Западный Поток бесплатное чтение
Посвящается детям Потока 1
Основано на реальных событиях
Имена героев вымышлены. Все совпадения случайны
Пролог
Август 1945 г. На сопках Маньчжурии
Туман, окутавший землю, погрузил всё в молочную пелену. Не видно пальцев на вытянутой руке. Невозможно понять, то ли пар поднимается от земли, то ли августовское небо опустилось так низко, что окутало облаками землю и нас, покинувших Страну Восходящего солнца не по своей воле.
Бесконечный дождь выматывает силы. Откуда он идёт, если облако опустилось до самой земли, и мы внутри него? Видно кто-то сверху выжимает его, как губку, и не важно, откуда сочится эта влага и витает в воздухе мелкой пылью.
Лейтенант тренируется с катаной в любую погоду. В тумане он похож на призрака. Появляется из ниоткуда и вновь исчезает в никуда. Катана сверкает как молния, рассекая воздух.
Когда я прибыл в его подразделение, лейтенант Факута сказал, что мне крупно повезло, не имея военной подготовки начать служить в Квантунской армии. Когда он узнал, что моё имя Масасигэ, то пообещал, что сделает из меня настоящего воина. Знал ли мой отец, что дал мне имя знаменитого полководца, жившего шестьсот лет назад?
Так, благодаря своему имени, я заработал особое внимание лейтенанта и двойную порцию изнурительных тренировок.
Однажды я осмелился спросить: «Зачем нужна катана, когда есть винтовки?» Лейтенант усмехнулся и сказал в ответ: «Куда ты будешь стрелять в таком тумане?» Я ответил: «Я буду стрелять, когда туман рассеется». «Когда туман рассеется, тебя первого пристрелят», – был его ответ. Больше я не задавал вопросов и тренировался до изнеможения.
Когда к вечеру обессиленные мы валились с ног, лейтенант Факута проводил с нами беседы. Однажды, он принёс карту, и сказал, что боги создали Японию, вынув часть сибирской земли. Они разбросали её в Тихом океане, а на месте вынутой земли образовалось озеро Байкал.
В доказательство своих слов он показал нам это озеро на карте, оно в точности повторяло очертания нашей страны. «Вы понимаете, что означает этот знак богов?» – спросил лейтенант.
1 Поток – название микрорайона Барнаула, произошедшее от поточного метода строительства домов на рубеже 50-60-х гг. 20 века, получивших позднее уничижительное название «Хрущобы». Однако, была решена задача переселения людей из бараков и послевоенных землянок, возникших в посёлке Западный, окраине Барнаула, в связи с эвакуацией промышленных предприятий в годы ВОВ. Двухэтажные малоквартирные дома, построенные после войны японскими военнопленными, сохранились до наших дней.
В следующий раз он рассказал нам, как воевал в тридцать девятом на реке Халхин-Гол в Монголии. Из его рассказов, он дрался, как маньчжурский тигр, за что получил звание лейтенанта и был направлен в Квантунскую армию.
Мы слышали, как по ночам лейтенант кричит во сне, и понимали, через какой ад он прошёл. Говорить об этом вслух было нельзя.
Я не видел войны, и мне снился мой дом, моя семья – жена и малышка Мари. Ей только месяц. Увижу ли я её взрослой?
Рассказ лейтенанта о божественном происхождении Японии из части сибирской земли хоть и произвёл на нас впечатление, но не настолько, чтобы с риском для жизни идти до Байкала.
Лейтенант это чувствовал, и стал рассказывать нам, что русские плохие воины, не умеющие постоять за своё имущество. В доказательство, он рассказал нам о Харбине, ближайшем к нам городе. Его основали русские, но потом он перешёл к китайцам. Значит, китайцы сильнее русских? А теперь китайцы подчинились нам. Значит, мы сильнее китайцев?
Мне нравились его рассказы о Харбине, я хотел побывать в этом городе. Лейтенант сказал, что там много красивых зданий, построенных русскими. Он опять повторил, что русские слабы и не смогли отстоять то, что построили. Теперь мы хозяйничаем в Харбине. Китайцы тоже не смогли его удержать. Только мы, потомки самураев, достойны жить на этой земле.
После этих рассказов мне приснился Харбин. Мне снилось, я иду по его улицам залитым солнцем, а рядом идут мои товарищи, лейтенант Факута. На улицах стоят китайцы, русские…и нет никакой войны.
Однажды на рассвете туман рассеялся, и выглянуло солнце. Установилась хорошая погода. На горизонте показались истребители и бомбардировщики, штук пятьдесят. Их гул нарастал и вскоре превратился в страшный рёв.
На нас посыпались бомбы. Всё смешалось вокруг. За бомбардировщиками налетели истребители, поливая наши позиции пулемётным огнём. Половина моего отделения лежала бездыханным. Оставшиеся в живых вжались в землю в окопах.
Гул самолётов начал стихать, но следом ударила артиллерия, Снаряды на подлёте издавали страшный вой, заставляя вгрызаться в землю, как червь. Между разрывами снарядов слышны стоны раненых…
***
20 августа мой сон сбылся. Мы шли по улицам Харбина, освещённым солнцем. Нас было много, но из моего отделения остались в живых только я и лейтенант Факута. На повороте одной из улиц я оглянулся и не увидел конца нашей колонны. Нас были тысячи, десятки тысяч.
Рядом шли русские солдаты с автоматами. У стен домов стояли китайцы. Всё, как во сне.
Глава 1
Одно маленькое действие запускает большую цепочку событий.
Барнаул. 11.05. 2019 год. Суббота.
Девять дней, которые потрясли мир иллюзий Виталия Серова, разрушили его представления о добре и зле. То, что до сих пор он считал добром, превратилось во зло, а самое мерзкое, отвратительное зло – породило добро.
Шёл девятый день потрясений. Девятый день, как не стало отца. Виталий Сергеевич не желал видеть в этот день толпу малознакомых людей, которые обычно присутствуют на похоронах. Обсудив с женой, решили помянуть дома в тесном кругу с дочерью и внучкой и пригласить только двух друзей отца с супругами.
– Ну, а что, я не приготовлю на восемь человек? – сказала Татьяна Георгиевна мужу, – зато можно поговорить в спокойной обстановке без посторонних глаз.
– Хорошо, так и сделаем, – согласился Виталий Сергеевич, – Лена с Юлей тебе помогут, я тоже могу покрошить, порезать, короче справимся. На какое время пригласим друзей отца?
– Я думаю, пусть подходят к двум часам, к этому времени успеем.
***
В два часа пополудни в доме старой планировки на углу проспекта Ленина и улицы Горно-Алтайской встретились четыре поколения. К трём поколениям семьи присоединились друзья Серова старшего, с которыми он прошёл путь от первоклассника до пенсионера.
Стандартный стол, хоть и в разложенном виде, с трудом вместил восемь человек. Однако, друзья отца, не сговариваясь, немного потеснились и Геннадий сказал:
– Виталий, поставь сюда ещё одну тарелку и стопку.
За Виталия ответила жена:
– Я поняла. Сейчас принесу.
В принесённую Татьяной стопку налили водку, положили сверху ломтик хлеба. Создав иллюзию присутствия ушедшего навсегда человека, молча выпили. Молчание нарушил Владимир:
– Виталя, а ты помнишь, как мы с отцом первый раз взяли тебя на рыбалку?
– Помню, – кратко ответил Виталий.
– Тебе сколько лет тогда было?
– Я первый класс окончил.
