На пепелище грядущего бесплатное чтение

Глава 1

Эта ночь была одной из тех, о которых будут петь песни и слагать легенды. Я с отрядом только вернулись, и принесли хорошую весть нашему клану. Вокруг бушевал праздник: молодые воины, разгорячённые вином, прыгали через пламя; звон кубков и радостные крики не утихали.

Клан ликовал, потому что мы нашли новую жилу чёрной смолы – редкого топлива. Благодаря этому мы впервые сможем диктовать цены кланам Земли, а молодежь не узнает голода.

Кто-то радостно хлопнул меня по плечу, но я лишь кивнул, не отрывая глаз от огня. Даже не вслушивался, с чем меня поздравляли: находкой или обрядом сестры. Сегодня она стала совершеннолетней и выбрала себе тарамор – возлюбленного по обычаю нашего народа.

Я покрутил кубок в руках и уставился в костёр. Несколько голов буйволов – подношений богу пламени – уже давно обуглились на длинных пиках, а искры взлетали, словно пытались поджечь само небо. Я смотрел, как пламя лижет дерево, и думал о том, что огонь всегда пожирал всё без разбора – и добычу, и подношения, и врагов. Казалось, даже наше будущее. Многие считают стихийную магию благословением, а я – проклятием, что пожирает тела и души. И разве могло быть иначе, если сам бог, даровший нам эту силу, не знает милосердия?

Мысль о неумолимости пламени невольно обратила мои мысли к чему-то более надёжному. Ведь раньше клан полагался и молился только силе огня, но теперь я рад, что у нас есть кое-что получше. Пальцы сами собой нащупали рукоять клинка на поясе. Прочный, острый, безразличный к чужой боли. Из той самой стали, из-за которой кланы Земли подняли цены, а затем и вовсе перестали поставлять нам сырьё для плавилен. Испугались. Понять их можно: ведь теперь наше оружие сможет разрушать их каменные стены куда лучше и быстрее, чем капризное пламя.

Вдруг около уха зажужжала муха, и я помотал головой, чтобы отогнать. В этот момент мой взгляд зацепился за двух кузнецов, которые о чем-то яростно спорили, сжимая в руках по кубку. Один настойчиво указывал пальцем на клинок на поясе у другого – привилегии, а не не общедоступной вещью.

– Всё витаешь в мыслях, братец? – Киарра с улыбкой глядела на меня сверху вниз.

С её глаз исчезла детская наивность, а в движениях появилась уверенность и женственность. Но когда она успела так вырасти? Я вспомнил про заданный мне вопрос и качнул головой.

– Ты заслужил уважение. Используй момент – найди себе тарамор, – грозно сказала Киарра, и её пальцы бессознательно потянулись к ожерелью с маленькой глиняной фигуркой кувшина – древнему символу верности у нашего народа.

– Мне одному хорошо, – я поднёс кубок к губам. – За твоё здоровье.

Пока пил, Киарра усаживалась рядом.

– Но ты же не можешь вечно быть один!

– Улизнула от своего избранника, чтобы учить меня жизни? – я с улыбкой потрепал волосы сестры.

– Прошло уже десять лет, Архи. Хватит хранить ей верность, – её голос дрогнул, а глаза наполнились печалью. – Урук позаботится о ней в ином мире. А тебе пора двигаться дальше.

Я резко отхлебнул финикового вина, чтобы не ответить. Оно обожгло, но эта боль была приятнее воспоминаний. В её возрасте не понять, почему мне больше не хочется связывать себя узами. Некоторые раны не заживают – их только присыпают пеплом, чтобы не воняли гнилью.

– Если всё же подходящая найдётся… – сестра наклонилась ближе, – ты ведь не отвернёшься от судьбы?

Моя улыбка погасла:

– Судьба – это то, что мы жжём в костре, если она нам не по вкусу.

Где-то в толпе заиграли барабаны, раздался хохот, и мы оба вздрогнули. Тарамор Киарры – высокий воин со шрамом через левый глаз – искал её.

– Иди к нему, – я стиснул зубы. – Пока я не напомнил всем, как выглядит мой гнев.

Киарра вскочила, но, вместо того чтобы уйти, наклонилась ко мне. Её дыхание пахло финиками и алкоголем. Сестра шепнула так тихо, что слова почти утонули в шуме праздника:

– Я слышала, что сегодня из артефакта Крарша полыхнул огонь. Жрецы ищут, кого из нас бог выбрал своим вместилищем.

Я поднял бровь, но не ответил. Она знала, что подобные вещи лучше обсуждать наедине, но, видимо, перебрала вина и забылась.

