Стрелы моей любви бесплатное чтение

Нина. 1.

Линия стрелы проходила ровно под глазом, голова была наклонена влево, подбородок приподнят, натянутая тетива зафиксирована, а рука, удерживающая лук, совсем не дрожала. Но я все равно не смогла выстрелить. Стояла так до тех пор, пока в пальцах и отведенном локте не появилось неприятное онемение.

– Нина, какие-то проблемы? – уточнил тренер, заметив, что я опустила лук.

– Ничего серьезного, – отозвалась я, шумно вздохнув.

– А ведь завтра твой первый день в качестве студентки, – вспомнил он с теплой улыбкой на лице. – Должно быть, волнуешься.

– Трудно сказать. – Сидя на корточках, я пристально смотрела на мишень и представляла, как поражаю ее выпущенной стрелой. – Думаете, мне удастся отобраться на первенство страны?

– Что я тебе говорил об этом, а? – Его будничный тон сменился на более привычный мне – строгий и не терпящий возражений. – Твое дело – упорно тренироваться и хорошо выступить на отборочных соревнованиях.

– Знаю, но… – тщетно попыталась я возразить.

– Закончим на сегодня, отправляйся лучше домой. Завтра у тебя важный день.

– Ладно. – Мне лучше других известно, что спорить с этим мужчиной бесполезно. – Я пойду.

– Приведи в порядок мысли и возвращайся. Ах да, и еще: учись как следует, Нина.

– Обязательно. Я же собираюсь занять ваше место после выпуска, – с вызовом в голосе заявила я, возвращая стрелу в поясной колчан.

Недовольно покачав головой, он все же спустил мне с рук эту колкость и позволил без последствий уйти из зала.

– Ну ты и нахалка! – воскликнула выбежавшая вслед за мной Кити.

Я до сих пор не понимала, зачем она устроилась на подработку в Академию летних видов спорта, но всякий раз, видя ее в здании или на тренировках, радовалась, точно маленький ребенок.

Она выполняла мелкие поручения, поддерживала чистоту и порядок в тренировочных залах, пару раз сопровождала нас на соревнованиях. Моя главная конкурентка – выскочка Анна – называла Кити девочкой на побегушках, но лично я считала подругу талисманом, приносящим удачу всей нашей команде.

– Он знает, что я это не со зла. – Войдя в раздевалку, я подошла к своему шкафчику и достала чехол для лука.

– И все-таки он твой тренер. Будь с ним повежливее.

– Да, мам, – механически отчеканила я, снимая обувь.

– Знаешь, нельзя недооценивать силу этикета. – Светло-русые волосы подруги были стянуты в длинный объемный хвост и, она, проходя мимо, взмахнула им прямо перед моим носом. – Слышала о вечеринке, которую устраивают парни из Академии?

– Не-а. А что, сегодня какой-то праздник?

– Ау! Последний день лета. Или ты уже забыла, что завтра мы станем студентками?

– Разве я могла? Все только об этом и говорят.

– В-общем, нас пригласили, – радостно объявила Кити.

– Нас? – недоверчиво переспросила я, сощурившись.

– Меня, но мне разрешили взять тебя с собой.

– Как мило. Я очень тронута их великодушием.

– Не паясничай. Уверена, будет весело. Эти парни те еще заводилы.

– Сомнительно. Я с ними даже не знакома.

– Как это возможно? Вы ведь тренируетесь в одном здании! И на соревнованиях наверняка пересекаетесь.

– Ты же меня знаешь, – отмахнулась я, продевая руки в рукава серого бесформенного пуловера. – Предпочитаю концентрироваться на деле и не тратить время на формальное общение.

– Оно формальное, потому что ты даже не попыталась с ними подружиться. – Поджав губы, покрытые прозрачным блеском, Кити грозно топнула ногой. – Ты не можешь бросить меня в такой день.

– В такой день?

– Школа осталась позади. Мы больше не сможем сидеть вместе на уроках и помогать друг другу на контрольных. Никаких совместных походов в столовую и прогулок после учебы.

– Да, но как это связано с сегодняшней вечеринкой? – Несмотря на усталость в теле, я сдержала рвущийся наружу недовольный стон.

– Мы прощаемся со школой и приветствуем новый этап нашей жизни, – довольно забавно декламировала подруга. Видимо, заметив мой недоверчивый взгляд, она улыбнулась. – Ну, пожалуйста, Нина! Давай сходим на эту вечеринку вместе.

– Я пойду, но только потому, что не хочу оставлять тебя наедине с этими парнями.

– Ура! – завопила Кити, вешаясь мне на шею. Чмокнув меня в щеку, она воскликнула: – Спасибо! Ты точно не пожалеешь.

– Ну, конечно. Так всегда говорят.

– Будут фейерверки. И пицца!

– А на пони кататься будем? – съехидничала я, оставаясь при этом серьезной.

– Ты меня убиваешь! Прошу, – взмолилась Кити, – хватит сарказма.

Вечеринка проходила на пляже, но я не горела желанием купаться, несмотря на комфортную температуру воды в озере. Вечера в это время года бывают довольно прохладными, а последнее, что мне сейчас нужно, это простуда.

За годы тренировок я набралась достаточно опыта, чтобы развить в себе зрительную память. Каждый раз, когда мои глаза видят мишень, мозг определяет расстояние и передает сигнал уже готовому к высвобождению стрелы телу. Даже небольшой перерыв в тренировках влияет на концентрацию, необходимую для интуитивной стрельбы. Так что никакого плаванья в конце лета.

– Да ты издеваешься надо мной! – возмутилась подруга, когда я вернула черный слитный купальник в комод. – Ребята наверняка потащат нас в воду.

– Пусть попробуют. – Скрестив руки на груди, я пробежалась взглядом по одежде на вешалках: большая часть моего гардероба состояла из спортивных костюмов.

– Только давай не будем с ними ссориться?

– И в мыслях не было.

– Ага, как же, – фыркнула Кити.

Из-за меня она не раз становилась участницей конфликтов, которые ее даже не касались. Но такова была наша дружба – всепринимающая и всепрощающая. С какими трудностями мы бы не сталкивались, Кити никогда не отворачивалась от меня, а я от нее. Хотя, надо признать, что, из-за моего непростого характера, ей приходилось гораздо хуже.

– Я буду паинькой, – пообещала я подруге, доставшей оба имеющихся у меня платья.

– Уж надеюсь. – Она протянула мне наряды на выбор. – Какое из них?

– Никакое. Надену шорты и майку.

– Разве тебе не хочется нарядиться?

– С чего бы?

Пожав плечами, она подозрительно замялась. Ее ладонь потянулась к затылку, как случалось всякий раз, когда ее одолевало смущение.

– В чем дело? – ухмыльнулась я. – Тебе кто-то нравится?

– Что?! – встрепенулась она и поспешно отвернулась к распахнутому шкафу.

– В этой компании будет парень, к которому ты неравнодушна?

– Да, но не фантазируй слишком много. Просто он милый и всегда улыбается мне при встрече.

– И кто он? Я с ним знакома?

– Ты же сама сказала, что никого из них не знаешь. – Обернувшись, Кити протянула мне джинсовые шорты и облегающую спортивную футболку сиреневого цвета.

– Ну, кое с кем мне все же доводилось общаться. – Прикинув на себя вещи, я удовлетворенно кивнула.

– Дам подсказку: у него двойное имя, и он тоже стреляет из лука.

Нахмурившись, я мысленно прошлась по списку тех, кого знала по соревнованиям. Моя осведомленность оставляла желать лучшего, но кое-кто из лучников действительно выделялся. Парень, сделавший замечание комментатору турнира, который допустил ошибку во время объявления победителя.

– Неужели ты запала на Виллема-Александра? – изумилась я, осознав, кого она имеет в виду.

– Ого, впечатляет, – улыбнулась подруга. – Думала, ты ни за что не угадаешь.

– Он один из немногих в Академии, кто участвовал в международных турнирах.

– Не только участвовал, но и побеждал.

– Да уж, это важное замечание. – Признала я и потянулась к туалетному столику, чтобы взять расческу и плойку для волос.

– И? Скажешь что-нибудь еще? Может, мне стоит что-то о нем знать?

– Не думаю, что тебе нужны слухи, которые ходят среди спортсменов.

– Слухи? – встрепенулась Кити. – Что-то плохое?

Уложив темную челку-шторку на две стороны, я еще раз мельком взглянула в зеркало. Не мешало бы подкрасить глаза, но не думаю, что разыщу закатившуюся на днях под кровать любимую синюю тушь.

– Отец Александра работает в Министерстве спорта, – начала я, несмотря на острое желание закрыть эту неприятную тему. – Некоторые считают, что только благодаря связям ему всегда удается отбираться на крупные турниры.

– Серьезно? А как же его талант и мастерство?

– Эксперты считают его перспективным, но не лучшим среди конкурентов.

– А ты?

– Я?

– Да. Что ты подумала, когда узнала об этих слухах?

– М-м, – задумчиво протянула я. – Наверное, подумала, что это не мое дело.

– Врешь. – Подруга ткнула меня указательным пальцем в выпирающую ключицу. – Тебя на части разрывает, когда происходит несправедливость. Ни за что не поверю, что промолчала.

– Ну… может, я немного вспылила. Может, повозмущалась какое-то время…

– Звучит неубедительно, – покачала головой Кити. – Ты же не в ссоре с Виллемом, правда?

– С Виллемом? Конечно, нет! Я в ссоре с Александром.

– Нина!

– Да расслабься, мы повздорили еще в прошлом году. Вряд ли он до сих пор злится.

– Боюсь представить, что ты ему наговорила. – Похоже, ей больше не прельщала перспектива знакомить меня со своим объектом воздыхания.

– Просто наслушалась всяких гадостей от других и повторила вслух, – вспомнила я. – А, кстати, почему он вообще тебе нравится?

– Я же сказала: он милый.

– Правда? Не замечала. На соревнованиях он довольно… суровый.

– А ты будто нет, – парировала подруга. – Когда смотрю на тебя со стороны, складывается впечатление, что ты планируешь чье-то убийство. А, учитывая, что у тебя в руках лук, выглядит действительно пугающе.

– Это называется сосредоточенность.

– Да? Ну а я называю это режимом киборга-убийцы. – Показав язык, Кити потянулась к лежащему на кровати телефону. – Нам уже пора выходить.

– Ладно, только дай мне пару минут.

– Торопись, жду тебя внизу.

