Предводитель гандурасов бесплатное чтение

Предводитель гандурасов

Пуговица

Пролог

«Новое открытие породило ещё одну версию происхождения. Истинное же назначение пока так и остаётся неизвестным для…»

«Мама, но я люблю его!»

«…тем самым, возродив утраченные технологии…»

«…а мы вернёмся после рекламы, не переклю…»

«Вчера освобождённая российскими войсками территория независимого государства…»

«…пройдите тест-драйв и убедитесь в надёжности…»

«Из-за распространения инфекции уже погибло свыше четырёхсот человек. Зарегистрировано более девятисот случаев травм мягкого черепа. С каждым днём все больше и больше населения США просит помощи…»

Толик выключил телевизор и откинул пульт на другой край дивана.

Появление

Поднятый по тревоге бронированный драг сил федерации скользил над поверхностью Кехшаа-2. Редкий случай правильной аномальной телепортации живого организма зафиксирован в разломе южнее космодрома. Первоначально окрашенный в традиционно чёрный цвет надзорного отдела, драг давно стал рыжим от пыли насыщенного металлом грунта, под стать цвету местного населения. Прибыв в заданную точку, дежурная бригада из пяти дабилотян шустро рассредоточилась в поисках пришельца.

Толик неудобно лежал на земле. Отчего-то было нехорошо и тревожно, и глаза открывать не хотелось. Минуту назад он наслаждался лесной прохладой в жаркий день. Управляя кроссовым мотоциклом, он преодолевал проложенный организаторами маршрут, петлявший мимо речушек, обрывов и дольменов, сквозь заросли кизила…

Толик мчал по остатку окопа Второй мировой войны – поворот, кочка, поворот, поворот… Серия коротких вспышек, свет по спирали и… падение на руку.

Несмотря на боль в левой руке, Толик чувствовал себя неплохо. Он приоткрыл глаза, а затем широко распахнул их. Из сломанного предплечья торчала кость! Рука побаливала, словно по ней лишь легонько хлопнули ладонью, совсем не так, как должен болеть открытый перелом.

«Наверное, болевой шок», – подумал Толик.

Оглядевшись, он не поверил глазам. Пейзажи не совпадали! Вместо горной трассы – холмистая равнина, рыжая на фоне жёлтого неба. Красный геологический разлом, на краю которого осматривался Толик, по ширине мог вместить дорогу в две полосы, а его глубина с трудом укрыла бы конного всадника. Вся территория была усеяна пологими невысокими холмами, а разорвавшее её ущелье было покрыто слоем пыли, словно уже несколько лет здесь не было ни дуновения ветерка. Возможно, что и осадков здесь давно не было. Из растительности местами пробивались лишь редкие и незначительные побеги.

«Да, однозначно, не Кавказский хребет».

Атмосфера содержала меньшее количество кислорода, чем на земле, впрочем, Толик этого не замечал, его грудная клетка при вдохе увеличивалась на треть больше, и дышалось легко.

В проёме разорванной сопки не касаясь земли вынырнул неизвестный транспорт, схожий очертанием с микроавтобусом. Спустившись до середины склона, техника легла на грунт. По обеим сторонам открылись двери, уходя вверх, в козырёк. Пятеро в чёрных шубах и со звериными масками…

«Стоп! Да это не маски, это головы! И не шубы, а шкуры!»

Пять четырёхруких зверо-воинов вышли из транспорта и рассредоточились. Даже без зачехлённого табельного оружия, висящего на груди, было очевидно, что это воины. Воины с опытом за плечами, шрамами на телах и трупами в прошлом. Но сейчас они были вооружены пистолетами с транквилизаторами, трубами, заряженными сетью и полимерными щитами, какие применяет полиция при массовых беспорядках.

Соскользнув с края, Толик вжался в стену многовекового разлома. Он не был трусом, однако…

«Мля! Что ж я сижу?»

Толик робко, словно вор, принялся отползать прочь от четырёхруких, вжимаясь спиной в стену ущелья. От лёгкого прикосновения иссушенный грунт начал осыпаться. Сверху послышалась возня, и ноги понесли Толика в неудержимом беге. И всё же он не преодолел даже стометровку, как был обнаружен, обездвижен и успокоен транквилизатором.

Рот

Очередное пробуждение было снова безнадёжно испорчено увиденным.

Перед Толиком стояла рептилия с моноклем в кошачьем глазе, одетая в белый халат. Ладно рептилия (вместо кожи – матово-зелёная чешуя с гребнем на голове), вокруг периодически сновали туда-сюда роботы; в дверях по правую руку стоял четырёхрукий солдат, по левую – крупное… то ли рак, то ли насекомое; на заднем плане в прозрачном цилиндре плавал полупрозрачный красный пузырь, густо покрытый тонкими отростками, и смотрел единственным глазом; поразительней всего был грушеподобной формы уродец в полтора метра ростом, без признаков шеи, рыжий, с зеленоватым отливом и возмутительным ртом. Рот как рот, средних размеров, без подтёков слюны и без клыков, вот только располагался он на животе. А на привычном для него месте (на морде) – коротенький хобот…

– Комиссар Пердуш, – металлическим голосом обратился стоящий неподвижно робот к обладателю рта на животе, – покиньте смотровую. Пришелец нервничает. У него шок.

– В ехо положении любои будет в шоке, – выдул Пердуш сквозь хобот. – Вокрух столько новых форм жизни, не привыщных землянину.

– Ваша форма его шокирует больше остальных, – настаивал робот. – Комиссар, вам нужен ещё один нестабильный?

Рот на животе, до этого момента пытающийся незаметно жевать, презрительно зачавкал, и недовольный Пердуш нарочито неспешно ушёл.

Красный пузырь в аквариуме закрыл глаз, и робот продолжил:

– Счастливый пришелец федеральной территории, добро пожаловать на планету Кехшаа-2, колыбель Ехшаарской формы. – При слове «федеральной» верхняя левая лапа солдата дёрнулась было вверх, видимо, для отдачи воинского приветствия, но на полпути осеклась. Ящерица подалась вперед и зашипела.

– Меня зовут доктор Парахагес. Это, – ящер почтительно показал на стакан с одноглазым пузырём, – господин Га-На Лой. Это, – рука указала на стоящего робота М–4/2, – представительный робот господина Га-На Лойя. Там, – ящер едва заметно указал на членистоногого, – наблюдатель Ласпа. Как зовут вас?

– Попов Анатолий Сергеевич, – растерянно, но с долей важности заявил Толик.

– Что ж, пришелец Попов, первое время вы будете находиться в карантине. Господин Га-На Лой сделает первую оценку степени вашей пригодности для федерации и определит меру временного содержания. Затем свяжется с советом… Не волнуйтесь, не делайте резких движений.

Только после этих слов Толик увидел, что ему так мешает – повреждённое предплечье закрывала какая-то разборная коробка со светящимися точками и прозрачными вставками, а всё его полустоячее тело было прижато к креслу полимерными скобами.

– Для вашего успокоения мы ответим на несколько ваших вопросов.

– Не понял… а кто вы такие? Почему это я пришелец? У того на пузе рот, он что, мутант? – С каждым вопросом возмущение в голосе Толика нарастало. – Как я здесь оказался? И вообще, где я?

– Успокойтесь, успокойтесь, – продолжал шипеть ящер. – Мы объясним. С чего начать?

Не дожидаясь ответа, слово взял вышедший вперёд робот с вполне человеческими пропорциями.

– Вы находитесь на планете Кехшаа-2, средний край освоенного космоса. Тот, у которого рот на животе, – комиссар Пердуш, коренной житель этой планеты; доктор Парахагес с планеты Зорпак-4; рядовой Чилит, – конечность робота указала в направлении четырёхрукого солдата, – с планеты Драхдал-3; Лиспа – рухонгол. Господин Га-На Лой – уроженец мира, а я – П.Т.С. 8.1. – бытовой вспомогательный андроид. Вы прибыли сюда с иного мира в результате аномальной телепортации, поэтому вы – пришелец.

Робот смолк, глаз в аквариуме пристально смотрел на Толика, доктор в ожидании реакции пучил глаза с улыбкой земного идиота. Молчание затягивалось.

– А что с комиссаром? – напомнил свой вопрос немного успокоившийся Толик.

– Тут всё просто. Вам наверняка знакома земная физиология? – поинтересовался доктор.

– Да, в школе проходили.

– У ехшаа (форменная принадлежность комиссара) отсутствует пищевод. В нижней части торса рот расположен над желудком. А всё остальное – лёгочные мембраны, сердце, половые секреции и прочее – выше.

– Хобот – ни что иное как речевой аппарат, а думают они костным мозгом? – решил пошутить Толик.

– Потрясающая сообразительность, – искренне восхитился Парахагес. – Как таковой мозг в черепе отсутствует.

Толик наблюдал за происходящим в аквариуме: либо пузырь кувыркался, либо его глаз бегал кругами по полупрозрачному телу. Но вот глаз господина Га-На Лойя заметил интерес Толика, и бег прекратился.

– Скажи, пришелец, – заговорил М–4/2, – чем обоснована повышенная нервозность в момент визуального контакта с комиссаром Пердуш?

Нервный стресс исчерпал себя, и Толика подмывало присесть на уши персонажам фэнтези воплоти.

– Парахагес – гуманоидная рептилия. Рухонгол хоть и не понятен, но на вид просто крупное насекомое или безобидная креветка. Роботов я и раньше видел. Ганалой…

– Господин Га-На Лой, – уточнил Парахагес.

– Га-На Лой, – продолжил Толик, – похож на силиконовый пузырь.

Рядовой Чилит нашёл такое сравнение с одной стороны весёлым, а с другой – оскорбительным и непозволительным.

– Дабилот – внешне мощная и нелепая комбинация обезьяны и собаки, не знаю отчего, но мимика подсказывает об интеллектуальном скудоумии.

После этих слов рядовой Чилит задумался, едва не пустил слюну и отвернулся. Слова пришельца о неплохой комбинации… и чём-то интеллектуальном отдавали оскорблением.

– Что же касается вашего комиссара, – продолжил Толик, – он просто… чудовище, поедающее само себя изнутри. Его рот как зубастый анус… Рот на животе – всё равно, что жопа в подмышке.

В помещении повисла тишина. Парахагес что-то изучал, глядя на голографический монитор. Спустя несколько минут представительный робот церемониально коснулся своей груди и заявил:

– Господин Га-На Лой принял решение. Пришелец Попов за оскорбление представителя сил федерации приговорён к одним суткам изоляции с отсрочкой на определение места изоляции советом федерации. Дальнейшее пребывание на Кехшаа-2 будет проходить в статусе карантина. Рядовой Чилит, сопроводите пришельца в жилой корпус надзорного отдела, помещение для ожидающих НК-12/С.

Подойдя к Толику, Чилит совместил две половинки круга вокруг его запястья, иные удерживающие устройства разомкнулись, и тот смог встать. За дверью смотровой конвой удвоился, но человек и не думал о неповиновении. Всё было так здорово! Не то чтобы ему нравился Хэллоуин, но было забавно и походило на сон.

Путь к НК-12/С был недолгим: немного пешком по коридорам, типичным для высоток, до лифта (со сказочно приятным ходом), на котором то ли вниз, то ли вверх, но недолго (Толик успел пробежаться взглядом по нескольким инструкциям на доработанной кириллице о важности соблюдения инструкций); дальнейший маршрут продолжился по коридорам, выработанным в мелкофракционной породе и полностью покрытым укрепляющим составом стен и потолков.

Всё это время Чилит шёл позади Толика, прокручивая его слова в смотровой. Его напарник шёл первым, не проронив ни слова. Двумя руками он держал оружие, третьей набирал коды в замках, а четвёртой время от времени почёсывался.

Ознакомление

Если до спуска в лифте все помещения и коридоры были весьма современны, то на территории надзорного отдела был скромный дизайн. Отведённое Толику помещение НК-12/С было обставлено очень скудно. Оно казалось пустым, но уютным. В дальнем углу на подвесах к стене крепилась одноместная, но широкая и мягкая кровать-лежак. Бельё лежака, как и ворсистое покрытие пола, имело приятный кофейный цвет. На стене находился большой встроенный экран монитора, на котором один пейзаж из камней сменял другой. У кровати прямо в воздухе висела небольшая прямоугольная прозрачная полочка с металлическим оттенком. На ней лежал плоский предмет в форме гибрида – треугольника с кругом. Толик сел на кровать и ещё раз оглядел помещение размером примерно четыре на пять метров.

Никакие запреты не удержат любопытного человека пощупать полку и взять непонятный предмет в руки. Шипастый круг оказался пультом управления для всего. Одна из плоскостей имела функцию тачпада, требовалось лишь точней направить более удлинённый угол куда надо и правильно нажать или погладить.

Долго Толик не выпускал пульт из рук. Уборная с замысловатым унитазом, душевая кабинка, барная стойка с краном (изливающим розовую с душком желеобразную жидкость), гардеробный шкаф (пустой) – все это находилось либо под полом, либо над потолком и управлялось пультом. Направил на часть пола – на широком углу пульта появляется изображение скрытого под ним «удобства» – выбрал – фрагмент пола подымается к потолку, а на его месте, к примеру, душ.

Вдоволь наигравшись с пультом и всей бытовой начинкой НК-12/С, Толик уронил взгляд на пустой стол и подумал: «Где же еда?». Тут до него дошло, что он зверски голоден. Спустя минуту, не стерпев ожиданий, он колотил в дверь, желая знать, куда ехшаа спрятали холодильник.

В ответ на стук вместо трансляции пустынных пейзажей монитор разделился надвое. В одной части – лицо доктора Парахагеса, а в другой – во весь рост незнакомый ехшаа.

– Мы вас слушаем, – заявил ехшаа.

– Я есть хочу!

– В вашем распоряжении имеется обще-паика, – равнодушно отчеканил ехшаа. – А стандартная смесь арестанта выдаиотся по расписаниу.

– Комендант, не забывайте, это земной пришелец! Он на карантине, и он изолированный с отсрочкой, а не арестант, – вмешался Парахагес и обратился к Толику. – У нас имеется информация по вашей форме, но протокол вынуждает дожидаться официального распоряжения. Вам придётся потерпеть.

