Детектив к Рождеству бесплатное чтение

Охота на Санта-Клауса

(страшная рождественская сказка)

Весь мир знает, что Санта-Клаус живет в Лапландии, в чудесном городке Рованиеми. А если быть еще точнее, то в собственной деревне, что выросла в восьми километрах от этого города. Деревня Йоулупукки оказалась полностью в зоне полярного круга, и по ночам тут можно увидеть на небе фантастические узоры северного сияния. Но самое главное – это знакомство с Сантой. Со всего мира съезжаются туристы посмотреть на бородатого седовласого старика-весельчака в красном тулупе и шапке, с мешком подарков для детишек всех континентов. Санта любит громко и выразительно говорить: «Хо-хо-хо!», водить хороводы и раздавать сласти. И активно советует не уезжать без дорогих сувениров, которые разлетаются из его щедрых рук как горячие пирожки. Тут имеется почтовый офис Санты, куда слетаются письма от детишек всего мира. Сотни тысяч писем в году! У Санты, как правило, детки просят чуда. А еще в деревне Йоулупукки можно прокатиться на оленьей или собачьей упряжке, походить на лыжах, выпить глинтвейна, глядя на устремленные ввысь заснеженные сосны. Помечтать и даже поверить, что сегодня ты был в сказке.

Но когда рабочий день Санты подходит к концу – а это случается под утро, когда подарки розданы, и все рождественские песни спеты, и туристы разъезжаются по отелям Рованиеми, – большой старый весельчак снимает тулуп и бороду, принимая облик обычного человека, как правило уставшего мужчины средних лет, и едет домой отсыпаться. А его бутафорский наряд надевает сменщик, румянит щеки и делает голосовую гимнастику для связок, чтобы уже с утра пораньше встречать новых гостей зычным и радостным: «Хо-хо-хо!»

И таких вот Санта-Клаусов по миру разбросано превеликое множество, от стран холодных до самых жарких, где пальмы растут вместо елок. Даже в Калифорнии у любого магазина в Рождество и Новый год вы сможете увидеть обливающегося потом Санту, который, тайком утираясь синтетической бородой, звенит своим колокольчиком, приглашая зевак на распродажу сезонной одежды.

Никто не знает, где живет настоящий Санта, что он делает, когда и откуда приходит. Просто иногда детишки находят утром под елкой подарки, вот и гадай, кто их туда положил – любящие родители или Санта-Клаус.

Никто не знает, существовало ли хотя бы подобие настоящего Санты, старого волшебника из северной страны Лапландии. И существует ли по сей день? Но человеку вообще мало что дано знать. Он все больше гадает на кофейной гуще и строит гипотезы.

Между тем Санта-Клаус существовал, существует и будет существовать. Если, конечно, не случится чего-нибудь сверхординарного. Если кто-нибудь наберется наглости и коварства подставить ему такую подножку, что он уже никогда не поднимется в полный рост. А то и того хуже – пойдет небесным прахом…

…Мощный румяный старик двухметрового роста в красном кафтане и шапке с белой бородой стоял на пороге ледяного дворца с сотнями башен и башенок и смотрел в звездное небо. Это было не то небо, в которое смотрят тысячи лет ошалелые влюбленные и которое пристально изучают в телескопы астрономы, пытаясь сбежать от земных забот, не то небо, по которому летают самолеты и прочие воздушные суда, включая аэростаты всех модификаций и калибров, и через которое устремляются вверх ракеты, чтобы достичь безвоздушного пространства. Над Сантой открывалось звездное небо Хельрунии, где все было очень похоже на земное и все было не так. И космические ветры дули по-своему, переговариваясь друг с другом, и звезды иначе подмигивали, чересчур хитро и живо, и пролетали на бешеной скорости воздушные трамвайчики, преодолевая просторы вселенной. А еще Санта видел это небо как соты, что открывались ему тысячами направлений, коридоров, небесных порталов, через которые он мог лететь по разным направлениям и адресам, где его ждали. Только он видел эти пути – и никто больше, даже его внучка Снегурочка!

Глядя на ночной небосвод, Санта усмехнулся: на фоне яркой и большой луны, какая светила в ночном небе Хельрунии, пронеслась загадочная гусеница. И теперь она приближалась сюда. О да, это они, видать, нагулялись! По небу в сторону земли летела восьмерка оленей, запряженная в огромные рождественские сани, и рогатые животные, бойко перебирая копытами по воздуху, призывно трубили, увидев издалека своего бородатого хозяина.

А за спиной румяного старика и за открытыми настежь дверями работали производственные цеха: там трудились сейчас тысячи гномов, эльфов и прочих смешных человечков, создавая подарки для детворы всего мира.

Но вот оленья упряжка сделала почетный круг над дворцом, затем пошла на снижение и скоро, бойко звеня колокольцами, приземлилась на заснеженной площадке перед дворцом-фабрикой. На месте возницы сидела очаровательная девушка в синем приталенном кафтанчике, в синей шапочке с золотыми звездами, с выбившейся золотой прядью волос, густо упавшей на лицо.

Она отпустила поводья, сняла варежку, откинула прядь и помахала старику рукой:

– Привет, дедуля!

– Привет, Снегурка, ну как они, не выдохлись?

Внучка бойко выскочила из саней и прошлась вдоль упряжки.