Быстро переодевшись, я еще раз провела расческой по доходящим до плеч волосам и вышла в коридор. Проходя мимо комнаты брата, как всегда, ненадолго замерла и, коснувшись деревянной поверхности двери, вздохнула.

Не так уж это и просто – быть в коме. Нужно выглядеть достаточно обнадеживающе, чтобы родственники продолжали верить в твое скорое пробуждение. Женя отлично с этим справляется: родители только и говорят, что о своем хорошем предчувствии и добрых, наверняка вещих снах. И только я одна прощаюсь с ним каждый божий день на протяжении последних трех месяцев.

2.

Предвкушение, которое испытывала Кити, невольно передалось и мне. Едва мои оголенные ступни коснулись нагретого солнцем песка, я опустилась на корточки и, с наслаждением прикрыв глаза, широко улыбнулась. Прошло много времени с тех пор, как меня посещало подобное чувство безмятежности.

Я не ставила перед собой грандиозных целей, но занятие стрелковым спортом принесло неожиданные плоды в виде соревнований и первых побед. Поначалу меня удивляла любая, даже самая незначительная похвала. Я терялась, стоило кому-то, кроме тренера, сделать комплимент моим навыкам или показанным на турнире результатам. Но годы шли, и постепенно ко мне пришло осознание собственных возможностей. Тогда же я и лишилась покоя.

– Пойду поздороваюсь с ребятами, – сказала Кити, энергично помахав компании справа от нас. Некоторые из них уже успели искупаться, и на их коже блестели переливающиеся на свету капли воды. – Хочешь со мной?

– Может, позже, – уклончиво отозвалась я, выуживая из пляжной сумки ярко-желтое покрывало.

Удобно устроившись на песке, я наблюдала за тем, как к озеру стекаются толпы веселой молодежи, и пыталась распознать в них как можно больше знакомых. Заметила парня, занимающегося стрельбой из арбалета, и идущую рядом с ним девушку фехтовальщицу, выигравшую первенство страны в прошлом году. Вдалеке через мост к нам бежала половина мужской команды по плаванию, а за ними – многократная чемпионка по прыжкам в воду. Но тут кто-то включил беспроводную колонку, и ревущая в колонках музыка заглушила все мои мысли.

Как я и думала, Кити очаровала большую часть Академии, и в наших спортивных кругах ее очень быстро стали называть «своей». Она купалась в обращенных к ней теплых улыбках и сверкала, как самая яркая звездочка на небосклоне. Видя ее такой сияющей и счастливой, я и сама наполнялась потаенной, скрытой от посторонних глаз, радостью. Как бы мне хотелось присутствовать в каждом, каким бы он ни был, моменте ее прекрасной жизни. Но уже завтра нам предстояло разойтись по разным институтам и оставить эти грезы позади…

– Пиццы? – предложила подбежавшая ко мне подруга. Не дожидаясь ответа, она вручила мне ломтик пепперони и звонко рассмеялась.

– Похоже, у тебя отличное настроение.

– Очень! Видишь во-он ту парочку? – она указала на устроивших борьбу на песке светловолосых братьев-близнецов дзюдоистов. – Они такие забавные.

– Да уж, отрываются, как в последний раз.

– Мы собираемся играть в твистер, присоединишься?

– Мне и тут хорошо, – тихо заметила я и для пущей убедительности похлопала свободной ладонью по покрывалу.

– Блин, Нина! Ты же обещала! – возмутилась Кити. Ее летний сарафан с лютиками прилип к мокрому купальнику, и мне отчаянно захотелось укрыть ее полотенцем.

– Верно, я обещала тебе прийти на эту вечеринку и, как видишь, я действительно здесь.

– Ты невыносима. Сегодня ведь последний день лета! Нельзя сидеть в стороне от всех и тухнуть.

– Я правда хорошо провожу время. Веселись и не беспокойся обо мне, ладно?

Когда подруга уже собралась возразить, кто-то из толпы выкрикнул:

– Эй! Возле карьера есть прокат квадроциклов!

После этих слов на пляже началась лихорадочная суета. Пока одни спешно натягивали одежду поверх все еще влажных купальников, другие уже поделились на пары. Кити, разумеется, взволнованно искала в толпе Виллема-Александра, чтобы никто не успел отхватить его себе в компаньоны раньше нее. Ну а у меня вдруг пропал жевательный рефлекс, и откушенный кусок пиццы замер прямо во рту.

– Кто-то должен остаться и покараулить все наши вещи! – объявил один из близнецов.

Может, мне это только показалось, но все присутствующие метнули в мою сторону странный выжидающий взгляд.

– Побудешь тут? – спросила Кити, ласково коснувшись моего запястья.

Проглотив чуть не вставший поперек горла кусок теста, я отрицательно покачала головой.

– Почему? – удивилась подруга. – Только не говори, что задумала уехать домой. Мы же собирались вместе посмотреть фейерверк!

– Я пойду с вами. – Стряхнув с себя крошки, я поднялась на ноги и начала невпопад сворачивать покрывало.

– Но, Нина…

– Не стой тут, лучше найди себе пару. – Я кивнула в сторону Александра, заправляющего пеструю рубашку в пляжные шорты.

– А ты? Давай я поспрашиваю у ребят…

– Не заморачивайся. Поеду с тем, кто останется, или одна. Второй вариант даже лучше.

– Уверена? – робко переспросила она.

Когда я постаралась улыбнуться, уголки губ предательски дрогнули, и мне пришлось отвернуться.

– Кити, давай со мной? – К подруге подошел Илья, теннисист и первая ракетка нашей Академии.

Я знала, насколько трудно ей отказывать другим, а потому совсем не удивилась, когда она замешкалась, не в силах дать однозначный ответ. Решив взять ситуацию в свои руки, я приложила ладони ко рту на манер рупора и прокричала:

– Виллем-Александр! – Поймав его полный замешательства взгляд, я продолжила: – Подойди сюда!

Ткнув себя в грудь сжатой в кулак ладонью, он одними губами произнес вопросительное: «Я?». Утвердительно кивнув, я поманила его к себе указательным пальцем. Очевидно, заинтригованный моим внезапным обращением, Алекс молниеносно сорвался с места и за доли секунды оказался рядом с нами.

– В чем дело? – поинтересовался он, смотря при этом на Кити. Под его пристальным взором она явно занервничала.

– Ты же не против поехать с Кити? – спросила я и, предвидя реакцию Ильи, схватила его за руку, демонстрируя тем самым, что поеду с ним вместо подруги.

– Прости, китенок, – обратился он к Кити. Я и не думала, что их отношения уже на том уровне, когда дают друг другу милые прозвища. – Но я уже пообещал Дане. Сама понимаешь, не могу бросить друга, не умеющего водить.

– Конечно-конечно, – энергично закивала подруга. – Ничего страшного. Попрошу кого-нибудь еще.

Резко выпустив напряженную руку Ильи, я подтолкнула его в спину, вынудив тем самым сделать шаг вперед.

– Вот! – воскликнула я. – Можешь поехать с Ильей.

– Ты же только что… – попытался он возразить, но Кити, включившись в затеянную мной игру, быстро пришла мне на выручку.

– Не спорь, идем. – Протянув ему ладонь, она лучезарно улыбнулась, и он, позабыв обо всем, что собирался сказать, последовал за ней.

Когда они уже примкнули к остальным, продолжающий стоять рядом Александр откашлялся и негромко произнес:

– Лучница, да?

– Ты же знаешь ответ. Зачем спрашиваешь?

– Хотел убедиться, что мы все еще можем посоревноваться в стрельбе.

Искренне удивившись, я повернулась к нему лицом.

– С чего бы нам состязаться?

– Уже забыла, что сказала мне в прошлом году? – Усмехнувшись, он скрестил руки на груди, отчего они стали казаться еще внушительнее.

– Я была на эмоциях, – попыталась я оправдаться. – Сама не понимала, что говорю.

– Помнится, ты заявила, что даже девчонки стреляют лучше меня. Я не поленился и поискал твои лучшие результаты на турнирах и, честно говоря, был разочарован.

– Да что ты? – фыркнула я.

– Если хватает смелости сыпать обвинениями, то хотя бы потрудись достичь чего-то большего, чем рекорд, который я поставил, будучи двенадцатилеткой.

– Эти данные давно устарели. Я вполне могу с тобой конкурировать.

– Может, проверим? – с вызовом в голосе предложил Александр. – Ты и я. Завтра после тренировки.

– Тебе так важно меня победить? – Устало вздохнув, я небрежно смахнула с глаз челку. – Могу прямо сейчас передать тебе пальму первенства, и закончим на этом.

– Так не интересно, – возразил он. – Хочу увидеть, на что ты сейчас способна.

– Зачем тебе это?

– В последнее время ты почти не бываешь на крупных соревнованиях. Неужели сдаешь позиции?

Недовольно изогнув брови, я хмыкнула.

– Ты так думаешь?

– А как еще это объяснить?

– Ладно, Виллем-как там тебя еще зовут, давай посоревнуемся.

– Правда? – обрадовался он, наверное, вне себя от счастья из-за подвернувшейся возможности поставить меня на место.

– Ага. Завтра в Академии. Докажи, что слухи, которые о тебе ходят, неправда.

– Заметано! Так бы сразу, лучница.

Из толпы вдруг показался раскрасневшийся и явно чем-то смущенный Даня. Отыскав взглядом друга, он резво направился к Александру. Я уже хотела отойти в сторону, чтобы им не мешать, когда услышала:

– Знаешь, что сейчас произошло?

– Что же? – поинтересовался Алекс.

– Ты же знаешь Киру? – Даня жестом указал на высокую стройную блондинку в очевидно дорогих солнцезащитных очках с золотистой оправой.

– Художественная гимнастика?

– Да… – мечтательно прохрипел тот в ответ. – Все эти обручи, ленты, ну ты знаешь… потрясающее зрелище.

– К чему все это? – Было видно, что Александру неловко из-за того, что я слышу их личный разговор.

– Она предложила мне встать с ней в пару. Так что прости, брат, но сегодня ты сам по себе.

– Ты же не умеешь водить, идиот.

– Зато Кира умеет, – похвастался Даня. – Ну все, я пошел, пока она не передумала.

– Вот же… – Уже собравшись ругнуться, Алекс поймал мой нахмуренный взгляд и умолк.

– Уверена, Кити с радостью со мной поменяется, – тихо заметила я. – Сейчас ее позову.

– Не надо, – остановил он меня внезапно.

– Почему?

– Ты и так унизила бедного Илью. Он с самого начала хотел поехать с Кити. Ты бы видела, как долго он собирался с духом, чтобы ее пригласить.

