Морской узел и счастливый билет бесплатное чтение

Особая благодарность Диме Кузьминскому за важные замечания о флотской службе.

Посвящается морякам Тихоокеанского флота, как и работникам Московской сыскной полиции.

Всякое сходство с реально жившими людьми случайно, и не входило в замысел автора

Последний бой «Страшного»

Март в Порт- Артуре это вам не март в Кронштадте или Свеаборге. Прохладно, но и не холодно. Лейтенант Стабров Сергей Петрович, переведен с Балтийского флота сюда, в Порт – Артур, согласно рапорта. Их миноносец «Страшный» стоит под парами, готовый с ешё четыремя миноносцами выйти в море по первому приказу. Два миноносца стоят на выходе из бухты, охраняют гавань на случай внезапного нападения. Прикрывает их везде успевающий крейсер «Баян».

Лейтенант прошёлся вдоль пирса, увидел курящих матросов, вскочивших с лавки при его появлении. Сергей Петрович тоже козырнул в ответ. Молодцы моряки, службу знают, подумал лейтенант. Нельзя на миноносцах курить, прямо сейчас торпеды принимают на борт, рядом стоит мичман Акинфиев Андрей Михайлович, наблюдает и сам помогает загрузить четырнадцатидюймовую самоходную мину в аппарат. Понятно, взрыватель вставит в бою, когда настанет время. И тут не до курения, а то мигом корабль на воздух взлетит.

А так, в крепости Порт- Артур до войны служилось, как говорили ему бывалые офицеры, неплохо. Надо было только ухо держать востро с китайцами, дело такое, но и интересно здесь было очень. Все эти редкости, будды, занавеси, ширмы, да и расшитые драконами халаты были здесь почти у каждого. Да и климат в этих местах неплохой, всё теплее чем, во Владивостоке. Были, конечно и сложности. Общение с местными барышнями начальством, понятно, не очень поддерживалось, хотя, естественно, и не следили особо. Праздничные наряды Сергей Петрович китайских красавиц видел один раз- просто фейрверк какой-то. Сложно даже словами описать. Ярчайшие платья с обилием красного, головные уборы, типа русских кокошников, и лица красят в белый цвет. Просто закачаешься.

Сам Стабров себе тоже горничную – китаянку завёл. Посоветовал ему взять это работницу хозяин лавки, где он чай покупал. А как без прислуги? Постирать- погладить, прибраться, обед приготовить. Самому кога? Всё на службе, а без обеда-совсем грустно жить. Со щами проблемы были, но только в первую неделю. Был свободный день, она печь растопила, а он принялся кашеварить, она только глаза круглые делала. Мясо. говяжья грудинка, капуста, морковь, картофель, лук да травы. Еда тоже, вроде бы понравилось, потом научилась, и сама теперь варит лучше его. А так, понятно, всё рисом кормит. Не одним, а с рыбой или курицей, а то с осьминогами . Ну и это съел, не умер. Ну, правда сейчас осада, с продовольствием непросто стало. Всё вздорожало в несколько раз, хорошо что офицерам и довольствие положено.

Китайский массаж тоже хорошо. Шея у него болела, застудил в Свеаборге ещё когда только в мичманах ходил, а горничная всего за неделю вылечила. Вроде бы ничего хитрого, и банки ставила, и иглоукалывание. Пальцы у неё крепкие, страсть прямо. Забавная такая, на имя Анна откликается, и то ладно. А настоящее её имя- Юйлань – Ван. Но благовоспитанная, даже по- французски говорит.

Товарищи, которые женатые, подшучивали всё, а холостые, двое- Иванов да Гофман- тоже горничными из местных обзавелись. Другие потом интересовались у Иван Андреевича, когда , мол, он женится – а тот, возьми и скажи:

«Меня и тут неплохо кормят».

Местные китайцы здорово разбогатели на русском флоте- люди служат молодые, жалованье царское платят вовремя, покупают всякую всячину, не из России же всё везти. Так что город рос быстро.

Ну и чай, понятно. Чай здесь был такой, что Сергей Петрович дома такого сроду не пробовал. Названия запомнил с трудом, правда: Улун, и крепкий такой, от которого и не заснёшь- пуэр называется. Сергей Петрович задумчиво курил сигару, вспоминая свою службу в Порт- Артуре.

Но вот, в гавани завыла сирена, матросы бегом, офицеры быстрым шагом по трапам поднимались на дежурные корабли. Отошёл от пирса крейсер «Баян», а на мостике их «Страшного» уже стоял капитан 2 ранга Юрасовский Константин Константинович. Стабров погасил сигару, не дело бросать на пирсе, и положил окурок в урну. И тоже взбежал по стальному трапу. Рядом с капитаном стоял помошник, лейтенант Малеев Ермий Александрович. Механик и минный офицер сразу пошли на свои места. Корабль их был всё же небольшой, триста тонн водоизмещением.

– Господа офицеры, сейчас выходим в море, были замечены японские суда , – разъяснил командир, – Сергей Петрович, вы как прикомандированный, будьте при орудиях, Ермий Александрович вам разъяснит вам ваши обязанности.

– Так точно, Константин Константинович.

Юрасовский скомандовал:

– По местам стоять, с якоря сниматься!

Загремела цепь в клюзе, поднимая якорь, палубная команда укладывала концы сброшенные с пристани, наматывали на вьюшки . Миноносец медленно отходил от пристани, направляясь к фарватеру бухты, что бы согласно регламенту выйти в море. Величественное зрелище! Вся бухта наполнилась дымами, шли, выстраиваясь в кильватерный строй, ещё шесть миноносцев.

Так в тот день начался поход. Лейтенант Стабров накинул бушлат, всё же было прохладно, хотя шли и не полным ходом, а лишь на десяти узлах, берегли машины корабля. Нос их небольшого, в триста тонн и пятьдесят восемь человек экипажа и пяти офицеров, разрезал волны моря, так что волна накатывала на покатый полубак судна. На мостик, где был и Стабров, долетали лишь мелкие солёные брызги, и то редко. Но море это же радость для любого моряка!

Впередсмотрящий наблюдал горизонт в мощный бинокль, впереди была ночь, и лейтенант Малеев сменил на мостике Юрасовского, ушедшего немного отдохнуть.

– Сергей Петрович, и вы бы поспали!

– Ничего, Ермий Александрович, у меня чай хороший во фляге. Пристрастился, знаете ли. И бодрит. Не желаете? – ответил Стабров.

– Не откажусь, – офицер кивнул в знак согласия,

В металлический стакан (за такое китаянка Анна, верно, попыталась бы его убить) Малеева налил чай, и тот выпил, торопливыми, быстрыми глотками.

– Несладкий. Но, – удивился помошник, – и вправду бодрит. Как называется?

– Пуэр пятнадцатилетний. Очень хорошая штука!

Стабров только покачал головой. Несладкий! Ну ладно, хотя бы понравился, и то хорошо. Ну не все в китайском чае разобрались. В основном, всем просто крепкий да сладкий подавай. Томительное ожидание продолжалось долго.

Но вот, около двух ночи закричал рулевой сигналист:

– Вижу судовые огни на горизонте!

Боцман подбежал к рынде, и принялся бить боевую тревогу. Матросы, кто отдыхал, бегом занимали места по расписанию.

– Что, господа? Неприятель показался?

– Да, Константин Константинович. И подходим к островам Сапшантау, осторожнее надо, может и засаду японцы готовят.

– Хорошо. Вы, Ермий Александрович, пушки готовьте.

– Так точно!

Номера расчётов быстро подняли снаряды. Комендоры зарядили пушки- одно семядисятипяти миллиметровое орудие и две сорока семи миллиметровые пушки.

– Я готов, – рапортовал улыбчивый мичман Акинфиев, – взрыватели на месте!

Они так и двигались на такой, небольшой скорости, но Юрасовский предупредил Дмитриева, что понадобится вся мощь его машин. Над островом вперёд смотрящий заметил дымы, а в четыре часа пятьдесят минут, как заметил Стабров, глянув на карманные часы, в кабельтове от них разорвался первый снаряд. К ним приближались шесть японский кораблей, два крейсера и четыре миноносца. Юрасовский развернул судно, миноносец пытался оторваться от японцев, но расстояние быстро сокращалось.

– Открыть огонь! – скомандовал капитан второго ранга.

Закипела боевая работа. Номера расчетов не обращали внимания на попадания рядом с кораблём японских снарядов, поднимавших вверх фонтаны воды. Лейтенант Малеев был с артиллеристами, подбадривая моряков. На японском миноносце снаряд разорвался около трубы, ответом было громоподобное:

– Ура!

Но тут два японских снаряда попали на мостик «Страшного». Останки Юрасовского взрывной волной бросило на палубу. Лейтенант Малеев мигом поднялся, и закричал в рупор:

– Принял командование на себя!

Боцман с палубной командой подняли тело командира, и, положив на носилки, унесли с залитой кровью палубы. Стабров принял командование орудиями. Комендоры «Страшного» стреляли из пушек так часто, как могли. Но вот, мичман Акинфиев, лично довернул минный аппарат и выпустил торпеду. Самоходная мина с жутким всплеском ушла в воду, но автомат поднял устройство, и она шла на метровой глубине. Пенный след в море показывал путь смертоносного снаряда, но эти три кабельтовых были самыми длинными в жизни Стаброва.

Оглушительный взрыв поднял огромный фонтан воды, японский крейсер словно осунулся и быстро погрузился в воду почти по палубу. Другой крейсер, словно позабыв про русский миноносец, встал бортом о борт с товарищем, не давая тому погрузиться в море. Люди сновали подобно муравьям, закрепляя как можно крепче тонущее судно к невредимому. Но бой продолжался, и экипаж «Страшного» уже надеялся оторваться от японцев.

Но везение имеет свои границы, и вражеский снаряд попал прямо во второй, не разряженный торпедный аппарат. Ужасный взрыв словно потряс судёнышко, истребив разом больше половины экипажа. Корабль, вскрытый словно консервная банка ножом, дымил паром из разбитых машин. Комендор Петров, с трудом поднявшись, вытирая голландкой залитое кровью лицо, заряжал уцелевшую пушку. Стабров растерянно улыбался, протирая глаза от копоти, и плохо слышал, лишь пытался мизинцем прочистить ухо. Уши его словно набило ватой, но раскачиваясь, он поплелся к пушке, и начал подавать снаряды комендору. Рядом, на палубе, лежали изуродованные трупы матросов. Остальных, верно, выбросило взрывом за борт.

Японцы подошли совсем близко, вражеские миноносцы были в кабельтове от тонущего русского корабля. Их артиллеристы били, не промахиваясь по палубе, добивая последних матросов. Была сбита труба, и миноносец двигался только по инерции. Японцы подошли почти на полкабельтова, и собирались высадить десант на «Страшный». На палубах вражеских кораблей десант был уже наготове.

Но тут лейтенант Малеев развернул митральезу, навел на первый миноносец, тот который был ближе, нажал на спуск и начал вращать ручку этой косы смерти.

Стабров слышал оглушительный грохот стрельбы, звон скачущих гильз по палубе, и видел то, что творилось на японском корабле. Тяжёлые пули, калибром в два винтовочных, превратили в кровавую кашу японских матросов, желавших водрузить флаг Восходящего солнца на русском миноносце. Дальше крупнокалиберные пули обрушились на мостик, погубив и офицеров этого корабля. Ермий Александрович, перезарядив, выпустил оставшиеся пули в другой миноносец, просто, как хирургическим скальпелем, отрезал у вражеского миноносца трубу. Белый дым и пар окутали палубу японского корабля. Но тут два снаряда попали на мостик «Страшного», и лейтенанта Малеева выбросило взрывом за борт. Сергей Петрович одел пробковый пояс, погибать в воде желания не было. Русский миноносец быстро погружался в воду, на помощь уже спешил «Баян», Стабров видел чётко его силуэт, прежде чем потерять сознание.

И это был бой последний «Страшного», и погибший корабль был Страшен для врага.

Путь – дорога

Сергей Петрович, раздвинув тёмные шторки, посматривал в окно из коридора вагона, не отходя далеко от купе. Он стоял и смотрел, на деревья за окном, бывшие ещё в листве, пускай и старой и осенней. Их ветви словно пробегали мимо вагона, махая ему вслед, прощаясь с пассажирами. Слушал, как стучат колеса на стыках рельсов, как чуть раскачивается вагон. Офицер прошелся немного вперёд и назад, сравнивая ощущения движущегося поезда с палубой корабля, вышедшего в море. Мимо него прошёл проводник с парой чая в модных мельхиоровых подстаканниках. Он чуть отодвинулся, давая пройти приятному человеку.

– И мне потом пару чая сделайте, – попросил Стабров.

– Конечно, господин офицер, – кивнул служащий дороги, – хорошо что вы с нами едете, теперь куда как спокойней будет, – добавил он немного непонятную фразу.

– Это точно, – согласилась прошедшая мимо дама из соседнего купе, следующая правда, лишь до Омска. Госпожа Онучьева Татьяна Ильметьевна, жена господина Онучьева Капитона Ильича, чиновника восьмого класса, как церемонно представилась она накануне. Собственно, в их вагоне первого класса следовала весьма респектабельная публика. Купцы первой гильдии, офицеры, чиновники не менее десятого класса. Правда, и офицерам было непросто оплачивать немалую цену билета в вагон первого класса. А купцы второй гильдии, может бы и хотели, но купить бы не смогли- не по чину. Так что было к кому присмотреться в дороге.

И не заскучаешь сидя на мягком диване купе. Ведь с ним следовал купец первой гильдии, тоже в Москву, Дормидонт Степанович Глазьев. Судя по бороде и наряду, из старообрядцев. Человек, несмотря на религию, был куда как весел и боек. Купец остался ещё гулять с торговцами, с которыми познакомился на вокзале. Не одобрял Стабров подобных знакомств, ну и пить в купеческой компании офицеру флота не пристало. Чай там, кофе – дело понятное, но вот коньяк- водка-шампанское, вы уж увольте, господа, это слишком! Только на празднике родного корабля, вместе с боевыми товарищами.

– Сергей Петрович, здравствуйте!– поздоровался с ним сосед, расположившийся через купе от него.

Филостратов, Аполлон Геннадьевич, как он ему представился, следовал тоже из Владивостока в Москву. Коммерсант, хотел поставлять в Первопрестольную с наших восточных окраин кедровые орехи, масло и прочую экзотику. С ним в купе ехал неразговорчивый попутчик, как видно из староверов. Бородатый непьющий и некурящий господин, одетый в поддёвку, правда, из чёрного шёлка, а вот безрукавка была лиможского бархата. Откуда там бархат, кто ж его знает, но выглядел дорого – богато.

– Добрый день, Аполлон Геннадьевич!– поздоровался Стабров в ответ, – Сыграем сегодня?

– Отчего бы и нет. Если вы мне фору в два хода дадите.

Приятный человек. С ним капитан часто играл в нарды. Вот не любил Сергей Петрович шашки и шахматы, не по нему эти игры были, а нарды – самое оно. И элемент случайности – кто же знает, как кости лягут, и головой думать надо, как фишки передвигать. В общем, всё как в жизни – и случай, удача и голова должна быть на плечах, и лучше чтобы и с мозгами.

Так что дорога в десять суток оказывалась вполне себе нескучной. Послужил после плена один год, да и угодил опять на лечение. Наконец, нахождение в Владивостокском госпитале закончилось, и теперь уже капитан-лейтенант Стабров следовал домой, в бессрочный отпуск. Шёл уже 1908 год.

Что скажешь? Время сейчас в России тревожное, одно слово- Революция была. Новые товарищи предупреждали, что сейчас и в поездах грабят и убивают, жандармы не справляются. Но и сидеть во Владивостоке, на этих горах и пригорках не хотелось совсем. Зимой ветрище и холод, и ему в казённой квартире находится, деньги зря проедать? Лучше домой, к отцу, Серафиму Андреевичу да матери Лукерье Степановне. Он бы дома помог, ну, проводку развёл бы, электрическую сеть сделал! Чему- то на флоте научился, ну и в плену поднаторел – у старшины второй статьи Торопцева, электрические цепи стал выкладывать, так все хвалили, что мол, какой умелый человек его благородие.

Так закрыл купе на ключ капитан Стабров, и, взяв сигару и спички, отправился в тамбур. Сигары- тоже стало слабостью моряка, как и китайский чай. Ну да друзья во Владивостоке остались, почта работала и капитан надеялся, что уж не тяжёлая посылка с пуэром точно дойдёт, не развалит Российскую почту.

Зажёг длинную спичку и не спеша раскурил туго свёрнутую «Манилу». Запах табачного дыма приятно щекотал ноздри, а сама процедура подготовки к курению успокаивала. Надо сказать, что эти три дня, с выхода поезда из Владивостока его слегка беспокоили. Он уже четыре раза замечал двоих субъектов, проходивших мимо их купе, и они внимательно смотрели, словно сверлили своими колючими глазами его попутчика, купца Глазьева. Одеты эти двое тоже были неплохо, только словно с чужого плеча, слегка кричаще и с неподобающими к подобным костюмам галстуками и нелепыми запонками на рубашках. Обувка? Будто из журнала карикатур, где изображают современную буржуазию. Такое нечто, с жёлтым верхом из мягкой кожи на пуговках. Тут и Сергей Петрович к карманному «Браунингу» добавил «Смит-Вессон», купленный в оружейном магазине Владивостока.

Видел этих господ затем и в вагоне-ресторане, куда ходили обедать вместе с Дормидонтом Степановичем. Вот уж четыре раза, и всегда садились через один стол от них. хотя, перебил себя моряк, может это всё и случайность какая. Ну мало. попутчики, из одного поезда, вот и попадаются на глаза. Но излишние внимание этих людей к Глазьеву всё же настораживало.

Все уже укладывались спать, и никто не ходил из вагона в вагон. Перегон был длинный, и станций не ожидалось часа четыре. Между тем вечерело, капитан погасил окурок, бросив в урну. открыл дверь тамбура, тут же захлопнув её за собой. Он уже прошёл два купе, как вагон чуть качнуло на стыке рельсов, и из тамбура будто послышался вскрик и глухой удар. Потом в коридоре словно дохнуло свежим вечерним воздухом.

Стабров стремительно повернулся, и в три шага оказался у тамбура, рывком открыл дверь и…Но полу на животе лежал купец Глазьев с разбитым лицом, и чуть ли не ногтями вцепившийся в стальной пол вагона. Один из подозрительных людей держал Дормидонта Степановича за ноги, пытаясь выкинуть того из вагона в уже открытую дверь. Другой же деловито перелистывал банковские билеты из дорогого кожаного портмоне.

– И чего вы тут, любезные, – только и сказал капитан, быстрым ударом под дых заставив согнуться негодяя, державшего ноги купца. Глазьев опять грохнулся об пол, но не огорчился и не обиделся, а почти на четвереньках выкатился из тамбура, словно освобождая место для драки.

Это было кстати, и Стабров ловко отклонился от удара здоровяка, пересчитывавшего деньги. Впрочем, мордобой мордобоем, а портмоне он убрал за пазуху весьма проворно, не рассыпал банкноты. Тут моряк в два удара разбил своему противнику нос, и коленом сумел достать в живот.

Как ни странно, подоспела кавалерия, нет, полиция с криком:

– Руки вверх!

Это был давешний знакомый Сергея Петровича, старовер, только теперь без бороды, но зато с револьвером, наведенным на разбойников.

– Не возьмёшь, гад! – заорал тот, кто держался за живот у открытой двери и сиганул из поезда.

Другого полицейский ударил рукояткой револьвера, так что разбойник упал на колени, и кровь с разбитой головы полилась на пол.

– Дверь закройте Сергей Петрович! – попросил его попутчик.

Капитан захлопнул дверь, закрыв замок торчавшим в нём ключом, который вытащил и отдал в протянутую к нему руку полицейского.

– Позвольте представиться, – говорил старовер, – Минаков Александр Владимирович, служащий сыскной полиции города Москвы.

– Капитан-лейтенант Стабров Сергей Петрович, – назвался и офицер.

– Очень рад. И тем, что так вовремя появились.

– У этого господина деньги купца Глазьева, – заметил капитан.

Полицейский кивнул, и пошарив за пазухой у налётчика, выудил толстенное портмоне.

– Это мои деньги, господин хороший! Можно сказать, с детства копил, складывал- перекладывал, – пожал голос преступник.

– Да ну? – оживился сыщик, доставая портмоне, – так ты, собиратель денег, копил в депозитных расписках Госбанка? – засмеялся он, посмотрев на непривычные бумаги, – тебя бы туда и на порог не пустили!

– Наговариваете вы на меня, ваша честь, креста на вас нет, – и налетчик сделал благостное лицо, – наша семья всей России известная.

Минаков только покачал головой, и рванув вверх руки преступника, заставил того встать.

– Вот так то. Сейчас отдадим деньги пострадавшему да расписку возьмём, Без неё никак.

– А ваш товарищ, Филостратов, Аполлон Геннадьевич? – с улыбкой проявил интерес Стабров.

– Ну, он из жандармов. Железные дороги их ведомство охраняет. Ну пойдёмте, чего стоять. А то пассажиры увидят, волноваться станут. Как там, тебя? Грабитель?– обратился сыщик к пойманому.

– Иван Иванов, – гордо произнёс мужчина и осклабился.

Руки злодея теперь украшали новехонькие наручники. Минаков повёл злодея в свою каюту.

– Ладно, сейчас в купе тебя досмотрим, – пообещал он.

Сергей Петрович шёл впереди, за ним двигались закованный налётчик и полицейский. Капитан постучался в дверь купе, купец ответил почти сразу.

– Кто это? – говорил срывающимся голосом не то что бы счастливый, но точно удачливый Дормидонт Степанович.

– Я это, ваш сосед, – явственно ответил капитан.

– Заходите, пожайлуста.

И двери купе открылись. На пороге стоял купец, уже расставшийся с изрядной долей хмеля, с совершенно несчастным побитым лицом. Рубашка на нём была ещё грязная, как впрочем, и брюки. Тем временем полицейский открыл своё купе, завёл в него Иванова, приковал того к столу, во избежание глупостей. Затем господин Минаков, не спрашивая разрешения, сел на диван, и вопросительно посмотрел на Глазьева.

– Бумага у вас имеется? И чернила с пером.

– Так найду, – немного растерянно ответил купец.

Требуемое нашлось в саквояже купца, великолепный дорогой дорожный прибор для письма, и два листа бумаги.

– Садитесь, пишите…

« Я , Дормидонт Степанович Глазьев, получил из рук сотрудника сыскной полиции своё портмоне с…»

– Пересчитайте при мне, почтеннейший, – попросил – потребовал полицейский чин.

– Я немного нетрезв… Руки трясутся…

– Лично, именно лично, Дормидонт Степанович. Деньги, они счёт любят.

– Подчиняюсь должностному лицу, – не спорил больше пострадавший.

Купец открыл портмоне и принялся пересчитывать денежные знаки, которые капитан флота его Величества видел теперь во второй раз в жизни. Это были билеты по десять червонцев золотом, необыкновенного розового цвета. Всего Глазьев насчитал тысячу десять билетов, иначе говоря, на кругленькую сумму в сто одну тысячу золотом.

– Ну как? – утонил Минаков.

– Всё точнехонько. : согласился Глазьев.

– Вот, дописывайте, будьте так любезны.

« Я , Дормидонт Степанович Глазьев, получил из рук сотрудника сыскной полиции своё портмоне с. сто одной тысячей рублей, которые ранее у меня отняли грабители.

Подпись Глазьев Дормидонт Степанович

Писано в присутствии капитан – лейтенанта Стаброва Сергея Петровича»

– Ну вот. Отдохнёте, господин Глазьев, позовём вас на опознание грабителя.

– Так их двое было!

– Один испугался господина Стаброва и выпрыгнул из поезда на полном ходу, – изволил пошутить полицейский, – ну пойду. Ночь, спать надо. И вам, спокойной ночи. И хотел бы я записать показания ваши, господин офицер.

Стабров только кивнул в ответ, и принялся за свой чай. Отхлебнул и чуть не плюнул от огорчения. Тем более отвлечься было проще, и он рассказал полицейскому, как воевал, попал в плен, затем лечился, был списан со флота по ранению и ехал домой, в Орловскую губернию, жить на небольшую пенсию. Ну и как заметил двух злодеев и вмешался в события. Полицейский кивнул, дал подписать показания, и еще раз кивнув, удалился.

Капитан- лейтенант вернулся к чаю, пододвинув к себе подстаканник. Он опять отпил немного, но лучше бы этого не делал. Чаем ЭТО назвать было сложно, особенно если уже приохотился к нормальному чаю. Именно нормальному, на хороший у тогда лейтенанта денег бы точно не хватило. Подумал, а если заварить свой чай у проводника- так ночью не заснёшь. Лучше поутру хорошего чаю сделать, а сейчас спать, как подумал Стабров.

Сон в летнюю ночь

В юности Сергей Петрович увлекался Шекспиром, многое перечитал, и в его поэзии понимал преотлично… Перед дождём, когда сильно падало давление, Стабров чувствовал себя преотвратно, голова болела и кружилась, и начинали преследовать тяжёлые сны. Капитан видел своих друзей с миноносца «Страшный». Он их видел живыми, они с ним здоровались, моряки занимались своими делами, а их қорабль во сне стал ослепительно белым. Только вот Малеев без устали носил коробки патронов для митральезы. Бывали и жуткие сны- развороченная палуба японского корабля, в дырах, словно это дуршлаг, и кровь на палубе, будто малиновое варенье разлили.

Но сегодня ночь, после этого суматошного дня, выдалась спокойная. Он принял немецкий аспирин, порошок, запив его теплой водой, и заснул сразу, позабыв про свою больную голову.

Он с сопровождающим, японским офицером Мэдока Такахаси ехал на поезде в Дого, на воды. После контузии и осколочного ранения доктор Красного Креста прописал лечение и командование лагеря Мёэндзи в Мацуяма, не стало в этом препятствовать. Бани здесь были деревянные, из хорошего дерева. Сергей Петрович переоделся, и вместо мундира был теперь в халате, или по местному в кимоно, и деревянных банных тапочках. Он сел в бочку с горячей водой, рядом в такой же бочке сидел Мэдока Такахаси, и довольно пыхтел, выражая удовольствие. Они вышли передохнуть и попить чай. Японец понимал по- английски, так что Стабров говорил с ним на языке Шекспира.

