Холостяк.Любовь в нагрузку бесплатное чтение

Пролог

Карина Ольшанская

Врываюсь в кабинет Серковского, дергаю ближайший к столу стул и падаю на него. В груди горит, словно кипятка хлебнула, и слезы, идиотские слезы. Делаю глубокий вдох, расстегиваю пуговицы пиджака и приказываю себе держаться.

– Зачем пришла? – равнодушный голос Вадима не сулит ничего хорошего, но я не обращаю на это внимания.

– Он уволил меня! Просто выставил за дверь! – Ору, а Серковский даже глаз от монитора не отводит, словно он здесь ни при чем. – Слышишь меня?!

– Не ори! – Вадим наконец-то удостаивает меня своим вниманием. – Это во-первых. Во-вторых, а что ты хотела? Чтобы Гончаров тебя по головке погладил за твои выкрутасы?

– А ты, значит, у нас белый и пушистый – облокачиваюсь на стол и наклоняюсь вперед.

Запах дорогого парфюма щекочет нос, дразнит, и я невольно рассматриваю Серковского. Задерживаюсь взглядом на его губах, скольжу вниз, к шее и упираюсь в распахнутый ворот белоснежной рубашки.

– Ну, не я же пытался заполучить в свою постель Гончарова – нагло ржет Вадим и мне становится так обидно.

Он прав, я идиотка. Хлесткие слова отрезвляют, и я поспешно отвожу взгляд. Сама пришла к нему, и в отчаянии, в обмен на базу поставщиков «Моцарта» просила подыграть, и он подыграл… мастерски, чего уж там говорить. Ужины, цветы… я даже забывать стала, что все это ради Гончарова затевала.

– Да, но потом же… мы же… – неуверенно лепечу я.

– Что? – теперь уже Серковский наваливается на стол и сверлит меня взглядом.

– Ничего – совсем тихо произношу и отворачиваюсь.

– Тогда не задерживаю – все так же ровно и холодно произносит Вадим.

– Я, – пытаюсь возразить, но мои слова тонут в мелодии мобильного, что на весь кабинет возвещает о входящем звонке.

– Да! – почти гавкает в динамик Серковский, и я вздрагиваю. – Буду через пятнадцать минут!

Ненавижу себя сейчас. За то, что пришла, что напридумывала себе в розовых мечтах, что такие, как Гончаров или Серковский, могут заинтересоваться обычной девушкой.

«Гончаров и заинтересовался – шепчет внутренний голос, ковыряясь в еще ноющей ране – Только не тобой, Карина».

Вадим встает, сдергивает со спинки стула пиджак и, не обращая на меня внимания, идет к двери.

Я думала, ничего хуже, чем разговор с Гончаровым и последующее увольнение быть не может.

Оказалось, может.

Сейчас я хочу провалиться, испариться, исчезнуть! Все что угодно, лишь бы очутиться вне стен этого мрачного кабинета. Темная мебель, стулья в черной коже… Прямо под стать хозяину.

«Не реветь, не реветь – повторяю про себя».

– Останешься здесь? – недовольный голос Серковского добивает.

– Я, – хриплю, потому что горло стягивает спазмом, и я еле сдерживаюсь, чтобы не заплакать. – Мне работа нужна.

Говорю и сама прихожу в ужас от того, как звучит мой голос.

«Господи, Карина – вопит мой разум – ты же всегда была сильной, ты же никогда ни перед кем не прогибалась, не просила?!»

Горько ухмыляюсь, встаю со стула и разворачиваюсь лицом к Серковскому.

– Извини, но у меня полный штат. Управляющие, администраторы и даже официанты – чеканит Вадим и толкает рукой дверь, приглашая меня на выход.

– Может, у знакомых – не теряю надежды. – Ты же знаешь, в хорошее место без рекомендаций никак.

– Карин, – вздыхает Серковский и одаривает меня таким снисходительным взглядом, что я ощущаю себя попрошайкой у метро – Даже если бы и были вакансии, тебя бы никогда не взял к себе, и друзьям не порекомендовал. Всем нужны надежные люди, а не те, кто будет разводить бабские склоки из-за ревности.

– Бабские склоки? – почти шиплю я.

Прежняя Карина, которая никому не позволяла себя обижать, поднимает голову, и я делаю несколько шагов, чтобы поравняться с Вадимом. Заглядываю в глаза этому лицемеру и выплевываю зло: «А как называются твои попытки нагадить конкуренту, затащив в постель его сотрудника?»

Ответа не жду. Гордо, как мне кажется, проскальзываю мимо застывшего камнем в дверях Серковского и направляюсь к выходу.

– Стоять! – сквозь зубы сплевывает Вадим, и уже через секунду меня подхватывают под руку и чуть ли не волоком тащат к двери, а после выталкивают на улицу.

– Пусти! Мне больно! – Выкрикиваю я, когда выдергиваю руку из цепких лапищ Серковского.

– Переживешь. В следующий раз будешь думать, прежде чем раскрывать рот.

– Что? Неприятно слышать правду?

– Слушай, – старается говорить спокойно Серковский, и прячет руки в карманы – в чем ты меня обвиняешь? Обиделась? Я не пойму, честно.

– Ты использовал меня – уже ору я, наплевав на приличия – цветочки, свидания – это все твоя инициатива! Решил, что так надежнее? Или это фишечка у тебя такая, спать со всеми?!

– Нет, только с теми, кто сам не прочь прыгнуть в койку. А ты была, ой, как не против – нагло ржет мне в лицо Серковский. – Поэтому не строй из себя девственницу, ты тоже меня использовала. Один-один, так сказать. Поздно заводить песню, что ты вся «не такая». Потр@хались и разбежались, ничего личного, Карин.

– Как ты плавно свел все к моим моральным качествам – цокаю языком и перекрещиваю руки на груди. – Только вот не волновали они тебя, когда ты меня цветочками одаривал и омарами кормил!

– Карина, ну как маленькая девочка, ей-богу – когда хочется потр@хаться, все средства хороши, и моральные качества не имеют значения.

Последние слова Серковского припечатывают похлеще, чем бетонная плита. Романтические картинки, что я так бережно хранила в памяти, разлетаются на осколки и вот, передо мной истинное лицо Вадима: бабник обыкновенный, бык осеменитель. Как я могла не разглядеть за всеми его манерами среднестатистического коллекционера?

– Да, пошел ты, кобель занюханный! – вылетает помимо моей воли.

Слезы сами брызгают из глаз, но Серковскому плевать, его таким не возьмешь. Он просто разворачивается и уходит к своей наполированной до блеска машине.

«Пусть катится! – разрастается в груди обида – Справлюсь, я – сильная. Опыт у меня большой, ресторанов в городе много. Справлюсь. Плевать на этого козла, мы с ним больше не пересечемся, и все будет отлично».

Если бы я только знала, что приготовила мне судьба, то растерзала бы этого Казанову прямо там, на крыльце его пафосного ресторана.

Глава 1

Карина Ольшанская

Месяц спустя

БЕРЕМЕННА!

Разум отказывается верить в новую реальность. Я стою в маленьком служебном туалете кофейни, смотрю, то на тест, зажатый в руке, то на себя в зеркало и не верю. Потому что не может быть вот так! Не может один человек так сильно накосячить…

– За что? – шепчу своему отражению и развожу руками – Неужели было недостаточно?!

Стук в дверь заставляет меня взять успокоиться.

– Карин, ты скоро? Там очередь уже, Игорек не справляется! – Почти отчитывает меня хозяйка, но я не злюсь.

Тамара Ивановна добрая. Строгая – да, но если что-то случилось, то на помощь именно она прибежит первой.

– Да, Тамарочка, уже бегу – отвечаю ей, а себе приказываю подобрать сопли.

Медицина сейчас хорошая, схожу к врачу, узнаю срок и… решу вопрос. Мне к моим проблемам еще ребенка не хватало.

Выхожу из туалета, встаю к барной стойке и, натянув улыбку, начинаю принимать заказы. Капучино, латте, чай… Работаю на автомате, потому что голова занята другим, совсем другим…

***

Мои проблемы начались месяц назад. Разругавшись с Серковским, я вернулась домой, и целый день занималась тем, что рыдала и жалела себя. Обидно было. Ведь не уродина и мозги на месте, а не везет с мужиками, и все тут. Вон Леська, вылезла из своей деревни и сразу к Гончарову под бочок. Почему я так не могу? Что со мной не так?

Лежать на диване и изводить себя завистью и ненавистью можно бесконечно. Кому-то, но только не мне. Деньги, что выплатил Гончаров при увольнении, когда-нибудь закончатся, и если с питанием можно было как-то экономить, то с ипотекой дела обстояли сложнее.

– Ипотека – приподнялась на локтях и уселась на диване поудобнее – надо как-то продержаться год.

Дотянувшись до мобильного, я набрала номер агентства, что подбирало персонал для ресторанов.

– Добрый день, Ирина, – бодро поприветствовала девушку – это Карина Ольшанская.

– Рада слышать, Карина, чем могу помочь.

– Я к вам не как наниматель, – вздохнула и продолжила— хочу сменить работу, возможно у вас найдется что-то подходящее?

– Администратора? – уточнила девушка.

– Да, администратор или что-то подобное.

– К сожалению, ничего не могу предложить – спустя минуту молчания ответила Ирина.

– Хорошо, но если…

– Если будет подходящая вакансия, мы вам перезвоним.

Я положила трубку, довольная собой. Быстро зарегистрировалась на сайте вакансий, отправила резюме в несколько компаний и даже успела кому-то позвонить. Оставалось только ждать результата, но его не было, ни через день, ни через два.

Я ждала, гнала от себя нехорошие мысли и надеялась.

Понимание, что мне никто не перезвонит, и причина вовсе не в дефиците рабочих мест, пришло недели через три. Нет, мне не отказывали, пару раз я даже приезжала на собеседование и, как мне казалось, успешно его проходила, а потом была тишина.

Время поджимало, деньги таяли, и, проснувшись однажды утром, я набралась смелости и решила действовать.

– Ирина, здравствуйте, это Карина Ольшанская – выдала на одном дыхании, когда набрала номер агентства – скажите мне, вакансий администратора нет совсем или только для меня.

Тишина, повисшая в трубке, подтвердила мои догадки.

– Это останется между нами, – постаралась успокоить девушку. Я никому ничего не скажу, но мне надо понимать, куда двигаться. Если я в черном списке, то нет смысла обвивать пороги ресторанов, я лучше направлю силы в другое русло.

– Да, – долетает до меня из динамика – Это будет верное решение.

Больше я ничего не слышала. Кое-как мазнула пальцем по экрану и сбросила звонок.

«Верное решение – крутились в голове слова Ирины – значит, Гончаров мне волчий билет оформил? Скотина!»

Отбросив телефон подальше, я еще долго сидела на диване и мысленно посылала проклятья на голову Гончарова, Серковского, Леськи.

– Это несправедливо! – Выла я от отчаяния.

Сначала хотелось плакать, потом появилась злость, и я готова была разрушить весь мир, лишь бы увидеть, как корчатся от боли мои враги. Внутри все крутило от обиды, и было так невыносимо, что в какой-то момент я опять сдалась и разревелась. Плакала не от жалости, нет, ни жалости, ни злости уже не было. Ничего не было, кроме сдавливающей горло пустоты.

Я осталась одна, и никто мне не поможет.

«Сама, все и всегда сама. – твердила без остановки – Бери свою з@дницу в руки, Карина, и шуруй искать хоть какую-то работу».

И я искала.

Методично штудировала объявления о вакансиях, обходила небольшие кафе в округе, магазины. Заглядывала даже в спортивные клубы, но результат всегда был один: «не требуется». Месяц подходил к концу, и надо было что-то решать.

-Ре-шать – шептала под нос, сидя на лавочке в парке.

Только как? Кажется, я испробовала все.

Разблокировала мобильный и, отвернувшись от солнца, всматривалась в тусклый экран. Ни новых вакансий, ни откликов на резюме. Словно сговорившись, банковское мобильное приложение тоже не сообщило мне ничего радостного. В отсрочке по кредиту отказано. Остатка денег на счете хватит только на очередной платеж и скромную жизнь на ближайший месяц.