Киарра резко выпрямилась и, прежде чем я успел что-то ответить, шагнула в сторону своего тарамор, оставив меня среди грохота барабанов, запаха жареного мяса и своих неприятных мыслей.

Я проводил её взглядом и снова уставился в костёр. Пламя лизало сухое дерево, потрескивало, будто смеялось надо мной. Вино уже не грело – наоборот, внутри росла тревога, как перед песчаной бурей. Музыка гремела, крики глушили мысли, но всё вокруг будто отдалилось. Огонь костра вспыхнул ещё выше, обдав лицо жаром, и мне почудилось, что в треске поленьев слышится чьё-то дыхание.

За спинами пляшущих мелькнул силуэт в багряной накидке. Капюшон скрывал лицо, но я знал, какой был взгляд у этого человека – прищуренный, ищущий.

Все, кому является воля Крарша, становятся жрецами и посвящают свою жизнь служению богам. Ни войн, ни женщин, ни детей – скукота, особенно для такого, как я. Того, кто живёт битвами.

Я протянул ладонь к костру, и пламя на миг потянулось ко мне. + Когда языки чуть не коснулись кожи, пришлось быстро отдёрнуть и спрятать руку за спину. Проклятие. Надеюсь, никто этого не заметил.

Я не сразу понял, что ко мне подошли из-за спины. Мгновенно захотелось кого-нибудь побить. Я ведь специально сел поодаль, чтобы меня никто не трогал, но люди всегда найдут повод нарушить мой покой.

– Эй, Архан! – позвал меня один из воинов. – Идём, померяемся силой!

Я не ответил, но поднялся. Предложение было вовремя – как раз, чтобы выплеснуть скопившиеся эмоции.

– Что ты там придумал, Карнак? – обратился я к воину, по возрасту такому же, как и я, только уже успевшему обзавестись двумя детьми.

– Придумал дать тебе в морду, – ответил Карнак. – Может, станешь посимпатичнее и хоть кого-то себе найдёшь.

Он провёл пальцами по лицу, будто стирая с него невидимую сажу, – жест усталости, знакомый каждому, кто вырос в дыму наших печей.

– Твою тарамор, например? – ухмыльнулся я.

– Бычьи яйца! Дразнить меня вздумал! – воскликнул он и оскалился в хищной улыбке. – То, что ты сын вождя, и так не помешает мне выложиться по полной.

– Надеюсь. Иначе будет скучно, – хмыкнул я и залпом допил вино.

Толпа расступилась, освобождая место на утоптанной земле. Барабаны били всё быстрее, подзадоривая наблюдателей. Кто-то кинул смоляную щепу в ближайший костёр, и пламя взметнулось, раскрасив лица красно-оранжевыми бликами. Запах алкоголя смешался с дымом и ароматом жареного мяса.

Карнак шагнул вперёд, размял плечи и ухмыльнулся так, будто собирался не просто победить, а выбить из меня всю дурь. Ну, удачи ему. Я стянул меховую накидку и вышел на середину круга, ощущая, как ночной воздух обжигает разогретую кожу.

Вокруг зашумели голоса – выкрики, смешки, боевой клич. Кто-то засвистел, а один старик сипло проговорил молитву Уруку, будто боялся, что бой кончится похоронами.

– Давай, сын вождя, покажи, что тебе есть место среди воинов тар-мо, – Карнак ударил кулаком о ладонь.

Толпа взорвалась ревом с первым же ударом.

Я толкнул Карнак плечом, мы закрутились, и всё вокруг стало единым вихрем – жар костров, удары барабанов, смех женщин, металлический вкус крови во рту. Но сквозь всё это я ощущал на себе изучающий взгляд.

Жрец в багряной накидке стоял неподалёку. Его руки были спрятаны в широких рукавах, и я знал: он пришёл не ради потехи.

Я замешкался на долю секунды, и Карнак толкнул меня в грудь так, что я отшатнулся. Толпа взорвалась криками.

Я поднял голову, смахнул грязь с лица и заметил, что в свете костра что-то шевельнулось. Тёмное, как уголь в золе, ждущее, когда его раздуют.

И в этот миг я получил кулаком в челюсть. Перед глазами потемнело, но усилием я вернул себя в действительность. Свалившись наземь, я прикинулся, будто потерял сознание. Но когда Карнак склонился надо мной – резко схватил его и опрокинул на землю. Секунда замешательства – захват. Карнак уже проиграл, но не хотел сдаваться без боя, поэтому мне пришлось начать его душить.

Толпа кричала ещё громче – кто-то орал моё имя, кто-то требовал отпустить, а кто-то подзадоривал убить.