– Я больше пуэр люблю, – говорил лейтенант.

– Пуэра много сортов, – заметил японец, – у каждого свой вкус и аромат.

– Согласен. Не думаю, что бы нам привозили нечто удивительное. Покрепче, и то хорошо.

Оба надолго замолчали, наслаждаясь моментом счастья. Но тут их отвлекли. Подошли даже японские молодые барышни, и поклонившись, передали мандарины и печенье. Одна из гостий увлекла японца в одну из комнатушек, и рядом с русским присела прелестная молодая японка.

– Меня зовут Игами Окуё, – представилась барышня по – английски.

– Лейтенант Стабров Сергей Петрович, – растерявшись, пытался дотронуться до головного убора, которого на нём здесь не было. Кто же, позвольте узнать, фуражку в баню надевает?

– Пойдёмте, я вас развлеку, – загадочно начала красавица.

Девушка, с очень правильными чертами лица, с небольшим носом с горбинкой, хотя и небольшого роста, была прелестно по -женски сложена, так мило улыбалась, и отказаться было решительно невозможно. Он пошёл за ней, барышня быстро разделась, и присела на циновку. Моряк не может разочаровать барышню, пусть и японскую, и лейтенант мигом тоже разделся догола.

– Ты очень красив, – не опуская глаз, заметила японка.

– Красавица, – в тон ей ответил Стабров, привлекая девушку ближе к себе и касаясь её крепкой груди и крепкой и округлой задницы.

Кстати оказались уроки Аннушки-китаянки, и русский моряк удивил женщину из Страны Восходящего Солнца прекрасным массажем, так что в долгу перед красавицей он не остался.

– По средам я буду приходить в дом рядом с вашим лагерем, – пообещала прелестница, исчезнув через другую дверь.

Лейтенант вернулся в гостиную в отличном расположении духа, голова больше не болела, а в его руке был кулёк с печеньем и мандаринами.

– Повеселел? – спросил его лейтенант Мэдока Такахаси, – голова не болит?

Стабров отрицательно покачал головой, и положил гостинец на стол.

– Вот, угощайся.

Японец отчего -то удивлённо покачал головой, и прошептал по – японски.

– Поедемте в лагерь, лейтенант.

– Конечно.

Он вернулся в свой барак затемно, где делил комнату с четыремя флотскими офицерами с броненосца «Бородино».

Через неделю вечером, Стабров осторожно прошёл мимо бараков, стараясь не попадаться караульным. Охраняли собственно, не так что бы усиленно- убежать не убежишь, океан кругом, а русский человек отличается от местных и лицом, и ростом. По крайней мере, так утверждали некоторые циники. Но вот, среди зарослей оказался синтоистский храм, а за ним стоял так ожидаемый моряком дом. У входной двери висел масляный фонарь, освещая путь ночному путнику. Лейтенант поднялся по деревянным ступенькам, постучался в дверь и ему открыли. Пожилая женщина знаками показала, куда ему пройти. Сергей Петрович разулся, и в чулках вошёл в дом. Четыре фонаря горели по углам комнаты, и здесь было довольно светло.

Игами сидела на циновке, перелистывая старую книгу. Как заметил гость, это был скорее альбом с иллюстрациями, а не книга. Девушка же весьма внимательно изучала картинки, и наконец, подняла глаза на пришедшего.

– Привет тебе. Сейчас принесу чай.

Она встала, и принесла чай, чайник и приборы. Затем, знаком пригласила лейтенанта.

– Что за книга? – поинтересовался Сергей Петрович.

– Книга трактат о любви. Посмотри, – и она положила фолиант перед собеседником.

Стабров открыл книгу. Нет, миниатюры были занимательные, хотя моряк наделся, что всё же не покраснел. Здесь были все возможные позиции для плотских утех между мужчиной и женщиной. Даже были картинки, где обнаженная женщина связана определенными образом. Правда, страдания на лице видно не было заметно, у этой книжной красотки.

– А это зачем? – удивился он.

– Это шибари, ритуальное связывание. Некоторым парам нравится такие игры, – и она очаровательно повела плечиком, – и ты, если пожелаешь…

– Нет, – только и смог ответить Сергей Петрович, заключая возлюбленную в объятия.

Трудные разговоры

Сергей Петрович проснулся, по привычке сделал несколько гимнастических упражнений и умылся. Затем физические упражнения по новейшей шведской системе продолжились, и заняли с полчаса. Он старался тренироваться даже в поезде, не давая себе поблажек. Сказать честно, не потому что, надеялся на нечто необыкновенное, но переставала кружится голова.

Господин Глазьев после вчерашних приключений спал крепчайшим сном, и из – под его подушки выглядывало толстенное портмоне, столь вожделенный предмет для некоторой асоциальной публики.

Стабров только улыбнулся и глянул на свой брегет, время было ещё раннее, без пяти минут семь. Офицер принялся за чтение, молодой человек приохотился к Гоголю за время лечения в госпитале. Но вот, кошель купца наконец упал, и тот с криком проснулся, упав при этом на пол, накрыв руками свое богатство.

– Доброе утро, Дормидонт Степанович! – невозмутимо поздоровался с ним попутчик.

– А, Сергей Петрович…– застонал купец, садясь на диван, – такое, знаете. приснилось… – кинулся к своему богатству

– Ну ладно, пойду завтракать.

– Вы уж меня подождите, право обяжете, – попросил купец.

Купчина переоделся, и, закрыв купе, попутчики пошли в вагон -ресторан. Теперь, как видно, купец собирался обедать лишь только в обществе господина капитана. Решив, что его общество гораздо интереснее

– Что же вы приказчиков с собой не взяли?

– Да пожадничал, сглупил, – каялся Глазьев, – вроде купил билет на железную дорогу, сел, да довезли, А тут на тебе, грабители. Спасибо, вы спасли, господин офицер.

– Ничего, осталось пять дней дороги, и дома, в Москве будете.

– Сергей Петрович, – и купец встал рядом, доверительно смотря на офицера, – будьте любезны, не покидайте… Отплачу, как бог свят. Со мной там на обед, ужин… Вместе оно лучше, веселее.

– Не брошу, конечно. Но и вы до Москвы к винам- водкам потише, поспокойней относитесь. Я человек военный, мне невместно с пьяным находиться.

– Хорошо, – тяжело вздохнул Глазьев, – поостерегусь водкой напиваться.

Вот пришли они в ресторан, к ним, как обычно, подошёл весёлый половой, служащий вагона – ресторана.

– Господа, чего желаете? Или, может быть, новейшей инвенции трапеза для вас, завтрак по аглицкой моде?

– Дормидонт Степанович, вы как?

– Водки всё равно нельзя, так давайте по аглицкой.

– По английской, милейший, – заключил Стабров.

Через пять минут принесли варёные яйца, хлеб с маслом, сыр, обжаренную ветчину и чай с сахаром. Они с аппетитом принялись за трапезу, но вот мимо них прошёл господин полицейский, вчерашний их знакомый, Минаков Александр Владимирович.

– Позволите, я к вам присяду, – спросил он.

Стабров с готовностью кивнул, а Глазьев чинно показал на стул после секундного раздумья. Хотя и довольным он не выглядел.

Полицейский заказал себе поесть и быстро управился с трапезой, и выразительно кашлянул.

– Да? – поднял глаза моряк, оторвавшись от еды.

– Так вот я к чему, Сергей Петрович. Храбрый вы человек, а ведь на пенсию в деревню жить едете. Так лучше бы к нам, в Москву, на службу царю – батюшке. В сыскную полицию вас возьмут, и ведь не простым околоточным, или в летучий отряд – а то и начальником округа Москвы. И в чинах нисколько не потеряете. Оклад, некоторые суммы неподотчётные, – и Минаков принялся загибать пальцы, – квартира служебная, рядом с местом службы, на Большом Каретном, мундир понятно, казённый. Деньги, фонды разные. Не пожалеете. И работа интересная, вам такая ведь по вкусу? Вы, господин Стабров, так вовремя появились и спасли Дормидонта Степановича от верной гибели. Значит, верно, приметили злодеев, даже если и себе в этом не признавались, были начеку.

– Сергей Петрович, соглашайтесь, будьте любезны. Неспокойно в Первопрестольной после возмущения, – подал голос и Глазьев, – да и интереснее в Москве, чем в вашей деревне. И кинематограф, и Цирк, театр. Даже Зоосад имеется.

– Да я собирался по святым местам проехать, – говорил капитан, – поблагодарить Бога за чудесное спасение в воде.

– А квартиры-то по нашему ведомству на Большом Каретном. Здание Сыскной полиции на Петровке, 38. А в квартале от нас Свято-Петровский монастырь, во имя митрополита Петра Московского. И ездить далеко не придётся, вся святость совсем рядом будет.

Последний довод оказался для капитана Стаброва наиважнейшим, но надо было всё обдумать.

– Вопрос с прислугой не стоит, добрейший Александр Владимирович?

– Да нанимайте кого хотите…

– Буду не против, если ваше начальство утвердит мое назначение.

Полицейские и барабашка

Сегодня Сергея Петровича ждал насыщенный день. Приближались праздники, и надо было подготовиться, вызвать околоточных и чётко составить план облав в ночлежках. Непростая работа. А тут ещё и в торговых рядах воровство учинилось. Бочка икры, вишь ты пропала, да из закрытого склада. Вот сейчас спускался по лестнице Стабров вниз, да ещё с меховой душегрейкой в руках, где его ожидал помошник, Андрей Сергеевич Девяткин, полицейский надзиратель, чиновник одиннадцатого класса.

Человек толковый, и исполнительный. Вот и он, в серой костюмной паре и котелке, да ещё и с керосиновым фонарём в руке, и кожаным портфелем в другой, о чём забыл попросить подчиненного Стабров. Тут же стояла пролётка, не пешком же почти час тащится до Никольской улицы. Начал он, правда, мечтать о автомобиле, но это было уж совсем баловством. Тем более, недавно в штат полиции самокатчиков приняли, теперь важные письма на велосипедах возят.

– Андрей Сергеевич! Уже давно ожидаете?

– Нет, только-только прибыл.

– Тогда поехали.

Ванька ехал не спеша, он лишь чуть понукал лошадь, копыта цокали по мостовой, их обогнало несколько извозчиков, пока выбрались наконец, на Тверскую. Здесь всё фланировала чистая публика, посещающая лавки и магазины, они же проехали мимо знаменитого гастронома господина Елисеева и филипповской булочной. Туда Стабров ещё не заходил, даже чтобы попробовать знаменитых булочек с изюмом. Вот проехали Воскресенские ворота, полицейский чиновник, сняв фуражку, перекрестился три раза. Девяткин не обратил внимания, уже привык давно, что начальник на каждую церковь крестится, да ещё по три раза. Сам-то Андрей Сергеевич тоже ходил в церковь, но на пасху больше кагор да куличи любил, чем длинные службы.

Кучер остановил пролётку у торговых рядов, Стабров и Девяткин задумчиво смотрели на подъезды, и тут более вёрткий Андрей Сергеевич остановил приказчика.

– Послушайте, добрый человек. Нам бы господина Щелыгина, управляющего торговыми рядами, – спросил полицейский.

– А зачем вам?

Ответил без пиетета молодой человек, шикарно одетый по последней моде Замоскворечья- смазные сапоги, малиновая рубаха, жилет из неплохой шерсти и картуз с козырьком из лакированной кожи. Такой, прямо, журнальный, охотнорядец.

– Союз Михаила Архангела? – спросил теперь Стабров и сделал восхищенное лицо.

Увидев важного полицейского чиновника при мундире, приказчик сбавил тон, и превратился в саму любезность. Даже позу переменил, ручки на животе сложил скромно.

– Давайте лучше я вас самолично провожу, господа. Здесь совсем недалеко.

Он провёл гостей мимо лавок, и вот, они увидели дородного и основательного господина, беседовавшего ещё с двумя торговцами. Собеседники громко говорили и жестикулировали, не обращая внимания на посторонних.

– Силантий Евстратович, к вам, – милейшим тоном отвлёк оратора приказчик.

Мужчина положил правую ладонь в карман жилетки и вопросительно нахмурил брови, но увидев Сергея Петровича, выразительно показывавшего на свой брегет, постукивая пальцем по стеклу часов, что мол, торопится.

– О, так рад! Сам господин Стабров пожаловали, очень, очень рад! Позвольте представится, Щелыгин Силантий Евстратович, купец первой гильдии.

– Ну, вы меня похоже, знаете. Это мой помошник. господин Девяткин.

–Пойдёмте. Ужасный случай, Сергей Петрович, – говорил он и рассказывал по пути, открывая двери в знаменитые подвалы Торговых рядов, – у купца Живова икра осетровая пропала, аж две полных бочки. Кто взял, ума не приложу. Правильно говорю, Лука Ильич? – спросил он торговца.

Лука Ильич Живов олицетворял собой мировую скорбь, повесив голову, и ладонями едва не доставая коленей.

– Отсюда? – удивился полицейский, – каким же образом?

Подвалы эти поражали своей основательностью, высокие сводчатые потолки, стены из тесаного камня. На стенах были зажжены керосиновые фонари, окрашивая известняковые стены в желтоватый цвет. Подвал был разделён на боксы, закрытые дверями, обитыми железом. На каждом висели кованые железные замки, и печати купцов.

– Откройте склад, Силантий Евстратович. И где господин Живов, хозяин?

– Сейчас…

Тяжёлая дверь отворилась, и Девяткин осветил товары впавшего в грусть купца. На полу стояли тяжёлые на вид бочки, а задняя стена помещения была деревянной.

– Ну а стена – то целая? – и Стабров показал на стену из досок.

– Там всё крепко. Доски дубовые. А пришёл- бочки на месте, но пустые. Словно барабашка шуровал.

– Позвольте? – не понял ошеломлённый Девяткин.

– Дух злонамеренный, – с изменившимся выражением лица объяснял господин Щелыгин, – так уж добро здесь пропадало. Да не один раз, но так, понемногу. Мы и не жаловались. Зря вы коситесь, ваше благородие. Всякое бывает.

Стабров только хмыкнул, и сбил свою фуражку себе на затылок, по военной привычке, и заложил руки за спину и внимательно посмотрел на Силантич Евстратовича. Но тот не улыбался, а лишь покачал головой.

– Андрей Сергеевич , посветите, – попросил Стабров.

Свет керосинового фонаря был ярок, и достав раскладной нож и отвертку из саквояжа, Сергей Петрович принялся осматривать стену. Вдруг он удовлетворенно хмыкнул, подняв щепку с пола.

– А чей склад с другой стороны?

– Купец Завидов хозяин, и у него приказчик Ермаков, – ответил Щелыгин, заглянув в тетрадь с коленкоровой обложкой, – Гаврилыч, – обратился он к спутнику, – позови Завидова сюда с ключами.

Они обошли клад , и стояли уже перед заветной дверью, Девяткин нетерпеливо прохаживался по каменному полу, иногда посвечивая на сводчатый потолок погребов. Наконец, Гаврилыч привел с собой владельца помещения.

– Открывайте, Завидов, – приказал ему полицейский.

Купец долго вздыхал и охал, уронил связку раза три, так что потерявший терпение Щелыгин сам отпер замок и раскрыл двери. Девяткин направил луч фонаря, а Стабров уверенно подошёл к стене, снял две скобы, и разобрал стену между складами.

Девяткин чуть не уронил фонарь, увидев как страшно побагровел Щелыгин, схватив за рукав собиравшегося убежать Завидова.

– Ну собственно так… – громко и с ноткой веселья в голосе говорил Сергей Петрович, – Такая вот у вас барабашка завелась, милейший Силантий Евстратович. Ну, мне пора-с.

– Непременно буду завтра на Петровке, господин Стабров, – ответил Щелыгин, и долго тряс руку полицейского, – непременно.

Анна приезжает

– Ну, вы всё же поосторожнее, Сергей Петрович, на вокзале-то, раз не хотите с собой городовых взять. Каланчевка, конечно, не Красная Пресня, но профсоюзные активисты там ребята крепкие и очень злые. А Железнодорожный профсоюз – организация богатая, любых адвокатов оплатит, случись оказия какая. А то не хочу я опять на похоронах за гробом идти.

Стабров покраснел, но возразить господину Кошко было нечем, время было и вправду было тяжелое. Начальника полицейского округа в Москве до него убили московские дружинники. Пришли к нему домой, на Каретный, и застрелили, потом ещё и приговор на заборе приклеили, не поленились. Власть долго на солдатах Семеновского полка держалась, и то с трудом. Правда и сейчас на Пресню полиция соваться не хочет, но с активистами тамошними договориться удалось. Да там и полиции делать нечего, порядок, не грабят никого. Всех бандитов дружинники повывели, туда цветные не суются.

– Буду осторожен, приеду на вокзал в штатском.

– Вот и ладно. – говорил Аркадий Францевич, – Вы меня очень обяжете. Право, на вас очень надеюсь. Вот, приезжал господин Щелыгин, очень благодарил. И через три дня с околоточными совещание проведём, а потом опять и облаву на Хитровке сделаем, я, и он азартно потер руки, – ночлежки проверить надо. Езжайте на вокзал, Сергей Петрович.

Стабров спустился вниз, и на улице городовой поймал ему извозчика.

– Спасибо, – вежливо поблагодарил полицейский, усаживаясь в повозку.

Он поправил пистолет в подмышечной кабуре, и постучал по полу пролетки, призывая трогаться. Наконец приезжала долгожданная Анна, из Харбина, он всё же устал заниматься хозяйством. Вообще, настоящим её именем было китайское Юйлань-Ван.

Ещё в Омске, когда ехал в Москву, отправил телеграмму в Харбин известному лицу, а затем и деньги на билет. Всё же сложно, сложно… Хотя в доме сделали паровое отопление, печь топить не надо, но всё равно, плита же на дровах, самому не приготовишь ни обед, ни ужин.

А трактиры надоели. Зайдёшь- и расплатиться невозможно, денег не берут. Стыдно. Бывало, в булочную сходишь, купишь себе колбасы и булку, да чай или кофе на спиртовке целый день варишь. А он всё же, чиновник сыскной полиции города Москвы. Девяткину то хорошо, он привычный, давно в полиции служит, приноровился. Так, за мыслями, незаметно к Площади трёх вокзалов приехали, а ему нужно ещё на Ярославский.

– Ты, добрый человек, подожди меня, – сказал Стабров и вложил рубль в ладонь извозчика, – но номер твоего экипажа я запомнил.

– Да как не понять, ваше благородие… – ухмыльнулся в бороду ванька.

Стабров быстрым шагом прошёл в здание вокзала, посмотрел на доску объявлений, поезд должен был прийти через полчаса. Он купил газету у разносчика, и присел почитать. Пробежал глазами колонку происшествий, и тут понял глаза от страницы и просто охнул.

Как-то не очень удавалось не работать, даже когда на отдыхе. Заметил, как к закрывшему глаза мужчине, подсели два субъекта, и один всё пытался выудить из под ног намеченной жертвы чемодан.

– Полицейский чин всегда на службе, – пробурчал про себя молодой мужчина, и схватил за руку воришку, – пойдём, пойдём…

– Вы кто? – раскрыл глаза заснувший субъект, едва не лишившийся поклажи.

– Полицейский чиновник, поймал злодея, желавшего покусится на ваше добро.

– Нет, это несчастный человек, и я решительно возражаю, – подал голос новоявленный толстовец, по совместительству владелец чемодана.

– Ну, раз дядя не в обиде, тогда я пошёл, – пытался сбежать юный жулик.

Но не на того нарвался, пальцы у бывшего морского офицера были просто железными, и парнишка лишь нелепо дернулся в руке силача.

– Пойдём со мной, – и Стабров потащил за шиворот нарушителя закона, и чуть не упал.

– Дяденька, не надо. Вот те крест, а то опять посадят меня или вышлют из города. А я вам пригожусь. Как бог свят, не обману.

– Отойдём.

Сергей Петрович затащил юнца в комнату присутствия, достал лист бумаги и карандаш. Это на вид был юноша лет четырнадцати- пятнадцати, в серой косоворотке, серых же штанах, куртке, начищенных до блеска юфтевых сапогах. Картуз, конечно, тоже имелся.

– Ладно, пиши. Что обязуешься докладывать мне, Стаброву Сергею Петровичу о происшествиях в районе Каланчёвки, и иных, ставших мне известными. Понял?

– Как не понять, – грустно заметил парнишка, посмотрев на строгое лицо собеседника, с карандашом в руке.

– Как тебя звать?

– Николай Ширин.

– Так вот Коля, раз в неделю, в понедельник в 11 часов, станешь прогуливаться около сквера, и будешь докладывать мне, что да как. А я тебе за труды, вот, красненькую, – и положил перед ним десять рублей.– Ясно?

– Чего ясней.

– Ну, иди тогда.

Сергей Петрович вытащил часы – и чуть не бегом припустил к перрону, времени оставалось едва пять минут. Крытый перрон, множество встречающих, наготове уже стояли носильщики с тележками, с бляхами на груди и номерами на них. Паровоз подавал состав пятясь, что бы не разворачиваться, и вагоны словно сами подъезжали к платформе. Под крышей перрона висел белый пар и чёрный дым. Но вот подтянулся и желанный вагон номер пять. Сергей Петрович подождал, пока люди выйдут, подозвал к себе носильщика:

– Пойдём, любезный.

Тот церемонно кивнул, и пошёл вслед важному господину. Мужчина взбежал по ступенькам, выискивая глазами знакомую девушку. Вот и купе. Сергей Петрович увидел там лишь сидящую даму в модном наряде стального цвета и милой шляпке. Волосы, чёрные, по последней моде, были завязаны узлом, незнакомка смотрела в окно, видно, ждала встречающих. Бывший офицер флота, это всегда настоящий кавалер, который не может бросить даму в беде, и он сказал:

– Видно, опоздали встречающие. Давайте я вам помогу, барышня.

– Конечно помогите, Сергей Петрович! – ответила девушка, вставая с дивана, – Не узнали? – медленно говорила красавица, – Значит, богатой буду.

Стабров слегка обомлел, но это была Юйлань- Ван, или попросту Анна, которую он и ехал встретить на вокзал. Видно, что и она была рада, мило улыбалась, быстро посмотрелась в зеркало, и поправила шляпку. Да, наряд был ей очень к лицу.

– Возьмите вещи, – сказал Стабров носильщику.

– И в багажном вагоне ещё одно место, – И Анна отдала служащему в фартуке квитанцию.

Сергей Петрович всё никак не мог привыкнуть к её новому облику, но собрался с силами и поцеловал руку Анне.

– Пойдёмте, – наконец, выдавил из себя почти нужные слова.

На перроне они ожидали вещи, мужчина всё оглядывал прелестную фигурку долгожданной барышни.

– Неужто плохо наряд подобрала? – лукаво вымолвила она.

– Скорее очень хорошо. Из Харбина выбралась без приключений?

– Нет, всё отлично. Вот, и мой багаж.

Они шли впереди, народ иногда обращал внимание на колоритную парочку- белокурого русского богатыря и татарскую барышню, впрочем одетую очень по-европейски, никто бы и не поверил, что эта девушка китаянка, и зовут её на самом деле Юйлань Ван.

Сергей Петрович рассчитался с носильщиком, и извозчик через час привез на Большой Каретный. К экипажу степенно подошёл дворник, один из немногих русских дворников в Москве, Акимов Кузьма Гаврилович, а вместе с ним и кочегар, Щеголев Илья.

– Братцы, не поможете вещи занести?

– Конечно, ваше благородие, – ответили оба.

Не за минуту управились, понятно, не быстро, зато обстоятельно, багаж китаянки оказался в квартире полицейского чиновника. Стабров заплатил каждому по полтине, так что все остались довольны.

В квартире прогуливалась Анна, и кажется, осталась рада всем увиденным, хотя и не всё изучила.

– Вот видишь, моя служебная квартира, правда, теперь по полицейскому ведомству, – словно оправдывался он.

– Хорошо, чисто, и паровое отопление. Отличная квартира. Плохо, что женщины нет. Куртизанок водите? Жениться вам надо, – материнским тоном говорила китаянка, – Вы же теперь большой начальник.

– Если что надо, Гаврилыч дрова принесёт. Мне на службу пора, – невпопад ответил он, пытаясь вовремя сбежать, – молочник появляется после обеда. Молоко привозит очень хорошее.

– Подождите, – и Анна скрылась за ширмой, послышалось шуршание босых ног о пол.

В ванной побежала вода, и довольно быстро оттуда появилась посвежевшая девушка, закутанная в китайский халат. Впрочем, аромат восточных духов всё равно ощущался в её присутствии.

– Мы же давно не виделись, – и прелестница потянула его в спальню, – И вам теперь это просто необходимо.

Москва, Петровка 38

Аркадий Францевич нарисовал схему на доске мелом, и околоточные по очереди, как урок, подтверждали задание начальства. Городовых собрали со всей Москвы, да и дворников с улицы на помощь привлекли. Стабров старался делать озабоченное лицо, да как то не очень выходило, поэтому достал блокнотик и карандаш и принялся записывать.

– Вы, Сергей Петрович, старшим назначаетесь. С вами помошником Андрей Сергеевич Девяткин. Вот, фотографии важнейших субъектов этой малины, – и Кошко дал каждому по папке с снимками.

Лица как лица, увидишь такого, сразу и не поймёшь, кто злодей. Но Девяткин выискал и здесь страхолюдину, и с удовольствием показал начальнику.

– Да, субъект запоминающийся.

– Это вы о Жарёном? Ну точно, налётчик известный, красное пятно на пол лица. Стреляет с двух рук, – читал описание, – быстр, владеет и финским ножом. Азартен, играет в карты. Говорят, что видели его в ночлежке на улице .

– Постараемся поймать его, Аркадий Францевич, – убедительно говорил начальнику Девяткин и даже сам тут же поверил в сказанное.

Кошко забарабанил пальцами по доске, и строго посмотрел на назначенных для работы полицейских.

– Ну, мы пойдём, – просто сказал Стабров, увидев, что начальство не в духе.

– С богом, Сергей Петрович! – сердечно пожал им руки Кошко.

А полицейские быстро вышли из кабинета руководства, и не мешкая, сели в стоящие наготове экипажи. Четыре пролетки везли на место событий полицейских начальников.

Как только их ноги, в лакированных, или не очень ботинках ступили на мостовую, тут же юфтевые или хромовые сапоги побежали по подвортням, лужёные глотки закричали, а свистки засвистели.

