Предателей не прощают бесплатное чтение

Глава 1. Чужие

– Ева, ты так изменилась! – Арина Милославская распахивает руки для объятий.

Она единственная женщина, беспокоившаяся обо мне в прошлом, и единственная, кому я позвонила после приезда в Питер.

– Пять лет прошло.

– Словно вечность! Не осталось ничего от той девочки, которую я провожала на рейс!

– Той девчонке было всего девятнадцать. Молодая, наивная… – Слово «беременная» я договариваю мысленно и оглядываюсь на небольшой диванчик в гримерке.

На нем сладко спит дочь. Курчавый четырехлетний ангел. Моя любимая упрямица, не захотевшая остаться с няней даже ради новой куклы.

– Я слышала сплетни. – Арина понимающе поджимает губы. – Ее папа тот американский гитарист? – Во взгляде заметно осуждение.

– Гитарист… Мой агент посчитал, что версия со святым духом сейчас неактуальна.

Я не хочу ничего подтверждать или опровергать. Если самые близкие люди верят в состряпанную наспех легенду, то пусть так и будет.

– Ох, Ева! Ты была самой тихой и скромной из всех девочек, с которыми мне приходилось заниматься…

– В джинсах из секонд-хенда, растянутом свитере и старых кроссовках.

– Неважно! Ты была лучшим открытием Рауде. Его удачей.

– И разочарованием, – ставлю я жирную точку в нашем диалоге.

От фамилии первого продюсера внутри что-то сжимается, но мне не больно. Только в глупой сказке Золушка из бесплатной домашней прислуги могла превратиться в зазнобу принца. В реальной жизни путь из нищеты идет через постель короля.

Умные девушки прыгают в нее по расчету и с удовольствием. А дуры, как я, – по большой любви и без оглядки.

– Кстати, о Рауде… – Милославская косится в сторону выхода на сцену. – Я подозреваю, твой агент еще не успел сообщить последние новости?

– Мы с Григорием разговаривали вчера утром. Он подтвердил сегодняшнюю организационную встречу и мое членство в жюри на протяжении всего музыкального фестиваля. Больше никаких новостей, – пожимаю плечами.

– В составе жюри небольшие изменения. Председатель, Фомин, вчера вечером попал в аварию. Он был пьян, так что спонсоры потребовали скрыть информацию от журналистов. А чтобы замена выглядела обоснованной, найти звезду поярче.

– Восстановиться он не успеет? До начала конкурса еще три дня.

– Повреждено лицо. На камеру выпускать нельзя, – качает головой Арина.

– И кого назначили вместо Фомина?

По спине катится холодный колючий ком. Есть мужчины, чье присутствие в жизни не ощущается. А есть такие, что способны достать из прошлого, из будущего и на расстоянии.

– Ева… – Арина обхватывает себя руками и, крадучись, делает пару шагов к коридору.

Убедившись, что дочь крепко спит, я иду за ней. Уже догадываюсь, кого увижу, и все же не хочу верить.

– Скажи, что это не Рауде! Есть еще с десяток продюсеров и агентов…

Я пять лет работала только с Гришей. Это было не самое приятное партнерство. Никаких послаблений из-за беременности и материнства. Никакого сочувствия или хотя бы понимания.

Гриша делал на мне деньги. Заставлял вкалывать беременной, выходить на сцену через неделю после родов. В этой адской гонке не оставалось времени на личную жизнь или другие проекты.

Даже в страшном кошмаре я не хотела бы повторить свой путь к славе. Но один плюс у нашего сотрудничества все же имелся – жмот и циник Григорий Катков качественно оберегал от прошлого. Не было никаких встреч с Рауде или с кем-нибудь из его подопечных. Никаких совместных фестивалей, закрытых вечеринок для элиты или вручения премий.

Мой первый мужчина равнодушно вычеркнул одну молодую влюбленную дурочку из своей жизни. А мой агент сделал так, чтобы в тесной сфере шоу-бизнеса мы окончательно стали чужими.

– Он лучший из всех продюсеров. Даже Фомин в сравнении с ним бледная тень.

Арина не называет имени, но уже слышен знакомый голос с легким акцентом. Рауде распекает кого-то. Матерится на русском и своем родном литовском.

– Гриша обязан был предупредить.

Подготовиться к встрече я не успеваю. Всего один шаг на сцену – и взгляды пересекаются.

Ошиблась.

Пять лет – это не так уж много.

Тяжелая аура Леонаса Рауде действует на меня точно так же, как и во времена нашего знакомства. Хочется поджать плечи, опустить голову и слиться с ближайшей стеной. Исчезнуть… Лишь бы только не красть у него кислород и не оскорблять своим глупым видом самого могущественного мужчину шоу-бизнеса.

– Ни один человек на свете не способен с такой легкостью превращать другого в пыль. Только глянул, и все, – вторя моим мыслям, шепчет Арина и отступает назад.

Не знаю, как выдерживаю первую минуту. Кажется, Рауде «счастлив» видеть меня так же сильно, как и я его. В карих глазах плещется темнота, между черными бровями залегают две морщинки. На строгих, будто вытесанных грубым рубанком губах, кривой трещиной змеится ухмылка.

Волнение спадает лишь спустя несколько долгих секунд. К своему удивлению, я замечаю на породистом, красивом лице Леонаса не только недовольство, но и что-то новое, дико похожее на усталость.

– Здравствуй… Меня не предупредили, что мы будем работать на одном фестивале, – произношу вместо всех тех слов, что готовила в прошедшие годы.

– Здравствуй, Ева.

Леонас, словно сканируя, окидывает меня взглядом с копны длинных светлых волос, которые нравились ему когда-то, до ног… Не таких длинных, какие нужны суперзвезде, но хотя бы ровных, без хирургического вмешательства и болезненных переломов, как у некоторых из моих коллег.

– Фомин на все пять дней выпал из конкурсной программы?

Наверно, лучше спросить у Арины. Раз она в курсе про ДТП, то должна знать и остальное. Однако что-то подсказывает: Милославская временно безмолвный памятник.

– Уже готовишься сбежать? – вопросом на вопрос отвечает Рауде.

– Не хочу ждать момента, когда ты придумаешь повод, чтобы выкинуть меня из состава жюри.

– Ты повзрослела.

Леонас делает шаг вперед и заставляет поднять голову. От этой близости на миг тушуюсь. Кожа на щеках, там, где прикасаются его пальцы, горит огнем. Все предохранители искрят от напряжения.

Чертова магия Рауде!

Даже в сорок лет этот мерзавец выглядит как греческий бог. Аид[1], сменивший свою тогу на костюм от Бриони, непослушную черную гриву на короткую стрижку, а густую бороду – на идеально выбритую кожу с ямочкой на квадратном подбородке.

Живое искушение для любой женщины и тем более девушки. Наверное, нужно радоваться, что у меня теперь есть прививка от его чар.

– Уверена, ты легко найдешь мне замену. Очередь из желающих будет от Питера до Москвы.

– Разочарую тебя, Ева. Земной шарик вращается вокруг своей оси, а не вокруг твоей персоны. У меня нет времени искать замену одной трусливой певице. Хватает забот посерьезнее.

В искусстве унижения Рауде как был первым, так номером один и остался.

– Спасибо за откровение. Постараюсь не докучать.

Кажется, мой лимит дерзости на сегодня иссяк. К черту планы и обещание встретиться с организаторами! У них есть номер телефона Гриши. Пусть звонят и договариваются обо всем через него.

– Надеюсь, с твоей стороны тоже не будет никаких ножей в спину, – отвернувшись, будто утратил ко мне интерес, произносит Леонас.

– Можешь не переживать. Я не… – К сожалению, закончить фразу не удается.

«Ожившая» Арина трогает меня за плечо, и в ту же секунду над сценой разносится испуганный детский голос:

– Мамочка! Мама! Ты где?

Глава 2. Папа

Происходящее дальше похоже на сон.

Карие глаза дочки встречаются с карими глазами Рауде. Две пары черных бровей взлетают вверх. А мое сердце замирает.

Пять лет назад мне пришлось принять условия нового агента и скрыть одну маленькую тайну. Лгать всем было не так уж легко. Несколько раз в день я брала телефон, по памяти набирала один и тот же номер и представляла, как скажу: «Привет. Мне плохо без тебя». Или: «У нас будет ребенок. Забери меня, пожалуйста».

Это были настолько острые приступы мазохизма, что каждый раз все заканчивалось слезами, опухшим лицом и выволочкой от Гриши.

«Хочешь, чтобы он примчался и заставил тебя сделать аборт?», «Хочешь рискнуть карьерой, безопасностью и ребенком?», «Прошлого унижения было мало? Нужно, чтобы Рауде окончательно втолкал тебя в дерьмо?» – Гриша слишком хорошо знал нашу с Леонасом историю и умел подбирать правильные фразы.

Наверное, жестокость агента и забота о ребенке помогли мне в конце концов восстановиться.

Спустя несколько месяцев я научилась справляться с дурацкими слабостями. На концертах перестала выискивать в залах знакомое мужское лицо, удалила из памяти мобильного общие фотографии. Вместо болезненного копания в прошлом потихоньку стала думать о будущем.