Пламя костра заполнило всё поле зрения. Оно не просто горело – оно дышало, вытягивалось к нам, шипело, словно чуяло кровь и жаждало больше. Я больше не видел Карнака. Лишь его лицо, тающее в багровом мареве. А в глубине – очертания бычьих рогов и два угля, пылающих чистой ненавистью.

Запахло гарью. Из меня, будто, выбили весь воздух. Ярость, в тысячу раз сильнее моей, затопила разум. Я напрягся, сжал руки. Что-то во мне воззвало к гневу… Пальцы впились в горло Карнака, повинуясь не моей воле. И тут мне показалось, что я слышу не крики толпы, а низкий гул – ритм барабанов, медленный и тяжёлый, будто удары сердца бога.

– Архан! – кто-то тряхнул меня за плечо.

Я моргнул, и всё вернулось: рёв людей, запах пота и дыма. Карнак хрипел, царапая мои руки. Я с трудом разжал пальцы, и он закашлялся.

– Что тебя… Урук… побрал, – прохрипел он и с хрипом откашлялся.

Толпа завопила, будто разом осознала, что ещё секунда – и и праздник сменится погребельным обрядом. Но осуждать меня никто не станет. Выживают сильнейшие.

Молодые воины тар-мо смотрели на меня с опаской. Но старик Боргун, тот, что двадцать зим назад пронзил копьем вождя Земли, смерил меня оценивающим взглядом и кивнул – мол, наконец-то во мне проклюнулась настоящая сталь.

Я поднялся и побрёл прочь, а несколько девушек даже отшатнулись со словами: «С ним что-то не так». Я сплюнул кровь на твёрдый песок и за моей спиной раздался низкий голос:

– Ты же чувствуешь это, дитя огня?

Я резко обернулся, а окружавшие меня люди поторопились разойтись. Передо мной стоял жрец огня, весь в шрамах, с ожогом на половину лица. Его прищуренные глаза скользнули по мне, будто оценивая дрова для костра.

Он медленно указал на огонь. Пламя вдруг стало выше, чем было, и в нём проступил силуэт, едва различимый в игре огня.

– Пылающий бог нашёл истинного избранника своей воли, – сказал жрец. – Ты видишь его знаки?

На секунду сердце пропустило удар – я до последнего момента надеялся, что просто становлюсь сильнее, и ничем не обязан богам.

Я нахмурился, потом пожал плечами:

– Вижу только огонь. Пей да веселись.

– Огонь не спрашивает согласия, сын пламени. Лишь сообщает о выборе. – Жрец учтиво кивнул и ушёл.

По поверьям, в час войны и скорби Крарш выбирает воина, чью душу он обратит в воплощение мести, чтобы тот сгорел дотла, исполнив волю бога.

Теперь мои руки похолодели, хотя от жары пекло лицо. Языки пламени лизали воздух, будто повторяя одно: «Ты мой». А в пламени я отчётливо услышал низкий, яростный гул, переходящий в шипящий рев – звук, в котором не было ничего человеческого. Только древняя мощь и недовольство разъярённого буйвола, рождённое из треска сжигаемых дров.

Глава 2

Утром следующего дня моему отцу не терпелось устроить собрание. Идеальное, конечно, время – после вчерашнего праздника ни у кого не остается сил ни спорить, ни пререкаться. Все просто будут ждать возможности снова наполнить кубки в честь какого-нибудь принятого решения. Единственное, что волновало меня – то, что для начала отец хотел поговорить со мной наедине. Я чувствовал, будто меня позвали вовсе не ради похвалы.

Я настолько ушёл в свои мысли, идя по длинному коридору, что чуть не столкнулся со жрецом. Рах-Марун вряд ли преследовал меня, но от чего-то сложилось ощущение, будто спокойной жизни он мне не даст.

– Здравствуй, сын пламени, сын великого вождя, – учтиво склонился он, и я приветственно кивнул.

+

Он ждал меня в зале, где деревянные стены были увешаны трофеями – рога буйволов, клыки песчаных вепрей, оружия павших врагов. Всё это должно было внушать благоговейный трепет. Как, впрочем, и я – но так было не всегда. Я долго жил в тени отца, его заслуг и достижений, и уважение ко мне держалось лишь на том, что я – сын вождя. Сложно превзойти того, кто прогнал захватчиков Земли с нашей территории.

Я хорошо помнил те годы, когда на меня смотрели как на продолжение его тени, а не как на воина тар-мо. Мальчишку, которому всё досталось по крови, а не по праву. Каждый мой бой, каждая победа обесценивалась лишь потому, что рядом был он.