– А помнишь, как ты закричал, когда Генка вытащил на берег щуку.
– Я закричал?
– Да ещё как! – подхватил Геннадий, – Ты как заорал у меня за спиной: «крокодил!». Я от неожиданности рванул на себя спиннинг и порвал леску. Хорошо, успел подтянуть щуку на песок. Она, как почуяла
свободу, ударила хвостом и обратно к воде. Я едва успел упасть на нее и прижать к земле. Весь живот ободрал.
Рассказ Геннадия вызвал у друга детства приступ смеха. Владимир едва сдерживался, чтобы не расхохотаться. Геннадий с упрёком посмотрел на друга.
– Ты и тогда хохотал, вместо того, чтобы помочь. Я для чего тебе подсачек дал, чтобы ты им щуку подхватил или размахивал, как помелом?
– Ты бы видел себя со стороны, как ты прыгаешь на щуке.
– Так она колючая и зубы острые.
Картинка из далёкого прошлого всплыла в памяти Виталия, лёгкой улыбкой проявилась на лице. Он вздохнул и дополнил рассказ друзей:
– Потом отец достал фотоаппарат и предложил сфотографироваться. Дядя Гена поднял щуку за жабры, у нее пасть раскрылась на полметра, страшно подойти. Я её рассмотрел только потом на фотографии. Она больше меня оказалась.
– А я смотрел и не мог удержаться от смеха, – подхватил Владимир, – ты бы видел свои глаза! Точь-в-точь объектив «рыбий глаз». Насмешили вы тогда меня с Генкой.
– Виталя, а фотографии сохранились? – спросил Геннадий.
– Должны сохраниться.
– Ты посмотри потом на досуге, интересно было бы взглянуть на них. Всё-таки, память искажает события прошлого, а живая фотография возвращает всё на свои места.
– Обязательно посмотрю. Спасибо за ваши воспоминания, я как будто снова встретился с отцом. Давайте, я налью вам ещё по рюмке.
– Налей, Виталя, только по чуть-чуть, сообразно с нашим возрастом. Мы уже, как говорится, восьмой десяток разменяли, нам и по полстопки сверх меры.
– А мы с Леной принесем второе, а то за разговорами про еду забыли, – сказала Татьяна.
Они с дочерью встали и пошли на кухню.
– Ба, вам помочь? – крикнула вслед Юля.
Неожиданно раздалась птичья трель, зашитая в память дверного звонка.
– Да, Юля, помоги бабушке. Я пойду, открою, кто-то пришёл, – ответила Лена.
***
На пороге квартиры стоял хорошо одетый импозантный мужчина, держа в правой руке пластиковый пакет. Худощавое лицо отливало синевой гладко выбритых щёк, в проборе модельной прически поблескивала седина. На вид ему можно было дать около шестидесяти лет, хотя он мог оказаться и старше, чем выглядел.
– Добрый день! – произнёс незваный гость с лёгким акцентом, внимательно глядя на Лену.
– Здравствуйте! – ответила Лена, пытаясь вспомнить, видела ли раньше этого мужчину.
– Скажите, я не ошибся, это квартира Сергея Серова?
– Да, – ответила Лена.
– Я могу его увидеть?
– Нет, не можете – растерялась Лена.
– Его нет дома? Могу я узнать, когда он придёт?
Комок подступил к горлу Лены, не давая произнести страшное слово «никогда».
– Может быть, ему можно позвонить. Вы не дадите его номер? – не дождавшись ответа, задал новый вопрос незнакомый гость.
Проглотив комок, Лена с трудом произнесла:
– Он умер.
Ей хотелось поскорее закрыть дверь, убежать на кухню и в одиночестве выплакаться. Но мужчина продолжал стоять, мучая её. Улыбка с его лица слетела, взгляд потух, он подыскивал слова, наконец, произнёс:
– Я сожалею… Вы, наверное, его внучка, дочь Виталия?
– Вы знаете моего отца?
– Да, мы знакомы, только виделись очень давно.
– Вы пройдите, я позову отца, у нас сегодня девять дней деду.
– Так он умер недавно? Жаль, я не прилетел раньше. Очень хотел его повидать.
Последняя фраза была услышана Татьяной, которая вышла из кухни с подносом.
– Здравствуйте! Лена, что ты держишь человека на пороге. Проходите в комнату.
– Здравствуйте, Таня,– ответил незнакомец.
– Вы меня знаете? – удивилась Татьяна.
– Я Андрей Майер. Вы, может, слышали обо мне?
– Проходите в комнату, Андрей, там разберёмся.
Татьяна прошла к столу, поставила поднос с горячим, на ходу бросила мужу:
– Виталий, встречай, у нас ещё гость.
Сидевшие за столом повернули головы к двери, Виталий вышел навстречу. Пока пересекал комнату, пытался вспомнить, где видел незваного гостя.
Андрей прочитал это на лице Виталия и напомнил о себе:
– Виталий, я приходил к вам в эту квартиру, последний раз перед отъездом в Германию. Давно здесь не был, вот приехал, хотел повидать твоего отца и опоздал. Прими мои соболезнования.
Тембр голоса, его произношение буквы «Д» почти как «Т», крепкое рукопожатие напомнили Виталию о давней встрече. Он извинился и пригласил гостя к столу, предложив свободное место, где стояла чистая тарелка и стопка с водкой.
Иллюзия присутствия, покинувшего этот мир человека сменилась реальным живым человеком, вызвав небольшое смятение в головах присутствующих.
Виталий поспешил разрядить обстановку:
– Дорогие гости, это Андрей Майер, он приехал издалека, чтобы повидать моего отца. Но, видно не судьба. Давайте выпьем, не чокаясь, как принято в таких случаях.
Андрей взял стопку, кивнул присутствующим, но пить не стал и поставил полную стопку обратно.
– Ты за рулём? – спросил сидевший справа Геннадий.
– Нет, – пожал плечами Андрей.
– Тогда чего не выпил?
– Я не пью.
Неожиданно в разговор вступила Марина:
– А я тебя помню, Андрей. Ты жил на Первой Речной улице, верно?
– Давно это было, – вздохнул Андрей, поглядывая боковым зрением на Марину.
– А меня ты, вижу, не вспомнил? – допытывалась она.
Андрей пожал плечами.
– Что ж, может, забыл, может, не хочешь вспоминать…
– Марина, что за разборки? – спросил Геннадий.
– Подожди, Гена, не мешай, – осекла мужа Марина.
– Ты приходил к нам в Стройгазовскую больницу со сломанной рукой.
– А, это вы мне гипс накладывали? Я вспомнил, спасибо вам огромное!
– Ну, и как рука, не болит? – с хитрым прищуром глаз спросила Марина.
– Да, всё хорошо, спасибо огромное ещё раз. Удивительно, как тесен мир.
– Это ты верно подметил. Андрей, а ты ведь тогда не сказал, как сломал руку.
– А это важно?
– И сейчас не скажешь?
– Да, ничего особенного, упал с велосипеда.
– Марина, ну что ты привязалась к человеку? – Не выдержала жена Владимира Валентина, – мало ли что было много лет назад.
Андрей изменился в лице, приложил правую руку к левой щеке, чтобы унять начавшийся под глазом тик. Потерев щёку, успокоился, взял стоявшую перед ним стопку, встал.
Сидевшие за столом застыли в ожидании, глядя снизу-вверх на Андрея.