– И все – вынесла приговор самой себе.

Словно подтверждая мои слова, небо затянули тучи, а спустя несколько минут природа и вовсе разродилась проливным дождем. Все вокруг засуетились. Кто-то побежал прятаться в торговый центр, кто-то пытался укрыться в павильоне автобусной остановки, а я не могла заставить себя даже встать со скамейки.

Дождь усиливался. Вода стекала по волосам, скатываясь прохладными ручейками за ворот пиджака, а мне было плевать. Я продолжала спокойно сидеть, наслаждаясь происходящим. Дорогая костюмная ткань быстро впитывала влагу и прилипала к телу, постепенно превращая меня из солидной дамы в промокшую под дождем идиотку.

– Идиотка и есть – хмыкнула я и все-таки нашла в себе силы, оторваться от лавочки и пройти несколько шагов до ближайшей кофейни. Зашла внутрь небольшого помещения, встала у окна и уткнулась лбом в стекло. Надеялась, что на меня не обратят внимания, но ошиблась.

Так, мы и встретились с Тамарой, хозяйкой кофейни. Она ничего не спрашивала. Усадила за столик, напоила горячим кофе и даже выдала сухое полотенце. Только вот эффект от неожиданного внимания оказался совсем не успокаивающим. Я раскисла окончательно и, кутаясь в полотенце, вывалила на женщину все свои беды.

С того самого дня, с легкой руки Тамары Ивановны, все в моей жизни, стало выравниваться: она взяла меня на работу и подсказала, как можно решить вопрос с ипотекой.

– Да сдай ты свою студию на год. Центр же! Попроси подороже и закрывай себе свой кредит – посоветовала Тамара, когда я в очередной раз пожаловалась на нехватку денег.

Так я и сделала: квартиру сдала, а сама переехала в коммуналку на окраине. Маленькая комната, старая мебель, общая кухня, соседи… Да, к такой жизни я была не готова. Одно радовало: стоило новое жилье сущие копейки, и от работы было недалеко.

Проблемы потихоньку рассасывались.

***

Тяжело вздохнув, я вынырнула из воспоминаний и продолжила обслуживать клиентов. Надо будет сказать Тамаре о беременности и взять несколько дней за свой счет, чтобы решить этот вопрос.

«Выхода нет, – уговаривала я себя – обстоятельства так сложились. Я не то что ребенка, я хомячка не потяну в таких условиях.

Глава 2

Карина Ольшанская

– Отец – тот самый богатенький кобелина? – Единственный вопрос, который задает мне Тамара после того, как я сообщила ей новость о беременности.

Киваю. Что еще могу добавить?

– Рассказывать ему ты, конечно, не собираешься? – продолжает допрос Тамара.

– Нет! Он ясно дал понять, что не заинтересован.

– Заинтересован – не заинтересован, а это ребенок, ответственность.

– Тамарочка Ивановна, какая ответственность?! – взвиваюсь я – Он мне доходчиво объяснил: «потрахались и разбежались». Думаете, если я вывалю на него новость о ребенке, что-то изменится?

Тамара не отвечает, качает головой и долго смотрит куда-то сквозь оконное стекло.

– Дело твое, конечно. Ребенок – это тяжело, и если ты решишься на аборт… – замолкает она, а после продолжает – осуждать не буду. Сама это прошла. Теперь вот, кроме этой кофейни и нет ничего. Так что думай, Карин. Два дня выходных у тебя есть.

Тамара встает из-за стола и идет к барной стойке. Смотрю ей вслед. Молодая еще. Сколько ей, лет сорок пять? Больше? Да, какая разница. Фигура, прическа… Да и одевается всегда так, что мимо не пройдешь. К чему эти обреченные слова про кофейню? Или она про то, что нет детей? Спрашивать не решаюсь. Окидываю взглядом небольшой зал кофейни. Посетителей немного, тихо, спокойно. Это если с рестораном сравнивать…

Тамара уходит, а я немного задерживаюсь за столиком и продолжаю ковыряться в себе.

«Как так получилось, что из успешного администратора элитного ресторана я превратилась в бариста? Столько лет работала, из кожи вон лезла, все простуды на ногах, отпусков не видела… Да, в кои веки раз, захотелось немного счастья урвать, так разве это преступление? За свою любовь и побороться не грех. Вот я и боролась».

На войне все средства хороши? Оказывается, это работает в обе стороны. Я пустила в ход все, что могла ради Гончарова, а Серковский в борьбе с конкурентом использовал все, до чего дотянулся.

– Один-один? – шепчу себе под нос и ухмыляюсь – Два-один, Карина, и в глубокой заднице именно ты.

Вспоминать прошлое почему-то неприятно. Не стыдно, нет, а именно неприятно, задевает что-то такое внутри… Самолюбие, кажется. Ну а что еще? Я права, по всем статьям права, и к концу рабочего дня, эта уверенность только крепнет.

Вечером, убирая свое рабочее место, листаю в телефоне список женских клиник поблизости. Тянуть нет смысла, поэтому, недолго думая, звоню в ту, у названия которой гордо красуется оценка в пять звезд, и записываюсь на консультацию.

– Ждем вас завтра в 11.30 – вежливо сообщает мне девушка-администратор и кладет трубку.

– Вот и отлично. Уложусь в два дня и работать, работать, работать.

Напряжение немного отпускает. Мысль, что завтра я смогу навсегда оборвать все связи с прошлым сейчас, как свет в конце тоннеля – манит и обещает полную свободу.

«Лучше бы амнезию обещал – издевается внутренний голосок и я впервые с ним согласна».

Еду домой, если десятиметровую комнатушку, в которой я обосновалась, можно так назвать.

Остановка, парк, подъезд. Толкаю скрипучую старую дверь, обитую давно облупившимся дермантином, и попадаю в длинный коридор, заставленный коробками и пакетами. На кухне, как всегда, кто-то орет, играет музыка.

«Кто там сегодня? Тетя Таня с Колькой или Серега?»

Ответ на вопрос мне не особо интересен, и я стараюсь побыстрее прошмыгнуть мимо кухонного дверного проема и скрыться в своей комнате. Щелкаю замком, включаю свет и, не разуваясь, иду к окну. На улице уже по-летнему светло, и, забравшись на подоконник, я по привычке прислоняюсь лбом к прохладному стеклу. Делаю так каждый вечер, чтобы расслабиться. Сижу, дожидаюсь, когда в квартире все уснут, а потом выхожу на кухню и готовлю простенький ужин: каша, яйцо, бутерброды. Ужинаю, мою посуду и зачеркиваю в большом настенном календаре еще один день. За месяц проживания здесь этот ритуал отточен до секунды. Благодаря ему, я точно знаю, сколько мне осталось жить в этой комнате, и засыпать под пьяные песни соседей, становится намного веселее.

– 304 дня ровно и я вернусь в свою студию в центре. Забуду все, как кошмарный сон и буду каждый день наслаждаться тишиной и покоем.

Размечтавшись об одиночестве, ловлю себя на мысли, что, несмотря ни на что, буду с теплотой вспоминать эту коммуналку.

Общение.

Именно к нему я успела привыкнуть. Колька, тетя Таня и даже Серега всегда со мной разговаривают. Я молчу, а они… Улыбаюсь, вспоминая их бесконечные рассказы обо всем на свете.

Дома все изменится, но грустить по этому поводу глупо. Одиночество меня давно не пугает. Привыкла. Отец не звонит уже года два. Некогда ему, видите ли, новая семья, дети. Мать? Да не нужен мне никто! Родителей не выбирают, уж какие есть, я без претензий, а вот мужиков с меня точно хватит.

Прислушиваюсь. Шум в квартире затихает.

Поужинав в тишине, я устраиваюсь на небольшом диванчике и быстро засыпаю. Все мысли замедляются, и лишь одна пульсирует без остановки: «Ребенок. Я бы хотела, чтобы он родился. Забеременей я в другое время и как знать… Изменилась бы моя жизнь, я изменилась, и это было бы здорово. Жила бы себе спокойно с дочерью, всех мужиков отправляла бы лесом».

Я бы точно была лучшей мамой, не такой, как моя.

Снится мне это, или я брежу, находясь в полудреме – непонятно, но сама идея кажется замечательной.

«Девочка. Представь, что у тебя будет очаровательная девочка. Ну а как иначе, Серковский, конечно, кобель, но красивый и умный – добавляю с горечью, и сердце предательски ноет – Шикарный генофонд! Может, и правда, пусть будет маленькая принцесса? В двадцать восемь-то лет?»

– Моя маленькая принцесса – бурчу вслух и открываю глаза ровно в тот момент, когда звонит будильник.

Глава 3

Карина Ольшанская

– Ну как ты? – слышу вместо приветствия, когда возвращаюсь на работу после выходных.

Перезвон дверного колокольчика, насыщенный запах кофе и корицы. Желудок оживает, требуя всего и самого вкусного.

– Карин, не молчи, может, еще дома побыла бы? – Тамара Ивановна наспех отрывает бумажное полотенце от рулона и вытирает руки.

«Волнуется, – отзывается теплом внутри – Когда за меня последний раз волновались? Не помню. Может, в детском саду?».

Я даже не знаю, как на такое реагировать. Просто стою и смотрю. Тамара же, выбросив бумажный комок в мусорное ведро, спешит мне навстречу.

– Рассказывай – берет меня за руки и усаживает за ближайший столик.

Вроде ничего особенного, а меня словно от удара током трясет, и вся моя напускная холодность куда-то исчезает.

– Все хорошо, Тамар Ивановна, – цепляюсь за ее руки, и на глаза наворачиваются слезы. – Все хорошо, и со мной, и с ребенком.

– Так ты?! – жадно хватает воздух губами Тамара – ничего не сделала?

Мотаю головой, шмыгаю носом и выдавливаю из себя тихое: «Не-а».

Мне кажется, или тетя Тамара вздохнула с облегчением?

– Поговорила с папашей и? – начинает она, но я снова мотаю головой, отрицая ее версию.

– Тогда, – поджимает губы тетя Тамара – я сейчас чая принесу, и ты мне все расскажешь.

Через пять минут на столе появляется пузатый чайник из прозрачного стекла, и я залипаю, рассматривая плавающие в кипятке ягодки облепихи и листья мяты.

– Значит, решила рожать – озвучивает свою догадку Тамара Ивановна, когда разливает ароматный напиток по чашкам.

– Глупо? Да?

– Как знать – пожимает плечами женщина – Дети – это замечательно. Будет тяжело, но со временем ты поймешь, что поступила правильно.

– Вы так говорите, словно точно знаете.

– Знаю, Карин, потому что в свое время испугалась.

– А я, – беру в руки чашку, делаю большой глоток чая, и меня словно прорывает – Я до сих пор сомневаюсь. Нет у меня вселенской любви к детям. Ну вот не было никогда вот этого трепета: «Детишки-малышки, сюси-пуси». Да, я понимала, что когда-нибудь они и у меня будут, и все. Понимаете?

Тамара Ивановна возвращает чашку на стол и, облокотившись о столешницу, подпирает щеки ладошками.

– Мне двадцать восемь. – продолжаю я. – Рядом никого стоящего на роль мужа, да что там мужа, хотя бы отца! Проснулась утром и подумала, почему бы нет.

– Так себе мотивация – качает головой Тамара, – не пожалеешь?

– Нет, я, если за что-то взялась, уже не брошу. Да и стимул есть.

Тамара Ивановна убирает руки от лица и вопросительно смотрит на меня.

– Никакая мать в моей жизни уже есть – отвечаю ей – я скорее сдохну, чем позволю себе стать такой же.

Объясняю Тамаре свое решение, стыдливо утаив, как, вернувшись из клиники, полдня бродила по комнате, бросаясь из крайности в крайность. Пыталась зацепиться хоть за что-то, найти хоть крупицу уверенности, но вместо этого в голове кружились миллион мыслей и желаний. Несколько раз я порывалась вернуться в клинику и все-таки завершить задуманное, доходила до двери и возвращалась обратно. Падала на диван и плакала, ругала себя, проклинала Серковского и снова оказывалась на исходной позиции: «Почему нет? Я не собиралась отказываться от детей. Думала об этом. Да, сейчас не лучшее время, но ведь это было в планах?»

