Философия осознания происходящего в стране: поиск метапозиции бесплатное чтение

От авторов

В конце 2024 года выше Указ Президента Кыргызской Республики «О Доктрине (Унгужол) «Национальный дух – мировые высоты». В преамбуле говорится о том, что кыргызы имеют долгую и интересную историю, богатый общественно-политический опыт, глубокие духовные ценности, однако история так распорядилась, что многое из всего этого было предано забвению в годы нашего суверенного существования, мы никак не могли определить свой путь, не всегда придавая должное значение своим национальным ценностям, общественные институты, основанные на превалировании чести и достоинства, перестали выполнять свои прежние функции, снизились уважение к национальным ценностям, национальная гордость, вера людей в будущее, гражданское чувство притупилось и государство переживало не лучшие времена.

Кыргызы относятся к «глубинным» народам, имеющим полноценную традицию, которая содержит истину, т.е. собственную суть и историческую миссию. Однако все дело в том, что эта истина скрыта, она до сих пор не обнаружена и не трансформирована в кыргызскую картину мира, кыргызское миропонимание, кыргызское мировоззрение. Следовательно, не имея кыргызской картины мира, мы не можем говорить о кыргызской философии, кыргызской идеологии, и, соответственно, о кыргызских политике, экономике, образовании, здравоохранении, и, наконец, полноценном кыргызском государстве. Для того, чтобы построить собственную картину мира нам необходимо создать собственный кыргызский понятийный и категориальный аппарат в отношении фундаментальных основ бытия. Иными словами, нам нужно ответить на целый ряд вопросов и выстроить «Унгужол» – идеологию, стратегию, пробуждающих веру в будущее, направляющей созидательные возможности общества, которая укрепила бы способность народа к самоорганизации, его единство.

В связи с этой инициативой в стране заметно активизировались многие процессы в направлении: во-первых, выработки идеи, которые будут способствовать объединению граждан нашей страны в единое целое; во-вторых, целевые работы по возрождению веры в светлое будущее, усиления гражданского патриотизма; в-третьих, укрепления национального духа, которые дадут кыргызскому народу новое дыхание, откроют путь к новым инициативам. Сейчас все чаще начали говорить о «кыргызоведении», «кыргыз таануу», «манасоведении», «Манас илими», «кыргыз илими», кыргыз тарыхы», «кыргыз этнофилософиясы». Выходит большое количество публикаций на эту тему. Однако все это вкупе представляет собой лишь фольклор, «почвенничество», простую передачу отдельных традиционных знаний и элементов культуры. Эти знания не систематизированы, фрагментарны и еще подлежат критическому анализу и разбору с извлечением самого ценного материала и применением принципа целостности кыргызской традиции.

Нужно отметить, что в стране уже сформировался экспертный корпус по обозначенным выше направлениям. Однако, в большинстве своем кыргызский народ, по сути, продолжает находиться в пассивном пребывании в этой традиции, и могли бы проживать в таком состоянии еще сотни лет, если бы не такие инициативы «сверху», а также идеологическое и информационное давление внешнего мира, его глобальных структур управления. В таких условиях для нас единственным выходом является переход к активной позиции по отношению к кыргызской традиции, этноистории, этнофилософии, этнописхологии. Выработка неких метапозиций в отношении многих, сугубо кыргызских феноменов, обычаев, нравов.

Активная позиция подразумевает собой, прежде всего, возникновение некоего внутреннего душевного беспокойства и тотального сомнения по отношению ко всему, что предлагается внешней средой в качестве истины. Сомнение и беспокойство должны побудить такого человека идти внутрь себя, и попытаться извлечь в «тоннах бесполезной руды – крупинку золота». Мы – авторы ранее обращались к новым вопросам в спорадическом порядке, но сейчас мы все больше понимаем, что на новом пути, прежде всего, нужно провести философский анализ противоречивости кыргызского этноса, духовного кризиса, поиска своего пути, направлений развития в будущем. Анализ большого фактологического материала позволяет выявить глубокую и многогранную противоречивость кыргызского этноса, которая является источником нынешнего духовного беспокойства и страха перед будущим в мире технологий. Эта противоречивость проистекает из столкновения традиционного кочевого сознания с вызовами современности, что создаёт экзистенциальный кризис, описываемый в текстах как потеря идентичности и «жидкость души». В этом контексте необходимо, как нам кажется, развивать философию понимания парадоксов и противоречий, философию осознания происходящего, но при одном условии, искать и формировать «метапозицию», доводить их до сведения широкой общественности.

В чем заключается, противоречивость кыргызского этноса?

Во-первых, прошлое против будущего. Кыргызский менталитет глубоко укоренён в прошлом, в отличие от европейского мировосприятия, ориентированного на настоящее и будущее. Эта приверженность традициям, которая, с одной стороны, является основой идентичности, с другой, воспринимается как препятствие для развития. Этот разрыв создаёт внутреннее напряжение между желанием сохранить наследие и необходимостью двигаться вперёд.

Во-вторых, «кыргызчылык» как двойственный феномен, ибо, само понятие вызывает противоречивые оценки. Для одних это основа самоидентичности, а для других – тормоз в развитии, ассоциирующийся с «социальным паразитизмом». Эта амбивалентность отражает глубокий внутренний конфликт, когда гордость за свою культуру и традиции сочетается с критическим самовосприятием.

В-третьих, единство и разобщённость. Согласно теории Л.Гумилёва, этнос внутренне неоднороден и состоит из субэтносов, которые делают его структуру гибкой. Однако историческое разделение кыргызов на оседлых и кочевых, а также на «северян» и «южан», до сих пор ощущается как болезненная проблема. Что касается одной из главных болезней кыргызов – трайбализм, рассматриваемый как искажение изначальной этики родства, является одной из главных причин политической и социальной дисфункции, что подрывает единство этноса.

В-четвертых, «Батыры» трансформировались в «приспособленцов». Прошлое кыргызского народа как локальной цивилизации, существование в былые времена «Кыргызского каганата» создаёт высокий идеал, с которым сравнивается современное состояние. Критические голоса оплакивают «вырождение» потомков батыров, видя в них сейчас не воинов, а «приспособленцев». Это отражает фундаментальный кризис самовосприятия, где утрата государственности в прошлом воспринимается как признак внутреннего упадка.

Если говорить о духовном беспокойстве и страхе перед будущим в мире технологий, то нынешние их причины проистекают из этих же противоречий. Они, как нам кажется, могут быть осмыслены через следующие аспекты:

Во-первых, потеря пассионарности кыргызов и нынешняя их «жидкость души». Современный кыргызский этнос ощущает утрату внутренней движущей силы – пассионарности. Эта потеря метафорически описывается как «потухший взор» и «жидкость души», которая, в отличие от «огня» в глазах и взорах других народов, не имеет твёрдой формы и легко поддаётся внешним влияниям. «Жидкость души» является метафорой экзистенциального кризиса, где народ перестаёт быть субъектом своей истории. Во-вторых, кризис идеологии и медиасуверенитета. Отсутствие устойчивой национальной идеологии, которая служила бы «коллективной картиной мира» и «моральной навигацией», делает народ уязвимым перед лицом глобальных вызовов. Внешние информационные центры, по нашему мнению, формируют общественное мнение и могут не совпадать с национальными интересами, что воспринимается как новая форма колонизации. В этом контексте, новые технологии и информация воспринимаются не как инструмент для развития, а как угроза, способная окончательно разрушить остатки национальной идентичности.

В-третьих, несоответствие стратегий государства и менталитета народа. Есть страх кыргызов перед будущим, которая усугубляется ощущением, что государство и власть не раз и не два показывали себя лишь инструментом для реализации интересов узких, алчных, лжепатритических, олигархических либо криминализированных групп. Эта ситуация, называемая «захватом государства», что порождает чувство бессилия и безнадёжности. В результате, народ не видит в государстве защитника и проводника к лучшему будущему, а воспринимает его как источник паразитизма.

Таким образом, духовное беспокойство и страх перед будущим в глобализированном и технологическом мире – это не просто реакция на внешние изменения, а отражение и внутреннего кризиса. Это борьба за обретение целостности между прошлым и будущим, традицией и современностью, внутренним духом и внешней формой. Народ боится еще раз потерять себя в пути, если не сможет найти свой «собственный огонь» и новую, объединяющую идеологию.

