Из плена восточной сказки. Жизнь после гарема бесплатное чтение

Глава 1

— Ма-ам!

С этого вопля уже пару лет начиналось каждое мое утро, включая воскресные и праздничные.

Нет-нет, кричала не я — из своей комнаты кричали мои дети. Потом следовало барахтанье, при котором мне попадали ногой в глаз, использовали голову в качестве подушки, визжали в ухо и прочее…

Мамы с детьми детсадовского возраста меня поймут. Это мы можем поспать в субботу или воскресенье подольше, дети, которых с трудом удается поднять в положенное время в будни, в выходные просыпаются самостоятельно на пять минут раньше обычного. И никакие уговоры поспать еще или просто полежать не помогают.

Сашка вообще заявил:

— Ты так всю жизнь проспишь!

Пришлось признать исключительную логичность этого заявления моего четырехлетнего сына.

Постепенно родители свыкаются с необходимостью тащиться на кухню и готовить воскресный завтрак ни свет ни заря. Но потом дети идут в школу, и необходимость вставать или хотя бы просыпаться в выходные дни рано отпадает (а привычка остается!).

Я родительница одинокая, а потому отправить Сашку и Машку терзать папу не могла, приходилось вставать.

Пожалуй, нужно объяснить, как я оказалась в статусе матери-одиночки с двумя детьми трех с половиной и четырех с половиной лет.

Где-то шесть лет назад я, увязнув по уши в долгах, решила подзаработать и отправилась из пригорода Москвы, где снимала комнату в жуткой квартире, в сказочный Дубай, чтобы найти работу стюардессы. Внешность позволяла, английский тоже, а мои соседки по предыдущей тогда еще московской квартире уверяли, что благодаря их наставлениям все получится.

Наставления, может, и помогли бы, но до назначенного собеседования дело не дошло — собственный соплеменник (то есть соотечественник) попросту продал меня в тайный гарем в пустынном оазисе. Там мне дали новое имя — Амаль, что по-арабски значит «надежда». Эта надежда сбылась и не сбылась одновременно. Я была там очень счастлива и очень несчастна.

Я уже однажды подробно описывала свои приключения и злоключения в Дубае, результатом которых стало замужество за настоящим арабским принцем по имени Сауд (клянусь: красавцем из красавцев!), потом рождение сына и… побег с сыном из Дубая в Москву самыми немыслимыми путями — через пустыню, Саудовскую Аравию, Катар и Дамаск.

Что я пережила за время этого бегства, описывать можно долго, скажу только одно: по-настоящему побывала на грани жизни и смерти, причем не одна, а вместе с крошечным сыном и нашим спасителем. Бежала потому, что муж не поверил в рождение семимесячного Сашки от него, решил, что я оказалась в Дубае уже беременной. Для этого очень постаралась старшая жена Сауда Моза. Для меня такое недоверие означало развод и выезд из страны без сына! Пришлось бежать, увозя ребенка тайно и без ведома отца. Это — преступление во всех странах, а уж у арабов особенно.

Ни простые бедуины, ни даже самые состоятельные шейхи бедуинских племен не имели гаремов вроде тех, в котором Шехерезада рассказывала свои истории или в каком правила всесильная Роксолана. Гарем — удел оседлых, кочевнику-бедуину не под силу возить с собой по пустыне сотню верблюдов, груженных толпой очаровательных бездельниц, евнухов и кучей вещей.

Гарем, как семья, которую надо защищать, конечно, был. И многоженство было (и есть!). Но если сейчас многоженство вызвано только желанием мужчины пополнить комплект домашних красавиц, то до того, как бедуины сменили верблюдов на джипы и «Мазератти», а шатры — на квартиры в умопомрачительных высотках, многоженство диктовалось самой жизнью.

И вовсе не из-за дополнительных рабочих рук бедуин брал вторую, а то и третью жену. Ведь женившись, он принимал на себя ответственность за женщину и рожденное ею потомство. Если мужчина умирал или погибал, женщина с детьми выжить в пустыне не могла, потому становилась женой одного из родственников мужа, обычно брата погибшего.

Так появлялись вторая или третья жены.

Сейчас такой необходимости нет, однако многие и локалы, и экспаты имеют по две, три и даже четыре супруги — вера позволяет. Одно условие: все жены и их потомство должны содержаться одинаково (четыре жены — покупай четыре одинаковых браслета или колье), не быть обделены вниманием, и желательно встречаться между собой только по праздникам, а жить в разных домах. Если учесть, что праздники — дни рождения, свадьбы, помолвки, окончания учебы и прочее — в огромных семьях очень часты и для каждого нужен новый наряд, а к нему драгоценности, то арабу с несколькими женами приходится несладко, не обидеть ни одну — трудно.

Им помогают сами супруги, бдительно следящие, чтобы у соперницы не оказалось чего получше. Женщина может спокойно поинтересоваться у мужа:

— Дорогой, когда мы пойдем покупать мне новую машину?

И он не станет спорить, поскольку вчера купил таковую другой жене.

И ночи проводить он должен у всех жен строго по очереди, иначе не избежать жалобы судье (или солидного подарка обиженной жене в качестве отступного).

Нам не понять, но для них это норма, и осуждать и даже обсуждать эту норму мы не имеем права.

Под абаей почти наверняка столь же смелый наряд, как у подруги-европейки, только он не для чужих глаз.

В Москве меня никто не ждал, поскольку родных нет, знакомые обо мне забыли, в квартире жили другие люди. Но главное — я сама пряталась от всех. Казалось, вот-вот меня схватят, отберут ребенка, а саму посадят в тюрьму. Я беглая жена, увезшая с собой сына вопреки воле его отца! Для арабов это преступление из преступлений. Стоило моему мужу Сауду узнать, где я, и ничего хорошего меня не ожидало.

Москва достаточно большой город, чтобы в нем надежно исчезнуть с глаз, если, конечно, не совершать ежедневный променад по Тверской. Мать Сауда шейха Махасин (жена у шейха — тоже шейха), женщина разумная, предпочла не устраивать скандалы с неугодной невесткой и тайно дала мне карту европейского банка в надежде, что я слиняю. Не ошиблась.

Деньги помогли жить в Москве, ведь на работу без жилья, регистрации и с младенцем на руках меня никто не взял бы. Махасин регулярно пополняла счет (у шейхов свои понятия о щедрости к внукам, для весьма и весьма приличной жизни нам хватило бы и двадцатой части, но я старалась много не тратить, все же деньги не мои, вдруг придется возвращать?!). Я была благодарна ей за такую щедрую поддержку, но понимала: пока трачу эти средства, я на крючке. В любую минуту Махасин могла узнать, где я, и направить ищеек по следу или вовсе жандармов для ареста.

Зависеть не хотелось, но что я могла поделать?

Уже в Москве я поняла, что беременна снова.

Двое детей — не один. Когда появилась необходимость попросту показываться в женской консультации, я осознала, что одна не справлюсь, мне не на кого оставить Сашку, хотя бы когда буду рожать дочь. В родильный зал его точно не пустят и лежать рядом со мной в палате не позволят. Надеяться, что все пройдет мигом и дома, не стоило совсем.

Был один-единственный человек, с которым я рискнула связаться, — моя сводная сестра Настя. У нас один отец, но разные матери, которые друг дружку никогда не видели. Отец меня не признал, хотя я его копия. Настя моложе меня на три года, уже много лет она жила и училась в Лондоне. У нас обеих никого из родни нет, это печальная история, но о ней в другой раз…

ОТ ЖАННЕТ

— Однажды русская актриса сказала мне фразу вашего философа Труткофф:

«Хочешь быть счастливым — будь им!»

— Козьмы Пруткова, — машинально поправила я.

— Да. Почему вы не слушаете своего философа?

Я попыталась объяснить, что Козьма Прутков не только не философ, но вообще литературный персонаж, созданный тремя шутниками.

— Неважно, один это человек или несколько. Главное, что все верно. Состояние счастья — это не какие-то внешние условия, это состояние души. И без собственного желания человека, без его усилий попросту невозможно.

Но главное — вы все не умеете получать удовольствие от жизни каждую минуту, не умеете быть счастливыми.

Моя жизнь словно шла по кругу, из которого никак не удавалось вырваться. Круг этот замкнулся задолго до моего собственного рождения. Моя мама «безотцовщина», поскольку дед не поверил бабушке, что будущий ребенок его, и брак не состоялся. Увидел дочь в первый и последний раз, когда мама была уже совсем взрослой и категорически не желала слышать о нем. О судьбе деда мне даже ничего неизвестно.

Мама родила меня от женатого человека, который тоже не поверил в свое отцовство и меня не признал, потому у нас с Настей разные фамилии. И разная внешность — я очень похожа на отца, а она на свою мать.

Меня воспитывала бабушка, поскольку моя мамаша гонялась за своей очередной любовью по всей стране, потом за следующей и следующей… Настю весьма состоятельная в то время тетка, с тех пор как девочка осталась без обоих родителей, передала сначала на попечение нянек, потом гувернантки, а потом и вовсе отправила в закрытую английскую школу.

Мы могли с ней не встретиться, но однажды бабушка получила странную записку с просьбой забрать Настю в аэропорту и подержать ее у себя пару дней, мол, появляться дома ребенку нельзя, а через два дня за ней приедут. Лихие девяностые давно закончились, но иногда мне кажется, что они просто дремлют и мы по-прежнему там.

Из Лондона прилетела страшно перепуганная девчонка с рюкзачком, которую успокоить удалось с трудом, за Настей действительно приехали через пару дней, чтобы отвезти обратно в аэропорт. Находиться в России из-за теткиных проблем ей было опасно.

Самое умное, что сделала для племянницы тетка, — оплатила ее обучение полностью за все годы и оставила неплохой счет в Англии, чтобы Настя смогла учиться и дальше. Теперь сестра получала уже второе образование, правда, деньги давно закончились.

Когда умерла бабушка, Настя примчалась хоть на день и была единственной, кроме бабушкиных подруг, кто оказался рядом со мной. Мама снова отсутствовала бог весть где, но каким-то нюхом почуяв, что осталось наследство, немедленно появилась в нашем Мухосранске. Я не стала с ней судиться или как-то воевать из-за небольшой старой бабушкиной квартиры, просто собрала свои рисунки и уехала в Москву, вычеркнув родительницу из своей жизни навсегда.

Где только и что я не рисовала, чтобы заработать на жизнь! Разукрашивала детские лица, превращая их в зайчиков и котиков, малевала дурацкие плакаты, расписывала стены детских садов и детских отделений больниц, рисовала плакаты для свадеб, выпускных или просто праздников… А потом был с треском провалившийся проект мультфильма, сценарий которого теперь с успехом превратился в книгу. Но тогда мы влезли в долги и остались без ничего. Мои партнеры буквально испарились, оставив меня без средств и с большущими проблемами.

С Настей в те годы я виделась несколько раз, дважды ездила к ней в Лондон, с её подачи серьезно занялась английским. Потом, когда денег не стало ни у меня, ни у нее, мы лишь переписывались, с каждым месяцем все реже. Мне страшно не хотелось грузить Настю своими проблемами, надеялась, что выпутаюсь и расскажу все сразу.

Чтобы выпутаться, отправилась в Эмираты устраиваться стюардессой, а там… Как-нибудь расскажу подробней.

Когда после бегства из Дубая я оказалась в Москве с маленьким ребенком на руках и вторым под сердцем, понимая, что в одиночку не справлюсь, позвонила Насте.

Позвонила просто от отчаяния, не рассчитывая ни на какую помощь и не надеясь даже на простое сочувствие. Через неделю сестра уже была в Москве, отложив свою учебу на год, и убеждала меня, что главное в жизни — дети! Хотя своих рожать не собиралась.

Успокоившись, я быстро нашла и способ заработка.

Образование у меня художественное, хотя рисовальщик я плохой, больше по части сценария. Мечтала создавать мультики, в Дубае из-за происков старшей жены моего мужа Мозы я полагала, что родится дочь (мне подсунули чужой снимок УЗИ), а потому увлеченно изображала принцесс для своей будущей принцессы. Придумала целую книгу о дочери короля, которая училась быть хорошей, чтобы с ней все дружили.

Родился сын Салим (в нашем просторечье Сашка), потом пришлось бежать, но идея книги и эскизы картинок не забылись. Некоторые были действительно удачными.

Теперь я принялась восстанавливать задуманное.

Сауд или кто-то из его родни никогда не видели эти картинки и вряд ли читали российские книги. А имя можно взять и вымышленное…

Какой-никакой, а заработок.

Настя решила иначе:

— Вот еще — «никакой»! Еще какой!

И отправила мои «шедевры» в несколько европейских издательств, переведя текст на английский.

Эффект получился ошеломляющий — все предложили договоры на эту и следующие книги! Причем не только англичане, но французы, и даже бельгийцы.

С Бельгией меня связывало еще одно. В Брюсселе жили (и живут) мои друзья Анна и Барри со своими детьми. Анна моя тезка, мы познакомились в клинике, где рожали, и это они помогли мне бежать. Барри вез нас с Сашкой через пустыню из Дубая в Доху, поскольку лететь самолетом по чужим документам я не могла; это с ним мы застряли посреди пустыни в заглохшем автомобиле при плюс пятидесяти градусах снаружи без малейшей надежды на спасение.

После моего бегства они вернулись в свой Брюссель, где родили еще сына (старшая дочь у них — ровесница Сашки). Я не просила помощи, после появления Насти в ней не нуждаясь, но связь поддерживала.

Анна радовалась за меня искренне и взялась продвигать книгу на рынке.

Моя принцесса, берущая местного дракона на поруки, понравилась читателям, и мне заказали серию.

Кажется, жизнь налаживалась. Еще бы не скрываться и не бояться, что отберут детей.

Книги с картинками бывают двух видов — Picture-books и Illustrated-books. В России их часто путают.

Если текст пишет один автор, а картинки рисует другой, либо текст написан уже давно и переиздается с новыми иллюстрациями, это Illustrated-books, то есть иллюстрированные книги.

А если то и другое выполняет один автор — Picture-books, книги-картинки.

Picture-books в Европе ценятся куда больше, поскольку это полнейший креатив. Автор не просто пишет текст и сам к нему что-то рисует, части истории создаются вместе — нарисованный персонаж подсказывает, как бы он поступил, и может серьезно изменить сюжет.

Моя принцесса, например, оказалась не просто капризулей, но боевой и способной поколотить самого дракона за то, что тот напугал маленького кролика. Этот сюжет вырос из одной-единственной позы нарисованной принцессы.

Через восемь месяцев после возвращения в Москву у меня родилась дочь Машка (у обоих детей по два имени, Саша — Салим, а Маша — Махасин в честь бабушки), а еще через восемь мы перебрались в Париж. Я мотивировала это необходимостью быть ближе к издательству, которое приняло мою книгу, а также необходимостью совершенствовать свой французский. Честнее было бы признаться в страхе, приближавшемся к паранойе, — мне все время казалось, что за нами следят!

Настя пыталась доказать, что если бы следили, то выследили бы давным-давно. Но однажды и она заметила это ненавязчивое наблюдение. Удивительно, но много позже мы поняли, что следили за Настей, а не за мной. Надеялись понять, не вернулась ли в Россию её тетка.

— Аня, заяви в полицию!

— И что я им скажу, что сбежала с сыном и мне нужна защита от его отца?

— Надо уезжать!

— Куда? На Таймыр или того лучше — на плато Путорана? Там людей нет вообще, если кто появится ближе чем на десять километров, сразу станет ясно, что слежка.

— Лучше всего спрятаться на видном месте — в Нью-Йорке или Лондоне.

— Ни там, ни там. В Лондон из Дубая летают на уик-энд, а в Нью-Йорк я не хочу сама.

— Тогда в Париж. В Париж не летают?

— Летают, — вздохнула я. — Но ты права, нужен большой европейский город.

Я вполне понимала сестрицу, ей пора возвращаться к учебе, а оставить меня с двумя детьми в Москве Насте не позволяла совесть.

Закончилось все письмом Анне и Барри в Брюссель, они тоже советовали Париж. Официально я числилась матерью-одиночкой (доказать, что это не так, Сауду было бы легко), но договор с издательством еще на две книги помог получить в посольстве визу без больших проблем, а приличный счет на карте, данной мне когда-то Махасин, — снять хорошую квартиру.

По рекомендации все тех же друзей-спасителей мы поселились в «мушкетерском» районе Парижа на верхнем четвертом этаже, арендуя жилье у Жаннет — очаровательной женщины, бывшей актрисы, обожающей детей. Этажом ниже жила она сама, а еще ниже её брат, потому беготня Сашки и Машки никому не мешала. Жаннет частенько возилась с малышней, учила их рисовать, петь французские песенки и кувыркаться через голову. У нее можно было спокойно оставить детей, когда нужно куда-то уйти.

Но главное, Жаннет с первого дня стала моей наставницей в парижской жизни. В свои шестьдесят пять она была и духом, и телом моложе многих моих сверстниц.

Я владела французским слабо, еще меньше разбиралась в парижских реалиях, потому её советы оказались бесценны.

ОТ ЖАННЕТ

— Совершенство? Фи, как это скучно! Это же как статуя на постаменте, в которой больше нечего изменить.

Разве совершенна Мона Лиза? Ничуть, иначе её бы так не возносили.

Я убеждена: руки Венере Милосской отбили нарочно, чтобы оставить простор для фантазии.

Да, совершенством любуются, но не более. Кто же захочет согрешить с мраморной статуей? Будь живой, и к тебе потянутся живые мужчины.

— А как насчет совершенного мужчины?

— Безумно скучно! Его даже укорить не в чем.

Настя вернулась в Лондон и теперь появлялась у нас нечасто, ей требовалось догнать свою группу, а потому сестрица все время отдавала учебе. Я была благодарна за помощь в самый трудный момент и понимала, что у нее должна быть своя жизнь.

Моим добрым ангелом и воспитателем (как детей, так и их мамы) стала Жаннет. Конечно, моя плата за жилье (я уже имела возможность заплатить из своих средств, чем очень гордилась!) была для старой актрисы неплохим подспорьем, но мне казалось, что она испытывает удовольствие от нашего присутствия рядом.

Первые шаги Машки стали праздником и для Жаннет. Она учила Сашку французскому и совершенствовала мой. Жаннет решила переводить тексты моих книжек и давала советы по рисункам.

Жаннет сильно изменила мой взгляд на жизнь. Нет, я не перестала бояться за детей, по-прежнему вздрагивала от любого шума, но получать удовольствие от жизни — со скрипом, но училась. Не просто от жизни, а от многих её мелочей.

Меня восхищали и восхищают сентенции Жаннет о обо всем на свете, твержу, что нужно записать и издать. Жаннет отмахивается:

— Так думают все француженки! И я не писательница, как некоторые.

Тогда я стала записывать сама. Довольно быстро набралась приличная коллекция. Когда-нибудь я издам её с рисунками, а пока поделюсь с вами хотя бы частью. Это будут заметки «От Жаннет».

Вот вам первая сентенция моей французской наставницы.

Первое время меня поражало все: спокойствие в долгих очередях на рынке (можно же купить продукты в просторном полупустом супермаркете

Французы вообще и парижанки особенно готовы ответить на вопрос о смысле жизни.

Вернее, они не поймут самого вопроса.

Смысл жизни? В том, чтобы получать удовольствие.

Здесь надо добавить, что не любой ценой, не от чего попало, но ежеминутно. В этом и состоит секрет французского подхода к жизни — получать удовольствие в любое мгновение от любой мелочи. То, что другим людям покажется незаслуживающим внимания или просто обыденным, для француженки может стать источником наслаждения.

Нынешние парижанки разные, в Париже всегда было много приехавших со всех концов света, они, конечно, влияли на стиль жизни, обычаи, вкусовые пристрастия. Но раньше все старались выдавать себя за парижан и подстраивались под местные особенности, теперь же остаются при своих. Безусловно, это меняет Париж и не всегда в лучшую сторону.

неподалеку!), сама необходимость посещать рынок так часто (купи большой холодильник и загрузи его на всю неделю!), то, что покупают понемногу, сначала тщательно продумывая, что именно приготовят, категорический отказ пользоваться полуфабрикатами и посещать заведения фастфуда…

— Человек должен есть, чтобы жить, а не наоборот! — пыталась я возражать Жаннет.

Та спокойно кивала:

— Только вот еда составляет важную часть жизни.

— Но не главную!

— О нет… Не главную. Но от нее надо научиться получать удовольствие, как и от остального. Потому мы сейчас приготовим потрясающий обед… накроем на стол… откроем бутылку хорошего вина…

Французские дети в детском саду по полдня, потому большинство мам работает также полдня, либо нанимает дополнительно няню. Иногда вся зарплата мамы на это и уходит, но француженки все равно стараются выходить на работу, как только появится возможность. Самореализацию даже мамам с детьми никто не отменял.

Если ребенку нужно побыть в садике подольше или даже в выходной, договариваться придется отдельно. В частных садиках это легче, в муниципальных сложнее. И доплачивать, конечно, тоже. Но все равно удобно — если понадобилось срочно куда-то пойти или поехать, куда ребенка брать не стоит, можно отвести его еще на день.

Но все равно дети проводят много времени с родителями, это один из важных факторов укрепления семьи.

А потом в моей жизни появился Ив.

Мы познакомились на улице случайно — он помог мне выбрать дыню. Потом мы выпили кофе в соседнем кафе, Ив рассказал об экзотических фруктах, с которыми сталкивался во время дальних поездок, о своей работе в Департаменте Заморских территорий, мы много шутили, смеялись… с первой минуты рядом с ним было легко и просто. Ив не задавал вопросов, не лез в душу, но как-то само собой получилось, что я поведала о Сашке и Машке (но не об их отце).

По акценту он понял, что я из Восточной Европы, обрадовался, услышав про Россию (кто-то из его предков был русским), расспрашивал о Москве, о бескрайних заснеженных просторах России, говорил о своей мечте когда-нибудь проехать по самому длинному железнодорожному маршруту от Москвы до Владивостока.

— Наверное, это мечта любого иностранца, который не считает Россию обителью только диких медведей и диких людей, — рассмеялась я.

— А есть те, кто считает? Каким дикарем нужно быть, чтобы так думать! Вы просто не умеете себя преподносить и собой гордиться.

За такие слова его следовало бы расцеловать, но я скромно не стала этого делать.

Мы договорились еще встретиться, Ив хотел познакомиться с моими детьми, потому встречу назначили в Люксембургском саду, чтобы оттуда отправиться развлекаться.

Но в назначенный час небо прохудилось, место встречи пришлось переносить, в результате мы полдня провели в торгово-развлекательном комплексе, где Ив веселился на равных с Сашкой и Машкой. Пришлось и их маме вспомнить детство.

Моя малышня от нового знакомого пришла в восторг, я только и слышала:

— А Ив сказал… а Ив умеет… а Ив…

Машка толково говорить еще не умела, но имя давалось ей прекрасно:

— Ив…

Настя, услышав о новом знакомом, пришла в ужас:

— Ты с ума сошла?! Кто он такой? Что он о себе рассказывал?

Пришлось признать, что практически ничего, не считая историй из жизни аборигенов.

— Это все можно прочитать в Интернете. Что он о самом себе рассказывал? Что ты можешь проверить?

— Ничего.

— Этот Ив просто выследил тебя по заданию мужа! Неужели ты не понимаешь? Нужно срочно бежать в Лондон!

— Ты полагаешь, что в Лондоне не найдется свой Ив?

— Значит, в Россию.

Ив вовсе не казался мне чьим-то соглядатаем или лгуном, к тому же он очень понравился детям, а дети, как известно, любую фальшь чувствуют в тысячу раз лучше взрослых.

— Нет, Настя, он не лжет. Душой чувствую.

На ближайшую встречу с Ивом Настя пришла вместе с нами. Смотрела настороженно, придирчиво, но лишь первые четверть часа, потом и она растаяла, а вечером сказала мне, что Ив лучший для меня вариант.

— В каком смысле?

— Он любит детей, и Сашка с Машкой от него в восторге. Умный, симпатичный, хотя мог бы быть красивей, щедрый и… добрый.

— И?..

— Он не шпион.

О ДУБАЕ

Различайте дубайский паспорт и ГРАЖДАНСТВО.

Паспорт можно получить через несколько лет, являясь очень ценным специалистом в своем деле или вложив большую сумму в развитие местного бизнеса (чуть не написала «производства», потом попыталась вспомнить примеры такового, нашла слишком мало и заменила словом «бизнес»). При этом, конечно, нужно не иметь претензий со стороны полиции и государственных служб, желательно, но необязательно, исповедовать ислам.

Паспорта выдают скорее тем, кто заслужил право не продлевать рабочие визы каждые два года. Как долго нужно заслуживать? От 3 до 15 лет, решают вопрос чиновники.

— Что из этого следует?

Сестрица не сомневалась:

— Если сделает предложение, ты должна принять!

Я даже обомлела:

— Какое предложение, Настя?

— Руки и сердца, какое же еще.

— Ты с ума сошла? И что я скажу ему о Сауде? Что у меня где-то в Дубае муж, с которым я официально не разведена?

— Ив в тебя влюбился, а если любит, то все поймет.

Я так далеко в своих самых смелых мыслях и планах не заходила. Наверняка встреться мы на пять лет раньше или при других обстоятельствах, я не раздумывала бы и мгновения, но в своем положении даже фантастической мысли о возможности брака с Ивом не допускала. И вообще, какой брак, мы едва знакомы?!

Настино наблюдение оказалось верным, Ив и впрямь влюбился в меня и прикипел душой к моим детям.

А я?

Сердцу не прикажешь, даже тысячи напоминаний в день самой себе о моем незавидном статусе беглой жены не могли заставить не думать об Иве как о мужчине. Не просто мужчине — любовнике. За четыре года до этого я рассталась с Саудом (сбежала от него с Сашкой под мышкой и Машкой в проекте), с тех пор шарахалась от мужчин как от зачумленных. И только Ив сумел растопить этот лед тем, что… не пытался его растопить. Он просто был рядом, день за днем рядом со мной и моими детьми.

Французы трепетно относятся к семье. Между карьерой и семьей француз почти наверняка выберет семью.

Это не значит, что они готовы отказаться от карьеры или своего дела, чтобы нянчиться с детьми, но француз сделает все, чтобы его работа не мешала семейным делам.

Ежевечерние ужины, когда семья лучше потерпит полчаса, журча голодными животами, но сядет за стол в полном составе.

Совместные походы куда-то по воскресеньям. Вовсе необязательно в кафе или кино, можно совершить дальнюю пешую прогулку, в которой самые маленькие часть пути проедут у папы и мамы на плечах, но непременно вместе.

И уж конечно, отпуск. На море, в деревне, на лыжах в горах, просто в поездке… они всюду вместе. Семья, единое целое.

Конечно, не во всех семьях так, но к такому стремятся.

И я растаяла.

Оставалось только понять, что делать со своим прошлым.

Жаннет Ива одобрила сразу, заявив, что это — самое, что мне нужно.

Мы встречались с перерывами больше полугода. Перерывы образовывались из-за отъездов — то я уезжала с детьми, то сам Ив. Он работал в Департаменте Заморских территорий, занимаясь вопросами культурного развития, и летал в командировки довольно часто. После каждой командировки его небольшая квартира была битком набита разными масками, поделками, ракушками и прочим. Немного погодя это раздавалось в музеи, фонды, общества или переправлялось к нам. Когда и детская оказывалась набита ракушками и камешками, я незаметно сплавляла часть в мусор (Ив разрешил). Оставались только самые крупные экземпляры.

Однажды Ив чуть смущенно сказал, что есть еще один большой дом, где места хватило бы для большого семейства, он сейчас в ремонте, вернее, перестраивается. Смущение подсказало мне, что перестраивается под нужды моих детей в том числе. Явно назревало предложение руки и сердца…

Мы с Ивом встречались не только в обществе детей, частенько бывали наедине со всеми вытекающими из этого последствиями. Настя убеждала родить третьего ребенка и выйти за Ива замуж. Я в ответ смеялась, что мне и двух бандитов хватит, а выйти замуж можно, только когда тебе предлагают.

Ив прекрасный любовник, я искренне отвечала ему взаимностью, он поладил с моими детьми, больше того, я замечала, что Сашка оговаривается «папа Ив», а не просто «Ив». Это заметили и Настя, и Жаннет, заметил и сам Ив. Но не протестовал.

Немного погодя я поняла, чем вызвано затягивание со стороны Ива, хотя никакого особенного затягивания не было. Настя твердила, что он просто хочет перевезти семью в новый отремонтированный особняк, но дело оказалось в другом.

— Анна, мне предстоит длительная, по-настоящему длительная командировка. На сей раз во Французскую Полинезию, это другая сторона планеты.

— Как долго ты там пробудешь?

— Полгода. Но это прекрасная возможность набрать материал для диссертации и повод для карьеры.

— Когда нужно ехать?

— Лететь. Через две недели, даже чуть раньше. — Он словно оправдывался и был готов отказаться, если я вдруг скажу что-то против.

Конечно, я не сказала.

— Ив, если командировка так важна…

— Аня, — Ив назвал меня русским вариантом имени, как звала Настя, — я хочу, чтобы ты стала моей женой.

Он держал мои чуть подрагивающие руки в своих, словно успокаивая. Что я могла ответить? Что я замужем и прячусь от мужа, хотя по документам мать-одиночка?

— Не смей перевоспитывать мужчину!

— Почему?

— Тот, кто перевоспитается благодаря твоему брюзжанию, не достоин и взгляда.

— Принимать мужчин такими, как они есть?

— Ни в коем случае! Просто покажи ему, какой мужчина тебя достоин. И пусть твой личный старается стать похожим.

Укажи путь, но не подталкивай и не тащи за руку или за шиворот.

— А если он уже близок к этому идеалу?

— Кто же мешает поднять планку? Одно «но» — придется самой соответствовать.

Я вдруг поняла, что не готова к такому повороту событий. Давно знала, что это будет, понимала, что надо заранее рассказать Иву правду, что нельзя дольше скрывать от него мое истинное положение, но… Все время оттягивала это на завтра, на следующую неделю, на время после его или своего возвращения в Париж. Дотянула.

— Аня, если ты согласна, мы можем оформить отношения немедленно. Только вот документы на детей так быстро не получится. Я бы хотел взять вас с собой хотя бы в Папеэте. Там настоящий рай на Земле.

Я воспользовалась последними словами:

— Ив, может, мы все сделаем, когда ты вернешься? Мы с детьми будем тебя ждать. Тем более мне тоже нужно лететь в Москву из-за бумаг.

Он немного помолчал, потом вздохнул:

— Я предполагал, что ты так ответишь. Боишься, что я не стану хорошим отцом для детей?

— Нет, уж вот этого не боюсь совершенно! Просто впереди месяцы разлуки, которые позволят нам проверить чувства. Если и через два, и через три месяца я буду тебе нужна, то…

— В ком из нас двоих ты сомневаешься?

Я даже головой замотала:

— Нет, Ив, я не сомневаюсь, просто не хочу все делать наспех. Уже обожглась…

Я с ужасом замолчала, понимая, что сейчас придется рассказывать правду, а я к такому не готова совсем.

— Ты не умеешь врать. Мне будет очень тяжело эти месяцы, но не из-за проверки чувств, а из-за разлуки. Я давно не представляю свою жизнь без тебя и детей. — Ив вздохнул, но я не стала его уверять в неземной любви и прочем. Конечно, честней было рассказать о своих проблемах, а я не смогла.

— Я прилечу во Францию через три месяца и снова сделаю тебе предложение, причем предложу не только дать ответ на сегодняшнее, но и согласиться отправиться со мной туда, где буду я сам. Знаешь, такое чувство, что ты чего-то боишься, тебя нужно увезти далеко-далеко, чтобы ты видела только океан вокруг и солнце над ним. Нужно, чтобы ты успокоилась. Папеэте вполне для этого годится.

— Ты бывал там?

Иву вовсе не хотелось менять тему разговора, но он кивнул:

— Бывал. Белый песок, синий океан, зеленые пальмы и над всем яркое солнце. Принцесс и драконов можно рисовать и там, и школы там есть французские.

— Договорились. Через три месяца ты прилетишь в Париж, чтобы забрать нас на Таити в Папеэте. — Мне вдруг стало смешно. — Есть такой русский мультик, где насмотревшийся телевизионных программ попугай интересуется у дворовых ворон, бывали ли те на Таити. И постоянно рассказывает, как пролетал над островом.

— Я похож на такого попугая?

— К счастью, нет. Хотя он весьма обаятельный тип.

— Ловлю тебя на слове: через три месяца я заберу вас в качестве своей семьи на Таити хотя бы на несколько лет. Если надоест — вернемся.

Я не обманывала Ива, мне действительно предстояло лететь в Москву для оформления документов. Чертовы бумаги имеют свойство терять срок годности ровно тогда, когда это крайне неудобно.

Мне очень хотелось прижаться к Иву и сказать, что я согласна, что полечу с ним на Таити и на любой из дальних островов, но я не могла сделать это, поскольку для любого подобного действия нужны виза, паспорт и прочая бумажная дребедень. Причем не только мне, но и детям. Одно дело, получить Шенген в Москве или продлить его, но совсем иное, оформить отношения с Ивом и получить все документы на детей для Французской Полинезии, которая является Заморским сообществом и для нее нужна другая виза.

Мои дети разговаривают на немыслимой смеси языков. Вернее, у старшего — Сашки — все уже началось раскладываться по полочкам, а вот Маша только учится.

Получилось это нечаянно, но я не противлюсь, билингвы — прекрасно, а трилингвы и вовсе замечательно.

Дело в том, что с самого начала Настя стала разговаривать и со мной, и с детьми по-английски. Это чтобы научились дети, не забыли я и сама Настя. Саша, который тогда еще не успел научиться и первым словам, легко воспринял второй язык. Оба ребенка говорить начали рано, сын сам по себе, а дочь — подражая брату.

Я говорю с ними только по-русски, даже когда прихожу в садик. И от них требую обращения к себе по-русски. Мои дети должны знать родной язык.

От Жаннет, Ива, в садике и вокруг в Париже они слышат французскую речь.

Дети запоминают слова разных языков куда легче, чем взрослые, особенно если среда языковая.

Когда Настя уехала в Лондон и английская речь стала звучать реже, пришлось подключить мультики на английском, песенки, стихи и прочее. Но всегда с оговоркой про Настю. Я подчеркиваю, что наш язык русский, Настин — английский, а Жаннет и остальные вокруг французы.

Невольно помогает то, что обычная виза позволяет проводить в странах Шенгена всего полгода, вернее, 90 дней из каждых 180. Остальное время мы там, где звучит русская речь. Это не всегда Москва, я старалась вывозить детей туда, где погода получше и нет опасности встретить родственников из ОАЭ.

Потом я прислушалась к советам Насти (у нее о-го-го какой опыт в этих делах) и подала заявку на получение второго образования в Сорбонне на факультете изящных искусств. Университет Парижа-I совсем рядом, пока дети в садике, вполне можно подучиться. Мой французский уже позволял это сделать, а ограничений по возрасту, тем более для второго образования, у них нет.

Честно говоря, подала заявку и об этом забыла. Но тут вдруг пришло сообщение о необходимости оформлять документы для получения студенческой визы. По нашей родимой привычке откладывать все на потом я дотянула, и теперь оставалось не так много времени. Учебная виза позволяла не бороздить просторы Европы и Азии, а спокойно жить и учиться в Париже, раз в год продлевая визу прямо здесь. Настя права, этим стоило воспользоваться.

Мне предстояло лететь в Москву, чтобы все оформить. Детей придется брать с собой, но это не страшно. Да и Настя решила посетить столицу вместе с нами, пока у нее, родившейся в Москве, не закончилась российская виза.

Шенгенская виза позволяет находиться на территории стран Соглашения по 90 дней из каждых 180, то есть чуть больше полугода в сумме. Превышение срока пребывания считается нарушением, в некоторых странах очень серьезным. Это повод не продлить визу в следующий раз или вовсе закрыть имеющуюся. Потому те, кто находится в странах Шенгенского соглашения подолгу, вынуждены лихорадочно подсчитывать по календарю количество дней.

Есть еще несколько вариантов нахождения в стране — по рабочей визе или студенческой… Другие рассматривать не буду. Студенческую надо получать дома, в посольстве или консульстве, если получено согласие учебного заведения на обучение. У нее немало ограничений, но все не столь трудно.

Виза дается на год, а продлить её можно уже в самой Франции. Для этого требуется не иметь проблем с полицией и подтверждение учебного заведения, что вы действительно учитесь и не взяли отпуск на следующий год.

Учиться можно кому угодно и на кого угодно, это роли не играет. Как и возраст студента. Доказывай, что ты способен учиться по специальности, знаешь французский (или будешь в первый год его интенсивно учить), плати и учись.

С работой трудней, чтобы принять на работу иностранца из государства — не члена ЕС, французский предприниматель должен убедить соответствующие власти, что ни один француз, маячащий на горизонте, не способен выполнить работу лучше претендента нефранцуза. Они не рискуют.

Мне удалось убедить Ива, что мы будем его ждать, а за это время я слетаю в Москву и оформлю новый паспорт и хотя бы студенческую визу.

Для себя я решила, что не только оформлю документы, но и честно расскажу Иву о своих дубайских проблемах. Ничуть не сомневалась, что он встанет на мою сторону и поможет (помог бы, расскажи я обо всем чуть раньше), просто написать об этом мне легче, чем сказать, глядя в глаза.

Настя объявила, что «если я…» и так далее. По мнению сестры, я должна не просто развязаться со всеми проблемами, но и стать просто идеальной, чтобы таким образом отблагодарить Ива за его любовь и заботу. Честно говоря, вот этого требования я не поняла, но объяснять сестра не стала.

Мы провожали Ива все вместе, дети твердо обещали ему в следующий раз отправиться через океан вместе, а он обещал писать и звонить при любой возможности.

Расставались на три месяца в твердой уверенности, что так и будет.

Знать бы, сколько всего произойдет за это время и чем закончится!

Но человеку не дано знать свое будущее, это к счастью, иначе бы он лег на диван и ждал событий, вместо того чтобы их организовывать или с ними бороться.

Ив позвонил из Австралии, потом уже с Таити. Глядя на панораму Папеэте, я верила в существование рая. Белые стены домов, красные крыши, белоснежные яхты у причалов, синий океан и бирюзовая вода лагун, зеленые пальмы и пушистые облака в голубом небе…

— Видишь, я не обманывал. Здесь прекрасно, я бы очень хотел видеть вас рядом.

Мне очень хотелось к Иву, и не только потому, что я уже сильно скучала, но и в надежде, что там можно никого не бояться. Едва ли Сауд, Махасин или Моза станут искать нас на Таити.

Настя была того же мнения, она решила, что полетит с нами, как только представится такая возможность.

— А что, выйду замуж за аборигена и буду счастлива.

— Настя, там нет аборигенов, вымерли. Там просто французы.

— Согласна. В раю и француз сгодится.

Ив предупредил, что ему предстоят поездки по островам и атоллам, потому не всегда будет на связи, но как только будет возможность, пришлет новые и новые фотографии.

Он фотографировал небольшие белоснежные самолетики, курсирующие между островами, объяснял, что нужно скорей совершить «круг почета» и набрать материал, поскольку скоро сезон дождей и ураганов, когда придется сидеть на месте.

— А после сезона ураганов я прилечу за вами.

Это означало, что и мне нужно оформить свои документы до сезона окончания ураганов в Полинезии.

О ДУБАЕ

Гражданство человеку, чей папа не является коренным дубайцем, получить практически невозможно.

Даже если через много лет… за особые заслуги перед страной… это все равно будет без привилегий. При этом сначала нужно отказаться от своего собственного гражданства (двойное недопустимо).

Я не склонна к полноте, но все же.

Родив Машку, едва не расползлась в корме, ведь еще не успела прийти в форму после Сашки. В Эмиратах это могло бы приветствоваться или быть незаметным под абаей, но в Москве!.. Пришлось срочно заняться своим весом и фигурой.

Помогла в том числе йога. Это увлечение моей сокурсницы, с которой мы вместе снимали комнату, постепенно стало и моим. Я не специалист, больше того, знаю и выполняю с десяток поз, пришедшихся по вкусу, но иногда люблю с философским видом замереть в позе лотоса, чтобы не закипеть от очередной разбитой чашки, тарелки или вазы.

Еще помогает, если дети перевернут на ковер краску или грохнут любимый цветок. Посидишь пять минут, вздохнешь и отправляешься чистить ковер, собирать землю из горшка или осколки посуды. А на детей действует лучше, чем крик. Если мама села на пол со скрещенными ногами и руками на коленях с пальцами колечками, закрыла глаза и молчит, значит, натворили что-то серьезное. Пока они думают над своим поведением, я остываю. Это для взрослых ваза имеет ценность (иногда зашкальную), а для них все игрушки, они же не хотели ничего плохого, а ваза просто попала под руку по пути или мяч предательски полетел не в ту сторону. Они виноваты лишь в том, что бросали мяч в гостиной, а не у себя в комнате, где разбивать просто нечего. Ну, забылись… с кем не бывает?

В то утро у меня было меланхолическое настроение, по поводу чего я стояла в позе скорпиона, уложив ступни ног на голову. В этой позе можно стоять на выпрямленных руках, но у меня подолгу не получалось, романтическое настроение позволяло руки согнуть в локтях и одну даже пристроить под подбородок. Честно говоря, одна нога почти касалась стены — для страховки на случай появления в комнате кого-то из детей, у них есть привычка лезть целоваться, стоит только встать вниз головой.

Моя квартирная хозяйка Жаннет должна возвращаться к сестре в Прованс после короткого пребывания в Париже, хорошо бы её проводить. Но это ближе к полудню, а пока у меня имелись четверть часа, чтобы вот так мечтательно «поскорпионить».

Послышался звонок в дверь, видно Жаннет решила зайти сказать «до свидания» детям пораньше. Так и есть… Малышня, услышав голос любимой Жаннет (они не зовут актрису мадам, только по имени), выскочила в комнату. Машка тут же сообщила, что «мама так стоит», и Жаннет заглянула в мою комнату посмотреть на это «так». Я не стала менять позу, только приветствовала Жаннет.

Актриса хмыкнула и…

Ну, к тому что она ездит на велосипеде или танцует до упада, я привыкла. Не удивлялась никаким, иногда граничившим с хулиганством, выходкам своей квартирной хозяйки, но поза скорпиона в таком возрасте!.. Да, она точно так же устроила ступни своих ног на голове и подперла рукой щеку.