В голове Толика слово «форма» заметалось словно металлический шарик из настольного пинбола.

– И не шуми, не то превратишься в арестанта, – добавил комендант, будто испытывал особые чувства к данной категории граждан.

– О! Вспомнил! Начальник, – обратился к нему Толик, – где моя одежда? – Для наглядности он брезгливо взялся двумя пальцами за ткань одетого на себя подобия пончо до колен и оттянул от груди.

– Щем вам не нравится «лоно природы?» – искренне удивился комендант.

– Может, вы и в восторге от «костюма Адама», но я привык к нательному белью.

– Пришелец Попов, – вмешался Парахагес, – одежда на дезинфекции, как только она пройдёт обследование, вам её вернут.

– Обследование одежды?

– Что здесь удивительного? Проба ткани, покрой, запахи Земли… – Парахагес типично для учёного склонил голову и взглянул из-под несуществующих бровей. – В конце концов, принесённые вами микроорганизмы и вирусы… Кто знает, что вы на себе притащили к нам? Ждите.

– Да, – согласился комендант. – И помните: льубое противодействие может привести … – ехшаа, вероятно, пытался врать – … к умерщвленьу.

Изображение собеседников исчезло с монитора замысловатой графикой. Но спустя короткое время монитор снова украсило чешуйчатое лицо Парахагеса.

– Должен вам сообщить, Попов, что в большом космосе галактики Сурь Федерация чётко структурирована, имеет военный флот, конструктивный подход к планетам и демократичный к населению. – Парахагес подчёркнуто выдержал паузу, и то ли стыдливо, а может, со скромностью добавил. – Совет федерации с не-жителем федерации может поступить непредсказуемо. Ваш статус пришельца с Земли даёт вам некое преимущество, и всё же сильно не обольщайтесь.

Казалось, время замедлилось. На мониторе в формате 5D крутились слайды местных пейзажей. Внеземная обстановка коснулась сознания Толика, и ему стало не по себе.

«Где Я? Как такое могло произойти? Это не продвинутый кинотеатр, не сон и не глюк. Это реальность, и пока реальность не радостная, а местами и страшная. Спецслужбам меня не спасти, даже если б хотели, да и кто знает о моей участи. Потеряна ли для меня Земля? Что я имею?»

В довесок ко всему, в голове прозвучали слова Парахагеса: «… с не-жителем федерации совет может поступить непредсказуемо».

Толик пребывал в сильнейшем шоке, мозг переполняла каша из позитивных и негативных мыслей. В настроение вкрадывалась депрессия и нечто по-детски радостное.

«В конце концов, аборигены цивилизованные. Федеративное устройство, межпланетное сообщение, правовые заседания. Стало быть, есть свод законов или правил, и чтоб выжить, их нарушать не надо. По крайней мере пока».

Постепенно стало приходить успокоение. Постепенно каша из мыслей уже перестала быть таковой, инстинкт самосохранения приступил к формированию групп. Коллекция очагов пессимизма отходила на задний план, уступая позитиву, порождённому воображением.

«Между прочим, – рассуждал Толик, подымая себе настроение, – путёвку в мир инопланетной цивилизации (пусть даже в один конец) не выиграть, и в качестве Земного посла человечество никого в глубокий космос отправлять не собиралось и не способно, а тут моментально, и в первые ряды. Конечно, много неясного и опасного, но шансы на выживание есть, ведь не съели ж меня эти чудовища, наоборот, – Толик ощупал левое предплечье, – быстро вылечили перелом. Хотя, пожалуй, ехшаа могли бы подать меня с зеленью на ужин».

Толик представил, как рот (с широкими резцами) на брюхе коменданта обгладывает вылеченное предплечье… Мурашки и холодный пот.

– Да ну нафиг! – не выдержал Толик.

Мгновение спустя на помощь пришла память со знаниями в зоологии: для мяса – клыки, для травы – резцы. Застрявший было ком в горле провалился, от сердца отлегло, и Толик чётко для себя подытожил: «Не сожрали б».

Немного подумав, Толик предположил, что ехшаа, возможно, милые создания. И в принципе: ехшаа, дабилоты, Парахагес и пузырь в банке не такие уж страшные. Примерно таких же можно встретить в фантастических фильмах. Да… только дело в том, что для Толика это была реальность.

«Реальность, а какая она? – Толик полностью успокоился, а голод усилился. – Я один, вдали от дома, среди инопланетян, не знаю местных обычаев, и меня уже успели приговорить к наказанию. Жуть, как кушать хочется. Может, жалобу накатать? Раз по-русски не понимают». Эта мысль привела его в ступор – как он вообще с ними общается?

В поисках ответа потекли долгие минуты. Размышляя, Толик не заметил, как местные пейзажи на мониторе сменила физиономия Парахагеса. Он смотрел, как и все ящерицы, не моргая, поэтому взгляд его казался пристальным.

– Пришелец Попов, вы всё ещё живой организм? – настойчиво полюбопытствовал доктор.

Толик расценил вопрос как оскорбление.

– О! Это вы? А я думал, программа «В мире животных». Думаю: «почему Дроздов молчит?» Что новенького?

– Депеша задерживается.

– Бюрократия, – разочарованно констатировал Толик.

– Нет! – нерешительно возмутился доктор. – С Хомало-5 пакет информации всегда приходит быстро. Но информация относительно вас на каком-то этапе обросла данными, и трансляция перестала быть возможна. – По всему было видно, что Парахагес не верил самому себе. – Принято только короткое ЦУ о взятии вас на особый контроль.

– А вас-то что беспокоит?

– Так вышло, что вы теперь мой опекаемый. – Парахагес ёрзал на стуле, о чём-то размышляя. Наконец плямкнул и продолжил. – Господин Га-На Лой убыл на Скес-3, а ехшаа с радостью отдали мне всю вашу документацию на том основании, что я доктор наук.

– Поздравляю вас, доктор. Теперь вы за всё в ответе.

– Попов, если вам не безразлична моя жизнь, – с монитора смотрела ящерица с мольбой в наивных глазах, – постарайтесь не сдохнуть до прибытия депеши.

Такой откровенности Толик не ожидал.

– Если вы, доктор, не дадите мне сейчас стакан воды, можете считать себя самоубийцей.

– Да-да, воды, – затараторил Парахагес, – это, безусловно, важный элемент жизнеобеспечения. – Он немного поёрзал и уточнил. – А какую? Воду, обогащённую изотопом нефрита, кислотами, ураном или ещё чем-то? Может, бактериосок?

– Доктор, вы всё это сами пробовали?

– Бактериосок – да, он полезен. Пришелец Попов, Вас – землян – на территории галактики больше чем один, и это уже прорыв! Я располагаю некоей информацией, но время от времени наши учёные сталкиваются с противоречиями в той или иной области. Известны общие условия содержания. Около сорока процентов населения галактики не знают о вашем существовании; более двадцати – только то, что такие есть в принципе; ещё столько же – знают, как выглядят; более десяти процентам известны федеральные данные; и лишь немногие знакомы со всеми шестью статьями первого пункта «ОЖ». – Парахагес так разошёлся в оправдании своей некомпетентности, что не заметил, как сливает закрытую информацию. – Я не из числа избранных, даже не из десятка более-менее осведомлённых. Мои знания ограничены. Другими словами, не ждите восторженных криков, дескать: «Смотрите, это же землянин! Дайте мне автограф! Выбейте мне зуб». Вас примут, как… особь малочисленной формы с отдалённого космоса.

Толик, слегка озадаченный свежей информацией, стал понимать, насколько он одинок.

– Ну, так какая вода вам требуется?

– Н2О.

– Вы знаете химию? – удивился доктор.

– Есть немного.

– Что ж, формула простая, в принципе это основа для подавляющего большинства форм. Скоро вы её получите, – Парахагес плямкнул и добавил. – Надеюсь, что вы не ошиблись в выборе формулы, потому как длительное употребление может иметь негативные последствия.

И вновь монитор показал прекрасный безжизненный красно-бурый пейзаж. Толик даже не знал, над чем думать. Он – редчайший экземпляр, но нафиг никому не нужен, хотя с его появлением депеша превратилась в посылку, от которой все бегут, а редкую и, возможно, важную форму жизни поручили одной ящерице. Радовало то, что он, по крайней мере, не единственный человек в космосе.

Дверь камеры распахнулась. Вошёл Парахагес.

– Вот ваша вода, – сказал доктор и сел рядом.

Толик выхватил банку с носиком, как у чайника, только у самого дна, и присосался, но без желаемого результата.

– Наклонять не надо, нажмите оранжевое пятно, вода поступит самотёком.

Выпив всё, Толик поставил банку на стол и вытер рот рукой. Взглянув в кошачьи глаза Парахагеса, спросил с лёгкой придиркой:

– А нормальной бутылки вы ещё не изобрели?

– Это ятукан, национальная посуда ехшаа, весьма удобная для использования в космосе. Чтобы пить с обычного стакана, ехшаа пришлось бы ложиться на спину, а это ущемляет их самолюбие, поэтому неподходящей для них тары на Кехшаа-2 нет.

– Док, объясните, как так вышло, что мы понимаем друг друга и общаемся. Неужто русский язык распространился на весь космос?

– Мы с вами говорим на общегалактическом языке, происхождение которого известно только уроженцам мира, но каждая разумная форма жизни имеет своё неиспользуемое наречие. – Парахагес лениво плямкнул. – Также у всех форм свои кулинарные пристрастия, но на федеральном уровне используется общественная пайка – та, от которой вы отказались.

– Послушайте, док, а кто говорил мне, что я не житель федерации? И потом, кушать слизь розового цвета с запахом гнили и со вкусом квашеной капусты? – Толик представил себе трапезу и даже поднёс ко рту воображаемую ложку, но, скривившись, коротко воображаемо отплевался.

– Вы сказали, розового? Но ведь это кормосмесь для гандурасов! – Парахагес виновато плямкнул. – Это ехшаа напутали.

– Да ладно вам, док, – успокоил Толик, заметив стыдливый взгляд.

– Нет, Попов, так нельзя, – Парахагес подошёл к зависшему столику, взял пульт, ловко вывел на монитор изображения блюд в 5D и вернул пульт. – Это блюда местного общепита. Выбирайте.

Толик принялся за выбор, пролистывая меню. Он принюхивался, глотая слюни. Некоторые блюда казались очень даже ничего.

– Простите, док, это из чего?

– Это одомашненный кувак. Учтите, он жирный.

– Пахнет замечательно. – Слюна пошла обильней, и Толик решил закончить с выбором. – Я хочу попробовать кувака.

Парахагес вынул из кармана платёжное устройство (серебристый предмет размером с кредитную карточку, в тройную её толщину), подтвердил заказ и отдал устройство Толику.

– Что это?

– Филк-карта, платёжное средство. Такое должно быть у каждого в федерации.

Толик покрутил филк-карту в руках.

– И какой у меня баланс?

– Первое время вы будете находиться в кредитной зоне, после вашей аккредитации на филк-карту начнётся поступление баллов. – Поверхностного ответа было достаточно, а вдаваться в финансовые вопросы Толик пока не хотел и прервал дальнейшие нудные пояснения Парахагеса.

– Послушайте, док, дистиллированная вода – это, конечно, хорошо. А могли бы вы синтезировать формулу С2Н5ОН?

– Что? – Парахагес насторожился. – Это же закрытая формула. Для каких целей это вам надо?

– Как зачем? Пить, конечно.

Намечалась долгожданная трапеза. Толик потирал руки.

– Не положено. Запрашиваемая вами жидкость огнеопасна.

– Понимаю. По такому случаю разбавьте ее водичкой, один к одному.

Парахагес посмотрел на Толика, склонив голову в сторону, и в задумчивости ушёл.

Едва за доктором закрылась дверь, Толик схватил пульт и поднял туалет. Справляя малую нужду в местный клозет, он пытался понять, для чего нужна гофрированная двухвёдерная клизма, выполненная цельно с замысловатым унитазом?

Парахагес отсутствовал с полчаса. В апартаменты Толика он вкатил винтажного вида дорожный комод на колёсах с откидным столиком. Запах жареного кувака ударил в нос, словно местный кабан готовился в нашатырном спирте. Вскочивший было Толик, теряя способность видеть, попятился.

– У-у, док, – взвыл Толик, – что это за хрень? Ящер-убийца.

– Успокойтесь, это ваш заказ.

– Какая вонь!

Парахагес влил в кастрюлю принесённую с собой жижу в презентабельной бутылке, и запах сменился в лучшую сторону.

– Док, что это было? – прохрипел Толик, приходя в себя.

– Это кувак, я говорил вам. А теперь ешьте, я вам всё объясню.

Толик с опаской принюхивался, пробовал на язык и, возможно, всё же не решился бы есть, но голод проигнорировал зрение. И не зря – кувак был точно жирный кабанчик, а мясо – нежнее нежного.

– Вот то, что вы просили. – Парахагес протянул металлическую колбу и стал наблюдать.

«Вот оно счастье! – Толик сделал несколько хороших глотков. – При таких раскладах можно жить и в этом зоопарке», – заключил он, закусывая крупным куском кувака.

– А вы, док, что стоите? Присоединяйтесь. – Толик жестом предложил и спирт, и закуску.

– О! Благодарю вас, Попов, но у нас, хахн-захов, не в правилах питаться за чужой счёт.

– Да ладно, я же вас угощаю.

– Спасибо, я сыт.

Некоторое время Толик ел молча.

– Чем вы полили непрезентабельного кувака?

– Это старинная спецразработка института с моей родной планеты Зорпак, – не без гордости осведомил Парахагес. – Соусный концентрат «646» – расщепитель, по сути, желудочный сок чупаки. Некоторым формам жизни без его скромных аналогов сложно питаться. Соус 646 обеспечивает успешное переваривание тяжёлых продуктов, начиная от кувака и заканчивая минеральными отложениями. Так что кушайте быстрей, пока мясо не разложилось окончательно.

И Толик ел. Ел без лишних церемоний, с аппетитом и лёгкой настороженностью, часто прикладываясь к спирту. Постепенно алкоголь спутал и без того разбросанные мысли. Сравнение соуса с желудочным соком отошло на второй план. Короче, приближалось умеренное алкогольное опьянение.