В преамбуле Указа Президента записано: «Кыргызский народ тысячелетиями сохранял свою идентичность и вновь обрел независимость благодаря присущим только ему ценностям и принципам, умению ценить и хранить исторический опыт. Великая трилогия «Манас» воодушевляла кыргызов, объединяла верой в то, что можно построить сильное государство. Во все века в народе были великие мудрецы, их мысли и заветы, народные пословицы и поговорки, крылатые выражения давали людям надежду, поддерживали дух, служа путеводной нитью, ведущей в будущее».

Разумеется, кыргызский народ сделает свой выбор. В пользу правового правления, свято хранимых национальных ценностей и понятий о чести и достоинстве, о языке и самобытной культуре, передовой науке и системы образования. В противном случае, нашему народу вновь грозят концептуальные заблуждение и иллюзии. В порядке поддержки президентской инициативы, мы решили начать разработку некоторых «кыргызоведческих» тематик в рамках новой серии «Электронная переписка ученых».

Введение

Глава I. Кыргызский менталитет: между традицией и вызовами модерности

Токтошев. Вот мы с тобой кыргызы. Что нас – кыргызов отличает от других этносов? На мой взгляд, кыргызов всегда отличает особый менталитет – это приверженность национальным традициям, ведь мы живем не только настоящим и будущим, как европейцы, а и прошлым, ибо, у нас особый менталитет, определенный склад ума, особенное мировоззрение и мировосприятие. Ментальный «портрет» кыргызов, видимо, сложился под влиянием иных факторов исторического развития. Давай взглянем на себя со стороны с позиции Л. Н.Гумилева. Я – северянин, родившейся среди гор, а ты – южанин, родившийся в Ферганской долине. У Л. Н.Гумилева есть теория, по которой этнос является порождением ландшафта и биосферных факторов, поскольку языковая интерпретация пространства и времени в разных языках отражает способ и формы существования определенного народа.

Просторы степей, гор оказывают прямое влияние на национальный менталитет кыргызов, он полон противоречий. Есть выражение Ч.Айтматова: «Мы живем в горах и в долинах среди гор». Есть суждение кыргызского ученого-философа А. Ч.Какеева – север и юг Кыргызстана – это две чаши и все различие южан и северян определены именно этим фактом. Мы долгое время находились в чаще и это конечно же отразилось на кыргызском менталитете северян и южан, но в моем письме – это не главное. Мы единый народ, несмотря на некоторые различия быта, наречия, обычаев, традиций. Нас должна интересовать как кыргызский менталитет отражается в ракурсе сопоставления традиций и вызовов модерности.

Безусловно, горы и долины между ними, среди которых жили многие поколения наших предков, кочевой образ жизни наложили свой отпечаток на национальный характер. Историки, этнографы, социологи показывают, что просторы гор, долин и степей наделили кыргызов открытостью, любознательностью, прямотой и откровенностью, сочетающийся с поэтичностью и широтой души. Широта души заключается у нас в великодушии и размахе – многолюдные тои, разорительные свадьбы и поминки, великодушие и человечность кыргызского этноса также не знают границ по отношению к своим родным, друзьям, соплеменникам. Менталитет отчетливо проявляется во всем, отражающих характерные черты национального характера народа, его миропонимание, предпочтения, ценности. Безусловно и то, что сформированный менталитет всегда обусловлен основной природной задачей – коллективным выживанием в определенной климатогеографической и политической среде.

По нашему мнению, менталитет как философская константа и исторический код. Менталитет – это не просто совокупность поведенческих стереотипов, а глубокая матрица культурного бытия народа. У кыргызов он сформирован под воздействием природы (горы, степи), кочевого образа жизни и коллективного способа выживания. Эта культурная прошивка – космоцентризм, природовосприимчивость, цикличность времени, коллективизм и духовная щедрость – составляет особый антропологический код кыргыза, отличающий его от западного антропоцентричного индивида. Здесь проявляется философия сопричастности с миром, а не господства над ним. «Мы живем не только настоящим и будущим, как европейцы, а и прошлым» – ключ к пониманию глубинной укорененности кыргызского менталитета.

Ментальные установки обычно воспринимаются человеком как нечто не вызывающее сомнения и естественное, и он не отдает себе отчета, почему мыслит и действует так, а не иначе. Хотя мы и сказали, что менталитет подвержен влиянию со стороны, тем не менее, в основе его лежат незыблемые ориентиры в виде системы ценностей, представлений и жизненных установок. В этом аспекте, есть ли у кыргызов какого-то особенного, прирожденного, национального порока, скажем в виде лени нет и быть не может. Со слов однако, еще тогда Президента страны А. Ш.Атамбаева для кыргызов в той или иной мере характерна лень. Помнится, в своей речи он говорил о том, что нам – кыргызам нужно избавиться от такого порока, нужно работать, а не ждать «алма туш – оозума туш», то есть «пока яблоко упадет в рот».

Одна местная журналистка в своем блоге посвящает статьи кыргызчылыку, пишет о лени как «социальном паразитизме» – о пресловутом «Сокур намысе» (слепая совесть). Почему же все объяснения «отсталости кыргызов», коррупции в государстве и другие беды любого общества очень часто объясняются кыргызчылыком или кыргызским менталитетом? Она пишет: «Для меня кыргызчылык – это все наше больное, некрасивое, гнилое – в самом неприкрытом виде смотрящее на весь мир мутными выпученными глазами и жадно вытянутыми руками». Слова бывшего Президента о том, что кыргызы – ленивый народ, пассивный как бараны, народ воспринимает по разному. Кто соглашается, а кто – нет, у каждого свое мнение. Однако, на эти пронзительные слова и сравнения народ встрепенулся. А почему? Да потому, что знает самого себя, свой менталитет.

Каракулов: Я бы обратил внимание на другой аспект этой проблемы. Историк Э.Битикчи пишет о том, что если спросить кыргыза, что было бы с ними, если бы не российское завоевание? То получит стандартный ответ: Кыргызов бы завоевал Китай либо Великобритания или же кыргызы бы стали феодалами как в как Афганистане. Кыргызы гордятся тем, что «лучшие сыны» приняли якобы мудрое решение о добровольном присоединении к России.

Таким образом, видно, что у кыргызов в колониальный период появляется какая-то излишняя самокритичность и комплекс неполноценности. Между тем, согласно постколониальной теории речь идет о явлении «ужасающая вторичность». И негативное восприятие кыргызчылыка и кыргызского менталитета как на уровне простолюдинов, так и на уровне образованных людей и даже на высшем, недоступном для первых двух типов людей, уровне, и есть отражение этой самой ужасной вторичности. Через систему образования, которая, казалось бы, несла свет цивилизации и просвещение, империи внушали покоренным народам их отсталость и свое превосходство, описывали свое трудолюбие и успехи и презирали своих новоподданных за их лень. Наши историк и правители так или иначе выступали как продюсеры данной реальности, включающей также «реальное прошлое».

Итак, что значит кыргызчылык: традиция или препятствие? Кыргызчылык, как социально-культурный феномен, вызывает противоречивые оценки: для одних – это форма самоидентичности и исторического наследия, для других – тормоз развития, форма лени и социального паразитизма. Но философски кыргызчылык – это не добро и не зло, а проявление культурной инерции. Его следует не отрицать, а реинтерпретировать, очищая от негативных наростов (клиентелизм, коррупция, регионализм) и сохраняя гуманистическое ядро: солидарность, этику родства, устойчивость бытия.

«Кто контролирует прошлое – тот контролирует настоящее; кто контролирует настоящее – тот контролирует будущее» (Джордж Оруэлл), и историческая наука в этой колонизации сознания играет не последнюю роль. Отсюда понятно, что «Новый период в культурной жизни киргизского народа начался после добровольного вхождения в состав России, которое явилось важным прогрессивным событием в историческом развитии киргизов. Киргизский народ навсегда связал свою судьбу с великим русским народом, познакомился с его передовой демократической культурой, которую несли представители передовой интеллигенции и рабочего класса.

Токтошев: Ты прав. Есть выражение наших современников, проживших еще в Советском Союзе: «Мы все из того времени». Полагаю, нам никак нельзя переиначивать свою «российско-советскую историю». С вхождением в состав России, вопреки колониальной политике царизма, в Киргизии начали пробиваться ростки культуры и просвещения, появились первые школы, лечебные и культурно-просветительные учреждения, заводы, шахты, стала развиваться торговля. Передовая русская культура послужила источником культурного прогресса киргизского народа, ее прогрессивное влияние коснулось всех сторон жизни».