Появившаяся в комнате Машка пришла в бурный восторг и немедленно полезла целоваться. На её вопли примчались сначала Сашка (присоединившийся в чмоканье к сестре) и Настя, тоже замершая от изумления. Самым сложным было не потерять равновесия и не рухнуть на детей.

Мы справились. Перецеловавшись с обоими, смогли наконец опуститься на пол.

Жаннет сокрушенно покачала головой:

— Раньше могла стоять долго на вытянутых руках…

— И без того потрясающе!

— Анна, вы с детьми намерены сегодня куда-то идти?

— Нет, не планировали. Вас проводить?

— Я не о том. Я через полчаса уезжаю и хочу тебя попросить. Водопроводчик так и не пришел вчера, обещал, что все сделает сегодня. Ждать его времени нет. Если придет, пусти, пожалуйста, в квартиру. Мадам Греф я предупредила, она отправит его на твой этаж. Тебя это не затруднит?

— Конечно, нет. Я все сделаю.

Через полчаса, распрощавшись с уезжающей Жаннет и напомнив нашей рассеянной консьержке мадам Греф о необходимости впустить того, кто придет, я вернулась в квартиру и уселась работать. Дети играли в своей комнате, Настя в кухонном уголке осваивала новый рецепт. Оттуда доносились умопомрачительные запахи.

Я рисовала очередное приключение своей принцессы, когда в дверь снова раздался звонок от мадам Греф.

— Ань, ответь, у меня руки заняты! — окликнула меня Настя.

— Да, это водопроводчик, я слышу.

Мадам Греф особа слишком бестолковая и забывчивая, чтобы быть консьержкой, но у Жаннет просто язык не поворачивался отказать ей от места, поскольку для старой мадам это хорошее подспорье. Мы просто учитываем эту бестолковость.

Потому, когда она стала лепетать: «Анна, к вам пришел…», я скомандовала:

— Да-да, мадам, впустите, пусть поднимается в нашу квартиру.

Я сбегала в свою комнату, чтобы закрыть краску, и успела как раз к звонку уже в квартиру. Объявив подоспевшей Насте: «Это водопроводчик, я открою», распахнула дверь и замерла каменным столбом…

Случилось то, чего я с содроганием ждала все эти годы — на пороге стоял мой арабский муж собственной персоной!

— Здравствуй, Амаль.

Глава 2

Очень долго чего-то бояться невыносимо. Когда это страшное «что-то» случается, человек даже чувствует облегчение.

Я знала, что рано или поздно Сауд нас найдет, а за четыре года так устала трястись и переживать, что восприняла его появление со спокойной отрешенностью.

Он имел право войти и увидеть своих детей.

— Здравствуй, Сауд. Входи.

Настя уже поняла, кто это, она-то была готова помочь мне захлопнуть дверь и навалиться на нее, чтобы повернуть ключ в замке. Я знала, что посоветует сестрица: немедленно звонить в полицию. Это бесполезно хотя бы потому, что на несколько ступенек ниже стоял один, а за ним второй рослые охранники Сауда.

Мой муж забрал у охраны два огромных пакета (явно подарки детям) и что-то приказал, те начали спускаться вниз. Хорошо хоть, амбалов с собой не тащит…

За спиной вошедшего Сауда Настя крутила пальцем у виска, показывая, что она думает о моем поведении. А для верности прошипела:

— Ты рехнулась?! Жандармов надо звать!

Но мне было не до впечатления, которое произвело появление Сауда на мою сестрицу.

— Полиция заберет меня, а его оставит.

— Ага, так мы и позволили. — Настя не могла поверить, что я вот так легко смирилась с присутствием в моей жизни и жизни моих детей Сауда. Наверное, ей казалось, что я должна вцепиться ему в горло, покатиться по лестнице и попросту загрызть зубами, только бы не позволить даже увидеть Сашку с Машкой.

Но я-то прекрасно понимала, что сопротивление не просто бесполезно, оно опасно. По законам любой страны Сауд имел право видеться со своими детьми, какими бы ни были наши с ним отношения. Если я попытаюсь этому препятствовать, то попросту попаду в полицию и буду выслана из страны, а то и препровождена в тюрьму, и сама навсегда потеряю возможность видеть детей.

Сашка и Машка предсказуемо высунули свои любопытные носы и замерли в ответ на призыв Сауда: «Салим, Махасин».

Сауд отставил в сторону пакеты и присел на корточки.

Малыши бросились ко мне, прижались, осторожно разглядывая красивого мужчину, на которого оба были удивительно похожи. У самого Сауда от вида двух его маленьких копий выступили слезы на глазах.

Сауд и слезы… По-моему, замерла даже Настя. Во всяком случае, притихла, не пытаясь вызвать жандармов или оглушить нежданного гостя чем-то по голове.

Сашка шепотом поинтересовался:

— Ма-ам?..

— Это ваш папа, Саша, — объяснила я по-русски.

— Папа? — недоверчиво уточнил сын.

Я тоже присела.

Теперь мы с Саудом были напротив друг друга, я, прижимая к себе детей, а он, протягивая руки, чтобы их обнять.

— Да, папа. Идите к нему.

Сауд не понял, что я говорила, но понял подталкивающий жест.

Сашка, как старший и к тому же мужчина, шагнул к Сауду первым. За ним последовала Машка.

То, как бережно и любя обнял детей их отец, заставило слезы буквально брызнуть из моих глаз. Настя поспешно отвернулась к двери… Понятно, нужно же проверить, закрыт ли замок. Дверь была закрыта, но бдительная сестрица зачем-то дважды открыла и закрыла его снова.

Сауд что-то шептал малышам, те замерли в объятиях отца, хотя явно не понимали.

— Сауд, они не знают арабский. Говори по-английски или по-французски.

ОТ ЖАННЕТ

— Когда говорить «вы», а когда «ты»?

— «Ты» можешь говорить Анне, она не против.

Александеру, но только до тех пор, пока он не забыл, что ты меняла ему памперсы.

Мари, если станешь для нее такой же наставницей, как я для тебя.

Соседской собаке при условии, что не слышит хозяин.

Коту консьержки не стоит, он скотина обидчивая, может и нагадить.

А вообще, лучше всем говорить «вы», так безопасней, и если не к месту, то выглядит чуть насмешливо. Слегка насмешливо, но уважительно, предпочтительней, чем неуважительно без иронии.

Французского не знал Сауд, пришлось по-английски.

— Я люблю вас, мои дорогие. Я так долго ждал встречи с вами…

Я вдруг подумала, что не очень-то и нужна этой троице, потому что дети воспринимали отца спокойно.

— Может, вы пройдете в комнату от порога?

Что я еще могла сказать?

— У меня есть воздушный змей! — сообщил Сашка, конечно, по-русски. — Мама обещала, что мы завтра будем запускать.

Сауд вопросительно посмотрел на меня. Пришлось поработать переводчиком для собственных детей и мужа. Правда, я тоже застопорила на словах о воздушном змее. Помогла Настя.

Так общими усилиями мы и продолжили беседу.

Сауд потянулся за принесенными пакетами, чтобы отдать подарки детям.

Первой ахнула Машка, получив роскошную куклу чуть меньше нее самой. Кукла не просто закрывала глаза и двигалась, если её вести за руку, она напевала песенку и поворачивала головку.

Радиоуправляемая модель «Бугатти» для Сашки была не менее хороша.

— Ух ты!

Отец с сыном занялись освоением возможностей этого игрушечного чуда, а Машка потащила куклу к нам с Настей — хвастать.

И тут сказались особенности моей дочери. Машка привыкла играть с братом, её мало интересовали кукольные платьица, прически и прочая чепуха. Никакие мои книжки с картинками про принцесс и драконов не могли отвратить Машку от машин Сашки. Дочь всучила куклу нам и присоединилась к мужчинам, пытаясь поймать движущуюся машину. Сашка, недолго думая, притащил еще одну модель (заметно скромней, скажем честно) и устроил догонялки.

Пришлось забраться на диван с ногами, чтобы не мешать движению игрушечного автотранспорта.

Сын тут же отдал второй пульт мне, мы с ним нередко играли в два пульта. Теперь мне противостояли Сауд и его маленькая копия, а вторая копия с визгом металась между нашими машинами, то пытаясь на какую-то наступить, то удирая.

Пульт от «Бугатти» перешел в руки Сашки, и мы играли уже втроем — я и дети.

— Ах, та-ак?! А я вот как! Машка, удирай, этот монстр гоняется за тобой.

Я поймала взгляд Сауда. В его глазах было что-то такое… Нет, он не сдаст меня в полицию. Во всяком случае, сегодня не сдаст.

— Мам! — орал Сашка. — Не отвлекайся.

— Так нечестно, в моем пульте батарейка садится.

— Все плохие водители так говорят! — Сашка повторял фразу, которую я не раз произносила по отношению к нему самому.

— Сам ты плохой. Держись!

Батарейка действительно села.

А Настя позвала нас со стороны кухонного уголка:

— Идите кофе пить.

Я оставила малышню играть с новой машиной и пригласила Сауда:

— Хочешь кофе?

Он только кивнул. Пора поговорить, мы понимали это оба.

Взгляд, которым меня окинул муж, помогая подняться на ноги, был насмешливым. Я с вызовом поинтересовалась:

— Что?

— Как девчонка, — усмехнулся Сауд по-арабски.

— Это плохо?

Он только пожал плечами.

Неужели все так легко и просто — дети приняли Сауда с восторгом, а он вовсе не намерен отправлять меня за решетку или забирать малышей прямо сейчас?

Это же осторожно спросила и Настя. Конечно, по-русски.

— Не знаю…

Сауд смотрел вопросительно.

— Настя спрашивает, будешь ли ты пирог.

— Нет, спасибо.

— Кстати, я вас не познакомила. Настя, это Сауд, я о нем много рассказывала. Сауд, это моя сестра Настя.

— Ты говорила, что у тебя нет братьев и сестер. — Это по-арабски, чтобы не поняла Настя. Но она все равно поняла, а вот я ответила с трудом, все же прошло много лет, да и арабский я тогда выучила плохо.

— Мы с Настей сводные. У нас общий отец, но наши матери никогда не видели друг дружку. Такое объяснение тебя устраивает?

— Мне все равно.

Мы перешли на английский.

Все не бывает хорошо, мгновенно пробежавший из-за недоверия холодок быстро превратился в ледяной ветер. Я умудрилась усугубить положение вопросом:

— Как ты нас нашел?

— Пришлось побегать… Час назад я был готов отправить тебя за решетку.

— А сейчас?

Ответом был взгляд на вопившего во весь голос Сашку:

— Ма-ам! Она неправильно играет!

— Научи играть правильно.

Ясно, мой муж понял, что я главная в этом прайде, что без меня детям плохо. Арабы обожают своих детей и ради них готовы на все, в том числе оставить беглую жену на свободе. На некоторое время, конечно, не стоило обольщаться.

Вдруг снизу раздался звонок вызова. Мы с Настей в ужасе переглянулись, а Сауд насмешливо поинтересовался:

— Ты вызвала полицию?

— Я — нет, а ты?

— Я-то зачем?

Настя сообразила:

— Это водопроводчик! Я открою.

Сауду пришлось перевести, непохоже, чтобы он поверил. Я объяснила:

— Хозяйка нашей квартиры живет этажом ниже. Сейчас она в отъезде, но просила вызвать водопроводчика из-за протекающего крана. Настя, он наверняка не говорит по-английски, я открою сама!

Последняя фраза предназначалась уже сестрице, которая, проведя переговоры с бестолковой мадам Греф, вернулась в комнату приглядывать за моими мужем и детьми.

Я спустилась этажом ниже. У Жаннет подтекал кран, от постоянных, хотя и редких капель образовывалось противное пятно в раковине, да и вообще протекающий кран не слишком хорошо характеризует хозяев дома.

Пока мастер работал, я сидела за столом, стиснув руки так, что побелели костяшки пальцев, прислушивалась к доносившемуся сверху топоту детских ножек и счастливому визгу своих сына и дочери и пыталась понять, как относиться ко всему, что только что произошло.

Я тысячу раз проигрывала сцену нашей возможной встречи, вернее то, как я буду сопротивляться, сбегать с детьми, снова прятаться! В моих фантазиях было все, вплоть до спуска по веревке с балкона моей комнаты во внутренний дворик, если квартиру будут брать штурмом. Я вполне серьезно представляла, как спущусь сначала с Сашкой, строго-настрого накажу ему крепко держать веревку, пока вернусь наверх за Машкой, как потом перетяну эту веревку, чтобы не обнаружили с балкона, когда взломают дверь квартиры… Веревка, в два раза длинней расстояния от балкона до земли, лежала в комнате наготове, но воспользоваться ею не пришлось.

Сауд сказал, что я похожа на девчонку. Чем плохо?

Водопроводчик справился быстро, заменив какую-то деталь, он пожелал мне доброго дня и ушел. И все же у самой двери из дома осторожно поинтересовался:

— Что у вас там за охрана снаружи? И машина…

Я вздохнула:

— У нас в гостях арабский шейх собственной персоной.

— А…

Вряд ли он понял или поверил, но не рассказывать же о наших с Саудом отношениях.

Когда я вернулась в квартиру, Сауд с малышами играл в их комнате, а Настя сидела в гостиной, напряженно прислушиваясь к доносившимся из детской голосам.

Я плюхнулась в кресло напротив нее и посоветовала:

— Расслабься, этого все равно не избежать.

— Слушай, кажется, он любит детей, — шепотом сообщила мне Настя, хотя вполне могла бы говорить по-русски в полный голос.

Я кивнула:

— Арабы все любят детей. И с удовольствием с ними возятся. Не удивлюсь, если оба сейчас сидят у него на шее, используя вместо лошадки, — я кивнула в сторону детской, откуда доносился счастливый визг Машки.

— Тогда какого черта ты от него сбежала?

О ДУБАЕ

Гражданство может получить супруга очень богатого локала, если соответствует всем требованиям, рожает и рожает сыновей, ведет себя тихо и не дает повода для развода. Её дети будут иметь гражданство автоматически, но с ущемлением в правах — тоже без привилегий. Богатый локал хорошо подумает, прежде чем жениться на иностранке, тем более государство всячески поощряет браки между своими. Это им подарят виллу и дадут денег на свадьбу, а после рождения третьего ребенка спишут набранные миллионные долги.

Не путайте коренных локалов с остальными, живущими, возможно, богато, но временно.

Объяснить я не успела (а ведь делала это уже сто раз!), в комнату вернулся Сауд:

— Мне пора. Амаль, я хочу увидеть детей завтра.

Я лишь пожала плечами:

— Хорошо.

— Вы куда-то собирались с ними?

— Запускать воздушного змея, если позволит погода.

— Завтра дождь! — объявила Настя непонятно кому.

— Я приеду в полдень.

Что я могла возразить?

Сауд расцеловал детей, что-то тихонько пообещав каждому на ушко, кивнул нам с Настей и удалился.

— Папа, пока-пока! — махали ему рукой малыши.

Когда за Саудом закрылась дверь, я вдруг без сил сползла по стенке на пол. Настя бросилась ко мне:

— Только не истери, детей перепугаешь. Все хорошо, все в порядке. Мы сбежим сегодня ночью. Успокойся.

— Настя, я просто посижу, ладно. Забери Сашку с Машкой, им ужинать пора.

Но сын тоже забеспокоился:

— Ма-ам?

— Все хорошо, малыш, все хорошо.

— А чего ты тогда сидишь на полу?

— Устала. Вы поиграйте сами, ладно? Сейчас будем ужинать…

— Ты, что ли, с водо…водчиком устала?

— Да, с водопроводчиком. Кран попался очень тяжелый, вдвоем еле донесли.

— Надо было позвать папу Сауда. Он сильный, он один дотащил бы.

Мы с Настей только переглянулись.

— Ну, и как теперь убегать ночью? — саркастически поинтересовалась я у сестрицы. Та только пожала плечами. Сауд успел очаровать своих детей, не мог не сделать это. Дети чувствуют, когда их любят, они не примут фальши, но настоящую любовь поймут, даже если тон строгий. А арабские папы своих детишек просто обожают.

Бежать можно и без веревки, из нашего дома внизу второй выход во дворик, но я прекрасно понимала, что теперь не сделаю этого.

— Мама, а что такое ватшип?

Ему пришлось повторить трижды, пока я поняла, о чем речь.

— White ship? Белый корабль…

— А камель?

Здесь догадаться было легче.

— Camel — верблюд.

— А это что?

Показала картинку.

Понятно, папа Сауд говорил, что у него есть белый корабль — яхта — и обещал покатать на верблюде. Почему бы нет? Только вот где будет при этом мама и вернутся ли дети с этакой прогулки?

Вечером, уложив детей спать, я рисовала, но не драконов и принцесс, а яхты и верблюдов.

Настя ходила вокруг и осторожно пыталась выведать, не намерена ли я вернуться к мужу в Дубай, если он, конечно, согласится на это. Существенная деталь, поскольку намерения возвращать меня в свою жизнь у Сауда явно не было. Он признался, что хотел отправить меня за решетку, и то, что пока этого не сделал, ничего не значило. Возможно, это была первая реакция, а завтра вместе с ним в полдень явится полиция и…

Но даже если бы Сауд предложил мне вернуться в особняк на Пальме, я не стала бы этого делать. Разве что выбор стоял между Пальмой и гильотиной.

Я вздохнула:

— Нужно было выйти за Ива замуж и уехать на какой-то остров подальше.

Настя сидела, обхватив колени руками, и задумчиво разглядывая мои рисунки на стене.

— А по мне, так он симпатичней.

— Кто кого? — Я уже поняла, о чем сестра, но все равно уточнила.

Так и есть:

— Сауд симпатичней Ива. И дети его любят.

— Ива они тоже любят.

Это правда, малышня так же липла к Иву и звала его папой.

— Но настоящий отец Сауд!

— Настя, — я повернулась от стола к сестре, — завтра этот настоящий отец вызовет полицию, отправит меня в тюрьму, а Сашку с Машкой увезет в Дубай. И мы с этим ничего поделать не сможем.

— А мне кажется, что ты все накручиваешь, Сауд не такой жестокий, детей любит и плохого им не сделает, да и к тебе относится нормально.

— Очень даже!

— Да. Я чувствую, что он хороший. Вот завтра увидишь. Ладно, я пошла спать!

Я смотрела вслед сестре со смутным беспокойством. Не влюбилась ли Настя в Сауда? Вполне возможно, он красив, умен, настоящий принц… Когда-то и у меня закружилась голова при первом же взгляде.

Нет, взгляд был второй. Впервые я столкнулась с Саудом физически, едва не сбив его с ног, когда удирала от его брата, расквасив тому нос локтем. Удрать не удалось, вокруг была пустыня Руб-Эль-Хали, а когда меня вернули, Сауд просто выкупил меня у брата, это спасло мне жизнь.

Потом было все остальное — второй… третий… три тысячи второй и сто тысяч третий взгляды… И любовь была. Настоящая, из-за которой можно забыть все. Я и забыла — приняла его предложение стать женой, родила сына. Только вот не учла, что третья жена — не единственная, и первым двум — Мозе и Бушре, как и другим родственницам, может совсем не понравиться горячая любовь ко мне Сауда. Я жила в полной уверенности, что его чувство защитит наш брак от всего.

От лжи не защитило.

Сауд поверил родственницам, и мне пришлось тайно увозить сына. Я постоянно вспоминаю об этом потому, что именно побег определил мою жизнь и жизнь детей на четыре года. И что будет теперь, одному богу известно.

Но Настя права — завтра мы увидим, готов ли Сауд простить мне побег, не ради моего возвращения, но ради спокойствия детей. Бежать сейчас бессмысленно, наверняка он оставил слежку, меня догонят, поймают и тогда уж посадят надолго.

Я заснула только к утру, снились драконы. Интересно, к чему это?

Утром Сашка, едва почистив зубы, сразу заговорил о том, что сейчас приедет папа Сауд, он обещал отвезти нас куда-нибудь, а еще показать свою большую яхту.

Я напряглась. Где это у Сауда яхта? Париж не морской город, даже если яхта стоит у причала на Лазурном Берегу, туда еще нужно добраться. Неужели?..

Настя снова возразила:

— Он не посмеет просто увезти детей! Это тоже будет похищением.

Оставалось ждать.

Самое трудное в жизни — ждать и догонять. К полудню мои нервы были на пределе, пришлось даже принять успокаивающее. Настя согласилась:

— Я уже приняла.

— А ты зачем?

— Я что, деревянная, по-твоему?! Я не переживаю, что ли?!

По-русски, и даже без акцента! Вот что стресс с человеком делает.

Смех немного расслабил, но нервы натянулись тонкими струнами снова.

О ДУБАЕ

По статистике (лживая она штука иногда…), на 100 представительниц прекрасного пола в этом замечательном городе аж 313 — мужеского! Вот такое вопиющее несоответствие.

Откуда тогда многоженство, ведь и одну женщину у двух претендентов сначала отбить надо? У некоторых читательниц наверняка шевельнулась мысль попытать женское счастье в этом благословенном месте.

Не спешите. Статистика — дама не только лживая, но и бесстрастная, ей все равно, каких мужчин и каких женщин считать. Возраст здесь ни при чем, Дубай город молодой, средний возраст жителей около тридцати лет. А перекос создается из-за огромного числа рабочих, приехавших из азиатских стран. Это бедные мужчины, которых очень-очень много.

Богатых и очень богатых мужчин тоже много относительно всего остального мира (в Дубае свыше 80 000 миллионеров, и цифра растет), но ОЧЕНЬ МАЛО на всех, кто желал бы с ними познакомиться. Миллионеры не глазеют в Моллах на полураздетых дам с целью предложить руку и сердце, они женятся на девушках своего замкнутого круга.

Конечно, бывают исключения, вроде Золушки. Но у Золушки крестная — фея, способная превратить тыкву в карету. У вас есть крестная-фея? Если есть, смело заказывайте в качестве подарка под елочку принца на белом коне. Остальным лучше не беспокоиться.

Ровно в полдень снизу позвонила мадам Греф. Я уже привычно распорядилась:

— Да, пусть проходит.

Даже если это полицейские, я все равно сейчас ничего изменить не смогу. Только настою, чтобы до суда детей запретили увозить из Франции. Хотя если у их отца на причале готова белая яхта…

Сауд вообще пришел один.

На улице дождь, как и обещала Настя, потому было предложено отправиться в торгово-развлекательный центр. Сашка тут же начал убеждать Сауда, что ему там понравится. Машка уже ревновала отца к брату, а потому заявила, что и ей тоже понравится!

Сауд не всегда понимал, что говорит наша дочь, для своих трех с половиной Маша развита, но еще не научилась разделять языки, вперемежку с английскими у нее русские и французские слова. И все это произносилось с непонятным акцентом. Мы с Настей и Жаннет понимали, а вот остальным нелегко.

Дочери надоело, и она попросила меня:

— Мам, я с тобой.

— Хорошо, дорогая. Просто папа Сауд не знает французский, он не смог бы говорить с Жаннет или вашей воспитательницей мадам Мирей.

Меня немедленно поправил сын:

— Жаннет умеет говорить как Настя. А как ты, не умеет.

Я вдруг подумала, на каком языке теперь вообще общаться с детьми. Если к трем прежним добавится арабский, то они либо станут полиглотами к пяти годам, либо замолчат совсем. Сашка однажды уже интересовался, почему бы людям не говорить на одинаковом языке всем.

У дома полиции тоже не было, хотя охрана ожидала.

Сауд сделал приглашающий знак садиться в машину, при виде которой наш сын выдал только «ВАУ!» Вот детки пошли…

Мы с детьми сели на заднее сиденье, Настя впереди, а Сауд за руль. Охрану во второй машине он отправил прочь. Доверие, однако…

Маша прижалась ко мне, а вот Сашка изливал потоки восторженных возгласов:

— Мы прямо как принцы!

Сауд рассмеялся:

— Ты и есть принц.

— Я? — усомнилось дитя.

Пришлось вмешаться:

— Саша, ваш папа Сауд настоящий принц. А вы дети принца.

— Я принц! Я принц!

Машка не присоединиться не могла:

— И я принц!

— Ты — нет, принцами бывают только мальчики, — сообщил ей брат.

Назревала ссора. Такое при всей их нежной дружбе бывало частенько, когда Машка намеревалась быть как брат. Требовалось срочное вмешательство.

— Ты принцесса, Маша.

— Как в твоих книжках? — обрадовалась собравшаяся плакать дочь.

— Даже лучше.

Разговор по-русски Сауду пришлось переводить. Сделала это Настя. Что уж она добавила, не знаю, но старшему принцу явно понравилось. Впрочем, ему понравилась и сама Настя. Я помнила этот блеск глаз Сауда. Удивительно, но это меня совершенно не взволновало, вернее, я невольно порадовалась за неравнодушную к моему пока еще (в этом я не сомневалась) мужу сестру.

Выйдя из машины, Сашка схватил за руки Сауда и Настю, а Машка устроилась у меня на руках, обхватив ногами талию и прижавшись лицом к лицу.

— Маш, мне дороги не видно.

— А так? — она чуть подвинула головку.

— Уже лучше.

В это время Сауд и Настя приподняли Сашу за руки, чтобы тот мог перепрыгнуть какую-то решетку. Это было необязательно, но мы с Настей так часто делали, если бывала возможность. Мне впору следом за сыном кричать: «Вау!»

Нет, я совсем не против, но чувство ревности все же шевельнулось…

На игровой площадке Настя отправилась барахтаться с детьми, а мы как взрослые и солидные остались у бортика наблюдать.

Вчера в панике и от потрясения я допустила серьезнейшую ошибку, совершенно непростительную для человека, хоть немного пожившего на Востоке, — не поинтересовалась семьей Сауда. Просто обязана была спросить, как Махасин, Моза, Бушра, Айша и все остальные. Это тем более некрасиво, что я жила на деньги Махасин. Когда еще получится вернуть все на счет, ею открытый…

Но и без счета следовало бы спросить.

— Сауд, я вчера так растерялась… Как дела у Махасин, как здоровье?

Его взгляд стал жестким, не глядя на меня, Сауд коротко ответил:

— Махасин погибла.

— К-как?!

— В автокатастрофе, тормоза в машине не сработали.

— Сауд…

Какой ужас! Для любого араба важней всего его дети и его мать. Но детей может быть много, а мать одна… Мелькнула мысль, что теперь главная Моза, но спрашивать персонально о ней не хотелось, я поинтересовалась оптом:

— А как остальные?

— Нормально.

Не очень похоже, чтобы мой супруг желал подробно живописать мне состояние домашних дел. Но я не настаивала.

Мы стояли у ограждения детской площадки и наблюдали, как Настя с малышней съезжает с горки в бассейн с шариками, с хохотом забирается обратно и скатывается снова. Обычно я барахталась вместе с ними и спускалась, держа Машку, но сейчас рядом стоял мой восточный муж, Сашка демонстрировал, какой он взрослый, и все делал сам, а с Машкой возилась моя сестрица.

И вдруг до меня дошло: у арабов цвет траура голубой, но Сауд в белой рубашке и джинсах, значит, траур уже прошел?

— Когда погибла Махасин?

— Полгода назад.

— Соболезную.

О ЖАННЕТ

Проснулась?

Конечно, проснулась, вернее, попыталась сделать это, ведь проклятый будильник тарахтит так, что разбудил и жильцов дома напротив, а оставила ты его вне досягаемости руки, чтобы не выключить в полудреме.

Не спеши выползать под холодный душ, лучше потрать несколько минут для себя любимой.

Итак, вытянула руки к изголовью и хорошенько потянулась. Все не торопясь и с удовольствием. Теперь потянулась всем позвоночником и ножками, стараясь достать другой край кровати. А теперь правой рукой и левой ногой, потом наоборот… Как проснувшаяся кошечка…

Перевернулась на животик, повторила потягушки со вкусом и не спеша. Хорошо бы при этом оторвать от постели ноги и руки с головой, прогнуться. Теперь можно перевернуться на спину, поднять ноги, даже покрутить ими велосипед или поделать какие-то упражнения. Для мышц толку на мягкой постели будет мало, но хорошее настроение хотя бы на несколько минут обеспечено. Возможно, тебе его быстро испортят, но это уже к ритуалу просыпания отношения не имеет.

И вообще, потягиваться старайся при любой возможности во время всего дня — выйдя из душа, просто у двери до её притолоки, даже в офисном туалете, когда никто не видит. Прямой позвоночник еще никому не мешал, а потягушки удовольствие доставляют.

Он лишь невесело усмехнулся. Я понимала, что он не верит в мои лучшие чувства, но сейчас меня интересовало не это.

— А кто же тогда?..

Сауд и без продолжения понял, что вопрос о деньгах. Средства на счет поступали регулярно, неважно, что я уже не тратила и даже пыталась понемногу возвращать.

— Я.

— Ты знал о карточке?

— Ты перестала пользоваться счетом? Я не хочу, чтобы моих детей содержал другой человек!

Ах ты ж! Хозяин нашелся.

— Даже если это я сама? — Я постаралась, чтобы в голосе прозвучало как можно больше презрительного равнодушия.

Сауд смотрел на меня с недоверием:

— У тебя есть средства?

— Представь себе. Я вполне успешна и даже начала возвращать на счет потраченное раньше.

Конечно, «начала возвращать» слишком громко сказано, но ведь начала же! Для меня эти первые сто евро были настоящей победой над ситуацией. И потом… лиха беда начало.

— Чем ты занимаешься?

— Пишу и иллюстрирую детские книги. Саша, осторожней!

В последнем моем вопле не было никакой необходимости, но нужно же продемонстрировать супругу, что для меня успешность нечто само собой разумеющееся.

Он оценил. Теперь Сауд разглядывал меня даже с любопытством.

Я не удержалась, чтобы не поинтересоваться с вызовом:

— Что?

— Нет, ничего. И это приносит деньги?

Я обвела рукой вокруг, словно торговый комплекс принадлежал лично мне:

— Нам хватает.

— Ты очень изменилась.

Ответом было полупрезрительное движение плечиком:

— Будто ты знал меня раньше.

— Почему ты тогда сбежала?

Я с первой минуты появления в Париже Сауда и даже задолго до того ждала этот вопрос. Сауд имел право его задать, но одновременно вопрос был нелепым.

Забыв все заготовленные ответы, пожала плечами:

— Я понимала, что, объявив о рождении сына, ты бы выгнал меня без Салима. К тому же ты не верил, что это твой сын…

Удар ниже пояса, но почему я должна щадить его чувства, если он не щадит мои?

— Разве Асият тебе не сказала, чтобы подождала моего возвращения?

— Асият? Нет, не сказала, но при чем здесь это?

Он невесело усмехнулся:

— Я ушел со свадьбы сестры, чтобы привезти тебе билет на самолет и согласие на выезд вместе с сыном. Но вас в квартире уже не было, на диване валялся спящий охранник, а птичка улетела.

— Сауд…

Что я могла еще сказать? Я удрала буквально из-под носа у мужа, действительно напоив снотворным охранника, а свою служанку Асият и нашего водителя отправив с длиннющим списком покупок в Молл. Тогда я, дрожа от страха и уговаривая трехмесячного сынишку не заплакать, стояла в двух шагах от лифта, из которого выходил муж, а потом пробиралась с помощью друзей по чужим документам, в которых мой сын значился как их дочь, через пустыню, буквально рискуя, кроме своей и Салима, жизнью помогавшего мне Барри. Мы столько пережили, когда посреди катарской пустыни заглохла машина, когда нас проверяли на границе с Саудией, когда мне пришлось оказаться в Дамаске вообще без документов и денег…

О ДУБАЕ

Семь эмиратов — Абу-Даби, Дубай, Шарджа, Аджман, Рас-аль-Хайма, Эль-Фуджейра и Умм-эль-Кайвайн — федеративное государство, образованное в 1971 году (вернее, Рас-аль-Хайма присоединился к шести другим в следующем).

Все семь эмиратов — абсолютная монархия, где власть передается по воле предыдущего монарха.

Во главе федерации — президент, это обязательно шейх самого большого эмирата Абу-Даби. Вице-президент и по совместительству премьер-министр — шейх Дубая. Остальные шейхи образуют состав Совета, к мнению которого президент и премьер прислушиваются, и только.

Граждане ОАЭ очень ценят первого президента, человека, собравшего бедуинов в единое государство, — шейха Зайеда ибн Султан аль Нахайяна, правившего страной до 2002 года. В августе как национальный праздник отмечается день восшествия на престол этого шейха.

Династия Аль Нахайян правит Абу-Даби свыше 250 лет. Сейчас у власти сын шейха Зайеда шейх Халифа бен Зайед аль Нахайян.

У власти в Дубае свыше 150 лет династия Аль Мактум. Сейчас правит (и является премьер-министром ОАЭ) шейх Мохаммед бен Рашид аль Мактум.

Самый богатый из эмиратов — Абу-Даби, именно у них есть нефть.

Самый современный — Дубай, который свою нефть уже выкачал, но благодаря дальновидности шейха Мохаммеда вложил большую часть денег в развитие самого современного (и самого искусственного) города мира.

Все эти годы я старательно гнала от себя ужас воспоминаний, хотя первые месяцы просыпалась от ощущения горячего песка во рту и от страха, прислушивалась к ровному дыханию сынишки и подолгу лежала с бешено колотившимся сердцем. Глупо, но у меня в городской квартире даже в Париже всегда стояли запасы воды.

Я и Насте не рассказывала о кошмаре, который пережила во время побега, чтобы не пройти тот путь в воспоминаниях снова.

И теперь вдруг узнала, что могла спокойно улететь с разрешения мужа, всего лишь дождавшись его возвращения с праздника.

Сауд тогда ни слова не сказал о своих намерениях, а теперь хочет, чтобы я поверила в его вот такую добрую волю? С чего бы?

— И как бы ты объяснил отъезд жены и сына своим родственникам? — В моем голосе сарказм прозвучал сполна. Я напрочь забыла собственные рассуждения о том, что с Саудом нужно вести себя как можно мягче, чтобы добиться наибольших уступок. Но когда вам вдруг напоминают о самом кошмарном дне вашей жизни, благие намерения уступают место сарказму.

Сауд нахмурился.

— Мы с Махасин договорились сказать, что ты… умерла при родах.

У меня просто отвалилась челюсть. Меня решили объявить погибшей?! А Сашку-Салима?

— Тоже, — вздохнул Сауд. — Махасин сполна поплатилась за эту ложь. Это была её задумка, я лишь был готов отпустить тебя с сыном.

— Ты так и не поверил, что он твой?

— Тогда не верил, слишком многое сходилось против тебя.

Я насмешливо хмыкнула:

— А когда поверил? Или не веришь до сих пор?

Это был удар наотмашь, ведь Сашка копия своего папаши, даже голос похож.

— Махасин рассказала о поступке Мозы, думаю, она сказала и самой Мозе, ведь та вовсе не давила на тормоз.

Я обомлела.

— Они… были в машине вместе?!

— Да.

— Сауд…

Его взгляд снова стал жестким:

— Только не говори, что тебе её жалко.

Неожиданно для себя я взорвалась:

— Жалко! Представь себе! Она же была несчастной женщиной, все вокруг ненавидели. — Я даже махнула рукой: — А… тебе не понять.

И снова встретила изумленный взгляд мужа.

Не знаю, куда завел бы нас разговор, но Сашка решил, что без конца спускаться с небольшой горки следом за Настей и Машкой скучно, и позвал Сауда:

— Папа! Иди к нам!

Папа, значит, и даже без «Сауда»? У меня все сжалось внутри.

Чтобы не выдать свои мысли, я предложила:

О ЖАННЕТ

Всем известно, что женщина держится на ногах при температуре 39,5, а мужчина начинает умирать при 36,8.

Если тебе надоело нытье твоего лучшего мужчины в мире по поводу повышения температуры на пару десятых градуса, подойди к делу ответственно.

Он серьезно относится к угрозе умереть из-за легкого недомогания? Отнесись и ты.

В ответ на растекание лужей после второго чиха за последние несколько часов принеси две крошечные чашечки буквально с парой капель какой-нибудь жидкости в каждой и стакан воды. Слушая слабые стоны из-за слегка заложенного носа, смотри сочувственно, но строго.

Под его настороженным взглядом (больше простуды мужчины боятся лекарств и уколов) добавь в одну из чашечек воду до большого глотка, вторую отставь в сторону.

Протягивая чашечку и стакан с водой своему лучшему в мире мужчине, будь предельно серьезна (даже если в чашке слабительное). На подозрительный вопрос о том, что это, максимально трагично ответь:

— Яд. Дорогой, я больше не могу наблюдать за тем, как ты страдаешь. И хотя эвтаназия в нашей стране запрещена, я совершу такое преступление, чтобы прекратить твои мучения.

Главное при этом — не прыснуть от смеха и не сбиться, что, честно говоря, весьма проблематично. Далее, не давая опомниться, добавь:

— Вторая порция для меня. Мы прожили с тобой немало счастливых лет (месяцев, дней, часов, минут…), уйдем же из этой жизни вместе.

Если у вас есть дети, можно добавить, что ты уже договорилась, и сироток завтра заберет твоя (или его) мама.

Если у твоего лучшего мужчины в мире есть чувство юмора, он все поймет и прекратит ныть, а если нет… Ты уверена, что он тебе нужен без чувства юмора, но с насморком? Может, действительно проще отравить, чтоб самой не мучиться?

— Не хочешь присоединиться к детям?

Сауд только кивнул. Через полминуты мы, сбросив обувь, уже барахтались вместе с малышами. Вернее, я возилась с Машкой в шариках, а Сауд втаскивал Сашку на самую высокую горку, чтобы спустить вниз в руки Насти.

Еще через пять минут на спине Сауда катались уже не только наши дети, но и парочка чужих. Да, арабы любят детей…

Настя перебралась к нам с Машкой, уселась рядом.

— Нормальный же мужик… Может, решите все по-хорошему?

— Да, конечно. По-хорошему это, Настя, полгода дети у меня, полгода у него. Но он в Дубае, куда мне хода нет. И если попросту не привезет ребенка в Париж, или мне не продлят визу, или я чем-то не угожу местной полиции, то никогда не увижу детей.

Сестра возмутилась:

— А по-моему, ты просто накручиваешь. Сауд тебе грозил такими действиями?

— Нет, конечно.

— О чем вы разговаривали?

— У него полгода назад в аварии погибли мать и старшая жена.

— Это которые…

— Да, которые.

Настя немного помолчала, но успокоиться не могла.

— Слушай, если матери и старшей жены нет… А есть еще не старшая?

— Да, еще Бушра, но она тихоня. И я. Я тоже пока жена.

— Аня… может, тебе лучше вернуться? Если больше нет твоих противниц… Смотри, как он возится с детьми. И как Сашка к нему липнет.

— Настя, у нас с Саудом все закончилось четыре года назад. Я хочу только развода и чтоб Сауд детей не забирал.

Она поднялась, но сразу же повернулась ко мне:

— Ты уверена?

— В чем?

— В том, что не хочешь к нему вернуться.

— У меня есть Ив, который тоже с детьми возится.

Я увидела, как буквально запнулась сестра, усилием воли заставив себя остановиться. Понимала, что именно хотела сказать Настя:

— Ну и где твой Ив?

Ив и правда редко звонил, за неделю всего дважды. Но ведь существует Интернет. Или там его нет? Все равно мог бы найти способ. Не съели же его аборигены?

От этой мысли стало смешно. Настя удивилась:

— Ты чего?

— Подумала, не съели ли Ива аборигены.

Теперь мы хохотали обе.

Потом мы вчетвером ели в кафе, при выборе блюд произошла небольшая заминка, Сауд не ел свинину, и я подумала о том, как подготовить к этому детей. Маше все равно, а Сашка может выдать что-нибудь этакое… Да и Машка скажет, что одна из её любимых игрушек свинка, и навлечет на себя нарекания. Тоже проблема…

Подумав об этом, я ужаснулась. Получалось, что я уже мысленно готовила своих детей к жизни в Дубае?! Нет, не к жизни, но хотя бы к пребыванию там.

Сауд заметил, как я помрачнела, поинтересовался:

— Что не так?

— Подумала, как трудно будет объяснить детям многие несовпадающие реалии моей и твоей жизни.

Точка над «i» оказалась поставлена невольно. Жирная такая точка. Я озвучила намерение не возвращаться в Дубай. Теперь осталось прояснить, что будет с детьми. Тут же я ужаснулась собственному согласию, что дети будут жить у отца. Получалось так.

Настя и Сауд именно так и поняли, сестра смотрела на меня во все глаза, а муж с недоверием. И я принялась исправлять сказанное, мол, я говорю о том, что много различий в поведении детей, которые наверняка коробят Сауда, ведь Машка, как и я, левша, заставить её брать ложку или хлеб в правую руку невозможно.

Сауд покачал головой:

— Я и не заметил. Она же ребенок, научится.

Все выводило на вопрос, когда научится и зачем? И кто будет её учить?

Как бы мы ни избегали, говорить об этом придется.

Машка, воспользовавшись тем, что я отвлеклась, набрала полную ложку мороженого и поскорей затолкала в рот. Как и следовало ожидать, закашлялась.

— Маша!

— Не кричи на нее! — возмутился Сауд. — Что случилось?

— Потому что нельзя сразу столько мороженого!

— Все равно не кричи.

Волнуясь, Сауд перешел на арабский, я невольно тоже.

Чуткий Сашка смотрел на нас во все глаза и, воспользовавшись моментом тишины, вдруг четко произнес:

— Не ссорьтесь.

Мы с Саудом замерли.

— Саша, мы не ссоримся, папа Сауд просто переживает из-за Маши. Я же много раз говорила, что от большого количества мороженого горлышку будет больно. Говорила? — это уже Машке.

Та кивнула со слезами на глазах.

— Иди ко мне, — позвал Сауд.

Обиженная на всех подряд Машка немедленно сползла со своего высокого стула и бросилась к отцу. Он усадил на одно колено дочь, на второе сына и стал говорить им что-то. Мы с Настей переглянулись.

С отцом дети съели все, что он предложил, даже то, от чего наверняка отказались бы у меня. Настя по-русски выдала сентенцию:

— Детям нужен отец!