– Док, ну а спиртику вам можно откушать?

– Что?! Сколько я себя помню, «спиртик» является топливным компонентом. Пить то, чем заправляют баки космического флота? Нет уж. – Парахагес немножко лукавил, его смущало не безумство употребления того, что губит организм, а вид Толика, которому оставалось пару долей до коматозного состояния.

– Может, тогда споём? Петь-то вам… Я-ящерам, можно?

– Что? – не понял Парахагес. – Послушайте, Попов, меня настораживает ваше состояние.

Толик попытался встать, но пошатнулся и сел на зависшую полку. Та мягко подалась, словно намагниченная.

– Меня пугает ваша координация движения. Точнее, её отсутствие.

– Н-н-не-сы… Паря… в воду… ка… – исполнил Толик, встал и завалился на кровать.

Депеша

На эту планету Парахагеса (общественного деятеля, консультанта по межвидовым отношениям и доктора социологии) с подачи учёной коллегии (из-за разногласий в объективности и целесообразности в вопросах дальнейших колонизаций) отправил второсортный военно-тыловой комиссариат.

– Доктор Парахагес, комиссариат нуждается в вашем мнении о возможности размещения на Кехшаа-2 базы тылового обеспечения и последующей реакции аборигенов. Скоро туда прибудет господин Га-На Лой, весь собранный материал передадите ему. – Оглашение командировочного предписания звучало как приговор о краткосрочной ссылке. – А задача – выяснить, не станут ли ехшаарцы чинить пакости персоналу базы.

Задание было практически выполнено, оставался последний пункт.

Парахагес, не спавший на Кехшаа-2 несколько дней, очень обрадовался, когда приборы космодрома зафиксировали импульс телепортации. Не просто факт телепортации, а правильной, с вероятным появлением живого организма. В федерации уже несколько лет обсуждают: «Правда ли, что мериканским учёным удалось телепортировать таблетку от головной боли?»

Целое поколение может прожить без случая телепортации, тем более правильной. И вот на этой второсортной планете малообразованных ехшаа, под руководством старика (ортодоксального почитателя пра-пра-предков), произошло такое событие, а из учёных – только Парахагес. Естественно, что для него это шанс поднять свой рейтинг именно как учёного. Достаточно, чтобы телепортированный объект оказался вменяем и пригоден для федерации. В скромном предвкушении доктор потирал свои чешуйки и не предполагал предстоящих последствий.

Прошло три дня, как появился пришелец, а с ним и ночи без сна и покоя. Вот он, пришелец, чуть не доконавший Парахагеса пьяным отрубоном, храпит, чем приводит Кехшаарскую охрану в бешенство.

Появилось и у Парахагеса время на отдых. В ожидании информации странного содержания, идущей способом архаической посылки, он расположился на хахн-захском ложе, грея тело под лампами, имитирующими тёплый дневной свет. Только так было удобно всем уроженцам планеты Зорпак – колыбели хахн-захов. Ни один из них не способен спать на спине из-за гребня, тянувшегося от макушки до хвоста. А хвост, в свою очередь (хоть и не полноценный), мешал расслабленному телу, как третья нога. Неизвестно, уменьшался ли хвост в процессе эволюции или же, напротив, был в стадии роста, но его ампутация неминуемо приводила к смерти. Только под весом собственного тела, лежащего на полусфере, тазобедренный сустав расширялся, позволяя лечь короткому и широкому хвосту.

Блаженство было разбито вдребезги настойчивым сигналом запроса на соединение федеральной видеосвязи. Монитор светился подписью «Космодром». Исполнительный Парахагес неосознанно игнорировал, пока запрос не сменился на экстренное соединение.

– Доктор Парахагес, – на мониторе появился салк, – докладывает капрал Анаслам. Прибыл крейсер, на нём курьер с депешей.

– Да, да… Простите, – Парахагес нахмурил бы брови, если б они у него были, – и что? Направьте курьера в научный центр.

Анаслам задумался.

– Ситуация нестандартная, курьер одновременно и чиновник…

– …чиновников полагается встречать, – закончил Парахагес.

Рука капрала коснулась головы, и связь прервалась.

Хахн-зах сполз с ложе, размял таз, повиляв хвостом и, плямкнув, отправился к транспортеру. Сделав пересадку в распределителе, вошёл в зал порта, где с лёгкостью (по усиленной охране) нашёл рукав, ведущий на космодром. В холле космодрома его встретил рядовой Чилит и проводил к капралу Анасламу.

– Доктор, у меня приказ, я назначен для сопровождения вас и прибывшего курьера.

– Кто он?

– Он? – Анаслам задумчиво погладил плечо под гидрокостюмом. – Не военный, это точно. Он этот…

– Ладно, капрал, не затрудняйтесь, просто проводите меня.

Они преодолели античный коридор и вышли к гофрированному рукаву приёмника, выходящему к посадочному шлюзу. Парахагес имел несколько докторских степеней, но никак не мог запомнить, что в отсеке за посадочным шлюзом не всегда производят дезинфекцию. Вот и теперь он остановился, закрыв глаза.

– Доктор! – окликнул его Анаслам, призывая идти дальше. – Знаете, доктор, курьер… – заданный ранее вопрос для капрала Анасламаа срока давности не имел, – он не то чтоб гандурас… Редкий, но при совете федерации. Я таких не встречал.

Когда они дошли коридорами до жилых отсеков, им преградил путь дабилот с белой повязкой младшего офицера на голове.

– Кто доктор?

Презрительно посмотрев на белую повязку, Парахагес ответил:

– Угадайте.

– Я здесь не для того, у меня приказ – пропустить учёного.

– Вот и пропусти, – нервно произнёс Парахагес, отстраняя дабилота рукой.

Пройдя центральную палубу, Парахагес вошёл в гостевую и изумился – в огромный экран иллюминатора планету разглядывал человек. Особь, идентичная пришельцу, только с большим числом прожитых лет. Складки увядшей кожи и седой волосяной покров подсказывали, что пик активной жизнедеятельности пройден.

Отведя взгляд от монитора, седовласый посмотрел на Парахагеса и поинтересовался:

– Скажите, поступивший на Хомало-5 доклад безошибочно точный?

– Разумеется.

Человек с плохо скрываемым разочарованием подхватил небольшой полупрозрачный кейс и направился к выходу уверенным шагом.

– Офицер Слинт, – обратился седовласый к дабилоту, – передайте капитану, что наша договорённость в силе. Старт крейсера № 802 откладывается до моего возвращения.

Шли молча. Парахагес искоса поглядывал на кейс, пытаясь изучить содержимое на расстоянии. На выходе (уже за створками шлюза) он не удержался.

– Простите, но где депеша? В кейсе?

– У меня, – успокоил седовласый. Он выбирал: либо выдать продолжительный доклад о важности пришельца, заготовленный во время полёта; либо заранее приготовленную кашу из терминов, рассказанную совету федерации.

– Я не вижу пакета с информацией, которую нельзя было передать ни одним средством трансляции.

– Успокойтесь, голубчик, иначе я таки начну разделять мнение ваших коллег о вашей компетентности. Даже не знаю, сколь много вы преуспели в изучении межформенного взаимодействия, но не узнать меня… Человеческая форма, весьма разносторонняя, вынослива и даже агрессивна. В данных условиях пришелец раним. Думаю, вам не стоит напоминать о важности сохранения его во вменяемом состоянии, посему оставить пришельца на попечении некомпетентных… лиц совет не решился. Я – депеша.

Дальнейший путь до жилого комплекса они прошли молча.

На пути к распределителю Парахагес обратил внимание на печальный вид «депеши» и учтиво поинтересовался:

– Желаете отдохнуть или изучить документацию?

– Я хотел бы увидеть пришельца. – В ответе явно прослеживалось нетерпение.

– А я хотел бы услышать разъяснения относительно депеши. – Парахагес, устав волноваться, вывел некую цепочку фактов, исходя из которых в случае необходимости возложит вину на нерасторопность федерации, забыв, что он же, как член федерации, вполне сойдёт на роль того самого виновного.

Долго не раздумывая, седовласый решил повторить рассказ («чужая душа – потёмки, особенно землянина»).

– Доктор Парахагес, мы оба понимаем, что несмотря на то, что вы являетесь межформенным консультантом, вы мало что знаете о человечестве. Меня зовут Исаак Хинкельман, я не только житель федерации, но ещё и федеральный советник. Обо мне знают в самых высших кругах, но тонкую, многогранную человеческую натуру не поймёт даже уроженец мира. Люди иной раз сами себя не понимают. Допустим, описал бы я требования к содержанию, и что? Как вы определите, с кем имеете дело? Астматик, аллергик, гопник, нацист, фетишист, поц, русофоб, некрофил… Определений множество, а человек способен являться носителем сразу десятка категорий или определений и ревностно к ним относиться, поэтому требует к себе отдельный подход. Я, например, не употребляю кувака, подобных животных мой народ считает «грязными» – недостойными для приёма в пищу.

– Пришелец ел и мне предлагал, – Парахагес услужливо поделился информацией в помощь скорейшего определения классификации пришельца.

– Вот видите, это частный случай, – Хинкельман сделал паузу, а затем подытожил. – Помимо всего прочего я назначен соопекуном, и мы с вами должны доставить пришельца на Хомало-5. Итак, где пришелец? Каково его состояние?

Парахагес жестом пригласил Хинкельмана пройти к транспортеру, ведущему к корпусу надзорного отдела.

– Пришелец поступил с травмой руки, полученной при падении. За оскорбление приговорён к одним суткам изоляции с отсрочкой. – Встав на ленту транспортера, Парахагес плямкнул. – Два дня назад употребил порцию кувака с соусом 646, самостоятельно подверг себя интоксикации, выпив ятукан компонента ракетного топлива, а сейчас находится в глубокой фазе сна.

Транспортер уходил вглубь планеты, а соопекуны погружались в раздумья.

Новость о втором опекуне Парахагес расценил как положительную, ибо второй опекун автоматически несёт половину ответственности.

Хинкельман терял надежду на положительный исход в улучшении семейного положения.

В освоенном космосе насчитывалось около десятка разных разумных форм жизни и около двух десятков сформировавшихся видов. Досконально процесс размножения был изучен не у всех. Официально в федерации считается некорректным вопрос о половой принадлежности из-за того, что процессы размножения сильно различались. Рептилоидные хахн-захи – яйцекладущие. Ехшаа не имеют половых различий и по желанию способны менять циклы самок и самцов. Так что, при желании комиссара, Пердуш может самостоятельно родить себе маленького ехшаа, ему нужно только уйти в медитацию. Через полдекады переспит, к примеру, с подчинённым или начальством, а ещё через двадцать пять декад родит лысого недоразвитого ехшаа.

Проснулся Толик очень быстро. Малая нужда пробудила мозг, а тот, в свою очередь, поднял тело. Провалами в памяти Толик никогда не страдал, но несколько секунд было потрачено на обзор помещения. В поле зрения попали: дверь, пустыня на экране монитора и пульт, лежащий на полке. Схватив пульт, подгоняемый нуждой Толик с первого раза угадал, и ехшаарская механика явила санузел работы инженера-сюрреалиста.

Найти кран, чтобы умыться, оказалось сложнее. В процессе поиска были найдены: противопожарная вытяжка, технический кондиционер и роботизированный пылесос, попытавшийся выехать из стены и забитый ногой обратно. Когда Толик все ж приступил к водным процедурам, дверь распахнулась, и в камеру вслед за Парахагесом вошёл Хинкельман.

– Самец, – с досадой произнёс Хинкельман. – И всё-таки я очень рад! – искренне подытожил он и, подойдя, обнял растерянного Толика.

Не понимая смысла происходящего, Парахагес кинулся разнимать людей.

– Что вы себе позволяете? – шипел доктор, отталкивая Хинкельмана.

– Парахагес, – возмутился едва не упавший старик, – вот это ещё раз доказывает, что федерация не имеет даже десяти процентов знаний о людях. Вы присутствовали при дружеском приветствии. Я обнял его, – в глазах Хинкельмана появились искренние слёзы, – потому что рад видеть себе подобного из родного для меня мира. Впервые за двенадцать лет, что я здесь нахожусь.

Парахагес посмотрел на Толика, едва успевшего прийти в себя с похмелья.

– Скажите, Попов, вы знакомы? – Парахагес смотрел на обоих землян поочерёдно, с недоверием и любопытством щуря кошачий глаз.

– Я? Впервые его вижу! – честно признался Толик.

– В таком случае, признаюсь, что не вижу логики в столь радушном приветствии. Ну да ладно. Я знаю, что по федеральному обычаю должен вас представить друг другу. Знакомьтесь, – обратился доктор к Толику официальным тоном, – перед вами член совета федерации, федеральный советник, ваш второй опекун Исаак Хинкельман. – Так же официально он обратился и к Хинкельману. – Пришелец Попов Анатолий Сергеевич, все переданные мной отчёты относительно него составлены точно и по протоколу. Ваши неизученные форменные тонкости заслуживают моего внимания и изучения. Продолжайте, а я понаблюдаю.

Хинкельман отвёл Парахагеса в сторонку и заговорил так, чтобы Толик не слышал.

– Доктор, очень скоро мы отправимся на Хомало-5 для его аккредитации, и нам нужно составить психологический портрет на вменяемость. Что у вас на него есть?

Хинкельман посмотрел на начинающего нервничать молодого русского примерно лет тридцати и, не дожидаясь ответа, предположил:

– Да пожалуй, кроме пристрастия к алкоголю и жёсткой свинине… собственно, ничего.

Парахагес, смотревший себе под ноги, в подтверждение поднял глаза.

– Вы не в курсе, он случайно не шовинист? – прошептал вопрос Хинкельман.

– А это кто такие? – Парахагес насторожился.

– Это без пяти минут нацист! – фраза прозвучала как страшная угроза.

– А…

Доктор хотел было уточнить по поводу последних, но предвидя это, Хинкельман не стал дожидаться очевидного вопроса, а сразу ответил с лёгкой небрежностью и безразличием:

– Да так, люди с комплексами. Док, мне надо поговорить с пришельцем по душам, нет ли потенциальной угрозы для федерации.

Парахагес тотчас выпрямился, плямкнул и, повернувшись, обратился к Толику.

