скинула туфли и, почувствовала, как стопы испытали облегчение. Переодевшись и аккуратно сложив роскошный костюм, я устроилась на краю ложа. Лёгкий аромат кожи и дерева обволакивал, вызывая умиротворение, а постель была куда удобнее, чем диванчик в моей съёмной квартирке.

Леон лёг рядом и, глядя в потолок, где тонко светились линии подсветки, похожие на млечный путь, шепнул:

– Я сказочно счастлив сейчас!

Я прижалась к нему, зная, что слова не нужны: он точно знает, что я чувствую сейчас.

Бесконечный хоровод мыслей медленно отступал, погружаясь в дымку, и я уснула.

***

Несколько часов спустя я открыла глаза от лёгкой вибрации: похоже, самолёт шёл на снижение. Сначала не поняла, где я и что происходит, но воспоминания почти сразу пришли на ум, и я резко села. Леон ещё спал.

Я снова испытала детский восторг, глянув на него, затем перевела взгляд на иллюминатор: глубокое предутреннее небо, синие холмы в тумане, словно нарисованные акварелью, и едва зарождающийся ало-золотой рассвет на горизонте.

Леон потянулся, открыл глаза и, увидев, что я уже не сплю, тепло улыбнулся:

– Доброе утро, моя королева!

Я снова упала на кровать и прижалась к нему. Не смущала ни растрепавшаяся причёска, ни отсутствие макияжа.

На душе был тёплый покой.

– Надо вставать, у нас минут пятнадцать на утренние ритуалы, – Леон поцеловал меня и поднялся.

– И где мы всё-таки? – тихое любопытство глодало меня.

– Скоро увидишь! – мужчина моей мечты снял свободную хлопковую пижаму и снова начал облачаться в строгий костюм. Я, пару мгновений полюбовавшись рельефным торсом, последовала его примеру.

Минут двадцать спустя самолёт приземлился в непривычно маленьком и очень уютном аэропорту. Выйдя из воздушного судна, я поразилась небывалому количеству зелени вокруг. И ещё больше поразилась тому, что нас уже ждали: водитель в безупречном костюме и тёмный Мазератти у трапа.

– Догадалась, где мы?

Я пожала плечами и тут услышала:

– Benvenuti, signor Leon. Signora. Dobro pozhalovat’ v Italiyu.

Голос водителя Мазератти был бархатный, с лёгким акцентом.

– Италия? Потрясающе! – я почувствовала, словно в моём сердце распускаются цветы. Я мечтала побывать в Италии лет с десяти.

Мужчина открыл дверь автомобиля, затем расположился сам за рулём, и, глянув мне в глаза в зеркало заднего вида, проговорил с забавным акцентом:

– Doroga do Como zaymët nemnogo bol’she chasa.

Леон коротко кивнул. Я почувствовала, как скулы начинают болеть от широкой улыбки.

Комо! Сказка, которая становится реальностью!

Дорога была как из фильмов, которые я любила смотреть: кипарисы вдоль трассы, небольшие мосты, деревья оливы. Мы молчали всю дорогу, наслаждаясь видами.

И вот – сердце вздрогнуло – Комо.

Озеро блестело, словно иссиня-бирюзовое расплавленное стекло. Лёгкий туман всё ещё укрывал вершины холмов, но солнечные лучи уже сияли в кромке воды.

Машина свернула с главной дороги, и по бокам мимо нас, вместо деревьев поплыли каменные ограды, по которым полз виноград. Мы начали подниматься в гору по узкому извилистому серпантину.

Пару минут спустя перед нами открылись массивные кованые ворота с вензелями. Водитель нажал на пульт, открывший ворота, и въехал на брусчатку просторной аллеи.

Прямо метрах в ста была сама вилла: уютная и светлая, словно сама была частью местной природы. Белые стены, увитые плющом и розами, терракотовая черепица, высокие арочные окна.

Мазератти плавно остановился перед широкими мраморными ступенями. Выйдя из авто, я вдохнула полной грудью ароматы розмарина, лаванды и солоноватого ветра с озера.

– Добро пожаловать! – Леон мягко взял меня под руку, и направился к ступеням, – это мой второй дом. А с сегодняшнего дня – и твой тоже.