О том, что сделаю все ради благополучия моей малышки, стану сильной и независимой. О том, как признаюсь… когда-нибудь позже, когда истечет срок контракта и больше не будет так горько.

Не сейчас.

– Кто пустил на сцену ребенка?! – пока я прихожу в себя, интересуется скуластая женщина справа Вероятно, одна из постановщиков шоу.

– Где охрана? – возмущается тучный мужчина слева. Судя по инвентарю, осветитель.

Со стороны операторской площадки тоже что-то кричат, машут руками. Однако я уже ничего не замечаю и не слышу.

Не сводя испуганного взгляда с Рауде, дочка медленно подходит ко мне и обнимает за ноги.

– Я проснулась, а тебя нет, – затравленно шепчет Вика.

– Все хорошо, родная. Мама рядом. На минутку нужно было выйти на сцену. – Наклонившись, я крепко сжимаю в объятиях свое маленькое счастье.

– Ева, я могу увести ее, – внезапно подает голос Милославская. – Мы подождем тебя в гримерке.

Безумно хочется ответить: «Уведи!» Так будет правильнее. Но во рту словно пересыхает.

Я столько раз представляла эту встречу, боялась ее и ждала. А теперь не могу вытянуть из себя даже короткое «да».

– Пойдем, сладкая. – Арина протягивает ладонь и ласково улыбается Вике.

В отличие от меня, она все еще пытается что-то спасти.

– Никто никуда не пойдет! – приказным тоном останавливает нас Рауде.

– Мы не хотели портить репетицию, – начинает тараторить Милославская еще быстрее. – Ева всего на минуту вышла. А я недосмотрела и…

– Молчать. – пугающе спокойно произносит Леонас и опускается на корточки рядом с Викой.

Самое время дать деру. Рауде не из тех, кто побежит следом. Но моя смелая малышка гордо вскидывает подбородок и, еще сильнее прижавшись к ногам, произносит:

– Здравствуйте. – Как приговор.

– Здравствуй. – Голос Леонаса становится таким хриплым, будто он резко подхватил ангину. – Кто ты?

Он поднимает взгляд на меня, и от ярости в его глазах я забываю, как нужно дышать.

– Это Вика. Дочь. – Признание царапает горло и острыми иголками впивается в грудину.

– Твоя? – Под скулами Рауде темнеют желваки.

– Моя. – Тяжело сглатываю. – Остальное не имеет значения, – возвращаю Леонасу его собственную фразу, сказанную пять лет назад.

Это было самое короткое прощание, какое можно представить.

– Ева! – выдыхает мой персональный Аид и морщится как от пощечины. Маска равнодушия на его лице трещит по швам.

Кажется, не только я хорошо помню наш разрыв. Торопливый разговор в машине посреди шумного города. Капли осеннего дождя, бегущие по стеклам. Предательские слезы, катящиеся по моим щекам. Унизительные «Почему?» и «Не надо»…

Тогда я верила, что Леонасу все равно. Понимала, что счастливая семейная жизнь быстро сотрет из его памяти глупую влюбленную девчонку, которую гениальный продюсер выгодно продал первому встречному агенту.

Сейчас… его короткий взгляд на дочь, жадное движение кадыка, сжатые в нитку губы – и на душе отравой разливается искушение поверить, что даже богам бывает больно.

Глава 3. Мы прошлое

Встреча с Рауде выбивает меня из колеи. Когда приезжаем с дочкой в номер отеля, который снял для нас Гриша, не хочется ни обедать, ни разговаривать, ни отдыхать. Лишь ради Вики заставляю себя сесть за стол и съесть за компанию ароматный сырник с кленовым сиропом.

– Из ресторана внизу. Только доставили. – Няня дочери смотрит на меня с тревогой.

– Марина, я потом поем. Аппетита что-то нет.

– Ты не приболела?

Марина со мной почти с самого рождения Вики, и, хотя она старше на двадцать лет, мы уже давно на «ты».

– Я думала, что переболела, – выделяю голосом приставку «пере». – А оказалось… не до конца.

– Он?! – Глаза няни становятся круглыми.

Наверное, мои были такими же, когда увидела на сцене свое прошлое.

– Леонас Рауде. Новый председатель жюри вместо Фомина. На все пять дней, – выдаю на одном дыхании.

– Постой… – Марина садится рядом. – Он и ты… Вы виделись?

Не в силах ответить я киваю.

– Там, на сцене? – Ее лицо бледнеет.

Вновь киваю.

– А Вика… – Она поворачивается к моей перепачканной сиропом сладкой девочке.

– Мы там дядю встретили. Красивого! Он сказал мне «здравствуй», – вместо меня отвечает Вика и улыбается так счастливо, словно поговорила с Дедом Морозом.

– Твою ж… – Марина прижимает ладонь к груди. – Где мой корвалол?

– Корвалол не поможет. – Закрыв глаза, я вспоминаю эту встречу.

Раньше и не догадывалась, насколько дочь похожа на своего отца. Природа отдала Вике все самое лучшее, что было у Леонаса. Его глаза, ресницы, губы и пробивной характер.

– Только не говори, что он все понял.

– Марин, они как две капли… Даже хмурятся одинаково, – вырывается у меня с нервным смешком.

– Но если информация дойдет до Григория… – Не договорив, Марина со стуком закрывает рот.

У нас нет тайн друг от друга. Няня в курсе главного условия в соглашении с Катковым – Рауде ничего не должен знать о Вике до окончания пятилетнего контракта.

В прошлом у меня не было выбора. Без агента не светило никакого будущего. Максимум – работа в барах и подработка уборщицей, как когда-то. Если бы не беременность, я бы рискнула. Но с ребенком под сердцем пришлось быстро взрослеть и брать от жизни то, что она предлагает.

– Срок контракта заканчивается через месяц. – Тру виски.

– Это много. Григорий точно пронюхает.

Марина подходит ко мне со спины и тепло обнимает.

– Знаешь, я больше не боюсь его штрафов. – Поворачиваюсь к окну. – Питер, он такой… Один раз я уже была здесь в безвыходной ситуации. Тогда оставалось собрать вещи и сбежать к маме. Но я выстояла. И сейчас тоже смогу. Несмотря на Рауде, Гришу и все, что случилось в этом городе.

Шесть лет назад

Санкт-Петербург

Города как люди. С женским названием – гостеприимные и открытые, с мужским – холодные и безразличные.

Питер невзлюбил меня с первой минуты.

Стоило сойти с поезда, кто-то толкнул мой чемодан в стену, и все содержимое вывалилось на грязный перрон.

Наверное, это был знак. Если бы я знала, что произойдет дальше, собрала бы вещи и купила обратный билет. К сожалению, с даром предвидения были проблемы, поэтому осознавать весь масштаб нелюбви пришлось на собственных шишках.

Первая досталась в университете…

Чтобы пробиться в деканат, приходится пройти сразу несколько испытаний. Вначале меня наотрез отказывается впускать охрана… Просит показать, что лежит в чемодане. Потом на лестнице останавливает какая-то важная дама. Десять минут она читает лекцию о том, что до первого сентября еще неделя и студентам нечего делать в учебном корпусе. Ну и на добивание уже у порога деканата местный профессор принимает меня за уборщицу и требует прямо сейчас вымести мусор из-под его стола.

На объяснения, кто я и зачем явилась, уходит еще десять минут. За это время удается выяснить, что с документами на перевод из Тюменского университета действительно все в порядке. Я зачислена на третий курс геологического факультета. Однако в сопроводительном письме заместителя декана почему-то нет ни строчки про общежитие, о котором мы договорились месяц назад.

– Мне жаль, – пожимает плечами секретарь. – Ничем не могу помочь.

– Но… Мне нужно где-то жить…

– Обратитесь в организационный отдел. Сейчас они вряд ли найдут свободное место, но вас поставят в очередь нуждающихся. Может, после зимней сессии что-нибудь освободится.

– После сессии?.. – Стискиваю зубы, чтобы не застонать.

– Такой регламент. – Секретарша достает из верхнего ящика стола целую коллекцию лаков для ногтей и кивает в сторону выхода.

Вторую шишку «подарили» родственники…

Когда я добираюсь до квартиры тетки, единственной родственницы на весь Питер, становится ясно, что проблемы с общежитием были цветочками.

– Уехали они! На юг вчера укатили. До конца месяца не жди, – второй раз повторяет соседка, худощавая дама лет пятидесяти.

– Но как? Мама звонила им позавчера… Тетя согласилась, что я поживу у них неделю или месяц.

Оглядываюсь на дверь теткиной квартиры, пустой трешки с красивым номером «99».

– Вопрос не ко мне, милочка! – Соседка демонстративно зыркает на часы. – О чем вы там договаривались, как и с кем… Нет их, и все!

– А может быть, они ключи где-нибудь здесь оставили?

Бросив многострадальный чемодан, я спешу к квартире. В надежде увидеть ключи поднимаю коврик. Молясь про себя: «Ну пожалуйста!» – ощупываю холодные металлические откосы.

Результат печальный. Ключей нет, зато на безымянном пальце теперь кровоточащий порез.

– Никто в здравом уме не станет оставлять ключ без присмотра или давать его чужому человеку, – поцокав языком, произносит соседка.