– Сегодня девять дней, как не стало человека, которому я очень многим обязан. Если бы не он, вся моя жизнь могла полететь под откос. Я хочу помянуть добрым словом настоящего человека. Он спас не только меня.
Андрей залпом опрокинул стопку и сел на стул.
– Хорошо сказал, – поддержал Владимир, – давайте помянем, пусть земля будет пухом.
Андрей взял принесённый с собой пакет, поднялся и подошёл к Виталию. Тот встал с места, готовый выслушать нежданного гостя.
Андрей поставил на стол фигурку, копию монумента советскому солдату в Трептов-парке в Берлине. В одной руке он держал опущенный меч, на другой – спасённую им девочку. Подбирая слова, он сказал:
– Виталий, я хотел подарить сувенир из Берлина твоему отцу, возьми ты на память. А сейчас мне надо идти, у меня в ночь самолёт.
– Я провожу, – ответил Виталий, и они вышли из комнаты.
Друзья отца переглянулись и тоже поднялись из-за стола.
– Спасибо, Таня, у тебя, как всегда, всё очень вкусно,– похвалил Владимир.
– Может, ещё посидите? У меня есть хороший чай.
– Мы, пожалуй, пойдём, – сказала Марина.
– Да, нам пора, – поддержала её Валентина.
Глава 2
Проводив гостей, Татьяна предложила:
– Раз гости отказались от чая, посидим своей семьёй. Только уберём со стола. Лена, вы мне поможете?
– Конечно, мама, поможем.
– Виталий, ты отдохни полчаса, мы позовём пить чай, – сказала она мужу.
– Я не устал, но, раз вы справитесь без меня, пойду, посмотрю фотографии.
Он вошёл в комнату отца, оглядел обстановку. Знакомые вещи были на своих местах, но комната выглядела чужой и необжитой. Как меняется отношение к вещам в зависимости от настроения, подумал он, и как всё скоротечно в этом мире.
Да, отец был не молод, недавно отметил семидесятипятилетние, но на здоровье не жаловался и по врачам не ходил. И вот на тебе, какая-то неизвестная зараза скрутила за несколько дней, и врачи ничего толком сказать не смогли.
Виталий достал из-под кровати отцовский чемодан, предполагая найти там старые фотографии, но обнаружил в нём пожелтевшие от времени альбомы для рисования и общие тетради, датированные разными годами. Это были дневники, о которых Виталий не знал.
Он стал перекладывать тетради и просматривать даты: восьмидесятые годы, семидесятые… на самом дне чемодана лежала коричневая тетрадь в дерматиновой обложке. Дата, написанная фиолетовыми чернилами, вышеркалась со временем, но прочитать было можно: 1954 год.
«Ничего себе,– подумал Виталий, – сколько тогда лет было отцу? Всего десять».
Он с волнением открыл тетрадь и начал читать:
12.06.1954 г. Утро.
Я, Серов Сергей, мне 10 лет. Я перешёл в четвёртый класс. Сегодня по совету моего педагога по рисованию начинаю вести дневник и записывать в него свои впечатления за день. Это поможет мне стать великим художником.
Вечером я запишу события, которые сегодня произойдут, а сейчас с пацанами иду на Пороховой. Там мы играем в войну рядом с настоящими военными. Они охраняют пороховой склад, где хранятся патроны, а может быть даже гранаты.
Очень хочется пробраться в расположение части и посмотреть на настоящее оружие. А если повезёт, найти стреляные гильзы.
12.06.1954 г. Вечер.
Я часто слышал от взрослых «на ловца, и зверь бежит». Сегодня я понял, что это значит.
Пока мы шли по 6-й Западной улице (Сейчас – улица Тимуровская) к парку, то спорили, как лучше пробраться в расположение воинской части. Вовка предложил отвлечь часового, который стоит у шлагбаума и прошмыгнуть, но как отвлечь не придумал.
Генка предложил пролезть под колючей проволокой, но Вовка сказал: «А если она под током? Знаешь, как шарахнет!»
Так мы дошли до крутого спуска в парк, так ничего и не придумав. Если бы глубокий овраг вдоль спуска располагался справа, можно было бы попробовать пробраться по его дну. Но овраг был слева, а воинская часть располагалась справа за речкой Пивоваркой. Это даже не речка, а болото. На маленькую речку она похожа, когда вытекает из парка.
Мы спустились по бетонной дороге вниз, перешли деревянный мост через Пивоварку, прошли ещё немного и присели на обочине. Дальше была развилка, и начинался подъём. На дороге, ведущей направо, стоял шлагбаум и часовой.
Вовка предложил тянуть жребий, кто вытянет короткую спичку, тот пойдёт в разведку. Я вытянул короткую спичку.
Конечно, я заметил, что Генка смухлевал со спичками, но не стал спорить, потому что у меня появилась идея пробраться со стороны болота. Вовка как всегда, объявил себя командиром. Он, хоть за русских, хоть за фрицев, всегда в командиры лезет.
Генку он назначил минёром и поставил задачу взорвать немецкий склад, а я, значит, должен разведать подступы к складу. Пацаны сели в траву и стали наблюдать, как я буду пробираться к складу.
Я прополз по густой траве чуть выше по склону и свернул вправо. Дальше была вода. Здесь бьют ключи, от которых начинается речка Пивоварка, но в низине это просто болото, заросшее камышом. Пришлось потихоньку пробираться в густой траве выше по склону.
В том месте, где болото заканчивалось, я стал забирать вправо. Пришлось ползти возле самой воды.
Зато я подкрался совсем близко к складу, спрятался в густой траве и стал наблюдать. На посту стоял молодой солдат. На нём была новенькая форма, он держал на плече чёрный карабин.
Я достал из-за пазухи свой альбом, с которым никогда не расстаюсь. Альбом сильно помялся, когда я полз по-пластунски. Я разгладил листы бумаги рукой и стал рисовать, лёжа на животе.
Сначала нарисовал часового. Потом берёзу. Потом стал рисовать пороховой склад. Он получился у меня как взаправдашний.
Пороховой склад, как землянка, только большая. Солдаты вырыли на склоне холма большую траншею и накрыли её берёзовыми брёвнами. Поверх брёвен положили дёрн, так что сразу не заметишь замаскированный склад. А вместо дверей повесили плащ-палатку.
Мне понравился мой рисунок, и я решил нарисовать всю местность: холм, кусты, траву и деревья. Вышло красиво.
Неожиданно надо мной раздался строгий голос: «Хендэ Хох!». Я повернул голову и упёрся взглядом в хромовые сапоги.
Виталий Сергеевич прервал чтение. «Странно, война давно закончилась, откуда в Барнауле немцы? Их вообще остановили под Сталинградом» – подумал он.
Дверь в комнату открылась, вошла жена.
– Виталий, ты не слышишь? Зовём тебя пить чай. А это что? Откуда столько тетрадей?
– Это дневники, лежали в чемодане.
– Потом почитаешь, пойдём к столу.
Виталий нехотя положил тетрадь, повинуясь жене, пошёл к столу.
– Не люблю я поминки, – услышал он голос внучки.
– Кто ж их любит, дочь, такова жизнь.
– Я не об этом, мама. Просто, когда человек умирает, о нём начинают сочинять небылицы. Вот этот Андрей, кто он такой, откуда он взялся? Что говорил про старшего деда, непонятно.
– Дед, ты его раньше видел? – обратилась она, увидев на пороге Виталия Сергеевича.
– Однажды видел. Он приходил к нам. Это было давно. Я открыл дверь, он спросил отца. Они долго беседовали, закрывшись в комнате.