Кто бы сомневался, но я планировала несколько иного отца…

Я очень не люблю затишье перед бурей, когда чувствуешь, что после полного благоденствия вот-вот начнут сыпаться удары судьбы. Причем сыпаться с той стороны, откуда вовсе не ждешь. Интуиция подсказывала, что грядут серьезные перемены, которые меня совсем не обрадуют. А в плане неприятностей моя интуиция меня не подводит…

Дома я изложила сестре свои соображения, она вздохнула:

— Да, я тоже чувствую, что неприятности будут.

О ДУБАЕ

Арабы не носят носки, ну разве что в «жуткие» морозы, когда всего 20 градусов выше нуля.

На ногах обычно кожаные шлепанцы, а надевать их с носками неудобно.

Как вы думаете, сколько шлепанцев у «нормального» локала?..

Их даже не моют — сразу выбрасывают, потому что намокшая, а потом высушенная кожа будет жесткой. В результате на стройках можно встретить чернорабочих, получающих гроши, в дорогущих кожаных шлепанцах, правда, основательно покоробленных.

К европейскому костюму локалы надевают и носки, и отменные туфли согласно последнему писку моды и от лучших дизайнеров обуви. И такие туфли выбрасывают только в случае выхода их из моды, то есть тоже часто. Куда выбрасывают, не знаю, филиппинцев в кожаных туфлях не видела.

Вечером Настя пришла ко мне для нового разговора. Я понимала причину её любопытства, совсем не была против их с Саудом взаимной симпатии, но хотела, чтобы сестра сначала увидела Сауда не в парижском кафе или развлекательном центре, а дома, среди родных. Они замечательные люди, однако не только запрет брать пищу или здороваться левой рукой может испортить жизнь попавшей в чужую среду европейке. Много всего, что покажется неприемлемым и даже диким. Так же, как им — у нас. Разницу менталитетов нелегко преодолеть, к этому надо быть готовой. Сауд не просто принц, он принц мусульманский, и это стоит осознать раньше, чем прикипишь к нему душой, не то никакие красивые глаза, опушенные черными ресницами, не спасут. Это я испытала на своей шкуре и, зная строптивый нрав своей сестрицы, не сомневалась, что ей было бы трудней, чем мне.

Господи, о чем я думаю?! Словно Сауд и Настя уже поженились, и сестре предстоит жить среди многочисленной родни моего мужа.

А интуиция подсказывала, что это возможно.

Понимает ли Настя ту самую разницу в менталитете? Понимает, она умна, но, кажется, готова привыкать.

Да уж, у жизни своеобразное чувство юмора.

Но меня больше волновала судьба детей, Настя взрослая женщина, а Сашка с Машкой, влюбившиеся в своего отца, могут стать жертвами несовпадения этого самого менталитета после нашего развода.

— Ив не звонил?

Заинтересованности в голосе сестрицы хватило бы на десяток вопросов. Я с трудом сдержала улыбку, боясь обидеть Настю.

— Нет, не звонил. Тебе понравился Сауд?

— Да, он красивый и детей любит.

— Ты ему тоже понравилась.

— Вот еще! — совсем по-девчоночьи фыркнула моя взрослая сестра.

— Настя, я хорошо знаю, как смотрит Сауд на тех, кто ему нравится.

Настя забралась в кресло с ногами, что означало готовность к долгому разговору. Так и есть:

— Ань, Сауд говорил с тобой о разводе и детях?

— Нет.

— Ты все время твердишь о кошмаре во время побега. В чем он?

Я усмехнулась:

— Настя, тебе обязательно знать?

— Да!

Как объяснить человеку, который никогда не испытывал раскаленного дыхания пустыни, каково это — застрять посреди пустого шоссе в заглохшей машине, летом после полудня, без малейшей надежды на спасение, зато с крошечным ребенком на руках?

И все же я попыталась.

Рассказала о том, что Сауд не поверил в рождение моего сына семимесячным, в то, что это его сын. Что даже от родных скрыл появление Сашки на свет, чтобы протянуть до положенного срока. Правду знали трое — я, Махасин и устроившая мне проблемы с родами Моза, старшая жена Сауда. Но Махасин не стала убеждать сына в моей правоте, наоборот, дала понять, что не против моего исчезновения, она даже вручила мне банковскую карточку. Не скрою, деньги здорово помогли.

Понимая, что после объявления о рождении сына-богатыря (Сашка и в семь месяцев родился немаленьким, а к положенным девяти вымахал в очень крупного ребенка) Сауд просто даст мне развод и выпроводит без сына на все четыре стороны, я решила бежать. Помогли моя тезка Анна и её муж Барри. Да, я выкрала своего сына у его отца и ни разу об этом не пожалела! Улизнула буквально из-под носа у вернувшегося с праздника (это была свадьба его младшей сестры) Сауда. Откуда я могла знать, что он приехал, чтобы отвезти меня в аэропорт и отпустить на волю вместе с Сашкой?

Я заново переживала свой побег — сначала то, как стояла в двух шагах от лифта, из которого выходил Сауд, уговаривая трехмесячного Сашку не заплакать, пробиралась на парковку, где в машине ждал Барри; там обнаружила, что машина моего спасителя стоит рядом с машиной Сауда; потом мы мчались в дом к Анне и Барри, потом я срочно стриглась «под Анну», то есть коротко, и красилась в темный цвет (какой и осталась до сих пор); потом мы с Барри по их с Анной документам мчались через пустыню до границы с Саудией, тряслись там из-за проверки (я чуть не попалась), потом пересекали еще границу с Катаром, а там… это было самым страшным. Решив не появляться на оживленной трассе, Барри выбрал путь по прекрасной, как все на Аравийском полуострове, но пустой в это время дороге через пустыню. Машина заглохла, а вокруг ни души.

Мы понимали, что спастись можно, только вызвав службу спасения, но это означало не просто возвращение Сашки отцу, но и наше с Барри тюремное заключение. А у них с Анной крошечная дочь (по документам которой ехал мой сын).

Выхода не оставалось, но я не успела позвонить, нас спас появившийся случайно грузовичок — дотащил на буксире до соседнего городка на трассе.

Оттуда Барри отвез нас с Сашкой в Доху в аэропорт, но полететь с нами дальше не мог — Анна просила срочно вернуться, за их домом уже следили. Мне пришлось лететь в Дамаск по документам Анны и её малышки одной, там передать паспорт еще одному помощнику, чтобы тот вернул Барри.

В результате я оказалась в Дамаске вообще без документов. Смогла добраться до нашего посольства, а там уже помогли вернуться домой.

Я рассказывала это все, сидя с закрытыми глазами в позе лотоса, иначе никак. Снова чувствовала обжигающе раскаленный воздух катарской пустыни, ужас безвыходности положения, снова тряслась от понимания, что могут погибнуть и Сашка с Барри, заново волновалась, вспоминая, как проверяли нас на границе с Саудией, как я чуть не выдала себя в аэропорту Дохи…

— Почему ты никогда не говорила об этом?

Настя спросила не сразу, когда я закончила говорить, она тоже сидела несколько минут молча.

— А что это изменило бы?

— Сауд об этом знает?

— Сауд?! — я даже не поняла вопрос. — Нет, конечно, откуда?

— Ань, неужели он действительно выгнал бы тебя без Сашки?

Пришлось признаваться, что Сауд вообще привез документы для нашего отъезда.

Теперь сестрица не понимала ничего!

— Тогда какого черта ты бежала, рискуя жизнью?!

О ДУБАЕ

Менталитет японца:

— Если это может сделать кто-то другой, значит, это могу сделать и я.

— Если этого не может сделать никто, значит, я просто обязан это сделать. И сделаю!

Менталитет араба:

— Если это может сделать кто-то другой, вах, пусть он и делает!

— Если этого не может сделать никто, то почему должен пытаться я?

Не знаю, как японцы, но про арабов верно, араб действительно не станет делать того, что может не делать. С точки зрения европейца, это лень, а для араба — сохранение жизненной энергии.

— Настя, но я же не знала о его намерениях. Отец ребенка должен либо признать его при всех, либо… Конечно, Сауд признал бы, но меня прогнал. Я могла уехать без Сашки?

— Не могла. Ненормальные вы все! Признал — не признал… Глупо это!

— Настя, Восток дело тонкое. По-своему они правы.

— Но сейчас-то признает. Еще как признает! И Машку тоже.

— Угу. И потому может забрать их у меня. Я беглая жена, не забывай.

— Мы в Европе, а Сауд цивилизованный человек.

Я рассмеялась:

— Настя, в Дубае все цивилизованные, но я россиянка, и мы в чужой стране. А Сауд — отец детей, может это доказать, и любой суд удовлетворит его требования видеться с сыном и дочерью.

— Ты должна его очаровать! — вдруг объявила Настя.

К нелогичности мышления своей сестрицы я давно привыкла, но сейчас все равно не поняла.

— Зачем, Настя, зачем мне очаровывать человека, от которого я сейчас мечтаю избавиться?

— Вот! — ткнула пальцем в мою сторону Настя. — Он от тебя чего ждет? Войны до победного конца. Но ты сама сказала, что Сауд прав, что любой суд встанет на его сторону, так?

Интересно, как может повлиять моя попытка очаровать мужа (пока еще не бывшего) на решение суда?

— И?

— А ты к нему с лаской и уговорами, мол, Саудик, миленький, можно я домой съезжу на денек… В Москву в смысле, позарез нужно… А там мы с тобой от него на Путоране скроемся — и медведи не найдут.

— Бегать всю жизнь не только мне, но и детям? Сдурела?

— Да, — сокрушенно вздохнула Настя, — глупость, конечно. Но ссориться с ним нельзя, от этого только хуже будет.

— Я не собираюсь с Саудом ссориться.

— А детей он любит, Ань, по-настоящему любит. И вообще, красивый мужик. Настоящий принц на белом коне! Я тебя понимаю.

— В чем это?

— Что ты в него влюбилась. Ведь влюбилась же?

Я только кивнула. Да, влюбилась, только эта любовь оказалась короткой — всего на год. Нет, не так. Я еще долго любила Сауда, даже будучи от него далеко-далеко, но потом устала любить призрак и бояться и попыталась жить своей жизнью. Помогли переезд в Париж и встреча с Ивом.

— А я бы такого никакой жене не отдала! — неожиданно объявила сестрица. — Перегрызла горло за такого мужа.

— Настя?!

— Ладно, давай спать. Поздно уже.

Сестра словно жалела, что выдала свои чувства. Я еще днем заметила, что Сауд ей понравился, вернее, вчера, когда Настя расспрашивала о нем словно невзначай, но уж очень заинтересованно. И сегодня, когда они вместе возились с детьми на площадке.

Как ей объяснить, что кроме Сауда в Дубае много-много его родни, для которой и я, и она чужие. Нас могут терпеть, но своими не признают.

Нужно различать исконных арабов-локалов и арабов-экспатов, много лет живущих в Дубае. Это не одно и то же! Среди арабов-экспатов много египтян, ливийцев, иорданцев и пр. Они давным-давно в Эмиратах, имеют дубайские паспорта, они свои.

Свои, да не совсем.

Именно арабов-экспатов наши соотечественницы обычно принимают за шейхов и их родственников.

Они могут быть одеты похоже, вести себя похоже, но!..

Очень многие арабы-экспаты прижились в Дубае, они имеют хорошие доходы, дома, машины, даже покупают дорогих арабских скакунов и верблюдов, но!..

Локалы с ними дружат, приглашают на праздники, ходят к ним в гости, но!..

Арабу-экспату НИКОГДА не занять ведущую должность, например в правительстве. Почему? Он не королевской крови, не принадлежит к одной из правящих в ОАЭ династий шейхов.

Так шейхи оберегают свои кровные, родственные интересы, иначе страна будет очень скоро «размыта» пришлыми.

Сауд-локал, настоящий, коренной, это экспатам позволительно жениться на чужих, а для локала — табу. Никогда надменная Моза королевских кровей (её предки несли в себе кровь самого Пророка!) не признала бы меня равной себе или просто достойной быть даже четвертой женой Сауда. Я позор семьи, а родившийся через семь месяцев после свадьбы сын — прямое доказательство моей неверности мужу.

Сауд поверил старшей жене, а не мне. Теперь об этом вспоминать бесполезно, но именно его недоверие толкнуло меня на побег. Дело было не во мне самой, но после развода мой сын остался бы у отца. Отца, который не верил в свое отцовство, и у мачехи, которая превратила бы жизнь Сашки в кошмар. Именно потому я подхватила сына на руки и сбежала, несмотря на смертельный риск.

Кажется, всего этого Настя не осознавала. Понять мои действия, мои переживания мог только тот, кто испытал хоть что-то подобное.

Настоящих локалов туристы практически не встречают, разве что видят издали.

Если на пассажирском сиденье роскошного «Бентли» молодой леопард (или другая дикая кошка не в человеческом обличье), возможно, за рулем молодой локал династических кровей.

Если в торговом центре за крупным медлительным арабом в белом одеянии следует несколько женщин в черных абаях, обвешанных фирменными пакетами безумно дорогих мировых брендов, вперемешку с галдящими детьми, а шествие замыкают одна-две няни с колясками — это локал «среднего» достатка с семьей.

Настя спросила, знает ли обо всем этом Сауд. Откуда он может знать? И рассказывать я не собиралась, нет уж.

Я долго не могла заснуть, вспоминая свою жизнь в Дубае.

Удивительно, но если не считать самого побега, то на каждое тяжелое воспоминание о недоверии Сауда или «войне» с его старшими женами находилось хорошее о наших с ним отношениях, о любви и счастье. Да, это счастье было, Сашка зачат в такую счастливую ночь! За месяц до нашей свадьбы, но это уж не моя вина.

Мы с Анной не только тезки, но и похожи внешне. Это позволило мне бежать по её документам.

О второй беременности я узнала уже в Москве, но Машка все равно дитя любви. Хотя бы моей, этого достаточно. Но она тоже уродилась копией Сауда и его матери Махасин. Сауд это видит и детей просто так не отдаст.

Мысли перекинулись на нашу предстоящую «войну», я не сомневалась, что она разразится.

Плохо, что я пользовалась деньгами со счета, открытого Махасин. Но у меня не было другого выхода: будучи беременной вторым ребенком с маленьким сыном на руках, устроиться на работу и оплачивать жилье в Москве невозможно. Все старые связи оборваны, для всех, кроме Насти, я перестала существовать, но она мало чем могла помочь материально. Хотя очень и очень помогла физически, не знаю, что бы я без нее делала.

Получалось, что я не отказывалась от средств мужа, а потому доказать, что забыла о его существовании, невозможно. Да, Настя права, с Саудом нужно договариваться. И как можно скорее, ведь мне совсем скоро лететь в Москву, чтобы оформлять новый загранпаспорт. Черт! Почему было не сделать его на десять лет?! Ведь предлагали же. Но тогда (еще до поездки в Дубай) у меня каждый рубль и день были на счету, я и сглупила…

Ладно, может, обойдется… В крайнем случае подключу Настю, она умеет убеждать и настаивать на своем.

Ив не звонил, чему я, честно говоря, втайне была рада. Как объяснять появление Сауда и то, что я не сказала о своем замужестве? Но главное, как сказать, что дети от отца без ума? Ив-то к ним тоже прикипел душой.

А дурные предчувствия меня не обманули.

Через пару дней Сауд пришел, когда дети еще были в садике. Сказал, что хочет попрощаться, ему нужно уехать на время, дома много дел, теперь он наследный принц, выполняет определенные обязанности, занимается бизнесом, даже в Дубае бывает не так часто. Я была готова сказать «вау!» по поводу наследного принца, вспомнив, что ссора Махасин с мужем лишила Сауда такого права. Значит, шейх изменил свое решение и Сауда можно поздравить?

Но поздравить и даже спросить не успела, вдруг сообразив, что мне тоже нужно улетать, а без разрешения отца детей это чревато неприятностями. Вот так: Сауд мог улететь или прилететь, а я нет!

— Сауд, мне тоже нужно улететь в Москву.

— Зачем? — Тон голоса сменился, он стал жестким и даже колючим.

Я начала объяснять про необходимость оформить документы для студенческой визы.

— У тебя есть образование, при чем здесь студенческая виза? Не смей увозить детей! Если мне придется еще раз тебя искать, пожалеешь. Анна, я не шучу. Второй раз жалеть не стану.

— Но мне действительно нужно улететь на время!

Сауд поморщился:

— Еще вчера ты ни слова не говорила о документах и отлете.

— Когда ты вернешься?

— Через месяц.

— Это слишком поздно!

Его бровь приподнялась чуть насмешливо:

— Ты не можешь без меня жить? Будешь так сильно скучать?

И я не выдержала.

Я крайне редко впадаю в истерику, но теперь начала истерить по-настоящему. Причина имелась серьезная. Привычно дотянув до последнего, я не могла оставаться в Париже — заканчивался и загранпаспорт. Я рассчитывала сменить его одновременно с получением визы, но теперь рушилось все.

Задержавшись в Париже на месяц, я ничего не успею, а там закончится срок в 90 дней, и я окажусь невъездной в ЕС. И что тогда?

Показалось, что Сауд нарочно все устроил, рассчитал так, чтобы я потеряла возможность вывезти своих детей.

— Так оставь их здесь с сестрой. Если ей трудно, я найму няню.

— Нельзя, они должны быть вписаны в мой паспорт!

Я объясняла еще что-то, сбивчиво, сама плохо понимая, что говорю. Конечно, Сауд не понял, у него не было таких проблем, а потому не верилось.

Закончилось все презрительным:

— Ты просто пытаешься увезти детей! Тебе нельзя верить!

А еще спиной отвернувшегося от меня мужа и звуком грохнувшей входной двери.

Мир рушился. Я сидела на полу и рыдала, проклиная себя за вечные проволочки. Кто мешал улететь неделю назад, сразу после проводов Ива? Привычка затягивать решение любой проблемы до последней минуты сыграла со мной не просто злую шутку, она привела к катастрофе!

Вот почему так ныло сердце-вещун.

Глава 3

Немного погодя вернулась Настя с детьми. Она отправила малышей мыть руки и заглянула ко мне в комнату:

— А мы с Саудом встретились!

Обнаружив меня в невменяемом состоянии, сестра ахнула:

— Что случилось?! Сауд сказал, что он завтра улетает, и попрощался с детьми. Вы поссорились?

— Настя, мне нужно в Москву, но без согласия Сауда я не могу, а он не соглашается.

— Почему?

— Боится, что я сбегу и придется искать снова.

— Значит, сиди здесь. Он сказал, что прилетит через две недели.

— Да нет у меня этих двух недель! — я буквально взвыла. — Мне через три дня в Москве надо быть обязательно!

Настя все поняла правильно:

— Дотянула?

Я только махнула рукой, что уж теперь…

Круто повернувшись, сестра вышла вон. Хлопнула входная дверь…

А ко мне заглянули дети.

— Мам, а мы папу Сауда видели! Он уехал, но скоро вернется. Просил никуда не уезжать без него.

— Я знаю.

— А ты чего плакала?

Пришлось врать, что болит зуб.

Накормив детей ужином и усадив перед экраном смотреть вечерние мультики, я свернулась клубочком в кресле в своей комнате, пытаясь успокоиться. Не получалось.

Сауд не поверит и Насте. Я бы тоже на его месте не поверила. Снова искать по белу свету своих детей, которых он только что увидел…

Положение у меня — хуже не придумаешь. И обвинить некого, виновата сама, поскольку могла оформить все вовремя.

ОТ ЖАННЕТ

На столе в кафе перед тобой чашечка кофе и небольшое пирожное из числа любимых, заказанное с душевными мучениями из-за лишних калорий.

Твои мысли при этом?

«Зачем я заказала пирожное?! Оно же способствует ожирению или хотя бы появлению целлюлита!»

«Слабачка, снова не выдержала и пошла на поводу у своего желания».

«Ладно, сегодня съем крошечное пирожное, но с завтрашнего дня на диету, чтобы влезть в оставленные со школьных времен джинсы».

«Я это пирожное отработаю в спортзале завтра прямо с утра. Обязательно!»

Можно придумать еще массу вариантов самобичевания и торжественных клятв.

Ты прекрасно понимаешь, что при лишних восьми килограммах веса (кто вообще сказал, какой вес «правильный»?) одно пирожное к ожирению не приведет, а целлюлит и без того есть.

Ты знаешь, что с завтрашнего утра на диету не сядешь (а если и сядешь, то лишь до обеда) и в бассейн на рассвете не пойдешь.

Зачем тогда себя укорять или бичевать? Что в результате?

Ты съешь пирожное со вкусом? Нет, ведь укоры портят вкус куда сильней ошибки кондитера. Мало того, с завтрашнего дня добавятся еще и муки совести из-за невыполненной клятвы самой себе по поводу спортзала. Даже если откровенно корить не станешь, внутри притаится червячок сознания, что ты тряпка, не способная отказаться от сладкого или заставить себя проплыть два километра в бассейне без подогрева.

Как быть?

Если уж заказала пирожное, то съешь его со вкусом, медленно-медленно, наслаждаясь каждой ложечкой, каждой крошечкой. А потом можешь пообещать себе… заказать еще такое же где-то… ммм… на следующей неделе в пятницу, не раньше. Обрадованный такой щедростью организм легко справится с воздержанием от сладкого до пятницы, и съеденное пойдет впрок. А ты вместо мук совести испытаешь законную гордость за свою силу воли.

Только не вздумай проделывать такое же с целой пиццей или половиной шоколадного торта — плохо будет не из-за укоров совести, а от переедания.

ВЫВОД.

Вместо того чтобы бороться с собой, научись договариваться. А уж укорять саму себя вообще не имеет смысла.

Что должно было произойти именно в такой момент?

Правильно — позвонил Ив!

Смеясь, сказал, что из-за тайфуна застрял без связи на атолле Макемо. Самолет сел, а взлететь было невозможно.

— Знаешь, как еще называется этот остров? Остров Кутузова, словно в честь Насти. В Полинезии еще есть русские острова. Но русских людей нет.

Я вяло поддакивала, пытаясь понять, что говорить.

— Анна, что случилось? Как дети?

— Все в порядке.

— У тебя такой голос… Ты обиделась, что я не звонил? Честное слово, тут такая была буря! Так что случилось?

— Приехал мой муж.

На мгновение в трубке воцарилось молчание, потом недоуменный вопрос:

— Кто приехал?

— Мой муж. Мой арабский муж, отец моих детей.

Ив молчал, то ли собираясь с мыслями, то ли прикидывая, не ошибся ли номером. А я решилась. Вдохнула, словно перед прыжком в холодную воду, и произнесла:

— Я уеду с ним и детьми в Дубай.

Снова молчание на несколько мгновений. Мне показалось — несколько часов.

— Это твое решение или его?

Нечестно так с Ивом, нельзя рубить хвост собаки по частям, отсекать надо сразу, даже если очень больно. И я добавила:

— Я не выйду за тебя замуж, Ив. Я люблю своего мужа.

После этого следовало нажать на отбой, но я замерла, ожидая неизвестно чего. Дождалась. Ив вздохнул:

— Ты не умеешь врать, Анна. И я тебе не верю. Но если ты так решила… Будь счастлива. Передай привет Саше и Маше.

Вот теперь короткие гудки, только отбой дал Ив.

Мир не просто рухнул, мой мир погреб меня под обломками и сверху привалил гранитной кладбищенской плитой без малейшей надежды на возрождение.

Я не стала передавать приветы детям от Ива, которого они совсем недавно называли папой, как теперь звали Сауда. Ни к чему бередить их детские души, они не виноваты, что их мать не умеет решать свои проблемы вовремя.

Если бы я по совету работников консульства в Дубае развелась с Саудом до рождения Саши, а не тянула время, не пришлось бы бежать. Если бы открыто поговорила с Саудом, вместо того чтобы молча лелеять надежду непонятно на что, все разрешилось бы еще тогда. Если бы оформила документы вовремя теперь…

Если… если… если… Но случилось то, что случилось.

Теперь Сауд легко сможет настоять на своем и добиться разрешения забирать детей в Дубай на длительный срок. Они не ходят в школу, потому это возможно. Сами Сашка и Машка против не будут, даже если будут скучать по маме.

— Если будут…

И их будут настраивать против меня родственницы Сауда. То, что нет Мозы, ничего не значит. Не Моза, так другая, Сауд жених завидный, долго холостяком не останется. И какая-то незнакомая женщина будет воспитывать моих детей, пусть даже полгода! И все потому, что я вовремя не оформила какую-то бумажку!

Настя вернулась, когда дети уже спали, легла и я.

Сестра не стала включать свет, вошла, остановившись у двери моей комнаты, и спокойно сообщила, понимая, что я не сплю:

— Завтра в два часа дня встретишься с Саудом в кафе на углу. Он принесет оформленное согласие на выезд детей.

— Настя, как тебе удалось его убедить?

Она ответила уже из гостиной:

— Я просто объяснила, что, желай ты скрыться, не стала бы об этом говорить ему, а сделала тайно.

Я ахнула! Как же такое мне самой не пришло в голову? Настя права, разве, желая снова сбежать, я стала бы сообщать о своем отъезде?

— Ив не звонил? — Настя спросила, уже раздевшись ко сну.

— Звонил…

— И?

Я, ругая себя последними словами, солгала:

— Связь прервалась. Там тайфун.

— Я же тебе говорила.

— Спасибо, Настя.

— Не за что! — отозвалась сестра из своей комнаты.

Мы встретились в кафе.

Я пришла чуть раньше срока, больше не могла ждать. Сидела, глядя на прохожих и думая о том, какие все счастливые, им не приходится скрываться, лгать любимым людям, кромсать свою судьбу. Размышляла и о том, правильно ли поступила.

О ДУБАЕ

— Хорошо ли живет локал?

Очень хорошо, даже если он полнейший бездельник и с шейхом его роднят только язык и сама страна.

Государство содержит своих граждан и создает им условия для содержания со стороны экспатов. Иностранец может открыть фирму только на имя местного (кроме фри-зон, там свободней). В результате экспат работает, а локал просто получает свою часть прибыли (иногда до 50 %), ни во что не вмешиваясь. Поверьте, экспаты даже рады, чтобы не вмешивался.

Сколько фирм можно открывать? Да сколько найдет экспатов, желающих с ним сотрудничать.

Дети выбрали Сауда? А кто им предлагал выбор? Но наши с Ивом отношения теперь разрушены, если бы я вовремя рассказала ему о себе, а не тянула… Снова это «вовремя»! Сколько раз я давала себе слово все делать вовремя, и сколько раз это слово не выполняла. Судьба справедливо наказывала меня. Но как же тяжела эта справедливость!

Вспомнилось выражение, что не стоит просить справедливости у небес, вы можете сильно пожалеть об этом.

Сауд подошел к моему столику неожиданно, словно возник ниоткуда. Молча присел напротив, положил папку.

Я так же молча взяла, заглянула в бумагу в ней. Его согласие на перемещение наших детей со мной в течение месяца. Этого было очень мало, но все равно лучше, чем ничего.

— Спасибо, Сауд.

— Но если ты не вернешься через месяц, пеняй на себя, Анна. Клянусь, я подам на тебя в международный розыск и отберу детей совсем.

— Я не собиралась сбегать от тебя сейчас! — разозлилась я.

— Асият правильно сказала, что ты…

Я не дослушала, что же сказала Асият.

— Асият работает у тебя? Дай её телефон.

В его взгляде появилось что-то странное, но Сауд погасил этот блеск и холодно произнес:

— Она не служит. Мы муж и жена.

Я не поверила своим ушам.

— Ты взял в жены Асият?!

Он презрительно фыркнул:

— Я должен был спросить тебя? Извини, тебя рядом не оказалось.

— А как согласились…

Дурацкий вопрос, кого он должен спрашивать, если мать погибла, отец давно им не интересовался, а вторая после Мозы жена Бушра вообще никакого веса не имела.

— Асият третья жена?

— Вторая. Бушре я дал развод, а первая ты, мы же с тобой не разведены пока.

Господи, что же он раньше-то молчал?! Это совершенно меняло дело! Моя дорогая служанка-подружка, с которой прошли столько испытаний, оказывались на краю гибели, которой я доверяла, как самой себе, и постаралась отправить на время побега подальше, чтобы её не обвинили в содействии и не наказали, будет мачехой моим детям?

У Сауда зазвонил телефон, он отвернулся, чтобы поговорить. Я сидела немного оглушенная, но в приподнятом настроении. Сказал бы сразу, что Асият его жена, и дал мне развод, сохранил бы столько нервов. Все же мужики, даже самые лучшие, толстокожие скотины!

Я вчера готова была вырвать остатки своих коротко стриженных волос от отчаяния из-за страшной мачехи для моих детей, а он…

И вдруг у меня закралось сомнение, дождавшись, когда Сауд закончит разговор, я осторожно поинтересовалась:

— Ты взял в жены служанку?

— У Асият королевская кровь. Извини, мне пора. — Уже поднимаясь со своего места, он наклонился ко мне. — Похоже, ты совершенно не разбираешься в людях. Встретимся в Париже в сентябре. И не вздумай снова исчезнуть — найду и тогда накажу. Передай привет Насте.

Передо мной лежал вырванный из записной книжки листок с номером телефона. Надо же… Кто сейчас пользуется записными книжками? Но главной была другая мысль: Асият…

Глядя вслед своему красавцу-мужу, я гадала, что означала его фраза о моей неспособности разбираться в людях. Кажется, он прав. Я думала, что он хочет меня уничтожить, а он хотел помочь. Но почти сразу все заслонила мысль об Асият. Я могла не разбираться в ком угодно, но уж ей-то верила до конца.

Асият стала моей служанкой еще в оазисе в пустыне, потом переехала в Дубай и жила в нашей квартире до рождения Саши и до самого моего побега. Я не могла взять её с собой, у самой чужие документы, данные на время. И связаться после возвращения в Москву тоже не могла, просто не знала, где она. Я понимала, что стоит Сауду или Мозе узнать, что Асият не помешала мне бежать, девушку просто уничтожат.

Впрочем, теперь оказывалось, что как раз уничтожать Сауд не собирался… А сама Асият забыла сказать мне, чтобы я дождалась его возвращения с праздника.

Я даже головой замотала: наверное, бедняжка была так перепугана, что попросту не поняла, чего от нее хотел Сауд.

Но главное сейчас: Сауд отпускает меня домой в Москву до сентября, а моя дорогая подружка, оказывается, его жена. Вторая, поскольку первая я сама! Когда Сауд даст мне развод, Асият станет единственной.

Я подумала о Насте, похоже, сестрица согласилась бы стать второй женой Сауда. При Асият можно, это не при Мозе. Пожалуй, на радостях я даже сама готова сосватать Настю собственному мужу второй женой. Вот это да!

Жизнь не такая уж плохая штука, когда в ней все складывается так хорошо.

Но я тут же вздохнула: хорошо, да не все. Ив ни за что не простит мне вранье и едва ли стоит рассчитывать на продолжение отношений. Между Ивом и детьми я выбрала детей.

Как только машина Сауда скрылась из виду, я попыталась дозвониться до Асият.

— Асият, это Амаль… Ты меня помнишь?

Это её голос произнес «слушаю» в самом начале, но стоило мне произнести первые две фразы, как в трубке зазвучали короткие гудки.

Бедняга боится мужа, боится общаться со мной, чтобы не наказали за помощь или оплошность? Конечно, плохо, что она не сказала о решении Сауда отпустить нас с Сашкой, но я давно простила, думаю, и Сауд не станет так уж сердиться. Или Асият просто боится, что муж узнает о нашем разговоре?

Я снова набрала номер, решив сказать, что её номер мне дал Сауд. Вызов просто сбросили.

Странно… Но, чуть поразмыслив, я подумала, что рядом с Асият просто может быть нежелательная свидетельница разговора. Арабские женщины редко бывают в одиночестве, вокруг всегда много людей, родственниц или просто служанок, если человек богат.

Набрала эсэмэску: «Мне твой номер дал Сауд. Он не против нашего общения. Позвони». Даже подписываться не стала, чтобы не скомпрометировать в случае, если любопытная родственница сунет нос в экран.

Асият не перезвонила немедленно, значит, рядом действительно кто-то был. Но не позвонила и позже. А потом мне пару дней было уже не до нее.

Настя с нами в Москву не полетела, у нее нашлись дела в Лондоне. Я не настаивала, нельзя требовать жертв от той, что и так много сделала.

Мы с детьми привыкли путешествовать, они спокойно переносили дорожную суету и вели себя спокойно. В аэропорт нас отвезли Жаннет с её бывшим супругом Полем. Не знай я, что эта пара давным-давно разведена, ни за что бы так не подумала. Жаннет обращалась с бывшим супругом не просто как с мужем, но как со слугой. Тот не противился.

В Москве у меня осталась в аренде небольшая двухкомнатная квартира, чтобы в любую минуту было куда вернуться. В последние два года она была лишь перевалочным пунктом, но вот сейчас пригодилась.

Теперь я тянуть не стала и на следующий же день сдала все необходимые документы на паспорт и визу.

Вовремя, потому что…

Самый сильный закон в мире — закон подлости. То, что никак не должно произойти, чего просто быть не может, непременно случится, и в самый неподходящий момент.

— Маша, что это?!

Откуда дочь могла знать, почему на её лице мелкие красные пятнышки?

Срочно вызванная врач всплеснула руками:

— Ой, какая классическая краснуха!

— Что это такое?!

— Ничего страшного, придется немного посидеть дома. Боюсь, что такими же красивыми через пару дней будете и вы с сыном.

Уже понимая, что это заразно, я простонала:

— Инкубационный период?

— До двадцати четырех дней после первого высыпания.

В моей голосе замелькали цифры. Успею…

— А само высыпание сколько длится?

— Два-три дня. Оно постепенно сойдет.

— Заражение нас с сыном обязательно?

— Нет, но вероятно. Это будет ясно уже через пару дней.

— Опасно?

— Если не расчешут и не занесут инфекцию, то нет. Может быть небольшая температура. Если будет хуже — звоните, отправим в инфекционное отделение. А так можете посидеть дома.

Отказавшись от госпитализации и больничного листа, я проводила врача и задумалась. Двадцать четыре дня… За это время у меня будут готовы все документы, и мы успеем вернуться домой, не нарушая слова, данного Сауду. Я могла бы спокойно пересидеть в Москве и дольше, в моих документах дети числились только моими, но не хотелось давать мужу повод укорить меня в суде несоблюдением договоренностей.

Оставалось надеяться, что мы с Сашкой покроемся сыпью уже завтра и через три с половиной недели будем здоровы и не заразны все.

Тут я сообразила, что, покрытая сыпью, просто не смогу выйти в магазин, а потому оставила детей дома, строго наказав ни к чему не прикасаться, сбегала в соседний гипермаркет и притащила три тяжелющие сумки с продуктами и большой пакет лекарств и игрушек.

Жаннет, услышав о болезни, сообщила, что краснуха и в садике, видно занес кто-то из детей. Мне от этого не легче.

Маша переносила болезнь довольно легко, даже температура высоко не поднялась. Саша то и дело ходил к зеркалу проверять, есть ли высыпания и у него. Ничего не было. У меня тоже.

— Врач сказала, что может и не быть, так что живите спокойно.

Они играли, я рисовала, жизнь текла своим чередом. Хорошо, что Маша заболела сейчас, а не в конце срока пребывания.

Детям сидеть дома скучно, но малыши терпели.

И на следующий день у нас с Сашей высыпаний не было. И еще на следующий.

А потом…

— Черт!

У меня явно подпух лимфатический узел за ухом. Еще через час появились первые прыщики на лбу, потом на щеках… и пошло-поехало, как у Маши.

Держать подальше Сашу невозможно, мы в одной квартире, к тому же пусть лучше сейчас, пока еще есть дни в запасе…

ОТ ЖАННЕТ

Продавщица в бутике поморщилась со словами:

— Ну что же вы хотите? У вас нестандартная фигура…

Ответ?

Окинуть её задумчивым взглядом с ног до головы и вздохнуть:

— Да, пожалуй, в вашей забегаловке (даже если это «Лафайет») я ничего на роскошную фигуру не найду. Придется поискать что-то приличней, чтобы потратить свои две тысячи евро.

И пусть после этого кусает локти. Неважно, что у тебя нет и половины названной суммы, а потратить ты собиралась десятую часть имеющейся. Нестандартной лично твою фигуру можно называть только с оттенком восхищения!

Но и самой называть себя при каждом взгляде в зеркало коровой (бегемотихой, слонихой, кенгуру… — вариации возможны) не стоит. Осознай, что килограммов многовато и кое от каких стоит избавиться, и начинай действовать.

Открою секрет: не стоит вставать на весы. Согласись, ощущение, что на талии появилось нечто, что можно ухватить хотя бы двумя пальцами, и это нечто вылезает поверх пояса, впечатляет куда больше колебаний стрелки весов или цифр на их табло. Неужели ты доверяешь этим цифрам, а не собственным ощущениям, что пояс юбки или джинсов застегивается… ммм… скорее на вдохе, чем в расслабленном состоянии?

Сын не заболевал. Сыпь у Маши уже сошла, да и моя спустилась вниз, а Сашке хоть бы хны! Меня терзали двойственные чувства — радовалась, что у непривитого малыша оказался сильный иммунитет, и жалела, что он не переболел одновременно с нами.

Я изучила все симптомы, опасности и пути заражения краснухой, и теперь мы все трое ходили в марлевых повязках, играя в астронавтов на чужих планетах.

Сашка заболел тогда, когда никакого времени болеть уже не оставалось. И снова я пожалела, что протянула до последнего дня. Я уже получила документы, наша с Машей сыпь давно прошла, все успокоилось, можно бы улетать, надев гигиенические маски, чтобы не заразить кого-то в самолете или аэропорту, но…

Когда утром в день отлета Сашкино лицо оказалось в красную крапинку, я даже не удивилась. Почему бы не улететь позавчера или три дня назад, когда никаких признаков болезни еще не было? Но я привычно все отложила на последний день.

Сдала билеты, позвонила Жаннет, Насте и Сауду.

Жаннет ахнула, увидев на экране расцвеченную Сашкину физиономию, Настя вяло обозвала меня дурой и пообещала, что Сауд не поверит. Кто бы сомневался…

Сауду я попыталась объяснить, что ничего страшного, что мы с Машей уже переболели и теперь здоровы, что для Саши угрозы никакой нет, просто нужно пересидеть на карантине. Объясняться на медицинские темы было сложно, и я не знала соответствующих слов, и Сауд не понимал.

Хорошо, что Сашка решил показаться отцу во всей красе, он потребовал видеозвонок и орал в телефон:

— Пап, смотри, какой я!

— Что у тебя болит?

— Ничего. Немного горло, и все. А у Маши и мамы сыпь уже прошла.

— Они болели?

Из вопроса следовало, что лично мне Сауд не поверил.

— Мы уже даже игрушки сложили, чтобы лететь в Париж, а тут я такой красивый…

— Вы собирались лететь?

Машка у меня «обнимашка», воспитательницы в восторге от общительного ребенка.

Мне такое недоверие надоело, пришлось вмешаться:

— Сауд, тебе показать билеты?

— Не стоит, верю.

— И на том спасибо.

— Послезавтра заседание суда.

— Перенесешь!

Он перенес на начало октября, о чем уведомил меня во время следующего звонка, но как бы между прочим. Больше говорил с детьми, даже сообщение о переносе заседания передал через Сашу:

— Скажи маме…

Нам предстоял еще один карантинный срок. Правда, на сей раз я решила не ждать до конца, а как только полегчает Саше, лететь в Париж. Лучше буду ждать там, к тому же мне самой нужно появиться в университете с документами, иначе и там не успею.

Через десять дней мы снова собрались улетать.

В предыдущий день я еще раз попыталась дозвониться до Асият, но снова неудачно. Она молчала в трубку, а потом отключалась. Не жаловаться же Сауду. Может, и посетовала бы, но услышала неприятную новость.

В Дубае была еще одна женщина, о которой я ничего не знала, но хотела бы узнать — сестра Сауда Салима. Когда Сауд решил жениться на мне, забрав из пустынного гарема, он поселил меня в квартире с Салимой вне досягаемости остальных родственников. Родственники просто не знали о моем существовании, а Салима помогла освоиться. Это она объяснила, как правильно носить национальную одежду и зачем вообще это делать, если под ней все равно европейская. Научила полезным мелочам в жизни, много рассказывала об их семье, о взаимоотношениях, о правилах поведения в том или ином случае. Настя спрашивала, почему я тогда не сбежала, ведь могла бы улизнуть от Салимы и прийти в посольство. Просто я любила Сауда, а он предложил мне стать его женой. И смертельного противостояния с его старшей женой Мозой еще не было.

Традиционная одежда женщин — рубашка-кхандура, поверх нее абая, на голове большой платок шейла и головной убор никаб.

Кхандуры носят редко, под абаей у абсолютного большинства женщин обычная европейская одежда и обувь на безумно высоком каблуке.

Шейла обязательна для всех, волосы мусульманки не должны быть открыты.

А вот никаб не обязателен вовсе. Однако его и абаю носят с удовольствием. Абая скрывает очертания женской фигуры, а никаб красоту лица (или отсутствие того и другого!).

Женщины утверждают, что носят абаю и никаб, чтобы уберечься от нескромных взглядов чужих мужчин. Это реальная угроза, ведь большинство рабочих-индусов, пакистанцев, филиппинцев и т. п. семей не имеют и буквально поедают глазами любую женскую фигуру, попавшую в поле зрения.

Конечно, я не могла запомнить все сразу, но Салима опекала меня и позже в особняке на Пальме, где под руководством матери Сауда шейхи Махасин жило многочисленное семейство. Сам шейх вообще не в Дубае, а вокруг Махасин собрались только её родственницы со своими детьми, это правило многих мусульманских семей, такое сообщество тоже гарем — все, кто находится под защитой самого сильного мужчины.

Самым сильным в особняке на Пальме был мой муж Сауд. Наш с Мозой и Бушрой муж. Многочисленная детская компания, с визгом и воплями с утра до вечера носившаяся по дому, доводилась Сауду племянниками: родными, двоюродными, троюродными… Его собственная дочь Айша, рожденная Мозой, бегать не могла, у нее при рождении повреждена ножка.

Салима жила у брата после развода. Родственники её мужа добились выдворения Салимы с позором — за несколько лет она перенесла два выкидыша и не смогла родить здорового наследника. Дикость? Да, в обществе людей, не выпускающих телефон из рук, ездящих на самых навороченных машинах и пользующихся Интернетом для заказа товаров из столиц мира, такое возможно. Правда, Салима была замужем не в Дубае, но все равно.