– Брюнгильда, как всегда, на высоте, Союз и Аполлон тоже хороши, – хлопая по шеям оленей, говорила она. – Акрон молодцом, Граф Цеппелин тоже держится, а вот Гинденбург немного обленился: стареет, наверное.

Самый крупный и мохнатый олень недовольно захрипел и устрашающе замотал рогатой головой.

– А ты не хрипи, Гинденбург, не хрипи, – сказала Снегурка, – говорю как есть. Или я деду должна сказать, что ты все тот же крутой бодряк, как и раньше? – Она оставила оленей и направилась к дедушке. – Да ничего, старик, эта упряжка еще нам послужит. Пусть молодые подрастают и учатся. – Внучка понизила тон. – Ты лучше вот что скажи: это правда, что говорят?

– А что говорят, внучка?

– Напели, что кто-то хочет тебе навредить. Это правда?

Возмущенно сдвинулись седые брови Санты к переносице.

– Да кто ж посмеет? Кто решится? Кому ума хватит?

– Не знаю, – пожала она плечами. – А хотелось бы.

Санта-Клаус тяжело вздохнул:

– Твоя правда – ходят такие слухи. Но кишка тонка у кого-то сразиться со мной. Да просто подойти близко. Такого смельчака прихлопнут очень быстро. Он и моргнуть не успеет.

– И все-таки узнать надо, – заметила Снегурка, – времени до Рождества осталось всего ничего – считаные дни. Надо быть во всеоружии, дедушка.

– Надо. Одно скажу: в этот раз ты со мной не полетишь.

– Еще как полечу.

– Даже не думай – не пущу.

– Куда же ты без любимой внучки? А кто улыбкой детские сердца согреет?

– Сам.

– Своим «хо-хо-хо»? От него даже кошки разбегаются. А иные детки – в слезы.

– Не спорь. Останешься дома. Я с собой Лионеля возьму.

Снегурочка погрозила пальцем:

– Это мы еще посмотрим, дорогой дедушка Санта. А Лионеля мы можем и так взять: он веселый, с ним не соскучишься.

Лифт полз из недр земли медленно, с толчками и рывками, мучительно подвывая и постанывая. Через решетку можно было хорошо разглядеть каменную лестницу, которая спиралью шла наверх. Перил не было, глаз радовали только возникающие время от времени редкие площадки, островки с нехитрой мебелью.

Несколько раз лифт так сильно и натужно взвывал, что двум пассажирам, которых он вез, явно становилось не по себе.

– Ты уверен, что он доедет? – спросил первый, с кислой физиономией и колючим взглядом. – Не рухнет вниз?

– Посмотрим, – сказал второй пассажир. – Ах, братец, как мы жили! Как короли! Хорошо было управлять целым научным институтом, а не дышать гарью и пеплом в аду да паленой кожей. Мы с тобой – демоны культурные.

– Это да, – мрачно согласился его спутник. – Мы – культура. Оплот цивилизации.

– Интеллектуальная элита, что касается нашего ущемленного небесами сословия! Недаром же в универе на химическом учились?

В лифте ехали близнецы Злыдень и Болтун: бледные, черняво-кучерявые, пучеглазые, с острыми подбородками, на которых словно резцом высекли ямочки. Первый был худ и похож на язвенника, второй, напротив, в меру упитан и даже вальяжен. Одеты они были в обноски.

Болтун ностальгически продолжал:

– Профессорам лапшу вешали, что, мол, ничего не знаем, вчера только из колыбельки. Знали бы они, когда мы из этой колыбельки-то вылезли! Где и при каких обстоятельствах. А как девок опаивали зельями, студенточек наших, а, Злыдень? И зубы им заговаривали? Опоили, заговорили – и в койку. Эх, было время!

Пока они были заняты разговором, скрипя, постанывая и вздыхая, лифт дополз до последней площадки, встал – и двери разъехались в стороны. Близнецы осторожно вышли, осмотрелись. Лампочка в плафоне под потолком потрескивала и светила тускло и неравномерно.

– Добрались? – усмехнулся Злыдень.

На площадке было темно и неприветливо. Диван, обитый кожзаменителем, тумбочка, стул. Гробовидный платяной шкаф. Мутное зеркало на стене. Злыдень полез в карман и вытащил оттуда связку ключей.

– Ну дверь только одна, – кивнул он.

– Переодеться надо, – подхватил Болтун. – Не забыл?

Близнецы распахнули двери шкафа и зарылись в его нехитрое содержимое. Минут через пятнадцать оба приоделись. Болтун стоял в сильно поношенном ретросмокинге, какие носили светские львы или дирижеры, а Злыдень – в хиповской надорванной джинсе. В руках они брезгливо держали по телогрейке.

– Ключей у тебя много, меня это настораживает, – заметил Болтун.

– На нужном должна быть фенечка, – молвил Злыдень. – Вот она. Да тут еще на двух – красная, синяя и желтая… С какого начнем?

– Тебе дали ключи – пробуй, братец.

Злыдень вставил ключ в замочную скважину – чуть выждав, провернул его три раза и потянул дверь на себя. Дикий ор тысяч голосов, как на футбольном поле во время хорошей атаки, волной обрушился на них, а за ним и вой медных труб. Близнецы даже отступили. Перед ними открывались коридор и выход на арену древнего цирка, где сейчас расхаживали львы и несколько гладиаторов стояли тесно спиной друг к другу, ощетинившись короткими копьями и мечами, закрываясь щитами от зверей. Несколько убитых воинов и животных уже лежали в опилках, истекая кровью.