– Унизила? – изумилась я. – Тем, что предложила свою кандидатуру? Неужели я такая плохая альтернатива?

– Я этого не говорил, – возразил Александр. – Но и решать за других ты явно не вправе.

– Тебя послушать, так я монстр какой-то, а не человек.

– Не преувеличивай.

На наших глазах все ребята разделились по парам и двинулись в сторону карьера.

– Похоже, только мы никого себе не нашли, – заметила я, провожая взглядом оживленную толпу, взбирающуюся на барханы.

– Значит, поедешь со мной, – заключил Александр и двинулся с места.

Его темная макушка удалялась от меня все дальше и дальше, а я продолжала стоять, зарывшись ступнями в песок. Может, бросить все и уехать домой? У меня с самого начала не было настроения веселиться, и вряд ли поездка на квадроцикле его поднимет. Скорее – опустит ниже плинтуса.

Видимо заметив, что я не иду следом, Алекс обернулся и громко крикнул:

– Ты где там застряла?! Идем!

Растерянно моргнув, я сделала неуверенный шаг к сброшенным на землю шлепанцам и наклонилась, чтобы стряхнуть с них песок.

– Сбежать решила?

Вскинув голову, я встретилась взглядом с вернувшимся за мной Александром.

– Нет, – коротко ответила я.

– Почему тогда медлишь?

– А может, это вы все куда-то спешите?

– Ты, похоже, любишь поспорить, – раздраженно пробормотал он себе под нос.

– Все! – объявила я. – Доволен? Можем идти.

– Наконец-то.

Пересекая пляж, я смотрела на спокойное бирюзовое озеро и не могла избавиться от сожалений. Все же следовало наплевать на меры предосторожности и искупаться. Не так уж и страшно простудиться. Гораздо хуже – упускать возможности, дарованные жизнью.

3.

Из-за возникшей по моей милости заминки мы с Алексом пришли к карьеру последними и вынужденно заняли оставшийся, довольно устаревший квадроцикл.

– Опоздавшим – все самое лучшее, да? – спросила я у парня, проводившего инструктаж по технике безопасности.

– Больше мне вам предложить нечего. – Протянув нам два черных шлема, он продолжил монотонно рассказывать о маршруте, который нам разрешено пройти.

Устав слушать, я подошла к нашему слегка ржавому транспорту и, нацепив шлем, устроилась впритык к багажнику. Удобством мое положение и не пахло, да и не прельщало мне болтаться позади Александра, как какой-то довесок. Но и за руль мне было нельзя – слишком велик шанс испугаться и спрыгнуть с квадроцикла прямо на ходу.

– Готова? – коротко осведомился о моем настрое Алекс. Ключи, зажатые в его широкой ладони, навеяли воспоминания, и я зажмурилась, чтобы отогнать возникший перед глазами морок.

– Поехали уже, – отозвалась я и тут же удивилась враждебному звучанию собственного голоса.

– Если не хочешь, зачем делаешь?

– А ты типа знаешь, чего я хочу?

– Это же очевидно. Сначала сидела в стороне от всех на пляже, а сейчас ведешь себя так, будто делаешь мне одолжение. Не похоже, что ты рада здесь находиться.

– Хорошо, Виллем-как там тебя еще зовут, ты меня раскусил, а теперь садись и заводи уже этот драндулет. – Когда он не сдвинулся с места, я добавила: – Ладно, можем постоять здесь еще примерно вечность.

– Ого. А я все гадал: мне тогда показалось или ты и правда ужасная грубиянка?

– Ну, раз мы все выяснили, может поедем наконец? – Похлопав по свободному месту, я отвернулась.

Когда Алекс взобрался на квадроцикл, мне пришлось отстраниться, чтобы не соприкасаться с его телом, но мои ноги то и дело находили его, и это было сущей пыткой.

Благополучно приземлившись после первой возвышенности, я удивилась невозмутимости, с которой ее преодолела. Александр вел осторожно, но мне не внушал доверия транспорт, который нам достался. Казалось, он рассыпется на запчасти прямо под нами, однако неведомая сила продолжала нести его вперед через искусственные барханы.

Думала, будет хуже. Страшнее и нервознее. Но, пока мы ехали, я почти не вспоминала брата. В какой-то момент меня даже повело вперед, и моя голова ненадолго оказалась на спине Алекса. Быстро привыкнув к тряске и громким рычащим звукам квадроцикла, я расслабилась и потеряла бдительность. Это и стало моей фатальной ошибкой.

Когда нас неожиданно занесло на повороте, я покрепче вцепилась в багажник, дабы не упасть. Так что, когда мы резко перевернулись, я, в отличие от улетевшего в сторону водителя, оказалась лежать под тяжелой железной махиной, придавившей мне правую руку.

– Нина!

Истошный вопль Александра привел меня в дикий ужас. Неужели все настолько плохо? С моей точки зрения ничего катастрофического не произошло. Подумаешь, тело погребено под квадроциклом. Я попыталась выбраться самостоятельно, но мне тут же велели не двигаться.

– Оставайтесь на месте. Я уже вызвал скорую. – Это был сотрудник проката, который нас инструктировал (судя по всему, довольно плохо, раз мы оказались в подобной ситуации).

Скорая помощь означала больницу. Больница – что кто-то обязательно свяжется с моей семьей. А моя семья еще не оправилась от прошлой аварии, произошедшей с братом. Им до повторного нервного срыва только покалеченной меня и не хватало. Боль, пронзившая всю руку, была ничто по сравнению с чувством вины, которое меня охватило.

Наплевав на призыв сохранять неподвижность, я с силой оттолкнула от себя квадроцикл и отползла в сторону.

– Что ты делаешь?! – возмутился тут же оказавшийся рядом Александр.

– То, что надо, – пробормотала я, поднимаясь на ноги.

– Ни к чему хорошему твое упрямство не приведет.

– Как и поездка с тобой за рулем. – Заметив странный блеск в его светлых глазах, я решила его добить и спросила: – Что это вообще было? Ты что, не умеешь водить?

– Я не часто езжу на мототранспорте, но перевернулись мы не из-за этого. Кажется, колесо наехало на…

– Значит, случайность? – перебила я его.

– Да, – неуверенно ответил Алекс.

– Тогда ладно. Но я все равно завидую Дане, который поехал с Кирой, а не с тобой.

– Не хочу тебя пугать, но, по-моему, тебе нужно срочно в больницу. Твоя рука…

– С ней все нормально.

– Нет, не нормально, – возразил он и, подойдя ближе, дотронулся до моего покрасневшего запястья.

– Ай! – Подпрыгнув от пронзившей меня боли, я огляделась.

Вдалеке виднелась целая колонна квадроциклов, беспечно бороздящих песчаные холмы. Мне вдруг стало невыносимо горько от того, что именно со мной случилась эта беда. Попытка бросить себе вызов и доказать, что меня не сломить, провалилась, и теперь не оставалось ничего другого, как признать, что все плохо.

– Ладно, – сдалась я, прижимая к груди вибрирующую ладонь, – дождусь скорую.

– Машина не сможет сюда подъехать, – сообщил инструктор. – Сможете сами дойти до дороги возле пляжа?

– Нет, вам придется нести меня на спине, – обронила я, уже уходя.

Александр плелся где-то позади, не предпринимая попыток завязать со мной разговор. Меня это более чем устраивало. Все, о чем я могла сейчас думать, это стрельба из лука, ведь есть такие травмы, от которых нельзя оправиться и вернуться в спорт.

Вспомнив, что не мне одной нужна путевка на чемпионат страны, я обернулась.

– Ты цел?

– Не знаю, – честно признался Алекс. – Может, немного ударился при падении. Но, кажется, ничего страшного.

Я привыкла, что большинство спортсменов, даже самых юных, кажутся старше своих лет за счет силы духа, которой они обладают. Но сейчас, словно взглянув на все случившееся со стороны, я осознала, что мы с Александром всего лишь перепуганные злосчастным падением вчерашние подростки.

– Покажись врачу, – посоветовала я ему и, отвернувшись, продолжила идти.

Его шаги вдруг ускорились, и он быстро поравнялся со мной.

– Похоже, наша завтрашняя дуэль отменяется.

– Так боялся проиграть, что подстроил аварию? – попыталась я пошутить.

Присвистнув, Алекс поправил воротник своей гавайской рубашки и неожиданно закашлялся.

– Что с тобой?

– Песка наглотался, – объяснил он и, высунув язык, начал с отвращением вытирать его ладонью.

– Вкусно было? – Взглянув на него боковым зрением, я не смогла сдержать ухмылку.

– Тебя всегда забавляют чужие страдания?

– Только твои, Виллем-как там тебя еще зовут.

– Я это запомню. Как и твои прошлогодние слова.

– Зачем?

– Да так, – пожал он плечами. – Собираю на тебя досье.

– Как страшно. – Мы почти добрались до пляжа, и я, завидев озеро, перешла на быстрый шаг. – Жаль, но в угрозах ты не так хорош, как в стрельбе из лука.

– Ты только что признала, что я хорош, или мне послышалось?

– Это галлюцинации, ты съел слишком много радиоактивного песка.

Показались огни скорой помощи, припаркованной возле вышки спасателя, и я невольно поежилась. Бросила беспомощный и полный страданий взгляд на идущего рядом Александра, на что он виновато понурил голову. Резко остановившись, я протянула здоровую руку к прядям его темных волос, спадающих на лоб беспорядочным каскадом, и машинально стряхнула с них крошечные песчинки.

– Для твоего же блага – больше никогда не садись за руль квадроцикла, – тихо сказала я и, не дожидаясь ответа, побежала в сторону машины скорой помощи.

Призрачная надежда на благополучный исход отчаянно билась в груди, но подсознательно я готовилась к худшему. Закрытый перелом, вывих сустава, разрыв связок. Один за другим в памяти всплывали всевозможные диагнозы, которые ставили знакомым спортсменам, и я не знала, как и куда спрятаться от этих тягостных мыслей.

Пока фельдшер проводил первичный осмотр моей поврежденной руки, я сидела, плотно сжав челюсти и шумно дыша. Боль притупилась, но на глаза все равно навернулись слезы.

Вспомнился мамин поздний звонок, прервавший мою прогулку по ночному городу с Кити и ее друзьями по компьютерному клубу. Этому неприятному звуку предшествовали поход в кинотеатр и плеяда дурацких шуток. Звонкий, почти хрюкающий смех и пальцы, перепачканные в жирное масло из-за картофеля фри. Я громче всех заявляла о планах на будущее, однако, договорив с мамой, перевела телефон в пожизненный беззвучный режим и закрылась от всех, кого знала.