Несчастная женщина страшно переживала свой позор. Переживала она и за меня, когда родственницы настояли, чтобы меня наблюдала врач Мозы. Это едва не закончилось трагедией. Я вышла замуж за Сауда, будучи на втором месяце беременности Сашей, но врач подсунула мне УЗИ Айши, уверяя, что это мой будущий ребенок, что это девочка и родится довольно скоро.

Именно Салима отвезла меня в Абу-Даби к своему врачу. Новое УЗИ показало, что у меня мальчик и с ним все в порядке. Изображение поврежденной ножки ребенка на снимке, данном мне раньше, подсказало, чьи это проделки.

В клинике я познакомилась со своей тезкой из Брюсселя Анной и её мужем Барри. Барри занимался в Дубае бизнесом, а Анна пыталась помогать женщинам вроде меня. По её документам и документам их дочери Барри удалось вывезти нас с Сашей через Саудовскую Аравию в Катар и отправить самолетом в Дамаск. Смертельный риск увенчался успехом.

В ложь, возведенную на меня, поверил и Сауд, тем более стараниями врача Мозы им удалось спровоцировать преждевременные роды, а ребенок был настолько крупным, что сомнений в том, что роды вовсе не преждевременные, ни у кого не возникло. Ни у кого в семье.

Сауд не принял сына и открыто заявил мне об этом.

Однако он не мог просто вышвырнуть жену с ребенком на улицу, а поселил нас в квартире под строгой охраной и ежеминутным присмотром. Услышав от педиатра, наблюдавшего Сашу, что тот рожден семимесячным, Сауд в чем-то усомнился, но продолжал считать, что это не его ребенок.

Закончилось все моим побегом, в котором Салима уже участия не принимала. Она болела. Тяжелый стресс усилился после истории с рождением Саши, Салиму, видно, во многом обвинили, подозреваю, что Салима рассказала своей матери Махасин правду, а та решила вопрос по-своему — принесла мне карточку с большим счетом на ней, в надежде, что я сбегу. Не ошиблась.

Салиму я больше не видела и очень за нее переживала.

Теперь настало время спросить о ней, ведь добровольно делиться новостями семьи Сауд не собирался.

Пару мгновений после вопроса он молчал. Это было тяжелое молчание, я даже ужаснулась, предчувствуя, что услышу и о гибели Салимы, но Сауд выдавил из себя:

— Она в клинике в Швейцарии. — И чуть хрипловато добавил: — Клинике для душевнобольных. Жалко сестру…

Я с трудом проглотила ком, вставший в горле. Салиму действительно жалко. Если бы не она, нас с Сашкой не было бы на свете.

У Салимы были проблемы с головой, временами она впадала в депрессию и замыкалась в своей комнате, не желая ни с кем встречаться, однажды даже провела пару месяцев в клинике, но чтоб так…

— Салима… она… — я не знала, как сказать «в смирительной рубашке», а потому шепотом поинтересовалась: — Салима буйная?

— Нет, что ты. Но жить со всеми не может.

— В какой она клинике?

Сауд назвал, я постаралась запомнить. А он перевел разговор на другое, у меня не получилось спросить, как давно Салима в Швейцарии и можно ли её навестить.

О ДУБАЕ

— В Дубае НЕТ НАЛОГОВ. Государство зарабатывает на другом — лицензиях, разрешениях, тоннах бюрократических бумаг, которые требуют от экспатов.

За год получается немалая сумма, но, во-первых, экспат платит добровольно (никто же не заставляет получать водительские права или покупать лицензию на право приобретать алкоголь, например), во-вторых, это касается экспатов, но не локалов.

Если приезжим не нравится, так скатертью дорога.

Не уезжают, значит, терпимо…

Вернувшись в Париж, я позвонила Анне в Брюссель с просьбой разузнать что-то о клинике в Швейцарии. Она расстроилась, услышав, что Салима настолько больна, ведь знала сестру Сауда еще по Дубаю и относилась к ней хорошо. Жалела, что не может поехать со мной — не на кого оставить детей, Барри в отъезде.

Моя «палочка-выручалочка» по своим каналам быстро узнала все, что нужно. Сообщила, что к пациентам допускают посетителей, но не ко всем и не всех. Посторонним справок по телефону не дают, но это неудивительно.

Звонить еще раз Сауду и спрашивать не хотелось, я решила съездить — пустят так пустят. Конечно, брать с собой детей не стоило, но Жаннет нашла выход:

— Прекрасно! Навещай свою приятельницу, а мы пока погостим у Мари в Вильнев.

Хорошая идея: у подруги Жаннет Мари детям очень понравилось. Но отправлять детей с Жаннет одних не хотелось, я решила отвезти их туда и, вернувшись в Париж, поехать в Базель скоростным поездом.

Мы расстались несколько часов назад, но я уже страшно скучала по своим ребятишкам.

Квартира без их визга и топота казалась такой пустой и неуютной!

Прошлась по квартире, собрала брошенные игрушки, аккуратно сложила детскую одежду, потом заправила машину для стирки и взялась за телефон. Малышам скоро спать, я обязательно должна пожелать им спокойной ночи.

Машка закричала сразу:

— Мамочка, я так по тебе скучаю!

— И я по тебе, родная. Очень скучаю.

Сашка как старший и к тому же мужчина был более сдержан:

— Привет, мам.

— Привет, дорогой. Как вы там?

— Хорошо, нам здесь очень хорошо. — Но вдруг прикрыл телефон ручкой и тихонько поведал: — И я тоже скучаю. Очень.

— Саш, я постараюсь вернуться как можно скорей.

Пожелав детям спокойной ночи и хороших снов, я поговорила с Жаннет. Та сообщила, что поужинали хорошо, поиграли с котом, приняли душ и готовы ложиться спать.

— Ты вовремя позвонила. Думаю, они без этого звонка не улеглись бы.

— Я так и подумала. Как без них в квартире пусто!

— Аннет, ты не торопись, побудь там столько, сколько будет нужно. А нам позвонишь. Детей здесь не обидят.

Пришлось признаться, что я сама слишком скучаю.

Казалось бы — дома тихо, никто не требует ежеминутного внимания, не просит что-то починить, открыть, закрыть, почитать, поиграть, просто не вопит «мама!», чтобы убедиться, что я рядом… Весь вечер можно работать в тишине.

Но как же эта тишина гнетет!

Включенный телевизор уюта не добавил, работа не шла, мысли возвращались то к детям, то к Салиме. Осознав, что ничего не нарисую и не напишу, я сложила бумагу, убрала краски, выключила компьютер и телевизор и отправилась принимать душ. Ладно, еще успею выполнить свою работу.

Честно говоря, я даже засомневалась, стоит ли ехать, но билет уже куплен, дети в Вильневе, всем сказано, что я еду… Ладно, пострадаю без своих маленьких разбойников один день и вернусь.

Я решила ехать утренним поездом в шесть часов, чтобы к половине десятого быть в Базеле, а там взять машину напрокат и успеть обратно к какому-то из вечерних парижских поездов.

На случай, если встретиться Салимой в тот же день не удастся (кто знает, какие там порядки?), я забронировала номер в гостинице Сент-Урсана. Это курортный городок по пути из Базеля на территории парка Дуб в кантоне Юра.

Вы ездили за границу на трамвае?

В Базеле это возможно, трамвайный маршрут начинается в одном государстве, а заканчивается в другом. Французский Сен-Луи переходит в швейцарский Базель так незаметно, что неосведомленные могут и не понять, что пересекли границу. Для Европы это неудивительно, там нередки места, где граница проходит не просто по городу, но делит пополам дома!

Один из таких поделенных отелей на границе с Францией оказался спасением для большого числа французов. Швейцария оставалась нейтральной, потому беглецам было достаточно добраться до отеля, чтобы перейти на швейцарскую сторону через открытую дверь в коридоре. Честно говоря, власти с обеих сторон смотрели на такие перемещения сквозь пальцы, а хозяин делал вид, что не находит ничего странного во внезапном появлении новых постояльцев.

Это Шенгенская зона, но машину, за которой тянется черный шлейф выхлопных газов или вообще заметен выхлоп, никто в страну не пустит. Они привыкли к горной чистоте своего воздуха и вовсе не желают, чтобы бензиновые чихалки его губили.

Потому, если вы не вполне уверены в качестве работы двигателя своей машины, лучше оставить её на стоянке вне Швейцарии, а там арендовать местную.

Заблудиться в Швейцарии просто невозможно, на каждом шагу самые разные указатели, планы города и расписание движения транспорта с точностью до… секунд!

В отличие от многих других европейских транспортников швейцарские работают не хуже их часов. Если в расписании написано, что автобус приедет в 12.42, значит, он ровно во столько будет на остановке. Как им это удается, непонятно, но удается, и никакая непогода или пробки не помеха.

Впрочем, пробок в Швейцарии не бывает (кроме вечера в пятницу где-то в Женеве или на выезде из страны в обе стороны), все движется как винтики в часах и приходит вовремя. А мэр Женевы может ездить на работу на трамвае (самый экологичный вид общественного транспорта!) не в качестве пиара, а примера. Кроме того, при этом его личный (не служебный) автомобиль не портит экологию. Убеждать лучше не болтовней с экрана или трибуны, а собственным примером. Так честней и действенней. И доверять больше будут.

Кажется, Швейцария хороша в любое время года. Многие любят её зимой или летом, а вот я — осенью, когда темно-зеленые ели и сосны соседствуют с желто-красными листьями других деревьев. Один склон может быть совершенно зеленым, а другой — ярко-желтым. И все на фоне заснеженных гор.

Швейцария словно поделена на три неравные части. Самая известная из-за своих горнолыжных курортов и спусков — собственно Альпы, то, что граничит на востоке с Лихтенштейном, а на юге с Италией. Там заснеженные круглый год вершины, черные скалы и белый снег.

Вторая часть тянется с северо-запада на юго-восток вдоль реки Аре, притока Рейна. Это равнинная территория, если такое вообще возможно в этой стране. Здесь знаменитые озера Швейцарии от Женевского на юго-западе до Боденского на границе с Германией и Лихтенштейном на северо-востоке и самые крупные города.

И третья параллельно первым двум на северо-западе — горы Юра. Конечно, им до основных Альп далеко, зато они покрыты лесом и травой, а потому красота неописуемая!

К тому же большая часть Юра — природный заповедник Дуб, не имеющий никаких ограничений по передвижению. Отдыхающих в конце сентября много, удивительно, но они ничуть не портили пейзаж своим присутствием, ощущение уединенности на природе не пропадало. Мне было не до ощущений, но даже моя тревога заметно улеглась.

В Швейцарии целых четыре государственных языка — немецкий, французский, итальянский и ретороманский. На немецком говорит больше половины населения, на французском — пятая часть, немного на итальянском и совсем немного на ретороманском. Но эти языки так далеки от своего классического варианта, что меня, уже привыкшую к французскому, плохо понимали в кантоне Юра, а я понимала быструю речь еще хуже!

Невольно вспомнились первые месяцы пребывания в Париже и Марк Твен, в шутку возмущавшийся, что парижане не знают собственного языка — французского, мол, говорю с ними говорю, а они не понимают. Но швейцарцы готовы прийти на помощь, как только увидят, что в ней нуждаются. К тому же навигатор… Я справилась.

Поворот за поворотом, одна проселочная (!) дорога за другой, но все с указателями и, конечно, швейцарским качеством. Как они умудряются не разбивать даже не асфальтированные дороги — для меня остается загадкой.

Я двигалась в направлении, обратном основному потоку. В Нёвшателе предстоял праздник вина, все ехали туда, причем многие — на велосипедах. Велосипед в Швейцарии вполне обыденное средство передвижения.

Велосипед в Швейцарии вполне обыденное средство передвижения не только в пределах парка или своего города, но и по стране. Любой город можно объехать, не свернув с велосипедной дорожки (если есть дороги для автомобилей или выделенка для трамваев, то чем велосипеды хуже?). Но и между населенными пунктами по ровным хорошим дорогам двигаться удобно.

Если не собираетесь покорять на двух колесах Монблан, а намерены просто проехать из пункта А в пункт Б километров этак 500–600, то не связывайтесь с горным велосипедом. В Швейцарии от одного населенного пункта до другого обычно даже шоссейный не нужен.

Тащить свой, даже если к нему привыкли с детства, тоже не стоит — в каждом городе и даже почти каждой деревне есть пункты проката. Можно в одном месте взять, а в другом сдать двухколесного коня.

Что перед вами — город или деревня — обычно приходится гадать. В деревне такие же дома и инфраструктура (не только прокат велосипедов), а город может быть таким маленьким, что и не заметишь, как проедешь.

Место для клиники выбрано замечательное, в Швейцарии других попросту нет. Дорога одна, она петляет между горами так, что быстро забываешь, откуда приехал. Никаких горнолыжных спусков с их шумом и суетой, никаких лыжников. Тишина и спокойствие.

Я поймала себя на мысли, что такая уединенность и отрешенность немного давит на психику. Швейцарцам привычен вид гор на горизонте или вместо горизонта, а многим приезжим не по себе от отсутствия широкого обзора.

В Швейцарии, как и во всей Европе, не принято мешать другим. Но там это выглядит несколько иначе, чем, например, в Англии. Нет подчеркнутой отстраненности, граничащей с равнодушием. Если нужна помощь — помогут даже без просьбы, приветливо улыбнутся, но не больше. Никто навязывать знакомство или советы не будет. Даже ошибки в языке не поправят, просто примут их к сведению. Что уж при этом о тебе подумают, остается только гадать.

У швейцарцев две главные черты характера — точность и независимость. И то и другое не демонстрируют, оно просто в крови.

Точность приводит к качеству. Самое большое преступление — сделать некачественно.

Лучше меньше, да лучше — это про швейцарцев. На их жизненных весах качество всегда перевесит все остальное — наживу, возможность работать поменьше, а отдыхать побольше, успех и прочее. Например, фермер не станет расширять производство, понимая, что пострадает качество.

А зная, что свое, качественное, выращено, изготовлено, приготовлено по высочайшим стандартам в экологически чистых условиях, разве станут они есть чужое некачественное? Конечно, кофе или бананы завозят, но в основном питаются собственными продуктами, носят свою одежду и обувь, покупают свои товары. Патриотично? Да.

Но Швейцария много продает, их дорогая и качественная продукция имеет спрос в Европе. Плюс туризм и услуги вроде банковских… Отсюда большие валютные поступления в страну.

Не удивляйтесь, если ваши швейцарские собеседники просто не знают многих брендовых марок других стран. Зато швейцарский крест на красном фоне знают в Европе все и готовы платить за этот знак.

К этому быстро привыкаешь тоже. Говорят, воздух в легких заменяется после трех полных вдохов. Под магию Швейцарии попадаешь на четвертом вдохе, словно вместе с воздухом в легких меняются и сами мозги. Нужно быть редкостным идиотом, чтобы не поддаться швейцарскому спокойствию и укладу жизни — размеренному и приветливому. Или психом. Наверное, это одно и то же?

Машину пришлось оставить на стоянке у въезда. Приветливый охранник объяснил, что на все вопросы ответит доктор К. Она решает, с кем из пациентов можно встречаться, а с кем нет. Найти её легко, в клинике всего два здания, искать надо в том, что больше. Персонал в форме, это к тому, чтобы не приставала к пациентам.

Найти действительно оказалось просто, и персонал в форме, но не медицинской, а просто в изящных брючных костюмах. И доктора К. я нашла сразу.

Она радости от вопроса о Салиме и возможности побеседовать с ней не выказала, напротив, заметно нахмурилась. Вокруг красота неописуемая — на горизонте горы, вокруг не увядшая еще зелень, осенние цветы. На террасе второго этажа большого деревянного дома явно отдыхали пациенты, оттуда слышались голоса. Мы с доктором стояли внизу на дорожке, я понимала, что она просто подбирает слова для отказа. Меня это беспокоило, и я в свою очередь подбирала слова, чтобы осторожно выяснить, насколько плоха Салима. Если уж нельзя её увидеть, то хоть понять, каково состояние, хотелось бы. Что за срыв у нее случился, что явилось причиной, как долго будет продолжаться лечение? И главное: можно ли надеяться на выздоровление?

Наверное, никто меня к Салиме не подпустил бы, но в тот момент нас с террасы увидела она сама.

— Амаль! Ты приехала!

ОТ ЖАННЕТ

— Декольте для дамы — мощнейшее оружие.

— А если груди нет? Или прыщик вскочил не вовремя?

— Бывают прыщи вовремя?!

И что, разве кроме прыщавой груди открывать больше нечего? А спина? А бедра?

Сделай разрез на всю длину ноги, и остального просто не заметят. Будут глазеть на твой целлюлит.

Но только сбоку! Никаких разрезов сзади, это вульгарно, или спереди, что вообще пошлость. Никакие самые стройные ноги не смотрятся в разрезе спереди. А разрез сзади привлечет внимание не к ногам, а к заднице!

— А если платье не позволяет сделать декольте в нижней части, например, юбка широкая, никакого смысла делать разрез!

— Открывай грудь или спину.

— Прыщик!

— Декольте до пояса и полупрозрачная облегающая блузка под ним. Но не черная.

Черная годится только под черное.

Врач тревожно оглянулась в сторону женщины, я поспешила успокоить:

— Это мое арабское имя. Брат Салимы Сауд мой муж, и в Дубае меня звали Амаль.

Врач засомневалась снова:

— Почему же вы здесь, а не с ним?

— Мы сейчас оформляем развод, я с детьми живу в Париже, в следующем месяце у нас решающее заседание суда. Я не знала, что Салима в клинике, иначе давно приехала бы! И вообще бы не позволила её упрятать…

А вот это я зря! Никакой врач не допустит так говорить о своем лечебном заведении, даже если понимает, что пациента лучше отпустить. Но выставить меня вон за такие слова она не успела, к нам уже подбежала Салима с возгласом:

— Амаль, как хорошо, что ты приехала! Не верь Асият, не верь! Она всем лжет. И Сауду тоже. Она его околдовала… она его погубит…

— Салима, все в порядке… Никто никого не погубит. — Вам пора в вашу комнату… — по знаку врача возле Салимы немедленно оказались две медсестры.

Я с ужасом смотрела на то, как крепкие женщины взяли бедолагу под руки, ей, видимо, сделали укол, отчего Салима заметно сникла и перестала биться, но успела все же выкрикнуть для меня:

— Убери Асият от Сауда… она его погубит…

Салиму под руки почти унесли в здание, а врач прошипела мне:

— Мадам, неужели вы не понимаете, что вам лучше уйти?!

— Она… безнадежна? — Я прошептала это едва слышно. Глаза Салимы были полубезумными, но речь-то внятная.

— До вашего появления она вела себя тихо. Не смейте больше приближаться к клинике, или я вызову жандармов! Уйдите!

— Я не знала, что все так серьезно…

Я могла оправдываться сколько угодно, врач и сама поняла, что я не виновата, но факт был налицо — мое появление спровоцировало приступ у пациентки.

— Извините…

Хорошо хоть, жандармов не вызвали…

Охранник, выпуская мою машину со стоянки, покачал головой:

— Они у нас только с виду спокойные, а стоит этот покой нарушить и… Лучше уж не приезжайте.

— Да, — вздохнула я. — Но кто же знал? Я вообще не знала, что её сюда поместили.

— О таком не кричат на всех углах, мадам.

Позже я отругала себя за то, что не поинтересовалась у охранника, навещает ли кто-то Салиму. Конечно, он мог не знать, но вдруг…

Вот когда я похвалила себя на заказанный номер в отеле.

С трудом добравшись до Сент-Урсана, я поспешила в свой номер и встала под горячий душ. Это мой способ приходить в себя.

На кого-то действует успокаивающе медитация, на кого-то кусок любимого торта, на кого-то холодный душ, а на меня горячий.

Стоя под упругими струями воды, я старалась убедить себя, что у Салимы небольшой срыв, она просто давно не видела никого из родных, по-французски не говорит, даже по-английски плохо, ей тоскливо одной… Она успокоится, и все пройдет… И понимала, что вряд ли.

Выбравшись из душа, я набрала номер клиники, чтобы узнать, как Салима. Врач была в ярости:

— Ей много хуже. Не смейте даже напоминать о своем существовании, если не хотите попасть в тюрьму! И не пытайтесь выдать себя за супругу её брата, с той мы хорошо знакомы.

Можно было бы огрызнуться, ведь моей вины в срыве Салимы не было вовсе, но я не стала спорить. Услышав короткие гудки из трубки, просто нажала отбой и упала в кресло, задумавшись. Пожалуй, больше рисковать не стоит, пока меня спасло только то, что я ни на мгновение не оставалась с Салимой наедине, вообще ничего не успела, и наш контакт проходил на глазах врача. Иначе меня и впрямь могли бы обвинить в чем угодно. Я понимала, что в дорогой клинике все предусмотрено, там не оставляют пациентов одних, не позволяют видеться с ними кому попало, стараются не допускать срывов, и мой случай — неприятная случайность. Но она будет стоит нервов и врачу, и самой Салиме.

Швейцарцы удивительный народ в том, как относятся к обществу и уединению. Из того, что я успела заметить и понять за эту и две предыдущие поездки: прекрасно в веселой компании отметить событие в ресторане, поучаствовать в велопробеге, поиграть в спектакле или отметить местный праздник на площади, посадить деревья или цветы (и у нас когда-то бывали субботники).

При этом никто не удивится, если велопробег будет одиночным, прогулка на яхте по озеру тоже, а ресторан может стоять совсем в стороне не только от города, но и от трассы вообще — к лесу на горизонте ведет дорога, и только по указателю можно понять, что там ресторан или… парикмахерская. Просто жена местного фермера прекрасно готовит или владеет навыками парикмахерского искусства.

Уединенность?.. Какая же это уединенность, если вчера приезжала красить волосы соседка, а два дня назад и вовсе сосед с сыном стриглись.

Я поняла, что заснуть ночью не смогу, а потому домой лучше отправиться немедленно, но не машиной, а электричкой до Базеля, а там скоростным до Парижа.

Позвонила в прокатную организацию, попросила забрать машину со стоянки отеля, оставила ключи на ресепшене, быстро собралась и уже через полчаса садилась в поезд до Базеля. Сев в парижский скоростной, я вдруг поняла, как хочу домой к своим малышам! Они самое дорогое, и, хотя мы расстались совсем недавно, мне казалось, что прошла вечность.

Скорей в Париж, а там в своей машине в Вильнев за детьми и Жаннет. Не стоило вообще ездить в Швейцарию, вернее, в клинику. А в Швейцарию я детей свожу весной обязательно. Мы ездили с Настей и малышами зимой, им очень понравилось, Сашка даже научился ездить на лыжах. Пусть теперь посмотрят и зеленую Швейцарию, не покрытую снегом. Может, вообще туда перебраться, раз уж мне не от кого скрываться, можно выбрать город менее шумный и более чистый, чем Париж. Какая разница, где писать и рисовать?

Еще на вокзале в Базеле я сделала видеозвонок Жаннет, чтобы поговорить и увидеть своих ребятишек. Жаннет осторожно поинтересовалась:

— Не пустили?

— Салиму увидела, но она… очень больна.

Ребятишкам пообещала приехать за ними завтра.

О ДУБАЕ

Не все локалы одинаковы, встречаются и нетипичные, желающие не только получить образование, но и работать.

Далеко не все экспаты-владельцы бизнеса рады такому рвению. Нередко локал на работе — это море проблем, а не принять его на должность, которую возжелал, нельзя.

Для этого нередко приходится либо увольнять имеющего опыт работы отличного сотрудника-экспата, либо дублировать должность, создавая еще одну для местного.

Если учесть, что зарплата локала всенепременно в два раза больше зарплаты экспата на такой же должности, то дублирование «стоит» тройной оплаты.

От проблем в плане выполнения самой работы обычно спасает график локалов.

Дубайские учреждения работают с 7–8 часов утра до 12–13 часов и позже с 16 до 20 часов. Перерыв на долгую сиесту вынужденный. «Нормальный» локал появляется на своем месте к 10, пьет кофе, общается с сотрудниками либо с кем-то по телефону и отбывает восвояси с началом сиесты. Возвращаться он не считает нужным.

Это вовсе не значит, что все локалы бездельники и лентяи. Но абсолютно точно все они считают, что Аллах подарил им за какие-то заслуги возможность родиться локалами, и вовсю пользуются этим подарком. А на всех обделенных такой милостью Всевышнего смотрят чуть свысока.

— А ты уже вылечила свой зуб? — деловито поинтересовалась Машка.

К счастью, я сообразила, что это хитрость Жаннет, раньше чем успела задать глупый вопрос:

— Какой зуб?

Пришлось вздохнуть:

— Да, дорогая.

— Мама, ты не болей…

— Не буду, моя хорошая.

— И я не буду, — пообещала Машка и на всякий случай добавила: — И Сашка не будет.

— Конечно, не стоит.

На такой обнадеживающей ноте разговор был закончен. Что ж, хоть в этом везет.

В поезде я не спала, но сидела, прикрыв глаза, чтобы избежать общения со словоохотливым соседом. Помаявшись без ответа, он наконец захрапел сам. Уж теперь я точно не засну!

За окном было темно, смотреть не на что, я поневоле вернулась мыслями к своему визиту в клинику.

Все прошедшие часы я старательно не думала о том, что увидела и услышала, теперь пришло время вспомнить. Везти такой груз переживаний домой нельзя, дети почувствуют. Есть такой прием — чтобы избавиться от чего-то эмоционально тяжелого, нужно проговорить, рассмотреть, обдумать его со всех сторон, повторить сотню раз, чтобы перестать переживать.

Я ничем не могла помочь Салиме, но не желала тащить эти эмоции дальше, а потому принялась вспоминать все минуту за минутой. Конечно, не свою дорогу из Парижа в Базель или из Базеля в клинику, а разговор с врачом и Салимой.

Готова поклясться, что глаза Салимы в те мгновения, когда она обрадовалась моему появлению и махала с террасы, были совершенно нормальными. И только когда поняла, что поговорить не дадут, Салима заторопилась, принялась нести какую-то околесицу, кричать, биться в руках медсестер.

Что она там твердила: что Асият погубит Сауда? Конечно, сестра страшно переживала за брата, а уж когда тот решил взять в жены служанку, наверное, и вовсе разволновалась. Салима уже бывала в клинике для душевнобольных и даже пыталась совершить самоубийство, неудивительно, что сорвалась и на этот раз.

Я прикрыла глаза, пытаясь убедить себя, что нездоровье Салимы объясняется просто, а поскольку она больна серьезно, не следует обращать внимание на её слова. Но в голове вертелись её возгласы: «Не верь Асият, не верь!»

Так тоже бывает, душевнобольные бывают непримиримыми там, где никакого повода для этого нет. У Салимы когда-то не сложилась семья, это навсегда рассорило её с теми, у кого все удачно. Наверняка произошло обострение болезни, последовала ссылка в очень комфортную, но закрытую клинику, под строгий присмотр. Бедолага, то, что обрадовало меня — женитьба Сауда на Асият, — оказалось катастрофой для Салимы.

Конечно, не стоило ехать: и Салиму расстроила, и себе настроение испортила.

И все же она была рада моему появлению, узнала, имя не забыла. Значит, не безнадежна. А врач права — если я источник беспокойства, то лучше не появляться.

Глава 4

Домой я добралась глубокой ночью. Решила, что посплю, ведь в поезде из-за тяжелых мыслей вздремнуть не удалось, утром куплю продукты и отправлюсь за детьми и Жаннет в Вильнев.

В пустой квартире было невыносимо без детских голосов. За две ночи, проведенные без своих детей, я осознала, как крепко мы связаны. Я без них не просто не смогу жить, но и смысла в жизни не вижу.

Проснулась привычно рано, решила отправиться сразу же, чтобы пораньше вернуться. Продукты можно купить по дороге. Ехать даже с учетом пробок меньше пары часов, все успею. Позвонила Жаннет, та сообщила, что у них все в порядке, и попросила полить в её квартире цветок у окна, выходящего на улицу.

Я спустилась к мадам Греф, взяла ключ от квартиры Жаннет и вернулась на её этаж. В окно на лестнице (а на нашей узкой лестнице есть такая роскошь, как небольшие окна между этажами) заметила припаркованный чуть в стороне от дома автомобиль. Замечать все вокруг — дурацкая привычка еще со времен Москвы, когда я как пуганая ворона боялась каждого куста. Машинально отметила стоявшего у машины мужчину, он наклонился к пассажирскому сиденью. Ничего необычного. Необычна только марка машины. Французы большие патриоты отечественного автопрома, они предпочитают свои «Рено», «Пежо» и прочее не только за компактность, но и за то, что сделаны дома. Конечно, в Париже много самых разных автомобилей, но предпочтение французских все равно бросается в глаза.

У меня джип, но лишь потому, что в тот день, когда я брала машину в прокат, ничего другого приличного не было. К тому же в большом джипе рядом с двумя детьми на заднем сиденье свободно еще и взрослому.

Поливая цветок, я снова глянула в ту сторону и убедилась, что разговор продолжается. Машина стояла чуть в стороне от нашего дома, но меня заинтересовала поза мужчины — он стоял на правой ноге, чуть поджав левую, словно колено не разгибалось полностью. Бедолага…

ОТ ЖАННЕТ

Всегда покупай к пиджаку полдюжины вариантов пуговиц. Перешила пуговицы — и пиджак как новый.

Новый пиджак из старого шарфика? Пара часов работы. Аккуратно повтори подкладку низа рукавов из ткани шарфика и закати рукава. Только постарайся, чтобы старая подкладка не была видна или новая предательски не отпоролась.

А еще вышивки и монограммы.

И вообще, работай руками и головой — это полезно.

Выбравшись на шоссе Эст в направлении Реймса, я вдруг заметила позади в потоке машин джип. Ну, джип и джип, разве их мало ездит по дорогам Франции? Но и съехав с трассы, обнаружила его же. И когда из-за ремонта дороги пришлось свернуть в объезд, преследователи повторили маневр.

Они не слишком скрывались, словно контролировали мое передвижение, но глаза старались не мозолить. Когда в Вильневе машина отстала, я обругала себя за новый виток паранойи — опять кажется, что следят?

Дети возвращению домой обрадовались: как в гостях ни хорошо, а дома с мамой лучше, к тому же это был первый раз, когда я отправляла их одних. После обеда решили двинуться обратно.

Дети возились на заднем сиденье, Жаннет рассуждала о чем-то рядом со мной. Я слушала вполуха, накатывало какое-то нехорошее предчувствие. Привыкшая доверять интуиции, я анализировала все, что произошло за последние дни. Не найдя ничего тревожного, решила, что это из-за визита в клинику к Салиме. Не стоило ездить, наверное, ей значительно хуже, я это чувствую на расстоянии, вот и тревожусь.

На очередном повороте я привычно глянула в зеркало заднего вида. Сомнений быть не могло, чуть в отдалении за нами упорно следовала та самая машина, что пасла меня в Париже.

Это не понравилось совсем. Значит, Сауд мне не поверил и организовал слежку? Но почему бы не сказать о недоверии прямо? Следить имело смысл, только чтобы подловить меня на каком-то нарушении или несоблюдении интересов детей. Я уезжала, оставив детей.

— Что ты оглядываешься?

Жаннет не проведешь, все актрисы наблюдательны, но эта особенно. Пришлось признаваться:

— Похоже, за нами следят.

— Да, я тоже заметила машину еще в Вильневе. Мужчина и женщина. Мужчина чуть прихрамывает на левую ногу.

— Про женщину не знаю, а мужчину видела еще в Париже.

— Думаешь, твой муж следит?

Я вздохнула:

— Наверняка, кому же еще? Боится, что я увезу детей еще куда-нибудь.

— А в Москве или Швейцарии никого не замечала?

— Нет, вроде не было.

— Машина появилась в Вильневе за тобой следом. Женщина в ней словно чем-то больна. Она молода и была красива, но…

— Вы и женщину успели рассмотреть!

Жаннет картинно вздохнула:

— Не забывай, что мой второй муж Поль был сыщиком.

Так послушный Поль еще и бывший Шерлок Холмс! Я рассмеялась, несмотря на неприятную ситуацию:

— А сколько их было всего?

Жаннет пожала плечами:

— Пятеро.

Невольно вырвалось:

— Ого!

— Все просто, милочка. Впервые я вышла замуж в двадцать пять. Мужу было тридцать. Через пять лет мы развелись, и следующий муж был моим ровесником. Третий — через пять лет — на пять лет моложе, четвертый — на десять, последний пятый — на пятнадцать. И да, ты права в своих подсчетах — мне всегда нравились тридцатилетние мужчины!

Прежде всего она была права в своих наблюдениях — я действительно подсчитывала разницу в возрасте. Получалось, что Жаннет становилась старше, а её очередной супруг был того же возраста, что и первый в начале их брака.

— Потом заключать брак стало уже неприлично с такой разницей в возрасте, потому со следующими мы оставались любовниками. Поль, с которым ты знакома, мой второй бывший. Мы ровесники.

Вот уж не сказала бы.

Если они ровесники, то Полю семьдесят два. Выглядит он моложе, но никак не ровесником Жаннет, у той вообще возраста нет. Глядя на нее, понимаешь, что актриса отнюдь не молода, но Жаннет из тех француженок, что умеют стариться красиво — сквозь возрастную оболочку явно видна молодость души. Это добавляет очарования.

У меня мелькнула мысль, что Иву тоже тридцать… Вдруг Жаннет до сих пор нравятся тридцатилетние мужчины? Чтобы она не догадалась об этой совершенно дурацкой мысли (Жаннет — восьмой десяток), я снова посмотрела в зеркало. Машина ехала, не отставая, словно выжидала чего-то.

— Останови вон у того магазина.

— Вам что-то нужно?

— Просто проверим.

Но когда мы встали, Жаннет скомандовала:

— Садись назад к детям. Я за руль!

Не понимая, зачем ей это нужно, я уступила место. Совсем недалеко ремонт дороги и объезд, об этом сообщали знаки, потому притормозившая у знака объезда машина наших преследователей ни о чем не говорила. Я не стала об этом говорить, какая разница? А вот то и дело коситься в зеркало надоело. С детьми на заднем сиденье лучше.

Но оказалось, что Жаннет пересела вовсе не ради этого.

Увидела вот такой портрет Жаннет в молодости и поняла, почему столько поклонников.

Впрочем, она и в возрасте хороша.

Не обращая внимания на знак объезда, она рванула вперед. Я невольно ахнула:

— Там ремонт дороги!

С водительского места последовало жесткое «Я знаю, держитесь крепко!» и дальше… рванули следом. А впереди выкопанная поперек дороги пусть неширокая, но канава!

Я всегда считала, что перелет машины через какой-то ров и прочие «изыски» в нормальной жизни возможны не более, чем полет над городом Супергероя, что это компьютерная графика или монтаж (не всегда же у киношников были компьютеры). Но теперь пришлось пережить это наяву и самой.

Мы действительно по инерции перелетели через канаву и бухнулись (к счастью, не тяжело) на той стороне. Я невольно взвыла:

— О господи!

Жаннет усмехнулась, тормозя:

— Все получилось! Как там наш хвост?

«Хвост» успел затормозить, не перелетев и не влетев в канаву. Но то, что они поехали под знак, подтверждало преследование.

— Вы думаете, оторвались? Я же видела их в Париже.

Жаннет кивнула:

— Значит, встретим там снова. А пока можем отдохнуть. Думаю, нам всем нужно что-то вкусненькое… Сейчас по пути будет еще симпатичный магазинчик, и ваша мама купит вам по мороженому.

Машка вряд ли поняла, что произошло, а пришедший в себя Сашка уже вопил от восторга:

— Жаннет! Как мы лееетели!

«Р» ему так толком и не удавалась, особенно когда волновался. Заорал по-русски, что меня обрадовало: в стрессовом состоянии люди кричат на родном языке.

Мы действительно подъехали к магазину на трассе. Стоянка перед ним была пуста, перекрытая дорога на время лишилась потока машин, а магазин — покупателей.

— Я действительно куплю что-то.

Жаннет кивнула:

— И еще воды, у нас всего одна бутылка осталась.

Мы допустили грубейшую ошибку. Решив, что оторвались от преследователей, не подумали, что они могут поторопиться в объезд и привязаться снова на следующем перекрестке. Да собственно какая разница? Если появятся, это будет лишним подтверждением, что за нами следят. К тому же они знают парижский адрес и, если потеряют, то подождут нас там.

Слежки я не боялась. Я не увозила детей, в Швейцарию ездила без них, ничем не нарушала договоренность с Саудом, но было неприятно. Скорей бы уж развод и определение прав, чтобы не трястись из-за малейшей возможности нарушить что-то и быть выдворенной из страны или просто наказанной. Тогда Сауд может потребовать, чтобы опеку над детьми передали ему.

Подумав об этом, я почувствовала неприятный укол — Жаннет только что грубо нарушила правила на моей машине. Нашим преследователям стоило всего лишь сообщить об этом в жандармерию, и я как владелица машины буду наказана. Заверения Жаннет, что за рулем была она, не спасут.

Черт! Вот это прокол! Оставалось надеяться, что свидетелей нашего полета над канавой нет, а слова преследователей еще нужно доказать.

Я чувствовала себя отвратительно, предчувствие неприятностей не отпускало, а в этом плане интуиция меня никогда не подводила. Если подсказывала, что ждут эти самые неприятности, то оставалось лишь искать, где они ждут.

Я рассеянно оглядывала витрины небольшого магазинчика. Пока выбрала мороженое детям, воду Жаннет и шоколадку для себя (мне надо успокоиться!), решила, что буду этот самый «полет над бездной» отрицать. Даже если Сауд притащит тех двоих из машины к судье, я поклянусь на чем угодно, что никакого каскадерского подвига не совершала (это же правда, совершила Жаннет?). А самого Сауда еще и обвиню в преследовании и попытке перепугать детей!

Да, решено, раз он со мной так, и я буду вести себя агрессивно!

Я уже начала расплачиваться, как вдруг…

Всегда говорила, что моя интуиция…

Бросив все, я метнулась из магазина на Сашкин крик «Мама!» и увидела жуткую картину.

Жаннет потом рассказала, что произошло.

Машка попросила пить, ей не удавалось отвинтить крышку бутылки с водой. Жаннет повернулась к ним, взяла бутылку, но открыть не успела. От перекрестка на сумасшедшей скорости задним ходом подъехала машина наших преследователей. Собственно, Жаннет её увидела, еще когда я только направлялась в магазин, но лишь чертыхнулась настырности этих уродов и больше переживать не стала.

О ДУБАЕ

Зачем арабу верблюд?

Не арабу вообще, а конкретно современному арабу, получившему высшее образование в Европе или Америке и живущему на сто двадцатом этаже небоскреба в Дубае?

Для престижа.

Конечно, верблюда не поставишь на полку и не станешь выгуливать на поводке в соседнем парке. Но им можно гордиться. Хвастать. На нем можно заработать.

Коран запрещает азартные игры, потому никаких ставок, выигрышей, проигрышей и потери состояния нет, какой же заработок?

Но заводчик победившего скакового верблюда получит больше заказов на покупку следующих, а тренер, хорошо им управлявший, повысит свой тариф за тренировки. Престиж дорогого стоит, и те, у кого есть деньги, готовы за него платить.

В Дубае бега проводятся в прохладное время года дважды в неделю, вход бесплатный. Впечатление получите яркое — от топота полутора десятков животных, вес которых превышает сотню килограммов, дрожит земля.

Бегут не очень быстро — 45–60 км/час, но если разгонятся — не остановить.

Машина остановилась почти рядом с нашей, из нее вышла женщина. И в эту минуту Сашке приспичило напомнить мне, что он не любит шоколадное мороженое, а только фисташковое (словно я и без того не знаю!). Он открыл дверь машины и полез наружу.

Жаннет заорала на малыша и метнулась следом. Но пока она отстегивала свой ремень безопасности и выбиралась наружу, произошло ужасное — женщина схватила Сашку под мышку и потащила к своей машине!

Вот эту картину я и застала, выскочив из магазина — женщина с Сашкой в охапку и бегущая к ним Жаннет.

— Стой!

Похитительница оказалась меж двух огней — с одной стороны я, с другой — Жаннет.

Я почему-то заорала:

— Стой, стрелять буду!

Удивительно, но по-английски. Сработали какие-то винтики в голове. Из чего стрелять?

Но это сыграло свою роль, женщина повернулась ко мне и… получила по голове бутылкой с водой от Жаннет.

У меня мелькнула мысль (Жаннет позже созналась, что подумала о том же): только бы, падая, не покалечила Сашку.

Не покалечила, хотя рухнула довольно тяжело. Машина, из которой она вышла, немедленно дала газ и скрылась прочь раньше, чем мы сообразили заметить номер. Конечно, его можно восстановить по записям видеорегистратора. В тот момент меньше всего думалось об этом. Я метнулась к Сашке, он выбрался из-под упавшей без сознания женщины с ревом:

— Мама!

В машине орала Машка, а из магазина уже бежали двое мужчин и продавец.

Преступница, которую оглушила Жаннет, лежала без сознания.

— Умерла?! — невольно ахнула я.

— Нет, — спокойно констатировала Жаннет, — пульс есть.

Мужчины и продавец все видели, потому сразу посыпались вопросы:

— Она пыталась украсть ребенка?

— Да, пыталась, — только теперь я начала понимать, что произошло.

Но, глянув в лицо женщины, чуть не рухнула рядом:

— Лиана?!

Да, это была она. Парик с головы упал, открыв растущие клочьями короткие темные волосы, серое лицо мало напоминало о первой красавице нашего гарема, за прошедшие четыре года Лиана постарела лет на десять, а то и больше, но это была она!

К тому времени Машка тоже выбралась из машины и подбежала к нам. Я взяла обоих детей на руки:

— Успокойтесь, все хорошо. Мама с вами.

— Тебе знакома эта женщина? — осторожно поинтересовалась Жаннет, услышав мой негромкий возглас.

— Да, это… бывшая любовница Сауда.

У меня язык не повернулся назвать старуху, которую уносили мужчины, нынешней пассией мужа. Это было бы оскорблением.

— Мы вызвали жандармов и «Скорую», мадам. Правда, им придется объезжать…

А я вдруг поняла, что до приезда полиции мне обязательно нужно задать Лиане вопрос.

— Побудьте с Жаннет. Не бойтесь, я здесь, — попросила я Сашу.