Но есть и другая история. С развитием европейской исторической науки образ кочевников, живущих скотоводством и охотой, приводит к научно доказанному возникновению образа «грабителей-паразитов», «распутных кентавров», «трутней человечества». Может быть, в основе мыслей тот же кыргызчылык – паразитизм. И если лидер нации приписывает кыргызам лень, а кыргызчылык для него нечто ужасное, то пройдет немало времени, прежде чем кыргызчылык станет нормальным, а кыргызы избавятся от своей излишней самокритичности, от своей ужасающей вторичности.

Видный философ Ж.Урманбетова в своей статье «Специфика образа мышления кыргызов», как всегда «зрит в корень», сетует на то, почему в Кыргызстане не приживается демократия? Она считает, что в качестве основного тормоза в принятии демократических принципов выступает культура, исходящая в своем формировании и развитии из образа мышления. Для понимания причин нестыковки демократических стандартов и традиционного кыргызского образа мышления имеет смысл выяснить своеобразие этого самого образа мышления. По мнению автора, в развитии современной кыргызской культуры мышления можно выделить три наиболее важных этапа, обусловивших формирование традиционного образа мышления, соответственно менталитета.

По мнению автора, первый этап кочевого развития предопределил становление основополагающих критериев восприятия мира и, как следствие – специфику мировидения. Наиболее функциональными и, соответственно, судьбоносными чертами мышления номадов (кочевников) Центральной Азии явились следующие: космоцентризм, природовосприимчивость (экологичность), динамичность, пространственность (восприятие мира как бесконечное пространство), цикличность восприятия времени (природный цикл – от весне к весне), созерцательность, интуитивность, нерелигиозность (на тот момент исторического времени), контекстуальность (осознание себя в контексте рода, что обусловило проявление трайбализма), нерациональность, конкретность, формирование этнической (генетической) памяти в проекции горизонтальной преемственности (рядоположение предков в одну линию с собой).

Пожалуй, такая систематизация наиболее полная на сегодняшний день. По мнению практически всех отечественных историков, именно данные черты мышления заложили основу характера номада, передавались из поколения в поколение, образуя своеобразную традицию осознания себя, предопределили формирование инвариантной модели культуры (самостоятельной и независимой как следствие восприятия и понимания мира), на основе чего можно говорить о существовании номадической цивилизации в противовес оседлой. Данный образ мышления стал традиционным для кочевника, тем самым обусловливая своеобразие понимания себя в этом мире и существуя на протяжении веков. С течением исторического времени кочевники перешли к оседлому образу жизни, вследствие чего произошла первая сущностная трансформация культуры.

Безусловно, смена способа существования, несомненно, повлекла за собой преобразование некоторых характеристик мышления, на основе этого возник симбиоз основных кочевых черт мышления в преломлении к оседлым принципам мировидения. Но необходимо заметить, что функциональность традиционных черт кочевого мышления осталась на уровне подсознания как историческое предание. Все эти черты присущи и кыргызскому образу мышления.

Каракулов: На мой взгляд, не менее системной является характеристика второго этап развития Кыргызстана (соответственно кыргызской культуры), который начался с вхождением в эру советской идентичности, как следствие – вторая трансформация культуры в результате влияния советской идеологии. Этот этап наряду с позитивными моментами (определенный расцвет культуры) имел и негативные (национальное самосознание претерпело существенное влияние социалистических клише, специфика традиционного нашла свое отражение во внешних характеристиках, нежели внутренних). Ж.Урманбетова считает, что третий этап начался с обретением суверенитета, который обусловил всплеск национального самосознания, и, как реакция на идеологический пресс советского периода, возник процесс реидентификации по критерию традиционного.

Как нам кажется, именно поэтому возникла волна некоторой абсолютизации всего традиционного, а некоторые черты исторического мышления начали возрождаться по различным направлениям (в первую очередь это коснулось трайбализма, расцветшего всеми красками радуги). Одновременно с этим в качестве второй тенденции развития культуры выступила направленность на Запад (в виде вестернизации) как следствие ориентации на демократию. Соответственно, возник целый клубок противоречий, отразившихся на процессе идентификации, именно поэтому и возник кризис идентичности.

Согласен с мнением Ж.Урманбетовой о том, что многое зависит от специфики мышления. Действительно, учитывая, что основа традиционного мышления в массе осталась прежней, можно проиллюстрировать явные противоречия между традиционным и универсальным (прообразом которого выступает западный тип мышления, несущий с собой демократические ценности) образами мышления. Если основными характеристиками западного образа мышления являются следующие: во-первых, антропоцентризм, который выступает в противовес кыргызскому космоцентризму; во-вторых, технологичное мышление, подчиняющее себе природу, что в предстает как противовес органичной природовосприимчивости; в-третьих, превалирование временных критериев бытия, что входит в противовес явной пространственности мышления кыргызов; в-четвертых, время понимается прямолинейно в отличие от циклического восприятия у кыргызов; в-пятых, теоретичность мышления, что представляет противовес созерцательности и интуитивности у кыргызов; в-шестых, эгоизм и прагматизм, что входить в противовес контекстуализму кыргызов; в-седьмых, рациональность, что является противовесом эмоциональной нерациональности кыргызов; в-восьмых, абстрактность в отличие от конкретности кыргызов; в-девятых, вертикальная преемственность, когда память выстраивает предков по вертикали (в противовес горизонтальной); в-десятых, культура права в отличие от кыргызского трайбализма.

«Единственный момент, являющийся объединяющим кочевой центральноазиатский и западный образы мышления – это динамичность, позволяющая легко воспринимать изменения, происходящие в мире», – пишет автор и добавляет: – «Еще один момент – религиозность (явная нерелигиозность кочевого мышления с течением времени трансформировалась, когда ислам проявил религиозные предпочтения народов Центральной Азии».

Но, вместе с тем, необходимо отметить, что из всех центральноазиатских народов кыргызы и казахи наименее религиозны, причиной чего выступает все то же кочевое сознание. Скажем народы Узбекистана, Таджикистана заметно более религиозны. Однако, как нам кажется, эти государства и общества ведут более результативный диалог с религией, смогли наладить четкий контроль над религиозной деятельностью, ввели ряд новых требований к адаптации религии к интересам страны. У нас же, наоборот, контроля нет, отмечается всплеск религиозного сознания населения, а это когда-нибудь отзовется драмой. Таково наше мнение. Мы соглашаемся с тем, кто считает, что явное противоречие образов мышления (и, соответственно, норм культуры) выступает тормозом в восприятии и, главное, в укоренении демократических ценностей, взращенных на западном образе мышления.

Токтошев: Безусловно, демократия проецирует вектор государственного и общественного развития, соответственно, она может быть воспринята не только западными странами, но и другими в силу функциональности ее норм и стандартов в эпоху глобализации, именно поэтому и есть смысл не только провозглашать ее, но и внедрять. Однако либеральная демократия как отражение западного образа мышления и жизни, обнаруживает свою несостоятельность в традиционных обществах Центральной Азии. В любом случае универсальные ценности постепенно включаются и принимаются во всех обществах, это и есть проявление неизбежности потока глобализации.

«Наша динамичность и открытость (толерантность) должны послужить основанием для восприятия инноваций, а наша сдержанность и инстинкт самосохранения должны стать гарантом гармоничного баланса между традиционным и глобальным», – пишет Ж.Урманбетова. – «Естественно, что спецификой культуры мышления не исчерпывается неприятие демократических ценностей, и все же она составляет центральное противоречие в восприятии норм и стандартов западного, проекцией которого и выступают демократические ценности».

Да. Действительно, речь идет о кризисе идентичности: между традицией и демократией. Современная кыргызская культура мышления пребывает в состоянии гибридности: она пытается синтезировать традиционные установки с западными институтами. В этой точке пересечения возникает кризис идентичности. Кочевое мышление не сочетается напрямую с либеральной демократией: одно – циклично и контекстно, другое – линейно и абстрактно. Демократия как форма не может быть навязана. Она должна быть адаптирована под этнокультурный фундамент. В этом контексте Ж.Урманбетова верно подметила: сопротивление демократии исходит не из дикости, а из несоответствия культурных матриц.