– Боже мой! Нина, ты как? – появившаяся у дверей скорой подруга заставила меня вернуться в реальность.

Как и в прошлый раз, Кити не позволила мне замкнуться в своем несчастии и одним своим присутствием привела меня в чувство.

– Я цела, – заверила я ее и для пущей убедительности вскинула подбородок.

– Это не совсем так, – возразил фельдшер. – У вас сильный ушиб правой кисти и вывих локтевого сустава. Возможно, рентген покажет что-то еще.

– А пальцы точно не сломаны? – робко переспросила я. – Очень больно…

– На перелом или разрыв связок не похоже. Больше скажет травматолог в больнице. Мы вас сейчас отвезем.

– Можно мне тоже поехать? – с надеждой в голосе уточнила Кити, готовая в любую секунду запрыгнуть в машину.

– Не нужно, – мягко отказала я ей. – Со мной все нормально, ты же видишь. Лучше вернись на вечеринку и… короче, насладись последним днем лета, ладно?

– Не будь такой, – обиженно пробормотала подруга, но спорить не стала. Не дожидаясь, пока мы уедем, она попятилась в сторону озера, однако ее взгляд по-прежнему был прикован к моей руке.

Кити лучше других понимала, чем для меня обернется эта травма. Я больше не смогу отвлекаться от происходящего в семье на стрельбу из лука и вернусь к тому, с чего начала три месяца назад, когда Женя попал в больницу. Вновь помешаюсь на собственном горе и стану бесконечно несчастной сестрой едва не погибшего в аварии брата.

Уезжая с пляжа, я мельком увидела Виллема-Александра, обнимающего за плечи опечаленную Кити. Если нарастающая с каждой секундой боль в моей руке поможет им сойтись, то так и быть – я не стану сильно расстраиваться.

Кто знает, может в будущем мне даже удастся пошутить на эту тему на их полной счастливых улыбок свадьбе?..

4.

Монотонно помешивая тыквенный суп, мама укоризненно смотрела на ортез на моей руке – его наложили сразу после вправления локтевого сустава. Вывих оказался неосложненным, поэтому срок иммобилизации составлял примерно три недели, что лично я считала огромной удачей. Но родители, разумеется, придерживались иного мнения.

С их точки зрения я либо растеряла остатки инстинкта самосохранения, либо сделала это специально, чтобы покалечиться вслед за братом. Ничего из того, что они мне говорили, не соответствовало действительности, да и не пыталась я отыскать в их обвинениях хотя бы крупицу здравого смысла. Когда твои дети страдают, ты, должно быть, лишаешься всякого покоя и не находишь его до тех пор, пока им не станет лучше.

Как бы я ни хотела утешить расстроенную маму, у меня не получалось подобрать нужных слов. Сорок минут мучительной тишины мы посматривали друг на друга, так и не решаясь начать разговор. К счастью, в кухне появился отец, наскоро обтирающий полотенцем мокрую после душа голову. Он всю ночь просидел без сна, работая над строительным проектом очередного объекта, и проснулся только ближе к обеду.

– Утро доброе, птички мои. – Улыбаясь, он подошел к маме и оставил легкий поцелуй на ее щеке.

Он называл нас так с тех давних времен, когда мы распевали детские песенки, сидя в моей комнате. Сочетание наших мелодичных голосов напоминало ему то заливистую трель, то утреннее щебетание разноперых пташек за окном. На самом деле ни я, ни мама не отличались сильным вокалом, но, собираясь вместе, мы звучали вполне неплохо и даже мило.

– Как рука? – поинтересовался отец, сев напротив меня за столом.

– Без изменений, – коротко ответила я, стараясь не встречаться с его наверняка встревоженным взглядом.

– Я так понял, в институт ты сегодня не поехала?

– Не вижу смысла идти туда, раз не могу писать конспекты.

– Ты могла хотя бы слушать, – возразила внезапно включившаяся в разговор мама.

– Верно, – согласился с ней папа. – Прослушать лекцию – уже половина дела.

– Я все равно ничего не запомню.

– Запомнишь, если не будешь витать в облаках, как в школе. – Мама поставила передо мной глубокую миску, наполненную супом. Посыпав его сверху поджаренным беконом и тыквенными семечками, она добавила: – Ешь давай. Приятного аппетита.

– Спасибо, – тихо поблагодарила я и потянулась за ложкой.

– И все же! – эмоционально начала мама. – Не понимаю, как ты могла пойти на такое после всего, что случилось с Женей!

– Тата, – ласково обратился к ней папа, – не надо.

– Нет! Я все же скажу это. Чем ты думала, когда садилась на этот чертов квадроцикл?! Ты хотя бы сомневалась или стремглав понеслась навстречу опасности?

Этот взрыв был ожидаем – я готовилась к нему со вчерашнего вечера, с того самого момента, как они приехали за мной в больницу. Но мне все равно оказалось нечего ей ответить. Как объяснить непреодолимое желание жить, несмотря на каждодневный страх этой самой жизни? Как донести до родителей мысль, что только таким методом проб и ошибок я могу отыскать путь к освобождению от страха и боли?

– Простите, – только и смогла вымолвить я.

– Она не хотела нас расстроить, – сказал папа. – Правда, Нина?

Кивнув, я поерзала на стуле.

– Можно мне уже поесть?

– Ешь, – разрешила мама и тут же пригрозила: – но мы еще не раз вернемся к этому разговору.

Ну, конечно, разговоры! Та часть повседневности, которая давалась мне тяжелее всего. Разве горстка тщательно подобранных слов способна выразить наши подлинные чувства? Даже в выпущенной из лука стреле куда больше смысла.

Покончив с обедом, я отправилась в больницу, чтобы навестить брата. Как обычно, устроилась в кресле, стоявшем напротив его койки, и взяла со стола первую попавшуюся в руки книгу. Мама с папой каждый день читали ему что-нибудь вслух, надеясь, что знакомые голоса заставят его проснуться.

Я же, в отличие от родителей, приходя к Жене, неизменно молчала. Даже дышать старалась потише, точно боялась спугнуть притаившуюся в его теле душу, готовую в любой момент выпорхнуть и покинуть нас навсегда.

Узнай он о случившемся со мной накануне, рассмеялся бы до колик в животе. Его забавляли все неприятности, в которые мне доводилось попадать. Мы были ровесниками, но он относился ко мне как к вечному ребенку, за которым нужно приглядывать, и даже появление в моих руках лука и стрел не смогло его переубедить.

Меня утешала мысль, что он застал мои, пусть и незначительные, но все же успехи. Побывал на соревнованиях, где я показала достойные результаты. Узнал и увидел, какой сильной и храброй может быть его двойняшка. Я как могла убеждала себя, что накопила достаточно воспоминаний, чтобы продержаться и прожить прекрасную жизнь, несмотря ни на что. Но правда заключилась в том, что я не верила ни в какое «долго и счастливо» без брата.

Вернувшись домой, я переоделась в спортивный костюм и по привычке направилась в сторону Академии, где вот-вот должна была начаться тренировка. Мне даже не пришлось объяснять свой уход родителям, засевшим в гостинице за просмотром очередной медицинской драмы. Понятия не имею, что они надеялись в них найти – поддержку или беспроигрышный способ спасти Женю – но они никогда не отрывались от экрана, что бы ни происходило вокруг.

Новый район, в который переехала наша семья четыре года назад, располагался вдоль огромного, самого протяженного в стране яблоневого сада. Летние сорта – самые немногочисленные из-за их чересчур быстрого перезревания, поэтому основная пора сборки плодов приходилась именно на осень. Приблизившись к раскидистым ароматным деревьям, я вдохнула терпкую сладость спелых фруктов, и она тут же вскружила мне голову.

Решив пройтись по своему излюбленному маршруту, я свернула на знакомую тропинку и двинулась в сторону остановки, от которой всегда отходил автобус до Академии.

Люди, которые встречались мне по дороге, обращали внимание на мою поврежденную руку, а некоторые из них даже награждали меня коротким сочувствующим взглядом. Охваченная приступом неловкости, я натянула на голову черный капюшон и, стараясь ни на кого больше не смотреть, побрела дальше.

Подошвы поношенных серых кроссовок цеплялись за асфальт, а в наушниках играла подборка тоскливых треков, способных убить любое, даже самое приподнятое настроение. Но я все равно старалась не терять присутствия духа: воображала, как полная сил и уверенности вернусь к тренировкам и как однажды на рассвете услышу знакомый голос, доносящийся из комнаты брата.

От водоворота мыслей меня отвлек легкий толчок в плечо. Обернувшись и увидев Виллема-Александра с сумкой для лука на плече, я убрала наушники в карман и спросила:

– Почему ты здесь?

– Я уже давно живу в этом районе. – Он рассеяно махнул в сторону россыпи частных домов, и я заметила характерную для лучников мозоль на внешнем сгибе его большого пальца.

– А раньше ты где жил?

– Точно не здесь. – Усмехнувшись, Алекс отошел в сторону, чтобы не мешать остальным прохожим.

Никак не отреагировав на его очевидный отказ поддержать бессмысленную болтовню, я вспомнила, что мне вовсе не нужно идти вместе с ним к остановке и развернулась, чтобы уйти в противоположном направлении.

– Подожди! – На его лице отражалась целая гамма непонятных мне чувств, но я все равно замерла на месте, позволяя ему высказаться.

– В чем дело?

– Хорошо, что мы столкнулись. Я как раз собирался назначить тебе встречу, чтобы извиниться.

– Мы же сошлись на том, что это была случайность, – припомнила я. – И твоей вины в произошедшей аварии нет.

– Да, но мне все равно следовало извиниться, ведь ты пострадала и все такое…

Бегающий взгляд серо-голубых глаз, натянутая улыбка, странные суетливые движения – все выдавало в нем неискренность этого порыва. Кажется, он и сам не верил словам, которые говорил, и это заставило меня задуматься.

– Почему ты это делаешь? – поинтересовалась я, пытливо сощурившись.

– О чем ты? – растерялся Александр.

– Это Кити тебя надоумила? – Зная подругу, я бы совсем этому не удивилась. Она всегда выступала за дипломатичное разрешение конфликтов и никогда не чуралась унизительных и совершенно не нужных извинений.

– Да, но я целиком и полностью с ней согласен.

– Как странно. Не считаешь себя виноватым, но зачем-то просишь у меня прощения.

– Потому что так…

– Будет правильно? – перебила я его. – Мне это не нужно, не утруждай себя.