Он уже немного пришел в себя и кивнул. Маша всегда брала пример со старшего брата, а потому подчинилась. Жаннет смотрела тревожно, но у меня не было времени объяснять. Потом, все потом.

— Мадам, мы видели все, что произошло, — заверил меня один из мужчин. В его голосе звучало неподдельное сочувствие.

Лиану уложили возле входа в магазин, подсунув под голову чью-то курку. Женщина пришла в себя, обвела взглядом вокруг и, наткнувшись на меня, прикрыла глаза снова. Хотелось заорать:

— Не смей умирать, дрянь!

Мне наплевать на её страдания, меня волновало одно:

— Лиана, ведь это ты? Почему Сауд следит за мной? Зачем ему воровать собственного сына?!

Затуманенный взгляд бывшей красавицы вернулся ко мне и стал осмысленным (ненависть помогает в таких случаях).

— Сауд? При чем здесь Сауд?

— А кто?! — я почти вцепилась в нее. Сначала Лиана попыталась отвернуться, но ненависть взяла верх.

— Теперь все равно… Теперь поздно…

— Что поздно?

Она сделала усилие и буквально захрипела:

— Я всегда считала тебя… дурой! Ты так и не поняла, что не Мозу надо было бояться, и не меня, а Асият.

— Кого?!

— Твой главный враг Асият. Всегда была и есть. Все твои беды её дело, все… Она уничтожит и тебя, и твоих ублюдков!..

Господи, как это было страшно — Лиана не просто захлебывалась своей ненавистью, она хрипела из-за каких-то конвульсий. Неужели Жаннет ударила её так сильно, что почти убила?!

Кто-то тронул меня за плечо:

ОТ ЖАННЕТ

— Не выбрасывай старые бусы.

— У меня нет старых бус, я их вообще не ношу.

— А зря, из них получаются симпатичные аксессуары.

Настя откровенно морщится (кому сейчас нужны самодельные аксессуары?):

— Какие?

— Украшения для подарков, подарочные мелочи. Например, купи маленькую елочку и повесь на нее бусины — каждую отдельно. Получишь оригинальный подарок для визита с новогодними поздравлениями.

Мы с Настей переглядываемся, идея нравится.

— Мадам, приехали врачи.

Вовремя, потому что глаза Лианы закатились, а дыхание стало совсем прерывистым.

— Она умирает? Это из-за удара? — Я чувствовала, что у меня волосы встают дыбом от ужаса.

Врач покачала головой:

— Нет, думаю, это из-за наркотиков. Не мешайте.

Вот теперь я почувствовала, что ноги не держат. Наркоманка едва не похитила моего сына?! Сауд доверил похищение этой твари? Он не мог не знать о том, какова Лиана сейчас. Я не поверила в слова Лианы об Асият, наверняка выгораживает Сауда. Смотри, какая любовь — едва живая норовит обелить любовника. Или это преданность рабыни своему хозяину? Мне наплевать. Эта дрянь едва не уничтожила моего сына! А Сауд её хозяин во всех смыслах.

Сауда от моих сжавшихся в кулаки рук спасло только отсутствие рядом.

Подъехала полиция, потом были объяснения, оформление документов, заверения, что с похитительницей разберутся, как только та придет в себя, а нас обязательно об этом известят. Лиане поставили капельницу и увезли, она впала в кому.

Нам предложили успокоительное. Жаннет отказалась, мотивировав, что за рулем, я приняла половину дозы, чтобы не тряслись руки, державшие детей, и не подкашивались ноги. Саше и Маше дали немного снотворного:

— Мадам, они должны успокоиться. Такое пережили.

Врач подтвердила свое подозрение:

— Да, мадам, передозировка. Еще немного, и она бы умерла прямо у вас на руках.

Этого только не хватало!

Лиану увезли.

Полиция сняла записи с нашего видеорегистратора и записи видеокамеры магазина, но ни там, ни там номер машины не виден. Мужчина виден также плохо, а Лиану и разглядывать нечего, она лежала на носилках без сознания.

Когда формальности были завершены, наступил вечер, дети уже спали на заднем сиденье. Владелица магазина предложила переночевать у нее, но мы решили поскорей ехать домой.

Шоссе Эст совсем рядом, а по нему до Парижа меньше получаса. Там набережная Сены и наш VII округ.

Всю дорогу мы молчали, я прижимала к себе детей, а Жаннет внимательно следила за дорогой. Я пыталась понять, стоит ли сейчас звонить Сауду или лучше подождать до утра. Или вообще сообщить о происшествии сразу судье? Да, пожалуй, так будет правильней. Свидетелей попытки похищения Сашки достаточно, они все подтвердят, к тому же есть записи видеокамер.

Нужно только, чтобы Сауд не успел принять свои меры. Деньги в этом мире решают если не все, то многое.

Пока я раздевала сонных Сашку и Машку и укладывала их в кроватки, Жаннет успела сварить кофе. Когда мы уселись с чашками в кресла (немыслимое допущение для актрисы, предпочитавшей пить кофе по правилам — из крошечных чашечек и за столом), она потребовала:

— А теперь рассказывай все. О себе и этих Лиане и Асият. Как с ними связан твой муж?

И я рассказала.

Я вспоминала, как прилетела в Дубай, записалась на собеседование, доверчиво поехала осматривать окрестности с соотечественником и очнулась непонятно где. Поняв, что попала в какой-то гарем, тут же сделала попытку сбежать, для чего расквасила локтем нос своему хозяину — брату Сауда.

Бежать в пустыне некуда, мои ноги завязли в горячем песке через двадцать шагов за воротами, меня схватили, вернули обратно и основательно побили. Не окажись тут же Сауд, это стало бы моим концом. Сауд просто выкупил меня у брата. Новый владелец не просто не стал брать меня силой, у нас установились странные отношения, странные для хозяина и его рабыни.

Лиана была первой красавицей у Сауда. Она действительно красива — стройная, гибкая блондинка с рыжинкой. Правда, немного погодя я заподозрила, что цвет волос искусственный, но почему бы нет? Лиана ненавидела меня с самого появления, ведь я серьезно отвлекла от нее Сауда, а потом и вовсе уехала из гарема, став его законной женой и родив сына.

В своих словах о Мозе Лиана была права, именно старшую жену Сауда зазнайку Мозу я считала главным своим врагом. Моза заплатила врачу, чтобы мне подсунули УЗИ её собственной дочери Айши вместо УЗИ моего сына, она объявила, что я прилетела в Дубай уже беременной, а потому рожу довольно скоро после свадьбы.

Моей служанкой с первого дня была Асият, девушка из Австралии. Она не австралийка, говорила, что из Таиланда, а в Аделаиде жила с родителями после того, как их дом сгорел. Оставшись сиротой, она перебралась в Эмираты и стала служанкой.

С Асият мы много чего пережили.

Мне переключили холодную воду на горячую, и я едва успела выскочить из-под кипятка, не обварившись.

Подлили синьку в пену ванны…

Подбросили битое стекло в еду…

И даже змею в шатер…

А потом отравили лошадь, которую подарил Сауд, но перестарались, и кобыла околела раньше, чем взбесилась посреди пустыни со мной в седле…

Во всех происках в гареме я, конечно, винила Лиану, кому как не ей я мешала так сильно? В Дубае в происках винила Мозу, ей я тоже мешала.

Асият была со мной рядом и в Дубае, когда Сауд поселил меня в отдельной квартире. Я отправила её якобы за покупками, чтобы не обвинили в моем побеге…

Я рассказывала Жаннет о своих злоключениях, о Лиане и Асият и с каждым фактом, каждым словом понимала, что не все так, как виделось раньше.

Лиана действительно была красива, много красивей меня. Но она, как и другие, льнула к Сауду, и, хотя нравилась ему больше остальных, часто раздражала. Да, когда я носила Сашку, Сауд ездил в оазис к Лиане, наша надзирательница Раиса даже предупреждала меня об этом. Но что я могла поделать?

Сауд предпочитал меня, пока я была в гареме и физически ему не принадлежала. Но стоило стать женой и переехать к его семье, он вернулся к Лиане, это надо было понять тогда, но я верила, что, как только родится ребенок, все вернется на свое место.

Не вернулось, но сейчас речь шла о другом.

Асият с первого дня была рядом со мной, вела себя скромно. Но… получалось так, что в любую минуту, когда со мной что-то случалось, её не оказывалось рядом! Когда из душа пошел кипяток и мне пришлось броском бутылки с шампунем закрывать воду, чтобы не обвариться, Асият как раз отправилась отдавать в стирку наше белье.

Когда подбросили змею, она почему-то тоже отсутствовала, хотя должна была быть в шатре.

Не видела, как кто-то из девушек подлил в ванну синьку, грозившую навсегда испортить мою кожу, хотя она сама наполняла эту ванну.

Асият всегда поддерживала меня, мы вместе отмывали ванну, не ели два дня в знак протеста, она утешала, когда я рыдала из-за обиды на Мозу и Махасин… Но…

ОТ ЖАННЕТ

Маленькое черное платье? Боже мой, это самый сложный наряд для женщины!

Чем проще и незаметней одежда, тем больше внимания придется уделить остальному — прическе, макияжу, стройной фигуре, наконец.

Маленькое черное платье подчеркнет все твои недостатки и бледность кожи, выявит неподходящий цвет помады и румяна, которые ты старалась скрыть, продемонстрирует всем три седые волосинки и две морщинки. А еще плохую коррекцию бровей, тушь комочками и царапину, оставленную на плече любимым котом (просто невозможно подобрать тональный крем точно в тон нежной кожи плеча).

Что делать? Применять отвлекающие детали.

Красивые шея и грудь? Поможет роскошное колье.

Царапину на плече прикроет изящная безделушка (лучше бриллиантовая) вроде подвесок (помните Анну Австрийскую с мушкетерами?). Даже если она не отвлечет блеском бриллиантов внимание от царапины, можно будет сделать вид, что именно бриллиантами и поцарапали, а кот тут совершенно не виноват.

Груди нет? Отвлекут сережки.

Нет шеи — надевай изящную цепочку на запястье.

Годится все — браслеты, перстни, сумочка за пару тысяч евро.

Но только не подделки! Рядом с маленьким черным платьем любая подделка заявит о себе во всеуслышание. Лучше уж яркий бант из старого шарфа на боку или ниже спины сзади. Безвкусно, но честно.

Я даже глаза прикрыла, ужасаясь приходившему пониманию, что Лиана права!

Я ни разу не обвинила Асият, хотя это всегда был её недогляд. Недогляд или…

Сауд сказал, что Асият должна была предупредить, что он привезет документы и согласие на наш с сыном отлет в Москву. Я подумала, что девушка слишком разволновалась и забыла об этом. Но что, если не забыла?!

Она не знала, как и с кем я побегу, но понимала, что если попадусь, то просто сгнию в тюрьме, и не остановила.

А еще Сауд сказал, что я совершенно не разбираюсь в людях.

Кого он имел в виду — Асият или себя тоже?!

И Салима пыталась меня убедить, что Асият опасна, что она лжет всем, в том числе и Сауду. Умоляла убрать её от Сауда, чтобы Асият не погубила мужа.

Я не прислушалась к словам Салимы, что взять с душевнобольной? Но ведь часто именно такие люди чувствуют то, чего не видят «нормальные». Что, если все они — Салима, Лиана и Сауд — правы, а я круглая дура, не замечавшая, что самый страшный враг все время был рядом? Смертельный враг, отправивший полубезумную, умирающую от наркотиков Лиану украсть моего сына?

Почему Асият не ответила ни на один мой звонок? Нет, та Асият, которую я знала в Дубае, не могла так поступать.

Или я действительно не знала настоящую Асият?

О ДУБАЕ

— Желающий жить самостоятельно локал (на 100 % коренной без иностранной примеси) получает от государства квартиру (не самую большую) или беспроцентный кредит на приобретение большой.

На свадьбу — подарок в 20 000 долларов и виллу (квартира не в счет), при рождении первого ребенка еще 50 000 долларов. Каждый месяц мужчина получает по 2000 долларов просто на карманные расходы. Условие одно и очень простое: жениться на соотечественнице, чтобы облагодетельствованные дети были своей крови, без примеси чужеземной.

После рождения первенца все стремятся набрать многомиллионные кредиты, поскольку после рождения третьего отпрыска долги просто списываются. Вот как повышается рождаемость!

Именно эта система вызывает споры у наших соотечественников. Одни слышали о щедрых дарах государства локалам, другие — об отсутствии таковых арабам, имеющим паспорта, но не имеющим льгот.

Так есть льготы?

Есть, но только для узкого круга избранных. Ими не принято хвастать, богатые от них отказываются, либо сдают свои квартиры внаем экспатам и улетают тратить деньги в Европу.

Образование для локалов в любом университете мира оплачивает государство, лечение тоже.

Правда, этот радужный шарик постепенно сдувается, мир сотрясают один за другим экономические кризисы, и даже в Эмиратах льготы начинают если не урезать, то применять реже.

Денег, как известно, не хватает всем, даже самым богатым локалам. Только им не хватает много и на очень дорогие вещи.

Я рассуждала вслух, попросту забыв о существовании Жаннет, которая сидела напротив, ловя каждое мое слово и внимательно разглядывая меня.

— Простите, я заговорила вас. Загрузила своими проблемами. Это все ерунда. Лиана под наркотиками наболтала черт знает что, а я и поверила. Асият была моей поддержкой в те дни. Она хорошая.

В моем голосе вовсе не было уверенности.

Жаннет поставила на стол чашку с остывшим кофе и откинулась на спинку кресла, задумчиво протянув:

— А почему Сауд женился на этой Асият? Ты сказала, что он принц, сын шейха, а она была у тебя служанкой.

— Сауд не объяснил, только сказал, что у нее королевская кровь. Для арабов это важно.

— Откуда у австралийки арабская королевская кровь?

Да, это нелогично, но я пожала плечами:

— Она же из Таиланда. Может, внебрачная дочь короля?

Жаннет рассмеялась, а на мой недоуменный взгляд ответила:

— Значит, тебе прислуживала дочь короля, пусть и незаконнорожденная? А муж — настоящий принц? Потому ты пишешь сказки о принцессах и драконах?

Попытка развеселить меня не очень удалась. Жаннет и сама это поняла, а потому серьезно поинтересовалась:

— Есть кто-то, кроме Салимы, кто может знать об Асият больше, чем ты? Лиана не в счет, она будет болеть долго, если вообще выживет.

— Может не выжить? — ужаснулась я.

Актриса пожала плечами:

— Может. С моим третьим мужем мы видели такие передозы. Знаешь, она могла и лишнее наговорить, будучи под большой дозой. Явно ведь вколола, перед тем как красть Александера.

Жаннет всегда звала Сашку полным именем и на французский манер.

Я усомнилась:

— Думаете, она была под кайфом?

— Кто же в своем уме пойдет на такую глупость — тащить ребенка на виду у его матери и свидетелей?

Да, я тоже так подумала там, на дороге.

— Анна, но она права. Судя по твоему рассказу, хотя ты и защищаешь Асият, эта женщина действительно твой главный враг и всегда таковым была. Подумай, кто еще мог бы рассказать о ней. Ты должна разобраться, пока не согласилась на то, чтобы твои дети были у этой мачехи хотя бы несколько дней в году. Если все беды в ней, то Асият очень хитра и опасна. Александер и Мари ей мешают, особенно твой сын.

Я ужаснулась правоте Жаннет. За оставшуюся неделю действительно нужно во всем разобраться. Я должна либо надежно опровергнуть все подозрения, либо доказать, что Асият враг мне и моим детям.

— Может, попытаться еще раз съездить в Швейцарию и честно рассказать врачу о положении дел?

— Нет, это бесполезно, тебя не подпустят к клинике, а если попытаешься взять штурмом, сдадут в жандармерию. Ну-ка, садись и повторяй все снова и снова хоть сто раз, пока не поймешь, что можешь объяснить каждую фразу, каждое слово.

— О чем?!

— О своей поездке в Швейцарию. Не о дороге, а о встрече с Салимой, повтори как можно точней её слова и подозрения. И об этой проклятой Асият тоже. Все, что подскажут слова Салимы.

Жаннет права: ни меня, ни кого-то еще к Салиме не пустят, врач постарается. Да и к чему? Снова доводить её до состояния, когда требуется укол для усмирения, не стоит.

Но в ушах упорно звучал голос Салимы:

— Не верь Асият, не верь! Она всем лжет. И Сауду тоже.

Салима кричала, ведь её уже пытались увести, держали, бедолага понимала, что и договорить не дадут. Уже теряя сознание после укола, она повторила:

— Убери Асият от Сауда… Она его погубит…

Что это — горячечный бред больного мозга или то самое болезненное прозрение?

Метод сотни прокручиваний в голове дал результат. После десятого повторения я была твердо убеждена, что если и бред, то вполне имеющий под собой основания. Возможно, Асият поняла, что Салима видит её насквозь, спровоцировала приступ и отправила неугодную золовку в клинику.

Почему-то всплыла мысль, что именно у Салимы хранился мой паспорт, так было безопасней. Салима отдала, когда я обращалась в посольство втайне от мужа и его родных. Об этом обращении знала только сама Салима и… Асият!

О том, что паспорт существует, Асият знала и даже держала его в руках. Я вполне доверяла своей служанке-подружке. Я не спросила, как Сауд нашел нас. А действительно — как? Внутри зрело понимание, что без все той же Асият не обошлось. Неужели Лиана сказала правду, и похищение Сашки было нужно моей врагине?!

Жаннет в ответ на мои ужасные прозрения тяжело вздохнула:

— Похоже так, Анна. Сегодня ты избежала худшего — гибели сына.

— Это вы его спасли. Вы же ударили её по голове.

— Не думаю, что ты позволила бы посадить Александера в машину и увезти. А вот что бы случилось, удайся им похищение? Её пособник на свободе, в ближайшие дни он заляжет на дно, но вскоре может появиться. Нужно быть очень осторожными. Думаю, пока детей не стоит водить в садик, посидят дома, тем более погода плохая. На эту неделю обещают дожди.

— Я уже собралась завтра утром сообщить судье о попытке похищения по заказу Сауда. Лучше сказать сейчас, чтобы потом не выглядело клеветой.

Жаннет согласилась:

— Судье сказать надо обязательно. И ты права — утром. Но никого не обвиняй. Сауда тем более. Что, если он и не подозревал?

— Лиана — собачонка Сауда. Как это не подозревал?

— Именно так. Лиана ненавидит тебя и детей, Асият… наверное, тоже, но Сауд любит. Я с ним не знакома, но по всему вижу.

Я согласно кивнула, да, души не чает в обоих и гордится успехами сына больше, чем я. Но все равно, он же знал, кого посылал следить за нами.

— Следить, Анна, а не красть. Ему нет никакого смысла красть сына, ведь тогда придется вывозить ребенка тайно, прятать и прятаться самому. Ты это проходила, не тебя учить.

— У него возможностей в сто раз больше! — Я фыркнула как кошка, понюхавшая какую-то гадость. — Отвез на свою яхту и спрятал там.

О ДУБАЕ

Кондиционеры в Дубае везде, даже на крытых автобусных остановках, больше похожих на дорогие торговые павильоны.

Именно кондиционеры вынуждают дубайцев одеваться… тепло. Воздух во многих помещениях остужают до 20 и даже 18 градусов. После +50 снаружи летом такая температура кажется очень низкой.

Локалы ходят в абаях и дишдашах, а экспаты надевают кофты и пиджаки в помещениях и снимают их, выходя на улицу.

— А сын, конечно, не спросит, где мама? Нет, достаточно было бы тебя просто спровоцировать на какой-то поступок. Хотя бы повторную поездку к Салиме.

Приходилось признать, что в краже Сашки для Сауда не было никакого смысла, я об этом пыталась спросить у Лианы еще там.

— Анна, возможно, эта наркоманка сама проявила инициативу. Должна была следить, а решила выслужиться.

Мне вовсе не хотелось прощать Сауда за пережитый стресс. Еще неизвестно, как это отразится на детях.

— Но уже то, что он отправил по нашему следу наркоманку, настоящее преступление. Кто знает, что она могла натворить? Например, устроить аварию.

Жаннет отхлебнула совершенно холодный кофе, поморщилась, отставила чашку и задумчиво произнесла:

— Ну и гадость у тебя кофе… Что-то подсказывает, что твой муж вообще может не знать о слежке. Если твой настоящий враг эта Асият, то слежку могла организовать она. И выслужиться Лиана могла перед ней.

— Лиана была её хозяйкой, — напомнила я, тоже отставляя холодный кофе в сторону. Действительно гадость. Не стоит экспериментировать с сортами, выбрала любимый и пользуйся им. Придется отправить эту пачку «супервкусного» кофе в ведро. Не верь рекламе.

— Ты тоже.

Я призналась Жаннет, что чувствую себя словно перед закрытой дверью в темноте. От того, сумею ли я её открыть, зависит не только моя жизнь, но жизни моих малышей. Я в темноте, ключ от двери валяется рядом, но я его не вижу и нащупать не могу.

На меня накатывало паническое состояние.

— Так и есть. Но должен быть кто-то, кто знает, где ключ. Кто-то, кто знает правду о твоей Асият. Если эта правда совпадает со словами Салимы и Лианы, тебе действительно нужно спасать не только детей, но и мужа. Подумай.

Я страшно устала, голова, несмотря на принятый аспирин, раскалывалась от боли, но я понимала, что Жаннет права, сейчас не время болеть и думать о себе, на весах жизни моих детей, а песок в часах перетекает из верхней части часов в нижнюю слишком быстро.

И я начала сначала.

— Салима сказала: «Асият лжет всем. И Сауду тоже»… Если это так, то у Асият есть тайна. Сауд сказал, что она королевской крови. Может, в этом все дело? Кровь — не королевская? Но мы в XXI веке, какая ерунда!

— Как Асият появилась в этом пустынном оазисе?

— Вроде из Австралии, куда переехала с родителями из Таиланда. Кажется, родители погибли во время пожара, а сама девушка оказалась вынуждена искать работу. Конечно, искать работу из Аделаиды в Дубае не слишком логично, но в Эмиратах полно неквалифицированной рабочей силы отовсюду, в том числе и из Австралии, и девушек из Таиланда тоже.

Я вдруг осознала, кто знает хоть что-то об Асият! Это Раиса — наша надсмотрщица, наш черный ангел.

Раису мы всегда видели в черном, черными были абая, хиджаб и никаб. В такую жару в оазисе, где девушки при любой возможности ходили в неглиже, она не показывала лицо даже нам. И только однажды я случайно увидела лоб и волосы. Тогда мы с Саудом и Раисой ездили смотреть лошадей, красавица-кобыла сорвала губами с головы Раисы хиджаб и никаб, я отдала ей свой шарф, чтобы закрыла лицо, а позже Раиса продемонстрировала свое уродство. Она была красавицей, пока соперница не плеснула в лицо кислотой. Глаза удалось уберечь, отвернувшись, но щека, рот и подбородок оказались изуродованы. Удивительно, но при этом она сохранила нормальную дикцию, разговаривала внятно, а некоторую странность мы списывали на всегда закрытые никабом губы.

Раиса отвечала за всех девушек гарема, в том числе служанок. Она не могла не знать, королевской ли крови Асият. И ко мне девушку приставила тогда Раиса. Как же она проглядела настоящую Асият?

На этот вопрос могла ответить только сама Раиса, но я её не нашла. Гарем давно не существовал, девушки разъехались, я не сомневалась, что Сауд и его братья щедро одарили своих красавиц. Исчезла и Раиса.

Еще там, в пустыне, я пыталась убедить её, что можно сделать пластическую операцию, и не такое исправляют, но Раиса только отмахивалась. Где она сейчас живет? Небось командует каким-то другим тайным гаремом. У Раисы репутация, ей могут доверить тайны…

После своего отъезда из оазиса я несколько раз общалась с ней по телефону. Кстати, Раиса при расставании отдала мой российский паспорт, посоветовав спрятать получше. Помогло, без этого не представляю, что я делала бы в Дамаске. Конечно, все равно помогли бы, но…

Да, Раиса могла бы поведать многое, в том числе и о настоящем нраве Асият. Но как найти саму Раису?

Этот же вопрос задала и Жаннет.

— Как найти Раису?

— Я не знаю, где она, гарема там больше нет.

— Плохо… Ладно, уже поздно, может, завтра что-то придет в голову. Вернее, уже сегодня. Почти четыре утра, надо и поспать. Что-нибудь придумаем. Может, Лиана очнется и поделится своими знаниями. Плохо, что это может оказаться не так скоро, как нам нужно…

Жаннет права, нам оставалось только уповать на порядочность Лианы или её страх смерти.

Я ни о чем не могла спросить у Сауда и пока ничего не могла противопоставить силе и изворотливости Асият.

А времени оставалось все меньше. Через неделю суд, приедет Сауд и… Я сделаю все, чтобы детей оставили мне, но даже при этом он будет иметь право забирать малышей с собой на какое-то время. Это смертельная опасность для Сашки и Машки.

Чтобы предотвратить эту опасность, я должна победить Асият.

И сколько я ни гнала от себя самую страшную мысль, она появлялась снова и снова: что, если они все же заодно с Саудом и тот действует, как и Лиана, по воле моего врага?!

Утром Жаннет была мрачна. Я поняла, что есть плохие известия.

— Что?

— Лиана умерла.

Оборвалась последняя ниточка, позволявшая мне хоть что-то узнать о своей врагине. Я уже не сомневалась, что Асият враг — умный, хитрый, жестокий. И в том, что больше всего ей мешает мой сын.

Глава 5

Оставив детей с Жаннет, я отправилась к судье. Такие вещи не рассказывают по телефону.

На мое счастье из-за неявки какой-то пары у судьи нашлись несколько минут для беседы.

Судьи — вовсе необязательно пожилые, убеленные сединами мужчины или солидные женщины, страдающие избытком веса. Этот вот был ближе к пятидесяти. Легкие завитки темно-каштановых волос требовали ножниц парикмахера, близко посаженные карие глаза смотрели спокойно и чуть устало. Волевой подбородок, широкий лоб…

Почему-то у меня вдруг появилась уверенность, что своих детей у судьи нет.

Ну и что? Должен же он понять беспокойство матери?

Поняв, что я буду говорить по делу, которое предстоит разбирать на следующей неделе, судья сделал останавливающий жест:

— Мадам, вы все скажете на заседании. Прошу вас.

Но я не сдавалась, заявив, что произошло нечто слишком серьезное, чтобы я могла этого заседания дождаться. Он не успел выставить меня вон и вынужден был выслушать.

Стараясь говорить спокойно и коротко, я изложила факты: моего сына попытались похитить, эта женщина связана с моим прошлым, с моим замужеством, у меня есть основания бояться за детей и опасаться появления в их жизни недоброжелателей именно с той стороны.

Я старалась говорить обтекаемо, чтобы голословно не обвинить Сауда, но дать понять судье, что произошедшее с ним связано. Судья сделал знак, чтобы помолчала, открыл свой ноутбук, чтобы проверить сказанное мной, сокрушенно покачал головой, вздохнул:

— Женщина, пытавшаяся похитить вашего сына, умерла от передозировки наркотиков. Вы уверены, что она как-то связана с вашим супругом?

— Это его бывшая любовница.

— Хм, — произнес судья, разглядывая что-то на экране. Понятно — фото нынешней Лианы. Я пояснила:

— Пять лет назад она была настоящей красавицей.

— То есть тогда вы её знали.

— Да, она не просто изменилась, но превратилась в старуху. Вы же сами сказали: наркотики.

— И пять лет она мечтала вам отомстить?

Я понимала, что это выглядит нелепо, но и говорить обо всем тоже не могла.

— Мсье, она могла действовать по чьей-то воле.

Судья с сомнением покачал головой:

— Мадам, мне не показалось, что ваш супруг столь кровожаден. И зачем ему красть сына, если совсем скоро он может получить право опеки над детьми наравне с вами?

— Вот этого я и боюсь! Вокруг моего мужа слишком много тех, кому мешает мой сын!

— Мадам, советую вам заявить в полицию. Они обеспечат безопасность ваших детей. Но со мной вы больше говорить не должны, это выглядит как давление на правосудие и наказуемо. Я нарушил закон уже тем, что вообще стал с вами разговаривать. Дождитесь заседания и на нем изложите все ваши сомнения и домыслы.

Я не успела возразить на слово «домыслы», потому что ужаснулась следующей фразе:

— Эта странная попытка похищения выглядит скорее вашей попыткой опорочить супруга. Не советую вам настаивать. До свидания, мадам. Извините, у меня дела.

Я вышла из кабинета на негнущихся ногах. Не в силах справиться с собой, присела прямо тут же в коридоре. Сидела оглушенная и растерянная.

Сколько прошло времени, не знаю, но судья вышел из кабинета и, увидев меня, остановился, чтобы посоветовать:

— Мадам, ваш супруг искренне любит детей и готов позаботиться об их безопасности.

— Вы ему позвонили?!

— Нет, что вы! Просто после предыдущей встречи, когда вы не явились на заседание, а он пришел, у меня сложилось именно такое впечатление. Он беспокоился о здоровье малышей.

Я только кивнула. Как объяснить, что рядом с детьми будет не один Сауд?

— Все будет хорошо, мадам.

Наверное, этот судья хороший человек. Он допустил нарушение, поговорив со мной до заседания, наверняка мог бы просто выставить вон. И он сказал, что мой супруг искренне любит детей и готов заботиться об их безопасности. В этом я не сомневалась, вот только я в эту заботу, похоже, не вписывалась, меня Сауд защищать и оберегать не готов, больше того, не будет против, если я исчезну, растворюсь без остатка.

ОТ ЖАННЕТ

С первого момента знакомства, если мужчина тебя заинтересовал, дай ему понять, что ты исключение. Все в мире получают по заслугам, а ты для него аванс, который надо отработать. А потому он перед тобой всегда в долгу.

И вообще, главное вовремя внушить мужчине, что ему с тобой невообразимо повезло. Чем раньше проникнется этим пониманием, тем лучше. А еще внушить, что потеря такого бриллианта, как ты, равна потере вкуса к жизни. Только не самой жизни, коллекция самоубийц тебе ни к чему.

Машка левша, как и я. Сейчас ей пять, и мы рисуем вместе…

Стоило выйти на улицу, зазвонил телефон. Жаннет!

— Что случилось?!

— Нет-нет, у нас все в порядке. Успокойся. Дети пьют какао и разглядывают картинки в книжке, подаренной мне моей бабушкой. Как у тебя дела?

— Погуляй, успокойся. Домой можешь не торопиться, мы обойдемся.

— Спасибо…

Я воспользовалась её советом и отправилась в Люксембургский сад. Сидела на лавочке и пыталась разложить ситуацию по полочкам. Чтобы понять, правду ли сказала Лиана и в чьих интересах она действовала (не в собственных же!), мне нужно было узнать побольше об Асият. Я снова и снова перебирала события давнего прошлого в Дубае и убеждалась, что Лиана могла быть права. Но Лианы больше не было.

Сауд сказал, что я совершенно не разбираюсь в людях. Неужели он собственную жену имел в виду?

И снова я приходила к выводу, что один человек может хоть что-то рассказать об Асият, — Раиса. Наверное, есть и другие знающие люди, но они мне неизвестны. А с Раисой связи нет…

Бывает, когда какая-то неопределенная мысль не дает покоя, но её никак не удается поймать и облечь в слова. Это даже не мысль, а нечто на уровне подсознания. Мне почему-то не давал покоя телефон в руке.

В телефоне не было номера Раисы, да и быть не могло — аппарат и симка новые, вернее, заведенные в Москве после моего возвращения. Я и Настин номер телефона восстановила по памяти с трудом и только потому, что это набор цифр, много для меня значивших. Такое бывает — когда номер состоит из частей каких-то важных дат.

А номер телефона Раисы?

Мысль упорно ускользала, но теперь я точно знала, о чем она — о номере Раисы, бывшем у нее в гареме. Закрыв глаза, я попыталась не вспомнить, но представить, как набираю этот номер.

Конечно, это трудно, почти невозможно — через столько лет вспомнить телефон, по которому звонила несколько раз. Но оказалось, что память, если очень нужно, может совершить невозможное. Цифры все-таки сложились в нужную цепочку. Осталось проверить.

Уже набирая номер, я вдруг сообразила, что не представляю, что и как буду объяснять Раисе. Вряд ли она меня вообще вспомнит, вернее, пожелает вспомнить. В то мгновение, когда была готова отменить вызов, она ответила.

— Амаль… — усмехнулась моя бывшая надзирательница, — я знала, что рано или поздно ты позвонишь.

Я даже не сразу поверила собственным ушам. Раиса не просто не забыла меня — она ждала этот звонок?

С трудом проглотила ком, вдруг вставший в горле:

— Как ты поняла, что это я?

— У меня давно другой номер, но этот я оставила для тебя. Чего ты хочешь, просто сказать, что жива?

О ДУБАЕ

— В Дубае сухой закон, но несколько своеобразный.

Ислам запрещает употребление вина (Пророк не предполагал, что иноверцы придумают виски или водку), потому локалы не пьют (ха-ха…).

Туристам пить можно, если они не правоверные, но лишь в барах, ресторанах или ночных клубах. Там очень дорого и чревато неприятностями (один раз нарушишь правила — больше в страну не пустят).

Экспатам пить можно и дома тоже, но!..

Алкоголь продается в «засекреченных» магазинах, о существовании которых знает весь город. Они торгуют легально, однако ни вывески, ни рекламы вы не найдете.

Мало того, алкоголь продадут только имеющим… лицензию на его употребление. Это не шутка. Чтобы получить право покупать алкоголь, нужно заполнить заявку и приложить копии: паспорта, разрешения на жительство, трудового контракта (на арабском и английском), контракта на жилье, фотографии и, конечно, некоторую сумму. При этом работодатель не должен возражать, чтобы вы выпивали в свободное от работы время, а хозяин жилья — что вы будете делать это на принадлежащей ему съемной квартире.

Мало того, объем горячительных напитков, которые разрешат выпить за год, напрямую зависит от… заработной платы. Мало зарабатываешь — мало пьешь, то есть никто не позволит пропить всю зарплату за два дня, а потом ходить на работу пешком или питаться одними лепешками. А приобретать алкоголь получающим меньше 3000 дирхамов вообще нельзя.

Прошлое не просто не желало меня отпускать, оно властно заявляло свои права.

Почти пять лет назад женщина в черном как воронье крыло одеянии показала мне, что я ничто в том крошечном оазисе посреди красных песков пустыни Руб-Эль-Хали. Асият, якобы прислуживавшая мне, назвала эту ворону Раисой — «начальницей» по-арабски.

Если я сомневалась в своей способности вспомнить телефон Раисы, то в том, что она вспомнит меня с большим трудом, не сомневалась совсем. За эти годы в гареме сменилось немало девушек, да и была я там всего ничего. Но оказалось, что «ворона» не только помнила, а сохранила отдельный телефон для меня, — следила, чтобы он не был разряжен и скрывала его ото всех?

Из этих пяти лет четыре обо мне не было известно ничего…

Четыре года держать телефон наготове в расчете на мой звонок?

В это верилось с трудом. Но не спорить же.

Не знаю почему, но я вдруг сказала:

— Раиса, Лиана умерла от передозировки.

На мгновение установилось молчание. Я испугалась, что она отключится и больше не станет отвечать на мои звонки. Но Раиса спросила ставшим хрипловатым голосом:

— Откуда тебе это известно?

— Она пыталась похитить моего сына. Умерла в больнице в коме.

О ДУБАЕ

В Дубае, как в Нью-Йорке, все — небоскребы, огни, дороги, людская толчея… стремление ко всему самому-самому. Самые высокие здания, самые большие торговые центры, самый большой аквариум, самый… самое… самое…

И все же есть то, что ни европейский, ни американский образ жизни победить не смогли. Это национальная одежда.

Патриотично? Не только, из одной патриотичности носить всем одинаковую одежду при наличии выбора не заставишь. Это удобно, действительно удобно.

И снова тяжелое молчание, но теперь я чувствовала, что не отключится, просто что-то обдумывает.

— Лиана дура, позволила посадить себя на наркотики.

Я поспешила взять быка за рога.

— Кому позволила — тебе или Асият?

— Я тебе все время твердила, что Лиана ни при чем. Но ты не желала оглянуться.

— Значит, Асият?

Она не ответила, но и не дала отбой.

Хотелось сказать, что это подлость — не открыть мне глаза на смертельную опасность, которая рядом, но я подумала, что она не обязана спасать глупую девчонку. И все же…

— Раиса, мне нужно многое спросить.

— Не по телефону.

— Я не могу прилететь в Дубай, ты же понимаешь.

— Не нужно. Я в Брюсселе. Сюда сможешь?

— Да, конечно. Ты живешь в Брюсселе?

Она не стала отвечать на вопрос, только жестко объявила:

— Завтра в полдень у «Писающего мальчика». Мне не звони, я этот номер заблокирую.

— А если…

— Я сама тебя найду, если встреча завтра сорвется.

Слушая короткие гудки в трубке, я пыталась понять, как относиться к тому, что услышала. Хорошо или плохо то, что мы встретимся? Не подстава ли это со стороны Асият? Не опасно ли уезжать из Парижа, оставляя детей с Жаннет? Брюссель мог оказаться просто поводом выманить меня из Парижа.

Я почти запаниковала. Что делать?!

Раиса тоже могла оказаться как последним шансом, так и ловушкой.

Но не ехать тоже нельзя.

Сердце почему-то сжалось, хотя я старательно гнала от себя мысль, что могу и не вернуться. На самый крайний случай у меня была оформлена доверенность на имя Насти, и с ней оговорено, что и как делать. Но о своей поездке в Брюссель к Раисе я Насте сообщать не стала, для этого следовало бы сначала рассказать о самой Раисе подробней, а также о том, почему она сохранила номер телефона (я и сама не знала!).

Решив, что я только туда и обратно, я для отвода глаз захватила с собой рисованные материалы, которые можно было сканировать и отправить по Интернету. У меня будет полтора-два часа для посещения издательства. А потом отдам дань «Писающему мальчику»… Такое поведение не должно вызвать вопросов, даже если за мной будут следить.

Понедельник не самый лучший день для поездок, даже если это утро. Но мне повезло, и билет на ближайший «Талис» нашелся. Что ж, поехали… Что меня ждет?

Позже я думала: знай я о том, что действительно ждет в Брюсселе, не отменила бы встречу с Раисой? И поняла, что нет! Иначе так и не смогла бы распутать этот змеиный клубок, свернувшийся еще в Дубае.

Все время в пути я сидела, прикрыв глаза, чтобы не оказаться втянутой в беседу с общительным соседом. Мне не до него. Да и подумать было над чем.

Для тех, кто впервые едет поездом из Парижа в Брюссель:

Поезда отправляются с Северного вокзала Парижа. Их много, в том числе «Красный поезд» Талис и Ти-Джи-Ви. Быстро, удобно, время в пути полтора часа.

Конечно, билеты лучше покупать заранее: чем раньше, тем дешевле, как и везде.

Иногда перед самым отправлением в кассе вокзала их может попросту не быть. Но это не большая беда, ведь следующий отправится довольно скоро, утром или вечером, ждать придется меньше часа.

Смотреть в окно по пути не на что, по сторонам потянутся одинаковые поля, кусты и временами дома вдали. Резких поворотов не будет, поезд идет плавно, потому велика опасность попросту заснуть и… проехать до самого Кельна или Амстердама.

В самом Брюсселе поезд останавливается только на Южном вокзале (MIDI), потом «ныряет» под землю, и дальше вы увидите лишь окраину города.

Уезжать тоже придется с Южного вокзала — это вокзал для поездов за границу (хотя в ЕС границы — вещь очень относительная и практически незаметная).

Центральный и Северный вокзалы Брюсселя — «для своих» практически электричек в пределах самой Бельгии и близких (Париж далеко!) соседей.

Относительно Центрального это даже хорошо, поскольку более запутанный вокзал трудно найти. Если придется уезжать оттуда, учтите такую тонкость: даже если вы нашли на табло свой поезд и разобрались в лестницах (иногда весьма узких) для выхода на платформы, не спешите садиться в вагон. Данные о поезде на табло платформы могут изменить раньше, чем отправится предыдущий состав! Рискуете уехать совсем не туда. Это касается и электричек в аэропорт, что особенно неприятно.

Несмотря на размышления во время практически бессонной ночи, мне казалось, что я не все вспомнила или учла. Следовало перепроверить.

Снова повторила все связи семьи и окружающих Сауда, вспомнила всех девушек из пустынного оазиса, саму Раису, её отношения с Лианой и Асият…

Сколько способов повязывать шарф вы знаете?

Парижанка — не меньше сотни…

В результате осознала, что не понимаю одного: почему Асият так уверена в своей силе. Почему Сауд взял её в жены? Он сказал, что у Асият королевская кровь, но что это значит? Как могла девушка с такими корнями (а арабы очень ценят принадлежность к избранным) быть служанкой у меня? Или у Лианы. А потом стать её полной хозяйкой.

Если она беглая дочь какого-то шейха и скрывалась в гареме от разгневанного папаши, то как теперь Сауд рискнул объявить её женой? Помирился с тестем?

Но в таком случае Насте лучше держаться от Сауда как можно дальше, в Дубае её не ждет ничего хорошего, как и меня.

И главное — почему она уверена, что Сауд поступит так, как она пожелает? Чем Асият так привязала к себе мужа? Нашего мужа, кстати, ведь я с ним не разведена.

Искала ответ и не находила. Неужели Сауд так влюбился, что взял в жены служанку, пусть и знатной крови? Что-то незаметно, чтобы он горел страстью.

Я была почти уверена, что Раиса знает ответ. Может, потому и согласилась на встречу? Ведь такое не говорят по телефону. Раиса все обо всех знала, наверное, и об Асият тоже. Я вдруг сообразила, что не знаю, где и как жила моя бывшая служанка после моего бегства. Она по телефону рассказывать не стала, а при встрече говорила совсем о другом.

Может, здесь и спрятан ответ? Наверняка. Молодец Раиса, что не стала болтать по телефону, расскажет при встрече. Нам с ней есть о чем поговорить…

От такого вывода я даже повеселела. На сердце стало светлей. Может, я зря накручиваю, Асият просто не желает иметь конкурентку в лице Насти, небось заманила Сауда в свои сети и боится не удержать, вот и плетет паутину вокруг меня. А я, дура, запаниковала, придумала шпионские страсти, даже детей тайно в Венсен отправила… Стало смешно и от этого легко.