– Попов, вы согласны остаться с Хинкельманом наедине?

«Кем бы Хинкельман ни был, он человек, и с ним надо пообщаться», – решил Толик и согласился.

Инструктаж

С уходом Парахагеса в комнате наступила тишина. Хинкельман присел на лежак, а Толик неспешно прогуливался сложа руки за спиной и украдкой бросая взгляд на человека.

«То, что вменяем, это однозначно. Пару стандартных тестов он пройдёт легко, а с моей помощью он наберёт высшие баллы, – размышлял Хинкельман. – Похоже, есть шансы, что этот парень может принести пользу и федерации, и мне. Если только не окажется подлецом».

«Исаак Хинкельман, наверняка это и есть та самая депеша, которую нельзя транслировать ни в одном из форматов. – Очередной короткий взгляд Толика на земляка ради оценки внешнего вида. – Седой, но ещё не совсем старик, худощав… Проехался по ушам ящеру, тот и ушёл. Любопытно, советник – это просто уважаемая должность, или он ещё и при власти? Еврей, работающий в правительстве федерации внеземных животных! Либо он хитрый проныра, либо здесь можно нормально устроиться и прожить до пенсии. Например, устроиться водителем на шахту, глушить местное топливо – по мне так нормальная водка, купить себе бунгало и жить с бабой…».

Толик сделал ещё шаг и остановился. Выворачивая шею, обернулся к Хинкельману за уточнением.

– А бабы где?

– О-о! – в этом восклицании Толик почувствовал нескрываемую горесть. – В том-то и беда, что нету. – Хинкельман с выражением великой грусти на лице продублировал свой ответ жестом (поднял руки к груди и демонстративно раскрыл пустые ладони, символизируя пустоту). Оба землянина перевели на них взгляды. – Нет, женщины-то есть, но не земные. Есть дабилотки…

– Те, что с четырьмя руками?

– Да, но только в молодые годы. Пока шерсть не выросла, с ними можно приятно провести время. Есть лупожопки, но физиология во многом отличается, и склонить их к… к спариванию сложно. – Хинкельман с досадой вспоминал все свои многочисленные попытки, окончившиеся провалом. Но с Толиком он не стал делиться болезненным опытом. – Да и перспектива кувыркаться с «зелёной шлангою» как-то слабо возбуждает.

– Как вы сказали? Лупожопки?

– Вообще-то правильное название формы «мериканцы». А лупожопыми их называют все гандурасы и добрая половина федерации (когда ты их увидишь, то поймёшь), но за это можно поплатиться сутками изоляции. Ещё есть…

– Постойте, – возразил Толик, потому что не это его сейчас интересовало, – я понимаю, что вам одиноко, но может мы поговорим о более важном?

– Молодой человек, может, вы не поняли, но я таки объясню. – По всему было видно, что более важных тем для Хинкельмана не было. – В этом мире разнообразия форм жизни всё замешано на Основах Жизни, но потаённо присутствует и иная идея: превосходство одних над другими. Разумеется, все формы заинтересованы в поддержании мира, и ОЖ регламентирует порядок, а построено всё на численности и важности, но без фанатизма. Неоправданный демографический взрыв одной формы приведёт к санкциям со стороны федерации. Спасает экспансия, но её необходимость требуется обосновать. Удача, если возрастает потребность в одной из форм. К примеру: требуются шахтёры – половина форм не пригодна физически: дабилоты и салки в штольню не полезут; мериканец – легко травмируемый; остаются ехшаары и тормозящие в развитии рухонголы. Кого совет федерации выберет, тот и получит право увеличить популяцию.

– Другими словами – космический заповедник.

– Вот именно. А наша популяция состоит из нас с вами, – Хинкельман удручённо вздохнул. – Когда я узнал, что выявлен случай правильной телепортации человека, то понял, что это последний мой шанс создать хотя бы резервацию. Человеческий потенциал здесь во все времена востребован, и лимит огромен.

– Вы сказали, что это ваш последний шанс? – незаметно для себя Толик проникся идеей.

Хинкельман глубоко вздохнул.

– Мне так не хотелось верить в доклад Парахагеса с его умолчанием о поле телепортированного. Я такого нагородил совету федерации, что сам едва не запутался, – Хинкельман развёл руками. – Я уже не молод. – О том, что однозначно пришлось бы прибегнуть к помощи генетиков, Хинкельман умолчал. – Упоминать о сложностях размножения здесь трудно, приходится балансировать между вторыми статьями «ОЖ» «… о формах» и шестыми статьями «… о толерантности».

– Значит, вы хотели видеть на моем месте женщину?

– Совершенно верно. Но то, что вы молоды, тоже хорошо, очень скоро я не смогу участвовать в процессе размножения, а у вас два варианта. – Хинкельман поднял руку для наглядного счёта на пальцах. – Первый – вы ждёте появления женщины на территории, подконтрольной силам федерации; второй – вы пытаетесь оплодотворить самку другой формы, а может, даже кого-то из гандурасов. В случае удачи появится новый вид – жизнь, которая будет иметь человеческие гены. Однако жить ей придётся за пределами федерации.

– Неужели вы всерьёз думаете, что я стану зоофилом?

– Зоофилом… – с обидой повторил Хинкельман. – Не знаю, но надеюсь, что вам удастся этап оплодотворения хоть с кем-нибудь. Мне этого не удалось.

– Я не стану осеменять зверей! – Толику показалась противна сама идея.

– Пастухи на Кавказе, уводя свои стада на горные пастбища, не брали с собой женщин. Считалось нормой вступать в соитие с ослицами… Да послушайте, молодой человек, если вы нормальный муж, пройдут годы, и природа возьмёт верх, так зачем упускать время. – Хинкельман это знал не понаслышке, за что и винил себя, но в подробности вдаваться не стал, а перевел тему. – Скажите, вы сегодня обедали?

– Мне бы сначала позавтракать. – Толик совсем забыл о еде, и теперь голод отозвался из пустого желудка громогласным требованием.

Хинкельман вынул из нагрудного кармана филк-карту, пультом где-то что-то наклацал, и по монитору перед Толиком замелькало меню местной кулинарии.

– Позволю себе дать совет, – вызвав сегмент умывальника, Хинкельман положил одну руку Толику на плечо, а второй рукой пригласил пройти. – Здесь мойка, это очень важный элемент. Пользуйся им чаще, особенно когда тебе лижут зад или напротив, проявляют личную неприязнь. Не спрашивай, почему, чтоб не портить аппетит, просто помни мой совет, – указав на кран, он поднял палец, подчёркивая важность сказанного. – Не пропускай первые кукиши льющейся жидкости, в них моющие и дезинфицирующие средства. – После наглядной демонстрации Хинкельман глянул на пульт и поторопил Толика. – Мой скорей, стулья прибывают.

Пробежав глазами по пустому помещению, Толик хотел было уточнить, но вот появились три условно говоря табурета (с поверхностью, повторяющей рельеф ехшаарского зада) привычным для данного помещения способом.

– Присаживайся, – настаивал Хинкельман. – Вскоре невостребованный предмет будет удалён.

Едва были заняты посадочные места, лишний табурет провернулся, а с потолка спустилась круглая столешница. Следом спустилась ещё одна, но гораздо меньше, с двумя приятно пахнувшими блюдами и двумя ятуканами.

– Кушай спокойно, это качественная растительная пища, – заверил Хинкельман.

Оба землянина ели молча, думая каждый о своём. Толик пытался анализировать услышанные факты относительно отсутствия земных женщин со всеми вытекающими. Этот факт был известен, но не рассматривался под данным углом. Хинкельман впервые за долгих одиннадцать местных лет довольствовался обществом себе подобного.

Покончив с едой, оба пересели на лежак – более удобную мебель, нежели ехшаарские табуретки. Спустя короткое время после того, как не стало нагрузки на табуреты, столешница ушла в потолок, а табуретки провернулись в пол.

Сытый Толик внезапно вспомнил «кукиш».

– Что такое «кукиш»?

– Мы с тобой попали в иной мир, и меры тут иные. Кукиш – это мера объёма, равная одной шестой мериканского глаза или половине человеческого. Запоминай! Этих… э-э… метров в Сури нет. Маран – основная мера длины, чуть меньше ехшаарского роста, это около полутора этих… метров. Единица времени равна тридцати долям, а доля – пяти… минутам. В федеральных сутках – десять единиц. Десять суток – декада, четыреста – год. Парад – мера условная, и условно равна сорока пяти годам.

Глядя в никуда, Толик оценил ситуацию: «К измерениям в саженях можно привыкнуть. С мебелью будет сложнее».

Хинкельман перехватил взгляд Толика, направленный на пол.

– Автоматика. И она повсюду. Есть системы слежения, присутствия и даже правопорядка – аналог полиции. Много всего, особенно разные датчики лжи.

– Это как? – спросил Толик, чему обрадовался Хинкельман – беседа развивалась в нужном направлении.

– Принципа устройства не знаю, да это и неважно. Владельцы планет устанавливают разнообразные дорогостоящие сенсоры, считывающие параметры с присутствующих в местах, где сочтут нужным, и в тех количествах, на которые хватит средств (по собственному усмотрению, могут и вовсе не тратиться). Автоматика обрабатывает, а затем архивирует или оповещает. Но её разработчики, кем бы они ни были, явно не тестировали приборы на людях. Ложь на территории федерации – серьёзное преступление, которое может приравниваться к предательству, поэтому запомни, Анатолий, скажем, на вопрос «Нравятся ли вам мериканцы?» можно ответить: «Да». Сенсоры распознают обман, но вам ничего за это не будет, ибо ответ толерантен. А чтоб обойти сенсоры, надо выстроить логико-ассоциативный прецедент. Так, на вопрос «Любите ли вы пить спирт?» вспомните попойку, после которой на водку даже смотреть тошно, и говорите «нет» (сенсоры сочтут прецедент как искреннее общее положение, то есть за правду), а вспомнив удачное застолье, можно ответить «да».

– Так это проще детектора лжи, – удивился Толик. – Такой обмануть несложно.

– Не всё так просто. В случае если вас поставят на контроль, то ваши ответы и эмоции начнут архивировать для последующего анализа, и со временем отследят ложь. Поэтому не расслабляйтесь, молодой человек. Если шайка аборигенов способна оплатить тот или иной прибор, то вправе устанавливать его в любое место.

– А в этой камере они есть? – спросил Толик, озираясь по сторонам.

– Вряд ли. Датчики и сенсоры – дорогое удовольствие, чтоб ставить их в редко востребованных помещениях на второсортных планетах. Максимум, что ехшаа здесь установят, так это противопожарную сигнализацию или фиксатор смерти. – Хинкельман наслаждался чтением лекции. Он выдержал короткую паузу и углубился в тему. – Федерация финансирует существующую квоту на систему правопорядка. Плюс к этому, федерация за свой счёт обеспечивает датчиками лжи ряд помещений особого значения, типа суда или официальной приёмной, в которой ты был.

– А в чём причина их помешательства на этих сенсорах?

– Причина такова, что логика слаба. Многие НИИ совместно с уроженцами мира подолгу прорабатывают программы для осуществления контроля, дабы снять с граждан бремя контроля и удержания его же в рамках закона «ОЖ». В целом, таким образом законы федерации действуют везде одинаково, и у надзорного отдела единый стандарт.

Толик начал уставать от информации о местном укладе жизни.

– Скажите, Хинкельман, а для чего вы так подробно всё объясняете?

Собеседник Толика взял паузу.

– Во-первых, давайте договоримся: в обществе жителей федерации называйте меня Хинкельман (кстати, два имени здесь либо роскошь, либо привилегия), но когда мы одни, зовите меня каким угодно другим именем. Исаак, старик, да хоть просто – еврей или даже жид. Я не обижусь.

Толик с недоумением посмотрел на Хинкельмана. Тот предвидел незаданный вопрос.

– Возможно, местные преступники и используют клички, но в целом федерация до скуки вежлива, поэтому здесь для меня «еврей» будет звучать как статус или титул, если хотите. – Хинкельман опустил голову и замолчал. Долгие годы он привыкал к местной жизни и столько же безуспешно отвыкал от прошлой. – Любое, в пределах разумного, обращение ко мне разбавит серость общения, наполнив воспоминаниями.

– А во-вторых? – спросил Толик, нарушая начавшую затягиваться паузу.

– Во-вторых… – Хинкельман поднял голову и строго взглянул на Толика. – Мне бы не хотелось, чтобы вы нарушали статус-кво. Долгие годы я выстраивал привилегированное отношение к себе и человеку в целом. Я представления не имею, чем вы будете здесь заниматься, но возможности огромны, потому что я подготовил почву, и ваша задача её не испортить. Присутствие двух человек одновременно – для федерации огромная редкость. Неделю назад я спокойно мог сказать, что абсолютно все нормальные люди делают себе обрезание, а сейчас вы можете всё испортить, сказав, что это всего лишь религиозный обряд. – Хинкельман по лицу понял, что тема усвоена. Лишь отвернувшись, он добавил. – Очень скоро вы всё поймете и привыкнете к здешней жизни. И совокупиться с местными обитателями – вопрос времени. Теперь собирайтесь, нам пора на Хомало-5. А поговорить у нас ещё будет время.

Толик посмотрел по сторонам и взял филк-карту.

– Я готов.

– Это всё? – спросил Хинкельман.

– Земную одежду отобрали.

Выходя из камеры, люди нос к носу столкнулись с Парахагесом, тот хотел было что-то спросить, но его опередил Хинкельман.

– Незамедлительно доставить все вещи пришельца на космодром. Свои, кстати, тоже, нас троих ждут для участия в аккредитации и совете федерации.

Отлёт

Поверхность Кехшаа-2 походила на гнездо огромной птицы из-за кучно составленных зданий, имеющих форму полусфер. Толик смотрел по сторонам, разглядывая белые купола домов на фоне рыжего грунта, освещённого жёлтым небом. Между отдельными группами домов бродили ехшаа, а по грунтовым дорогам двигались драги разных модификаций.

– Анатолий, – привлёк его внимание Хинкельман, – не вертите головой. В масштабе федерации Кехшаа – небогатая планета, и всё из-за ехшаарской гордыни: «сохранить планету-праматерь в первозданном виде». Так что смотреть не на что, а шея будет болеть.