– Неужели так трудно принять извинения и разойтись на хорошей ноте? – Недоуменно вскинув брови, он нервно взъерошил темно-каштановые волосы на макушке. – Тебе обязательно все усложнять?

– Думай, что хочешь. Я пойду.

– Что насчет института?

Вспомнив, что мы не только поступили на один факультет спортивной подготовки в стрелковых видах спорта, но и оказались в одной группе, я медленно обернулась.

– А что с ним?

– Тебя не было на сегодняшних лекциях.

– Спасибо, что сказал, а то бы я ни за что не догадалась.

– Ты и дальше собираешься прогуливать? – раздраженно осведомился Алекс.

– А ты не видишь этот ортез у меня на руке? – Кивнув подбородком на фиксирующую повязку, я демонстративно закатила глаза.

– Если не хочешь принимать мои извинения, позволь тогда писать за тебя лекции.

– Это тоже идея Кити? – сразу догадалась я.

– Ей тяжело из-за того, что вы больше не учитесь вместе, и она не может тебе помочь.

– Значит, вы в сговоре, – кивнула я самой себе. – Расслабься, Виллем-как там тебя еще зовут, я с этим разберусь. Гарантирую, у Кити не будет к тебе никаких претензий, и вы без проблем продолжите то, что начали.

– То, что начали? – переспросил он, потупив растерянный взгляд.

– Ну, отношения или что там у вас происходит…? – Мне и правда было интересно, как далеко они смогли продвинуться за вчерашний, проведенный в одной компании день. Может, когда меня увезли в больницу, им удалось отделиться от толпы и побыть какое-то время наедине друг с другом?

– Ничего такого, – неубедительно возразил он мне. – Но я не хочу ее разочаровать или типа того.

– Не разочаруешь, – заверила я его, – спи спокойно.

– Ладно, тогда я пойду, наверное. Тренировка вот-вот начнется.

– Увидишь моего тренера – передай привет. И скажи ему, что этот вынужденный перерыв не помешает мне занять его место. Пусть начинает паковать вещи и понемногу освобождать кабинет.

– Что? – Напряженное лицо Александра озарилось весельем. – Ты это серьезно?

– Конечно. – Кажется, уголки моих губ впервые за день дрогнули в намеке на улыбку. – После выпуска я буду претендовать на его должность.

– Ты даже в универе еще не была, а уже решила, где будешь работать?

Его внезапный смех сбил меня с толку, и я позабыла все остроумные ответы, которые знала.

– Я… Эм-м… Это просто шутка.

– Знаешь, – таинственно ухмыльнувшись, начал Алекс, – а ведь я амбидекстр. Могу писать конспект за нас двоих одновременно. Как тебе такая идея?

– Я все еще считаю, что это лишнее, хотя звучит впечатляюще.

– Покажу тебе завтра. Только приходи на пары, ладно?

Перспектива и дальше проводить все дни напролет дома не прельщала, и я неуверенно кивнула, сама не понимая, почему так быстро передумала.

– Значит, до встречи? – Довольный собой, Александр широко улыбнулся. Ему явно не терпелось рассказать обо всем этом Кити и получить ее похвалу.

– Да, до встречи.

– Поправляйся скорее, чтобы мы смогли провести нашу дуэль.

– Обязательно.

– Хотя и так очевидно, кто из нас двоих победит.

– И все же я не хочу проиграть всухую только из-за своей травмы. Так что подождем, если ты не против.

– Конечно, не против. Надеюсь, твоя рука будет в порядке.

– Ага. – Мне стало неловко из-за того, что наш разговор превратился в обмен любезностями, и я поспешила с ним попрощаться. – Ну все, мне пора.

Когда я уже развернулась, чтобы уйти, рука Александра вдруг потянулась к моей голове. Когда его пальцы рывком сорвали с нее капюшон, он посмотрел мне в глаза и вкрадчиво произнес:

– Не нужно прятаться. Есть люди, которые хотят тебя видеть.

У него не было ни единой причины говорить мне нечто подобное, и я, списав все на отчаянное желание завоевать мою лучшую подругу, молча отправилась домой.

5.

Ласковое прозвище «Кити» закрепилось за подругой еще в детстве. Будучи беременной, ее мама прочла «Анну Каренину» и тут же определилась с именем для дочери, которую бережно носила под сердцем. Каждый, кто знакомился с девочкой, стремился называть ее правильно, официально. Но даже наши школьные учителя, строго соблюдавшие субординацию, довольно быстро отошли от помпезного «Екатерина» и смирились с общепринятым неформальным обращением «Кити».

Познакомившись с подругой, я впервые ощутила, что значит правильно подобранное имя. Идеально подходящие ей четыре буквы: в них заключались вся нежность и мягкость, которыми она обладала. Ее душа была теплой и светлой, точно маленький солнечный лучик, пробившийся в чью-то мрачную, темную жизнь. В полной мере я осознала это только недавно, когда неожиданно для себя стала спасаться одним только взглядом, брошенным на подругу.

После переезда Кити стала заходить к нам гораздо реже. Мы больше не жили по соседству, и это расстраивало нас обеих. Никаких тебе посиделок после школы за просмотром подросткового сериала и одной сделанной на двоих домашки. А когда на горизонте замаячил еще и выпускной, мы заговорили о том, куда будем поступать, и в момент осознали, что скоро расстанемся.

Вознамерившись во что бы то ни было сохранить нашу дружбу, я запретила себе даже думать о другом исходе, однако первая начала отдаляться, когда в наш дом нагрянула беда. Меня перестала пугать возможная разлука с подругой, и даже мысль, что мы больше никогда не поговорим, стала не более, чем пустым звуком. Я так сильно замкнулась в себе, что едва не потеряла то, что считала бесценным.

Не появись Кити на пороге нашей Академии в начале лета, к сентябрю мы, должно быть, уже потеряли бы всякую связь. Но сегодня, после первого дня учебы в Университете искусств она первым делом заявилась ко мне домой. В одной руке она держала крафтовый пакет с шоколадными круассанами, а в другой – мой любимый цитрусовый лимонад.

Быстро перекусив и обменявшись ничем не примечательными новостями, мы поднялись наверх.

– Есть новости о твоем брате? – как обычно, поинтересовалась подруга.

– Нет, все по-старому, – отозвалась я.

Женя никогда не был близок с Кити, но, несмотря на это, она часто заглядывала в больницу – в его скромную, до одури пугающую тишиной обитель – и здоровалась, приветливо размахивая ладонью перед Жениным бледным лицом. Может, надеялась, что он разозлится так сильно, что очнется, дабы прогнать ее прочь?

– Все наладится, – заверила меня Кити, когда я заметно сникла.

Меня утешала невозмутимость подруги, и я надеялась никогда не застать ее краха.

– Почему ты отказалась от его помощи? – поинтересовалась она, когда мы устроились на кровати в моей комнате.

– Что? – приподнялась я.

Она тут же продемонстрировала мне переписку на экране телефона. В одном из последних сообщений Виллем-Александр в подробностях пересказал ей наш разговор, не упустив ни одной детали.

– Он сделал это только из-за тебя, – ответила я, рухнув обратно на мягкие перьевые подушки.

– Неправда, – запротестовала подруга. – Он чувствует себя виноватым.

– Потому что ты навязала ему эту вину

– Ладно тебе! Он же не какой-то глупый безвольный мальчик. У него есть свое мнение на этот счет.

– Как скажешь. Но когда все это случилось, он даже не извинился.

– Ты же сама сказала, что это была случайность, и что он ни в чем не виноват.

– Так и есть. Но он видел мое состояние в тот момент и мог проявить сочувствие. – Пальцами я изобразила щепотку. – Хотя бы капельку.

– Ты слишком строга к нему. И несправедлива.

Ничего не ответив, я потянулась к тумбе, где стоял стакан с остатками лимонада.

– Почему вы вообще оказались на одном квадроцикле? – Сев в позу лотоса, подруга быстро придвинулась ко мне.

– Это все Даня, – объяснила я, сделав глоток. – Бросил Алекса из-за Киры, и нам пришлось встать в пару.

– Нужно было поменяться со мной! – с нескрываемой обидой высказалась она, легонько ударив меня по коленям ладонью.

– Я и хотела, но твоему прекрасному принцу стало жаль Илью. Якобы я его унизила, а дважды он такое унижение точно не переживет.

– Ну да, – согласилась Кити. – Некрасиво вышло.

– И чего все так носятся с этим? – вспылила я, не сумев подавить рвущееся наружу раздражение. – Какая вообще разница, кто с кем в паре?

– Ты просто никогда не влюблялась. Поэтому и не понимаешь, как важно провести лишнюю минуту с тем, кто тебе нравится, – ответила она, мечтательно подкатив глаза. – А совместная поездка на квадроцикле довольно романтичное приключение.

– Романтика? Приключения? Хочешь знать, к чему это все приводит? – Я выразительно указала ей на свою поврежденную руку. – К боли и кровоточащим ранам.

– Это сущий пустяк, когда у тебя в сердце живет любовь. – Склонив голову к моему животу, Кити шумно вздохнула. – Тебя окрыляет каждый, даже самый короткий разговор. Мимолетный взгляд, робкая улыбка, неуверенный комплимент. Знала бы ты, как это прекрасно, Нина.

– Что-то мне подсказывает, что ты преувеличиваешь. – Проведя ладонью по светлым волосам подруги, я невольно задумалась над ее словами. – И когда ты успела так сильно влюбиться?

– У меня было предостаточно времени, – тихо сказала она. – Даже слишком, учитывая, что мне так и не ответили взаимностью.

– А я думала, вы поладили. – Вспомнив, как Александр реагировал на упоминание Кити, я кивнула самой себе. – Это точно взаимно, не переживай.

– Правда?

– Конечно. Алекс смущается каждый раз, когда слышит твое имя.

– Надо же, – неожиданно рассмеялась подруга. – Ты такая проницательная, Нина.

– Это трудно не заметить.

– Может, все же примешь его помощь?

– Обойдусь.

– Не будь такой вредной. Ты не распадешься на атомы, если позволишь кому-то стать твоей поддержкой.

– Почему ты так говоришь? – Удивившись, я заерзала, и Кити пришлось подняться. – Разве у меня есть с этим проблемы?

Немного помедлив, она все же ответила:

– Скажем так, ты бываешь чересчур самостоятельной. И порой это бывает совсем неуместно, вот как сейчас.

– Как сейчас? – переспросила я.