– Генофонд, Карин! – вырвалось у меня на пике истеричных метаний – Гребаный Серковский! Как меня угораздило вляпаться в тебя?! Где были мои мозги?!

– Эй, – щелкает пальцами перед моим лицом Тамара – да, не волнуйся ты так, справимся. Квартира есть, работа тоже, декретные будут.

– Спасибо, Тамарачка Ивановна – не замечаю как, начинаю хлюпать носом я и растираю слезы по щекам.

Мне страшно, я не уверена, что все получится, но, видимо, у судьбы свои планы. Все действительно идет как по маслу, словно кто-то свыше решил сжалиться надо мной и позволить спокойно насладится беременностью. Правда, весь первый триместр я была другого мнения. Ну, не получалось у меня наслаждаться жутким и практически круглосуточным токсикозом. Врач на каждом приеме успокаивала, обещала, что вот еще немного, еще чуть-чуть, и я буду как те мамочки с фотографий, коими щедро увешаны стены женской консультации. В тот день, в преддверии Нового года, я почти в это поверила, но, столкнувшись в коридоре со своим прошлым, поняла, что есть вещи пострашнее утренней тошноты.

Леся…

Вот как так получилось, что из всего обилия женских консультаций и частных клиник нашего города она выбрала именно эту?

«Сидит, вся такая… – раздражаюсь, потому при виде ее все воспоминания рвутся на волю, и мне становится нехорошо».

Прибавляю шаг, надеясь проскочить незамеченной, но в последний момент зачем-то торможу.

– Привет, подруга! Где бы еще встретиться, да? – произношу, когда оказываюсь напротив этого ангелочка.

– Карина?! – узнает меня Леся, а я наблюдаю, как округляются ее глаза, когда она на меня смотрит.

Дольше всего ее взгляд задерживается на моем округлившемся животе, и она, прикрыв рот ладошкой, охает.

– Да-да, Лесь, шесть месяцев уже, в апреле рожать. – опускаю руку на живот и продолжаю – Ты прости меня, Лесь, дура была обиженная, зачем-то полезла в эти игры с Серковским. Это ведь я тебя подставить хотела, фото сделала, Инге, знала, что она не удержится…

Слова льются из меня сами, словно только и ждали подходящего момента. Говорю, и мне становится так стыдно… Сама себе сейчас противна, и если Леся наорет на меня и пошлет куда подальше, я даже буду счастлива.

– Забудем, Карин, – тянется она к моей руке.

В этот момент случается самое неприятное. Я, кажется, догадываюсь, почему Гончаров ее выбрал.

– Прости, если можешь, жизнь меня уже наказала. – отвечаю, сбросив все свои маски.

– Что ты?! – Лесины глаза наполняются ужасом. – Это же ребенок!

– Успокойся, Лесь, Сонечке я рада, уже рада. Мы с ней пока без папки справимся, а потом нового найдем. – поглаживаю живот. – Нам нормальный папка нужен, а не какой-то кобель.

– Следующий! – Голос медсестры заставляет меня отвлечься.

Леся встает со стула и направляется к кабинету.

– Пока, Карин, будьте счастливы с Сонечкой! – произносит она, остановившись на полпути.

Глава 4

Карина Ольшанская

Она уходит, а я так и остаюсь стоять посреди коридора женской консультации. Пожелание счастья от той, кому я так старательно пакостила, сметает возведенную мной же стену. Прошлое открывается совершенно с другого ракурса, и то, как я выгляжу там, мне совсем не нравится.

«Я была не права – пульсирует в висках – Если бы только…»

Стыдно.

Отметаю мысли о том, как могла бы сложиться жизнь, если бы я не уперлась рогом, пытаясь привлечь внимание чужого мужчины. Слишком больно. Получается, все плохое в жизни случилось не только из-за Серковского? Что может быть хуже? Только понимание, что ничего уже не изменить.

«Или изменить? – цепляюсь за крохотную надежду».

– Девушка, вам плохо? Может, присядете? Врача позвать? – слышу тоненький голосок.

– Нет, нет, не надо – поворачиваю голову и встречаюсь взглядом с медсестрой.

– Точно? – Внимательно осматривает меня женщина.

– Абсолютно! Гормоны, знаете ли – натягиваю искусственную улыбку.

Меня отпускают, и я быстрым шагом иду к выходу. Думаю только об одном: нельзя жить прошлым, нельзя вечно таить обиду и… я не имею право решать за него.

Надеваю теплый пуховик, тщательно завязываю шарф. Уютно. Сегодня почти плюсовая температура, но я не рискую. Ехать придется с пересадками, и лучше перестараться с одеждой, чем потом лечиться народными средствами.

На улицу выхожу уже твердо уверенная, что поступаю правильно. Прохладный воздух бодрит, и, шагая к остановке, прокручиваю в голове варианты нашего разговора с Серковским.

– Приеду и просто расскажу о ребенке – шепчу себе, пока обхожу сугробы у автобусной остановки.

«Вадим, ты скоро станешь папой? Не-ет, чушь какая-то! Я не навязываюсь. Просто скажу, что это его ребенок, и уйду. Не хочу ни интриг, ни отношений. Ни-че-го. Захочет быть отцом – отлично, не захочет – это будет только его решение».

Автобус медленно ползет по городским заснеженным улицам, а я смотрю в окно, выхватывая знакомые дома, кафешки. Сколько я не появлялась в этом районе?

«Далеко ехать, да и не за чем. Поэтому не приезжала – звучит правдоподобно, но только кого я пытаюсь обмануть?»

Ничего не забыто: ни разговор с Серковским, ни увольнение из ресторана. Квартиру свою, в доме, что сейчас выглядывает из-за той разноцветной высотки, тоже помню. Если бы не улицы, увешанные гирляндами, и огромные сугробы вдоль дорог, то я бы была уверена, что все случилось вчера.

– Ресторан «Ризотто» – мелькает вдалеке подсвеченная вывеска.

Я на месте.

Выхожу из теплого автобуса и ежусь от холода. В этом районе всегда было холодно. Длинная улица, словно тоннель для ветра, пока дойдешь до старинной набережной с кованными парапетами – сосулька на носу вырастет. Прячу нос в шарф и иду вперед. Когда до ресторана остается метров двадцать, я замедляю шаг и высматриваю на стоянке машину Серковского.

«Стоит. Значит, у себя».

Сердечко подпрыгивает, и сдерживать волнение становится все сложнее. Чем ближе я к украшенному еловыми букетами входу, тем больше сомнений. Пересилив себя, делаю еще один шаг в сторону стеклянных дверей «Ризотто» и тут же прячусь в тень ближайшего заснеженного дерева. Сквозь панорамное остекление холла можно лишь угадать силуэты, но даже на расстоянии я точно знаю, кого увижу через секунду.

Дверь ресторана открывается, и на освещенном светом фонарей и гирлянд крыльце сначала появляется она.

Инга.

Белая коротенькая шубка, ярко-алое платье… Ничуть не изменилась, все такая же. Вспоминаю, как сходила с ума, когда видела ее рядом с Гончаровым… Ревновала.

А сейчас?

Дергаю шарф, в спешке тяну его повыше, чтобы прикрыть нос, и делаю еще один шаг назад, подальше, поглубже в тень.

Следом за Ингой, на крыльце ресторана появляется Серковский. Взгялд цепляется за силуэт в черном и пытаюсь уловить хоть какие-то изменения, хоть тень или намеки…

«На что? – издевается внутренний голос – На вселенскую печаль и страдания? Вон его страдания, рядом вышагивают в вызывающе-красной тряпке от именитого кутюрье».

Перевожу взгляд на Ингу и внимательно рассматриваю ее. В груди еще теплится надежда, что она не с Серковским, это просто случайная встреча, но реальность накрывает тяжелой волной… Тугие черные локоны, ниспадающие на плечи, глянцевая улыбка, шуба, платье… Оно так плотно сидит на фигуре, а шубка настолько коротка, что не скрывает ничего.

Инга беременна.

Сомнений нет. Платье подобрано идеально: ярко и кричаще, но главная его цель – подчеркнуть положение и однозначно показать всем, кому принадлежит мужчина, в руку которого она сейчас вцепилась мертвой хваткой.

«Вадим… он с ней, и это его ребенок – озвучиваю окончательный приговор себе и своему малышу».

Казалось бы, я давно смирилась с тем, что не нужна Серковскому. Просто так случилось, перепутала, ошиблась, приняв спортивный интерес за что-то настоящее. Тогда откуда это чувство? Почему каждая клеточка моего тела дрожит и отзывается болью?

«Бежать, прятаться – нашептывает разум, а сердце? Оно молчит. Я больше не слышу и не чувствую его. Все умерло».

Вадим и Инга, Инга и Вадим. Прекрасная пара, смотрятся вместе, стоят друг друга. Не то что я – «потрахались и разбежались».

– Все так – шепчу себе, пока пячусь назад и наблюдаю, как Серковский усаживает свою пассию в машину – Совет да любовь им, а я? Я останусь очередной наивной дурочке в его копилке.

Нахожу в себе силы развернуться и спокойным шагом дойти до остановки. Я достаточно видела. Пусть катятся в свое высшее общество!

Уже потом, сидя в автобусе и сопоставив все факты, делаю еще один оглушающий вывод: Серковский спал с нами обеими. Судя по размеру живота, у нас с Ингой примерно один срок. Только я была очередным развлечением, а она… Ингу он не вышвырнул из кабинета, вон, как голубки шагали под ручку.

-Нет, доченька, мы не будем навязываться. Справимся.

Глава 5

Карина Ольшанская

Спокойно вздохнула я, только добравшись до своей маленькой комнатушки. Вроде все решено, и я даже чувствую облегчение, что случилось вот так. Не я лишила своего малыша отца. Он сам от нас отказался, выбрав Ингу.

– Да и какой из него отец! – выкрикиваю куда-то в тишину. – Так, для галочки. С его-то загруженностью и связями, ребенок – это лишнее.

С твердой уверенностью, что я все сделала правильно, я ужинаю и ложусь спать. Завтра будет новый день, работа.

Но утро следующего дня приготовило мне еще один сюрприз.

Девушка Ира из кадрового агентства позвонила мне когда я уже стояла на пороге кофейни и отряхивала снег с капюшона своей куртки.

– Карина, здравствуйте, это Ирина.

– Здравствуйте? – продолжаю смахивать снег с одежды и перехватываю мобильный в другую руку.

Жду, что же мне скажут.

– У нас появилась вакансия, администратор ресторана. Вам интересно предложение?

Я замираю и успеваю только открыть рот.

– Это новый ресторан на Каменке, – тараторит Ирина, воспринимая мое молчание как согласие. – Открытие через три недели и ваше резюме очень понравилось владельцу. Сможете прийти на собеседование?

– Я не знаю – растерянно выдыхаю и толкаю дверь в кофейню – Я сейчас работаю…

– Понимаю вас, Карина. Руководство ресторана очень заинтересовано и готово выслушать ваши условия. Это просто удача, найти специалиста с таким опытом, как у вас, и с такими рекомендациями.

– Какими рекомендациями? – перестаю что-либо понимать я.

– От вашего прошлого работодателя.

-От кого? – уточняю и падаю на стул прямо в одежде.

– От Гончарова Евгения.

Никогда у меня еще не было такой оглушающей пустоты в голове. Я прокручиваю разговор с Ириной заново и вспоминаю встречу с Лесей.

«Леська! – стискиваю зубы – Мать Тереза на мою голову!».

– Я подумаю. – Отвечаю и отбиваю звонок.

Это она, больше некому. Увидела меня, пожалела и…

– Боже! А если они расскажут Серковскому?! – Ужас медленно сковывает тело. – Что тогда будет со мной? С нами?

– Куда ты лезешь, Леська! – злюсь я.

Настроения нет, а у меня работа.