Едва Толик успокоился и стал думать о будущем в компании с доселе неизвестным пожилым евреем-зоофилом, о перспективе жизни в иной цивилизации, бок о бок с говорящими монстрами, предстоящем космическом перелёте, как ему снова поплохело. Вследствие особенности спутника на орбите Кехшаа, внезапно участилось сердцебиение.

В разговоре по переговорному устройству один из трёх сопровождающих дабилотян обронил, что движется на космодром. Толика бросило в пот, реальность наступала неуклонно. «Ну вот и сбылась мечта идиота. Мечтать о полёте в космос – это одно дело, и совсем другое, когда стоишь перед фактом». Страх перед грядущей массой новых впечатлений был велик, а Толику с лихвой хватало бы и Кехшаа. У сидящего в открытом драге Толика ноги не просто тряслись, они с силой били в пол. Штурман неоднократно оглядывался в поиске источника шума.

Внезапно чувство страха покинуло Толика. К нему пришло осознание, что уже несколько минут он смотрит на асимметричный космический корабль длиною в сто двадцать – сто пятьдесят метров, а в местном измерении – в восемьдесят – сто маран. Усыпанный выступами, отводами, бойницами и чем-то, что напоминало подвесные ракеты, он возвышался на высоту шести-семи этажей. Почти под самым верхом несколько дабилотян кувалдами чинили створку шлюза, за которой пряталась система залпового огня.

– Да-а-а, – протянул Толик, глядя на ремонтный процесс, – космические технологии иной цивилизации, а ремонт по-человечески.

– Хочу вам заметить, молодой человек, что вы ещё не знакомы с технологией ехшаар в строительстве высотных зданий. – Хинкельман хотел было рассказать об этом подробнее, но драг остановился, и дабилот, продолжавший говорить по телефону, жестом пригласил на выход.

– Высокие здания? Что-то я их не встретил.

– Просто многие космические пилоты плохо летают в атмосферах планет, а ехшаа тем более, вот и не строят высотки рядом с космодромом, опасаясь за их целостность.

Толик впал в оцепенение. Ноги превратились в вату, и он со стоном, на слабом выдохе рухнул обратно в кресло. До этого момента его пугала непривычность иного мира, а теперь и безопасность жизни вообще.

– Успокойтесь, Попов, – Парахагес гневно посмотрел на соопекуна, – речь идёт о гражданском флоте. Военный же флот перемещается, опираясь на автопилотирование, запрограммированное уроженцами мира, а для боевых действий, военных манёвров и нестандартных ситуаций на кораблях есть квалифицированные пилоты.

Хинкельман в подтверждение кивнул головой и добавил:

– На этом крейсере отличный пилот, мериканец Омас-тат.

Слова Хинкельмана не возымели особого эффекта. Всем известно, что воякам до гражданских проблем дела нету. И всё-таки бздеть не было в привычках Толика, он поднялся и покинул драг.

Поскольку пришелец и его опекуны миновали космопорт по поверхности планеты, до посадочного шлюза им пришлось идти по закопчённой поверхности старто-посадочного комплекса. С дрожью в ногах Толик шёл по коридору в недрах патрульного крейсера. На центральной палубе (в военно-космическом флоте федерации считалось лишним наличие нескольких гостевых кубриков) в гидрокостюме дожидался своих пассажиров Ашистам (капитан крейсера, подпоясанный широкой белой портупеей).

– Ра. Добро пожаловать на патрульный крейсер, борт № 802. Занимайте свои места, мы скоро взлетаем. – Капитан отдал честь и ушёл, держа руки за спиной.

Парахагес и Хинкельман уложили Толика в разгрузочное кресло, закрепили его эластичными ремнями и так же поступили с собою.

По совету Хинкельмана, Толик лежал и смотрел в монитор, а тот вёл прямую трансляцию космодрома, в данном случае с сектора 2-4. Сконцентрировать мысли на чём-то одном не получалось. Страха как такового не было, но была паника из-за отсутствия понимания собственного будущего. Появившаяся мелкая дрожь крейсера не понравилась Толику до физического изнеможения…

Борт восемьсот два, как и подавляющее большинство космических судов, имел хорошую манёвренность на космическом просторе, но в атмосферах планет она была относительной, не говоря уже о том, что с некоторых планет крупные корабли вообще никогда не могли взлететь.

Силовая установка чихнула, затем ещё несколько раз. Двигатели набрали расчётные обороты и на щадящем форсаже медленно потащили патрульный крейсер в родную стихию.

Картинка на мониторе поползла вниз. Как только Толик увидел горизонт планеты, к нему вернулось самообладание. Паника и страх были всего лишь защитой в стрессовой ситуации.

Толик сравнил себя с первоклассником, заблудившимся первого сентября в огромной школе. Вокруг море суеты и правил, тысячи незнакомых лиц и полнейшее неведение грядущего.

«…логико-ассоциативный прецедент. Ну ничего…. И школу, и институт мы видали, а армия так и подавно – другое измерение с иными законами, физикой и логикой. И персонажи там ещё те…».

Девятый оборот вокруг Кехшаа-2 вывел крейсер в открытый космос, заставив пилота активно маневрировать между орбитальным мусором. Утомлённый, но спокойный Толик отключился сразу после третьего витка.

Как приятно просыпаться, когда ни одна клетка твоего тела не отдавлена. Открывая глаза, Толик помнил, где находится, и новый мир его не пугал.

– Эй, на камбузе, – громко сказал Толик, ни к кому конкретно не обращаясь, – когда завтрак?

– Рад видеть вас в хорошем расположении. – Хинкельман встал с кресла и чудной походкой направился к Толику. – А какой ясный взгляд! Не тот, что при взлёте.

Толик попытался подняться, но оказалось, что по-прежнему ограничен в движениях.

– Вы таки спешите, молодой человек, или вы знакомы с невесомостью?

– Но ведь вы же идёте. – Тут он заметил на ногах Хинкельмана мягкий обклад на обуви и понял, что из-за него седой еврей так странно ходит.

– Ходить в грасапах непросто, надо учиться. – Хинкельман отстегнул все удерживающие ремни, и Толик медленно оторвался от кресла. – Пока насладитесь невесомостью. Хотите кушать?

Толик, аки дитя малое, на грани столкновения со стенами беспорядочно кувыркался в воздухе, гребя руками и ногами. Опомнился, пролетая мимо мутного монитора. «Искажает ли реальность транслятор космоса? Мрачный и скучный вид». Совсем не то, что он представлял себе о космических полётах.

– Вы что-то говорили о еде?

– Для нас с вами рацион небольшой. – Хинкельман открыл замысловатую дверцу не менее замысловатого шкафчика. – Итак, мы имеем: пюре овощное, пюре фруктовое, паштет из куваку и федеральный космопай.

– А хлеба нет?

– Хлеб недорогой, но редкий продукт. В военный флот он не поступает.

Несколько минут Толик малоэффективно грёб невесомость в попытке добраться до кресла. Улыбнувшись, Хинкельман поймал его за руку и отбуксировал к креслу.

– Паштет без хлеба не годится. – Прижимаясь к креслу, Толик пристегнулся ремнями. – Скажите, Исак…

– Исаак, – поправил Хинкельман.

– Неважно. – Толик откровенно не видел разницы. – Скажите, Исаак, а что за космопай?

– Сбалансированный набор витаминов и минералов, усреднённое количество белков, жиров, углеводов, а также ощутимое содержание антидепрессантов. На семьдесят процентов синтезированный продукт.

– А пюре натуральное?

– Да. Наполовину.

– Тогда конечно пюре, для начала фруктовое.

Толик получил некое подобие тюбика.

Хинкельман выбрал себе тюбик овощного пюре. Демонстрируя инструкцию по применению, старик вспомнил формы и конструкции унитазов, встречавшихся за те годы, которые он провёл в ознакомительно-туристическом туре по планетам федерации.

– Зря так относитесь к космопаю, – со знанием дела заявил Хинкельман, – у него, между прочим, усвояемость свыше восьмидесяти процентов.

Земляне допивали сок из настоящих ятукан (в отличие от ехшаарской посуды, содержимое было под давлением), когда на палубу нелепейшей походкой пришёл Парахагес, словно он пробирался по заиленному дну.

– Нас ожидают через сутки. Расширенная комиссия уже сформирована. – Доктор старался не замечать ухмылок на лицах землян. – Скажите, Хинкельман, пришелец в состоянии адекватно пройти аккредитацию?

Две пары глаз с большим интересом смотрели на старика.

– Да. Можете так и доложить совету. Один к десяти против изолирования.

Хинкельман расположился в кресле и пристегнулся. Как только дверь за хахн-захом закрылась, Толик попытался встать, но передумал, не желая отстёгивать ремни.

– Ну расскажите, что меня ожидает в «космозоо»?

– Тебя ожидает мирный допрос. Пожалуй, начну-ка я издалека. Когда я попал в Сурь, мою психику подкосило обилие здешних обитателей. Ты с ходу принялся выявлять крайние патологии форм, меня же ошеломило общее разнообразие говорящих существ. Во время моей аккредитации я так намудрил, что меня признали нестабильным. Это почти псих, но к землянам в федерации особое отношение. Первое время федерация исследовала меня, как могла. А я их.

Однажды меня привезли на Тольтранта-4 к видному специалисту в области психиатрии, мериканцу Бууш-тону. После второго сеанса (к огорчению) он сам тронулся умом. Мериканская медицинская комиссия, созванная по данному факту, упрятала Бууш-тона на несколько лет в клинику на Акруд-2 с размытым определением, а по сути «истерический психоз». А меня совет отправил на курорты Пельеса-1 с диагнозом «продолжительная нестабильность рассудка». Но вы должны понимать, что уроженец Одессы, поживший в Израиле, просто так сойти с ума не может. – С лёгким коварством в глазах Хинкельман принялся массировать морщинистый подбородок. – У федерации сложилась давняя убеждённость в человеческом потенциале. Время от времени мне стали задавать узконаправленные вопросы по разнообразным темам и аспектам. Получаемые ответы на сугубо экономические вопросы со временем им стали особо ценны. Какой еврей не может от трёх отнять два так, чтобы ещё два осталось? В результате мои рекомендации поспособствовали росту федеральной экономики, а я, кроме обычного статуса члена федерации, был назначен федеральным советником с кучей привилегий и пожизненным пособием. На вашей аккредитации я буду добросовестно представлять интересы федерации. – Толик чуть не забыл, как дышать. Но Хинкельман поспешил успокоить. – Молодой человек, и к чему эти нервы? Я-таки остался евреем, но грех вам считать меня предателем рода человеческого. Напротив, совет даст мудрую оценку вашим способностям, а я буду лишь слегка корректировать её в нужном для вас направлении. Кем бы вы хотели стать?

Вопрос оказался на засыпку.

«Как определить род занятий, не имея о них ни малейшего представления? Как, например, с его средними знаниями международного права Земли лезть в неизвестную ему адвокатуру космической федерации? На территории любого государства земли он мог бы работать в автосервисе, а местную технику надо сначала изучать (хотя, поминая дабилота с кувалдой, можно заключить, что инструменты и методы те же). Бушмен, скажем, попав в Японию, либо неделю восхищался бы смартфоном, либо топтал его босыми пятками с криками «шайтан». Из того, что хоть как-то вязалось с этим миром, оставалась только армия. Отсюда, как вариант, поступить на службу? Познакомить их армию с дедовщиной, а когда та начнёт разлагаться, можно будет предложить местному генералитету взять на вооружение устав строевой воинской службы российской армии (в памяти его текст был словно высечен в граните). Короче говоря, мне здесь делать нечего», – завершил свои раздумья Толик.

– Скажите, Хинкельман, а могу я сначала просто осмотреться?

– Ну разумеется, только недолго, пока на вашей карте не исчерпается кредит баллов.

– Это типа деньги?

– Да, виртуальные. Они передаются в протонном исчислении, в полях филк-карт. Федерация отказалась от налички, дабы свести кражи до минимума (тысячные процента) и не тратиться на печать дорогостоящих банкнот.

– Выходит, федерация с самого начала загоняет меня в долги.

– Баллы на вашей филк-карте не кредит, а подъёмные. Если вы не знаете, чем заняться, доверьтесь комиссии.

– Какая ещё комиссия?

Хинкельман некоторое время просто молчал, а когда заговорил, стал похож на ректора института, читающего лекцию двенадцать часов подряд:

– Когда мы прилетим, вас ожидает аккредитация, процедура оценки вашего психического и психологического состояния. После этого определится ваш статус. Ну а после состоится совет по профпригодности. Совет оценит ваши знания, способности, интеллект, а после предложит и порекомендует область занятости.

«Казнить не собираются – уже хорошо». – Толик закрыл глаза.

– Исаак, какие ещё есть формы?

– Хорсы, …

Орбита

Доедая пюре из неизвестного, но приемлемого фрукта, Толик посмотрел на медленно движущиеся звёзды по ту сторону иллюминатора. Внезапно у него возник вопрос.

– Скажите, а почему вчера в иллюминаторе ничего не было видно?

– Это элементарно! – отозвался Парахагес. – Вчера мы находились в подпространстве. На это время камеры обзора отключаются.

Толик непонимающе сморщил лицо. Хинкельман пришёл на помощь.

– Ты смотришь не в иллюминатор, а в монитор, который ведёт прямую трансляцию.

– Где мы вчера были? – Этот вопрос вызывал у Толика больший интерес.

– Подпространство – это вместилище времени, проходя через которое, время и расстояние между созвездиями сокращаются.

– А-а-а… – Толик сделал вид, что вопрос исчерпан.

«Потом у кого-нибудь узнаю, у более компетентного».

По монитору поползло рукотворное сооружение, в котором угадывался патрульный крейсер, схожий с бортом № 802. Вскоре по многочисленным шлюзам Толик догадался, что огромный корабль без лишних башен и выступов является грузовым.

– Приготовьтесь к стыковке с околопланетной станцией, – предупредил заглянувший на палубу офицер Слинт.

Не ожидавший столь скорого прибытия, Толик удивился как неготовый к уроку ученик, вызванный к доске.

– Мы уже прибыли?