– Александр искренне пытается загладить перед тобой свою вину, но ты из принципа встаешь в позу и не даешь ему этого сделать.

– Что-то я не поняла… Кити, к чему все это? – Заглянув в ее яркие зеленые глаза, я заподозрила неладное. – Это не он чувствует себя виноватым, а ты, да?

– Нина, я… – Сдавшись, она опустила голову. – Не стоило тащить тебя на эту вечеринку. Ты и так натерпелась, но я правда хотела как лучше. Думала, подниму тебе настроение, познакомлю с ребятами…

– И я благодарна тебе за это, – встрепенувшись, я потянулась к ее ладоням и крепко сжала их. – Да, мне сейчас не до веселья, но ты помогаешь мне жить дальше. Даже если я сижу в стороне от всех, это все равно лучше, чем находиться дома.

– Но ты пострадала! – чуть не плача воскликнула Кити. – И теперь не можешь стрелять из лука. Еще и пары прогуливаешь…

– Повязку снимут через три недели, – напомнила я. – Это не так уж и долго. Подожду. А институт… Завтра же пойду, обещаю!

– И позволишь Александру писать за тебя конспекты?

– Ловко ты это придумала, – усмехнулась я. – Ладно, пусть пишет, возражать не стану.

– Спасибо. – Схватив телефон, подруга начала энергично набирать сообщение. – Хорошо, что я нашла того, кто за тобой присмотрит в мое отсутствие.

– Эй! – возмутилась я, склонившись, чтобы взглянуть на ее переписку с Алексом. – Я не нуждаюсь в няньке.

– Конечно-конечно! – закивала она, как китайский болванчик. – И все же нельзя оставлять тебя одну.

– Из-за тебя он будет считать меня беспомощной неженкой. – Не знаю, с чего вдруг я озаботилась мнением Виллема-Александра, но мне не понравилось то, что нарисовало мое воображение.

– Он знает, что ты не такая.

– Откуда?

– Вы занимаетесь одним и тем же спортом, к тому же ходите в одну Академию. Ему известно, какая ты крутая лучница и все такое. Так что расслабься и позволь ему помогать тебе, пока меня нет рядом.

– Ты больше никогда не будешь рядом, – грустно произнесла я, обхватив себя руками. – Ни в институте, ни потом, когда мы выпустимся и устроимся на работу.

– Да, но к тому времени… – Оборвав себя на полуслове, Кити покачала головой.

– Договаривай. – На самом деле я уже знала, что она собиралась сказать, и от этого было нестерпимо больно.

– Надеюсь, к тому времени тебе станет легче и… Прости, давай не будем об этом.

– Я в порядке. – Я старалась говорить как можно увереннее, но меня тут же выдала предательская дрожь в голосе. – Но ты права. Сейчас любая поддержка будет кстати. Спасибо тебе за это.

– По-другому никак. – Печально улыбнувшись, она радушно приняла меня в свои объятия.

С трудом сдерживая слезы, я постаралась вообразить жизнь, в которой мне больше не нужна опора. Но все было тщетно – в голову раз за разом пробирался образ лежащего в больничной палате брата. Прижавшись к подруге, я содрогнулась от беззвучных страданий и спросила:

– Может, и я могу тебе чем-то помочь?

– Ты о чем? – не поняла Кити.

– О вас с Алексом. Могу разузнать о его чувствах или организовать вам свидание.

Рассмеявшись, она отстранилась и, посмотрев мне прямо в глаза, сказала:

– Я ценю твою самоотверженность, но не стоит.

– Почему это?

– Я же знаю, какие страдания тебе доставляют разговоры о любви.

– Все нормально, – отмахнулась я. – Правда! Сделаю все, что попросишь. Хочешь заставлю его на тебе жениться?

– О, Боже! – Ее заливистый смех наполнил комнату. – Нина, остановись!

– А что? Я бы могла. Наставила бы на него лук и…

– Ну все! – завизжала подруга. – Это уже слишком.

Улыбнувшись, я сдалась и, подняв руки, пообещала:

– Ладно, я не стану вмешиваться. Уверена, у вас и без моей помощи все сложится.

– Ты так изменилась за эти месяцы, – робко заметила Кити. – Даже общаться стала как-то иначе.

– Взросление – это не шутки, – попыталась я объяснить произошедшие во мне перемены. Но это было излишне: мы обе знали, что это связано исключительно с Женей.

Понимающе переглянувшись, мы резко замолчали, а когда вновь возобновили разговор, касались только безопасных и совсем не грустных тем: учебы Кити на факультете искусств, проделок ее кота по имени Люцифер, прогнозов синоптиков на этот сентябрь и нового кулинарного телешоу с моим любимым ведущим.

Я подолгу могла обходить острые углы, но рано или поздно неосторожно брошенное слово все-таки вспарывало мою изнеженную бледную кожу, и тогда все становилось по-прежнему.

6.

Я мало что знала о Виллеме-Александре. Для меня он был одним из многих спортсменов, занимавшихся в Академии. Единственное, что выделяло его из толпы ребят – наличие лука и колчана со стрелами в руках. Не стану скрывать, что всегда хотела обзавестись друзьями с такими же интересами, как у меня. Вот только общение с девчонками из команды по стрельбе не задалось с самого начала, а сближаться с парнями я не умела.

Завидев Алекса у входа в университет, я намеренно замедлила шаг, желая оттянуть нашу встречу. Меня беспокоили их с Кити договоренности, касающиеся моего благополучия, и я не знала, как правильно реагировать на эту неловкую помощь.

Рука предательски ныла, несмотря на принятые утром обезболивающие. Но больше всего приезду на учебу противилось мое сердце. Стоило мне подняться с постели, как оно учащенно забилось в груди. Отчаянный и полный протеста звук отдавался в ушах, пока я водила щеткой по зубам и натягивала на длинные ноги капроновые колготки. Мне стоило небывалых сил позавтракать, не подавившись омлетом – так сильно меня трясло от волнения.

Завидев меня, Александр приподнял руку, но я сделала вид, что ничего не заметила и продолжила идти в своем черепашьем темпе.

Мне нередко доводилось слышать, как другие обсуждают его впечатляющую внешность и очевидный талант. Надо признать, что достоинства, которыми он обладал, не могли не привлечь чужого внимания. В последние месяцы я и сама заглядывалась на его филигранное владение луком. Похоже, столкнувшись с грязными сплетнями, он во что бы то ни стало вознамерился доказать, что достоин каждых соревнований, на которые его отправляют.

Было странно наблюдать за тем, как он дожидается меня возле дверей университета, готовый в любой момент сорваться на помощь. Накануне я стала свидетелем его переписки с Кити, в которой он пообещал не отходить от меня ни на шаг. Больше всего на свете мне хотелось, чтобы он не сдержал эту письменную клятву, но в то же время я признавала неожиданную потребность в чьей-то заботе.

Близость другого человека облегчала боль и приглушала страхи. Я узнала об этом благодаря подруге, прилипшей ко мне, точно пиявка в реке. Но пока не понимала, стоит ли в этом вопросе полагаться на Виллема-Александра. Такого знакомого и в то же время абсолютно постороннего мне человека.

Смахнув с глаз челку, я обогнала компанию шумных студентов и приблизилась к Алексу.

– Видишь это? – Большим пальцем он указал на свои волосы. – Они успели поседеть. Почему ты так долго ползла сюда? Я уже хотел понести тебя на руках. Подумал, что у тебя и ноги вслед за рукой отказали.

– Ты сам на это подписался, – напомнила я, вскинув голову. – Не жалуйся теперь.

– Я не подписывался ждать тебя по полгода.

– И правда. Тогда зачем ты здесь стоял?

– В каком это смысле?

– Мы же договорились, что ты будешь помогать мне на лекциях. Встречи у входа в сделку не входили.

– Не хотел, чтобы ты заблудилась, – пробормотал он, отводя сконфуженный взгляд. – Да и мало ли, с какими трудностями ты столкнешься из-за своей травмы.

– Конечно. Я без тебя даже с дверью не справлюсь. – Закатив глаза, я проскользнула ко входу и, дернув за ручку, зашла внутрь.

Догнавший меня Александр не стал скрывать своего возмущения:

– Значит, так ты благодаришь меня за получасовое ожидание?

– Нет, Виллем-как там тебя еще зовут, – ответила я, обернувшись, – так я благодарю тебя за мое падение с квадроцикла.

– Так и знал! Только говоришь, что все в порядке, а сама обижаешься. Кто бы мог подумать, что ты такая злопамятная.

– Такое трудно забыть.

– А ты попробуй. Разнообразия ради!

– Советую помолчать, – парировала я. – Разнообразия ради!

Не анализируя куда иду, я металась сначала по длинному коридору, а затем по лестничному пролету, поднимаясь то вверх, то вниз.

– Чего ты носишься, как ненормальная? – поинтересовался с трудом поспевающий за мной Алекс. – Нам нужно на третий этаж.

– А сразу сказать не мог? – раздраженно бросила я.

– Думал у твоих метаний есть какой-то скрытый смысл.

– Похоже, тебе лучше не думать. От этого все равно никакого толку.

– Ты специально вчера не пришла, чтобы накопить двойную дозу грубостей? – Обогнав меня на порожках, он встал прямо передо мной и расставил в стороны руки. – Если продолжишь в том же духе, я разорву нашу сделку.

– Не нашу, – поправила я его, – а вашу с Кити.

– Ты в этом больше всех должна быть заинтересована.

– Должна, но не заинтересована. Делаю лишь то, о чем попросила подруга.

– Не понимаю, зачем она с тобой дружит? Ты же ходячий негатив.

– Вот у нее и спроси. – Я и не думала, что создаю впечатление пессимистично настроенного человека. Да, сейчас я подавлена из-за случая с братом и рукой, но не похоже, что речь идет только о сегодняшнем дне. Неужели моя нарочитая сдержанность на тренировках и соревнованиях выглядит настолько угрюмо?

Словно уловив перемену в моем лице, Александр отошел в сторону.

– Предлагаю закончить этот разговор и подняться наверх.

Неловко поджав губы, я двинулась вслед за ним, а, догнав, спросила:

– Ты правда будешь писать конспект за нас двоих?

– Попробую. Но не знаю, получится ли.

– Да уж, это тебе не стрельба из лука.

– Верно подмечено, – безэмоционально отреагировал он.

Мне стало стыдно за устроенную сцену, но я не знала, как вести себя в подобных случаях, когда с трудом контролируешь собственные эмоции и речь. Это случилось со мной впервые. Прежде ни один человек не мог так легко выбить меня из равновесия. Но Виллему-Александру было достаточно приветливо помахать мне ладонью, чтобы у меня в жилах предательски закипела кровь.