Перед посадкой в поезд я внимательно оглядела всех, кто к нему подходил. Никого подозрительного не заметила. Строгий осмотр повторила и в Брюсселе. Это скорее для формы, я уже не сомневалась, что Раиса расскажет о хитрости Асият и я найду, чем воздействовать на нее и Сауда, чтобы он со мной развелся, а на Насте женился. На любую хитрость найдется своя хитрость. Мне предстояло найти ту, которая поможет справиться с Асият.

Брюссель я люблю и не люблю одновременно. Этот абсолютно европейский город в качестве столицы ЕС стремительно превращается в тигель по переплавке всех и вся. И дело не в том, что в районе Центрального и Южного вокзалов, куда прибывают многочисленные поезда отовсюду, и в районе штаб-квартиры ЕС чаще услышишь английскую, чем нидерландскую и даже французскую речь. Брюссель, мне кажется, повторяет судьбу Лондона, в нем скоро почти не останется места для самих брюссельцев.

В Бельгии два государственных языка — французский и нидерландский. Понятно, что на юге предпочитают первый, на севере — второй. Но если французы демонстративно говорят на собственном даже с англичанами и американцами, не утруждая себя переходом на чужой язык, то брюссельцы к английскому, похоже, привыкли и воспринимают его третьим языком.

Вообще, если у французов девиз «Получай от всего удовольствие!», то у брюссельцев — «Не парься!».

Первый признак Брюсселя возле вокзалов — множество хорошо одетых людей с маленькими чемоданчиками на колесах, такие разрешают не сдавать в багаж, а брать с собой в качестве ручной клади даже в самолет. Это чиновники, либо возвращающиеся из командировки, либо приехавшие по делам. Особый класс, предпочитающий полтора часа листать журнал, добираясь к месту службы или командировки, нежели три часа самому сидеть за рулем машины. Логично, тем более командировки наверняка оплачивают не они сами.

У меня действительно было время для короткого визита в издательство, что я и сделала.

Там объяснила просто: мол, заехала к подруге и по делам в Брюссель, заодно решила показать нарисованные картинки, чтобы согласовать цветовую гамму. Много минут это не заняло, редактор предоставляла мне полную свободу действий, она лишь согласно кивала в ответ на все вопросы.

Времени для неспешного дефиле к самому знаменитому фонтану Брюсселя достаточно.

Очередное переодевание еще только намечалось, на сей раз мальчика намеревались сделать не то велосипедистом, не то рокером, но меня это интересовало мало.

Куда в Брюсселе туристы идут обязательно?

Конечно, к писающей компании, она собралась словно по углам кварталов вокруг главной площади — «Писающий мальчик», «Писающая девочка» (кому пришла в голову такая нелепость?!) и «Писающая собака» (куда ж без нее?). Прежде всего к «Писающему мальчику».

Даже зная, что скульптурка совсем крошечная (61 см), видя его впервые, испытываешь легкое потрясение. Он действительно маленький, а на фоне раковины фонтана и задней стенки и того меньше.

Но это не все.

«Писающий мальчик» — самый «одетый» фонтан в мире. Притом что сам бронзовый малыш абсолютно голый. Однако в его гардеробе насчитывается свыше 800 роскошных костюмов. Самый первый, по преданию, ему подарил баварский курфюст в самом конце XVII века. С тех пор кто только и во что малыша не одевал!

Существует общество «Друзья «Писающего мальчика». Именно оно стало собирать наиболее достойные и интересные наряды для скульптурки и выдавать разрешения на переодевание. На решетке висит расписание нарядов.

На мой взгляд, довольно уродливая традиция. Желающих много — мальчик один, потому каждое сообщество, которому удалось добиться права нарядить скульптуру хоть на пару часов, изощряется, как может. Застать «мальчика» в его настоящем виде можно только утром, к полудню начинается очередное переодевание.

Нелепые наряды, растягивание позади скульптуры национального флага и прочие «изыски» не добавляют очарования фонтану. Лучше бы придумали, как сделать менее заметной трубку подвода воды к фонтану, чтобы она не выглядела клизмой.

Нередко можно услышать раздосадованные возгласы туристов, увидевших вместо такого знакомого по многочисленным повторениям (в первую очередь шоколадным) мальчика нечто закутанное в ворох тканей, да еще за решеткой.

Совет: приходите утром, когда кудрявая головка еще без велосипедного шлема, национальной шапки или банданы, а фонтанчик не торчит из штанов цвета чьего-то флага.

Встреча сорвалась.

Вернее, разглядывая крошечную фигурку за оградой, я чувствовала, что меня тоже разглядывают, но виду не подала. Захочет — подойдет, а на нет… что я могла еще сделать?

Потоптавшись на перекрестке улиц Дубовой и Банной (Этюв и Шён) в обычное для туристов время и сделав положенное количество снимков, я собралась уходить, когда вдруг раздался звонок: «Через два часа на проспекте Пор в «Terraza Martini».

Мне не нужно гуглить, чтобы понять, где это. Набережная у моста Леопольда, «Терраса», снаружи похожая на деревянный сарай, но мартини там и впрямь отличный.

Такой поворот не понравился совсем, но пришлось идти. В новом месте был свой плюс — совсем недалеко жили Анна и Барри. Я позвонила, сказав Анне, что освобожусь через пару часов и подожду её в «Террасе», мол, оттуда позвоню.

Я вдруг вспомнила, что не завтракала — дома выпила чашечку кофе, а в поезде только сок. И я знала, куда пойду — в Waffle Factory Bruxelles!

Приезжие могут не попробовать в Брюсселе мидии, но вафли и шоколад обязательно!

Тем более и тем, и другим умопомрачительно пахнет посреди города.

Кажется, что больше всего в Брюсселе копий скульптурок «Писающего мальчика», магазинов шоколада и торговли вафлями.

Их можно поесть прямо на улице, купив в окошке кондитерской. Таких вокруг фонтана полно, торговцы прекрасно понимают, что люди поспешат совместить приятное с полезным.

Учтите одно «но»: один евро — это цена самой вафли, за начинку или то, чем она будет полита, придется платить отдельно.

Русские изобрели сотни начинок и добавок к блинам, бельгийцы — к вафлям. Они бывают с чем угодно — от семги до шоколада, от моцареллы до банана и клубники, от песто до взбитых сливок… и еще сотня вариантов.

Можно взять с собой закрытые вафины, а можно поесть в кафе (тогда выбор больше).

Рядом с «Писающим мальчиком» несколько кафе, каждый хвалит свое, но восторженных отзывов больше всего у Waffle Factory Bruxelles. Найти его просто — на той же улице Этюв на пересечении с улицей Ломбар (это следующий перекресток). По запаху найдете, он буквально сбивает с ног и сам ведет внутрь к прилавку с вафлями.

На первом этаже вафли пекут, на втором и третьем едят. Пекут их у вас на виду и начиняют горячими. Туристы ворчат, что очередь движется медленно, а служащие еле шевелятся. Можно возразить, что это не фастфуд, а кондитерская, куда приходят лакомиться. Опасность одна — запах и вид вафель вынуждает заказать, а потом и съесть раза в два больше, чем следовало бы. Но если вы не ходите туда каждый день…

А каково местным жителям?

От Большого рынка до моста недалеко, я пришла рано и немного постояла перед «Террасой», опершись на перила и разглядывая небольшие суда на мутной воде канала Шарлеруа. Старушка Европа потеряла свои реки, то, что течет через большие города, трудно назвать водой вообще, это мутная, зеленоватая жижа, искупаться в которой не тянет даже в самую жару.

Брюссель-Шарлеруа ничем не лучше других. Настя утверждала, что утопиться в европейской водичке невозможно еще и потому, что воды воробью по колено. Но небольшие кораблики все же передвигались, катая туристов.

Было тепло, пахло не слишком хорошо, и стоять близко к каналу не хотелось, тем более с пристани шла вялая посадка на очередной кораблик. Я решила войти в саму «Террасу», присмотреть местечко, с которого видно набережную. Удалось устроиться неподалеку от входа у самого стекла. И мне видно набережную, и меня оттуда тоже.

Чистилка для подошвы.

Слева или справа от входной двери в дом (естественно, не многоэтажный, а собственный небольшой или на несколько квартир) в стене аккуратное углубление с металлической скобкой перед ним. Скобки не везде, часто лишь следы от их присутствия.

Что это?

Оказывается, чтобы счищать с подошв налипшие следы… жизнедеятельности домашних животных, которые вы успели подцепить.

Логично, лучше счистить на улице, чем делать это на коврике перед квартирой. Хотя я предпочла бы не вляпываться, что попросту невозможно.

Следов этой самой жизнедеятельности не только домашних животных полно всюду.

Имейте при себе влажные салфетки даже в парке, чтобы оттереть каплю, уроненную сверху попугаем. Да-да, попугаев в Брюсселе полно, они живут в каждом дупле, какие только находят в старых деревьях парков и скверов.

Говорят, что разорившийся владелец зоомагазина, будучи не в состоянии видеть, как голодают его питомцы, попросту выпустил всех на волю. Были ли среди его живого товара тигры или крокодилы, история умалчивает, но птиц явно оказалось немало.

Попугаи выжили, расплодились и заселили парки, выжив оттуда других птиц. Конечно, они не разговаривают, но галдят невообразимо.

Брюссель — не Париж и не Лондон, это возле «Писающего мальчика» толпы туристов в любое время года, а вот в таких местах в основном местные греются на солнышке, когда жарко. Осенью набережная почти пуста, потому Раису я увидела сразу. Она меня тоже.

Раиса была в светло-зеленой абае и таком же хиджабе, но без никаба. Я успела подумать, что ей все же сделали пластическую операцию, ведь нижняя часть лица уже не изуродована, как тогда в Дубае. Давно пора, молодая еще женщина и столько времени прятала облитое кислотой лицо под никабом.

Моя рука начала подниматься для приветствия, но Раиса вдруг остановилась словно вкопанная, не входя в помещение, пару секунд постояла, а потом круто повернулась и побежала к спуску к воде. Перед самой «Террасой» два спуска к небольшой необорудованной пристани, от которой как раз отходил прогулочный кораблик. От пристани, что позади, двигалось судно побольше. Раиса бегом спускалась к воде, казалось, она торопится, чтобы успеть на этот кораблик, но…

О ДУБАЕ

Сначала о мужской одежде, о женской разговор впереди.

Основа костюма — длинная белая рубашка, называемая кхандурой, а иностранцами обычно дишдашей. Дишдаша должна быть белой, длинной (чтобы при ходьбе не мелькали тонкие или, наоборот, отекшие щиколотки) и обязательно чистой!

Носят и цветные дишдаши — бежевые, песочные и даже бледно-оливковые, но НИКОГДА с рисунком, голубые или черные.

По мнению арабов, разноцветная одежда годится только для рабов или женщин. Не мешало бы усвоить туристам, рядящимся в бермуды с пальмами и морским пейзажем на пикантном месте, купленные во время предыдущего отпуска в Таиланде.

Голубой — цвет траура, не хотите, чтобы выражали соболезнования — спрячьте свои небесно-голубые рубашки и футболки подальше в чемодан до возвращения на родину. Конечно, локалы делают скидку на туристическую неосведомленность и не станут предлагать вам платок, чтобы вытереть слезы, заметив цвет рубашки, но все же запомните.

Все другие цвета, кроме белого, означают, что человек считает температуру слишком низкой, это зимние варианты, возможно даже из фланели. Бывает и свитерок сверху!

И впрямь, как же без утепления при 18–20 градусах тепла?! Околеть недолго. Но все познается в сравнении, после полугода при плюс 50 в тени организм категорически отказывается понимать, что 20 градусов — это тепло.

Мне с моего места было плохо видно, что творится внизу у воды, но по крикам редких людей на набережной стало понятно, что она… бросилась в воду! Не просто бросилась — попала под подходивший кораблик.

Все, кто были в кафе, выскочили наружу. Я тоже.

Дико без остановки выезжала какая-то женщина, галдели другие свидетели ужасного происшествия. Капитан судна просто не имел возможности отвернуть, слишком все быстро произошло, по мутной зеленоватой воде расплывалось красное пятно, и чуть дальше плыл кусок зеленой абаи… Я стояла, прижимая платок к губам и чувствуя, как накатывает дурнота. В голове набатом звучало: Раиса утопилась… Утопилась… У меня на глазах… Почему?!

Чувствуя, что вот-вот впаду в истерику, поспешно вернулась в кафе, трясущимися пальцами зачем-то набрала номер Анны. Только услышав её приветливый голос, поняла, насколько испугана сама. Мне с трудом удалось сообщить, что я уже освободилась и сижу в «Террасе».

— Буду через пару минут!

Анна и Барри жили совсем рядом в одном из аккуратных домиков на улице Мейель. Не самый фешенебельный район столицы ЕС, но и мои друзья не самые состоятельные бельгийцы. Мы пару раз бывали с Анной и Барри в «Террасе», потому я знала этот адрес.

Я залпом выпила остывший кофе и некоторое время сидела, тупо уставившись прямо перед собой. Но все же краем глаза заметила, как в кафе вошел жандарм и стал беседовать с барменом. Бармен кивнул на меня — явно сообщил, что я кого-то жду, а погибшая стояла перед входом и смотрела на меня, прежде чем броситься с пристани.

Так и есть, жандарм подошел:

— Мадам, вы кого-то ждете? Вы говорите по-французски?

— Да, немного. — Я ответила на второй вопрос, игнорируя первый.

— Вы видели, что произошло?

— Отсюда ничего не видно.

В эту минуту в кафе вошла Анна.

— Привет. Там что-то случилось…

Проводив взглядом мою подругу, отправившуюся узнавать новости у бармена, жандарм все же уточнил:

— Вы её ждали?

— Да.

— Так вы ничего не видели? — продолжил настаивать служитель порядка.

Я пожала плечами:

— Женщина постояла, словно не решаясь войти, а потом вдруг побежала к спуску. Дальше я только слышала крики.

Анна уже вернулась с круглыми от ужаса глазами.

О ДУБАЕ

Дишдаша должна быть не просто белой, она ослепительно белая, отменно выглаженная и приятно пахнущая.

Достигается это просто — переодеваниями и химчисткой. В гардеробе локала среднего достатка (хм…) не меньше полусотни дишдашей. Локалы их не стирают, а отдают в химчистку, так удобней.

В машине всегда есть запас белоснежных, отутюженных дишдашей.

Все они немного сужены книзу, чтобы подчеркивать ширину плеч обладателя, а вот вороты разные, и по форме воротника и выреза нередко можно определить, откуда обладатель.

Дубайцы предпочитают вообще без воротников.

Бывают дишдаши со стойками и даже отложными воротниками, как у европейских рубашек.

Если дишдаша без воротника, то к вырезу горловины изнутри можно прикрепить и откинуть наружу узкий «галстучек». Вот его-то и пропитывают духами. Рубашку можно сменить, а «галстучек» пристегнуть к следующей, тогда (при чистоте всего остального) мужчина будет весь день отменно пахнуть.

— Бенни говорит, что какая-то женщина попыталась прыгнуть с пристани на отошедший катер и погибла.

— Как она была одета? — снова прицепился ко мне жандарм.

— В абаю и хиджаб, но без никаба. — Я решила, что лучше ничего не скрывать. Ведь если найдут телефон Раисы, там обнаружится мой номер, придется объяснять, почему скрыла знакомство с ней.

— Во что?

— Это одежда мусульманских женщин. Глухое верхнее платье называется абая, платок на голове — хиджаб. А никаб, это темный платок, который скрывает лицо, оставляя только глаза.

Кажется, произвело впечатление, но вызвало новые вопросы.

— Вам так хорошо знакома эта одежда?

Анне надоел устроенный мне допрос, она фыркнула:

— Мне тоже, офицер. Мы с Анной жили в Эмиратах и работали в системе помощи женщинам.

— Эта женщина была арабкой? — ткнул офицер пальцем в сторону канала.

— Возможно, — пожала я плечами. — Здесь много мусульманок, в том числе и из арабских стран. У меня у «Писающего мальчика» должна была состояться встреча тоже с мусульманкой.

— Состоялась?

Жандарм старательно делал вид, что занят исключительно занесением каких-то данных в свой блокнот, и мое сообщение его нисколько не интересует. Но охотничья стойка выдавала бдительного детектива с головой.

Я спокойно покачала головой:

— Нет, она не пришла.

— Кто? — сунула нос Анна.

— Раиса.

— Это была она? — снова вмешался сыщик, кивнув в сторону набережной.

Черт возьми! Ну у него и нюх. Выручила Анна:

— Вы что?! Раиса всегда в черном с головы до ног! — Глаза Анны были готовы вылезти из орбит. Казалось, она в шоке от нелепости, произнесенной офицером. Того такая реакция не смутила, но удивила.

Пришлось спешно пояснять:

— Просто у Раисы изуродована нижняя часть лица, а операцию делать боялась, вот и закрывала все, кроме глаз. Мы её действительно никогда с открытым лицом не видели.

— А почему она не пришла?

— Не знаю. Я не очень хочу возрождать старые знакомства из Дубая, офицер. Не пришла, и ладно.

— Странное для арабки имя — Раиса, вы не находите?

— Не нахожу, — усмехнулась я, откидываясь на спинку стула. Из-за его настойчивости появилось желание хамить, хотя я понимала, что это опасно. — Раиса по-арабски значит «начальница». Она командовала служанками.

Я мысленно похвалила себя за то, что не сделала паузу перед последним словом. Назвать служанками девушек в гареме оазиса можно с большой натяжкой, но почему бы нет?

— Мы свяжемся с вами в случае необходимости.

— Я живу в Париже.

Офицер снова сделал стойку охотничьей собаки, почуявшей дичь:

— А здесь почему?..

— Дела в издательстве. Заодно решила встретиться с Анной.

Он все же записал все мои данные, изумившись, что я гражданка России, а также координаты Анны.

— Вы тезки?

— Да.

— Не сестры?

Мы буквально вытаращили на жандарма глаза: как это тезки могут быть сестрами?! Тот спокойно пожал плечами:

— Вы похожи. У меня были знакомые — сводные сестры, обе Маргариты и очень похожи.

— Нет, мы не сестры.

К нам подошел бармен:

— Эн, что будешь пить?

— Кажется, нам надо что-то покрепче, особенно после такого допроса.

— Как Барри? — вымученно улыбнулся бармен. — Передавай привет.

— Передам. Принеси самые крепкие коктейли, какие сможешь сделать. Ты не за рулем? — повернулась Анна ко мне, всем своим видом давая офицеру понять, что его время истекло. Тот смущенно попрощался.

Я решила делать вид, что Раису попросту не узнала. А еще, что она отменила встречу, не назначив новую. Никто не мог доказать обратное.

И Анне я тоже ничего говорить не стала, ни к чему вешать на нее свои новые проблемы, достаточно их с Барри участия в моих делах тогда…

ОТ ЖАННЕТ

— Мужчины доверчивы. Иногда, чтобы соблазнить самого неприступного мужчину, достаточно сказать вслух: «Какой мужчина! В такого влюбиться не грех». И после этого не сделать ни единого шага навстречу.

— И что? — недоумевает Настя.

— Он должен знать, что ты его оценила. А то, что не бросаешься на шею, интригует. У мужчин сильнее охотничьего инстинкта только сексуальный. Вильни роскошным лисьим хвостом — и в нору. Будь уверена, что полезет следом, даже не осознав, что делает.

— А когда осознает?

— Будет поздно. Если он тебе нужен, то должен увязнуть всеми четырьмя лапами.

— А если не нужен?

— Ты же не прикована к нему, как раб к галере? Найдешь другого.

Если парижанка и мечтает о машине, то бот такой. Зато парковаться удобно…

А вот от коктейля отказалась, почувствовав, что после алкоголя станет плохо. Выпила еще две чашки крепкого кофе, пожевала лимон из коктейля Анны.

В кафе мы говорили ни о чем, Анна рассказывала мне о детях, спрашивала о моих. Потом кивнула в сторону симпатичного мужчины, сидевшего неподалеку:

— Этот красавец то и дело на тебя поглядывает. Явно заинтересовался.

Я фыркнула:

— Анна!

Мужчина лет сорока с небольшим, конечно, симпатичный, но мне не до него. К тому же красавчик постарался скрыть свой интерес, поняв, что мы заметили, быстро расплатился и ушел. То-то же! Небось почувствовал себя холостяком во время командировки в столицу ЕС. Ох уж эти мужчины.

Разговаривать с Анной мне было очень трудно, рассказывать все о попытке похищения Сашки не хотелось, врать тоже. Пока мы были в кафе, я могла говорить ни о чем, мотивируя это опасностью быть услышанной чужими. Но Анна решила проводить меня на вокзал, чтобы продолжить беседу по пути.

Идти по набережной не хотелось, канал вызывал неприятные ассоциации, мы пересекли мост и углубились в район старого Брюсселя.

Здесь шумно, много туристов и просто праздно шатающихся даже в самом конце сентября. Народ словно спешил впитать в себя последнее тепло перед осенью и зимой. В Брюсселе не бывает по-настоящему холодно, но мокро бывает, вот люди и выгуливали свои тушки и тушки своих собак. Правда, многие делали это за рулем.

Меня неизменно поражала готовность жителей разных европейских городов (про американцев ничего сказать не могу, ибо не видела) проводить время в автомобильных пробках. За это же самое время можно спокойно добраться до нужного места пешком, но люди предпочитают нервничать и злиться в своих авто. Стоит заметить, что в Брюсселе, например, много пересевших на велосипеды — пошел впрок пример местных властей. И все же…

Брюссельцы пофигисты. Иногда кажется, что девиз их существования: «Не парься!»

Будь проще, живи так, как тебе удобно, и не обращай внимания на других, чтобы не мешать и им наслаждаться каждым мигом.

Но этот девиз категорически отметается, как только брюсселец садится за руль!

Они могут спокойно проторчать в очереди к врачу пару-тройку часов только потому, что тот начал прием много позже положенного, терпеливо стоять с полной тележкой продуктов у кассы супермаркета, пока кассир болтает (конечно, по делу!) по телефону, молча мучиться от зубной боли, дожидаясь, когда стоматолог закончит оживленную беседу с коллегой…

Но это все только не в автомобильной пробке!

За рулем бельгиец перестает быть пофигистом, он будет обгонять, протискиваться между машинами, рискуя просто застрять, поворачивает под запрещенный знак, сигналит, в общем, ведет себя, как настоящий… итальянец.

Мы шли по улицам оживленного европейского города, вокруг сновали люди — кто-то приехал в столицу ЕС по делам, кто-то путешествовал, кто-то работал, спешил за покупками или домой к семье. Времени после теракта прошло достаточно много, чтобы люди успокоились и забыли об опасности, они просто жили своей жизнью. Счастливые или не очень, не все этой жизнью довольные — нам всегда чего-то не хватает, то солнца в небе, то дождика на целый день, — люди вокруг вели себя спокойно. За ними никто не следил и не пытался похитить их детей, назначенные встречи состоялись, никто из их знакомых не бросался в канал.

И я вдруг почувствовала себя такой ненужной, чужой на празднике жизни!

Анна предсказуемо поинтересовалась:

— Это была Раиса?

Конечно, я могла обмануть служителя порядка, но не свою подругу. Пришлось сознаться. Я вкратце рассказала о произошедшем, стараясь не нагнетать страха.

Анна нахмурилась:

— Я тоже не уверена, что Сауд причастен ко всей этой истории. Я мало знакома с твоим мужем, но мне он показался вменяемым и любящим детей. Скорее это дурь Лианы… Или действительно Асият. Но если в одну цепочку связаны все последние события — Салима, Лиана и Раиса, — то детям опасно оставаться в Париже. Может, привезешь их к нам?

— Нет, скоро суд, я не могу их никуда увозить из Франции.

— Тогда не дергайся и не трепли себе нервы. Думаю, после гибели Лианы все затихнет. До суда веди себя тихо и там не возмущайся. Попроси только, чтобы в ближайшие месяцы дети были с тобой в России. Когда уедешь туда, вызови Сауда, попроси приехать одного, без всяких жен, и там поговори откровенно. Расскажи об этой Асият все, что знаешь. Может, все не так страшно и Лиана попыталась похитить Сашу ради выкупа? Ей же надо было колоться. В день суда я приеду, чтобы поддержать тебя.

Спокойный тон, мягкий голос и разумные речи Анны сделали свое дело — на душе полегчало. События стали казаться не такими уж страшными, я даже подумала, что зря себя накручиваю. Может, Лиана и впрямь решила украсть Сашку, чтобы потребовать от Сауда выкуп. Откуда узнала о нас? Возможно, именно это и хотела рассказать мне Раиса? Вдруг Сауд до сих пор помогает бывшей любовнице, а та сдуру решила выслужиться?

От такой мысли стало даже смешно, хотя смеяться нечему, сама Лиана умерла, а Раиса погибла.

Мысли вернулись к Раисе. Она не покончила жизнь самоубийством, а пыталась убежать от чего-то или кого-то, но не рассчитала прыжок. От кого, от меня? Или она увидела еще кого-то?

Возвращалась в Париж я встревоженной. Мысль о том, кого могла испугаться Раиса, не давала покоя.

Глава 6

Я снова сидела у окна вагона, прикрыв глаза и изображая сон. На сей раз рядом не было прилипчивого соседа, вообще никого не было, а глаза прикрыты, просто чтобы картинка была ясней.

Есть такой способ увидеть то, что не заметила раньше, — восстановить минуту за минутой прошлую картинку. Наш мозг, наша память видят и хранят куда больше, чем мы думаем. Я пыталась вспомнить появление Раисы перед кафе и её бегство мгновение за мгновением.

Еще раз все сначала.

Раиса сиганула в Шарлеруа потому, что чего-то испугалась. Или кого-то, что верней.

Мне она назначила встречу сама и сама же перенесла. Если передумала, то могла не приходить или просто пройти мимо. Но у женщины была паника, состояние ужаса. Только в таком случае можно прыгнуть на отходящее судно без малейшей надежды не убиться. Значит, все-таки сильный испуг. И не меня она испугалась, а кого-то другого. Испугалась еще у «Писающего мальчика», потому побоялась подойти.

Значит, надо попытаться вспомнить толпу на перекрестке улиц Этюв и Шён.

Я попыталась, мысленно представляя метр за метром, и… О нет! Неужели в очереди у магазинчика, из окошка которого торговали вафлями, был тот самый мужчина, что глазел на меня в кафе?!

Несколько минут я пыталась успокоить бешено бьющееся сердце, больше не сомневаясь, что за мной следили все время, что была в Брюсселе. Когда дыхание пришло в норму, позвонила Жаннет, она сказала, что у них все в порядке, и спросила, состоялась ли встреча, а также чем я взволнована. Я ответила, что встреча не состоялась, ко мне не пришли, об остальном расскажу дома.

Мысли вернулись к Брюсселю и слежке. Итак, тот красавчик из кафе мог быть причастен к гибели Раисы. Недаром он сразу ушел, как только понял, что мы его заметили!

Но что-то во всем этом было не так… Я снова отчетливо представила Раису, пару секунд стоявшую у входа и вдруг побежавшую к воде. Красавчик сидел в глубине кафе, Раиса не могла его видеть, если и видела, то только меня. Если и меня видела, ведь солнце било в стекла, но не прямо, а под углом. Чуть раньше я сама вынуждена была войти внутрь, поскольку из-за отражения совершенно не видно, есть ли там кто-то.

А вот это уже что-то…

Видеть наблюдавшего за мной красавчика Раиса не могла, меня тоже едва ли, я сидела не вплотную к стеклу. Но она могла увидеть кого-то в отражении. И этот кто-то находился позади Раисы, а не в кафе!

Пришлось снова прикрыть глаза и представить картинку практически пустой набережной. Кораблик отходил, и у спусков к воде уже никого не было, наверху у ограждения стоял только один мужчина. Когда Раиса подошла к кафе, мужчина на мгновение обернулся, словно провожая её взглядом. Это неудивительно, как бы ни был Брюссель привычен к самым разным одеяниям, Раиса своей зеленой абаей выделялась. Если она хотела затеряться в толпе, стоило одеться по-европейски, но это для женщины было непривычно…

О ДУБАЕ

Арабы очень любят детей, конечно, мальчик предпочтительней, но и девочку папа будет носить на руках, купать, менять подгузники, водить за ручку, катать на лошадке… До тех пор, пока девочка не вырастет, она принцесса для своего отца.

Мужчины не считают зазорным толкать коляску, когда жена рядом болтает по телефону, вести детей за ручку, носить на руках…

Но локалы этого практически не делают. У локалов для ухода за детьми есть сонм нянь и прислуги, а вот возиться со своими малышами они любят.

А еще — брать детей с собой повсюду. Не только в Европе или Америке дети с родителями путешествуют, ходят по магазинам, сидят в кафе. В еще большей степени это развито у арабов, причем без скидки на возраст.

Арабский ребенок, одетый как взрослый, сидит с мужчинами за столом на празднике, наблюдает за скачками, слушает их разговоры… Его не возьмут только на мальчишник, а за столом неприличные беседы вестись не будут. Мужчины рода ответственны за воспитание младшего поколения, они не допустят, чтобы уши малолетних членов семьи оскорбили некрасивые или грубые слова.

Девочки в это время учатся премудростям жизни рядом с мамами, которые тоже не делают скидки на возраст, разве что о супружеских тайнах при пятилетней особе болтать не будут.

В тот самый момент Раиса и замерла, а потом бросилась бежать. Нет, я не права, она не сразу метнулась к спуску на пристань, сначала растерянно оглянулась вокруг, потом услышала сигнал об отправлении кораблика и только тогда…

Могла она увидеть отражение этого человека, и следил ли тот за Раисой? Теперь я не сомневалась.

Снова вернулась к картинке со стоящим у ограждения мужчиной и…

Волосы встали дыбом! Его левая нога чуть подогнута, словно колено не разгибалось до конца. Водитель машины, в которой была Лиана. Этого человека Раиса могла увидеть в стекле кафе, от него бросилась бежать. Если Раиса его испугалась, значит, могла рассказать что-то очень важное, этот человек опасен и для меня тоже.

С гибелью Лианы и даже Раисы ничего не закончилось. Напарник Лианы жив и следит за мной по-прежнему! Раиса его узнала, потому и попыталась сбежать. Опасность все время рядом с моими детьми, не важно, работает ли этот человек только на Асият, или на Сауда тоже.

Остаток пути я размышляла над тем, как рассказать о произошедшем Жаннет. Решила ничего не скрывать.

Жаннет выслушала меня внимательно, кое-что уточнила, в том числе о мужчине из самого кафе. Но больше всего её заинтересовало описание хромоногого и Раисы.

Заинтересовало, и только. Уже на следующее утро она извинилась, что не сможет в ближайшую пару дней заниматься моими делами и детьми, посоветовала быть осторожней и предупредить об осторожности воспитателей садика и… исчезла. У нее оказалась масса своих дел.

Я не могла настаивать или требовать от актрисы еще чего-то, Жаннет и без того слишком много времени потратила на возню со мной.

Но это оказались не все неприятные сюрпризы. Вечером в нашем доме появилась Настя. Я обрадовалась сестрице:

— Настя, наконец-то! Что у тебя с телефоном?

Вела она себя странновато, ответила, что была страшно занята, а потому отключила телефон. Со мной почти не говорила, зато много возилась с детьми.

Настя всегда так — если приедет, то от малышей не отходит, а они так и липнут к ней. Бывали моменты, когда я даже по-дурацки ревновала детей к сестре. Просто Насте пора рожать своих, она будет хорошей женой и матерью, ей пора выходить замуж за Сауда! Только нужно предупредить сестру обо всех подводных камнях такого брака, тех, о которых знаю я сама.

Но когда вечером я попыталась поговорить, то наткнулась на резкий отпор.

На вопрос, чем она занимается, Настя ответила, что перевелась учиться в Эдинбург.

— Зачем?

В ответ пожимание плечами:

— Надоел Лондон. Извини, мне надо собираться, пора…

— Настя, что у тебя случилось? Можешь не говорить, если не хочешь, но ты странно себя ведешь, я беспокоюсь.

В ответ получила заявление:

— Ты все время думаешь только о себе.

Я не поняла и заявила об этом сестре. Говорить, что я думаю только о себе, по меньшей мере нелепо, если и думаю, то лишь как о матери и защитнице детей.

— Вот именно. Ты все время говоришь «мои дети», а ведь они и дети Сауда.

— Но Настя, Сауд в их жизни появился совсем недавно и снова исчез. А я постоянно. И да, ты права, я все время отделяю себя и детей от Сауда. Знаешь, трудно за пару месяцев привыкнуть, что в их жизни есть папа, даже они сами об этом почти забыли.

— Чему ты очень рада.

— Тебе это Сауд нашептал в ушко? — Я попыталась рассмеяться, но смех вышел не очень уверенный и веселый.

Настя не обратила внимания на шутку.

— Ты ничего не сделала, чтобы быть с Саудом.

— А что я должна сделать?

— Надо было бороться за Сауда!

— С кем, Настя?

— С его женами, с матерью, со всей Аравией! А ты за него не боролась, ты предпочла сбежать.

У меня даже горло перехватило от такой несправедливости.

— Настя, я боролась за жизнь будущего ребенка и, уж извини, свою. Если бы погибла я, погиб бы и Сашка.

— Никто твоего Сашку губить не собирался, — пробурчала моя сестрица. Ей явно не хотелось продолжать разговор именно в этом направлении, Настю интересовал Сауд. Но я прекращать не собиралась.

— Ну, если вызвать преждевременные роды, да еще и предварительно убедив всех в том, что ребенок — девочка с патологией, не значит губить, то что же значит? Мне следовало ждать, пока все разрешится само собой? Я предпочла действовать.

— Сауд во всем этом не виноват. Ты могла попросить помощи у него.

У меня внутри все словно просело, опустилось ниже плинтуса и возрождаться не собиралось. Вот откуда ветер дует. Значит, права Жаннет, сказав, что Настя живет с Саудом в Лондоне. Я не против, совсем не против, но если так говорит Настя, значит, так же думает и сам Сауд.

— Это тебе Сауд сказал?

Она взъерошила все свои иголки, словно дикобраз.

— Да, а что? Я не имею права встречаться с Саудом? Кажется, ты мечтала с ним развестись?

— И сейчас мечтаю. Я не против, Настя…

Договорить не успела, сестрица фыркнула:

— Я вижу, что ты думаешь. Знаешь, я не такая романтичная, меня в гарем не крали и закаты в пустыне не показывали.

— Тихо, тихо. Настенька, я очень рада, что у вас с Саудом все сложилось. Только поверь, вокруг него все не так просто. Араб не бывает сам по себе, у него куча родственников, от которых многое зависит. Даже самый современный араб вынужден считаться с мнением своих… — я замялась. Как ей объяснить, что жизнь может отравить не только мать, но прежде всего старшая жена? В моем случае это была Моза, для Насти может оказаться Асият.

Как и предполагалось, Настя не стала ждать окончания нравоучения, она снова взъерошилась.

— Это я уже слышала. Только Махасин отвалила тебе столько денег, что ты до сих пор истратить не можешь.

Это было уже совсем несправедливо, у меня едва не брызнули слезы из глаз. Хотела напомнить, что денег у свекрови не просила, не работала потому, что была беременна и с маленьким ребенком на руках, а как только пришла в себя, стала зарабатывать. Стараясь справиться с обидой, я молчала.

Настя и сама поняла, что зашла далеко, но ни извиняться, ни как-то сглаживать углы не стала. Что-то не так…

НАСТЯ. И этим все сказано.

Она уже была у двери комнаты, когда я все же спросила:

— Сауд предлагал тебе стать его женой?

— Нет! Он больше не рискует связываться с русской, на тебе обжегся.

Сказала и вышла вон!

Теперь я поняла раздражение и даже внезапную злость Насти, но не могла поверить, что сестрица могла со мной вот так… Даже «до свидания» не сказала, просто закрыла дверь и ушла.

— Настя!

Но снизу донесся только звук захлопываемой двери из дома.

Я сидела на полу, привалившись к дивану, и плакала.

Весь мир оказался против меня. Неужели Сауд прав, и я совершенно не умею разбираться в людях? Но в ком и чем я ошиблась?

Почему весь мир против? Почему мир так несправедлив ко мне?

Я ни у кого Сауда не отбивала, никому не вредила, никого не оговаривала. Если бы он сам не сделал шаг мне навстречу, я бы просто дождалась обещанной им возможности вернуться в Москву. Тогда еще не было Сашки, все могло разрешиться легко.

Настя была несправедлива, я не рассчитывала на деньги Махасин и не желала их. При первой же возможности постаралась избавиться от этой зависимости. Вовсе не ради денег семьи Сауда я стала его женой, тогда я действительно в него влюбилась.

Но это было так давно…

Мне понадобилось несколько лет, чтобы начать просто замечать других мужчин и их ко мне внимание. Помог Париж, здесь легкий флирт просто разлит в воздухе, невозможно не заразиться.

А потом встретился Ив — еще одна моя боль. В ответ на мои жестокие слова он сказал, что не верит в них, но если это мое решение и мне с детьми лучше остаться с мужем… Каким нужно быть идиотом, чтобы вот так легко сдаться? Или его чувства лишь легкий флирт, развеявшийся от первого дуновения неприятностей? Тогда хорошо, что мы расстались, пусть пропадает в своих важных командировках, я переживу.

Правильно, зачем мне мужчина, который спасовал от первых же моих слов?

Я попыталась осадить себя вопросом о том, что должен был Ив делать в ответ на мое сообщение о том, что приехал мой муж, которого я люблю. Как я поступила бы на его месте?

Но никакие разумные доводы не помогали. Я была одинока и несчастна, и желание пожалеть себя было куда сильней доводов разума. Ив предал меня, он отошел в сторону, легко уступив меня другому, не важно, что этот другой мой муж.

Бывают минуты, когда свои страдания надо пережить сполна, пожалеть себя, даже если жалеть не за что, вспомнить все обиды, пусть и надуманные, выплакать все слезы. Что я и делала. Я была одинока и несчастна, все меня бросили, все забыли, меня никто не любил. Весь мир был против.

Последний удар нанесла Настя. Это была та самая капля, переполнившая чашу моих слез и заставившая их пролиться потоком. Я долго сдерживалась, то боясь испугать детей, то не желая показывать миру свою слабость. Иногда так хотелось поплакать, но я в самые трудные минуты не пролила ни слезинки.

А вот теперь, когда весь мир окончательно и совершенно несправедливо от меня отвернулся, я позволила себе нареветься вдоволь.

Звонок был неожиданным. Асият…

Я не знала, как разговаривать с этой женщиной, но говорить почти не пришлось. Едва я произнесла «слушаю», как в ответ раздалось:

— Запрети своей сестре встречаться с моим мужем!

Я разозлилась:

— Моя сестра взрослая девушка и сама способна решить, с кем ей встречаться! И почему бы тебе не запретить мужу?

Она пропустила мою ехидную вторую фразу, отреагировав на первую:

— Ты хочешь, чтобы у нее были неприятности? За наркотики никого не жалуют.

Теперь моя ярость просто зашкалила, я зашипела в трубку:

— Послушай, ты… если ты хоть что-то сделаешь против моих детей или моей сестры, я тебя уничтожу!

В ответ раздался смех и короткие гудки.

В висках стучала кровь, в ушах шумело. Может, потому мне показалось, что особой уверенности в её смехе не было?

Довольно долго я не могла прийти в себя. Эта тварь угрожает не просто мне, но и Насте тоже.

Первым делом надо предупредить сестру. Плевать на её обиды, когда-нибудь поймет, что я была права.

«Настя, будь осторожна. Рядом с Саудом есть человек против тебя. Тебе могут подбросить наркотики».

Подумала и исправила СМС, значительно укоротив его, ведь Настя могла и не дочитать.

«Рядом с Саудом есть твой враг».

Подумала еще и повторила сообщение в WhatsApp.

Немного погодя пришел ответ:

«Мы с Саудом расстались. Успокойся».

И снова я сидела оглушенная. Потом сообразила поинтересоваться:

«Сауд предлагал тебе замуж?»

«Нет. Я не обсуждаю этот вопрос!»

Что произошло, о чем моя сестра не рассказала? Что такого Асият наговорила Сауду, и он повел себя так, что гордая Настя предпочла одиночество? Настя-Настенька, что же ты наделала?! Сауд гордый, он может предложение и не повторить.

Настин телефон не отвечал, вернее, она сбрасывала все звонки от меня и не реагировала на сообщения. Правда, в конце концов от нее пришел ответ:

«Я не в Лондоне. Не ищи».

«А где ты?»

Конечно, спрашивать бессмысленно, но что еще я могла? Так и есть:

«На Путоране».

С нее станется, Настя могла быть и на плато Путорана — самое безлюдное место в мире, не считая необитаемых островов и Антарктиды.

Теперь любая попытка убедить сестру, что Восток не так хорош, будет воспринята Настей как ревнивые старания отравить ей жизнь. Я вовсе не собиралась выполнять волю Асият, надеясь, что Сауд сам с этим разберется, уж с Асият-то он может справиться? Конечно, муж должен спрашивать согласие жены на следующий брак, но кто это правило соблюдает? Наверняка Сауд и по моему поводу, кроме Махасин, ни с кем не советовался. В глубине души я до сих пор не верила, что Асият такая страшная, казалось, она просто играет роль из ревности к Сауду.

Но Сауд не делает Насте предложение, хотя по всему видно, что у них любовь. Почему не делает: Асият отговорила или Настя сказала правду — обжегся на мне? Тогда виновата я.

Я чувствовала невыносимое одиночество.

Жаннет занималась своими делами, впутывать её еще в какие-то свои проблемы я не имела права. У Анны заболела дочь, а Настя от меня сбежала.

Сауд чужой, доверять ему нельзя, Асият враг.

О ДУБАЕ

Психологи утверждают, что менталитеты христианина и мусульманина отличаются прежде всего доминированием чувства вины или чувства стыда.

У христианина сильнее чувство вины. Совершая что-то несоответствующее христианским ценностям, он чувствует вину перед жертвой, перед собой, перед богом. Чувствует, даже если это отрицает, если пытается доказать, что ему наплевать, даже если о проступке никто не знает и не узнает…

Это называется совестью.

Она есть у всех, и у тех, кто объявляет себя циником и совершает смертные грехи словно назло себе и всему миру.

У мусульман доминирует чувство стыда.