Помнится эмоциональная статья О.Ибраимова «Пещерное сознание, пещерный патриотизм», в которой пишет о том, что Шопенгауэр, Фрейд правы, когда говорили о том, что в людях все еще крепко сидит неандерталец, тихо притаившись в каком-то темном углу нашего сознания, готовый выпрыгнуть в любой момент на арену, перечеркнув все достижения мировой цивилизации и человеческой эволюции с ее естественным отбором.

Да. Можно привести ряд примеров из жизни нашего кыргызского народа. Конечно обидно, когда китайцы, которые целый африканский континент поднимают с колен, не захотели иметь дело с нами, сокращая свои инвестиции в нашу страну. «С Америкой мы вообще разорвали дипломатические отношения. Это уму непостижимо! Мало того, что мы насквозь коррумпированы, еще и неугомонны. Нам бы ежегодно устраивать революции, заодно и вдоволь мародерствовать, на гуляй поле кыргызской свободы огромной толпой на площадях туда-сюда бегать, как «безбашенные». Как будем жить дальше?», – возмущается автор.

К сожалению, все это следствие не пещерного, то есть природного, а ужасающей вторичности и постколониального сознания. Мы лишь попытались вскрыть постколониальный синдром «ужасающей вторичности», где народ воспринимает себя через навязанные критерии «отсталости» и «лени». Колониальная власть формировала историческую подчиненность не только физическую, но и ментальную: формируя комплекс неполноценности у покорённого. И сегодня, когда лидер нации говорит о лени как о врожденном качестве, это отражает не действительность, а внутреннюю колонизированность мышления. «Кто контролирует прошлое – контролирует настоящее» (Оруэлл) – это не только о власти, но и о менталитете.

Молодой, но перспективный эксперт И.Курманов пишет, что среди ценностей кыргызского народа есть не только общемировые, характерные для всех, но и специфические. Например, уважение к старшим, к женщинам, младшим по возрасту, свои обычаи и традиции, коллективному мнению, отсутствие авторитарных традиций, коллективизм, право предков и т.д. Однако, вот с этим у нас проблемы. По мнению автор, это следствие того, что длительное время кыргызы проживали в составе чужих народов и цивилизаций и это отразилось неумением пользоваться своими ценностями. «Самым омерзительным является несправедливость при отборе кандидатов на госнаграды. Награждают не тех, кто заслуживает и заслужил, а тех, кто своевременно похлопотал. Так не может все время продолжаться.

«Наше государство должно взять политику в свои железные руки, а не пускать ее на самотёк», – высказывается эксперт. Ну, на самом деле есть у нас пробелы в справедливости. Справедливость в государственных делах, несомненно, должна быть, все должно обстоять в соответствии с государственными приоритетами и интересами, ибо, уже давно мы являемся современным государством, а не аморфным союзом племен и родов, или чьим-то феодальным уделом.

Каракулов: Кстати, такой же молодой, настырный и грамотный эксперт – У.Дуйшеналы в статье «Определение трайбализма, причины и программа её искоренения» акцентирует на создание единой психологии кыргызского народа – это всеобщая лексическая, традиционная, культурная и нравственно-этическая идентификация кыргызского народа с развитием географической и информационной мобильности для формирования единого национального самосознания, всеобщего патриотизма с искоренением трайбализма, который является одной из главных социально-психологических, а теперь уже и политической болезнью кыргызского сообщества.

Безусловно, трайбализм – это дискриминационное скрытое или открытое отношение к человеку по региональному и племенному признаку, основанное на стереотипно-ложных соображениях или обусловленное единично-случайными или многократно-системными наблюдениями за поведениями представителя противоположного региона или племени. Как известно, условием проявления трайбализма является внутренняя миграция, то есть приезд жителей регионов в столицу. И столица как бы собирает и сталкивает представителей всех регионов.

И здесь мы видим, что происходит столкновение различных факторов, незначительных особенностей традиций или обычаев и необоснованное стереотипное столкновение порочных взглядов. Отсюда следует, что минимизацию или искоренение трайбализма можно достичь откровенным признанием существования объективных причин межрегиональной критики и ликвидацией причин межрегиональных претензий и критики. при этом еще нужно понять и знать, что одним голословным призывом народа к сплоченности и наказанием человека за трайбализм, абсолютно искоренить трайбализм невозможно – нужно признать и ликвидировать и только ликвидировать причины межрегиональных претензий и критики (если причины будут доказаны).

Только правовая форма искоренения трайбализма не приведет к желаемому результату, так как человек не должен нарушать общепринятые правила жизни не только потому, что закона боится, но не должен нарушать осознанно, имея нравственно-этическое убеждение, тогда и не будет необходимости в законодательных запретах. Однако до определенной эпохи развития кыргызского общества, вполне допустимо одновременно пускать в ход обе формы искоренения: воспитательную и правовую.

Разумеется, образованные и воспитанные люди менее больны трагическим трайбализмом. Они менее стереотипны в сознании, потенциально умны и не судят по поступкам одного человека о целом регионе, они способны судить о человеке по его реально замеченным качествам и соответственно строить культурно-этическое отношение к человеку. Поэтому роль воспитания и образования поколения велика в свете Концепции педагогического сознания общегражданской идеологии Кыргызстана. Тем не менее создается впечатление, что такое «пещерное сознание» людей еще не скоро исчезнет, ибо еще много вздорных по сути, укороненных в народе «кухонных» трайбалистических суждений

Токтошев: Я знаком с этой статей и очень ценю автора (У.Дуйшеналы) как настоящего патриота своей страны. На мой взгляд, есть глубинная правда и рациональность в его предложениях. В итоге всеобщей традиционной идентификации искореняется столкновение элементов региональных обычаев и традиций, взаимная критика, споры и формируется общенациональная идентичность. Автор акцентирует внимание на значении географической мобильности людей. Ее значение заключается в том, что благодаря географической мобильности люди разных регионов теснее вступают в межрегиональный контакт, что обусловит ускорение всеобщей идентификации.

На наш взгляд, акцент выбран правильно. Речь идет об интенсификации коммуникации между народами севера и юга Кыргызстана. Следует учесть мнение академика А. Ч.Какеева о том, что юг и север Кыргызстана напоминают две чаши и во многом некоторая разобщенность народов проживающих в этих чашах объясняется тем, что протяженная и достаточно высокая горная кряжа служило препятствием к сближению и взаимной ассимиляции народов этих краев. В этом аспекте, строительство альтернативной дороги, связывающего юг и север является важной инициативой правительства. Речь идет о том, чтобы человек из одного края Кыргызстана легко перемешался в другой край.

«Теперь осмелимся справедливо объявить трайбалистов подлыми нелюдьми и предателями, которые грозно опасны единству народа и целостности государства, укреплению кыргызской государственности. Они враги собственного народа, тормозы прогресса, сеявшие смуту в сознание народа, зачинатели межрегионального злого стереотипа. Хотелось бы, чтобы следующее поколение не знало о том, что у нашего народа когда-то была проблема трайбализма и что народ когда-то страдал от этого. Поэтому очень важно основательно искоренить трайбализм и вообще вычеркнуть из истории», – эмоционально пишет У.Дуйшеналы. Несомненно, в таком разрушающем гармонию народности выработка единой психологии кыргызского народа, несомненно, станет ключевым шагом решения этой нелёгкой задачи. Самое неприятное то, что именно в среде национальной элиты сидят «отцы трайбализма» – идеологи этого явления.

Мы согласны с автором в том, что трайбализм следует рассматривать как философскую аномалию этноса. Трайбализм даже на сегодня является одним из наиболее болезненных тем кыргызского народа. Он проявляется там, где индивидуальность уступает место происхождению. Философски это не только политико-социальная дисфункция, но и извращение контекстуального мышления, которое изначально имело гуманистический характер (осознание себя через род, а не вместо личности). В этом аспекте, У.Дуйшеналы прав: трайбализм можно преодолеть только через воспитание и культивирование общей психологической культуры, а не одними запретами. Это требует не только гражданского, но и экзистенциального просвещения.

Известный религиовед К.Маликов в статье «Кто говорит с нашим народом?» заостряет внимание общества на вопросы информационной безопасности и медиасуверенитета Кыргызстана. Он рассуждает о том, что информационное пространство в Кыргызстане традиционно отличается открытостью и многоязычием. Благодаря культурно-языковому наследию, широкому использованию русского языка, значительная часть населения остаётся потребителем транснационального медиаконтента.