Началась облава. Здесь главное было не выпускать никого, и что бы грабители и насильники, тут же обратившиеся в зайчиков и запечных тараканов, не попрятались где -нибудь по щелям. Городовые, страшно ругаясь, выводили группами обитателей этих злачных мест, а полицейские Летучего отряда тут же сортировали задержанных. Уже образовалась группа закованных в кандалы, и их городовые сажали в арестантские кареты и везли в Арестантский дом.

– Ну как дела идут, Андрей Сергеевич? – поинтересовался у помошника полицейский чиновник, иногда бросая взгляды на грязную мостовую.

– Да неплохо. Взяли двоих грабителей, но Жареного так и не отыскали. А ведь, всю ночлежку обошли.

– Пойдём, посмотрим сами. Фонарь не забудь да револьвер.

– Да помню я, Сергей Петрович! – обидевшись, ответил Девяткин.

Стабров открыл дверь подъезда, жалобно скрипнувшей старым железом витой пружины, и стал быстро подниматься по деревянной лестнице. Пахло, скорее воняло, здесь просто неимоверно. На маршах валялся неубранный мусор, на подоконниках – окурки в старых, словно обгрызенных, тарелках. Солнце почти не пробивалось сквозь застарелую грязь сроду не мытых окон, да и рамы, бывшие когда-то белыми, теперь стали темнее ночи. Пока ничего нового увидеть не удалось, что и доложил Девяткин начальнику:

– Видите? Чисто.

Стабров ещё раз пролез через весь чердак, перешагивая через балки и старые вещи, затем проёл по коридору последнего этажа, подозрительно посматривая на потолок.

– Нет люков, всё осмотрел, – твердо добавил Девяткин.

Сергей Петрович потёр тщательно выбритый подбородок, и начал снова мерить шагами чердак, а затем и последний этаж.

– Чего это вы, опять гимнастика какая? – не успевал удивляться Девяткин на начальника.

– Да так, на ум пришло, – озабоченно проговорил Стабров, – посвети здесь…

Андрей Сергеевич не думал спорить, начальство ведь, и посветил. Полицейский чиновник только охнул, и вырвал из пазов потайную дверь. Здесь, словно мышки- норушки, вплотную друг к другу, сидели обозначенные в ведомости злодеи, и Жареный среди них. Стабров мигом достал пистолет, и крикнул Девяткину:

– Живо за городовыми!

– Я быстро!

Помошник просто скатился по лестнице вниз, а полицейский чиновник не опускал «браунинг», смотрел, стараясь не упустить движений воров и бандитов. Люди всё были тёртые, и на их миролюбие надеятся не приходилось.

– Ты бы, ваше благородие, отпустил бы нас. Отблагодарим. Сразу тысяча рублей твоя будет…

И Жареный смотрел на полицейского, не отрывая глаз от собеседника, не улыбнувшись, а приоткрыв рот, будто оскалившись.

– Сидим, не дёргаемся, господа хорошие…

– Ты подумай лучше, а то всё с оглядкой жить станешь. Я из любой тюрьмы уходил, и здесь уйду, не задержусь.

Спорить не стал с этим человеком бывший офицер флота, только вспомнил лейтенанта Малеева, укладывавшего пулю за пулей из Митральезы в сбившихся на палубе японских матросов, и просто выстрелил в голову Жареному. Тот упал даже не охнув. Остальные так и остались сидеть друг на друге, никто и голоса больше не подал.

Подбежали городовые, а среди них был и запыхавшийся Девяткин, со «Смит- Вессоном» в руке. Он растерянно смотрел на труп, на Сергея Петровича, меланхолично убиравшего пистолет в кобуру.

– Да ничего такого, ваше благородие. Сейчас увезем в морг, – почти весело произнёс городовой.

Девяткин обыскал убитого, в одном кармане нашёл замшевый кисет, и отдал Стаброву, в другом оказался туго набитый бумажник. Сергей Петрович знал порядки в полиции, что потерпевшие денег не увидят никогда.

– Андрей Сергеевич, себе возьмите да городовым раздайте по совести, кто как наработал. А то ни выходных, ни табельных дней. А это, – и он открыл кисет, полный украшений из золота, – по описи сдайте у нас в сыскной дежурному. Но расписку потребуйте, и чтобы по всей форме.

– Всё сделаю, Сергей Петрович, – заулыбался обрадованный Девяткин.

Полицейские выводили арестованных, теперь внизу стало очень оживлённо. Затем спустили вниз носилки с трупом.

– Ничего, Аркадий Францевич не против был бы. А так, дело сделано, взяли всех тёпленькими. Ну, одного холодным.

Стабров перекрестился с досадой, покачал головой, и стал поправлять и без того ровно сидевшую на голове фуражку.

Цирк

– Не буду осуждать вас, Сергей Петрович, – медленно говорил Кошко, – но и хвалить за устранение Жареного не буду. Просто скажу так- не надо так больше. Ну ладно. Отдохните денька два, вот, в Цирк сходите. Но, и к приятному… Градоначальник, Джунковский, теперь о вас наслышан, хвалил за ваше чутьё. Вот, выписал вам некоторую сумму на расходы, – и подвинул к нему конверт, лежащий на столе.

– Благодарю, Аркадий Францевич. Главное, не хотел вас подводить. Пытался напасть на меня, злодей.

– Понимаю, говорю же – не осуждаю, – покивал головой начальник сыскной полиции, – До…Послезавтра!

Стабров вышел из здания сыскной полиции, но пошёл не домой, а в Свято-петровский монастырь. С фуражкой подмышкой, по флотской привычке, подошёл и купил несколько свечей, расставил перед иконами. Не забыл Святого Николая, да и перед Богородицей постоял, помолился. Смотрел на иконы, фрески церкви, думал. Не об убитом, о себе. Искал, что в себе не так стало. Вышел, посидел на лавочке, затем в церковной трапезной купил булочек и пирожков и с этим свёртком пошёл домой.

Дома девушка уже навела порядок, но такой, с китайским уклоном. Стояли на полках несколько бронзовых статуэток, мужских и женских, и перед ними горели благовония. Вообще то, красиво, конечно. И модно.

– Анна, возьми пирожки, давай поедим.

– Сейчас, – сказала она, и забрала свёрток, – что с тобой? – и посмотрела в его глаза.

– В цирк тебя отведу сегодня. Дали отдохнуть пару ней, – тихо сказал Сергей Петрович

– Вот видишь, – заботливо говорила она, – Твой начальник тебя ценит.

Она принесла китайское блюдо, на котором лежали монастырские пирожки, и чай, налитый в стеклянные чашки с подстаканниками. К богатым подстаканникам Анна стала питать прямо слабость, не по-детски обожала узоры на этих красивых предметах.

– Ань, а что за статуэтки? Зачем это?

– Это Си-Ван-Му богиня вод и мира мёртвых, и Гун-Гун, бог воздуха. Он такой же как ты, рыжий.

– Да я же христианин, всё – таки…

– Я им молилась в тот день, что бы ты не погиб, – она опустила лицо вниз, и слеза потекла по её щеке, – И ты жив, богиня вернула тебя с того света.

Стабров ничего не сказал, только обнял красавицу и постарался успокоить. Они так постояли минуту или больше, наконец, девушка перестала всхлипывать и шмыгать носом, тогда Сергей чуть отстранил её и напомнил:

– Значит, пускай стоит Си – Ван – Му. Скоро нам выезжать, через полчаса будь готова.

Ехать на трамвае до Цветного бульвара не было никакого желания, и пролетка как раз была самое то. Анна смотрела на дома, бульвары, гуляющих. Её привлекало здесь почти всё.

– Завтра, если хочешь, пройдёмся здесь, не спеша, – пообещал он.

Цирк был ярко освещён, горела вывеска, рядом с входом шатались весёлые клоуны, зазывая публику. Рядом собралась толпа зевак, из тех, кто не мог купить билет на зрелище. Но у Стаброва билеты имелись, подарок начальника. Но, вероятны были и сюрпризы. Чувство юмора Кошко было известно всей сыскной полиции Москвы. Поэтому на входе он слегка напрягся, ожидая подвоха. Но нет, всё обошлось, и они прошли внутрь без приключений.

– Пойдём в буфет, – пригласил он перекусить даму.

– Мы успеем? – был задан вполне закономерный здесь вопрос.

– Мороженое съедим, и как раз успеем. Тебе понравится.

Пломбир здесь был великолепен, в вазочках, посыпанный шоколадной крошкой, просто необыкновенный. С трудом оторвались от такого угощения, и как раз третий звонок позвал их занимать свои места . Стабров снял шляпу, и держал за руку Анну, пока они спускались по крутым ступенькам. Оказалось, что билеты у них на самый первый ряд.

Публика занимала места, постепенно гас свет, а прожекторы осветили арену. Оркестр уже играл музыку, создавая настроение радостным зрителям. И вот, на арену в прямом смысле, выкатились клоуны, на трёхколесных велосипедах и затеяли совершенно дурацкую перестрелку. Затем, настал черёд силачей. Перед публикой выставили гири, гантели и штанги, что бы каждый мог проверить, не из дерева ли сделаны эти предметы, такие тяжеленные на вид.

Два атлета наперегонки поднимали штанги, затем один начал подбрасывать и ловить гири.

– Что, кто-нибудь хочет попробовать? – закричал противным голосом белый, – они не тяжёлые! Всего четыре пуда!

– Смелее, господа! – подзадоривал красный, – если кто поднимет гири над собой, может забирать их себе! Домой!

– Вот вы, господин, – подбежал Белый к Стаброву, – не хотите поднять, может быть, попробовать ради вашей дамы?

– А мы ваш пиджачок подержим! – говорил Красный.

Публика просто покатывалась со смеху над ужимками обоих, а ещё больше над попавшим в глупое положение зрителем.

– Отчего же? – согласился Стабров, незаметно убирая пистолет во внутренний карман пиджака, и отдавая его вместе с жилетом Анне, – я подниму.

– О ! Да ты силач! – и красный упал на арену, словно потеряв сознание, но тут же вскочил, и схватился за гирю двумя руками и упал опять.

– Я не могу! Белый, подержи меня, а то я падаю!

– Тебя ветром сдуло! Ты, как аэроплан! – и пронзительно захохотал.

Но вот, Сергей Петрович приблизился, тут заиграл бравурный марш, и весь собравшись, он поднял гирю правой рукой на плечо, а затем и поднял над собой. Весь цирк аплодировал стоя.

– Какой молодец! А левой рукой, сможешь? – и красный повернулся к публике.

Стабров поднял левой рукой гирю, и с трудом выжал большой вес, и аккуратно, даже красиво, поставил на песок арены чугунный инвентарь.

– Теперь эти гири мои? – утвердил победитель соревнования.

– Да, это наш подарок! – крикнул красный, и опять растянулся на песке.

Сергей Петрович взял две гири, и поставил их рядом с своим местом. Публика кричала и бросала ему цветы. Собственно, многие решили, что это был цирковой. Дальше вышли на песок жонглеры, принявшись подбрасывать ярко раскрашенные булавы. Красиво и необыкновенно, видно было только мелькание рук артистов и цветная полоса, словно радуга над ареной.

Но тут, словно случайно, булава полетела в сторону зрителей, но Анна, подпрыгнув с кресла легко поймала, и кинула обратно. Цирковая девушка не растерялась, и кинула обратно, китаянка отправила в том же стиле булаву обратно. И вот, уже закрутилась новая карусель- Анечка легко принимала булавы уже от двоих, и ловко отправляла обратно.

Сергей был удивлён, но только слегка. Он знал, что китаянка не чужда новомодному спорту, занималась с утра по часу китайской гимнастикой. Ну а Стабров, по старинке, поднимал свои гири и гантели.

Вот, старший из жонглёров собрал все булавы, и красивым жестом поднял руки к куполу. Опять цветы полетели на арену.

Аня села рядом со Стабровым, взяла его под руку, и как-то чуть виновато посмотрела на него. Но тут к ней подбежала маленькая девочка в платье- матроске, и протянула букетик цветов.

– Это вам, – прошептала она и убежала.

– Вот видишь…

Теперь девушка сидела спокойно, часто подносила к своему курносому носику цветы, пытаясь ощутить их неуловимый аромат. Дальше представление проходило без приключений. Кроме одного. К ним в яркой ливрее подошёл работник цирка, и сняв блестящий цилиндр, ни с того ни с чего заявил:

– Не хотите ли у нас работать?

Стабров засмеялся почти в голос, но у Анны глаза стали такими круглыми, что он засмеялся ещё сильнее.

– Нет, уважаемый. Я на службе.

Потом был перерыв, зрители пили чай и кофе в буфете, а у Анны, да и у него, вдруг нашлись восторженные поклонники. Многие подходили выразить восхищение.

Во второй части представления укротители заставляли прыгать с тумбы на тумбу львов и тигров. Да, это впечатлило, особенно вблизи, когда слышишь щелканье бича, оглушительный рык свирепых хищников, старание храбрейшего циркового артиста.

Выйти после представления было много сложнее, чем войти. Пришлось здороваться почти с сотней своих новых поклонников, поставив на пол тяжёлые гири.

– Смотри, Екатерина, а барышня у него- татарка. И ты видел, какая ловкая, – слышал он шёпот за спиной.

Но было всё и забавнее, притом это ему говорили там почти в глаза:

– Это ведь Стабров Сергей Петрович, полицейский чиновник нашего округа. Он с Дальнего Востока приехал. Моряк настоящий, воевал. Со своей татарской барышней.

Прогулка по бульвару

До дому добрались быстро, извозчик, правда, поворчал, увидев господские гири. Ещё в лишних четыре пуда. Анна засмеялась, прикрыв ярко- красные губы кружевным платочком.

– Выиграли мы в цирке, – разъяснила он непонятливому.

– А если бы льва выиграли, господа хорошие? – справедливо заметил извозчик, – тоже бы в пролётку посадили?

На это ответить было нечего, поэтому минут пять пассажиры в экипаже помалкивали. Но скоро показался их дом, с городовым, стоявшим на углу, Гаврилычем, сидевшим на табурете и куривший любимую самокрутку.

– Добрый вечер, – поздоровался Стабров с обоими знакомыми.

Выглядел правда, полицейский начальник презабавно с двумя гирями в руках, и дворник не удержался, подошёл поближе.

– Ага. Помогать не предлагаю, ваше благородие, спина болит. Надо ломовиков с рынка звать....

– Донесу я, – устало заметил Сергей Петрович, – пора. Поздно уже.

– Добрый вечер, – добавила и Анна.

Ни городовой ни дворник не были удивлены китаянке, но кивнули ей вполне дружелюбно. Стабров же геройски тащил гири наверх, девушка тихонько посмеивалась.

– Я дверь открою, – с готовностью вызвалась она.

Из его постели Юйлань Ван выпрхнула совсем рано, он лишь успел погладить её по стройному стану. Нарядившись в китайские штаны и куртку, она принялась за обычную гимнастику, тай-дзи. Тут уж делать нечего, Сергей Петрович занялся дарёными гирями.

– Мы вчера много лакомились. Надо держать себя в форме, – строго заявила Анна.

– Ничего. Пошли чай пить, – добавил Сергей.

Поутру, после завтрака. Стабров с Анной пошли на прогулку по Бульварному кольцу. Они шли к Тверской. Мимо гуляли такие же пары, только конечно, китаянка выглядела довольно экзотично даже в красивом платье и шляпке.

– Хочешь, в Елисеевский магазин заглянем. На обратном пути.

Девушка церемонно кивнула, так всё и держала ажурный зонтик в руке. Ей очень нравилось эта прогулка, само общество приличных людей. Юйлань-Ван в принципе обожала некоторую чопорность и блеск.

– Жалко, ты сегодня не в парадном мундире и не при шпаге, – тихо произнесла она.

Сергей Петрович вздохнул, ну да чего тут скажешь? Евины дочки. Можно только их любить и заботиться.

Заглянули в Елисеевский магазин. Было видно, как загорелись её глаза, мрамор и блеск люстр просто поразили девушку. Зеркала, лепнина, весь стиль магазина «Дорого- Богато» редко оставлял посетителей равнодушными. Но, понятно, это был не рынок приморского города, и здесь имелись лишь банальные лосось и севрюга. Стабров приобрёл эти разности.

Дальше было не то что смешно, так, просто забавно. Юйлань-Ван почувствовала ароматы Филипповской булочной. Девушка, словно загипнотизированная попала в сладостный плен коричных булочек, мускатного ореха и ванили. Он бы не удивился, что приказчики магазина чем- то посыпали мостовую, но сюда народная тропа точно не зарастала. Ещё один пакет оказался в руках Анны, и расстаться с ним она не пожелала.

Они в прекрасном настроении вернулись на Бульварное кольцо, и тут увидели трех городовых, обходивших это место.

– А, Воеводин, – поздоровался первым, не чинясь, Стабров.

– Ваше благородие. Срочно вас в присутствии ждут, – быстро говорил полицейский, – экипаж вас ожидает. Прямо сейчас, Аркадий Францевич в нетерпении.

– Мы домой заедем, Алексей Петрович.

– Да, конечно, – ответил городовой, посмотрев на Анну с кульками.

И точно, уже стоял экипаж, в который села сначала Анна с пакетами, а затем и он сел в. скрипучую повозку. Жаловаться было грех, всё же отдохнули сегодня неплохо.

Страшное дело

Анна осталась дома с гостинцами, а Стабров покатил с городовым на Петровку. Пока полицейские помалкивали, только хмурились.

– Что случилось-то? – не очень понимая, спросил полицейский чиновник.

– Позвонили в нашу часть, да приказали вас найти. Теперь уж редко посыльные ходят, всё больше по телефону, – сам себе не веря отвечал городовой.

– Вас как зовут?

– Савва Петрович, – представился городовой.

В Москве всё больше устанавливали телефонов, тянули линии. Рос город, развивался. Но, удовольствие для абонента было недешевое. Двести пятьдесят целковых в год. К примеру, у Стаброва был телефон, так он казенный, для служебной надобности. Звонить надо, как на большом корабле- там матрос соединяет по линии, на дежурном посту. А здесь, в Москве- барышни. И им называешь номер, и они соединяют. Видел такую штуку- коммутатор называется. Оператор сам соединяет абонентов.

У здании сыскной полиции полицейский чиновник слез с экипажа, городовой, поправив саблю, остался у входа. Сергей Петрович пока не очень понимал, но на душе было тревожно. Настроение испортилось совсем, когда пролётка привезла их фотографа, Франца Яновича Шульца и фельдшера Федюнина Григория Ильича. Теперь, хоть плюй через правое плечо, хоть крестись – а видать, ждёт нечто плохое.

– Здравствуйте! – поздоровался улыбчивый мужчина, и поправил модные усики.

– Добрый день, господа! – громко сказал фельдшер.

Господин Шульце был одет в клетчатую тройку с бабочкой, подчеркивая художественную непосредственность своей профессии. Котелок и тросточка также были частью облика. Федюнин Григорий Ильич – это был полноватый мужчина, с обильными залысинами на голове, одетый в серую пару и кепи. С ним был и его верный саквояж. Фельдшер тоже остался внизу, закурил папиросу, пошёл поболтать с извозчиками.

– Добрый день, господин Шульце, добрый день, господин Федюнин, – ответил Стабров и быстро вошёл в здание.

Стабров поздоровался с дежурным, и просто взбежал по лестнице. Кабинет Кошко был открыт, кроме начальника там был всегдашний Девяткин и старый знакомый Минаков Александр Владимирович.

– Наконец-то, – обрадовался Александр Францевич, – вы все знакомы, представлять вас не надо друг другу. Дела наши плохи, но градоначальник. господин Джунковский на нас очень надеется.

– О господи, – только и произнёс Минаков.

– Террористы? – поинтересовался Девяткин.

– Если бы… Убили семерых девушек- телефонисток на служебной квартире. Вот так -то господа. Ничего хорошего. Обнаружил с утра половой, но парень или толковый или битый, но сразу к будочнику кинулся, тот дворника позвал и он к нам прибежал. Полицейский Данилин Иван Ильич, – сказал он, заглянув в свой блокнот, – Старший, понятно, вы, Сергей Петрович. С вами будет и городовой, на всякий случай. Фотограф и фельдшер приехали, но, вы верно, их видели. . Ну всё, к делу, господа! А вы останьтесь, на секунду, господин Стабров. Присядьте.

Кошко дождался, когда все вышли, закрыл дверь и сел рядом с подчиненным. Посмотрёл только внимательно, поправил свой галстук.

– Дело непростое. Вы уж постарайтесь раскрыть и побыстрее. И вот ещё..– и он чуть улыбнулся, одними глазами, – доложили, что вы в цирке были. Удивили публику.

– Так ваши же билеты, Аркадий Францевич…Ничего позорящего мундир я не делал.

– Согласен. Скорее наоборот. Вот, газета.

Сергей Петрович увидел себя с гирей в цирке. Только вздохнул, вспоминая представление.

– Хорошо вышло, – и он опять взял газету в руки, – Газетчики вас просто полюбили. А чего: «Московская полиция в крепких руках!» Ну, идите, Сергей Петрович.

Три повозки рысью промчались по мостовым, остановилсь только у подъезда дома, где дежурил дворник. державший свою метлу на манер винтовки.

Они, вчетвером, городовой держался чуть позади, подошли к дворнику. Фельдшер, молча со всеми поздоровался, и одел поверх костюма синий халат.

– Ванир Ренатович Валиулин, дворник, – назвался мужчина в простой одежде и с белым фартуком и беспременной бляхой, – Будочник охраняет квартиру.

– Надо ещё и санитаров из мертвецкой вызвать, – встрял Девяткин

– Часа через два, – добавил Федюнин, – надо всё осмотреть на месте.

– Пойдёмте, – тихо сказал Стабров.

Они поднялись, но дверь квартиры была закрыта. Они позвонили, и дверь открыл мужчина в полицейской форме.

– Вы кто будете, господа? – спросил он.

– Полицейский чиновник Стабров Сергей Петрович, и это со мной. Господа Девяткин, Федюнин и Минаков и Шульце. Вы Данилин?

– Так точно, Данилин Иван Ильич. Проходите. Жду вас с утра.

Квартира была совсем неплохой, относилась к имуществу Шведско-датской телефонной компании «Эриксон» что в Милютинском переулке, предоставлявшей служебное жильё своим сотрудницам. Второй этаж четырёхэтажного здания, паровое отопление.

– Пока постойте здесь, я должен всё осмотреть, – приказал полицейский чиновник, – ни к чему не прикасаться!

Сразу же, по привычке, в лупу осмотрел замок. Следов взлома не было, ни царапин, ни сколов. Стабров сам одел тонкие замшевые перчатки, и зашёл на кухню. Керамическая плитка «в шашечку» на полу, большое окно, чистые стекла, дровяная печь с трубой, но небольшая. На плите бак с водой. Керосиновый примус, керосиновая же лампа стояли на столе. Несколько чистых медных кастрюль. Посуда уложена очень аккуратно. Продукты убраны в буфет- сыр и колбаса в вощенной бумаге, белый хлеб и булки. Кофейник стоял полный остывшего кофе, кофеварка лежала в мойке. Поднос с чашками, десертными ложками, сахаром в сахарнице, пирожными на блюде. То есть, до кофе дело так и не дошло. Он пересчитал, несколько раз, указательным пальцем, что было ровно семь чашек и блюдечек. В мойке – к несчастью, всю было чисто, грязной посуды – большой надежды сыщика не имелось. В ванной, тоже было чисто и ухожено. Присутствовал и чугунный ватерклозет, с бачком почти под потолком.

– Девяткин! – позвал он помошника, – всё осмотреть, на полу, под столом на кухне. Затем на тебе туалет и ванная. И воду не спускать!

– Понял, – грустно ответил полицейский, – залезу и в унитаз. Нам не в первой…

– Господин Шульце! Сделайте фото всех помещений. Начните здесь.

Фотограф кивнул. и поставил свою треногу в прихожей.

И Стабров с Минаковым вошли в залу. Помошник быстро, карандашом, помечал замечания начальника. Комната была с задёрнутыми шторами, закрыты были даже форточки. Кроме кресел и стола в комнате имелся диван, и книжный шкаф. Свет электрической лампы на потолке был включен, и Сергею показалось, что на столе блеснуло что-то. Он взял лупу, и увидел отчётливый ободок, след от бутылки. Он приклеил этикетку, что бы это отметил фотограф. На столе находился и пакет с чаем, с красивой надписью на упаковке «Зелёная Черепаха». Чай многие пьют, как подумал Стабров.

На этажерке были сложены странные предметы, одним из которых, как понял Стабров, была курильница для благовоний. Три колоды карт тоже лежали рядом. Ряд предметов, знакомых Сергею Петровичу, возможно, связанны с мейсмеризмом. Зеркало в комнате было занавешено чёрным бархатом.

Здесь, за круглым столом, сидели не рыцари круглого стола, а семь трупов находились в лёгких креслах с подлокотниками, благодаря чему тела не упали на пол. Все были задушены, и у каждой на шее осталась верёвка с узлом. Обстановка, была, прямо скажем, пугающей.

– Подождите, сейчас господин Шульце освободится. Нужно фото каждой убитой, и особенно, фото узла.

Стабров обошёл каждую убитую. Руки девушек связаны не были, лежали на подлокотниках кресел спокойно. Ноги, тоже скрючены не были, то есть похоже, агонии перед смертью не было. Не было заметно, что бы жертвы сопротивлялись- не было никаких следов борьбы. Было совершенно непонятно происшедшее в квартире.

Он зашёл в четыре комнаты – в каждой было по две кровати. Простая арифметика подсказывала, что должна быть ещё одна барышня. Полицейский призадумался, и опять посмотрел на узлы на шее.

– Да это же морские! Черт, продольно- скользящий. Точно. Минаков, так и отметьте в описании орудий убийства.

К работе приступил фельдшер Федюнин. Лысина Григория Ильича гордо блестела в свете лампы, когда он наклонялся над трупами. На его руках уже были резиновые перчатки, но тут даже Минаков и Девяткин отвернулся, когда вздыхая, фельдшер попытался увидеть цвет век и нёба убитых. Затем он измерил температуру тел, и позвал фотографа.

Шульце, человек привычный, снимал, что ему было указано, быстро израсходовав коробку с фотопластинами. Специально для Стаброва он снял курильницу, зеркало и приборы для спиритизма.