Это стыд перед семьей, перед своим кланом, перед соотечественниками, перед братьями по вере.

И если его поступок одобряют окружающие (прежде всего семья!), значит, одобряет Аллах. Стыдиться таких поступков не стоит.

Потому по отношению к чужаку мусульманин поступит так, как решит семья. Перед чужим, кем бы тот ни был, не стыдно, а вот перед семьей СТЫДНО.

У меня оставались только дети, они мой смысл жизни, ради них я готова на все.

Как часто мы произносим это «готова на все!», произносим вслух или мысленно. На что «все»? Где это «все» заканчивается, где предел готовности матери защитить своих детей? Загрызть собаку, которая кусает ребенка? Задушить голыми руками насильника? Отдать любой свой орган, чтобы ребенок выжил?

Я вспомнила совет авиакомпании при катастрофе надеть кислородную маску сначала себе, а потом ребенку. Казалось бы, жестоко, но если вдуматься, очень разумно. Если мать потеряет сознание, то и свое дитя спасти не сможет.

Но вся разумность запросто заканчивается, когда попадаешь в стрессовую ситуацию. Жаннет права, я не позволила бы утащить Сашку в машину, а если не успела, то держала бы машину за бампер или бежала за ней с любой скоростью, только бы вызволить своего сына.

Но это когда все происходило у меня на глазах. А если его попытаются похитить или даже убить в садике, когда меня рядом не будет? А если это вообще произойдет в Дубае?!

От такой мысли мне стало дурно.

Когда-то я заметила блеск тонкого битого стекла в соусе своей еды на тарелке, а могла и не заметить. Я исхитрилась спуститься по дереву, не свернув шею, когда от крыши, где я рисовала, убрали лестницу. Раиса случайно услышала змеиное шипение из окна нашего шатра, а ведь могла бы пройти другой дорожкой. Я справилась с краном, изрыгающим потоки кипятка…

Случайно, случайно, случайно…

Но мой сын слишком мал, он может не справиться, пострадать или вообще погибнуть!

Я вдруг отчетливо поняла, что должна сделать.

Я, Сашка и Настя мешали Асият только из-за Сауда. Она каким-то образом заполучила его в мужья и вовсе не собиралась ни с кем делиться. Не важно, как ей удалось соблазнить Сауда и женить его на себе — королевской кровью или еще как (Асият — девушка симпатичная, ничуть не хуже меня или Мозы), но детей у них пока нет. Не похоже, чтобы Сауд пылал любовью к жене, если взрыв чувств и был, то явно сошел на нет.

Как бы то ни было, Асият смертельно опасна для нас и не успокоится, пока не добьется своего. Я вспоминала свою бывшую служанку и убеждалась в правоте этой мысли, упорству Асият в достижении цели мог позавидовать кто угодно. Она служанка, но не рабыня, всегда знала свою цену и заставляла других, даже Лиану, эту цену признавать.

Интересно, как это Лиана оказалась в зависимости от Асият? Наверное, Раиса права, — позволила посадить себя на наркотики.

Обвинить Асият в гибели Лианы или Раисы невозможно, формально она не виновата, но менее опасной от этого не становится.

И у меня оставался один выход — убить саму Асият!

Подумав об этом, я не ужаснулась такому решению, а принялась… обдумывать, как это можно сделать. Она слишком осторожна, чтобы быть отравленной, не бросится в Сену из-за угрызений совести, никого не боится, даже Сауда. И теперь, понимая, что я могу разоблачить её, просто рассказав Сауду правду, она станет еще опасней.

А убить Асият я могла только одним способом — застрелив.

Никогда не держала в руках оружие, и у меня его просто не было, но это казалось проблемой второго плана. Главное — решиться, остальное сложится. Куда важней возможность встретиться с Асият. Она в Дубае, а потому для меня недосягаема. Даже если приедет с Саудом, то будет постоянно с охраной, не убивать же её при Сауде?

Я решительно потянулась за телефоном.

На сей раз Асият ответила. Я не стала здороваться (много чести!) или напоминать состоявшийся разговор, безо всяких предисловий заявила:

— Мне нужно с тобой поговорить. Но наедине и до встречи с Саудом. Не понимаю, почему ты против моей сестры, но это не телефонный разговор.

— Приезжай, — усмехнулась Асият.

— Ты прекрасно знаешь, что не могу, я в Париже.

Мгновение она думала, потом вздохнула:

— Хорошо, я прилечу в Париж в субботу. Вечером встретимся. Позвоню.

И гудки. Асият решила, что я испугалась и готова торговаться, а потому с меня достаточно проявленной ею лояльности? Это хорошо, мне не нужно, чтобы она поставила вокруг своих церберов, она мне нужна наедине.

В субботу, значит, за день до Сауда. А в понедельник у нас суд.

Нет, суда не будет! Я убью эту дрянь в субботу вечером.

Оставалось найти способ, вернее, он был ясен — застрелю, чтоб наверняка. Но как и из чего? В моем распоряжении два дня, вернее, почти три, если моя над ней расправа состоится в субботу вечером.

И снова рука потянулась к телефону.

— Жаннет, вы говорили, что один из ваших мужей бывший полицейский…

— Даже два. А что случилось?

— Ничего. И он содержит тир?

— У Луи тир. — Голос моей наставницы насторожен, но мне уже не до таких мелочей.

— Я не могла бы с ним встретиться? Хочу научиться стрелять из пневматического или травматического оружия.

— Это еще зачем?

— Будь у меня пистолет, Лиану не пришлось бы бить по голове. Мне нужно оружие для защиты детей.

— Анна, травматическое оружие не игрушка, из него и убить можно.

Очень хотелось ответить, что ради того и завариваю кашу, но я попыталась отшутиться:

— Ворону?

Разговор получился коротким, Жаннет явно торопилась, а потому просто дала мне адрес тира и телефон Луи. И на том спасибо.

Звонить уже поздновато, я решила сделать это утром.

Детей пришлось отвести в садик, не тащить же их с собой в тир? В таком случае Сашка через полчаса поведал бы всему Парижу, что мама учится стрелять, чтобы кого-то убить. На улице лило как из ведра, потому прогулки не предусматривались, походы куда-то тоже, но я попросила воспитательниц приглядывать за детьми особо, поскольку Сашу пытались похитить.

Такое признание вызвало у персонала почти панику, я долго успокаивала их, объясняя, что пыталась наркоманка и явно по ошибке. В ответ кивали и сочувствовали, но дверь за мной заперли на замок, чего раньше не бывало. Еще немного, и мне просто откажут в местах в садике для Сашки и Машки, причем по требованию остальных родителей. Кому же понравится, чтобы рядом с их детьми находилась такая угроза!

Я мысленно махнула на это рукой, пусть пока перестраховываются, а немного погодя я решу свои проблемы и сама заберу сына и дочь отсюда.

Звонок Луи получился коротким, тот сказал, что уже предупрежден Жаннет, и пригласил прийти в тир.

ОТ ЖАННЕТ

— Терпеть не могу мужчин, которых удалось превратить в то, что мне нравится!

Куда лучше те, которые не поддались.

— И что тогда с такими делать?

— Расставаться.

— Где же логика?

— Зато есть о чем вспомнить.

Луи оказался симпатичным моложавым мужчиной, пожалуй, заметно моложе самой Жаннет. Невольно я вспомнила её слова про разницу в годах и, прикинув, решила, что это четвертый из пяти бывших…

— Жаннет сказала, что вы хотите научиться стрелять.

— Да, без промаха и быстро, — кивнула я, стараясь, чтобы это прозвучало как нечто обыденное. Вот такое у меня странное для женщины желание — научиться стрелять.

— Быстро стрелять или быстро научиться? — чуть приподнял бровь Луи.

— Научиться.

Я чуть не ляпнула, что при меткой стрельбе достаточно одного выстрела, скорострельность ни к чему.

— Позвольте поинтересоваться…

Сейчас спросит, зачем это мне. Отвечу, что для защиты детей. Но Луи спросил другое:

— …из какого оружия?

— Ну, я не знаю.

— Винтовка, пистолет, автомат, гранатомет, пушка среднего калибра или ракетный комплекс?

Этот бывший супруг был вполне достоин Жаннет, длинная фраза произнесена без малейшей дрожи в голосе, словно научить меня пускать ракеты дело получаса. Я приняла игру.

— Ракета хорошо бы, но я предпочту пистолет.

— Он у вас есть?

Я вдруг поняла, что вопрос о пистолете за два дня может и не решиться. Отвечать не пришлось, Луи надоело играть словами, и он деловито пригласил:

— Пойдемте посмотрим.

Отсутствием твердой руки и точного глаза я никогда не страдала, в тире выбивала все призы, в какие целилась. Но то в тире…

Луи провел меня в подвал, где были несколько стоек-кабин, лежали наушники и оружие. У крайней от входа какой-то мужчина заканчивал стрельбу, он уже отложил ружье и разглядывал подъехавшую мишень. Владелец тира заглянул туда и удовлетворенно кивнул:

— Неплохо, очень даже неплохо.

Они распрощались, и мы с Луи остались в тире одни.

Мне были предложены наушники и винтовка, показана мишень.

Ха! Чего проще! Мишень, конечно, далеко, но я немедленно представила (как меня учил приятель студенческих времен), что там стоит Асият, и одну за другой выпустила все пули, которые горкой лежали на столе.

Луи невозмутимо наблюдал. Только когда в мишень полетела последняя из полудюжины пуль, со вздохом отнял у меня оружие.

— Промазать все шесть раз…

Я была абсолютно уверена, что превратила мишень в одну сплошную дыру, а он говорит «промазать»?!

Луи нажал какую-то кнопку, и моя мишень подъехала близко. Ни единой царапины.

— Может, я стреляла в другую?

Идиотское оправдание, разве можно спутать мишень?

Луи не обратил ни малейшего внимания на мои слова, он просто приказал:

— Теперь мишень вторая слева. И попробуйте представить, что это не враг, а все-таки цель, в которую нужно попасть, не торопясь, лучше первым же выстрелом.

Получилось немного лучше, хотя бы единица…

— А можно мне пистолет и мишень поближе?

Луи пожал плечами:

— Берите пистолет. Можете стрелять туда же.

Сверху опустилась другая мишень, эта была гораздо ближе и в форме силуэта человека.

Я взяла пистолет по привычке в левую руку.

— Вы левша?

— Да, а какая разница?

— Какого черта… — пробурчал Луи. — Ну-ка, еще раз винтовку и под левую руку.

То ли потому, что моя левая куда крепче правой, то ли я уже освоилась, но на сей раз выбила даже на дальней мишени семерку.

— Хорошо, берите пистолет.

Луи показывал, как держать, как целиться, как плавно опускать спусковой крючок. Хотелось сказать, что у меня не будет возможности вставать вот так с вытянутой рукой, целиться и плавно нажимать на спусковой крючок. Мне придется стрелять, едва выхватив оружие из сумочки. Но я понимала, что, если заикнусь о таком, придется объяснять то, что объяснять не могу.

И все же он спросил:

— Кого это вы собрались убивать?

— Почему убивать? Я хочу защитить своих детей…

Я попыталась объяснить, как и Жаннет, что мне нужен травматический пистолет в качестве угрозы.

— Тогда почему вы пытаетесь попасть в голову?

— Мне казалось, что так надежней.

— Надежней. Убить, но не испугать. Итак, почему вы должны убить нехорошего человека?

— Нехорошего?! Да она монстр в человеческом обличье.

Сказала и прикусила язык, поняв, что выдала себя с головой.

— Значит, все-таки женщину. Чем она заслужила смертную казнь?

Я нахмурилась, но деваться некуда, ответила:

— Она угрожает жизням моих детей и моей сестры. По её вине уже погибли люди.

Луи смотрел очень внимательно.

— А полиция не справится?

— Эта женщина очень умна и сделала все, чтобы не могли обвинить. Она год жила рядом со мной, а я даже не заподозрила, что это смертельный враг. Я не вижу другого выхода.

— И кроме вас этого сделать некому? У вас же дети.

О ДУБАЕ

Баннеры не раздаются просто так, но оказаться на плохом счету можно, всего лишь появившись на улице в нетрезвом состоянии и особенно подравшись!

Потому все вежливые и стараются улыбаться из последних сил. Если закатать рукава и показать кузькину мать все же пришлось, то прав всегда тот, кто первым побежал в полицию.

Полиция строгая, неподкупная и… пофигистская.

Первое касается исключительно чужих, последнее — локалов, а второе — всех. Дать взятку себе дороже.

Я ужаснулась сама, но твердо продолжила:

— Лучше пусть живут без меня, чем погибнут рядом со мной.

Несколько долгих мгновений Луи смотрел мне в глаза, потом задумчиво протянул:

— М-да… серьезно… У вас есть оружие?

Я смогла наконец отвести взгляд.

— Нет. Я хотела спросить вас, как купить пистолет. Цена значения не имеет.

Он подошел к сейфу и стал набирать код на замке.

— Никто вам, иностранке, оружие не продаст. А купите на черном рынке — попадете в полицию до того, как успеете нажать на спусковой крючок. — Луи с усмешкой покачал головой. — Только женщина могла решение двух главных вопросов — оружия и учебы — отложить на последние два дня.

— Я говорила о двух днях?

На мгновение он смешался, но тут же взял себя в руки.

— Жаннет не сказала вам, что я могу заниматься еще два дня? Потом уезжаю — дела, извините.

— Мне достаточно.

Снова долгий внимательный взгляд, словно что-то прикидывающий, и вздох:

— Хорошо, возьмете вот этот пистолет. Только не вздумайте кому угодно на свете признаться, что получили его от меня. И даже намекнуть детям, чему учитесь и что имеете. Тренироваться будете с ним, в свое распоряжение получите, когда будете готовы.

На его ладони лежал небольшой пистолет, который вполне можно спрятать в дамскую сумку. Что за игрушки? Будь он боевой, я бы согласилась, но это же травматика, наверняка Луи не разрешили держать боевое оружие в тире.

Мой полупрезрительный взгляд заставил Луи усмехнуться:

— Берите, берите. Это сильная штучка, если, конечно, не палить в воздух. Убить можно, но при точном попадании с близкого расстояния. Вам же это нужно?

Теперь смутилась я.

— Откуда вы все обо мне знаете — что мне нужно, что я собираюсь делать…

— Нетрудно догадаться, если вы целитесь в голову, просите пистолет и торопитесь научиться.

— Я не тороплюсь.

— Торопитесь. Рука уже дрожит, но мы продолжаем. Так?

— Да, так!

Луи спокойно пожал плечами:

— Хорошо. Берите оружие и вставайте к барьеру.

По окончании учебы пистолет он у меня отобрал и вернул в сейф.

— Не доверяете?

— Получите, когда научитесь пользоваться.

Строго, но справедливо. Оставалось только вздохнуть.

Следующие два дня были посвящены обретению снайперских навыков. Я стреляла и стреляла, добиваясь автоматизма во всем, в чем его можно добиться, тренировала руку, пока та не начала просто отваливаться. Тогда Луи перешел на мою правую руку. Это было еще менее привычно, но не менее серьезно.

К концу дня отваливались уже обе руки.

Мне с трудом удалось отвертеться от вопросов любопытной малышни, а на ночь пришлось принять обезболивающее, чтобы не стонать. Руки с утра дрожали, как у алкоголика с опытом.

Еще одно привычное в Европе средство передвижения для девушки — мотороллер.

Это совсем не понравилось Луи, он поморщился и заставил меня… отжиматься от пола, подтягиваться на перекладине и делать какие-то хитрые упражнения кистями рук. Если первые две экзекуции дрожания уставшим мышцам только добавили, то упражнения и разные выверты кистей рук напряжение с них сняли, руки почти перестали дрожать. Еще помог массаж, который мне сделал Луи.

— Сможете сделать вот эти движения и вот так помассировать руки перед тем, как вытаскивать пистолет?

Я усомнилась, но на всякий случай кивнула:

— Надеюсь.

— Не сможете. Хорошо, вот так и так, — он показал пару движений, почти незаметных для постороннего глаза, вернее, выглядящих простым разминанием рук.

Асият позвонила сама и сказала, что будет в Париже завтра. Встречу назначила в два часа дня, назвав отель… Не важно какой.

— Буду ждать в номере.

— Нам нужно поговорить наедине. Я не хочу, чтобы слышали твои охранники.

Она усмехнулась:

— У меня нет охраны. Хорошо, только я и ты.

Так я ей и поверила! Кто замышляет нехорошее сам, должен бояться и за свою шкуру.

Трудней всего в эти два дня оказалось не тренироваться до изнеможения, не напрягать мышцы до дрожания, не вглядываться в мишень до двоения в глазах, а… не выдать себя детям. Я учусь стрелять из настоящего пистолета, пусть даже травматического, а Сашка об этом не подозревает! Что было бы, догадайся он о материнских занятиях?

Но я справилась — не догадался.

Особенно трудным выдался последний вечер.

Я играла с детьми, кормила их, купала, укладывала спать, рассказывая на ночь сказку, целовала уже спящих и не могла отвязаться от страшной мысли, что это в последний раз.

Я многое передумала, вспомнила шаг за шагом не только свою жизнь в Дубае и после него, но и предыдущую. Снова и снова думала об Асият. Что заставляет её так бешено меня ненавидеть, почему ей так сильно мешают Сашка и Настя? Хотя это понятно, Настя прямая соперница за внимание Сауда. Асият убрала уже всех других соперниц, причем убрала так хитро, что её-то и не заподозришь.

Снова и снова возникали сомнения. Может, я накручиваю? Она приказала мне запретить сестре встречаться с Саудом. Но это неудивительно, какая жена захочет, чтобы муж встречался с другой, а запретить Сауду она явно не может. Почему я так уверена, что Асият боится Настю не только как соперницу по браку, но и как мачеху моих детей?

Это и есть главный вопрос: почему ей так мешает мой сын? Не Маша, а именно Саша? У Сауда нет других сыновей, но ведь Асият может еще родить? Или не может, и Сашка нужен ей либо как средство давления на мужа, либо как щит от каких-то неприятностей. Либо… мертвым.

О ДУБАЕ

Штрафы за все нарушения очень большие, особенно за превышение скорости на дорогах.

Разрешенная скорость — 120 км/час, но превысить нетрудно, если все вокруг едут еще быстрей. Нарушения фиксируют видеокамеры, штрафы никто не присылает, их приходится оплачивать либо при возвращении взятой напрокат машины, либо в конце года, когда проходит техосмотр. В таком случае готовьтесь к солидным суммам от полутора тысяч дирхамов, даже если вы очень осторожный водитель.

От последней мысли сжались кулаки. Я никогда не претендовала на богатства Сауда и его семьи ни для себя, ни для своих детей! Я сама их обеспечу. Вот закончится все это сумасшествие, и вернусь к работе, чтобы выпустить не одну серию успешных книг!

Закончится… вернусь… если мне удастся убить Асият, то никаких «вернусь» не будет. Где бы мы ни встретились, убийство мне с рук не сойдет. И все же я не видела иного выхода.

Такие мысли способны поколебать уверенность, потому я их гнала. Снова подумала о том, почему Сауд женился на Асият. Что за пристрастие к королевской крови? Но незаметно, чтобы он радовался браку, скорее наоборот. Почему тогда не разведется? И что будет делать Асият, если он женится снова? Мужчине можно иметь одновременно четыре жены, чтобы взять пятую, нужно развестись с какой-то из предыдущих. Конечно, разводы не поощряются, но ведь возможны.

Сауд — молодой сильный мужчина, что, если он женится на принцессе? И я вдруг отчетливо поняла, что не женится. Ни на Насте, ни на ком другом. Не потому, что не хочет, он должен получить согласие Асият на новый брак, но она никогда не даст. Но это не преграда, никто по-настоящему согласия не спрашивает, Сауд тоже может обойтись без него. Но Асият скорее убьет мужа, чем вытерпит соперницу рядом. Её слова о Насте лишь предупреждение, за которым непременно последуют действия.

Неужели она способна убивать? Не постепенно травить наркотиками, а реально натравить своих церберов? Но если это так, то в опасности и сам Сауд. Как только он попытается наплевать на запрет супруги, получит пулю в лоб, причем не из травматического оружия. Может, об этом говорила Лиана и предупреждала меня Салима? У Сауда сильная охрана, но как уберечься в собственном доме?

Господи, какой кошмар! Я словно в глубокой яме и в темноте, а где-то там, в глубине этой темноты, шевелится страшный зверь, и защиты нет. Так можно свихнуться не хуже Салимы. От отчаяния сжались кулаки и вернулась решимость. Я убью её и развяжу руки всем — Насте, Сауду и кто знает, кому еще.

А что, если я ошибаюсь, если Лиана действительно действовала по собственной идиотской инициативе, Салима безумна, а Асият требовала отставки Насти из ревности? У меня никаких доказательств виновности той, которой я намерена пустить пулю в лоб. Что, если я собираюсь убить невиновного (или не так уж виновного) человека?!

Я вдруг поняла одно: мы не встречались с Асият со времен Дубая, я не представляю её новой, способной управлять кем-то, бороться за свои права. Да, Асият в гареме была неприкасаемой, несмотря на положение служанки, но она была зависима. Какова эта новая Асият? Я увижу это, только когда посмотрю ей в глаза.

Я должна увидеть её глаза, чтобы понять, действительно ли это такой страшный враг или мне только кажется.

Все решится завтра при встрече. Только там я пойму, права ли, имею ли право убить её. Но быть готовой к такому я должна.

Утром отвела детей в садик, попрощалась, стараясь не выдать своих черных мыслей и своего отчаяния, потом приняла душ, почистила перышки, как это называет Настя, написала несколько писем с объяснением своих действий, а также обо всем, что узнала за последнее время, написала прощальное письмо детям с просьбой прочитать, когда подрастут… Все как в кино.

На часах полдень; чтобы снова не впасть в сомнения, положила в сумку пистолет и отправилась к отелю.

Было еще рано, потому я погуляла по Парижу, который выглядел в солнечный день просто сказочно. Потом посидела в кафе, наблюдая за прохожими. О детях и о том, что предстоит, старалась не думать, чтобы не сбить настрой. Пожалела, что не закончила книжку, даже не дорисовала последний рисунок…

Потом устроилась в кафе напротив отеля и долго сидела, незаметно разглядывая вход.

Сквозь стеклянные двери была видна часть холла. Похоже, у них металлодетектор? Но тогда мой пистолет может зазвенеть, а разрешения на ношение даже травматического оружия у меня нет. Даже просто показать пистолет не могу, подведу этим Луи, ведь оружие из его сейфа. Я попыталась понять, задерживаются ли входящие. Если задерживаются, то детектор работает и всем приходится показывать содержимое сумок.

Кажется, не задерживаются. Возможно, аппаратура не включена. Уже легче.

О ДУБАЕ

Еще одна особенность дубайских дорог — салики. Это платные мосты и развязки.

Никаких кабинок или турникетов, камеры считывают номера машин и автоматически списывают с вашего счета деньги за проезд по салику.

Есть водители, предпочитающие крутить по окрестностям, чтобы такой салик объехать, но еще неизвестно, что лучше, поскольку времени приходится терять много.

Мелькнула мысль попросить Асият спуститься в кафе и пристрелить её тут. А что, было бы неплохо. Все равно избежать наказания я не смогу, так не лучше ли… Да, я так и сделаю, сейчас позвоню и попрошу подойти. Это не должно вызвать подозрений, ей так безопасней, чем наедине.

Рука полезла в сумочку за телефоном. Пора!

Как трудно решиться убить человека, даже если этот человек твой кровный враг, враг твоих детей. Я знала, что не промахнусь, что я в последний момент просто вспомню Сашкин крик «мама!», этого будет достаточно, чтобы рука не дрогнула.

И тут…

— Анна! Какая приятная встреча. Не ожидал вас здесь увидеть. Как ваши дела, как детишки? У вас очаровательные малыши.

Вот только Поля мне сейчас не хватало! Я невольно оглянулась, боясь, что где-то здесь и Жаннет, но актрисы не было.

— Прекрасная погода, не правда ли? Вы кого-то ждете?

Бывшие мужья Жаннет, похоже, многое восприняли от нее, кто еще мог так болтать ни о чем? Я что-то мямлила в ответ, практически не поддерживая разговор, но Поль решительно не собирался уходить.

— Я посижу тут с вами.

Непохоже, что от него удастся отделаться. Не могу же я попросить, чтобы подождал, пока я схожу и убью Асият? Только что я была готова пристрелить её прямо в кафе при свидетелях, но стоило появиться одному из них, как я готова спасовать?

Нет, я не струсила, но вдруг представила эту картину: я убиваю человека просто из подозрений, даже если этот человек виноват, если это враг. Смотрела на Поля и думала о том, что Жаннет разводилась в своей жизни пять раз, но осталась со всеми мужьями в дружеских отношениях, по первому её зову они готовы бросить свои дела и примчаться на помощь или просто ради утешения. Мари рассказывала, что при каждом следующем разводе Жаннет устраивала плач по неудавшемуся браку в обществе предыдущих мужей, а каждого следующего обсуждала с ними.

Значит, можно решать все проблемы вот так — поговорив открыто? Может, и я должна открыто рассказать Сауду обо всем, что знаю, а не пускать пулю в лоб Асият, обеспечивая тем самым пожизненное заключение себе? «Она всем лжет, и Сауду тоже», — так сказала Салима? Может, если Сауду открыть правду, он сам разберется с этой змеей? Почему я лишаю его такого права, устраивая самосуд?

Поль что-то говорил, я слушала, не слыша и размышляя о своем. Я чуть не совершила смертный грех, пытаясь расправиться с человеком, вместо того чтобы сдать её правосудию. Но сделать это должен сам Сауд. Конечно, как я не подумала, что, рассказав все Сауду, я развяжу руки и ему! Правда даст ему возможность избавиться от Асият и даже отдать её в руки полиции.

В этот момент раздался звонок Асият. Все верно, я уже должна быть у нее.

— Асият, прости, я не смогу встретиться с тобой. Поговорим завтра.

Я дала отбой, не дожидаясь её реакции, подняла глаза на Поля и вдруг заявила:

— Вы посланы мне богом.

Его глаза в ответ превратились в два больших блюдца, но почти сразу Поль рассмеялся:

— Надеюсь, это не объяснение в любви? Я был бы счастлив, услышав его, но…

Стало смешно и мне. Как объяснить человеку, что своим появлением рядом он спас меня от самого тяжелого преступления?

— Нет, мсье Поль. Я люблю вас, но дочерней любовью. Просто решила, что не буду ждать назначенной встречи. Извините, мне пора. Нужно забрать детей из садика.

Он искренне обрадовался. Чему, моему признанию в дочерней любви?

— Позвольте мне сопроводить вас? Обожаю ваших малышей. К тому же мне нужно заглянуть к Жаннет.

— По-моему, она в отъезде.

— Должна уже вернуться.

Мы еще поболтали по пути, я чувствовала такое облегчение, словно с души свалился огромный кусок скалы, освободив при этом целый родник хороших чувств. Какое это облегчение — быть готовой, но не совершить убийство! Почему писатели не исследуют эту проблему?

Мы с Полем забрали детей, немного погуляли с ними в Люксембургском саду. Глядя на своих носившихся по аллее малышей, я подумала, что мы с Саудом сумеем защитить их от любой Асият, а вот окажись я в тюрьме, лишилась бы не только такой возможности, но и права видеть их. Сидеть в тюрьме, зная, что твои дети в опасности перед другой Асият? Какая же я дура!

Нет, пусть в тюрьме сидит она. А посадит мою бывшую подругу и свою супругу туда Сауд. Открыв ему глаза на все происходящее, я не просто спасу свою шкуру и позволю наказать Асият по справедливости, я помогу и Сауду с Настей тоже.

От такого решения мне стало очень хорошо, словно из-за темных туч вдруг выглянуло солнце, озарив все вокруг.

Завтра Сауд и Асият придут ко мне, чтобы разобраться с нашим разводом. Вот тогда я все и расскажу. Глупо разбираться с ней наедине, и даже в кафе при свидетелях тоже глупо. Нужно вывести Асият на чистую воду при муже, чтобы он понял, что я не сумасшедшая, из ревности пристрелившая его жену, что дети были в настоящей опасности, что надо думать, на ком женится.

Я почти не спала ночь, но это уже не были тяжелые размышления.

Пришли мысли об Иве. От него ни единого письма или звонка. Ив вот так легко смирился с моим решением? Что ж, значит, не судьба. Грустно, но что я могла поделать?

Да, завтра надо решить все вопросы с разводом, объяснить Сауду, кто рядом с ним, даже если он не придушит жену собственными руками (Сауд в тюрьме мне тоже ни к чему), то хотя бы отпустит нас с детьми подальше от этой вражины. И прогонит её.

Это все, что мне сейчас нужно — развод, возможность увезти детей (черта с два она достанет нас на Путоране!) и женитьба Сауда на Насте. После его развода с Асият это будет возможно.

Глава 7

И вот настал этот день, когда мы должны подписать бумаги о разводе, чтобы уже с ними идти к судье для решения вопроса об опеке.

Договорились встретиться у меня.

Не желая, чтобы дети присутствовали, я попросила воспитательницу выйти на полдня и отвела Сашу с Машей в садик.

Жаннет где-то носилась (в последнее время ей совсем не до нас, безумно занята), Насти тоже не было, сестра не отвечала на мои звонки. Предстоял разговор на троих — Сауд, Асият и я. Я не сомневалась, что она придет, не допустит, чтобы я сказала мужу лишнее.

Конечно, пришла. Черная абая, никаб, в прорези только глаза.

Сауд был хмур, как ненастное осеннее небо. Асият смиренно, как подобает хорошей жене, держалась на полшага позади и глаз не поднимала.

У меня мелькнула мысль о том, что в этих глазах — ненависть ко мне или насмешка? Скорее второе, она считает, что победила.

От кофе Сауд отказался, Асият тоже лишь покачала головой.

На стол легли бумаги, которые я должна подписать, чтобы перестать быть женой этого человека. Наш брак был очень странным и, хотя заключен по любви, не принес счастья ни мне, ни Сауду. Чтобы заключить этот брак, мы многим пожертвовали, каждый своим, а чтобы расторгнуть, пришлось прийти к соглашению. Главным в браке были, конечно, дети.

Для Сауда моя подпись ничего не изменит, а для меня? Я стану свободной женщиной, только вот детей увезти куда-то без согласия их отца не смогу. Правда, смогу выйти замуж за Ива… Смогла бы, теперь уже нет. Ив в своей Полинезии обо мне и не вспоминает.

Я уже многое передумала до этого момента, точно знала, что именно скажу, причем были два варианта выведения на чистую воду стоявшей позади Сауда женщины. Асият намерена стать мачехой моим детям? Не бывать этому!

— Подпиши. Это необходимо для решения о детях, — голос Сауда бесстрастен, но это только пока. Сейчас я тебя разбужу, дорогой.

— Пока мы еще не разведены, позволь сказать несколько слов.

— Говори, — кивнул Сауд, но особого энтузиазма в его голосе я снова не услышала.

— Не знаю, говорила ли тебе Настя. — При этих моих словах Сауд заметно дернулся, его взгляд стал жестким, но я продолжила: — Но я единственная её родственница. Потому согласие на брак с ней нужно спрашивать у меня.

Что ответил бы любой нормальный европеец? Какое согласие, Настя взрослая девушка, вполне способная сама решать свои проблемы. Нашлась родственница! Но Сауд из другого мира, хотя ведет себя по-европейски. В его мире согласие родственников все же что-то значит. Он усмехнулся:

— И ты, конечно, не согласна?

Я дала возможность Асият довольно сверкнуть на меня глазами и спокойно пожала плечами:

— Почему же? Согласна. — Теперь они смотрели на меня с недоумением. Все правильно, какого черта набивать себе цену? Не в моей ситуации это делать. — Но у меня одно условие.

Не давая возможности Сауду отреагировать, я быстро продолжила:

— Настя должна стать твоей единственной женой. Для этого ты должен развестись с нами с Асият обеими…

Я даже закончить фразу не успела, Сауд просто взорвался:

— Не смей диктовать мне, что я должен делать! Я сам разберусь. Ты хотела развод, ты его получаешь. Я мог бы упрятать тебя в тюрьму и просто забрать детей, но я этого не сделал. Довольствуйся таким!

Я обомлела. Сауд был настолько захвачен яростью, что едва ли вообще понимал, о чем я говорю. Имя Насти подействовало на него, как красный плащ тореадора на быка. Что между ними произошло, что он так болезненно воспринимает даже упоминание о возможном браке с моей сестрой?

Вот теперь Асият за его плечом вскинула на меня глаза. Да, в них была насмешка.

Ну что ж, у меня не оставалось другого выхода, как поведать обо всем, что произошло и что мне известно.

Конечно, нужно было рассказать Сауду правду до начала этого вот разговора, наедине, а не при Асият. Но может, так даже лучше, она не сумеет отвертеться? Почему Асият так уверенно держится, надеется, что я не рискну открыть правду, или надеется, что Сауд не поверит?

— Сауд, Салима пытались похитить…

Он заметно поморщился:

— Ты рассказывала. И даже судье об этом сообщила.

— Да, но я не говорила, кто это был.

— Знаю, наркоманка. — Его раздражение только возрастало, еще чуть, и вообще перестанет слушать. Мне пришлось торопиться.

— Это была Лиана.

— Кто?

Теперь к раздражению добавилась большая толика презрения.

— Сауд, позволь, я успокою Амаль. — Асият спокойно шагнула, но не вперед, а чуть в сторону, так, чтобы видеть меня, и я её видела не из-за спины нашего мужа. Голос звучал не просто спокойно, а почти ласково. Наверное, так же она разговаривала с Салимой, отправляя ту в клинику. — Тебе показалось, дорогая.

Я с трудом сдержалась, чтобы не заорать, чтобы не смела меня так называть.

— Я ездила туда, — Асият кивнула в сторону Сауда, — по просьбе нашего мужа и разбиралась. Да, на Салима напала какая-то наркоманка, которая, кстати, погибла из-за врачебной ошибки. Это ужасное происшествие затмило твой разум, тебя можно понять. Но та наркоманка — старуха с темными волосами. Мы помним Лиану, это же светловолосая красавица! Прости, Сауд.

Тот отошел к окну и стоял, разглядывая что-то снаружи.

— Лиана красила волосы всегда, а превратилась в старуху из-за наркотиков, Асият! И перед смертью она успела кое-что сказать мне!

Я чуть не заорала «Ага!» потому, что на мгновение Асият замерла, но она тут же опомнилась:

— Повторяю: ты ошибаешься. Лиана жива-здорова и прекрасно себя чувствует в Дамаске.

Мне показалось, или она все же на мгновение притормозила перед последним словом?

Нет, не показалось.

Теперь Сауд стоял к окну боком и внимательно смотрел на меня.

Я понимала, что не должна больше давать Асият ни секунды передышки, нужно обрушить на нее всю информацию, даже ту, в которой я совсем не уверена.

— Сауд, хочешь убедиться, что это была Лиана? Чего проще — попроси фотографии, сделанные жандармами, и записи с нашего видеорегистратора. Их изъяли прямо там. Так вот, Лиана-то мне и открыла глаза на Асият. Как могла чужая старуха-наркоманка знать о твоем существовании и о том, что ты все время моей жизни в Дубае вредила мне, пыталась убить, отравить…

Я быстро перечислила самые яркие случаи. Когда упомянула отравленную любимую лошадь, Сауд вздрогнул.

Асият слушала спокойно.

— Ты же не сказала, что Сауд привезет мне разрешение на отъезд, и позволила бежать.

— Амаль, ты никогда не умела держать себя в руках. А сейчас слишком перепугана нападением на сына. Я говорила, но ты меня даже не услышала, настолько была занята подготовкой к побегу. Приплела Лиану, какие-то стекла, лошадь… Я даже подходить к лошадям боюсь.

Она была готова к такому повороту, все продумала и могла ответить на любые обвинения. Но я решила не сдаваться:

— А еще Салима мне советовала беречь от тебя Сауда и говорила, что ты его обманываешь и погубишь.

Асият рассмеялась, горько так, сокрушенно качая головой:

— Все лечение Салимы пропало! Что ты ей такого наговорила, что бедолага совсем впала в безумие? Разве можно делиться своими сомнениями со всеми подряд?

Глаза Сауда прищурились, он метнул молнию взгляда на Асият, и та замолчала.

Что делать — доказывать, что я не лгу, что не виновата в безумии Салимы? Если сейчас скажу о Раисе, то Асият сумеет обвинить меня и в этом. И все-таки я была готова рискнуть.

— Раиса знала, что за ней следят, в канал прыгнула, чтобы сбежать от человека, который был вместе с Лианой, а до того следил за мной здесь, в Париже. Она сказала, что ты подослала Лиану ко мне с детьми, зная, что та наркоманка и может произойти трагедия.

Я выложила все свои карты, сказала все, что смогла. Теперь у Сауда хотя бы подозрения должны возникнуть. Я ожидала, конечно, большего, и добавила:

— Раиса рассказать все перед своей гибелью не успела, но кое-что поведала. И про Лиану она тоже знала. Звонок можно проверить в телефонной компании. И наш с тобой телефонный разговор, когда ты требовала от меня запретить Насте видеться с Саудом, слышали.

Что должно было произойти после этого? Я боялась, что Сауд прибьет жену прямо у меня в квартире. Прикидывала, как буду убеждать его отдать Асият правосудию.

Но…

Ничего не произошло! Ни-че-го!

Вернее, мой муж чуть хрипловато и мрачно поинтересовался:

— Чего ты хочешь, Анна?

— Ты слышал. Я хочу, чтобы ты развелся с нами обеими и…

О ДУБАЕ

В целях борьбы с проникновением в страну нежелательных или уже однажды депортированных иностранцев в ОАЭ введено сканирование сетчатки глаз.

Это позволило остановить на паспортном контроле немало нарушителей закона.

Следует иметь в виду, что, если однажды проблемы с законом в ОАЭ уже были, не стоит пытаться въехать туда еще раз. И выехать тоже…

Высылают прочь с удовольствием, но если нет претензий у полиции.

В Дубае принято «стучать» на соседей, сослуживцев и вообще нарушителей.

Стены в домах исключительно тонкие, а звукоизоляция никудышная, потому, как говорят сами дубайцы, вы на милости соседей. Они слышат все и вполне могут донести.

Нет, не на ваши террористические замыслы, а на то, что вы не муж и жена. В Эмиратах жить вместе, не состоя официально в браке, запрещено всем. Потому снимать квартиру вместе с гражданским супругом не получится, вернее, получится до первого звонка бдительных соседей.

Выставленный за небольшое нарушение законов баннер означает запрет на посещение Эмиратов в течение полугода. Пара баннеров — и вас вообще в страну не пустят.

У него даже кулаки сжались.

— Ты хотела получить развод, ты его получаешь. Вот документы, подписывай, я подписал. Детей я буду видеть так часто, как решит судья. И не вздумай настраивать их против меня. Это все!

Мир рухнул и погреб меня под собой.

Все мои расчеты провалились, Сауд то ли ничему не поверил, то ли… Нет, я отказывалась в это верить, что отец моих детей все же был с этой тварью заодно.

И я вдруг поняла, что иного выхода, как убить её сейчас, у меня нет. Любые разоблачения ерунда, любые упреки лишь вызовут насмешку с её стороны. Она не станет губить моих детей сразу, но сделает так, чтобы все выглядело как мой недосмотр.

Теперь сжались мои кулаки. Я не убила её вчера, так задушу прямо сейчас! И даже Сауд не сможет оторвать мои пальцы от её горла, а если сумеет — вцеплюсь зубами и буду грызть до тех пор, пока её лицо окончательно не посинеет!

Сколько длилось это безумие? Не знаю, но…

— Ой, какая интересная компания! Я не опоздала?

Вот только Жаннет в нашей компании не хватало! Хотелось горько усмехнуться, мол, опоздала, я уже все сказала, но Сауда мои откровения не тронули, похоже, он знал.

Сам Сауд с недовольным удивлением смотрел то на меня, то на вошедшую женщину, но Жаннет это ничуть не смутило. Актриса подошла к Сауду и, широко улыбнувшись с тем самым выражением «какой мужчина, в такого влюбиться не грех!», протянула ему руку со словами:

— Вы Сауд? Анна мне много о вас рассказывала. Хорошего, разумеется. Ваш сын Александер просто ваша копия. Очаровательный ребенок.

Жаннет окинула взглядом Асият и так же спокойно поинтересовалась:

— А вы Асият? Бонжур, мадам. Как я понимаю, основной обмен мнениями уже состоялся и ни к чему не привел?

Сауду совсем не нравилось вмешательство актрисы, и только её возраст удерживал от резкого ответа.

— Позвольте и мне кое-что добавить.

Не имея возможности нагрубить открыто, Сауд попытался отделаться от Жаннет:

— Извините, мне некогда. Анна, подпиши документы, чтобы я мог уйти.

— Подождите, речь ведь пойдет о вас и ваших тайнах.

— Извините, мадам, я не обсуждаю свои тайны с чужими людьми.

— И правильно делаете! — почему-то обрадовалась Жаннет. — Но это бывает необходимо. Анна сказала, что желает, чтобы вы развелись с ней и вашей второй супругой и женились на её сестре Насте?

— Вы слишком много себе позволяете, мадам.

Терпению Сауда приходил конец. Не стоило с ним так.

Но Жаннет словно не заметила его злости, она с упоением играла какую-то роль, которой я просто не понимала. Состояние было отвратительным, я проиграла по всем позициям, даже загрызть Асият не удалось, а Жаннет еще устраивает балаган.

Актриса садиться не стала, она остановилась у входной двери, сделала картинный жест рукой, сопровождая буквально воркованием:

— Сауд, вы хотели бы жениться на Насте, но не можете этого сделать, поскольку ваша супруга против?

Наверное, Сауд просто вышел бы вон, не будь необходимости отшвырнуть Жаннет с дороги. Только это и остановило, но у него от злости буквально ходили желваки.

— Я вот подумала, чем женщина может заставить мужчину поступать по её желанию. Любовь? Не похоже. Дети? Тоже нет. Остался шантаж.

Жаннет повернулась к Асият.

Та смотрела на актрису с ненавистью, а я с изумлением. Значит, Жаннет известно больше, чем мне. Похоже, она времени зря не теряла…

— Чем может шантажировать жена мужа? — указательный палец Жаннет с острым ноготком (актриса не признавала прямую форму ногтя, предпочитая маникюр на старый манер и довольно яркий красный лак, но это ей удивительно шло) переместился с Асият на Сауда. — Не буду вас томить — это родственные связи! Сауд, это ваша сестра?