Приходится тратить минут пятнадцать на то, чтобы убедить себя, что они не смогут связать события прошлого и мою беременность. Это под силу только Серковскому, а он сейчас занят Ингой.

– Вот пусть так и будет.

Страх, что Леся или Гончаров догадаются, от кого я беременна, преследовал меня еще несколько дней. Я нервничала, вздрагивала от каждого звонка и, естественно, отказалась от предложенной работы. Струсила. Опасаясь случайной встречи, я почти не выходила из дома, а все мои прогулки сводились к трехминутным забегам до работы и обратно.

Время шло.

Я работала, посещала врача, гуляла понемногу… А меня никто не искал и не звонил.

Радовало ли это меня?

Скорее да.

Нет, как любой девочке, в душе мне хотелось красивой новогодней сказки: чтобы нашли, прискакали на белом коне… Любовь, цветы и мир у твоих ног. Только в реальной жизни все иначе. Принцы никогда не женятся на Золушках, они выбирают злых и коварных колдуний.

Вспоминаю, как Инга красиво рыдала в ресторане и упрашивала меня дать ей телефон Леси, как врала, что беременна от Гончарова и тошно становится.

– А когда поняла, что с Гончаровым не выгорит, быстро переметнулась к Серковскому. Теперь и про беременность врать не надо – озвучиваю свои догадки. – Стоп! А если все не так было? Если Серковскому она давно нравилась, а тут раз, и удача, Гончаров с Ингой расстался… Фу!

Передергиваю плечами от того, какой дурой я была и запрещаю фантазировать в этом направлении. До открытия кофейни остается пять минут, и я ускоряю шаг, чтобы не опоздать. Ну, как ускоряю, пробую идти быстрее, но с моим животом это получается забавно. Тамара Ивановна как-то увидела меня «бегущую» и в шутку сравнила с маленьким бегемотиком.

– Бегемотик и есть – я останавливаюсь на крыльце кофейни и стягиваю шарф с лица, пытаясь отдышаться.

Нащупываю в кармане ключ, открываю дверь, поднимаю жалюзи и радуюсь новому дню.

Тамара появляется где-то через час.

– Ну что, бегемотик мой, – радостно приветствует меня. – Справляешься?

– Справляюсь – улыбаюсь в ответ.

– А у меня для тебя отличные новости! Бросай там все, и идем чай пить. – Тамара быстро снимает с себя тоненькую шубку, небрежно бросает на спинку стула, а после грациозно подхватывает со стойки пузатый чайник.

Беспокойство крутится в груди колючим ежиком. В последнее время я не очень хорошо отношусь к новостям и сюрпризам, но энтузиазм начальницы заразителен. Достаю с полки наши любимые чашки и иду к столу.

– Ну что, Каринка, заработалась, ты тут, засиделась – не дожидаясь, когда я со своим животом усядусь на стул, начинает Тамара. – пора тебе готовиться к встрече с нашей принцессой.

Замираю, и пока внутри меня разрастается паника, Тамара Ивановна успевает налить чай и продолжает: «В Деда Мороза веришь?»

– Не-а – качаю головой.

– А зря – женщина обхватывает чашку ладонями, пытаясь согреть руки, и смеется – Сегодня я за дедулю, пусть и с опозданием. Кстати, ты на УЗИ была? Точно девочка?

– После того раза не ходила. Показаний нет, а платить ради любопытства? Найду, куда деньги потратить.

– Согласна. Я вот что хотела сказать. – Хитро щурится Тамара – Во-первых, я нашла кроватку, коляску и кое-что из вещей на первое время. Все в девчачьих расцветках. Во-вторых, к концу каникул ты сможешь вернуться в свою квартиру.

– А как же? – начинаю заикаться.

– Потому что у моей подруги, которая поделилась с нами кроваткой и коляской, есть свой детский сад. Частный – поясняет Тамара – и ей срочно нужен администратор.

– Администратор? В садик? – переспрашиваю я. – Что-то новенькое.

– Ага, в ее садике столько новенького. Кого там только нет. – делает глоток чая Тамара и прикрывает глаза.

– Но я никогда с детьми не работала – испуганно возражаю я. – И вообще, мне в декрет скоро.

– Не паникуй. Никто тебя воспитателем и не берет. Административная работа – бумаги, общение с родителями по общим вопросам, где-то договориться, где-то успокоить и лишний раз выслушать по телефону. Сама понимаешь, родители сейчас не сахар, а Алевтина – женщина немолодая, да и не успевает она все.

– И она согласна на декретницу? – Не верю я.

– Очень согласна – довольно кивает Тамара – скажу больше, счастлива. Говорит, у таких ответственности больше, с работы не сбегают и не капризничают. А еще, у нее для детей сотрудников бонус в виде бесплатного посещения детского сада. Если я правильно помню, надо только питание оплачивать, и все. Так что, Карин, пакуй вещи!

Впервые не знаю, что сказать. Я очень скучаю по дому и хочу вернуть хоть что-то похожее на мою прежнюю жизнь. Даже не для себя, для малышки. Словно понимая, дочка толкается в животе, заставляя меня выпрямить спину и опереться на стул.

«Все будет хорошо – обещаю ей – Все решим».

Кофейня мне очень нравится. Здесь уютно, почти домашняя обстановка, от центра далеко, и главное, никакого пафоса и истеричных клиентов. "Забыла, любимая начальница бонусом. А там? Тамара что-то сказала про частный детский сад. Для кого он? Для деток богачей? – Мотаю головой. – Возвращаться в этот мир я не хочу".

– Ты чего, Карин, даже не думай отказываться. Зарплата хорошая, и опять же, ребенок всегда будет с тобой. А здесь? – она жестом обводит в воздухе полукруг. – Что тебя ждет здесь? А? О дочке подумай.

– А как же вы? – Пытаюсь найти причину ничего не менять.

– Обо мне не переживай, тем более что я не собираюсь с тобой прощаться. А работника? – Тамара Ивановна задумывается на минуту. – Найду какого-нибудь студентика.

– Можно, я подумаю? – Стандартная фраза, а из моих уст звучит как-то обреченно.

– Ага, думай, пока каникулы – Тамара делает пару глотков чая и добавляет – на работу десятого, и за эти два дня, нам надо успеть перевезти твои вещи.

Похоже, выбора у меня нет.

Вздыхаю и беру в руки чашку с почти остывшим чаем. Может, оно и к лучшему?

Глава 6

Карина Ольшанская

– Вот сюда кладите, это вещи. – Командую я – коробки туда, только не друг на дружку. Сегодня я вернулась в свою квартиру и занимаюсь тем, что руковожу грузчиками, показывая, что и куда поставить. Разбирать и раскладывать по местам буду потом.

– Ну как? Все привезли – заглядывает в комнату Тамара Ивановна.

– Да, пара коробок осталась.

Я сажусь на диван, откидываюсь на спинку, делаю глубокий вдох и шумно выдыхаю. Устала. Обвожу взглядом комнату, и от одного вида получившегося бардака силы оставляют меня. Неплохо так, работы на день точно, а если учесть мое положение, то и на все два.

– Та-ак, – Тамара, похоже, подумала о том же самом. – Давай-ка я сегодня у тебя останусь и разберу часть коробок.

– Ой, ну что вы, я сама как-нибудь.

– Ага, и сразу в роддом – раздраженно машет рукой уже бывшая начальница. – Останусь и помогу, мне не сложно. Так что давай, командуй, куда все носить и убирать.

Тамара Ивановна закручивает рукава толстовки и решительно открывает ближайший ящик.

– Это летняя одежда, оставим ее пока так. – Закрывает она коробку – Зимние вещи в где?

– Третий и четвертый короб – отзываюсь я.

– С них и начнем. Тебе завтра на работу, а в первый день ты должна выглядеть замечательно.

– Ага, – отшучиваюсь я – насколько бегемотики могут выглядеть замечательно.

Незаметно, слово за слово, мы с Тамарой разбираем несколько коробок с одеждой и косметикой, а после, заказываем ужин из моей любимой в прошлом кафешки.

– Права, – соглашается со мной она – надо отметить.

– Отметить и поблагодарить. – произношу, совсем расчувствовавшись – если бы не вы… не знаю, как бы я выжила. Вот этого всего, скорее всего, и не случилось бы.

– Брось, Карин, это такая мелочь. – Смущается женщина – Жизнь всякое может подкинуть. Сама в разных ситуациях бывала. Где-то сама выбиралась, где-то помогали. Вот и я решила, если могу – помочь. Иногда ведь совета и поддержки достаточно, чтобы человек не сдался.

– Я бы без вас не справилась – мотаю головой. – Так что это не просто, это очень-очень важно и сложно.

В тот вечер мы еще долго болтаем с Тамарой. Вспоминаем прошлое, думаем о будущем и спорим, как лучше обустроить детскую. Спать ложимся уже глубоко за полночь, а утром разъезжаемся в разные стороны.

Вроде бы все хорошо? Меня ждет новая жизнь и интересная работа… Отчего же так грустно?

– Не вздумай разреветься, бегемотик, – смеется Тамара, моментально угадывая мое настроение.

– Не разревусь – улыбаюсь я – Спасибо вам еще раз за все.

– Беги давай, вечером пришлю телефон ремонтников. – командует Тамара Ивановна, и я бегу.

Бегу…

Бег в ближайшие недели вообще становится той необходимостью, без которой успеть все невозможно. До родов остается каких-то два месяца, и это катастрофически мало, для того чтобы, и закрепиться на работе, и подготовить квартиру к появлению малыша.

– Кроватку вот сюда поставьте – показываю я сборщику отгороженную зону в современной студии. – Комод к стене напротив.

Мужчина все выполняет и, получив оплату, покидает квартиру.

– Помыть, надо все помыть и продезинфицировать, но чуть позже.

Сегодняшний концерт в детском саду совершенно вымотал меня. Я устала, и все, чего хочу сейчас – это прилечь на диванчик и уснуть. Улыбаюсь, вспоминая, как недоверчиво отнеслась к словам Тамары, что увижу много нового на работе.

«Зря, ой, зря – причитает внутренний голос – подруга Тамары оказалась той еще затейницей, и мы с девочками еле успеваем реализовывать ее задумки».

Иногда мне кажется, что у Алевтины где-то запасные батарейки спрятаны. Праздники, костюмированные утренники, концерты расписаны на неделю вперед. Параллельно проводятся отчетные уроки по иностранным языкам, танцам и идет подготовка будущих первоклассников. Все продумано до мелочей, согласовано с родителями, но главное, Алевтина каким-то чудесным образом находит для деток лучших преподавателей.

При такой высоко поднятой планке, хочешь не хочешь, а приходится соответствовать. Конечно, я стараюсь. Платят хорошо и условия для деток идеальные. Это для меня один, но большой и жирный плюс. За месяц работы я разобралась во всем и легко справляюсь с обязанностями, постепенно разгружая начальницу от рутины.

– Пойдем, Карин, поговорим – Алевтина ловит меня в коридоре и, подхватив под руку, ведет в свой кабинет.

– Девочки, я вернусь и тогда распределим стихи по группам – успеваю сказать коллегам до того, как дверь кабинета закрывается.

– Что-то случилось? – немого волнуюсь я.

– Садись, – машет рукой Алевтина – тебе же через месяц рожать?

– Да, но…

– Не «но», а бери-ка ты отпуск – качает головой женщина.

– Но Восьмое марта же, подготовка?

– Вот, подготовь и бери. Отдохнешь хоть, а то с ребенком уже не до отдыха будет.

– Хорошо. Я постараюсь сразу выйти – но Алевтина и тут меня перебивает.

– Не загадывай.

– Нет, я правда планирую выйти на работу месяца через два точно. Может, на неполный день, или?

– Я тебя об этом и хотела попросить – вздыхает Алевтина – понимаю, что малыша не бросить, но мне твоя помощь очень нужна. Я в этом месяце впервые вздохнула. Могу поспрашивать среди знакомых по поводу няни, чтобы хорошая была, с рекомендациями. Согласишься?

Киваю, как китайский болванчик. Я же все это время как на иголках жила. Думала, уйду в декрет и все, прощай работа. Как жить, на что? А главное, кому я буду нужна с ребенком? Кормящая мать, мягко говоря, не самый ценный сотрудник.