Тем не менее, важно понимать, что информационные потоки, поступающие извне, как официальные российские, так и оппозиционные, всё чаще сегодня несут в себе не только развлекательную и познавательную функцию, но и определённую идеологическую нагрузку. Они формируют взгляды, ценности и политические предпочтения, которые могут не всегда совпадать с потребностями и приоритетами самого Кыргызстана как независимого государства. И отсюда возникает резонный вопрос: кто же формирует повестку дня в кыргызстанских семьях?

В Кыргызстане уже давно звучат беспокойства, что значительная часть общественного мнения формируется не в результате внутреннего общественного диалога, а под влиянием разных и противостоящих друг другу внешних информационных центров. Это может сказываться на восприятии молодежью ключевых событий, на политической культуре, а также на отношении к самим институтам государства. Особенно это становится актуальным в моменты международных кризисов или конфликтов, когда восприятие событий через призму чужой повестки может не соответствовать национальным интересам Кыргызстана.

По мнению автора, особую роль в медиапейзаже играют телевизионные каналы зарубежных государств. Программы, производимые за пределами страны, становятся источником повседневной информации для миллионов кыргызстанцев. Но в последние годы наряду с телепередачами усиливается воздействие через цифровые каналы – Telegram, YouTube, TikTok, социальные сети. Это создает новую архитектуру информационного воздействия, где особенно уязвимыми становятся наша молодёжь, трудовые мигранты.

Действительно, в контексте информационной безопасность и медиасуверенитета, влияния медиа – это не что иное как новая форма колонизации. Как справедливо отмечает К.Маликов, информационные потоки сегодня – это идеологические каналы, формирующие ментальные ориентиры. Без медиасуверенитета невозможно построить устойчивое национальное самосознание. Здесь, на наш взгляд, перед нами стоит философская задача – создать медиапространство, где транслируются не только новости, но и ценности, укоренённые в культуре народа, адаптированные к вызовам глобализации.

Бесспорно, информационные нарративы, особенно связанные с военными действиями за рубежом, не должны затмевать гуманитарные, правовые и моральные основы внутренней стабильности. Уже зафиксированы случаи, когда отдельные граждане Кыргызстана, поддавшись внешней мотивации, принимали участие в военных конфликтах за пределами страны (Ливан, Сирия, Украина) без мандата нашего государства. Это вызывает вопросы не только юридического порядка, но и более глубокие – о границах гражданской лояльности, информационной податливости и национального самосознания. Автор призывает правительство и общество больше инвестировать в развитие национальных СМИ, создавая собственный высококачественный медиаконтент. «И это всё должно идти без нарушения свободы слова, без создания образа «врага», а напротив – через укрепление национального фундамента информационного пространства», – пишет автор.

Таким образом, наш краткий философско-культурологический обзор и анализ менталитета кыргызского народа – это попытка рассмотреть такой феномен в контексте исторического развития, социокультурных трансформаций и современных вызовов. Основное внимание нами уделено таким понятиям, как «кыргызчылык», номадическое сознание, постколониальное самовосприятие, трайбализм и влияние глобальной информационной среды. Рассмотрение этих феноменов через призму антропологии, культурной философии и постколониальной критики проводится переосмысление самоидентификации кыргызов в условиях давления универсальных (западных) и традиционных (локальных) ценностей.

По нашему мнению, в стране нужно акцентировать внимание нашего народа на философию синтеза вместо конфликта. Философия кыргызского менталитета требует нового подхода: во-первых, не конфронтации между традицией и модерностью, а поиска путей их диалога; во-вторых, кыргызчылык – не диагноз, а ресурс; в-третьих, демократия – не чуждый элемент, а форма, которую можно адаптировать; в-четвертых, постколониальное мышление – не приговор, а вызов к освобождению; в-пятых, трайбализм – не этничность, а искажение родовой культуры; в-шестых, информационная среда – не угроза, а возможность для самоформулирования. Рассуждая в этом ключе мы приходим к мнению о том, что нам нужен синтез – философский, образовательный и культурный. Только он способен вернуть кыргызскому народу уверенность в собственной ментальной ценности и сформировать модель устойчивого развития, в которой прошлое не тянет назад, а становится опорой для движения вперёд.

Каракулов: Некогда от одного, на мой взгляд, настоящего старца-мудреца я услышал такие слова. «Посмотри на глаза людей из числа наших соседей – таджиков, узбеков. Ты увидишь в них огонь. Загляни в их душу – ты увидишь тот же огонь. Теперь взгляни на глаза кыргыза. В них не найдешь искры, у многих они как бы потухли, потух их взор, а заглянув в их душу найдешь только жидкость. Кыргызы себя потеряют в пути, тогда как узбеки, таджики, как впрочем и другие «живые» народы – будут процветать».

Все больше узнавая о сказанном я начал убеждаться в правоте сказанных слов. И вот почему? Попробую выполнить философское осмысление метафоры о «жидкости души». С высоты своих лет и опыта понимаю, что слова старца-мудреца оказывается несут в себе не просто критику, а глубокий, метафорический диагноз. Разумеется, он говорит не о биологическом вырождении, а о духовном и ментальном состоянии, используя мощные образы «огня» и «жидкости». В этом высказывании заключена, пожалуй, самая острая боль современного кыргызского самосознания: ощущение утраты внутреннего стержня.

Давайте проанализируем эту метафору. «Огонь» в глазах и душе, о котором говорит старец, – это, с философской точки зрения, пассионарность в её активной, направленной вовне форме. Это энергия, которая проявляется в конкретных действиях, в стремлении к развитию, в строительстве, в коллективном проекте. «Огонь» – это воля к преобразованию мира, которая, как кажется, движет соседей. «Потухший взор» и «жидкость души» – это, напротив, состояние аномии, утраты смысла и твёрдой формы. «Жидкость» – это материя, которая принимает форму сосуда, но не имеет своей собственной.

Как нам думается, эти метафоры экзистенциального кризиса, когда народ перестает быть субъектом своей истории и становится объектом чужих влияний. Эта «жидкость души» – это потерянные ориентиры, размытые ценности, отсутствие ясного вектора движения. Это состояние отражает переходный период между двумя мирами: кочевым, с его строгим кодексом чести и традиций, и современным, с его западными институтами, которые ещё не стали подлинной частью кыргызской души.

Почему произошла эта трансформация? Прошлое кыргызского народа было историей выживания. После падения каганата народ сосредоточился не на внешней экспансии, а на сохранении своей идентичности в условиях враждебного окружения. Это была пассионарность другого рода – не «огненная», а «жидкостная»: способность обтекать препятствия, адаптироваться, уходить в горы, чтобы не быть ассимилированным. Этот исторический навык, с одной стороны, спас народ, но с другой – сегодня воспринимается как пассивность, как-то «приспособленчество», о котором звучали голоса.

На наш взгляд, слова старца – это не приговор, а вызов. Философия не допускает фатализма. «Жидкость души» не является окончательным состоянием. Она – это не гниль, а состояние потенциала. Ведь жидкость может превратиться в лёд – твердую форму, или стать паром – чистой энергией, или же, приняв форму, начать двигать колесо истории.

Будущая трансформация кыргызского народа, о которой мы размышляли ранее, заключается именно в этом: во-первых, обрести форму, то есть использовать свои культурные коды – «Манас», язык, традицию «санжыра» – как сосуд, который придаст «жидкости души» твёрдую, ясную форму; во-вторых, разогреть эту форму, что означает найти новый источник пассионарности, не в завоеваниях, а в созидании. Это должен быть не огонь войны, а огонь творчества, науки, предпринимательства, культуры; в-третьих, использовать силу, то есть превратить кажущуюся слабость «жидкости» в силу, свойственную воде – способность обтекать препятствия и находить путь даже там, где его нет. Так или иначе именно адаптивность должна стать стратегией, а не пассивностью в этом бушующем мире.

В целом, слова старца – это, по сути, крик души, который призывает к пробуждению. Его слова не должны вызывать уничижение, а должны стать отправной точкой для самопознания и действий. Задача кыргызского народа сегодня – не подражать «огню» соседей, а найти и разжечь свой собственный, уникальный огонь, который дремлет под толщей «жидкости души». Это путь к истинной субъектности, где прошлое перестаёт быть причиной упадка, а становится источником силы для нового, уверенного движения.