– Ух ты! – воскликнул Болтун. – Посмотрим?

– С ума сошел? – оборвал его Злыдень.

И тут перед ними возник огромный как гора лысый стражник в короткой тунике с мечом в ножнах у пояса. Он уставился на двух чудаков и проревел:

– Кто такие? Бродяги? – Он потянулся огромной клешней к Болтуну. – На арену их, к Спартаку!

Злыдень быстро захлопнул дверь:

– Не вышло.

– Спартак и без нас разберется.

– Не сомневаюсь.

– А ведь этот урод прав: мы бродяги, – печально вздохнул Болтун. – Как можно было не спросить, какого цвета фенечка, а?

– Ладно, Болтун, вторая попытка, – констатировал Злыдень, вставил другой ключ, провернул его и открыл дверь.

Они стояли перед каменным мешком, по которому катился тяжелый низкий рык. Несколько высоких арочных проемов шли по кругу. На стенах горели факелы. До тошноты пахло непреходящей сыростью и гниющей плотью. На каменном полу валялись кости и раздавленные человеческие черепа. А потом оба увидели хозяина этого колодца: к ним из темного проема в стене настороженно выступил монстр.

– Кто заказывал Минотавра? – тихонько спросил Болтун.

– Хочу жрать! – прорычало чудовище с телом человека и тяжелой рогатой головой быка, с налитыми кровью глазами. – Жрать! Жрать! Жрать!

– Нет, тебя нам точно не надо, – пробормотал Злыдень и тотчас вновь захлопнул дверь. – Как-то не выходит.

Болтун уже мелко посмеивался, его плечи тряслись.

– Чего ты ржешь?

– Давай, умелец, дерзай дальше, – покачал головой Болтун. – Ключик с фенечкой!

– Ладно, третий пошел, – зло молвил выходящий из себя Злыдень, управляясь и с этим ключом.

Он распахнул дверь, и тут чудесный освежающий эфир объял их. Ночной, зимний, морозный. И городской пейзаж в снегу был радостным и привычным – площадь с бронзовым истуканом, пятиэтажки, автомобили в снежных шапках на капотах.

– Ну вот и он, ласковый русский Север, – вдохнув полной грудью, пробормотал Болтун. – Выходим. Только бы узнать: тот ли это самый городок?

– Да тот, тот, нам же сказали, будет площадь и памятник. Улица Северная, проще не придумаешь, дом 44, магазин «Охотник-рыболов».

– И ни одного мотора, – заметил Болтун.

– Город покойников. Двинули пешком.

Выходя с площади, они увидели на лавке у стены, под тепловой трубой спящего бомжа в «капустной одежде» – на нем было с десяток свитеров и курток. На трубе спали две кошки. Под лавкой и вокруг нее снег растаял, проступил асфальт. Теплой сыростью и старой одежонкой веяло от этого пятачка.

– Оазис, – кивнул Болтун на сопящего в полусне бездомного. – Где улица Северная, товарищ абориген? – Кошки нехотя приоткрыли глаза, но веки их тотчас начали сонно слипаться. – Вы меня слышите?

– Не ори в ухо, – пробормотал бомж.

– Где ваша улица Северная?

– Тама, – не открывая глаз, отмахнул рукой в мохнатых варежках.

– Тама – это где?

Бомж разлепил глаза и приподнялся на локте. Элегантный вид вальяжного человека в смокинге и телогрейке насторожил его. Бомж снял рукавицы, вытащил из кармана одного из пиджаков плоский пузырек, свинтил крышку, сделал пару глотков и присмотрелся к парочке внимательнее. Хипарь в телогрейке вопросов не вызывал, но тот, второй…

– Вроде не призраки? Васька, Люська, – окликнул он кошек, – артисты, что ли, к нам приехали?

– Тама – это где? – повторил вопрос Болтун.

– Тама – это там, – вновь, но уже куда увереннее и точнее показал бомж. – Так что, артисты?

– Да, оперу будем давать.

– А ночью бухло ищете? Угадал? Артисты – и без бухла? – В его тоне зазвучал убийственный сарказм. – Что же это вы за артисты такие? Или все свое уже в поезде выжрали, угадал? Даже пальтишки прогуляли, в телогрейки оделись. – Он говорил больше не с ними, а по привычке с самим собой. – К нам приличных не занесет. Хрен вам, артисты, а не бухло. После одиннадцати – никак. Но я место знаю. Тут за углом бабка Груня самогоном торгует. Первачком. Показать?

– Не стоит, – ответил Злыдень. – Обойдемся.

И близнецы двинулись в указанном направлении.

– А что ставить-то будете? «Кармен»? – с наглым ударением на мягкую «е» вслед весело крикнул бродяга, оказавшийся достаточно грамотным.

– «Гибель Трои» – ваш городок сжигать будем, – уже уходя, откликнулся Болтун.

– Да и сожгите его на хрен, – махнул рукой бомж и сделал еще глоток, – не жалко. – Он спрятал в своей капустной одежде пузырь и улегся спать дальше.

Через полчаса братья-близнецы, изрядно подмерзнув, были на окраине городка – вот и Северная, 44, вот и вывеска «Охотник-рыболов».