– Что скажете, фельдшер? – спросил полицейский чиновник.

– Квартира неплохая.

– Я об убитых. Их душили, а следов борьбы нет. Их отравили?

– Нет, пожалуй, что нет. Усыпили. Затем, удушили.

– Ничего не понимаю. Всё непонятно. Вы всё сделали?

– Да. Как я закончу, можно увозить тела в судебный морг. И мне надо ехать тоже, получить заключение паталогоанатома.

– Да, конечно езжайте. Господин Минаков, как увезут тела, немедленно сюда приведите управляющего домом с домовой книгой. И чтобы быстро сделал копию по этой квартире. И полные данные по проживавшим здесь девушкам. Фото, понятно, прижизненное каждой умершей. Хотя, сначала я сам пообщаюсь с управляющим.

– Я понял, всё сделаю.

– Андрей Сергеевич, посмотрите, есть ли какие документы в квартире. И письма, от кого угодно. Девичьи дневники и альбомы. Закладки в книгах. Здесь важны любые следы, важные и неважные. Я попробую пока поговорить с дворником.

Авгиевы конюшни. Пятнадцатый подвиг Девяткина

Судьба подчиненного- следовать велениям начальника, как думалось Девяткину. Поскольку он был чиновником более низкого ранга, чем руководитель, то он исполнял, притом добросовестно приказы руководства. Сейчас, взяв резиновые перчатки у Федюнина, он глубокомысленно погружал руки в воду этого чуда современной техники и быта. У него, собственно, в служебной квартире тоже имелось нечто подобное, но, конечно, не такое красивое. Он указательным пальцем провёл по ободку, и он задел за нечто твёрдое. Собственно, надеялся на нечто лучшее, прекрасное и удивительное. Может быть, бриллиант.

Только откуда взяться в ватерклозете бриллианту? Он поднёс поближе к глазам находку, и его тайные надежды рухнули. Это не был завёрнутый в бумажку алмаз, и даже не сторублёвая бумажка. Хотя Девяткин прямо- таки любовно её расправил, но это оказался лишь трамвайный билет…Но, ради смеха он посчитал цифры, и билет оказался счастливым.

– Съесть что ли? Бред…

Андрей Сергеевич положил находку на чайное блюдце. Затем, подумав, он пошарил ловкими пальцами в вентиляционном отверстии. Поиски увенчались некоторым успехом – небольшой свёрток из оберточной бумаги. Дальше полицейский взялся шарить и под ванной, но больше ничего не удалось найти.

Он был готов на жертвы ради начальника. Жест Стаброва с десятью тысячами рублей разбойника Жареного просто покорил его. Ему досталась целая тысяча, подарив затем много приятных минут. В числе прочего, Девяткин приобрёл так давно желанный им велосипед.

– Федюнин! Ты ещё долго? – позвал он товарища.

– Где- то час!

– Александр Владимирович, нашли что – нибудь на кухне?

– Увы, ничего нет!

Руки в перчатках вспотели, и он с трудом снял эти резиновые изделия, и вытер пальцы салфеткой. Минаков посмотрел на находки товарища, и похлопал того по плечу.

– Неплохо.

Девяткин долго смотрел на соратника, ожидая если не смеха, то хотя бы улыбки. Нет, Александр Владимирович был очень серьёзен.

– Тогда пойду…

– Подожди. Ещё раз осмотрим комнату.

Минаков кивнул, почесал щеку, и вошёл в комнату, где ещё священнодействовал Федюнин. Тела так и сидели на местах, с полураскрытыми ртами, словно застывшими в немом крике. Александр Владимирович уставился в одну точку, не желая смотреть на трупы. Девяткин же изучал в лупу курильницу. Остатков боаговоний он не увидел. Лишь в одном из двенадцати отверстий остался обломок ароматической палочки. Но рядом с бронзовой штуковиной не было пепла, не было пепла и на столе.

Зеркало было со следами свечного нагара, и можно было понять, что рядом с итальянским роскошным предметом стоял шандал со свечами, которые и уронили парафин на стекло.

– Курильницу обтирали, – заметил Минаков, – в мусорной корзине такой салфетки нет. Надо лезть в помойку.

– А чего я? Я почти нырял в ватерклозет, – возмутился Девяткин.

– Не плачь. Давай, монетку бросим.

– Согласен.

Минаков достал из кошелька три монеты, Девяткин выбрал пятикопеечную монету.

– Орёл, – выбрал Андрей Сергеевич.

– Я, значит, решка.

И Минаков подбросил монету, и она глухо зазвенела об стол. Наконец, медный кругляш упал на спину орлом вверх.

– Тебе повезло, – иронично похвалил друга Александр Сергеевич.

Девяткин вздохнул, и опять надел резиновые перчатки. Он спустился вниз, прошёл мимо беседующих Стаброва и дворника. Перед ним стоял предмет его желаний, помоечный бак. Без лишних слов, Андрей Сергеевич атаковал его, словно Дон Кихот крылья ветряной мельницы. Он, конечно, не повис бессильно на стенке бака, как рыцарь из Ла Манча на решетке крыльев, но всё же, залёз туда глубоко, раскидывая отходы в стороны, словно норная собака роняет куски грунта. Но поиски всё же были успешны, и в руках Девяткина оказалась салфетка со следами благовоний.

Опросы и допросы

Стабров вышел из квартиры, и убедившись, что его никто не видит, вытер лоб платком, и выудив два порошка в бумажках, высыпал себе в рот лекарство, даже не почуствовав обычной горечи. Кажется, немного от головы отлегло. А то он не мог одновременно идти, и повернуть голову- колени подкашивались, казалось, что упадёт. Искать кого-то в таком состоянии было бы непросто. Во дворе, к счастью, стоял полицейский Данилин.

– Иван Ильич, мне бы ещё с дворником поговорить, – обратился Сергей Петрович.

– Так давайте, я провожу, – вызвался помочь будочник.

Полицейский чиновник кивнул, и пошёл вслед Данилину. Каморка дворника была при въезде в дом. Три комнаты – жилая, кухонька и для инструмента.

– Ванир Ренатович, – обратился Стабров, – давно здесь служите?

– Так не первый год, уж пять лет как. А такого не видел! – и он всплеснул руками от огорчения, – беда прямо.

– А кто у вас управляющий?

– Так Генрих Карлович Шнейдер, просто душа- человек. Всё у нас в порядке, не ломается ничего. Отличный инженер.

Полицейский записывал всё в блокнот, не надеясь на собственную память. Детали, сейчас были важны все мелочи.

– Хорошо… – он сделал паузу, и заложил руки за спину, приступая к главному, – вы не видели, ходят ли кавалеры к барышням? Они же видные, красивые ведь девушки были?

– Не знаю, – быстро сказал Ванир Ренатович, и опустил голову.

– Так не ради любопытства спрашиваю. Убили их. Может их знакомые и убили.

– К одной, Аглае, офицер ходил, – ответил после длинной паузы дворник, – Высоченный, в чёрном мундире, погоны золотые. Моряк, верно. Про остальных, не видел, обманывать не хочу.

Сергей Петрович чуть не вскочил с табурета, да вовремя взял себя в руки. Удача! В Москве морских офицеров немного, найти любого можно. Он быстро записал показания дворника, и протянул ему бумагу для подписи.

– Ванир Ренатович, пригласите сюда и Генриха Карловича.

– Лучше я вас к нему провожу, – подумав секунду ответил дворник.

Они вошли в подъезд, и Валиулин постучался в квартиру на первом этаже. Открыл дверь импозантный мужчина, лет сорока пяти, в длинном бархатном халате, домашний брюках и туфлях.

– Господин? …

– Полицейский чиновник Стабров Сергей Петрович. К вам, Генрих Карлович Шнейдер, вы ведь управляющий домом. Верно?

– Точно так, и в чём дело? – говорил он озабоченно.

– Повод печальный. Убиты семь девушек из третьей квартиры. Нам нужен полный список проживающих в том помещении. Имеются ли у вас их фотографии?

– Да, да конечно, – говорил он уже растерянно, – проходите, присаживайтесь, я принесу список девушек третьей квартиры и фотографии.

Сергей Петрович вошёл в комнату, присел на диван. Квартира была чистенькой, но без изысков- всё же служебная жилплощадь. Неплохой диван, недорогие обои, мебель работы ярославских кустарей, очень поиятные занавески на окнах. На полу ковер, из тех, что стали делать в подражании персидским. Сам Генрих Карлович быстро что-то записывал на листе бумаги, и наконец, список был готов.

– Вот, всё готово, – сказал управляющий и отдал бумагу полицейскому. Написано было прекрасным почерком, с завитушками, по моде царствования Николая Павловича.

Список жильцов третьей квартиры:

Аглая Павловна Мирская

Екатерина Григорьевна Жарова

Анна Родионона Огурцова

Варвара Ферапонтовна Жеглова

Екатерина Аполлоновна Захарова

Вероника Кузьминична Ландышева

Прасковья Игоревна Лобачёва

Стабров быстро переписал себе в блокнот список, и опять вопросительно посмотрел на Шнейдера.

– Вот и фото, – и выложил подписанные им на оборотной стороне фотографии.

– Часто ли к ним приходили гости? – сыпал вопросами полицейский, – Сами делали к кому визитации? Модные сейчас кружки посещали?

– Теперь многие ходят. Но особенно часто четверо из них ходили к Самарасвати Чандре и Виджаю Сингху, самые известные на Мясницкой улице духовные наставники и йоги. Многим чакры раскрыли, тайное виденее стало доступно, – говорил до поры такой равнодушный господин Шнейдер, – мне тоже помогли. Теперь постигаю смысл жизни среди учеников Виджая Сингха. И сюда эти почтенные гуру стали приезжать.

Сергей Петрович сделал максимально заинтересованное лицо, даже в блокнотик всё записал. Хотя губы офицера тянулись в предательской улыбке.

– Вам тоже помогут, господин начальник.

– Без сомнения, без сомнения, дражайший Генрих Карлович. А сейчас к грустному. Пойдёмте на опознание покойных.

– Сейчас переоденусь. Подождите пожайлуста.

Шнейдер переоделся быстро, в одежду близкую по случаю – русские шаровары, толстовка и плетеная из соломки шляпа. Привыкнуть к такой одёжке, сказать по совести, Стабров не мог.

Но вот, вернулись в многострадальную квартиру, которую сторожил будочник Данилин. Господин Шнейдер увидел мёртвых, слабо охнул и отвернулся.

– Генрих Карлович… Ну извините нас. Но документ нам необходим. Без справки решительно невозможно работать, Федюнин, заполняйте формуляры на каждую убитую. А вы, Шнейдер, назовите нашему фельдшеру полное имя мертвой барышни. Ну никак без вас не обойдёмся.

– Я постараюсь, – глухо проговорил управляющий домом, – и стал называть:

– Это Екатерина Григорьевна Жарова…

Федюнин закончил этикетаж, и вопросительно посмотрел на Шнейдера, стоявшего уже с совершенно белым лицом. Генрих Карлович без сил прислонился к стене. – Здесь нет Аглаи Павловны Мирской.

– Так… – протянул Стабров, – ну ладно. Федюнин, вызывайте санитаров из морга.

Уже дело шло к вечеру, есть , понятно, не хотелось, но все устали. Наконец, приехали санитары. Они уносили скрюченные закоченевшие трупы несчастных девушек. Сергей Петрович не мог не смотреть на это, хотя так хотелось уйти. Затем вещи, связанные с делом, они, погрузив их в корзины, вынесли на улицу, а Стабров закрыл дверь третьей квартиры, и опечатал.

«Краса Востока»

После отчета у Аркадия Францевича Кошко полицейских сыскной полиции ожидал отдых. Стабров приехал домой, где Анна приготовила ужин. Она никогда не задавала лишних вопросов, увидев кислое лицо Сергея. Успокаивающий отвар для страждущего быстро очутился на столе.

Минаков отправился в судебный морг с Федюниным, забрать результаты врачебного осмотра убитых девушек, так что полицейский чиновник опять работал только со своим помошником.

Наутро со свежими силами Стабров поехал в «Красу Востока» увидеть лучших учеников Гурджиева. В пролётке с ним был Девяткин, и с ними была корзина с «инвентарём эзотериков» в виде курильницы, тарелок для вызывания духов и магического зеркала. Время было утреннее, и октябрь выдался неплохим, солнечным и относительно тёплым.

Они проехали мимо чайного магазина «Зелёная черепаха», он был через дом от «Красы Востока», этого тайного ашрама, известного всем в районе Бульварного Кольца. Кучер остановил экипаж, а начальник не удержался от наставлений:

– Андрей Сергеевич, вы больше помалкивайте сейчас. Ну, иногда головой кивайте многозначительно. Вы уж извините, но в этом не понимаете вы ничего. Хотя то, что нашли остатки благовоний, это очень хорошо.

– Отчего же- с? – обиделся Девяткин.

– Да они как цыганские гадалки. Людей дурачат на раз. Только из-за этого.

– А тайны веков, месмеризм?

– Да тайны есть, только они сами ничего такого не знают. А если интересуетесь историей, так сходите в музей Александра Третьего или Румянцевский музей. А эти гуру они только большие мастера туману напускать. Ведь «мистика» и есть туман в переводе.

Стабров открыл дубовую дверь, сразу звякнул колокольчик. У входа висели на красных шёлковых шнурах множество колокольчиков с иероглифами. На гобелене, прикрываюшем кирпичную стену, извивались два красных дракона с золотыми гривами, на полке были будды, притом разные- японские и китайские, На подоконнике статуэтка бронзовой Лакшми извивалась в танце, обещая гостям студии вечное блаженство. Рядом стояла упаковка чая, и опять из магазина «Зеленая черепаха».

Но вот, пришла девушка, одетая по -индийски, и совершила церемонный поклон. Стабров сделал подобный жест, научившись ему в Японии.

– Меня зовут Падма Патил, я вас провожу к Виджаю Сингху, провидцу и мудрецу.

– Простите, барышня. Неужто вы к нам из самой из Индии ?

– Нет, конечно, – и она слегка смутилась, – Екатерина Саркова я. По настоящему.

– Так же ведь лучше, Катечка. А Самарасвати Чандра ? Кто он у вас?

– Он великий травник, знаток массажа, и запретных наслаждений. Пока баба занят. Им обоим открылось тайное, – и она опять поклонилась, сделав поклон.

Они вошли в комнату, где Виджай Сингх, с рыжими до неприличия волосами на голове , сидел на ковре в позе лотоса. Одет был по индийски- босиком, широкие штаны, свободная полупрозрачная бумажная блуза. На лбу был нанесен шиваистский тилак- три белые параллельные полосы и одна красная вертикальная.

Пальцы его правой руки были сжаты в форме мудры ОМ, левая же спокойно покоилась на левом колене, свисая на ковёр.

– Виджай Сингх? Мое почтение. – изволил поздороваться полицейский чиновник.

Мудрец не ответил посетителю, жаждущему прикоснуться к источнику мудрости, лишь чуть склонил голову.

– Вы бы не могли открыть глаза, а то мне придётся попросить вас посетить мой кабинет на Петровке 38.

– Познавший истину свободен и в тюрьме. Это лищь узилище для тела, но не для духа. Моя душа воспарила в эфире, и теперь я могу общаться с мудрыми людьми, не покидая эту юдоль скорби и печали.

Девяткин просто раскрыл рот, услышав этот поток красноречия, а Стабров наклонился и зашептал ему на ухо:

– Учись, как надо выражаться. А то нам с тобой гостиницы надо обойти. Вот ты там блеснёшь ораторским искусством.

– Да перед кем? Перед половыми? Вы ещё скажите, перед «жёлтобилетными» барышнями так лебезить.

Наконец, «индийский» йог изволил встать, и поклонился, прижав ладони перед грудью. Стабров молча восхищался. Вот что значит «дурогон» с дипломом!

– Виджай Сингх, к вашим услугам, – говорил йог, – присаживайтесь, господа.

– Полицейский чиновник сыскной полиции Москвы Стабров. Но по паспорту вы у нас числитесь, – и он глянул в блокнот, – Дмитрий Гамалеев.

– Теперь это имя не соответствует моему внутреннему «Я». Я ученик профессора Гурджиева и госпожи Блаватской.

– А они в курсе, что вас учили?

– Книги- вот подлинные учителя любого мудреца. Я изучил все их работы.

– Вы много читаете. И, верно, занимаетесь и лечением?– с хитринкой говорил Сергей Петрович.

– Только духовные практики. Я не могу лечить, ведь у меня нет лицензии Но я снимаю боль, облегчаю страдания. Но лучше всех этим занимается Самарасвати Чандра А открытие видения посредством медитации.

– Прошлое, будущее?

– Только тени и и того и другого..

– Ладно, теперь к делу. На квартире мы нашли ваши инструменты- курильницу, предметы для общения с духами, карты, зеркало для разговоров с потусторонними силами, магическое зеркало с погремушками.

И его помошник выложил находки из квартиры в Милютинском переулке. Виджай Сингх посмотрел на курильницу, предметы для спиритизма, зеркала.

– Нет, я настаиваю.. Магическое зеркало с погремушками точно не наше.

– И как вы обслуживали барышень?– попытался вогнать в шок медиума Стабров.

– Каких барышень?

– Из Милютинского переулка…

– Не думаю, что это было проблемой, скорее, им нравилось наше общество, и те тайны, которые им открылись..

– Нравилось, когда вы их душили?

– Ну, знаете… – гуру поджал губы, – Никогда не применял силу в лечении, в этом не было нужды. Мы практиковали раскрытие сознания посредством решения вопроса пола.

Полицейский начальник даже поправил на шее галстук в удивлении, и подумал: «Умеет по ушам ездить, прямо талант».

– Вы вступали с ними в интимную связь? – спросил Стабров.

– Это было решительно необходимо! Налицо были многочисленные расстройства и девиации, но после начала восстановительного периода барышни будто расцвели. Восстановился сон, уменьшилась раздражительность и агрессивность. Практики открытия чакр посредством сексуального раскрепощения известны со времен Рамасвами Ундарата, и это же подтвердил великий Урават Надил…

Девяткин слушая подобный опус «индийского» гуру, просто открыл рот от удивления.

– Кого- кого, простите? – переспросил Сергей Петрович, записывая, – и мне нужен гуру Самарасвати Чандра, он же Константин Смурной.

– Мне его пригласить сюда? – вызвался Виджай, – я схожу за гуру.

– Проводите сами меня к наставнику. И откуда такие шали берете?

– Вы их можете приобрести у Падмы Патил, нашей ассистентки. Кстати, – и он почтительно улыбнулся полицейскому, – Падма великолепно владеет искусством ведического массажа. Это очень укрепляет нефритовый стержень.

Сергей Петрович живо представлял себе, что это такое, освоил эту технику в Японии, так сказать, поэтому вне его желания брови приняли страдальческий вид « домиком» и он стал похож на Пьеро из Народного Итальянского Театра..

– Но вот, комната баба Самарасвати Чандра, – и Виджай открыл дверь.

Но, собственно гуру был немного занят, и именно нефритовый стержень принимал в этом самое живое и непосредственное участие. Как видно, чакры подопечной уже открылись, она стонала, соединившись с эфиром Вселенной при помощи великого гуру..

– Простите, мы вас отвлекаем, но по служебной надобности, – с некоторым сожалением в голосе произнёс Стабров, – у меня к вам единственный вопрос, господин Чандра. Это вы девушек на Милютинском убили?

Идея была простая – раскрывальщик чакр сейчас был в глубокой растерянности и глупейшей позе- но в приличном тюрбане с павлиньим пером, и надежда, что он всё расскажет, сподвигла морского офицера на этот нелёгкий шаг.

– Я? – и гуру потерял сознание и упал на шёлковую подушку лицом вниз.

Барышня, даже не поправляла юбки, убежала прочь, оставив Чандру лежать лицом вниз и голым задом. Виджай Сингх побелел, как полотно, но пришёл в себя и кинулся помогать товарищу, натягивать штаны сексуальному герою, прятать подальше его нефритовый стержень.

– Мы вас тут оставим одних. Не хочу смущать. Приведите побыстрее в чувство Смурного, а мы вас ждём за дверью и не вздумайте фокусничать, – строго говорил полицейский чиновник, – у окна стоят городовые.

Но вот, вышли два гуру, или гуру и баба – кто его знает на самом деле, и уселись на краешек дивана напротив полицейских.

– Если хотите- курите, – Стабров был милостив.

– Мы бы лучше кальян, – заговорил, делая постное лицо, Смурной, – Под него беседа становится плавной, и уходят ненужные и глупые конфликты и скандалы.

Полицейские сели к открытому окну, и недаром- в комната наполнилась ароматом опиума. Два наставника переняли некоторые индийские и китайские обычаи.

– Итак, нас интересует день два дня назад, конкретно- суббота.

– В субботу мы, согласно приглашению, пришли в квартиру №3 в Милютинском переулке…– начал давать показания Константин Смурной, – это были …– он запнулся, – разнообразные процедуры. Сначала массаж, затем- медитация, открытие чакр. Мы приходили часто к барышням, обычно раз в две недели, и нашу курильницу оставляли в их квартире. Не таскать же каждый раз? Затем, начали опыты по месмеризму. Но около четырёх по полудню мы их покинули. Они коснулись Мирового эфира и заснули.

– Девушек было семь или восемь?

– Семь, именно семь, – утвердительно говорил гуру, энергично кивая головой, – не было Аглаи Мирской, она уехала.

– Хорошо. Вы не должны покидать Москву и даже Мясницкую до завершения следственных действий, – строго говорил Стабров, – и советую прекратить спиритуалистические опыты с опиумом. Я был в Китае, там множество людей, потерявших желание жить из-за постоянного курения этого дурмана.

Чай у «Зелёной черепахи»

Ещё Сергей Петрович напомнил себе, что надо зайти в чайный магазин «Зелёная черепаха». И на месте убийства чай из магазина, да и в ашраме этом тоже чае-то нашёлся. То есть, владелец магазина был знаком с гуру из Ашрама. Лучше, конечно, навести справки, разузнать… Но, магазин- то рядом, говорил он сам себе, и надо бы сходить, посмотреть, что да как.

– Андрей Сергеевич, подождите меня, я за чаем зайду.

– Хорошо, – согласился Девяткин.

– Хотя…Положите револьвер в свой карман, и держитесь позади и чуть справа от меня. Стреляйте сразу, как китаец схватится за оружие.

У Андрея Сергеевича брови страдальчески поднялись, но спорить он не собирался.

Офицер флота вошёл внутрь, весело зазвонили колокольчики, но пока никто не вышел. Стабров подошёл к полкам, где стояли образцы чая. Выбор и вправду был богат. В фарфоровых емкостях с крышками, судя по этикеткам, находились все возможные сорта чая. И цены, так сказать, были очень разнообразные. У Стаброва просто тянулись руки к кошельку, прикупить нечто хорошее, но владельца лавки всё не было.

С другой стороны располагались предметы для китайской чайной церемонии – чашечки, столы, чайнички и столики. Было на что глазам зацепиться, без сомнения. Но вот, из другой комнаты вышел высокий китаец, как видно, хозяин лавки. Традиционный китайский наряд из куртки и свободных штанов весьма ему шёл. Лицо было всё же скорее европейское, а не азиатское, очень приятное на вид. Только его рука, вернее, кисть, была замотана бинтами, и ещё кровавила.

– Добрый день, господа. Рад видеть гостей в своей лавке. К вашим услугам хозяин Сун Дао. Я приехал из Гуанчжоу. А за руку меня собака укусила. Злая была, но я её прибил.

– Добрый день. Хотел бы прикупить полфунта этого пуэра, – и Стабров показал на банку, и быстро глянул на раненую руку китайца. Пасть у собаки была не маленькой, повезло, что хуже не вышло.

– Приятно иметь с вами дело, уважаемый, – ответил вежливый продавец.

Стабров внимательно слушал, что говорит китаец, и слова просто резали ему уши, и он понял наконец, в чём дело! Проклятый акцент господина Суна! Всё же Сергей Петрович прожил в Китае почти год, и вдоволь наслушался десятков китайцев. Но он слышал и англичан. Владелец чайного дома говорил по – русски, как англичанин…

Сун Дао специальным рожком набрал товар, высыпал в пакет поставив на весы. Быстрым движением взвесил, мигом завернул чай, и отдал покупателю.

– Что- нибудь ешё?

– Если не секрет, из каких мест приехали в Москву?– спросил Стабров, сделав вид, что забыл слова китайца.

– Гуанчжоу. Портовый город. Моя семья накопила денег, и отправила меня торговать чаем в прекрасную Москву.

– Великолепный товар, господин Сун. Всего хорошего!

Полицейские покинули лавку, Стабров заметил уже на улице, как Девяткин убрал револьвер из кармана пиджака.

– Андрей Сергеевич. За этим субъектом установите слежку. Но что бы топтуны были осторожны. Никакого геройства.

– А в чём дело, Сергей Петрович?

– Проклятые предчувствия, проклятые предчувствия.

Дело на полчаса

Стабров и Девяткин решили пройтись пешком, и дошли до угла Мясницкой, до здания банка. Здесь они заметили околоточного и пару городовых.

– Что случилось? – спросил Сергей Петрович.

– Хищение в банке. Ерунда какая-то.

– Неужто налёт?– восхитился Девяткин.

– У нас, слава богу, не Баку, – ответил околоточный, – да вы зайдите, поговорите с управляющим, тот будет рад.

Стабров решительно взялся за бронзовую ручку двери, но ему подобострастно помог швейцар. Полицейский чиновник был несказанно удивлён, и лишь кивнул в ответ. Они поднялись на этаж, и подошли к служащему у стойки.

– Я полицейский чиновник, Стабров, Сергей Петрович.

– Очень рад, очень, – повторял банковский служащий, – Ющенко Владимир Петрович. Пойдёмте, я покажу. Новый знакомый повёл их по коридорам банка, и Владимир Петрович лично рассказывал:

– У нас сроду такого не водилось, что бы воровство какое. Но тут- что за нелепица! Пропало старое сукно с рабочих столов кассы! Оно было снято и приготовлено для утилизации, а тут- пропало?

– Выходит вещь уже выброшенная…

– Я бы не хотел, что бы даже малейшая тень падала на моих служащих. Сегодня сукно, завтра крупная сумма! Сергей Петрович, прошу помочь!