– Мы на подлёте к Хомало, – безразличием в голосе Хинкельман пытался успокоить нервы земляка, хотя это было лишним. – Космическим кораблям запрещается даже подлёт к общефедеральной столице. Посадка на планету и её сообщение со станцией осуществляются только специальными челноками.

– Стало быть, мы стыкуемся с орбитальной станцией… – у Толика назрел вопрос.

– Она не орбитальная, а околопланетная, – Парахагесу с его докторской степенью надоело молчать. – Скорость орбитальной станции слишком высока для стыковок того количества транспорта, какой её посещает.

– Околопланетная станция, как Луна у Земли, всегда рядом, но на безопасном расстоянии.

Хинкельман поднялся, прихватив свой намагниченный кейс.

– С этим мне всё ясно, – Толик нарочно выдержал долгую паузу. – Меня интересует, как я попаду на станцию в условии невесомости? Вы меня как на верёвочке потянете? Как воздушный шарик?

Парахагес заплямкал, а Хинкельман принялся массировать подбородок. С неподдельным интересом Толик ждал ответа на свой вопрос, поочерёдно глядя на своих опекунов.

– Что, если мы попросим одного дабилота перенести вас? – предложил доктор, на что тут же получил ответ в виде несложной комбинации из трёх пальцев. Беглым взглядом изучив дулю, Парахагес на полном серьёзе обратился к Хинкельману. – Не могли бы вы объяснить, что это означает?

– Он с вами не согласен.

– Я что, больной? – возмутился Толик. – А случись, у Хинкельмана зубы заболят, так вы попросите дабилота пожевать старику мяса?

– Вот именно, – воскликнул Хинкельман, убрав руку от натёртого докрасна подбородка. – Как я мог забыть этот момент. Первое время меня перемещали в эвакуационном кресле.

Где-где, а на патрульных крейсерах эвакуационные капсулы для раненых всегда наготове. На одной такой Толика и доставили, сначала на станцию (где он сразу узнал мериканца по характерным чертам, за которые те и имели своё второе название), а затем и на челнок.

Вдвое меньше Луны, околопланетная станция не просто искусственный спутник Хомало-5, рукотворность станции потрясла Толика. Многочисленные терминалы и галереи, монументальные купола и миниатюрные на их фоне грузовые лифты, пояса остова в тысячу моран и сеть трубопроводов разного диаметра и назначения. Встроенные в творение местного разума, крупные шарообразные сектора, усеянные иллюминаторами, словно шелкография, смотрелись на станции как элементы декора. Позже Толик выяснил, что шары – это жилые сегменты, которые в случае необходимости пригодны для эвакуации жителей и сотрудников. Как насекомые вокруг фонаря, космический транспорт медленно приближался к станции и так же удалялся. Крупные и средние корабли маневрировали у стыковочных шлюзов, а малые суда, шастлы и челноки влетали в её недра.

Хомало-5 оказалась поистине футуристической планетой. Она отличалась от околопланетной станции лишь размером и большей открытостью при перемещении над поверхностью. Девяносто процентов поверхности было покрыто разнообразными строениями. Челнок совершил один демонстративный виток вокруг планеты, прежде чем зайти на посадку. В какой-то момент Толик разглядел на крыше гипер-здания роботов и жителей федерации в скафандрах, идентифицировать которых он не мог.

Хинкельман пояснил это так: «Космическая радиация некоторым формам жизни не вредит, но города выстроены с учётом неуклонности сохранения толерантности».

– Кстати, нам под местной звездою лучше долго не загорать.

– Под земным солнцем тоже долго не стоит.

Аккредитация

Прежде всего Толика ожидала процедура медосмотра. Сперва взяли пробу крови, почти как в земных поликлиниках, затем поместили в стеклянную кабинку и залили на удивление ароматной жидкостью под самый потолок так, что пришлось надолго задержать дыхание, а после просушки сделали две инъекции и вернули под опеку Хинкельману. Доктор Парахагес присутствовал на медосмотре, но среди десятка хахн-захов Толик с трудом его узнавал.

Слабо освещённый зал аккредитации в общей концепции напоминал амфитеатр, а футуристическое исполнение и отделка радовали глаз строгостью и нелепостью. Три места для рулящих советом располагались этажами, как спортивный подиум.

Две внушительные колбы стояли позади подиума. В них покоились два уроженца мира. Робот одного из них стоял рядом, второй что-то объяснял рухонголам. По левую сторону, в соседстве с рухонголами, мирно беседовали ехшаарцы с дабилотами; с надменным видом сидели мериканцы. По правую сторону салки и хахн-захи спорили на бытовые темы; хорсы тихо переговаривались сами с собой; без звука сидели только андройды.

Все разговоры стихли, едва в зал вошли люди.

Хинкельман провёл Толика к зависшему над полом седалищному элементу кресла. Место расположения было не самое центральное, но на самом виду. С лёгкой вальяжностью Толик сел в седалище и стал незаметно разглядывать присутствующих. Словно в помощь, освещение медленно нарастало.

Зал оказался неполным, но и тех, кто присутствовал, для Толика было достаточно, чтобы ощутить себя на судилище в Хэллоуин.

Освещённость достигла своего пика и резко снизилась на половину. За спиной Толика послышался шорох, и он обернулся. В кресло с вырезом для хвоста усаживался пожилой хахн-зах, ру Блох Кезыс. Как председателю совета федерации, ему вменялось вести процедуру аккредитации. Хинкельман в качестве советника расположился справа от него, а секретарь Емздам – слева.

Находившиеся в зале заняли свои, строго отведённые каждому, места согласно форменной принадлежности и статусу. Освещение снизилось до умеренного, и лишь председатель освещался, словно тот находился на ток-шоу.

– Ра, уважаемые ру, члены делегаций, наблюдатели, – приветствовал председатель. – На данном совете пройдёт процедура аккредитации. В ней примут участие уроженцы мира – господин Па-Мо Дэй и господин Ши-За Най; а также ру Вах Тахуш, ру Трол Дабат, ру Гор Навер-тон, ру Саг Азам, ру Рах Захис и Ру Хайт Пендар.

Позвольте приступить к процедуре. Рассматриваем не-жителя федерации, попавшего к нам в результате телепортации. Уроженец планеты Земля, форма жизни именуется как человечество. Напомню, что координаты Земли неизвестны, идентифицировать её на галактических картах не удаётся. Для начала выслушаем доклад доктора Парахагеса.

С дальних мест хахн-захского сектора спустился Парахагес и встал рядом с Толиком. Едва он заговорил, его осветил мягкий, слегка желтоватый свет. Высказывать своё мнение в темноте было неприлично и оскорбительно. В зале совета каждый взявший слово высвечивался, и если он осмеливался врать, то свет лжи окрашивал лжеца в красный цвет.

– Ра, уважаемые собравшиеся. Имя пришельца – Попов Анатолий Сергеевич. По объективным данным медицинского осмотра приборами сканирования внутренних органов тело пришельца находится в положительной динамике развития, что говорит о возрасте, не достигшем пика своего потенциала.

За человеком замечены такие качества, как открытость, щедрость, логика, смелость, знание химии, способность к адаптации.

Имеются несущественные отклонения. Первое: на первичном этапе имел место испуг, выраженный общим возбуждением в результате визуального знакомства с ехшаарской формой. Второе: сознательное, добровольное употребление в пищу компонента ракетного топлива, в результате чего наступила краткосрочная потеря способностей разумного существа.

Ожидаемая первичная реакция при пробуждении – ниже нормы. Нервные срывы отсутствовали, что в целом говорит о стабильном и адекватном состоянии.

– Доктор Парахагес, – ру Блох Кезыс решил уточнить, – вы не заблуждаетесь, заявляя за пришельцем тройное имя?

– Нет, – обрезал доктор, предчувствуя насмешки. – Мною озвучено то имя, которым представился сам пришелец в присутствии господина Га-На Лойя. На протяжении истории мы опираемся на информацию, полученную от самих пришельцев. Неоднократно подтверждённое считается фактом. Что касается имён, подавляющее число заявляло двойное имя, так например – Исаак Хинкельман, реже одно – Бил, или сложное – Фак-ю. Тройное заявлялось около восьми парадов назад. Федерация по-прежнему имеет недостаточный объём знаний о человеческой форме.

– Советник Хинкельман, – освещение перехватил ру Рах Захис Лимит, – что вы скажете о тройном имени?

– Не вижу ничего спорного. Для пришельца в его прежнем мире это норма, здесь (по обыкновению) он должен выбрать одно, и лишь по заслугам вернуть второе, а может, даже и третье.

Поскольку все молчали, слово было за председателем. С безмятежностью сидящий во свете ру Блох Кезыс не догадывался, что так удачно складывающаяся аккредитация перерастёт в частичную гибель нервной системы.

– Так и будет. Временно ограничим пришельца до одного имени, – согласился председатель.

– Доктор Парахагес, – и без того крупная голова ру Гор Навер-тона при подсветке в тусклом совете зала казалась Толику неприлично огромной, – какова ваша оценка возможности пришельца на адаптацию в федерации?

На этот вопрос Парахагес имел ответ, но он понимал, что последующие вопросы могут перечеркнуть всё его будущее, тем более что мериканец задал основной вопрос в самом начале.

– Адаптация возможна с большой вероятностью.

– Но вы упомянули о странности, неслыханной для федерации.

По данному вопросу доктор и Хинкельман имели договорённость. Задача Парахагеса сводилась к озвучиванию известных фактов и одного подсказанного. Он как мог изобразил на лице утомление от глупых вопросов.

– Человек – слабо изученная форма, как анатомически, так и психологически, в силу их малочисленности и закона «ОЖ». На протяжении всей истории каждый телепортированный невольно создавал для федерации вопросы разного характера. Так было и с советником. Наше недопонимание мешало увидеть его потенциал. Сегодня вы усомнились в возможности наличия тройного имени… – Помня о свете лжи, Парахагес озвучивал правдивые данные, которые заканчивались. Приближалась сухость рта. – Для советника употребление в пищу кувака неприемлемо, а для пришельца – просто еда.

– Мы это знаем. Интересует упоминание ракетного топлива, – не успокаивался ру Гор Навертон.

В дело вступил Хинкельман.

– То, что для федерации – компонент ракетного топлива, для большинства жителей Земли – компонент сотен различных напитков, а также кулинарный ингредиент. Кроме того, имеет широкое применение в медицине.

– Какой ужас! – возмутился ру Саг Азам, озираясь в своём секторе. Его воображение переложило результат употребления всего вышеуказанного на свою ихтио-форму. – Это же… садо… мазо…

Хинкельман не удержался и вспомнил несколько случаев, подтверждавших слова салка.

– Да, к сожалению, очень часто люди стремятся к иному, но добиваются именно такого эффекта… и даже с летальным исходом. Но это в силу определённых обстоятельств. Существуют напитки, образующие благородные молекулы спирта естественным путём, различные настойки, в том числе и лечебные. Такие напитки в умеренном количестве положительно влияют на человеческий организм.

– Советник Хинкельман, но за вами не замещено слущаев приема этохо компонента. – Это собрание было для ру Вах Тахуша первым в его карьере. Он хотел оправдать доверие, оказанное ему. Кроме того, ехшаарский мозг последовал примеру ру Саг Азам и возжелал пережить этот «ужас». – Какохо эффекта ожидал пришелес?

– Пришелец снял нервное напряжение.

– Снял… До без памятства?

– Ну всё. Хватит, – вмешался председатель. – Складывается впечатление, что вы сами хотите употребить… ракетного топлива.

Ру Вах Тахуш втянул хоботок, понимая, что на этот вопрос ему лучше не отвечать.

– Доктор Парахагес, а на каком основании сделан вывод об адекватности пришельца? – к опросу присоединился ру Рах Захис. Среди консервативных хахн-захов Парахагес не был популярен и имел подавляющее число оппонентов. Ру Рах Захис – один из них.

К уточняющим деталям своего решения доктор готовился с первых дней появления Толика.

– В докладе поискового отряда значится, что пришелец сначала затаился, а при обнаружении попытался скрыться. На процедуре регистрации в присутствии господина Га-На Лойя пришелец не впал в панику, но и не скрывал чувств потрясения при виде ехшаарского комиссара. Проанализировав его анатомию, он успокоился. Самостоятельно освоил мульти-пульт. Прямолинеен в озвучивании своего мнения, за что и имеет сутки изоляции с отсрочкой. Опираясь на эти факты, я сделал вывод об адекватности. Господин Га-На Лой со мной согласен.

– Уважаемый председатель, допускаете ли вы вопрос к проходящему аккредитацию? – Ру Гор Навер-тон хитро прищурился.

– Доктор Парахагес заявляет о стабильности и адекватности пришельца… – ру Блох Кезыс потер основание гребня и коротко развёл руками. – Разрешаю вести прямое общение.

– Итак, вас напугал вид ехшаа…

– Не напугал, а озадачил, – поправил Толик мериканца.

– Что же вас озадачило? – Ру Гор Навер-тон ехидничал в открытую.

– Расположенный на животе рот. – Толик видел презрение мериканца по отношению к своим опекунам, а теперь и к себе. – В тот момент это показалось поразительней всего.

– В протоколе сказано, что на вашей регистрации присутствовал представитель рухонголов. Неужели вид инсектоида вас не поразил? Взгляните, – мериканец показал рукой в сторону сектора с кучкой рухонголов, – вместо кожи – хитиновая корка.

– На земле её называют панцирем.

– Вас удивил рот, расположенный на животе, а нетипичность облика разумных существ – нет?

«Мы с Хинкельманом не единственные, кого ненавидит эта жопа», – сообразил Толик.

– Удивило. Я и сейчас удивляюсь тому, куда меня занесло. Но в тот момент поразительнее для меня был рот.

– Взгляните на их суставы, – не унимался ру Гор Навер-тон, – челюстные конечности, втягивающаяся в тело голова… Разве вы не испытываете отвращение?

– Да нет. Обычные членистоногие. Если бы не клешни, вполне могли бы сойти за чудиков в доспехах.

– Так да или нет?

В тусклом секторе рухонголов отрывисто подрагивали конечности, создавая тихое непрерывное постукивание. Хинкельман рассказывал, что рухонголы только приближаются к уровню полноценного умственного развития, но им этого хватало, чтобы понять, что их унижают.