– Я не понял, он что, днюет и ночует на работе? – спросил Болтун. – Сгорает, набивая дробью патроны?

– Это его частный дом и его магазин, – ответил Злыдень. – Вроде так. – Он подошел к темным дверям вплотную и нажал на кнопку звонка.

Он давил на нее и давил, пока за дверями не послышались шаги и грубое ворчание вперемешку с матом. Внутренняя дверь открылась.

– Если это не извещение, что мне досталось наследство, перестреляю всех.

Щелкнул замок на внешних дверях. Им открыл дверь мужичок в обвислой матросской тельняшке, трусах и шлепанцах, жилистый, загорелый, короткостриженный, с выцветшими белыми глазами и желваками, так и гуляющими по лицу.

– Вы еще кто такие? – морщась спросонья и ежась, спросил он. – Что за клоуны? – И вдруг изменился в лице, но очень странно, будто ему опалило кожу. – Е-мое!

Злыдень взглянул на брата.

– Узнал, кажись. Приглашай в дом, Хмырь.

– Заходь, нечистая, – мотнул он головой. Когда те зашли, оглядел ночную улицу, запер за ними дверь и обернулся к гостям. – Стало быть, выбрались? Добрались? Золотой фонд адской земли? Богатыри подземелья? Вот это встреча!..

В зимнем саду Антона Антоновича в этот полдень было совсем тихо. А когда нет ветра, то и легкий морозец почти незаметен. Солнышко светило ярко над голыми ветвями уснувших до весны яблонь. Выдаются же такие декабрьские деньки! Поэтому и решили они посидеть, по обыкновению, здесь, за круглым столом, похлебать горячего чайку под наливочку и закуску. Ну а если озябнут, то можно и в дом перебраться.

Долгополов, в своей телогрейке и валенках, в шапке-ушанке, потянулся за абрикосовой наливкой.

– А что вы думаете, Крымов, существует Санта-Клаус? Добрый старик с белой бородой? Щедрый волшебник? Любимец всех детишек?

Андрей пожал плечами.

– Если существуют армия ангелов и легион бесов, – стал рассуждать он, – Небесная канцелярия и адская терра инкогнито, если существует прекрасный Ангел, красавица с разными именами, истребительница нечисти, с которой я познакомился лично, и пожирательница сердец, искусительница и злодейка, ее величество Лилит, которую я тоже знавал, почему бы не существовать и Санта-Клаусу?

Дым от сигареты в его пальцах вился над столом.

– Попали в точку, – разливая наливку, кивнул Долгополов. – В самую точку! Все так и есть!

Крымов сбил пепел в широкую оловянную пепельницу, стоявшую перед ним.

– И кто он по рангу в системе богов? Наш добрый старик с белой бородой? Любимец детишек?

– Что-то вроде полковника, – тоже пожал плечами Антон Антонович. – Выпьем?

– Выпьем, – кивнул детектив.

Они опрокинули граненые стопки и поставили их на стол.

– Так вот, до меня дошли слухи, что за ним, нашим добрым Сантой, решили устроить охоту.

– Кто и каким образом?

– Вы когда-нибудь были на охоте, стреляли по гусям или уткам, например?

– Было дело. По уткам.

– Ну вот, только тут вместо уток по небу летит в своих санях ничего не подозревающий Санта, у него в упряжке восемь оленей, как и положено, и тут с земли начинают палить адским огнем.

– Каким огнем, – поморщился Крымов, – адским?

– Представьте себе. У греков был греческий огонь, которого боялись все вражеские флотилии, потому что сгорали дотла, а у демонов – адский огонь.

– И кто же палит? Кому хватит наглости? Кто охотники?

– Демоны, конечно. Свободные гуляки, выбравшиеся из своих темных щелей и еще не понюхавшие как следует небесного пороха. Или напротив – все понюхавшие, испытавшие на себе гнев Господень, но сумевшие сбежать! Изувеченные, обожженные, в шрамах. Мечтающие отомстить. Таких тоже немало.

– Почему Господь лично не займется этим вопросом?

– В смысле, не пальнет в них молнией? Прицельно?

– Можно сказать и так.

– Опять нелепые вопросы, да? Для этого у Него есть мы, Андрей Петрович. Все битвы идут в сердце человека, – Долгополов хлопнул себя по груди, – которого тысячи лет искушают злые силы, и проходят эти битвы здесь, на земле. Пуховик не забудьте, в Лапландии сейчас холодно.

– А мы едем в Лапландию?

– Мы летим в Финляндию, а потом в Лапландию.

– Но где же там живет Санта?

– Вы же не думаете, Андрей Петрович, что у Санты есть реальный дом на земле? Тогда бы к нему очередь выстроилась в миллиард человек. Или в два. И все бы чего-нибудь да просили. Санта принадлежит миру магии, то есть тому самому, куда нам иногда приходится захаживать. А вот появляется он всегда в самых разных местах: у него много и дверей, и ключей.

– Хорошо, а что мы тогда забыли в Финляндии?

– Нам предстоит побеседовать с одним профессором.

– И кто он?

– О-о! Сами увидите. Когда-то был опасный и чертовски хитрый тип. Позже раскаялся и поклялся вести себя скромно. Ну чтобы не угодить в ад. Ему поверили и дали второй шанс. Его зовут Локи.

Крымов даже поморщился:

– Тот самый Локи?