Итак, в контексте формирование «Метапозиции» мы с тобой предались свободному философскому размышлению о сути кыргызского менталитета, о его традициях и вызовах современности, о ключевых аспектах, формирующих национальное самосознание и на этом основании предложить переосмысление некоторых феноменов. На наш взгляд, менталитет кыргызов представляет собой сложный феномен, находящийся на пересечении традиций и вызовов модерности.

Нужно всегда учитывать тот факт, что в отличие от европейского мировосприятия, ориентированного на настоящее и будущее, кыргызский менталитет глубоко укоренён в прошлом, что отражает особенный склад ума и мировоззрения. Этот «ментальный портрет» сформировался под влиянием уникальных исторических факторов, ландшафта и биосферных условий, что подтверждает теория Л.Гумилёва о порождении этноса ландшафтом. Горные и степные просторы оказали прямое влияние на кыргызский национальный характер, сделав его открытым, любознательным, прямолинейным и сочетающимся с поэтичностью и широтой души.

Кыргызчылык: это традиция или препятствие? На наш взгляд и то и другое. Понятие «кыргызчылык» вызывает противоречивые оценки: для одних это основа самоидентичности и наследия, для других – тормоз в развитии, ассоциирующийся с ленью и «социальным паразитизмом». Эта амбивалентность отражает постколониальный комплекс «ужасающей вторичности», когда народ воспринимает себя через навязанные извне критерии отсталости. Бывший президент Кыргызстана, А. Ш. Атамбаев, отмечал склонность кыргызов к лени, что вызвало неоднозначную реакцию в обществе.

С философской точки зрения, кыргызчылык – это не добро и не зло, а проявление культурной инерции. Как нам кажется, его следует не отвергать, а реинтерпретировать, очищая от негативных элементов вроде коррупции и регионализма, и сохраняя гуманистическое ядро, такое как солидарность и этика родства.

В чем заключается суть номадического сознания и кризиса идентичности кыргызов? На наш взгляд, кыргызский образ мышления прошёл два ключевых этапа трансформации: переход от кочевого к оседлому образу жизни и вхождение в советскую эпоху. Кочевой этап сформировал такие черты, как космоцентризм, цикличность времени, коллективизм и природовосприимчивость. Вхождение в советскую эпоху привело к второй трансформации культуры, а обретение суверенитета – к кризису идентичности, вызванному попытками синтезировать традиционные установки с западными институтами.

Нужно подчеркнуть тот факт, что кыргызский менталитет, сформированный кочевым прошлым, находится в противоречии с западным типом мышления, несущим демократические ценности. Ключевые различия включают: во-первых, космоцентризм против антропоцентризма; во-вторых, циклическое восприятие времени против линейного; в-третьих, контекстуализм (осознание себя через род) против эгоизма и прагматизма; в-четвертых, трайбализм против культуры права. Следует признать, что единственным объединяющим элементом является динамичность, позволяющая легко воспринимать изменения. В этом аспекте, кыргызы – быстро адаптирующий народ и в этом его будущее.

Безусловно, трайбализм как отрицательное явление у кыргызов нужно преодолеть. Как? Трайбализм, определяемый как дискриминационное отношение по региональному или племенному признаку, является одной из болезненных проблем кыргызского народа. Он проявляется в условиях внутренней миграции и столкновения региональных особенностей. Философски это не просто политическая дисфункция, а искажение контекстуального мышления, которое изначально имело гуманистический характер. Для искоренения трайбализма необходимо не только правовое регулирование, но и воспитание, а также формирование единой психологии народа и развитие межрегиональной мобильности.

Безусловно, огромная роль в адаптации кыргызов является информационная среда и медиасуверенитет. Нужно признать, что информационное пространство Кыргызстана отличается открытостью, но находится под влиянием внешних информационных центров, которые формируют общественное мнение и могут не совпадать с национальными интересами страны. Эта внешняя медиа-зависимость воспринимается как новая форма колонизации. Для построения устойчивого национального самосознания необходим медиасуверенитет, который заключается в создании собственного медиапространства, транслирующего ценности, укоренённые в культуре народа.

В целом, важно четко понимать, что кыргызский менталитет – это не приговор, а ресурс для развития. Кризис идентичности, вызванный столкновением традиционных и современных ценностей, требует не конфронтации, а диалога и синтеза. Адаптация демократических ценностей к уникальной культурной матрице, преодоление трайбализма через воспитание и формирование медиасуверенитета – вот ключевые задачи для формирования устойчивой модели развития. Кыргызский народ должен использовать свою динамичность, открытость и сдержанность для достижения гармоничного баланса между традиционным и глобальным, чтобы прошлое стало опорой для движения вперёд.

Глава II. Прошлое как вызов будущему: кыргызская идентичность между памятью и проектом

Токтошев: Хотелось бы поговорить о кыргызской идентичности, ибо прошлое есть вызов будущему. Один из ведущих экспертов страны по вопросам истории, права, государственного управления З.Курманов в статье «О кыргызской цивилизации: миф или реальность?!» пишет о том, что «цивилизация» – наиболее емкий термин для обозначения основных границ, разделяющих человечество в прошлом и настоящем. Цивилизации не может быть одной универсальной, существует множество цивилизаций, отличающихся друг от друга по верованиям, культуре, образу жизни и хозяйствования.

Автор делает реверс в сторону прошлого кыргызов. «Государство кыргызов во 2 в. до н.э. являлось первым государством в Сибири, огромная территория которой превышал территориальную протяженность Европы. Была государственность: письменность, законы, бюрократия, административный аппарат, армия, полиция, тюрьма, налоговая и таможенная системы, социальная иерархия, сложившейся структура общества, ценности, соответствующие экономика и культура. «Это и было «локальной цивилизацией» в рамках понятий плюрально-циклического подхода к истории, под общим понятием «цивилизации», – пишет автор.

Да. У кыргызов была трудная судьба. В свое время вышла статья Б.Эркимбаева, в котором говорится о пути Кыргызстана от прозябании к собственной судьбе. «У каждого человека, как и у каждого народа, есть своя собственная судьба, исходящая из его сути, из его идентичности. Игнорирование своей сути приводит к исчезновению судьбы, к простому инерциальному биологическому существованию», – пишет автор. Но в мире случается и довольно часто, когда какой-либо человек или народ избирает для себя чужую, навязанную судьбу. В этом случае, человека сопровождают дисгармония, болезни, невзгоды, а народ вынужден испытывать постоянные катаклизмы, приводящие к его распаду и исчезновению. Пожалуй именно это и происходит в настоящее время с кыргызами.

Эксперта волнует сущностные вопросы судьбы кыргызского народа. Он пишет: «Сегодня кыргызы – это всего лишь часть мировой толпы, управляемой глобальными элитами. Процесс исчезновения кыргызского народа, переход его в состояние этноса практически завершается. Народ разделен по региональным, родоплеменным, религиозным, социальным и другим признакам. Большинство населения Кыргызстана нищее во всех отношениях, и прежде всего, в духовном. Поголовная ориентация на материальные ценности, земные блага и наслаждения сделала нас крайне уязвимыми, ведомыми самыми низшими вегетативно-анимальными энергиями», – рассуждает автор.

Но важен вывод, сделанный экспертом, в котором говорится, что «мы должны четко усвоить, что человек, подразумевающий себя кыргызом, абсолютно не предназначен для существования в той социальной структуре, которую мы имеем сегодня, он должен войти и активно существовать в сложной духовной системе». В этом кроется истина. Мы согласны с тем, что наличие государственности у кыргызов не должно нас обманывать. Политическая и экономическая системы нашего государства, его структура и законодательство сейчас не в полной мере отражают кыргызскую идентичность и реализованы по универсальным «лекалам», которые Запад навязывает странам «третьего мира».

Полагаем, что можно понять тревогу автора, так как история свидетельствует, что, к примеру, евреи не имели своей государственности в течение тысячелетий, но умудрились при этом сохранить свою идентичность. Обретение внешних форм для своего благополучного существования в этом мире, было для них лишь делом времени. Они воссоздали свою территорию, государственность и за короткое время стали высокоразвитой страной.