«Откуда ты только взялась такая наивная?» – читается на ее лице.

– Мне больше не к кому идти…

Еще дома, в Тюмени, мы с мамой постарались предусмотреть любой форс-мажор. Я заранее договорилась с деканатом об общежитии, а мама связалась с двоюродной сестрой и попросила приютить меня на какое-то время.

Все просто обязано было быть хорошо! Но реальность, кажется, решила размазать тюменскую студентку о питерский асфальт.

– Если идти не к кому, значит, надо было сидеть в своей провинции и не дергаться! – без всякого намека на сочувствие сообщает соседка.

– Я в институте учусь. Перевелась. Лучшая студентка на курсе… – Не знаю, зачем это рассказываю. Наверно, чтобы отвлечься от желания разрыдаться.

– Вы тут все через одну лучшие, – закатывает глаза дамочка. – Как медом в Питере намазано. – Всем своим видом демонстрируя, что разговор закончен, она шагает за порог квартиры.

– И что мне сейчас делать?..

Отчаяние прибивает к полу. Чтобы не рухнуть, сажусь на чемодан и обхватываю голову руками.

– Ты это… На улице думу думай, – взявшись за дверную ручку, бросает соседка. – У нас приличный дом. Бомжей отродясь не было. И не будет! – убежденно добавляет она и громко хлопает дверью.

От безнадеги опускаются руки. Я не знаю, что делать и куда идти.

Сил держаться хватает только до первого этажа. Когда выхожу на улицу, слезы подступают к горлу, и единственное, что я успеваю, – достать из кармана салфетку.

Словно волшебный ответ сверху, вместе с ней пальцы цепляют помятую записку от Валентины, соседки по вагону. Она всю дорогу рассказывала, какие в больших городах холодные люди. Тяжело вздыхала, слушая мой рассказ о переводе в питерский вуз и местных родственниках. А во время нашего последнего чаепития сунула в руки листок со своим номером телефона.

Тогда я не поняла смысла этого жеста. Питер казался сбывшейся мечтой. Но сейчас… Смахнув первые слезы, дрожащей рукой набираю заветные цифры.

– Алло. Кто звонит?

От глухого голоса Валентины по лицу расползается глупая улыбка. Случайная попутчица еще ничем не помогла, однако на душе уже легче. Хоть кто-то не чужой в этом городе.

– Это Ева. Мы ехали с вами в поезде из Тюмени. Вы дали мне свой номер, – тараторю я так быстро, будто у Валентины включен секундомер.

– Геолог! Ты, что ли? – ахает она.

– Эколог, – смущенно поправляю ее. – Я.

– Точно! Будущий спасатель наших лесов. Если к тому времени их окончательно не продадут или не спалят.

– Надеюсь, что нет.

– Надейся. Ну а звонишь ты чего? Хотя постой! Дай угадаю! Общаги нет, а тетка не открыла дверь.

– Она в отпуск уехала. С семьей, на месяц.

– Сказочница, мать ее. Ханс Кристиан Андерсен. В юбке.

– Не знаю… – Взглянув на окно теткиной квартиры, я замечаю то ли силуэт, то ли тень. – Неважно. Мне нужно какое-то жилье… Возможно, надолго. И работа.

– Боюсь, ни геологом, ни экологом я тебя нигде не устрою, – вздыхает Валентина. – Честно говоря, вообще не знаю, где они нужны.

– Я на все согласна! Могу еду готовить или за детьми смотреть. Что угодно!

– К нянькам здесь требования как к профессорам! С едой тоже проблем нет. Из любого ресторана доставят хоть бутерброд, хоть фуа-гра.

– А уборщицей? – хвастаюсь за последний вариант, как за спасательный круг.

Валентина еще в поезде хвалилась, что подрабатывает в каком-то агентстве, которое занимается уборкой. Тогда я особо не вслушивалась, теперь жалею.

– Уборщицей можно, – неохотно соглашается она. – Если руки испачкать не боишься, то этой работой я тебя точно смогу обеспечить.

– Я буду самой лучшей уборщицей. Клянусь!

Желудок урчит от голода, но я не обращаю внимания. У меня будет работа! И возможно, крыша над головой.

– Геолог-геолог… Эх! Ладно, адрес пришли. Чтобы не заблудилась, вышлю сейчас за тобой своего Толика. Он отвезет в один недорогой хостел на окраине, там у меня сестра работает. Пустит тебя, горемыку, без предоплаты.

– Спасибо-спасибо-спасибо! – Я готова прыгать от счастья. – А работа?

– Будет тебе работа. Завтра вместо меня выйдешь, у богача одного приберешься. Для первого раза самое то.

– Только один дом? – Сердце бьется так быстро, словно хочет вырваться из груди.

– Там такой домина… Работы часа на четыре, а то и больше. К счастью, хозяин вечно в разъездах. Приставать никто не станет. Спокойно уберешься и решишь, надо оно тебе дальше или нет.

Глава 4. Золушка

Когда после моего разговора с Валентиной звонит мама, решаю врать и об общежитии, и о тетке. Правда не сделает маму счастливее, а поводов для тревоги у нее хватает и так. После того как папа тяжело переболел воспалением легких, именно на маму легла вся работа по дому и забота о лежачей бабушке.

Ей пришлось одной обеспечивать семью. Чтобы свести концы с концами, мама крутилась как белка в колесе. В итоге похудела, осунулась и подхватила паническое расстройство.

– Все хорошо, – лгу я, боясь волновать самого родного человека. – Мне дали общежитие и обещали помочь с работой.

– Надеюсь, ничего тяжелого? Ты у меня такая миниатюрная. И болела в детстве часто.

Бросаю взгляд на витрину продуктового магазина. В отражении на меня смотрит тощая блондинка. Ни груди, ни попы, ни модельного роста. Только большие испуганные глаза, подпухший от слез нос и яркие искусанные губы.

– Буду раздавать флаеры в торговых центрах, – говорю я первое, что приходит в голову. Это уж точно нетяжело.

– Тогда хорошо, – с облегчением выдыхает мама. – Такая красавица, как ты, украсит любой магазин.

– Ты мне, как всегда, льстишь.

– Я тебя очень люблю, моя Евочка.

В трубке слышно, как маму кто-то зовет. Скорее всего, это бабушка.

– Я тебя тоже, – спешу закончить разговор. – Ну все, пока. Мне пора заселяться.

Как только откладываю телефон, на плечи словно камень опускается. Умом понимаю, что поступаю правильно. Зачем маме дополнительные проблемы? И все равно – дико хочется расплакаться, прижаться к родному человеку и рассказать, как мне плохо.

От приступа хандры спасает появление того самого Толика.

– Ты геолог? – спрашивает меня круглолицый лысый мужчина, высунувшись из старенького «матиза».

– Что?.. – По привычке хочу исправить, что эколог, но мысленно машу себе рукой. – Да, я геолог.

– Меня Валюха за тобой прислала. Сказала к сестре отвезти.

– Спасибо вам большое.

– Спасибать Валюху будешь. – Мужчина распахивает пассажирскую дверь рядом с собой. – Садись. Скоро час пик, а нам пилить и пилить.

Несмотря на убитый внешний вид, внутри машина оказывается чистой и уютной. От удивления я даже забываю о своем страхе ездить с незнакомыми мужчинами и уже через пять минут вместе с Толиком начинаю подпевать молодой певице на радио.

– Огонь у тебя голос! – говорит он, доставая из бардачка бутерброд. – Как у Уитни Хьюстон!

– Школьный хор и музыкалка, – поясняю, жадно глотая слюну.

Бутерброд выглядит настоящим произведением кулинарного искусства. Пышная булочка с колбасой, сыром и какой-то зеленью.

Толик подносит ее ко рту, и его рука замирает.

– Есть хочешь?

Дико хочется сказать «да». Последним, что я ела, была шоколадка вчера вечером в поезде. С тех пор прошло больше двадцати часов. Пустой желудок приступом боли отзывается на любой запах. Но стыд оказывается сильнее голода.

– Нет, спасибо, – стараюсь улыбнуться. – Я не голодна. Приятного аппетита, – добавляю и тут же отворачиваюсь к окну, чтобы не мучить себя видом булочки.

После перекуса поездка становится приятнее. Толик вживается в роль гида. Он с энтузиазмом рассказывает о Питере, а красивые здания вдоль дороги отвлекают от невеселых мыслей.

К окончанию пути улыбка надежно прилипает к моим губам, и даже облезлая краска на фасаде хостела не может испортить настроение.

– Привет, горемыка! – радушно встречает меня сестра Валентины. – Я Рита. Пойдем заселимся, а потом проведу тебе экскурсию.

Она решительно берет за ручку мой чемодан и катит его по длинному коридору до самой дальней двери.

– У меня пока совсем мало денег, но я вам обязательно заплачу. Заработаю и сразу все отдам, – обещаю, семеня следом.

– Валя мне сообщила о твоих приключениях. Не переживай! – Рита стучит в дверь и, услышав «Можно», распахивает ее. – Это наш ВИП! Здесь только три кровати и живут одни девочки.

– Здравствуйте, – улыбаюсь я своим соседкам, блондинке и брюнетке.