– Где сядем? – поинтересовался он, зайдя в просторную аудиторию.

– Может, где-то посередине?

Большинство мест были еще свободны, потому что мы пришли на лекцию немного раньше.

– А там не будет слишком шумно? – засомневался он.

– Решай тогда сам, – довольно резко отозвалась я.

– Не прошло и пяти минут, как ты снова стала злючкой-колючкой.

– Кто дал тебе право давать мне обидные прозвища?

– Я сам себе его и дал.

Мы неспешно продвигались по рядам, пока не остановились ближе к середине.

– Что, решил все-таки прислушаться ко мне? – Не получи я травму, сейчас я бы обязательно недовольно уперла руки в бока. Но вместо этого просто громко фыркнула.

– Просто не захотел снова оказаться виноватым.

– Только взгляните на этого бедного несчастного и вечно виноватого парня, – ехидно проговорила я. – Тяжко тебе приходится, да?

– У тебя всегда такая манера общения? – сощурился он. – Если так, то я не удивлен, что ты одиночка.

– Одиночка? – Во рту внезапно пересохло.

– В Академии полно народу, но ты почему-то ни с кем не дружишь. Теперь понятно, в чем дело. – В его серо-голубых глазах мелькнуло разочарование вперемешку с отвращением. – Но, раз я дал обещание Кити, придется потерпеть. Уверен, однажды мне это зачтется.

– Не знала, что тебе так нравится строить из себя мученика. – Устроившись с краю длинной парты, я достала из сумки тетрадь и синюю ручку. – Но если тебе такое по душе, то я продолжу в том же духе.

– Ты меня вообще не слушаешь. – Плюхнувшись рядом, Александр скрестил руки на груди.

– Откуда ты знаешь, что у меня нет друзей в Академии? – Я взглянула на него боковым зрением.

– Кити сказала.

– У вас есть еще какие-то темы для разговоров? Или вы только меня обсуждаете?

– Что ты, Нина, какие другие темы? – иронизировал он. – Говорить о тебе – предел моих мечтаний.

– Ясно. – Стукнув ручкой по столу, я откинулась на спинку скамьи. – Тебя раздражает необходимость возиться со мной, чтобы впечатлить мою подругу.

– Чего-чего?

– Знаешь, я почти готова тебе посочувствовать. – Я приложила здоровую руку к сердцу. – Правда.

– Меня раздражает не договоренность с Кити, а твое поведение. – Вспылив, Александр поднялся с места и угрожающе навис надо мной. – Я, конечно, все понимаю, твой брат сейчас в коме, а ты получила травму и пока не можешь заниматься стрельбой, но…

– Что ты сказал? – прервала его я.

– Ничего, потому что ты меня перебила.

– Разве мы с тобой друзья? – Чтобы не задирать голову при разговоре, я тоже встала и, посмотрев ему прямо в глаза, продолжила: – Разве я делилась с тобой своими переживаниями? Разве рассказывала о том, что случилось с моим братом?

– Нет, но я слышал…

– Вот именно. – Не сдержавшись, я подошла ближе и ткнула его указательным пальцем в грудь. – Ты слышал это от кого-то другого. Не от меня. Так с чего ты взял, что можешь говорить об этом в моем присутствии? Ты никто, Виллем-Александр. Для меня тебя не существует. Так что больше не смей упоминать моего брата, понятно?

– Я не… – Растерянно потупив взгляд, он сел обратно и потянулся к своему рюкзаку.

Наблюдая за тем, как он молча достает телефон и погружается в происходящее на экране, я задумалась о смысле сказанных им ранее слов.

– Дело не в брате и не в руке, – тихо начала я, опустившись на скамью. – Дело в самой ситуации. Я не привыкла полагаться на других и не хочу никого обременять. Мне гораздо проще справляться со всем в одиночку.

– И поэтому нужно грубить? – спросил Александр, повернувшись ко мне лицом.

– Я не должна была так с тобой говорить. Впредь постараюсь не язвить и не выводить тебя из себя.

– Не бери на себя слишком много. Меня не так уж и просто вывести из себя.

– Значит, могу не сдерживаться? – усмехнулась я. – И тебя это совсем не раздражает?

– Делай, что хочешь. – Придвинув к себе тетрадь, он добавил: – Я здесь только ради конспектов.

Я так и не ответила ему. Аудитория наполнилась студентами, а вслед за ними показался и преподаватель – высокий седовласый мужчина с густой бородой. Когда он наконец начал лекцию, Александр взялся за ручку и принялся усердно записывать за ним под диктовку. Я было хотела спросить, почему он даже не пытается делать заметки в двух тетрадях одновременно, но сочла это неуместным.

После каждой лекции он складывал принесенные мной тетради в свой рюкзак, а в конце учебного дня сказал:

– В ближайшие пару недель не планируется никаких письменных или устных опросов. Так что пусть твои конспекты пока побудут у меня.

– Ладно, – неуверенно согласилась я. – Это и твои конспекты тоже.

Поправив воротник бледно-голубой рубашки, одетой поверх белой футболки, он небрежно дернул плечом, на котором висел спортивный рюкзак.

– Ты была права. Я не могу говорить с тобой о том, что узнал из сплетен. Извини.

– Ты не сказал ничего плохого, – возразила я, что было странно, ведь именно из-за моих обвинений Александр и попросил прощения.

– Это не та тема, на которую можно так свободно общаться, – настаивал он на своем. – И ты наверняка думаешь, что имеешь право злиться и грубить всем вокруг. И хотя мне это не нравится, я больше не буду диктовать тебе, как со мной разговаривать.

– Но… – Я так сильно растерялась, что забыла, что собиралась сказать.

Воспользовавшись возникшей заминкой, Алекс оглянулся по сторонам и, обнаружив, что аудитория опустела, предложил:

– Давай подвезу тебя до дома?

– У тебя есть машина?

– Нет, квадроцикл, – произнес он с совершенно непроницаемым лицом.

– Если это шутка, то крайне неудачная.

– Тогда почему ты улыбаешься?

Когда его взгляд переместился на мои губы, я вдруг осознала, что потеряла контроль над собственным лицом. Не хотелось признавать, но меня действительно развеселили его слова.

– Не знаю, нужно ли напоминать, что в условия сделки не входит развоз до дома…

– Да забудь ты уже про эту сделку! – вспылил Александр, но тут же откашлялся и заговорил тише: – То есть… В моих же интересах уберечь тебя от новых травм. Неохота до конца семестра писать за тебя конспекты.

– Конечно, ты больше всех заинтересован в моем выздоровлении. – Сдержанно кивнув, я направилась к выходу из аудитории.

Оказалось, что у ворот университета Виллема-Александра дожидался темный автомобиль с личным водителем за рулем.

– Можешь сесть сзади.

– Это шутка? – уточнила я, недоверчиво уставившись на распахнутую для меня дверь.

– Что тебя так удивляет? Ты же прекрасно знаешь, кто мой отец.

Мне стало стыдно, ведь я не только подслушивала сплетни, гуляющие по Академии, но и делала соответствующие выводы. И после этого мне хватило наглости обвинить его в том, что он заговорил о моем брате. Выходит, я ничем не лучше, а может, даже хуже.

– Садись, – велел Алекс. – И, пожалуйста, не устраивай в машине никаких сцен. Водитель все передает моему отцу, а мне проблемы не нужны. Достаточно того, что я подвожу до дома девушку.

– Технически, меня подвозишь не ты, а этот мужчина, – я махнула в сторону водительского сидения.

– Ну конечно, это многое меняет. – Покачав головой, он указал на салон. – Хватит болтать, забирайся внутрь.

– Один раз я с тобой уже поехала…

– Да что же это такое… – Не сдержавшись, Александр обхватил мое запястье и, первым скользнув в салон, потянул меня за собой.

Плюхнувшись на обитое светлой кожей сидение, я смущенно поерзала на месте и прижалась к закрывшейся двери.

– Обычно я спокойно передвигаюсь на автобусе, – прошептал мне на ухо Александр, когда машина тронулась и выехала с парковки. – Но папа настаивает на поездках с водителем. Говорит, нужно поддерживать имидж первоклассного спортсмена.

– Не знала, что ты такой крутой, – тихо отозвалась я, попытавшись отстраниться, но все тщетно – он снова придвинулся ко мне. – Конечно, у тебя много медалей, но вряд ли тебя можно назвать выдающимся лучником.

– Папа учит меня пускать пыль в глаза, чтобы все вокруг думали лишь то, что мне выгодно.

– Похоже, он неплохо разбирается в подобных вещах.

– Так и есть, – обреченно согласился Алекс. – Но его план не сработает. Все знают, кто я такой.

– Сомневаюсь, – возразила я. – Работа твоего отца не дает представления о том, что ты за человек.

– Но разве не ты оскорбила меня в прошлом году из-за ходивших по Академии слухов?

– Я.

– Ну и ну, даже не отрицаешь.

Его шепот, доносящийся до моих чувствительных к любым звукам ушей, вызвал волну мурашек по всему телу, но я предпочла проигнорировать их существование.

– Мне должно быть стыдно за те слова?

– Естественно.

– Но я все еще не знаю, честно ли ты попал на прошлогодние соревнования.

– Думаешь, я бы позволил протянуть меня нечестным путем? – оскорбился Александр.

– Откуда мне знать?

Раздраженно хлопнув ладонью по своему бедру, он обиженно отвернулся.

– Прости, если те слухи – неправда, – тихо извинилась я.

Водитель, все это время сидевший неподвижно, обернулся и бросил на меня изучающий взгляд.

– Это ужасно, если тебя оклеветали, – продолжила я, несмотря на греющего уши мужчину. – Но как ты можешь быть уверен, что твой отец этому никак не способствовал? Он мог сделать это за твоей спиной.

– Тогда меня тем более не стоит винить. Я это даже не контролирую, – парировал Александр, сидя полубоком. – Все, что мне остается, это усердно тренироваться и надеяться, что мою победу не назовут подкупом.

Не думала, что стану ему сочувствовать. Но, услышав эти полные горечи фразы, я неожиданно прониклась испытаниями, которые выпали на его долю. И пусть мне были чужды конкретно эти переживания, я не понаслышке знала, что значит нести на своих плечах непонятное другим бремя.

Когда автомобиль остановился возле моего дома, я собиралась коротко поблагодарить за помощь и быстро выбраться наружу. Но вместо этого осталась сидеть на месте, пытаясь отыскать в своем сердце слова утешения и поддержки.