Да. У истории нужно учится. Пример с Израилем очень характерный в нынешние времена, когда происходит новый передел мира, в том числе путем агрессии. Некогда на территории Палестины еврейский народ укоренился и путем проведения политики постепенной и последовательной автономизации добилась отчуждение чужой территории и, таким образом, создали свое государство – Израиль. И что случилось сейчас? Тезисом еврейской военной политики в рамках Израиль-Палестинской войны, является полный разгром Палестины. Исходя из такого предательского обстоятельства Израиля в отношении Палестины, нужно и нам задумываться – разве нет такой угрозы сепаратизма у нас в стране?

Когда-то мы, кыргызы приняли мировоззрение (назовем его условно, западным), объединяющее ценности ислама, иудаизма и христианства. Затем мы освоили ценности двух идеологий Модерна: социализма и либерализма, которые, по сути, являются продолжением и разновидностями иудео-христианской картины мира, с тем отличием, что сакральное уступило место рациональному, а человек был поставлен в центр бытия. Наши деды и прадеды сделали все правильно, – для них это был вопрос элементарного выживания. Переживание этого периода «ученичества» было крайне необходимым для нас, чтобы не только выжить, но и научиться ориентироваться в обновленной внешней среде.

Если взять во внимание тот факт, что кыргызы четырежды теряли свою государственность, то можно понять эмоцию эксперта: «Мы обучились грамоте, теперь настала пора писать собственную историю, нужно раскрывать и использовать внутренние источники энергии. В той истории, в которой мы проживаем сегодня, нам уготована роль рабов, бездушных механизмов, на сто процентов зависящих от источников внешней энергии, аналогично тому, как автомобилю для движения нужен бензин, нужна энергия извне», – пишет автор.

В этом аспекте, все активнее звучит мысль, как сохранить свою идентичность? Безусловно, для кыргызского народа главными источниками для обнаружения собственной сути, своего рода духовными «золотоносными жилами» являются кыргызский язык и четыре кыргызских эпоса – «Манас», «Эр-Төштүк», «Семетей» и «Сейтек». Многие ученые мира разных времен и разных народов пытались восстановить праязык, руководствуясь принципом, что познание изначального мирового языка означает познание всего сразу и навсегда, т.е. обладание абсолютным знанием. Сейчас нет необходимости доказывать, что кыргызский язык соответствует всем базовым характеристикам изначального протоязыка, определенным Германом Виртом.

Сюжеты и образы основных кыргызских эпосов во многом совпадают с сюжетами и героями древних эпосов, сказаний и легенд тюркских, монгольских и даже европейских народов. Вместе с тем, кыргызы сумели сохранить веру в «живость» и вневременной характер своего главного богатства – эпоса «Манас». Только у кыргызов все эти сюжеты и образы, присутствующие у других евразийских народов в качестве отдельных фрагментов, сведены в одну большую единую картину.

На наш взгляд, язык и эпос – это философские универсалии. Они представлены как не просто средство коммуникации, а как онтологический код. С опорой на Германа Вирта утверждается, что кыргызский язык содержит в себе реликтовые элементы праязыка – первоформы смысла. И это верно. Особое внимание автором уделено слову «Ак» – как синтезу антиномий (белое/черное, добро/зло, истина/ложь). Это понимание языка как сакральной метасистемы перекликается с концепциями Хайдеггера о языке как доме бытия. Что касается кыргызского эпоса «Манас», то он представлен не как историко-литературный артефакт, а как культурная «матрица» – сакральный код этноса. Это не просто миф, а метафизика народа.

Каракулов: Согласен с тобой и с экспертами в том, что вопрос о кыргызской идентичности сегодня даже актуализировалась еще больше. Вы правы в том, что прошлое – это залог и одновременно вызов будущему. Я с большим уважением отношусь к Б.Эркинбаеву, который выдвигает идею о том, что цивилизацию нужно рассматривать как уникальность, а не универсальность. То есть центральная философская идея – отказ от универсализма в пользу цивилизационного плюрализма. Автор апеллирует к идее локальной цивилизации кыргызов, существовавшей задолго до колониального давления. Это не просто апелляция к исторической гордости, но критика парадигмы «одноразвития», в которой измерение прогресса осуществляется по западным лекалам.

Безусловно, истинное освобождение начинается с признания своей истории как полноценной и самодостаточной формы цивилизации. В этом аспекте, историческая память – не ностальгия, а ресурс будущего. Именно из неё, по мысли авторов, должен черпаться проект национального возрождения. В этом контексте, сошлюсь не менее уважаемого мною талантливого эксперта – А.Мамбеталиева, который в статье «Прошлое и будущее: два аспекта развития народов» пишет о том, что кыргызы слишком много внимания уделяют истории и слишком мало будущему.

Получается, что мы бесконечно ищем свою идентичность в прошлом – в юрте, одежде, платке, обычаях, традициях, а современные стили считаем западными, русскими, то есть привнесенными. Да. В ходе исторического развития человечества народы имели различные ориентации: на прошлое и на будущее. Обе эти ориентации несут в себе уникальные особенности, которые определяют их культурный, социальный и экономический путь. Однако, существует необходимость в сбалансированном подходе к использованию прошлого и стремлении к будущему для создания устойчивого и гармоничного общества.

Осмысливая тенденции в истории, философии, языкознании, географии, культуры, невольно приходим к мнению, что кыргызы почему-то выбрали «прошлое», а не устремление к будущему, забыв о настоящем. Нужно понять, что прошлого уже нет, будущее – еще не наступило. Согласитесь, народы, ориентированные на прошлое, стремятся сохранить свою идентичность через изучение истории, культуры и языка. Это позволяет им чувствовать связь с предками, укрепляя свою самоидентификацию. Они также извлекают уроки из прошлых ошибок, что помогает избежать повторения негативных событий.

Но, согласитесь, с другой стороны, народы, ориентированные на будущее, стремятся к инновациям и прогрессу. Они активно исследуют новые технологии, развивают науку и экономику, стремясь к созданию лучшего будущего для себя и своих потомков. Этот подход может привести к экономическому и социальному развитию, а также к повышению качества жизни. Но у нас на сегодня все больше слагается тенденция «возвращение к корням». Почему? Зачем?

Понимаем, что обе ориентации имеют свои недостатки. Слишком сильное увлечение прошлым может привести к стагнации и сопротивлению изменениям. В то время как слишком сильное стремление к будущему может ускорить процесс глобализации и утраты культурной идентичности. Как решить эту дилемму? На наш взгляд, важно найти баланс между уважением к прошлому и стремлением к будущему. Народы должны использовать уроки и традиции прошлого как основу для развития и инноваций в будущем.

На наш взгляд, именно это позволит сохранить культурное наследие и одновременно обеспечить прогресс и процветание в будущем. Поэтому важно уважать и бережно сохранять прошлое, но при этом не забывать стремиться к лучшему будущему. Однако, нужно акцентировать внимание кыргызского общества на то, что в стране слишком много внимания, средств, ресурсов отвлекают к вопросам поиска идентичности в прошлом, в ущерб стремлению к будущему.

Итак, в суждениях автора речь идет о балансе памяти и устремлений: критика крайностей. Цитируя А.Мамбеталиева, можно выдвинуть идею баланса между ориентацией на прошлое и будущим. Погружение только в прошлое ведет к стагнации, а слепое устремление в будущее – к утрате корней. Только совмещение культурной памяти и проектного мышления дает возможность национальной устойчивости. Между тем, это и есть философия меры: не отказаться от традиции, но превратить её в ресурс инновации.

Токтошев: С такой позицией я согласен. Профессор З.Курманов в своей серии статей «Уроки истории» рассуждает о роли культа предков и роли традиций. «Предки никогда не спят, они все видят, от них не спрячешься ни в этом, ни в другом мире. Поэтому люди боялись совершать плохие поступки, чтобы тем самым не опозорить своих предков и свой род, навлечь проклятье», – пишет автор. Возможно ли у нас такое? У кыргызов позор был несмываемым! Сын вора, даже если он был хорошим человеком, навсегда оставался в общественном мнении «сыном вора», его сын – «внуком вора», а его семья – «семьей воров». Позор падал на весь род и даже племя! И не было в этом никакой героики и почета, как сейчас?».

К сожалению, мораль и нравственность нынешних кыргызов упали «ниже плинтуса». Умение «жить красиво», кичится бай-манапским происхождением, гордится богатством и властью – становится чуть-ли не стандартом. Если в пошлом тот или иной негативный статус навсегда закрывал членам опозорившегося рода путь к богатству и власти, то сейчас этого чувства у людей нет, они после очередного позора и даже изгнания из Родины вновь и вновь рвутся в власти и через неге к богатству, к ресурсам.