Глава 6

Леон открыл двери виллы, и в воздухе вспыхнул аромат свежевыпеченного хлеба.

Навстречу нам, шаркая тапочками по каменному полу, торопливо вышла пышная женщина с широчайшей улыбкой на добродушном лице. Хлебом пахло не только в доме, но и от самой дамы: она распространяла вокруг себя невероятный аромат уюта и заботы: я такой чувствовала в последний раз от бабушки много лет назад.

– Buongiorno, amore mio! – громко воскликнула она, крепко обняв Леона и звонко чмокнув его в обе щёки, – finalmente sei tornato!

Затем она взглянула на меня, и её лицо засияло ещё ярче.

– Benvenuta, bella ragazza! – и, не спрашивая разрешения, чмокнула в одну щёку, потом в другую.

– Это Лаура, – сказал Леон с нежной теплотой, – душа этого дома. И она очень рада нас видеть!

– Это я поняла, – с улыбкой проговорила я и обратилась к Лауре, – очень приятно, и я счастлива с Вами познакомиться!

– Molto piacere, – перевёл Леон, широко улыбаясь.

Лаура подмигнула и махнула рукой:

– Завтрак террасе. Я испекла хлеб, как ты любишь, tesoro mio. И фрукты – только что с рынка!

Леон поблагодарил её и сказал, что мы спустимся, как только приведём себя в порядок после перелёта, а я ещё раз оглянулась на удивительно тёплую женщину, прежде чем последовала за ним вверх по лестнице: от Лауры веяло такой глубокой нежностью, что хотелось побыть в её поле подольше. Но всё же я поспешила за Леоном, пока он не скрылся в комнатах второго этажа.

Я залюбовалась: всё выглядеоло так натуралистично, словно создано природой, а не человеческими руками: намеренно шероховатая лестница с местами торчащими сучьями, искусно изогнутые деревянные перила, по стенам – неровные стеклянные вазы с сухоцветами лаванды, источавшими тонкий аромат. Всё пространство словно шептало о любви к миру, к жизни, к каждому, кто заходил в этот дом.

Мы поднялись на второй этаж, и Леон распахнул двойную дверь спальни.

Комната встретила мягким светом, льющимся из широких окон. Ничего лишнего и громоздкого: только натуральные ткани и дерево: на деревянном полу тонкий хлопковый ковёр, в углу – кресло с пледом молочного цвета. И потрясающий вид из окна прямо на озеро.

Я подошла ближе и затаила дыхание, любуясь удивительной природой: горы, утопающие в утренней дымке тумана, лёгкая рябь на озере, лодка, медленно скользящая по кромке воды. Всё это казалось нереальным, как картинка из сна.

– Я иногда отдыхаю здесь душой, когда в мегаполисе становится совсем невмоготу. Здесь мой ум спокоен, как нигде, – Леон тихо подошёл сзади, приобняв меня за плечи.

– Это просто райское место! – у меня не было слов, чтобы описать своё восхищение, поэтому я замолкла, глядя, как малюсенькая лодка вдали рассекает стеклянную гладь Комо.

В этот миг я ощутила, как неуместен мой вчерашний костюм, который прекрасно вписался в роскошь дорогого ресторана. А здесь хотелось надеть тонкий сарафан на голое тело.

Леон поцеловал в шею:

– Конечно! – он подошёл к высокому шкафу из светлого дерева, распахнул дверцы и, вытащив аккуратную стопку одежды, передал мне:

– Попросил Лауру позаботиться об этом. Надеюсь, тебе подойдёт!

Я изумлённо посмотрела на мужчину, принимая одежду:

– Мы же вылетели сегодня ночью, как было возможно за такой короткий срок решить этот вопрос?

Леон усмехнулся:

– Когда хочешь порадовать прекрасную женщину, нет ничего невозможного!

Я, положив вещи на кровать, осторожно перелистывала ткани пальцами: лёгкое белое платье в стиле греческой богини, льняной сарафан, комплект кирпичного цвета шорт и рубашки, свитер крупной вязки из какой-то потрясающе мягкой пряжи, пара купальников, шёлковый пеньюар, кружевное бельё и широкополая шляпа.