– Давайте договоримся так, – начал Стабров, – вы сейчас покажете рабочее место кассиров, а мы с помошником потом наведаемся к ним домой, пока они на службе?

– Совершенно с вами согласен. Так и сделайте. Но вот, мы и пришли.

Он открыл комнату, где за четыремя столами кассиры пересчитывали наличность. Помещение было простым- пол из деревянных крашеных досок, крашеные же стены, простой коричневой краской. Абсолютно ничего лишнего либо отвлекающего от работы.

На двух столах одни кассиры быстрыми пальцами укладывали купюры по сто, затем делая пачку в тысячу листов, перевязывая бечевкой, а затем на этикетках работники ставили свои подписи, удостоверяя количество купюр и их номинал.

На других столах пересчитывали и укладывали в полотняные мешочки разменную монету по достоинству, в каждый мешочек помещали по тысяче монет, затем так же прикрепляли ленту из белого полотна с печатью и подписями На одном столе же два кассира, в мундирах, с черными нарукавниками, пересчитывали золотую монету. Здесь к золоту относились без особого пиетета, а лишь как к объекту работы. Ловкие пальцы ловко сновали по столу, складывая жёлтые кругляши в одинаковые столбики по десять монеток.

– Вот, это сукно, старое, пропало, и Ющенко показал на сукно стола, где считали монеты, -Уже снятое со стола.

– Ага, – только изрёк полицейский чиновник.

Стабров походил. посмотрел, как золотые монеты скользят по зелёному ворсу сукна, улыбнулся. Сделал три шага, заложил руки за спину, и повернулся к управляющему. Они вышли в коридор, покинув помещение.

– Адреса кассиров дадите? – спросил полицейский, так и держа руки за спиной.

– Непременно. Они живут в доме служащих банка, в Лучном переулке. Швейцар в доме вас встретит. Я ему немедленно позвоню.

– Только не называйте причину визита, – напомнил полицейский, – это очень важно, Владимир Петрович!

– Конечно, – словно опомнился управляющий, – приму меры к неразглашению!

Он подошёл к телефонному аппарату, и позвонил. Стабров и Девяткин деликатно не прислушивались и даже отошли чуть дальше.

– Всё готово, вас пропустят без промедления. Фамилии кассиров, вот, на листе, – и он протянул бумагу.

Список кассиров

Грибов Иннокентий Иванович

Николаев Юрий Викторович

Ревин Клим Петрович

Усов Лев Радионович

– Пойдёмте, Андрей Сергеевич. Сейчас сходим, да быстро вернёмся. Ненадолго это всё. За час должны управится.

Они вышли на улицу и быстрым шагом пошли на Лучной переулок. Девяткин с сомнением смотрел на начальника, наконец, Стабров усмехнулся, поправил шляпу и произнёс:

– Да всё просто. Проверим точно, кто из них, – и он показал на список.

Андрей лишь пожал плечами, и пошёл вслед начальнику. Мысли крутились в его голове, но решения не видел. Что то мудрит Сергей Петрович, не иначе! Надо было городовых взять, припугнуть это бумажное семя!, Но вот, пришли к дому, где на улице их встретил услужливый швейцар.

– Прошу вас. Квартиры небольшие, в штат входит и приходящая домработница. Сейчас она наводит порядок у Усова.Много времени это не займёт, вы не беспокойтесь.

– Спасибо.

Сергей Петрович вошёл в помещение, за ним, озираясь, вошёл и Девяткин. Квартира выглядела скромно, но была меблирована. Женщина мыла пол шваброй, время от времени отжимая грязную воду в ведро железное.

– Добрый день. Мы из пожарной инспекции, мадам.

– Ой, батюшки....– запричитала работница, – да ничего плохого в квартире не бывало, господа. Всё у нас хорошо, примусов не держим, керосин для ламп хранится как положено.

– В порядке ли трубы, тяга хорошая? Чистят у вас дымоходы вовремя?

– Да раз в месяц всё прочищают, – с радостью в голосе говорила женщина, – Молодцы, молодцы трубочисты. Правда? – и она внимательно посмотрела в глаза Сергея Петровича.

– Гарью не пахло? – сказал тот медленно, чуть ли не по слогам.

– Нет, вот только вчера… А , постойте. У Ревина горелой шерстью пахло…

– Нельзя ли взглянуть?

– Да я только не убиралась там.

– Пойдёмте проверим эту квартиру, а то мы очень торопимся.

– Хорошо.

Уборщица сполоснула руки, кивнула, соглашаясь, и вывела посетителей из убранной квартиры. Не спеша поставила ведро и швабру в коридоре, дернув за ручку, отперла другую дверь.

– Вот сюда. Заходите, – показала она.

Полицейские вошли внутрь помещения. Тоже, ничего выдающегося здесь не было, кроме ещё не выветрившегося запаха горелого. Отвратительный запах горелой шерсти никак не желал уходить. На кухне стоял примус, в мойке лежала замоченная в воде чугунная сковорода, с сильным нагаром. Сергей Петрович задумчиво отковырял с края кусочек несгоревшего сукна, и положил в конверт, затем спрятал найденное в свой карман.

– Ну вот, и всё. Пошли, Девяткин. Спасибо вам, – обратился он к уборщице.

– Так штраф не выпишут? – испуганно сжала натруженные руки на груди женщина.

– Нет, всё хорошо. Не волнуйтесь.

Быстрыми шагами двое проверяющих покинули дом работников банка и вернулись на Мясницкую. Управляющий в нетерпении прогуливался по улице, ожидая этих строгих полицейских.

– Ну вот, Владимир Петрович. Всё сделано. Распорядитесь вызвать к вам в кабинет Ревина Клима Петровича.

– Так что он сделал? – не понял Ющенко.

– Хищение. Если вы захотите огласки, то надо написать официальное заявление в полицию. Правда, в суде, – и полицейский в сомнении покачал головой, – присяжные не признают его виновным. Скорее всего.

– Постараюсь разрешить это, – нахмурившись, ответил банкир, – Ну ладно…

Ющенко подозвал служащего, и распорядился вызвать к нему Ревина. Пригласил к себе в кабинет полицейских.

– Может быть чаю? – предложил он.

– Только крепкого, – заметил Сергей Петрович.

Чай в прекрасных серебряных подстаканниках был неплохим, именно неплохим, а не хорошим, на вкус бывшего офицера флота к тому же служившего в Китае. Даже с лимоном. Но тоже было приятно, осоенно внимание. Сергей Петрович с удовольствием отпил полстакана, и вот, зашёл долгожданный кассир.

Это был мужчина средних лет, болезненно худой, чуть сутулый, страдальчески выглядевший в своём мундире с нарукавниками и плохими ботинками..

– Присядьте, Клим Петрович, – начал Ющенко, – вам лучше выдать похищенное золото и взять расчёт. И тогда не сделаю официального заявления в полицию.

– Не понял? – начал кассир, побагровев лицом.

– Жечь сукно в своей квартире было глупым решением. Золото, – вмешался Стабров.

– Я получу расчёт?

– Да, – с готовностью согласился Ющенко, – Пишите, я тут же подпишу.

Пока заполняли ведомости, и управляющий выписывал чек, Стабров допил чай, и просматривал газету, шелестя жёлтой бумагой.

– Вот слиток, – и Ревин подвинул спичечный коробок с кусочком золота внутри, – Прощайте, – и он вышел из кабинета.

– Но как? Отчего? – ничего не понимал управляющий, – рассматривая маленькое сокровище.

Стабров надел шляпу, поправил пиджак и галстук перед зеркалом, затем повернулся к банкиру:

– Золото мягкое, и даже на сукне остаются мельчайшие крупинки жёлтого металла. Десятки тысяч монет, и где-то три золотника остаются золота в сукне. Кассир сжёг материю со стола, и получил вожделенный металл. Ну, нам пора. Пойдёмте, Девяткин.

Шибари восьмой девушки

После обеда Стабров явился в кабинет Кошко, где присутствовали все участвующие в расследовании. Аркадий Францевич председательствовал, и рисовал что-то мелом на аспидной доске. У морского офицера опять заболела голова, так что он даже зажмурился. Фельдшер Федюнин докладывал :

– Все семеро умерли от удушья, травмы нанесены верёвкой, морским линём, если отчётливые слезы на коже. Но погибшие спали в момент гибели. Вероятнее всего, имело место опиумное опьянение. Смерть произошла в субботу, от 19 до 22 часов.

– Источник опиатов- курильница из «Красного Востока», ашрама Самарасвати Чандры, известного как Константин Смурной и Виджая Сингха, настоящее имя субъекта по паспорту Дмитрий Гамалеев, – докладывал Стабров, – Такие вот ученики профессора Гурджиева и госпожи Блаватской. Судя по всему, они были гуру у этих барышень с Милютинского переулка. Они утверждают, что ушли около четырёх пополудни. Обоим приказано Москвы не покидать и не менять место жительства. Пропала одна из барышень- Аглая Павловна Мирская. Девяткин, доложите.

– Так что нашёл следы благовоний и трамвайный билет из ватерклозета, – докладывал Девяткин начальнику, – работа была нелёгкой.

– Спасибо, Андрей Сергеевич . И вас, Александр Владимирович и вас, Сергей Петрович, благодарю за раскрытие дела в банке.

Тут зазвонил телефон на столе Кошко, тот вскочил со стула, едва не вырвав трубку из телефонного аппарата. Начальник сыскной полиции в задумчивости снял фуражку, и воззрился на Стаброва.

– Господа, немедленно выезжайте на Никольскую. В меблированных комнатах найдено тело неизвестной барышни. Сергей Петрович, у вас есть фото Мирской?

– Да. Но лучше вызвать для опознания Шнейдера. Так надёжней будет.

– Согласен с вами. Потом отвезёте управляющего в морг. Это дело на вас, господин Минаков и вас, господин Федюнин. Стабров, на месте ожидайте фотографа Шульца.

– Понятно, Аркадий Францевич.

Они медленно спускались по лестнице, моряк всё сжимал пальцы, так что ногти глубоко сжимали кожу ладони. Сложно было успокоится и заставить себя думать.

– У вас есть с собой болеутоляющее, Девяткин?

– Нет, – не понимая ответил полицейский, – что с вами?

– Там всё будет плохо, – вздохнул полицейский чиновник, – предчувствие дурное…

Около дома дежурили двое городовых, толпились зеваки, и внутрь, в комнаты, пытался пробиться журналист Гомельский. С ним был знаком Стабров раньше, встречался во дворце московского генерал – губернатора.

– Сергей Петрович! – Гомельский изобразил неземную радость при виде полицейского, и попытался его обнять.

– Да что вы, – и полицейский отстранился, – я, право, не готов…

– Вы становитесь знамениты, – журналист говорил не умолкая, – после представления в Цирке на пару с вашей знакомой – татаркой. Жаль, меня не было. Столько слухов, столько сплетен, разговоров, – размечтался работник пера, – Великолепные были бы фото.

– У вас в камере выдержка большая, господин Гомельский… Не вышли бы снимки. Ну, мне пора, извините.

Стабров первый взбежал по лестнице, поднявшись на площадку. Здесь был ещё один городовой, и половой меблированных комнат.

– Никаких разговоров с журналистами, – приказал полицейский работнику, – приступим к осмотру.

Сергей Петрович взглянул на погибшую, только сглотнул от боли, увидев этот ужас. На широкой кровати ничком, лицом вниз, сидела обнаженная женщина, притом связанная определённым, сложным образом. Руки у убитой были тоже связаны за спиной. Длинные, распущенные волосы девушки упали в лужу крови на кровати. Лицо жертвы было тоже погружено в эту жижу. На нежной коже, чуть ниже головы, был ясно виден морской скользящий узел, и этой веревкой шея была беспощадно сломана, гортань переломана, прижата к шейным позвонкам, голова неестественно вывернута.

Рядом, на стуле, лежала ночная сорочка и хороший, дорогой халат. На столике, рядом с зеркалом, стоял флакон духов, пудреница, гребень для волос и… Удача- мужские запонки!

Рядом, в шкафу, находилось женское платье, шляпка и легкий капор. Всё же осень, хотя бы и теплая. Но платье было всё изрезано, собственно от него остался целым один воротник.

– Проклятье, опять морской узел… Девяткин, записывайте за мной.

– Хорошо.

– Это шибари, японское связывание для плотских утех. Минаков, осмотрите вещи. Всё, что получится найти. Федюнин, осмотрите тело, и выявите причину смерти.

Пересиливая себя, Стабров опять глянул на веревку- скорее это был тоже морской линь – красная нить была вплетена в извивы. Защита была от воровства- что бы матросы не продавали имущество флота.

Стабров отошёл от трупа, стал осматривать окно. Лупа на ручке была при нём. Отчётливо были видны следы вскрытия, видно, от длинной отвёртки или ножа. Потом, окно было закрыто изнутри. След на подоконнике был затерт, но лишь частично. Полицейский пометил место этикетажем для фотографа.

– Привет, господа! – поздоровался Шульц, он увидел всё, и его вырвало, хорошо хоть, прямо на пороге.

– Водки, Франц Янович? – заботливо спросил Минаков, – проходите. Здесь есть раковина, умойтесь.

– Пойду полового допрошу, – сказал полицейский чиновник, – да, Минаков. Поищите лестницу у фасада дома.

Стабров подошёл половому, внимательно посмотрел, и не говоря не слова, вложил в руку юноши зелёную трёхрублёвку.

– Как тебя зовут?

– Андрейка…

– Это что бы ты вспомнил всё, Андрейка… Итак, когда она приехала, точное время. Кто был её спутником. Слышал ли ты крики, доносившиеся из этой комнаты?

– Я врать не стану, барин, – и он спрятал деньги в глубокий карман штанов, – приехали вдвоём, в субботу днём. Так оплачена комната этим офицером на три месяца вперёд. Морской офицер, видный такой, высоченный. Ключ он не сдавал, ведь барышня ночевать осталась, он так и сказал:

«Аглая Павловна поутру уйдёт, и завтрак ей принесешь»

– И оплатил. Я так её и обнаружил, – он побледнел и сглотнул, – поднос уронил, с чашками. Потом убрал быстро и потом вызвал полицию. Как уходил офицер- я не видел. А крики – был один, около девяти вечера субботы. Но, ведь я думал, что приснилось, – и он с одобрением посмотрел на полицейского.

Стабров был почти рад, всё складывалось – показания дворника Валиулина с Милютинского переулка, показания полового с Никольской, оба говорят о морском офицере, который встречался с Аглаей Мирской.

– Андрей Сергеевич, запишите показания свидетеля, – заметил он.

Фотограф, пришёл в себя и принялся за работу. Он обходил тело, стараясь не задеть залитую кровью простыню, и делал важные кадры. Затем снял окно и след на подоконнике.

– Андрейка. Такое дело, нет ли рядом у вас лестницы? – опять спросил Сергей Петрович.

– Есть, как не быть… Маляры стену подновляли. Сейчас покажу, пойдёмте.

Полицейский пошёл за работником, и увидел лестницу, кое- где заляпанную краской. Он схватил её, и не раздумывая, попытался приставить к окну.

– Коротковата, – добавил Андрейка, – маляры сегодня козлы привезут. Ну, наверное.

Но верхний край лестницы был в краске, и след на фасаде он тоже увидел. Значит, неизвестный пробовал приставить лестницу, и влезть в окно…Выходила странная картина… Моряк убил девушку, а хотел представить дело так, что виновником смерти был ночной гость, поднявшийся по лестнице. Или сам моряк приставлял лестницу? Тот неизвестный оказывался весьма изворотливым и бессердечным субъектом.

Стабров поднялся наверх, Федюнин закончил дело, и накрыл скрюченное тело простыней. Шульц попрощался с товарищами и поехал в лабораторию, проявлять пластинки и печатать. Подумав, Сергей Петрович провел санитаров с чёрного хода, и они вынесли труп так, что бы господин Гомельский не смог снять этот ужас для вечерних газет.

– Александр Владимирович. Дела опасные. Вы должны остаться в засаде здесь на Никольской. Вместе с городовым, – Андрей Сергеевич- вы дежурите на Милютинском. С вами тоже будет помошник. Господа, у нас времени до вечера пятницы, когда этот моряк высокого роста явится на Милютинский или на Никольскую. Это если он не убивал.

– Тогда, может, здесь и в квартире филёров толковых лучше оставим? – предложил Минаков.

– Ну пожалуй, – согласился Стабров, – а нам с вами шерстить гостиницы придётся. Тогда, вы, господин Девяткин, ещё раз опросите Валиулина, дворника с Милютинского. Хотя, пожалуй, и я с вами поеду. Или…Надо еще мне подумать, Минаков.

– Всё сделаю.

– Но это завтра. Надо отдыхать.

Мулла выручает Анну

Встали Сергей и Анна рано, по давней привычке. Гимнастику никто и в будни не отменял, и тай-дзи, которым усиленно занималась Юйлань Ван не могло ждать. Было приятно смотреть на точные и резкие движения рук и ног девушки, которые летали, словно крылья бабочки. Ему было попроще, после того как поотжимался от пола, разогреваясь, принялся за дарёные четырёхпудовые гири. Движение за движением захватывало его, он чувствовал как мышцы наливаются силой. Прошло больше часа, и Юйлань заняла душ первой. Потом ополоснулся и Сергей.

Нет ничего лучше, чем приятная трапеза с утра. На столе был нарезан хлеб, масло и сыр и лежало по варёному яйцу на блюдечке.

– Садись, всё готово, – сказала девушка.

Он разлил ароматный чай, как вдруг в дверь квартиры позвонили. Стабров поднялся со стула, не понимая в чём дело. Было бы нечто срочное, ему позвонили бы по телефону с Петровки, как он это знал точно. Не особо думая, он положил в карман бархатной домашней куртки «браунинг» и подошёл к двери. Сергей открыл замок, оставив цепочку:

– Доброе утро, – поздоровался он. оглядев гостя.

– Доброе утро. Пустите меня в ваш дом, почтенный Сергей Петрович? Я мулла Ахмед, хотел бы с вами переговорить. Весьма, весьма важное дело.

Стабров слегка удивился, но дверь открыл и пустил раннего и незваного гостя. Мулла был с кожаной сумкой в руке. Приятный мужчина средних лет, в чалме, плаще с посохом в руке. Лицо сухощавое, с небольшой бородкой и усами, посетитель приветливо улыбался хозяину квартиры.

– Позавтракать не желаете? Чай горячий, – предложил хозяин.

– Благодарю вас, – ответил гость.

Анна всё слышала, и не мешкая, поставила и третий чайный прибор для посетителя.

– Садитесь. Чай, пышки, сыр? – предложил Сергей.

– Не откажусь.

Ахмед помыл руки, вытер их поданным полотенцем, и сел за стол. Все пили чай, никто не говорил ни слова. Мулла Ахмед заговорил, лишь когда все поели.

– Я смотрю, всё у вас хорошо, дорогой Сергей Петрович. Но вот, живёте с девушкой вне закона, – говорил он озабоченно, – Много говорят об этом среди татарской общины. Неправильно это, грех. По мусульманским законам, вы должны быть в браке. Она же ведь татарка, и было бы правильно, если бы вы жили соединившись перед Аллахом.

Стабров помолчал, ещё раз оглядел муллу, не понимая, глянул и на Юйлань. Начал припоминать слова в цирке, что мол он с татаркой пришёл на представление.

– Так не татарка она, а китаянка. Зовут её Юйлань Ван, – спокойно рассказывал Стабров, – но спасибо, что заботитесь обо мне и девушке.

– Так и есть, почтенный, – добавила китаянка, – из Китая я, моё имя Юйлань. Родных китайские боксёры убили.

Гость не показал вида, лишь кивнул в ответ, соглашаясь со словами хозяина дома.

– Но всё равно, почтенный, вы должны жить в освященном браке. Такой больший чиновник. Офицер. Должны быть примером нашим обывателям.

– Согласен. Только съездим к отцу и матери, благословят.

– Пойду я, рад что зашёл к такому почтенному, разумному человеку. Вы ведь и на такой важной службе .

Мулла Ахмед не спеша вышел в прихожую, а Стабров проводил гостя.

Сергей убрал пистолет из кармана, спрятав в ящик дубового комода. Он со вздохом сел, и с улыбкой посмотрел на Юйлань.

– Ну что, татарка, замуж за меня пойдёшь?

– Подумаю ещё…– проворчала она, – если у тебя на калым денег хватит.

Ещё один субъект

Коляска рано приехала за Стабровым, на сиденье уже сидел неугомонный Девяткин. Как всегда, хорошо одетый помошник был в отличном настроении.

– Доброе утро, Сергей Петрович.

– На Милютинский поехали, ситуация сложная намечается. Минакову я отзвонился, он поедет в трамвайное депо с билетом, который нашли в квартире убитых телефонисток.

– Вы говорят, – пряча улыбку, ехидно говорил помошник, – на татарке женитесь?

– Да хоть бы и так, господин Девяткин, – резко отвечал начальник, – Имею право, собственно.

– Да мы о Анне беспокоимся…Вся полицейская часть переживает…

И укоризненно посмотрел на начальника, даже два раза горестно вздохнул. Полицейский чиновник довольно уверенно сел в повозку, даже не посмотрел больше на развеселившегося Девяткина. Стабров только вздохнул, вспоминая свою родную деревню в Орловской области. Там, наверное, и то, не сразу всё бы узнали. С кем он встречается, как зовут, да откуда девушка, татарка там, китаянка или, может быть, даже из Германии.

Полицейский чиновник с некоторым облегчением покинул уютное сиденье, и быстро подошёл к Валиулину, подметавшему мостовую. Татарин деловито поливал булыжник из лейки, и грязь под метлой не вилась столбом, как у других. Нет, господин Шнейдер был толковый начальник, и работники у него хваткие. Да, конечно, смотреть, как работают другие, всегда занимательно, но надо и самому трудится, и полицейский подошёл ещё ближе.

– Ванир Ренатович, опять мы к вам. По поводу офицера, приезжавшего к Аглае.

– Добрый день, ваше благородие. Помню, сам вам говорил. Так служба у меня такая, всё замечать, да докладывать, – и он гордо поправил бляху на фартуке, – давайте, присядем.

Они присели втроём, Девяткин по привычке обошёл двор, проверяя, нет ли засады, стрелков или террористов. Не мог отвыкнуть с 1905 года, тех страшных боёв в Москве.

– Ну давайте, с пятницы начните. Ничего не упускайте, все мелочи могут быть важны…

***

Он вернулся из мечети, с праздничной пятничной молитвы и продолжал свою работу. Дело есть всегда, да надо и за порядком ему присматривать, чтобы околоточному было что доложить. Всякое бывает, хотя лихих людей давно никто не видел. Да и праздношатающихся не было, всё же полиции здесь много. Но вот, прикатил в коляске офицер, моряк. Ванир с удовольствием поклонился приятному человеку, тот в ответ коснулся двумя пальцами фуражки.

– Ванир, Аглая уже пришла со службы? – спросил гость.

– Вся их смена вернулась, барин.

– Спасибо, – и офицер соскочил с коляски, поправив кортик. Но тут его качнуло слегка, будто под ним земля дрогнула. Видно, не просто нашивка за ранение далась.

Орденов особых дворник не заметил, только на рукоятке кортика словно красная звёздочка блеснула. Моряк вошёл в подъезд. Ванир продолжал работу, у каждого ведь свои дела. Почти через час спустились уже вдвоём. Шла барышня, Аглая Павловна, с зонтиком в руках, довольная, улыбчивая под руку с морским офицером.

– Ванир, поймай нам экипаж, – попросил военный, и дал дворнику двухгривенный.

Деньги неплохие, да при таком, служебном, жилье. Валиулин, уже без метлы подошёл к мостовой, готовясь привлечь внимание проезжавшего мимо кучера. Но, заметил стоящую чуть поодаль пролётку, но в ней уже сидел кучер, и что чудно – тоже морской офицер. Понятно, кричать им не стал. Мало здесь извозчиков, что ли? Вот, наконец и свободный ванька попался. Валиулин быстро сходил за офицером, а барышня ему сказала:

– Артур, поехали!

Красивая пара села в пролетку, кучер махнул вожжами, повозка медленно поехала. И, что удивительно, за ними следом двинулся стоявший словно в засаде экипаж, и кучер что-то говорил пассажиру…

***

– Так, – приговаривал Стабров с карандашом и блокнотом в руке, – значит, знакомого Аглаи Павловны звали Артур? А случаем, отчества ты не расслышал?

Ванир только в отчаянье сложил руки перед собой, и страдальчески пожал плечами.

– Нет.

– А номер экипажа не заметил, который поехал вслед Артуру и Аглае? – и протянул раскрытый блокнот дворнику

– Как же, – тот от оказанного доверия даже прослезился, и записал номер 45-15, – вот, ваше благородие.

– За усердие, Ванир Ренатович, – и Стабров вложил в ладонь дворника жёлтый кредитный билет, – А раньше, не видел такого экипажа?

– Пожалуй, только на этой неделе. Первый раз, ваше благородие. Точно. Офицер к Аглае Павловне уж два месяца ездит, ни разу подобного не было.

– Ладно… А эти, как их…Гуру, – с трудом выговорил полицейский, – часто приходили?

Татарин только сверкнул глазами, и прежде такой спокойный, выругался. Но, видимо к счастью, Сергей Петрович по – татарски не понимал.

– Уж с полгода как. Почти каждую субботу приходили, когда барышни на службе не были.

– Хорошо. Так во сколько приходили, во сколько уходили?

– Приходили ещё с утра, уходили вечером, обычно в пять-шесть пополудни.

– А в эту субботу, когда их убили?

– В то же время. Может быть, шли пораньше. И не вдвоём, а втроём приходили в этот раз. Но третий ушёл через час.

– Отлично, – приговаривал полицейский, записывая.

– Но, вечером, я видел, приходил морской офицер. В форме, – добавил дворник, – после того, как эти ушли, гуру.

– Пешком был или на извозчике?

– Пешком. Извозчика не приметил.

– Артур? – не поверил удаче Стабров,

– Но не рассмотрел, а врать не хочу, на человека наговаривать в таком деле. Лица не видел, уж простите.

– Ладно. Спасибо за помощь, пора нам, – попрощался Стабров.

Дворник Валиулин опять взялся за работу наводить чистоту и присматривать за порядком.