Когда он ушёл, отец сказал странную фразу: «Этот человек однажды ошибся. Тот, кто никогда не ошибался, опасен»1.
Больше я его не видел.
–А сейчас он зачем приходил? Столько лет прошло.
Дед задумался, ответил не сразу:
–Прошлое не отпускает.
Он посмотрел на фигурку, поставленную Татьяной на тумбочку, подскочил с места со словами:
–А ведь он неспроста подарил фигурку воина – освободителя, и Марина что- то об этом знает. Когда она спросила, как он сломал руку, он побледнел, под глазом задёргался нервный тик.
Виталий схватил смартфон и набрал номер Геннадия.
– Да, Виталя, слушаю тебя, – услышал он.
– У меня вопрос к Марине, можно её на минутку?
Наступила пауза. Не видя собеседника, Виталий не мог понять, как отреагировал Геннадий. Вдруг услышал голос Марины:
– Да, Виталя, о чём ты хотел спросить?
– Мне показалось, что отец имел какое-то отношение к истории со сломанной рукой Андрея. И к чему эти намёки на воина-освободителя, в боевых действиях отец не участвовал. Короче, я хочу всё знать.
– Знаешь, Виталий, прошлое быльём поросло, и ворошить его ни к чему. Андрей, благодаря твоему отцу, стал другим человеком. Это главное. Спокойной ночи, Виталя!
В смартфоне прозвучал отбой.
Женщины сидели рядом и слышали весь разговор.
– Ну, что, узнал, что хотел? – спросила жена.
– Я, оказывается, многого не знаю о своём отце.
– Всё знать невозможно, – ответила жена и встала из-за стола.
– Мама, давай я помогу тебе помыть посуду. Нам ещё домой надо.
– Лена, оставайтесь, что дома делать, Валера в рейсе, – предложила мать.
– Конечно, останьтесь, завтра выходной,– поддержал отец.
– Хорошо, уговорили, с вами веселее, а то Юля по отцу скучает – согласилась Лена.
1 Человек, который никогда не ошибался, опасен. Цитата из книги «Хагакурэ», где собраны идеи бусидо. Бусидо – дословно, «путь воина», кодекс самурая, свод правил, рекомендаций и норм поведения истинного воина в обществе.
Глава 3
Женщины занялись уборкой посуды, Виталий Сергеевич прошёл в комнату отца, не давала покоя история отца. В голове крутилось начало, не терпелось узнать, кто подошёл к отцу.
Он представил детский образ отца, невольно примеряя на себя, как бы поступил сам в том возрасте. Обстановка, в которой он вырос, конечно, была другой, и город был другим.
В комнату вошла жена, остановилась перед тетрадями, разложенными на полу, удивлённо спросила:
– Это всё в чемодане отца лежало?
– Да, это его записи.
– И что в них?
– Прочитаю, узнаю.
–Тут за вечер не прочитать. Хорошо, читай, только сложи потом всё обратно.
– Хорошо, Таня, – ответил он, погружённый в свои мысли.
В голове вертелась масса вопросов, ответы на которые он надеялся найти в дневниках. Отыскав место, на котором остановился, он продолжил чтение.
…Неожиданно надо мной раздался строгий голос: «Хэндэ хох!». Когда я повернул голову, упёрся взглядом в хромовые сапоги. Моё сердце ушло в пятки. Я подумал, это фашист. Осторожно посмотрел вверх и увидел советскую форму. Это меня обрадовало, но офицер оказался строгим.
Он поднял меня за плечи и взял из рук рисунок. Потом спросил:
– Это ты нарисовал?
Я шмыгнул носом и ничего не ответил.
– Значит, ты разведчик? – продолжил допрос офицер.
Я кивнул.
– Кто тебя послал? – при этих словах он крепко сжал моё плечо.
Я сморщился от боли и сказал, что выполнял задание командира отряда.
После этих слов он повёл меня к часовому. Часовой вытянулся по стойке «смирно», а офицер сказал:
– Пока ты тут ворон считаешь, тебя и весь объект срисовали, как на фотографии.
Мы вошли в землянку. Там был полумрак. Офицер зажёг керосиновую лампу на столе и положил на него мой рисунок. Я успел разглядеть, что весь склад уставлен зелёными деревянными ящиками.
Офицер сел на табуретку, а меня поставил лицом к выходу. Я мог видеть только плечо солдата в прорези плащ-палатки.
– Как зовут твоего командира,– строго спросил он.
– Вовка, – шмыгнув носом, ответил я.
– Ну, а фамилия у него есть?
От страха я забыл Вовкину фамилию.
– Не помню, – ответил я и начал хныкать.
– Прекрати распускать сопли, – сурово сказал офицер, – и прекрати врать.
– Я не вру, я, правда, забыл.
– Где ты с ним познакомился?
– Нигде. Мы с ним в одном классе учимся.
– Зачем он поручил тебе нарисовать пороховой склад?
– Ничего он мне не поручал. Мы играли в войну. Вовка у нас всегда командир. Он послал меня в разведку, а я начал рисовать, потому что я везде рисую. Учительница по рисованию сказала, что у меня талант, я всегда ношу с собой альбом по рисованию.
– А что он у тебя так помят?
– Я полз по-пластунски.
– А самого-то тебя как зовут?
– Серёга.
– Скажи, Серёга, а меня ты сможешь нарисовать?
– Смогу, – ответил я и понял, что меня больше не считают шпионом.
Офицер вынес на улицу табуретку, положил на неё мой альбом, а сам встал рядом с берёзой.
Я нарисовал его, берёзу, и предложил нарисовать рядом танк. Он сказал, что танк рисовать не нужно, и долго смотрел на рисунок.
Офицер снял с плеча полевую сумку, вынул оттуда какие-то бумаги и протянул сумку мне.
– На, держи, Серёга, больше твой альбом не помнётся, – сказал он и крепко пожал мне руку. Мы прошли по дороге до шлагбаума, часовой отдал нам честь и по приказу офицера открыл для меня шлагбаум.
Пацаны сидели в кустах и всё видели. Когда я показал им полевую сумку, они чуть не умерли от зависти. В сумке лежали компас, курвиметр и офицерская линейка.
Виталий прервал чтение, живо представив картину окраин Барнаула первых послевоенных лет. Несмотря на юный возраст, отец точно описал детали, сумев схватить главное. Очевидно, отцовское умение живописать словами неразделимо с талантом рисовальщика.
Серов младший сходил на кухню, выпил воды. Заглянул в зал, женщины смотрели по телевизору комедию. Вернувшись, присел
за отцовский рабочий стол, перевернул страницу дневника и продолжил чтение.
13.06. 1954 г.
Утром ко мне зашли пацаны и позвали на улицу. Я положил в полевую сумку альбом, и хотел взять её с собой, но пацаны сказали, что играть в войну не хотят и предложили играть в рыцарей, а рыцари с полевыми сумками не ходят.
Генка и Вовка уже вырезали себе деревянные мечи и сделали доспехи из картона, а у меня ничего не было. Картон для моих доспехов мы нашли у магазина, а деревяшку пошли искать на стройку.
На углу 6-й Западной улицы строили двухэтажные дома. А во дворе на Петра Сухова лежали доски. Я стащил подходящую дощечку и выстругал складешком меч.
Стругать ножом было тяжело, и у меня на правой ладони вздулись волдыри. Из-за них делать из картона доспехи было трудно.