Пока я любовалась одежой, Леон достал из шкафа несколько коробок:

– Это обувь. Я имел неосторожность определить размер на глаз. Надеюсь, не ошибся. В любом случае, я попросил Лауру взять лёгкую и свободную обувь, чтоб она была комфортна тебе.

– Мы точно только на выходные, а не остаёмся тут жить? – я не могла сдержать улыбку.

– Пока на выходные, но это же не значит, что мы не можем ездить сюда ещё.

– Спасибо тебе огромное! – я поцеловала мужчину в губы, – я бы хотела помыться и переодеться.

Леон открыл матовую дверь цвета слоновой кости, расположенную в этой же комнате недалеко от изножья кровати:

– Здесь душ. Там есть полотенца, халаты, тапочки, фен и все необходимые средства для гигиены. Пользуйся. Мой дом – твой дом.

Захватив сарафан, я зашла внутрь. Удивительно, но и тут было окно с видом на озеро. Можно было принимать душ и любоваться видами. Сняв и аккуратно сложив одежду в стопку, я встала на каменную плитку и открыла воду, настраивая температуру. Когда струи стали тёплыми и приятными, шагнула под них, наслаждаясь тем, как капли стекают по голове, по лицу. Не хотелось ни двигаться, ни открывать глаза, и я лишь делала короткие вдохи ртом – это был миг упоительного счастья.

Внезапно я почувствовала прикосновение к груди и вздрогнула.

– Прости, я не удержался, представив, что ты здесь, обнажённая, – шепнул Леон, подошедший сзади, и слегка прикусил мне шею.

Мои пальцы нащупали его руки. Я не обернулась, не сказала ни слова, лишь почувствовала, как мир сужается до этого момента.

Вода стекала по нам, но я уже не ощущала её температуры. Леон развернул меня к себе лицом, поцеловал, приподнял – без усилий, словно я ничего не весила – и прижал к влажной плитке душевой. Стена оказалась прохладной, но это только сильнее обострило ощущения.

Мы сливались не торопясь. Вода, словно капли шёлка, струилась по спинам, плечам, губам. Он двигался, целуя мои губы, шею, грудь, а я лишь держалась за него ногами и руками, испытывая наслаждение от одного только соприкосновения наших тел.

Четверть часа спустя мы отправились на веранду. Лёгкое платье на голое тело, влажные волосы, босые стопы, которыми я ощущала прохладу пола.

Солнце нежно разливалось по деревянному столу на террасе, запрыгивая золотыми бликами в чашку с кофе. Лаура суетилась, накрывая на стол и подавая чай.

Я удобно разместилась в пододвинутом ко мне плетёном кресле. Кофе, инжир, горячий хлеб, круассаны, фрукты, йогурт – стол выглядел так, словно завтракать должно было человек десять.

Леон, сев напротив, подвинул мне вазочку с инжиром, и я, взяв один, попросила:

– Расскажи о себе. Я до сих пор не знаю о тебе ничего, кроме того, что учуяла сама.

Леон усмехнулся, откинувшись на спинку кресла. Его взгляд скользнул по горизонту:

– Я создаю одежду будущего, – сказал он просто, – коллекции, которые не разрушают природу, не калечат людей, не поддерживают пороки. Это мода, но другая. Без крови, пота, без напускного и неискреннего… Сложно так объяснить в двух словах.

– Ты дизайнер?

– Концептуалист. У меня есть команда дизайнеров, технологов и даже химиков. Мы экспериментируем с материалами, биоразлагаемыми волокнами, тканями из водорослей, переработанного хлопка… Я хочу показать, что мода может быть и красивой, и экологичной одновременно.

– А Герман? – я знала, что это больной вопрос, но, в конце-концов, мы ведь планировали быть честными друг с другом.

Лицо Леона чуть напряглось. Он поставил чашку на блюдце и посмотрел на меня:

– Герман – мой партнёр. У него деньги, связи, заводы, юридические рычаги. Благодаря ему мы вывели бренд на международный уровень. Но… – Леон замолчал, застыв с чашкой капуччино в руке и задумчиво глядя вдаль.

– Что?

– У нас разные цели и ценности, и с каждым годом мне с ним всё сложнее. Он хочет громких шоу, хайпа, провокаций. Хочет отправить нас на парижскую неделю моды с крикливой коллекцией, которая перечёркивает всё, над чем я работал.