Они чуть старше и, в отличие от меня, модно одеты и ярко накрашены.

– Красотки, новенькую не обижать! – строго командует Рита. – Она не вы! Будущий географ. После вуза в школе будет работать. Деток уму-разуму учить.

Откуда взялся географ, понять сложно. Однако, привыкшая к геологу, я и не пытаюсь ничего оспаривать.

– Если не конкурентка, то пусть живет, – снисходительно произносит брюнетка.

– Располагайся, крошка, – подмигивает мне блондинка и убирает свою косметику с кровати возле окна.

«Совсем как было бы в общежитии!» – мысленно успокаиваю себя, стараясь не смотреть на тумбочки, где среди прочего лежат упаковки с презервативами.

– Э-э… мне пора, – разводит руками Рита и выходит за дверь.

Так и хочется крикнуть ей вслед: «А как же экскурсия?», но в этот момент девушки подхватывают свои сумочки и, махнув «пока», тоже уходят.

Оставшись одна, я уже не хочу никуда выходить или что-то осматривать. Пережитый стресс берет свое резкой сонливостью, а подушка кажется такой мягкой, что невозможно оторвать от нее потяжелевшую голову.

Недосып последних двух суток преподносит настоящий сюрприз. Морфей утягивает в свое царство до самого утра, и даже громкие разговоры соседок не могут выдернуть меня из сна.

Ума не приложу, сколько бы в итоге проспала, но в девять часов телефонный звонок заставляет мгновенно взбодриться.

– Привет, геолог! Как ночка прошла? Набралась сил для трудового подвига? – веселым голосом спрашивает моя фея-спасительница Валентина.

– Здравствуйте. Да… – Я тру глаза. – Готова работать! – Прижимаю руку к пустому животу, мысленно умоляя его заткнуться.

– Сейчас пришлю тебе адрес дома, где нужно убраться. Сама доедешь?

– Да-да… – С ужасом представляю, как буду разбираться в расписании местного транспорта.

– Имей в виду! Опаздывать нельзя. Хозяина, скорее всего, не будет, но мало ли. Он мужик строгий!

– Конечно. Не беспокойтесь. Я не подведу.

Глава 5. Король

Страх опоздать оказывается настолько сильным, что я быстро переодеваюсь, умываю лицо холодной водой и, решив не завтракать, бегу на остановку трамвая.

О том, что это ошибка, становится ясно, когда пересаживаюсь в автобус. До дома клиента всего четыре остановки и триста метров пешком – в запасе целый час, а из-за голода начинает кружиться голова.

«Там рядом обязательно будет какой-нибудь магазин! – уговариваю себя. – Куплю булочку и все пройдет!» – Делаю глубокий вдох и медленный выдох.

Однако стоит выйти из автобуса, реальность подкидывает очередное испытание.

Вокруг целый поселок из дорогих домов. Каждый словно дворец. С коваными воротами, высокими заборами, красивыми деревьями и покатыми крышами. Настоящий оазис роскоши на окраине шумного города. Только между этими домами не видно никаких магазинов или хотя бы скромных ларьков.

Удача не просто отвернулась от меня окончательно – она села на коня и ускакала вдаль.

Чтобы не подвести Валентину и явиться вовремя, приходится почти час гулять по красивым улочкам, прятать глаза от выглядывающих из своих будок охранников и выслушивать ворчание обиженного желудка.

Не знаю, как я в своих старых джинсах и растянутом свитере не попадаю на допрос к местной охране. К счастью, часы наконец показывают одиннадцать, и можно прекращать рискованную прогулку.

Боясь встречи с клиентом, звоню в домофон. Когда никто не отвечает, я ввожу присланный Валентиной код, отключаю сигнализацию и вхожу в дом.

Внутри дворец оказывается еще прекраснее, чем снаружи. На полу сияющий белый мрамор, на стенах необычные, написанные мазками картины. А между первым и вторым этажом – будто парящая в воздухе стеклянная лестница.

– Ничего себе, – шепчу в восторге. И тут же понимаю, что именно мне предстоит сегодня вымыть всю эту неземную красоту.

Как ни странно, работа отлично отвлекает от голода и мыслей о будущем. Гостиную, столовую и оборудованную по последнему слову техники кухню я довожу до блеска всего за два часа. Немного осмелев, беру из вазы с фруктами небольшое яблоко и после того, как съедаю его до самого хвостика, поднимаюсь на второй этаж.

Здесь дизайнеры постарались так же хорошо, как и внизу. Никаких лишних деталей, просторно и светло. Но все мое внимание приковывает к себе не интерьер, а роскошный черный рояль.

Раскрыв рот, подхожу к этому красавцу, веду подушечками пальцев по глянцевой крышке. И не в силах удержаться от искушения присаживаюсь на банкетку рядом.

От восторга забываю, кто я и зачем здесь нахожусь. Пальцы сами ложатся на клавиши, и простенькая мелодия, разученная еще в музыкальной школе, звучит так чисто, как не звучала даже во времена учебы.

Один раз. Другой. Третий… Не знаю, какой по счету.

– И как это понимать?! – внезапно раздается между повторами. Громко как выстрел.

– Ой! Извините! – Я вскакиваю так резко, что опрокидываю банкетку.

Та падает на мраморный пол и разлетается на две части: ножки в одну сторону, сиденье – в другую.

– Что за концерт? – Высокий широкоплечий мужчина, ни капли не похожий на сухопарых музыкантов филармонии, скрещивает руки на груди.

– Как ты вообще посмела прикоснуться к этому роялю?! – кривится стоящая рядом с ним дама в красном платье.

– Я из клининговой компании. Убиралась здесь, а потом заметила его… – Кошусь на рояль. – Простите, ради бога.

Едва сдерживаясь, чтобы не расплакаться, я пытаюсь собрать несчастную банкетку. Как назло, в ней, кажется, что-то сломалось. Сиденье больше не крепится к ножкам. Оно лежит сверху, словно крышка, и норовит упасть, как только я придвигаю всю конструкцию ближе к роялю.

– Клининговые компании уборщиц нынче в консерваториях набирают? Или это показательное выступление? – Дама подходит ко мне и, окинув оценивающим взглядом с головы до ног, презрительно фыркает.

– Я? Нет! Какое выступление? – Перевожу взгляд с нее на мужчину и обратно.

– Так что это было? – холодно повторяет хозяин дома, и лишь сейчас я замечаю в его голосе странный акцент.

– Я не сделала ничего плохого. – Хочется сквозь землю провалиться. Ощущаю себя полной дурой. – Все получилось случайно.

– Я спросил, что именно ты исполняла! – медленно, громко, как для невменяемой и глухой произносит мужчина.

Растерянная, я на миг замираю. С ужасом осознаю, что не помню ни нот, ни авторства. В голове белый лист.

– Я… – Облизывая пересохшие губы, смотрю в карие глаза напротив. Как в омут.

– Лео, это какая-то сумасшедшая. Может, она и не уборщица вовсе? От этой девицы запах… – Дамочка демонстративно зажимает нос двумя пальцами. – Как с помойки. К тому же она одета… Юродивые возле Исаакия выглядят приличнее.

– Я уборщица, клянусь.

Будто решил подтвердить мои слова, желудок тут же разрывает тишину громким урчанием.

– Фу! Отвратительно! Ни гордости, ни манер! – Глаза женщины становятся круглыми. – Лео, я сейчас же позвоню в знакомую службу клининга. Они пришлют тебе нормальную уборщицу. А эта голодранка пусть убирается вон, пока что-нибудь не украла.

Если до этого момента хотелось исчезнуть и расплакаться, то последние слова дамы будят внутри что-то незнакомое.

– Я не воровка. – Нервно вытираю руки о штанины. – А эта одежда… – Вздергиваю подбородок. – Она недорогая, но чистая. Ее мне купила мама на свою зарплату.

– Тебе здесь слова не давали! – вспыхивает дамочка. – Да как ты… – Она раскрывает рот, вероятно, чтобы вылить на меня свежий поток обвинений.

Но мужчина неожиданно прерывает эту пытку.

– Инга, хватит. – Он кивает спутнице в сторону выхода. – Ты свободна.

Глава 6. Лобовое столкновение

Поначалу кажется, что приказ уйти прозвучал не для дамы. Я даже делаю пару шагов к лестнице, но хозяин дома быстро хватает за руку.

– Извините, – шепчу, не понимая, за что в очередной раз прошу прощения.

– Тебя никто не отпускал.

Он не убирает руку. Держит, будто не доверяет.

– Да… Уборка… – Я пытаюсь прийти в себя. – На этом этаже она еще не закончена…

От чужих пальцев по предплечью быстрыми волнами разливается непривычное тепло.

– Инга, мне повторить?

В противовес ощущениям голос мужчины звучит еще холоднее, буквально морозит все вокруг.

– Решил развлечься с грязной прислугой? – хмыкает дамочка, разворачиваясь к лестнице. – Удачи! Смотри не подцепи от нее какую-нибудь гадость.

Она гордой походкой сплывает по ступенькам, и через минуту снизу слышится щелчок замка.

Наверное, можно вздохнуть с облегчением. Стервы больше нет. Однако от почти интимной близости с хозяином мне становится еще страшнее, чем было до этого.