– Няню обязательно – говорю, а голос сбивается – Я бы могла до обеда здесь работать, все делать, а потом, если что-то надо, из дома помогать.

– Вот и отлично, договорились.

Алевтина заметно веселеет, да и я успокаиваюсь. Работа будет, а значит, по миру не пойду, справлюсь. Немного продержусь, а там не увидишь, как и в сад дочку можно будет приводить. Вот тогда я и развернусь, возьмусь за работу в полную силу.

Глава 7

Карина Ольшанская

– Слушай, Карин, где у тебя файл со списком первоклашек? В какой папке? – спрашивает Оля.

Ее практически заставили подменять меня, пока я буду в декрете, и она очень нервничает, звонит мне по несколько раз в день.

– Посмотри на рабочем столе в папке «Заявки» – отвечаю Ольге.

– Та-ак – слышу в динамике щелканье мышки – нашла! Ты как там, не скучаешь без нас?

– Скучаю – смеюсь я – но ничем не могу помочь.

– Эх, а я надеялась, – наигранно всхлипывает Оля в трубку.

Такие шутливые разговоры за месяц стали уже чем-то вроде ритуала.

– Продержись там как-нибудь.

– Издеваешься, да? Это с тобой Алевтина добрая, а нас гоняет, как белочек – жалуется Ольга.

Коллега еще минут пять рассказывает мне, какая злая стала начальница, а я слушаю и улыбаюсь. Быстрее бы малышка появилась на свет, подросла… Мы бы с ней на работу ходили, а после ужинали в каком-нибудь кафе. Прогулки в парке, карусели… Столько всего интересного можно делать вместе.

«Вместе – такое слово теплое и уютное. Все-таки хорошо, что у меня девочка».

– Ты слышишь, Карин? – долетает до меня из динамика – Она даже в отпуск никого не отпустила. Сказала летом на две недели, и все! Представляешь!

– Слышу, слышу. Держитесь там. Алевтина хорошая, но, сама понимаешь, детский сад – это ответственность. Если что-то пойдет так, ты же знаешь, какие у нас родители?

– Эти да, съедят и косточками не подавятся.

– Вот, вот.

Прощаюсь с коллегой и иду собираться на послеобеденную прогулку. Как сказал врач, самое главное сейчас – это движение и свежий воздух. Первое, правда, дается все сложнее и сложнее. Одеться – и то проблема. Март в этом году совсем не весенний выдался, и я со вздохами и пыхтением надеваю на себя пальто, шапку и накручиваю на шею шарф.

– Еще две недельки продержаться , и в больницу. – Строго разговариваю со своим отражением в зеркале.

Я долго сопротивлялась совету врача, но сейчас, думаю, что это будет правильно. Кто знает, когда Сонечка захочет появиться на свет? Вдруг ночью? Я же с ума сойду, пока буду вызывать скорую, ждать. А если что-то пойдет не так?

– Даже не смей думать об этом! – Повторяю слова Тамары Ивановны и выхожу из квартиры.

Гуляю, отдыхаю и впервые получаю удовольствие от того, что происходит в моей жизни. Все идет по плану. Через две недели я со спокойной душой и к великой радости врача ложусь в больницу. Дома все подготовлено: куплено, выстирано, отглажено. Осталось дождаться самого главного – мою малышку.

Не люблю больницы, но настраиваю себя, что это важный этап, который не пропустить и не перепрыгнуть. Тем более что в целом, все оказывается очень неплохо: в палате чисто, соседки веселые, кормят вкусно. Лежи как на курорте, отдыхай и ни о чем не думай. На третий день даже поймала себя на мысли, что мне это начинает нравиться.

– Ну что, Карина Игоревна, готовы? – Спрашивает заглянувшая в палату женщина в белом халате и что-то сверяет у себя в тетради.

– Я-то давно – прекращаю рассматривать потолок, перекатываюсь на бок и сажусь на кровати.

– Пойдемте, посмотрю вас, и будем определяться.

Определиться не получилось, потому что моя малышка решает все сделать за нас, и как только я дохожу до нужного кабинета, живот скручивает от резкой боли.

– Ой – растерянно шепчу я и тут же повторяю, но уже гораздо громче – Ой-ей!

– Та-а-ак, – подхватывает меня врач – похоже, кому-то уже не терпится.

Дальше все, как в кино. Я вроде бы и участвую, и роль самая что ни на есть главная, только вижу все со стороны. Мне не больно, не страшно, словно мне вкатили огромную дозу анестезии. Медсестры суетятся, врач командует готовить родзал и требует, чтобы я спокойно и правильно дышала. Стены, потолок, яркая лампа… Все смазано, сумбурно. Единственное, что четко слышу и выполняю – указания врача.

– Ну вот и все, мальчик у вас! Все замечательно! Молодец, мамочка!

– Какой мальчик?

– Хорошенький мальчик, рост пятьдесят два и три шестьсот пятьдесят вес. – радостно сообщает мне врач.

– Нет, нет, не может быть! – Нервничаю я и приподнимаюсь на локтях – У меня была девочка, девочка Соня.

Врач перестает улыбаться и внимательно смотрит на меня, потом переводит взгляд на медсестру и передает младенца какой-то молоденькой ассистентке.

– Так, Карина Игоревна, у вас родился мальчик. О какой девочке речь?

– Ну, как же – начинаю объяснять – на УЗИ говорили, что девочка. Я же и имя и…

Слезы катятся из глаз. Больно ударяюсь затылком о кушетку, когда роняю голову, и реву как последняя дура. Плевать, что обо мне подумают врачи, на все плевать. Только что все мои мечты и планы были разрушены.

– Только не это, господи, за что?! – подвываю я.

Со мной больше не спорят. Делают какой-то укол, аккуратно перекладывают на каталку и увозят в палату.

Сколько я проспала – не знаю, но просыпаюсь только когда за окном темнеет. Осматриваюсь. В палате никого. Кровати застелены, никаких вещей на тумбочке.

«Я одна? – первое, что приходит в голову – А ребенок?»

Память моментально подкидывает воспоминания и мне становится страшно. Я же не сумасшедшая! Просто, когда ты девять месяцев готовишься к розовым распашонкам и бантикам, а потом… Откидываю одеяло и резко сажусь на кровати. Перед глазами немного плывет, и я беру паузу. Для полной картины не хватало упасть в обморок, тогда меня точно спишут в инвалиды. Сижу, смотрю в окно и дышу, пытаясь вернуть себе полный контроль над телом.

– О, проснулась уже? – Заглядывает в палату седовласая женщина в белом халате. – меня Нина зовут.

Не успеваю ничего ответить. Нина проходит в палату, пододвигает единственный в стул к моей кровати и садится.

– Я сегодня на посту дежурю, если что-то надо будет – зови.

– Хорошо, – мой голос звучит глухо. Поднимаю глаза и задаю главный вопрос – а ребенок? Он сейчас где?

– В детской палате. Ты не волнуйся, там за ним присмотрят, отдыхай пока.

– Я могу его увидеть? – сглатываю тугой комок в горле.

– Конечно, как проснется, принесут – медсестра вздыхает и аккуратно накрывает мою руку своей. – Что же ты так кричала-то, милая?

Теплая, мягкая ладонь женщины, словно волшебный пластырь, расслабляет, успокаивает. Я снова заглядываю ей в глаза, серо-голубые, теплые, окутанные паутинкой морщинок и решаюсь.

-Вы не подумайте, я нормальная – начинаю, как мне кажется, с главного – Мне на УЗИ сказали, что девочка будет, а тут…

– Ох, нашла себе горе, – качает головой Нина – мальчик или девочка, не все ли равно? Главное – здоровый ребенок, а твой ого-го какой богатырь. Все детское отделение на уши поставил своим криком.

– Этого я и боюсь – отвечаю, а голос получается какой-то поникший. – Что он в отца своего пойдет.

– Бандит?! – Шепчет и округляет глаза женщина.

– Нет – ухмыляюсь я. – Кобель его папаша. Красивый, самовлюбленный кобель.

В этот раз я, когда поднимаю голову и смотрю на Нину, улавливаю в ее глазах понимание. Она сжимает мою руку и спокойно, с уверенностью произносит то, что и станет моим девизом на ближайшие годы: «Милая моя, он и твой сын тоже. Видимо, так надо было. Поверь мне, там наверху лучше нас знают, как правильно. Папаша свою работу выполнил, пацан здоровый получился и красивый. Теперь тебе придется потрудиться и воспитать из него настоящего мужика, чтобы твой кобель потом все локти себе сгрыз».

Глава 8

Карина Ольшанская

Через полчаса, после того как ушла Нина, мне принесли ребенка.

– Проснулся, требует маму – чуть улыбнулась молоденькая медсестра.

Я встала с кровати и медленно подошла к кувезу.

«Мама… Сын – пробую на вкус слова и рассматриваю малыша».

Темненький.

Волосы черные, и даже если посветлеют… Вспоминаю все, что читала о младенцах, пока была беременна и пытаюсь себя утешить.

«Глазки тоже цвет меняют, как и волосы, а кожа… так и останется смуглой, а если еще и волосы».

Как бы я не выкручивалась, а сын похож на Серковского. Очень похож.

Рассматриваем с малышом друг друга. Внимательно смотрим и, видимо, уловив во мне что-то родное, сынок начинает кряхтеть. Беру его на руки и, легонько укачивая, иду к кровати.

– Сейчас попробуем тебя покормить – всматриваюсь в сморщенное личико малыша и чувствую, как в груди расползается неконтролируемое чувство теплоты. В глазах щиплет, и я пытаюсь прикрыть внезапный наплыв нежности шуткой – Но если не получится, ты уж без обид, придется полуфабрикатом перекусывать.

Маленькая бутылочка со смесью уже стоит на тумбочке на случай, если «богатырю мало будет».

– И как же мне тебя назвать, богатырь? – спрашиваю у кряхтящего и чем-то недовольного сынишки. – Не знаешь? Вот и я тоже.

Вместо ответа, сын разражается звонким ревом, очевидно, требуя прекратить его укачивать и немедленно покормить.

– Сейчас, сейчас – успокаиваю скорее саму себя, потому что малыша мои слова совсем не трогают. – Теперь понимаю, чем ты так очаровал весь женский персонал.

Расстегиваю халат, прикладываю сынишку к груди и умиляюсь.

– Красивый ты парень, весь в папашу, – шепчу, пока он жадно чмокает – Ох и намаюсь я с тобой, если еще и характером в него пошел. А может, не пошел? Давай ты от папочки только внешность возьмешь, а характер от меня? Нет, мамка у тебя тоже та еще язва, но я обещаю исправиться.

Дни в больнице летят быстро. Все попытки приучить сына к режиму терпят провал. Кормление, памперсы, все по первому требованию нового маленького человечка. Сложно, но я стараюсь и потихоньку привыкаю. Единственное, что беспокоит – имя. Я до сих пор не могу придумать, как назвать сына. Девочки с работы, Тамара и даже Алевтина наперебой предлагали варианты, но мне ничего не понравилось. В конце концов, я нахожу в интернете спасительную информацию: у меня есть месяц на оформление ребенка и успокаиваюсь.

– Вот выпишут нас завтра, и уже в родных стенах буду ломать голову, как тебя назвать. – Сообщила я сыну во время одного из кормлений.

На следующий день, день выписки, на выходе из отделения меня встречает только Тамара. Пара фотографий и все, ни счастливого отца, ни бабушек… Все просто и спокойно, но сердце предательски сжимается. Гордо вздернув подбородок, выхожу в холл. Закутанный в голубое одеялко малыш спит у меня на руках. Тамара Ивановна купила новый комплект на выписку и передала его мне, со словами: «Негоже пацану в розовых рюшах выписываться».

– Надо же, как ты хорошо прятался – шутя обращается она к спящему малышу – всех провел.

– Да уж, сюрприз получился – улыбнулась я.

– Ну что, домой? – интересуется Тамара, закончив раздачу букетов и подарков персоналу.

– Ага – кивнула ей. – Домой.