– Почему ты не скажешь "нет"?

– У нас контракт. Если я его разорву, я потеряю абсолютно всё, и он это знает. Герман делает вид, что поддерживает "эко", но на деле его интересует только прибыль и контроль.

– Он… опасный?

Леон молча кивнул, а я вдруг вспомнила тот яд, что почувствовала вчера в его запахе – сырой мясной страх и жестокую полынную настойчивость.

– Он всё разрушит, если решит, что я мешаю, – Леон говорил спокойно, но запах выдавал его раздражение и напряжение, – я очень не рад, что мы столкнулись с ним вчера в ресторане – он может навредить тебе, если посчитает это целесообразным.

Леон перевёл взгляд на меня. Его рука легла на мою, и я, вздрогнувшая было от фразы “навредить тебе”, ощутила тёплую уверенную силу.

– Но я не отступлю. Слишком долго шёл к тому, чтобы делать моду без лжи. Если придётся – уйду и начну заново. Но с тобой рядом… мне кажется, я смогу.

Леон на секунду замолчал, глядя на лежащий перед ним кусочек свежего бри, но так и не взял его. Казалось, он взвешивал: говорить или нет. Я чуть наклонилась вперёд, обхватив ладонями чашку с кофе, и внимательно глядя ему в глаза. Пахло терпкой нерешительностью.

– Диана, я не всё рассказал. Есть кое-что более серьёзное, чем моя коллекция.

Я молчала. Наконец, Леон продолжил:

– Полгода назад я был на производстве в Бангладеш. Мы запускали тестовую партию из переработанной джутовой ткани. Я лично захотел убедиться, что всё идёт честно. И… нашёл ад. Запертые помещения. Люди, работающие по шестнадцать часов в сутки, даже дети. Никаких санитарных условий и зарплаты – меньше доллара в день.

– О, Боже! – я почувствовала, как ком подкатывает к горлу.

– Да, именно. А фабрика была "официальным партнёром" – через одну из цепочек, которые Герман сам оформил, якобы под контролем. Формально всё было чисто, но я увидел правду. И в тот же вечер вызвал журналистов. Фабрику закрыли. Работников вывели, часть детей забрали в детские дома. Я помог людям оплатить юристов и временное жильё.

Я слушала, не дыша.

– Но Герман был в бешенстве. Он не знает, что это был я, хотя догадывается. Его юристы уверены, что тот, кто это сделал, нарушил условия конфиденциальности, навредил репутации компании и спровоцировал разрыв с рядом инвесторов. По контракту это может считаться саботажем. И всё закончится, если правда всплывёт. Тогда контракт между нами точно будет разорван.

– Но зато ты спас людей.

– Я знаю, – Леон горько улыбнулся, – но у Германа всё просто: ты мешаешь прибыли – ты враг.

Я немного помолчала, впитывая услышанное. Потом медленно спросила:

– И что ты собираешься делать?

Леон откинулся на спинку стула, сцепив пальцы в замок. Он выглядел спокойным, но я ощущала тонкий запах стали – решимость.

– Мог бы разорвать контракт. Даже если это обернётся судами и я потеряю всё. Деньги – это не то, ради чего я вообще начал всё это.

Он посмотрел мне в глаза:

– Но сдаться – это худшее, что я мог бы сделать. Я хочу не просто создать очередную коллекцию. Мне важно построить другую систему. Такой бизнес, который не калечит, не убивает, не вредит природе. Я хочу, чтобы люди, шьющие вещи, могли гордиться своей работой. Чтобы они не прятали своих детей на фабриках. Чтобы одежда не пахла болью.

Я сжала губы. В его голосе звучала такая искренность, что в груди защемило:

– Если ты так решил, так и будет, – произнесла я почти шёпотом, как мантру, – ты это сделаешь. А я помогу, чем смогу.

Леон благодарно улыбнулся:

– Ты уже помогаешь. Просто тем, что рядом. Это больше, чем ты думаешь.

Звучало приятно, но мне – впервые в жизни – хотелось помочь по-настоящему. Кажется, это было дело, которым я готова была загореться до глубины души – и больше никогда не прятаться от жизни в душных серых офисов, наполненных запахами скучных людей.