Все нервные окончания сходят с ума, а в голове тревожным голосом звучит приказ: «Беги!»

– На первом этаже я уже закончила с уборкой. Если не буду вам мешать, за пару часов закончу и здесь, – стараясь не поддаваться панике, вытягиваю из себя слова.

– Два часа? – Мужчина склоняет голову набок. Взгляд карих глаз меняется.

К своему стыду, понимаю, что с моим опытом нет ни одного шанса разгадать смысл этих изменений. Я словно едва освоившая букварь первоклассница перед таблицей Менделеева. Слова и формы различаю, значение – загадка.

– Простите меня, пожалуйста. Я не хотела портить вам вечер и… – Оглядываюсь в сторону рояля. – И ломать банкетку. Так получилось. Это мой первый рабочий день.

– Ты ничего не испортила. Инге действительно было пора.

Мужчина убирает ладонь и хмурясь смотрит на свои пальцы. Удивленно, как будто видит их впервые.

– Тогда… я закончу? Так? – На нетвердых ногах пячусь к тележке с чистящими средствами и арсеналом разных щеток. Богатство, найденное в кладовке.

– Закончишь. Только вначале тебе придется справиться кое с чем другим.

Он расстегивает пиджак и верхнюю пуговицу белой рубашки. Никаких намеков, но в памяти тут же всплывают недавние слова Валентины о приставаниях. Она так радовалась, что хозяина не будет дома и я смогу спокойно сделать свою работу. Будто опасалась чего-то.

– Я лишь уборщица, – повторяю, как мантру, резко севшим голосом. – Я мою, пылесошу, вытираю пыль и выношу мусор. Больше ничего.

Еще вчера я радовалась, что смогла сесть в машину к Толику. Не испугалась чужого мужчину! Доверила отвезти меня в хостел и чуть не согласилась на бутерброд. А сейчас, как последняя трусиха, дрожу от страха, оставшись наедине с другим.

– Думаю, тебе будет несложно, – звучит еще туманнее.

– А можно… потом?

В тревоге я залипаю взглядом на гладковыбритом подбородке, на красивой ямочке. Боясь посмотреть на губы, поднимаюсь к прямому носу, длинным черным ресницам и высокому лбу.

– Потом будет не так приятно. – Тягучий акцент ласкает слух медовыми нотами. Пробуждает в душе настоящую панику.

Наверное, нужно отключиться от своих эмоций, сделать пару вдохов и подумать обо всем спокойно. Вряд ли мужчина с такими большими деньгами и такой потрясающей внешностью станет насильно склонять кого-то к близости. Уж точно не такую серую мышку, как я!

Однако страх одерживает победу над разумом.

Стоит хозяину дома швырнуть пиджак на ближайшее кресло, гордо распрямляю плечи. И мы одновременно произносим:

– Я не оказываю интимных услуг!

– Еда скоро остынет. Поешь!

Глава 7. Провинциалка

– Что?.. – От стыда я заливаюсь краской. – Еда… – Кажется, даже сердце замирает.

– Мы ужин принесли. Готовый, из ресторана. – Будто прогоняя какое-то наваждение, хозяин встряхивает головой.

– Спасибо. – Тяжело сглатываю.

И до этого не считала себя особо умной, но сейчас вера в интеллект падает на уровень плинтуса.

Как я вообще могла сказать об интимных услугах? Как додумалась предположить, что этому мужчине может понадобиться от меня что-то кроме уборки?

– Остатки еды можешь выбросить. На втором этаже убираться не нужно. – Он разворачивается и, не прощаясь, идет в сторону одной из комнат.

Наверное, нужно прыгать от счастья, но меня прибивает к полу болезненным озарением. Я все же подвела Валентину! Не справилась со своим первым заданием и к тому же испортила клиенту романтический вечер.

Следом за этой мыслью приходит новая, еще более пугающая – не будет никаких денег, новой работы… Не будет места в хостеле. Без оплаты через день-два Рита выставит меня на улицу. И никто больше не станет помогать такой дуре.

– Я не голодная. Правда! – Молясь, чтобы желудок помолчал хотя бы минуту, бросаюсь вслед за хозяином дома. – Могу очень быстро прибраться. Вы только не подумайте, что это тяп-ляп. Нет, я хорошо уберусь. Ни пылинки не останется.

Остановившись рядом с мужчиной, я до побелевших костяшек сжимаю ручку тележки.

– Закончишь в следующий раз. Сегодня будешь отвлекать, – произносит он со вздохом.

– Правда? – От этого «в следующий раз» на душе становится так тепло, что радостная улыбка сама растекается по губам.

– Правда.

– Вы… вы меня не увольняете? – Настроение от отметки «отчаяние» подпрыгивает до счастья.

– Иди уже есть. – Тяжелый взгляд проходится по моим губам, щекам и зависает на глазах. – Должен же кто-то расправиться с этим ужином.

Возвращаясь в хостел, я чувствую себя самым везучим человеком на свете. Желудок больше не урчит, голова не кружится, а в рюкзаке настоящее сокровище.

– И с чего вдруг ты такая довольная? – интересуется соседка по комнате, брюнетка Лика.

– Утром убегала как на пожар, а вернулась как из ресторана, – добавляет блондинка Соня.

– С рестораном… – Торжественно снимаю рюкзак. – В яблочко! – Я вынимаю бережно упакованные деликатесы.

– Не поняла! – Лика первой подходит к столу и раскрывает бумажный пакет. – Охренеть!

Следом за ней в пакет заглядывает Соня.

– Что это?

– Не знаю, – жму плечами. – Эти ракушки мне отдал хозяин дома, где я сегодня делала уборку. Не захотел есть свой ужин.

– Ну вы точно из деревни! – закатывает глаза Лика. – Это устрицы! На них выдавливают лимонный сок и едят, запивая дорогим шампанским.

– В интернете видела или по телику показали? – толкнув подругу в плечо, смеется Соня.

– Иди ты! – Лика с интересом смотрит, как я достаю из рюкзака следующий пакет.

– Здесь рыба! – Показываю соседкам идеальные розовые кусочки филе в каких-то травах. – Я чуть язык от удовольствия не проглотила, когда попробовал. Рука не поднялась выбросить остатки в мусор.

– Да какие же это остатки?! – Нюхая рыбу, Соня жмурится, как кошка. – Это же настоящий пир!

– По-богатому! – Лика взвешивает в руках пакет с устрицами и улыбается все шире.

– Тогда за знакомство! – Достаю из рюкзака последний улов. Красивую стеклянную бутылку, по форме напоминающую шампанское.

Моих знаний английского хватает, чтобы прочесть на этикетке, что это минеральная вода, но восторг в глазах девчонок заставляет умолчать об этой маленькой детали.

– А ты не промах, географ! – по-дружески подмигивает Лика. – Что-то мне подсказывает, мы точно уживемся.

То что жизнь с двумя ночными бабочками может быть интересной и насыщенной, становится понятно уже через пару дней. За это время я успеваю выполнить еще три заказа Валентины и даже получаю свою первую зарплату.

В родной Тюмени ни мне, ни маме такие деньги и не снились. Маме, чтобы заработать столько, пришлось бы неделю вкалывать в две смены без выходных. А мне – подрабатывать после учебы целый месяц.

Счастливая, я тут же расплачиваюсь с Ритой и вношу аванс за полмесяца. А на остальные деньги устраиваю шопинг.

– Мне нужно купить какую-нибудь рубашку и новые джинсы. Не очень дорогие, – сложив ладони в молитвенном жесте, говорю соседкам.

– Хочешь быть секси? – Соня шлепает себя по крутому боку.

– Не хочу, чтобы думали, будто я нищая.

Закусив губу, вспоминаю Ингу, роскошную дамочку в красном платье, и ее обидные упреки.

– О! Мне нравится твой настрой! – Лика решительно берет в руки сумочку. – Даже будущая училка имеет право быть стильной и модной!

Она кивает Соне, и они обе тут же начинают обуваться.

Несмотря на уверенность, что едем мы в торговый центр, финальной точкой маршрута оказывается не совсем магазин. Подойдя к двери, я немного робею, принюхиваюсь, словно могу почувствовать что-то неприятное. Но Лика быстро толкает внутрь.

– Выдыхай, географ! – шепчет она. – Это всего лишь секонд-хенд. Такой же магазин, как и остальные, только шмотки здесь на порядок лучше и в разы дешевле.

Она подходит к стойке с джинсами и показывает мне какую-то совершенно невероятную модель. С огромными дырами на коленях и декоративными стальными шипами по бокам.

– А еще здесь можно урвать что-то крышесносное, в центре подобное стоит десятки тысяч, – дополняет подругу Соня.

– Будешь как мажорка с Рублевки. – Лика снимает со стойки следующие джинсы, прикладывает их к моим бедрам, а потом вешает на плечо.

– С твоей фигурой мы из тебя красотку сделаем.

Соня протягивает вешалку с атласной черной рубашкой и, когда я забираю, радостно убегает на поиски следующей вещицы.

– Вперед! Ищи, что нравится! Ройся везде! – Видимо устав ждать, Лика за плечи поворачивает меня к полкам.