До моего жилого комплекса добираемся быстро. Едем по центральным улицам, и я немного напрягаюсь, когда за окнами мелькает знакомая вывеска: «Ризотто».

«Прекрати, Карин. У тебя есть тот, кто важнее всех воспоминаний и обид».

На удивление, отпускает быстро, а когда захожу в квартиру, и вовсе забываю о каком-то там Серковском. Вот он, мой мир, куксится и пытается выбраться из теплого кокона.

– Ну-ну, жарко, знаю. Сейчас мама тебя быстро разденет и уложит в кроватку.

– Я там купила нам немного перекусить – шепчет Тамара – пойду подогрею, пока ты мальчишку уложишь.

Киваю, боясь произнести что-то вслух и спугнуть чуткий сон малыша. Раздеваю, укладываю в кроватку и еще минут пять любуюсь на то, как сын крепко засыпает.

– Спит? – Шепчет Тамара, когда я выхожу из-за перегородки в комнату.

– Да, не успел проснуться – радуюсь я и тяну носом. – Пахнет шикарно. Спасибо, я не думала, что такая голодная.

– А то! – гордо отвечает моя спасительница. – Главное, что ничего запрещенного при грудном вскармливании нет.

Она смешно поднимает вверх указательный палец, а после машет рукой, показывая, что пора садиться за стол.

Застолье, если его можно так назвать, получается скромным, тихим и коротеньким. Тамара, сославшись на дела, начинает собираться и уже у двери, в сотый раз точно, спрашивает, как я назову малыша.

– Вот сейчас сяду и, пока не проснется, буду думать – обещаю клятвенно.

– Думай, как определишься – звони. Поедем регистрировать.

– Слушаюсь! – Дурачусь в ответ и закрываю за подругой дверь.

Когда остаюсь одна, подхожу к кроватке, где мирно посапывает сынишка, и сажусь на стул. Тамара права, надо определяться. Для начала решаю найти список мужских имен. Встаю, иду в коридор за мобильным и, вернувшись к кроватке, забиваю в поисковике запрос. Первый же сайт выдает огромный список имен в алфавитном порядке, и я теряюсь.

– С чего начать?

С именем для девочки у меня таких проблем не было. Как-то само пришло, и все, а с мальчиком?

«Может, к фамилии подбирать? А отчество какое будет? – Запускаю мозговой штурм – Если как у меня? О, нет, нет. Только не моего отца. Много чести».

– Ольшанский… – шепчу я, пытаясь найти красивое сочетание – Вадимович!

Получается как-то само собой, срывается с языка, и я злюсь. Злюсь, потому что подходит.

– Да, малыш, если бы твоя мамка не сглупила, был бы ты сейчас Вадимович.

Всего-то надо было наплевать на гордость, на обидные слова Серковского…

«И на Ингу? – Издевается внутренний голос».

– Стоп! – осаживаю себя, рискуя разбудить сына – Почему был бы? Будешь! Фамилия – Ольшанский, отчество – Вадимович. Пусть хоть что-то от настоящего отца будет.

Радуюсь маленькой победе и воодушевленно начинаю подставлять имена из телефона к фамилии и отчеству. Перебираю разные комбинации, и только когда прохожу половину списка, натыкаюсь на то, что мне нравится.

– Роман! Неожиданно… Ольшанский Роман Вадимович. Звучит? – Спрашиваю сама у себя и смотрю на спящего малыша – Звучит, и тебе подходит.

Довольная собой, я быстро набираю сообщение Тамаре, получаю в ответ три поднятых вверх пальца и выдыхаю.

А дальше начинается новая жизнь. Заботы о сыне захватывают меня полностью. Что-то получается сразу, а что-то нет. Устаю, не высыпаюсь, пробую успеть все и не успеваю ничего. В такие моменты меня накрывает паника: «Что я с пацаном делать буду? Как воспитывать? Одна!»

Вышагиваю взад и вперед возле кроватки, и подпитываемое гормонами воображение рисует страшные картинки, где мой сын вырастает вторым Серковским.

– Боже, они так похожи… Темные волосы и, кажется, уже немного вьются! Подбородок, глаза… Ничего от меня не взял. А еще говорят, что у рыжих гены сильные!

«Может, потом, когда подрастет, будет похож на меня? – Робко пробивается сквозь волны паники внутренний голос».

– Ага. Порыжеет – отвечаю ему вслух, хватаюсь за голову и истерично хихикаю.

Глава 9

Карина Ольшанская

5 лет спустя

– Да, да, Алевтина, выписали нас. Сейчас приедем. К одиннадцати? Да, будем! – Почти кричу в динамик, плечом прижимая телефон к уху. – Ромаш, прекрати кривляться, надевай шапку, мы опоздаем.

– Жду вас – строго звучит голос Алевтины, и я завершаю звонок.

– Ма, я не хотю эту шапку, она душная – хмурится Ромка и поджимает губки.

– Ты хочешь сказать, жаркая – поправляю сына и, взъерошив непослушную копну темно-русых волос, натягиваю эту самую нелюбимую шапку ему на голову.– Если ты не поторопишься, то душными станут, и твои сапоги, и куртка.

Волосы сына все-таки немного посветлели. Совсем чуть-чуть, но я рада, что моим генам все-таки удалось «смягчить» папашины позиции.

– Ну, ма!

– Роман Вадимович! – теперь хмурюсь я – Мне сейчас звонила Алевтина и была очень расстроена, что я еще не на работе.

– Это которая Лобелтовна? – уточняет Ромка.

– Робертовна – произношу правильно я – Она самая.

– Идем, – вздыхает он – Не хотю чтобы тебя уволили.

– Умница – поправляю сыну ту самую душную шапку, беру его за руку и веду к машине.

К моей неописуемой радости, нас с Ромашкой сегодня выписали. Очередным испытанием стала ветрянка. Да, да, обычная ветрянка, с которой мы три недели отсидели дома. Алевтина рвет и мечет. Отчетность, выпускные, все свалилось на нее, да еще когда, в конце учебного года!

Почему-то вспоминается, как в роддоме все на перебой твердили, какой у меня богатырь родился, и хочется рассмеяться. Потому что вот ни капли мой Ромашка не богатырь. За свои пять лет он умудрился переболеть всем, чем может переболеть среднестатистический ребенок. Про колики и зубки я даже говорить не хочу. Думала, что все, не выживу. Позвонила Тамаре и прорыдала в трубку: «Я не могу так! Я что, больше никогда в жизни не высплюсь?!»

– Я сам! – вырывает меня из воспоминаний Ромкин голосок.

– Сам так сам. – Отпускаю ремень детского кресла и занимаю позицию наблюдателя.

Ромка пыхтит, оттягивает ремень и раза с четвертого все-таки защелкивает замок.

– Молодец – закрываю заднюю дверь машины и сажусь за руль.

После того звонка Тамара примчалась ко мне домой, сунула в руку телефон и заставила сделать то, на что я никак не могла решиться – позвонить няне. Помню, как причитала, что это дорого, что я еще не могу выйти на работу и надо экономить, но Тамара Ивановна была непреклонна.

– Мам, мам! – Шипит сын с заднего сиденья – Мы сколо плиедем?

– В туалет – озвучиваю догадку и ловлю в зеркале заднего вида Ромкин кивок. – Пять минут, и мы на месте.

Доезжаем быстрее.

Я паркую машину у ограды детского сада, выхожу на улицу и замираю. В памяти всплывают события пятилетней давности. Апрель, больница, первая прогулка… Кажется, только вчера все было. Открываю дверь машины и отстегиваю Ромку. Он пытается выпрыгнуть из кресла сразу на землю, и у него это почти получается.

– Ну, ма! – возмущает он, когда я молча подхватываю его в прыжке и мягко опускаю на дорожку.

Где-то на подкорке делаю заметку, записать сына в какую-нибудь спортивную секцию. После дня рождения погуглить, что есть в нашем районе подходящее, и записать. До дня рождения сына остается ровно неделя. Торт заказан, аниматоры тоже… подарок? Вариантов масса, но придется купить самолетик.

«Очередной самолетик – вздыхает внутри меня практичная мама – скоро вся квартира будет ими уставлена».

Погруженная в свои мысли, я толкаю дверь и захожу в здание, на фасаде которого красуется оригинальное название «Детский сад «Интеграл». Ромка тут же вырывает у меня свою ладошку и убегает в группу, машу ему рукой, а в ответ ловлю короткое «Пока».

«Взрослеет – вздыхаю и направляюсь к лестнице на второй этаж.

– Карина! – выскакивает из-за угла Оля – Наконец-то! У нас ЧП в третьей группе! Алевтина уже там, но просила, чтобы ты, как появишься, бежала к ней на помощь.

– Я разденусь и спущусь. – В подтверждение своих намерений, начинаю расстегивать пальто.

– Бросишь все в моей группе, там такое, такое.

Ольга хватает меня за локоть и почти тащит за собой.

– Там какая-то чокнутая мамаша пришла за ребенком, а девочка к ней не идет, плачет и требует папу. Наши позвонили отцу, – тараторит Ольга. – А эта ненормальная, ну, которая мать, в полицию позвонила.

– О боже! – вырывается у меня. – А отец? – Не отвечает папаша – шепотом говорит Ольга, когда мы останавливается у дверей группы.

От услышанного бросает в жар. Представляю, какую заварушку нам сейчас устроит эта семейка. Словно подтверждая опасения, до меня долетают возмущенные крики из третьей группы. Быстро скидываю с себя пальто и даже расстегиваю пиджак, чтобы было легче дышать.

– Добрый день, – произношу, заходя в раздевалку – меня зовут Карина, я администратор детского сада «Интеграл». Что произошло?

– Что произошло! – Визгливый тон дамочки, что стоит сейчас ко мне спиной, режет слух, и я невольно морщусь. – Мне не отдают собственного ребенка!

На этой фразе она разворачивается ко мне лицом, и я словно в прошлом оказываюсь.

«Инга! Как она здесь? Какой ребенок? Серковского? Он тоже здесь?»

Мне кажется, я снова превращаюсь в ту самую Карину, которая, прячась в тени, засматривается на красивую жизнь. Паника пробирается под кожу, и вот, я снова чувствую себя чужой. Так неуютно, что хочется бежать. Неважно куда, лишь бы быть подальше отсюда.

– Сейчас ваш вопрос решат, Инга Валерьевна. Я буду у себя, если понадоблюсь – откланивается Алевтина и, уходя, чуть касается моей руки в знак поддержки.

Помогает. Возвращает в реальность, где я уже давно не та наивная девочка, живущая в сказке. Я самостоятельная, взрослая женщина, у которой есть сын, и я не собираюсь падать в обморок от Ингиной неземной красоты, как Серковский!

Кстати, о красоте. Придирчиво осматриваю Ингу и замечаю, что годы все-таки изменили ее некогда безупречный образ. Лучшие косметологи, конечно, умело все подправили, но возраст – такая штука, что иногда вмешательства специалистов старят намного быстрее времени.

Интересно, она узнала меня? Или в ее голове нет места столь незначительным фигурам из прошлого?

– Я вызвала полицию, Карина – шипит она уже лично мне – пусть разберутся, что у вас здесь за шарашкина контора!

«Узнала – вздрагивает внутри, но я быстро возвращаю себе уверенность. Она никто. Прошло пять лет, и все, что тогда произошло, уже никому не интересно».

– Понимаю вас, давайте сейчас присядем и во всем разберемся. Чай, кофе? – Как можно спокойнее спрашиваю я.

Глава 10

Карина Ольшанская

– Я за дочерью пришла, – выплевывает Инга раздраженно, – а не кофе пить.

– Как зовут вашу дочь? – спрашиваю, выдерживая ровный официальный тон и, не дожидаясь ответа, прошу Ольгу принести ноутбук.

– Александра. Серковская Александра Вадимовна. – Инга медленно обводит взглядом всех присутствующих в помещении, – странно, что вы не знаете имена детей.

– Знаем, не переживайте. Я просто хочу во всем разобраться – отвечаю уверенно.