– Тот самый. Он, как и наша красотка Лилит, живет очень давно, также записан в демоны и время от времени принимает разные обличья. Но пока он никого не трогает, претензии к нему небольшие. А студенты его обожают, кстати.

– Студенты? У Локи есть студенты?

– О да, он же профессор Хельсинкского университета.

– И что преподает Локи?

– А как вы думаете?

– Психологию?

– Как вы угадали? – удивился Долгополов.

– Элементарно, Антон Антонович. Дедукция.

– Впрочем, догадаться нетрудно. Локи – самый великий обманщик Европы, а может быть и мира. Как ему удалось не погибнуть, что нужно было рассказать небесам, чтобы его оставили в покое, понятия не имею. Как я уже сказал: летим завтра. А пока что по рюмочке, Андрей Петрович. За удачу!

В семь утра они были в аэропорту Царева, через час вошли на борт и в десять утра приземлились в аэропорту Хельсинки-Вантаа. По дороге ничего примечательного не случилось – и Антон Антонович, и Андрей Крымов с перерывами спали. Еще успеют наговориться и наспориться, если будет причина.

Финская погода сразу дала о себе знать – холодные ветра дули что есть силы.

– Привет от Ледовитого океана, – поежился Антон Антонович, когда они сошли с трапа. – Чухонцы привычные, тысячами лет ледяной ветер глотали, а вот моему сердцу Италия ближе.

– Потерпим, – щурясь на ветру, откликнулся Крымов. – Может, позавтракаем, да чем-нибудь национальным? Для колорита?

– Давайте. Вижу, вам тоже не хочется зябнуть.

В ресторане аэропорта не спеша ели рагу по-карельски из трех сортов мяса: говядины, свинины и баранины, поглядывая в окно, где забористо вьюжило.

– Это вам не благословенная зима в моем саду, – заметил Долгополов.

– Да уж. Может, по вискарику?

– Идет.

Вискарик оживил двух туристов. Затем прикончили по народному финскому пирожку – калитке с картошкой и сметаной. И только потом выпили кофе. Настроение стало лучше.

В аэропорту сели на маршрутку и покатили в саму столицу – девятнадцать километров по роскошной трассе мимо сосен и берез.

В автобусе Антон Антонович наконец-то заговорил:

– Как вы понимаете, он очень хитер, этот профессор Локи. Правда, зовут его Лари Маркус Асгардсон.

– Сын Асгарда?

– Представьте себе.

– Не чересчур эпатажно?

– Возможно, но обитал он именно там, в Асгарде, так что тут Локи не слукавил.

– Но откуда вам вообще известно, что профессор Лари Маркус Асгардсон – это и есть Локи?

– Опять нервируете меня, Андрей Петрович?

– Просто спрашиваю.

– За такими, как Локи, следят. Да-с. С утра до вечера и с ночи до утра. Например, мне известно, что профессор Асгардсон закрутил роман с молодой студенткой, какой-то там Лоттой-Мимозой Каарханен, которая ему в дочери годится.

– В дочери – вы уверены? – лукаво усмехнулся Крымов.

– Я понял вашу шутку – смешно, – кивнул Долгополов. – Я говорю о внешнем виде. Охмурил и влюбил в себя, хотя обещал не пользоваться своими сверхспособностями. А тут просто взял и поймал в сети. Видел я фотку – милаха. Так что знайте: следим! Но нынешний Локи предельно корректен и осторожен. Не нарывается.

– И все же нам что-то от него надо?

– Да, узнать, не пытался ли кто-нибудь выудить у него информацию о Санта-Клаусе.

– А каким они боком вместе – ну Санта и Локи?

– Видите ли, в христианской традиции, как вы знаете, Санту отождествляют со святым Николаем, так и переводится: Санта-Клаус – святой Николай. Но понятно, что пришел он из времен очень отдаленных, языческих. И если считается, что женушка его – старушка Зима, то сам он бог Мороза, а морозы – давние гости на нашей планете. Одним словом, Локи и Санта знакомы давно и хорошо. Только один приходил к людям с лукавством и обманами, а другой с подарками.

– Антагонисты?

– Именно так.

Они вышли из автобуса в центре Хельсинки на его святая святых – Сенатской площади. И тут изрядно вьюжило, но помпезные здания разбивали ветра. Роскошный собор Святого Николая на возвышении буквально плыл надо всей столицей, а перед ним на постаменте в окружении скульптурной группы смотрел вдаль российский император Александр Второй. Площадь была окружена величественными зданиями, по периметру стояли туристические автобусы, по продуваемому насквозь зимним морским ветром пространству ходили стайками подмерзающие интуристы.

– Были тут? – спросил Долгополов.

– Лет двадцать назад, и все бегом.

– Вон то здание слева и есть универ, где трудится наш клиент, – кивнул Долгополов. – В полдень во время перемены профессор Лари Асгардсон любит прогуляться по площади. Летом он приходит с мороженым, зимой со стаканом горячего кофе. О! А вон и наш клиент, – кивнул Антон Антонович в сторону университета.

– Вон тот пижон в светлом пальто и бежевой шапке-ушанке? В темных очках?

– Он самый. Бьюсь об заклад – он первым подойдет к нам. О, что-то почуял! О! Сморит на нас! Раздумывает. Понимает, что дело серьезное и мы его просто так не отпустим. Идет к нам!