– А оно чистое, да?

Интерес уже победил вбитую в голову брезгливость. Глаза разбегаются. Но для полного погружения нужна какая-то гарантия.

– Считай, что я лично стирала. – Лика машет ладонями перед моим лицом. – Вот этими ручками!

Она берет еще одни джинсы. Снова примеряет к моей попе, и зараженная энтузиазмом девчонок, я с опозданием замечаю новое сообщение от Валентины:

«Вечером. У твоего первого клиента. Только не убирай вокруг рояля. Он просил».

Глава 8. Посредники

На работу я приезжаю заранее. Не за час, как это было впервые, – всего за пятнадцать минут. Однако ожидание проходит так же нервно.

Несколько раз поправляю голубую рубашку – сегодняшнюю находку Сони. С минуту кручусь возле чьей-то спортивной машины, пытаясь рассмотреть в тонированных стеклах отражение своей попы в новых джинсах.

Когда наступает время звонить в дверь, нервозность достигает пика. Вдобавок к неуверенности я получаю мокрые ладони, бешеный пульс и странную сухость во рту. Все это похлеще прошлого предобморочного состояния из-за голода. Но удача, похоже, решает вспомнить об одной невезучей провинциалке.

Со стороны забора ни в одном из окон не видно света, а звонок в домофон заканчивается минутой тишины. По всем признакам в доме никого нет – счастье для любой уборщицы. Только вместо радости почему-то становится грустно.

– Ну и ладно. Ну и хорошо, – ворчу я себе под нос, открывая дверь. – Зато никто не будет мешать.

Разувшись, бросаю рюкзак на пуфик возле входа и иду к кладовке за тележкой уборщицы.

Следующая пара минут проходит по уже привычной схеме. Вначале надеваю фартук, потом быстро изучаю фронт работы.

В других домах до уборки приходилось вытряхивать пепельницы, чистить диваны и кресла от собачьей шерсти, собирать со столов пустые упаковки от чипсов и конфет. Здесь… как и в прошлый раз, ничего. Словно дом необитаем, на столах ни одной бумажки. На диванах ни шерстинки. И вокруг тишина.

Что с последним ошиблась, понимаю еще через две минуты. Со второго этажа доносится какой-то странный шорох, и я подпрыгиваю от удивления.

По-хорошему, нужно оставаться на месте и начинать уборку. Вряд ли в дом с такой охранной системой могли пробраться воры. Но эти умные мысли посещают мозг с небольшим опозданием.

Я стучу в дверь, за которой слышала шорох.

– Добрый день. В прошлый раз я забыла сказать вам спасибо… – Мнусь у порога, не решаясь открыть.

– Да кому там неймется? – доносится знакомый женский голос.

– Извините…

Внутри все леденеет. Сердце падает в пятки. Я второй раз в этом доме и снова порчу хозяину романтический вечер.

На пороге показывается Инга. Она в одном белье, с подтекшей тушью и растрепанными волосами.

– Опять ты?

– Я сейчас уйду… – Чуть не падая, отступаю к лестнице.

– Что за настырная особа?! Эти понаехавшие девицы совсем обнаглели! – Инга делает еще один шаг вперед. Выпячивает свою роскошную грудь и обдает меня испепеляющим взглядом.

– Простите, пожалуйста…

Задним умом понимаю, что я не виновата. Хозяин сам назначил время уборки и сам привел в дом эту женщину. Но от стыда и неловкости хочется раствориться в воздухе и никогда больше здесь не появляться.

– Зай, а кто там? – слышится из комнаты еще один голос. Мужской. Не клиента!

– Уборщица, котик. – В тоне Инги звучат мурлыкающие нотки. – Не обращай внимания.

– Черт, так вот почему дядька спрашивал, когда я вернусь!

Через перила свешивается симпатичный полуголый парень. Он совсем не похож на хозяина дома, и это открытие неожиданно радует.

– Она сейчас соберет свои шмотки и исчезнет отсюда. Навсегда. – Инга рукой указывает мне в сторону выхода и льнет к груди незнакомца.

Не желая наблюдать за нежностями этой парочки, я разворачиваюсь и со всех ног бегу вниз. «Валентина обязательно поймет! Не будет никакого увольнения», – успокаиваю себя, яростно сдирая фартук.

– Эй, красавица, подожди! – Босые стопы шлепают по ступеням совсем близко. – Проклятие, да что ж ты такая быстрая?!

Мужская ладонь обхватывает мое запястье, и я притормаживаю.

– Привет, – с улыбкой произносит парень.

– Здравствуйте. – Пытаюсь выдернуть руку.

– Ты это… не спеши. Зая сейчас оденется и уйдет, а ты сможешь продолжить здесь.

Будто замерз, он сутулит широкие, рельефные плечи и с интересом заглядывает в глаза.

– Егор! – раздается сверху. – Ты ничего не путаешь? – В голосе мегеры нет и намека на мягкость.

– Зая, классно потрахались, но помочь тебе я не смогу. Давай прощаться! – Парень даже не смотрит на свою недавнюю любовницу.

– Ах ты, сукин сын!

Сверху на нас падают туфли, чьи-то джинсы и горшок с кактусом.

– Зай, это был Колян! – Егор аккуратно берет в руки несчастное растение и только сейчас поднимает голову. – Мы с ним все пять лет института в одной комнате оттрубили! Нельзя с ним так!

– А со мной, значит, можно? – Инга сбегает по лестнице. Раскрасневшаяся, злая и со стопкой вещей в руках.

– Я тебе изначально ничего не обещал. – Парень совсем не по-джентльменски прячется за мою спину.

– Как в кровать меня вести, так «С дядей я поговорю!», а как всерьез помочь, так «ничего не обещал»!

Бросив в нас чулки, Инга надевает платье.

– Маленькое недопонимание! – Егор передает мне свою колючку, а сам наклоняется за джинсами.

– Как же вы меня достали! – размазывая по щекам слезы, рычит мегера. – И ты! И твой дядька! И эта шалава! – Она показывает на меня пальцем.

– Я? – От удивления открывается рот.

– Я видела твое шоу за роялем. – Обувшись, Инга гордо разворачивается к двери. – Даже идиоту понятно, что никакая ты не уборщица, – говорит она уходя. – Такая же кандидатка, как и мы все!

Глава 9. На пути к тебе

После ухода мегеры я сразу же берусь за работу. Словно решил окончательно испортить рабочий вечер, племянник хозяина активно пытается отвлечь.

Вначале он минут двадцать угадывает мое имя. Перебирает варианты от Авроры до Янины. Потом делает вид, что помогает: выбрасывает чулки Инги, пустую бутылку от шампанского и использованные презервативы. Только когда, злая и осмелевшая, я прошу оставить меня в покое, Егор уходит в свою комнату и закрывает за собой дверь.

Уборка наконец-то продолжается в обычном режиме. Стараясь не приближаться к роялю, я мою полы и вытираю пыль. Освобождаю посудомоечную машину и меняю полотенца. Чищу и без того белоснежные унитазы и собираю мусор.

На все про все уходит четыре часа. Не дольше и не медленнее, чем в других домах. Поставив тележку обратно в кладовку, я мечтаю о чашке чая с бутербродом и кровати в хостеле.

Не такая уж нереальная мечта, но в самый последний момент все идет наперекосяк. Прямо из-под носа уезжает последний автобус, а с неба падают первые капли дождя.

– Черт! Ну почему у меня здесь все через одно место? – Зонта нет, поэтому прикрываю голову рюкзаком.

Через несколько секунд рядом с пустой остановкой притормаживает неприметный серый минивэн, и уже знакомые наглые глаза водителя смотрят в мою сторону.

– Проблемы?

Не желая встречаться с племянником клиента даже взглядом, я игнорирую вопрос. Концентрирую внимание на поиске хоть какого-нибудь укрытия. Мне просто необходимо дождаться окончания дождя, чтобы пешком дойти до трамвайной линии.

С укрытиями, как назло, плохо. Короткий козырек остановки не способен уберечь даже от солнца. Все большие деревья с пушистыми кронами за высокими заборами местных усадеб. А до пропускного пункта этого закрытого мини-города метров четыреста.

Настоящая засада! Еще на половине пути я промокну до нитки и не будет никакого смысла просить о помощи.

– Только не говори, что ты любительница водных процедур под открытым небом? – Его сиятельство Друг всех кактусов больше не смотрит. Он выходит из машины и за руку тянет меня в салон. – Заболеть решила?

– Мое здоровье не твое дело! – Решительно вырываю ладонь.

– Одна улыбка, и станет моим.

Егор будто и не замечает сопротивления. Он устраивает меня на сиденье и фиксирует ремнем безопасности.

– Кажется, ты куда-то спешил. Вот бы и ехал! Дальше.

– Прости, малышка, но я не могу оставить такую красавицу наедине с холодным питерским дождем, – произносит Егор нараспев и улыбается настолько обаятельной улыбкой, что на миг забываю, какой он нахал и бабник.

– Вот это благородство! Никому не отказываешь! Всех готов спасать, – поддеваю я, вспомнив Ингу и ее загадочные слова о кандидатках.

– Если ты о Зае, то я ей ничего не обещал. Она сама полезла ко мне в трусы.