Счастливый билет Минакова

Ехать надо было на Московскую окраину, и Александр Владимирович трясся на трамвае. Что делать? Командировочных – рубль, а каждая остановка на передовом московском виде транспорта- две копейки. Ехать до парка было тринадцать остановок. Но, быстро, если честно, хотя и шумновато. Только газета «Полицейские ведомости» скрашивала эту поездку. Так, ничего интересного, задержали вон, аферистов опять, пресекли грабёж вагонов на станции «Перово». Главное, что бы портфель не спёрли, подумалось погруженному в чтение полицейскому.

– С вас за билет причитается, – и кондуктор протянул очередной билет.

Минаков потянулся к кошельку для мелочи с медной застёжкой, нарочито медленно щёлкнул и извлёк из глубины честно заработанный медяк. Малокрасивая картонка, билет, заняла почётное место в его кармане.

Ну вот, и приехали, вздохнул с облегчением полицейский. Здание трамвайного депо было исполнено капитально, засмотришься. Красный кирпич, каменные наличники. Как пишут журналисты, псевдорусский стиль или русская готика. Мимо прошёл вагоновожатый, и Минаков обратился к нему:

– Сыскная полиция.

– Я, простите, этот чёртов кабель не брал. Прошу это отметить. Был на смене.

– Нет, – довольно заулыбался Александр Владимирович, – не по тому делу. Мне нужен главный кассир.

– Я вас провожу, – с облегчением в голосе сказал служащий депо.

Дверь из хорошего дерева оказалась обитой железными полосами, да и усилена скобами. Похожее полицейский видел в церкви в Климентовском переулке. Ну, что бы не шастали все подряд. Работник постучался по дверному полотну:

– Прохор Петрович, к вам полиция. Очень ждут.

Внутри, как рассчитывал Минаков, почему-то ничего не упало, только скрипнув, открылась дверь. Вместо очкастого недомерка, которого думал увидеть полицейский, вышел здоровенный юноша, лет двадцати, не больше. Так сказать, кровь с молоком.

– Здравствуйте, – начал Александр Владимирович, задрав голову, – тут такое дело. На месте преступления нашли трамвайный билет. Мы бы хотели узнать, с какого маршрута билет, и когда передан кондуктору.

– Совершенно несложно, – провозгласил Прохор Петрович, – вы присядьте, я в книге посмотрю, когда эта серия передана и номер маршрута трамвая.

Кассир быстро перелистал несколько объемистых книг, поводил по ним толстым пальцем. Наконец, написал на листе:

– Трамвай, маршрут «Б», кондуктор Егоров Борис Иванович.

– Он сейчас на маршруте?

– К вашему счастью, заступает через полчаса…– Прохор поднял трубку, и позвонил, – Егорова Бориса ко мне. Ну всё, ждите, – заметил он полицейскому, – Правда, чай-кофе предложить не могу

– Посижу, почитаю, – заметил Минаков, – наше дело- служивое.

И точно, через пятнадцать минут к ним пришёл кондуктор. В форме, с брезентовой сумой на плече, очень основательного и серьёзного вида. Просто гроза московских зайцев.

– Вызывали? – спросил Егоров.

– Нам бы комнату, где мы могли бы переговорить, – попросил полицейский.

Старший кассир проводил полицейского в комнату поменьше, подальше от чужих глаз.

– Добрый день, – говорил Минаков уже в маленькой загородке бе окон, но со светом электролампы, – Вот, посмотрите, билет. Продан вами на маршруте «Б» Пожайлуста, вспомните этот день.

– Ну, эти билеты я стал продавать от Трубной площади до Петровки. Это точно. Время уже вечернее было, около семи по полудни.

– Вы многих пассажиров помните? – с надеждой спросил Александр Владимирович, – были ли в салоне офицеры, или там, трубочисты?

– Трубочистам не положено, пассажиров испачкать могут. А в трамвае китаец ехал.

– Может татарин? Или из Туркестана человек?– говорил полицейский, записывая показания в блокнот.

– Я в долго Харбине работал. Не ошибусь теперь, это китаец был. А вот ему этот билет продал или нет, утверждать не могу. Много обывателей проходит, сами знаете.

– Ну и за это спасибо.

Он вышел из депо, рядом была неплохая на вид чайная. Сразу у полицейского засосало под ложечкой, есть хотелось невыносимо. Минаков зашёл на огонёк, так, заморить червячка. Огромный самовар, приятно пахнущие пышки и даже сахар здесь имелся. Можно было неплохо поесть, притом в таком необычном обществе, служащих московского трамвая. Но дело началось с холодца, а закончилось ватрушками творожными. Дойти до трамвайной останвки стало и тяжелее и веселее. Так Минаков после чая поехал на Петровку, на таком любимом им вагоне.

Военные на Ильинке. Морской офицер в отпуске

– Вот видите, Андрей Сергеевич! – радостно говорил Стабров, – Дела идут. Сейчас ещё на Ильинку съездим. Там военные отмечают отпускные свидетельства и командировочные у офицеров прибывших в Москву. Наш моряк при форме, в Первопрестольной живёт больше месяца, значит, отмечается там, больше негде.

– Да военных много в Москве. В одном Лефортово сколько. Юнкерское училище.

– Не служили вы, Девяткин, по военной части. Моска не Санкт- Петербург или Севастополь с Владивостоком. Здесь военные моряки редко бывают. С морями у нас завал! К нашему счастью, – добавил он с улыбкой. Так что найдём мы нашего Артура. И, он ведь должен и докладывать о своём месте жительства…

Девяткин только восторженно смотрел на начальника. Вот ведь, какой человек! И в полиции без году неделя, а уж пару дел раскрыл, да и как всё ведёт! Так судя по рассказам, в поезде целую банду в десять человек один арестовал. Засмотришься, право! И чуть не пропустил извозчика.

Ехали от Мясницкой, к Новой площади, а затем свернули на Никольскую. Торговые ряды были рядом, но по лавкам таскаться времени не было, служба. Стабров решительно открыл дверь, и кивнул дежурному. Это был дюжий фельдфебель с очень строгим выражением лица и бебутом, кривым кинжалом на поясе..

– Служивый, нам бы к дежурному офицеру, – и Стабров предъявил свои документы.

В ответ не было выказано ни малейшего почтения, только едкая усмешка в глазах. Однако, фельдфебель поднял трубку телефонного аппарата и позвонил:

– Ваше благородие! К вам полицейское начальство! Сам Полицейский чиновник округа пожаловал, Стабров Сергей Петрович.

Бывший морской офицер, а теперь чиновник девятого ранга, сносил обиду молча и хладнокровно, как присуще настоящим офицерам флота. Только губы в нитку сделались, да челюсти от злости побелели. Но вот, к ним спустился подпоручик, в отлично пошитом мундире.

– Подпоручик Елисеев Антон Григорьевич. Прошу подняться со мной.

Обстановка в коридоре была скромная, военная. Дубовый паркет, стены покрашены бежевой масляной краской, шкафы, телефон на столе. Вот они уже сидели в скромном кабинете, и Сергей Петрович улыбался, и угощал «Манилой» подпоручика. А всего и дел. что господин Елисеев узнал Стаброва, когда тот сам приезжал на Ильинку, оповестить, что приехал в Москву и встал на учёт, как офицер флота. И был теперь для подпоручика не полицейским ярыжкой, а капитаном- лейтенантом Российского Императорского флота, пусть и в бессрочном отпуску.

– Так много ли офицеров флота в отпуску в Москве? – спросил, наконец, Стабров.

–Так, – открыв журнал, прочитал офицер, – пятеро. А по имени Артур один. Это капитан второго ранга Артур Георгиевич Светозаров. Да и как и вы, участник Японской войны. Офицер с броненосца «Цесаревич», ранен, попал в плен. Содержался в лагере в Осаке. А вы с ним встречались?

– Нет. Меня как выловили из моря, отправили в лагерь Мёэндзи в Мацуяме. Там и просидел до конца войны.

– Не переживайте вы так. Вас никто ни в чём не упрекнёт, – горячо говорил подпоручик, – вы же с «Страшного» ! Ну, а что повезло в живых остаться, да так сам Бог решил.

Оба помолчали немного, и офицер достал папку с делами, расшнуровал, и положил две фотографии перед Стабровым.

– Одну могу вам отдать. Только сделаете себе копии, мне оригинал с посыльным передайте. Сами понимаете.

– Очень вам обязан. А адрес господина Светозарова?

– Да тут два. Один, это дача на станции Люберцы, и комнаты на Никольской, – и собственноручно карандашом на листе записал два адреса.

– Спасибо, премного обязан, – благодарил Стабров.

Благодарить то он благодарил, но голова заболела, надо было теперь Аркадию Францевичу докладывать. Филёров в Люберцы посылать…

Поездка на дачу

Ранним утром, ещё затемно, несколько мужчин шли к пригородному поезду. Среди них был один, в форме капитан- лейтенанта Российского Императорского флота. Начал накрапывать унылый дождик, но они успели спрятаться под навес перрона.

– Рано совсем, Сергей Петрович.

– Надо до семи успеть, а то вдруг наш подопечный уедет куда. А филёрам его брать нельзя, не по закону. Мне можно.

– Так судя по убийствам, совсем всё плохо у Артура Григорьевича Светозарова, – и Минаков выразительно постукал себя по голове.

– Может быть, – со страхом прислушивался к себе Стабров, вспоминая свои ужасные сны.

Он и сам был ранен и контужен, и представлял, что творится в голове Светозарова, особенно ночью. Стабров дал себе слово что сделает всё правильно, по закону, а там пусть выгоняют. Они успели покурить, купить по газете, и всё с нетерпением смотрели на часы.

Но вот, окутываясь паром, локомотив стал подавать вагоны. Пригородный поезд прибыл на перрон. Ранние пассажиры принялись занимать свои места. Их вагон был первого класса, с мягкими диванами. Команда расселась, сам Стабров с интересом смотрел в окно, когда поезд тронулся. Какое-то время прошло в молчании, пока не разговорился Девяткин.

– А в 1905 году здесь, в Перово, большие бои были. Семёновцы много народу набили. И дружинников, да и всех подряд. И в Люберцах тоже. Жуткое время, прости господи.

– А полиция чего?

– Да куда нам… Кто разбежался, кого убили, кто дома сидел, боялся.

Стабров только нахмурился. Он в то время сидел в плену, потом в госпитале отлёживался. Стук колёс успокаивал, и морской офицер задремал. Но, через пару минут вскочил с места с широко открытыми сумасшедшими глазами, перепугав сопровождающих.

– Ещё две станции, Сергей Петрович, – успокоил его Девяткин.

– Что с вами? – не понял Минаков.

– Всё хорошо, – глухим, не своим голосом ответил начальник.

Стабров уставился в окно, так, что бы его глаза не видели другие полицейские. Чего тут скажешь, если опять всякая чертовщина сниться стала.

Наконец, полицейские сошли с поезда, и пошли договариваться с извозчиками. Вскоре три пролётки поехали к даче господина Светозарова.

Солнце уже поднялось, Сергей Петрович, Девяткин и Минаков ждали возвращения агентов Летучего отряда. Но вот, все вернулись и с филёром.

– Всё в порядке, ваше благородие, – не очень понимая, говорил наблюдатель, увидев офицера флота, – субъект вечером вернулся, заночевал. Дачу не покидал.

– Спасибо. Прикрывайте нас сзади, что бы не ушёл жилец.

Его подчиненные достали револьверы, и рассыпались вдоль забора дачи. Дом был отличный, в два этажа, с мансардой и балконом, на каменном основании.

– Давайте я первым пойду, – вызвался Девяткин, – не в первый раз.

– Нет, Андрей Сергеевич, так не годится. Всё будет хорошо, не волнуйтесь.

Стабров снял плащ, не обращая внимания на капли дождя, поправил фуражку, одёрнул мундир. Кортик висел на поясе идеально. Он твердым шагом подошёл к двери, и громко постучал, потом ещё и ещё раз. Наконец раздался банальный, но долгожданный вопрос:

– Кто это?

– Откройте. Мы за вами, капитан второго ранга Светозаров!

– Ладно, – и дверь отворилась, – Я Артур Григорьевич Светозаров.

– Вынужден вас арестовать, – начал Стабров, глядя на высоченного офицера, – по обвинению в убийстве.

– Меня может арестовать только офицер. Вы знаете.

– Так я и есть. Капитан- лейтенант Стабров, нахожусь в бессрочном отпуску после ранения.

– Тогда прошу, пройдите в дом. Но только вы. Этих господ я не приглашаю, – заявил он, глядя на полицейских.

Полецейские, с револьверами наготове, стояли ожидая приказа, но его не было. Сергей Петрович, не раздумывая, вошёл внутрь. Светозаров показал на диван, приглашая присесть, сам начал быстро передеваться, меняя пижаму на щегольски пошитый мундир.

– В чём меня обвиняют?

– В убийстве вашей знакомой, Аглаи Павловны Мирской.

– Что? – крикнул Артур и присел на стул, – Я? – он словно не поверил, – Да вы что! Аглая мертва? – всё равно не сразу понял он.

– Убита. В связи с этим вы и задержаны. Я вас сам отвезу на офицерскую гауптвахту. Вот, смотрите. Ваши запонки найдены в комнатах на Никольской.

– Да, точно, – сказал он, – запонки мои. Так и комнаты я снимал, на своё имя. Так что вполне естественно, что там были мои вещи.

– А связь с Аглаей Павловной не отрицаете?

– Но я не убивал, я не убивал, – говорил он, держась за свою голову, и посмотрел на Сергея Петровича мутными глазами.

– Одевайтесь, да поедем в Москву. Всё станет на свои места.

Светозаров с трудом оделся, и шатаясь, вышел из дома. Подкатила коляска, и задержанного офицера флота усадили в экипаж, а с обеих сторон от него сели полицейские. Стабров просто выдохнул когда всё закончилось, словно тяжкий камень упал с его плеч.

Тот, да не тот

После того , как Светозаров оказался на гарнизонной гауптвахте, последовал доклад Аркадию Францевичу Кошко.

– Ну, что … Молодцы, нашли…– говорил он, смотря в окно своего кабинета, а не на своих подчиненных, – Джунковский будет разочарован, газетчики нас порвут на флаги. Я смотрел и показания. и …Всё правильно. Благодарю, идите.

Девяткин всё дёргал начальника за рукав, но сейчас Стабров предпочитал помалкивать. Сказать решительно было нечего. Как он понимал, Кошко крепко наделся, что Светозаров застрелится у себя на даче, и тут Сергей Петрович типа сплоховал, не помог боевому офицеру избежать позорного ареста.

– Что такое, Андрей Сергеевич? – спросил наконец, когда они спускались вниз по лестнице.

– Да не срастается с билетом. Светозаров всё в коляске разъезжал. Кондуктор говорил, что не было в вагоне морского офицера, а был только китаец. И зачем на Никольской Светозарову раму ножом колупать?

– Со следа сбить. Что, мол не он девушку порешил, – добавил Минаков, – да у него и с головой очень не хорошо.

– И в квартире след на окне обнаружен. Также след краски на лестнице с Никольской, что вполне объяснимо – приставлял лестницу. Так что этот неизвестный любит по окнам лазить, – не унимался Девяткин.

– Мотива нет, – выдавил из себя Минаков, – здесь больной офицер, контуженый в помрачении всех убил женщин. Хоть как то объяснимо. И веревка ведь с одной бухты отрезана.

– Морская веревка. Так на даче у Светозарова верёвку не нашли, – говорил Девяткин, – и зачем душить так?

– Объяснить проще. Мол, сумасшедший, – согласился Стабров, – но, если не он, не Светозаров, зачем было вообще убивать? Давайте присядем, подумаем.

Они сели втроём на лавке, и замолчали минут на десять. Заговорил первым Минаков:

– Убивают из мести, обиды, ревности, по случайности, как свидетеля, корыстный мотив…

– Корыстный? С сокровищами у барышень было не очень. И убийца стремился устранить всех в один день, – говорил Стабров, – все убиты в субботу вечером.

– Логично…Ревность – тогда убийцами могли быть наши гуру, – отметил Минаков.

– Свидетели – так же гуру вполне годятся. Набедокурили, испугались, что методы познания истины откроются, и убили. постаравшись свалить на Светозарова.

– Они все были телефонистками, – вдруг добавил пару слов добавил Девяткин, – могли устранить, что бы не открылась какая-то тайна.

– Ладно, всё равно всё сходится на ашраме «Краса Востока». Завтра нагрянем с обыском. Так что в восемь утра. господа. А вы, Минаков, постарайтесь объехать биржи извозчиков. Нам нужен экипаж номер 45-15 , и кучер, который в пятницу вечером возил морского офицера. Раз с Артуром не всё понятно, вот вам фотография Артура Светозарова. Покажете извозчику- видел ли он нашего морского офицера. И будьте добры, опять съездите в трамвайное депо, покажите фото Артура и ему.

Девяткин, вот такое ещё дело… Как – то китаец Сун Дао из «Зелёной черепахи» на всё это завязан. Везде его след виден, хоть и краями. Ты приставь, братец, к нему трёх, четырёх филёров, что бы глаз с него не спускали. Вот, деньги им на расходы, – и отдал полицейскому надзирателю красненькую.

– Сделаю, Сергей Петрович, – ответил Минаков, записав ориентиры в блокнот, – надо бы и мне прогонные…

Стабров кивнул, и протянул ещё один красный банковский билет.

Юйлань разгуливала теперь дома только в китайской одёжке, говорила, что бы дурацких вопросов не задавали, кто да откуда. Ну улицу, понятно выходила, в европейской одежде. Сегодня дома отчётливо чувствовался запах благовоний, у статуэтки Си -Ван -Му тлели ароматические палочки.

– Всё готово. Садись. Твои любимые щи, – она выговаривала букву «Щ» с некоторым трудом.

– Очень вкусно, – говорил он, поедая содержимое тарелки с удовольствием, – Ань, такое дело… Нашёл на Мясницкой отличный чайный магазин.

– Приказчик, не женщина, надеюсь?

– Нет. Магазин называется «Зелёная черепаха», торговец Сун Дао. Из Гуанчжоу.

Она сделала удивлённые глаза, так, будто им было сказано нечто несусветное. Повернулась к нему спиной, закашлявшись. Сергей даже от щей отвлёкся, засмотревшись на красавицу. Она вытерла глаза, словно плакала, быстро глянула на себя в зеркало, поправив макияж. Но посмотрела на пакет с чаем, открыла , понюхала, и недоверчиво покачала головой.

– Надо бы посмотреть на твоего чайного мастера.

– Послезавтра, в пятницу, не загадывая, съездим. Ты тоже садись, чего я один?

Она взяла миску, положив и себе густого наваристого супа. Юйлань почти прониклась к русской кухне, но именно почти. На второе их ждал рис с курицей. После обеда и чая Сергей выразительно посмотрел на китаянку.

– Не поставишь иголки опять? – попросил он.

– Шея болит? – сразу озаботилась девушка, – раздевайся, ложись.

Он мигом переоделся, накинув пижаму- мягкие штаны с курткой.

– Куртка тебе ни к чему, – сказала Юйлань, помогая снять лишнюю одежду.

Он лег на диван, лицом вниз. Коробка с иглами была под рукой, как и лакированный столик, на котором очутились инструменты. Китаянка ловко оседлала его, прижав к дивану сильными ногами. Протерла шею и спину остропахнущим составом, и начала экзекуцию. Сегодня она ставила иглы нарочито больно, так что он стал охать и вздыхать.

– Ты отважный воин, чего тебя маленькая боль? – безжалостно приговаривала лекарка, продолжая процедуру.

– А те, из ашрама «Красный Восток»,– вспоминал он, – раскрывают чакры посредством плотского наслаждения. С тем, что бы адепт мог почувствовать мировое «Я».

– И я тебе раскрою сегодня чакры, да так, что не просто почувствуешь, но даже с ним соединишься.

Сергей решил пока промолчать. Потом, девушка вытащила иглы, протёрла спину и шею, но пока с него и не думала слезать.

Но вот, процедура закончилась, и он чувствовал себя просто великолепно. На ночь были проделаны другие процедуры, куда более увлекательные, связанные с чакрами. Заснул Сергей великолепно, но ночью он ощутил, словно продирается через нечто, плотное, но не жёсткое, адский холод в темени и внизу черепа, и словно из своего позвоночника он услышал голос, совсем неживой:

– Не он меня убил, не он…

Перед кроватью сидела Аглая в белоснежном платье, и смотрела на него. Видно, что при жизни девушка была редкой красавицей. Но сейчас от неё веяло холодом, как от ледника. И она повторила опять:

– Не Артур это. Рядом ты совсем.

Потом словно моргнуло, и видение пропало. Сергей научился теперь сдерживаться, не закричал и не вскочил, не стал пугать лежавшую рядом и сладко сопевшую Юйлань. Постарался опять заснуть.

Филёрская служба

Хорошо быть начальником, рассуждал Кузьма Иванович, старший из филёров, думать не надо, только ходи да приказывай.. А здесь дело хитрое оказалось, хорошо, что он Москву отлично знает… Вроде китаец этот и не местный, а освоился, нехристь, лучше любого извозчика с Лубянки. Хорошо, что вчетвером пошли, а не втроем. Один, Лука, так у дверей лавки и остался, оделся под нищего, всегда толковый парень так работает, бумажки да огрызки собирает. А он -то про подвалы старые знает, да куда ходы ведут ещё помнит. Выскочить можно и на Бульварное кольцо, рядом с церковью Архангела Гавриила, есть там лаз, да на угол Кузнецкого моста, ближе к Пушечной улице, там склады старые, никто не пользуется пока. И в том месте встал Ерема Тулупов, а на Пушечной Илья Жилёв. Ну а он, вроде как извозчик, в тулупе грязном, а его повозка тоже не больно хороша. Зато коняшка, хоть и не видная, что преотлично, но удивительно шустрая. И он, Кузьма, у всех старший и если что, мог и филёров подвезти, и за злодеем поехать, если он экипаж бы взял. Так и сидел пока в повозке, от скуки чёрный хлеб ел. Баранки, понятно, лучше, но – конспирация. А то простой ванька будет баранки хрумкать, сразу, последний московский мальчишка – разносчик догадается, что дело нечисто.

Ничего, кажется, засёк Ерема китайца, и типа чтобы покрасоваться, красный колпак напялил. На самом деле ему знак подает, что пошло движение. Так-то им телефон нужен, позвонил- всего и делов, но с проводом бегать? И он представил себе такую картину. Тоже ерунда получается.

Кузьма Иванович сразу понял, что подопечный идёт на Бульварное кольцо. Двинул повозку, умный конёк пошёл шагом, Тулупов не зря лучший после него, заскочил на секунду в лавку хлебную, там куртку вывернул и картуз одел, сразу, вышел будто другой человек. Вёл он китайца цепко. и чутьё такое- не подведёт. Услышал трамвай, понял, что Сун Дао надумал. И сел во второй вагон, а китаец прыгнул в первый.

Тут пришлось вскачь своего конька послать, за Илюшкой Жилёвым. Но, обернулся быстро, и видел даже хвост трамвая, и так и шёл за ним.

***

Тулупов Еремей Петрович, как звался он по паспорту, занимался бездельем, или, сказать точно, гулял с деревянной бадьей и кистью. Показал ему фото китайца Иванович, дал рубль, и поставил здесь, ожидая, что появится этот Сун Дао.

Ну, Ерема не первый день на службе, научился делать вид для праздных зевак, что при деле очень давно. Так и стоял бы с бадьёй, но вдруг, прошмыгнул мимо, неслышно так, китаец, словно мышь какая. Филёр поставил бадью, вроде как на работе, присел, и мигом сменил шапку на красный колпак. Шёл спокойно, хоть на него прохожие и оглядывались, вот, мол дурень какой. Китаец подошёл уже почти к Бульварному Кольцу, и Ерёма мигом заскочил в булочную, чуть не упал.

– Ты чего? – окликнул его приказчик.

Но филёр, сменив шапку на картуз, и вывернув наизнанку куртку, опять оказался на улице. Шустрый китаец обернулся, но на него не обратил внимания. Была его куртка черная, а стала- бежевая. Дальше шёл спокойно, Сун Дао пока не суетился, с удовольствием стучал своей тросточкой о мостовую Чистопрудного бульвара. Послышался грохот трамвая. Еремей, увидев, что китаец отвлёкся, и сел во второй вагон. Рисковал, но Сун не подвёл, запрыгнул в первый вагон. Мелочь была с ним, и Тулупов сунул две копейки кондуктору.

Трамвайчик катился к Трубной, к Центральному рынку. Еремей опять вывернул куртку, и точно, надо было выходить. К счастью, уже во все копыта лошадки спешил Кузьма Иванович на своей повозки, и видно, с Ильей. Прямо от сердца отлегло. Китайца не отпускал, как привязанный, шёл по линии, купил кошёлку, разжился французским батоном, чайной колбасой.

Китаец же оживлённо говорил с европейцем, прилично одетым субъектом. Человек был весьма высокого роста, гладко выбритым до синевы. Но, было видно, что китаец дико злится, пытался ухватить джентельмена за рукав, но тут увидел, как блеснул вороненый ствол револьвера, который европеец прижал к животу китайца. Тут, словно ниоткуда, к этому господину подошли ещё двое мужчин. И вот, словно случайно, к Ереме подошёл Кузьма Иванович:

– Принимай знакомого китайца. Адрес, и всё, что о нем разузнаешь.

– Понял.

– Кошёлку можешь оставить.

Тулупов отдал провизию, и нырнул в людскую толпу, словно в быструю речку, и взял на заметку сурового мужчину с револьвером, собеседником китайца. За этим ходить было совсем просто. Никаких проблем он не создавал- ресторан, Елисеевский магазин, Кузнецкий мост и номера в гостинице Берлин.

Документы были с филёром, и предстояло попугать работников отеля, желательно, наименее храбрых. У стойки стоял усатый мужчина, весьма героического вида. В подобные места брали тех, кто отслужил срочную службу. А этот, судя по комплекции, был в армии гренадёром или гвардейцем.

– Добрый день, – представился полицейский.

– Добрый день, – вежливо ответил портье, но смотрел на него почти осуждающе. Видно, своим видом Тулупов просто позорил этот аристократический отель.

– Ладно, – и он показал свои бумаги, – сомневаешься- позвони на Петровку.

– Ну хорошо, – с сомнением выдавил из себя слова портье.

– Что это был за господин, который зашёл передо мной? Фамилия, его номер в гостинице. И прошу, строго конфидициально…

– Чего? – не понял богатырь.