Злыдень и Болтун ежились от холода в прихожей и подмерзшими руками расстегивали телогрейки.

– А вам идет, – усмехнулся Хмырь. – Как будто вчера с зоны ноги сделали. Сколько трудодней не доработали, близнецы?

– Шутничок, – обронил Болтун.

– За чаем поговорим, проголодались мы. – Злыдень окинул взглядом захудалого мужичонку. – Хорошо замаскировался под ихнего обывателя, Хмырь.

– Стараюсь. Я же спящий агент. А вы разбудили.

– Дело больно важное, сам знаешь, – напомнил Злыдень. – Что есть в печи – на стол мечи. И выпить тоже не откажемся. Подмерзли, пока шли.

– Ой, не откажемся, Хмырь, – вздохнул Болтун. – Но для начала: где у тебя руки помыть? Ненавижу антисанитарию. А в аду куда ни ступишь – вляпаешься…

Пока два путешественника приводили себя в порядок, хозяин выставил на стол закуску: вареную картошку, селедку с луком, половинку черного хлеба; поставил два пузыря водки, один был уже початый. Нашлись помидоры и огурцы, квашеная капуста.

– Живем, – потер руки Злыдень, глаза которого уже жадно блестели.

Гости сели за стол.

– А ты чего, Болтун, во фрак-то вырядился? – разливая водку по стопарям, спросил хозяин дома.

– Это не фрак, а смокинг.

– Да один хрен.

– Что было в том шкафчике, на последнем этаже, то и надел. Злыдень, вишь, под рок-музыканта косит.

– Да красавцы вы оба, спору нет. Так что, стало быть, одобрили нам приключение?

Болтун неожиданно оптимистично рассмеялся:

– Да! Да, черт побери!

– Круто, братва, теперь загуляем, – кивнул Хмырь. – Ну что, ухнем?

– Ухнем, – мрачно и зло подхватил Злыдень.

– За приключение! – подхватил Болтун.

Они подняли стопари, громко чокнулись и выпили. Гости стали жадно и с аппетитом есть. За первой быстро улетела вторая, третья, пятая…

– Человечки хоть и сволочь порядочная, но, вишь, водяру придумали, – заметил Хмырь. – За что им наше большое мерси.

– Нам сказали, что ты не один будешь, – глядя на хозяина, молвил Злыдень. – Это так? Что, пару нашел?

– Ну раз сказали, стало быть, так. – Он расплылся в улыбке. – Невеста моя будет. Только я ей пока еще об этом не сказал. Сюрприз хочу сделать.

– Невеста? – поморщился Злыдень.

– Ну пассия, скажем так. Сейчас поедим – и позвоню ей. У нее утром пересменка. Она на станции переливания крови работает, лаборанткой, – чавкая капустным соком, объяснил Хмырь.

– Вампиршу себе нашел? – усмехнулся Злыдень.

– Ну не белошвейку же. Ведьмочку. Хорошо устроилась девчура. И бегать за людишками по ночам не надо. Харч всегда рядом – открой холодильник и наслаждайся. Хоть первая группа, а хоть редкая четвертая, резус отрицательный. Это как икра лососевая по ценности, ну буквально. Она вам понравится.

– Кровь или икра лососевая? – спросил Злыдень.

– Анютка моя. Скажу, она и для вас деликатесов прихватит. Давно кровушку человечью не кушали?

Братья-близнецы переглянулись и почти одновременно ответили:

– Давно.

– Тем более – порадуетесь. Сейчас пожрем, выпьем и спать завалимся, а она к девяти подойдет. А в магазине я санитарный день придумаю, так что никто не сунется. Ружьишки с сюрпризом утром покажу.

– Лады, – кивнул Злыдень. – Ну, наливай еще, счастливчик.

После ужина за полночь три демона в человечьих шкурах улеглись спать и заснули все разом, как детки малые, разве что храпели зверски. Особенно хозяин.

Утром проснулись от настойчивого стука в дверь. Звонили и барабанили, как видно, уже давно. Подскочив, Хмырь торопливо пошлепал в резиновых тапках к дверям, приговаривая:

– Это Анютка пришла! Давно, видать, ждет. Сейчас выскажет!

Спавшие в гостиной Злыдень и Болтун зевали и тянулись. Ночью они бросали жребий, кому где спать – Болтуну достался диван, Злыдню матрац на полу.

– Отдохнул? – спросил пухлый Болтун.

– Терпимо, – ответил его худощавый близнец. – В обед в Костомукше должны быть.

– Отсюда пара часов на моторе, я так думаю.

– А в ночь самолет до Рованиеми. Интересно, все документы готовы?

– Вот и поглядим, братец.

В коридоре спорили. Братьям-близнецам было любопытно взглянуть на вампиршу, зазнобу влюбленного Хмыря. Послышались быстрые женские шаги, открылась дверь. На пороге гостиной стояла закутанная в длинное пальтишко и платок скромная на вид девушка в очках.

– Ну вот, я ж тебе сказал, дальняя родня из глубинки, а не какая-нибудь залетная, – через ее плечо бросил подоспевший Хмырь. – Ясно, подруга?

– Теперь ясно. Привет, парнишки.

– Привет, девуля, – поднял руку Болтун и, потягиваясь, сел, а потом сбросил ноги с дивана.

– Кучерявые, – заметила девица. – Из глубинки, говоришь? Что-то на деревню не больно похожи? А смокинг чей?