Это видел и Толик. Пожалуй, кое в чём он мог бы и согласиться (хотя это применимо ко всем поголовно), но решил испытать логико-ассоциативный прецедент: «Рухонголы… хм… а ведь они чем-то похожи на раков, а раков я люблю, тем более больших да с пивом».

–…нет, …нормальные.

Мериканец улыбнулся выжидающе, затем посмотрел в потолок над Толиком и переспросил:

– Вы не чувствуете брезгливости к рухонголам?

В разговор вмешался председатель:

–Ру Гор Навер-тон, в ваших вопросах явно прослеживается неприязнь к рухонголам. Пусть формально они не члены совета федерации, но полноправные её жители.

–Ру Блох Кезыс, я проверяю доклад доктора Парахагеса об адекватности пришельца. – Мериканец откинулся в кресле, слегка улыбаясь.

– Если адекватность – синоним искренности и честности, то вот что я вам скажу: плевать мне на рухонголов, а вот ваш затылок, – рука Толика сдержанно указывала на ру Гор Навер-тона, – очень похож на сраку. Будь хоть один мериканец при регистрации, я бы поразился вдвойне, потому что очень непривычно видеть лицо там, где обычно должны быть гениталии.

Половина сидящих в зале участников нескромно захихикала, а рухонголы едва не устроили овацию.

– Это оскорбление! – возмутился ру Гор Навер-тон. Под его серой кожей нервно пульсировала жёлтая кровь.

– Нет, ру, это адекватность, – парировал ру Блох Кезыс, подавляя ухмылку. – Но эту адекватность я оцениваю в двое суток изоляции.

Немного успокоившись, ру Гор Навер-тон попытался реабилитироваться, с достоинством переводя тему:

– Пришелец, вы считаете, что если федерация собрала делегации всех форм на вашу аккредитацию, то вы много значите?

– Напротив, мой опекун, доктор Парахагес, предупредил меня, что в случае вынесения отрицательного вердикта мои потроха могут отправить в лабораторию для детального изучения моей формы жизни.

Не успел Толик договорить, как подсветка над ним засветилась красным светом. Кое-где зашушукались. Ру Блох Кезыс поднял руку – жест, призывающий к спокойствию.

– Доктор Парахагес, пришелец сказал неправду, вы можете прояснить ситуацию?

Вспоминая, Парахагес ненадолго призадумался, учащённо плямкая.

– Видимо, такой вывод сделан после моих пояснений на вопрос о кредите. Я сказал тогда: «… так или иначе, но ваш долг будет погашен».

– На мой взгляд, погашение кредита его внутренностями – лучший для федерации вариант, – пробубнил ру Гор Навер-тон.

– Простите, ру, но ещё не время для подобных заявлений, – сделал замечание сидящий неподалёку ру Саг Азам, симпатизирующий рухонголам.

К обсуждению снова подключился ру Вах Тахуш, пребывающий в цикле самки, отчего в похоти своей был на стороне мериканца:

– И всё же, каким вы видите своё будущее?

С минуту Толик молчал: «Тут два варианта: либо вы меня сожрёте, либо я приспособлюсь, как это сделал Хинкельман. Первый вариант – реалистичней, потому печален вдвойне, а вот на тему второго можно помечтать».

– Жить на собственной планете и трудиться на благо федерации.

– Что? – взорвался ру Гор Навер-тон. – Что вы о себе возомнили?

– Я только ответил на вопрос. – Толик начал испытывать неприязнь к мериканцу. – А вот вы, видимо, возомнили, что ваша форма самая умная и самая благородная во всей федерации.

– Ничего подобного, – небрежно ответил ру и тут же осветился красным.

В зале совета наступила полная тишина, а все глаза смотрели на ру Гор Навер-тона, в том числе и его сородичи. Сидя в красном свете, он вскочил и тут же сел. Из всех присутствующих спокойным оставался только Толик. Даже Хинкельман был в замешательстве – уличить ру во лжи!!!

Молчание прервал робот М-4/2 господина Ши-За Най:

– Считаю правильным рассмотреть поступок ру Гор Навер-тона в отдельном порядке, – не дожидаясь ответа, М-4/2 обратился к Толику. – Расскажите подробней, что есть «трудиться на благо федерации»? Как вы это себе представляете?

– Признаюсь, что не знаю, в чём смогу помочь федерации и чем буду заниматься, но постараюсь принести пользу.

– Иными словами, не имея никаких заслуг, вы рассчитываете на обладание целой планетой?

– Да, – Толик сказал это с такой интонацией, что слово «да» прозвучало как «естественно!»

– Возможно, я приму сторону ру Гор Навер-тона в вопросе о вашей завышенной самооценке. – Пока господин Ши-За Най подбирал слова, его М-4/2 застыл на полуслове. Роботы серии «М» не снабжались собственным интеллектом, их функция сводилась к тому, чтобы вести беседу, озвучивая мысли уроженцев мира в виду отсутствия органов речи у последних. – И всё ж, постарайтесь пояснить нам, на каком основании вы рассчитываете получить в собственность планету?

– Федерация проводит политику демократии по отношению к населению? Стало быть, каждая форма имеет равные права. Также считаю логичным выделение планеты в собственность разумным роботам…

– В своём ли вы в уме? – вскочил ру Вах Тахуш, долгое время хлопочущий о выделении дополнительной, внеочередной планеты под ехшаарский контроль. – Засем андроидам планета?

– Ржавчину магнитом собирать, – отозвался Толик.

Нарочно медленно, но эффектно демонстрируя мощь, поднялся робот А.К.С.-5/45, главком всех андровойск федерации. Высотой под полтора марана, безголовый титановый робот стоял в полной тишине, подсветка слабо отражалась от матовой поверхности. До этого момента андроид был лишь единицей, индивидуальность – только в назначении. Рассматривать роботов как личностей не хотели даже их создатели. А.К.С.-5/45 был создан именно для должности главкома андровойск, а не назначен из числа отличившихся.

По истечении продолжительного времени, проведённого в тишине, молчание нарушил Толик:

– По-моему, он завис.

– Я – А.К.С.-5/45, – мягким басом заговорил робот, – спроектирован для руководства серией А.К.У., централизации андровойск и общего контроля. Существую во благо федерации с готовностью нанести себе дефекты и поломки, вплоть до самоуничтожения, ради её интересов. Федерация не должна отступать от своих принципов. Пришелец прав, андройды достойны собственной планеты. На территории федерации имеются планеты с неприемлемыми условиями для жизни органических существ. – А.К.С. медленно опустился на место, свесив руки плетью в знак покорности.

Тихий шёпот окутал зал совета.

– Что ж, мы благодарны командующему андровойск за озвучивание своей позиции, – нашёлся ру Блох Кезыс. – Его доклад будет рассмотрен отдельно, а пока… вернёмся к аккредитации пришельца. Считаю правильным выслушать его опекуна, федерального советника Хинкельмана. – Хахн-зах выдержал короткую, но значительную паузу. – Уважаемый советник, нам интересно ваше профессиональное мнение.

Услышав своё имя, Хинкельман вздрогнул и вынырнул из спутанных мыслей и размышлений. Благодаря паузе, сделанной председателем, он успел-таки их сгруппировать.

– Ну… если отступить от протокола процедуры, и в словах командующего андровойск, и в словах пришельца нахожу закономерную логику, никак не противоречащую устоям федерации. В подтверждение таковых правил, федерация, вероятно, должна соблюсти оные …

– Уважаемый председатель, – возмутился ру Трол Дабат, – я один ничего не понял? Что говорит советник?

– Действительно, советник Хинкельман, нельзя ли излагать более понятно?

– Извольте. Пришелец упомянул о желаемой планете не как о личной собственности, а как о форменной принадлежности. Каждая форма федерации печётся о подконтрольной ей планете путём служения федерации.

– Почему же вы, советник, ни разу не выдвигали таких требований? – полюбопытствовал ру Саг Азам.

– Причина – моё одиночество. Теперь же я присоединяюсь к мнению пришельца и подаю запрос о выделении планеты под контроль человеческой формы. Смею надеяться на положительный результат аккредитации. Считаю, что временный недостаток пришельца в заслугах перед федерацией может компенсировать мой послужной список. – Хинкельман сел в своё кресло, спешно пытаясь проанализировать свою речь – не сказал ли он лишнего.

– Советник Хинкельман, и всё-таки, какую оценку вы дадите на вменяемость пришельца? – Ру Гор Навер-тон не питал добрых чувств к человеческой форме, особенно после случая с Бууш-тоном, который был его родственником, и уж тем более после требований о предоставлении планеты.

Хинкельман, недолго думая, ответил с искренностью и убедительностью, на какую способен одессит, тем более, что он к этому готовился.

– Как член совета федерации, я обязан действовать на благо федерации. Вот моё мнение: адекватен ли пришелец? Да. Вполне социальная единица. Не имеет ненависти к обществу, не склонен к физическому насилию, интеллект выше среднего. Трудно однозначно сказать о потенциале, возможностях и пользе пришельца. Статус прежней жизни для меня туманен, ибо неизвестны нравы общества его времени. На Земле он жил спустя почти сотню лет после меня, – Хинкельман выдержал короткую паузу. – Замечу, поскольку к пришельцу уже применён федеральный закон, и ему назначены в совокупности трое суток изоляции, пришелец де-факто является жителем федерации.

Во всех секторах форм наблюдалось практически одно и то же: на первых рядах – глубокий анализ изложенного; на средних – слабые попытки; на дальних – тихие разговоры и пересказы непонятого.

Секретарь Емздам, будучи салком, умел излучать направленный звук. Тихим гортанным клокотом он привлёк внимание ру Блох Кезыса. Тот плямкнул и посмотрел на обоих уроженцев мира.

– Господин Па-Мо Дэй, ваше мнение: какова оценка советника Хинкельмана?

– Федеральный советник правильно трактует законы. «ОЖ» – незыблем.

Толика увели. Увели по коридорам в сотни маран. В роли его провожатого выступал конвоир на голову выше Толика. Дабилот средних лет, опытный солдат, опасливо сторонился человека. Обычно так бывает, когда боец одновременно получает несколько противоречивых приказов.

Комната ожидания на Хомало-5 технически не отличалась от Кехшаарской. Спрятанным было всё. Когда вошёл Толик, он увидел пустое помещение. Лишь на стене рядом с дверью непонятно как висел мульти-пульт. Он отлепил его, и тот спроецировал тусклое и небольшое голографическое изображение всего потаённого. Очень скоро комната стала меблирована до отказа.

– Ну вот, теперь будем ждать.

Огромный 5D монитор вёл трансляцию восхитительного шоу, но Толик его не замечал. Естественно, что он чувствовал себя чужим. Примерять на себя роль поборника местных нравов, обречённо идущего на жертвы, он не стремился, однако всё, что его когда-то окружало, исчезло. Друзья – верные и не очень, работа – будь она неладна (а такой она и была, трижды проклятая), законы, которые соблюдали только бедные, личные памятные вещи, чужие долги, бережно чтимая репутация, недосмотренный сериал… Настя… Исчезли люди! Старого еврея, прожившего двенадцать лет в зоопарке, можно сравнивать с Тарзаном… или Маугли.

В комнату вошёл Хинкельман, утомлённый и озадаченный. Как только он сел в кресло, утомлённость превратилась в подавленность, а озадаченность – в лёгкое, но всё же истерическое волнение. Толик уставился на него со жгучим любопытством.

– Знаете, Анатолий, я даже не знаю, как реагировать. – Взгляд Хинкельмана был точь в точь таким, какой недавно был у Толика. – Я привык к размеренной жизни одиночки, знаю местные законы, завёл друзей, а сейчас…

– Что?

– Нам выделили планету. Очень неохотно, единственную в системе, практически бесполезную, планету первого уровня, которая находится вблизи соочных рубежей освоенного космоса. Планету, где нет полезных ископаемых, нет возможности ведения сельского хозяйства, нет никакой возможности получить доход. В таких случаях бюджет планеты равен нулю. Её содержание целиком ляжет на наши плечи.

– Большие расходы?

– Да расходы-то небольшие.

– Что ж вы сокрушаетесь?

– А какой тогда смысл, если нет дохода? Хоть не живи на ней.

– Я вами удивляюсь. Да хотя бы чтоб быть на равных с этими… – Толик руками изобразил на животе ехшаарский рот, а затем и большую мериканскую голову, не забыв изобразить метеоризм. – Будет нашей дачей или штаб-квартирой. Как называется наша планета?

– Хлаам-1.

– Да-а-а. Вот уж не поспоришь – говорящее название. – Толик встал с дивана и принялся медленно бродить. – А жить там хоть можно?

– Там имеются отдельно стоящие корпуса общего назначения, гаражи с устаревшим транспортом и кое-какое оборудование. Расходное имущество для экспансии.

– О! Да она с приданым! Но вообще-то я спрашивал о климате.

– Климат… нормальный климат. – Хинкельман взял в руки мульти-пульт, в ответ тот спроецировал голографическую карту помещения. Вызвал кухонный сегмент, выпил воды и подсел к Толику. – Толя, ты-таки не понимаешь. Мы находимся там, где мечтают оказаться сотни учёных Земли, которые жаждут открытий. Процедура аккредитации, на которой ты вёл себя… нестандартно, важна для всех. Весь как ты говоришь «зоопарк» плохо изучен самими питомцами, а тут мы. Я старый больной еврей, внёс свою лепту, какую мог и как мог. Возможно, ты сможешь побить половину местных спортивных достижений или, опираясь на их знания, добьёшься успехов в науке. Но ты можешь и погибнуть. От любой мелочи, просто потому, что у тебя мало знаний. Из-за ограниченных данных о земных болезнях, возможностях наших организмов сопротивляться здешним бациллам, вообще о совместимости нашего организма с местной медициной.

Хинкельман говорил Толику, но повторял для самого себя. Всё это он помнил и старался не рисковать. И всё-таки с появлением второго землянина повеяло чем-то вроде радикальных перемен.

Посмотреть на Толика: среднее телосложение, средний рост, средний интеллект. Всё среднее – обуто в кожаные ботинки с высоким голенищем и одето в нелепый костюм с элементами защиты на суставах.