– Никому об этом…И номер телефона.

Работник кивнул, и быстро стал водить карандашом на листе с золотым обрезом, и отдал записку филёру.

– Благодарю.

Он быстро вышел, держа в руке вожделенную бумагу, где было написано:

Эндрью Симпсон, «Виккерс- Армстронг»

номер 25 , телефон № ......

Лубянская биржа

Ехать в полицейскую часть, и поднимать книги записей Минакову сегодня не хотелось. Надо было проверить биржу извозчиков, и знаменитый трактир «Углич», где собиралась эта сложная публика. Место в Москве было весьма известным, здесь был дом знаменитого коллекционера Мосолова, обладателя множества картин, в том числе и «Спасителя Мира» великого Леонардо да Винчи. По слухам, Мосолов завещал своё собрание Румянцевскому музею. Тогда, глядишь, пообещал сам себе Минаков, можно будет сходить и в Дом Пашкова, где размещался известный музей.

Но пока он, одевший ради этого дня сапоги попроще, да и брюки, заправил штанины в юфтевые голенища, подобно приказчику с Замоскворечья. Александр Владимирович осторожно пробирался мимо куч конского навоза, и колоритных личностей, собравшихся здесь. Самые разные повозки были здесь- от линеек, где могло поместится восемь, а то и десять человек, усевшись лицом друг к другу, так и лакированные тройки лихачей.

Раздавался ехидный смех людей, увидевших человека, старавшегося вляпаться не очень сильно.

– Барин, чего потерял? Так здесь навоз-то везде одинаковый! – крикнул один из извозчиков.

– Да ты братец, такой весёлый, да видно и самый знающий! – крикнул полицейский, – подойди – ка сюда.

– Сам и иди, если тебе надо.

– Желаешь в полицейской части объясняться? – начал свирепеть Минаков.

– Так Трифон Петрович с нами в дружбе, – осклабился весельчак.

– Я с Петровки, из сыскной, – громко сказал почти волшебные слова незваный гость.

– Так бы и говорили, – поскучнел собеседник.

– Ладно. Вот, посмотри, – и показал номер 4515.

– Знаем. Ерема. Еремей Гвоздёв. Пошёл в «Углич» чаю с пышкой отведать.

– Пошли, проводишь.

Извозчик лишь хмуро покосился на своих товарищей, но те лишь пожали плечами. Ничего мол, не поделаешь! Начальство!

Интересно всё же, сам из Москвы, как думал Минаков, а здесь сроду не бывал. Стоял громадный пышущий паром самовар, одаривавший страждущих согревающим напитком, несколько сахарных голов, подобных холмам Нескучного Сада, дополняли это невероятное место. Публика да, была самая простая. Извозчики да подённые рабочие. Но все старались вести себя очень чинно, водку никто не пил.

– Вот, за третьим столом, перед ним шапка лежит.

– Спасибо, понял.

– Пойду я, – ушёл провожатый.

Минаков не спеша, вынув руки из карманов, подошёл к человеку. Тот увлечённо наслаждался горячим чаем и доел пышку.

– Епифан Гвоздёв? 4515 ваш номер?

– Вы кто будете? – вежливо произнёс извозчик и убрал шапку со стола.

– Так ты, братец не удивлен?

– Не совсем глупый я. Вы от Артура?

Минаков просто обомлел, схватившись пальцами за стол. Он посмотрел оценивающе на извозчика, и в ответ лишь кивнул, принимая правила игры.

– Он говорил, что придёт человек.

– Вы же с ним всю пятницу прокатались?

– Что делать. Всё же за шпионами мы следили, за японскими. Если что, я согласен и дальше на Военное ведомство работать.

– Хорошо.– кивнул Минаков, – И вот, взгляни на фото. Точно за этим субъектом следили? А то вдруг ошибка вышла?

Епифан сделал серьёзное лицо, прищурился, даже потом закивал.

– Точно он.

– А бырашня? Вот эта? – и полицейский подложил фото Аглаи.

– Всё верно. За ними и катались. Но Артур приказал его не искать. И я должен после двух по полудни быть на Мясницкой улице, рядом с банком.

– Ладно, Епифан. Не буду с тобой играть в кошки- мышки. Вижу человек ты храбрый. Я из Московской Сыскной полиции. Вот, погляди на мой жетон, – и Минаков предъявил свои документы, – не тот человек, Артур, выдает себя за другого. Убил многих злодей, и тебя может порешить. Поэтому забираю тебя с собой, у нас, На Петровке отсидишься.

– А экипаж, господин хороший! – Гвоздёв вскочил, как ужаленный, – лошадь-то с голоду помрёт!.

– У нас отстоится, на Петровке. Убить тебя злодей пожелает. Нельзя тебе здесь оставаться, помрёшь ни за грош, голова садовая! Поехали.

Епифан только кивал головой и вздыхал.

– Да вы то хоть не обманете?

– Да вот те крест, – и Александр Владимирович истово перекрестился на глазах оторопевшего извозчика.

Минаков у приказчика чайной купил две краюхи хлеба да три фунта чайной колбасы, и вручил припасы всё сомневающемуся Гвоздёву.

– Теперь не опасаешься? Ну вот тебе ещё, – и отдал ему пять рублей, – за то, что у нас посидишь два дня.

– Ладно, – ответил повеселевший извозчик, – поедемте на Петровку.

Пролетка довезла их к зданию сыскной полиции, где Минаков пошёл объяснятся к дежурному. Но всё получилось, и извозчик остался ночевать на конюшне. Минаков же опять, привычным курсом поехал в трамвайное депо, брать показания у кондуктора.

Верёвки опутали «Красный Восток»

Уже был четверг, но на Мясницкой полицейского чиновника и его помошника ожидали четверо городовых. Бравые ребята с саблями встали у дверей, а полицейский чин опрашивал филёра.

– Оба гуру на месте? – спросил Девяткин умелого наблюдателя.

– И их помошница, Падма Патил тоже, – ответил страж порядка.

– Начинаем, – скомандовал Стабров, бросая окурок сигары в урну.

Дюжие городовые забарабанили пудовыми кулачищами в двери, так что даже бронзовые петли стали издавать жалобный звон. Дверь открылась, и наружу высунулось конопатое девичье личико, как видно, Падмы Патил.

– Что случилось, господа?

– Должен произвести обыск в помещении «Красного Востока», – церемонно, как он умел, изрёк полицейский чиновник.

Девушка была напугана, и едва одета в не слишком длинный халат, под котором другой одежды ввиду раннего времени не имелось.

– Госпожа, именующая себя Падмой Патил? Проводите нас к Константину Смурному и Дмитрию Гамалееву.

– Меня же Катей зовут,– только промолвила она слабым голосом.

Девушка упала прямо на руки полицейского, да так неловко, что грудь красавицы оголилась. Девяткин, держа барышню за плечи, поспешно прикрыл девичьи прелести, и растерянно смотрел на начальника. Тот лишь покачал головой и с усмешкой изрёк:

– Вы, как честный человек, Андрей Сергеевич, теперь обязаны на ней женится.

Не слушая объяснений помошника, Стабров с двумя городовыми пошёл внутрь.

– Елисей Дмитревич, будь любезен, приведи понятых, – обратился начальник к городовому.

Тот не ответил, только козырнул и исчез в открытой двери. Сергей Петрович твердо вышагивая, прошёл в гостиную, где оба обладателя павлиньих перьев сидели на кушетке, повесив головы.

– Господа, – начал Стабров, – вынужден произвести обыск в вашем клубе…

– Ашраме, – добавил Константин.

– Не суть. Желаете ли выдать сами орудия убийства? Ну и законом запрещенные к хранению предметы.

– Как вы можете? Мы идём духовным путем! – вещал Самарасвати Чандра, – мы ученики Блавтской и Гурджиева.

Стабров по привычке хотел поддеть локтём Девяткина, и чуть не упал со стула. Помошника не было рядом, тот, видно, приводил в чувство госпожу Екатерину Саркову.

– Тогда дождёмся понятых. Водки, ну чаю там попейте, – предложил он духовным учителям.

Но вот наконец, Елисей Дмитриевич Ляхов привёл понятых. Это были два рабочих, и вполне пока трезвых.

– Ну, господа, начинаем.

Осмотр стали проводить оба городовых. Девяткин пока не появлялся, и Сергей Петрович начал беспокоится о судьбе своего подчиненного. В ящиках, комодах и шкафах нашлось много всякой всячины. Одежда, меха, сущёные финики, чай, кофе, пять бутылок кальвадоса, чьё появление принесло некую радость Стаброву. Как ни странно, оказалось и множество книг, и не все на русском. Наконец, взяв стремянку, Ляхов, звеня саблей, стал осматривать антресоли.

И тут, словно по божественному чуду, оказалась бухта веревки с красной нитью. Было видно, что от край обрезан, и налицо явный след от ножа. Стабров, одел замшевые перчатки и с любопытством принялся осматривать срез и саму веревку.

– Ну чего? Собирайтесь, прокачу вас на линейке до Петровки 38.

– Вы не имеете права! Что вы вменяете нам в вину! – закричал Виджай Сингх.

– А, пустяки, – и Сергей Петрвич подошёл к обоим гуру совсем близко, – Убийство восьми девушек. Одну из них удушили, связав перед смертью. Обряд, известный как шибари. Вы в курсе? Вот фото, что бы вы припомнили.

И полицейский положил перед ними фото тела Аглаи на смертном одре, залитом её кровью. Константин посмотрел на фото, но не надолго, а поспешно закрыл глаза и отвернулся. Дмитрий Гамалеев побелел, и словно застыл, гуру пришёл в себя не скоро.

– Мы не убивали, господин полицейский, – заявил Смурной.

– Не убивали, – сказал и Гамалеев.

– Ладно. Прокатимся в Арестантский дом.

Они стали собираться, оба наставника переодевшись в европейское платье. Девяткин вернулся, за ним шла с невозмутимым лицом Падма Патил.

– Мы вынуждены забрать ваших наставников, Присмотрите за этим местом.

– Да, Падма, делай все как должно! – напомнил Самарасвати Чандра, – придут графини Извольские, проведи занятие!

Девушка поклонилась, прижав ладони ко лбу. Полицейские вывели угрюмых задержанных, усадив на линейку. С ними рядом уселись городовые, а следом поехали Стабров и Девяткин.

– Сергей Петрович, вы уверены, что они виновны? – спросил Андрей Сергеевич.

– Тем более надо их посадить. Если веревка подброшена, то подбросил её настоящий преступник. Он увидит, что Смурной и Гамалеев задержаны, и успокоится. Ничего, скоро Минаков вернется к нам, на Петровку, много нам расскажет. Но есть и очевидные вещи- платье Аглаи Мирской в номере изрезано – убийца искал нечто, что, как он считал, девушка может спрятать, зашить в платье. Вероятно, это он нашёл. Платья остальных семерых в полном порядке – но они тоже были убиты. То есть, преступник убил девушек на Милютинском для подстраховки, или отвлечения внимания, а основной целью была именно Аглая, и нечто, что она прятала в платье.

Стабров долго думал, смотрел задумчиво на стену, затем с размаху хлопнул себя ладонью по лбу.

– Сергей Петрович, что с вами? – испугался за него помошник.

– Девяткин, мы все вместе на Петровку едем. Платье убитой девушки нам нужно осмотреть просто детально.

Платье для Золушки и телефонный справочник

Стабров почти бегом кинулся забирать платье погибшей девушки, не обращая внимания на подозрительные взгляды сотрудников сыскной полиции. Он не заметил даже вернувшегося Минакова, который шёл за ним, а незаменимый Девяткин поддерживал подол платья. В кабинте они втроем положили трофей на стол, включив все электрические лампы.

Сергей Петрович снял пиджак, что бы не отвлекаться, и закатал рукава рубашки, помошники сделали то же.

– Что ищем?

– Нечто спрятанное, зашитое. И, возможно, отпечаток на ткани от письма- чернила, химический карандаш.

– Толково, Сергей Петрович. А чего не дамская сумка?

– Она осталась на месте преступления. То есть злодей нашёл, что искал.

– Да, – начал доклад Минаков, – извозчика нашёл, привез сюда, на Петровку. Он утверждает, что неизвестный назвался Артуром, и они ловили преступников. Неизвестный имеет неявно выраженную азиатскую внешность. То же утверждает и кондуктор трамвая. И кондуктор уточняет, что морского офицера не видел в тот день в их вагоне.

– Так, всё неплохо, – говорил начальник, пробегая чуткими пальцами по ткани, проверяя особенно тщательно лиф и ворот. – Вероятно, нам нужно получить в полицейской части фото владельца «Зелёной черепахи» Суна Дао. Андрей Сергеевич, не в службу, съезди!

– Уже пошёл…

– Вот, Александр Владимирович, здесь перехватите…

Минаков держал лиф, а Стабров осторожно, опасной бритвой вырезал кусок ткани с отпечатком.

– Химический карандаш вещь великая, но пачкает всё… К нашему счастью! – и начальник довольно улыбался.

Вот, перед сотрудниками полиции лежал кусок ткани, который мог пролить свет на всё это. Оба стали старательно копировать цифры или буквы. Получалась какая-то ерунда.

– Сергей Петрович, нужно зеркало. Это же отпечаток.

– Молодец, – только и произнёс начальник.

Зеркало отражало номер, видно, два номера телефонов. И фамилия…Савинков. Минаков поспешно всё записал. Стабров тоже скопировал цифры и фамилию., а оригинал положил в папку и закрыл в сейфе,

– Как от сердца отлегло…

Всё равно непонятно, Номера телефонов, и чего?

– Девушка услышала нечто, записала кто звонил и кому, и, видимо, спросила денег за молчание.

– Да кто ей поверит?

– Возможно, сам факт переговоров весьма и весьма был бы неприятен в смысле обнародования, – тихо произнёс Стабров, – Давайте чай попьём, пока мой помошник вернётся.

Успели поесть, пока вернулся Девяткин с фотографией китайца. Но Александр Владимирович вошёл в кабинет Стаброва подобно триумфатору Древнего Рима, только что трубы не играли, да жрицы Юноны не бросали цветы ему под ноги.

– Вот показания кондуктора, – и он положил лист бумаги, – фотографию служащий опознал. Говорит, точно тот, кому он билет выдал.

– И зови сюда извозчика, раз он здесь, – обратился полицейский чиновник к Минакову.

– Я быстро.

Полицейский вышел на задний двор, где стояли три повозки сыскной полиции Москвы. Там стояли и курили двое городовых.

– Здравствуйте. Извозчика не видели? Гвоздёва Епифана?

– Сейчас позову, – прогудел старший из городовых.

Пока Минаков переминался с ноги на ногу, да и взялся за папироску. Красивая коробка, затем приминание папиросной гильзы средним и указательным пальцем, всё это сразу необыкновенно улучшило настроение.

Наконец, пришёл весело жующий Гвоздёв, с непониманием смотрящий на полицейского

– Пойдём, Ерёма. Начальство тебя жаждет видеть. Давай, доедай и пойдём.

– Ладно, чего уж, – пробубнил извозчик.

Шёл он спокойно, иногда поигрывая ногами, перенося вес своего тела с каблуков на носки и обратно. Но вот, Ерёма оказался сидеть на стуле напротив Стаброва, оглядевшего гостя.

– Добрый день, – поздоровался полицейский чиновник, – нужна ваша помощь Гвоздёв. Вот, посмотрите на фото.

Еремей чуть наклонил голову, вгляделся в небольшой снимок, но человек был ему знаком. И был он без этой косички на затылке.

– Точно он. Но был в офицерской морской форме.

– Спасибо.

– И чего он натворил?

– Много плохого, – говорил Сергей Петрович, – возможно, нам понадобится ваша помощь.

– Сегодня отпустите?

– Не раньше субботы.

Минаков ушёл , провожая извозчика, Стабров же смотрел на два номера телефонов.

– Я понял, господин начальник. Справочник телефонных номеров имеется. Дел на час, – догадался Девяткин.

***

Найти адрес по номеру, не было проблемой. Первый номер был закреплён за люксовым номером №25 гостиницы «Берлин», а второй номер принадлежал абоненту компании «Эриксон», проживавшему в меблирашках Кожевенного переулка, этой жуткой дыры недалеко от Павелецкого вокзала.

– Сергей Петрович, вот видите- один номер принадлежит нашему англичанину Эндрью Симпсону, компания «Виккерс- Армстронг»номер 25 в отеле «Берлин», телефон № **** а второй?

– Поеду, разузнаю у управляющего, кто снимал комнату.

– Проклятье, Девяткин, я с вами. Возможно, там всё очень непросто.

Полицейский начальник собрался быстро, не забыв про пару пистолетов и кожаный портфель. Коленкоровая папочка, фотографии, и блокнотик, всё великолепно поместилось внутри двух отделений портфеля,

– Другое дело, Сергей Петрович. Так вы гораздо представительней смотритесь. Настоящий начальник, с портфелем.

Стабров суть наклонил голову, смотря на лицо помошника. Вроде бы не смеялся. Бывший офицер грустно вздохнул.

– Подобострастия в тебе, Девяткин, маловато, Ну, если только так…

– Так я постараюсь, ваше благородие…

– По имени- отчеству, обращайтесь ко мне, как на флоте, Девяткин. Пошли, времени мало.

Взяли с собой пару городовых в этот раз, и поехали в место, где стоял дым коромыслом.

Жутко деловитое место, где было тесно от экипажей, повозок и упряжек ломовиков. Но полицейские в форме внушали уважение, и они продвигались между трёхэтажных домов, где жили субъекты весьма низких моральных принципов.

– Сергей Петрович, вот и наш дом…Может, надо было в охранное сообщить? Савинков- один из эсеров- террористов.

– Извозчик, ждёшь нас здесь. Пойдёмте. Пойдёмте, Андрей Сергеевич. Время не ждёт.

– Иван Петрович, – обратился он к городовому, – найдите управдома.

Тот кивнул и быстро пошёл по коридору, заглядывая в двери. Но вот, и через пару минут вернулся, подталкивая в спину розовощёкого упитанного субъекта в толстовской блузе и кепочке.

– О, да поклонник ненасилия в этом неромантичном месте…Сергей Петрович Стабров, полицейский чиновник.

– Елистрат Пахомович Ильметьев, управдом.

– Где Савинков? – по слогам и шёпотом произнёс полицейский, – и не юли, номер телефона, вот он, – и он написал на столе карандашом.

Лицо Ильметьева неузнаваемо изменилось, он вскочил с места, и попытался ударить Сергея Петровича, но заработал ужасный подзатыльник от городового, и его нос сращу сплющился от соприкосновения с доской стола.

– Забавно, Петрович… Домовую книгу сюда. Девяткин, звони, нам нужна поддержка… Оружие наготове держите, ушки на макушке.

Полицейский, с пистолетом в левой руке, осторожно передвигался по коридору, стараясь не попадать в зону обстрела. В кабинете управдома никого не было, и Андрей Сергеевич принялся звонить на Петровку. Дежурный принял вызов.

Полицейский надзиратель вернулся, и встал сбоку от окна, готовясь вести огонь. Стабров достал свои часы, в нетерпении смотря на непослушные стрелки, которые под его глазами двигались слишком медленно.

– Скоро две линейки примчатся, Сергей Петрович, не переживайте, – высказался городовой.

– Дай бог…

И правда, через полчаса пришла поддержка, и двенадцать городовых , придерживая сабли, подбежали к дому.

– Я- полицейский чиновник Стабров. Вы поступаете в моё распоряжение, – говорил полицейским начальник, – Андрей Сергеевич, берите шестерых и проверьте подвал дома, но будьте осторожны. Если здесь были эсеры, то, возможно, в доме припрятан динамит.

– Иван Петрович, возьмите двоих, и что бы из дома никто не ушёл.

– Всё сделаем.

Сам Стабров с оставшимися в его распоряжении полицейскими и помошником Ильметьева, Бушковым, принялись обходить комнаты. Задержали до выяснения двоих, впрочем, и не думавших сопротивляться. Когда закончили, во дворе дома разгуливал Девяткин с пистолетом за спиной, на лавке лежал связанный, судя по мундиру, гимназист, и стоял ящик.

– Что это? – с подозрением спросил Стабров.

– Динамит. С трудом отыскали. И вон, этот, – и Девяткин еле сдержался, что бы не пнуть гимназиста.

– Да что вы…

– Повезло мне, что у него патроны сырые к «Смит- Вессону».

– Бог вас хранит, – и Сергей Петрович перекрестился, – свечку бы не худо в церкви поставить.

Полицейский только тяжело вздохнул, и грустно воззрился на начальника.

– Надо бы проверить, как справляется в ашраме Екатерина Саркова, Сергей Петрович, – спросил начальника Девяткин.

– Даже необходимо, Андрей Сергеевич. Барышня видная, грех такую одну оставлять. Езжай.

Но пора было собираться, и оставив в доме двух городовых, отряд на трёх повозках двинулся на Петровку. Полицейский надзиратель отправился с ревизией в «Красный Восток».

Ночные бдения в ашраме «Красный Восток»

Андрей Сергеевич Девяткин, будучи человеком ответственным и строгих правил, должен был серьезно подготовится к визиту к столь важной свидетельнице. Для чего он обзавёлся необходимыми инструментами. В их число входили – букет цветов, бутылка шампанского, бутылка портвейна, бутылка мозельского и бутылка коньяка. Глупо было отправляться для ответственной инспекции без двух плиток шоколада, коробки с французскими пирожными, а так же сыра, колбасы и белой булки. Это бы походило на арест подозреваемого без сбора необходимых доказательств, что могло считаться не просто безалаберностью, но даже нарушением инструкции. Но насчёт арбуза он засомневался, и заменил столь тяжёлый фрукт кульком с грушами. Полицейский вспоминал смешливые глаза девушки, и сказать честно, не только глаза. Сложена это новоявленная «индуска» была просто великолепно, и Девяткин с жаром вспоминал её тело в своих объятьях.

Но вот, пролётка подкатила к ашраму, чёрные колёса остановились, а извозчик обернулся к седоку.

– Барин, приехали.

– Не жди, – сказал полицейский, чуть было не оставив корзину, задумавшись, понятно, о работе.

Три звонка в дверь были безответными, и лишь седьмой заслужил ответа.

– Кто приехал на ночь глядя? – раздался голос настоятельницы этого вертепа.

– Полицейский надзиратель Девяткин. Прибыл с инспекцией.

Дверь отворилась, и девушка стояла на пороге, обозревая полицейского с припасами.

–А это, простите, неужто химические реактивы? – спросила она, взяв за горлышко бутылки шампанского.

– Для чего-с? Реактивы?

– Ну, я предполагаю, для производства обыска, – улыбнулась, Падма, она же Катя Саркова.

Она была очень красива, даже под платьем угадывалась немалая грудь, её лицо особенно без боевой раскраски в индийском стиле было неповторимым, и даже немного великоватый нос с горбинкой ничуть не портил её привлекательности.

– Заходи.

И она пошла внутрь, чуть виляя бедрами по заученной «индийской» привычке. Девяткин прямо засмотрелся, но конечно, лишь в служебных целях, что бы не упустить важную свидетельницу из вида.

– Ты где там потерялся? Вот стол.

Он быстренько расставил еду, девушка принесла посуду. С хлопком пробка покинула узкое горлышко, и запах специй растворился в остром и свежем аромате шампанского, пузырящегося в бокалах.

– Прекрасно, – заметила она, пригубив вино, – по какому поводу?

– Необходимо было узнать, что ты месте, клиенты не подозревают, что Виджай Сингх и Самарасвати Чандра арестованы. Ты должна проводить процедуры…

Он не ожидал такой реакции Кати, её глаза округлились, затем она в один глоток осушила бокал и только тогда изрекла:

– Ну, знаешь, Андрей… Я либеральна в вопросах пола, но с дамами, жаждущими лечения гуру. Собственно, именно я им помочь не смогу. Если только ты .

– Да я как-то, сомневаюсь… – слегка растерялся Девяткин, – но с темами вызывания духов, или общения с умершими.

Она посмотрела на полицейского и лишь страдальчески вздохнула.

– С этим мало приходят. Только одна была. Ну, помогла как могла, успокоила женщину. Поговорила с её супругом. Ну, это больше психология. По настоящему всё это можно только во сне увидеть, – добавила она другим голосом. – но хочешь, я тебе покажу.

Подготовка была быстрой- свечи, зеркало, блюдце и тарелочка. Андрей внимательно смотрел на священнодействия Кати, за её быстрыми руками и стройным станом. Она выключила электрический свет, оставив лишь пару свечей в шандале, и в углах комнаты словно сразу появились тёмные сущности. Даже на потолок словно наползло угольное облако, скроенное из чистого мрака. Девяткину очень захотелось водки, и прямо сейчас.

Но нельзя же показывать страх перед прелестницей. Тем временем, Катя поставила горящую свечу перед зеркалом. Наконец, девушка, стала медиумом, положив руки на блюдце, Она быстро шептала незнакомые слова, но Андрей не различал сказанного, но в комнате словно похолодало. Девица шептала быстрее и быстрее, наконец, упада лицом на стол, полицейский бессильно сидел напротив неё. Девяткин со страхом смотрел и смотрел на Черноту, которая словно собралась в комок на потолке, и обвивала люстру. Дышалось тяжело, и страшно хотелось пить, но даже сил тянуться к бутылке вина не было, да и руки предательски дрожали. Тут раздался сильный хрип или вздох Катерины, чьё лицо поднялось со стола.

– Спрашивай, – глухо прошептала она.

– Так, – только и смог ответить Андрей.

Думать да и вспоминать сейчас было сложновато, особенно смотреть на эту прорицательницу.

– Мы нашли убийц? – наконец, спросил полицейский.

– Нет, не нашли. Рядом он, хитрый…– произнесла девушка.

– А кто он?

– В офицера рядится, но не офицер. Много крови налил.

Она опять выдохнула, и снова стала падать на бок, но Девяткин подхватил ослабевшую девушку, и крепко обнял. Тьма в комнате словно растворялась в комнате, и стало ощутимо теплее. Катя открыла глаза и внимательно смотрела на гостя.

– Ну ладно, Пойду домой – с трудом произнёс он.

Екатерина сама потянулась, обняла Андрея Сергеевича и уютно расположилась рядом.