Забираю ноутбук у Оли и сажусь за маленький столик, заваленный рекламными проспектами, и смотрю на экран. База данных уже открыта, и я быстро вбиваю в поисковую строку имя ребенка, искренне надеясь, что это какая-то ошибка. Нет у нас такой девочки!

Вернее, не было…

Всматриваюсь в экран. Ошибки нет. Серковская Александра Вадимовна вот уже две недели посещает наш сад. Отец – Серковский Вадим Борисович, данных о матери нет.

Нет?

Я нажимаю на графу родственники и увеличиваю ее. Ничего не меняется, из родственников только отец. Возвращаюсь назад, к карточке ребенка, и смотрю на дату рождения.

«Десятое июня 2019 года, а Ромка девятнадцатого апреля родился. От нее сразу ко мне побежал? – Вот же ты, кобель – мысленно желаю Серковскому всех благ».

На секунду отвлекаюсь от экрана и бросаю взгляд на Ингу. Она сидит, рассматривает узоры на своей пышной юбке и ничего не замечает вокруг.

«Два месяца разницы… Выгнал меня и вернулся к ней?»

Ответа не жду. Вместо этого возвращаюсь к экрану ноутбука, где все еще открыта карточка Александры Серковской. На этот раз меня интересует раздел доверенных лиц. Щелкаю мышкой и переключаюсь между вкладками.

– Хм, – вырывается у меня – Инга Валерьевна, уточните вашу фамилию, пожалуйста?

Спрашиваю, понимая, что вопрос немного провокационный. Во взгляде Инги читается такое презрительное «Да, как ты смеешь». У любого, кто бы оказался на моем месте, возникло единственное желание: спрятаться под стол. Только не у меня. Я продолжаю смотреть на Ингу, а после и вовсе, расплываюсь в улыбке, мысленно посылая в ответ: «Вот так и смею!»

– Логинова – сквозь зубы выговаривает Инга и отворачивается.

– Инга Валерьевна, мы не можем отдать вам ребенка.

– Что?! – вскакивает она со стула.

– В списках доверенных лиц записан только Вадим Борисович. Возможно, это недоразумение, но мы не можем вам помочь. Поговорите с вашим супругом, если он будет не против, мы внесем в базу и ваши данные.

– Отец девочки звонит. – подбегает ко мне Ольга, сует телефон прямо в ухо, а я дергаюсь так, словно она мне ядовитую змею показывает.

-Д-да – заикаюсь и еле сдерживаю желание влепить себе по лбу.

– Серковский Вадим, папа Саши, а вы?

«А я? Я та сама дура, решившая когда-то, что нравится тебе, кобель! – Орет мой внутренний голос».

– Карина Игоревна, администратор – с трудом беру себя в руки и начинаю объяснять ситуацию. – У нас здесь сейчас Инга Валерьевна, она вызвала полицию и хочет забрать Александру.

– Кто?! – рычит в трубку Серковский.

Я ничего не отвечаю, уверена, он все понял.

– Полицию, значит – уже спокойно продолжает Серковский. – Так даже лучше. Когда приедут, просто покажите им документы, которые я предоставил при оформлении. Этого будет достаточно, чтобы Инга покинула детский сад без ребенка.

Вадим говорит спокойно, но так уверенно, что я начинаю судорожно переключаться между страницами и искать в карточке ребенка хоть какую-то информацию. Второй, третий круг… Пусто. Я жестом прошу Олю подойти.

– Хорошо, Вадим Борисович, так и сделаем. – Произношу подчеркнуто вежливо, а сама беру ручку и на уголке рекламной листовки пишу: «Личное дело девочки мне, срочно!»

Последнее слово подчеркиваю раза три и выразительно смотрю на Ольгу.

– Это все? – слышу в трубке низкий голос Серковского.

– Да, приносим извинения за… – но договорить я не успеваю.

– То есть, вы хотите сказать, что выдернули меня с совещания в администрации только для того, чтобы я рассказал вам про документы? При приеме в детский сад я ясно дал понять, кому надо звонить в первую очередь в штатных ситуациях, а эта ситуация даже не штатная.

– Извините, Вадим Борисович. Мы все учтем.

– Да, что я вам объясняю! Карина?

– Игоревна – отвечаю быстро.

– Так вот, Карина Игоревна, надеюсь, вопрос решен, и больше мы к нему возвращаться не будем. Со своей стороны обещаю, Инга Валерьевна вас больше не побеспокоит. Всего доброго.

– Д-до свидания, – выдавливаю из себя.

Оглушенная разговором, какое-то время сижу с прилепленным к уху телефоном, слушаю короткие гудки и смотрю на Ингу. Знаю, надо найти в себе силы, и во-первых, вернуть мобильный воспитателю, во-вторых, разобраться с документами Серковского, но не могу.

– Появилась новая информация, Инга Валерьевна, – медленно проговариваю я, и наконец-то нахожу в себе силы оторваться от телефона. – Мы сейчас все проверим и решим, как поступить.

Не говорю ничего особенного, но Инга как-то странно подбирается, складывает руки на колени и затихает. Больше нет той стервы, что пять минут назад испепеляла всех взглядом.

Что же там такое в документах?

– Я пойду. – Инга резко вскакивает со стула и направляется к выходу.

– Нет, останьтесь. – останавливаю ее. – Дождемся полиции и заодно изучим документы Александры. Вадим Борисович настоял.

Последнюю фразу произношу с особым нажимом, и Инга вздрагивает.

Показалось?

– Радуешься, да? – разворачивается она ко мне.

– Нет, – стойко выдерживаю ее взгляд – выполняю свою работу.

На стол рядом с ноутбуком ложится папка с документами, и в тот момент, когда я открываю ее, раздается звонок в дверь.

– Полиция приехала – сообщает мне наш охранник.

Глава 11

Карина Ольшанская

«Приехала – прикрываю глаза и морально готовлюсь к тому дурдому, который сейчас начнется».

Пока полицейские проверяют документы у Инги, я пробегаю глазами по страничкам дела, которое мне принесла Ольга.

«Если Вадим сказал… Вадим – смеюсь над собой. – Если Серковский сказал, что передал все, значит так и есть».

Перелистываю страницы, вчитываюсь в названия и стараюсь не упустить ничего из того, что сейчас рассказывает полицейским Инга.

– Вы не представляете, как это тяжело. Я так скучаю – причитает она и теребит серебристую пуговицу на вороте короткой белой курточки. – Пришла, чтобы увидеть дочь, узнать, как у нее дела.

– То есть ваш муж запрещает вам видеться с дочерью? Почему?

«И правда, почему? – задаюсь я этим же вопросом и перелистываю страницу. – А вот и ответ».

Читаю документ практически по диагонали, потому что все и так ясно. Инга подписала отказ и теперь не имеет никаких прав на дочь. Отдельным пунктом в решении суда прописано место проживания девочки и встречи только по согласованию и в присутствии отца.

«Что же ты за чудовище, Серковский?»

– У нас строго. Даже если ребенка забирает бабушка, она должна быть внесена в базу, и от родителей требуется письменное разрешение. – Объясняет Ольга полицейским.

– И для матери тоже такие правила? – Утоняет мужчина в форме.

– Абсолютно для всех. – Встаю из-за столика и подхожу к полицейским. – Обычно данные предоставляют сразу оба родителя, но у Серковской в базе записан только отец.

В небольшой раздевалке группы повисает тишина. Я держу в руках папку, готовая предъявить документы полицейским, и смотрю на Ингу.

– Бывший муж против того, чтобы я виделась с дочерью – раздраженно произносит она и отворачивается.

Ее неизменно черные волосы вздрагивают и рассыпаются волнами по спине. Все как всегда: напускная важность, перекрещенные на груди руки, поджатые губы… словно и не было этих пяти лет.

– Для этого есть суды, гражданка Логинова. – Произносит второй полицейский, что все это время молча переписывал данные с документов.

Инга выдергивает из его рук протянутый паспорт и полушепотом выдает какое-то ругательство.

– Суд уже был. Вот решения. – Я раскрываю папку и протягиваю полицейским.

– Я присяду? – Обращается ко мне мужчина, кивая в направлении стола – надо будет все переписать.

– Да, пожалуйста – отдаю папку и отхожу в сторону.

У полиции больше нет вопросов к детскому саду. Остались лишь формальности. Ингу же, как я поняла, ждет увлекательная поездка в отделение.

– Ну а вы что думали? – слышу, как возмущается полицейский, провожая ее к выходу. – Решение суда есть? Есть. Вы пришли и пробовали увидеться с дочерью без разрешения. Так? Так. Значит, есть нарушение. Нет, как люди, мы все понимаем, но обязаны такое фиксировать.

Ухмыляюсь, удивляясь Ингиной глупости. Мало того что пыталась обманом забрать дочку, так еще и с полицией пререкается.

– Оль, дождись меня – обращаюсь к коллеге, а сам иду провожать наших неожиданных гостей.

Быстро прощаемся, я открываю и даже придерживаю дверь, что угодно, только бы эта троица побыстрее оказалась на улице. Все, представление закончено.

– Больше эту даму к нам не пускать – на ходу бросаю охраннику и возвращаюсь в группу.

Хочу подняться к себе в кабинет и просидеть там весь день.

«Заберу ноутбук и… чаю хочу. С конфетами. – Мечтаю я, но мысли быстро возвращаются в реальность, когда слышу разговор коллег».

– Отказалась от ребенка, представляешь?

– А может, заставили?

– Прекратить сплетни! – Строго осаживаю девушек, как только захожу в группу.

Ольга поджимает губы и сразу же подбегает ко мне.

– Карина Игоревна, а что теперь будет?

– Если вы прекратите разносить по округе информацию о личной жизни наших клиентов – ничего.

– Ой, все, я – жестом запирает рот на замок Ольга.

– Ты мне вот что скажи, как получилось, что этих данных – я тычу пальцем в папку с документами Серковской – не было в базе?

– Я вносила, но, видимо, кто-то отвлек. Тебя же не было, и я опять разрывалась между музыкальным классом и бумажными делами.

– Плохо, Оль, очень плохо. Если бы ты серьезнее отнеслась к работе, всего этого цирка не было бы.

Я машу рукой куда-то в пространство, и наступает тишина. Коллеги, почувствовав неладное, бесшумно разбегаются, а я продолжаю отчитывать Ольгу.

– Но как же? Она же – вертит головой Оля, ища поддержки у коллег, но в раздевалке уже пусто.

– Вот так, Оль, няне бы позвонили и все. А теперь, молись, чтобы этот папаша не пожаловался на нас.

Под испуганный возглас коллеги я подхватываю ноутбук, забираю папку и ухожу к себе. За пальто попозже спущусь, когда немного успокоюсь.

В моем кабинете на втором этаже тихо.

Закрываю за собой дверь и прижимаюсь спиной к прохладному пластику.

– Карина Игоревна, надеюсь, вопрос решен – передразниваю Серковского. – Раскомандовался, павлин недоделанный!

Стараюсь хоть как-то успокоиться, отвлечься. Дрожащими пальцами цепляю из коробки пакетик чая, набираю в стаканчик кипяток из кулера… Надо бы сесть за стол и поработать, но вместо этого я открываю документы на Серковскую Александру и внимательно их изучаю.

– Отказы, опеки… А если эта чокнутая к нам опять придет? Или, чего доброго, Серковский прибежит жаловаться Алевтине. Да! Что я тогда ей скажу? Нет, надо понимать, с чем мы имеем дело.

Нахожу копию свидетельства о рождении и читаю. Здесь все идеально: отец Серковский, мать Инга. Листаю дальше. Судя по датам, отказ Инги от дочери и судебные решения шли друг за другом, а началось все это ровно через год после рождения ребенка.

– Что? Несладкой оказалась жизнь с глянцевой картинкой из модного журнала? Да, Серковский?

Нельзя желать кому-то плохого, и радоваться чужому горю нельзя, даже если этот кто-то Вадим Серковский, но ничего не могу с собой поделать. Приятно, черт побери, когда не только у тебя все наперекосяк пошло.

Глава 12

Карина Ольшанская

Как бы я ни храбрилась, визит Инги надолго выбил меня из колеи. Да, я давно не та девочка, которую можно было пинать и унижать, сама кого угодно отпинаю, но где-то глубоко копошится страх.