Когда мы стали сражаться, мой меч быстро сломался на сучке, и я остался без оружия. Пацаны куда-то ушли, а я сел на корточки и стал наблюдать за стройкой.
На стройке работали японские военнопленные. Их охранял солдат с карабином.
Он часто курил и совсем не обращал внимания на рабочих, которыми командовал маленького роста лысый дядька.
Один японец подошёл ко мне совсем близко и стал нагружать в тачку песок. У него было грустное лицо. Когда он ушёл, я нарисовал его обломком меча на песке.
Потом нарисовал русского часового. Я увлёкся рисованием на песке и не заметил, как снова подошёл японец. Надо мной нависла тень, я поднял голову. Японец сказал:
– Ты карашо рисуешь.
Потом взял из моих рук обломок меча и добавил:
-Плахой дерева, слабый.
Он нагрузил в тачку песок и повёз наверх по деревянному трапу. Когда добрался до второго этажа, его тачка неожиданно накренилась и грохнулась вниз. При этом у неё сломалась одна ручка.
Солдата в это время не было видно. Японец спустился вниз и спрятал рукоятку от тачки в песок.
На шум прибежал лысый дядька, стал ругаться. Японец опустил голову и молча слушал. Из-за угла вышел солдат и сказал:
– Ну, что ты хочешь от этих доходяг, они еле ноги таскают. Пусть возьмёт наверху другую тачку, эту потом починят.
Я постоял ещё немного и пошёл домой. Дома я нарисовал по памяти японца. Потом нарисовал маленький домик, на заднем плане нарисовал гору и солнце. Не знаю, откуда мне это пришло в голову.
14.06. 1954 г.
Сегодня пацаны не заходили. До обеда я рисовал, а потом взял альбом, положил его в полевую сумку и пошёл на стройку. Я сложил из кирпичей скамейку, сел на неё и достал альбом.
Мне захотелось нарисовать, как рабочий бежит по трапу наверх. Но у меня почему-то получилась лестница в небо и по ней поднимается к солнцу японец.
Он несколько раз прошёл недалеко от меня, а потом подкатил ко мне свою тачку и поставил так, чтобы солдат сверху не видел, как он достал зарытый в песок деревянный меч.
Он подал этот меч мне и сказал:
– Это бук. Бук – кароший дерева, крепкий. Я сделать вакидзаси, японский оружие. Я сделать его для тебя.
Японец быстро отошёл в сторону.
Я отвернулся, чтобы охранник не видел, и стал рассматривать меч. Он блестел на солнце, как настоящий. Мои пальцы скользили по его отполированной как сталь поверхности. Резную рукоять защищала искусно сделанная гарда.
Солдат наверху закурил, закашлялся и куда-то отошёл. Тогда японец подошёл ко мне во второй раз. Я показал ему свой рисунок. У него на глазах навернулись слёзы. Он попросил у меня карандаш и написал под моим рисунком непонятные знаки.
Потом спросил, как меня зовут. Я ответил и спросил, как его имя.
Он сказал:
– Масасигэ,– и быстро отошёл, потому что наверху появился охранник.
Я взял подарок японца и пошёл домой.
Виталий Сергеевич отложил в сторону дневник и взял в руки альбом. Картонная обложка его была сильно помята и хранила на себе следы тех мест, где он побывал по прихоти хозяина.
Владелец альбома сообщал о себе, добавив к печатной надписи «Альбом для рисования» аккуратную строчку – «Серова Сергея».
Серов младший с трепетом перевернул мятый картон и был захвачен невероятной силой эмоционального воздействия рисунка, открывшегося ему.
По воздушным ступеням поднималась ввысь измождённая усталая фигурка. Натруженные жилистые руки свисали вдоль худого тела, одна нога была занесена для следующего шага, но человек замер в нерешительности.
Он оглянулся и с тоской смотрел раскосыми глазами на чёрную землю. В вышине его ждал яркий солнечный свет…
Виталий Сергеевич почувствовал, как увлажнились глаза, и представил, что испытал тот человек, которого изобразил юный художник.
Как мог десятилетний мальчишка достичь такой глубины в простом, казалось бы, рисунке? Какие небесные или земные силы водили его рукой?
Ещё одна загадка была на этой странице: что означают иероглифы, написанные рукой Масасигэ, под рисунком?
На следующих страницах Масасигэ не выглядел таким измождённым. Он был изображён в боевых позах с мечом в правой руке. Глаза его сверкали, руки держали меч уверенно и твёрдо. Под каждым рисунком стояли иероглифы.
На последних страницах были изображены короткий и длинный японские мечи и рядом стояли иероглифы, а ниже сделаны надписи детским почерком – вакидзаси, катана.
Виталий Сергеевич взял смартфон, сфотографировал несколько рисунков, чтобы утром переслать по WhatsApp внучке и заинтересовать её историей своего отца.
Посмотрел на снимки на дисплее и задумался: «Мне пятьдесят шесть лет, для двенадцатилетней внучки я дед. Возможно, в её сознании образ прадеда, как фигура из музея мадам Тюссо, как бы горько это ни звучало. Будет ли поколению, воспитанному на роликах из Тик-Ток, интересна судьба их предков?»
В раздумьях, он прилёг на отцовскую кровать. Информация, которая свалилась на него, будоражила сознание.
Глава 4
Жизнь и сновидения – страницы одной и той же книги.
Артур Шопенгауэр
Барнаул. 12.05.2019 год. Воскресенье.
На рассвете сон сморил Виталия Сергеевича. В нахлынувших сновидениях он долго бродил среди скал, поднимался по тропкам на крутые склоны и сбегал вниз, пока не вышел к морю. Над водной гладью стелился туман, а на горизонте виднелся остров.
Остров стал приближаться, берега проступили отчётливее, послышался звук прибоя. К плеску волн добавились другие звуки, похожие на пение птиц. Серов двинулся в сторону деревьев, желая взглянуть на птиц, которые прятались в густой листве.
Среди разных голосов выделялся один. Он был самым звонким и сильным, звучал всё громче и громче. Виталий Сергеевич заметался среди деревьев. Где же та птица, чей голос пронзает мозг?
И тут он проснулся. Голос птицы продолжал звучать наяву. Его издавал дверной звонок, в памяти которого были зашиты двенадцать трелей, меняющихся при новом нажатии на кнопку.
Виталий Сергеевич вернулся к действительности и пошёл открыть дверь.
На пороге стоял сосед с постоянной беломориной в зубах. Виталий Сергеевич отмахнулся от неприятного дыма, потёр рукой заспанные глаза.
– Здорово, Сергеич, ты спишь что ли? – процедил сквозь зубы неожиданный гость, не выпуская изо рта папиросу.
– Уснул поздно. Что случилось?
– Извини, Сергеич, ничего не случилось. Тут мне в ящик письмо по ошибке бросили. Странное какое-то письмо. Я сначала выбросить хотел.
Кинул в прихожей на тумбочку и забыл про него. А сегодня на глаза попалось, смотрю, адрес наш, а номер квартиры – твой. Короче, на, держи, сам разбирайся.
Серов взял протянутое ему письмо, ни слова не говоря закрыл дверь.
– Виталий, кто там? – услышал он голос жены из спальни.
– Сосед, Жорик.
– То-то я смотрю, откуда куревом тянет. Сколько раз ему говорили, чтобы не курил в подъезде. Зачем он приходил? – Закончила вопросом своё возмущение Татьяна Георгиевна и вышла в прихожую.
– Письмо принёс, – пожав плечами, ответил муж.