Это, прежде всего, говорит о том, что народ потерял свой исторический нюх, смысл, ценности, извратился принцип коллективной ответственности, регулировавший доступ к богатству, управлению и общественной жизни народа. Если ранее скрыться от позора не давала санжыра (кыргызская родословная), которая, по сути, определяла каждого – кто его предки и какими делами они занимались, то сейчас в условиях беззубого медиа, покорности общества люди перестали скрывать свое воровство.

Рассуждение можно продолжить в ракурсе «Идентичность как судьба: возвращение к себе». На мой взгляд, это достойный философский тезис – об идентичности как судьбе. Цитата Б. Эркимбаева звучит почти по-гегелевски: «Игнорирование своей сути приводит к исчезновению судьбы». Здесь идентичность – не просто принадлежность, а экзистенциальная программа бытия. Утрата идентичности равнозначна утрате смысла. Однако, не менее сакральным является правдивое высказывание видного историка, публициста и всесторонне подготовленного эксперта международного уровня – профессора З.Кураманова – «Сегодня кыргыз теряет себя не потому, что он слаб, а потому что вынужден жить по внешнему сценарию – чужой социально-политической архитектуре. Современный кыргыз, по метафоре автора, живёт как автомобиль без собственного двигателя – на внешнем бензине». Метафора жесткая, но правдивая.

Автор пишет о том, что кыргызская традиция недопущения позора с введением рыночных отношений забылась по вине слабых политиков и откровенных манкуртов-рвачей, дорвавшихся до власти. И коррупция, преступность и прочие отрицательные деяния захлестнули теперь всю страну от мала до велика и до такой степени, что серьезно встает вопрос о дальнейшем существовании нашей государственности и способности нынешнего поколения политиков сохранить ее для потомков. Слишком уж они увлечены собственным обогащением любой ценой.

Мы бы громко подчеркнули тезис о том, что «Из-за таких кыргызы уже неоднократно теряли свою государственность!». Актуален и такое суждение автора: «Государственные меры, взятые из опыта европейских стран, не дают нужного эффекта, а потому не пора ли начать сознательно бороться с пороками современного общества, взяв на вооружение наши выстраданные временем обычаи и традиции, продумав механизмы их реализации, которые восстановят нравственную и моральную чистоту в обществе?». Это стопудовая правда.

Профессор З.Курманов в своем рассуждении вокруг трагедий кыргызской усобицы акцентирует внимание на то, что еще в 840 г. возник «Кыргызский каганат», ажо Барс-бек был признан тюркскими правителями первым каганом кыргызов. Но из-за междоусобиц кыргызское великодержавие пало. В середине XIX в. Ормон Ниязбек уулу – незаурядный исторический деятель, автор законодательных декретов «Ормон окуу» («Учение Ормона») пытался возродить кыргызскую государственность, объединить все кыргызские рода и племена в единое ханство. Однако, опять же из-за междоусобиц кыргызских племен государственность не состоялась.

Итак, именно из-за отсутствия согласия в народе стали причиной потери государственности в тот период. Об этом должны понимать народ и сегодня. Цитаты З.Курманова о санжыра и клейме рода возвращают к мощной этико-философской традиции коллективной ответственности. В отличие от современного индивидуализма, кыргызская культура предлагает концепцию общественного долга, который не ограничивается одним поколением. По мнению автора, позор – это не частная аномалия, а общественная рана, передающаяся через память. При этом санжыра здесь выступает не только как биография рода, но и как этическая система социального отбора – своеобразный механизм «генеалогической этики.

Каракулов: На днях прочитал статью. Одного из активных «кыргызоведов» – Э.Битикчи. В своей статье «Концепция человека в кочевой культуре» заостряет внимание на то, что какие-то логические выводы, основанные на причинно-следственной связи почему-то работают только по вопросам объяснения прошлого. «И если бы они были верны, то они бы помогали понять будущее и каким-то образом предсказать его. Но предсказания сбываются только потому, что их миллионы и одно из них сбывается», – пишет автор.

Можно понять беспокойство этого человека. Современные концепции человека – это одни из тех идей, которые положили в основу строительства этого мира людей. Идея человека о самом себе металась от крайности в крайность. В Кыргызстане, как впрочем, везде в мире, научные или религиозные концепции мало чем отличаются друг от друга.

Как видно из табл.1., в обоих случаях человек выступает как существо особое, экзистециональное. То есть то же самое, только другими словами скажет обычный люд. Но нет. Есть в этих определениях глубокое противоречие. Если в религии человек – богоизбранное существо, то в науке он – венец эволюции. Такое противостояние между религиозным и научным создало порядок, где не учитывается одна маленькая деталь – место человека на Земле. И в случае с религиями, и в случае с наукой Земля становится всего лишь временным пристанищем человечества.

В религиях – это временное место испытания, пройдя которое можно заслужить рай. В научном свете Земля – это «колыбель человечества», из которого оно, как нам кажется, никогда и никуда не уйдет. Это его вечная колыбель, исходя из положений новых астрофизических и космологических теорий.

Таким образом, ни наука, ни религия так и не смогли урегулировать взаимоотношения человека и планеты Земля и его потребительское отношение к ней.

Греховная природа плоти людей в научной и религиозной концепциях человека становится средством для бесконечного чувства вины, используемого для управления обществами. Социальная иерархия со времен древнейшего бюрократического государства, возникшего в Китае, мало чем изменилась. В конфуцианстве общество было разделено на благородных (цзюнь-цзы) и не очень (сяо-жень – низкий, подлый человек), то есть на тех, кто должен был править, и тех, кто должен был подчиняться. И сейчас мы разделяем общество на элиту и остальной народ.

Что первично – греховно низкая концепция человека и идея о том, что им надо управлять, или эта концепция была создана правителями и подчиненными им религиозными деятелями? Сейчас уже трудно понять, но в кочевой среде можно найти совсем другую концепцию происхождения человека и его места в этом мире. В сущности, в кочевой мифологии человек также был соединением небесного и земного (божественного и земного). Также в качестве единой биосферной системы, в которой каждое звено занимает важную роль.

Как нам кажется, пересмотр концепции человека может идти как на основе древней мифологии кочевников, так и на основе научных знаний. Главное, чтобы идея человека связывалась с этой планетой, а сама планета рассматривалась как Мать-Земля. И чтобы это были не просто слова.

Итак, в настоящее время, концепция человека в контексте кочевого переосмысления приобретает все большую актуальность. Философский итог даёт статья Э.Битикчи, где проводится критика современных концепций человека (научной и религиозной), основанных на чувстве вины, управляемости и иерархии. Вместо них предлагается кочевая антропология, где человек – не вершина, а часть биосферной системы, соединяющая небо и землю. Это перекликается с идеями «deep ecology» и с культурой уважения к Матери-Земле. Человек в этом контексте выступает как узел смыслов в живом пространстве. Между тем, это и есть образ, предложенный кочевым мировоззрением.

Токтошев: Согласен с твоими суждениями о приоритете концепции человека прошлого как моста в будущее. Но давай зададимся простым вопросом: есть ли обнадеживающая на будущее реальная стратегия Кыргызстана? Один из известных публицистов, патриотов страны, признанных экспертов в делах государственного обустройства – И.Даиров, рассуждая в ключе о направлениях строительства нового Кыргызстана, пишет: «Есть в стране необходимость строить свою модель государственности, поскольку модель государства, внедренная у нас во времена правления первого президента в 90-е годы по рецептам западных советников и консультантов показала свою неэффективность и привела как к его сносу в результате так называемой «революции» или народного бунта, так и сносам других последующих президентов, которые придя ко власти ничего принципиального не меняли в уже выстроенной модели».

Действительно, все это привели к деградации и неэффективности работы государственного аппарата управления, обогащению небольшой кучки людей, за счет разгосударствления и приватизации, кормившихся тогда возле государственной кормушки, и массовому обнищанию и безработице среди населения, которая вынуждала молодых людей уезжать за границу в поисках лучшей доли. Ситуация во многом сохраняется и сегодня, многие высокопоставленные государственные чиновники сегодня работают из рук вон плохо, о чем свидетельствуют практика частой смены их в должностях. Однако, совершенно непонятным является то, что такие наказания ограничиваются перемещением слабых руководителей по горизонтали.