Сев за руль, Егор заводит машину.

– Конечно! Еще скажи, что она напала на тебя!

Бороться бессмысленно. Сдавшись, я откидываюсь на спинку сиденья. Оно безумно удобное и такое теплое, что хочется урчать от удовольствия.

– Ты не поверишь, все так и было! Клянусь здоровьем бабули!

– Покойной? – вырывается со смешком.

– Само собой! – улыбается гад еще шире. – Ну так как, помощь нужна? Куда едем? – говорит он уже серьезно.

– Если бы меня не отвлекали во время уборки, я успела бы на автобус и не пришлось бы мокнуть! – Со вздохом смотрю в окно.

– Упрямство – твое второе имя?

– Первое! – Уголки губ снова растягиваются в разные стороны.

– Нет, первое Ева. Я выяснил! Кстати, классное…

Я чувствую, как пытливый взгляд скользит по лицу.

– Тебе подходит. Красивое, яркое и немного дикое.

– Ты мастер комплиментов. – Ловлю себя на мысли, что не могу больше злиться.

– Я вообще много чего умею. – Егор разит наповал своей скромностью. – Но вот бросать девушек в беде… Это не мое.

Ни о чем больше не спрашивая, он выруливает с остановки, за несколько секунд доезжает до КПП и несется дальше.

– Такси в эту глушь добираться будет до второго пришествия. А с автобусами задница. Местная тусовка на них не катается, так что курсируют они раз в час до девяти. – Егор на миг отворачивается от дороги: – Я могу подкинуть тебя до метро. А если будешь хорошо себя вести, то и до дома.

– Мне подойдет до трамвая. Дальше не нужно.

– Думаешь, я опасный маньяк?

– Судя по тому, с каким видом от тебя сбежала та дамочка, ты хуже.

– Она фантазерка. – Егор косится на часы и хмурится. – Золушка, у тебя такой шанс! Решайся скорее, карета вот-вот превратится в тыкву!

Красивая рука с кольцом на мизинце почти касается моей кисти. Егор подмигивает. А вспоминается почему-то другой мужчина – хозяин дома. Его рука на сгибе моего локтя, длинные пальцы и жар, словно от печки.

– Хорошо! – Я гоню из головы ненужные воспоминания. – Вези. Но только никаких пошлых шуток, попыток облапать и шансона!

– Господи, малышка, из какого концлагеря ты сбежала? – Егор хохочет так громко, что на нас оглядываются водители соседних машин. – Да я лучше повешусь на ближайшем дереве, чем буду мучить твои и свои уши этой дрянью. – Он смахивает влагу с длинных, как у дяди, ресниц. – Черт! Убила.

В ответ я пожимаю плечами. Не рассказывать же ему о поезде из Тюмени, где всю дорогу из динамиков лился шансон, о большом любителе подобной музыки Толике и о соседях за стенкой хостела… таких же меломанах.

– Не бойся, крошка, – успокаивает Егор. Во взгляде мелькает что-то загадочное, будто он задумал какую-то шутку. – Клянусь, шансона точно не будет! По этому поводу тебе со мной волноваться не о чем.

Чего у Егора не отнять, так это чувства юмора. С анекдотами, шутками и рассказами о жизни километры пути пролетают незаметно. Обычно молчаливая, к середине дороги я тоже начинаю рассказывать. Делюсь новостью о переводе в питерский вуз. Хвалюсь будущей профессией эколога. И признаюсь, что друзья путают ее с геологом и географом.

Даже жалко становится, что скоро мы приедем и я вернусь в свою прохладную, одинокую по вечерам комнатушку.

– Слушай, крошка, а как ты смотришь на небольшой крюк? – Егор словно мысли читает. – Мне тут в один клуб нужно заскочить, выгрузить кое-что, пока не испортилось.

– Крюк точно небольшой? – Не решаюсь прямо сказать «да».

– Клуб почти по дороге. Потеряем минут пять, не больше.

– Почему мне кажется, что ты преуменьшаешь?

– Совсем чуть-чуть.

Остановившись на красный свет, Егор бросает на меня такой умоляющий взгляд, что не сдерживаюсь и киваю.

– Вот и отлично! – Он сияет как победитель внезапной лотереи.

Что значит это «отлично», становится ясно уже через несколько минут. Мы действительно подъезжаем к клубу. Как и сказал, Егор достает из багажника минивэна какую-то коробку. Но потом, вместо того чтобы попросить подождать его в машине, он зовет меня с собой.

– А это обязательно?

Выходить не хочется. Лика и Соня уже просветили относительно местных клубов. Запугали так, как не запугала бы родная мама.

– Там прикольно. Тебе понравится.

– Мне и здесь неплохо. – Ерзаю на сиденье.

– Да ладно тебе! Пойдем! Пока я оформлю документы, хоть разомнешься. – Егор кивает в сторону двери. – Обижать тебя здесь точно не станут. Гарантирую!

– Ты настолько большая шишка в этом клубе, что можешь давать гарантии?

– Сомневаешься? – важно хмыкает он. – Видишь, какие я им здоровенные коробки привожу? Такие возят только большие шишки.

Против «веского» аргумента возразить сложно. У меня и раньше-то не особо получалось противостоять наглому напору этого парня, а сейчас и подавно. Могу лишь смеяться.

– Но мы ненадолго, да? – Я нехотя выхожу на улицу.

– Конечно! Если сама не захочешь остаться!

– Клянешься?

– Я маме столько не клялся, сколько тебе за один вечер! – Перехватив коробку поудобнее, Егор шагает к черному входу. – Но, раз просишь, сделаю это еще раз. Клянусь беречь твою аппетитную попку от любых домогательств и клянусь слушаться каждого слова. Все что захочешь! Идет?

Размах обещаний поражает. Не хватает только луны с неба и букета подснежников.

– Идет, – соглашаюсь я, прижимая рюкзак к груди. – Надеюсь, не пожалею.

Глава 10. В первый раз

Клуб впечатляет. Он совсем не такой, как те, о которых рассказывали Соня и Лика. Никакого лоска, миллиона мигающих лампочек, бьющих по глазам стробоскопов и полуголых девиц в клетках под потолком.

Здесь скромно даже в сравнении с клубами моей родной Тюмени. Можно даже сказать – уютно. А живая музыка и подпевающие солисту посетители очень быстро заставляют расслабиться.

Уже спустя пару песен я, словно один из завсегдатаев, смеюсь над шутками ведущего и весело переглядываюсь с соседями. Лишь когда на сцену выходит новая группа, на миг впадаю в ступор от шока.

– Привет всем! – раздается в динамиках. – Как настроение?!

Толпа ревет: «Отли-ично! Су-упер!» А я, увидев переодетого в рокерскую косуху с металлическими кнопками Егора, опускаюсь на ближайший свободный стул.

– Спать никто не собирается?! – Этот обманщик находит меня взглядом, и его губы расплываются в дьявольской улыбке.

Толпа оглушает криком: «Не-ет!»

– Отлично! Тогда будем зажигать!

Егор перекидывает через плечо ремень электрогитары, машет ударнику, и зал взрывается аплодисментами.

В следующую секунду из динамиков доносятся звуки: ударные, клавиши, гитара и бас. Словно пораженная молнией, я во все глаза смотрю на Егора и все еще не могу поверить.

Водитель-грузчик, который не любит шансон, подбирает за дядей всех его любовниц и мелет языком со скоростью ветряной мельницы. Мой сегодняшний спаситель – солист группы.

– Вот ведь сказочник! – шепчу себе под нос и чувствую, как от адреналина вспыхивают щеки.

– Он супер! Правда? – толкает меня в бок незнакомая девушка. – И красавчик, и поет! – Она машет ему двумя руками, кричит «Егор!» и пританцовывает.

– А уж как сочиняет… – Хочется добраться до этого афериста и оторвать ему уши.

– Да, все песни его. Они космос! – Девушка воспринимает мои слова буквально.

– Космос… – оглушенная мелодией, повторяю, как болванчик.

– Я знаю их наизусть. Все! – Кажется, соседке просто необходимо поделиться эмоциями хоть с кем-нибудь. Ее распирает от восторга. – А ты? – спрашивает она у меня, как у давней знакомой.

– Я…

Даже не знаю, как сказать правду: что пока из всех громких звуков я слышала лишь крики убегающей от Егора любовницы. К счастью, он начинает петь, и мы обе забываем о своих вопросах.

Как под гипнозом, слушаю первый куплет и припев. Улыбаюсь. А к повтору уже и подпеваю:

Егор не просто поет – он живет на сцене. Флиртует с публикой. Во время проигрыша рассылает воздушные поцелуи девушкам. Заражает всех бешеной энергетикой.

Я не хочу им любоваться и все же ничего не могу с собой поделать. Пою и танцую. Совсем как соседка, машу руками. И окончательно забываю об ужине и скромном хостеле.

Так продолжается аж до пятой песни. Как только звучат ее первые аккорды, словно по команде над зрителями гаснет свет. Они включают фонарики на мобильных телефонах, а Егор усаживается на самом краешке сцены.

– Девчонка в голубой рубашке! – Он лениво перебирает струны. – Как тебе вечер? – спрашивает на весь зал.