— Что?! — Я не удержалась, чтобы не выпалить вслух. Асият и Сауд брат и сестра?! Но они же муж и жена… Господи, что происходит?!

Жаннет только отмахнулась, а Сауд сел на диван, закрыв лицо ладонями.

ОТ ЖАННЕТ

— Любовь существует?

— Конечно! Только длится по-разному. Одна пять минут, другая всю жизнь.

— Можно любить одного мужчину всю жизнь?

— А кто сказал, что любить нужно только мужчин? Я вот всю жизнь люблю запах лаванды.

Теперь Жаннет остановилась перед ним, а место у двери занял вошедший в квартиру… Поль. Черт! Значит, наша с ним вчерашняя встреча не была столь уж случайной? Но сейчас не до того.

— И женщина грозила рассказать всем о таком факте? Смертный грех? Но это не так, дорогой. Нельзя же быть таким доверчивым, — тон почти материнский.

Сауд вскинул на Жаннет глаза.

— А нельзя ли и мне объяснить, что происходит? — ко мне вернулся дар речи.

— Пожалуй, стоит, — согласилась старая актриса. — Когда-то Махасин родила дочь… не от мужа. Малютку пришлось отдать в семью в Омане. Пару лет несчастная женщина не могла видеть свое дитя, но посылала средства на содержание и просила писать обо всем, что касалось девочки. Но когда Махасин сообщила, что приедет хотя бы издали посмотреть на дочь, опекуны вдруг исчезли. Бежали в Австралию. Так, Лейла? — Жаннет вдруг оказалась рядом с Асият и вперилась взглядом в щель никаба.

Женщина отшатнулась к стене.

— Лейла? — Сауд поднялся со своего места.

— Да, Сауд. Это Лейла, дочь опекунов, а не ваша сестричка. Что случилось с девочкой, Лейла? Вы должны помнить, вам было лет семь, когда Асият появилась в вашей семье. Поль!

Но возглас Жаннет не понадобился, мы с Полем заметили движение руки лже-Асият к большому кухонному ножу и одновременно бросились наперерез. Бывший полицейский вывернул руку женщины, выбив этот нож, а я старалась справиться со второй рукой. Лейла сопротивлялась отчаянно, она лягалась, врезала мне по коленке, а Поля исхитрилась укусить.

Нам на помощь намеревался прийти Сауд и наверняка свернул бы жене шею, не встань на его пути Жаннет:

— Сауд, спокойно. Они справятся.

Мы справились.

Когда мы наконец скрутили эту фурию, Жаннет заметила:

— Надо вызвать полицию?

— Нет!

Я не понимала Сауда. Он не собирается ничего делать с Асият?! Чем его так запугала эта Лейла, если он даже сейчас, зная правду, боится сдать её в полицию?

А Сауд позвонил своим церберам, которые возникли на пороге квартиры так быстро, словно ждали за дверью. Короткий приказ в несколько слов, и охранники увели связанную женщину, которая как-то странно сникла в их руках. Мне показалось, что один из охранников надавил на сонную артерию.

Я поинтересовалась у Жаннет:

— Как вы все это раскопали?

Актриса кивнула на своего бывшего супруга:

— Поль помог. У него остались кое-какие связи, а в Австралии живет мой первый бывший супруг Жан Пьер.

Поль, растирая пострадавшую руку, ворчал:

— Надеюсь, у нее нет яда на зубах…

— Не надейся — есть. Она вся пропитана ядом, — усмехнулась Жаннет, подавая Полю вино в бокале (и когда успела?). — Нам всем не мешает выпить.

Сауд отрицательно помотал головой. Понятно — ему вера запрещает.

— Значит, крепкий кофе. У них, — Жаннет показала на меня, — хорошего кофе нет. Придется спуститься в мою квартиру. Не бойтесь, там нет неожиданных неприятностей. А вот сюрприз обещаю. Пошли!

Мужчины подчинились приказу актрисы.

— Анна, а ты что стоишь? Поль, поухаживай за дамой.

Мне совсем не хотелось оказываться ни в какой компании, даже с Жаннет. И сюрпризов более чем достаточно.

Я помотала головой:

— Нет. Я побуду одна. Простите, с меня достаточно.

В голове билась одна мысль: немедленно забрать детей! Спрятать их хотя бы до заседания суда, пока и мне вот так же не пережали сонную артерию.

— Хорошо. Поль, пойдем, Анне и Сауду нужно поговорить. Только недолго, кофе остынет.

Они вышли, Сауд остался.

Я стояла у окна, глядя на дерево внизу и не видя ничего. Сауд молча наблюдал. И за то спасибо.

Мне совсем не хотелось разговаривать. И кофе тоже не хотелось. Такого опустошения я не испытывала давно.

Асият разоблачена, но я проиграла по всем позициям. Сауд не уничтожил её, даже не ударил, наверняка отпустит. Жаннет словно в игры играет, но это игра судьбами моих детей. Неужели непонятно, что жизнь не сцена и не съемочная площадка, где можно переиграть или переснять?

Я снова осталась одна против всего мира, но за моей спиной Сашка и Машка, предать которых я не могу. Они и есть моя жизнь, никакая Настя меня им не заменит, никакой Сауд, будь он тысячу раз лучшим отцом на свете, тоже. Они живы, пока у них есть мама, пока мама рядом. Значит, я должна сделать все, чтобы быть живой и быть вместе с ними как можно дальше от их же отца!

Наверное, мои мысли отразились на моем лице. Задумавшись, я даже забыла о присутствии Сауда. А потому вздрогнула от его голоса:

— Анна, её нельзя отдавать полиции…

Я не сдержалась, повернулась почти с криком:

— Почему?!

— У нас нет доказательств её вины.

Я не верила собственным ушам. Нет доказательств?!

— Ты не поверил ничему из того, что я говорила? Сауд, она покушалась на детей!

Он тяжело вздохнул, принялся крутить в руках что-то взятое со стола.

— Покушалась Лиана. Даже если мы докажем, что та старуха это она, то Асият откажется, заявит, что ничего не знала.

— Даже если? Сауд, я действительно разговаривала с Лианой перед тем, как она впала в кому.

— Кто-то слышал?

— Нет, но…

— Анна, я ненавижу её не меньше, чем ты. Но Асият все предусмотрела, она подготовилась и, даже если будет арестована, сумеет сбежать до суда. А если осудят — из тюрьмы. Только пока она у меня под замком, я могу быть уверен, что не будет еще одной Лианы.

— Ты так её боишься, что не готов даже наказать… — Горечью в моем голосе можно было затопить весь мир.

Я больше не верила Сауду и точно знала, что скажу судье. Я расскажу все — о жизни в гареме и своем замужестве, о происках Асият, о том, что все время была на грани гибели, о всех её делах здесь, открыто расскажу о Лиане и Раисе, о Салиме. Попрошу проверить все мои слова, прежде чем выносить решение. А еще скажу, что не доверяю бывшему мужу, если он не пожелал сдать правосудию эту женщину, значит, он с ней заодно, и жизнь моих детей все время будет в опасности. Я попрошу разрешения уехать домой и спрячу Сашку и Машку так надежно, что даже все мужья Жаннет, вместе взятые, не найдут.

А если и Жаннет будет с ним заодно, подниму все правосудие мира на защиту своих детей. Плохо, что Жаннет и Луи знали о моем намерении убить Асият. Но я тоже буду отказываться, скажу, что они нарочно на меня наговаривают, я просто хотела иметь возможность защищаться от преступников вроде Лианы, подосланной той же Асият.

Сауд пытался объяснить:

— Я боюсь её сообщников, оставшихся на воле. Она несколько лет переводила деньги, полученные от меня, на анонимные счета. Я не знаю номеров и не знаю, кто может ими воспользоваться.

Я даже поморщилась: при чем здесь счета, номера, деньги? Речь идет о моих детях. Я даже мысленно теперь не называла их нашими, нет, если их отцу счета важнее, то дети только мои.

— Пока у Асият есть средства, она может подкупить кого угодно и сбежать из самой закрытой тюрьмы.

Я молчала, хотелось, чтобы Сауд поскорей ушел, а я немедленно отправилась бы в детский сад забирать своих малышей и на вокзал в Брюссель. Анна поможет, она отправит нас в какой-нибудь приют. И к судье я не пойду, и ничего ему не скажу. Сауд знает, что я сказала судье, значит, мог уже подкупить и того. Вранье, что судьи неподкупны, все определяет размер подкупа! Я не верила никому, потому что все здесь, в Париже, против меня, даже Настя с Ивом. Обидевшись, сестрица исчезла, а Ив пропал.

Может, если я буду молчать, Сауд уйдет? Но он продолжал:

— Я думал, что вы заодно.

— С кем? — невольно вырвалось у меня.

— С Асият… или как там её.

— С ума сошел?! — кажется, забывшись, спросила по-русски, но Сауд и без перевода понял. — Как я могу быть заодно с той, что желает зла моим детям?!

— Нашим детям. Но в Дубае вы были подругами, она все время твердила о вашей дружбе и теперь. Что ты ей трижды звонила. И что ты настроила Настю против меня. И что собираешься замуж за француза, который работает в Заморских территориях, и увезешь детей из Парижа.

Я даже рот раскрыла от изумления.

— Какой же ты…

Сказать «дурак» не успела, услышав снизу… Это еще что?! Там детские голоса! Почему дети не в садике, что еще случилось?!

Я мчалась вниз через ступеньку, за мной так же скакал Сауд.

Мы ворвались в квартиру Жаннет и замерли в растерянности. В её большой гостиной было тесно, потому что кроме самой хозяйки и Поля там находились четверо мужчин (в том числе Луи и тот, что наблюдал за мной в кафе Брюсселя, и мой Ив!), Настя и трое ребятишек — Сашка, Машка и дочка Сауда Айша.

Сашка с Машкой с визгом бросились ко мне:

— Мама! Смотри, сколько всех!

Айша прижималась к Насте, словно они были знакомы давным-давно (теперь я не удивилась бы и такому факту), но когда я подозвала, шагнула следом за моими детьми.

Встав на колени, я прижала к себе всех троих детишек.

— Айша, это твои братик и сестричка. Саша, Маша, это ваша сестра Айша.

— Мы уже познакомились, мама. Только она не понимает по-французски, — сообщил Сашка.

— Говори по-английски. Зато Айша знает арабский и научит вас. При всех говори по-английски.

— Что ли, она твоя дочка? — недоверчиво поинтересовался Сашка.

— Ваш папа Сауд.

Как еще объяснить детям перипетии наших взаимоотношений? Но мой сын решил иначе:

— У нас два папы — Сауд и Ив. И две мамы — ты и Настя. Правильно?

Мой ответный смех был со слезами на глазах. Мужчин вдруг что-то очень заинтересовало за окном, причем всех сразу… Надо же, какое единодушие.

Айша не понимала, что сказал Сашка, пришлось объяснить. Девочка только кивнула в ответ, снова прижимаясь к Насте. Девочка была согласна считать меня своей мамой, но предпочитала все же мою сестру.

Поймав взгляд Ива, я обвела пальцем троих детишек и внушительно произнесла:

— Это мои дети.

Он кивнул:

— Как сказал Сашка, и мои тоже. — И протянул мне руку, чтобы поднять с пола. — Я решил бороться за тебя даже с твоим мужем.

— А Заморские территории?

— Обойдутся без меня.

Сауд не сводил взгляд с Насти, а она старательно делала вид, что не замечает этого внимания, и о чем-то шепталась с Айшой.

Жаннет была в восторге:

— Ну, как вам обещанный сюрприз? Кажется, мне следует представить всех всем, здесь только я могу это сделать. Самые младшие Мари и Александер. Это Айша, дочь Сауда.

Машка выполнила книксен по всем правилам, вызвав аплодисменты взрослых.

— А теперь по старшинству. Это мои бывшие супруги: Поль, Жан, Луи и Лео. Самый старший Жан-Пьер не смог прилететь из Австралии.

— У него болит колено, — заметил тот, кого Жаннет назвала Жаном.

Сама Жаннет в ответ фыркнула, махнув рукой:

— У него вечно что-то болит. Старая развалина! Это Ив, надеюсь, будущий муж Анны. Это Сауд бывший муж Анны. Саму Анну знают все. Это Настя, надеюсь, будущая жена Сауда.

Настя слегка покраснела, но все равно старательно не смотрела на Сауда. Как дети.

— Меня, как и Анну, тоже знают все. Чтобы поставить точки над «i», поясню, что распутать дикий клубок лжи этой Лейлы мне помогли мои супруги, включая австралийскую развалину. Без них я бы не справилась. А вчера так и вовсе могла опоздать, Поль выручил. Но об этом говорить не стоит.

Перехватив наш с Луи и Полем перегляд, Ив подозрительно поинтересовался:

— Во что еще ты вчера влипла?

— Хотела убить Асият.

Ив и услышавший мои откровения Сауд, не сговариваясь, воскликнули в один голос, каждый на своем языке:

— С ума сошла?!

— И зря не убила, — я как можно независимей пожала плечами.

— Господи, на ком я собрался жениться?! Тебе говорили, что главная твоя черта — непредсказуемость?

— Говорили. Ты говорил. А еще говорил, что я не умею врать. Я люблю тебя, Ив.

Он внимательно посмотрел мне в глаза и кивнул:

— Не врешь.

О ДУБАЕ

В Дубае все самое-самое. В том числе и… мороженое.

Самое дорогое мороженое в мире на сегодня (завтра могут придумать дороже) — в «Scoopi Café». Называется оно «Черный бриллиант» и стоит 817 долларов США. В его состав вошли лучшие ингредиенты со всего мира — мадагаскарский ванильный пломбир, иранский шафран, итальянский трюфель, а сверху лакомство усыпано хлопьями 23-каратного съедобного золота.

Подают его в чашечке и с ложечкой от Версаче.

Еще не пробовали? Поспешите.

Кафе на Джумейра-Роуд возле пляжа.

Потом мы пили кофе (пришлось заваривать в два приема), делились воспоминаниями все со всеми, Ив показывал фотографии рая на Земле. Асият не вспоминали намеренно, а вот разные забавные случаи рассказывали с удовольствием.

Сауд с Настей ушли в нашу квартиру, чтобы поговорить. Никто не сомневался в итоге переговоров, потому, когда мы с Ивом и детьми поднялись туда, я строго поинтересовалась у бывшего мужа:

— Так ты будешь спрашивать моего согласия на брак с Настей?!

— Ты же его дала, — усмехнулся Сауд.

— Но с условием. Забыл? Ты должен развестись не только со мной, но и с этой…

— Зачем? Я никогда не был женат на женщине по имени Лейла.

Если честно, то мне совсем не понравилось это заявление. Что еще за зигзаги? Все же я не могла не спросить:

— Почему ты, думая, что она сестра, женился?

Сауд усмехнулся:

— Инцеста не было, это брак по договору.

— Но зачем?

— Таковым было её условие в ответ на тайну вашего с детьми пребывания. После гибели Махасин Асият уже не могла шантажировать своим рождением и мстить было некому. Единственная возможность заполучить деньги и положение семьи — выйти замуж за меня. Она знала, чем взять.

— Значит, Асият все время следила за нами?

— Нет, так далеко не в её власти.

— Но как она узнала?!

Сауд оглядел меня, усмехнулся:

— Мне она показала твою книжку и два завалившихся за кровать Салима точно таких же рисунка. Разыскать автора труда не составило, не у одной твоей Жаннет есть связи.

В Дубае можно получить предложение заключить урфи.

Урфи — временный брак. С точки зрения араба это предложение вполне приличное, ведь официально проституция запрещена, за занятие ею жестоко (вплоть до смертельной казни) карают, а без женщин никак. Кроме того, супруги-арабки ревнивы и требовательны, супружескую измену не прощают (вернее, прощение уж очень дорого обходится изменщику).

Как быть?

Вот тут на помощь приходит урфи — брак, заключенный на время по принципу: я тебя буду содержать это время, дарить подарки, а ты меня ублажать. Жена и полиция о браке знать не должны, но в случае неприятностей у нас документ о наличии семьи. Конечно, никаких детей, ответственность за это женщина берет на себя.

Есть те, кто соглашается? Конечно есть, иначе не было бы предложений.

Туристок любители «законного» секса по договору вычисляют с первого взгляда, остальные от приставаний не застрахованы.

Такие браки НЕ заключают богатые и даже состоятельные локалы, скорее, арабы-экспаты из других стран региона, но разве разберешь с первого взгляда, кто перед тобой, если на руке — «Роллекс», у входа — «Лексус», а в глазах нагловатая уверенность?

Настя с Саудом отправились в Дубай немедленно, я не стала советовать ей хорошенько подготовиться, любые советы бесполезны.

Мы с Ивом решили пожениться на Таити чуть позже, а пока сдали документы на получение визы для меня и детей.

Пока визу оформляли, у нас было время погостить в Дубае и побывать на свадьбе. Жаннет летела с нами и взялась организовать поездку. Она сообщила, что самолет у нас в пятнадцать сорок. Приняв к сведению, я не вдавалась в другие подробности. Столько всего навалилось, что обычный перелет не выглядел чем-то особенным.

Как и куда Сауд увез Асият-Лейлу, я не знала. Думать об этом не хотелось.

Мы опаздывали, позорно опаздывали на рейс в ОАЭ.

Чертовы пробки! Ну, почему они всегда так не вовремя?! Если никуда не торопишься, дорога свободна, но стоит задержаться, как путь в аэропорт забит желающими туда попасть. Опоздать на свадьбу сестры и бывшего мужа могла только я. Кто знает, когда следующий рейс, к тому же нам нужен не один билет, а четыре взрослых и детские.

Мы с Ивом нервничали, дети веселились, им все равно, и только Жаннет была невозмутима:

— Перестаньте трястись, без нас не улетят.

— Ну конечно, самолет будут держать на взлетной полосе, пока мы стоим в пробке!

В конце концов я тоже махнула рукой:

— Ладно, полетим следующим рейсом. Или совсем не полетим.

В это время столкнувшиеся впереди машины растащили, и мы двинулись. Жаннет усмехнулась:

— Давно бы так.

Когда мы прибыли и припарковали машину, самолет должен был по крайней мере выруливать на взлетную полосу, однако Жаннет невозмутимо прошествовала к стойке регистрации. Пришлось идти следом.

Возле стойки нас ждал Поль.

— Наконец-то!

Я покачала головой: Жаннет без королевского эскорта обойтись не может. Словно все бывшие мужья только и ждут, чтобы её сопроводить, обслужить, выручить или утешить.

— Жаннет, где билеты?

Актриса широко раскрыла глаза, словно Ив задал вопиюще нелепый вопрос:

— Билеты?

У меня ухнуло все внутри, мы так спешили и нервничали, чтобы теперь в аэропорту выяснить, что Жаннет не заказала билеты?

— Вы сказали, что самолет вылетает в пятнадцать сорок.

— Да, но самолет-то частный. Зачем нам билеты?

— Что значит частный? — Я невольно встала столбом.

— Твоего зятя Сауда. Конечно, можно плыть яхтой, но мы решили, что быстрее будет самолетом.

— А в чем тогда сюрприз, о котором вы твердили?

— Сауд думает, что летим только мы с тобой, а мы явимся все.

Машке очень понравился верблюд. Последовало требование покататься, как дядя на большой лошадке. Но потом она решила, что настоящая лошадка лучше!

Я не стала говорить, что, зная Жаннет, едва ли Настя не объяснила мужу, что готовить надо места и для её бывших. Рядом Поль, следовательно, остальные уже на борту.

Так и оказалось, Жаннет без сопровождающих — это не Жаннет.

Когда внизу показался «Парус» и иглы небоскребов Дубая, у меня сжалось сердце. Я возвращалась в Дубай совсем не так, как могла бы ожидать. Что меня ждет? Что ждет моих детей? Сауд настоял, чтобы мы присутствовали на свадьбе, ему хотелось похвастать сыном, но ведь меня узнают родственники. Даже в нынешнем виде — коротко стриженную и выкрашенную в темный цвет — все равно узнают. Услышав такое возражение, Сауд усмехнулся:

— Боишься?

— Кого? Или у тебя там еще пяток Асият есть?

Зря я так пошутила, тема Асият для Сауда болезненна, он нахмурился:

— Тебе не опасно, детям тоже. Но если не хочешь…

— Вот еще! Тебе не удастся лишить меня возможности видеть, как Настя выходит за тебя замуж!

Наверное, мое заявление прозвучало излишне бодро, Сауд только метнул на меня насмешливый взгляд, а я сама почувствовала холодок при мысли, что вполне удастся. Для этого достаточно припомнить мне прежний грех — побег с сыном — и арестовать прямо в аэропорту.

Конечно, Сауд этого не сделает, но гипотетическая возможность существовала.

Глупо, но я переживала, проходя таможенный досмотр, и не успокоилась, пока наша машина не въехала в ворота нового особняка Сауда, который он приготовил для Насти и будущих детей.

Новый Настин дом произвел впечатление даже на Жаннет. Она окинула взглядом строение, больше напоминавшее дворец, бассейн, ряды пальм и поинтересовалась:

— Ты вот от этого сбежала?

Я рассмеялась:

— Не отсюда, но похоже…

Поинтересовался и Ив:

— Ты здесь жила?

— Почти.

— Я такой комфорт не обеспечу… — пробурчал Ив себе под нос.

Я взяла его под руку в нарушение всех правил поведения в Дубае:

— Кто сказал, что мне это нужно?

— В Папеэте значительно скромней, — снова напомнил Ив.

— Посмотрим.

Арабская свадьба считается скромной, если присутствует сотни три гостей. Такой была наша с Саудом, мы не привлекали к себе внимание, такой же стала и Настина. Это был выбор Насти, которая просто ошалела от увиденного количества родственников Сауда, его бабушек, тетушек, родных и двоюродных сестер, племянниц, дядьев, братьев, кузенов, племянников, ватаги галдящих детей и орущих нянь.

Моя бойкая сестрица была готова забиться в дальнюю комнату и носа не высовывать, дабы в этот нос кто-то не вцепился.

Я тоже отвыкла от такого галдежа, какой поднимают носящиеся галопом дети, громкоголосые женщины и радостно приветствующие друг друга мужчины.

Но скромная свадьба Насте не удалась. Родственники собрались все. Сначала посмотреть на невесту, которую Сауд привез из Парижа, а потом поглазеть на меня. Я с трудом узнавала бывших собственных родственников, но старательно приветствовала.

В отличие от перепуганной Насти Жаннет чувствовала себя прекрасно. Многие решили, что это теща Сауда, чего актриса не отрицала. Впечатлил и её эскорт из четверых импозантных мужчин. Никто не понял, что значит «бывшие», тогда Жаннет стала представлять мужей как зятьев. Те не противились. Неужто в их семьях так было всегда?

В общем, всем было на что поглазеть и чему удивляться.

Настя ревновала. Понимала, что это глупо, но ничего с собой поделать не могла. Ревность — ужасное, унизительное чувство, справиться с которым в одиночку невозможно, нужны усилия второй половины.

Сауд, воспитанный в других реалиях, ревности не понимал. У мужчины может быть четыре жены, как одна из них может ревновать к другой? Только если знает или подозревает, что муж уделяет сопернице больше внимания и содержит её лучше.

Я жена бывшая, внимание мне Сауд оказывал только как матери его детей и гостье. Это было так, но я видела, что для Насти само мое нахождение рядом с её мужем становится испытанием. Как же она будет жить дальше?

Я вспоминала себя, когда стала женой Сауда, и даже немного гордилась тем, что сумела не устраивать сцен ревности. Вернее, была занята совсем другим — сначала носила, а потом рожала сына, и длилось это не так уж долго. А потом сбежала.

Не хотелось, чтобы из-за меня отношения Насти и Сауда дали трещину, это означало бы, что они не крепкие и моя сестра зря совершила столь ответственный шаг — замужество за мусульманином. К такому надо либо быть морально готовой, либо воспитать в себе правильное понимание ситуации.

Не желая быть причиной Настиных страданий, я старалась держаться от Сауда подальше. Рядом со мной всегда была Машка, а рядом с ним Сашка.

Сашке очень нравилось общество взрослых, нравилось чувствовать себя равным среди этих солидных мужчин.

Арабы не просто любят, они боготворят своих детей — и мальчиков, и девочек.

Конечно, сын, наследник, да еще умный, схватчивый, вызывающий своим поведением одобрение других родственников, — законная отцовская гордость.

Отцы берут мальчиков с собой на все мероприятия. Ребенок сидит с женщинами, только если он совсем мал и его категорически не с кем оставить. Как только он научится сам ходить, то станет частым спутником отца в мужских компаниях.

Помня о воспитании подрастающего поколения, о том, что малыши впитывают каждое слово и движение старших, мужчины не будут говорить скабрезности в их присутствии, не будут бахвалиться (хотя не без того), но постараются выглядеть достойно. Сын тоже должен гордиться отцом.

Всякие вольности для юношей постарше.

Малыши с самого раннего возраста одеты как папы, подражают им во всем, потому вы не услышите капризов вне дома. Зато дома можно все, там дети сполна «отыгрываются» за приличное поведение в общественном месте. Взрослые терпят.

Он с восторгом рассказывал мне о том, как прошел день, как они с папой и другими мужчинами ездили смотреть скачки верблюдов, смотрели лошадей, кушали в большой палатке, про танцы с саблями…

Меня порадовало, что рядом был и Ив. В отличие от Насти он не ревновал меня к прошлому и хорошо вписался в компанию, окружавшую Сауда.

— Мама, а папа Ив здорово ездит на лошади. Он прямо ка-ак прыгнул в седло! А потом ка-ак перепрыгнул через ограду! — рассказ, видимо, шел о взятии барьера на лошади.

Я понимала восторг сына. Здорово иметь одного замечательного папу, но двоих!..

Ив действительно в юности занимался верховой ездой, даже брал призы, но уже несколько лет сидел в седле от случая к случаю. Я была рада, что он смог произвести впечатление, прежде всего на Сашку.

Оказалось, не только в седле. Сашка взахлеб рассказывал, как они ездили на праздник, где «дяденьки танцевали с саблями!»:

— Вот такими! Они и папе Иву дали одежду и саблю. И он тоже танцевал со всеми, а они хвалили.

Родственникам моего бывшего мужа понравился муж нынешний. Они дружно решили, что Сауд может доверить своего сына Иву на время, но, конечно, должен привозить мальчика в Дубай!

И на том спасибо.

Увидев гафию на голове Сашки, Машка тут же потребовала и себе «такую же тряпочку и шапочку!». С трудом удалось убедить, что это для мужчин. «Отомстила» брату заявлением, что тот похож на девчонку.

Машка все эти дни ходила обвешанная немыслимым количеством всяких безделушек, которыми её щедро одаривали родственницы всех возрастов, неизменно напоминая мне, что дочь похожа на Сауда, словно я сама этого не знала.

Трудней всего в нашей веселой огромной компании было Насте. После отъезда Жаннет и её эскорта я всячески пыталась внушить сестре, что нужно подружиться с многочисленными родственниками Сауда. Прежней большой семьи нет, но в Дубае так любят устраивать праздники по любому поводу и ходить в гости, что не принимать у себя толпы восторженных родственниц или не навещать их самой невозможно, немедленно сочтут гордячкой и начнут нашептывать мужьям, а те Сауду, гадости.

Умом Настя понимала, но заставить себя не обращать внимания на женский и детский галдеж и поддерживать совершенно неинтересные ей разговоры не могла. Оставалось надеяться, что, нахваставшись сыном, Сауд согласится проводить большую часть года с нами в Париже.

Только бы Настя не начала ревновать меня там. Вот что бывает, когда твоя сестра выходит замуж за твоего бывшего мужа! Пока у Насти не родятся свои дети, это будет проблемой, ведь нас с Саудом связывают Сашка и Машка.

В таких условиях читать Насте наставления или просто учить её чему-то не стоило, она все восприняла бы в штыки, решив, что мной движет желание показать свою «крутость» и старшинство. Уже то, что я знала многие правила, а она нет, что у меня дети от Сауда, а у нее нет, что меня многие узнали (твердя, мол, всегда подозревали, что Сауд вывез жену из Дубая от Мозы), а ей не удавалось запомнить десятки непривычных имен, выводило Настю из себя.

О ДУБАЕ

На голове у локала непременная вязаная шапочка — гафия. Белоснежная и не растянутая.

Как вы думаете, сколько этих шапочек у «нормального» локала?

Поверх гафии гутра — большой платок (белый, молочный или в мелкую красную клетку), которую удерживает двойной жгут икала, обычно черного цвета. Икалы бывают украшенными несколькими вставками вроде пушистых шариков.

От постоянного ношения гафии еще и прижатой гутрой и икалом большинство мужчин после тридцати начинают активно лысеть (а не арабы, не так?).

К тому же им очень идут эти головные уборы, которые подчеркивают роскошь ресниц, разлет бровей и белки больших темных глаз.

И вообще, араб без головного убора — не араб! И солнце тут ни при чем.

Оставалось надеяться, что со временем её ревность пройдет и мы снова станем близкими подругами. Об этом сказала перед отлетом и мудрая Жаннет.

Через несколько дней Ив тоже был вынужден вернуться в Париж, чтобы успеть оформить в том числе и наши документы, а мы остались еще на неделю.

Позже я думала, что было бы, улети и мы. Вполне возможно, что я сейчас не писала бы эти строчки…

Наконец наметили возвращение в Париж и мы. Ив сообщил, что мои документы готовы, виза на посещение Заморских территорий тоже. И вообще, сколько можно быть гостями на чужом празднике жизни? Не важно, что это праздник моей сестры и бывшего мужа.

Мелюзга с Настей плескалась в бассейне, я с планшетом на коленях сидела в тени и пыталась изобразить очередного дракона. Дракон не получался, даже мелькнула мысль, не придать ли ему черты Асият для правдоподобия.

Меня мучил еще один вопрос. Предстояло сообщить Сауду, что я хочу свозить детей на Таити. Мы с Ивом наметили свою свадьбу там, а по возвращении через три месяца решили снова навестить Дубай. Сауд не будет в восторге от дальнего перелета и наверняка предложит оставить детей здесь, пока я буду выходить замуж за тридевять земель посреди океана. Но я точно знала, что ни за что не оставлю детей даже на день.

Рано или поздно, но говорить на эту тему придется, наученная горьким опытом, я не откладывала решение серьезных вопросов на последний день и решила поговорить сейчас. Оставалось найти самого Сауда.

Покрутив головой, я увидела, как к стоящему на бортике Сауду быстрым шагом подходит начальник охраны.

У меня неприятно заныло под ложечкой, Ильхам — серьезный мужчина и с озабоченным видом на глаза просто так показываться не будет. Коротко поговорив с ним и, видно, приказав подождать, Сауд направился ко мне.

— Анна, ты не хочешь погостить у нас подольше? Настя будет скучать без тебя и детей. Я уеду на пару дней, а вы с детьми пока понежитесь дома, выспитесь, поиграете.

— Сначала ты скажешь, что случилось.

— Ничего.

Я обошла своего бывшего и направилась к Ильхаму.

— Ну, и что произошло? Почему я с детьми должна сидеть в доме?

Ответил подошедший следом Сауд:

— Лейла сбежала. Её ищут, а пока вам спокойней под охраной.

Я с трудом удержалась, чтобы не выругаться в полный голос.

— Анна, вам пока лучше посидеть под охраной, — покачал головой Ильхам.

— Она будет гоняться за тобой, мной и Салимом. И не ограничится Дубаем. Я буду вечно сидеть под охраной? — Я смотрела в глаза Сауду, борясь с желанием немедленно схватить Сашку и Машку в охапку и броситься на борт самолета, чтобы больше никогда… ни одной ногой… даже мысленно…

— Её поймают, — сквозь зубы процедил мой бывший муж.

Конечно, никуда я не бросилась. Сидела в прохладе комнат, делая вид, что болею, а потому мы не можем поехать в парк развлечений, в магазины, в гости или хотя бы к морю искупаться. Мы даже к бассейну не выходили, ведь он просматривался (и простреливался!) с крыш соседних особняков.

Полдня вынужденного затворничества показались целым месяцем.

Понимая, что долго так не выдержу, молила, чтобы Лейлу скорее нашли или убили! Мне не было её жаль, я не чувствовала угрызений совести из-за таких мыслей. Она сбежала, чтобы убивать, пусть не своими, так чужими руками. И не остановится, пока не добьется своей цели, значит — или она, или я.

Я предпочитала второе.

Настя была не согласна:

— Возможно, Лейла сбежала, чтобы вернуться в Австралию. Если ты боишься здесь, можешь вернуться в Париж. Детей мы с Саудом защитим, не бойся.

Я буквально взвыла:

— Настя, о чем ты говоришь?! Я, мать, с перепугу удеру во Францию, оставив своих детей?

— Сауд дорожит ими не меньше, чем ты. Да и я им не чужая, — обиделась сестра, но мне уже было все равно.

— Я не успокоюсь, пока не увижу её мертвой. Ни в какой Сидней она не улетела, она здесь и будет охотиться за нами, как за дичью, наслаждаясь сознанием моего страха. У Асият есть средства, достаточные, чтобы превратить мою жизнь здесь или даже в Париже в кошмар, и она не поскупится.

— Неужели Сауд не может перекрыть доступ к этим деньгам? — вздохнула Настя.

— Я спрашивала. Асият хитра, она сразу переводила средства на тайные анонимные счета, для доступа к которым нужен только набор цифр. Переводы через подставных лиц и банки на чертовых Каймановых островах, следов не найти. Во всяком случае, это займет много времени. Ну почему Сауд не дал мне тогда просто задушить её!

— И где бы ты сейчас была?

Я мрачно усмехнулась:

— Спокойно отбывала свой срок в тюрьме.

— Асият здесь не одна, кто-то же помог ей сбежать.

Я вытаращила глаза на Настю. Как же мы об этом не подумали?! Или Ильхам подумал?

Метнулась к Сауду. Тот явно куда-то собирался, увидев меня, кивнул:

— Её обнаружили. Лейла угнала машину в Ливе.

— Сауд, что такое Лива? Думаешь, я помню?

— Дальше только Руб-Эль-Хали. Я поеду туда.

— Надеешься найти Лейлу в пустыне?

— Хочу убедиться, что она мертва. Или убить собственными руками.

— Я с тобой.

— А ты зачем?

— Для того же.

Опасность уравняла нас с Саудом, несмотря на то, что он мужчина, а я женщина и женщине в Дубае не положено высовывать нос из-за спины мужа, пусть даже бывшего. Но мне наплевать, в опасности мои дети, значит, я буду делать все, чтобы победить.

Вспомнилась Сара О'Коннор из «Терминатора-2», вернее то, как она вышла с винтовкой из вагончика, готовая убивать, если понадобится. Состояние было похожим, если придется стрелять, я буду стрелять, причем без промаха.

Вдавливая педаль газа в пол, Сауд поглядывал на меня с легким удивлением.

— Что? — не выдержала я.

— Я действительно не знал тебя…

В другое время я не упустила бы случая фыркнуть, но сейчас не до того. А мой бывший муж пробурчал себе под нос:

— И зря дал тебе развод…

А вот это дудки! С меня и прошлого хватит, пусть теперь Настя будет твоей женой. Как только уничтожим Асият, у меня начнется новая жизнь! Я не буду пролеживать бока у бассейна, а поскорей вернусь в Париж к Иву и работе. И Сашка с Машкой будут прилетать в Дубай только на недельку зимой. Если папа захочет их видеть, пусть навещает в Париже.

Но для этого нужно поймать Асият и её сообщников.

Кажется, бедолага, у которого Асият (я невольно называла её прежним именем) угнала машину, больше всего боялся, чтобы его не обвинили в насилии над странной пассажиркой или хотя бы в дурных мыслях по её поводу. Будучи пострадавшим, он пытался оправдываться.

— Клянусь, не хотел ничего дурного! Даже не знаю, откуда она появилась, словно из песка выросла. Шайтан попутал — решил подвезти. Как оставить женщину среди пустого шоссе? — мельтешил с объяснениями владелец угнанной машины.

Руб-Эль-Хали — «Пустынная четверть мира», мира, известного арабам, так назвавшим череду оранжевых барханов.

Она занимает часть Саудовской Аравии, ОАЭ, Омана и Йемена. Это самая большая пустыня мира, но не по площади, а по количеству песка, там собранного. Песок с большим содержанием кварца и окиси железа, он отливает оранжевым, потому все вокруг, особенно в лучах закатного солнца, становится красным.

По окраинам Руб-Эль-Хали проложены шоссе, в ней есть оазисы, даже аэропорты, конечно, технические, нефтедобывающих компаний — пустыня богата нефтью.

Вдоль границ государств проходят шоссе, а значит, ездят люди. Самые безлюдные участки Руб-Эль-Хали на территории Саудовской Аравии, самые обжитые еще с древности — вдоль границы с Оманом и Йеменом. Неудивительно, там рядом горы, с которых текут, пусть и неполноводные, речки.

Он рассказал, что свернул на Лива-роуд, ведущее от Абу-Даби к оазисам Ливы, с уже практически пустым баком. Именно там незнакомка в черной абае и никабе попросила подвезти. Бензин был на нуле, но впереди заправка Аль-Фатии, он надеялся дотянуть. До АЗС не доехали, после телефонного звонка женщина вдруг страшно занервничала и перед поворотом к финиковым плантациям попросила остановить, сказав, что приехала. Это владельца машины удивило, но он остановил. Странно, что местный отпустил свою жену или дочь в Абу-Даби одну…

— Там, за плантациями пальм, ничего нет, живет одна семья, несколько заброшенных лачуг и все, только пустыня.

А дальше последовала просьба помочь выйти из машины. Араб предложил подвезти до самого дома в надежде, что там удастся долить бензин и на нем дотянуть до заправки, но странная пассажирка только помотала головой:

— Сама…

Но когда он обошел вокруг, чтобы открыть дверцу, то обнаружил пассажирку уже на водительском месте! Машина рванула в сторону, оставив бедолагу посреди пустого шоссе проклинать все на свете.

Араб твердил, что налево дороги нет, а бензина не хватило ни на что.

Его и не хватило.

Мы отправились в сторону, куда свернула машина. Сопровождавший полицейский показал сначала плантации финиковых пальм, потом развилку накатанных в песке следов. Здесь не было шоссе, а всего лишь следы автомобилей между барханами, в том числе свежие. Было видно, как машина крутилась, проверяя каждое из ответвлений и возвращаясь обратно. Все следы никуда не вели, они заканчивались возле очередного глинобитного дома.

Видно, поняв это, похитительница попыталась пробиться прямо через барханы.

— Здесь не так далеко до 95-го шоссе и до границы с Оманом, — объяснил полицейский. — Машину нашли там, — он показал в сторону рядов оранжевых барханов.

— А женщину?

— Она пошла в пустыню пешком. Машина заглохла, бензин кончился.

Полицейский еще долго зудел что-то о том, что следы ног, пока их видно, ведут в ту сторону, где нет оазисов, о невозможности так передвигаться, что без машины и воды здесь смерть за соседним барханом… Я не все понимала из того, что он говорит, его английский оставлял желать лучшего, к тому же парень смешивал английские и арабские слова.

Но это было не важно.

Я смотрела на уходящие вдаль ровные ряды раскаленных солнцем оранжевых гор песка и думала о том, что где-то там Асият. Да, выжить в пустыне невозможно, а Сауд сейчас организует поиски, чтобы убедиться, что она мертва, но не факт, что найдет.

— Сауд, почему она стремилась сюда, не доехав до Аль-Фатии? Где-то там, — я показала на цепочку оставшихся на песке следов, — её могла ждать машина.

Сауд только кивнул. О чем тут говорить, я права. Неожиданно мою правоту подтвердил полицейский:

— Я подумал, что она хотела добраться вон туда, — рука служителя порядка показала почти на восток прямо в пески. — Там есть тюрьма. Думал, может, к мужу или брату собралась. Бывает, когда издалека пробираются, чтобы увидеться. Женщину туда не пустят, но эта отчаянная.

— Звонили в тюрьму? — поинтересовался Сауд.

— Нет… — изумленно протянул полицейский. — Здесь на машине быстро, а пешком за день не дойдешь. Километров тридцать по песку… Она не добралась бы.

Пока возвращались в Дубай, Сауд был темней грозовой тучи.

Я смотрела на вырастающие из песка небоскребы Дубая и думала о том, что вся моя жизнь здесь была также построена на песке. Осыпанная золотом и обеспеченная самыми последними достижениями цивилизации, эта жизнь с первой минуты оказалась смертельно опасной, тогда я об этом не знала. Дубай не виноват, он о моем существовании вряд ли подозревал… Мало ли кто приезжает в сказочный город на песке за мечтой, но оказывается проигравшим?

Я вернулась в Дубай, чтобы снова бороться за свою жизнь и жизнь своих детей? Ну уж нет!

Уважающие себя верблюды пешком по пустыне не ходят…

Настя встретила нас взволнованно:

— Нашли?

Мы дружно помотали головами. Бессмысленно рассказывать, что Асият ушла пешком в пустыню, что выжить там невозможно, что Сауд уже организовал людей, которые просеют половину песка Руб-Эль-Хали, чтобы собрать хоть кости Асият.

— Сауд, вы как хотите, а детей я увожу.

— В Москву?

— На Таити в Папеэте.

Сауд только кивнул. Он, родной отец Сашки и Машки, в данный момент не мог обеспечить им безопасность и был согласен отпустить с отчимом на край света.

Когда под крылом небольшого белого самолета (в Полинезии любят белый и желтый цвета) на фоне синего океана показались покрытые зеленью невысокие горы Таити, я вздохнула, подумав, станет ли этот рай пусть не раем, но хотя бы спокойным местом для меня и моих детей.

Ив понял мои мысли и успокоил:

— Здесь все будет хорошо.

Внимание!

Текст предназначен только для предварительного ознакомительного чтения.

После ознакомления с содержанием данной книги Вам следует незамедлительно ее удалить. Сохраняя данный текст Вы несете ответственность в соответствии с законодательством. Любое коммерческое и иное использование кроме предварительного ознакомления запрещено. Публикация данных материалов не преследует за собой никакой коммерческой выгоды. Эта книга способствует профессиональному росту читателей и является рекламой бумажных изданий.

Все права на исходные материалы принадлежат соответствующим организациям и частным лицам.