«А если Инга расскажет Серковскому, что я здесь работаю? Он придет, устроит разборки, или… А если наведет справки?»

– Ромку он не получит, – вскакиваю я со стула и бегу в группу к сыну.

Сейчас у них тихий час, но мне просто жизненно необходимо взглянуть, как он сладко спит, подложив ладошку под пухлую щечку. Он моя жизнь, мое счастье и поддержка. Ради него я горы сверну, так что лучше Серковским держаться от нас подальше.

Крадусь мимо воспитателя в спальню.

Спит, мой сладкий. Кудряшки разметались по подушке, сопит, морщит носик… Поправляю задравшуюся футболку и укрываю сына одеялом. Ромка изменился, светлее, что ли, стал, или мне так кажется, потому что волосики стали отливать золотом? Золото – не золото, а сходство с отцом просто поразительное.

Тихонько покидаю спальню и прикрываю дверь.

Внутри разливается чувство полного покоя, и сердце уже не выпрыгивает из груди в испуге.

«Да, не придет Серковский, даже если Инга расскажет. Зачем? Посмотреть, как я спустилась с небес на землю и работаю администратором в детском саду? Он же не узнал меня, когда отчитывал по телефону».

Вспоминаю его пренебрежительное «Карина?» и смеюсь. Он даже отчество мое забыл, а я уже нафантазировала, что узнал, приедет.

Возвращаюсь к себе в кабинет и сажусь за стол. Надо бы переслать Алевтине списки первоклассников для поздравлений. Она просила сегодня. Еще и расписание выпускных составлять, будь они не ладны. Работы много, но я сижу и смотрю на папку, на обложке которой красуется надпись: «Серковская Александра Вадимовна».

«А я ведь тоже отчества его не знала. – Неожиданно осеняет меня. – Вот вчера дело его дочери открыла и узнала, что он Борисович».

Ничего не знала, просто нырнула, как в омут. Так легко было, радостно… и странное чувство невероятного, абсолютного доверия… Купалась в этих отношениях, принимала ухаживания. Верила, что мы «вместе и навсегда», как в сказке. Даже сомнений не было, что у него есть еще кто-то.

Почему?

Дура была, и чтобы это понять, мне понадобилось целых пять лет.

Настоящая дура.

– Ладно, расписание выпускных переносим на завтра, но вот списки… Будь они не ладны – мотаю головой. Удивительно, как всего одна встреча может раскачать эмоции.

– Первоклассники, Карин, – напоминаю себе. – А еще конец года и день рождения у Ромашки.

Возвращаю себя в привычную, устоявшуюся жизнь. Забот и переживаний и здесь с лихвой хватает. Кружусь на работе, бронирую зал для торжества, попутно успевая заказать праздничные шарики, растяжки и шапочки каждому гостю. Ну и какой же день рождения без торта?

Накануне вечером еще раз сверяю список и уточняю время доставки. Кажется, я предусмотрела все, кроме того, что у кондитера сломается машина и он сообщит мне об этом за полчаса до начала праздника.

– Как не приедете? – стою посреди развлекательного центра и пытаюсь перекричать музыку и детские голоса. – Где сломались? На Морецкого? Так, так… Стойте там, я сейчас приеду.

Отбиваю звонок и радуюсь, что на дне рождения у меня одни коллеги с детьми. Нахожу Ольгу и прошу ее присмотреть за всем, пока я еду за тортом.

В итоге торт доставлен, праздник в самом разгаре, а я сижу в уголке, и у меня не остается сил даже на улыбку.

– Ну ты чего, сейчас торт вынесут, вставай – пытается растормошить меня Ольга.

– Да, сейчас – поднимаюсь со стула, расправляю чуть замявшуюся на коленях юбку и иду к столу.

– Ты чего такая? Заболела?

– Устала. Столько суеты в конце года.

– Это да, на работе набегаешься, а домой придешь – с детьми поговори, мужа накорми… – жалуется Ольга и осекается. – Как ты все одна успеваешь?

– Мужа не кормлю – отшучиваюсь я и иду к улыбающемуся сыну.

Торт уже на столе, остается только зажечь свечи и загадать желание. Все дети крутятся вокруг стола. Малыши в нетерпении тычут пальцем в кремовые узоры на торте, дети постарше выкрикивают свои желания, надеясь, что они сбудутся за компанию. А мой Ромка, он терпеливо ждет, когда все свечи разгорятся.

– Хочу полетать на настоящем самолете! – Набрав в легкие побольше воздуха, выкрикивает мой сынок и задувает все свечи на торте.

– Ура! С днем рождения! – Раздается со всех сторон.

– С днем рождения! – Обнимаю и целую Ромку в макушку.

Смотрю на счастливого сына, окруженного друзьями, и вся усталость куда-то испаряется. Вот она, моя жизнь. Сложно, временами появляется желание сбежать, залечь в спячку, но правда в том, что я ничего не хочу менять.

За всей этой кутерьмой я совсем забываю об Инге и Серковском.

Как выяснилось сегодня – зря.

Перед самым обедом ко мне в кабинет прибегает воспитатель из третьей группы и кладет передо мной детский рисунок.

– Карин, я не знаю, что делать. Надо как-то поговорить.

– Что случилось, Ир?

– Ты на рисунок-то посмотри – Ира двумя пальцами двигает рисунок поближе ко мне.

"Какие рисунки?! Я есть хочу и собираюсь устроить себе небольшой банкет и пообедать в ближайшем фастфуде. Опускаю взгляд, совершенно не настроенная на какие-то разговоры и разбирательства, и замираю".

– Что это?

– Я тоже, скажем так, офигела, Карин. Не первый раз уже. Да, дети растут, интересуются, бывает… Первый рисунок убрала и все, но это повторяется.

– Она голая? – почему-то шепотом уточняю я.

– Ну-у-у – Ира разворачивает листок к себе, смотрит на рисунок и кивает – почти, если точнее – топлес. Ну, да, вот вроде трусы.

– Кто нарисовал?

– Дочь Серковского.

– А? – подвисаю я, забыв о планах на обед.

– Говорит, у папы горлышко заболело, а это врач. В обычном садике я знаю, как реагировать, а тут… Поговоришь, а тебя потом того – на последнем слове Ира проводит большим пальцем по горлу.

– А-а-а, вон оно как? – Внимательно смотрю на рисунок. -Ну, пойдем, посоветуемся с Алевтиной. Какая разница, какой садик! Ей пять лет, Ир, она должна солнышки и цветочки рисовать, а не папу с… врачом. Папа тоже хорош, таких врачей на дом вызывать.

Глава 13

Карина Ольшанская

– Побеседуйте с ним, не похож он на совсем уж… – советует Алевтина нам с Ирой – Сам на меня вышел и очень просил взять дочку. Приехал, рассказывал, как не хотел ее отдавать в детский сад, думал, нянь и занятий развивающих хватит, но ошибся. Расспрашивал о порядках, охране… Ну, что хотите думайте, а не произвел он впечатление непутевого отца.

Алевтина захлопывает папку и смотрит на нас с Ирочкой.

– Может, к психологу? – робко предлагает Ира.

– К психологу, только если отец даст добро. – отвечает Алевтина. – Я его наберу и скажу, чтобы приехал. Покажете рисунки и попросите обратить на это внимание.

Киваем. И если Ира это делает, потому что со всем согласна, то я… Я просто хочу побыстрее сбежать из кабинета.

«У меня же еще останется время на маленький гамбургер? – бросаю взгляд на экран мобильного и вздыхаю. – Если только на совсем маленький».

– Мое мнение, что все очень случайно произошло, – продолжает Алевтина. – А память у детей цепкая. Запрещать, акцентировать нельзя, сами понимаете, только хуже сделаешь. Смотрю на заведующую и еле сдерживаюсь, чтобы не вывалить на нее, как у Серковского все «случайно».

«Плевать, Карин, пусть сами разбираются. Ты здесь вообще ни при чем, ты администратор».

– Ир, тогда жди отца на беседу. – Заканчивает Алевтина. – Если нет вопросов, то можно разбегаться.

И мы разбегаемся. Я – на фудкорт ближайшего торгового центра, а Ирочка к себе.

С обеда возвращаюсь полная сил и готовая переделать всю накопившуюся за последние недели работу. Гамбургер и дешевый кофе отлично справились с задачей, можно сказать, растворили неприятный осадочек от рисунка Серковской.

Отсылаю Алевтине список выпускников, заканчиваю годовой отчет по дополнительным занятиям и, когда до конца рабочего дня остается чуть больше часа, сажусь за расписание выпускных.

– Вот так, – жму на кнопку и отправляю на печать. – сейчас всем раздам, и можно будет собираться домой.

Довольная собой, выхожу из кабинета с распечатками в руках и иду в сторону лестницы.

– Карина Игоревна?

Замираю на месте.

«Обернуться? Или сбежать? – борются во мне два желания».

Вопреки здравому смыслу, выигрывает второе. Какой здравый смысл, когда я отлично знаю, кому принадлежит этот голос!

– Да, постой ты, Карин, – раздается совсем рядом, как только я делаю шаг в сторону лестницы.

– Что вы хотели, Вадим Борисович? – разворачиваюсь лицом к Серковскому и изо всех сил прижимаю к себе бумажные листы.

– С Алевтиной Робертовной поговорить, но ее нет на месте. – Кивает он в сторону кабинета заведующей.

– Попробуйте позвонить ей, – пожимаю плечами и ловлю на себе изучающий взгляд Серковского.

– Обязательно попробую и поговорю.

Он достает из кармана мобильный, бросает беглый взгляд на экран и снова переключается на меня.

Рассматривает так внимательно, словно оценивает.

– Значит, по детям теперь специализируешься – с непонятной ехидцей в голосе произносит он. – Давно?

– Достаточно.

Серковский ухмыляется, крутит пальцами мобильный и с интересом изучает стену. Я тоже стараюсь не смотреть на его. Так, вскользь, для поддержания беседы, но даже такого беглого взгляда хватает, чтобы убедиться, что он все также хорош.

«Коллекционные запонки, пиджак Brioni(авт. Бриони)… Самодовольный, наглый пижон! Вот как? Как так у мужиков получается?! Вроде и седина пробивается, и морщинки, а смотришь на этого кобеля и не оторваться».

Стоим посреди коридора и молчим. Надо завершать эту встречу, говорить не о чем, а молчать… Молчать нам лучше вдалеке друг от друга. Разворачиваюсь и делаю шаг.

– После того звонка я все думал, когда ты мне палки в колеса вставлять начнешь. – Долетает до меня, когда я почти сбегаю.

– Что? Простите?

– Ага, каждый день ждал и дождался. Решила отомстить? К ребенку прицепилась, да? Рисунки, фразы! – повышает голос он. – Да, чтоб ты знала, дети ловят все моментально. Им не надо ежедневно наблюдать, одного раза, секунды и случайного слова достаточно!

– Вы не по адресу, Вадим Борисович, – перебиваю его. – Воспитатель должен был вам все объяснить, кроме того, у нас в штате есть психолог. Если дадите разрешение, она поговорит с девочкой. Спросите у Ирины Васильевны, когда можно подойти. А сейчас, простите, я на работе.

Прижимаю распечатки к груди и слышу, как хрустит бумага. Понимаю, что сейчас все сомну и придется распечатывать заново, но ничего не могу с собой поделать.

«Палки в колеса?! Мстить?! Да, кем ты себя возомнил?! – Распирает меня, и я еле сдерживаю желание отхлестать его по наглой роже этими самыми бумагами».

– Всего доброго, – произношу со всей оставшейся в запасе вежливостью и, развернувшись, быстрым шагом иду к лестнице.

«Прицепилась, значит?! Кобель! – Закипает у меня внутри. – Сам в дом водит прости… баб всяких, а я прицепилась?! Наглец!»

Быстро пробегаюсь по группам и раздаю девочкам расписание выпускных. Злюсь, когда коллеги пытаются меня остановить и что-то уточняют. Злюсь, потому что хочу схватить Ромку в охапку и сбежать домой…