– Она у тебя сечет тему, – усмехнулся Злыдень.

Хмырь указал на нее всей пятерней:

– Это Анютка, прошу любить и жаловать.

Девица хлопнула его по впалому животу:

– Это для тебя я Анютка, а для твоих гостей Анюта Захаровна. И можно не любить, просто жаловать. Так откуда они, такие красавцы?

– Ты ей и этого не сказал? – садясь на полу, спросил Злыдень. – Любитель сюрпризов.

Анютка взглянула на своего ухажера:

– Чего ты мне не сказал, пупсик? И того и этого?

Болтун рассмеялся:

– Ты скажи ей, пупсик, кто мы такие. И зачем пожаловали. А то конфуз будет.

– Сейчас скажу, пошли. – Хмырь прихватил подругу за локоть и увел из гостиной. – Дай нелюдям переодеться.

Скоро братья-близнецы услышали:

– Ну ни хрена себе?! И ты молчал, козлище?!

Она влетела в гостиную, когда они уже оделись в свои хитрые костюмы.

– Это чо, правда? Вы оттуда? Из матери земли?

– Из альма-матер, – подмигнул ей Злыдень. – Ты вот что, Хмырь, накорми нас и напои, да поторопись, пусть хозяйка поможет. Затем мы в магазин одежды, нам прикид человечий нужен. В прямом и переносном смысле. Вечером на такси в Костомукшу.

– Помню я, – радостно кивнул Хмырь.

Когда братья вышли на кухню, то не узнали гостью. Куда делась девушка в футляре? Спортивная фигуристая Анютка хозяйничала в короткой майке, сверкая крепкими голыми ногами, очков не было, по плечам расплескалась медно-рыжая шевелюра. Линзы тоже исчезли. Изумрудные глаза так и посверкивали, выдавая ее природу. И ровные зубки с чуть выдающимися острыми клычками тоже, когда она улыбалась. Анютка резала хлеб, колбасу и сыр, что прихватила по дороге.

– И откуда ж ты такая взялась, а? – спросил Болтун, поглядывая на ее ладные ноги. – Анюта Захаровна?

– Долгая история, – весело откликнулась та.

– А мы не торопимся, – заметил Злыдень.

– Маманя моя моталась не там и не с теми, было дело, вот и залетела на одно кладбище, на вечеринку. Все ее дружки там и остались. Кто обедом стал, кто ужином. А она выжила. Выбор у нее был: либо теперь она другая, либо тоже покойница. Красива была, вот ее и пожалели. Она выбрала остаться. А потом и меня родила – такой, какая я есть. Ведьмой, до крови охочей.

– А отец, стало быть, Захаром был? – спросил Болтун.

– Отцов много было. Но один, ведьмак, точно был Захаром. Вот я и решила, что Захаровной останусь.

– И где сейчас маманя твоя?

Суровая тень пролетела по лицу юной энергичной вампирши.

– Истребители погубили. Мстить буду, пока жива, а прожить я собираюсь долго, – так же весело и задорно сказала Анютка. – Ясно?

– Предельно, – кивнул Злыдень. – С нашей матушкой точно так же поступили. Так что и мы на них зуб имеем.

– Какой у тебя талант? – спросил Болтун.

– Чего? – не поняла она.

– У любой ведьмы талант должен быть особый – то, что она умеет делать лучше других.

– А, вон ты о чем, – кивнула Анютка и прихватила со стола яблоко. – Видишь?

– Вижу, – кивнул Болтун.

Злыдень тоже уставился на нее. Хмырь посмеивался. Анютка подбросила яблоко, мгновенно в полете, смотря в глаза Болтуну, рассекла фрукт ножом надвое и, тоже не глядя, поймала обе половины. Одну половинку оставила на столе, подбросила вторую – и точно так же ловко, улыбаясь Болтуну, рассекла на две ровные четвертинки и поймала их.

– Шустрая я, – объяснила она. – Будь нож поострее, я бы и на восемь долек яблоко посекла. И на двенадцать смогла бы.

– Хороша моя Анютка? – спросил Хмырь.

– В цирке точно можешь выступать, – кивнул Злыдень. – А стреляешь тоже в десятку?

– Пулю в пулю кладу, – ответила молодая ведьма.

– Значит, пригодишься.

– А кто у нас еще? – очищая вкрутую сваренное яйцо, спросил Болтун. – Нас же будет пятеро?

– Шалопут, – объяснил Хмырь. – Он буквально такой. Должен был отец его с нами двинуть, старый вампир Чалый, но его ревматизм заел. Он только за рулем будет. Но и Шалопут свое дело знает. Это они в Костомукше нас поджидают.

– А кто из них доки для нас готовит?

– Чалый и готовит. Шалопут неусидчив для таких дел. Ему бы пальнуть в кого-нибудь. Перо в бок засадить. Кровушки напиться прямо на месте. Тут он горазд.

– Пять человек – прямо целая армия, – усмехнулся Злыдень. – Впору штурмовать небеса.

– Если надо будет, и небеса пойдем штурмовать, – уверенно и смело подмигнула ему Анютка.

Они славно позавтракали, и Хмырь повел гостей в подвал осмотреть арсенал.

– У меня все по лицензии, не придерешься, – по дороге говорил он. – Главный егерь местного заповедника ремингтон брал. А два дружка его по браунингу. Так что я у администрации на заметке со знаком плюс.