– Ты чего застыла? – удивился Алекс.

– Тебе следует идти своим путем, несмотря ни на что, – сказала я, глядя на свои сложенные на коленях ладони. – Лишь немногие люди понимают, что ты чувствуешь, но это не должно тебя останавливать. Трудности, через которые ты проходишь, могут как ослабить тебя, так и сделать сильнее. Надеюсь, ты сможешь обратить их в свою пользу и стать первоклассным спортсменом. Но только в этот раз не на словах, а на самом деле.

Не дожидаясь его ответа, я схватилась за ручку и, рывком распахнув дверь, практически выбежала на улицу. Не оборачиваясь, помчалась к дому, да так быстро, что едва не потеряла равновесие. Оказавшись внутри, я тихонько пробралась к окну и выглянула наружу. Автомобиль исчез, а вместе с ним и мой шанс узнать, что о моей речи думает Виллем-Александр.

7.

Удивительно, но в последующие дни мы с Александром почти не общались. Из тех немногочисленных реплик, которыми мы обменялись на учебе, мне удалось узнать лишь происхождение его двойного имени.

Отец хотел назвать его Виллемом в честь прадеда с голландскими корнями, уважаемого моряка, трагично скончавшегося во время сокрушительного шторма, а мама настаивала на простом и понятном имени «Саша». В каком-то смысле они оба проиграли, ведь большая часть окружения их сына обращалась к нему исключительно «Алекс».

– Я утолил твое любопытство? – поинтересовался он, окончив свой рассказ.

Было в его интонации нечто такое, что заставило меня устыдиться собственного вопроса и помалкивать остаток недели.

Похоже, в их отношениях с Кити наметился прогресс, потому что субботним вечером я наткнулась на них в супермаркете, когда проходила мимо отдела с плюшевыми игрушками. Никогда не терпела подобных неловких встреч. Я попыталась остаться незамеченной, но тут же провалилась.

– Нина? – назвала мое имя подруга.

– О, – изобразила я удивление, – привет!

Александр, державший в руках медвежонка шоколадного цвета, медленно водрузил его обратно на полку.

– Привет, – произнес он неохотно. Его взгляд, как обычно, переместился на мою поврежденную руку, и я пожалела, что нельзя сорвать с нее порядком надоевший мне ортез.

Я долго не находила определения его поведению на этой неделе, но теперь, встретившись с ним вне стен института, отчетливо поняла, в чем дело. Прежде меня никто не избегал, так что мне понадобилось время, чтобы разглядеть в языке его тела попытку дистанцироваться.

– Тебе помочь? – заботливо осведомилась Кити.

Моя продуктовая корзина была пуста, и я понятия не имела, чем собираюсь ее наполнить. Мне нравилось приходить в супермаркет, чтобы побродить среди рядов и других покупателей. Бывало, брошу в тележку какую-нибудь ерунду и качу ее дальше, пока не надоест. Раньше мне ничто так не помогало сосредоточиться перед соревнованиями, как массовые скопления людей.

– Не нужно, – вежливо улыбнулась я подруге. – У меня небольшой список.

– Слабо верится. Алекс, ты же поможешь ей с пакетами?

– Что? – растерянно переспросил он.

– Проводишь Нину до дома? Мне уже пора, скоро занятия в языковой школе.

– В языковой школе? – удивилась я. Конечно, мне было известно о мечте Кити учиться изобразительному искусству в Италии, но я все равно удивилась, услышав об этом. – Ты говорила, что займешься обучением на последних курсах.

– Решила не тянуть с этим. К тому же в универе сейчас небольшая нагрузка. Так что я побежала, чао!

Быстро чмокнув меня в щеку и не дожидаясь ответа Александра, она упорхнула, оставив нас наедине.

– И часто она так убегает? – изумился он.

– Только если у нее дела.

Я специально умолчала о том, что собственные планы для Кити всегда были важнее прочего. Она запросто прерывала разговор, если наступало время обеда или сна. Не останавливалась поболтать, если куда-то спешила. Уходила, если люди опаздывали на встречу. Если честно, я не знала никого, кто бы вел себя подобным образом, и понятия не имела, как к такому поведению отнесется ее потенциальный парень.

Убежденная, что стала свидетелем их внезапно прервавшегося свидания, я попыталась сгладить ситуацию:

– Уверена, вы все наверстаете.

– Не понимаю, о чем ты. – Наградив меня вопросительным взглядом, он заглянул в мою пустую корзину. – С чем именно тебе нужно помочь? Я не вижу здесь ничего, что нужно нести.

– Забудь об этом, я пойду. – Отмахнувшись, я направилась в сторону молочного отдела, мысленно прикинув, сколько пачек клубничного коктейля осилит мой не шибко растянутый желудок.

Пока я выбирала напиток, рядом с моими черными лоферами появились знакомые синие кроссовки, которые, должно быть, стоили как десять пар моей лучшей обуви.

– Тебе уже звонил тренер? – деловито уточнил Александр.

– А должен был? – Не придавая внимания его присутствию, я потянулась к ярко-розовой упаковке со слоганом: «Клубничное настроение на весь день».

– На следующих выходных все лучники идут в поход.

Ах да, ежегодная вылазка в лес, необходимая для поднятия боевого духа спортсменов, занимающихся в Академии. Только этого мне и недоставало.

– Я, пожалуй, пропущу, – безразлично обронила я, переходя в соседний отдел с сырами.

– Ты и в прошлом году не поехала, – напомнил Алекс.

– Постоянство – признак мастерства.

– Стабильность.

– Что?

– Правильно говорить: стабильность – признак мастерства, – декламировал он.

– Так ведь это одно и то же. – Пожав плечами, я взяла с полки чеддер, с которым иногда готовила макароны.

– Ты из-за руки не хочешь ехать?

– Ты так быстро меняешь тему, что я не поспеваю за тобой. – Поймав его вопрошающий и нетерпеливый взгляд, я ответила: – Причина в моем нежелании проводить время с посторонними мне людьми.

– Не такие уж мы тебе и посторонние.

– С моим боевым духом и так все в порядке. К тому же ты сам сказал, что у меня нет друзей в Академии. Ради чего мне туда тащиться?

– Подумал, вдруг ты захочешь это изменить. – Александр коснулся белоснежного воротника футболки, чтобы оттянуть ее от вспотевшего тела. – В этом магазине всегда так жарко?

Я сделала вид, что не изнываю от жары, нагрянувшей пару дней назад, и что моя челка не прилипла ко лбу, как только мы покинули холодный отдел.

– Не понимаю, о чем ты. – Нацепив на лицо равнодушную маску, я направилась к кассе.

– Сыр и коктейль? Это было в списке твоих покупок? – Он не смог сдержать усмешку, наблюдая за тем, как быстро я выкладываю товары на ленточный конвейер. – Да, тебе определенно нужна помощь.

– Ты разве слышал, чтобы я просила об этом? Просто Кити чересчур меня опекает.

– Она считает тебе следует поехать с нами в поход.

Ну конечно! Разумеется, это ее идея, чья же еще? Все дружелюбие, которое я получаю от Виллема-Александра, на самом деле исходит исключительно от моей лучшей подруги.

– Я и без тебя знаю, чего она хочет, – сказала я, сложив покупки в пакет.

– Уверена?

– Она со школы занимается моей социализацией, но мне это не нужно. Я никогда не мечтала о большой компании. Мне для счастья достаточно одной хорошей подруги, и, к счастью, она у меня есть.

– А ты не думала, – медленно произнес он, – что есть люди, которые хотели бы с тобой сблизиться, но ты просто не позволяешь им этого сделать?

– Ты говоришь о ком-то конкретном? – Я даже не пыталась скрыть своего скептицизма. Прошло немало лет с тех пор, как я поступила в Академию. Заинтересуйся мной хоть кто-нибудь, предложи мне дружбу хоть одна-единственная душа, я бы точно об этом знала.

– Допустим, – уклончиво отозвался Александр. – Можно вопрос?

Выйдя из супермаркета, мы направились к яблоневому саду. В ту его часть, где были деревянные скамейки и столики для пикника на природе.

– Только если не глупый.

– Тебе кто-то нравится?

– Мне? В смысле… парень? – Я словно с головы до ног покрылась странными зудящими колючками – до такой степени мне претил этот вопрос.

– Ну да. В Академии много ребят. Тебе наверняка кто-то нравится.

– Ты так считаешь? – Постаравшись отбросить смущение и неловкость, я по привычке пошла в словесную атаку. – Спешу тебя огорчить: количество представителей мужского пола никоим образом на меня не влияет.

– Вот как, – поджал он губы. – Кое-кто просил узнать, есть ли у тебя парень.

– Слабо верится.

– Почему?

– Не знаю никого, кто бы мог заинтересоваться мной. – Как только эти слова сорвались с моего языка, я осознала, как неуверенно в себе звучу. Хотела было отшутиться, но решила оставить все как есть. Честность ведь никогда не бывает лишней.

– Что это значит? – Нахмуренный Александр – довольно частое явление, особенно на соревнованиях, в момент, когда он целится в мишень.

– То и значит.

– Я не понимаю.

– А что тут непонятного? – Раздражение прилило к лицу, и я, не сумев промолчать, выпалила: – Я необщительная, грубая, саркастичная, помешанная на стрельбе из лука девушка. У меня из достоинств только умение сворачивать язык в трубочку, да и то не всегда выходит.

– Научишь?

Его вопрос, заданный с веселой улыбкой на лице, застал меня врасплох.

– Грубить? Боюсь, это врожденное.

– Ты столько всего умеешь, а я только из лука стреляю, – пояснил он. – Так что научи меня еще чему-нибудь.

– Чему, например? – Меня вдруг охватили сомнения касаемо его намерений. Слишком уж его монолог походил на издевку. – Сворачивать язык в трубочку?

– Звучит как фантастика, но почему бы и нет?

– Что на тебя нашло?

– В каком это смысле? – Замедлив шаг, он внимательно оглянулся, словно ответ на этот вопрос поджидал его у основания ароматной яблони, мимо которой мы проходили.

– Ты почти не говорил со мной на этой неделе. После того, как я… как ты подвез меня до дома. – В очередной раз задумавшись о сказанном ему в тот день, я непроизвольно занервничала.

Тревожность, присущая мне с раннего детства, приучила меня анализировать каждый сомнительный диалог, прокручивать в голове утверждения, которыми мне хватило смелости поделиться с собеседником, и сожалеть об откровенности, которую я так опрометчиво себе позволила.