– Какое письмо?
– Бросили в его ящик по ошибке. На конверте номер нашей квартиры.
– Откуда письмо?
– Не знаю, Таня. Похоже, из-за границы.
– Пойдём в комнату, посмотрим, а то расшумелись в прихожей, девочек разбудим.
Супруги прошли в комнату, Виталий Сергеевич вскрыл конверт, развернул лист плотной матовой бумаги. Текст, открывшийся ему, можно было отнести к образцам каллиграфии. Каждая буква была выведена ровным готическим шрифтом уверенной, твёрдой рукой:
«Dear Sergey-san. My name is Raydon, I'm Marie's grandson. I've heard a lot of good things about you from my grandmother. She came to you in 1996. After her departure, you started a correspondence…»
– Ты понимаешь, что здесь написано? – спросила Татьяна Георгиевна, заглядывая через плечо мужа.
– Какой-то Райдон пишет про свою бабушку.
– Какое отношение к этому имеем мы?
– Письмо адресовано отцу. К нему обращаются на японский манер, прибавляя к имени «сан».
– Ещё один сюрприз. Сначала Майер объявился из Германии, теперь какой-то японец. Не перестаю удивляться моему свёкру, какое наследие он нам оставил.
– Доброе утро, – услышали они за спиной. В комнату вошла Лена.
– Мы вас, наверное, разбудили? – спросила мать.
– Нет, мы проснулись от звонка в дверь, всё слышали, пока вы не ушли в комнату деда. Что за письмо принесли?
– Письмо из Японии написано на английском,– ответил отец.
– Давайте сначала умоемся, позавтракаем, а потом займёмся письмом, – командирским тоном распорядилась Татьяна Георгиевна.
***
Завтрак накрыли в зале, чтобы не ютиться вчетвером на кухне. После вчерашних поминок не нужно было готовить, только успевай включать микроволновку на разогрев.
– Мама, не слишком ли много для завтрака? – сказала Лена, оценив полновесные порции с гуляшом и картошкой.
– Смотрите сами, кто, сколько хочет – ответила мать, неся тарелку с дымящимися блинами. – Вчера наготовила, куда теперь это всё?
– Так может, по бокалу вина? – предложил глава семейства.
Лена неуверенно пожала плечами, отец понял это, как знак согласия, и достал бутылку красного вина.
Лёгкое вино расслабило, разбередило душу. Каждый думал о своём. Лена вспомнила о письме:
– Папа, а что за письмо принесли сегодня?
Виталий Сергеевич вышел из комнаты, вернулся с письмом, сел на стул, предложил:
– Письмо написано по-английски, будете мне помогать. Я многое подзабыл.
Дочь и внучка встали за спиной. Татьяна Георгиевна, изучавшая когда-то немецкий язык, села напротив. Стали читать втроём.
Письмо:
«Дорогой, Сергей-сан. Меня зовут Райдон, я внук Мари. Я слышал много хорошего о вас от моей бабушки. Она приезжала к вам в 1996 г. После её отъезда у вас завязалась переписка.
К сожалению, она длилась недолго. В нашей семье хранятся эти письма. Бабушка Мари страдала лейкемией и недавно её жизнь оборвалась. Мы чтим память бабушки и всех наших предков, Нам дорого всё, что связывает с ними.
Даже своим именем я обязан ей. Я родился в 2006 г. Мне рассказывали, что в тот день лил проливной дождь, а ночью была сильная гроза, и на рассвете моя мама Нацуми родила меня. Бабушка Мари сказала, это знак свыше, и в честь Бога Грома мне дали имя Райдон.
Мой прадед Масасигэ окончил свой жизненный путь в холодной Сибири, в неизвестном для меня Барнауле. Я хочу приехать сюда, чтобы поклониться земле, принявшей моего предка.
Я также хочу встретиться с вами, вы последний, кто общался с ним. Мне говорили, вы художник, и у вас есть рисунки моего прадеда. Мне бы очень хотелось посмотреть на них. Надеюсь, вы отнесетесь ко мне хорошо.
Глубокоуважаемый Сергей-сан, буду очень вам благодарен и признателен, если вы ответите мне на электронную почту:
Ватанабэ Райдон»
Наступила пауза. Её нарушил звонкий голос Юли:
– Сколько лет этому Райдону? Он, кажется, всего на год старше меня?
– Выходит так, – подтвердила Лена, – ты ведь родилась в 2007-м году.
– Давайте я напишу ему на электронку, – предложила Юля.
– Что ты хочешь ему написать? – спросил дед.
– Ну, напишу, что мой прадед тоже умер. Что был он не художником, а кузнецом. Гнул подковы, как калачи. Ну, и всё такое…
– Чего всё такое, – возмутился дед, – какие калачи?
– Ну, а что, в самом деле, – вступилась Татьяна Георгиевна, – они ровесники, пусть переписываются. У Юли появиться стимул к изучению английского.
– Хорошо, только писать будет под моим контролем, – согласился Виталий Сергеевич.
– Ещё чего, а где тайна переписки, гарантированная государством? – возмутилась внучка.
– Ты смотри, каких слов нахваталась. На свои темы можешь писать, что хочешь, а о моём отце – под моим контролем, – твёрдо сказал дед и добавил – считает Райдон моего отца художником, пусть так и будет. Талант художника у него, несомненно, был. Я ночью читал его дневники, и отец открылся для меня с другой стороны. Он, оказывается, с детства мечтал стать художником.
– И что же ему помешало? – спросила жена.
– Пока не знаю. Прочитаю дневники, буду знать.
– А вы не забыли, Райдон пишет, что хочет к нам приехать, – сказала Лена.
– Пусть приезжает, у нас места хватит.
Татьяна Георгиевна ничего не ответила на реплику мужа, но на лице читалась озабоченность.
– Да не переживай так, ба, – успокоила внучка, – я найду, чем его занять.
– Готовить ты тоже будешь?
– Я буду помогать.
–Он, наверное, привык есть морепродукты? – Озадачилась новой проблемой Татьяна Георгиевна.
– Что приготовишь, то и будет есть, не принц заморский едет,– парировала Юля.
– Спасибо, внучка, успокоила. В самую точку сказала.
– Давайте решать проблемы по мере их поступления, – вмешался дед, – вопрос меню сейчас не стоит, а вот что мы ответим Райдону, надо подумать.
– Вот вы с Юлей идите и думайте, а мы с Леной уберём со стола.
– А чай?
– Будут вам и блины, и чай. Дайте нам полчаса и приходите пить чай.
Дед и внучка зашли в комнату Серова старшего. Внучка с ходу запрыгнула на кровать, Виталий Сергеевич присел на стул, облокотился одной рукой на рабочий стол отца.
– Дед, а ты сможешь нас свозить на машине в Горный Алтай? – затараторила внучка.
– Нас – это кого?
– Ну, сейчас ведь скоро каникулы. Целое лето впереди. В Японии, тоже, должны быть каникулы. Надо будет продумать культурную программу для Райдона.
– А, вот ты о чём. Как он вообще приедет? Он ведь ещё несовершеннолетний, у него, наверное, и паспорта ещё нет. В каком возрасте в Японии выдают паспорт?
– Я не знаю, – пожала плечами внучка.
– И я не знаю. Давай сначала всё выясним, а потом подумаем, что написать Райдону, и вместе напишем. Договорились?
– Договорились!
– Ну, а теперь пошли пить чай, – предложил дед.