От внимательного взгляда серых глаз мое сердце срывается на аритмию.

– Хороший. Был, – произношу едва слышно, пристраивая попу на уже знакомый стул.

– Хочешь ко мне на сцену? – Наглец манит меня пальцем и хлопает рядом с собой.

Пытаясь понять, кого же он зовет, все сразу начинают оглядываться. Соседка мажет по мне завистливым взглядом. Толстяк слева жестом показывает «класс», а веселая парочка справа присвистывает.

– Она очень упрямая! Даже не представляете насколько! – Егору будто все мало. Пока музыканты повторяют проигрыш, он указывает в мою сторону. – Впрочем… А подайте мне ее сюда! – Последние слова паршивец произносит в микрофон. Четко! Громко! Как команду!

И тут же двое крепких парней подхватывают меня вместе со стулом.

– Что? Нет! – ахаю. – Отпустите, пожалуйста. Прошу… – хриплю незнакомым голосом, но никто не реагирует на эти вялые просьбы.

Публика скандирует: «Не-си! Не-си!» Отовсюду слышится свист и аплодисменты. И стул, как эстафетную палочку, передают из рук в руки до самой сцены.

Несмотря на скорость, приземление проходит удивительно гладко. Меня осторожно опускают на пол, стул-самолет растворяется в воздухе, а на плечо ложится крепкая рука.

– Не дрейфь, крошка! – шепчет на ухо Егор. – Это тебе тоже понравится.

– Ты мог предупредить… – начинаю я. Однако сказать, что кое-кто сильно заблуждается, не успеваю.

Видимо решив, что солист уже достаточно развлекся, на третьем круге проигрыша к остальным музыкантам присоединяется ударник. Я вздрагиваю всем телом от мощной звуковой волны, но красивая мелодия быстро заставляет потеряться в ощущениях.

Пятую песню Егор исполняет с каким-то особым настроением. Без веселья, серьезно, с надрывом, будто рассказывает собственную историю.

Он поет о дерзкой девчонке, бросившей парня. О стране за океаном, которая стала для нее дороже любимого. И о разбитом сердце.

На припеве все зрители в зале хором вторят Егору. Фонари телефонов сияют как звезды. И только я одна, как маленькая потерявшаяся девочка, смотрю на все это широко раскрытыми глазами и чуть не плачу.

Глава 11. Особенная

Оставшиеся дни августа пролетают в ускоренном темпе. Календарное лето сменяется осенью, и в институте начинаются первые лекции.

Все занятия с понедельника по субботу, как назло, во вторую смену, так что с прежним графиком приходится распрощаться. Работать я могу лишь утром и в воскресенье. К счастью, Валентина находит клиентов и на такое время. Новых, без роялей и без забавных племянников.

По-хорошему, нужно радоваться: я смогла сохранить заработок без ущерба для учебы. Но радоваться почему-то не получается. По ночам снятся сцена и рояль, мой первый клиент и истеричная Инга в красном платье.

– С первыми клиентами всегда так, – успокаивает Соня. – Не забываются.

– Хрен вытравишь их отсюда, – показывая на голову, без особого веселья добавляет Лика.

С этим сложно поспорить, и все же я стараюсь: грызу гранит науки, хватаюсь за любую работу, помогаю соседкам с ужинами. Делаю все, чтобы поскорее вычеркнуть из памяти первую неделю в Питере.

Увы, в понедельник вечером Соня зовет меня на улицу и там оставляет наедине с владельцем скромного минивэна.

– Офигенно выглядишь, малышка! – вместо приветствия произносит Егор.

– В домашнем спортивном костюме я особенно хороша. – Присаживаюсь перед этим вруном в реверансе.

– В девушке должна быть какая-то загадка! – парирует он.

– Ты приехал полюбоваться? – Я кусаю губы, чтобы сдержать улыбку.

Сегодня убралась в двух домах, выслушала четыре лекции и пережила семинар. Вроде бы не должно остаться никаких сил. Но на душе так легко и радостно, словно только проснулась.

– Я тут недавно выяснил, что ты приносишь удачу!

– Даже так?

– После того концерта нас позвали на прослушивание в один крутой проект.

– Вау! Я за тебя рада, – говорю совершенно искренне.

Мне очень понравилось то выступление, а финальная медленная песня вообще запала в душу.

– Предлагаю отпраздновать это событие! – Егор кивает в сторону своей кареты.

– Что-то мне подсказывает, у тебя есть с кем отпраздновать.

– Если откажешься, лишишься вкусного ужина и сюрприза. – Наглец полностью игнорирует намек на других девушек.

– А какой сюрприз?

От слова «ужин» желудок начинает урчать. Похоже, яблока и стакана кефира ему оказалось мало.

– Переодевайся и поедем!

Не тратя больше времени, Егор настойчиво толкает меня к двери хостела и, напевая какой-то новый хит, возвращается к машине.

Едем мы недолго, да и дорога кажется до боли знакомой. Именно таким маршрутом Егор вез меня в хостел после концерта. Несколько дней прошло, а помнится, будто все было час назад.

– У тебя сегодня тоже выступление?

Я смотрю на полупустую стоянку ночного клуба. В прошлый раз здесь не было ни одного свободного места, а теперь – паркуйся где хочешь.

– Нет. Понедельник! Время сочинять и расслабляться.

Егор отстегивает мой ремень безопасности и, обойдя машину, помогает выбраться.

– И кормить тоже будут здесь?

Мысль о репетиции помогает расслабиться. Еще один полет к сцене на стуле я бы, наверное, не пережила.

– Крошка, ты забыла, с кем ты? – Егор двигает переднее сиденье вперед и достает большой пакет. – Сегодня продукты японцам для фуршета возил. Кое-что оказалось лишним. – Он улыбается, как Чеширский Кот.

– Лишним или не доехало?

Я, совсем как Соня с Ликой, заглядываю в пакет и от удивления теряю дар речи.

– А ты точно хочешь знать правду? – продолжает лыбиться Егор.

– Э-э… – Смотрю на огромную коробку с японской едой. – Нет!

– Я говорил, что ты умница? – Его губы касаются моей щеки.

– Ты так много всего говорил, что я не помню.

Мы все еще стоим рядом – самая интимная дистанция. Неделю назад чуть живьем не сгорела, оказавшись так близко к его дяде. А с Егором… Все ро́вно. Нет и десятой части тех ощущений. Я словно с Соней и Ликой. Или снова в одной машине с Толиком…

– Перестарался, значит. – Взгляд серых глаз гаснет. Кажется, Егор что-то понял. – Надо срочно исправляться.

Он вновь переключается в режим безобидного весельчака и пропускает меня вперед, в клуб.

Несмотря на врожденную топографическую близорукость, в здании я обхожусь без подсказок. Миную длинный коридор на первом этаже, сворачиваю к лестнице. Поднявшись, иду по второму коридору и чуть не попадаю на сцену.

В самый последний момент Егор толкает дверь в ближайшую каморку и за талию притягивает меня к себе.

– Прошу любить и жаловать! Ева! – громко кричит он собравшимся парням и гордо поднимает вверх пакет. – Япошкину еду заказывали?

Как вскоре выясняется, музыканты группы под стать ее солисту. Они принимают меня как давнюю знакомую. Освобождают место на диване, находят чистый пластиковый стаканчик и палочки для суши. Шутят, что я стала для них настоящим талисманом.

– Этот мужик прямо после концерта подошел и дал визитку, – поедая маринованный имбирь, рассказывает клавишник.

– Ты бы видел свою рожу в тот момент! – смеется ударник.

– А тебя типа часто такие чуваки приглашают! – вступается за клавишника басист.

– Раньше только отшивали! – скалится ударник.

– Как и всех нас! Пока эта девочка не посидела на сцене. – Клавишник шлет мне воздушный поцелуй.

– Ева у нас золото! И все-таки… Пока не каркаем! – осекает парней Егор. – Вначале прослушивание, потом треп.

Он подмигивает мне и разливает по стаканчикам шампанское.

– Так вас зовут в какое-то шоу?

– Детка, это такой шанс… – Егор залпом, как воду выпивает свое шампанское. – Ради него каждый из нас отдаст все не задумываясь.

Снова никакой ясности. Но вместо бесполезных попыток выведать хоть что-то я переключаюсь на суши.

За веселыми разговорами, подколками и рассказами о первых выступлениях незаметно проходит целый час.

Когда решаю попрощаться со всеми и попросить Егора отвезти меня в хостел, ударник вдруг вспоминает, что группа не отрепетировала последнюю песню. Мы все вместе перемещаемся на сцену.

– Сейчас быстро обкатаем, и я в твоем распоряжении, – многозначительно шепчет Егор.

– Мне бы услуги такси, – осаживаю его, пока этот выдумщик не раскатал губу на что-то большее.

– Жестокая! – с показной обидой хмыкает он.

– Зато честная. – Я передаю микрофон и собираюсь сбежать в темный зрительный зал.

С первым все проходит гладко – Егор устанавливает микрофон на стойку. А вот попытка улизнуть заканчивается провалом.

Под веселый свист музыкантов этот наглец дает мне тетрадку с песнями и дополнительный микрофон.