– Куда собрался? Там темно, страшно…

Китаец из Гонконга

Ближе к вечеру Стабров с трудом попал домой. Все события за неделю без конца прокручивались в его голове, но связанной картины не складывалось. Всё пока было, как в детской игрушке, калейдоскопе, где цветные стеклышки, отражаясь в боковых зеркальцах, создавали самый причудливый узор. Кузьма Иванович доложил о наблюдением за Суном Дао, о том, что китаец осторожен, умеет уходить от следки, ловок и хитер. Многовато сразу для простого торговца чаем. А тут ещё и контакты с шустрым англичанином с револьвером в кармане и дюжими охранниками. Но молодцы филёры, особенно Ерёма Тулупов, смог и на Центральном рынке не потерять этого субъекта.

Да, сейчас чашка горячего чая совсем бы не помешала, как думалось ему. И телефон…С номерами телефонов всё стало ясно. Эндрю Симпсон звонил Савинкову, эсерам. Знал ведь, лорд Сент- Джон, господ эсеров, и видно, барышни попали в жернова, когда Аглая обратилась к лорду Симпсону. Видно, денег хотела, а получила веревку на шею…Сун точно знакомый Симпсона, правда непонятно, как англичанин нашёл общий язык с китайцем, смог заставить выполнять приказы. Но Кошко был доволен, просто очень. Тем более, что задержанных и динамит сдали в охранное отделение.

– Садись за стол, всё готово! – позвала его Аннушка, вырвав из под гнёта мыслей.

Есть не очень хотелось, но раз позвали- надо идти. Он осторожно нащупал стул, и присел. Юйлань смотрела на него с тревогой.

– Устал совсем, сейчас женьшеневого настоя выпей, а после обеда прогуляемся. Заедем в твой чайный магазин. Хочу поглядеть на этого торговца.

Сергей только кивнул головой. и ещё яростней принялся работать ложкой, словно мог порубить всех злодеев её мельхиоровой гранью.

– Сегодня щи особенно удались, – приговаривала хозяйка, – рада, что тебе нравится.

На второе были рубленые котлеты с рисом, и наконец, бодрящий напиток.

Через полчаса они вышли на улицу, и минут через пять ехали на Мясницкую. Оделась Юйлань, как всегда, строго и мило, в европейское платье с кружевами. К счастью, магазин «Зелёная черепаха» был открыт для гостей. И сейчас они не были одни в торговом зале, где покупатели, а особенно покупательницы, были просто очарованы атмосферой этого места. Сложно было пройти мимо расписных баночек и коробочек, фонариков и очаровательной посуды. Освещение было тоже в такт ощущениям покупателей, и радушный Сун Дао просто подливал масла в огонь покупательского интереса своей культурой и обходительностью. Каждому умел улыбнуться, каждого похвалить или польстить. Взвешивал товар нарочито точно, желающие могли перепроверить.

Юйлань осматривала помещение, и Сергей удивлялся, что с ней творится здесь. Только войдя сюда, она была улыбчива и потрясающе спокойна, но взглянув на деревянные столбы, покрытые резьбой, на очаровательных, по его мнению, драконов на стенах, Юйлань просто вцепилась в рукав его пиджака, а глаза округлились.

– Что-то не так? – прошептал он в её очаровательное ушко.

– Нет, всё очень хорошо, – промямлила она.

Стабров же чувствовал себя неплохо, голова прошла, был бодр и весел. Наконец, настала их очередь. Юйлань показала не несколько банок своими острыми наманекюренными ноготками. Сун вежливо кивнул. Он не спеша развешивал чай, наконец, видно тоже заинтригованный, спросил:

– Мадам тоже из Китая?

– Нет, меня Гульнара зовут, – тут же записалась в татарки Юйлань, – из Перми. А вы из Китая? Ах, как интересно!

– Да, из Гуньчжоу. Зовут меня Сун Дао. потомственный торговец чаем, – и церемонно поклонился.

Да, Сун не выглядел слишком азиатским китайцем. Высокий, чуть повыше Стаброва, но понятно, что ниже Светозарова. Разрез глаз не слишком узким, лицо не плоское и не слишком скуластое, но с выраженным волевым подбородком.

– Но Москва почище нашего города, и много спокойнее. Мало разбойников.

Сергей Петрович считал, что лихих людей в Первопрестольной много, даже с избытком. И работал над тем, что бы повыловить всех по возможности. Но тут решил промолчать.

– Вам товар доставить? Мальчишка у меня дюже шустрый.

– Нет, нам отсюда недалеко, на Большой Каретный, – словно случайно обмолвилась Юйлань.

– Спасибо, мы пойдём, – и Стабров откланялся.

В экипаже они смогли помолчать лишь минуту, затем Анна принялась тараторить, просто проглатывая слова от волнения:

– Сергей, он из Гонконга, из триады. Разбойник по-вашему, большой разбойник. И, кажется, понял, что я его узнала.

– Ничего, завтра его возьмём с поличным, никуда не денется. Сейчас позвоню, филёров выставим у магазина «Зелёная черепаха», не уйдёт от нас злодей. Там ребята хваткие, у нашего Кузьмы Ивановича.

Кухонные скандалы

С утра пораньше, Сергей Петрович ушёл на службу. Юйлань, как и положено женщине, ведущей дом такого приличного человека, принялась наводить порядок. Сковороды и горшки должны блестеть, как приговаривала её мать, Миа Ван. Вспоминала она ту жизнь уже совсем смутно. Отец её, Джао Ван, был большим чиновником в Пекине, у них был хороший дом с многими слугами. Но тот, 1900 год по календарю европейцев, был тревожным по всем предсказаниям. И так Китай уже давно преследовали несчастья – восстания тайпинов, поражение в Опиумной войне, поражение в войне с Японией, когда погиб весь новый китайский флот.

Император с трудом контролировал страну, и монахи Шаолиня, желая спасти страну, погубили её в конец.

В Пекине случилась страшная резня, убивали иностранцев и чиновников. Погиб и её отец и мать, которых попросту забили мотыгами.

Здесь , в уличных боях, участвовала и триада, рассчитывая на толику власти в новом Китае. Но европейские страны ввели войска, а правильным армиям монахи и восставшие сопротивляться не могли. Пулемёты оказались посильнее Шаолиня. Империю просто разорвали на клочки- каждому досталось по кусочку. Россия получила в аренду Порт- Артур, Германия- Циндао. Всем досталось понемножку. Её приютил дядя в Порт- Артуре, и там она уже попала на службу к русскому офицеру. Но это была другая, презабавная история.

А сейчас её больше заботил этот разбойник Сун, или как его там зовут по настоящему, но этого она и знать не хотела. Зашла в туалет, где на рычаге спуска воды висела преотличная цепь с тяжёлой фарфоровой ручкой. И эта вещь могла сегодня понадобится, судя по колючим глазам этого бойца. Как придёт- она знала все привычки и увертки людей из Триады – окошко их квартиры он уже присмотрел. А тот мальчишка, из всю дорогу тащившегося за ними экипажа, уж верно, всё рассказал своему господину. Юйлань стало жалко красивые рамы, и она просто ослабила запоры на окнах.

Во дворе уже появлялся гнусавый молочник – точно не их Зиновий, и тележка другая. Затем появился и точильщик ножей. Да, ножи у них очень острые, усмехнулась девушка. Хорошо, что Сергей на службе, кинулся бы её защищать – и мог погибнуть. Силён он, как три дракона, и храбр. Но здесь, она лучше управится.

Вот, во дворе появился долгожданный строитель с ведром краски и лестницей. Она отодвинула кресла и стол, освобождая себе место, и присела за комодом, держа прекрасную цепь. Лишь бы только стрелять не начал- но побоится, шума сколько будет. Но вот, скрипнуло окно, и тут же упала лестница. Шагов же она и не услышала – Сун был в мягких войлочных туфлях.

Но вот, мелькнула его тень, и медлить было нельзя. Только выдохнув, без крика, она обрушила цепь на злодея. Сун успел убрать голову, но ударом фарфоровой рукоятки плечо она отбила злодею совсем. Затем свой маленькой изящной ножкой она мощно ударила по икроножной мышце. Но господин Дао смог поймать левую ногу девушки, и бросил Юйлань на пол. Но та смогла высвободится и откатилась в сторону и тут же прыжком встала, и вовремя.

Сун Дао обрушил на неё целый град ударов ногами, которые были отбиты или просто не попали в цель. Но руками человек из Триады не работал, видно, что Юйлань хорошо его приложила. Девица сделала кувырок и смогла опять схватить цепь с пола, и ударом с оттягом просто отсушила левую ногу мужчине. Тот, видно впав в отчаянье, с места прыгнул в окно, выбив створки, и упал во двор вместе с осколками стёкол. Китаянка дёрнулась к окну, но осталась в помещении, оставив хромающего Суна Дао убегать в арку проезд.

Тут наконец появился вездесущий Гаврилыч, который сразу изъохался, увидев такой беспорядок во дворе.

– Барышня, да чего же это? – крикнул он.

– Котёл не удержала, поскользнулась и попала в окно, разбила створки. Позовите плотников. Ну, бывает ведь со всяким.

– Всё сделаю, не сомневайтесь, – ответил дворник.

Гаврилыч подобрал обломки и стёкла, и пошёл к соседнему дому, бубня под нос:

– Да, Тагир и Азиз быстро здесь объявятся, прослышали, что мулла Ахмед к ней приходил. Типа Анна из своих, из татар.

И точно, два татарина быстренько взялись за работу, и вскоре иллюминаторы наземного миноносца Стаброва опять отражали чистенькими стёклами осеннее солнце. Ничего и не было заметно, словно всё так и было.

«Зелёная черепаха» уплыла

Полицейский чиновник проверял городовых на Мясницкой улице со всем тщанием. Операция, особенно после того, что было в Кожевенном переулке, могла быть очень опасной. Стабров ещё раз обошёл полицейских, Минаков и Девяткин тоже были на своих местах.

– Никуда он не денется, мои дежурят и у всех выходах подземного хода, – успокаивал Кузьма Иванович, старшина филёров, – будьте покойны, Сергей Петрович. Возьмём злодея, не таких брали.

– Неспокойно мне, Иванович, неспокойно, будто дома что-то не так, – пожаловался Стабров.

– Пошлю двоих на Большой Каретный, – успокоил его посвежевший на службе полицейский, – посмышленнее, которые.

– Спасибо,– горячо благодарил полицейский чиновник – Ладно, начинаем....

– Откройте, полиция! – закричал дюжий городовой, стоя у двери.

Ответа не было, и один из полицейских, кувалдой, в три удара, выбил дверь в лавку. Трое городовых, с револьверами наготове, врываются в помещение, проверяя каждую комнату. За ними шли Стабров с Девяткиным, и ещё трое полицейских, не оставляли без внимания каждый угол. Лучи керосиновых фонарей обшаривали каждый закоулок, каждую щель, каждый ларь для товаров или одежды. Но среди этой азиатской роскоши, шелков и драконов, Суна Дао не было. Сергей Петрович зашёл в подсобку, и почувствовал движение воздуха, тут же присел, и направил в угол комнаты пистолет. Свет фонаря разорвал темноту, скользнул по резному ларю, а под ним …

– Андрей Сергеевич, помогите! – позвал он помошника.

Вдвоем они перенесли ларь, убрали ковер с пола, а на полу была откинута в сторону дверь в подземелье. Девяткин посветил вниз, но в черноте подземного хода была видна лишь приставленная лестница.

– Сюда двух городовых, – распорядился полицейский чиновник.

– Всё сделаем, – ответил Девяткин, заглядывая в зияющий туннель.

– Ваше благородие, сюда! – раздался громовой голос городового Ивана Петровича Муромцева.

Стабров бегом кинулся в жилое помещение, помошник не отставал от начальника. Иван Петрович стоял здесь, подобно ледяной статуе, не шевелясь, и светил на стол. Здесь лежала английская газета, а на полке стояли фотографии китайцев, перед ними ещё курились непогашенные ароматические палочки, на другой полке стояли бронзовые статуэтки будд, драконов, танцующей девушки, и ещё одна курильница.

– Кумирня, что ли? – неуверенно говорил городовой, принюхиваясь к незнакомым ароматам.

Стабров присел, и начал быстро читать передовицы газеты, гонгонгской к тому же. Всякие новости. А, вот:

« Приведён в исполнение смертный приговор одному из разбойников Китайской Триады, известному злодею Чжуну Дао. Такая судьба будет ждать каждого , кто посмеет преступить законы Британской Империи»

Там была и фотография китайца в тюремной робе, и лицо Чжуна Дао. Да, присмотревшись, Сергей Петрович решил, что Сун похож на брата.

– Вот в чём дело, Девяткин. Наш чаеторговец для брата своего старался, – разъяснил полицейский чиновник, – Эндрью Симпсон обещал, видно, что поможет спасти брата Суна Дао, Чжуна Дао, а за это потребовал выполнить кровавую работу, устранить Аглаю Мирскую.

– Хитёр наш Эндрью…– усмехнулся Девяткин, – ну а наш китаец ещё семерых уходил. Так сказать, заодно.

– Ну да, как-бы себя не перехитрил британский лорд… Лишь бы не в Москве Сун Дао с ним посчитаться решил. Ладно, оставляем здесь четверых городовых, которые поумнее, и уходим. Время до полудня много. Надо на Петровку торопиться, ещё много дел впереди.

Экипаж

– Сергей Петрович, что надумали, не пойму я вас! – изнывал от неизвестности помошник, наконец, убрав пистолет в карман.

– Андрей Сергеевич, мне сразу извозчика Гвоздёва найдите, и чтобы его пролётку с лошадью приготовили. И вот ещё что…– и он зашептал на ухо товарищу.

Тот поначалу только мотал головой, как усталая лошадь, не желая соглашаться. Но затем, когда Стабров взял его за рукав и строго глянул в глаза, наконец, кивнув, согласился.

– Что же я скажу, если?…

– Всё хорошо будет, не сомневайся, – успокоил его начальник, – возьмём китайца тёплым, а не холодным..

Стабров вбежал в свой кабинет, а через пару минут городовой привел к нему Еремея Гвоздёва. Еремей здесь освоился, и не слишком паниковал, день прошёл неплохо, еды хватало, и ему здесь даже понравилось. Поэтому он вполне дружелюбно смотрел на человека за дубовым столом. Как ни странно, сидевший был молодым , стройным человеком, а не толстым дядькой с сизым от водки носом, как считали все извозчики, обычно говоря о полицейском начальстве.

Полицейский начальник важно сидел в своём кабинете, перебирал бумаги, и извозчик кашлянул, отвлекая большого человека от работы. Наконец, он поднял голову и изрёк:

– Привет, Ерема. Дело такое, брат.. Можешь хорошо помочь нам, взять этого Артура. Нехороший он человек. И тебя обманул, мог и убить, точно тебе говорю.

– Быстро запрягаете, как бы шею не натёрло.

– Ты поможешь наказать плохого человека, это тебе зачтётся.

– Больно опасно, барин, – засомневался Гвоздёв, – раз он душегуб такой.

– Вокруг десять человек Летучего отряда будет, – объяснял Стабров диспозицию, – Просто что бы не пострадал никто. Он же тебе говорил, что ожидает тебя в полдень на Мясницкой.

– Говорил. Да может, и передумал он, – жалобно говорил Ерёма, – Не губите, ваше благородие…

– Времени нет, совсем, Ерёма. Решайся.

– Ну, я может, рядом, на дороге постою…

– Пятьсот рублей, Гвоздёв. Прямо сейчас, – и протянул купюру с изображением Петра Первого, – подумай, брат.

Еремей призадумался- столько денег… Перед глазами встала лакированная коляска, отличные кони в упряжке. Всё как ему мечталось ночами… И он кивнул головой. Хотя пожалел об этом в ту же секунду.

– Ты не пожалеешь, – усмехнулся Стабров.

На Мясницкой стоял экипаж, не слишком хороший для этого места, Извозчик дремал на козлах, видно, ожидая седока. Или, может быть, много водки выпил. Тут, из лавки, показался героический морской офицер с рукой на перевязи, с тростью в здоровой и сильно хромающий. Люди расступались, давая пройти такому достойному человеку. Офицер иногда касался фуражки, когда мимо проходила красивая барышня. К нему подбежал мальчишка в матроске, офицер, не чинясь, присел рядом с малышом, пока воспитательница не забрала ребёнка.

Он поднял руку, подзывая кучера. Тот, наконец заметил, и лошадка неторопливо потянула пролетку, цокая подковами по булыжной мостовой.

– Садитесь, ваше благородие… – проговорил кучер.

Офицер благодарно кивнул, и сел на истёртое сиденье, положив трость рядом. Уселся поудобнее, расправив полу чёрного мундира.

– Поехали. Нам на Большие Каменщики.

– Приехал уже, – раздался незнакомый голос, и богатырские руки, как клещи, обхватили моряка.

Офицер пытался сопротивляться, нанёс удар ногой, но тут же заработал пинок в больную ногу, и упал лицом в пол повозки, и на руках его защелкнулись кандалы. Дело заняло лишь несколько секунд.

– Как вы смеете, я – русский офицер! – кричал закованный, тщетно пытаясь разорвать стальные наручники, – я требую военный караул!

– Да вы не кричите, господин Дао, я и есть русский офицер, – ответил Стабров, державший за шиворот китайца в русской форме, – Вам ведь китайский офицер нужен, или английский офицер надобен?

Сергей Петрович строго дернул китайца к себе, силком усадив рядом. Сун Дао только злобно пыхтел и сверкал глазами, пытаясь отодвинуться.

– Еремей, на Петровку поехали. Можно не торопиться.

Конец – делу венец

– Девяткин, мне срочно нужен телефон! Я должен позвонить Анне!

– Сергей Петрович, да вы покажите, как смогли этого китайца так схватить, одна минутка всего!

Городовые на Петровке отволокли китайца в арестантскую, Стабров шёл рядом с помошником, и они очутились на конюшне, где гордый Гвоздёв восседал на козлах и излагал самокатчикам и кучерам Сыскной полиции Москвы свою правдивую историю:

– Вот так я помог изобличить опасного злодея, и неоднократно рисковал при этом жизнью.

Видимо, это было окончанием правдивой истории. Стабров с интересом послушал, и в целом, одобрил про себя- было весьма интересно, поучительно и даже назидательно. Он подвел Девяткина, и показал :

– Вот здесь мы с Еремой мне устроили скрытное место. Сун меня не видел, так я его и схватил за плечи, в стиле Поддубного. Хорошо, что китаец поранен был. Шустрый такой злодей… Но всё, мне телефон нужен, я пойду…

Полицейский чиновник быстрым шагом шёл к зданию, поднялся, зашёл в дежурное помещение, и уже протянул руку к трубке.

– Сергей Петрович! Дорогой! – и его обнял начальник сыскной полиции, – Пойдёмте, доложите… Очень рад, что всё это закончилось. Дежурный, привести ко мне задержанного Суна Дао!

– Да мне позвонить надо, Аркадий Францевич!

– У меня есть телефон, дорогой ты мой! Да и ты меня пойми, мне же градоначальнику о раскрытии докладывать. Таке дело, восемь погибших, ужас какой. Мне отчёт надо писать, да по телеграфу всё отправить в Санкт- Петербург. И ещё Дмитрий Иванович Саксен придёт, из Охранного отделения. Кто его знает, есть ли связь с эсерами?

– Уже иду…– устало произнёс Стабров.

Пока убийцу не привели, но за столом сидели Саксен и Кошко, больше никто допущен не был.

– Господа, – начал Стабров, – вы должны сразу понять, что наш арестованный много не скажет.

– Отчего же -с? – не понимая спросил чиновник из Охранного.

– Сун Дао из китайской триады, вероятно из Саньхэхуэй. Гонгкогская мощнейшая преступная жёстко организованная группировка, занимаются продажей опиума, рабочей силы, женщин. Участвовали в восстании боксёров, признают лишь авторитет Шаолиньских монахов. У них так же обет молчания, то есть о своей триаде, и непосредственном начальнике он не скажет ни слова. Организация очень древняя, берёт начало ещё от Байлянцзяо, союз белого лотоса. Ляньшэ общество лотоса было следующим именем этого общества. У них, как и у брахманов Индии, есть тайный язык жестов.

– Вот, глухонемые нашлись, – добавил Аркадий Францевич.

– То есть помочь нам мы его не заставим? – перевёл дело в практическое русло Дмитрий Иванович Саксен.

– Если дело будет касаться господина Эндрю Симпсона, то, может быть чем то и поможет. Но, он всё равно пожелают вас, да и меня обмануть. В этом сущность этих людей.

– Отчего так?

– Они также считают себя посвящёнными в саму суть людьми, ну а другие- люди более низкого сорта в их глазах. Поэтому всё что они творят, находит лёгкое оправдание в их злых умах. И, возможно, что тут замешана и «Зелёная банда» . Это торговцы опиумом с реки Янцзы.

– Откуда же вы всё это узнали, господин Стабров? – поинтересовался Саксен.

– Сужил в Порт- Артуре, был в Японии. Но многое мне подсҡазала Юйлань Ван, моя домохозяйка, – как обтекаемо выразился он и чуть покраснел.

На этом разговор прекратился, и полицейские начальники услышали шум в коридоре. Арестованного тащили по сыскному управлению, служащие толпились, все жаждали увидеть убийцу, да ещё из далекого Китая. На Сун Дао были ножные и ручные каналы, звеневшие при каждом шаге арестованного. Наконец, его завели в кабинет Кошко, и охрана осталась при злодее.

– Ну здравствуйте, господин Сун Дао, – начал Аркадий Францевич, – начинаем, Дмитрий Иванович? – спросил он и хмурого субъекта в строгом костюме и с золотым пенсне на носу.

– Да, надо понять в чём дело.,

– А смысл мне говорить, господа? – ощерился бандит.

– Так мы вас тогда англичанам выдадим. Они спасибо скажут, – не спеша говорил Саксен.

– Ну что же, – улыбнулся своим разбитым лицом китаец, – это довод.. Ну начну тогда..

***

–Началось всё в Гонконге еще в 1897 году, мне тогда только пятнадцать лет исполнилось. Мы в Пекин из деревни приехали. Работы хватало, по торговой части. Но, вы и так знаете, что моя семья поколениями служила торговцам из Гуанчжоу и Гонконга. Было почти спокойно, и золото текло не рекой, но уж полноводным ручьём уже точно. Но в 1900 монахи Шаолиня подняли мятеж, и началось. Старцы из «Зеленой банды » стали тоже помогать мятежникам, к восставшим примкнул и мой несчастный брат. Мы бежали в Гонконг, и поспокойней, и доходы больше. Я, скопив деньжат, поехал в Россию начать торговлей чаем. Никуда не лез, преступным промыслом не занимался. Но мой брат, Чжун Дао. попал в переплёт в Гонконге. Мне прислали телеграмму в Москву. Злые люди оговорили его, и приписали злодеяния. Суд английских оккупантов приговорил его к смерти. Я искал, как помочь брату, и вдруг ко мне приходит англичанин…

– Эндрю Симпсон, проживает в гостинице «Берлин», третий номер.

– Точно. Всё знаете. Ну, приходит ко мне в лавку этот англичанин и просит убить одну женщину…Показывает фото. Ну я и согласился.

– А потом оказалось, что убить надо восьмерых, – добавил Кошко.

– Всё дело в письме было. Эндрю Симпсон приказал проследить за русским офицером и барышней -телефонисткой. Ну, думал, ничего страшного. А потом только и заявил, что девушку надо убить и записку забрать, она, её мол, в платье прячет. И убить, что надо было позаковырестей. Это всё англичанин, змеиная душа, придумал как вину переложить на этого моряка.

Англичанин и ключ дал, я потом поколдовал над окном, словно я его вскрыл с улицы. Девушка уже спала, когда я влез в квартиру, оказалась смелая, мне кисть аж до кости прокусила. Ну да я её раздел, связал, и задушил верёвкой. Когда я убил Аглаю, и обыскал номер, с первого раза записку не нашёл. В номере девушки сидели и спали в наркотическом дурмане, все семеро. Показалось, что просыпаются, и я их верёвкой… Кстати, веревку мне Эндрю притащил. Все приговаривал, мол настоящая, морская, сносу нет. Ну, узлы я умел вязать , и морским скользящим всех девушек и убил. Они и не почувствовали ничего. Верёвку потом я с оказией подложил в ашрам «Красный Восток». С этими двумя артистами -гуру я знакомство водил, они всё там людей обманывали. же им чай продавал. Ну а потом я вернулся в меблированные комнаты, и изрезав платье, нашёл записку.

Но через день я получил на почте газету, друзья мне прислали её из Гонконга две недели назад с вестью ,что мой брат Чжун казнён. Так что… Но, я понял, что ваша спутница, Гульнара, господин Стабров, меня узнала, и я сегодня приходил к вам домой. Но, скажу честно,живёте вы небогато, господин полицейский чиновник.

***

Стабров вскочил с места, и попытался слегка ударить китайца стулом, но Саксен вцепился ему за руки, и мебель разлетелась так, что буковые ножки отлетели в дальний угол комнаты. Аркадий Францевич взял в руку остаток венского стула, посмотрел на хрустальную люстру, и счастливо улыбнулся.

– Главное, что люстра цела. Стул, однако крепкий попался. Верно, Сергей Петрович? Ну уводите, чего ему тут делать? – и Кошко махнул ладонью охранникам.

Городовые вцепились в локти китайца и увели арестанта обратно в камеру.

– Перевезите Суна Дао к нам в Охранное, – распорядился Саксен, – вы молодец, Сергей Петрович. Я доложу в Министерство Внутренних Дел о вашей отличной работе. Вынужден откланяться.

Дмитрий Иванович надел шляпу, подал руки полицейским и покинул кабинет.

– Алло? -заговорил по телефону Кошко, – Сергей Петрович, возьмите трубку…– и Аркадий Францевич передал трубку Стаброву.

– У меня всё хорошо, – услышал он приятный голос девушки.

У моряка отлегло от сердца, и он смог вздохнуть, но предательски заболел затылок. Он с трудом делал вид, что слушает, просто смотрел на Аркадия Францевича.

– Одно не могу понять, господин Стабров! – всё говорил начальник Сыскной полиции, – Ваша даму зовут Гульнара, Анна или Юйлань? Это стало прямо-таки загадкой в Сыскной Полиции! Служащие же и ставки делают!

Сергей Петрович в ответ только едва улыбнулся, и кивнул своему начальнику. Всё – таки сегодня он очень устал.