Глава 5
Большой Токио – городская территория с населением сорок миллионов человек и плотностью населения более шести тысяч на квадратный километр.
Жители Токио шутят: из-за тесноты на наших улицах собаки машут хвостом вверх-вниз.
Токио. 18 мая 2019 год. Суббота
– Райдон-тян (тян – обращение к детям в семье, независимо от возраста), надеюсь, ты всё хорошо обдумал, когда принимал такое
решение? – обратилась Нацуми к своему тринадцатилетнему сыну.
– Да, я всё рассчитал, окаасан (мама-яп.), – ответил Райдон.
– Не знаю, разрешил бы отец твою поездку в Россию, будь он жив, но теперь ты мужчина в семье.
– Всё будет хорошо, окаасан. Я думаю, отец бы меня поддержал.
– Я на это надеюсь, Райдон-тян. Бабушка Мари хорошо отзывалась о том русском художнике. Жаль, что он умер. Мне ответила его правнучка, окаасан. Она написала очень тёплое письмо. Они готовы меня принять. У меня будет отдельная комната в огромной трёхкомнатной квартире!
– Россия страна большая, – задумчиво произнесла Нацуми и добавила, – хорошо, раз ты принял такое решение, я хочу обратиться за помощью к моему старшему брату Никки. Он живёт в Сакаиминато. У него свой паром, он перевозит автомобили во Владивосток. Я думаю, он не откажется взять тебя на тот берег. Так ты сэкономишь на билете.
– Спасибо, окаасан.
– Ты ведь пойдёшь учиться в старшие классы, Райдон-тян? – Нацуми неожиданно перевела разговор на волнующую её тему.
– Конечно, окаасан.
– Значит, нам понадобиться немало денег на твоё обучение 1.
1 В Японии платное обучение в старших классах школы. В младших и средних классах обучение бесплатное.
– Я помню об этом, окаасан. Если дядя Никки возьмет меня на свой паром, это будет хорошая экономия. Я буду ему очень благодарен.
– Хорошо, я позвоню брату.
– Когда, окаасан?
– Давай позвоню прямо сейчас. Дай мой телефон, Райдон-тян.
Телефон брата долго не отвечал, Нацуми дала отбой.
– Наверное, занят. У него много работы. Позвоню позже.
Неожиданно заиграла мелодия, и на дисплее высветилось имя «Никки».
Обрадованная Нацуми поспешила ответить:
– Здравствуй, дорогой Никки-сан. Как поживаешь,
ниисан (старший брат-яп.)?
– Спасибо, у меня всё хорошо, Нацуми – сан.
– Что за шум, ты на улице, Никки – сан?
– Нет, Нацуми – сан, я работаю, у меня идёт погрузка на паром. Скажи, тебе нужна помощь, раз ты позвонила?
– Не мне, сыну.
– В чём проблема, Нацуми – сан, в деньгах?
– Не совсем, Никки – сан. Райдон хочет поехать в Россию.
– О, это разговор долгий. Когда он хочет поехать?
– В августе, на каникулах.
– Значит, время всё обдумать есть. Я сегодня уезжаю на Российский берег. Вернусь через три – четыре дня и вам позвоню. О'кей?
– Спасибо, ниисан. Будем ждать. До свидания!
– До свидания, Нацуми-сан!
– Ну, вот, ты всё слышал, Райдон-тян. Твой оджисан (дядя-яп.) обещал помочь. Время подготовиться к поездке у нас есть. Целых два месяца.
– Спасибо, окаасан. Я буду ждать звонка дяди.
– В Россию ведь нужна виза, да, Райдон – тян?
– Мы с дядей это обсудим. Он ездит постоянно, знает все нюансы.
– Знаешь, что меня ещё беспокоит, Райдон – тян, ведь ты будешь жить в чужой семье. Как они тебя примут?
– Бабушка Мари очень хорошо отзывалась о Сергее художнике. Правда, он недавно умер, но я не думаю, что хороший человек жил в плохой семье.
Наверняка, они тоже хорошие люди. Я уже говорил, его правнучка написала, они будут рады моего приезду. Они думают, что у нас каникулы, как в России, всё лето. Надо будет им рассказать, что у нас это не так.
– Хорошо, Райдон – тян, у тебя впереди два месяца, постарайся лучше узнать их по переписке. А сколько лет этой правнучке?
– Она на год моложе меня, Окаасан, ей двенадцать лет.
– Это меня пугает, Райдон – тян.
– Чем, Окаасан?
– В твоём возрасте влюбляются во всех подряд. Тем более в не таких, как наши девушки.
– Я её даже не видел, окаасан. Надо будет обменяться фотографиями.
– Обещай, что ты не совершишь необдуманных поступков.
– Обещаю, окаасан.
Глава 6
К важным делам следует относиться легко.
К несущественным делам следует относиться серьёзно.
Из книги Бусидо – путь воина.
Токио. 25-26.05.2019 год. Суббота – воскресенье.
Никки позвонил сестре уже через неделю:
– Здравствуй, Нацуми – сан!
– Здравствуй, ниисан, – обрадованно ответила Нацуми.
– Нацуми – сан, я только что приехал из России. У меня будет два свободных дня, я хочу провести их с вами.
– Спасибо, дорогой брат, но тебе нужно отдохнуть, выспаться.
– Ничего, высплюсь в поезде. Я поеду ночным рейсом, за десять часов пути высплюсь. Завтра утром буду у вас в Токио, свежий, как морской бриз.
– Я так рада, Никки – сан. Будем с нетерпением ждать.
Передам Райдону, он встретит тебя на вокзале.
– Не беспокойтесь, я приеду на такси. До встречи, Нацуми – сан.
– До свидания, Никки – сан.
Вернувшись из школы, Райдон услышал от Нацуми радостную весть о скором приезде её старшего брата. Он был в восторге, что дядя так скоро откликнулся ему помочь.
***
После сытного обеда, приготовленного Нацуми к приезду брата, мужчины, похвалив хозяйку, вышли на балкон. Для этого им пришлось перешагнуть через постель Райдона, перекрывающую выход.
Квартирка, которую снимали мать с сыном, была по меркам японской столицы просторной, целых двенадцать татами (19,2 кв. м.). Правда, места для второй постели у стены не нашлось. Лежак, на котором спал Райдон, перекрывал выход на крохотный балкон.
Но многие токийцы жили ещё скромнее. Это норма для большинства японцев, желающих жить и учиться в столице. За всё в жизни приходится платить.
– Ничего, Райдон- тян, когда ты закончишь Токийский университет, у тебя будет хорошая работа и большая квартира, – подбодрил племянника дядя Никки.
– Я буду стараться, оджисан.
– Не сомневаюсь, Райдон- тян. И тогда ты пригласишь меня в гости, мы выйдем с тобой на балкон и будем любоваться вечерним Токио, – произнеся последнюю фразу, Никки обвёл взглядом ряды окон такого же
дома-муравейника, напротив. Можно было вывернуть шею, но не увидеть конца здания ни вправо, ни влево.
Только далеко внизу ползли букашки-автомобили, а в вышине бетонного колодца маячил клочок голубого неба в паутине проводов.
– Я посажу на своём балконе цветы, и ещё останется место, где мы будем наслаждаться ароматным чаем и приятной беседой.
– Конечно, Райдон – тян, только фундамент этого дома ты должен закладывать сейчас.
– Я понимаю, Никки-сан.
Лёгкая беседа, которую вели мужчины, была простым проявлением уважения друг к другу близких родственников и являлась прелюдией к настоящему разговору, который принято вести в гармонии и спокойствии чайной церемонии.