«Какое лоно? Набедренная повязка. Какие накидки? Может, ещё сомбреро надеть? Идите на фиг, я лучше в мотоэкипировке похожу», – говорил Толик.

«Чего ожидать от молодого человека в таких-то условиях?» – размышлял Хинкельман. До появления Толика он представлял себя в роли разведчика, шпиона под прикрытием. Теперь, где-то в темноте своего пути, ему смутно видится свет в окне, и он не знает – стоит ли туда идти? Спокойная однообразная жизнь внезапно стала его утомлять. Быть может, просто молодость Толика стала окрылять его?

Сейчас он спокойно сидел, касался языком золотого зуба, щурил глаза, наводя фокус, гладил коленный сустав, щупал место отсутствующего ребра… Всё это результаты двух прошлых жизненных этапов, а впереди? Новый.

– Но ты-то жив! – внезапно сказал Толик.

– Да. – Хинкельман чуть было взбодрился, но вернувшись к нынешним вопросам, снова приуныл. – Да, но речь не об этом. Освоение Хлаама длилось недолго из-за систематических недомоганий колонистов. Лет десять назад была вторая попытка, а спустя два года её покинули даже андроиды.

Напрасно Толик воображал самые замысловатые причины.

– Там живут ужасные чудовища, поедающие всё, что шевелится? – предположил он.

– У Хлаама-1 есть два естественных спутника, – Хинкельман говорил уже спокойно, на уровне праздной беседы. – Сутки длятся 23,2 единицы времени…

– О, почти как на Земле!

– Нет, по земному это… 58 часов. Формы федерации не способны к полноценному проживанию на Хлааме: у одних головные боли, у других несварение желудка, для кого-то недостаточная радиация, у кого-то геомагнитное нарушение какой-то системы, разрушение хитинного покрова, метанодефицит, неспособность размножения и даже галлюцинации…

С каждым новым аргументом вырисовывалась ясность такого решения советом федерации.

– Если я правильно понял, никто в федерации не может проживать там постоянно, а стало быть, и владеть ею?

– Совершенно верно! Однако, вполне возможно, что и нам она не подойдёт. Ты был прав на процедуре аккредитации, за что разом приобрёл и друзей, и врагов. Кое-кто попытается добавить тебе пару дней изоляции, но ты получишь полную свободу.

– А что, разве приговор ещё не вынесен?

– Нет. Комиссия разошлась для внутриформенных совещаний.

– Отчего вы, Исаак, такой угрюмый? – Толик перестал улыбаться.

– Вы подорвали привычные устои. Ваша честность и открытость, наше с вами знание языка федерации, моя репутация и доклад простака Парахагеса привели совет в замешательство. Напуганный зверь зачастую непредсказуем. В создавшихся условиях они не знали, как соблюсти толерантность. На моём лице не печаль, Анатолий, а неизвестность ожидающего нас будущего. Фактически то, о чём я мечтал (не считая женщины), отныне у меня есть. Изменится мой статус. Теперь я не пилигрим, а владелец планеты. Вам, Анатолий, придётся ещё сложней.

– Да ладно вам, зачем сгущать краски? – Быстро развивающиеся события вынуждали Толика готовиться к очередным переменам. – Всё не так плохо, ведь нас не планируют подать с овощами и соусом 646. У нас есть планета, может, какое дело и выгорит. Проживём как-нибудь.

– Вот! Как-нибудь…

– К чему мелочи? – Толик ободряюще смотрел на земляка. – Какой еврей не впарит дрянь по сходной цене? Ну, если скучно будет… станете правителем-самодуром…

В кейсе советника проснулся голофон. После одобрения на трансляцию перед землянами возник образ секретаря.

– Уважаемый ру Хинкельман, объявлен сбор комиссии аккредитации.

– Спасибо за оповещение, Емздам, – ответил Хинкельман, прижав ладонь к груди. – Мы идём.

Голофон отключился, и земляне переглянулись.

– О как! Ру Хинкельман! – Толик исполнил лёгкий шуточный поклон.

– Да, это я. – Новый статус пожилого Исаака радовал и забавлял не меньше. – Я считаю, что не стоит утруждать щедрую комиссию долгим ожиданием делегации землян.

За дверью комнаты их ждал дабилот, но не в конвойном мешке цвета грязной стены, а в мундире со стилизованной цепочкой ДНК в качестве аксельбанта и двумя белыми манжетами. Офицер кивнул головой и жестом обеих левых рук предложил следовать за ним.

– Послушайте, Исаак, а где бы мне найти пуговичку?

– Что? По вашему мнению, пуговка таки является основным вопросом? Вы великий интеллектуал?

– Не надо ироний, ру, мне нужна пуговица для нижнего белья. Я не желаю, чтобы моё необрезанное достоинство самовольничало в невесомости.

– Где же ваша прежняя пуговица?

– В унитазе от Пикассо! Нитки были слабые.

– Часто стирали или долго терпели?

– Хинкельман, еврейская рожа, скажи, пуговицы у федерации есть? Или это не корректно по отношению к голозадым ехшаарцам?

– Анатолий, Анатолий, примите себе мои извинения и успокойтесь, – Хинкельман улыбнулся и почесал затылок. – А ведь вы в чём-то правы, о пуговицах и деревянных спичках в истории федерации нет даже упоминаний. Зато в ассортименте кушки. – Хинкельман продемонстрировал застёжки своего одеяния. – Но вам повезло. Есть у меня земной костюм – берегу для своих похорон. Так и быть, срежу для вас одну.

Дальше все шли молча, думая о своём. Мелькавшие частоколом двери наводили уныние на офицера, и к концу маршрута его руки висели плетьми.

У входа в зал их ждал Парахагес.

Вошедших в зал совета землян встретил робот-прислужник.

– Прошу занять ваш сектор.

– Наш сектор? – переспросил Хинкельман.

– Человеческий. Все формы федерации живут по единому закону, – пояснил ру Блох Кезыс.

Сектор землян состоял из шести посадочных мест, расположенных по соседству с рухонголами.

Хинкельман со статусом «ру» занял единственное место в первом ряду, Толик одно из двух во втором. Пересчитав места в своём секторе и сравнив с другими, Толик вполголоса констатировал:

– Маловато.

Освещение в зале угасло, оставляя светлым только ру Блох Кезыс.

Проведя рукой по гребню на голове, хахн-зах зачитал вердикт:

– Комиссия аккредитации признаёт пришельца Попова адекватным; закрепляет за ним статус жителя федерации с правом повышения статуса согласно нормативам; считает возможным заниматься защитой прав форм и участвовать в контроле соблюдения закона о толерантности. К уже озвученным суткам изоляции добавляются ещё одни за ложь как дезинформацию. Вопрос о четырёх сутках изоляции должен быть решён в кратчайший срок. Совет федерации выносит предупреждение ру Гор Навер-тону за неподобающее поведение и временно отстраняет от участия в заседаниях. – Ру Блох Кезыс сделал паузу, чтобы отхлебнуть из ятукана и поёрзать в кресле. – В пользование без ограничений совет передаёт земной форме планету Хлаам-1 и корабль широкого применения из федерального флота, борт № 23-93, который престыкован к околопланетной станции. Также совет передаёт планету Темреч-2 под контроль андроидам в лице А.К.С.-5/45. – Хахн-зах облегчённо вздохнул и закончил. – Совет федерации завершает свою работу, все свободны.

Новоселье

Несмотря на технико-технический прогресс и всю космическую мощь, бюрократия в федерации имела поистине вселенский размах.

По прибытии на околопланетную станцию к делегации землян подошёл непримечательный андроид.

– Ра, уважаемые земляне. Я – П.Т.С. 8.1, направлен к вам в помощь и услужение. Прошу следовать за мной, я провожу вас на ваш борт № 23-93. – Андроид развернулся и возглавил колонну, слегка фиксируя крайние точки движения вследствие конструктивных упрощений. Следом за ним шёл Толик, чьи неумелые шаги фиксировали грасапы. Колонну замыкал Хинкельман, он понемногу отставал, так как для него грасапы становились в тягость.

– Уважаемый, – Толик дружески положил руку на плечо андроида, от чего тот лязгнул шестерней, а последующий шаг вышел резче обычного, – пардон! Как, говоришь, тебя зовут?

– П.Т.С.8.1, – безразлично отрапортовал андроид.

– А другого имени у тебя нет?

Пытаясь найти брешь в имеющихся файлах, П.Т.С.8.1. посмотрел на Толика и пояснил:

– В массе своей андроиды безлики. Им могут присвоить аббревиатуру, серийный номер, порядковый номер. Случается, что боевых роботов ставят на должность. Собственных имён нам не дают. Я могу отзываться и на: «эй, ты». Мне чужды амбиции.

– Так не годится. Мы будем звать тебя…

– Анатолий, пусть его зовут Патрик, – попросил Хинкельман, припомнив кого-то из своих старых знакомых.

– Не возражаю. Итак, П.Т.С.8.1., отныне твоё имя Патрик. – Толику явно нравились его новые возможности в создавшейся ситуации. – Итак, Патрик, что ты можешь сказать нам о нашем корабле в общих чертах?

– Борт № 23-93 – типовой многофункциональный корабль, имеет доработки по снижению вооружения, увеличению объёма трюма, грузоподъёмности. Оснащён внешним манипулятором для сбора мусора. Ресурс выработан на 61 процент, капитан Том-пон. Желаете уточнений по техническим характеристикам?

– В каком смысле «для сбора мусора»? – оскорбился Хинкельман.

– Борт № 23-93 – сборщик космического мусора, дрейфующего по просторам припольских рубежей федерации.

– Почему федерация убирает мусор вблизи границ гандурасов? – спросил Хинкельман, хоть и догадывался.

– Мусор – это вторичное сырье как для федерации, так и для гандурасов. – Патрик мог дать и более развёрнутый ответ, но только при дополнительном запросе.

– А гандурасы – это кто? – Толиком овладел неподдельный интерес.

– Враждебно настроенные биологические индивидуумы, – озвучил Патрик всем известное определение.

– Это другие. Политическая оппозиция федерации. Я потом объясню, – почти шёпотом добавил Хинкельман и помахал рукой Парахагесу, стоявшему у распределителя.

Парахагес приободрился и помахал в ответ.

– Ра, доктор Парахагес, – поздоровался Патрик, соблюдая требования субординации.

– Ра, уважаемые, – ответил Парахагес.

– А вы, Парахагес, что, с нами летите?

– Да, уважаемый Попов. – Доктор старался не смотреть Толику в глаза. – У меня предписание: проконтролировать выполнение приговора по изоляции и дать оценку по его завершению.

– А! Вот как… Ну хорошо. Ну и где наша ласточка?

Проходя по коридору к стыковочному шлюзу, Хинкельман притормозил Толика для прояснения ситуации:

– Не все остались довольны докладом Парахагеса, и теперь он на грани ссылки. Некоторые считают, что ты станешь укрываться от изоляции, ну и Парахагесу придётся прописаться на Хлааме. Его отстранят от науки и ядра социума в назидание другим.

Для Толика эта несправедливость была неприемлема. Корявой походкой он догнал Парахагеса.

– Послушайте, док, вы чем-то опечалены? Понимаю, у вас имелись свои планы, но не волнуйтесь, прилетим на Хлаам, я отбуду наказание, и вы свободны.

– Я не волнуюсь за то, что вы их отбудете, – твердо ответил Парахагес. – Я думаю о том, как вы их перенесёте.

– Да? А у меня информация, что… – Толик пересказал услышанное от Хинкельмана.

– То, что рассказали вы, не совсем правда. По какой-то причине вас хотят упечь на Акрут-2. Четверо суток изоляции – это немалый срок! Некто надеется, что у вас произойдёт нервное помешательство, а я должен буду это зафиксировать. Мне не нравится участвовать в чьих-то интригах.

Размах многоходовки озадачил Толика. В его голове поднялся ураган мыслей.

– Разберёмся… – успел пообещать Толик.

За следующим поворотом располагался карман со стыковочным шлюзом. Миновав дезинфицирующий тамбур и шлюз станции, четвёрка ступила в стыковочный шлюз борта № 23-93. На центральной палубе их ожидала команда мусоросборочного корабля.

– Ра, ру Хинкельман, ра, уважаемые, – поприветствовал мериканец.

– Ра, – ответил довольный Хинкельман.

– Позвольте представиться, Том-пон – капитан мусоросборочного корабля, его команда: штурман и второй пилот Осрам. – Салк лениво обозначился, выставив вперёд ногу. – Бортинженер Ригелос. – Кротким кивком головы определился хахн-зах. – Механик Ковгат и матрос Тучат. – Дабилоты строй не покидали, а лишь потоптались на месте.

Не видя в команде борта № 23-93 особого усердия, Хинкельман вальяжно представил своих спутников:

– Блиц-министр Попов, доктор Парахагес, андроид Патрик.

– Где потерял руку, матрос? – спросил Толик тоном отца-генерала у дабилота с ампутированной рукой.

– Защита рубежей Актена, – ответил с отвагой Тучат.

Утомлённый ходьбой Хинкельман обратился к капитану:

– Когда мы можем отправиться в путь?

– Как только вы займёте разгрузочные кресла, ру Хинкельман.

– Тогда готовьтесь в путь.

– Куда летим?

– Домой, на планету Хлаам-1.

– Да?! – двусмысленно удивился капитан.

Том-пон молча сгружал кое-что из своего улова на одном из спутников Хлаама. Не очень сговорчивый капитан с едва запятнанной репутацией по истечении срока рабочей лицензии подал прошение на выкуп старого корабля по остаточной стоимости. Федерация усложнила всем жизнь: Том-пону – отказ на свободную деятельность, а людям – не лучшего качества планету и изношенный (как они считали) корабль с его опальным капитаном.

С кораблём Толик знакомился в компании бортинженера и Парахагеса.

– Поздравляю вас, Попов, – негромко сказал Парахагес, – с назначением на должность блиц-министра, ваш статус резко возрос до члена федерации.

– Не надо реверансов, – так же тихо ответил Толик, предотвращая учтивый кивок головы доктора. – Мы же друзья?!

– Скажите, Ригелос, а имя у корабля есть? Или только номер?