Арсенал был что надо! Кольты, браунинги, бенелли, те же ремингтоны, ижевские «Байкалы». Оружия было много, от него пестрило в глазах.

– Так в чем прикол? – спросил у хозяина дома Злыдень. – Ружья твои – загляденье. Но мы же не на оленя идем. Даже не на медведя. Тут добыча посильнее да покрупнее будет. Почти на мамонта.

Хмырь заговорщицки рассмеялся:

– То-то и оно, что прикол есть. – Он выложил из ящика тумбы две коробки патронов, затем еще две, и еще четыре. – Изюминка! Собственного изготовления. Порох у меня особый. Супер-пупер!

– Это какой же? – спросил Болтун.

– Адский! Из самой главной пороховницы. – Он ткнул пальцем в пол. – Из серы адовой, которую сам Господь и сочинил, когда всех низвергал, вот откуда мой порох, братцы-близнецы.

– Ого. – Болтун взглянул на брата. – Крутяк. Я бы и не догадался.

Злыдень кивнул:

– Видать, хорошо бьет, Хмырь?

– В куски разнесет. Клочки будут искать по закоулочкам.

Анютка прихватила ремингтон, подбросила его, ловко поймала и также четко передернула затвор.

– Ну что, прикончим бородатого старикана? – воодушевленно спросила она, сверкая злыми изумрудными глазами. – Давно руки чесались!

Да, их увидели и к ним шли! Одно из самых необычных существ на планете земля!

– Да вы провидец, Антон Антонович, – кривя рот, процедил в сторону Крымов. – Электрошокер не понадобится?

– Увидим. Но злить его все же не стоит. Когда-то силен был, чертяка!

Элегантный мужчина средних лет в светлом кашемировом пальто, шапке-ушанке и затемненных очках остановился в десяти шагах от двух туристов.

– Как я понимаю, вы по мою душу, господа? – спросил он.

– Почему вы так решили? – бойко и с вызовом ответил вопросом на вопрос Долгополов.

– Потому что у вас, мой маленький незнакомец, энергетическое поле размером с эту площадь.

– Да, я такой, – вздохнул Антон Антонович. – Не скроешься. Говорил вам, Андрей Петрович, он меня почует.

– А у меня? – спросил Крымов. – Какое поле?

Профессор призадумался.

– В вас чувствуется иная сила, человеческого порядка, сила и воля рыцаря, который очень давно странствует по временам и всякий раз в новом обличье.

– Тонко подмечено, – перехватив взгляд Крымова, усмехнулся Долгополов. – С вами, профессор, надо держать ухо востро.

– Ну так что, познакомимся? Кто я, вы знаете. Кто же вы?

Долгополов и Крымов представились.

– Может, пройдемся? – предложил профессор.

– С удовольствием, – согласился Антон Антонович.

– Как я понимаю, господин Долгополов, вас зачем-то прислали ко мне? – на ходу отхлебнув кофе, спросил профессор Лари Асгардсон.

– Меня не присылают – я сам прихожу.

– Тем более интересно.

– В каких вы отношениях с Санта-Клаусом?

– В нейтральных. Последнюю тысячу лет.

– До нас дошли слухи, что ему грозит беда.

Асгардсон нарочито изумленно поднял брови:

– В каком смысле?

– Ему хотят причинить зло.

– Кто может покуситься на Санту? Да и зачем?

– Как это – кто? – в свою очередь удивился Антон Антонович. – Все те же, господин Асгардсон, низвергнутые ангелы. Кто же еще вредит миру живых? Вы избежали их участи – устроились на светлой стороне, преуспеваете. Все отлично. У вас же нет причин вредить принявшему вас миру?

– Ни единой.

– И тем не менее вы не застрахованы от того, что кто-нибудь да и окажется рядом с вами из их легиона.

– Это вряд ли, – усмехнулся профессор. – Представьте хорошо дрессированного охотничьего пса, прошедшего сотни охот, да еще голодного, и вот ему подносят два мешка – в одном кролик, а в другом ну, скажем, тыквенный пирог. На выбор. Понимаете, к чему я веду?

Крымов охотно кивнул:

– Ясно, мимо кролика пес не пройдет.

– Именно так. Невозможно, чтобы я обманулся. Ко мне не может незаметно подкрасться сильный враг. Он может приблизиться, но я буду знать, кто встал на моем пути, и встречу его во всеоружии.

– Логично, – согласился Антон Антонович. – А слабый? Слабый враг сможет подкрасться к вам?

– Что может сделать мне слабый враг?

– Втереться в доверие и узнать ваши тайны. А вы их наверняка знаете очень много.

– Никто не совершенен, тем более на земле. Боги, которых бросают на земную поверхность в человеческом обличье, увы, теряют много своих прежних сил. Вот вы, господин Долгополов, много потеряли, став человеком?

– О чем вы? – грозно поморщился Антон Антонович и непроизвольно покосился на Крымова. – Не понимаю.

– Да все о том же, – многозначительно усмехнулся Асгардсон. – И все вы понимаете.

Крымов уставился на старшего товарища:

– Я чего-то не знаю, Антон Антонович? Что-то упустил из вашей биографии?

– Оставьте, Андрей Петрович, – отмахнулся Долгополов. – Зачем вы его слушаете? Он же хитрец Локи – обманет и не поморщится.