Тем временем Нацуми приготовила всё, что требуется по японским традициям, чтобы насладиться зелёным чаем маття: на специальной полочке горели благовонные свечи, со стены свисал свиток с изречением из книги Бусидо – путь воина, с наставлением для самурая: «К важным делам следует относиться легко. К несущественным делам следует относиться серьёзно».
Никки и Райдон перебрались обратно через постель, не обращая внимания на мелкие неудобства, и сели на приготовленные Нацуми татами напротив друг друга.
Здесь уже стояли тябако – коробка для хранения чая, хишаку – старинные глиняные чаши для каждого, бамбуковая ложечка для насыпания чая – тясака и другие необходимые вещи.
– Ты принял очень правильное решение, Райдон – тян, неторопливо начал развивать мысль дядя Никки, держа перед собой чашу с маття, излучающую аромат тёртого зелёного чая. Отхлебнув мелкий глоток, на минуту прикрыл глаза, затем продолжил:
– Наша мама Мари, твоя бабушка, посетила те места, где закончил свой жизненный путь Масасигэ. Если тебя тянет туда, значит, зовёт дух предка.
Райдон услышал именно те слова, которые зрели в нём самом, но не обрели той законченной формы, в которую их облачил дядя Никки. Он внимательно слушал, не произнося ни слова. Любая фраза могла разрушить возникшую гармонию.
Никки продолжил:
– Всё, что встречается на жизненном пути каждого человека, не случайно. Масасигэ пошёл на войну, но он не был воином. Он был мастером. Его призванием было созидать, а не проливать кровь. Поэтому и погиб он не в бою, а среди мирных людей, против которых поднял руку, хоть и не по своей воле. И последним его другом в этой жизни был юный художник. Это верный знак чистоты и гармонии.
Никки замолчал, глядя в глаза Райдону. Он видел, что его слова упали зёрнами на ту душевную почву, из которой взрастут добрые побеги.
Молчала и Нацуми. В её душе боролись согласие со словами брата и беспокойство за судьбу сына, в случае поездки в Россию.
– Я верно понял твой настрой, Райдон-тян?
– У меня в голове вертелись мысли, которые только сейчас сложились в нужные слова, услышанные из твоих уст, дядя Никки. Самое искреннее спасибо.
– Раз мы с тобой на одной волне, значит, ты на верном пути. Мой долг помочь тебе пройти этот путь. Давай поговорим о деле. Ты уже начал оформлять визу в Россию?
– Да, Никки-сан.
– Ты подал заявку на туристическую визу?
– Да, Никки-сан.
– Хорошо, надо, чтобы она была готова через два месяца. Ведь твои каникулы начнутся в конце июля, верно.
– Да, именно так, Никки-сан.
– Я смогу перевести тебя на своём пароме до Владивостока. Обратный твой путь мы согласуем по телефону. И ещё, я оплачу тебе поездку ко мне из Токио до Сакаиминато.
– Спасибо, Никки-сан.
– У нас с тобой на подготовку два месяца, поэтому, я попробую узнать через моих русских друзей, чем ещё можно тебе помочь, чтобы ты добрался до Барнаула с наименьшими затратами.
Райдона переполняло чувство благодарности дяде, он сложил перед грудью ладони и поклонился, как того требовала японская традиция. Дядя тоже слегка наклонил корпус в знак признательности и уважения к юному племяннику и спросил:
– Скажи, Райдон-тян, а как ты готовишься к поездке в Россию?
Райдон пожал плечами.
– Ты изучаешь эту страну, язык?
– Нет, до сих пор не изучал.
– Тогда срочно займись, тебе это поможет в поездке.
– Никки-сан, говорят, русский язык очень трудный.
– Трудный, очень трудный, Райдон-тян. Вот смотри, самая простая фраза из трех слов по-английски. Например, я тебя люблю. Ведь ты не можешь поменять порядок слов в предложении, и всегда скажешь только так. А по-русски можно сказать: люблю я тебя.
– Это вопрос?
– Скорее, ответ со скрытым подтекстом. Мол, люблю я тебя, дурочка ты этакая!
– Не понимаю.
– А можно сказать: тебя люблю я, – продолжил дядя Никки.
– Это же бессмыслица.
– Нет, Райдон-тян, это поэзия.
– Никки-сан, а можно сказать по-русски: люблю тебя я?
– Можно.
– Я ничего не понимаю.
– Никто не понимает, Райдон-тян.
– Как же ты с русскими работаешь, Никки-сан?
– Бизнес – это другое. А вот, чтобы понять их душу, надо выпить с русским другом много саке.
– И ты понял их душу, Никки-сан?
– Я столько не выпью.
– А с русскими можно дружить, Никки-сан?
– С ними нельзя по-другому, морду набьют.
Нацуми слушала разговор мужчин, душа её протестовала против поездки сына в неизвестную страну, но японские традиции не позволяли перечить мужчинам. Раз они приняли решение, так и сделают. Вселяло надежду, что старший брат наставляет и опекает племянника.
Глава 7
Барнаул. 29.05. 2019 год. Среда
– Что ответил тебе Райдон в последнем письме, – спросил Виталий Сергеевич внучку.
– Он пишет, что виза будет оформляться примерно два месяца, – с ноткой грусти ответила Юля.
– Ты, я вижу, расстроена, Юля? – спросил дед.
– Да, я думала, он приедет раньше, мы сможем провести летние каникулы вместе.
– Ну, что тут поделаешь, таковы правила въезда в Россию.
– Да он всё равно раньше августа не смог бы приехать. Он мне написал, что в Японии летние каникулы всего один месяц в августе. В июне и июле они учатся.
– Вот, оказывается, как! – удивился дед, – теперь я понимаю, почему они достигли таких успехов. Они с детства много учатся.
– Но это же тяжело, дед! Почти всё лето учиться, – надув губки промолвила Юля.
– Хочешь добиться результатов, старайся. Недаром же говорится: век живи, век учись, – возразил дед.
На его слова Юля только пожала плечами и вздохнула.
– А знаешь, что я прочитал в дневнике отца, – решил сменить тему дед, – помнишь к нам приходил Андрей Майер, он еще статуэтку подарил.
– Конечно, помню, – ответила Юля, – и что ты узнал из дневника?
– Я прочитал, как они познакомились. Отцу тогда исполнилось восемнадцать лет, он работал на заводе «Трансмаш» кузнецом. Это был 1962 год. Андрей Майер был намного моложе. Как пишет отец, «совсем пацан», и познакомились они во время драки.
– Так старший дед справился бы с этим салагой одной левой.
– Майер был не один. Их было четверо.
– И старший дед их всех заломал?
– Он в то время не был ни старшим дедом, как ты его называла с детства, ни просто дедом, как я. Ему было восемнадцать лет.
На лице Виталия Сергеевича застыла улыбка.
– Чего ты улыбаешься, дед, давай, продолжай, что было дальше.
– Ты не поверишь, Юля, он действительно сломал Андрею руку. Остальные разбежались.
– Я ж говорю, дед подковы гнул, как калачи.
– Да, руки у отца были крепкие, только его могли и убить в той драке, если бы у него не было с собой вакидзаси.
– Чего не было? – переспросила Юля.
– Вакидзаси, – ответил дед, и прочитал в её глазах вопрос.
– Что это такое?
– Это короткий самурайский меч.
– Ничего себе! – воскликнула Юля, – и где он его взял?